Зона Посещения. Бродяга Дик Максим Дмитриевич Хорсун
        Игорь Валерьевич Минаков
        Апокалипсис-СТРадиант Пильмана #8
        Хармонт спустя 40 лет после контакта Рэда Шухарта с Золотым Шаром…
        Зона изменилась. Отыскать безопасный путь на запретной территории теперь сложнее, чем прежде. Аномалии притаились на некогда безопасных тропах, кровожадные мутанты нападают из засады. Группа сталкеров направляется в неизвестную часть Зоны, чтобы изловить и уничтожить Бродягу Дика - мега-аномалию, покинувшую прежнее место обитания. Кто-то решился на эту вылазку ради денег, для кого-то схватка с Диком - дело чести, для кого-то - поиск истины. Ну, а для Ким Стюарт, внештатной сотрудницы газеты «Дейли Телеграф», это приключение - прекрасная возможность написать убойный репортаж и прославиться. Вот только Зона сама выбирает награду для победителя…
        Игорь Минаков, Максим Хорсун
        Зона Посещения. Бродяга Дик
        И.В. Минаков, М.Д. Хорсун
        
        
        )

* * *
        - Все правильно. Городишко наш
        дыра. Всегда дырой был и сейчас дыра.
        Только сейчас, - говорю, - это дыра
        в будущее.
        А. и Б. Стругацкие
        «Пикник на обочине»
        Пролог
        Бродяга Дик - предположительный источник шума на металлургическом заводе, расположенном на территории хармонтской Зоны Посещения. Возможно, единственный обитатель Зоны. Истинная природа БД на данный момент неизвестна.
        Из Британской энциклопедии.
        В мире есть загадки, способные не только удивить, но и шокировать. Я говорю о явлении, известном как Бродяга Дик. Чем больше узнаешь о нем, тем больше оно потрясает: дрожь бежит по спине, перехватывает горло, и появляется чувство, слабое, как смутное воспоминание, будто падаешь с высоты. Мы сознаем, что прикасаемся к величайшей из тайн.
        Карл Саган «Посещение».
        Изучение аномалий Зон Посещения - это бег в темном туннеле. Мы видим цель, но не видим дорогу. Возможно, мы бежим не туда и не так. Что является важным, а что несущественным? Мы все слышали о Бродяге Дике. Но что он такое? Или кто он такой?
        Иосиф Шкловский «Вселенная, жизнь, разум».
        Отдельного внимания заслуживает массивная нестационарная аномалия, локализованная в районе Хармонтского металлургического завода. Она известна под спе-цифическим названием «Бродяга Дик». Наиболее оптимистичные эксперты полагают, что в эволюции этой аномалии следует искать своего рода ключ-послание сверхразума, создавшего Зоны.
        Стивен Хокинг «Краткая история Зон Посещения».
        Бродяга Дик - это тот самый гипотетический завод-ной медвежонок, забытая игрушка, которая теперь бесчинствует в развалинах завода.
        Валентин Пильман, из выступления на 4-ой
        международной научной конференции по физике материалов с аномальными свойствами.
        Но выше всех стоит Бродяга Дик - разоритель миров, пожиратель солнц, темное испражнение Вечности.
        Эрик фон Дэникен «Тайны богов».
        Пудель сидел на вершине террикона, не человек - кусок мяса. И сказал он то, что до сих пор по ночам снится. Дик - это пчела, говорит. Медок собирать, говорит, рвется, но поле не то. Отпустил, говорит, чтоб я указал ему городишко. Так и сказал: не Хармонт, не город, а городишко. И не показал, не провел, а указал.
        Из воспоминаний Акиры (Япошки) Маттакуши -
        бывшего сталкера, ныне - лаборанта хармонтского филиала Института внеземных культур.
        Каждое мгновение, проведенное во вселенной Бродяги Дика, - истинный кошмар.
        Daili Telegraph.
        От Дика мне становится дико.
        Гризли, сталкер.
        Глава 1
        Оправданный риск
        ЗОНА ПОСЕЩЕНИЯ. РУДНИК, ТЕРРИТОРИЯ
        МЕТАЛЛУРГИЧЕСКОГО ЗАВОДА
        Над землей летела паутина - тускло отблескивающие в лунном свете тончайшие нити. Одна серебристая дуга, вторая, третья… десятая, сотая. Закручивались в неспешном вихре, ныряя к земле, а затем, на восходящем потоке, к ночному небу. Словно в разгар бабьего лета, когда первые осенние холода отступают, сменяясь теплой погодой.
        В Зоне этой ночью было жарко.
        Так жарко, что битый час приходилось лежать на брюхе, не поднимая головы и закопавшись пальцами в замусоренный суглинок. Да, загадили округу знатно. То тут, то там - втоптанное в землю ржавье: гайки да болты. Вот груда тряпья, из-под которой тянется мумифицированная рука мертвеца. Прямо по курсу - фюзеляж «Апача», вертолет рухнул лет сорок назад, но выглядит так, словно крушение произошло вчера - ни пятнышка ржавчины, на ветровом стекле алеют потеки крови, и воняет от «Апача» горелой изоляцией, точно в его двигателе до сих пор что-то искрит и чадит.
        А надо всем этим - паутина. Кружит, словно пытается нащупать.
        Ищет, гадина. Ищет, знает, что они здесь.
        Гризли чуть приподнял голову, шикнул Торопыге Плюмбуму. Торопыга встретился с Гризли взглядом - глаза у Торопыги были по пятьдесят центов, и читался в них с большим трудом сдерживаемый ужас. Толкни его сейчас неожиданно или обратись громким голосом, и ужас хлынет наружу, как кипяток из-под крышки кастрюли. Вскочит Торопыга Плюмбум на кривые свои ноги, и облепит его паутина с лысой макушки до мотни. Облепит и успокоится, насытившись жертвой.
        Говорят, жил раньше в этих краях Стервятник Барбридж. Вот он прославился тем, что каждый раз брал с собой в Зону дурачка, которого не жаль было бросить в аномалию, чтобы разрядить на время гиблое место и проскочить невредимым самому. Нынешние сталкеры так не поступают: с годами сложился неписаный кодекс чести. Пока все живы - попытайся спасти шкуру каждого. Никаких овец на заклание. Хотя если же кто-то возжелает пожертвовать собой во имя остальных, то такой осознанный выбор не возбраняется.
        В любом случае, Гризли не позволил бы Торопыге Плюмбуму гробануться. С кем попало Гризли в Зону не ходил, поэтому напарников берег, как самого себя.
        Кружит паутина, все никак не успокоится. И кажется, будто каждая нить вспарывает воздух с отчетливым присвистом, точно стальная шестеренка, выпущенная чьей-то злокозненной рукой.
        Чуть дальше Торопыги лежит, прижимая к боку мешок с хабаром, Картоха. Этот до отвращения собран и спокоен. Он ходит в Зону нечасто, зато каждый раз - словно на свежей батарейке: ни растерянности, ни страха, ни, что еще лучше, геройства. На его рябом лице - шрам на всю щеку в виде снежинки. В первую же свою вылазку довелось Картохе поцеловаться со жгучим пухом. Но это не сломило сталкера, не появилось на его душонке отметки, что скоро ему каюк - Гризли, по крайней мере, не видел такой.
        Над пустошью сияла луна. С Зоны она выглядела не так, как обычно. Здесь небо работало, словно… увеличительное стекло, что ли? Поэтому луна была донельзя разбухшей, объемной, с похожими на вздутые вены неровностями на поверхности. А вот звезды не было ни одной, словно кто-то очистил от них ночное небо, будто от сора.
        Впереди - «Апач». Справа - мертвец. Мертвец-то сам по себе неопасен, можно было бы проползти по нему, словно по полену, и отправиться дальше - но что-то ведь прикончило этого сталкера. И это что-то до сих пор ждет, пока кто-нибудь подойдет на небезопасное расстояние. И гайки падают возле мертвеца не так, как надо. Бросишь - брякнется, покатится по земле, не утонет в грунте, как это происходит в «комариной плеши», не раскалится докрасна, как в «прожарке», вроде ничего такого. Но в то же время Гризли подмечал, что они точно замедляются в полете, преодолевая невидимую границу. Вправо соваться не стоило.
        Слева - пожухлый ковыль стоит стеной. На самые высокие былинки намоталась паутина и трепещет на легком ветру призрачной сетью. Гайки уходят в ковыль, словно в темную воду. Не видно, куда падают и как. Лезть в ковыль тоже нежелательно…
        А сзади…
        Чьи-то неверные шаги. Шлеп-шлеп, клац-клац…
        Как будто обезьяна скачет по отвалам щебня, приближаясь зигзагами. И беда в том, не видно, кто или что это, хотя луна щедро освещает пустошь. Только от звука этих пьяных шагов - мурашки по коже, хотя Гризли вовсе не кисейная барышня.
        А наверху кружит паутина. Даже на карачки не приподняться - присосется пиявкой, врастет в мясо. И тогда - не жилец больше, хотя побегать сможешь еще час-другой. От паутины нет противоядия, эти серебристые росчерки - блеск косы самой Костлявой.
        Обложила Зона. Сурово взялась за них.
        И вроде этим участком Зоны ходили не раз. И Периметр рядом - но не выбраться. Словно перемешались все дорожки, знаки и приметы исчезли, из-под земли выросли препятствия, а аномалии переползли и расположились на новых, прежде безопасных территориях.
        Ждать - это то единственное, что они могут предпринять. Но секунды ожидания уходят, впитываясь в замусоренную землю. А «пьяные» шаги все ближе и ближе, и вот уже слышно, как скатывается щебень по крутым склонам отвалов.
        Торопыга Плюмбум дышал, как собака, вывалив язык и капая слюной. Хороший он, собственно, парень, Торопыга, хоть нескладный и несимпатичный: жены нет, детей нет. Зато в доме на окраине Хармонта у него какая-никакая лаборатория, и ходит он в Зону не ради баксов, а в научных целях.
        «У нас должна быть альтернатива Институту, - говаривал, бывало, Торопыга, устанавливая датчики по обе стороны шарика «черных брызг», на который он намеревался пустить лазерный луч. - Своя: без всякой бюрократии, без институтской службы безопасности - без этих мордоворотов с пушками, только наука. Народная наука…»
        Правда, сейчас Торопыга Плюмбум, скорее всего, крыл мысленно матом и «народную науку», и собственный идеализм.
        Гризли же перевернулся на спину. Он попытался это сделать без лишних телодвижений, но серебристая паутина точно что-то почувствовала. Подсвеченная лунным светом нить упала вниз, зависла, неспешно вращаясь, над лицом сталкера. Гризли подул на нее: скорее машинально, чем осознанно. Танец нити в токе воздуха ускорился, паутина скользнула в нескольких дюймах над лежащим человеком, едва не зацепилась за мысок ботинка, но потом лениво, как бы сомневаясь, поплыла вверх.
        Гризли вытянул из-за пояса старый кольт. От пистолета в Зоне проку мало, к тому же если патруль сцапает со стволом - вот тебе и отягчающее обстоятельство. Но видавший виды шестизарядный револьвер был для Гризли вроде талисмана: холод его рубчатой рукояти успокаивал, а запах смазки действовал благодатней понюшки кокаина.
        Гризли перехватил рукоять двумя руками. Отвел большим пальцем курок и направил ствол на просвет между двумя отвалами щебня.
        К звуку шаркающих шагов примешался механический гул. И сейчас же из тени вынырнуло нелепое существо: не то мутант, не то какое-то иное порождение Зоны. Пирамидальная голова на длинной тонкой шее, четыре такие же тонкие насекомьи лапы, расположенное горизонтально угловатое туловище. Пьяно шатаясь, существо перло вперед на приникших к земле людей.
        Картоха сунул мешок с хабаром под живот, словно собираясь защищать добычу до последнего. А Торопыга охнул и просипел влажным шепотом:
        - Гризли, стреляй! Стреляй!
        Гризли опустил кольт.
        - Это же… институтка. Чур меня!
        Сталкер последнего поколения - полевой исследовательский робот серии «Проницательность», принадлежащий Институту, - уставился на людей объективами трех камер: тепловой, обычной и предназначенной для получения микроскопических изображений грунта и объектов на грунте.
        - Приплыли, - буркнул Картоха. - Можно помахать рукой, и нас увидят в Институте?
        - Не нужно, - отозвался Гризли. Он уже заметил, что роботу здорово досталось: судя по виляющей походке, у «Проницательности» были неполадки с гироскопом, а задние лапы, к тому же, обросли «ржавым мочалом». Видимо, вляпался в аномалию. Не помогли избежать беды самые передовые детекторы, не помогла пневмопушка, расположенная в голове под камерами: она стреляла пластиковыми снарядами с медным сердечником, позволяя обнаружить аномальные пятна старым добрым способом.
        Гризли присмотрелся. Блеснула в лунном свете маркировка - «U7».
        - Ребята, это - «седьмой», - тихо проговорил сталкер. - Он был направлен в Сердце Зоны. Официально контакт с ним утрачен полгода назад. Он ничего не передает в Институт.
        Картоха флегматично выругался. А Торопыга задергался, как дождевой червяк, пытаясь развернуться, чтобы рассмотреть робота.
        - Да не суетись ты! - бросил Торопыге Гризли.
        - Выходит, это уже и не совсем наша жестянка, - бесстрастно подвел итог Картоха.
        - Как пить дать, ребята, что ходит он по безопасному маршруту, - зачастил Торопыга. - Робот - на автопилоте. Помните, как раньше «галоши» возвращались из Зоны - повторяя путь, проложенный проводником? А вот этот - кружит. Замкнуло что-то в мозгах, вот он и закольцевался.
        - Заткнись, Торопыжина! - одновременно прошипели Гризли и Картоха.
        Бывает, Зона так действует на человека, что он начинает болтать без умолку. Это что-то вроде истерики. За болтовней обычно следуют резкие жесты, суетливые перемещения и, чаще всего, - смерть от соприкосновения с опасной аномалией.
        Торопыга послушно прикусил язык. Уродливая тень механического сталкера накрыла его черным пледом. Робот ковылял себе дальше, поводя головой из стороны в сторону. Из корпуса, испачканного в глине и покрытого потеками, похожими на язвины от пролитой кислоты, слышался гул сервомеханизмов и гидравлических приводов. Работая на «вечной батарейке», «Проницательность» мог годами бродить в автономном режиме, пока не случится критическая поломка.
        Паутина закружилась возле робота. Серебристые нити липли к голове и к корпусу, сейчас же сливаясь по цвету с металлом. Робот прошел между Гризли и Торопыгой, шагнул на заросший ковылем участок. Пожухлая трава ломалась с костяным хрустом под механическими лапами. Гризли понял, что Торопыга неправ: «Проницательность» двигался не по сохраненному в памяти маршруту, иначе на траве остался бы заметный след от предыдущей проходки, а шел напролом. По крайней мере - со стороны так казалось.
        Однако робот собрал на себя паутину и расчистил проход в сухих зарослях. На его пути не было ни гравитационных концентраторов, ни термических капканов. Гризли сел, Картоха, продолжая прижимать к себе мешок с хабаром, тоже устроился на заднице. Торопыга снова завозился, собираясь подняться, но его окриком заставили остаться на земле.
        Робот удалялся: вот-вот, и его нелепый силуэт исчезнет на фоне отвалов породы.
        Гризли сунул кольт за пояс, поглядел на Картоху. Ему было ясно, что предложит Картоха: мол, назад надо, туда, откуда приплелся «Проницательность». Отступить в пустошь, и дальше - найти другую тропку, ведущую к Периметру. Картоха соображает хорошо. Специально, наверное, в Зону часто не рвется, чтоб взгляд на происходящее здесь не замыливался.
        Но Гризли в тот момент думал не о хабаре - «рачьих глазах», «шевелящихся магнитах», «черных брызгах», новехоньких «браслетах», «булавках» - выручка за который позволила бы ему, наконец, заменить трансмиссию на раздолбанном крайслере и еще месяц-другой жить безбедно и беззаботно, просаживая в «Боржче» столько, сколько хочется; и не о безопасном возвращении домой - на западную окраину Хармонта, для чего нужно было выбраться за Периметр, и, не нарвавшись на патруль, пройти город насквозь - Гризли думал о «Проницательности». О жестком диске и программном модуле робота. О том, насколько эта находка была бы ценной. Ведь сейчас даже школьники знают, что такое «гремучие салфетки» или «рачьи глаза», только воссоздать эти артефакты своими силами ученым не удается. Штуковинами, которые лет сорок тащат из Зоны три поколения сталкеров, уже никого не удивишь. А на «винте» робота могут быть сюрпризы, в конце концов - там должна храниться уйма информации, которая записывалась с камер и детекторов в течение полугодового блуждания потерянной «Проницательности» по Зоне.
        Гризли и Картоха переглянулись.
        - Бери Плюмбума и веди его к Периметру, - сказал Гризли.
        Картоха насупился.
        - А ты?
        - Я попробую вырубить робота и снять с него пару железок.
        - Ты… это… не гони беса, Гризли! - Картоха поморщился. - Зона изменилась, сам видишь. Нужно уносить ноги, пока сами целы да хабар цел. Какой, к дьяволу, робот?
        Гризли кивнул. Ему не хотелось спорить с Картохой, который был, несомненно, прав на все сто. К тому же «Проницательность» отдалялся все сильнее.
        - Да-да, не будем терять время. Вам - туда, мне - сюда. Идите за Периметр, меня не ждите. Хабар у вас, встретимся в «Боржче» завтра в полдень.
        - А я не согласен, - встрял вдруг Торопыга Плюмбум. - Я, может, тоже хочу пощупать эту жестянку. Тем более идти по его следу - все равно, что по бульвару.
        И снова Гризли не стал спорить, потому что «Проницательность» уже карабкался на отвал: с минуты на минуту робот исчезнет из вида за изломом каменистой гряды.
        Картоха перебросил мешок за спину.
        - А, хрен с вами… - проворчал он. - Потопали тогда вместе.
        Ему тоже, очевидно, не хотелось тратить дыхание на лишние слова. Тем более Картоха своим рациональным умом понимал, что у троих выжить в Зоне шансов больше: двое - работают, один - смотрит по сторонам.
        Гризли швырнул гайку вдоль следа робота скорее по привычке, чем из опасения, что на этом пути могут быть скрытые аномалии. Блеснул в лунном свете металл, гайка упала на примятую траву.
        - Идем! - Гризли первый ступил на сухую циновку из ковыля. За ним посеменил Торопыга Плюмбум; он почти успокоился, хотя в движениях сохранилась нездоровая суетливость, и зубы все еще отбивали дробь. Замыкающим был Картоха, он шагал размеренно, экономя силы, то и дело неспешно озираясь.
        Едва они определились с маршрутом, как в кабине «Апача» что-то заухало и застонало, точно в досаде на то, что сталкеры не пошли прямо, а выбрали кружной путь. Металлические обломки и куски щебня поднялись в воздух, задергались, словно кто-то тряс их невидимой припадочной рукой. Затем обрушились, грохоча по фюзеляжу и по спекшейся земле.
        Гризли бросил быстрый взгляд на «Апач»: мало кому доводилось видеть «веселых призраков» вблизи и на пике активности, оставшись при этом в живых.
        Воздух был наэлектризован, волосы вставали дыбом, а по одежде то и дело проскакивали искры. Видимо, таким образом выдавала себя затаившаяся до поры до времени очередная аномалия.
        Гайка, брошенная вперед, прокатилась по земле и увязла в траве. И робот прошел здесь без проблем. Гризли остановился, вынул из поясной сумки еще одну гайку, повертел ее в толстых пальцах, а потом резко швырнул вбок. И сейчас же полыхнула трескучая гроза. Вспышка на миг ослепила всех троих, сталкеры замерли, как вкопанные, подчинившись на долю секунды опередившему светопреставление жесту Гризли - нога к ноге, руки прижаты к бокам. Земля под ногами была налита электричеством, как лейденская банка, и малейшее движение могло оказаться для сталкера последним. Зато в следующий миг над пустошью развернулось лиловое полотно полярного сияния, его вкрадчивый свет затмил луну и контрастно высветил каждый камешек и каждую травинку. Сталкеры стояли навытяжку и ели глазами это сияние, как солдаты - начальство.
        Треск прекратился, как отрезало. Померкло и сияние. Но сталкеры еще долго столбами торчали посреди пустоши, не рискуя пошевелиться. Наконец, Гризли, не отрывая руки от туловища, извлек из сумки гайку и одним движением кисти швырнул железку как мог дальше. Земля приняла массивный шестигранник с полным равнодушием - разряда не последовало. Гризли выдохнул и расслабился.
        - Отбой, - буркнул он.
        Картоха и Плюмбум выдохнули, потянули из карманов курево. Но предводитель не дал им расслабиться.
        - Продолжаем движение, - сказал он. - Порядок прежний.
        Напарники приуныли. Гризли хорошо понимал их - каждая благополучно пережитая аномалия стоила сталкерам сотен умерщвленных нервных клеток, а подкрепить их было нечем, если только никотином. Некоторые охотники за хабаром таскали в Зону фляжки со спиртным, но Гризли это не поощрял.
        - Время дорого, - счел он нужным пояснить. - Если робот напорется на такой «разрядник», копаться в его начинке будет бесполезно.
        Напарники в ответ промолчали, да и не рассчитывал Гризли на ответ. Он повернулся и зашагал вслед «Проницательности». Робот давно скрылся в туманной лунной мгле, и хотя нагнать его не составляло труда, Гризли не торопился. В Зоне, как известно, поспешишь - костей не соберешь. Он шагал размеренно, ступая строго между следов институтки, внимательно глядя по сторонам. Гайки Гризли не тратил понапрасну. Опытным чутьем определял ловушки, отличая их от безобидных аномалий, которых, к счастью, в Зоне большинство. Потянуло ветерком в правую щеку - значит, притаилась где-то неподалеку «комариная плешь». Скорее всего - вон там, между грудой щебня и опрокинутой цистерной. Если приглядеться, хорошо видно, что цистерна приплюснута, словно попала под паровой молот. Оснований для тревоги нет, маршрут сталкеров лежит в стороне от гравиконцентрата. Слева воздух заметно колеблется - или «прожарка», или «ведьмин студень» в ямах. Далековато, можно пренебречь. А вот чуть дальше…
        - Капуста! - выкрикнул Гризли, натягивая капюшон и ничком валясь в пыль.
        Судя по тому, как вздрогнула земля, рядом обрушился Картоха вместе с заветным мешком. Гризли втиснул лицо в землю, захватил пальцами обшлага рукавов, пряча руки под себя. «Чертовой капусте» нельзя подставлять обнаженную кожу, если не хочешь превратиться в вареный фарш для голубца. И тотчас же смачные плевки стали шлепаться справа и слева, обдавая жгучими брызгами спины и затылки сталкеров. Это не страшно. Даже прямой плевок «чертовой капусты» был неопасен, главное - не подставлять незащищенную кожу.
        Гризли лежал, вжимаясь в проклятую землю Зоны, молясь, чтобы у напарников выдержали нервы. Сталкеры они правильные, хотя каждый со своими причудами… Но в Хармонте таких чудаков еще поискать. В свое время Гризли их не сразу выделил из разношерстной толпы завсегдатаев «Боржча». Да и как отличить идейного сталкера Плюмбума Торопыгу от какого-нибудь Старка Божедома - мародера, обкрадывающего погибших сталкеров? Оба живут с продажи хабара. Оба любят заложить за воротник, когда есть зеленые. Оба с недоверием относятся к любому, кто пытается влезть в душу, подозревая в назойливом собеседнике секретного агента капитана Квотерблада, а попросту - стукача. Гризли и не пытался, он только наблюдал, ловил обрывки разговоров и делал выводы. Прошло немало времени, прежде чем сталкерская судьба свела его с Торопыгой и Картохой. Случайный разговор с «Боржче» показал, кто чем дышит. А первая совместная ходка за Периметр - кто как себя ведет в острой ситуации… Не-ет, ребята правильные… Жаль будет, если не выдержат…
        Получив плевок «чертовой капусты» промеж лопаток, Гризли и сам едва не утратил самообладание. Инстинкты, которым в Зоне порой грош цена, требовали от сталкера немедленного действия. Гризли уже начал было приподниматься, отжимая окаменевшее тело от пылающей земли, но кто-то железной рукой взял его за затылок и вернул в исходное положение. Гризли заворочался, забился, тщась стряхнуть эту нечеловечески тяжкую длань, но она лишь сильнее вдавливала его в земную твердь. Придя в себя, он почувствовал, что лежит на спине, и заботливая рука стирает влажной тряпицей грязевую корку с его лица. Прикосновение было таким невыразимо приятным, что Гризли едва не заплакал.
        Впрочем, он тут же вспомнил, что это обычная психосоматическая реакция на опосредованный контакт с протоплазмой s-типа, как именовали плевки «чертовой капусты» в Институте. Гризли приходилось видеть матерых сталкеров, рыдающих, словно дети, посреди луж разлагающейся s-протоплазмы. Вонь прокисшей «капусты» вызывала слезы умиления. Прикосновение свежей «капусты» - при непосредственном контакте - прожигало мясо до костей. Гризли предпочитал плакать, нежели выть от невыносимой боли. Он отвел руку с тряпкой от своего лица, прохрипел, не открывая глаз:
        - Целы?
        - Целы, - отозвался Плюмбум.
        - Пронесло, - всхлипнул Картоха.
        Наконец, Гризли разлепил веки. Рядом на корточках сидел Плюмбум, с носового платка в его руке капало. В сторонке, среди плевков «чертовой капусты», в свете гипертрофированной луны похожих на коровьи лепешки, стоял Картоха. На его лице блестели дорожки слез. Тоже, значит, проняло. Гризли поднялся, осведомился, озираясь по сторонам:
        - Как думаете, догоним мы теперь институтку?
        - Я бы не стал, - проговорил Картоха. - Там, за отвалами - вагонетки. Еще напоремся, чего доброго, на «студень».
        - Правильно! - поддержал его Торопыга. - Нам сегодня уже пару раз повезло. Не стоит испытывать терпение матушки Зоны. Никуда робот от нас теперь не денется…
        - Денется, - буркнул Гризли. - Забыли про «разрядник»!
        - Оно конечно… - вздохнул Торопыга и суетливо засобирался.
        Они пошли прежним ходом. Влажная от предутренней росы галька хрустела и выскальзывала из-под ног. Железными тушами выплывали навстречу вагонетки, навеки приржавевшие к рельсам. Синие языки «студня» высовывались из них, и казалось, что сталкеры движутся через невероятных размеров кухню, уставленную газовыми плитами. Рельсы тусклыми нитями уходили к горной гряде, к громадному амфитеатру открытого месторождения. Шпалы давно сгнили, в темных ямах стояла вода. Насыпь местами обвалилась, и рельсы иногда повисали в пустоте, но идти по путям было все же несравненно удобнее, нежели взбираться по откосам гряды. Тем не менее, пришлось свернуть с торной дороги и начать карабкаться по крутому склону.
        Хватаясь за молодые сосенки, что росли среди камней, сталкеры вскоре нагнали «Проницательность». Старый робот, будто чудовищное насекомое, переползал с камня на камень, порою опасно кренясь над обрывом. Судя по тропке, отчетливо наметившейся среди валунов и сосенок, институтка проходила этой дорогой не раз. Вряд ли здесь остались опасные аномалии. Сталкеры приободрились. Лишь осторожный Гризли раскидал окрест несколько гаек. Шестигранники скатывались в обрыв, застревали между камнями, ничего не меняя в окружающем. Не прошло и получаса, как сталкеры настигли робота. Торопыга сходу запрыгнул ему на спину, достал из мешка кусок брезента и в один миг окутал металлическую голову. Утратив сенсорный контакт с местностью сразу в нескольких диапазонах, институтка остановилась.
        - Давай, Гризли, раскурочивай! - выкрикнул Торопыга, он с трудом удерживал массивную голову «Проницательности» под тряпкой. Робот пытался сбросить ослепившую его завесу.
        Гризли хорошо знал конструкцию этого типа. Приходилось иметь дело. Поэтому он сразу извлек из мешка гайковерт, работающий от этака, и принялся развинчивать аппаратный отсек. Создатели «Проницательности» не жалели на нее ни денег, ни дорогих технологических новинок. Винты покидали свои гнезда легко. Гризли заметил, что резьба на них сияет, как новенькая. Потыкал пальцем, понюхал подушечку. Так и есть - «голубая дымка». По слухам, впервые ее обнаружил Билл Шкворень - легендарный сталкер начала девяностых годов. «Дымка» оказалась идеальной смазкой, но находили ее в очень незначительных количествах. Правда, лет пятнадцать назад «голубую дымку» научились синтезировать, однако в широкомасштабное производство так и не запустили.
        Ухватившись за металлические дужки, Гризли вытянул блок программного модуля. И в это время жесткий металлический голос изнутри робота проревел:
        «Внимание! Вы нарушаете статью двадцать вторую дробь четырнадцать уголовного уложения о неприкосновенности технического устройства, находящегося в частной или государственной собственности. Немедленно прекратите противоправные действия! Отойдите от технического устройства на расстояние не менее ста шагов. В случае неповиновения, к вам могут быть применены меры самозащиты!.. Внимание! Вы нарушаете…»
        - Да заткни ты его, Гризли! - выкрикнул нервный Торопыга.
        Но робот продолжал орать, повторяя свое предупреждение на нескольких языках. Это действовало на нервы. Гризли никак не мог отвинтить крепления жесткого диска. Гайковерт прыгал в пальцах.
        - Черт… - выругался он. - Картоха, возьми мою пушку, прострели ему динамик…
        Сталкер осторожно вытащил из-за пояса товарища кольт, осведомился:
        - Куда стрелять?
        - Здесь вот. - Гризли мотнул головой. - Справа!
        Картоха приставил ствол к небольшому окошечку, забранному густой сеткой. Раздался выстрел. Брызнуло металлическое крошево, механический голос умолк на полуслове.
        - Вот дьявол, - пробормотал Картоха. - Будто человека пристрелил…
        - Прознает Квотерблад, укатает на такой срок, сколько и за убийство не дают, - рассудил Торопыга. - Институтка стоит дороже человеческой шкуры…
        - Готово!
        Гризли спрыгнул со спины «Проницательности», засунул добытое «железо» в мешок. Торопыга сдернул тряпку с головы робота. Механический сталкер помотал ею, словно отряхивающийся пес, и тронулся дальше, как ни в чем не бывало.
        - Вот те раз, - пробормотал Картоха. - Я думал, институтка без мозгов и ходить не сможет, а она…
        - Далеко не уйдет, - отрезал Гризли.
        И точно - не успел робот сделать и двух десятков шагов, как оступился на скользкой осыпи, суставчатые лапы его подломились, и он кубарем полетел с обрыва.
        - Прощай, сталкер! - произнес Гризли и бросил «Проницательности» вслед гайку. Как полагалось по давно заведенной традиции.
        - Куда дальше? - поинтересовался Картоха.
        - Возвращаемся по вешкам, - буркнул Гризли.
        «Вешками» сталкеры с давних времен называли останки охотников за хабаром, которым не повезло. Кто-то однажды с кладбищенским остроумием сравнил белеющие среди истлевшего тряпья кости с металлическими рейками, которыми отмечали безопасные маршруты полевые сотрудники Хармонтского филиала Международного Института Внеземных Культур, который, правда, принадлежал теперь не ООН, а транснациональному картелю, прибравшему большую часть Зон Посещения к загребущим рукам.
        Могущество картеля, перекачивающего внеземные технологии в земную экономику, трудно было переоценить. Злые языки поговаривали, что переворот 1991 года, в результате которого власть в королевстве перешла в руки хунты, финансировался из особых фондов, формально никак с картелем не связанных. Как бы там ни было, в новом Институте за дело взялись рьяно. И ближайшие к Периметру территории очистили от полезных артефактов в считанные годы. Вольным сталкерам пришлось углубляться в Зону, вплоть до горных отрогов, а потому «вешек» становилось все больше.
        Первой «вешкой» на пути отхода группы Гризли оказался Креон Мальтиец - один из старейших сталкеров, подвизавшийся еще в семидесятых и погибший по нелепой случайности, не успев отметить пятнадцатилетний юбилей своей первой вылазки за хабаром. Останки Креона покоились на самой границе Промзоны, между железнодорожной колеей и бетонным забором, на котором еще можно было различить похабные надписи про королеву и премьер-министра. Погиб знаменитый сталкер не в смертоносной аномалии, а под многотонной массой проржавевшего мостового крана, которому вздумалось рухнуть именно в тот момент, когда Мальтиец присел на выступ одной из опор, чтобы покурить. Пробитый железякой, заросший куманикой череп предостерегал теперь тех, кто полагал, что вовремя брошенная гайка может спасти в Зоне от неминуемой гибели.
        Поравнявшись с Мальтийцем, сталкеры взяли к югу. Справа на фоне горной гряды раскачивались обросшие «мочалом» тросы шахтного подъемника. Слева громоздились строения металлургического завода. В лунном свете он казался плоским - черный силуэт на теневом экране. Хармонтские сталкеры не раз пытались проникнуть на заводскую территорию. Одни исчезали бесследно, другие возвращались разочарованные. Хабара мало. Искать его трудно. В остывших печах «ведьмин студень» дышит. На складе железного лома «комариная плешь» растеклась. «Веселые призраки» в развалинах цехов разгуливают. И каждую минуту что-то рушится, проседает, отламывается.
        Гризли не повел бы своих ребят мимо завода, но в Зоне решают не люди, в Зоне решают обстоятельства. Однажды выбранное направление нельзя изменить произвольно. Как будто чья-то злая воля ведет сталкеров от одной ловушки к другой, и даже самый опытных из них не в состоянии предсказать, чем закончится этот путь. Гризли иногда представлял себе этакую дьявольскую кривую, начертанную на карте собственной судьбы. Петляет, дрянь, водит кругами, заманивает. И рад бы свернуть с нее, да нельзя. Излишняя самонадеянность хуже предопределенности. После удачного отлова институтского робота у сталкеров осталось только два пути отхода - через перевал или по территории завода. Но идти к перевалу означало углубляться в малоизученные районы Зоны, а завод… это серьезный риск, но все же риск оправданный. Гризли предпочитал известное зло неизвестному.
        Ступая след в след, они шли вдоль трещины в асфальте, старательно избегая «черной колючки» - в общем-то безобидного растительного мутанта, которому сталкерские поверья придавали почти мистические свойства.
        Луна, хотя по всем законам небесной механики ей полагалось давно скрыться за неровной кромкой гор, торчала в зените, как пришитая.
        «Свети, свети, волчье солнышко… - в такт шагам думал Гризли. - В Зоне один бог за всех… и если бог обеспечил такую чудовищную атмосферную рефракцию, честь ему и хвала… Вот только у Периметра он бы этот глазок прикрыл… Да еще тучками бы обеспечил… И дождичком…»
        - Гризли! - негромко окликнул его Картоха.
        - Что?
        - Прислушайся!
        Гризли поднял руку, и сталкеры остановились. Мертвящая тишина Зоны перестала быть всеобъемлющей. Она наполнилась звуками - неясными шорохами, костяным постукиванием, жалобным поскуливанием. К запаху ржавчины и тлена примешалась вонь мокрой шерсти.
        - Да это же собаки… - выдохнул Торопыга.
        - Дьявол… - пробормотал Гризли. - Откуда они здесь?..
        - В Зоне не бывает никаких животных, - сказал Картоха. - Тут даже комары не водятся…
        - Раньше не было, - откликнулся Гризли. - А теперь здесь многое изменилось… Уверен, что это не просто собаки…
        - Мутанты?..
        - Они… Надо убираться…
        - Куда?
        Гризли промолчал. Картоха был прав - деваться сталкерам некуда. Единственный безопасный маршрут до следующей «вешки» проходил по открытой местности, а произвольно менять его было, мягко говоря, неблагоразумно. Самое неприятное заключалось в том, что ни Гризли, ни его напарники понятия не имели, как следует себя вести в такой ситуации. В Зоне не водятся животные - в истинности этого утверждения сталкеры убеждались многократно, поэтому обычно они не брали оружия, здесь просто не в кого стрелять. Над Гризли, который не расставался с допотопным револьвером, втихомолку посмеивались. А вот теперь ствол может и пригодиться…
        «Жаль, патронов маловато…» - мимолетно подумал Гризли, присматриваясь к щели в заводской ограде.
        Псы были уже близко. Они деловито постукивали когтями по асфальту, фыркали и скулили. Волна вони катилась впереди них. Псы чувствовали себя хозяевами в этом месте и никуда не спешили. Они наверняка знали все ловушки и аномалии заводской территории и были уверены, что добыча от них никуда не денется. Людям оставалось только одно - перехитрить тварей.
        Щель выглядела весьма заманчиво, но за нею могло оказаться все что угодно.
        Гайка отправилась в темноту. Зазвенела по ту сторону забора по бетонке. Гризли рискнул сунуть в пролом голову. В свете луны он увидел поросшую «черной колючкой» груду кирпичей: это была часть дымовой трубы, обвалившаяся года три назад. За грудой угадывались покореженные опоры высоковольтной линии.
        - Хорошие собачки… Добренькие собачки… - испуганно забормотал Торопыга Плюмбум. Гризли отпрянул от щели, развернулся.
        Они находились в круге бледно-лиловых огней-светляков, и этот круг неторопливо, но неуклонно сужался. Собаки были разными: мелкие и крупные, разномастная бродячая стая вроде тех, что встречаются в городах, жители которых часто выбрасывают на улицу домашних любимцев. Паршивые, облепленные заскорузлой грязью, тощие. Скелеты, обтянутые кожей, оживленные запретной магией Зоны. С сахарно-белыми клыками в алчно раззявленных пастях. Лунный свет пылал, отражаясь в черных зеркалах расширенных зрачков псов-мутантов.
        - Мужики, за мной! - приказал Гризли и нырнул в щель. Запыхтел Торопыга, загремел мешком с хабаром Картоха. За их спинами обиженно тявкнули. Когти застучали по асфальту чаще и гуще.
        Гризли кинулся к опоре высоковольтной линии и сразу едва не вляпался в аномалию. Разбросанные по бетонке деревянные щиты были как новенькие - доски глянцево поблескивали, точно покрытые лаком. Ни гнили, ни плесени, словно их только-только сколотили. Черт знает, что это была за аномалия, может - безвредная, но проверять на своей шкуре не стоило.
        - Гризли! - взвизгнул Плюмбум. Лысый, покрытый сочащимися язвами пес без страха прыгнул на заросшие «черной колючкой» кирпичи, взбежал на груду и оттуда сиганул на Плюмбума. Сталкер крутанулся на пятках, отбивая атаку плечом. Не удержался на ногах и упал под прореху в заборе, из которой один за другим выбирались остальные псы. Пасти, увешанные бахромой слюнных тяжей, нависли над Плюмбумом, а тот от ужаса не мог даже закричать, только вцепился обеими руками себе в горло, надеясь защитить его от зубов.
        Грянул выстрел. Тяжелая пуля, выпущенная из кольта сорок пятого калибра, снесла лысому, в язвах, псу половину головы. Следом грянул еще один выстрел: пуля высекла из бетонки искры и ушла рикошетом в небо. Гризли стрелял с бедра, револьвер сидел в его руке, как влитой. Картохе и Плюмбуму было плевать, откуда у их лидера появился нужный навык: не иначе в тире по пивным банкам стрелял, а может - бандитствовал потихоньку, тоже верный заработок в Хармонте. Главное, что имеется ствол, а также человек, который умеет им пользоваться.
        Стая отпрянула, но сбежать, поджав хвосты, псы-мутанты не собирались. Снова построившись полумесяцем, они метнулись вперед, но не на Плюмбума, который на четвереньках пытался добраться до Гризли, а на собрата с развороченной головой.
        - Плюмбум, давай, мать твою, скорее! - Гризли водил стволом из стороны в сторону, выискивая вожака стаи.
        Картоха обошел Гризли, швырнул гайку из своих запасов, проторяя путь. Гайка с льдистым звоном ударилась об опору. Картоха метнул для верности еще одну, но чуть под другим углом, и лишь затем, бормоча разрозненные фразы из «Отче наш», понесся вперед.
        Собаки в мгновение ока разодрали убитого мутанта в клочья. Это дало сталкерам отсрочку, но только на несколько секунд. Гризли понимал, что вкус и запах крови лишь сильнее раззадорят стаю.
        Картоха забросил мешок на стальную поперечину опоры, затем с ловкостью обезьяны взобрался сам. Гризли шагнул к Плюмбуму, протягивая руку, чтобы помочь ему встать, но взгляд его по-прежнему был прикован к псам-мутантам. Плюмбум вскочил без помощи Гризли… и в следующую же секунду понял, что он стоит среди аномальных деревянных щитов. Сморщившись, как ребенок, который собирается заплакать, Торопыга Плюмбум переминался с ноги на ногу, словно обделался.
        Гризли отдернул руку, которую все еще тянул к товарищу.
        - Вот дятел! - прошипел он в сердцах. - Быстро за Картохой! Если можешь, конечно.
        Плюмбум утвердительно промычал, затем припустил к опоре, зацепив кроссовкой еще один щит.
        Окровавленные морды вновь повернулись к сталкерам. Ярче прежнего пылал отраженный и усиленный лунный свет в глазах. Гризли шмыгнул носом и заторопился за Торопыгой Плюмбумом.
        Плюмбум врезался в опору, заставив ее содрогнуться. Зачастил руками и ногами, пытаясь взобраться. Гризли, наплевав на неписаные правила Зоны, сунул под его толстый зад плечо и подсадил, а затем обернулся и дважды нажал на спусковой крючок. Стая отшатнулась, зашла сбоку, но Гризли уже взбежал по стальному столбу, как будто это была горизонтальная плоскость. За его спиной клацнули зубами сразу несколько перекошенных от ярости окровавленных морд.
        Сталкеры поднялись футов на семь, расположились на поперечинах, как воробьи на проводах. Псы-мутанты ходили внизу кругами, задрав уродливые, ассиметричные головы. То и дело они поднимали лапы, ошпаривая стальные столбы ядовито-желтой мочой. Они ворчали, взлаивали, затевали друг с другом жестокие, но быстротечные драки, они пытались безуспешно спариваться, и с еще меньшим успехом они силились достать двуногую добычу.
        - Плюмбум, ты как? - спросил Гризли напарника.
        Тот тяжело дышал, привалившись спиной к столбу. В лунном свете его лицо было белее снега.
        - Живой, - ответил он с сомнением. - Только странно как-то.
        - Ну и черт с тем, что странно, - пробурчал Картоха, - главное, не разорвало и не расплющило… - А затем вздохнул и добавил: - Надолго нас обложили. Шавки грязные! - и он метко плюнул самому большому псу, которого Гризли определил, как вожака, на ухо.
        - Ладно, - Гризли ощупал карманы ветровки, он всегда брал с собой с пяток пуль про запас. - Отсидимся немного, потом видно будет.
        - А что может быть видно? - огрызнулся Картоха. - Дался тебе тот робот. Нашли по твоей воле приключения на задницы.
        Гризли насупился. Объяснять, почему потроха «Проницательности» будут стоить дороже «гремучих салфеток», не хотелось. Не самая приятная ситуация для диспута. В конце концов, Картоха и Плюмбум - не маленькие, сами должны понимать, что к чему. Привыкли по мелочи из Зоны тырить, великое, мол, им не по плечу…
        За затененной стеной ближнего заводского корпуса грянуло гулко и тяжело. Зазвенело стекло, задребезжало железо. Псы прекратили кружить, одновременно уставились на здание, внутри которого раздался угрожающий грохот, а затем, точно по команде, припустили к дыре в заборе. Уходила стая так прытко, что одной твари из арьергарда изменил нюх. Собака влетела в малую аномалию, которую сталкеры почти нежно называли «шутихой», и лишилась задней половины туловища.
        Сталкеры настороженно пялились на корпус. Он выглядел, как черный прямоугольник, заслоняющий горизонт. Над корпусом угадывались очертания округлых башен газокаталитических реакторов и кауперов.
        - Вот и Дика разбудили, - буркнул Картоха и сразу же проверил, надежно ли закреплен на железке мешок.
        - Фу ты, - Плюмбум икнул. - Что-то мне хреново, мужики.
        Гризли перевел взгляд с громады завода на напарника. Плюмбум сидел, обняв руками столб, его полные плечи дрожали.
        Внутри завода снова грянуло. Над башнями реакторов возник сгусток лилового света, формой напоминающий каракатицу, и в считанные секунды погас. По фермам, опоясывающим заводские конструкции, заструились мерцающие огни, но после следующего удара исчезли и они.
        - Чую, эта вылазка запомнится мне надолго, - буркнул Картоха.
        - Да ты оптимист, - отозвался Гризли.
        А Плюмбум ничего не сказал. Пробурчал что-то плаксиво, затем согнулся в три погибели и блеванул.
        - Ланс, - позвал его по имени Гризли. - Возьми себя в руки, братуха. Слышишь? Ничего с тобой не случится.
        - Это все твоя мнительность, Торопыга, - поддержал Картоха. - Псы умотали, сейчас умотаем и мы.
        - Это радиация, да? - заныл Плюмбум. - Я знаю сам, можете не отвечать. Я облучился.
        - Много ты знаешь, умник! - отрезал Картоха.
        - У меня отслаивается оболочка кишечника… - сказав это, Плюмбум снова согнулся от спазма.
        - Это не радиация. Это пицца в «Боржче», - утешил Гризли, хотя мысленно он уже прощался с напарником. - Сукина дочь Энни кладет слишком много старого говяжьего жира.
        И снова грянуло. От отдачи содрогнулась опора, на которой расселись сталкеры. На верхотуре заскрипело и заныло: рвался металл, ломались заклепки, выкручивались крепления. Перед лицом Гризли мелькнул обросший «мочалом» высоковольтный кабель. От дымовой трубы отвалился еще один фрагмент, рассыпался в воздухе кирпичами и цементной крошкой, обрушился во двор. Клубы пыли и едкой вонючей сажи взметнулись до небес, отрезав этот участок Зоны от лунного света.
        - Да что за черт! - крикнул Картоха, хотя в голове у всех, даже у Плюмбума, вертелось только одно: «Бродяга Дик. Бродяга Дик! Бродяга Дик…»
        Мега-аномалия.
        Абориген Зоны, которого никто никогда не видел. Заводной медвежонок, если верить Валентину Пильману, получившему Нобелевскую премию за открытие, сделанное каким-то школьником.
        Снова заскрежетало железо, затрещали доски. Затем шум погрома как отрезало, только шуршала пыль, оседая на дно небес - грешную землю. И в этой болезненной тревожной тишине сталкеры услышали шаги.
        Кто-то шел, направляясь от вскрытого, точно консервная банка, корпуса к выходу с заводской территории. Четко шел, не быстро и не медленно, без страха, не виляя между аномалиями. Напролом, по кратчайшему пути. Манера передвижения «медвежонка» имела нечто общее с механической поступью робота класса «Проницательность». Передвигался Дик не на двух ногах, и даже, кажется, не на четырех.
        Гризли, как ни всматривался в пыльную круговерть, ничего не мог разглядеть. Не пыль, а дымовая завеса, за которой происходит передислокация сил противника. Сталкер даже взобрался по опоре выше, но смог лишь увидеть, как отражается лунный свет на влажно блестящей коже Дика. А потом и этот проблеск исчез за черной, стелющейся над землей тучей.
        Торопыга Плюмбум безвольно сполз по столбу. Гризли не успел и глазом моргнуть, как тот сорвался с поперечины и с влажным, тяжелым шлепком упал под опору.
        - Твою ж мать! - Картоха принялся спускаться. - Валить надо отсюда! Валить!
        Гризли соскользнул на одну поперечину ниже и оттуда уже спрыгнул на бетонку. Картоха возился дольше, потому что ему мешал мешок с хабаром.
        - Братишка, как же ты нас достал, - пробормотал Гризли, приподнимая Плюмбуму голову.
        - Что он там? Опять не убился? - саркастически осведомился Картоха.
        - Непотопляемый, - подтвердил Гризли. - Вот кому запомнится эта вылазка.
        - Повезло, блин. Теперь тащить на горбу эдакую тушу…
        Плюмбум открыл глаза, поерзал, потом вяло приподнялся.
        - Не придется, я сам пойду.
        Он и в самом деле смог встать. Вцепился одной рукой в столб, а второй принялся размазывать по лицу пот и грязь. У него сильно тряслись колени, со стороны казалось, будто их заменили шарнирами.
        Гризли швырнул пару гаек. Прошел за опоры, остановился перед лежащими фермами рухнувшего мостового крана. Посмотрел над грудой железа туда, откуда все еще доносилась поступь Дика. Чертова пыль клубилась, забивала нос, глотку и глаза, мешала вообще что-либо увидеть дальше расстояния вытянутой руки.
        - Гризли, мы идем! - крикнул Картоха, которому давно изменило обычное хладнокровие: тоже приблизился в эту ночь к своему пределу.
        Покатилась, весело звеня, по бетонке гайка.
        - Веди к щели! - распорядился Гризли, хотя Картоха сам знал, что делать.
        Снова клубы пыли отгородили их друг от друга, и когда мгла чуть развеялась, Гризли увидел перед собой лишь прореху в забрызганной собачьей кровью стене.
        По другую сторону забора дышалось легче. Пыль серебрилась в лунном свете и оседала полупрозрачным туманом. Собаки исчезли, оставив после себя лишь зловонные метки на стенах. Из-за отвалов породы доносились отдаленные завывания. Гризли подумал, что стая все еще бежит со всех ног подальше от завода. Точнее от того, что обитало на заводе, а теперь выбралось на волю.
        Картоха стоял, забросив на плечо мешок, смотрел по сторонам. Встретившись взглядом с Гризли, он спросил, высоко вздернув брови:
        - А Торопыжина где?
        - Он разве не за тобой вышел?
        - Нет, как видишь.
        - О-о-о, - протянул с усталостью и отчаянием Гризли, как мог бы произнести это Сизиф, наблюдая, как его камень в очередной раз скатывается с горы.
        Он метнулся к щели в заборе.
        - Ланс! - позвал сердито. - Торопыжина, ты куда, мать твою, подевался?
        Клубилась пыль, являя безобразных призраков, постоянно меняющих форму. С дымовой трубы что-то осыпалось. Вспыхивал и гас, точно проблесковый маячок, огонек над башней каупера.
        - Плюмбум! - прокричал Гризли. - Отзовись, дружище! Торопыга!
        Он услышал, как кто-то быстро пробежал через двор, прогромыхав ботинками по деревянным щитам и листам железа.
        Направляясь в ту сторону, куда ушел Бродяга Дик.
        Интерлюдия первая
        Морщинистые, как у рептилии, веки приподнялись, приоткрывая желтоватые склеры.
        Сон, в котором он видел свое отражение в кривом зеркале Золотого Шара, держал, не хотел отпускать. Невысказанное желание вертелось на языке, но челюсти как будто онемели, и не было возможности произнести ни слова. Отчаяние, вызванное тем, что от него ускользает последний шанс, заставляло сердце болезненно трепетать.
        Грянуло. Не далеко и не близко. Отозвалось дрожью в цементном полу и ручейками пыли, просыпавшимися со стыков потолочных плит.
        Старый чернокожий сбросил с себя одеяло, раскрыв заодно юных негритянок, которые спали, прижавшись с двух сторон к его высохшим, словно кора старого дерева, бокам. Чернокожий прислушался: звук дробной поступи сначала нарастал, а потом сошел на нет. Девицы проснулись и теперь моргали темными испуганными глазами.
        - Ну-ка, шлюшки, вон отсюда, - распорядился чернокожий.
        Им не нужно было повторять дважды. Девицы сграбастали одежду и, прижав ее к грудям, кинулись к ширме, за которой трещали костры и слышались голоса встревоженных людей.
        Негритянка, уходившая последней, все-таки осмелилась обернуться.
        - Что это было, отче?
        - Пробил час, - глухо ответил старик, и лицо его посерело, словно от приступа адской боли. - Дьявол вырвался на свободу. Храни Господь, наши души.
        Глава 2
        Первые потрясения
        ЮГО-ВОСТОЧНОЕ ШОССЕ РЕКСОПОЛЬ - ХАРМОНТ
        Когда-то шоссе было идеально гладким, скоростным, с плавно приподнятыми краями. Глидеры мчались вдоль него, как бобслейные снаряды, стремительно переходя с осевой то на правую, то на левую сторону, но теперь шоссе напоминало полосу препятствий. Военная «галоша» перла по нему, как танк, выдавливая поддерживающим полем черную воду из ям и рытвин. Надежно пристегнутая к креслу, Ким с тревогой посматривала на эту жуткую дорогу, где в любой момент могла сработать мина, заложенная террористами, или, что хуже, оказаться «комариная плешь». Власти отрицали наличие аномалий за пределами Зоны, но Боб Хиггинс, обозреватель «Нейчур» и приятель Ким по колледжу, утверждал, что Хармонт и Зона давно слились в единое целое, и что всякая чертовщина происходит в городе и на его окраинах.
        - Вас не укачивает, мисс? - любезно осведомился водитель, здоровенный военный в чине сержанта, искоса взглянув на распирающую комбинезон пышную грудь Ким.
        - Немножко, - призналась Ким, застегивая молнию комбинезона до самого горла.
        Она жалела, что не воспользовалась любезным предложением Боба подбросить ее в Хармонт на вертолете корпункта «Нейчур». Но, во-первых, Боб был не прочь переспать с ней, поэтому Ким не радовало оказаться лишний раз ему обязанной. Во-вторых, шеф Ким - редактор отдела публицистики «Дейли Телеграф» мистер Пибоди - строго-настрого наказал своей внештатнице не якшаться с медийными конкурентами, к которым, само собой, относился Боб и прочие сотрудники «Нейчур» в Рексополе. Поэтому Ким решила обойтись собственными силами. К тому же все воздушные коридоры, разрешенные для пролета гражданской авиацией, проходили в стороне от хармонтской Зоны. А Ким планировала сделать несколько снимков легендарного места - первой Зоны Посещения - на пути в город. Ради этого она выбрала трехчасовую поездку из Рексополя на военном транспорте в обществе трех сержантов и одного поручика, которые не столько следили за окрестностями, сколько разглядывали впечатляющих размеров сиськи попутчицы. Они были благословением и проклятием Кимберли Стюарт: с одной стороны, с их помощью легко добиваться от мужчин нужной информации, а с
другой - этих информированных мужчин потом хоть отстреливай, не оставят в покое.
        Сержант-водитель принялся насвистывать, то ли желая порисоваться перед пассажиркой, то ли ему и в самом деле был привычен этот маршрут. А может, таким образом проявлялось нервное напряжение.
        Шоссе крутой параболой скатывалось с перевала. Вдоль дороги регулярно распыляли гербициды, поэтому кустарники стояли мертвые, скелетированные, трава превратилась в ссохшуюся подстилку, а деревья, без единого лепестка, были покрыты желто-зелеными мучнистыми пятнами. Активисты «Гринпис» несколько лет назад попытались провести акцию протеста, но внутренние войска Директории оперативно пресекли это действо. Масс-медиа не придали событию значения, лишь Ким успела тиснуть в «Дейли Телеграф» заметку в шесть строк. Это, в общем-то, незначительное событие возбудило в Ким интерес к Хармонту, к тому, что происходит вокруг крошечного провинциального городка, и само собой - к Зоне Посещения.
        Ким припала к видоискателю камеры, палец, украшенный тонким серебряным кольцом с цирконом, лег на кнопку спуска.
        - Какое тошнотворное зрелище… Без этого никак нельзя было обойтись?
        Водитель фыркнул. Сидевший позади Ким поручик поглядел на пейзаж за окном словно в первый раз: хоть Ким не уточнила, без чего именно обойтись, понять ее было не трудно.
        - Растительность, мисс, долгое время позволяла экстремистам устраивать засады. Впрочем, они и по сей день ведут себя дерзко, но мы хотя бы можем их заблаговременно обнаружить, - и он снял с ремня радиостанцию, вдавил кнопку. - «Беглец» вызывает «Борт-тридцать»…
        Динамик рации затрещал и заперхал. Затем помехи, как отрезало, и деловитый голос ответил:
        - «Борт-тридцать» на связи. Слушаю вас, «Беглец».
        Поручик подмигнул Ким, и журналистка сейчас же сфотографировала его: молодого, гладко выбритого, чуть насмешливого, с рацией у красного уха.
        - Какая обстановка, «Борт-тридцать»? - поручик повернулся к окну, и Ким сфотографировала вояку еще раз - в профиль.
        - «Беглец», все чисто, неприятель в окрестностях не обнаружен. Видимость отличная, мы ведем вас до первого КПП.
        - Принято, «Борт-тридцать», спасибо. Расчетное время прибытия - восемнадцать минут.
        - Принято, «Беглец». Счастливого пути. Отбой.
        - Спасибо. Отбой.
        Ким улыбнулась поручику, повернулась к ветровому стеклу. И сразу же увидела возле правой кромки шоссе лежащий на крыше микроавтобус «Мерседес». Асфальт вокруг машины был усеян блистающей на летнем солнце россыпью стеклянных осколков. «Мерседес» сильно обгорел. Повернутый к «галоше» борт напоминал гнутое решето. Ким снова подхватила камеру.
        - Вот зверье… - процедил водитель и вдавил педаль газа; Ким не успела сделать снимок.
        - Что там, Кирк? - спросили из глубины салона. - «Маршрутка» в Рексополь?
        - Похоже на то.
        - А х… - начал было поручик, но осекся, бросив взгляд на Ким. - Кто-то из местных скупщиков рискнул вывезти товар из города. Вписался в окно между нашими патрулями, тут-то его накрыли конкуренты. Зверье - да, это так. Но пусть лучше друг друга мочат, чем мирный народ.
        - Это - бандиты? - спросила Ким, с тревогой переводя взгляд с водителя на поручика и обратно.
        - Культисты, мисс, - процедил водитель. - Секта Судного Дня… Верные псы старого Гуталина. Их полно в Хармонте, хотя они удачно маскируются под простых горожан, а то и под сотрудников Института или под местную пьянь, но каждый держит под рукой ствол для удобного случая.
        - Они - сталкеры?
        Вояки рассмеялись.
        - Директории удалось навести порядок в городе, - заговорил поручик, - но экстремисты мечтают взять реванш. Культистам нужно, чтобы горожане жили в страхе. Они не упускают возможность вставить палку в колеса законникам. Бандюганы-фанатики оскверняют эту землю сильнее, чем до них постарались пришельцы.
        - Если бы не мы, Вооруженные Силы Директории, - проговорили из салона, - здесь днем и ночью свистели бы пули.
        Ким кивнула и снова поглядела вперед. Там дальше поблескивало обширное ржавое болото. А справа появился высокий бетонный забор с колючей проволокой поверху. Забор тянулся вдоль шоссе насколько хватало глаз.
        - Что за этим забором? - спросила Ким.
        Водитель криво усмехнулся, затем буркнул:
        - Она.
        - Зона?
        Водитель только хмыкнул. «Галоша» бодро скользила под уклон. Двигатель, питающийся от целой обоймы «вечных батареек», работал бесшумно, но встречный воздух начал по-разбойничьи посвистывать в противокрыльях. Несколько минут Ким напряженно всматривалась в нескончаемую ограду, надеясь обнаружить хоть какой-нибудь пролом, но тщетно. Похоже, в отличие от шоссе, забор поддерживали в образцовом состоянии.
        Ким стало маятно, свежие впечатления просили, чтоб их немедленно переселили из нейронов головного мозга на карту памяти. Она подхватила рюкзак, сунула внутрь руку. Бейдж, сообщающий о том, что Кимберли Стюарт является внештатным корреспондентом «Дейли Телеграф», открытая пачка влажных салфеток, небрежно скомканная пайта, пакет с круассанами, планшет в чехле из потертого плюша. У Ким была одна хорошая привычка - погружаться в работу, не упускать порыв вдохновения, невзирая на место и обстоятельства. Вот и сейчас Ким не стала терять времени даром: она выудила планшет и запорхала пальчиками над бледными пиктограммами бесконтактной клавиатуры.
        «После перевала началась Зона. Вернее - бесконечно длинный бетонный забор, отгораживающий шоссе от загадочного места, где наша планета впервые соприкоснулась с технологиями сверхцивилизации. Смешанные чувства охватывают, когда смотришь на серую стену, так обыденно отделяющую мир сегодняшний от мира дня завтрашнего…»
        Ким задумчиво посмотрела сквозь бронированное стекло на знойное июльское небо, безупречно-синим куполом накрывающее горную котловину и продолжила:
        «Небо по обе стороны невзрачной границы между мирами выглядит одинаково безмятежным. Миллионы лет оно равнодушно взирало на все перемены, которые творились на нашей Земле. Впрочем, время от времени оно само было источником этих перемен, подбрасывая нам сюрпризы: астероид, уничтоживший динозавров, и загадочные пришельцы, которые почти полвека назад оставили на нашей планете эти незаживающие, источающие знание и гибель язвы…»
        «Галоша» легла в крутой вираж, и Ким потеряла контакт с голографической клавиатурой. Журналистка в сердцах хотела сказать, что она думает о вояках, но увидела, что дорога и забор, ограждающий Зону, разминулись. Шоссе уводило к городу - скоплению серых, невзрачных строений, маячившему у горизонта, а ограда ныряла в заросли, среди которых виднелись неприглядные руины. Ким решила сфотографировать этот постапокалиптический пейзаж и отложила планшет.
        Захрипела рация поручика, раздался искаженный помехами голос, но Ким не прислушивалась: в тот момент она увидела, что вдоль забора, ограждающего Зону, идут, с механической точностью ступая в ногу, два грозных и одновременно завораживающих в своем технологическом совершенстве создания.
        Они походили на динозавров с бронированной шкурой в черно-серых камуфляжных пятнах. Цилиндрические головы на длинных сегментированных шеях обозревали окрестности на триста шестьдесят градусов и во всех диапазонах. На подвесках по обе стороны горизонтально ориентированных корпусов находились многоствольные пулеметы и кассеты с ракетами. Высокие, коленями назад, ноги не знали усталости, собранные из унизанных шипами стальных позвонков хвосты уравновешивали конструкцию.
        Это были сторожевые роботы, построенные компанией «Бостон Динамикс» специально для службы на прилегающих к Зоне территориях, а также - в самой Зоне.
        Ким уперлась локтем в панель перед собой, припала к окуляру видоискателя, заработала зумом. Должен был получиться выразительный кадр, в который попадут оба робота, мертвые и окостеневшие деревья, забор, превратившаяся в руину автозаправка…
        Ускорение неделикатно толкнуло Ким в грудь. Она охнула, откинулась на спинку кресла и прижала к себе камеру, чтобы та не выскользнула из рук. Рывком повернулась к водителю, но негодовать или задавать вопросы не посмела: она увидела, что сержант напряженно наклонился над штурвалом и на его висках вздулись вены. «Галошу» на мгновение накрыла тень. Огненный дождь из брызг расплавленного металла обрушился на шоссе. Водитель дернул штурвал, и транспорт резко ушел на правую сторону, смяв поддерживающим полем пару гнилых фанерных ящиков из-под рассады, что валялись посреди дороги.
        Ким увидела, что перед «галошей» низко над шоссе несется вертолет. За вертолетом тянется шлейф черного жирного дыма, а на асфальт сыплются ослепительно сверкающие искры и куски обшивки.
        Водитель снова крутанул штурвал, «галоша» рванула на противоположную сторону шоссе. В борт что-то звонко ударило, словно тяжелым половником врезали по днищу глубокой кастрюли, и в кабине сейчас же возник сквозняк. Струя горячего воздуха разметала Ким волосы.
        Вертолет тем временем достиг болотца и стал, раскачиваясь, снижаться; пилот изо всех сил боролся, чтобы машина не перешла в авторотацию. Ким с отчаянным упрямством схватилась за камеру, принялась делать снимок за снимком, не глядя в видоискатель.
        И снова что-то тяжело клюнуло в борт. В кабине сейчас же завоняло гарью. Водитель матюгнулся и ударил по тормозам, но было поздно сбавлять ход: поддерживающее поле исчезло. «Галоша» со скрежетом легла брюхом на асфальт, пошла юзом, перевернулась через крышу раз, другой и замерла у обочины в облаке едкого дыма.
        Первым делом Ким нащупала камеру, затем - планшет. Сунула свое добро в рюкзак, потом уже занялась собой. Она была цела, ремни безопасности выдержали, хотя в момент самой суровой болтанки они казались не мягче стальных прутов, и на теле под ними наверняка появятся синяки. Водитель отключился: его ремни сплоховали, и сержант все-таки приложился лбом о штурвал.
        Ким отстегнулась, подхватила рюкзак и выбралась из кресла. «Галоша» лежала на боку, в кабине царил бедлам. Поручик оказался вместе со своим креслом наверху, его кровь тяжелой капелью барабанила возле ног Ким.
        - Открой аварийный люк, - неожиданно спокойным и твердым голосом проговорил раненый. - Поверни ручку, справа от тебя. Выбирайся из «галоши».
        Ким потянулась к поручику. На его груди чернела обширная рана, осколки ребер выпирали сквозь гимнастерку.
        - Оставь меня, - потребовал вояка. А потом, когда Ким отступила, добавил: - Добро пожаловать в Хармонт. Рви отсюда когти, пока не поздно…
        Хромированная ручка легко повернулась. Створка люка сама распахнулась наружу.
        - Стой! - потребовали из задымленной глубины кабины. - Куда, дура, намылилась? Срежут очередью!
        Она растерялась. Уставилась в открытый люк, сквозь который виднелась рытвина со стоячей водой, пересекающая шоссе поперек, и похожие на моток спутанной проволоки ветви кустарников.
        Гулко зачастил пулемет. Над шоссе взвизгнуло. Ударило, точно кувалдой, в крышу «галоши».
        Ким окатило волной жара. В крыше возникло пылающее багровым пятно. Через миг это пятно взорвалось тысячью капель расплавленной стали. Плазменный шнур взвился в кабине, превращая нутро военного транспорта в огненную ловушку.
