Послание из прошлого. Зарница Сергей Милушкин
        Послание из прошлого #2
        Продолжение романа «Послание из прошлого». Группа школьников во время проведения игры «Зарница» попадает из 1984 года в 1941, когда враг пробивается к Москве. ЧП по исчезновению в 1984 году расследует милиция, а ребятам нужно постараться выжить и вернуться назад. У каждого из них проявляются способности, о которых они и не подозревают. Смогут ли они сплотиться или вражда погубит весь отряд? Петля времени неумолимо затягивается.
        Послание из прошлого. Зарница
        Глава 1
        1984 ГОД
        У темно-серых от пыли ворот с красными звездами остановилась черная Волга с номерами Министерства обороны СССР. Рядом, на стоянке автомобилей теснились два милицейских уазика, «Рафик» кинологической службы и еще несколько машин без надписей, явно не принадлежащих командному составу воинской части № 22653.
        Заднее окошко Волги приоткрылось. Мужчина в штатском с обветренным волевым лицом и водянистыми глазами посмотрел на парочку похожих друг на друга словно братья-близнецы автобусов марки «Икарус» с табличками «Заказной» и махнул рукой.
        - Поезжай.
        Волга въехала в открывшиеся ворота, рядом с которыми застыл по стойке смирно солдат с рукой у козырька.
        - Поднимут же в воскресенье… - недовольно пробурчал генерал. - Люди на даче отдыхают, последние деньки, можно сказать…
        Водитель бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида, крутанул баранку и остановился возле двухэтажного здания командования части.
        Ни слова ни говоря, мужчина открыл дверь и легким упругим движением выскользнул из машины.
        - Здравия желаю, товарищ генерал! - бросился к нему командир части, отдавая на ходу честь.
        Генерал Артьемев окинул быстрым взглядом подчиненного и покачал головой.
        - Все уже собрались? - он посмотрел на светящиеся окна второго этажа.
        - Так точно, тов…
        - Отставить. Давай быстро и по делу.
        - Так точ… понял! Андрей Викторович, следственная бригада уже работает, кинологи, еще из комитета кто-то…
        - Налетели… - недовольно буркнул генерал. - Вкратце расскажи, что случилось.
        Подполковник Васютин выдохнул, оглянулся на окна своего кабинета, желая удостовериться, что за ними никто не наблюдает.
        Голос его был твердым, но в нем чувствовалась некоторая вибрация, которую можно было принять за волнение, что в данном случае, как подумал генерал, говорило о внештатной ситуации. Впрочем, иначе бы его не вызвали.
        - Личный состав части по договоренности с отделом образования обеспечивал проведение «Зарницы», штатная игра, ничего особенного. Мы такие каждый год проводим, вы же знаете.
        Генерал Арсеньев вяло кивнул.
        - Все шло по плану, но… - замялся командир части.
        - Что?
        - Кто-то из школьников украл гранату.
        Генерал переменился в лице.
        - Что? Как ты сказал? Повтори.
        Подполковник сделал шаг назад. Выдержать испепеляющий взгляд генерала он не смог.
        - У тебя украли гранату? Ты хоть представляешь… это же трибунал!
        - Да, так точно, товарищ генерал… готов понести…
        - Так, стой. Это потом. Дальше, дальше давай. Времени нет.
        - В ходе игры школьники разбились на три группы. Отряд условных партизан находился в квадрате 64, возле озера «Высокое». По плану они должны были запустить сигнальную ракетницу и отойти в укрытие. Ракетница была запущена. И… одновременно прогремел взрыв.
        На скулах генерала заиграли желваки, но он промолчал.
        - Игру, конечно, сразу остановили… Школьников разместили в столовой до выяснения. Накормили… Пересчитали…
        - Продолжай, - совсем хмуро сказал генерал.
        - Не хватает восемь человек. Все они были в одном отряде условных партизан, включая командира группы Шарова.
        - Шарова? Он разве уже здесь?
        - Так точно.
        - Как-то быстро… - генерал удивленно уставился на командира части.
        - У старшего лейтенанта Егорова жена рожает, я отпустил его… - командир части, кажется, готов был сквозь землю провалиться. - А тут Шаров подвернулся… ну я и подумал…
        - М-да, подполковник Васютин… сдается мне, что ты уже не подполковник… Где дети? У тебя тут тундра непроходимая или может быть, тайги сто квадратных километров, что ты восемь человек найти не можешь?
        - Их там нет.
        - Как? Что ты сказал? - рявкнул генерал.
        - Мы прочесываем лес и болота. Работают кинологи из милиции и наши тоже там, но… результатов пока нет.
        Краем глаза генерал заметил, как в дверях отдельно стоящего приземистого здания столовой появилось красное пятно и повернул голову, дав командиру части секундную передышку.
        - Кто эта женщина?
        - Классная руководительница одного из классов, Галина…
        - Понятно. Сделай так, чтобы никто никуда не выходил и не глазел по сторонам. Не хватало нам еще разговоров.
        Командир части махнул рукой и тут же к нему кинулся солдат, замерший по стойке смирно у входа в штаб.
        - Тимофеев, - командир кивнул в сторону столовой. - Поставь охрану, чтобы никто носа не показывал.
        - Есть! - солдат бросился исполнять приказ.
        - Ладно, - сказал генерал, глядя на учительницу, всматривающуюся в опушку леса за штабом. Он и сам повернулся, почти уверенный в том, что вот-вот оттуда выйдут ничего не подозревающие школьники.
        «Пока ничего страшного не случилось, - подумал генерал. - Наверняка сидят в старом блиндаже, или укрытии, которого почему-то нет на карте. Возможно, взрывом открыло одно из оставшихся с войны укреплений, которых в расположении части, он знал это точно, раскидано достаточно».
        Тем не менее, как человек прекрасно знающий систему и то, как она работает, генерал Артьемев понимал, что, если школьники не выйдут до вечера, может случиться серьезный прокол и отвечать придется лично ему, как командующему Московским военным округом. Еще и милиция тут как тут.
        - Кто вызывал милицию? Сами бы разобрались, а теперь…
        - Дети же, товарищ генерал! К тому же взрыв… Я вызвал по инструкции.
        - А черт! - ругнулся генерал. - Я и забыл уже про взрыв… - Он вынул пачку «Опала» из кармана, закурил и глянул на умолкшего подполковника, который, кажется, смирился со своей участью.
        - Да не дрейфь, Васютин! Найдутся школьники, не могли же они сквозь землю провалиться!
        Командир части покачал головой. У него самого было двое детей как раз схожего возраста и по лицу мужчины было видно, что он сам не свой.
        - Еще до меня, лет семь назад примерно в тех местах пропал солдат, - сказал Васютин, не глядя на генерала. - Я точных обстоятельств не знаю, но его так и не нашли. До сих пор.
        - Я слышал про этот случай, хотя служил на Дальнем Востоке, - ответил генерал, выпуская облачко дыма. - Нашли ремень и фляжку. Утонул парень, такое бывает. Все-таки мы в армии, а не на курорте в Сочи.
        - А тело?
        Генерал пожал плечами.
        - Звери, природа матушка.
        Подполковник вздохнул.
        - Но и костей не нашли. Водолазы, разумеется, просеяли все дно сквозь сито.
        - Там же болото, ты сам прекрасно знаешь. Если утянет в трясину, какие водолазы… Все, никто не найдет.
        Генерал докурил, потом затушил бычок о край урны.
        - Хоть какие-нибудь следы школьников есть? - он испытующе посмотрел на подчиненного.
        - Обнаружили три пустых пачки от земляничного печенья и пустую бутылку «Тархуна». Нет ни рации, которую мы утром повесили на сосну, ни ракетницы, из которой выстрелил Шаров.
        - И рации нет? - удивился генерал. Неприятный озноб пробежал по его спине и он, тут же спросил: - Ты склады, оружейку проверил? Кроме гранаты…
        - Все на месте, товарищ генерал! Только одна граната…
        - Фу-ух, - выдохнул генерал, хотя неприятное ощущение в желудке никуда не делось. Застарелая язва, которую с трудом успокоили лучшие врачи в Кисловодске начинала ныть снова.
        - Ладно, идем. Послушаем, что скажут сыскари. Может, есть какие-то новости.
        Они быстро прошли к дверям штаба. Солдат на входе вытянулся по струнке и отдал честь.
        Кабинет командира части находился на втором этаже. Когда генерал вошел, все присутствующие, включая милиционеров, тут же поднялись. Конечно, же они видели из окна, кто приехал и ожидали его. И хотя ситуация представлялась далеко не рядовой, в этом небольшом кабинете с длинным столом и деревянными панелями на стенах мало кто всерьез воспринимал данное происшествие. Полковник Игорь Левин, дежурный по городу, которому пришлось тащиться в такую даль, хотя и в столице дел было невпроворот нетерпеливо крутил пальцами шариковую ручку. Увидев армейского генерала, он испытал тайное облегчение и даже некую долю злорадства, объясняющуюся извечной нелюбовью армии и милиции.
        Разумеется, Левин уже знал про гранату, взрыв и именно его, городская бригада кинологов сейчас работала на месте поисков.
        Генерал коротко кивнул собравшимся, прошел к столу командира части и, глянув на Владимира Ильича Ленина, зорким взглядом следившего за совещанием, сел на скрипнувший стул.
        - Здравствуйте товарищи, разрешите представиться, генерал Артьемев Андрей Викторович, командующий Московским военным округом. Полагаю, все вы уже в курсе ситуации, поэтому рассказывать, что произошло, не считаю нужным.
        Присутствующие, а это еще пять человек, включая Левина, синхронно кивнули.
        - Командир части правильно поступил, когда… оповестил органы милиции о данном инциденте, хотя я считаю, что ничего страшного не случилось, - он припечатал взглядом Левина, сидевшего сразу справа, но тот не смутился. - Всякое бывает, нужно понимать, что это школьники. Среди них есть сорванцы, хулиганы, которые всегда найдут лазейку. - Он кивнул командиру части. - Дмитрий Олегович… что вы скажете на это счет?
        Васютин сидел по левую сторону стола и буравил взглядом свои руки. Когда генерал обратился к нему, он дрогнул и как-то неуклюже вскочил - стул за ним с грохотом опрокинулся.
        - Как рассказала классный руководитель шестого «Б», так и есть. В условный отряд партизан действительно попал парень-второгодник, именно из тех, кого зовут хулиганами. Константин Червяков. Он состоит на учете в милиции… - Васютин посмотрел на Левина, который делал пометки в небольшом блокноте с кожаной обложкой. - Остальные - обычные ребята, но, разумеется, все их данные уже есть. - Он посмотрел на генерала, тот кивнул, и Васютин протянул лист со списком ребят дежурному по городу.
        Сидящий рядом с Левиным плотный коренастый мужчина в сером костюме без опознавательных знаков, быстро спросил:
        - А Шаров? Каким образом он тут оказался?
        - Вы… - произнес генерал Артьемев.
        - Извините, не представился. Старший оперуполномоченный Московского уголовного розыска, Иван Алексеевич Белов.
        Генерал кивнул и посмотрел на Васютина.
        - Ответственный за проведение Зарницы, старший лейтенант Егоров по семейным обстоятельствам убыл из расположениям части по моему распоряжению…
        - Что еще за обстоятельства? - довольно бесцеремонно прервал его Левин.
        - Жена рожает, - мягко ответил командир части.
        Опер кивнул.
        - Так… как Шаров сюда попал?
        Присутствующие переглянулись. Все они, конечно же знали мастера спорта по легкой атлетике, который буквально пару недель назад упустил путевку на чемпионат Европы и теперь его судьба была под вопросом.
        Генерал Артемьев слегка поднял руку и напряженные лица уставились на него.
        - С Министерством спорта СССР мы подумали, что Шарову будет лучше тренироваться в спецроте, если, конечно, он сам решит. Поэтому он знакомился с расположением, ребятами… так, Дмитрий Олегович?
        - Так точно, товарищ генерал!
        - С чего вдруг? - задумчиво произнес Левин. - Он показывал хорошие результаты, ну с кем не бывает, одно поражение - это еще не провал… Ладно… - он черкнул фамилию в блокнот и посмотрел на Белова. - Проверим и Шарова, разумеется.
        - Учителя, военрук, физрук, кто еще?
        - Вроде все, - ответил командир части.
        - Нет, - сказал Белов. - Еще водители автобусов. И полные списки всех учеников, а не только группы, которая… - он не сказал слово «пропала», но всем и так было понятно. Как бы они не враждовали, как бы не относились друг к другу, никому не хотелось слышать это слово.
        Сидевший до этого тихо и неподвижно маленький человечек в роговых очках поднял руку и все тут же посмотрели на него.
        - Товарищи. Ситуация не слишком приятная, но и каких-то особых проблем я не вижу. Тут я целиком согласен с генералом Артемьевым. Несмотря на это, с данного момента абсолютно все поступающие сведения по делу, включая результаты розыскных мероприятий, оперативные разработки согласовывать со мной. Школьников и учителей нужно задержать в расположении части под любым предлогом во избежание распространения паники. Всем понятно?
        Генерал нахмурился.
        - Понятно, - ответил Левин, косясь на штатского. Он знал этого мужчину из Комитета государственной безопасности, хотя и не понимал, какое отношение КГБ может иметь к этому, в общем-то довольно банальному делу.
        - Вот и хорошо, - ответил штатский.
        В дверь кабинета кто-то быстро постучал, раздался приглушенный и встревоженный голос, ему ответил еще один.
        - Войдите, - зычным голосом сказал генерал Артьемьев, посмотрев на стену, где висела большая карта Москвы и Подмосковья. Рядом он увидел алый вымпел с гербом СССР «Отличник боевой и политической подготовки».
        На пороге возник встревоженный солдат, который тут же вытянулся по струнке.
        - Разрешите, товарищ генерал? - быстро оценив обстановку, он обратился к человеку, сидящему во главе стола.
        - Докладывай.
        Милиционер оглянулся на дверь и волнуясь, быстро затараторил:
        - Т-щ генерал, был приказ… но…
        - Ну-ка пропустите быстро, - участники совещания услышали женский голос и одновременно повернули головы к выходу.
        - … приказали не пускать, но она прорвалась!
        - Так еще и что-то скрываете! - возмущению женщины не было предела. - Я быстро на вас управу найду, там мои дети! Ну-ка пропустите быстро или я буду звонить в горком!
        Генерал уставился на дверь тяжелым взглядом.
        - Пропустите, - коротко приказал он солдату и тот немедленно отступил от двери, пропустив вперед довольно молодую женщину в вызывающе красном спортивном костюме, которую генерал видел на входе в столовую.
        - Так! - женщина вошла в кабинет походкой львицы, готовой разорвать любого за своих детенышей. Генерал слишком хорошо знал этот запах гнева и войны. - Кто тут главный? Я немедленно тре…
        - Кхе…кхе… - откашлялся негромко в кулак штатский и отвел взгляд.
        Дежурный по городу Игорь Левин открыл было рот, но генерал опередил его, предчувствуя, что тот может сказать что-нибудь не слишком нужное в данный момент.
        - Если я не ошибаюсь, вы Галина Самуиловна, классный руководитель шестого «Б»?
        Женщина окинула взглядом сидящих мужчин, подошла к краю стола точно напротив генерала и, оперевшись кулаками о столешницу, произнесла:
        - Да, я классный руководитель шестого «Б» и я требую…
        - Подождите, Галина Самуиловна, - миролюбиво произнес генерал. - Присядьте, давайте разберемся. - Он кивнул солдату и тот быстро подвинул стул непрошеной гостье.
        - Спасибо, я постою, - ответила она, подняв подбородок и генерал вздохнул. Женщина была очень похожа на его жену в молодости, - такая же своенравная и резкая. С ней будет ох как непросто. Лишь бы милиция не напортачила, - подумал он и развел руками: - Воля ваша. - Он снова кивнул солдату и тот удалился из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь.
        - Вы приказали запереть нас в столовой! Это возмутительно!
        - Я понимаю ваше негодование, но давайте по порядку. Вы находитесь на территории режимного объекта. Здесь не парк культуры и отдыха, где можно разгуливать, как угодно. Это раз. Во-вторых. Один из ваших учеников ухитрился украсть со склада части гранату и потом подорвать ее.
        Он увидел, как раскрасневшаяся учительница побледнела, затем оглянулась будто в поисках поддержки, и, найдя за своей спиной лишь стеллаж с бюстом Жукова и полное собрание военной энциклопедии с красными плашками на корешках толстых томов, она запнулась, но к удивлению генерала, почти не растерялась.
        - Это Червяков? Так?
        - Да, - подтвердил оперуполномоченный Белов. - Это ваш ученик Константин Червяков. Возможно, ему помогал кто-то еще, отвлекая внимание… мы пока не знаем.
        - Все равно это не дает вам право… это же дети! И… - она встрепенулась. - А где же, собственно, мои ребята? Они что, задержаны?
        Белов и Левин переглянулись. На их лицах отразилось замешательство.
        Генерал тоже молчал. Командир части что-то чертил карандашом на листе бумаги перед собой.
        Пауза затягивалась и когда молчание стало совсем уж неудобным, раздался вкрадчивый голос справа от классной руководительницы. Она даже не поняла сразу, кто говорит, потому что не заметила этого маленького человека в сером невзрачном костюме и таком же сером галстуке.
        Его глаза блеснули сквозь толстые роговые очки.
        - Дело в том… Надежда Самуиловна… вы все-таки присядьте. - Он кивнул на стул и на этот раз женщина последовала рекомендации. Тревога в ее глазах усилилась, кончики пальцев слегка дрожали. - Отряд… из семи… из восьми человек, включая опытного спортсмена Илью Шарова согласно регламента игры прибыл на место, они справились с первой частью задания, нашли рацию, включили ее, смогли настроиться на частоту и передать координаты условным армиям для нанесения артиллерийского удара, после чего группа выдвинулась в район озера «Высокое» для подачи визуального сигнала из ракетницы.
        - Я видела ракетницу, - сказала побледневшая учительница и штатский кивнул.
        - Все ее видели. И… потом…
        - Был взрыв… Я подумала, так задумано… хотя земля под ногами дрогнула и…
        - Да, вы совершенно правы. В части того, что взрыв был. Но задуман он не был, это взорвалась граната, которую похитил ваш ученик.
        - Господи… - женщина закрыла лицо руками. Плечи ее мелко затряслись. Она всхлипнула, потом убрала руки. Глаза ее были красными, но она все же старалась сохранить самообладание и генерал, глядя на красивое лицо, удивился ее выдержке. - Они… кто-то… ранен? Или…
        Штатский чмокнул губами.
        - Дело в том… нет, никто не ранен.
        - Тогда… - она выдохнула, хотя это и не принесло ей облегчения. - А собаки? Я видела собак, зачем они? Что это? И милиция? - она посмотрела на двух замерших слева от нее милиционеров, будто только что их увидела. - Вы же… вы из милиции?
        Левин кивнул, подтверждая очевидное.
        Штатский справа поерзал на стуле и сказал уже в третий или четвертый раз:
        - Дело в том… что мы не можем установить связь с группой.
        - То есть… как? Не поняла… - Галина Самуиловна повернула голову и уставилась на этого маленького человечка, очевидно, как теперь она поняла, являющегося тут главным. - Вы что…
        - На месте, где они должны были устроить привал и переждать условный артобстрел - их нет. В связи с этим мы вызывали кинологов, потому что лес запутанный, сложный для поисков. Они могли просто заблудиться или по ошибке забраться в какой-то другой блиндаж, где до сих пор и находятся, отмечая успешно выполненное задание.
        - Забраться в другой блиндаж? Отмечая успешно выполненное задание… - словно в забытьи проговорила учительница. - Не поняла…
        - Мы не можем их найти, Галина Самуиловна, - твердо произнес генерал, решив, что лучше сказать правду. - На месте происшествия нет ни раненых, ни убитых… судья по характеру повреждений деревьев и береговой полосы озера, растительности на его берегу, гранату бросили в озеро. Возможно, они испугались того, что случилось и решили убежать, выйти на трассу и самостоятельно доехать до города. ГАИ сейчас проверяют машины. Мы делаем все возможное, чтобы в самое ближайшее время найти ваших ребят.
        - Господи… - снова проговорила Галина Самуиловна. На ее лице не осталось и кровинки. Она была абсолютно белой.
        Глава 2
        Сначала что-то защекотало в ухе - совсем чуть-чуть, на грани восприятия, точно во сне, и он улыбнулся. Зловещая темная пелена страшного сна отступила, небо разошлось. Будто по мановению чьей-то всесильной воли облака разошлись и в образовавшийся колодец хлынули теплые лучи утреннего солнца.
        Он смахнул с уха пушинку и снова улыбнулся. Так приятно сознавать, что все хорошо. Даже после самого жуткого сна всегда просыпаешься или хотя бы понимаешь, что все закончилось и в награду тебе даровано сладостное послесонье, такой период между сном и бодрствованием, когда нега еще окутывает тело и хочется лишь тихо лежать, прислушиваясь к звукам в комнате и на улице.
        Витя слегка потянулся.
        Наверное, он долго пролежал в неудобной позе, потому что спину словно скрутило от напряжения.
        «А-а, - ленивая мысль плавно приплыла в сознание, - вчера же была „Зарница“. Тогда понятно. Ох и набегались же мы…» Классно, что ему удалось по какой-то счастливой случайности попасть в одну команду с Леной и… - Витя затаил дыхание… - он вспомнил, как полез на дерево за рацией, оглянулся на Лену с высоты и уловил ее испуганный и одновременно восхищенный взгляд. Оно того стоило! - подумал Витя. Даже если учесть, что он не слишком удачно спустился.
        - Конечно! Там ногу некуда было поставить, - пробормотал он сквозь сон. - Вот и пришлось ползти, используя одну лишь силу рук. Не зря он так долго и нудно, порой через не хочу тренировался на канате в школьном спортзале. Пригодилось! - Вы когда-нибудь спускались с сосны, хватаясь за ствол голыми руками? Нет? Ну попробуйте! - сказал Витя непонятно кому.
        А что было потом?
        Он поерзал в памяти и тут же расплылся в улыбке. Конечно же, его похвалил Шаров, командир отряда, за то, что он не бросил мешок с рацией на землю. А потом Лена стала обрабатывать царапины. Она наклонилась к нему так близко, что ее локоны касались его щеки и тогда он замирал, не в силах пошевелиться, а легкая, неуловимая щекотка от ее волос, пахнущих каким-то божественным цветочным нектаром, распространялась по всему его телу в виде испуганных мурашек.
        Потом Лена передавала сообщение по рации. Ее тонкий пальчик отстукивал неведомое, зашифрованное азбукой Морзе, послание для других отрядов. Витя зачарованно смотрел на этот процесс - все тайное, зашифрованное, неведомое притягивало его словно магнит. Он вдруг вспомнил про магнитофон, ждущий его в штабе, точнее в подвале Шершня и тут же провел аналогию - точно так же, как и Лена сейчас, он передавал сообщение - только куда и кому? В будущее, скрытое огромной, непреодолимой толщей лет…
        Они спрятали рацию в тесную щель под корягой, похожую на нору и закидали ее ветками и сухими листьями.
        И вдруг…
        Витя вспомнил как Лена изменилась в лице. Да… почему же он не спросил ее, что случилось? Или спросил, а теперь забыл? Он попытался восстановить в памяти этот момент, хоть какой-то малейший признак его. В висках застучало и с этим напряжением солнце куда-то запало. Тень снова скользнула по глазам, и Витя подумал, что зря начал думать об этом не слишком приятном событии.
        Но что-то же ее испугало? Да, это был явный испуг! Она что-то увидела и, вроде бы, даже сунула ему в руку какую-то записку. Но он не прочитал ее, на бегу это делать было неудобно и темно, потому сунул смятую горошинку в карман спортивного костюма.
        Через мгновение в памяти всплыло довольное лицо Шарова с ракетницей над головой.
        За стенкой застонал сосед-алкоголик. Витя снова попытался разогнуть спину и не смог - та онемела основательно.
        - Поздравляю! Вы отлично справились! - сказал довольный командир приятным баритоном. Витя отметил, что у спортсмена очень приятный голос: - Мы вышли на условную позицию. После сигнала нашим войскам мы отойдем в укрытие, где будем ждать залпа по врагу. Вы стойко преодолели все препятствия, но впереди вторая часть задания. И все же я хочу сказать, что горжусь вами и с радостью пошел бы с таким отрядом в разведку!
        Витя засмеялся и ребята вокруг тоже. Настроение было приподнятым. Он почувствовал, как Лена сжала его руку.
        - Ну давайте уже, стреляйте, - раздался за спиной голос Червякова.
        Витя обернулся и успел заметить, как в сторону озерца полетел большой камень, брошенный второгодником. Камень зеленоватого цвета, ребристый, очень похожий на…
        Шипя и сверкая, весело взмыла в небо ракетница.
        А потом он почувствовал оглушительный удар. Водная гладь раздулась вверх и вширь, взметнулась, вздыбилась, окрасив небо в грязный серый цвет. Комки ила, песка и грязи ударили в грудь и неведомая сила, схватив за грудки, играючи отбросила его куда-то на поляну, к толстому стволу сосны, возле которого лежали рюкзаки и сумки отряда.
        Витя подумал, что, наверное, там, на берегу озера он оступился, неловко упал или может быть, что-то еще случилось. А теперь он лежит дома, например, со сломанной ногой.
        В конце концов, нужно открыть глаза, - решил он. Наверняка рядом на стуле сидит мама и смотрит на него с укоризной. Но тут уж ничего не поделаешь. Придется испить эту горькую чашу до дна. Может быть, он сам что-то напортачил, только забыл, что именно.
        Витя с трудом разомкнул веки.
        Первые несколько секунд он пытался сфокусироваться и не понимал, почему розоватые обои в его комнате вдруг стали какого-то зеленоватого оттенка, напоминая скорее даже фотообои, виденные им у Аркаши Крамского, отец которого работал в министерстве. Фотообои с изображением хвойного леса. Очень-очень реалистичные, как настоящий лес.
        Витя смотрел на картину перед собой, пытаясь сообразить, как удалось ученым сделать фотообои с движущимися веточками и травинками. Эффект и впрямь был невероятным. И, главное, - когда мама успела переклеить старые выцветшие обои?
        И тут его пронзила жуткая мысль.
        Наверное, он попал в больницу, как… как Шершень, у которого он побывал на днях. И пролежал там, может быть, несколько недель. Или месяцев. И к его выздоровлению мама сделала ремонт в комнате, достав дорогие импортные фотообои.
        А потом Витя увидел на тропинке… Он приподнялся на кровати, охнул, потому что резкая боль пронзила лопатку, электрическим разрядом сверкнула в бок и отдала куда-то в область ягодицы, заставив его со вздохом откинуться на подушку.
        Витя закрыл глаза и минуту часто дышал, слушая пение птиц и журчание ручейка где-то совсем неподалеку. Голубой спортивный костюм… руки, словно крылья птицы, раскиданные по обеим сторонам тела… картинка стояла у него перед глазами словно настоящая.
        - Лена… - прошептал он растрескавшимися от жажды губами. Одновременно его мозг пронзила ясная и ужасающая мысль: «Откуда дома ветер и эти птицы? Откуда журчание воды и шум… большого леса?»
        Чувствуя, как сердце начинает заходиться от странного предчувствия, как бывало, когда он поневоле накручивал себя разными мыслями с ужасающим финалом, Витя резко распахнул глаза, желая, наконец, прогнать столь реалистичную картинку в его воображении.
        «Я точно заболел», - подумал он. Но когда боковым зрением уловил движение справа, а девушка, лежащая на тропинке, вдруг застонала и начала приподниматься, он понял - что все происходящее - реально. Более того, он не дома, а точно там же, где и завершилось его странное видение: у озерца, куда они прибежали, чтобы подать сигнал артиллеристам.
        Плача что-то коснулось, и Витя резко повернулся, ударившись локтем о ствол дерева.
        - Черт! Что это?
        Прямо за ним на четвереньках стоял Давид. На щеке друга кровоточила глубокая царапина, а сам он был похож на какого-то сбежавшего с крыш Лондона трубочиста - вымазанное черной грязью лицо и большие, прямо огромные голубые глаза, уставившиеся на Витю с расстояния полуметра.
        - Что… Что случилось? - прошептал Давид, оглядываясь.
        - Не знаю… я думал… я думал, это сон какой-то!
        - Ты слышал взрыв?
        В этот момент Лена снова застонала и ребята, охнув почти синхронно, вскочили со своих мест и бросились ей на помощь.
        Подхватил одноклассницу под руки, они усадили ее возле дерева. Лена покачнулась, чуть не упала на рюкзаки, но Витя поддержал ее за локоть.
        - Пить… - прошептала она. - Дайте мне что-нибудь попить…
        Давид оглянулся, вытянул из небольшой горки свою сумку, достал оттуда походный туристический термос.
        - Вот, шиповник будешь?
        Она кивнула.
        Давид открутил крышку и налил в нее немного теплого ароматного напитка.
        - В нем много витамина С, - сказал он.
        Лена сделала несколько глотков, взгляд ее стал более осмысленным.
        - Ты что-нибудь помнишь? - спросил Витя, продолжая ее поддерживать. - Что случилось?
        - Вы ничего не видели? - спросила она после минутного молчания, во время которого она пыталась прийти в себя. - Он кинул эту штуку… похожую на гранату в озеро. Червяков. Когда Илья Андреевич запускал ракетницу, я немного отошла, потому что… боюсь вообще выстрелов. Даже по телевизору боюсь смотреть все эти фильмы про войну. И подумала, что лучше отойти подальше. Мало ли… - она поежилась. - И когда ракета взлетела, он вынул эту штуку из кармана, выдернул что-то из нее… - она показала пальцем в сторону берега, - вон, кажется она лежит! И кинул в озеро. Потом… как-то не сразу, а… даже не знаю, как объяснить, будто в замедленной съемке, как в кино, из озера поднялся столб черной воды, так, словно кто-то сильно встряхнул чернильницу и все из нее хлынуло наружу и этой вот чернотой нас накрыло. - Лена посмотрела на Давида и чуть-чуть улыбнулась. - Вот, у тебя все лицо в… этом.
        Витя слушал ее рассказ с открытым ртом. Она описала этот момент так красочно, что теперь он понял, почему по сочинениям у нее всегда одни пятерки.
        - Не волнуйся, у тебя тоже, - ответил Давид, скривился от боли и дотронулся до своей щеки. На его пальцах осталась кровь. - Блин… - сказал он. - Надо подорожник поискать…
        Этого добра здесь было навалом и через мгновение он прилепил здоровенный листок на правую сторону лица.
        - Вот так лучше… - он попытался улыбнуться.
        - Что самое странное, взрыва-то почти и не было, - сказала Лена. - Точнее он был, но будто бы там - по ту сторону экрана телевизора. Нам же досталась только слабая ударная волна. Все поглотила эта черная грязь. - Она показала на Витины руки и его новенький костюм, выглядящий так, будто его достали со дна самой глубокой и грязной городской свалки.
        Потом украдкой оглянувшись, он быстро затараторила:
        - Я же хотела тебя предупредить, но ты ничего не слышал и не слушал! - Она запнулась, и Витя почувствовал, как краснеет. - Еще там, у сосны, когда ты доставал рацию, я заметила, как он вытащил из кармана странный предмет и разглядывал его, потом быстро засунул назад. Все смотрели на то, как я передаю сообщение и не обратили внимание. А он стоял чуть правее и позади Ильи Андреевича, так что никто кроме меня не видел, чем он занят. Я написала тебе записку, когда складывали рацию, но ты не прочитал ее, - Лена с укоризной посмотрела на Витю и тот почувствовал себя предателем.
        - Я… я не знал…
        - Ладно. Вряд ли мы могли что-то сделать. Я была не уверена, но видела в кино такие штуки. Я думала, это не настоящая граната. Но это же Червяков! От него можно ждать чего угодно!
        - Это уж точно, - сказал Давид. - Парень эксцентричный.
        - Что? - спросила Лена. - Экс…
        - Да ничего, - махнул рукой Давид. - Придурок он, вот и все.
        - Это да, - согласилась Лена. - Но я… в общем, только никому не говорите, хорошо?
        Ребята переглянулись и закивали головами.
        - Совсем никому! - Она понизила голос до шепота. - Вместо сообщения с нашими координатами, как было написано в задании, я передала просьбу о помощи. Никто все равно Морзе не знает. Особенно Червяков.
        - Надо было сказать Илье Андреевичу, - вырвалось у Вити.
        - Я же не могла просто так подойти к нему и сказать… - резонно заметила Лена. - Как ты думаешь…
        - Ну да… - согласился Витя, представив себе ситуацию. - Это выглядело бы… не очень.
        Левее них затрещали кусты, раздалось завывание и оттуда через пару секунд вылез толстяк Петя Марченко. Он выглядел почти как новенький, разве что пионерский галстук выбился из-под спортивной куртки стального серого цвета, да волосы на голове перепутались и сбились в какой-то несуразный клок.
        - Что… что случилось? Где… все? - нетвердой походкой и потирая затылок, Петя подошел к ребятам. - Что это было? Землетрясение что ли? Вот уж не думал, что в Москве могут быть землетрясения!
        - Типа того, - ответил Давид. - Нас немножко тряхнуло. Правда, не по воле природы, а по прихоти одного…
        - Так мне не показалось? - вырывалось у Петра. - Это был взрыв?
        - Да, - сказал Витя. - Граната рванула в озере. А кинул ее туда догадайся с трех раз кто…
        - Червяков?
        Три головы синхронно кивнули.
        - Козел, - сорвалось у Марченко. - Из-за него у Ильи Андреевича теперь будут неприятности, - уверенно и со знанием дела заявил он. - И по спортивной и по партийной линии…
        - А причем тут Илья Андреевич? - удивилась Лена.
        - Отвечает, потому что командир, - сказал Давид.
        Марченко кивнул.
        - Именно. Влетит ему капитально.
        - А где остальные? Где же сам Илья Андреевич? - спросил Петя и ребята начали озираться. В лесу стояла непривычная, какая-то особенная тишина. Даже птицы притихли, словно прислушиваясь к негромкому разговору школьников.
        - Кажется… - сказал Витя, повернув голову к оврагу, из которого они выбежали, - … я что-то слышу. - Овраг спускался с пригорка прямо в озеро и оттуда доносились звуки возни.
        Когда они подбежали к его краю, то увидели Дениса Крутова, в тщетной попытке забраться наверх. Он был все в тех же очках с толстыми линзами, только одна из них разбилась и теперь Денис был похож на крота, пытающегося выбраться наружу из своей норы. Он постоянно соскальзывал - стенки оврага были скользкими и мокрыми.
        В очередной раз бессильно съехав на дно, он заметил ребят и попытался что-то сказать, но вместо голоса раздался хрип. Со стороны это выглядело жутковато.
        Витя опустился на корточки протянул руку.
        - Держите меня, - крикнул он стоящим позади Давиду и Пете.
        Денис покачал головой, будто не веря в это мероприятие, но все же ухватился за протянутую руку и через минуту оказался наверху.
        - Ну у тебя и видок, - сказал Давид, отнимая подорожник от щеки. Лист окрасился в бурый цвет.
        Глаза Дениса полезли на лоб. Он откашлялся.
        - Что… тут происходит? - наконец удалось ему сформулировать вопрос. - Это что… война?
        - Война? - на лице подошедшей Лены пробежала тень. - Это «Зарница», или ты уже забыл, как мы повязывали ленточки на площадке?
        Денис замотал головой.
        - Нет… но… я вроде… не забыл… - он снял очки и, кажется, только теперь увидел разбитую линзу. Лицо его одновременно выразило изумление, досаду и боль. - Как же я… - он вытянул очки, показывая их ребятам.
        - Придется пока так… дома уже новые линзы вставишь. Запасные-то хоть есть? - спросил Витя.
        Денис отрицательно покачал головой.
        - С собой нет, я же не думал, что…
        В этот момент со стороны озера раздался протяжный стон, плеск воды и какие-то странные звуки - то ли бульканья, то ли еще чего-то. Группа замерла, насторожилась.
        Затем, ни слова ни говоря, все бросились к воде - кто-то, охая и прихрамывая, кто-то, удерживая листок у щеки, а кто-то, щурясь через разбитую оправу.
        На границе берега и воды, там, где раньше рос двухметровый камыш все было подчистую выкошено - словно в этом месте пронесся тайфун или смерч.
        Бугристая черная жижа покрывала все вокруг - такая черная, будто на берег озерца вылилось несколько тонн мазута или нефти.
        Ребята замерли у кромки озера, потом Лена протянула руку, и все увидели, как часть черной жижи словно приподнимается, набухает - в этом момент раздавалось характерное бульканье.
        - Помогите, помогите!!! - закричала она, - здесь Илья Андреевич!!!
        Витя ринулся в воду, мгновенно увязнув чуть ли не по колено. Давид, бросив осточертевший подорожник тоже скинул кеды и бросился на подмогу. Петя, обхватив голову, остался стоять на берегу, а Денис присел на корточки и пытался разглядеть происходящее, пялясь в разбитые очки.
        - Давайте, Илья Андреевич… - Витя подхватил Шарова под локоть. Подоспевший Давид вцепился в спортивную куртку и потянул командира к берегу.
        Шаров дернулся, бултыхнул ногами, как-то странно выгнулся, будто что-то загребая под собой руками.
        - Ка…какой тяжелый, - покраснев от напряжения, охнул Давид.
        Шаров фыркнул, выплевывая изо рта грязную воду, подтянулся с помощью Вити и резким рывком, облив всех новой порцией грязи, вскочил на ноги.
        Только тогда ребята разглядели, что перед собой спортсмен держит Червякова, мокрая голова которого болталась на груди без признаков жизни.
        - Вот это да… - сказал Денис, вообще сняв очки.
        - Он его утопить хотел, - уверенно заявил Марченко. - Я бы тоже самое сделал.
        Лена покачала головой.
        - Ну ты и дурак, Марченко. Здоровый, а дурак. Когда Червяков кинул гранату, Илья Андреевич прыгнул на него и своим телом закрыл от осколков. Понял?
        - Зачем спасать такого идиота? - пожал плечами Петя.
        - На месте Червякова мог быть и ты, - презрительно ответила Лена.
        Когда всем удалось выбраться на берег, Шаров оглядел ребят. С его спортивного костюма стекала вонючая черная жижа, а сам он был похож на неудачливого сантехника.
        Червякова тут же уложили на бок. Изо рта у него вылилась струйка черной гадости, Илья Андреевич слегка стукнул его по спине и тот закашлялся.
        - Жить будет, - сказал Шаров.
        Ко всеобщему удивлению, на губах мужчины играла едва заметная улыбка.
        - Все целы? - спросил он, зачесав мокрой пятерней волосы назад. Теперь он был похож на мафиози из популярного сериала «Спрут» про комиссара Катани, который как раз показывали по телевизору.
        - У меня очки сломались, - тут же пожаловался Денис. - Я не могу без них, а запасных нет.
        - Еще потери есть?
        Петя открыл рот, но посмотрев на Лену, решил промолчать.
        - Ты как? - спросил ее Шаров.
        - Меня отбросило на тропинку, но жить буду, - улыбнулась она и потерла коленку.
        Он кивнул.
        - Главное, все целы и относительно здоровы. Сейчас немного перекусим, как и планировали, потом дождемся, пока наш хулиган придет в себя и постараемся до потемнения добраться до части.
        - А далеко мы ушли? - спросил Витя. - Когда бежишь не очень понятно.
        Шаров оглянулся, увидел чуть поодаль лежащую на траве и разорванную почти пополам карту.
        - Насколько я помню, около двух с половиной километров. Это если по прямой. Ну а нашими обходными тропами километров пять набежит.
        - Значит, через час будем дома, - сказал Марченко.
        - Если поднажмем, то быстрее, - ответил ему Шаров.
        - Но вы же мокрый… - Лена только сейчас поняла, что отличие от них всех, Шаров и Червяков мокрые до нитки. - Нужно костер разжечь, да немного вам обсохнуть.
        - А это идея, - согласился Шаров. - Все равно наш герой сейчас не сможет идти. Давайте час передохнем, подкрепимся, мы как раз подсохнем и примерно… - он вскинул руку привычным жестом и посмотрел на часы, которые несмотря на то, что побывали под водой, продолжали работать.
        «Подводные, - с чувством легкой зависти подумал Витя. - Но теперь Червяков их точно не получит».
        - Сейчас… тринадцать тридцать семь… - он встряхнул рукой и на лице его пробежала тень озабоченности. - Когда я запустил ракетницу, тоже ведь и было…
        - Тринадцать тридцать семь было… - сказала Лена. - Я помню, как вы сказали…
        - Неужели сломались?.. - задумчиво произнес Шаров. - И секунды как-то странно себя ведут. Словно… хотят, но не могут переместиться с пятьдесят девять на ноль-ноль, чтобы начать новую минуту… Посмотрите!
        Ребята обступили мокрого командира, стараясь подойти как можно ближе и увидеть - что же творится с фантастическими часами «Casio», которые, конечно же, не могли сломаться, потому что японские часы не ломаются.
        Витя протиснулся между Леной и толстяком Марченко, загородившем собой весь обзор, встал на цыпочки, вытянул шею и только тогда увидел запястье и электронный циферблат, на котором, словно испуганные, дрожали цифры:
        «13:37:59».
        Резкий вздох заставил всех вздрогнуть. У Вити от этого звука зашевелились волосы на затылке - ему показалось, будто бы из озера на твердую землю выбралась здоровенная ящерица черного цвета и теперь она вдруг заняла сидячее положение и смотрела на компанию огромными испуганными глазами.
        Шаров отступил на шаг. Ребята столпились позади него и молча наблюдали, как Червяков, покачиваясь, словно пьяный. занял более-менее устойчивое положение сидя на тропинке. Потом он медленно повернул голову и взгляд его наткнулся на одноклассников.
        Мгновение он о чем-то думал, губы сжались, на лбу проступила грязная морщинка, которая быстро разгладилась.
        Витя почувствовал, как Лена нашла его кисть и сжала в холодной руке. Каждый из них понимал, что этот задиристый хулиган своей выходкой чуть не убил их всех, а с другой стороны, на него жалко было смотреть. В глазах Червякова застыл отблеск жуткого, потустороннего страха, будто он стал свидетелем и прямым участником страшного события, в корне изменившего всю его жизнь. Впрочем, скорее всего, так оно и было.
        - К…х… - вырвалось из груди второгодника. От этих прерывистых, сиплых, с трудом покидающих часто вздымающуюся грудь звуков Витя похолодел. - К…х… к-какой с-сейчас г-г-год?
        Витя посмотрел на Шарова, их взгляды пересеклись и на какое-то мгновение они снова оказались там, на стадионе - один на трибунах для болельщиков, другой - на беговой дорожке.
        В глазах Шарова промелькнул страх, и он спешно отвел взгляд.
        - Кажется, у него сотрясение, - сказал командир. - Ему может стать хуже. Нужно поторапливаться.
        Верхушки высоченных сосен над ними зашумели и шум этот был протяжным, полным тревоги и грозных предзнаменований.
        Глава 3
        2010 ГОД
        Полумрак палаты никак не рассеивался и хотя со стороны приоткрытой двери в комнату падал приглушенный свет, он все равно ничего не видел.
        Вытянув руку, он сделал шаг и когда неясное пятно, которое он принял за шкаф, или занавеску, чуть шевельнулось, внутри все оборвалось. Ноги подкосились и ему стоило больших трудов устоять на месте.
        Белое исхудавшее лицо с огромными блестящими глазами застыло прямо перед ним.
        - Ты… - услышал он тихий голос. - Ты все-таки пришел?
        Виктор не смог ответить, в горле застрял ком, а на глаза навернулись слезы.
        - Что… что он с тобой сделал? - прошептал чуть слышно.
        Позади раздался шум. В дверях показалась мужская тень и Лена, закрывшись руками, попятилась. На ее лице застыл почти первобытный ужас.
        - Нет… - услышал Виктор ее голос. - Только не уколы… Пожалуйста!
        Волна ненависти пронзила его, заполнив жаром грудную клетку. Руки горели, точно их облили бензином и подожгли. Виктор медленно повернулся, рассчитывая проломить доктору череп, но позади тут же возник Шаров. Майор положил тяжелую руку на плечо профессора и глядя на Виктора произнес:
        - Разборки отложим на потом. У нас минут пять-семь, может быть десять, пока они не взломают двери.
        Виктор почувствовал, как на шее бьется тугая жилка.
        - Я с тобой еще поговорю, - сказал он медленно.
        Инин кивнул, улыбаясь одними губами.
        - Конечно. А сейчас лучше делать то, что говорит майор. Иначе…
        - А если ты нас дуришь? Что если все твои слова - ложь, и ты снова добиваешься каких-то своих целей?
        Лицо Инина стало непроницаемым. Одни глаза сверкали черными угольками.
        - Я бы мог сделать так, чтобы ты не вышел из своей колонии. Легко. Шаров подтвердит.
        Майор переступил с ноги на ногу и пожал плечами.
        - С вашей должностью вполне допускаю такой вариант. Это не так уж дорого бы обошлось.
        - Это нет ответ, - зло бросил Виктор.
        Вдруг позади него раздался голос.
        - Он говорит правду.
        Виктор перевел взгляд с профессора на Лену и удивленно вскинул брови.
        - Правду?
        - Если мы не поможем сами себе, то не вернемся оттуда, понимаешь? Я знаю. Я видела.
        Что-то в ее голосе заставило Виктора поежиться. Может быть, и сообщение для него в одноклассниках и вообще все происходящее - четко спланированная операция сумасшедшего доктора? Но даже если и так… разве не вернулся бы он за Леной, узнав, где она находится? Разве не попытался ее вытащить из лечебницы любой ценой? Получается, что так. Только понятно, что прийти среди бела дня в охраняемую больницу и сказать: «У вас тут случайно Лена Евстигнеева не лежит? Лежит? Тогда не будете ли вы любезны сообщить ей, что у нее посетитель? Не будете? А почему?» - не вышло бы. Возможно, Лена писала ему, зная, что профессор читает ее сообщения, возможно у нее просто не было другого выхода. Или… она действительно знает… И, если она уверена, что без помощи отсюда, из будущего, их маленькому отряду партизан из 6 «Б» никогда не выбраться из рокового сорок первого… разве не попытается спасти ребят? Он бы сделал точно так же.
        - У тебя есть во что одеться? В белом халате ты слишком заметна, - быстро сказал майор.
        Лена покачала головой.
        Инин повернулся боком, посмотрел на майора и сказал:
        - Сейчас принесу. В хозпомещении уборщицы оставляют халаты, - не спеша он направился в дальний конец коридора и Шаров пошел за ним.
        Виктор понял, что они с Леной остались одни. Он давно репетировал это мгновение, представлял, как оно могло бы выглядеть, что скажет ей, что ответит она - но все слова выветрились из головы. Он стоял как школьник в тот день, когда впервые понял, что не может без нее жить. Тогда это представлялось именно так и с тех пор, он это ясно осознал, ничего не изменилось.
        - Витя… - послышался ее голос.
        Он вздрогнул.
        Она бросилась к нему, обняла за шею. Ее худое тело под белым бесформенным халатом дрожало как осиновый лист.
        - Ты все-таки пришел… Я не думала, что ты…
        - Лена… - сказал он и больше ничего добавить не смог.
        В коридоре послышались голоса Шарова и Инина.
        - У нас очень мало времени. Внизу полиция. Скажи, он точно говорит правду? Что случилось там, на этой «Зарнице»… после того, как… Червяков взорвал гранату? Это правда было или просто… провал в памяти? Может быть, нам мозги всем отшибло взрывной волной? Я ничего, до сих пор ничего не помню. Помню только, как ты… - он поднял глаза и увидел ее лицо так близко, что на мгновение онемел, такая она была красивая. - … как ты обрабатываешь мои царапины…
        - Да, - сказала она. - Потом я сунула тебе записку, а ты положил ее в карман. Если бы прочитал, то…
        Он покачал головой.
        - Нет, это бы ничего не изменило.
        - Наверное.
        - Нам нужно отсюда убираться. И побыстрее. Шаров хотел арестовать этого… урода. Но… то, что он сказал потом, когда мы разговаривали… и показал карту, на которой были… была моя кровь, он сделал анализ ДНК, - Виктор покачал головой. - Все это как какой-то фильм. Единственное, чего я не могу понять, как мы можем помочь… нам? Ведь мы - здесь, в будущем! Как?
        - Он никогда не говорил об этом, - подумав, ответила Лена. - Но из его сеансов и опытов с моим участием я поняла, что существует какая-то возможность… и… - она замерла, глядя на него широко открытыми глазами, боясь продолжать.
        В коридоре раздались шаги.
        - Ну… - поторопил ее Виктор. - Говори же… сейчас они придут.
        - Это связано с тобой. Ты главное звено во всем этом. Без тебя он ничего не мог сделать. Именно потому так сильно хотел заполучить тебя из колонии, но у него, как я поняла, ничего не получилось. Он был очень зол. - Лена поежилась. - В экспериментальной лаборатории почти круглосуточно велись опыты с перспективными больными… - она тряхнула головой, и Витя увидел, что ее длинные русые волосы ниже плеч исчезли. Теперь она носила короткий, почти армейский ежик. Сердце его сжалось от боли, он вздохнул и едва сдержался, чтобы не выкатилась слеза. - … не могу вспомнить, как называется… в общем больных заставляли представлять не только свое реальное прошлое, но и то прошлое, которого не было. Не знаю, как это выразить. - Лена вздохнула. - Все это делалось с применением очень сильных препаратов, электрического тока и других приспособлений, типа периодических световых вспышек из лампы, которая светит тебе в глаза сутки напролет… после таких пыток видения начинают становиться пугающими. Видишь то, чего вообще никогда не было… или было, но ты забыл… и чем дольше находишься во всем этом, тем страшнее становится
погружение, тем более жуткие образы рисует воображение. И в какой-то момент ты просто перестаешь понимать, где реальность, а где воображение.
        - Господи… - прошептал Виктор.
        - Да… но и это еще не все. Вкалывая все новые и новые дозы неизвестных лекарств, при помощи странного гипноза он внушал, что можно что-то изменить там, в этом прошлом… и подопытные должны были выполнять его приказы. Эти эксперименты шли волнами - после них он всегда надолго исчезал, видимо проверяя результаты и…
        - Убивая людей.
        - Да. Часто после его поездок в лаборатории появлялись новые кролики.
        - Все-таки, его нужно сдать полиции. Я в этом уверен, - сказал Виктор.
        Лена кивнула.
        - Я тоже этого хочу. Даже гораздо больше, чем ты, - она внезапно вытянула перед ним худые изможденные руки, рукава халата скользнули вверх и он, увидев исколотые вены, струившиеся черными змейками под фарфоровой, почти прозрачной кожей, в ужасе отпрянул. На сгибах локтей не было живого места. - Но… - она спрятала руки и посмотрела в зашторенное окошко, где сквозь узкую щелку виднелся краешек молочно-бледной Луны. - Тогда… мы больше не увидимся. Никогда.
        - Один раз я уже выбрал, - сказал он. - И теперь не отступлю.
        Девушка внимательно смотрела на него. Быстрые шаги в коридоре приближались.
        - Возьми этот халат, и я нашел резиновые сапоги. Одевайся, - Шаров положил вещи на прикроватную тумбочку и посмотрел на двух молодых людей, стоящих друг против друга. - Надеюсь, за время моего отсутствия ничего не изменилось?
        Виктор кивнул.
        - Все хорошо. Лена, пожалуйста, поторопись. У нас очень мало времени. Я… вызвал полицию, чтобы они забрали этого урода, но не знал, что все так обстоит… теперь придется быстро сматываться.
        - Он мог бы выйти к ним и сказать, что ложная тревога. А эти люди… то есть мы - свои, - сказала быстро девушка, натягивая синий халат.
        - Не получится. Перед тем как сюда ехать. я оставил тете Оле, своей соседке подробное описание на случай, если с нами что-нибудь случится, кто такой на самом деле Моцарт, которого безуспешно ищут вот уже сорок с лишним лет и где его искать. - Виктор покачал головой. - Я перестраховался.
        - Правильно сделал, - сказал Шаров. - Я бы поступил точно также. Возможно, этот говнюк готовил нам прием по высшему разряду, - он окинул взглядом палату с тяжелой решеткой на окне и покачал головой, - и номера наподобие этого. Сидели бы мы сейчас как подопытные кролики в своих клетках. Ему только это и нужно было, собрать нас вместе. А теперь он вынужден убегать. И уже мы будем держать его в клетке, а не он нас. - Шаров оглянулся, посмотрел на замершего позади профессора, руки которого были надежно связаны пластиковой стяжкой. - Если попробуешь выкинуть финт, как-то на нас воздействовать своими штучками… а мы знаем, что ты это можешь, сразу получишь пулю в лоб. Без предупреждения. Нас трое, мы будем наблюдать друг за другом, чтобы чего не произошло. Понял?
        Инин кивнул. В глазах его мелькнул злобный огонек, который тут же погас. Было видно, что Шаров или прав насчет планов профессора, или его догадка попала очень рядом.
        - Ты готова? - спросил Виктор Лену.
        Она тут же сбросила больничные тапочки и напялила большие черные сапоги.
        - Да, я… - она окинула взглядом палату, и Виктор на мгновение почувствовал ее страх. Когда она повернулась, в ее глазах стояли слезы - она быстро вытерла их рукавом халата.
        Шаров схватил профессора за рукав и дернул, так что ткань чуть не треснула.
        - Давай, веди.
        Он мельком взглянул на Лену и слегка вздрогнул, будто бы узнал старую знакомую, которую не видел так давно, что успел позабыть, а может быть даже и похоронить.
        - Прямо по коридору, направо до упора. Там будет еще…
        - Идем, - оборвал его Шаров. - По ходу покажешь!
        Позади, где-то на втором этаже больнице раздался топот ног.
        - Медсестра откроет им дверь? - спросил Виктор.
        - Нет, я ее запер, она не сможет выйти.
        - Значит, будут ломать. Без инструментов это займет минут двадцать, - сказал Шаров.
        - У дежурного санитара есть ключи, - ответил профессор. - Хотя на такой случай существует негласная инструкция тянуть время до упора, чтобы…
        - … чтобы дать тебе скрыться, - закончил за него Шаров. - Знаю я эти ваши инструкции, у подпольных банкиров так же все устроено. Пока шеф делает ноги, охрана вставляет палки в колеса, названивает покровителям и обещает спустить всех собак на бойцов.
        Они подошли к железной решетке, отделяющей больничный холл от дверей. На решетке был кодовый замок, профессор быстро набрал комбинацию и потянул за ручку, когда Виктор вдруг положил руку на толстые прутья и толкнул решетку назад. Отрезав путь к отступлению, звякнул электронный замок.
        - Ты что? - опешил Шаров. - Что ты делаешь, дурень? Сейчас начнутся маски-шоу и тогда у нас не будет ни единого шанса!
        - Та дверь! Палата… где было написано «Прокопьев Владислав». Мы вернемся за ним. Без него я не уйду.
        - Ты с ума сошел! - чуть ли не вскрикнул Шаров. - Раньше надо было думать!
        Лена подошла к окошку и осторожно взглянула вниз. На ее лице появились красновато-синие отблески полицейских мигалок.
        Виктор покачал головой.
        - Когда - раньше?
        Майор посмотрел на доктора, который выглядел абсолютно спокойно, будто бы это не ему грозил арест и последующее пожизненное заключение, если конечно, он вообще умудрится дожить до суда.
        - Что скажешь? Можем мы забрать этого Прокопьева?
        Инин слегка сощурился, будто бы страдал близорукостью, потер руки, сомкнутые стяжкой, и сказал:
        - Руки освободи и скажу. Очень больно.
        - Еще чего, - ухмыльнулся Шаров. - Ты и так скажешь. А не скажешь, я тебе зубы начну вырывать. По одному. Наверняка у тебя их полный комплект.
        Инин спокойно выдохнул, в глазах его не было и намека на страх.
        - Я никуда не спешу. Давай приступай.
        Воцарилась гробовая тишина.
        - Освободите его. Без Шершня я никуда не пойду.
        За углом, в дальнем конце коридора раздались удары по перегородке.
        Шаров думал секунду, потом чертыхнулся и достал нож. Одним движением он перерезал стяжку и плюнул себе под ноги.
        - Говори, гаденыш.
        Профессор потер руки, на которых виднелась красная полоса, потом спокойно сказал:
        - Его там нет.
        - Как? - задохнулся от гнева Виктор. - Вы врете! Я видел имя на двери и даже диагноз!
        Инин развел руками.
        - Я знаю, что этот парень существует, но я ни разу его не видел. Каждый раз, когда я, казалось, вот-вот должен был найти его - особенно исходя из твоих, Витя, рассказов, он куда-то пропадал. Я приготовил ему палату и документы заранее - но… все тщетно. Я смог его выследить. Я даже не уверен, что он реально существует. Вполне возможно, что он плод твоего воображения.
        - Как это - плод? - не веря своим ушам чуть ли не выкрикнул Виктор. - Вы что, издеваетесь?
        - Нет. Если ты поможешь, мы найдем его. Но я правда не знаю, как и где. Один раз мне показалось, что он следит за мной и я даже видел его около больницы, в беседке, когда проезжал мимо на машине. Остановился, но никого не нашел. Вот и все. А диагноз я заранее ему придумал, чтобы не было вопросов. Пока же в палате совершенно другой человек - с реальной шизофренией. Евгений Картавин, семьдесят второго года рождения. Можем пойти посмотреть, если не верите.
        Шаров и Виктор переглянулись.
        - Открывай, - сказал Виктор. - Потом разберёмся.
        Доктор набрал код, и они быстро покинули экспериментальную лабораторию.
        Небольшая лестница вниз, скрытая несколькими дверями, привела их на первый этаж.
        - Во двор больницы полиция не заезжала, все машины стоят перед парадным входом. Но может случиться всякое, - сказал профессор. - У мусорных контейнеров припаркован темно-синий Фольксваген-транспортер. Бак полный. - Он протянул ключи Шарову. - Поведете вы, я так понимаю.
        Майор кивнул.
        - Ты угадал.
        - Поедем левее подстанции через дополнительный выезд. Там есть охрана, но все проверенные, так что нас никто не остановит и вопросов не будет.
        - Ты, похоже, все предусмотрел, - сжав зубы, процедил Шаров.
        - Береженого бог бережет, - ответил Инин.
        - Вас это вряд ли касается, - сказала Лена и взгляды мужчин устремились на нее.
        Кажется, она наконец поверила, что находится на свободе. И хоть в глазах ее еще читалась усталость и неуверенность, страх вдруг куда-то исчез, и они горели твердым решительным огнем.
        «Как тогда, на озере „Верхнее“ - вдруг подумал Виктор. - Точь-в-точь, как тогда…»
        - Будем надеяться, что нас не ждут, - сказал Шаров, открывая дверь наружу.
        Холодный воздух пахнул в лицо. Он осторожно осмотрелся, потом сделал знак группе.
        - Чисто. Бежим! - Он толкнул вперед доктора и потрусил за ним к микроавтобусу.
        Виктор автоматически взял Лену за руку, потянув ее за собой. Когда он понял это, то подумал, что сейчас она вырвет свою ладонь, но этого не произошло.
        Наоборот, кажется, она была благодарна за помощь.
        Быстро открыв двери, Шаров втолкнул кряхтящего доктора в салон, пропустил Лену и Виктора, потом влез сам.
        Микроавтобус завелся вполоборота. Однозначно, за поддержанием его рабочего состояния тщательно следили. Приборная панель была начищена - нигде ни пылинки. В самом ее центре разместились три маленьких иконки каких-то святых.
        Шаров ухмыльнулся, посмотрел в зеркало на разместившихся в салоне людей. Профессор присел на сидение, расположенное сразу за водительским креслом. Он вглядывался в темные очертания больницы, и Шаров как опытный следователь, под маской внешнего безразличия угадывал тщательно скрываемое беспокойство.
        Виктор и Лена сидели на заднем ряду и выглядели скорее отрешенно, однако Шаров цепким взглядом уловил, что руки их соприкасаются и незаметно улыбнулся. В крови у него бурлило давно забытое ощущение адреналина. Предчувствие опасных приключений будоражило кровь. Но главное, он ощутил, что наконец в конце тоннеля, который был всегда темным и мрачным, появился свет. Точнее, светом эту маленькую, едва тлеющую искорку назвать было нельзя, но все же - это лучше, чем ничего.
        Майор надавил педаль газа. Двигатель заурчал и микроавтобус выкатился на широкую площадку перед мусорными контейнерами, сделал полукруг и плавно понесся по темной аллее меж высоких раскидистых пихт.
        Виктор оглянулся - зловещее здание больницы удалялось, таяло на глазах словно призрак. Вдруг ему показалось, что в одном из окон третьего этажа, решетка которого напоминала огромного жуткого паука, обхватившего пластиковую раму своими мохнатыми лапами что-то дрогнуло. Следом мелькнула прозрачная тень, тут же растаявшая в наступившей черноте.
        - Что там? Что ты увидел? - тревожно спросила Лена, вглядываясь в его глаза.
        Виктор отвернулся от окна, сжал ее руку. Странный озноб лихорадил его.
        - Ничего… наверное. Просто показалось.
        - Ты не знаешь, куда мы едем? - произнесла она одними губами, стараясь, чтобы доктор, сидящий спереди, не слышал ее вопроса.
        Виктор покачал головой.
        - Главное, не куда, а откуда. Мы выбрались. У нас получилось!
        Лена прикрыла глаза.
        - Когда я была там, я постоянно думала, как это произойдет, представала себе… и… мне кажется… - она быстро взглянула на Виктора и едва заметный тревожный блеск мелькнул в ее красивых глазах, - … мне кажется, я уже видела все это… здание больнице в ночи, автобус, мчащийся в темноте сквозь пихтовую аллею, наш заклятый враг и маньяк сидит рядом словно ни в чем ни бывало, а за рулем… тот самый командир маленького партизанского отряда 6 «Б»…
        Виктор вслушивался в ее шепот и ощущал, как по спине ползут мурашки.
        - Я думала, что так действуют слишком сильные препараты… не может такого быть! Потому что такое даже представить себе невозможно!
        - Получается… - тихо ответил Виктор, - ты… видела будущее? Но… что было дальше? Что?
        Лена повернулась к окну, и он не заметил, как по ее щеке скатилась одинокая слезинка.
        Глава 4
        1941 ГОД
        Они расположились возле высоченной сосны, под которой скинули рюкзаки и где еще совсем недавно обнаружил себя Витя, совершенно уверенный в том, что пребывает дома, в теплой постели и относительном здравии, кроме побаливающей спины, да содранных рук, - но это его волновало меньше всего.
        Теперь же, оглядев сонное озерцо, которое, судя по карте называлось «Верхнее», шумящий сосновый лес и плывущие по небу облачка, он улыбнулся самому себе. Хорошо ведь, что фантазии о доме, вызванные, наверное, взрывной волной и ударом головы о ствол дерева - это просто фантазии и на самом деле он не дома, а там, где и был с утра, где мечтал оказаться чуть ли не с начала четверти - на «Зарнице» вместе с Леной, и не просто вместе, а рядом с ней, в одном отряде! О большем он и мечтать не смел!
        Только… как же с тем сообщением, которое он услышал на магнитофонной ленте, где неведомый собеседник говорил, что Червяков будет за ней увиваться и у него состоится разговор возле беседки…
        Витя напряг память… что именно сказал незнакомец?
        Кажется, что-то вроде… «класс поедет на Зарницу… тебе выпадет шанс… ты будешь держать ее за руку…»
        А что потом? Он сжал голову ладонями, попытавшись в деталях вспомнить тот вечер…
        «Червяков, будет виться возле нее… тебе нужно просто быть немного смелее. Она боится его… возле избушки, где вы остановитесь на отдых, возьми ее за руку и скажи, что Зенит победит на Чемпионате СССР по футболу. Увидишь, что будет…»
        Избушка…
        Витя открыл глаза и огляделся. Никакой избушки рядом и в помине не было.
        На поляне появился Шаров. Он присел возле лежащего на боку Червякова, проверил пульс, коснувшись тощей шеи двумя пальцами и сказал:
        - Скорее всего, в части уже переполох. Возможно, мы и добежать до штаба не успеем, как нас найдут.
        - Почему? - спросил Витя, но сразу же догадался. - А-а…
        - Ага. Кража боеприпасов, да еще и подрыв, угроза жизни школьников… в общем, мало не покажется…
        - А мы-то тут причем? Это он украл, он пусть и отвечает.
        - Отвечает всегда командир, - повторил слова Пети Марченко Шаров. - Так что, похоже, никакая спортрота мне не светит. Кстати… - он обернулся, желая удостовериться, что никого из ребят нет поблизости. - Там… на стадионе… это же ты был? Ты заходил ко мне в раздевалку перед стартом?
        Витя почувствовал, как гулко забилось его сердце. Он дернулся, мгновенно взмок и хотел было сказать, что не знает, о чем речь и никогда не был ни на каком стадионе, но по глазам Шарова понял, что этот финт не пройдет.
        - Э…э… - сказал он. Внезапно на поляну вылетел разгоряченный Денис, за которым гналась Лиза Клюева. В течение всего похода она вела себя так тихо, что Витя уже и забыл, что они попали вместе в один отряд, как забыл и о небольшом инциденте, если так можно выразиться, у ворот школы, когда он оконфузился с опозданием.
        - Отдай, отдай, - кричала она. - Я первая нашла!
        Денис в смешных полуразбитых очках резво убегал, не давая приблизиться близко, но и не слишком отдаляясь - было видно, что ему доставляет это удовольствие.
        - Крутов! - сидевший на корточках Шаров резко вскочил и одной рукой поймал заложившего рядом вираж Дениса. - Лиза! Что такое? Что ты нашла?
        Денис дернулся, взял левее, пытаясь избежать расставленных рук Шарова, очки его скособочились, отчего он стал смешнее прежнего. Витя даже удивился столь резкому изменению в поведении парня. Только что был тихоней и затюканным троечником, как вдруг… может это свежий воздух так подействовал? Или…
        И тут до него дошло - Лиза гналась за Денисом, потому что ей это нравилось, ей хотелось бежать за ним! Вот в чем загвоздка!
        Как же это так? Отличница, такая правильная, одна из лучших в 6 «Б» по успеваемости и поведению и вдруг… Крутов из «В» класса?
        Поймав Дениса, Шаров чуть придержал его, слегка встряхнул, чтобы тот сбросил пыл и развернул лицом к себе.
        - Вы мокрый, Илья Андреевич! - взмолился Денис, поправляя смешные очки.
        - Отдай, отдай, - подлетела к ним Лиза и едва лоб в лоб не столкнулась с Денисом. Впрочем, она была не против с ним столкнуться. Со стороны это было очень хорошо видно.
        - Так! Ну-ка отдай, - строго сказал Шаров. - Если не твое, верни.
        - Да это не ее, она нашла на тропинке! - смеясь, произнес Денис и вручил Лизе предмет, похожий на консерву.
        - Как тебе не стыдно, Денис… - пожурил его командир. - Отнимать у девушки!
        - Да ничего я не отнимал, - Крутов перестал смеяться и показал на банку в руках Лизы. - Она нашла ее там, за пригорком, куда тропинка уходит.
        Лиза сжала губы, но промолчала.
        - Ладно, - примирительно произнес Шаров. - Что там, покажи.
        Она протянула ему банку и подошла ближе.
        Моментально вокруг спортсмена образовался кружок. Только Червяков остался лежать на своем месте, впрочем, никто о нем и не вспоминал.
        - Так… что тут у нас? - Банка сверкнула на солнце и Шаров сощурился, пытаясь разобрать надпись. - Крабы… - прочитал он по буквам и перевернул банку другой стороной. Там красовался здоровенный красный краб и красивыми латинскими буквами было написано: «CHATKA». - Это… чатка, так ведь. Камчатский краб? Это же деликатес! - удивленный командир подкинул банку в руках. - Даже в «Цуме» редко такое найдешь… Хм… наверное, какой-нибудь солдат на привале обронил. - Он приблизил банку к лицу и ребята, удивленные не меньше его, вытянулась на цыпочках, пытаясь разглядеть подробности.
        - Вкусный, но много не съешь, - авторитетно заявил Петя Марченко. - Папа как-то привез три похожих, я даже одну не смог умять.
        - Много ты понимаешь в крабах! - сострил Денис, увидев, как оскорбилась Лиза.
        - Конечно понимаю, это же не килька в томате, - хохотнул Петя.
        - Погодите-ка… - медленно сказал Шаров. - А тут… что это? - Его губы шевелились, читая текст, расположенный чуть ниже млеющего в собственном соку краба: - Наркомрыбпром СССР. Главрыбсбыт… Какой еще нарком? Цена… три рубля шестьдесят пять копеек… Год выпуска… - Тут Шаров поднял глаза на ребят и его недоумение превратилось в настоящее замешательство. - Тысяча девятьсот сороковой… сороковой, - повторил он. - Это как это - сороковой? В каком смысле?
        - Фигня какая-то, - сказал Витя, глядя на банку. Лена стояла рядом с ним и, казалось, тоже была потрясена.
        Шаров повертел находку в руках.
        - Срок хранения три года, - прочитал он надпись мелкими буквами.
        - Может быть она лежит тут уже полвека, - задумчиво произнес Давид.
        - И даже не заржавела? - Шаров покачал головой. - Выглядит как новая… Удивительно. Где ты, говоришь, ее нашла?
        Лиза повернулась и указала на тропку, петляющую между лесом и озерцом и скрывающуюся за небольшим холмом.
        - Возле того куста, справа…
        Ребята быстро обыскали куст со всех сторон и прилегающую к нему территорию, но других сокровищ не нашли.
        - Ладно, - Шаров подкинул консерву. - Трофей достается нашедшему! - Он протянул раритетных крабов Лизе, но та отстранилась.
        - Нет, я одна не буду! Всем по чуть-чуть! Что же я, единоличница какая-то?
        - Ну и зря! - тут же вставил пять копеек Петя. - А я бы сейчас съел этих крабов за милую душу. Очень проголодался!
        Тут же все почувствовали сильный голод.
        Шаров улыбнулся, глянул на ребят и скомандовал:
        - Отряд, слушай мою команду! Сейчас быстро собираем дрова, разжигаем костер, сушимся-греемся, перекусываем, приводим нашего хулигана в чувство и летим домой! Установка понятна? Заодно попробуем краба. Говорят, на складах стратегических запасов хранится тушенка пятидесятилетней давности. Так что и крабы, вполне возможно, оттуда.
        - Хранится-то она хранится, только заполучить ее невозможно, - сказал Марченко. - Поэтому эта консерва не оттуда.
        Под сосной застонал Червяков и ребята, вздрогнув, ринулись собирать дрова.
        - Далеко не уходить! В пределах видимости! Не забываем про перекличку! - предупредил Шаров.
        - Как думаешь, откуда эта консерва? - задумчиво спросила Лена, когда Витя нагнал ее.
        - Понятно, уронил кто-то. А так как кроме солдат тут никого нет, то ясно кто.
        - Вряд ли солдаты питаются крабами, - ответила она. - Это же деликатес. Дефицит. Причем редкий. Как будто не знаешь. Ты видел когда-нибудь такие консервы в магазине?
        - Я вообще такие не видел никогда в жизни, - признался Витя.
        - Ну вот. В нашем «Гастрономе» только килька, бычки и скумбрия в масле. И то, если повезет.
        - Иногда шпроты бывают.
        - Ну да. И бананы тоже иногда выкидывают.
        Витя промолчал, потому что у тети Оли бананы бывают почти каждый день. Ему вдруг стало совестно, и он твердо решил, когда они вернутся, накормить Лену экзотическими фруктами до отвала. Для этого придется сводить тетю Олю…
        Вдруг он вспомнил довольно страшные события, произошедшие на стадионе, и подумал, что вряд ли она в ближайшее время будет интересоваться спортом. Впрочем, существовали и другие способы умаслить соседку.
        - Скорее всего, они протухли уже, - сказал Витя, думая о бананах.
        - Кто? Крабы? - Оля подняла с земли сухую ветку, затем еще одну.
        - Бананы… ой, да, крабы, - быстро поправился Витя.
        - А тебе не кажется… - она вдруг остановилась и посмотрела на него. - Что… тут как-то странно. Что-то не так как будто?
        Витя замер, поднял на нее взгляд. Еще никогда они не стояли почти в полном одиночестве и тишине так близко друг к другу. В этом тихом сосновом лесу она казалась невероятно, недосягаемо красивой. Почти что… ненастоящей. У него заныло в животе.
        - Не то? - он с трудом подавил желание подойти и поцеловать ее. - Что… ты имеешь в виду - не то?
        - Как-то тихо. Запах… Лес пахнет по-другому. И… - она вдруг бросила сухие ветки на землю и нагнулась. - Смотри! - тут цветет душица! Видишь эти пурпурные лепестки?
        Витя присел рядом с ней. Пальцы ее скользили по невысокому растению.
        - Понюхай!
        Он нагнулся сильнее и прильнул к цветку. Пряный, сладковатый, слегка дурманящий аромат моментально вскружил голову. В горле защекотало и он подумал, что попал в рай - как минимум.
        - Очень вкусно, - с трудом выдавил он из себя.
        - Да… они очень приятно пахнут. Только… когда мы сюда пришли, их не было.
        «Все девчонки помешаны на цветах, - подумал Витя. - Хорошо, что у нас этого нет, а то точно можно было с ума сойти».
        Он снова понюхал цветок, желая растянуть момент до бесконечности и насладиться свалившимся на него счастьем сполна. Когда еще он окажется рядом с ней так близко?
        - Может быть… ты просто не заметила? После того, как нас оглушило… не до того было…
        - Я не могла не заметить, - мягко сказала она. - По дороге сюда нам вообще не попадалось цветов. Уже холодно, и почти все отцвели. Душица из последних. Можно, конечно, еще встретить колокольчики, фиалку или даже золотую розгу, но тут я их не видела. Я ведь собираю гербарий, - сказала она тихо, словно по секрету. - И когда мы прибежали, еще до того, как Чевряков метнул в озеро эту штуковину, отошла в лес, почему и оказалась позади. Решила, пока все заняты, найти какой-нибудь цветок для коллекции. Но кроме сосновых иголок, сухих шишек и сломанных веток ничего не нашла. А тут… смотри сколько! - она поднялась и обвела рукой поляну, буквально утопающую в красновато-пурпурных цветах. Помимо них здесь были еще и желтоватые и белые и даже сиреневые цветки, названий которых он не знал. Не заметить такую поляну было очень сложно.
        Витя пожал плечами. Он хотел сказать, что все эти цветы расцвели специально для нее, но не смог. Вместо этого он заметил:
        - Ну… я не знаю тогда. Может быть, это другая поляна? Мало ли. В лесу всегда так - кажется одно и то же место, а на самом деле совсем другое. Потому люди и теряются.
        - Это та же самая поляна, - чуть повысив голос сказала Лена.
        - Ладно, - согласился Витя, почувствовав, что дальнейшее упорство может привести к обиде или даже ссоре, чего сейчас он желал меньше всего. - Бежим! - он поднял сухие ветки. - Мы же за дровами пошли!
        Лена покачала головой, нагнулась, подняла пару корявых иссохшихся сучьев.
        - Ты мне не веришь, - сказала она с укоризной.
        - Верю. Я… я просто совсем… нисколечко не разбираюсь в цветах, если честно. Вот ты сказала… а я уже и забыл. Но пахнут… - Витя зажмурился и с шумом втянул лесной воздух, напоенный хвойным ароматом. - Ого-го! Как девчонки помнят все эти названия… ума не приложу!
        Лена улыбнулась.
        - Душица, фиолетовые и чуть красноватые, это душица! Теперь ты запомнишь! - она пошла рядом и от мелькнувшей между ними тени не осталось и следа.
        Витя подумал, что теперь он точно запомнит на всю оставшуюся жизнь - запомнит навсегда и душицу, и поляну и вообще весь этот поход. Каким-то шестым чувством он понимал, что больше никогда в его жизни подобное не повторится и нужно постараться… выторговать у каждый секунды, каждого момента еще больше этих невероятных сладостных ощущений свободы, радости, чувства зарождающего чего-то огромного, трепетного и нежного, чему он пока не мог дать определения, потому что - как ни называй, слова не могли передать всю огромность и важность этого чувства.
        - … Вить, ты чего… обиделся что ли?
        Ее слова выдернули его из мечтаний, он встрепенулся и чуть не упал на кочке - смешно изогнулся, как популярный клоун Никулин на сцене, но устоял, балансируя с охапкой сухих веток на одной ноге.
        - Осторожно, а то опять придется тебя мазать зеленкой!
        Лена стояла рядом - так близко, что у него защемило сердце. Мгновение - и смеясь она побежала к поляне.
        Здесь уже тлел небольшой костерок. Шаров воткнул в землю несколько рогаток и повесил поверх перекинутой палки свои штаны и кофту, оставшись в одних синих спортивных трусах.
        - А теперь помогите мне раздеть этого оболтуса, - скомандовал он.
        Мокрые вещи Червякова тут же оказались рядом с вещами Шарова.
        Витя подкинул в костер найденного сухостоя и огонь весело затрещал. Пришлось даже переставить сушилку чуть подальше.
        Дым от костра в отсутствие ветра уходил почти вертикально вверх. Петя достал из рюкзака килограмм дефицитных молочных сосисок, покосился на ребят, но решил, что отряд есть отряд, все должно быть общим, в том числе и припасы.
        Он протянул пакет Шарову.
        - Вот. Можно пожарить, например!
        - О-о, какая вкуснятина! Молодец, Петр! Взаимовыручка - основа выживания в походных условиях. Жарить особо не на чем, поэтому давайте тонкие веточки, насаживайте сосиски, а я пока сделаю подставку для шампуров. - И он принялся выстругивать ножом с несколькими лезвиями палочки, которые втыкал в землю. Скоро от костра запахло так вкусно, что Червяков зашевелился, а потом и вовсе поднялся на локте - удивленно уставившись на одноклассников.
        - О-ох… - он потер голову рукой, взгляд его переместился ниже. Рука скользнула в карман штанов, видимо он вспомнил о чем-то важном. Не найдя привычной одежды, он обнаружил себя в одних семейных трусах в цветочек, густо покраснел и застыл.
        Лиза чуть слышно хихикнула.
        - Как голова? - осведомился Шаров.
        - Голова? - не понял Червяков. - Какая голова?
        - Твоя!
        Давид прыснул в кулак, Марченко развел руками - мол, что с него взять, но сделал это незаметно.
        - А что с ней? У меня что-то с головой?
        Со стороны было непонятно, шутит Червяков или он правда не понимает. И от этого было еще смешнее.
        - Фиг с ней, с головой… а вот… где мои штаны? - Червяков приподнялся чуть повыше, теперь он опирался полностью на руку, при этом пошатываясь, словно пьяный.
        - Сушатся твои штаны, горе-партизан, - сказал Шаров. - И куртка тоже. И моя - как видишь.
        - Да? А что случилось? Мы купались?
        И тут уже, несмотря на трагичность произошедшего, ребята засмеялись в полную силу. Звонкие заливистые голоса разлетелись по лесу и вспугнули пару лесных птиц, сорвавшихся с ветки соседней сосны.
        - Даже не знаю, что тебе и сказать, - Шаров взял пару импровизированных шампуров и протянул Лизе и Лене. - Девушки первые, прошу!
        Витя достал из сумки полбуханки хлеба, граммов двести вареной колбасы и банку зеленого горошка. Денис вынул пачку зефира, банку говядины и вареную картошку в мундире. Кто-то извлек помидорчики, вареные яйца. Покопавшись в своем рюкзаке, Шаров выудил две плитки шоколада и жареную курицу в шуршащей бумаге. Через несколько минут на импровизированном столе стало так тесно, что ветку дефицитных бананов, которые достал Марченко в последнюю очередь - положить было уже решительно некуда.
        - Вот это да… - сказал Витя, глядя на походный стол. - Кажется, у меня слюнки текут!
        - Не спешим, делим все поровну. Имейте ввиду, что обратный путь всегда сложнее, так что слишком не наедайтесь! - сказал Шаров и обернулся к Червякову, который смотрел на действо голодными глазами. - Ну а ты что сидишь?
        - У меня… - вырывалось у него… - у меня ничего нет, я не взял…
        - Ничего страшного. Давай, присоединяйся! Да, ребята? Надеясь, никто не будет против?
        На мгновение повисла тишина, которую нарушил Давид:
        - У кого две одежды, тот дай ему. У кого есть пища, делай то же.
        Ребята посмотрели на худенького одноклассника, брови Шарова изумленно взлетели вверх, он покачал головой, но промолчал.
        - Конечно, садись с нами, Костя, - сказал Денис, подвигаясь поближе к Лизе. - Давай, сюда, к костру.
        - А у меня есть радио! - сообщил Петя. - Сейчас достану… а то сидим в тишине!
        Он вскочил, порылся в рюкзаке и выудил оттуда миниатюрный приемник на веревочке, чтобы можно было вешать на руку.
        - Меридиан-2, - прочитал Витя на лицевой панели. - А что значит «ДВ» и «СВ»? - спросил он Петю.
        - Длинные и средние волны, - важно ответил тот. - Выпущен специально ко дню сорокалетия Победы! Между прочим, он на микросхеме!
        - Поэтому такой маленький, - сказал Шаров. - Очень удобный! Ну, включай уже, да давайте приступать.
        Зачарованный Червяков смотрел на ребят, будто бы не узнавал в них своих одноклассников.
        Петя щелкнул выключателем.
        Приемник зашипел. Он покрутил колесико настройки частоты, но не нашел ни одной станции. Только сплошной монотонный гул.
        - Да что за ерунда? - Петя удивленно посмотрел на прибор. - Я же включал его в автобусе, когда приехали, и я решил попробовать, будет ли тут что-то ловить или нет.
        Он снова повертел колесико, переключил с длинных волн на средние, попытался опять, но ничего не вышло.
        - Может батарейки сели? - спросил Витя.
        - Новые поставил, чтобы весь день слушать. Не могли же они так быстро…
        - А можно мне? - спросил вдруг Червяков.
        Петя с опаской посмотрел на одноклассника, видимо просчитывая, что будет, если тому придет в голову метнуть ценную вещь куда-нибудь в озеро, но решив, что вряд ли он сейчас на это способен - протянул приемник.
        - Только осторожнее…
        - Да я аккуратно, - неожиданно мягко ответил тот. - Не боись.
        Ребята принялись за трапезу, обсуждая «Зарницу», замеченные интересные штуки и делясь своими наблюдениями, как вдруг из недр блестящего аппарата вырывался сдавленный хрип, за ним еще один, а потом далекий, будто бы исходящий с расстояния несколько тысяч километров заговорил вдруг знакомый каждому голос:
        - … с 14 на 15 октября положение на Западном направлении фронта ухудшилось. Немецко-фашистские войска бросили против наших частей большое количество танков, мотопехоты и на одном участке прорвали нашу оборону…
        Снова раздался шум и голос пропал. Червяков вскочил, поднял радио над головой, в приемнике что-то булькнуло, но как он ни старался, найти потерянную станцию так и не смог.
        Молчание ребят прервал Марченко.
        - Я же говорю, выпустили к сорокалетию Победы. Во-от… - впрочем, говорил он это неуверенным, даже слегка растерянным тоном.
        Никто не стал отрицать. Суровый голос Левитана еще некоторое витал в воздухе, но, когда они принялись за горячие сосиски, вареную картошку и курицу с яйцами, невесть откуда взявшееся тревожное ощущение пропало.
        Все стало как прежде и даже лучше, потому что Червяков впервые вел себя как нормальный человек.
        Глава 5
        Светлая солдатская столовая с длинными, похожими на парты, столами, была наполовину заполнена разговаривающими вполголоса школьниками. На дальней стене красовалось широкое панно с лесным прозрачным озерцом, затерявшимся в сосновом бору, по берегу которого петляла едва заметная тропка. Густой тростник по правому краю озера был вырублен и в глубину, к воде вели мокрые доски, оканчивающиеся кривыми мостками.
        Безоблачное голубое небо дополняло лиричный пейзаж и, вероятно, по замыслу художника, должно было способствовать хорошему пищеварению воинов.
        Галина Самуиловна окинула взглядом ребят, вдохнула запах, показавшийся ей очень знакомым, и подумала, что, в общем-то школьная и армейская столовые не сильно отличаются. Эта на первый взгляд была больше и… прозаичнее. Никаких цветочков на стенах, улыбающихся солнышек и растущих из земли колосков. Уныло, пресно и буднично. Единственный цветок - облезлая традесканция, проявляя чудеса выживания в затхлой атмосфере, висела в горшке на правой стене и выглядела словно чудом пробившийся сквозь асфальт живой побег.
        Как только она вошла, гул прекратился и головы шестидесяти человек уставились на нее.
        Разумеется, ребята были в курсе, что «Зарницу» по каким-то причинам приостановили.
        Случилось это довольно неожиданно. Школьники уже распределили обязанности, получили снаряжение в виде раций, сигнальных ракет и деревянных автоматов, выдвинулись на позиции, а сама Галина Самуиловна с двумя помощницами обживала штаб, когда вдруг раздался довольно мощный взрыв. Никто, конечно, не понял, что случилось. Увлечение игрой было так велико, что все восприняли толчок под ногами и пролетевший шелест по верхушкам сосен как важный и неотъемлемый и, разумеется, задуманный заранее для правдоподобности, элемент игры.
        И лишь когда запыхавшиеся солдаты нагнали группы школьников, тайно о чем-то шептались с командирами, лица которых поначалу выглядели недоуменно, а потом даже испуганно, стало ясно - что-то явно случилось. И то, как в спешке их определили в столовую, ничего не сказав, как не выпускали из дверей Галину Самуиловну, которую потом срочно вызвал солдат с каменным лицом, - все это говорило о чем-то тревожном и может быть, даже страшном.
        Подогреваемые любопытством, ребята шептались за столами. Физрук Альберт Николаевич и военрук сидели отдельно. Николай Николаевич хранил хмурое молчание, а физрук постоянно подшучивал, пытаясь вроде как разрядить обстановку.
        Потом школьникам принесли обед: на первое - довольно неплохие щи, на второе - кашу с котлетой и кисель с булочкой. Некоторое время проголодавшиеся ребята молчали. Лишь мерное позвякивание ложек и вилок нарушало тревожную тишину, в которой висел немой вопрос - почему в столовой не все ребята и куда пропали их одноклассники.
        Неужели… Никто не осмеливался произнести это вслух.
        Когда приехала милиция и черная «Волга» промчалась мимо караульных ворот (об этом доложил Сева Шанцев, который встал ногами на стул и посмотрел в окошко, выходящее на штаб) - стало еще тревожнее. Милиция просто так не приезжает.
        Потом Шанцев, дождавшись, когда солдат, стоящий у двери, выйдет, снова влез на стул и лицо его вытянулось.
        - Они… там несколько собак и целая группа как в кино, милиция и еще солдаты, тоже с собаками! Побежали в лес!
        Он приподнялся на цыпочки, балансируя на краешке стула.
        - Побежали в сторону… в ту сторону! - Сева махнул рукой куда-то вдоль стены.
        - Шанцев, слезай! Быстро! - окликнул его военрук и ученик неохотно спустился.
        - Николай Николаевич, разве вам не интересно?
        - Ты в войсковой части! Здесь нет понятия интересно или неинтересно! Здесь все военная тайна, понял, Шанцев?
        Военрук, сцепив пальцы рук на замок, сидел в достаточном отдалении и говорил твердым, хорошо поставленным голосом, хотя ребята чувствовали, что волнуется он не меньше, а может и больше других. Губы его были сжаты и слова вылетали изо рта словно пули.
        Молодой физрук, Альберт Николаевич, напротив, все время странно улыбался, ерзал, оглядывался - в общем, было видно, что ЧП он предпочитает не замечать, скрываясь за нарочито веселым расположением духа. Это пугало ребят, пожалуй, даже больше, нежели холодная отстраненность военрука.
        Девочки шушукались и втайне показывали пальцами на Альберта Николаевича.
        - Да он точно принял на грудь, - тихо сказал Андрей Прошкин, крупный парень, занимающийся борьбой из 6 «А». - Зуб даю. У меня батя, когда сто грамм выпьет, такой же.
        - Не… - ответил кто-то. - Трезвый он, Проша. Помнишь, была тревога в спортзале в прошлом году, типа возгорание? Тогда еще куча пожарных приехала, а оказалось, что в столовке кипятильник навернулся? Он также себя вел.
        - Да-да, - подхватил кто-то сдавленным шепотом. - У нас третий урок был, и мы вместо бега играли в баскетбол, а он носился между нами, как сумасшедший и всех толкал! Вообще ничего не замечал, прямо как сейчас…
        - Как думаете, куда делись пацаны? - спросил Олег Митяев, староста 6 «А» класса - паренек с рыжими вьющимися волосами, чем-то напоминающий Сыроежкина из «Приключений Электроника».
        - Там не только пацаны, - напомнил ему Прошкин. - Вроде, две девчонки еще.
        - И бегун этот, как его…
        - Шаров.
        - Да. Точно. Видели, как он продул недавно? Я по телеку смотрел. Такое ощущение, что кто-то пленку обрезал. Он с хорошим отрывом побеждал, потом - бац! - и уже впереди другой бегун! Как такое может быть?
        Валик Лукьянов пригнулся к столу.
        - Только никому не говорите, а я видел, как этот ихний… второгодник, который… пошел в сторону ангара, позади штаба… дверь была приоткрыта, он посмотрел вокруг, а потом туда зашел. Когда же вернулся, явно в кармане у него что-то было.
        - Гранату и спер, решил в войнушку поиграть, - сказал тихо Митяев. - Доигрался, похоже.
        Они помолчали, рисуя в головах жуткие картины.
        - Думаете, их всех - того? - спросил Лукьянов.
        - Если в толпе взорвалась, то да, вряд ли кто уцелел, - оглянулся и быстро ответил Прошкин. - Поэтому столько милиции. Теперь вообще неизвестно, когда домой попадем. - Он сделал знак рукой и ребята моментально замолчали. - Тс-с! Классуха 6 «Б» пришла!
        Галина Самуиловна выпрямилась, постаралась сделать так, чтобы ее лицо выглядело как обычно, без явных признаков беспокойства или тревоги. Штатский сказал ей, что она должна сделать все, чтобы ребята поняли - никаких внештатных ситуаций не произошло. Все под контролем. Никакой паники, слухов и тому подобного.
        - Надеюсь, мы друг друга понимаем, Галина Самуиловна, - сказал он напоследок мурлыкающим голосом.
        Она вышла на ватных ногах, кое-как добрела до столовой, постоянно поглядывая на опушку леса и представляя, что вот-вот оттуда появится ее ученики. Но никого не появилось. И теперь она стояла перед ними, с трудом представляя, что можно сказать в таком случае.
        - Прошу минуточку внимания. - Голос учительницы повис в тишине столовой. По верхушкам нарисованного тростника на берегу озера прошелся холодок. - В связи… с… тем, что наша «Зарница» была приостановлена, нас временно разместили в столовой… - она оглядела помещение, будто сомневаясь в реальности происходящего. - Сразу хочу сказать, чтобы отмести все разговоры. Ничего страшного не случилось!
        - Никто не погиб? - раздался голос, хлестнувший ее по щекам.
        Военрук, Николай Николаевич быстро обернулся, желая урезонить вопрошателя, но опоздал. Все сидели тихо.
        - Не погиб! С чего вы взяли? - чуть дрогнувшим голосом спросила классная.
        - Взрыв! - это сказал Прошкин. Он сидел, расправив плечи и по всему было видно, что именно он - явный лидер в «А» классе.
        Галина Самуиловна переступила с ноги на ногу. Не часто ей приходилось бывать в таких ситуациях, и она понимала, что сейчас каждое ее слово будут рассматривать через микроскоп. Скажи что лишнее, и все.
        - То, что вы слышали, было учебным взрывом, не имеющим отношение к «Зарнице». Тренировались солдаты на отдаленном полигоне.
        - Ну да… а как же собаки… милиция? Я видел их! - Сева Шанцев едва не вскочил со стула, но сидящая рядом Ира Решетова схватила его за рукав пиджака - он почему-то был в школьной форме (вероятно, нечего было одеть что-то другое) и прошипела:
        - С-с-сиди тихо, Севка! Дурак что ли? Сейчас допрыгаешься!
        - А чего сразу - дурак? - огрызнулся он, но, решив не испытывать судьбу, тем более что в дверном проеме мелькнула фигура неизвестного мужчины в штатском костюме, неохотно сел на место. - Я просто помочь…
        - Как вы уже заметили, среди нас не хватает семи человек. Это, в основном, ученики моего… - учительница осеклась и сразу продолжила: - … шестого «Б» класса, так уж получилось. Единственный, кто из «В», это Денис Крутов. Руководил группой известный спортсмен, бегун, призер чемпионата СССР Илья Шаров. Опытный тренированный человек…
        Послышались приглушенные голоса:
        - Куда же они тогда делись?
        - И что вообще случилось?
        Галина Самуиловна подумала секунду и за это мгновение мыслей в ее голове пронеслось больше, чем бывало за день. Как легко начать врать, а если не врать, то говорить не всю правду, не договаривать, юлить и как быстро эта неправда начинает засасывать, увлекая все глубже. Она вспомнила прищуренный взгляд штатского и ей стало не по себе. Что будет, если дети не найдутся к вечеру? Как она скажет об этом родителям, которые прямо сейчас уверены, что с их чадами все отлично, они под надежным присмотром учителей и защитников отечества занимаются полезным и интересным делом.
        «Сидят в столовой под замком и напряженно ждут хоть каких-нибудь объяснений».
        И все же, она была уверена, что все обойдется. Поэтому пока могла говорить то, что считала правдой безо всяких сделок с совестью и товарищем в штатском, потому что на данный момент - так оно и было, ребята…
        - … заблудились. Они, видимо, заблудились. Когда прозвучал этот… звук, похожий на взрыв, они могли его неправильно истолковать, подумав, что это сигнал к выступлению. Они побежали на звук и… заблудились. Карта, которая у них есть, описывает всего лишь небольшой квадрат, и выйдя за его пределы они легко могли потерять ориентиры. Поэтому…
        - Их ищет милиция с собаками, - подсказала Ира Решетова, сверкнув глазами на Севу.
        - Правильно, Ирочка. Леса здесь довольно густые, местами непроходимые. Кое-где болота, заросли, озера и ручьи…
        - Почему же нас тогда здесь держат? - царапая ногтем деревянную поверхность стола, задал резонный вопрос Валик Лукьянов. - Да еще и под охраной?
        - Чтобы вы не разбрелись по всей части, - повернул голову на звук его голоса Николай Николаевич. - Вам только дай волю и…
        - А я все видел, я видел, как Червяков… - Лукьянов осекся, потому что все звуки в столовой прекратились и шестьдесят голов уставились на него. - Он… побежал в лес…
        - Да, - Галина Самуиловна кивнула. - Он последним побежал за группой и сейчас их ищут. Никаких сомнений, что в ближайшее время все найдутся и мы спокойно сядем в наши комфортабельные «Икарусы» и поедем домой.
        - А если не найдут? - вдруг спросил Шанцев. - Что тогда будет? Мы так и будем тут сидеть до утра?
        Учительница похолодела. Она знала, что такой вопрос последует - все же ребята любознательные и вправе строить любые теории, только вот… что будет? - она и сама не знала и предпочитала об этом даже не думать. Такое происшествие сразу выйдет на общегородской, а возможно и более высокой уровень.
        «Точнее - уже вышло», - подумала она, чувствуя, как слабеют ноги.
        - Найдут, - сказала она, посмотрев в дверной проем, где в темноте маячила фигура человека в штатском. - Обязательно найдут. - Она сделала паузу и продолжила. - А теперь, если кто-то из вас что-то видел или слышал… возможно, были разговоры о том, чтобы… побежать в какое-то особенное место, штаб или…я не знаю, как это называется… чтобы облегчить задачу поисковых отрядов, пожалуйста, вспомните и если есть, что сказать, здесь присутствует старший… - она хотела сказать «оперуполномоченный», но решила не пугать ребят и сказала просто: - Милиционер, который руководит поиском. Ребята, я вас очень прошу. Возможно, ваши друзья сейчас пытаются выбраться из леса и находятся в трудном положении, им нужна помощь!
        В дверях показался невысокий, даже тщедушный человечек с холодным рыбьим взглядом. Неприятный и даже отталкивающий, он глянул на ребят, кивнул, как бы представляясь, но заходить внутрь не стал, так и оставшись стоять в темноте.
        - Иди, расскажи ему про гранату, - ткнул Лукьянова под столом ногой Прошкин.
        - Да ну…
        - Иди! Вдруг это важно?
        - Что я, стучать буду что ли?
        - Только что на всю столовую хотел сказать, а тут стучать! Это важно, вдруг они не знают? - не унимался Прошкин.
        Валик нехотя поднялся. Николай Николаевич хотел было что-то сказать, видимо удержать его, но потом махнул рукой. Физрук продолжал блаженно улыбаться.
        Валик подошел к классной и что-то прошептал ей на ухо. Она кивнула, показала на дверь и Валик на негнущихся ногах направился туда.
        В столовой стояла гробовая тишина.
        - Ребята, - повторила Галина Самуиловна. - Поверьте, это очень, очень важно. Даже если вы считаете, что ваша информация или то, что вы слышали или видели, не относится к делу, подумайте. Спокойно вспомните.
        Валик скрылся в дверях, в этом момент физрук хихикнул и все обернулись на него. Но он словно не замечал направленных на него взглядов.
        «Господи, - подумала Галина Самуиловна. - А я ведь до самого последнего времени мечтала выйти за него… и если бы не „Зарница“, так бы и получилось, Бог свидетель…» Вообще-то она была атеисткой, но часто прокручивая в голове те или иные мысли, ловила себя на том, что так или иначе частенько подкрепляет рассуждения отсылками к Нему.
        Ну, не будешь ведь говорить: «Партия свидетель», или «О, комсомол…» - смешно даже!
        Однако, теперь ей было вовсе не смешно.
        Она посмотрела на часы.
        14 - 18.
        Дети пообедали, их любопытство немного улеглось, и, судя по лицам и разговорам, обсуждение затерявшейся группы школьников постепенно сместилось на дела более прозаичные - во-первых, вечером должны были показывать футбол Чемпионата СССР «Динамо-Шахтер», во-вторых, в понедельник с утра в школе планировалась важная политинформация по поводу выборов Президента США, которые должны были состояться 6 ноября 1984 года. Разумеется, вся прогрессивная общественность и особенно молодежь СССР следили за этим мероприятием, а президент Рейган, ярый поборник программы «Звездных войн» и «Стратегической оборонной инициативы», конечно, должен был проиграть прогрессивному демократу Мондейлу. Иначе и быть не могло.
        Ребята обсуждали, где взять материал и вырезки для политинформации. Не все выписывали газету «Правда», а в «Пионерке» было слишком мало.
        И последний вопрос, который волновал особенно девочек - все ли сдадут заполненные за выходные «Анкеты» - своеобразные и красиво оформленные опросники на самые интересные и щекотливые темы - от «Есть ли у тебя домашние животные?» и до самого главного «Кого ты любишь в классе?», ведь времени на ответы, с учетом «Зарницы», получилось меньше, чем обычно и может быть стоить дать больше времени для заполнения?
        Часть анкет разошлась между девочками и с этим вопросов не возникало, хотя, как выяснилось, успеют к понедельнику не все. Еще пара анкет попала к ребятам, которые отсутствовали.
        Одна была у Вити Крылова и вторая у Пети Марченко.
        - У Витьки Ленкина анкета, я точно знаю, - авторитетно заявила Маша Розумова, бойкая девочка с двумя косичками.
        - Ого! - ответила ей Надя Самохвалова - теннисистка и хорошистка. - Посмотрим, что он напишет! Они ведь, кажется… - и она закатила глаза.
        - А моя анкета у Пети, - сказала Лия Жукова чуть не плача. - А вдруг он ее потеряет теперь?
        - Он же не с собой ее носит! - ответила ей Надя. - Не бойся! Скоро придет твой Петя и спросишь его, успеет он до завтра или нет.
        - А вдруг не придет? И… ничего он не мой! - покраснела Лия.
        - Твой, твой! - не без скрытой зависти загалдели девчонки.
        Лия махнула рукой и нагнулась, делая вид, что развязались шнурки на кедах. Ей, конечно, было приятно, что все считают, будто Петя в нее влюблен. Может быть, так оно и было и, разумеется, анкету она отдала ему не просто так.
        Из дверного проема показался Валик Лукьянов. Вид у него был какой-то обреченный, словно на спине лежало два мешка картошки.
        Он сел на свое место рядом с Прошкиным. Тот положил руку ему на плечо и спросил.
        - Ну что? Что там было? Ты им рассказал?
        Лукьянов оглянулся на дверь, где в этот момент показалась классная. Вид у нее тоже был далек от спокойного и безмятежного.
        - Конечно рассказал! Там все расскажешь! Такой… строгий жутковатый мужик, сказал, что дело государственной важности и болтать нельзя.
        - Что нельзя болтать? - не понял Андрей Прошкин и рука его еще плотнее обхватила тщедушного Валика. - Ты нам не расскажешь, что ли?
        - Только тихо! - Валик пригнулся к столу, чтобы его не было видно со стороны зорко поглядывающего Николая Николаевича. Олег Митяев и Сева Шанцев склонились тоже и только Прошкин продолжал сидеть как ни в чем ни бывало - лишь немного подвинулся, чтобы его широкая спина защитила всех остальных. - Я рассказал, что видел, как Червяков заходил в тот ангар. Его не было минут пять, может чуть меньше. Когда вышел, в кармане торчало что-то тяжелое. Явно не зажигалка. Мужик этот, похожий на следователя из «Петровки 38», спросил, были ли в школе разговоры, которые я счел бы подозрительными насчет предстоящей «Зарницы». Ну… я сказал, что нет, конечно. Не скажу ведь я, что мы в туалете обсуждали, что хотели выкрасть пару автоматов и гранат, но это же шутка была.
        - Оказалось, что не шутка, - тихо сказал Митяев, тряхнув рыжей головой. - Я говорил, что нужно было его сразу в спецшколу отдавать, этого Червякова. - Теперь хлебнут горя. А ты тоже молодец, трепаться о таком! Черт тебя за язык дернул!
        - Я ж не знал! - взмолился Валик чуть не плача.
        - Не зна-ал… - передразнил его Олег. - За незнание бьют отчаянно, слышал такое? Сейчас на тебя повесят все это - будешь знать.
        - Ладно, помолчи, - осадил его Прошкин и староста, шмыгнув носом тут же утих. - Что еще спрашивал?
        Валик обиженно глянул на Митяева и нехотя продолжил:
        - Еще… только никому! Совсем-совсем!
        Пацаны кивнули и еще теснее сгрудились вокруг Прошкина.
