Война Тимур Машуков
        Ненаследный сын императора #3
        Война!!! Это страшное слово врывается в жизнь нашего современника, который почувствовал на себе ответственность, за жизни миллионов людей. Как не совершить ошибку, как не разрушить то, что создавалось веками? Ведь от твоего решения зависит судьба мира. И как поступит наш герой? Сдастся или докажет всем, что не стоит злить русского медведя. Приключения Алексея Романова продолжаются.
        Ненаследный сын императора Часть 3 Война
        Глава 1
        Во взгляде Марго, устремленном на меня, читалась легкая ирония, а на её пухлых розовых губках играла довольная полуулыбка. Несмотря на общий торжественный вид и роскошный наряд, приличествующий императрице, она напоминала мне озорную девчонку на костюмированном балу - из строгой прически выбивалась непокорная белокурая прядь, в облик величественной властительницы огромной державы вносили долю неповторимого очарования живость черт и лукавый блеск в глазах…
        Зябко поведя плечами, я отвел свой взгляд от портрета своей жены, что по-прежнему занимал одно из наиболее почетных мест в галерее Зимнего дворца. Отдать приказ снять её многочисленные изображения, что являлись истинными украшениями дворцовой коллекции картин, у меня не поворачивался язык. За каждым портретом моей вероломной супруги стояло одно из череды счастливых воспоминаний о том времени, когда нам казалось, что впереди нас ждет радужное будущее, полное любви и радости. Погрузившись в свои невеселые мысли, я шел по бесконечным переходам дворца, направляясь на очередное заседание Высшего Совета.
        Да, наверное, наша семейная жизнь могла бы сложиться по-другому…Три года, три долгих, наполненных разными событиями года миновало с тех пор, как я принял жестокое решение заточить Марго в монастырь. И до сих пор меня ежечасно мучает вопрос - мог ли я тогда поступить иначе?
        Когда мне доложили о том, что фрейлина, отряженная следить за опальной императрицей, обнаружена мертвой, а сама Маргарет пропала, у меня реально сорвало крышу от злости. В тот злосчастный день я находился в расположении войск, на совместных учениях, что проходили в Гродно, на границе с Польшей. Получив это известие, я спешно бросил все, невнятно извинившись перед именитыми военачальниками нескольких государств. Все три дня бешеной скачки меня преследовало тягостное ощущение, что в глазах иностранных генералов светилось плохо скрываемое участие, смешанное с толикой жалости и легкого презрения. Несмотря на все попытки сохранить мой разлад с супругой в тайне, о наших проблемах было, похоже, известно всем, как в России, так и за её пределами. И это ввергало меня в ещё большую ярость. Если я не могу справиться с собственной женой, принадлежавшей мне безраздельно как по закону человеческому, так и по Божьему, в силах ли я совладать с управлением могущественной империей?!
        В Петербург я прибыл преисполненным ледяной решимости избегать трусливых полумер. Всю охрану, что позорно прошляпила творившееся под самым их носом, я приказал немедленно казнить, а главных заговорщиков, оказавших помощь Марго в организации побега, арестовать без проволочек и держать в подвалах Тайной Канцелярии до тех пор, пока герцогиня Йоркская не окажется в моих руках. Погоня за беглянкой была организована грамотно, по горячим следам, только благодаря этому Юрий сохранил свой пост начальника дворцовой охраны, а возможно, учитывая мой настрой, и свою голову на плечах. Марго в сопровождении двух английских магов, что состояли в штате дипломатического корпуса Великобритании на незначительных должностях, едва успели перехватить на самой границе с Польшей. Вот такая жестокая ирония - пока я мчался в сторону столицы, навстречу мне, пугаясь каждого шороха, подозревая в любом встречном смертельного врага, отчаянно пробиралась на волю моя своенравная супруга. И кто знает, быть может, мы миновали друг друга, даже не подозревая, что судьба вновь свела нас на одной дороге таким изощренно издевательским,
причудливым образом…
        Чувствуя себя взведенной пружиной, готовой вот-вот распрямиться с огромной силой, я изредка ловил в начищенных до блеска зеркалах своё отражение - и не узнавал себя в этом хмуром мужчине средних лет с упрямо выдвинутым подбородком и хищным прищуром глаз. Видимо, изменения, коснувшиеся не только внешнего облика, но и характера, заметили все окружающие. Стремясь угодить мне и опасаясь вспышек гнева, что стали не редкостью, дознаватели провели расследование в рекордные сроки. Скорость, впрочем, никак не повлияла на качество их работы. Все детали заговора против царствующей особы - а именно так была расценена попытка англичан пойти против императорской воли - были раскрыты, каждый, кто имел хоть малейшую причастность к этому делу, был допрошен с пристрастием. С немалым облегчением я узнал, что ни один русский аристократ не замарал себя участием в подготовке побега Марго. Хотя, поселившийся во мне ярый скептик настойчиво твердил, что причиной тому стали не верноподданнические чувства, а скорее, отсутствие нужного количества времени у заговорщиков. Не так-то просто найти нужные рычаги давления и
правильно их использовать в столь короткие сроки.
        Граф Дарем, прикрываясь дипломатической неприкосновенностью, долго строил из себя невинную овечку, кидал смутные намеки о неких тайных договоренностях со мной… Но когда в подвалах Тайной Канцелярии ему доходчиво объяснили, что в связи с неизбежностью скорой войны все преференции остаются в прошлом, все его личные заслуги теряют свою актуальность, а рассчитывать на хорошее отношение после всего произошедшего - непростительная глупость, он быстро сдулся и заговорил по-другому. Рассказ английского посла не отличался особой длиной, был предсказуем. Но по решению Высшего Совета, его результаты были немедленно опубликованы в воззвании к народу. С этого момента Российская Империя официально разрывала все экономические и политические соглашения с Англией. Наше дипломатическое представительство спешно сворачивало все дела в Туманном Альбионе и возвращалось на родину.
        Граф Дарем, как и весь английский дипломатический корпус, прежде с немалыми удобствами размещавшийся на территории столицы, после многочисленных допросов принудительно отправились на родину с пожизненным запретом пересекать впредь границы Российской Империи.
        Все попытки английского государства окольными путями узнать хоть что-либо об участи, постигшей Маргарет Йоркскую, строго пресекались. Она стала подданной России, и я, как ее император, был вправе самостоятельно разбираться с ее судьбой, которая была незавидной…
        Кожеозерский женский монастырь - место, овеянное легендами. Новое пристанище императрицы располагалось почти в полутора сотнях километров на юго-восток от города Онеги Архангельской области, на Лопском полуострове, который омывается водами озера Кожи. По преданиям, в этом пустынном месте еще в начале царствования Иоанна Четвёртого поселился священноинок Нифонт- муж строгой, подвижнической, уединенной и благочестивой жизни. Обитель, что своей святостью и слухами о неких чудесах начала привлекать множество паломников, со временем переродилась в монастырь. Спустя десятки лет он стал женским, причём, самым закрытым и строгим из всех существующих ныне в Империи, устав его не допускал ни малейших послаблений в отношении его невольных послушниц типа Марго. Перешептывались, что в стенах этого монастыря сгинула не одна строптивица, посмевшая пойти против высокопоставленной родни.
        И именно туда я отправил Марго, дабы в бесконечных молитвах и постах она молила о прощении. Но я строго-настрого запретил заставлять её давать обеты и делать монахиней. Как бы цинично это не звучало, но необходимость в ней ещё не отпала окончательно. Возможно, она станет тем самым ушатом холодной воды, который выльется на разгоряченные головы сторонников войны с Россией.
        Планировал ли я с ней помириться в будущем? Однозначного ответа у меня не было. Хотя, стоило признать, что за минувшие годы чувства к ней значительно охладели. Разбираться в хитросплетениях наших отношений у меня не было ни малейшего желания. Планировал ли я взять вторую жену? Эта мысль все чаще посещала меня, но, хотя подходящих кандидаток на эту роль было много, я так и не нашел ту, которая бы меня зацепила, как некогда Даша. Поэтому я не торопил события, положившись на судьбу.
        Все мое внимание сейчас было сосредоточено на моих детях - Павле, сыне, рожденном Марго и названном в честь деда, и близнецах, что подарила мне Тэйни. Нэхуэль и Текамсех - услышав имена, что моя наложница выбрала для сыновей, я чуть не потерял дар речи. Пока она самодовольно объясняла мне, что великие духи одарили старшего покровительством ягуара, а младшего - пумы, поэтому в честь этих благородных хищников и даны подобные имена, я приходил в себя и собирался с мыслями. После максимально сдержанно заметил, что мои сыновья являются подданными этой страны, а значит, будут подчиняться её законам, соблюдать её правила и носить принятые здесь имена. И, недолго думая, окрестил мальчишек Николаем и Тимофеем. Недовольно сморщив нос, моя наложница все же не отважилась со мной спорить. Хитроумная индианка, уступив мне в малом, вытребовала для себя право самой заниматься детьми. С первых же дней она с разъяренный шипением выгнала всех придворных лекарей и нянек, что были положены малышам по рангу, и принялась на свой манер укреплять их тело и дух, втирая таинственные мази и поя их неведомыми отварами,
которые готовила сама. Я не видел причин вмешиваться, с немалым удовольствием отмечая, что дети растут крепкими и очень здоровыми. Придворные медики лишь разводили руками, скрывая за показными снисходительными улыбками свою растерянность, сдобренную изрядной порцией зависти.
        Тем временем Тэйни всерьез озаботилась и моей охраной. С молчаливым неодобрением осмотрев гвардейцев, что были приставлены ко мне в качестве личных охранников, она выбрала из окружения графини Олениной трех девушек, руководствуясь какими-то собственными критериями. И принялась гонять их так, что даже у видавшего разное Черкасского изумленно взлетали брови. А по прошествии времени она потребовала выделить для них отдельное помещение, вход в которое был разрешен только мне.
        Как она умудрялась разрываться между детьми и тренировками, я ума не мог приложить, тем более, что она непременно сопровождала меня в каждой, даже непродолжительной поездке за пределы дворцовой территории, неспешно скользя за мной среди теней.
        Светлана же, испросив моего позволения, вышла замуж за графа Темирязьева, слабовольного мужчину, что довольно рано овдовел, но так и не удосужился обзавестись второй женой. Как уж бывшая фрейлина сумела его окрутить, я особо не интересовался, но спустя два года после того, как я определил Маргарет в монастырь, они поженились. Естественно, все наши интимные встречи прекратились, хотя Светлана и намекала довольно прозрачно, что её замужество не станет помехой нашей горячей дружбе. Оказалось, что мои моральные принципы несколько строже, чем я думал, и чужая жена была для меня табу… Так что, моя постель редко пустовала, но Светланы в ней больше не было. Как не было и Тэйни, что безмерно меня огорчало. Но я не настаивал, а она не проявляла больше к этому интереса, целиком уйдя в работу.
        Несмотря на отсутствие интима, наши деловые отношения с графиней процветали. Её фрейлинская служба претерпела значительные изменения, распространила свое влияние уже далеко за пределы дворца. Ничего не могло скрыться от проницательных цепких глаз воспитанниц Светланы. Я уже подумывал о том, чтобы передать летучие отряды в подчинение Тайной Канцелярии, ограничив своё личное участие лишь регулярными короткими докладами о текущих делах. Иначе мне грозила позорная смерть от удушья под ворохом всевозможных бумаг, ежедневно возникающих на моем столе.
        С сестрами отношения были ровные и родственные. И хотя они с неизменными шипением и издевками встречали каждую мою новую пассию, сами занять это место не спешили… Что-то все же сломалось в них после их неудачного, мягко говоря, замужества. И возврата к прошлому быть не могло.
        В общем, правя огромной страной, я был по-прежнему одинок. Друзей у меня так и не появилось, а от придворных лизоблюдов меня откровенно тошнило.
        Война, к которой мы так усердно готовились, так и не разразилась. Вовремя подброшенная императору Франции дезинформация о планах его союзников привела к большому дипломатическому скандалу и коалиция наших противников, что только начинала формироваться, быстро развалилась.
        Хотя Англия до сих пор усердно собирала вокруг себя всех недовольных политикой Российской Империи. И пусть постоянно держать армию в боевой готовности было достаточно накладно, я не торопился распускать ее по местам дислокации, регулярно проводя учения и испытывая новые артефакты.
        С Громовым я так и не помирился, несмотря на то, что вина его так и не была доказана. Приближать его вновь ко двору было откровенно паршивой идеей, да и не сможет довольствоваться вторыми ролями тот, кто был первым. Как докладывали соглядатаи, он безвылазно сидел в своём поместье, предпочитая отправлять по неотложным делам своего сына. Что ж, в данном случае оставалось благодарить небо за то, что бывший канцлер не предпринимает никаких шагов против меня. Большего я пока и не желал.
        Сегодняшний совет должен был быть достаточно интересным. К нам вышли с предложением о создании международного института изучения магии. Предлагалось объединить наработки всех стран, чтобы выяснить, почему работает правило одной силы, то есть, почему маги могут пользоваться одной лишь стихией из четырёх существующих. По некоторым сведениям, японской экспедиции удалось разыскать некий древнейший свиток, в котором говорилось, что такое положение дел существовало не всегда, и что были в прошлом маги, опровергавшие это правило и подчинявшие себе все стихии разом… Но расшифровать детально древние письмена могли только в России, поскольку они были поразительно схожи с древнеславянским языком. Информацию об этом, естественно, утаить не получилось, и вот уже от разных стран посыпались предложения о совместной работе по изучению этого ценного документа. А еще и экспедиция на Урале тоже обнаружила что-то весьма важное, по их уверениям…
        - В общем, сейчас все узнаю сам… - решил я и распахнул тяжелую дверь, отделявшую меня от моих советников.
        Так начинается заключительная книга Ненаследный сын императора. График выхода глав смотрите в аннотации. Не забываем ставить лайки и подписываться на автора. Все самое интересное еще впереди!!!
        Глава 2
        Глава 2
        Стоило мне перешагнуть порог кабинета, как я тут же очутился в перекрестье десятков изучающих взглядов. В глазах советников легко читался весь спектр испытываемых ими чувств - от настороженного любопытства до плохо скрываемого страха. Каждый пытался понять, с каким настроением я сегодня явился на заседание Совета, чтобы вовремя выработать верную линию поведения…
        Задержавшись на некоторое время у двери, я хмуро взглянул на них, уделив каждому по паре секунд. И под моим мрачным взглядом одни неловко отводили глаза, другие преданно таращились, всем своим видом демонстрируя полнейшую лояльность. И лишь единицы умудрялись сохранить невозмутимость - старая гвардия, закаленная годами работы бок о бок со мной. Таких оставалось немного.
        Сам не заметив того, я со временем внёс существенные изменения в состав Совета. Устав бороться с закоснелостью взглядов, с ослиным упрямством некоторых представителей старой аристократии, я все больше старался привлекать к делам империи молодых. Но, наученный горьким опытом, проводил жесточайший отбор кандидатов на места в Высшем совете. В ход шло все - и личные беседы в присутствии опытных магов, что с успехом заменяли детектор лжи, и тайные изыскания подчиненных Светланы Олениной, что хоть и звалась теперь графиней Темирязьевой, но по-прежнему крепко держала в своём маленьком кулачке, бразды правления летучим «Оленинским» отрядом фрейлин, оперативно предоставлявших мне подробнейшую информацию о каждом, начиная от того, что он предпочитает на завтрак и заканчивая его мнением о политической обстановке в Гондурасе… И, конечно, Тэйни. Её суждение о любом человеке, что стремился проникнуть в мое ближайшее окружение, было приоритетным. И даже если цепкие пальчики моих ищеек, проворно перетряхнув все события прошлого и настоящего кандидата, не извлекали на белый свет ничего подозрительного, тень
неодобрения в глазах моей необычной наложницы, что не столько услаждала, сколько ревностно охраняла и мое тело, и мой рассудок, ставила крест на его возможной политической карьере.
        Подобное положение дел не могло ускользнуть от внимания искушенных в интригах и чутких к новым веяниям царедворцев, и спустя некоторое время вокруг меднокожей рабыни - кем по факту, но не по сути, являлась Тэйни - стали виться многочисленные аристократы и мелкопоместные дворяне, жаждущие найти хоть малейшую лазейку в той защитной стене, что я выстроил вокруг себя, и для этого подобострастно ищущие её расположения. Обзаведясь неожиданно для себя подобной свитой, Тэйни безмерно раздражалась нежеланной популярностью, а меня изрядно веселило то, как отчаянно высокородные дамы из высшего света пытались подражать индианке во всем. Те особы, что были далеки от политики, но весьма искушены в делах любовных, по-своему расценили мой разрыв с Маргарет и неизменную близость с Тэйни… И вот уже в моду стремительно ворвались женские брючные костюмы, которые шли далеко не всем, но являлись обязательными в гардеробе всякой уважающей себя модницы… Все чаще на лицах дворцовых кокеток можно было заметить старательно нарисованные стрелки, что должны были зрительно придать глазам прелестниц ту же миндалевидную форму,
что и у моей наложницы, светлый цвет волос заметно потерял свою популярность и все чаще аристократки появлялись на приемах, горделиво демонстрируя иссиня-черные локоны. И никогда ещё не были так востребованы услуги коллег Черкасского, которых буквально атаковали прекрасные дамы с настойчивыми просьбами дать хотя бы насколько уроков рукопашного боя в стиле индейской воительницы. Если мой учитель, Олег Гаврилович, сразу же категорично пресекал подобные поползновения в свой адрес, то другие, не столь щепетильные наставники с энтузиазмом взялись за дело, изрядно тем самым пополнив свои кошельки. И в теплое время года можно было наблюдать интересную картину - подгадывая время, когда я совершал выезды в столицу по делам, аллеи парка наводняли грации в гимнастических костюмах, старательно демонстрирующие свои успехи на поприще своеобразной йоги, в которую превратились боевые искусства, адаптированные смекалистыми наставниками под возможности великосветских дам. Как говорится, нет худа без добра, и благодаря новому увлечению женской половины Императорского двора, придворные лекари смогли вздохнуть спокойнее -
умеренные физические нагрузки избавили многих дам от всяческих недомоганий.
        Забавляясь, я старательно подкидывал дровишек в разгоравшийся костер охватившего представительниц слабого пола безумия, изображая неподдельный интерес к смене имиджа каждой, осыпая их изысканными комплиментами и раздаривая налево и направо восхищенные улыбки. И в свою очередь тоже извлекал из этого свою выгоду. С некоторых пор я не любил засыпать один, тягостные ночные видения могло отогнать только тепло женского тела в моих объятиях… Но я не желал заводить постоянную фаворитку, справедливо опасаясь ее притязаний не только на мое тело, но и на сердце, чего я не мог дать никому. Поэтому и пользовался без зазрения совести вертихвостками, что с готовностью прыгали в мою постель по малейшему мановению пальца. Задумываться о моральной стороне своего поведения я не считал нужным - все свершалось по обоюдному согласию, без насилия, а то, что девушки тут же начинали рисовать в своих хорошеньких головках радужное продолжение отношений с самим императором, меня волновало мало. Главным правилом была одноразовость этой «любви»…
        Вот и сегодня я начал утро с рассеянного шлепка по аккуратному заду очередной черноволосой красотки, пытаясь припомнить её имя… Небрежно отмахнувшись от её воркующих признаний в невероятных чувствах, сухо поблагодарил за доставленное удовольствие. Вспомнив её ошеломленное лицо, по мере осознания ситуации наливавшееся гневным румянцем, я не смог сдержать улыбки, отметив, что нужно дать распоряжение секретарю передать ей традиционный букет из императорской оранжереи, да какую-нибудь безделушку на память о проведённой ночи.
        Тем временем легкая улыбка, скользнувшая по моему лицу, заметно сняла напряжение, царившее в кабинете. Расценив её, как проявление благожелательного настроя, собравшиеся зашевелились, заговорили друг с другом вполголоса, зашелестели подготовленными бумагами…
        - Итак, господа, - негромко начал я, заняв свое место и положив перед собой неизменную черную папку с золотым тиснением, - весьма рад видеть вас всех в добром здравии… Думаю, сегодня мы с вами отойдем от традиционного регламента. Все документы, требующие моей подписи оставьте у секретаря, я их изучу позже. Если у кого-то есть неотложные вопросы - прошу…
        Я вопросительно посмотрел на советников, но никто не вызвался. Выждав ещё немного, я продолжил:
        - Ну что ж, тогда давайте к сути сегодняшнего заседания. Прошу вас, Иван Степаныч…
        Со своего места вскочил князь Салтыков, что сменил почившего Валентина Михайловича на посту министра образования. Молодой и амбициозный представитель древнего рода, он рьяно рвался к этой должности, активно устраняя со своего пути возможных конкурентов. Вовремя подсунутый компромат, взятка, очерняющие слухи - Салтыков явно не чурался грязных методов, идя к своей цели. Но ему хватало ума проворачивать все настолько скрытно, что даже моей тайной службе не удалось найти достоверных доказательств его причастности к череде неприятных случаев, лавиной обрушившихся на его коллег. Поразмыслив, я решил дать ему шанс проявить себя на этом посту. Политика в принципе - дело грязное, и стоило ли осуждать того, кто усвоил её законы вместе с молоком матери? Пусть его дела покажут, стоила ли овчинка выделки… Оступится, будет пойман за руку на горячем - расправа будет скорой и показательной для остальных. Ухмыльнувшись, я откинулся на спинку стула и поощряюще кивнул министру.
        - Ваше Величество, господа… - князь коротко поклонился и кинул взгляд на кипу бумаг, что лежала перед ним, затем решительно тряхнул головой и заговорил, не заглядывая в свои записи:
        - Как вам известно, сейчас ведутся переговоры по созданию международного института изучения магии… По сведениям наших лазутчиков, представители мировых держав, заинтересованных в этом начинании, вели весьма ожесточенные споры по поводу того, стоит ли привлекать к этому Российскую Империю. В связи с этим, должен отметить, произошли значительные изменения в диспозиции наших зарубежных друзей. Старые связи нашей страны с Европой начали ослабевать, зато наметилось потепление в отношениях с Востоком. Более всех настаивали на том, чтобы обязательно привлечь к предстоящим исследованиям Россию, японские дипломаты…
        Тут Ивана Скуратова прервал дребезжащий голос:
        - Позвольте полюбопытствовать, за чей же счёт сей банкет? Оно, конечно, хорошо - институты там всяческие, да университеты… Только мы - люди простые, академиев не кончали. Зато денежки мы считать умеем. Барышей ваши институты, знамо дело, не принесут… Опять, значит, купцам кошель расшнуровывать? И ладно бы, поспособствовать своему ученому люду, вестимо, дело благородное. А вот узкоглазые эти… Чего у них на уме - как распознать? Высосут казну, как есть, высосут, а потом что? Неспроста же они вдруг радеют за участие России-иатушки в своих прожектах…
        Князь Меньшиков, ведающий делами Министерства финансов недовольно поморщился, но не стал сразу прерывать Никиту Макарыча. Дождавшись очередной паузы в его речах, он заметил:
        - Финансовая сторона дела изучена нами вдоль и поперек. Естественно, такой масштабный проект потребует вложений, но кто вам сказал, глубокоуважаемый, что он ляжет только на наши плечи? Составлена подробнейшая смета в которой, кроме прочего, обозначена и доля каждой страны. Можете ознакомиться…
        Князь отделил один листок от кипы бумаг, что возвышалась перед ним и брезгливо подтолкнул его в сторону Никиты Вавилова. Тот, хмыкнув, вцепился в бумагу, прищурившись, стал вчитываться в документ, беззвучно шевеля толстыми губами…
        - Кому ещё интересно, могу предоставить копии. Но одно могу сказать определенно, открывающиеся перспективы весьма заманчивы, и есть немалый шанс, что сие предприятие окупится сторицей. Но простите, Иван Степанович, мы перебили вас…
        - Да-да… - Салтыков растерянно откашлялся, но быстро взял себя в руки и продолжил:
        - Итак, Япония… Почему Страна Восходящего Солнца столь заинтересована в участии России, спросите вы. Ответ есть! Правило одной силы снова привлекло внимание корифеев магии не случайно. По нашим сведениям, японцам попал в руки весьма занимательный документ, в котором, якобы, не просто упоминается возможность существования магов, что способны владеть всеми четырьмя стихиями, но и описывается способ, с помощью коего можно создавать подобных магов!
        Советники загомонили, недоверчиво поглядывая на докладчика. Подобное известие ставило с ног на голову все представления о магии вообще. Одно дело - легенды и сказки о так называемых Высших, что обладали чудесным даром. Каждый ребенок в детстве мечтал о том, что в нём неожиданно проснутся этакие суперспособности… А если предположить, что создание таких супергероев можно поставить на поток?!.. Я повелительно поднял руку, и гомон тут же стих.
        - Как же, в таком случае, вы можете объяснить то, что японцы готовы делиться подобным секретом с другими странами? Это же абсурд! Будь это возможно, они бы уже принялись штамповать Высших, создавая армию, с помощью которой они легко могли бы завоевать весь мир! Что-то слабо верится в их бескорыстие… Мне кажется, что все эти разговоры об этом таинственном документе - не более, чем грамотно подсунутая дезинформация. Вот только на что они рассчитывали, придумывая такой бред?!
        Салтыков осторожно возразил:
        - Отнюдь, Ваше Величество. Есть и еще одна подробность, которая объясняет все. Дело в том, что наши японские друзья сумели расшифровать таинственный свиток лишь частично. Большая часть древнего документа - письмена, разобраться в которых не могут их лучшие специалисты. Но все как один утверждают одно - эти символы берут начало от древнейших славянских наречий. Вот откуда внезапное расположение Японии к России!
        Никита Макарыч, корпевший над какими-то расчетами на замусоленном клочке бумаги, внезапно оживился и захихикал, потирая ладошки. Небрежно отодвинув в сторону смету, он хлопнул по столу:
        - А вот теперь все прояснилось! У нас, значится, товар, у них купец… А вы - магия, институты… Да тут пахнет ха-ар-рошей прибылью!..
        - Так вот почему наше ведомство получило столько запросов от учёных разных государств на доступ в хранилища Имперской библиотеки! А мы-то гадаем… - хмыкнул Сергей Иванович Долгорукий.
        - Запросы, говорите… - задумчиво протянул я. - Вот что - пока на все подобные запросы не отвечайте ни да, ни нет… Помурыжьте их побольше, придумайте побольше формальностей… Ну да не мне вам рассказывать, как это проделать!.. В проекте создания международного института - нащупывайте границы дозволенного, выдвигайте побольше требований, особых условий для Российской Империи. Им нужны наши знания? Значит, поторгуемся.
        Вавилов одобрительно покивал, а я помолчал, размышляя, что упустил, затем взглянул на Ивана Нарышкина, что сменил на посту главы Тайной Канцелярии князя Скуратова, отошедшего от дел по состоянию здоровья.
        - Иван, для вас - отдельная задача.
        Как всегда, бесстрастный, одетый в черное, он поднял глаза, ожидая моих указаний.
        - Тайному приказу - из шкуры вон, но добыть нам любые сведения об этом свитке. В идеале - нужна подробная копия! Такой шанс упускать нельзя! Поэтому - любые средства, все, что сочтешь необходимым - все в твоем распоряжении. Но дай мне результат!
        Иван сосредоточенно что-то черкнул в своей папке, и поднялся:
        - Позвольте, Ваше Величество, немедленно приступить к выполнению?
        Я кивком отпустил его и, вспомнив вдруг, обратился к Салтыкову:
        - Иван Степаныч, а как обстоят дела с Уральской экспедицией? Все сроки на исходе…
        Тот неожиданно посмурнел и отвел глаза:
        - Алексей Александрович, я нижайше прошу у вас личной аудиенции, чтобы обсудить этот вопрос.
        - Ну что ж… Господа, на сегодня все, вы свободны. А вы, князь Салтыков, останьтесь.
