Заложники Виктор Меньшов
Меньшов Виктор
Заложники
Меньшов Виктор
Заложники
Пьеса
Действуюшие лица:
Пенсионеры:
Полковник. Иван Иванович. Президент. Профэссор. Циклоп.
Нина Петровна. Вера. Люба.
Обслуга:
Анна Иоанновна. Нянечка. Врач.
Прочие:
1-й пецназовец. 2-й спецназовец.
Телеоператор. Корреспондент.
Некто Штатский.
Столичный журналист.
Марсианин. Нечто в Бороде.
Санитары, солдаты, прочие обитатели пансиона...
Итак, начали:
Столовая дома престарелых. После обеда. Дешевая имитация дешевого уюта. Старые шторы, бумажные самодельные цветочки. Неуклюжее макраме.
За одним из столов сидят четверо: Профэсор, Полковник, Иван Иванович, Президент. Одеты все по-разному, но все четверо в шляпах. Полковник и Профэсор без курток. Профэсор - в нижней рубашке, Полковник - в тельняшке. Иван Иванович в трусах. У Президента на спинке стула навалены недостающие предметы их туалета. Играют в карты. Иван Иванович сдает.
Президент:
- Полковник, как это понимать? Вам, как гусару, отказываться от карточного долга просто даже неприлично. Фи, Полковник!
Полковник:
- Я не отказываюсь! Я не отказываюсь! Неправда, Президент! Но я не хочу снимать штаны. Почему я непременно должен снимать штаны? Может, я сначала хочу отдать шляпу. Почему я не могу сначала шляпу отдать?! Или, например, тапочки? Почему сразу штаны? Кто придумал такие возмутительные правила? Нет, это, в самом деле, безобразие! Это произвол!
Иван Иванович:
- Да не бушуй ты, Полковник. Делай как я. Проиграл - значит проиграл. Подумаешь, штаны! Делов-то. Я вот проиграл, сразу же снял.
Полковник:
- Я не спорю: я проиграл. Но почему сразу штаны?! Почему я не могу сначала отдать шляпу или тапочки?
Профэсор:
- Полковник, ну что Вы спорите? Это же бесполезно. Это постулат. Не мы же выдумали эти правила...
Полковник:
- А кто выдумал эти правила? Если не мы, то почему я должен слепо следовать правилам, которые я не принимал, и которые не понимаю?!
Президент:
- У правил, как и у большинства законов, нет авторов. Но правила игры, к великому сожалению, в отличие от законов, выполняются всегда и всеми неукоснительно. Правила игры, как и карточный долг - святы. Кому-то это может показаться кощунством. Но очень даже может быть, что это пример того, как должно исполнять и соблюдать законы.
Иван Иванович:
- Чего ты, Полковник, переживаешь, словно корову проигрываешь? Никто твои штаны насовсем не заберет, чего впустую кипятиться? Это же игра, понимать надо.
Полковник:
- Я, конечно, сниму. Конечно. Но только кто мне объяснит, почему я лишен свободы ставок?!
Профэсор:
- Да потому, Полковник, что такие здесь правила. Возможно, правила эти еще первые дедки в этом благословенном доме придумали. У них теперь не спросишь: почему, да как. Здесь долгожителей не водится. Так придумали: на шляпы и тапочки не играть - и баста. Игра без правил не интересна.
Полковник (ворча, снимает все же штаны):
- Нет, а все-таки, почему тапочки и шляпы нельзя проигрывать? Почему бы не носки, или хотя бы трусы?
Президент:
- А иначе б куражу не было, азарта. А без этого, что за игра? Так, одно недоразумение.
Полковник:
- Ну, по этой части Вы у нас бооольшой спец...
Президент (кладет карты, сбрасывает висящие на его стуле штаны Полковника на пол):
- Не понял, Полковник? Позвольте объясниться, по какой части?
Полковник:
- Спокойно, Президент, спокойно. Я - не слабонервный. И штаны на пол бросать совсем не обязательно. По какой части? Отвечаю: по части куража и азарта. Что я не так сказал?
Президент:
- Ладно, все так, Полковник... Тебе простительно - сапог, он и есть сапог...
Полковник:
- Да хотя бы и так! (с треском накрывает ладонью карты) - Еще вопросы есть? Мы закончили выяснения?!
Президент:
- Закончили, Полковник. Играем... А насчет шляпы и тапочек я могу просветить, так уж и быть. Мне поведал один здешний старожил...
Иван Иванович:
- Это кто же такой?
Президент:
- Да какая разница? Вы его уже не застали. Здесь старожил понятие относительное. Сегодня не помер: вот ты уже и старожил. Ну да ладно, не стоит про это, давайте про шляпы. Так вот, рассказывал мне один дедок, царствие ему небесное, до того как перекинулся, разумеется, рассказывал, когда я его выспрашивал про эти правила...
Полковник:
- Ага! Не один я, значит, такой любопытный!
Президент:
- Конечно, нет, Полковник. Успокойтесь. Вы вообще на удивление не оригинальны. Если это может утешить Ваше самолюбие, то подтверждаю: я ужасно любопытен. Так вот, вернемся к нашим баранам. Поведал мне этот старожил простую житейскую мудрость непонятного на первый взгляд правила. Все оказалось до смешного просто и обыденно. Впрочем, как и все, в чем мы пытаемся найти тайный смысл. Тапочки потому не проигрываются, что если приспичит во время игры отойти куда, так чтоб босиком по холодному полу не бегать. Люди здесь все в возрасте и простуды для нас это весьма серьезно. Так-то вот...
Профэсор:
- А шляпа? Шляпу почему не проигрывают?
Президент:
-Ах да, шляпа. Шляпа - это для целомудрия.
Профэсор:
- Для чегоооо? Простите, это как понимать?
Президент:
- Да вот так вот: проигрался ты, скажем, Профэсор, до самого до гола, а в это время, представь себе, входят в помещение дамы. Одеться ты, конечно, не успеваешь, но снять шляпу и прикрыть стыд - дело одной секунды. Понял?
Полковник:
- Да, веселые дедки здесь жили.
Иван Иванович:
- Это точно. Теперь таких не выпускают. Штучной работы дедки были. Мы-то уже не те, а уж нынешние и подавно...
Президент:
- Я вот интересуюсь, однако, вы играть будете?
Иван Иванович:
- Пренепременно! Чего там козыри-то у нас? Буби? Ладно, играю куртку!
Профэсор:
- А я, уважаемые, ставлю нижнюю рубашку...
Все хором:
- Ээээ, нет! Сначала штаны!
Профэсор:
- Как вам будет угодно, штаны так штаны...
Полковник:
- А я ставлю тельняшку. Слышите вы, черти? Душу на кон ставлю!
Профэсор:
- Потише, Полковник, потише. Услышит персонал, да застанет нас за таким недостойным занятием, да еще в таком непотребном виде...
Президент:
- Уважаемый Профэсор, персоналу в современных условиях рыночных отношений и свободных цен на наши милые забавы начхать и позабыть. У них свои заботы. Им, чем бы мы ни занимались, лишь бы есть не просили. Кончилась для них синекура. Пенсии наши, даже персональные, на глазах растаяли и превратились в мираж, в дым. Дотации прекратились, учреждение, построившее и содержавшее на балансе сию богадельню, само исчезло, испарилось. Все, что стояло так незыблемо и нерушимо, ахнуло в тар-тарары.
Профэсор:
- Все так, как ни печально, но при чем здесь синекура? Персонал вполне бескорыстно...
Президент:
- О чем Вы, Профэсор? Бросьте! Сколько его осталось, персонала? С ростом экономических трудностей количество наших благодетелей катастрофически уменьшается. Вот и остались с нами либо отъявленные ворюги и садисты, либо вконец озверелые гуманисты. И что хуже - это еще вопрос.
Полковник:
- Где это Вы здесь садистов узрели?
Президент:
- Нууу, Полковник. Садист это ведь не только тот, кто иголки под ногти загоняет. Первый признак садиста - это синдром ефрейтора. Человек получает по всем меркам мизерную, но власть. И если даже ему дано право отдавать всего лишь две команды, он будет не просто пользоваться правом отдавать эти команды. Он будет отдавать их с утра до вечера. Власть, если она без предела, это и есть садизм.
Профэсор:
- Господи! Неужели вам мало всего этого по телевизору? Давайте играть, а то тихий час скоро закончится.
Иван Иванович:
- Время еще есть. Наши дамы соблюдают тихий час от а до я - минуточка в минуточку. И пока они не появятся, можно играть.
Полковник:
- К тому же, в отличие от нас, птичьих порций этой непонятно из чего сваренной кашки, им вполне хватает для сладких сновидений.
Президент:
- Все, все. Закончили треп, приступим к делу. Семерка пик. Вам крыть, Профэсор.
Профэсор:
- Сейчас, сейчас, секундочку, секундочку... А мы ее тузиком!
Иван Иванович:
- Эй, эй! Каким тузиком? Каким тузиком? Откуда у вас пиковый туз? У меня пиковый туз!
Полковник:
- Ну-ка, ну-ка, дайте сюда, дайте. Действительно: два пиковых туза... Да этот же из другой колоды! У него даже рубашка совсем другая! Ну, мужики, вы даете! С вами не в карты играть, а кур воровать и то в накладе будешь! /бросает карты/ - Нет, в самом деле, это просто возмутительно! Отдайте мои штаны, черт бы вас побрал! И вот всегда одно и то же. Как будто на деньги играем...
Президент (смеется):
- Подумаешь, сшельмовали малость. Что за карты без мухлежа? Это же тоска, а не карты.
Полковник:
- Да ну вас, в самом деле. Отдайте же штаны, в конце-то концов!
Президент:
- Нате, Полковник, владейте.
Бросает Полковнику штаны. Тот, чертыхаясь, прыгая на одной ноге, одевает. Входит Анна Иоанновна.
Анна Иоанновна:
- Добрый день! О, господи, Полковник! Что за безобразие?! Почему это Вы снимаете штаны в столовой?
Полковник:
- Я не снимаю, я одеваю.
Анна Иоанновна:
- Не стыдно, Полковник? В столовой в таком виде! Опять в карты играли?
Полковник:
- Чем это Вас так оскорбил мой вид? Вы что - что-то принципиально новое для себя увидели?
Анна Иоанновна (взвизгивает):
- Полковник! Не хамите! Это все карты!
Профэсор:
- Помилуйте, Анна Иоанновна. Это же безобиднейший подкидной дурак. В самом деле, не в салочки же нам играть. Возраст, знаете ли, не позволяет. А раздевание, так это так, озорство, шалости. Это же понарошку...
Анна Иоанновна:
- Сначала все понарошку, а потом знаем мы, чем все это заканчивается. И почему это вы все называете меня Иоанновной? Я по паспорту Ивановна. Абсолютно по-русски.
Профэсор:
- Иоанновна это что, по-французски, что ли? Была такая царица даже Анна Иоанновна ее звали, как и Вас, между прочим.
Полковник:
- И похожа к тому же на Вас, прямо один в один. Современники называли ее "царица престрашного зраку", во как!
Анна Иоанновна:
- Ну, вот что, голуби, я от вас терпеть подобные выходки не намерена. Еще раз услышу нечто подобное - пеняйте на себя. Слава богу, что скоро всех вас разгонят, наконец-то.
Иван Иванович:
- Анна Ио... простите, Ивановна, как это так - разгонят?! Вы шутите?!
Анна Иоанновна:
- Я никогда не шучу и вам пора бы всем об этом знать.
Президент:
- Так как Вас тогда понимать? Куда нас разгонят? У нас же ни квартир, ни родни. Вы действительно серьезно говорите?
Анна Иоанновна:
- Я всегда говорю только серьезно. Разгонят, не сомневайтесь. А вот куда, это мне, поверьте, без разницы. Всю душу в вас вкладываешь, а вы, бессовестные. Кроме хамства, никакой благодарности от вас не дождешься.
Полковник:
- Все в этом мире возвращается нам тем же, и в той же пропорции, что мы сами направляем в мир. Другими словами: посеявший хамство...