        - Он училку попросил выйти. И тогда начал спрашивать, о чем кроме уроков разговаривают с нами учителя. Как проходят политинформация, какие отношения у учителей, не ругаются ли они, случались ли недавно происшествия в школе, которые… - тут Валик замер и нервно взглянул на товарищей.
        - Ну… что?
        - Я сказал, что на днях… в общем, помните, менты приезжали? Драка была и до полусмерти избили парня, сына учителя труда?
        - Прокопьев, - подсказал Шанцев.
        - Ну да. Тугодум, который. Заика. Я сказал, что Витька его защитил и там было трое мужиков, они почему-то избивали его на территории школы и, если бы не Витька… в общем, следователя это сильно заинтересовало. Он все записывал в книжку и постоянно задавал все новые и новые вопросы…
        - А ты и рад… - вырвалось Шанцева.
        - Помолчи, а? - резко оборвал его Прошкин.
        - Потом напоследок он спросил, хорошо ли я знаю Давида Моисеева. Ну а что мне сказать… он же новенький. Откуда мне знать? Я и родителей-то его никогда не видел и даже не знаю, где он живет. Он тоже все это записал. Так что если он вас позовет, чтобы одинаково говорили…
        - Все это не к добру, - медленно сказал Андрей Прошкин. - Мы… должны найти их первыми и предупредить, что их ищут.
        Ребята посмотрели на него как на сумасшедшего, но никто и слова не сказал. По авторитету и силе Прошкин превосходил даже Червякова. Единственное, в чем он проигрывал, так это в наглости, но это дело наживное.
        - Кто со мной? - он испытующе оглядел ребят.
        - Ты с ума сошел? Там на дверях солдат, а во дворе куча милиции!
        Прошкин усмехнулся.
        - Я уже все проверил. Вон, видите, за раздаточной коридор. В дальнем конце, который не видно со стороны зала - туалеты. В мужском довольно широкое окошко и оно выходит на задний двор, где никого нет. Даю вам три минуты на размышление. Кто со мной?
        Первым, не задумываясь, поднял руку Шанцев. За ним - Валик Лукьянов. Чуть поколебавшись, их примеру последовал Митяев.
        - Эх, не быть мне старостой, - сказал он.
        - А что ты тут делаете? - вдруг сунулась к ним Ира Решетова. - Вы…
        - Идешь с нами? - довольно резко спросил Прошкин.
        - Куда это?
        - Нужно найти ребят быстрее, чем найдет их милиция.
        Она не задумалась ни на мгновение.
        - Иду.
        Двадцать минут спустя Николай Николаевич почувствовал неладное и решил, что пацаны курят в туалете. Он поднялся, бросил уничтожающий взгляд на физрука и приказал ему следить в оба. Тот тошнотворно заулыбался.
        Когда военрук вошел в туалет, то сразу понял, что вряд ли дослужит, точнее доработает до пенсии. Запаха сигаретного дыма в туалете не чувствовалось вовсе, зато окно было распахнуто чуть ли не целиком и в помещение, разбавляя специфический запах хлорки, врывался свежий осенний ветер. На полу валялись обрывки газетой бумаги. На одном из них крупными буквами было написано: «…СТОРИЯ СНОВА ПОВТОРЯЕ».
        Глава 6
        2010 ГОД
        Микроавтобус подрулил к темной будке, внутри которой что-то шевельнулось. Шаров напрягся. Рука его потянулась к пистолету, однако в этот момент шлагбаум дернулся, резко поднялся и застыл, чуть покачиваясь в метре над автобусом.
        Майор вдавил педаль газа и не поворачивая головы пронесся мимо. Впереди аллея делала поворот направо. Когда Шаров выкрутил руль и посмотрел в окошко, то заметил, как на третьем этаже больницы вспыхнули окна, а через мгновение взвыла сирена. У них есть максимум часа полтора, пока не объявят «Перехват». Нужно где-то спрятаться и обдумать, что делать дальше. В конце концов, раз этот маньяк под видом доктора все это придумал, значит у него есть какой-то план, и вряд ли он сводится к простому бегству.
        Шаров подумал, что в случае чего, сможет представить дело так, будто он действовал в рамках оперативной необходимости. Разумеется, пока коллеги из уголовного розыска не разберутся, что к чему и его самого не объявят в розыск.
        Впрочем - никто не знает, что он с Виктором заодно и априори закон на его стороне. Майор немного расслабился и вздохнул. Пакетик с бриллиантами приятно грел внутренний карман.
        Так или иначе, он посмотрит, что именно придумал этот опасный сморчок, а потом можно сдать его в полицию и получить очередную звездочку, премию и всеобщее уважение. Разве это не прекрасно?
        С полчаса они ехали по извилистой дороге, пока Шаров не притормозил возле съезда в лес, повернул на узкую грунтовку, проехал метров сто и остановился, выключив фары.
        Он повернулся к профессору и внимательно на него посмотрел.
        - Ну. Выкладывай. Надеюсь, это реально что-то стоящее, иначе… я не буду долго раздумывать о твоем будущем и доставлю тебя по назначению туда, где тебя ждут давным-давно. И больше мы никогда не увидимся. Разумеется, я постараюсь, чтобы условия тебе создали самые комфортабельные из всех возможных.
        Инин чуть заметно прищурился. В темноте его глаза блеснули. Шаров даже подумал, что сейчас старик бросится на него, но силы были неравны. Он мог разорвать тщедушного профессора одной рукой. Хотя кто их знает, этих психов? Бывало, в опорном пункте попадались с виду совершенно хилые экземпляры, но унять их получалось только электрошоком. Потому Шаров чуть отстранился, мышцы его напряглись, и он нетерпеливо мотнул головой, стукнувшись затылком о боковое стекло.
        - Черт! - воскликнул полицейский. - Ну давай уже! Скоро дороги прочесывать начнут!
        - Пятнадцать километров на юго-запад отсюда за заброшенным элеватором, съезд на проселочную гравийку под знак и шлагбаум. Потом еще километров семь по бездорожью, но сейчас сухо, проедем.
        - И что мы там найдем?
        Вместо ответа старик нагнулся под сиденье, в темноте что-то щелкнуло и Шаров подумал, что зря он снял с его рук стяжки, потому что сейчас этот сумасшедший хрыч достанет из-под сидения берданку и одним движением пальца размажет его по лобовому стеклу. Выстрела внутри автобуса практически не будет слышно. Виктор и Лена от шока остолбенеют и придут в себя далеко не сразу, а когда придут, то выбраться все равно не успеют, у них не останется шансов и влюбленную пару найдут на кожаном сидении микроавтобуса в неестественных позах с огромными дырами вместо любящих сердец.
        Как полицейский Шаров успел все это провернуть в своем сознании и даже отчетливо увидеть - он даже подивился хладнокровности профессора, заодно отругал себя - ведь транспорт принадлежит преступнику и это так естественно, что он будет напичкан оружием и всякими хитроумными приспособлениями, которыми тот может воспользоваться в любой момент.
        И когда в руках Инина блеснул неизвестный продолговатый предмет, было уже поздно тянуться за пистолетом. Оставалось отдать должное хитрому и проницательному врагу.
        В салоне раздался негромкий щелчок откручиваемой пробки.
        - Пить кто хочет? - спросил профессор, держа перед собой литровую емкость с водой.
        Шаров почувствовал пересохшее горло, и рука автоматически потянулась за бутылкой. Ему показалось, что Инин усмехнулся.
        - Дай девушке сначала, - произнес медленно полицейский.
        Профессор повернулся и протянул бутылку Лене. Но та даже не взглянула в его сторону. Тогда бутылку взял Виктор.
        - Бери, - сказал он девушке.
        - Чего уставился? - зло спросил Виктор доктора. - Давай, рассказывай о своих планах.
        Лена взяла бутылку и сделала несколько маленьких глотков.
        - Боюсь, ничего сверхъестественного вы от меня не услышите. Наверное, вы себе представляете что-то… странное, может быть какой-то портал во времени, светящиеся круги, завывающие звуки, шумят деревья, разлетаются листья вокруг и гаснет свет во всем районе - так? - Инин повернулся боком и теперь сидел, глядя на противоположное от себя окно, туда, где была раздвижная дверь микроавтобуса.
        Шаров пожал плечами.
        - Сейчас почти четыре утра. И честно говоря, я думаю, где бы поспать.
        - Они тоже сейчас об этом думают, - сказал доктор.
        - Кто - они? - спросил Виктор, предполагая, что речь идет о пациентах больницы.
        - Вы. Вы, те кто оказались там, - думаете об этом.
        Шаров закатил глаза и развел руками.
        - Ближе к делу.
        - Не так далеко отсюда я выкупил землю с постройками и с тех пор изредка наведывался туда, чтобы поддерживать хозяйство в относительном порядке и подкармливать собак…
        Шаров с Виктором переглянулись.
        - Короче, если у вас нет других планов и вы не брезгуете…
        - Ты что, там трупы складируешь? - в упор спросил Шаров.
        - Я похож на человека, который складирует трупы? - не моргнув глазом, ответил вопросом на вопрос профессор.
        - Да.
        - Что ж… вам решать. Можно поехать назад в больницу или к кому-нибудь из вас на дачу. Потому что в самое ближайшее время сотрудники полиции начнут проверку по домашним адресам. Это касается особенно вас, Илья Андреевич. А какая картина вырисовывается? - Профессор покачал головой. - Мои охранники скажут, что в больницу проникли двое мужчин, следы взлома дверей подвала это подтвердят, избили до полусмерти нескольких санитаров, испортили имущество, похитили главного врача и одну из пациенток. Не думаю, что у них займет длительное время выяснение ваших личностей - у меня в кабинете, в отличие от остальной части больницы стоят камеры и я включил их, когда вы угрожали мне пистолетом.
        От услышанного Виктор едва не задохнулся.
        - Ах ты гаденыш! - он начал медленно вставать с заднего сиденья, но Лена крепко сжала его руку и усадила назад.
        Шаров с каменным лицом продолжал слушать.
        - Я… я записал свои показания относительно тебя… говнюк… - прошипел Виктор, - … и передал письмо соседке. Она же и вызвала полицию по условному сигналу!
        - Ахах! - громко рассмеялся Инин. - Ты хоть вдумайся, что говоришь! Человек, только что вышедший из колонии за убийство, пусть даже по пересмотру приговора, ранее проходивший принудительное лечение в психиатрической клинике под моим руководством, склонный к проявлению шизофрении и бредовых идей, - думаешь, твою писанину будет кто-то читать? И что ты там написал? Что подозреваешь своего доктора в убийствах? Какие ваши доказательства? А у вас их нет.
        - Они будут! - твердо сказал Виктор и посмотрел на Шарова.
        - Вот когда будут, тогда и поговорим. А сейчас… вращайте барабан, мистер Шаров.
        - Куда ехать? - Шаров медленно повернулся на водительском сидении и положил кисть на рукоятку переключения скоростей.
        Виктор сжал челюсти.
        - Тихо… успокойся… - прошептала Лена. - Мы еще засадим его… Потом.
        - Выезжай обратно на дорогу, налево три километра до заброшенного элеватора у речки, там будет съезд и потом вдоль ее левого берега. Дальше я покажу.
        Они ехали в полном молчании. Шаров чувствовал, как взмокли его ладони и ему приходилось постоянно отнимать их от руля. Маньяк предусмотрел все до мелочей. Действительно, с утра, когда он не придет на работу, его начнут искать. Сперва не слишком активно, но во второй половине дня забьют тревогу. А когда запись с камер в кабинете, если, конечно, этот прохиндей не врет, попадет в нужные руки, тут же объявят в розыск. Тогда и сказке конец. Ловко придумано. Есть шанс, что ему удастся обнаружить какие-то улики в том месте, куда они едут. Иначе…
        - Сюда? - спросил Шаров, кивая на раздолбанную дорожку вдоль поросшей тростником речки, больше похожей на ручей. Места выглядели совершенно заброшенными. Позади на другой стороне чернел полуразрушенный гигантский остов элеватора.
        - Да, сворачивай здесь и не гони.
        Через триста метров автобус едва не наскочил на поваленное дерево, преграждающее путь.
        - Стой! Выходим! - скомандовал профессор. Он встал, открыл боковую дверь и выскочил наружу. Ночная октябрьская прохлада тут же заполнила автобус. Слева и справа их окружал совершенно непроходимый лес, а где-то в отдалении шумел ручей.
        - Помоги! - крикнул профессор Шарову и склонился над поваленным стволом.
        Втроем они оттащили дерево на обочину.
        - Проедешь, вылезай, положим назад.
        Шаров удивленно вскинул брови.
        - Ты ведь не хочешь непрошенных гостей рано утром?
        Еще минут двадцать они петляли по лесу, в полной темноте. Дорожка то сужалась, то слегка расширялась и когда автобус, наконец, уткнулся в покосившиеся стальные ворота с вышкой по правую сторону, Шаров наклонился, практически лег на руль, не в силах произнести ни слова.
        Виктор вскочил со своего места, подбежал к лобовому стеклу и уставился на темные колышущиеся тени.
        Когда плеча его коснулась рука, он вздрогнул и повернул голову. Позади стояла Лена. Она дрожала, а ее огромные глаза в свете полной луны блестели серебристой влагой.
        Первым нарушил молчание Шаров. Голос его был хриплым, почти неузнаваемым.
        - Неожиданно.
        - Здесь до сих пор запретная зона, - сказал Инин. - Ни одной живой души на многие километры. На картах этого места нет.
        В темноте завыла собака или волк.
        - Не думала, что когда-нибудь вернусь сюда, - тихо сказала Лена и посмотрела на Виктора. - Ты помнишь? Ты что-нибудь помнишь?
        Он посмотрел на нее. Обрывки воспоминаний теснились в мозгу, но были похожи на детский калейдоскоп - пластмассовую трубочку, оклеенную яркой бумагой, с окуляром на конце. Если заглянуть в него и начать вращать тубус, причудливые узоры внутри приходили в движение и начинали образовывать немыслимые комбинации, завораживая, гипнотизируя, заставляя представлять самые фантастические картины… Что из них было правдой, а что - лишь игрой воспаленного воображения… он не знал.
        - Я помогу вам вспомнить… - тихо сказал доктор Инин и на этот раз никто не стал ему возражать.
        Темнота вокруг стояла такая, что Виктору показалось, будто они находятся в «тихой комнате» - специальном помещении для усмирения особо буйных психов. Правда, комната на третьем этаже в экспериментальном блоке отличалась настолько парализующей тишиной, что галлюцинации возникали буквально через пятнадцать минут после попадания в нее. Слуховая депривация - один из самых действенных методов усмирения и широчайшее поле для экспериментов. Полчаса такой пытки включали в сознании древнейшие механизмы выживания и рождали настолько жутких монстров, что Виктора передернуло, он с трудом заставил себя не думать об этом.
        Он вылез из автобуса, фары которого выхватывали из темноты заросшие сорняком ворота с серо-бурыми от грязи некогда красными звездами. Позади шумел сосновый лес. Виктор вдохнул прохладный свежий воздух, и волна воспоминаний захлестнула его.
        Спустя несколько мгновений он почувствовал на затылке теплое дыхание Лены, повернул голову и застыл. В пятнадцати метрах от ворот чернел остов какого-то жуткого монстра - огромный, кривой и покореженный. Словно некая чудовищная сила перемолола и выплюнула этот железный скелет, обглодав все его внутренности и теперь он замер в темноте, высматривая случайно забредших путников.
        - Это… - не веря своим глазам, сказал Виктор.
        Профессор повернул голову, всмотрелся в темноту и ответил:
        - Да… это один из «Икарусов», на которых вы приехали.
        - То есть…
        - Здесь много чего произошло. Информация о тех событиях до сих пор засекречена, и вы не найдете ее ни в Википедии, ни в обычных архивах. И уж точно, не было ни единой публикации о том, что случилось 14 октября 1984 года. Собственно говоря, часть расформировали именно вследствие тех событий. Не сразу, конечно… было расследование… Ладно. Идем внутрь, а то становится холодно.
        Инин подошел к воротам, покопался с навесным замком и после минутного замешательства, открыл его. Раздвинув створки, он сделал знак Шарову.
        - Лучше загони внутрь. Справа за кирпичной двухэтажкой есть старый ангар. Здесь, конечно, никого не бывает, но мало ли.
        Шаров не стал спорить. Он быстро завел автобус, проехал на территорию части и свернул к темной громаде ангара. Через несколько минут подошел профессор и открыл замок.
        - Загоняй.
        Шаров въехал в ангар, осветив фарами огромное и почти пустое пространство. В дальнем его углу было что-то укрыто темным брезентом, у правой стенки стояли несколько черных двухсотлитровых бочек, пара здоровенных ящиков, огнетушитель и пара лопат. Слева он заметил что-то похожее на мотоцикл, по крайней мере из-под наброшенной ткани выглядывало колесо со спицами.
        Он выключил зажигание, фары погасли и только после этого почувствовал, что дико, просто смертельно устал. Будь его воля, он бы сложился на водительском сидении и уснул.
        В окошко сбоку раздался стук. Шаров встрепенулся.
        - Идем, - коротко сказал профессор. Возле него стояла внушительных размеров немецкая овчарка, недобро поглядывающая на майора. - Не бойся, не тронет. - Грета, свои, - коротко сказал он собаке и та, потянув воздух ноздрями, послушно отошла от дверей автобуса.
        Они вышли из ангара. Профессор закрыл дверь на замок. Виктор и Лена стояли возле темного кирпичного барака.
        - Переночуем здесь. Это бывший штаб части, - сказал Инин. - Казарму наполовину снесли и там холодно. А здесь до сих пор есть электричество.
        Они вошли в темное помещение, пропахшее не сыростью, а каким-то безвременьем. Виктор подумал, что, судя по внешнему виду, должно было быть хуже.
        Ступая медленно и осторожно по скрипящим деревянным ступенькам, они поднялись на второй этаж. Со стен кое-где свисала бахрома паутины. Раскачиваясь от движения воздуха, она создавала ощущение нереальности происходящего.
        Профессор остановился возле одной из дверей, снова достал связку ключей, выбрал нужный и открыл дверь.
        Щелкнул выключатель. Неяркий желтый свет двух лампочек осветил продолговатую комнату.
        - Я тут был, - вырвалось у Шарова.
        - Ну да, - подтвердил профессор. - Это кабинет командира части Васютина. Здесь вы разговаривали с ним о вашем возможном зачислении в спортроту.
        Шаров покачал головой.
        - Этого я… не помню…
        - Разумеется. Потому что… так получилось, что в спортроту вы не попали…
        Было видно, что кабинет поддерживали в более-менее нормальном состоянии. У стены стоял старый масляный обогреватель, и Инин сразу его включил. Потом он проверил толстые портьеры на окнах и сел на стул возле окна.
        - Ну вот и приехали, - сказал он, вздохнув. - Честно говоря, я до последнего не думал, что… что получится.
        Виктор плюхнулся на стул возле стола, рядом с ним в изнеможении села Лена. Они до того устали, что уже почти не обращали внимания на слова маньяка.
        Шаров прошел к столу командира части и сел во главе. Так он ощущал себя увереннее.
        - В шкафу… там есть холодильник… на полках можно найти «Ролтон», еще что-то. Печенье, замороженный хлеб, ветчину, - сказал медленно профессор. Было видно, что он тоже держится из последних сил.
        «Когда он уснет, самое время его прибить и покончить со всем этим, - подумал Шаров, глядя на спутников. Мысли едва шевелились. - Иначе он сам нас порешит. Но все-таки… какого-то хрена он нас сюда привез…»
        - Двадцать шесть лет… - сказал Инин. - Прошло ровно двадцать шесть лет. А кажется, что это было вчера…
        - Тут кофе есть? - спросил Виктор и медленно повернув голову.
        Инин кивнул на шкаф.
        - Все там.
        С верхней полки Виктор извлек электрочайник. На дне шкафа обнаружил пятилитровую пластиковую бутылку с водой, наполнил емкость и сунул шнур в розетку. Свет в комнате моргнул, чайник издал непонятный звук, но через минуту зашипел и в пустом кабинете, все убранство которого составляла пожелтевшая от старости здоровенная карта Московского военного округа, стало если не уютнее, то уж точно веселее.
        - Кому еще кофе? - спросил Виктор, поглядывая на притихшего профессора. Тот примостился у стенки и выглядел каким-то жалким. Возможно, сказывалась усталость, возможно, и это ему пришло в голову даже скорее жалости - то, что маньяк снова пытается их обмануть, манипулировать, стараясь зачем-то усыпить бдительность. Но их тут было трое, и вряд ли пожилой человек мог бы с ними справиться, даже учитывая его непревзойденные способности гипнотизера и манипулятора.
        Внизу хлопнула дверь и на лестнице раздались шаги.
        Виктор поставил пластиковый стаканчик с наполовину налитым кипятком на стол и взглянул на Шарова.
        Тот медленно потянулся к пистолету.
        - Кто это? - быстро спросил Виктор профессора, но тот лишь покачал головой.
        Когда дверь в кабинет начала медленно отворяться, они оставались все в тех же позах. Бежать было некуда. Только Шаров, который достал пистолет, теперь держал его на коленях. Руки его слегка дрожали.
        Нервы как пружины были взведены до предела. Если полиция шла по их следу, как они могли не заметить этого? И почему не залаяла овчарка, которая при их появлении сразу же подала голос?
        Виктор почувствовал, как напряглись все его мышцы, горло пересохло, а в животе предательски заурчало. Сидя вполоборота к двери, он сжал руку Лены, готовясь защитить ее своим телом.
        Никто не мог знать, где они. Абсолютно никто.
        Дверь открылась на сантиметр. Виктор слышал дыхание человека позади нее.
        Боковым зрением Виктор заметил, что Шаров достал оружие из-под стола и взявшись двумя руками за рукоятку, теперь целился прямо в открывающуюся дверь. Губы его побелели от напряжения.
        Дверь приоткрылась еще на пару сантиметров, будто бы человек, стоящий за нею, о чем-то раздумывал или, быть может, готовился к нападению, рассчитывая на легкую добычу.
        Затем темная щель стала шире, дверь открылась почти на всю ширину и на свет вышел мужчина.
        Глаза его зажмурились от яркого света, он поднял перед собой руку и какой-то судорожной скороговоркой произнес:
        - Н…н-неее с-с-стреляйте! Э-ээ-то я… Ш-ш-шершень.
        Глава 7
        1941 ГОД
        - Тишина-то какая… - сказала Лена, откинувшись на толстенный ствол сосны, покрытый шершавыми чешуйками коры. - Нужно почаще вместе выезжать на природу. Не только на «Зарницу», которая бывает раз в год, как думаете?
        - Я - за! - быстро сказал Марченко, обгладывая куриную косточку. - На свежем воздухе всегда такой аппетит, что ни возьми - все вкусно. А дома… пихаешь в себя, не лезет, а ты все равно пихаешь, сидя перед телевизором… а потом просто идешь спать. Никакой романтики!
        - А ты не пихай, - засмеялся Денис Крутов. Кажется, все его смущение от сломанных очков прошло и, хотя он смотрелся как киношный пират, это ему нисколько не мешало. - Пойди лучше пробегись, отожмись, займись физкультурой! Ты, кстати, зарядку делаешь по утрам?
        - Я не успеваю! Только встаю, а завтрак уже готов, какая зарядка… - посетовал сквозь общий смех Петя. Говорил он это с такой серьезностью, что смех разобрал даже Шарова.
        Командир слушал ребяческую болтовню и улыбался. Несмотря на серьезное происшествие и возможное, даже неминуемое наказание, настроение у него было хорошее. Он решил, что в случае чего - черт с ней, с этой спортротой! В конце концов, на спорте свет клином не сошелся, есть и другие профессии, такие же уважаемые и почетные, да и заработком не обделенные. А что - спорт? Это пока молодой - хорошо, а потом? Ни опыта, ни специальности, одни травмы и болячки… Работа тренером - так себе удовольствие. Так что… возможно, все это и к лучшему.
        Он давно, почти с детства мечтал пойти в милицию. Его привлекала работа следователя, хотя он отдавал себе отчет, что не все так романтично и безоблачно в этой противоречивой и опасной профессии, как рисуют фильмы «Следствие ведут знатоки» или «Петровка, 38». От нескольких товарищей, устроившихся в органы, Шаров был наслышан о весьма неприглядных делах, творящихся там, но это его не останавливало, тем более что никогда не считал он себя принцем на белом коне.
        - Так, ребята и девчата… кажется, наши вещи подсохли…
        - Эй, - вдруг раздался удивленный голос Марченко от кромки озера. После того, как Денис посоветовал ему отжаться и побегать, он встал и легкой трусцой засеменил вдоль берега. Теперь же парень стоял рядом с высоким, выше человеческого роста высохшим тростником, шелестящим на ветру тонкими папирусными листьями. - Идите-ка сюда!
        Ребята вскочили и кинулись к озеру.
        - Что? - первым рядом оказался Витя. Он уставился по направлению руки Марченко, не понимая, на что тот показывает.
        - Смотри, смотри туда! - снова повторил Петя, покачивая из стороны в сторону головой, будто бы сам не понимал, в чем дело.
        - Ну что? - теперь уже рядом появился Денис.
        - Я… я же там нашел ракетницу, из которой… Илья… Андреевич выстрелил…
        - Ну да… ты нашел, - подтвердил Витя. - Никто не отрицает. Все видели.
        - Я не видел, но слышал, как ты кричал, что нашел, - кивнул Денис.
        - И я видела, что ты… - сказала Лиза, пристально глядя на Петю. - И что? Что случилось? Причем тут ракетница?
        - Смотрите, где доски, под которыми был тот пластмассовый буй? К нему был привязан мешок с ракетницей! Где они?
        - Нет досок, - медленно сказал Витя.
        - И буя нет, - растерянно протянула Лиза.
        - Может быть, ты что-то путаешь? - сказал подоспевший Шаров, разглядывая берег, утопавший в сухом тростнике. - Дальше там смотрел?
        - Я пробежал весь берег - от оврага до… - он показал рукой на левый изгиб озера, - и там тоже нет. Нигде нет…
        - Мостки с той стороны, вон они, - раздался голос Червякова, который взобрался на холм и смог увидеть другой берег озера.
        - Ерунда какая-то, - медленно сказала Лиза. - Может быть, взрывом снесло их… - она покосилась на Червякова, но тот не слышал ее слов, зато их услышали остальные.
        - Да нет… - Шаров подошел к берегу и присел. Он опустил руку в воду, пошевелил пальцами и по воде пошли мелкие круги. Юркие мальки бросились врассыпную. - Такое ощущение, что здесь не было никакого взрыва. Смотрите, целый сухой тростник…
        - Это не тростник… - прервала его Лена.
        Шаров посмотрел на нее обескураженно.
        - Вы правы, - сказала она. - Взрыва не было. И это не тростник. Это рогоз. Видите коричневые длинные початки, похожие… ну в общем вы поняли, на что… так это рогоз, которые многие путают с камышом.
        Ребята не отрываясь, смотрели на Лену. Кто-то, кажется Давид, присвистнул.
        - Я всегда думал, что с коричневой штукой наверху - это камыш…
        - И я…
        - И я…
        - На озере, когда мы приехали сюда, не было никакого рогоза, ни одного!
        - Подтверждаю, - баском проговорил Червяков, спустившись с холма. - Помните, я начал рубить палкой этот камыш… это был действительно камыш, или осока какая-то высокая, но она точно была без этих говняшек сверху. Иначе бы я сразу захотел поджечь одну из них, они классно горят!
        - Черти что… - медленно произнес Шаров. - Но не может же такое быть, что… Вероятно, ты все же не заметила? - он посмотрел на Лену и тут же пожалел о своем вопросе. - Ладно… не злись. Я все понял. Ты можешь отличить камыш от… как его…
        - Рогоза и… я вообще знаю наизусть двести видов растений нашего края.
        - Она победительница городской олимпиады по ботанике, - вырвалось у Вити.
        Брови Шарова взметнулись к переносице.
        - Да уж… - сказал он. - Рогоз рогозом… но где же буй?
        - Буй - это еще полбеды… - сказал негромко подошедший ближе Давид. - Где ракетница?
        Шаров похолодел.
        И хоть ракетница не относилась к огнестрельному оружию, ее потеря была уже только на его совести.
        Он похлопал себя по карманам, оглянулся.
        - Так… Мы стояли здесь… правильно? Вот в этом кругу, потому что…
        - Потому что вот эта сосна… которая стала как будто в два раза ниже, была ровно позади нас, - сказал Витя.
        - Я выстрелил, граната полетела в озеро… я заметил ее в последний момент и толкнул стоящего передо мной Костю вперед… и бросился на него… потому что именно он принял бы на себя… - Шаров посмотрел на простиравшийся перед ним берег озера.
        В том месте, откуда они вылезли, была поломана трава и уже высохшая черная грязь покрывала пологий склон. И все.
        - Может быть ракетница отлетела в озеро… - он покачал головой. - В любом случае…
        - В любом случае, рогоза тут нет, - сказала Лена. - Зато есть целая лужайка цветущей душицы.
        - Что? - спросил размышляющий о чем-то своем Шаров.
        - Да нет, это я так… - ответила она.
        Они вернулись к костру, Шаров быстро нацепил высохший спортивный костюм, заметив, что Червяков уже оделся.
        - Так… - сказал командир. - В походе случаются всякие вещи, и опытные туристы должны быть готовы к этому. Иногда барахлит компас, не зажигаются спички, в лесу чудится всякое… это нормально. Я вам даже больше скажу… порой может происходить такое, чему, кажется, объяснения и вовсе нет. Но… - он сделал паузу, - стоит прийти домой, отдохнуть, перекусить, восстановить силы, и потом в ходе обсуждения с опытными, бывалыми людьми, все встает на свои места и каждый загадочной детали находится свое рациональное и до смешного простое объяснение. Не раз был тому свидетелем.
        Лена покачала головой, но ничего не ответила.
        Недоеденные припасы быстро рассовали по сумкам, костер залили водой из озера, тщательно прибрали за собой мусор, чтобы не осталось ни одной бумажки, ни одной спички.
        - А краба так и не попробовали! - вдруг сказал Петя. - Хотя, зуб даю, что он уже протух. Кстати, где он?
        Ребята начали оглядываться, рыться в уже уложенных сумках, когда Марченко спохватился:
        - А-а! Я же случайно себе его положил! Пардоньте! - он вынул банку и протянул ее Лизе.
        Та отрицательно покачала головой.
        - Ты взял, ты и понесешь.
        - Ну как хочешь, - вздохнул Петя и положил консерву назад в темно-синюю сумку с белыми буквами «ДОСААФ СССР».
        - Вот же пройдоха, - вполголоса сказал Давид, скатывая кусок грубой ткани из льна, который служил скатертью.
        Витя оглянулся на товарища и кивнул.
        - Он с первого класса такой, не обращай внимания.
        Шаров потоптался по костру, выпрямился, снова все проверил, убедившись, что главное - чистота и порядок соблюдены неукоснительно, и только тогда оповестил ребят:
        - Отряд, слушай мою команду!
        Витя подумал, что бежать сейчас ему будет довольно тяжело - после обеда чувствовалась усталость, ноги были ватными, да и голова гудела так, словно он выходил из школы после пятого урока.
        - За мной в свободном порядке шагом марш!
        - Уфф, - вырвался у Лизы вздох облегчения.
        Командир в последний раз окинул взглядом озеро, видимо отмечая, что будет писать в отчете об инциденте с гранатой и пропавшей ракетнице и отряд двинулся назад по тропинке вдоль ручья…
        - Интересно, сколько уже времени? - то ли спросил, то ли сказал Шаров, вглядываясь в лесную чащу. Тропинка, которой полтора часа назад они бежали по дну оврага как-то незаметно стала вровень с уровнем земли, словно никакого оврага и не было.
        - Черти что, - снова сказал Шаров, ступая пружинящим шагом по мягкой, похожей на спортивный мат, земле.
        - Стойте! - вдруг раздался голос Дениса. - Стойте же!
        Отряд остановился и все обернулись. Денис немного отстал, он оказался даже позади Червякова, который шагал без особого энтузиазма, предчувствуя неминуемый шухер по приходу на базу.
        Крутов стоял на едва заметной тропинке и что-то тряс у глаз, отводил, смотрел, потом снова тряс. У его ног валялся открытый наполовину видавший виды туристический вещмешок.
        - Что случилось, Денис? - обеспокоенно спросила Лиза, которая тут же подошла к нему.
        Он посмотрел на Лизу и удивленно произнес:
        - Они стоят! Я с утра завел их, чтобы знать время, но они стоят, хотя завода хватает на сутки! Показывают тринадцать… - он всмотрелся в скачущую туда-сюда секундную стрелку: - тридцать семь… почти тридцать восемь… Что за фигня?
        Витя вдруг вспомнил, что, выбегая из дома, схватил отцовские командирские часы и положил их в нагрудный карман куртки, поближе к сердцу.
        Хлопнув себя по груди, он почувствовал твердую выпуклость и выдохнул.
        - Слава Богу, не потерялись… - вырвалось у него, и он тут же покраснел, хотя и сказал это совсем тихо. Он слышал иногда, как мама говорила так, когда что-то чудесным образом получалось, хотя по всему получится не должно было. Не пристало пионеру говорить такие слова, да еще и в походе, - шикнул внутренний голос.
        - Они не потеряются, - тихо сказал Давид, который стоял в полуметре, и конечно же, расслышал его слова.
        Витя расстегнул пуговицу, извлек часы со светящимися стрелками - предмет зависти одноклассников и посмотрел на стрелки.
        - Тринадцать тридцать восемь… почти… - сказал он, уставившись на Дениса. - У тебя тоже?
        - Ага! Вот, смотри!
        Они расположили часы рядом, и все увидели, что стрелки на них буквально точь-в-точь повторяют движения друг друга, будто бы их кто-то или что-то насильно удерживало на этой отметке.
        - И у меня… столько же… - сказал медленно Шаров.
        - А что тут необычного? - послышался голос Марченко. - Был сильный взрыв, видимо из-за него создались помехи. Вот и встали ваши часы. Только и всего.
        - Они механические… - сказал Витя. - Какие еще помехи?
        - Ну мало ли… ударная волна, например, повредила механизм, когда ты падал. Такое может быть?
        - Ну в принципе, он прав. Такое возможно, - ответил Шаров. - Я, конечно, никогда не слышал, чтобы «Командирские» часы останавливались от падения, они же противоударные, в отличие от моих.
        В глубине леса что-то треснуло, быстрая тень мелькнула в зарослях и тут же скрылась.
        - Кто это? - испуганно спросила Лиза.
        - Олень… или… да мало ли кто… это же лес… Все, идем ребята! Хватит нам на сегодня загадок, пора выбираться отсюда, - Шаров еще раз бросил взгляд на Дениса, который сунул часы в сумку, потер виски ладонями, затем взвалил свой мешок на спину.
        Минут пятнадцать они шли вдоль ручья, служившего единственным ориентиром, потому что тропка пропала, овраг тоже исчез и оставалось только догадываться - куда они подевались и куда вообще идти.
        - Мы же где-то тут рацию спрятали, - сказала вдруг Лена, оглядываясь. Они наконец вышли на некое подобие развилки, где среди других росла сосна, весьма похожая на ту, что недавно покорил Витя.
        - А вот и яма, куда мы ее засунули! - оповестил всех Денис.
        Витя подошел к дереву и тронул кору.
        - Кажется, это другое дерево. То было гораздо… толще. Да и сучок, на котором висела сумка, где он? Нет, это не оно.
        Лена поджала губы.
        Шелест веток заставил их оглянуться. Денис руками разгреб почти невидимый лаз и, встав на колени, засунул внутрь голову.
        - Смотри, медведь откусит твою башку! - бросил Червяков, переминаясь с ноги на ногу.
        Через пятнадцать секунд, весь в хвойных иголках и сухих веточках с травинками показался Денис.
        Стоя на коленях, он развел руками.
        - Нет! Ее там нет… - повторил он. - Но как же так, я же сам ее засунул в эту дыру. Он оглянулся. - Вот, смотрите, ровно позади меня дерево, я еще подумал, что легко отыскать будет. Примерно пятнадцать шагов…
        Шаров почувствовал, как предательский холодок пробежал по спине. Рация - это не ракетница, хотя ракетница - тоже серьезная шутка. За военную рацию могут и под суд отдать.
        Он оглянулся и словил странное чувство: место одновременно было и похоже не похоже на то, где они нашли рацию, передали радиограмму, а затем спрятали ее. Оно выглядело иначе, но, несомненно, оставалось тем же самым. Будь он в компании рыбаков или охотников, можно было бы предположить, что мужики хватили лишка, перебрали, но сейчас, разумеется, он был абсолютно трезв. А ребята и подавно.
        Еще и эти часы… Причем, все трое одновременно остановились на одном и том же времени… Нет, это точно какая-то ерунда.
        Шаров посмотрел на верхушки деревьев. Тихое, почти безоблачное голубое небо. Легкий ветерок. А ведь обещали к вечеру дождь, - вспомнил он утренний прогноз погоды. Когда они выбегали от части, было пасмурно.
        А за рацию, несомненно, влетит по первое число. Если, конечно, это не какая-то шутка или баловство школьников, которые могли проследить за отрядом «партизан» и умыкнуть ее, как…
        - Думаю, разведчики из других отрядов захватили трофей и теперь празднуют победу, - сказал он уверенным тоном, глядя на обескураженного Дениса.
        - Я никого не видел и не слышал, - ответил ему Давид.
        «И я, и я», - послышались голоса со всех сторон.
        - На то он и трофей, чтобы незаметно. Наверняка, за нами шли по пятам, чтобы выведать маршрут и секреты, а мы и прошляпили. Вот почему в лесу всегда нужно быть начеку.
        Витя с Леной переглянись.
        «Сказать ему?» - вопрошал ее взгляд. Витя кивнул. Наверное, сейчас самое время. Командир должен знать.
        Они одни с ней знали тайну, что никакой радиограммы не было. Точнее, она была, только совсем другого содержания, нежели требовало задание «Зарницы». И сейчас их должны были разыскивать всем личным составом воинской части. Потому что, разумеется, радиограмму приняли и расшифровали. В этом он не сомневался.
        И не успел Витя моргнуть, как Лена оказалась рядом с Шаровым, встала перед ним и глядя на мужчину широко раскрытыми глазами, сказала почти шепотом, хотя слова ее прозвучали словно гром среди ясного неба:
        - Я не передала ту радиограмму. Извините меня. - Она оглянулась на Витю, ища поддержки, он подошел к ней и взял ее за руку. - Теперь из-за меня мы проиграем…
        Ошеломленный Шаров смотрел на нее непонимающим взглядом.
        - Как это… что не передала? Какую радиограмму?
        - Вы забыли? По условиям «Зарницы» я должна была передать координаты для артиллеристов. Но я этого не сделала. И теперь мы, конечно же, проиграем. Да еще и рация исчезла…
        - Координаты? - Шаров, похоже не сразу понял, о чем говорит школьница, но, когда до него дошло, он, кажется, слегка выдохнул. Эта оплошность его не сильно расстроила, и он даже улыбнулся.
        - Не смогла? Ничего страшного, поверь мне. Тут вообще мало кто знает азбуку Морзе. Я вот только знаю, как передать сигнал СОС… Три точки, три тире, три точки…
        Ребята заулыбались.
        - Никто же по-настоящему бомбить не собирается, так что успокойся, Лена. Это просто игра. - Слово «игра» он произнес с явным облегчением.
        - Нет, - твердо ответила она. - Это не просто игра. Вы теперь думаете, что я стучала какую-то галиматью? Но я отлично знаю азбуку Морзе. Даже если разбудить ночью, смогу передать что угодно.
        Шаров слегка изменился в лице.
        - Не понимаю. Так в чем же тогда дело?
        Лена переступила с ноги на ногу и сильнее сжала Витину руку.
        - Я передала сигнал СОС.
        - Что? - Шаров мотнул головой, словно отказываясь верить в услышанное. - Какой еще СОС? Ты о чем? Что случилось?
        Краем глаза Витя наблюдал за поведением Червякова, но тот находился в расслабленном состоянии, хотя каким-то шестым чувством Витя понимал, что может произойти. И заранее приготовился, сделав незаметный знак Давиду.
        - Я попросила помощь и передала квадрат, в котором мы находились.
        - Попросила помощь? Лена… Зачем?
        Лена покачала головой.
        - Я не могла поступить иначе. Извините меня…
        Наступила тишина, которую нарушал лишь далекий неясный и тревожный гул, словно высоко в небе летел огромный рой пчел или ос. Внезапно потемнело и Шаров сразу не понял - это вдруг испортилась погода или потемнело у него в глазах. А может быть - и то и то.
        Глава 8
        1941 ГОД
        Лена скользнула взглядом по одноклассникам, замершим в ожидании ее слов.
        - Я… я заметила, как он что-то прячет. Мне показалось, это была… - она не сказала «граната», но все поняли, что имелось ввиду. - Я почти сразу догадалась, что он хочет сделать, но, может, я ошибалась. Поэтому не сказала вам.
        Шаров оглянулся на Червякова. Тот продолжал стоять возле сосны, насвистывая популярную мелодию из репертуара Валерия Леонтьева.
        «Был светофор зеленый… А потому, потому, потому, что был он в жизнь…»
        - Ясно… - медленно произнес Шаров. До него медленно начал доходить смысл ее слов. Опасность миновала и все вроде бы целы… но… если она действительно передала сообщение, что им угрожает опасность, а он был в этом уверен, их должны были найти как раз на стоянке возле озера. Однако никаких следов поисков, голосов, треска веток под ногами рыскающих по лесу людей никто не слышал.
        «Возможно, рация неисправна, - мелькнуло у него голове. - Или девочка ошиблась в частоте, настройках рации… все что угодно может быть. В конце концов, аккумуляторы разрядились. Однако, как в части могли не услышать взрыв? Да тут уже весь имеющийся командный состав должен был быть, а еще милиция, да партийное начальство…»
        Шаров развел руками.
        - Чем быстрее мы вернемся, тем лучше. - Он кинул быстрый взгляд на Червякова, который был явно не согласен с этим утверждением.
        - Что-то у меня голова сильно болит… - тихо сказал Денис, стоящий чуть в сторонке. - И тошнит…
        Вид у него и правда был страдальческий. Это, не считая разбитых очков.
        - Сильно болит? - Шаров подошел к нему и взглянул в глаза. Зрачки парня были сильно расширены.
        - Ага… - простонал тот. - Еще в ушах какой-то звон…
        - Похоже на легкую… - Шаров хотел сказать «контузию», но решил не пугать школьника. - … легкое сотрясение. Наверное, когда ты упал в овраг, ударился головой. В общем… давайте ребята, двигаемся. Денис, дай твою сумку.
        Шаров взял у Крутова видавшую виды спортивную сумку и, прислушиваясь к окружающим звукам, они пошли по узкой тропинке. Замыкал отряд Витя, Лена шла рядом с ним, а перед ними плелся Червяков, который продолжал что-то насвистывать, будто происходящее его вовсе не касалось.
        Прошло минут двадцать пять ходьбы. Ребята ощутимо подустали, Денис все время тихо постанывал, и Лиза беспокойно поглядывала на него, слегка поддерживая парня за локоть.
        - Ты прямо как настоящий партизан, - пыталась подбодрить она его и в ответ Денис слабо улыбался, точнее кривился. В другой раз он, конечно, был бы бесконечно счастлив такому проявлению заботы со стороны отличницы из параллельного класса, но теперь он просто ковылял, борясь со вспышками боли в голове.
        - Кажется, где-то тут слева уже должна быть избушка, - произнесла она вполголоса. - Та, где штаб… и Галина Самуиловна… - она пожала плечами. - Сейчас бы немного передохнуть…
        Шаров слегка замедлился. Достал карту и компас, сверился, кивнул.
        - Все верно. Уже рядом. - Он показал на крестик, нарисованный на карте. Рядом было написано слово «ШТАБ». - А мы - вот здесь, - ткнул он пальцем в пунктирную линию, повернувшую направо от ручья.
        Вдруг какой-то далекий гул - высокий, непрерывный, от звука которого стало жутковато, долетел до каждого из них. Витя почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он быстро оглянулся на друзей. Реакция каждого из них была в точности такой же. Лена застыла в каком-то оцепенении. Лиза поднесла руку ко рту, словно боялась вскрикнуть от страха.
        - Что это? - хрипло произнес Петя.
        - Чего, испугались, малявки? - бравурно гоготнул Червяков. Однако по его глазам было заметно, что его реакция - обычное позерство, желание отвоевать хоть капельку уважения у более младших одноклассников. - Это наши «Миги» с Кубинки полетели, не ссыте!
        - Червяков! - осадил его командир. - На твоем месте я бы помалкивал. Если ты хоть раз слышал, как звучит двигатель Мига, не позорился бы… - Шаров хлопнул себя по бедрам, видимо от досады и злости. Неуемный хулиган начинал действовать ему на нервы. «Где же эта чертова часть?» - подумал он, вслушиваясь в неясный гул, источник которого определить было трудно. С одной стороны, воскресенье, выходной день, - все должны отдыхать. С другой - это Москва, а значит - крупнейший промышленный и транспортный узел страны. Гудеть могло что угодно и где угодно на совершенно законных основаниях.
        Но все же неопределённость его пугала. Все эти странные события, наложившиеся к тому же на серьёзную хулиганскую и даже противозаконную выходку, которой наверняка заинтересуется и командование части, и милиция и, даже возможно, более всесильные органы - заставляли его нервничать. Происшествие такого масштаба могло повлечь за собой окончание не только его, Шарова, спортивной карьеры, но и стоить должности, а то и свободы, командиру части и даже более высокопоставленным командирам. Головы точно полетят, в этом сомнений не было.
        Обо всем этом развязный Червяков даже не подозревает. «Интересно, кто его родители?» - подумал Шаров, указывая ребятам в сторону как будто расширившейся лесной просеки, посреди которой по странному стечению обстоятельств не тянулись линии электропередач, которые так часто встречаешь в подмосковных лесах.
        - Нам туда, - сказал он уверенно и вдруг увидел метрах в ста мелькнувшую тень. Это был мужчина в темной одежде, который, опираясь на длинную палку, быстро пересек просеку слева направо, и тут же скрылся за деревьями. В самый последний момент перед тем, как скрыться, он бросил быстрый взгляд в их сторону. Шаров был в этом уверен. Однако не остановился, не подождал, чтобы спросить, куда держат путь ребята, может нужна помощь - в лесах обычное дело, когда туристы, грибники, да и местные тоже - помогают друг другу.
        - Вы тоже его заметили? - сказал Давид, глядя на Шарова.
        Тот кивнул.
        - Но это же был не военный…
        - Может кто-то из гражданского персонала, мало ли. Давайте поторопимся. Мы уже близко.
        Он прибавил шагу и ребята, воодушевленные скорым окончанием трудного путешествия, бодро зашагали за ним.
        Когда, наконец, они добрались до тропки, пересекающей просеку, мужчины и след простыл. Шаров мог поклясться, что тот видел их - слишком уж заметно они выделялись на фоне леса, даже несмотря на преимущественно темный цвет спортивных костюмов. Лишь у Лизы была темно-красная куртка и такая же красная шапочка.
        - Он пошел туда, - показал Шаров рукой налево и через пять минут, пиная шишки, смеясь и болтая, они вышли на опушку леса. Несколько довольно больших изб за покосившимися изгородями замерли буквально в пятидесяти метрах.
        Даже издали было видно, что окна заколочены крест-накрест, а сами дома производили странное гнетущее впечатление. Темные, погрузившиеся в землю, они, тем не менее, однозначно были жилыми, потому что темная рыхлая земля выглядела обработанной. Редкие белесые стебли ботвы, раскиданные то тут, то там, говорили, что на большом поле перед ближним домом еще совсем недавно росла картошка.
        Он сделал взмах рукой и ребята остановились, разглядывая дома с таким видом, словно перед ними приземлились две летающие тарелки. Лишь у Дениса бабушка жила в деревне, и он знал, как выглядит деревенский дом, но ему было не до того. Обхватив голову руками, он тихо постанывал.
        За ближайшем домом мелькнула тень. На миг показалась половина человеческого лица и тут же скрылась. Зашуршали быстрые шаги.
        Шаров сбросил сумки на землю.
        - Стойте тут, - скомандовал он ребятам и на удивление легко припустил по утоптанной дорожке. - Эй! - крикнул он. - Подождите!
        Однако, когда он добежал до угла дома, то увидел, что мужчина, - это был, несомненно, тот же самый человек, который встретился им в лесу, наутек бросился в чащу. Шаров дернул было за ним и легко догнал бы, но пробежав метров пятьдесят остановился. Бросать ребят он не мог.
        - Эй, стойте! - крикнул он вдогонку. - Где найти воинскую часть? Мы потерялись!
        Но в ответ ему раздался лишь треск ломаемых сучьев и невнятное бормотание.
        - Черт! - выругался Шаров. - Черт! Черт! - никого рядом не было, и он позволил себе выпустить пар.
        Тем временем гул со стороны леса продолжал давить своей монотонностью и какой-то неотвратимостью. Что это могло быть? Он напряг слух и ему показалось, что где-то очень далеко слышны будто разрывы и земля… словно содрогается. Он вспомнил, что раньше, когда мама читала ему сказки на ночь, богатыри прикладывали ухо к земле, чтобы точнее понять, откуда идет враг и только подумал попробовать сделать так же, как позади появился Витя.
        Глядя на Шарова тревожным взглядом, он спросил:
        - Ну что? Где он?
        Шаров помотал головой.
        - Убежал в лес. Я не успел его догнать.
        - Убежал? Он что, нас испугался?
        - Конечно, - ответил Шаров. - Если он незаконно проник на территорию воинской части, это преступление.
        Витя посмотрел на избушки, из труб которых, кажется, еще вчера шел дым.
        - А откуда тут дома, если это территория воинской части?
        Шаров не знал, что ответить. Он и сам хотел бы знать.
        - Бывает, что на территории живут люди. Лесники, старожилы… их не выгоняют, если они не мешают.
        - Я про такое первый раз слышу, - признался Витя.
        Шаров хотел ответить, что он тоже никогда о таком не слышал, но вместо этого коротко сказал:
        - Идем. Нельзя бросать основной отряд.
        Когда они вернулись, последовали те же вопросы и Шаров ответил все то же самое, что сказал Вите.
        - Пойдем посмотрим, что в этих домах, - вдруг предложил Червяков.
        - Это же чужое, нельзя! - строго ответила ему Лена.
        Тот скептически усмехнулся, но настаивать не стал.
        - А зря, - ответил он, посмеиваясь.
        - Пять минут передышка и пойдем по этой дороге. Судя по карте, сделали небольшой крюк и вернемся с обратной стороны части, - сказал Шаров.
        Они напились воды, еще раз подивились старым и очень странным домам и тут Витя хлопнул себя по лбу.
        - Ой, пацаны, я же совсем забыл!
        Он и правда со всеми утренними волнениями забыл, что положил в сумку фотоаппарат «Вилия» с новой заряженной пленкой на 125 единиц, которую купил специально, заранее, для съемки в лесу.
        - А давайте сделаем несколько кадров на память! - Витя достал камеру и ребята восхищенно уставились на него. - Становитесь возле изгороди!
        Шаров поначалу отмахнулся, но потом занял место в центре, а по обе стороны от него расположились ребята. Позади и чуть сбоку, помявшись, встал Червяков. Лена отошла от него подальше и оказалась с правой стороны рядом с Давидом. Ну а слева замерли Лиза с Петей. Денис, силясь улыбнуться, стоял перед Шаровым.
        - Внимание, улыбочку! Сейчас вылетит птичка! - Витя нажал кнопку спуска затвора, все улыбнулись и в этот момент, где-то далеко за лесом, но очень отчетливо прогремел взрыв. Земля дрогнула под ногами и небо вдруг потемнело так быстро, что можно было подумать, кто-то завесил его серой мрачной тканью.
        От неожиданности они даже пригнулись, хотя Витя успел сделать кадр буквально за секунду до того.
        - Что это было? - шепотом спросила Лена.
        Шаров повернулся в сторону взрыва и покачал головой.
        - Учения? Не должны ведь… не знаю… Ребята, срочно собираем вещи. Срочно!
        Все похватали сумки и почти бегом направились по проселочной дороге, которая, изогнувшись мимо двух изб и длинного сарая, похожего на хлев, снова нырнула в лес. Однако теперь идти было легче.
        - Мне страшно… - тихо сказала Лена. Теперь она держала Витю за руку и не отпускала ее ни на секунду.
        - Все будет хорошо. Не бойся. Скоро уже часть, ты же слышала, что сказал Илья Андреевич, - ответил он.
        Она замотала головой. И было понятно - что нет, не выйдут, она в это не верила. Они безнадежно заблудились, хотя - как это возможно в двадцатом веке, с картой, компасом, практически рядом со столицей СССР - было совершенно непонятно.
        А еще более непонятно - почему их до сих пор не нашли.
        Вдали снова грохнуло, но этот раз еще более отчетливо, а затем грохот вдруг стал непрекращающимся, хаотичным, будто бы действительно, где-то на западе, по Минскому шоссе началась самая настоящая бомбежка. И хотя никто из них не знал, что из себя воочию представляет бомбежка, разумеется, все смотрели многочисленные художественные фильмы и кадры кинохроники, где такие моменты показывали с максимальной достоверностью.
        - Это же не то, о чем я думаю? - спросила дрожащим голосом Лиза. И не дожидаясь ответа, она тихонько заскулила: - Ребята… Денис… она прижалась к Крутову… что это? Мне очень, очень страшно…
        Шаров нахмурился. Ему ничего не было известно о проводящихся где-то под Москвой учениях подобного масштаба. Хотя конечно, никто ему не был обязан докладывать, но обычно об учениях с применением боевой техники и авиации заблаговременно оповещали и даже трубили - например, так было в 1981 году, когда проводили учения «Запад-81», «Щит-82» - это те, о которых он слышал и читал в «Красной Звезде» и «Правде». Даже в «Советском спорте» периодически публиковались заметки с указанием спортсменов, как правило, армейцев, участвовавших в учениях.
        - Решили объединить «Зарницу» с настоящими войсками, - послышался голос Червякова. - Но как-то больно уж близко к нам… не могли подождать, пока мы закончим… - он помолчал, ковыряясь в зубах спичкой, потом неожиданно спросил: - А почему вы догнали того мужика?
        Шаров сверкнул глазами, подумав, что хулиган прав - нужно было бросить все и во чтобы-то ни стало догнать странного типа, одетого в какое-то тряпье. А теперь что? Поздно говорить…
        - Решил вас не бросать…
        - В следующий раз не останавливайтесь, я присмотрю за ними, - сказал Червяков.
        - Ты точно присмотришь… - сплюнул Шаров себе под ноги.
        Начинало темнеть. Мрачные избы, окруженные перепаханными огородами с торчащей ботвой, сараями и хозяйственными постройками, со следами копыт животных, точно жилые, но почему-то брошенные - их присутствие на территории воинской части производили странное впечатление - было одновременно жутко и любопытно. Кто такое вообще мог допустить? Может быть, это учебные макеты для отработки навыков десантуры или подготовке действий диверсионных отрядов в тылу врага? Он не знал ответов, но ничего лучшего в голову не приходило.
        - Идем, - бросил он ребятам. На придумывание правдоподобных версий у него уже не осталось сил, да и желания тоже. Он хотел поскорее попасть в часть, а там - хоть потоп. Трибунал, милиция, дело, выговор, окончание спортивной карьеры - все что угодно, лишь бы выбраться отсюда. И вывести ребят.
        Самое большое опасение внушал Червяков. От него можно было ожидать любых выходок. Даже толстый неуклюжий Марченко и полуслепой Крутов выглядели более надежно, не говоря уже о девчонках. Те вообще держались молодцом, да и по сборной легкой атлетики он знал, что девушки в команде более эмоционально стабильны.
        И все же, ситуация скользила по наклонной, медленно выходила из-под контроля. Еще немного и… нет, он не сдастся, но силы будут на исходе.
        Шаров отбросил скверные мысли, сделал пару глубоких вдохов как перед важным, требующим полной самоотдачи стартом и шагнул вперед.
        Они волочились по проселочной дороге, постоянно озираясь и оглядываясь.
        Внезапно он понял, что далекий гул и взрывы прекратились и стало бесконечно тихо. Так тихо, словно бы кто-то одновременно выключил в доме все работающие телевизоры, радиоприемники и магнитолы - так бывало, когда изредка случались проблемы на подстанции и район, где он жил, погружался в темноту и тишину.
        - Как тихо, - сказала Лена, взглянув в небо, затянутое серой вуалью.
        - Когда мы уже придем? - не то спросил, не то простонал Денис, потирая виски.
        - Скоро, - ответил ему Давид. - Уже рядом.
        Чуть левее, в глубине леса послышалось журчание. Возможно, это был тот самый ручей, вдоль которого они шли к озеру.
        - Этот ручей течет прямо позади штаба, - сказал Шаров, снова достав карту. - Там труднее идти, зато точно выйдем. Давайте к спустимся к нему и посмотрим.
        Они свернули и быстро вышли к воде, хотя в этом месте ручей был похож на небольшую речку метра два с половиной шириной, берега которой поросли осокой и мелким кустарником.
        Вдоль правого берега змеилась едва заметная тропка. Молча группа направилась по ней, но не пройдя и двадцати метров, Шаров вдруг остановился.
        - Тихо! Смотрите!
        - Что? Там кто-то есть? - послышался позади него шепот.
        - Там кто-то… вроде кто-то рыбу ловит…
        Они прокрались еще метров пять и, затаившись за большим кустом, увидели, что в небольшом изгибе ручья, на возвышающемся бережку сидит девочка лет тринадцати и сосредоточено смотрит на поплавок на натянутой течением леске.
        Она была так увлечена, что буквально ничего не видела и не слышала вокруг. Рядом с ней лежал старый «взрослик» - велосипед темно-синего цвета. Выглядел он так, словно достался ей от деда.
        Шаров сделал еще шаг, под ногой треснула ветка и девчушка резко повернула голову.
        Взгляды их встретились. Шаров заметил в ее глазах немое удивление, испуг, а еще - любопытство. Она словно была шокирована, увидев в лесу группу одетых в спортивные костюмы школьников.
        - Эй, не бойся, - Шаров поднял обе руки, показывая, что не причинит ей вреда. - Мы из города.
        В ней явно шла борьба. С одной стороны она хотела вскочить и немедленно пуститься наутек, с другой - это значило бросить удочку, велосипед и трепыхающийся в темной холщовой сумке улов.
        «Но чего она может бояться в родной стране?» - подумал Шаров. Даже если они заблудились и каким-то образом вышли за пределы части, оказавшись поблизости от одной из деревень в области… чего ей бояться? Пресловутого Моцарта? Она вряд ли даже он нем слышала.
        - Меня зовут Илья Андреевич, я руководитель школьного отряда «Зарницы», - сказал он, показывая на ребят, показавшихся из-за его спины.
        Увидев среди них двух девочек, рыбачка слегка успокоилась.
        Она смахнула прядь волос со лба, вытащила из воды удочку и положила ее рядом с собой.
        - Зарница? Это что такое? - спросила она, выражаясь немного странным говором и рассматривая их как каких-то внеземных пришельцев.
        - Ты не знаешь, что такое «Зарница»? - спросил Шаров.
        Лена и Лиза переглянулись.
        Червяков скептически покачал головой.
        - Деревня, - прошептал он насмешливо.
        - Нет, никогда не слышала.
        Можно было предположить, что она шутит или пытается их разыграть, - так бы и подумал Шаров, но глядя в ее голубые распахнутые, абсолютно невинные глаза, он отбросил эти мысли.
        - Это пионерская военно-патриотическая игра, когда…
        - Так вы пионеры? - она с сомнением покачала головой.
        - Конечно! - Петя Марченко извлек из кармана куртки красный галстук. - А как же?
        Вид красного галстука, кажется, ее слегка успокоил, хотя она по-прежнему, кажется, была готова вспорхнуть в любое мгновение, словно испуганная птичка.
        - А… почему вы не эвакуировались? Все дети… все школьники давно эвакуировались, а вы почему…
        Ребята переглянулись.
        - Это зачем? - спросил Витя. - Из-за учений что ли?
        Она взглянула на него испуганно, но ничего не ответила.
        - Как тебя зовут? - спросил Шаров. - Почему ты сидишь одна?
        Девочка пожала плечами.
        - Я Катя Орлова. Живу в деревне Сосновка… тут недалеко. Папа ушел на фронт… а больше у меня… никого нет… в детдом я не хочу. И… - она шмыгнула, - надо где-то еду брать. В деревне совсем ничего нет.
        Ее худое изможденное лицо дрогнуло.
        Шаров почувствовал, что реальность ускользает от него с ужасающей скоростью. Ребята, потрясенные ее словами, молчали.
        - Это такая шутка у тебя? - первым подал голос Червяков. - Какой еще фронт? Афган что ли?
        Девочка поджала губы.
        - Что еще за Афган? Вы что ли хотите меня разыграть? Почему вы так странно одеты?
        Шаров почувствовал, что сердце его ушло в пятки.
        - Что значит, странно? Мы на «Зарнице», спортивные костюма, кеды, шапочки, сумки. Про какой фронт ты говоришь? Куда ушел твой папа? - он чувствовал, что с трудом задает эти вопросы, понимаю всю их нелепость.
        - Ну вот что! - девочка вдруг вскочила и принялась сматывать леску на деревяшку. - Что значит, какой фронт? Вы что, с Луны свалились? Всех мужчин, у кого нет брони, забирают на войну с фашистом! - Глаза ее сверкнули. - Всех! В нашей деревне никого не осталось!
        - С фашистом? - Шаров растерянно оглянулся на ребят. - С каким фашистом? Война давно закончилась, - он покачал головой. - А сейчас идет «Зарница», но это не война. Никто никого не призывал, мы сами тут…
        Девочка, назвавшаяся Катей, положила смотанную леску в сумку, подняла велосипед, привязала бамбуковое удилище к раме, затем повесила сумку на руль.
        - Вы слышали бомбежку? - вдруг спросила она. - Немец уже под Малоярославцем! Утром я пряталась в кустах возле дороги и подслушала, что говорят бойцы, которые туда шли! И вы… если вас увидит милиция, вас сразу арестуют за бродяжничество!
        Воцарилась тишина. Все смешалось в голове Шарова - «Зарница», бомбежка, немцы, бойцы, эта девочка…
        Вперед на полшага вышел Давид. Глядя на странную лесную незнакомку, он сделал ей знак рукой, потому что она вот-вот была готова сорваться.
        - Подожди.
        Его мягкий голос заставил ее обернуться.
        - Ну что еще?
        - Слушай… какой сейчас год?
        Она посмотрела на него как на полоумного, качнула головой, светлая прядь снова легла ей на лоб.
        - Вы точно с Луны свалились. Сорок первый. Тысяча девятьсот сорок первый. Четырнадцатое октября сегодня.
        Давид оглянулся на Шарова. Тот смотрел на девочку немигающим взглядом.
        - Какой-какой год, повтори? - хрипло переспросил Шаров.
        - Сорок первый, - снова сказал она, словно объясняя урок невнимательному ученику.
        - Этого не может быть… - произнес Шаров.
        Но глядя на Катю Орлову, на ее велосипед, вдыхая странную лесную тишину, наступившую после ожесточённой долбежки, вспомнив избушки, их долгую извилистую дорогу, озеро, взрыв гранаты, - все до того момента, когда часы на его руке остановились, он вдруг понял, точнее осознал шестым чувством: она не врет.
        Глава 9
        1984 ГОД
        Топот сапог, раздающийся на лестнице, заставил людей в кабинете напрячься.
        Генерал Артемьев вперился тяжелым взглядом в противоположную от себя стену и когда в дверь постучали, резко сказал:
        - Войдите!
        В кабинет ворвался раскрасневшийся прапорщик огромных размеров и оглядел присутствующих с каким-то почти детским удивлением. И хотя ему, разумеется, было известно, кто именно находится у командира части, вряд ли он ожидал увидеть настоящего генерала буквально в нескольких метрах от себя.
        - Тов… товарищ генерал… - хватая воздух ртом, обратился прапорщик. - Раз…
        - Говори быстрей, не тяни! - чуть ли не гаркнул генерал, отчего мужчина буквально съежился в размерах.
        - Так точ… товарищ генерал, только что вот связисты передали, - он вынул из кармана свернутый лист бумаги и сделав несколько шагов за спинами милиционеров, подошел к столу, за которым сидел генерал. - Разрешите…
        - Что это? - спросил Артемьев.
        - Перехвачена радиограмма. Я случайно узнал, Галкин мне сказал, что, мол, дети балуются. У них же «Зарница» и они должны были что-то передавать Морзе…
        - Морзе? - генерал сощурился, пытаясь понять кривой почерк, которым на листе было написано несколько слов.
        - Ну да… поэтому не сразу врубились… да пока расшифровали… - вырвалось у прапорщика.
        - Черт… вы что там, Морзе не знаете, - генерал глянул на вытянувшегося по струнке прапорщика, отчего тот побледнел.
        - Знаем, тщ… генерал, просто редко используется… поэтому…
        - Плохо вижу, что тут написано? - генерал водил пальцем по невнятной карандашной строчке, пытаясь различить серые буквы.
        Прапорщик подскочил ближе и слегка наклонившись прочел:
        - НАМ НУЖНА ПОМОЩЬ КВАДРАТ 7В.
        Левин с Беловым переглянулись, а командир части, подполковник Васютин два раза стукнул шариковой ручкой о деревянный стол.
        - Семь вэ, - сказал он медленно. - Озеро «Верхнее».
        - Когда получена радиограмма? - быстро спросил генерал, глядя на прапорщика.
        - Э… - тот глянул на лист, потом ткнул пальцем в едва заметный карандашный росчерк: - Тринадцать ноль семь.
        - А что же вы… - генерал тряхнул рукой и посмотрел на командирские часы. - Что же вы молчали! - повысил он голос. - Сейчас уже пятнадцать сорок!
        - Но… связисты… случайно…
        - Черти что, Васютин, у тебя творится, - Артемьев перевел взгляд на командира части. - Где этот квадрат? Быстро карту сюда!
        Васютин подскочил, словно ошпаренный, выдернул левый, ближний к нему ящик стола и достал оттуда сложенную карту. Разложив ее на столе перед генералом, он показал пальцем квадрат, рядом с которым можно было заметить небольшое озерцо.
        - Озеро «Верхнее», - прочел генерал. - Что там?
        - Согласно плану игру, под мостками находится ракетница. С ее помощью командир должен сигнализировать, что отряд благополучно вышел к озеру. Потом, после привала, они должны были отойти к блиндажу, дождаться окончания условного обстрела и вернуться к штабу. Вот и все.
        - А где сейчас поисковая группа? - генерал взял красную ручку из черного прибора с часами и обвел жирным овалом квадрат «7В».
        - Они идут по следам отряда.
        - И куда можно было направиться от этого озера, если они, к примеру, решили… скажем так, погулять?
        Васютин слегка пожал плечами.
        - Да особенно никуда. На западе, за ручьем довольно топкое болото, но, чтобы попасть к нему, нужно перейти вброд сам ручей. Учитывая, что большинство ребят в кедах, вряд ли они на это решатся. Они могли пойти вдоль ручья… когда-то в годы войны, в северной его части, примерно в километре отсюда находилась небольшая деревня… но там почти ничего не уцелело. Хотя солдаты порой находят рядом… всякие предметы…
        - Какие такие предметы? - спросил вдруг оперативник из МУРа Белов.
        - Бытовые… ложки, утварь…
        - И все?
        - Конечно, довольно часто попадаются гильзы, каски, части оружия… иногда даже целые стволы. В позапрошлом году нашли кости… экспертиза установила, что захоронение военных лет… мужчина… Здесь недалеко пролегала линия фронта и шли ожесточенные бои… поэтому порой достаточно просто копнуть.
        - Просто копнуть… - эхом отозвался Белов.
        - Ладно, - махнул рукой генерал. - Поисковая группа знает про блиндаж? Возможно, школьники там спрятались и просто слегка… заигрались? Или их засыпало, например.
        - Разумеется, мы выдали поисковым группам карты с маршрутами и заданиями «Зарницы».
        - Уже час прошел… - генерал посмотрел на часы и только собрался что-то еще сказать, как на лестнице снова раздались шаги. Причем в этот раз они были еще более частыми. Через секунду в дверь опять постучали.
        - Ну вот, только вспомнишь… - сказал генерал. - Надеюсь, нашли… Войдите!
        В кабинет буквально влетел раскрасневшийся солдат. Лицо его было чуть ли не перекошено от страха.
        - Тов… тво… - зубы его стучали, он никак не мог выговорить обращение к старшему по званию.
        - Да говори же ты нормальным языком, еп…!
        Это был солдат, которого поставили охранять столовую. Сразу за ним в кабинет вошел и штатский, который сам вызвался опросить ребят. И судя по его настроению, случилось что-то явно экстраординарное.
        - Пять школьников сбежали из столовой! Минут пятнадцать назад! - выпалил солдат и замер, ожидая, как минимум, расстрела. Штатский, было поднял руку, видимо, чтобы не дать доложить солдату, но не успел.
        - Как? - вырвалось у командира части. - Куда сбежали?
        - Н… не знаю. Через окно в туалете. На задний двор! - зубы солдата стучали, словно он стоял голый на морозе. Скорее всего, он предполагал, что его отправят на губу, а может наказание будет более суровым.
        Мужчины переглянулись между собой.
        Повисла напряженная пауза.
        - Ну… знаете… - сказал медленно генерал, посмотрев на штатского с выражением, в котором явно читалось осуждение. Комитетчиков никто не любил. А этот, находясь в столовой, судя по всему, прошляпил побег не одного, а сразу пятерых пацанов. Конечно, это не его прямая вина, но, если бы он был чуть повнимательнее, поговорил с ребятами, а не запугивал их, наверняка бы понял, что они горят военной романтикой, тайной и любопытством и, конечно же, мечтают отыскать своих школьных друзей.
        Вполне возможно, даже предполагают, где те могут находиться и у на этот счет были какие-то договоренности - обвести взрослых вокруг пальца, а потом встретится где-нибудь на территории части. А еще лучше, сорвать занятия в понедельник и… вишенка на торте - не пойти на ненавистную политинформацию.
        С пацанами в таком возрасте нужно быть деликатнее, подумал генерал, бросив взгляд на зеленого от страха солдата, который еще вчера был таким же школьником. Хотя, разумеется, эти ребята уже далеко не дети и не так просты, какими кажутся на первый взгляд… - эти мысли пронеслись у Артемьева, пока он пытался переварить информацию, разглядывая людей у противоположного края стола.
        - Пора заканчивать этот бардак, - процедил генерал сквозь зубы. - Васютин, делай что хочешь, но через час эти пятеро должны быть здесь в штабе передо мной. Понял?
        - Слушаюсь, товарищ генерал. Разрешите выполнять?
        - Иди. - Генерал кивнул стоящему рядом со столом прапорщику. - И ты тоже…
        Командир части с облегчением поднялся, бросил ненавидящий взгляд на комитетчика, который с легкой полуулыбкой крутил на пальце кольцо с ключами, отчего кабинет наполняло мерзкое позвякивание.
        Оказавшись за дверью, Васютин услышал, как генерал повышенным тоном быстро сказал:
        - Перестаньте уже крутить эти ваши чертовы ключи. И так голова раскалывается.
        В ответ наступила тишина и Васютин едва заметно улыбнулся.
        Спустившись по ступеням на крыльца, он остановился возле прапорщика, который тут же протянул ему пачку «Ту-134».
        - Где сейчас Андреев? - спросил он прикуривая. Капитан Андреев служил командиром разведывательного подразделения и раз уж приказано за час найти бегунов, то иного способа сделать это с наибольшим успехом просто не было.
        - Товарищ подполковник, так в общежитии, отдыхает он. Выходной же…
        - У кого как… - отрезал Васютин, подняв голову на окна своего кабинета.
        Прапорщик промолчал, втянув дым, потом спросил:
        - Мне за ним сбегать?
        Васютин подумал, с наслаждением выпустил колечко дыма, потом неожиданно спросил:
        - Как думаешь, куда они побежали?
        Прапорщик пожал плечами.
        - У них есть карта, если выскочили из окна туалета в столовке, то выбор невелик. Чтобы не попасться на глаза - прямиком в лес, к той самой деревне, либо же направо за трансформаторной будкой можно обежать вокруг плац по низине и выйти уже на тактическое поле…
        - Там же два поста… - зачем-то сказал Васютин. Он бросил взгляд на гараж. - Заводи Урал, давай быстро.
        Николаенко бросил сигарету и ринулся выполнять.
        Скорее всего, прапорщик прав: они направились кратчайшим путем к старой деревне, - подумал Васютин. Конечно, они могли бы справиться и вдвоем, но он решил все же перестраховаться и взять Андреева, обладающим огромным опытом в таких делах.
        Через три минуты в гараже взревел мощный мотор и оттуда выкатился любимец Васютина - Урал М67?36 с коляской, в защитном зеленом цвете, почти новенький, с огромной фарой и ни с чем не сравнимым рыком четырехтактного двухцилиндрового двигателя.
        Прапорщик Николаенко с трудом сдерживал радость от управления махиной. Подрулив к командиру, он дождался, пока тот запрыгнет в коляску, потом выкрутил ручку газа и мотоцикл понесся в сторону общежития, до которого было около километра.
        Генерал Артемьев, услышав рев двигателя, слегка привстал и глянул в окно. Он увидел, что Васютин залез в коляску мотоцикла, который быстро скрылся за углом здания штаба части. С момента его приказа прошло не больше пяти минут.
        - Удалось что-нибудь выяснить в столовой? - спросил Артемьев у штатского неприязненным тоном. Тот снова примостился на стул возле окна с левой стороны и теперь сидел со скучающим видом.
        Комитетчик ответил не сразу, будто бы размышляя, о чем стоит говорить, а что генералу слышать не нужно, отчего Артемьев ощутил почти физическую ненависть к этому скользкому типу.
        Глянув на милиционеров, он понял, что не одинок в своих чувствах.
        - Дело в том, генерал, что все не так просто, как вам кажется, - сказал ледяным тоном штатский, опустив почему-то важное обращение «товарищ». Всем сразу стало ясно, что никакой он им не товарищ.
        Левин и Белов переглянулись. Кроме четырех мужчин в кабинете больше никого не осталось, и генерал почувствовал, что этот человек из комитета здесь далеко не просто так. Разумеется, ситуация не рядовая, но и ничего из ряда вон выходящего пока не намечалось. Дети и раньше плутали, в том числе и на «Зарницах», точно также они крали боеприпасы или же приносили свои, найденные на раскопках гранаты, патроны, взрывпакеты, некоторые даже умудрялись восстанавливать нарезное окружение времен войны… обо всем этом генерал Артемьев прекрасно был осведомлен. Но это явно не тот случай, когда требуется присутствие спецслужб. Сами бы разобрались… - подумал он.
        Он нахмурился, буравя тяжелым взглядом штатского.
        - На днях в школе, где учатся дети, участвующие в «Зарнице», произошло происшествие… о котором вам стоит знать, - сказал медленно комитетчик и посмотрел на Левина испытующим взглядом. - Драка. Был избит старшеклассник тремя неизвестными.
        Левин, который, разумеется, знал об этом случае, нехотя кивнул. Обычные выяснения отношений между подростками, ничего экстраординарного.
        - Нам известно об этом. Возбуждено уголовное дело, проводятся оперативно-розыскные мероприятия… Ничего особенного я…
        - Ничего особенного? - прервал его комитетчик. - Игорь Владимирович… прежде чем войти в этот кабинет, я сделал один звонок. Всего один. Вам пересказать суть?
        Левин слегка побледнел, но ничего не ответил. Сидящий рядом опер Белов напрягся. Он хоть и не работал с Левиным в одной команде, был готов постоять за честь мундира.
        Генерал Артемьев наклонился к столу, потому что штатский говорил слишком тихо, а рев мощного двигателя только что отъехавшего от здания штаба мотоцикла, еще разлетался по пустынному плацу.
        - Так вот… нападавшие за эти дни не найдены. Но это полбеды, не так ли, Игорь Владимирович? Хуже дело обстоит с потерпевшим, который мало того, что сбежал из больницы, хотя был избит до полусмерти, так он еще и исчез. Вышел из палаты и пропал.
        Трое мужчин уставились на мужчину в сером костюме. Левин хотя и знал про это дело, в детали расследования, разумеется, посвящен не был. - Также исчез его отец, который работал учителем труда в этой же школе. Установлено, что учителем труда он устроился по подложным документам и такого человека, как Александр Иванович Прокопьев не существует. Он не учился в Московском педагогическом университете. Вернее… по бумагам учился, и… мы уже проверили, все ведомости, все табели, приказы о зачислении и сдаче диплома - реально существуют. Но он там не учился. Точно также, все документы на его сына, Прокопьева Владислава поддельные. Он никогда на самом деле не посещал детский сад № 1026 на Софьи Ковалевской, не появлялся в поликлинике по месту прописки, хотя на него заведена карта и она со всеми печатями и обычными для детского возраста болезнями… Только мы уже проверили… врачи этой поликлиники не помнят заикающегося мальчика. Да, такая у него характерная примета.
        Генерал слушал негромкий голос комитетчика в странном оцепенении, как бывало, у него на учениях, когда не до конца проснешься и грохот вчерашних гаубиц, рев самолетов в небе, треск автоматных очередей смешиваются со спокойным сном и отличить реальность от сна очень сложно. Так и сейчас он не понимал, что происходит и каким боком он вообще оказался здесь, в этой воинской части, где проводилась самая обыкновенная школьная «Зарница».
        Белов, лишь изредка поднимая голову, что-то быстро записывал в свой маленький блокнотик.
        - А знаете, кто помог сбежать нашему неуловимому Джо из больницы? - спросил штатский и замолчал, видимо смакуя эффект.
        - Отец? - быстро спросил опер.
        - Если бы… сбежать ему помог Виктор Крылов, ученик 6 «Б» класса.
        Мужчины вопросительно уставились комитетчика и тот не стал их томить.
        - Да, вы правильно догадались. Он один из тех, кто в том самом отряде партизан, который мы сейчас пытаемся найти… - он быстро глянул на часы: - вот уже почти третий час.
        - То есть… - медленно произнес Левин, - это… какая-то группировка? Если они связаны, а они определенно связаны, то…
        - Возникает вопрос, чем именно и какие у них цели на территории воинской части. Похищение оружия, я так полагаю, звенья одной цепи… - сказал штатский. - И за всем этим могут стоять куда более серьезные цели… и люди.
        Теперь в кабинете воцарилась почти полная тишина, в которой отчетливо было слышно, как стучит секундная стрелка настенных часов.
        - И это послание с просьбой о помощи… - медленно произнес генерал, поднимая лист с написанным от руки текстом перехваченной радиограммы. - Все к одному…
        - Именно, - подытожил комитетчик.
        Артемьев положил лист на стол.
        - Но ведь это просто дети… вполне возможно, что это просто игра… ничего более… а этот… как его… ваш учитель труда и пацаненок - обычные пройдохи. Мошенники. Ничего особенного. Жизнь научила меня, что всему есть простое и понятное объяснение. Правда, чтобы его найти, порой нужно потратить довольно длительное время. А всем потому, что силы уходят на такие вот сложные неправдоподобные версии и их проработку. Возможно, в этом случае возникла неразбериха с документами, однофамильцы, мало ли…
        Комитетчик покачал головой.
        - Вы, конечно, правы, уважаемый Андрей Викторович. Не стоит спешить и наводить тень на плетень раньше времени. Скорее всего, в ближайшее время ребята отыщутся и все станет ясно. Виктор Крылов сам расскажет, куда пропал его друг. К тому же сегодня воскресенье и многие детали попросту невозможно уточнить. Я понимаю… - он сделал паузу и посмотрел в сторону милиционеров, - что между нашими ведомствами есть… скажем так… некоторая напряженность… но сейчас мы должны сделать все, чтобы найти детей и не допустить какой-либо утечки информации. Вы согласны?
        Все трое одновременно кивнули.
        - Полагаю, что если через полчаса от поисковой группы не будет известий, то Иван Алексеевич должен будет опросить родственников Виктора и желательно сделать это так, чтобы не привлекать внимание и не вызывать беспокойство.
        - Это как - не привлекая внимания? - вырвалось у Белова.
        - Откуда мне знать? - пожал плечами штатский. - Вы же опер, вот и подумайте.
        Белов скрестил пальцы на руках, и все услышали, как щелкнули суставы.
        - Почему Крылов, а не этот… как его… Червяков? - спросил Левин, пожав плечами. - Гранату украл он, взорвал ее, судя по всему, тоже…
        - Обычный хулиган, - почти сразу ответил Белов и штатский кивнул в знак согласия. - А вот этот паренек действительно вызывает интерес… - он опять что-то черкнул в блокнот, потом вдруг резко поднялся и сказал: - С вашего позволения, я не буду дожидаться поисковой группы и поеду немедленно.
        Генерал Артемьев удивленно вскинул брови. Он привык к тому, что его подчиненные редко проявляют инициативу, которая, как известно, наказуема.
        Левин повернулся к поднявшемуся оперу и сказал:
        - Иван Алексеевич, возьми мою машину, так будет быстрее.
        Опер кивнул, посмотрел на штатского, но тот сидел словно изваяние и по его виду почти невозможно было догадаться, о чем на самом деле думает комитетчик и есть ли ему вообще дело до поиска детей, или же единственной его задачей было - не допустить распространения нежелательной информации.
        Однако по опыту Левин знал, что, если на ЧП, которых в Москве ежедневно случалось предостаточно, присутствует человек из конторы, - дело гораздо, намного серьезнее, чем кажется на первый взгляд. И слухи, точнее, их недопущение, - лишь одна из многих задач, которыми занимался вплотную Комитет и его сотрудники, один вид которых порой вызывал у него оторопь.

* * *
        Служебная «Волга» дежурного по городу была оборудована радиотелефоном и когда Белов въехал в Москву, он уже знал и где живет Витя Крылов и многие другие детали этого без преувеличения странного дела.
        Автомобиль подкатил к девятому дому - типичная хрущевка, пустынный двор с несколькими ржавеющими гаражами меж облетевших кустарников. Двое детишек дошкольного возраста копаются в песочнице. Девочка в сером пальто качается на скрипучих железных качелях, звук от которых эхом разносится по всему двору.
        Он попросил водителя остановиться чуть поодаль. Посмотрел на темнеющий остов здания, расположенного метрах в ста - судя по здоровенной антенне на крыше, это был какой-то научный институт.
        В голове прокручивались самые разные варианты - как не вызвать подозрение у мамы школьника. Он уже узнал, что она потеряла мужа, выполнявшего интернациональный долг и заранее не хотел доставлять ей неудобств. Однако - служба есть служба.
        Он вышел из машины, поднялся на третий этаж и немного поколебавшись, нажал кнопку звонка, под которым мелом была нарисовала цифра «11».
        Ему показалось, что справа, в двенадцатой квартире кто-то подглядывает за ним из глазка. Белов медленно повернул голову, но в этот момент дверь отворилась, и он увидел красивую молодую женщину в домашнем халате. В руках у нее был журнал «Работница». В комнате позади работал телевизор и, судя по всему, в данный момент шел «Клуб путешественников» - его любимая передача с Сенкевичем.
        Некоторое время они смотрели друг на друга и Белов вдруг понял, что забыл легенду, которую тщательно повторил несколько раз, пока поднимался на этаж.
        - Здравствуйте… - медленно сказала женщина. Рука с журналом опустилась, и он вдруг понял, что она каким-то своим женским чутьем обо всем догадалась. На мгновение Белов похолодел - это была непростительная оплошность, он не должен был, не имел права… но…
        - Мария Павловна? - спросил он зачем-то, хотя точно знал, что это она.
        - Да, - ответила она упавшим голосом.
        - Здравствуйте. Я старший оперуполномоченный Иван Алексеевич Белов.
        Повисла пауза, в течение которой, кажется, она передумала все, что только может быть - эти страшные мысли буквально пронеслись в ее глазах.
        - Витя? Что-то случилось с Витей? - спросила она.
        Белов чуть заметно кивнул.
        - Можно войти? Мне очень нужна ваша помощь…
        Глава 10
        2010 ГОД
        Виктор повернул голову и замер, глядя на человека, остановившегося у двери в нерешительной позе. Человек поднял руки к лицу, словно бы отгораживаясь от наведенного на него черного ствола.
        Шаров, увидев, что вошедший безоружен и явно не собирается причинить им вред, медленно спрятал пистолет.
        - Шершень? - изумленно сказал Виктор, повернулся к Лене и повторил, словно пробуя это имя на вкус: - Это же Шершень… смотри, Лен… - он мгновение подождал, потом быстро взглянул на Шарова: - Смотрите, это он! Вы помните? Помните его?
        Майор устало покачал головой, хотя лицо парня у двери было явно знакомым.
        - Нет, вообще не помню.
        - Спичечный коробок, шершень… помните?
        Шаров вздрогнул, но промолчал.
        Виктор обернулся на друга и уставившись на него, медленно спросил:
        - Э…ты? Это правда ты?
        Шершень кивнул.
        - Д-да. Э-это я, Вить.
        Голос и правда был его. Парень почти не изменился, остался тем же самым десятиклассником, только… чуть похудел, да черты лица… стали жестче, а в глазах все тот же самый озорной огонек, - подумал Виктор. - И еще шрам на лбу выше глаза. Глубокий светло-коричневый шрам…
        - Это у тебя… - Виктор поднял руку к своей голове и осекся.
        Шершень чуть заметно улыбнулся.
        - Д-да… П-поомнишь, в ш-школьном д-дворе?
        - В школьном дворе? - Виктор вскочил со стула.
        Профессор боязливо отодвинул ноги и взял в руки пластиковый стаканчик с чаем.
        - Помню ли я, что произошло в школьном дворе? Ты издеваешься? Это было… словно вчера! Каждое утро я просыпался и вспоминал сон, который снился мне ночью: трое парней в черном избивают тебя, двое держат за волосы и руки, а третий… лупит руками и ногами… а потом ты упал, и они втроем стали бить тебя… весь асфальт был в крови!
        - В-все оо-обошлось! - снова улыбнулся Шершень.
        Виктор покачал головой.
        - Обошлось? Но… - он развел руками. - Господи… я думал, ты умер. - Он быстро подошел к другу и обнял его. - Ты же… пропал. Исчез навсегда… я думал, ты переехал, потому что боялся этих подонков… не было и дня, чтобы я не вспомнил о тебе… все эти годы… как ты мог пропасть…
        Шершень легонько похлопал Виктора по спине.
        - Я… я и в са-а-мом деле их бо-о-ялся. Если бы-ы не ты, меня бы у-у-били.
        Виктор отстранился, быстро провел рукавом куртки по красным глазам и посмотрел на друга, словно проверяя, не исчез ли тот снова на очередные двадцать лет.
        - Но откуда они взялись? Кто их подослал? - он покачал головой. - Честно говоря, я всегда думал, что это из-за меня. Из-за той нашей вылазки на Арбат… помнишь? Когда я потерял рацию в подвале.
        Шершень кивнул и взгляд его слегка затуманился.
        - Но ведь все не зря…
        - Что не зря? - вздрогнул Виктор, непонимающе уставившись на друга.
        - Бриллианты. - Шершень пристально посмотрел на Шарова. Тот хлопнул себя по карману, но ничего не сказал. - Иначе бы майора Шарова не удалось уговорить… А вот по поводу тех бандитов… - Он вдруг замер, пристально глядя на профессора, - мы еще поговорим. Как-нибудь потом.
        Виктор почувствовал, что кто-то взял его за руку. Он обернулся, это была Лена.
        - Я больше не могу, очень хочу спать, - прошептала она, пошатываясь и пытаясь удержать глаза открытыми.
        Профессор отхлебнул из пластикового стаканчика и кивком показал на дверь.
        - Кабинет напротив, там раньше сидел зам командира. Я привез несколько раскладушек и одеял. В шкафу обогреватель. Не пятизвёздочный отель, но переночевать можно.
        - Проводишь меня? - Лена посмотрела на Виктора, тот кивнул, и они вышли, ступая по скрипучему, темному от старости паркету.
        - Свет за шкафом, - крикнул сиплым голосом вслед профессор.
        Когда Виктор расправил раскладушку, постелил на нее найденный новенький матрац и вынул из пакета маленькую подушку, Лена уже сложилась на стуле возле окна - положив руки не подоконник, она мирно спала. В нелепой рабочей спецовке из психбольницы, огромных черных резиновых сапогах, с короткой мальчишеской стрижкой, она казалась удивительно милой и такой беззащитной, что у Виктора защемило в груди.
        Он осторожно поднял ее, уложил на раскладушку, стащил сапоги и укутал одеялом. В этот момент в голове стрельнул острый разряд, он едва сдержался, чтобы не вскрикнуть - все это уже было, он был в этом уверен, и раскладушка, и сапоги, и приглушенный свет и неясные мужские голоса за дверью…
        Стиснув голову руками, Виктор глухо застонал. Через пару минут приступ прошел, но перед глазами крутились яркие звезды и всполохи, будто бы его ударили по голове чем-то тяжелым.
        - Лена… - прошептал он. - Леночка… - быстро наклонившись, он слегка коснулся губами ее теплой щеки и тут же отпрянул, будто кто-то мог застать его за этим по-детски невинным поступком. Сердце гулко стучало. Он глянул на щелку дверного проема, но в коридоре никого не было.
        - Спокойной ночи, - сказал он едва слышно и, выключив свет, вышел из комнаты.
        Коридор второго этажа штаба утопал в темноте. Пахло старым, давно обветшавшим зданием, хотя ни сырости, ни каких-то специфических запахов типа плесени не чувствовалось. Здесь очень давно никого не было, но когда-то, несомненно, в этих стенах кипела жизнь, стучали по паркету сапоги и то и дело раздавались отрывистые команды.
        Он толкнул дверь командира части от себя.
        Шаров оставался за столом, профессор так же сидел у окна, а Шершень переместился на один из стульев у стены. Все они молчали и будто бы ждали его появления.
        - Как она? - спросил Шаров.
        - Все нормально, уже спит.
        - Я бы тоже не отказался, - признался майор. - Но для начала давайте расставим все точки над «и». - Он постучал огрызком карандаша по почерневшей от времени поверхности стола, посмотрел в окно, задрапированное плотной черной тканью, будто бы сквозь нее можно было что-то рассмотреть. - Это удивительно… - начал он медленно, старательно взвешивая каждое слово. - Кажется, я был здесь буквально вчера. И… до того момента… момента, пока не началась «Зарница», все в моей жизни шло хорошо. Или нет? - он покачал головой, глянув на Виктора, который подлил кипятка в пластиковый стакан и сел рядом с Шершнем.
        - Или нет? - повторил майор. - Все началось раньше, ведь так, Витя? И ты… так и не успел мне рассказать, что произошло там… на стадионе.
        - Я сам не знаю, что там случилось, - ответил Виктор, глядя в глаза Шарову. Горячий чай обжег губы, он закашлялся. Поставил стаканчик на стол и под ним тут же образовалась маленькая лужица. - Я не помню, что произошло! Все как в тумане! Помню отдельные моменты… как записывал имя победителя, которое кто-то продиктовал мне по магнитофону, как ехали с соседкой на трамвае к стадиону, потом…
        Трое мужчин напряженно смотрели на него, а он, точно школьник мотал головой из стороны в сторону, пытаясь уловить отголоски давно прошедших дней, вспомнить хоть что-нибудь. И память при этом, словно мокрый песок на берегу - он оглядывался, чтобы разглядеть ее следы, и только что четкие, они исчезали, слизываемые накатываемой волной.
        - Если бы вы мне поверили там… в раздевалке… все было бы иначе… - наконец сказал он.
        - Н-нет, - ответил вдруг Шершень. - Не было бы и-ииначе. Т-так ведь, доктор?
        В кабинете воцарилась тишина и все взгляды устремились к вытянувшемуся на стуле профессору. Тот открыл рот, потом закрыл его. Оловянные глаза моргнули, мужчина втянул шею в туловище и как-то враз опал внутрь себя.
        - Не знаю, - буркнул он.
        - В-все вы-ы з-знаете, - с нажимом повторил Шершень. - С-с того са-амого дня, когда он в-впервые у-увидел Витю, он понял, какие в-возможности мо-ожет получить. К-конечно, он не с-сразу поверил. Ведь в это невозможно п-поверить. Э-это нереально. Н-надо о-отдать ему должное, как у-ученый он выше всяких похвал. Дру-угой бы списал на шизофренический б-бред, галлюцинации - т-так и делают п-повсеместно. Но он начал к-копать. П-помогло то, что он в ту п-пору чуть ли не единственный в СССР освоил м-методику ре-е-егрессивного гипноза и хотя научного в ней б-было мало, в случае с Витей она н-неожиданно дала це-енные и, главное, п-поовторяющиеся результаты. А повторимость о-опыта в науке означает п-повышение достоверности.
        Шаров слушал Шершня открыв рот, частично понимая, но большей частью видимо, удивляясь и поражаясь услышанному.
        - Но откуда он знал? Ведь… после взрыва… после… того, что там случилось, - Виктор поперхнулся, прочистил горло, сделал глоток чая и продолжил: - не каждому доктору могли доверить детей, да еще… тогда в СССР вообще психологов не было.
        - О-он знал, - сказал Шершень таким тоном, что у Виктора побежали мурашки по спине. - Ему ска-азал т-твой отец… пе-е-еред смертью.
        На мгновение Виктор почувствовал, что сердце перестало биться, а воздух в комнате вдруг резко закончился.
        - Н-н…никаким психологом он не-е был. Слу-ужил армейским хи-ирургом. С-спасал бойцов, н-но война, в-ви-идимо, что-то в нем п-перекромсала… И-и п-понеслось…
        - Что сказал ему отец? - прошептал Виктор, сжимая кулаки под столом. Он медленно поднял опущенную голову и посмотрел на скукожившегося на стуле доктора. И хотя выглядел тот вполне безобидно, можно даже сказать, вызывал жалость, Виктор почувствовал, что это все притворство. И под маской напуганного старика скрывается холодный, жестокий, расчетливый убийца. Теперь понятно, что помогало ему все эти годы - глядя на него абсолютно нельзя было сказать, что этот старикашка вообще был способен на что-то серьезнее кроме просмотра газеты «Друг пенсионера».
        - Что он тебе сказал? - процедил Виктор, обращаясь к доктору.
        Тот не шелохнулся. Лишь слабая тень воспоминаний пробежала по его лицу, на котором не дрогнул ни один мускул. Он даже не повернулся к Виктору, продолжая разглядывать гигантскую пожелтевшую карту на стене.
        - Разве ты не помнишь наш разговор? - ответил он вопросом после долгой паузы. - Кажется, я все сказал тебе, когда ты увидел фотографию отца.
        Виктор перевел взгляд на Шершня.
        - Он сказал, что я знаю, как поступить. Так вроде… И еще… что… папа любит меня… - голос его сорвался, и Виктор отвернулся.
        - Да, - тихо сказал Шершень. - Он сказал, что ты можешь все изменить. Все.
        - Чертовщина какая-то, - не выдержав, вставил Шаров. - Я не верю, что мы, взрослые люди, сидим и обсуждаем это. И если бы…
        - Е-если бы не э-это… - Шершень хлопнул себя по груди, - вы-ы бы не по-о-верили.
        - Да. Я бы не поверил.
        - Такое ощущение, что у каждого из нас есть какая-то тайна. Есть, что скрывать. И никто не хочет начать первый. Но чем глубже погружаешься в это дело, тем больше понимаешь, что вообще нифига не ясно. Я с таким никогда не сталкивался в своей практике. Обычно все довольно просто и понятно. Бытовуха. Пьянь. Деньги. Ну или женщина. А тут - черти что!
        Где-то за окном вдали взревел двигатель, плотно зашторенные окна слегка дрогнули и через минуту снова наступила тишина. Виктор обеспокоенно оглянулся на дверь, не разбудил ли самолет Лену, но никаких шагов не услышал.
        - Что дальше? - спросил Шаров. - Расскажите кто-нибудь, пока нас всех не объявили в федеральный розыск.
        Шершень легким кивком указал на доктора. Тот повел головой и продолжая рассматривать карту, произнес:
        - Нужно найти остальных. И чем быстрее, тем лучше.
        - Остальных? - спросил Виктор. - Это кого? - хотя, прежде чем он спросил, до него уже дошло, что имеет ввиду Инин.
        - Всех остальных из партизанского отряда. Пока здесь только трое. Нужны все остальные. Только тогда мы сможем… сможем им помочь. Только так.
        Шаров вытаращился на доктора.
        - В смысле… вы… предлагаете привезти сюда всех ребят из той группы?
        - Они уже давно не ребята, - сказал доктор.
        - Но это же невозможно! - Виктор вдруг понял, что сон моментально улетучился.
        - Я не говорил, что это будет легко. Учитывая, каких трудов стоило затащить сюда вас.
        - Вы сумасшедший, - Шаров постучал карандашом по столу. - По вам собственная дурка плачет.
        - Я знаю, - ответил доктор. - И тем не менее, это единственный шанс.
        - Ну допустим… - медленно сказал Шаров. - Даже если по какому-то счастливому стечению судьбы, нам удастся найти их… как это будет выглядеть? Типа спиритический сеанс? Или что? - он покачал головой и скептически ухмыльнулся. - Господи… зачем я на это подписался…
        Виктор встал, нажал кнопку электрического чайника, потом похлопал себя по карманам.
        - У кого-нибудь закурить есть?
        - В верхнем ящике шкафа блок «Кента», - буркнул профессор. - Кури на здоровье.
        Виктор открыл дверцу и с удивлением обнаружил запакованный блок сигарет и несколько коробков спичек.
        - А ведь я хотел бросать… - протянул Шаров. - Дай-ка и мне…
        Дым быстро наполнил кабинет и его сизые волны причудливо поплыли в тусклом свете одинокой мерцающей лампы.
        - Нет, - ответил доктор, дождавшись, пока взгляды снова устремятся на него. - Это не спиритический сеанс. Ударная доза разработанного мною лекарства погрузит вас в подобие контролируемого сна. Ваши электрические потенциалы будут объединены с помощью устройства, которое я изобрел и опробовал в больнице. И… - он замер… - в общем… это будет своего рода магнитофон, с помощью которого, возможно, нам удастся передать сообщение в прошлое. Потому что там… тогда, в 1941 году, не было «Кометы-209». Магнитофон появился позже. Непонятно откуда. И… - он замер, глядя на Виктора взглядом, от которого тому стало не по себе. - … только ты можешь им пользоваться. Иначе все было бы гораздо проще.
        Минуты три стояла полная тишина.
        - Так вот оно в чем дело… - наконец сказал Шаров. - Если магнитофоном можешь пользоваться только ты… тогда ясно, почему он так все устроил. В противном случае он просто бы его выкрал и дело с концом.
        - Я пробовал несколько раз передать сообщение самостоятельно с помощью магнитофона, - сказал профессор. Ничего не вышло. Потом я подумал, что возможно, дом стоит в какой-то аномальной зоне и снял там квартиру, но все бесполезно. Испытывал другие магнитофоны, плееры и устройства на разных людях… - доктор быстро взглянул на собеседников. - У меня не получилось передать ни слова. Ни одной буквы или цифры! - он покачал головой. - И, хотя мальчик начал постоянно посещать сеансы психотерапии, и я мог делать с ним все что угодно, меня это не устраивало. К тому же оказалось, что не так просто заставить его что-то делать, даже под гипнозом. Большинство моих попыток воздействия на него провалились… - Инин вздохнул. - А хотелось бы большего…
        - И теперь вы боитесь, что Виктор вообще исчезнет.
        - Я не боюсь, мне-то чего бояться. Он исчезнет, и вы тоже, майор, а не я. Но… я не могу этого допустить, - признался он.
        - Черт! - вырвалось у Виктора.
        - Но с чего вы взяли, что мы не вернемся? - спросил вдруг Шаров. - Я понимаю, письмо… - он залез в карман, вытащил ветхую бумагу, которую показал им профессор в своем кабинете в больнице. Аккуратно положив ее на стол, Шаров разгладил лист ребром ладони и пробежал карандашом по строкам: - Здесь ни слова о том, что мы не вернемся. И раз уж мы тут вместе сидим… значит, все же вернулись. Я этот момент не понимаю. Почему бы не оставить все как есть?
        Он оглядел мужчин и замер с немым вопросом на лице.
        После долгого тяжелого молчания, которое с каждой секундой становилось все более невыносимым, Шершень запустил руку во внутренний карман куртки, достал пожелтевший листок, свернутый вчетверо и развернул его перед Виктором.
        Шаров тут же вскочил, едва не опрокинув стул и уставился на лист. Это была страница из книги, вырванная наспех, но в том, что она настоящая, не было никаких сомнений. Серая дешевая бумага, типографский шрифт с засечками, сверху черно-белая фотография в точечку - как раньше их печатали, от которой трудно было отвести взгляд. Небольшой покосившийся крест и почти черная табличка с выцарапанными фамилиями и именами.
        Виктор почувствовал, как строчки расплываются в глазах.
        «Здесь покоятся участники партизанского отряда… отдавшие свои жизни в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. 21 октября 1941 года»
        Он увидел фамилию Шарова, свою, Лены, остальных ребят и какая-то жуткая дурнота подступила к горлу. Его бросило в жар, потом в холод. Сердце практически перестало биться.
        Дрожащей рукой он достал из пачки сигарету, с трудом прикурил ее.
        Шаров отодвинул стул и тяжело опустился рядом.
        - Откуда это? - спросил он едва слышно.
        - Из… б-библиотеки… - э-это книжка п-про оборону Москвы…
        Глава 11
        1984 ГОД
        - Тише, тише! Кажись там патруль! - Прошкин спрятался за обломком торчащего из земли куска металла, обросшим рыжим, словно ржавым мхом. - Пригнитесь!
        Действительно, за деревьями высилась караульная вышка и, если приглядеться, на самой ее верхушке можно было увидеть солдата, который медленно расхаживал взад-вперед.
        - Если заметит, нам капец! - буркнул Олег Митяев. Он был уже не рад, что согласился на эту опасную вылазку, которая вполне может стоить ему не только почетного места классного старосты, дающего определенные привилегии типа назначения дежурных в столовку и за которые, например, можно выменять вкладыш от жвачки или даже саму жвачку, но в самом плохом случае он может лишиться похвальной грамоты за год со всеми вытекающими последствиями типа летних каникул дома вместо поездки в пионерский лагерь.
        - Можешь идти назад, никто не держит, - процедил Вадик Лукьянов, перед глазами которого до сих пор маячила бледная физиономия маленького и жутковатого человека в костюме, задающего вроде бы простые, но откровенно двусмысленные вопросы, на которые не знаешь, как отвечать, чтобы не подставить друзей («Кто из твоих друзей курит?», «Где берете деньги на курево?», «Какую музыку слушаете и где берете записи?» - и все в таком духе).