        Ким так и не поняла, как она оказалась снаружи «галоши». Только-только стояла, охваченная ужасом и беспомощностью, на пути раскаленных брызг, и вот уже лежит на шоссе, ощущая всем телом, как содрогается асфальт.
        Черная бронированная громадина с треском проломилась сквозь переплетение омертвевших ветвей. Натужно выли сервомеханизмы, переставляя тяжелые механические лапы, вооруженные для лучшего захвата полуметровыми когтями.
        Сторожевой робот вышел на шоссе. Проследовал, сотрясая дорожное полотно, к охваченной огнем «галоше». Ким вскинула камеру и, лежа на спине, стала судорожно жать на спуск. Робот развернулся в нескольких метрах от нее. С правого борта ударил пулемет. Ослепительно-белый трассер расчертил задымленное пространство. Одно дерево из ряда потерявших листву акаций упало, перерубленное очередью.
        Отстрелявшись, робот повернулся к Ким. Что-то клацнуло, затем усиленный динамиками голос проговорил:
        - Страж находится в автономном режиме. Через десять секунд начнется идентификация вашей личности. Пожалуйста, смотрите на красный свет и не двигайтесь в течение минуты.
        У основания шеи робота вспыхнул красный огонек. Ким опустила камеру и послушно уставилась на свет. Время застыло. Неподалеку вышагивал, ломая сухие ветви, второй сторожевой робот. Еще несколько раз звучали короткие очереди, один раз вроде кто-то закричал. Внутри «галоши» бушевало пламя, и Ким старалась не думать о своих спутниках, чьи жизни оборвались внезапно и без весомой причины на загаженном шоссе в загаженном пригороде, на подъезде к провинциальному городишке, который традиционно бестолковым велением небес был возведен в ранг чуть ли не пупа Земли.
        - Идентификация не удалась, - сообщил робот. - Все орудия наведены на вас. Через десять секунд начнется повторная идентификация вашей личности. Пожалуйста, смотрите на красный свет и не двигайтесь в течение минуты.
        Ким вытряхнула содержимое рюкзака на асфальт. Торопливо разгребла кучу, отбрасывая в стороны хрустящие пакеты и небрежно сложенные вещи.
        - Повторяю: не двигайтесь, - робот приблизился к Ким на шаг. Блок пулеметных стволов, нацеленный на журналистку, пришел в движение. - Отказ сотрудничать будет расценен как агрессивное действие.
        Но Ким уже нашла, что искала. Дрожащие, испачканные сажей и кровью пальцы подхватили скользкий пластиковый бейдж.
        - Кимберли Стюарт, «Дейли Телеграф»! - она поняла, что показывает роботу обратную сторону бейджа, и торопливо перевернула карточку. - Кимберли Стюарт! Я нахожусь на редакционном задании, и всякое противодействие мне приравнивается к противодействию должностному лицу.
        В динамиках снова щелкнуло, и новый голос проговорил:
        - Говорит центр управления. Мы видим вас на мониторах, мисс Стюарт. Помощь прибудет через шесть минут. В целях вашей безопасности не отходите от стража. Спасибо.
        Робот сделал к Ким еще два шага, навис над ней воняющим пороховой гарью и горячим железом колоссом.
        Ким опасливо поглядела на «галошу», затем повернулась к стражу:
        - Вы слышите меня? Они могут быть еще живы. Помогите им.
        Центр управления молчал. Робот тоже молчал, его брат-близнец по-прежнему расхаживал, сотрясая землю. Тогда Ким сфотографировала охваченный огнем военный транспорт. Получился отличный по композиции и свету кадр, жаль, в редакции никого таким художеством не удивишь. Баксов двадцать пять заплатят, не больше, или мистер Пибоди горящих «галош» не видел?..
        Подкрепление мчало на всех парусах. БТР на поддерживающем поле - еще одна «галоша», только с турелью и более солидным бронированием, и два колесных «Хаммера» с открытым верхом. За ними, выдерживая приличную дистанцию, - пожарная машина. Ким снова вскинула камеру.
        БТР проехал за горящую «галошу», остановился в отдалении. Разверзлись люки, наружу высыпали солдаты. «Хаммеры» затормозили рядом с роботом, что стоял как истукан над Ким.
        Захлопали дверцы, застучали каблуки берцев по асфальту. Ким оказалась окружена вояками, вооруженными «М-16». На всех были камуфляжные комбезы, бронежилеты и каски. Подъехала пожарная машина, спасатели без лишних слов стали разворачивать в направлении «галоши» шланги.
        - Вы не ранены, мисс? - обратился к ней низкорослый и худощавый офицер. Половину лица его скрывали огромные солнцезащитные очки, из-под очков выглядывал сизый кончик носа, из широких ноздрей пучками торчали волосы. Гладко выбритый подбородок со свежей царапиной беспрестанно двигался: офицер жевал жвачку. Ким собралась было сфотографировать офицера, но эти не украшающие его штрихи столь ярко бросились ей в глаза, что она опустила камеру, не сделав снимок.
        - Капитан Квотерблад, - представился военный, он повесил автомат на шею, закатал рукава комбеза, показав жилистые, густо заросшие курчавым волосом руки.
        - Со мной все в порядке, - ответила Ким.
        Капитан Квотерблад кивнул и сейчас же принялся раздавать приказы:
        - О’Браен, Хикс, Маллоун - территорию под охрану! Рокхаунд - взвод на прочесывание местности! Мисс, - сизый кончик носа навелся на Ким, - если с вами все в порядке, то мне нужно взглянуть на ваши документики.
        - Кимберли Стюарт, - в который раз пришлось повторить Ким, демонстрируя бейдж. - «Дейли Телеграф».
        Бейдж Квотерблада не впечатлил.
        - А есть редакционное удостоверение? - поинтересовался он, перекрикивая свистящее шипение огнетушителей и брандспойтов.
        Ким поджала губы.
        - Нет, пока нет. Дело в том, что я внештатный корреспондент, - сказала она, а потом добавила убежденно: - Но осенью меня примут в штат!
        Квотерблад приподнял очки и посмотрел на журналистку с сочувствием и легкой скукой.
        - Я связалась с пресс-службой мэрии Хармонта, - сообщила Ким, встряхнув непослушными волосами. - Мой визит согласован с властями города.
        - О’кей, - капитан вернул очки на место.
        - Но все необходимые документы обещали отдать в мэрии, а для этого мне нужно попасть в город.
        - Ясно. Паспорт-то у вас хотя бы есть?
        - Конечно, - Ким присела, открыла боковой карман рюкзака. - И вот еще…
        - А это что?
        - Студенческий билет.
        Квотерблад успел взглянуть на документы лишь мельком.
        - Капитан! Сэр! - окликнули его.
        Солдаты вытащили из кустов человека в грязно-зеленой брезентовой куртке. Они волокли его за руки, и голова изловленного безвольно моталась, точно маятник. В следующий миг Ким пришлось сглотнуть комок: у этого человека не было ног. Кровавые ошметки волочились по асфальту. Солдаты бросили найденного перед капитаном. Безногий был мертв, его лицо выглядело молочно-белым пятном на фоне асфальта. Рядом с покойником положили разряженный FIM-92 «Стингер». Ким снова взялась за камеру и поспешила все это запечатлеть во всех возможных ракурсах. Военные не возражали, лишь Квотерблад с легким неодобрением взирал на действия юной журналистки из-под очков.
        - Знатно его переполовинило. Страж выдал на орехи, - чернокожий солдат присел рядом с мертвецом. - И вроде рожа знакомая, но не припомню кто.
        - Кажется, возле общежитий на Малой Торной все время крутился, - подсказал другой. - Баба у него там была, или вроде того…
        - Не может быть, чтоб он здесь геройствовал в одиночку. Сто пудов, что остальные по кустам разбежались, - высказался третий.
        - Простите, сэр, - обратилась Ким к негру. - А не могли бы вы встать и потыкать ему в грудь дулом автомата? Ну, как будто собираетесь проверить, жив ли он.
        - Да, пожалуйста, - солдат сделал так, как просила Ким. Журналистка опустилась на одно колено и сделала пару кадров.
        - Мисс, похоже, что вы все-таки в шоке, - сказал, глядя на возню Ким с камерой, Квотерблад.
        Ким встрепенулась, повернулась к капитану. В темных очках Квотерблада отразилось ее недоумевающее лицо.
        - Вы не находите это немного странным, нет? - продолжил Квотерблад. - Никогда не видел, чтоб изувеченный труп вызывал у кого-то прилив вдохновения. Вас бы к психологу, у нас есть классный специалист.
        - О, вы не правы, - возразила Ким. - Просто я - эмоционально закрытый человек, у меня нарушена связь между лимбической системой и корой лобных долей мозга. Со мной это давно. Это не болезнь, просто такая особенность.
        - Простите? - растерялся Квотерблад.
        - Ну, как бы это вам объяснить… Я отмороженная. Мне ничто не мешает работать, - Ким развела руками и виновато улыбнулась.
        - Отмороженная… - пошел шепоток среди солдат.
        Тем временем один робот вернулся на маршрут патрулирования, а второй ушел с дороги и замер среди кустов, опустив орудийные подвески. Снова клацнуло, и в динамиках стража прогромыхал голос офицера из центра управления.
        - Капитан, два человека в семнадцатом квадрате. Похоже, они решили отсидеться.
        - Значит, отсидятся за двойными решетками, - отозвался Квотерблад. - Принято «два человека в семнадцатом», - он снял с груди рацию. - Рокхаунд, семнадцатый квадрат, две цели. Затаились, постарайся взять живыми.
        - Мисс, - негр взял Ким за локоть. - А вы пока присядьте вон под тем деревцом. Отмороженная или не отмороженная, незачем рисковать попусту.
        Огонь затушили, обшивка «галоши» потрескивала, остывая. Ким казалось, что это стучатся оставшиеся в кабине военные. Пожарный поправил ремни на маске противогаза, заглянул в задымленный проем люка. Ким приготовилась фотографировать.
        - Про сталкеров приехали писать, - сказал вдруг негр, задумчиво барабаня розовыми ногтями по пластиковому прикладу «М-16». - Про что же еще… Зона, сталкеры, аномалии - сколько уже писано-переписано про них, а все равно пишут и пишут. И как людям не надоедает. Ну кому оно уже надо?
        - Платят - потому и пишут, - резонно заметила Ким. - Но я здесь не из-за денег… - «Мне б в штат попасть», - подумала она, но вслух сказала: - Мне любопытно.
        - Любопытно… - протянул негр. - О людях бы написали. Вот, на Верхней Набережной живет парнишка-инвалид. Без рук родился, сталкеровский сынок. Художник он, ногами рисует портреты - получше фотокарточек получаются.
        - На Верхней Набережной, говорите? - Ким отложила камеру, взялась за планшет. Ей подумалось, что безрукий сын сталкера будет уместным персонажем в будущей ударной статье о хармонтской Зоне. Ни один пулитцеровский номинант не обходится без «розовой сопли» в своем материале.
        - Все равно не напишете, - саркастически усмехнулся солдат, блеснув белыми зубами. - Кому они нужны - эти несчастные людишки.
        - А вот и напишу, - упрямо ответила Ким. Слово-охотливому темнокожему было еще что сказать, Ким видела это по его глазам. Может, о том, что в Хармонте давно забыли о горячей воде, или что течет крыша в детском саду… Но тут мертвые ветки кустарника затрещали, и солдаты, подталкивая дулами автоматов в спину, вывели на шоссе двух молодчиков.
        Ким подхватила камеру.
        Рослый лобастый здоровяк с длинными, как у гориллы, руками - он мгновенно нашел взглядом капитана Квотерблада и выдавил из себя что-то вроде «оооэээ…», словно осушил одним махом пинту пива, а теперь переводит дух. Широкий затылок этого человека был коротко подстрижен машинкой, зато длинная и прямая челка падала на глаза.
        А худой и сутулый латинос все время оглядывался, словно украл что-то и теперь не знает, как ему избавиться от ворованного.
        Одеты оба были скромно и неприглядно - на одном поношенные джинсы, на другом - камуфляжные брюки. На первом футболка с символикой «Эппл», на втором - майка с какой-то рок-звездой.
        - Оружия при себе не было, - рапортовал Квотербладу лейтенант Рокхаунд. - Говорят, что сотрудники Института.
        Капитан деловито покивал, разглядывая задержанных.
        - Да-да, - сказал он. - Знакомые все лица. Мистер Строгов, насколько я помню, и… - он направил на сутулого указательный палец, задумался, вспоминая.
        - Это же Лопес, капитан, - пробасил Строгов. - Мой лаборант. Не смотрите на него, словно в первый раз видите - вы его пугаете.
        Лопес что-то протараторил скороговоркой на испанском. Квотерблад вздохнул.
        - Документы, господа. Порядок есть порядок.
        «Строгов, - записала Ким в планшете. - Русский. Пылко уверяет, будто является научным сотрудником Института внеземных культур. Однако меня уже предупредили, что многие из так называемых «сотрудников» работают на организованные преступные группировки. Под дулами автоматов солдат внутренних войск с этого здоровяка слетает спесь, надменность во взгляде сменяется заискивающим выражением. Когда он протягивает офицеру свое удостоверение личности, его мускулистая, испещренная татуировками на кириллице рука, заметно дрожит…»
        - Да, пожалуйста, - Строгов сунул в ладонь Квотерблада ламинированную карточку, посмотрел в сторону чадящей «галоши», затем - на неподвижного стража, потом - в сторону Хармонта. По шоссе ехала «скорая» - старый микроавтобус, обшитый листовой сталью. Во взгляде русского не было и толики подобострастия, о котором написала Ким.
        - А что здесь делали? - Квотерблад вернул Строгову удостоверение и взялся изучать документы Лопеса.
        - У нас здесь оборудование, - Строгов махнул рукой в сторону забора. Ким, приглядевшись, увидела неброскую металлическую мачту, которая была практически незаметна на фоне сухих, покрытых налетом деревьев. Если бы русский не указал на мачту, Ким не обратила бы на нее внимания. - Датчики направлены на территорию Зоны. Мы должны были произвести профилактический осмотр приборов и снять показания. Из-за близости с Зоной радиосигнал искажен помехами, поэтому мы всегда приходим сами и перебрасываем данные на КПК.
        - Целый кандидат наук не боится бродить по предместью только ради того, чтобы перебросить что-то себе на флэшку? - недоверчиво проговорил Квотерблад. - А ведь здесь не только штаны можно порвать о ветки…
        - Капитан, данные мы снимаем для моего эксперимента, поэтому - да, я выбираюсь в предместье сам, - пояснил Строгов тоном человека, которому приходится растолковывать очевидное. - Сам или же с лаборантом. Ведь инициатива наказуема.
        - А что за эксперимент? - спросил Квотерблад.
        Строгов вздохнул.
        - Скажем так: мы уточняем электромагнитные свойства Зоны.
        - Все уточняете и уточняете, столько лет прошло, а до сих пор уточнить не можете, - Квотерблад выплюнул жвачку. - Кого-нибудь еще видели?
        Лопес снова что-то зачастил на испанском.
        - Что он говорит? - нахмурился Квотерблад.
        - Говорит, что кожух не успели на место прикрутить, что вода или грязь может попасть на приборы, - перевел Строгов. - За порчу институтского имущества никто не погладит по голове.
        Квотерблад посмотрел на Строгова сверху вниз, насколько это было возможно при их разнице в росте.
        - У нас тут люди погибли, зажарились в «галоше», будто рождественская индейка в духовке. А ты тут о каких-то приборах.
        - Простите, капитан, - потупился Строгов. - Возможно, я и в самом деле…
        - Бросьте! Что с вас, яйцеголовых, возьмешь, - ответил Квотерблад. - Кого-то еще видели? Кроме вас кто-нибудь здесь был?
        Сотрудники Института покачали головами. А потом еще и пожали плечами.
        - Черт! - Квотерблад набычился. - Поедете в Управление для дачи показаний.
        Лопес хлопнул ладонями по бедрам, что-то прошипел под нос.
        - Мы под подозрением? - спросил Строгов.
        - Еще бы, - капитан повернулся к ближайшему «Хаммеру», крикнул водителю: - Заводи! Мы возвращаемся в город.
        Строгов и Лопес забрались на заднее сиденье джипа, сохраняя одинаковые хмурые выражения лиц. Одновременно во второй «Хаммер» набились солдаты. Взревели движки. Сторожевой робот безучастно глядел на происходящее с обочины.
        - Мисс! - Квотерблад поманил Ким пальцем. - Вы тоже пожалуйте в лимузин.
        «Никогда по доброй воле я бы не села в одну машину с людьми, которые подозреваются в совершении теракта и на которых даже не надели наручники, - застрочила Ким, - но, похоже, в Хармонте свои правила. Здешний микросоциум сформировался под влиянием Зоны и ежедневного противостояния военной полиции и бандформирований. Ближайшая аналогия - племена, живущие в джунглях Южной Америки или в глубине африканских саванн. Изолированные, находящиеся на грани выживания, не знакомые с благами цивилизации и демократическими ценностями.
        Вот так, еще не достигнув города, я оказалась вовлеченной в вихрь собы…»
        - Мисс! Попрошу поторопиться! - прикрикнул капитан, он уже устроился рядом с водителем.
        «…тий», - добила Ким и бегом переместилась к «Хаммеру».
        Строгов подвинулся, освобождая Ким место.
        - В тесноте, да не в обиде, - сказал он, подмигнув.
        - Угу, - согласилась Ким и на всякий случай представилась: - Кимберли Стюарт, «Дейли Телеграф».
        «Хаммер» тронулся, разбрызгивая шинами воду из ям и рытвин. Следом двинулся и второй джип. Страж на обочине ожил, проводил обе машины взглядом, выгнув сегментированную шею. Пожарные начали вытаскивать из «галоши» тела погибших и складывать их в ряд на асфальте. Пожилая женщина-врач закурила тонкую сигарету, глядя на покойников. Ким выгнулась, подхватила камеру и стала фотографировать. И сделав свое дело, она откинулась на сиденье - краснощекая и растрепанная, с сияющими глазами.
        - Меня зовут Михаил, - обратился к Ким Строгов. - А моего друга - Андре. Классная у вас камера - крутая, наверное.
        - Спасибо, но это - зеркалка обыкновенная, - осторожно проговорила Ким, глядя перед собой: на каску Квотерблада. - Правда оптику хорошую докупила, не пожалела стипендию.
        Ким потянулась было к планшету, но передумала. Решила пока повременить с записями: почему-то не хотелось, чтоб эти люди, которые могли быть террористами, и из-за которых, возможно, расстались с жизнью ее спутники, читали через плечо, что она пишет.
        Неподалеку от совершившего аварийную посадку вертолета уже стояла «скорая», пожарная машина и пара джипов. Оба пилота - грязные, с кровавыми потеками на лицах и на форме, но живые - были окружены солдатами. Среди камуфляжных комбезов виднелись белые халаты медиков.
        - Капитан! - крикнул один из пилотов Квотербладу, когда «Хаммер» остановился. - Что с парнями?
        Ким поняла, что пилот имеет в виду экипаж расстрелянной «галоши». Квотерблад развел руками и сразу приказал своему водителю ехать дальше.
        - Откуда вы родом? - спросил Строгов Ким.
        - Из Нью-Йорка, - нехотя ответила та, глядя на заросшие пожухлым бурьяном и амброзией руины сельских домов, что мелькали по обе стороны от дороги, правда, на почтительном удалении. А затем, словно кто-то переключил в голове Ким тумблер: если эти двое действительно террористы, а она не догадается взять у них хотя бы короткое интервью, то мистер Пибоди за эдакое ротозейство по голове не погладит. И, того гляди, возьмет в штат не ее, а ту мурлычущую кошку - плоскогрудую брюнетку из Мемфиса.
        - А вы? Из Москвы, наверное? - спросила она русского.
        - Нет, - улыбнулся Строгов. - Я родился в Севастополе, учился в Петербурге, а работать пришлось и в Москве, и в Екатеринбурге…
        - Россия очень большая, - вставила традиционный комплимент Ким. - А в какой области науки вы работаете?
        - Мы с Андре - радиофизики, - ответил Строгов.
        Ким хмыкнула.
        - Скажите, а как вы оказались в Хармонте? Ведь у вас там своя Зона - Чернобыль.
        - И в самом деле, Строгов, как? - проговорил, не оборачиваясь Квотерблад.
        - Довелось поработать и в Чернобыле, - Строгов нахмурился. - А в Хармонт меня перевели в рамках программы по развитию международного сотрудничества в исследовании Зон Посещения. Слыхали, возможно, о такой?
        - Да, - поспешно согласилась Ким.
        - Безусловно, - кивнул Строгов. - Вы ведь журналист.
        - Отличается ли работа в Зоне Хармонта от работы в Чернобыле?
        Строгов помолчал несколько секунд, а потом сказал:
        - Если перефразировать Валентина Пильмана, то главным открытием является факт Посещения. А то, с чем мы сталкиваемся в Зонах, - это елочная мишура, оставшаяся на ковре после того, как праздник закончился и елку выбросили на свалку. Поэтому различия, конечно, имеют место и заслуживают изучения, но перед лицом самой большой загадки - чем является Посещение? - они почти не имеют значения и могут быть темой разговора лишь для узких специалистов.
        - Я вас не поняла, - призналась Ким. - Сначала вы сказали, что Посещение - это открытие, а потом - что загадка. Какая-то неопределенность прослеживается в ваших рассуждениях.
        - Да, Строгов, вы бы определились, а то только забиваете нам баки, - добавил саркастично Квотерблад. - А вы, мисс… Все ли у вас в порядке? Не кружится ли голова? Не знобит?
        Ким не ответила, а Строгов продолжил:
        - Об открытии заявил Пильман, ему даже дали за это Нобелевскую премию. Кому-то ведь нужно было ее дать - не школьнику же, додумавшемуся до радианта Пильмана. С тех пор прошло больше тридцати лет, а мы как не понимали природу Посещения, так и сейчас далеки от истины. Над артефактами и аномалиями каждой Зоны придется поломать голову и нашим внукам, и правнукам, - Строгов махнул рукой, - ну, потомкам.
        Ким неожиданно осенило.
        - Скажите, вот вы упомянули внуков и правнуков… Всем известно, что дети сталкеров рождаются либо мертвыми, либо мутантами. Насколько я понимаю, дети сотрудников Института, побывавших в Зоне, также появляются на свет, имея различные, зачастую - несовместимые с жизнью отклонения…
        - Вы правы, - сухо ответил Строгов.
        - В таком случае о каких потомках вы ведете речь, если вы сами лишаете нашу науку, и особенно - ее направления, связанные с изучением Зоны, преемственности?
        - А что я могу поделать… - Строгов сжал кулаки так, что хрустнули суставы; Ким с удовлетворением отметила, что в этом интервью ей удалось нащупать уязвимое место своего собеседника. - Кто-то должен жертвовать чем-то… и во имя чего-то… - невпопад договорил физик.
        С минуту ехали молча, лишь скрипел рычаг, когда водитель переключал передачу. Хармонт надвигался неровной, какой-то мглистой стеной, каждый «кирпич» в которой был запущенным зданием старой постройки. Июльское солнце будто избегало светить на город, поэтому его улицы были завешены муаром ночных теней.
        - Так, господа и дамы, - подал голос капитан Квотерблад. - Мы почти на месте. Первый КПП.
        Интерлюдия вторая
        Памятник королю Георгу Второму окружала стена пожухлой амброзии, голову и плечи государя знатно обсидели голуби. Пьедестал оброс мхом - теперь тоже высохшим, похожим на заскорузлые потеки французской горчицы. Государь возвышался над прямоугольной площадью, по периметру которой раньше стояли скамейки. Ни одна скамья не уцелела, и Лопес курил, сидя на вывороченном из земли куске бетона. Здесь, в сквере, за сгоревшим в восьмидесятых кинотеатром «Империал», редко можно было встретить живую душу днем, а ночью - и подавно. Ночной Хармонт спал беспокойно, то и дело вскрикивая полицейскими сиренами и кашляя сухими пистолетными выстрелами. Со стороны Зоны дул ветер с запахом горелого кремния, деревья шелестели листвой развесистых крон.
        Строгов отыскал лаборанта, ориентируясь на красный маячок сигареты. Лопес встретил своего начальника вопросительным взглядом.
        Понадобилось усилие воли, чтобы подавить в себе приступ ярости. Их слишком долго продержали в Управлении, даже после звонка заместителя директора хармонтского филиала Института, Квотерблад, войдя во вкус, не пожелал расставаться с подозреваемыми. Капитан упивался административным восторгом, он язвил и подвергал сомнению каждый полученный ответ. Въедливый коп чуял, что сотрудники Института темнят, и неважно, по какой причине они так поступают: блюдя корпоративную тайну или же прикрывая свои злодеяния.
        - Андре, выкладывай, что там стряслось, - сходу потребовал Строгов. - Я ведь видел, все видел.
        Два боевика-латиноса нырнули в коллектор, который, наверное, не работал лет тридцать и о котором уже все забыли. А Лопес, пуча глаза, кинулся расправлять над ржавой крышкой люка маскировочную сеть. Солдаты ничего не заметили. Стражи тоже прохлопали стальными своими ушами.
        - Спокойно-спокойно, - криво ухмыльнулся Лопес. - Не мельтеши, Мигель.
        - Спокойно? - Строгов навис над щуплым и низкорослым Лопесом, словно горная круча. - Ты понимаешь, что Квотерблад мог упрятать нас за решетку до следующего Посещения?! А институтское руководство закрыло бы глаза, поскольку легче пожертвовать двумя придурками, чем портить отношения с военной полицией!
        Лопес, причмокнув, затянулся. Посмотрел с прищуром на Строгова.
        - Мигель, не советую мельтешить. Ты тоже ведешь двойную игру, а может, и тройную. У Гуталина есть на тебя кое-что, он так и велел передать: продолжай изображать из себя ботаника и дальше, это, говорит, пока полезно для всех.
        - Да, так я тебе и поверил, - буркнул Строгов. - Не пытайся взять меня на пушку, калибр у тебя не тот.
        Каждый выход на связь с Крабом был сопряжен с риском. Особенно когда за твоими плечами - навязанный начальником отдела жуликоватый лаборант. Строгов использовал для передач шифровок Крабу институтское оборудование. Те мачты с датчиками, которые работали по его научной программе, выполняли двойную функцию: не только вели наблюдение за Зоной, но и передавали пакетные сообщения. Спутников над Зоной - не пересчитать, идут один за другим по низким орбитам. Толку от них над Зоной никакого, из-за действия самых различных аномалий «картинка» получается сильно искаженной, но узконаправленные сигналы с границы Зоны проходят. Более того, эти передачи трудно засечь со стороны. И когда нужный спутник проходит над Хармонтом, компьютер сам транслирует оставленное Строговым кодированное сообщение.
        Вот только, что известно Гуталину? По слухам, этот выживший из ума фанатик обитает в Рексополе, он не идиот, чтоб совать нос в Хармонт, но здесь у него хватает соглядатаев и стрелков.
        - Чушь собачья, - веско произнес Строгов. - Если не расскажешь, что там было - сам отведу тебя к Квотербладу. Я не собираюсь работать бок о бок с крысой.
        - Погоди, - Лопес вынул из кармана брюк пакетик, потряс им у Строгова перед носом. В пакете был кокаин. - Это чистый кокс. Не тот разбодяженный фуфел, который тебе толкают в «Боржче», настоящий колумбийский продукт. Как для своего. Держи!
        Строгов, делая вид, будто его одолевают сомнения, протянул руку. Если Гуталину известно лишь о коксе, значит, легенда по-прежнему работает. Русский ученый должен был стать своим в доску в Хармонте, значит, ему полагалось быть подверженным ряду умеренных пороков, чтоб было все, как у людей. Чтобы от его личины не несло за версту фальшивкой.
        - Смотри, не обнюхайся халявы, - ощерился Лопес; все шло так, как в его понимании и должно было происходить. Ученый, конечно, крут - ученая степень, все дела, без пяти минут гений, короче, но его можно испугать и можно купить. Обычный терпило.
        Строгов сунул пакет в задний карман джинсов.
        - Гуталин передал что-нибудь еще?
        Лопес отправил бычок в кусты.
        - Эта война тебя не касается. Контракт закончится, и ты уедешь к черту на кулички. Забудь, что видел на трассе. Только это не Гуталин говорит - это я тебе говорю. Ребята на расправу скоры, «колумбийский галстук» - мерзкая штука, Мигель. Это когда тебе разрезают горло и вытаскивают из раны язык, чтоб он болтался, как галстук. Ну его к черту, живи себе дальше, работай, нюхай кокс.
        Строгов фыркнул.
        - Ладно, проехали. В конце концов, это действительно не мое дело. Вам здесь жить, не мне.
        Лаборант удовлетворенно кивнул.
        - Но завтра переведешься в другой отдел, - продолжил Строгов. - Вряд ли у нас сложится дальнейшая работа.
        - Это уж как шеф отдела решит, - резонно заметил Лопес.
        Глава 3
        Ответная реакция
        ХАРМОНТ, ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЧАСТЬ ГОРОДА
        - Зона изменилась, и это не фуфло! - рявкнул Гризли, заставив перекупщика отпрянуть.
        Ричарда Гросса было трудно, а вернее - практически невозможно пронять сталкерским негодованием, но на сей раз в глазах Гризли читалось что-то такое, что заставило перекупщика отыскать тревожную кнопку. Пока что - только взглядом.
        По столу лениво расползались черными слизнями «шевелящиеся магниты», заставляя трепетать «булавки». «Рачьи глаза» жались друг к другу, образуя бельмастый курган. Пакет с «черными брызгами» Гросс сжимал в обтянутых прошитыми свинцом перчатками руках, а «браслеты» уже сунул в карман на таком же просвинцованном фартуке.
        - Ладно-ладно, - пробурчал он примирительно. - Риск есть риск, что я - не понимаю? Я готов заплатить вдвойне, только одна просьба: не поднимай панику. Зона изменилась? Допустим. Но вы ведь профессионалы, уверен, вы справитесь с временными трудностями, - Гросс отложил «черные брызги», достал из заднего кармана джинсов толстую пачку потертых купюр, принялся отсчитывать, поплевывая на пальцы. - Если каждый… тьфу… станет требовать вдвойне за безделушки… тьфу… ну, ты сам понимаешь - останется только прикрыть лавочку. На кой мне… тьфу… работать себе в убыток?
        - Намек понят, - сквозь зубы проговорил Гризли, забирая гонорар.
        - С тобой приятно иметь дело, старик, - оскалился Гросс.
        Гризли ничего не ответил. Быстро взглянул в сторону мордоворота, который играл в «зуму» на стареньком компьютере, сидя в пол-оборота к хозяину и его посетителю. Затем толкнул плечом массивную дверь и вышел навстречу гомону утреннего города.
        Неприятного вида тип со шрамом на морде сейчас же отклеился от стены с облупившейся штукатуркой и двинул навстречу Гризли. Это был Картоха - мрачный, как градовая туча, смертельно усталый.
        - Предупредил, что Дику больше не сидится на месте? - поинтересовался он первым делом.
        - Предупредил, - сказал Гризли. - Идем за гаражи.
        На пустыре, зажатом с двух сторон глухими стенами, а с третьей - строем заброшенных гаражей, заросшим пожухлыми колючими сорняками и донельзя замусоренном, они разделили выручку. Как обычно - на трех человек.
        - Забросим в почтовый ящик Плюмбумовой матери, - предложил Гризли.
        Картоха сплюнул.
        - Без толку. Пропьет и коньки отбросит, если снова прихватит, как в прошлый раз. Давай лучше отдадим его племяннице: девка в Рексополь намылилась, ей пригодятся подъемные.
        - Племяннице? - Гризли потер подбородок. - У нее отберет хахаль. Еще и по голове настучит, если она отдать не захочет.
        - М-да, отстреливал бы таких, - Картоха повесил нос.
        - Слушай, а давай отдадим вдове Брандашмыга! - осенило Гризли. - Это у которой пацаненок - художник без рук. Плюмбум бы не возражал.
        - Да-а, - протянул Картоха. - Торопыжина был идеалистом. Как же мы теперь - без идеалиста в команде? Совсем оскотинимся. Баксы, баксы, баксы, и ничего святого, так?
        - Есть у меня предчувствие, что мы еще свидимся с нашим Торопыгой Плюмбумом, - признался Гризли.
        - Типун тебе на язык! - с чувством произнес Картоха.
        Да, Торопыга Плюмбум, будь он живой или мертвый, теперь принадлежал Зоне. И самым гуманным было бы предположить, что он стал еще одной «вешкой». С исчезновением Плюмбума была связана загадка - пугающая и повергающая в почти мистический трепет. Выжившим сталкерам было не по себе даже при свете дня, даже в окружении городских построек.
        - Так что, закинешь бабки Брандашмыгихе? - спросил Гризли, прерывая тягостное молчание. - Тебе вроде по пути.
        - Закину, конечно. Мне не трудно. Записку напишу, мол, помощь от профсоюза.
        - Да ну! - мотнул головой Гризли. - Вдова перепугается и настучит в полицию.
        - Брандашмыгиха не настучит, не дура, - возразил Картоха. - А деньги ей в натуре нужны.
        - Ладно. Тогда расходимся.
        Картоха сунул свой гонорар в один карман, долю Плюмбума - в другой, пожал Гризли лапу и втиснулся в узкий проход между соседними гаражами.
        Гризли пнул пустую пластиковую бутылку, что подвернулась под ногу, и побрел в другую сторону.
        Куда направляется сталкер-холостяк, если он сумел выжить в Зоне да еще загнал хабар? Конечно же, в «Боржч». Тарелка сосисок, запотевший бокал ледяного пива, ретро-музыка и почти пустой зал в утренний час - слагаемые предстоящего вялого дня, в течение которого Гризли выспится, затем возьмет еще пару пива и будет неторопливо возиться в гараже с машиной, попивая холодненькое.
        Он щедро поливал дымящиеся жирные сосиски кетчупом и горчицей, он ел, едва не урча от удовольствия, с неодобрением поглядывая в окно на улицу. Мимо «Боржча» шествовал сторожевой робот в сопровождении взвода внутренних войск, направляясь на патрулирование Периметра. Что-то часто стали появляться эти страховидные роботы в центре Хармонта, не иначе, власти города ожидали какую-то заварушку.
        Злой как всегда сумел подойти беззвучно, что было удивительно при его габаритах и пузе, с которым, на первый взгляд, нельзя было пересечь зал, не посшибав столики. Сталкер есть сталкер. Это как дар, который не отнять.
        Злой уселся напротив Гризли.
        - Здорова, - пропыхтел он.
        Гризли кивнул, тщательно вытер салфеткой губы и спросил:
        - Тебя уже предупредили насчет Бродяги Дика?
        - Да-а, - протянул Злой, разглядывая свои волосатые кулачищи, словно в первый раз увидел. - И вот сразу дельце к тебе возникло.
        - Сосиску хочешь? - Гризли наколол одну, надкусанную, на вилку и протянул через стол Злому.
        - Не, господь с тобой! Там же сплошной холестерин - вредно для здоровья, - отмахнулся Злой. - Гросс позвонил по поводу Дика кому надо, и из Рексополя тут же поступили указания…
        - Ну-ну, - Гризли макнул сосиску в горчицу и отправил себе в рот.
        - Нарисовался заказчик, который готов отвалить кучу «капусты» за сбор фото- и видеоматериалов по этой твари. Шкуру и череп не требуют, только наблюдения.
        - Фотоохота, значит?
        - Ага.
        - А куча «капусты» - это сколько?
        Злой прищурился.
        - Гросс сказал, что на кону - сто тонн. Хочешь - себе забирай, хочешь - делись с компаньонами. Поскольку именно твоя группа засекла перемещение Бродяги Дика, то приоритет за вами, и вы - первые в очереди. Что скажешь? Возьмешься за халтурку?
        - Я только-только вернулся, - Гризли поболтал в воздухе вилкой.
        - Поздравляю, - буркнул Злой. - Но бабки приличные, давно нас такими не баловали. Сталкеры нынче впроголодь живут, не то что раньше. От желающих отбоя не будет. Поэтому я сразу к тебе. Возьмешься?
        Гризли сделал вид, будто думает. На самом деле решение возникло, едва Злой завел разговор о «дельце».
        - Не-а, от Дика мне становится дико.
        Злой удивленно заморгал своими маленькими кабаньими глазенками.
        - М-да? Ну, как скажешь…
        - Угу, - Гризли отхлебнул пива. - А кто следующий на очереди?
        - А тебе тогда какое дело… - Злой замялся. - Если по старшинству, то Япошка, если по рангу - то Папаша Линкольн.
        - Да какие у нас ранги… - поморщился Гризли. - Впрочем, Япошка под наблюдением. За ним присматривают легавые, а еще - служба безопасности Института. Если Япошку сцапают, то от нового срока ему не отмазаться. А он уже пенсионер, если и выйдет из тюряги, то только ногами вперед.
        Злой снова поморгал.
        - Ладно, побегу. Шепну новость в куцее ухо Папаши Линкольна, порадую черного, - он пыхтя выбрался из-за стола. - Ты хорошо подумал?
        - Хорошо, - улыбнулся Гризли.
        - Ладненько, отдыхай!
        - Бывай! Папаше - привет!
        Злой удалился, вылавировав между столиками. Гризли, глядя на свое отражение на стенке бокала, покачал головой.
        Шустрые вы какие…
        Теперь Бродягу Дика вам подавай!
        Бросай все и возвращайся в Зону, и все потому, что какой-то сволочи захотелось обладать очередным ее секретом. «Ведьминого студня» вам, значит, мало было?
        Строгов проснулся после полудня. Луч яркого света из плохо зашторенного окна бил плазменной струей в небритое, отекшее после сна лицо. Строгов пошамкал пересохшим ртом, повернулся с бока на спину, заставив пружины дивана заскрипеть. Пошарил по полу ладонью. Нащупал тапочки, отбросил, и лишь потом нашел пластиковую бутылку с выдохшейся минералкой.
        Шумно и жадно напился. Проследил, переводя дыхание, за кружением черных мух под потолком. На занятом стареньким компьютером столе у противоположной стены что-то поблескивало. Строгов выругался и сел: ему показалось, что рядом с клавиатурой лежит «рачий глаз», лучась в солнечном свете, как новенькая безделушка из бижутерии.
        В его в лаборатории имелись «рачьи глаза», причем - не одна пара. Но на дом работу он никогда не брал. Следовательно, это была какая-то другая дребедень, хотя она тоже, если рассуждать здраво, не могла возникнуть из воздуха.
        Он подошел к столу. То, что привлекло его взгляд, оказалось крошечным крабиком - высушенным и покрытым лаком. Крабик пучил мертвые телескопические глаза и держал клешни поднятыми, словно готовился к драке. На его панцире лежали яркие солнечные блики.
        Строгов опустился на стул и включил компьютер. Тот запустился с угодливым шумом, на мониторе тут же появилось сообщение, что работа операционной системы не была завершена должным образом, и что лучше бы загрузиться в безопасном режиме. Строгов не возражал.
        На экране появился список загружаемых файлов. Строгов, щурясь, вглядывался в бессмысленное на первый взгляд нагромождение латиницы, цифр и знаков препинания.
        Краб давал указания. Краб заявлял о высоком приоритете нового задания.
        Мега-аномалия, известная в сталкерской среде под названием «Бродяга Дик», покинула привычный ареал обитания и переместилась в глубь Зоны. Сталкеры получили заказ из Рексополя на сбор информации о Бродяге Дике. Краб приказывал выяснить, кто является заказчиком и какие структуры за ним стоят. А еще Краб приказывал оценить степень угрозы, которую может представлять Бродяга Дик в Зоне, а также его военный потенциал вне Зоны.
        - Вот черт, - Строгов взъерошил волосы, помассировал лицо жестом смертельно уставшего человека. - Я вам что - волшебник?
        В последнем пассаже Краб предупреждал Строгова, что в Хармонте ожидается прибытие нового или еще одного резидента ЦРУ и требовал усилить бдительность.
        - Ясный перец, - согласился Строгов, а затем подхватил лакированного краба и отнес на кухню, где посадил на холодильник по соседству с пепельницей.
        Интерлюдия третья
        - Каким было ваше сталкерское прозвище, Линкольн?
        - Щенок. Вы знаете, док.
        - Почему же вас назвали именно так?
        - Потому что у моего папаши было погонялово Папаша. А почему Папаша, потому что он попер в Зону в первый раз только после того, как мамка родила меня. Папик так и говорил: дурачье вы, сталкеры, мол, я позаботился о своем будущем, а вы - нет. Мой щенок вырастет, и я натаскаю его ходить в Зону. Мол, придет время, я окажусь ни на что не годен, а мой щенок всегда сможет раздобыть деньжат на стаканчик вискаря для папаши. Так нас и называли - Папаша и Щенок. Какие будут еще ненужные вопросы, док?
        - Я провожу эту беседу по поручению медицинского департамента, Линкольн. Решается вопрос, оставить вас в Рексополе или перевести в лечебное учреждение более строгого режима в Хорс-Поинт.
        - Это чем же так я проштрафился, док? Колеса глотаю, режим не нарушаю. А в Хорс-Поинт мне нельзя.
        - Не драматизируйте. В Хорс-Поинте отличная современная лечебница. Поступит распоряжение - переведем. Хотя это и не в моих правилах - бросать пациента в процессе его лечения.
        - Вот-вот, и я с вами согласен, док.
        - В таком случае просто отвечайте на мои вопросы.
        - О’кей. Понял-понял. Валяйте, док.
        - Опишите ваш последний выход в Зону.
        - Ну-у-у… Я же не писатель, чтоб прямо описывать. Тыры-пыры, короче, закончился у меня баблосик, а папаша в долг не дает. Айда, говорю ему, в Зону. А он, старый ниггер, мол, влом идти сейчас, суставы крутят, по телеку - бейсбол, полуфинал. Ну, я и послал его куда подальше, раз расклад такой. Пошел сам. Думаю, вглубь не полезу, по мелочи пощиплю за Периметром, и назад. Найду пару скрепок, и то хлеб. Мы, сталкеры, не очень жируем в последнее время. Короче. Попер по вешкам, сначала - к гаражам. Но как назло - голяк. Или выбрали все уже, или затаилась Зона. Ну, так бывает. Как баба, которая не хочет. Так дошел я до самого завода. На территорию не полез, не знаю я ее. Пошарил возле дороги, и нашел гроздочку спелых «черных» и «абсолютно черных брызг». Уже повернул, чтоб назад двигать, как слышу голос. Это был Бродяга Дик. И он говорит, что был послан с Сатурна через пространственно-временной портал, чтоб собрать на Земле армию тьмы. Когда армия будет собрана, он покинет завод, чтобы возглавить ее. Ну, я решил, что это все из-за «абсолютно черных брызг», вытряхнул их из мешка от греха подальше, но Дик
только посмеялся. Говорит, все со мной будут, и папаша твой, и остальные сталкеры. Как пчела, говорит, нектар собирает, чтоб переработать в мед, так я, говорит, полный улей меда соберу. Только ты, говорит, ниггер, останешься на Земле. Один, мля. Потому что ты - типа Адама. Типа, избран я, а женой мне станет белая женщина, которой еще нет в Хармонте, но которая скоро туда придет по черной дороге, и одна нога женщины будет обута в галошу. И пока я кидал гайки и подбирался к Периметру, Бродяга Дик разговаривал со мной и наставлял меня.
        - Каковы же были его наставления?
        - Говорил, меня будут пытаться убить, потому что многие захотят оказаться на моем месте, ведь мне завещана Земля. Говорил, что люди счастливы в своем стремлении делать зло и причинять боль ближним. Говорил, грядет ночь отмщения, и тогда Зона и городишко сплавятся воедино. Говорил, если я умру, то воскресну в Зоне, потому что душа моя теперь привязана к ней.
        - Каким же был голос Бродяги Дика? Он кричал вам, находясь на заводе?
        - Он говорил со мной шорохом пыли, стуком осыпающихся с терриконов камней, сухим шепотом пожухлого ковыля. Но я не досказал, док. В Хорс-Поинт мне нельзя: там мне распилят голову и запустят правительственных червей в живой мозг. Здесь же я умру естественной смертью, чтобы воскреснуть в Зоне и унаследовать мир. Мне не нужно морить себя голодом или глотать битое стекло, все произойдет само собой. Остановится ли сердце или лопнет сосуд в мозгах. Это произойдет уже скоро.
        - Ну-ну, Линкольн. У нас тут не бойскаутский лагерь. Мы умеем производить реанимационные действия.
        Глава 4
        Неоформленные впечатления
        ХАРМОНТ: «МЕТРОПОЛЬ», ЦЕНТРАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ,
        БЛИЗЛЕЖАЩИЕ КВАРТАЛЫ, МЭРИЯ, ЦЕРКОВЬ НА ХОЛМЕ
        Ким попятилась и натолкнулась спиной на прикроватную тумбу. Звякнул стакан, ударившись о графин с водой. Со старомодного телефонного аппарата слетела трубка и стала болтаться на витом шнуре, ударяясь о голые ноги Ким. Боясь повернуться, Ким подхватила трубку и нажала на кнопки наугад.
        - Администратор. Чем могу помочь? - раздался в ответ скучающий голос немолодого мужчины.
        - Это из триста четвертого… - проговорила Ким. - У меня ящерица в номере.
        - Что-что? Повторите еще раз, пожалуйста.
        - Ящерица! В номере! Она в фут длиной, она меняет окраску, у нее две головы, и сидит она на потолке над моей кроватью.
        Администратор молчал, Ким молчала тоже, не сводя глаз с рептилии. Это создание было молочно-белым с желтоватыми пятнами - под цвет потолка со следами недавнего потопа. На двух большеротых головах поблескивали антрацитами глаза. Широкий хвост, казалось, соединял ящерицу с потолком, как соединяет плодоножка ягоду с ветвью, или пуповина - плод с материнским чревом.
        - Это геккон, - сказал вдруг администратор.
        - Да мне все равно - кто это! - вспылила Ким. - Хоть геккон, хоть хамелеон. Пусть кто-нибудь придет и снимет его - еще не хватало, чтоб он ночью на меня прыгнул.
        - Ладно, - вяло согласился администратор. - Подождите, я посмотрю, можно ли что-нибудь для вас сделать.
        Ким переместилась вдоль стены в противоположную часть номера. Из открытой двери ванной валил пар. Ким сняла с вешалки халат, набросила на плечи, а затем снова посмотрела на геккона: ящерица успела развернуться двумя мордами к постоялице и теперь безмятежно сидела, сверкая глазами, как будто на своем месте, как будто так и должно быть.
        Ким взялась за камеру. Испытывая отвращение, наехала на незваного гостя зумом, сделала несколько кадров. Даже боевик с оторванными ногами испугал ее не так сильно, как это существо.
        - Давай договоримся, - чувствуя себя идиоткой, произнесла Ким. - Я тебя не трогаю, и ты меня не трогаешь.
        Ящерица ничего не ответила.
        В дверь осторожно стукнули. Ким поплотнее запахнула халат, убрала с лица мокрые пряди волос, затем крикнула:
        - Ну, быстрее же! Открыто!
        Вошел портье - пожилой азиат в излишне узком костюме-тройке и потертой фуражке на обритой голове. Он с легким презрением посмотрел на разбросанную на кровати одежду и на тапочки, что валялись в противоположных углах номера. Ким не очень любила и не умела поддерживать порядок в своем жилище - постоянном или же временном.
        - Это вы вызывали старика Хо, мисс? - проговорил портье, демонстрируя великолепное британское произношение и стальные протезы передних зубов.
        - Вот! - Ким указала на ящерицу. - Вы видите это? Уберите!
        В уголках глаз старого Хо собрались морщины.
        - Это же наша Эрика, - мягко проговорил портье. - Охотится на насекомых: на мух, москитов. Одна польза, в общем.
        - Так заберите свою пользу отсюда поскорее, - потребовала Ким. - Еще тараканов ваших терпеть - куда ни шло. А вот ящерицу над кроватью… Кстати, почему у нее две головы? Это нормально?
        - Эрика - мутант, мисс. Не иначе папка или мамка в Зоне посталкерили.
        - Тем более уберите, может она заразная? - продолжала вредничать Ким.
        - Сейчас-сейчас… - Хо, пятясь, вышел в коридор. - Только не пугайте ее!
        Ким, то и дело поглядывая на ящерицу, переместилась к окну. На подоконнике заряжался планшет. Снаружи гостиницы было ясное летнее утро, не жаркое и не холодное. Ветер гудел в проводах и бил невидимыми ладонями по оконным стеклам, нес по пустынной площади пыль, бумажные клочья, пластиковые стаканчики из-под кофе и прочий мелкий сор. В гипсовых чашах фонтанов зеленела вода, оставшаяся после дождя. Люди неохотно выходили на улицы, они стремились поскорее оказаться под защитой бетонных или кирпичных стен своих домов.
        «Формально границы Зоны незыблемы. За более чем сорок лет своего существования Зона не стала ни больше, ни меньше, - принялась печатать Ким; от нагревшегося на солнце планшета исходил жар. - Однако на самом деле Зона срослась с Хармонтом посредством своего незримого воздействия. Зона не только там, где необитаемая пустошь и смертоносные аномалии, Зона там, где ее проявления - чудовищные мутанты, артефакты, наполненные мистической и зловещей силой. Зона проникла в общество на всех его уровнях, пропитала собой цивилизацию. Мы теперь и представить себе не можем наш мир без Зон Посещения. Зона у нас в сердцах, Зона в крови, Зона в уме».
        Пальцы Ким замерли над бесконтактной клавиатурой. На площади развернулся грузовик, который привез товар для продуктового магазина. Прошагали в ногу патрульные, ободранный бродячий пес попытался взгромоздиться на раздраженную суку, девушка в футболке и шортах прервала пробежку и, поставив стройную ногу на чашу фонтана, перешнуровала кроссовок.
        «За мнимой обыденностью скрываются монстры. Я выяснила, что делю номер с мутировавшим ящером, которого гостиничные служащие называют с почтительным страхом Эрихом. Эриха терпят, поскольку он держит в страхе мышей и крыс всей округи. Портье с опаской сообщает, что день ото дня Эриху требуется все больше мяса, жажда крови сводит ящера с ума, и уже никто не берется предположить, где он берет себе еду. Но уж точно не из холодильников «Метрополя»…»
        Внезапно Ким стало страшно. Рука, зависшая над планшетом, задрожала.
        Повернулась, ожидая увидеть ящерицу-мутанта в трех шагах от себя, готовую к прыжку, с оскаленными двумя пастями.
        Но белая Эрика по-прежнему сидела на потолке, блистая бусинками глаз. Возле ящерицы вилась муха, выбирая, какое из желтых пятен на потолке выглядит повкуснее. Эрика приоткрыла рот. Мелькнул язык. Доля секунды, и одна голова Эрики уже флегматично жует добычу. Вторая же, которой добычи не досталось, повторяет движения первой.
        Наконец, вернулся портье. С собой он притащил сачок на длинной ручке, каким обычно чистят бассейны, и такую же длинную щетку с кустистой и мягкой щетиной. Ким сгребла одежду с кровати, чтоб, упаси боже, Эрика не брякнулась на нее и не заползла в рукав или в карман. Первым порывом Ким было уйти в ванную и там переодеться, пока портье излавливает мутанта, но журналистский долг пересилил страх: Ким подхватила камеру и стала кружить по номеру, выбирая ракурс, чтобы получился необычный и выразительный кадр - хотя бы баксов на пятнадцать.
        Ближе к полудню Ким спустилась в гостиничный ресторан.
        Похоже, это было единственное приличное заведение в Хармонте. Пусть даже окна выходили на ту же самую пустынную площадь, а на скатертях угадывались застиранные пятна, но здесь работал кондиционер, и пахло свежезаваренным кофе и корицей. Мальчишка-официант, увидев Ким, которая шла через безлюдный зал, что-то набирая на планшете, поспешил ей навстречу. Он посадил симпатичную посетительницу за лучший столик, вручил меню и ретировался к барной стойке.
        Чемодан, доставленный курьером из аэропорта, здорово выручил Ким. Она уже успела испугаться, что во время этой самой важной для нее командировки ей придется носить один и тот же грязный комбинезон. Для вылазки в Зону он сгодится, а вот ходить по чиновникам в нем неловко: встречают ведь по одежке.
        Эх, вылазка в Зону… От этой перспективы кружилась голова и в груди появлялась томительная маета. Сколько предстоит еще мороки, чтобы мечта осуществилась! Выбраться за хабаром… И желательно - нелегально, вместе со сталкерами… Это стало бы убойной кульминацией ее статьи - обзорного аналитического материала, который станет прорывным и поможет начать блистательную карьеру в «Дейли Телеграф». Да что там «Дейли Телеграф», любое издание будет счастливо заполучить ее в свой штат, сразу на должность редактора отдела, или заместителя главного редактора. Про нее саму будут писать в газетах и обязательно пригласят на какое-нибудь модное ток-шоу. Но она должна сама подышать воздухом Зоны, побывать среди аномалий, выбраться живой и с добычей. А затем - описать. Такого не делал еще ни один журналист. Ни один в мире!
        Одежду выгладила и уложила мама. Ким выбрала яркие бордовые капри и белую блузку с открытыми плечами. На унылых улицах Хармонта ее, внештатницу «Дейли Телеграф», уроженку Нью-Йорка, будет видно издалека. И пусть любуются: много ли красоты и свободы видят жители окруженного заборами, колючей проволокой и КПП городка.
        Ким заказала салат «90-60-90» из авокадо, апельсинов, куриного филе и зелени, чашку эспрессо, мороженое с фисташками и бутылку минеральной воды. Дыра дырой, а цены в ресторане все равно кусались. Ким решила, что неплохо бы найти кого-то, кто оплатил бы ей ужин. Взять хотя бы этого капитана Квотерблада. Он, конечно, не торт: абсолютно не во вкусе Ким, но наверняка может быть весьма полезен в качестве информатора. Квотерблад оставил визитку, после обеда стоило побеспокоить капитана звонком.
        Она взялась за салат, стараясь не вспоминать кровавую капель в кабине перевернувшейся «галоши» и ошметки, волочащиеся за культями террориста. Но завтрак был легким, а желудок пустовал со вчерашнего дня, поэтому с едой Ким управилась в два счета.
        «Теперь я готова выйти в город, - одной рукой написала Ким, - город - словно старое заросшее озеро. Никто не знает, как глубоко расположено его дно и что поджидает меня на дне…».
        Едва Ким вышла за порог «Метрополя», как порыв ветра прилепил к ее щиколотке обрывок туалетной бумаги.
        - Вот черт! - всплеснула руками Ким и, покрываясь от омерзения гусиной кожей, принялась трясти ногой.
        Ветер лизнул ее шершавым языком. Стянул поганый обрывок, сыпанул в глаза колючей пылью и унесся коротышкой-смерчем мимо неработающих фонтанов в сторону продуктовой лавки.
        Ким подошла к гипсовой чаше. Заглянула внутрь и увидела, как по зеленой воде весело носятся водомерки. Поразмыслив, она решила, что фотографировать этот зоопарк не стоит, читателей «Дейли Телеграф» вряд ли заинтересуют насекомые, живущие в лужах.
        Неожиданно вспомнилась последняя прогулка по Центральному парку. Джошуа привел ее тогда за руку к фонтану «Бельведер», и там, под радугой, висящей в водяной пыли, принялся что-то бубнить и мямлить. Ким терпеть не могла обсуждать отношения. Стоило завести с ней разговор о любви или о постели, Ким либо делала лицо кирпичом, будто речь идет не о ней, а о постороннем человеке, либо, что происходило реже и только в общении с хорошо знакомыми людьми, взрывалась. Джошуа попал под горячую руку.
        - У нас не будет отношений в том смысле, который ты вкладываешь в это понятие! - прервала она его сумбурное объяснение. - Кто тебя просил форсировать события? Я не люблю, когда форсируют! Все ведь шло нормально: общались, притирались, потом бы плавно перешли к другим стадиям…
        - Но мы общаемся больше двух лет. Я подумал… - лепетал Джошуа, все сильнее раздражая Ким. - Просто немного определенности…
        - Определенность? У тебя есть мое определенное «нет». Ты доволен?
        - Нет.
        - Это же надо было испортить настроение в такой день… Сейчас у меня голова разболится, и что тогда прикажешь делать?
        Дебра «Шерлок Холмс» Белл - подружка из Фриско, в соавторстве с которой Ким накатала пару десятков фанфиков в жанре «слэш» - одобрила отказ. «Док, этот твой Джошуа, - написала она Ким через фейсбук - пси-садист. То, что он с тобой сделал, док, называется «рэкет отношений». Он - обыкновенный вымогатель. Сегодня ему надо отношения, а завтра - чтоб ты стирала его носки и бегала за пивом. Что я, самцов не знаю: у меня папик такой. Не парься, короче. Давай-ка лучше напишем миник о том, как Шерлок домогается Лестрейда, а Джонни Уотсон застает их во время горячей сцены и капитально наказывает. Давай, док, а?..»
        А мама сказала, что Ким - отмороженная на всю голову дура и живет только для себя. Что их бабий век короток, со временем свежесть и красота уйдут, и останется засранка одинокой, даже шикарные сиськи положения не спасут.
        …От площади ответвлялись две улицы. Одна с широкой проезжей частью, но с узкими, как струны, тротуарами, с магазинами и офисами по обе стороны, пыльная и жаркая, уходящая вверх, в кварталы, застроенные типовыми многоэтажками. Вторая - тенистая, ухабистая, теряющаяся за гигантскими кронами старых ив. Там, вдалеке, угадывался блеск воды, и слышались детские голоса.
        Вообще-то стоило бы прямиком отправиться в мэрию и утрясти вопрос с аккредитацией, но Ким решила для начала пройтись по тенистой улице, сделать несколько пленэрных фото, а затем уже - в духоту и пыль делового центра.
        Не пройдя и нескольких шагов, она наткнулась на темнокожего старика-клошара. Вытянув длинные ноги в рваных, замызганных джинсах поперек тротуара, он терзал такую же старую гитару. Инструмент был безжалостно расстроен, но старому негру это не мешало. Смежив морщинистые, как у рептилии, веки, он надрывно пел.
        Бог мой, не оставь меня
        Сатане на поживу,
        Я буду вечно славить тебя,
        Пока губы мои живы…
        Пока руки мои держат меч,
        Дай мне голову дракону отсечь,
        Пусть ярится и злится дракон,
        Все равно повержен будет ооон…
        Ким достала из кармана горсть центов и высыпала в бейсболку, что лежала рядом с бродягой. На мгновение веки старика дрогнули и он удостоил щедрую американку мутным взглядом. Американке почему-то стало не по себе, и она поспешила прочь.
        Слева и справа громоздились одно- и двухэтажные дома, отделенные друг от друга деревянными заборами. Опрятные, сияющие свежей краской, новой кровлей и чисто вымытыми стеклами дома чередовались с заброшенными жилищами, заросшими амброзией по гнилые крыши.
        На крыльце одного из «опрятных» домов в скрипучем кресле-каталке сидела старуха. Она курила трубку, благостно щурясь на свет, пробивающийся сквозь шуршащую завесу листвы канадского клена.
        Ким толкнула деревянную калитку, помахала бабуле.
        - Кимберли Стюарт! Газета «Дейли Телеграф»! - приветливо представилась она. - Разрешите задать вам несколько вопросов?
        Старушка чуть наклонилась вперед, указала мундштуком трубки сначала на Ким, а потом - на ступени перед собой. Ким расценила этот жест, как приглашение. Она толкнула калитку и направилась к крыльцу, внимательно поглядывая по сторонам: а вдруг выскочит собака?
        - Ты пенсию принесла? - улыбнулась старушка, и тысячи морщин на ее лице стали еще глубже.
        Ким на миг опешила, но сейчас же взяла себя в руки. С людьми преклонного возраста всегда непросто. Когда нужно, следует проявлять терпение и повторять несколько раз одно и то же.
        - Нет, - улыбнулась она в ответ. - Я представляю газету «Дейли Телеграф». Хотела бы задать вам несколько вопросов о том, как вы живете в Хармонте. Вы позволите?
        Старушка постучала мундштуком по прокуренным зубам. Взгляд мутных глаз сделался задумчивым.
        - А что рассказывать, хорошо живем, - проговорила она, глядя на свет, пробивающий сквозь крону. - Всю жизнь здесь прожила, тут и умру.
        Ким кивнула.
        - А разве вам не хотелось уехать из Хармонта? - спросила она, с сомнением оглядываясь. - Пожить в большом городе, где все блага цивилизации.
        - Зачем? - старушка пожала плечами и затянулась трубкой.
        - Как зачем? - продолжила Ким. - Ваш город находится в изоляции, за десятью кордонами, за полосой отчуждения. Ни мобильной связи, ни интернета. Вы знаете о вай-фае?
        - Ну… - смутилась старушка. - Если мужик приличный, одинокий, то почему бы с ним не познакомиться?
        - Простите, а как вас зовут? - выхватив планшет, спросила Ким.
        - Дина, - старуха затянулась и выпустила густое облако пахнущего лекарствами от кашля дыма. - Дина Барбридж.
        - Извините, одну секунду…
        «Дина Барбридж всю жизнь прожила в Хармонте, - тонкие пальцы Ким мелькали над бесконтактной клавиатурой. - Она думает, что вай-фай - это человек, который представляется, называя свои инициалы. Она не против, чтобы мистер Вай-Фай угостил ее бокалом шампанского, при условии, конечно, что этот джентльмен - не проходимец…».
        Закончив запись, Ким заглянула старушке в глаза и проговорила отрывисто, стараясь, чтоб каждая фраза звучала как можно весомее:
        - Миссис Барбридж. Расскажите мне. Как женщина женщине. О сталкерах.
        Старушка снова улыбнулась. На сей раз - загадочно, как человек, которому есть чем поделиться, но который не выдаст свой секрет первому встречному задаром.
        Скрипнула и приоткрылась дверь. Ким послышалось, будто недовольный мужской голос бросил: «Какого хрена?..» Сквозь щель Ким увидела застеленный клеенкой стол. На столе лежало, источая неоновое свечение, что-то причудливое, перекрученное, бесформенное: то ли части механизма, то ли внутренние органы невиданного существа. «Хабар!» - всплыло в памяти нужное слово. А еще рядом со столом стояло прислоненное к стене помповое ружье. И сейчас же в проеме мелькнула рука - гладкая, лоснящаяся от пота, с торчащими, точно иглы кактуса, рыжими волосками.
        Дверь, громыхнув, затворилась. Ким невольно попятилась.
        За дверями - «хабар». За дверями - сталкер.
        Иди вперед. Лови негодяя за толстую, потную руку. На горячем лови, с поличным. Фотографируй, задавай вопросы.
        И будет тебе эксклюзив невиданной крутизны. Такой крутой, что мистер Пибоди обалдеет и станет танцевать джигу на столе на потеху всем работникам редакции.
        Но смелости не хватало. Ким почувствовала, как по спине струится, щекоча, пот.
        - Приходил ко мне рыжий, детка, - начала старушка мечтательно; из ее ноздрей полились тонкие струйки дыма. - Рыжий, как золото. Да я сама была, как мед.
        Но Ким не слушала. В мыслях был только гребаный ударный материал, и гребаный шанс, который она постыдно упускает.
        К счастью, в этом внутреннем споре одержал верх здравый смысл.
        Сталкер, как ни крути, преступник. На теневом рынке артефактов вертятся бешеные деньги, и мужик, рисковавший жизнью в Зоне ради кучки инопланетного дерьма, найдет способ избавиться от ненужного свидетеля. Кстати ружье он держит под рукой, она сама видела.
        Если не пристрелит, то отберет планшет и камеру, даст по голове и вышвырнет на улицу. А сам ляжет на дно в какой-нибудь дыре, ищи-свищи потом.
        - И жена у него была, но все равно ко мне приходил. Ругался, бил меня, а все равно приходил. Ничего поделать не мог, - старушка затянулась, полузакрыв глаза. - Остался бы со мной, да забрала его Зона… Давно это было…
        Ким медленно отступала от крыльца. Она пятилась, испытывая постыдное желание повернуться и побежать.
        Не готова. Думала, сможет ногой двери открывать. Раскручивать на откровения самых матерых ходоков в Зону. Не испугается ни крови, ни смерти. Просто - раз! И сходу все получится.
        Но оказалась не готова.
        Или это вчерашние события так сказываются? Они повлияли на нее, бравую внештатную репортершу, гораздо сильнее, чем она ожидала?
        Нет. Просто не готова. Надо акклиматизироваться. Походить по Хармонту. Поговорить с людьми. Решить для начала вопрос с аккредитацией. Подружиться с Квотербладом.
        А потом уже открывать ногой двери в сталкерские малины.
        Потом все получится.
        Но не сейчас.
        - Все боялась, что вернется, как возвращались раньше эти, - продолжала старушка, - и потребует от меня своего. Я ведь была самой красивой девкой в городе, и нельзя мне было так, с мертвым. Нельзя, понимаешь? Но сталкеры не возвращаются. Эти возвращаются, а сталкеры - нет. И он остался за забором.
        - Спасибо вам огромное! - нараспев проговорила Ким, не прекращая широко улыбаться. - Всего вам доброго! Вы мне очень помогли! Читатели нашей газеты будут вам тоже благодарны!
        Она выскользнула за калитку.
        - Ты еще о папаше моем не слыхала, - проговорила старушка по инерции, она не понимала, что Ким ее уже не слышит. - Вот тот был всем сталкерам сталкер…
        Опасливо оглядываясь, Ким заторопилась на другую сторону улицы. Там дома были запущенней и ниже, заборы оплетал плющ, а сорняки стояли высоченной стеной, загораживая стены с обвалившейся штукатуркой и окна с разбитыми стеклами.
        Дальше улица оборвалась. Тротуар вел сквозь заросли кустарника в запущенный парк. Ким прошла вперед и оказалась на краю вытоптанной поляны, окруженной старыми кленами и вязами. Скорее всего, здесь часто играли в бейсбол или в европейский футбол. На дальней стороне поляны мотались пустые качели - то ли от ветра, то ли кто-то только что спрыгнул с деревянного сиденья.