Анна Иоанновна:
- Это я сею хамство?! Я?! Да как...
Президент (обнимает ее за талию, отводит в сторону):
- Успокойтесь, Анна Ивановна. Успокойтесь. Нашли тоже, на кого внимание обращать, драгоценные переживания тратить. Сапог он и есть сапог, мужлан. А мы все очень ценим ваши труд и заботу. Вы не сомневайтесь, Анна Ивановна. Вы только шепните, мы мигом письмо благодарственное в министерство образования отправим...
Анна Иоанновна (подозрительно):
- При чем здесь министерство образования?
Президент:
- А разве нет? Разве вы по другому ведомству? Вы же нас воспитываете, образовываете, можно сказать. Да нам все равно, в какое министерство писать. Вы сами скажите, куда Вам желательно, чтобы мы написали, а мы это мигом сделаем. Кстати, Анна Ивановна, что это Вы про то, что нас разгонят говорили? Это шутка? Сознайтесь, Анна Ивановна.
Анна Иоанновна:
- Какие могут быть шутки! Вы же сами прекрасно знаете, что организация, в чьем ведении мы находились, ликвидирована. Министерство, к которому она относилась, тоже. Финансировать в результате этого нас некому. Здание покупает какая-то крупная коммерческая фирма, будут здесь дом отдыха делать. Персонал они обязались трудоустроить...
Президент:
- Персонал - это хорошо. А нас-то куда же?
Анна Иоанновна (равнодушно):
- А что вас? Развезут кого куда. Мало, что ли, стардомов? Найдут вам место. Чего вам беспокоиться? Не все равно где...?
Иван Иванович (незаметно приблизился и все слышал):
- Как это все равно? Не все равно где помирать, что ли? Вы уж договаривайте, Анна Иоанновна, не стесняйтесь. Чего нас стесняться? Помирать всем нам скоро, это точно, что лукавить, возраст у нас у всех грустный. Только вот где помирать, - это нам не все равно. У нас у всех ни родни, ни близких, так что мы друг для друга очень даже многое значим...
Анна Иоанновна:
- Я-то здесь при чем? Что вы на меня накинулись? И подслушивать - это плохо!
Президент:
- В самом деле, Иван Иванович, отойдите. У нас тут, можно сказать, интимная беседа, а ты - подслушивать. Нехорошо, батенька (отодвигает Иван Ивановича). - Да не берите в голову Анна Ивановна. Вы должны понять: сталевар, хотя и заслуженный. Что взять-то с него? На чем это мы с Вами остановились? А? Да, так куда все же всех нас? Вы ведь все знаете, Анна Ивановна? Ну, строго по секрету.
Анна Иоанновна:
- На этот раз не знаю. Списки у директора, там указано, кого куда. Развозить прямо завтра начнут. Могу сказать только одно: время сейчас сами знаете какое, все стардома забиты, переполнены. Так что, скорее всего, будут рассортировывать, кого куда придется, по одному, по два. Только я вам ничего не говорила, ладно?
Президент:
- Об чем речь, Анна Ивановна! И почему Вы так обижаетесь на Иоанновну? Есть в Вас что-то царственное, ей богу! (заглядывает ей в глаза) - Анна Иоанновна, если что узнаете, шепните, ладно? По секрету...
Анна Иоанновна:
- Да, ладно, ладно... (направляется к лестнице, останавливается на ступенях) - Профэсор, скажите... А эта самая царица, ну, Анна Иоанновна, она что, очень злая была? Она много кого казнила?
Профэсор (растерянно):
- Да как бы Вам это точнее сказать... Времена были злые. А царица почему злая? Царица, как царица. Кто ж тогда не казнил? Тогда все государи считали, что проще всего установить равенство, укоротив сограждан на голову. При этом, правда, забывали, что сограждане все разного роста. Так что она не больше других казнила. Так, слегка... Умеренно...
Анна Иоанновна:
- Умеренно? Ну, ну (уходит).
Иван Иванович:
- Ну, братцы, делааа...
Входит Циклоп. Глаз завязан. Маленького роста.
Циклоп:
- Что случилось, мужики? Чем взволнованы? Что обсуждаем?
Полковник:
- Пока ты дрых, как сурок, нас всех расселять надумали.
Циклоп:
- Кто надумал? Куда расселять? Опять по разным комнатам, что ли?
Иван Иванович:
- Если бы по комнатам... Продают наш дом. А нас кого куда, чтоб интерьер не портили. Кормить нас некому, видишь ли. И раньше мы никому не нужны были, только под ногами путались, а теперь и подавно.
Циклоп:
- Не, я чего-то не понимаю. Кому дом продают? Как?
Президент:
- Не за как, а за деньги продают. А кому, так какая нам разница? И вообще, пойду я книжку читать. (Уходит)
Полковник:
- И то верно. Говори, не говори, ничего мы изменить не сможем. Может, зальем неприятности, а?
Циклоп (облизываясь):
- А что - есть чем?
Полковник:
- У тебя что - нету? Да не боись, найдем свою по такому случаю. Мне Людочка нацедила малую толику чистенького перед тем, как уволиться. Я и берег на всякий случай. Вот он и случился, чтоб ему...
Иван Иванович:
- У меня сальца шматочек есть, очень благородная закуска.
Циклоп:
- У меня огурчиков солененьких мал-мала.
Полковник:
- Ну, прямо пир, а не пьянка. Дуй, Циклоп, на хлеборезку, клянчи, сколько дадут, хлебца. Без хлебца и сало не сало. И приходи к нам в комнату.
Циклоп:
- Я мигом! (Убегает).
Полковник:
- Кто бы сомневался. А ты, Профэсор, как, присоединишься?
Профэсор:
- Да вообще-то здоровье не позволяет, но по такому грустному случаю не в силах откаэаться. Я чуть-чуть. Я вас не оставлю в накладе?
Полковник:
- Как можно, Профэсор! Это - святое. Не поделиться этим мужским утешением - великий грех.
Профэсор:
- Тогда я присоединяюсь. Только я девочек дождусь, надо же им рассказать.
Полковник:
- Давай, Профэсор, я бы сам, но имею слабость к женским слезам...
Все, кроме Профэсора, расходятся. Комната Полковника. Две кровати, между ними застеленная газетами тумбочка, изображающая стол. Нехитрая закуска, стаканы, бутылка. Подвыпившие чуток старички. Входит Профэсор.
Циклоп:
- Ааа, Профэсор! Заходи! Присоединяйся. Мы тут уже приняли на грудь граммов по нескольку... Счас и тебе накапаем...
Полковник:
- Ну, как там девчонки, Профэсор? Очень расстроились?
Профэсор:
- Вы сами как думали, Полковник? Разумеется, женщины, они, знаете ли, более привязчивы к месту и людям, чем мужчины.
Иван Иванович:
- Ну, не скажи, Профэсор. Я, так, например, ужасно привыкаю к тем, с кем рядом живу. Я - привязчивый. Когда сюда переехал, долго привыкал, тяжело, все привыкнуть не мог. Чуть не плакал по ночам. Ей богу! Друзья мои со двора еще по началу изредка наезжали. Потом пообвыкся, да и дружкам моим сюда на свиданки кататься - не ближний свет, поездили и перестали. Потихоньку пообвыкся здесь. Медленно, правда, тяжело, но все же... А как теперь оно будет, даже и не знаю. И думать об этом не желаю.
Полковник:
- Мне вот по службе сколько мест менять привелось. Все время: разные гарнизоны, разные люди, начальство, сослуживцы, подчиненные. И все время, как уезжать, так комок в горле.
Циклоп:
- Давайте крепкого выпьем, для мужской крепости.
ИванИванович:
- И то верно, чего это мы разрюмились совсем? Давайте выпьем.
Профэсор:
- Я, как вы знаете, вообще-то не пью. Желудок у меня. И вообще... Но по такому случаю - будьте здоровы!
Иван Иванович:
- Ты запей, запей, Профэсор. На скорее водички. Ты, главное, дыши, дыши глубже. Вооот, вот так, молодца!
Полковник:
- Ух, сильно лекарство! Прямо в душу, по назначению, как доктор прописал!
Профэсор:
- Ой, крепкая какая, прямо в глазах потемнело.
Циклоп:
- Зато на душе сразу светлее стало. Эх, ма! Одна радость у нас в жизни осталась, да и той не балуют.
Полковник:
- Тебе-то грех жаловаться. Ты этим делом частенько пробавляешься. И где только ты это зелье достаешь при твоих достатках скудных?
Циклоп:
- А чего? Есть грех. Я ни на что другое не трачусь. Да и кум мой меня не забывает.
Иван Иванович:
- За что это он тебя так любит, что каждый месяц этой мути чуть ли не ведро привозит?
Циклоп:
- Это он мне за мою технологию проценты отдает. Он мужик совестливый. Я как понял, что сюда мне дорога, так агрегат свой передал куму. А агрегат у меня - ууу! Зверь! Из стиральной машины переделал. Да еще запасы дрожжей и сахара ему оставил. Кум у меня добро помнит. Вот и возит.
Полковник:
- Тоже мне, добро. Кум твой скоро от этого зелья ослепнет, либо мозги потеряет.
Циклоп:
- То, чего не было изначально, потерять невозможно.
Профэсор:
- Давайте о чем-нибудь другом поговорим. А то поссоритесь. Рассказал бы кто хоть что-то.
Иван Иванович:
- А что рассказывать? Мы уже все свои жизни друг другу до дыр порассказывали...
Полковник:
- Циклоп про себя почти ничего не рассказывал. Ты, дружище, что скромничаешь? Вот глаз, говорил, на войне потерял. А где служил, воевал, ничего не расскажешь. Где воевал-то: в регулярной, в ополчении?
На пороге появились Нина Петровна, Люба и Вера.
Нина Петровна:
- На какой войне? На какой войне? Я же с ним, с Юркой, с одного двора. Ни на какую войну он не ходил. Дома с бутылками воевал. Его папаня отмазал, вроде как по здоровью. Папаня у него журналист был известный по тем временам в Москве, вот и уберег дитятко. Папаша-то умница был, ничего не скажешь, а сынок - раздолбай раздолбаем. Он себе даже пенсию не наработал. Стажу нет. По старости получает. Я на метрострое всю жизнь горбилась, вкалывала, а он около работы ошивался. А глаз ему Колька Силаев выбил, тоже с нашего двора парень. Колька с ним в одном классе до войны учился.
Профэсор:
- Как это?! В одном классе и выбил глаз. Дикость какая!
Нина Петровна:
- Какая дикость, когда из всего их класса из мальчишек только он, да Юрка остались в живых. Притом Колька без обеих ног воротился. А тут мальчишки во дворе пристали к Юрке: ты воевал, ты воевал? Ну, Юрке стыдно мальчишкам сказать, что он в тылу отирался, он и сказал, что воевал. Они ему: расскажи про войну. Юрке куда деваться? Начал он что-то врать, а Колька услыхал это. Его аж затрясло, беднягу. Бросился он на Юрку, достать не может со своей тележки, ну и бросил камнем в него, да прямо в глаз.
Профэсор:
- Да, история. А Кольке этому ничего не было за глаз-то выбитый?
Нина Петровна:
- Ничего. Участковый у нас из фронтовиков был. Он протокол порвал и сказал Юрке, что если он заявление напишет, то он, участковый, самолично Юрку как злостного бездельника и пьяницу из Москвы спровадит. Да и отец Юркин, как узнал, что да как, запретил ему жаловаться и велел извиниться перед Колькой-то. Вот так и стал Юрка наш Циклопом. Даже сюда за ним следом эта кличка перебралась.
Полковник:
- Нехорошо как-то получается, Нина Петровна. Циклоп наш, выходит, почти дезертир?
Нина Петровна:
- Это, Полковник, не нам теперь судить. Нам скоро всем перед судом быть, который выше верховного, там и разберутся. Нам не судить, нам жалеть друг дружку надо.