        Секунду Олег раздумывал, сознание его металось, словно загнанный зверек - но все же он решил остался. Главным образом, потому что рядом была Ира Решетова и позориться у нее на глазах Олегу совсем не хотелось.
        - Он отвернулся, быстро, быстро! - прошипел Прошкин и ринулся в узкий овраг, поросший высокой и на удивление зеленой для октября месяца крапивой.
        Возбуждение близкой и реальной опасности передалось им по цепочке и погнало вперед - теперь каждый ощущал себя настоящим партизаном, не так как на «Зарнице» - унылой, расписанной по минутам и напоминающей обычный урок, игре.
        Теперь игра шла по-настоящему. Их друзья, одноклассники, с которыми они каждый день пересекались, приходили, толкаясь в дверях школы, срывая шарфы и шапки друг у друга в раздевалках, смеялись, дурачились, дрались, конечно же, списывали, подсказывали, стояли на линейках, просили лишний талончик на обед (может тебе не нужен…) - ребята попали в беду и сомнений в этом не было, потому что милиция просто так не приезжает и школьников в столовых на ключ с часовым не запирают.
        Черная «Волга», проехавшая ко входу в штаб, говорила, даже кричала об исключительности ситуации.
        Каждый из них понимал, может быть не до конца, но где-то в глубине души, что это о-го-го ЧП и, разумеется, самым большим их желанием было найти заблудившихся ребят первыми. Проявить товарищескую взаимовыручку, самоотверженность, храбрость и даже, может быть, безрассудство. В таких ситуациях как без него? А победителей не судят.
        Примерно так рассуждал Андрей Прошкин, да и все остальные ребята. Даже Ира Решетова, продираясь сквозь обжигающую огнем крапиву, думала, что, если она и дурочка, но только лишь в том, что не взяла вязаные перчатки, которые мама настойчиво засовывала в карман осеннего пальто.
        Продравшись сквозь крапиву, минут десять они крались по дну оврага, который становился все более глубоким и влажным. С одной стороны это было хорошо - в этом глубоком рву их трудно было заметить, - по крайней мере караульная вышка уже скрылась из виду, с другой - немного пугало.
        Стало заметно темнее - деревья нависали над оврагом полукруглой молчаливой аркой. С верхних ветвей изредка срывались птицы - хлопая крыльями они могли привлечь внимание, поэтому Прошкин то и дело поднимал руку и они останавливались, прислушиваясь к тяжелому шуму леса и неясному гулу за спиной, который стихал по мере их удаления.
        - Кажется, оторвались, - сказал Сева Шанцев, когда наконец они вышли на небольшую полянку.
        - У меня ноги промокли, - вырвалось у Иры. Она была в синих кедах, цвет которых теперь уже был трудно различим.
        - У всех промокли, - отрезал Прошкин. - Найдем наших, высушим. - Он показал рукой на овраг. - Мы обошли столовку и теперь находимся примерно позади штаба.
        - Они должны были возвращаться где-то здесь… - сказал Олег Митяев, с трудом подавляя дрожь. Он ждал, пока кто-нибудь не предложит или не заикнется о том, что раз никого не видно, то можно и вернуться, пока они сами не потерялись. Но, судя по всему, ребята были настроены решительно. - Дальше лес становится гуще, и мы… - продолжил он и замолчал, потому что в глубине леса далеким эхом прозвучал лай собаки, но не задорный, бравый и уверенный, а больше похожий на скулеж. Собака, скорее всего, это была поисковая овчарка, даже не лаяла, она скулила, сбиваясь на лай и посреди глухой чащи звучало это зловеще.
        Они посмотрели друг на друга.
        - Что это? - спросила негромко Ира.
        - Поисковый отряд. Если я правильно помню карту, они побежали в сторону холма, где мы должны были занять позицию и приготовиться к нанесению артиллерийского удара, - сказал Сева Шанцев, поправляя съехавшую на глаза спортивную шапочку с узором белого полукруга восходящего солнца.
        - Там вроде озеро было, - ответил ему Валик Лукьянов. - Где бабахнуло.
        При слове «бабахнуло» из чащи дыхнул холодный ветер, сосновые ветки зашипели, полуоблетевшие кусты с правой стороны наклонились и стало жутковато.
        - Если они до сих пор там, значит никого не нашли, - сказал Прошкин.
        - Или нашли, - ответил мрачно Митяев.
        Секунд десять они прислушивались, стараясь не смотреть друг на друга, потом Прошкин сказал:
        - Когда ехали на автобусе, никто ничего не заметил?
        Все замотали головами, нет ничего. Большинство было слишком увлечено обсуждением своих дел, и разглядывать однообразный пейзаж за окном мало кому хотелось.
        Он сделал знак рукой, привлекая внимание небольшого отряда.
        - Когда мы подъезжали, у кого-то заработало радио. Я обернулся посмотреть, интересно же глянуть на приемник, но так и не понял, кто это был. И как раз в этом момент в окошке справа увидел здоровенную сосну. Не знаю… как девятиэтажный дом, а может и выше. Она была сломана прямо посередке. Я подумал, что, наверное, ветром ее так. По радио как раз передали, что осенью проведут инспекцию деревьев, чтобы найти больные и гнилые, так как в конце октября ожидаются ветры. Я еще подумал, надо же какое совпадение…
        - Да каждый год их пилят. Много же старых деревьев падает… - ответил Валик. - У соседа на Москвич свалилось дерево, повезло, что он его застраховал.
        - Что, совсем свалилось? - испуганно спросила Ира.
        - Ну… прямо на крышу. Подмяло прилично… если бы он там сидел, не знаю, что было бы. В лепешку!
        Ира всплеснула руками.
        - Ужас какой.
        - Ага. Аркадий Семёныч, это чей Москвич был, потом и квартиру застраховал и жизнь. И мы тоже, - слегка хвастливо сказал Валик. - По его совету.
        - Надо папе рассказать, - ответила Ира.
        Прошкин выслушал этот диалог с легким презрением.
        - Я еще не дорассказал. За тем деревом я увидел какой-то дом. Даже не дом, а стены… обгоревшие, а может просто старые. В общем… если бы был на их месте, я бы туда рванул. Автобус слишком быстро проехал, я не успел рассмотреть.
        - И где же это? - спросил медленно Сева Шанцев.
        Прошкин поднял руку и когда ребята обернулись и посмотрели в направлении, куда он указывает, то каждый из них почувствовал, как по спинам побежали мурашки.
        Сломанная неведомой силой пополам, неестественная, с торчащими наружу острыми кусками дерева в месте излома, вдали виднелась та самая огромная сосна.
        - Что-то мне страшно, ребята… - тихо призналась Ира. - Может… ну его…
        Снова заскулила собака.
        - Здесь уже рядом, - уверенно сказал Прошкин. - Они точно там. Если мы их найдем, то кто нам что скажет? - Его уверенность придала всем сил. Каждый хотел стать героем.
        - Давайте только быстренько. Туда и назад, хорошо?
        - Туда и назад, - повторил Олег Митяев. - Договорились.
        Он уже решил, что именно напишет в «Анкете» симпатичной одноклассницы Светы Федоровой, которую та отдала ему дрожащими руками в надежде узнать самое святое и сокровенное. И хотя с единственным вопросом, ради чего, собственно, и заводилась анкета, он пока колебался, - зато более нейтральный «Что больше всего вы цените в парнях?» теперь получит емкий и скупой ответ: «Мужество».
        Он слегка улыбнулся самому себе, представляя как по Светиной щеке при прочтении скатится одинокая прозрачная слезинка.
        Глава 12
        1984 ГОД
        Она застыла прямо перед ним, преграждая проход к кухне - еще довольно молодая, светловолосая, стройная и подтянутая и только маленькие морщинки в уголках глаз говорили, что ей уже много чего пришлось пережить. Он, разумеется, знал об этом, как и то, почему в коридоре на вешалке нет мужской одежды, а на полу - обуви. Дежурный по телефону, который дал ему комитетчик, на удивление быстро для воскресенья нашел хоть и краткую, но емкую и точную характеристику на всю семью Крыловых.
        Ну участвовали, не привлекались, муж - воин-интернационалист, погиб спасая попавший в окружение отряд в Афганистане.
        Она - Мария Павловна работает в экономическом отделе прачечного комбината, член партии, выговоров и замечаний не имеет, победитель соцсоревнования и все такое.
        Парень - твердый хорошист, ни разу не попадал в милицию, отзывы из школы положительные.
        Соседи ни разу не сообщали о происшествиях в тринадцатой квартире.
        Словом, делать здесь было особо нечего, однако то ли опыт, то ли интуиция подсказывали, что несмотря на кажущуюся обыденность происшествия на школьном дворе, за ним может стоять нечто гораздо большее.
        Он окинул быстрым взглядом прихожую - отечественная недорогая мебель, обычная одежда (хотя женский плащ бежевого цвета был новым и явно импортным), никакого шика или чего-то такого, на чем мог бы остановиться взгляд.
        Справа сквозь приоткрытую дверь - там явно была комната парня, - он увидел письменный стол со стопкой учебников и тетрадок, книжную полку над ним, а правее полки - большую политическую карту мира, на которой в верхнем правом углу был приколот вымпел «Динамо».
        На правой стенке книжной полки висел календарь, он видел уже такой - с бегунами и, что интересно - Белов слегка прищурился, на фотографии был запечатлен тот самый спортсмен, который повел ребят на «Зарницу». Календарь висел криво, будто его снимали и вешали несколько раз и теперь, что самое странное, он был открыт на лицевой странице с бегунами, а не на месяце «Октябрь», что было бы более логичным.
        Совпадение? Белов быстро отвел взгляд.
        Женщина, тряхнула головой, будто пытаясь освободиться ото сна, и снова задала тот же самый вопрос:
        - Скажите же, что случилось? Что с Витей?
        - Ничего не случилось. Все нормально, - сказал он быстро, чтобы ее успокоить. - Все абсолютно нормально, но… я к вам немного по другому делу.
        Женщина выдохнула. Тонкие худые руки плетьми повисли вдоль тела.
        - Слава Богу, - сказала она. - Вы же так меня не пугайте! - она повернула голову и Белов увидел на стене цветную фотографию мужественного парня в форме десантника. Парень улыбался и смотрел на него добрыми глазами.
        - Это ваш муж? - спросил Белов.
        Она кивнула, но говорить ничего не стала.
        - Дело в том… - начал он, - может быть вы в курсе… на днях в школе, где учится ваш сын, случилась потасовка. В общем, ничего необычного, но как вы понимаете, мы хотим разобраться, найти зачинщиков, выяснить, из-за чего все случилось, чтобы…
        - Витя подрался? - встрепенулась она и тень огорчения, смешанного с неверием, пробежал по ее лицу. - Этого не может быть…
        - Нет, нет. Наоборот. Витя как раз таки предотвратил это все, помог разнять драчунов, иначе бы парню, который попал в передрягу, пришлось бы трудно.
        Она покачала головой и едва заметно улыбнулась. В улыбке этой он увидел одновременно и гордость, и горесть.
        - Это он в папу пошел.
        - Понимаю, - ответил Белов. - Я, собственно, и пришел сегодня, чтобы… - он развел руками: - Мы хотим наградить вашего сына за проявленные качества и мужество.
        Теперь женщина, кажется, удивилась. Глаза ее расширились, и она стала еще красивее.
        - Да… несмотря на то, что нападавших было трое, Витя бросился помогать школьному товарищу и… если бы не он… последствия могли быть очень серьезными…
        - Что вы говорите… - тихо сказала она. - Он… Витя мне ничего не говорил… - Она покачала головой. - Боже мой… Сильно избили кого-то?
        - Прилично, - отозвался Белов. - И если бы не ваш сын… боюсь…
        - Кошмар…
        - Я поэтому хотел вас спросить. Мальчика, которого защищал Витя, зовут Владислав Прокопьев. Вы что-нибудь знаете о нем?
        Маша отшатнулась, будто бы ее ударили.
        - Владик? Влада избили? - она закрыла лицо руками и дрогнула.
        Белов быстро прошел на кухню, с полки для посуды взял кружку, наполнил ее холодной водой и поднес всхлипывающей женщине.
        - Вот, выпейте воды. Честно говоря, не буду вас обманывать, Владу досталось прилично. Но хочу сразу сказать, что с ним все хорошо, врачи о нем позаботились. Как говорится, до свадьбы заживет.
        Он дождался, пока она сделает несколько глотков, забрал кружку и жестом указал на кухню.
        - Давайте присядем на минуточку. Так будет лучше.
        Она без слов согласилась.
        Сев на табуретку, Маша уставилась на него красными глазами.
        - И чем же я могу вам помочь? Витя вообще ничего не говорил ни про какую драку… да он и драться-то не умеет. Даже не знаю… - Маша вздохнула, сделала паузу, потом посмотрела на пузатый чайник с цветочками, который не успела помыть - но теперь уже было поздно стыдиться этого факта и спросила:
        - Может чаю сделать? Будете?
        Белов автоматически хотел отказаться, но вдруг помимо своей воли сказал:
        - Да. Хочу. Если не сложно.
        Она поднялась, зажгла плиту и поставила чайник на огонь.
        - Владик же… немного необычный парень… то есть… не в том смысле, что он заикается, а такой…
        - Какой? - вставил Белов, слегка отодвинувшись к окну. Тесная кухня едва вмещала двух взрослых человек.
        - Странноватый. Но он хороший парень, не подумайте что! - встрепенулась она. - Не в том смысле странноватый, а в том, что витает в облаках, как все… гении.
        Белов кивнул, заметил на стене кухни рядом с выключателем отрывной календарь. «Суббота, 13 октября 1984 года». Сегодня календарик никто не оторвал, хотя воскресенье уже наступило.
        - Как думаете, у него могли быть враги? Может, его в школе кто-то преследовал? Или во дворе? Знаете, сейчас появилось несколько группировок, с которыми мы работаем - металлисты, например…
        - Нет, что вы, - испуганно ответила женщина. - Какие группировки? У нас тут все друг с другом знакомы, как дом построили в пятьдесят седьмом году, так многие до сих пор и живут. Я бы точно знала, - уверенно сказала она.
        - Но вы же не знали, что ваш сын участвовал в драке… - мягко сказал Белов. - Возможно, он что-то недоговаривал. - Он не хотел напугать женщину, поэтому старался говорить как можно спокойнее. - Дети в этом возрасте часто сталкиваются с тем, что в силу разных обстоятельств не могут рассказать родителям свои переживания или проблемы. Боятся огорчить… сам таким был… - Он помолчал. - Может быть, вы знакомы с папой Владислава, он же… - Белов чуть не сказал, что он тоже такой же одиночка, как и она, но вовремя спохватился. - … он же работает в той же школе, где учится ваш сын.
        Маша поставила перед ним чашку с чаем, подвинула сахарницу. Глаза ее до сих пор блестели, но она уже взяла себя в руки.
        - Да, он учитель труда… Если честно, я редко его вижу. - Она вдруг подумала, что слово редко тут даже слишком. Она вообще никогда его не видела и не сталкивалась с ним во дворе. Впрочем, даже не задумывалась об этом. - У меня такой график, что прихожу после семи, а он обычно заканчивает раньше, - Маша чуть заметно улыбнулась. - В общем, не могу ничего сказать. Судя по тому, что рассказывал Витя, он хороший учитель. Толковый.
        - Они же недавно сюда приехали?
        Маша пожала плечами.
        - Как-то не задумывалась об этом. Но… вы правы. Кажется, года два назад или три. Они так вписались, будто бы всегда тут жили.
        - А где супруга Александра Ивановича, может быть, слышали? - Белов решился задать этот вопрос, потому что упоминания о женах соседей часто приводят к очень неожиданным ответам.
        Маша помедлила, разглядывая нехитрый узор на плитке, которой была облицована мойка. Палец ее накручивал длинную светлую прядь, спадающую на плечо. Она явно задумалась.
        Он отхлебнул чая и только тогда она сказала:
        - Знаете, краем уха я слышала, что она погибла. Не знаю точно, где и кто мне сказал об этом… Несчастный случай на производстве или что-то вроде того… - кажется шушукались соседи с первого этажа, когда я вынимала почту. Но это было давно… а специально спрашивать, сами понимаете, не будешь. Да и не люблю я сплетни.
        - И словно мухи, тут и там, ходят слухи по домам… - вздохнул Белов. - Что ж… Мария Павловна… пожалуй, у меня вопросов больше нет. - Он поднялся, намереваясь выйти из тесной кухни и спокойно покурить на улице, обдумывая услышанное, но чутье подсказывало, что женщина что-то недоговаривает. Ее гнетет какая-то тайна, которую она никому не может рассказать и опасается она не самой тайны, а ее последствий.
        - Скажите… ваш сын увлекается бегом? Я видел календарь там на полке… - он улыбнулся. - Я сам бегун и знаком со многими ребятами из сборной…
        Маша посмотрела на него большими серыми глазами.
        - Вообще-то до последнего времени совсем не увлекался, но буквально вот… несколько прошедших выходных он сходил на соревнования и, кажется, загорелся. Честно говоря, я очень этому рада.
        - А что за соревнования?
        - Кажется, какой-то забег на пять тысяч метров, но я точно не знаю… помню цифру пять тысяч, - улыбнулась она в ответ.
        Лед растоплен, - подумал Белов.
        - О, это где один из бегунов чуть не упал и в результате проиграл… Хотел бы я там оказаться… Может быть… Витя мне расскажет когда-нибудь как это было… трансляцию матча прервали по неизвестным причинам, вроде бы что-то с аппаратурой случилось. А потом оказалось, что и записи этого забега нигде нет.
        - Да вы что! - всплеснула руками Маша. - Ну надо же…
        Он кивнул.
        - Мария Павловна, - стоя в дверном проеме между кухней и коридором, он повернулся вполоборота и сказал: - если вы видели или знаете что-нибудь, что, по-вашему, может мне помочь, пожалуйста, позвоните.
        Белов протянул ей заранее написанный на клочке бумаги свой номер.
        - Можете звонить с утра до ночи, я почти все время на работе, - он развел руками. - Видите, даже по воскресеньям приходится… - сказал он извиняющимся тоном.
        Маша закусила губу, коротко вздохнула и когда он уже повернулся, чтобы уходить, вдруг сказала:
        - Постойте. Погодите… - она встала со стула. - Не знаю, какое это может иметь отношение… и… честно говоря, очень боюсь, но больше мне некому сказать… Не так давно, недели две назад я пришла с работы чуть пораньше и Вити не было дома. У нас был магнитофон… он остался от моего мужа, и я… - она покачала головой и отвернулась к окну, где на карниз сел маленький воробышек и принялся что-то клевать, смешно топорща крылышки. - В общем… я так хотела услышать голос Леши, что не выдержала и зачем-то включила запись. Витя говорил, что там записан его голос. Но… - женщина повернулась к Белову, и он сразу понял, что это именно то, ради чего он сюда приехал.
        Глава 13
        1941 ГОД
        Небо резко затянуло темными свинцовыми облаками. Вдали громыхнуло, потом еще раз и как-то вдруг подумалось: если бы оно и было правдой, то примерно так и должно было выглядеть. Холодная мелкая морось, которую Шаров ощутил на своем лице, вывела его из оцепенения.
        Автоматически вскинув руку, он посмотрел на часы и не сразу сообразил, что цифры не жидкокристаллическом экране под золотистым логотипом «CASIO» замерли на отметке «13:37:59» и больше не двигаются ни туда ни сюда. Вздрагивают, будто бы батарейка на последнем издыхании, пытаются перевалить через этот непреодолимый миг, отделяющий тридцать седьмую минуту от тридцать восьмой, и - не могут.
        Он заметил удивленный взгляд девочки, которая уже намеревалась уезжать, но вдруг остановилась, спрыгнула со скрипнувшего сиденья и кивнула:
        - А что это у вас за часы такие странные? Вы случайно… - девчушка нахмурилась, смешно сдвинув брови и лицо ее стало строгим, но таким смешным, что Червяков, стоящий позади всех, гоготнул. - … случайно не диверсанты? - закончила она, сверкнув в его сторону глазами.
        Очевидно, страха она не испытывала, будто бы это чувство ей было вовсе незнакомо, скорее настороженность, любопытство и решимость - о чем говорили плотно сжатые губы.
        - Диверсанты? - изумился Витя. - Да мы партизаны, какие мы диверсанты?
        Он тронул Шарова за локоть.
        - Илья Андреевич, у вас же карта есть, дайте пожалуйста!
        Когда свернутый лист бумаги оказался у него в руках, он подошел к девушке, развернул его и сказал:
        - Смотри, вот тут все написано и даже нарисовано! Видишь, - показал он пальцем синий круг с надписью «ШТАБ», - отсюда мы вышли. Потом пошли к озеру, где… в общем выполнили партизанское задание, а потом должны были вернуться, но… заплутали.
        Она уставилась на карту, губы ее шевелились, читая большие буквы сверху:
        «ПЛАН ИГРЫ „ЗАРНИЦА“ ПАРТИЗАНСКОГО ОТРЯДА ШКОЛЬНИКОВ».
        - У-ф-ф, - вырвалось у нее. - А я и не поверила! Знаете, тут очень много диверсантов сейчас, ходят странные люди в лесу, нужно быть осторожной и бдительной. Но… разве школьников берут в партизаны? А как же эвакуация? Или вы… - она не знала, что сказать еще и замолчала, глядя на Шарова, который так и не сказал про свои часы. Потом вновь кивнула на карту: - А почему там написано озеро «Верхнее», когда это никакое не «Верхнее», а «Земляничное». У вас какая-то карта неправильная.
        Витя пожал плечами.
        - Какая есть…
        - Это… вам, наверное, такие странные часы в штабе дали? - глядя на Шарова, она округлила глаза.
        Тот нехотя кивнул.
        - Типа того. - Он медленно опустил руку, спрятав часы под рукав. Лицо его блестело от мелких дождевых капель. - Ты… зачем так шутишь с нами? - спросил он строго. - Видишь, мы устали, потерялись в лесу, с утра ничего не ели, а ты говоришь про какой-то сорок первый год. Это совсем не смешно.
        Девочка покачала головой.
        - Странные вы все-таки, - сказала она. - Я вам про Фому, а вы мне про Ерему. И одежда у вас странная. И штуки эти… - она кивнула, показывая взглядом на руку Шарова. - Как вы можете заблудиться, если вы партизаны? И… что значит, про какой-то сорок первый?
        - Скажи, в какую сторону город и дело с концом, - не выдержал Червяков. - Мямлит, мямлит что-то.
        - Сам ты мямлишь! - вспыхнула она. - Сразу видно, хулиган!
        Червяков осклабился.
        - Ага.
        - Вон туда ваш город, - она показала на тропинку, уходящую вбок от дорожки, вьющейся вдоль ручья. - Только вас там первый патруль схватит и отправит в детдом, а вас - на войну, - сказала она, глянув на Шарова. - К городу вообще не проехать, везде роют оборонительные рвы и очень много патрулей. - Она покачала головой. - Невери какие-то!
        Только теперь Шаров понял, что его смущало. Ее одежда. Это было не платье, для платья уже было холодновато, не трикотажный спортивный костюм с курткой, не брюки с пальто, - а ведь именно так и выглядел сейчас абсолютно каждый московский школьник. На ней были широкие серые холщовые штаны, подпоясанные широкой тесьмой, как у тех беспризорников, которых иной раз показывали в кинохронике, а сверху вместо куртки, застегнутый на солдатский ремень, непонятного цвета ватник, из рукавов которого выглядывали худые тонкие руки, и из горловины - ниточка цыплячьей шеи.
        Даже если бы кто-то захотел ради хохмы подшутить над ними, он сомневался, что сейчас так просто можно найти подобную одежду, а еще труднее - заставить современного школьника одеть ее.
        Да и кому в голову могла прийти такая жестокая и совершенно дикая идея? Даже самые беспринципные личности, которые, разумеется, имелись в армии, и, вполне возможно, даже вероятно, присутствовали в воинской части № 22653, вряд ли стали бы шутить над войной и сорок первым годом. Это неминуемый трибунал и позор до конца жизни, который ничем не смыть.
        В подтверждение его мыслей вдали застрекотал пулемет. В том направлении, куда показала девочка, бахнула зенитка, сначала один раз, потом взвыла сирена - жутко и протяжно, и зенитки заработали словно заводные - заставив ребят сомкнуться плотнее.
        - Ну вот, снова налет, - сказала девочка, опустив глаза. - Но здесь они не бомбят, летят на Москву и там их наши зенитчики бьют, так что не бойтесь. - Она помолчала, глядя на школьников и не скрывая некоторого удивления. - Ладно, мне надо ехать. - Она снова влезла на высокую раму, и встала на педали, но Шаров схватил велосипед за седло.
        - Стой! - сказал он. - Ты… ты нас не обманываешь? Это что… правда… сорок первый? Тысяча девятьсот сорок первый? Великая отечественная?
        - Невери! - снова произнесла она непривычное слово. - Вы точно с луны свалились. Вот, смотрите! - девочка вытащила из-за пазухи ватника разорванный пополам и обуглившийся по краям кусок газеты. - Читайте!
        Он перевел взгляд на печатные буквы, которые расплывшись, постепенно собрались в слова, строки и предложения, от которых у него побежали мурашки по спине.
        'Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
        Всесоюзная Коммунистическая Партия (больш.).
        ПРАВДА
        Орган Центрального Комитета и МК ВКП(б).
        № 284 (8692). Понедельник 13 октября 1941 г. Цена 15 коп.'
        Ниже было заглавие статьи:
        «УСИЛИМ ОТПОР ВРАГУ!»
        Правее на две колонки размещалась вторая статья с названием «К ученым всего мира», а рядом сводка:
        'ОТ СОВЕТСКОГО ИНФОРМБЮРО
        Утреннее сообщение 12 октября
        В течение ночи на 12 октября наши войска вели бои с противником на всем фронте и особенно напряженные на Вяземском и Брянском направлениях'…
        Шаров не стал читать дальше. Строчки поплыли, в голове зашумело, он почувствовал, что теряет не только равновесие, но и способность отличать сон от реальности.
        Газета была настоящей, мокрой, пахнущей сырой бумагой и типографской краской, разорванной и полусожженной и вряд ли бы обычной школьнице, будь она хоть трижды пионерка или комсомолка, выдали такой ценный экземпляр на руки. Он был уверен, что такую газету как минимум нужно заказывать в Ленинке, куда без пропуска не попадешь.
        Девочка, назвавшаяся Катей Орловой, проследила за его взглядом и заметив ошарашенное выражение, которое Шаров даже не пытался скрыть, чуть смутилась и развела руками:
        - Извините, нашла ее в кустах… и там… в общем, пришлось оторвать кусок.
        Петя Марченко, который стоял чуть позади Шарова, зачаровано смотрел на рыбачку в странном одеянии и когда она протянула руку, чтобы забрать газету, сказал, будто бы не веря самому себе:
        - Так ты… получается, что… из прошлого, что ли? У нас в соседней школе фильм снимают, называется «Гостья из будущего», может ты оттуда?
        Девочка забрала газету, аккуратно ее сложила и сунула под ватник.
        - Из какого еще прошлого? - не поняла она и снова повторила: - Странные вы, точно. Говорите странно, будто не из здешних мест. Одеты как-то… Ладно, сейчас стемнеет, а мне еще добираться до дома… - она вскинулась на велосипед, прокрутила педали и поставила ногу в черном, грязном резиновом сапоге на верхнюю педаль. - А вы куда пойдете?
        Шаров обернулся на ребят. Все молчали. Даже Червяков слегка притих - непрекращающаяся канонада подействовала на него угнетающе.
        - Как куда? В город. Спасибо, что подсказала дорогу.
        - Да не за что, - пожала она плечами. - Но я бы на вашем месте туда не ходила. Патруль может и не разобрать, что вы пионеры, подумают - диверсанты какие-то.
        - Здесь точно нигде нет воинской части? - спросил Витя, чувствуя, что очень сильно замерз и готов на что угодно, лишь бы поскорее очутиться в тепле.
        - Здесь кругом военные, по этой дороге - она снова показала рукой в перпендикулярном от ручья направлении, - через версты три выйдете к шоссе и там сразу увидите, если не верите.
        - В-в-версты? - переспросил Червяков дрожащим голосом.
        Ребята обернулись и увидели, что он почти синий от холода. Одетый легче всех, в майку и тонкую летнюю ветровку бахвальства ради, теперь он, кажется, растерял весь свой гонор и был похож на суслика, шмыгающего носом посреди вечной мерзлоты. - К-к-акие еще в-в-версты?
        - Это так раньше расстояние называли, - тихо сказал Давид. - Чуть больше километра.
        Шаров, качнув головой, быстро снял свою стеганую спортивную куртку и протянул Червякову.
        - Ну-ка, быстро одевай.
        - А-а-а… вы-ы?
        - Я разберусь, - ответил он и чуть ли не насильно напялил куртку на школьника.
        - Кто ж так одевается зимой… - покачала головой девочка. - Тоже мне…
        Она резко налегла на педали. Велосипед, протяжно скрипнув, понесся вперед и через минуту исчез в темнеющих зарослях, оставив школьный партизанский отряд посреди небольшой опушки на развилке едва различимых тропинок.
        - Кажется… я замерзаю… - сказала Лиза.
        - Д…д…д… Я н…ног уже не чувствую, - ответила ей Лена.
        Замерзли все, это было ясно видно и слышно по шмыгающим носам.
        - Кажется, если мы сейчас пойдем в город, то… можем снова потеряться, - сказал Шаров медленно. - Я за то, чтобы вернуться и попытаться проникнуть в одну из тех избушек. Отогреемся, а там, может быть, нас найдут. Я уверен, что поисковая группа прочесывает лес и скоро мы будем дома.
        Никто ему не ответил.
        - Пойдемте уже, - едва слышно просипел Червяков. - Я же говорил, нужно было сразу…
        Как по команде отряд развернулся, и они пошли, подгоняемые холодом и мерзкой моросью назад, по еще свежим своим следам, чавкая ногами в мокрой траве. Канонада то затихала, то вновь разгоралась. Они шли молча, переваривая услышанное от странной девочки в нелепой одежде.
        Два дома темнели в сыром вечернем тумане словно призраки. Заколоченные окна и двери производили тягостное впечатление.
        Шаров тронул калитку, и та отворилась, повиснув на одной петле. Он вздрогнул, осмотрелся, кивнул ребятам.
        - Как мы туда залезем? - прошептал Денис, косясь единственной мокрой линзой на почти черный, застывший дом, который замер, будто бы ожидая, что же предпримут непрошеные гости.
        Дверь конечно же была заперта на ключ. Шаров потянул за ручку, но она даже не шелохнулась.
        - Дайте я, - Давид тронул Шарова за рукав, подошел ближе, нагнулся, глянул на замочную скважину и едва заметно усмехнулся.
        Тут же юркнув куда-то вниз, под настил, он запустил руку под него, пошарил, потом обошел с другой стороны и через минуту воскликнул:
        - Есть!
        - Вот это да! - изумилась Лена. - Откуда ты?..
        - В книжке про войну читал, - пожал он плечами. - Уезжая или уходя на фронт, люди редко брали с собой ключи и часто прятали под лестницей перед входом.
        Доски, которыми дверь была прибита к дому, быстро отодрали. Шаров сунул длинный, похожий на ключ от амбарного замка в замочную скважину и три раза его провернул, толкнув дверь внутрь. Со скрипом она отворилась, пахнув незнакомым застоявшимся запахом, слегка горьковатым и одновременно сладким.
        Шаров отошел в сторонку и махнул рукой.
        - Ну давай, быстро все внутрь!
        Пока ребята суетясь и радуясь крыше над головой забегали в дом, он всматривался в окружающую пелену серого тумана. И если там, откуда они пришли, лес совершенно не казался опасным, то здесь он стоял угрюмой и даже враждебной стеной.
        Впрочем, ощущение могло быть вызвано усталостью и плохой погодой. Если бы не ухающие вдали звуки канонады, он бы подумал, что они действительно заблудились, а странная девочка с газетой «Правда» за 1941 год - плод его воображения или глупый розыгрыш.
        Но чем дольше он размышлял, тем отчетливее понимал - никакой это не розыгрыш, и они действительно, непонятно как оказались там, где не должны были и началось это не сегодня в полдень, а гораздо раньше - в тот самый день, когда на стадионе прозвучал выстрел стартового пистолета.
        Шаров вздохнул, повернулся и зашел в дом, не заметив темную фигуру выглядывающего из-за дерева человека.
        Лучик света скользнул по бревенчатым стенам, выхватив деревянные полки вдоль стен, белую печку, рукомойник и даже полотенце возле него. На полках стояла домашняя утварь, глиняные горшки, а над массивным столом в углу висела небольшая икона.
        Свет от фонаря, который держал Петя Марченко, был слабым, но его хватило чтобы понять - это действительно старый деревенский дом, может быть чья-то дача или хутор, причем жильцы покинули его не так давно - неделю или две назад - стол еще не успел покрыться слоем пыли.
        Ребята уселись на лавку по обе стороны стола и когда Шаров подошел ближе - уставились на него.
        - Ну что делать будем? - спросил Червяков, который чуть отогрелся и теперь косился в сторону печи.
        - Снимаем мокрую одежду, - сказал Шаров, оглядываясь. - Может быть, найдем здесь что-нибудь переодеться или, по крайней мере, подсохнем до прибытия подмоги.
        - Давайте печь разожжем, - едва выговаривая слова, Витя озвучил общую идею. - По дыму нас быстрее найдут.
        - А ведь и правда! - поддержала его Лена. - Дым будет виден издалека, да и сверху, если нас будут искать с вертолетов.
        Шаров подумал, что лес и это странная встреча в лесу подействовала на него не совсем хорошо. Мысли в голове совсем сдвинулись набекрень - да так, что он начал думать о том, что лучше бы их не обнаруживали. Безопаснее будет посидеть тихо. Как ни пытался, у него не получалось отогнать мысль о мужике, который спешно скрылся в лесу - это вполне мог быть какой-нибудь беглый рецидивист-уголовник, вроде тех, что показывали в фильме «В зоне особого внимания». И тогда им угрожала реальная опасность.
        Он вернулся к двери и проверил мощный засов.
        Возможно, они сами того не понимая, слишком отклонились от тропы, и хотя Шаров постоянно сверялся с компасом, теперь он думал, что прибор точно неисправен. Так же, как и на часах, его стрелка то крутилась как сумасшедшая, то вдруг замирала, останавливалась и мелко подрагивала на одном месте.
        - Ну что? Разжигаем? Кто-нибудь разжигал когда-нибудь печь? - спросил Денис.
        - Погоди… - сказал Шаров. - Постой…
        Две мысли боролись в нем. Одна - что ребятам нужно согреться, а вторая - этим шагом они навлекут на себя беду. И если действительно предположить на одну секундочку, что это все-таки не шизофрения, - им не то что разжигать, лучше вообще не шевелиться.
        - Чушь какая-то, - сказал он вслух самому себе.
        - Что чушь? - не поняла удивленная Лена, которая сидела ближе всех.
        - Да… ничего… - он взъерошил мокрые волосы и вздохнул. - Конечно разжигаем. Нужно согреться, вскипятить чай и дождаться пока нас найдут. Что мы, не в своей стране, что ли? Думаю, хозяевам дома мы сможем объяснить, почему так поступили.
        Ребята закивали.
        - Конечно, да, сможем.
        - Только ничего не трогать, не брать и не разбить. Это все не наше! Оставить в точности, как лежало! - строго сказал Шаров и подошел к печи. - У кого есть спички?
        - У меня. - Червяков вышел из тени и протянул Шарову коробок.
        - Давайте я вам посвечу! - Лена взяла фонарик со стола и направила луч в топку - там обнаружились несколько полусгоревших обугленных головешек и небольшое количество золы.
        - А где дрова взять? Все же мокрое, - послышался из темноты голос Лизы.
        - Посмотри в подпечье, - не дожидаясь, пока Лиза поймет, где это, Давид подошел слева от топки, нагнулся и запустил руку в темное углубление. Пошарив, он вытащил несколько сухих поленьев.
        - Оно! - довольный, Давид слегка улыбнулся.
        - Откуда ты все это знаешь? - удивленным тоном спросил Денис. Судя по всему, голова у него немного прошла и теперь он всматривался в тени, пляшущие по стенам странной избы.
        - Просто… знаю, - ответил Давид.
        - Ну что… кидай, - сказал Шаров.
        - Сначала поищите что-то легко горючее, может у кого газеты остались. Нужно чтобы печь немного прогрелась, иначе мы тут задохнемся, - сказал Давид.
        Народ тут же бросился рыскать по сумкам и скоро на столе образовалась хорошая кучка всего того, что нужно было выбросить, включая газеты, в которые заворачивали вареные яйца, обрывки упаковочной бумаги, коробка из-под конфет, а под конец к этой куче добавилась пустая пачка из-под папирос «Герцеговина Флор», которую виновато положил Червяков.
        - Закончились, - развел он руками.
        Шаров покачал головой, но ничего не сказал.
        Когда весь мусор оказался в топке, он чиркнул спичкой и по мятым обрывкам бумаги весело заплясало пламя.
        Тем временем Давид настругал щепы и подкинул в огонь.
        - А теперь, - сказал он, - кладите дрова параллельно и закрывайте дверцу. А внизу там поддувало, его немного нужно открыть.
        Через пятнадцать минут в избе ощутимо потеплело и настроение у всех сразу улучшилось - моментально забылись и тяготы похода, и странные пугающие события и даже встреча на берегу ручья - все выветрилось из голов в один момент. Галдя, смеясь и осыпая друг друга шутками, ребята принялись вытаскивать из сумок оставшуюся провизию.
        - Хорошо, что краба не съели! - громогласно объявил Марченко, водружая банку в центр массивного стола.
        Ребята сразу забыли об обидах и даже Червяков, всю дорогу букой плетущийся в хвосте и зло посмеивающийся над более младшими товарищами - присел на скамью и улыбался, словно ни в чем ни бывало.
        Никто даже не заметил, как Шаров отошел в сторонку и застыл возле окна, где сквозь маленькую щелку была видна покосившаяся изгородь и уже почти неразличимый край леса, за которым продолжала громыхать неведомая канонада.
        Глава 14
        1941 ГОД
        Провизия из мешков и спортивных сумок быстро перекочевала на большой деревянный стол, выщербленный и исполосованный, точно жесткая ладонь старика линиями жизни и смерти, бесчисленными хаотичными порезами миллионов ножей. Штук пять яиц, диковинный дефицитный (финский!) сервелат, хлеб, остатки курицы, банка сгущенного молока - Марченко в отблесках оранжевого пламени печи доставал провизию из сумки, будто там скрывался целый магазин. По окончании процедуры он развел руками, при этом густо покраснев:
        - Пробачите… я как чувствовал, что поход затянется…
        На этот раз его никто не стал укорять. Только Червяков, наблюдая почти мистическую картину появления все новых и новых продуктов, слегка присвистнул.
        - Ну ты паря и барин…
        Этой кличке, которая негласно закрепилась за ним в школе, Петя нисколько не обиделся, даже наоборот - спина его распрямилась, и он гордо оглядел стол, после чего удовлетворенно кивнул:
        - Прошу к столу товарищи партизаны!
        Банка с крабами оказалась в руках Давида, который с удивительной ловкостью вскрыл ее обычным перочинным ножичком - даже Червяков рот разинул от удивления.
        - Фига се, - вырвалось у него. - Это как ты так?
        - Дед научил, - уклончиво ответил Давид и поставил банку в центр стола.
        Девочки порезали колбасу и хлеб, распределили курицу и яйца - всем поровну и порции получились вполне приличные, особенно учитывая то, что ужинать, в общем, никто не планировал.
        Давид вынул из сумки термос и потряс им.
        - А вот чая у нас почти не осталось. Но… - он обернулся и показал на большой самовар за спиной, - можно в нем согреть воду.
        - Здесь же электричества нет, - удивился Денис. - Как ты сможешь его нагреть? - он округлил губы и выдохнул, имитируя облачко пара. - Дыханием что ли?
        Лиза засмеялась.
        В избе установилась какая-то теплая и доброжелательная атмосфера как бывает ближе к завершению любого похода, когда уже никуда не нужно идти и можно спокойно посидеть у костра, в данном случае, у печки. Шаров прислонился к стенке у окна, поглядывал на ребят и качал головой. Даже несмотря на инцидент у озера, странности и нестыковки на пути, включая, что он (а кто еще?) завел ребят точно Сусанин в какие-то дебри, где они благополучно заблудились, он был рад, что все так произошло. Ради таких моментов и стоит жить, - подумал он. Если кто из них и вспомнит когда-нибудь школьные годы - то в памяти всплывет именно этот вечер, а не бесконечная череда унылых скучных уроков.
        Давид тоже улыбнулся.
        - Растяпа! - Он снял тяжелый самовар с полки, поставил на стол, потом открыл крышку. Из самого дна, оттуда, где у обычных электрических самоваров находится спираль, торчала труба. - Видишь, это труба называется кувшин и сюда нужно положить несколько лучин, после чего зажечь их. Но мы будет засыпать угли из печки, так быстрее! Кувшин нагревает воду в тулове самовара. Удобно! Раньше, в основном, так воду и грели.
        - Ого, - раскрыл от удивления рот Денис. - Надо же! А… вода? Где взять воду?
        Лица ребят повернулись к Шарову.
        Он медленно подошел к столу, открыл крышку самовара и заглянул внутрь. Потом обвел взглядом многочисленные полки, заставленные всякой домашней утварью, заметил здоровенную алюминиевую кастрюлю, из которой торчала длинная ручка половника.
        - Так. Водопровода здесь нет, поэтому придется идти на улицу. Там я видел колодец, а вы пока начинайте ужинать.
        Раздались облегченные вздохи, что неприятную участь идти в холодный и влажный сумрак командир взвалил на себя.
        Шаров подхватил кастрюлю, снял со спинки скамьи куртку, нацепил ее, и подошел к двери. Немного выждал, отодвинул засов, вновь глянул на ребят.
        Удостоверившись, что никто не обращает на него внимания, тихо вышел.
        На улице уже стемнело. Он едва различил очертания колодца, стоящего на полпути к сараю, напоминающему хлев. Дождь прекратился, в воздухе висела тончайшая водяная пыль - холодная и мерзкая.
        Шаров поежился. Стоя с этой кастрюлей на лестнице перед домом, он ощущал себя абсолютно беззащитным - темная громада леса казалась враждебной, и ему постоянно чудилось, что оттуда кто-то за ним внимательно наблюдает. И взгляд этот был таким же холодным, отчужденным и даже враждебным, как и вся окружающая обстановка.
        Канонада из-за леса стихла, хотя периодически то тут то там звучали одиночные выстрелы, похожие на хлопки пистонов.
        Он прислушался. Никаких перекличек участников поисковых отрядов, лая собак, если их искали с собаками, звуков техники, мотоциклов и вертолетов… ничего. Враждебная, налитая тревогой и мрачным предзнаменованием тишина.
        Но ведь их должны искать!
        Он снова машинально глянул на часы и тут же отдернул руку, вспомнив, что «Casio», купленные по огромному блату за 150 рублей, вдруг перестали работать.
        Сейчас примерно шесть, полседьмого. Хотя может быть уже и семь. Время в походе течет быстро. Значит, как ни крути, их уже часа три должны искать. Судя по карте «Зарницы» и воинской части, которую он довольно хорошо запомнил, территория довольно большая, но все же не бесконечная. К тому же, командованию совершенно точно известно, где именно они могут находиться - плюс минус пару тройку километров.
        Так почему же их до сих пор не нашли? Он вдруг вспомнил про парадокс Ферми, который слышал в передаче с академиком Капицей.
        «Если по всем признаками они должны быть здесь, почему же их до сих пор не обнаружили?» Речь, разумеется, шла об инопланетянах, но сейчас он почему-то сам чувствовал себя тем самым инопланетянином, только речь шла не о космосе, а о родной планете.
        «Нас не могут найти на нашей родной планете, в нескольких десятках километрах от Москвы!» - Эта мысль жгла его мозг, и он ничего не мог с этим поделать.
        Вдохнув удивительно чистый и свежий воздух, Шаров поежился - сырость проникала до костей, заставляя все тело мелко дрожать. Затем он спустился по скользким ступенькам и шагнул в мокрую траву к темнеющему колодцу.
        Ведро стояло на закрытых ставнях. Он заглянул внутрь - оно было почти пусто, лишь на дне плавало несколько маленьких желтых листьев. Он покачал головой и вдруг краем глаза уловил на дне какой-то отблеск, который поначалу принял за обман зрения. Присмотревшись, он понял, что под одним из листиков торчит краешек чего-то блестящего.
        Шаров медленно опустил руку, поскреб пальцами по дну и достал монетку.
        Он потер ее пальцами, соскабливая мелкий песок, приблизил к лицу, пытаясь различить номинал. 3 копейки. Шаров хмыкнул.
        - Надо же, - вполголоса сказал он. Монетка была хоть и не новой, но в отличном состоянии. Однако, когда взгляд его уперся в год, Шаров замер.
        «1938» - прочитал он мелкие циферки в самом низу.
        - Это точно какая-то шутка, - сказал он. - Как такое может быть?
        Постояв в недоумении, он сунул монету в карман, затем вылил воду из ведра и поставил его на землю. Не спеша раскрыл защитные ставни и когда вторая опустилась, резко вздрогнул. За нею стоял человек. Он даже не сообразил, что это человек - лишь испугался и испуг этот был почему-то настолько сильным, что Шаров попятился и едва не упал на скользкой траве.
        - Илья Андреевич! Извините… это я… - послышался мальчишеский голос.
        Шаров моргнул и только пару мгновений спустя до него дошло, что это Витя.
        - Черт! - выругался Шаров. - Что ж ты как привидение? Знаки подавать надо!
        - Я не подумал… Да и кого тут бояться…
        Шаров вспомнил про странного мужчину, хотел было ответить резко и зло, выплеснув на пацана накопившийся стресс, но заставил себя промолчать.
        - Я… хотел спросить, - сказал Витя, подняв ведро за ручку. Цепь лязгнула по деревянному остову колодца, проволочилась по земле и когда Витя опустил ведро в раскрывшееся чрево, натянулась, слегка подрагивая. Он взялся за ворот и начал медленно его вращать, глядя на командира. - Вы же мне не поверили тогда? На стадионе? Да?
        Шаров обошел колодец с другой стороны и тоже взялся за ворот.
        Ведро медленно опускалось вниз.
        - Нет. Не поверил. - Он вдруг подумал, что всего несколько часов назад у него было огромное количество вопросов к этому странному мальчику и вдруг не осталось ни одного. Он столько всего передумал за эти недели, что порой буквально не находил себе места. И что теперь? Перед ним стоял обычный советский шестиклассник, который просто хотел, чтобы Шаров победил.
        Мальчик не мог знать, что Леонид Остапенко ловким маневром опередит его и придет первым. Виной всему сложившиеся обстоятельства. Солнце, вдруг выглянувшее над чашей стадиона и ослепившее спортсменов, вторая дорожка, хотя он всегда стартовал с третьей, в конце концов даже предшествовавшая забегу вечеринка, на которую ему не нужно было ходить. Но… позвонил знакомый знакомого, пригласил в ресторан гостиницы «Космос», сказав, что будут две красивые девушки-модели из Дома мод Вячеслава Зайцева… как он мог устоять?
        В итоге девушки не пришли, знакомый куда-то запропастился, и он потратил кучу времени на эту прогулку, вместо того чтобы отдохнуть перед предстоящим соревнованием. Однако самоуверенность сыграла с ним злую шутку. Какой Остапенко? Какой Ветров? Это были не соперники, а беременные улитки на фоне русской гончей.
        Разумеется, Витя всего этого не мог знать и свои предположения, высказанные там, в раздевалке, основывал исключительно на детских, юношеских фантазиях.
        - Сейчас это уже не имеет никакого значения, - Шаров смягчил голос, потому что увидел, как рука парня, держащая ворот, напряглась. - Но я все равно хотел сказать тебе спасибо. Знаешь, перед стартами всегда такая нервотрепка… - Он почувствовал неловкость за ту слабохарактерность, которую проявил перед стартом, начав жаловаться школьнику на гадалку и прочие, оправдывающие его вещи. Мол, пожалейте меня, ведь это не я, а обстоятельства всему виной!
        «Тьфу на меня, - подумал Шаров. Аж стыдно. Точно размазня какая-то!»
        Но теперь-то уж точно было поздно.
        Выходит, и гадалка и этот незнакомый, случайно появившийся в его жизни паренек - были правы и оставалось ему, как и предсказано, - попасть в аварию и спиться. Все к тому и шло, подумал он, вспомнив батарею бутылок на кухне, которая росла с каждым днем. Да и сейчас он думал только об одном: как после окончания этого адского похода завалится в ванную, вытащит из холодильника бутылочку «Арарата», поставит новую пластинку «Модерн Толкин», купленную у знакомого фарцовщика Бори на улице Горького и хорошенько отведет душу, возможно и не только душу, если, конечно, будет настроение и удастся дозвониться кому-нибудь из подруг, которые в последнее время его явно сторонились.
        После «взятия» Союза, когда он стал чемпионом СССР на пять тысяч метров в прошлом году, от девушек отбоя не было - но череда неудач и особенно последняя сильно выбила его из колеи. Он стал раздражительным, нервным, мог даже поднять руку на более слабого - хотя и раньше не отличался ангельским характером, все же этот характер помогал ему бороться и - побеждать, теперь же… тянул камнем на дно.
        Шаров вздохнул.
        - Все равно я не пойму, - сказал он, взявшись рукой за цепь и несколько раз приподняв ее, чтобы ведро погрузилось в воду. - Не пойму, как ты узнал об этом? Я имею ввиду то, что случилось там, на стадионе. Даже… - он помолчал, вслушиваясь в плеск воды на дне колодца. - Даже букмекеры ставили на меня один к двадцати… Знаешь, кто такие букмекеры?
        Витя кивнул. Он прекрасно помнил обходительного мужчину в костюме, галантного и пахнущего каким-то невероятно вкусным одеколоном, и то, как он изменился, когда тетя Оля выиграла. Помнил он и трех парней, похожих на молодых быков с глазами, налитыми кровью, точно на корриде - рядом с мужчиной.
        Витя был не дурак и быстро сообразил, что как ни крути, а теперь им может грозить опасность, хотя тетя Оля пыталась делать вид, что все законно и так и должно быть. Не должно, - Витя был в этом уверен. Так что да, он знал, кто такие букмекеры.
        - Я проиграл в тот день десять тысяч, - сказал Шаров. - Представляешь? Это были мои призовые за прошлый чемпионат. Я решил пойти ва-банк. Поставить все. И проиграл. Но… - цепь в его руке напряглась, заходила натянутой струной и Шаров отпустил ее, взявшись за рукоять ворота. - Там были не только мои деньги… я взял еще в долг. И… через три дня мне нужно отдать эти деньги.
        Витя шмыгнул носом. Краем уха он услышал сумму, которую они тогда выиграли, - кажется, двадцать пять тысяч, но признаться честно, он с трудом понимал, куда потратить такую прорву денег. Зная, что мать получала рублей двести, он не представлял, как можно заработать пять тысяч, учитывая, что вся зарплата уходила на еду, квартиру и еще оставалось немного на кино по выходным, да маме на дефицитные блузки.
        С его рта чуть не слетели слова о том, что он знает, где можно спросить об этих десяти тысячах и он мог бы ради любимого… (хорошо, не самого любимого, самый любимый - это конечно же Третьяк, но все-таки очень хорошо знакомого спортсмена с обложки календаря в его комнате) спросить тетю Олю, сможет ли она помочь - но открыв рот, не решился это сказать. По крайней мере, пока. Хотя момент был подходящий.
        Шаров начал медленно крутить ворот, цепь натянулась еще сильнее и начала с глухим лязгом накручиваться на толстое бревно.
        - В общем, - он пожал плечами, - я не знаю, что делать. И не знаю, зачем тебе все это рассказываю. Извини, если что. Больше некому, если честно.
        Витя оценил такую откровенность со стороны знаменитого спортсмена, подумав, что даже у небожителей бывают проблемы. Даже у звезд с обложек журналов и экранов телевизоров порой что-то не получается, и они так же, как простые школьники, выходящие к доске с невыученным уроком, испытывают мучительное чувство беспомощности и страха.
        Витя знал, каково это.
        Нет, он пока ничего не будет говорить.
        - Мне… просто показалось… было видение, - сказал он быстро. - Что вы должны там… в общем, сделать рывок. Иначе вас обгонит…
        Шаров кивнул.
        - Видение… - медленно сказал он, подняв лицо к ночному небу, периодически озаряющемуся неясными далекими вспышками. - Я уже точно и не помню, кажется, ты сказал, кто именно меня обгонит. Помню, что очень удивился тогда. Это, как если бы ты сказал гепарду, что его обгонит улитка, - и он показал на край деревянного колодца, где на самом деле ползла небольшая улитка. Она двигалась очень медленно и вот-вот должна была упасть - либо в колодец, либо на траву. Но пока что она упрямо продвигалась между жизнью и смертью, очевидно даже не подозревая об этом.
        - Он просто стоял рядом с вами… я увидел фамилию на номере… - Витя понял, что сказал глупость, ведь увидеть это он мог только после того, как выбежал из раздевалки, сразу перед стартом, но Шаров не обратил на это внимание.
        - Какая-то чертовщина творится с этим походом, тебе не кажется? - вдруг сменил тему Шаров, продолжая медленно крутить ворот. Часть воды из ведра выплескивалась и с шумом падала назад в колодец, нарушая окружающую тишину. - Нас давным-давно должны были найти. По моим прикидкам, мы отошли максимум на три километра, не больше. Даже если учесть, что шли не по прямой - пять километров. Здесь полно военных, в части есть разведгруппа, которая не то, что группу школьников, она мышь в этом лесу найдет, если прикажут. И не какую-то первую попавшуюся, а какую прикажут, такую и найдет. Я немного знаком с капитаном Андреевым, он командует разведкой, уж поверь…
        Витя кивнул.
        - Лена мне сказала… что роща… позади того места, где мы устроили привал, в общем, она была голая, когда мы пришли. А потом вдруг откуда ни возьмись, появились цветки… - Витя помолчал. - Снова забыл, как они называются. Да это и не важно. Важно, что раньше их не было.
        - А ракетница? А мостки? Где это все? И вот это… - Шаров прекратил вращать ворот и повернулся в сторону периодически раздающихся звуков, похожих на артиллерийские выстрелы. - Ведь сегодня воскресенье. А долбят почти весь вечер. И я точно тебе скажу, это не сваи забивают.
        - Может быть, учения… - пожал плечами Витя.
        Шаров снова принялся поднимать воду.
        Когда ведро наконец оказалось на уровне глаз, они посмотрели друг на друга с разных сторон колодца и стало ясно, что и тот и другой размышляют об одном и том же.
        - Вы думаете… - начал было Витя, не решаясь озвучить это полностью ненаучное, антиматериалистичное, но не менее пугающее предположение. А говоря по-русски, попросту бредовое.
        Шаров осторожно взял ведро за ручку, вылил воду в кастрюлю, потом медленно закрыл деревянные створки колодца и поставил ведро сверху.
        Улитка, к тому времени доползла до угла колодца, остановилась и вращая маленькими рожками, замерла.
        - Значит так, - Шаров понизил голос и перешел на шепот. - Слушай меня внимательно. Я понятия не имею, что тут творится, но пока вы со мной, я за вас отвечаю. Сейчас мы пойдем в дом, загрузим угли в самовар, сделаем чай. Потом всех потянет в сон, кто-то ляжет на печке, кто-то на полатях - наверное видел там сверху такие лежаки, как в плацкартных вагонах, ну а кто-то на скамейках внизу. Когда все уснут, я сбегаю к дороге и постараюсь что-то узнать. Я закрою вас на ключ и до моего возвращения никто, повторяю, абсолютно никто и никуда не должен выходить. Ты понял?
        - Да, - ответил Витя, холодея.
        - Ты видел, что в лесу кто-то есть. Пока вы в доме, вы в безопасности. Если кто-то будет стучать, не открывать. Сидеть тихо, как мыши.
        - А если поисковый отряд придет?
        Шаров покачал головой.
        - Если они наконец соизволят нас отыскать, а я надеюсь, что так оно и будет, уж поверь, ты сразу поймёшь, что это они. - Он помолчал, вглядываясь в темный лес за здоровенным сараем. - А пока… на вот, возьми на всякий случай.
        Во тьме мелькнул серебристый отблеск и перед глазами Витя увидел часы. Настоящие японские «CASIO», которые Шаров пообещал Червякову.
        - Как это… - пробормотал потрясенный Витя. - Мне?
        - Держи… - настойчиво повторил Шаров. - На всякий случай. Если не вернусь, оставь себе.
        - Как это… не вернетесь? - до парня не сразу дошел смысл сказанных слов. - А куда вы…
        - Еще раз говорю, на всякий случай.
        Дрожащими руками Витя принял часы.
        Шаров пошарил в карманах, извлек оттуда две монетки, одну в пятьдесят копеек, другая была целым рублем и тоже отдал их Вите.
        - А если вам на автобус надо будет?
        - Оставлю три копейки. На билет хватит, - бодро ответил Шаров, продемонстрировав монетку.
        Он отдал Вите карту Зарницы, мятый трехрублевик одной купюрой, квитанцию из химчистки и прокомпостированный талон на трамвай.
        - Все. Кажется все, - Шаров попрыгал на месте и, кажется, остался доволен результатом.
        - А если кто-то проснется и спросит, куда вы делись? Что мне сказать?
        - Скажи правду, - серьезно ответил Шаров. - Ушел искать подмогу. Но, надеюсь, через час я вернусь с участковым и несколькими автомобилями, чтобы вы могли нормально добраться домой к родителям.
        - Мама, наверное, с ума там сходит… - тихо сказал Витя.
        «Не только мама», - подумал Шаров, с ужасом представляя, что вечером его ожидает встреча с очень серьезными людьми, у которых он одолжил десять тысяч рублей, потому что вся ставка на собственную победу была на одолженные деньги. От своих прошлогодних чемпионских давно ничего не осталось, и он солгал Вите и о сумме, и о сроках ее возврата.
        Он машинально вскинул руку, чтобы с замиранием сердца посмотреть, сколько времени еще до встречи и не обнаружив на привычном месте часов, выдохнул.
        - Двадцать три ноль-ноль, - пробормотал он быстро. - Если не успею вернуться к одиннадцати, мне конец.
        Глава 15
        2010 ГОД
        Майор пробежал глазами список бывших школьников - участников того самого партизанского отряда. Доктор достал его из внутреннего кармана, дождавшись, когда первый шок и отрицание быстро пройдут стадии гнева, торга, депрессии и, наконец, принятия. У них это заняло четыре с половиной минуты, и, скорее всего, это был самый быстрый спринт по всем ступеням осознания неизбежного за всю историю переживания катаклизмов.
        - Значит мы мертвы… - только и сказал Шаров. - Что ж… - Он взглянул на Виктора. - Для мертвяка ты довольно неплохо сохранился.
        - Вы тоже, - мрачно ответил ему парень. - Только курите много.
        - Курение убивает, как раз то, что сейчас нужно. - Шаров прикурил новую сигарету и выпустил облачко дыма в потолок. - То-то, я думаю, почему мне это так нравится. Но… если честно, это я вам как полицейский сейчас говорю - заставить их поверить в эту сказку невозможно. Посмотрите на них, - он кивнул на лежащий лист бумаги. - Это давно не дети…
        Доктор пожал плечами.
        - Как знать… С вашим красноречием и корочкой задача немного упростится.
        - Да? - Шаров ухмыльнулся. - Ну допустим, Лиза… Елизавета Сергеевна Клюева - он наклонился над списком. - Генеральный директор и единоличный владелец компании «Софт плэй солюшн», разработчик игр и программного обеспечения с оборотом… полтора миллиарда долларов. - Шаров поперхнулся и закашлялся. - Допустим, нас к ней пустят… что, впрочем, маловероятно. Но даже если по какой-то счастливой случайности… мы проскользнем, притворившись сантехниками, это не поможет. Она просто нам не поверит! Это безумие! Вы ее помните? Она отличница, пионерка, прагматик и реалист… а сейчас еще и миллиардер. - Шаров махнул рукой. - А насчет этого, - Шаров ткнул пальцем в страницу из книги, - она скажет, что напечатает тысячу таких книжек с любыми именами. И будет права. Я бы сказал точно так же на ее месте.
        - Она… Л-лиза м-может лишиться в-всего, - сказал Шершень. - Это за-аставит ее п-подумать.
        - Ну да, как же… - усмехнулся Шаров. - Посмотрим.
        Витя придвинул список к себе и прочитал:
        - Марченко Петр Евгеньевич. Депутат государственной Думы, председатель Комитета по торговле и финансам. - У него вырвался короткий смешок. - Мда-а… К Лизе-то может мы и попадем все-таки… а вот к Пете… что-то сомневаюсь. Он же… я, конечно, слышал, что Петр сильно взлетел, но… Так. Денис Васильевич Крутов… капитан дальнего плавания, контейнеровоз «Аркадия», порт Калининград. Давид Фельдман… раввин, Иерусалим…
        Увидев последнюю фамилию, Виктор дернулся.
        - Константин Червяков… Местоположение неизвестно, - прочитал он медленно и уставился на Шарова.
        Тот качнул головой и развел руками:
        - Ничего удивительного. Наверняка его забрали после той «Зарницы» в места не столь отдаленные и места эти, как вы понимаете, не пресловутая комната милиции. Было за что.
        Виктор скривился, воспоминания об этом человеке были для него, мягко говоря, неприятны.
        - Я с трудом помню те дни в точности. Слишком много времени прошло. Все смешалось в памяти, но одно могу сказать точно. Когда мы вернулись в школу, его уже не было. Помню только, как с облегчением выдохнули. И… наша классная тоже ушла. Через день я увидел ее возле учительской с каким-то неприятным типом, она была подавлена и, кажется, всю ночь плакала, глаза ее были красными, опухшими. Точно помню, что я тогда сильно, очень сильно расстроился, хотя русский язык, который она вела, терпеть не мог. А физрука молодого выгнали с треском, вроде даже по статье. Он возмущался больше всех, считая, что это именно он нас нашел. Больше всех жалко военрука, помню. Он умер прямо на уроке на той же неделе. Говорят, вышел за автоматами и там, у себя в каморке умер. Ужас!
        Инин слушал их разговор с полуопущенными веками и было непонятно, интересно ли ему это или он давно все знает. Скорее второе, подумал Виктор, чувствуя исходящую от доктора угрозу - хотя с виду старикашка выглядел совершенно миролюбивым и даже беззащитным пенсионером.
        Шершень сидел не двигаясь, молча и сосредоточенно вслушиваясь в каждое слово. Он будто бы сверял свои внутренние ощущения и знания с тем, что говорил Виктор.
        - Значит, нужно найти и ее, - сказал Шаров. - Я имею ввиду вашу классную. Она может помочь. По крайней мере, она чуть ли не единственный человек, до кого не дотянулся в этой истории наш эскулап. А значит, может рассказать, что на самом деле случилось.
        - А командир части? Как его? - Шаров взглянул на Шершня, потом на Виктора. - Он мог бы тоже многое рассказать. Я, честно говоря, вообще не помню, что с ним случилось потом.
        Инин приоткрыл глаза. Кожа на его черепе натянулась как барабан и Виктору, взгляд которого упал на профессора, показалось, что она сейчас лопнет и под ней проступит что-то настолько мерзкое и отвратительное, что он тут же поспешил отвернуться.
        - Его судили, дали пять лет показательно, - сказал он скрипучим неприятным голосом. - Потом его след затерялся в перестроечной кутерьме. Кажется, на торгах, когда я покупал имущество части, я видел человека, на него похожего - это был бомж, он стоял в отдалении под деревом, и смотрел на меня, когда я выходил из здания управления имуществом. Торги были гласными, он мог узнать, что воинская часть, которой он командовал, ушла с молотка.
        - Да уж… - произнес Шаров. - Вот уж кому не позавидуешь, так это ему. Из-за какой-то чертовой «Зарницы» потерять и часть, и звание и пенсию…
        Виктор представил себе эту картину и вздрогнул. Он видел командира части мельком, по приезду, когда они спустились из автобусов и пошли на территорию части - на крыльце дома, в котором они сейчас сидели, курил высокий мужчина с мужественным лицом настоящего кадрового офицера - так, по крайней мере показалось Виктору. Мужчина был озабочен, курил очень много, чем притягивал к себе внимание.
        - Но… вряд ли он тут нужен. Да и не думаю, что он до сих пор жив, - заключил Инин.
        - Жжии-и-в, - вдруг сказал Шершень и Инин удивленно посмотрел на него. - И-и я з-знаю где его н-найти.
        - Этот пьяница нам точно не нужен, - повторил Инин злобно.
        - Я-а т-так не д-думаю.
        - Ладно! - прервал их Шаров. - Все ясно, в общем. - Он кинул быстрый взгляд на страницу книги и тут же поспешил отвести его, хотя фотография, темная, страшная, притягивала точно магнит. - Витя… иди к Лене, проследи за ней. А мы устроимся здесь, если конечно, у профессора нет более комфортных номеров.
        Инин ничего не ответил, лишь что-то беззвучно прошипев, тряхнул головой и замер.
        - Ты не против провести ночь в мужской компании? - Шаров посмотрел на Шершня.
        Тот двинул бровью, темный шрам на лбу хищно изогнулся и хотя Шершень выглядел скорее ботаном и добродушным малым, на мгновение его лицо стало жестким.
        - Я т-т-только за. - Он посмотрел на профессора, но тот отвернулся к забранному черной тканью окну и замер.
        - Вот и отлично.
        Покачиваясь от усталости, Виктор вышел за дверь, кивнув по пути Шершню. Все это время, пока продолжался разговор, он украдкой поглядывал на друга из детства, пытаясь понять, какие перемены в нем произошли и, к своему удивлению, не обнаруживал этих перемен. Будто бы Шершень просто шагнул через годы, слегка округлился, немного почерствел - но это могла сказываться усталость. Одень его сейчас в школьную форму, нацепи пионерский галстук и… даже бриться не надо!
        Что ж… у них еще будет время поговорить… По крайней мере, он на это надеялся.
        В коридоре было темно. На полу под вздыбившимся линолеумом скрипнула доска. Виктор замер, постоял, прислушиваясь. Тихо. Он открыл дверь в кабинет, где спала Лена, ее ровное, едва слышное дыхание было похоже на дыхание ребенка.
        Странное, незнакомое чувство ответственности охватило его - в колонии он всегда думал только о себе, теперь же… когда рядом находится маньяк, упрятавший ее отца за решетку до конца жизни, он должен быть начеку.
        Виктор обыскал все шкафы с низу до верху, но искал не еду, сигареты или выпивку, а скрытые жучки, камеры, записывающие устройства или непонятные коробочки с проводами, - от доктора можно было ожидать какой угодно подлости, и Виктор ни на грамм не верил в его благие намерения. Однако вытащить из эскулапа правду пока не представлялось возможным - не пытать же его в самом деле. Да и в том, что пытки помогут, Виктор сомневался.
        Боялся он одного: что, как и раньше, они, даже не подозревая, снова станут подопытными кроликами. Только какой дьявольский эксперимент на этот раз им уготован - оставалось только догадываться.
        Второй раскладушки он так и не нашел. Зато в шкафу обнаружился скатанный армейский матрац, внутри которого угнездилась маленькая и тощая подушка. Он секунду помедлил - ему очень хотелось постелить рядом с раскладушкой Лены, чтобы видеть ее подрагивающие длинные ресницы и слышать спокойное дыхание.
        Однако, поразмыслив, Виктор опустил матрац впритык к двери - если доктору захочется проникнуть в комнату, сделать бесшумно это не выйдет. Спал Виктор чутко, улавливая даже незаметные и едва слышные шорохи, вызванные человеческим присутствием - колония научила быть начеку даже во сне.
        Он положил под подушку нож, с которым не расставался, опустился на матрац и замер, глядя на Лену.
        Она спала в каком-то метре от него - настоящая, живая, невероятно привлекательная с короткой стрижкой аля Шинед О’Коннор. Может быть… - подумал он, может быть, у них еще все получится? Сколько он мечтал об этом, строил планы и вот - она рядом… а впереди опять маячит черная пропасть. Почему так всегда происходит - как только цель, желаемое, казалось бы, вот-вот будут достигнуты, обязательно что-нибудь случается и одним щелчком отбрасывает тебя вновь на исходную позицию. На старт.
        Лицо Лены расплылось, потемнело. Он вдруг оказался на стадионе - том самом, где поджарые бегуны готовились к старту, оператор в огромных наушниках медленно поворачивал прямоугольную трубу телевизионной камеры, черный прямоугольник табло попеременно высвечивал имена и номера участников забега, а снизу, к тому месту, где он сидел, обливаясь потом, поднимался щеголеватого вида мужчина. И все это было будто бы в самом деле. Чувство невероятной реальности едва не сбило Виктора с ног. Дыхание перехватило, руки и ноги закололо иголками, лицо обдало жаром - он повернулся и хотел сказать тете Оле, что не нужно разговаривать с этим мужчиной, не нужно ничего у него брать и отдавать ему деньги тоже не нужно! И - он не скажет, ни за что и никогда не скажет, кто придет первым в этом соревновании.
        Мужчина поднимался все выше и выше и вот уже он поравнялся с их рядом - но Витя не мог различить его лица, хотя он был всего в каких-нибудь десяти метрах.
        Витю поглотил безумный ужас - человек без лица приближался все ближе и ближе. Тетя Оля смотрела на него зачарованно, не в силах оторваться, и Витя понимал почему - его ужасающая личина, вернее, ее полное отсутствие, притягивала взгляд словно магнит.
        И когда между ними оставалось несколько метров, Витя закричал.
        Дернулся было вперед, чтобы схватить тетю Олю, повернуть ее к себе, не дать ей сделать эту ставку, но какая-то ватная, смолистая атмосфера сковала его движения и вместо того, чтобы вскочить с мокрого от пота сиденья, он едва шелохнулся.
        Чудовищным усилием воли, Витя поднял руки - это заняло целую вечность. Набрал в рот воздуха, легкие налились свинцовой тяжестью - вот-вот он коснется ее плеча, оставался какой-то миллиметр, доля миллиметра!
        Мужчина уже стоял прямо перед ней. Но смотрел он не на женщину, расплывшуюся в подобострастной улыбке - чернеющий провал его личины был устремлен на Витю.
        Мальчик похолодел и понял, что крикнуть он не сможет. Он вообще не сможет выдохнуть, потому что раскаленный, кипящий как лава воздух отказывался повиноваться судорожным движением диафрагмы.
        Человек смотрел на его протянутые руки и… улыбался. Зияющая пропасть рта начала расширяться, затягивая в себя все вокруг. Беззвучный смех сотрясал тяжелые хлопья воздуха - Витя увидел, что тетя Оля исчезла в его пасти, сначала ее голова с огромным начесом, потом широкие плечи, обтянутые модным платьем из ателье индивидуального пошива, дрогнули и пропали словно желе огромные ягодицы, а потом провалилась она вся - беззвучно, не сопротивляясь - лишь взмахнула словно на прощание ногой в красной туфельке, которая выпала из пасти и покатилась под нижний ряд.
        Оцепенение вдруг отпустило его, руки пришли в движение и в последний момент Вите показалось, что он успеет ухватить тетю Олю за лодыжку - пальцы его скользнули по горячей коже с синими прожилками и… он закричал.
        - Витя… Витя! - чьи-то руки тянули его в черноту и, открыв глаза, он подумал, что и сам попал в зловонную пасть, а тетя Оля зовет его откуда-то оттуда. Он дернулся, рука уткнулась во что-то мягкое, податливое, отчего он еще больше испугался и когда глаза начали различать оттенки тьмы, вдруг перед собой увидел лицо.
        - Витя, Витенька! Это я, Лена! Тихо… тихо, я тут…
        Он еще раз по инерции дернулся, взглянул на ее лицо, которое постепенно, как бы с трудом вытеснило ужасающий образ и обнаружил себя сидящим на полу возле двери. Лена стояла рядом на коленях и обнимала его голову, прижимая к груди.
        - Господи… - шептала она. - Что же тебе приснилось… Ты так кричал…
        Он даже не почувствовал, а услышал, как колотится сердце.
        - Это… - пересохшее горло отказывалось воспроизводить буквы и слова. Он прокашлялся, собрался с силами. - Это… был он. Он…
        - Кто? Кто он?
        Витя покачал головой.
        - Не знаю, не знаю кто. Там на стадионе, когда все началось. Там было он!
        Она еще сильнее прижала его, дрожащего всем телом, к своей груди и опасливо посмотрела на дверь - на крик, раздавшийся в молчаливом заброшенном здании, мог прибежать полицейский и шарахнуть из пистолета на всякий случай, но, почему-то никто не отреагировал. Она прислушалась, пугаясь, - может, что случилось, и доктор уже перебил там всех, выбрался из плена и теперь стоит за дверью, приложив ухо к ее холодной поверхности, но - услышав молодецкий храп в глубине здания, расслабилась.
        Храп нервировал, но в данный момент - успокаивал. Лена улыбнулась. Едва заметно. Так, чтобы он вдруг невзначай не увидел. А то может подумать, что она не воспринимает серьезно его страхи.
        Но она воспринимала. Она знала.
        - Как это было там, на стадионе? - спросила она тихо. - Ты никогда мне не рассказывал. Ни в школе… ни потом… ни разу.
        Он дернулся и едва заметно кивнул.
        - Кроме тебя, мне больше некому рассказывать. Мама умерла. А больше никто и не поверит.
        - Как думаешь? Он действительно хочет помочь нам выбраться оттуда? - спросила Лена и по ее тону Виктор понял, что для нее не существует сомнений. А ведь она даже не видела ту ужасную страницу из книги с фотографией почерневшего могильного креста с табличкой, где нацарапаны их имена…
        Виктор слегка отстранился, она разомкнула руки, и он сел рядом, глядя прямо ей в глаза.
        - Я не верю ни единому его слову.
        - Но мы там были, - еще тише произнесла она. - Мы точно там были.
        Казалось, что она даже не говорила вовсе, а ее мысли как бы попадали ему прямо в голову - такая стояла вокруг тишина.
        «Почти, как тогда», - подумал он и испугался собственной мысли и мелькнувшей в голове призрачной картинкой - старый потемневший дом, в печке пляшет оранжево-желтоватое пламя, а на столе стоит дымящийся самовар. Лена сидит справа от него и пьет горячий чай.
        Следующая картинка - полная темень, слышно только как сопят его одноклассники, которые разбрелись по углам, отыскали, чем укрыться и мигом уснули - Лена и Лиза залезли на печку, там теплее всего, Денис с Давидом на полатях, Петя уснул прямо тут, возле стола на широкой скамье, положив под голову сумку, а Червяков устроился за печкой - там оказалось подобие кровати из двух сундуков. Витя сидел у стола дольше всех. Огонь в печке давно потух, лишь угольки светились в непроницаемой темноте.
        Он всегда думал, что все это сон - ужасный сон и ничего более, хотя сон в избушке был самым реальным из всех, что он когда-либо видел. Снился этот сон с неумолимым постоянством, точно пытаясь ему что-то донести.
        Потом он слышит вздох, входная дверь на миг приоткрывается, темная густая тень шагает в проем и через секунду вновь становится тихо.
        Теперь он знает, что они остались одни. Затерянные в бесконечном сумраке толщи лет.
        Глава 16
        1941 ГОД
        Шаров тихо прикрыл дверь, вставил длинный ключ в замочную скважину, провернул его два раза и аккуратно, стараясь ступать по-кошачьи, мягко и неслышно, спустился по деревянной лестнице.
        Секунду постоял, прислушиваясь - темная громада леса шумела совсем близко и шум этот казался ему угрюмым, враждебным, хотя всего несколько часов назад такого чувства не было. Он любил бегать по вечернему лесу, иногда задерживаясь допоздна и возвращаясь практически в полной темноте - ни разу он не испытывал ничего подобного.
        «В чем же дело?» - сознание свербила неотступная, назойливая мысль.
        Выходя из дома, он чувствовал на спине взгляд Вити и казалось ему, будто мальчик прощается с ним.
        - Что за чушь! - сказал сам себе Шаров полушепотом. - Сейчас добегу до дороги, там поймаю какую-нибудь машину, или добегу до ближайшего населенного пункта.
        Он еще раз оглянулся. В темноте изба казалась больше размерами, она словно вросла в землю, наблюдая за округой мрачными глазницами заколоченных окон.
        Абсолютно безжизненный, брошенный дом, - подумал Шаров. Это хорошо. Со стороны совершенно невозможно догадаться, что внутри находятся семеро школьников. Да и то, что окна заколочены - тоже плюс, не залезешь и не вылезешь. Лишь бы пожар не устроили, но тут он полагался на их ответственность.
        Он всмотрелся в крышу дома, где едва различимая, торчала светлая труба дымохода - если подойти ближе, можно было заметить прозрачный, почти неуловимый белесый дымок, хотя издали дом выглядел заброшенным и пустым.
        Он уже открывал калитку, когда нащупал в кармане ключ. Помедлив, решил вернуться. Вновь оказавшись возле лестницы, быстро нагнулся и спрятал ключ под доской основания дома, откуда его вытащил Давид.
        - На всякий пожарный, - сказал он сам себе.
        Уже выйдя за калитку, вновь оглянулся.
        «Почему здесь все как-то не так?» - пронеслась в голове мысль, когда перед пробежкой он, разогреваясь, сделал несколько махов ногами и руками. Со стороны города вновь послышалась периодическая долбежка, а протяжные завывания ветра принесли гул самолетных двигателей.
        «Не может быть, что это Кубинка», - снова подумал он. «Хотя… черт его знает!»
        С этими мыслями он потихоньку побежал и тренированное тело, ощутив родную стихию, твердую землю под ногами и легкость, с которой ноги несли вперед, выбросило в кровь порцию оптимизма и радости, наполнив его энергией и бодростью.
        Он успел подумать, что не помешал бы маленький фонарик на лоб - у него был такой, привезенный друзьями из Германии, но, кто же знал, что в поисках людей и дороги ему придется бежать в темноте по лесной тропинке.
        Он примерно понимал, где находится город - перед выходом сверился с компасом и картой, но брать с собой их не стал: где-то в глубине души предательски ныл червячок, - как может он, спортсмен, комсомолец, человек начитанный и современный поверить во всю эту чушь, которую сам же и придумал?
        Теперь же, когда под ногами шуршала мокрая, но твердая земля, он снова обрел прежнюю уверенность и с каждым шагом увеличивая темп, он искренне недоумевал - как мог он поддаться на странное всеобщее помрачнение, которое кроме как гипнозом назвать было нельзя.
        По лицу отрывисто хлестнула мокрая ветка и Шаров улыбнулся, а потом и засмеялся в голос:
        - Ну и дурак!!! Надо же! Хорошо, что наших тут никого нет! - рассмеялся он, имея ввиду ребят из легкоатлетической сборной.
        Настроение, пошедшее по кривой вниз прямо с утра, резко упавшее в пропасть после инцидента с гранатой, а после и вовсе растворившееся в дремучих подмосковных лесах - вновь вернулось. Он, конечно, знал, что бег способен творить чудеса, но каждый раз этим чудесам удивлялся словно впервые.
        Во тьме, которая теперь его окружала, практически ничего не было видно - лишь едва просвечивающаяся колея, да проблески луж - но он не сбавлял скорости, ноги сами интуитивно находили верную дорогу. Чувство, когда внутренняя свобода, подчиняясь первобытным инстинктам, сливается с внешней и ведет точно к цели - было хорошо знакомо. Когда-то оно помогло ему выиграть первые медали: тогда отдавшись стихии бега, доверившись природе, позволив перестать сомневаться - он с удивлением обнаружил себя на финише, а соперников - далеко позади.
        Вот и теперь… давно забытое ощущение было здесь, рядом, внутри и снаружи.
        Привыкшие к темноте глаза уловили проблеск света.
        Шаров чуть замедлился, ухо среди звуков шумящего леса различило рокот двигателя автомобиля.
        «Надо приналечь, товарищ Шаров», - сообщил внутренний голос.
        - Без тебя знаю! - огрызнулся он обрадованно. Рискуя поскользнутся и загреметь в лужу, понесся еще быстрее.
        Он согрелся и бежать было одно удовольствие.
        Чистый, прохладный, пропитанный едва различимым пороховым запахом воздух, бодрил и освежал.
        Правая нога ляпнула в самый центр лужи, которая, к счастью, оказалась не слишком глубокой. Кроссовки «Адидас» с тремя полосками - мечта любого молодого человека в СССР, не только спортсмена, купленные за огромных сто семьдесят рублей, даже не успели промокнуть.
        Неожиданно лес перед ним расступился, и он выбежал на дорогу, не успев даже понять, что это дорога - ему показалось, что он снова попал на одну из лесных развилок, только шире и просторнее, чем те, что встречались раньше.
        Пространство здесь было ощутимо шире, ветер дул сильнее - и когда он повернулся на триста шестьдесят градусов, стало понятно почему - ветер дул вдоль дороги.
        Остановившись, он попробовал сориентироваться: на выезде из леса не было ни знаков, ни шлагбаумов несмотря на то, что он вышел со стороны воинской части, а значит подступы к ней должны быть закрыты, в том числе и предупреждающими знаками.
        «Или я еще не вышел?» - подумал Шаров, озираясь.
        По небу летели серые облака и кое-где изредка то тут, то там мерцали звезды. Сложно было понять направление к Полярной звезде или найти какое-нибудь известное созвездие и теперь он пожалел, что не взял с собой компас.
        Однако слева небо над лесом было чуть светлее - он так и рассчитывал, что город находился именно там.
        Оглянувшись, он понял, что, когда он будет возвращаться назад, найти именно эту тропинку, ведущую из леса, не получится - все вокруг выглядело совершенно одинаково.
        С легким вздохом Шаров вернулся назад и сквозь сухие кусты продрался в чащу в чащу.
        Здесь было очень темно, продвигался он, скорее наощупь и после десятиминутных поисков, наконец нашел, что искал.
        Здоровенная и тяжелая ветка, упавшая с дерева. Он дотащил ее до дороги и положил так, чтобы было видно. Потом отошел, оценил рукотворную примету и, удовлетворившись, побежал вперед.
        «Только бы какой-нибудь гад не убрал», - подумал он, работая локтями.
        Спереди и левее, ближе, чем раньше - вновь загрохотало и тревожные ощущения, которые он выкинул из головы, опять вернулись. Он подумал - что могло случиться в Москве, отчего поздно вечером воскресенья стоит невероятный грохот? Забивают сваи ударной комсомольской стройки? Проходчики взрывают тоннель новой ветки метро? Он слышал краем уха, что к концу года должны были открыть станцию «Кантемировскую», но ведь это слишком далеко от того места, где он находился… В общем, могло быть что угодно, но в голову упорно лезли не самые приятные мысли.
        Да и дорога… что за дорога такая?
        Шаров замедлился, перешел на быстрый шаг, чтобы разглядеть ее поверхность. Классическая гравийка, ни столбиков, ни дорожных знаков - ничего - такие дороги действительно еще кое-где оставались в области.
        Снова заморосил дождь, не сильный, но крайне мерзкий. Он снова перешел на бег - так было теплее.
        Впереди мелькнули, или ему показалось (темнота хоть и не была полной, но зато она сильно искажала привычные очертания) - то ли фигуры людей, то ли какие-то конструкции. Он даже подумал, что это, возможно, авария. Очертания и тени были расположены как-то хаотично, словно бы их разметало по всей ширине дороги.
        Шаров припустил быстрее - если авария, может быть, людям нужна помощь.
        Левее, где-то далеко за мрачной стеной леса снова громыхнуло - сильнее чем прежде, так, что у него подпрыгнуло сердце, а гравийка под ногами слегка дрогнула.
        - Что за черт? - ругнулся Шаров, вытирая мелкие капли дождя со лба.
        Когда он подбежал к предполагаемому месту аварии, волей-неволей, ему пришлось остановиться.
        Вытаращившись на жуткую сюрреалистичную картину, он с минуту стоял, разинув рот, не силах понять и хоть как-нибудь объяснить картину, открывшуюся его взгляду.
        То, что он принял за силуэты разбитых машин, их раздробленные осколки, раскиданные на дороге, было двумя рядами ощетинившихся противотанковых ежей из ржавого профиля. Массивная, грозная конструкция тянулись от края до края дорожного полотна и дальше - до самого леса, препятствуя объезду.
        Раньше он видел эти штуковины только по телевизору в фильмах про войну.
        Шаров оглянулся - какой-то новый звук донесся слева из-за леса. Однако дорога позади ежей была пуста.
        Он подошел ближе, взялся за балку и попробовал сдвинуть с места - но еж даже не шелохнулся. Шаров напрягся, приподнять конструкцию удалось лишь на несколько сантиметров.
        - Тяжелый, зараза! - вырвалось у него.
        Но нафига… для чего они тут? Неужели… какая-то соседняя часть организовала учения, не предупредив об этом? Такая версия показалась ему наиболее правдоподобной. Разумеется, несмотря на дисциплину, устав и все прочее, в армии тоже хватало бардака - как и везде. Вполне могло произойти так, что о проводившейся «Зарнице» с участием школьников кроме руководства школы (которое и договаривалось о проведении с командиром части) никто больше о мероприятии не знал.
        «Возможно такое? Еще как возможно!» - подумал Шаров, качая головой.
        Тогда все встает на свои места. И грохот, и то, что возможно, взрыв гранаты спутали с учениями и попросту не отреагировали.
        Он почувствовал, как возмущение перерастает в гнев. Да что там, - он был зол как черт! Из-за этого головотяпства их жизни поставлены под угрозу. А что, если учения сопряжены с поиском и захватом диверсантов? Или уничтожением возможных целей врага? Настоящим уничтожением! Такое ведь тоже возможно? Еще как!
        Он знал, что столичный и подмосковный гарнизоны, десантура и спецназ постоянно отрабатывают сценарии продвижения потенциального врага на столицу - и делают это в условиях, максимально приближенных к реальным.
        Шаров похолодел.
        А что если школьники, его ребята, и он сам, являются участниками учений, не зная об этом? Нет… - выдохнул он. Это точно невозможно. Вряд ли армейское начальство стало бы так сильно рисковать. Это уже за гранью.
        Значит, они сами, не подозревая того, вышли к месту проведения секретных учений. Глядя на ощетинившуюся армию ежей, других версий у него не возникало. Сюрреалистическая, словно привнесенная с площадки огромной неведомой киностудии картина впечаталась в его мозг.
        Шаров еще раз тронул холодный металл ежа и почувствовал, как по спине побежали мурашки.
        Если учения… если так все серьезно… его, в конце концов, могут и подстрелить. Ребята, тоже в опасности, если дом, в котором они спрятались, представляет собой мишень…
        Быть того не может! - Шаров отбросил эту бредовую мысль насчет дома, но не насчет учений. Все сходилось.
        «Не могут между собой договориться, прежде чем детей приглашать!» - он зло плюнул под ноги, шагнул вперед, чтобы бежать дальше, зацепился ногой за невидимую преграду, причем зацепился крепко - так, что ногу пронзила острая боль.
        Пытаясь сохранить равновесие, Шаров взмахнул правой рукой, ногтями процарапав по ржавому железу, но как-то неудачно и удержаться не смог. Дернувшись вперед, попытался вытащить ногу из плена, однако что-то крепко ее держало - и тогда по инерции, проскальзывая кистью по металлу, он рухнул плечом на гравийку, больно ударившись коленом, а затем и проехавшись щекой по жесткому земляному наждаку.
        - Ах ты ж черт! - вскрикнул Шаров от боли и сжал зубы, испугавшись, что его могли услышать военные. Привлекать к себе внимание в зоне активных учений ему не хотелось.
        «Давненько я так глупо не падал!», - пронеслась в голове мысль, когда, лежа на мокрой холодной земле, он пытался понять, что произошло. Все случилось так быстро и неожиданно, что в первое мгновение он подумал, что его подстрелили.
        Спустя минуту, когда зрение сфокусировалось, он понял, что никто в него не стрелял и, в целом, он жив и здоров. Взгляд упал на едва различимую во тьме колючую проволоку, которой были связаны ноги ежей. Разумеется, увидеть с высоты роста колючку не представлялось возможным.
        Он скривился от боли, подтянулся на локте, присел и постанывая, подтянул ногу.
        Штанина в районе голени была разорвана, из довольно глубокой царапины сочилась кровь. Ее черные капли падали на дорогу и были чем-то похожи на машинной масло из пробитого двигателя.
        В голове молнией пронеслись два слова, выученных еще в школе - «Clostridium tetani», которыми их пугала огромная страшная медсестра с бородавкой на носу. Столбняк, жуткая, мучительная болезнь, лечения от которой нет. Но тут же он вспомнил, что буквально два месяца назад товарищ по сборной, прыгун с шестом Дима Соболев зачем-то вытянул его в диспансер, мол там делают важные прививки и никак нельзя пропускать.
        Шаров удивился, зачем ему это, но от настырного Соболева было невозможно отвязаться и он все-так позволил себя уговорить.
        «Как такое могло случиться?» - глядя на рану и не веря своим глазам, вспоминал он тот день.
        Приглядевшись, он понял, что рана не слишком опасна, по крайней мере, насколько об этом можно было судить в темноте. Покряхтев, Шаров расстегнул спортивную куртку, оторвал кусок от майки, превратив ее в лохмотья, заправил остатки в штаны и перевязал ногу.
        - До свадьбы заживет, - пробормотал он сквозь зубы.
        Схватившись за балку ежа, он с трудом поднялся и, ступая вперед буквально по сантиметру, перешагнул колючую проволоку, связывающую второй ряд ежей.
        Когда он оказался с другой стороны оборонительного сооружения, оглядел место падения, и покачал головой.
        - Кому это надо? - спросил он невидимого собеседника и, не дождавшись ответа, пошел вперед, кутаясь в куртку от спортивного костюма, на спине которой виднелись четыре светлые буквы «С С С Р».
        Он слегка прихрамывал, но очень скоро понял, что может попробовать бежать трусцой. Конечно, быстрее вряд ли получится, но это лучше, чем идти пешком.
        Шаров потрусил, вслушиваясь в далекие удары за лесом.
        Через пятнадцать минут, когда по его подсчетам он пробежал около двух с половиной километров, дорога резко забирала влево. Ощутимо разогнавшись, он почти забыл о ране и в темноте едва вновь не налетел на невесть откуда появившуюся прямо перед носом преграду. Бежать с горки было легко, в последний момент он вытянул руки перед собой, налетев на ощетинившуюся балку ежа.
        Сердце гулко стучало, отбивая чечеткой в виски.
        - Да что ж такое-то? - прохрипел он, ощутив, что горло полностью пересохло.
        Сквозь гулкое биение сердца и частое дыхание он вдруг услышал, даже не услышал, а осознал какой-то странный звук, раздающийся из-за леса - будто бы…
        Шаров медленно повернулся. С дороги к лесу сквозь вела довольно широкая тропинка.
        «Лучше не ходи, - предупредил внутренний голос. - Просто давай пойдем дальше и не будем никуда сворачивать!»
        Однако, ноги сами двинулись по рыхлой, изрытой сотнями следов ног, земле.
        «Вернись назад, пока не поздно!!!», - уже не говорил, а орал во всю мочь порядком поднадоевший советчик.
        Стараясь не обращать внимание на кричащий голос, Шаров упрямо пробирался, вглядываясь в темноту.
        Когда он дошел до опушки и взглянул перед собой, то сразу даже не сообразил, что происходит - настолько картина, открывшейся ему, была неправдоподобной. Оцепенев, он совсем перестал дышать, и вдруг луна, на мгновение показавшись из-за туч, осветила огромное, уходящее далеко за горизонт, неровное, будто бы вздыбившееся поле, по правую сторону которого на черной гряде и подле нее, сгорбившись, в полном молчании, орудовали лопатами и кирками тысячи людей.
        Он подумал, что это сон. Что это не может быть правдой, потому что никакое самое засекреченное учение не предполагает рытье глубоких рвов с насыпными валами, да еще ночью, да еще гражданскими! Нет!
        - Нет! - прошептал он и замотал головой, пытаясь проснуться. - Нет, нет!
        Рука потянулась к бедру, и он со всех сил ущипнул себя. Боль пронзила тело, но этого ему показалось мало. Он нащупал повязку на ноге, сорвал ее и вонзил пальцы в рану.
        - Просыпайся! Просыпайся, гад!
        На плечо легла тяжелая рука.
        Шаров выпрямился, медленно повернулся.
        - Трофим, это ты так шутишь? - вспомнил он кличку бегового товарища из спортивного общежития, который любил шутить над ребятами самым жестоким образом, за что его все не любили, но терпели, потому что он был единственным марафонцем, который хоть как-то приблизился к рекордам эфиопов. - Прекрати! Разбуди меня! Я не могу проснуться!
        Сильная рука развернула его словно пушинку.
        - Эй, ты что? - пробасил голос. - Заболел что ли? Чего не работаешь?
        Шаров захлопал глазами и когда зрение сфокусировалось, увидел перед собой коренастого человека в телогрейке и кирзовых сапогах. На голове у него была шапка-ушанка, а в углу рта дымящаяся папироска. Лицо человек было черным от грязи, но глаза смотрели холодно и жестко.
        В грудь Шарова ударился черенок лопаты, и он едва не упал. Схватившись за черенок, ему удалось устоять на ногах.
        - Что за Трофим еще? - медленно спросил человек, оглядывая его с каким-то недоверием. - Забыл, как меня зовут? Николай Степаныч я. Запомни.
        - Забыл, - автоматически сказал Шаров, моргая ресницами.
        - Иди работай, не отлынивай. А то замерзнешь! Ишь, вырядился! - сказал коренастый, сплюнув под ноги. Он прочертил от края рва, где внизу, в его черной глубине копошились люди, выбрасывая наверх микроскопические порции земли. - Отсюда и до вон той гряды, - коренастый прочертил пальцем с обломанным ногтем траекторию метров в сто. Времени нет, враг наступает! Давай, поднажми, братец. Позади Москва.
        Шаров кивнул.
        Словно во сне он принял лопату, подошел к краю рва и спрыгнул вниз.
        Глава 17
        1941 ГОД
        Что, черт возьми, происходит? Кто все эти люди? Зачем они, стоя на пронизывающем ветру под мелким холодным дождем, роют траншею - ведь… сегодня воскресенье! Нормальные советские граждане сидят по домам и смотрят программу «Время», после которой должен начаться фантастический фильм «Петля Ориона». Разве такое можно пропустить?
        Новые кроссовки погрузились в мягкую черную землю, он почувствовал, как сердце кольнуло - он заплатил за них уйму денег и явно, «Адидасы» не были рассчитаны для такой работы.
        Шаров машинально вонзил лопату в землю, надавил, хорошенько зачерпнул и, разогнувшись, бросил тяжелый ком позади себя.
        Украдкой глянув поверх траншеи, он заметил коренастого мужика в телогрейке - тот отошел метров на десять, но, как показалось Шарову, украдкой поглядывал в его сторону. Скорее всего, он был тут главным. По крайней мере, из многих сотен людей он единственный не работал лопатой или мотыгой, прохаживаясь сверху и изредка отдавая короткие приказы.
        Шаров снова нагнулся, резко всадил полотно лопаты в землю, поддал ногой. Левее молча работали едва видимые в сумерках люди. Никто не задавал никаких вопросов. Они вгрызались в землю в каком-то яростном исступлении - сосредоточенно погружая лопаты, мотыги, кирки в пахнущую перегноем, червями и кореньями землю.
        - Эй… - тихо позвал Шаров, улучив момент, когда рядом мелькнуло девичье лицо. Она была одета в бесформенное пальто, толстые ватные штаны серого цвета, на ногах резиновые сапоги, а лицо и голову почти полностью закрывал черный пуховый платок - и, если бы не он, ее вполне можно было принять за мужчину. - Послушайте… Что тут происходит? Извините, я…
        Взвалив тяжелый ком земли на насыпь, она медленно повернулась. Поставила лопату у ног и вытерла пот со лба. На мгновение их взгляды встретились. Шаров подумал, что у нее очень красивые глаза и вообще… черты ее лица были ему будто немного знакомы.
        - Вы только приехали? - спросила она почти шепотом. - Третья смена?
        Он нерешительно кивнул, не зная, что ответить.
        - Да, но… я не знаю… Зачем тут копают? Это какая-то стройка?
        Ему показалось, что девушка удивилась.
        - Как это зачем? - пошатываясь, она попыталась протолкнуть полотно лопаты в землю, но металл со скрежетом наскочил на камень. - Оборонительный рубеж, северо-западный периметр.
        Где-то вдалеке глухо и тяжело бахнуло.
        - Слышали, немец уже в Малоярославце? Нужно поторопиться! - Подцепив камень, она нагнулась, схватила его руками в драных варежках и с трудом бросила на насыпь. Камень скатился и снова замер у ее ног.
        Шаров быстро подхватил его и швырнул поверх кучи земли.
        - Спасибо, - сказала она, глянула поверх рва, быстро отвернулась и принялась методично копать.
        - Немец? - повторил одними губами Шаров. - Какой такой… немец?
        - Тоже мне шутник, - девушка резко бросила очередную порцию земли и часть ее дождем осыпала Шарова. - Извините, - поспешила она сказать. - Я не хотела, устала очень, сегодня почти с обеда здесь.
        Он нехотя кивнул. Мозг отказывался воспринимать увиденное и услышанное, поэтому он продолжал методично перекидывать тяжелую землю, вслушиваясь в окружающий шум и пытаясь уловить хоть какую-то толику дополнительной информации. Но люди молчали. Лишь изредка у кого-нибудь срывалось крепкое словцо. Он бы и сам крепко выругался, будь он в одиночестве.
        Услышав слова девушки, он замер с полной лопатой в руках.
        - Как это… с обеда? - не понял он. - Уже восемь часов, что ли?
        - Девять, - ответила девушка, шумно дыша. - Скоро должны закончить.
        Он медленно вскинул лопату, и земля осыпалась на дно оврага, похоронив под собой оба его кроссовка. В голове живо пронеслись все события сегодняшнего дня, с самого утра, когда он проснулся в казарме, позавтракал любимой овсяной кашей, выпил чай с булочкой, а потом отправился на утреннюю зарядку, после которой должен был познакомиться с ребятами из спортроты и провести с ними пробную тренировку.
        Но все пошло не так. Прибежал взмыленный дежурный и сказал, что его срочно вызывает командир части - уже тогда сердце его кольнуло недоброе предчувствие. Не будет начальство тревожить просто так.
        Так и оказалось. Причина на первый взгляд выглядела пустяковой - жена ответственного за проведение «Зарницы» вдруг решила рожать именно сегодня. Его попросили заменить лейтенанта. Это не было особой проблемой - в школьные годы он не раз участвовал в многочисленных слетах, зарницах и подобных мероприятиях, любил собирать и разбирать автомат, занимался спортивным ориентированием, ходил в походы - в общем, то же самое предстояло и теперь.
        Однако, когда на плацу в окружении одноклассников он увидел того самого мальчишку… Витю Крылова - так он прочитал в списках чуть позже, тревога полностью завладела им. И, как показало дальнейшее развитие событий, интуиция не обманула. Все, что могло пойти не так в этом походе - пошло не так.
        Он посмотрел себе под ноги, вынул по очереди кроссовки из земли, стряхнул с них комья грязи.
        - Странно вы одеты, - бросила ему девушка, не поворачивая головы. Она словно избегала смотреть на него. - Кто ж так одевается на работу? Вы же не на… - она осеклась.
        То же самое сказал тот коренастый, который не вынимал папиросы изо рта и нет-нет, да бросал быстрый взгляд в сторону Шарова.
        «ТЕБЕ ЭТО НЕ СНИТСЯ, ИЛЬЯ»
        Он встряхнул головой и принялся рыть с удвоенной энергией, удовлетворенно отметив, что коренастый снова зыркнул в его сторону, затем шумно выдохнув прозрачное облачко дыма, наконец ретировался - где-то метрах в двадцати, в темной глубине траншеи, наполненного людьми, точно рабочими муравьями, послышался возмущенный возглас, за ним следующий и завязалась потасовка.
        - Люди устали. Срываются, - услышал Шаров голос девушки.
        - Все устали, но надо же держать себя в руках, - ответил ей мужчина в кепке с землистым лицом. Он орудовал мотыгой чуть дальше. - Между прочим, трудфронт - дело добровольное. Никто их сюда не звал. Не нравится, пусть вон туда идут, - и он кивнул в сторону темного леса, небо над которым то и дело озарялось светлыми вспышками.
        Шаров оперся на лопату и стоял, вслушиваясь в стук собственного сердца, далекий грохот, напоминающий канонаду, разговор этих странных людей и завывание ветра в мятущемся небе.
        Когда коренастый исчез, у него возникло непреодолимое желание кинуть лопату, выскочить из мрачного окопа и броситься назад, к лесополосе - бежать без оглядки что есть духу, перепрыгнуть ужасных ржавых ежей, сплетенных колючей проволокой, найти ориентир - кривую ветку у дороги и по тропинке вернуться в дом, к ребятам.
        Он с трудом пересилил себя, медленно вздохнул три раза и выдохнул. Как перед стартом. Нужно успокоиться.
        Через пару минут перебранка стихла и сердце его тоже слегка успокоилось. Только тогда он осознал, что девушка все это время смотрела на него.
        Шаров покраснел.
        - Вам… плохо? - спросила она.
        Шаров покачнулся. У него действительно кружилась голова. На лбу чувствовался какой-то жар, его лихорадило.
        Он согнул ногу в колене, приподнял ее и сквозь дыру в штанине посмотрел на рану. Оттуда капала кровь.
        - Да вы сильно порезались! - воскликнула девушка. - Вам срочно нужно в больницу! Что же вы молчите?
        Шаров покачал головой. Он категорически не хотел привлекать к себе внимание.
        - Все хоро…
        Не успел он закончить, как девушка неожиданно звонким голосом крикнула в темноту:
        - Николай Степаныч, скорее сюда, здесь человек ранен!
        Несколько голов повернулось к Шарову. Он почувствовал на себе заинтересованные взгляды, но, к счастью, в сумерках было очень плохо видно. Почти сразу люди вернулись к работе, а над ним почти мгновенно возникла плотная тень, загородив собой хаотично мятущуюся серую накипь облаков.
        - Чего? Карташова, ты звала?
        - Я, Николай Степаныч, я. Тут… вот… - она вытянув руку, смущенно показал на Шарова, который застыл от ужаса, как изваяние.
        - Опять ты… - устало произнес человек с папиросой. Только сейчас Илья заметил, что в самом центре козырька шапки-ушанки сверкает красная звездочка. И человек этот явно не был похож на того, кто увлекается значками. - Ну что там…
        Илья медленно приподнял штанину. Голень с глубокой рваной царапиной, из которой тонкой струйкой прямо в кроссовок стекала кровь, выглядела неважно.
        Мужчина покачал головой.
        - Как это ты так?
        Шарову показалось, что слова эти были сказаны с недоверием, словно бы он специально сам себе нанес ранение.