        Глава 3
        Глава 3
        Оживленно переговариваясь, советники неспешно покидали мой кабинет. Даже в коридоре то и дело раздавались чьи-то возмущенные возгласы, тут же сменяющиеся неясным приглушенным бормотанием. Открывающиеся перспективы кого-то пугали, кого-то будоражили возможными прибылями.
        Последними за порог шагнули Николай Нарышкин, что сменил на посту канцлера Громова, и Никита Вавилов. Купец что-то ожесточённо втолковывал Николаю Андреевичу, а тот лишь протестующе топорщил пшеничные усы и изредка презрительно фыркал… Закрывшаяся за ними дверь отсекла все лишние звуки, и в кабинете воцарилась напряженная тишина. Я поднял взгляд на Салтыкова, нерешительно мнущегося около стола.
        - Садитесь же, Иван Степанович. В ногах, как говорится, правды нет, а меня интересует именно она. Умеете вы разводить интриги, а я, стоит признаться, отношусь к ним крайне негативно. Итак, что же помешало вам рассказать о результатах экспедиции при всем честном народе?
        - Результаты!.. - присевший было князь снова вскочил и нервно заметался по кабинету, потом резко остановился и виновато взглянул на меня. - Да если бы что-то определенное!.. А так…Мне этот отдел шуток да прибауток уже вот где!..
        Он выразительно провёл ребром ладони по горлу, скривившись, будто съел незрелое яблоко. Потом спохватился, припомнив, вероятно, что упомянутый им отдел фольклорных изысканий был открыт при Департаменте Магических исследований во многом с моей подачи… Смешавшись, он буркнул что-то неопределенное и устало опустился на стул, пряча глаза. Я молча внимательно рассматривал его, чувствуя, как где-то глубоко внутри зарождается неприязнь к этому выскочке.
        Идея создания подобного отдела родилась внезапно, а поводом… Поводом послужило нечаянное открытие, что удалось совершить военному магу, который участвовал в очередном Кавказском походе.
        Вообще, отношения Российской империи с горскими народами, чьи поселения были так тщательно скрыты от посторонних глаз, что без проводника найти их было невозможно, складывались сложно. Из истории своего мира я четко усвоил, что вести военные действия с Кавказом - предприятие заведомо провальное. Каждая подобная попытка усмирения своенравных горцев словно открывала бездонную пропасть, в которой без следа пропадали и огромные средства, и человеческие жизни. Одержать победу над изворотливыми, хитроумными, отчаянными врагами на их территории было невозможно. Но и признать превосходство этих дикарей, которые, казалось, уже рождались с острыми кинжалами в зубах, готовыми нанести коварный удар исподтишка каждому, кто покусится на их свободу, российским высшим военным чинам казалось невозможным, оскорбительным… Вот и длились вялотекущие конфликты, изредка приводившие к коротким, но яростным стычкам.
        После очередной оплеухи, когда имперский конный разъезд был практически уничтожен молниеносным набегом отряда абреков, был спешно организован поход, в котором задействовали лучшие силы Кавказского корпуса под командованием генерала Потемкина. В рядах рьяно рвущихся отомстить за гибель товарищей оказался и Фёдор Лимонов, выходец из мелкопоместного захудалого дворянского рода. Младший сын не рассчитывал на хоть какую-то часть скудного наследства, пробиваться всеми правдами и неправдами на мало-мальски доходное место на чиновничьей службе тоже не имел особого желания… А вот возможность сделать военную карьеру будоражила его с самого детства. Слабенький магический дар сделал мечту более доступной. Как и многие из тех, кому терять особо было нечего, кроме чести да самой жизни, он обратил свой взор на Кавказ…
        Третий день длилась изматывающая гонка по горам. Не слишком привыкшие преодолевать подобные препятствия, солдаты теряли силы, карабкаясь по отвесным скалам. Сказывалось и отсутствие малейшей возможности перевести дух и забыться сном хоть на пару часов - казалось, стоит лишь на миг потерять бдительность, и тут же возникнет словно из-под самой земли, как черт из табакерки, смуглый, заросший черным волосом абрек, сверкнет в смертельном замахе острая сталь - и полетит душа вдогонку убитым товарищам… На одном упрямстве и злости преследователи достигли Чегемского ущелья. От гигантского разлома, жестоко и рвано разделившего горы, веяло убийственной угрозой. Невольно поежившись, Фёдор вспомнил древнюю легенду, гласившую, что некогда балкарский богатырь Карашауая, желая испытать силу своего исполинского коня, пришпорил его так, что тот пробил скалу могучим копытом, и тут же из разлома хлынула студеная, чистейшая вода. «Чегем!» - промолвил богатырь, что значило: сломанная земля… По преданиям, гулявшим среди горцев, в Чегемском ущелье ни одному чужаку, явившемуся в эти суровые, но прекрасные земли без
приглашения и с недобрыми намерениями, не удавалось одержать победу. Словно осененные благословением предков, местные жители без особых усилий громили даже могущественных архимагов, окутанных прочнейшими щитами. И вроде бы это все было из разряда сказок, коих сотни рассказывают по всей земле на ночь ребятне беззубые седые старухи, но поди ж ты - не один отряд сгинул тут без следа. И не оставалось никого, кто мог бы поведать, что тому было причиной… Задумавшись, Лимонов едва не пропустил отрывистую команду, поднимавшую солдат с краткого привала. Вперёд - и вот уже сделан первый шаг в угрюмую тьму, притаившуюся в узком ущелье. Шум падающей воды вселял неясную тревогу, казалось, за его завесой творится движение врага, неведомое, и от того ещё более страшное… Не решаясь промолвить и лишнего слова, спутники Федора лишь мрачно сопели, упрямо преодолевая метр за метром. Вдруг он неудачно шагнул, потерял равновесие, правая нога попала меж камней и напрочь застряла… Безуспешно подергав ею, пока лодыжку не пронзила острая боль, Фёдор чертыхнулся и в сердцах стукнул кулаком по предательскому камню, одновременно
посылая в него слабый импульс силы, надеясь разрушить. Но совершенно неожиданно для него раздался страшный грохот, сопровождавшийся ослепительной вспышкой, после чего Федору показалось, что на весь мир опустилась безмолвная тьма…
        Потом незадачливый маг узнал, что провалялся в беспамятстве он до самой ночи. Взрыв, что оглушил его, словно послужил сигналом для затаившегося противника, в неразберихе беспорядочного, постыдного сражения, которое больше походило на избиение, его не замечали ни друзья, ни враги. И лишь много позже, когда по полю бесславной битвы бродили лекари, разыскивая уцелевших, нашли и Федора. Сначала на его путаные, малопонятные рассказы о том, что с ним произошло, никто не обратил внимания. Однако ж позднее, когда военачальникам пришлось ломать голову над тем, каким образом горцы сумели, полностью игнорируя прочные магические щиты, вывести из строя разом всех магов, вспомнили и о незадачливом офицере, что нес какую-то ахинею. Вот тогда Лимонова взяли в оборот. Спешно доставленный в столицу под охраной, что более походила на конвой, он не раз пожалел о том, что сболтнул лишнего. Час за часом длилась беседа с опытными дознавателями Тайной канцелярии, на которой присутствовали и архимаги. Не удовлетворившись обычным разговором, они поправ все нормы морали и запрет на ментальные воздействия, залезли в его
голову, копошились там незримыми пальцами, перебирая недавние события, от чего многострадальную голову Фёдора наполнял нестерпимый зуд, вызывавший желание разодрать кожу, вскрыть череп и чесать, чесать, чесать мозг, с наслаждением избавляясь от жуткой внутренней щекотки…
        Опустив долгие дебаты, что едва не разделили все магическое общество на две непримиримые половины, готовые броситься друг на друга, с пеной у рта доказывая свою правоту, можно было констатировать главное: в том самом злосчастном ущелье, что стало личным Ватерлоо генерала Потемкина, горные недра родили изумительную и пугающую своими качествами вещь. Невзрачные камни, в обычной обстановке ничем не выделявшиеся в массе бесполезных кусков гранита, подвергшись даже легчайшему направленному касанию эфира, превращались в абсолютное оружие против одаренных. Пробивая все щиты, игнорируя любую защиту, они взрывались, нанося повреждения не только физическому телу мага, но и его источнику. И чем сильнее был маг, тем необратимее были разрушения. Таким образом, предания горцев заиграли новыми красками. Никогда ещё не уделялось столько внимания фольклору малых народов, особенно со стороны маститых учёных мужей! На этой волне в перекрестье подозрительных прищуров теоретиков магии попадало все: притчи, сказания, легенды, мифы… И вот тогда было принято решение создать в Департаменте магических исследований отдел
фольклорных изысканий. Пока одни из его работников корпели над старинными рукописями, другие отправлялись на так называемые полевые работы: собирать устные предания, проверять вызвавшие интерес сведения непосредственно на месте.
        Кстати, те самые камни с моей лёгкой руки начали называть «лимонками»… Скрытый подтекст этого был понятен только мне, остальные же считали, что таким образом мы отдали дань уважения молодому Лимонову, невольно сделавшему столь важное открытие. К огромному сожалению, сам Фёдор так и не смог оправиться после излишне рьяного вмешательства в его память и сейчас находился на лечении в одном из домов для душевнобольных. Его семье был назначен достойный пансион, но меня снедали угрызения совести, хотя в глубине души я был согласен с Иваном Нарышкиным, что неоднократно твердил мне - высокая цель оправдывает любые средства.
        Путём долгих переговоров, изрядно смазав неповоротливые колеса дипломатической махины посулами и подарками, более походившими на взятки, нам удалось все же наладить худой мир с горцами, обеспечив наших ученных работой на многие месяцы. Требовалось всесторонне изучить странную породу, наладить её перевозку в столицу и при этом попытаться не привлечь ненужного внимания со стороны местного населения… Задача, прямо скажем, была не из легких. Пока удалось добыть совсем небольшое количество этих камней, часть из них пустили на вооружение элитных армейских частей задействованных в охране дворца, но использовать «лимонки» разрешалось только в самых исключительных случаях, коих, к слову, ещё пока не было зафиксировано ни одного.
        С трудом вынырнув из своих воспоминаний, я понял, что Салтыков уже минут пять настойчиво пытается добиться моего внимания:
        - … Ваше Величество! С вами все в порядке? Может, вызвать лекаря?.. Алексей Александрович!
        - Все в порядке, Иван Степанович, не стоит беспокоиться. Просто задумался, дела государства, знаете ли… Так что там с отделом, что так вам насолил? И с экспедицией в частности? Давайте уж говорить прямо, без обиняков. Не будем тратить ни мое, ни ваше время!
        Князь вздохнул, взлохматил пятерней волосы и убитым тоном произнес вполголоса:
        - Все погибли…
        - Ка-а-ак?!!
        От моего гневного вскрика встрепенулась личная охрана, встревоженный гвардеец наполовину вытащил клинок из ножен, но, повинуясь моему успокаивающему жесту, вновь спрятал оружие и застыл в углу, угрожающе поблескивая глазами в сторону Ивана Степановича. За моим плечом, выйдя из тени, соткалась женская фигура. Салтыков вздрогнул, украдкой перекрестился, от чего на плотно сжатых губах Тэйни зазмеилась легкая усмешка.
        - Подробности! - повелительно кинул я и приготовился слушать, каким образом отряд, состоящий из молодых, перспективных магов нашел свою смерть в далеких уральских горах.
        Глава 4
        Глава 4
        Хлипкая дверь, что обычно с трудом закрывалась и открывалась, нещадным скрипом несмазанных петель сварливо сообщая всему миру о своей дряхлости и немощи, в этот раз распахнулась в мгновение ока… В маленькую комнатушку, обставленную неказисто и освещаемую лишь той малостью света, что было в силах пропустить крохотное оконце, стыдливо прячущееся под самым потолком, влетел взлохмаченный юноша. С немалым трудом успев затормозить перед столом, заваленным грудами бумаг разнообразного размера, степени измятости и исписанности, он перевел дух, подбоченился, приняв максимально горделивую позу, и небрежно бросил:
        - А я же говорил!..
        Из-за самой высокой кипы бумаг, опасно балансировавшей на самом краю стола, выглянула прехорошенькая девичья мордашка и возмущенно поинтересовалась:
        - Что именно из того, что ты успел наболтать, лишило тебя рассудка?! И вообще, ты где пропадал полдня? Мы тут корпим и чахнем надо всем этим культурным наследием… - девушка помахала рукой над столом и едва успела придержать стопку листов, вознамерившихся воспользоваться удобным случаем для побега, - …а ты бессовестно отлыниваешь!
        - Его Сиятельству, вестимо, было угодно с утра принять ванну, выпить чашечку кофе… - прогудел с другого конца комнаты мужской голос. Его обладатель каким-то чудом ухитрился втиснуться в изящное плетеное креслице и сейчас, видимо, боялся лишний раз пошевелиться, поэтому не спешил вставать, чтобы поприветствовать товарища.
        - Ах, вы так?!! А я-то вскочил ни свет ни заря, маковой росинки во рту не держал, помчался во дворец, несколько часов провёл в приемной… Да если бы не мое природное обаяние и ум… А вы!.. Отлыниваю, значит?!
        С видом оскорблённой невинности юноша мрачно плюхнулся на колченогий табурет, сиротливо приткнувшийся к стене в поисках поддержки, сложил руки на груди и обиженно поджал губы. Обитатели кабинета многозначительно переглянулись, затем девушка выбралась из-за стола, рассеянно заправив гладкие волосы за ушки, и приблизилась к парню.
        - Ну ладно тебе, Савва…
        Тот искоса глянул на неё, хмыкнул и демонстративно уставился в окно.
        - Ну Са-а-авва… - умильно подластилась девушка, положив ладошку на плечо парня, - Рассказывай уж, каким таким попутным ветром тебя занесло во дворец? Неужели…
        Савва стоически хранил гордое молчание.
        - Да не трогай его, Элен. Подожди пару минут, сам все выложит, как на духу. А иначе его просто-напросто разорвет, ты посмотри на него! - хохотнул сидящий в кресле и зашелестел бумагами, с преувеличенным вниманием вчитываясь в их содержимое…
        Савва вскочил с табурета, возмущенно разевая рот и тыкая пальцем в сторону друга:
        - Да ты!.. Ты! Ну знаешь, Миша, ты еще будешь просить у меня прощения!.. А я… Я буду столь великодушен, что позволю тебе помахать мне вслед платочком, когда я отправлюсь в путь!
        - Надеюсь, не в последний? Какой платочек, чего ты несешь?
        - Тот, которым ты будешь утирать слезы разочарования от того, что я тебя не возьму с собой в путешествие на Урал, одобренное самим императором!
        Элен с минуту молча смотрела на Савву, потом громко взвизгнула и бросилась ему на шею:
        - Савва, неужели?! Как, как тебе удалось?! Нет, не верится даже, неужто - правда? Мы все-таки едем?
        Юноша ещё некоторое время пытался сохранить оскорблённый вид, потом счастливо рассмеялся и закружил повисшую на нём девушку по комнате. Бумаги на столе, потревоженные непривычной суетой, укоризненно шурша, тут же сошли лавиной на пол. Ойкнув, Элен расцепила объятия и кинулась их собирать. Наконец-то выбравшийся из тесного плена антикварного кресла, Михаил подошел к Савве и, едва сдерживая радость, чувствительно ткнул того в плечо увесистым кулаком, выражая одобрение:
        - Ну ты даешь! Герой, что уж говорить! Всех нас уделал… Но как, как - расскажи! Элен, да оставь ты это! Все равно нет тут ничего интересного!
        Он пошевелил пачку бумаг, что лежала рядом с его сапогом, наклонился и вытащил один лист из самой середины, вгляделся в него и с выражением прочитал:
        - … а ещё вот, значится, бабка моя сказывала - неладное что-то поселилось на местных болотах… Сколько люду разного сгинуло - не перечесть! А все почему - бают, водит нечистый зазевавшихся путников кругами, манит видениями разными…
        С отвращением смяв в руке бумагу, он потряс ею и проговорил, страдальчески закатив глаза кверху:
        - И вот в этом мы ищем что-то важное?! Одна суета!
        - Ну Миш, нельзя так!.. - укоризненно попеняла ему девушка, отбирая у него злосчастный листок с откровениями сельского старосты из российской глубинки и аккуратно расправляя его, - Кто знает, сколько всего интересного может таиться в этих пыльных рукописях и старинных легендах? Да, это серьезное испытание - искать зерна истины среди всяческого сора…
        - Вся беда в том, что все мало-мальски перспективное отбирают себе кичащиеся титулами и сомнительными заслугами на поприще магии седобородые старцы! А нам скидывают то, в чем никто не находит ни малейшего смысла! Посмотри, так называемый кабинет, который выделили «юным дарованиям» - это же какая-то кладовая!
        Михаил замолчал, переводя дух, и отвернулся от девушки, пытаясь взять себя в руки.
        - Ты сердишься, Юпитер, значит, ты неправ…
        Савва покачал головой и потянул Мишу за рукав, примирительным тоном продолжив:
        - Вспомни, именно в этой кладовой мы раскопали интереснейшие сведения о чудесных явлениях в горах хребта Таганай, рассказы о дивных людях, о всяческих аномалиях в тех местах… Чего стоит только недавно открытая там пещера с телом прекрасной девушки, что ни жива, ни мертва!.. И обо всем этом я рассказал императору… Вы бы видели, с каким вниманием он меня слушал! Это не закоснелые ретрограды, что сидят в высоких кабинетах нашего департамента! И он поверил в то, что необходимо исследовать уральские чудеса досконально, и более того - он не стал поручать это никому из исследовательской группы, он доверил это нам! Вы понимаете?! Нам!
        Элен радостно захлопала в ладоши, а Михаил посветлел лицом и спросил:
        - А сроки? И довольствие? К главному, главному переходи! А то все эмоции… Конкретный план каков?
        Савва вытащил из кармана сложенный вчетверо, изрядно потертый на сгибах листок:
        - Вот, значит, я тут прикинул…
        ***
        Салтыков вздохнул, зашелестел бумагами, что валялись в беспорядке на столе, потом монотонно заговорил:
        - Элен Власова, старшая дочь Василия Власова, урядника Донского казачьего войска, прибыла в Петербург для обучения в Академии магии, увлеклась научными изысканиями, по протекции ректора, князя Морозова, была принята в штат сотрудников Департамента Магических исследований…
        Михаил Рокотов, выходец из купеческого сословия. Рано осиротел, но с помощью дядьки по отцовской линии продолжил семейное дело. Некоторое время вкладывал значительные средства в новейшие прожекты Департамента, после знакомства с Элен вызвался помогать ей на добровольных началах, оставив торговые лавки на попечение дядьки…
        И, наконец, Савва Морозов, внебрачный сын князя Вяземского. Несмотря на щекотливость ситуации, отец его не только признал, но и оказывает всяческую помощь, не стесняя ни в средствах, ни в протекциях… Юноша достойный, хоть и горячего нрава.
        Я опустил голову, в которой ещё отдалённо, но уже обещая бессонную ночь, ворочалась тупая пульсирующая боль, на сцепленные в замок руки и глухо обронил:
        - Был.
        - Что, простите?
        - Был достойный юноша.
        - М-да… Конечно… - князь растерянно поерзал на стуле и снова протяжно вздохнул, не решаясь более произносить что-либо вслух, а я унесся мыслями в тот летний день, когда впервые познакомился с Саввой…
        ***
        Секретарь, бледной тенью просочившийся в мой кабинет, имел вид настолько растерянный, что я даже испугался. Что должно было произойти, чтобы этот юноша, известный своей железобетонной выдержкой, настолько потерял присутствие духа - я не мог даже предположить.
        - Ваше Величество, он снова тут! Говорит, не уйдет, пока не получит позволения поговорить с вами хотя бы пять минут. Прикажете вызвать охрану и выпроводить его из дворца?!
        Я начал догадываться, в чем дело. Уже неделю мою приемную буквально атаковал какой-то зарвавшийся юнец, которому непременно нужна была личная аудиенция императора. И я, в принципе, был готов с ним поговорить, но мой секретарь горячо убеждал меня, что стоит раз лишь пойти на уступку в таком деле, и потом отбоя не будет от подобных посетителей, дела которых, по их разумению, может рассмотреть только император - и никак иначе… Скрепя сердце, я согласился с его доводом, решив, что скоро терпение юноши закончится, и он либо пойдет традиционным путём - попытается решить свой вопрос с помощью моих помощников, либо просто опустит руки. Но не тут-то было! По визитеру можно было сверять часы - едва часовая стрелка достигала отметки с цифрой «9», как он с невозмутимым видом занимал место на скамье в приемной.
        - Зови! - решительно стукнул я ладонью по столу.
        - Но, Ваше Ве…
        - Пора с этим кончать! Если уж у него столько терпения, что он готов проводить здесь день за днем, значит, дело действительно важное…
        Спустя минуту в мой кабинет стремительно внесся худощавый парень, неловко поклонился и замер в неудобной выжидающей позе.
        - Присаживайтесь, молодой человек, и рассказывайте, по какому поводу вы держите осаду моего кабинета?..
        - Ваше Величество, вы верите в чудеса? - глаза парня горели таким энтузиазмом, что я невольно заразился его настроением и спросил с максимально серьезным видом:
        - А вы готовы предоставить мне доказательства их существования?
        Юноша извлек из глубокого кармана потертого сюртука несколько листов бумаги, положил их перед собой и звонким голосом, слегка подрагивающим от волнения начал:
        - Слышали ли вы, Алексей Александрович, об уральских легендах? Мы с моими товарищами свели воедино все рассказы очевидцев и исторические записи, и вот какая картина вырисовывается…
        Обещанные пять минут обернулись двумя часами интереснейшей беседы. Слушая сбивчивые пояснения Саввы о том, как ему и его друзьям удалось связать между собой разрозненные факты и многочисленные легенды, я радовался, что такие люди служат империи. Даже на мой непросвещенный взгляд, раскопанные ребятами сведения нуждались в тщательной проверке на месте.
        - В общем, так… - подытожил я наш разговор, - … Предлагаю вам, Савва, немедля начинать подготовку к экспедиции на Урал. Подбирайте людей, прорабатывайте маршрут, припасы, необходимое оборудование - о средствах не беспокойтесь…
        Говоря все это, я уже дописывал записку для Николая Андреевича, в которой сообщал, что считаю это направление исследований весьма важным и отмечал, что собираюсь лично финансировать экспедицию и следить за ее результатами.
        Учитывая все, о чем поведал мне Савва, можно было предположить, что уральские горы скрывают какую-то тайну. После открытия, сделанного в Чегемском ущелье, я был готов верить в то, что далеко не все загадки Земли раскрыты учеными и магами. Временные аномалии, деревья, растущие не вверх, а вбок, словно придавливаемые невидимой рукой, частое появление шаровых молний в определённых местах хребта Таганай, странные люди, о которых упоминается чуть ли не в каждом селении у подножья гор… В моем времени бы обязательно заговорили о параллельных мирах или инопланетных пришествиях. А что можно было думать тут? Делать поспешные выводы не хотелось, но моя интуиция буквально вопила, что результаты экспедиции будут ошеломительными. И на какой-то миг я испытал острое чувство зависти к молодым подопечным Нарышкина. У них впереди была дорога, полная волнующих приключений, придорожные трактиры и палатки, посиделки у костра под бесконечным звездным небом, свершения и открытия… А мне оставались лишь стены этого кабинета - сегодня, завтра, через месяц…
        ***
        Я мучительно застонал и чувствительно стукнул кулаками по столу. Салтыков подпрыгнул от неожиданности, раскрыл рот, но все же промолчал. И правильно - если бы он в очередной раз предложил позвать лекаря, я не мог бы ручаться за себя. Втянув воздух сквозь сжатые зубы, я медленно выдохнул. Затем поинтересовался:
        - Есть ли шанс, что вести о гибели экспедиции ошибочны? Кто вообще сообщил вам об этом?
        Тот пожал плечами и виновато опустил глаза:
        - Сомневаюсь, Ваше Величество. В живых остался один из проводников. Сейчас с ним работают лучшие лекари. Психика несчастного ощутимо пострадала, но из всех его сумбурных рассказов ясно одно - никто из ребят не вернулся из той самой пещеры…
        Глава 5
        Глава 5
        Несмотря на всю спешку и бюджет, ограниченный лишь совестливостью и душевным благородством юных исследователей, подготовка к экспедиции затянулась на добрых три недели. Лето давно уж перевалило за половину, и темное время суток злорадно откусывало минуту за минутой у своего антипода, все раньше и раньше воцаряясь на улицах столицы. И в череде ясных, солнечных дней все чаще проскальзывали пасмурные, напоминая, что дождливая, депрессивная осень - подруга поэтов да несчастных влюбленных - уже не за горами… А те самые горы уже снились ночами дружной троице, манили несметными богатствами, духовными, конечно, хотя и от материальных вряд ли бы кто-то отказался.
        Наконец, маршрут был разработан, состав участников утвержден, последние инструкции от вышестоящих чинов получены и благополучно пропущены мимо ушей. Не желая делиться предполагаемыми открытиями с другими, Савва непременным условием поставил то, что кроме него, Миши и Элен, от Департамента магических исследований больше никто в поездке участвовать не будет. И если бы не явное покровительство императора, отчего-то сразу и безоговорочно поверившего как в радужные планы молодёжи, так и в их способность воплотить эти планы в жизнь, оттеснили бы юных выскочек уже на второй план, а то и подалее… Сейчас же опытным исследователям оставалось лишь скрежетать зубами, понимая, сколько средств и перспектив проходят мимо.
        Большим подспорьем для будущих путешественников стало участие в намечающемся предприятии друга и компаньона дядьки Михаила. Сухощавый и жилистый, Степан Егорыч, казалось, обладал чудесной способностью быть в нескольких местах сразу. Вот только он заключал выгодный контракт на поставку провианта для экспедиции, как уже довольный, правил телегой, на которой громоздились тюки с необходимой походной одеждой, теплыми одеялами и тысячью мелочей, о которых легко позабыть в тепличных городских условиях, но отсутствие которых может изрядно затруднить любое путешествие. И неотступной тенью следовала за Егорычем Элен, придирчиво проверяя каждую покупку. Рано лишившаяся матери, девушка все своё детство провела бок о бок с отцом в военных походах. Посему считала себя докой в организации быта в полевых условиях. И хотя она не признавалась в том даже самой себе, но её изрядно грела самодовольная мысль о том, что в этом походе ей предстоит быть единственной представительницей прекрасной половины человечества. В её не на шутку разыгравшемся воображении она уже становилась для её сотоварищей этаким
ангелом-хранителем, что и сытную кашу на костре сварит, и ловко перевяжет раны, и найдет нужные слова утешения для упавших духом. И конечно, в её смутных, но играющих яркими красками мечтаниях её за это превозносили, боготворили и всячески восхваляли, поднимая на пьедестал невиданной высоты… Поэтому неожиданное предложение императора включить в состав группы двух девушек из числа дворцовой охраны стало для неё громом с ясного неба. Понимая, что это предложение не из тех, от которых можно отмахнуться, Элен, насупившись, с горьким разочарованием разглядывала протеже Алексея Александровича. Статные, уверенные в себе девицы, отличавшиеся миловидной внешностью и идеальными пропорциями, сразу вызвали в ней неприязнь, причины которой Элен спешно выдумывала на ходу, не желая признавать истины. Мол, вряд ли они готовы к предстоящим трудностям после роскоши и неги дворцовой жизни, и ничегошеньки не смыслят в теории магии, и вообще, явно станут обузой для экспедиции… Все это девушка с негодованием высказывала Савве и Михаилу, нервно расхаживая по аллеям Императорского парка.
        - А мне кажется, что они великолепно развиты физически… - глубокомысленно заметил Михаил и тут же расплатился за свою неосмотрительность. Его подруга резко остановилась и возмущенно уставилась на него снизу вверх, сверля парня гневным взглядом:
        - Значит, великолепно? По-онятно, куда ты там смотрел! Ну конечно, куда уж тут… А я-то думала… Эх, ты! Предатель!