Иван Иванович:
- За что ж это нам жалеть его, за обман, что ли? За трусость? Он и нам про фронт заливал.
Вера:
- А ни за что жалеть, Иван Иваныч. За что-то не жалеют, а наказывают. Жалеют не за что, а просто так. Правильно Нина вам сказала: не нам его судить. Его собственная совесть осудила: ночами бессонными... А нам жалеть всех надо.
Полковник:
- Правильно-то оно, может, и правильно. Да только понять - это значит простить. А простить ложь, дезертирство.
Нина Петровна:
- У тебя, Полковник, никто прощения пока и не просит. Я вранья не терплю, потому и рассказала. А вы набросились. Тоже мне, мужики. Он перед нами не виноватый.
Вера:
- Мы все в чем-то виноватые. И Господь всех нас наказал одинаково: одиночеством на старости. Значит, и виной своей мы перед ним равные, только грехи у нас у всех разные.
Люба:
- Уж конечно, у тебя-то какие грехи? Ты для себя и не жила никогда. Разве это нас Бог наказывает? Это нас жизнь наша кособокая наказала. А Бог, он разве таких, как мы, наказывает? Это он нас испытывает...
Циклоп (пока шел разговор" он пил стопку за стопкой):
- Да, не наказывает... (размазывая пьяные слезы) таких-то как раз и наказывает. За нас перед людьми заступиться некому, а перед Ним и подавно! (ударяет стаканом по столу, разбивает стакан) - Ну, вот, руку порезал. Теперь вся кровь вытекет. Вы этого хотели, да? Этого?! А хотите, я вены себе порежу?!
Вера (подбегая к нему):
- Что ты, милый? Что ты? Кто же тебе зла здесь желает? Ты же всех нас знаешь, мы все тебя любим. А вы, мужики, чего набросились? Как водку пьянствовать, так вместе, а тут все на одного. Не стыдно?
Профэсор:
- Да кто ж на него? Мы разве что... Просто врать нам не нужно было, нехорошо это. Тем более бессмысленное вранье.
Нина Петровна:
- Ох, ох, ох! Скажите, какие мы - "нехорошо"! Да вы все, мужики, брехуны, все до единого!
Полковник:
- Ну, конечно, прямо уж и все...
Нина Петровна:
- А то нет! Вам бы только попетушиться. Песок со всех сторон сыпется, всем наплевать, какие вы там когда-то были, какие есть, такие и ладно. Я вот, например, всю жизнь на метрострое проработала: откатчицей, крепильщицей, забойщиком. (Хлопает в ладоши, поет, неуклюже приплясывая) Я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик... Такие частушки про себя мы в войну пели. До слез обидно, а так оно и было. Что есть - то и есть. Мне придумывать ничего не надо, за меня жизнь все придумала. И своей жизни мне стыдиться нечего. А вы? Ну вот ты, какой ты на хрен, полковник? А? Чего завертелся? Не, ты мне скажи, майор запаса, на кой тебе здесь это звание полковника себе придумывать? Ты же всю войну прошел, орденов да медалей иконостас на груди. Герой! Гордись! Нет, мало ему майора, он себе полковника выдумал. И кому хуже от твоей выдумки? У тебя же мундир со всеми наградами в чемодане лежит, и ты его даже на праздники одеть не можешь, потому что на нем погоны майорские. Что, старый дурак, стыдно? Кому вранье твое нужно? Звание придумал, а заслуженные награды показать из-за этого не можешь! А ты, Профэсор? Чего, чего
ты мне глазки строишь? Ты же заслуженный учитель СССР! Так на кой черт тебе профессором обзываться надо было? Тебя что, меньше бы уважали? Да больше, наверное, по мне так вообще, учитель важнее всякого профессора. Без учителя и профессором никто не стал бы... А ты, Иваныч, знатный комбайнер, а в председатели колхоза себя назначил. Да ну вас, прямо стыдоба какая-то, и говорить про всех не хочу. Давно надо было вашу брехаловку остановить. Может, Юрка и не стал бы врать про войну. Все, давайте больше про это не будем, но и врать тоже - все!
Полковник:
- Вот это ты нас уела, так уж уела. Все верно, все правильно. Слово даю - больше никакой брехни.
Нина Петровна:
- Давно бы так, всем от этого только облегчение будет.
Вера (около Циклопа):
- Что, болит? Вот мы ее платочком перевяжем, платочек чистенький, беленький, вот тааак... 0й, крови-то сколько! Пойдем, надо промыть и йодом смазать.
Циклоп:
- Не хочуууу йодом... Щиплется!
Вера:
- Подумаешь, щиплется. Пощиплется и перестанет. Пойдем, пойдем, миленький, мы осторожненько... (Уводит Циклопа).
Нина Петровна:
- Ну, вруны и пьяницы, - вы знаете, что нас расселять скоро будут?
Иван Иванович:
- Ну?
Нина Петровна:
- Баранки гну! Как двенадцать штук согну, дам одну. Я что - непонятно сказала? Расселять нас будут. Мне Президент сказал.
Полковник:
- Не злись ты, Петровна. Знаем мы, знаем!..
Нина Петровна:
- Так чего же тогда сидите и водку дуете?! Нет, ну ты смотри! Знают и пьянствуют! Да ты им хотя бы скажи, Люба! Сил же моих нет больше. Как треснула бы!..
Люба:
- В самом деле, мужчины, надо же что-то делать...
Профэсор:
- А что? Что мы можем сделать?!
Нина Петровна:
- Это уж вы сами придумывайте - что. В конце концов, вы мужики... Узнайте хотя бы, кого куда отправлять будут.
Полковник:
- И как же мы это узнаем? Нам что, Анну в плен взять и допросить с пристрастием?
Нина Петровна:
- Мужики вы или не мужики! Придумайте что-нибудь. Да ну вас, кулемы. Люба, пойдем. Толку от них, что с козла молока...
Выходят. В дверях сталкиваются с Президентом.
Президент:
- Красавицы, куда же вы? Посидели бы с нами. Что это с ними? Вы их обидели, что ли?
Полковник:
- Обидишь их... Расстроились, что расселять нас будут, узнайте, говорят, кого и куда, вы мужики, сделайте что-нибудь. А что мы можем?
Президент:
- Действительно. Так вы бы так и сказали.
Полковник:
- Мы именно так им все и обсказали. А они заладили свое: вы мужики, вы мужики, узнайте, сделайте что-нибудь... А кто нам скажет? Кто с нами здесь считаться да церемониться будет? Мы же для обслуги хуже крепостных, у заложников прав и надежд больше. А мы - что? Зачтут завтра списки, рассадят по автобусам и: "дан приказ ему на запад, ей в другую сторону...".
Президент:
- Так-то оно так... А, впрочем, что мы, действительно, можем? Эх, пропади все... Черт с ней, с печенью, наливай и мне по такому случаю отвальную, выпьем хотя бы вместе напоследок... Ну, будьте здравы! Ууууу-ух! Крепка советская власть... И где вы такую отраву берете?
Иван Иванович:
- Ты закуси, закуси. Во, во. А "бронебойную" эту - Циклоп принес.
Президент:
- Где он сам-то?
Полковник:
- Конфуз здесь у нас приключился...
Что-то рассказывает Президенту. Свет гаснет.
Там же, спустя некоторое время. Все изрядно пьяны, поют вразброд:
Полковник (пристукивая по столу кулаком):
- Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин
и Ворошилов в бой нас поведет!...
Иван Иванович:
- Раскудрявый, клен зеленый, лист резной. Да раскудряаааааавыыыый такой. Ой, кылен кудырявыаааааай такооооооооой...
Президент:
- Не, не. Постойте, мужики. Так дело не пойдет. Ну что вы такое поете? Ну, кто так поет? Ну, кто? Какой такой раскудрявый с твоей-то лысиной? Ты, Ванюша, совсем не того, да и слова не помнишь, а туда же! Ну, кто так поет? Кто? А ты, Полковник? "Товарищ Стаааалин..." ты бы еще "Боже царя храни" спел... Ну, кто так поет? А?
Иван Иванович:
- А ты что, знаешь, как петь, что ли?
Президент:
- Конечно, знаю! У меня отец в церковном хоре регентом был, если хочешь знать!
Профэсор:
- Рррренеггатом? Ик... Ррренегатом это... ик... нехоррошо, ик...
Президент:
- Дурак ты, а не Профэсор. Не ренегатом, а ре-ген-том. Во как: ре-ген-том. Это значит, что хором он руководил церковным. Вот счас, вспомню, во, во: Кхххм шмшым, кхмыыыыммшмммм. Ооооооо, ааааааа, кхм, кхыыых, мымныг... да... Реееее, сииии, сооль. Рееее, рееее, сиииии, соооль... Во, во получается. А теперь давайте хором, только не перебивайте друг друга, ииии - раз! На речке, на речкеее, на том берегуууу...
Все:
- Мыла Марусенька белые ноги!
Мыла Марусенька белыееее ногииии,
белые ногииии, лазоревы очииии.
Плыли к Марусенькеееее серые гусиии,
плыли к Марусенькеее...
Двери распахиваются. На пороге Анна Иоанновна.
Анна Иоанновна:
- Тааак... Вот, значит, почему вы, голубчики, на ужин не вышли! Пьянствуете! Ну, все, мое терпение закончилось. Завтра же утром доложу начальству. Вы у меня уедете. Вы меня доооолго помнить будете! Я вам всем устрою!..
Полковник:
- А мы Вас, Анна Иоанновна, и так долго помнить будем. Вас, наверное, специально для этого из тюремных надзирательниц к нам направили, чтоб Вы арестантов не так мордовали. А нас можно. Мы - твари бессловесные. На Ваши ночные шмоны жалобы не напишем, да и куда нам жаловаться, кто наши жалобы читать будет? Мы Ваши издевательства, Анна Иоанновна, на всю жизнь, что нам осталась, на все эти крохи помнить будем. Так что мы Вас запомнили, не сомневайтесь.
Анна Иоанновна:
- Да подавитесь, козлы вонючие. Ваше место - у параши. Туда же: "запомниииим"... Запомните, не сомневайтесь! Уж я постараюсь!.. (Хлопнув дверью уходит).
Профэсор:
- Ну, теперь - все...
Иван Иванович:
- Что - все? Что?
Президент:
- Да бросьте вы, мужики, что она нам сделает? Больше смерти не дадут...
Иван Иванович:
- Это ты зря, если Анна обещала подлянку, то она сделает. Она из ничего подлость сделает, она из гроба человека достанет.
Полковник:
- Действительно, хреново. Да мы еще сами себе добавили. Ну и что теперь?
Президент:
- А что теперь? Теперь только и остается - напиться, благо у нас этой этой дряни как навоза - завались. (Разливает). Ну что, цап-царап советска власть?
Профэсор:
- Как говорили древние германцы: дер-булызнем!
Президент:
- Как? Как? Дер... ох-хо-хо, дер... , ой не могу! Дер-булызнем. Ну, уважил, Профэсор! Это же надо придумать такое: дер-булызнем!..
Полковник:
- Напьюсь! Гадом буду, напьюсь! И пойду по бабам!
Профэсор:
- Полковник, я с тобой!
Президент:
- Профэсор, вы ли это? Что я слышу?
Полковник:
- А что - слова не мальчика, но мужа. Молодец, Профэсор! Что ж мы совсем уже в запас? А ну, кто здесь мужики - становись! Стройся! Пойдем к дамам!
Идут, толкаясь, к дверям. Двери открываются. В комнату входит Циклоп. Он в костюме, при галстуке. В руках у него - букет роз.
Полковник:
- Ну, теперь нам точно кранты! Это же розы с любимой клумбы Анны Иоаниовны. чтоб ей пусто было! Ну вот это приплыли, так приплыли...
Циклоп (пропустив мимо ушей слова Полковника):
- Она так одинока! Так одинока. Прямо, как я. И добрая. Тоже, как я. Она мне руку перевязала, вот эту. (Показывает, всхлипывает). Я решил сделать ей предложение, а Анна этаж женский на ключ уже заперла... Так рушится жизнь. А я ужин приготовил свадебный, на электроплитке. И свечи зажег... Все пропало. Закончен бал - погасли свечи...