        Последний раз по-крупному он врал в школе в третьем классе, когда украл вкуснейший, невероятно ароматный бублик с маковой присыпкой в хлебном магазине по соседству со школой, куда они с одноклассниками бегали на переменках. Огромная кассирша в белом халате, обслуживая какого-то старичка вдруг замерла, повернула голову в его сторону, когда он хотел прошмыгнуть с левой стороны кассы.
        - Мальчик! - сказала она голосом, который заставил его буквально остолбенеть. И хотя, проходя мимо, он старался не смотреть в ее сторону, сразу понял, что обращается кассирша именно к нему. - Ты случайно ничего не взял?
        Говорила она медленно, чеканя каждое слово.
        Сердце его рухнуло в пятки.
        - А ну открой пиджак! - повысила она голос.
        Дрожащими руками Илья с трудом расстегнул пуговицы. Ему казалось, что от стыда он сейчас провалится прямо к центру Земли, где его будет ждать педсовет и самая страшная кара на свете - комната милиции.
        Наконец, он справился с пуговицами. Старичок по ту сторону кассы разглядывал его с легкой полуулыбкой. Водянистые подслеповатые глаза старика говорили: «Попался, маленький поганец! Поделом тебе! В комнате милиции тебя научат уму разуму!»
        - Подойди! - повелевающим тоном, которому решительно нельзя было сопротивляться, сказала женщина.
        На ватных ногах он медленно приблизился, зажмурился и почувствовал, как ее большая мягкая ладонь, скользнув под пиджак, ощупывает грудь и живот.
        Ему стало щекотно, но страх пересилил эту реакцию. Целую вечность спустя, когда душа его летела в пропасть, ладонь пропала.
        - Странно… - произнесла кассирша, вернув его на землю и оглянулась на старичка. Тот пожал плечами и втянул тонкую дряблую шею куда-то внутрь тела, став похожим на жабу. - Я точно видела, как ты что-то брал. - Она подумала, потом положила ладонь на истертые кнопки огромного кассового аппарата. - Ладно, иди, - буркнула она. - Учти, если увижу…
        Но этих слов Илья уже не расслышал, потому что стремглав выбежал из магазина. Тогда-то, наверное, он и решил стать бегуном.
        За углом кирпичного школьного здания, вне досягаемости от зорких глаз ужасной кассирши, которая, он не сомневался, наблюдала за ним из окна булочной, он остановился, отдышался, затем медленно вынул бублик, спрятанный сзади, под ремнем. Бублик почти провалился в штаны и Илья был уверен, что тот непременно проскользнет вниз, через штанину и тем самым выдаст его, но все обошлось.
        - А я тебе говорил, как нужно прятать! - услышал он голос одноклассника Руслика - рыжего хулигана, который и подговорил его на это дело. - А ты мне, нет, ничего не получится! Так что, половина моя, как договаривались! - уверенно заявил Руслик.
        Делать было нечего. Илья разломил бублик. Долг платежом красен.
        - Ну что, поздравляю с первым разом! Когда снова пойдем? - спросил его рыжий, смачно откусывая вкусную пахучую мякоть.
        - Никогда, - ответил Илья. - Я больше не пойду.
        - Эй, ты че…
        Илья открыл глаза.
        - Что? - спросил он, тряхнув головой.
        - Ты чего, спрашиваю?
        - А… ничего… - он встрепенулся, дымка воспоминаний растаяла без следа. - Так получилось, лопата соскользнула по камню…
        - Очень глубокий порез… - сказала девушка, опустившись на корточки, чтобы лучше разглядеть.
        - Без тебя вижу, - оборвал ее коренастый. - Черт, и так людей не хватает!
        - А ты когда заканчиваешь? - бросил он девушке.
        Она встала, отодвинула платок с лица - Шаров уловил румянец на ее щеках.
        Она быстро посмотрела на стрелки маленьких часов.
        - Так я уже. Десять минут назад должна была…
        - Чего ж ты молчишь? - недовольно спросил мужик. - Сейчас придет грузовик, помоги ему тогда. А завтра…
        - Завтра как штык! - ее глаза сверкнули.
        - Верно.
        Мужчина снова бросил недоверчивый взгляд на Шарова и пошел вдоль рва, отдавая отрывистые приказы. Некоторые люди, услышав его голос, с трудом карабкались вверх, отряхивались и ковыляли в сторону лесополосы, другие продолжали молча рыть.
        - Идем, - Шаров услышал голос девушки и увидел, что она уже забралась наверх и подает ему руку. - Держись.
        - А это…
        - Инструмент оставь, сейчас прибудут новые люди. Всю ночь работать будут.
        - Всю ночь? - эхом повторил Шаров, с трудом понимая ее слова. Он чуть не спросил - «зачем?», но вовремя спохватился.
        За шевелящейся стеной лесополосы загудел двигатель грузового автомобиля, а через пару минут из темных зарослей один за одним стали появляться люди. Шли они также молча, как и те, что продолжали копать траншею.
        - Ну вот, смотри-ка, минута в минуту! - сказал человек в ушанке. - Езжайте, найдите в городе здавпункт… хотя, где его сейчас найдешь…
        Илья кивнул мужчине, тот еще раз всмотрелся в лицо парня.
        - А ты случайно…
        Из-за лесополосы раздался настойчивый гудок.
        - Черт! Ну ладно, в следующий раз, - бросил коренастый и замахал рукой вновь прибывшим. - Так, начинайте отсюда, давайте ребятки, нужно успеть…
        Последние его слова Илья не расслышал. Пошатываясь, он ступал по мягкой земле. Голова кружилась, ногу сводило судорогой.
        Через мгновение он почувствовал, как чья-то рука осторожно и вместе с тем уверенно, подхватила его под локоть. Идти стало легче.
        - Сейчас доедем до города, найдем здравпункт, быстренько вас перевяжем, сделаем противостолбнячный укол и будете как новенький, - сказал чуть смущенный голос.
        Шаров повернулся, чтобы рассмотреть ее лицо, но увидел лишь платок, обернутый вокруг головы и маленькие капли серебристых дождинок на нем.
        Больше всего на свете он хотел доехать до города, попасть куда угодно, где есть телефон. Неважно, здравпункт, отделение милиции, да хоть зоопарк! И сделать один звонок - своему тренеру Петру Андреевичу, который миллион раз вытаскивал его из всяких передряг, помогал, тянул, подбадривал и всегда говорил: «Если ты захочешь, ты можешь сделать что угодно, и никто тебя не остановит кроме твоего неверия». Бывало, Илья сильно обижался на тренера, но понимал - это все равно, что обижаться на солнце.
        Только бы доехать до города… - повторял он про себя беспрестанно, мысленно воображая кару, которую обрушит на головы придумавших эту безумную инсценировку людей.
        Грузовик, стоявший на обочине, был старым, словно его пригнали прямиком из музейной экспозиции. Да еще и забыли помыть. Полуторка, кажется так они назывались, - подумал Шаров, взявшись руками за борт.
        Он попытался подпрыгнуть. В ноге сверкнул электрический импульс боли. Охнув, он зажмурился и слегка присел.
        - Черт… - застонал Шаров.
        - Давайте я помогу, - услышал он голос девушки.
        Он почувствовал, как она неумело обхватила его за торс, но тут другие руки, сильные и мощные буквально вознесли его вверх.
        Оглянувшись, он увидел возле девушки огромного мужчину в потертом пиджаке, который невероятно был похож на одного знакомого борца классического стиля, чемпиона СССР и мира, легенду отечественного спорта. Тот улыбался ровными белыми зубами.
        - А теперь ты, давай!
        Он поднял ее в кузов как пушинку. Вдоль бортов располагалось две скамьи и маленький навес возле водительской будки, куда они и уселись.
        Через пару минут машина была забита под завязку. Лязгнув ручкой, водитель закрыл крышку борта, завел двигатель и грузовик, подпрыгивая на ухабах, понесся вперед.
        - Спасибо вам, - тихо сказал Шаров, повернувшись к девушке.
        Теперь он увидел ее лицо - оно было правильной формы, худое и очень выразительное. Огромные зеленые глаза, каких он еще никогда в жизни не видел, проникали в самую душу. Несмотря на всю серьезность, в них искрилась легкая смешинка.
        Илья почувствовал, что, погружаясь в бездну ее глаз, ему вдруг стало нечем дышать. Он открыл рот, хлебнул прохладного воздуха. Сердце билось, как сумасшедшее.
        - Это долг каждого советского гражданина - помогать раненым, - ответила она.
        - Кстати, меня зовут…
        - А я знаю, как вас зовут, - прервала она его и улыбнулась.
        Глава 18
        1984 ГОД
        - Значит, в тот вечер вы услышали нечто такое, что вас очень сильно напугало. Вы не могли бы… поточнее вспомнить, что именно говорил человек на записи?
        Маша отрицательно покачала головой. Она сидела напротив оперативника. Свет из окна, серый октябрьский свет, падал на ее лицо, отчего оно казалось еще более худым и осунувшимся.
        Белов застыл у кухонного стола с ручкой и блокнотом.
        - Нет… вряд ли… я так испугалась в тот момент, что решила, будто моего сына… в общем, он попал в какую-то очень неприятную историю. Я перепугалась, что Витя услышит запись и проснется, пыталась выключить запись, в панике чуть не опрокинула магнитофон. Нет. Помню лишь, что речь шла о каком-то подвале, кажется, на Арбате. Нужно было что-то там забрать. Или, наоборот, положить. У меня все в голове перемешалось в тот момент, а когда наутро я попросила Витю включить магнитофон, там были Стругацкие… «Пикник на обочине». Может, вы читали…
        Белов кивнул. Конечно же, он читал. Любимая фантастика.
        - Утром вы прослушали всю запись и ничего не обнаружили? Ничего из того, что услышали ночью?
        - Нет, конечно же не всю, я опаздывала на работу. Витя включил с того места, где я ночью и остановила ее, - она всхлипнула. - Скажите, это что-то опасное? Вите грозит опасность?
        Белов положил ручку на сгиб блокнота. Он сам хотел бы это знать, и пока картина, которая открывалась перед ним, говорила, что так оно, скорее всего и есть. А если ко всему прочему прибавить исчезновение детей, о котором, он, разумеется, помалкивал, то ситуация и вовсе выглядела чрезвычайной.
        - Вы не помните точно номер дома, который упоминался в записи?
        - Тридцать два. Дом тридцать два. Просто мне тридцать два года, вот… я подумала, надо же, какое совпадение.
        - А как вы объяснили себе, что, прослушивая запись утром, вы не обнаружили голос?
        Маша помолчала. Все произошедшее той ночью и утром вспоминались ей словно в горячечном бреду.
        - Если честно… я не знаю. Я думала, мне все это приснилось. Показалось… я так хотела услышать голос мужа, что… в общем… я решила, что сама все это придумала.
        - Понимаю… - мягко сказал Белов и пододвинул ей стакан воды. Дождавшись, пока женщина сделает пару глотков, он спросил: - А где же сам магнитофон?
        Маша встрепенулась.
        - В то же утро я отнесла его в комиссионку и к вечеру он был продан.
        Белов вытаращился на нее, словно не веря своим ушам.
        - Как это… в комиссионку? С чего вдруг? Это же такая ценная вещь…
        Маша кивнула.
        - Да, ценная. Но мы с Витей решили, что лучше купим ему спортивный костюм и немного отложим.
        - Адрес, адрес комиссионки! - чуть ли не вскричал Белов.
        - Это на Ткацкой, там, где я работаю, - от испуга Маша побелела. - Ткацкая, тридцать шесть, прачечный комбинат, а с торца комиссионный магазин.
        - Извините, я… - осекся Белов. - Я просто…
        Маша кивнула.
        - Я понимаю.
        - Значит, его купили?
        - Да, утром я сдала магнитофон в комиссионку, а вечером зашла, чтобы посмотреть и его уже продали. Я очень удивилась, потому что цена была не маленькой.
        - Сколько вы запросили?
        - Триста пятьдесят рублей.
        Белов записал цифры в блокнот.
        - Возможно, - начал он, - что бобины, которые использовались для записи, раньше уже были в употреблении, вы же знаете, что на пленку можно записывать много раз. И Витя случайно услышал кусок того, что осталось от старой записи. Я пока не могу сказать, насколько это важно, нужно все проверить. Но ясно одно, и я хочу вас успокоить - ваш сын здесь точно ни причем. Ведь не он же принес в дом эти бобины.
        - Нет конечно, - вздохнула Маша. - Это муж… он купил магнитофон и все остальное… нарадоваться не мог.
        - Ну вот. Так что не переживайте. - Белов посмотрел на часы. - Пожалуй, я у вас немного задержался. Нужно бежать. - Он вырвал страничку из блокнота, написал свой рабочий и домашний номера телефонов. - Если что-нибудь вспомните, неважно что, но вам покажется, что это может относиться к делу, звоните днем и ночью.
        Он поднялся, за ним встала и Маша.
        - Спасибо за чай, Мария Павловна. Вы мне очень помогли. И… - он посмотрел на время, - скоро уже Витя приедет! Как раз успеет на фильм вечером, фантастику «Петля Ориона» будут показывать по первой программе.
        - Да какой там фильм, - смущенно улыбнулась Маша. - Завтра в школу!
        - Путь посмотрит, скажите, Белов посоветовал!
        - Хорошо, скажу.
        Они попрощались и Белов вышел, обуреваемый мыслями, когда вдруг дернулся и задержал рукой почти закрывшуюся дверь.
        - Простите, Мария Павловна…
        Она взглянула на него со смешанными чувствами удивления, затаенного страха и надежды, будто бы он за эту секунду мог что-то узнать.
        - Да?
        - Скажите, у вас есть небольшая фотография мужа?
        Она замешкалась, видимо, хотела спросить - зачем, но не стала.
        - Да, конечно. Сейчас принесу.
        Через пару минут она вернулась с небольшой черно-белой фотокарточкой, отпечатанной в домашней фотолаборатории. На фоне плаката «ПУСТЬ КРЕПНЕТ СОВЕТСКО-АФГАНСКАЯ ДРУЖБА» стояли двое мужчин - один высокий, худой, в очках, Белов почему-то сразу подумал, что он из гражданских, на его плече висела камуфляжная сумка, похожая на походную аптечку, а рядом с ним - плотный молодой человек с автоматом и пулеметными лентами. Белов сразу узнал его - фотографию этого парня он видел в квартире.
        - Это он, справа, - коротко сказала женщина.
        Белов кивнул.
        - Я возьму на пару дней. Разумеется, с возвратом.
        - Конечно, если это поможет.
        Маша не рискнула спросить, как ее погибший в Афганистане муж связан с потасовкой в школе - но уточнять не стала. В глубине души она понимала, что статный и вежливый следователь просто не может рассказать ей всего, что знает. Тайна следствия, так, кажется, это называется.
        - А этот человек рядом с ним на фотографии… вы случайно его не знаете?
        Маша покачала головой.
        - К сожалению нет. Леша прислал эту фотографию за месяц… до того, как… вероятно, сослуживец…
        Белов опустил голову.
        - Извините. Спасибо вам. Вы мне очень помогли.
        Он прикрыл дверь и буквально слетел вниз по ступенькам. Дело становилось все запутаннее. Магнитофон со странной записью засел у него в голове. Он был уверен, что услышанное матерью Вити - никакой не мираж, в чем она себя убедила. Запись реально существовала и представляла ключ ко всему происходящему. Интуитивно он почувствовал, что даже сегодняшнее исчезновение ребят в ходе игры «Зарница» может быть как-то связано с ней… Но что это может быть? Работа иностранных разведок? Чья-то глупая выходка? Ответа не было.
        Уже внизу, пробежав взглядом по ряду пустых почтовых ящиков, он вспомнил, что забыл спросить о тех самых бобинах. Поразмыслив, Белов все же решил, что бобины, скорее всего, шли в комплекте к аппарату. Кому нужен магнитофон без катушек с пленкой?
        Водитель черной «Волги» сидел в той же позе, в какой его оставил Белов - прямая спина, взгляд сквозь лобовое стекло, плотно сжатые челюсти, непроницаемый взгляд.
        - Есть новости? - бросил ему Белов, закуривая на ходу.
        Он не сомневался, что мрачный водитель в курсе ситуации, поэтому не нужно было уточнять, о каких именно новостях идет речь.
        Мужчина в серой куртке поморщился и покачал головой.
        - Ничего, - ответил он сухо. - Пока тихо.
        Белов кивнул. Дело оказалось гораздо запутаннее, нежели оно выглядело на первый взгляд - это не обычное армейское разгильдяйство, не казаки-разбойники, затерявшиеся в подмосковных лесах, а школьная потасовка, явление не такое уж редкое, - лишь верхушка айсберга. И хотя все эти события на первый взгляд были бесконечно далеко друг от друга, шестым чувством он понимал, что между ними есть какая-то связь.
        Белов снял трубку радиотелефона, нажал две цифры «0 - 4» и тотчас сквозь легкое потрескивание до него донесся механический голос:
        - Слушаю.
        - Старший оперуполномоченный Белов. Нужна сводка происшествий за месяц по Арбату, а именно, дом тридцать два.
        Конечно, Белов мог воспользоваться милицейской картотекой, но это было бы значительно дольше.
        - Пару минут, - ответил голос.
        В трубке раздался стрекот клавиш ЭВМ. Он почувствовал прилив профессиональной зависти. У них, в МУРе все это было в бумажной виде, в журналах, на бесконечных стеллажах, а эти гляди-ка… уже вовсю пользовались благами цивилизации.
        Ответ пришел даже быстрее.
        - В прошлую среду по указанному адресу была совершена кража драгоценностей. Расследует дело старший лейтенант Алексей Попов. По горячим следам найти вора не удалось, зато… - голос затих, вновь послышался стук клавиш, - … в ходе расследования было обнаружено устройство… как удалось выяснить, самодельная рация. Ее, скорее всего, использовали для координации действий. Также изъят механизм, с помощью которого бриллианты, спущенные по канализационной трубе из седьмой квартиры, оказались в руках злоумышленников.
        Когда преступники попытались достать драгоценности, канализацию прорвало и возможные следы, включая все отпечатки пальцев, были утеряны. Также не найдено отпечатков на рации. Служебная собака из-за запаха отказалась спускаться в подвал и след не взяла.
        - Однако… - голос сделал паузу, - в рапорте Попова есть отметка, что в ходе проведения оперативно-следственных мероприятий в подвале был обнаружен ребенок, который, по его словам, искал котенка, купленного в соседнем Зоомагазине. Ключи от подвала ему предоставила проживающая в третье квартире гражданка С. Она подтвердила данный факт.
        В данное время отрабатываются возможные версии кражи среди знакомых коллекционера М.
        Все.
        Прозвучал сигнал отбоя и завороженной Белов опустил трубку на рычаг.
        - Обнаружен ребенок, который искал котенка, купленного в соседнем Зоомагазине… - прошептал он. - Надо же, какое совпадение.
        Не ту фотографию он взял…
        Белов достал фото отца Вити, повертел ее в пальцах и засунул обратно во внутренний карман пиджака. Он был почти уверен, что…
        - Куда? - спросил водитель, когда Белов от возбуждения кашлянул.
        - В школу.
        Разумеется, школа была закрыта. Но, во-первых, там должен был находиться дежурный или сторож. Витину фотографию он найдет в канцелярии. В крайнем случае, придется взломать кабинет директора.
        - Вы много курите, - произнес бесцветным голосом водитель, когда Белов приоткрыл окно служебной «Волги» и выпустил облачко дыма.
        - У нас мало времени, - ответил опер.
        Водитель в чине лейтенанта госбезопасности вдавил газ, обгоняя немногочисленные воскресные автомобили. В другой раз он ни за что бы не повез человека из МВД, но сегодня был особый случай. Пропал целый отряд школьников и это могло стать огромной проблемой. Вернее, уже стало.
        Глядя на опера, лейтенант Дмитрий Новиков догадывался, что тому удалось что-то узнать, но решил не расспрашивать - в положенное время и так обо всем узнает, хотя вечером рапорт обо всех передвижениях сыщика писать все равно придется.
        - Как думаешь, куда делись дети? - спросил Белов, когда Волга свернула к подъездной дорожке, ведущей к школе. Вдоль нее была вырыта глубокая траншея, на дальнем конце которой стоял тарахтящий агрегат, отсасывающий из котлована воду. Двое рабочих в грязных спецовках подбоченясь, наблюдали за процессом.
        Лейтенант коротко кивнул на яму.
        - Уверен, что забрались в старый блиндаж, который мог запросто обвалиться. Там полно таких со времен войны. Некоторые связаны подземными ходами. Поэтому и найти быстро не могут. Вполне вероятно, что начали искать выход и заблудились. Откопаться изнутри тоже тяжело - есть риск еще большего обвала. Сидят, ждут, пока их спасут.
        Машина затормозила у ворот школы. Белов посмотрел на лейтенанта и кивнул.
        - Похоже на то. Пойду попробую найти фотографии школьников из отряда зарничников.
        Водитель не стал задавать лишних вопросов и заглушил двигатель.
        Ворота оказались на замке - этого следовало ожидать. Белову некогда было искать и вызывать директора школы, это заняло бы слишком много времени, которого и так оставалось все меньше и меньше. Он прекрасно понимал, что, если утром дети не пойдут в школу, или хотя бы не отыщутся, - в любом состоянии, хотя, разумеется, лучше бы в нормальном, будет катастрофа. На уши поднимут все городские спасательные службы, милицию, КГБ и, разумеется, партийный актив. Этого нельзя было допустить ни в коем случае.
        Он потрогал холодный, слегка мокрый замок, привстал на цыпочки и посмотрел поверх ворот.
        В холле первого этажа горел тусклый свет. Территория школы выглядела пустой и безжизненной, словно вымершей. Белов поежился.
        - Эх… - произнес он про себя. - Придется вспомнить молодость. - Оглянувшись на «Волгу», Белов в бликующем отливе лобового стекла, не смог различить силуэта водителя - машина вылупилась на него тупыми серебристыми кругляшами фар.
        Белов поставил ногу на косой стальной прут, подтянулся на руках и ловко, одним махом, перемахнул через забор. Тот лишь слегка закачался.
        Быстрым шагом он дошел до лестницы, поднялся и сильно постучал в дверь кулаком. Прислушался. Тишина. Он выждал пару минут, и стукнул еще пару раз - со всей мочи, так, что заболела рука.
        На этот раз в глубине школы послышались шаги, прерываемые глухими ругательствами. Видимо, сторож спал. А что еще делать в такое время?
        В замке с глухим щелчком провернулся ключ, дверь резко отворилась и навстречу ему вышел косматый, заспанный детина - здоровенный как белорусский лось.
        - Че надо? - зарычал он с ходу. - Как ты сюда залез? - Его лапища потянулась к вороту куртки Белова. - Сейчас я те…
        Белов чуть отклонился - скорее интуитивно, спокойно перехватил правую руку нападающего за пальцы, резко вывернул указательный и средний - что-то в огромной кисти хрустнуло, и здоровяк взвыл от боли.
        В нос ему уткнулась красная корочка.
        - Московский уголовный розыск. Старший оперуполномоченный Белов. Давай сделаем вид, что ты просто не выспался. А сейчас ты перестанешь выть, проводишь меня до канцелярии и покажешь, где хранятся личные дела учеников.
        Белов отпустил руку и здоровяк, поскуливая, сразу обхватил вывернутые наизнанку пальцы.
        - Э… извините, не признал… Наина Иосифовна не предупреждала, что вы приедете… Извините, я…
        - Давай к делу! - рявкнул Белов.
        - Да-да! - сторож попятился, потом повернулся и засеменил налево, через просторный холл, на стене которого Белов заметил стенгазету, увенчанную большой красной звездой и надписью «Зарница 1984. Стенгазета 'Боевое Знамя Октября».
        - Сюда, пожалуйста, вот здесь канцелярия… я… я точно не знаю, где хранятся дела… кажется, в том или в этом шкафу… - здоровой рукой сторож показал на пару стеллажей, расположенных по разные стороны кабинета.
        - Директору не звонить. Вообще никому не звонить и не ставить в известность. Ты спал что ли?
        Сторож быстро кивнул.
        - Еще и выпил, - Белов втянул ноздрями кисловатое амбре.
        - Но я…
        - Ладно. Я этого не видел, а ты не видел меня. После того как я уйду, просто ляжешь спать дальше. Понял?
        - Да.
        - Вот и молодец. А теперь иди отсюда.
        Лось моментально исчез.
        Белов распахнул первый стеллаж, открыл несколько папок, - это были учебные планы, мероприятия по досугу, переписка с РОНО и тому подобное. Он сразу перешел к стеллажу справа и не ошибся. Почти всю верхнюю полку занимали личные дела учеников с фотографиями, анкетами, табелями успеваемости - но его интересовали только фото. По надписям на корешках он быстро отыскал 6 «Б», открыл папку и буквально на втором листе нашел то, что было нужно.
        «Виктор Алексеевич Крылов. Москва, ул. 9-я Парковая, д. 9 кв. 13.»
        - Отлично, - пробормотал Белов.
        Он вынул из папки лист с фотографией Крылова, потом на мгновение задумался и взял папку целиком.
        Личные дела работников он обнаружил на полке ниже.
        - Так… вот ты какой… учитель труда, которого нигде нет… - Белов вынул лист с фотографией мужчины лет сорока. Сверху в графе «ФИО» было написано: «Прокопьев Александр Иванович, учитель труда».
        Что-то странное, непонятное, сквозило в облике трудовика - он явно не вписывался в понятие среднестатистического советского человека. Вот Мария Павловна, мать Вити, она да - была таковой. А этот мужчина…
        Белов покачал головой.
        Когда он сел в машину, водитель не произнес ни слова.
        Белов снял трубку и тот же самый голос на вопрос, где живет младший лейтенант Алексей Попов, который ведет дело с Арбатской кражи, через пару минут выдал адрес - в районе Филевского парка, на западе Москвы.
        Машина мчала, превышая скоростной режим как минимум, вдвое, однако ни разу ни один гаишник даже не посмотрел в их сторону. Дороги вечерней Москвы были пустынны - немногочисленные таксисты развозили публику по еще открытым ресторанам, кто-то возвращался домой с работы - но таких было немного. Они домчали быстрее, чем за полчаса.
        Белов вошел в подъезд обычной хрущевки. Квартира милиционера под номером «3» оказалась на первом этаже. Он позвонил - через минуту дверь открыла женщина в халате, а из квартиры пахнуло пирожками, отчего у Белова заныло под ложечкой. Он целый день ничего не ел.
        - Здравствуйте, - сказала женщина, будто ждала его появления. - Вы, наверное, к Леше?
        Белов кивнул.
        Женщина обернулась и негромко позвала:
        - Леша, Леш, к тебе пришли тут… товарищи… - она снова взглянула на Белова и спохватилась: - Да вы проходите, не стойте на пороге…
        Белов вошел в квартиру. Пирожками запахло так настойчиво и вкусно, что желудок его отвратительно заурчал.
        Из комнаты справа появился парень - совсем молодой, может быть лет двадцати трех, видимо сразу после школы милиции, - подумал Белов.
        Увидев оперативника, парень смутился - он был в одной майке и тренировочных штанах.
        - Извините, я…
        - Здравствуйте, - Белов махнул рукой. - Не стоит. Я Иван Белов из МУРа, - он показал удостоверение коллеге и сразу перешел к сути: - Времени особо нет, мне нужно кое-что узнать у вас об одном деле, которое вы расследуете.
        - Да, всегда пожалуйста! - Парень скрылся в комнате и вышел через секунду, застегивая молнию спортивной кофты. - Извините, - еще раз сказал он, покраснев.
        - Вы вели дело по краже из квартиры на Арбате.
        - Да, но… - парень пожал плечами и смутился еще больше. - Я только проводил первоначальный опрос свидетелей, потом дело…
        - Мне нужно знать… там в подвале нашли мальчика… - прервал его Белов.
        - Да, точно. Я нашел его, когда спустился. Прорвало канализационную трубу и все было… в…
        - Дерьме.
        - Да, точно. По колено было. Он стоял на уступе. Котенок, которого он купил…
        - Это он? - Белов вытащил лист из папки и показал милиционеру.
        В довольно тусклом свете прихожей тот не сразу сфокусировался на небольшой фотографии, но, когда его глаза увидели знакомое лицо, Белов все понял.
        - Да. Это однозначно он. Но… что-то случилось?
        - Почему в деле нет показаний мальчика и сведений о нем?
        Парень замялся.
        - Просто… в общем пока мы отмывались от… от этого…
        - Говна.
        - … да, от него, он должен был стоять возле машины - капитан Крылов так сказал ему, но… он ушел. А потом мы о нем и не вспоминали.
        - Понятно, - ответил Белов. - Значит, это точно он? Посмотрите внимательнее. Это очень важно.
        - Да нечего тут смотреть. Точно он. Небольшая родинка на левой щеке. Чуть оттопыренные уши. Он.
        Белов кивнул.
        - Спасибо, вы мне очень помогли.
        - Это все? - парень развел руками. - Может быть, пройдете к столу? Мама только что пирожки испекла.
        - Нет. Некогда, спасибо. - Белов почувствовал, что если тотчас не уйдет, то упадет в обморок.
        - Стойте, - твердо сказал парень.
        Он метнулся на кухню и вышел оттуда через десять секунд.
        В руках его дымился большой пакет из сложенной в кулек газеты.
        - Обычно на дежурстве я перестаю соображать, если чего-нибудь не съем. - Он всучил пакет застывшему Белову. - А у вас, похоже, вся ночь впереди.
        - Спасибо, - сказал опер и добавил: - Похоже на то.
        Глава 19
        2010 ГОД
        - А куда… этот делся? - едва переступая с ноги на ногу после ночлега на твердом полу, Виктор обвел взглядом кабинет командира воинской части - где на двух серых матрацах, свернувшись калачиками лежали Шаров и Шершень.
        Никто ему не ответил, и Виктор почувствовал неладное. Он вспомнил, что оставил Лену одну и едва не бросился назад к двери, хотя прошло всего пару минут, как он вышел оттуда. Она еще спала.
        Однако вслед за его словами началось шевеление и через пару секунд майор приподнялся на локте. Его опухшее лицо не выражало ничего хорошего, и Виктор подсознательно напрягся.
        - Э… что? - закряхтел Шаров, - А… ты про доктора… Я его запер в конце коридора в кладовке. Мне показалось, что этот гад вполне способен задушить нас поочередно. А потом зажарить и съесть даже не поперхнувшись. Опасный тип, я с такими даже у себя в кабинете старался не оставаться наедине.
        - Слава Богу, - вырвалось у Виктора. - А то я уже подумал…
        Шершень поднялся с лежанки - он выглядел так, будто для него это была самая лучшая ночевка за последние много лет.
        - Д-доброе у-утро! С-ставлю ч-ча-айник, - сказал он, растягивая слова с каким-то сладким удовольствием.
        Когда вода зашипела, он расставил стаканчики, положил в каждый из них по мятому пакетику «Липтона». - С-сегодня тру-удный д-день.
        Виктор оглянулся, выискивая профессора, но того и правда не было видно.
        - Тебе придется рассказать, где ты все это время пропадал, - сказал он Шершню хмуро.
        - Ч-через час открывается г-госдума и если в-вы хотите п-перехватить Петра, нужно ехать се-ейчас. В-внутрь вас не п-пустят, на Рублевке е-его до-ом сильно охраняют, к нему не подступиться, так что… времени мало. Потом я все расскажу.
        - А кто поедет? - вопрос Виктора повис в воздухе.
        Шаров поднялся с пола, хрустнул шейным позвонком и начал энергично махать руками.
        - Вообще кроме тебя и Лены он никого не помнит, это уж точно. Я вряд ли тут чем-то помогу. Только в качестве прикрытия, если вдруг остановит ГИБДД или… вас заломает слишком борзая охрана. Меня он точно не узнает.
        Виктор взглянул на майора, мысленно поставил рядом того молоденького, поджарого, светловолосого спортсмена и понял, что он прав - рыхлый, с двойным подбородком, лысеющий полицейский лишь отдаленно напоминал чемпиона СССР, который когда-то поневоле стал командиром зарничного отряда.
        «Как сильно время меняет людей, - подумал он. Но ведь мы тоже изменились, и, скорее всего, не в лучшую сторону…».
        Словно угадав его мысли, Шаров кивнул, потом взял сигарету и закурил.
        - Ты, конечно, тоже не фонтан, но Лена… она…
        - Осталась прежней, - закончил его мысль Виктор.
        - Да. Разве что… прическа. Но так даже…
        Дверь в кабинет приоткрылась и Шаров умолк.
        В дверях стояла Лена.
        - А где?.. - она беспомощно оглянулась и лицо ее исказила гримаса страха.
        - Все нормально. Он под охраной в отдельной палате, - быстро сказал Виктор и кивнул на майора. - Наш секьюрити решил, что так будет безопаснее. И я с ним полностью согласен.
        - Я услышала… что нам нужно куда-то ехать…
        - Д-да, я понимаю, что н-неохота… Н-но больше н-некому. Ва-ам придется у-уговорить остальных ребят п-приехать сю-уда. Все они у-уже взрослые люди и… - Шершень разлил кипяток по стаканчикам. - … т-аак п-просто их бу-удет трудно убедить.
        Лена медленно подошла и села на краешек свободного стула. Заспанное лицо подернулось дымкой воспоминаний. Она посмотрела на Виктора и сказала:
        - Никому я раньше этого не рассказывала, мы договорились держать это в тайне. Но… кажется, теперь самое время. Однажды какой-то старшеклассник прижал Петьку в углу, а потом затащил его в мужской туалет. Я раньше видела этого парня, он постоянно всех задирал. Рядом с туалетом почему-то никого не было… и я… заглянула туда и увидела, как тот парень держит за плечо Петю, и шарит по карманам. А Петька… в общем, от страха описался. Я сразу это поняла. Это выглядело ужасно. Мне было так страшно, что я сама чуть… в общем, я кинулась к ним, вцепилась в пиджак этого придурка, начала тянуть, а когда он оттолкнул меня, чуть не упала. Не знаю, что на меня нашло… может от бессилия и злобы, может просто, не подумав, я громко сказала, что если он сейчас же не отпустит его, то будет иметь дело с Громом. И его черепушка окажется в том же шкафу, где лежат остальные черепа таких же придурков.
        Я, конечно, сама от себя такого не ожидала. Может быть… - он замерла, прислушиваясь к воцарившейся тишине - в коридоре будто бы раздались шаги, но выждав пару мгновений, продолжила: - … может быть, в отместку отцу, я тогда очень злилась на него, что все свободное время он проводит в своем гараже, где для меня не было ни места, ни времени. Я слышала краем уха, что говорят о нем за глаза и как его боятся местные хулиганы. Да и не только, - Лена хмыкнула и отпила горячего чая. Виктор завороженно слушал ее. Кому как ни ему было знать о странном мужике из гаража, расположенного у самого края пустыря. - И уж точно, - продолжила девушка, - отполированный череп в шкафчике был знаком половине школьных пацанов. А может быть и всем.
        - В общем, он сразу отпустил Петьку и, кажется, так сильно испугался, что сам чуть не обделался.
        - М-мда… - произнес Шершень. - З-зна-а-комо.
        - После уроков я шла домой, и Петька догнал меня. Он, конечно, сильно смущался - все-таки я застала его в такой ситуации, что никому не пожелаешь. Он предложил донести портфель, но я отказалась - предпочитаю сама носить свои вещи. - Лена быстро глянула на Виктора и тот в знак согласия качнул головой. - Тогда он сказал, что если мне что-нибудь когда-нибудь понадобится, когда угодно, сказал он, хоть через сто лет, я могу к нему обратиться и он мне не откажет.
        Сказав это Лена выдохнула.
        - Ну вот. Такая вот история.
        - Ни фига себе, - пробормотал Шаров. - Нарочно не придумаешь.
        - Я и не знал об этом, - с легкой укоризной сказал Виктор.
        - Зато череп у папы в гараже ты точно видел.
        - Это да. Если честно… - Виктор покачал головой, - только ты, пожалуйста, не подумай чего… в то время я был уверен, что твой отец и есть этот… - он кивнул в сторону двери, - Моцарт. И оттого его гараж, выглядящий, как логово, был еще притягательнее для нас. Там постоянно были пацаны. А еще… тот патефон…
        Она посмотрела в упор на Виктора.
        - Не поверите, но я и сама тогда так думала. И хотя слухи о каком-то маньяке долетали до меня очень запоздало, я вообще тогда этим не интересовалась, все же иногда, глядя на отца, мне становилось страшно. Он был таким… отшельником, что ли. Я как-то в шутку спросила у него - а правда ли, что он тот самый Моцарт? У меня было отличное настроение, весенний день, а о маньяках я тогда знала только то, что они страшные и жуткие на вид. Помню, он жарил хлеб в духовке, чтобы сделать из него соленые сухарики - потом он забирал их в гараж. Я слышала, пацаны любили очень эти сухарики. В общем, когда он услышал вопрос - противень, который он выдвинул из плиты, чтобы посыпать хлеб солью, выпал у него из рук и сухари опрокинулись на пол, солонка тоже выпала и… он глянул на меня с таким выражением лица, что у меня подкосились ноги от страха. Я кинулась поднимать эти сухарики, что-то причитала, просила извинить, но он ни слова не проронил. Молча собрал сухари в пакет и ушел.
        Лена вздохнула и покачала головой.
        - Просыпал соль - жди неприятностей, - автоматически выдал Шаров.
        - Я помню эти сухари, - тихо прошептал Виктор. - Я тоже их любил.
        - У-у нас м-мало времени, - Шершень поставил свой стаканчик на стол. - Н-нужно выезжать п-пря-амо сейчас, е-если хо-отим успеть.
        - А что с профессором будем делать? Я бы не стал брать его с собой, - сказал Виктор.
        - Я о-останусь с-с ним, - ответил Шершень. - М-ма-айор сядет з-аа руль, его к-корочки по-омогут избежать га-аишников. - Произнес он это с некоторой долей иронии или даже издевки, впрочем, Шаров даже бровью не повел. Вместо этого он снова закурил и коротко кивнул в сторону Шершня.
        - Останешься-то может и останешься… только вот мы еще не до конца поняли, как ты вообще сюда попал. Про нас всех более-менее понятно, а вот ты… - майор поднял тяжелый взгляд на Шершня. Такой мертвый, ничего не выражающий взгляд, подумал Виктор, вырабатывается с годами службы в органах, когда цинизм становится основной религией и нормой поведения. Он не питал иллюзий насчет полицейского - Шаров здесь только потому, что у него в кармане лежат драгоценные камушки на много миллионов рублей и он, вероятно, планирует поживиться еще. Ни в какую сказочную историю о чьем-то спасении он не верит и плевать хотел.
        Услышав ответ Шарова, Виктор вздрогнул. Его тоже интересовал этот вопрос - и очень сильно. Ведь с того момента, как они убежали из больницы, и Черная Волга с Шершнем скрылась из виду - они больше ни разу не виделись. Шершень не выходил на связь, не писал и не звонил, от него не было ни единой весточки - он как сквозь землю провалился.
        Разумеется, Виктор пытался его искать, но все тщетно. Никаких следов.
        Самое странное… Из памяти вдруг всплыл случай, произошедший с ним примерно через два года после тех событий.
        Витя был дежурным по школе, в его обязанности входило подавать звонок, смотреть за тем, чтобы классные журналы были разобраны дежурными по классам и тому подобное. Короче, ничего сложного, а самое главное, - он законно мог опоздать на урок.
        В тот день в канцелярии, рядом с которой на стене находилась кнопка звонка, никого не оказалось, директор уехала в РОНО, а секретарь убежала в столовую, поручив ему «ничего не трогать» и дождаться ее. Он уже возвестил начало первого урока, позвонив три раза - два длинных и один короткий.
        Тогда-то он и вспомнил про Шершня. А именно то, чем думал долгими ночами, перемалывая в памяти эпизоды прошлого и размышляя, где и как можно найти друга. В одну из ночей ему и пришла в голову мысль, что, возмжно, новый адрес Влада можно найти в классном журнале. Ну или не адрес, а хотя бы какие-то наметки. Но, чтобы войти в канцелярию, а залезть в один из шкафов во время уроков - и речи не шло. С утра до вечера в приемной директора толпились учителя, ученики, родители и другие люди по самым разным делам. Да и в вечернее время, когда школа пустела, там обычно сидел сторож.
        И вот, удача буквально пришла к нему в руки. Он оглянулся, проверил, что фойе и коридор пустынны и открыл дверцы шкафа.
        Немного порыскав по множеству стандартных папок, он в конце концов наткнулся на стопку старых классных журналов. Он очень удивился, что они тут хранятся, с другой стороны, подумал он, а где им еще быть? В подвале грязно и сыро, а здесь им самое место. К тому же иногда, он видел, секретарь директора, составляя справки, что-то выписывала из похожих журналов.
        Осторожно выглянув за дверь, он снова убедился, что секретарши не видно, он снова распахнул дверцы шкафа и отыскал журнал 10 «Б» класса. Он подумал, возможно, в сведениях о родителях в конце он найдет хоть что-то, что прольет свет на пропажу друга.
        Он быстро просмотрел предметы, четвертные и годовые отметки - везде после фамилии Норкин Андрей значилась Рязанова Виктория. А Прокопьева не было.
        Трясущимися руками он взял журнал за девятый класс - и снова та же самая история. Прокопьева и след простыл.
        Может быть, он учился в «А» классе? Но и там ничего найти не удалось.
        Ученика с именем и фамилией «Владислав Прокопьев» не существовало. Будто бы его никогда и не было.
        Поглощенный тяжелыми мыслями, он едва не пропустил появление секретарши и только в последний момент, когда дверь уже открывалась, успел захлопнуть дверцу шкафа.
        Клавдия Петровна посмотрела на него, явно что-то подозревая, но промолчала.
        - Спасибо, что подождал, - сказала она. - Витя… все нормально?
        Он чуть было не спросил ее, помнит ли она такого заику, папа которого несколько лет назад работал учителем труда. Разумеется, она должна была помнить - о феноменальной памяти тети Клавы, как ее называли и учителя, и ученики, ходили легенды. Но вовремя спохватился. Если он спросит, она наверняка догадается, что он лазил в шкаф.
        Витя покорно кивнул.
        - Ну хорошо, - медленно сказала она. - А то на тебе лица нет. Может быть, сходи в медпункт, померяй температуру.
        Он снова кивнул и подумал, что так и поступит.
        Витя медленно добрел до медпункта, располагавшемся в другом крыле школы. Всю дорогу его не покидало ощущение какой-то нереальности, иллюзорности окружающего пространства. Стены школы будто бы подрагивали, а вместе с ними и воздух и свет, проникающий сквозь большие чистые окна - их как раз вымыли на субботнике по случаю дня рождения Ленина. Он подошел к окну, притронулся к прохладному стеклу рукой, ожидая, что пальцы вопреки законам физики провалятся сквозь прозрачную преграду. И поначалу будто бы так и вышло - рука, не встретив сопротивления, подалась вперед. Сердце ушло в пятки, он успел подумать, что, наверное, сошел с ума от этих поездок к доктору за город, который по заверениям мамы «был совершенно необходим для его здоровья».
        Каждый раз доктор задавал одни и те же вопросы, которые своей простотой поначалу ставили Витю в тупик. Потом он стал испытывать ярость, а после - просто плюнул и решил, что «пошло оно все к черту», тем более что иногда эти поездки выпадали на урочное время и он пропускал их, что было, скорее, плюсом. Если не считать, что в такие дни он не видел Лену.
        После «Зарницы» ему показалось, что они с девушкой будто бы чуть более подружились. По крайней мере, он даже заполнил «Анкету», которую она ему дала, где на вопрос «Кто из девочек в классе вам наиболее симпатичен?» он с замиранием сердца написал одну букву «Л».
        И хотя в классе были еще две девчонки на такую букву - Лариса Филимонова, Люда Белкина, было совершенно очевидно, чье имя он имел ввиду.
        - Что происходит? - пронеслась в голове мысль, но тут позади кто-то вышел из кабинета младших классов, заставив его очнуться. Он быстро отошел от окна, постучал в медкабинет.
        - Войдите, - раздался знакомый голос медсестры. Витя несмело открыл дверь.
        Возле окна сидела Ева Николаевна, полная женщина в белом халате, с непременным стетоскопом на шее. Она заполняла большую зеленоватую тетрадь и встрепенулась, когда он вошел.
        - Крылов? - удивилась женщина. - Витя, а ты почему не на уроках?
        Он замер в дверях.
        - Я… я дежурный по школе.
        Она сузила глаза, пристально изучая его лицо.
        - Что случилось? Ты… себя неважно чувствуешь?
        Он качнул головой.
        - Как-то жарко мне.
        - Иди сюда. Ну-ка, садись на кушетку. Сейчас.
        Она поднялась, достала из белого шкафа со стеклянными дверцами термометр, пару раз с силой встряхнула и вручила ему.
        - Давай, быстро. Еще не хватало мне.
        Витя покорно сунул градусник под мышку.
        - У тебя что-то болит? Голова кружится? - она выглядела испуганно и Вите это не понравилось. Такой реакции от всегда спокойной и уверенной в себе медсестры он точно не ожидал.
        - Ева Николаевна… вы… можете мне ответить на один вопрос? Только честно.
        Она присела на стул и смахнула со лба редкую челку.
        - Конечно… - медленно проговорила она. - Конечно отвечу. Спрашивай.
        - Помните, примерно два года назад… у нас учился один парень старшеклассник…
        После слова «старшеклассник» Витя заметил, что медсестра заметно напряглась. Зрачки глаз сузились, а губы сжались и стали почти белыми.
        Он даже испугался за нее.
        - Та-ак… - проговорила медсестра неопределенно. - Что за старшеклассник?
        - Он еще заикался, помните? Странный, такой… Владислав Прокопьев его звали.
        Услышав имя и фамилию, она слегка дернулась, потом вдруг резко встала, подошла к Вите, хотя, как ему показалось, еще и минуты не прошло, и вынула градусник.
        - Так, посмотрим, что тут у нас, - Ева Николаевна быстро отошла к окну и развернулась к нему спиной. - Да у тебя, мой друг, температура! - сообщила она почти радостно. - А ну собирайся и марш домой! Сию минуту! Не хватало, чтобы детей мне перезаражал!
        У вдруг него закружилась голова. О чем она говорит? Какая еще температура? Его повело набок, Витя покачнулся.
        - Ну вот, видишь… - медсестра заботливо поддержала его за плечи. - Так, нужно матери позвонить, пусть тебя заберет.
        - Не надо, - твердо сказал Витя. - Я сам дойду. Мне близко.
        - Точно дойдешь?
        Он кивнул, медленно застегнул рубашку, пиджак, а красный галстук сунул в карман.
        - А портфель где?
        - В классе остался.
        - Я сама за ним схожу, и… потом у меня в кабинете заберешь. По школе тебе ходить нельзя. Понял?
        - Можно мне водички?
        Ева Николаевна наполнила кристально чистый граненый стакан из графина и подала ему.
        Витя сделал пару глотков. Почему вода в школе всегда вкуснее, чем дома? - подумал он.
        Медсестра следила, как он пьет и покачивала головой.
        - Где же тебя угораздило… хоть весна уже, апрель, но все равно еще холодно. А вы небось, без шапок форсите.
        Он поставил стакан на стол. Дрожь из ног ушла, он почувствовал себя лучше.
        - Значит, вы не помните Влада? - спросил он ее в упор.
        - Не было никакого Влада, - ответила она резко. - У тебя жар. Ты что-то путаешь. Все, иди уже. А то и я еще заражусь!
        Витя медленно поднялся с кушетки и вышел.
        Как только он скрылся за дверью, Ева Николаевна подняла трубку телефона и на вращающемся диске набрала семь цифр.
        - Алло! - сказала она взволнованно. - Меня просили позвонить по этому номеру, если… - Она выслушала в трубке краткий ответ. - Да, он вспомнил. Назвал имя и фамилию. Нет, про отца не говорил. Я отправила его домой.
        На подоконник медкабинета сел воробей и принялся заливисто чирикать.
        - Остальные ребята в порядке, - снова сказала она. - Да. Я поняла. До свидания.
        Витя отнял ухо от двери и быстро зашагал прочь. Что происходит? Она его обманула? Кому она, в таком случае звонила? Не директору же. Про каких еще ребят шла речь? Ответов у него не было.

* * *
        В голове вспыхнула молния. Виктор сжал пальцами виски, с усилием помассировал, хотя это было бесполезно.
        - Нам нужно о многом поговорить, - сказал он и посмотрел на Шершня. - Когда мы с Леной приедем, мне нужны ответы.
        Он встал, девушка тоже поднялась, и они вышли. За ними поднялся Шаров.
        - Следи за психом внимательно. Он, конечно, сам не выберется из кладовки, но на всякий случай, проверяй.
        Через пять минут во дворе раздался лязг открываемых ворот, автобус выехал за ограду и ворота закрылись. Наступила полная тишина.
        Глава 20
        1984 ГОД
        - Смотри… там кажется какой-то дом… - Олег Митяев потянул Иру за рукав куртки. Она невольно вздрогнула и всмотрелась в чащу.
        Сквозь желтеющую листву по направлению к сломанной пополам сосне проглядывал остов сгоревшего дома, - жуткий и мрачный.
        - Пойдем проверим, - близоруко щурясь, сразу сказал Сева.
        - Погоди, дурак! Вдруг там солдаты? - одернул его Прошкин. - Сначала понаблюдаем. - Забыл, что ли, здесь же вышки вокруг! Если нас поймают, мы уже точно никого не найдем.
        Сева Шанцев кивнул и приложил палец к губам:
        - Т-с-с!
        Они замерли, прислушиваясь к шуму леса. Где-то вдалеке, едва различимо затарахтел двигатель не то мотоцикла, не то запорожца.
        - А может… они зашли туда и… сгорели? - вдруг прошептала Ира. - Мало ли, что тот придурок мог учудить. Поджег что-нибудь в доме, а выбраться не смогли…
        У каждого из них от ее слов пробежал холодок по спине, а из леса друг потянуло могильной сыростью и каким-то странным горьковатым запахом.
        - Не выдумывай, - Прошкин похлопал рукой себя по голове, показывая, что только ничего не соображающий человек мог такое придумать. - Если бы сгорела изба, тут бы дым стоял столбом.
        Однако по его глазам было видно, что вся эта затея ему постепенно переставала нравиться.
        Озираясь, они топтались на месте, готовы сорваться в любую секунду. Со стороны избушки не доносилось ни единого звука, только висящий позади нее обломанный ствол сосны, медленно покачиваясь, отрывисто поскрипывал.
        Прошкин махнул рукой:
        - Идем. Быстро проверим и на базу.
        Митяев уловил его настроение и заметно повеселел. Если уж главарь дрейфит, значит скоро и правда они побегут домой. Может быть, если повезет, их даже и не хватятся.
        Он достал из кармана две жевательные резинки «Donald Duck. Bubble Gum» в желтой и красной обертке, припасенных на обратную дорогу и протянул Ире.
        - Держи, там и вкладыш есть!
        Глядя на это сокровище, она замерла, не понимая, почему сегодня повезло ей, а не Светке Федоровой. Потом взяла красную жвачку.
        - Спасибо!
        - Не за что! - чересчур громко сказал он. - У меня еще есть! Если хочешь, конечно!
        Ира ничего не ответила, развернула жвачку и понюхала светлый прямоугольник, который благоухал, словно все магазины конфет вместе взятые.
        Странно он себя как-то ведет, - подумала она. - Обычно такой скупердяй, даже стирку не выпросишь исправить описку в тетради. А тут…
        Она снова украдкой взглянула на старосту. Глаза парня блестели и сам он выглядел взбудораженным. Это ее пугало. Пропустив Митяева вперед, она пошла рядом с Севой, который казался и проще и надежнее, хотя был обычным непримечательным троечником и самым что ни на есть середнячком.
        - Что с ним? - шепнул Сева ей на ухо, когда Митяев оказался метра на четыре впереди, рядом с Прошкиным.
        - Не знаю. Он какой-то странный.
        - Как будто пива выпил, - сказал Сева.
        Пиво, конечно же, пока никто из них особо не пил и даже не пробовал, но Сева точно знал его вкус. По выходным отец отправлял его с трёхлитровой банкой к бочке за гастрономом. Детям вообще-то пиво не продавали, но продавщица знала дядю Петю, поэтому с радостью брала мятый рубль и пятьдесят копеек, оставляя сдачу себе и отдавая Севе полный баллон холодного пенистого напитка, который Сева незаметно отпивал (чтобы не текло!). И поэтому, когда он подходил к дому, настроение улучшалось, он чувствовал себя куда раскованнее, говорил громче и вообще ощущал себя так, будто бы стал другим человеком - вот прямо как Митяев сейчас.
        Продираясь по едва различимой лесной тропке сквозь колючие заросли сухого кустарника, они медленно направились к темнеющему дому.
        - Да нет их там, - бросил Валик Лукьянов, шедший позади всех. - Их же сколько всего? Шесть или семь, мы бы услышали, наверняка. - Тихо… Кажется, кто-то едет…
        Группа остановилась.
        Прошкин повернул голову, но определить точно направление звука было очень трудно - он доносился то с одной стороны, а в следующую секунду уже совершенно с другой.
        - Это с дороги, по которой мы ехали на автобусе, - сказал он.
        Кажется, ему никто особо не поверил. Ребята медленно, чуть ли не по полшага, двинулись вперед.
        Когда перед ними расступилась поляна, тропинка оборвалась и вместо нее возникла чуть заметная дорожка - колея, поросшая редкой травой. Дом, или что от него осталось, располагался задом к лесу. Он был окружен развалившейся оградой, - черные, потемневшие от дождей и времени столбики торчали местами из земли как гнилые зубы, а на них висели обрывки изгороди. Перед входом в дом каким-то чудом уцелела калитка - она держалась на двух коричневых от ржавчины металлических трубах и только поэтому, судя по всему, не развалилась. Висевшая на скрученной проволоке дверца мерно покачивалась, издавая тонкий скрипучий звук.
        - Ну и место… - тоскливо протянул Сева Шанцев, глядя на обугленную печную трубу, торчащую из дома, словно перст. - Почему его не снести?
        - Может, они используют его для чего-то? - прошептала Ира.
        - Сам развалится, зачем сносить? - неестественно весело гоготнул Митяев.
        Прошкин подошел к калитке и попробовал ее отодвинуть, но одна единственная петля, на которой держались полусгнившие доски, не захотела его пропускать - калитка крутнулась и выскочила из рук. Прошкин отдернул пальцы и вскрикнул:
        - Ай, черт! Зараза!
        Напиравший сзади Митяев чуть не подпрыгнул.
        - Что? - он рефлекторно шагнул назад и зацепившись пяткой за камень, повалился на грязную мокрую дорожку. - Черт! - вскрикнул он почти в такт Прошкину.
        Валик Лукьянов протянул руку упавшему.
        - Давай, вставай!
        Прошкин справился с калиткой и, лизнув кровоточащий палец, направился к дверям, заколоченным крест-накрест.
        - Я не пойду, - сказала Ира Валику и тот кивнул. - Подожду вас тут.
        - Ладно, - сказал он, улыбнувшись. - Боишься?
        - Да нет, - ответила она уклончиво, но в ее глазах он заметил тревогу.
        - Давай, пацаны, по бырому, - с крыльца раздался голос Прошкина. - Глянем, что там и все, домой. - Повернувшись, он дернул за одну из досок, ожидая, что дверь намертво прибита, но та с легким скрипом неожиданно легко открылась, едва не уронив самого Прошкина.
        - Глянь, открыто! - пробормотал он, замерев перед черным проемом, из которого пахнуло сыростью, гарью и чем-то еще…
        Ира заметила, что он не решается сделать шаг вперед. Дом с заколоченными окнами и дверью, почерневший от дождей, старости и пожара, - он вдруг возник перед ними здесь, на территории воинской части и она не понимала, откуда он вообще мог взяться? Скорее всего, это дом лесника или крестьян, которые жили здесь давным-давно, а потом, когда территорию заняли военные - дом пришлось покинуть. Он обветшал, горел, его омывали дожди и обдували ветра и в конце концов он стал похож на скелет, обтянутый черным саваном.
        Наверное, и правда военные решили его не сносить, потому что он и сам вот-вот рухнет, - подумала она.
        Одно было ясно, ребят здесь нет и вся затея, которая поначалу казалась такой романтичной и даже геройской, в итоге выйдет им боком. И не только им - попадет классной, военруку, который уже давным-давно должен был уйти на пенсию и только физрук, этот напыщенный самолюбивый хлыщ будет улыбаться своей противной двусмысленной улыбкой, которую Ира терпеть не могла и ненавидела за это физкультуру.
        Она заметила, как Прошкин шагнул в темный проем, а за ним проскочил и Сева. Митяев остался снаружи - он подошел к крыльцу и боязливо поглядывал в чернеющий провал. Валик же решил обойти дом по кругу. Он поднял с земли какую-то палку, похожую на черенок лопаты и размахивая ей, словно шашкой, срубая высокие стебли сухой колючей травы - медленно двинулся вдоль правой стены.
        Ира отчетливо уловила стрекот двигателя где-то позади - в лесу. Это точно был мотоцикл. Каждое утро сосед дядя Коля с первого этажа заводил свой огромный «Урал» и ехал на работу - он трудился механиком в большой автоколонне и постоянно возился со своим мотоциклом. Мама говорила, что мотоцикл у него вместо жены, а папа на это лишь ухмылялся.
        Иногда дядя Коля подвозил (конечно, с разрешения родителей) Иру до школы и впечатления от этих поездок у нее были самые восторженные. От виражей захватывало дух. Ей нравились восторженные взгляды, когда возле ворот школы она медленно снимала оранжевый шлем, ощущая себя космонавтом и гонщиком в одном флаконе.
        «Кажется, звук движется в нашу сторону, - подумала она, косясь в сторону леса. - Значит, скорее всего, подняли тревогу и теперь мало того, что ищут зарничников, так еще и мы шума наделали…»
        Она хотела, чтобы Прошкин побыстрее вышел, а с ним появился и Сева, но они все не выходили. Из дома не доносилось ни звука. Только треск ломаемых кустов позади избы возвещал, что Валик продолжает своей героический путь сквозь заросли дикого кустарника. Однако, через минуту затих и он.
        Ира переступила с ноги на ногу. На душе становилось все тревожнее и то что Митяев маячит у двери, покачивая, словно истукан, головой, уверенности ей не добавляло.
        Она хотела крикнуть и сказать ему, чтобы поторопил ребят, но решила, что поднимать сейчас шум - не лучшая идея. Проскочив в щелку между покачивающееся калиткой и столбом, Ира быстрым шагом направилась к дому.
        - Ты что, не слышишь? - полушепотом сказала она, поравнявшись с Олегом Митяевым. - Сюда кто-то едет на мотоцикле. Если мы сейчас не уйдем, то попадемся. Точно попадемся!
        Олег вздрогнул. Он был так увлечен разглядыванием теней в черном проеме, что даже не слышал, как она подошла.
        - Что? Что ты сказала?
        Глядя на него как на идиота, Ира покачала головой.
        - Слышишь? - она показала рукой в сторону леса. - Это, скорее всего, к нам сюда едут! Нужно сматываться!
        Митяев прислушался и, к ее облегчению, до него кажется, дошло.
        - Черт! - сказал он и зашипел, сунув голову внутрь дома.
        - Ребзя, надо сматываться, сюда кто-то едет! Они уже близко!
        Он плохо различал, что происходит внутри - там было темно и сыро и к тому же воняло гарью, а он не хотел, чтобы его спортивный костюм провонялся. Мать сказала ему, если они будут жечь пионерский костер, он ни в коем случае не должен стоять с подветренной стороны, иначе потом «эту вонь ничем не отстираешь».
        Но не только поэтому он не заходил в дом. Ему казалось, будто внутри произошло что-то ужасное - так пахло, когда в подвале их девятиэтажки случился пожар, а когда все кончилось и огонь залили из длинных пожарных шлангов, у подъезда застыла скорая - она стояла очень долго, пока через часа два или три в задние дверцы двое мужчин не закинули черный мешок с выпуклыми очертаниями. Потом они покурили и уехали.
        Он знал, ЧТО МОЖЕТ ТАК ПАХНУТЬ.
        На следующий день из подслушанного разговора дядьки с мамой, он уловил, что из подвала вынесли соседа с третьего этажа, которого то ли «хватила кондрашка», то ли сосед выпил лишнего и решил покурить, пока перебирал картошку…
        - Ребзя, Андрюха, слышите, выходи быстрей! Нет там ничего, сматываемся! - он снова беспокойно окликнул друзей и покосился на Иру.
        - Эй! - раздался приглушенный голос откуда-то изнутри. Там что-то хрустнуло, потом послышались шаги. - Мы тут что-то нашли! Идите сюда!
        Олег беспомощно оглянулся на Иру.
        Она покачала головой.
        - Я не пойду, - сказала она быстро и снова посмотрела в сторону леса.
        - Я тоже, - ответил он.
        - Через пару минут будет поздно. Привет педсовет, - Ира поджала губы.
        - Бежим? - не то спросил, не то утвердительно сказал Митяев и ему сразу стало легче, потому что Ира в ответ едва заметно кивнула.
        - Ну их, сами виноваты!
        Митяев спрыгнул с крыльца, без тени сомнения схватил Иру за руку и что есть духу они побежали прочь, увлекая и поддерживая друг друга. Трава была мокрой, вязкой и скользкой, - цепляясь за ноги, она словно пыталась удержать их на одном месте помимо воли и от этого создавалось ощущение, что они и вовсе не бегут, а дом засасывает их обратно. На Олега навалился жуткий оползень страха, ноги и руки стали ватными, беспомощными. Глянув налево, он увидел лицо девушки - оно было белое от ужаса.
        - Ты слышишь, ты слышишь, ты слышишь? - повторяла она беспрестанно и тащила его в глубь лесной чащи, подальше от этого жуткого места.
        Глава 21
        2010 ГОД
        Единственное свободное местечко, не привлекающее к себе внимание, нашлось позади здания Государственной Думы - и то пришлось заехать в арку под знак, а затем, минуя удачно поднятый шлагбаум, юркнуть во двор, где микроавтобус развернулся под неодобрительным взглядом местного алкаша.
        Шаров остановился напротив входа в подъезд. Сзади возвышалась серая будка с неказистой дверью и черными трафаретными буквами «Электрощитовая». Прямо на эту дверь и справлял нужду человек в бесформенной грязной одежде.
        - Так, - сказал Шаров. - Шансов практически нет, но… чем черт не шутит. Дуракам везет, - и он покосился в сторону покачивающегося мужика. - Вы пойдете вперед, я буду за вами. Прямо к дверям Думы подходить не стоит, там охрана и вы быстро привлечете к себе внимание. Лучше прогуливайтесь туда назад, сменяя друг друга, - так больше шансов заметить вашего друга. Впрочем, если информация верна, значит, он подъедет ровно через семнадцать минут на зеленом «Роллс-Ройсе» с номером «С025ОО». Разумеется, с охраной. Обычно с ним ездит один джип, сами понимаете, просто так к нему подойти вам никто не даст. И даже я со своей корочкой не помогу.
        Между тем, пьянчужка отлил и, пошатываясь, направился прямо к микроавтобусу. Шаров неприязненно качнул головой.
        - Этого еще не хватало.
        - Погоди, - Виктор тронул его за плечо. - Кажется, я знаю, что можно сделать.
        В окошко со стороны водительского сиденья раздался стук.
        - Эй, командир!
        Шаров немного опустил стекло и сразу же почувствовал запах жуткого перегара.
        - Может… извини, я тут… это… может найдется пару рублей на опохмел…
        - Найдется, - быстро ответил Шаров.
        Мужик, совершенно не ожидая такого ответа, поднял мутный взгляд, в котором мелькнуло неподдельное удивление.
        - Что… правда, что ли?
        - Ага. Только надо будет кое-что сделать.
        - Так это мы всегда… без проблем! Ну что… притащить, разгрузить, туда-сюда, да, командир?
        - Ага, - ответил Шаров. - Типа того.
        Лена молча сидела у окна автобуса. Город, которого она не несколько лет, пока была заперта в больнице, казалось, ошеломил и потряс ее - девушка выглядела совершенно потерянно.
        Виктор нагнулся и взял ее за руки.
        - Ты справишься.
        Лена вздрогнула и посмотрела на него. Так близко ее огромных зеленых глаз он не видел давным-давно, может быть, с самой школы. Они так и не успели ни о чем поговорить, не успели толком и парой слов перекинуться после вчерашних событий. И вот опять…
        - Да… да, я знаю. Я постараюсь… Витя…
        В этот момент боковая дверца автобуса отъехала, и она не успела договорить.
        - Десять минут, - быстро проговорил Шаров. - По коням!
        Виктор оттянул алкаша за рукав и с минуту инструктировал его, дублируя слова жестами.
        - Ну это… это будет дороже…
        - Три косаря.
        - Другое дело. Когда начинаем?
        - Прямо сейчас.
        Алкаш покачнулся, хрюкнул, зашел за серую электрощитовую, откуда через секунду появился с бутылкой, на донышке которой плескалось желтое пойло.
        Он сделал смачный глоток и поставил бутылку на бровку.
        - Ну вот, теперь я готов, - он рыгнул и улыбнулся Лене.
        Несмотря на ужасный внешний вид, гнилой рот и отвратительный запах, было в нем что-то естественное, не фальшивое.
        Шаров щелкнул центральный замок автобуса, и они вышли из арки.
        К заднему входу магазина подъехал другой микроавтобус и начал разгружаться.
        - Эй, ты куда? - раздался вдруг мужской голос с рампы.
        Шаров вздрогнул. Виктор быстро оглянулся, не понимая, как быстро их раскусили, но голос обращался не к ним.
        - Не боись! Щас я приду. Дело у меня, не видишь? - махнул рукой алкаш. - Это Серый, грузчик с магазина, иногда я ему помогаю, - доверительно сообщил он Виктору.
        Они подошли к углу Тверской и Охотного Ряда. Почти вся площадка перед Думой была заставлена солидными автомобилями и на мгновение Виктору показалось, что ничего не получится. Слишком уж рискованно выглядела затея. Наверняка, охрана Пети сразу скрутит их и передаст отряду полиции. Хорошо, если удастся отделаться мелким хулиганством и парой царапин.
        Он посмотрел на Лену. Зря он ее снова втянул во все это. Ведь можно было просто собраться и уйти из воинской части. Попрощаться с прошлым и начать новую жизнь. Возможно, хотя не факт, у них бы снова что-то получилось.
        - Пять минут, - тихо сказал Шаров, который шел сзади. - Лена, притормози, а ты иди вперед. Потом пойдете друг другу навстречу. А мы отойдем к метро. Смотрите в оба.
        - Хорошо, - кивнул Виктор и медленно направился вдоль монументального здания Думы.
        То и дело возле входа останавливались дорогие иномарки и из них выходили до боли знакомые лица - не все конечно, но многие.
        С шумом прямо перед его носом затормозил черный Мерседес, и из него выскочил лысый охранник. Он чуть оттеснил и придержал Виктора, пока из задней двери автомобиля не показался человек, лицо которого чуть ли не каждый день мелькало в телевизоре.
        - Владимир Вольфович… - прошептал Виктор. - Вот это да…
        Жириновский окинул взглядом Охотный ряд, улыбнулся кому-то, повернулся к двери машины и сказав пару слов водителю, быстрым шагом прошел к массивным дверям, которые распахнулись перед ним словно по мановению волшебной палочки.
        Когда он скрылся, охранник тут же его отпустил.
        Аромат дорогой туалетной воды шлейфом пронесся над головой. Виктор вдохнул и в ноздрях защекотало. Он оглянулся. Лена стояла метрах в двадцати и смотрела на него.
        Повернувшись, он снова зашагал вдоль здания, но не прошел и десяти метров, как вдруг увидел зеленый «Роллс-Ройс». Несомненно, это был тот самый «Роллс-Ройс». Тот же номер, тонированные стекла. Позади один черный джип, как и предупреждали.
        «Всего один, - с тоской подумал Виктор. - Будто бы этого мало».
        Словно во сне он обернулся. Лена смотрела на дорогой лимузин, не отрываясь. Она застыла, будто ее хватил столбняк.
        - Иди… - прошептал Виктор одними губами. - Иди же!
        - Иди! - он услышал и увидел, как Шаров слегка толкнул алкаша. Тот вихляющей походкой направился вперед.
        Гаишник, стоящий у выездного шлагбаума, коротко глянул на неопрятного пешехода и тут же отвернулся - с утра у него и так было много дел.
        Проспект был забит транспортом. Поток двигался шумно, издавая гудки, шурша шинами, повизгивая матюгальниками и в этом шуме, казалось, никто их не слышит и не видит, но Виктор ощущал себя как муха на огромном пустом блюде. Ему казалось, что все видеокамеры и вся охрана уставилась на них и только и ждет момента, чтобы прихлопнуть.
        Лена наконец опомнилась. Нетвердым шагом она пошла за алкашом, который смешно семенил, припадая на одну ногу и что-то при этом бормоча.
        НАДО ВСЕ ОТМЕНИТЬ, ПОКА НЕ ПОЗДНО, - пронзила Виктора мысль, но было уже поздно.
        Роллс-Ройс остановился у дверей Думы и замер. Джип пристроился сразу за ним, одна дверца распахнулись и оттуда появился рослый охранник с оттопыренными под мышками карманами. Он огляделся. Его квадратная челюсть задвигалась, словно смотрел он челюстью, а не глазами, которые были скрыты пижонскими «Авиаторами». Не увидев ничего подозрительного, он подошел к автомобилю шефа и потянул за ручку задней двери.
        В этом момент пьяница и бухнулся ему под ноги, обхватив охранника за лодыжки и запричитав что есть силы. Виктор уловил строчки из Пушкина «вскормленный неволей орел молодой…» и его это развеселило, хотя сама ситуация совсем не располагала к веселью.
        Распахнув наполовину, охранник отпустил дверь и попятился, пытаясь освободиться от назойливого сумасшедшего. Но не тут-то было. Тот впился в ногу словно клещ.
        - Мужчина, что же вы делаете! - Лена оказалась между охранником и дверью лимузина. Она словно добрая самаритянка кинулась на помощь, правда непонятно кому - то ли пьянчужке, которого здоровенный секьюрити пытался отодрать от себя, то ли наоборот, охраннику, вряд ли хоть раз в своей жизни сталкивавшемуся с такой нестандартной ситуацией.
        Из лимузина показалась лысеющая голова и тут же скрылась. Лена повернулась к автомобилю, нагнулась и твердо произнесла:
        - А ну-ка, подвинься.
        Она шмыгнула внутрь, рука ее потянулась к ручке двери.
        Изумленный охранник, позабыв про ногу, выпрямился, осознал, что случилось и это на секунду парализовало его.
        Здоровенная голова на бычье шее, едва помещающейся в хомут из белой рубашки с черным галстуком, вдруг дернулась, как от сильной пощечины - охранник схватился за ухо. Виктор понял, что, видимо, из джипа позади кто-то заорал охраннику в наушник, но было поздно.
        Секьюрити чуть присел и свободной ногой с размаху въехал пьянчужке прямо в грудь. Тот заскулил, но ногу не отпустил.
        Однозначно, свою трешку мужик отработал на все сто и теперь мог удирать пока не поздно, но почему-то он отчаянно, с каким-то звериным остервенением продолжал бороться.
        Двери джипа открылись словно в замедленной съемке. Одновременно с двух сторон показались еще двое близнецов того, что пытался освободиться от мертвой хватки мужика. Лица их были перекошены злобой.
        Понятно, что шеф охраны за такое по головке не погладит. Упустили шефа.
        Виктор успел заметить, как тонкая рука Лены пытается нащупать ручку двери, но та была слишком далеко.
        Он сделал шаг вперед, чтобы подтолкнуть и захлопнуть дверь «Роллс-Ройса» и в этот момент увидел, что охранник поднял свободную ногу и буквально через пару мгновений вся ее тяжесть черный сверкающей туфли обрушится на лицо мужика, извивающегося в дорожной пыли.
        Краем глаза он заметил Шарова, замершего метрах в пятнадцати.
        И что тут делать? Спасать мужика, лицо которого через секунду превратится в бифштекс с кровью или помочь Лене, потому что через три секунду ее вытащат из машины и другого шанса больше не будет. Хорошо, если им удастся отделаться хулиганкой, но он почти не сомневался, что им дадут как за покушение на убийство.
        Шаров качнул головой, показывая глазами на дверь.
        Я знал, что ты выберешь, - подумал Виктор. - Кто бы сомневался…
        Руки его неуклюже взметнулись, он скрутился всем телом словно пружина и одновременно правой ногой с силой ударил по опорной ступне здоровяка. Оттолкнувшись от нее, как от столба, он отлетел к двери лимузина и толкнул ее что есть силы.
        Перед глазами мелькнуло удивленное и испуганное лицо смутно знакомого человека, дверца «Роллс-Ройса» закрылась, он упал под колеса, проехался ладонями по асфальту, содрав с них кожу.
        Все остальное уже не важно, подумал Виктор. Дело сделано.
        А нет, кое-что ему все-таки нужно было увидеть и для этого ему пришлось, превозмогая боль в руках, повернуться и сесть прямо на асфальт - а именно, гигантскую мускулистую тушу охранника на земле позади скрюченного пьянчужки, который, надо отдать ему должное, вскочил быстрее, чем до него добрались двое громил из джипа.
        Те не стали догонять тщедушного мужичка, они направились прямо к Виктору, который сидел, облокотившись спиной о теплый корпус дорогой машины и мечтательно вглядывался в проплывающие над зданием Государственной думы легкие, почти невесомые облачка.
        Глава 22
        1941 ГОД
        Витя уловил шорох за спиной. Тихий шепот возле уха заставил его вздрогнуть.
        - Куда он пошел?
        Огонек в печке почти догорел. В доме было темно, как подвале. Настолько темно, что он не видел даже края стола - только два тлеющих уголька, словно чьи-то красные глаза подмигивали в полной тишине.
        - Ой, извини, я не хотела тебя напугать. Прости… Можно мне… рядом с тобой присесть?
        Витя молча подвинулся. Он, разумеется, был не против, чтобы Лена села рядом, даже очень за, но вспышка мимолетной злости, что испугался и вообще не заметил, как она подошла продолжала колотиться вместе с его сердцем.
        - Кто пошел? - тихо, почти шепотом спросил он. - Командир?
        - Ага. Я видела, как час назад он вышел, но думала, он вот-вот вернется, а его все нет. И ты… ты тоже с ним выходил.
        - Все-то ты видишь, - с едва заметным раздражением сказал он и тут же почувствовал укол - не нужно было ей так говорить. Она не виновата и вполне может волноваться, ведь они еще не дома и людей, которые вот-вот должны были их найти, все нет и нет. Хотя как можно потерять группу школьников на территории воинской части, он не мог понять. Любая собака, даже старая белая пуделиха по кличке «Зита» из соседнего подъезда, полуслепая и глухая, что с трудом ходила, переваливаясь с ноги на ногу, - и та, Витя в этом был уверен, без труда отыскала бы их в этом лесу.
        Что уж говорить о специально натасканных собаках-ищейках, - таких часто показывали в передаче «Служу Советскому Союзу» по воскресеньям сразу после «Будильника». Бравые пограничники с поджарыми овчарками не только находили спрятанные замаскированные вещи и людей, но и выполняли это в самые рекордно-короткие сроки, так что потенциальный враг и метра не мог ступить по нашей земле.
        Так где же они? Где эти бойцы, где собаки? - спрашивал себя Витя и наверняка, Лена и другие школьники тоже задавали подобный этот вопрос и не находили ответа.
        - Извини, - буркнул он и покосился на на ее хмурящееся лицо.
        Нет, кажется, не обиделась.
        Она была так близко, что он не знал, что делать дальше. Он чувствовал ее теплое дыхание на своей щеке и от этого чувства все внутри будто бы парило в невесомости - так близко, вдвоем, в темноте, когда все вокруг спят он ни разу с ней не был и вряд ли когда-нибудь снова будет. Может быть… в будущем, если…
        …Если вдруг окажется, - подумал он, - что этот дом, этот лес… Нет. Если бы по какой-то фантастической причине, может быть, северное сияние, или смещение магнитных полюсов и тектонических плит… да мало ли, что, - этот домик окажется на краю Земли, в местах совершенно необитаемых, куда не ступала нога человека… - разве он не мечтал бы о таком повороте, разумеется, если бы рядом была она? Без нее, конечно - нет. Но с ней-то…
        У него на миг захватило дух от этих мыслей. Потому что пока… если отбросить воинскую часть, «Зарницу», взрыв на озере, то все остальное, включая тщетные попытки выйти на дорогу и найти путь домой, - все это пока как раз и говорило о том, что они, по крайней мере на эти несколько часов, оказались на таком краю света. Даже пускай и вымышленном.
        - Да ничего, - ответила она тихо. - Это я виновата, испугала тебя.
        Он замотал головой и внезапно почувствовал, как ее холодная рука коснулась его кисти. Он держался руками за скамейку и от этого прикосновения его словно пронзило разрядом электрического тока.
        - Какие у тебя руки холодные, - тихо сказал он.
        - Никак не могу согреться, - призналась Лена. - Вроде вся согрелась, а руки холодные. Никак…
        - Дай-ка сюда, - он взял ее ладошку и сжал в своих. Аккуратно, как настоящую хрустальную драгоценность, вроде той маминой венгерской вазы, которую она получила на день рождения от тети Оли.
        - Сейчас станет теплее.
        - У тебя такие горячие руки, - сказала она.
        - Просто я… - он не нашелся, что ответить и снова посмотрел на ее. Шея была как деревянная, он боялся, что она уловит его взгляд, но не смотреть не мог.
        Глаза уже привыкли к темноте, и он видел ее профиль - тонкая светлая прядь спадает на лоб, глаза смотрят на мерцающие угольки.
        Какая же она красивая… - подумал Витя, испугавшись, что Лена услышит его мысли и исчезнет. Но она не услышала и не исчезла. Или сделала вид, что не услышала.
        - Ну как, лучше? - спросил он. - Кажется, уже потеплели… Давай другую…
        Она протянула вторую руку - для этого ей пришлось немного повернуться и их взгляды встретились.
        - Спасибо, - сказала она. - Я… да, уже теплее…
        Продолжая согревать ее кисть, он вспомнил слова Шарова, что, скорее всего до его прихода их точно найдут - Витя обязательно поймет, что это поисковый отряд. Никому другому дверь не открывать. Впрочем, Шаров запер из снаружи и забрал ключи, так что открыть особо и не получится. Разумеется, но и показывать, что кто-то есть в избе, тоже не стоит. Он же помнит того мужика, который скрылся в лесу.
        - Командир решил не ждать пока нас найдут и сам побежал к дороге. Он сказал, что скоро вернется и к вечеру мы будем дома. Одному ему легче будет и быстрей.
        Лена кивнула, потому по ее лицу пробежала тень.
        - Наверное папа там с ума сходит, - сказала она и сразу же перед глазами появился гараж, в котором он, наверняка прямо сейчас склонился над верстаком, держа в одной руке напильник или паяльник, а в другой - что-нибудь еще, например лист металла, странные радиодетали или тяжелый трансформатор, из которого торчали тонкие волоски медной проволоки. Она была в гараже всего два или три раза - когда забывала ключи от дома и приходилось идти туда, где постоянно крутились самые отчаянные подростки, практически не стесняясь, курили за воротами гаража, перелазили через забор и дурачились возле скрытого зарослями сорняков колодца. Она старалась забирать ключи быстро, чтобы не встречаться с этими парнями даже взглядом и совершенно ничего не запомнила в этом гараже, кроме нагромождения инструментов и жуткого белого черепа в шкафчике - он стоял на стопке каких-то чертежей и папа, увидев ее испуганное лицо, сказал, череп типа груза, чтобы бумаги не разлетелись.
        Она тогда живо представила, что, когда-то, может быть еще совсем недавно, у черепа был хозяин с руками и ногами, а из пустых, зловеще черных глазниц смотрели чьи-то глаза. Может быть, как у нее - зеленого цвета. При этой мысли она почувствовала дурноту и даже не стала спрашивать, откуда взялся этот страшный «груз».
        - Моя мама, наверняка, тоже, - сказал Витя. - Надеюсь, им сообщат, что мы задерживаемся. Галина Самуиловна может позвонить… Или военрук…
        - А представь… только не смейся… - вдруг сказала Лена и посмотрела на него глазами, от которых поползли мурашки по спине: - представь на секунду, что нас не найдут. Вот возьмут и не найдут. У нас и еды тут почти нет и воды тоже…
        - Вода есть… Во дворе колодец, - быстро произнес Витя пересохшими губами.
        В этот момент где-то вдали раздался неприятный свист, за которым тяжко ухнуло. Потом еще раз. И еще. Они смотрели друг на друга, пытаясь унять страх, но получалось плохо.
        У него тоже проскакивала эта мысль, - хотел он тут же сказать, но сдержался, потому что мысль эта касалась непосредственно Лены, вернее, их двоих. Скорее всего, если бы она узнала, о чем он думает, то покрутила бы пальцем у виска, поэтому он гнал эту мысль прочь.
        «Не могут не найти. Это невозможно. И… как хорошо тем, кто спит, - Витя взглянул на полати, откуда доносилось легкое посапывание. - Проснутся, а нас уже нашли. Не нужно вздрагивать и думать, что там за звуки, похожие на взрывы».
        - Ты не знаешь, что это? - Лена невольно подвинулась к нему и теперь их ноги под столом почти прикасались. Это было даже ближе, чем можно было вообразить даже в самых смелых мечтах. Он очень хотел ее обнять, чтобы успокоить, но стеснялся.
        - Наверное, сваи на новой стройке метро забивают. Или проходчики взрывают тоннель… - ответил он как можно увереннее.
        Она и сама знала, что метро активно строится и вроде бы по радио даже говорили, что при проходке могут использоваться заряды, чтобы никто не пугался, но… в воскресенье разве люди не должны отдыхать? Конечно, должны.
        - Ты не мог бы мне еще чаю налить, если он еще теплый? - попросила его Лена.
        На полатях кто-то громко выдохнул, произнес несколько неразборчивых слов, потом снова затих.
        Витя дотянулся до самовара, потрогал его - он был еще горячий. Налив кипятка в походную кружку Лены, он подвинул ей пакетик с чаем и остатками сахара, потом решил, что и сам не прочь согреться. Огонек в печи почти затух и в избе снова стало холодать.
        Осторожно выбравшись из-за стола, он достал из-под печки несколько поленьев и приоткрыв задвижку, просунул их вглубь. Затем он вернулся к столу и отодвинул кран самовара. Тонкая струйка горячей воды полилась в кружку с легким журчанием. В этот момент кто-то постучал в дверь.
        Витя замер на месте и обернулся. Показалось или и правда это был стук? Возможно, в печи треснули свежие дрова или кто-то наверху перевернулся и издал такой звук.
        После городской квартиры изба вообще казалась ему чуть ли ни живой - то тут, то там постоянно что-то пощелкивало, потрескивало и поскрипывало.
        Главное, чтобы не мыши или крысы, - думал Витя. По этой причине он и засиделся одним из последних, наблюдая за дощатым полом в большой комнате. Очень не хотелось засыпать в компании мышей, и он думал, что лучше вообще спать не будет, а дождется пока их найдут и отоспится уже дома.
        Но это были не мыши.
        По мгновенно изменившемуся лицу Лены, он понял, что кто-то действительно стучал. Легонько, словно бы извиняясь, мол, время уже довольно позднее, может быть, хозяева легли спать и все такое - так коротко и отрывисто звонили в звонок одноклассники, если кто-то что-то хотел. Дзинь. Один раз.
        Лена медленно повернулась к двери.
        Витя приложил палец к губам.
        «Если придет поисковый отряд, ты сразу поймешь», - так, кажется, сказал Шаров.
        Что-то этот тихий стук был не похож на поисковый отряд.
        Он почему-то сразу подумал про странного мужчину, который прятался за домом, а потом скрылся в лесу. Вернулся и проверяет, есть ли кто дома? Может быть.
        Самое жуткое и страшное воспоминание из детства у Вити было связано с такими вот стуками и звонками. Как-то родители, когда папа был еще дома, а Витя должен был пойти в первый класс, его оставили дома одного, а сами пошли в кино на вечерний сеанс. Тетя Оля должна была прийти и посмотреть за ним - мама дала ей ключ. Вите строго настрого приказали никому не открывать. Он занимался конструктором, скручивая детали гайками и шурупами, когда во входную дверь кто-то быстро и отрывисто постучал. Тук-тук-тук. И все.
        Витя похолодел от ужаса.
        Сначала он бросился к двери, чтобы спросить - кто там, может быть, тетя Оля забыла или потеряла ключ, потом вспомнил наказ и на цыпочках, замирая от ужаса, вернулся в свою комнату.
        Папа с мамой ушли совсем недавно, на них полагаться было нельзя.
        Телефон им еще не провели, позвонить тете Оле или даже в милицию он никак не мог.
        Отрывистый быстрый стук повторился снова.
        Леденеющим от страха мозгом он подумал, что можно попробовать крикнуть кому-нибудь с балкона, но за окном уже стемнело - вероятность, что его кто-то услышит, была очень невелика.
        В полной тишине он слышал, как у соседей работает телевизор - по программе «Время» передавали «Спорт».
        Когда стук пробежал по двери в третий раз - ему показалось, что дверь открылась и это уже не стук, а приближающиеся чьи-то шаги - тогда-то Витя и заорал что есть мочи.
        - Кто там? - тихо спросила Лена. Точнее, голоса ее он не услышал, но по движению губ прочитал вопрос и тут же вспомнил тот день, когда остался один дома.
        Шаров сказал никому не открывать, но… вдруг это не поисковый отряд, а, например, кто-то из школьников? Вдруг их ищут не только взрослые? - подумал он. Такое тоже возможно. Или грибники… Хотя конечно в октябре никаких грибов уже нет. Но мало ли…
        НИКОМУ НЕ ОТКРЫВАЙ. НЕ ПОДХОДИ К ДВЕРИ. НИКТО НЕ ДОЛЖЕН ЗНАТЬ, ЧТО ВЫ ВНУТРИ!
        Так сказал Шаров.
        Быстрый стук повторился, на этот раз более отчетливо и близко - да так, что Лена подпрыгнула на месте. Постучали в окно сразу за ее спиной, хотя скорее этот стук был похож на то, что кто-то протяжно скребется.
        Витя представил когтистую лапу, пытающуюся пролезть в дом, и мигом покрылся гусиной кожей.
        Лицо Лены медленно изменилось и ему показалось, что она сейчас разрыдается.
        Витя жестом показал, чтобы она не двигалась, но ему было видно, что еще один стук и она сорвется со своего места и бросится к нему, чем непременно выдаст их.
        «Что же делать?» - мысли судорожно метались в голове и когда он был готов сам броситься к Лене, чтобы помочь вылезти ей из-за стола, его плеча кто-то коснулся и в тот же миг знакомый голос произнес:
        - Кто-то стучит.
        Витя быстро обернулся. Это был Давид.
        Его друг не выглядел заспанным. Может быть, он и не спал, а просто лежал, притворяясь, и, услышав стук, поднялся.
        Витя замотал головой.
        - Шаров запретил. Он ушел за подмог…
        - Я слышал, - сказал Давид. - Я не мог уснуть и слышал, как он ушел. Наверное, он предупредил тебя и сказал, никому не открывать?
        Витя удивленно кивнул.
        - Да, но… откуда ты… - он был уверен, что подслушать их разговор у колодца Давид точно не мог, выл ветер, дверь в дом была закрыта.
        Давид пожал плечами:
        - Не вижу ничего страшного, вполне возможно, кто-то заметил дымок из трубы над домом. Вот и все. Если мы хотим попасть домой, нужно открыть.
        Витя развел руками.
        - Шаров закрыл дверь с обратной стороны и забрал ключ с собой. Мы не можем открыть.
        - Вряд ли он его забрал… - задумчиво произнес Давид.
        Лена тем временем аккуратно, стараясь вести себя как можно тише и постоянно оглядываясь на заколоченное окно, с которого свисала засохшая ветка какого-то пахучего растения, выбралась из-за стола и юркнула за спины ребят. Застыв на месте, она с тревогой слушала Давида.
        - Нельзя открывать, - наконец прошептала она. - Вдруг там тот мужик, который прятался за домом, когда мы подходили? Почему он убежал?
        Однако Давид не успел ей ответить, потому что через ставню донеслось царапание, от которого у нее подкосились ноги, а вслед за ним раздался голос - тихий, приглушенный, но какой-то знакомый.
        - Эй… - позвал голос. - Вы там? Отзовитесь…
        Витя, Давид и Лена, вперившись взглядами друг в друга, замерли на своих местах.
        «Только бы не скрипнул этот чертов пол», - подумал Витя, боясь пошевелиться.
        Давид перевел взгляд на окно - его практически не было видно в темноте, потом, едва заметно улыбнувшись, он тряхнул головой.
        - Эй, слышите там? - Снова позвал голос. - Это же я, откройте, я же знаю, что вы там, не бойтесь! - Сквозь ветер, завывающий за окном, голос звучал зловеще, если не сказать больше, - заглушая, проглатывая отдельные буквы и слова, он походил на зов призрака.
        - Это она, - сказал Давид. - Вы что, не узнаете?
        - Кто - она? - спросила Лена, дрожа всем телом.
        - Та девушка, что была на велике у ручья. Как ее звали… забыл…
        - Катя? Кажется Катя… - вслушиваясь в свист и постукивания, Витя покосился на дверь.
        - Ага, - сказал Давид. - Это точно она. У меня на голоса стопроцентная память.
        Не дожидаясь ответа друзей, он направился к двери, сложил ладошки рупором, приставил их к щелке и зашептал:
        - Катя, это ты?
        Некоторое время ему никто не отвечал и Лена успела подумать, что это была очень, очень плохая идея, но когда Давид снова решил позвать ее, в ответ раздался едва уловимый девичий смех:
        - Я так и знала, что вы тут! Я это, Катя! Я решила посмотреть, куда вы пошли, но по следам возле дома догадалась, что никуда вы не уходили и остались в доме. Открывайте!
        Давид оглянулся на друзей. Они немного осмелели. Витя взял Лену за руку, они вместе смотрели на то, что он собирается делать - сломать мощную дубовую дверь тщедушный паренек точно бы не смог.
        Давид взялся обеими руками за засов, потянул его влево - после непродолжительной борьбы засов отодвинулся. Но оставался еще ключ.
        - Ну! Скоро вы там? - снова раздался голос из-за двери.
        Голос явно принадлежал девушке и Лена слегка расслабилась, хотя по-прежнему не выпускала руку одноклассника.
        - Нас закрыли снаружи, - прошептал Давид. - А ключа нет.
        - Что же делать? - послышался растерянный голос. - Через дымоход я не полезу…
        Давид задумался, потом шепнул:
        - Попробуй, посмотри под лестницей. Только поглубже там ищи…
        Голос пропал, за дверью послышались шорохи, которые слились с ветром и другими окружающими звуками и когда Витя подумал, что девушка передумала и решила не связываться с компанией странных школьников, гуляющих по вечернему лесу, раздался скрежет вставляемого в замочную скважину ключа, потом несколько оборотов и буквально через мгновение дверь распахнулась - в избу влетел холодный ветер, а на пороге появилась та самая девчонка, которую они встретили у ручья.
        Она была все в тех же странных широких штанах и ватнике, на голове - косынка, через плечо - холщовая сумка.
        Сделав шаг в дом, она остановилась, не закрыв дверь - видимо, чтобы в случае чего дать деру. Пытаясь разглядеть сквозь темноту что ее ждет, она увидела перед собой улыбающееся лицо Давида, которое кого угодно могло развеселить и тут же расслабилась. Поежившись, правой рукой она захлопнула дверь и тут же, автоматически задвинула засов - Витя удивился, как ловко у нее это получилось почти в полной темноте.
        - Так значит, пионеры, - сказала она. - Но ведь всех пионеров давно эвакуировали. Так что рассказывайте, откуда вы взялись в наших краях…
        Глава 23
        1941 ГОД
        Скрипящую и подпрыгивающую на ухабах полуторку сильно тряхнуло - Шаров от неожиданности лязгнул челюстями и его удивленное лицо тут же перекосилось от боли: язык попал меж зубов. Он быстро отвернулся от девушки, сидящей рядом, чтобы скрыть гримасу боли и… удивление.
        Она знает, как его зовут? Откуда? Это невозможно… Потом он вдруг подумал, что… ничего в этом странного как раз таки нет. Точнее, не было… если бы не…
        Грузовик вдруг затормозил - как-то слишком резко и девушка налетела на него.
        - Ой! - тихо сказала она. - Извините. Наверное пост? Не видите?
        - Пост? - повторил Шаров и тут же заметил человека в военной шинели, через плечо которого был перекинут ремень от торчащей за спиной винтовки. Мужчина обошел грузовик, быстро заглянул в кузов, скользнул взглядом по лицами измученных людей, большинство которых сидели с закрытыми глазами.
        - Трудфронт? - спросил солдат. Никто ему не ответил, лишь самый ближний мужчина, сидящий у самого борта, устало кивнул и что-то неразборчиво буркнул.
        - Ну-ну, все устали, товарищ, это не повод материться, - по-отечески пробурчал солдат, ощупывая взглядом сидящих в кузове.
        Шаров напрягся. Его новенький костюм «Монтана» с надписью «СССР» на спине хоть и был довольно неприметным, темно-синего цвета, вполне мог заинтересовать постового хотя бы тем, что никто больше не был одет так легко, будто вышел на вечернюю пробежку.
        Он подумал, что сейчас вот-вот раздастся приказ: «Эй, там, в спортивном костюме! Да-да, вы мужчина! Спуститесь сюда и позвольте-ка посмотреть ваши документы…»
        Сердце Шарова затрепыхалась как перед важным стартом. Мысли судорожно дернулись в очередной попытке отыскать хоть какое-нибудь рациональное объяснение происходящему и заодно придумать, что же сказать солдату. Для съемок фильма, а Шаров не терял надежды, что это могло быть все же такой грандиозной съемкой, в которой актеры слишком вжились в свою роль - слишком темно, неустроенно, мерзко - пару раз он бывал на подобных мероприятиях и прекрасно знал, что съемочная площадка - это прежде всего - куча самого разнообразного осветительного оборудования, проводов, камер и реквизита. А еще больше отборного мата помощника режиссера, снующие незанятые актеры, изнывающая от безделья массовка и толпа зевак. Всегда толпа зевак. Даже если съемки проходили ночью - а так и было во втором фильме, в котором он участвовал в третьестепенной роли (подсуетился тренер, который сказал - «Илья, бег это не навсегда, пробуй себя, ищи, тем более внешность позволяет») - даже там его нашли поклонницы, которым было наплевать, что он чемпион СССР по бегу, главное, что он - АКТЕР, а это равносильно синониму «НЕБОЖИТЕЛЬ». Тем более,
молодой, незанятый.
        А еще он знал, что уже давным-давно в Советской армии никто не использует винтовку Мосина, разве что на парадах, когда военные одеваются в форму прошедших лет - а ведь именно это оружие висело за спиной хмурого солдата, подозрительно задержавшегося в паре метров.
        Шаров вжался в борт полуторки и закрыл глаза.
        Он услышал, как подошвы сапог шаркнули по грунтовке - солдат снова прошел вдоль кузова, потом неспеша направился к водительской двери.
        - Это все? - спросил он.
        - Как есть все, - ответил шофер, чиркнул спичкой и тут же до Шарова долетел едкий папиросный дымок. - Вот наряд на трудфронт.
        - Трехгорка? - спросил солдат. - Сегодня еще что ли ходка?
        - Через час последняя группа, там написано.
        - Понятно. Вроде, все нормально, - медленно сказал солдат, возвращая водителю бумагу. - Эй, Сайко! - раздался голос. - Открывай шлагбаум. Трудфронт едет!
        За криком послышался лязг металла, мотор грузовика чихнул и вновь заработал, машина дернулась, затем набирая обороты помчалась вперед.
        Шаров осторожно выглянул из-за сидящего справа человека, одетого в толстый, пропахший куревом и землей стеганый ватник - сложив руки на коленях, мужчина, мерно покачиваясь, спал.
        Позади промелькнула едва заметная нитка шлагбаума, две тени с винтовками на плечах опустили его, как только машина проехала.
        «Это все взаправду…» - вдруг подумал Шаров и от этой мысли живот скрутил спазм. Все по-настоящему, потому что сходится! И погода, и взрыв, и странная обратная дорога к воинской части, которую он не узнавал, хотя обладал наметанным взглядом - и все остальное, что вольно или невольно бросалось в глаза: начиная от заградительных ежей, благодаря которым он может остаться без ноги и заканчивая солдатами в шапках со звездочками и винтовками за плечами.
        Этого не может быть, но это правда.
        Он медленно повернул голову к своей спутнице.
        Девушка сидела с закрытыми глазами в самом углу, прямо позади кабины шофера и едва заметно чему-то улыбалась.
        Он не мог оторвать глаз от нее - в черном пуховом платке, обрамляющем нежные черты лица, будто бы улыбался сам ангел. Шаров подумал, что, если он сейчас вздохнет или пошевелится - она обязательно услышит и проснется. А скоро она где-нибудь сойдет, и он больше никогда ее не увидит.
        Но как это возможно? Как? - мысли лихорадочно роились в голове, но ответа - что же делать дальше, он не находил.
        Если это и правда сорок первый… октябрь… значит, немцы на подступах, где-то совсем рядом и взрывы эти, что они постоянно слышали - никакая не стройка, не прокладка новых веток метро, а самые настоящие взрывы. В школе он плохо учил историю, особенно историю недавнюю - ему нравились египетские фараоны, походы Александра Македонского, покорение Америки - романтика, дальние странствия и всё такое. «Дурак, - подумал он. - Говорила тебе Оксана Федоровна, учитель истории, - 'вот вы смеетесь, а когда-нибудь придет момент, и вы поймете, что история - самый важный предмет, который нужно было учить. Но, боюсь, будет уже поздно».
        «Дурак!!!» - прошептал он засохшими губами.
        Помнил он и то, что дед был призван добровольцем прямо из Москвы, где проживал позади птичьего рынка на Большой Калитниковской.
        Когда его призвали? - холодея подумал Шаров. - Кажется, примерно в октябре, так говорила бабушка. А еще он видел несколько писем-треуголок, старых, с размытым влагой почерком, который всегда внушал ему благоговение. С войны дед не вернулся.
        Машина вновь подпрыгнула на ухабе, и девушка открыла глаза.
        - Я, кажется, задремала… - сказала она, краснея.
        - Ничего, - ответил ей Шаров, отводя взгляд.
        Она старалась на него не смотреть, но он чувствовал, что ее буквально разбирает любопытство.
        - Вы… не сказали, откуда меня знаете, - набравшись смелости, произнес Шаров. Сейчас этот вопрос интересовал его больше всего.
        Она улыбнулась.
        - Если честно, не думала увидеть вас вот так, рядом… и… вы такой скромный…
        Теперь пришла очередь краснеть Шарову. Чего-чего, а скромным его никто никогда не называл, да и не был он скромным.
        - Вы же Андрей Емельянов, чемпион СССР по бегу… правда… - она запнулась, потом быстро взглянув на спящих людей, продолжила совсем тихо: - года три назад вы пропали куда-то. Ходили слухи, что во время вашего последнего соревнования в стадион ударила молния и вас убило… А еще говорили, что вы спились, кого-то сбили на машине и… попали в тюрьму… Чушь какая-то, в общем. Но… вот вы, целый и невредимый! - она снова улыбнулась. - Почти невредимый! Ну а ногу мы залечим!
        Шаров едва не выпалил, что она ошиблась и этот факт даже порадовал его на мгновение, пока секундой спустя он вдруг не подумал, что эта ошибка - с учетом всего происходящего - скорее всего, вовсе никакая не ошибка! Иначе… что греха таить, у него было множество поклонников и поклонниц и его часто узнавали на улицах города и в магазинах, что, разумеется, льстило ему и подстегивало самолюбие.
        Она узнала меня… но не того меня… потому что я… пока не спился, не попал в аварию, никого не сбил и уж точно не был в тюрьме… Хотя… - какой-то тошнотворный, ползучий и липкий ужас пробрал его почти до костей. - Ведь почти так или даже именно так ему нагадала мимолетная цыганка на… Киевском вокзале. Он тогда сунул ей рубль и нарочито громко рассмеялся. А потом спросил цыганку: «Ты знаешь, кто я такой?»
        - Знаю, - ответила она. - Ты тот, кто застрял между сном и явью, - ответила она.
        - Сама ты застряла, - ответил тогда Шаров, начиная сердиться.
        Зеленые глаза цыганки смотрели ему прямо в душу.
        Он зашел в кабак, купил двести граммов водки и выпил махом, закусив бутербродом с сыром. Потом еще сто и только после этого его отпустило.
        И сейчас он вдруг вспомнил, как глянул на него тот мужик с папироской на поле, где рыли траншеи. Кажется, Николай Степаныч, так его назвала девушка - он словно узнал Шарова, или сделал вид, что узнал… однако узнал он тоже не настоящего Шарова, а того… который… - ЧТО? ЗАСТРЯЛ?
        ОТКУДА ОНА ЗНАЛА?
        У него голова пошла кругом. Машину сильно трясло на ухабах - Шаров чуть было по привычке не ругнулся на плохие дороги, хотя - какие они плохие? На подъезде к городу уже не сыскать было плохих дорог, разве что где-нибудь совсем уж в глухих местах, деревнях, отдаленных колхозах, а тут…
        Темнота не расступалась. Он все ждал, когда же появятся огни, тысячи огней и фонарей, освещающих подъезды к столице, высвечивающие ее широту и красоту днем и ночью - но они все не появлялись.
        Вглядываясь в пробегающую мимо рваную тьму, изредка подсвечиваемую худосочной луной и фарами редких встречных автомобилей, он улавливал придавленные к земле мрачные бараки, длинные, почти бесконечные заборы складов без единого огонька и… какое-то шевеление. Поначалу он принял его за шелест сухих листьев на деревьях, шарканье - за шорохи шин; грузовик тарахтел словно старое корыто с дырявым глушителем, но когда в редких случаях ему удавалось пригляделся, он улавливал все то же упорное, но невидимое движение. На одном из поворотов свет встречной машины скользнул по кромке дороги, он понял и обомлел - по обеим сторонам молча шли люди.
        Отряды солдат с вещмешками и винтовками перемежались с длинными, угрюмыми группами гражданских - он видел светлые косынки на женщинах, несущих детей и мелькавших то тут, тот там, мужчин и хромающих стариков с палками, еще чуть поодаль, рядом с лесополосой шел скот, коровы, козы, еще какие-то животные - и вся эта масса двигалась почти беззвучно, безучастно, как призраки.
        Лишь изредка где-то раздавался плач ребенка и тут же стихал - полуторка проносилась мимо, Шаров не успевал увидеть, выхватить из движущегося моря людей источник плача.