        - Да я-то чего? - забормотал Миша, чувствуя, что ляпнул лишнего, но не понимая, каким образом все исправить, - Я же о том, что они - стражницы, а значит, вовсе не так бесполезны, как ты думаешь…
        Элен окончательно рассвирепела и, не найдя подходящих слов, чтобы выразить своё негодование, молча ткнула Михаила острым локотком в бок. Потом повернулась к Савве и с вызовом поинтересовалась:
        - А ты что скажешь?! Ты тоже очарован этими прекрасными воительницами?
        Тот благоразумно постарался как можно незаметнее увеличить дистанцию между собой и не на шутку разошедшейся девушкой. Потом ответил:
        - Вообще-то, насколько мне известно, эти дамы - ученицы самой наложницы императора…
        - Той самой??? - пораженно ахнул Миша и тут же осекся, виновато покосившись на Элен.
        - Именно. Поэтому можно сказать точно - император делает большое одолжение нам, позволяя отправляться в путь под такой охраной… Ну, а если ты не согласна с его решением - пожалуйста, сообщи ему об этом лично.
        Элен сникла, понимая, что повержена по всем фронтам. Об упомянутой наложнице Алексея Александровича в народе ходили слухи один другого невероятнее. Поговаривали об её исключительной силе, о какой-то звериной магии, с помощью которой она приворожила императора, о том, что она не нуждается ни в сне, ни в пище, что она легко читает мысли людей, и потому ни один из покушавшихся на жизнь императора не сумел подобраться к нему близко… И что именно из-за лесного колдовства меднокожей Алексей Александрович удалил от себя законную супругу и более никого не впускает в своё сердце… Точно было известно одно - что круг её учениц был очень ограничен, но каждая из тех, кому Тэйни Алгомская передала частичку своих знаний, легко могли заменить собой целый отряд вооруженных до зубов гвардейцев.
        По настоянию новых участниц экспедиции ребята отправились в путь тайно, о дате их отъезда было известно только самому императору. В последнее время участились случаи шпионажа, иностранные лазутчики наводнили столицу, на место одного, пойманного дознавателями Тайной канцелярии, прибывал ещё десяток. Война, словно излишне скромная гостья, нерешительно топталась на пороге империи, пока не отваживаясь его пересечь. Хрупкое равновесие сил, что было достигнуто в последние годы, удерживало страны на грани худого мира. И любое преимущество, что могла получить одна из стран, могло стать тем самым камешком, что стронет опасную лавину. Поэтому все цели экспедиции были строго засекречены, а все, кто имел к ней хоть какое-то отношение, посетили пугающее здание Тайной канцелярии, где дали подписку о неразглашении государственных тайн. И вот, под покровом безлунной, но звездной ночи экипажи наконец-то тронулись в путь.
        ***
        Иван Степанович налил дрожащей рукой воды в стакан, жадно осушил его одним глотком и продолжил свой доклад:
        - Кроме упомянутых мною сотрудников Департамента, в состав экспедиции были включены Мария Полевая и Ольга Разумовская. Обе - из штата фрейлин, прошедшие обучение у Тэйни Алгомской и Олега Гавриловича Черкасского…
        - О них мне известно поболее твоего, - поморщился я, - что об остальных?
        Тот пошелестел бумагами:
        - Остальные… Собственно, осталось всего лишь трое. Зарецкий Семен Егорович, давний друг дядьки Михаила Рокотова. По его просьбе сначала помогал ребятам в организации похода, затем уже по собственному почину вызвался отправиться вместе с ними.
        - Проверили?
        - Досконально, Ваше Величество. Ещё до отъезда дознаватели Тайной Канцелярии раскопали всю подноготную - где родился, учился, чем занимался… Последний год его жизни до привлечения к экспедиции был расписан чуть ли не по минутам. Никаких темных пятен, ничего подозрительного.
        - А еще двое?
        - Этих сосватал князь Вяземский. Из его штата прислуги. То ли лакеи, то ли гувернеры, то ли охранники… Тоже проверены от и до. Оба служат роду Вяземских не один десяток лет, отрекомендованы им наилучшим образом…
        - Стало быть, можно исключить саму возможность того, что среди участников экспедиции мог оказаться соглядатай, работающий на иностранцев?
        Салтыков пожал плечами:
        - Сейчас сказать сложно. Все погибли, вопросы задавать некому… Исходя из того, что нам известно, я бы сказал, что вероятность этого крайне низка.
        - Вопросы… - я задумчиво побарабанил пальцами по столу, - А что насчет проводников?
        ***
        Путешествие оказалось гораздо тяжелее, чем рисовалось в воображении юных энтузиастов. И если бы не помощь Егорыча и двух молчаливых слуг, что сопровождали Савву по распоряжению его батюшки, все могло бы быть куда хуже. Костры, каши и ночевки в палатках под открытым небом были куда менее романтичными, чем представлялось ребятам в тепле уютных петербургских квартир.
        С Машей и Олей Элен все же нашла общий язык, сказалась извечная женская хитрость - сделай соперницу своей подругой и будешь в курсе каждого её шага, каждого помысла… Она с подозрением присматривалась к поведению девушек, следила за Саввой и Михаилом. Показалось ли - или правда Миша многозначительно улыбается Марии? А почему это Ольга все время вьется рядом с Саввой? И, возможно, именно ревность, это жуткое чудище, нещадно когтившее её сердце, толкнула её на невозможный, невероятный поступок - Элен настолько запуталась в своих чувствах, что в одну из ночей оказалась в одной палатке с Саввой и Михаилом. Сказались ли те злосчастные пара глотков крепчайшей браги, что всучил ей Егорыч «для сугреву», или очередная улыбка кого-то из парней, адресованная не ей… Но Элен, устав копаться в собственных чувствах, поступила так, как велело ей в тот вечер её тело. И позже, ужасаясь своей распущенности, поняла - иначе быть не могло. Не могла она выбрать одного - только оба должны были принадлежать ей! Савва - тонкий, изящный, но при этом смертоносный, как острое лезвие сабли, лучащийся особым светом, что манил
девушку, словно мотылька… Михаил - могучий, надежный, немногословный, с которым было легко и просто…
        Слыхала, конечно, Элен о том, что стало входить в моду в столице новое веяние, эмансипация… И даже встречала женщин, что отстаивали своё право вести себя как мужчина, и в том числе, вопреки устоям, создавать семьи, в которых было несколько мужей, а жена - одна. Но считала все это блажью, извращением. И вот… А парни, к её удивлению, смотрели на ситуацию куда проще, как будто знали наперед, чем обернется их дружба. К тому времени, как достигли путешественники предгорий Таганая, уже всеми воспринималось как должное, что ночи троица проводит вместе, а днем ведут себя как ни в чем не бывало.
        Выбрав место для постоянного лагеря, решили разведать окрестности. И в первом же селенье, что притаилось в небольшой долине неподалеку, исследователи столкнулись с непредвиденными трудностями - никто не желал с ними разговаривать. Стоило только ребятам проявить интерес к Таганаю, начать расспрашивать о легендах, что слагали в древности об этом прекрасном месте, как рты местных замыкались. В первый день пришлось уйти несолоно хлебавши. Но сдаваться никто не собирался, решили брать измором. И пока Савва возился с бумагами, что-то старательно высчитывая, девушки регулярно посещали деревню, изо всех сил втираясь в доверие к её жителям. Возились с детишками, помогали женщинам по хозяйству, исподволь расспрашивая об их житье-бытье, не затрагивая пока тему странностей, что творились в горах. И так бы и тянулась эта неопределенность, если бы судьба не распорядилась по-своему…
        Глава 6
        Пронзительные крики, что доносились из йорта Бикбая, почему-то напоминали вопли растревоженных арктических гагар в период гнездования… Услышав столь странные и непривычные для слуха звуки из жилища обычно весьма тихого и спокойного семейства, Элен и Ольга озадаченно переглянулись и значительно ускорили шаг.
        Несколько дней они не высовывали носа из своего лагеря, так как погода разбушевалась не на шутку. Тучи, стремительно сгустившиеся над горными вершинами, напоминали огромную мохнатую шапку, что носили местные скотопасы в холодное время года. Отсверки молний, изредка проглядывающие сквозь густой небесный мех, были столь же убийственны и горячи, как и взгляды местных, которыми они одаривали незваных гостей, что осмеливались совать любопытный нос в тщательно хранимые тайны Таганая… Пока упругие струи разразившегося холодного дождя отчаянно хлестали стены палаток, стремясь во что бы то ни стало прорвать тонкую ткань и добраться до укрывшихся внутри наглых людишек, те в свою очередь разрабатывали коварные планы, как разговорить упрямых башкиров. Удручала плохая погода, удручало и то, что ни один из задуманных прожектов не имел ни малейшего шанса воплотиться в жизнь. Устав от изощренного коварства сотоварищей, Михаил потряс в отчаянии своим пудовым кулаком и угрюмо проворчал:
        - Вот самый неоспоримый довод! Дайте мне только прижать одного из этих в темном углу… Мигом запоет, и то, чего не знает, расскажет. А вы всe разводите турусы на колесах…
        - Ещё чего удумал! Тут нужна тонкая дипломатия, а не твои стенобитные методы! - взгляд Элен, вопреки её словам, с явным одобрением скользнул по внушающей уважение мощной фигуре парня. Потом она, с трудом отвлекшись от этого притягательного зрелища, огорченно вздохнула и прошептала:
        - Знать бы, почему они столь тщательно хранят свои секреты… Что в этих легендах такого, что нельзя рассказывать чужакам? Что за тайны кроются в горах, которые не хотят раскрывать нам?
        Под монотонное завывание ветра мысли думались сплошь грустные: о безнадёжности предприятия, о том, что великим целям, выстраданным долгими часами, проведёнными над пыльными архивами, не суждено сбыться, о том, с каким злорадством встретят их неудачу закадычные недруги в стенах родного Департамента…
        - Так, хватит! - Савва с неожиданно звонким хлопком раздраженно закрыл свой блокнот, в котором что-то черкал последние часы… - Дождемся хорошей погоды, не может же эта мокредь длиться бесконечно. А там продолжим втираться в доверие. Девочкам придется ещё попотеть у очагов в йортах наших гостеприимных хозяев, перенимая все тонкости ведения местного быта, а мы… Мы попробуем уговорить мужчин позволить нам принять участие в их занятиях…
        - Ага, ещё я овец не пас!.. - оскорбился Миша, презрительно поведя носом.
        - Понадобится - будем и овец пасти! - непреклонно отрезал Савва. - И конский навоз собирать, и кобыл доить! Я на все готов, лишь бы убедить их, что мы достойны доверия!..
        Из дальнего угла послышалось одобрительное хмыканье Егорыча, который задумчиво водил точильным камнем по своему любимому охотничьему ножу.
        - Княжич дело говорит, а тебе, Мишаня, не зазорно было б у него поучиться!
        Миша обиженно насупился, а Савва открыл было рот, чтобы в очередной раз возразить против присваивания ему титула, на который не имел никаких, по его мнению, прав, но только досадливо вздохнул и промолчал, мечтая в душе о том, чтобы побыстрее закончился этот проклятый ливень и можно было бы заняться делом. Иначе, опасался он, любое неосторожное слово может вызвать взрыв и перессорить уставших от тесноты и безделья участников их маленького отряда.
        Словно отозвавшись на чаяния юного Морозова, к утру небо очистилось, в лениво разлегшихся на земле лужах отражалась безмятежная синь, периодически озорно подмигивающая рябью от падающих с ветвей деревьев капель. Не став дожидаться, пока хоть немного просохнет, Элен и Ольга засобирались в селение. Казалось, что прошедший дождь смыл все неприятности прошлых дней, и солнечные лучи пробуждали в душах путешественников стойкое убеждение в том, что удача уже стоит на пороге. Тем более неожиданной показалась им атмосфера, царившая в жилище Айгуль и Бикбая…
        Эта пара была одной из немногих, отнесшихся более-менее спокойно к появлению молодых русских исследователей. Вежливо пригласив в дом, они с интересом расспрашивали ребят об их путешествии, о том, как все устроено у них на родине, щедро угощали… И искусно уклонялись от ответов на вопросы о тех самых преданиях, что, собственно, и привели путешественников в эти края. Но сегодня надежда все-таки развязать языки аборигенов вспыхнула с новой силой.
        К самому йорту девушки уже не подходили, а, скорее, подбегали. Успешно поборов желание заглянуть в небольшое оконце - ещё живо было в памяти то, как их строго отчитали, когда они впервые решили поговорить с хозяйкой через окно, в красках поведав, что таким образом можно навлечь страшные беды на жителей дома - Элен и Оля подошли к двери, выкрашенной в красно-коричневый цвет, что, по поверьям башкиров, должен был отваживать нечистую силу. Хотя, глядя на краску, что подозрительно смахивала на высохшую кровь, девушки про себя думали, что тут не только нечистая сила почувствует неладное…
        Вдруг дверь распахнулась и на улицу выкатилось нечто, походившее на огромный клубок разнообразного тряпья… Отшатнувшись в сторону, Элен чуть не упала, но успела ухватиться за ветку дерева, растущего рядом с йортом. А Оля, мигом подобравшись, замерла в оборонительной стойке, явно держа наготове пару-тройку плетений. Тем временем визжащее нечто - а теперь стало понятно, что все непривычные звуки, смутившие девушек, исходили именно от этого существа - развернулось, и оказалось, что это не неведомый зверь, а не менее неведомая древняя старушка. И могли бы её растрепанный вид и неопрятная многослойная одежда вызвать смех, если бы не её глаза. Чёрные, пронзительные, страшные, они, казалось, прожигали насквозь, видели все тайное, постыдное, то, что было спрятано в самых дальних уголках души даже от самого себя… Но безжалостный взор старухи извлекал на свет эти секреты, взвешивал их, оценивал, отбрасывал в сторону и запускал свои щупальца все глубже. Дрожа от ужаса, охватившего все её существо, Элен погружалась в черноту этого взгляда, точно в омут, все тише становились окружающие звуки, все меньше
волновали её все проблемы, показавшиеся вдруг незначительными пылинками… Из этого гипнотического состояния её вырвала неожиданная пощечина, обжегшая щеку…
        - Соберись!
        Миловидное лицо её подруги приобрело необычную жёсткость, чётче обозначились скулы, на висках бешено трепыхались вздувшиеся жилки, точно девушка тянула непосильную ношу, надрываясь, растрачивая жизненные ресурсы.
        - Ведьма! - словно выплюнула Ольга вмиг потрескавшимися губами. - Здесь нет добычи для тебя!
        Ещё с минуту они сверлили друг друга напряжёнными взглядами, пока Элен приходила в себя. В её голове нарастала тупая, пульсирующая боль, откуда-то изнутри поднялась горячая волна, девушку начало нещадно выворачивать. Содрогаясь в мучительных спазмах, она сплевывала тягучую, горькую слюну, мечтая лишь об одном - оказаться подальше от жуткой старухи. А та тем временем что-то бормотала с ненавистью, то тихо, то повышая голос практически до визга. Потом, поняв, что справиться с наглой девчонкой не получается, старуха стремительно обернулась к хозяину йорта, выскочившему на улицу. Брызжа слюной, она с ненавистью взвизгнула:
        - Они, они повинны во всем! Они разбудят Улем, всему настанет конец! И твой сын - только начало! Чую дурной дух, чую беды, чую! Только кровь, только жертва утихомирит его…
        Взметнув ворох одежд, что скрывал тело старухи, налетел злой ветер, гневно зазвенел монетами, что во множестве были нашиты на её верхнюю рубаху, попытался сдернуть вплетенные в седые космы перья и ленточки… Проворно перебирая ногами, ведьма скрылась из виду, и сразу стало легче дышать, ветер улегся, сперва нерешительно, потом все звонче и уверенней запели птицы. Раздался дрожащий вздох, и Бикбай осел на землю, словно лишившись сил. Вытерев рот рукавом и непроизвольно сморщившись от гадкого вкуса во рту, Элен подобралась на непослушных ногах поближе к нему и села рядом.
        - А что это было?
        Бикбай устало потер рукой глаза и глухо сказал:
        - Злая женщина… Я был совсем мал - она уже была старой, мой отец говорил, во времена его детства этой старухой пугали непослушных ребятишек…
        - Но что ей понадобилось от вас? И почему она так ненавидит нас? И что за Улем мы должны разбудить?!
        Бикбай тяжело вздохнул, опустил глаза, потом нехотя промолвил:
        - Пропал мой Карабаш…
        Элен ахнула, потом поспешно зажала рот рукой. Она привязалась к живому и любознательному мальчугану, единственному сыну Бикбая. Единственный сын, долгожданное дитя, он ни в чем не знал запретов, но при этом был добрым и веселым мальчуганом, хотя и не в меру непоседливым. При мысли о нём в памяти Элен первым делом всплывала его любимая шапочка, любовно вышитая руками матери. Казалось, они родились вместе - Карабаш и его шапейка, как он её называл. И днем, и ночью она горделиво красовалась на его черноволосой макушке, полноправно участвуя во всех шалостях и проказах. Пока Элен потрясённо пыталась переварить ужасную новость, Ольга встряхнулась, словно недовольная кошка, на которую попала вода из грязной лужи, потом подошла к Бикбаю и требовательно посмотрела на него:
        - Рассказывай!
        Оказалось, пропал мальчишка пару дней назад, сначала родители решили, что он загулялся с соседними ребятишками. Когда зарядил ливень, и все разбежались по йортам, Карабаш так и не появился. И с этого вечера для Айгуль и Бикбая начался затяжной кошмар. Пока небо выплескивало на ни в чем не повинных людей всю свою затаенную обиду и боль, обиженно громыхая и бросаясь молниями, несчастные родители прочесывали окрестности в поисках своего чада. И лишь поняв, что все безрезультатно, пошли на поклон к старой Хабире. Пока она с пренебрежением ковырялась в принесенной суме, перебирая узловатыми, морщинистыми, но цепкими и проворными пальцами подношения, Айгуль затаила дыхание и молила про себя кого-то неведомого, но всемогущего и всезнающего, доброго и милосердного, чтобы он помог и устами убырлы карсык дал ответ - куда запропастился негодный мальчишка, этот несносный, невозможный, но такой любимый хулиган! С отвращением швырнув подарки в темный угол, Хабира скрипучим голосом бросила:
        - Жди, ночью с луной говорить буду… Завтра приду.
        Не обманула, едва рассвело, она уже требовательно колотила в дверь, нещадно сбивая краску такой же скрюченной и древней, как она сама, палкой. И с порога принялась вопить о том, что пришлецы разбудили древнее зло, что дивы, спавшие многие десятилетия, вновь вырвались на свободу, что добрая гора вот-вот станет злой, а исчезновение несчастного Карабаша - лишь первая ласточка, предвещающая не скорый приход весны, а череду страшных бедствий…
        - Вот что, - обронила Ольга, что, в отличии от впечатлительной Элен, сумела сохранить и присутствие духа и здравый рассудок, - позвольте нам поискать вашего сына. Есть у нас свои способы, свои секреты… Даст бог, вернем его домой, в ваши объятия! Главное, не отчаивайтесь, в самые тяжкие времена нужно сохранять надежду!
        Бикбай потерянно взглянул на жену, потом махнул рукой:
        - Хуже не будет… Но если вы сумеете вернуть мне сына - мой долг перед вами нельзя будет искупить ничем!
        И пока девушки спускались по извилистой тропе, удаляясь от йорта, Оля тихонько бормотала вполголоса:
        - Будет, будет чем! Только бы найти мальчишку, а там ты откровенно ответишь на все наши вопросы!..
        Глава 7
        Бледные, но решительные, девушки сосредоточенно преодолевали метр за метром, возвращаясь в лагерь. И если Ольга крепилась, не показывая, насколько тяжело ей далась стычка с ведьмой, то Элен все сильнее опиралась на подругу в поисках поддержки. Её до сих пор мутило, голова раскалывалась от нестерпимой боли, что давила изнутри, мешала думать. Несмотря на множество вопросов, которые ей хотелось задать Оле, Элен хранила молчание, решив, что гораздо проще будет обсудить все в лагере, всей компанией.
        Новости, что принесли девушки, в клочья разорвали серую, тоскливую пелену уныния, что исподволь окутала лагерь. Лишь Егорыч встревожено вглядывался в побелевшие лица Оли и Элен, качал головой и что-то неодобрительно бормотал вполголоса. Когда улегся первый ажиотаж, все расселись вокруг костра, что весело потрескивал и сыпал искрами… Оглядев всех, Савва начал:
        - Итак, хотелось бы услышать, кто к каким выводам пришёл, и какие есть предложения по поиску мальчишки…
        Элен задумчиво поворошила палкой угли в костре и сказала:
        - А мне вот сначала хотелось бы узнать, что это за ведьма, о каком таком зле она говорила…
        Савва небрежно отмахнулся:
        - Не думаю, что это самое важное! Мало ли подобных «колдуний» развелось в захолустных уголках империи? Силы ни на грош, не о чем и говорить. Просто умело манипулирует чувствами людей…
        Элен вскинулась:
        - Тебя там не было! А я… Я такого ужаса никогда еще не испытывала! И если бы не Оля, не уверена, что вообще вернулась бы! Это… Это невозможно передать словами, это как будто тебя выворачивают наизнанку, забирая все силы! Никому такого не пожелаю почувствовать на себе! А если она решит мешать нам в поисках? Как защищаться от этого? Оля?!
        Девушка требовательно посмотрела на подругу, остальные тоже ожидающе уставились на стражницу, которая, судя по морщинкам, пролегшим на её лице, думала о чем-то весьма неприятном. Вздохнув и зябко поежившись, она обвела всех уставшим взглядом, потом нехотя заговорила:
        - Что касается того, что из себя представляет эта старуха - история долгая…
        - Ничего, у нас есть время. - проронил молчавший доселе Михаил. - А бросаться очертя голову на поиски, не зная, что может нам угрожать - не самое лучшее решение.
        - Вы никогда не задумывались, что бывает с человеком, который обладает магическим даром, но инициации не происходит?
        Элен пожала плечами:
        - Разве такое вообще возможно? Либо ты одарённый, либо пустой… Третьего не дано. Нас же этому учили!
        - Не обо всем говорят в Академии. Есть нюансы, о в которые посвящают немногих… Например, о том, что случается с подобными потенциальными магами. Неинициированный источник может либо со временем иссякнуть сам по себе, высохнуть, так сказать… Как мышцы, которыми не пользуются, постепенно атрофируются, так и дар… И тот, кто мог стать магом средней руки, становится обычным пустым, проживает спокойно свою жизнь, даже не подозревая о том, что все могло сложиться иначе. А вот если дар выше среднего, то может случиться иное…Сила ищет выхода, ищет возможности реализации, источник трансформируется, начинает тянуть энергию из окружающего… И мы получаем на выходе колдуна, ворожею, шамана, бруху… У каждого народа есть свои названия для таких чародеев. Их магия иная, не та, которой нас обучают в Академии. Она не стихийна, она использует совсем другие силы. Такое, слава богу, случается редко. Вы знаете, что у нас в империи, да и в других развитых державах, всех детей проверяют на наличие дара. А вот в глубинке, в забытых Богом и людьми землях случается всякое. Как следствие - всевозможные бабушки-шептуньи,
знахари… И это самые безобидные варианты. А вот такие ведьмы, как местная - это уже серьезно. Говорят, подобные маги - уже не совсем люди. Изощренные пути, которыми развивается их дар, связывают их с другими гранями реальности, им доступны видения иных миров, они сближаются с такими сущностями, что постепенно теряют все человеческое, кроме облика. Да и тот… Существует теория, что, войдя в силу, ведьмы могут менять и его…
        Побледневшая Элен воскликнула, перебив Ольгу:
        - Но как же тогда от них защищаться? Что мы можем противопоставить подобной силе?
        В разговор вмешалась Мария:
        - А тут готовых рецептов нет. Магические щиты не помогут, физическая сила тоже… - девушка покосилась на озадаченного Михаила и коротко улыбнулась, потом посерьезнела и продолжила:
        - Сила воли, сила духа - вот что важно. Ведьма питается страхом, благодаря тому ужасу, что она умеет внушать, она ослабляет свою жертву, а затем тянет из неё жизненные силы, точно упырь… Вызывайте в себе злость, ярость, отталкивайте её силой таких эмоций. Я думаю, так Оля с ней и справилась.
        Её напарница кивнула, подтверждая, что теория Маши верна. Савва подозрительно сощурился и поинтересовался:
        - Откуда же вам столько об этом известно, если такому не обучают в Академии?
        Ольга насмешливо глянула на него:
        - Ты забыл, кто наша наставница? Кстати, это яркий пример наших слов! Ты никогда не задумывался о том, что Тэйни не является ни магом воды, ни огня, воздуха или земли? И тем не менее, она способна на такое, чего не могут и архимаги! О её возможностях можно говорить долго, но главный вывод здесь один - на свете есть многое, что не вписывается в сложившуюся привычную картину мира. И нужно быть готовым ко встрече с неизведанным и непознанным.
        - Ну хорошо… - вздохнула Элен, - а что насчет того, о чем твердила эта ведьма? Почему она уверена, что мы должны пробудить какой-то Улем? Что это вообще такое?
        - Подожди, родная… - перебил её Михаил, - Я, конечно, не одарённый, может, мне не понятны какие-то очевидные для вас вещи… Ну так объясните мне, уважаемые маги, почему об этих всех нюансах не рассказывают всем?! Если эти так называемые ведьмы могут быть столь опасны, нужно предупреждать! Нужно, ну, не знаю, учить, как с ними бороться. А еще лучше - находить их и пусть работают на империю! Это же какое подспорье для армии?! Для чего вся эта секретность?
        Разгорячившись, Михаил размахивал руками, словно пытаясь, если не словами, так жестами, донести до друзей свою точку зрения. Сидевшая рядом Элен только и успевала уклоняться от свистящих мимо ручищ друга.
        - Да не способны они ни на кого работать! Ты не поймешь главного - нельзя судить о них, как о людях! Они способны думать только о себе, все, что они делают - направлено на достижение их личных целей, их выгоды! И в разгар боя такой сторонник запросто воткнет тебе в спину нож, если вдруг поймет, что это принесет ему пользу. Но есть в этом и плюс. Все они просто физически не способны объединяться с себе подобными…
        - Как это не способны? - вмешался Егорыч, - Если уж получается, что все сказки, коими нас стращали сызмальства - правда, то как же? Ковены ведьм, ордена колдунов… Во многих рассказах об этом писано черным по белому…
        Ольга досадливо поморщилась, роль лектора явно претила девушке, но и оставить без ответа вопросы друзей она не могла:
        - Да, бывает. Вот только если повнимательнее взглянуть на эти ордена и ковены, то обнаружится, что создаются они вокруг одного, сильнейшего чародея. А остальные - на несколько порядков ниже по уровню силы. А иногда - и вообще пустые! И собирает их глава этого ковена только с одной целью…
        - Подпитываться дармовой жизненной силой. - закончил за неё Савва, пустым взглядом уставившись в костер. Потом поднял его и вдруг разразился каким-то страшным, безрадостным смехом. И спросил, пристально глядя на Ольгу:
        - А что, если все маги таковы? Если нас собирают в Академии, чтобы просто использовать, как кормушку? Может, нами питаются те самые могущественные архимаги, усиливая себя, продляя свою жизнь? А мы - просто скот, откармливаемый на убой?!
        - Савва!!! - Элен закричала, чувствуя, что парень не прав, что его мысли пошли по неправильному, невозможному пути, что их наставники - добрые, справедливые - не могут быть подобными чудовищами, но ей никак не удавалось найти правильные слова, что смогли бы его убедить. В итоге девушка просто расплакалась от бессилия. Сидящие у костра мрачно переглядывались, осознавая сказанное Саввой. В обычное время его бы просто подняли на смех с такими теориями, но сегодня… Сегодня слишком многое из сферы нереального, сказочного вдруг обернулось былью.