        Ким подняла фотоаппарат и двинулась к центру поляны.
        - Стойте! - пискнули у нее за спиной. - Туда нельзя! Опасно!
        Маленькая рука, необычно мягкая, словно в шерстяной перчатке, сомкнулась на ее предплечье.
        Ким обернулась. И сейчас же зажала рот ладонью, чтобы не закричать.
        Раздвоенные губы и мелкие острые зубки. Плоский нос. Маленькие черные глаза без белков. Большие, круглые уши с истонченными, рваными краями. Бородавки вокруг рта, из которых торчат похожие на леску вибрисы. Серая шерсть неопрятными клочьями на голове, на лице, на шее…
        Маленькое - не выше четырех футов, худое. Одетое, словно потехи ради, в сарафан цвета спелой сливы. В дешевых розовых шлепанцах на мохнатых, как у хоббита, ступнях.
        - Не бойтесь меня! - горячо заверило существо. - Я не мышь, я человек. А вы туда не ходите! Это опасно.
        Ким освободила руку. Втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Затем кое-как выдавила:
        - Ты - мутант?
        - Меня зовут Мэгги, - существо несколько раз моргнуло. - Я - девочка. Я не заразная.
        И сейчас же с той стороны, откуда пришла Ким, задребезжали велосипедные звонки, зазвучали детские голоса.
        - Мыша! Мыша! - прокричали из-за кустов ежевики.
        Через миг растрепанная, краснощекая, пахнущая потом и леденцами ватага мальчишек и девчонок окружила Ким и девочку-мутанта. Сразу стало тесно и шумно. Кто-то тут же принялся толкаться и задирать оказавшихся поблизости, кто-то громко выпустил ветры, кто-то кинулся к качелям, обегая поляну по кругу.
        - Мыша, куда ты убежала! Мы ведь играли! - всплеснула руками похожая на куклу Барби рослая девица, которая была, несомненно, самой старшей по возрасту в компании.
        - Смотрите, пистик! - темнокожий мальчишка поднял из травы изломанный водяной пистолет. - Мыша, это твой?
        - Мыша, а что ты тут делаешь? - девочку-мутанта потянули за подол сарафана. - Ты здесь играешь?
        Мэгги опасливо поглядела на Ким.
        - Тут тетя хотела на поляну выйти, - сказала она.
        И снова заговорили наперебой.
        - Вот те на! Разве она не знала? Мы ее не видели здесь раньше. Может, в гости к кому-то приехала…
        Ким решила перехватить инициативу, пока не поздно.
        - Так, народ. Меня зовут Кимберли, - она обвела ватагу взглядом, стараясь заглянуть каждому в глаза. Глаза… Синие, карие, серые, зеленые… Они были для нее словно открытая книга. Ей доверяли, хотя в первый раз видели. Ей симпатизировали, хотя не в обычаях этого города встречать чужаков с улыбкой. - Я работаю в газете. «Дейли Телеграф» - слышали о такой?
        - Здорово! Ну надо же - газета! Нет, не слышали!
        - Вы Мышу не бойтесь, - обратился к Ким темнокожий мальчишка. - Она нормальная, хоть и страшная.
        - Я не страшная! - обиделась Мэгги. - Я выздоровею, когда вырасту.
        - Ты не выздоровеешь! - тут же поправили ее.
        - Меня вылечат! Тетя Кимберли! - Мэгги кинулась к Ким, заставив ее отшатнуться. - Скажите им!
        Ким растерянно улыбнулась, потрепала девочке челку. В этот момент мальчишки-забияки вцепились друг в друга, велосипеды с грохотом повалились в кусты. Это отвлекло внимание остальных от Мыши.
        - И что же не так с вашей полянкой? - Ким, набравшись мужества, погладила девочку по плечу. - Почему мне нельзя туда выходить?
        Мэгги указала пальцем, оканчивающимся спиленным коготком, на вытоптанную середину, где не росла трава.
        - Там - «комариная плешь»! - прошептала она, округлив глаза. В ее голосе звучал неподдельный страх.
        Ким хмыкнула. Как же, поверит она детским россказням. Здесь у них - «комариная плешь». Там - гринпинская трясина, а по ночам выходит на улицы бороться с преступностью Бэтмен. Хороши информаторы: самой старшей девочке в компании - той, которая похожа на Барби, - не больше двенадцати лет. А Мыша вообще малолетка.
        - Мэгги, - мягко проговорила Ким. - Аномалии бывают только в Зоне, в городе их нет. Ты живешь здесь долго, и тебе это должно быть известно лучше, чем мне.
        - Ну я же мутант, я чувствую, - веско заявила Мэгги.
        - Здесь и правда, «комариная плешь», - поддержал Мышу темнокожий мальчик. - Вот смотрите… - Он вытащил из кармана шортов горстку крышечек от кока-колы. С сосредоточенным выражением лица отправил щелчком одну жестянку точно в центр поляны. Как Ким и ожидала, ничего не случилось. За первой крышечкой последовала и вторая, и третья. Но все они падали, как ни в чем не бывало: как обычные жестянки на обычную землю.
        - Затаилась, - поняв тщетность своих попыток, высказался мальчик. - Она капризная. То спит, то ждет, кого бы сцапать.
        - Я видел, как она сцапала кошку Куртсманов, - сообщила старшая девочка. - Кошка успела сделать только так: уэээк! - «Барби» наклонила голову вбок и поджала руки к груди, мол, «бобик издох». - Только мокрое пятно осталось! - подытожила она.
        - Мяу! - то ли дразнясь, то ли просто валяя дурака, выдал один из забияк.
        А второй, втянув соплю, поделился:
        - А я видел, как она ворону сцапала.
        - И голубя одноногого с центральной площади, - добавила «Барби». - Лучше не ходите на поляну, мы на ней больше не играем.
        Сколько Ким ни всматривалась, ничего подозрительного и необычного в черно-коричневом пятне утоптанной земли, обрамленном невысокой травой, не находила. Косые лучи солнечного света, пробиваясь сквозь кроны, падали на поляну, контрастно высвечивая каждую былинку. Ким собралась было пойти вперед - вопреки советам окружавшей ее мелюзги, - но ноги как будто налились свинцом.
        - Да что со мной такое!.. - в сердцах пробормотала она.
        Вытянула из сумочки планшет и принялась писать:
        «Каждый город - среда для возникновения мифов. Хармонт - не исключение. Мифы здесь появляются, точно грибы на гнилой древесине. Само собой, основным источником вдохновения для мифотворчества служит Зона. Мы наблюдаем экстраполяцию на городское пространство тех небывалых явлений и эффектов, которые существуют только по ту сторону забора протяженностью во многие мили. Не удивительно, что дети из Хармонта проявляют недюжинное рвение, заставляя друг друга поверить, будто в безлюдных и сумрачных уголках города обитает нечто, проникшее в их мир из Зоны. Для этих выдумок не нужно обладать выдающимся воображением, в Хармонте монстры реальны. Просто посели «комариную плешь» на заросшей поляне в глубине парка, а в тени старого, похожего на больного проказой человека дерева…»
        - Народ, а что еще страшное обитает в Зоне? Кроме «комариной плеши»?
        - «Ведьмин студень», - подсказал темнокожий мальчик.
        - Спасибо! - Ким дописала: «вообрази плотоядные придыхания «ведьминого студня».
        «Барби» заглянула в планшет. Хмыкнула и сообщила:
        - «Ведьмин студень» живет вообще-то в ямах. Напишите лучше - «серебристая паутина».
        - Да ну, - поморщилась Ким. - «Ведьмин студень» - лучше звучит. Эффектней.
        - И что с того, что лучше? Исправьте, - потребовала «Барби» с неожиданным упорством. - Вы же неправильно написали, зачем обманывать читателей?
        - Да, - поддержал подругу темнокожий мальчишка. - Вы ведь приехали писать о нашем городе? Тогда пишите правильно! «Серебряная паутина». Уберите «ведьмин студень».
        Ким сдалась.
        - Ладно-ладно, - она быстро заменила «студень» на «паутину». - Теперь вы довольны? Это ж надо, такие маленькие, а такие пи… привереды!
        В мэрии не работали кондиционеры. На клейкую ленту, подвешенную к потолку приемной, налипли с полсотни мух разных цветов и размеров. Некоторые все еще трепыхались и надсадно жужжали, предчувствуя погибель.
        Ким остановилась возле стола секретаря, поглядела, почесывая лоб, на пустое кресло и выключенный монитор компьютера.
        Из кабинета мэра, дверь в который была приоткрыта, донесся бодрый голос:
        - Кто там стоит? Заходите, если что-то надо!
        Ким быстро взглянула на свое отражение в стеклянных дверцах шкафа, забитого пронумерованными папками. Расправила плечи, подобрала из арсенала улыбок нужную, уверенно распахнула дверь и шагнула через порог.
        Сумрак, на окнах - закрытые жалюзи. Отчетливый запах виски. Экран планшета освещает круглое лицо тучного лысого мужчины в белой, расстегнутой почти до живота безрукавке. Планшет - в центре стола, стопка бумаг и кнопочный телефон - с одного края, коробка с картошкой-фри из Макдональдса - на другом краю.
        - Господин мэр? - Ким остановилась на пороге, углубляться в пропитанный алкогольными парами сумрак не хотелось. - Здравствуйте…
        - Не мэр, а заместитель… Мэр в отпуске, - палец, украшенный золотым перстнем, перебрасывал по экрану планшета карты. Чиновник раскладывал пасьянс. - Давайте, жалуйтесь, мадемуазель, - он зевнул, прикрыв кулаком широкий рот.
        - С чего вы решили, будто я пришла жаловаться? - Ким отыскала взглядом стул, стоящий чуть в стороне от стола хозяина кабинета; настороженно двинулась к нему.
        - Все жалуются, - заместитель мэра провел ладонью по стопке бумаг. - У «вечных батареек» заканчивается заряд, долгое ношение браслета, который в теории должен излечить от всех болезней, приводит к нервному истощению, «рачьи глаза» не того цвета.
        Ким присела на край стула.
        - Действительно жарко, - сказала она.
        - Могу предложить виски со льдом, - заместитель загремел ящиками стола.
        - Кимберли Стюарт, «Дейли Телеграф».
        - В таком случае последнюю фразу забудем. Курт Вестерфельд. Чем могу быть полезен?
        - Мой босс - мистер Пибоди - договаривался с вашей пресс-службой, чтобы я получила аккредитацию.
        - Всего-то? - Вестерфельд подтянул телефон. - У нас же не Белый дом, если аккредитацию заказали заранее, значит, документы уже готовы. Как вам у нас, кстати?
        - Странно, - призналась Ким. - Как будто на другой планете оказалась. И в другом времени.
        Вестерфельд буркнул в трубку поставленным голосом теледиктора: «Хадсона ко мне!» и сразу же отодвинул телефонный аппарат.
        - А не вы ли, мадемуазель, угодили вчера в перестрелку на Южном шоссе? - спросил он, вращая на полированной столешнице планшет. Словно в «бутылочку» собрался поиграть.
        - Я, - кивнула Ким.
        Вестерфельд прищурился.
        - И как вы? Назад не собираетесь?
        - Нет. Я упертая, - ответила твердо Ким.
        - Да ну? - Вестерфельд откинулся на спинку, кресло под ним заскрипело. - Поражен вашим мужеством.
        - Вы-то не уезжаете, - решила поспорить Ким. - Стариков я видела и детей. Они ничего не боятся, город живет.
        - Мадемуазель, а с чего вы взяли, что мы не боимся? - заместитель мэра поднял едва видимые, точно их выщипывали, брови. - Мы, может, всю жизнь вынуждены жить в страхе.
        - Да, я уже заметила, что ваши монстры реальны, - отозвалась Ким. - Почему тогда не уезжаете? Почему предпочитаете жить с ними бок о бок?
        - Пока вы не понимаете наш город, - понизив голос, проговорил Вестерфельд. - Надеюсь, нескольких дней вам хватит, чтобы разобраться, что к чему.
        - Объясните! - со смехом потребовала Ким.
        - Не уполномочен, - сокрушенно покачал лысиной Вестерфельд.
        В приемной кашлянули. На пороге кабинета появился пожилой человек. Очки в толстой оправе, клетчатая рубашка, запыленные брюки и старые подтяжки - еще один образчик мелкого государственного чиновника из паршивого городишки на госдотации.
        - А вот и наш пресс-секретарь, - прогудел Вестерфельд. - Прошу знакомиться: мистер Хадсон. Мисс Стюарт.
        Через час Ким, до легкой истерики напоенная растворимым кофе и накормленная жирными гамбургерами из ближайшего фаст-фуда, выбралась из мэрии на пустынную улицу. Вопрос с местными властями был решен, аккредитация не наделяла Ким какими-то особыми правами, но эта бумажка была доказательством, что власти одобряют присутствие внештатника «Дейли Телеграф» и его деятельность в городе. Кто знает, как гладко пойдет ее журналистское расследование, может, лишний документ выручит ее в возможном конфликте, например - с полицией.
        - Не бродите по улицам в темное время суток, - говорил мистер Хадсон тусклым голосом, словно отвечал давно заученный урок. - Избегайте покинутых людьми кварталов. Не приближайтесь к постройкам, принадлежащим Институту. Не покупайте артефакты с рук - скорее всего, вам попытаются сбыть подделку. Выполняйте неукоснительно приказы полицейских. И еще… - кадык Хадсона дернулся, голос сел. - Здесь - не Зона, но не все, что можно увидеть в Хармонте, поддается объяснению. Будьте к этому готовы.
        Вечерело. Ветер растянул по небу сиреневые ленты перистых облаков. Распухшее красное солнце цеплялось за шпили церкви, окруженной исполинскими елями. С вершины холма, на котором лютеране некогда выстроили храм, не было видно ни одного хармонтского здания, как будто это место находилось не рядом с городским центром, а в уединенном, наполненном птичьими голосами, месте. Ким поднялась по стертым ступеням, толкнула калитку кованых ворот. Петли противно заныли.
        Во дворе перед храмом было чисто. Ни травинки не пробивалось из трещин в цементных дорожках. Ни опавшей хвои, ни мусора, выдававшего присутствие человека. Ким сделала несколько снимков, затем подошла к дверям, которые оказались запертыми на огромный амбарный замок с тронутой ржавчиной дужкой.
        Ким присела. Прильнула к видоискателю, выбирая ракурс, чтобы в кадр попал и замок, и чуть запыленная витражная роза над входом, и с полдюжины шпилей, что вздымались над железной крышей.
        Хлопнула дверь. Из неприметного сооружения - то ли сарая, то ли кладовой, - расположенного за церковью в зарослях крапивы и лопуха, вышел человек в темной одежде. Ким, продолжая фотографировать, уловила боковым взглядом движение: человек приближался к ней нетвердой походкой, чуть расставив в стороны руки, словно что-то нес под мышками.
        Наверняка - сторож. Она ведь видела, что на территории храма порядок. Значит, кто-то присматривает за церковным хозяйством. Как бы не начал возмущаться, что она вторглась без разрешения. Хотя какие разрешения? Она же не пытается пробраться внутрь запертого храма.
        - Кимберли Стюарт! - на всякий случай представилась Ким, поскольку она ощущала, что человек не сводит с нее глаз. - «Дейли Телеграф»! Я сделаю снимки для газеты и уйду!
        Человек остановился. Он был одет в простецкую робу. Точно - сторож. Ким отступила от дверей, запрокинув голову, поглядела на шпили. Ели, окружавшие церковный двор, синхронно качали верхушками.
        - Красиво здесь, - высказалась Ким. - Уединенно. Душевно.
        Человек заулыбался. Нехорошая улыбка получилась: точь-в-точь оскал. Рот растянулся на неестественную ширину, верхняя губа поднялась, обнажив серо-синюю десну под ней.
        Ким вдруг поняла, что это может быть вовсе не сторож, а какой-нибудь юродивый, живущий при храме. Ночует в сарайчике, потчуется, чем бог пошлет. Может, он буйный? Поехавший на религиозной почве фанатик? Культист старого Гуталина!
        - Пойду, пожалуй! - с наигранным весельем проговорила Ким, найдя силы улыбнуться в ответ. - Всего вам добро… - она осеклась, заметив, что у человека обута лишь одна нога, на второй был ветхий носок.
        Она заторопилась к воротам. Низкие каблуки туфель звонко щелкали по цементу. Человек какое-то время стоял на месте, пьяно покачиваясь. Чем ближе Ким подходила к калитке, тем сильнее он раскачивался. Затем, словно лопнул невидимый поводок, сдерживавший его. Юродивый проворно последовал за Ким. Он с шумом втягивал воздух сквозь стиснутые зубы и продолжал безумно улыбаться.
        - Решили проводить меня до калитки? - пролепетала Ким, ускоряя шаг. - Как это мило с вашей… - она оступилась и сорвала набойку с левого каблука. - Вот черт…
        Дальше была лестница с истертыми ступенями и ржавыми перилами, выводила она на главную улицу Хармонта, на которой были и мэрия, и банк, и полицейское управление. Запущенные заросли жимолости обступали лестницу с двух сторон, казалось, что за ними ничего нет, только мили непролазного заросшего леса. Ветви цепляли за одежду, как бы намекая Ким, что ей следовало бы остановиться и подождать улыбчивого мужчину.
        А тот сопел и фыркал, не прекращая преследования. Он был так близко, что Ким могла рассмотреть гноящиеся заеды в уголках сардонически растянутого рта.
        - Эта местность напоминает мне западную окраину Центрального парка, - проговорила Ким, обернувшись. - Нас часто водил туда сенсей… нашу группу по каратэ, я имею в виду…
        Юродивый был близко. Через несколько секунд он сможет протянуть руку и положить ладонь ей на плечо. Гвозди в каблуке, потерявшем набойку, врезались Ким в пятку, и приходилось ступать осторожно, хотя ее так и подмывало перейти на бег.
        - Вы знаете, капитан Квотерблад - очень любезный малый, - снова бросила она через плечо, - у нас назначена с ним встреча, и я, как вы видите, тороплюсь, потому что не стоит заставлять ждать нашего бравого полисмена…
        Улыбающийся человек протянул руку: большую, морщинистую, покрытую цыпками и коростой. Ким ойкнула, заметив запекшуюся кровь под сорванными ногтями «улыбчивого», и прыгнула через несколько ступеней вперед. Зашипела от боли в ноге, обернулась рывком, выставив перед собой вместо щита сумочку…
        Лестница за ее спиной была пуста. Юродивый словно сквозь землю провалился. Лишь загадочно шелестела листва жимолости, и с надрывом щебетали птицы.
        - Эй! - чье-то дыхание коснулось покрытой испариной шеи.
        Ким ойкнула еще раз и метнулась вверх по лестнице. Но не тут-то было: твердокаменные пальцы уже вцепились ей в предплечье.
        Она развернулась, занося для удара руку. Самой собой, насчет занятий каратэ она приврала. Но в случае чего могла вцепиться ногтями в лицо. Нью-Йорк - еще тот город, не место для слабаков.
        Но перед ней оказался не тип со страшной улыбкой. Широкие плечи, падающие на глаза волосы, квадратный подбородок… Русский террорист! Или ученый, попробуй, разбери, кто есть кто в этом проклятом небесами городке. Ким вскрикнула по инерции еще раз, потом треснула ученого сумочкой по плечу, впрочем - аккуратно, чтоб не повредить планшет - и прошипела:
        - Пустите, мне больно!
        - Я слышал, вы кричали, - сухо пробормотал Строгов и повертел в пальцах накидной гаечный ключ. Ким только сейчас обратила внимание на испачканную машинным маслом железку в руках ученого. Проследив за взглядом Ким, Строгов добавил: - У меня тачка сломалась. В ста ярдах отсюда стоит. Я с ней возился… что-то с трансмиссией, хорошо бы на СТО попасть. Найти бы, кто отбуксирует, эвакуатор у нас не вызовешь. Я ваш голос, кстати, сразу узнал. Что стряслось?
        Ким замялась. Говорить об улыбчивом юродивом или нет? Ведь Хадсон предупреждал, что не все в Хармонте поддается объяснению. Был да сплыл тип в одном ботинке, оставил после себя только запах мочи.
        - Да, собственно, ничего такого… - и в этот момент она увидела, как сквозь ветви кустарника к Строгову тянутся уже знакомые ей покрытые коростой руки.
        - Ай! - пискнула Ким.
        Строгов стремительно обернулся. Масляно блеснул гаечный ключ. «Улыбчивый» тоненько взвизгнул и отдернул руки.
        - Лапы прочь! - рявкнул русский.
        Юродивый пригнувшись, баюкая ушибленную кисть, бросился под лестницу.
        - Идемте, мисс, - пробормотал Строгов, бесцеремонно подхватывая ее под локоть.
        - Кто это? - спросила Ким, прыгая по ступеням.
        - Счастливчик, - отозвался русский.
        Они ссыпались с лестницы, пересекли церковный двор. Остановились у автомобиля. Это был старый добрый крайслер - могучая машина образца девяностых годов, идеально приспособленная для этого дикого города. Ким немедленно захотелось нырнуть в его салон, под защиту забранных металлической сеткой дверец, но она сдержалась. Не хотелось показывать слабость перед этим русским, который тут же залез под машину.
        - А почему - счастливчик? - спросила Ким, нарочито безразличным тоном. - Он больше похож на бездомного… Видимо, власти Хармонта мало выделяют средств на социальные программы.
        Строгов выглянул из-под днища, уставился на нее, как на идиотку.
        - Вы не в Чикаго, моя дорогая, - сказал он издевательски. - В Хармонте, как и во всей этой стране, нет социальных программ. А если бы и были, в них вряд ли включили бы счастливчиков.
        - Почему? - удивилась Ким, проигнорировав не слишком учтивый тон русского. - Если человек оказался в трудной жизненной ситуации…
        - Тот, кто пытался с вами познакомиться, мисс, - сказал Строгов, - не человек.
        Ким выхватила планшет, активировала клавиатуру, уточнила:
        - Мутант?
        Русский физик снова скрылся под машиной, пробормотал из-под нее:
        - Не совсем… - покряхтел, затягивая что-то. - Они давно появились… Никто здесь уже и не помнит времени, когда их не было… - физик вылез на свет божий, отер руки ветошью, распахнул дверцу со стороны пассажирского сиденья. Ким, не дожидаясь вторичного приглашения, юркнула в пропахший табаком и кожей салон. Строгов забрался на свое место, воткнул в гнездо этак. Двигатель заклокотал на малых оборотах. Русский спугнул сигналом уродливого вида кота и не спеша покатил вдоль улицы.
        - Так кто такие счастливчики?
        Строгов покосился на планшет, сказал:
        - Записывайте… вам понравится.
        Ким с готовностью открыла текстовый редактор.
        - Это, конечно, легенда… - начал русский. - Был когда-то такой сталкер Рэд Рыжий… Удачливый был сталкер и правильный…
        - Что значит - правильный? - спросила Ким.
        Строгов усмехнулся.
        - Соблюдал корпоративную этику, - сказал он.
        Мисс Стюарт так и записала. Физик продолжал:
        - И только однажды поступился он этой этикой, уж больно куш был велик… Соблазнил его один… безногий. Посулил Золотой Шар, который якобы исполняет все желания. Вот и отправился Рыжий за этим шаром… - Строгов прибавил скорости, обогнал медленно плетущуюся патрульную «галошу», сверкающую проблесковыми маячками. - Но не просто так… Взял он с собою единственного сына этого безногого, мальчишку еще совсем. Тащил его на себе через самые смертоносные аномалии… И только лишь ради одного: между Рэдом и Золотым Шаром расположилась «мясорубка» - аномалия, которая медленно и мучительно убивает человека. Обойти ее нельзя, но можно разрядить, - пальчики Ким так и порхали над мерцающими пиктограммами. - Рэд отправил мальчишку вперед, и тот разрядил «мясорубку» ценой своей жизни…
        - А что же Рыжий?
        - А Рыжего, видимо, совесть заела… Или что-то в этом роде… В общем - захотелось ему сделать всех людей на свете счастливыми…
        - И что?
        - Ну и говорят, что с тех пор и появились в Хармонте счастливчики - существа, которые всегда улыбаются. Даже когда терзают свои жертвы…
        Физик покосился на журналистку. Ким побледнела, но старалась сохранить вид профессиональной заинтересованности. Строгов уважительно покивал и произнес:
        - Впрочем, они сейчас не активны. Ремиссия. Обострение у счастливчиков начинается осенью. Тогда они вылезают из своих убежищ и начинают охотиться. Схватив человека, счастливчики попросту рвут его на куски. Неторопливо и деловито. С улыбкой.
        Это сообщение проняло Кимберли Стюарт.
        - Боже мой, - пробормотала она, поежившись. - Куда же смотрят власти? Полиция? Военные?
        - Муниципалитет объявляет чрезвычайное положение. Комендантский час. На улицах постоянно дежурят усиленные наряды. Счастливчиков убивают сотнями, но всех их не перебьешь…
        - Почему?
        - Не знаю… Да и никто, наверное, не знает. Но то, что за столько лет их так и не перебили - факт!
        «Легенда о Рэде Рыжем, который решил осчастливить человечество ценою жизни ребенка… - записывала Ким. - Золотой Шар выполнил желание сталкера. В городе появились зловещие счастливчики - нелюди, которым убийство доставляет наслаждение… Тем не менее моя встреча с одним из них обошлась без происшествий, что заставляет задуматься, так ли уж опасны эти существа? И нет ли в действиях властей, которые санкционируют настоящую охоту на этих несчастных, признаков геноцида…»
        Строгов резко затормозил, и виртуальная клавиатура планшета самопроизвольно схлопнулась. Ким сердито посмотрела на бесцеремонного русского.
        - Отель, мисс! - объявил тот.
        Ким посмотрела в окно. Крайслер стоял у «Метрополя», который уже сиял ночными огнями. Из ресторана доносилась музыка. Двое вышибал выпихивали пьяного, тот орал и размахивал каким-то удостоверением. Молодой полицейский, выглянув из патрульной «галоши», с интересом наблюдал за происходящим. Нетрудно было вообразить, что находишься где-нибудь в Бруклине. И странно представить, что совсем рядом, в сгущающихся сумерках бродит чудовищное порождение Зоны, готовое растерзать любого, кто заблудится в темноте.
        Штатский костюм сидел на капитане Квотербладе, как на корове седло. К тому же он не слишком аккуратно ел - в первые же полчаса умудрился посадить жирное пятно на броский галстук. Манжеты его поначалу безукоризненно свежей сорочки быстро потемнели по краям и даже, кажется, пообтрепались. Ким неприятно было наблюдать, как этот щеголь стремительно теряет лоск, и она все чаще посматривала в зал. Ресторан был набит битком. Видимо, сюда стеклась вся городская элита. Ким заметила жирную тушу мистера Вестерфельда, который что-то втолковывал желчному Хадсону и одновременно шарил пухлыми пальцами по шелковой коленке слегка подувядшей брюнетки в черном с блестками вечернем платье. Брюнетка не возражала. Вытянув длинную тощую шею, она разглядывала танцующих.
        Оркестр очень старался, но до ребят Дюка Эллингтона ему было далеко.
        Ким кое-что понимала в музыкальной классике, она увлекалась старым джазом с колледжа, хотя и немного стыдилась этого - в современной Америке джаз считали излишне буржуазным. А в здешнем захолустье он, похоже, был на пике популярности. Во всяком случае, местная публика отплясывала допотопные фокстроты с неподдельным энтузиазмом.
        Капитан Квотерблад, любезно пригласивший внештатную сотрудницу «Дейли Телеграф» поужинать, несколько раз порывался ангажировать ее на танец, но Ким изящно уклонялась от этой чести. От огорчения капитан подливал себе все чаще, и с каждым глотком язык его становился все свободнее. Ким потихоньку включила планшет на аудиозапись.
        - Если хотите знать, мадемуазель, - вещал Квотерблад, размазывая соус по скатерти, - я потомственный полицейский… Мой отец… царствие ему небесное… служил здесь почти с самого начала Посещения… Он был неподкупен, как Святая Дева. И терпеть не мог малейшего нарушения правопорядка… Особенно - эту мразь… с-сталкеров. Вы не представляете, мисс, что тогда здесь творилось! Любой сосунок мог вынести из-з… Зоны «пустышку» или «брызги» и сбагрить ее в первом же попавшемся борделе… Пардон, мадам… Мой отец много их тогда переловил. Он даже самого Рэда Рыжего взял…
        - Рэда? - переспросила Ким.
        Капитан усмехнулся.
        - Слыхали о таком… Не удивительно, он здешняя легенда… Золотой Шар… И пусть никто не уйдет обиженным…
        - Счастливчики, - в тон ему отозвалась Ким.
        - Уже и про них знаете?! - Квотерблад в пьяном изумлении воздел брови.
        - Еще бы… Один из них сегодня попытался показать мне церковь. Не ожидала такой любезности от человека в одном ботинке…
        - А-а, пустяки, - отмахнулся капитан. - В это время года они вялые… Сами всего боятся… Прячутся по кустам, как извращенцы…
        - Плохо работаете, господин полицейский, - съязвила Ким. - Не то что ваш отец…
        - Не вам, американке, судить! - озлился Квотерблад. - Вы и так повсюду суете свой нос. Насаждаете свой образ жизни, свои представления о демократии… Тогда как наш президент…
        Ким капризно сморщила носик.
        - Фи, капитан… - сказала она. - Как вы можете говорить эти банальности в такой вечер?..
        Квотерблад попытался приподняться и щелкнуть каблуками, но потерял равновесие и налег грудью на стол. Вилки и ножи со звоном раскатились по полу. В лицо Ким дохнуло сивухой. Журналистка отодвинулась.
        - Расскажите мне лучше о тех террористах, капитан, - произнесла она. - Ну, которые взорвали военный глидер. Кто они? Чего хотят?
        - М-мразь, - просипел Квотерблад, выпучив на девушку налитые кровью глаза. - Бывшие сталкеры… С-секта Конца Света… Руководит ими некто Гуталин… Старая сволочь… Раньше он хабар скупал и на своем горбу таскал обратно в Зону.
        - Вот как?
        Капитан оторвался наконец от стола, неловко щелкнул пальцами. Подбежал официант, наполнил стакан. Квотерблад отхлебнул и продолжал:
        - Дьяволово дьяволу - так выражается этот негритос… Но сейчас его банда не скупает хабар, нет… У них делишки покрупнее… Подрыв военного транспорта, диверсии на железной дороге, убийства госслужащих… А главное - это оголтелая пропаганда, которую культисты ведут в социальных сетях… Духовная зараза, мадемуазель, страшнее взрывчатки…
        - Странно, - проговорила Ким, - если вы знаете кто лидер этой группировки, вам известны их сайты, наверняка можно выйти сначала на их помощников, а потом на них самих. Что же вам мешает прекратить деятельность этих сектантов?
        Капитан Квотерблад смотрел на болтливую американку саркастически. Она еще будет его поучать, как ему, капитану Квотербладу, служить закону. Смазливая бабенка, у которой в этой жизни есть только одно дело - вовремя раздвигать ноги, будет упрекать его, кавалера Алмазного Меча, что он не может справиться со всякой мразью. Она приехала из Штатов, которые жируют на бедствиях простых хармонтцев, чтобы оболгать родной город капитана Квотерблада, чье имя навеки занесено в «Книгу почета»…
        - Знаешь что, детка, - проговорил полицейский. - Поднимемся сейчас к тебе в номер и на славу покувыркаемся в постельке… А потом, так уж и быть, я тебе все расскажу… Так ск… ать… услуга за услугу…
        Он потянулся к декольте Ким. Девушка вскочила, залепила почетному гражданину Хармонта, кавалеру Алмазного Меча, капитану полиции Паулю Квотербладу увесистую затрещину и чеканным шагом покинула зал притихшего ресторана.
        Интерлюдия четвертая
        Дина Барбридж сидела на кухне и разглядывала свое отражение в оконном стекле. Стемнело недавно, но очень быстро. Во дворе шумели кроны деревьев, и ухала сова. Дина знала эту сову, птица облюбовала самый высокий и старый клен, который помнил еще Рыжего. Сова навевала Дине мысли о смерти, но собственное отражение навевало их куда сильнее.
        Как и все старики, Дина предпочитала ложиться спать до темноты, чтобы с утра пораньше выкурить первую трубку, щурясь на восход. Но в этот вечер что-то держало ее возле черного, словно закрашенного снаружи окна, в котором она могла видеть лишь бледное пятно своего лица.
        Чуть улыбнуться. Чтоб не быть похожей на Смерть из «Седьмой печати» Бергмана. Чтоб не пугать саму себя. Чтобы не пугать мышей, снующих под полом. Чтобы не пугать сытых и ленивых мух.
        Уголок губ слева пополз вверх. Справа же рот превратился в натянутую леску. Дина пошарила перед собой, нашла на столе трубку, табак в картонной коробке - презент от постояльцев - принялась вминать артритными пальцами рассыпчатую массу в табачную камеру. Руки не справлялись с этой привычной и простой задачей, табак сыпался Дине на колени и на пол.
        Противно ныла нить накала. Этот назойливое вибрирующее «э-э-э» лезло в голову, глуша мысли. Уголок губ продолжал ползти вверх, лицо Дины все сильнее искажалось гримасой. С каждой секундой боль нарастала, но плотно стиснутые челюсти не позволяли проронить ни звука. Дина шумно дышала сквозь щербатые зубы и била трубкой по ножке стула, отсчитывая ведомый ей одной ритм.
        В кухню заглянул заспанный постоялец, задумчиво почесал пузо под разношенной майкой, затем направился, шаркая, в комнату своего подельника. Тот разглядывал журнал с девочками, накрывшись по грудь одеялом.
        - Бабку накрыло по-черному, - сказал первый, прислонившись к дверному косяку, - валить надо отсюда.
        Второй потянулся, выпростав из-под одеяла волосатые ноги с грязными пятками, сказал севшим голосом:
        - А давно надо было валить. Как только нас спалила грудастая соска - хватать хабар и драпать.
        Первый поморщился.
        - Да, Микки, я облажался. Но как же не перекемарить? Ведь всю ночь в Зоне на карачках ползали.
        В кухне загремела мебель, разбилось стекло.
        Сталкеры переглянулись.
        - Вот старую прет-то, - проговорил, оглядываясь, первый. - Надо бы проверить, как она там. Подохнет, поди.
        - Да хрен с ней, - второй спрыгнул с кровати, поправил резинку трусов. - А вообще - проверь, тебе зачтется.
        Первый фыркнул, затем нехотя повернулся. И сейчас же осколок фарфоровой вазы - острый и зазубренный - рассек сталкеру горло от уха до уха. Струя крови, жужжа, успела выписать на пыльной ковровой дорожке несколько иероглифов, прежде чем сталкер сполз по стене на пол.
        Из коридора послышалось гаденькое старушечье хихиканье. Заскрипели половицы, выдавая крадущийся шаг.
        Второй сталкер, недолго думая, сиганул в окно. Выбил стекла и раму, упал в заросший сорняками палисадник. Сова беспокойно ухнула и сорвалась с ветви, пронеслась над пытающимся подняться человеком.
        На многочисленных порезах и царапинах выступила кровь, одежда сталкера моментально стала мокрой, и прилипла к телу. Он пока не чувствовал боли, он знал, кто такие счастливчики, и собирался убраться подальше от существа, орудующего в доме.
        Сталкер вскочил на ноги и понесся через заросли амброзии к низенькому заборчику, за которым виднелась похожая на черную реку ночная улица.
        Прежде чем перемахнуть через забор, он оглянулся: в освещенном проеме виднелась голова старухи, окруженная серебристым ореолом растрепанных волос. Неестественная улыбка разрывала лицо надвое, подбородок и шея были темны: то ли от крови, то ли так просто легла тень.
        Промедление погубило сталкера.
        Один миг - и обломанный черенок швабры, запущенный нечеловечески сильной рукой, преодолел расстояние от окна до беглеца и вонзился сталкеру в грудь, выйдя острием из-под левой лопатки.
        Глава 5
        Сбор информации
        ХАРМОНТ: ФИЛИАЛ ИНСТИТУТА ВНЕЗЕМНЫХ КУЛЬТУР
        - Аккредитация! - Ким с ходу показала оба пластиковых бейджа. На КПП не стали препятствовать. Едва различимый за поляризованным стеклом силуэт махнул рукой, свежеокрашенный шлагбаум пополз вверх, хотя поднимать его вовсе не было нужно: Ким протиснулась бы и так.
        Она остановилась, не дойдя до главного входа в шестнадцатиэтажное здание Института полусотни шагов. Справа шуршали пыльной листвой каштаны, в тени которых были припаркованы автомобили сотрудников; в их числе Ким заметила и лихую спортивную модель на поддерживающем поле: сейчас авто стояло на трех амортизаторах, словно летающая тарелка из комикса. Ст?ит такая тачка не меньше полумиллиона баксов, и кто-то же рассекает на ней по пыльным улочкам Хармонта - наверняка какая-то шишка из институтской администрации. Подумав, Ким решила не фотографировать парковку, ценность этого фото будет минимальной, только институтских нервировать. Тем более что на крыльце курил охранник, беззастенчиво разглядывая Ким.
        Слева теснились серые, похожие друг на друга лабазы. Возле забора, оплетенного диким виноградом, обнаружилась пустая беседка. Ким свернула к ней, прошлась неспешно по солнцепеку и оттуда заглянула в глубь институтской территории. Ничего интересного - уныло, пусто, монохромно. Даже небо было не синим, а серо-белым, затянутым дымкой, которая, впрочем, не мешала солнцу лить на город расплавленный свинец.
        Памятник ученым, погибшим во время исследований Зоны в Хармонте - руки из черного гранита, на ладонях которых лежит этак. Рядом с памятником возвышалась стела, исписанная именами, у подножия которой засыхали разбросанные ветром гвоздики. Вот памятник сфотографировать можно и даже нужно.
        За памятником, отгороженная забором из старого металлопрофиля, располагалась стоянка списанных «галош». Ким на глазок оценила, что ржавеющие турбовинтовые платформы использовали лет пятнадцать назад. Табличка у входа на стоянку гласила, что транспорт обеззаражен, дезактивирован и безопасен, но за ограждение разрешалось заходить только в спецодежде.
        Из открытого эллинга, стоящего особняком, доносился металлический лязг и шкворчание электросварки. Ким обошла стоянку и заглянула внутрь стальной пещеры.
        Десяток техников в комбезах работали на лесах, установленных вокруг робота-стража, еще трое стояли в стороне и что-то обсуждали, поглядывая в планшеты. Боевую машину окружали мерцающие огни сварки, искры пылающими водопадами лились на пол. Орудийные подвески робота были пусты. Безликая голова на длинной сегментной шее поникла к земле.
        - Что вам, дамочка? - окликнули ее техники. - Что вы ищите?
        - Кимберли Стюарт, «Дейли Телеграф», - как всегда важничая, представилась Ким. - А можно, я здесь все сфотографирую?
        Техники переглянулись.
        - Начните с меня, - предложил один и стал валять дурака, изображая из себя качка на чемпионате по бодибилдингу.
        - Действуйте, - разрешил, пожевывая зубочистку, второй, - только близко не подходите.
        - О’кей, - Ким припала к видоискателю. И сейчас же тот, кто притворялся качком, сделал жест, мол, глядите, у нее - груди-дыни. Один из рабочих на лесах поднял вверх большой палец.
        Ким была довольна. Снимок получился что надо, хоть на первую полосу ставь. Правда, не в «Дейли Телеграф», а в какой-нибудь журнал о железках. Можно было подумать о том, чтоб предложить фото кому-то еще помимо скряги и простатника мистера Пибоди.
        - Вы сотрудники Института? - спросила Ким.
        - Не, - небрежно ответил техник с зубочисткой, - мы из «Бостон Динамикс». Вкалываем на внутренние войска по контракту, а полиция арендует у Института ремонтный цех, второго такого в Хармонте нет. Ясно вам, дамочка?
        - Угу-угу, - откликнулась Ким. - А что с этим роботом? Он бывал в боях? А может, воздействие Зоны?
        - Нет, - зубочистка переползла из одного уголка губ в другой. - Нам просто нужно установить на стража новый ингибитор протонной помпы.
        - Простите, что установить? - нахмурилась Ким.
        На лесах хихикнули.
        - Ингибитор протонной помпы для сепарации альфа и бета митохондрий, - не изменившись в лице, выдал техник с зубочисткой.
        - А мне бы втулку в муфту загнать! - прокричали с лесов. - Чтобы ослабить давление масла на мозги!
        - Ладно, - Ким тряхнула челкой. - Спасибо вам большое за помощь. Меня ждет начальник отдела по связям с общественностью.
        - Да-да, всего доброго! Приходите еще! - загудели техники. - Ким Стюарт! - ей показали поднятый вверх большой палец. - «Дейли Телеграф»! О’кей! Специально из захолустья!
        А с лесов прокричали:
        - А когда вы про нас напишите? Эй, дамочка! Куда же вы уходите?
        На проходной за порогом Института тоже пришлось показывать оба бейджа.
        - Ким… - в горле запершило. - Ким Стюарт, - и добавила уже вовсе безрадостно: «Дейли Телеграф». Аккредитация.
        - Проходите, - отозвался охранник и разблокировал вертушку. - Вы знаете, куда идти? - и, не дождавшись ответа, пояснил: - Это на втором этаже, напротив лестницы. Просто прямо-прямо-прямо.
        - Прямо-прямо-прямо, - передразнила шепотом Ким, шагая по гулкому вестибюлю. Два сотрудника Института в белоснежных комбинезонах проводили ее взглядом, стоя у кофейного автомата.
        Второй этаж, пустой коридор, запах лежалой бумаги и тишина. И непременное подозрение, будто в здании нет ни души. Ким, оставаясь верной своим методам, для начала осмотрелась. Вереница одинаковых дверей тянулась в обе стороны. В основном - без табличек, но если таблички попадались, то надписи на них не проливали свет на то, что находилось за дверями. По крайней мере, Ким они оставили в недоумении: «ER090 Подуровень», «X7S Мобил-A», «113 D Тех. Вилка», «079 Безопасно (Свободно)».
        Она присела на подоконнике, вынула планшет.
        «Новый день и новое путешествие. Сегодня я оказалась внутри североамериканской каракатицы. Как же, леди и джентльмены, меня угораздило? Подобно тому, как каракатица вбирает в себя воду, чтобы, выплеснув ее через специальное отверстие в мантии, прийти в движение, так и Институт вбирает в себя то, что приходит из Зоны. А затем выплескивает технологической и отчасти мистической струей, продвигая наше общество вперед и только вперед вопреки естественным законам развития. Пока существует Зона, всегда найдется тот, кто будет преобразовывать ее сверхъестественные ресурсы в деньги. Уже долгие годы (уточнить - с какого года именно!) этим весьма прибыльным делом занимается (нагревает руки?) Институт внеземных культур. (Дальше - врезка с краткой историей Института).
        Городские власти и местные жители уверяют, если бы не Институт и не полицейские кордоны, то отток артефактов из Зоны происходил бы бесконтрольно, чем не преминули бы воспользоваться преступные кланы, а так же страны третьего мира, во главе которых находятся не самые миролюбивые царьки и диктаторы.
        Но почему-то меня не покидает ощущение, будто Институт - это меньшее зло, с которым нам всем пришлось смириться…».
        Распахнулась дверь, по коридору прошелся сквозняк с запахом табачного дыма, кофе и апельсинов. Ким увидела молодого человека в джинсах и гавайской рубахе, в руках он держал большую дымящуюся чашку с надписью «Милый пиарщик».
        - Приветствую, мисс! - радушно обратился он к Ким. - Кимберли Стюарт? «Дейли Телеграф»?
        - Именно, - Ким спрыгнула с подоконника, не позволив специалисту по связям с общественностью полюбоваться ее ладными ногами.
        - Чед Байрон. Надеюсь, чем-то смогу вам помочь. А если нет, то хотя бы угощу кофе.
        «Опять флирт…» - внутренне содрогнулась Ким.
        Они обменялись рукопожатием.
        - Каждый филиал Института выпускает ежемесячный бюллетень, в котором мы информируем научную общественность о ходе нашей работы, - сказал Байрон, жестом приглашая Ким в кабинет. - Но, полагаю, вам нужны не термины и цифры, а что-то иное.
        - Да, отделу публицистики «Дейли Телеграф» больше интересны социальные аспекты этой темы, - проговорила Ким. - Я так представляю свой будущий материал: это будет что-то вроде картины, выполненной худож-ником-прерафаэлитом. Я хочу рассказать, каково это - жить по соседству с Зоной.
        Байрон усадил Ким в кресло, стоявшее под доской, к которой разноцветными магнитиками были прикреплены с полсотни распечатанных и написанных от руки текстов. Кивая на ходу, он отошел к кофемашине выполнять свое обещание.
        - Прежде всего меня интересуют люди. Наверняка у вас здесь найдется немало историй. Интересуют, как трагические случаи и страшные происшествия, так и всякие курьезы, байки, анекдоты…
        - Тосты… - подсказал, пряча улыбку, Байрон.
        - А еще, - Ким не заметила его вставку, - мне важно разобраться во взаимоотношениях человека и Зоны, и я бы очень хотела совершить вылазку за забор в составе научной партии.
        - За Периметр, - поправил Байрон.
        - И за Периметр тоже, - на одной интонации договорила Ким и улыбнулась.
        - То есть, - вздохнул Байрон, - хотите своими глазами увидеть Зону-матушку, верно?
        - Верно, - не стала отпираться Ким.
        - И именно ради этого, надо полагать, вы проделали такой длинный путь…
        - Я не жалею о проделанном пути, уже сейчас я насобирала достаточно «картинок», чтобы засесть за работу над статьей, - поделилась Ким. - Но если бы я описала то, что смогу увидеть своими глазами в Зоне, если бы передала ощущения, это бы подняло мою работу из разряда «еще один социальный материал из провинции» на иной качественный уровень. Думаю, как профессионал вы со мной согласитесь.
        Само собой, она не стала говорить, что запланирован еще и нелегальный выход в Зону с местными сталкерами, о котором они, правда, пока не подозревают. И именно лихая, рисковая вылазка должна стать кульминацией, а не скучная прогулка вдоль вешек в компании одетых в неповоротливые защитные скафандры ученых и охранников.
        Чед Байрон поиграл желваками, покивал, похрустел суставами пальцев.
        - Вы хотите увидеть Зону? - спросил он, подавшись к Ким. - Что ж, нет ничего проще.
        Он передал ей кружку со свежезаваренным кофе, Ким побрезговала его пить, потому что увидела на краях следы помады. Она поставила кружку на стол, но пиарщик не обратил на это внимания, потому что был уже у дверей.
        - Идемте-идемте.
        Старый лифт ехал долго и неровно, точно хромая лошадь. В свете единственной лампы они молча смотрели друг на друга. Ким поняла, что по какой-то причине Байрон намерен поставить ей подножку: или распоряжения какие-то имеются, или из вредности, или из принципа.
        - Шестнадцатый этаж, - объявил пиарщик, когда двери открылись.
        Площадка перед лифтом была залита солнечным светом, и Ким невольно прикрыла глаза. Байрон прошел вперед, решительно распахнул широкое окно, впустив в коридор дыхание летнего дня.
        - Посмотрите, какова она, - предложил пиарщик, вынимая сигареты.
        Ким подошла к окну. Байрон закурил, нещадно дымя.
        Земля как земля. Четко просматривается на много километров вдаль - до размытых жаркой дымкой серо-сиреневых гор на горизонте. Отвалы породы - словно бородавки, рыжая паутина ржавых железнодорожных путей. В груде железа, растянувшейся гусеницей вдоль одной из паутин, угадывается древний состав с паровым локомотивом. Руины металлургического завода как из компьютерной игры - наверняка этот антураж уже кто-то успел использовать в стрелялке на модную постапокалиптическую тему. Старый гараж с прохудившейся крышей, кровельные балки торчат из-под сгнившего рубероида и битого шифера, точно ребра из омертвевшей плоти. На фоне разрухи и запустения контрастно выделяются и цепляют взгляд новенькие грузовики, припаркованные на стоянке возле гаража. Ким решила, что институтские оставляют часть своей техники на окраине Зоны, чтоб не гонять всякий раз туда-обратно.
        - Вот Зона, которую вы желали увидеть. Ничего особенного, - как Байрон ни старался, Ким все равно уловила в его голосе нотки благоговения. - Десятки квадратных километров пустоши. Щебень, пыль и старое железо. И смерть…
        Ким вдохнула-выдохнула.
        - Похоже, из этого окна были сделаны самые известные снимки Зоны, - признала она. - «Ю-Эс-Эй Тодей», «Нью-Йорк Таймс», «Нэшнл Физикс»… Прекрасная точка для съемки. Почти видовая площадка.
        Байрон горячо кивнул, с присвистом затянулся и посоветовал:
        - Вот и вы воспользуйтесь. Крайне сожалею, но в Зону мы вас выпустить не сможем.
        Ким фыркнула.
        - Как так? У меня же есть аккредитация.
        - А у нас строгие правила, Ким, - развел руками Байрон. - Допуск в Зону имеют лишь сотрудники Института, прошедшие специальную подготовку.
        Ким надула губы. Она мысленно представила план будущей статьи. Получалось, что пункт, с реализацией которого не ожидалось проблем, грозит обернуться проволочкой. Конечно, вылазка с научной группой была не столь ценна, как вылазка со сталкерами, но все равно Ким возмутилась.
        - Вы только что сказали, будто Зона - это ничего особенного! - сказала она сухо, не глядя на Байрона. - Я уверена, что прилегающие к городу области Зоны исхожены и исследованы вдоль и поперек. И особого риска не будет…
        - Ки-и-им, - морщась протянул Байрон. - Есть правила, за нарушение которых нам поснимают головы. Да и вы рискуете оказаться на скамье подсудимых. К тому же у нас есть утвержденный график выходов за пределы Периметра, я его не видел, но вполне возможно, что экспедиции не запланированы ни на сегодня, ни на завтра, ни на весь последующий месяц.
        - Чед, что вы мне зубы заговариваете? - Ким едва справлялась с раздражением. - Вы даже свои машины оставляете в Зоне! Я не прошу сопровождать меня на завод или в горы, я говорю лишь о короткой вылазке, за забор и обратно.
        - За Периметр, - машинально поправил Байрон и встрепенулся: - Позвольте! Машины? Какие это машины мы оставляем в Зоне?
        - Вот стоят! У вас перед носом, Чед! - с презрением буркнула Ким.
        Байрон поперхнулся дымом.
        - Да будет вам известно, что эти грузовики стоят возле гаража с ночи Посещения. Больше сорока лет стоят, и ничего с ними не делается. Видите, как сияют стекла на солнце? К ним даже пыль не пристает. А краска на кабинах? Она только ярче год от года.
        Видя, что Ким растерялась, Байрон продолжил давить:
        - А знаете, что случится с человеком, если он сдуру решит пройти между грузовиками? Вы когда-нибудь видели, как закипают и взрываются глазные яблоки?
        И тогда Ким не выдержала.
        - Чед, приберегите ваши страшные истории для внуков! Я смогла выбраться из обстрелянной бандитами горящей «галоши», а никто из моих попутчиков - здоровяков-военных! - увы, не выжил! На меня напал счастливчик, и я опять-таки цела и невредима! Не думаю, что на расстоянии пятидесяти ярдов от обоссанного забора, который вы упорно называете Периметром, есть хотя бы одна неизвестная вам аномалия! Так что не пудрите мне мозги! Вы можете обеспечить мне безопасный выход в Зону! Можете, но по какой-то причине не хотите! Посему сам собой возникает вопрос - а не скрывает ли Институт в Зоне что-то, что посторонним глазам видеть не полагается?
        «О… Да здравствует ПМС…» - догадалась Ким, когда под высоким потолком коридора умолкло эхо ее тирады. Судя по выражению лица Байрона, он пришел к аналогичному выводу.
        - Прошу прощения, - послышался знакомый голос.
        Ким обернулась и тут же прыснула в кулак. Посреди коридора стоял, пытливо глядя на них с Байроном, Строгов. Белый комбинезон его изрядно полнил, на правом рукаве влажно поблескивало свежее пятно - то ли джем, то ли солидол. Все двери были закрыты, и казалось, будто Строгов возник из ниоткуда.
        - Да ты следишь за мной! - Ким не собиралась обижать русского, но фраза прозвучала агрессивно, в ней ощущалась желчь ссоры с Байроном, и Строгов моментально изменился в лице.
        - Я вообще-то здесь работаю, - холодно ответил он.
        - Позвольте-позвольте! - вмешался Байрон. - Поправьте меня, если я ошибаюсь, но вы знакомы, так?
        - Знакомы, - подтвердил Строгов. - Хармонт - городок маленький. И все в нем как селедки в бочке. А из-за чего, собственно, сыр-бор?
        Байрон не стал таить.
        - Ким для статьи необходимо побывать в Зоне. Но ты же знаешь наши правила.
        Ким мысленно поблагодарила Байрона за корректное описание проблемы.
        - Действительно, - потер подбородок Строгов. - Зона - не место для прогулок. Чед, давай подумаем, чем мы можем помочь Ким.
        - Давай, - кивнул Байрон.
        - В принципе, я могу показать физлабораторию, - с сомнением предложил Строгов. - Включу разок наш рентгеновский лазер.
        - Э, нет, - мотнул головой Байрон. - Здесь главный вопрос - взаимоотношения Человека и Зоны. А твои физические термины только распугают Ким читателей.
        - Тогда лазер действительно не проканает… - Строгов посмотрел на Ким, точно ждал от нее подсказку. - Слушай, Чед! - в его глазах блеснули огоньки. - А если познакомить Ким с нашими проводниками? Они все равно сейчас бездельничают, в карты играют и кофе пьют целыми днями. Пусть хоть языками поработают.
        - А что? Давай! - обрадовался Байрон.
        - Какие еще проводники? - без энтузиазма спросила Ким.
        - А! - Байрон махнул рукой. - Они вам понравятся. Мы называем их охотниками за премиальными. Бывшие сталкеры. У каждого за плечами - или отсидка, или условный срок. Те еще герои. Приняты в штат на должность лаборантов, не один раз ходили в Зону. Самые настоящие, матерые, - он усмехнулся и добавил: - И абсолютно легальные. За премиальные глотку перегрызут.
        - Сколько сталкера ни корми, он все равно в Зону бежит, - высказался Строгов.
        - Майкл, инициатива наказуема, - Байрон хлопнул русского по плечу. - Если ты не сильно занят, проведи, будь любезен, нашу гостью к проводникам. Мне надо ежемесячник вычитывать.
        - Да? - Строгов почесал переносицу. - А что заявлено основной темой? Открытие Маккейна?
        - А что же еще… - Байрон повернулся к Ким. - Группа из Европейского филиала доказала, что свойства «черных брызг» основаны на суперсимметрии. Вашему изданию эта новость интересна?
        Ким наморщила лоб. Откуда пиарщику из Хармонтского филиала было знать, что она несколько месяцев дотошно мониторила всю новую информацию о Зонах Посещения?
        - Мы печатали это, правда, короткой строкой, - сказала Ким. - «Черные брызги» помогут пролить свет на тайну темной материи. Так, кажется?
        Байрон и Строгов переглянулись.
        - Да. Каламбур, однако, - высказался пиарщик. - Ну так что, Майкл?
        - Валяй, Чед. Занимайся ежемесячником, - Строгов поглядел Ким в глаза. - А мы, пожалуй, пойдем к проводникам на кофе с коньяком.
        - Только не переусердствуйте, они - ребята закаленные. Я не имею в виду кофе, - Байрон отступил к дверям лифта, нащупал кнопку вызова. - Если я понадоблюсь, вы знаете, где мое логово.
        Строгов остановил кабину на пятом этаже.
        Ким шла, оглядываясь. Здесь все было скромнее, чем на верхнем этаже и на двух нижних. Краска на стенах местами потрескалась, линолеум пузырился и хлюпал под ногами. Остро пахло канифолью. Таблички на дверях были подписаны в соответствии той же китайской грамоте: «ТI06 Переход (Внешне)», «G8 Над. Выделить».
        - Странно, что мы с тобой всякий раз пересекаемся, - сказала она, глядя в широкую спину Строгова. Русский был выше Ким на голову. - И каждый раз - когда мне нужна помощь.
        Строгов обернулся:
        - Ты об этом сейчас думаешь? Гм… Может быть, квантовая запутанность? Наши состояния взаимосвязаны, сколь далеко друг от друга мы бы ни находились. Другой термин в голову не приходит.
        - Да, - Ким улыбнулась. - Однажды я зашла в книжную лавку на Бродвее и спросила что-нибудь Стивена Хокинга. Продавец ответил: «Сейчас-сейчас. Только вы, девушка, неправильно говорите: не Стивен Хокинг, а Стивен Кинг!»
        Строгов выдавил смешок.
        - В таком случае, я берусь предположить, что мы скоро встретимся снова. Это произойдет в Хармонте, и, вероятно, этим вечером, в месте, где звучит ретро-музыка, и где подают правильные стейки. За нас - весь квантовый мир! Так сам Хокинг велел.
        Ким пихнула Строгова локтем.
        - Вероятность встречи успел подсчитать?
        - Вероятность велика.
        - Кто тебя так учил назначать свидания? Перенормируй. И все большие числа исчезнут вместе с большими надеждами, - проговорила она с наигранной угрозой.
        - Нормируй не нормируй, все равно получишь то, что не рифмуется в переводе на английский, - невпопад ответил Строгов. - Мы, кстати, пришли.
        Он положил лапу на самую, наверное, неопрятную, замызганную и обшарпанную дверь в Институте и толкнул. На Ким пахнуло крепкими сигаретами и мускусом. Богатырская фигура Строгова загромождала дверной проем, и Ким видела лишь солнечный свет, что лупил в окна, заливая помещение.
        - Начальник! Куда ты без стука прешь? - прозвучал развязный голос. - Тут тебе не тоталитарный Чернобыль! Тут чтут права и свободы граждан!
        - Молчать! - отрезал Строгов. - Я вам женщину привел.
        В комнате тут же засвистели и заулюлюкали.
        - Что же ты сразу не сказал? Друг! Брат! Скорее веди! - зазвучали наперебой голоса. - Уберите со спинки стула носки! Кто повесил сушиться? Окурки - на фиг! В окно! Уберите с дивана хлам… это не хлам, это Баклажан дрыхнет? Все равно разбудите, пусть освободит полигон!
        Ким поморщилась. Ей захотелось незаметно отступить и на цыпочках рвануть по коридору к лифту. Но Строгов уже был за порогом и указал на нее рукой.
        - И вот она заходит! Внемлите!
        - Здрасти… - сквозь зубы буркнула Ким.
        Трое. Точнее - четверо. Один и в самом деле похож на груду хлама: сизый от щетины, с засаленными волосами, в серой спецовке. Маленькие глазки прищурены, руки прижаты к бокам.
        - Антонио Баклажан Гамбетта, - представил его Строгов.
        - Очприятно, - просипел Баклажан и потрусил к умывальнику, криво висящему на стене сбоку от дверей.
        - Мартин, - Строгов указал на бритого под ноль негра, который глумливо скалился, разглядывая Ким.
        - Горжусь знакомством! - негр кивнул, пустив лысиной по потолку солнечный зайчик.
        - Бруно, - представил Строгов следующего экс-сталкера - тучного здоровяка с покрытым пятнами шрамов широким лицом и ломаным-переломаным носом, чьи оголенные по плечи руки были темны от татуировок.
        - Падай, Мэри Сью, - Бруно развернул к Ким стул, со спинки которого так и не сняли застиранные носки.
        - Я не Мэри Сью, - поджав губы, бросила Ким.
        - Все вы так говорите поначалу, - с ленцой ответил Бруно.
        - И Маттакуши - наш человек из якудзы, - Строгов похлопал по спине седовласого японца, который рассматривал Ким, приподняв на лоб телескопические очки. На Маттакуши был старомодный костюм-тройка. На рукавах темнели аккуратные заплаты.
        «И не жарко ему?!» - мельком подумала Ким.
        - Младший научный сотрудник, - отрывисто отрекомендовался японец.
        - Распрекрасно, - Ким еще раз окинула взглядом комнату и ее обитателей. Маттакуши и Мартин сидели по разные стороны стола, в центре которого из-под перевернутого граненого стакана слепо пялился бельмастый «рачий глаз». Бруно оккупировал потертое кресло с продавленным сиденьем: на одном подлокотнике - пепельница, на другом - ветхая Библия и пульт дистанционного управления телевизором. По телеку - плазме, настолько сильно засвеченной солнцем, что разглядеть что-то на экране было невозможно, - шла трансляция боксерского поединка.
        - Я Кимберли Стюарт, работаю в газете «Дейли Телеграф»…
        - Мы что-то слышали, - перебил Мартин. - Известная журналистка, вроде? Верно, Майкл?
        - А то, - усмехнулся Строгов, присаживаясь на подоконник.
        - Я собираюсь написать большой аналитический материал о Хармонте, его жителях и о Зоне, - деловым тоном, как на планерке у мистера Пибоди, поведала Ким. - Естественно, я бы хотела взять несколько интервью со сталкерами.
        - Кто сталкер? - округлил глаза Мартин. - Где сталкер? Баклажан, ты, что ли?
        «Рачий глаз» заметался под стаканом, зыркая то на одного проводника, то на другого. Баклажан фыркнул, умываясь. А Бруно проговорил низким голосом.
        - Нечего поднимать из праха то, что давно мертво, Мэри Сью.
        - Мы давно не сталкеры, - сказал Баклажан, с пристрастием вытирая полотенцем лицо.
        - Мы - скромные трудяги на окладе, - подхватил Мартин и оскалился. Верхняя губа его пошла складками, ноздри раздулись, неприятно напомнив Ким свиное рыло. И смеялся Мартин тоже отвратительно: «Х-х-х! Х-х-х!»
        - Пацаны, быстро перестали кокетничать! - распорядился Строгов. - Девушка здесь на работе, а вы дурака валяете. Вы ведь герои, что бы мы без вас делали?
        - Не части, Михаэль, - Бруно выключил телевизор. - Ты бы о нашем героизме прокурору рассказал. Он, может, и скосил бы тогда год-другой.
        Ким наскучило слушать перепалку, и она решила потянуть одеяло на себя.
        - Я слышала, будто те, кто ходит в Зону, обладают сверхчеловеческим чутьем. Это правда? - она посмотрела на японца, поскольку тот был самым старшим в компании и наверняка самым опытным. Но Маттакуши только развел руками и стал рассеяно листать потрепанный выпуск «Плейбоя», лежащий перед ним на столе.
        - Не стоит путать теплое и мягкое, - Баклажан уселся на стул с носками на спинке. - Мы работаем в Зоне только днем и только при ясной погоде. Никакие сверхчувства здесь не нужны, просто внимательно смотри по сторонам, если в чем-то сомневаешься - подожди или лучше отступи.
        - А сталкеры работают ночью, - с жаром подхватил Мартин. - Когда так темно, что и рук не видно…
        - Ты, уголек, даже в сумерках перестаешь видеть свои руки, - высказался Бруно.
        - Ну, знаешь что? - Мартин резко повернулся к Бруно, стул под ним скрипнул. - Это уже, мать твою, расизм!
        - Джентльмены! - Ким постучала по столу, словно учительница, требующая внимание класса.
        - Бруно, пусть молодой порисуется, - Баклажан подмигнул Мартину. - Над парашей корячиться ему не приходилось, для него все это, как теперь говорят, пиар.
        - Валяй, Мартин, - позволил Бруно. - Жги!
        Негр огляделся. В его взгляде читались обида и гнев.
        - Сами рассказывайте. Устроили порядки барачные. Ну вас в пень!
        Баклажан усмехнулся и открыл было рот, явно собираясь снова поддеть Мартина, но тут неожиданно слово взял Маттакуши.
        - Сталкер - как ночной зверь, поняла? Нюх лучше. Слух лучше. Глаз видит в темноте. Поняла? - японец говорил, точно катаной рубил. - Как волк или как тигр в ночи. Только не здесь, только в Зоне. Зона выбирает его, поняла? Если Зона не выберет, то погибель. Отнимет жизнь. Останешься в канаве гнить.
        Ким мысленно возликовала: наконец хоть кто-то раскололся! А то ходят вокруг да около, цену себе набивают. Думают, что осторожничают, а сами ведут себя будто девицы на выданье.
        - А можете назвать самое удивительное из того, что вам приходилось видеть в Зоне? - спросила она, по очереди вглядываясь в лица бывших сталкеров. Бруно важно надул посеченные шрамами губы, Баклажан, откинувшись на спинку стула, задумчиво глядел на Ким из-под полуопущенных век, Мартин демонстративно чесал подмышку, Маттакуши тщетно пытался что-то разглядеть на экране выключенного телевизора.
        Первым отозвался Баклажан.
        - Я видел осязаемую радугу… - сказал он глухо. - Над старыми заводскими стоками…
        - А я, Мэри Сью, однажды выкопал на болотах Чашу Грааля, - похвастал Бруно. - Как выяснилось, это была разновидность смерть-лампы. Жизнь-лампа назвали. С ней меня и повязали, к слову.
        Маттакуши снял со лба очки, вынул из кармана пиджака носовой платок, дохнул на линзы и спросил лукаво:
        - Слышала ты о Бродяге Дике?
        «Рачий глаз» заинтригованно уставился на японца. А Ким заметила, что Строгов нахмурился. Очевидно, тоже приготовился слушать и мотать на ус.