Иван Иванович:
- Во, этаж закрыли. А как же мы к дамам попадем? Мы же собрались...
Полковник:
- Главное, без паники! Если есть трудности, надо поступать по правилам военной науки. А военная наука в таких случаях что говорит?
Иван Иванович:
- А что она говорит в таких случаях?
Полковник:
- Для особо одаренных поясняю отдельно: в таких случаях, военная наука говорит: быстрота и натиск!
Президент:
- Как же ты будешь осуществлять свой натиск через закрытые двери?
Полковник:
- Как, как! Штурмом!
Профэсор:
- Это что же - двери выламывать?
Полковник:
- Зачем двери? Есть обходные маневры. Есть окна!
Профэсор:
- Так окна же на втором этаже!
Полковник:
- Подумаешь! В сарае лестница есть! Я точно знаю!
Иван Иванович:
- В наши-то годы, да по лестницам?
Полковник:
- Как по бабам скакать, так ты первый вызывался, про годы не вспоминал... Орел, кататься любишь, люби по лестницам лазить.
Циклоп:
- Я полезу! Я полезу! Мне все равно!
Иван Иванович (кивая на букет):
- Это точно, теперь нам всем все равно. Ну и хрен с ним! Ок
Но, так окно! Пошли!
Под окнами пансионата. Иван Иванович, Полковник и Президент с трудом удерживают лестниу. Профэсор что-то вычисляет, глядя на окна.
Иван Иванович:
- Профэсор, нельзя ли побыстрее закончить ваши вычисления?
Полковник:
- Циклоп! Ты хоть помоги! Тяжело все-таки!
Циклоп:
- Я не могу. У меня цветы.
Президент:
- В самом деле, чего привяэались, цветы у человека в руках, понимать надо.
Профэсор:
- Кажется - сюда. (Указывает пальцем).
Полковник:
- Сюда, или кажется?
Профэсор:
- Сюда, сюда. Ставьте, не сомневайтесь! Вот так, левее, левее. Во, во, так вот, отлично!
Полковник:
- Уффф, ну - полдела сделано. Осталось залезть. Ну, кто первый? Может, Вы, Профэсор?
Профэсор:
- Да как-то, знаете, разучился я по лестницам лазить...
Президент:
- Да? В самом деле? А то, зачем лезешь, не разучился?
Профэсор:
- То, зачем я лезу, я всю жизнь помнить буду.
Иван Иванович:
- Ну, дает Профэсор! А мне так чего-то расхотелось совсем.
Президент:
- Нееет, братцы! Теперь труса праздновать нечего! Только вперед!
Иван Иванович:
- Труса праздновать, конечно же, может, не стоит, но и бога за бороду дергать тоже не след.
Циклоп:
- Я! Я! Я полезу! Вот только цветы подержите пока.
Профэсор:
- У меня вот коробка, я не могу.
Полковник:
- Что это за коробка такая красивая, а, Профэсор? Откуда?
Профэсор:
- Это я в сарае... Я только посмотреть. Красивая такая коробочка... Я думал, может, к дамам идем, с пустыми руками неудобно как-то. А коробочка красивая, я и взял...
Президент:
- Неси сейчас же на место!
Полковник:
- Ну-ка, ну-ка, погоди! Давай посмотрим, что это за коробочка! Семь бед, ответ один (открывает коробку). Вот это да! Это же маски новогодние! (Надевает дешевую бумажную маску). - Хрю-хрю! Здравствуйте! Я - поросенок!
Профэсор:
- Давайте все маски оденем, девочек насмешим. А потом положим на место.
Одевают маски. Циклоп встает на ступеньку лестницы. Неожиданно в окнах вспыхивает свет, крики: "Пожар! Горим!".
Циклоп:
- Ой!
Президент:
- Что - ой?!
Циклоп:
- Это - ужин...
Полковник:
- Какой ужин?!
Циклоп:
- Свадебный ужин. Я его на электроплитке оставил.
Полковник:
- А плитку не выключил, да? Эх ты, жених! Ну, теперь - хуже некуда... А ну, Циклоп, бегом узнай, что там!
Циклоп убегает, почти сразу же возвращается. Машет безнадежно рукой.
Циклоп:
- Дотла...
Полковник:
- Комната дотла?
Циклоп:
- Что с этой комнатой будет? Антрекот дотла. Анна бушует... Эх... (машет рукой) - закончен бал...
Президент:
- Да погоди ты со своим балом! Ты что - Анну видел?
Циклоп:
- Видел...
Президент:
- А она тебя видела?
Циклоп:
- И она меня видела.
Иван Иванович:
- Ну и что?
Циклоп:
- Сказала, что я пытался поджечь здание, да еще и вырядился по такому случаю. И еще сказала, что завтра сообщит куда слудет, в органы.
Иван Иванович:
- Сообщит ведь, сука! Ааа, пропади все. Давай мне маску, Профэсор! Полезу! Назло полезу!
Профэсор:
- На, держи. Иваныч, слоном будешь...
Иван Иванович:
- По мне хоть крокодилом! Ну, я полез! Кто за мной?
Циклоп:
- Дайте мне маску, я тоже полезу!
Все надевают маски, занимают очередь, лезут.
Иван Иванович (шепотом):
- Я уже залезаю, что дальше?
Полковник:
- Залезай и стой тихо. Делаем так: все залезают и ни звука, пока все не залезут. А потом каак свет включим! Вот смеху будет!
Профэсор:
- Смеху будет, если Нина Петровна, не разобравшись нас в окно повышвыривает...
По одному исчезают в окне. Тишина. Вспыхивает свет.
Все хором:
- А вот и мы!
Женский визг. Свет опять гаснет. Голоса.
Полковник:
- Ох, едрит твою! Куда ж это мы попали?!
Президент:
- Вяжите ее!
Иван Иванович:
- Кусается, стерва!
Профэсор:
- Рот ей зеткните, рот! Она же всех на ноги поднимет!
Полковник:
- Чем же я ей рот заткну?! Дайте что-нибудь, пока она мне палец не отъела! Во, молодец, только маловато будет, больно глотка здорова! Давай еще!
Профэсор:
- Да нет у меня больше!
Полковник:
- Чего нет?
Профэсор:
- Носков больше нет! Я носки свои снял!
Полковник:
- Ищи еще чего!
Профэсор:
- А чего? Чего? На, попробуй простыню!
Полковник:
- Может, сразу кровать засунем? Что ж у нее пасть, пещера Лехтвейса, что ли?
Профэсор:
- Вот, вот, нашел! Нате тряпочку! Большая!
Полковник:
- Тряпочку! Это же панталоны бабские!
Профэсор:
- Все-таки поменьше простыни будут.
Полковник:
- Если бы! А, тьфу на вас! Давай панталоны, она мне палец отжевала совсем! Пихай давай! Пихай! А ты чего смотришь? Не видишь - не лезет! Помоги! Прижми, прижми коленкой, вроде как чемодан упаковываешь! Во, во, пошлаааа, родимая! Ну, слава богу! А теперь давай простыню!
Профэсор:
- Что - панталон не хватило?
Полковник:
- Хватило, хватило. Простыней мы ее к кровати привяжем. Вот так, вот тааак, славно, славненькоо. Все - давайте все вниз, там обсудим.
Вылезают по одному в окно. Все, кроме Циклопа.
Полковник:
- Дайте кто-нибудь платок, до крови укусила, сука...
Иван Иванович:
- Ну, братцы, навертели мы делов. Теперь и до суда недолго.
Профэсор:
- Так мы же не нарочно, мы окна попутали...
Президент:
- Мы не окна, мы головы на старости лет попутали. Совсем мужики с мозги съехали... Теперь пустяками не отделешься. Теперь поди доказывай, чего мы случайно попутали, а чего нарошно. Тут еще Циклоп с розами, да пожаром... А где он? Куда делся?
Полковник:
- А он и не вылезал. Я первый спустился, лестницу придерживал, всех видел, кто спускался. Циклопа не было. Не слезал Циклоп.
Президент:
- Что же он там вытворяет, гад?
Полковник:
- Вы что же, думаете, что он Анну... Ну, того самого?
Профэсор:
- Мы же сами ее связали и рот заткнули.
Полковник:
- Только этого нам еще не хватало! Эй, Циклоп! Ну-ка, быстро спускайся!
Президент:
- Не откликается... Может, его там нет?
Полковник:
- А где же он? Там он, чую, жених общипанный. Эй, Циклоп! Вылазь, говорят!
Вверху открывается окно, рядом с тем, в которое они залезли.
Нина Петровна:
- Полковник, чего это Вы орете среди ночи под окнами? Смотрите, услышит Анна, она вам выдаст. Мало вам пьянки, да пожара?
Президент:
- Мы тут Циклопа ищем. Он к вам случайно не заходил?
Нина Петровна:
- Еще чего! Чего это ему у нас ночью делать? Вы что - совсем напились?
Президент:
- Ой, Нина, здесь такие дела. Спустись.
Нина Петровна:
- Как же я спущусь? Дверь на этаж заперта.
Полковник:
- У нас лестница, мы подвинем к твоему окну.
Нина Петровна:
- Чего ради я буду среди ночи по лестницам скакать? А чего вы маски понацепляли, у вас не глюки часом?
Из дверей появляется Циклоп.
Иван Иванович:
- Во! Явился, не запылился! А мы его тут под окнами оборались. Ты куда это, стервец, задевался?
Циклоп (оглядываясь на Нину Петровну в окошке):
- Я это... Я в канцелярии задержался...
Иван Иванович:
- А мы думали, что ты на Аннушке задержался... Постой, постой! В какой такой канцелярии ты задержался? Она же заперта!
Циклоп:
- Нуууу, была заперта... Теперь не заперта, вобщем.
Профэсор:
- Как не заперта?! Ты что - дверь сломал?!
Циклоп:
- Я не хотел, я только нажал слегка...
Полковник:
- Ага, слегка. А с этажа ты как вышел? Там же между этажами дверь тоже заперта. А на улицу как вышел? На улицу тоже двери заперты. Ты их что, тоже нажал... слегка? Как же ты все двери пооткрывал?!
Циклоп:
- Ломик там был на пожарном щите. Ну, я его и скоммуниздил. Я списки нашел. Не ругайтесь...
Президент:
- Кому теперь твои списки нужны! Нам теперь, знаешь, какие списки за это полагаются?!
Нина Петровна:
- Как это он списки нашел? Они же в шкафу заперты, в канцелярии! Ой, мамочки! Ты что же это, дурень? Замки поломал?! Девочки, вставайте! У нас мужики с ума посходили...
Президент:
- Ты хоть сам понимаешь, что ты натворил?! Теперь нас точно всех в тюрьму отправят! Это же взлом!..
На улицу выходят Нина Петровна, Люба, Вера.
Вера:
- Ой, господи! (Шарахается от Циклопа - он в маске вампира). Ой, напугал! Ой, матушки! Да вы что это гадость всякую на лица понацепляли? Так и помереть от страха запросто можно!
Люба:
- А что здесь вообще происходит? Что случилось? И лестница Анне к окошку зачем приставлена?
Нина Петровна:
- Все, мужики! Допрыгались! Это уже не шутки. Давайте, выкладывайте, как на духу: зачем к Анне лезли, зачем пожар устроили, зачем замки поломали, списки украли? Вы хотя бы понимаете сами, что вы тут накуролесили?
Полковник:
- Догадываемся.
Нина Петровна:
- Ни фига вы не догадываетесь! Признавайтесь, что с Анной сделали?!
Президент:
- Ничего мы ей не сделали. Мы ее связали только. Немножко.
Люба:
- Как это так немножко связали? Почему она молчит?
Полковник:
- Мы ее и связали, чтобы молчала. Ну, рот ей немножко заткнули, этими, как их... ну...