        Напряжённую тишину вдруг разорвал звонкий, искренний хохот Марии. Отсмеявшись, она утерла выступившие слезы и сказала:
        - Ну, Савва, ну поспешил! Спасибо, настроение поднял, а то как-то даже не по себе было от таких тем… Надо же - архимаги питаются студентами!..
        Она снова хихикнула, глядя, как начинают наливаться краской уши парня.
        - Ты вот сам одарённый. И как - тянет тебя питаться чужой силой? Чувствуешь в себе что-то такое эдакое?
        Она многозначительно повертела пальцами, изображая, что именно он должен был почувствовать.
        - Да нет… - Савва беспомощно оглянулся вокруг, ища поддержки, но увидел в глазах друзей лишь громадное облегчение от того, что его теория великого сговора архимагов была развеяна в пыль столь просто. И слабо попытался возразить:
        - Но я же не архимаг! Может, у них все по-другому…
        - Нет, Савва. Мы - люди, а эти существа - уже нет. Вот главная разница. Не забывай об этом! И не пытайся сравнивать, а тем паче, примерять на себя их потребности и правила. Но - что об этом много говорить, хоть и не желаю я этого, но, думаю, ещё доведётся нам пересечься в пути к тайнам Таганая с местной ведьмой. Тогда ты поймешь все сам. Вон, Элен все почувствовала, поняла, только словами выразить не может.
        - Зато меня никто дара речи не лишал, разума тоже… И он мне подсказывает, что увлеклись мы с вами всякими сказками, да былями и позабыли о главном!
        Егорыч поднялся с чурбачка, что служил ему стулом, потянулся и окинул всех внимательным взглядом:
        - Как мнится мне, чтобы разгадать все тайны, нам нужен толковый проводник. А чтобы тот самый проводник согласился на это, нам нужно…
        - Отыскать Карабаша! - Элен тоже поспешно вскочила со своего места, отчаянно коря себя за то, что увлеклась своими переживаниями и страхами и совсем забыла о том, что маленькому человеку нужна помощь, что он где-то сейчас горько плачет, зовет маму и папу, а вокруг только равнодушные скалы…
        - Итак, я думаю, что на поиски отправимся я, Михаил и Федот. Прочешем округу, глядишь, найдем какие следы… Хотя, после такого-то ливня… Ну, попробовать надо.
        - А мы?! А почему только вы пойдете? Я тоже хочу искать мальчика! Я не смогу сидеть тут без дела! - Элен возмущенно смотрела на раскомандовавшегося Егорыча. Он усмехнулся и спокойно ответил:
        - А вы, многоуважаемые маги, займетесь самым важным - вспомните о том, что вы обладаете даром и попытаетесь своими методами разыскать мальчишку! А Макар… - Егорыч указал на второго слугу, что был дан Савве в помощь отцом, - будет вас охранять!
        Смущенно переглянувшись, девушки и Савва согласно кивнули, стыдясь того, что сами не подумали об этом.
        - Что ж, на сборы десять минут. Мишаня, Федот, жду вас тут ни секундой более!
        В лагере поднялась суета, одни готовились к выходу, другие вполголоса совещались о том, что понадобится для магического поиска Карабаша. Тем временем с верхушки ближайшей искривленной ели, что напоминала древнюю, сгорбленную старуху, сорвалась огромная чёрная птица и, неторопливо взмахнув крыльями, скрылась из виду…
        Глава 8
        Огромная ворона шмякнулась комом грязного тряпья у порога хижины, спрятавшейся в глубокой расщелине; та грация, с которой обычные пернатые совершают посадку, в ней отсутствовала напрочь. Хрипло негодующе каркнув, она закружилась, топорща то ли перья, то ли лохмотья, а закончила вращение уже в облике старухи. Погрозив сухим кулачком куда-то в небо, она юркнула в приземистую дверцу, не забыв, впрочем, плотно прикрыть её за собой.
        В это жилище никогда не ступала нога человека. Для назойливых соседей, коими она считала людишек, что обосновались в её владениях всего сотню-другую лун назад, она оборудовала йорт пониже, в котором и принимала редких просителей. Их мелкие просьбы раздражали её безмерно, но и деваться было некуда, жуткий, нечеловеческий голод, который требовал своего, заставлял держать людишек при себе, внушив им, что знают они старуху Хабиру с малых лет, что она - часть племени, пусть и пугающая, злобная, но - часть…
        Собственного имени она не помнила, да и не нуждалась в этом. Незнамо, сколько миновало веков с тех пор, как пришло к ней первое видение, а с ним - сила, чистая, жгучая, ошеломляющая. С трудом припоминала она, как с диким хохотом носилась среди соплеменников, как тянула в себя вкусное, яркое пламя, что теперь могла разглядеть в каждом. И за нею тянулся след из иссушенных, лишенных самой сути тел. Напитавшись до отвала, она не смогла сдержать мощи, рвущейся наружу - и раздался треск рвущегося пространства, затянуло неопытную ведьму в провал между мирами.
        Многое довелось ей увидеть до того, как она сумела-таки вернуться домой, но самым страшным был выцветший, сумрачный мир, в котором не было дыхания жизни, но водились жуткие существа, сразу же набросившиеся на лакомую жертву. Вырвалась она из их цепких когтей, неимоверным напряжением сил, почти убившим ее, но она выкарабкалась - благодаря жгучей ненависти, жажде мести! На память о том страшном месте в её сущности остались зияющие прорези, дыры, что мучили её до сих пор неутолимым голодом.
        Те редкие случаи, когда ей удавалось заманить к себе заблудившихся путников и осушить их, дрожа от нетерпения, лишь чуть ослабляли муки, но этого было мало, мало! Но и уйти в поисках другой пищи от облюбованной горы она не могла - чуяла ведьма, что кроется тут нечто, могущее затянуть эти дыры, утолить её жажду, сделать её сильнее, много сильнее! И вот тогда… Что будет тогда, она точно не знала, но метались в её воображении смутные картины абсолютного всемогущества, мести и покорения того самого мира, из которого когда-то пришлось бежать, поджав хвост!
        Вот только не могла добраться она до желаемого, манившего всплесками силы, которые она жадно втягивала, дрожащими от нетерпения руками оглаживая твердый камень скал. Не давалось сокровище ей! Будто кто-то ведал, что будет вестись за драгоценностью охота, спрятал от глаз, клубившихся изначальной тьмой, наложил неведомые чары…
        Взвизгнув от нетерпения, ведьма закружилась по своей хижине, срывая со стен пучки трав, источающих густую вонь, некоторые раздраженно отбрасывала, другие бережно откладывала, бормоча что-то одобрительное. В очаге пылал жаркий огонь, но она куталась все больше в своё мерзкое тряпье, зябко потирая ладони друг о друга. Обычному пламени не дано было согреть скованную иномирной стужей, но скоро, скоро! Все сложилось, как обещали ей духи, носившиеся в ночной мгле. Недаром она прикармливала их изредка сладким мясом…
        Ведьма покосилась в угол, где, свернувшись клубочком, сопел в тяжелом, чародейном сне человечий детеныш. Его роль уже сыграна, но пока нельзя его отдавать огненноглазым дивам, пришлецы будут искать его внутренний пламень, а потом - потом сами придут туда, куда нужно! Ещё немного… Ощерившись, она притопнула ногой - да что же они тянут?! Потом пошевелила острым носом… Кажется, началось… Да, пора! Ведьма сгребла приготовленные травы, сунув их куда-то в ворох одежд, закружилась с пронзительным визгом - и вот уже в небо, тяжко хлопая крыльями, снова взмыла чёрная птица.
        ***
        Пробираясь по узкой, практически незаметной тропке, вьющейся между отвесных скал, Егорыч, Миша и Федот уходили все дальше в заповедные места. В своих прежних вылазках, когда они пытались самостоятельно разведать окрестности, в эту часть горного хребта они и носа не совали. Стоило лишь упомянуть это направление при местных, как они, позабыв сразу русский язык, что-то гневно лопотали по-своему, сплетая пальцы в защитных знаках, что должны были отогнать неведомое зло. Не желая окончательно портить и так с большим трудом налаживавшиеся связи, участники экспедиции решили оставить эту тропку на потом, когда, наконец, они сумеют обзавестись толковым проводником. Но и отказываться от изучения этих мест никто не собирался.
        По всем отрывочным сведениям, что удалось собрать, изучая архивные документы, именно в этой части Таганая происходили загадочные события, пропадали бесследно путешественники и даже местные жители, отсюда же иногда появлялись странные люди, которых именовали в этих рассказах, более походивших на сказки, дивьими людьми. Встречи с ними имели непредсказуемый итог: кому-то они приносили удачу, богатырям из древних легенд они то и дело вручали волшебное оружие или помогали в битве со злом, а кому-то везло куда меньше - наложенные проклятия навсегда портили жизнь, отбирая везение. Поэтому планировалось готовиться к походу сюда тщательно, с учётом всех возможных желательных и не очень встреч…
        Но судьба распорядилась по-своему - едва заметные следы, что удалось обнаружить такому опытному охотнику, которым был Егорыч, вели именно в глубины запретной территории. Тут-то и стало понятно, почему местные, знающие родные места куда лучше, до сих пор не нашли пропавшего ребенка. Никто из них так и не отважился пойти по сохранившемуся следу. Махнув рукой на все предосторожности, мужчины ринулись вперед. Слишком многое было поставлено на карту, и жизнь маленького сына скотопаса вдруг обрела для них огромную ценность.
        После того, как Федот обнаружил на ветке небольшого куста, невесть как прилепившегося к каменистой поверхности скалы, хорошо знакомую шапейку, расшитую бисером, маленький спасательный отряд охватило какое-то безумие. Если прежде они тщательно выбирали путь, шагая с осторожностью и оглядкой, опасаясь и горных обвалов, и ядовитых змей, что водились тут в изобилии, то теперь ломились вперед, словно стадо взбешенных носорогов, не замечая препятствий, не думая об опасности. Как более опытный и выносливый, Егорыч скоро вырвался вперед, оставив далеко позади своих спутников. Но это уже не волновало его, в голове охотника звучал вкрадчивый голос:
        - Беги! Вперед! Ты найдешь, что ищешь! Вперед! Там тебя ждёт она! Беги, беги к своей мечте!
        И он бежал, бежал, так, как никогда ещё не бегал, и в его воспаленном мозгу рождались лихорадочные видения, вытесняя здравость рассудка. Ему казалось, что впереди мелькал человеческий силуэт, постепенно обретающий знакомые очертания, до него доносился легкий цветочный аромат, до боли знакомый… Там, впереди, его ждала мечта, та, которую у него отобрала тяжелая болезнь, по которой он тосковал, без которой его жизнь превратилась в существование… И он вложил все силы в последний рывок, вытянув руку в стремлении поймать мечту, казалось, ухватил за краешек платья… Раздался торжествующий хохот ведьмы, и он, придя в себя от колдовского наваждения, с удивлением посмотрел на свою руку, в которой ничего не было, потом перевёл взгляд под ноги - там разинула жадную, голодную пасть пустота… Ещё долго ехидное горное эхо на все лады повторяло короткий предсмертный крик Егорыча, сорвавшегося в бездну провала.
        Не обращая внимания на то, что рядом уже не было никого из спутников, Миша рвался вперед, к цели, которая, как ему мнилось, была совсем неподалёку. Поднажав, он, точно пушечный снаряд, несся по прямой, не сводя горящих глаз с мелькающего впереди мальчишечьего силуэта. Проказник бежал вприпрыжку, изредка оборачиваясь и обидно показывая преследователю язык.
        - Догнать! Вернуть! Я смогу, я буду первым! Я - лучший! - в голове Михаила набатом бухал торжествующий победный рев, не позволяющий хоть на миг остановиться и задуматься, откуда столько прыти в мальце, что уже не один день бродит вне дома без пищи и тепла, и почему это он не бросается радостно навстречу спасителю, а удирает, сверкая пятками… Добежать, поймать, доказать, что он может, безо всякой магии, сам! Вложив все силы в победный рывок, парень ухватил пацана за руку…
        И услышал мерзкое хихиканье, словно пелена спала с его глаз, посмотрел он на руку, в которой извивалось черное гибкое тело змеи, ощутил обжигающую боль на запястье - и упал, сотрясаясь в судорогах, что-то силясь шепнуть синеющими губами… Спустя несколько минут в остекленевших глазах Михаила отражалось лишь перевернутое небо, да силуэт улетающей вдаль огромной птицы.
        Федот потихоньку отставал от мчащихся вперед спутников, стараясь стать как можно незаметнее. На бегу, что напоминал более неспешную трусцу, он приговаривал вполголоса:
        - Какой мальчишка, когда вокруг - богатства, только руку протяни…
        И сами горы, и деревья, что тянули свои черные ветви куда-то в сторону, точно указывая корявыми пальцами путь, шептали, уговаривая:
        - Оставь, иди туда, там, там все, что тебе нужно!
        Все больше убеждаясь в том, что не напрасно местные так охраняли путь сюда, что, верно, они просто не хотели делиться несметными богатствами, что лежали тут прямо под ногами - ну а кто бы в здравом уме хотел подобным делиться?! - он ускорял шаг, направляясь в сторону от тропы, протискиваясь в какую-то дыру в казавшейся до того неприступной скале… А впереди маячил тусклый золотой отблеск, звал за собой задыхавшегося от жадности Федота. Он полз по извилистому каменному лазу, оставляя за собой кровавый след от сбитых коленей и локтей, но не чувствуя боли… Вдруг лаз закончился, Федот вывалился в огромную пещеру, в центре которой раскинулись воды подземного озера, что горели, сияли, бросая отблески на каменные своды. Спотыкаясь, едва держась на дрожащих ногах, он добрел до воды, напряженно вглядываясь в глубины озера… А оттуда на него смотрели, переливаясь и маня, груды несметных богатств - золото, драгоценные каменья… И шептал горячечно голос в его голове:
        - Это все твое! Бери, прячь! Только твое!
        Более не раздумывая, он сиганул в ледяную воду, хватая все, что попадало в жадные загребущие руки, совал за пазуху… Звонко отразился от каменных стен издевательский смех - и очнулся от наваждения Федот, пропало дно под ногами, и тянул, тянул в самую бездну груз серых, невзрачных, но очень весомых булыжников, что распихал он своими руками по карманам. И не услышал никто последнего всплеска, с которым он ушёл на дно…
        ***
        Когда скрылись из виду Егорыч с Мишаней и Федотом, Элен обернулась к девушкам и Савве и спросила:
        - А кто знает, как искать человека с помощью магии? Я никогда такого не делала…
        И понуро опустила голову, остро чувствуя свою беспомощность. Лучше б уж пошла с Мишей, хоть какую-то пользу принесла бы. Первой отозвалась Ольга:
        - Что ж, если традиционная магия пасует… - она выжидательно посмотрела на Савву, но тот с досадой молча покачал головой, - … тогда обратимся к тому, чему нас обучила Тэйни.
        Маш, принеси-ка наш дорожный саквояж!
        Та понимающе кивнула, стремглав унеслась прочь и уже буквально через пару мгновений притащила тяжёлую коричневую сумку, в которой девушки хранили всяческие лекарства, что могли пригодиться в путешествии. Погрузившись в её недра, Ольга задумчиво хмыкала, перебирая её содержимое:
        - Да где же?! Головой ручаюсь, было!.. Может, тут…
        Наконец, она издала победный вопль, выудив из глубин походной аптечки неприметную баночку с серым порошком. Вскоре над костром весело булькал котелок с водой, а маги собрались вокруг, следя за каждым движением Оли. Та отмерила ложкой нужное количество порошка, всыпала снадобье в бурлящую воду, тут же помешала варево, не позволяя ему перелиться через край, и проворно сняла котелок с огня, оставив в сторону.
        - Ну вот, остынет - и можно приступать. После того, как я это выпью, я усну очень крепким сном. Не будите меня ни в коем случае, что бы ни случилось! Если разбудите, мой дух-вайтель не найдет обратной дороги, а это плохо кончится…
        Элен поежилась:
        - Может, есть другие способы?
        - Может, и есть. Но я их не знаю. - отрезала стражница. Подув на питье, она оглядела притихших ребят. - Ну что, все готовы? Тогда поехали!
        Осушив кружку до дна, Ольга опустилась на подготовленное одеяло и смежила веки. Потекли минуты ожидания. По лицу девушки изредка пробегали тени, она то хмурилась, то расслаблялась. Иногда она тяжело дышала, словно в своём сне прилагала физические усилия, пару раз гортанно вскрикнула - но глаз не открыла. Ожидание затягивалось, Элен казалось, что прошло уже много-много часов, а они все бездействуют, и время, отпущенное на спасение Карабаша, стремительно тает, утекает сквозь пальцы, словно песок…
        Тут Ольга закричала - страшно, надрывно, резко поднялась, открыла глаза. Элен не смогла сдержать испуганного вскрика - по лицу стражницы катились кровавые слезы…
        - Беда!.. - глухо произнесла она. - Надо торопиться!
        И упала без чувств.
        Глава 9
        Пока Элен бестолково металась по лагерю, опрокидывая все, что можно было опрокинуть, и хватаясь за все подряд, Савва с Марией пытались привести в чувство лежащую без сознания Ольгу, а Макар неторопливо, но со знанием дела собирал походный рюкзак, попутно обвешиваясь всевозможными защитными артефактами. Остановив пробегающую мимо в очередной раз девушку, он едва ли не силком впихнул и ей парочку. Замерев, Элен с минуту смотрела на них непонимающим взглядом, потом неожиданно вцепилась в рукав Макара и горячо зашептала:
        - Беда! С кем беда? Это… Карабаш? Но если его нет в живых, почему она сказала - надо торопиться? Значит, он жив, но может вот-вот… Или она увидела другое? А что, если беда грозит нашим?
        Макар осторожно отцепил пальцы девушки от своей одежды и молча залез в карман своей куртки, извлек оттуда маленькую серебряную фляжку, отвинтил крышку и вручил её Элен. Та машинально хлебнула, выпучила глаза, неистово замахав ладошками у рта. Воспользовавшись моментом затишья, пока девушка приходила в себя, он подошел к лежащей на одеяле Ольге, отодвинул Савву и Машу, потихоньку влил немного жидкости из фляжки в её приоткрытый рот. Реакция последовала незамедлительно - Ольга закашлялась, одним рывком села, со свистом втянула в себя воздух и просипела:
        - Это что? Греческий огонь?
        Макар пожал плечами:
        - Так, домашняя заготовка. Пригодилась же…
        Замотав головой, Ольга зашлась в приступе кашля, потом отдышалась и встала.
        - Нам нужно спешить! Смотрю, вы уже подготовились к выходу… О, Элен, смотрю, ты позаботилась о защите? Молодец, что еще сказать…
        Взглянув на артефакты, что всучил ей Макар, она покраснела и виновато оглянулась на него. Тот с невозмутимым видом убрал фляжку на место и закинул рюкзак на плечо. Потом вопросительно посмотрел на Олю. Остальные тоже сверлили её напряженными взглядами. Наконец, молчание прервала Мария:
        - Оля, что ты увидела? Не томи!
        - Да, рассказывай, что за беда? С кем? К чему готовиться?
        Оля оглядела всех и вдруг улыбнулась так жалко, что это скорее походило на гримасу отчаяния…
        - Что видела? Скорее, чувствовала… Карабаш жив, это я успела понять, правда, его огонь слаб… Но трудно, очень трудно было… Такое ощущение, что все потустороннее затянуто паутиной, мерзкой, липкой, серой…
        Девушку, ушедшую в воспоминания, заметно передернуло от отвращения.
        - И постоянно ощущался взгляд - недобрый, пристальный, угрожающий. Ведьма основательно здесь устроилась! Раскинула свои сети кругом… Она меня заметила, пыталась пробраться в мою голову, в мои мысли! Но это дало и мне возможность заглянуть в её сознание. Я почувствовала её голод… Это страшно! Но ещё хуже то, что она что-то замыслила против нас и уже реализует свой план в жизнь! Я ощутила всплеск её торжества, жестокой радости! Но… Раз с нами все в порядке, то…
        - То Миша, Егорыч и Федот в опасности! - закончила побледневшая Элен.
        - Так что же мы медлим? - завопил Савва, - Нужно бежать, немедленно! Выдвигаемся!
        Он решительно схватил хозяйственный нож, что валялся у костра, повертел его в руках, явно не зная, куда пристроить, потом заткнул за голенище сапога и воинственно посмотрел на девушек:
        - Я готов!
        Ольга переглянулась с Макаром, закатила глаза и отправилась собираться в путь.
        Спустя минут десять лихорадочных сборов все были готовы. На этот раз смысла разделяться никто не видел, оставаясь вместе, было больше шансов помочь друг другу в защите от ведьмы. Отойдя от лагеря метров на пятьдесят решительно шагавший Савва растерянно остановился.
        - А куда двигаться-то? Миша с Егорычем могли выбрать любое направление…
        - Я знаю, куда они пошли! Я провожу… - раздался вдруг впереди мрачный мужской голос. Из тени деревьев выдвинулся знакомый силуэт.
        - Бикбай! - воскликнула Элен. - Откуда ты здесь? Ты видел Мишу?!
        - Я знаю… И все знали, куда мог пойти Карабаш! Но ни у кого не хватило духу идти искать его туда! А они не испугались. Но они не знают, они просто не знают, что их ждёт… Я помогу! Иначе я не смогу смотреть в лицо собственной жене…
        Ольга промолвила:
        - Я чувствую, куда нужно идти. И туда ведёт та самая тропа, о которой никто из местных не хотел с нами даже говорить. Я права, Бикбай?
        Тот молча склонил голову и развернулся, направляясь к горам, глухо бросив через плечо:
        - Не будем терять времени…
        Погода, ещё утром радовавшая безоблачным небом и ярким солнечным светом, стремительно начала портиться. На подходе к темной расщелине в горах, откуда ощутимо тянуло сыростью, все почувствовали, как резко и неожиданно поднялся ветер - злой, холодный, колючий, он дул прямо в лицо, отталкивая незваных гостей когтистыми лапами, словно рассерженный сторожевой пес ведьмы, спущенный с цепи. Чтобы продвигаться вперёд, приходилось прилагать немалые усилия. Бикбай угрюмо шептал что-то себе под нос, но продолжал вести маленький отряд вверх по тропе, виляющей из стороны в сторону, точно путь пьяницы домой в субботний вечер… Подняв голову, ощутив горячее желание взглянуть на солнце, Элен испуганно вскрикнула - над ними, едва не цепляя мягкими подбрюшьями вершины скал, мчались по кругу, переваливаясь и ворча, серо-желтые тучи. Точно передразнивая девушку, вокруг застонало, закричало эхо, звуча то слева, то справа, то откуда-то снизу…
        - Не позволяйте страху взять над вами верх! - процедила сквозь зубы Ольга. - Она того и добивается - чтобы мы поддались ужасу, ослабли! Помните, наши друзья нуждаются в нашей помощи… Бикбай, твой сын! Ты же не бросишь ребенка в этом страшном месте?!
        Сверху, из-за туч, раздалось мерзкое хихиканье, потом прошелестел голос, столь же древний, как окружающий камень, как сама земля:
        - Один искал потерянное, второй мечтал о несбыточном, третий желал презренного… Каждый был отравлен ядом - ядом разлуки, ядом зависти, ядом жадности…
        - О чем она? - в отчаянии прошептала Элен, прячась за Савву, - Бред какой-то…
        - Не слушай её! - ответил ей парень и вызывающе крикнул:
        - Покажись же, ведьма! Или ты можешь только творить гадости исподтишка? Красть невинных детей? Покажись, гадина! Я тебе…
        Не успел он договорить, как с неба на него рухнула косматая фигура, пронзительно визжа, она когтила, словно разъяренная кошка, скрюченными пальцами лицо Саввы, выплевывая какие-то непонятные ругательства. Девушки и Макар застыли в нерешительности - атаковать колдунью они не могли, боясь задеть парня, оставалось только надеяться, что она оставит его в покое. Бикбай сжался в комок у самого основания уходящей вверх скалы и что-то монотонно бормотал, закрыв голову руками. Ольга бросилась к ведьме, схватила её - и отлетела к скале, отброшенная страшным ударом, врезалась в камень с ужасающим звуком и сползла вниз, замерев без движения. Ведьма, оседлав Савву, точно гротескная пародия на дитя, катающееся на спине взрослого, издевательски захохотала и указала пальцем на Элен:
        - Глупая, никчемная человечица! Одного ты уже потеряла! О-о-о, его желание исполнилось - он стал первым, первым из вашей троицы ушёл на тот свет! Готова ты увидеть, как я вытяну жизнь из второго?
        Ведьма разинула рот, усеянный мелкими, острыми зубами и склонилась к шее Саввы, не отрывая острого взора чёрных глаз, хитро поблескивающих из копны седых косматых волос, от девушки. Марии, потрясённо смотревшей на это со стороны, внезапно показалось, что та словно вынуждает Элен к чему-то, словно ждет от неё какого-то шага, к которому изо всех сил её подталкивает…
        - Элен, не слушай её! Она… - предупреждающий крик стражницы оборвался, когда ведьма, не глядя, махнула в её сторону рукой. Несчастную точно спеленала невидимая паутина, сковавшая руки и ноги, залепившая мерзкой массой рот.
        - Не трогай их! Иначе ты пожалеешь… - Элен вдруг ощутила прилив сил, потянулась к своей стихии, почувствовав её отклик. Будучи слабым магом земли, девушка никогда особо не рассчитывала на свои магические силы, предпочитая разум, но сегодня, сейчас, она поняла, что может дать достойный отпор проклятой колдунье! Закрыв глаза, она сосредоточилась на ощущении источника силы, что явно был где-то рядом, нужно было только дотянуться до него, ещё чуть, ещё… Сделав последнее усилие, она так и не увидела, как ведьма пристально следила за ней, как беззвучно шевелились её тонкие губы, по которым можно было прочитать неожиданное: давай же, давай, ну!..
        И тут раздался страшный грохот, в скале, получившей импульс силы от мага земли, вдруг открылся проход в пещеру, камни, что прежде его скрывали, беспорядочно сыпались на головы ребят, а ведьма, бросив истерзанного Савву, взмыла вверх с диким хохотом:
        - Да-а-а!!! Получилось! Как долго я этого ждала!
        На огромной скорости, размазанной в воздухе тенью она метнулась в чернеющий проём.
        - За ней! Нельзя её упустить! - утирая кровь, бегущую по лицу то ли от ран, оставленных когтями ведьмы, то ли от удара камнем по голове, прокричал Савва и сам кинулся к скале, с трудом карабкаясь вверх. Следом, пошатываясь, двинулась ничего не соображающая Элен, затем Мария, что с исчезновением ведьмы с обозримого пространства обрела желанную свободу от магических пут. Бикбай посмотрел им вслед диким взглядом, потом подскочил и потрусил за девушками.
        Внутри оказалось на удивление тепло и сухо. В кромешной тьме ничего не было видно, Элен лишь услышала, как чертыхнулся Савва, потом затеплился маленький огонек. Его слабый свет выхватывал из тьмы то части каких-то статуй, то непонятные рисунки на стенах, из этих разрозненных кусков никак не складывалась общая картина. Одно было ясно - где-то здесь должен был быть проход вглубь, в другое помещение, ведь ведьма, залетевшая сюда лишь на немного ранее ребят, бормотала что-то далеко впереди.
        - Идем на её голос, - шепнул Савва, схватив руку Элен и крепко сжимая её. Девушка кивнула и мелкими шагами стала передвигаться туда, куда тянул её парень. Идя по длинному коридору, стены которого были испещрены странными символами и рисунками, они заметили вдалеке разгорающееся зеленоватое сияние, отвратительного болотного оттенка. И хотя ни Элен, ни Савве не хотелось вступать в этот свет, точно он мог замарать, они все же шагнули вперёд.
        Ведьма металась у очередной стены, которая преградила путь, её движениям вторили чёрные, изломанные тени, мечущиеся по сторонам. Жадно ощупывая каждый камешек, каждый выступ в нежданной преграде, она свистяще шептала:
        - Здесь! Оно должно быть здесь! Я чую, чу-у-ю!..