        - В восемьдесят восьмом дело было, - принялся рубить фразами Маттакуши. - Пошли я, Пудель и Карлик Цмыг. «Зеленка» обложила со всех сторон. Ночь, а она светится, как фосфор. Прижала к заводу. Мы поднялись на платформу под каупером, «зеленка» стелется по земле, вверх не лезет. Дик нас учуял и давай греметь. Страшно, удары такие, что штукатурка отваливается. Стекла дребезжат, осыпаются осколками. А «зеленка» не убывает. Сидим мы на платформе, поняла? Наше дело какое? Ждать, только ждать. А из окон заводских - свет синий, и тени - черные и густые, как гудрон. И стало нам по очереди казаться, что нужно идти на этот свет. То я Пуделя за шиворот поймаю на лестнице, то Цмыг мне оплеуху даст да назад оттащит. Чего только в Зоне ни видели, но такого - никогда. Ни раньше, ни позже, поняла? Пудель так рвался, что свалился за перила. Упал в «зеленку» спиной. Встал, одежда на нем стала разваливаться, и кожа - слазить, но он все равно побежал туда, где бесновался Дик и светили синие огни. На наши крики ему было плевать. А сам не кричал, хотя было ему больно до одури. Дымился. Исчез за углом.
        - И вы больше никогда его не видели? - спросила Ким полушепотом.
        - Как же. «Зеленка» схлынула. Мы с Цмыгом рванули со всех ног к забору. На востоке серело, а после рассвета опасно выходить из Зоны - накроют. Пудель сидел на вершине террикона, не человек - кусок мяса. И сказал он, что до сих пор по ночам снится. Дик - это пчела, говорит. Медок собирать, говорит, рвется, но поле не то. Отпустил, говорит, чтоб я указал ему городишко. Так, и сказал: не Хармонт, не город, а городишко. И не показал, не провел, а указал.
        - Спятил Пудель, век воли не видать, - сказал Бруно, барабаня пальцами по обложке Библии. - В «зеленке» искупаться и не сдохнуть - уже тяжело верится, а если при этом остаться в своем уме, то вообще - порожняк.
        - Много ты знаешь, - огрызнулся Мартин, блеснув зубами. - У меня от Дика - мурашки по коже. Вы меня знаете, я ничего не боюсь. Все мертво, и только эта хреновина возится на заводе…
        - Да никто там не живет! Всего лишь «веселые приз-раки» резвятся, - рассудительно сказал Баклажан, рассматривая свои ногти.
        - Что было дальше? Вы забрали этого… Пуделя в город? - поторопилась вмешаться Ким, пока не началась очередная перепалка.
        Маттакуши надел очки. Посмотрел на Ким увеличенными, насекомьими глазами.
        - Нет. Ушли мы. А Пудель долго смеялся нам вслед.
        - Ну конечно, - пробурчал Баклажан. - Храбрецы чертовы, - он поднялся и поплелся к дверям.
        - Вам тоже приходилось сталкиваться с Бродягой Диком? - обратилась Ким к Мартину, ощущая, что «рачий глаз» заглядывает ей в декольте.
        Негр неопределенно пожал плечами.
        - Я завод стараюсь обходить десятой дорогой. Слишком много зданий, труб, платформ, техники брошенной - ни черта не видать. Гиблое место этот завод.
        Шаркнула по пузырям на линолеуме дверь, вернулся Баклажан.
        - Строгов, - сходу обратился он к русскому. - Тебя Голдинг ищет. Велел позвать, если увижу.
        - Вот блин! - Строгов спрыгнул с подоконника и пояснил Ким: - Это замдиректора по науке, отлучусь на пять минут. Ты как?
        - Все под контролем, - улыбнулась Ким. - Беги.
        - Давай-давай, чеши, - подбодрил Строгова Баклажан.
        Когда дверь захлопнулась, возникла натянутая пауза. Затем Баклажан сказал, понизив голос:
        - Солнышко, хочешь посмотреть на сталкеров в естественной, так сказать, среде? - и, не дожидаясь ответа Ким, продолжил: - Зайди вечерком в «Боржч», это - почти сталкерский клуб. Там каждый второй посетитель - сталкер.
        - Баклажан… - поморщился Бруно.
        - Только смотри внимательно по сторонам, взгляд у тебя цепкий. Там может быть черномазый хмырь, у которого нет половины правого уха…
        - Эй! - воскликнул Мартин. - Ну ты и задница, Баклажан!
        - Его зовут Папаша Линкольн, - Баклажан был невозмутим. - Как вы, журналюги, выражаетесь, из конфиденциальных источников стало известно, что вернулся Папаша Линкольн с хабаром, и что захочет он этот хабар сегодня сбыть, а перед этим - пропустить стаканчик-другой, чтоб торг азартней шел. Тебе все ясно?
        - Спасибо, - Ким была слегка ошеломлена. - «Боржч», значит…
        - М-да, - растерянно протянул Мартин.
        В комнату ворвался Строгов.
        - Кто объяснит - что это за шутки? - пробасил он обиженно. - Думаете, очень хочется лишний раз попадаться Голдингу на глаза? Что вы тут затеяли?
        - А ничего, Майкл, - Баклажан поглядел на Строгова в своей манере - из-под полуопущенных век. - Не бери дурного в голову, шутканул я.
        - Джентльмены, спасибо вам большое, - Ким попятилась к дверям. - Вы мне очень помогли. Было приятно познакомиться. Пойду, пожалуй.
        - Валяй, Мэри Сью, - скучающим тоном позволил Бруно.
        - Пока, Ким! - махнул светлой ладонью Мартин.
        Маттакуши ничего не сказал, Баклажан подмигнул, как заговорщик, а «рачий глаз» обиженно отвернулся к выключенному телевизору.
        - Что я пропустил? - спросил Строгов, когда они снова оказались в коридоре.
        - Мужичье, - поморщилась Ким, а затем тряхнула головой, словно стараясь избавиться от неприятных воспоминаний. - Да все нормально, Майкл. Кстати! Я знаю, куда мы пойдем вечером.
        Интерлюдия пятая
        - Слушай, - Мартин двинул кулаком по спинке стула, на котором сидел Баклажан, - а нахрена ты слил Папашу Линкольна?
        Баклажан потемнел лицом, стал сумрачнее градовой тучи.
        - Этот сукин сын достал уже! - он выругался по-итальянски. - Каждое утро из-за него опаздываю в Институт. Блокирует мне тачку своим скотовозом гнилым. А я-то под колпаком, как вот этот долбаный «рачий глаз», я-то на окладе… А он хабар загонит, потом расхаживает, задрав нос.
        - Злой ты человек, Баклажан, - пробурчал, развалившись в кресле, Бруно.
        - Вот пусть он и получает геморрой на весь зад в лице этой журналюшки, - ответил, повернувшись к Бруно, Баклажан. - Так будет справедливо.
        Проводники замолчали. В тот момент мысли их были похожи: каждый подумал о жене Баклажана - черноволосой Сильвии - и о нагловатом, удачливом сталкере Папаше Линкольне. Представил эту пару так и эдак.
        - Включи бокс! - поспешил переменить тему Маттакуши. - Пять баксов на мексиканца!
        «Рачий глаз» зашипел и испарился. Телепортировался или в соседнюю комнату, или в Зону, или на орбиту Юпитера. Кто его разберет.
        Глава 6
        Фактор внезапности
        ХАРМОНТ: «БОРЖЧ», ЦЕНТРАЛЬНЫЕ УЛИЦЫ
        - Зачем мы сюда пришли, Ким? - поморщился Строгов, после того, как официантка - Прыщавая Джина - удалилась, швырнув на столик меню. - Идем лучше в «Стейкхауз», что напротив мэрии! Там маленький зал под мансардной крышей, приличная для этого города винная карта и настоящий камин!
        - Не привередничай, - Ким кончиками пальцев подтянула меню. Это была старомодная книжища с потрепанной дерматиновой обложкой. - К тому же, это я пригласила тебя, а не ты меня. Поэтому я главная.
        - Шутки шутками, - Строгов огляделся, - но даже в лучшие времена Хармонта здесь собирались не самые приличные компании.
        - О, как ты заговорил, - Ким хмыкнула, - как по бумажке. В общем, предлагаю взять одну большую пиццу и поделить ее на двоих.
        - Только не пиццу! - встрепенулся Строгов. - Попробуй фирменный борщ!
        Ким замялась.
        - Я совсем не хочу первое. Если не пицца, тогда бифштексик. Можно? - она подняла взгляд на Строгова.
        - Ладно, - согласился тот. - Только надо требовать, чтоб прожарили от души.
        - Я не люблю пережаренное! - заявила капризно Ким. - Почему ты всего боишься? - а затем неожиданно спросила: - У тебя есть девушка?
        Строгов покачал головой.
        - Неудивительно, - фыркнула Ким. - Мы, журналисты, народ рисковый и веселый.
        - Мы - физики - вообще обхохочешься.
        - Тогда перестань сидеть как на иголках! - ядовито усмехнулась Ким. - Или мне купить тебе бутылку пива, чтоб ты расслабился?
        Строгов машинально положил ладонь на карман брюк, который был чуть оттопырен из-за пакетика с кокаином. Ким подозвала жестом Прыщавую Джину, и они худо-бедно определились с заказом. А зал «Боржча», тем временем, заполнялся людьми. Толстяк, одетый, как ковбой, прошелся к допотопному музыкальному автомату и сунул в щель монету. О, чудо! - этот антиквариат работал. Зазвучал с винила какой-то рокешник из семидесятых или восьмидесятых. У Ким возникло ощущение, будто она перенеслась на машине времени на двадцать-тридцать лет назад.
        Холодная война, СОИ, полеты на Луну, пепси в стеклянных бутылках.
        А потом - бац! Посещение. Таинственное событие, повернувшее развитие цивилизации в иную сторону. В сторону международного сотрудничества, по крайней мере - в науке. Конечно, современную Директорию не назовешь оплотом демократии, но кто знает, может только благодаря Посещению не случилось глобальной ядерной войны, которая могла бы уничтожить человечество.
        Ким задумчиво вращала пустую пепельницу. Ей очень хотелось вынуть планшет и написать пару абзацев, но она боялась прозевать сталкера без половины уха. Строгов предупредил, что заказ, возможно, придется ждать долго. Прыщавая Джина принесла литровую бутылку минеральной воды без газа, стаканы и столовые приборы. И исчезла, как сквозь землю провалилась.
        - Может, бутылочку красного? - предложил Строгов.
        Ким вспомнила прошлый вечер: пьяную, лоснящуюся от пота рожу Квотерблада, его дыхание, насыщенное парами виски. Этот запах представился Ким настолько живо, что ей показалось, будто минеральная вода в нагревшемся от ладони стакане превратилась в спирт.
        - Нет, я совсем не пью. Разве я не говорила?
        - Ты просто вредная, - не поверил Строгов.
        - Ты даже не представляешь - насколько! - вынужденно рассмеялась Ким и тут же вытянула шею, высматривая, кто там хлопнул дверью.
        - Ищешь кого-то? - подметил Строгов.
        Ким замялась.
        - Любуюсь типажами, - соврала она. - У нас в «Старбаках» такие не встречаются.
        В зал вошел Андре Лопес, одет он был все в те же мешковатые брюки цвета хаки и растянутую под мышками майку с рок-звездой. Обменявшись со Строговым кивком, он уселся за свободный столик и заказал Энни пару пива.
        Ким заметила, что появление Лопеса заставило Строгова насторожиться. Он и так сидел как на иголках, а теперь и вовсе точно арматуру проглотил. Но тут дверь снова хлопнула, обдав Ким сквозняком с запахом сигарет, и в зал вошел высокий поджарый негр в спортивных штанах с лампасами и рубашке навыпуск. Был он немолод, курчавая борода успела изрядно поседеть. Одно ухо оттягивали многочисленные серебряные кольца, а на втором не хватало изрядного куска.
        Он с ходу потребовал «на три пальца крепкого» и «какого-нибудь мяса». Затем уселся за столик в затененном углу, оглядел зал, явно в поисках повода затеять ссору, но уже через минуту запыхтел сигарой, потягивая виски со льдом.
        Кокаин жег Строгову бедро. Мерещилось, будто полиэтилен расплавился, пропалил карман и растекся по коже горячим океаном. Строгов ерзал на жестком деревянном сиденье, пытаясь устроиться удобнее, пил воду крупными глотками, улыбался Ким и кивал в ответ на ее ничего не значащие реплики.
        Глаза выдавали Ким. Выдавала поза и напряженный голос, которым Ким произносила нарочитые колкости. Выдавали мельчайшие бисеринки пота на тонкой шее. У Ким явно что-то было на уме, но Строгову показалось бы более странным, если бы его подруга вела себя невозмутимо. Это бы означало, что ему довелось сойтись лицом к лицу с противником подготовленным, коварным и хладнокровным, и черт его знает, кто бы вышел победителем из более чем вероятной схватки…
        Он почувствовал, что внутри рвется растянутая сверх предела метафорическая пружина. Голоса завсегдатаев давили, откормленные черные мухи проносились, точно пули. Вентилятор шумно рубил воздух и наматывал его на лопасти, вытягивая из зала.
        Строгов отпихнул пустой стакан на середину стола.
        - Прошу простить, я сейчас, - он вышел из-за стола. - И между делом узнаю, что с нашим заказом.
        - О’кей, - улыбнулась Ким.
        Он прошел через зал, затем - мимо стойки, за которой орудовала угнетенная климаксом Энни. Пихнул недавно покрашенную, но уже расписанную похабщиной дверь уборной.
        Никого.
        Воняло хлоркой и дешевым чистящим средством. Из-под дешевых плафонов щедро лили свет лампы.
        Строгов заперся в дальней кабинке. Во времена Эрнеста тут постоянно дежурила шлюха, готовая сделать минет за двадцатку или за полтинник - в зависимости от того, какой был день недели. Энни этот нехитрый сервис упразднила. Строгов вынул из бумажника новенькую хрустящую банкноту, скрутил из нее трубку и сунул в ноздрю. Затем выудил пакет с коксом, начертил на руке дорожку от ложбинки между указательным и средним пальцем до запястья. Вдохнул неспешно и глубоко, до боли в груди, до слез из глаз.
        Тревога отпустила почти мгновенно. Строгов сидел на толчке в окружении белых кафельных стен, опьяненный тишиной и белизной.
        Мысли то и дело возвращались к Бродяге Дику, но он легко, словно карликового пуделя на поводке (хотя упорно представлялся обваренный «зеленкой» сталкер), одергивал их и перенаправлял в сторону Ким.
        Но не к той Ким, которая сейчас сидит в зале и ждет бифштекс, а к Ким с черным от копоти лицом и в одежде, испачканной чужой кровью.
        Военную «галошу» обстреляли. В ход пошло противотанковое ружье. Мотивы террористов пока отделены от Строгова горизонтом событий. Ни один из вояк, оказавшихся на борту «галоши», интереса не представлял - обычные винтики и шестеренки военной машины Директории. Наличие на борту Ким, как ни крути, по-прежнему было главным мотивом. Ее присутствие в Хармонте было нежелательным. Неважно, для кого - культистов, спецслужб или иностранных разведок.
        Кем была эта глазастая девчонка с выщипанными и нарисованными коричневым косметическим карандашом бровями? Безупречным профессионалом, сумевшим выжить в мясорубке и избежавшим ловушек на улицах Хармонта (кроме, пожалуй, засранца-счастливчика)? Или же просто везучей дурочкой?
        Краб ждал доклада. Краб желал получить ответ в том числе и на этот вопрос.
        Краб клацал хитиновыми лапами по кафельному полу уборной. Краб пробрался в «Боржч». Краб искал его, по очереди проверяя кабинки.
        Строгов с присвистом втянул в себя воздух. Поджал ноги, прижался спиной к боковой перегородке. Пакетик кокса тяжело, словно мешок с цементом, упал на пол. Строгов торопливо подхватил его и сунул зачем-то в рот. По небу расползся тошнотворный холодок.
        Он внезапно сообразил, что это вовсе не Краб пришел требовать доклад раньше срока. Это сам Бродяга Дик - пчела из Зоны - пожаловал в поисках медка.
        Строгов понял, что его мысли снова завернули не туда. Мысли нужно было одернуть - точно пуделя на поводке.
        Все, нет никакого Бродяги Дика.
        Бродяга Дик на заводе, где же ему еще быть.
        Строгов распахнул дверцу, пихнув ее сильнее, чем было нужно. Решительно выбрался из кабинки.
        Увидел в зеркале отражение обезображенного ожогами нагого сталкера.
        …Отсутствие Строгова Ким было только на руку. Она, особенно не таясь, наблюдала, как Папаша Линкольн закусывает розовой ветчиной. Несколько раз она даже встретилась со сталкером взглядом. Но выпивка, снедь и сигара сделали Папашу Линкольна умиротворенным. Поглядев на Ким, он решил, что это новенькая проститутка, которая вышла попробовать свои силы. Прикинул, сколько девица может стоить, и пообещал себе познакомиться с ней поближе, когда, само собой, будет на то более подходящее время.
        Подкрепившись и дослушав любимую балладу группы «Аэросмит», сталкер зычно известил хозяйку:
        - Запиши на мой счет!
        А после выбрался из-за стола и, не глядя по сторонам, поплелся к двери. Ким схватилась за планшет, торопливо написала первое, что пришло на ум:
        «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла».
        …Строгов вышел в коридор. Перед этим он подержал голову под струей из-под крана, волосы как следует не вытер. Вода струилась по лицу и шее, заползала за шиворот, капала с носа и подбородка. Энни с укором и легкой опаской поглядела на него из-за стойки.
        - Ужина не будет, - сообщила она. - Прыщавая сука сгорела за работой.
        Строгов не понял, что имела в виду Энни. Тем более что Джина стояла неподалеку - живая и здоровая - и обмахивалась подносом, словно веером. Строгов хотел было переспросить, в чем дело, но внезапно понял, что он до сих пор держит во рту пакетик с коксом.
        Андре Лопес, увидев Строгова, вскинул руку с поднятым вверх большим пальцем.
        - Viva la revolution! - выкрикнул он, а затем рассмеялся, точно Мефистофель.
        Но Строгов ответил своему бывшему лаборанту едва заметным кивком. Взгляд его остановился на столике, который облюбовали они с Ким.
        Пусто. Далеко отодвинуты стулья. Он ушел, а затем ушла она.
        Даже бутылка с минеральной водой - и та пустая.
        Строгов мотнул головой, разбрызгивая с волос воду. В пепельнице лежала смятая салфетка. Строгов достал ее двумя пальцами и аккуратно развернул. Ни записки, ни намека. Только следы розовой помады Ким с запахом карамели.
        Ким не сводила взгляд с долговязого силуэта. Сталкер брел в тени, избегая серо-желтых кругов под пыльными плафонами фонарей. Когда Папаша Линкольн остановился, чтобы оглядеться, она сделала вид, будто ее вот-вот вырвет на самшитовый куст.
        Сталкер свернул в подворотню. У него из-под ног в разные стороны рванули уличные коты. Ким заспешила следом. У сталкера не было с собой ни сумки, ни рюкзака. В чем он мог хранить хабар? Или же ее попросту обманули, направив по ложному пути, институтские проводники. За поворотом лязгнула крышка мусорного бака, громко пискнула крыса.
        Папаша Линкольн припрятал хабар до поры, до времени!
        Хитрый старый сталкер!
        Ким, стараясь оставаться незамеченной, заглянула в подворотню. Отшатнулась, когда в нос ударила вонь разворошенной помойки. Высунулась из-за угла снова и сквозь слезы увидела, что Папаша Линкольн крадется вдоль глухой стены, сутулый из-за мешка на спине. Сталкер углублялся в лабиринт замусоренных дворов, соединенных друг с другом размытой дождями бетонкой, по которой, судя по всему, давно уже никто не ездил.
        Кустарник вдоль бетонки шуршал листвой, скрадывая шум шагов. Ким почти бежала. Она уже приготовила компактную, помещалась в ладони, видеокамеру, чтобы, добравшись до точки скупки артефактов, заснять все от и до.
        Заснять и сделать ноги!
        И уж потом Папаша Линкольн не отвертится. Она скажет: «Папаша Линкольн, возьми меня с собой в Зону, возьми, не валяй дурака, если не хочешь, чтоб видеозапись оказалась у Квотерблада». Папаша Линкольн поскрипит извилиной, и поймет, мол, куда ему тягаться с Кимберли Стюарт из «Дейли Телеграф».
        По крайней мере, план был таков.
        Следующий двор снова преподнес Ким сюрприз: в полукруге заброшенных гаражей с ржавыми крышами и заколоченными воротами застыл робот-страж. На его корпусе перемигивались габаритные огни, из-под брони лилось едва слышное резонирующее урчание.
        Ким обошла стража, стараясь держаться от грозной железяки как можно дальше. Ей казалось, что все камеры робота направлены ей в спину, что страж безмолвно следит за каждым ее шагом, готовый в любое мгновение ударить из обоих пулеметов. Ким шла мимо подъездов, расписанных похабщиной, провонявших жареной рыбой, кошачьей мочой и пылью, освещенных лампочками, свисающими с потолка на проводе, или же темных, как пещеры с летучими мышами. Иногда ей чудилось, что из разбитых вентиляционных окон подвалов наружу просачивается приглушенное хихиканье и возня, как будто цокольные этажи были заселены умалишенными разной степени буйности.
        За спиной Папаши Линкольна захлопнулась обитая железом дверь. Вот и все, старый сталкер добрался, куда хотел. Непритязательное местечко, самое обыкновенное. Скудно освещенная вывеска гласила, что за дверью находится обувная мастерская. Ни вооруженных мордоворотов у входа, ни неоновых вывесок «Прием хабара» или «Вход только для сталкеров», ничего такого. Ким поводила камерой из стороны в сторону, стараясь заснять здание. Света не хватало: картинка в видоискателе была нечеткой, зернистой. Но в случае чего они узнают это место. Они - Папаша Линкольн или же капитан Квотерблад, все зависит от того, как сложатся обстоятельства.
        На роботе-страже, оставшемся в дальнем конце двора, погасли огни. Если бы Ким даже увидела его, то наверняка бы не придала этому значения.
        Освещение всегда вырубалось, когда страж входил в боевой режим.
        Ким, держа камеру перед собой на вытянутой руке, направилась к обувной мастерской. В сумраке казалось, будто дверь обтянута серо-стальной кожей рептилии.
        - Я - Ким Стюарт. Я нахожусь там, где сталкеры сбывают хабар. Это какое-то угрюмое место. Похоже, мне придется зайти внутрь. Вход - с торца старой много-этажки. Очень не хочется, но, кажется, без этого не обойтись, - бормотала она, осторожно, словно за порогом ждала преисподняя, продвигаясь к двери. - Я - только одним глазком, и сразу же обратно… - на окраине Хармонта протяжно взревели сиренные гудки, словно знаменуя начало смены на оказавшемся в Зоне заводе. - И еще сирены… Какого черта - сирены?..
        Земля ушла из-под ног. Что-то молниеносно набросилось из-за брошенного под стеной кузова «бьюика», жарко навалилось, залепило рот и нос, лишив возможности кричать и даже дышать.
        - Что придумала? - дыхание опалило ей ухо. - Смерти нашей хочешь?
        Ким почувствовала, что ее оттаскивают от «двери в преисподнюю», каблуки скрежетали по бетонке. Она попробовала вырваться, ударила камерой, как кастетом, назад.
        Попала. Почувствовала, как рвется оказавшаяся такой податливой живая плоть. Услышала сдавленную ругань на незнакомом языке.
        И тут же к ней вернулась способность дышать и говорить. Ким охнула и рванулась вперед, однако чья-то сильная рука по-прежнему оплетала ей талию.
        - Строгов!
        Она, наконец, поняла, с кем имеет дело. Голос, запах туалетной воды, манера двигаться - все было знакомо. Но что это на него нашло? Или русский ученый остался недоволен финалом свидания, и последовал за ней, чтоб получить свое в этом грязном дворе, за кустом сирени?
        Стоп! Эта мысль скорее подошла бы ее подружке - мужененавистнице - будем называть вещи своими именами - Дебре Белл из Фриско. На самом деле все сложнее и интереснее. «Смерти нашей хочешь?» - спросил русский. Значит, он отдавал себе отчет, куда и зачем направлялась Ким. Значит, он в курсе всего, знаком с теневой стороной Хармонта, хотя строит из себя простофилю.
        Теперь они был лицом к лицу. Строгов прижимал ко рту темный от крови носовой платок.
        - Ты мне губу пробила! - сообщил он с укором.
        - Не ври мне! - Ким вцепилась в его рубашку. - Ты знаешь! Все знаешь!
        - Что? - Строгов положил свободную руку Ким на плечо. - Ты же подставляешь меня! И наших проводников! Это ведь я свел тебя с ними! Зачем ты меня подставляешь? Ради своей дурацкой статейки?
        Ким ударила Строгова по щеке. Оплеуха получилась увесистой и звонкой. Русский вздрогнул и отшатнулся.
        - Не твое собачье дело! - бросилась в наступление Ким. - Если хочешь помочь - помоги! Если нет - тогда иди отсюда и не мешай! Я прекрасно без тебя справлялась! И чтоб ты сдох со своей квантовой запутанностью!
        Робот-страж пришел в движение, сохраняя светомаскировку и режим тишины, только тяжелая поступь все равно выдавала его. Но в этом было нечто устрашающее: земля содрогалась, рокот нарастал, словно во время стремительного прибоя. Было ясно, что страж приближается, но откуда именно - не разобрать.
        С сухим треском рвались натянутые во дворе бельевые веревки, ветви деревьев царапали корпус мерно шагающей машины. Строгов сграбастал Ким и потянул через груду вывороченных и уже заросших пыреем бордюров, подальше от приближающейся из темноты угрозы.
        Грянули оба пулемета, протянулись через темноту пульсирующие нити трассеров. Зазвенел ливень из осколков стекла, вспухло и закрыло здание облако пыли. Дико закричала женщина. Строгов заставил Ким пригнуться, и они на полусогнутых побежали куда-то в хаос завешенных стираным бельем дворов. Едва тлеющие лампочки в окнах стремительно гасли. Похоже, обитатели этих трущоб не понаслышке знали, что такое светомаскировка. Строгов втащил Ким в темный зев подворотни, бесцеремонно притиснул к стене.
        - Да что ты себе… - начала было девушка, но русский зашипел на нее, как рассерженный змей. Ким заткнулась.
        В дальнем проеме арки бесшумно промелькнула облитая блеском сигнальных огней полицейская «галоша».
        - Застигнутых на месте проведения облавы, - одними губами произнес Строгов, - объявляют пособниками преступников.
        - Они не посмеют, - пролепетала Ким.
        - Американский паспорт здесь не поможет, - отозвался он чуть более громко. - В Хармонте действует простой принцип: главное - не попадаться.
        - О'кей, господин радиофизик, - с вызовом сказала американка. - Что прикажете делать дальше?
        - Будем выбираться через метро.
        Ким показалось, что она ослышалась, и поэтому переспросила:
        - Через - что?
        - Через «метро»… Этот город похож на засохший сыр. В нем полно затянутых плесенью дырок. Система проходных дворов, якобы заколоченных подъездов и чердаков, конспиративных квартир… Знающие люди называют это «метрополитеном» - тропою бегства и убежищем для тех, кому есть что скрывать и от кого скрываться…
        - Ого, да ты поэт! - невольно восхитилась она.
        - Станешь тут… - пробурчал Строгов по-русски.
        Ким не поняла и хотела переспросить, но физик вдруг выхватил из-под мышки громадный револьвер и пальнул в темноту. Ким не успела опомниться от грохота, а Строгов уже тащил ее за руку обратно во двор. На загаженном асфальте, освещенном всполохами близкого пожара, лежало тело.
        - Ты убил его? - спросила Ким.
        - Надеюсь, - отозвался русский. - Не беспокойся - это счастливчик.
        Ким хотела было вынуть камеру, чтобы заснять мертвого монстра в красноватых отсветах, но Строгов уже тащил ее дальше. Между двумя тесно стоящими домами была узкая, не более двух метров в ширину, щель. Ким ни за что бы не заметила ее. Строгов выволок из щели какой-то пыльный хлам и приказал:
        - Полезай!
        - Сюда? - удивилась Ким.
        - Да, - сказал он. - Можешь считать, что это вход в нью-йоркскую подземку.
        Ким напомнила себе, что настоящий журналист не должен быть брезглив. Пригнувшись, она влезла в щель. Ее ширины хватало ровно настолько, чтобы не задевать плечами. Здесь нестерпимо воняло кошками, к выставленным рукам липла паутина, под ноги подворачивались пустые жестянки из-под пива и консервов. Сзади крался Строгов. Он умудрялся двигаться практически бесшумно. Не пыхтел, не чертыхался. Даже жестянки под его ногами не хрустели.
        - Долго нам еще? - осведомилась Ким сдавленным голосом.
        - Потерпи, - отозвался он. - Скоро будет дверь.
        - Угум…
        Русский не обманул. Вскоре справа показалась тонкая полоска желтого света. Ким нащупала металлическую, измазанную чем-то липким ручку. Потянула на себя. За дверью оказалась тускло освещенная черная лестница. Ким шагнула вовнутрь. И едва не растянулась на скользкой плитке.
        - Осторожно, - буркнул Строгов, подхватывая девушку под локоть. - Давай теперь наверх. Третий этаж, дверь номер восемь. Восьмерка должна лежать на боку, как знак бесконечности.
        «Не значит ли это, - подумала Ким, - что нам предстоит плутать в этих трущобах бесконечно?..»
        - Куда мы, собственно, идем? - спросила она.
        - Ко мне на квартиру.
        - Очень мило…
        Ким не стала задавать уточняющих вопросов. Вместо этого она принялась карабкаться по загаженной лестнице с выщербленными ступенями, стараясь не обращать внимания на настенную роспись. Фантазия неизвестных художников не блистала разнообразием. На площадку третьего этажа выходило три двери. На одной из них Ким разглядела лежащую восьмерку.
        - Подожди, не входи, - распорядился Строгов.
        Ким отодвинулась от двери. Физик постучал по фанерной филенке согнутым пальцем. Дверь скрипнула и отворилась.
        - Что-то не так, - пробормотал он. - Останься здесь!
        С револьвером наготове он протиснулся между створкой и косяком. Ким осталась одна на вонючей лестничной площадке. С улицы почти не доносилось звуков, но бетонная лестница вздрагивала, словно с верхних этажей спускался великан. В пролетах гуляло эхо. Похоже, в городе шли нешуточные бои.
        Строгов все не возвращался. Ким прислушалась. Из квартиры со знаком бесконечности на двери не доносилось ни звука.
        «Что он, уснул там?..»
        Ким поняла, что не в силах ждать. Она толкнула дверь и вошла в прихожую.
        В квартире было темно, и Ким машинально принялась шарить по стене в поисках выключателя. Щелкнуло. Разлившийся свет показался Ким ослепительным, и она не сразу поняла, что увиденное - вовсе не фантом, образованный пораженной сетчаткой.
        Строгов висел вниз головой, прижатый к стене десятком рук. Рот русского был заткнут окровавленной тряпкой. Держащие его как один обернулись и посмотрели на ошеломленную девушку. Желтые с кровавыми прожилками белки глаз, крохотные точки зрачков, раззявленные в бессмысленной улыбке рты, грязная рванина вместо одежды, черные пальцы с сорванными ногтями. Счастливчики схватили свою жертву быстро, ловко и бесшумно и, похоже, готовились к трапезе.
        Если честно, Ким очень хотелось извиниться и выскочить прочь. Счастливчики пялились на нее недолго. Двое отпустили Строгова, и кинулись к девушке. Ким завизжала. Счастливчики даже отпрянули. Не слишком-то они любили резкие звуки. Русский воспользовался замешательством противника. Оттолкнулся от стены и, выворачивая из суставов, удерживающие его пальцы, приземлился на ноги. Двоих счастливчиков, которые все еще за него цеплялись, он столкнул лбами. Третьего саданул мыском тяжелого ботинка в пах. Четвертому высадил остатки гнилых зубов локтем.
        Счастливчики разлетались, как кегли, но тут же вскакивали, как ни в чем не бывало, и снова бросались в драку. Все это происходило в гнетущей тишине. Дерущиеся сопели, хакали, сплевывали кровь, но молчали.
        - Ким! - крикнул Строгов. - Назад! На площадку!
        Она попятилась, стараясь не выпускать тварей из виду. Впрочем, счастливчики полагали, что столь слабосильная жертва от них не уйдет, и сначала надо покончить с той, что еще сопротивляется.
        Ким отступила в прихожую. И вовремя. Грохнул револьверный выстрел. За ним еще несколько. В прихожую сквозняком выдуло облако порохового дыма, и к громадному облегчению внештатной сотрудницы «Дейли Телеграф», из дыма показался окровавленный, но живой русский.
        - Явка провалена, - пробормотал он.
        Ким промолчала. Она уже стала привыкать к странным выражениям русского.
        Строгов открыл дверцы антресолей, потянул за что-то, и они опустились к полу, превратившись в чердачную лестницу. Физик снял с крючка на стене фонарик. Поднялся по ступенькам, посветил в темноту, сказал:
        - Чисто! Следуй за мной. Придется побегать на четвереньках. И вот еще… завяжи лицо чем-нибудь.
        Он вытащил из кармана большой, клетчатый, несвежий платок. Повязал им нижнюю часть лица, сразу сделавшись похожим на карикатурного гангстера. У Ким был только небольшой платочек, и она завязала лицо прозрачным газовым шарфиком, который положила накануне в сумочку.
        Строгов кивнул и исчез в темном проеме. Ким последовала за ним. В неизвестную темень лезть было страшно, но еще страшнее - остаться в квартире, заваленной трупами нелюдей.
        Лестница вела в прямоугольную трубу, которая казалась бесконечной. Вероятно, это была вентиляционная шахта. С первой же минуты выяснилось, что предосторожность с платками не лишняя - луч фонаря, которым физик время от времени подсвечивал лаз, выхватывал плавно колышущиеся фестоны пыли. Ким быстро сообразила, что передвигаться лучше всего закрыв глаза. Все равно смотреть было не на что, да и сбиться с пути невозможно.
        Снизу, из вентиляционных отдушин доносились крики, глухое ворчание, сочные удары. Покой обитателей дома был непоправимо нарушен. Ким старалась не думать о том, что происходит сейчас внизу. Она вообще старалась не думать, послушно перебирая немеющими от усталости руками и коленями. Очень скоро Кимберли Стюарт потеряла всяческое представление о времени. Ей начало казаться, что она уже вечность ползет в пыльном тоннеле, пролегающем над бездной, полной страданий.
        И вдруг все кончилось.
        Скрипнули дверцы. Опустилась к полу другая лестница-антресоль. Вслед за русским Ким сползла на пол. Строгов, с револьвером в руках, немедленно обследовал квартиру, в которой они оказались.
        - Никого.
        Он выглядел страшно: на лице сплошная маска из запекшийся крови и пыли, в которой струйки пота оставили грязно-серые дорожки. Ким понимала, что и сама выглядит не лучше, поэтому попросила:
        - Можно, я умоюсь?
        - Что? - переспросил физик, который напряженно прислушивался к грохоту, пулеметной стрекотне и человеческим воплям, доносившимся с улицы.
        - Я хочу умыться, - повторила Ким.
        - Я бы тоже не отказался, - откликнулся он. - Но водопровод в этом квартале не работает уже лет пятнадцать.
        - Это и есть твоя квартира? - осведомилась Ким.
        Строгов покачал всклокоченной шевелюрой, мгновенно окутавшись облаком серой пыли.
        - Я хочу в гостиницу.
        - До гостиницы нам сейчас не добраться, - сказал он. - На улицах сейчас ад кромешный.
        - В твоем «метро» не лучше, - пробурчала она.
        - Да, - согласился физик. - Счастливчики неожиданно активизировались раньше времени. Все вокруг изменилось…
        - Что? - жадно спросила Ким.
        - Неважно… Пошли!
        Он выскочил из пустой квартиры, как будто ошпаренный. Ким не сразу успела среагировать. Она еще только открывала входную дверь, а Строгов уже сцепился со счастливчиком - толстяком в брюках с подтяжками, охватывающими обширное голое пузо. Патронов в револьвере уже не осталось, и русский, перехватив кольт за дуло, молотил им монстра по лысине. Из размозженной головы счастливчика брызгала красно-желтая жижа, но толстяк пер на своего обидчика, словно бык на тореадора. Брызнуло осколками окно в лестничном колодце, трассирующая очередь располовинила толстяка. Строгов кинулся назад, к квартире. Выхватил Ким из дверного проема за руку, и они побежали наверх, прыгая через ступеньки. Окна разлетались буквально через секунду, после того, как американка и русский успевали миновать очередной пролет. Страж методически обрабатывал здание из пулеметов.
        Ким и опомниться не успела, как они оказались на крыше. Повалились на мокрый битум - над Хармонтом шел дождь - дыша, словно загнанные. Дождевые капли сверкали в лучах прожекторов - полицейские глидеры, поднятые на максимально возможную для этого класса машин высоту, барражировали по-над крышами и тоже плевались свинцом. К счастью для Ким и Строгова, они пока находились в мертвой зоне.
        - Что… дальше? - глотая дождевые капли, спросила Ким.
        - Переждем, пока «галоши» не уберутся.
        Они терпеливо мокли под дождем, пока перестук пулеметных очередей не отдалился, а прожекторные лучи не перестали мазать желтыми языками по крыше.
        - Подрываемся! - выкрикнул физик еще одно странное русское слово.
        Он вскочил. Ким, уже привыкшая к его внезапным порывам, - тоже. Они метнулись к пожарной лестнице. Строгов спускался первым. Ему явно хотелось оказаться на земле как можно скорее, но он вынужден был приспосабливаться к темпу журналистки. Лишь спустя несколько минут они оказались в узком дворе-колодце, заваленном нечистотами. Строгов немедля засунул руку по локоть в кучу гнилого тряпья - Ким едва не вырвало. Русский вытащил из кучи длинный сверток. Торопливо размотал тряпку и извлек блестящий от смазки автомат Калашникова с парой запасных магазинов.
        - Вот теперь дело пойдет веселее, - пробормотал Строгов, засовывая магазины за пазуху.
        Ким очень сомневалась на этот счет. Она уже и не чаяла выбраться живой из охватившего город безумия. Строгов с автоматом наперевес пересек двор, вышиб ногой хлипкую дверь, словно заправский коммандо. Вспышки выстрелов озарили затхлую темноту. В ответ раздался нечленораздельный вой. Физик отпрянул. Из подъезда повалили счастливчики. Ким немедленно шмыгнула за широкую спину русского. Счастливчики не обращали на них внимания - они волокли добычу. При виде истерзанного человеческого тела Ким охватила дурнота, она согнулась в рвотном спазме, но Строгов подхватил ее под локоть и потащил в подъезд.
        В нем стояла такая вонь, что Ким все-таки вырвало.
        - Нашла время… - пробурчал физик. - Они сейчас вернутся за добавкой…
        От цинизма русского ее снова вывернуло. Строгов сунул ей свой платок и подтолкнул вверх по лестнице. Они снова бежали по загаженным ступеням, мимо распахнутых дверей, мимо сорванных с петель дверей, мимо наглухо запертых дверей. Полосы слабого света перемежались чернильной тьмой, пахло пылью, фекалиями и свежепролитой кровью. Мертвая тишина царила в доме, и это была совсем не метафора. Состояние Ким балансировало на грани истерики, девушке хотелось поскорее выбраться на свежий воздух. А еще больше - закатить своему провожатому скандал, но она понимала, что рискует схлопотать по физиономии - Строгов и без того был на пределе.
        Они опять достигли площадки верхнего этажа, но на крышу подниматься не стали. С потолка свешивалась тусклая лампочка. Физик повернулся к Ким. В глазах его была мольба.
        - Ким, детка, - проговорил он. - Я могу попросить тебя, побыть здесь минутку-другую?
        Кимберли Стюарт не поверила своим ушам.
        - Здесь?! - переспросила она. - Ты бросаешь меня здесь?! Одну! Среди монстров!
        - Ким, успокойся! - сказал он. - Я оставлю тебя буквально на минуту. Я буду рядом. И дам тебе автомат! Ты же умеешь им пользоваться?
        Ким набрала в легкие побольше воздуха и медленно выдохнула.
        - Умею…
        - Вот и славно, - отозвался Строгов и сунул ей автомат. - Сними с предохранителя и будь наготове. Чуть что - смело жми на спусковой крючок.
        - Хорошо… Ты только не долго…
        Русский чмокнул ее в щечку, достал из кармана ключ и отворил единственную дверь, которая выходила на площадку. Дверь была железная и висела на мощных петлях. Вряд ли за ней была обычная «станция» подпольного «метрополитена». Строгов исчез за массивной створкой, но дверь за собой не запер. И на том спасибо.
        «Опять он меня оставил за порогом, - подумала Ким. - Интересно, с кем у него свидание на этот раз?..»
        Она перехватила автомат поудобнее, потом на всякий случай отщелкнула рожок и мгновение полюбовалась маслянистым блеском патронов. Кимберли Стюарт приходилось пользоваться «Калашниковым», когда вместе с отрядом правительственных войск и миротворцев ООН она прошла сорок километров вдоль устья Конго. Правда, в людей стрелять, к счастью, не пришлось, но по крокодилам Ким пару раз пальнула.
        Убедившись, что оружие в порядке, Ким стала прислушиваться к тишине. Глухие звуки, доносившиеся с улицы, почти не тревожили застойного воздуха, скопившегося на площадке, словно удушливый газ. Счастливчики себя никак не обнаруживали. Приоткрытая железная дверь разжигала журналистское любопытство. Несколько минут поборовшись с собой, Ким решила заглянуть внутрь. В конце концов, могла же она испугаться одиночества?.. И вообще, это свинство - оставлять беззащитную девушку на лестничной клетке, когда вокруг шастают зомби…
        Стремительно и бесшумно Ким проскользнула в квартиру и оказалась в темной прихожей. Судя по ощущениям, под ногами был мягкий ковер. Ким на цыпочках прокралась к двери, что вела в комнаты. Смутная тень мелькнула справа. Ким едва не закричала от ужаса, но тут же сообразила, что это лишь ее отражение в большом зеркале. Она потянула на себя створку. Лезвие света распороло сумрак прихожей. И сразу же зазвучали голоса.
        - …аб доволен вами, но требует больше информации, - произнес смутно знакомый голос.
        - У меня кое-что есть, - сказал физик. - Удалось снять с институтки…
        Ким приотворила дверь еще шире. Полоса света коснулась зеркала.
        - Что это? Жесткий диск?
        В зеркале снова что-то шевельнулось. Ким всмотрелась в отражение. Она увидела подлокотник мягкого кресла, и ногу в домашней туфле, покачивающуюся на весу. Потом появилась холеная рука, которая получила от кого-то невидимого плоский сверток.
        - Да, - отозвался Строгов. - Полагаю, здесь масса интересного.
        Ким аккуратно прислонила автомат к стене и выхватила видеокамеру, направив ее на зеркальное отражение. Рука все еще продолжала держать сверток, словно незнакомец сомневался - брать или не брать.
        - Вы уверены? - осведомился незнакомец. - В противном случае, тащить это все через границу…
        - По крайней мере, спецы в Центре сумеют выпотрошить то, что там имеется, - ответил русский. - Вы мне лучше скажите, когда я получу внятный ответ на свой запрос?
        - Не уполномочен, - отрезал его собеседник, и Ким мгновенно узнала интонацию Вестерфельда. - И вообще, отправив ваш запрос, я уже нарушил инструкции.
        Рука со свертком исчезла из поля зрения камеры.
        - Хорошо, - сказал Строгов. - Я еще подожду. Если в этом городе еще имеет смысл чего-то ждать…
        - Вы о нашествии счастливчиков?.. - проговорил Вестерфельд. - Пустяки, внесезонное обострение… Во всяком случае, Краба ссылки на это события не впечатлят. Ему нужно как можно больше инфы.
        - Понимаю…
        - Вот гонорар за предыдущую партию, - менее внушительный сверток перекочевал в обратном направлении. - Если у вас нет больше вопросов, давайте расходиться… Вы не закрыли дверь на черную лестницу, тянет какой-то дрянью…
        Ким убрала камеру, подхватила «Калашников» и с бешено колотящимся сердцем выскользнула на площадку. Через минуту на ней появился и Строгов.
        - Ну как ты? - спросил он преувеличенно бодро. - Жива?
        - Не дождешься…
        Она протянула русскому автомат.
        - Оставь себе, - сказал Строгов. - Я подзарядил свою старушку, - он похлопал по рукояти револьвера за поясом. - Сейчас будет самый трудный участок.
        Готовься.
        Ким лишь презрительно дернула плечиком.
        Они спустились на этаж ниже, прошли сквозь разгромленную квартиру и оказались на парадной лестнице. Здесь хаос, вызванный нашествием счастливчиков, был еще непригляднее, но Ким уже притерпелась - она словно и не замечала кровавых луж на ступенях и клочьев волос, налипших на стены. И все же, оказавшись на улице, Ким с облегчением перевела дух.
        Ночь завершилась. Бледный рассвет сочился между тесно стоящими домами. Из нескольких окон валил дым. Полицейские «галоши» куда-то пропали. Лишь высоко в небе парил оранжевый геликоптер пожарной службы. Бравые борцы с огнем, похоже, не решались спуститься с небес на землю. Их можно было понять - улицы были запружены счастливчиками. Если не обращать внимания на бурые пятна на рваной одежде, на застывшие оскалы, на сочащуюся из нечистых ртов сукровицу, можно было подумать, что в городе праздник. Горожане высыпали на улицы и приветливо улыбаются друг дружке.
        Несколько минут Строгову и Ким удавалось не обращать на себя внимание монстров. Счастливчики бессмысленно сновали туда-сюда, натыкаясь друг на друга. Лишившись жертв, они словно утратили смысл своего существования. Но вот один из них случайно пихнул девушку локтем. Ким рефлекторно отмахнулась прикладом. Счастливчик - юноша, лет семнадцати - заверещал и вцепился журналистке в волосы. Ким в долгу не осталась. На этот раз приклад русского автомата угодил счастливчику между глаз. Брызнула беловатая жижа, словно монстр до бровей был налит гноем, но счастливчик не выпускал волос девушки. Тогда Строгов приставил к его виску револьвер. Грохнул выстрел. Голова счастливчика раскололась, как гнилой арбуз. Теперь все ухмыляющиеся монстры повернулись к беглецам.
        Ким подумала, что вот сейчас они всей толпой бросятся на них с русским, но счастливчики лишь бестолково переминались с ноги на ногу. Вдруг кто-то тоненько захихикал позади. Журналистка нервно обернулась. Из толпы оцепеневших монстров выбралась старуха. Высох-шие морщинистые груди свисали из прорех в черном изодранном платье. Седые космы торчали из стороны в сторону, будто кометный хвост, вздутый солнечным ветром. Желтые с черными точками зрачков глаза масляно поблескивали, кривой нос ятаганом нависал над разверстым от уха и до уха щербатым ртом. Узнать Дину Барбридж в этом кошмарном чучеле было мудрено, но Ким узнала и ей стало по-настоящему страшно.
        - Господи, - пробормотала Ким, - неужели и меня можно так…
        Старуха вдруг оборвала смех, и рванулась вперед, как подброшенная. Ее ссохшееся тело взмыло в воздух. Выставив перед собой скрюченные пальцы с сорванными ногтями, Дина Барбридж напоминала атакующую хищную птицу. Рефлексы не подвели Кимберли Стюарт, ствол автомата вздернулся, палец нажал на спусковой крючок. Короткая очередь срезала «хищницу» в полете и старуха обрушилась на асфальт кучкой грязного тряпья. Счастливчики, словно болельщики на трибунах, хором взвыли.
        - Дьявол! - выкрикнул физик. - Сейчас они нас точно порвут…
        Толпа жаждущих крови монстров нахлынула.
        Строгов срезал из револьвера самых ретивых, но этого было мало.
        - Стреляй, раз начала! - выкрикнул он, спиной прижимаясь к спине девушки.
        Ким выстрелила длинной очередью, поводя стволом как поливальным шлангом. Поверженных счастливчиков тут же затоптали. Крутясь на месте, русский физик и американская журналистка отстреливались, как могли. Монстры не обращали внимания на потери в своих рядах. Они хотели только одного - растерзать досаждающих им людей, чтобы на улице не осталось никого, кто бы не улыбался. Свинцовый дождь обрубал руки, вышибал мозги, отрывал уши, но кольцо счастливчиков сжималось все плотнее. Смерть в прямом смысле дышала в лицо отчаянным стрелкам…
        Трубный рев, напоминающий звук пароходной сирены, перекрыл все шумы: яростный вой монстров, выстрелы и рокот пожарного геликоптера. Счастливчики, как по команде, повернулись на этот рев, мгновенно утратив интерес к огрызающимся жертвам. Ким опустила раскаленный автоматный ствол и посмотрела поверх голов. Над крышами вспухало охряное облако. Будто взрывом взбило к поднебесью ржавую пыль, и она по прихоти ветра приобрела человекоподобные очертания. Рев повторился, и тяжкий удар, сопровождаемый металлическим лязгом, сотряс землю. Ржавый силуэт стал заметно ближе. Счастливчики, как завороженные, двинулись ему навстречу.
        Строгов схватил Ким за руку и потащил прочь.
        - Что это? - спросила она.
        - Бродяга Дик пожаловал…
        - Какой еще бродяга?..
        - Неважно… Главное, унести ноги…
        Расталкивая счастливчиков, которые рвались навстречу Бродяге Дику, они бросились вдоль улицы. Ким семенила за русским, оглядывалась на ходу. Ржавое облако струями просачивалось между домами и через слуховые окна чердаков. Через мгновение оно сгустилось прямо перед бегущей толпой монстров, которые в этот момент напоминали детей, вприпрыжку мчащихся в объятия Санта-Клауса. Ким поняла, что перестанет быть самой собой, если упустит этот момент. Она аккуратно положила на загаженный асфальт автомат и вытащила из сумочки видеокамеру.
        Просочившись полностью, облако стало похоже на гигантского плюшевого медвежонка, забавного в своей неуклюжести. «Медвежонок» шагнул к счастливчикам, и глухой, лязгающий удар вновь заставил вздрогнуть пятиэтажки. Посыпался дождь стеклянных осколков и обломков оконных рам. Камера зафиксировала, что в момент удара «шкура медвежонка» покрылась роем ослепительных бело-голубых искр, как будто тысячи невидимых сварщиков постучали электродами по железу.
        «Медвежонок» наклонился к напирающим толпам счастливчиков, подставил передние лапы, словно гигантские трапы. Монстры полезли по ним, все выше и выше, отпихивая друг друга, срываясь и расшибаясь о мостовую неаппетитными кляксами. И чем больше их лезло на «медвежонка», тем больше разбивалось. И когда поток счастливчиков, жаждущих прикоснуться к «медвежонку», стал иссякать, он медленно распрямился и принялся приплясывать, как заправский цирковой медведь, вдавливая в асфальт уцелевших. Звон и гул от сотрясения почвы слились в одну адскую какофонию. «Медвежонок» почти непрерывно сверкал «электросваркой». А напоследок обдал мечущихся счастливчиков струей какой-то розовой жидкости. Струя напоминала небольшой водопад. В воздухе разлился запах морской капусты.
        - С ума сошла! - заорал Строгов, хватая Ким поперек талии и волоча к подъезду ближайшего дома.
        Все еще включенная видеокамера бесстрастно запечатлела перекошенное небо, снова заполненное полицейскими глидерами, сверкающего Бродягу Дика и забытый автомат Калашникова.
        Строгов втащил Ким в квартиру. Захлопнул обшитую сталью дверь, опустил на окнах жалюзи. Стало темно, как в гробу. Ким присела на край дивана, обхватила руками виски. Волосы были влажны. Что это - пот или чья-то кровь, об этом она не думала.
        Строгов повалил торшер и только потом включил его. Свет разлился по полу, заиграл глянцевыми бликами на линолеуме.
        А у русского - чистота и порядок, - подумала Ким, а затем посмотрела на свои ладони. Не в крови. И на том спасибо.
        - Будет лучше, если ты уедешь из города вместе с беженцами, - быстро проговорил Строгов, он уселся на пол, возле ног Ким. - Ты слышишь меня? То, что произошло сегодня, надолго выбьет всех из колеи. Ты понимаешь? - он положил ладони ей на колени. - Ты не можешь вернуться в гостиницу, там небезопасно. Тебе некуда возвращаться.
        Ким сделала удивленное лицо.
        - А как же ты? Ты прогонишь меня?
        Строгов хмыкнул.
        - Нет. Конечно, нет. Как ты могла так подумать? Но у меня работа, и вообще…
        - Я должна остаться, - полным страдания голосом прошептала Ким. Она боялась переиграть, и в то же время понимала, что Строгов не менее старательно ломает комедию.
        - Зачем? - протянул он. - Из-за какой-то статьи? Жизнь дороже, беги отсюда.
        «Слишком много тумана, - думала Ким, не сводя с русского глаз. - Это не закончится ничем, разве что - сексом, как в фильмах про Джеймса Бонда. А потом он найдет способ от меня избавиться».
        - Сейчас Хармонт перевернут вверх дном, - продолжал Строгов. - Никакие аккредитации не помогут тебе: работа закончилась, надо спасать жизнь.
        - Ты мне поможешь, - сказала она, кладя ладонь на растрепанные и жесткие волосы русского. - Ты поможешь довести дело до конца.
        Тот подался назад, выжидающе заглянул ей в глаза. Он почти не переменился в лице, он не произнес ни звука, но Ким вдруг стало страшно. У нее были способности к эмпатии, которые доставляли немало хлопот, пока она не научилась подавлять их, притворяясь отмороженной. И теперь Ким словно воочию увидела стеклянистые щупальца подозрения и холодной решимости, которые выпустил в ее сторону русский.
        - Я сняла на камеру, как ты передал Вестерфельду какое-то устройство, - она почувствовала, как кровь прилила к щекам. Стыд? Да ну! Мистер Пибоди говорил, что чувство стыда настоящему журналисту несвойственно.
        - Так, - констатировал Строгов. - И что с того?
        Ким проговорила, тщательно подбирая слова:
        - Сначала я решила, что ты продаешь научную информацию из Института. Но вы говорили о нарушении инструкций, Крабе и о пересечении границы. И я решила, что ты продолжаешь работать на русских… - в конце Ким перешла на шепот. - В смысле - на разведку.
        Несколько секунд они просто смотрели друг другу в глаза.
        - Где камера? - бесстрастно спросил Строгов.
        - Я… я спрятала ее по дороге сюда, - призналась Ким. - Но ты не найдешь.
        - И никто не найдет, - так же бесцветно отозвался Строгов.
        - Может быть, а может - и нет, - на лице Ким появилась натянутая улыбка. - Зачем тебе лишний риск? Ты застрелишь меня из своего громадного револьвера?
        - Что? - Строгов отпрянул. - А, нет. Обои жалко.
        Ким рассмеялась.
        - Задушишь и бросишь труп в ванной?
        - Что за болезненные фантазии, - Строгов отодвинулся от Ким, уселся поудобнее, вытянул усталые ноги. - Тебе нужно было устроиться на работу в какую-нибудь желтую газетенку про НЛО и гейские разборки кинозвезд.
        - Нет-нет, - Ким мотнула головой. - Не отмажешься теперь.
        Снова повисло молчание. Снаружи все еще ныли сирены, звучали редкие выстрелы. Ким представила, как военные и полицейские бродят цепями по задымленным улицам и добивают раненых, не добитых Бродягой Диком счастливчиков.
        - Я не терплю, когда меня пытаются шантажировать, - сказал Строгов, водя рукой в луче света так, что на дальней стене проецировались теневые изображения монстров. - Если бы не мое хорошее отношение к тебе…
        Ким не дала ему договорить.
        - Помоги мне проникнуть в Зону! Я соберу недостающий материал для статьи, и потом мы забудем это недоразумение. Я вернусь в Нью-Йорк, и каждый продолжит жить своей жизнью.
        - В Зону? - Строгов холодно поглядел на Ким. - Вот что у тебя на уме. Да ты, оказывается, корыстная тварь.
        - Не оскорбляй меня! - всплеснула руками Ким. - Я всего лишь хочу сделать свою работу на «отлично»! Я хочу быть чертовым профессионалом! Разве это зазорно?
        Строгов подтянул к себе ноги, обхватил колени. Холодный гнев в его глазах сменился сожалением.
        - Хочешь подорваться на «шутихе»? Хочешь, чтоб «мясорубка» вывернула тебе кости одну за другой? В таком случае пристрелить тебя сейчас было бы куда милосерднее.
        Ким потянулась к Строгову, но жест получился чересчур нарочитым, и русский отвел ее руку в сторону.
        - Майкл, ну хотя бы недалеко! В сопровождении настоящих - настоящих! - сталкеров со мной ничего не случится.
        - Сталкеры частенько не возвращаются, в газетах об этом писать не любят, - Строгов задумался. - Скажи, ради чего это все? Ради чего ты рискуешь?
        Ким шумно вздохнула.
        - Ради убойного журналистского материала.
        - И что? - Строгов скривил губы. - Тебя заплатят за него сотенную… да пусть хоть десять тысяч баксов? Оно того стоит?
        - Меня возьмут в штат, - призналась Ким, скрепя сердце.
        - И?.. Это та самая великая цель?
        - Что и?.. - неожиданно для себя взорвалась Ким. - Если возьмут не меня, значит ту гребаную плоскую брюнетку из Мемфиса! Вот тебе «и»! У меня плохие шансы! Главный редактор, который ведет себя так, будто у него кол в жопе, считает меня пафосной графоманкой! Сисястой пустышкой! А мистер Пибоди так и мечтает запереть меня в своем кабинете после окончания рабочего дня! И - да, Майкл? И? Что ты вообще понимаешь в нашей жизни? Приперся из России, сидишь на наших грантах, шпионишь за нами и еще смеешь смотреть на меня, как на насекомое! Ну что уставился? Скажи опять свое «и»!
        Строгов улыбнулся.
        - Гляжу, шекспировские страсти творятся в твоей жизни.
        Гнев схлынул, выступая обильной влагой по всему телу.
        - Иронизируешь?
        Строгов уперся ладонью в пол, крякнул, поднялся на ноги.
        - Я нагрею воды, надо бы помыться. Кому как, а мне завтра на работу.
        - Кто-то говорил, что город перевернут вверх дном, - Ким устало откинулась на спинку дивана. - Какая может быть работа?
        - Самая настоящая работа, - кивнул Строгов. - Впервые с ночи Посещения Зона вступила во взаимодействие с городом. Все сотрудники Института будут на ушах.
        - Может, хватит притворяться?
        Строгов только искоса взглянул на Ким, но ничего не ответил. Он поднялся, прошел на кухню, загремел там чем-то тяжелым. Ким представила, как он водружает на газовую плиту ведро с водой.
        Встрепенувшись, она достала из сумочки планшет.
        «Я дьявольски устала, - строки и в самом деле плыли перед ее глазами. - Моя жизнь висит на волоске, я зла и, кажется, настроила против себя все, что движется в Хармонте. От счастливчика в одном ботинке до русского ученого, спасшего меня от пуль и клыков нелюдей на ночных улицах. Зона выпустила протуберанец, когда же все вернулось на круги своя, я поняла, что Зона забрала с собой какую-то важную часть моей души. Предательство. Подлость, конечно же. Но на что не пойдешь ради достижения цели, которой напитана каждая клетка моего тела, и без которой я не мыслю своей дальнейшей жизни. Хорошо прирученная совесть не кусает своего хозяина. Смешно, да. А что если я предаю ради собственной выгоды не одного человека, а целую страну?
        Быть может, моя цель не так важна, как мне казалось еще этим вечером?..»
        Строгов перешел в ванную, там продолжил громыхать ведрами и тазом.
        Устранить Ким сейчас не составило бы труда.
        Свернуть ей шею, как цыпленку, и выбросить на улицу. Полиция, безусловно, решит, что ее оприходовали счастливчики. Сколько народа полегло этой ночью, одним трупом больше, одним меньше - никто разбираться не станет.
        Но как же ловко удалось ей пустить пыль в глаза! Он-то думал, что таскает за собой по охваченным хаосом улицам едва живую от ужаса девицу, которая в шоке, и ничего не соображает. А она, выходит, притворялась. Ей бы «Оскара» дать… Посмертно…
        Строгов наступил на таракана, вздумавшего показаться из-за мусорного ведра. Таракан быстр, но Строгов - быстрее.
        Когда он представлял, что придется стиснуть руками тонкую шею Ким, поросшую едва заметными золотистыми волосками, то в сердце просыпалась жалость и одновременно злоба на себя. Он не сделает этого! Просто не сделает, и не нужно сейчас заниматься самоедством, искать причины и оправдания.
        Он понимал, что риск провала как никогда велик, что он погубит себя и завалит задание из-за бабы - точно герой какого-то пошлейшего шпионского фильма. В соответствии с законами остросюжетного жанра и присущими ему штампами.
        Но Краб - далеко, Москва - далеко. Он сделал все, что требовалось от него согласно инструкциям. Связной отбыл, собранная информация - больше не его забота. Он остался в городе, где разразился локальный зомби-апокалипсис, и теперь должен действовать по своему усмотрению. Кого хочет - того спасает. Кого хочет - оставляет на растерзание счастливчикам. А посчитает нужным - вообще сбежит в Рексополь, а там и до границы рукой подать: поминай, в общем, как звали.
        Строгов стянул грязную рубашку, не стал даже запихивать в корзину для белья, просто скомкал и швырнул на пол.
        - Ким! - позвал он. - Ну-ка помоги, будь любезна.
        В неосвещенном коридоре возник силуэт. Плечи поникли, голова опущена. Да наша девочка сама не знает, как выпутаться из собственной авантюры! Понять, что творится на душе у Ким, несложно. Еще и страх выедает изнутри. Прямо хочется подойти и погладить ее по голове, как маленькую.
        Впрочем, все они тут авантюристы - Институт, сталкеры, культисты, военная полиция, чиновники, журналисты и шпионы. Хармонт в современном виде - одна большая авантюра. Жить здесь - все равно что возле вулкана. Если рассуждать здраво, то давно нужно было выселить всех к чертям собачьим, оставить в городе только Стражей, которые бы стреляли во все, что пытается проникнуть в Зону, и тем более в то, что собирается оттуда выбраться.
        Но если Хармонт все еще существует, значит, это кому-то нужно.
        И совсем не пришельцам, которые запустили снежный ком по склону и убрались за тридевять парсеков. С них теперь и взятки гладки.
        - Можно тебя попросить… да не бойся ты так! - Строгову совсем не хотелось улыбаться, от усталости лицо как будто онемело. - Просто полей мне на спину из ковшика, раз ты уже здесь. Самому не очень удобно. Если тебе, конечно, не слишком противно.
        - Нет, мне не противно, - сухо отозвалась Ким.
        Строгов сходил на кухню, снял с плиты ведро. Вернулся в ванную.
        - Она же совсем не успела нагреться, - заметила Ким, поболтав в воде пальцем.
        - Ну и ладно, - отмахнулся Строгов. - Не зима, это во-первых. А во-вторых - спать хочется, сил нет.
        - Ладно, тогда давай… - Ким зачерпнула пластмассовым ковшом из ведра, Строгов наклонился над ванной. Зажурчала вода; то, что стекало со спины и боков Строгова, было бурым от грязи и крови.
        - Мыло? - предложила Ким.
        - Давай!
        И Строгов мылился и тер себя щеткой - изо всех сил, с пристрастием, словно в институтской душевой после похода в Зону. Думая, что хорошо бы вместе с грязью избавиться заодно и от тяжелых мыслей, от тошнотворных воспоминаний. От наркотической зависимости и зависимости от воли Краба. Избавиться от этого всего, чтобы быть тем человеком, роль которого он играет каждый день, приходя в Институт, работая в лаборатории или корпя в кабинете за компьютером над расчетами. Без планов внутри планов, без шпионских игр, без ночных вылазок в Зону. Просто работа и наука, и, быть может, он смог бы даже совершить какое-нибудь открытие. Недаром Голдинг требует от него многого - чувствует потенциал, а так же то, что его подчиненный работает спустя рукава.
        Внезапно Строгов почувствовал, что руки Ким сплетаются у него на груди. От неожиданности он пошатнулся и едва не расшиб лоб об ванную.
        Повернулся, но Ким не отступила. Наоборот - придвинулась. Строгову показалось, что комната и вся нехитрая обстановка исчезли, превратились в сероватую дымку, словно их размыли в «Фотошопе», и что остались только глаза Ким, ее разметавшаяся челка, полуоткрытые губы, ее теплые ладони и тонкие плечи.
        Делая шаг навстречу, Строгов успел подумать, мол, и здесь облом - выспаться и как следует отдохнуть не суждено, сумасшедшая ночь продолжается.
        И что он сам усложняет себе выполнение и без того почти невозможного опасного задания.
        Интерлюдия шестая
        - Опишите ваш последний выход в Зону.
        - С вами становится скучно, док. Кто сочиняет для вас вопросы?
        - Линкольн-Линкольн… Хорс-Поинт по вам плачет.
        - Док, ну не нужно. Нельзя мне туда, понимаете? Давайте обойдемся без Хорс-Поинта.
        - В таком случае, долой препирательства. У меня обед скоро.
        - Нас трое было… Гризли, Картоха и я. Собаки нас прижали к заводу…
        - Собаки?
        - Да, я сам был в шоке, док. Мутанты, представляете! Мы-то думали, что Зона необитаема. Ну, кроме Бродяги Дика в ней никто не живет.
        - Ага-ага, продолжайте.
        - Прижали нас собаки, говорю. Пришлось лезть на покореженную опору высоковольтки. А мне не повезло: я вляпался в безымянную аномалию, и стало мне хреново… ой, простите.
        - Ничего, Линкольн. Продолжайте.
        - Вот забрался я на опору, обнял столб, смотрю на собак и нехорошо мне. А тут еще и Дик зашевелился. Принялся пробовать стены корпуса на прочность. Собаки поджали хвосты и дали деру. И нам пора было валить на всех парах. Но плохо мне было так, что я свалился со столба, хорошо, хоть не убился. Ребята перетрусили, засуетились они вокруг меня. Только я слышу не их, а Бродягу Дика. А Бродяга Дик сказал, что мы все должны присоединиться к нему, и отец, и остальные сталкеры. Сказал еще, что он послан на Землю, чтобы собрать армию тьмы, как пчела собирает мед. Сказал, грядет Судный День, и все погибнут. Один я останусь. И будет мне женой белая женщина, которая уже приехала в Хармонт.