        Он сидел на скамье, прислонившись к борту подпрыгивающего автомобиля совершенно потрясенный.
        Если раньше у него были какие-то сомнения в том, что происходит, то теперь они полностью пропали.
        Каким-то непостижимым образом всю их группу зарничников-партизан перебросило назад во времени. Далеко, в сорок первый год и эти люди… все эти люди, они спасаются от наступающей германской армии - нескончаемым потоком идут на восток. Кто-то идет от самой Белоруссии, кто-то из Смоленска и Ржева, кто-то из Рославля и Брянска, из маленьких безвестных деревень и сел - отовсюду.
        Внутри все похолодело. Получается, он бросил своих ребят на произвол судьбы. Он даже подумать не мог, что теперь могло с ними случиться, если их обнаружат… хорошо, если наши. Ничего, конечно, хорошего тоже нет, потому что будет серьезный допрос, откуда они взялись, почему не эвакуировались, как говорила та девочка не велосипеде, и, может был шанс у них как-то выкрутиться, но… газеты, в которые они заворачивали продукты… радиоприёмник Марченко… его, Шарова, японские электронные часы!!! Сумки, одежда, обувь, даже прически… все указывало на их нездешнее происхождение.
        - Андрей… простите, не помню, по батюшке… - кто-то коснулся его руки и Шаров встрепенулся. - Вам плохо?
        Он перевел на девушку невидящие глаза. Потрясение, которое он испытал, было слишком велико. Он не мог даже слова сказать. Дыхание будто бы вовсе остановилось, а сердце перестало биться.
        Видимо, он на самом деле выглядел неважно, потому что выражение лица девушки стало испуганным - она побледнела и быстро обернулась к кабине шофера.
        Илья догадался, что сейчас она забарабанит по стеклу, чтобы шофер поторапливался и сделает гораздо хуже.
        С трудом он поднял негнущуюся руку и в последний момент потянул девушку назад.
        - В-все… н-нормально… - прохрипел он. - Я… я просто что-то устал.
        - Господи… - вымолвила девушка, глядя на него огромными зелеными глазами. - Вы меня перепугали. Мне показалось, что вы перестали дышать.
        Наверное, он и правда перестал дышать, - сердце колотилось как бешеное - верный признак панической атаки.
        - Н… не знаете, скоро мы приедем? - спросил он деревянным языком.
        Она нагнулась, выглянула в темноту. Ей хватило секунды или двух, чтобы сориентироваться, хотя сам Илья, как ни вглядывался, совершенно не мог понять, где они могут находиться. Проносящиеся мимо очертания приземистых строений совсем не напоминали ему город, из которого он выезжал несколькими сутками ранее.
        - Проехали Давыдково, - сказала она, поглядывая на него с тревогой, - сейчас Дорогомиловское кладбище и, считай, дома. А… - девушка спохватилась, - … вы где живете? Может быть вам раньше надо было сойти? Вы бы сказали!
        Илья с трудом разлепил засохшие губы.
        - Нет…я дальше… возле Птичьего рынка…
        - Ой… это же другой конец города, - сказала она. - Сейчас уже и не доедешь… а пешком… - глянув с сомнением на его ногу, она покачала головой. - А знаете что? Давайте ко мне зайдем, я вас перевяжу, а там решим! Что скажете? В больницу сейчас точно не попадете.
        Шаров посмотрел в ее распахнутые зеленые глаза, полные какого-то внутреннего огня и энергии. Откуда в ней столько сил? Целый день копать тяжелую влажную землю, наверняка без обеда и горячего чая… - подумал он.
        В нем боролись два противоположных желания: одно буквально раздирало его - скакнуть прямо через головы спящих людей с мчащегося грузовика и ринуться назад, пока он еще совсем не заплутал, - к дому, где затаился его отряд. Вытащить их и марш-броском вернуться к озеру, откуда все и началось. Возможно, каким-то образом у них получится отыграть назад и забыть воскресенье и «Зарницу» как страшный сон.
        Было и другое желание, хотя Илья не знал, как с ним поступить. Разве мог он признать, что эта зеленоглазая красавица, наверняка комсомолка и член трудфронта, завладела его умом и сердцем и ради нее, он готов отказаться от первого желания - то есть, по сути, - бросить ребят.
        «Нет, - сказал он себе твердо. - Я их конечно же, не бросаю. Как только я выясню точно, что и как, сразу же вернусь. Возможно, удасться найти какую-нибудь машину и придумать план, как действовать дальше. А еще хорошо бы раздобыть еды».
        Никогда ранее он не слышал, чтобы кто-нибудь попадал в подобные передряги - ни в книгах, ни даже в фантастических рассказах и романах, которые он с удовольствием почитывал в библиотеке спортклуба.
        Может быть, ученые могли бы ответить на этот вопрос - что им делать в таком случае? Однако, он прекрасно понимал, что ими заинтересуется разведка и контрразведка, допросы с утра до вечера, допрашивать будут и ребят, и девчат, а с учетом военного времени - спрос будет жесткий. И вряд ли кто-то поверит в их байки о «Зарнице», взрыве у озера и прочим приключениям. Не то время. Чем все может закончиться он смутно догадывался и даже не хотел думать об этом.
        Значит, должен быть какой-то другой выход.
        - Что вы сказали? - девушка снова выдернула его из размышлений.
        - Мне… очень неловко, но, пожалуй, вы правы. До «Птичника» в такой состоянии я сейчас не дойду.
        - Конечно не дойдете, метро сегодня вообще не работает, а трамваи… уже все. Значит договорились?
        - Ага, - Шаров наконец уловил знакомые очертания за бортом, но все равно пока не мог понять, где они находятся, пока девушка снова не наклонилась и глянула на местность.
        - Ну вот и наша конечная. Киевский вокзал.
        Полуторка пронеслась еще несколько десятков метров и резко затормозила. Народ как по команде начал просыпаться и прыгать в ночь - никто не прощался и не жал руки, как это обычно происходило после поездок на картошку или подобные мероприятия. Люди просто растворялись в темноте.
        Они остались в кузове одни - девушка резво соскочила на асфальт и протянула ему руки.
        - Давайте помогу!
        Стоящий рядом шофер без слов подхватил Илью словно грудного ребенка и помог ему спуститься.
        - А здорово вы тогда Алексеенко обогнали на три тысячи! - он хитро подмигнул Шарову. - Я ведь вас узнал, вы же сам Андрей Емельянов! Номер один!
        Шаров хотел было сказать, что нет, никакой он не Емельянов, но успел вовремя спохватиться и поймать огромную лапищу водителя полуторки.
        - Ну бывайте! Завтра меня уже не будет, ухожу на фронт, - объявил он. - А вы выздоравливайте! - он кивнул на ногу. - Такие бегуны как вы - у нас на вес золота!
        Оставив Шарова стоять с открытым ртом, он обернулся, кивнул девушке и залез в свою кабину.
        Через минуту полуторка скрылась из виду.
        Вокруг было темно и если бы не знаменитые часы на башне с правой стороны, в которые Шаров уперся взглядом, можно было подумать, что это вовсе не Москва, а какой-то провинциальный городок.
        Но это были именно те самые часы и тот самый Киевский вокзал, и черт возьми - он словно попал в старое кино, причем в кино настоящее - он понял это, когда какой-то мужик с тяжеленной поклажей на плечах случайно задел его во тьме и Илья чуть не упал на грязный, изъеденный клочьями вывернутой земли асфальт.
        - Осторожнее! - звонко выкрикнула девушка. - Не видите, человек ранен!
        Шаров вдруг подумал, что забыл, как ее зовут. Или она не говорила?
        Часы на башне показывали 19:45.
        Кажется, когда в толпе он увидел ту самую цыганку, тоже было 19:45.
        Прошло всего ничего, но у него было стойкое ощущение, что с момента, как он выбежал из избы на опушке леса, прошли сутки или двое.
        Со всех сторон площади в разных направлениях двигались вереницы военных, патрули с повязками и винтовками за плечами, группы мужчин в гражданском, по деловитому виду которых можно было догадаться, что спешат они явно не в кино.
        Шаров беспомощно оглянулся.
        Площадь перед вокзалом была смутно ему знакома, но ее словно отмотали назад, сдули блеск и глянец, сорвали мирный покров и когда он снова посмотрел на башню с часами, чтобы хоть за что-то зацепиться в качестве отправной точки, то ужаснулся - над ней, словно жуткая химера нависла гигантская овальная тень.
        И тень эта плыла по направлению к ним.
        Он покачнулся.
        - Андрей, вам плохо? - девушка бросилась к нему и подхватила его под локоть.
        Он покачал головой и взглядом показал в мрачное небо.
        - Я тоже их боюсь… - призналась она. - Хотя уже и привыкла. Эти аэростаты выглядят как огромные хищные птицы с жирным брюхом. Особенно ночью. Зато немец боится их еще сильнее! - хохотнула она и вывела его из оцепенения.
        - Аэростаты?
        - Ну да… - она внимательно посмотрела на него. - Вы так побледнели, будто бы впервые их увидели…
        - Я… забыл, как вас зовут.
        Девушка снова улыбнулась.
        - А я вам и не говорила. Вряд ли вы запомнили меня на трибуне стадиона имени Сталина. Там было слишком много народа! Я Света. Светлана Карташова. Теперь будем знакомы. - Она помедлила, то ли удивленная его реакций на аэростат заграждения, то ли раздумывая, не откажется ли он от своих первоначальных намерений пойти с ней. - Я живу недалеко от площади Восстания, тут совсем рядом.
        - Света… - сказал он и увидел испуг на ее лице. - Конечно… если недалеко, идемте. - Теперь он боялся, что какой-нибудь патруль остановит их и спросит документы. Все-таки военное время, а он - в спортивном костюме. Хорошо, что на спине написано «СССР» а не «Montana». Иначе он и шагу бы не ступил.
        С левой стороны сквера большая группа людей с мотыгами и лопатами вгрызалась в твердую землю. Проходя мимо них, он услышал разговор двух мужчин - один говорил, что немец уже занял Малоярославец, второй его злобно прерывал, отвечая, что в Малоярославце они были уже позавчера, а сегодня вот-вот появятся здесь. Работали они исступленно и по их лицам Шаров понял, что опасность не просто близко, она уже буквально на пороге.
        Совсем близко ухнуло, раздался вой сирены.
        Мимо пробежали несколько девушек - в руках, управляя гигантским аэростатом словно невесомым воздушным змеем, они держали натянутые тросы.
        - Быстрее, Андрей, быстрее! - Света буквально протащила его по Бородинскому мосту. Он вертел головой, пытаясь понять, что происходит. Их окружали сотни, тысячи людей - все куда-то бежали, шли, ковыляли - пытаясь унести, утащить нехитрую поклажу - кто на тележках, кто на горбу. Некоторые катили тюки на санях - скрежет металла о мостовую резал сознание как хирургический нож. Другие не выдерживали и садились прямо к ограде моста - так и сидели с отрешенными лицами, глядя куда-то в беспредельную пустоту.
        Эвакуируются… - подумал он. - Идут на восток. Подальше от жуткой опасности, сирен, взрывов, неразберихи и шума. Но и там, за мостом, все было точно также.
        Они свернули в переулок - здесь было совсем темно и меньше народу. Большая часть людей уходила прямо по Смоленской на Арбат и дальше и постепенно гул позади стих.
        - Что творится, - тихо сказала Света, уверенно прокладывая путь по темным улочкам. - Куда они все ринулись?
        - Спасаются, - ответил Шаров.
        - Думаете… немец скоро будет тут? Займет Москву? - спросила она едва слышно. - Я слышала, что…
        Шаров остановился, чтобы отдышаться. Замерла и она.
        Он вытер пот со лба и глядя ей прямо в глаза, покачал головой.
        - Нет. Не займет. Уж это я точно знаю.
        Глава 24
        1984 ГОД
        Черная «Волга» замерла на въезде во двор. Хищный взгляд ее фар пронизывал всю улочку, ощупывал неказистые хрущевки, теснящиеся друг к другу гаражи и даже пункт приема макулатуры по правой стороне - там сидели двое забулдыг и отчаянно жестикулируя, и о чем-то громко спорили. Черная «Волга» им была до фонаря.
        Белов замер под козырьком подъезда, закурил, но сигарета не пошла, тогда он бросил ее на землю, припечатал каблуком и, не выдержав, открыл пакет, который ему всучил милиционер. На сине-зеленой стене, покрытой пылью проглядывала надпись, сделанная куском черной смолы: «Вера + Жэка = Л.» и рядом черное же сердечко, пронзенное черной надломленной стрелой.
        Плевать, смотрит на него водитель или нет. Он отправил в рот благоухающий пирожок. С печенью. Потом еще. Этот оказался с картошкой и луком. Вкусный.
        Отдышался. В голове посвежело, прояснилось. Голод прошел, а значит - можно двигаться дальше несмотря на то, что чем дальше он двигался, тем темнее сгущались сумерки. В прямом и переносном смысле.
        - Хотите пирожок? - Белов протянул пакет водителю, но тот отрицательно покачал головой.
        - Звонили из управления. Если к десяти вечера школьники не найдутся, будут объявлять ЧП и поднимать все службы, - сказал он безразличным голосом.
        Белов быстро взглянул на наручные часы. 18:32. Времени оставалось совсем мало.
        - Из части нет новостей?
        - Нашли записку Шарова.
        Произнесено это было с таким тоном, будто бы ровным счетом ничего не значило, хотя Белов сразу же почувствовал укол в груди. ВОТ ОНО! Укол возле сердца. Обычно подобные записки оставляют самоубийцы, террористы и те, кто выдвигает какие-нибудь требования или хотят сообщить о своей последней воле. Как правило это или крик души, чаще всего бессвязный, либо холодный, рассудительный, будто бы написанный роботом текст - последние читать иной раз было вовсе невыносимо. Короче - ничего хорошего такие послания обычно не предвещали и порой вместо того, чтобы расставить все по полочкам, запутывали дело окончательно.
        - Та-ак… - протянул Белов, хотя сейчас ему больше всего хотелось схватить шофера за грудки, хорошенько встряхнуть, чтобы сбить напускное (или, что еще хуже - настоящее) безразличие, скрываемое под личиной профессиональной выдержки и чекистской холодности. Усилием воли он подавил в себе это желание и медленно произнес: - Что-то интересное?
        - Ну как сказать… Я записал. Вот. - Шофер протянул ему половину листа в клеточку из школьной тетрадки, где аккуратными печатными буквами было выведено.
        «ВНИМАНИЕ! ВСЕМ КТО ОБНАРУЖИТ ЭТО ПОСЛАНИЕ! В ХОДЕ ИГРЫ В ЗАРНИЦУ ПОСЛЕ ИНЦИДЕНТА С ОДНИМ ИЗ УЧЕНИКОВ 6 'Б» КЛАССА ШКОЛЫ НОМЕР 20, НАШ ОТРЯД ПОТЕРЯЛ ОРИЕНТАЦИЮ И СБИЛСЯ С ПУТИ. ОДИН УЧЕНИК ЛЕГКО КОНТУЖЕН. МЫ ВЫШЛИ ИЗ ЛЕСА К НЕИЗВЕСТНОЙ ДЕРЕВНЕ, ЖИТЕЛЬ КОТОРОЙ ИСПУГАЛСЯ И УБЕЖАЛ. ДЕВОЧКА ПО ИМЕНИ КАТЯ ОРЛОВА, КОТОРУЮ МЫ УВИДЕЛИ У РЕЧКИ, ТОЖЕ ВЕЛА СЕБЯ СТРАННО. В КОНЦЕ КОНЦОВ ОНА СКАЗАЛА, ЧТО НЕ ЗНАЕТ ПРО ВОИНСКУЮ ЧАСТЬ И СПРОСИЛА, ПОЧЕМУ МЫ ЕЩЕ НЕ ЭВАКУИРОВАЛИСЬ. ДАЛЬНЕЙШИЕ РАССПРОСЫ ПОКАЗАЛИ, ЧТО ОНА ДУМАЕТ, БУДТО ОКАЗАЛАСЬ В 1941 ГОДУ. МЫ ПОНИМАЕМ, ЧТО ЗАРНИЦА ДОЛЖНА БЫТЬ МАКСИМАЛЬНО ПРИБЛИЖЕНА К РЕАЛЬНОСТИ. НО ВВИДУ ТОГО ЧТО У НАС ОДИН ЛЕГКО КОНТУЖЕННЫЙ УЧЕНИК, ПРОСИМ НЕМЕДЛЕННО ПРИОСТАНОВИТЬ ИГРУ, ОРГАНИЗОВАТЬ НАШИ ПОИСКИ И ОКАЗАТЬ НАМ ПОМОЩЬ. КОМАНДИР ОТРЯДА И. ШАРОВ.
        P. S. НАША РАЦИЯ НЕ РАБОТАЕТ!
        14 ОКТЯБРЯ 1984 Г'
        Белов пробежал глазами по печатным буквам, потом еще раз.
        Неужели этот человек пишет печатными буквами? - подумал он, косясь на шофера, но тот, буравя взглядом пустую улицу, сидел словно сфинкс.
        «Что б тебя!» - подумал Белов и вновь перевел взгляд на записку.
        Та-ак… Неизвестная деревня внутри периметра воинской части? Это как понять? Девочка, которая воображает, будто бы война еще не закончилась - с этим все понятно: скорее всего, ребенок насмотрелся военных фильмов - такое случалось довольно часто. Но как посторонний человек попал на охраняемую территорию? Может, это кто-то из детей военных, расквартированных в части - такого нельзя исключать.
        Контузия одного из школьников может быть подтверждена фактом взрыва, а взрыв - кражей гранаты. После взрыва группа, разумеется, решила вернуться назад. Но… как опытный спортсмен не сумел найти обратную дорогу, этого Белов понять не мог. Там же всего несколько километров по довольно широкой тропе, к тому же с указателями…
        Но вот житель, который испугался и убежал… - это было уже слишком.
        - Что вы думаете? - спросил Шаров не поворачивая головы.
        - Думаю, наш бегун не так прост, как кажется, - почти не задумываясь ответил кэгэбэшник.
        - Похитил детей?
        - Все указывает на это.
        - М-да… Зачем же он тогда просит помощи и требует прекратить игру?
        - Отвлекает внимание. Тянет время.
        - Чтобы увести детей подальше?
        Шофер не ответил.
        - Про девочку и сорок первый год - это перебор. Кто в такое поверит… - задумчиво сказал Белов. - Ее конечно же, не нашли?
        - Нет. На это и расчет.
        - Хочет, чтобы мы думали, будто он сошел с ума?
        - Возможно, у парня на самом деле что-то с головой. Комитет связался с его тренером и хотя поначалу тот все отрицал, утверждая, что Шаров - высококлассный спортсмен, обладающий выдержкой и отменными моральными и волевыми качествами, все же признал, что в последнее время бегуна преследуют неудачи и он периодически для разрядки прикладывался к спиртному.
        - Точно… он же проиграл чемпионат, - задумчиво сказал Белов. - Я смотрел трансляцию, хотя там случилась какая-то накладка и самого финиша я так не увидел - выключил телевизор. А на следующий день прочитал в «Советском Спорте», что его обошел какой-то неизвестный спортсмен из третьей десятки…
        - Ну вот и мотив…
        - Месть?
        - Месть… срыв… вам виднее. Я всего лишь шофер, - сказал бесцветным голосом мужчина.
        - Понятно. - Белов зашуршал пакетом, вынул еще один пирожок и отправил его в рот. - Точно не хотите?
        В ответ ему была тишина.
        - Ну тогда на телевидение. Комиссионка все равно уже закрыта, а вот телевизионщики работают круглосуточно.
        Он уловил удивленный взгляд водителя и продолжил как ни в чем ни бывало:
        - Хочу все-таки досмотреть финальный забег.
        Комитетчик поерзал на своем скрипучем кожаном сидении, Белов с удовлетворением отметил, что явно выбил его из колеи.
        - Мне кажется, сейчас не время… - начал было мужчина, но Белов его тут же прервал:
        - Вы шофер, так что давайте каждый из нас будет делать свою работу.
        Водитель плотно сомкнул губы, завел двигатель и поигрывая желваками, выехал на трассу - ни одной встречной машины, дорога пуста и просторна, - подумал Белов. Вдали на горизонте башня Останкино прорезала иглой мрачное мятущееся небо.
        Может быть, не стоило так с ним? - подумал Белов, но тут же отбросил эту мысль.
        Всю дорогу он размышлял о записке, разговоре с мамой Вити и магнитофонной записи. Кто мог использовать пацана? Уж не Шаров ли таким образом решил поправить свое материальное положение? Возможно, он был кому-то должен. С Витей он мог познакомиться на стадионе. Маловероятно, но мог. Или раньше. Тем более, плакат с фотографией бегуна висит у Вити в комнате. Не смея перечить авторитету, мальчик мог согласиться на что угодно.
        Ясно, что в ту ночь Витя заподозрил неладное и стер запись, а мать, чтобы избежать проблем - отнесла магнитофон в комиссионку. Как с этим могут быть связаны отец и сын Прокопьевы, живущие под чужими именами и вымышленными личностями? По какому странному обстоятельству Витя и Владислав учились в одной школе, и кто напал на младшего Прокопьева? Не дружки ли Шарова? Куда ни кинь - всюду Шаров… Может быть, он и есть ключ ко всему происходящему?
        Зачем же он едет в Останкино? Чтобы увидеть финиш. Что за событие, из-за которого пришлось прервать трансляцию? В любом случае, это из ряда вон выходящее событие, даже если оно было вызвано обычными техническими причинами. Нутром Белов чувствовал, что ответ кроется где-то там, но понять почему и как связано рядовое, в общем-то, спортивное событие, трансляция которого неожиданно оборвалась с исчезновением детей - он объяснить не мог. Да и никто бы не смог, он был в этом уверен.
        Висящие на зеркале заднего вида миниатюрные боксерские перчатки ритмично раскачивались в такт движения автомобиля и сильно его нервировали.
        Волга резко затормозила у широких ступеней, ведущих ко входу в телецентр. Под козырьком, у стеклянных дверей, стояло несколько курящих мужчин. Белов вышел из машины и задрал голову - пик телебашни скрывался в облаках.
        - Добрый вечер, - он остановился возле куривших мужчин. - Не подскажете, как пройти в дирекцию спортивных программ?
        Человек в коричневом пуловере внимательно посмотрел на него и кивнул:
        - Так вы, наверное, к нам? Я покажу… - он бросил второму мужчине: - Ладно, потом расскажешь, чем дело кончилось… Идемте…
        Белов проследовал за ним, однако возле будки с турникетом ему пришлось остановиться.
        - Мужчина, вы куда? У вас пропуск есть? - перед ним вдруг появился молоденький милиционер. Шедший впереди сопровождающий повернулся и развел руками, - мол, тут я помочь не смогу.
        Белов автоматически выудил из внутреннего кармана красную корочку и на мгновение распахнул ее перед лицом милиционера. Этого мгновения оказалось достаточно.
        - Извините, товарищ капитан.
        Лицо мужчины в пуловере вытянулось.
        - Так вы…
        - Ага, - сказал Белов. И чтобы не растекаться, сразу добавил: - Я правильно понял, вы из редакции спортивных программ?
        - Ну да… я монтажер вообще-то. Вам, наверное, нужно…
        - Мне нужно посмотреть одно спортивное событие, трансляция которого была прервана по каким-то техническим причинам.
        - Хм… - сказал мужчина. - Интересно. И что это за событие?
        - Чемпионат СССР по бегу на пять тысяч метров две недели назад…
        - Николай Николаевич, вы уже записались? - провожатый вдруг прервал Белова и повернулся к мужчине, которого не узнать было невозможно.
        Белов оцепенел от такой встречи, хотя редко испытывал благоговение. Прямо перед ним стоял сам великий комментатор Николай Озеров.
        - Да, все хорошо, Толя, побегу домой, Маргарита Петровна ждет! Кстати, вчерашние технические неполадки были вне территории СССР, так и передай шведам!
        - Обязательно передам, Николай Николаевич! До свидания!
        - Пока, Толя! Скоро увидимся!
        Озеров коротко глянул на Белова, качнул приветственно головой и поспешил вниз по лестнице, напевая «обратного пути у жизни просто нет…».
        - Это же Озеров? - спросил ошарашенный Белов, когда знаменитый комментатор скрылся из виду.
        - Конечно, Николай Николаевич, он самый. Удивлены? Здесь у нас кого только ни встретишь, - улыбнулся парень по имени Толя. - Кстати… Николай Николаевич сказал про… технические проблемы, правда это он про трансляцию хоккея наших со шведами, но я слышал, что-то подобное случилось и на чемпионате по бегу. Монтировал этот материал не я, Дима Кривоносов, он, кстати, сейчас в монтажке. - Толя тараторил с такой скоростью, что Белов едва понимал его речь. - Я вам покажу, где это.
        Белов кивнул. Было бы не плохо. Лабиринты и коридоры технических помещений телестудии поразили его своими размерами и запутанностью. Попади он сюда один, в жизни бы не нашел.
        Свернув несколько раз в неприметные ответвления коридора, Толя наконец толкнул дверь со скромной табличкой «Монтажная спортивного вещания».
        В просторном помещении перед здоровенным пультом с несколькими экранами сидел человек как две капли воды похожий на Толю, только в роговых очках.
        Увлекшись просмотром спортивного события на самом большой экране, мужчина автоматически двигал чем-то наподобие ручки, при этом изображение то ускорялось, то замедлялось, то вовсе откручивалось назад. Магия какая-то, - подумал Белов.
        Кажется, это было метание молота - спортсмен, раскрутившись вокруг своей оси с тяжелым снарядом, то запускал его в створ, при этом издавая протяжный крик, то вновь ловил, принимая исходную позицию.
        - А ведь он заступил, Толь… - сказал человек за пультом. - Камера тут еле касается, но на повторе все же видно… - он повернулся, потому что Толя не ответил и, заметив незнакомца, слегка покраснел. - Ой, - сказал он. - Я…
        - Ничего, ничего, - быстро сказал Белов. - Меня зовут Иван Белов, я из Московского уголовного розыска, у меня к вам пара вопросов.
        - Э… - Парень медленно повернулся на вращающемся стуле. Лицо его окаменело, он быстро взглянул на Толю, как бы говоря ему - «ты кого, блин, привел? Хоть бы предупредил!» Толя едва заметно пожал плечами.
        - Не волнуйтесь, вопрос мой касается трансляции двухнедельной давности, только и всего.
        Монтажер слегка расслабился. Плечи его опустились, но лицо все равно оставалось настороженным. Он быстро взглянул на стопку видеокассет, стоящих правее экрана. Белов тут же понял, чем занимаются видеомонтажеры кроме непосредственных обязанностей - записывают дефицитные видеокассеты, которые потом продаются по двести рублей через фарцовщиков, но виду не подал, улови благодарный взгляд монтажера.
        - Вы работали с записями чемпионата СССР по бегу?
        Белов заметил, что парень снова напрягся.
        - Да… я работал.
        - Я хотел бы посмотреть кое-что. А именно, момент финиша.
        - Но…
        - Прямо сейчас, если можно. Это очень важно.
        - Но… - пальцы монтажера сжали подлокотники кресла. - Дело в том, что записи нет. Ее забрали…
        Белов сделал шаг вперед. Монтажер воспринял это как угрозу и медленно перебирая ногами, попятился на стуле с колесиками назад.
        - Как это… забрали? Кто забрал?
        - Так… ваши и забрали, как я понял. Удостоверение предъявили и забрали… я еще подумал, зачем им эта запись…
        - Кто забрал? - повторил Белов, чувствуя как где-то в глубине сознания заклубились сгустки гнева. Кто-то на шаг опережает его, будто бы предчувствуя его шаги.
        - Так… ваши… - почти умоляюще повторил парень. Отступать дальше ему было некуда, позади выросла стена, на которой красовался большой плакат сборной по хоккею с улыбающимся Третьяком в центре.
        - Фамилия! Звание! - рявкнул Белов.
        - Я… я не запомнил. Он не дал мне в руки… Здоровенный такой, в два раза больше вас. В черном кожаном плаще… - парень чуть не плакал.
        Белов слегка отступил. Главное не перестараться. Иначе диалога не получится, и парень от страха начнет путать все подряд.
        - Что было на записи? - опер придвинул к себе стул и сел, расставив ноги. - Чтобы было на записи, вспоминай! Ты ведь ее монтировал?
        - Да… я…
        Белов резко повернулся к стоящему рядом мужчине:
        - Думаю, мы справимся без вас.
        Толик словно ждал этих слов - не прошло и секунды, как дверь за ним плавно закрылась, а в коридоре раздались быстрые удаляющиеся шаги.
        - Итак, Дима. Теперь нас никто не слышит. Ты должен сказать честно, что ты увидел на записи, прежде чем ее забрали. Даже если это показалось тебе… странным. Неожиданным.
        - Да… - парень чуть слышно всхлипнул.
        Белов встал, подошел к журнальному столику у противоположной стены, где заметил графин, налил стакан воды и подал его монтажеру.
        Руки парня мелко дрожали, а когда он пил, зубы лязгали о край стакана.
        - Там было странное… вы правильно сказали. Сначала я не обратил внимание. Но обычно я просматриваю все записи замедленно…
        - Я заметил, - сказал ему Белов, чтобы успокоить. - Метатель молота. - Он кивнул в сторону большого экрана.
        Это возымело действие. Парень перестал стрястись.
        - Профессиональное. Всегда подмечаешь какие-то моменты, которые не видят другие. И никогда не увидят, потому что в спорте все обычно быстро и внимание зрителей приковано к главным действующим лицам. Но тут было кое-что еще.
        Белов нагнулся, чтобы не пропустить ни слова. В комнате стало совсем тихо, не считая жужжания аппаратуры. Лишь в голове крутились строки песни, которую напевал Озеров: «…и стоит шаг пройти заносит время след…», а на большом экране сбоку как заведенный - на повторе - крутил молотом неизвестный молотобоец.
        - Ну! - сказал Белов, - что? Что там было?
        - На самом стадионе ничего особенного не случилось. Не считая, что в момент финиша солнце ударило бегунам в глаза. Очень яркое солнце. Я даже подумал, что кто-то случайно включил прожекторы - все четыре по краям стадиона. Мы использовали на этом соревновании четыре камеры - одну сверху, две с разных сторон и одну внутри для проводки на уровне глаз. В принципе, если чередовать планы, то зритель не скучает и как показала практика, четырех камер для легкой атлетики вполне достаточно.
        - Понятно, - быстро сказал Белов. - Давайте к сути…
        - Да… к сути… я работал с прямым эфиром и дело в том, что в момент съемки выглянувшее солнце или вспышка, ослепила не только бегунов, но и камеры. Я иногда сталкиваюсь с подобным, хотя и редко, все-таки погода у нас не такая солнечная… должны были заметить это и операторы на местах, но… финиш скоротечен, и никто толком не успел исправить ситуацию.
        - Вы хотите сказать…
        - Да, все четыре камеры в момент финиша были засвечены. Блики, ничего не разобрать!
        Белов разочарованно вздохнул.
        - Но… в тот раз была еще и пятая камера… - неопределённо заметил монтажер. - Ее не хотели ставить и вообще непонятно было, как она поведет себя в поле - это новая камера Сони, очень дорогая и никто толком еще не научился с ней работать. Короче, ее отправили на пристрелку.
        Белов снова подался вперед. Он почувствовал, как по спине побежали мурашки.
        - Когда я спохватился, - монтажер поднял руку и показал на экраны слева от Белова, - вот эти четыре экрана были залиты ярким светом… а то, что идет в прямой эфир - выводится на главном экране. Я могу компоновать изображение из этих четырех, сдвигать их, накладывать текст, в общем, все что угодно. И тогда я вспомнил про пятую камеру. Ну… делать-то что-то нужно было, все-таки прямой эфир. Чуть ниже от вас на пульте есть клавиши переключения доступных мне камер с тем, чтобы вывести их на экраны. Я в общем-то даже и не думал использовать пятую камеру. Я думал, что она пишет на бетакам, а сигнала от нее нет. Короче, я нажал кнопку пятой камеры… потому что нужно было что-то сделать. Или пускать заглушку с сообщением о технической проблеме.
        - Это все и увидели. Я имею ввиду заглушку.
        - Да. Потому что… когда я включил изображение с пятой камеры…
        - Что? Что там было? Не тяни! - Белов вскочил, едва сдержваясь.
        - Там… не было никакой вспышки. Обычное соревнование. Я даже подумал, - вот же японская техника! Но только… в наушниках я слышал одно… я слышал, как комментатор кричал, что Шаров замешкался, ослепленный светом и его тут же обошел другой парень… забыл фамилию…
        - Неважно! - бросил Белов. - Дальше! Что дальше?
        - Но пятая камера… она показывала… когда комментатор с поля сказал, что первым финишную отметку пересек… вспомнил! - Остапенко под тридцать четвертым номером, я видел… я собственными глазами видел, как это сделал Шаров - с большим отрывом, как это говорят у нас - играючи! Я, конечно, подумал, что… у комментатора проблемы, он не заметил и переспросил его. Во время прямого эфира у нас постоянная связь. Он тут же ответил, что прямо сейчас видит цифру «34», которого поздравляют тренеры и другие спортсмены. Но я-то видел совсем другое! Можете представить? - парень застыл с белым от напряжения лицом и закрыл лицо руками. - Что со мной? Это… это шизофрения? Я уже две недели не сплю…
        Белов медленно опустился на стул, с которого только что вскочил. Посмотрел на большой экран, где молотобоец как заведенный швырял и принимал назад свой молот. Мог ли ошибиться монтажер? Что-то напутать с техникой?
        Это конечно, не исключено. Но перепутать огромные номера «1» и «34» на майках участников он не мог. Это было исключено.
        - М…меня не арестуют? - всхлипнул монтажер.
        Белов не ответил. Пытаясь переварить сказанное, он смотрел на экран с молотобойцем.
        Парень медленно, словно в сомнамбулическом сне, встал с крутящегося стула, обошел монтажный стол, пересек комнату и подошел к шкафу, заставленному журналами, книгами и кассетами. Запустил руку куда-то вглубь и пару мгновений спустя извлек оттуда видеокассету.
        - Вот, - протянул он Белову. - Если это вам поможет… Я сделал копию.
        Глава 25
        2010 ГОД
        - Вряд ли ты выйдешь в ближайшие лет десять! Покушение на депутата Государственной думы! Это ж надо до такого додуматься! Идиот! На что вы вообще рассчитывали - что прямо перед дверями… на глазах у всех сможете… - голос закашлялся. Кашель был застарелый, трудный, глубокий - на зоне бы сказали - туберкулезник…
        Этот кашель и вывел его из жаркого полыхающего небытия.
        Виктор с трудом разлепил глаза. Точнее, один глаз. Второй почему-то отказывался фокусироваться. Он попробовал пошевелить рукой и понял, что лежит на твердой холодной поверхности. Она была шершавая и даже приятная - скула, которой он прикасался к полу, так меньше болела.
        - Ч-что? - не произнес, а царапнул наждаком другой голос, не похожий, но, видимо, принадлежащий ему.
        - Ничего, - с трудом подавив приступ кашля, ответил человек откуда-то сверху. - Полежи немного, подумай, сейчас достанут твою бабу из машины и отвезут вас куда следует. А пока расскажи мне, нафига вы это сделали? Совсем без мозгов? Вы хоть понимаете, что за человек там был в машине? Ну как так…
        Виктор услышал, как шаркнула подошва, а потом увидел носки запыленных казенных туфель прямо перед своим носом.
        - Скажи спасибо, что сразу не пристрелили. Это мы добрые, а охрана Петра Евгеньевича - настоящие крокодилы! Волкодавы! Конечно, с такими зарплатами и я бы зубами мясо рвал. Но поскольку мы - люди государственные, закон чтим… - Носок ботинка плавно качнулся из стороны в сторону, вес тела говорящего над ним человека переместился на пятку, и Виктор подумал, что сейчас этот носок наверняка въедет ему в нос, чтобы, так сказать, сравнять счет с охраной. Однако носок туфли, словно передумав, вернулся на свое место и замер.
        - М-м… - просипел Виктор, пытаясь повернуться, но тут же понял, что руки сзади стянуты наручниками.
        - А что ты думал? - задумчиво произнес голос. - Теперь ты опасный преступник. Покушение на депутата… - снова начал он, затем немного отошел в сторону и до Виктора донеслось нервное постукивание - судя по всему, ручки по столу.
        - Ну, где же они там?.. Выковырять ее не могут что ли? Эх… неучи! Дармоеды!
        Он опять подошел к Виктору. На левой туфле, прямо посередине носка виднелась глубокая царапина с крошащимися рваными краями. Туфли пора было менять.
        - Тебе же лучше будет, если расскажешь все чистосердечно… Кто организатор? Сколько вам заплатили? Кто эта девка, что сумела захлопнуться в машине с Петром Евгеньевичем? Если ты мне все расскажешь, я постараюсь немного облегчить твое пребывание в Сизо № 2, куда ты сейчас…
        - Мне… мне нужно срочно отсюда выйти… - прохрипел Виктор. - Дайте поговорить с Петей…
        Туфли вновь шваркнули о пол.
        - Что? Как ты сказал? С Петей? - последовала двухсекундная пауза, во время которой Виктор слышал лишь тяжелое дыхание и не мог понять - это дышит он сам или человек над ним. - Ты, я смотрю, совсем страх потерял? Тебе статья за терроризм светит, очнись, дятел! Какой он тебе Петя? Петр Евгеньевич и то, если разрешат произнести. Понял? - Носок туфли снова задергался прямо перед лицом - теперь намерения полицейского были более чем ясны.
        «Почему же Лена так долго?» - подумал Виктор, пытаясь пошевелить онемевшей рукой. - Если бы они ее достали из машины, наверняка она была бы уж рядом, здесь и они вместе дожидались, пока за ними приедут из полиции.
        Но Лены не было. В висках у него стучало, губы пересохли. Полицейский закурил и сразу же вновь закашлялся - с такой силой, что несмотря на собственные отнюдь не фантомные боли, Виктору стало его жалко. Парень не жилец, хотя, видимо, еще не знает об этом, - подумал он.
        - Только бы она его уговорила… - прошептал Виктор.
        - Что? Что ты там бормочешь? Хочешь сказать мне, кто тебя прислал?
        Виктор не ответил. Даже если бы захотел ответить, не смог бы. Кто его прислал? Он сам себя и прислал, получается.
        В дальнем углу кабинета зашипела рация.
        - Пост три, - ответил голос. - Приехали? Хорошо? А что с бабой? Ее достали?
        Виктор напряженно вслушивался. В кабинете стояла гулкая тишина. Где-то за стеной подвывал «Ласковый май».
        - Ничего не понимаю, - вновь сказал полицейский. - Что значит, вести назад? Это кто приказал? Петр… Евгеньевич? Ты уверен? - последовала долгая пауза. - Да не бил я его, не переживай. Так, немножко. Целый, целый, говорю! Почти. Хорошо, сейчас буду.
        Рация пикнула и замолкла.
        - Ну вот, кранты тебе, - сказал полицейский, впрочем, не скрывая досады. - Отдаем тебя охране Петра Евгеньевича, они сами с тобой будут разбираться. И уж поверь, лучше бы ты все рассказал сейчас и поехал как король в Бутырку…
        - Ага… - еле-еле прохрипел Виктор.
        - Доагакаешься сейчас.
        Полицейский одним движением поднял его с пола и поставил на предательски дрожащие ноги, затем осмотрел, хмыкнул, бережно стряхнул прилипший ко лбу парня кусочек бумажки. В лицо Виктору ударил крепкий и какой-то замшелый запах курева - так пах самосад деда давным-давно, когда тот сажал его на колени, затягивался самокруткой и рассказывал о войне.
        - Не завидую тебе. Ты видел этих быков? Ну вот… сам напросился. А рассказал бы все, глядишь, я бы успел тебя передать ментам, - не унимался полицейский. На мгновение его водянистый взгляд стал почти отеческим, добрым. Однако, не дождавшись ответа, лицо мужчины окаменело. Запустив руку в карман брюк, он достал ключ, снял наручники, затем поправил свою куртку, слегка встряхнулся, как бы примериваясь к ноше и повел его по длинному бетонному коридору, гулкому, холодному и темному.
        Кое-где Виктор успевал заметить двери, но что там написано на табличках, разобрать не мог - было слишком темно. Скорее всего, они шли к черному входу - в конце концов, не выносить же избитое мычащее тело через главные ворота.
        Под красной лампой «Запасной выход» полицейский пнул ногой дверь - та с мерзким скрипом отворилась. Яркий свет ослепил Виктора, но перед этим он успел заметить тонированный микроавтобус синего цвета, кажется, это был «Мерседес» и двух крепких парней возле него.
        - Вот, - сказал полицейский. - Забирайте. В целости и сохранности.
        - Ты его обыскивал? - спросил парень, стоявший ближе. Он скрестил могучие руки на груди и не моргая смотрел на Виктора.
        - Ну… конечно. Ничего не нашел. Ни документов, ни денег. Вообще ничего.
        Виктор вспомнил, что в заднем кармане джинсов должна была лежать пятитысячная купюра, но проверить ее сохранность не решился.
        - Понятно, - ответил здоровяк. - Ладно, иди. Мы сами разберёмся.
        - А что там Петр…
        - Иди тебе сказали.
        Полицейский быстро скрылся за дверью, оставив Виктора наедине с хмурыми людьми в костюмах.
        - Что вы задумали? - без обиняков спросил тот же человек, поигрывая желваками. - Зачем твоя подруга туда залезла? Рекомендую говорить быстро и четко. В этом случае твоя участь будет наименее болезненна.
        Если они задают вопросы, значит, Лена до сих пор внутри. И на нее все надежда. Но если она не успеет договориться с Петей, то его, Виктора, скорее всего, размажут по этому серому с трещинками асфальту. На этот счет у него не было иллюзий.
        Нужно что-то им ответить. Иначе… будут большие проблемы. Но что?
        - Мы… то есть, Лена… она из фонда защиты животных… - промямлил Виктор. - Она попросила меня…
        - Что? - сказал человек в дорогом костюме, стоявший чуть позади. Руки на его груди тоже были скрещены. - Фонда… что? Как ты сказал?
        - Животных, - ближний, более высокой и молодой чуть повернул голову к напарнику. - Он сказал животных.
        - Гринпис типа, что ли?
        Виктор кивнул.
        - Типа. Что ли.
        Ноги перестали дрожать, но надолго ли? Если они начнут его сейчас бить… или затащат в автобус…
        - Денег что ли хотела твоя телка? А ты ее прикрывал?
        - Ага…
        Охранники переглянулись.
        Виктору показалось, что они слегка расслабились. На лице того, что стоял позади, проскочила едва заметная усмешка. Но радоваться было рано, слишком хорошо он знал подобного рода товарищей, за улыбочками которых скрывается абсолютная непредсказуемость и звериная жестокость.
        - Почему она не выходит? - задал вопрос дальний мужик. Он постоянно, слегка щурясь, всматривался в Виктора.
        - Может им удалось договориться? - ответил Виктор вопросом на вопрос.
        Мимо проехал неприметный грузовичок с надписью «Офисная мебель. На работу как на праздник». Водитель-таджик поспешил убрать взгляд.
        - Что-то мне твоя рожа знакома, - сказал тот же охранник. Он был старше возрастом, лет пятидесяти-пятидесяти пяти, с короткой стрижкой ежиком и проседью на висках. - Я тебя нигде раньше не встречал?
        - Может на футболе? Я… - Виктор осекся, почувствовав легкий озноб. Зря он так быстро, не подумав, отвечает… нужно тщательно взвешивать каждое слово.
        - Я не хожу на футбол, - ответил охранник. - Но… где-то я тебя видел. - Он покачал головой. - Странно… - Он секунду подумал, потом подошел к автобусу и раздвинул дверь. - Залазь. Давай, не бойся.
        Теперь стало абсолютно понятно, что сейчас будет. Они не поверили ни единому его слову. Правда, выиграть немного времени у него получилось.
        Виктор повернул голову. Одеревеневшая шея отказывалась повиноваться - хоть бы кто-нибудь вышел, отвлек их внимание. Он понимал, что бежать от двух тренированных охранников бесполезно. Под вздувшимися пиджаками у них явно были припрятаны не мыльные пузыри, и они совершенно однозначно будут стрелять, если он попытается скрыться.
        Микроавтобус стоял у нагромождения металлических конструкций, которыми перекрывали проход для пешеходов. Виктор поглубже вдохнул и направился к распахнутой боковой двери. Он знал, что как только подойдет к ней, последует удар в спину. Обычный прием для того, чтобы вывести человека из равновесия, напугать и шокировать его. А потом начнется самое интересное…
        До дверцы оставалось полметра, когда он поднял руку и показал в темноту за дверкой.
        - А кто это там? - резко спросил он.
        Охранник инстинктивно повернулся и взглянул в автобус. Виктор чуть отскочил и мгновенно изо всех сил толкнул замешкавшегося мужчину внутрь, одновременно подсекая опорную ногу. Тот успел изумленно охнуть, а потом рухнул как подкошенный прямо в чрево автобуса. Левой рукой Виктор резко схватился за ручку двери и что есть силы рванул ее на себя. Послышался треск ткани, глухой удар, за ним крик боли.
        - Ах ты черт! Зараза!!!
        Охранник позади не сразу понял, что случилось. Быстро отреагировать ему помешали самоуверенно скрещенные перед грудью руки.
        Боковая дверца автобуса бьет очень больно - те, кто не успевал пролезть в маршрутку, знают об этом не понаслышке. Бывает, что впереди идущий человек захлопывает дверь, думая, что он последний и тогда остается надеяться, что под удар не попадут руки или голова.
        Не раздумывая ни секунды над участью охранника, Виктор рванул между автобусом и пачкой железных турникетов, обрушив за собой всю конструкцию.
        Раздался оглушительный дребезг, перекрывший крики охранников.
        Он юркнул меж двух грузовых автомобилей, свернул налево к какому-то желтому строению, похожему на бомбоубежище и побежал вдоль стены.
        Впереди наверняка расположены ворота и пропускной пункт - туда направлялся мебельный грузовичок, на воротах охранник в будке или даже снаружи, но он рассчитывал, что, во-первых, никто не ожидает его появления. Полиция и охрана максимально расслаблены, а утренний поток служебного транспорта отвлечет их.
        Зацепившись штаниной за выпирающий из кирпичной стены железный прут, он почувствовал острую боль, но это лишь подзадорило его. Высокие служебные ворота метрах в пятидесяти и правда были открыты. Человек в униформе смотрел документы того самого грузовика. Рядом с ним стоял таджик и что-то объяснял. Потом они вместе направились к кузову. Таджик, лязгнув цепью, открыл дверцу, показывая, что ничего лишнего с территории не вывозит. Однако охраннику что-то не понравилось, и он неуклюже полез внутрь.
        Виктор не слышал, а скорее ощущал спинным мозгом позади себя тяжелые шаги, но не оглядывался, зная, что, если оглянется, его тут же нагонят - пролететь на одном дыхании ворота и все - он спасен. Стрелять на оживленной Тверской они точно не станут.
        Виктор не ошибся. Стрелять они не стали.
        Вместо этого охранник позади заорал во всю глотку:
        - Держи, черт! Закрывай ворота!!!
        Голос был только один, значит второй остался подпирать дверцу микроавтобуса.
        Из мебельного фургона показалась голова в фуражке, удивленный взгляд наткнулся на бегущего человека, позади которого несся бугай в костюме - понять сразу, что происходит он не смог, как и выпрыгнуть из фургона - таджик загородил ему путь, то ли специально, то ли случайно.
        Виктор шмыгнул с правой стороны грузовичка, подлез под шлагбаум и вынырнул за оградой - выставив руки вперед он еще некоторое время бежал по инерции, потому что бежать было больше некуда.
        Прямо перед ним резко затормозил зеленый «Роллс-Ройс». Заднее стекло медленно опустилось, и он увидел до боли знакомое лицо - только лицо это стало шире, розовее и самодовольнее.
        Депутат Петр Марченко смотрел на него оценивающим взглядом, в котором читалось и удивление, одобрение и что-то еще. Недоумение. Да, это было недоумение - скорее всего, придурками, которых они взял в личную охрану и платил им огромные деньги.
        - Пет… - Виктор уставился на одноклассника, не зная, как назвать человека в лимузине.
        Не успел он продолжить, как из-за ворот вылетел громила - раскрасневшийся, злой, - он дышал как загнанный бык, галстук задрался на плечо, а белая рубашка вылезла из штанов, точно у школьника на переменке.
        Охранник почти налетел на него, не сразу поняв, почему беглец остановился. Однако, когда в окошке машины показалось лицо шефа, - живого и невредимого, парень встал как вкопанный. Его лицо вытянулось в струнку.
        - Шеф? - простонал он. - Скворцов там… ранен.
        - Я знаю, он уже доложил. Хреново бегаете. За что я вам плачу? - депутат подмигнул Виктору. - Два раза прозевали.
        - Но… Петр Евгеньевич… этот Гринпис… они вообще обнаглели… - взмолился охранник.
        - Какой еще Гринпис? - Петр высунулся из машины и уставился на Виктора.
        Тот развел руками. В окошке, в глубине салона он увидел Лену - с ней все было в порядке. Ему даже показалось, что она улыбается.
        - Садись, Витя, - властным голосом сказал одноклассник. - Мне тут Лена такого рассказала…
        Ничего не понимающий охранник, расхристанный и вспотевший, бросал поочередно взгляд то на Виктора, то на шефа и, казалось, вообще ничего не понимал.
        - Шеф… - наконец взмолился он. - Что нам делать?
        - Скворцов пусть в больницу съездит, а ты… составь отчет, как вообще такое могло произойти. Я вот лично не понимаю.
        - Понял, Петр Евгеньевич… но…
        - Просто напиши этот чертов отчет.
        - Будет сделано.
        - Садись, Витя… Спереди. Там удобно, - сказал депутат довольно высоким голосом, которого он стеснялся еще в школе, хотя виду не показывал.
        Виктор медленно обошел зеленый «Роллс-Ройс» - слева он уловил ошарашенный взгляд таджика и невесть откуда взявшихся трех охранников и двух полицейских, вытянувшихся по струнке.
        - Все нормально, ребята, - в окошке лимузина показалась холеная рука с большим перстнем, увенчанным сверкающим бриллиантом. - Продолжайте службу. Это мой старый кореш… надо же… вот уж не ожидал вас тут увидеть…
        При слове «кореш» охранники и вовсе потерялись, никто из них с места не двинулся.
        Виктор открыл дверцу роскошного автомобиля и опустился на кожаное сиденье, которое тотчас приняло форму его побитого и болящего тела.
        Водитель - уже немолодой мужчина в сером костюме даже не посмотрел в его сторону.
        Виктор аккуратно закрыл дверь и тотчас оказался в благоухающим тонкими ароматами салоне, в который извне не проникало ни звука. Будто бы из самой обивки «Роллс-Рейса» играла едва слышная приятная музыка. Легкий ветерок коснулся его лба, овеял горящие щеки, и Виктор вдруг подумал, что скорее всего так и должен выглядеть рай. Примерно так. Хотя… Он посмотрел в водительское окно и увидел злобное лицо охранника, которое отчетливо говорило: «Ну погоди, я тебя еще встречу… кореш»
        - Так ты говоришь, Гринпис? - довольно живо и с неожиданной энергией спросил Петя. - Теперь расскажи внятно, что происходит? А то Лена… А вообще, честно вам признаюсь, ребята. Если бы не мой должок… Лене… - он покачал головой и издал короткий смешок, - слава Богу, об этом никто никогда не узнает…
        Виктор поспешил отвернуться.
        - У меня есть час, больше вам выделить не могу, - сказал Петр. - И то, только благодаря ей. Хотя ты тоже молодец. Против моих парней мало кто устоит. Поехали, Аркадий. Просто поехали куда-нибудь, только недалеко. У меня через час встреча в Думе с послом Аргентины, и я не могу сильно опаздывать. Так что, далеко не уезжай.
        Водитель едва заметно кивнул, нажал на газ и тяжелый лимузин неслышно тронулся с места.
        - Надеюсь, ты не думала, что я правда поверю во все эти бредни? - Виктор услышал голос Петра как раз в тот момент, когда они проехали мимо арки, в которую загнали свой микроавтобус. Рядом со шлагбаумом стоял Шаров. Он смотрел прямо сквозь лобовое стекло и едва заметно покачивал головой, как бы говоря: «ну, ребята… я не верил, но вы это сделали. Теперь не подкачайте».
        - Да и с Витькой как-то нужно было разрулить поскорее, пока мои ребята из него фарш не сделали. Так что извините, если не оправдал ваших ожиданий. Но часик у нас есть. По старой дружбе. Пообщаемся, вспомним былое… школу… я же ни на одной встрече выпускников так и не был… расскажите, как там кто, как Лиза? Я слышал, она в бизнесе довольно неплохо устроилась… Денис… кто там еще был… ну вы вот… - он усмехнулся. - И все же оригинальный способ вы выбрали встретиться со мной. С другой стороны… - он посмотрел в окно на массивное здание Центрального телеграфа, - наверное других способов и правда нет…
        Виктор проглотил комок в горле.
        Самое трудное оказалось не позади, а впереди. Попасть в машину еще полбеды… как его уговорить, убедить, заставить поверить в эти «бредни», в которые он и сам бы не поверил, расскажи ему кто из одноклассников такое.
        Виктор оглянулся на Лену. Она виновато пожала плечами. Мол, я сделала все, что могла. И даже больше. Губы ее были сжаты, она смотрела прямо перед собой. Виктор чувствовал, что Петя ей неприятен, если не сказать сильнее. Вернее, то, что осталось от того, прежнего Пети.
        - А знаешь, что? - вдруг выпалил Виктор, ощущая, как все его внутренности наполняет злоба. - Останови тачку! - он повернулся к водителю. - Слышишь, Аркадий, тормози! Пошли вы нахер. Мы выходим, Лен.
        - Э… - выдавил из себя Петя. - Приостанови, Аркадий. Что такое? Лен? Что случ…
        Лимузин замер возле здания с вывеской «Книжный магазин 'Москва». Из подземного перехода выходили люди и пялились на роскошный «Роллс-Ройс».
        Виктор резко открыл дверь, выбрался из машины, потянул ручку задней двери и подал руку. Лена без слов последовала за ним.
        - Э… друзья… Да я же час… эй… стойте! Ай…
        Виктор нагнулся, просунул голову в салон, другой рукой выудил из кармана сложенный вчетверо пожелтевший лист.
        - Она тебе все объяснила. Все, что смогла. Возможно, ты и сам что-то помнишь. Только далеко не все. А вот это, - он кинул свернутый лист на сиденье, - можешь поручить своим тупоголовым секьюрити, они проверят, настоящее или нет… это освежит твою память. На обратной стороне мой телефон. Тебе решать, есть ли у тебя будущее или осталось только прошлое. Пойдем, Лен…
        С силой хлопнув дверью, он поймал полный ненависти взгляд водителя и почувствовал удовлетворение. Так все и должно было быть. Только так.
        Взявшись за руки, они пошли назад - к арке, где их может быть, еще ждал Шаров. «Вот он удивится, когда увидит нас», - подумал Виктор.
        - Думаешь, он позвонит? - спросила Лена.
        Виктор вдруг подумал, что она не знает о книге и жуткой фотографии из нее
        Он покачал головой.
        - Я бы на это не надеялся. Но может, нам удастся справиться без него?
        - Инин, кажется, говорил, что нужны все мы… черт! - ругнулась она. - Что же теперь делать?
        - Ты не забывай… - сказал задумчиво Виктор… - Помнишь, - в списке есть все… кроме Червякова. О нем вообще не было сказано ни слова. Где он? Что с ним?
        Они не успели пройти и сотни метров, как телефон в его кармане завибрировал.
        Он посмотрел на экран. Звонили с незнакомого номера.
        - Да, алло, - ответил он в трубку.
        Сначала до него доносилось лишь тяжелое дыхание, потом какой-то невнятный всхлип, и Виктор уже хотел положить трубку, как прозвучал голос - почти точь-в-точь напомнивший ему голос того самого Пети из шестого «Б» класса:
        - Ты… ты где это взял? Это же настоящая… настоящая книга… это же… - опять послышался всхлип, невнятное клокотание в груди, вздох… - Мне… мне этот чертов крест… мне он каждую ночь снится! Вы где? Вы далеко ушли? Стойте! Остановитесь! Подождите меня!!! - Виктор медленно опустил руку с телефоном, потому что кричали не в трубку - кричали по-настоящему. Он повернулся и увидел «Роллс-Ройс» с распахнутой дверью и бегущего что есть мочи толстого, неуклюжего человека с редкими волосами, распахнутым пиджаком и болтающимся под сбившейся рубашкой пузом. На ходу человек вытирал лицо и, не разбирая дороги, расталкивая прохожих, словно вслепую бежал прямо за ними. Ноги его подгибались неуклюже и смешно, будто бы бежал он от какого-то страшного монстра, но монстр догонял и человек понимал это, отчаянно размахивая руками и открыв рот в немом крике. Глаза его бешено вращались.
        - Пожалуйста… подождите меня!!!
        Виктор почувствовал, как Лена сжала его руку.
        - Что там было? - спросила она. - На той бумажке, что ты ему дал. Что это за книга?
        Глава 26
        1941 ГОД
        Позади мелькнула тень, звук растягивающейся дверной пружины в мрачной подворотне заставил его резко обернуться, но тень пропала, а дверь так и не хлопнула, - зато сердце застучало как паровой молот.
        Небо прорезали тонкие световые лучи. Перекрещиваясь, они напоминали гигантские шпаги, а их хаотичное мельтешение означало только одно - схватка с врагом не на жизнь, а на смерть идет прямо сейчас: незримая, жуткая, прямо над головами, жилыми домами, заводами и московскими парками. Тут же взвыли сирены воздушной тревоги, где-то совсем близко заработали зенитки. Гул реющих в черной вышине невидимых бомбардировщиков сковал его разум, парализовал волю. Он даже забыл, что давным-давно дрожит от холода, а раненую ногу сводит судорогой и он, сжав зубы, подволакивает ее, точно какой-то калека.
        - Быстрей, быстрей! - в темноте Шаров не заметил, что девушка перед ним остановилась, открыла дверь подъезда и юркнула вовнутрь. Оглянувшись, он не обнаружил ее и слегка запаниковал, - где-то в далеком и темном уголке сознания мелькнула мысль: «Она испугалась меня и убежала! А что ты еще хотел от девушки?».
        «Где же она?» - Шаров вновь обернулся. Темная громада дома с одной стороны, точно такая же - с другой. Ни единого светлого окошка, будто бы Москву накрыла жуткая хмарь. Враз обесточились все электростанции и люди превратились в серые бестелесные тени, скользящие наугад в дрожащих от ветра потемках.
        - Андрей! Андрей, где же вы? Сюда! - вдруг услышал он знакомый голос и, обрадовавшись, обернулся.
        Подъезд оказался всего в полутора метрах - но он его в упор не видел.
        «Как же страшно! Не передать словами…», - мелькнула у него мысль и снова он удивился каким-то отстраненным осознанием того, что никогда раньше ему не было так страшно и жутко, хотя было, что вспомнить и в армии, да и вообще, в жизни.
        Перед стартом бывало страшно, да, но это совсем другое состояние - наполненная адреналином, будоражащая атмосфера стадиона, свист и подбадривающие крики болельщиков на трибунах, бликующие зрачки телевизионных камер - все это заставляло его трепетать, наполняться энергией, воодушевлением, предчувствием борьбы и… победы! Что бы там ни говорили о том, что главное участие - его интересовала только победа.
        Но здесь… и не пахло стадионом. Здесь все было по-настоящему. По-настоящему прямо над ними к центру города пытались пробиться ревущие бомбардировщики. Некоторые из них отворачивали от плотного огня зенитчиков и сбрасывали бомбы прямо над их головами - Илья вдруг увидел, как на соседнем доме вспыхнула крыша - закричали люди, которых осветила эта вспышка. Что они там делали, на этой крыше?
        Пока Света тянула его за рукав спортивного костюма, он завороженно следил за их действиями.
        Видимо, бомба пробила крышу и застряла в ней - мужчина, в руках которого он заметил то ли лопату, то ли лом, пытался ее извлечь. Бомба шипела как змея и горела ослепительно ярко - так что даже снизу было больно на нее смотреть - а каково же тогда им там, наверху?
        Он вдруг почувствовал непреодолимое желание броситься им на помощь - потому что их там было всего двое, причем второй, судя по всему - подросток. Шаров слышал его высокий срывающийся голос.
        - Подожди, Света, подожди! Там же пацан! - выкрикнул Шаров, махнув рукой куда-то вверх.
        - У вас же нога… - взмолилась она, но удержать его не смогла.
        Он вырвался и побежал к темной громаде дома, одним махом перепрыгнул через свежий ров, едва не провалившись в него и в два шага очутился возле неприметного подъезда - двери были распахнуты, но на лестничной клетке царила тишина. И темнота. Сверху доносились сдавленные крики, стук ботинок по кровле и все это перекрывало коварное, злое, всепоглощающее шипение, будто бы гигантская змея, разинув пасть, кинулась с небес и вот-вот поглотит и дом, и Москву и вообще все вокруг.
        - Держитесь, - крикнул он наверх. - Сейчас!
        Боль в ноге ушла. Волна адреналина накрыла его головой и все смешалось - лишь на секунду, пробегая второй этаж он с удивлением отметил, что двери некоторых квартир распахнуты, но жильцов не видно. Зачем? - подумал он. И сразу же будто вспомнил, хотя никогда этого не знал - чтобы в случае попадания фугаса успеть выбежать из квартиры.
        Откуда он это знает?
        Дом оказался шестиэтажным. Высокие этажи по три с половиной метра давались ему нелегко - все-таки целый день на ногах давал о себе знать. К тому же с утра он толком ничего не ел.
        Добежав до последнего этажа, Шаров так никого и не встретил. На завывание сирен за окном он уже не обращал внимания, зато каждый новый залп зениток заставлял его слегка приседать и прислушиваться.
        Выскочив на площадку технического этажа, он увидел лестницу, поднимающуюся к распахнутой дверце - оттуда веяло холодом и тревогой.
        - Не получается! - долетел до него сдавленный крик. - Не могу, застряла, зараза! Санек, лети глянь, может кто поможет из прохожих, сгорим ведь!
        Илья вскарабкался по дрожащей лестнице, - в последний момент пригнулся, и взявшись руками за края зияющего чернотой прямоугольника, протиснулся наружу.
        - Не трогай! - заорал он в ночь. - Не трогай ее руками!
        В мгновение ока он оказался на покатой крыше. В лицо ударил холодный ветер. Метрах в пятнадцати, около вентиляционной трубы он увидел ослепительно горящий шар, рядом с которым размахивая руками, в которых угадывалась лопата, суетился человек, тщетно пытаясь его сковырнуть, чтобы сбросить вниз.
        Рядом с тенью мужчины из стороны в сторону метался мальчик - он был примерно такого же возраста, как и его школьники-«партизаны» - лет одиннадцати-двенадцати.
        - Давай помогу, деда! - кричал он. - Я в перчатках! Сейчас крыша загорится! Дай мне!
        Шаров метнулся вперед.
        Он оказался рядом, когда пацан протянул руки к горящей бомбе, чтобы схватить ее. Отшвырнув парня, только теперь с близкого расстояния он понял, почему мужчина никак не мог справиться с бомбой. «Зажигалка» застряла между оцинкованной трубой воздуховода и железными прутьями, которые его окружали. Она уже прожгла покрытие крыши и теперь огонь мог распространиться дальше, а искры попасть в вентиляцию и тогда наверняка вспыхнет весь дом.
        Мужчина оказался стариком, - ковыряя деревянной лопатой, он тщетно пытался извлечь бомбу из стального узла, - она продолжала шипеть и ослепительно пылать - словно дикое необузданное солнце, сошедшее с ума. Смотреть на этот свет вблизи было практически невозможно.
        Шаров резко развернулся - позади, у дверцы, из которой он вылез, возвышалась двухметровая мачта, на которой болталась антенна замысловатой, похожей на паука, формы.
        «Вряд ли кто-то сейчас смотрит программу „Время“ и Игоря Кириллова, - подумал он. А может быть телевидения вообще еще нет?». Тем не менее, антенна была, и она могла сильно его выручить.
        Шаров дернул трубу, которая оказалась привинчена к крестообразному основанию и одним махом вырвал ее.
        - Это дяди Андрея штука, но он ушел на фронт, - сказал парень, наблюдая за его действиями.
        - Значит, не обидится, - бросил ему Шаров.
        - Не-а, он хороший. Только когда выпьет…
        - Беги вниз, быстрей!
        Наперевес с мачтой Шаров ринулся к старику - коснувшись бомбы, вспыхнула пола его длинного пальто - старик этого не видел, по-прежнему остервенело размахивая лопатой.
        - Снимай! Снимай пальто! - закричал ему Шаров. - Мужчина обернулся, не понимая, что от него хотят - тогда Шаров схватил его одной рукой за ворот и потянул пальто вниз.
        - Горит, пуговицы расстегните быстрей!
        Старик кинулся расстегивать пуговицы - благо их оказалось всего две. Замерзшие пальцы не слушались и после секундной возни пуговицы отлетели.
        Резким движением Шаров сорвал с пальто, бросил под ноги и принялся затаптывать огонь. Старик смотрел на него удивленными, непонимающими глазами.
        - Вот же как… - выдохнул он.
        Шипение «зажигалки» усиливалось. Она как будто чувствовала, что нужно поторапливаться и старалась быстрее изрыгнуть свой жар наружу.
        - Спасибо, - старик поднял дымящееся пальто и встряхнул его.
        Развернув мачту острым концом вперед, Шаров поддел «зажигалку» снизу. Она была тяжелая и словно живая - извиваясь, урча и шипя, она выплевывала огненные сгустки, которые с шипением падали вокруг - мальчик тут же из затаптывал.
        Чуть спустив рукав куртки, Шаров соорудил подобие варежки, натянув ткань на ладонь и схватился за прутья, в которых запуталась бомба - он отогнул верхний ряд, закрывавший «зажигалке» путь наверх, и поддел ее снизу - смертоносный шар дрогнул, затрещал, а затем, когда силы его были на исходе - поддался.
        Старик схватил брошенную лопату и забежал с другой стороны. Матерясь непонятными ругательствами, он запустил полотно под горящий шар.
        - Отходите, - крикнул он Шарову и тот едва успел сделать шаг назад, как старик со сдавленным криком поднял лопату и «зажигалка», вырвавшись из проволочного плена, плюхнулась на крышу, дребезжа, покатилась к краю и мгновение спустя сорвалась вниз.
        - Фу-ух… - только и смог сказать Шаров.
        Они подошли к краю крыши. Взявшись за хлипкое проволочное ограждение, Шаров глянул вниз.
        Бомба упала прямиком в траншею, в которую он чуть не провалился - кто-то принялся забрасывать ее землей и через пару секунд яркий огонь погас.
        Стало вновь темно - лишь лучи прожекторов продолжали ощупывать небо, а отдаленный гул ушедших на запад бомбардировщиков говорил о том, что воздушная тревога окончена. На этот раз.
        - Откуда… вы взялись? - спросил старик. - В нашем подъезде никого почти и не осталось из мужчин. Вот я и внук Толя… Если бы не вы… - он снова посмотрел на Шарова и покачал головой. - Лицо какое-то знакомое у вас… Мы нигде не встречались?
        Шаров задумался. Откуда он взялся, он вряд ли мог сказать, зато на последний вопрос ответил вполне честно:
        - Это вряд ли. Я тут… проездом.
        - На фронт что ли? - спросил старик, продолжая всматриваться в его лицо, отчего Шарову стало не по себе.
        - Да, что-то типа того…
        - Понятно… А меня уже не берут… сказали, не годен. Приглядываю вот за пацаном.
        Шаров кивнул.
        - Ну, не буду задерживать… - старик протянул ему руку. - Спасибо, что помогли, без вас гореть нам синим пламенем, - он засмеялся трескучим смехом.
        Илья пожал ему руку, развернулся и пошел к открытой дверце, ведущей на лестничную клетку.
        - Вспомнил! - раздался вдруг голос. - Вот увидел вашу куртку с буквами «СССР» на спине и вспомнил! Вы же… тот самый… бегун! Вы выиграли забег на пять тысяч метров, который тогда смотрела вся Москва! Кажется… года три назад…
        Шаров замер, затем чувствуя, как глухо бьется сердце в груди. повернулся.
        Глаза старика лучились счастьем.
        - Андрей… Вас же Андрей зовут. Емельянов! Точно! - Он мотнул седой головой, точно старый конь. - Ох и здорово вы тогда на финише!.. - сжав кулак, он поднял его над головой. - Как вспомню, так гордость за страну берет! С такими хлопцами погоним фашиста до самого Берлина!
        Старик продолжал на него смотреть, явно желая что-то спросить, но потом передумал.
        - Да… - тихо сказал Шаров. Поперек горла стоял ком. - Погоним. Обещаю…
        Он тоже поднял вверх руку со стиснутым кулаком и последний раз глянув на старика, быстро шагнул в темный прямоугольник.
        Пока он спускался, голову сверлила одна назойливая мысль: «Кто такой Андрей Емельянов, о котором все так говорят и почему он никогда не слышал об этом спортсмене?»
        Светлана ждала его у глубокой траншеи. Лицо ее было пронизано тревогой, но в глазах светилось счастье. Шаров понял, что это именно она закопала «зажигалку» в траншее, тянущуюся между домами.
        - Вы герой! - прошептала она. - Я всегда это знала! С того момента на стадионе, как увидела вас! И я никогда не сомневалась и не верила в эти сплетни, что про вас рассказывали! Вы не такой! Вот!
        Она задрала голову, черный платок сбился, опустился частично на плечи и из-под него выглянули волнистые светлые волосы.
        Шаров покраснел и хотя в темноте это было совершенно не видно, ему вдруг показалось, что жители окрестных домов, впрочем, как и сами дома и сгорбленные погасшие фонари, смотрят на него с какой-то затаенной надеждой, как на человека, который ЗНАЕТ.
        - Нет, я… Света… что вы…
        - Не нужно ничего говорить, - зашептала она. - Я все-все знаю. - Она вдруг посмотрела вниз, под ноги, увидела разодранную штанину и всплеснула руками: - Господи, у вас кровь идет! Быстрее, быстрее идем!
        Не дав опомнится, девушка схватила его за руку и потянула в мрачный подъезд - чередующаяся шахматная плитка под ногами вдруг поплыла, он остановился, ухватившись рукой за поручень.
        Невероятное, почти неотличимое от реальности ощущение дежа-вю обрушилось на него, словно гигантский водопад - и траншея в поле, и старик на крыше, пытающийся вытащить зажигательную бомбу и эта девушка в момент, когда платок сбился с ее головы… все, все это было… и был этот плиточный пол и было…
        Он с силой сжал виски и зажмурился.
        Было, было что-то потом, куда его взгляд проникнуть не мог, - укрытое плотной черной драпировкой будущее, чтобы он не смог подсмотреть. Но он знал, что знает, что видел его, переживал, пусть даже и во снах… может быть, не раз…
        Что-то бесконечно притягательное… волнующее и… ужасное.
        Он застонал.
        - Андрей, Андрей… - она потеряла его руку и кинулась по ступенькам вниз, наткнулась на него в темноте, обхватила рукой за талию и потянула вверх. - Идем, Андрей, еще один этаж. Пожалуйста…
        Он пошел. Нужно было идти. Он знал это. Только откуда?
        Ключ несколько раз провернулся в замке, дверь отворилась. Они вошли в темный коридор. Здесь было еще темнее, чем на лестничной клетке - от этой темноты голова стала кружится сильнее.
        - Сейчас, потерпи… - Светлана взяла его под локоть. - Сюда… аккуратнее, тут поворот, шкаф… во-от.
        Он почувствовал мягкое кресло и провалился в него, словно в перину.
        Через минуту справа зажегся неяркий свет - он открыл глаза. На столе в блюдце горела свеча. На стенах огромной комнаты вздрагивали неясные тени. Окно было плотно задрапировано черной тканью.
        Светлана юркнула к трюмо возле стены, распахнула дверцу и вынула оттуда довольно большую шкатулку, которую водрузила на стол прямо перед ним.
        - Так… йод, бинт… где же эта мазь… - в коробке звякнуло что-то стеклянное. Илья увидел, как на столе появились медицинские банки - точно такие же ставила ему мама, когда он в детстве заболел воспалением легких.
        Он улыбнулся.
        Пошарив в коробке, девушка воскликнула:
        - Ну слава Богу! Нашла! - в ее руках появилась стеклянная банка с бумажной окантовкой.
        Она открутила крышку и понюхала содержимое.
        - Точно, оно. Ни с чем не перепутаешь! Самое лучшее средство!
        Шаров сразу же почувствовал характерный запах.
        - Мазь Вишневского, - сказал он. - Может быть, антибиотики лучше… - он осекся, подумав, что хочет слишком много, но девушка не обратила на это внимания, зато сразу же спросила:
        - А что это такое? Как ты… вы… сказали?
        - Давай на ты, без этого… мы же почти одного возраста… Если ты не против. - Он улыбнулся.
        Она смутилась, но тут же ответила.
        - Я не против. Конечно… так что это… вы… ты сказал, анти… как? Биотики? это так лекарство называется? Никогда не слышала.
        - Да… нет. То есть, да. - Он покачал головой. - Это редкое… дефицит…
        - Понятно, - ответила она. - Сейчас все дефицит.
        'У нас тоже, - подумал он. - Не все, но многое…
        - Но это не самое главное… - сказал он быстро.
        - Это вообще не главное. Но хотелось, чтобы всего было больше. Конечно, после войны так и будет.
        - Да, так и будет, - подтвердил Шаров.
        Она показала на его штанину.
        - Я обработаю рану и перевяжу.
        - Спасибо… - медленно произнес Шаров. - Сильно поцарапался… кто-то на дороге расставил ежей от танков. Не заметил…
        Он снова испугался, что она начнет спрашивать, где он нашел ежей в Москве, но потом вспомнил, что пока они шли от вокзала, по дороге им попалось штук сто - ими были перегорожены все значимые улицы и проезды, особенно в западном направлении.
        - Что ж вы так… ой… ты…
        - Темно было.
        Девушка отлепила штанину от запекшейся раны. Он вздрогнул, искра боли пронзила раскаленной стрелой.
        - Сейчас… потерпи…
        Взяв вату со стола, она смочила ее в жидкости из небольшого пузырька, затем мягкими движениями прочистила края царапины.
        - Глубокая… сейчас обработаю перекисью и станет легче.
        Ему и правда становилось легче.
        Поколдовав над раной, она наконец наложила мазь Вишневского и аккуратно завязала бинт, разорвав концы и соорудив маленький бантик.
        - Мама так делала, - сказал он тихо.
        - Ну вот… все готово! - откликнулась Светлана, потом встрепенулась и слегка отодвинулась: - Странная у вас ткань на штанах. Наверное, только для спортсменов такую делают…
        - Костюмы нам выдают… а из какой он ткани, я, честно говоря, даже и не знаю, - сказал он, пытаясь улыбнуться. Хотя это была правда, он понятия не имел, из чего шьют спортивные костюмы.
        - Вы… ой! Ты, наверное, голодный… Да что я спрашиваю? - она быстро встала, погрузила медицинские принадлежности обратно в шкатулку и поставила ее в трюмо. - Сейчас, я быстренько!
        Послышались шаги - стукнула дверца кухонного шкафа, затем зажурчала вода, а по стене поползли новые тени - Света зажгла еще одну свечу на кухне.
        Шаров ощущал себя… ему было странно в этом признаться, но он чувствовал себя как дома - может быть, благодаря свечам, которые нет-нет да и приходилось использовать и дома, и в спортивной общаге, где он проводил большую часть времени на сборах.
        Он глянул на перевязанную ногу, - девушка сделала это заботливо и аккуратно. Затем облокотился о ручки кресла и со вздохом поднялся. Из головы не шла мысль о ребятах. Как они там - в темном доме, практически без еды, без новостей, ждут пока их найдут. Только вот… те, кто мог их найти, окажутся совсем не теми поисковыми отрядами, что они ждут. И хорошо, если это будут НАШИ отряды. От этой мысли его пробил озноб.
        Нужно где-то добыть им еды.
        Но как? И где? Вечером в осажденной Москве, под непрекращающимся воем сирен и бомбежками? Проще победить на чемпионате мира, - подумал он, разглядывая силуэт девушки на стене в прихожей.
        Осторожно, чтобы не испугать ее, он сделал шаг вперед и покашлял.
        - Можно к вам? - спросил он, стараясь, чтобы голос прозвучал бодро.
        - Конечно, проходите, Андрей, - весело сказала она и снова спохватилась. - То есть, проходи… - по лицу ее пробежал едва уловимый румянец. - Сегодня на предприятии в обед нам выдали по мешку муки, так я сейчас быстренько сделаю пирожки. Уже почти готово.
        Илья увидел сковородку на электроплитке, которая стояла поверх большой газовой плиты.
        - А где же газ? - спросил он.
        - Отключили… Вы не знаете? - удивилась она и посмотрела на него с тем же выражением, которое он поймал на промозглом поле. - Чтобы в случае попадания бомбы дом не взорвался.
        - Э… как-то не обращал внимания…
        - Вы мужчины такие… если готовка их не касается, то они и не знают, что здесь творится, - сказала она, засмеявшись.
        - Это точно, - признался он.
        - Вчера удалось купить немного мяса, тоже на предприятии давали… я успела, а за мной почти закончилось. Вот…
        - А где вы работаете? - спросил он, разглядывая, как ее руки разминают тесто. Было в этом что-то умиротворяющее, бесконечно домашнее и уютное. И еще - привлекательное, волнующее… хотя он старался гнать эти мысли прочь.
        - Так на «Трехгорке», я разве вам не говорила? Я потомственная швея…
        - Кажется, это рядом? - в голове все кружилось, и Илья с трудом представил себе план Москвы, расположение крупных предприятий и уж тем более, он очень смутно представлял, где он находится прямо сейчас.
        - Да пешком пять минут, - ответила она. - Папе дали квартиру, когда он инженером после революции восстанавливал мануфактуру. Поднимал производство. А в июле ушел с братом на фронт, и я осталась одна… Вот…
        - А мама? - тихо спросил Илья.
        - Мама в тридцать третьем умерла. Тиф…
        - Простите… - сказал он еще тише.
        В сковороде зашипело, она быстро повернулась, в руке мелькнула лопатка - переворачиваемые пирожки источали такой аромат, что у него невольно помутилось сознание.
        - Господи, как вкусно пахнет… - вполголоса сказал он. Вероятно, девушка услышала, потому что, когда она повернулась, на лице ее играла легкая добрая улыбка.
        Когда Шаров разделался с пирожками и допил чай, он вдруг подумал, что еще никогда не чувствовал себя настолько хорошо, настолько «дома», несмотря невероятность своего положения и весь окружающий ад.
        - Спасибо большое! - произнес он. - Это было восхитительно… моя бабушка делала похожие пирожки, а больше никто так не умеет… сейчас она старенькая, но иногда балует меня…
        Света зарделась.
        - Очень рада, что вам понравилось! Правда, условия не совсем… да и продуктов бы побольше для начинки… но чем богаты…
        - Правда, очень вкусно… - Шаров смотрел на горку оставшихся пирожков и думал, что он не может просто так взять их - для ребят. И объяснить, рассказать ей - тоже. Не может…
        Или все же… как-нибудь постараться? Но как? Какие слова он может подобрать, чтобы они звучали правдоподобно? Таких слов не существовало.
        - Я постелю вам на диване в зале, - сказала она.
        Он почувствовал, что глаза слипаются, а тело отказывается слушаться. Ее слова долетали до него как в тумане.
        - Да, спасибо Света…
        - Мне завтра рано вставать на работу… но вы можете остаться, я вернусь… я вернусь только вечером, завтра после смены снова трудфронт… - она развела руками и принялась заправлять диван. - Зато потом один выходной! Можно будет отоспаться!
        «Отоспаться…» - долетели до него замедленные в десять раз звуки.
        - Во-от… сюда… осторожнее… так. Я накрою… ночью будет прохладно. Спокойной ночи, Андрей… спокойной ночи, чемпион…
        «Какой Андрей? Кто такой Андрей?» - хотел он спросить, но язык уже не слушался. Сознание раздвоилось, потом медленно расползлось на миллионы частичек, которые словно звездочки устремились в небо. Он почувствовал необычайную легкость, невесомость - приятная прохлада касалась его лба и щек, а он все летел и летел, поднимаясь ввысь, туда, где разливалось безбрежное спокойствие необъятного мирного неба.
        Он почувствовал, как легкий поцелуй коснулся его щеки, а может, это был и не поцелуй, но ему хотелось, чтобы так было, потому что это означало, что все хорошо.
        Все было хорошо. Он провалился в сон.
        Ровно в два часа ночи и пятнадцать минут раздался сильный и настойчивый стук в дверь.
        Глава 27
        1984 ГОД
        Мотоцикл, подпрыгивая не ухабах, мчался по самой короткой дороге, ведущей к старому полусгоревшему дому. И дело было даже не в том, что командир разведподразделения капитан Андреев, услышав суть ЧП, сразу спросил именно про это место, а потому что дом этот, по-хорошему, давным-давно следовало снести.
        Еще прошлый комчасти, полковник Дежнев обнаружил там какие-то захоронения, которые вроде как требовалось извлечь, идентифицировать, а затем перезахоронить, особенно, если бы выяснилось, что останки принадлежат бойцам Красной Армии. Однако дело это он до конца так и не довел, а точнее, даже не начал - скоропостижно уволившись из рядов Советской Армии, полковник куда-то исчез и как ни пытался Васютин его разыскать, ничего из этой затеи не вышло.
        Странное дело, - думал года три назад Васютин, разгребая принятые дела. - В военкомате должны были знать, куда он убыл, но там лишь разводили руками.
        И все же, кое-что было.
        Тонкая папка, связанная распущенными бахромой тесемками, с надписью «На доклад».
        В принципе, ничего интересного в этой папке он не нашел, кроме одного листа, исписанного убористым почерком.
        'Довожу до вашего сведения, что рядовой Моисеев Дмитрий Сергеевич, 1960 г.р. находясь в столовой воинской части 4 мая 1977 года в 13 - 15 по московскому времени вышел в уборную. Это подтвердили его сослуживцы, в частности, рядовой Киров С., Абашидзе Р., Дука В. и другие. По их словам, он пошел справить нужду и покурить.
        Когда он не вернулся в столовую через 15 минут, решили, что он направился в казарму. Однако дневальный его не видел, также никто из опрошенного личного состава не заметил рядового Моисеева в других местах и хозяйственных зонах.
        Об инциденте мне было доложено в 14:45 по московскому времени. Причина по которой доклад был произведен не сразу, заключалась в том, что я прибыл в часть только в 14:30.
        Я сразу же отдал приказ об организации поискового отряда под руководством ст. лейтенанта К. Тарасова. Опрос часовых на вышках ничего не дал. Были использованы сторожевые собаки, которые по личным вещам рядового Моисеева Д. С. довольно легко взяли след прямо от окон туалета, выходящих на задний двор столовой. Таким образом, стало понятно, как ему удалось скрыться - задний двор не просматривается и обычно там никого нет, если не осуществляется завоз продуктов питания и забор мусора.
        Изучение личного дела рядового Моисеева показало, что он отличный боец, хорошо зарекомендовал себя в строевой и политической подготовке, общителен, честен, сослуживцы характеризуют его как порядочного и отзывчивого человека. Имеет поощрения от руководства части.
        Таким образом, версия побега частично (неразборчиво).
        После продолжительных поисков, в ходе которых собаки то теряли след, то вновь его находили, отряд оказался у старого дома на северо-западной окраине части. Изба, сохранившаяся еще со времен Великой отечественной войны, частично сгорела и требовала сноса, но так как строение находилось на самой окраине и никак не мешало выполнению боевых задач, а даже наоборот, выступало своего рода маскировкой, мною было решено не сносить его, по крайней мере до тех пор, пока занимаемая им территория не потребуется для выполнения боевых задач или нужд воинской части.
        Поисковый отряд состоял из пяти человек. Расстояние от части до старого дома примерно 6,5 км. Таким образом, пешком его можно преодолеть за час с небольшим, однако отряд вернулся только к 21:45.
        То есть, с момента выхода группы прошло более шести часов.
        Тем не менее, по словам ст. лейтенанта Тарасова, после петляния, в ходе которого собаки вывели к озеру «Высокое», расположенное в квадрате 64, они уверенно взяли след возле ручья и довольно быстро вышли к месту.
        Здесь, по словам ст. лейтенанта Тарасова, собаки были чем-то напуганы, возможно, это продукты горения и далее след бойца потерялся.
        Группа исследовала дом, это заняло не более пятнадцати минут. На столе нашли флягу рядового Моисеева (выбиты инициалы сбоку М. Д.), а на гвозде около двери солдатский ремень, предположительно принадлежавший Моисееву.
        Вероятно, солдат пробыл здесь некоторое время после того, как совершил побег. Теперь у меня это не вызывало сомнений. Однако следуют вопросы - зачем рядовой снял ремень? Почему бросил флягу, хотя в ней осталось воды почти наполовину?
        Скорее всего, Моисеев проследовал дальше к западной окраине части, миновав таким образом северную вышку. Он мог пойти вдоль дороги, чтобы поймать попутную машину. Ни оружия, ни взрывчатых веществ похищено не было.
        Я думаю, побег(зачеркнуто) самовольное оставление части могло быть вызвано (зачеркнуто) личными проблемами, неудавшимися отношениями с девушкой.
        Утром в часть прибыли следователи из военной прокуратуры. Следом за ними специалисты из КГБ г. Москва.
        Считаю, что… (неразборчиво)…'
        Васютин знал, что Моисеева так и не нашли, хотя буквально к вечеру был объявлен розыск - сначала в пределах Москвы и области, а затем и всесоюзный.
        Чертов дом, - подумал подполковник, наблюдая, как прапорщик Николаенко с явным удовольствием управляет мощным мотоциклом. - Нужно было давно его снести. Но, как говорится, пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Разумеется, школьники могли откуда-то узнать… где-то услышать… может быть, кто-то из личного состава сболтнул… Тот же Николаенко - у него рот вообще не закрывается. Да и молодежь сейчас… везде найдут щелки, но… кто же мог заранее… Теперь вопрос даже не в том, что нагрянет куча проверок, точнее уже нагрянули. Он сам, вполне вероятно, получит строгий выговор, может быть исключение из партии, что приведет, само собой, освобождение от занимаемой должности и высылку… хорошо, если не в места не столь отдаленные, а куда-нибудь в среднеазиатские союзные республики или… Афган. Вопрос в том, чтобы найти всех детей в целости и сохранности, живыми и невредимыми, желательно без травм и ранений и… сделать это до вечера, в крайнем случае, до утра понедельника. То, что время будут тянуть до последнего, он не сомневался.
        Зато прочитав текст записки Шарова, Васютин теперь был почти уверен, что налицо чистая уголовщина, да еще, вероятно, с признаками антисоветской подрывной деятельности. Возможно, задействованы иностранные разведки. Все это объясняет присутствие людей из Комитета.
        - Эй, смотри… стой! - рука капитана хлопнула его по левому плечу, и Васютин вздрогнул, отвлекаясь от невеселых мыслей. От неожиданности он неловко мотнул головой, при этом офицерская фуражка спланировала в высокую сухую траву, как раз в том направлении, куда и указывала рука Андреева.
        Николаенко сразу не понял в чем дело, - проехав по инерции метров пять, он только тогда нажал на тормоз - тяжелый мотоцикл покатил юзом по скользкой, поросшей бурьяном дорожке и встал, подрагивая железным мускулистым телом.
        - Ну чего там? - недовольно спросил прапорщик, раздосадованный, что быстрая езда, видимо, закончилась.
        - Т-с… - Андреев приложил палец к губам.
        Николаенко потянулся к ключу зажигания, повернул его и двигатель замолк.
        Воцарилась тишина, нарушаемая редкими криками птиц.
        Спустя несколько мгновений мужчины услышали хруст ломаемых веток - в чаще кто-то шел, точнее даже, бежал. Можно было бы подумать, что это какое-то дикое животное, например медведь, но… глянув друг на друга, они без слов пришли к единому мнению - это те, кого они ищут. Другого и быть не могло.
        - Там, - указал Андреев на север. - Метров сто пятьдесят-двести. Думаю, два или три человека, судя по шагам.
        - Как ты их… услышал? - удивился Васютин. - Мотор ведь ревел…
        - Над лесом вороны взлетели, но не от шума мотоцикла, потому что ветер в нашу сторону. Вероятно, кто-то их спугнул.
        - Идем, - кивнул Васютин. - Николаенко, ты справа обойди, я пойду прямо на них. Капитан, ты давай левее и забирай их в ковш.
        Лес в этом квадрате рос преимущественно лиственный, невысокий, какой-то дикий, заброшенный и заросший кустарником и мелкими деревцами - пробираться через эти дебри было крайне тяжело. Ноги утопали в вязкой пожухлой листве, в лицо то и дело стегали упругие ветви - прикрыв глаза, чтобы не остаться без зрения, Васютин двигался почти вслепую. Слева он слышал тихую крадущуюся поступь Андреева, а справа, чертыхаясь, ломился точно медведь, Николаенко.
        Пять минут, в ходе которых он вспотел так, будто час тягал гантели в спортзале, Васютин то останавливался, прислушиваясь, то снова ломился, выставив перед собой руки.
        Вдруг буквально в трех метрах за невысоким, но абсолютно непрозрачным промежутком ельника он заметил мелькнувший задник спортивной обуви - кажется это были синие кеды «Два мяча». Захрипев, он бросился следом.
        В три шага Васютин настиг убегавших. На щеке вспыхнула яркая обжигающая боль, кто-то ударил его по протянутой руке, попав в нервный узел под локтем. Васютин вскрикнул, налетел прямо на скрытый густыми ветвями ствол молоденькой ели и охнув, осел, раздирая колючими иголками руки.
        Справа послышался резкий крик:
        - Стой! Стрелять буду!
        «Зря он так», - отстраненно подумал Васютин. - Сейчас детей перепугает!' Впрочем, похвалить себя он тоже успел - за то, что правильно расставил команду.
        Впереди что-то хрустнуло, - так, словно разрывалась прочная ткань. Раздался истошный девичий крик, от которого у него кровь застыла в жилах:
        - Не трогай меня, гад! Не трогай! Пусти! Пусти сволочь! Нет! Нет! Я не пойду назад!
        А потом будто бы что-то надорвалась и крик срезало. Осталось лишь какое-то невнятное хрипение - будто бы подстреленный случайной пулей поросенок пытался сделать несколько последних вздохов перед смертью.
        - Не бойся, - услышал он спокойный голос капитана Андреева. - Все хорошо. Мы свои. Мы никуда вас не потащим. Все. Домой. Мы идем домой, слышите? Вы в безопасности. Вы слышите? Кивни, если слышишь?
        В ответ над головами каркнул ворон.
        - Сколько их? - прохрипел Васютин.
        - Двое.
        - Где остальные? Ребята, где остальные? Вас было пятеро. Где еще трое? - продолжал задавать вопросы Андреев.
        В ответ лишь то же хриплое дыхание.
        - Так… ладно, - голос капитана стал мягче. - Нужно везти их в часть, они в каком-то шоке… возможно, что-то увидели или… услышали.
        Наконец Васютин с трудом высвободился из елового плена. Кое-как поднявшись с мягкого податливого дерна, он обогнул ельник и уставился перед собой.
        Между здоровенным, раскрасневшимся прапорщиком Николаенко и сухим поджарым капитаном Андреевым стояли двое школьников - девочка и мальчик. Оба были без шапок, в спортивных костюмах, разорванных и грязных, словно прошли огонь и воду. Ребята затравленно оглядывались по сторонам, будто за ними была настоящая погоня.
        - Здравствуйте. Я командир части подполковник Васютин Дмитрий Олегович. Вы приехали в нашу воинскую часть, чтобы принять участие в игре «Зарница», - Васютин сделал шаг вперед и постарался придать своему голосу одновременно и строгость, и мягкость. Получилось не очень, все-таки он привык разговаривать с более взрослыми людьми, а дети для него были словно пришельцы из космоса. - Вы в безопасности, - повторил он слова капитана. - Сейчас этот добрый здоровяк прапорщик Николаенко доставит вас в расположение части, где вас ждут ребята из вашего класса, классная руководитель, ваш физрук… - Он помолчал, пытаясь разобрать на их лицах хоть какую-то реакцию. Но ее не было. Дети… пожалуй, это были уже не дети, но еще и не подростки… в общем, школьники, подумал, Васютин, - продолжали жаться друг к другу как слепые испуганные котята.
        - Бесполезно… вези их… пусть отогреются, придут в себя, там будет видно. А мы с капитаном пойдем проверим дом…
        При этих словах школьники вздрогнули и попятились…
        - Стойте, стойте мои хорошие… - выставив огромные ручищи словно силки, Николаенко сграбастал парочку и аккуратно повел их в сторону проселочной дороги. Они не сопротивлялись, но постоянно оглядывались.
        - Чего это с ними? - спросил Васютин. - Вряд ли на территории можно увидеть что-то настолько… - он не подобрал слово и замолчал.
        - Я служу здесь пять лет, - сказал Андреев, качая головой, но иногда мне тоже всякое мерещится.
        - Мерещится? - удивленно обернулся командир.
        - Ну да… всякое, разное. Военное, в основном. Но это и понятно, мы же служим, вся жизнь здесь и ничего кроме службы. Было бы странно, если бы мне мерещился Северный полюс, например, с белыми медведями.
        - С белыми медведями? - неожиданно хохотнул Васютин. - Это товарищ Кащенко ими занимается.
        - Вот и я о том, - задумчиво произнес Андреев. Он хотел что-то еще добавить, но передумал - как раз Николаенко принялся усаживать ребят в люльку мотоцикла - капитан подскочил и помог их пристегнуть. И парень, и девушка - теперь они выглядели старше, нежели пару минут назад, Андреев мог в этом поклясться, все так же молчали. - Ну-с… - попытался улыбнуться Андреев. Сердце его было не на месте, такое с ним случалось изредка здесь, на территории части - моменты эти он не мог точно распознать, где и когда они происходят, не было в их наступлении какой-то системы, но все как один сопровождались внезапными приступами дикого, пещерного страха из которых он выходил благодаря дыхательным упражнениям из тонкой книжечки про индийских йогов. - Езжай, Николаенко. Постарайся не растрясти пассажиров.
        - Обижаешь, капитан! - широко улыбнулся прапорщик и тронул рукоятку газа. Мотоцикл выехал на дорожку и слегка раскачиваясь, покатился вперед. Через минуту он скрылся за деревьями - только урчание мощного двигателя еще некоторое время разлеталось по окрестностям.
        Васютин поднял свою фуражку из травы, отряхнул и водрузил на голову.
        - Ну что, капитан, идем?
        Андреев кивнул.
        - Что-то не слыхать поисковую группу, - задумчиво сказал командир части и поймал недоуменный взгляд подчиненного. - А черт!.. - хлопнул себя по лбу Васютин. - Ты же не в курсе?
        - Чего я не в курсе? Что-то еще случилось?
        - Зарница…
        - Ну это я знаю, объявление висит к тому же…
        - Да не… ты ничего не слышал примерно в час сегодня?
        Андреев задумался, пожал плечами…
        - Вроде нет… я спал после…
        - Ну да, - прервал его командир. - После дежурства, я знаю. В общем… Саша… у нас неприятности… похоже, что крупные.
        Андреев остановился. Нечасто командир называл его по имени. Значит, действительно случилось нечто экстраординарное.
        - С утра… в общем, ты же знаешь, что ответственным по Зарнице я назначил Егорова… а тут с утра у него жена начала рожать и пришлось его отпустить. В общем, кого еще… хотел Мясникова, но он в отгул ушел, Пряников вечером на дежурство, кто-то в отпуске… - Васютин развел руками. - А дети уже на плацу стоят… Я же не могу их там сутки мусолить.
        - Ну да… - поддакнул Андреев.
        - Ну и попросил этого… Шарова.
        - Шарова? Это который…
        - Да, в спортроту к нам приехал. Ну а что, местность он более-менее узнал за эти дни, опыт есть, бегает хорошо… а что еще для «Зарницы» надо? Короче… все бы может и ничего, но один из школьников, как оказалось, украл… гранату.
        - Гранату? Ни фига себе… - присвистнул Андреев.
        - И взорвал ее… на озере.
        - Это ж…
        - Да, трибунал, Саша.
        - Да… уж, - брови Андреева взметнулись, и он заложил руки за голову.
        - Но это еще не все…
        - Не все?
        Васютин кивнул.
        - В «Зарнице» участвовали три отряда. С двумя-то все нормально, а третий… как раз в котором и был тот пацан, укравший гранату… короче, они пропали. Вот уже третий час идут поиски. Пока безрезультатно.
        - Охренеть… а что ж вы меня…
        - Так подняли, когда пропала группа школьников, которая, видимо, отправилась искать первую. Сбежали из столовой через туалет и вот…
        - Но… что значит, не могут найти? Как это вообще возможно? У нас же тут не тайга, вроде бы…
        Они зашагали по проселочной дороге, уводившей вправо - на северо-запад. Вдали виднелась сломанная пополам гигантская сосна.
        - Я не знаю, - признался Васютин. - Это невозможно. Там пошли твои ребята, Орлов, Демченко и Брусницкий с собакой. А еще…
        - Что-то еще? - ужаснулся Андреев.
        - Да… нашли записку этого Шарова. В ней он пишет, что заблудились и просит срочно прекратить игру и начать их искать. Мол, встретили какую-то девочку на ручье, которая будто бы сообщила им, что теперь сорок первый год, представляешь, чушь какая? Кто-то явно перебрал… и переиграл…
        Андреев снова остановился.
        - Я так не думаю, - сказал он, глядя на подполковника.
        - Что ты не думаешь?
        - Что кто-то переиграл.
        - Андреев, ты меня пугаешь. Говори прямо.
        За поворотом, на поляне среди сухой травы и черных, торчащих в беспорядке голых кустов показался полусгоревший деревянный дом - точнее то, что от него осталось - кое-как сохранившиеся стены, дверь, труба, заколоченные крест-накрест окна. Часть крыши провалилась и обрушилась внутрь.
        - Не знаю я, что говорить. Боюсь, вы не поймете.
        - Мне уже все равно, пойму я или нет, у меня в кабинете сидит генерал Артемьев, спецы из КГБ и МВД и если я к вечеру не найду детей… если вдруг… не знаю… этот Шаров взял их в заложники… ты понимаешь, что будет? Ты хоть примерно себе представляешь? Это же завтра на всю страну…
        - Они были здесь, - сказал тихо Андреев и Васютин резко умолк.
        Капитан показал на свежие следы возле покосившейся калитки, которая, медленно пошатываясь, висела на одной петле. - Кровь… - Андреев провел пальцем по торчащему наружу гвоздю, к острию которого прицепилось несколько синтетических нитей.
        - Господи, только бы живы были… - произнес Васютин. Андреев удивленно посмотрел на командира, который никогда не вспомнил Бога и был, как и подобает настоящему командиру части, убежденным коммунистом и, разумеется, атеистом.
        В этот момент где-то за лесом заскулила собака.
        - Это же… Кира, - медленно произнес капитан, осторожно открывая калитку, чтобы тоже не налететь на торчащий гвоздь. - Она никогда в жизни ничего не боялась…
        По мере приближения к полуоткрытой двери дома, Андреев чувствовал нарастающий озноб - от самой макушки до мизинцев ног. Леденящий страх сковал дыхание, сердце под гимнастеркой дрогнуло, ему вдруг показалось, что оно сейчас остановится - по неведомой причине, просто так. Потом напишут - обширный инфаркт или что-то типа того. Знакомый патологоанатом давал читать ему такие заключения.
        Утерев дрожащей рукой липкий пот со лба, Андреев оглянулся на Васютина, который шел позади. Судя по всему, состояние командира части было ненамного лучше. Но его хотя бы можно было понять и объяснить - все-таки Васютину грозил трибунал, а в случае гибели детей… даже и думать не хотелось. А ему-то, Андрееву, что? Конечно, он переживал, но чтобы настолько…
        - Вы ничего не слышите? - одними губами спросил он командира.
        Тот замер, глаза его словно остекленели - они смотрели сквозь капитана, сквозь дом - куда-то наружу далеко-далеко.
        Андреева передернуло, он поспешил отвернуться.
        - Я слышу… - сказал тихо Васютин. - Я слышу… это…
        Он осторожно поставил ногу на полусгнившие ступени, ведущие на крыльцо, тронул рукой доску справа, служащую перилами - и та с треском упала на землю.
        - Черт! - выругался Андреев. - Соберись, тряпка! - Он сделал пару глубоких вдохов и выдохов, а затем шагнул в дом.
        Глава 28
        2010 ГОД
        «Т-цк, т-цк», - с правой стороны здания Белорусского вокзала, растопырив лапы-упоры, застыла автовышка и двое рабочих в люльке пытались сдвинуть замершие стрелки часов. Непонятно, зачем они это делали, может быть, ремонтировали механизм, или просто чистили - но звук, раздающийся сверху был каким-то жутковатым - стрелки никак не хотели заводиться и прохожие, огибая периметр натянутой ленты безопасности, опасливо косились по сторонам.
        Виктор поежился.
        - Проверь еще раз, все взяли? Документы, билеты… - Шаров еще раз оглядел площадь Белорусского вокзала. Ничего подозрительного. По крайней мере, на первый взгляд. Вечер, куча народа, кто-то уезжает, кто-то только что приехал и ловит такси. Люди спешат, бегут, волоча тяжелые чемоданы. Наметанный взгляд полицейского сразу же выхватил несколько подозрительных типов у дальнего угла - мутные личности, скорее всего, скупщики краденого, но может быть и более серьезные ребята. Впрочем, вряд ли их интересовал подъехавший микроавтобус и его пассажиры.
        Возможно, подумал Шаров, они слишком высокого о себе мнения и искать их вообще никто не собирался, - тем не менее утром перед выездом, он позвонил своему заму капитану Олегу Гусеву - терять было уже особо нечего и с удивлением выяснил, что сутки спустя никаких ориентировок ни на него самого, ни на кого-то из их специфической компании так и не поступило. Более того, в сводках даже не было упоминания о происшествии в психиатрической больнице, равно как и рапортов о задержаниях, обысках - словом ничего. Этот факт изумил его и одновременно насторожил. Уж не подставой ли был весь этот спектакль с полицией? Он где-то читал, что заказать маски-шоу даже с действующими бойцами стоило не так уж и дорого.
        Самое главное, что сам он пока чист перед законом.