        И без того мало походившая на человека, сейчас в своём исступлении она окончательно превратилась в нечто страшное, звериными движениями царапала скалу, оставляя на камне глубокие следы. В очередной раз метнувшись в сторону, она наступила на чуть выступающий над уровнем пола камень, что-то глухо щелкнуло, и казавшаяся до этого незыблемой, стена начала уезжать куда-то вбок. Перед глазами потрясенных ребят и радостно взвизгнувшей ведьмы открылось небольшое помещение, залитое ярким светом. В центре располагалось богато украшенное ложе, на котором покоилась прекрасная девушка. Её тонкие руки, унизанные золотыми кольцами, были сложены на груди, веки спокойно смежены, чёрные волосы обрамляли бледное лицо…
        - Улем!!! - страшно, надрывно вскрикнул откуда-то из-за спин ребят Бикбай, заговорил что-то быстро и горячо, развернулся и устремился к выходу, глухо топоча по каменному полу.
        Но горящий взгляд ведьмы был устремлен не на спящую красавицу, а дальше, туда, где на изящной подставке замер мягко переливающийся жемчужным светом шар.
        - Мое!!! - заорала она, протягивая руки к артефакту и одним прыжком перемахивая комнату, - Мое!!!
        Жадно вцепившись в шар, она прижала его к себе, но тут по его поверхности побежали алых всполохи, все быстрее, все чаще… Ведьма, запрокинув вверх голову, поглощала энергию, бьющую из артефакта, купалась в ней, глотала, ощущая, как затихает многовековой голод, как неведомое доселе тепло растекается по её телу. А энергия все лилась и лилась, обрушиваясь волнами на окружающее, заполняя все пространство без остатка… Вот не выдержали тела ребят, перегруженные источники просто взорвались, испепеляя их тела… Не успев вымолвить и слова, превратились в пепел Ольга и Мария… И ведьма почуяла неладное - её резервы были заполнены до отказа, тело пело обретенным могуществом, но энергия все лилась в неё, уже причиняя немалую боль. Попытавшись откинуть шар, чародейка с ужасом поняла, что не может этого сделать! Вспыхнув кровавым светом, шар послал очередную партию энергии - и ведьма, гортанно вскрикнув, исчезла в яркой вспышке пламени, через секунды осыпавшись серебристым пеплом… А шар, по которому всполохи стали бегать все медленнее, плавно опустился на подставку и замер в ожидании следующих жертв.
        ***
        По извилистой тропе бежал, спотыкаясь и палая, вновь поднимаясь, всхлипывая от ужаса, человек. Он непрерывно бормотал:
        - Улем!!! Улем!..
        За ним скользил неприметной тенью окутанный прочнейшими магическими щитами ещё один беглец. Вовремя успев покинуть опасное место, оба сохранили свои жизни. И сейчас у каждого была своя цель, затмившая все остальные желания, нужды, мечты…
        В хижине ведьмы, что сгорела и развеялась пеплом, открыл сонные глаза Карабаш и тихонько удивленно позвал:
        - Папа?!
        В тайной пещере, где мягко сиял удивительный и пугающий шар, с мягким стуком встала на место плита, снова закрыв комнату от посторонних взоров. У девушки, что недвижно покоилась на своём ложе, едва заметно дрогнули веки…
        Глава 10
        Пока в одном из неприметных кабинетов в недрах Тайной Канцелярии, что находился уровнем выше печально известных подвалов, несчастного Бикбая попеременно пользовали то опытные следователи, то не менее опытные лекари, по просторам Российской империи пробирался на родину Макар. Он же Назар, он же Никифор, он же Иван, и даже отец Сергий… Лучший из лучших, лазутчик от Бога, он не знал собственного имени, данного ему при рождении родной матерью. Как, впрочем, не был знаком и с этой особой, которую считал дамой ветреной и легкомысленной, если не сказать хуже, поскольку был некогда подкинут беспомощным младенцем к дверям приюта с запиской, в коей неумело, со множеством грамматических ошибок, писалось о невозможности содержать это нежеланное дитя…
        Сия грамота была бережна сохранена монахинями и передана ему в руки в тот день, когда он покидал это богоугодное, но мрачное и не слишком подходящее для детей место. Поэтому излишними иллюзиями он не страдал, разыскивать непутевую мать-кукушку, дабы пропасть к её груди и насладиться воссоединением семьи, не стремился. К тому же, у него была четкая цель, для достижения которой он был готов отказаться от всего - в том числе и от возможности обрести родных. Ещё во времена учёбы в приютской школе он проявил себя учеником прилежным, обладающим отличной памятью, каллиграфическим почерком и сметливостью, что позволяла скрывать свои проказы так, что и поныне никто из добросердечных монахинь так и не догадался, благодаря кому внезапно замироточили все иконы в небольшой часовенке при приюте, и отчего вода в колодце в одно прекрасное утро превратилась в вино. Зато об этом догадывался местный капеллан, обнаружив, что его запасы благородного виноградного напитка значительно истощились.
        Как бы то ни было, но с некоторых пор на мальчике частенько останавливался задумчивый взор священника, когда ученик без запинки рассказывал наизусть целые куски из Священного Писания, или когда он же споро переписывал предложенные тексты на разных языках, не делая ни единой помарки, да и когда он на спор на переменах искусно подражал голосам монахинь и прочих наставников, не подозревая, что за ним пристально следят. В один прекрасный, по его мнению, день ему поступило предложение, от которого он не смог отказаться… Дальнейшую учёбу он продолжил в стенах одного закрытого заведения в самом сердце католического мира - в Ватикане. Сюда попадали избранные, объединяло их то, что все подопечные обладали определенными талантами и одним неоспоримым, с точки зрения руководителей этого заведения, преимуществом - были круглыми сиротами.
        Обучали здесь не традиционным предметам. Мог ли обыкновенный школяр хотя бы представить себе, как он сдает зачёт по подделке подписей?! Или внимательнейшим образом следит за работой вора-карманника, пытаясь перенять его навыки? Или под чутким руководством учителя составляет сложные смертельные яды? Здесь же это было обыденностью. Знание нескольких языков в совершенстве, умение менять облик до неузнаваемости, отлично натренированное тело, крепкий дух и развитый интеллект… Все это позволяло тайным лазутчикам на службе Церкви легко вливаться в любые общества, на равных вести беседы с крестьянами о тяготах ведения хозяйства и с лордами о нюансах управления государством.
        Последнее задание, полученное им, казалось обыденным, даже слишком простым. Получив все вводные данные, он дождался, пока настоящего Макара проверят от и до дотошные дознаватели Тайной Канцелярии, а затем тихо его устранил, когда тот отправлялся к месту встречи участников экспедиции. Разоблачения со стороны Саввы он не опасался, так как, хоть внебрачного сына и признал отец, но его жены были не слишком довольны таким поворотом дел, поэтому все общение князя с отпрыском проходило на нейтральной территории, в родовое поместье хода ему не было. Соответственно, знать прислугу в лицо юный Морозов не мог. Что касалось напарника… К любому делу, даже самому наипростейшему, нужно готовиться так, будто это самый главный экзамен в твоей жизни. Поэтому псевдо - Макар тщательно изучал не только привычки и образ поведения своего объекта, но и его окружения. Федот был жаден до безобразия, больше всего его волновала любая возможность обогатиться быстрым и легким путём. С людьми он близко не сходился, дружбы ни с кем не заводил, с Макаром пересекался лишь изредка по делам поместья. Так что с этой стороны тоже
сложностей не предвиделось.
        Познакомившись ближе с остальными участниками экспедиции, он, сохраняя внешнее спокойствие и невозмутимость, спокойно выполнял свои обязанности, не привлекая к себе особого внимания. И в душе поражался тому, с какой безалаберностью проводилось серьезное, перспективное мероприятие. Ох, уж эти русские! Никогда он не понимал, за что их так любит мироздание. То, что другим странам приходилось выгрызать зубами, отвоевывать ценой неимоверных усилий, давалось им словно на блюдечке. Богатейшие обширные земли - пожалуйста! Талантливые ученые - возьмите! Военные победы - легко! Выдрессированный, оснащенный новейшим вооружением европейский солдат совершенно неожиданно пасовал перед русским Иваном в лаптях… Эх, дубинушка, ухнем! И ведь ухали, да так, что летели кувырком неудавшиеся захватчики с русских земель! А это знаменитое «авось»?! Ни в одном языке мира, наверное, не найти такого понятия… Высказанное из глубины никем не познанной русской души, да с широким размахом руки - оно рушило горы, меняло течения рек, переворачивало с ног на голову привычные устои. А посреди этого безобразия крепко стоял он -
русский Иван, запрокинув русую голову, белозубо хохоча во всю глотку! И если бы не главнейший враг этого народа - тщательно лелеемая и даже воспеваемая им лень, он мог бы править миром…
        Положившись на то самое «авось», организовывали и эту экспедицию. Это же надо было додуматься - все доверить неопытным, не в меру восторженным юнцам, что были одержимы всякими романтическими бреднями и возвышенными целями, не задумываясь о том, каково это - подтирать задницу лопухом, озираясь вокруг в опаске встретиться нос к носу с каким-нибудь оголодавшим хищником. Конечно, стоит отдать им должное - все невзгоды, с которыми пришлось столкнуться в пути, они переносили стоически, не жалуясь и не причитая на каждом шагу. Воодушевлённые, они предвкушали массу открытий, сияние славы, признание со стороны авторитетных магов…
        Сам Макар (а во время миссии он даже в мыслях называл себя именно так) особо не задумывался, есть ли смысл в их исследованиях. Всем смутным, загадочным легендам и преданиям он предпочитал конкретную действительность. Но - приказ был дан, его дело - выполнять. И выполнять качественно. Поэтому он добросовестно фиксировал все разговоры, все происшествия, следил за каждым шагом своих подопечных. И был уверен - что бы они ни нашли, мимо его внимания это не пройдет. В какой момент все пошло наперекосяк? Когда они не смогли найти общего языка с местными? Когда злосчастные легенды, уходящие корнями в глубокую замшелую древность, вдруг воплотились в реальность в лице той самой ведьмы?! О, его отношение к магам вообще было неоднозначным! Как и все дети, сначала он мечтал о том, что однажды в нём проснется тот самый дар и тогда… Что будет тогда, он представлял смутно, но виделись ему и униженные соперники, и небывалая роскошь, и неограниченные возможности…
        Когда он понял, что чуда не произойдет, пересмотрел свои взгляды. И убедил себя, что он никакой не Пустой, как презрительно говорили о простых людях маги. Просто его таланты кроются в иных областях. И даже с некоторым пренебрежением смотрел на тех, кто полагался на зыбкую мощь таинственного эфира… Сегодня он есть, а завтра? Если есть блокираторы, что лишают силы одного мага, то что мешает появлению таких же, но с гораздо большей мощью? И с чем останутся пресловутые одаренные, когда их дар исчезнет? А его умения всегда при нём. И лучшим доказательством своих убеждений он считал то, что сейчас он был жив. А вот юные маги ничего не сумели противопоставить страшной мощи того, что таилось в найденной пещере! Да, его спасли артефакты, коими его в достатке снабдили соратники перед путешествием. Но кто сказал, что человек разумный будет отказываться от тех благ, что придуманы теми, кого он презирал? Что именно сработало из тех безделушек, которыми он обвешался заранее, он не знал, да и пусть в этом разбираются более сведущие люди, если им, конечно, удастся получить хоть какие-то крохи полезной информации
из тех обгоревших, оплавленных кусочков, во что превратилась вся эта магическая бижутерия.
        Идеальная память услужливо подсунула картинки прошлого: вот он, крадучись, проникает в открывшийся в скале проем, благоразумно пропустив вперёд спутников; пока они преследуют злобную старуху, исследует загадочные рисунки на стенах - смысл их для него темен, как глухая полночь, но главное - запомнить их и после передать специалистам; вот, услышав торжествующие вопли старой strega и звериным чутьем осознав, что надвигается беда, он устремляется к выходу; вот волна ослепляющего света подхватывает его и выносит наружу, а сверху наваливается чье-то тело, и они катятся кувырком по тропе, а потом - благословенная тьма опускается на него… Уже позже он понял, что тогда его артефакты спасли и Бикбая, а вот от тех, кто был в эпицентре событий, не осталось и следа. Как, впрочем, и от девушек - магичек, что не успели на подмогу друзьям и встретили убийственную волну, вооруженные лишь собственной глупостью.
        Придя в себя, он бросил равнодушный взгляд на тело аборигена, потом внимательно осмотрел темнеющий зев пещеры. Ни отблеска, ни звука. Выждав для верности минут пять, он осторожным шагом приблизился, подождал ещё чуть. Потом отважился заглянуть внутрь. Миновав помещение с изученными уже рисунками, он прошёл по длинному коридору и уперся в тупик. Глухая стена преграждала путь туда, откуда, по его разумению, раздавались ранее визги ведьмы. Все попытки найти хоть малейшую трещинку, указывающую на закрывшийся вход, оказались тщетными. «Что ж, - подумалось ему, - я сделал все, что мог, я выжил. Кто может, пусть сделает больше…»
        История о том, как он пересекал империю под личиной безобидного сельского попа, кротко осеняющего крестным знамением путешественников, великодушно подвозивших его, как доводилось ему выслушивать исповеди жителей деревень, в которых он останавливался на ночлег, как однажды пришлось окрестить новорожденного, могла бы украсить собой страницы любого популярного романа, но бывший Макар, а ныне отец Сергий, думал лишь о достижении цели, а не о литературной славе… Долго ли, коротко ли, а оказался он, наконец, на территории польского государства, в имении ясновельможного пана Збышека, что был одним из представителей папской службы внешней разведки. Отказавшись от заслуженного отдыха, лазутчик затребовал специалистов и с головой погрузился в работу по обработке полученных сведений…
        Шестеренки отлаженного механизма исправно завертелись, и вот уже устремилась в сердце католического мира, пересекая страны, дружественные Ватикану и не очень, новость - на территории Российской империи обнаружено нечто с огромным энергетическим потенциалом, что могло стать поистине страшным оружием против самых могущественных одаренных. И понеслась во все стороны света, оповещая глав государств, что состояли в коалиции, враждебной Российской империи, резолюция Понтифика - никоим образом нельзя позволить русскому медведю им завладеть!
        Глава 11
        Как и всегда, я не мог сдержать внутренней дрожи, очутившись в тени здания Тайной Канцелярии. Холодок, пробежавшийся по коже, вызвал щекочущие мурашки, а такой же, огладивший дремлющую совесть, заставил её поежиться от неприятных прикосновений холодных пальцев, копошившихся в самом сокровенном. Слишком легко можно было представить, как меня ведут сюда не государственные дела, а суровые конвоиры… Есть и кровь на моих руках, и ложь за душой - несомненно, во благо, но не тем ли самым пытались оправдать себя и те, кого приводили сюда под охраной на допрос?
        - Ваше Величество? - несколько напряженно окликнул меня князь Салтыков, нетерпеливо переминающийся с ноги на ногу у самого входа в епархию Нарышкина-младшего. По его неестественному тону было понятно, что и он чувствует себя здесь несколько неуютно.
        - Ага! И у тебя, братец, рыльце-то в пушку! - злорадно подумал я, отвлекшись от самокопательства, а вслух произнес:
        - Иду, Иван Степанович, иду…
        Сразу после доклада Салтыкова о катастрофическом провале экспедиции, организованной троицей юных исследователей, я решил сам побеседовать с единственным выжившим свидетелем происшедшего. За неимением лучшего варианта, проводника держали здесь, в стенах Тайной Канцелярии, под неусыпным присмотром штатных лекарей. Его душевное состояние оставляло желать лучшего.
        Перед отправлением экспедиции, в Департаменте ребят снабдили новой разработкой - артефактами связи. Когда мне докладывали об этом изобретении, я грешным делом представил себе этакий магический аналог мобильников из моего времени. Но всё оказалось куда прозаичнее - парные артефакты могли подать несколько определённых сигналов, которые закладывались в них заранее. Что-то типа морзянки, подаваемой импульсами эфира, с короткими сообщениями типа - всё в порядке; есть проблемы; нужна помощь… Учитывая огромное расстояние, которое нужно было преодолеть импульсу, энергии он потреблял немеряно. И даже с условием, что среди участников экспедиции были маги, способные подзарядить эти связные устройства, времени на это нужно было много. В среднем выходило около полутора недель между сеансами подобной односторонней связи. Собственно, так и удалось узнать, что с ребятами случилась беда - вместо традиционного «всё в порядке», в неурочное время артефакты, будто одномоментно получив огромный заряд энергии, не выдержали напряжения и буквально взорвались чуть ли не в руках сотрудника Департамента, отвечающего за их
обслуживание. У бедолаги разом пострадало и зрение, и источник. С помощью опытных лекарей удалось спасти и то, и другое, но оставался открытым вопрос - как вообще такое могло произойти?!
        Спешно был собран отряд, включавший в себя спецов по артефакторике, прикладной магии, полевых медиков и гвардейцев из элитного подразделения, что проходили обучение у Черкасского и Тэйни. Утверждая список участников этой спасательной операции, я мысленно корил себя за небрежность: можно ведь было не идти на поводу юношеского максимализма Саввы, которому хотелось славы, что не нужно будет ни с кем делить… Но я так хорошо понимал его, такого юного, амбициозного, горящего желанием совершить что-то грандиозное, чтобы доказать всём - он не просто внебрачный сын, побочная нежеланная ветвь древнего рода, он чего-то стоит сам по себе! А в итоге мы имеем то, что имеем… И нужно хотя бы разобраться - что конкретно.
        В глубине души каждый из тех, кто вошёл в состав группы, понимал, что шансов на то, что ребята живы, очень мало. И чем больше времени проходит, тем меньше вероятность того, что вторая экспедиция будет спасательной. И тем не менее, скорость, с которой они пересекали просторы Российской империи, ошеломляла. Тот же самый путь, который проделали их предшественники, гнавшиеся за мечтой, спецы преодолели за чуть ли не вдвое меньший срок. И вела их не жажда славы и регалий, а желание успеть, наперекор здравому смыслу, твердящему, что спасать-то уже и некого…
        Прибыв к лагерю экспедиции, который явно был покинут в огромной спешке и давно заброшен, они обнаружили местного, что бродил вокруг, то плача, то бессвязно бормоча что-то, кому-то угрожая… И главным лейтмотивом его бреда было одно слово, что повторял он на разные лады: «Улем»…
        При тщательном прочесывании местности было обнаружено всего два тела, в которых с трудом, учитывая, сколько прошло времени, сумели опознать Рокотова Михаила и его сопровождающего, Степана Егоровича. И местоположение тел, и причины гибели были разными, смерти казались естественными, и ответа на главные вопросы - что же произошло в этом глухом месте и куда подевались остальные - так и не было найдено. В ближайшем селении визитеров встретили не то, что недружелюбно, а откровенно враждебно. Что было, по уверениям бывалых путешественников, весьма удивительно. По многочисленным свидетельствам, башкирский народ всегда отличался особыми радушием и гостеприимством. Здесь же местные с угрожающим видом твердили о проклятии, которое навлекли на них чужеземцы, и категорично ставили громкую точку в так и не начавшемся разговоре, захлопывая перед носом ошарашенных визитеров двери.
        Махнув рукой на все странности, гвардейцы приняли решение возвращаться в Петербург, прихватив всё записи из лагеря экспедиции, а также забрав с собой Бикбая, единственного живого свидетеля, в помрачившемся рассудке которого, могли скрываться ответы на многие вопросы… Учёные сначала протестовали против такого произвола, проявленного военными, наотрез отказываясь покидать Таганай и убеждая служивых, что нужно приступать к исследованиям немедленно, ибо магический фон, зафиксированный ими, был выше всяческих ожиданий, а значит, совсем рядом таится то самое нечто, из-за чего и сорвалась первая экспедиция… На что лейтенант Михайлов предъявил документ за личной подписью императора, в которым было чётко указано, что обладатель сей бумаги имеет неограниченные полномочия и волен решать судьбу поискового отряда. Против такого аргумента спорить было себе дороже, поэтому без дальнейших споров всё принялись за дело, и вскоре уже отправились в обратный путь.
        Коротко кивая в ответ на почтительные приветствия, я шагал по коридорам Тайной Канцелярии вслед за князем Салтыковым, погружённый в размышления. С решением, принятым тогда Ильёй Михайловым, я был всецело согласен. После дела о смерти Петра Тараканова, в котором лейтенанту весьма успешно удалось пролить свет на многие неясные моменты, я частенько обращался к нему с разными деликатными поручениями, и ни разу он меня не подвёл. Так что я был уверен - если парень почувствовал какую-то опасность и счёл необходимым на тот момент вернуться, то это был единственно верный шаг. Возмущения учёных, что было решили по приезду в столицу пожаловаться мне на самодурство лейтенанта, из-за которого они упустили возможность заняться чрезвычайно важными экспериментами, я пресёк на корню. Но пообещал, что, как только хоть немного прояснится судьба группы Морозова и станет понятно, с чем нам предстоит иметь дело, я отдам распоряжение о подготовке новой научной экспедиции в те места.
        - Ваше Величество! Князь… - у дверей кабинета нас уже встречал Иван Нарышкин. - Это большая честь для нас…
        Я поморщился и попросил:
        - Вань, давай без официоза… Всё готово?
        Мой давний приятель покосился на охрану, что застыла за моей спиной, вперив безразличные взгляды куда-то вдаль, и сменив тон, приглашающе махнул рукой в сторону кабинета:
        - Наверное, лучше все обсудить без лишних свидетелей…
        Велев гвардейцам ждать снаружи, я кивнул Салтыкову, и мы прошли в бывшее обиталище князя Скуратова, что пару лет назад решил отойти от дел и передать все бразды правления Тайной Канцелярией в руки Ивана. Мягко закрыв за нами дверь, новый хозяин кабинета обернулся и окинул нас внимательным взглядом.
        - Итак…
        - Иван Николаевич, вы же получили мою записку, давайте не будем тянуть время. Где подследственный?
        Князь Салтыков явно чувствовал себя не в своей тарелке и решил сразу взять быка за рога.
        - Ну-ну, милейший Иван Степанович… Какой же он подследственный? Скорее, скорбный главой невольный свидетель…
        - Да хоть Папа Римский! - взвизгнул Салтыков теряя всяческое терпение, - Велите его привести, да покончим с этим!
        - Князь, вы забываетесь! - мой голос, как ушат холодной воды, отрезвил его, заставив вздрогнуть и виновато замолчать. Нисколько не обескураженный, Иван с лёгким интересом поглядывал то на Салтыкова, то на меня. Потом прошёл к своему столу, жестом предложил мне устроиться в гостевом кресле и сам, сложившись всем длинным телом, точно швейцарский нож, опустился в своё.
        - Вам несказанно повезло, Алексей, - начал он, - сегодня у нашего подопечного один из так называемых хороших дней - он адекватен, воспринимает реальность и способен отвечать на вопросы. Боюсь, что вряд ли возможно узнать что-то более того, что уже удалось выспросить у него нашим специалистам. Но чтобы вы осознали всю сложность проделанной работы, сначала побеседуйте с ним сами, а потом изучите все протоколы бесед с ним, а также отчёты дежурных магов.
        С этими словами он позвонил в колокольчик, и буквально через минуту в дверь осторожно поскреблись.
        - Мой помощник… - пояснил Нарышкин и слегка повысил голос, - … Войдите!
        В едва раскрытую дверь просочился тонкий, бледный юноша, в костюме которого явственно читалась попытка походить обликом на своего начальника:
        - Ваше Величество, Ваши Сиятельства… - нескладно поклонившись, он преданно взглянул на Ивана Нарышкина, - Разрешите пригласить?
        Тот благосклонно кивнул, ожидающие сцепив пальцы в замок перед собой.
        За сопровождающим весьма дорожного телосложения я не сразу рассмотрел нашего свидетеля. Невысокого роста, он плелся, едва передвигая ноги, понурившись так, что и без того невеликий росточек казался ещё меньше… Покорно усевшись на предложенный стул, он так и не поднял безвольно опущенной головы.
        - Бикбай… - неожиданно мягким, ласковым голосом заговорил его сопровождающий, - посмотри на меня… Ну, давай же, мы с тобой всё обсудили… Важные господа желают послушать тебя, они поверят тебе и помогут…
        Откликнувшись на увещевательный тон, тот нерешительно поднял голову и безошибочно взглянул на меня, оставив без внимания Салтыкова. В его смертельно усталых глазах читалась такая безысходность, что я даже вздрогнул…
        - Всё по кругу, и кругу, и кругу… Я говорю, мне никто не верит. А зло уже не спит беспробудно, оно на пороге… Ты, говорят, самый большой человек тут?
        Он пристально вглядывался в меня.
        - Так вели найти батыра, только он справится!..
        - С чем? Что случилось с моими людьми? Что хранится в ваших горах? Я помогу тебе, но и ты помоги мне! Расскажи, что ты видел…
        Он горько вздохнул, перевёл глаза на пол и бесцветным голосом произнёс:
        - Я говорил им, все говорили… Нельзя ходить туда, нельзя! Нам старики сказывали, а им - их старики, что спит в горах Улем, древнее зло… Сама Смерть в образе прекрасной девы. И если освободится она от оков многовекового сна, всему живому конец! Мы говорили, да только они не слушали… Молодые, глупые, думали, всё знают, со всём справятся… Я, я виноват! Но ведь сын… Единственный! Как было не согласиться?! И злая женщина… Я поверил! А она… Что ей безутешное горе отца и матери, что ей страдания ребёнка? Она жаждала силы! Обманула, обманула…
        Он глухо застонал и вцепился руками в растрёпанные волосы, нещадно дергая их в разные стороны:
        - О-обману-ула-а-а… - тянул он, трясясь всём телом, всхлипывая, но в сухих, воспаленных глазах не было ни слезинки, лишь метался его взгляд по комнате, ни на чем не задерживаясь.
        Я невольно содрогнулся, осознавая, что моя уверенность в том, что этот безнадёжно больной человек сможет пролить хоть какой-то свет на события прошлого, была весьма самонадеянна… Иван, следивший за мной, правильно понял чёрные мысли, что стали одолевать меня.
        - На самом деле, нам удалось узнать многое. - промолвил он, кивком отпуская лекаря с его подопечным, - Но это результат долгой, кропотливой работы, буквально по слову, по крупинке…
        Он обратился к помощнику, что застыл в ожидании у двери:
        - Неси-ка, Сергуня, все материалы! И вели подать чаю…
        Потом посмотрел на меня и Салтыкова, что за всё время не проронил ни слова и лишь тоскливо поглядывал в окно, явно желая поскорее покинуть это здание:
        - Работы много, так что предлагаю запастись терпением, да и перекусить не помешает…
        Оглядев кипу бумаг и несколько артефактов, что опасно кренились на горе документов, которые с видимым усилием тащил Сергей, я медленно кивнул:
        - Пожалуй, ты прав.