        - Вы уверены, что это произошло именно с вами?
        - Конечно, док! Я помню отчетливо ту ночь… запах пыли и копоти в воздухе. Как земля дрожала, помню, когда Бродяга Дик шел по заводскому двору, направляясь в глубь Зоны.
        - Ну, хорошо. А как вы оказались у нас? Помните?
        - Док, я вляпался в аномалию. Я меня, может, от радиации мозги криво работать стали.
        - Я спрашиваю - помните?
        - Нет. Я ничего не помню. Но я знаю одну вещь…
        - Говорите, Линкольн.
        - Скоро я умру.
        - Не драматизируйте. Вам еще жить и жить.
        - Я умру. Чтобы воскреснуть в Зоне. Там мое место. Бродяга Дик ждет меня в Гнилом Сердце.
        Глава 7
        Конфликт интересов
        СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ПРИГОРОД ХАРМОНТА
        Собрались дома у Злого.
        Злой в свое время обшил жалкую лачугу в покинутом людьми пригороде металлопрофилем, навесил стальные двери и ставни. Ходили слухи, будто у него на чердаке под промасленным тряпьем - станковый пулемет Браунинга. Гризли полагал, что слухи есть слухи, но этим днем он воочию увидел изувеченные очередями деревья, забор, покрытый выщерблинами, и порубленных в капусту счастливчиков, которых Злой стащил в кучу, привалил сверху ветвями и хламом, а затем на глазах собравшихся сталкеров плеснул из канистры бензина и пустил красного петуха.
        Костер получился дымным и вонючим. Но Злому было плевать. Он подкурил от уголька сигару и поплелся в дом, с ленцой переставляя обтянутые спортивным трико жирные ноги.
        - Пум-пум-пум, идем-идем, пум-пум, - напевал на ходу баритоном, симулируя радушие. Компания из семи сталкеров - угрюмых, небритых, осунувшихся за минувшую ночь - потянулась следом.
        На полу в гостиной Злого валялись стреляные гильзы, за занавеской возле двери Гризли увидел прислоненную к стене «М-16». Жена Злого - болезненное, забитое создание, похожее на привидение - пугливо выглянула из дверей кухни и поспешила спрятаться в тень, едва Гризли встретился с ней взглядом. Злой, продолжая напевать, организовал бутылку виски и банку огурцов. В гостиную вбежала любопытная Мыша, Злой цыкнул, и она сейчас же унеслась в свою комнату. И это было правильно, потому что Косой Джек обычно матерился так, что мог лишить девственности словом. Папаша Линкольн присел на корточки перед стареньким телевизором, включил его, но через минуту снова выключил: на всех каналах экран светился синим.
        Кое-как расселись. Устроились даже на тумбах и подоконниках. Воздух тут же загустел от смеси запаха пота, сигарет и перегара. Фредди Пердун добавил в это зловонье ноты скунсовой гнили.
        - Надо мотать отсюда, - сказал он, затравленно озираясь.
        - Ясное дело, - согласился Папаша Линкольн. - После того, как ты испортил воздух, остается только одно - эвакуация.
        Злой брезгливо поморщился.
        - Запашок тут дурной, коню понятно. Но вонь мы переживем. Не та напасть, что должна тревожить, мужики! - он стряхнул пепел с сигары в вазу с засохшими цветами.
        Косой Джек матюгнулся, остальные захмыкали, закряхтели, изображая работу мысли.
        - Куда нам валить? - продолжил Злой. - Все время жили при Зоне, кормились при Зоне. И хорошо кормились…
        - Кто как, - вставил Ахмед Шихабуддин по прозвищу Навуходоносор.
        - Конечно - кто как! - Злой указал на Навуходоносора дымящей сигарой. - Кто в два счета спускает гонорар на шлюх и наркоту, кто месяцами семью кормит.
        На кухне громко, с присвистом, закашлялась хозяйка.
        - Я сломал два года назад телевизионную антенну, - неожиданно признался Злой. - По «ящику» все время только красивую жизнь показывают. Олигархи, проститутки, виллы, дорогие тачки… На каждом канале, каждую минуту: айфоны, рестораны, яхты… Да кому оно все сдалось? Мне не надо, чтобы моя кобыла и малявка Мыша замусоривали этим дерьмом свои пустые головы. Хармонт и Зона - наше все. Все остальное придумали глобалисты, чтобы отжимать деньги у таких, как мы! У трудяг!
        Его жена продолжала кашлять и задыхаться. Злой прикрыл двери, чтобы надсадные звуки не мешали им разговаривать.
        - Бежать, - сказал старый Маттакуши. - Это верно. Не будет больше халявы из Зоны.
        - Куда бежать? - встрепенулся Папаша Линкольн. - У нас все детство и молодость в этом городе промелькнули. Это ты, Япошка, и вот еще Гризли - без обид, ладно? - пришлые. А мы - при Зоне, Злой верно сказал. Больше ничего не умеем, только это, - Папаша Линкольн сделал вид, будто швыряет гайку, - и еще баксы считать.
        - Раз так - возьмут кассиром в Макдональдс, - уныло проговорил Навуходоносор.
        Косой Джек снова ругнулся, а остальные невесело засмеялись.
        - Крандец городу, - высказался Косой. - На Луне, мать ее, и то жизнь легче, чем здесь.
        - Даже если мы продолжим ходить в Зону, - продолжая пугливо озираться, подхватил Фредди Пердун, - то кому теперь сбывать хабар? Торгаши разбежались, как тараканы.
        - Не все разбежались, - Навуходоносор провел большим пальцем по горлу. - Счастливчики быстрее бегают.
        - И нашим тоже досталось! - встрял Пердун. - Я видел, как помер Батон. Счастливчики натянули его кишки между фонарными столбами. Эти кретины хихикали!
        Злой молча наполнил стаканы. Так же молча выпили и молча поморщились. Даже Косой Джек не проронил ни слова. Пустили по кругу банку с огурцами.
        - Значит, ты, Пердун, за то, чтобы слинять? - Злой прищурился и задымил сигарой, ожидая ответ.
        Фредди поерзал, потом густо покраснел.
        - Что вы так на меня уставились? У меня желудок больной! Это все из-за Зоны! Да! - он резко повернулся к Злому. - Я хочу убраться отсюда подальше! Я не хочу закончить, как Батон!
        Злой перевел взгляд на Маттакуши.
        - И ты, Япошка, тоже за дезертиров?
        - Мы тут каждый сам за себя, Злой, - неторопливо проговорил Маттакуши. - У нас нет командира, нет рядовых, и, соответственно, нет дезертиров.
        Злой фыркнул.
        - Нахватался слов всяких, институтка поиметая!
        Маттакуши ничего не ответил, только глаза его, и без того узкие, стали как две щелочки.
        - А ты, Злой, похоже, намерен костьми лечь, но остаться, - взял слово Гризли. - И хочется тебе, чтоб остальные тоже остались…
        Злой не стал отпираться.
        - Папаша Линкольн верно сказал - никто из нас ничего другого не умеет, только хабар добывать, - Злой принялся наполнять стаканы. - Ты, Гризли, хоть и матерый ходок за Периметр, но все равно чужак. Физик ядреный, тебе вылазки в Зону - все равно что спорт. А станет совсем худо, так домой рванешь, в Россию, и поминай как звали. А мы - совсем другая песня. Мы всей душой прикипели к городишке, понимаешь? - и Злой перевел взгляд на Маттакуши, ожидая, что японец станет поддерживать русского. Но Маттакуши лишь задумчиво вертел в ладонях стакан, наблюдая, как играет свет, преломляясь в выпивке.
        - Не могу я отсюда уехать, дочка у меня, - с горечью проговорил Злой и саданул свой виски, словно воду.
        - Да это понятно, - вздохнул Навуходоносор.
        Гризли тоже было жаль Мышу. При любом повороте событий будущего у нее не было. Увезет Злой семью в Рексополь - Мышу заберут в какое-нибудь закрытое учреждение. Хорошо, если будут просто поить, кормить и разрешать гулять по территории. А если для опытов? Конечно, это дело назовут как-нибудь нейтрально, вроде медобследования и сбора анализов. Останется Злой в Хармонте - так попробуй прожить здесь хотя бы до завтра… И еще никто не знает, когда у Мыши начнутся изменения мозга. Никто не знает, сколько времени ей суждено оставаться человеком.
        - Что приуныли, коллеги? - усмехнулся Злой.
        - Я тоже остаюсь, - сказал Папаша Линкольн. - Есть неоконченное дельце. Бродяга Дик.
        Сталкеры переглянулись, Косой Джек ругнулся.
        - Бродяга Дик… Бродяга Дик… Бродяга Дик… - возведя очи горе, нараспев проговорил Злой.
        - Да брось ты, старик, - обратился к Линкольну Навуходоносор. - Этот хабар на горбу не утащишь.
        - А что? - передернул плечами негр. - Деньги реальные. С таким баблом можно и на покой уходить, в старости всегда на стаканчик найдется. К тому же счеты у меня к этому ублюдку есть, а я всегда плачу по счетам.
        Фредди Пердун вдруг спрыгнул со стула на пол. Уселся, расставив ноги, округлил глаза и выпалил:
        - Патрульная «галоша»!
        Гостиная наполнилась шумом возни. У Злого перед домом все изрешечено пулями, из дымного костра торчат руки и ноги счастливчиков. Злому, конечно, палец в рот не клади, но патрульные - тоже не подарок, тем более - после ночной заварухи. Жахнут по подозрительному дому несколько раз из гранатомета и раздумывать не станут. Злой поспешил задернуть шторы. Навуходоносор и Косой Джек на полусогнутых направились в глубь дома, но хозяин остановил их окриком.
        - На пол все! Не мельтешите! - он выглянул в коридор, позвал негромко и зловеще: - Мыша! Быстро ко мне!
        Девочка-мутант вышла из комнаты, к груди она прижимала тряпичную куклу. Глазенки Мыши поблескивали от любопытства, вибриссы мелко вздрагивали.
        - Незваные гости пожаловали, - процедил Злой. - Пойди и сделай так, чтобы они убрались, или папочка убьет каждого из них.
        Мыша сразу заскучала.
        - Как скажешь, папа, - кротко ответила она.
        Гризли, присев, наблюдал сквозь ткань занавески, как девочка идет по бетонной дорожке к воротам, за которыми перемигивалась проблесковыми огнями боевая машина. Злой навис над Гризли, он уже сжимал в руках «М-16».
        Из-за борта «галоши» показался полицейский, руку он держал на расстегнутой кобуре. Злой сипло дышал и потел, как лошадь. Мыша и патрульный обменялись парой слов, затем полицейский снова скрылся за машиной. А еще через несколько секунд «галоша» поднялась над дорогой и заскользила вдоль улицы дальше.
        - Видал? - бросил Злой, отставляя винтовку. - Боятся нас, гниды. Одной Мыши хватает, чтобы от нас бежали, поджав хвост. А вы говорите, мол, это мы должны уходить…
        Возвращались в Хармонт разными путями. По грязным дорогам покинутого пригорода, мимо заброшенных домов с просевшими крышами, что слепо пялились на улицу разбитыми окнами. Мимо груд застарелого мусора, куч заскорузлой листвы, покосившихся столбов и брошенного ржавья. Это была почти что Зона, только без аномалий и артефактов. И передвигаться здесь приходилось почти так же, как в Зоне - крадучись. Разве что гайки не нужно было кидать.
        Папаша Линкольн оружие не любил. Он был сталкером старой закалки и считал, что в Зоне стволы бесполезны, а для уличных разборок хватит ножа с ухватистой рукояткой и зазубренным лезвием. Видимо, не приходилось ему этой ночью мять бока счастливчикам, отсиделся где-то Папаша, иначе бы обзавелся чем-то посолиднее тесака. Гризли же ощущал, как револьвер за поясом трет ему пузо. Карманы оттягивал запас патронов. С шестью патронами в барабане не очень-то повоюешь. Хорошо бы раздобыть полицейскую беретту - пусть калибр меньше, зато отдача не такая сильная, и обойма на пятнадцать патронов.
        - Слушай, Папаша, - обратился Гризли к своему спутнику. - Дело есть. Почти интимного характера.
        Темнокожий сталкер хмыкнул.
        - Говори, раз есть. Я-то думал, мы обо всем договорились.
        - Когда думаешь идти на Дика?
        - Тебе-то что? - Папаша Линкольн искоса поглядел на Гризли. - Ты же эвакуируешься вместе с институтскими.
        - И все-таки, Папаша.
        Старый сталкер потеребил увечное ухо.
        - Сам понимаешь, когда соберу людей. Идти предстоит в горы, а оттуда никто живым не возвращался. Из наших кто разбежался, кто погиб, а кто не желает рисковать даже за такие деньги…
        - Да, в горы обычной тройкой стремно идти, - поддержал Гризли. - Для этого похода экспедиция нужна. Если повезет, хотя бы половину выпустит Зона.
        - Где же я людей на экспедицию наберу? - Папаша Линкольн сплюнул. - Похоже, выбор у меня небольшой - только бомжи и пьянчужки.
        - Я пойду с тобой на Дика, - сказал Гризли и невольно залюбовался, как Папаша Линкольн пучит глаза. - Правда, есть одно условие.
        - Ну конечно, - старый сталкер снова смачно харкнул. - Всегда есть какие-то условия.
        - Мы возьмем с собой журналистку, ты видел ее вчера со мной в «Боржче».
        Папаша Линкольн еще сильнее округлил глаза.
        - Ты спятил, Гризли.
        Гризли ничего не ответил. Тогда Папаша Линкольн заговорил снова:
        - Я все понимаю, дело молодое. Но в Зоне бабе не место, никогда еще мадамы туда нос не совали, неправильно это, нельзя так делать.
        - Не совали?! - переспросил Гризли. - А Истеричка Сара?
        - Сравнил, - буркнул Папаша Линкольн. - Это не мадама была, а конь с яйцами…
        - Угу…
        - Подумай сам, - продолжал корноухий сталкер. - Даже если она выживет… сколько ей лет-то? Девятнадцать? Двадцать? Ей ведь еще детей рожать, ну, пожалей ее, Гризли. Она ведь сама, дура, не понимает, куда лезет.
        - Я назвал свое условие, Папаша, - со вздохом проговорил Гризли.
        - С бабой - в Зону? Чтоб мне сдохнуть… - Папаша Линкольн задумался, потер лицо шершавой ладонью. - Слушай, чего-то мне не по себе. Я вижу пятна, они плывут над дорогой… черно-красные, ну, ты в курсе. Меня в Зоне так частенько накрывает. И громыхает все вокруг, как будто кто-то громкость добавил.
        Гризли ухмыльнулся.
        - Мне тебя обнять, чтоб ты успокоился?
        - Молокосос! - огрызнулся Папаша Линкольн. - Сопляк! Откуда тебе знать, молодому и приезжему! Нет у тебя правильной чуйки. Как вы, зеленые, только в Зону ходите…
        Гризли насторожился.
        Солнце клонилось к вечеру. Силуэты хармонтских строений едва просматривались сквозь сиреневую дымную мглу. Вблизи же видимость была отличной - легко можно было рассмотреть каждый камешек на дороге, каждый потек ржавчины на железных воротах, что попадались по обе стороны, каждый лист, каждую былинку. В знойном штилевом воздухе пахло липовым цветом и гнилью. А еще - собачьей шерстью.
        Гризли и Папаша Линкольн остановились одновременно. Сквозь прореху в зарослях сирени на дорогу выбралось существо, которое с большой натяжкой можно было назвать собакой. Большая голова с ассиметричной клыкастой мордой, короткая шерсть, сквозь которую алеют пятна кожных болячек, на спине - моток недоразвитых, безвольных лап с закрученными спиралью когтями. Когда собака шла, все это хозяйство на ее спине тошнотворно колыхалось.
        - Мутант, что ли? - процедил Папаша Линкольн.
        - Ага, - Гризли, стараясь обойтись без резких движений, потянул за рукоять револьвера. - Я встречал таких в Зоне.
        - Выбралась из Зоны?
        - Выбралась, сам видишь.
        Собака-мутант, шумно принюхиваясь, обошла сталкеров по кругу. Мощные лапы отставляли на намытом дождями песке похожие на звезды следы.
        - Мне что, косточку ему дать? - буркнул Папаша Линкольн.
        - Ага, - Гризли прищурился, целясь. - Свою берцовую. Большую или малую.
        - Не стреляй, - попросил старый сталкер. - Может, покрутится, поймет, что жратвы нет, и уйдет обратно.
        - В Зону?
        - Хоть и в Зону, - Папаша Линкольн не сводил с псины глаз. - Там, скорее всего, жратву найти трудно. Вот и выбралась за Периметр…
        - Там вообще жратвы быть не должно, - парировал Гризли. - Кроме сталкеров - ничего съедобного.
        И собака в свою очередь угрюмо разглядывала людей. У нее были мутные глаза цвета застоявшегося гноя. С нижней челюсти свисали стеклянистые тяжи слюны. Бока ходили ходуном, легкие раздувались, как кузнечные мехи.
        Мутант опустил голову к земле. Черная верхняя губа поползла вверх, приоткрывая растущие в несколько рядов коричневые зубы. Послышалось грозное резонирующее ворчание. Взгляд глаз с похожими на кляксы зрачками остановился на кадыкастом горле Папаши Линкольна.
        Гризли держал пса на мушке. Но не стрелял, что-то не позволяло ему спустить курок. Какая-то деталь, нечто неправильное. Гризли внезапно почувствовал себя так, словно его окатили ледяной водой.
        На обросшей опухолями, словно старое дерево - грибами-паразитами, шее собаки из Зоны был ошейник! Простой, уже порядком поистрепавшийся ремешок.
        Из-за покосившегося, обвитого диким виноградом штакетника коротко свистнули. Пес мотнул головой, разбрызгивая слюну, затем потрусил в сторону, следуя на зов. Гризли повернулся, словно башенное орудие, навел револьвер на ограду, над которой маячила чья-то башка, прикрытая капюшоном.
        И снова палец не стал вжимать спусковой крючок. Гризли показалось, что он узнал эти висящие щеки, вздернутый нос и близко посаженные глаза. Торопыга Плюмбум! Верный, пусть и не совсем ловкий напарник по вылазкам в Зону! Загадочным образом сгинувший в последнюю ходку…
        Промедление едва не стоило Гризли и Папаше Линкольну жизни. Естественно, человек за забором не мог быть Плюмбумом. Повезло, что чуйка у Гризли оказалась все-таки острее, чем предполагал старый сталкер. Щелчок рычажка предохранителя «калаша» отчетливо прозвучал на ненавязчивом фоне шороха листьев и треска кузнечиков. Гризли схватил Папашу Линкольна за грудки и рванул вниз. Пропитанная табачным дымом джинсовая рубаха Папаши затрещала, во все стороны брызнула шрапнель металлических пуговиц. Старый сталкер, вышколенный Зоной, безропотно повалился на землю. Следом мордой в пыль упал и Гризли.
        Сейчас же отрывисто заперхал автомат, и закружила в воздухе сбитая листва.
        Гризли дважды выстрелил, целя в едва просматривающуюся сквозь щели штакетника фигуру. Револьвер басовито рявкнул, тяжелые пули вспороли древесину: вот когда хорош большой калибр! Автоматную пальбу обрезало. Взгляд Гризли остановился на вывороченном на обочину бетонном бордюре. Схватив Папашу Линкольна за шиворот, он толкнул старого сталкера вперед.
        - Давай туда!
        Папаша Линкольн на четвереньках, словно большой черный паук, перебежал за нехитрое укрытие. Едва он это сделал, как в пыль упала противопехотная граната. Гризли, матюгаясь сквозь зубы, успел перекатиться раз и другой, прежде чем граната рванула. Все звуки мира растворились в ватной тишине. Гризли приподнялся на руках, мотнул головой и увидел, что дорогу под ним окропило кровью. Боль он пока не чувствовал, руки-ноги работали, кишки не свисали наружу, значит - не беда, царапина.
        Как упала вторая граната, он не услышал, ощутил только легкое сотрясение. Граната прокатилась по асфальту и остановилась у забитого ливневого стока. Гризли знал этот трюк: во второй раз обычно кидают невзведенную гранату, потому что выжившие после первого взрыва наверняка залягут в мокрых штанах и будут ждать, когда бабахнет еще. Тогда можно выйти и порешить всех по одному или взять в плен, смотря что нужно.
        Так и сейчас. Едва граната замерла у ливневого стока, как сорвалась с петель деревянная калитка, рухнула на засыпанный сухой листвой тротуар. На улицу выскользнул тип, укутанный, несмотря на жару, в брезентовую куртку. Он, как и Торопыга Плюмбум, был пузатым и мордастым, но сходство на этом вблизи заканчивалось.
        Гризли выстрелил. Лицо мордастого сразу стало на треть меньше. В воздух, словно брызги шампанского, взметнулись кровавые ошметки. Мордастый выпустил автомат, и тот повис на ремне, накинутом на шею. Слепо выставив руки перед собой, мордастый развернулся и побрел обратно во двор. Возле забора он зацепился мыском ботинка за выбитую калитку и повалился на нее сверху. Еще несколько секунд он молча двигал ногами, словно продолжал идти, а потом выгнулся в конвульсии.
        Гризли приподнялся, рванул с низкого старта к забору. Сквозь «вату» в ушах он слышал свой топот и дыхание, похожее на работу заржавевшей помпы. Тень промелькнула слева. Гризли крутанулся, пропуская собаку-мутанта мимо. Но не тут-то было: тварь лихо затормозила, извернулась, клацнула зубами. Если бы Гризли не отпрыгнул, то псина выворотила бы ему печень. И без того в ее зубах остался клок, вырванный из рубашки сталкера. Последний маневр оказался неудачным для Гризли: под ногу подвернулась стелющаяся по земле ветвь дикого винограда. Сталкер неловко упал спиной на штакетник, пальнул из револьвера в молоко, едва не отстрелив себе пальцы ноги. Ограда затрещала под навалившейся на нее тяжестью. Мутант прыгнул, целя Гризли в горло. Из такого положения стрелять было нельзя, Гризли успел лишь сунуть боком револьвер в зловонную пасть псины. Зубы сомкнулись на кольте, сухо затрещала рукоять. Передними лапами псина уперлась Гризли в грудь, мотнула головой, выдернув у него из пальцев и отшвырнув за забор револьвер.
        Подоспел Папаша Линкольн со своим ножичком. Мутант молниеносно развернулся, оставив на груди у Гризли кровавые борозды, бросился на Папашу. Тот несколько раз ткнул ножом, но никуда не попал. Попятился, испуганно и ожесточенно сверкая белками.
        Гризли перекатился, подхватил «калаш» мордатого, для этого пришлось приподнять за плечи и его хозяина, потому что не было времени возиться с перехлестнувшим шею покойника ремнем. Перевел автомат на стрельбу одиночными и первым же выстрелом снес мутанту заднюю лапу. Псина завертелась юлой, Папаша Линкольн благоразумно отбежал шагов на десять, а Гризли снова передвинул рычажок и короткой очередью перебил твари позвоночник.
        Папаша выругался, прочистил глотку и сплюнул. Он стоял, уперев руки в колени, серый, с дрожащими плечами, и пытался восстановить дыхание.
        Себе такой роскоши Гризли позволить не мог. Он наскоро утер рукавом с лица кровь и кинулся во двор, откуда пожаловал мордастый стрелок - в заросших амброзией владениях могли скрываться подельники мордастого. Если такие имеются, следовало их нейтрализовать быстро и безжалостно, поскольку они уж точно не будут испытывать сомнений, целя сталкерам в спины.
        Гризли подбежал к дому, прижался спиной к нагретой солнцем стене. Слух постепенно возвращался, тишину вытеснил хор кузнечиков и скрип ветвей, трущихся по ветровым доскам крыши.
        Никого.
        Качались только верхушки вымахавших в человеческий рост высотой сорняков. Отчетливо виднелась проложенная через заросли тропинка, она вела за дом. Гризли, пригнувшись, двинул по ней. Кузнечики скакали туда-сюда, словно серые и зеленые искры. Дорожка обрывалась возле погреба, низкая дверца которого была приоткрыта. Пряный запах подсушенных солнцем сорняков здесь перебивала вонь гнили. Из-за поросших мхом штабелей дров торчали ноги в растрескавшихся кроссовках. Гризли подошел ближе, скинул облепленный мухами и муравьями лист фанеры, которым был прикрыт труп.
        Застывшая на посиневшем лице улыбка. В раззявленном рту бодро копошатся черви.
        Счастливчик.
        Гризли ногой толкнул лист фанеры на место, повернулся к погребу. Приоткрыл дулом дощатую дверцу. Свет упал на лестницу с крутыми ступенями. Гризли, крадучись, стал спускаться.
        Крохотная каморка, роскошная разноцветная плесень на стенах, густо завешенные пыльной паутиной полки, заставленные вздутыми консервными банками. Металлический блеск в дальнем углу.
        Гризли присел возле стального люка, вделанного в бетонный пол под полкой с маринованными корнишонами и жестянок с бобами в свином жиру. Ни замка, ни ручки. Ясно, что с секретом. Сталкер пошарил рукой по пыльному, усеянному мышиным калом полу. Скрытый переключатель тоже не попался, но он мог быть где угодно: чтобы его найти, нужно было переворачивать подвал вверх дном. А на кой это ему сейчас?.. Может, люк открывается только с одной стороны. Впрочем - вряд ли.
        Похоже, что псина выдала мордастого: показалась на глаза сталкерам. Мордастый подумал-подумал, и решил убрать свидетелей. Но не на тех нарвался…
        Если у него и были подельники, то теперь их след простыл. А фанатики Гуталина, оказывается, с головой - додумались приручать собак-мутантов из Зоны. Столкнешься с такой страхолюдиной - можно разрыв сердца получить от неожиданности.
        Если фанатики прикормили исчадий Зоны, значит, за Периметром им бывать приходится. И наверняка - частенько.
        Гризли постучал прикладом по люку. Куда ведет эта кроличья нора?..
        Кто-то заслонил дверной проем, подвал тут же погрузился во мрак.
        Гризли развернулся, вскинув автомат.
        - Тихо-тихо-тихо, братишка! - проворковал Папаша Линкольн. - Свои… А ты, оказывается, у нас Рэмбо, - он протянул Гризли револьвер покусанной рукоятью вперед. - Это твое, засранец. Чуть не потерял, да?
        - Идем отсюда, - буркнул Гризли.
        Они поднялись во двор. Папаша Линкольн отошел, чтобы помочиться на мертвого счастливчика, а Гризли привалился спиной к стволу березы, помассировал лицо, поморгал, отгоняя нахлынувшие воспоминания о слякотном Чернобыле, о темном золоте осенних дубрав, о верном «калаше» с перемотанным бинтом прикладом, чтобы не бил в плечо. Да, было дело… и тучи, похожие на замоченный в формалине мозг, нависали над злополучной АЭС, грозя радиоактивным ливнем.
        - Ты меня убедил, - сообщил Папаша Линкольн, застегивая ширинку. - Возьмем твою бабу в Зону.
        - Она не моя, - проговорил Гризли, все еще витая в своих мыслях.
        - Мне-то какая разница? - Папаша Линкольн похлопал Гризли по плечу. - Значит, будет твоей. Или общей… Как скажешь, так и будет, Клинт Иствуд.
        - Можно Картоху взять, - предложил Гризли. - Он в городе, отлеживается на дне.
        - Правильный сталкер! Годный! - заулыбался Папаша Линкольн. - Давай возьмем Картоху!
        - Можно еще Баклажана позвать, - с ноткой сомнения продолжил Гризли. - Все равно в Институте штаны протирает, а опыта ему не занимать.
        Папаша Линкольн взмахнул руками.
        - Нет-нет, черт возьми! На сей раз обойдемся без этого овоща!
        - О’кей, - не стал спорить Гризли.
        - Ничего, - снова улыбнулся старый сталкер. - Команда худо-бедно собирается. Но я бы пошел даже с тобой вдвоем.
        Гризли скривился.
        - Смотри, только не влюбись в меня.
        - Да иди ты, - Папаша Линкольн забросил в пасть сигарету, зачиркал зажигалкой.
        Порыв ветра донес тревожный звук. За домами на противоположной стороне улицы как будто кто-то заходился от хохота. Задыхался и захлебывался, но все равно продолжал надрывать бока.
        Гризли и Папаша Линкольн переглянулись, затем молча выбежали со двора и припустили по дороге в сторону Хармонта.
        Интерлюдия седьмая
        Строгов ввалился в свой кабинет. Сорвал с себя исполосованную когтями мутанта рубашку, скомкал и запихал в мусорное ведро. Распахнул дверцу старенького шкафа, выудил из его утробы не новую, но чистую футболку. Такими темпами рубашек не напасешься. То тебе счастливчики, то твари из Зоны. Теперь бы в душ… Институт может позволить себе бойлеры, и вода в душе всегда теплая. Ким ждет его дома… или не ждет, а умчалась искать приключения на пятую точку. В любом случае, после сегодняшней заварухи нужно было чуток привести себя в порядок.
        Он заглянул в зеркало. Верхняя губа - как валик от дивана, посинела. Это вчера приложила камерой Ким. Левая щека пробита, осколок гранаты застрял между боковыми зубами, словно кусок куриной косточки. Кровь больше не сочится, и ладно. Сначала - душ, потом - перевязка. Но глоток коньяка не повредит - какая-никакая, а дезинфекция.
        Сквозь окно виднелся скудно освещенный город с залитыми неоновой дымкой центральными улицами. То там, то здесь моргали проблесковые маячки курсирующих на разной высоте патрульных «галош».
        Он подошел к столу, вытащил из нижнего ящика начатую бутылку «Бурбона». Взгляд зацепился за предмет, которого раньше здесь не было: перед монитором компьютера стоял покрытый лаком крабик.
        Пить коньяк перехотелось. Строгов подхватил крабика повертел его в пальцах. Левая клешня хрустнула и отвалилась. Пахнуло тухлятиной.
        - Бродяга Дик, Бродяга Дик… - протянул Строгов, затем открыл форточку и вышвырнул крабика в ночь. - Вот вам - Бродяга Дик!
        …Строгов нашел Андре Лопеса в лаборатории химического анализа. Сдвинув на край стола батарею подставок с пробирками и освободив перед собой место, Лопес резал тонкими полосками засыпанный специями кусок копченого сала. Наготове был кусок хлеба и банка пива.
        - Что делаешь, малой? - полюбопытствовал Строгов, оглядываясь. В освещенном флуоресцентными лампами помещении с опущенными жалюзи на окнах, кроме них двоих не было ни души.
        - Не видишь, что ли? - Лопес вытер нож о край грязного халата и бросил его в выдвижной ящик. - Собираюсь ужинать. А тебе чего надо?
        - А что, не понятно? - в тон ему ответил Строгов.
        Лопес похлопал по карманам, затем запустил в рот полоску сала и сказал, жуя:
        - Ну, извини, брат. То, чего тебе надо, у меня с собой нет. Да и вообще теперь нет. Счастливчики засрали квартиру, жить придется здесь, при лаборатории. Постелил матрац на ящиках с реактивами, Голдинг милостиво разрешил.
        - Не возражаешь? - Строгов заграбастал кусочек сала, бросил на язык. - М-да, - протянул, жуя. - Вкусно! Прямо, как в Чернобыле. Помню, был у нас случай возле Припяти…
        - Этот кусок свиного жира мне подогнал Чабаненко, - пояснил Лопес, отхлебывая из банки. - Столовка не работает, магазины разграблены, а у него холодильник забит салом. Надо же что-то жрать?
        Строгов кивнул, мол, понимаю и сочувствую. Затем снял с подставки одну пробирку наугад, посмотрел сквозь бледно-розовую жидкость на свет.
        - Поставь на место! - потребовал Лопес. - Я за это головой отвечаю!
        - А что это?
        - Работа… с тех пор, как ты выставил меня из своей лаборатории, - оскалился Лопес. - А именно эта пробирка - определение химсостава мочи Бродяги Дика мокрым способом.
        - Да? - Строгов выдернул тугую пробку, помахал перед носом ладонью. - Запах какой-то непривычный, йодистый. На морскую капусту похоже.
        Лопес проглотил еще кусочек сала, откусил хлеба.
        - Не знаю, не знаю. Но я этой морской капусты нанюхался сегодня до тошноты.
        - А ваши, оказывается, собачек из Зоны приручают, - Строгов слямзил еще одну полоску сала.
        - Чего-чего? - недоверчиво улыбнулся Лопес.
        Тогда Строгов вытянул из-за пояса револьвер. Сунул его погрызенной рукоятью Лопесу под нос.
        - А вот это видел?
        Лопес закатил глаза. Брезгливо, указательным пальцем отвел револьвер в сторону.
        - Будь же человеком! Дай пожрать! Ну чего ты ко мне прицепился, как клещ? Собаки какие-то…
        - Жрать - скотское дело, - Строгов навис горой над щуплым Лопесом и проговорил громким шепотом: - Не юли, Андре. Я видел то, что видел… - «жучков» в химлаборатории не было, а камеры охраны если и работали, то на мониторы в это время все равно никто не смотрел; но Строгов избегал называть вещи своими именами. - Мне нужно, чтобы ты обеспечил проход мне и моей группе. Через ваши тоннели. Нам нужно попасть в горы.
        Лопес прожевал, с трудом сглотнул.
        - Так, - протянул он. - Тебе, док, кажется, разъяснили доступным разговорным английским, чтоб ты не совал нос в чужие дела. Занимайся наукой, нюхай кокс, тискай девок - и будет тебе счастье. А все остальное - от лукавого. Гони от себя такие мысли. Какая такая группа… Физиков-теоретиков, что ли?
        Строгов с грохотом опустил револьвер на стол. Пробирки подпрыгнули, банка перевернулась, пиво, шипя и пенясь, потекло на пол. Пока Лопес хлопал ушами, Строгов одним движением швырнул своего бывшего лаборанта под стол. Тот охнул, заперхал, выплевывая на пол непережеванное сало. В следующий миг Строгов опустился рядом, прижал коленом Лопесу горло, да так, что тот лишь выпучил глаза и немо распахнул на всю ширину рот.
        - Сейчас ты поймешь, что вольным сталкерам начхать на угрозы третьесортных бандюганов, - в руках у Строгова появилась пробирка, он мотнул головой, выдергивая зубами пробку. - Не захотел говорить по-хорошему? Будешь пить мочу Бродяги Дика.
        Лопес в отчаянии выгнулся, заскреб ногтями по линолеуму, захрипел, выпучил глаза еще сильнее. А Строгов с брезгливой миной начал переливать жидкость тонкой струйкой из пробирки Лопесу в глотку.
        - Вот она - твоя морская капустка… Глотаем-глотаем-глотаем!
        Когда лицо Лопеса стало лиловым, а глаза налились кровью, Строгов отшвырнул пробирку.
        - Дистиллированная вода, балбес! - оскалился он, любуясь, как Лопес покрывается испариной. - Но вот эта, - он сграбастал со стола вторую пробирку, повертел ее перед Лопесом, позволяя, как следует, рассмотреть жидкость розоватого оттенка, - стопроцентная морская капуста. Малой, нам в Зону надо, врубаешься? И желательно - по проторенному безопасному пути. Ваши тоннели подойдут. Моргни, если врубился. Вот так, умник, и больше не задавайся.
        Глава 8
        Инициация Дейли
        ХАРМОНТ: СПАЛЬНЫЕ РАЙОНЫ ОКРАИНЫ
        «Это было очень странное создание, - строчила Ким. - Не плотнее дыма, способное просачиваться через малейшую щель, оно тем не менее во время движения сотрясало землю. Русский физик, сотрудник хармонтского Института, который помог мне выбраться из этого ада, уверяет, что Бродяга Дик - это скопление нанороботов, связанных какой-то разновидностью электромагнитного поля в единое целое. Летучее, как дым и массивное, как авианосец - еще одно причудливое порождение Зоны, которое, будучи изученным нашими учеными, сможет принести…»
        Ким с отвращением оттолкнула от себя планшет.
        Где были ее глаза раньше? Ведь когда-то все написанное казалось без малого гениальным. А теперь… Вот уже третий час она корпела над статьей о нашествии счастливчиков, но получалась какая-то мертвечина, ни одного живого слова, ни единого свежего образа. С такой статьей к боссу лучше не соваться. Да, видеоматериал ударный, но в газете его не разместишь, да и на сайте одного ролика недостаточно, нужен еще и столь же ударный комментарий.
        Ударный материал, ударный комментарий…
        Ким пролистала все, что написала в Хармонте, и совсем приуныла. Сумбурные, бессвязные заметки. Нет единой линии, внутренней логики, которая могла бы донести до читателя мысль, что Зоны Посещения - это не столько благо, сколько зло…
        «Ладно, - сказала себе Ким, - схожу в Зону, и общая картина возникнет сама собой…»
        Лязгнул замок на толстой, как у сейфа, металлической двери. Ким с притворным вздохом отключила планшет. Вернулся Строгов. Как и подобает доброй хозяйке, мужчину следовало накормить.
        Ким вышла в прихожую, намереваясь поцеловать мужчину хотя бы в щеку, но Строгов был настолько страшен, что она не решилась к нему приблизиться.
        - Боже мой, кто же тебя так отделал?
        - Какие-то отморозки, - буркнул он.
        - Люди Гуталина?
        - Ого! - удивился он. - Ты и это знаешь?.. Интересно - от кого?
        - От капитана Квотерблада.
        Строгов глянул исподлобья, пробурчал:
        - А ты с ним… тоже…
        - Кретин!
        Ким развернулась и ушла на кухню.
        Строгов покряхтел, сдирая изгвазданные ботинки. Прошлепал босыми ногами в ванную, страдальчески морщась, умылся холодной водой. Щека саднила. На душе было муторно, да еще мандраж подступал - перед выходом в Зону всегда так было. Вот только девушку зря обидел.
        Он пробрался на кухню. Ким нарочито громко гремела сковородками и кастрюлями. Если судить по звуку - готовился обед, как минимум из десяти блюд, но когда Строгов с виноватым видом примостился с краешка стола, Ким брякнула перед ним тарелку с яичницей и поджаренным беконом.
        - Ким, - сказал Строгов. - Ты прости меня… День выдался тяжелый…
        Она посмотрела на него искоса, проговорила:
        - Не за что… Чего еще ты мог ожидать от продажной журналистки…
        Он уткнулся в тарелку, вяло ковыряя вилкой в яичнице. Сказал:
        - Мы тут все очерствели в этом городишке… Сплошная грязь и кровь. Лучше бы тебе и в самом деле уехать…
        - Теперь я точно не уеду!
        Строгов кивнул.
        - О'кей, мисс! Тогда готовьтесь к выходу в Зону!
        Она стремительно обернулась к нему.
        - Правда?!
        - Да… Мне удалось кое с кем договориться… Пойдем в самую сердцевину… Да еще с немыслимым в нашем деле комфортом. Все ради вас, мисс.
        Ким присела перед ним на корточки, искательно заглядывая в глаза.
        - Спасибо, Майкл! - сказала она искренне. - Я тебе этого никогда не забуду.
        Он, наклонив голову так, чтобы пища не касалась израненной щеки, старательно прожевал пережаренный кусок. Пробурчал:
        - Спасибо скажешь, когда живой в свой Нью-Йорк вернешься.
        - Обязательно скажу!.. Выпить хочешь?
        - Хочу, но не буду, - отозвался он. - Перед выходом - ни капли. Вернемся, тогда набухаемся от души.
        Он хотел добавить: «если вернемся», но решил лишний раз не стращать девушку. Вместо этого он сказал:
        - Но учти, что придется подготовиться… В Зоне нянек нет, каждый отвечает сам за себя…
        - Угу, я понимаю, - тихо произнесла Ким.
        - И никаких прав человека… Новички беспрекословно подчиняются опытным сталкерам. Ничего не трогать без разрешения, никуда не лезть… Налей мне кофе. Только чтобы не горячий…
        - Хорошо… Я молоком разбавлю, не возражаешь?
        - Валяй… Так ты меня поняла?
        - Поняла… Когда начнем подготовку?
        - Дай пожрать спокойно…
        Изображение на экране прыгало, было видно, что оператор держал камеру в руках, без всякого штатива, и, похоже, делал он это лежа. Между двумя холмами по ложбине ползла зеленая жижа, медлительная и вязкая, словно вулканическая лава.
        - Эту дрянь в просторечии именуют «зеленкой», - комментировал Строгов. - На самом деле - это гигантская колония микроорганизмов, продуктом метаболизма которых является серная кислота. Думаю, не стоит говорить, что от нее следует держаться подальше.
        На экране теперь была другая картинка: с виду совершенно безобидный смерчик, поднимающий пыль, сухие ветки и другой мусор, но вот он достиг груды ржавого железа, и вся она встопорщилась, ощетинилась рваными краями, с громом понеслась через пустырь.
        - «Веселый призрак», - продолжал физик. - Не дай бог с ним встретиться, когда ему приспичит подхватить что-нибудь относительно тяжелое. Человека, например. Разрывает в клочья.
        Снова, как в дурно смонтированном фильме, в стиле «реалити», сменилась картинка. Вертолет, расплющенный в дюралевый блин. И раздавленные до толщины тени птицы вокруг.
        - Это я знаю, - поспешно вставила Ким. - Гравиконцентрат, или «комариная плешь».
        - Верно… А вот это?
        На экране появились, пересекающие ржавую железнодорожную ветку скорострельные плевки «чертовой капусты».
        - Не знаю, - проговорила журналистка. - Очень похоже на брокколи в кипящем масле.
        Строгов усмехнулся.
        - Ты почти угадала, - сказал он. - От «чертовой капусты» следует держаться еще дальше, чем от перегретой сковородки. Как вот и от этой дряни… - Он ткнул кружкой с кофе в сторону телевизора.
        - Это что? Гигантский одуванчик!
        - Ага, - отозвался физик. - Ты подуй на него… Это «жгучий пух». Следует избегать контакта с открытыми участками кожи… или как-то так… Ничего, детка, мы тебе выдадим профессиональный комбинезон. Он защищает от многих враждебных агентов внешней среды Зоны…
        - Еще раз назовешь «деткой», и вторая губа будет напоминать непропеченную оладью, - пообещала Ким. - А за комбинезон буду благодарна.
        - Угу… Поехали дальше… Это вот «ведьмин студень» или коллоидный газ… Слыхала, наверное?..
        - Как же, - откликнулась она. - Карригановская катастрофа… Я еще в школе учила. По истории Посещения у меня всегда был высший балл…
        - Умница… - проговорил Строгов и добавил по-русски: - Возьми с полки пирожок… Тогда, должно быть, и о «серебристой паутине» тебе известно?
        На экране покачивалась в темноте гаража шестиугольная ловчая сеть инопланетного паука.
        - Красиво! - выдохнула Ким.
        - Да… Только вот эта красота всасывается в тело без остатка и спустя несколько часов вызывает или обширный инфаркт, или паралич органов дыхания - по выбору.
        - Бррр…
        - Вот именно… Смотри дальше… «Прожарка» - область аномально быстрого движения молекул воздуха… А вот это - «разрядник» - подпочвенный электрический конденсатор. Тут уж если напоролись - стойте руки по швам, как солдаты на плацу и без команды не шеве-литесь…
        - Я поняла… Чтобы не создавать разницу потенциалов…
        - Ты, я вижу, не только по истории Посещения была отличницей. Уважаю… Впрочем, все это лирика. В Зоне опасны не столько известные ловушки, сколько неизвестные… В любом случае, держись меня. Я не дам тебе пропасть. Постараюсь, по крайней мере…
        Фильм кончился.
        - Это все? - поинтересовалась Ким.
        - Да, - сказал Строгов, поднимаясь. - Теперь перейдем к активной фазе подготовки.
        - Что это значит?
        - Сейчас мы отправимся в резиденцию Папаши Линкольна. Подгонка снаряжения. Последний инструктаж. Карантин.
        - Карантин? - изумилась она. - Неужто вы боитесь занести в Зону какую-нибудь инфекцию?
        Русский хмыкнул, давая понять, что оценил юмор.
        - Перед выходом в Зону всегда полезно убедиться, что ни одна полицейская крыса не унюхала твоих намерений, - сказал он. - Поэтому сталкеры, полностью экипированные, сидят у Папаши, режутся в карты и ждут сигнала к выходу.
        - Сигнала от кого?
        - Много будешь знать, скоро состаришься…
        Строгов подошел к платяному шкафу, покопался в нем, выудил мешковатые джинсы и клетчатую рубаху-ковбойку. Протянул девушке.
        - Переоденься.
        - Спасибо… А я уж думала, что придется идти в лохмотьях, которые остались от моей одежды…
        Резиденция Папаши Линкольна - трехкомнатная квартира в старом доходном доме недалеко от муниципалитета - оказалась полна народу. Едва Строгов и Ким возникли на пороге, как на них обрушился гвалт. Орали в несколько глоток сразу. Физик приоткрыл дверь в гостиную, просунул голову.
        - Ба! - тоже заорал он. - Какие люди!
        В ответ ему посыпались такие отборные ругательства, что Ким даже присела.
        - Тихо, сталкеры! - рявкнул русский. - Со мною девушка.
        Сталкеры встретили это известие восхищенным свистом. Строгова втащили в комнату и в проеме двери появилось несколько веселых рож.
        - А ну цыц! - гаркнул кто-то густым басом.
        Рожи исчезли. Дверь распахнулась во всю ширь, и перед Кимберли Стюарт воздвигся рослый пожилой негр в домашнем халате и тапочках.
        - Меня зовут Папаша Линкольн, - сказал он. - Я хозяин квартиры. А эти веселящиеся свиньи - обыкновенные сталкеры, которые так мандражируют перед выходом, что превращаются в инфантильных идиотов. Простите их, мисс…
        - Стюарт, - представилась Ким. - Кимберли Стюарт. Внештатный корреспондент «Дейли Телеграф».
        - Добро пожаловать, мисс Стюарт.
        - Зовите меня просто Ким.
        - Договорились, Ким, - отозвался негр. - А вы уж, будьте любезны, называть меня кличкой. Как и всех остальных. Конспирация.
        Ким кивнула, гулко сглотнув слюну.
        Папаша Линкольн посторонился, пропуская ее в гостиную.
        В большой комнате было накурено. За овальным столом, заставленном жестянками из-под безалкогольного - сухой закон! - пива и мясных консервов, сидела целая толпа сталкеров. У Ким даже руки зачесались, так захотелось вытащить камеру или планшет, чтобы запечатлеть эту компанию, но показалось неудобным.
        - Знакомьтесь! - сказал хозяин. - Впрочем, нет… Правила одинаковы для всех. Идущие в Зону знают друг друга только по кличкам. Нашу напарницу зовут… Мисс Дейли. - Он обернулся к Ким. - Не возражаете?
        Она пожала плечами.
        - Пожалуйста, только без «мисс»…
        - Ок! Тогда Дейли знакомься… - Папаша Линкольн стал по очереди показывать на ухмыляющихся сталкеров. - Вон тот громила - Злой. Кличка исчерпывающая характеристика для него. Этого юного ниггера… - он показал на Мартина, которые строил Ким глазки, как давней знакомой… - мы зовем Кучерявым. Думаю, не надо пояснять почему. Твоего приятеля мы все называем Гризли - он настоящий медведь. А этот вот скромник в углу - Картоха… Если не считать Гризли, Картоха самый умный из нас. Этот араб у нас зовется по-царски… Навуходоносор поклонись девушке… - Тощий сталкер, заросший курчавой, черной бородой, кивнул. - Ну вот и вся компания… Садись, Дейли, к столу. Хочется есть - ешь. Хочется пить - пей. Главное держи уши открытыми. Будем совещаться.
        Сталкеры потеснились, и Ким уселась между Мартином-Кучерявым и Строговым-Гризли. Кто-то протянул ей только что вскрытую банку с пивом, кто-то подвинул чистую тарелку. Есть Ким не хотелось, но из вежливости она пригубила теплого, отвратительного на вкус пива. На нее никто не обращал внимания, потому что Папаша Линкольн вывел на экран большого телевизора, который служил монитором навороченному компьютеру, плохонькую спутниковую карту Хармонтской Зоны. Хозяин квартиры взял лазерную указку, принялся елозить красной точкой по изображению, намечая маршрут движения группы. Специфическая сталкерская терминология так и сыпалась из него. Другие участники поддакивали, вставляли свои замечания и предложения. Ким ровным счетом ничего не понимала, но старательно слушала.
        Вдруг она поняла, что в комнате есть еще кто-то. Увлеченные обсуждением, сталкеры ничего не замечали, но Ким явственно ощутила присутствие постороннего. Она повертела головой, пытаясь обнаружить таинственного невидимку, но тщетно. И это незримое, но явственное пребывание в комнате чужака показалось Ким страшнее всех счастливчиков вместе взятых. Она хлебнула пива, чтобы промочить внезапно пересохшее горло, схватила Гризли за рукав и резко дернула.
        - Что с тобой? - спросил русский.
        - Мы не одни… - пролепетала она.
        - Конечно, крош…
        Гризли осекся на полуслове. Зашелестели плотные портьеры, занавешивающие окно, и перед остолбеневшими сталкерами возник высохший, черный как уголь, едва подернутый седой золой, старик. Ким мгновенно узнала его - это был нищий с бульвара, который под гитару распевал религиозные гимны.
        - Не помешал? - осведомился он бесцветным голосом.
        - Гуталин! - в тоне Папаши Линкольна совсем не чувствовалось удивления.
        Кучерявый Мартин подсуетился, подал старику стул, но Гуталин словно и не заметил этой лакейской любезности. Он прохаживался вдоль стен гостиной, увешанных картинами и полками с разными безделушками. Папаша Линкольн напряженно наблюдал за ним, видимо, не ждал от незваного гостя ничего хорошего.
        - Умеешь ты жить, Вебер, - проговорил старик, игнорируя правила конспирации. - Нажил добра на сатанинских дарах… Как будто не знаешь, что все обретенное в Зоне - есть дьявольский соблазн и пропуск в геенну огненную…
        - Знаю, Гуталин, - отозвался Папаша Линкольн, - но человек слаб, а я, признаться, люблю все изящное.
        - Водится за тобой такой грешок… - продолжал старый негр. - Впрочем, сатана могущественен, он и не такие души улавливает в свои сети… А с твоей душонкой он продешевил… Пропуск в ад тебе выписали еще на Кубе, Вебер, где тебя давно бы скормили акулам, если бы не нашлись заступники в Пентагоне…
        - Кто сам без греха…
        - Да, вы все тут грешники, - произнес Гуталин тем же бесцветным голосом, - включая эту белую мисс… Крокодилы тоже чувствуют боль, детка… Их невинные души взывают об отмщении…
        Кимберли Стюарт хотела постучать себя по лбу, но Строгов вовремя перехватил ее руку. От проницательного взгляда страшноватого старика не укрылось и это.
        - Заступник… хе-хе… - хихикнул он. - Нравится тебе девочка - понимаю… Но кокс тебе нравится больше, русский… И ради лишней понюшки ты продашь кого угодно… Зачем ты тащишь это дитя на заклание, а, Майкл? Думаешь, ее менструальная кровь угодна твоему черному богу?..
        Гризли засопел, стискивая кулак.
        - Ладно, не тряситесь, дьяволовы отродья, - снисходительно проговорил Гуталин. - Я пришел не для того, чтобы вас исповедовать… Мой заблудший брат Лопес по неразумению своему обещал вас провести тайными тоннелями праведных… Я уже наложил на него епитимью… Однако препятствовать вам в греховных ваших устремлениях я не намерен… Мне ничего не стоило бы смиренно упросить своих братьев покарать святотатцев каленым свинцом, но одна из причин, по которой я не сделаю этого, достойна уважения… Ты! - он ткнул скрюченным пальцем в могучую грудь Папаши Линкольна. - Ты хочешь испросить у диавольской Зоны своего сына?! - Вебер кивнул. - Ты испросишь его… И все вы испросите - найдете то, что жаждете, и обретете то, что ищите… Я помогу, ибо такова воля пославшего мя…
        Гуталин осенил себя косым крестом.
        - Через час мои братья будут ждать вас у Сухого тоннеля, - сказал он совершенно обыкновенным голосом. - Потрудитесь не опаздывать.
        Он бесшумно скользнул за портьеру. Что-то сухо щелкнуло, и в комнату ворвался сквозняк. Загадочный вожак террористического подполья ушел через окно.
        - Чертов сумасшедший фанатик… - прошипел Папаша Линокольн.
        И все присутствующие, за исключением русского физика и американской журналистки, загомонили.
        - А ты еще и наркоман, оказывается, - проговорила Ким, не глядя на белого от гнева Строгова.
        - А ты, я вижу, истребительница редких видов, - парировал он.
        - Господи, и откуда он все знает?..
        - Даже то, что у тебя месячные, - добавил русский.
        И они нервно расхохотались.
        - А ну заткнитесь все! - рявкнул хозяин квартиры. - Вы что, не слышали?! Через час всем быть у Сухого тоннеля. А ну шевелитесь, сталкеры… Дозиметры, металлоискатели и прочую лабудень не брать! Идем налегке. Жратва, вода, гайки. Гризли, подбери для Дейли комбез в моей кладовке… Кучерявый, ты будешь приглядывать за ней. Начнешь зыркать в сторону хабара, гляделки выдеру… Злой, Навуходоносор - вам следить за ребятами Гуталина, чтобы они какую-нибудь подлянку не выкинули… У нас в этот раз особая ходка, смекаете?
        - Как это - особая? - непонимающе воззрился на него Кучерявый Мартин.
        - Тупой ниггер… - в сердцах выразился Папаша Линкольн. - Его черное величество Гуталин Первый Полоумный решил нас наградить главным сатанинским даром, по его мнению…
        - Ты хочешь сказать, Папаша, - проговорил Гризли, - что нас выведут на Золотой Шар?
        - Вот, все же не зря у тебя высшее образование, русский медведь. Соображаешь!
        - Все ясно, - понурился Михаил Строгов. - Гуталин решил обрушить на сей погрязший в грехах мир наши потаенные желания…
        Интерлюдия восьмая
        «Возможно, это моя последняя запись. Я, Кимберли Раймонда Стюарт, внештатная сотрудница газеты «Дейли Телеграф». Этой ночью я отправляюсь в Зону в составе большой группы опытных сталкеров. Мне удалось добиться того, зачем я приехала в Хармонт из Нью-Йорка…
        Ради чего я это делаю? Ради чего рискую жизнью?
        Мне трудно найти вразумительный ответ. Хармонт поразил меня. Этот город существует как будто вне привычного пространства и времени. Здесь я увидела, насколько пыльной и неприглядной может быть изнанка жизни. Бессмысленный теракт на дороге и гибель четырех военнослужащих… Покинутые кварталы и дома с заколоченными окнами… Нечеловеческие глаза девочки-мутанта Мыши… Крики людей, которые гибли на улицах, когда их рвали на части, заходясь хохотом, счастливчики. А теперь еще - Зона. Территория смертельно опасных аномалий. Территория, не приспособленная для жизни человека. И все же я иду туда.
        Ради денег? Нет. Ради удостоверения штатного сотрудника? Нет. Ради ударного материала? Нет, нет и еще раз нет.
        Я могу обманывать себя, всякий раз ища своим действиям логичные объяснения.
        На самом деле, все, похоже, не так.
        Зона притягивает меня. Зона зовет меня. И я иду туда, потому что чувствую, что в конце концов я должна там оказаться…»
        Глава 9
        Сопротивление среды
        ВОСТОЧНАЯ ОКРАИНА ХАРМОНТА, СУХОЙ ТОННЕЛЬ,
        ДАЛЕЕ - ЗОНА ПОСЕЩЕНИЯ
        Сухой тоннель брал начало за городом. Там, в унылой, обработанной гербицидами местности, находились заброшенные очистные сооружения Хармонта. Дно каналов, одетых в размытый дождями бетон, было покрыто растрескавшимся илом гнилостного серо-зеленого цвета. Проржавевшие до дыр шлюзы и фильтры, пустые, если не считать осадка с неприятным химическим запахом, септики и отстойники… Открытые нараспашку двери, обычно запертые на висячий замок, и черная глотка входа в главный коллектор.
        Ким шла, прислушиваясь, как под подошвами ее кроссовок трещит и похрустывает циновка, сплетенная из стелящихся по земле мертвых трав. Сталкеры же двигались совершенно бесшумно, будто были невесомы. Даже от похожего на борова Злого не было ни шороха. И хотя не светил ни один ручной фонарь, все ступали уверенно, точно видели ночью так же хорошо, как и днем. Чувства обострились; вскоре Ким удалось подстроиться под общий ритм движения, а ее взгляд начал выхватывать в звездной, но безлунной ночи, все новые и новые детали.
        И все же для нее стало неожиданностью, когда из-за полузасыпанных землей баков септиков выскользнули такие же бесшумные, как и отряд Папаши Линкольна, силуэты. В мгновение ока сталкеры оказались в кольце. Ким испуганно вздохнула и невольно вцепилась Строгову в локоть. Навуходоносор вскинул дробовик, но Папаша перехватил ружье и увел ствол вниз.
        - Это не понадобится… - проворчал главарь.
        - Да. Гуталин сказал, что Конец Света уже близок… - проговорили с сильным акцентом; Ким узнала этот голос - он принадлежал Андре Лопесу. - Армия Тьмы направилась в Зону, чтобы воссоединиться со своим нечистым владыкой. И белая женщина с вами, как в пророчестве…
        - Христа ради, кто тебя так отделал, Андре? - спросил вполголоса Строгов.
        - Это все за грехи… это епитимья… - неохотно ответил Лопес.
        - Какое еще пророчество? Что ты мелешь? - вмешался Папаша Линкольн.
        - Полегче, ниггер! - буркнул кто-то из людей Гуталина.
        - Ты кого тут ниггером назвал? - вспылил Кучерявый. - Ты, белая жопа! А ну быстро иди сюда!
        Ким завертела головой, ожидая, что с секунды на секунду загремят выстрелы. А фотокамеры-то с собой нет!
        - Молчать, салаги! - негромко, но значительно бросил Папаша Линкольн. - Вам было приказано провести нас в Зону? - обратился он к людям Гуталина. - Вот и выполняйте. А проповеди читайте моей бабушке. Она на кладбище в Зоне, у ограды.
        - Ладно, - согласился Лопес. - Идем.
        Толпа направилась ко входу в коллектор. Они спустились по ржавой и скрипучей лесенке в отстойники. Зашаркали ботинками по илу, поднимая вонючую пыль. Ким посмотрела на дверной проем, и сердце ее испуганно затрепетало. За порогом колыхалась плотная, осязаемая тьма.
        Вспыхнул первый фонарь. Белый луч сделал завесу тьмы прозрачной, высветив узкий, уводящий под землю коридор.
        - Гордишься сыном, Папаша? - спросил кто-то из бандитов.
        - Чтоб ты сдох! - ответил старый сталкер.
        Лопес первым подошел к входу. В дверях он остановился и, обернувшись, проговорил:
        - Следовать друг за другом. Не отставать. Без команды - не стрелять. Не трепать языками. Не пердеть! Места мало, воздуха мало, идти долго.
        - Хорошо, что Фредди с нами не пошел, - высказался Навуходоносор.
        - Молчать! Было же сказано! - пихнул его в бок Папаша Линкольн.
        Перешагивая через порог, Ким невольно задержала дыхание. Ее лица коснулся сквозняк, и это было неприятное прикосновение, точно неведомая тварь лизнула липким языком. Закружилась голова, затрещало в ушах, как бывает от перепада давления. Злой не очень деликатно толкнул брюхом, и Ким едва не клюнула носом широкую спину Строгова.
        Тоннель наполнился гулким шумом. Они действительно пошли быстро и молча, в сопровождении пугливого эха. Стены из серого ноздреватого бетона тянулись, казалось, бесконечно. Весь мир сжался до пяточка пространства, ограниченного спиной Строгова впереди и пузом Злого сзади. Но Ким заскучать не успела.
        Несмотря на напутствие Лопеса, сталкеры, которые шли во главе колонны, забормотали ругательства. Ким услышала звук глухих и ленивых ударов, он повторялся в неспешном, но четко выдержанном ритме. Не прошло и минуты, как она оказалась возле бокового ответвления. Коридор уходил от основного метров на пять и заканчивался загаженным тупиком. На веревке, наброшенной петлей на шею, словно скотине, а другим концом - привязанной к вбитому в стену крюку, трепыхался счастливчик.
        Ким повидала уйму нелюдей с приклеенными сардоническими улыбками на лицах, но этот, в одном ботинке, ей запомнился. Как-никак - первый…
        Счастливчик бился то об одну стену, то об другую, двигаясь, словно маятник на веревке. При этом его лицо сохраняло напряженное, целеустремленное выражение. Казалось, лопни веревка - он набросился бы на сталкеров, чтобы рвать их зубами и ногтями.
        Ким зажала нос - от счастливчика нещадно смердело - и заторопилась за Строговым.
        - Собачку держите? - осведомился Картоха.
        - Собачки у нас есть, - ответил Лопес. - Но этот скорее крокодильчик.
        Ким передернуло. А тут еще вдруг Злой завопил, как будто его резали:
        - Осторожно! Веревка перетерлась! - Когда все встрепенулись и забряцали оружием, Злой добавил своим обычным голосом: - Да померещилось мне, идите-идите, господа.
        - Ч-черт, - с присвистом протянул Кучерявый.
        Сколько миль они прошагали, словно муравьи, идущие один за другим по следу из феромонов, Ким не представляла. Где они? Под мертвыми садами, что тянулись вдоль шоссе Рексополь - Хармонт? Под безлюдным пригородом? Под городскими кварталами, где живут в равной пропорции научные работники Института и простоватый люд, бандиты-культисты и сталкеры с детьми-мутантами?
        Серые стены не отвечали. Скрипящая под подошвами пыль и мелкие камешки не отвечали.
        В конце концов коридор расширился - теперь в нем смог бы поместиться легковой автомобиль. Сквозняк принес запахи, которые Ким меньше всего ожидала встретить в Сухом тоннеле: неподалеку жарили мясо, а еще - стирали одежду дешевым порошком. Впереди забрезжили красноватые отблески огня, и отряд погасил фонари.
        Ким увидела уродливых собак. Это были настоящие чудовища: большеголовые, криволапые, клыкастые, с покрытыми болячками плешивыми боками. Их было много, не меньше двух десятков. Все - в ошейниках и, как счастливчик, на привязи. Они не лаяли, лишь глухо ворчали и шипели, точно рептилии. И эти звуки пугали Ким сильнее, чем желтые зубы в несколько рядов, чем скребущие по цементному полу когти.
        - Вырезали голосовые связки? - догадался Картоха. - Что ж, предусмотрительно.
        - Шизики! Садисты чертовы! - вставил Кучерявый.
        Потом Ким увидела людей. Не бандитов, не террористов, а чумазых, похожих на нищих и бродяжек женщин разного возраста, стариков и даже детей. Они жались к стенам, под которыми темнели лежанки из тряпья и картона, и со смесью удивления и испуга пялились на вооруженных сталкеров. Горел в мятых железных бочках огонь, жарилось мясо на шампурах, кипела вода во вместительном котле. Чад собирался под сводом и уходил через вентиляционные шахты. Совсем молодая, но с несвежим лицом барышня кормила грудью младенца, при этом в ее свободной руке дымила и потрескивала самокрутка, распространяя отчетливый запах марихуаны. Возвышался массивный крест - просто две бетонные перекладины, ни Христа, ни украшений, ни символов. На полу под крестом были в беспорядке расставлены восковые свечи, примерно половина из них горела, мерцая на сквозняке.
        То тут, то здесь слышался шепот:
        - Белая женщина! Идет в Зону! Белая баба! Конец Света близится!.. Баба в Зоне? Пророчество исполняется!
        - Паства Гуталина, - обернувшись к растерянной Ким, прокомментировал Строгов. - Не думал, что их так много. Такие же психи, как и духовный лидер.
        Босоногий чернокожий мальчик сидел на складном стуле в обнимку со старой гитарой. Ким узнала инструмент: на нем играл Гуталин во время их первой встречи неподалеку от «Метрополя». Поймав взгляд Ким, мальчишка криво усмехнулся, ударил по струнам и пропел негромко, с легкой хрипотцой:
        Господь подает свои знаки,
        И в небо с восторгом смотрю я.
        Брызги черные, скрепки, этаки
        Не заменят мне душу святую.
        Не введет в искушение дьявол,
        В грязном Дике слоняясь по Зоне,
        Но тебе расскажу, друг, где взял я
        Веру в Него на сияющем троне.
        «Аллилуйя» скажи! «Аллилуйя» скажи!
        Не отдам я пришельцам бессмертной души!
        - Аллилуйя! - подхватили голоса нестройно. - Аллилуйя! Господь велик! Наш пастырь - Гуталин!
        - А где, кстати, он сам? - спросил Папаша Линкольн у Лопеса.
        - В Зоне, - ответил тот. - Молится о спасении ваших душ.
        На границе городка Гуталина собралось множество бандитов. Все были в рванине, все небритые, все - с автоматами Калашникова наперевес. Здесь же остались те, кто сопровождал сталкеров в тоннеле, за исключением Андре Лопеса.
        - Через четыреста ярдов начинается Зона, - сказал он. - Даже под землей она в своем праве. Мне приказано привести вас в горы, поэтому нам всем придется проверить свою удачу уже сейчас.
        Папаша Линкольн кивнул.
        - Зона… - он втянул широченными ноздрям воздух. - Вот это по-нашему. Вот это мы понимаем.
        - А что, привала не будет? - заныл Кучерявый.
        - Для тебя, ниггер, не будет, - отрезал Папаша Линкольн. - Дейли, ты как?
        Ким торопливо проглотила таблетку обезболивающего, сделала глоток воды из фляги.
        - Я нормально, я иду… я вообще люблю ходить пешком. В Нью-Йорке это в моде…
        Злой внимательно посмотрел на нее.
        - Если тебе нужно прокладку заменить, ты скажи. Мы отвернемся, - проговорил он с деланной заботой в голосе.