Профэсор:
- Предметами носильного туалета...
Полковник:
- Во, во... Предметами этими самыми...
Нина Петровна:
- Говорите вы толком! С ума от вас сойти можно. Что вы ей в
рот запихали?!
Профэсор:
- Ну, там носки всякие, и еще кое-что из туалета. Нижнего...
(Показывает руками вдоль ног).
Нина Петровна:
- Из нижнего? Ботинки, что ли, ироды, вы ей в рот запихнули?!
Полковник:
- Что ты, Петровна! Эти... (Теребит брюки).
Нина Петровна:
- Брюки, что ли?!
Полковник:
- Ну, почти...
Профэсор:
- Какое там "почти"! Мы ей это самое "почти" втроем еле в рот затолкали...
Нина Петровна:
- Втроем?! И не стыдно? Справились!
Президент:
- Мы не нарочно. Это мы к вам зайти хотели... Чайку попить перед отъездом... Туда-сюда...
Нина Петровна:
- Ага, чайку... Рассказывай. А на фига вы Анну связали?
Полковник:
- С перепугу. Окнами мы ошиблись. Она нас испугалась, а мы - ее. Ох, загонит она нас теперь за можай.
Президент:
- А вы, девчонки, идите-ка спать. Только неприятностей с нами наберетесь. Идите, вам же лучше будет...
Нина Петровна:
- Как же! Так мы и ушли. Вы, конечно, дурни, каких свет не видывал, но мы вас не бросим. Вы нас сколько раз выручали? 3а меня сколько заступались. Меня с моим характером без вас давно бы здесь не было. Вере помогли, когда ей трудно было...
Люба:
- А меня как выхаживали! Больше месяца все деньги мне на лекарства отдавали, когда эти лекарства только в коммерции купить можно было. (Всхлипывает). Нет, вы, мужики, может и дурни, только вы очень славные дурни (утыкается в грудь Полковнику).
Полковник (стоит, растернно растопырив руки):
- Ну, ладно, ладно... Ну, чего ты? Вот бабы народ какой! Ну что мне делать?!
Иван Иванович:
- Клеенку подложить, чтоб не промокнуть.
Нина Петровна:
- Да ты помолчи, олух! (Дает ему подзатыльник).
Профэсор:
- Зачем вам, действительно, оставаться? Только лишние неприятности... Идите, и нам спокойней будет.
Нина Петровна:
- Смотри ты, какой заботливый! Спокойней нам всем в одном месте будет. А пока я сама за себя решаю. И подружки мои тоже вполне совершеннолетние.
Люба:
- Совершенно летние! Мы уже давно совершенно зимние, и совершенно никому не нужные...
Вера:
- Мы как-то незаметно достигли совершенного возраста. Совершенно невыносимого... Господи, да снимите вы, наконец, эти дурацкие маски!
Люба:
- А то вы прямо как из кино. Помнишь, Веруня, мы недавно по телевизору смотрели про то, как бандиты самолет захватывают и заложников?
Вера:
- Это где такая любовь?! Где без парашюта выбрасывают, а стюардесса говорит: - Я тебя всю жизнь буду любить... (Всхлипывает). И они тааак прямо каааак упадут!
Нина Петровна:
- Это которых без парашюта выкидывают, а они про любовь говорят?
Вера:
- Да нет. Выбрасывают не их, то есть, их тоже выбрасывают, только потом, и с парашютом. А этих без парашюта. Ну а та, которую с парашютом, которая стюардесса, она на кровать падает. А те, кто без парашюта, те на землю падают...
Полковник:
- Люба! Ты - гений! Я знаю, что нам надо делать!
Все:
- Что надо делать? Как?!
Полковник:
- Мы возьмем заложников! Как в кино!
Вера:
- Так я же не дорассказала, в кино, там всех взрывают. Я смотрела. И еще, там без парашютов выбрасывают. И где мы возьмем самолет?
Нина Петровна:
- И кого это мы выбрасывать будем?!
Профэсор:
- Никого мы не будем выбрасывать! Я понял.
Полковник:
- Молодец, Профэсор! Мы притворимся бандитами, как будто они нас в заложники взяли. Мы только пригрозим, что если не выполнят наши требования, не поселят нас всех вместе, мы взорвем здание и расстреляем заложников.
Вера:
- А мы, действительно, не будем никого взрывать и расстреливать?
Полковник:
- Кого?! Самих себя?! И чем?! Попугаем немножко, и всех нас вместе в один стардом отправят. Что им, жалко, что ли?
Профэсор:
- Ну конечно, отправят. На Колыму нас всех отправят. Или перестреляют на месте за такие шуточки.
Полковник:
- Не, не должны. Мы денег просить не будем, самолетов тоже. У нас требования скромные, затрат не требуют, ущерба не нанесут. Выполнят, людьми рисковать не будут.
Вера:
- Да мы что? Мы согласны. А вот остальные как? Их что, тоже в заложники?
Полковник:
- Остальные? Нет, остальных нельзя - расколют нас враз. Пока всем объяснишь, да кто-то еще не захочет. Насильно не задержишь. Да еще, не дай бог, кондратий кого хватит. Придется по законам военного времени с остальными...
Вера:
- Это как это - по законам военного времени?
Полковник:
- А вот увидите... Пошли на крышу, мужики.
Уходят. Через некоторое время вой ручкой сирены, голос, усиленный мегафоном: Всем срочно покинуть здание! Всем тепло одеться и выйти на улицу! Здание захвачено террористами! Не бойтесь, нужное нам число заложников взято. Остальные нам не нужны. Всем тепло одеться и выйти на улицу... Выбегают наспех одетые, с вещами в руках старички и ночные нянечки. В дверях Полковник и Президент в масках. - Вернитесь! На улице холодно! Оденьтесь!
...Там же, спустя некоторое время. Спецназовцы в масках.
1-й спецназовец:
- Сколько заложников в здании? Сколько бандитов? Может, разглядели, как они выглядят?
Нянечка:
- Про заложников не скажу, не видала. Вот из персонала, говорят, Анны Ивановны нет. А кого еще - не знаю. Надо по спискам сверить, по этажам.
1-й спецназовец:
- А бандитов сколько?
Нянечка:
- Так за бандитов я в точности опишу, я их как тебя видела. Значит так: один росточком махонькой, и в точности - поросенок. Второй - большой, этот - слон...
1-й спецназовец:
- Постой, постой, мать... Что-то я не врубаюсь. В точности поросенок, это похож, что ли, на поросенка? А точнее - ну, лицо круглое, нос курносый... А второй - слон. Что значит - слон? Большой, как слон, или нос у него, как хобот?
Нянечка:
- Нос у него я не видала, а хобот, он и есть хобот...
1-й спецназовец:
- Очумела ты, что ли, с перепугу, бабка?! Какой хобот?! Откуда у бандита хобот?!
Нянечка:
- Как откуда? В масках они. Маленький, тот в маске поросенка, а большой - слона, там еще...
1-й спецназовец:
- Не, все, бабка, завязывай, спасибо. Я и так чуть крышей не поехал... Иди, мать. Володя!
2-й спецназовец:
- Здесь! Слушаю, лейтенант!
1-й спецназовец (листая блокнот):
- Значит, пока вот какая картинка получается. Брали заложников ночью, народ спросонья. Сколько и кого взято - пока неизвестно. Из персонала, кажется, одна женщина. Сколько стариков - выясняют. Разные этажи, списков нет, в здании остались. Пытаются по памяти восстановить. Похоже, работают профессионалы. Взяли сколько надо, сколько не слишком обременительно контролировать, остальных выгнали. С вооружением пока непонятно. Старики говорят все по-разному. Кто говорит, что у бандитов длинные ножи, кто автоматы, кто-то вообще сказал, что бандиты без оружия. Ночь. Паника. Возраст у свидетелей.
2-й спецназовец:
- Зачем им богадельня? Вот чего я понять не могу? Не банк, не самолет. И требования они не выставляют.
1-й спецназовец:
- Я же говорю, профессионалы. Все рассчитали. Почему, говоришь, богадельня? Аэропорт, самолет, банк, еще какие учреждения захватывать риск. Там везде вооруженная охрана. Бой. А тут - старички, старушки. Без пальбы, тихо, мирно. А заложник - он и в Африке заложник. Какая разница кто? А с требованиями куда им спешить? Издеваются, нервы наши проверяют. Понимают, что пока не разберемся, что да как - штурма не будет. Они, гады, наверняка еще на телевидение позвонили, или позвонят. А пресса понаедет, так попробуй штурмани - там стариков, как тараканов. Пока их тут вдали от глаз общественности отрубями кормят, никому до этих бедолаг дела нет. Видел, какие они худющие, обтрепанные, да пугливые? Излишней лаской их не забаловали. А попробуй мы силу применить, да если кто пострадает, такой шум поднимут, не приведи господи.
2-й спецназовец:
- И что будем делать?
1-й спецназовец:
- Чего тут делать? Прикажи всем стоять по номерам, по расписанию. Снайперам, штурмовой группе, прикрытию. На провокации не поддаваться, огонь не открывать, пока даже в ответ. По крайней мере, без моей команды. Будем ждать. Будем видеть...
2-й спедназовец:
- А если...
1-й спецназовец:
- Никаких "если"! Иди!
2-й спецназовец:
- Слушаюсь! (Убегает)
Обстановка 1-й картины. Столовая дома престарелых. Нина Петровна, Полковник, Президент, Иван Иванович играют в домино. Люба в углу вяжет. Вера читает. Циклоп сидит около Веры. Профэсор выглядывает через край занавески во двор. Двери завалены жиденькой баррикадкой: кадка с фикусом, стулья. Окна прикрыты матрасами, весьма неумело, все валится.
Президент:
- Полковник, Вам, как гусару, не пристало спорить с дамой. Снимайте штаны, и перемешивайте кости.
Полковник:
- Президент, это возмутительно! Это же не карты, в конце концов! Почему опять штаны?! И почему при дамах?
Иван Иванович:
- Что ты так за свои штаны болеешь? Они что, приросли к тебе, что ли?
Полковник:
- Нет, мужики, вы как дети. А если штурм начнут?
Президент:
- Тебе же лучше, орудие на позиции долго не выкатывать, все наготове!
Все смеются.
Полковник:
- Смейтесь, смейтесь. Вот штурманут нас, посмотрим, как вы засмеетесь...
Президент:
- А нам что? Нам теперя все равно, что малина, что... варенье. Так я говорю, Нина Петровна?
Нина Петровна:
- Так-то так, да все одно боязно. Если честно, то в войну, под бомбежкой, так не боялась.
Иван Иванович:
- Ты, полковник, давай, зубы не заговаривай. Мешай кости, да штаны снимай. Тебе же драпать леге будет...
Полковник:
- Это мы еще посмотрим, кто первый побежит.
Иван Иванович:
- Я первый и побегу. Что ж я, голыми руками с армией драться буду? А ты сам, чем будешь воевать? Собственным орудием массового поражения?
Полковник:
- Воевать я, может, ничем не буду, но только и не бегал я никогда и ни от кого.
Нина Петровна:
- А вот это ты врешь, Полковник! От нашей Любушки ты очень даже бегал.
Полковник:
- Позвольте, Нина Петровна!
Нина Петровна:
- А что - нет что ли? Все знают, что Любонька к тебе симпатию имела, а ты от нее бегал, как черт от ладана. Все мы здесь все друг про друга знаем.
Иван Иванович:
- И вправду, надоело что-то играть. (Отодвигает кости). Вот сидим мы тут, болтаем всякие глупости. А ведь мы на старости лет маленькую революцию сотворили... Что смешного, Президент? Что я смешного сказал?