        «А кто мог меня сдать, если подумать?» - рассудил Шаров, разглядывая мельтешащих на площади людей. Главврач больницы Инин - да, мог. Но на данный момент, они в одной лодке. Кто еще? Конечно, камеры из больницы - но судя по заверениям Инина, все записи того вечера были уничтожены. Как и когда он успел - это уже другой вопрос, возможно удаленно или через помощницу. То, что весь персонал больницы беззаветно и до конца готов следовать за своим сумасшедшим доктором, он убедился лично. Получается, причин волноваться нет. И все же, он слегка тревожился, потому что знал - в делах, где замешано много людей, обязательно случаются какие-нибудь проколы.
        - Поезд двадцать девятый, отправляется с первого пути второй платформы, в 19:53, - сказал Шаров.
        Виктор глянул на экран телефона. Осталось двадцать пять минут.
        - Ты как, готова?
        Лена коротко кивнула. После очень трудного и нервного разговора с Петей, которого они едва не потеряли, ей вдруг стало казаться, что задача невыполнима. К тому же… большая часть ее еще впереди и неизвестно, как отреагируют другие одноклассники.
        Она предложила поговорить с Лизой Клюевой - главный офис ее фирмы, располагался в «Башне Федерации» в Москва-Сити, но оказалось, что контейнеровоз капитана Дениса Крутова погрузился и вот-вот должен был отчалить из торгового порта Калининграда. Они чуть его не проворонили. Пришлось срочно менять планы.
        Лена подумала, что - черт с ним. Лучше куда-то ехать. Быть в движении, чувствовать жизнь, тем более… Виктор будет рядом. Разве не об этом она мечтала бесконечными днями и ночами в одиночной палате-камере? А тут… можно сказать, путешествие на двоих… в поезде…
        Петя купил им целое купе, чтобы никто не мешал и не задавал лишних вопросов. Загранпаспорта были сделаны за несколько часов, а билеты куплены за сутки - предстояло пересечь Литву, которая отделяла Калининградскую область.
        - Что?.. - спросила она, тряхнув головой.
        Виктор слегка тронул ее руку.
        - Все хорошо?
        - А… да… я просто задумалась.
        - Все будет хорошо, - улыбнулся он.
        Она вспомнила аккуратно вырванную страничку из книги, которую показал ей Петя - уже когда они вместе ехали в сторону бывшей воинской части. Его дрожащие толстые пальцы, на одном из которых сверкал перстень с крупным бриллиантом - она запомнила, как они разворачивал пожелтевший листок, сложенный вчетверо. Виктор заметил ее побледневшее лицо уже позже. Она увидела фотографию и выцарапанные надписи на кресте. Все это можно было счесть за глупую шутку, но вырванный из книги лист был настоящим, никаких сомнений. Виктор хотел что-то сказать, но промолчал.
        Получается, все они - заложники времени. Впрочем, так она и предполагала, не могла сформулировать, скорее чувствовала, - и, конечно же не думала, что все настолько… серьезно. И странно.
        Быть здесь и сейчас, жить, существовать, любить, ненавидеть, чувствовать боль, радость, ощущать биение времени, ход секунд… и понимать, что прошлое намертво держит их в своей цепкой хватке.
        «Т-цк, т-цк»…
        Стрелка упрямо дергалась, но каждый раз наталкивалась на невидимую преграду и откатывалась назад.
        «Т-цк, т-цк»…
        Что-то держало ее на одном месте, словно какое-то проклятье, - и хотя, по-видимому, в данном случае это было обычной механической поломкой, возникал вопрос - почему сейчас? Почему она должна видеть эту покалеченную стрелку и слышать зловещее «Т-цк, т-цк»?
        Они вышли из автобуса. Виктор коротко кивнул Шарову.
        - Будь на связи, - сказал майор. - Если что, сразу пиши.
        - Конечно, - ответил Виктор.
        Они были налегке - только две небольших спортивных сумки с личными вещами. Никто не обращал на них никакого внимания.
        Лена шла справа и когда кто-то тронул его за правый рукав, он подумал, что она что-то хочет спросить - повернулся, но ее там не было. Она пропала. Вместо его Лены стояла низкая коренастая цыганка в цветастом платке. Большие серьги, бусы, кольца - каким-то образом она оказалась очень близко.
        Виктор не на шутку испугался, но не мог отвести от нее глаз.
        - Вижу черную тоску на сердце, красавчик… что-то гнетет тебя, что-то тянет, беда у тебя случилась давным-давно, и ты не можешь от нее избавиться… - слова лились из нее тихим распевным речитативом, и Виктор вдруг почувствовал нарастающую тяжесть. - Только я тебе скажу-расскажу, дай ручку, все увижу, все растолкую, помогу советом… - тяжесть становилась все ощутимее, слова тише и дальше, но словно отчетливее.
        Словно во сне он протянул ей руку зачем-то, понимая, что делать этого не стоило и пытаясь осознать, что же случилось с Леной, как так получилось, что на ее месте вдруг возникла эта цыганка.
        Ладонь его оказалась в теплых руках, и он начал проваливаться во тьму, когда вдруг кто-то грубо его оттолкнул и чарующее колдовство рассыпалось как хрустальный сосуд, брошенный о землю.
        - Ты же мертв! - прошипела цыганка змеей. В ее глазах застыл ужас и Виктор, оцепенев, сделал шаг назад. - Я уже видела такую руку! - она вдруг перекрестилась и не разбирая дороги бросилась в толпу.
        - Мертв, мертв! - доносились до него ее хриплые возгласы.
        - Витя!
        Он повернулся и увидел Лену. Она стояла слева и смотрела на него как на привидение.
        - Что случилось? Кто это?
        Он посмотрел в толку - цыганка уже пропала из виду.
        - Я не знаю, какая-то цыганка. Я думал…
        - Что она тебе сказала? Все так быстро произошло… я даже не успела понять… мне показалось, она взяла твою руку…
        - Да… то есть… нет… она… просто хотела денег. Ну знаешь, как это…
        Лена внимательно посмотрела на него и кивнула.
        - Я слышала, что они применяют гипноз, чем-то похожий на то, что делал с нами Инин. Если честно… я даже испугаться не успела…
        - А я успел, - тихо ответил Виктор, но она не расслышала.
        Они остановились как раз рядом со сломанными часами.
        «Т-цк, т-цк»…
        - Какой мерзкий звук, - сказала она. - Пойдем быстрее.
        Удивительно, но на перроне вокзала народа было немного, провожающих еще меньше. Уже почти стемнело и серое небо, скрытое за пластиковым навесом, едва проглядывалось.
        - Он сказал, там будут пограничники…
        - Кто? Петя?
        - Нет, этот, полицейский…
        - Да, граница же… ты никогда не выезжала за границу?
        Лена покачала головой.
        - Я тоже, - признался Виктор. - Жаль, ночью будем ехать, ничего не увидим…
        Они подошли к вагону номер 13.
        И вот опять, - подумала она. Почему тринадцать? Почему не одиннадцать, семь или пять?
        Улыбчивая проводница посмотрела билеты, паспорта, проверила визы.
        - Все нормально, можете проходить. Седьмое купе… так… ваше целиком… - Она улыбнулась, будто бы понимая, зачем молодые люди могут брать целое купе и тут же добавила: - литовская граница в семь утра, не пропустите. Но я заранее всех бужу… - добавила она.
        Поезд плавно качнулся. Перрон, постепенно ускоряясь, поплыл назад.
        - Ну вот… поехали, - сказала Лена.
        - Поехали, - подтвердил Виктор.
        Несмотря на приятное волнение, вызванное перестуком колес и предстоящим путешествием, он чувствовал тревогу. Получится ли уговорить Дениса? Какие могут быть проблемы на границе, - ведь их вполне могли объявить в розыск, хотя Инин клятвенно заверил, что ни он, ни Лена не входили в списки «обычных» больных, а «необычные» списки зашифрованы и доступ к ним имеет только он сам.
        Короче - ворох вопросов, решать которые придется по мере поступления.
        Лена вздохнула. Видимо, она думала о том же самом.
        - Я никогда никуда не ездила, - вдруг сказала она. - Нет… в мечтах и странных моих видениях я была много где, наверное тем местам и названия не придумаешь, но на самом деле, в реальности…
        Виктор вдруг подумал, что кроме колонии тоже особо нигде не был - не считая пары детских поездок на Черное море.
        - Будешь чай?
        Не отрываясь от окна, Лена кивнула.
        Он сходил к котлу, налил в стаканы с подстаканниками кипятка, купил два пакетика чая и сахара.
        - В Калининград на отдых едете? - улыбнулась и слегка подмигнула проводница, на бейдже которой было написано: «Анна Самоцветова». - Сейчас погода в наших краях не очень. Кстати, вот анкеты, - она протянула пару листов. - Заполните их, нужно будет предъявить пограничникам.
        - Спасибо. Да, решили развеяться… - он посмотрел ей прямо в глаза, и она слегка смутилась. - А то все работа да работа.
        - Это точно… - проводница отвела взгляд. - Нужно отдыхать. Съездите в Светлогорск, там красиво. Или в Пионерск.
        - Обязательно, - ответил ей Виктор. - Так и поступим.
        - Хорошей вам поездки, - она принялась мыть стаканы в раковине. - Если что-нибудь понадобится, обращайтесь.
        - Конечно.
        Покачиваясь и стараясь не расплескать кипяток, Виктор дошел до купе.
        Лена выглядела встревоженной. Он поставил стаканы на стол, пытаясь понять, что могло произойти.
        - Мне вдруг показалось… что ты не вернешься, - сказала она. - Как… тогда.
        - Как тогда? - по его спине поползли мурашки. За окном стало совсем темно и эта тьма, окружавшая летящий стрелой поезд, была давящей, враждебной.
        Она долго не отвечала. Помешивая ложечкой чай, смотрела в искрящуюся черноту окна, где смутными отражениями застыли два лица - расплывчатые, почти не различимые.
        - Ты всегда уходишь. Исчезаешь. Даже когда мы совсем рядом, держимся за руки и вроде бы вот оно… - стоит закрыть глаза и снова открыть их… и тебя не будет. Так всегда…
        - Я здесь, - тихо проговорил он. - Я точно здесь. И на этот раз никуда не денусь.
        - Прошлый раз ты тоже так говорил, - грустно улыбнулась девушка. Она чуть задумалась, потом внезапно спросила: - Как думаешь, мы сейчас там тоже вместе?
        Виктор откинулся на подрагивающую переборку вагона. Он не сразу понял, про что она спрашивает. Про какое - «там»?
        - Ты имеешь ввиду…
        - Да… сорок первый… ведь ты… наверняка что-то помнишь? Должен…
        - Да, - вдруг признался он.
        Он действительно «что-то» помнил.
        Вагон немного тряхнуло и вдруг образы поплыли в его памяти с такой неумолимой силой, что ему стало страшно. В красноватых светофорах, стремительно проносящихся мимо на перегонах, он увидел всполохи артиллерийских залпов, в стоне железнодорожной колеи - гул какой-то мольбы, жуткой и непонятной, будто бы тысячи человек одновременно стонали от боли. Видение нахлынуло, и он едва успел поставить стакан с чаем на стол.
        Глава 29
        1941 ГОД
        - Какой же ты неуклюжий! - Лена аккуратно поддержала его руку.
        Он встряхнулся, открыл глаза шире, но тьма не прошла, наоборот она еще больше сгустилась. А красноватые огоньки, которые он принял за железнодорожные светофоры оказались всего лишь угольками в печке.
        Вокруг стояли и сидели люди, почему-то они были детьми, и вся эта обстановка никак не напоминал ему видение, только что нахлынувшее на него с такой силой, будто бы все это было на самом деле. Он где-то читал, что такое явление называется дежа-вю, переживание того, что уже когда-то или где-то происходило. До сих пор, как сказал диктор в той передаче, ученые не могут объяснить природу этого явления.
        - Вот это да… - сказал он, пораженный видением.
        Лена повернулась к двери, посмотрела на девочку, которая вошла в дом и недовольно сморщилась.
        - Это ты про нее?
        Витя очнулся, сфокусировался на происходящем и быстро покачал головой.
        - Нет, нет! Я совсем не про нее… мне только что такое показалось… ты не поверишь… я будто бы увидел наяву…
        - Что? - едва слышно спросила она.
        Он мгновение помолчал, обдумывая, стоит ли говорить ей про такое, но все же решил, что стоит. Кому как не ей?
        - Будто бы… - он наклонился к Лене понизил тон до шепота: - мы с тобой едем на поезде…
        Лена, сначала скептически сжав губы, при слове «поезд» повернулась к нему и придвинулась ближе. На мгновение она даже забыла про девочку у двери, которая вполголоса разговаривала с Давидом. Это конечно же, была та самая странная велосипедистка, встретившаяся им у ручья.
        - Мы? На поезде? Интересно… Я никогда никуда не выезжала из города… - призналась она.
        - Да… и я… представь себе… - он сделал многозначительное лицо. - Мы там уже взрослые!
        Ее глаза округлились.
        - Ни фига себе! - вырвалось у нее запретное слово.
        - Ага…
        - А что это был за поезд? - глаза девочки загорелись, она даже потеряла интерес к происходящему у двери, хотя, судя по всему, своим появлением незнакомка разбудила всех ребят.
        - Поезд? - Витя покачал головой, стараясь уловить ускользающий во тьме мираж - который был так прозрачен, так удивительно реален и одновременно хрупок, ненадежен, что ему показалось, будто одно только усилие с целью возродить в памяти угасающий перестук колес, бряцание ложечки о край стакана, ее глаза в темноте - все это рассыпится тотчас, как только он себе это представит с большей ясностью. - Очень длинный… желтый и… синий… а на его боку написано «Янтарь»…
        - Как красиво… - тихо произнесла девочка и он почувствовал, что она будто бы тоже увидела этот поезд. Невероятно, конечно, - но ведь он почти ничего не сказал, чтобы можно было заключить, красивый поезд или нет. Значит - действительно увидела.
        - Да…
        - Здесь опасно оставаться, - долетел до них возглас девочки от двери.
        - Да ладно! - ответил ей хрипловатый басок, принадлежавший, конечно же, Червякову. - Кто тут опасный? Ежики да белочки, что ли?
        - Дурак он, - сказала Лена и тут же спросила. - А расскажи еще про поезд! Мы правда там были взрослые?
        Витя одним ухом, прислушивающийся к разговору у двери, не сразу понял вопрос.
        - А… да… сбила меня с мысли она. - Он кивнул в сторону незнакомки. - Зачем только ее впустили? Говорил же Илья Андреевич, никого не пускать. Ай… - видение потускнело, и он почувствовал одновременно и раздражение, и горечь. Сколько бы всего он мог рассказать Лене, если бы никто не сбивал… а теперь… впрочем, кое-что он еще помнил. - Да, точно взрослые. У нас уже есть паспорта, мы показывали их проводнице. А еще визы! Представляешь!
        - Мы что ли заграницу едем? - ее глаза открылись так широко, что в них можно было утонуть.
        Но, к сожалению, он больше почти ничего не помнил и даже то, что еще оставалось в памяти - было словно мираж.
        - Не знаю… кажется… Литва… то есть, Литовская ССР… я, наверное, слегка отключился и все это приснилось. Там еще… была цыганка… страшная такая…
        - С нами в поезде? - ужаснулась Лена.
        - Нет… она, кажется… была раньше… на вокзале. Она сказала, что я… - он смолк.
        - Что?
        - Она что-то сказала, и я проснулся…
        - Если немцы сюда дойдут, они вас схватят и отправят в Германию, - сказала отчетливо незнакомка. Она постоянно оглядывалась на дверь, будто бы чего-то боялась.
        - Я закрыл ее на засов, - сказал Давид. - Не бойся.
        - Да что им засов… - ответила она.
        - Какие еще немцы? - опять сунулся Червяков. - Что ты заладила, немцы, немцы! Мы же не дураки, мы из Москвы. Нас такими сказками не напугать. Какие еще немцы?
        - Фашисты. - Девочка повернулась к темному углу, откуда раздавался голос Червякова. - Куда ушел ваш учитель? Где он?
        - Он побежал за подмогой, - сказала Витя. - Мы должны ждать его здесь.
        Девочка покачала головой.
        - Вы его не дождетесь. Его схватят, я же говорила. Там везде патрули, какая подмога? Война идет! Откуда вы свалились?
        - Мы уже говорили, - сказала Лена. - А ты нам все время про войну. Война давно кончилась. Зачем ты постоянно ее вспоминаешь? Действительно хочешь нас напугать?
        Девочка быстро перекрестилась. Это не осталось незамеченным. Никто, по крайней мере явно, из их одноклассников не крестился.
        - Господь с вами, ничего она не кончилась. Бомбят Москву, разве вы не слышите? Прямо сейчас бомбят! - она подняла лицо к потолку избы. Лицо ее было серьезное и сосредоточенное.
        Вдалеке что-то и правда будто взрывалось, тяжко бухало - снова и снова.
        - Это в новом метро сваи забивают, - из темноты появился Петя. Его голос звучал авторитетно, но в этой уверенности проскальзывала и тревога - просто потому, что их до сих пор не нашли.
        - Никакие не сваи! - девочка всплеснула руками. Она готова была расплакаться. - Я же вам показывала газету!
        Ребята переглянулись, и Петя слегка кивнул остальным, как бы намекая, что девочка, скорее всего, слегка не в себе и поэтому не нужно ей перечить. Они, конечно, знали, что в их школе были такие дети, например тот чудак из десятого класса - Прокопьев, отец которого работал учителем труда. Тормоз, одним словом.
        - Смотри, - вдруг сказал Петя. - Вот видишь радио! - в его руках появился миниатюрный радиоприемник. - Как тебя зовут, прости, вылетело из головы…
        Несмотря на темноту, каждый, кто был в избе, уловил испуганный взгляд девчушки, словно в руках Пети она увидела не самый обычный, пусть и довольно дефицитный приемник, а какую-то огромную гусеницу.
        - Катя, - пролепетала она и взглянула на Давида, который будто не замечал в руках своего друга что-то страшное и сохранял спокойный невозмутимый вид.
        - Так… сколько сейчас? - Петя вскинул руку и посмотрел на серебристый циферблат. - Двадцать часов пятнадцать минут. - Глаза его засветились, будто бы он что-то знал, чего не знали все остальные.
        Дом затих. Даже гудящие звуки вдали стали тише.
        Петя перевернул приемник лицевой стороной к себе, нащупал сверху колесико включения, служащее одновременно регулировкой громкости, и щелкнул им, победно вскинув голову.
        Девушка, назвавшаяся Катей, в испуге открыла рот - она хотела что-то сказать, но сдержалась и быстро приложила ладошку к лицу.
        Давид продолжал улыбаться одними уголками губ.
        - Ну че там у тебя? Неужели «Аббу» услышим? Или, как всегда, Пугачева будет? - усмехнулся Червяков. - Удивил козла капустой!
        Но Петя даже не посмотрел в его сторону.
        - Внимание! - почему-то он был уверен, что теперь радио заработает, хотя попытки чуть ранее поймать какую-нибудь волну не увенчались успехом. - Сейчас на первой программе радиостанции Юность начнется передача «В концертном зале», где будут транслироваться музыкальные вечера для юношества! И, если повезет, - воскликнул он, победно вскинув брови, - сейчас мы услышим… - он выдержал эффектную паузу и продолжил голосом на тон ниже: - … мы услышим Тото Кутуньо и его «Серенату»!
        - Серената… - тихо проговорила Лена. - Вот это да! Не может быть… - она быстро взглянула на Витю, и он почувствовал, как по щекам разливается жгучий румянец. Сердце в груди забилось так быстро, что он подумал - это тот самый момент, ради которого и стоило ехать на «Зарницу». Чтобы станцевать с ней рядом, в темноте самую популярную песню года, которую показали, как он помнил до сих пор, на первое мая по первой программе телевидения. Тогда он слушал ее затаив дыхание, а потом урывками ловил и пытался понять слова и даже записал, пусть и в отвратительном качестве на магнитофон. Который, правда, пришлось продать.
        При этой мысли он вздохнул и отвел взгляд от горящих глаз Лены.
        - Серената, - тихо проговорила девушка у двери. - Что это?
        - Сейчас услышишь!
        Петя приблизил приемник к лицу, чтобы увидеть планку настройки волны, немного покрутил второе зубчатое колесико и вдруг… из динамика раздался громкий и совершенно чистый звук. Такой, словно его источник - передающая радиостанция находилась прямо за стенами избы.
        - Поймал! - у Червякова вырвался удивленный возглас.
        - Есть! - Петя победно вскинул небольшую черную коробочку над головой. - Есть! - повторил он.
        И тут, как бы в подтверждение его слов, музыка прекратилась и раздался голос мужчины - узнаваемый во все времена и на всех континентах:
        - В течение 14 октября наши войска вели бои с противником на всём фронте и особенно ожесточённые на Вяземском, Брянском и Калининском направлениях. После ожесточённых боёв наши войска оставили г. Мариуполь. За 12 октября уничтожено 89 немецких самолётов, из них 27 в воздушных боях и 62 на аэродромах противника. Наши потери - 23 самолёта. - Юрий Левитан сделал совсем крохотную паузу и продолжил: - В течение 14 октября под Москвой сбито 8 немецких самолётов…
        Петя опустил радио.
        В избе наступила мертвая тишина, в которой голос Червякова прозвучал как-то особенно жутко:
        - Вот и потанцевали…
        Глава 30
        1984 ГОД
        Она встала с кресла, прошлась по комнате. Началась программа «Время», которую желательно было посмотреть, особенно блок о политике - утренняя политинформация висела на шее гирей и предполагала, что лектор будет осведомлен не хуже слушателей, а учитывая предстоящие выборы президента США, о которых столько говорилось, Маша обязана быть в курсе. Дважды она пыталась примоститься у телевизора с блокнотом и ручкой и заставить себя силой смотреть в голубой экран - но… не получалось.
        По инерции она зашла в Витину комнату. Никого. Бросив рассеянный взгляд на календарь с бегунами, позади которых застыли восторженные лица болельщиков, она прошлась до окна, глянула сверху на темную улицу, - может быть, сын вот-вот выбежит из-за угла дома. Постояв с минуту, вслушиваясь в завывания ветра, она развернулась и, не выключая в комнате свет, вышла.
        Свет горел везде - конечно, это жуткая расточительность, но сейчас, в девятом часу вечера, когда сына еще не было дома, она только так могла побороть тревогу, постепенно разрастающуюся внутри как снежный ком.
        Неладное Маша почувствовала еще днем, около полудня. Сердце вдруг кольнуло так больно и неожиданно, что вязание выпало из рук, на лбу выступила липкая испарина, а в горле вдруг резко пересохло. Она откинулась на спинку кресла, пытаясь унять дрожь и невероятную слабость, которая испугала ее даже сильнее трепыхающегося сердца.
        В голове пробежали нехорошие мысли. Сердце? Рановато, вообще-то. Но, учитывая все, через что она прошла - вполне могло быть и сердце.
        Что делать? Вызывать скорую? Пойти к Оле?
        Некоторое время она сидела, перебирая в голове названия таблеток и лекарств, что обычно пьют в таких случаях - остановилась на валидоле, а другого ничего и не было.
        Взгляд задержался на бутылке коньяка за стеклом серванта. Маша про себя пересчитала количество звездочек на этикетке, какой-то вкрадчивый внутренний голос шепнул: «Пятьдесят граммов не помешает, ты же знаешь, сразу станет легче…», - но он мотнула головой, стряхивая наваждение: «Ты с ума сошла?»
        Закинув охлаждающую таблетку валидола под язык, некоторое время она сидела в каком-то оцепенении, потом все же слегка успокоилась. Наверное, нервы шалят. Прошло полдня, а материалы к политинформации так не готовы. Нужно ждать программу «Время», а там и Витя приедет, станет веселее.
        Но Витя не появился ни в шесть (хотя обещал примерно в шесть-полседьмого), но в семь, ни в восемь.
        Она вышла на кухню, механически включила чайник, проверила ужин - жареную картошку с сарделькой, затем рука автоматически потянулась к радиоточке.
        Щелкнув выключателем, Маша услышала позывные «Юности» - ее любимое радио, где можно было послушать интересных собеседников и довольно часто передавали хорошую современную музыку.
        - … этих коллективов прозвучат в программе «Музыкальные вечера для юношества». И мы рады представить вам первого исполнителя, который ворвался на музыкальный небосклон благодаря выступлению на фестивале популярной итальянской музыки «Сан-Рено», где он занял второе место. Тото Кутуньо и сейчас прозвучит его песня под названием «Серената».
        Маша поднялась, в груди опять кольнуло - она прижала руку к сердцу и медленно опустилась назад в кресло.
        Ее любимая песня. И Витина тоже. Она слышала, как он напевал ее под нос и даже записал, правда в отвратительном качестве на магнитофон - видимо, у кого-то из друзей.
        А теперь нет ни магнитофона, ни Вити…
        Сердце сжалось.
        Нет, не смей так думать! Сейчас он придет, он уже едет домой!
        Хотя она не понимала ни слова, песня заворожила ее, впрочем, как и всегда. Сколько бы она ее не слушала, каждый раз какая-то струнка души при звуках хрипловатого голоса вздрагивала и продолжала вибрировать еще долго после того, как песня умолкала.
        Нужно кому-нибудь позвонить, - подумала Маша. - Прямо сейчас, срочно! Может быть, все дети уже приехали, а я одна сижу тут как дура, когда Вите требуется помощь!
        Она поднялась, с сожалением глянула на радиоточку и выключала песню на полуслове. Серената оборвалась.
        Но… где взять телефоны его одноклассников?
        Она вспомнила про маленький блокнотик с синей обложкой, где он записывал даты дней рождения, адреса, номера телефонов и другую важную информацию.
        Блокнотик нашелся быстро - он лежал в верхнем ящике стола рядом с зеленой металлической коробочкой из-под леденцов, в которой Витя хранил и копил монетки.
        Первым шел телефон, возле которого аккуратным почерком было выведено «Владик Прокопьев» и рядом многократно обведено слово «Шершень».
        - Нет, - сказала она вслух. - Влад учится в другом классе - он вряд ли знает.
        Дальше шли фамилия и имя «Рюмин Андрей» - но Маша точно помнила, что Андрей уже как две или даже три недели болеет, Витя говорил об этом буквально несколько дней назад, спрашивая у нее, чем он мог заболеть. Хороший мальчик, хорошист - они с Витей даже некоторое время дружили, но… насколько она знала, болезнь его была очень серьезной и не хотела сообщать Вите, что Андрей, возможно, вообще в этому полугодии в школе не появится. А может быть и нужно было сказать…
        Она пробежала список дальше.
        Илья Шкет.
        Кажется, это хулиганистый паренек, но у него хорошие родители - Маша не раз видела папу и маму на родительском собрании - уже пожилые, они вызывали очень приятное впечатление, и она всегда с каким-то смятением воспринимала поведение их сына, о котором говорили на собрании чуть ли не чаще, чем о других вместе взятых.
        Что-то пошло не так, недовоспитали, недоглядели… безусловно, их вина в этом была… но… зная, как все это бывает сложно, она им искренне сочувствовала и поэтому без промедления набрала номер.
        - Алло, - послышался мальчишеский голос. - Это был голос Ильи, и он был явно встревожен и даже напуган.
        - Илья? Добрый вечер, это мама Вити Крылова…
        - Здравствуйте, - ответил он.
        Тревога начала заливать ее целиком и полностью. Рука, держащая трубку, задрожала так, что она чуть ее не выронила.
        Значит, Илья уже дома! А Вити до сих пор нет.
        - Извини, что поздно звоню… Вити нет дома… скажи, вы уже приехали? С «Зарницы» я имею ввиду?
        Илья ответил на сразу и это еще больше насторожило ее.
        - Нет, - ответил он.
        - Что - нет? - не поняла она. Пальцы впились в пластмассовую трубку так, что щелкнул надломившийся ноготь.
        «Что нет?» - хотела она закричать, но с трудом удержалась.
        - Нет, - снова сказал он как-то заторможенно. - Я… никуда не ездил. У нас был пожар. Я никуда не ездил. Кто-то позвонил утром и сказал… что будет пожар. И я никуда не поехал.
        Маша слушала его слова в каком-то сомнамбулическом забытии - слова доносились издалека, без эмоций, похожие на механическую речь робота-автоответчика, который докладывал о погоде.
        - Папу увезли на скорой, а мы с мамой дома. Я завтра не пойду в школу. Передайте Вите, чтобы он учительнице сказал. Кто-то позвонил утром, я подумал, что это шутка. Понимаете? Я тоже так шучу иногда. Почему я поверил, не знаю. До свидания, - сказал он и тут же повесил трубку.
        Маша застыла над телефонным аппаратом. Короткие гудки проникали сквозь мозг тревожными позывными.
        Пожар… кто-то позвонил… А Вити до сих пор нет.
        Она услышала шаги на лестнице, бросила трубку - та соскочила с аппарата и повисла на витом проводе.
        Маша распахнула дверь - но шаги уже стихли. Хлопнула дверь соседа справа.
        Вернувшись к телефону на тумбочке, она трясущимися руками открыла записную книжку - в глаза бросилось имя «Лена Евстигнеева» - возле ее имени был нарисован маленький цветок.
        Маша машинально набрала номер. Лена… кто у нее родители? Она попыталась вспомнить и не смогла.
        Пять или восемь длинных гудков никто не отвечал - потом, когда она уже хотела положить трубку, что-то на том конце щелкнуло и хрипловатый, тяжелый голос ответил:
        - Слушаю, Гром.
        - Гром? - задала она показавшийся очень тупым вопрос и уставилась в Витины записи. - Простите… тут живет Лена Евстигнеева?
        - А вы кто?
        - Я… извините… я мама Вити Крылова, они с Леной в одном классе учатся… я… - Маша запнулась. Ей было так страшно, что она не знала, как задать этот вопрос, чтобы не услышать худшее.
        Мужчина молчал, и она слышала его тяжелое дыхание.
        - Лена еще не приехала? - выпалила она. - Вы же знаете, они утром уехали на «Зарницу» и Вити до сих пор нет дома.
        - Нет… ее еще нет, - сказал голос задумчиво. - Хотя пора бы…
        Спокойствие мужчины было подозрительным. Как можно не волноваться, если твоя дочь…
        - Извините, что спрашиваю… Лена же ваша дочь?
        - Да, - подтвердил он как-будто неохотно.
        - Они должны были приехать в шесть вечера, а уже почти полдевятого. И никто нас не предупредил, что они задержатся.
        - Вы кому-нибудь еще звонили?
        - Только одному мальчику… но он не ездил… у него был пожар дома и поэтому он не поехал…
        - Пожар… - мужчина словно констатировал данность. - Интересно.
        Что в этом было интересного, она решительно не понимала.
        - Позвоните еще кому-нибудь, потом перезвоните мне, - сказал он и тоже повесил трубку. Ни здрасьте, ни до свидания. Просто повесил трубку.
        Маше показалось, что она готова разбить телефон от злости. Почему они все так себя ведут, словно ничего не происходит?
        Она набрала еще четыре номера. На первом трубку подняла бабушка Гены Вострикова, - да, он еще не приехал, но ничего страшного, он под надзором военрука, классного руководителя и еще учителя физкультуры, так что не стоит волноваться.
        Ага, - подумала Маша и попрощалась с бабушкой. Учитель физкультуры. Наслышана.
        Еще один звонок мимо - никто не поднял даже после двадцатого гудка.
        В третьем сонный и слегка нетрезвый голос сообщил, что Дима уже давно приехал и куда-то ушел гулять с друзьями - Маша попыталась выяснить, точно ли это и где его можно найти, но тщетно.
        - Не знаю где. За гаражами скорее всего или на стройке, - был ответ.
        Ей стало ясно, что папа Димы Осеева явно нетрезв и вряд ли вообще отдает себе отчет в происходящем.
        Четвертый номер был Пети Марченко - его Маша конечно же хорошо помнила - толстячок с папой-начальником. Кем была его мама, она не знала и не разу ее не видела.
        Ей ответил женский голос.
        - Здравствуйте, - сказала Маша. - Вас беспокоит мама Вити Крылова, Петя с моим сыном в одном классе учатся… а вы должно быть мама Пети…
        - Нет, но… что вы хотели?
        «А кто же ты тогда, если не мать?» - чуть не вырвалось у Маши. Она поняла, что нервы распоясались до предела.
        - Вы не знаете, Петя уже вернулся с «Зарницы»? Дело в том, что Вити до сих пор нет… и я…
        - Евгений Викторович в командировке… я… в общем… Петра еще нет, он пока не приехал.
        Маша отняла трубку от уха и посмотрела на черные дырочки, испускающие этот слегка насмешливый голос, которому был явно до лампочки, приедет ли Петя вообще или сгинет где-нибудь в подмосковных болотах.
        - И он не звонил, не предупреждал, что задержится?
        - Кто? Евгений Викторович? Нет… не звонил… А что-то случилось?
        Маше показалось, что весь мир над ней решил поиздеваться.
        - Какой еще Евгений Викторович? - не выдержала она. - Петя! Я имею ввиду Петю… Петя не звонил?
        - А… Петя… нет. Не звонил. Извините, у меня еще много работы… До свидания.
        И в трубке снова послышались короткие гудки.
        Совершенно опустошенная, Маша положила трубку на аппарат и минуту смотрела на отражение телевизора в зеркале трюмо - там показывали улыбающегося Рональда Рейгана и его супругу - они стояли посреди какой-то зеленой лужайки в окружении журналистов и весь их вид ну никак не вязался с воинственной риторикой, всей это стратегической оборонной инициативой и звёздными войнами, об опасности которых Маше завтра предстояло докладывать.
        Теперь же она вообще начала сомневаться, что политинформация состоится - в груди разгорался пожар тревоги. Мысли в голове панически метались, и она никак не могла сосредоточиться - что же нужно сейчас сделать - и потому продолжала тупо смотреть в отражение телевизора, на худощавое лицо Нэнси Рейган.
        «Он же сказал позвонить…» - вдруг вспомнила Маша, схватилась за трубку, палец коснулся диска номеронабирателя.
        «Только бы никуда не ушел… Гром… почему он так представился?»
        В трубке пошли длинные гудки.
        - Ну же… бери трубку! Бери ее, черт возьми!
        Она не заметила, как заговорила вслух - обращаясь словно бы не к невидимому собеседнику, отцу Лены, а к Нэнси Рейган, которая уставилась на Машу своими огромными светло-карими глазами.
        Длинные гудки. Третий. Пятый…
        - Бери, мать твою! - рявкнула она.
        Нэнси удивленно моргнула, застыла на мгновение, потом, словно бы обидевшись, обернулась на мужа. И в этот момент мужской голос сказал:
        - Ну что?
        Маша подумала, что это сам Рональд Рейган задал ей вопрос - его как раз показали крупным планом и он смотрел на Машу выжидательным взглядом.
        «Откуда он знает русский язык?» - пролетело у нее в голосе, но в следующую секунду она опомнилась - и сразу же забыла, что должна сказать.
        - Э… - запнулась она и покраснела как девочка. - Я… простите…
        - Вы позвонили? - напомнил голос.
        - А… да! Да! - выпалила она, в ту же секунду послав и Рональда, и Нэнси куда подальше. - Я позвонила! Слушайте, - никого! Никого нет! Они еще не приехали! Понимаете? Хотя должны были быть в городе в шесть часов, но до сих пор их нет. И нам никто не позвонил, не предупредил, что они задержатся… я имею ввиду классную руководительницу… как ее там, - имя классной вылетело у нее из головы. - Короче, никто! И вот уже программа «Время» идет, тут Рейган… - она не понимала, зачем это говорит, но продолжала, глотая слова и буквы: - … а их все нет! Вы… вы меня вообще слушаете? - она замолкла и прислушался к тишине. Может быть, он уже повесил трубку, а она тут распинается…
        Сердце ее стучало как паровой молот. Руки мелко и противно дрожали.
        Маша увидела на трюмо таблетки валидола, потянулась к ним и отправила под язык белый кругляш. Язык защипал приятный холодок.
        «Лишь бы инфаркта не было. Только не сейчас», - подумала она, ощущая разливающееся по сознанию вязкое болото паники.
        - Я слушаю, - донесся издалека голос мужчины. - Все ясно.
        - Все ясно? - чуть не поперхнулась она. - Что… вам ясно?
        - Вероятно, они задержались…
        - Все ясно! - бросила Маша в трубку. - Спасибо за помощь! Сама справлюсь! - она отняла трубку от уха и уже намеревалась положить ее на рычаг телефонного аппарата, как вдруг услышала резкий и отрывистый, словно щелчок хлыста, голос:
        - Стойте.
        Маша замерла, затем медленно подняла трубку.
        - Я сейчас за вами заеду. Вы же через дорогу живете?
        - Да, - медленно произнесла она. - Парковая…
        - Выходите через пять минут, я буду возле дома.
        - А как я вас узнаю? - задала Маша резонный вопрос.
        - Узнаете, - ответил мужчина и связь прервалась трубку.
        Еще один человек положил трубку, не попрощавшись, - подумала она. Но может быть, он и правда приедет. Что же они могут предпринять? Куда можно поехать? Она понятия не имела, где проводится эта «Зарница». Витя говорил, в какой-то военной части за городом. Школа, конечно же, закрыта, кажется, на плакате в фойе она видела номер воинской части и даже имя-фамилию командира.
        Она мигом накинула пальто, подумала, что нужно погасить телевизор, но потом решила оставить - пусть работает, если Витя вдруг приедет, а ее не будет… он решит, что она отлучилась ненадолго.
        Но ведь, все равно ее не будет. Нужно его предупредить.
        Она прошла на кухню, вырвала лист из тетради для рецептов и быстро написала:
        'Витя, тебя долго не было, я начала волноваться и позвонила папе Лены Евстигнеевой. Если ты приедешь, а меня не будет, значит, мы поехали вас искать. Не волнуйся, скоро буду дома. На всякий случай, позвони по телефону Лены - я могу быть там. Или побудь до моего возвращение с тетей Олей. Целую, Мама.
        P. S. Ужин на плите. Я тебя люблю'
        Маша посмотрела на записку. Почерк был нервный, буквы плясали, словно пьяные - обычно она писала ровным, почти каллиграфическим почерком. «Сойдет», - подумала она, положила записку на трюмо и вышла, закрыв дверь.
        С минуту она стояла перед Олиной дверью. По идее, подруга еще не должна спать, но в глазке не было видно света, а из-за двери не доносились звуки телевизора.
        Маша надавила кнопку звонка, который в тишине прозвенел так резко, что она вздрогнула.
        Никого.
        Маша позвонила еще раз. Тревога с новой силой начала овладевать ею. Еще и Оля… Что с ней? Что могло случиться?
        Позвонив третий раз, она подумала, что это уже перебор - никогда такого не было, чтобы соседка отсутствовала в воскресенье вечером.
        Потом в тишине она различила какие-то смутные, едва слышные крадущиеся звуки. В глазке что-то метнулось.
        Через несколько мгновений дверь приоткрылась - от изумления Маша прикусила язык - толстая цепочка на уровне глаз не давала двери открыться полностью.
        - Оля… что это? - Маша кивнула на цепочку. - Что случилось?
        Хотя почему она спрашивает? Маша вспомнила, что на соседку было совершено нападение, и на месте Оли она бы тоже подумала о безопасности…
        - Привет, Маш, - сказал Оля, покосившись на цепочку. - Я… я просто уже сплю. Завтра рано на работу… знаешь ли.
        - Что? Ты - спишь? Так ведь… девяти еще нет…
        - Да? Ну вот, устала за день… Ты что-то хотела?
        Маша посмотрела вниз на лестничную клетку.
        Конечно, может быть, Оля и пережила нападение, но это уже чересчур.
        - Слушай… Витя должен был приехать с этой… Зарницы… Но его все нет и нет. Я… в общем, поеду его искать, вдруг, если он придет… может у тебя посидит, пока я не…
        - Конечно, - сказала Оля. - Конечно, пусть. Я буду дома.
        - Но… ты услышишь? Если он позвонит? - с сомнением спросила Маша.
        - А… да, конечно, услышу. У меня же громкий звонок.
        - Ладно. Спасибо тебе.
        - Да не за что… пусть заходит.
        Оля закрыла дверь, не попрощавшись. Лязгнула цепочка, провернулся три раза замок. В глазке проскочила тень. Судя по шагам, Оля продолжала стоять за дверью.
        Машу передернуло - по спине поползли мурашки.
        Она быстро спустилась по ступенькам вниз, прикидывая, что можно сделать. Как минимум - попытаться найти директора школы. Если не получится, поехать в милицию. Или сразу в милицию, они быстрее ее найдут.
        Она вдруг вспомнила визит милиционера днем, о котором совершенно забыла. Ведь он не просто так приходил и задавал все эти странные вопросы… И… он оставил номер телефона. Она сунула руку в карман спортивных штанов и нащупала клочок бумажки. На месте. Значит, в случае чего… можно позвонить и ему.
        Она выскочила из подъезда. На дворе уже стемнело, заморосил холодный октябрьский дождь. В лицо ударил порыв холодного ветра - Маша подняла руку, защищаясь и тут же поняла, что имел в виду мужчина, когда сказал: «Узнаете».
        Прямо перед подъездом словно жуткое привидение застыла черная Волга с темными непрозрачными стеклами.
        Водительское окошко слегка приоткрылось и едва различимый силуэт произнес все тем же ровным абсолютно спокойным голосом:
        - Садитесь. Дверь с другой стороны.
        Глава 31
        1941 ГОД
        Он стоял посреди комнаты и, отчаянно балансируя, пытался удержаться на ногах. Земля под ногами ходила ходуном. Стены дома трещали - по одной из них, наполовину скрытой выцветшим ковром, точно змея, ползла жуткая черная трещина.
        Вместо крика из горла вырвался сдавленный хрип. С большого книжного шкафа, заставленного сверху донизу корешками толстых фолиантов, рухнула фарфоровая статуэтка ангела и разбилась вдребезги. Отлетевшим крылом его зацепило по ноге, резкая боль пронзила все тело. Тьма вновь сгустилась.
        - Андрей, вставай, вставай быстрее, - откуда-то издалека до него донесся шепот, горячий и влажный.
        Он открыл глаза. Темнота слегка разомкнулась, но только совсем чуть-чуть.
        Секунду он соображал, где находится и почему его назвали Андреем. Или не его, но тогда - кого?
        - Пожалуйста… просыпайся быстрее! Вот твои туфли и куртка. В карман я положила немного денег. В туалете окно, рядом с ним лестница. Уходи!
        Шаров вскочил словно ошпаренный, сунул ноги в кроссовки, натянул спортивную куртку, поверх чьи-то руки напялили на него тяжелое колючее пальто, пропахшее кисловатой махоркой.
        Дверь ходила ходуном.
        - Наверное, кто-то тебя увидел и позвонил… туда… - снова зашептала девушка. - Беги. По коридору направо. Через три минуты я им открою.
        Он посмотрел в ее распахнутые зеленые глаза, потом, сам не отдавая себе отчет, слегка притянул и поцеловал в губы.
        Внутри затопило горячим, почти обжигающим чувством благодарности.
        - Я найду тебя… Света… найду!
        - Обязательно найдешь, - шепнула она. - Беги. Иначе будет поздно.
        Он выскочил по коридору, вслушиваясь, как под ударами стонет входная дверь. Краем глаза Шаров заметил, как Света скинула халат, оставшись в одной ночнушке. Всхлобучила волосы, затем медленным шагом направилась в коридор.
        Он хотел было вернуться, как-то ей помочь, но страх и какое-то внутреннее, на уровне первородных инстинктов чутье гнало его вперед.
        «Беги, Илюша, беги!», - заорал внутренний голос.
        Справа промелькнул белый барельеф с писающим мальчиком. Он резко остановился, дернул дверь на себя, оказавшись в просторном помещении - судя по всему, это был совмещенный санузел, но каких-то невероятных, гигантских размеров. Он, конечно, знал, что в некоторых старых домах бывают подобные, но никогда сам не видел.
        Наткнувшись на какой-то столик, он осторожно сдвинул его в сторону, быстро прошел к окну - оно было заклеено черной бумагой - никаких занавесок. Ручка повернулась с легким скрипом - створка отворилась и в лицо пахнул холодный октябрьский ветер.
        Высунувшись из окна, Илья действительно заметил справа на расстоянии полутора-двух метров пожарную лестницу - на уровне третьего этажа достать до нее было делом не таким уж и простым. На секунду он засомневался - не вернуться ли назад, может быть, все не так уж плохо.
        Но потом вспомнил, что у него нет вообще никаких документов, и это в военное время. К тому же… если тот человек, за которого его здесь принимают, куда-то исчез, значит, его могли искать. И не только для того, чтобы взять автограф, но и задать вопросы.
        Адреналин клокотал в крови. Ему показалось, что он услышал приглушенные голоса в глубине квартиры. Дальше медлить было нельзя. Одним движением он взобрался на подоконник, переместился полностью на внешнюю часть и, хватаясь правой рукой за раму, на которой пальцы нащупали выемку, потянулся к лестнице. Она оказалась дальше, чем он думал. К тому же движения сковывало тяжелое пальто.
        Нет. Он не дотянется. Это невозможно!
        Илья почувствовал страх. Если сейчас эти парни ворвутся сюда, его схватят, будут допрашивать, наверняка с пристрастием - а дальше тюрьма - и то, в лучшем случае. Он никак не сможет объяснить некоторые вещи, например кроссовки «Адидас» за сто семьдесят рублей, спортивный костюм с буквами «СССР» - нет, как раз буквы он объяснить сможет, а вот фабрику, ГОСТ, состав ткани, год выпуска… вряд ли. А значит, вне всякого сомнения, его признают иностранным шпионом со всеми вытекающими последствиями.
        Он вернулся на широкий подоконник, отчаянно ерзая руками, с трудом стянул с себя тяжелое пальто и тут же бросил его в ночную темноту - оно спланировало как огромная птица с разверзнутыми черными крыльями. Внизу послышался мягкий хлопок.
        Стало гораздо легче - настолько, что в этот раз пальцы левой руки коснулись холодного проржавевшего металла и он мертвой хваткой уцепился за лестницу.
        Теперь в квартире различались явные голоса и гулкие шаги - женский голос был взволновал, мужские, он различил два - гневные и нетерпеливые.
        Они задавали вопросы. Она пыталась ответить, но ее почти не слушали. Быстрые шаги говорили о том, что квартиру спешно осматривают - однако свет включать было нельзя и поэтому там постоянно что-то падало и этот грохот перемежался с нецензурными выкриками.
        - Быстрей! - прохрипел он самому себе. Напрягся, скользнул по шершавой стене ногой, вытянувшись почти в шпагат - левая нога, наконец, встала на лестницу. Он потянулся, спружинился и оттолкнувшись от едва выступающей опоры в виде рамы, схватился за дрожащие прутья металла.
        «Есть!», - обрадовался он и что есть мочи заработал ногами и руками.
        В три секунды он слетел вниз, вспомнив, что когда-то занимался в составе добровольной пожарной дружины и лазал по лестницам чуть ли не быстрее командира пожарного расчета.
        В самом низу, когда до земли, по его расчетам, оставалось метра два, он прыгнул.
        Ступни кольнуло, однако под ногами оказалась мягкая перерытая земля, а не асфальт. Ожидая увидеть преследователей, он резко глянул вверх. Пока никого. Но вряд ли они дадут ему фору - нужно было немедленно смываться.
        Пальто… где же оно? Илья наткнулся на срезанные ветви кустов, споткнулся о какой-то камень, но устоял. Пальто, распластавшись на земле, лежало в трех метрах. Он кое-как нацепил его и, не разбирая дороги, пошел быстрым шагом прочь. Впереди маячила покосившаяся изгородь. Даже не думая, он перемахнул ее, словно заправской прыгун.
        Ноги слегка дрожали и пока дом, который он только что в спешке покинул, не исчез в ночном тумане, ему казалось, что вот-вот грянет выстрел.
        Но выстрел не грянул. Завернув за угол неказистого одноэтажного строения, он рискнул обернуться и посмотреть назад - но почти ничего не увидел. Чернота обволакивала Москву и город было не узнать - он словно оказался в неведомом лабиринте, где каждый взгляд назад рисует новую картинку.
        Стало холоднее, адреналиновый всплеск заканчивался. Шаров поднял ворот пальто, застегнулся на все пуговицы и мысленно еще раз поблагодарил зеленоглазую девушку по имени Света.
        Каково это - ощущать себя совершенно одиноким и потерянным в городе, который через много лет станет ему родным? Сейчас это был незнакомый, почти враждебный, холодный мир, в котором он оказался против своей воли и - где-то там, за рекой, лесом, дорогами с противотанковыми ежами, в серой покосившейся избушке, надеялся и ждал его возвращения отряд.
        Куда идти? Он понятия не имел. Его родители приехали в Москву уже после войны. У него не было в городе родственников. Даже если и были бы… как к ним заявишься? Не скажешь ведь - здравствуйте, я ваш праправнук, можно мне перекантоваться пару дней?
        Он улыбнулся своей невеселой шутке и даже слегка повеселел. В конце концов, - подумал он… Если меня тут так хорошо знают, а некоторые, он вспомнил зеленоглазку, вроде бы, даже любят… то почему бы… если нет других вариантов…
        Пришедшая в голову мысль на секунду показалась дикой, почти абсурдной, но других-то не было.
        Почему бы не попробовать разыскать стадион, где по словам Светы, в далеком в тридцать седьмом году, случилось нечто странное. Светлана сказала: «Стадион имени Сталина». Кажется, именно так и называли раньше арену, на котором он позорно проиграл чемпионат СССР… и в итоге… внезапная мысль молнией прострелила мозг: не проиграв там, он не поехал бы в спортроту, не оказался в отряде «Зарничников» и в конце концов…
        Как же найти это место ночью в Москве, ежесекундно вздрагивающей от налетов вражеской авиации, холодной и опасной, испещренной следами солдатских сапог и тройками невидимых и оттого еще более опасных патрулей милиции и НКВД?
        Мысленно прочертив путь от Киевского вокзала до стадиона «Локомотив», это казалось невыполнимой задачей.
        Он остановился возле большого сарая, снова оглянулся. Никто за ним не гнался, по крайней мере, пока. Сирены в некотором отдалении то пронзительно завывали, то вновь утихали. Беспрерывный гул, тревожный, неясный, периодически прерывался стрекотом зениток - но в том районе, где он находился, было более-менее тихо.
        «Нужно идти», - подумал он. В темноте проще укрыться от патрулей и многочисленных военных отрядов, снующих то туда, то сюда. Ясно, что соваться на центральные улицы было нельзя - и это десятикратно усложняло задачу. Он имел лишь смутное представление о том, где находится, а темнота вокруг, непривычная, давящая, только усугубляла положение.
        Быстрым шагом, но так, чтобы это не походило на бегство, он шел по грязным подворотням. Ему постоянно казалось, что где-то совсем рядом кипит жизнь - стоит лишь свернуть на улицу пошире и там все станет как надо, как было или как будет - он уже запутался. То есть, Москва превратится в прежнюю Москву - светлую, чистую, наполненную людьми, движением, гудящими автомобилями, троллейбусами и трамваями… Но темнота не собиралась сдаваться.
        Периодически он чуть ли не лоб в лоб сталкивался с подозрительными личностями - резко брал правее или левее и ускорялся, не слушая резких голосов, брошенных вдогонку.
        Юркнув в темный и очень узкий проулок, он пробежал метров пятьдесят и вдруг очутился посреди широкой улицы, которая показалась ему знакомой. Монолитные дома с маленькими балкончиками нависали над головой. Он обернулся, выискивая глазами табличку с названием и заметил что-то похожее с другой стороны дома.
        Когда же он прочитал название улицы «Смоленский бульвар», сразу вспомнил место - хоть и не полностью, и целиком, а будто бы в тумане, тем более самих домов в темноте было не угадать. Значит, в целом он движется правильно, только идти еще очень далеко.
        С сомнением оглядев широченную улицу, Шаров улучил момент, когда проезжающие по бульвару автомашины исчезли - где-то по правую сторону был Арбат, туда ему и нужно…
        В этот момент позади раздался окрик:
        - Эй, ты, стоять! Проверка документов!
        Шаров похолодел. Кричали из подворотни. Это мог быть кто угодно - от патруля, до шпаны. Еще мгновение он вычислял, сможет ли добежать до противоположного края бульвара - справа на другой стороне заурчал мотор автомобиля и, не дожидаясь повторного окрика, он ринулся вперед.
        - Стой! - заорал голос. - Стой, стрелять буду!
        Не чуя под собой ног, Шаров летел наперерез грузовому автомобилю, похожему на тот, в котором их везли с поля.
        Раздался лязг взводимого затвора - между лопаток похолодело. Еще никогда и никто в него не стрелял - тем более, в спину.
        Грузовик летел наперерез, их пути пересекались: только сумасшедший мог ринуться под колеса, но другого пути не было.
        Еще секунда, отчаянно заскрипели тормоза, и он услышал отборный мат со стороны кабины водителя. Грузовик повело боком, Шаров почувствовал, как пола пальто зацепилась за бампер - раздался треск рвущейся ткани. Его отбросило на тротуар противоположной стороны, ногой он зацепился за бордюр и покатился по грязному тротуару. В голове все перемешалось, колени пронзила боль. Сгруппировавшись, он сумел по инерции вскочить и, не оглядываясь, бросился в темноту между одноэтажным домиком и свежевырытым оврагом.
        В этот момент грянул выстрел. Пуля, выбив приличный кусок, рикошетом отлетела от стены дома.
        Все произошло настолько быстро, что он даже не успел толком испугаться - ноги врезались в грязь и понесли вперед, перебивая любые рекорды - теперь ему было полностью наплевать на состояние еще с утра новых кроссовок. Свою задачу они выполнили на сто баллов.
        Не разбирая пути, постоянно цепляясь за какие-то камни, торчащие кусты и железяки, он стремглав несся вперед еще минут пятнадцать или двадцать, пока не ощутил, что преследователи точно отстали.
        Слегка пригнувшись - он прокрался вдоль длинного деревянного забора с большими дырами и оказался позади какого-то довольно высокого дома. Возле одного из подъездов стояла легковая машина, возле которой суетился маленький человек в шляпе. Возле машины в беспорядке были свалены тюки, чемоданы, какой-то домашний скарб и сначала Шаров подумал, что человек, видимо, куда-то переезжает.
        Но потом вспомнил, сколько сейчас времени и… какой год. На переезд это не было похоже.
        Отдышавшись, Шаров поправил пальто и подошел к мужчине. Тот нервно оглянулся, продолжая пристраивать поклажу на крыше автомобиля. У него ничего не получилось - съезжал то один чемодан, то второй и вся конструкция рассыпалась, заставляя его снова и снова повторять одно и то же действие.
        Чуть не плача, он бегал вокруг машины держа в одной руке веревку, в другой пытаясь зафиксировать свое хозяйство.
        - Здравствуйте, вам помочь? - спросил его Шаров.
        Мужчина снова посмотрел на него - на этот раз более пристальным взглядом и кивнул:
        - Не могу один, соскальзывает… помогите, если не трудно.
        - Совсем не трудно, - ответил Илья, с легкостью подхватил один из чемоданов и водрузил его на крышу. Потом еще один и еще - складывать вещи он любил и получалось это у него отменно.
        - Теперь просовывайте веревку под задний бампер и вот тут завяжите, - скомандовал он мужчине. Тот послушно исполнял.
        В конце концов вся эта огромная куча вещей была тщательно закреплена на верхнем багажнике. Мужчина отдышался, потом неловко засуетился, подошел к нему и протянул купюру.
        - Вот, возьмите! Нам нужно срочно уезжать… а вы очень помогли. Возьмите, не стесняйтесь.
        Шаров неожиданно для самого себя принял деньги, - он вдруг подумал, что сможет хоть что-то купить из еды для своих зарничников и положил смятые купюры во внутренний карман пальто.
        На крыльце подъезда появилась женщина в роскошной шубе и шапке.
        Она окинула быстрым взглядом Шарова и слегка поежилась.
        - Масик, ты все погрузил? - обратилась она к мужчине, словно он тут был совсем один.
        - Да, Сонечка, все погрузил… благодаря вот этому молодому человеку.
        - Тогда - едем?
        - Садись, дорогая, тотчас уезжаем. Пока еще…
        - Пока еще… что? - вдруг вырвалось у Шарова.
        Мужчина испуганно взмахнул рукой - будто отгоняя невидимую муху.
        - Нет, нет, - быстро сказал он. - Вы не подумайте, у меня бронь… я…
        - Я ничего не думаю, - мягко прервал его Шаров. - Это ваше право. Только пока еще - что?
        Масик взглянул на жену, скорее всего это была именно жена и сказал тихим, очень отчетливым голосом:
        - По слухам, уже к утру немцы будут в городе и надо срочно уезжать. Если у вас есть куда, я вам советую… просто вы мне сильно помогли, и я вас должен отблагодарить… помимо так сказать…
        И Шаров вдруг вспомнил… паника пятнадцатого октября сорок первого года… где-то он читал о ней, явно не в учебнике истории… может быть, в воспоминаниях кого-то из москвичей, переживших то время… он точно не мог сказать…
        - Вы бежите… - сказал он тихо мужчине.
        - Нет, но… - смутился тот, - совсем нет, просто опасно, понимаете… - его слюна попала Шарову на щеку. Вновь взвыла сирена и женщина замахала руками.
        - Едем, едем, - закричала она.
        - Нам пора, - виноватым тоном сказал мужчина, обежал машину, открыл перед женой пассажирскую дверь. Она села на сиденье, а до Шарова долетел пряный аромат ее духов - бергамот, кориандр, жасмин… «Красная Москва» - вдруг подумал Шаров.
        - Вы же по Большой Черкизовской поедете? - вдруг спросил Шаров. - На восток…
        - Вообще-то по Энтузиастов…
        - Мне срочно нужно на стадион Локо… Имени Сталина. Срочно. У вас есть немного места сзади. Я как раз влезу, - он указал на мизерный промежуток между горой вещей и окошком. Втиснуться туда было практически невозможно, но другого выхода он не видел.
        У мужчины слегка расширились глаза.
        - Так значит… это вы… простите, я все терялся в догадках, вы это или не вы…
        - Я, - твердо сказал Шаров.
        - Э… Емельянов… - мужчина чуть приподнял глаза к темному небу, будто выискивая там позабытое имя. - Кажется… Андрей?
        - Точно.
        - Но…
        - Так получилось… - Шаров развел руками. - Длинная история…
        Мужчина понимающе кивнул. У всех, кто сейчас находился, а особенно - покидал столицу, история наверняка, была не менее длинной.
        Он открыл водительскую дверь и нагнулся к своей спутнице. Их разговор Шаров не слышал, но вдруг пассажирское стекло опустилось и дама, повернувшись к нему, сказала:
        - Андрей Емельянов? Это правда вы? Что же вы сразу-то… - в ее тоне чувствовалось неподдельное восхищение. - Я болела за вас три года назад! И не только я, да Масик?
        - Совершенно верно, Сонечка. У нас даже где-то был календарь с фотографией и автографом, помнишь?
        - Точно! Мы купили его на стадионе за двадцать пять рублей! Масик, нужно сходить и забрать этот календарь!
        - Я… кажется… положил его в чемодан… - умоляюще сказал мужчина.
        - Тогда хорошо… я не переживу, если мы его забыли… Андрей, так вам нужно на стадион?
        - Да, срочно нужно, - кивнул Шаров.
        - Конечно, конечно, - быстро проговорила она. - Наверное, у вас там остались… вещи, документы, медали…
        - Медали… - повторил Илья. В горле у него пересохло, он оглядывался по сторонам, каждую секунду ожидая, что из-за угла вот-вот появится патруль.
        - Садитесь, конечно. Нам же по пути, Масик?
        - Ну… там рядом, шоссе Энтузиастов и…
        - Большая Черкизовская, - подсказал Шаров.
        - Да, там совсем рядом, дорогая.
        - Тем более!
        Илья нажал кнопку на ручке двери, плотно упакованные вещи начали съезжать наружу, и он с размаху впечатал плечом эту угрожающую конструкцию, надавил, с трудом подался, помогая ногой протиснуться в тесное пространство и наконец, когда каким-то чудом он там поместился, с силой захлопнул дверь.
        - Ну как, влезли? - с тревогой спросила женщина. - Так много вещей… мы не ожидали, что столько наберется. И главное, куда ни глянь, все нужно… - она вздохнула.
        - В тесноте, да не в обиде, - сглотнув, произнес Шаров.
        - Вот и я говорю, - она раскинулась на переднем сиденье.
        - Включи печку, Масик, а то мы сейчас околеем. И поехали уже, пока выедем, уже светать начнет.
        Мужчина кивнул, завел автомобиль и после недолгого разогрева, вырулил на темную, почти неразличимую дорогу.
        Шаров смотрел в окошко. Только теперь, когда салон начал нагреваться, он почувствовал, как замерз. Если бы не пальто, которое дала ему Света… он бы точно околел.
        Его потянуло в сон - разогретый воздух опьянял. Машину покачивало, женщина то и дело задавала какие-то вопросы или просто без умолку говорила - он отвечал словно во сне, что-то про бег, про соперников, про то, где он все это время был…
        Что?
        Илья дернулся, будто ошпаренный - сундук слева ударил его по голове.
        - Вы так все красочно описываете! - сказала женщина. - Жаль, что все это сон…
        - Сон? - быстро спросил Шаров, он попытался понять, где они едут, но кроме невероятного количества людей по обеим сторонам дороги ничего не различил - люди шли молча и угрюмо - с котомками, вещмешками, колясками и сумками, кто-то нес детей на руках, кто-то, обессилев, садился прямо на асфальт и замерев, смотрел в одну точку перед собой.
        - Господи, - прошептал он.
        - Вы сказали, что видели сон… что мы выиграем войну…
        - Да, - быстро ответил Шаров. - Видел…
        - Но почему так долго? Я думала, мы победим уже в декабре? Почему целых четыре года?
        - Дорогая, это же просто сон, - успокоил ее муж.
        - Да, - устало согласилась она. - И все равно…
        - Кажется, мы уже рядом, - вдруг сказал мужчина. - Смотрите, где вам лучше?
        Шаров снова посмотрел в окно, но даже намека на то, что он узнает местность, не было. Невзрачные дома, утопающие в темноте, серые кибитки, мрачные избы, овраги и заборы - на вид это был край города. Однако стадиона нигде не было видно.
        - А где же стадион? - вырвалось у него.
        - Вы не помните? С другой стороны, - ответил мужчина. - Вон там, за холмом и деревьями. Не узнаете?
        - Точно… - спохватился Шаров. - Тогда здесь.
        Автомобиль остановился. Он открыл дверь и холодный воздух нырнул под воротник. Сразу же кто-то крикнул из толпы на обочине:
        - Эй, возьмите, тут женщина с ребенком, возьмите их!
        - Спасибо, - сказал он, обращаясь к чете, но ответа не последовало, - Сонечка уставилась в окно, явно не желая брать попутчиков.
        - Возьмите их, - твердо сказал он, глядя как изможденная девушка, прижимая к груди ребенка, бредет, пошатываясь, мимо.
        - Масик… - медленно проговорила Сонечка. - Мы не…
        - Мы их возьмем, - ответил мужчина, оглядываясь на Шарова.
        Илья кивнул водителю и придержал дверь. Он помог девушке втиснуться на заднее сиденье, потом подумал секунду, запустил руку во внутренний карман, вынул смятые купюры и сунул девушке.
        - Вот, возьмите, - тихо шепнул он.
        На миг их глаза встретились и Шаров почувствовал, что этот серый, бездонный взгляд ему смутно знаком, но потом мотор взревел - он с силой захлопнул дверь и автомобиль сорвался с места, обдав его облачком выхлопных газов.
        Через дорогу в отдалении он увидел возвышающиеся конструкции стадиона и сердце его кольнуло смутное воспоминание.
        Трибуны, наполненные ревущими болельщиками, жара, на небе ни облачка. Соперники разминаются у края дорожек. Чуть поодаль сверяет табель судья соревнований - все готово к старту. Но старт не объявляют, все чего-то ждут, и он не сразу понимает, чего же именно, потому что в толпе трудно разглядеть щеголеватого мужчину в костюме и белым платочком, торчащим из нагрудного кармана. Щеголь спускается с ближней трибуны, изредка наклоняется к кому-либо из болельщиков и потом продолжает свой спуск.
        Взгляд мужчины направлен на прямо на него, на его губах легкая улыбка и вдруг… в памяти нехотя проявляется разговор, точнее его обрывки, отдельные фразы, но даже их хватает, чтобы Шаров почувствовал леденящий холодок внутри.
        - … надеюсь, мы все вопросы решили, и ты понял, как должен пробежать сегодня.
        Резкий гудок вывел его из оцепенения - прямо перед ним резко затормозил грузовик с солдатами - раздались крики, шофер заорал благим матом.
        Шаров поднял воротник пальто, пытаясь скрыть лицо, махнул водителю растопыренной пятерней и бросился через дорогу.
        Глава 32
        2010 ГОД
        - Торговый порт? - таксист удивленно оглянулся на двух молодых людей, девушку и парня, которые вышли из Южного железнодорожного вокзала Калининграда. Он стоял сбоку, чтобы не пересекаться с основной мафией и когда увидел приезжих, явно не местных - без поклажи, туристических сумок, решил, что это, возможно, студенты возвращаются на сессию… хотя, сейчас не поймешь, подумал он. Таксисту было уже за шестьдесят. Таксовал он на старенькой Вольво-740, «кормилице-крокодилице», как он ее называл.
        - Точно, - ответил парень. - А что, там закрытая территория?
        - Да нет, открытая, в том-то и дело… Сколько вожу от вокзала, впервые просят в порт… если, конечно, не брать старые времена. Раньше каждый второй был моряк, а сейчас… неужели на работу?
        Парень оглянулся на девушку - она с интересом смотрела в окошко, хотя, по мнению таксиста, смотреть там было не на что - мимо проплыл памятник Калинину, в честь которой назван город, кинотеатр «Октябрь», ресторан «Ольштын» - все эти заведения когда-то были битком набиты людьми, а сейчас - серые и унылые, в темных пятнах октябрьского дождя, они выглядели бесконечно обреченно, впрочем, как и весь Ленинский проспект, исчезающий мутной хмари.
        Похоже, его пассажиры не очень соображали, как и куда они едут, поэтому таксист решил сделать небольшой крюк, проехав по мосту над рекой Преголя, откуда открывался неплохой вид на город.
        Девушке явно понравился Кафедральный собор, а когда мужчина поведал, что возле его стен похоронен немецкий философ Эммануил Кант, который как-то сказал, что «Любовь к жизни - это значит любовь к правде» - ее глаза и вовсе загорелись.
        В общем-то таксист говорил это всем приезжим, но эти двое явно выделялись. Они были… странными, - так бы он их охарактеризовал. Однозначно, не туристы и теперь уже, он точно это понял, не студенты. Студенты не ездят в порт, там обычному человеку вообще делать нечего. Кадеты? Курсанты? Тоже нет. Возможно, выпускники какой-нибудь заштатной провинциальной мореходки… Как и он сам…
        Проехав по двухъярусному мосту, по которому сверху в этот момент прогромыхала электричка, он снова посмотрел на пассажиров.
        Парень и девушка явно нервничали, хотя изо всех сил старались не подавать вида. Но он решил не встревать с вопросами. Захотят - сами расскажут. Любопытство, он знал это из практики, ни к чему хорошему не приводит и уже пожалел, что не повез их короткой дорогой. Что у них в спортивных сумках?
        Потом он съехал с моста, и дорога стала еще более унылой и мрачной - грязь и серость, словно плотный обесцвечивающий светофильтр, покрывали здесь не только асфальт, но и деревья и небо, и каждую встречную машину. Дорожные знаки едва проглядывали. Даже редкие встречные пешеходы были серыми и незаметными.
        Дождь не прекращался с утра. Таксист поежился.
        - Такой огромный… - прошептала девушка, кивнув на появившиеся справа портовые сооружения, балки-краны, вереницы грузовых составов, замерших в ожидании погрузки или разгрузки. - Как мы его тут найдем?
        Парень промолчал. Он смотрел в окошко и, сжав губы, покачивал головой.
        «Значит, они кого-то ищут…» - подумал таксист. Может быть, фирму или знакомого… Но в любом случае, это не его дело.
        Под конец пути парень достал телефон и что-то написал, быстро двигая пальцами.
        Впереди показалась трехгранная стела с вытянутой сверху вниз надписью «Калининградский морской торговый порт». Между гранями повис круглый шар, символизирующий, видимо, планету.
        - Ну вот… и порт, - сказал таксист, поворачиваясь к пассажирам.
        Те напряженно смотрели на памятник, видимо не понимая, куда идти.
        - Проходная - перед вами, - показал мужчина рукой. - Но… там строгий пропускной режим…
        Девушка посмотрела на спутника с выражением: «а что я тебе говорила».
        Он достал деньги из внутреннего кармана куртки, рассчитался с лихвой, отказавшись от сдачи.
        - Идем, - сказал он девушке. - Спасибо, что подбросили!
        - И вам хорошего дня, - ответил таксист. - Может быть, вас подождать?
        Парень уверенно мотнул головой:
        - Нет, спасибо. Мы тут немного задержимся.
        Девушка с сомнением пожала плечами.
        - Может, пусть подождет? - спросила она тихо. - Где мы потом машину найдем?
        - Нет, - твердо ответил парень. - Пешком недалеко, если что.
        Он закрыл дверь, таксист еще некоторое время смотрел, как они несмело огибают знак порта, затем развернулся и поехал назад - на вокзал.
        - Странные ребята, - сказал он вслух.

* * *
        - А крюк он сделал приличный, - сказал Виктор, глядя на кавалькаду портовых кранов за забором.
        - Да? Я не заметила.
        - Я по карте посмотрел…
        - Зато было интересно, - ответила она. - Ты слышал изречение Канта, которое он сказал?
        Виктор покачал головой. Он не слышал. Все его внимание было сосредоточено на том, как найти Дениса и слова таксиста пролетали мимо ушей. Он даже не запомнил город, по которому они проехали и теперь ругал себя за это.
        - Там дальше я увидела гостиницу «Калининград», можно будет остановиться, если…
        - Ага…
        - Вить… ты меня слышишь?
        Они подошли к проходной. Изредка из здания выходили люди, - кто в куртках и костюмах, кто в рабочей одежде. Никто не обращал на них внимания. пригнувшись, люди спешили укрыться от дождя.
        Сам порт не производил впечатление оживленного места, и Виктор не понимал, почему не видно людей. Однако именно там - на одном из причалов сейчас грузился контейнеровоз «Аркадия» под командованием капитана Дениса Крутова и им нужно было во чтобы то ни стало с ним связаться.
        Попытка найти телефон Дениса не увенчалась успехом, но дело даже не в этом. Очевидно, что решить деликатный вопрос было только при личной встрече. Да и времени на переговоры по телефону не оставалось, если бы он ответил сразу «нет», они бы его потеряли.
        - Ну что, идем? - спросил Виктор спутницу. Она в этот момент разглядывала желтые портовые краны, похожие на клювы гигантских цапель. По крайней мере, один из этих кранов усердно трудился, перетаскивая куда-то разноцветные контейнеры из длинного железнодорожного состава, хвост которого торчал совсем рядом.
        - Да, - ответила она. - Идем.
        Они вошли внутрь здания. Светлое, довольно просторное помещение, - будка, турникет, двое человек в черной униформе сразу же выпрямились, перегородив турникет с другой стороны и уставились на посетителей. Виктор сразу понял, что проскочить не получится.
        - Здравствуйте, - сказал он охраннику, парню лет тридцати с колючими глазами полицейского.
        Тот быстро ощупал сумки взглядом, но, увидев девушку, слегка расслабился. Второй охранник вошел в будку и куда-то принялся звонить. Виктор сразу же подумал, что звонок связан с ними.
        Уже в розыске? Это слишком маловероятно. Но все же он почувствовал, как вспотели ладони.
        - У вас на погрузке судно «Аркадия»…
        - Ну… - смерил его взглядом охранник. - Положим, стоит… понятия не имею. У нас много чего стоит.
        - Нам можно как-то связаться с капитаном?
        - Это что-то важное? Срочное? - мужчина слегка подобрался. Его взгляд снова уперся в сумку.
        - Нет-нет, - поспешил ответить Виктор. - Он наш одноклассник… и мы хотели с ним встретиться… Вот и все. Узнали, что его корабль как раз в вашем порту.
        Охранник отрицательно качнул головой.
        - Это невозможно. Вход только по пропускам. - Он повернул голову и посмотрел в сторону большого плаката с названием «О противодействии террористической угрозе». - Если у вас ничего важного… и вы ничего не хотите сообщить…
        - Нет, - сказал Виктор, тоже посмотрев на плакат. - Ничего такого…
        - Тогда никак. Это режимный объект. Позвоните своему товарищу и договоритесь о встрече в городе. Где-нибудь в кафе, у нас их теперь тут целая куча, - уголки его губ слегка приподнялись. - А пока… - он снова сделал паузу, - если у вас больше нет вопросов, то попрошу вас выйти и не мешать работе.
        На проходной не было ни одного человека, кому они могли бы мешать, но Виктор почувствовал, что перечить явно не стоит.
        - Идем, Лена… - сказал он подруге и взял ее за руку.
        Девушка всматривалась в очертания огромных кораблей позади охранников, словно пытаясь разглядеть там Дениса.
        - Погодите! - девушка остановилась рядом с турникетом и слегка коснулась его, отчего тот пришел в движение.
        Охранник напрягся.
        - Просто скажите, этот корабль… он… скоро отплывает? Мы специально приехали сюда в Калининград, чтобы увидеть Дениса… и, получается, зря…
        Второй мужчина в черной униформе положил трубку телефона на аппарат, вышел из будки, оглянулся в сторону порта, как бы желая проверить - там ли еще тот самый корабль, о котором шла речь - и довольно мягким голосом сказал:
        - Завтра они отчаливают, девушка… так что, если хотите увидеть своего друга, вам лучше поторопиться.
        Второй секьюрити пожал плечами. Было видно, что он не стал бы так сюсюкать с кем попало, но видимо, старшинство не позволило ему перечить. Зато он снова взмахнул рукой, показывая свою власть.
        - Если у вас больше нет вопросов - дверь вон там.
        - Гаденыш, - пробормотал Виктор.
        Лицо охранника побелело, он взялся за стальную трубу ограждения, но второй положил ему руку на плечо.
        - Идем отсюда, - шепнула Лена.
        Они вышли на улицу.
        Дождь усилился. На свинцовом небе ворочались жирные тучи.
        Они отошли за угол, потому что даже сквозь остекление входа чувствовался взгляд злобного охранника.
        - Мы же не думали, что все пройдет гладко и нас прямо-таки пустят в порт на экскурсию? - сказала Лена, стараясь спрятаться от дождя под небольшим навесом.
        - Не думали… - задумчиво согласился Виктор.
        - Тогда план «Б»?
        - Получается, что так…
        Они уставились на раздвижные ворота порта, через которые, фыркая и урча, на территорию въехала фура с двумя контейнерами. Охрана на проходной, несмотря на дождь, обыскала каждый ее сантиметр - человек в черном комбинезоне даже подлез под днище с зеркальцем, чтобы посмотреть, не уцепился ли кто-нибудь там. У шлагбаума сидела мокрая овчарка, которая по команде обежала фуру вокруг, принюхиваясь к каждому колесу.
        - Это будет сложно, - сказала Лена.
        - Поздно вечером… там дальше, где заезжают составы… - он кивнул на подъездные железнодорожные пути, заставленные вагонами. - Я перелезу через забор, ты подстрахуешь.
        Она покачала головой.
        - Это слишком опасно. На территории полно собак. Прожекторы. Охрана, скорее всего, вооружена… Витя, они тебя просто разорвут…
        - Но мы ведь знали, что так примерно и будет?
        - Да.
        - Нужно купить газовые баллончики от собак. Возможно, электрошокер. Другого выхода нет. Одену плотные штаны…
        - Простите! - кто-то тронул Виктора за плечо, и он встрепенулся. Краем уха он слышал, что дверь в офис порта хлопнула, оттуда кто-то вышел, но из-за сильного дождя шаги были приглушены. - Вы случайно… не насчет работы?
        Человек был мокрый, как и они сами, коренастый и жилистый.
        - Работы? - удивился Виктор. - С чего…
        - Я должен был провести своего мессбоя на судно, но его нет… а уже время… - он постучал по мокрым запотевшим часам. - Я подумал, что это вас прислали вместо… него.
        Мужчина вздрогнул.
        - Кажется, мне конец… - сказал он и его лицо перекосилось от ужаса.
        - Нет… но… Какого еще мессбоя? Что это такое?
        - Я порекомендовал в крюинг человека - своего племянника… и… как всегда… О, господи, лучше бы я сразу сказал «нет»… Теперь и меня сто процентов вытурят…
        Виктор и Лена взглянули друг на друга. Они вообще не понимали, о чем говорит мужчина. Мессбой, крюинг… что это за звери такие, черт возьми?
        - Что же делать… это все его мамаша! - зло сказал он и топнул ногой по луже. Брызги замочили и без того мокрые джинсы, но ему, кажется, было уже все равно.
        - Ничего не понимаю, - сказала Лена удивленным голосом. - Хотя насчет племянников… это почти всегда так.
        Мужчина замер, посмотрел на нее голубыми глазами, будто не понимая, кто вообще перед ним стоит.
        - Впредь буду умнее, - сказал он. - А крюинг… это контора, которая нанимает моряков на работу. Мессбой - помощник на кухне. Работа не пыльная, готовить уметь не нужно, подай-принеси. Платят за это тысячу двести долларов. А этот козел взял и не пришел, хотя все было договорено. Теперь, разумеется, меня как поручителя, возьмут на заметку и хрен я выйду в ближайший рейс.
        - Как вы сказали? - Виктор вдруг переменился в лице. - Месс-бой?
        - Ну или мессмен, если вам так приятнее… «Аркадия» завтра отчаливает… вот же подстава! - его лицо снова перекосилось, будто он откусил половину лимона.
        - Аркадия? - медленно произнесла Лена.
        - Ага, контейнеровоз… вон его корма торчит, как раз грузится… - мужчина взмахнул рукой куда-то в сторону здоровенного портового крана, перетаскивающего длинный желтоватый контейнер с черными цифрами на боку.
        - Что же делать… твою мать… - мужчина обхватил голову руками и заходил туда-сюда, потом оглянулся на Лену и быстро произнес: - Простите, это я не вам… И ведь никого не найдешь быстро, к тому же вечер скоро… Эх!!!
        Виктор почувствовал, как быстро забилось сердце. Это был шанс, который дается раз в жизни. Да если бы не Лена… он с радостью уплыл бы к черту на кулички.
        - Я… могу, - вдруг вырвалось у него. - Без проблем. Я могу заменить вашего племянника. Я в общем-то… как раз что-то подобное искал…
        - Как это? Правда, что ли? - мужчина вдруг остановился прямо перед ним и тряхнул головой, с которой вокруг полетели капли дождя. - Этого не может быть! Вы… правда? Не шутите?
        - Нет, совсем не шучу, - голос Виктора был предельно серьезен. - По возрасту подхожу, качки не боюсь… опыта правда нет, но я так понимаю, он не особо и нужен. Аккуратный, ответственный… вот, Лена не даст соврать…
        - Да… - хрипло ответила девушка. Ее вдруг обуял страх. Что если он сядет на этот огромный корабль и не вернется? Что, если то, о чем она говорила ему в поезде - случится снова? Он появился на мгновение и исчезнет, не попрощавшись… От этих мыслей у нее перехватило дыхание. - Да… он очень аккуратный и умеет хорошо готовить… - вспомнила она позавчерашний суп роллтон, заботливо приготовленный в пластиковом стаканчике.
        - Так это же… это же все меняет! - вскричал незнакомец. - Это же, черт возьми, прямо находка! Вы даже не представляете, как меня выручите…
        Вдруг его взгляд слегка потух. Он покосился на проходную порта.
        - Только… успеете ли вы? Нужно буквально сегодня до вечера, до двадцати двух максимум… потом все. А крюинг… то есть, контора, находится в центре города, на площади Победы, там, где раньше был Межрейсовый дом моряков… знаете?
        Виктор покачал головой.
        - Нет… то есть… да. Конечно, знаем.
        - Нужен паспорт, отсутствие судимости… вот, собственно, и все. Судя по всему, вы вполне пройдете…
        Лена сделала шаг назад, ее губы сжались.
        - Да… полностью, - медленно произнес Виктор.
        - Тогда… езжайте. Обязательно зайдите к директору и скажите, что от Матвеева насчет мессбоя на «Аркадию». Я бы с вами поехал, но нужно успеть заскочить еще в контору - он кивнул на офис порта. - Было ясно, что никуда ему не нужно, но это было уже не важно.
        Виктор кивнул.
        - Все ясно. Сколько у нас времени?
        Мужчина взглянул на массивные серебристые часы. Виктору вдруг показалось, что секундная стрелка на них топчется на месте - выглядело это странно, потому что сам обладатель роскошных «Ролексов» будто этого не замечал. Виктору вдруг стало нехорошо. Где-то он уже такое видел… только где? Он судорожно вздохнул, но воздуха не хватало.
        - Волнуетесь? - участливо спросил мужчина.
        - Немного есть.
        - У вас часа полтора. Даже меньше, учитывая, что они, как всегда, закроются раньше.
        Виктор не стал его дослушивать. Блестящий циферблат со сломанным механизмом на волосатой руке словно затягивал в омут.
        - Мы будем через полтора часа.
        - На вас вся надежда…
        Виктор схватил Лену за руку. Рассекая по лужам, они перебежали дорогу, он вытянул руку в надежде поймать такси и на удивление первая же попавшаяся машина резко затормозила у обочины.
        - Площадь Победы, - выпалил Виктор.
        Водитель в темноте без слов махнул рукой. Они возвращались той же дорогой, что и приехали - те же унылые деревья, серые стены и беспрерывный дождь. У двухъярусного моста образовалась пробка - машины плелись словно черепахи, мост громыхал, его массивные пролеты, свинченные огромными гайками, натужно вибрировали.
        Лена сидела молча. Когда машина, наконец, проехала мост, она не выдержала:
        - Вить… но у тебя же… - она не стала говорить это слово при водителе, но Виктор понял.
        - Да, - сказал он. - Если всплывет, меня даже дворником никуда не возьмут… но…
        - Что? - сказала она, будто бы единственным ее желанием было именно чтобы его не взяли.
        - Посмотрим. Я хотел написать Пете… он бы мог решить.
        - Так быстро?
        - При связях и деньгах и не такое можно решить, уж поверь…
        Всю дорогу в машине играла классическая музыка - странный выбор, подумал Виктор. Обычно можно услышать шансон, какое-нибудь крикливое радио… а тут, успокаивающая мелодия, скрипка… его даже слегка укачало.
        - К Межрейсовому дому моряков, если можно, - сказал он водителю.
        Тот подрулил к величественному зданию с колоннами в самом центре площади.
        Виктор расплатился, они вышли, и, захлопывая дверь, спросил:
        - А что это за музыка у вас играла?
        Водитель секунду подумал, потом ответил:
        - Моцарт. Вы разве не узнали?
        - Какое-то наваждение, - пробормотал Виктор.
        - Что? - водитель наклонился к пассажирской двери.
        - Нет… ничего. Спасибо.
        Они поднялись на третий этаж и в самом дальнем конце коридора нашли дверь с табличкой «Крюинговая компания 'Альбатрос-Балт».
        - Я подожду тебя здесь, - тихо сказал Лена, кивнул на ряд сидений у стены. - Не могу на это смотреть.
        - Конечно, - он взглянул на ее бледное лицо и покачал головой. - Не волнуйся, Лен. Все будет хорошо.
        - Я знаю.
        Он отворил дверь и вошел комнатку, у окна которой стоял старый деревянный стол, слева металлический сейф времен СССР и у двери вешалка для одежды. На этом все убранство кабинета заканчивалось. На голой стене висела старая, с загнувшимися краями политическая карта мира, утыканная гвоздями с цветными шляпками.
        За столом сидел невероятно толстый лысый мужчина в майке «Soviet Merchant Marine». Где он ее откопал, одному Богу было известно.
        Виктор застыл на входе. Он ожидал увидеть огромный офис с модными клерками, кучей столов с компьютерами, обворожительными секретаршами и, разумеется, плотными секьюрити в черных костюмах.
        Похоже, этот человек заменял их всех.
        - Чем могу, любезный? - быстро спросил его толстяк.
        - Я… - Виктор слегка опешил. Ну не может столь непрезентабельная контора набирать работников для огромного корабля. - Я… от Матвеева… насчет… э… мессбоя на…
        - Аркадию? - толстяк расплылся в улыбке. - Ну наконец-то! Так вы - племянник этого морского дьявола?
        - Ну…
        - Что же вы так долго-то? - толстяк быстро взглянул на экран телефона. - Через пару часов уже все, не успели бы! Ну вы даете! Быстро паспорт! - скомандовал он. - Ваша мамаша уже пять раз звонила! Волнуется за сына! Но волноваться нечего, - тараторил он, - скажите ей, в нашей компании все четко, моряки трудоустроены и зарабатывают свою копеечку на всех пяти океанах и почти девяноста морей! Не забывая, разумеется, делиться с папой. Но мы… - он радостно улыбнулся, - по сравнению с теми же буржуями из «Крюинстаршип» или «Симэн-дилз» берем по-божески… ну вы это все знаете, вам Матвей уже все рассказал.
        - Ага… - кивнул Виктор и положил паспорт перед носом толстяка.
        Тот вынул из стола стандартный лист бумаги, оказавшийся договором, заполнил его, тщательно выводы буквы, затем повторил на втором экземпляре и закончил тяжелый труд с удовольствием вдавив печать с автоматической оснасткой. Щелкающий звук вызвал почти экстатическое выражение на его лице.
        - Вот и все! - радостно возвестил он. - Поздравляю! С этого момента вы… мой дорогой… - он взглянул в договор, - Виктор… мессбой на контейнеровозе «Аркадия». Честно говоря, я и сам мечтал бы о такой работе в вашем возрасте… но… к сожалению… хронические заболевания… и вот, мне приходится делать добро на суше… а ведь когда-то… - глаза его, и без того на выкате, чуть ли не вывалились из глазниц.
        - Да-да, понимаю… - быстро сказал Виктор. - Я тогда… пойду…
        - Конечно, - толстяк развел руками. - Поспешите. У вас осталось меньше часа. Свой экземпляр договора предъявите на проходной, они выпишут пропуск. Не забудьте, пробки в городе под вечер будь здоров, так что никаких баров и дискотек - сразу в порт! Отмечать будете потом. Желаю удачи! - он криво усмехнулся. - А, да… и маменьке позвоните! А то она меня замучила!
        Виктор почувствовал, что, если сейчас же не выйдет, от приторной и притворной доброжелательности толстяка его вырвет.
        Он быстро покинул кабинет, прикрыл за собой дверь - Лена подняла на него огромные глаза. В них застыла надежда… что у него ничего не получилось.
        - Ну как?
        - Все. Я - мессбой. Или как там его… Бежим быстрее отсюда!
        У него было ощущение, что племянник вот-вот явится в этот кабинет и тогда все будет испорчено.
        Когда они спускались по лестнице, навстречу им поднимался молодой человек - глаза его бегали по надписям на стенах, он явно куда-то опаздывал.
        Уже в такси Виктор прочитал короткий договор - оказалось, толстяк будет забирать из его заработка целых тридцать процентов.
        - Треть! - не в силах сдержаться, выкрикнул Виктор. - Это грабеж! Вот же гнида жирная!
        - Что? - испугалась Лена.
        Таксист нервно повернул голову и чуть не врезался в грязный троллейбус, замерший на остановке.
        - Это я не вам, - быстро сказал Виктор. - Устраивался на работу в море, так эти козлы содрали тридцать процентов… представляете?
        Таксист слегка расслабился и усмехнулся.
        - Все как везде. У нас тридцать - это еще по-божески.
        Они добрались до порта за полчаса - до закрытия осталось буквально минут пятнадцать.
        - Мне вас подождать? - спросил таксист.
        Лена с отчаянием посмотрела на Виктора.
        - Нет. Езжайте.
        Они вышли из машины.
        - Осталось пятнадцать минут, - сказал он. - Сейчас я пойду туда, они выпишут пропуск. Потом меня проводят на корабль, увижу Дениса, поговорю с ним. И мы вернемся вместе. Может быть, час. Может два. Если меня не будет дольше, езжай в гостиницу и будь там. Я вернусь и найду тебя.
        Она стояла и молчала. Глаза ее наполнились слезами.
        - Ты… обещаешь? Ты точно вернешься?
        - Да… - у него ком встал в горле. - Я обещаю. Все будет хорошо.
        Она кивнула.
        - Да. Тогда ни пуха ни пера.
        - К черту.
        Он открыл дверь проходной порта, потом вдруг хлопнул себя по карману куртки, будто что-то вспомнив, развернулся и спросил:
        - Лен… ты утром в поезде попросила у меня ту страницу из книги, помнишь… ну которая… - он не хотел говорить, какая именно это страница, и так было ясно.
        Она полезла в карман, потом вдруг побелела и пошатнулась.
        - Погоди… Вить… кажется, я обронила ее в том… в том такси, что мы ехали с вокзала… Я держала ее в руках… и… - Лена чуть не расплакалась.
        Виктор быстро посмотрел на экран телефона. До закрытия оставалось десять минут.
        - Ладно. Может быть, на этот раз обойдемся без крестов? - Он подмигнул ей, а сам подумал, что теперь шансы на то, что удастся уговорить капитана Дениса, практически равны нулю.
        Он вошел в помещение проходной. Дорогу ему сразу же перегородил рослый охранник.
        Скаля зубы, он процедил:
        - Опять ты приперся… я же предупреждал…
        Глава 33
        1984 ГОД
        Снизу донеслись звуки возни, приглушенной борьбы. Что-то сорвалось и упало со звоном, расплескавшимся по пустынному плацу. Генерал невольно вздрогнул. Вот уже четвертый час он сидел в кабинете командира воинской части № 22653 в ожидании хоть каких-нибудь вестей. Плохих или хороших - ему было уже наплевать, лишь бы дело сдвинулось с мертвой точки.
        Периодически приходили посыльные от поисковых отрядов - но неизменно с отрицательными результатами. Стоянку зарничников на берегу озера «Верхнее» огородили и теперь ее тщательно обследовали криминалисты МВД. Ясно было одно - после взрыва группа школьников растворилась абсолютно бесследно. Оставалась небольшая надежда, если так можно было выразиться, на обследование дна озера и в эту минуту водолазы вот-вот должны были приступить к выполнению этой задачи. С замиранием сердца генерал ждал от них сообщений, но что-то ему подсказывало, что ничего они там не найдут. Кроме, может быть, продырявленной каски времен Великой Отечественной войны.
        Он решительно не хотел нагнетать обстановку, докладывать наверх, поднимать дополнительные службы, срывать партийное начальство, которое наверняка нежилось на дачах или в теплых квартирах перед голубыми экранами.
        Но с другой стороны… если этого не сделать, может быть поздно.
        - Пусти! Пустите меня! Мне нужно пройти! - женский голос доносился снизу, звуки борьбы не прекращались.
        - Черт! - выругался генерал и кивнул солдату в дверях, - разберись, что там. Скажи, я приказал пропустить.
        На всех входах и выходах, даже там, где раньше не было, выставили охрану - на всякий случай. Чтобы мышь не прошмыгнула в город и не подняла панику.
        «Только паники мне сейчас не хватало», - подумал генерал, прислушиваясь к шагам.
        Дверь открылась, в кабинет вошла раскрасневшийся учительница, спортивная куртка взбита, рукав перекручен. «Как ее зовут, забыл?..» - генерал перевернул лист блокнота, пытаясь отыскать ее имя. Где-то он его записывал, заковыристое…
        - Вы хоть… товарищи! Почему… - она вытерла лоб тыльной стороной руки, на которой Артемьев заметил свежую кровоточащую царапину. - Почему меня не пускают? Почему никто ничего не говорит? Уже скоро восемь вечера, дети хотят домой, завтра ведь в школу! А что думают родители? Вы себе представляете?
        Серые лица мужчин уставились в стол.
        Галина Самуиловна заметила, что среди них не хватает того, что был в штатском - он ей показался наиболее адекватным из всех. Значит, правды придется добиваться от этих, - подумала она.
        Но с таким же успехом можно было спрашивать о расположении пусковых шахт континентальных ракет. Люди в форме молчали как рыбы. Даже генерал, сидящий под портретом Ленина странно сник.
        Штатский, застывший в той же самой позе, в какой он был пару часов назад, прочистил горло.
        - Галина…. Самуиловна… мы понимаем вашу озабоченность и тревогу…
        «Хрен ты что понимаешь!» - подумала она.
        - … но в настоящее время проводятся оперативно-розыскные мероприятия. И до их завершения мы не вправе… кх-м… оглашать полученную информацию… потому что это может навредить следствию. Я прав, товарищи?
        Дежурный по городу Левин кивнул, но генерал сидел прямо и не шелохнулся.
        - Я не прошу ничего разглашать! Не нужна мне ваша тайна или что там… - она оглядела их и уставилась на штатского, которому под этим взглядом пришлось выпрямиться. - Просто ответьте, дети живы? Что с ними?
        - Кх-м… дети… вы же знаете, что один из учеников вашего, кстати говоря, класса, похитил гранату… и вот… в результате этих действий мы с вами здесь и находимся. Вы же не думаете, что кража боеприпаса, его использование с угрозой для жизни детей - это тяп-ляп и сейчас мы разъедемся, будто бы ничего и не случилось? - он замолчал и комнате наступила звенящая тишина.
        - И правильно, - четко выговаривая буквы, произнесла классная руководительница 6 «Б». - Все виновные должны быть наказаны в соответствии с законом. Я спрашиваю, где дети? И что мне говорить остальным. А также что вы, конкретно вы скажете десяткам родителей, которые, я уверена, сейчас рыщут по всем телефонным справочникам, чтобы узнать адрес воинской части, где проводилась «Зарница»?
        Штатский вздрогнул и нервно оглянулся, будто бы все эти люди уже стояли за воротами части.
        - Но… - сказал он… это охраняемая территория, сюда их никто не пустит. Да и адреса воинской части в телефонном справочнике нет.
        - Вы, скорее всего, никогда не сталкивались с людьми, которые в отчаянии и ужасе ищут своих детей, - ответила она. - А вот товарищ генерал наверняка знает, что это такое и может объяснить при случае, если вы его попросите.
        Выпад попал в точку и это почувствовали все присутствующие. Возможно, классная догадалась, кто есть кто, а если и нет, своими словами она заслужила еще большего уважения, по крайней мере в глазах генерала. Штатский покраснел - это было видно даже при голубоватом мерцающем свете лампы на потолке.
        - У меня есть телефоны родителей, я могла бы… - продолжила она.
        - Нет! - штатский вдруг вскочил со стула. - Никто никуда звонить не будет до особого разрешения. Вам ясно? - будучи ростом ниже учительницы, он уставился на нее снизу вверх и даже несмотря на ситуацию, выглядело это комично.
        Она пожала плечами, но спорить не стала.
        - Что мне сказать детям? Им нужно ужинать и многие из них скоро должны ложиться спать. Я так полагаю, сегодня спать они будут в казарме. Вы сами им об этом скажете?
        Штатский скрипнул зубами, но ничего не ответил.
        - Галина Самуиловна, - тяжелым голосом сказал генерал Артемьев. - Весь личный состав поднят по тревоге. Прочесываем лес, делаем все возможное. Поверьте, мы заинтересованы, чтобы найти детей не меньше вашего. И некоторые обстоятельства дела таковы, что не все можно говорить. Все-таки, это режимный объект. Я даю вам слово офицера. Как только у меня будет хоть какая-то информация, вы узнаете о ней первая. Уверен, это случится в течение часа. - Он сделал паузу, взглянул на часы, тряхнул ими, пробормотал «Вроде же заводил с утра…», - в общем… кухня работает, ужин по расписанию, кому нужна добавка, какие-то особые пожелания, может быть, медикаменты, не стесняйтесь. Также со склада сейчас доставим печенье, шоколад, фрукты и овощи. Прошу вас отнестись с пониманием. - На этих словах он встал и слегка склонил седую голову.
        - Да… - сказала она. - Я… конечно понимаю. Спасибо, товарищ генерал. - Женщина устало кивнула, развернулась и медленно вышла из кабинета.
        Она спускалась по ступенькам в полной тишине - генерал Артемьев продолжал стоять, понурив голову.
        От бессилия ему хотелось треснуть кулаком по столу, так, чтобы тот разлетелся на мелкие кусочки. Сжатые кулаки впечатались в деревянный стол костяшками, раздался хруст.
        - Х-р-р-р…
        Он не сразу понял, что это не хруст суставов, а приближающийся звук мотора мотоцикла за окном, а когда до него все же дошло, женский крик, перекрывая шум ветра, завибрировал в оконных стеклах:
        - Господи! Ирочка, Олег… Слава Богу!
        Он бросился к окну. Позади, отодвигая стул, пытался выбраться из-за стола дежурный по городу из милиции. Штатский отодвинул штору и стоял, глядя вниз с отсутствующим выражением лица.
        - Двое! - выдохнул генерал, глядя как учительница обнимает детей, сидящих в коляске. - Слава Богу, - вырвалось у него. - Хоть что-то!
        В сумерках было не очень хорошо видно, что именно происходит внизу. Здоровенный прапорщик спешился, выключил двигатель, затем встал рядом с коляской, искоса наблюдая за действиями учительницы. Вид у Николаенко был далеко не радостный и это встревожило генерала.
        Галина Самуиловна некоторое время еще продолжала обнимать детей, затем недоуменно отодвинулась и сделала шаг назад, оглядываясь по сторонам, будто ища поддержки. На лице ее застыло выражение ужаса.
        У генерала по спине пробежал холодок.
        Но дети были явно живы.
        Он бросился вниз, задел стол, который чуть не опрокинулся. Солдат в дверях едва успел отскочить - генерал вылетел в коридор и побежал по ступеням так быстро, что только чудом не сломал и не вывихнул ногу. Деревянные половицы угрожающе скрипели, прогибаясь под его весом. Мотоцикл стоял в трех метрах от крыльца - крышка пузатого топливного бака отливала сталью. Прапорщик Николаенко испуганно переминался с ноги на ногу. При виде генеральских погонов, он вытянулся в струнку, но Артемьев сразу махнул ему рукой:
        - Отставить! Нашли? Что с ними?
        Учительница, вновь склонившись над коляской, тормошила парня за плечи, заглядывала в его распахнутые глаза, но все тщетно - генерал это сразу понял. Он уже встречал похожее выражение. В Афгане. Так смотрели бойцы, которым смерть заглянула в лицо.
        - Нашли, товарищ генерал. Поймали в лесу около домика. Они от кого-то удирали, - негромко ответил прапорщик. - Это которые сбежали из столовой. Пока только двое, но скорее всего, остальные там же. Мне нужно вернуться назад, командир части и…
        - Олег! Олежка! Ты меня слышишь? Ответь! - учительница продолжала тормошить ученика, но он не реагировал. «Ни жив, ни мертв», - так в народе говорят, подумал генерал. Девочка, сидящая рядом с парнишкой, смотрела в пустоту немигающим взглядом, словно вокруг совсем никого не было. Со стороны это выглядело особенно жутко.
        - Галина… Самуиловна… Галя… - он подошел к учительнице и мягко положил руку ей на плечо. - Не нужно. Дети в шоке. Я знаю это состояние. Им нужен покой и отдых. Все пройдет со временем, но сейчас им нужно просто отдохнуть. Я распоряжусь, чтобы выделили отдельную казарму и…
        Она резко обернулась. В глазах ее стояли слезы.
        - Что? Да… я слышу… да… отдохнуть…
        - Пожалуйста, - сказал генерал. - Вы должны постараться успокоиться. Чтобы не напугать остальных детей. Понимаете? Мы не знаем, что их привело в состояние шока. Дикое животное, например… их тут полно. Такое тоже может быть. Но мы обязательно разберемся. Командир части сейчас именно в том квадрате, и я уверен, что он сделает все, чтобы найти остальных.
        - Да… - она вытерла слезы. - Конечно… Я понимаю. - Она обернулась, посмотрела на сидящих в мотоциклетной коляске школьников, которые смотрели мимо нее куда-то вдаль, словно пронизывая пространство и время.
        - Вы должны поехать с ними, чтобы помочь уложить их, но потом нужно вернуться к остальным и… успокоить ребят. Вы меня понимаете? - с нажимом спросил генерал.
        - Да… я понимаю.
        - Вы молодец, - совершенно искренне сказал генерал. - Если бы не вы… нам было бы гораздо труднее. - Он кивнул Николаенко: - первую казарму приведи в порядок, все там перестелить, все новое чтобы было. А затем возвращайся к Васютину. Я пришлю на помощь кого-нибудь из медицинского батальона.
        - Товарищ генерал, если вы не против, я жену свою попрошу, - сказал Николаенко. - Мы в одной части служим, повезло.
        - Вот как? Я только за. Действуй, прапорщик.
        - Галина Самуиловна, садитесь сзади, - сказал здоровяк учительнице. - Тут недалеко, но на мотоцикле будет быстрее, - он посмотрел на застывших детей в коляске и кадык его дернулся - в их глазах он отчетливо увидел полыхающее зарево. Резко оглянулся, полыхать могла только столовая, куда они смотрели. Но там было все тихо и спокойно. Возле двери ходил часовой, кажется, это был рядовой Бестимбаев.
        Прапорщик тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от наваждения, помог учительнице залезть на мотоцикл и завел мотор.
        Глава 34
        1984 ГОД
        Белов вышел из телецентра, достал сигареты, медленно прикурил, - терпкий дым наполнил легкие. Несколько секунд он сдерживал дыхание, пока голова не начала кружиться - затем выдохнул, наблюдая, как дым рассеивается в прохладной осенней мороси.
        Черная «Волга» стояла внизу с включенными подфарниками. Белов чувствовал на себе взгляд шофера, который никакой на самом деле не шофер, и попытался вернуть мысли в рабочий лад. У него это плохо получалось - и не потому, что кассета с записью, которую он только что посмотрел, жгла внутренний карман куртки - это была улика, неоспоримая, вещественная, и он пока не знал, стоит ли делиться ею с кем-то или же…
        Он никогда этим не занимался, для него это было табу, но теперь… возможно, впервые в жизни, придется от улики избавиться. Пока не поздно.
        Белов снова затянулся. Появление кассеты в деле наверняка подымет шквал вопросов, на которые не будет ответа. И вряд ли ответы появятся со временем - как опытный следователь, он чувствовал это инстинктивно.
        «Нужно выбросить ее и забыть», - настойчиво сверлил внутренний голос.
        - Но как выбросить улику? - сказал он сам себе вслух, как делал не раз, размышляя о трудном деле. - Это же подсудное дело…
        Проходящий мимо работник телецентра удивленно взглянул на мужчину с короткой стрижкой ежиком и постарался побыстрее скрыться за дверью.