        - Злой, мать твою! - ругнулся Папаша Линкольн, до того, как Ким успела открыть рот. - Сильно умный, да?
        - А что? - Злой хохотнул. - Дело естественное. Или забыл, Папаша, каково это - с бабой жить?
        Строгов поморщился. А Картоха сказал, поглядывая искоса на людей Гуталина, словно стеснялся их:
        - Вздумали препираться перед Зоной. Силы некуда девать.
        Навуходоносор и Кучерявый, воспользовавшись остановкой, закурили, а Злой задумчиво почесал выпирающий пупок и заявил:
        - Это все из-за бабы. Зря мы ее взяли. Не к добру.
        Лопес встретился взглядом со Строговым и усмехнулся. В глазах бывшего лаборанта читалось злорадство. Латинос вынул из поясной сумки резную табакерку, вытряхнул на тыльную сторону ладони понюшку табака и втянул ее в себя. Заморгал покрасневшими глазами, шмыгнул и тут же подставил палец под кончик носа, чтоб не чихнуть.
        Строгов ощутил фантомное жжение в переносице и под глазами. Сердце гулко заухало, на лице выступила испарина. Он сглотнул, наблюдая, как по стенам коридора идет волна перистальтической дрожи, и как далеко впереди тоннель выгибается то вправо, то влево, виляя, словно собачий хвост.
        - Хочется? - поинтересовался Лопес, скалясь. - Холодненького? Беленького?
        Ким сейчас же увидела, как переменился в лице Строгов. Она почувствовала одновременно и жалость, и волнение, и в то же время промелькнула мыслишка вроде «вот и поделом тебе, нарик несчастный!» Следом пришел сумасбродный порыв, и она почти ласково положила ладонь Лопесу на плечо, а затем проговорила, глядя в его слезящиеся глаза.
        - Еще раз так сделаешь, запихну тебе в глотку грязную прокладку. Ясно?
        Кучерявый, Злой и Навуходоносор переглянулись и хохотнули. Лопес снова оскалился, но уже без прежней уверенности. Ким же повернулась к Строгову.
        - Мужичье! - бросила она сквозь зубы. - Что у тебя за компания…
        - Вы закончили? - рявкнул Папаша Линкольн.
        Лопес спрятал табакерку в сумку.
        - Ладно, - он вяло махнул рукой. - Идем.
        И они двинули дальше. Ким не сводила со Строгова глаз, ей не давали покоя мысли о том, что творится у него на душе и в порядке ли он. Но Строгов даже не глядел в ее сторону, шел себе, дыша в затылок Папаше Линкольну.
        Коридор пересекла проведенная белой краской полоса. Лопес остановился, словно перед ним возникла стена.
        - Дальше - Зона, - пояснил он и вытянул из сумки гайку.
        - Стой! - Папаша Линкольн перехватил руку Лопеса. - Пусть впереди идет профи. Без обид, но я не видел тебя в деле.
        - Я пойду! - вызвался Кучерявый.
        - Куда, ниггер? - Папаша Линкольн гневно поглядел на младшего сталкера. - Вали назад, гайки будешь подбирать, - он прошелся взглядом по отряду. - Картоха! Давай, что ли, ты. Веди нас, корнеплод.
        Картоха с провинциальной неспешностью и обстоятельностью перевесил рюкзак со спины на грудь, поплевал на ладони, выудил пригоршню гаек и болтов и шагнул вперед.
        Ким дернула Строгова за рукав.
        - А зачем это нужно? Здесь же хожено не один раз.
        - В Зоне ни в чем нельзя быть уверенным, - ответил Строгов.
        - И торопиться нельзя, - добавил Навуходоносор.
        - Да. Вчера путь был чист, сегодня на него «комариная плешь» переползла. Вот мы с Картохой… - Строгов осекся; сталкеры были суеверными, и за разговоры о том, что из последней вылазки его группа вернулась не вся, можно было получить существенный минус к репутации. - Короче, есть подвижные аномалии, а еще есть спонтанные. И то, и другое - коварная штука. Так что у нас всегда - как первый раз.
        Гайка зазвенела, кувыркаясь по цементному полу. Отряд двинулся вперед.
        Ким перешагнула белую линию.
        Она была разочарована. Все происходило не так, как виделось в мечтах. И не возникало сожаления, что она оказалась без камеры - ну что здесь фотографировать? Невыразительные стены тоннеля и низкий, в потеках, свод? Да в редакции ни одна собака не поверит, что это - Зона! Зона - это индустриальные развалины, пустошь в терриконах, располосованная ржавыми рельсами, простор и горы на горизонте. А здесь - какое-то надувательство, а не Зона.
        И все же что-то произошло. Тоннель преобразился, больше он не походил на бледную кишку. Ким вдруг поняла, что может разглядеть каждую пылинку под ногами, каждую трещинку на стене, стоит только сфокусировать взгляд. Она слышала, как стучат сердца сталкеров, и ритм каждого был словно песня со своим смыслом и эмоциями. Она раскрыла рот, недоуменно озираясь. Но Злой снова пихнул ее брюхом. И Ким уловила в этом движении, в запахе пота брюхатого сталкера смесь из самых черных чувств: и ненависть, и зависть, и страх, и похоть. Недаром Злой носил свое прозвище, совсем не даром…
        Следующая гайка завертелась по цементу. А Строгов наклонился к Ким и принялся рассказывать:
        - Кстати, был в России такой мужик, Андрей Тяглов его звали. Физик, специалист по материалам с аномальными свойствами, он потом еще в предприниматели подался. Так вот, Тяглов разработал экстраполяционную модель распределения аномалий, это была гениальная программка, которая генерировала динамическую карту Зоны со стопроцентной достоверностью. Имея такую, можно было обойтись без гаек, а в Зону въехать хоть на КамАЗе…
        Ким ощутила сумбур, творящийся в голове у русского. Какой-то непривычный, нездоровый сумбур - словно увальня физика и по совместительству шпиона вдруг заменили пафосным пустозвоном.
        - Гризли! - Папаша Линкольн рывком развернулся. - Ты чего? Не заткнешься, получишь в челюсть!
        - Угу-угу, - подтвердил Злой.
        Строгов замолк на полуслове. Виновато огляделся. Затем погладил Ким по голове, словно котенка.
        - Ох, меня накрыло, - выдохнул он.
        - Ты же не салага, - проворчал, отворачиваясь, Папаша.
        Картоха швырнул следующую гайку. Папаша дал знак продолжить движение.
        - Стоп! - Картоха поднял руку. - Что это за художества?
        Ким выглянула из-за плеча Строгова. На полу был прочерчен пунктирный полукруг, примыкающий к стене. Внутри полукруга валялись покрытые мумифицированной плотью кости. Ким с интересом присмотрелась, но человеческих останков в этой куче не обнаружила. Крысы, собаки, кошки, летучие мыши, всякая пузатая мелочь.
        - Мы отметили расположение постоянных аномалий, - ответил Лопес. - Здесь, если не ошибаюсь, притаилась «душегубка».
        Кучерявый запустил в гиблое место подобранной гайкой. Железка пролетела аномалию насквозь, как ни в чем не бывало.
        - Да, «душегубку» только своей шкурой определить можно, - пояснил Папаша Линкольн для Ким.
        - В тоннеле больше таких нет, - сообщил Лопес. - По крайней мере - до сегодняшней ночи не было.
        Отряд двинулся дальше.
        - Хорошо идем! - подал голос из арьергарда Кучерявый. - Как по бульвару! Вот если бы всегда так ходить в Зону.
        - Артефакты все выработали, - заметил Навуходоносор. - Чисто, будто метлой мели.
        - Святоши хреновы, - согласился Злой. - Мы, дескать, руки об артефакты не пачкаем! Дескать, бережем бессметные души! Дьяволу дьяволово, да? А сами небось подобрали все и выменяли на оружие и наркоту, да?
        Лопес не стал отпираться.
        - Добро должно быть с кулаками, - ответил он развязным тоном. - А грехи наши Гуталин отмолит, у него это хорошо получается. Манна небесная на головы нам не сыплется, а жить община как-то должна.
        - Ну да, - саркастически усмехнулся Строгов. - Грех, совершенный во имя благой цели, грехом не является. Узнаю типичное ханжество всех пришибленных праведников.
        - Ты меня знаешь, Мигель, - отозвался Лопес. - Какой из меня праведник?
        - Почему тогда служишь Гуталину? - осведомилась Ким.
        Лопес высокомерно поглядел на нее.
        - Ну, призвание у меня такое - прислуживаться ниггерам, веришь?
        - Не-а, - мотнула головой Ким.
        - Твои проблемы. Вообще, исповедует у нас Гуталин, а не ты… как тебя там. «Дейли Телеграф», - Лопес поджал губы и отвернулся.
        - Повежливей с дамой, ты! - донесся из арьергарда голос Кучерявого.
        - А ты не забывай смотреть по сторонам, а то сдохнешь первым! - не оборачиваясь, бросил латинос. - Кстати, впереди - «комариная плешь». Обходим вдоль стен, но самих стен не касаемся! В них тоже что-то есть.
        Брошенную гайку словно прихлопнул невидимый молот. Она, расплющенная, тяжело брякнулась на цемент. Ким почувствовала, что ее влечет, словно магнитом, в центр аномалии. Сквозняк, казалось, обдувал «комариную плешь» со всех сторон, по цементному полу скользили ручейки пыли, чтобы, проникнув за проведенную краской черту, растечься тончайшим слоем.
        - Папаша, я пошел, - сказал Картоха и бросил гайку к самой стене.
        - Давай, - Папаша Линкольн вытер рукавом пот со лба. - Сохраняем порядок движения. Лопес - следующий.
        Ким было и смешно, и страшно наблюдать за Картохой. Этот сталкер напомнил ей мима, которого она временами видела в Центральном парке - тот частенько изображал пьяного, идущего вдоль невидимой стены и натыкающегося на невидимые препятствия. Глядя на ухищрения Картохи, Ким подумалось, что она никогда не сможет повторить что-то подобное, и что ее обязательно размажет по цементу, точно арахисовое масло.
        На цемент брякнулась еще одна гайка.
        - Чисто, Папаша, - отчитался Картоха. - Я прошел.
        - Молодец, мужик, - одобрил старый сталкер. - Давай теперь ты, Лопес, двигай поршнями. А потом - моя очередь.
        Просочился и Лопес. И Папаша Линкольн играючи проскользнул между двумя аномалиями, не подпалив бороды. Строгов крякнул, с хрустом потянулся, а затем и он бочком-бочком обошел «комариную плешь». Оказавшись на другой стороне, он протянул к Ким широченную лапу.
        - Давай, Дейли! Не бойся - места навалом! Целый тротуар!
        - Давай, кобылка, не дрейфь! - проговорил за ее спиной Злой. - Заодно потренируешься. Тут для тебя - настоящий полигон. Как по заказу!
        Ким шагнула вперед.
        - Руки! Руки! - тут же загалдели все. - Зачем руки расставила! Прижми к себе!
        Она и в самом деле пошла, как канатоходец, пытающийся удержать равновесие. После окрика сталкеров, Ким вытянула руки по швам и двинула, высоко поднимая ноги, как солдат почетного караула или, скорее, как цапля.
        - Вот умора! - хохотал Злой. - Я не могу! Никогда не думал, что в Зоне буду вот так надрывать бока! Папаша, зачем мы взяли с собой этого клоуна?
        У Ким пылали щеки. С одной стороны, ей было стыдно, а с другой… она видела, как «комариная плешь» затягивает в себя пылевые струи, и еще - как влажно отблескивает стена, и внутри стеклянистой влаги пульсирует что-то похожее на кровеносную систему. И когда Ким смотрела на эту мокрую ерунду, то в ушах как будто противно пищал ультразвук, а по коже шел мороз.
        - Молодец! - Строгов подхватил ее за предплечье, подтянул к себе. - Добро, Дейли. Так держать, - он поглядел на Злого. - Давай, пивная бочка. А мы посмеемся.
        - Только не очень громко, - посоветовал вдруг Лопес, встревоженно озираясь. - Все-таки вы не в «Боржче» бейсбол смотрите.
        - Что там дальше? - поинтересовался Папаша Линкольн.
        - Близнецы дальше, - ответил латинос.
        - Какие еще Близнецы? - переспросил Строгов.
        - Двойной «веселый призрак», - отозвался Лопес, вглядываясь в завешенную тьмой глубину тоннеля. - Если Близнецы спят, то нам повезло. И наоборот: если не спят, то очень-очень не повезло.
        - Логично, - согласился Строгов.
        - Ушей у них, конечно, нет, - Лопес побрел за Картохой, который успел метнуть следующую гайку. - Но лучше не шуметь: кто его знает, по каким законам живет этот кусок Зоны.
        - Слышали? - переспросил Папаша Линкольн. - Чтоб все держали пасти на замке!
        - Слишком большой отряд, - тихонько прокомментировал Строгов для Ким. - Не армия, не полиция. У каждого свои представления о дисциплине.
        - Сброд, - ляпнула первое, что пришло на ум, Ким. И сейчас же поежилась под потяжелевшим взглядом Строгова.
        Дальше шли молча. Ким отчетливо слышала, как бьется гранями по цементу каждая брошенная Картохой гайка, как напряженно сопит Злой, как урчит в животе у Навуходоносора. Под ногами стало попадаться больше мусора: поломанные доски, сколотые пласты штукатурки, осколки кирпича, обрывки кабелей, комья спекшейся земли.
        - Мы почти дошли, - объявил громким шепотом Лопес. - Еще ярдов триста.
        Картоха швырнул гайку, и словно в ответ из густой, смолянистой тьмы, которую не прореживали лучи фонарей, навстречу сталкерам вылетел, вращаясь, лист металлопрофиля. Если бы Картоха и Лопес были повыше ростом, то эта проржавевшая железка вскрыла бы им черепа, как консервные банки. Папаша Линкольн метнулся вбок, Строгов рухнул на пол, сбив заодно и Ким. Лист упал на спины Строгова и Ким, отскочил к ногам Навуходоносора и Кучерявого.
        - Целы? - выпалил Папаша Линкольн.
        Ким подняла голову. Быть может, в обычных обстоятельствах она бы ничего не увидела. Но обострившееся в Зоне зрение позволило ей разглядеть в пересечении брошенных ручных фонарей фантастическую картину. Две эфемерные сущности приближались к отряду сталкеров, двигаясь по кругу на одинаковом расстоянии друг от друга. Они походили на жаркое дрожащее марево, которое случается над асфальтом в жаркие дни. Только вытянутые, словно веретена, высотою от пола до потолка. Внутри каждого веретена угадывалась сложная структура: не то шестеренки, не то снежинки, но скорее всего - ни то, ни другое.
        - Близнецы! - всхлипнул Лопес.
        Взревел ветер, тоннель мгновенно заволокло клубами пыли. Ким завизжала, ей показалось, что поток воздуха подхватит ее, как пушинку, и понесет, ударяя об стены, на растерзание призрачным Близнецам. Ветер и в самом деле тащил что-то тяжелое; Ким, прежде чем закрыть голову руками и зажмуриться, успела заметить, как мимо проносится тот мусор, по которому они шли последние ярды пути. Близнецы втягивали в себя доски, куски штукатурки и осколки кирпичей, формируя в воздухе по бесформенному кому, ощетинившемуся проволокой, острыми углами и щепками.
        Бум! - взорвался шар внутри первой аномалии. Засвистели обломки, разлетаясь по тоннелю. Загремели доски и камни тяжелым градом по полу и стенам.
        И через несколько секунд грянул второй взрыв. И снова - смертоносная песнь шрапнели из обломков, и град ударов во все стороны сразу. Тяжелый деревянный щит прокатился колесом, Ким показалось - точно по телам скорчившихся на полу сталкеров.
        Ветер снова изменил направление, и снова заклубилась пыль. Близнецы опять принялись разбухать от мусора, готовясь к очередному залпу.
        Лопес поднялся на четвереньки, посмотрел диким взглядом на Ким. На его чумазом лице блестели вытаращенные глаза.
        - Назад! - просипел он. - Отступаем за «плешь»! - и сейчас же пружиной сиганул в арьергард отряда.
        Строгов схватил Ким за шиворот и легко, словно ребенка, поставил на ноги. Хлопнул ее пониже спины и прокричал:
        - Бегом!
        Но прежде, чем выполнить приказ, Ким оглянулась. Папаша Линкольн почему-то обнимал за плечи Картоху, и движения обоих показались ей чересчур медленными, словно она смотрела видеоролик на «тормозящем» компьютере. А воздух дрожал, словно над мартеновской печью, воздух кипел от переполняющей его энергии. Пыль, которую наматывали «веретена» Близнецов, ионизировалась и начала светиться.
        - Скорее! Скорее! - подгонял Строгов, но сияние, окутавшее Близнецов, действовало на Ким гипнотически. Ей чудилось, что в этом жемчужном свете вырисовываются почти человеческие силуэты: высокие, худые, с вытянутыми яйцеобразными головами. Эти существа переступали тонкими паучьими ногами, не прекращая танца друг с другом и продолжая приближаться к отряду Папаши Линкольна.
        Кучерявый и Навуходоносор уже проскочили мимо «комариной плеши» и покрытой зловещей слизью стены, за ними протиснулся Лопес. Ким на полном ходу, даже не приостановившись, обошла «комариную плешь». Строгов тоже на сей раз не стал осторожничать, пробежал следом за Ким, оставив обе аномалии в половине дюйма от своих плеч. Папаша Линкольн толкнул Картоху в зазор между стеной и «плешью». Картоха, спотыкаясь, понесся вперед. Край его рюкзака оказался в поле действия «плеши», и гравиконцентрат потянул сталкера к себе, как тащит рыбак попавшуюся на крючок форель. Картоха распахнул рот в немом крике, вскинул руки…
        Строгов схватил напарника за предплечье и изо всех своих недетских сил дернул к себе. Картоху развернуло, с его спины сорвало рюкзак и втянуло в аномалию. Строгов и Картоха повалились к ногам Ким, которая глядела, хлопая глазами, как расплющенный рюкзак расползается по полу темной кляксой.
        А следом и Папаша Линкольн перемахнул через лежащих сталкеров и оказался рядом с Ким.
        Близнецы, окруженные светящимися пылевыми поясами, тоже были тут как тут. Они успели сформировать внутри себя по увесистому кому из разномастного мусора.
        - Назад! Назад! - прокричал Папаша Линкольн.
        Строгов проворно отполз от «комариной плеши», а Картоха завозился, глухо ворча сквозь стиснутые зубы. Ким и Папаша Линкольн подхватили его с двух сторон и потащили подальше от Близнецов.
        Ахнул первый взрыв. Ближайший к сталкерам Близнец изверг дождь из обломков. Взрывной волной Ким опрокинуло на спину. Она прикрыла голову руками, ожидая, что вот-вот на нее обрушатся тонны хлама, но «комариная плешь», оказавшаяся между сталкерами и Близнецами, точно бездонная глотка, поглотила этот смертоносный ливень. Доски, каменные осколки, обрезки арматуры и кабеля - все плющилось, размазывалось по цементному полу, словно одномоментно переходило из трехмерного мира в мир из двух измерений.
        Второй Близнец, подойдя к границе «плеши», выдал залп. Но результат был таким же: что-то прорвалось сквозь зазор между «комариной плешью» и стеной, но большую часть направленных в сторону сталкеров «снарядов» поглотила гравитационная аномалия.
        Танец Близнецов замедлился, напряжение в воздухе стало менее отчетливым, лишь пыль по-прежнему светилась, клубясь вокруг «веселых призраков». И Ким увидела, как фигуры великанов, окутанные матовым свечением, никнут, становясь ниже и тоньше. Ветер постепенно стихал, он был уже не в силах подхватывать и тем более бросать что-то тяжелое. Близнецы горбились, их и без того большие призрачные головы раздулись, точно воздушные шары. Когда расстояние между «веселыми призраками» стало не шире ладони, Близнецы стали походить на умиротворенных эмбрионов, дремлющих в утробе.
        Сталкеры кашляли, чихали и, конечно же, ругались.
        - Они уснули! Выдохлись и уснули, ублюдки! - проговорил, тяжело дыша, Лопес.
        - Тогда нужно выдвигаться как можно скорее, черти чумазые! - Папаша Линкольн похлопал себя по коленям, выбив облако пыли.
        Строгов помог Ким сесть.
        - Ты в порядке? - поинтересовался он в американской манере.
        Ким посмотрела на руки. Ладони были липкими от крови. На несколько секунд она оторопела, затем поняла, что кроме ссадин и ушибов других травм у нее нет. И что кровь на ее руках принадлежит, скорее всего, Картохе.
        - Я-то нормально, - она улыбнулась Строгову и добавила с беспокойством: - Что там с Картохой?
        - Да ничего с Картохой, - ответил тот, о ком шла речь. - Намяли чуток бока Картохе, но к строевой службе годен.
        Кучерявый подал руку, и Картоха поднялся.
        - Рюкзак жалко, - буркнул он.
        - Давай, если крепко досталось, вернешься в поселение Гуталина, - неуверенно предложил Папаша Линкольн. - Пока далеко не ушли.
        Картоха мотнул головой.
        - Кости целы, кровь не хлещет. Так, пара царапин. Я не буду обузой!
        Сталкеры переглянулись. На их лицах читалось сомнение.
        - Да что вы, в самом деле! - криво усмехнулся Картоха. - Будь со мной что-то серьезное, я бы первый попросился назад, чтоб не мешать группе. Я порядок знаю.
        Папаша Линкольн выдернул из бороды длинную и острую щепку, задумчиво осмотрел ее и бросил на пол.
        - Что ж. Тоже верно… Если ты считаешь, что можешь идти дальше, то вперед. Кто его знает, когда очнутся ублюдки. Гризли, веди! Дейли, чего расселась? Поднимай свою задницу!
        Ким вздохнула, выдернула из бокового кармана рюкзака пачку влажных салфеток.
        - Чего? - взревел Папаша Линкольн. - Бегом-бегом-бегом!
        - Ладно… - Ким подхватила рюкзак и вдруг почувствовала себя так, словно у нее выдернули сердце и заменили неподходящей по форме и размеру ледышкой.
        Прозрачные тяжи слизи, содранные с неизвестной аномалии, обжившей стену тоннеля, соединяли рукав ее комбинезона и рюкзак. Слюдянистые нити растягивались и нехотя рвались, наполняя душу Ким леденящим ужасом.
        Она украдкой огляделась, затем выдернула из кармана комбинезона носовой платок и убрала слизь.
        - Давай, Дейли! - снова прикрикнул Папаша Линкольн. - Прихорашиваться будешь, когда вернешься и если вернешься!
        - Угу, - буркнула Ким и выбросила испачканный платок в «комариную плешь».
        Гризли уже швырнул гайку и пошел, не дожидаясь команды, дальше, Папаша Линкольн поспешил за ним. Навуходоносор и Кучерявый о чем-то перешептывались с Картохой. Злой, чуть приотстав, мочился на стену. Ким перевела дух: кажется, никто не заметил, как она облажалась. Едва успев об этом подумать, она поняла, что с нее не сводит глаз и при этом глумливо улыбается Лопес. Ким надулась и показала наглому латиносу средний палец.
        …Сухой тоннель оборвался внезапно. Раз - и плита пола зависла над обрывом. Раз - и нет больше стен, ограничивающих пространство, и нет свода, а только темное, затянутое пасмурной мглой небо. Лучи ручных фонарей осветили крутой склон, похожие на сахарные головы известняковые глыбы под ним, и дальше - болотце, окруженное пожухлой осокой.
        От свежего воздуха и усталости кружилась голова. Ким, вцепившись в плечо Строгова, смотрела по сторонам. Сухой тоннель привел их к старому известняковому карьеру, в который когда-то, уже после его закрытия, сливали нечистоты. На противоположном склоне угадывались китовые очертания огромной цистерны, оплетенной фермами и трубопроводом, и нескольких строительных вагончиков, меж которых умильно торчал деревянный «скворечник» нужника.
        Лопес шумно высморкался и махнул рукой.
        - Наверх. Путь помечен, но лучше проверить дорожку.
        - Не учи ученых, - осадил его Папаша Линкольн. - Гризли!
        - Уже иду, - Строгов нашел ладонь Ким, пожал ей пальцы и вновь возглавил отряд.
        Сталкеры стали взбираться по крутой тропе. Ким, как ни приглядывалась, никаких вешек или знаков не увидела, только темнели кучи гнилого тряпья справа и слева от тропинки. Но было не до того, чтобы вертеть головой. Приходилось прикладывать усилия, чтобы удержаться на тропе; из-под ног то и дело выворачивались камни. Ким несколько раз хваталась за пояс Папаши Линкольна, и еще пару раз Злой, скабрезно похохатывая, придержал ее за попку.
        - А вот теперь можно передохнуть, - услышала она довольный голос главаря и мысленно возликовала.
        Папаша Линкольн обернулся, подал ей руку, помог взобраться на гребень.
        Теперь она смотрела на Зону сверху. Почти так же, как тогда - стоя у окна на верхнем этаже Института, - но с противоположной стороны.
        А вот, кстати, и сам Институт: параллелепипед, простроченный огнями ночных окон. А вот и Хармонт: хаотичное нагромождение разноцветных огоньков, над которым кружат мерцающие светляки патрульных «галош».
        Вот Завод, обманчиво темный и обманчиво безжизненный. Вон там - гаражи, вон - терриконы, вон - люминесцируют заводские стоки, словно там водится светящийся планктон.
        - Это - верхушка айсберга, Ким, - тихо сказал Строгов. - Подводная часть - это горы за нами. И именно туда мы пойдем, в пустошь Сердца Зоны.
        - Зови меня Дейли, - отозвалась Ким.
        Интерлюдия девятая
        Ким повертела планшет, потом легонько постучала им по коленке.
        - Чего-то не включается, - пожаловалась она Строгову, привалившемуся спиной к торчащей из земли известняковой глыбе. - Можешь посмотреть?
        Строгов мотнул головой.
        - Я не волоку в гаджетах, да и Зона не любит тонкую электронику. Неудивительно, что не пашет.
        - Угу, - поддакнул Кучерявый.
        - Как жалко, - вздохнула Ким. - Я должна все записать, пока впечатления ярки. Что же теперь делать?
        - Отдыхать, - посоветовал Папаша Линкольн. - Через десять минут мы продолжим движение.
        - Папаша, - обратился Навуходоносор к главарю, - у Картохи, кажись, перелом.
        - Дерьмо! - прошипел Папаша.
        Картоха уныло разглядывал распухшее запястье.
        - Пальцами пошевели, - попросил напарника Строгов.
        Раненый сталкер, морщась, сжал и разжал кулак.
        - Пальцы-то работают, - сказал он виноватым голосом, - только больно очень. Да какой там перелом, ушиб, скорее всего…
        - Хрена с два - ушиб! - фыркнул Злой. - Как пить дать перелом!
        Ким похлопала себя по карманам.
        - У меня же обезболивающее есть! Дать?
        - Не откажусь, - кисло улыбнулся Картоха.
        - Держи!
        - Дай бог тебе здоровья!
        Строгов почесал затылок и предложил:
        - Мужики, а давайте Картохе шину, что ли, сделаем… У нас есть и жгут, и бинты. Пару дощечек бы, - он посмотрел в сторону строительных вагончиков.
        Злой запыхтел, тяжело поднялся.
        - Мы в Зону зачем ходим? За хабаром, чтоб мне сдохнуть, а не за дощечками, - процедил он. - Совсем оборзели понаехавшие. Ладно, сейчас что-нибудь нарисуем…
        - Я с тобой! - Навуходоносор поднялся, подхватил рюкзак.
        - И я! - Кучерявый тоже вскочил на ноги.
        - Ниггер, сидеть! - осадил младшего сталкера Папаша Линкольн. - Ты мне нужен здесь.
        - Ладно, - насупился Кучерявый.
        Папаша Линкольн и Строгов подсели ближе к Картохе.
        - Ну, давай, показывай, что там у тебя распухло… - проговорил, скаля зубы, главарь.
        - Мужичье и сброд, - тихо бросила Ким и принялась копаться в рюкзаке. Ладонь легла на гладкий корпус бесполезного в Хармонте мобильного телефона. Ким вытащила устройство и стиснула кнопку включения. Телефон работал. Сеть, само собой, не ловил, но на нем была какая-никакая камера и диктофон.
        - Скажите мне, джентльмены, - она повернулась к сталкерам, выставив руку с телефоном. - Зачем мы идем в Зону?
        Строгов в ответ фыркнул и отмахнулся.
        - Эй-эй, я объясню, - Кучерявый заерзал, привлекая к себе внимание. - Тут просто хорошая мужская компания, чистый воздух и еще - отличная возможность заработать положительную мутацию, чтобы стать таким как Халк или как Ниндзи Черепашки.
        - Болтун, - без злобы бросил Папаша Линкольн.
        - А вы, Папаша? - Ким подошла к главарю. - Плохо верится, что вы только из-за денег идете сами и ведете за собой людей в неизвестную часть Зоны.
        - Моя история не для прессы, - отозвался после недолгой паузы Папаша Линкольн, - а для тебя, Дейли. Ты можешь записать ее на свою приблуду, чтобы слушать иногда перед сном и вспоминать эту адскую ночь. Ты можешь напечатать ее в газете и придавить тем самым старого чернокожего могильной плитой, из-под которой он уже не выберется. Решаешь ты, мне же, в общем-то, все равно. Этот поход - пик моей карьеры, моя лебединая песня, если говорить книжным языком, - Папаша Линкольн окинул взглядом притихшую компанию. - Я шел по жизни весело, с куражом. Я успешно сталкерил с середины восьмидесятых, и у меня родился сын, Дейли. Как все и пророчили, Щенок был мутантом, наше сталкерское проклятье не обошло его стороной. Внешне Щенок не отличался от других детей, но разумом он был чужаком. Он видел сны наяву, Дейли, и в этих снах он всякий раз приходил на завод к Бродяге Дику. Щенок никогда не отходил от дома дальше соседней улицы, но он рассказывал о Зоне такие вещи и в таких подробностях, что у меня мороз бежал по коже. Без сомнения, он был связан с Зоной некой невидимой пуповиной, и каждый раз, глядя в его
глаза, я понимал, что это Зона вглядывается в меня. Это Бродяга Дик, ее хренов хозяин, смотрит мне в душу…
        Плечи Папаши Линкольна задрожали. С минуту он молчал, глядя перед собой. Потом продолжил, понизив голос:
        - За Бродягу Дика дают чертову кучу «капусты». И этой суммы хватит, чтоб начать новую жизнь за пределами Директории. Но я иду по его голову не из-за бабла, будь оно проклято, - я просто хочу убить Дика. Убить, понимаешь, Дейли? Я хочу разорвать пуповину, которая до сих пор связывает моего сына с Зоной. А потом найти Щенка - его держат в психушке, в Рексополе - и бросить к его ногам глаза и внутренности Бродяги Дика, бросить череп этого проклятого чудища, его член, если он у него есть, и сказать: «Сынок, я освободил тебя! Больше никто не держит тебя в Зоне!» Я бы сказал, Дейли: «Сынок, возвращайся! Потому что я - старый черномазый, растративший свою жизнь на хабар и шлюх, и без тебя у меня нет будущего, кроме одинокого пьянства в пустой квартире в покинутом доме».
        - О да, - протянула Ким, поглядывая на Строгова, Картоху и Кучерявого.
        - Дайте кто-нибудь ему «Оскара»! - попросил Строгов. - Ким, старый дуралей заливает. Все было не так драматично…
        - Чего это я заливаю? - подпрыгнул Папаша Линкольн. - Гризли, ответишь за свои слова?
        - Отвечу, - спокойно парировал Строгов. - Если бы все было так, как ты говоришь, то тебя давно бы загребла полиция. Ведь получается, что ты - отец мутанта, днем и ночью грезящего вылазками в Зону.
        - Да молодежь сейчас только мыслями о Зоне и живет, - проговорил, морщась, Картоха. - Нет чтоб астронавтами мечтать стать… или хотя бы водителями или сварщиками. Всем Зону подавай. Все сталкерами хотят быть!
        Папаша Линкольн поморгал в растерянности, потом уверенно заявил:
        - Если меня не загребли, значит, это кому-то нужно. И отставить «верю - не верю»! Кто здесь главный, салаги?!
        С силой запущенная гайка стукнула Папашу по груди. Все встрепенулись.
        - И что за ссора без моего участия? - донесся из темноты голос Злого. - Может, я тоже не прочь разбить пару морд?
        Через миг грузная туша Злого нависла над сидящими кружком сталкерами. А Навуходоносор, который шел след в след за здоровяком, бросил на землю связку деревянных реек.
        - Там была «полная пустышка», - сказал он с сожалением, - и еще - «сучьи погремушки» третьего размера. Но мы добыли вам стройматериал.
        Картоха уныло хмыкнул.
        - Что вы притащили? Они, наверняка, радиоактивные.
        - Не бзди, Картоха, - Злой похлопал раненого сталкера по плечу, пытливо всматриваясь, не появится ли на его лице гримаса боли. - Сейчас подлечим твою кочерыжку. На время. А в Хармонте ее все равно будет лучше ампутировать. Мало ли что может случиться: начнет расти ручонка в другую сторону, как рукоблудничать тогда будешь?
        - Как-как, - пробурчал Картоха. - Так я тебе и выдал все свои секреты.
        - Мужичье… - бросила Ким и отключила диктофон.
        Глава 10
        Проверка на выносливость
        ЗОНА ПОСЕЩЕНИЯ: ГНИЛОЕ СЕРДЦЕ
        На рассвете из долины поднялся туман. Видимость упала до нуля, и Папаша Линкольн приказал сделать привал. Сталкеры повалились, где стояли, и почти сразу же захрапели. Ким переминалась с ноги на ногу, ей не хотелось ложиться в сырую траву, хотя комбинезон не пропускал влаги. Да и вообще, как-то странно было спать в этом дьявольском месте. Но ноги, измученные многочасовым переходом, гудели, и Ким все-таки села в траву рядом с похрапывающим Гризли. Облокотилась на рюкзак в полной решимости просидеть так до рассвета. Кошмарные видения прожитого дня прокручивались в ее памяти, как закольцованный ролик. Болтающийся на веревке, но живой счастливчик. Безголосые псы. Кормящая мать с самокруткой марихуаны. Мальчишка с гитарой - юная копия зловещего фанатика Гуталина…
        Маленький певец подмигнул Ким, и вдруг хриплым голосом Строгова произнес по-русски:
        - Пора, красавица, проснись…
        Ким разлепила веки. Небритая рожа сталкера Гризли нависала над нею. Запах изо рта его был так омерзителен, что девушка невольно поморщилась.
        - Ладно, целоваться не будем, - пробурчал русский. - Вставай, Дейли. А то на гигиенические процедуры не останется времени.
        Он отодвинулся, ловко вскрыл жестянку с тушеным мясом и воткнул в бело-розовое пахучее месиво алюминиевую ложку.
        Зевая и потягиваясь, Ким поднялась с сырого ложа.
        Воздух был свеж и прозрачен. Утренняя серость постепенно уступала дневной голубизне. Солнце еще не вылезло из-за горных вершин, над которыми, дрожа и переливаясь, вставала зеленая заря Зоны.
        Сталкеры возились возле своей поклажи - им не было никакого дела до здешних красот. Кроме Ким, на необыкновенную зарю обратил внимание только Лопес. Чувствительная к эмоциональному фону, Ким не замечала в этом его внимании восторга - странный сотрудник Института, и по совместительству член банды Гуталина, взирал на чудо внеземной природы с холодной расчетливостью профессионала. Где-то Ким уже видела такой взгляд - пристальный и жесткий, словно видевший мир исключительно через прицел?..
        Огнистый краешек солнечного диска показался из-за перевала, и изумрудное сияние погасло. Ким очнулась. Поспешно достала маленькую зубную щетку, плеснула на нее водой из фляги и принялась чистить зубы. Пасты недоставало, но, на худой конец, можно было обойтись и без нее. Когда Ким закончила, сталкеры уже были готовы к переходу. Гризли сунул ей наполовину опустошенную жестянку и ложку - ту самую, которой только что ел сам. На лице Ким отразилась вся гамма чувств, при виде этого непритязательного столового прибора. Строгов поспешно сказал:
        - Ты не думай, я ее помыл.
        - Спасибо!
        Ким почувствовала, что проголодалась и потому решила не привередничать. Все равно, по возвращении домой, придется потратить кучу денег на врачей. Одной инфекцией больше, одной меньше…
        - Выступаем! - скомандовал Папаша Линкольн, и добавил, ни к кому в особенности не обращаясь: - Кто не успел пожрать, пусть жрет на ходу. Вперед. Навуходоносор, твоя очередь гайку кидать…
        Это было что-то вроде шутки. Потому что сталкеры вдруг дружно заржали. Но Навуходоносор и в самом деле швырнул перед собой гайку и жестом показал, что идти можно. Они неспешно тронулись вдоль тропы, петлявшей среди травы и отдельных валунов, скатившихся с окрестных склонов, постепенно поднимаясь к узкой расщелине в скалистой гряде.
        Полностью доверяя чутью своих спутников, Ким без опаски вертела головой, удивляясь совершенной безмятежности, царившей на перевале. Если не знать, что это лишь часть Зоны, никогда не заподозришь, что здесь однажды тоже распоряжались таинственные пришельцы. Камни, трава, утренний ветерок, небо, солнце - все земное, привычное. Ким поймала себя на мысли, что в последние дни фраза «инопланетная цивилизация» ассоциируется у нее не с вершинами знания, и даже не с вершинами технологии, а с развалинами, среди которых затаилась самая разнообразная смерть, и с людьми, живущими в нечеловеческих, хотя отнюдь не в инопланетных условиях.
        Кучерявый, которому было велено приглядывать за Ким, воровато озираясь, время от времени кидался в траву, выхватывал что-то из нее и прятал в поясной мешочек. Не трудно было догадаться, что собирал он не красивые камешки, а разную зоновскую мелочь - этаки, «черные брызги», «белые браслеты», «скрепки». Ким поняла, что только ей долина кажется свободной от воздействия Зоны, а сталкеры, будто соколы-сапсаны в степи, выхватывают острым взглядом, притаившуюся среди ледниковых валунов добычу. Главарь отряда, Папаша Линкольн, либо не замечал поползновений Кучерявого, либо делал вид, что не замечает. Лишь непривычно молчаливый Картоха, как младенца, баюкающий сломанную руку, укоризненно качал головой.
        Кучерявый, которому было плевать на осуждение Картохи, бросался за добычей все чаще и чаще, все дальше отбегая от тропы. Даже у Ким, ничего не понимающей в здешних особенностях, от нехорошего предчувствия заныло сердце. В очередной раз украдкой глянув на вышагивающего впереди Папашу Линкольна, Кучерявый длинными, бесшумными прыжками помчался к едва заметной между моренами ложбинке. Словно невидимый ток встряхнул сталкеров, они как по команде посмотрели туда, куда направился их обезумевший от алчности товарищ.
        - Стой, ниггер! - заорал Папаша Линкольн.
        - Назад, мать твою эфиопскую! - подхватил Гризли.
        Другие сталкеры тоже заорали, сразу на нескольких языках.
        Кучерявый Мартин вроде одумался. Он даже успел оглянуться на окрик, но что-то дернуло его за ногу, опрокинув ничком. Молодой сталкер попытался приподняться на руках, но сделал только хуже. Невидимая ловушка дернула его еще сильнее. Кучерявого развернуло по часовой стрелке, и голова его треснула, словно перезрелый арбуз, неаппетитной кляксой разметав содержимое по поверхности «комариной плеши».
        - Упокой господи душу жадного ниггера, - пробурчал Папаша Линкольн.
        С минуту Ким визжала не переставая, пока не сорвала голос.
        - Я же говорил, что он сдохнет первым, - флегматично заметил Лопес. Его слова в наступившей тишине прозвучали, как гром.
        Строгов бешено обернулся к нему.
        - Заткнись!
        Оглушенная собственным визгом, Ким решила, что русский орет на нее, и отвернулась с оскорбленным видом. Сбросила рюкзак на траву. Съеденная на ходу слишком жирная тушенка, подкатила назад, к горлу. Ким скорчилась в рвотном спазме. Злой молча вытащил из ее рюкзака упаковку салфеток, протянул с трудом разогнувшейся девушке. Сталкеры терпеливо дождались, пока она приведет себя в порядок. Наконец, Папаша Линкольн скомандовал:
        - Продолжаем движение!
        - А как же… Мартин? - слабым голосом спросила Ким.
        - Теперь это вешка, - пробурчал Навуходоносор.
        - Кто?! Что?!
        - Вешка, Дейли, - откликнулся Строгов. - Глупый сталкер будет показывать умным, куда им не следует совать носу.
        - Это бесчеловечно…
        - Да, милая, - согласился русский. - Как и все в этом месте…
        - Я сказал - топаем! - прорычал Папаша Линкольн.
        - Пошли, - буркнул Гризли.
        Ким кивнула и покорно поплелась вслед за физиком. Позади нее теперь шел Злой, но Ким все казалось, что это бедняга Мартин, и она несколько раз оглядывалась. Злой заметил это и сказал:
        - Не вертись, Дейли… В Зоне это бывает. Мертвецы продолжают движение…
        - Суеверие…
        Злой усмехнулся и проговорил:
        - Не гневи сатану, детка… Ты же сама чувствуешь… Да не беспокойся, он скоро отстанет. Мертвяки плохие сталкеры.
        Эти слова не успокоили Ким, наоборот, ей стало совсем жутко. А тут еще и тропа втянулась в расщелину. Солнечный свет померк. Потянуло гнилым сквозняком. Идущий в авангарде Навуходоносор все чаще звякал гайками о камни. Запах гнили становился все сильнее. Ким не выдержала.
        - Чем это пахнет? - спросила она у Злого.
        - Гнилым сердцем Зоны, - ответил он.
        - Вы меня нарочно пугаете?
        - Делать мне нечего, - отозвался сталкер. - Я тебя предупреждаю, чтобы не ждала чудес… Здесь не Голливуд. Все местные чудеса - поганые. Даже те, что полезны.
        - Уж не в гуталиновскую ли секту ты наметился? - осведомился Строгов.
        - Если хочешь знать, Гуталин в чем-то прав, - сказал Злой. - Зона - дьявольское место. И все ее дары - дьявольские… Ты Мышу мою видел? То-то же…
        - Мышу? - оживилась Ким. - Вы отец этой славной девчушки?
        - Уже познакомились? - голос Злого заметно потеплел. - Она у меня хорошая, только не повезло ей с папаней…
        - Завяньте вы, барышни! - рявкнул главарь. - Чего раскудахтались?
        Сталкеры замолчали, но Ким не жалела об этом. Расщелина в скалистом гребне, отделявшем перевал, упокоивший сталкера Кучерявого, от «гнилого сердца Зоны», забирала все круче вверх. Каменистая тропа здесь оказалась покрытой какой-то слизью, подошвы кроссовок скользили, и Ким приходилось цепляться руками за скалистые стены. Дыхание сбивалось, стало не до разговоров. А еще - эта вонь… Она даже перебила запах сталкерского пота. Впрочем, если уткнуться в спину сталкера носом…
        Ким очнулась. Она и впрямь почти уткнулась в спину Гризли: движение прекратилось, сталкеры топтались на месте и ругались черными словами. Только Картоха помалкивал - воспользовавшись передышкой, он присел, прижавшись спиной к скале. Лицо Картохи было покрыто бисером пота.
        Ким стукнула кулачком в широкую спину русского.
        - Что случилось?
        - Паутина, мать ее… Выход затянула…
        - И что теперь?
        - Дьявол его знает… Назад нам ходу нет.
        Злой, толкая брюхом в поясницу журналистки, выкрикнул:
        - Ну, долго мы будем в этом толчке корячиться?!
        - Если ты такой умник, - огрызнулся Папаша Линкольн, - сними паутинку, освободи дорогу…
        - Нашел дурака… - пробурчал Злой. - Пусть Навуходоносор идет, у него шкура толстая…
        - А что если рюкзак бросить? - вдруг предложила Ким.
        Сталкеры среагировали не сразу. Похоже, их поразила сама мысль, что эта пигалица, которую они невесть зачем тащат на своем горбу, может подавать идеи. Тем более - дельные.
        - А ведь верно! - сказал, наконец, Папаша Линкольн. - Швырнем рюкзак Навуходоносора. Он самый большой…
        - Только сначала в твою камуфлю завернем, - парировал тот. - В нее и слона завернуть можно.
        - Давай… - главарь скинул свой рюкзак, принялся расстегивать длинный, пятнистый плащ.
        Пока они возились с Навуходоносоровым рюкзаком, заматывая его в Папашин плащ, Ким успела разглядеть серебристое посверкивание, перегораживающее голубую полосу неба, издали казавшуюся такой узкой. Папаша Линкольн и Лопес, которые торчали между Навуходоносором и выходом из расщелины, легли ничком. Жилистый сталкер с кряхтеньем вздернул рюкзак над головой и метнул его в паутину. Серебристый блеск исчез. Сталкеры заметно повеселели, хотя и тронулись к выходу с опаской. И вот они уже стояли на краю обрыва и смотрели на глубокую котловину, затянутую сизой дымкой.
        - Вот оно, сердце Зоны, - сказал Злой.
        Ким потянула носом воздух. Никакой гнили, наоборот - пахло озоном, словно после грозы. Из-за дымки невозможно было толком разглядеть, что там внизу. Дорога. Лес. Озеро. Какие-то строения… Руины, наверное… Деревья… Нет, тени деревьев…
        Что же это за дымка?..
        - Сожри меня дьявол! - изрыгнул Папаша Линкольн. - Небось «прожарки» курятся…
        Полдня они спускались с обрыва под отвесными лучами солнца.
        Едва ли не каждый шаг приходилось промерять гайками. Сталкеры уже не швыряли их направо и налево - экономили. У Злого на этот случай оказался моток бечевки. К ней привязывали гайку и бросали в наиболее подозрительное место. Пару раз бечевку обрывали «комариные плеши». Один раз ее пережгла «прожарка». В четвертый раз - гайку отнял «веселый призрак». Но чаще всего гайка падала впустую. И это мгновение, когда гайка, отблескивая гранями, летела к земле, выматывало сильнее, чем многочасовой переход.
        Оказавшись внизу, сталкеры двинулись через болотце, полное черной воды. Болотце выглядело совершенно безобидным, но неожиданно Злой ухнул с головой в том же месте, где только что спокойно прошли все остальные. Над черной жижей остались лишь руки, сжимавшие «М-16». Первая реакция любого нормального человека - держаться подальше от опасного места, но Ким не могла бросить отца Мыши на погибель. И потому вцепилась в раскаленное железо винтовки. Больше всего она боялась, что Злой выпустит оружие и с концами уйдет в трясину. Видя, что даже Дейли намерена бороться за сталкерскую жизнь до последнего, к ней на помощь поспешили Навуходоносор и Гризли. Проклиная «неуклюжего жирдяя», они схватили его за предплечья и волоком потянули из грязи. Трясина долго не хотела отпускать Злого. Пришлось изрядно повозиться. Наконец, измазавшись в грязи с головы до ног, сталкеры выволокли неудачника на относительно сухое место.
        Увидев, в каких чучел превратились Гризли с Навуходоносором, Ким была рада, что не может посмотреть на себя в зеркало. Кое-как, салфетками, она вытерла лицо и руки, но о том, чтобы вымыться, оставалось только мечтать.
        - Злой… Как ты? - осведомился Папаша Линкольн.
        - В порядке, - буркнул сталкер.
        Из болота сталкеры выбрались на шоссе. Бетонное покрытие сохранилось на удивление хорошо, лишь кое-где смещения грунта разорвали его небольшими трещинами, а дождевые потоки подмыли насыпь. Шоссе уводило в подернутую голубоватой дымкой даль. По нему так хотелось беззаботно шагать, насвистывая что-нибудь бравурное. Но Папаша Линкольн первым делом швырнул гайку. Железный шестигранник ударился о бетон и завис, слегка покачиваясь на незримой оси. Сталкеры замерли.
        - Это что еще за хрень? - пробормотал Гризли.
        - Не знаю, - откликнулся Папаша Линкольн. - Не встречал.
        Он разбросал еще с десяток гаек, обозначая новую аномалию, но все они легли нормально. И только первая гайка продолжала вращаться, отбрасывая на горячий бетон колеблющуюся тень.
        Гризли подошел к аномалии, присел на корточки, разглядывая гайку.
        - Ты ее понюхай еще, - сказал Лопес.
        - Много ты понимаешь, - пробормотал физик. - А если это антигравитация? Точечный источник! Наподобие односторонней пустышки…
        - Ладно вам, физики-шизики, - сказал Папаша Линкольн. - Идти надо…
        Строгов нехотя оторвался от созерцания очередного чуда внеземной природы. Сталкеры обогнули аномалию и пошли вдоль шоссе, постукивая гайками на бечевках о бетон. Солнце припекало. Болотная грязь на одежде стала подсыхать и отваливаться кусками. Знойный воздух неподвижно висел над котловиной. По обе стороны шоссе стояли мертвые, словно обугленные деревья.
        - Что это за место? - спросила Ким у Картохи, который плелся с ней наравне. Выглядел сталкер неважно, и журналистке захотелось его отвлечь.
        - Радужные озера - два, - отозвался тот.
        - А почему - два?
        - Потому что, просто Радужные озера по ту сторону, - он махнул рукой куда-то к югу. - А здесь построили поселок для богатых и назвали «Радужные озера-2». Строили перед самым Посещением. И уже начали дома продавать… А потом… «добро пожаловать, господа пришельцы»…
        - Значит, эти строения, что мы видели - поселок?
        - Да… Точнее то, что от него осталось… Строили с размахом… Парк, каскадные водопады, конюшня, площадки для частных вертушек… Все пропало втуне… Даже на дерьмовых спутниковых картах хорошо видно, что там центр Зоны, но ни один сталкер туда не добирался. Мы первые…
        - Эй, в арьергарде! - крикнул Папаша Линкольн. - Побереги дыхалку! Нам топать и топать…
        Через час они подошли к указателю «Радужные озера-2» 1,5 километра». Сразу за указателем был съезд на берег водоема. Здесь строители воздвигли живописную ротонду. По их замыслу, проезжающие могли посидеть в тенечке, полюбоваться природой, перекусить. Сталкеры не прочь были отдохнуть и перекусить. Правда, любоваться было нечем - в водоеме стояла гнилая вода, а от деревьев остались одни пеньки.
        - Навуходоносор, Гризли, прощупайте тропку, - распорядился Папаша Линкольн. - Надоело на солнцепеке торчать…
        Дырявый купол покосившейся ротонды давал хоть какую-то тень.
        Сталкеры сидели кружком на прохладном мраморном полу и дружно скребли ложками.
        У Ким от усталости и нервного напряжения аппетит пропал. Она вяло жевала галеты и запивала уже изрядно нагревшейся водой из фляги. Ким жалела, что ввязалась в эту авантюру. Какой там репортаж из Зоны Посещения? Живой бы выбраться. Ради чего, спрашивается, полезла она в эти дебри, где каждый камень может таить в себе смертельную ловушку? Ради того, чтобы в соответствии со штатным расписанием, едва ли не ежедневно лицезреть масляные глазки мистера Пибоди? И ждать, что в любую минуту он может тебя облапать? Дура сисястая…
        Насытившись, сталкеры принялись обсуждать дальнейшие планы. Ким вдруг показалось, что они похожи на детей, которые строят планы завоевания Марса. По крайней мере, реализуемость сталкерских планов была, по ее мнению, того же порядка - забраться в самое сердце Зоны, чтобы поближе сойтись с Бродягой Диком. Не смешно. Наклонится к ним заводной медвежонок, и станут они ему на лапы карабкаться. А потом сорвутся и упадут. А медвежонок - вот шутник - станет на изувеченных их телах танцевать, а напоследок еще и кислотной своей мочой обдаст…
        Ким фыркнула. Галетные крошки полетели во все стороны. Ким попыталась зажать рот грязной ладонью, но смех вырвался наружу. И тогда она захохотала в полный голос.
        Сталкеры смотрели на нее недоуменно. Навуходоносор даже гыкнул. И только Картоха сказал:
        - Вы что, не видите? «Хохотунчик» ее пробил…
        Лопес и Гризли бросились к журналистке, которая уже билась в истерике, подхватили, приподняли. Ким с нечеловеческой силой выгибалась в их руках. Зная, что двум здоровенным мужикам не справиться даже с ребенком, если его «пробил хохотунчик», на помощь кинулись Навуходоносор и Злой. Ким уже не смеялась, а визжала как фурия, извиваясь так, будто вовсе лишилась костей.
        - Где же она «хохотунчика» подцепила, а, Картоха? - спросил Папаша Линкольн, наблюдая за титаническими усилиями четырех дюжих сталкеров. - Ведь на ней комбез из моей кладовки. Он ни одну заразу не пропускает…
        - Не знаю, - буркнул тот. - Думаю, в тоннеле. Мало ли какая дрянь там водится… Не всякую погань гайкой прощупаешь…
        - Ты прав, - согласился главарь. - Никто ведь и не знает, какая аномалия вызывает «хохотунчик»… Жалко девицу… Ее бы в клинику Мясника…
        - Мясник далеко… Да и оклемается, сам знаешь…
        Папаша Линкольн кивнул, хотя он-то хорошо знал, чем может закончиться «хохотунчик». Но с другой стороны - никто эту пигалицу в Зону силком не тащил. Сама напросилась.
        Минут через пятнадцать Ким перестала визжать и биться, она бессильно обвисла в руках, уже выдохшихся сталкеров, и залилась слезами. Ее бережно положили на пол. Строгов опустился на корточки рядом и принялся салфетками вытирать ей лицо. Еще через полчаса, Ким окончательно пришла в себя, спросила:
        - Что это со мною было?
        Гризли тайком показал товарищам кулак: молчите, дескать, и проговорил беззаботно:
        - Ничего особенного, крошка… Просто тебе стало дурно от жары…
        К ним подошел Папаша Линкольн, поинтересовался:
        - Как ты себя чувствуешь, Дейли? Идти сможешь?
        Ким прислушалась к своим ощущениям.
        - Смогу, пожалуй, - сказала она.
        - Это хорошо, - сказал главарь. - А то нам пора… Иначе мы тут чертову вечность будем бродить…
        - Да, конечно…
        Не без помощи Строгова, Ким встала. Ее шатало, но она оттолкнула руку физика.
        - Я в порядке.
        - Выдвигаемся! - рыкнул Папаша Линкольн.
        Они вернулись на шоссе. Побрякивая гайками о бетон, словно слепые, щупающие тросточками дорогу, стали продвигаться к поселку. Через пару километров увидели первые признаки приближения центра Зоны. Миновали бензоколонку, сплошь заросшую «черной колючкой». Переждали залп «чертовой капусты». Подивились россыпям «черных брызг», но брать не стали. Только Лопес тайком сунул пару горстей в карман. Наконец, набрели на громадную лужу «газированной глины».
        - Ну все, Картоха! - весело проговорил Гризли. - Повезло тебе. Через час-другой твоя рука будет цела…
        Картоха с кряхтением опустился на колени перед лужей. Строгов, натянув резиновые краги, принялся обмазывать «глиной» поврежденную руку напарника прямо поверх самодельных шин. По лицу Картохи было видно, что процедура болезненна, но он терпел. Другие сталкеры тоже полезли в лужу, щедро смазывая свои синяки и ссадины.
        Ким уже в который раз пожалела, что Строгов запретил ей брать камеру. За такие кадры ухватился бы любой телеканал. Там, в большом мире, «газированная глина», исцеляющая переломы, ушибы, резаные и колотые раны в считанные часы, стоила бешеных денег. А здесь банда бродяг-сталкеров запросто черпала немытыми лапами эту драгоценную массу.
        - Хватит вам, - буркнул Папаша Гризли. - Дорвались до сладкого… Мне не терпится взглянуть, что за куча там отсвечивает…
        Это были «пустышки». Целая гора «пустышек». «Пустышек пустых», «пустышек полных», «пустышек односторонних». Солнечный свет преломлялся между медного цвета дисками под самыми причудливыми углами, превращая груду «гидродинамических ловушек» в сияющую, исполинскую друзу горного хрусталя.
        - Да это же целое состояние! - выдохнул Навуходоносор. - А, братва? Сначала «брызги», потом «глина», теперь вот «пустышки»… Таскать, не перетаскать!
        - Так о покойниках говорят, идиот, - проворчал Папаша Линкольн. - Много ты отсюда натаскаешь…
        - А что? - не унимался Навуходоносор. - Дорожку прощупали. Потихонечку, полегонечку…
        - Куда тебе «пустышку» тащить, дистрофик, - отозвался Злой, поглаживая приклад своей «М-16».
        - Справлюсь получше тебя, баба брюхатая…
        Сталкеры еще какое-то время препирались добродушными голосами. По привычке они видели в этом небывалом изобилии артефактов лишь кучу хабара, за который можно выручить сопоставимое количество зеленых. В глазах Строгова явно светился иной интерес: для ученого сие изобилие было прежде всего еще одним необъясненным феноменом Зоны Посещения. Даже Ким как зачарованная смотрела на эту гору света, все больше проникаясь тем странным чувством, которое старые сталкеры называют Зовом Зоны.
        Пока они любовались, раздался мелодичный звон, и появилась еще одна «пустышка». Она не свалилась с общей кучи, а возникла словно из ниоткуда и, подпрыгивая на мелких камешках, подкатилась к Картохе. Он машинально придержал ее ногой.
        - Черт, откуда она взялась? - спросил Злой.
        - А откуда они все берутся, - философски заметил Папаша Линкольн. - Прямиком из ада!
        - Похоже, размножаются делением, как этаки, - заключил Гризли. - Эх, просчитать бы энергетику процесса… Все-таки у «пустышки» масса раз в десять больше…
        Дзын!
        Новая «пустышка», на этот раз - полная, появилась прямо в воздухе, едва не огрев по плечу Лопеса. Латинос противно взвизгнул и отскочил. «Полная пустышка» тяжко грянула оземь.
        - Чего визжишь? - осведомился Навуходоносор.
        - Ошпарила, сука!
        - Все правильно, - сказал Строгов. - Выделение тепла…
        - Да засунь ты себе в жопу эти выделения! - заорал Лопес. - Физик-нарик…
        - Рвем отсюда! - завершил дискуссию главарь. - Пока нас заживо не изжарило…
        Они торопливо двинулись прочь от сияющей груды.
        Дзын - послышалось позади - дзын, дзын, дзын… Горячий ветер настиг сталкеров, словно волна кипятка, вырвавшегося из гейзера. Взвыл Навуходоносор. По-заячьи заверещал Лопес. Захлебнулся длинным негритянским ругательством Папаша Линкольн. Злой и Картоха молча покатились в пыль. А Гризли повалил Ким в подвернувшуюся канаву, заслоняя девушку своим широким телом. Звон рождающихся «пустышек» слился в сплошной треск. Земля тряслась. Раскаленный ветер гулял над пустошью.
        Ким задыхалась под тяжелой тушей русского, но боялась пошевелиться. Ей казалось, что волосы у нее на голове уже свернулись в мелкие, жесткие колечки, а кожа на руках покраснела и распухла. Как глупо… Получить ожоги здесь, в десятках километров от ближайшего врача… Ведь даже 911 не наберешь… А если и наберешь, кто откликнется?.. Ким принялась лихорадочно вспоминать, кому можно было бы позвонить - Бобу Хиггинсу? капитану Квотербладу? С перепугу она даже забыла, что в Зоне начисто отсутствует мобильная связь…
        Строгов вдруг выдохнул ей в затылок и откатился в сторону. Ким поняла, что не в состоянии подняться - этот медведь вдавил ее в грязь, как солдат окурок сапогом. Она только приподняла голову и посмотрела на руки. Кожа и вправду немного покраснела, но волдырей не было. Облокотившись, Ким ухватила прядь волос, понюхала. Паленым не пахло.
        - Вставай, Дейли, - сказал русский. - Цела твоя красота.
        Он подхватил ее под руку. Помог подняться. Выбравшись из канавы, Ким увидела остальных сталкеров. Выглядели они страшновато, но не безнадежно. Лопес морщился, изрыгал латинские проклятия. Другие помалкивали. По их ошпаренным лицам было видно, что ругань латиноса раздражает их сильнее ожогов. Наконец, Папаша Линкольн пробурчал:
        - Заткнулся бы ты, гуталинов выкормыш… И без тебя тошно…
        - У меня в аптечке пузырек с «синей панацеей», - сказал Злой. - Немного, но на самые сильные ожоги хватит…
        - Если нам и дальше так будет везти, - вставил Гризли, - скоро мы найдем целую цистерну «панацеи»…
        - Если нам и дальше так будет везти, - подхватил главарь, - скоро мы напоремся на океан «зеленки» и «плешь» величиной с футбольное поле…
        Дневное пекло уступило вечерней прохладе, но группа Папаши Линкольна все еще не преодолела расстояние, оставшееся до поселка «Радужные озера-2».
        - Зона пошла густо, - прокомментировал ситуацию Картоха.
        Остальные молча с ним согласились.
        Каждый шаг приходилось прощупывать гайкой. Те из них, что удавалось подобрать, подбирали, но ловушек попадалось все больше, и запас гаек стремительно таял. Даже трюк с бечевкой не всегда выручал. Злому едва не вывихнуло руку из плеча, когда гайку на бечевке схватила неизвестная аномалия - стремительно, словно аллигатор - удочку зазевавшегося рыболова.
        Папаша Линкольн как в воду глядел: правда, на океан «зеленки» они не напоролись, но зато вдоволь полюбовались на ее фонтан, бьющий из сердцевины обширной «комариной плеши». Строгов попытался вякнуть что-то о взаимосвязи между гравиконцентратом и квазибиологическими массами, но его быстро заткнули - нервы у всех были на взводе, научно-популярная лекция могла закончиться банальным мордобоем.
        Шоссе, ведущее к поселку, было перепахано широким оврагом. На дне, будто нерастаявший снег, лежали пласты «жгучего пуха».
        - Хорошо хоть ветра нет, - почти шепотом произнес Папаша Линкольн. - Придется обходить…
        И они двинулись в обход оврага, прислушиваясь к малейшему дуновению. Страшно было представить, что произойдет, если ветер поднимет «пух» и это облако накроет не успевших вовремя убраться сталкеров. Каждому хотелось мчаться со всех ног, подальше от опасного места, но Зона по-прежнему «шла густо» и все так же приходилось промерять каждый шаг. Впрочем, иногда случалось и бежать.
        Овраг со «жгучим пухом» остался далеко позади, сталкеры зашли в мертвый, высохший на корню лесок. И попались. Ким не сразу поняла, что произошло - земля вдруг ушла у нее из-под ног. Падая, она увидела, что и другие сталкеры валятся, будто сбитые кегли. Ким попыталась приподняться, но едва она оторвалась от гнилой лесной подстилки на несколько сантиметров, как вновь распласталась на спине. Вернее - на рюкзаке, в чертовски неудобной позе, когда тело согнуто, а голова запрокинута. И то ли от этой позы, то ли под влиянием неизвестной аномалии, но Ким почувствовала, что теряет власть над телом. И ведь непонятно - почему: ни малейшего сотрясения почвы, ни свинцовой тяжести «комариной плеши». Никакого внешнего воздействия, только мерно разливающаяся по мускулам слабость. Похожие на опрокинутых жуков, сталкеры ругались богохульными словами, но это единственное, что они могли вознести к небесам. Не то что встать - руки не поднять, ногу в колене не согнуть.
        - А ну хватит матюкаться! - рявкнул Папаша Линкольн, как и остальные, лежащий навзничь и взирающий на тускнеющее вечернее небо. - Хотелось бы услышать конструктивные предложения.
        - Какой тут, на хрен, конструктив, - пробурчал Лопес. - Будем здесь валяться, пока не сгнием…
        - А ты помолись святому Гуталину, - съязвил Злой. - Он пошлет ангелов…
        - Я сказал - хватит! - озверел главарь. - Предложения давайте!
        - Ползком надо выбираться, - предложил Навуходоносор.
        - А попробуй… - тут же встрял Злой.
        Ким повернула голову набок. Навуходоносор лежал рядом, и она увидела как подергивается его длинное, нескладное туловище.
        - Бесполезно… - простонал сталкер. - Будто ватой набили…
        - Значит - отметается, - спокойно констатировал Папаша Линкольн, словно они сидели за столом в его резиденции, а не валялись, подобно забытым тряпичным куклам в прошлогодней листве. - Еще идеи есть?
        - Есть, - отозвался Гризли. - Если это не поможет, нам кранты…
        Он завозился, втискивая непослушную руку в карман камуфляжных штанов. Прошла уйма времени, прежде чем Строгов прохрипел:
        - Готово…
        Не понимая, что он имел в виду, Ким прислушалась к своим ощущениям, с удивлением отмечая легкое покалывание во всем теле. Спустя несколько минут, она попробовала приподнять руку - получилось. Подтянула ноги - слушаются. Перекатилась на живот, отжалась, встала на четвереньки, потом осела на пятки. Мышцы дрожали, но подчинялись. Сталкеры с проклятиями и стонами возились на земле, принимая более-менее вертикальное положение.
        Покалывание усилилось, переходя в зуд. Ким почесала руку. Не помогло. Немедля зачесалась другая рука. Зуд перекинулся на ноги, живот, грудь. Ким вскочила и принялась неистово чесаться. Ей казалось, что тысячи крохотных, юрких насекомых забрались ей под одежду, пока она валялась в прошлогодних листьях. Ким обуял ужас, она начала спешно расстегивать комбинезон.
        - С ума сошла! - прикрикнул на нее русский. - Нашла место стриптиз устраивать…
        Окрик отрезвил Ким. Она будто очнулась. Сталкеры уже все были на ногах. Они морщились, приседали, крутили головами и яростно чесались.
        - Ну, Гризли, - простонал Лопес. - Я тебе эту «зуду» припомню…
        Злой зарычал и с размаху огрел латиноса по уху.
        - Я тебя урою, если ты залупнешься на Гризли, - пообещал он.