        Глава 12
        Спустя минут сорок я устало потянулся, хрустнув всеми суставами. В желудке плескались литры крепкого чая, а в голове - море информации, почерпнутой из документов, что нам любезно предоставил Иван Нарышкин. Тщательно зафиксированный бред в дни полного затмения разума Бикбая, запротоколированные сеансы гипноза, выводы магов по итогам тщательного обследования подопечного на нескольких страницах - чтобы аккумулировать всё это, вычленив главное, потребовалось немалое терпение. Но уж чего-чего, а терпения мне было не занимать, спустя всего пару дней после своего воцарения на престоле Российской империи я на своей шкуре прочувствовал, что быть императором - это не надеть шикарную мантию, прицепив к поясу церемониальный меч, и наслаждаться славой и почитанием окружающих. Это кропотливая работа, в том числе и с многочисленными бумагами, написанными на языке дипломатии, то есть так, что у каждого, безобидного на первый взгляд слова, имелось двойное и тройное дно…
        - Итак, что мы имеем? - задумчиво протянул я, отхлёбывая глоток давно остывшего чая. - Во-первых, можно сделать однозначный вывод - неприязнь местных началась отнюдь не с того момента, когда они нарушили запрет и проникли на заповедную территорию. С первого дня они отказывались идти на контакт, и если бы не пропажа мальчика, то заполучить проводника так и не удалось бы. Во-вторых - эта убырлы карсык, ведьма… Ясно, что она сыграла немалую роль в этом, но вот по каким причинам… Судя по воспоминаниям Бикбая, она давно манипулировала жителями поселения, возможно, что и мысль о том, что нельзя пускать чужаков в горы, внушила им она. Не хотела, чтобы посторонний что-то увидел? Что она там прятала? И вообще, у меня возник вопрос к уважаемым теоретикам магии - что это за существо? Просмотрев воспоминания несчастного башкира о нападении ведьмы на Савву, о её короткой стычке с Ольгой, я не уверен, что она относится к людскому роду!..
        Иван запрокинул голову, разминая шею, рассеянно поглядел в потолок, точно был уверен, что ответ на мой вопрос скрыт именно там. Потом задумчиво сказал:
        - С этим, конечно, нужно обращаться к отцу. Но так, навскидку, припоминаю некоторые разговоры, что велись за ужинами, когда у нас в доме бывали его коллеги. Что-то упоминали они о неких диких магах, о неконтролируемой трансформации источника, сокрушались о провале всех опытов в этой области… Но, сам понимаешь, меня это особо тогда не интересовало.
        - Хорошо, это пока отложим.
        С этими словами я сделал пометку в своём блокноте - не забыть нанести визит в Департамент магических исследований. Чуял я, что этот разговор с Николаем Андреевичем лучше заводить именно там, где наверняка хранятся записи обо всех опытах, удачных и не очень.
        - В-третьих - обратили ли вы внимание, как именно был открыт вход в ту пещеру? Мне показалось, или это произошло после магического вмешательства Элен Власовой? Иван Степанович, что она представляла из себя в этой области?
        Салтыков даже не стал снова заглядывать в свои записи. Неопределённо мотнув головой, он сказал:
        - Да в целом никаких особых дарований у неё не было. Маг земли, весьма посредственный, в Академии зарекомендовала себя скорее как отличный теоретик, чем практик, почему и была направлена на стажировку в Департамент, с последующим трудоустройством там же…
        - Значит, что? Либо требовалось просто вмешательство мага, независимо от стихии и уровня силы, либо…
        - Либо открыть вход мог именно маг земли. - закончил мою мысль Иван.
        - И это, кстати, подтверждает тот факт, что ведьма подначивала именно Элен, вынуждая девушку применить магию. И место, где она напала на Савву Морозова, явно было выбрано не случайно. Если бы она просто хотела избавиться от нежеланных гостей, посмевших проникнуть на её территорию, то могла бы расправиться с ними куда проще - чуть дальше скалы, между которыми идёт та тропа, максимально сходятся друг к другу. Стоило ей устроить, например, камнепад, да потом добить уцелевших… - я покачал головой, - а силы ей, как мы убедились, было не занимать…
        - И ещё, позвольте заметить, - Салтыков, озаренный внезапно пришедшей к нему на ум мыслью, даже не понял, что осмелился перебить императора, - посмотрите, ведь как странно разделились участники экспедиции, когда начали поиски мальчика! В лагере остались все маги, а в горы отправились только пустые. Хотя, гораздо логичнее было бы пойти с ними хотя бы одному одаренному, чтобы пытаться ощутить ребёнка на уровне эфира. Где гарантия, что они не находились под воздействием этой ведьмы, которая сразу отделила зёрна от плевел?
        - Но она и сама на тот момент не знала, кто из магов ей может понадобится, поэтому и собрала их в отдельную группу, а потом вынудила отправиться туда, куда ей было нужно. И уже на месте определила, кто именно может открыть ей дорогу…
        - И мы приходим к четвёртому пункту - дорогу к чему? - в свою очередь перебил я рассуждения Ивана Нарышкина. - К чему она стремилась? Что кроется в той пещере? Всё воспоминания Бикбая о той пещере настолько пропитаны его ужасом, что трудно абстрагироваться от этого. И внимание его было сосредоточено на той самой девушке, которую он почему-то окрестил Злом. А между тем, целью ведьмы была совсем не эта мёртвая царевна… Лишь мимолётно проводник глянул на тот шар, что схватила старуха. А мне кажется, что именно на нем нам стоит сосредоточиться.
        - Всё маги, что изучали едва ли не посекундно эти воспоминания Бикбая, сходятся в одном: этот шар обладает огромным запасом энергии, именно её выплеск уничтожил ведьму и ребят, сжёг артефакты связи.
        Иван покачал головой и продолжил, предвосхищая мой вопрос:
        - И то, что сам Бикбай остался жив, хотя и пострадал, практически потеряв рассудок, говорит об одном - что-то защитило его от смертоносного излучения.
        - Что же это могло быть? Никаких оберегов или артефактов на нём не было, сам он не обладает никаким даром. Чудо?
        - Или там был кто-то ещё… - Салтыков подобрался и схватил кипу бумаг со стола, лихорадочно листая их в поисках нужной.
        - Вот, смотрите! В беседе с лекарем о тех событиях он как-то упомянул о том, что когда он увидел Улем - то есть, ту самую девушку, то в ужасе помчался к выходу из пещеры.
        Иван Степанович откашлялся и громко зачитал это место в документе: «… увидев спасительный свет, я устремился к нему, миновав кого-то, кто притаился у самой стены. Когда я уже оказался снаружи, раздался вопль старухи, а потом что-то вылетело из проклятой пещеры, свалилось на меня, я решил, что это смерть пришла за мной и так испугался, что лишился чувств…». Князь поднял взгляд от бумаги на нас и воскликнул:
        - Кого он миновал, удирая со всех ног? Савва и Элен остались с ведьмой, стражницы были снаружи… Остаётся один из слуг, что были отправлены князем Вяземским. Второй ушёл с Михаилом и Степаном Егоровичем… А что, если это у него имелись защитные артефакты? И когда волна энергии из таинственного артефакта стала распространяться, он успел выскочить из пещеры и упал на проводника? И невольно прикрыл его активировавшимся щитом?
        - Очень много «если»… - пробормотал я, - … но как рабочая версия сойдёт.
        - И она, по крайней мере, даёт ответ ещё на один вопрос, - добавил Иван, - почему оказалось так, что Бикбай выжил, но часть его рассудка просто как будто перегорела. Поскольку защитный артефакт был не на нём, он прикрыл его лишь частично.
        - Иван, нужно ещё раз досконально проверить этих людей Вяземского! Да-да, я знаю, что ты уверен в своих людях и их работе! - остановил я его возражения, - Но, если мы делаем вывод, будто один из них выжил, защищённый артефактами, возникает закономерный вопрос - где он? Почему до сих пор не объявился? Или он вернулся, но князь по своим резонам не соизволил поделиться с нами такой новостью? И почему простой слуга обладал защитой, которой не было даже у его собственного сына? В общем, что я тебе объясняю, ты и сам все понимаешь…
        Тот коротко кивнул, что-то черкая пером на бумаге. Я вскочил и заходил по кабинету.
        - Далее… Иван Степанович, что касается вашей епархии. Организуйте наших лучших учёных, пусть на основании этого… - я кивнул на стол, где беспорядочно громоздилась куча бумаг и артефактов, - …подготовят все умозаключения по этому непонятному шару… Каким образом его можно заполучить, не распрощавшись при этом с жизнью, как использовать… Если запасы его энергии столь огромны, то как его можно приспособить для нужд империи.
        Тот обрадовано закивал, получив конкретную задачу.
        - И ещё, эта девушка… Судя по тем картинкам, что сохранились в памяти Бикбая, она совершенно не похожа на мёртвую. Но она явно пролежала там не один год! Как можно было так сохранить тело? Не может же она, в самом деле, просто спать? Есть же какие-то физиологические потребности организма… А что он сам рассказывает о ней, я как-то упустил этот момент?
        - Если не считать его причитаний о древнем зле? - усмехнулся Иван. Потом пожал плечами: - В общем-то, только какие-то сказки…
        - Но мы уже убедились, что и в сказках содержится зерно истины, нужно только его отделить от вымысла! - возразил я.
        - Ну хорошо… - он прошелестел бумагами, прочитал с выражением: - Янбирде, что означает Давший Душу, первый человек, и его жена Янбике, что переводится как Душа, в одиночестве жили в краю вечного лета, занимались охотой на львах, а их верным спутником был сокол. Подарила им судьба двух сыновей - младшего Урала и старшего Шульгена. Как-то старик рассказал мальчикам о Смерти - Улем, убивающей все живое и несущей страдания. Попалась им в силки во время охоты Белая Лебедь, дочь Самрау и Солнца. Она рассказала им про Живой Родник - Яншишмы. Дал Янбирде подросшим сыновьям львов и наказал идти к Живому Роднику, вода из которого даёт бессмертие. Урал сразу решил победить Смерть и отрубить ей голову, тем самым избавив людей от горя.
        Оторвавшись от листа бумаги, он продолжил уже своими словами:
        - Только когда Урал встретился с Улем, не сумел отрубить ей голову. Она оказалась прекрасной девушкой, пожалел её батыр. И нашёл способ погрузить её в долгий сон, чтобы придумать, как изменить её суть, не лишая Смерть жизни… Да, вот такой получился каламбур!
        - И это всё? - недоверчиво переспросил я.
        - Я же говорил… - Иван отложил бумагу в сторону и поморщился. - Если бы не та девушка в пещере, всё это не стоило бы и выеденного яйца.
        - М-да, без ста грамм не разобраться… - вполголоса посетовал я и поймал на себе удивлённый взгляд князя. И поспешил сказать громче:
        - Говорю, без изучения тела этой девушки не обойтись. В общем, господа, вывод один - нужна ещё одна экспедиция, что должна будет разобраться во всех этих странностях на месте! Вот только подготовить её нужно с учётом всего, что удалось узнать. Пока наши учёные мужи не дадут ответов на вопросы по защите от излучения того артефакта, пока мы не проясним судьбу пропавшего слуги, пока… Да что говорить, многое нужно предусмотреть! Больше терять своих людей я не намерен!
        На этом мы завершили наш небольшой мозговой штурм. Круг задач был очерчен, цели поставлены. Оставалось дело за малым - реализовать всё, к чему мы пришли…
        Глава 13
        Развалившись в удобном кресле, я лениво наблюдал за ребячьей возней, позволив своим мыслям беспрепятственно скользить, ни на чем не задерживаясь… Обилие информации для размышлений, которую я сегодня получил, требовало систематизации. По студенческой привычке я автоматически выделял факты, не требующие подтверждения, в одну группу, сомнительные - в другую, явные домыслы - в третью…
        В малой гостиной дворцовых покоев, отведённых моим сёстрам и их дочерям, с их молчаливого согласия оборудовали общую игровую комнату. И теперь именно здесь большую часть времени проводили и Анна Мария с Августой Викторией, и Паша с Ником и Тимом. Здесь они играли, занимались с лучшими преподавателями, здесь и я старался проводить хотя бы по часу каждый день, хотя это значительно уплотняло мой обычный рабочий график. Как следствие, эта часть дворца охранялась так тщательно, что я иногда даже всерьез подумывал, не перенести ли сюда всю императорскую казну.
        Воспользовавшись тем, что Тэйни отвлеклась на одну из девочек, ловко мастеря ей из разноцветных лоскутков что-то, подозрительно смахивавшее на куклу вуду, Паша подобрался ко мне и проворно вскарабкался на колени.
        - Тут! - безапелляционно заявил он, уставившись на меня круглыми зелёными глазищами, тут же напомнившими мне о Марго.
        - С этим не поспоришь… - мягко согласился я, ощущая приятную тяжесть его упитанного тельца. Немного поерзав, он засунул кулачок в рот и несколько невнятно пробормотал:
        - Холосо…
        Потом громко икнул, и тут же его вывернуло прямо на мой мундир. Задумчиво осмотрев своё творение, он вдруг заревел, причём, неожиданно басовито. Передавая его в руки подбежавшей Екатерины, я поспешно стянул испорченную вещь, невольно морщась от неприятного запаха:
        - А вот тут, сынок, я с тобой не согласен. Ничего хорошего!
        Заметив среди полупереваренных остатков обеда наследника что-то блестящее, я платком аккуратно выудил из лужицы золотую серёжку.
        - Ой, а я думала, что потеряла её! - всплеснула руками Лиза, не зная, то ли радоваться находке, то ли грустить из-за обстоятельств, в которых она обнаружилась.
        - М-да, пожалуй, пусть казна остаётся на прежнем месте. Целее будет… - задумчиво произнёс я, с подозрением глядя на сына.
        - Ты о чем? - недоуменно вытаращилась на меня сестра.
        - Да так, мысли вслух…
        От дальнейших расспросов меня спасла суматоха, воцарившаяся в комнате. Пока Пашку, громко вопящего от обиды, что пришлось расстаться с законной добычей, бесцеремонно осматривал на предмет острого заболевания дежурный лекарь, остальные малыши с интересом за этим наблюдали. Поняв, что брат чем-то очень недоволен, сначала заплакала Ава, тут же проявила полную солидарность с сестрой и Аня. Ник было собрался галантно поддержать девчонок, уже жалобно скривив губы, но одного предупреждающего взгляда Тэйни ему хватило, чтобы благоразумно промолчать. Тим же, не обращая внимания на поднявшийся гам, флегматично откручивал голову тряпичной кукле, брошенной без присмотра маленькой хозяйкой.
        Успокоилось всё спустя минут пятнадцать. Следы невольной явки с повинной малолетнего воришки были тщательно убраны вызванными горничными, едва не лишившаяся головы кукла была отобрана у недовольно сопящего Тима и вручена владелице, лекарь заверил нас, что с цесаревичем всё в порядке, хотя укоризненно отметил, что стоило бы тщательнее следить за тем, чтобы в руки ребёнка не попадали мелкие предметы. Остальная малышня была утешена новой игрой в прятки, затеянной Екатериной.
        Вновь опустившись в кресло, я следил за их весёлой возней, размышляя о том, что сильно изменился за последние годы. Раньше я бы в таком случае при первой же возможности сбежал, оставив детей на попечении многочисленных нянек и благодаря небеса, что моё высокое положение позволяет это сделать без малейшего ущерба для кошелька и репутации. Сейчас же те редкие минуты, что я мог выкроить для общения с семейством, словно заряжали меня энергией, наглядно демонстрируя, для чего и кого я так упорно стараюсь привести империю к процветанию и миру. Хотя, учитывая растущее напряжение, что явственно ощущалось в международных отношениях, пока это мне удавалось не очень…
        - Что-то тёмное витает в твоём разуме. - Тэйни тихо опустилась на пол возле моих ног. Внезапно, будто во мне прорвалась какая-то плотина, я стал взахлёб, со всеми подробностями, выкладывать ей всё, до чего нам удалось докопаться во время встречи с Иваном Нарышкиным, обо всех странностях, которые произошли со злосчастной первой экспедицией, о том, как спешно покинула место происшествия вторая, практически ничего не выяснив… Многое Тэйни уже знала, поскольку присутствовала при нашем разговоре с князем Салтыковым, но не проронила ни слова, пока я делился с ней своими размышлениями, признаваясь, что испытываю немалое чувство вины за гибель ребят.
        - А что случилось с мальчиком? - задала она неожиданный для меня вопрос, дождавшись, когда я умолк, переводя дыхание после рассказа, немного похожего на исповедь.
        - С каким мальчиком? - недоуменно спросил я, не понимая, о чем она. Индианка возмущённо фыркнула, умудрившись без слов красноречиво выразить всё своё презрение к мужчинам, вечно упускающим самое главное. Потом снизошла до объяснения:
        - Карабаш. Сын проводника. Ведь всё началось с его исчезновения. Что с ним?
        Я растерянно молчал, чувствуя, что начинаю заливаться краской смущения. Ответить было нечего. Погрузившись в тщательное исследование чуть ли не каждого шага членов экспедиции, о котором имелся хоть какой-то обрывок информации, я ни разу не побеспокоился о судьбе пропавшего ребёнка. Правильно расценив моё молчание, Тэйни неодобрительно качнула головой и задумчиво уставилась на своих сыновей. Потом медленно произнесла:
        - Духи встревожены. Что-то пробудилось. Будущее туманно, слишком много нитей сплелись воедино. И одна из них - этот мальчик. Нужно узнать, что с ним…
        - Вы о том мальчике, что Илья Михайлов привёз с Урала? - слова неслышно подкравшейся к нам Елизаветы прозвучали словно гром с ясного неба.
        - А ты откуда об этом знаешь?! - вырвалось у меня. Сестра недоуменно пожала плечами.
        - А разве это тайна? Когда отца ребёнка оставили на попечении дознавателей и лекарей в Тайной канцелярии, Иван Нарышкин обратился к нам с Катей с просьбой посодействовать в устройстве его семьи. Вроде бы их изгнали из родного селенья, да и когда Илья принял решение забирать Бикбая в Петербург, его жена заявила, что поедет с ним, иначе разлучить её с мужем смогут только через её труп. Ну, а Иван категорично отказался размещать всю семью в своей епархии, мол, Тайная канцелярия - не какой-нибудь постоялый двор… Да и ребёнку там точно не место!
        - И где они сейчас? - поинтересовался я, осознавая, как много я упустил в этом деле.
        - В Воспитательном доме. Там мальчиком занимаются учителя и лекари, а Айгуль обучают основному, что потребуется для полноценной жизни в столице. Потом мы планировали приобрести для них небольшой домик где-нибудь в пригороде.
        - Учтите, я в доле! - быстро сказал я, испытывая огромную неловкость за то, что сам не озаботился этим вопросом. А Ивану я ещё выскажу! Мне казалось, что наши дружеские отношения только начали восстанавливаться, что не могло не радовать. И вот поди ж ты, за содействием в таком деликатном деле он обратился к сёстрам, не обмолвившись мне об этом ни словом. Может, именно потому, что дело деликатное, а я столь же деликатен, как слон в посудной лавке?
        Воспитательный дом, который упомянула Лиза, был их любимым детищем. Именно благодаря их заботам и, что немаловажно, средствам, в этом заведении обретали кров, пищу и будущую профессию дети-сироты. Несмотря на сложившиеся в моей голове стереотипы о том, что подобные приюты - мрачные, ужасающие места, где несчастных детей ждут только наказания и тяжёлая работа, в Воспитательном доме всё обстояло совсем не так. Чистота и уют бросались сразу в глаза посетителей, многочисленные успехи детей, что проходили обучение у штатных преподавателей, говорили о качестве образования. Да и живые, блестящие глаза воспитанников, в которых отражались ум и здоровое любопытство, свидетельствовали, что дети не подвергаются никаким моральным и физическим издевательствам. Сделав благотворительность своим главным занятием, Екатерина и Елизавета не ограничивались только своими кошельками. Не раз, желая заслужить благодарную улыбку и восхищённый взгляд красавицы-княжны, очередной молодой аристократ щедрой рукой сыпал золотом, обеспечивая нужды сирот.
        Я только незаметно усмехался и внутренне аплодировал расчетливости сестёр, служившей благому делу. И задумывался о том, чтобы учредить подобные дома и в других городах империи, присматриваясь к их выпускникам. Люди, преданные роду Романовых, обязанные нам всём, что получили в жизни, могли укрепить наше положение, заняв значимые должности в различных ведомствах…
        Поняв, что мои размышления увели меня очень далеко от обсуждаемой темы, я произнес вслух:
        - Это было очень верное решение. И мальчик получит хорошее образование, и его мама обучится какой-нибудь профессии. Сможет стать гувернанткой, например…
        Лиза заулыбалась, явно обрадованная тому, что я оценил их сообразительность. Но возразила:
        - Знаешь, Алёша, а ей это вряд ли пригодится!
        - Вы что, собираетесь всю жизнь её содержать? Не думаю, что это благоразумно. К тому же, этот народ отличается гордым нравом, и вряд ли она захочет провести многие годы без дела, принимая подачки от чужих…
        - Да нет, ты неправильно понял! Айгуль уже сейчас сама начала зарабатывать неплохие деньги. У нас народ стал падок на всяческую экзотику…
        - Это в каком смысле?! Она что - торгует собой??? Не думал, что в числе ремёсел, которым обучают в вашем Воспитательном доме, есть и такое… - я потрясённо уставился на сестру, не веря своим ушам.
        - Да ты можешь меня выслушать, не перебивая?! - не на шутку возмутилась она. - Катя, ты слышала?! Выдумал невесть что! Это же надо, ты как мог подумать, что мы… Фу!!! Да украшения она изготавливает - нагрудники, повязки на голову, шапочки… И всё так затейливо вышито, с такими блестящими камешками и монетками… И, между прочим, спрос на такой товар - и твоя заслуга тоже!
        Она кинула красноречивый взгляд на Тэйни, в косы которой, по обычаю, были вплетены разноцветные ленты, кожаные ремешки с перьями и бусинами… Та ответила невозмутимым взглядом, точно и не являлась в последнее время иконой стиля для столичных модниц. Я облегченно выдохнул:
        - Да я-то причём… Но это отличная новость. А как Карабаш?
        Сестра презрительно фыркнула, ещё не успокоясь, но всё же ответила, больше обращаясь к Тэйни, чем ко мне:
        - А Карабаш… Пока сложно сказать. С физическим здоровьем мальчика всё в порядке, что касается душевного… Сам понимаешь, бедный ребёнок столько всего перенёс! Из обыденности вдруг очутился в какой-то страшной сказке - ведьма, голодные призраки, таинственная пещера…
        - Ведьма? - голосок Августы, прозвеневший колокольчиком за нашими спинами, заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Это что, в крови у них - подкрадываться абсолютно незаметно?! Вот уж воистину, яблочко от яблоньки недалеко упало!
        - Ведьма, милая, - нежно проворковала Лиза, - а теперь иди, поиграй. Нехорошо встревать в разговор взрослых!
        - А какая ведьма? Злая? С бородавками? А нос у неё крючком? - с жадным любопытством продолжала нас пытать пятилетняя нахалка, не обращая никакого внимания на материнские нравоучения.
        - Очень злая! И вся-вся в безобразных бородавках! - я подхватил племянницу на руки, пощекотал её, отчего она довольно взвизгнула и горделиво глянула в сторону остальной малышни - видят ли они, какое внимание ей уделяют. - А знаешь, откуда берутся такие страшные ведьмы?
        Она замотала головой, зачарованно глядя на меня.
        - В них превращаются вредные девчонки, которые не слушаются старших!
        Ава тихонько охнула, поспешно прикрыв рот пухлой розовой ладошкой. Потом хитро улыбнулась и сказала:
        - Как хорошо, дядя, что у нас таких нет, правда? Значит, никаких ведьмов у нас не будет!
        Я расхохотался и поставил её на пол, легким шлепком по попе направив в сторону сестры и братьев. Уже через минуту вся ватага с визгами носилась по комнате, играя в злую ведьму и её жертв. А я повернулся к сёстрам и Тэйни и задумчиво сказал:
        - Шутки шутками, а вопрос о том, откуда берутся ведьмы, остаётся открытым… И, пожалуй, завтра я отправлюсь к Николаю Андреевичу…
        - Никуда ты завтра не отправишься! - непреклонно заявила Лиза, сверкнув глазами. - Точнее, отправишься, но не к нему!..
        Я насмешливо изогнул бровь:
        - Бунт на корабле? Учти, тебе не пять лет, отшлепаю по полной!
        - Это ты береги свою тощую задницу! - пригрозила она, приближаясь ко мне явно с недобрыми намерениями. - Неужели забыл, что завтра за день?! Мы к нему месяц готовились! Наряды выбирали! Украшения!
        - Ничего я не забыл! - я, протестуя, изо всех сил изображая оскорбленную невинность, тихонько отступал в сторону двери. - Это я вас проверял! Вдруг у вас память девичья! Оказалось, не девичья вовсе!..
        Пресекая их гневные вопли, я протараторил, выскакивая за спасительную дверь:
        - И вообще, задержался я тут у вас, а у меня столько дел, столько дел!..
        Приняв невозмутимый вид, в сопровождении неизменной охраны, я отправился к своему кабинету, намереваясь взять за грудки секретаря и вытрясти из него всю правду о том, что такого важного я не знаю о завтрашнем дне.
        Глава 14
        Голос церемониймейстера, явно слегка усиленный магией, звучно разнесся по всему залу:
        - Белый танец! Дамы приглашают кавалеров!
        Раздались первые звуки Венского вальса, что вошёл в моду лишь недавно, привезённый в Россию, как и множество других бесполезных новшеств, европейскими дипломатами. И я с нарастающим ужасом увидел, как со всех концов огромного помещения в мою сторону устремились дамы разных возрастов и степени привлекательности, но с совершенно одинаковым хищным блеском в глазах. Они с такой решительностью рассекали толпу остальных гостей, что напомнили мне этим опасную целеустремлённость боевых крейсеров, обнаруживших на своих радарах противника… Слегка попятившись в сторону выхода, я лихорадочно прикидывал пути отступления, как вдруг почувствовал лёгкое прикосновение чьей-то руки к моему рукаву:
        - Ваше Величество?
        Обернувшись, я с немалым облегчением увидел хозяйку сегодняшнего приёма, Марию Алексеевну Долгорукую. В её голубых глазах плясали смешинки, а в красивом, глубоком голосе чувствовались нотки едва сдерживаемого смеха:
        - Позвольте вас ангажировать на этот танец? Мне кажется, вы немного заскучали, и мой долг - развеять эту скуку…
        - Вы меня весьма обяжете! - горячо заверил её я и подхватил под руку, выводя в центр зала. Закружив мою спасительницу в танце, я услышал многоголосый вздох разочарования, прошелестевший волной по всему залу. Видимо, что-то из испытываемых эмоций отразилось на моём лице, потому что княгиня с хорошо различимым сочувствием в голосе произнесла:
        - Такова участь всех высокопоставленных особ, Ваше Величество - всегда быть в центре внимания. С одной стороны, это может изрядно раздражать…
        Потом она лукаво улыбнулась, склонив голову к плечу, и продолжила:
        - С другой же - как я наслышана, вы находите в этом свою прелесть… О ваших победах в делах сердечных ходят такие невероятные слухи! Говорят, на вашей совести немало разбитых девичьих сердец и загубленных репутаций…
        - Безбожно врут! - поспешил я возразить, - Если бы хоть половина приписываемых мне побед было одержана мною в реальности, а не в воображении досужих сплетников, на управление империей у меня не оставалось бы ни времени, ни сил… Уж кому, как не вам, супруге министра, должно быть известно, насколько занят человек государственный и много ли он может уделить внимания делам амурным!
        - О, в своё время Сергей Иванович нашел и время, и силы на это. Вы бы знали, каким романтичным он был в юности, когда ухаживал за мной!.. - её глаза мечтательно затуманились, она немного помолчала, наслаждаясь приятными воспоминаниями и чарующей музыкой. Потом, словно очнувшись, с лёгкой извиняющейся улыбкой продолжила:
        - Как видите, это принесло свои плоды. Он занят служением империи, зная, что у него крепкий тыл - большая семья, которая его поддерживает и вдохновляет. У нас прекрасные дети… Ох, простите, мне кажется, я немного увлеклась, вы теперь сочтете меня невоспитанной хвастуньей!
        - Что вы! Я вижу перед собой прекрасную, умную женщину и, признаюсь вам как на духу, начинаю испытывать зависть к Сергею Ивановичу!
        Она засмеялась, с некоторой долей кокетства опустив глаза. Заключительные аккорды вальса избавили нас от необходимости продолжать этот разговор, который вот-вот должен был свернуть к неприятной для меня теме моего семейного положения, и я, испытывая некоторое облегчение, проводил Марию Алексеевну к небольшому столику, вокруг которого разместились сам князь, его вторая супруга и мои сестры, что благоразумно предпочли никого не приглашать на белый танец, чтобы не выделять никого из многочисленных поклонников. Одновременно с нами подошла и старшая дочь Сергея Ивановича, Елена, в сопровождении жениха, графа Ланского.