Президент:
- Да не про тебя я, Иваныч. Я вспомнил, как к деду приставал, чтобы он мне про революцию рассказал. Я все к отцу приставал, а он тогда в религию через свое регентство ударился, про войну и революцию даже слышать не хотел. Говорил, что все это - бесовство. Отправил он меня к деду. Удивился я, поскольку революция в моем детском понимании, было дело серьезное, а дед у нас был балагур и выпивоха. Ну, раз отец послал к деду, значит, знает. Пришел я к деду, рассказывай, говорю ему, делал ты революцию? А как же! - радостным тенорком заклекотал дед. Очень даже, говорит, делал. Я ему: расскажи. А дед мой: чего не рассказать? С дорогой душой, всегда пожалуйста. Жил я тогда, это дед рассказывает, в селе Матвеевское, Рязанской губернии. И было это в девятьсот пятом годе. Аккурат вернулся в село с русско-японской войны Новиков, сосед наш. Это тот самый Новиков, который потом Новиковым-Прибоем стал, и "Цусиму" написал. Но это потом. А тогда вернуся он в село. Матрос. Герой. Да к тому же и в партии эсеров состоял. И меня в ту партию звал. Ну, тут я деду, как же так, дед, эсеры враги! А дед мне: это они после
врагами стали. И не мешай. И рассказывает дед дальше: Новиков этот самый купил вина много и зазвал меня, да пастуха Ваньку Кривого, вино пьянствовать. Забрались мы в лесок, да так попили, что только утром еле глаза продрали. Проснулись мы, а у нас с Ванькой картонки на груди лежат, с печатью. И на картонках этих пропечатано, что мы члены партии эсеров. А Новиков смеется: все, говорит нам, ребята. Теперь только одна у вас дорога - революцию делать вместе со мной. А не станете, все одно в Сибирь сошлют, как эсэров. А как мы ее делать будем, спрашиваем мы у Новикова. А тот опять смеется: научу, мол. Надо богатым мстить всячески. Надо, говорит, что-нибудь отобрать у барина. Мы ему и говорим: тебе надо, ты и отбирай. У нашего барина отберешь! Ног не утащишь. Вобщем, на усадьбу мы решили не нападать, угнали у барина корову из стада, и съели ее втроем. Три дня ели. Здоровая была корова, мы ее три дня варили и ели в лесу. А потом дней десять животами мучались. Во, какая она бывает, революция.
Полковник:
- Да ну тебя, с твоим дедом охальником вместе. Профэсор, что там видно?
Профэсор (он наблюдает из окна):
- Вояки по кустам сидят, персонал и старичков увезли на автобусах. Да вот начальство видать большое подъехало. Все побежали, козыряют. Все забегали.
Вера:
- И что теперь будет?
Циклоп:
- Что, что. Хана нам всем будет. Надо завязывать, пока до штурма дело не дошло. Все одно по-нашему не будет.
Полковник:
- Ну, это ж еще мы будем поглядеть.
Циклоп:
- Чего глядеть? Там не дураки, чай. Разберутся, что за террористы здесь сидят, они нас голыми руками за уши вытащат.
Нина Петровна:
- Мы хотя бы сами себя уважать не перестанем. Лучше у самих себя в заложниках побыть, чем у таких, как Анна, на старости лет в заложниках оказаться.
Профэсор:
- Еще одна машина подъехала... Это телевидение! Теперь они нам ничего не сделают, телевидение все-таки. Правда, Полковник?
Полковник:
- Имели они в виду это телевидение. А, впрочем, посмотрим. Начнут переговоры, увидим.
Люба:
- А начнут переговоры?
Полковник:
- Куда им деться? Начнут...
Двор перед окнами здания. 1-й спецназовец и телекорреспондент с оператором.
1-й спецназовец:
- ...я же тебе русским языком сказал, если не хочешь, чтобы у тебя камера разбилась случайно, выключи и не тычь ее мне в морду. Я не кинозвезда.
Корреспондент:
- Послушайте, есть же закон о печати.
1-й спецназовец:
- Здесь я - закон о печати. Или вы беспрекословно слушаетесь меня, или я отправлю вас за черту безопасности.
Оператор:
- За черту - это куда?
1-й спецназовец:
- А вот туда... Подальше, вобщем. Слышно будет, видно - нет. Ясно?
Корреспондент (оператору):
- Не встревай ты. (спецназовцу) Мы все поняли. Давайте не будем ссориться...
1-й спецназовец:
- А я не ссорюсь. Я выполняю свою работу, а вы мне мешаете.
Корреспондент:
- Просто мы пытаемся выполнять свою работу. Ну хотя бы несколько вопросов?
1-й спедназовец:
- Валяйте, только без камеры. Если смогу - отвечу.
Корреспондент:
- Что происходит? Сколько заложников? Сколько бандитов? Чего они хотят?
1-й спецназовец:
- Сколько там бандитов - сказать трудно. Здание они захватили ночью. Похоже, профессионалы. Работали четко, грамотно. Оружием зря не махали, многие говорят, что у них его не было. Когда тебе ствол в нос не суют, ты оружие не замечаешь. Сколько бандитов - сказать трудно. Кто говорит: пять, шесть. Кто - десятка два, три. Разбираемся. Сколько заложников, сейчас уточняют. Предварительно - одна женщина из обслуги, это точно. Три старушки, может, больше. И старичков пять - шесть, примерно, конечно.
Корреспондент:
- Немного заложников-то...
1-й спецназовец:
- Это тебе для репортажа немного. А зачем бандитам больше? Только возиться. Я же говорю: профессионалы. Расстреливать, в случае невыполнения требований, есть кого, и на охрану заложников много сил не требуется. Все грамотно.
Корреспондент:
- А какие требования? Что они хотят?
1-й спецназовец:
- Никаких пока требований. Они не спешат, им спешить некуда.
Корреспондент:
- Вы сами не пробовали узнать?
1-й спецназовец:
- Меня такими полномочиями никто не наделял. Да и чего они могут хотеть? Бандюги, они и есть бандюги: деньги, вылет за рубеж. Что же еще? Ну, все вопросы?
Корреспондент:
- И что же будет? Выполнят требования?
1-й спецназовец:
- Во-первых, я уже сказал, что пока никаких требований нет, а во-вторых, не мне же это решать. Есть люди повыше, у них и головы, и звезды на погонах, побольше моих будут. Вот пускай они и думают, а наше дело выполнять приказы. И все, ребята. У меня дел полно. И давайте договоримся, чтобы мне не делать вам неприятностей с камерой, спотыканий там всяких, давайте договоримся - без моего согласия - никому никаких вопросов, никаких съемок. Лады? Будем жить мирно?
Корреспондент:
- А что нам остается?
1-й спецназовец:
- Вот и начальство с переговорами спешит.
Корреспондент:
- Почему вы решили, что с переговорами?
1-й спецназовец:
- Журналист, а ненаблюдательный. Смотри, "матюгальник" тащат. Не тебе же в ухо орать.
Подходит группа штатских и военных. Штатские с армейской выправкой 1-й спецназовец подбегает, козыряет, что-то докладывает, указывая на здание.
Штатский (в мегафон):
- Внимание! Внимание! Господа террористы! Господа террористы! Внимание! С вами говорит полковник федеральной службы безопасности Ковалев. Здание оцеплено! Вы под прицелом снайперов. Предлагаем немедленно освободить заложников, сложить оружие и сдаться! В случае, если заложникам не причинено вреда - гарантирую жизнь! Внимание!...
Корреспондент:
- Почему они молчат? Почему ничего не отвечают?
1-й спецназовец:
- Да отвали ты со своими дурацкими вопросами! Может, разговаривать не желают, а может, чай допивают. Куда им спешить? Я же говорю профессионалы, они шутить не будут... Ты чего смеешься, дурень?
Корреспондент (показывая в окно):
- А ты говоришь, не будут шутить. Смотри, очень даже будут... (Показывает на окно. В окне Половник в нелепой маске улыбающегося поросенка).
Полковник:
- Прррекррратить шум под окнами! Пока мы требуем обед на девять персон по первому разряду. Обед доджен быть здесь не позднее, чем через сорок пять минут. Время пошло. Заложников мы расстреливать не будем, мы их съедать будем. Опоздает обед хотя бы на минуту - съедим первого заложника. Шутить не будем - предупреждаю: у меня трое людей сидели за каннибализм, учтите. И не шуметь под окнами! Все. Время пошло.
Все под окнами засуетились. Штатский что-то приказывает своим спутникам, те убегают, раздается шум отъезжающей машины, включается сирена, быстро удаляющаяся.
Опять столовая. Старички заканчивают обед.
Президент:
- Уффф, ну я и наелся... Я в этом доме, оказывается, совсем
забыл, как настоящая еда пахнет...
Циклоп:
- Да, это точно, давно я так не кушал. Ох, давно!
Нина Петровна:
- А ты труса праздновал. Так и помер бы, вкусно не поев...
Профэсор:
- Пойду, Анне поесть отнесу.
Циклоп:
- Да ну ее, зверюгу эту, кормить ее еще не хватало. Она из нас кровь ведрами пила, а мы ее кормить будем. Она же, гадина, у нас изо рта кусок вырывала. Вон сколько у нее в сумках набито, это все что вы думаете? Это гуманитарная помощь. Мы даже кусочка не видали от этой помощи. Идти-то она идет, помощь эта, только к нам не попадает.
Профэсор:
- Зверь-то то она, может, и зверь, только и зверей все же кормят. Главное, самим не озвереть, если власть получили над другим человеком. Так самим недолго стать заложниками у этой власти.
Циклоп:
- Как это мы сами у себя можем заложниками стать?
Профэсор:
- А вот как Анна Иоанновна стала заложницей той своей маленькой власти, что ей была над другими людьми дана. Нельзя использовать власть и возможности, ей предоставлямые, чтобы против людей их обращать. Сразу же становишься заложником этой власти.
Циклоп:
- Ну, это ты что-то слишком мудрено повернул.
Президент:
- Может и мудрено, но верно. Молодец, Профэсор. Неси ей еду, бабе этой подлючей. Мы такими, как она, просто права не имеем становиться.
Полковник:
- Давайте пока наши требования обсудим.
Вера:
- А чего их обсуждать без толку?
Иван Иванович:
- Как это так? Почему?
Вера:
- А потому. Пообешать-то они пообещают все, чего нам хочется, обещать - не делать, из обещаний щи не сваришь. Пообещают, а потом все одно обманут. Кто проверит, как они свои обещания выполнят? Кто нас за этими стенами видит и слышит? Сюда как попал, так словно и не было тебя. Кто знает, что здесь творится? Как наши пенсии воруют, гумнитарную помощь растаскивают, как унижают нас всячески, кто про это знает?! Сюда ведь не бомжи, не шарамыги попадают. Много людей заслуженных, грамотных. Писали, жаловались. И что? Хоть на одну жалобу кто-то ответил? Вы тут в заложников играете, а мы на самом деле и есть самые настоящие заложники. А кто же еще? Квартир у нас нет, прописки нет, паспортов на руках нет. Ничего у нас нет. Нравится - не нравится, кому какое до этого дело? Мы тут передохнем все, никто не почешется. Тем более, сейчас.
Иван Иванович:
- А что - сейчас? Сейчас не те времена...
Президент:
- Чем они другие-то? Когда они, времена, были те? Вера правильно говорит, ты же знаешь, сам писать пробовал. Ну и что? Сюда же твою жалобу и завернули. А ты - времена не те.
Нина Петровна:
- Ой, права Веруня. Сейчас вся страна в заложниках. Тут - война, там - безработица. И никому друг до дружки нет дела. Сейчас каждому только бы себя прокормить, детей вытащить, без работы не остаться. Где уж тут о нас кому болеть?
Вниз спускается бегом Профэсор. Взволнован.
Профэсор:
- Ребята, беда!
Полковник:
- Что случилось?! Что-то с Анной?!
Профэсор:
- На сердце жалуется... Очень плохо ей, говорит.
Иван Иванович:
- Да откуда у нее сердце? Врет она все.
Президент:
- Может и врет, да только придется ее отпустить. Врачей у нас нет, чтобы разобраться, врет она, или нет. Ошибиться, да грех на душу взять, мы не можем.
Люба:
- Здесь шутки в сторону. Чужой жизнью нам никто не давал права распоряжаться.