        - Заткнитесь все! - велел Папаша Линкольн. - Отходим назад, пока нас «зуда» не порвала…
        Костер развели на вертолетной площадке.
        Хворосту натаскали Навуходоносор с Картохой. Они долго бродили окрест, выбирая, на первый взгляд, не самые подходящие ветки. Злой с «М-16» наперевес стоял на страже, всматриваясь в затянутые сумерками заросли - слишком много было вокруг площадки следов собак-мутантов. И судя по кучкам экскрементов - твари были здесь совсем недавно и в любой момент могли вернуться. Остальные сталкеры доставали из рюкзаков снедь, разворачивали спальники. Гризли вскрывал большим ножом жестянки с мясом и овощами.
        Ким чувствовала себя слишком разбитой, чтобы суетиться. Ужин ее не интересовал. Она с удовольствием растянулась на спальнике, который раскатал для нее Строгов, - о том, чтобы забраться внутрь не могло быть и речи. Она уснула сразу, едва голова коснулась полупустого рюкзака. Гризли вздохнул, снял с себя замызганную куртку, заботливо укутал спящую.
        Навуходоносор с треском грохнул о выщербленный бетон кучу хвороста. Гризли зашипел на него, показал на девушку. Верзила хотел было послать русского подальше, но наткнулся на неодобрительный взгляд Папаши Линкольна и сник. Главарь подошел поближе к Ким, сел, скрестив ноги, у разгорающегося костра, всем своим видом демонстрируя, что намерен охранять покой умаявшейся журналистки от любых посягательств. Сталкеры быстро поняли это и поэтому старались не производить лишнего шума.
        Костер, тихо потрескивая, разгорался. Сталкеры сидели вокруг, ждали, пока разогреется тушенка. Ночь сгустилась. Над узким кругом колеблющегося света взошли созвездия, необычайно яркие из-за атмосферной рефракции. Запрокинув голову, Строгов всматривался в их геометрический рисунок, когда-то казавшийся полным смысла. Ярился Дракон. Пялилась голова Медузы Горгоны в руке отважного Персея. Африканская красавица Андромеда жмурилась от ужаса. Раскинув крылья, вечно парил в пустоте Лебедь; если верить расчетам, то, что породило Зону, появилось из окрестностей ярчайшей из его звезд. Астрономам древности, которые так любили порядок среди небесных светил, и в кошмарном сне не могло привидеться, что гигант Денеб - украшение ночей Северного полушария - оставит столь чудовищный след на Земле.
        Картоха быстро одолел свою порцию. Закурил. Покосился на Гризли, который все еще смотрел на звезды, сказал:
        - Прилетели, поганцы, нагадили и смылись…
        Строгов посмотрел на приятеля, осведомился:
        - Ты это о ком?
        - О ком, о ком… - пробурчал Картоха. - О пришельцах, конечно…
        - Что ты можешь знать о них, сталкер… - отозвался физик. - Не больше, чем мусорщик знает о тех, кто наполняет контейнеры…
        Картоха плюнул в костер, пробормотал:
        - Ну, ты сравнил…
        - Ну не мусорщик… - продолжал Строгов, которому вдруг захотелось пофилософствовать. - Скажем - муравей, который ползает по свалке бытовых отходов.
        - Это я-то муравей?!
        - И ты, и я, и все человечество, если разобраться… Ведь муравью… или, скажем, пчеле, на нашей свалке не легче приходится, чем нам в Зоне. Ползает несчастное насекомое по пустой банке и не знает, на что наткнется - на остатки меда или солидола. Чем окажется белый порошок в пакете - сахаром или дустом?.. И кто измерит весь ужас муравья, когда он вместо меда, сахара или дуста обнаружит что-то совсем не постижимое его утлым муравьиным разумом?
        - Кокаин, например… - сквозь зевоту проговорил Картоха.
        - Что?!.
        - Какой у муравья разум, говорю… И потом, я все это уже читал… Ричард Нунан «Мои встречи с доктором Валентином Пильманом», издано в городе Нью-Йорке в одна тысяча девятьсот девяносто втором… Страница шестнадцатая…
        - Неважно, - отрезал Строгов. - Я и не претендую на оригинальность… Я хочу сказать, что дело не столько в пришельцах, сколько в нашей реакции на их посещение… В средневековье Зоны, без сомнения, вызвали бы паническое бегство, а не ту вялую миграцию, коей удостоился Хармонт. Лет двести назад они могли бы стать центрами новых религиозных учений, основанных на массовой вере в Апокалипсис, дать почву для пророчеств и откровений…
        - Гуталин со своей бандой живет сейчас, а не двести лет назад…
        - Да, да, не сбивай с мысли… Я о том, что в наше время… по крайней мере, для большинства, Зоны оказались доступны для обживания, что ли… Если их нельзя ни понять, ни игнорировать, то можно хотя бы извлечь пользу… Соответственно Зоны становятся не столько источником эсхатологических ожиданий, сколько источником дохода…
        - Мы обживаем Зону, Зона обживает нас, - заметил Картоха. - Она нам хабар, мы ей - своих детей…
        - У тебя есть дети, Картоха? - вдруг спросил Злой, как и другие сталкеры, казалось, не вслушивающийся в болтовню приятелей.
        - Нет, но…
        - Вот и засохни…
        - Все засохните! - как обычно вмешался Папаша Линкольн, предпочитающий гасить конфликты в зародыше. - И ложитесь спать… А тебе, Гризли, ежели не спится, первым заступать в караул… Поразмышляй настороже, только собачек не проворонь, философ…
        Ким разбудил выстрел.
        Она вскочила, тараща сонные глаза. Утреннее солнце заливало вертолетную площадку. Костер превратился в кучку золы. Сталкеры были на ногах. Стрелял Картоха - ствол «М-16» в его руках еще дымился.
        - Верткая дрянь…
        - Промазал?
        - Эх ты, стрелок…
        Ким поднялась и посмотрела туда, куда пялились сталкеры. Она не сразу разглядела в зарослях стаю. Страхолюдные псы-мутанты воздев к небу раздутые морды, нюхали воздух. Вместо глаз у них были белесые наросты. Шерсти на поджарых боках почти не осталось, кожа была покрыта тошнотворными розовыми пятнами, не понять - то ли лишаями, то ли шрамами от ожогов.
        - Дьявол! - выкрикнул Злой. - Они же слепые…
        - Вот именно, - пробормотал Навуходоносор. - Они нас по запаху нашли… Сам знаешь, чем от сталкера воняет…
        - Что делать будем, вонючки? - спросил Папаша Линкольн.
        - Здесь торчать резону нет, - сказал Гризли. - Если псов станет больше, они нас одолеют.
        - А идти, значит, есть смысл, да… - заныл Лопес. - Там они нас не одолеют, да…
        - Гризли прав, - поддержал русского Злой. - Будем прорываться - появится шанс. Останемся на месте - они нас измором возьмут.
        - Решено, выступаем. Собирай манатки, живо…
        Сталкеры, не исключая девушки, похватали свое добро, как попало распихивая его по рюкзакам. Спустились с площадки и направились по тропинке, отмеченной собачьими следами. Порой даже - густо отмеченной. Ким уже стала привыкать к Зоне и к ее вывернутой наизнанку логике. Она понимала, что, если следов много, следовательно, этот путь безопаснее прочих. Слепые псы учуяли приближающихся сталкеров, но препятствовать их продвижению не стали. Напротив, они попятились в заросли, наступая друг другу на лапы и огрызаясь. Ким разглядела клыкастые пасти и желтую, тягучую слюну, свисающую до земли.
        - Сообразительные песики, - радостно сказал Картоха. - Пулю в брюхо получить не торопятся…
        - Испугались, думаешь? - спросил Гризли. - А я думаю, они просто не мешают нам сунуть голову в капкан.
        - Ничего, шелудивым не дамся…
        - Не гоношись, стрелок, - пробурчал Навуходоносор. - Когда они твои кишки по кустам размотают, тогда будешь грозиться…
        Воодушевленные такими речами, сталкеры прибавили шагу.
        Тропинка пошла под уклон. Мертвый лес по обе ее стороны начал карабкаться в гору. Из груд пожухлой листвы торчали скальные останцы, будто клыки из собачьей пасти. Сами обладатели собачьих клыков неторопливо трусили позади. Картоха хотел было пугнуть их огнем, но Папаша Линкольн отнял у него винтовку. Сталкер не возражал, хотя и самому себе не признался бы, что рука не поднимается - стрелять в живое. Он потому и промахнулся, когда один из слепых псов подкрался к площадке. Рука дрогнула.
        Собачьи следы уводили сталкеров все ниже и ниже, в распадок между скалистыми отрогами. Воздух словно бы становился гуще, будто слежался на дне котловины. К аромату лесной прели стали примешиваться совсем другие запахи, смутно знакомые, тревожащие. Ким чувствовала, что они спускаются в какое-то особое место - возможно, это и было настоящее сердце Зоны. И не гнилое, как выразился сталкер по кличке Злой, а бьющееся, дышащее, сочащееся сукровицей неведомой жизни.
        - Не нравится мне, что эти шавки тащатся за нами, - пробормотал Навуходоносор, сдергивая с плеча дробовик. - Шугану-ка я их дробью…
        Он расстегнул куртку, вытащил из патронташа пару патронов, но зарядить не успел.
        - Оставь, - сказал Папаша Линкольн. - Обозлятся только…
        - Ладно, - буркнул Навуходоносор. Он все же надломил ружье и зарядил. - На всякий пожарный…
        Тропинка достигла дна распадка, и стало ясно, что, если слепые псы хотели загнать сталкеров в ловушку, то они сделали это. Со всех сторон распадок обступали скалы. Петли высохшего плюща свисали с них и со зловещим шорохом терлись о камень. Опавшие листья скопились у подножия, и там тоже что-то шуршало. Ким подумала о мышах, и ей стало дурно, хотя опасаться следовало не мышей. Дно распадка оказалось изрыто норами. От них так и разило мокрой псиной, вперемешку с запахом экскрементов.
        - Та-ак… - проговорил Папаша Линкольн. - Теперь все, у кого есть чем стрелять, держите стволы наготове…
        Псы кинулись все разом.
        Ким еще успела удивиться тому, как слаженно действуют эти слепые твари.
        Сталкеры сошлись спина к спине, заслонив девушку. Грянули из всех стволов. Собак разметало. Уцелевшие тут же принялись пожирать раненых и убитых.
        - Вперед! - скомандовал Папаша Линкольн. - Экономь заряды!
        Сталкеры пошли на прорыв, работая прикладами, ногами и ножами. Псы не собирались так просто отпускать добычу. Они хватали людей за щиколотки, за запястья, пробовали добраться до горла. Воспитанные в уличных потасовках, сталкеры отбивались стремительно и умело: ножи в их руках действовали не хуже собачьих клыков, а хорошим ударом ноги удавалось не только отшвырнуть настырную тварь, но иногда и сломать ей челюсти. И все-таки бельмастых псов было слишком много. Истекая густой, словно творог, кровью, мутанты атаковали людей все снова и снова.
        Сразу четыре пса окружили Папашу Линкольна, нападая на него попарно. В руках немолодого негра, воспитанного в хармонтских трущобах, появилась велосипедная цепь, плотно, в несколько слоев обмотанная черным скотчем. Несколько хлестких ударов и три псины откатились с раздробленными черепами. Четвертая смылась, сообразив, что выбрала не ту дичь. Целая свора самок, с отвисшими до земли сосцами, попыталась загнать в угол Лопеса, но латинос оказался парнем вертким и явно знакомым с экзотическими боевыми искусствами. Он прыгал, вертелся как уж, хватал собак за лапы и разбивал их головы о скалы. Две твари бросились Картохе на спину, повалили его в листву, но Навуходоносор громадным тесаком перерубил им шеи и помог товарищу подняться. Тут же громадный бельмастый самец попытался вцепиться в горло Злому, но промахнулся и толстобрюхий сталкер раскроил ему череп кастетом. Три по виду совсем еще молодых пса прижали Ким к скале. Они тявкали, клацали зубами, но больше мешали друг другу. Ким завизжала, к ней на выручку немедля рванулись Гризли и Лопес. Добыча оказалась щенкам не по зубам и они предпочли, поджав
хвосты, забиться в норы.
        - Отходим! Быстро, быстро! - прокричал Папаша Линкольн.
        Строгов подхватил Ким под локоть и потащил. Лопес прикрывал их, азартно размахивая десантным ножом. Сталкеры начали отходить обратно по тропе, но путь оказался отрезан. Подоспела стая, преследовавшая группу Папаши Линкольна с самого начала. С яростным визгливым лаем она сбилась в плотную кучу. Злой дал короткую очередь из своей излюбленной американской штурмовой винтовки. Полетели кровавые ошметки, но псы и не думали отступать, подвывая от страха, они лишь плотнее сгрудились. Тогда Навуходоносор зарядил оба ствола картечью. Дуплет выкосил из рядов слепых тварей сразу четырех особей, но и картечь не разогнала хищников.
        - Не пробьемся… - досадливо сплюнул Навуходоносор. - Зря патроны просадим…
        - Ты прав, - поддержал его главарь. - Ладно, посмотрим, что у них здесь еще есть…
        - Я проход видела, - сказала вдруг Ким. - Между скалами… Там только плющ ободрать…
        - Молодец, Дейли! - одобрил Папаша Линкольн. - Показывай…
        Проход оказался узким, только только протиснуться самому широкоплечему из сталкеров. Когда по ту сторону оказался последний, Лопес сказал:
        - Немного подождите, я устрою песикам сюрприз…
        Ловкий и подвижный, как обезьяна, он полез в расщелину. Вернулся через пару минут, на ходу пряча в карман моток проволоки.
        - Растяжку поставил? - осведомился Гризли.
        Латинос усмехнулся, буркнул:
        - Что-то вроде…
        - Не знал за тобой таких способностей.
        Лопес посмотрел на него черными, непроницаемыми глазами.
        - Ты много чего не знал, русский, - тихо произнес он. - Да и не хотел знать. Была бы понюшка, а там хоть потоп…
        - А ты, значит, о мировых проблемах печешься?
        - На мировые мне плевать, - отозвался тот. - А вот ты, русский, если хочешь и дальше кокс получать, должен сделать так, чтобы данные о Бродяге Дике не попали в загребущие клешни Краба.
        - Ты свихнулся, Лопес, - бросил Гризли и отвернулся.
        - Вижу, ты меня понял, - сказал латинос. - Детали обсудим позже.
        - Что вы там топчетесь, троглодиты? - окликнул их главарь. - Тащите сюда свои волосатые задницы. Картоха что-то нашел…
        «Кажется, это было в каком-то фильме…» - подумала Ким, глядя на блестящий купол, состоящий из множества стеклянистых нитей.
        Нити крепились к скалам, а может, росли прямо из них, переплетаясь друг с другом и образуя причудливые кружева, напоминающие морозные узоры на окнах. Только узоры эти были объемными. Они вбирали в себя свет и сияли алмазными переливами, создавая впечатление чего-то праздничного, словно облепленные грязью и кровью сталкеры вдруг вышли к пряничному домику с леденцовыми окнами. Но стоило приблизиться к «домику» вплотную, как впечатление праздничного рассеивалось, уступая место мистическому ужасу пополам с горечью обманутых ожиданий.
        Папаша Линкольн, который всегда был настороже, сначала обстучал стеклянистую массу, привязанной к бечевке гайкой. Узорный купол отвечал на прикосновения металла вовсе не звоном, как этого подсознательно ожидали люди - гайка словно бы стукалась о жгуты полупрозрачной резины. Никаких опасных аномалий простукивание не выявило. Тогда главарь потрогал непонятное образование рукой в перчатке. Ничего не произошло. Папаша Линкольн внимательно осмотрел перчатку, потом махнул остальным, ожидающим его вердикта по-одаль.
        - Идите сюда! Кажется, эта хрень безопасна…
        Сталкеры приблизились. Ким украдкой вытащила телефон, включила на видеозапись. Впрочем, на нее никто не обращал внимания. Купол притягивал взгляд, будто неподвижные зрачки удава. Издали он напоминал верхушку исполинского яйца, врытого в почву, но вблизи становилось ясно, что толщина его «скорлупы» неоднородна. У земли она была толще и практически непроницаема для взгляда. К верхушке «скорлупа» истончалась, словно кто-то специально оставил в ней смотровые окна.
        Строгов почувствовал, что в нем просыпается чисто научное любопытство. Ему не терпелось заглянуть внутрь. Он поискал взглядом, что бы такое использовать в качестве подставки, но ничего подходящего не обнаружил. Тогда он обратился к Навуходоносору:
        - А ну-ка, браток, подсади…
        - Чего? - тупо переспросил тот.
        - Подсади, говорю, дубина! Хочу вон в то окошко заглянуть…
        - Нашел дурака, медведя подсаживать, - пробурчал Навуходоносор.
        - Давай вместе! - предложил Злой. - Пусть глянет одним глазком, он же физик.
        Навуходоносор покосился на Папашу Линкольна, тот согласно кивнул. Тогда тощий, но жилистый сталкер вздохнул и подставил натруженные лапищи. Злой - тоже. Гризли расшнуровал ботинки, оперся на сталкерские плечи, подпрыгнул и утвердился стопами в шерстяных носках на заскорузлых ладонях товарищей.
        - Ровно держите! - прикрикнул он сверху.
        - Командует еще, - отозвался Навуходоносор. - Пялься в свое окошко, пока мы добрые…
        - Ты там давай быстрей, - поддержал его Злой.
        Гризли, с двух сторон заслонив лицо ладонями, всмотрелся в пронизанную солнечным светом внутренность яйца и почти сразу же наткнулся на отчаянный взгляд Торопыги Плюмбума.
        - Что там видишь, Гризли? - спросил Папаша Линкольн.
        Вместо ответа русский оттолкнулся от яйца, сделал в воздухе сальто, спрыгнул на землю.
        - Эффектно! - оценила Ким.
        Гризли в изнеможении опустился на корточки, попросил хриплым голосом:
        - Дайте закурить!
        Картоха немедленно раскурил сигарету, сунул приятелю в губы. Гризли закрыл глаза, с наслаждением затянулся. Сталкеры подошли к нему и тоже опустились на корточки.
        - Ну! Рассказывай! - потребовал главарь.
        - Там что-то вроде коконов… - проговорил Строгов. - А в них… сталкеры…
        - Как сталкеры?
        - Живые?
        Физик покачал головой.
        - Не понять, - сказал он. - На мертвых, во всяком случае непохожи…
        - А кто именно? - уточнил Папаша Линкольн.
        - Я узнал Торопыгу Плюмбума, - ответил Гризли.
        - Эх… Торопыжина… - вздохнул Картоха. - Угораздило же тебя…
        - И Кабана Кента, - продолжал русский. - И Безмозглого Лю. И Истеричку Сару. И Брандашмыга… Других я не знаю… Мне кажется, они были до меня…
        Злой присвистнул.
        - Выходит, эта дрянь давно людей жрет…
        - Она не жрет… - задумчиво сказал Строгов. - Это похоже на окукливание… Люди лишь гусеницы. Теперь им пришло время окуклиться… А завтра, кто знает, может из них выведутся бабочки…
        - Бабочки! - заорал Злой, вскакивая. - Эта погань изуродовала моего ребенка… Она наслала на город упырей-счастливчиков… А теперь делает из честных сталкеров каких-то гребаных насекомых!
        - Злой! - крикнул Папаша Линкольн, первым почуявший неладное. - Остынь!
        - Остыну… щас…
        Злой сорвал с плеча «М-16» и дал по гнездовью будущих «бабочек» очередь. Пули с чмоканьем вонзались в скорлупу, не причиняя видимого вреда. Навуходоносор бросился к Злому отнимать винтовку, но не успел. Яйцо-гнездо вдруг выстрелило одной из своих стеклянистых нитей, словно хамелеон языком. Нить пробила горло сталкера по кличке Злой насквозь, и он упал замертво, обливаясь кровью.
        - Рвем когти, сталкеры! - заорал Папаша Линкольн и, пригибаясь, кинулся под прикрытие скал.
        Интерлюдия десятая
        Джеймс Вебер Линкольн 1989 года рождения.
        Поступил в клинику 12.02.2008 г.
        Диагноз: параноидная шизофрения, непрерывный тип течения.
        Умер 09.07.2012 г. между 4-5 часами утра, находясь в своей палате.
        Причина смерти: асфиксия рвотными массами.
        Тело передано в морг.
        Глава 11
        Неожиданные результаты
        ЗОНА ПОСЕЩЕНИЯ: КОТТЕДЖНЫЙ ПОСЕЛОК
        «РАДУЖНЫЕ ОЗЕРА-2»
        Поначалу они решили, что видят мираж.
        Над озером с ядовито-зеленой водой колыхалась мглистая шапка испарений. Три полуразрушенных дождями и временем причала нависали над мелкой волной. А дальше, за озером, за обросшими малахитовым мхом трубами насосной станции, что громоздилась на противоположном берегу, виднелись дрожащие в туманном воздухе крыши. Крыши самые разные: мансардные, вальмовые, сводчатые, куполообразные. С изящными башенками, с флигелями, с дымовыми трубами. Как будто вчера крытые разноцветной черепицей - обыкновенной и мягкой, битумной. Ким была готова поспорить, что с высоты она видела развалины. И теперь по какой-то прихоти Зоны время словно повернуло вспять, и особняки ожили.
        - Тот самый элитный поселок для богатеев? - Строгов прижал ладонь козырьком ко лбу.
        Папаша Линкольн пожал плечами.
        - Пацаном я рыбачил на этом озере. Частенько приезжал сюда на велосипеде. Никакого поселка не было.
        - Я же говорю - новострой, - обронил Картоха, потягивая сигарету. - «Радужные озера-2». Но вообще - аномалией пахнет.
        - Аномалия или нет, - проворчал Навуходоносор. - Но следы ведут в ту сторону.
        Ким опустила взгляд. Действительно, на сухой траве, на мягкой земле виднелись четкие отпечатки. Все те же косолапые ноги… не ноги, а ласты. Или скорее шины грузовика с четким рисунком протектора, повернутые друг к другу.
        Поверх следов Дика тянулись отпечатки меньшего размера, как будто за неуловимым обитателем Зоны прошли несколько человек. Ким поднялась на мыски кроссовок, осмотрелась по сторонам и увидела на берегу возле самой воды оттиск человеческой ноги.
        - Мы здесь не одни! - объявила она и указала пальцем на свою находку.
        Строгов сейчас же запустил в ту сторону гайку на бечевке. Папаша Линкольн перебежал за ней, словно кот, погнавшийся за мышью.
        - Нет, вы только полюбуйтесь!
        Ким поспешила к главарю.
        - Что там?
        Сталкеры обступили след. Его оставил человек, прошедший босиком. У этого сталкера, рискнувшего бродить по Зоне без обуви, было семь пальцев.
        - Точно не кто-то из наших, - озвучил общую мысль Навуходоносор.
        - Не нравится мне все это, - сказал, разминая исцеленную руку, Картоха.
        Папаша Линкольн перевел взгляд на праздничные крыши, прикрытые полупрозрачной тенью от легкого облачка.
        - Сайлент Хилл какой-то… Придется идти.
        - Вот еще какой-то отпечаток, - сообщил Навуходоносор.
        Сталкеры уставились на след, похожий формой на рогалик. У человека, оставившего его, на ноге было всего два пальца, которые делали ступню похожей на клешню. Ким невольно отступила, ей стало жутко. Строгов вытащил револьвер, проверил, есть ли патроны в барабане, и снова сунул ствол за пояс.
        - Собак-мутантов мы уже видели, - сказал он. - Можно предположить, что кто-то…
        - Чушь, - покачал головой Папаша Линкольн. - Зона необитаема.
        - Зона меняется, - возразил Строгов.
        - И, в конце концов, мы никогда не забирались так далеко, - добавил Навуходоносор.
        Сталкеры уставились на Лопеса, который с таким же интересом, как и остальные, изучал отпечаток «клешни».
        - Что? Я? - всполошился он, когда понял, что на него все смотрят. - Ничего такого не знаю. В первый раз вижу.
        Папаша Линкольн принял решение:
        - Покурить, по глотку воды, по печенюшке - и вперед. Гризли, поведешь. Не устал?
        - Нет, Папаша, - Строгов присел. Сунул в губы сигарету, осмотрел, щурясь, горизонт. След Дика вел через несколько черных проплешин. Скорее всего, там притаился «разрядник». Странно только, что остальная трава не выгорела, ведь она сухая, как порох, но это - Зона, у Зоны свои причуды. Чуть в стороне виднелся корпус исследовательского робота Института. Это был U-5 - еще один механический сталкер, отправленный в центральную часть Зоны и бесследно пропавший, едва преодолел перевал. У робота не было конечностей. Кто-то поступил с институтским автоматом так же, как злой ребенок, который отрывает мухе лапы.
        Ким вынула планшет, снова принялась его вертеть, стучать об колено, поглядывая на сталкеров, но никто не вызвался ей помочь.
        - Да брось его, - посоветовал Лопес. - Что ты сможешь написать? Тебя посадят, как только ты заикнешься, что ходила со сталкерами в Зону.
        - Не посадят, - отмахнулась Ким. - Победителей не судят.
        - Посадят, - заулыбался Лопес, вынимания табакерку. - Ты - преступница, Ким. Директория не даст тебе шанс сбежать в Штаты. Ты отправишься в Ледник - тюрьму для особо опасных преступников, - и он со смаком втянул понюшку табака.
        Строгов легонько пихнул Лопеса в плечо.
        - Заткнулся бы!.. Кому-то, похоже, мало епитимьи Гуталина.
        - Дейли! - позвал вдруг Папаша Линкольн. Ким встрепенулась, но старый сталкер жестом показал, что вставать ей не нужно. - Осмотрись! Что тебе кажется подозрительным?
        Ким прикусила губу, обшарила взглядом вокруг себя.
        - Левый крайний причал отражается в воде неправильно, отражение как будто перевернуто, - сказала она. - Я вижу, что в центре озера есть участок полтора на полтора ярда, на котором нет ряби, потом дальше, - она указала подбородком туда, куда вели следы Дика, - темные пятна - наверное, «разрядник». Дрожащий воздух, очевидно, указывает на «прожарку». А там, под кустом полыни, что-то отблескивает. Похоже на морскую ракушку, но из металла. Артефакт, наверное.
        Сталкеры переглянулись.
        - Что ж, - протянул Папаша Линкольн, - быть может, из тебя и выйдет толк, мадемуазель. Быть может, ты не просто балласт в этом приключении.
        - Хорошая девка, - поддакнул Навуходоносор, подняв руку большим пальцем вверх, - не зря пошла с нами.
        Ким усилием воли прогнала видение погибших Кучерявого Мартина и Злого, чьего настоящего имени она до сих пор не знала. Но видение не уходило. За завесой жаркого марева, что колыхалось над «прожаркой», просматривались силуэты двух человек.
        - Мужики, не спать! - рявкнул Строгов. - К нам гости!
        - Кто? Что? - завертелся на месте Навуходоносор. - Люди Гуталина?
        - Наших здесь нет, - заверил Лопес глухим голосом.
        - Срань господня… - пробубнил Папаша Линкольн.
        С внезапно задрожавшей руки Лопеса на землю упала очередная понюшка.
        - Мутанты… - догадалась Ким. - Мутанты! - обрадовалась она, выхватывая мобильник. - Из поселка!
        - Убери! Спрячь! - набросились на нее сталкеры. - Мы же договаривались, что фото не будет!
        - Я же не вас собираюсь снимать, больно вы мне нужны. А их! - парировала Ким, пряча телефон за спину, чтоб Папаша не выбил мобильник у нее из рук.
        - К черту, ребята! - Строгов вынул револьвер и повернулся к приближающимся фигурам. - Оставьте ее, у нас другие заботы.
        Было видно, что незнакомцы идут, петляя - наверняка они огибали гиблые места, обжитые смертоносными аномалиями.
        Навуходоносор забросил на плечо дробовик, Картоха снял с предохранителя покрытую коркой болотной грязи «М-16». Ким подумала, что вот сейчас Папаша Линкольн вытащит свою бандитскую велосипедную цепь, с которой он, вероятно, намеревался идти на гиганта Дика. Но главарь, нехорошо улыбаясь, порылся в рюкзаке и выудил ручную гранату.
        Приближающиеся существа действительно смахивали на погибших сталкеров. То ли это было чистое совпадение, то ли так насмехалась над пришельцами из мира людей Зона. Один был рослым, большеголовым и лысым, как Кучерявый, второй - необъятно толстым, словно пародия на Злого. Вокруг существ вертелись разноцветные искры, и было непонятно с первого взгляда, чем вызвано это светопреставление.
        Расстояние между существами из поселка и сталкерами таяло. Стало видно, что оба незнакомца одеты в ветхое тряпье, которое раз сто латали и штопали. Черты их лиц как будто кто-то случайным образом исказил в «Фотошопе». Безусловно, это были мутанты - страшные, покрытые свежими болячками и застарелыми шрамами, опухолями и наростами дикого мяса. Не лица, а маски на Хэллоуин. Кружащие искры оказались «рачьими глазами», а к запястью лже-Кучерявого была примотана чем-то похожим на изоленту самая настоящая смерть-лампа.
        Ким посмотрела на ноги мутантов: они были босые. У одного ступни походили на клешни, у другого количество пальцев на левой ноге не соответствовало количеству пальцев на правой.
        И все же, несмотря на внешние уродства, несмотря на смерть-лампу, Ким не чувствовала исходящей от этих существ угрозы. По крайней мере - желания и готовности немедленно атаковать.
        Папаша Линкольн выплюнул бычок, и Ким сейчас же прочитала в глазах мутантов неудовольствие. Еще бы - приперлись из своего Хармонта, и давай мусорить. Может, они тут, у гнилой воды кишащего аномалиями озера, отдыхают, пикники с семьями устраивают…
        - Видели куколки? - спросил вдруг лже-Злой. Говорил он вполне обыкновенно, разве чуть невнятно. - Красивые, правда?
        Сталкеры молчали. Папаша Линкольн задумчиво взвешивал на ладони гранату, Картоха, Навуходоносор и Строгов сжимали свое оружие так сильно, что Ким слышала, как хрустят суставы их пальцев. Вокруг существ все так же носились разноцветными искрами «рачьи глаза», лишь изредка они зависали в воздухе, чтобы смерить сталкеров взглядом.
        - Каждый по-своему понимает красоту, - сказала она, и разновеликие глаза мутантов сфокусировались на ней. - А вы живете в поселке?
        - Всю жизнь, - ответил лже-Кучерявый.
        - Вы пришли из-за внешнего предела, - констатировал мутант-толстяк. - Что нового за горами, где садится солнце?
        - Все вроде по-старому, - осторожно ответил Папаша Линкольн. - Бедные беднеют, богатые богатеют.
        - Выпивка подорожала, - добавил Навуходоносор.
        - Вы видели Бродягу Дика? - спросил Строгов.
        Мутанты переглянулись. Очевидно, они в первый раз слышали это прозвище.
        - Бродяга Дик большой, - принялась объяснять Ким, - иногда он похож на дым, но все равно оставляет следы.
        - Следы? - лже-Кучерявый вскинул лысую шишковатую голову. - Мы следим за гнездом. Охраняем, поддерживаем порядок.
        - Мы не тронули гнездо, - заверил Картоха.
        - В гнезде были люди из нашего города, - Папаша Линкольн гадливо поморщился. - Они стали этими чертовыми куколками!
        - Зачем вы это сделали? - подхватил за главарем Строгов. - Каким образом, в конце концов?
        Мутанты снова переглянулись.
        - Да кто вы вообще? - почти с мольбой обратилась к ним Ким.
        - Не мы сделали, - ответил ей лысый. - Мы только смотрим, чтоб куколки дышали и не мерзли.
        А толстый добавил, почесывая болячку на подбородке.
        - Трудолюбивый Трутень. Думается, они говорят о Трудолюбивом Трутне, Джон.
        Лысый кивнул.
        - Вот оно что, Алекс… - протянул он, а потом отвернулся, посмотрел на праздничные крыши поселка. - Трудолюбивый Трутень ушел сегодня на восток. Он не вернется к гнезду до нового дня. Быть может, вы хотите шакты скочегрызить?
        - Да, - одобрил толстый. - Идите в наш поселок. Отдых. Шакты гнать. Ваш путь - долгий и опасный. Здесь, - он развел руками, заставив парящие вокруг него «рачьи глаза» изменить орбиты, - тоже может быть опасно.
        Папаша Линкольн чертыхнулся. Навуходоносор и Картоха недоверчиво опустили оружие. А Ким дернула Строгова за рукав:
        - Пожалуйста-пожалуйста! Пойдемте с ними!
        Ким почувствовала, что внутри нее просыпается то, что оказалось погребенным под ворохом трагических и пугающих событий, чужих смертей, туманных пророчеств. Она вновь ощутила себя мисс «Дейли Телеграф» и возликовала: ведь дело пахло настоящей сенсацией! Они открыли цивилизацию мутантов, которая закрепилась в Сердце Зоны и существует в изоляции от всего мира. Маугли, выросшие среди аномалий и вскормленные… благодаря артефактам? Бродягой Диком? О, эта томительная завеса тайны, которую так хочется сдернуть - только протяни руку. Все становится интереснее и интереснее! Экспедиция Папаши Линкольна и без того оказалась не заурядной вылазкой за хабаром, а охотой на местного Годзиллу. А тут еще такое открытие…
        - Мы присматриваем за гнездом, - сказал, потирая нагретую солнцем лысину, Джон. - Мы мало что знаем о Трудолюбивом Трутне. Может, в поселке вам расскажут больше?
        - Все равно следы ведут в сторону поселка, - неожиданно встрял Лопес. - Что тут думать? Я ничем вам больше не смогу помочь в роли проводника.
        - Я - против, - сразу сказал Строгов.
        Ким пихнула его кулачком в поясницу.
        - Ты специально, да? О чем бы я ни просила, ты сразу против, да?
        Строгов бросил в сторону Ким холодный взгляд.
        - Ты здесь благодаря мне. Не заставляй жалеть об этом.
        Ким фыркнула.
        - Если мы пойдем с вами, - обратилась она к мутантам, - вы можете гарантировать нашу безопасность?
        Мутант Джон вынул из кармана подрагивающую «иголку», ткнул ею в зрачок зависшего, словно в ожидании, «рачьего глаза». Затем втоптал «иголку» в землю.
        - Удовлетворены?
        - Теперь вы нам верите? - толстяк Алекс улыбнулся, показав отменные зубы.
        Папаша Линкольн хмуро огляделся.
        - Ладно! Рюкзаки на спины, мы выдвигаемся, - принял решение он. - Быть может, мы действительно найдем Бродягу Дика в «Радужных озерах» или рядом.
        Строгов двинулся вперед, гремя гайками, зажатыми в кулаке.
        - А куда это он собрался? - поинтересовался, склонив голову Джон. Пара «рачьих глаз» зависла над русским, их зрачки тускло отблескивали в солнечном свете, словно объективы телекамер.
        Строгов бросил первую гайку, «рачьи глаза» метнулись за ней, словно пара псов, готовых «принести палку».
        Толстый Алекс добродушно хохотнул, наблюдая за действиями сталкера. Наверное, он догадался, что таким образом Строгов собирается проторять путь. Мутант хлопнул в ладоши, сплел пальцы, количество которых на каждой руке тоже было разным.
        - Мы с Джоном пойдем вперед, а вы держите шаг и не отставайте. Мы покажем вам, как правильно искать путь.
        - Иначе к нашему приходу скочегрызят и шакты, и даже риины.
        Папаша Линкольн недоверчиво хмыкнул и почесал чекой гранаты за куцым ухом.
        - Хорошо, будь по-вашему, - сказал он. - Я тоже не прочь прибавить ходу. Скоче-чего-то-там меня абсолютно не тянет, но с удовольствием выпью кипятка, закушу сухпайком и вытяну ноги, если ваша деревня - действительно безопасное место.
        Мутанты одновременно развернулись и зашагали не очень быстро, но и не медленно. Разноцветный вихрь непоседливых «рачьих глаз» сорвался с места, понесся вперед.
        Ким почувствовала страх: два дня они брели по Зоне в черепашьем темпе, один за другим, от гайки к гайке, и вот теперь шагают, как по бульвару. От этой скорости захватывало дух, будто на американских горках. Впрочем, какая там скорость - самый обычный шаг. Но каждую секунду она страшилась увидеть, как возглавивших отряд мутантов сминает невидимым прессом «комариная плешь», а то и разрывает на куски затаившаяся среди пожухлой травы «шутиха».
        - Как вы заставили «рачьи глаза» летать? - спросил вдруг Строгов.
        Мутанты захмыкали, замялись; Ким поняла, что от них ускользнула суть вопроса.
        Вода в озере забурлила. Вскипела за гнилыми, покрытыми сине-зеленой плесенью камышами пена, тошнотворно пахнуло сероводородом. Над поверхностью показалось что-то острое, хищное, отблескивающее металлом. В первый миг Ким подумала, что это - чей-то клюв, но уже в следующее мгновение «клюв» раскрылся, словно бутон цветка, выпростав из сердцевины пару неоново светящихся усиков.
        Сталкеры вскинули стволы, а Ким навела на жителя озера камеру телефона. Усики слепо пошарили над водой, затем «клюв» захлопнулся, его обладатель снова опустился на дно, оставив лишь расходящиеся круги.
        - Больше тридцати лет хожу в Зону, но чтоб я когда-нибудь такое видел! - Папаша Линкольн снова перебрасывал из ладони в ладонь гранату. - Гризли, что это, мать твою, было?
        - Я-то откуда знаю, - насупился Строгов.
        - Ну, ты же физик, - весомо сказал главарь.
        Строгов мотнул головой.
        - Здесь, похоже, пригодился бы эколог.
        - А вы что скажете? - обратилась Ким к мутантам.
        - Мы не знаем, - ответил Алекс чуть плаксиво. - Оно живет здесь… просто живет… всегда.
        - Людей не трогает, - добавил Джон.
        - Это хорошо, если людей не трогает, - согласился Папаша Линкольн. - Хотя, если речь идет о таких, как вы, то это и понятно. Я бы тоже вас не тронул, побрезговал… Кстати, откуда вы вообще взялись здесь?
        - Джон родился в поселке, - ответил, не оборачиваясь, Алекс. - А я тут всегда жил.
        - Как это - всегда? - переспросил Строгов. - Ты поселился здесь до Посещения?
        - Да, - Алекс, прищурившись, посмотрел на небо и заулыбался. - Когда-то моя бабушка готовила оладьи с черничным вареньем, а я играл во дворе… не помню название игры.
        - Погоди! - махнул рукой Строгов. - Ты был здесь в момент Посещения?
        Улыбка сошла с лица толстяка. Он втянул голову в плечи и зашагал быстрее.
        - Отвечай! - потребовал Строгов. - Что такое Посещение? Что ты помнишь? Как это произошло?
        Алекс посмотрел на товарища, словно ища поддержки, помял отвислый живот, затем выпалил:
        - Я ничего не помню! Я был маленьким. Я спал. Это случилось ночью. Я ждал, что из города приедут папа и мама, но они так и не приехали. И никто больше не приехал. Мы оказались одни.
        - Бедняги, - пожалела мутантов Ким.
        - А что было дальше? - с жадностью спросил Строгов.
        - Потом с кладбища пришли мертвецы, - ответил Алекс унылым голосом. - Это я помню хорошо. Они бродили по улицам поселка, пытались зайти в дома, но мы заперли все двери.
        - Мертвецы же безобидны, - вставил Навуходоносор, - зачем от них запираться?
        - Мы тогда не знали и очень боялись, - пояснил Алекс. - Бабушка умерла быстро. Она пошла в магазин, чтобы раздобыть еды, но упала в Жаркий Колодец, - мутант кивнул в сторону черной проплешины, над которой дрожал горячий воздух.
        - Мы называем эту аномалию «прожарка», - высказался Папаша Линкольн.
        - Это неважно, - отмахнулся Строгов. - Но как вы смогли выжить? Ваши запасы должны были быстро закончиться.
        Алекс поднял руку. Ким только сейчас увидела, что у мутанта есть пальцы даже на запястье. Эти лишние отростки походили на красных бескостных червей. К ладони Алекса сейчас же прильнул с десяток «рачьих глаз». Мутант что-то проворковал, почесывая белесые, мягкие брюшки.
        - Вики сшивает воздух шилом, - сказал Алекс, и сталкеры лишь недоуменно переглянулись: для них эта фраза была такой же бессмыслицей, как для мутантов - вопрос Строгова о «рачьих глазах». А Алекс продолжил: - Гарри наращивает шакты, Боб говорит с Шестерней, а мы с Джоном присматриваем за гнездом, а еще нам послушны Мелкие Засранцы… - и он почесал брюшко первому попавшемуся «рачьему глазу».
        Ким и Навуходоносор прыснули. А Строгов выдал еще одну фразу, смысл которой показался загадочным и для сталкеров тоже.
        - Что ж, - сказал он. - Похоже, некоторые живут так, словно Пикник продолжается.
        А Папаша Линкольн спросил:
        - Похоже, Мелкие Засранцы помогают вам определять расположение аномалий?
        - Мы говорим Колодцы, - поправил Джон. - Колодец Смерти, Жаркий Колодец, Темный Колодец…
        - Ну понятно, - перебил его Папаша. - Вы тут сами с усами. Но мне нравится, как вы приспособили «рачьи глаза», вот бы и наши ребята так научились.
        - Не получится, - возразил Лопес. - Для этого у вас нормальное количество пальцев… и всего остального.
        Отряд, возглавляемый двумя мутантами, отправился дальше. Ким то и дело бросала в сторону озера опасливые взгляды, но больше ничто не потревожило размеренный ритм бутылочно-зеленых волн.
        …Чем ближе они подходили к поселку, тем менее праздничным становился вид коттеджей. Словно наведенная иллюзия, которая вблизи теряет силу, так развеивался этот мираж. Яркие цвета блекли, четкие грани и прямые линии становились ломаными или волнистыми, пропорции искажались, привычная геометрия вытеснялась сюрреалистическим бредом.
        Было ясно видно, что крайний коттедж оброс похожими на грибы-паразиты «сучьими погремушками», другой дом опутывали мерцающие лианы, третий был облеплен трепещущей на ветру влажно блестящей пленкой. С каждым шагом у сталкеров оставалось все меньше желания провести в «Радужных озерах-2» хоть сколько-нибудь времени. Но следы Бродяги Дика все так же отлично читались на пожухлой траве и на мягкой, сыпучей земле, а в сопровождении мутантов они за полчаса прошли столько, сколько в обычных условиях проходят в Зоне за день. Точнее, за ночь.
        Шоссе, которое вело к поселку, когда-то наверняка было образцовым, и мажоры гоняли по нему на роскошных тачках шестидесятых-семидесятых годов, под рок-н-роллы Пресли и Берри. Но некогда гладкий асфальт давно растрескался, из трещин пучками росла трава и «черная колючка».
        Выйдя на дорогу, мутанты прибавили шагу. Уже порядком измотанные сталкеры едва поспевали за ними. Возле поселка, очевидно, было безопасно, поэтому «рачьи глаза» разлетелись в разные стороны и замелькали над степью, словно трассирующие пули.
        Из поселка навстречу отряду выбежало горбатое существо. Оно стремительно переставляло кривые ноги и то и дело опускалось на четвереньки, опираясь на костяшки пальцев длинных и тонких рук. Изувеченное мутацией тело было прикрыто серой рогожей. С шеи свисала похожая на сдувшийся воздушный шар опухоль. Ким собрала всю волю в кулак, чтобы не выказать нахлынувшего на нее страха, а еще - жалости и неизбежного отвращения.
        Ребенок… В его внешности осталось еще меньше человеческого, чем в облике Мыши. Из поколения в поколения мутанты «Радужных озер-2» все сильнее отдалялись от людей. Приближаясь к тем, кто стоял за Посещением? Или же в данном случае утрата человеческого не означала близость к чему-то, пусть хоть далекому, но стоящему на равном или более высоком эволюционном уровне? Но, скорее всего, все это было погружением в хаос.
        Ким запустила руку в рюкзак. Вытянула планшет, и едва не подпрыгнула от радости, когда увидела, что экран светится. Она собралась было записать свою мысль по «горячим следам», но потом подумала, что у всякой «отмороженности» должен быть предел. Идти по неисследованным землям Зоны, уткнувшись носом в планшет, было бы моветоном и верхом снобизма.
        Ребенок-мутант обежал Джона и Алекса, словно посчитал их недостойными внимания, кинулся сразу к сталкерам. Ростом он был им по пояс.
        - Черт! - отшатнулся Папаша Линкольн, когда грязные руки с ненормально вытянутыми пальцами захлопали по его карманам.
        - Не дергайся, Папаша, - посоветовал Строгов. - Он хочет с тобой подружиться. Дай ему сухарь, что ли.
        - Сигаретой могу угостить, - буркнул главарь.
        - Нехорошо, - пожурил Лопес. - Сигарету - ребенку.
        Существо перебежало к Ким, заплясало вокруг нее, словно дождавшаяся хозяина собака. Свисающая к земле опухоль оказалась второй головой - с мягкой черепной коробкой, отсутствующим, наверняка, мозгом, но все же живой: она моргала мутными глазами и пускала слюни кривым ртом. Скрепя сердце, Ким позволила сухим и холодным лапкам ощупать ее руки и карманы комбеза. Но не прошло и минуты, как она пожелала об этом: в грязных пальцах существа появился ее телефон.
        - Что? - опешила Ким. - Как ты себя ведешь! Отдай!
        Существо скривилось, шумно захныкало, разбрызгивая слюни и выдувая носом пузыри. А затем развернулось и понеслось в степь, огибая невидимые для обычных людей аномалии, да так прытко, что сталкеры присвистнули.
        - Кое-кому не нужны Мелкие Засранцы, чтобы найти безопасный путь, - высказался Строгов.
        - Важно другое! - подхватила Ким. - Земные формы жизни сумели приспособиться к Зоне.
        - Наоборот, Дейли. Зона приспособила этих несчастных для своих нужд, - сказал Папаша Линкольн.
        - Ты, Папаша, и скажешь! - усмехнулся Навуходоносор. - Какие нужды могут быть у Зоны? Зона - это же Зона. Зона - она и есть. Сама по себе.
        Строгов улыбнулся и похлопал Навуходоносора по спине.
        - Ты - гений, дружище. Еще никто не давал Зоне такого простого и четкого определения. «А еще мы за хабаром туда ходим», да?
        - Да пошел ты! - беззлобно отмахнулся Навуходоносор.
        Крайние коттеджи нависли над дорогой. Из окон на отряд таращились мутанты один другого отвратительнее. Словно отзываясь на волнение сталкеров, зрелые «сучьи погремушки» на стенах и крыше ближайшего дома разразились сухим костяным стуком. На центральной улице поселка показались гротескные кособокие фигуры.
        Сталкеров встречали.
        - Хорошо, что все на своем месте, - продолжил разговор Картоха. - Они - здесь, люди - там. А мы - все равно что астронавты, идущие по Луне.
        - Нет, Картоха, к сожалению это не Луна, - возразила Ким. - И Зона расширяется, хотя формально ее границы остаются неизменными.
        - Что ты хочешь сказать? - поинтересовался, поджав губы, Папаша Линкольн. - У меня в отряде появился еще один яйцеголовый? Та «комариная плешь» в городском парке, о которой тебе могли рассказать хармонтские оболтусы, - всего лишь детская выдумка!
        - Мы сами помогаем Зоне расширяться. Мы выносим артефакты, - продолжила Ким, - артефакты используют везде, где только можно - от ювелирных украшений до космических и военных технологий. Мы - как насекомые, которые разносят споры. Мы сами помогаем нашей планете меняться, и делаем ее все больше и больше похожей на Зону. А потом, когда разница исчезнет, придут эти, - она кивнула на Джона и Алекса, которые пока и не думали принимать участие в беседе. - И вот они заселят новые территории.
        - Если ты имеешь в виду терраформирование, то что-то в твоих словах есть, - важно надул щеки Строгов. - Процесс может занять сотню-другую лет, но потом изменения приобретут необратимый характер…
        - Чушь вы городите! Оба! - вспылил Папаша Линкольн. - Ты, Дейли, еще и «булавки» не вынесла за Периметр. А берешься судить!
        - Но ведь в таком случае, - продолжил Строгов, не обратив на реплику Папаши внимания, - мы можем говорить, что это - спланированное вторжение, - он подмигнул Ким. - Как тебе такой заголовок?
        - Не в тренде, - призналась Ким. - Лет пять назад пошел бы на «ура».
        Картоха кашлянул и провел исцеленной рукой по примятой траве, что выбивалась из трещины.
        - А следы нашего драгоценного Дика, между прочим, ведут прямехонько в поселок.
        - Тем лучше, тем лучше, - потер ладони Папаша Линкольн.
        Толпа жителей поселка двинулась сталкерам навстречу. Каждую секунду к ним присоединялся еще кто-то: мутанты выходили из коттеджей, из переулков, выбирались из тени покрытых блестящим, словно иней, налетом деревьев. И одетые в рванину, и приспособившие вместо нарядов старые занавески, скатерти, гнилые мешки, ветхие чехлы от автосидений. На лицах, которые привели бы в восторг каждого любителя второсортных фильмов ужасов, читались удивление и любопытство. Их дети носились кто на своих двоих, кто на четвереньках, оглашая улицу самыми разными, но даже отдаленно не похожими на речь, звуками.
        - Люди пришли из-за горы, за которую садится солнце! - громко объявил лысый Джон.
        - Сами? Никогда такого не было! - зазвучали вразнобой голоса. - Они точно не мертвецы?
        - Сами-сами, - подтвердил Алекс. - Мы пообещали, что в нашем поселке эти люди будут в безопасности.
        Из толпы вышел старый мутант, одну половину головы которого закрывали длинные седые волосы, а вторая походила на открытый мозг. В корявых пальцах он перебирал четки, сделанные из «черных брызг».
        - Нет необходимости в каких-то обещаниях, - сказал старик, рассматривая сталкеров по очереди; в его глазах зажглись огоньки, когда он понял, что в отряде есть и девушка. - Наш дом безопасен для всех. Мы никому не желаем зла. Меня зовут Боб, Старый Боб.
        - Но сначала представим их Шестерне! - выкрикнули из толпы. - Боб, пусть предстанут перед нашей Шестерней!
        Сталкеры переглянулись. Строгов положил руку на рукоять револьвера. Боб отмахнулся.
        - Само собой, они окажутся перед Шестерней, потому что, зайдя в поселок, с ней трудно разминуться. Но что-то мне кажется, что этим людям сначала нужен отдых и что-нибудь скочегрызить, так или нет?
        - Да, Боб! - отозвалась толпа.
        Папаша Линкольн прочистил горло и шагнул вперед. Строгов с сомнением поглядел на старого сталкера и передвинулся на всякий случай ближе к Ким.
        - Послушайте, - начал Папаша Линкольн. - До сегодняшнего дня я не знал, что в Зоне живут люди. Причем живут долгое время, с самого Посещения. Мы случайно наткнулись на Джона и Алекса, и у нас не было цели оказаться в вашем поселке. Мы пришли сегодня и уйдем завтра, мы не доставим вам хлопот, я ручаюсь за людей, которые со мной. Мы… - главарь сделал паузу, посмотрел на мыски своих ботинок, затем с вызовом вскинул голову. - Мы ищем того, кого вы называете Трудолюбивым Трутнем. Он в ответе за гибель многих наших ребят… Даже не гибель, а, быть может, нечто более страшное. По пути сюда мы побывали в гнезде и увидели, во что превращаются там наши ребята. Поэтому цель у нас сейчас простая и понятная: найти Бродягу… найти Трудолюбивого Трутня и поквитаться с ним, если вы понимаете, что я имею в виду.
        Мутанты молчали, было очевидно, что они в недоумении. Только безмозглые детишки все так же носились с места на место и щебетали на все голоса.
        Старый Боб первый пришел в себя. Он подмигнул Папаше Линкольну, поднял руку большим пальцем вверх и сказал:
        - Вижу-вижу, скочегрызить вам просто-таки необходимо! Идемте, мы покажем вам отдыхальни!
        - И Шестерню! - добавили из толпы.
        - И Шестерню… - согласился Старый Боб.
        В сопровождении толпы отряд сталкеров двинулся к центру поселка. Само слово «шестерня» вызывало у Ким дурные предчувствия. На ум приходили острые, как у дисковой пилы, зубцы, способные резать плоть и кости, вспоминалась также средневековая казнь «колесование», и много еще чего неприятного.
        - Дик проходил и здесь, - сообщил вполголоса Лопес. - Вон под той стеной - лужа его мочи. Розовая, словно марганцовкой покрасили. Видите?
        Ким брезгливо поморщилась. А Картоха заметил:
        - Похоже, наши новые друзья вась-вась с Диком.
        - Нам бы только подобраться к этому ублюдку, - процедил Папаша Линкольн, и Ким поняла, что их главарь охвачен лихим, граничащим с куражом, отчаянием камикадзе. И что вряд ли в те минуты Папаша задумывался, останутся ли сталкеры его отряда живы. Подавай ему Бродягу Дика, и все тут. И ради чего? Смерть Дика не излечит сына Папаши от душевного недуга. Все же готовность старого чернокожего идти наперекор всему к цели, причем не ради денег, не ради славы, а ради чего-то большего, пусть даже иллюзорного, воодушевляла. И Ким была благодарна Папаше за это.
        - А вот и Шестерня! - с гордостью объявил Старый Боб.
        - Шестерня! - подхватили мутанты.
        Между разрушенным фонтаном и заросшей «черной колючкой» клумбой темнела груда ржавого железа. Сталкеры уставились на протянувшиеся вдоль дороги тросы и трухлявые фермы. Механизм был донельзя ветхим и практически уничтоженным временем, дождями и ветром. Лишь один массивный маховик, наполовину засыпанный ржавьем, отблескивал хромом, словно его только что сняли со шлифовального станка.
        - Подъемный кран, - прокомментировал Навуходоносор.
        - Остался со времен застройки, - добавил Картоха.
        А Строгов сглотнул и отступил на шаг.
        - Ребята, у меня есть предположение, и оно вам не понравится.
        Но договорить он не успел. Старый Боб, улыбаясь, подошел к ржавой руине, с благоговением посмотрел на сияющий маховик.
        - Шестерня говорит, - объявил он, обводя взглядом каждого, - что она не голодна! Сегодня мы можем пройти!
        Мутанты тут же направились гурьбой к подъемному крану. Принялись азартно перебираться через фермы на другую сторону улицы.
        - Что ты там хотел насвистеть? - поинтересовался Навуходоносор у Строгова.
        - Пока ничего, - вздохнул русский.
        Мутанты провели сталкеров в отдыхальню - просторную беседку из арматурных прутьев, чуть поросших «мочалом». Когда-то вдоль арматуры тянулись виноградные лозы, но они давно умерли и сгнили. Хозяева поселка прикрепили к прутьям листы фанеры и шифера, чтобы внутри беседки была тень и прохлада. Обстановка, конечно, была далека от комфорта апартаментов «Метрополя», но сталкеры и Ким, недолго думая, расселись на нехитрых топчанах и плетеных креслах, разожгли перед входом в беседку костер, достали из рюкзаков припасы, радуясь минутам спокойствия, которыми наградила их Зона.
        Вскоре к ним присоединились Старый Боб и Алекс. Мутанты принесли «иголки», «пищащие гребешки», «губки» и «туманные грозди». Деловито разложили артефакты возле костра и принялись над ними камлать. Сталкеры, почесывая затылки, наблюдали за действиями обитателей поселка. Ким, скинув кроссовки, устроилась на лежанке с ожившим планшетом, но, увидев, что происходит нечто необычное, отложила текст и присоединилась к остальным.
        «Дымные грозди» таяли на ладонях мутантов, превращаясь в трепетные шары холодного пламени. «Иголки» протыкали воздух и вытягивали мерцающие нити энергии неизвестной природы. «Губки» вспухали, насыщаясь энергией, покрывались коркой, которую мутанты счищали «пищащими гребешками». В итоге из «губок» вынули с десяток совершенно новых артефактов: прозрачных, стеклянистых, размером с монету в один доллар, совершенно разных форм и размеров - застывшие капли причудливого вида.
        Сталкеры с любопытством и опаской глядели на то, что получилось в результате «камлания». Ким потянулась было к похожей на леденец стекляшке, но Строгов хлопнул ее по руке, как маленькую. Мутантов такое отношение сталкеров удивило и, возможно, расстроило. Пока обиды не зашли слишком далеко, Папаша Линкольн поспешил подсунуть Старому Бобу и Алексу по банке подогретой тушенки и по паре галет. Сталкерская жратва мутантов не вдохновила, пробовать ее не стали, понюхали и вернули: на радость Строгову и Навуходоносору, которые были не против съесть чего-нибудь еще.
        - Чистые шакты… - с сожалением прогудел Старый Боб, и «стекляшки» на его ладони превратились в лиловые огоньки. - Для самой взыскательной скочегрызки… - огоньки неспешно, точно пушинки в восходящем потоке, поднялись к голове Боба, а затем один за другим впитались в ту ее сторону, что походила на открытый мозг.
        А следом за Бобом и Алекс поглотил свои шакты, но не головой, а гипертрофированным брюхом.
        Мутанты повалились навзничь на землю, раскинули руки, заурчали от удовольствия.
        - Некоторых по жизни прет и без кокса, - заметил Лопес.
        Ким обернулась и увидела, что латинос вертит в руках ее планшет. Наверняка, сунул хитрый длинный нос в записи.
        - Положи на место! Совсем обнаглел?
        Лопес усмехнулся и опустил планшет на топчан.
        Старый Боб закряхтел, завозился, пытаясь подняться. Строгов подал ему руку.
        - Иногда я вижу во сне Рексополь, - признался Боб, смаргивая слезы. - В снах это не тот второсортный городишко, каким он был на моей памяти. Мне снится, что многоэтажки стали черными башнями высотой до неба, вдоль дорог растут диковинные деревья-мутанты, а в небе скользят летающие машины, разукрашенные разноцветными огнями.
        - Летающие машины есть, - ответил бесхитростный Навуходоносор. - Мы называем их «галоши».
        - Беда в том, что я никогда не увижу Рексополь, - Старый Боб покачал уродливой головой. - Не схожу в кинотеатр на углу Королевской и Пятьдесят Восьмой на новый фильм с Лизой Тейлор, не посижу за бокальчиком темного «Данкеля» в баре напротив корейской прачечной за Старой Кольцевой.
        - Ну-ну, старик, не раскисай! - подбодрил Боба Папаша Линкольн. - Понятно, что жизнь у вас - не сахар. Но и вне Зоны тоже мало чего хорошего - мировой экономический кризис, власть в стране захватили вояки, наши который год кубок чемпионов не могут взять. Так что, может, это и к лучшему, что вы за горами - как у Христа за пазухой. Никто вас не тревожит, сами по себе. Этой светящейся хрени наглотаетесь и сыты, больше ничего не надо.
        - Да-да, - закивал Старый Боб, - хорошо, что вы не видите в нашем образе жизни ничего плохого. Так вам будет легче привыкнуть к поселку, к нам и к Шестерне.
        - Конечно! - блеснул белоснежными зубами Папаша Линкольн. - И мы сюда еще вернемся, если вы не будете против. Можем даже обтяпать взаимовыгодное дельце: мы вам - темный «Данкель» и фильмы с горячими девочками, а вы нам «губки», «пищащие гребешки», «пустышки», ну и прочий хлам, которого у вас тут в округе - как мусора.
        Пьяно забормотал и принялся перекатываться с боку на бок толстяк Алекс. На несколько секунд он отвлек внимание сталкеров, когда же они снова повернулись к Бобу, старик продолжил:
        - Джентльмены! - он поглядел на Ким и добавил: - И, само собой, леди! Мне бы не хотелось омрачать ваш отдых, но едва ли вы сможете вернуться в Хармонт.
        - Это еще почему? - поинтересовался Навуходоносор, подтянув к себе дробовик.
        - Вы ведь обещали, что в этом поселке мы будем в безопасности! - воскликнула Ким.
        - Кто же нас сможет удержать? - саркастично улыбаясь, осведомился Строгов. - Ты или твой округлый друг? - он легонько пихнул мыском ботинка Алекса в грязную пятку.
        - Нет-нет, вас никто не будет удерживать насильно, - заверил Старый Боб, наматывая на кулак свои длинные волосы. - Мы тут в поселке - народец мирный, болезненный, не каждый ведро воды поднять сможет. Поэтому от нас неприятностей не ждите.
        Алекс тяжело приподнялся на руках, помотал головой. Посмотрел красными глазами на сталкеров.
        - Бррр… Я печенью обычно принимаю… - проговорил он, явно не собираясь вставать. - А вы так и не попробовали? Нет?
        - Боюсь, что вам не позволят уйти, - печально улыбаясь, продолжил Старый Боб. - Трудолюбивый Трутень… он где-то неподалеку. Еще какое-то время назад я бы вам сказал: ступайте куда хотите и когда захотите, путь свободен. Но теперь эти земли принадлежат Трудолюбивому Трутню, и Трутень построил гнездо, в котором есть еще место для новых куколок. Вы покинете поселок, и он настигнет вас прежде, чем вы успеете спрятаться…
        - Мы не собираемся от него прятаться! - глаза Папаши Линкольна сверкали.
        - Тем более, дорогие мои, - увещевал Старый Боб. - Он вас поймает, сделает из вас куколки и поместит в Гнездо. Не ходите, а? Послушайте старого мутанта. Оставайтесь. Шестерня добра и примет каждого, кто чист сердцем. Со временем Шестерня изменит вас, сделает похожими на меня, на Алекса, на остальных жителей поселка. Все различия сотрутся, мы станем единым целым. Горы защитят нас от жестокости и бед внешнего мира, мы будем жить, не зная ни в чем нужды.
        Ким живо представила, как ее тело обрастает опухолями и покрывается болячками, как деформируются кости… много боли и много слез, чтобы в конце концов стать таким же чудовищем в лохмотьях.
        - Нет, спасибо, - сказала она. - Нам такое счастье не нужно!
        - Зачем вы присматриваете за гнездом? - спросил Строгов.
        Старый Боб не обратил внимания на сталкера, он с жадностью глядел на Ким.
        - Ты можешь стать нашей королевой, все мужчины поселка будут служить тебе за один лишь благосклонный взгляд.
        Ким покраснела.
        - Так уж за один только взгляд…
        Теперь ей представилось, как полчище оборванцев-мутантов, распираемых похотью, преследует ее по улицам между кривыми, похожими на оплывшие свечи, особняками. И она, возведенная в ранг муравьиной королевы, вынуждена рожать уродов до тех пор, пока позволяет здоровье.
        - Что общего между вами и Бродягой Диком? - со своей стороны насел на мутанта Папаша Линкольн. - Вы с ним заодно, да?
        Боб покачал головой.
        - Мы - всего лишь несчастные люди, оказавшиеся жертвами обстоятельств.
        - Хватит прибедняться! - Строгов повысил голос. - Зачем вы заботитесь о гнезде?
        Боб загадочно улыбнулся и отступил. Алекс неожиданно схватил его за лодыжку.
        - Скажи им! - потребовал он, а потом добавил едва разборчиво: - Какая теперь разница…
        Сталкеры взяли Старого Боба в полукольцо. Навуходоносор угрожающе выпятил шахидскую бороду, прижимая к груди дробовик. Строгов показательно поиграл бицепсами. Папаша Линкольн, ссутулившись, походкой уличного бандита из черного квартала Хармонта, приблизился к старому мутанту.
        Ким оглянулась и увидела, что вокруг отдыхальни собралось довольно много мутантов. Они вели себя тихо, как будто боялись выдать свое присутствие, как будто выжидали чего-то, что должно было случиться этой ночью.
        Да, ночь уже наступила. То тут, то там вспыхивали лиловые светляки извлеченных шактов, холодные огни освещали искаженные фасады особняков. Вдоль лиан и плюща, которыми оброс каждый третий дом, проскальзывали ветвистые электрические разряды. Совсем рядом было Сердце Зоны, в загадочном гнезде которого зрели куколки.
        Дик тоже был рядом. Незримо присутствовал в поселке, и хотя его не было видно, Ким подсознательно понимала, что хозяин Зоны на месте и контролирует ситуацию на вверенных ему территориях.
        - Скоро мир изменится, - сказал Старый Боб, - и, пожалуй, лишь находясь в нашем избранном Шестерней поселке, вы сможете защититься от последствий этих изменений.
        - Зачем вам гнездо? - сквозь зубы повторил вопрос Строгов.
        Старый Боб вздохнул, поглядел на толпу мутантов за спиной, на толстяка Алекса, который лег на бок, подпер покрытую струпьями щеку рукой и приготовился слушать.
        - Я не знаю, почему Шестерня сделала нас такими, какими мы есть, - сказал он примирительным тоном. - Были другие, и еще будут. Вы ведь знаете о мертвецах?
        - Да, - кивнул Папаша Линкольн. - Они давненько к нам не суют носа, но было время - шастали туда-сюда, как крысы по амбару.
        - После мертвецов появились счастливые люди, - продолжил Боб. - С их лиц никогда не сходит улыбка.
        - Тоже встречались с такими, - ответил Картоха, флегматично почесывая спину об арматуру беседки. - Особенно они счастливы, когда вонзают зубы в чью-то глотку.
        - Бродяга Дик… - начала было Ким, но тут же поправилась: - Трудолюбивый Трутень убивал счастливчиков десятками, мы видели это! - она посмотрела на Строгова, тот лишь хмуро кивнул.
        - Счастливые люди, как и мертвецы до того, были ошибкой Шестерни, - убежденно проговорил Старый Боб, - когда их стало слишком много, Трудолюбивый Трутень вынужден был исправить эту ошибку. Да, самым простым способом: он уничтожил их всех.
        - Почти всех, - поправила Ким, вспомнив сидящего на привязи счастливчика в Сухом тоннеле.