        Собственно, сегодняшний приём, устроенный Долгорукими в честь обручения Елены, и был тем самым событием, к которому так долго и тщательно готовились Елизавета и Екатерина, и про которое я благополучно забыл, как они справедливо подозревали… Благо, что от невероятного конфуза меня спасли их своевременные намёки, да мой секретарь, который, оказывается, давно подготовил всё необходимое - подарки виновникам торжества и их родителям, новый костюм для меня, достойный такого повода, даже поздравительную речь, к слову имевшая успех. Хотя, даже если бы я нёс несусветную чушь, это была бы чушь из уст императора, а значит, увы, в ней нашли бы и глубокий смысл, и красоту слога…
        Задумавшись, я не сразу обратил внимание на таинственные знаки, которые мне активно подавали сестры. С долей изумления и оторопи я глядел, как они наперебой подмигивают мне, нервно дёргают головами, потом таращат злющие глаза, осознав, что я не понял смысла всех этих телодвижений. Наконец, до меня дошло, что таким образом они настоятельно рекомендуют мне пригласить на танец Елену. Действительно, так я мог бы и проявить своё расположение роду Долгоруких, что, несомненно, прибавило им веса в общественном мнении, и поздравить лично девушку с таким важным в её судьбе событием. Галантно склонившись перед дочерью Долгорукого, я вопросительно посмотрел на графа:
        - Вы позволите мне увести на время вашу очаровательную невесту?
        - Вы окажете этим мне честь, Ваше Величество. - ответил он, слегка побледнев и с затаенной тревогой посмотрев на Елену. Видимо, и до него доходили те самые слухи, о которых упоминала княгиня Долгорукая… Девушка же лишь спокойно улыбнулась и приняла предложенную мной руку. В перекрестье прожигающих нас чёрной завистью женских взглядов мы кружились по залу.
        - Позвольте, Елена Сергеевна, ещё раз выразить вам искренние поздравления! В жизни каждой девушки, я полагаю, это одно из самых значимых событий. Ваша матушка, проникнувшись атмосферой романтики этого прекрасного дня, делилась со мной воспоминаниями о своём знакомстве с вашим отцом… Наверное, и у вас есть какая-то история, связанная с вашим женихом?
        Елена взглянула на меня, чуть порозовев, затем негромко произнесла, грациозно поведя плечом:
        - Увы, мне придётся вас разочаровать, Ваше Величество. Похоже, вы ждёте от меня рассказа, достойного пера Шекспира, полного страстей и тайных встреч, со счастливым финалом… Но всё гораздо прозаичнее - об этом браке сговорился мой отец, лично выбрав мне спутника жизни.
        - И вы не противились его решению? А как же чувства? Вы так спокойно говорите о том, что вам предстоит провести оставшуюся жизнь с человеком, которого выбрал ваш отец, а не ваше сердце?
        В её глазах оттенка бирюзы отразилось изумление.
        - А вы считаете, Ваше Величество, что отец может желать плохого своей дочери? Я уверена в том, что его выбор принесёт нашему роду исключительно пользу!
        - Роду. А вам лично?
        - Я - часть его. Что хорошо для рода, не может быть плохим для меня. К тому же, папенька отнюдь не тиран и деспот, каким вы пытаетесь его представить. Естественно, он рассказал мне о своём намерении, позволил мне познакомиться с Александром…
        Девушка кинула взгляд на своего будущего мужа и мило ему улыбнулась, слегка кивнув. Затем продолжила:
        - И я согласилась с мнением папы. Граф - достойный молодой человек, его карьера уверенно идёт вверх, он происходит из уважаемого рода, он недурен собой. Чего ещё я могу желать?
        Романтики! Любви, такой, чтобы сердце бешено билось, а потом замирало в груди от одного прикосновения! - хотелось крикнуть мне, имевшему печальный опыт брака, устроенного по политическим соображениям. Но я промолчал. Елена так отличалась от английской аристократки, будучи настолько спокойной и рассудительной, что я даже позавидовал её будущему мужу. Немалого уважения и восхищения с моей стороны она заслуживала ещё и потому, что никогда не поддавалась веяниям, охватившим прекрасную половину столицы, когда они начали тщательно подражать Тэйни. Да и вообще, не была замечена в когорте охотниц за моей императорской тушкой. Пока я мысленно аплодировал её выдающимся моральным качествам, Елена тем временем продолжала, расценив моё молчание как предложение развить свою мысль, высказав всё аргументы:
        - Знаете, Алексей Александрович, нас - и меня, и сестру, и братьев - воспитывали более всего личным примером. То, как отец относится к маме, то, как она поддерживает его во всем… Это самое главное - быть семьёй. И каждый из нас прекрасно знает, в чем состоит наш долг, что значит честь рода. Выбор достойной пары - задача непростая, разве можно здесь полагаться на чувства, которые могут оказаться быстротечными? Только опыт и разум должны быть советчиками в таком деле.
        - Весьма похвально со стороны ваших уважаемых родителей, что они так воспитали вас. Вы, несомненно, станете прекрасной супругой, а в своё время - и матерью. Благодарю вас за танец и интересную беседу!
        С этими словами я вернул девушку облегченно вздохнувшему жениху, отметив про себя, что, судя по его реакции, для графа это не только политический брак. А значит, у Елены есть все шансы обрести своё счастье в этом браке, устроенном волей её отца.
        Словно услышав мои мысли, Сергей Иванович взглянул на меня, кашлянул, привлекая моё внимание. Затем произнёс:
        - Алексей Александрович, пользуясь случаем, хотел бы обсудить с вами некоторые неотложные вопросы… Мне давеча доставили неплохой коньяк, если дозволите, пройдемте в мой кабинет, продегустируем, так сказать… Дамы, вы позволите?
        Под благосклонными взорами княгини, её дочери и моих сестер, после поцелуев их нежных ручек, продиктованных правилами хорошего тона, мы отправились к выходу из зала. Сам повод, которому было посвящено сегодняшнее торжество, всё разговоры, что вертелись вокруг одной темы, настроили меня на мрачный лад. Пока я следовал за князем Долгоруким, ведущим меня по хорошо освещенным коридорам куда-то вглубь особняка, меня одолевали воспоминания о моей недолгой, но весьма насыщенной событиями семейной жизни. И как же это отличалось от той картины, что представала передо мной в поместье Долгоруких!
        Первое, что бросилось мне в глаза, едва я переступил порог кабинета Сергея Ивановича - портрет, на котором были изображены его дети. Двое сыновей, что пошли по стопам отца и сейчас служили при дипломатическом корпусе заграницей. Прекрасная Елена, с мягкой улыбкой взирающая на каждого, кто был удостоен чести оказаться в святая святых князя - его кабинете. И ещё одна девушка, нет, скорее, ещё девочка… Чуть вьющиеся русые волосы, твёрдый взгляд серых глаз, опушённых длинными ресницами. Ещё подросток, угловатая, чуть нескладная, но уже сейчас было видно, что она в скором времени станет замечательной красавицей совершенно славянской внешности.
        Заметив, как я замер перед портретом, Сергей Иванович подошёл поближе и тоже устремил на него свой взгляд, полный любви и гордости.
        - Сергей Иванович, а это, если не ошибаюсь, ваша младшая дочь?
        - Аннушка, - довольно улыбнувшись, подтвердил он. - Да вы, помнится, с ней знакомы, правда, давненько это было…
        - Да… - задумчиво произнёс я, а перед моим внутренним взором пронеслась картинка заснеженного дворцового парка и маленькая девочка, похожая на забавного медвежонка…
        - Как она выросла! А почему я сегодня её не видел?
        - О, она гостит у своего брата в Японии. Владимир отправился туда в составе группы дипломатов, помощником посла. Слал столько восторженных писем о том, как красива и необычна эта страна, что Анна и загорелась - хочу поехать, мол, сама всё увидеть. Путешествие, конечно, не из простых, но она девочка решительная, если забрала что в голову, то обязательно исполнит. Да… К свадьбе Елены они вернутся вместе с Володей. Без неё, признаться, в доме стало как-то пусто…
        Вздохнув, князь отошёл к буфету, достал из него пузатую бутылку с темнеющим в ней благородным напитком, наполнил бокалы…
        - Так о чем вы хотели со мной поговорить? - устроившись в кресле, я вертел бокал в руках, наслаждаясь богатым запахом коньяка.
        - Вопрос очень личный, Ваше Величество, - Сергей Иванович сделал глоток из своего бокала, удовлетворённо крякнул, потом продолжил:
        - Ваше семейное положение настолько двусмысленно, что вызывает определённые толки. Вдовствующая императрица ушла в монастырь, ваша супруга… кхм… Тоже, так сказать, изъявила подобное желание…
        Он взглянул на меня, но я хранил молчание, ожидая дальнейших пояснений, почему этот вопрос начал его волновать именно сегодня.
        - Империи нужна императрица, Алексей Александрович! Статус ваших сестёр, простите за откровенность, несколько неопределённый. Конечно, они многое взяли на себя, но есть нюансы, которые требуют, чтобы рядом с вами была именно ваша супруга…
        - О возвращении мадам Маргарет не может быть и речи! - отрезал я.
        - Бог с вами, - замахал он руками, - такого я и в мыслях не держал! Но…
        - Вы клоните к тому, что мне нужно взять вторую жену?
        Князь поморщился и нехотя протянул:
        - Понимаете, Алексей Александрович, какая штука получается… Фактически, императрица может быть только одна… - я кивнул. О том, что существовало такое правило, я знал. Хотя я и имел право заводить гарем, как и все мужчины этого мира, но править могла со мной наравне только одна из жён. Остальные, если уж говорить прямо, обладали не большими правами, чем наложницы…
        - Так вот, если не состоится развода с герцогиней Йоркской, то и смысла во втором браке нет никакого. Вряд ли кто-то из царствующих домов Европы согласится отдать замуж одну из своих принцесс на таких условиях. Ведь она, если называть вещи своими именами, окажется на равных с простой рабыней, подаренной вам алгомцами…
        - Хватит с меня иностранных принцесс! - я вскочил со своего места и гневно уставился на князя сверху вниз. - В Российской империи достаточно родовитых девушек, что могли бы занять это место. Но вопрос-то не в этом. Нужно что-то решать с Марго, я правильно вас понял?
        Долгорукий кивнул и долил себе коньяка.
        - Самым лучшим вариантом было бы получить развод. Но вы сами знаете, чтобы церковь пошла на это, вы должны заручиться и её согласием.
        - Я?! Боюсь, если я лично буду предлагать ей это, она из чистого упрямства и чувства мести мне откажет! - тут мне пришла в голову одна неожиданная мысль. - А знаете, что, Сергей Иванович? Я думаю, это задача как раз для вас…
        Он удивлённо хмыкнул, но промолчал, ожидая продолжения.
        - По долгу службы вам не раз приходилось улещивать самых разных иностранных представителей, вы умеете повернуть всё на свою пользу. Но, кроме профессиональных качеств, вам поможет в этом деле и личная заинтересованность!
        Когда я озвучил то, что пришло мне в голову, князь залпом осушил бокал, потом долго откашливался, покраснев и утирая набежавшие слезы. Сумев, наконец, нормально вздохнуть, он протянул:
        - Умеете вы, Ваше Величество, ошарашить…
        Я продолжал требовательно смотреть на него, ожидая ответа на своё предложение.
        Глава 15
        Покинув кабинет князя Долгорукого, заручившись его обещанием хорошенько обдумать моё предложение, я велел охране проводить меня к выходу. Настроения участвовать в праздновании дальше у меня не было, а свой долг перед родом Долгоруких я выполнил. Всё нужные слова сказаны, приличия соблюдены, дела государственные далее откладывать нельзя. А того, что эти самые неотложные дела - всего лишь стремление как можно быстрее добраться до своего кабинета, запереться и приговорить бутылочку-другую вина, чтобы смыть горечь от некстати нахлынувших воспоминаний - знать никому не надо.
        Разговор с Сергеем Ивановичем был тяжёлым, но давно назревавшим. Сколько бы я не прятал голову в песок, убеждая себя, что всё решится само собой и как-нибудь потом, в глубине души я понимал, что вечно так продолжаться не может. Ну, пусть теперь инициатор и разбирается со своей инициативой сам. Невеселая усмешка тронула мои губы. Главное правило руководителя - правильно организовать работу, распределив её между подчинёнными. И сегодня, кажется, я с этим справился.
        ***
        В кабинете уютно потрескивали дрова в камине, блики, отбрасываемые языками пламени, плясали на портрете, делая лица изображённых на нём ещё живее. От массивной фигуры князя, что с отсутствующим видом крутил в руках бокал, казалось, исходили волны усталости. То ли внезапно опустившиеся плечи, то ли едва заметное подрагивание пальцев, крепко сжимавших хрусталь - но что-то в облике министра вдруг изменилось, напомнив о солидном возрасте и состоянии здоровья, что в последнее изрядно пошаливало. В ответ на настойчивые уговоры целителей отдохнуть, он лишь пренебрежительно отмахивался. Не до того сейчас, выпусти хоть одну из нитей, что он крепко держит в своих руках - и распустится всё полотно, что он ткал так долго…
        Когда он занял пост министра иностранных дел, со стороны могло показаться - вот она, вершина карьеры, можно пожинать плоды напряжённой учёбы, вечного поиска нужных связей, преданных людей, компромата на соперников. Но… Власти никогда не бывает достаточно. И роль третьего лица в государстве его безумно раздражала. Но вклиниться в многолетнюю дружбу Александра Павловича и князя Громова не представлялось возможным. Слишком многое их связывало, а идти на прямую конфронтацию с всесильным канцлером было бы, мягко говоря, недальновидно.
        И вот тогда он обратил внимание на наследника. Пустой, испорченный излишней материнской любовью и попустительством отца, склонный к праздной жизни, к всевозможным порокам… К Владимиру подобраться оказалось просто. Именно Долгорукий, правда, чужими руками, посодействовал увлечению наследника выпивкой, а позже доверенные люди князя подсунули ему и первую дозу наркотиков. А потом ещё, и ещё, и ещё… Глядя, как необратимо рушится психика того, кому предстояло в будущем занять трон, князь удовлетворённо усмехался. Не вышло стать правой рукой одного императора - посадим на трон другого, что будет безвольной марионеткой, управлять которой будет новый канцлер. А чтобы крепче привязать будущего императора к роду Долгоруких, мыслил он отдать Елену в жены Владимиру. Но не зря говорят - человек предполагает, а Бог располагает…
        Всё пошло вкривь и вкось, когда появился Алексей. Сначала он показался тихим и неспособным что-то нарушить в честолюбивых планах министра. Успокоившись, Сергей Иванович всё же не стал отменять слежки за новообретенным цесаревичем - и не ошибся. В какой-то момент его точно подменили - и он начал действовать. Сперва Алексей даже неплохо сыграл на руку князю - обострением конфликта с Владимиром он отвлёк внимание императора и канцлера, развязав руки Долгорукому. Князь спешно перекроил свои планы, его люди, внедрённые в окружение наследника, нашептывали тому и днём, и ночью о том, что Алексей стремится устранить его, Владимира, что младший втирается в доверие императора и народа, что его необходимо устранить…
        Всё было рассчитано до мелочей - слетевший с катушек Владимир в нужный момент убьёт брата, у князя окажутся в руках доказательства его виновности - и дело в шляпе. А там уже подошло бы время посадить его на трон. Среди лекарей императора были люди Долгорукого, по их докладам, здоровье Александра Павловича оставляло желать лучшего, любое волнение могло стать последней каплей для изношенного, больного сердца.
        Но события вдруг сорвались неудержимой лавиной, погребая под собой все надежды князя: Алексей не просто выжил, но и сам устранил наследника, выйдя сухим из воды… Пережил всё покушения, которые были спешно устроены Долгоруким, ещё и завоевав при этом признание народа и многих аристократов! И словно само Провидение было на его стороне - скоропостижная кончина императора расчистила ему путь на российский престол. Следуя завещанию Александра Павловича, пришлось устраивать брак Алексея с английской герцогиней, а затем на время затаиться, ожидая удобного момента. Когда на него вышли представители негласного союза аристократов, которым так или иначе прищемил хвосты новый император, министр внутренне ликовал, но не торопился давать ответ. Смена династии Романовых - это хорошо, но кто подхватит упавшую корону? Увы, род Долгоруких, хоть и весьма уважаем и богат, но не имеет столь древних корней и родства с императорским, чтобы заявить свои права на престол. А снова оставаться на задворках власти, просто сменив хозяина? Увольте! Поэтому он тянул время, не отвечая ни да, ни нет…
        Да и присматривался к Алексею. В силу своего возраста и неопытности в делах политики, тот сумел всё же не потопить империю в первый же год правления. А некоторые его идеи даже заставляли министра признать - он не безнадёжен. И власть не вскружила ему голову, поскольку он всегда был готов выслушать знающих людей и принять толковые советы, от кого бы они не исходили. В какой-то момент он даже пожалел, что уже сговорил Елену, учитывая, как сложился брак Алексея, был шанс… И он обратил своё внимание на его сестёр. Если с Алексеем что-то случится, они - первые претенденты на престол, их, несомненно, поддержат и верные Романовым аристократы, а таких всё же немало, и простой люд. Да, Алексей успел обзавестись наследником, но он ещё мал, а за долгие годы взросления всякое может случиться… Воспользовавшись скорой свадьбой дочери, Сергей Иванович вызвал среднего сына домой, собираясь тем временем подготовить почву для разговора с императором о том, чтобы устроить судьбу сестёр. И тут такое!..
        Князь покачал головой и глотнул обжигающей жидкости из бокала, даже не поморщившись. Если б знал этот сопляк, каких сил ему стоило не расхохотаться ему в лицо! Столько расчётов, столько бессонных ночей, проведённых в размышлениях, как бы подобраться ближе к трону, обрести больше власти - и всё перечеркнуто одной фразой этого юнца: как вы посмотрите на то, если я сделаю предложение вашей младшей дочери?
        От потрясения Долгорукий тогда едва не подавился коньяком, откашливаясь, пытался собраться с беспорядочно скачущими мыслями.
        Анна, которой едва сровнялось одиннадцать лет, и не бралась князем в расчёт в этом деле. Но если подумать… Воспитанием детей занималась его супруга, Мария, и делала это, нужно признать, великолепно. Каждый из отпрысков знал свой долг перед родом, чтил родительскую волю, был готов выполнять любой приказ отца, без излишних сомнений и размышлений. И в том, что Анна станет проводником его воли, Сергей Иванович даже не сомневался. Пока он обдумывал открывающиеся перспективы, император совершенно неправильно расценил его молчание и поспешил уверить:
        - Сергей Иванович, вы не подумайте, я не какой-нибудь сластолюбец, что пускает слюни на малолетних девочек!
        При этих словах его аж передёрнуло. Собравшись, он продолжил:
        - Само собой, сейчас всё, что мы тут обсуждаем, остаётся между нами. Как Анна Сергеевна войдёт в приличествующий возраст, я сделаю официальное предложение по всём правилам. А пока - нужно решить вопрос с разводом. Сами знаете, даже если вам удастся убедить Маргарет в необходимости такого шага, процедура займёт немало времени. Когда она завершится, можно будет объявить о помолвке.
        - Позвольте, Ваше Величество, немного обдумать мне это дело, обсудить с Марьей Алексеевной… Это очень большая честь для нас, но, сами понимаете, Аннушка совсем ещё дитя, и мы никак не предполагали…
        - Я всё понимаю. И думаю, вы тоже понимаете, что такой выход из сложившейся ситуации благоприятен как для нас с вами, так и для империи. На этом позвольте откланяться, дела, знаете ли. Спасибо за прекрасный вечер!
        Император давно покинул особняк, разъезжались и последние гости, постепенно гасли огни в богато украшенных залах, бесшумно сновали слуги, ликвидируя последние следы весёлого празднества. А князь всё так же сидел в кабинете, вглядываясь в лица своих детей, наследников, которым предстояло продолжать его дело - укрепление позиций рода Долгоруких. Пройдут десятки, сотни лет, а эта фамилия будет греметь, олицетворяя собой успех, славу и власть!
        Воодушевившись этой мыслью, Сергей Иванович поднялся, вышел из кабинета и направился к покоям Марии Алексеевны. Несмотря на то, что он придерживался традиций и не ограничился одной женой, как покойный император, Мария была единственной женщиной, с кем он обсуждал свои дела, чьему мнению доверял. Императрица должна быть одна, усмехнулся он своим мыслям! Пусть и не текла в его жилах царственная кровь, однако ж замашки правителя присутствовали… И потому он искренне считал, что княгиня у него одна, а остальные жены - хоть и имели официальный статус, но служили лишь украшением дома, да тешили мужское самолюбие. Ибо выбирал их он исключительно по принципам древности рода, да внешних данных. Наличие ума приветствовалось, но не было обязательным, в отличии от послушания и кроткого нрава.
        Дойдя до двери, он немного постоял, собираясь с духом, затем осторожно постучал.
        - Войдите… - раздался негромкий, но властный голос жены, отворив дверь, он с видимым удовольствием оглядел Марию, уже избавившуюся от шикарного парадного наряда и оставшуюся в одной нижней сорочке. Шёлк любовно льнул к её роскошной фигуре, которую не испортили ни роды, ни время… С трудом отвлекшись от созерцания этого притягательного зрелища, он прошёл вглубь комнаты, привычно устроился в кресле у камина.
        - Ну? Что же ты молчишь? Как прошла беседа с императором?
        Зная о том, что муж собирается затронуть тему сватовства их сына к княжнам, Мария с тревогой ожидала ответа на свои вопросы, отметив непривычное смущение, что читалось на лице Сергея Ивановича.
        - Знаешь, Маш… Беседа выдалась на диво познавательной. Ты не поверишь, но…
        Поведав в красках о том, что предложил ему Алексей Александрович в ходе приватного разговора, он заключил:
        - Вот ни за что не мог предугадать подобного. Признаюсь честно, он сумел меня изрядно удивить!
        Лицо жены отражало напряжённую работу мысли.
        - Не стоит ставить телегу поперед коня, Серёжа… Удивляясь тому, что судьба нашей младшей дочери может повернуться так, как мы не ожидали, мы забываем о главном. Прежде нужно добиться от мадам Маргарет согласия на развод…
        Князь поморщился, потом возразил:
        - С этим я справлюсь. Уж если я переигрывал матёрых интриганов на ниве дипломатии, то вынудить юную мадам сказать «да» на все, что предлагает ей император - словно конфетку у ребёнка отобрать.
        - Ну хорошо, а что будет дальше? Ты же понимаешь, что в ответ она выдвинет свои условия? И неужели ты думаешь, что ей, в её положении узницы - давай уж называть вещи своими именами - захочется денег, нарядов или изысканных кушаний?! Нет, мой милый, единственное, что её устроит - свобода! А в свете того, что у нас есть шанс породниться с императором, это категорически не устроит нас!
        - Ты права… - задумчиво подтвердил князь. - Учитывая её характер, окажись она на свободе, забудет обо всех обещаниях и клятвах, первым делом найдёт сторонников, опротестует развод, заявив, что её принудили к этому силой, попытается забрать сына, а затем через него влиять на политику империи. Даже если заставить её принести магическую клятву - есть возможности её обойти, для внучки королевы не составит труда найти тех, кто возьмётся за это. Алексей же ей всего этого не простит, развяжется война… А мы пока не готовы…
        - Вот! - Мария перебросила толстую косу, отливающую золотом за спину, подошла к мужу и устроилась у него на коленях, обняв за шею. Потом жарко прошептала в ухо:
        - Ты же понимаешь, как надо поступить?
        Он поднял глаза, внимательно вглядываясь в её лицо, потом медленно кивнул. Удовлетворённо улыбнувшись, она прильнула к его плечу и тихонько вздохнула.
        - Императрица должна быть одна. И ею будет наша дочь…
        Глава 16
        Пока в головах императора и одного из его министров крутились матримониальные планы, за пределами Российской державы рождались планы иные. Пора было пошатнуть опору под лапами раздражающего своей наглой уверенностью в праве на самостоятельность, да и вообще на саму жизнь, Северного медведя.
        Его Святейшество Лев Тринадцатый, двести пятьдесят шестой Папа Римский, урождённый граф Виченцо Джоакино Раффаэле Луиджи Печчи задумчиво расставлял на доске, испещренной черными и белыми квадратами, изящные, вырезанные из кости и инкрустированные драгоценными каменьями шахматные фигурки. На его столе громоздилась кипа донесений лазутчиков разных рангов, и это чтиво повергло понтифика в ужасающую пучину гнева, что было, по его мнению, недостойно его высокого сана. Дабы отвлечься и успокоить смятение духа, он взялся за любимую игру, что всегда возвращала ему спокойствие и способность мыслить логически. Всегда. Но не в этот раз! Беря в руки очередную фигуру, которой оказался чёрный слон - что показалось ему знаком свыше, недаром поляки на свой лад именовали слона епископом - он машинально отметил для себя: в древней игре, что таила в себе чудеса логики, нестандартности мышления, умения смотреть на много ходов вперёд, есть и слон, и конь, и король с королевой… Но нет, нет проклятого медведя! А значит, не должно его быть и на мировой политической арене, где сейчас подходила к завершению партия,
длившаяся десятилетиями!
        Он вновь поддался ярости, пронизавшей всё его существо, одним движением опрокинув доску и испытав от этого непередаваемое облегчение. Кипевшее в нём возмущение требовало выхода. Как он посмел, этот мальчишка, этот желторотый юнец, оказавшийся на троне не иначе, как благодаря козням диавола, игнорировать его, Папы Римского, послание?! На личное обращение к императору папская канцелярия получила отписку от какого-то секретаришки, в которой говорилось, что дела государства Российского не имеют никакого касательства к нему, понтифику, и в делах семейных Алексей Второй советов со стороны принесшего обеты Господу, а значит, не знакомого со всеми аспектами супружества, не приемлет, хотя благодарит за проявленное участие к судьбе одной из подданных Российской империи… И это после того, как он потратил массу времени, составляя послание, в котором, блеснув эрудицией и цитируя классиков, приводил неопровержимые доводы в пользу примирения императора с его супругой, мягко укоряя его, точно заблудшего сына, за то, что тянет он с решением этого вопроса и настоятельно советуя прислушаться к гласу разума и воле
Господа, что говорит устами его, понтифика!..
        За долгие годы своего папства граф Виченцо привык к абсолютной власти, к тому, что к его негромкому, деликатному голосу подобострастно прислушиваются всесильные монархи, что его мнение имеет огромный вес, что его нравоучительные послания главам европейских государств расцениваются как прямое указание к действиям. И только в этой дремучей стране все шло наперекосяк. Хоть и приняв крещение, они создали такую смесь христианства с язычеством, что впору было хвататься за голову, все труды именитых богословов, переведённые на русский язык, толковались не так, как было задумано, все устремления католической церкви распространить своё влияние в России не приносили ожидаемых результатов. Брак Алексея Романова с Маргарет Йоркской был ещё одним шансом на установление нужных просвещенному католическому миру порядков и в этой Богом забытой глуши. Однако глупая девчонка не сумела оправдать возложенных на неё надежд, забыла все наставления и указания, что были ей даны перед отъездом. Углубившись в ненужные романтические бредни, в выяснения отношений со своим своенравным мужем, английская принцесса совершенно не
заботилась о достижении великой цели, которую перед ней ставил её духовник, наущенный своим руководством…
        Сам Папа Римский уже поставил на ней жирный крест, особо не заботясь её дальнейшей судьбой. За свою глупость каждый расплачивается сам, это было его твёрдое убеждение, один из главных жизненных принципов. Но слишком уж необычным был тон письма английской королевы, что славилась железной выдержкой и несгибаемой волей. Едва ли не слезно она умоляла его посодействовать освобождению любимой внучки из лап русского мужлана, суля вечную признательность и всемерную поддержку в любых начинаниях. Подобные обещания открывали необозримые горизонты, ибо были даны даже не в приватной беседе, а писаны пером… Понтифик уже удовлетворённо прикидывал, как воспользоваться этой возможностью запустить щупальца своей власти поглубже в тело английского колосса, ни капли не сомневаясь в том, что его вмешательство разрешит создавшуюся ситуацию. И вот такой неожиданный финал, более похожий на презрительный щелчок по носу! Ну что ж, если этому русскому увальню недоступен искусный слог высокой дипломатии, его мнением можно и пренебречь. А Маргарет… Если не получится вызволить её и сделать послушной марионеткой в своих руках,
то имеет смысл возвести в ранг мученицы, скончавшейся от притеснений мужа-тирана. Немного успокоившись, Папа велел секретарю вызвать к нему главу внешней разведки и в ожидании склонил голову в благочестивой молитве.