Циклоп:
- Да, конечно, это только нашей можно как угодно.
Вера:
- Что ж теперь, пропала наша затея? Она же нас выдаст.
Люба:
- Давайте мы ее под честное слово отпустим.
Полковник:
- Какое у нее честное слово?!
Президент:
- Какое бы ни было, а другого выбора у нас нет. Есть другие предложения? Нет других предложений. Прения закончены. Циклоп, тащи носилки из санитарной комнаты, будем выносить.
Нина Петровна:
- Девочки, пошли, поможете мне приготовить ее. Одеть там, ну и все такое прочее. Люба, прихвати лекарства, ты у нас сердечница. А вас, мужики, мы позовем, как только готовы будем.(Уходят).
Полковник:
- Слово только с нее взять не забудьте.
Иван Иванович:
- Да не забуду, только что проку?
Циклоп:
- Куда носилки нести? Наверх?
Полковник:
- Погоди, приготовят, позовут нас.
Циклоп:
- Ну и ладно, кто бы спорил. Ждать так ждать. (Садится в кресло, напевает). А первая пуля ранила меня, а первая пуля ранила меня. А вторая пуля - моего коня, а вторая пуля - ворона коняааа...
Все (вполголоса подхватывают):
- Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить, с нашим атаманом не приходится тужить... Эх, любо, братцы, любооооо....
Перед зданием. Спецназ, корреспондент, оператор, штатские. Все смотрят на окна. В окне появляется Полковник в маске вампира. Говорит в самодельный рупор.
Полковник:
- Внимание! (Рупор рычит, хрипит, ничего не понять. Полковника втягивают обратно за плечи женские руки).
Нина Петровна:
- Куда ты, старый дурак, выперся, людей смешить! Они от тебя в двух шагах, и так услышат. Отдай эту дудку дурацкую. Да маску, маску поменяй, что зря людей пугаешь?!
Полковник появляется снова. Без рупора, в маске слоненка.
Полковник:
- Всем внимание! Заболела одна из заложниц! Всем отойти подальше! Мы вынесем носилки и поставим у крыльца. После того, как мои люди вернутся в здание, можете носилки забрать. За все ваши действия несут ответственность заложники. Не забывайте об этом!
Штатский:
- Все понятно! Выносите! А что вы... (Замялся махнул рукой). Несите! Всем отойти на 50 метров! (1-му спецназовцу, вполголоса) Странно все как-то. Держите на всякий случай под прицелом. Похоже на провокацию. Никаких требований взамен заложницы. Странно!
1-й спецназовец:
- Все на контроле, но действительно, странно. Что-то здесь с самого начала не так. (Телевизионщикам) - Не снимать! Я последний раз предупреждаю!
2-й спецназовец:
- Внимание! Выходят!
1-й спецназовец:
- Приготовились! Без моей команды не стрелять, что бы ни случилось!
Из дверей с опаской выходят Циклоп и Иван Иванович с носилками, в масках. Циклоп идет согнувшись, ему явно не по силам. На пороге спотыкается, падает. Роняет носилки себе на ноги. Анна визжит, привязанная к носилкам.
1-й спецназовец:
- Все остаются на местах! Не стрелять! Все нормально!
Циклоп:
- Да, да! Не стрелять! Это я нечаянно! Иваныч, да помоги ты мне носилки снять, тяжело же!
Иван Иванович (вытащив Циклопа):
- Давай, берись! На тебе только дым возить. Ну?! Надо с крыльца хотя бы носилки спустить.
Циклоп хватается за ручки, носилки переворачиваются, привязанная Анна оказывается внизу.
Анна Иоанновна:
- Помогите! Помогите! Убьют ведь, недоумки проклятые!
Циклоп:
- Плюнь на нее, Иваныч, здесь подберут. Давай лучше скорее деру обратно, пока нас не повязали, или не подстрелили!
Бегут к двери, сталкиваются. Циклоп хватает Иван Ивановича за плечо, что-то шепчет. Тот сначала отамахивается, потом согласно кивает головой.
Иван Иванович:
- Стойте! Никто не подходите! Нам нужно взамен... Нам нужно... (оглядывается) - Вот этих двоих нам нужно! Ну, те которые снимают. Вы, двое, бегом сюда!
Корреспондент и оператор переглядываются. 1-й спецназовец толкает в спину оператора, дает пинка корреспонденту.
1-й спецназовец:
- А ну, дармоеды, давай вперед! Жизнь человечья дорогого стоит. Заодно посмотрите изнутри, что да как... Хотя бы сами на вкус попробуете, каково оно, жареное.
2-й спецназовец (подталкивает в спину):
- Давай, шевелись, если сказано!!! Вперрред! Смелее, корреспондент!
Циклоп:
- Иваныч, хватай того, который ближе, за шкирку, да давай деру! Как бы сдуру не пристрелили!!!
1-й спецназовец:
- Заложницу выводите! Быстро! Быстро! Быстро!
2-й спецназовец подбегает к Анне Иоанновне, отвязывает ее, та лезет к нему на руки. Спецназовец поднимает ее, тут же роняет. Она запрыгивает обратно. Иван Иваныч хватает оператора, затаскивает в двери. Циклоп протягивает руку к корреспонденту, тот кусает его за руку, бежит в сторону.
Циклоп:
- Честно, да?! Честно?! Вернись, гад! Мы же отдали заложника! Ты, гад, друга бросил! Другааа!!!
Раздается выстрел. Циклоп падает на четвереньки и так забегает в двери. Анна Иоанновна спрыгнула с рук еле тащившего ее спецназовца, бежит прочь, почти подмышкой таща спецназовца.
1-й спецназовец:
- Прекратить огонь! Прекратить!!! Что с заложницей? Цела?
2-й спецназовец:
- Ну и здорова баба! Что с ней будет!
1-й спецназовец:
- Смотри, смотри, героический журналист к нам идет. Человек из передачи "В жизни всегда есть место подвигу".
Подходит корреспондент, осматривая порванные на коленях штаны, облизывая ободранные ладони.
2-й спецназовец:
- Во, видишь, что с человеком происходит, когда он в первобытное состояние возвращается, и на четвереньках бегает?
Корреспондент:
- Вы не имеете права!!! Я доложу вашему начальству!!! Вы обязаны спасать людей, а вы меня в спину пихали!
1-й спедназовец:
- Спасать мы обязаны, это ты прав. Жаль только, что иногда дерьмо вытаскивать из проруби приходится...
Корреспондент:
- Ну, знаете!
1-й спецназовец:
- Если бы не знали, не говорили.
2-й спецназовец:
- А еще мы знаем, что друга бросать нельзя.
Корреспондент:
- Да как вы смеете!...
2-й спецназовец:
- Гражданин, отойдите в безопасную зону! А как насчет смеем, так в такой ситуации мы очень много чего смеем. Так что как - сам отойдешь, или помочь?
Корреспондент:
- Вы еще оччень пожалеете...
1-й спецназовец:
- Да пошел ты... вон. (Корреснондент уходит).
1-й спецназовец:
- Что-то у меня сомнения. Как-то странно они заложницу отдавали. Даже замену в последний момент потребовали, что-то странноватенькое... Ладно, заложница может чего прояснит?
2-й спецнаэовец:
- Смотри, тебя начальство требует!
(1-й спецназ убегает. Через некоторое время возвращается).
1-й спецназовец:
- Ну, брат, дела! Там заложница такое рассказывает! Никакие это не террористы, старички это, которые живут здесь. Их, оказывается, сегодня развезти по разный домам хотели, а они и взбунтовались,в знак протеста,что ли. Вчера, заложница говорит, поддали они ночью крепко, визжит, что на нее напали, связали, рот заткнули, чуть не изнасиловали...
2-й спецназовец:
- А чего визжит-то? Что напали, или что только чуть?
1-й спецназовец:
- Да погоди ты, не до шуточек. Тут такие дела. Что-то с этим домом нечисто, судя по всему. Его кому-то продали, да, видать, не совсем законно, что-то, одним словом, нечисто. При мне звонили нашему начальству, приказ закончить здесь не позднее, чем через час. Едут корреспонденты из центра, а это - не местное телевидение, так просто не заткнешь.
2-й спецназовец:
- Что ж мы, стариков, что ли штурмовать будем?
1-й спедназовец:
- Попробуем уговорить.
2-й спецназовец:
- А если не уговорим?
1-й спецназовец:
- А если не уговорим - через 10 минут - штурм. Естественно, без стрельбы, с применением спецсредств в ограниченном количестве...
2-й спецназовец:
- Ты с ума сошел? Это что - шумовые гранаты, черемуха? Дым? Там старики, сердечники, астматики. Мы же поубиваем их! Ты с ума сошел!
1-й спецназовец:
- Я с ума не сошел. Я повторяю приказ. Ты знаешь, что такое - приказ? Все. Иди, готовь людей. Через час мы должны вывезти отсюда всех посторонних. Прикажи, чтобы оружие оставили, спецсредства - по минимуму. Брать нежно.
2-й спецназовец:
- Да их, бедолаг, видно, приперло так, что дальше некуда. Они зубами будут грызть. Нежно вряд ли получится.
1-й спецназовец:
- Все! Не рви мне душу! Выполняй! (Берет мегафон) - Господа!!! Мы все знаем от заложницы! Предлагаем освободить помещение!!! Вы же взрослые люди, сами понимаете, что это глупо! Мы вам сочувствуем, но у меня приказ - через десять минут начать штурм! Я прошу вас! Я вас умоляю! Выходите!!! Я ничего не могу обещать вам! Я могу только просить вас!!! Не заставляйте нас потом мучаться совестью!!! Прошу вас - выходите! Хотите - я встану на колени?! Да выходите же вы!!!!
Президент (в открытое окно):
- Не, сынок, не блажи. Не выйдем мы. Мы всю жизнь слушались, мы просто обязаны один раз не послушаться. А совесть... Совесть она и есть совесть. Для того душе и тело, чтоб душа болела. Ты прости нас, сынок. Не можем мы выйти. Ты делай свое дело, сынок, а мы - свое... (Закрывает окно).
Шипит ракета. Сигнал. Выбегают спецназовцы, без оружия, в противогазах. Бросают в окна гранаты. Звон стекла. Дьм из окон. Внутри слышится надрывный кашель.
1-й спецназовец:
- Да выходите же вы, наконец! Выходииитееее!!!
Из окон кашель, треск. И вдруг - пение: "Наверх, вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает, врагу не сдается наш гордый "Варяг"...
Спецназовцы во дворе, вслед за 1-м, встают смирно, берут под козыпек...
Спустя какое-то время. Все окончено. Там же. Врач, спецназ, штатские, корреспондент.
Врач:
- Ну, можно отправлять. Задали вы нам работенку. Что, нельзя было по-другому? Старички все-таки.
1-й спецназовец:
- Все? Тогда отправляйте, их еще в больницу надо показать, мало ли что.
Штатский:
- Не задерживайте! (Смотрит на часы) - Отправляйте машины! Чтоб через пять минут было чисто!
Врач убегает. Шум моторов отъезжающих машин, вой медицинский сирен "скорой". Кашляя и вытирая слезы, подходит оператор.
Оператор:
- Как вы могли?! Как вы могли?! Там же старики были! Старушки! Вы же знали, знали!!! Как вы посмели?!
Штатский:
- А что это мы такое посмели?
Оператор:
- Да не валяйте дурака! Как вам не стыдно? Вы что - думаете, никто не узнает? Не те времена! Я же сам все это снимал: гранаты в окна, спецназ в противогазах, старики плачут, кашляют, слезами давятся... Я видел! Я все снимал! Мы это на всю страну покажем! Вам будет стыдно!
Штатский:
- Что ты покажешь?! (Притягивает замолчавшего оператора за ворот к себе) - Что ты покажешь?! Что?! (отпускает оператора, достает из кармана кассету) - Вот это ты будешь показывать?! Вот это?! (ломает видеокассету, рвет пленку).