        - Или почти всех, - согласился Старый Боб. - В заложенном Трутнем гнезде проклюнется новая жизнь. Это будет совершенно другая раса: наполовину люди, наполовину боги. Их встретит изменившийся мир, и они придут - полноправные хозяева всех земель и морей.
        - Плюмбума - в новые боги? - с сомнением пожевал губами Картоха. - Лучше не надо, он немного истерик. А вот Брандашмыг - склонный к насилию алкаш. Помню, вчетвером его держали, чтобы «Боржч» не разгромил.
        - Угу, - буркнул Папаша Линкольн. - Дерьмом попахивает ваша затея, Боб. Дика надо валить!
        - А гнездо хорошо бы напалмом! - добавил Навуходоносор.
        - И вот сразу возникает вопрос, - обратился к Старому Бобу Строгов. - А что если эти новые и крутые из гнезда окажутся тоже бракованными? Что тогда с ними делать? Ведь исходный материал - сталкеры, а сталкерам палец в рот не клади. Что, если счастливчики по сравнению с ними окажутся шаловливыми котятами?
        Старый Боб развел руками.
        - Мне не дано знать, я всего лишь старый мутант с мозгами наружу.
        Папаша Линкольн покосился на своих людей.
        - Что будем делать, ребята?
        Строгов нахмурился еще сильнее.
        - Я с самого начала был против того, чтоб сюда идти, - он осмотрелся, - сами позволили завести себя в ловушку.
        - О какой ловушке ты говоришь? - толстяк Алекс шумно почесал бок, затем с кряхтеньем поднялся. - Хотите - оставайтесь, хотите - идите туда, откуда пришли. Только Трутень не позволит вам уйти далеко.
        Боб поспешно кивнул и улыбнулся.
        - Я говорю о том же, друзья мои. Вы не пленники.
        Папаша Линкольн сплюнул.
        - Посмотрим еще, какие мы друзья.
        - Ночь близка, и я слышу недовольный голос Шестерни, она призывает меня, - Боб отступил к толпе мутантов. - Сейчас я уйду, но после восхода луны мне может опять захочется поговорить, и тогда я вернусь, чтобы насладиться беседой.
        - Идем к Шестерне, Боб! - крикнули из толпы. - Шестерня ждет!
        Толстяк Алекс замялся, посмотрел с тоской на теплящиеся угли костра.
        - Хорошо у вас. Душевно. Тепло у костра, как в детстве, - сказал он сбивчиво. - Но надо идти. Шестерня… - толстяк с сожалением вздохнул и поплелся за стекающей по улице толпой.
        Ким направилась было за ним, но ее успел перехватить Строгов.
        - Что за самодеятельность? - выговорил ей русский. - Папаша тебя никуда не отпускал!
        - Это может быть сенсация! - захлопала глазами Ким. - Эксклюзивный материал!
        - Никакого материала не будет, если ты не выберешься живой, - буркнул Строгов.
        - Да, Дейли, - Папаша Линкольн указал на вход в отдыхальню. - Заходи и отдыхай, черт тебя дери. Не мельтеши! Без тебя проблем хватает.
        Ким в бессильной ярости сжала кулаки. У нее было предчувствие, что она пропускает нечто важное. Что она должна была пробраться к этой самой Шестерне, чтобы…
        Планшет был включен. По белому листу текстового редактора расплылось бессмысленное нагромождение символов. Ким склонилась над экраном.
        - Лопес! - окликнула она сердитым голосом. - Это ты натворил?
        - В чем именно я опять у вас виноват? - процедил латинос.
        Ким показала ему экран.
        - Христос с тобой, - Лопес отвернулся. - Покажи лучше Гризли, может, он поймет, что там написано.
        Строгов был тут как тут.
        - Что у тебя?
        - Вот, - Ким отдала ему планшет и повернулась к Лопесу: - Эй, Андре! А прозвище у тебя есть?
        Лопес удивился.
        - Прозвище? Нет. Я же не сталкер.
        - Он - гуталиновский выкормыш! - напомнил Папаша Линкольн, который все еще сидел перед отдыхальней.
        Ким прищурилась.
        - Да-да. Может, дать тебе и прозвище соответствующее? Опарыш? Или Скунс? Что больше нравится?
        Лопес оскалился и пожал плечами. Потом лег на свободный топчан, забросил за голову руки и замер с закрытыми глазами.
        Строгов вернул планшет.
        - Скорее всего, какой-то глюк. Я уже стер. Можешь писать дальше, все работает.
        - О’кей, - Ким присела. - Мы пока не уходим?
        - Пока нет, - ответил Папаша Линкольн. - На ловца и зверь бежит. Будем считать, что мы в засаде. Отдыхай, Дейли, пока есть такая возможность.
        - Ладно…
        Едва она опустила пальцы на бесконтактную клавиатуру, как на улице закричали. Столько было ужаса и боли в этом крике, что Ким едва не потеряла сознание. Даже Лопес вздрогнул так, будто через него пропустили электрический разряд, и сейчас же встревоженно заморгал.
        Все сталкеры были у нее на глазах, значит, в беду угодил кто-то из мутантов. Вопль тем временем не утихал, могло показаться, что кричащего подвергают какой-то изощренной мучительной пытке. И судя по леденящему кровь бульканью, что примешалось к воплю, возможно, так оно и было.
        - Да что там?
        - Спокойно, Дейли, спокойно… - Папаша Линкольн преградил выход из отдыхальни, за его спиной вырос силуэт верзилы Навуходоносора. - Это не наше дело. Так они живут, и мы со своим уставом не лезем.
        - Да что там еще? - Ким попыталась поднырнуть у Папаши под рукой.
        - Ким! - позвал Строгов. - Если ты будешь лезть на рожон, мы не сможем тебя защитить.
        - Действительно, - поддержал вдруг Лопес. - Кому-то ведь нужно будет литературно изложить все, что с нами здесь приключилось. Никто, кроме тебя, не справится.
        Ким уселась на свой топчан, зажала уши.
        Крик оборвался, не прошло и минуты.
        …Навуходоносор сидел у костра в обнимку с дробовиком и старался не уснуть. Красные угли бросали на его хмурое лицо тревожные отсветы. Отдыхальня сотрясалась от храпа Папаши Линкольна.
        Из беседки вышли Строгов и Лопес. В руках у русского была полупустая пачка сигарет.
        - Мужики, вы чего? - удивился Навуходоносор.
        Строгов сделал успокаивающий жест.
        - Мы только переговорим с глазу на глаз, - сказал он.
        - Тогда не отходите далеко, тут же аномалия на аномалии.
        - Мы станем вон там, - Строгов указал на подсвеченную холодными огнями стену коттеджа. - Мы все время будем в поле зрения.
        - Лады, - Навуходоносор покопался в кармане ветровки и вынул пару гаек. - Держи! Должно хватить.
        - Спасибо, брат!
        Первая гайка застучала по асфальту.
        От стены коттеджа исходила ощутимая пульсация, как будто внутри дома билось сердце. Бесчисленные огоньки, крохотные, словно глазки светодиодов, вспыхивали и гасли, порождая изменчивые узоры. С расхлябанных ветровых досок свисала похожая на водоросли бахрома. За окнами угадывалось синее газовое свечение, намекающее на присутствие «ведьминого студня».
        - Хотя бы один из нас должен выбраться, - сказал Лопес, закуривая.
        - Бесспорно, - согласился Строгов.
        - Наш запасной вариант - это журналистка, я сбросил на планшет собранные мною разведданные, и если ей суждено добраться до границы…
        - Все ясно, - подхватил Строгов, - ЦРУ возьмет Ким в оборот. Но что же будет дальше? Десант коммандос? Ядерный удар?
        Лопес покачал головой.
        - Я не знаю. Я выполняю ту же самую работу, что и ты. Собираю информацию. А какие на ее основе будут приниматься решения… Ты понял, что тут происходит?
        - Отчасти, - Строгов чиркнул зажигалкой, глубоко затянулся. - Здесь - лаборатория Зоны. Мутанты - подопытный материал. Коттеджи - муляж или, скорее, не очень удачная попытка мимикрии.
        - А Шестерня…
        - Такая же «пильмановская игрушка», забытая или же оставленная во время Посещения. Только Бродяга Дик - это механический медвежонок, а Шестерня - пирамидка или мячик.
        - Да, - багровые искры сорвались с сигареты Лопеса, вспыхнули и сразу померкли, подхваченные током воздуха. - Мне показалось, ты сразу понял, что такое Шестерня. Как только увидел тот подъемный кран.
        - Шестерня - это подвид Мясорубки, она тоже прячется в нашем механизме, - сказал Строгов. - Возможно - у нее есть подобие разума. Возможно - «пирамидка» и «медвежонок» работают в паре, выполняют какую-то программу.
        - Какую еще программу… - Лопес выпустил дым через ноздри, посмотрел в ту сторону, откуда ранее доносились испугавшие всех крики. - Они вторжение готовят. Их надо остановить. Нам и счастливчиков хватило, чтобы кровью умыться. А что если следующее поколение нечисти из Зоны окажется не по зубам нашим воякам?
        - Ты думаешь, что Папаша сможет убить Дика?
        Лопес покачал головой.
        - Кто-то из нас должен выбраться и доложить. Без разницы, чья контора получит информацию. Речь идет о выживании человечества.
        - Это ты загнул, - Строгов вздохнул. - Кто-то должен остаться с Папашей. Он на меня рассчитывает. Ты сможешь вывести Ким из Зоны, если я останусь с отрядом?
        Лопес сердито посмотрел на Строгова.
        - Не забывайся, Мигель. Ты - не сталкер, ты - агент ФСБ. Ты не живешь по местному кодексу чести. Папаша хочет погибнуть, мы же свою задачу выполнили - добыли нужные сведения.
        - Почему же, я живу по кодексу чести, - возразил Строгов. - И именно сталкерский закон я чту сильнее прочих.
        - Как знаешь, - окурок отправился в темноту и рассыпался пеплом, попав в поле действия притаившейся «прожарки». - Кстати, нам так и не удалось установить личность Краба.
        Строгов фыркнул. С какой это стати ЦРУ должно быть известно о самом законспирированном русском агенте в Директории?
        - Еще бы…
        - Почему же? - Лопес с вызовом поглядел Строгову в глаза. - Шила в мешке не утаишь, как у вас говорят. Но этот Краб, похоже, очень хитер.
        - И, быть может, в таком случае ваша контора знает, кто дал заказ на сбор информации по Дику?
        - Наша контора, товарищ майор, знает, - Лопес усмехнулся. - Сама Директория и оформила заказ. Сын Папаши Линкольна в руках у вояк, в ведомственной психушке в Рексополе. Почему Папашу до сих пор не загребли? Ну, кто-то же должен сделать грязную работу. Сами вояки не пойдут в Зону, боязно им. Как только сталкеры вернутся, всех сразу же и повяжут, потому что на каждого из отряда Папаши у службы безопасности Директории по досье имеется.
        Строгов молча достал вторую сигарету.
        - Заказчик и Краб… - продолжил Лопес. - Вот именно сейчас они - меньшая из наших забот. Ты можешь оценить опасность, которую представляет гнездо. Да и вообще - все то, что здесь творится. Нам нужно действовать сообща, забыть прошлые обиды, забыть конкуренцию. Время уходит, Мигель, ну?
        Сигарета горела быстро, с отчетливым потрескиванием. Строгов выкурил ее в четыре затяжки, каждый раз выдыхая, точно вулкан, по облаку дыма.
        - У меня есть предложение, - сказал он, в конце концов, Лопесу.
        …Увидев, что они возвращаются, Навуходоносор отложил дробовик, беспечно потянулся и, зевая, спросил:
        - Ну что, голубки, наворковались?
        Лопес тенью метнулся вперед. Ударил ничего не подозревающего сталкера каблуком в подбородок. Навуходоносор клацнул зубами и завалился в отключке на спину.
        - Ты ему челюсть мог сломать! - прошипел Лопесу в ухо Строгов.
        - Главное, что не шею, - отмахнулся латинос, - у тебя всего несколько минут. Быстрее!
        Строгов кинулся в отдыхальню. Через миг снова возник на пороге, в его руке тускло поблескивала граната, позаимствованная из рюкзака храпящего Папаши Линкольна.
        - Гайки! - Лопес сунул в лапу Строгова пару-тройку нагретых теплом его ладони железок.
        …Он передвигался по поселку длинными бесшумными прыжками. Ему казалось, что в окнах особняков разгорается газовое пламя «ведьминого студня». На крышах что-то противно мяукало и взвизгивало, скрежетало когтями по битумной черепице, стекало слизью по карнизам. В переулках маячили уродливые тени мутантов, но на них Строгов внимания не обращал - отстраненно фиксировал, и ничего больше. Цель была перед ним.
        Аномальный маховик блистал на куче ржавья, словно новенькая надраенная монета на заплеванном асфальте. Над маховиком кружили в неспешном безветренном вихре черные капли. Строгов посмотрел выше: на уровне крыш парили очищенные от мяса разрозненные кости - все, что осталось от поглощенного Шестерней мутанта. Или это маховик создал луч антигравитации, или это была какая-то чертовщина вроде спонтанной аномалии, у Строгова не было времени думать о науке. Не для того он пришел сюда.
        - Ну, здравствуй, сучка, - обратился он вполголоса к маховику, затем выдернул чеку и бросил гранату к Шестерне.
        Граната рванула с сухим хлопком, взметнув облако ржавой пыли. Половины маховика швырнуло в разные стороны. Антигравитация исчезла, точно переключили рубильник. С небес на землю хлынул кровавый дождь, который через миг перешел в град из костей. На крышах застонало и заныло еще громче, захлопали оконные рамы, завозились и запричитали мутанты, словно в один миг поняли, что произошло. Повсюду сияли, отражая свет, их звериные глаза.
        - Была не была, - прошептал Строгов и шагнул к подъемному крану. Перебрался через мокрую стрелу на другую сторону улицы и тут же вернулся обратно. Та страшная сила, которая жила в ржавой руине, либо покинула ее, либо уснула. Увы, Строгов ни в чем не мог быть уверенным. Судя по тем скудным данным, которые имел Институт, «мясорубки» могли жить только в механизмах. Что ж, по крайней мере, взрыв «отселил» аномальный маховик подальше от подъемного крана.
        Со стеклянным треском надломилась лиана, обнимающая ближайший коттедж. Погасли «светодиоды», и почти сразу стена треснула, а в трещине показались истекающие лимфой мышечные волокна, исчерченные пульсирующими дорожками черных вен. Коттедж гулко застонал, проседая. Оконные стекла оказались не стеклами, а склизкой пленкой, которая, размягчаясь, потекла густыми гнойными слезами.
        Пальнули из «М-16». Раз, другой, третий. Выстрелы были едва слышны на фоне многоголосой агонии, охватившей коттеджный поселок «Радужные озера-2». Строгов бросил последний взгляд на ставший безопасным подъемный кран. Кинулся, позабыв о гайках, к отдыхальне.
        - Сволочь! Убью выродка! - горланил Папаша Линкольн. В руках главаря была винтовка. Ким сидела на корточках возле Навуходоносора и пыталась привести его в чувство, Картоха же стоял у входа в беседку с дробовиком наперевес, и он первый увидел Строгова.
        - Гризли! - обрадовался напарнику.
        А вот Папаша Строгову улыбаться не стал. Вскинул «М-16», поймал русского на мушку.
        - Это ты, продажный ублюдок, свистнул у меня гранату?
        Строгов поднял руки.
        - Папаша, не горячись! Поверь, я знаю, что делаю… - он кивнул на ближайший коттедж, стены которого шли волнами судорог и покрывались кровоточащими трещинами. - Мы сейчас - больше, чем сталкеры. Это - война миров! Вторжение! И мы - на передовой!
        Ким вскинула голову.
        - Зачем вы это сделали с мутантами? Они и так были несчастными! Зачем вы так! - прокричала она дрожащим голосом.
        - Где Лопес? - спросил Строгов.
        - Он удрал, - Папаша снова вскинул винтовку, - а вот ты - не уйдешь…
        В глазах Ким отразилось фиолетовое свечение. К «Радужным озерам-2» как будто приближалось факельное шествие - вереница холодных огней брала начало в степи, а заканчивалась на окраине поселка. Затем что-то большое и тяжелое, окруженное лучистым гало, ступило на улицу.
        - Бродяга Дик! - прошептала Ким.
        Папаша Линкольн сейчас же забыл, что собирался пристрелить Строгова.
        - Картоха! - гаркнул он. - Давай за мной! Прикрывай!
        Картоха кивнул Строгову и побежал следом за главарем.
        Навуходоносор пришел в себя, посмотрел затуманенными глазами на Ким, на русского и простонал:
        - О, Аллах…
        - Ахмед, вставай! Сейчас будет жарко! - проговорил Строгов, проверяя барабан револьвера.
        Навуходоносор пощупал подбородок и тяжело, с протяжным стоном поднялся на ноги.
        Бродяга Дик шел к подъемному крану. На четырех широких лапах: грузный, головастый, освещенный ежесекундными вспышками электрической дуги. Со всех сторон к нему сходились мутанты. Обитатели поселка были жалкими, подавленными, вялыми. Они монотонно хныкали и заламывали руки.
        Дик опустил голову к груде ржавого железа. Голова раскрылась четырьмя лепестками, из открывшейся светящейся воронки выплеснулся ворох неоновых усиков. Усики заскользили по фермам, тросам, маховикам. Дик проверял каждый дюйм подъемного крана и, очевидно, не находил то, что искал.
        Все происходило очень быстро. Бродяга Дик снова втянул неоновые трубки усиков в глотку и поднялся на задние лапы, задрав голову к небу. Несколько секунд он балансировал, раскачиваясь светящейся тушей над толпой мутантов.
        Затем ударил лапами. Да так сильно, что кровавые брызги окропили агонизирующие коттеджи по обеим сторонам улицы. Мутанты стояли и хныкали, никто даже не попытался скрыться, чтобы избежать расправы. Дик бил одинаково сильно, без устали, словно механизм. Как когда-то он уничтожил счастливчиков, так и теперь он искоренял мутантов, в существовании которых больше не было необходимости.
        Когда Папаша Линкольн и Картоха приблизились к Дику, тот уже стоял посреди кровавой жижи, и в живых не осталось ни одного мутанта.
        - Сожри это! - выкрикнул Папаша и стиснул пусковой крючок. «М-16», переведенная на беглый огонь, задергалась в руках главаря. А следом и Картоха жахнул из обоих стволов дробовика Навуходоносора.
        Пули врезались в светящуюся плоть Дика, и та пошла круговыми волнами, точно вода. Затрещали разряды, заветвились вдоль улицы молнии…
        - Навуходоносор! - Строгов стиснул сталкеру плечо. - Выведи Ким из Зоны! Выведи, ладно? А я помогу мужикам.
        Навуходоносор покачал головой.
        - Нет! Ты ее привел, ты ее и уведи. А я - к Папаше. Все, кажется, честно.
        У Строгова не было времени думать. Решение пришло быстро.
        - Ладно. Спасибо тебе, - он протянул Навуходоносору револьвер рукоятью вперед. - Держи!
        - Давай, - сталкер принял ствол, взвесил его в руке, а потом сказал: - Если мы не вернемся… ты ведь запомнил, где гнездо?
        - Запомнил. Крепко запомнил, Ахмед.
        - Сожги там все, о’кей? Чтоб ни пяди живого не осталось.
        - О’кей, - вздохнул Строгов. - Я не позволю этой дряни выбраться из Зоны.
        Они обменялись рукопожатием. Навуходоносор улыбнулся Ким, махнул ладонью и бесшумно побежал в ту сторону, где полыхал бело-голубой огонь и гремели выстрелы.
        Ким приникла к Строгову. Ее била крупная дрожь.
        - Что нам делать? Что нам теперь делать, Майкл?
        Строгов узнал грохот своего револьвера: Навуходоносор поспешил вступить в бой. Звук выстрелов отдалялся. Бродяга Дик, сделав свое дело, отступал, и сталкеры преследовали его вне поселка.
        - Надо бежать, - прошептал Строгов, касаясь губами волос Ким.
        Они ворвались в отдыхальню, схватили свои рюкзаки. Вещи сталкеров оставили на месте: вдруг Папаше и остальным посчастливится вернуться? И едва они повернулись к выходу из беседки, как в проеме возникла щуплая фигура Лопеса.
        Интерлюдия одиннадцатая
        Они пополнили запас гаек здесь же, в поселке. Помог подъемный кран, излеченный от Шестерни. Возле ржавой руины остро пахло кровью и смертью. Ким не стала приближаться к месту гибели мутантов элитного поселка «Радужные озера-2», ее тошнило от зрелища кровавой бани и стоявшего смрада. Строгов, шипя ругательства, орудовал разводным ключом. Сведенные от напряжения могучие мускулы бугрились. Выкрученные, а порой просто отломанные ржавые гайки он, не глядя, швырял Лопесу. А Ким сидела на бордюрном камне и нянчила включенный планшет, вздрагивая каждый раз, когда кренящиеся над улицей коттеджи разражались полными горя и боли стонами. От них постоянно что-то отваливалось, падало с влажными тяжелыми шлепками на асфальт. И запах становился все тяжелее и гуще.
        - Еще! - постоянно повторял Лопес. - Нужно больше!
        - Сам знаю, - бурчал сквозь зубы Строгов.
        На востоке вспыхнула полоса бледного света. Первая мысль, пришедшая в голову Ким, была о том, что это, наверное, возвращается Бродяга Дик и что им теперь точно не уйти.
        Вторая - что пришла пора рассвета.
        Глава 12
        Неоформленные желания
        ЗОНА ПОСЕЩЕНИЯ: КАРЬЕР ЗОЛОТОГО ШАРА
        Скалистые отроги, высохший лес, зеленое озеро и поселок мутантов растаяли в знойном мареве, как будто и не было их вовсе. Теперь дорогу простукивал Гризли. Запас гаек, пополненный еще в «Радужных озерах-2», распределили по трем рюкзакам. Для Ким исключения не сделали. По умолчанию она считалась теперь полноценным сталкером по кличке Дейли. Она и сама чувствовала, что после поселка в ее отношении к Зоне произошел перелом. Зона перестала быть для нее источником сенсаций, или, по крайней мере, стала чем-то б?льшим. Но что делать с этим своим новым отношением к Зоне, Ким еще не знала. Да и времени у нее еще не было разобраться.
        Из Сердца Зоны - этой сталкерской терра инкогнита - Строгов, Лопес и Ким возвращались в места исхоженные. Когда они впервые наткнулись на «вешку», Гризли едва не пустил слезу умиления, всуе поминая какого-то Хлюста. На Ким кучка тряпья, едва прикрывающая выбеленные человеческие кости, особого впечатления не произвела. И не потому, что включился защитный механизм психики, из-за которого многие мужчины считали Кимберли Стюарт «фригидной сучкой» - просто она уже насмотрелась.
        Хлюст так Хлюст. Мир праху его.
        - Не нравится мне это место, - проворчал Лопес. - И вертушка вон та не нравится…
        Гризли покосился на дюралевый блин посреди «комариной плеши». Хвост совсем согнулся, стабилизирующий винт заклинило и он больше не скрипел жалобно на ветру.
        - Обычный ржавый «Апач», - сказал Гризли. - Разведчик. Пытался проникнуть в замыслы коварных пришельцев… А пришельцы его цап…
        - Тень от хвоста какая-то странная… Она навстречу солнцу лежит, а не - от него, как положено.
        - Тени его удивляют… А гравитационные аномалии тебя не удивляют? С точки зрения классической теории «комариная плешь» не могла бы и секунды продержаться у поверхности. Продавила бы материковые породы и канула в мантии… А ты теням удивляешься… Частный случай микролинзового эффекта… Гравиконцентрат отклоняет фотоны, вот тени и ложатся не туда, куда следует…
        - Не хотелось мешать вам, мальчики, - встряла Ким, - но прямо по курсу нас, похоже, поджидает «прожарка»…
        - Мать твою латинскую, Лопес, - прошипел Гризли. - Лезешь со своими тараканами…
        - Хреновому сталкеру яйца мешают, - с ужасающим акцентом по-русски сказал Лопес.
        - Так, стоим, думаем! - скомандовал Гризли. - Дейли, детка, кинь гаечку справа… Да пригнитесь, птенчики, а то перышки опалите…
        Лопес немедленно присел, обхватив голову руками. Гризли тоже опустился на корточки. Ким швырнула гайку и зажмурилась. И не зря. Гайка пролетела над останками Хлюста, но на землю упасть не успела. Бесшумно сверкнула, почти невидимая в солнечном свете, молния и железный шестигранник осыпался раскаленным дождем.
        - Хорошие дела, - прокомментировал Гризли. - Прямо «прожарка», справа «разрядник», слева «комариная плешь».
        - Пошли назад, - предложил Лопес.
        - Сколько раз тебе повторять, в Зоне назад не ходят, - назидательно произнес Гризли. - Как пешки в шахматах. Только вперед. Раз, раз - и в дамки…
        - Не в дамки, а в «вешки», - пробурчал настырный латинос, показывая на мослы Хлюста.
        - Ага, - согласился Гризли. - Пешки выходят в вешки…
        - Может, хватит каламбурить, - сказала Ким. - Пора двигаться.
        - Похоже, меня и впрямь словесный понос разбирает, - проговорил Гризли. - В общем, путь один - вдоль «плеши». Она старая, и по краям не столь хваткая, как прежде… Первым иду я. Следом Дейли. Лопес замыкает. Делай как я. Ни одного лишнего движения…
        - Гризли, - укоризненно произнесла Ким.
        - Все, заткнулся…
        Он вытащил из кармана целую горсть гаек и двинулся к «комариной плеши». Ноги у него подгибались. Весь сталкерский опыт, все сталкерские инстинкты вопили: «Стой, идиот! Назад! Там смерть!». Плоская тарелка «плеши», с раздавленным вертолетом королевских ВВС посредине, обозначала себя четко, но Гризли не привык полагаться в Зоне только на зрение. Гайки были надежнее.
        Он бросил первую, она покатилась по сухой, растрескавшейся земле, подпрыгнула на камешке и ухнула в почву, как в жидкую глину. Гризли прицелился точнее. Следующая гайка легла совсем рядом с «плешью», ее отчетливо дернуло вбок. Третью - Гризли бросил чуть дальше, вдоль незримой границы гравиконцентрата. Гайка легла нормально. Гризли оглянулся на Ким и Лопеса и знаком показал, чтобы следовали за ним, а сам мелкими шажками двинулся по обозначенному пути.
        Примерно два часа им понадобилось, чтобы обойти «плешь» и спуститься к лощине между двумя холмами, залитой какой-то жижей, цветом и консистенцией напоминающей гной. Жижа жирно отсвечивала на солнце. Над ее поверхностью поднимался пар, который сгущался вдоль лощины смрадным туманом.
        - Ну и вонь, - сказала Ким, спешно заматывая лицо шарфом. - Неужели мы туда полезем, Гризли?
        - Еще как, - отозвался тот. - Если понадобится - поплывем. Приспичит - будем нырять.
        - Как это - приспичит? - забеспокоился Лопес. - Рехнулся?! А поверху нельзя, что ли?
        Он показал на лысые, залитые безжалостным зноем вершины холмов.
        Гризли поманил его к себе. Взял за подбородок и повернул голову латиноса в сторону затянутого повиликой скелета, примостившегося среди щебня.
        - Сталкерская молва гласит, - сказал Гризли, - что вон та «вешка» при жизни именовалась Очкариком. А на холме, который слева - лежит некто Пудель. Оба отказались от возможности искупаться в дерьме. Понял?
        - Понял, - буркнул Лопес, отдергивая голову.
        - А здесь кто-нибудь хоть раз прошел? - пробубнила из-под повязки Ким.
        - Надо полагать Стервятник Барбридж, а за ним Рэд Рыжий…
        - Оно и видно…
        Жижа казалось теплой и липкой, как сильно разбавленное молоком картофельное пюре. Вот только пахла она отнюдь не молоком. Ким старалась дышать носом, да и то через раз. Помогало плохо. Поначалу жижи было всего по пояс. И они шли в полный рост. Точнее - не шли, а брели, нащупывая ногою дно. Ким очень боялась поскользнуться и ухнуть в это омерзительное месиво с головой. Гризли, похоже, тоже чего-то боялся. Во всяком случае, он обеспокоенно вертел головой, поглядывая то на правый холм, то на левый. Ким попыталась понять, чего именно опасается главарь их маленького отряда, но ничего, кроме негромкого звука, похожего на гудение масляного трансформатора, не заметила. Вдруг Гризли скомандовал:
        - Пригнитесь!
        Ким опешила: как пригнуться? Куда?!
        Гризли без церемоний дернул ее за комбинезон вниз. Ким сразу оказалась в жиже по грудь.
        В это время над их головами мелькнуло что-то лилово-белое и с треском врезалось в щебень на холме справа. Осколки камня с визгом вспороли воздух. Ким посмотрела туда, откуда они прилетели, и увидела медленно тускнеющее алое пятно.
        - Что это было?
        - «Разрядник», - сквозь зубы процедил русский. - Хороши бы мы были, если бы пошли верхом…
        Опять загудело. Ким и Лопес теперь присели без напоминания, но Строгов не дал им спокойно переждать разряд.
        - Давайте, двигайте мослами, - прошипел он.
        Мослами двигать, сидя на корточках по грудь, а то и ниже, в вонючем болоте, оказалось совсем нелегко. Приходилось следить за тем, чтобы взбудораженная впереди идущим жижа не захлестнула с головой. К тому же ионизированный воздух поднимал волосы дыбом, и ощущение это было не из приятных. Но Ким терпела. Время от времени Гризли поворачивался к ней, и она видела залепленное зеленой тиной лицо, бешеные глаза и немо отворяющийся рот. Сталкер что-то кричал, но Ким не слышала его - грохот взрывающегося щебня оглушал.
        Они все ползли через болото. Молнии все лупили. Повязку забило жижей, и Ким сорвала ее, чтобы иметь возможность хоть как-то дышать. Пару раз пришлось окунуться с макушкой. Волосы намокли и уже не торчали короной сумасшедшей королевы. Разряды не только насытили воздух электричеством, но и разогрели болото. Пар сгустился до такой степени, что Ким уже не различала силуэта Гризли, бредущего впереди. Если бы не апатия, вызванная усталостью, Ким могла бы испугаться, что осталась совершенно одна, среди бескрайнего болота, над которым вечно идет сухая гроза и сыплется дождь из каменного крошева. От нестерпимой вони и жара Ким вывернуло наизнанку, добавив к омерзительной жиже еще толику. Обессилев, она едва не потеряла сознание, но вдруг кто-то подхватил ее под мышки и выволок на сухое место.
        Солнце нестерпимо блестело на откосах громадного карьера. Ким пожалела, что не взяла с собой в эту химерическую экспедицию защитные очки. Впрочем, здесь пригодились бы не пляжные, а скорее - горнолыжные очки, плотно прилегающие к лицу. Ведь кроме полуденного солнца, глаза раздражала белая пыль, поднимающаяся при каждом шаге. После того как они миновали громовое болото, прошло не меньше часа. Грязь на одежде подсохла и отваливалась кусками, но вонять она не переставала. Впрочем, Ким уже принюхалась. Вонь сейчас была не самым страшным из того, что поджидало их на пути. Ким понятия не имела, что именно, но чувствовала - оно притаилось где-то здесь.
        - Что-то я не пойму тебя, Гризли, - бубнил позади Лопес. - За каким дьяволом мы сюда премся?.. Здесь же каменоломня… тупик…
        - Тебя не спросил, - огрызнулся русский. - Если не устраивает маршрут, можешь выбрать собственный. Но в этом случае я за тебя не отвечаю…
        - А так, можно подумать, отвечаешь?
        - Отвечаю.
        - Перед кем же?
        - Перед сталкерским сообществом… Хоть ты и не сталкер.
        - Так я тебе и поверил… Сдохну тут - ты скажешь, что новичок не внял предупреждению опытного сталкера и вляпался в какой-нибудь «студень»…
        Гризли резко повернулся к болтливому напарнику - лицо русского казалось маской театра кабуки.
        - Слушай, Лопес, - сказал он. - Если ты немедленно не заткнешься, мысль насчет «студня» начнет мне нравиться… Все, прекратили разговоры. Берегите дыхалку, как сказал бы Папаша Линкольн.
        Латинос посопел, но возражать не осмелился. Они глотнули воды из фляг и двинулись дальше.
        Вниз вел длинный серпантин, блестящей змеей опоясывающий искусственную котловину по внутреннему периметру. Было видно, что карьер, как и вся эта огромная территория, был захвачен Посещением врасплох. Скрипела полуоторванной дверцей будка сторожа. На задранном к раскаленному небу шлагбауме все еще висел жестяной круг дорожного знака, запрещающего проезд. На стоянке за шлагбаумом ржавыми тушами громоздились бульдозеры. Солнце ослепительно пылало в лобовых стеклах. В одном месте серпантин до самого дна выработки был распахан карьерным самосвалом, свалившимся с крутизны. Наверное, он был припаркован у самого края, и когда дожди подмыли насыпь - загремел вниз. С высоты хорошо были видны задранные к небу протекторы гигантских шин.
        Через оставленную самосвалом борозду на каждом витке приходилось перебираться с использованием альпинисткой страховки. От жары и усталости у Ким кружилась голова. Ей почудилось, что было бы гораздо легче спуститься по этой борозде, как спускаются с русских гор. Но не теряющий бдительности Гризли вовремя ее остановил.
        - Не дури, Дейли, - просипел он пересохшей, забитой пылью глоткой. - Там отвесный спуск, метров двенадцать… костей не соберешь…
        Ким покорно позволила обвязать себя веревкой и перетащить на ровный участок. Все вокруг было раскалено до белого каления. Ни к чему нельзя было прикоснуться голыми руками. Гризли выдал ей перчатки, а у нее не хватило сил поблагодарить его. Ким тошнило от мелкой, как тальк, всюду проникающей известковой пыли, тем более что воду приходилось экономить. Обожженная солнцем кожа саднила. Ким утратила всяческие представления о том, куда и зачем они идут. Ей хотелось добраться до города, нырнуть в первый попавшийся фонтан с водомерками и лежать в нем отмокая, наслаждаясь живительной прохладой и покоем.
        Строгов-Гризли чувствовал себя немногим лучше своих спутников, но в любом состоянии он прежде всего оставался сталкером. Привычно фиксировал, почти на уровне подсознания, подробности бытия Зоны, незаметные ни Ким, ни Лопесу. Он видел, что слева, у самого откоса, над грудой выбеленных, словно кости, досок приплясывает «веселый призрак». Лениво так приплясывает, видно давно уже. А справа, со стороны аварийной площадки, тянет горячим ветерком. В ту сторону соваться не следует - «комариная плешь» редкой разновидности, похожая на морскую звезду со множеством щупалец. В ее центре - расплющенная, будто катком, ворона. Откуда она взялась? Ведь птицы над Зоной, как правило, не летают. Чуть дальше - пара «пустышек». Кто-то их здесь бросил? Стервятник или уже сам Шухарт?
        Сквозь душный туман, образовавшийся у него под черепом, Гризли вдруг осознал, что идет дорогой легенды - в самом прямом и пошлом смысле этого выражения. Ведь именно здесь неоднократно проходил Барбридж, прячась за спину очередной «отмычки», чтобы потом вымолить у Зоны себе кучу денег и красивых детей. И здесь же шел Рыжий Рэд, хриплыми окриками направляя по «безопасному» пути вымоленного папашей в Зоне красавчика Артура Барбриджа, чтобы им отомкнуть дверь в собственное счастье. И сюда теперь пришел он, Михаил Аркадьевич Строгов, выпускник физтеха, приехавший в Хармонт за знанием и превратившийся здесь в наркомана, шпиона и сталкера. И как водится в этих проклятых краях - пришел не один, а сразу с двумя говорящими «отмычками».
        Ноги у Гризли вдруг ослабели, и он тяжко осел на груду щебенки. Ким и Лопес механически остановились, загородив его от солнца. Это было прекрасно, но Строгов пробормотал: «Привал…», и тень исчезла. Впрочем, сталкер этого не заметил, он мгновенно провалился в сон, как в обморок, а когда очнулся, то увидел, что беспощадный блеск дневного светила померк. Оно не торчало теперь в зените, а спряталось за щетинистые вершины далеких сопок. Американка и колумбиец спали, на их пунцовые от солнечных ожогов лица было страшно смотреть. И Гризли не стал смотреть - он поднялся на ватных ногах и заглянул туда, куда предстояло еще спуститься.
        Серпантин закончился. Дальше шел пологий, но прямой спуск, основательно развороченный гусеницами и колесами. Справа поднимался похожий на надколотую сахарную голову откос. А слева начиналась выработка - громадный разрез в известковой стене. Словно длинношеий диплодок, застигнутый вымиранием во время пастьбы, у разреза стоял экскаватор, уткнувшись ковшом в груду выбранного щебня. В косых лучах заходящего солнца проржавевшая машина была видна во всех подробностях, вплоть до облупившейся красной краски на крыше. Со стрелы экскаватора, с самого ковша и из трещин откоса свисали черные сосульки, а возле изъеденных коррозией гусениц растеклись черные кляксы. Если не знать, что это - легко представить, как нерадивый шоферюга перевернул битумовоз, расплескав содержимое по карьеру.
        У самого дна уже залегли тени, и Золотого Шара Строгов не увидел, в глубине души надеясь, что его там и нет. Как было бы прекрасно, если бы машина, исполняющая желания, оказалась всего лишь очередной легендой Зоны, которых вокруг нее пруд пруди. И не надо было бы принимать решение, кому идти через «мясорубку». Строгов знал, что лукавит перед собой. Какой тут может быть выбор? Кимберли Стюарт, молодая дуреха, ради сенсации-однодневки ввязавшаяся в авантюру, истинной цели и цены которой она не знает, и Андре Лопес, липовый лаборант, кадровый сотрудник ЦРУ, который, если понадобится, положит всех и по трупам пройдет прямиком к офису своего начальника - доложить об успешном выполнении задания.
        Кем именно пожертвовать, вопроса нет. Вопрос - во имя чего?
        Желание у него было только одно, чтобы все ЭТО прекратилось: Зона с ее погаными чудесами, Бродяга Дик, заботливо выращивающий человечеству смену. Поселок мутантов - жестокая пародия на это самое человечество. Ведь если Золотой Шар всесилен, он должен уничтожить Зону. Если пришельцы по какой-то причине вынуждены были поспешно удалиться, не могли они не оставить механизма, который бы подчистил за ними все, что они бросили. И почему бы этому механизму не быть Золотым Шаром?
        Строгов понимал, что его рассуждение не выдерживает критики. Была бы на свете только одна Зона, хармонтская, теорию поспешного бегства инопланетян еще как-то можно было приспособить к этому вывихнутому мирозданию, но еще пять Зон - это уже перебор. Такого безобразия не допустили бы даже мы, люди, не то что сверхцивилизация. Будь она проклята… Но главное все-таки было не в этом, а в том, что Золотой Шар исполняет только самые глубинные желания, зачастую спрятанные от самого желающего. И заботясь о человечестве, можно было запросто получить кубометр баксов или кучу первосортного кокса. И это в лучшем случае, а в худшем - каких-нибудь очередных счастливчиков…
        Сзади послышались сонные голоса. Гризли обернулся. Потенциальные «отмычки» приходили в себя, после бездонного, как обморок, сна.
        - Боже мой, - простонала Ким. - Я грязная и у меня все болит…
        - Выпить бы, - вторил ей Лопес. - И пожрать…
        Гризли присел рядом, принялся расшнуровывать рюкзак, приговаривая:
        - Сейчас-сейчас… Не стоните…
        Он достал банку газированной глины, открыл ее, протянул Ким.
        - Смажь ожоги, Дейли, - сказал он. - К утру будешь как новенькая…
        - А мне?
        Сталкер покопался в рюкзаке, вытащил полную флягу, протянул напарнику.
        - Ты тоже… смажь…
        - Что это? Вода?
        - Обижаешь… Вискарь.
        - Дьявол тебя побери, русский! - заорал Лопес. - Ты все эти дни таскал на себе такую роскошь и ни разу не приложился?!
        - В Зоне сухой закон…
        - А сейчас чего ж?..
        - А сейчас… - Строгов посмотрел на темнеющее небо, подставляя лицо вечерней прохладе. - Сейчас можно и подкрепиться, - он расстелил поверх щебенки кусок брезента, выложил консервы и пачку галет. - Эх, жалко, дровишками не запаслись…
        Строгов проснулся на рассвете, от сухого, жесткого прикосновения к лицу - будто птица царапнула лапкой. Он открыл глаза, и увидел перед собой, сморщенное, коричневое, как сушеный финик, лицо Гуталина. Фанатик улыбнулся щербатым ртом и приложил высохший палец к толстым губам. Строгов оперся ладонями о хрустнувшую гальку и сел. Гуталин распрямился и поманил его за собой. Физик не посмел ослушаться. Этот непостижимый старик, последний из великих сталкеров прошлого века, друг Рэда Рыжего, сумасшедший религиозный фанатик и лжепророк, мог следовать за ними от самого Сухого тоннеля, но с тем же успехом мог соткаться из утренних теней. Как бы то ни было, но Гуталин был здесь хозяином, а он, русский физик и шпион, лишь назойливым гостем. А хозяина следовало уважать. Строгов подошел к старому негру, но тот отодвинулся, словно русский был прокаженным, и мелкими шажками двинулся вдоль обрыва.
        «Что ему от меня надо? - думал Строгов, отчаянно зевая. - Еще чего доброго, спихнет вниз… башкой о камни…»
        Они ушли от спящих Ким и Лопеса метров на двести и остановились в тени известковой глыбы, нависающей над карьером. Солнце, еще невидимое из-за гор, полосовало искусственную котловину длинными синими и серыми мазками. Черная тень экскаватора казалась разверзшейся пропастью. На самом краю ее примостилась обросшая «мочалом» институтка. Строгов удивился, что не заметил ее вчера. Но Гуталина интересовал не экскаватор и не заблудившийся механический сталкер - фанатик настойчиво тыкал пальцем, куда-то в глубь карьера. Строгов присмотрелся и вдруг разобрал красноватую сферу, грузно осевшую в груду щебня у отвесной стены.
        - Смотри, мой мальчик, - проскрипел старик, - вот он, твой Золотой Шар… Бери, пользуйся. Загадывай желания. Ведь у тебя их много… Знаешь, мне всегда нравились русские… Твоего предшественника, Кирилла Панова, я даже уважал, но не понимал… А тебя не уважаю, но понимаю. Потому и дарю свое главное сокровище… Да поторопись воспользоваться подарком, покуда не пришли другие, алчные и беспринципные… А они уже близко… Ибо взнуздан конь бледный, и вставлена нога в стремя… Торопись, сталкер, буди своих спутников… Пусть полукровка станет жертвой Шестерни, таково его предназначение… А белую деву сохрани. Ее судьба нести свет и утешение жалким порождениям диавола…
        Гуталин вдруг тонко захихикал, затрясся всем своим когда-то могучим, а теперь высохшим телом. И трясся он так сильно, что край обрыва стал под ним проседать, посыпались камни, грозно зарокотала бездна, засвистела по-разбойничьи. Строгов попятился от нее, хотя известковые глыбы уже шатались под ногами и норовили вывернуться. Физик взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие, но пустота все-таки разверзлась под ним, и он кувырком полетел во тьму…
        - Проснись, Гризли! Черт тебя побери! - заорала тьма голосом Лопеса. - Мы попались!
        Русский подскочил, слепо таращась, шаря руками по куртке. Латинос прыгал перед ним, как павиан, со страхом поглядывая куда-то поверх его головы.
        - Да что с тобой?
        - Полиция, Майкл, - спокойно, словно находилась у себя в Нью-Йорке, сказала Ким.
        - Какая полиция? Где?!
        И тут Гризли сообразил, что свист и рокот никуда не делись. Наоборот, они становились все громче и настойчивее. Он обернулся.
        По серпантину медленно двигалось длинное облако белой пыли. Над облаком покачивались головы сторожевых роботов и победно возвышались башни полицейских бронеглидеров.
        - Дьявол, как они сюда пробрались только… - пробормотал Гризли.
        - А вот как… - сказала Ким, показывая на голову колонны.
        Из пыли показались маленькие, юркие, как насекомые, роботы. Они бодро ощупывали многометровыми «усиками», дрожащими как вибриссы, пыль и камни перед собой. Это было какое-то новое поколение механических сталкеров, Строгов таких еще не видел. И если они достаточно просты в изготовлении и эксплуатации и настолько дешевы, что ради добычи редкого артефакта или уточнения сведений о необычной аномалии, их не жалко будет потерять с десяток-другой, то можно считать, что кибернетическая революция в деле исследования Зон Посещения наконец-то свершилась.
        Колонна остановилась. Медленно оседала пыль. Угловатые громады полицейских «галош» проступили на фоне сахарного излома обрыва. Загремели замки люков, на броню высыпали вооруженные спецназовцы. Они немедленно наставили дула автоматов на троицу сталкеров, которым некуда было деться. Наконец, из головной машины показался еще один. Он без лишних слов спрыгнул в пыль и поднял тонированное стекло забрала.
        - Квотерблад… - сквозь зубы процедил Гризли и сплюнул.
        Капитан свистом подозвал к себе парочку роботов и в их сопровождении двинулся к сталкерам.
        - Так, так, так… - проговорил он. - Нарушаем, господа и леди… Параграф 303 бис Уголовного уложения о наказаниях… Карается лишением свободы на срок от пяти лет и выше…
        - Хватит паясничать, Квотерблад, - буркнул Гризли. - Мы не в участке… Говори, чего тебе надо?
        Капитан усмехнулся.
        - Ты полагаешь, русский, что я приперся в это проклятое место, чтобы поторговаться с грязным сталкером?
        - Полагаю… - отозвался Гризли. - Иначе ты бы не оставил своих псов в сторонке. Тебе не нужны свидетели. Правда, эти бравые ребята… - он показал на роботов, ощупывающих лепешку подсохшего «ведьминого студня»… - наверняка фиксируют все, что слышат и видят…
        - Ошибаешься… - медленно проговорил Квотерблад. - Меня интересует лишь исполнение закона…
        - Он просто мстит мне, за пощечину, - негромко сказала Ким. - Наш бравый капитан попытался меня облапать в ресторане.
        Капитан высвистел замысловатую руладу. Роботы сорвались с места и бросились к ближайшему глидеру.
        - Наши отношения, мисс Стюарт, - медленно проговорил Квотерблад, - к делу касательства не имеют…
        - Ага, я был прав, - сказал Гризли. - Дело все-таки имеется…
        - Да, я хотел бы кое о чем попросить Золотой Шар…
        - Ого! Вот это откровенность! - восхитился русский. - Может, скажете, о чем именно, капитан?
        - Скажу! Отчего не сказать… Тем более что у вас не будет возможности ни с кем откровенничать…
        - Вы убьете правонарушителей, не оказавших сопротивления при аресте? - осведомился Гризли.
        - Разве я что-нибудь сказал об убийстве? - удивился Квотерблад. - Я просто оставлю вас здесь…
        - Стыдитесь, капитан. Вы же законник до мозга костей! Как вы объясните это вашим людям?
        - Учтите, я гражданка Соединенных Штатов! - высокомерно напомнила Ким.
        Лопес засопел, но не посмел сказать, что он гражданин того же государства.
        - Никаких противоправных действий, - отрезал капитан. - Тем более - против иностранных подданных, хотя они и проникли на запретную территорию без согласования с властями… Все гораздо прозаичнее, сталкеры. Вы погибнете в процессе совершения правонарушения. Это засвидетельствуют все присутствующие здесь сотрудники полиции и зафиксируют видеорегистраторы.
        - Мы не тронемся с места, Квотерблад, - сказал Гризли. - Надевайте нам наручники, зачитывайте права… Доставляйте нас в место предварительного заключения. В общем - пресекайте.
        - Обойдетесь, - прошипел капитан. - Сейчас вы как миленькие пойдете к экскаватору и расчистите мне дорогу… Да вы просто исчезнете, как дурной сон, когда я потребую у господ пришельцев навести порядок на вверенной им территории. Это их прямая обязанность!
        - Ладно, капитан… - сказал русский. - Твоя взяла… Я пойду. А их отпусти.
        - Боже, какое благородство… Узнаю загадочную русскую душу. Опустившейся наркоман готов пожертвовать собою за други своя… Похвально! - Квотерблад вяло похлопал в ладоши. - Но ты прав, свидетели мне не нужны. Ступайте, если «мясорубка» подавится кем-нибудь из вас - я не буду в претензии. Впрочем, оказывать медицинскую помощь преступникам, пострадавшим в процессе совершения преступления, я не обязан.
        - Хорошо, Квотерблад… - проговорил Гризли. - Забери с собой хотя бы девушку. Не будь скотиной!
        Но полицейский лишь покачал головой.
        - Господин капитан! - фальцетом выкрикнул Лопес. - Я хочу сделать официальное заявление…
        - Лопес! - попытался предостеречь его русский, но тот лишь отмахнулся.
        - В моих руках находится ценная стратегическая информация, - продолжал надрываться латинос, явно рассчитывая, что его услышат спецназовцы. - Правительство моей страны будет вам крайне признательно…
        - А ты, оказывается, еще и шпион, грязный колумбийский ублюдок, - с нескрываемым презрением произнес Квотерблад. - Тем хуже для тебя…
        Лопес побледнел, оглянулся на Строгова и сказал:
        - Капитан, у вас есть возможность разоблачить целую шпионскую сеть в Хармонте… Руководство высоко оценит…
        - Заткнись! - велел начальник хармонтской полиции. - Вы меня изрядно утомили, сталкеры. Ступайте и не забудьте прихватить с собой вашего подельника… Рокхаунд, - сказал он в рацию, прикрепленную к правому плечу. - Давай сюда этого ниггера…
        В глидере отворилась бронированная дверца, и из нее вывалился Папаша Линкольн, со скованными за спиной руками.
        - Группа матерого сталкера по кличке Папаша Линкольн в полном составе погибла во время противозаконной вылазки в Зону Посещения, - произнес капитан. - Вот о чем я сообщу газетам… И буду вынужден добавить, что, к моему глубочайшему сожалению, гражданка Соединенных Штатов, внештатный корреспондент «Дейли Телеграф», мисс Кимберли Раймонда Стюарт, вовлеченная в эту преступную авантюру бывшим сотрудником хармонтского филиала Международного Института Внеземных Культур гражданином России Михаилом Строговым, погибла тоже…
        Спускались они не торопясь. Некуда им было торопиться. Взгляд капитана Квотерблада жег обтянутые грязным камуфляжем спины.
        - Что с Картохой и Навуходносором? - спросил Гризли у угрюмо молчащего Папаши Линкольна.
        - Ахмед погиб еще там, в поселке, - нехотя отозвался старый сталкер. - Этот их Труполюбивый Трутень обоссал беднягу своей сернокислой мочой…
        - А Картоха?
        - Когда Ахмед закричал, я повернулся к нему… Я и отвлекся-то всего на минуту, потому что сразу увидел, что моча растворила Навуходоносора заживо… но когда я снова собрался стрелять по Бродяге, ни его, ни Картохи уже не было…
        - Дик унес его! - ахнула Ким. - Бедняга…
        - Нашла кого жалеть, дура! - окрысился Лопес.
        - Повежливее с девушкой, ты, шпион недоделанный, - процедил Гризли.
        - А чего она раскудахталась… Нам в «мясорубку» лезть, а она жалеет вонючего сталкера, который просто удрал. И сейчас сидит в «Боржче», наворачивает свои кнедлики…
        Папаша Линкольн вдруг стремительно схватил латиноса за глотку, прорычал:
        - Не смей поганить своим языком имя честного сталкера, гнида!.. Владек сейчас в Гнезде, понял! Зона копается в нем своими щупальцами, перекраивает его, живого, на свой лад!
        Лопес засучил ногами, захрипел. Старый сталкер с отвращением отшвырнул его от себя. Ким кинулась к Лопесу, вяло копошащемуся в пыли, хватающему воздух.
        - Зачем вы так! - выкрикнула она сердито. - Ему же больно…
        - Ничего, - пробормотал Папаша Линкольн, смягчаясь. - Оклемается…
        - И в самом деле, Вебер, - сказал Гризли. - Не стоит доставлять дополнительное удовольствие Квотербладу… Да и не до склок нам сейчас, надо думать, как выкручиваться будем.
        - «Мясорубки» нам не миновать, - отозвался старый сталкер. - Но ее не обязательно превращать в орудие массового самоубийства…
        - Что ты предлагаешь?
        - Когда я подам знак, прячьтесь за экскаватор. Оттуда капитану вас не выцарапать… В худшем случае даст пару залпов. Да и то побоится…
        - Какой знак? О чем ты?..
        - Увидишь…
        - Ты с ума сошел, Вебер…
        - Догадался, русский?.. Молодец.
        - Но почему - ты?
        - А кто, Майкл?.. Ты?! Твоя девица?! Этот колумбийский выродок?! Кстати, не его ли ты собирался подложить, когда тащил их сюда?..
        Гризли угрюмо засопел. Папаша Линкольн продолжал:
        - Я тебя не осуждаю… Хотя это и грязное дело…
        - Мне нужен Золотой Шар, - пробурчал физик.
        - Вот и отлично! Нужен - обращайся. Да и совесть твоя останется чистой. Не правда ли, хорошая сделка…
        - И все-таки, Вебер, я хочу понять…
        - Мой сын умер… - сказал Папаша Линкольн. - В психушке. Мой единственный сын…
        - Что?! Откуда ты знаешь?!
        - Квотерблад сказал… Они меня схватили по пути сюда. И это садист-законник не преминул сообщить…
        - Он врет, Вебер… Ты же сам говоришь, что он садюга…
        Старый сталкер покачал головой.
        - Не врет… Я чую, что мой Джимми мертв… А потому - не останавливай меня, дружище. Мои старые кости ничуть не хуже любых других…
        - Я пришью эту крысу в мундире… Голыми руками…
        - Брось, Майкл. Твоя задача - вывести из Зоны доверившихся тебе людей.
        - Капитан нас живьем не выпустит, - сказал Гризли. - Ему нужен Золотой Шар, и когда дорога освободится, он придет сюда со своей сворой. И нам конец…
        - Нет, ты не прав, - возразил старый сталкер. - Ни сам Квотерблад, ни его люди не поднимут на вас руки… Если, конечно, тебе не зачешется отомстить за меня… Капитан поступит проще - оставит в карьере парочку Стражей, а вот они-то точно живьем вас не выпустят…
        - Куда ни кинь, всюду клин, - пробормотал Строгов по-русски и добавил на английском: - Тогда твой план не сработает, Вебер. Спрячемся ли мы за экскаватором, или нет…
        - Возможно, - согласился Папаша. - Но Стражей можно попытаться обмануть… Подумай, ты же физик…
        - Хорошо, уговорил…
        Они остановились в сотне метров от ближайшей кляксы. Солнце вылезло из-за сопок и уже наваливало душные одеяла зноя на дно известкового карьера. Едва заметное колыхание воздуха рядом с ковшом экскаватора выдавало «мясорубку» внимательному взгляду.
        - Покурим, братья? - предложил старый сталкер и извлек из потайного кармана сигару. - У меня отняли все, даже носовой платок, но «гавану» они не нашли… - Папаша Линкольн улыбнулся всем набором ослепительно белых, молодых зубов. - Последняя из тех, что я вывез с Кубы… Хранил на черный день. И вот он, кажется, наступил…
        Главарь изрядно поредевшей группы сталкеров откусил кончик сигары. Гризли поднес к ней огонек зажигалки. Они успели сделать по паре затяжек, когда что-то звонко щелкнуло по ковшу экскаватора, и эхо разнесло сухой треск выстрела.
        - Эй вы! - надсаживаясь, проорал капитан Квотерблад. - Хватить тянуть волынку… Мне надоело ждать!
        - Пора! - Вебер Август Линкольн отдал сигару русскому физику и, сунув руки в карманы, пошел вперед.
        Ким машинально двинулась за ним, но Строгов схватил ее за руку.
        - Но мы же… - проговорила она.
        - Слушайте внимательно! - громко произнес Гризли. - Как только я прикажу, вы оба спрячетесь под правой гусеницей экскаватора. Видите, там выемка. Залезете и будете сидеть тихо…
        - Как скажешь, - буркнул Лопес.
        - А ты, Майкл? - спросила Ким, заглядывая ему в глаза.
        - А у меня есть дело.
        Ким хотела что-то сказать, но в этот момент грузное тело старого сталкера вдруг подскочило вверх, медленно перевернулось в воздухе. Руки и ноги Папаши Линкольна скрутило немыслимым винтом. Он закричал от невыносимой пытки, но тут же захлебнулся своим криком. Внештатная сотрудница «Дейли Телеграф» отчаянно завизжала и упала на колени. Лопес выругался по-испански и отвернулся.
        Гризли наклонился к девушке и рывком поставил на ноги, крикнув Лопесу:
        - Спрячь ее, Андре! Пока копы не очухались!
        Латинос по-обезьяньи ловко подскочил к американке, подхватил и потащил прочь.
        Освободив руки, Строгов снова разжег потухшую гаванскую сигару Папаши Линкольна и направился туда, где подрагивал в струях накаляющегося воздуха округлый призрак Золотого Шара.
        Гризли старательно обошел свежую кляксу. Ни крови, ни раздробленных костей - ничего, что обычно остается от человека, попавшего в бездушный калечащий механизм. Старый сталкер будто и не умер вовсе, а перевоплотился в иную форму жизни и теперь наблюдает исподтишка за своим напарником из непроглядной бездны «битумной» лужи.
        - Ничего, братишка, - пробурчал Строгов, перекатывая сигару из одного уголка рта, в другой. - Сейчас мы с тобой им устроим…
        Он услышал, как надрывается Квотерблад, так и не решаясь спуститься в карьер. Как свистят движки «галош» и с лязгом поворачивается башня пулемета на головной машине. Но все эти звуки долетали как будто из другого мира. Загребая ботинками пыль, сталкер поравнялся с институтским роботом, которого он видел в кошмарном сне. Присыпанная известковой пылью, обросшая «ржавым мочалом» институтка выглядела давно и безнадежно сломанной, поэтому Строгов не поверил своим глазам, когда на приборном щитке нежданным изумрудом сверкнул светодиод.
        По инерции Гризли прошел мимо, но треск в динамике внешнего оповещения заставил его оглянуться.
        - Вниманию агента Гризли! - сквозь треск и улюлюканье помех произнес незнакомый голос. - Говорит Краб. Если вы меня слышите, дайте знать.
        Строгов вернулся к институтке, присел на корточки, произнес:
        - Слушаю вас, Краб.
        Ответа он не ждал, не был уверен, что в робот встроен микрофон, но Краб отозвался:
        - Замечательно, агент Гризли. Рад сообщить вам, что доволен вашей работой. Добытая вами информация послужит благу и процветанию всего человечества. Вы достойны самой высокой награды…
        - Послушайте, Краб! - перебил его Строгов. - Плевал я на благо всего человечества… Что касается награды… Здесь в карьере Золотого Шара, корме меня, находятся еще двое. Сотрудник ЦРУ Андре Лопес и корреспондент американской газеты «Дейли Телеграф» Кимберли Стюарт. Они истощены, обезвожены и нуждаются в квалифицированной медицинской помощи. Кроме того, им угрожает местный полицейский чин, страдающий манией величия… Лопеса и Стюрт надо вытащить отсюда… Не милосердия ради, а ради той бесценной информации о Зоне Посещения, которой они обладают… Ради блага всего человечества…
        - Понял вас, агент Гризли… - сообщил Краб. - Если вы считаете, что помощь указанным лицам послужит благу…
        - Вот заладил… - не выдержал Строгов. - Слушай, шеф. У них в руках уникальные данные о Зоне, Бродяге Дике, а также о генетическом эксперименте, который проводится Диком на объекте, под условным названием «Гнездо»… Поэтому делай что хочешь: присылай вертушку, выбрасывай десант, истребляй под корень подразделение капитана Квотерблада, но носителей сверхценной информации вытащи!.. Что молчишь?!
        Строгов вдруг понял, что изумрудный глазок погас, а из динамиков не раздается ни шороха, ни треска. Он машинально подцепил край приборной панели, она нехотя приподнялась, заглянул в щель. Пыль, оборванные проводки, высохшее тельце паука - институтка и в самом деле была давно и безнадежно сломана.
        - Дожил… до галлюцинаций, - пробормотал Гризли.
        Он сунул руку за пазуху, выудил флягу, на дне которой все еще оставался виски. Отвинтил крышечку, хлебнул бодрящей влаги. Зажмурился от удовольствия. А когда открыл глаза, то увидел, что весь блестящий, как голубой эмалированный таз, небесный купол стремительно затягивает черная взвесь. Будто миллиардная стая ворон сорвалась с насиженных гнезд и закрутилась над карьером, вытягиваясь книзу исполинской воронкой. Истончающийся хобот воронки, немытым пальцем клошара заелозил под дну карьера, впитывая тонны известковой пыли. Миг - и воронка уже не черная, а белая. Белая до такой степени, что смотреть на нее стало больно. Строгов заслонил глаза ладонью, не в силах оторваться от этого зрелища. В какой-то момент воронка сверкнула совсем уж нестерпимо, и громовой удар швырнул сталкера оземь.
        «Банг!»
        Гризли решил не вставать. Он лишь приподнялся на локте, силясь рассмотреть сквозь плывущие перед глазами пятна, что происходит на серпантине.
        Громыхающая и ослепляющая воронка стремительно поднималась по прямому участку ведущей в карьер дороги. И на серпантине уже царила паника. Бессмысленно носились роботы-сталкеры, пытаясь идентифицировать источник неизвестной аномалии. Квотерблада нигде не было видно. Наверное, он укрылся под защитой глидерной брони. Бронированные полицейские «галоши» отступали с места проведения операции. Пыль и мелкие камни толстыми витыми струями били из-под поддерживающего поля. Сторожевые робоящеры вытягивали металлические шеи, рубиновыми лучами лазерных дальномеров выцеливая непонятного врага. Когда хобот громовой воронки достиг первого глидера, Стражи открыли огонь. Трассеры хлестнули по ослепительно-громовой взвеси, но пули растворились в ней, как сахар в струе кипятка.
        «Банг!» - и головная «галоша», которая теперь стала хвостовой, разлетелась пылающими обломками. Пулеметы сторожевых «ящеров» зачастили, к ним присоединились башенные орудия бронеглидеров, но чудовищный смерч остановить они не могли.
        «Банг!» - взорвалась еще одна машина. Нервы водителей остальных «галош» сдали. Неслышно в грохоте сухой грозы, взвыли турбины. Бронеглидер, двигающийся в середине колонны, тяжелой кормой врезался в машину, чей водила оказался не столь расторопным. Потерпевшую «галошу» развернуло поперек серпантина, и она зацепила когтистую лапу сторожевого робота. Беспомощно задрав к небу пулеметные жерла, Страж рухнул в карьер.
        «Банг!» - огненный перст перепахал сразу два бронеглидера. Столбы черного жирного дыма поднимались в безветренное небо. Уцелела лишь одна «галоша». До выезда на дорогу ей оставалось одолеть не больше сотни метров, но путь преграждал последний уцелевший робот. Страж выполнял свой запрограммированный долг - старался достать пулеметными очередями неуязвимого врага. Командир бронеглидера принял нетривиальное решение. Над корпусом взвилась ракетная турель. Короткая и толстая, начиненная взрывчаткой стрела сорвалась с нее, и верный своему предназначению Страж исчез в огненном шаре объемного взрыва.
        Расталкивая тупым носом обломки робоящера, полицейская «галоша» выскочила на дорогу. Пронеслась под кружащимися в воздухе досками - все, что осталось будки сторожа - и вырвалась из западни. Уцелевшие роботы-сталкеры, подрагивая вибриссами, мчались следом.
        Громовой смерч не стал преследовать беглецов. Он утратил ослепительный блеск, помутнел и принялся втягивать смертоносное электрическое жало в грибо-образное навершие, что образовалось на месте жерла воронки.
        Строгов поднялся на ноги, задирая голову к небу. Воронка превратилась в странную вертикальную тучу, в очертаниях которой было что-то до боли знакомое.
        - Познакомься, сталкер, - сказала Кимберли Стюарт, подходя к русскому физику и беря его за руку. - Это медвежонок Дик…
        Туча будто услышала ее. Верхняя грибообразная часть обзавелась парой округлых «ушей», а по бокам вытянулись трогательные в своей неуклюжести «лапы». Бродяга Дик принял самую безобидную из своих воплощений форму.
        - Мы уже знакомы, - прохрипел Строгов и закашлялся от пыли, что скопилась у него в глотке.
        - Знакомы, да не совсем, - откликнулась Ким. - Бродягой его называют от неумения думать, а он никакой не бродяга. Ему незачем бродяжничать, ведь, в отличие от нас, Дик у себя дома.
        Строгов посмотрел на журналистку так, словно видел ее впервые. На белой от пыли, прочерченной темными бороздами маске, что заменяла лицо, сияли живые, ясные, счастливые глаза. Нет, Кимберли Стюарт вовсе не сошла с ума, и искренне верила в то, о чем говорила. Строгову хотелось спросить у нее еще что-нибудь про медвежонка Дика, но вместо этого он осведомился:
        - А где Лопес?
        Ким прыснула.
        - Он обмочился, представляешь! - сообщила она радостно, словно трехлетка в детском саду. - Дик напугал его. И теперь наш бравый разведчик сушит штаны за экскаватором.
        - И нет здесь ничего смешного, мисс Стюарт, - пробурчал Строгов. - Я сам едва в штаны не наделал, когда твой мишутка принялся крушить полицейские «галоши»…
        - Мой мишутка - это ты! - вдруг заявила Ким и поцеловала его в грязную щеку. - Большой и сильный русский медведь.
        - Ладно, ладно, - смягчаясь, пробормотал «русский медведь». - Пойдем-ка к Золотому Шару, попросим у него сухие штаны…
        - Ты как хочешь, а я попрошу, чтобы меня наконец приняли в штат этой долбаной газетенки!