        'Но ты же сам видел… ты видел! Как Шаров… да, запнулся, когда неожиданно выглянуло солнце. Это случилось так резко, что экран на миг стал белым, но камера быстро настроилась на новую экспозицию - недаром что японская… технологии будь здоров и… что? Лучше бы он этого никогда этого не видел… но работа есть работа, ему пришлось сесть рядом с монтажером и досмотреть видео до конца в полной тишине.
        Только большие часы на стене в монтажной отвлекали - они тикали отчаянно громко, будто стараясь привлечь к себе внимание
        Когда Белов посмотрел на них - оказалось, что часы встали. Наверное, батарейка разрядилась - и теперь секундная стрелка не могла сдвинуться с места, она дергалась, как паралитик и все время возвращалась назад, издавая при этом противный звук.
        Шаров на беговой дорожке - это было видно совершенно ясно, как божий день, - камера снимала удивительно резко и красочно, изображение, в отличие от того, что показывали по телевизору, было словно живым, настоящим, - слегка замешкался, дернулся, будто наткнувшись на невидимую стену. Но затем…
        - Теперь вы понимаете, почему я поставил техническую паузу? - спросил монтажер слегка дрожащим голосом.
        - Да… но… как?
        - В наушниках я слышал одно, а камера показывала совершенно другое… - парень помолчал. - Иногда… в очень редких случаях такое бывает. Например, комментатор не видит всей картины поля и начинает домысливать. И конечно же… всей картины он не видел, потому что перед ним были только эти четыре монитора. Пятая камера вела трансляцию только в телецентр на монтажную, ее вообще не должно было быть, как я уже говорил, но видимо что-то перепутали и кабель таки воткнули.
        - Таким образом… - сказал Белов, - после того, как камеры выключились, комментатор говорил то, что…
        - … видел непосредственно на стадионе. Он сидел там в комментаторской кабинке сверху.
        - И он сказал… это все слышали… что Шаров проиграл.
        - Ну да. Это все видели. Вряд ли бы на чемпионате СССР наградили проигравшего, как вы себе это представляете? На стадионе было тысяч пять человек. И все они…
        - … видели, что Шаров проиграл. Он отстал на финальном рывке, пропустил соперника, досадная ошибка, но…
        - Это так писали в газетах и сказали на следующий день в программе «Время», - монтажер развел руками.
        - Мда… - произнес Белов. Голова у него кружилась. - Включите еще раз запись.
        - Да, пожалуйста. Я ее уже раз сто пересмотрел. И как специалист, сразу могу сказать, признаков подделки, склейки, монтажа или чего-то подобного нет. Одно качество, вы только посмотрите. Там, где старые камеры бликуют, сваливаются в полный засвет, эта как ни в чем ни бывало… чудо просто.
        Белов видел, что парень говорит правду. Подделать такую запись было невозможно. Даже японцам. Таких технологий не существовало.
        Кадр за кадром он еще раз пересмотрел запись, зная, что в Москве найти подходящую аппаратуру будет практически невозможно. Оператор находился внутри поля, камера не спеша вела бегущих спортсменов и в общем-то, не зная сути, можно было сказать, что это - обычная, рядовая запись, пусть и довольно важного чемпионата.
        Камера приблизила лица фаворитов - лицо Шарова было уверенным, губы сжаты, - он легко и даже изящно бежал к победному финишу.
        Ближайшие соперники отставали на три-четыре метра.
        Когда до финиша оставалось метров пятьдесят, из-за верхней кромки навеса стадиона вдруг показалось солнце - в глаза бегунам ударил яркий свет и на миг Шаров словно наткнулся на невидимую преграду - именно там, где тень соприкасалась со светом.
        Белов прокрутил запись немного вперед. Другие бегуны, в отличие от Шарова, словно ничего не заметили. Тридцать четвертый номер, который выиграл гонку - бегун по фамилии Остапенко, поднял голову, и так как он шел последним, ему было хорошо видно всю раскладку. Разумеется, от его взгляда не могло утаиться и замешательство лидера. На какую-то микросекунду Шаров, кажется, вообще остановился, нелепо раскинув руки, словно сраженный пулей снайпера.
        Однако Остапенко на этих кадрах даже не предпринял попытки догнать группу.
        В итоге Шаров финишировал первым - за финишной чертой он улыбался и выглядел явным триумфатором, ни у кого в этом не было сомнений. Тут же к нему подбежали другие спортсмены, начали поздравлять и даже финишировавший последним Остапенко, пожал Шарову руку. Спортсмены даже обнялись, словно старые друзья.
        Как такое можно смонтировать?
        Запись оборвалась.
        - Все, - сказал монтажер могильным голосом.
        - Отмотай на десять секунд.
        Пленка зашуршала и вновь перед глазами Белова появились кадры финиша.
        Что он не видит? Какую важную деталь упускает? Излишняя четкость записи резала глаз. Яркая пестрая картинка походила на специально нарисованный ребус, в котором требуется найти отличающуюся от других песчинку в море других похожих.
        Снова и снова он пересматривал запись, потом, не спросив разрешения, закурил, и когда в тридцатый или сороковой раз кадры финиша, уже намертво въевшиеся в мозг, пронеслись перед глазами, он, кажется, что-то увидел.
        Деталь, незаметная, потому что таких здесь было очень, очень много.
        Лица. Лица радостных, воодушевленных болельщиков. Люди рукоплескали, хлопали, прыгали на своих местах, задирали шляпы и панамки над головами, размахивали флагами СССР и Динамо… Но…
        Теперь Белов понял, что именно было не так.
        Человек, стоящий чуть позади оператора с большой камерой на треноге у входа в подтрибунное помещение. Он выглядел странно - щеголеватый, в костюме и белой рубашке, его можно было принять за тренера, но… лицо человека было перекошено от злобы.
        - Можно тут увеличить?
        Несмотря на довольно приличное расстояние, теперь Белов видел его почти крупным планом. Странный тип - явно не из тренеров, не болельщик и не технический работник стадиона… кто же он? И почему он так зол, когда все вокруг радуются?
        И еще… шрам. От края левого глаза, по щеке вниз. Похоже на ранение, но… все-таки издалека было трудно сказать. Пустые водянистые глаза, широкий лоб, короткая стрижка светлых волос - «под канадку». Было в нем что-то притягательно-ужасное, как выразился бы какой-нибудь писатель в детективе, но чутье сыщика подсказывало Белову, что гражданин этот явно не в ладах с законом, но вспомнить этого персонажа по каким-либо делам или доскам розыска, или хотя бы примерно сказать, кто он, Белов, несмотря на фотографическую память, не мог.
        - Ладно. Хватит. Выключай.
        Монтажер нажал кнопку и экран погас.
        - Кто еще видел запись?
        - Н…никто. Просто это… кому покажешь? Еще чего доброго… уволят… или хуже… Тот человек в черном плаще, он забрал… официальные записи. А эту… никто не видел.
        - Я изымаю запись.
        Парень покорно кивнул.
        - Это еще не все. Если кто-нибудь кроме меня, неважно кто, когда угодно, придет и спросит о ней, ты ничего не видел и не слышал. И сразу же звонишь мне. - Белов быстро записал свой номер на клочке бумаги. - Звонить нужно сразу же. Тот, кто будет интересоваться записью - опасен. Ты понял?
        - Это человек, который… там стоял? Он может прийти? Д…да? - дрожащим голосом спросил парень.
        - Возможно. - Белов представил лицо щеголя со шрамом и подумал, что теперь никогда его не забудет. - А сейчас продолжай работать как будто ничего не случилось и этой записи никогда не существовало.
        - Я… понял.
        Белов кивнул, взял кассету со стола и, не прощаясь, вышел из кабинета.
        Теперь, стоя на крыльце телецентра, он вдруг понял, что этой кассеты не должно существовать. Потому что этого события, финиша и победы Шарова не было.
        Голова у него пошла кругом, он бросил сигарету в урну, но промахнулся.
        Рассеянно спустился вниз. Водитель тут же обернулся.
        - Долговато.
        - Встретил Озерова.
        - Надо же. Как он?
        - Передавал привет.
        Чекист сморщился.
        - А если серьезно?
        - Я серьезно. Давайте на Главпочтамт. Совсем забыл, что у мамы день рождения, нужно хоть телеграмму отправить.
        Они выехали на проспект. «Волга» понеслась по пустому городу.
        - Если серьезно, я пересматривал запись чемпионата, где Шаров проиграл. Хотел увидеть его настроение и может быть, какие-нибудь зацепки. Но… особо ничего. Он не казался особо удрученным, - сказал Белов, а про себя подумал: «Так я тебе и доложил, чем я там занимался». Кассета оттопыривала карман куртки, он чувствовал ее чудовищную тяжесть.
        Водитель хмыкнул и покосился на Белова, однако не проронил больше ни слова.
        «ДОРОГАЯ МАМА ПОЗДРАВЛЯЮ ДНЕМ РОЖДЕНИЯ ВСЕГО ХОРОШЕГО ЗДОРОВЬЯ МИРА ТЕПЛА ТЧК ВАНЯ»
        - Что-нибудь еще?
        - Да, хотел бы бандероль отправить, небольшой подарок. Это духи, я уже их завернул.
        - Конечно, бланк с адресом заполните.
        Девушка за окошком была уставшая и почти на него не смотрела.
        Он написал адрес:
        «Москва, 101000, до востребования Белов И. А.»
        Она мельком взглянула на адрес.
        - А это…
        - Папа заберет подарок.
        - А… понятно.
        Она быстро завернула бандероль, надписала адрес, наклеила несколько марок, затрещала касса и он получил чек.
        В огромном помещении Главпочтамта было тихо - в этот вечерний час воскресенья лишь несколько человек стояли у окошек, дожидаясь обслуживания. В глубине зала из кабинок междугородных переговоров раздавались приглушенные голоса.
        Он оглянулся - никому до него не было дела. Избавившись от странной кассеты, он вдруг почувствовал облегчение.
        - Не было никакой записи, - сказал он сам себе нетвердым голосом. - Шаров проиграл, вот и все.
        Большие часы на стене позади него странно щелкнули.
        Он вздрогнул и зашагал на выход.

* * *
        - Он отправился на Главпочтамт отправить телеграмму, сказал, у матери день рождения. Проверь прямо сейчас.
        Секунд десять телефон молчал, затем сквозь шуршание послышался голос:
        - Светлана Ивановна Белова, родилась 15 октября 1924 года. Все сходится.
        - Значит не обманывает. Пока, по крайней мере.
        - Послали группу в телецентр. По результатам доложу. Конец связи.
        Глава 35
        1941 ГОД
        Все проснулись в одно мгновение. А может быть, никто особо и не спал, - подумал Витя, но дремота и усталость, вызванная дневной беготней по лесу, странными, даже пугающими событиями, встречами и происшествиями, все же давала о себе знать.
        Давид продолжал стоять в дверях рядом с незнакомкой, в темноте его почти не было видно. Петя, словно памятник рабочему и колхознице на ВДНХ, застыл с поднятым радио прямо перед столом; левее, под окном на широкой лавке сидели, сжавшись, Витя и Лена. Из-за печки, с которой спускалась Лиза, выглядывал Денис, а Червяков торчал в самом дальнем углу избы возле здоровенного сундука.
        - Разве такое может быть? - Лиза, наконец, с помощью Дениса, слезла с печки. Она подошла поближе к девочке, чтобы получше разглядеть ее.
        Рациональный ум Лизы отказывался понимать происходящее. Она хотела первой разгадать ребус, ни на секунду не сомневаясь, что это был именно ребус, придуманная организаторами игра, которая идеально вписывалась в «Зарницу». Потому что, во-первых, а) зачем и куда ушел Шаров? - ответ прост: чтобы школьники сами решили ребус, б) почему выбрана военная тематика встречающихся загадок и происшествий - ответ еще более очевиден: «Зарница» - военно-патриотическая игра, здесь все должно быть максимально похоже на настоящую войну, и, наконец, в) Червяков, судя по всему, был в курсе. Он или подслушал, или же его привлекли, как старшего по возрасту, чтобы он подыграл организаторам и взорвал муляж гранаты. На самом деле, это была никакая не граната, а обычные пистоны или что-то похожее, может быть, новогодний фейерверк. Потому что от настоящей гранаты, брошенной в озеро в десяти метрах от того места, где они стояли, никого бы не осталось в живых. То-то Червяков стоит в самом углу избы и посмеивается над всеми.
        Странные звуки, похожие на разрывы снарядов, вой сирен, полет бомбардировщиков - не что иное, как обычная звукозапись через репродукторы. Лиза тут же вспомнила, что видела их на столбах вокруг плаца воинской части, - так что, организовать это представление было не так уж и сложно.
        Вроде как «случайно» попавшаяся у ручья «рыбачка» усилила впечатление отряда невероятными рассказами, а уж то, что в двадцатом веке рядом со столицей СССР их не могут найти вот уже пятый или шестой час, - в это мог поверить разве что воспитанник младшей группы детского сада, но никак не ученик шестого класса современной московской школы, тем более, что этот ученик - круглый отличник.
        Если бы группа школьников потерялась в лесу, уже давно над лесом, высвечивая каждую ямку яркими прожекторами, бороздили бы тучи огромные вертолеты, а в отдалении, со всех сторон доносился лай собак и людей.
        Так что… Лиза вышла в центр избы, чтобы решить ребус и выиграть приз. А в том, что приз будет хорош - она не сомневалась, уж больно ребус сложный и многие, если не все, уже почти в него поверили. Только не она.
        - Классно все придумали, - сказала она, глядя на девчонку в ватнике. - А ты, Петька, сразу и поверил! - Она посмотрела на маленький приемник, из которого продолжал доноситься суровый голос Левитана.
        Петя опустил его, но выключить не догадался или же был в таком шоке, что попросту не понимал, что происходит.
        - Придумали? - сверкнула глазами девчонка. Она медленно повернулась к Давиду. - А ты что думаешь? Тоже скажешь, - придумали? Как такое вообще можно придумать?
        Едва заметная улыбка на лице Давида померкла. Он покачал головой.
        - Нет, - раздался его едва слышный голос. - Я думаю, все взаправду. Все по-настоящему.
        - Один мужик по воде ходил тоже взаправду, - хохотнул в темноте Червяков. Он явно хотел задеть Давида, четко уяснив себе слабую сторону одноклассника и ударил без стеснения, прямой наводкой. Детишек попов и всяких верующих, наверняка этот новенький был одним из них, следовало сразу ставить на свое место. А если не хотели по-хорошему и затягивали в свой омут неокрепшие умы, можно и нужно было говорить более жестко. А уж это Червяков умел лучше всех в школе.
        Хотя Лиза презирала Червякова всем своим существом, сейчас она неожиданно почувствовала поддержку и какое даже единение с ним - даже удивилась этому: вот же как бывает в жизни. Друзья вдруг предают, а недавние враги оказываются рядом. Недаром говорят, хочешь узнать человека, сходи с ним в поход, - подумала она и оглянулась. Тень Червякова нависала над сундуком.
        Давид промолчал.
        - Ну, еще какие будут мнения? - Лиза обвела взглядом большую комнату.
        - Дэн, ты что думаешь?
        «Вот так и рушится дружба, - подумал Витя. - А ведь только что они шли за ручку…»
        Вдали громыхнуло, причем сильнее обычного - земля под ногами завибрировала, но как-то странно, - земля не только содрогалась, но будто даже… стонала.
        Лена съежилась. Под столом она нащупала руку Вити - он сжал ее тонкую кисть, которая вновь стала почти ледяной.
        - Я… я не знаю… это все очень… странно, - пробормотал Денис. Ему не хотелось падать в глазах Лизы, но и отрицать очевидные вещи он не мог. - Почему нас… не нашли до сих пор?
        - Потому что в этом и заключается «Зарница», дурик! - громко рассмеялась Лиза. - Это главная цель игры, мы же кто, - помнишь? Правильно, пар-ти-за-ны! Это сюрприз! И кто первый поймет, что это так, тот выиграл! - победоносно сказала Лиза, имея ввиду явно себя.
        «Конечно, она всегда была немного высокомерной, - подумал Витя. - Но сейчас это уже чересчур».
        - Зазнайка, - шепнула ему на ухо Лена.
        - И когда же, по-твоему, эта игра закончится? - спросил робко Денис.
        - Когда мы поймем, что это игра и только, - Лиза явно вошла во вкус. - Наверняка взрослые поблизости, может быть даже тот дядька, что убежал за дом, помните, когда мы только зашли на полянку и Шаров погнался за ним - был одним из взрослых, который присматривал за нами. Скажите, как спортсмен и чемпион по бегу не смог догнать какого-то мужика из леса? Это же не-воз-мож-но!
        То, что Шаров - чемпион СССР по бегу им сказали на построении после того, как внезапно он сменил другого командира. Конечно, девочки тут же принялись шушукаться и обсуждать его внешность, а мальчишки принялись вспоминать рекорды и просмотренные старты - вспомнили даже Боба Бимона, прыгнувшего на восемь метров девяносто сантиметров, хотя к бегу это не имело отношения, но все равно являлось легкой атлетикой. В итоге, все, кто не любил бег, были посрамлены, а появление нового командира, да причем такого известного, внесло в «Зарницу» дополнительное воодушевление.
        Девчонка в дверях стояла, не шелохнувшись и слушала, покачивая головой. Ее широко открытые глаза будто были готовы вот-вот вылезти из орбит от слов Лизы.
        - Ну вы даете… - сказала она. - Какая игра? Вы что, сбрендили?
        - Вот видите, она им подыгрывает, чтобы мы испугались и проявили малодушие, - Лиза всему находила объяснение. Причем делала это настолько убедительно, что местами Витя ловил себя на мысли, что где-то она может быть и права… если бы…
        - Витя, Лена, что скажете? - Лиза обернулась к ним. - Вы так уютно там пристроились…
        Витя покраснел, но тут же почувствовал, что Лена лишь сильнее сжала его руку.
        - Мне кажется… - сказал Витя в полной тишине, - эта игра, как ты ее называешь, - слишком далеко зашла. Тебе не кажется? И… наверняка ты не смотрела стенгазету, которую мы нарисовали к «Зарнице» в школе. Ты ведь считаешь, что и так все знаешь. Так вот, там ничего не было про такую игру. Никто не собирался нас испытывать… Мы просто должны были пробежать до озерца, по пути передать по рации координаты, выстрелить из сигнального пистолета, устроить привал и вернуться назад. Все! Ничего этого не было!
        - Еще бы - наперед тебе все скажи, - вставил ехидно Червяков. - Какой тогда интерес?
        - А такой, что это не игрушки, - сказала тихо Лена.
        - Похоже, что мы в меньшинстве, - задумчиво ответила Лиза. И ее слова адресовались явно Червякову.
        - В меньшинстве, да не в обиде! Зато главный приз будет наш, - сказал он своим обычным наглым тоном. - Да, Лиза? Может быть, в Артек путевку дадут… или… наградят именным кортиком…
        - Ага, жди… - вырвалось у Пети. Часы ты уже получил! - имея ввиду электронные «Casio» Шарова, который тот обещал хулигану, но так и не отдал.
        Витя почувствовал, как краска залила его лица - никто не знал, что часы прямо сейчас лежат в кармане его куртки.
        - Что ты там вякнул, жирдос?
        - Ничего.
        - Вот сиди и помалкивай, пока… не нарвался! - Червяков почувствовал свою силу. Он начал распаляться и глаза его зловеще заблестели в темноте двумя красноватыми угольками. Он стал похож на черта.
        Витя почувствовал, как Лена подалась назад - краем глаза он уловил, что Червяков сделал движение, будто сквозь ткань и темноту он каким-то образом разглядел часы и сейчас направлялся прямо к столу. Витя напрягся, однако Червяков, вынырнувший из темноты, словно демон, прошел мимо и остановился рядом с Лизой.
        Он был почти на голову выше всех остальных ребят, долговязый, нескладный, не слишком с виду плотный, как, например, Андрей Прошкин, но зато в отличие от добродушного в общем-то Прошкина, Червяков почти физически излучал опасность, словно был он каким-нибудь уркой, а не обычным школьником.
        - Лиза! - сказал он нарочито громко. - Что мы тут делаем, среди этих дебилов? Разве тебе не хочется выиграть «Зарницу» и первой получить главный приз? Показать, кто тут на самом деле самый храбрый и умный?
        Лиза чуть посторонилась, но совсем чуть-чуть, так, чтобы ему хватило места рядом с ней, но при этом между ними оставалось какое-то пространство - она не признавала его равным, но не отметить его наглую силу точно не могла.
        - Да мы с тобой тут всех уделаем! Ишь, что придумали, напугать нас какой-то войной! Детишки, учитесь у взрослых! Ты все правильно раскусила, не подкопаешься!
        Петя, который оказался рядом с ними, медленно попятился, пока не уткнулся в лавку и не осел на нее, оказавшись рядом с Леной.
        - Ты чего несешь? - неожиданно громко сказала девчонка у двери. - Придумали войну? Ты в своем уме? Выйди во двор и тебя арестуют через пять минут за такие слова! Или убьют! - выпалила она.
        - Дура! - бросил ей Червяков. - Много на себя берешь, а по фейсу вижу, что врешь! Знаешь, что бывает за вранье с такими как ты?
        Девчонка побледнела, маленькие кулачки, выступающие из-под широких рукавов, сжались.
        - Я тебе щас покажу… - шепотом сказала она и шагнула к Червякову.
        - Ох, ох, обосрался от страха! Держите меня семеро! - он громко заржал.
        Давид едва успел словить незнакомку за рукав и задержать ее.
        - Да-да, правильно, святоша, лучше придержи ее. Она тебе еще пригодится! Сказать зачем?
        Давид слегка покраснел.
        Червяков оглянулся на Лизу и протянул ей руку:
        - Идем отсюда. Нам тут делать больше нечего!
        Лиза думала всего секунду, а в следующую уже вложила свою ладошку в широкую ладонь Червякова.
        - Ты прав, - сказала она. - Нам тут точно делать нечего.
        Денис понурил голову. Увидев и услышав все это, он чуть не заплакал - гримаса страдания исказила его лицо.
        - Как же ты… можешь так с друзьями? - вырвалось у него.
        - С друзьями? - она на секунду задержалась, глянув на него и в глазах ее пробежал огонек жалости и… презрения. - Друзья должны быть сильными, а не слюнтяями. Развесили уши, жалко вас!
        - Что это с ней? - прошептала Лена.
        Витя промолчал.
        - Идем быстрее! Не могу здесь ни секунды больше находиться! - Червяков потянул ее к двери, они взяли свои куртки с вешалки в сенях, натужно и громко смеясь, оделись. Червяков дернул засов, но он не открылся. Тогда он налег со всей силы, результат был тот же.
        Лицо его налилось кровью.
        Он повернулся к Давиду.
        - Открывай. Или разможжу твою башку!
        Давид, ростом и вовсе на две головы меньше хулигана, подошел к двери и одним движением отодвинул тяжелый засов.
        - Шутки со мной шутишь, гад! - Червяков замахнулся, однако Лиза взяла его за руку.
        - Не стоит.
        Парень медленно отступил. Ноздри его раздувались от ярости, как у дикого коня.
        - И правда… зачем силы тратить на этого ссыкуна! Ты права.
        Дверь распахнулась, внутрь хлынул промозглый октябрьский холод.
        - Бежим, бежим! - загоготал Червяков и бросился каким-то странным галопом вперед.
        Лиза побежала за ним.
        - Давай по дороге, куда этот типа начальничек ушел, наверняка у них там штаб, - предложил Червяков.
        - Точно! - согласилась она.
        Ребята столпились у двери.
        Парочка, полчаса назад которую трудно было даже представить вместе, вприпрыжку неслась по едва видимой дорожке, исчезающей за темным сараем.
        Через пару минут голоса стихли.
        - Лучше закрой, - сказала девчонка Давиду. - Тепло быстро уходит, мы замерзнем.
        Он послушался, дверь медленно закрылась, лязгнул засов. Они снова оказались отрезанными от внешнего мира и будто бы в безопасности. Только вот, чего-то не хватало. Не хватало Лизы. Каждый из них чувствовал это и каждый думал о том, что, видимо именно он не все сказал или сделал, чтобы ее остановить.
        - М-да… - вырвалось у Давида.
        - Нужно было… не дать ей уйти, - вздохнул Денис. - Что же я…
        - Лучше бы я подрался с ним… - Петя взял радиоприемник со стола, покрутил в руках и, опустив голову, поставил назад.
        Давид пододвинул две табуретки и кивнул девчонке:
        - Ты ведь Катя, да? Садись с нами, перекуси, правда у нас мало что осталось… вот только печенье, немного шоколада и конфет. А еще банка с крабами… мы ее в лесу нашли.
        Она кивнула, робко подошла к столу, но вид самовара ее успокоил. К тому же в комнате была еще одна девочка - Лена подтолкнула гостье полиэтиленовый пакет с ирисками «Золотой ключик».
        Катя неуверенно взяла одну конфетку. Витя тотчас подставил кружку под носик самовара и наполнил его горячей водой. Петя показал на баночку с вареньем и извиняющимся тоном сказал:
        - Чай уже кончился, но вот можешь с вареньем разбавить.
        Однако гостья продолжала разглядывать ириску, словно это был космический пришелец. Наконец, взгляд ее оторвался от конфеты.
        - Никогда таких не видела… Ленинград, - прочитала она на фантике. - Фабрика имени Крупской… Странно.
        - Ничего странного, - уверенно ответил Петя. - Вчера купил в универсаме килограмм, свежие, еще мягкие даже. Бери не бойся.
        - В универсаме? Это что такое?
        - Универсальный магазин, - улыбнулась Лена.
        - У нас таких нет…
        - Где у вас? - вдруг спросил Витя.
        - Ну как где… - Катя недоуменно вскинула голову. - В Москве, конечно. А здесь у нас обычные сельпо… вот, в Прохоровке, например… или в Советском… я же сама… - она запнулась, - … из Москвы, детдомовская. А сюда удрала, когда война началась, здесь легче прокорм найти, да и бандитов меньше.
        - Опять ты про войну… - устало сказал Петя. - Кончилась давно война, и полно универсамов в Москве…
        Катя размешала варенье в кружке, укусила ириску и зажмурилась.
        - Какая внуснятина!
        Петя удивленно посмотрел на товарищей. Уж что-что, а ириски были доступны любому советскому школьнику, это не грильяж в шоколаде и даже не «Гулливер».
        Она съела ириску в два счета и посмотрела на Петю.
        - А можно… еще одну?
        - Да бери хоть все! - хохотнул он.
        Катя осторожно взяла еще одну ириску, но потом, не развертывая, положила ее в карман.
        - Лучше сохраню.
        Витя вдруг почувствовал укол в сердце. Так говорила его бабушка, пережившая войну. И так же аккуратно, почти нежно разворачивала конфеты, - она любила их больше всего - эти самые обычные ириски и всегда при случае говорила, что не нужно накидываться на сладкое, как с голодного края, лучше сохранить, отложить, мало ли что…
        - Мало ли что… - тихо сказал Витя.
        - Что? - девочка повернула к нему голову.
        - Да нет… - смутился он. - Ничего. Показалось.
        - Зря они убежали. Далеко здесь не уйдешь. Вокруг Москвы кордоны, рвы и ежи, все перекрыто патрулями и войсками. Муха не проскочит. Поймают и отправят куда надо. А если еще подумают, что шпионы, или враги народа… - она покосилась на радио. - Почему вы его не сдали? Был ведь приказ, что, если найдут приемник, могут расстрелять. Вы что, не слышали? Спрячь подальше! А лучше… выброси!
        Петя дернулся, хотел что-то возразить, но, подумав, все же сунул коробочку в сумку.
        - Вот еще… выброси… Ты знаешь, сколько оно стоит?
        - Да сколько бы не стоило, жизнь дороже! - сказала она и в это мгновение над домом что-то протяжно засвистело - это был крайне мерзкий, закладывающий уши звук, от которого у Вити тут же волосы встали дыбом. Такого он никогда в своей жизни не слышал.
        Они быстро переглянулись, девчонка хотела что-то сказать, но не успела.
        Рядом с домом что-то взорвалось с такой страшной силой, что дом слегка подбросило. Самовар рухнул на пол. С полок повалилась домашняя утварь.
        Здоровенный стол повело боком. Петя налетел на Катю - взмахнув руками, они кувыркнулись вместе со стулом.
        - Рундук! - Закричала Катя. - Скорее!!! Все вниз! - она барахталась под толстым Петей и никак не могла из-под него выбраться, он же, от испуга вращал руками и ногами, словно краб, выброшенный стихией на берег.
        Денис подскочил к ним, схватил Петю за руки и стащил его с Кати.
        Девчонка, дико вращая глазами, тут же вскочила.
        - Немцы бомбят! - закричала она, но никто ее почти не слышал, голос перекрывал свист - теперь бомбы беспрерывно взрывались вокруг в такой близости, что изба, кажется, едва стояла - послышался звон разбитого окна, треск ломаемых бревен и частый частый перестук вонзающихся осколков.
        От ужаса Витя застыл на скамье, не в силах сдвинуться с места. Лена вцепилась в его руку - ее била крупная дрожь.
        - Рундук! - снова закричала девчонка, но никто не понимал, что она хочет.
        Наконец, она сориентировалась и бросилась к ящику, от которого не отходил Червяков.
        Подскочив к нему, она сорвала драное покрывало, нащупала ручку и резко распахнула крышку.
        Пронзительный девичий крик заложил уши. Все кругом ходило ходуном, прыгало и валилось в беспорядке на пол. Стеклянные банки разбивались на сотни мелких осколков, глиняные кувшины разлетались вдребезги.
        - Сюда! Все сюда! - снова закричала она, подбежала к Денису, схватила его за рукав и потянула к сундуку. Денис словно во сне шел за Катей, - он не понимал, как они все поместятся в сундук, но сопротивляться у него совершенно не было сил. Страх парализовал его почти полностью.
        Она подтолкнула его к сундуку.
        - Шагай, быстро! Там лестница!
        Денис опустил ногу. Он думал ощутить пол, но внутри сундука была пустота.
        - Ничего не видно! - взмолился он.
        - Шагай, иначе конец!
        Страх был сильнее. Он шагнул, и нога вдруг коснулась перекладины. Он опустил вторую ногу - лестница, так и есть. Аккуратно он слез и отошел чуть в сторонку. Наверху, в потолке он видел едва заметное прямоугольное отверстие.
        Следующей спустилась Лена. За нею Петя и Витя. Катя последовала за всеми - она закрыла крышку сундука над головой и, быстро перебирая руками и ногами, скатилась вниз.
        - Н…ничего н…не вижу… - дрожащим, чуть ли не плачущим голосом сказал Петя. - Ч…что это б…б…было?
        - Отойдите подальше. Сядьте у стенки поближе друг к другу!
        Взрывы наверху стали приглушеннее, но кажется, частота и интенсивность их только возросли.
        - Сейчас…
        Через минуту чиркнула спичка и ребята увидели серьезное лицо девочки. В руках она держала малюсенькую свечку.
        - Всегда на всякий случай в кармане ношу, - сказала она, оглядывая новых друзей. - Все живы? Никто не ранен?
        Они ощупали себя со всей серьезностью. Со стен и потолка подполья то и дело осыпались струйки земли. На поверхности тяжело ухали бомбы и каждый взрыв отдавался в подполье давящей на барабанные перепонки волной.
        - Вроде, все нормально… - сказал Витя.
        - Я только палец прищемила, - Лена шмыгнула к стенке.
        - А я… п…порезался… но вроде бы не глубоко, - послышался голос Пети.
        - Кажется, я занозу загнал, когда спускался. Боялся, что упаду… - Денис говорил так тихо, что его было почти не слышно.
        Наступило молчание.
        Вдруг Лена спросила:
        - А где Давид?
        Они все взглянули друг на друга, но Давида в подвале не было. Витя дернулся к лестнице, но Катя схватила его за рукав.
        - Нет! Туда нельзя! Ты не пойдешь! Это бомбежка, разве ты еще не понял?
        - Но ведь…
        Лена шагнула вперед и преградила ему путь.
        - Это не игра. Теперь мы все убедились. Нужно переждать.
        - Но ведь он… погибнет!
        Катя помолчала, потом сказала:
        - Когда я спускалась, он побежал к двери, открыл засов и махнул мне рукой. А потом… - она развела руками.
        - Наверное, он побежал за Лизой… - прошептала Лена.
        Никто бы не смог этого сделать, а он смог, - подумал Витя.
        В это время у него за пазухой, в потайном кармане, что-то заскреблось. Это было так неожиданно, что он не сразу понял, что происходит - но вибрация внутри, рядом с телом продолжала нарастать и дрожащей рукой Витя вынул спичечный коробок.
        Света от малюсенькой свечки едва хватало, чтобы увидеть это - он подошел поближе, немножко приоткрыл крышку и наружу вырвались беспокойные усики, которые ощупали картонные стенки, а потом устремились наружу.
        - Что это? - удивилась Катя.
        Ребята обступили его, пытаясь увидеть, что же находится в спичечном коробке.
        Витя поначалу и сам не понял, что это. Выбегая утром из дома, он засунул в потайной карман спичечный коробок, с которым никогда не расставался. Но ведь… жук… этот шершень, которого ему подарил Влад, он был сухой, мертвый…
        А тут… Витя ничего не понимал.
        Держа в руке жужжащий коробок, он лишь покачал головой и сказал:
        - Шершень. Живой.
        Глава 36
        2010 ГОД
        Лена шагнула под дождь - отошла в сторонку, спряталась за темным микроавтобусом, лоснящимся от блесток стекающих капель. Ее била дрожь. Не от страха, ей бояться было нечего - от предчувствия, мрачной пророческой тучей повисшего над освещенным яркими прожекторами портом.
        Сквозь стеклянный вход она хорошо видела, как Витя остановился перед турникетом, медленно вытащил из кармана договор, предусмотрительно вставленный в непромокаемый файл, и показал его охраннику.
        Судя по жестикуляции секьюрити, разговор не клеился - крепкий парень в черной форме протянул руку и оттолкнул Виктора. Лена подумала, что сейчас завяжется драка - она понятия не имела, как отреагирует Витя. Но он лишь слегка отошел и показал рукой в сторону контейнеровоза.
        Охранник категорически отказывался его пропускать и, видимо, наслаждался своей властью.
        Виктор обернулся. Лене показалось, что он заметил ее - по крайней мере, взгляды их пересеклись и она прошептала:
        - Не сдавайся! - хотя мозг ее кричал: «Выйди оттуда и давай просто уедем навсегда, бросим все к чертовой матери!»
        Мгновение он смотрел прямо на нее - потом повернулся к охраннику, принявшись снова что-то доказывать.
        Не в силах наблюдать происходящее, она отвела взгляд, а когда осторожно выглянула вновь, то увидела, что молодой охранник исчез, а вместо него появился второй, более сговорчивый - он внимательно рассматривал договор, периодически что-то спрашивая у Виктора.
        «Сейчас скажет, что филькина грамота», - подумала Лена, вспоминая убогий кабинет, который она успела разглядеть через приоткрытую дверь.
        После пристального изучения бумаги, охранник вернулся в кабинку, снял трубку телефона и о чем-то довольно долго разговаривал. Все это время Виктор стоял, не шелохнувшись.
        Она, конечно же, очень сильно подвела его, забыв в такси страницу из книги и теперь жестоко корила себя. Возможно, это был единственный способ уговорить Дениса. Впрочем, глядя на гигантский корабль, корма которого торчала из-за трехэтажной администрации порта, она сомневалась, что Дениса вообще можно будет уговорить.
        Чтобы капитан покинул судно, которое вот-вот должно отчалить? Должно случиться нечто экстраординарное. Совершенно очевидно, - события двадцатишестилетней давности явно не подходят под такой критерий. Да и слишком много времени прошло, слишком они все изменились… У каждого свой путь, своя жизнь, заботы, в том числе и работа, которую нельзя бросить.
        Лена заметила, что дверь с той стороны проходной открылась и на пороге появился плотный мужчина в черной блестящей накидке наподобие дождевика.
        Он протянул руку охраннику, взял договор, просмотрел буквально за секунду. С плаща мужчины стекала дождевая вода - через минуту под ним уже была небольшая лужа. Лена впилась взглядом в мутное остекление, пытаясь понять - не Денис ли этот мужчина. Ведь если это он, она должна была со всех ног бежать на помощь - вдвоем уговорить капитана гораздо легче.
        Мужчина был без очков… а Денис носил очки с толстыми линзами. Хотя сейчас операции на глаза доступны каждому, - подумала она.
        И все же… это был не он. Наверное, Витя подал бы знак, если бы догадался.
        Охранник что-то написал на бумажке, отдал ее Вите и тот, подхватив сумку (которую молодой напарник тщательно проверил) - прошел через турникет.
        Спустя минуту Витя скрылся за дверью - тень его еще некоторое время маячила в блестящих от яркого света лужах, а потом пропала.
        Лена вдруг ощутила себя так одиноко, что чуть не заплакала.
        «Он не вернётся», - твердил внутренний голос.
        «Не говори глупостей, конечно вернется, - и не один, а с Денисом».
        «Ты пытаешься себя успокоить, но этого не будет. Любой нормальный человек воспользовался бы таким шансом исчезнуть. Витя нормальный парень. Он заслужил право на счастливую жизнь. Где-нибудь подальше отсюда».
        «Да. Но он вернется. Он обязательно вернется. Потому что… потому что обещал».
        Слезы катились по ее щекам, голова была совершенно пустая.
        Она простояла еще час под прикрытием микроавтобуса, вглядываясь в потемневшее фойе проходной. Когда какой-нибудь человек изредка выходил оттуда, она вздрагивала, поднимала взгляд, полный надежды и, не найдя Витю, вновь смотрела на лужи, по которым молотил бесконечный дождь.
        Через час она замерзла настолько, что тело начала сотрясать крупная дрожь - со стороны это было похоже на то, что какая-то наркоманка пытается украсть зеркало у авто, чтобы обменять его на дешевую выпивку или дозу.
        Встрепенувшись, она последний раз глянула на проходную, и, не обнаружив изменений, пошла рядом с проезжей частью по мрачной хлюпающей тропинке практически в полной темноте - дорога здесь освещалась из рук вон плохо. До ближайших жилых домов было с километр.
        Куда идти? Что делать?
        «Сними номер в гостинице „Калининград“ и жди меня», - вдруг вспомнила она. А потом вспомнила еще кое-что.
        «Я работаю до утра», - сказал таксист, будто бы рассчитывая на то, что странные клиенты непременно вновь воспользуются его услугами.
        Лена вдруг обнаружила, что бежит - буквально несется вперед. Она должна найти его во чтобы то ни стало и, может статься, страничка из книги еще там, на заднем сидении старой Вольво-крокодилицы.
        Лай собак из темных щелей подстегивал похлеще плетки. Поздно вечером здесь было реально страшно - ни одного человека, промышленная зона, серые невидимые тени, тянущие к ней когтистые ледяные лапы.
        Дорога забирала влево. Лена ускорила шаг. Сердце бешено билось - где же город? Где же хоть кто-нибудь? Неожиданно прямо перед ней показался мост - двухъярусная громада, подсвеченная красными габаритными фонарями, темнела над волнующейся рекой.
        Она ступила на мост, посмотрела на внушительную корму контейнеровоза - она виднелась даже отсюда, с приличного расстояния, - по сравнению с остальными кораблями, застывшими на реке, этот казался невероятным гигантом.
        За мостом начинались жилые дома. Она почувствовала облегчение. Около АЗС подняла руку и тут же рядом остановилась маленькая машинка. За рулем оказалась женщина - Лена даже улыбнулась, увидев приветливое лицо.
        - Добрый вечер, вам куда?
        - Если можно, на вокзал. Железнодорожный.
        - Южный, то есть, - уточнила женщина.
        - А что, есть и другие?
        - Есть еще и Северный, но вряд ли вы едете на море, - женщина толкнула дверь. - Садитесь. Вы так сильно промокли… - добавила она, когда Лена, стуча зубами, устроилась в пассажирском кресле.
        - М…м… провожала парня в порту…
        - В рейс?
        - Угг…гу…
        Женщина внимательно посмотрела на нее.
        - Еще что-то плавает у нас?
        Лена кивнула.
        Они доехали до вокзала без приключений, и она под шуршание мокрых колес и теплый воздух из печки задремала. Снился ей большой белый пароход, плывущий по бескрайнему лазурному морю, теплое солнышко греет лицо, легкий ветерок треплет волосы. Она стоит на носу корабля и смотрит вдаль. А рядом… Она поворачивается и…
        В ужасе вздрагивает - его нет, и чья-то рука тянется к плечу, хватает его и тянет, тянет…
        - Девушка, приехали… - женщина робко трогает ее за плечо. - Южный вокзал. Отсюда поезда уходят на юг и на Москву… - сказала она, чтобы развеять все сомнения.
        Лена вздрогнула, очнулась, посмотрела вокруг - все было незнакомым, странным.
        - Вокзал? - спросила она, потом вспомнила: - Извините… Я заснула… - Она потянулась за деньгами, но женщина сказала:
        - Нет, не надо, я по дороге ехала домой, в Балтрайон и увидела вас… всю мокрую… не нужно.
        - Спасибо вам, - сказала Лена. - Я сильно там замерзла… Скажите…а где тут стоянка такси? - она никак не могла сообразить.
        Женщина указала рукой на памятник.
        - Слева от Калинина, там увидите.
        - Спасибо!
        Лена вышла из машины и собиралась уже закрыть дверь, как вдруг женщина спросила ее:
        - Вашего парня Виктор зовут?
        - Да… но…
        - Не переживайте, он вернется, - сказала она.
        - Но…
        - Мне пора ехать… дети дома… Удачи вам. До свидания.
        Красная машинка отъехала, а Лена задумчиво побрела к памятнику. Наверное, во сне она что-то говорила… нужно быть внимательнее.
        Лена дважды прошла мимо стоянки такси, с бьющимся сердцем стараясь разглядеть старую Вольво. Но ее нигде не было.
        На третий раз она подошла к водителю древнего «Мерседеса», который стоял в конце колонны.
        Окошко с его стороны медленно опустилось. Лена не разглядела в темноте лица, потому что сразу услышала:
        - Эй, садись ко мне, красотка! Мне еще долго стоять… займемся чем-нибудь полезным…
        Она в ужасе отшатнулась, повернулась и пошла прочь, когда услышала, что дверь автомобиля хлопнула.
        - Ты куда? Я что, тебе не нравлюсь?
        Лена судорожно оглянулась. Всюду темень, на площади ни одного человека - только памятник через дорогу нависал серой бесформенной тенью.
        - Стой! - она услышала хлюпающие шаги и побежала. Пронзила лихорадочная мысль, что нужно было свернуть на вокзал, но ей показалось, что двери закрыты и никого внутри уже нет - значит там ее ждала ловушка. Она замешкалась и в этот момент яркий свет фар ударил в глаза, взвизгнули тормоза и прямо перед носом, сердито урча мощным двигателем, замерла машина.
        Хлопнула дверь. Громкий командный голос закричал:
        - Ты чего, с ума сошла? Не видишь…
        Она открыла глаза. В трех метрах перед ней стоял молодой полицейский.
        - Ой! - сказала Лена и быстро повернулась, чтобы разглядеть преследователя. - Там за мной гонится… - она увидела, что на тротуаре застыл мужик в черной куртке и шапке. - Это он! Он за мной гнался!
        - Эй! - полицейский медленно перевел взгляд на мужчину. - Ты… кто такой?
        Мужик дернулся и тут же помчался, не разбирая дороги куда-то в сторону большого здания, утопающего в темноте.
        - Черт! - ругнулся полицейский и взглянул на девушку. - С вами все нормально?
        Она кивнула.
        - Он вас не тронул?
        - Нет, все нормально, просто он… погнался, и я сильно испугалась…
        - Узнать его сможете?
        - Нет, я не видела лица. Он выскочил из той машины, - Лена указала рукой по направлению к стоянке такси и вдруг увидела, что чуть поодаль остановилась Вольво, очень похожая…
        Лена присмотрелась - темным дождливым вечером в глазах все расплывалось.
        Да, это была та самая «крокодилица».
        - Вы увидели его?
        Лена качнула головой.
        - Нет… просто мне ехать нужно…
        Услышав эти слова, полицейский немного обрадовался.
        - Значит, заявление писать не будете?
        - Нет.
        - Ладно. - Он снова огляделся. - Будьте тут поосторожнее.
        Она кивнула.
        - Спасибо, что помогли.
        Парень буркнул что-то в ответ и вскочил в патрульную машину.
        Она не стала дожидаться, пока полиция отъедет и что есть сил побежала по расплескивающимся лужам вперед, к той самой Вольво.
        Когда Лена открыла пассажирскую дверь, водитель лишь покачал головой.
        - Так я и знал, - сказал он. - Вы забыли это, - в его руке появился сложенный вчетверо пожелтевший лист бумаги. - Я всегда просматриваю салон после поездки и если что-то нахожу…
        Она отдышалась и едва заметно кивнула.
        - Да. Я… потеряла. Это для меня… важно… - сказала она и подумала, что, наверное, он сейчас захочет денег. Не нужно было так говорить.
        Водитель кивнул.
        - Понимаю, - он протянул листок, она взяла его дрожащими пальцами и тут же сунула в карман. - Я бы может и не удивился… обычная книга, в наше время таких много печатали - с описанием походов по местам боевой славы Великой Отечественной, раскопок в зонах военных действий тех лет. Но… - он помолчал, потом спросил разрешения закурить и Лена кивнула.
        Водитель затянулся, и, глядя куда-то сквозь лобовое стекло, по которому текли струи дождя, выдохнул. Лене не нравился табачный дым, но она решила потерпеть.
        - Я видел точно такую же страницу году так в девяносто втором, может быть третьем… точно сейчас не скажу.
        - Да? - удивилась Лена.
        - Угу… только это была не сама книга, а фотография этой страницы в публикации одной газеты. Знаете, как называлась та газета?
        - Как? - Водитель говорил негромко, и она подалась вперед, чтобы не пропустить ни слова.
        Он выдохнул струйку дыма.
        - Она называлась «Непознанное. Тайны, загадки…». Как-то так. В те времена подобные газеты выходили сотнями, если не тысячами - между рейсами, я тоже ходил в море, кстати рефмехаником, я таксовал, как и все в те времена и постоянно покупал эти желтые газетенки, чтобы не скучать в ожидании пассажиров. В основном в этих газетах этих печатали всякую муть, которую писаки выдумывали на лету, даже не заботясь о правдоподобности. Но иногда… попадались действительно интересные материалы, по которым сразу было видно - даже если все это откровенная выдумка, автор потрудился хотя бы связать концы с концами.
        Так и в этом случае - только я начал читать, как увидел эту фотографию книжной страницы. Я сразу подумал, что материал стоящий. Конечно, читая все это, я постоянно выступал в роли скептика и… если уж честно, не верил вообще ни одной статье. Но все же… повторюсь, некоторые так называемые расследования были похожи на настоящие.
        Короче, я решил, что скорее всего, часть этой статьи - действительно - правда. Например, фото страницы. Я не поленился и проверил.
        - Вы нашли целую книгу? - От изумления она чуть не вскочила.
        - Да… это было не трудно. Моя бывшая жена работала в библиотеке и…в общем, ради интереса я попросил ее попробовать найти… и она нашла. Книга действительно существует.
        Лена смотрела на таксиста во все глаза и отказывалась верить. Нет, она не не сомневалась в подлинности пожелтевшей странички, но все же, почему-то она не думала, что страничка может быть частью целой настоящей книги.
        - И… что там было? В той статье?
        - Я не помню подробностей, все же давно это было, но речь шла о захоронении на территории воинской части где-то под Москвой. Это не такая уж сенсация, прямо скажем. В тех местах - где ни копни, всюду кости. Однако автор публикации раскопал информацию, что на территории этой воинской части за год до Перестройки случилось ЧП. То есть… в 1984 году, получается. Журналист просмотрел все газеты, которые смог найти, все что можно было за тот год, но ни слова о происшествии не нашел. Оно было строго засекречено. Так откуда же он о нем узнал? Все просто. В 1992 году часть расформировали и некоторое время спустя ему, то есть журналисту, позвонил мужчина и представился бывшим командиром той самой части. Как его… - мужчина задумался. - Вася… помню Вася… у меня кота звали Вася…
        - Васютин! - вдруг сказала Лена, сама не зная, откуда всплыла эта фамилия в ее памяти.
        Шофер взглянул на ее удивленно.
        - Точно. Да. Васютин. Кажется, подполковник, но его, как было написано в статье, разжаловали и судили в том же самом 1984 году. А в 1993 он вышел на свободу без копейки денег. И…
        - … решил таким образом заработать.
        - Да. Платили сущие гроши… но иногда другого выхода не было. Жизнь порой делает такие пируэты… - он замолчал и уставился на свои руки, сжимающие черный руль.
        Лена боялась вздохнуть. Дождь барабанил по крыше машины. Вдали мерцала блеклая вывеска «Игровые автоматы». Привокзальная площадь была абсолютно пуста.
        - Странно, что вы сейчас здесь, с этой страничкой… - продолжил он задумчиво. - Я не спрашиваю, как она у вас оказалась, не мое это дело… в общем, Васютин этот рассказал почти мистическую историю, мол в 1984 году на территории части, которой он тогда командовал, проводилась детская «Зарница» - наверное, вы не знаете, что это такое - он с сомнением глянул на Лену. Такая военно-патриотическая игра для школьников во времена СССР. Все сразу пошло наперекосяк, как оно обычно и бывает. Одного из подчиненных, ответственного за проведения игры, пришлось отпустить, кажется, у него жена срочно рожала, и он назначил на его место какого-то спортсмена, который вроде как случайно оказался в части. Ну и пошло-поехало… Сначала один из школьников свистнул гранату где-то в части и умудрился ее взорвать. Потом пропала группа школьников, которая была отрядом «партизанов» в этой «Зарнице».
        Детей, конечно, начали искать. Остальных вместе с училкой заперли в столовой, - но они же неугомонные! - в результате не уследили и четверо школьников убежало на поиски первой группы. - Таксист покачал головой. - Поднялся жуткий переполох. Представьте, куча детей пропало на территории воинской части, а дело было в воскресенье. На завтра им в школу!
        Васютин, командир части, после того как поиск начал затягиваться, сам поехал искать их. И нашел. Сам он говорит, что нашел четверых. Сначала двоих в лесу, потом еще двух в какой-то избе.
        - А остальных? - вырвалось у Лены.
        Мужчина покачал головой.
        В газете статья была разбита на две части. История заканчивалась на том, что нашли двух парней в невменяемом состоянии. И дальше написано: «Продолжение в следующем номере…»
        - Господи… - прошептала Лена.
        - Продолжение не вышло. Я специально ждал номер, он был, таким же как обычно, но… ни слова об этой статье и ее продолжении. Я даже позвонил в редакцию, мне ответил главный редактор Киселев - он что-то буркнул в трубку, мол, журналист уволен, продолжения не будет и все оказалось вымыслом, дискредитирующим газету. - Помню, когда он сказал это слово, я чуть не рассмеялся.
        - Но… ведь оно… было? Продолжение?
        Мужчина взглянул на Лену, отпустил руль и ответил:
        - Я думал, вы мне расскажете.
        Лена задумалась. Она, конечно, не собиралась ему ничего рассказывать, но…
        - А вы не помните, кто написал ту книгу… из которой вырвана страница?
        - Как же… - не задумываясь ответил таксист. - Прекрасно помню, потому что эта книга - единственное, что осталось мне после развода. И написал ее некто… Владислав Прокопьев. Год издания тысяча девятьсот шестьдесят первый. В тот год была денежная реформа, вот и запомнил. Я пытался найти другие книги автора, но бесполезно. Ничего больше не нашел.
        Лена слушала рассказ будто во сне, погрузившись в события давно минувших лет и негромкие слова мужчины были словно голосом диктора к выцветшим кадрам, мелькающим в ее голове.
        - Все так и было, - сказала она после того, как первоначальный шок прошел. - Я одна из тех детей, которые потерялись в той воинской части.
        Глава 37
        1941 ГОД
        Люди шли нескончаемым потоком, конца и края которому не было видно - бесконечная река, безмолвная, темная, она текла совсем рядом и скрывалась где-то далеко на востоке. Темнота в той стороне была еще более густой, мрачной и зловещей - Шаров невольно вздрогнул и вдруг подумал, что где-то в этой реке идут и его родители, еще незнакомые друг с другом, совсем юные, и насколько должно быть тяжело им сейчас - он даже не мог представить. Покидать в спешке любимый город - уходить в темноте, под покровом ночи, боясь очередного налета, идти в неизвестность, в мрачную пустоту… а впереди еще долгих, бесконечных четыре года…
        Кто-то толкнул его в спину - он чуть не распластался на грязной дороге, оглянулся, но гудящая низким гулом толпа поглотила того, кто это сделал.
        Шаров слегка пригнулся, приметил несколько человек - таких же как он, почему-то стоящих на тротуаре поодаль от толпы - кто-то устало курил, кто-то уже не в силах был идти и стоял, всматриваясь в движущиеся лица. Ничего опасного, - подумал он. - Это не те люди, которых стоит опасаться.
        По крайней мере, милиции или троек патрулей в длинных серых шинелях с винтовками за плечами было не заметно.
        Он медленно отошел за торчащий из холма корявый плетень, окружающий вросший в землю домишко, - и так же, не спеша, словно по делу, последовал вдоль ограды.
        Главное, делать вид, что ты местный, и точно знаешь, куда идешь - у тебя там важное дело, - вспомнил он где-то прочитанный совет.
        Наконец, темные кусты и рельеф местности скрыли его от Большой Черкизовской, гудящая улица осталась позади, взамен наступила темнота.
        Здесь было очень тихо, так что выстрелы зениток на западе казались чем-то далеким и почти игрушечным. Тем не менее, периодический вой сирен проникал и сюда - в эти моменты он чувствовал озноб и инстинктивный страх.
        - Только бы дети сидели тихо и не высовывались, - сказал он вслух, пытаясь понять, как лучше добраться до стадиона, едва заметные контуры которого проглядывались по ту сторону поля.
        Дороги к стадиону не было, по крайней мере, в этом месте - он пробирался какими-то оврагами, постоянно спотыкаясь и цепляясь за колючие кусты. Приходилось напрягать все силы, чтобы не оступиться и не вывихнуть ногу, которая, к тому же снова начинала болеть, хотя и не так сильно, как прежде.
        Там может быть охрана, - подумал он. Правда, кому сейчас захочется лезть на трибуны и пустое футбольное поле - люди бегут из города и им явно не до спортивных мероприятий.
        Почти ползком он добрался до насыпи, со стороны которой открывался вид на стадион.
        Большая лестница центрального входа венчалась строгой колоннадой, глядя на которую сердце его что-то кольнуло. Там, над колоннами выступали рельефы с изображением спортивных состязаний - он вдруг увидел людей, поднимающихся по широкой лестнице - взволнованных, празднично одетых в белые рубашки и льняные шаровары, женщины в модных платьях и элегантных шляпках. По верхушкам высоких кленов, окружающих стадион, гуляет теплый ветерок, а из чаши доносится возбужденный гул, который то и дело нарушает приятный баритон диктора.
        «Мне нужно срочно попасть туда!» - искрой пронеслась мысль в голове, словно бы прямо сейчас там должно было начаться какое-то очень важное соревнование.
        Однако, он продолжал вжиматься в холодную мокрую траву, вглядываясь в безжизненный каркас арены. Нельзя допустить, чтобы его поймали, иначе… он прекрасно представлял, что может случиться в таком случае - ребята в избушке никогда его не дождутся. Он пролежал минут двадцать, прежде чем убедился, что южная трибуна не охраняется. Может быть, внутри стадиона и есть какой-то охранник в будке, но сейчас требовалось проникнуть за ограду - сделать это можно было либо через главный вход, либо, вероятно, где-то позади, где существовали другие подступы.
        Шаров прополз до канавы, разделяющую дорожку, опоясывающую стадион, вскочил, быстро ее перепрыгнул и побежал, хлюпая кроссовками по мокрой жиже. Впереди был довольно высокий забор с остроконечными стержнями поверху. Он огляделся, минуту постоял, пытаясь унять колотившееся сердце. Никого. Ни одной живой души. Нужно лезть! Вперед!
        Он быстро скинул пальто, просунул его на ту сторону. Затем, взявшись руками за холодные скользкие прутья, довольно легко и неожиданно даже для самого себя, одолел трехметровую преграду.
        Фонарные столбы вдоль всего периметра стадиона были погашены. Белесые скульптуры древнегреческих атлетов чередовались с барельефами исторических деятелей, а возле центрального входа он увидел вытесанные в камне лица Сталина и Ленина, под которыми угадывались буквы - вероятно цитаты о спорте.
        Видеть перед собой пустой мертвый стадион, да еще и ночью ему было странно - ощущение это нарастало, как и чувство, что здесь он когда-то выступал.
        Мельком взглянув на высокую стену, за которой находились трибуны, он вдруг понял, что его смущало - в отличие от других стадионов, где ему приходилось соревноваться, здесь не было подтрибунных помещений, в которых располагались раздевалки спортсменов, бытовые, технические и подсобные помещения. Стадион построили в искусственной чаше, стены которой и стали трибунами.
        - Вот оно в чем дело, - пробормотал он, словно вспомнив неудобную, как заноза, деталь стадиона.
        Помещения для спортсменов располагались левее и были вынесены за сам стадион - так что, прежде чем попасть на беговую дорожку, требовалось преодолеть немалое расстояние и это… будто всегда его сильно нервировало. Он даже почувствовал вскипающую злость.
        «На Локомотиве, который построили позже на месте этого стадиона, раздевалки располагались уже в подтрибунных помещениях - именно там он впервые и увидел Витю…»
        Трусцой он побежал налево вдоль стены - ноги как-будто сами вели его, даже почти в полной темноте он умудрился не оступиться, не наткнуться на расставленные тут и там скульптуры, которых было слишком много для стадиона, из-за чего он походил скорее на музей под открытым небом.
        - Раздевалка в павильоне за стадионом, не забудь, что выходить надо заранее, так что не копайся там! - голос в голове прозвучал так явственно и громко, что он встал как вкопанный.
        - Кто здесь? - вырвалось у него, но из-за шума ветра в сухих листьях деревьев он не услышал даже самого себя.
        Ему показалось что впереди, за изгибом стадиона, мелькнула чья-то тень.
        Кто-то был здесь или это просто игра воображения?
        Мышцы по всем теле напряглись, словно бы он стоял на старте и готов был вот-вот сорваться.
        Павильон представлял собой отдельное строение в пятидесяти метрах от стадиона - он увидел его, когда прошел еще метров тридцать. От него вела отдельная дорожка - и проходя сквозь арку, украшенную скульптурами атлетов, она выходила на стартовую площадку.
        Увидев сквозь арку краешек стадиона с темными бетонными сиденьями для болельщиков, Шаров невольно вздрогнул.
        Сколько раз он бегал здесь? Десятки? Сотни? Сколько надежд, ожиданий, сколько побед, сколько поражений он вынес отсюда? - не счесть… Но…
        - Я думал, ты уже никогда не придешь, - раздался позади хриплый голос.
        Сердце на секунду упало в пятки и замерло, будто бы его кто-то выключил. Первая мысль - бежать, уносить ноги прочь! Но не потому, что голос прозвучал неожиданно или угрожающе… нет. А потому что голос был ему знаком. Очень хорошо знаком.
        Глава 38
        2010 ГОД
        Виктор обернулся - позади осталась проходная, а за ней, сквозь двойные стекла, залитые дождем - стояла она и фигурка ее рядом с темным микроавтобусом была такой одинокой, что он едва не бросился назад.
        - Ну что ты там тащишься, давай быстрей! - скомандовал ему здоровяк в черном дождевике. Человек этот чем-то напоминал Бэтмена, летящего в ночи меж портовых построек, кранов, канатов и тросов, вьющихся словно змеи тут и там. Шел он быстро, бодрым пружинящим шагом и Виктор еле поспевал за ним. Это был боцман «Аркадии» по фамилии Пряхин - по крайней мере, так он отрекомендовал себя охране.
        - Опыт есть? - бросил боцман через плечо.
        - Да, - соврал Виктор.
        - А почему заминка вышла? Мы ждали вроде кого-то другого… - он чуть сбавил скорость и махнул рукой в сторону огромного судна, почти полностью загруженного контейнерами, которые стояли в несколько рядов друг на друге. - Завтра отчаливаем, а тут такая проблема.
        - Чел заболел, - сказал Виктор. - Грипп какой-то.
        - Хорошо, что выяснилось. Всю команду мог мне заразить, - удовлетворенно отметил мужчина. Тон его стал слегка помягче. - Сейчас покажу тебе рабочее место, твою каюту, познакомлю с коком и отбой. Ну а завтра уже за работу.
        Виктор кивнул. Он надеялся, что до завтра ему не придется здесь торчать.
        Они приблизились к контейнеровозу. Вблизи он казался еще более громадным, прямо исполинским судном, застывшим на водной глади. Толстенные канаты - швартовы спускались с кормы и крепились к массивным причальным тумбам.
        Два гигантских портовых крана, скрипя и лязгая, поднимали с грузового состава разноцветные контейнеры и перетаскивали их наверх, где команда с помощью длинных штырей крепила груз по местам. Работа кипела, и Виктор невольно подумал, что если бы не все это, если бы не обстоятельства и встреча с Леной, он, пожалуй, воспользовался бы случайной подменой и с радостью отправился в рейс. Когда еще подвернется такая возможность?
        С борта контейнеровоза под углом в сорок пять градусов спускался длинный трап.
        Ступив на него, он почувствовал легкое головокружение - но не от качки, корабль стоял намертво, а от возбуждения - такое всегда бывает перед дальней поездкой или путешествием. Только куда он путешествовал в своей жизни? Разве что в колонию…
        - Сверху еще красивее! - Послышался голос боцмана. Он понял, что Виктор, поднимаясь по трапу, оглядывается на открывающиеся виды и не слишком торопил его.
        Однако Виктор смотрел на небольшую округлую площадь за трехэтажным административным зданием порта и видел там Лену - она до сих пор стояла, прижавшись к микроавтобусу и вглядываясь в темноту.
        - Иду, - бросил Виктор и заскользил по трапу.
        Боцман не стал проводить экскурсию по «Аркадии», вместо этого они почти сразу шмыгнули в одну из дверей, затем пропетляли по узким коридорам, спустились на уровень и тут Виктор понял, что самостоятельно выйти уже не сможет - он заблудился.
        - Это наш камбуз и твое рабочее место, - Пряхин открыл дверь с круглым окошком - оттуда пахнуло чем-то настолько вкусным, что Виктор зажмурился и тут же вспомнил, что с утра практически ничего не ел.
        - Нравится? - спросил Пряхин, улыбаясь.
        - Ага. - Виктор сглотнул.
        - Ну и отлично, значит, справишься. А теперь пойдем, покажу твою каюту, потом вернешься, протрешь полы, если что в мойке - тоже помой, скоро ребята закончат грузиться и наверняка кто-нибудь заглянет перекусить. А вот и Жора! Познакомься, это наш повар и твой непосредственный начальник. Жора, это мессбой…
        - Виктор.
        Жора - худощавый и высокий парень с татуировкой на шее сразу понравился Виктору. Несмотря на довольно андеграундный видок, от него веяло каким-то странным, незнакомым Виктору уютом и манящим вкусным борщом.
        - Привет, - сказал Жора высоким, почти женским голосом. - Я Жора. Поработаем вместе, если ты не против!
        - Я только за!
        - Ну вот, кажется, все формальности исчерпаны. Приступай, дружище. - Боцман хлопнул Виктора по плечу. Потом он встрепенулся: - А, черт, забыл! Нужно ведь еще каюту твою показать. Идем!
        Виктор кивнул повару и заспешил за боцманом, уже успевшим скрыться за поворотом.
        - Потом приходи, сегодня еще будет работа! - крикнул ему вслед Жора.
        - Окей!
        - Если потеряешься, ты живешь на палубе Б, каюта 34. Камбуз и столовая ниже, на палубе А. Ну а сверху живут капитан, помощники и все такое. Понял?
        - Да.
        Каюта оказалась маленькая, но удобная. Справа кровать, под иллюминатором диван, слева стол и полка для книг, в небольшом отсеке - туалет с душем.
        Чем дольше он смотрел на все это, тем сильнее ему хотелось остаться. Каково же будет удивление Дениса, когда они встретятся… Вспомнят ли они друг друга?
        Боцман тем временем хлопнул в ладоши, чтобы привлечь его внимание.
        - Обживайся, переоденься и давай, на помощь Жоре. Постепенно втянешься. Вижу, ты толковый парень.
        - Уже иду, - с готовностью ответил Виктор.
        Боцман махнул рукой и исчез, оставив его одного в каюте, в которой он никогда не будет жить. Виктор подошел к иллюминатору, отодвинул шторку и взглянул на вид, открывающийся с высоты - портовые краны, подсвеченные яркими прожекторами, продолжали перетаскивать контейнеры - он слышал периодический лязг где-то внизу. Он посмотрел в сторону портового здания - но площадку, где стояла Лена, отсюда ее уже не было видно. Стоит, ждет или уже ушла? - подумал он. Лучше бы ушла - дождь продолжал лить и был он холодным и колючим, словно состоял из миллионов острых ледяных иголок.
        Переодеваться ему было не во что, в сумке лежала лишь смена белья и книга Стругацких «Пикник на обочине» - он не думал, что ему удасться ее почитать, но на всякий случай взял. Потом достал телефон, написал в Одноклассниках Лене:
        - Я внутри.
        Подождал немного, но она не ответила и даже не посмотрела сообщение. Возможно, не услышала оповещение… сильно расстроилась, что потеряла чертову страницу из книги - он понял это по выражению ее лица, хотя тут не нужно было обладать навыками физиогномики, чтобы увидеть все ее разочарование и почти физическую боль, когда выяснилось, что страницу пропала.
        На палубе прозвучал какой-то сигнал, Виктор встрепенулся, положил сумку в шкаф и вышел из каюты.
        Минут двадцать он блуждал, пока не нашел камбуз, - судно и впрямь оказалось огромным. Изредка навстречу ему попадались члены команды - других людей здесь просто не могло быть. Кто-то проходил мимо, кто-то коротко ему кивал, и Виктор кивал в ответ, всматриваясь при этом в лицо человека - пропустить капитана Дениса Крутова было непростительной ошибкой. Как он сейчас выглядит? Они попытались найти хоть какую-нибудь его фотографию, но ни в Одноклассниках, ни в Яндексе, ни в Гугле ничего не было - лишь какие-то однофамильцы, некоторые, казалось, были смутно на него похожи, но… судя по роду деятельности - все они являлись совсем другими людьми.
        Наконец он вышел в знакомый коридор и оказался около распахнутых дверей камбуза. Жора что-то колдовал возле плиты, в руке он держал длинный сверкающий нож и с этой своей татуировкой на шее в виде змеи, был похож на настоящего якудза. Виктор почти не сомневался, что вся спина и тело повара были покрыты художественными образами, смысл которых был доступен лишь избранным.
        - О, молодец, что пришел! - Жора увидел его в отражении своего ножа и медленно повернулся.
        «Будто бы я мог не прийти, - подумал Виктор. - Я же на работе!» - и от этого странного слова, которое он мысленно произнес - «работа» - повеяло чем-то надежным, но скучным и рутинным. И он не знал, хорошо это или плохо, но, возможно это то, чего ему не хватает.
        - Возьми чистую возле мойки, пройдись по столам в столовой, она чуть дальше по коридору налево. Сейчас придут ребята, посмотри, чтобы на столах был хлеб. Если где-то хлеба нет, возьми вот здесь - он показал на ящик, где лежал уже нарезанный черный и белых хлеб. Вот, в принципе и все. Я не буду над тобой стоять, постарайся сам определить, где чего не хватает, где нужно помыть, прибрать. У меня есть помощник, но иногда он отлучается, и я могу тебя попросить с чем-то помочь. - Жора говорил нараспев, словно читал рэп, хотя слова абсолютно был не сочетаемы и не в рифму. Виктор невольно заслушался.
        - Ты слышишь?
        - Слышу, - улыбнулся Виктор. - Просто… вы так круто проговариваете…
        - А! - махнул рукой повар, - не знаю, как у меня это получается. Все говорят, иди на сцену выступать, мол сразу станешь популярным.
        - Это точно, не врут!
        - Да куда я пойду, мне здесь нравится! - заметил он. - Капитан отличный парень, не обижает. Так что… может быть, на пенсии буду как Окси…
        Виктор решил не спрашивать, кто такой этот Окси, вместо этого взял тряпку и кивнул.
        - Я пойду тогда.
        - А ты еще здесь?
        «Клевый начальник!» - подумал Виктор. Ему все больше и больше хотелось остаться на судне. Однако упоминание капитана вернуло его на землю. «Отличный парень, не обижает…» Он хотел сразу же по горячим следам задать несколько вопросов, но было еще слишком рано и неуместно. Нужно для начала хоть что-то сделать. Проявить себя.
        Протирая столы, он украдкой поглядывал на входивших в столовую мужчин - все они были разного возраста, некоторые были группами, но чаще - поодиночке. Они брали подносы, накладывали себе еду на камбузе и садились за столы.
        Когда кто-то из мужчин попросил его принести сахар для кофемашины, он взглянул на сахарницу, которая была почти пуста, автоматически взял ее и пошел в камбуз, спросить Жору, где находится сахар.
        Обернувшись на пороге, он вздрогнул - у кофемашины стоял высокий, подтянутый, мускулистый, с модной прической и без очков мужчина - он был похож на капитана дальнего плавания с какого-нибудь рекламного плаката. Ошибиться было невозможно, это был он. Денис.
        Виктор резко повернулся и, столкнувшись с кем-то из команды в дверях, едва не выронил сахарницу на пол.
        - Извините, - пробормотал он, почувствовав, как вмиг одеревенели руки и ноги.
        «Нужно что-то делать!» - искрой пронеслась мысль в голове. - «Пока не поздно! Бросай эту чертову сахарницу и иди к нему, беги к нему! Другого шанса может не быть!»
        Он пошатнулся.
        «Что ты ему скажешь?» - крикнул внутренний голос. «Привет, я Витя, твой одноклассник, помнишь, как мы рассекали на Зарнице, ты еще очки свои разбил. У меня к тебе важный разговор, понимаешь, такое дело, нужно прямо сейчас сойти с корабля и ехать на ту воинскую часть, где все тогда произошло. Ребята уже собрались. Ждем только тебя».
        - Эй, Витёк, ты чего там, уснул? Сахар справа в кладовке в мешке, там и совок найдешь! - Жора лязгнул крышкой кастрюли.
        Виктор очнулся, повернул направо и, оказавшись в темной кладовой, принялся насыпать в сахарницу шуршащий песок. Руки дрожали и не слушались его - просыпав половину на пол, в конце концов он кое-как наполнил сахарницу, выбрался из кладовки и на ватных ногах направился в столовую, откуда раздавались негромкие мужские голоса.
        Глава 39
        1984 ГОД
        Черная Волга неслась по вечерней Москве. Улицы города были пустыми и гулкими, как никогда. Она смотрела в окно, пытаясь унять хаос мыслей. Подавить страх. Успокоиться. Но вопрос «Что происходит?», застрявший в голове как птица, бьющаяся в клетке, не желал оставлять ее в покое.
        - У меня… ко мне недавно приходил следователь… - наконец сказала она. - Он оставил свой номер телефона, может быть ему позвонить? Куда мы едем?
        Не поворачивая головы, мужчина ответил сухим черствым голосом:
        - В библиотеку.
        - Что? - выдохнула Маша. - Какая, к черту библиотека? Вы в своем уме?
        Мужчина молчал, глядя на мокрую дорогу и обгоняя немногочисленные автомобили.
        - Наши дети пропали, а вы собрались в библиотеку? Это шутка такая?
        Он продолжал молчать, и Маша закипала все сильнее. Она дернулась, посмотрела в окошко, пытаясь понять, где они находятся, но из-за затемненных стекол Москва будто бы стала совсем другой - она не узнавала ни улиц, ни домов, ни магазинов - машина мчалась совсем в другом, чужом городе и от этого ей стало еще хуже.
        - Немедленно остановите! Я выйду!
        Мужчина не реагировал. Он упрямо вел машину, которая, между тем, свернула на какую-то узкую улочку и теперь летела вдоль бесконечного бетонного забора.
        - Я буду кричать, - сказала она твердым голосом. - Если вы не остановите, я буду…
        Взвыли тормоза. Машину чуть занесло, и она подумала, что авария - это единственное, чего сейчас не хватало.
        Однако, Волга замерла как вкопанная и она увидела старый, желтого цвета особняк с облетевшим фасадом - вероятно еще дореволюционный, скорее всего, дом какого-нибудь купца или князя.
        Воспользовавшись тем, что машина остановилась, она нажала на ручку двери и выскочила как ошпаренная.
        - Все! - крикнула она мужчине, который тоже вышел из машины. Выглядел он зловеще в своем темном прорезиненном плаще, однако это ее не испугало, а наоборот, придало сил: - Зря я вас послушала, я думала вы действительно хотите помочь, а вы… вам совсем наплевать на дочь! - эти слова вырвались помимо ее воли, и она тут же пожалела, что сказала.
        Мужчина будто бы окаменел. Длилось это всего секунду, но ей показалось, что он готов испепелить ее и, наверное, так бы и сделал, если бы мог.
        - Вы должны это увидеть. А потом делайте что хотите, - сказал он. Рука его взмахнула по направлению к дому.
        Маша повернулась, - там, под козырьком висела непритязательная вывеска «Институт всеобщей истории Российской академии наук. Архив».
        На первом этаже горел свет.
        Не глядя на нее, мужчина подошел к двери и нажал кнопку звонка.
        Дверь долго не открывали, она смотрела на его тень и думала, что предпринять. Но в конце концов, глядя на вывеску, решила, что раз уж он ее сюда привез и место это, судя по всему, не какой-то притон, то она хотя бы посмотрит, что он хочет показать. Одним глазком. А потом сразу уйдет.
        Наконец звякнула связка ключей, деревянная дверь со скрипом отворилась.
        Послышался женский голос:
        - Ой, это вы… здравствуйте… но сегодня же…
        - Мне срочно, - услышала Маша.
        - Ну ладно, - голос неожиданно быстро согласился. Зная, как тяжело уговорить сторожей и вахтеров, Маша удивилась. Впрочем, лазейки есть всегда, это она тоже хорошо знала, - порой ей нужно было срочно попасть на комбинат во внерабочее время и коробка конфет обычно служила отличным пропуском.
        - Идемте, - сказал мужчина. - Не бойтесь, это ненадолго.
        Маша обернулась. На улице они были совершенно одни. Она шагнула вперед, прошла мимо старушки с высохшим лисьим лицом и оказалась в жарком помещении. Всюду здесь стоял запах старых книг - особенный, который ни с чем не спутаешь.
        По скрипучей лестнице мужчина поднялся на второй этаж, толкнул дверь справа. Пошарив по стене, щелкнул выключателем - комната осветилась тусклым желтоватым светом, - таким, что было едва видны названия книг на корешках. А книг здесь было море. Расставленные на старых библиотечных стеллажах, стоящих в опасной близости друг к другу, они занимали все свободное пространство большой квадратной комнаты.
        Часть книг, как заметила Маша, лежала на подоконнике, еще часть - на полу. Многие тома были открыты и в них она видела тонкие белые закладки, на которых было что-то написано.
        Она заметила, что в качестве указателей и рубрикаторов здесь используются не буквы, а годы. Мужчина шагнул в тесный проход меж двух стеллажей посреди комнаты. Она подумала, что задень он случайно какую-нибудь полку, все мгновенно рухнет - но он пробирался удивительно проворно, будто проводил здесь много времени.
        Маша заметила, что он остановился возле указателя «1961», провел пальцем по старым корешкам, затем присел, вынул сначала одну книгу, потом вторую - но все было не то и он ставил их назад.
        Маша наблюдала за ним, удивляясь самой себе. Ее сын где-то в опасности, он пропал, а она с каким-то странным мужиком, про которого вообще ничего не знает, решила зайти в библиотеку. Бред какой-то…
        Наконец он потянул за корешок одной из книг.
        - Есть. Вот она, - пробормотал он, поднялся и вышел на свет.
        Маша отошла к задрапированному черной тканью окну. Даже не видно улицы, - подумала она. - Странная библиотека.
        Мужчина листал страницы. Она смотрела на него и качала головой, пытаясь прогнать ощущение нереальности. Все это происходит не с ней, это какой-то абсурд, что она сейчас здесь с ним…
        - Вот, смотрите… - прервал он ее мысли и протянул распахнутую книгу.
        Маша нехотя взяла книгу. Не толстая, но и не слишком тонкая, отпечатана на дешевой желтоватой бумаге, пахнет старой типографской краской - ничего примечательного, самая обыкновенная книга.
        Верхнюю часть страницы занимала некачественная фотография, под которой располагался текст, набранный довольно крупным шрифтом.
        Она вздохнула. Каким образом это может им помочь? Но раз уж пришла… смотри, - произнес внутренний голос.
        Взгляд ее скользнул по черно-белой фотографии, Текст под ней расплывался, будто бы какая-то мутная пелена опустилась на глаза.
        Что она видит? Что она читает?
        Смысл увиденного и прочитанного еще не дольше до нее - так бывает, а предательский холодок, мертвый, леденящий душу озноб опускался с затылка по спине - вниз, растекался по рукам и ногам.
        Вдруг ей стало нечем дышать, хотя ни слова она еще не поняла.
        - Ш… что… это? - пролепетала она.
        Черный крест на фотографии располагался перед полуразрушенной избой - вокруг канавы и воронки, изрытая земля застыла рваными комьями. Но взгляд ее упорно притягивало совсем не это, а то, что было на кресте - черная дощечка с вырезанными именами и фамилиями. Ей не нужно было долго думать, чтобы понять, кому принадлежали эти имена.
        Руки ее дрожали так сильно, что она едва удерживала книгу на весу.
        Взгляд скользнул ниже.
        «Здесь покоятся юные участники партизанского отряда… отдавшие свои жизни в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. 21 октября 1941 года»
        Она увидел фамилию Шарова, Крылова, Евстигнеевой, Крутова, Марченко… и почувствовала, как земля уходит из-под ног.
        Ее качнуло, книга выскользнула из рук и, взмахнув страницами, полетела вниз. Черный крест накренился, съежился, книга, превратившись вдруг в птицу, еще раз ударила крылами и рухнула на облупившийся дощатый пол. Маша медленно сползла по батарее вслед за ней.
        - Как… это? - прошептала она.
        Мужчина вышел из комнаты и через минуту вернулся со стаканом воды. Она сделала несколько глотков, посмотрела на него и снова спросила:
        - Как это? Не понимаю… это…
        - Да, - ответил он. - Это они.
        Голова у нее кружилась, перед глазами стоял черный крест и имена на табличке.
        - Когда? Когда это случилось? Сегодня?
        Он покачал головой.
        - Давно.
        - Когда? Когда? - резко повторила она и попыталась встать, но ноги не держали, и она вновь съехала на пол.
        - В тысяча девятьсот сорок первом году. Пятнадцатого октября.
        - Но… - она ничего не понимала. - Сейчас ведь восемьдесят четвертый. Они же… Наши дети сейчас на «Зарнице» и… они ведь там! Там! В воинской части… - она вспомнила стенгазету, которую рисовал Витя… кажется. там был указан даже номер этой части…
        - Там их нет, - сказал он тихо. - Они на самом деле исчезли. Эта фотография сделана в сорок первом году. Тогда же впервые и напечатана. Можете проверить. А книга эта - ее написал Владислав Прокопьев. Наверняка, вам знакомо это имя.
        - Да, знаю, - от удивления ее глаза распахнулись. - Вы имеете ввиду Влада? Мальчика, с которым дружит мой сын? Но… как?
        - Это долгая история. Возможно, как-нибудь я вам расскажу, что знаю. Но сейчас главная задача - позаботиться о детях.
        - Но… зачем, зачем он ее написал?
        - Чтобы предупредить и показать, что случилось на самом деле… там. Иначе вы бы не поверили.
        Она совсем потерялась.
        - Значит, они и правда… - она не смогла сказать слово «погибли», и поэтому произнесла: - … пропали? Там, в воинской части? Они исчезли и… где-то там, где-то… - Маша взглянула на потолок в разводах и потеках, словно пытаясь разглядеть невидимое. - То есть, я хочу сказать, каким-то образом, они попали совсем в другое место…
        - И время. Их ищут… но… - скулы его дрогнули: - … не найдут. Потому что сейчас… в эту минуту, когда мы с вами находимся в Москве 15 октября 1984 года, они не просто в тридцати семи километрах к западу от нас, они в сорока трех годах. Они там, далеко, в пучине лет, и мы бы, наверное, никогда бы не узнали, куда именно они попали, если бы не эта фотография. Сейчас военные и милиция прочесывают территорию воинской части, возможно, остальных детей заперли где-то и уже начато расследование с целью выяснить кто и куда их мог увести. Сначала они подумают, что это игра. Дети решили с ними поиграть в продолжение «Зарницы». Потом они решат, что дело несколько серьезней, но никто особо волноваться не будет. Сами подумайте, куда могут пропасть дети из охраняемой по периметру воинской части? Но время будет неумолимо идти, вечер на носу, дети должны возвращаться - довольные и счастливые по домам, ведь завтра в школу, а поиски не привели практически не к каким заметным результатам. Тогда они придут к выводу, что кто-то… возможно, сопровождающий детей или человек внутри воинской части решил пойти на преступление,
чтобы… получить выкуп… или же это… маньяк. Я гонялся за ним там, а теперь… - мужчина осекся.
        - Что значит - там? - быстро спросила Маша, глядя ему прямо в глаза.
        - Там, значит, там, - отрезал он и замолк. - Что спрашивал милиционер, который к вам приходил?
        Голова ее шла кругом, она не понимала, что вообще происходит. Одно было ясно - ее ребенок в опасности. Однако отец Лены… кем бы он ни был, вдруг показался ей более человечным, нежели холодная глыба без эмоций. Что-то в нем было такое… он будто бы знал, что делал и это давало ей пусть небольшую, но надежду. От него исходила уверенность - то, чего ей сейчас не хватало больше всего.
        - Он спрашивал про магнитофон, - вдруг сказала она, вспомнив, что как только она рассказала про странные записи, милиционер сразу засобирался и ушел. - Я рассказала ему, что слышала запись… где какой-то мужчина будто бы говорит Вите, что ему нужно пойти в какой-то подвал и там что-то сделать… я точно не помню, что именно, но… это показалось мне странным. Я всю ночь тогда не спала, на утро заставила Витю прокрутить запись, но ничего подобного там не обнаружилось.
        Мужчина улыбнулся. Впервые.
        - Молодец ваш парень. Хорошо скрывает улики…
        - Что? Какие еще улики?
        Он опять не ответил на ее вопрос.
        - А тот голос на записи не показался вам знакомым? Хоть немного…
        Сидя на полу, спиной к теплой батарее, Маша вдруг почувствовала себя маленькой девочкой и как-то удивительно легко погрузилась в тот вечер, когда Витя куда-то подевался, а она случайно задела кнопку воспроизведения и из колонок раздалось сначала шипение, а потом ГОЛОС, который заставил ее вздрогнуть.
        ОНА СРАЗУ ЕГО УЗНАЛА.
        И минут пять сидела, пораженная, перебирая в голове варианты - кто бы это мог быть кроме… НЕГО. Кроме ее сына. Только не того мальчугана, который умчался неизвестно куда, не оставив даже записки, и получит трепки по возвращении, а другого - повзрослевшего, опытного, пережившего и повстречавшего много чего на своем пути, но - сердце не могло ей соврать, оставшегося тем же Витей, любознательным непоседой со звонким голосом и ямочками на щеках.
        ЭТО БЫЛ ОН.
        - Немного… - тихо ответила она.
        Он вдруг опустился на пол спиной к батарее около нее и вздохнул.
        - Я так и знал.
        - Это плохо? Он куда-то вляпался? - спросила дрожащим голосом Маша.
        - Вляпался? Можно и так сказать, но это совсем не то, что вы думаете. Никаких иностранных шпионов, ничего такого даже близко. Но… - он задумался и с минуту смотрел на книгу, лежащую на полу, - … если милиция доберется до магнитофона, у них появятся вопросы. И вряд ли на эти вопросы можно дать хоть какие-нибудь здравомыслящие ответы.
        - Что же нам делать?
        - Насколько я понимаю, если я вообще хоть что-нибудь в этом понимаю, сейчас все зависит не от нас.
        - А от кого? - встрепенулась Маша. Она готова была бежать на край света, чтобы найти тех людей, кого нужно было поторопить и от которых что-то зависело. - От милиции?
        - Нет. Если уж на то пошло… я сам - милиция.
        - Да? - Маша открыла рот от удивления и взглянула на мужчину будто увидела его впервые. Даже слегка отодвинулась - скорее рефлекторно, нежели из-за какой-то предвзятости. - Как это… милиция?
        Ни слова не говоря, он сунул руку во внутренний карман куртки и достал удостоверение - красную книжицу, очень похожую на ту, что показал ей Иван Белов, однако в отличие от той, здесь на лицевой стороне был большой герб и надпись вокруг него - «Пролетарии всех стран, соединяйтесь». А под гербом - она долго смотрела на эти цифры, не в состоянии их понять:
        «1937 г.».
        Маша медленно развернула удостоверение. прямо в центре справа находилась черно-белая фотография мужчины, который сейчас сидел слева от нее. В этом не было сомнений. Был он в военной в форме, два прямоугольника в петлицах - она не знала, какое это звание.
        Сверху, над фотографией четкой типографской краской, будто бы удостоверение было выдано только вчера, было написано:
        «Выдано» - дальше шла надпись рукой «7 января» и вновь печатными буквами - «1937 года».
        Действительно по 31/XII-1941 г.'
        Справа, совершенно не понимая, что это, она прочитала:
        'НКВД СССР
        Народный комиссариат внутренних дел Российской Федерации
        УДОСТОВЕРЕНИЕ № 855
        ст. лейтенант госбезопасности
        т. Гром Федор Ильич
        состоит на службе в НКВД г. Москва
        на должности старш. следователя'
        Она медленно закрыла красную книжицу, потом вновь открыла ее, снова прочитала все - от корки до корки, словно пытаясь обнаружить неувязку, подделку или, может быть, явную несуразицу - но все было на своих местах, печать, подпись, типографская краска и выпуклые гербовые знаки - как только ее пальцы коснулись удостоверения, она уже знала, что оно настоящее, тут ошибиться было невозможно, но ее мозг отказывался воспринимать увиденное и глаза искали этому подтверждение. Но не находили.
        - Как же так… - дрожащими пальцами она вновь сложила книжицу, подержала ее еще мгновение и передала мужчине. - Но ведь это… невозможно…
        - Я тоже так думал… - ответил он, пряча удостоверение в карман. - Одно радует во всем этом… - продолжил он после долгого молчания.
        - Что же? - Маша недоуменно вскинула брови.
        - Мы выиграли войну.
        Она почувствовала себя дурой.
        - Но ведь это было давно…
        - Это для вас давно. А для меня… - он махнул рукой на стеллажи. - Я даже не знал, что она началась, хотя много разговоров было, никто не верил, что такое может быть.
        - И… давно вы здесь? - задала она еще более глупый вопрос.
        - Двенадцать лет.
        - А… Лена? Она…
        - После того, как я попал… сюда, прошел год, и я понял, что назад вернуться не получится. Я вообще не понимаю, как это получилось… точнее, не понимал до недавнего времени, пока кое-что не случилось. В общем, я решил, что нужно как-то продолжать жить и взял девочку из детдома. Я сам детдомовский… и в общем… Вот так решил. Документы мне помог сделать один старый еврей, которого я спас в своем время от расстрела. Он до сих пор жив. Сначала я хотел устроиться в милицию, но побоялся, что мои документы могут не пройти проверку. Я решил устроиться на работу, где не требовалось постоянно отбывать время и решил, что буду продолжать дело, над которым работал давным-давно и которое, как оказалось, до сих пор осталось нераскрытым. Точнее, там сразу несколько дел, объединенных в одно.
        Маша слушала Грома, открыв рот и боясь вздохнуть.
        - Формально я числюсь сторожем в гаражном кооперативе, чтобы не выслали за тунеядство. А в свободное время… продолжаю расследование. Хотя… давно уже думаю, что это дело никогда не получится довести до конца. Чем глубже я в него погружаюсь, тем больше возникает противоречий. Слишком много такого, чего не может быть вообще. Разумеется, официальные органы никогда не возьмутся за такое. - Он помолчал, водя пальцем по дощатому полу. - Хотя, я точно это знаю, что существует секретная группа, которая занимается подобными делами, в том числе, - аномальными явлениями, необъяснимым, даже мистическим. И один из ее руководителей сейчас находится в воинской части.
        Маша сдавила пальцами виски. В голове ее шумело, половину из того, что он сказал, она не поняла, но общий смысл - таинственный, пугающий и даже жутковатый до нее дошел очень хорошо.
        Этот мужчина был из другого времени. И… насколько она понимала, были еще другие. Может быть… Влад, который написал книгу… его отец… кто еще? Она не знала. Про какое дело он говорит? За кем охотится, кого ловит? Маша боялась спрашивать об этом, чтобы вовсе не сорваться.
        - Что же… нам делать? - простонала она. - Как спасти наших детей?
        - В это трудно поверить… - сказал он. - Но мы не должны их спасать. Иначе они никогда не вернутся.
        Глава 40
        1984 ГОД
        Белов вышел из здания Почтамта, закурил, втянул прохладный влажный воздух столицы. Машина стояла за углом, и водитель наверняка уже доложил о его отлучке. Что ж… пусть проверят. У мамы и правда сегодня был день рождения, а он с этим ЧП даже не смог ей позвонить толком. Собирался сделать это в обед, но вызвали на работу и началось…
        Он уже знал, что ночь будет бессонной. Даже если дети найдутся, в чем он, в принципе, почти не сомневался, начнутся бесконечные допросы, поиск улик, свидетелей, выяснение обстоятельств по горячим следам и все сопутствующие мероприятия и все это продлится до утра и займет весь понедельник. Разгребать же детали дела будут еще долгие месяцы.
        Однако, если трезвый аналитический ум четко повторял, что никуда группа школьников исчезнуть из воинской части не может в принципе, то интуиция, подкорковое чутье - даже не следователя, а какого-то древнейшего человека, живущего в нем до сих пор - буквально кричали, что происходят очень странные вещи, выходящие за грань его понимания и разумного объяснения.
        Глядя на невзрачного гебиста в кабинете подполковника Васютина, Белов сразу понял - дело плохо. Не любые происшествия на военных объектах означали автоматическое привлечение органов госбезопасности, даже сопряжение с кражами и подрывом боеприпасов, - всем этим обычно занималась военной прокуратура. Однако после того, как он увидел содержание кассеты, стало ясно, что там делал гебист. Слухи о секретном подразделении, расследующем дела, выходящие за рамки «обычных преступлений», а если говорить обывательским языком, всякую чертовщину, различные неувязки и попросту мистические случаи, вроде исчезновения или - реже, появления людей, телепатию, телекинез и множество других вещей, то и дело всплывающих при расследовании, о которых следаки говорили шепотом в курилках, - в эти слухи он почему-то верил, хотя до сих пор, несмотря на почти двадцатилетний опыт работы следователем, никого из сотрудников этого отряда не встречал.
        Значит, вот они какие, - подумал он, глядя на едва заметную тень с микрофоном у рта, скрытую темными стеклами Волги.
        Он затушил сигарету в мусорном ящике у фонарного столба, вздохнул и направился к машине.
        - Поздравили? - первым делом спросил шофер.
        - Да, - сухо ответил Белов. - Все нормально.
        - Это хорошо. У нас новости… нашли детей…
        Белов вздрогнул. Тут же искрой промчалась мысль - значит интуиция ошиблась! Впервые этому факту он был искренне рад.
        - Пока только двух, - добавил водитель. - Но думаю, и остальные там. Куда им еще деваться?
        «Нет, не там», - чуть не вырвалось у Белова, но он смолчал и выдавил из себя в ответ:
        - Хорошая новость.
        - Да.
        - Что они говорят?
        - Ничего. Они… переохладились. Испуганы блужданием по лесу. Пока от них не удалось добиться внятных объяснений. Это ребята, которые самовольно пошли на поиск отряда партизан. Из первой группы, той, что со спортсменом, пока не нашли никого. Двое из второй группы тоже гуляют где-то в лесу.
        - Понятно. Ну хоть что-то… - ответил Белов, хотя было ясно, что это совсем ничего.
        - Мы вызвали директора комиссионки в магазин, она будет на месте примерно через полчаса.
        Белов повернулся к водителю. Он почувствовал негодование, даже ярость и хотел было спросить - кто ведет расследование, и кто это - «мы», но тут же подумал, что до того, как отправить кассету самому себе, он планировал сделать тоже самое.
        - Согласен. Думаю, будет полезно опросить ее.
        Волга тронулась с места и выехала на широкую улицу - Белов, глядя в окно, обдумывал, что делать дальше и к чему, в конце концов, все это может привести. Сокрытие улик - преступление, позор, увольнение из милиции и уголовная статья. Однако, к его удивлению, сейчас его это почти не волновало, так же, как и не трогала предстоящая встреча с директором комиссионки. Наверняка, покупатель окажется обычным советским гражданином, который просто хотел переписать у друзей записи западных групп и послушать их вечером. Если этот человек не завсегдатай комиссионки, найти его будет не так и просто - особенно в Москве, Белов это прекрасно понимал. Комиссионки берут данные продавцов, но не покупателей.
        Куда больше его волновал вопрос - кто же приходил в телецентр в поисках записи трансляции спортивного состязания.
        Это могли быть ребята из загадочного секретного отдела КГБ, наступающие ему на пятки и тогда дело плохо, - просто, потому что это значит, они занимаются тем же самым, что и он, только теперь отстают на шаг. А они этого не любят. До такой степени, что он даже предположить не мог, каковы могут быть последствия его самовольного расследования.
        Однако был шанс, что к монтажеру приходили другие люди. Например те, что прямо или косвенно замешаны и участвуют в деле. Несмотря на изъятую и спрятанную им улику, он очень хотел бы поговорить с кем-нибудь из них. Желательно без свидетелей. Кто это мог быть? Друзья Шарова по команде? Он был уверен, что следующей их поездкой после магазина станет спортивное общежитие и база команды по легкой атлетике, а списки этих людей уже составляются в недрах всесильного КГБ.
        Они пересекли пустынные трамвайные пути и уткнулись в затекшее темными пятнами желтоватое здание с вывеской «Прачечный комбинат». За административным корпусом виднелись производственные помещения и там горел свет, мелькали тени людей - комбинат работал круглосуточно.
        Белов вопросительно посмотрел на водителя.
        Тот кивнул на угол здания.
        - Комиссионка находится за углом прачечной, в том же доме. - Он взглянул на часы. - Думаю, директор уже на месте.
        Ни слова ни говоря, Белов быстро вышел из машины. Еще не хватало, чтобы водитель уцепился за ним следом.
        Дверь магазина была закрыта, однако внутри он увидел неяркий свет и тень, мелькнувшую за прилавком.
        Белов постучал по стеклу.
        Через пару минут дверь открылась. Дородная женщина с высокой модной прической отскочила в сторону и взмахнула рукой.
        - Проходите пожалуйста, извините, что задержалась… честно… это так неожиданно… у нас… вы знаете, никогда такого не было. Мы все до последнего документ…
        - Ничего страшного, - прервал ее Белов.
        Он вошел в торговый зал. Свет горел где-то за ширмой. В самом помещении было темно и находясь в пустом неработающим магазине в окружении десятков телевизоров, магнитофонов, видеокамер, он ощутил себя как-то странно - будто бы десятки молчаливых глаз уставились на него в немом ожидании.
        - Нам… мне позвонили из… - она смолкла, боясь произнести аббревиатуру комитета, голос ее слегка дрожал и вибрировал. Ее можно было понять. Общение с этой организацией, как правило, ни к чему хорошему не приводило, тем более это касалось работников торговли.
        Белов медленно прошелся вдоль прилавка, рассматривая контуры товаров и прилепленные под ними ценники. Некоторые из них повергли его в ступор - как может заработать советский гражданин, допустим, десять тысяч рублей, чтобы купить вот тот телевизор «SONY».
        Дойдя до полки с магнитофонами, он увидел бобинник, сверкающий серебристой панелью, остановился и медленно развернулся.
        - Вам недавно сдавали магнитофон на комиссию. Кажется… Спутник…Комета… - он нарочно запутался в названиях, чтобы позволить ей вспомнить.
        Женщина дернулась, светлый столб волос над головой колыхнулся. Белов подумал, что эта конструкция, скрепленная десятками шпилек, напоминает ему Пизанскую башню.
        - Комета. Двести девять! - выпалила она с каким-то облегчением. - Была такая. А что слу…
        - Пока ничего. Скажите, кто сдал магнитофон?
        Директриса убрала скрещенные руки с груди и подошла на пару метров, явно ощутив себя свободнее.
        - Это женщина. Она периодически к нам заходит, работница прачечного комбината. Не часто что-то сдает, но иногда покупает.
        - Насколько не часто?
        Директриса пожала плечами.
        - Точно не скажу, нужно журналы посмотреть, но я почему-то уверена, что это вообще ее первый товар.
        - То есть, она не спекулянт?
        - Да нет, что вы! - улыбнулась женщина. - У нас таких нет, все граждане сознательные, законопослушные…
        «Ну да, как же…» - подумал Белов и тоже слегка улыбнулся.
        - Она с бобинами магнитофон сдавала, не помните?
        - Да, было две пленки. Она принесла товар утром, я видела накладную, Вика спрашивала насчет цены - не дороговато ли. Ведь сейчас уже довольно много кассетных магнитофонов и они пользуются повышенным спросом, а бобинники… некоторые считают, что у них лучше звучание. - Она показала рукой куда-то за спину Белова. - Я же думаю, что современная техника, особенно японская, не уступает. Конечно, и цена выше, но зато удобство. Не нужно путаться в пленке. Сони, Панасоник, Филипс, - эти марки…
        - Понятно. Я так понимаю, магнитофон уже купили?
        - В тот же день. Утром она его принесла, а вечером забрали.
        - Так… Покупателя вы случайно не запомнили?
        Женщина улыбнулась снова.
        - Конечно запомнила… Тут такое было!
        На этих словах Белов напрягся. «Начинается», - подумал он.
        - Я сижу в кабинете, слышу шум в зале… подошла к занавеске, - она показала на занавесь, отделяющую торговый зал от внутримагазинных помещений. - А там у кассы напротив Вики стоит мальчик. Деньги лежат на прилавке, а справа от них - парни, такие знаете, нагловатые, не знаю, может металлисты или как их называют. Судя по разговору, я поняла, что он… то есть, этот мальчик, перехватил у них магнитофон. Они хотели его купить первые, но не успели, он оказался проворнее. Но ему не хватало денег. Совсем немного не хватало, даже жалко его стало, у него был такой вид… будто он сейчас расплачется. Но я ведь не могу из своего кошелька, тут бывает, такие трагедии можно наблюдать. У нас самые обычные зарплаты, вы не думайте…
        - Я не думаю, - быстро сказал Белов. - Продолжайте.
        Женщина наигранно взмахнула рукой в сторону зала:
        - И скидку сделать не можем - должно быть точно, как написано в накладной, - сказала она. - В общем, магнитофон утекает… Парни начали кричать, чтобы им продали, потому что они были первые и у них деньги на руках. Я думала, до потасовки дойдет, но… в зале случайно оказался… - она запнулась, - … один мужчина. Он, в общем, доложил из своих мальчику.
        - Ваш знакомый? - быстро спросил Белов.
        Женщина вздрогнула.
        - Да… то есть нет. То есть… иногда он заходит. Я знаю его в лицо. Он иногда…
        - Понятно. - «Перекупщик или спекулянт, - сразу решил Белов, нужно будет запомнить». - Что было дальше?
        - Э… он значит, доложил мальчику… это был мужской поступок, у меня даже слезы выступили… Эти парни вышли, он… мужчина указал им на дверь. И они вышли. Магнитофон упаковали, но мальчик боялся выходить через главный вход и спросил у Вики, можно ли выйти еще где-то. И Вика выпустила его через заднюю дверь. Мы потом вспоминали эту сцену…
        Белов вынул из внутреннего кармана фотографию.
        - Этот мальчик купил магнитофон?
        Директриса взглянула на фото - в темноте было довольно плохо видно лицо, но по ее реакции Белов сразу все понял.
        - Д…да. Но… откуда? Он что-то натворил? Мы же не знали… - она всплеснула руками. - С виду такой хороший мальчик, и не скажешь…
        - Ничего он не натворил, - зло ответил Белов. - Просто выкупил отцовский магнитофон, вот и все.
        - А… ну то есть…
        Он уже не слушал, о чем она говорит и вышел из магазина. В голове гудело, мысли путались. Значит запись была, и Витя успел, смог ее стащить из-под носа зазевавшихся взрослых - милиционеров, каких-то бандитов, что идут по его следу и даже матери, которая ни сном ни духом, чем занимается ее сын.
        Когда-то он и сам был таким сорвиголовой.
        Белов вздохнул. Куда же ты мог спрятать магнитофоне? Ведь это не спичечный коробок, чтобы утаить его в кармане.
        Он спустился по ступенькам магазина, пытаясь выдумать правдоподобную историю для шофера «Волги». Впрочем, наверняка завтра директрису вызовут на допрос в мрачный кабинет без мебели и там она вспомнит и расскажет обо всех обстоятельствах этого дела. Вспомнит и фамилию мужчины, который доложил денег и парней найдут за час… Но это будет завтра. До завтра еще дожить нужно.
        Глава 41
        1941 ГОД
        - Сколько мы еще будем здесь? - пролепетал Петя, накрыв руками голову. Он сидел на холодной земле и сильно вздрагивал с каждым разрывом, доносящимся сверху.
        - Куда же они поперлись! - просипел Витя, имея в виду Лизу и Червякова, и конечно же, Давида, который, рискуя жизнью, побежал их догонять.
        - Обычно минут сорок или час продолжается, - ответила Катя. Она сидела рядом с Денисом и хлюпала носом.
        Лена молчала, зажав уши руками.
        С потолка сыпался песок и всем казалось, что вот-вот вся махина дома обвалится на них и похоронит заживо.
        Разрывы то приближались и тогда становилось чудовищно страшно. Витя закрывал глаза, обнимая Лену одной рукой и думал, что это какой-то жуткий нереальный сон, который он видит после просмотра нового фильма про войну. Он щипал себя, что есть силы и не просыпался. Когда же взрывы отдалялись, и земля переставала ходить под ногами ходуном, он открывал глаза и смотрел в непроглядную тьму, пытаясь понять, где сидят его товарищи, живы ли они или тут, в этом сне - он совершенно один. Тогда он крепче обнимал Лену и думал - нет, не один. В этом сне он с ней. И он не знал, хорошо это или плохо. потому что в глубине души думал, что такой сон - не лучшее, что мог придумать его мозг, чтобы соединить их.