Оператор (бросается на штатского, его оттаскивают):
- Отдай! Ты не имеешь права! Отдай, козззёл!!! (Вырывается, подбегает к корреспонденту) - Это ты ему отдал? Зачем ты это сделал? Я же тебе, как другу, я же тебе верил! Какое же ты дерьмо! Зачем ты это сделал?!! Какое ты все-таки дерьмовое дерьмо (плюет под ноги корреспонденту).
Корреспондент:
- Прости, они мне сказали, что расскажут всем, как я тебя бросил. Они сказали, что уволят меня...
Оператор:
- Да? И ты испугался? А я не боюсь! Я все расскажу! Всем!
Штатский:
- Прекрати, ты! Никому ты ничего не расскажешь, Павлов Виталий Сергеевич, двадцати восьми лет от роду, ничего другого, кроме как снимать, не умеющий. На иждевении больная жена, наполовину парализованная после автокатастрофы, пенсия копеечная, лекарства значительно дороже. Что еще? Двое детей четырех и восьми лет. Что еще? Да, одна зарплата, плюс подработки на съмках свадеб, камерой, принадлежащей промежду прочим телевидению... Ну, так чего замолчал? Может, еще покричишь? Ты думал, что заложники это те, кого берут в плен бандиты? Нет, брат, заложники это те, кого берут в плен обстоятельства, жизнь. От бандитов можно откупиться, убежать... А от обстоятельств, обязательств, увы. Вот так-то. Иди умойся и проваливай...
Появляются группой столичные журналисты, с диктофонами, камерами.
Столичный:
- Простите, кто здесь старший? Нам сообщили, что здесь были захвачены заложники. Проясните, пожалуйста, ситуацию.
Штатский:
- Да, слава богу, нечего прояснять. Вас, как и нас, впрочем, ввели в заблуждение. Ложная тревога. Дурацкая шутка по телефону. Сообщили, что взяты заложники, дали адрес. Мы примчались, а здесь - никого. Дом закрыт. Старичков всех переселили по другим домам... Да что вы оглядываетесь так недоверчиво? Вы что, не верите мне? Вот у ваших коллег с местного телевидения можете спросить. Они даже раньше меня здесь были.
Корреспондент (отводя глаза):
- Да, действительно, ложный вызов...
Столичный недоверчиво поворачивается к оператору.
Оператор:
- А на меня чего смотреть?! Вам же сказали: ничего не случилось! Что вы смотрите? Я же ясно сказал: ни-че-го не произошло!!!
Столичный:
- Да? Что-то все ведут себя странновато. (Штатскому) - Вы не находите? И черемухой попахивает... (Делает знак своему оператору).
Штатский:
- Не надо этого делать, не советую...
Столичный:
- Да? А Вам не кажется, что для таких советов времена несколько изменились?
Штатский:
- Кто это сказал? Расскажите-ка. Я что-то не слышал. Для меня так они как были, так и остались. Очень даже подходящие времена...
Столичный:
- Ну, это ж посмотрим. Снимай, Володя!
2-й спецназовец:
- Не надо, Володя, не советую. Уронишь ведь камеру, как пить дать, уродишь, а она дорогая, наверное...
Столичный:
- Вы что, угрожаете?
Штатский:
- Да упаси господь, предупреждаем. (К нему подходит молчаливый штатский из его свиты, что-то шепчет). - Да ну?! Вот так да! Тесен, однако, мир! Так ты еще не передумал снимать?
Столичный:
- Я попрошу мне не тыкать. Я с Вами свиней...
Штатский:
- Дааа? А мне мой коллега говорит как раз о другом. Он имел счастье работать в столице, в "пятерке", знаете такой отдел в КГБ, диссидентами занимался? И был, говорит он, у них там один осведомитель из журналистов, Умником звали его... Что это с Вами? Ребятки, помогите коллеге. Что-то плохо ему, наверное, отвык от свежего воздуха, голова и закружилась...
Столичный:
- Да. Действительно, помогите мне, ребята... Дорога... Ночь не спал, все поехали... Нет, снимать не будем... Чего тут снимать?..
Штатский:
- Правильно, чего снимать? Поезжайте, поезжайте, ребятки... Да вы не огорчайтесь, мы вам подкинем "жареного" материальчика, чтоб не обидно было, чтоб командировку оправдать. А здесь чего показывать? Так, злая шутка...
Столичные уходят. Уходят вояки, штатские.
Корреспондент:
- Ну что, Виталик, пойдем? Все уезжают... Поехали, а?
Оператор (сидит на корточках, вертит порванную ленту):
- Да иди ты... Отстань...
Корреспондент:
- А чего отстань? Ты что, лучше меня? Я хоть за жизнь испугался, а потом уже...
Оператор:
- Во, во. Ты за жизнь испугался, потом испугался, что все об этом узнают, что ты - подлец и трус. Я испугался за семью. Вот так нас в заложники берут. Намертво. Без права выкупа... (Машет рукой, уходят).
Картина почти как вначале. Казенная столовая, похожая на дом престарелых. В мелких деталях видно, что другое помещение. Чуть-чуть по-другому. Может, шторы. Решетки на окнах. За столом - Полковник, Президент, Профэсор и Марсианин. Играют в карты.
Президент:
- Полковник, ну что это, в самом деле! Почему Вы никак не научитесь проигрывать? Вам, как гусару...
Полковник:
- Я не отказываюсь, я проиграл. Но почему я и здесь должен играть по тем же дурацким правилам, что в пансионате? Почему? Я требую свободы ставки!
Профэсор:
- Знаете, Полковник, Вам, как человеку военному стоило бы знать, что традиции - это только тогда традиции, когда они передаются от поколения к поколению.
Полковник:
- Профэсор, об чем это Вы?! Кто здесь будет хранить и помнить традиции? Вот это вот Марсианин? (К столу подходит Нечто в Бороде). - Или вот это вот? Да они себя-то не помнят... Да ладно, ладно, сниму я штаны, но это несправедливо... (снимает штаны). - А ты чего лыбишься? Ходи давай! Твой ход! (Замахивается на Марсианина).
Президент:
- Да оставьте Вы его в покое, Полковник. Не видите - он команды с Марса получает?
Профэсор:
- Ну и что там на Марсе?
Президент:
- Да Вы еще, Профэсор. Он сейчас наслушается, потом как начнет транслировать послания с Марса, всем осточертеет. И одно и то же. Если граждане Земли не прекратят насилие, войны, разрушение окружающей среды, марсиане возьмут Землю в заложники... Всегда одно и тоже.
Профэсор:
- А может, стоит прислушаться?
Полковник:
- Да бросьте, Профэсор. Мы один раз прислушались. И всего-то попросили, чтоб нас в одно место направили...
Президент:
- А что? Направили же... (смеется). Правда, не всех и не сразу, но все же...
Полковник:
- Это про таких дурней как мы сказано, что кто ищет, тот всегда найдет... Меня-то ладно, меня сразу после той заварухи прямиком сюда. А вы-то, дурни, мало вам ума вложили. (Показывает на Профэсора) - Так этот нет того, чтобы на новом месте потихоньку манную кашку жевать, так он жааалобы писать взялся. Ну и дописался, разумеется. А Президент, Президент! Тот тоже жалобы писал-писал, и в ООН и в комиссию по правам человека, и нашему президенту и не нашему тоже. А потом вообще из стардома удрал и в Москву заявился. И прямо на вокзале к менту подходит: я, мол, с жалобой на местные власти, произвол творят, гады, так как мне в приемную Президента попасть? Ну, мент под козырек, счас, говорит, сделаем. Прямо в приемную к Борис Николаичу доставим, чего Вам ногами труждаться? Вызывает, значит, машину по рации и нашего Президента прямо сюда, в лучшем виде. А тут ему "президентские" сто грамм сульфазинчика в пикантное место - оп-па-на! заполучите!..
Президент:
- Подумаешь, сульфазин! Наша жопа как резина, не боится сульфазина...
Полковник:
- Что я слышу?! Вы забыли, как Вас парафиновой подушкой отпаривали? Ну-ну...
Президент:
- Да ничего я не забыл!..
Подходит Нечто с Бородой.
Нечто с Бородой:
- Ласты-самоеды из-под бешенной змеи и обезьяны! Пускают газ с первого этажа! Не допущу коммунистического фашизма!.. Нас кормят пирожками с карбидом!..
Полковник:
- Иди ты отсюда! Или вон, бороду причеши.
Профэсор (оглядываясь вокруг):
- Смотрите-ка, а похоже на наш стардом!
Президент:
- Казенные помещения всюду одинаковые...
Полковник:
- Взаправду, похоже. Словно мы никуда не уезжали. А кто теперь где, интересно? Нина Петровна, мне говорили, умерла через месяц ночью от сердечного приступа. Тихо, говорят, умерла, во сне...
Профэсор:
- Да, правда, это я рассказывал. С ней в одном стардоме Люба с Верой были. Там они и сейчас, если живы. Вера болела очень, у нее отек легкого после газа того. Это Люба в письме написала, узнала как-то адрес, передала с оказией письмо. Потом я сюда попал. Больше ничего ни про кого не знаю.
Президент:
- Иван Ивановича под Кострому отправили, он мне письмо прислал. Голодно там у них. А больше не писал. Я ему ответил, а он - нет. Может, не успел... А может...
Полковник:
- Циклоп ко мне приезжал, пытался свиданку получить - не пустили, пьяный был очень. Записку приняли и передачку. Он к куму вырвался. Они теперь вдвоем бедуют, если не спились вконец...
Президент:
- А про нас потом по местному телевидению сказали, что был ложный телефонный звонок. Как, мол, совести хватило у какого-то негодяя, хотел над старыми людьми поиздеваться, не знал, что всех оттуда вывезли накануне. Вот так вот...
Профэсор:
- Господи! В какое же мы время живем!
Полковник:
- В безвременье, Профэсор, в безвременье. Наши века, у меня есть такое подозрение, назовут когда-нибудь полусредними...
К ним подходит опять Нечто в Бороде.
Нечто в Бороде:
- С завтрашнего дня все трактора в стране должны работать на "Поморине"! Врачи злостно срывают мои опыты по геронтологии! Я буду жаловаться!!! Я должен жить вечно, а при такой жизни больше ста лет не гарантируууууюуууу!!! (Рвет на себе рубаху, бьется головой об стену).
Вбегают санитары. Один накидывает на шею Бороде полотенце, душит, тот затихает.
Полковник:
- Что же вы делаете?! Вы его задушите!
Санитар:
- А ты чего? На вязки захотел?! Молчи лучше!
Президент:
- Ты нам рты не затыкай!
Санитар:
- Ты замолчишь или нет?!
Профэсор (встает):
- А вот это вот - дудки! Наверх вы товарищи, все по местам...
Встают Полковник и Президент, стоя поют. Вбегают санитары, затыкают рты, уводят. Остается Марсианин. Он встает.
Марсианин (говорит):
- Все по местам... Последний парад наступает... (Начинает стучать кулаками по столу, кричит) - Последний парад наступает!.. Последний парад наступает!..
Выбегает Нечто в Бороде, встает напротив него тоже стучит кулаками по столу.
Марсианин и Нечто в Бороде (орут, стучат кулаками):
- Последний парад наступает!.. Последний парад наступает!..
Вбегают санитары, уводят и этих.
Палата. Президент, Профэсор, Полковник лежат привязанные к кроватям.
Президент:
- Санитар! Эй, санитар!..
Санитар:
- Ну, чего орёшь? Мало тебе? Так я рот завяжу.
Президент:
- Да ладно тебе. Самому, небось, скучно ходить тут около нас. Включи хоть радио, что ли, послушаем хоть, как нормальные люди живут, позавидуем малость...
Санитар:
- Ладно, радио можно. Только чтоб без базара. (Включает радио).
Радио:
- Внимание! Внимание! Мы прерываем наши передачи! Прослушайте экстренное сообщение из города Буденновска. Ставропольский край... Внимание! Внимание! Экстренное сообщение из города Буденновска. Ставропольский край! Внимание...
ВСЕ
|