        И вдруг все стихло. Разом.
        Наступила такая тишина, что стало жутко.
        - Все? - чуть не плача спросил Петя. - Они улетели?
        - Да, - сказала Катя. - На всякий случай посидим еще минут десять и нужно уходить.
        - Куда? - Витя повернулся к ней и хотя лица Кати не было видно, он угадывал ее какой-то призрачный контур. - Нам нельзя уходить, Илья Андреевич сказал сидеть и ждать.
        - Еще одну бомбежку этот погреб не выдержит.
        - Но если он придет, а нас не будет…
        - … то как мы вернемся? - дополнил за него Денис.
        - Куда вернетесь? - недоуменно спросила Катя.
        - Домой. Туда… где не бомбят…
        Катя хмыкнула.
        - Где же такое место сейчас есть, хотела бы я знать…а еще лучше попасть туда… но такого места нет. Нам нужно выбраться отсюда, если сверху не завалило, найти что-нибудь поесть и вам одеться тоже не мешало бы… В соседней Сосновке жила моя тетка, она эвакуировалась в конце лета, дом пустой, но я точно знаю, там кое-что осталось. И есть одежда. И погреб у нее каменный. Не то что здесь.
        - Но мы не можем… - взмолился Витя.
        - Нужно оставить Илье Андреевичу записку или знак, - вдруг сказала Лена.
        Витя посмотрел на нее с укоризной. Могла бы его и поддержать.
        - И что мы ему напишем? - спросил он.
        - Если не уйти сейчас, пока есть передышка, потом может быть поздно. Они могут начать бомбить без перерыва и тогда мы замерзнем и околеем с голода, если, конечно, по нам не попадет. К тому же он может и не вернуться… - Катя сделала паузу и откуда-то издали донесся тяжелый монотонный гул - это ревели уходящие бомбардировщики. - Я же говорила, - на подступах к городу полно патрулей, пройти невозможно. Все перекрыто. Всюду ищут диверсантов и лазутчиков.
        - Тот мужик… - сказал Денис. - Наверное, это и был диверсант.
        Катя шмыгнула носом.
        - Я пойду первая, гляну что там…
        Он поднялась, Витя уловил запах промасленного ватника и вдруг понял, что очень сильно проголодался. Несколько печенек на ужин с чаем - не в счет, разве это еда? Желудок его заурчал так громко, что он испугался, как бы этот звук не услышали все ребята.
        Скрипнула лестница, Катя легко забралась под потолок, крякнула и упираясь руками в крышку, принялась ее приподнимать. Крышка отскочила - она поднялась еще на одну ступеньку лестницы. Витя не выдержал, встал с корточек - ноги затекли так сильно, что он чуть не повалился назад. С трудом размяв суставы и онемевшие мышцы, он взялся за лестницу - Катя приоткрыла крышку сундука буквально на сантиметр. Сверху посыпалась мелкая крошка - песок и пыль, она не сдержалась и чихнула.
        - А-апчхи!
        - Будь здорова! - автоматически сказал Петя.
        - Ага, - бросила она сверху и откинула крышку полностью.
        Через минуту раздался ее голос.
        - Вылазьте. Тут никого нет.
        Витя быстро забрался по лестнице - Катя подала ему руку, теплую и такую сильную, что Витя даже удивился.
        Следом вылез Денис, Лена и последним, охая и корчась, поднялся Петя.
        Сам дом, его стены выглядели почти целыми - только за печкой, в которой еще тлели красноватые угольки, снесло кусок крыши и оттуда зияла черная прореха неба.
        - Ни фига себе… - тихо сказал Петя.
        В самой избе царил жуткий бардак - вещи послетали со стен и валялись на полу, практически вся глиняная и фарфоровая посуда была разбита, саму печь наискось пересекала глубокая, похожая на жуткий шрам, трещина.
        Все стекла в окнах были разбиты - холод, гулявший по избе, красноречиво говорил об этом.
        - Да уж… - сказала Лена.
        - Повезло нам… - Катя обвела взглядом дом. - Нужно немедленно уходить.
        - Стойте! Петя, дай ручку. Я записку напишу. - Витя остановился возле стола.
        Петя выудил из сумки ручку, достал оттуда же блокнотик и с сожалением выдернул страницу.
        Недолго думая, Витя накорябал краткое послание командиру.
        «У нас все в порядке, мы решили прогуляться, скоро будем. Целую, Витя».
        Петя глянул его каракули и усмехнулся.
        - А ты хитрый!
        Витя хотел было поднять самовар и придавить листок массивной ножкой, но потом передумал, - слишком заметно. Поэтому он взял крупный осколок черепка от горшка и положил на листок.
        - Все. Он догадается.
        Катя покачала головой - видимо, не верила в возвращение их учителя. Затем она подошла к двери, с легкостью и совсем бесшумно отодвинула засов. Дверь подалась, девочка выглянула наружу, не оборачиваясь, махнула рукой.
        - Идем, - шепнул Витя Лене и взял ее за руку. Она совсем не возражала. Пальцы у нее были холодные как ледышки.
        - Думаешь, все нормально будет? - жалобно спросила она.
        Витя совсем так не думал, он тоже дрожал от холода и его пугала темная стена леса, обступившая избушку со всех сторон. У него было стойкое ощущение, что в лесу кто-то есть, кто-то очень плохой. Катя, кажется, говорила, что немцы подошли совсем близко. Он попробовал вспомнить урок истории, на котором они проходили оборону Москвы, но это было в прошлом году и почти все знания о том периоде выветрились из головы.
        - Думаю, да. Кажется, она знает, куда идти.
        Лена стиснула его руку.
        Они выскочили на дорожку и быстрым шагом зашагали сначала в сторону, откуда пришли, затем Катя юркнула в лес, на невидимую тропку - они повернули за ней. Денис шел сразу за Катей, которая периодически останавливалась, прислушивалась к лесу и продолжала идти. Замыкал колонну Петя, едва волочивший ноги.
        Стало еще холоднее, однако быстрая ходьба довольно хорошо согревала, Витя даже почувствовал легкое воодушевление - по крайней мере, они что-то делают. Голод слегка притупился.
        - Фуу-ух! - послышался голос Пети. - Не могу так быстро больше. Давайте помедленнее.
        Катя недовольно фыркнула, но все же чуть замедлилась. Петя по инерции налетел на Лену, а она, взмахнув руками, повисла не Денисе - все вместе они едва не повалились в мокрую траву. Денис даже засмеялся, это и правда было смешно, - как вдруг почувствовал на своем лице ладонь, которая плотно прижалась к губам.
        - Тс-с-с! - шикнула Катя. - Молчать! - прошипела она каким-то чужим и даже страшным голосом.
        Ребята мгновенно притихли.
        И вдруг, сквозь завывание ветра в лесу, далекий грохот канонады, они услышали речь, знакомую по фильмам про войну. Отрывистая, резкая, словно удары хлыста - это был немецкий язык. Голоса раздавались совсем близко, буквально в нескольких десятках метрах.
        Витя почувствовал, что по желудку разливается паника. Нестерпимо захотелось в туалет. Он глянул на Лену - она была белая как мел.
        - Немцы, - прошептала Катя. - Они в моей деревне.
        - Бежим! - вырвалось у Пети.
        - Нет! Стойте! - Катя подняла руку. - Ночью в лес они не сунутся. Нужно сходить на разведку, глянуть, сколько их и что они там делают. Она посмотрела на ребят. - Кто со мной?
        Ответом было молчание.
        - Я! - вдруг вырвалось у Вити.
        Лена с силой сжала его руку.
        - Я пойду. Так нужно, - сказал он ей.
        Катя кивнула.
        - Спрячьтесь в кустах за поваленным деревом - она показала на выдернутую с корнем сосну. - Мы скоро придем.
        - Витя! - взмолилась Лена срывающимся шепотом. - А если… если ты…
        - Все будет хорошо! - тихо ответил он и вдруг, не сознавая, быстро наклонился и чмокнул ее в щеку. - Я обещаю.
        Сердце его бешено заколотилось. Никто не заметил его порыва, ребята напряженно смотрели в сторону раздававшихся отрывистых гортанных приказов.
        - Я могу и сама… - Катя повернулась к нему и он резко мотнул головой.
        - Идем.
        - Держись за мной и смотри во все глаза! Особенно по сторонам, - шепнула она, убедившись, что остальные ребята надежно спрятались за упавшей сосной.
        Витя кивнул. Они пригнулись и почти в полной темноте крадущейся походкой пошли вперед. Чем-то это все напоминало прятки - бывало с пацанами они играли так в леске за гаражами, где кто-то недавно напал на тетю Олю… Витя вдруг вспомнил ее пирожки и в животе снова заурчало - сильнее прежнего. Он даже испугался, что эти звуки могут их выдать и изо всех сил старался как-то подавить их, но получалось плохо.
        Он понял, что Катя решила немного обойти место, откуда раздавались голоса - они двигались по окружности, не подходя слишком близко, однако каждый раз, когда слышалась немецкую речь, противный холодок сползал по его позвоночнику, внутри все будто застывало, а ноги делались непослушными и ватными.
        Изредка под его ногой раздавался хруст, тогда Катя резко останавливалась, они садились почти на самую землю, усыпанную подгнившими листьями, ветками и сосновыми иголками, и замирали, точно испуганные зверушки.
        Наконец, когда он уже потерял счет времени - перед ними возникла высокая насыпь - это была стенка довольно глубокого оврага, по дну которого журчала вода. Он облизал пересохшие губы. Очень хотелось пить, почти невмоготу.
        - Катя… - он тронул девочку за плечо. - Можно попить оттуда? Очень пить хочется.
        - Конечно! - она слегка улыбнулась. - Здесь родник недалеко, пей, только смотри червяка не выпей!
        Ее юмор подействовал воодушевляюще. Она говорила с таким выражением, будто за стеной оврага была обычная сонная деревня, а не отряд вооруженных до зубов гитлеровцев.
        Витя соединил ладони лодочкой - холодная, как лед вода тут же заполнила импровизированную чашу. Не раздумывая, он выпил все, что собрал, потом еще и еще - он никак не мог напиться - до того лесная вода была вкусной.
        - Витя… - услышал он голос.
        Катя застыла на краю оврага, выглядывая через плотные заросли разросшегося кустарника - Лена наверняка бы сказала, что это за растение, - подумал он.
        - Смотри! - шепнула Катя.
        Метрах в тридцати на ярко освещённой площадке стояли два грузовика с тентами. С правой стороны чуть дальше - тоже освещенные яркими прожекторами виднелись три или четыре избы, несколько больших сараев и какие-то хозпостройки. Слева по другую сторону, как бы через небольшую площадь располагалось кирпичное одноэтажное здание. «Магазин», - прочитал Витя вывеску над входом. За магазином было похожее здание, выкрашенное в белый цвет. Над синими распахнутыми дверьми красовалась вывеска «Почта». Из магазина в один из грузовиков сновали солдаты в той самой форме, которую он сто, а может быть и тысячу раз, видел по телевизору. Они таскали коробки и ящики, на одном из которых Витя даже заметил буквы «Тушенка» и облизнулся.
        - Это тетин дом, тот, что в центре, - шепнула Катя. - Видишь того фрица?
        На крыльце добротного дома стоял офицер. Он изредка отдавал приказы солдатам и курил сигарету.
        Когда кто-то из солдат вытащил коробку, в которой что-то звякнуло, он резко крикнул:
        - Bring es her, was klingelt da? (Неси сюда, что там звенит?)
        Солдат резко остановился, едва не поскользнувшись на мокрой траве, развернулся и направился к офицеру. Тот бросил недокуренную сигарету на траву, дождался, пока ящик окажется у его ног, затем рывком разорвал картон.
        - Oh ja, es gibt sowjetischen Champagner! Kommt alle her, heute nehmen wir Moskau ein! Aus diesem Anlass erlaube ich Ihnen, eine kleine Feier auszurichten! (О, да тут Советское Шампанское! Идите все сюда, сегодня мы возьмем Москву! По этому случаю разрешаю устроить небольшой праздник!)
        Витя посмотрел на Катю - она даже ухом не повела. Скорее всего, не понимала, но он изучал немецкий уже два года и про взятие Москвы понял сразу. А также то, что немцы сейчас будут праздновать. Если до этого момента где-то в глубине души у него еще оставались какие-то сомнения относительно всего происходящего, то теперь они однозначно все отпали.
        - Он сказал, что сегодня немцы возьмут Москву, - сказал Витя тихо.
        - Хрен им, а не Москва! - не поворачиваясь, ответила Катя.
        Возле грузовиков остался один часовой - все остальные солдаты сгрудились вокруг офицера, который вытаскивал бутылки шампанского из ящика и раздавал их в тянущиеся руки. Послышались первые хлопки и шипение.
        - Gibt es noch Champagner? (Там есть еще шампанское?) - крикнул офицер.
        Солдат, что принес ящик, тут же ответил и засмеялся:
        - Ja, und es gibt fernostliche Krabben! (Да, а еще есть дальневосточные крабы!)
        - Dann bring es mit! Und mehr! (Тогда неси! И побольше!).
        Заморосил дождик, офицер посмотрел на небо и, махнув рукой, прокричал что-то неразборчивое.
        Тут же весь отряд потянулась в дом. Раздался хохот, хлопки пробок и звуки музыки. Двое солдат принесли в дом еще несколько ящиков шампанского и крабов.
        - Что будем делать? - прошептал Витя.
        - Ждем!
        Через пять минут дождь усилился. Часовой возле грузовиков пару раз прошел по кромке леса, затем не выдержал. Взглянув на дом, содрогавшийся от взрывов хохота, он плюнул под ноги и, оглянувшись, побежал к своим.
        - У нас есть один шанс.
        У Витиного лица сверкнуло лезвие ножа.
        - Ты что…
        - Пока он не вернулся, давай, вперед!
        Витя подумал, что это, вероятно, самый отчаянный поступок в его жизни - но дрейфить перед девочкой он не имел права. Он поднялся и что есть сил побежал за ней. Несмотря на тяжелый ватник, она двигалась легко и грациозно, словно балерина. Оказавшись позади грузовика, она попробовала подтянутся - но бортик был высоковат. Витя подскочил, неловко схватил ее за талию и поднял. Сердце его колотилось словно бешеный молот. Если сейчас немец вернется, он пристрелит их одной автоматной очередью.
        Снова сверкнул нож - Катя вонзила клинок в тент, взрезав его одним движением.
        - Еще чуть-чуть выше, - послышался ее шепот.
        Витя напрягся из последних сил - перед глазами пошли темные круги.
        Немецкая речь была так близко, что ему казалось, вот-вот этот часовой гаркнет прямо над ухом.
        И вдруг стало легко. Катя скользнула внутрь грузовика.
        Витя отошел к бортику и выглянул. Гитлеровцы праздновали победу.
        - Рано радуетесь, козлы! - прошептал он с чувством какой-то отчаянной злости.
        - Витя!
        Он обернулся, посмотрел наверх. Пыхтя, Катя перекинула через борт коробку.
        - Держи.
        Он с трудом ухватил короб и когда она его отпустила, почувствовал, что его повело, ноги заплелись - он чуть не распластался на земле.
        Каким-то чудом удержав равновесие, Витя оттащил короб в овраг, спустив его по стенке вниз и мигом вернулся.
        Снова выглянул, чтобы проверить обстановку. На крыльцо дома вышел один из гитлеровцев, посмотрел в сторону грузовиков. Сердце Вити оборвалось. Наверное, он что-то заметил.
        Немец закурил, пустил дым в небо и что-то прокричал в открытые двери.
        Ответом ему был взрыв хохота.
        Катенька, - взмолился Витя, - давай быстрее, родненькая!
        Но Катя задерживалась и с каждой секундой эта задержка становилась все более невыносимой и опасной.
        Он не мог ее поторопить кроме как мысленно - немец наверняка услышал бы и заметил его присутствие.
        Секунды растянулись в бесконечность. Холодные капли дождя оседали на его щеках и лбу, и он подумал - одно дело смотреть кино с замиранием сердца, и совсем другое… знать, что враг в нескольких метрах и он не пощадит. Не раздастся команда - «Стоп мотор» и нельзя будет уйти на кухню или в свою комнату, чтобы не видеть самое страшное.
        Наконец, судя по скрипнувшим половицам, фриц ушел.
        Витя снова выглянул - так и есть.
        Времени почти не оставалось. Шампанского у них не так уж и много, - подумал он.
        - Катя! - шепнул он. - Быстрей. Они сейчас начнут возвращаться.
        - Иду! - послышалось ее кряхтение.
        Он увидел, что она подает ему еще один ящик - теперь уже это был окантованный досками с надписями на немецком, не такой большой, но тоже тяжелый.
        Витя принял его, и почувствовал, что не утащит. Пришлось поставить на землю.
        Катя мгновенно слезла с грузовика, она вся в чем-то измазюкалась и была похоже на домовенка.
        - Я один не унесу, помоги! - шепнул Витя, но девочка юркнула под грузовик и вонзила нож попеременно в задние колеса. Потом то же самое проделала с другим грузовиком. Проколотые шины зашипели точно змеи.
        - Получайте, гады!
        С этим Витя был согласен, и даже почувствовал радость, хотя затея была слишком рискованной. Он как-то слышал, как Червяков хвастался, что проколол колеса на милицейской машине. Самое странное, что ему верили, а некоторые даже считали это за геройский поступок.
        Они схватили ящик за деревянную окантовку и поволокли к оврагу. И только скатившись на дно, промокнув в ручье, Витя слегка вздохнул.
        Катя взяла под мышку второй ящик - он был тяжелый, но она не показывала виду и кивнула.
        - Хватай! Сматываемся, пока они не очухались.
        Витю не нужно было уговаривать.
        Он взялся за не строганную доску, и они затрусили по шелестящему лесу - темнота расступалась перед ними и смыкалась позади, голоса и музыка еще долго раздавались будто бы совсем рядом, пока не смолкли.
        - Перекур! - Катя резко затормозила.
        Витя подумал, что она и правда сейчас достанет самокрутку и затянется и даже начал думать, что делать, если предложит и ему, но она просто стояла и смотрела на верхушки шелестящих сосен.
        Пару минут они отдыхали, слушая шум ветра и пытаясь отдышаться, после чего Катя снова скомандовала:
        - Взялись!
        Петляя, продираясь через бесконечные колючие кусты, они шли, как показалось Вите, целую вечность. Он промок до нитки, обессилел, кисти рук разжимались от усталости и то и дело получалось так, что Катя волочила два ящика чуть ли не в одиночку. Он нагонял и из последних сил старался помочь ей. И когда уже он готов был упасть лицом в лесной дерн и умереть, она сказала:
        - Эй! Мы тут, выходите!
        Глава 42
        1984 ГОД
        Звяканье ложек и вилок в солдатской столовой лишь изредка прерывалось голосами школьников - все уже настолько устали, что обсуждать происходящее ни у кого не было сил. Никто уже не вскакивал к окнам, услышав там шум мотора, как Сева Шанцев, не докладывал громким голосом события на плацу и у штаба, не подсматривал за дверью, где расхаживал солдат, приставленный для охраны. Они уже поняли, что охраняют их не от кого-то, а чтобы школьники окончательно не разбрелись по территории части. Начальный живой интерес и любопытство сменились апатией. Да и заняться было абсолютно нечем. Книжки, которые принесли двое рядовых из местной библиотеки были сплошь и рядом о войне. Несколько мальчишек заинтересовались «Уставом гарнизонной и караульной службы», но интерес быстро угас - книжка была практически без картинок, лишь в приложении мелькнуло «Положение оружия у часового на посту», но это не было похоже на секретные приемы самообороны войск ВДВ, которые щедро демонстрировались в популярных фильмах типа «В зоне особого внимания» и «Ответный ход». Окна в туалете заколотили гвоздями и теперь выходить в уборную
можно было строго в сопровождении взрослых. Это касалось и мальчиков, и девочек.
        Галина Самуиловна вошла в столовую, оглядела скучающих ребят. Наметанный взгляд сразу подсчитал присутствующих - во время ее отсутствия никто не сбежал. Кажется, и желания такого больше ни у кого не было.
        Отдельно она отметила сидевших друг против друга физрука и военрука. И если пожилого военрука ей было искренне жаль, она отметила про себя, что мужчина очень устал и переживает происходящее как личную трагедию, то физрук сидел и разгадывал кроссворд, не обращая на детей ни малейшего внимания.
        Два солдата в фартуках разносили компот с булочками, попутно спрашивая кому принести добавки. Однако, в основном все отказывались. Аппетит явно отсутствовал.
        При ее появлении ребята слегка заволновались. Привлекая внимание, Галина Самуиловна подняла руку, стало совсем тихо.
        - У меня хорошие новости, - сказала она. Школьники переглянулись, зашумели - сонливость сошла с них враз. - Нашлись Ира и Олег, скоро найдут и остальных, тех, кто без спроса вылез в окно в туалете. - Она бросила укоризненный взгляд в спину физрука, но тот и ухом не повел. - Поэтому ребята, прошу вас, сейчас уже темно, не нужно никуда выходить и пытаться самостоятельно что-то сделать. Вместо того, чтобы сконцентрировать силы в одном направлении, поисковый отряд теперь вынужден искать еще и вторую группу. Разве это дело? Вы ведь уже не маленькие дети… - она развела руками. - Я только что говорила с командующим, и он заверил меня, что в ближайшее время все ребята будут найдены.
        - Куда же они пропали? - спросил кто-то тревожным голосом.
        - На территории воинской части множество старых, оставшихся еще со времен войны блиндажей и укреплений. Военные разведчики однозначно утверждают, что они залезли в одно из таких мест, а выбраться, скорее всего, не смогли, - сказала она. Объяснение выглядело вполне правдоподобно. Ребята тут же принялись обсуждать эту версию. Кто-то вспомнил увиденные в лесу блиндажи и насыпи, кто-то медвежьи берлоги, а Вася Кочетков умудрился рассмотреть в глубине леса даже пусковые шахты ракет.
        - Они могли туда упасть, - заявил он, подняв руки. - Нужно немедленно предупредить поисковый отряд. Я даже могу показать, где это было!
        Галина подошла к нему, положила руку на плечо.
        - Я обязательно передам твое сообщение, - сказала она твердо и только тогда он успокоился.
        - И где же тогда Ира с Олегом? Если их нашли, почему они не здесь? - раздался голос Бори Филимонова, отличника из 6 «А».
        Галина вспомнила застывшие лица ребят в мотоциклетной коляске и по ее спине пробежали мурашки.
        - Они… потерялись в лесу, в итоге - сильно переохладились, сейчас военные медики их отогревают. Не волнуйтесь, скоро они будут здесь, - уверенно сказала она.
        Военрук кивнул.
        - Это правильно, - добавил он. - Переохлаждение - очень опасное состояние. Выбежали в лес в спортивных костюмах… в октябре… кто же так делает? - он сокрушенно покачал головой.
        - Когда же мы поедем домой? Завтра ведь в школу! - Галина не увидела, кто задал вопрос, но по голосу это была Ася Мунтян, - высокая девочка из ее класса, умная и начитанная, хотя и вечная хорошистка.
        Она ждала этот вопрос. В конце концов, кто-то должен был его задать.
        - Ситуация такова, что… пока не найдут всех, мы обязаны находиться здесь, на территории воинской части, - негромким голосом сказала Галина.
        Дети встрепенулись, зашумели сильнее.
        - А домой позвонить?
        - Но мы же не успеем подготовиться… Вы говорили, завтра будем писать сочинение…
        - А если их не найдут…
        Почти все наперебой начали задавать вопросы, на которые она не могла ответить.
        - Ребята… прошу, успокойтесь. Это не моя прихоть… нам придется подчиниться командованию, здесь очень строгие правила. После ужина вас проводят в специально отведенное помещение, где можно будет отдохнуть и даже поспать. Сейчас там приготовят кровати, застелют свежее белье и сделают все, чтобы вы чувствовали себя уютно. Как дома. Ну а сочинение… перенесем на следующую неделю. На завтра ничего учить не нужно.
        Эта новость немного подбодрила школьников. Но не всех.
        - Короче, спать будем в казарме… только об этом я и мечтала… - сказала Анжела Козлова - довольно взбалмошная девочка, дочь директора завода. Модница и одновременно крайне недовольная всем и всегда персона. Казалось бы, говорила себе Галина - должно быть труднее со всякими хулиганами, да двоечниками, но на деле вся энергия уходит на таких как Анжела.
        - Ну хоть домой позвонить можно? - вырвался еще один голос.
        - Пока, к сожалению, никаких звонков.
        - А почему? Родители волноваться будут…
        Галина почувствовала, как кровь прихлынула к ее лицу. Что она могла ответить на это?
        - Такие требования командования. Вы же знаете, что один из учеников похитил боеприпас. Идет расследование… в штаб приехали из милиции, группа кинологов, криминалистов. Поэтому приняты самые серьезные меры. Я хочу сказать… Зарница… игра окончилась. Возможно, не сегодня, а завтра, послезавтра, у следствия появятся вопросы к вам. Но сейчас главное - найти наших ребят. Этим заняты все взрослые. А теперь… - она сделала паузу, чтобы увидеть глаза каждого школьника, - … прошу вас, ужинайте, если хотите добавки, не стесняйтесь… Олег… и Александр… - она показала на солдат в белых передниках, вам сразу же придут на помощь.
        - А можно мне еще картошки и одну котлету! - тут же послышались голоса.
        - И мне, если можно подливки побольше…
        Солдаты ходили между рядами столов, лица их были хмурыми. Никто не понимал, что происходит, но угроза, какое-то повисшее над частью туманное марево непонятного происхождения ощущалось всеми. Что-то случилось совсем рядом. Что-то очень нехорошее.
        Галина прошла к учительскому столику, устало присела на скамью.
        - Как они? - спросил тихо военрук.
        Она покачала головой.
        - Лучше не спрашивайте, Николай Николаевич.
        - Так плохо?
        Она кивнула.
        - Дети… заторможены… не реагируют, - ответила она почти шепотом, чтобы никто ее не услышал. - Будто находятся где-то далеко. Честно говоря, мне страшно стало, когда я увидела их… что это такое? Это явно не переохлаждение, как мне сказали…
        Он опустил голову.
        - Когда я воевал, бывало такое, очень похожее на то, что вы рассказываете - особенно новобранцы были подвержены, хотя, когда шли ожесточенные бои и мы постоянно отступали… потери были особенно велики, тут уж и старики сдавались, психика не выдерживала. Тогда-то кстати, и был издан тот самый приказ № 320 про фронтовые сто граммов. Можете не верить, но… помогало. Но там все-таки были бойцы и война не на жизнь, а на смерть, там был ужас, страх, кровь… а тут… - обычная игра, школьная «Зарница»… что они могли там увидеть, чего могли испугаться? - он потер седые виски и Галина увидела, что руки его мелко дрожат.
        - Да что они могли там увидеть? - физрук Альберт Николаевич внезапно отвлекся от кроссворда и вклинился в разговор. - Испугались собственной тени. Тепличные дети пошли, не то что в наше время… Кстати… не знаете случайно, что такое настил из досок для сна в избе под потолком между печкой и противоположной ей стеной? - он постучал карандашом по свободным клеточкам. Шесть букв.
        Галина покачала головой и отвернулась. Он был ей противен. Мерзок.
        - Ну не знаете и не знаете, чего сразу психовать… - пробурчал физрук. - Николай Николаич, вы же в то время жили… как это называется?
        Военрук пробуравил молодого учителя тяжелым взглядом:
        - Полати. Это называется полати.
        Глава 43
        1941 ГОД
        Шаров попятился, наткнулся на скамейку и, не удержав равновесие, сел прямо на мокрые деревяшки. Сколько раз он слышал этот голос во сне и каждый раз удивлялся - почему Петр Андреевич, его тренер, говорит словно бы чужим голосом - басовитым, медленным, слегка нараспев, когда этот медленный голос ему не то чтобы не шел, он ему словно не принадлежал. Приезжая на тренировку, Илья вслушивался в команды и порой даже забывался, пытаясь понять, в чем же дело - то ли эхо стадиона так искажало голос тренера, то ли еще непонятно что, но ему постоянно казалось и даже снилось порой, что настоящий голос его тренера другой - резкий, порывистый, грубоватый.
        - Эй, ты слышишь меня? Илья, ты где витаешь?
        Илья смотрел на Петра Андреевича будто бы впервые его видел и пугался своего состояния.
        - Больше никаких отлучек со сборов! - говорил медленно тренер. - Вот стоит один раз дать слабину, ты готов на шею сесть! Да все вы такие! - ругал его тренер, но все равно отпускал - спортсмены должны расслабляться, иначе результатов не видать.
        - У меня такое ощущение, - как-то раз сказал ему Петр Андреевич в раздевалке, что ты меня принимаешь за кого-то другого. - У тебя все хорошо?
        - Да, - быстро ответил Илья. - То есть…
        - Что? Опять?
        - Ага… - признался он. - Голова болела так сильно, что всю ночь не спал.
        Он не сказал, что ему снился какой-то «другой» тренер, очень похожий на Петра Андреевича, но говоривший отрывисто, резко, словно отдавая приказы.
        - На носу чемпионат, а ты мне только сейчас об этом решил сказать? - тренер покачал головой. - Ты в своем уме?
        Илья уставился в пол. Что значит - только сейчас, - подумал он, - если мне снится это почти каждую ночь. Но кому о таком расскажешь? Даже психологу в диспансере - и то вряд ли, - затаскают по обследованиям, а потом однозначно спишут. Кому нужен неадекватный спортсмен, от которого никто не знает, что ожидать. Это хорошо, если в Союзе. А если инцидент случится за бугром? Головы полетят у всех - от низа, то есть тренера, до самого верха. Прецеденты уже были.
        - Я… просто… не думал, что это…
        - Ты не думал? На кону чемпионат СССР и твоя путевка в Париж восемнадцатого января. Ты забыл? Всемирные легкоатлетические игры в помещении!
        - Я не забыл… - угрюмо ответил Илья.
        - Так какого лешего? - тренер произнес это медленно, чуть ли не по буквам.
        Илья молчал. Не мог же он признаться, что ему попросту страшно и он не понимает, что с ним творится.
        - Прямо сейчас едешь в диспансер. Я позвоню главврачу Осееву, чтобы принял тебя вне очереди. Пройти полное обследование. Как хочешь. Пусть по косточке тебя разберут, но мне нужно знать, не упадешь ли ты через месяц на чемпионате СССР. Ты меня понял?
        - Да.
        Илья снова посмотрел на тренера.
        - Что ты на меня постоянно так смотришь? - не выдержал Петр Андреевич. - Ты все время меня разглядываешь, будто впервые видишь! Может… со мной что-то не так? - его голос смягчился. Все-таки он любил Илью и не хотел натравливать на него всех собак.
        - Нет… все так… просто иногда мне кажется, что… вы - будто не вы… - Илья пожал плечами.
        После долго молчания тренер вдруг сказал:
        - А знаешь, я ведь то же самое хотел сказать. Будто бы ты порой явно не ты. Как это объяснить? Не знаю. Соберись, Илюша. Я тебя очень прошу. Потом, после чемпионата мы с тобой разберемся, кто из нас кто. Кто - настоящий, а кто не очень. Ты понимаешь? Постарайся быть настоящим. Сейчас. Здесь.
        Илья кивнул.
        - И я тоже постараюсь, - сказал тренер, тряхнул его за плечо и вышел из раздевалки.

* * *
        - Эй, ты слышишь меня? Андрей, ты где витаешь? - раздался резкий голос над самым его ухом и Шаров вздрогнул. Прямо перед ним стоял высокий человек - он был в темном пальто или плаще, шляпе и лица его почти не было видно, только контуры.
        - Андрей? - спросил Шаров. - Я не…
        - Ты мне голову не морочь… Я ведь давно уже не мальчик! - голос рубил и отсекал, словно хлыст и каждое слово будто стегало его по щекам и ушам. - Как ты мог так поступить? Нет… я все понимаю, может быть, у тебя там что-то взыграло по молодости, или мы не до конца друг друга поняли… но ведь я на тебя рассчитывал! И ты сказал… ты поклялся! - что не подведешь и все пройдет как надо! Я помню твои слова как сейчас, хоть ты и произнес их четыре года назад!
        - Но я не… - попытался вставить Шаров, но мужчина тут же прервал его.
        - Я тебе пока не давал слова! Помолчи! Я сейчас не спрашиваю, где ты был - это уже не особенно и важно. Видишь, что творится? Ты видишь? - мужчина посмотрел в мятущееся, изрытое черными тучами небо, прислушался к далекому гулу немецких бомбардировщиков и махнул рукой в сторону застывших трибун: - Но по сравнению с тем, что было тогда - все это… - он усмехнулся, - цветочки! По твоей прихоти я побывал в аду. И понятия не имею, почему еще жив!
        Шаров лихорадочно обдумывал свое положение, а также - кем мог быть этот мужчина. Если Андрей Емельянов, его двойник - хотя, как это могло выйти, он ума не мог приложить, то значит сейчас перед ним стоит либо тренер, либо… кто-то из команды. Судя по возрасту - а мужчине по голосу можно было дать лет пятьдесят, скорее - первое.
        Он подвел, подставил тренера - на том самом выступлении четырехлетней давности. Тогда понятен гнев этого мужчины. Только вот как его убедить в том, что он совсем не Андрей Емельянов и вообще не имеет отношения к давно прошедшему забегу.
        Как сказать, что прямо сейчас в избушке, затерянной где-то в подмосковном лесу, его ждут перепуганные и голодные школьники, которые о Великой отечественной знают лишь из фильмов, учебников истории, да рассказов бабушек и дедушек.
        - А теперь говори, если есть что сказать. Я почему-то чувствовал, то ты придешь. Ты ведь знаешь, я живу неподалеку, но давно здесь уже не бывал, не могу находиться в этом месте после всего, что случилось. Завтра добровольцем ухожу на фронт. Решил посмотреть последний раз на стадион, дорожки, которым столько отдано лет. Честно говоря… было страшно. Даже издали, проходя мимо, старался не смотреть в эту сторону. А сегодня вечером будто что-то меня дернуло - я подумал, какая уже разница, его тут все равно не будет. И правда - его тут нет. Зато есть ты.
        - Кого? Кого тут нет? - хриплым голосом спросил Шаров, оглянувшись. На стадионе и прилегающей территории и правда никого не было - однако за каждым деревом и кустом ему чудились глаза и странные бесплотные тени. Но все это, конечно же, было обманом зрения - ветки кустов шевелились на ветру, а шелест листьев был похож на сердитый шепот беззубого старика.
        ШЕПОТ.
        ТЫ ПРОИГРАЕШЬ… ШЬ… ШЬ…
        Сколько раз он просыпался в холодном поту от этого леденящего шепота - начиная со школы, и потом пошло-поехало, шепот преследовал его везде и всюду, хотя после армии он научился с ним более-менее сосуществовать.
        - Зря ты мне не послушал… - сказал мужчина. - Не нужно было с ним договариваться ни о чем. Ты же… ты был лучшим. У тебя и так бы все было, без этого… Зачем?
        Шаров поднялся с мокрой скамьи - мужчина оказался даже чуть выше его роста, но лица его он все равно не разглядел - было слишком темно.
        - Тренер… - вдруг вырвалось у Шарова. - Я… ничего не помню. Совсем ничего. Я не помню ни тот день, ни человека, про которого вы говорите, я вообще не знаю, что сделал плохого, чем навредил вам и… что вообще стряслось. Я ничего этого не помню. И я пришел сюда вовсе…
        Зачем я пришел сюда? - вдруг подумал Илья. Потому что больше идти было некуда. Он рассчитывал найти здесь ответы. Что-то ему подсказывало, что началось все именно на этом стадионе - тогда еще имени Сталина. Ему казалось, что он даже узнавал и этот павильон, где переодевался сотню раз и бетонные трибуны, и многочисленные скульптуры на дороге, опоясывающей стадион. Но как такое может быть? Давным-давно стадион Локомотив перестроили, он стал современным, с удобными подтрибунными помещениями, отличными раздевалками и, конечно, великолепной беговой дорожкой. Как он выглядел раньше? Шаров был уверен, что ни разу не оглядывался на старые фотографии, которые висели на доске, посвященной прошлому стадиона.
        Луна на мгновение выглянула из-за мятущихся туч и лицо мужчины на долю секунды вдруг мелькнуло перед ним. Шаров никогда не был слабонервным и даже наоборот, многие девушки обвиняли его в чрезмерной холодности и пониженной чувствительности. Но тут его словно передернуло - он отшатнулся, не в силах сдержать чувство леденящего ужаса. Лицо мужчины, которое тот скрывал за серым шарфом было обезображено чудовищным, невыносимым ожогом или жутким шрамом - что это было на самом деле - понять за долю секунды он не смог. Онемевший мозг словно парализовало. Словно бы перед ним возникло чудовище из какого-то давнего, скрытого глубоко в подсознании сна.
        И только глаза на этом лице, серые и печальные, оставались нетронутыми. Эти глаза были ему очень хорошо знакомы.
        Он не ошибся, когда назвал мужчину тренером.
        - Тренер… - повторил растерянным хрипловатым голосом Шаров.
        - Да, Андрюша. Это цена, которую я заплатил за твой выбор… - сказал мужчина, быстро спрятав лицо под шарф. - Я, конечно, тоже виноват. Не запретил, не вник, хотя ведь знал, что ты играешь на ставках. Думал, ничего страшного. Главное, ты побеждал. Мы побеждали. Остальное меня не волновало. Гордыня.
        Шаров покачал головой, не зная, что сказать. Как только до него дошел смысл и весь ужас случившегося, словно черный ил, поднятый со дна озера взрывом гранаты, он пошатнулся и едва устоял на ногах - голова закружилась, трибуны стадиона взревели, и он будто бы снова оказался там - на стадионе. Только это был не его любимый Локомотив… светлый, огромный и современный, а старый, низкий, какой-то допотопный - именно тот, что сейчас окружал его своими немыми скульптурами.
        Но ведь всего неделю назад… он поступил точно также. Тренер знал, но… делал вид, что не замечает.
        Ва-банк. Шаров поставил огромную сумму на свою победу. Хотя человек в щеголеватом костюме, благоухающий ароматом дорогого одеколона, спустившийся в раздевалку перед стартом, сказал всего три слова:
        - Ты сдаешь забег.
        К одиннадцати вечера он должен вернуть долг. Только вот - в каком году?
        Глава 44
        2010 ГОД
        - Деня… старый добрый Дэн! Он все-таки здесь… - прошептал Виктор, оглядываясь на дверь кладовки. Ему почудилось, что капитан узнал его, но не подал виду. Так или иначе придется принести этот чертов сахар.
        Виктор увидел, что просыпал граммов двести белого песка на пол и кинулся голыми руками собирать песчинки, кидая их назад в мешок. Главное, чтобы Жора не заметил, иначе…
        Жора был занят сильно шкворчащим блюдом возле большой плиты. К нему периодически подходили мужчины с подносами, и повар от души накладывал в тарелки аппетитные куски жареного, благоухающего пряностями мяса.
        Остаток сахара Виктор смахнул под этажерку, забитую баночками, макаронами, крупами и другой снедью. Мысли лихорадочно теснили одна другую. Что делать, если Денис его не узнает? А если узнает или - уже узнал, как поступить? Час от часу не легче.
        Наполнив сахарницу до краев, он немного успокоился, решив, что не будет форсировать события. Как пойдет, так пойдет. Разумеется, ни о каком разговоре с капитаном на глазах у команды речи не шло. Его попросту выкинут с корабля и тогда шансы… станут равны нулю. И все же…
        Кто-то тронул его за плечо. Сердце замерло на долю секунды, потом дико застучало. Виктор медленно обернулся - в эти мгновения он соображал, что скажет, когда увидит перед собой Дэна. В голове не было ни одной мысли. Наверное, это будет самое банальное, что только можно придумать: «Привет, помнишь меня? Мы вместе учились…»
        - Простите, можно горчицы принести? В холодильнике закончилась, Жора сказал у вас спросить. - Здоровенный парень шириной в два, а то и три обычных человека стоял перед ним с подносом, на котором дымилось аппетитное мясо.
        Виктор взглянул на него - у парня были бездонные голубые глаза, смотрящие куда-то сквозь пространство и время, а поднос в его накачанных руках выглядел игрушечным, хотя порция в тарелке была под стать - огромная, четыре или пять кусков сочного бифштекса.
        - Эй, друг, - сказал парень мягко. - Я знаю, ты новенький, вон на той полке горчица - он указал подбородком. - Я бы и сам взял, да видишь… только что со смены, рук не хватает. - Он улыбнулся.
        - Э… да. Извините, - встрепенулся Виктор. - Точно, я новенький. Сейчас принесу, конечно, - он улыбнулся парню в ответ.
        - Я там за третьим столиком слева, вы меня увидите, - сказал парень.
        - Это уж точно! Вас трудно не заметить. Сейчас принесу!
        Он нашел на полке горчицу, с силой сжал стеклянную банку в кулаке. Ребристое стекло чем-то напоминало гранату. В столовую Виктор вошел слегка сгорбившись, словно инстинктивно желая спрятаться от глаз капитана, но Дениса уже не было видно. Увидев здоровяка, Виктор кивнул ему, прошел к столику, - он почувствовал себя свободнее.
        - А вот и горчица. Приятного аппетита, - сказал Виктор. - Если что-то еще понадобится, не стесняйтесь. Я здесь для того и нужен! Кстати, Виктор, - представился он.
        Парень протянул огромную ладонь.
        - Миша, очень приятно. Я в основном, сам управляюсь, так что беспокоить вас не буду. Но мало ли!
        - Точно! - ответил Виктор, потом слегка нагнулся и заговорщицки спросил: - Там… возле кофеварки - это капитан был? Я его еще ни разу не видел… Чтобы не ошибиться, если что…
        Миша всадил в мясо вилку, тут же в воздухе растекся волшебный пьянящий аромат. Виктор едва устоял на ногах. Он сглотнул и голод с новой силой зашевелился в желудке. Ему стоило огромных усилий не коситься в чужую тарелку.
        - Возле кофеварки? А… да, я столкнулся с ним в дверях, когда он уже уходил. Любит, чтобы все было на месте и нас не обижали с питанием. Но Жора отлично знает свое дело. Так что, это скорее, ритуал. Каждый вечер заходит. Крутой мужик!
        Виктор кивнул, чувствуя, что уговорить Дениса будет трудно.
        - Я уже понял. А он сам здесь ужинает или ему…
        - Да ну, брось! Никто ему не носит, конечно, в столовой, как и вся команда. Обычно он чуть раньше приходит, чтобы вторую смену не стеснять. Но когда как получается.
        - Понятно, приятного аппетита!
        - Спасибо!
        Виктор отошел, поставил возле кофеварки сахарницу, прошелся вдоль столов, отмечая, где нужно принести дополнительные салфетки, где убрать крошки - в основном, везде было чисто, но какие-то небольшие детали его взгляд сразу подмечал, и он даже подумал, что эта работа могла бы ему понравиться. По крайней мере, на первое время. Ничего особо сложного, коллектив, судя по всему, нормальный. Вдруг он почувствовал почти непреодолимое желание все бросить и остаться. Остаться с этой командой, с этим капитаном - и не важно, узнает его Денис или нет.
        Просто дождаться окончания смены, всех накормить, убраться в столовой, помочь Жоре, даже если он об этом не попросит, потом положить себе кусочек мяса, картофельного пюре, салата и сесть за крайний столик возле иллюминатора, смотреть на море и ни о чем больше не думать, ничего не бояться, не вздрагивать от лязга двери в камере… оставить прошлое в прошлом, какое бы оно ни было… не пытаться его изменить…
        - Ну как, справляешься? - перед ним откуда ни возьмись возник Жора с большой кастрюлей, из которой вырывался пар.
        - Так точно! - кивнул Виктор. - Все отлично.
        Жора присмотрелся к нему.
        - Эй… что-то на тебе лица нет. Может обидел кто? Вроде качки еще не было… - повар поставил кастрюлю на разделочный стол и вытер руки тряпкой. - Слушай…
        Виктор внутренне сжался.
        - Ты же… наверное с утра ничего не ел? И стесняешься спросить?
        Сглотнув, Виктор кивнул и тут же подумал о Лене. Она ведь тоже…
        - Так, - по-хозяйски распорядился Жора. - Голодный член команды - угроза для судна. Понял? Бери самую большую тарелку и накладывай столько, сколько влезет, а потом еще умножь на два. А лучше не три! - скомандовал он. - Ну ты даешь… я бы уже бунт устроил на твоем месте, а ты ничего, держишься! Ладно, давай. Перекусишь вместе с ребятами, никого не стесняйся, здесь все более-менее. Есть один матрос слегка странный, но тебя это не касается. Сейчас вторая смена уже отужинает, опять все просмотри, прибери и ты свободен. - Он развел руками, покрытыми суровыми татуировками с драконами.
        - Спасибо, Жора, - выдавил Виктор.
        Он быстро наложил себе картошки и мяса - как хотел, добавил немного салата из свежих огурцов и помидоров, политых оливковым маслом, уже смелее вошел в столовую, где оставалось еще человек пять и устроился за столом с иллюминатором - он как раз освободился.
        Через реку сверкали огни города. Где-то там его ждала Лена.
        Он воткнул вилку в кусок мяса, из-под которого сразу потек ароматный сок.
        Клонило в сон, глаза закрывались. Он вдруг обнаружил, что остался в столовой совершенно один. Быстро разделавшись с ужином, Виктор прибрался в помещении, тщательно вытер столы, подмел пол и только тогда вернулся в камбуз.
        Жора хлопотал возле плиты, как ни в чем ни бывало. Он, кажется, и не собирался ложиться.
        - Ну как, все нормально? - спросил его повар, когда Витя вымыл посуду, накопившуюся в раковине.
        - Да, все отлично. А ты… когда заканчиваешь?
        Жора взглянул на часы.
        - Часа через полтора. Сейчас доделаю на завтра утреннюю смену, кой-чего на обед и все. В люльку. А ты если закончил, давай тоже. Подъем в семь утра, в девять отчаливаем. А может и раньше.
        - Как? - вырвалось у Виктора. - Я слышал, что после обеда…
        Жора удивленно покачал головой.
        - После обеда будем уже по Балтике идти! Так что… если сомневаешься…
        - Нет, нет! - заверил его Виктор. - Просто девушке своей сказал…
        - Девушка - это хорошо… Напиши ей, что отчаливаем утром… увидитесь месяца через два, глазом не моргнешь, как время пролетит! Привезешь ей что-нибудь с морей… они это любят, - подмигнул Жора и махнул рукой. - Все, свободен. Дорогу до каюты найдешь?
        Виктор неуверенно кивнул.
        Однако свой номер он искал минут сорок.
        «Палуба Б, каюта 34. Камбуз и столовая ниже, на палубе А» - вспомнил он в конце концов слова старпома. Длинные, бесконечные коридоры судна были пустынны - команда отдыхала. Он, наконец, набрел на свою дверь, открыл ее, в темноте достал из сумки телефон. От Лены сообщений не было - она даже не посмотрела его вечернее послание, что он благополучно попал на судно.
        Почувствовав укол тревоги, он набрал:
        - Видел Дениса. Но поговорить не мог. Судно отплывает завтра около девяти утра. У меня мало времени, но я постараюсь что-нибудь придумать.
        Подумав, Виктор дописал:
        - Очень тебя люблю.
        Еще некоторое время он смотрел в яркий экран, но ответа не было.
        Он лег на кровать и через три минуты провалился в глубокий сон. Ему снился океан. Огромные волны набегали на маленькое суденышко, скорее даже лодку, болтали и подбрасывали ее на пенящихся гребнях, швыряли в пучину и тогда у него захватывало дух - он оборачивался, потому что в лодке был не один. Напротив него, хватаясь за хлипкие скользкие бортики, сидела Лена. Ее испуганные глаза смотрели прямо на него и отчаянно кричали - «Сделай же что-нибудь, иначе мы погибнем!»
        Он силился найти весла, но весел не было, не было ничего, чем можно было хоть как-нибудь управлять этой старой, жалобно скрипящей лодкой.
        Внезапно позади Лены он увидел вздымающуюся гигантскую волну, которая надвигалась с каким-то мрачным утробным гулом, и по мере ее приближения гул возрастал, пока наконец…
        Виктор вскинул руки, ринулся к Лене и… проснулся.
        То, что он принял за гул было мощными двигателями контейнеровоза «Аркадия».
        У него возникло ощущение, что с момента, как его голова коснулась подушки, прошло не больше пяти минут. Все тело ломило, будто вчера он занимался тяжелым физическим трудом.
        «Сколько времени?» - пронзила голову мысль, он вскочил, ринулся к сумке, где хранил телефон, потом вспомнил, что оставил его на столике.
        Схватив аппарат, он глянул на экран.
        «6:32».
        - Слава Богу, - невольно вырвалось у него, и он почему-то вспомнил Давида. Тот всегда так говорил, когда происходило что-то удивительное для всех окружающих, но только не для него самого.
        Виктор быстро привел себя в порядок, глянул в иллюминатор - окошко как раз выходило на здание порта, оно еще утопало в темноте, хотя было видно, что на востоке проглядывается тонкая полоска света, а портовые краны, освещенные яркими прожекторами трудились, загружая бесконечные контейнеры.
        Корабль не спал. За дверью каюты то и дело проносились быстрые шаги, раздавались обрывки разговоров и непонятные звуки от многочисленных механизмов и устройств. Все ему было внове, необычно, тревожно и как-то мрачно. Сможет ли он за оставшиеся несколько часов сделать то, ради чего они с Леной проехали тысячу километров? Он не знал ответа на этот вопрос. Конечно, капитана никто не охраняет и, наверное, любой член команды мог подойти к нему при острой необходимости.
        Только вот найдет ли он капитана в этой суматохе?
        Виктор закрыл каюту, посмотрел по сторонам. Члены команды сновали мимо - кто-то кивал ему, и он кивал в ответ.
        Он дошел до лестницы, спустился на палубу «А» и вошел в камбуз.
        Жора стоял у разделочного стола, словно бы вообще всю ночь не спал. Выглядел он как огурчик - свежий, бодрый и подтянутый. Даже эти татуировки, почти целиком покрывающие его тело казались вполне органичными, что бывает довольно редко.
        - Доброе утро! - Жора махнул длинным сверкающим ножом и большой кусок свежего мяса, лежащий перед ним на разделочной доске, разъехался на две половинки. - Как спалось? Помню свой первый день - ощущения неизгладимые! Похоже, как едешь на поезде в дальнюю дорогу, только в сто раз круче!
        - Доброе утро, - ответил ему Виктор. - Ты угадал, необычные ощущения. Про поезд в самую точку.
        - С девушкой попрощался? - заговорщицки подмигнул Жора.
        Виктор кивнул:
        - Да, успел, похоже.
        - Тогда приступай, сейчас народ на завтрак повалит. Хлеб, приборы, салфетки. Проследи, там, где капитан стоял, в банке кофе молотый - есть или нет? Если кончился, нужно помолоть, найдешь в подсобке.
        Жора взмахнул ножом и принялся резать розовое мясо.
        Мощные моторы судна разогревались перед походом. Корпус, будто живой, подрагивал то сильнее, то тише. С палубы доносились громкие команды через рупор.
        - Сначала сам перекуси, не забудь! - крикнул Жора вдогонку.
        Виктор быстро сделал два бутерброда с маслом и семгой, сварил в кофемашине чашку ароматного кофе - заодно посмотрел емкость для молотого порошка, она и правда была почти пуста.
        Его мозг лихорадочно соображал. В ближайший час даже отойти с рабочего места он не сможет. А там после завтрака и обед. Когда же и, главное, где поговорить с Денисом?
        Капитан наверняка сейчас настолько занят, что даже смотреть в его сторону не будет.
        Виктор заметил, что рука с чашкой кофе мелко дрожит. Он нервничал. Может случиться так, что вопреки его планам судно выйдет в море и вернуться назад не будет никакой возможности.
        Значит… Значит, все нужно сделать до отплытия. Любой ценой.
        Он посматривал на дверь кухни, куда уже начали заходить члены команды - кто-то не выспался и выглядел не очень, но большинство было в хорошей форме.
        - Держись подальше от мостика, поближе к камбузу, - сказал кто-то, смеясь за его спиной, когда он молол кофе.
        Точно! Капитан наверняка на мостике, а он только хотел спросить у Жоры, где обычно проводит время главный человек на судне. Теперь дело за малым - найти этот самый мостик.
        Когда он закончил помол, отряхнул руки от остатков кофейной крошки и вытер со стола, у него созрел план. Довольно нелепый, но ничего другого в голову не лезло. Осталось улучить момент.
        Между тем, команда к завтраку все прибывала. Никто не смотрел на него как на новенького, не указывал пальцами и, соответственно, он не проходил никаких испытаний, насчет чего он втайне беспокоился. Всем было все равно - лишь бы хлеб лежал на столе, и горчица была горькой. Его это устраивало.
        Убедившись, что утренняя вахта всем довольна, Виктор искоса глянул на Жору - тот был увлечен какой-то магией у здоровенного духового шкафа и казалось, не замечал ничего вокруг.
        Виктор юркнул в подсобку, взял несколько пакетов сока, упаковку минеральной воды, пару пачек салфеток - огляделся, подумал, сунул дополнительно в карман зубочистки и пакет пластиковых стаканчиков.
        Жора выставлял температуру духового шкафа и выскользнуть из камбуза со всем этим грузом не составило труда.
        Виктор еще раз заглянул в столовую - Денис мог появиться в его отсутствие. Однако, там были только матросы - они спешно заканчивали завтрак, вставали и уходили, а их места тут же занимали новые.
        Он пошел по коридору. Пару раз оглянулся. Никто его не преследовал, хотя чувство, что за ним следят и вот-вот раздастся окрик: «Ты куда это направился?» не покидало его.
        Свернув налево, он оказался возле лестничного пролета.
        Старпом говорил, что капитан находится на самом верху - вспомнил он. Это было логично, мостик для лучшего обзора должен располагаться выше всех остальных палуб.
        С набором соков и упаковкой минеральной воды подниматься по железной лестнице было не очень удобно, однако, наличие в руках довольно тяжелой ноши автоматически делало его занятым - встречные матросы без разговоров уступали ему дорогу.
        На четвертом лестничном проеме он запыхался. Сердце гулко стучало и кровь отдавала в виски. В боковых иллюминаторах виднелся порт, замершие кораблики вдоль русла реки и бесчисленные краны, похожие чем-то на гигантских крабов, скрещенных с жирафами.
        Преодолев еще два пролета, он оказался на самом верху. Народу здесь было существенно меньше. Он пристроился за мужчиной в синих джинсах и белой рубашке - тот, деловито нес какие-то бумаги и напевал свежий хит Ники под названием «Кораблик».
        Мужчина прошел по длинному коридору, вдоль которого располагались двери с табличками, повернул налево и оказался в большом светлом помещении, вся передняя часть которого была остекленной. Виктор шмыгнул за ним и замер на входе - таким красивым и величественным был вид на залив и суда, замершие в нем. Все они по сравнению с контейнеровозом казались маленькими, игрушечными.
        - Простите… вы… - вывел его из оцепенения мужской голос.
        - Здравствуйте. Да… соки и воду принес, повар сказал отнести наверх… на мостик…
        - Вроде у нас была еще вода… Но…
        Мужчина в джинсах держал в руках карту, судя по всему, это был штурман.
        - … поставьте в холодильник, если там есть место, - штурман махнул рукой куда-то в дальний угол гигантского помещения и склонился над приборами.
        Виктор медленно пересек мостик. Ни разу еще ему не доводилось бывать в святая святых судна, на командном посту. Отсюда на самом деле было видно все как на ладони.
        - Как красиво, - вырвалось у него, но никто не обратил на это внимания.
        Проходя мимо десятков, сотен приборов, горящих экранов, переключателей и тумблеров, телефонных трубок и многих других совершенно непонятных механизмов и приспособлений, Виктор выискивал взглядом капитана. Однако, на мостике в данный момент было всего четверо, включая штурмана и его самого. Дениса среди них не было.
        План провалился.
        Он нашел в углу рубки небольшой холодильник, затолкал в него воду и сок, поставил наверх упаковку со стаканчиками, принялся доставать из кармана зубочистки, ощущая, как им овладевает липкая пелена отчаяния. Ничего не получается. Он не сможет это сделать.
        Дрожащими руками он поставил зубочистки на столик возле холодильника, но в этот момент завелись двигатели, и пластиковая баночка упала на пол.
        Он поднял ее и хотел уже убраться к чертовой матери, но в этот момент спереди послышались быстрые шаги - на мостик вошел человек, который представился штурману как лоцман и спросил, когда будет капитан.
        - Скоро, - ответил штурман. - Уже поднимается.
        Услышав это, Виктор попятился. Как долго он сможет прятаться за холодильником? Ясно, пока штурман не вспомнит про него. Но что будет потом? Его с позором выгонят или вовсе спустят с корабля? Он не знал правил и насколько все строго здесь обстоит.
        Нужно придумать хоть какое-то занятие, чтобы его присутствие не выглядело, будто он подслушивает.
        Денис вошел в рубку через пять минут. Бодрым шагом он подошел к лоцману, представился, пожал тому руку, спросил какая ожидается погода и какие могут быть сложности с проходом контейнеровоза.
        По ответам лоцмана Виктор понял, что сложностей не будет, разве что контейнеровоз довольно большой, что является редкостью для этих мест. Так что нужно будет всем хорошенько поработать. И быть очень внимательными.
        Денис снял с приборной доски микрофон и произнес четким голосом:
        - Внимание, команда, готовимся к отплытию!
        В помещение рубки вошел еще один человек - он представился как помощник капитана, поздоровался с Денисом, штурманом и лоцманом.
        Денис передал ему микрофон и тот принялся отдавать приказы. Судно зашевелилось, двигатель заработал мощнее - у Виктора по затылку поползли мурашки. Еще несколько минут и все. Назад пути не будет.
        Время утекало сквозь пальцы, и он ничего не мог с этим поделать.
        Денис взял с приборной доски стопку бумаг, что-то сказал помощнику, глянул в сторону холодильника - у Виктора обвалилось сердце. Но потом капитан развернулся и покинул мостик.
        А через пару минут двигатели взревели - он буквально всеми своими внутренностями ощутил их невероятную силу и мощь. Контейнеровоз легонько дернулся. Огромная махина пришла в движение - легко, почти незаметно корабль двинулся вперед. В окошке Виктор увидел проплывающие мимо голые ветви деревьев и возвышающиеся над ними каркасы серых домов в отдалении.
        Паника метнулась в его сознании. Он почувствовал себя птицей, запертой в клетке.
        - Нет, нет, нет… - прошептал он. - Только не это… я не могу уплыть… я не могу…
        - Молодой человек… вы закончили?
        Виктор смял полиэтиленовую упаковку от минералки в руках и покачал головой.
        - Видимо, да…
        - Тогда пожалуйста, покиньте мостик, вы не можете здесь находится.
        - Да-да, извините, - быстрым шагом он вышел вон и закрыл за собой дверь.
        Куда исчез Денис? Скорее всего, он в своем кабинете…
        Верхняя палуба была пуста. Вся команда работала где-то внизу. Наверняка, Жора уже хватился его… и будет его отчитывать. Но ему было уже все равно. Он тоскливо подумал, что скорее всего, придется прыгать за борт, и сделать это будет не так уж просто - высота бортов судна, когда он подходил к нему ночью, впечатляла. Может быть и сон его с маленькой утлой лодочкой, прыгающей в волнах океана был, что называется в руку.
        Вдруг справа от себя на двери он увидел золотистую табличку с черными буквами: «Капитан / Captain».
        Не соображая, что будет делать дальше, он толкнул дверь и быстро прошел внутрь.
        Денис сидел за столом, спиной к нему, погруженный в какие-то бумаги.
        - Саша, все там нормально? - спросил капитан, не оборачиваясь, когда услышал стук закрываемой двери.
        - Нет, - ответил Виктор. - Не нормально, Дэн.
        Капитан медленно повернулся. На его лице попеременно отразилась вся гамма человеческих эмоций: непонимание и раздражение сменились удивлением, зрачки расширились, скулы напряглись, - хотя надо признать, он очень хорошо владел собой. Он больше не был тем Денисом, которого знал Виктор когда-то давно. Удивление переросло в вопрос - губы сжались, сделались тонкими и бескровными - наверняка вопрос этот был из разряда «Какого хрена ты здесь делаешь?», Виктор даже услышал эти слова, повисшие в кабинете между ними, хотя сказаны они, разумеется, не были.
        - Это… что ли… - медленно произнес Денис, качнув головой. Рука его потянулась к голове, автоматически, инстинктивно, чтобы поправить несуществующие очки и точно удостовериться, не мираж ли возник перед ним. - … ты? - наконец сказал он.
        Виктор кивнул.
        - Это я, Денис.
        - Но… как?
        Несмотря на все самообладание, капитан не мог прийти в себя.
        - Устроился к тебе на работу. Это было непросто.
        Денис на мгновение стал тем прежним школьником.
        - Ты шутишь? Зачем? Или ты на самом деле устроился на работу? Ведь не так?
        - Ты прав. Не так.
        - Тогда я не понимаю…
        - Понимаешь. Я думаю, что ты все понимаешь…
        Главное, что он в шоке и пока не вызывает охрану или кого он там может вызывать, - подумал Виктор. Нельзя дать ему опомниться.
        - Если ты об этом… все давно в прошлом, все это… закончилось. - Денис развел руками и попытался улыбнуться, но вместо улыбки у него получилась странная гримаса, похожая на ту, когда человек испытывает мучительную боль. - И я… я не могу дать тебе какого-то блата… если ты насчет…
        - Кое-что случилось. Не знаю, чувствовал ли ты это… но оно должно было случиться. Рано или поздно. Ты ведь понимаешь. Это, как если бы прошлое все-таки настигло тебя. Ты пытался от него убежать, и уже думал, что у тебя почти получилось. Но оно здесь. И ты не скроешься от него. Ни в Африке, ни в Новой Зеландии, даже в Антарктиде не убежишь. Я ведь знаю, зачем ты пошел в море. Ты думал, что так сможешь быть подальше. И оно не придет за тобой. Но оно пришло.
        Денис поднял руки к лицу и посмотрел на них.
        - О чем ты говоришь, Витя? О чем? Все давно… - голос его дрожал.
        - Лена там внизу. Она ждет нас. И Петя. И остальные тоже.
        - Ты сошел с ума. Это… невозможно. Мы вернулись. Нас нашли. Все это было… было контузией. Ничего больше! - почти выкрикнул он, но крик этот был каким-то жалобным и длинный корабельный гудок, прозвучавший в этот момент, заглушил его вопль.
        - Это не было контузией, и ты прекрасно об этом знаешь. Нас лечили, но мы ничем не болели, разве что были шокированы. Наши воспоминания стерлись. Но не все. И ты тоже что-то помнишь. Так ведь?
        - Нет. Это все контузия от взрыва на озере.
        - А это что?
        Виктор сунул руку за пазуху и вытащил старую, потрепанную черно-белую фотографию. За столом, в центре которого стоял деревянный ящик, сидели трое школьников и незнакомая девочка. На краю стола горела свеча и лица их были едва видны, однако даже в такой темноте можно было прочесть страх, усталость и… любопытство.
        - Помнишь, это Петька сфоткал, когда мы… ты помнишь, что было потом?
        Денис взял фото, долго вглядывался в него и лицо его бледнело все больше.
        - А как же Лиза… - прошептал он. - Что с ней… она же ушла с…
        - Да. Она ушла с ним.
        - Господи…
        - Ты знаешь, кто он? Ты помнишь? Вспомни! Вспомни!
        - Нет… - простонал Денис. - Я не…
        - Если мы не вернемся туда… они обречены. Мы сидим с тобой тут, потому что вернулись. Мы вернулись туда. Понимаешь? Мы помогли сами себе! Если мы этого не сделаем, нам конец.
        Денис перевернул фотографию.
        На обороте едва заметным карандашным грифелем было написано:
        «Витя, Петя, Денис, Лена и Катя. 15 октября 1941 года. Нашедшему - разыскать любого из нас и отдать эту фотографию».
        - Это же… мой почерк… - потрясенно произнес Денис.
        - Да, только ты умел писать красивыми печатными буквами.
        - Но… как же… - Денис обвел взглядом свой кабинет. - Как же я… брошу судно?
        Глава 45
        2010 ГОД
        Строительство Москва-Сити выглядело впечатляюще. Виктор невольно съежился, глядя на гигантские остеклённые небоскребы - на мгновение ему показалось, что он перенесся в какой-то голливудский фильм, где главный герой приземляется на вертолете на крышу и дальше, схватив канат, скользит по зеркальной глади вниз.
        - Мы ведь можем просто прийти к ней в офис и договориться, - неуверенно сказал Денис.
        - Уже попробовали, - ответил Шаров, оглянувшись с водительского сиденья микроавтобуса. - Секретарь не соединяет, постоянно откладывает встречу. Записаться невозможно. Пробиться к ней тоже невозможно. Она на совещании. Она на производстве. Она в командировке. Все.
        - Может стоит подождать, пока она выйдет? - из уверенного в себе капитана огромного контейнеровоза Денис вдруг превратился в шестиклассника и Виктор даже улыбнулся, представив себе картину - мальчишка с портфелем под мышкой прижался к стене подъезда и осторожно выглядывает оттуда, вздрагивая от каждого хлопка двери. Но каждый раз из подъезда появляется совершенно не тот человек, кто ему нужен. Вернее - не та. Он ждет одну единственную, которая живет на пятом этаже и окна ее выходят во двор - если стать под дерево, она может заметить и тогда - провал. Он ждет ее, не зная, что скажет, если она все же выйдет и тем не менее, стоически продолжает топтаться на месте и выглядывать из-за стены - несмотря на ветер, дождь и сгущающуюся темноту, которую не может разогнать одинокий сгорбленный фонарь, желтоватый свет которого освещает ее подъезд.
        - Она не пользуется общими входами и выходами. По крайней мере, я наблюдаю за подъездом апартаментов уже третий день и ничего. Я ни разу ее не видел, хотя она точно сейчас в башне «Федерация-Запад».
        - Откуда вы узнали? - быстро спросил Виктор. - Может она и правда в командировке.
        - В первых ее окна… Она живет на шестьдесят пятом этаже. Я нашел данные купли продажи помещения на ее имя, ну и по схеме установил, с какой стороны дома и где именно оно находится. Каждый вечер окна зажигаются примерно в двадцать один час. Ну и во-вторых, у меня есть знакомый в пожарно-спасательном отряде, который тут базируется. Он мой должник, поэтому пошел навстречу, а так, конечно, тут все строго конфиденциально. Я попросил его узнать, на месте ли директор компании «Софт плэй солюшн», чей офис на 49 этаже. Под предлогом проверки пожарных датчиков он сходил туда и лично удостоверился. Она лично при этом присутствовала. Это было вчера.
        Денис помолчал, переваривая информацию, потом спросил:
        - И как мы попадем туда?
        Шаров покачал головой.
        - Я-то могу попасть, но толку… она вряд ли меня узнает… А если и узнает… это будет бесполезно.
        - Да уж… - Денис глянул на добротный пивной живот полицейского. - Когда-то вы… - он осекся, вспомнив, кто перед ним сидит.
        - Продолжай, не стесняйся… - Шаров похлопал себя по животу. - Да, когда-то я бегал. И, говорят, бегал неплохо. И что со мной стало…
        - Главное - не что… - задумчиво произнес Виктор, глядя на центральный вход в башню, где постоянно сновали деловитые люди. - А когда…
        Шаров хлопнул ладонью по рулю микроавтобуса.
        - Возможно… ты прав. Когда… - он перевел взгляд на Башню: - Нужно что-то решать. Стоять долго здесь нельзя, нас обязательно заметит охрана. Появятся вопросы. Я и так уже торчу тут сверх положенного. Странно, что пока не погнали.
        - Номера у автобуса непростые, - заметил Виктор.
        - Скорее всего, - согласился Шаров. - Даже когда по городу едем, гаишники отворачиваются. Хотя с виду самые обычные номера.
        - Никто не хочет в психушку! - хохотнул Виктор, слегка разрядив обстановку.
        - А почему бы просто не позвонить ей? - предложил Денис. - Наверняка по своим… так сказать каналам, вы могли бы найти ее личный сотовый. По-моему, это лучший вариант.
        - Да, уже нашел. Только если ты не сможешь ее убедить за несколько секунд, считай, дело провалено. Она усилит охрану и станет еще более осторожной.
        - Может попробовать через доставку еды… чем-то же она питается? Притвориться доставщиком и дело с концом… - Виктор увидел парня с характерным зеленым ящиком за спиной, который что-то говорил охраннику за прозрачными стеклами первого этажа. Тот внимательно выслушал, потом подошел к телефону у стойки, позвонил, а после - махнул доставщику рукой. Под пристальными взглядом парень прошел к лифту и вскоре скрылся из виду.
        - Даже если нам удастся подслушать ее разговор и перехватить заказ, а после подменить курьера, хотя это маловероятно, но… допустим. На сорок девятом этаже его встретит ее охрана и заберет продукты. К тому же, я абсолютно уверен, ей приносят еду из ресторана на шестьдесят втором этаже. Так что этот вариант тоже отпадает.
        - Вот же черт… - вырвалось у Дениса. - Не думал, что она так… осторожна.
        - Она миллионерша, - напомнил Шаров. - К тому же… тот парень, который орудовал в районе школы до сих пор не пойман… - заметил Шаров. - Мы, конечно, думаем, что он у нас в руках… сидит в наручниках в карцере воинской части, но… я бы не был так в этом уверен. И она слишком близко принимает это на свой счет.
        - На что вы намекаете? - встрепенулся Виктор. - Мы же…
        - Лет восемь назад в одном из интервью она сказала, что опасается за свою жизнь. Мол, ей кажется, что за ней постоянно кто-то следит. Профессор слишком стар, чтобы выделывать такие кренделя. Это кто-то другой. Я допускаю, что чисто из профессионального интереса он хотел бы заполучить маньяка себе в лабораторию - уж не знаю, что он там делает со своими подопытными. Я долго занимался этим делом и сейчас почти уверенно могу сказать - настоящий убийца моложе. И он явно психопат. Умный, хитрый и осторожный, как зверь.
        - Разве не бывает стариков убийц? Да хоты бы… этот Ганнибал Лектер из «Молчания ягнят»… - сказал Денис. Он следил, как высоченный кран поднимает балку к строящемуся этажу второй башни «Федерация». Балка опасно вращалась, но крановщик словно не замечал этого. Рабочие на строящемся небоскребе отошли в сторонку, указывая на балку руками.
        - Бывает, конечно, - ответил Шаров. - Но здесь явно что-то другое. Впрочем, больше нигде и никогда она об этом не упоминала. Я пытался с ней связаться, но бесполезно.
        - Возьмете отпечатки у старика и все станет ясно.
        - Он не оставляет отпечатков.
        - Значит, ДНК, - не унимался Денис. - Что-то же он оставляет.
        - Тщательно расчлененные трупы в мешках, вот что он оставляет.
        У Виктора пикнул телефон. Он достал его из кармана куртки, прочитал сообщение и переменился в лице.
        - Это Лена… она нашла на форуме в интернете интересное сообщение, которое, возможно, нам поможет.
        Шаров и Денис тут же отвлеклись от разглядывания главного входа башни «Федерация Запад».
        - Один игрок пишет, что некий персонаж в игре скупил оружие и какие-то магические предметы на десятки или даже сотни тысяч долларов и этот человек из России. А инкогнито ему отвечает, что он знает, кто это. Прямо не говорит, но пишет, что мол, это владелец крупной фирмы, которая сама делает игры. И приводит три буквы «SPS».
        - Софт плей солюшенз? - вырвалось у Шарова. - Как она… нашла?
        Виктор развел руками.
        - Она всегда была умнее всех.
        - И что нам это дает? - спросил Денис.
        - Конкретно это - ничего. Но том же форуме в курилке есть сообщение месячной давности, где один из игроков хвастается, что продал какие-то кастеты… внимание… за пятьсот тысяч рублей…
        - Да уж… - вырвалось у Шарова. - Кастет за пятьсот тысяч?
        - Ага. К тому же не настоящий, это просто пиксели на экране. Картинка. Пшик!
        - Господи… - простонал Денис.
        - … и упоминает ник персонажа, который купил эти самые кастеты. Внимание, ее зовут «ElizabetQueen». В этой игре она темный эльф самого высокого уровня. В России выше ее нет, а в мире всего несколько игроков, равных ей.
        - Не могу себе представить… - сказал потрясенный Денис.
        Виктор отложил телефон и посмотрел на спутников.
        - Вот так Лиза… - Шаров поднял голову и посмотрел на светящиеся окна офиса «Софт плэй солюшн», расположенного на сорок девятом этаже. - И все-таки… информация, безусловно, полезная, но как она нам поможет? Мы же не сможем продать ей еще какие-нибудь кастеты или что там у них ценится… может быть заточки какие-нибудь фирменные зековские… я могу организовать, у меня во ФСИН много друзей…
        - Это была бы хорошая идея… только таких заточек у вашего друга никогда не было и не будет… - сказал Виктор жестко.
        - Это ты зря… - Шаров покачал головой. - В прошлом месяце управление по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий повязало сразу семерых хакеров. Одна из их квартир была в моем районе, поэтому я имел отношение к делу. Не поверишь, но одним из видов их деятельности был как раз угон виртуальных персонажей в играх и их последующая продажа - либо самим горе-игрокам, либо вот на таких форумах… Я могу позвонить следаку, узнать, есть ли что по нашей игре…
        - Я еще не закончил, - сказал Виктор и снова открыл телефон.
        Денис и Шаров переглянулись.
        - Самое интересное Лена нашла в разделе «Оффлайн». Оказывается, игроки каждый месяц устраивают сходки. Там есть несколько уровней, кланов, в общем, иерархия будь здоров. Разумеется, самые крутые ребята тусуются отдельно. Очередная встреча должна была пройти позавчера, в субботу, но ее почему-то перенесли на сегодня. Начало в двадцать три ноль-ноль в заброшенном цеху бетонного завода где-то на западе.
        Денис пожал плечами:
        - Мы не можем объезжать все заброшенные бетонные заводы на западе… - Вариант так себе. Давайте я все-таки попробую к ней подняться. Поговорить. Объяснить…
        - Вон дверь, - кивнул Шаров. - Попробуй. Если у тебя не получится, а у тебя точно не получится, она будет знать, что ее ищут. И тогда мы ее точно никогда больше не увидим.
        - Она же узнает меня, - взмолился Денис. - Неужели так все сложно?
        - Конечно, она узнает тебя. Ей сразу доложат. И вот вопрос - какого хрена двадцать шесть лет спустя… к ней пришел одноклассник, который ни разу ей не позвонил…
        - Я звонил… - вяло попытался оправдаться Денис.
        - … и сразу поймет, что дело - нечисто. Возможно, ты связан с кем-то, кто желает ее… смерти. До сих пор. Откуда она знает, что ты тот же самый очкарик, кем и был? - Шаров говорил сухим бесцветным голосом бывалого следователя. - Я бы на ее месте после твоего появления утроил охрану и отменил сегодняшнюю сходку.
        - Не факт, что она там будет, но попытка не пытка, - сказал Виктор.
        - Значит… нам нужен какой-то очень-очень редкий предмет из этой игры, - вздохнул Денис. - Иначе она не клюнет. Скорее всего, вы правы.
        - Тогда давай телефон, позвоню узнаю.
        Виктор протянул ему айфон. Шаров нажал ручку водительской двери и вышел наружу.
        - У него от нас секреты? - поинтересовался Денис.
        - Он сильно изменился. Впрочем, как и все мы… к тому же, он бывший следак, весьма специфическая работа, как ты понимаешь… - ответил Виктор. - Лучше нам не слышать, о чем они говорят, уж поверь. Тебе это точно не понравится.
        - Лена сказала… что ты… сидел.
        - Лена? - удивился Виктор.
        - Да, обмолвилась.
        - Так получилось… проходил мимо драки… и ввязался.
        - Не повезло…
        - Можно и так сказать. А может, наоборот.
        Денис удивленно посмотрел на одноклассника.
        - Неужели в тюрьме можно найти положительные стороны?
        - Гораздо меньше, чем хотелось бы, но если внимательно посмотреть на ситуацию и подумать, то да, можно. - Виктор глянул на Шарова, отошедшего в сторону и сказал уже тише: - Хотя, все же лучше туда не попадать. Потому что может оказаться, что никаких положительных сторон ты не найдешь.
        - Ясно. Одного только не пойму - как ты его нашел? - Денис кивнул на полицейского.
        - Пришел отмечаться… а там он. Участковый в нашем районе.
        - Совпадение?
        - Вряд ли. В жизни не бывает совпадений. Когда-то он работал в угрозыске и расследовал дело этого маньяка.
        Денис вздрогнул.
        - Даже так? Ну и повороты… сначала бегун, потом… это. Но я слышал краем уха, будто его все-таки поймали…
        - Сначала взяли одного, потом отпустили, потом второго - снова промашка, наконец… - Виктор покачал головой, - … арестовали отца Лены. У него нашли вещи, другие улики, которые якобы принадлежали погибшим.
        - Я про это не слышал, - удивленно и с некоторым испугом сказал Денис. - Было не до того, мореходное училище, потом завертелось, закрутилось… рейсы на иностранных судах, почти не следил за тем, что тут происходило.
        - Ему дали пожизненное, сидит где-то на севере. Но мы его вытащим.
        - А как у него оказались эти улики? - Денис поежился.
        - Ты был у него в гараже когда-нибудь?
        - Да как-то… нет. Я же гулял с другой компанией. В гаражи мне мама не разрешала ходить. Вы же там… со всякими…
        - Ты прав, там одно хулиганье собиралось, - с удовлетворением ответил Виктор. - Как-то я оказался в гараже один, в смысле из пацанов никого не было больше. И он мне зачем-то рассказал, что, мол, хочет найти этого Моцарта. Но что-то его смущало, как я понял. Он вроде его выследил и даже видел - со спины, но маньяк утек, оставив один патефон, на котором проигрывал свои пластинки во время… казни. А недавно… в общем, так получилось, что я снова увидел такой же патефон и его обладатель признался, что это он и есть Моцарт.
        - Тот старик, который сидит в наручниках в конце коридора?
        - Да. Это главврач психбольницы, в которой…
        - Лена сказала. Что ты… вы…
        - Да, мы там побывали. А ты - нет.
        Денис поерзал на сидении.
        - После того случая ровно на следующий день мои родители купили билет на самолет, и мы улетели к маминой родне во Владивосток. Там и остались.
        - Повезло тебе.
        - А что… что он с вами делал?
        Виктор уже хотел было ответить, но водительская дверь открылась, в микроавтобус ворвался холодный ветер, а за ним - мокрый и взъерошенный Шаров.
        - Есть! В протоколе допроса действительно упоминается то, что нам, возможно, поможет. Называется «Перстень темного мага» и какие-то там еще характеристики. Разумеется, не совсем бесплатно… Но такая вещица, как он выразился, существует в единственном в мире экземпляре и вообще-то бесценная, но если кто-то и предложит, то такой товар может стоить больше пяти миллионов рублей.
        - Ни фига себе! - присвистнул Виктор. - Нужно ехать.

* * *
        В одиннадцать часов вечера темный микроавтобус остановился возле шлагбаума, перегородившего въезд в заброшенный комплекс старого бетонного завода на западе Москвы. Глухой трехметровый забор по периметру венчала скрученная витками колючая проволока. У шлагбаума стояло трое людей в черной униформе. Они были явно вооружены.
        - Господи, ну и дыра! - вырвалось у Виктора.
        Один из мужчин подошел к водительской двери и постучал в окно.
        Шаров опустил стекло.
        - Мы везем товар, - сказал он коротко.
        Мужчина кивнул.
        - Покажите.
        Шаров взял с пассажирского сиденья ноутбук, ввел пароль и экран вспыхнул ослепляющим блеском, от которого охранник на мгновение зажмурился.
        - Я сделаю фото, - сказал он, подняв руку к глазам. Шаров заметил, что в момент вспышки двое других мужчин потянулись к оружию, спрятанному под черными куртками. В глаза ему бросилась четкая выправка и почти мгновенная реакция, хотя первый охранник был пойман врасплох.
        - Конечно.
        Щелкнула камера телефона. Мужчина отошел на пару шагов назад в тень, отправил сообщение и стал ждать.
        В окружающей темноте практически ничего невозможно было разобрать - разве что верхушки деревьев на фоне быстро плывущих в черном небе облаков. На карте завод вообще отсутствовал, место было обозначено как пустырь, заштрихованный при этом красными линиями, означавшими, что объект, скорее всего, относится к охраняемым. Но что тут охранять, было решительно непонятно - за оградой высилась бетонная коробка без окон без дверей, возле которой стоял блестящий черный Хаммер, словно аристократ, одетый по последней моде, попавший с бодуна на свалку. Шаров предположил, что это машина Лизы - иначе и быть не могло. Однако, что-то его настораживало - какой-то неясный шум, гул - он не мог понять его источника и потому чувствовал себя неуютно. Он посмотрел на своих спутников в зеркало заднего вида. Они были спокойны, хотя спокойствие явно давалось им нелегко.
        Наконец телефон охранника завибрировал, он посмотрел на экран, подошел к Шарову и спросил:
        - Сколько вас?
        - Трое, включая меня.
        - Оружие есть?
        Шаров покачал головой.
        - Если есть, лучше сразу сдайте, там все равно придется выложить.
        - Нет.
        Охранник посветил в автобус позади Шарова и поднял руку. В то же мгновение шлагбаум открылся.
        - Поезжай прямо за корпус, там свернешь налево. Дальше увидишь.
        Шаров кивнул и нажал педаль газа.
        - Надеюсь, нас выпустят обратно, а не закопают прямо здесь, - вырвалось у Дениса, однако, когда автобус за огромным бетонным корпусом повернул налево, он разинул рот от удивления: - Вот это да!
        Вся площадка перед зданием была заставлена дорогими иномарками и лимузинами.
        - Что за хрень? - Не удержавшись на повороте, Виктор от изумления едва не упал. - Чьи это машины?
        - Я так понимаю, это сходка… - констатировал Шаров.
        - Одуреть… То есть… все эти они - игроки?
        - Получается, что так.
        Шаров увидел, как с края бетонного короба открылась дверь и оттуда вышли двое мужчин точно в такой же форме, как и те, что стояли на воротах. Один из них махнул рукой и Шаров затормозил возле него.
        - Выходим, - скомандовал он.
        Виктор подхватил ноутбук, открыл боковую дверь и выскользнул в мрачный холодный сумрак. За ним последовал Денис.
        - Нам придется вас обыскать. С этим не будет проблем? - спросил охранник пониже ростом. Второй держался за его спиной и внимательно смотрел на посетитилей.
        - Валяйте, - сказал Шаров.
        - И машину тоже.
        - Без проблем.
        Они быстро обыскали всех троих, прошерстили микроавтобус - на все ушло не больше пяти минут. В руках охранника Шаров заметил прибор для поиска жучков. Второй был с металлоискателем. Непростые ребята, - подумал он.
        - Все чисто, - доложил коротышка по рации. - Ноутбук с ними. - Выслушав ответ, он махнул рукой: - Идите за мной.
        Шаров оглянулся - все до единой машины на площадке перед бетонным строением были пусты. Ни одного человека, стоянка словно вымерла. Куда же делись все эти люди?
        Странный звук нарастал - когда они вошли в дверь и оказались у подножия узкой едва освещенной лестницы, ведущей вверх и когда шли наверх. Один пролет сменил другой, они поднимались все выше.
        Виктор запыхался, зато Денис шел словно это была ровная площадка - ему преодолевать такие крутые лестницы было не впервой.
        Звук нарастал. Наконец, на шестом пролете они оказались перед массивной железной дверью - Денис даже хмыкнул, до того она была похожа на корабельную.
        С другой стороны что-то щелкнуло, лязгнул замок, потом еще один - дверь отошла бесшумно, а может шума они не расслышали, потому что тут же были сбиты с ног волной плотного звука - рев, громкость, басы и напор которого были просто невероятными.
        - Теперь понятно, что я слышал возле шлагбаума, - прокричал Шаров Виктору, но тот ничего не понял и только махнул рукой в ответ.
        Оказавшись на верхнем ярусе галереи они поняли, что происходит - грандиозность представления, сцены и перформанса действительно поражали.
        Внизу, прямо перед ними, метрах в семидесяти располагалась сцена, залитая ярким переливающимся светом - синим, амарантовым, бордовым, пурпурным, бирюзовым, малахитовым - от цветов этих слепило глаза и лучи искрящейся, фонтанирующей цветомузыки скользили по залу, стенам и потолку строения. В центре сцены стоял диджейский пульт, за которым, нажимая кнопки, слегка пританцовывал человек в венецианской маске.
        Зал был наполнен до отказа. Музыка, это было ритмичное техно, распространялась по залу энергичными волнами, и вся эта масса людей походила на единый организм, двигающийся в каком-то чарующем непрерывном танце.
        Шаров приостановился, взялся руками за ограждение. С высоты шестого этажа вид открывался поистине невероятный. Снаружи даже предположить было нельзя, что здесь может происходить нечто настолько грандиозное.
        - Это сходка? - проорал ему на ухо Виктор.
        Полицейский покачал головой.
        - Нет, просто прикрытие.
        Охранник спереди остановился и снова махнул им рукой.
        Виктор едва оторвался от невероятного зрелища и заметил, что Денис даже слегка пританцовывает.
        - Вот это круто! - услышал он возглас одноклассника. - Сейчас бы туда вниз!
        Виктор потянул его за рукав куртки и тот неохотно пошел следом. Замыкал строй второй охранник.
        Они пересекли зал и уткнулись в железную дверь, которая вывела к лифту.
        Охранник нажал кнопку вызова кабины. Старый, времен СССР грузовой лифт нехотя поднялся и распахнул свои двери. Второй охранник остался на этаже. Внутри пахло машинным маслом, в котором можно было различить едва уловимые нотки дорогих женских духов.
        Лифт поехал вниз, и Виктор вдруг почувствовал панику. Словно бы кто-то мощной рукой сжал его легкие и сердце, не давая вздохнуть. Лампочка в углу лифта, забранная железной сеткой, едва горела - он с трудом различал своих спутников. А лифт все продолжал спускаться. Музыка вдруг исчезла и наступила напряженная тишина, в которой сквозь лязг направляющих тяжёлого лифта и шум мотора он слышал, как глухо бьется его сердце.
        Наконец, лифт дернулся и замер. Двери открылись.
        Они вышли в темный подвал, в углу которого валялись здоровенные шестерни и бочка с надписью «Серная кислота». Виктор поежился. Охранник набрал код на двери, щелкнул замок и когда она открылась, они попали в роскошный, отделанный темным бархатом коридор, стены которого были украшены средневековым оружием, блестевшим как новое. Виктор почему-то не сомневался, что все эти мечи, щиты, арбалеты, копья и ножи - настоящие, купленные за баснословные деньги в магазинах антиквариата и на закрытых форумах продавцов раритетного оружия.
        Каждый экспонат был подписан - позолоченные таблички освещались приглушенным светом.
        Они прошли в конец коридора. Охранник остановился, открыл дверь справа и кивнул:
        - Проходите, устраивайтесь. Напитки, сигареты, все в вашем распоряжении. Можете пользоваться.
        Дверь закрылась, и охранник исчез.
        Это была большая комната с мягкой кожаной мебелью, диваном и креслами, расставленными вокруг овального столика с из изящной инкрустацией бьющей копьем невидимого врага женщины. Из колонок лилась мягкая едва слышная музыка.
        - Это же… Лиза, - прошептал Денис, указывая на стол.
        - Точно, - тихо сказал Виктор.
        - У богатых свои причуды, - заметил Шаров и подошел к бару с выпивкой, в котором было штук двадцать наименований. - Жаль, что я за рулем, - сказал он, разглядывая этикетки.
        Минут через пятнадцать, когда они уже начали терять терпение, дверь неслышно отворилась.
        Шаров, утонувший в мягком кресле, уставился на женщину в дверях. Денис, который теперь стоял возле бара - попятился, а Виктор с трудом подавил возглас изумления.
        Она, несомненно, был ослепительно красива. Надменная, холодная красота - словно обжигающий клинок, резала в самое сердце. Она не сильно изменилась с тех пор - только черты стали более тонкими, изысканными. Она была почти неотличима от той яркой вспышки, ослепившей охранника на воротах - на экране тогда возникла волшебница, чарующая демоница из игры, на пальце которой сверкал изысканный перстень Темного мага.
        - Добрый вечер, - сказала она и покачала головой. Тонкая прядь, выбившаяся из-под золотой заколки, легонько качнулась. - Надеюсь, вы пришли не просто повидаться. И перстень действительно у вас. Иначе, боюсь, вы сильно об этом пожалеете.
        Глава 46
        2010 ГОД
        Рейс Москва-Тель-Авив приземлился точно по расписанию. Полет занял всего пять часов пятьдесят пять минут, в течение которых он восторженно рассматривал землю с высоты десять тысяч метров и улыбался сам себе. Никогда еще он не бывал на такой высоте, ни разу не летал на самолете и ни не покидал страну. Все впервые. Несмотря на то, что московская октябрьская хмарь не способствовала хорошему настроению, у него было ощущение, что в этот раз все пойдет как надо.
        Выходя из самолета, он повернулся к проводнице, улыбнулся ей и что-то сказал, отчего девушка слегка зарделась.
        Оказавшись на ярком солнце, он зажмурился, поднял руку к глазам, потом вспомнил про очки, которые в последний момент всучила ему Лена и надел их. Глаза сразу расслабились.
        Несмотря на октябрь, в аэропорту Бен-Гуриона было по-летнему тепло, около двадцати пяти градусов и это шокировало его даже больше самого перелета. Казалось бы - всего несколько часов и вместо промозглой мерзкой погоды - настоящая теплынь. Но еще больше его поразили улыбчивые лица незнакомых людей.
        Он прошел паспортный контроль и так как багаж у него отсутствовал, он, сверившись с надписями на указателях, вышел к стоянке такси.
        Все казалось ему каким-то загадочным и даже волшебным: язык, люди, надписи странными завитками - поначалу он чувствовал тревогу, неловкость, но глядя на расслабленные улыбающиеся лица вокруг, вдруг тоже успокоился.
        Никто никуда не спешил, не рвался, не теснился в очереди, желая занять место первым.
        Нужно было ехать с Леной, - подумал он, но все же решили, что одному ему будет проще и быстрее.
        Виктор подошел к белой машине с желтыми номерами, наклонился и сказал:
        - Мне нужно в монастырь Святого Георгия Хозевита, отвезете?
        Он произнес это по-русски, совсем забыв, что находится в другой стране и тут же почувствовал себя полным идиотом. Лихорадочно начал искать бумажку, где на английском и иврите было продублировано место назначения, но водитель, хлопнув рукой по сиденью, сказал:
        - Так это же отличная экскурсия! Садитесь!
        Виктор посмотрел в его сторону, соображая, почему человек в другой стране говорит на русском с каким-то лёгким одесским акцентом, потом рассмеялся.
        - Простите, я что-то никак не приду в себя.
        - После Москвы вы не скоро придете в себя, - заверил его таксист.
        - Откуда вы знаете, что я из Москвы?
        - На вас зимняя куртка. Снимайте ее скорей!
        Виктор только теперь вспомнил, что автоматически на выходе из самолета надел куртку, ожидая холод, метель и стужу. Но, оказавшись в аэропорту и разглядывая окружающее его пространство, магазинчики, надписи на непонятном языке, совершенно забыл, что хорошо бы ее снять и не пугать окружающих.
        Он стянул куртку и вздохнул с облегчением:
        - Как же хорошо!
        - То ли еще будет! - рассмеялся таксист.
        Машина тронулась, вскоре они выехали под палящее солнце и покатили по ровной дороге.
        Таксист трещал без умолку, перемывая косточки политикам, вспоминая цены, свою жизнь в СССР, знакомых, друзей до пятого колена - не забывая при этом указывать не проносящиеся мимо архитектурные памятники, от которых у Виктора дух захватывало.
        Через минут сорок они въехали в Иерусалим. Виктор потрясенно разглядывал город, который походил на музей под открытым небом.
        - Справа, - махнул рукой таксист, - Храм Гроба Господня. Отсюда не видно его куполов, но если вы хотите…
        - Нет, нет, - быстро ответил Виктор. - Это там, где…
        - Да, согласно Священному Писанию, именно в том месте был распят, погребён, а затем воскрес Иисус Христос.
        Таксист помолчал, потом спросил:
        - А зачем вам нужно в монастырь Святого Георгия Хозевита? Не самое привлекательное для туриста место… даже не помню, чтобы возил туда кого-нибудь.
        - Я не совсем турист.
        - Неужели постриг едете принимать?
        Виктор не уловил в его тоне ни смеха, ни подколки.
        - Если честно, у меня там… друг.
        Таксист присвистнул.
        - Надо же.
        Остальное время водитель молчал, а Виктор разглядывал выжженные пейзажи с немногочисленными низкими домиками.
        Наконец, через полчаса водитель свернул на стоянку и остановился.
        - Вот и приехали, - сказал он. - Дальше только пешком, но вы, наверное, знаете. На моей машине туда не подъедешь.
        Виктор кивнул, расплатился и попрощался с таксистом.
        - Может быть, вас забрать? - спросил тот. - Или вы надолго?
        - Надеюсь, что нет. Но… спасибо.
        - Что ж, желаю удачи в поисках друга.
        Таксист махнул рукой и уехал.
        Идти предстояло около часа. Сухая каменистая земля, ни одного деревца или какой-нибудь растительности - выжженная пустыня. Он вспомнил, что даже не купил воды и скоро пожалел об этом. Несмотря на октябрь, солнце пекло нещадно.
        Через сорок минут ходьбы он запыхался, с непривычки натер мозоль на ноге. Нестерпимо хотелось пить. Вдали показался каньон и он, услышав шум воды, прибавил ходу.
        По дну расщелины бежал быстрый ручей. Рискуя свернуть шею, Виктор спустился вниз, встал на колени и опустил голову в ледяную воду. Здесь, на склонах каньона кое-где проглядывались зеленые растения. Он почувствовал себя легче.
        Поднявшись, он обнаружил дорожку, ведущую, видимо, к самому монастырю.
        Еще через двадцать минут ему открылся вид, от которого он замер, не в силах произнести ни слова. В отвесной скале, словно ласточкины гнезда висели монастырские постройки, часовни и сады - все это больше походило на иллюзию, мираж, потому что ни одному человеку не пришло бы в голову строить монастырь в столь недоступном месте.
        Пытаясь справиться с подступившим волнением, он смотрел на древние постройки четвертого века нашей эры - православный монастырь, открывшийся его взору, считался одним из самых старых на Земле, в нем когда-то скрывался святой пророк Илия, тот самый, который воскресил сына одной приютившей его вдовы и сделал так, что еда в ее доме никогда не заканчивалась.
        Монастырский комплекс представлял собой строение из трех уровней - на верхнем находилась церковь-пещера Илии, в середине - основные строения, а в самом низу - хозяйственные и складские помещения и древние захоронения.
        Приметив в скалах едва видимую тропку, Виктор начал спускаться к монастырю, поминутно рискуя свалиться в пропасть и свернуть шею. Цепляясь за камни, он обломал несколько ногтей, едва не подвернул ногу - как этот путь постоянно проделывают монахи, он даже предположить не мог. Хотя, насколько он помнил из путеводителей, которые прочитал перед отъездом, существовал более удобный и короткий туристический путь. По нему, видимо, нескольким монахам из монастыря доставляли еду и воду.
        Измучившись вконец, проклиная свою забывчивость, из-за который его теперь мучила нестерпимая жажда, он оказался на среднем уровне у старой деревянной двери, вмонтированной прямо в каменную стену.
        К двери на уровне глаз было приделано стальное кольцо.
        Виктор огляделся. Несмотря на то, что он проделал очень дальний путь, его все еще терзали сомнения. Возможно, не стоило тревожить покой монахов и заявляться в старый монастырь со своими проблемами. Возможно, ему придется уехать ни с чем, или даже хуже - друг, которого он не видел с тех самых пор, не примет, не узнает его, сделает вид, что забыл… все могло случиться. С этими мыслями он взялся за кольцо и три раза постучал о деревянную дверь.
        Будь что будет, - решил он. На все воля Божья.
        Минут десять за дверью стояла глухая тишина. В отдалении, за каменистой кручей слышались приглушенные гудки экскурсионных автобусов, но здесь, в низине было стойкое ощущение, будто бы он провалился даже не в прошлый век, а сразу в прошлое тысячелетие. Телефон не ловил сигнал, над головой не висели связки электрических проводов, да и в воздухе, несмотря на жару, стояла какая-то совершенно особая атмосфера - напоенная вековым спокойствием и молчаливой значительностью.
        Наконец, когда он потянулся к стальному кольцу второй раз, за дверью послышались легкие шаги.
        Лязгнул засов. Дверь медленно распахнулась.
        Из глубокой тени показалась совершенно белая, седая борода. Затем, словно на проявляемой фотопленке возникло лицо - худое, загорелое, в глубоких морщинах, и последними показались удивительно ясные молодые глаза.
        Монах удивленно посмотрел на гостя.
        Виктор опешил - он понятия не имел, как может выглядеть Давид и здесь ли он вообще. Однако, этот старик, пусть и с ясным взглядом явно не мог быть его одноклассником.
        - Здравствуйте, - сказал Виктор, снова совершенно забыв, что находится в другой стране.
        Монах качнул головой.
        - Простите, что помешал… я приехал издалека и ищу одного человека. Мне сказали, что он возможно… - тут Виктор запнулся, не зная, как сказать, ведь не скажешь, «работает монахом»… - у вас здесь, в монастыре. Его зовут Давид…
        Монах еще секунду стоял, потом вдруг обернулся в темноту, и Виктор подумал, что он сейчас захлопнет тяжелую дверь и исчезнет. Однако вместо этого мужчина крикнул:
        - Эй, Давид, тут к тебе пришли! Наверное, это человек, которого ты ждал. - Потом он повернулся к Виктору и сказал с легкой полуулыбкой: - Лет десять назад Давид сказал, что вы придете сегодня после полудня, но я ему не поверил и, видимо, зря. Теперь придется чистить кастрюли вместо него.
        Глава 47
        2010 ГОД
        Темно-синий микроавтобус подъехал к невзрачным воротам, на которых еще угадывались некогда красные звезды, уже за полночь. Из автобуса вышли трое мужчин. Один из них остановился, подошел к поросшему травой бордюру, рядом с которым торчал сгоревший дотла остов «Икаруса», поднял круглый камень, лежащий на земле, и сжал его в руке.
        Он что-то прошептал, оглянулся на спутников, которые терпеливо его дожидались.
        - Это есть тень будущего… - прошептал Давид, глядя на мрачный силуэт пожарища.
        От его слов, которые, несмотря на тихий голос, прозвучали очень четко, Виктора пробрал озноб.
        Шаров постучал по воротам. Спустя несколько минут лязгнул замок, и они зашли на территорию.
        Лена кинулась к Виктору, крепко его обняла.
        - Господи, ты… ты вернулся…
        Виктор обнял и поцеловал ее в ответ.
        - И не один!
        Рядом стоял смущенный Давид.
        - Давид… здравствуй! Ты такой… мужественный стал!
        Он еще больше смутился.
        - Здравствуй, Лена.
        Шаров загнал микроавтобус на территорию, заглушил мотор и теперь стоял возле входа в штаб, смоля сигаретой. Спустя пару минут позади него раздался шум - по ступенькам сбегали люди, и скоро все они оказались здесь же, перед дверью штаба - взрослые, разные, удивленные и слегка обескураженные.
        Повисло неловкое молчание - они всматривались друг в друга после долгих лет, будто бы пытаясь угадать в этих чертах некогда знакомое, близкое и даже родное, то, что их связало намертво когда-то давным-давно и не отпускало все эти годы.
        Первым нарушил молчание Петр. Он огляделся, прочистил горло и как-то неуклюже переминаясь с ноги на ногу, сказал:
        - Когда-то это должно было случиться. Мы ведь это понимаем. Но все равно, что бы ни было в прошлом, что бы ни произошло в будущем, я просто хочу сказать, что очень рад вас видеть. Всех. Я даже не представляю, чего стоило Виктору… нас всех здесь собрать… - он покачал головой. - Это было очень трудно, учитывая, что мы… в общем, ладно. Честно говоря, понятия не имею, что будет дальше. Но что бы это ни было… нам нужно это сделать.
        Денис шагнул чуть вперед и его красивый профиль осветился фонарем, висящим над козырьком штаба. Он неотрывно смотрел на Лизу.
        - Мы думали, что все закончено. Я так думал. Но это оказалось неправдой. Я пытался обмануть сам себя, сбежав в океан. Но не тут-то было. Нам нужно разобраться, что тогда случилось. Нужно вспомнить. - Он покосился на дорожку, по которой они детьми бежали за Шаровым в сторону леса, - радостные и счастливые. - И… мы должны помочь сами себе. С теми знаниями и опытом, которые у нас теперь есть… по крайней мере, мы должны попытаться. Я понимаю, что все это выглядит словно страница из фантастического романа. - Он пожал плечами. - Но иногда жизнь фантастичнее любых сказок.
        Лиза выступила на свет, и ее холодная красота вовсе стала походить на колдовскую.
        - Я готова пожертвовать своим перстнем, лишь бы все это закончилось, - сказала она, протянула руку, и они увидели на ее пальце огромный сверкающий рубин, переливающийся безумной, какой-то неземной красотой.
        Серьезное лицо Давида слегка изменилось. Он с непривычки кашлянул, засопел, натянул на уши шапку. Его рука оказалась чуть выше руки Лизы.
        - Мы здесь, - сказал он. - Мы снова здесь. И нам придется до конца пройти этот путь. Но вместе мы - сможем.
        Лена положила свою ладонь на его руку.
        - Я так рада видеть вас снова, - сказала она тихо. В уголке ее глаза мелькнула слезинка. - Я не верила, что мой сон, где мы снова встретились - это все по-настоящему. Господи… спасибо вам. - Она вытерла слезы рукой.
        Виктор протянул свою руку:
        - Мы прошли через это тогда. Пройдем и сейчас. Я не верил, что у меня получится собрать всех здесь. Но у меня получилось.
        Подошел Шаров. Он вклинился между Давидом и Петей.
        - Раз уж позвали, то и я с вами. Хотя… что значит, позвали? Вы забыли кто здесь командир?
        Они ударили по рукам и дружно засмеялись. И это был смех облегчения и радости, которых они не испытывали уже много-много лет.
        И вдруг среди этого разноголосого шума раздался вопрос. Его задал Петя и сразу воцарилось молчание:
        - А где же… Червяков?