        ***
        Вновь древние стены Букингемского дворца, видавшие на своём веку всякое, сотрясались от женских криков. Сжавшийся в углу герцог Эндрю Йоркский мечтал сейчас только об одном: оказаться как можно дальше от кабинета своей матери. Но, кроме этого несбыточного, а от того ужасно тоскливого желания, его преследовало и мучительное чувство dejavu…
        До боли знакомо звенел, разбиваясь о мраморный пол, хрусталь, словно осенние листья, кружились в воздухе клочки бумаг, истерзанных в порыве благородного монаршего гнева. Вот только фигурка, что металась по кабинету, изрыгая ругательства, достойные скорее захудалого кабака, а никак не обиталища английских королей, давно утратила очарование юности. Хотя, стоило признать, что для своих преклонных лет королева Елизавета Вторая сохранила и остроту ума, и неплохую физическую форму… Точно в доказательство последнего, в стену рядом с герцогом врезалось массивное блюдо, что мгновением ранее величаво покоилось в центре стола.
        - Мама! Будьте же благоразумнее! Вы могли меня покалечить! - возмутился Эндрю, поспешно меняя позицию и укрываясь за спинкой внушительного деревянного кресла, что более походило на трон.
        - Мало тебе, поганцу! Как ты посмел?! Как только тебе в голову такое пришло?! Выкрасть мою личную печать, отправить письмо Римскому Понтифику якобы от моего имени!..
        Елизавета задохнулась от негодования, стремительно краснея, замахала требовательно руками в воздухе. Тотчас же герцог подскочил к ней со стаканом воды, уцелевшем на диво в общем погроме… Сделав глоток и с трудом отдышавшись, королева обессилено рухнула в предусмотрительно подставленное сыном кресло. Устало прикрыв глаза рукой, она негромко поинтересовалась сорванным голосом:
        - Ты понимаешь, идиот, что теперь я вправе отправить тебя на плаху за государственную измену?
        Эндрю ловко и не без изящества опустился на колено перед матерью и заглянул в её глаза, стараясь выразить в своем взгляде всю глубину сыновней любви и уважения.
        - Мы оба знаем, маменька, что вы этого не сделаете… Да и в конце концов, о какой измене вы говорите? Я сделал лишь то, что вы никак не решались…
        - Дал в руки понтифику такой козырь!!! Да никогда в жизни я бы не позволила себе вымаливать его содействие в столь деликатном деле! Господи, за что ты наказал меня?! За какие мои прегрешения ты лишил моего сына даже намёка на разум?
        - Не преувеличивайте, мама, Его Святейшество - милейший человек, он радеет о всеобщем мире и благоденствии. Да я уверен, что и без моей… ну, то есть, вашей просьбы, он и сам бы обратил внимание на страдания юной девушки. Просто, я немного ускорил события. И потом, не вы ли, драгоценная моя маменька, всегда твердили, что цель оправдывает средства? Если ему удастся как-то повлиять на Романова и облегчить судьбу Маргарет…
        - То он воспользуется тем, что мы будем обязаны ему решением её судьбы и укрепит позиции католической церкви в наших землях! Мало мне тщеславных пэров, пытающихся урвать побольше власти, так ещё придётся оглядываться на Папу Римского… Его вотчина - Ватикан, вот там пускай и устанавливает свои порядки и диктует свою волю, а здесь есть единственный монарх - и это я! И пока я жива, я не позволю никому вмешиваться в дела Англии!
        - Да с чего вы взяли, что ему это нужно?! Я уверен, что в его возрасте…
        Громкий стон, изданный Елизаветой, заставил его виновато умолкнуть.
        - Право слово, твоя несусветная глупость переходит всяческие границы! И если бы я не была уверена в твоей полнейшей неспособности к интригам, я бы решила, что ты делаешь всё для того, чтобы довести меня до приступа и самому занять трон!
        - Мама! Да как вы могли даже предположить такое!
        Глядя в испуганное лицо сына, Елизавета усмехнулась:
        - Да уж… Ты не смог справиться с воспитанием дочери, куда тебе взваливать на себя ответственность за всю Англию… Если бы Маргарет выполнила то, что должна была… Но нет, она попыталась все сделать по-своему, почувствовала себя самостоятельной, императрицей! И где она сейчас? Не уверена, что она заслуживает нашей помощи, совершенно не уверена…
        Герцог вскинулся, в его больших, выразительных глазах сверкнули непрошенные слезы:
        - Мадам! Вспомните, что вы говорите о вашей родной внучке! Неужели вы так хладнокровно оставите её в столь плачевном положении?! Вспомните, ведь это было ваше решение - отправить её в Россию, сделать женой этого дикаря… Да, он подавал определённые надежды - но он спутал нам все планы! И вместо того, чтобы вызволить мою дочь из плена - а иначе я этого назвать не могу - вы тянете, чего-то выжидая. А когда я сам решил предпринять хоть что-то - грозите мне плахой!
        Елизавета стукнула сухощавым кулачком по столу и зашипела:
        - Это ты спутал мои планы! Если я не делюсь с тобой всеми своими задумками, это не значит, что я сижу сложа руки! И только из-за твоей идиотской выходки мне придётся спешно пересматривать то, что разрабатывалось на протяжении нескольких месяцев лучшими умами нашей страны! И если бы всё пошло так, как планировала я, Маргарет не просто обрела бы свободу, но и вернула своё высокое положение! А сейчас, после твоего истерического демарша, нужно молиться о том, чтобы суметь просто сохранить её жизнь! Ты понимаешь, что ответ Алексея понтифику будет совсем не таким, на какой он рассчитывает? А чем это обернётся - известно лишь одному богу, да его наместнику на земле!
        Переведя дыхание, она видимым усилием воли заставила себя успокоиться и сухо велела герцогу, что сидел у её ног с посеревшим лицом:
        - Вызови прислугу, пусть наведут здесь порядок. И сообщи графу Бедфорду, что я жду его здесь через полчаса!
        Глава 17
        Даже не дождавшись, пока закроется дверь за главой внешней разведки Ватикана, Его Святейшество погрузился в размышления, устремив взгляд на шахматную доску. Несмотря на свои белоснежные одежды, символизирующие чистоту помыслов и души преемника Святого Петра, он предпочитал играть чёрными фигурами, позволяя противнику делать первый ход. Наблюдать и выжидать, чтобы потом перейти в молниеносное нападение и одержать победу, используя огрехи тактики врага…Этот жизненный постулат привел его на Святой Престол, оставив злопыхателей и конкурентов в борьбе за власть далеко позади. Весь мир ему представлялся расчерченным полем с расставленными на нём фигурами… Вот только в его воображении в игре, что велась человечеством испокон веков, не было чёрного и белого цвета - всё зависело от точки зрения игрока.
        - В темноте все кошки серы… - прошептал Лев Тринадцатый и протянул руку к недвижной фигуре слона. Но помедлил, нахмурившись, оценил его положение на доске - и опустил её, так и не прикоснувшись. Возможно, стоит пожертвовать пешкой, чтобы расчистить путь епископу? А после размена незначительными фигурами придёт время атаковать…
        ***
        Нинно Абразино, уже более пяти лет возглавляющий службу внешней разведки Святого Престола, скорым шагом удалялся от кабинета Верховного Понтифика, не обращая никакого внимания на торжественную, помпезную роскошь Апостольского дворца. К тому, что подавляло редких гостей в этих стенах, заставляло испытывать благоговейный трепет и внушало мысли о собственной незначительности и серости, он давно привык. Его взгляд легко скользил по шедеврам мировой культуры, за которые ценители отдали бы даже собственную жизнь - а здесь насчитывались десятки, если не сотни, картин кисти знаменитых мастеров, мраморные изваяния не меньшей редкости, бесчисленное множество драгоценных безделушек - отмечая лишь привычный порядок их расположения. Любая мелочь, оказавшаяся не на своём месте, привлекла бы его цепкий, натренированный взгляд, заставив тут же проанализировать - произошло это в результате оплошности нерадивой служанки, вытиравшей пыль и не удосужившейся восстановить прежний порядок, или же во дворце оказался посторонний, неумышленно или с умыслом что-то переставивший. А если последнее - был ли это официальный
посетитель, милостиво допущенный в святая святых, или же незваный гость, проникший каким-то чудом мимо многочисленных постов охраны с недобрыми намерениями. И пока ответ не был бы найден, Нинно бы не успокоился. За эту дотошность и подозрительность, граничащую с паранойей, подчинённые за глаза называли егоsanguisuga - пиявка - что, естественно, было ему известно и нисколько не смущало. Сложно было оскорбить этим того, кто перенёс годы издевательств из-за своей фамилии. Это в благословенной родной Италии Абразино - известная и уважаемая семья, а в России… Нинно поморщился, вспомнив время, которое вынужденно провёл в этой варварской стране.
        В то время его отец занимал должность личного телохранителя посла и по своим соображениям испросил разрешения привезти в Российскую империю старшего сына. Пока родитель исполнял свои обязанности при дипломатическом корпусе, юного Нинно определили в одно из столичных высших учебных заведений, со строгим наказом отца - не создавать проблем, которые могли бы заставить его пожалеть о принятом решении взять сына с собой. С этого момента младший Абразино на своей шкуре испытал, что значит пройти все круги ада. Мало того, что его фамилия, к которой ему чуть ли не с рождения прививали уважение, оказалась созвучной с обидным прозвищем, так ещё и внешность подлила масла в огонь. Низко скошенный лоб, маленькие чёрные глазки, прячущиеся в тени густых, нависающих бровей, широкий, словно расплюснутый многочисленными ударами нос… Всё эти отличительные признаки членов семьи Абразино, унаследованные от многоуважаемых предков, в Италии вызывали уважительное опасение, так как всё родичи Нинно были знаменитыми воинами и магами, отличавшимися огромной силой и смекалкой. В России же они порождали лишь сдавленные смешки
у новых одноклассников и не вызывали у них желания сойтись ближе с тупым итальяшкой, Ниной-образиной. И в то, что за отталкивающей внешностью кроется высокий интеллект и недюжинные способности, не хотели верить даже преподаватели, с некоторой брезгливостью воспринявшие нового ученика.
        Замкнувшись, скрывая свои чувства за непроницаемой равнодушной маской, что было особенно трудно для эмоционального итальянца, он стоически переносил всяческие издевательства и подначивания, не жалуясь отцу по причине гордости, но и не позволяя себе давать отпор насмешникам, боясь спровоцировать конфликт двух государств, так как окружали его отпрыски древних аристократических русских родов.
        С тех пор одно упоминание Российской империи и всего, имеющего к ней косвенное или прямое отношение, вызывало в нём бурю отрицательных эмоций. И сегодня, когда Его Святейшество очертил круг первостепенных задач, что ставились перед его ведомством, подчеркнув их исключительный статус и приоритет, в его душе взыграло злобное торжество. Наконец-то он сумеет отомстить этим варварам за все, за каждое оскорбительное слово, за каждый презрительный взгляд! Пусть покрутятся они, точно ужи на раскалённой сковороде, даже не подозревая, что все беды, что вскорости их настигнут - дело рук того самого Нины-образины!
        ***
        В это же время его английский коллега, граф Бредфорд, покидая кабинет королевы Елизаветы Второй не знал, за что хвататься в первую очередь - за голову, за сердце или за перо, чтобы начинать строчить указания для своих подчинённых.
        Долгая, эмоциональная беседа с Её Величеством вызвала в нем противоречивые чувства. С одной стороны, он прекрасно понимал её желание вернуть внучку в лоно семьи, избавив от участи затворницы. С другой… Он осознавал, что разрыв дипломатических отношений с Российской империей, повлёкший за собой значительный спад в английской экономике и нанесший ущерб репутации всего государства в целом - целиком и полностью вина Маргарет Йоркской. Из-за своего раздутого самомнения и спесивости, девушка попыталась взвалить на себя обязанности, к которым людей готовят долгие годы. Шпионаж - дело тонкое, деликатное, требующее особых умений, и не преподают их в институтах для благородных девиц! Очередная блажь своенравной принцессы, успевшей попортить немало крови всему английскому двору за годы взросления и рьяно взявшейся за двор российский, привела ко многим бедам, и не видно им конца.
        Сейчас, для того, чтобы выполнить волю королевы, придётся задействовать тщательно законспирированных агентов, что сумели затаиться на просторах Российской империи, не подпав под волну репрессий, что обрушилась на всех, кто имел хоть мало - мальское отношение к туманному Альбиону. А обстановка там в нынешние времена весьма неблагоприятна для иностранных лазутчиков - один неверный шаг, одно лишнее движение - и императорская Тайная канцелярия гостеприимно распахнет свои двери для гостей столицы… Вот только билет туда - в один конец, и оплачивается кровью.
        Дойдя до своего кабинета, граф зачем-то оглянулся, будто ожидая увидеть преследующих его русских дознавателей, запер дверь, для пущей уверенности подергав её за ручку, потом со вздохом облегчения опустился в излюбленное кресло.
        Итак, начать нужно с писем, в которых агентам в России будут даны указания готовить почву для побега Маргарет Йоркской из монастыря. А для того, чтобы у них были развязаны руки, и они могли действовать эффективнее, необходимо максимально отвлечь внимание всех служб. Составив для себя чёткий план действий, что всегда внушало ему уверенность, граф Бредфорд взялся за перо и принялся излагать свои мысли на бумаге.
        ***
        Словно лавина, зародившаяся где-то у самой горной вершины от одного небольшого камешка или чересчур громкого звука, понеслась от высших чинов к их подчинённым волна указов, приказов и распоряжений. Организовать, собрать, подготовить, внедрить… Аналитики разрабатывали необходимые для созданных легенд документы, снабженцы лихорадочно перебирали свои запасы, чертыхаясь и кляня эту спешку, агенты настраивались на нужную волну, понимая, что на кону, ни много, ни мало - собственная жизнь.
        И вот уже со всех сторон к границам Российской империи устремились иностранные лазутчики под разными личинами. Пересекали таможенные посты степенные купцы, ведя целые караваны телег, наполненных доверху заморскими товарами; грохотали разболтанными в долгом пути колёсами непритязательные кибитки, в которых ютились мамаши с горластыми младенцами; устало плелись богомольцы, то и дело осеняя себя размашистым крестом; проезжали на горделиво перебирающих длинными стройными ногами жеребцах наёмники, ищущие заработка и славы под сенью российских знамён.
        Мастеровые, учёный люд, студиозы и беженцы, цыгане и бродячие циркачи… Пройдя проверку пограничными служивыми, что давно уже махнули рукой на все указания начальства и следили за всем лишь вполглаза, все они проворно колесили по дорожным трактам, посещали маленькие деревеньки и большие города, останавливались в скромных трактирах и гостевых домах, оставляя позади разгорающееся пламя народных волнений и бунтов. Бывало, молодая, крепкая бабенка, опрокинув стакан-другой забористого вина, пускала пьяную слезу и причитала: «Ирод! Отобрать дитя у матери, это ж где такое слыхано?!»… И подхватывал с другого конца едва освещённого, задымленного кухонным чадом трактира паломник, мрачно обнимающий замерзшими ладонями кружку пустого кипятку: «Не по божеским законам рядит император, быть беде!» И тут же подключались к возникающему яростному спору местные забулдыги, стучали кружками по столам, стараясь перекричать соседа, ибо главное правило пьяных разборок - прав тот, у кого глотка луженая, а кулак пудовый.
        Недаром говорят, вода камень точит… Из мелких стычек, из обыденных кабацких разговоров, навеянных зелёным змием, росли и ширились волнения простого люда, и каждый, не замечая брёвна в своём глазу, с нескрываемым наслаждением обсуждал соринку в чужом. Основательно расшатанная усилиями чужестранных лазутчиков, всенародная любовь к Алексею Второму стала угасать. И всё чаще звучали призывы потребовать у тирана и деспота освободить несчастную императрицу, ибо не по-божески это - лишать наследника материнской любви и ласки…
        Точно акулы, следующие на запах крови за китобойным судном, почуяв возможность поживы, подняли голову лихие людишки - любители удить рыбку в мутной воде; опасаясь грядущих событий, жадные чинуши спешно набивали карманы, презрев и законы империи, и слабый голос совести. Сбивались с ног солдаты, отряженные подавлять бунты, да карать их зачинщиков, и сами начинали недовольно роптать. Тьма, сотканная из дыма пожарищ, да чёрных мыслей, клубилась на окраинах великой державы. Но и в самом сердце империи, в столице уже назревала буря.
        Глава 18
        - Ма-а-алчать!!! - налившимися кровью от бешенства глазами я обвёл собравшихся за столом в малой приёмной. Галдеж, воцарившийся после доклада командира одной из бригад отдельного корпуса Пограничной стражи, тут же стих. Всматриваясь в лица советников, я с долей злорадства отмечал, как большинство отводят глаза, не желая встречаться взглядом со мной, неосознанно съеживаются, пытаясь спрятаться за соседа… Не выйдет, голубчики! Спасибо королю Артуру за идею с круглым столом, благодаря ему все вы у меня, как на ладони!
        О том, что сегодняшнее заседание Высшего совета выдастся, мягко говоря, непростым, я знал заранее. Это для них появление бригадного генерала, Ивана Данилова, оказалось неприятной неожиданностью, как приступ медвежьей болезни в людном месте. А я уже сутки переваривал ту информацию, что поведал мне этот бравый служивый, сумевший пробиться сквозь все бюрократические препоны, чтобы донести до меня - мир в империи висит на волоске. Ведь все докладные записки, что слал он своему руководству в надежде, что те донесут тревожные вести до Высшего совета, канули в лету. На каком этапе они терялись - вестовые ли везли их не по назначению, или адресаты прятали поглубже под сукно - предстояло ещё разобраться. И больше всего вопросов у меня возникало к князю Меньшикову, министру финансов, что попутно являлся и Шефом отдельного корпуса Пограничной службы.
        - Михаил Акимович! Я жду вашего слова. Хотелось бы узнать одно, с вашей стороны это - преступная небрежность или откровенный саботаж?! Что мне писать в сопроводительных документах для дознавателей Тайной канцелярии?
        При последних словах князь слегка побледнел, но не потерял присутствия духа. Поднявшись, он негромко сказал:
        - Я и сам - и поверьте, не меньше вашего, Ваше Величество, хотел бы разобраться в этом вопросе. Ибо отчёты, что доходили до меня, разительно отличаются от того, что сейчас докладывал уважаемый генерал…
        Открыв свою папку, министр нервными движениями отбросил в сторону несколько листов и с видимым облегчением достал нужные, придвинув их ко мне:
        - Соблаговолите ознакомиться, Алексей Александрович! Здесь сводные данные по восьми округам, поданные мне буквально пару недель назад начальником штаба, генералом-майором Ставрыгиным. Извольте убедиться - ни одного упоминания о каких-либо казусах на границе, ничего подозрительного. Всё в штатном режиме…
        Я внимательно вчитывался в каждую строчку в поисках чего-то, что сигнализировало бы о проблемах в службе пограничников. Но натыкался лишь на стандартные фразы о затраченных средствах, о количестве пересекших границу, о выехавших из империи…
        - А вот - жалобы на нехватку людей?..
        Министр коротко усмехнулся:
        - Такие жалобы повторяются из года в год. А в последнее время участились, сами понимаете, военные учения оттягивают людей, да и текучка… Молодые ребята приходят на границу в поисках романтики, приключений, а получают рутину - один купец похож на другого, иностранный акцент иноземных гостей очень быстро перестаёт развлекать и вызывает лишь раздражение, а обязанность изо дня в день твердить одни и те же правила, выполнять одни и те же действия…
        Князь понял, что увлёкся, махнул рукой:
        - Эх, да что там… Я не жалуюсь, это естественный отбор, остаются самые стойкие, на кого можно положиться…
        Тут он осёкся, вспомнив о том, что прозвучало в докладе бригадного генерала. И глухо проговорил:
        - По крайней мере, так было… А вот то, что не хватает магов - это факт, и об этом я не раз говорил здесь. Если раньше студенты старших курсов Магический академии зачастую проходили практику именно в Пограничной службе, то сейчас эта метода почему-то незаслуженно забыта…
        - Вот именно, студенты!!! Напомню, это ещё дети! И не след им рисковать жизнью и Даром, выполняя обязанности, рассчитанные на опытных магов! Вы желаете затыкать ваши бреши юными недоучками, в которых бурлит жажда быстрой славы? Вам напомнить, сколько глупых стычек случалось в те времена, о которых вы изволите грустить?! И какие нелепые потери мы несли?
        Ректор упомянутой Академии вскочил со своего места, гневно топорща седую бороду и возмущённо глядя на Меньшикова. Тот, дав выход накопившемуся напряжению, тоже повысил голос:
        - Дети, говорите? Неопытные, недоучки?! Тогда грош цена вашему образованию, если студенты старших курсов могут проявить себя только в тепличных условиях!!! И на что они будут годны, если все их испытания будут заключаться в паре ярмарочных фокусов, показанных на защищённых полигонах в присутствии роты лекарей, готовых самоотверженно лепить свинцовые примочки на каждый синяк?
        Я с немалым интересом вслушивался в их перепалку, лишний раз убеждаясь в том, что верно утверждение - хочешь услышать правду, выведи собеседника из себя. Но вопросы высшего образования могут и подождать, а ситуация на границе требовала незамедлительных решений.
        - Остановитесь, господа! Ваши прения перенесём на более позднее время, а сейчас хотел бы обратить внимание вот на что…
        Я покопался в листках, что передал мне князь Меньшиков:
        - Вы, Михаил Акимович, правы… Судя по этим документам, просьба выделить больше рядовых и магов - дело обыденное. Вот только обратите внимание - несколько бригад в последних рапортах об этом не упоминают. К ним было отправлено подкрепление?
        - Нет. Я бы знал об этом, но увы, людей брать неоткуда…
        Министр схватил упомянутые бумаги, быстро пробежал их глазами, потом перевёл взгляд на свои записи:
        - Ваше Величество, мне нужно проверить эти данные, возможно, вы правы, и за этим что-то кроется!
        - Что ж, пока вы будете изучать необходимые документы, я передаю отдельный корпус Пограничной службы в ведение Василия Андреевича Голицына.
        Меньшиков вскинул протестующе голову:
        - Но, Алексей Александрович, такое возможно лишь тогда, когда империя находится на военном положении!
        Я ответил ему твёрдым взглядом:
        - А вы считаете, что всё происходящее - всего лишь мелкое недоразумение?! Василий Андреевич…
        Тот вскочил со своего места, вытянувшись в струнку и устремив на меня ожидающий взгляд.
        - Необходимо провести инспекцию пограничных постов, выделяйте все силы, что сочтете нужными, лучше, как говорится, перебдеть… Особенно если мои опасения верны. Готовьтесь к тому, что придётся столкнуться с нечистыми на руку офицерами, и речь идёт не о незначительной мзде, что платят купцы для того, чтобы при досмотре бойцы закрывали глаза на некоторые запрещённые товары… Всё указывает на государственную измену! Сами понимаете, слишком подозрительным выглядит то, что одновременно в нескольких приграничных областях вдруг разгорелись народные бунты. Такое ощущение, что всё происходит по одному сценарию - кто-то сознательно мутит воду, умело разжигает недовольство в народе…
        - И в том немалая наша вина… - послышалось откуда-то из-за стола.
        - Кто-то хочет высказаться? Так прошу, поясните нам, к каким выводам вы пришли после всего вышеизложенного? - я переводил взгляд с одного советника на другого, ожидая ответа. Тут со своего места, к моему немалому изумлению, поднялся отец Никанор, который лишь недавно вошёл в состав Высшего совета. Впервые я с ним встретился, когда решал вопрос с расторжением браков моих сестер. Благодаря его ненавязчивым, но весьма дальновидным советам и весьма значительной помощи в оформлении необходимых бумаг, мы вышли из той неприятной ситуации без потерь, даже с некоторым выигрышем. С тех пор я частенько общался с ним, когда возникали вопросы касательно взаимодействия светской и религиозной власти в империи.
        - Ваше Величество! Вы правы, говоря, что всё это похоже на спланированную акцию. Но рассудите сами, повод для разжигания бунтов вы дали сами, вы, можно сказать, вручили оружие в руки своих противников…
        - Это каким же образом? Извольте пояснить! - прищурился я. Вот удара с этой стороны я никак не ожидал!
        - Ну как же… Вы сами слышали, с чего начинаются выступления - с вашей супруги, юной императрицы… Неопределённость её судьбы, мрачные тайны, связанные с вашим союзом, освящённым Церковью…
        - У всех этих мрачных тайн, как вы изволили выразиться, одна разгадка - предательство! И вам об этом известно не хуже, чем другим присутствующим!
        Отец Никанор взглянул на меня усталыми, понимающими глазами, и мне внезапно стало стыдно за свой тон. А он мягко напомнил:
        - Простые люди далеко от высокой политики. Зато они твёрдо знают одно - обеты, что приносят супруги перед Богом и людьми - не пустые слова. И нести ответственность за своих жён - святая обязанность каждого мужчины.
        В комнате послышались сдержанные одобрительные шепотки. А Никита Вавилов не удержался и назидательно поднял палец кверху:
        - Всыпать негоднице горячих, да напомнить о том, что негоже жене супротив мужа идти! Глядишь, присмирела бы, да всё чин - чином бы пошло… А так не по-христиански выходит - и жена не жена, и императрица не императрица… Непорядок!
        Священник посмотрел на меня и вздохнул:
        - Вот вам яркий пример рассуждений, что ведутся в каждом кабаке, на каждой завалинке… И как тут заставить их замолчать? Силой не получится, только хуже будет. Надо что-то решать, Ваше Величество!
        Я поморщился, но сдержал закипающее во мне негодование. Ощущение, будто меня с размаху окунули лицом в грязь, что была делом моих же рук, не отличалось приятностью. Но мне хватало здравости рассудка признать, что во многом отец Никанор прав. Все мои заслуги перед империей могли быть перечеркнуты одной ошибкой. А значит, пока это ещё было возможно, требовалось её исправить. Я выпрямился, оглядев советников, задержался взглядом на князе Долгоруком.
        - Что ж, вынужден признать, вы во многом правы. Но должен вам сообщить, что этот вопрос тревожит и меня. И если вам показалось, что я бездействую - могу вас в этом разубедить. Недавно я имел приватную беседу с уважаемым Сергеем Ивановичем на эту тему, и мы пришли к выводу, что необходимо встретиться с мадам Маргарет и обсудить все детали нашего официального развода, после которого она сможет покинуть стены Кожеозерского монастыря. Поскольку она является подданной Российской империи и учитывая некоторые нюансы, что привели нас к разрыву супружеских отношений, покинуть пределы империи она не сможет, но будет проживать в одном из поместий, принадлежащем роду Романовых, получит пансион, соответствующий её высокому положению и будет участвовать в воспитании нашего сына. Все эти условия будут озвучены ей князем Долгоруким.
        Оживлённый гомон пронёсся по малой приёмной, и на меня устремились взгляды советников. Я поднял руку, призывая всех к тишине и продолжил:
        - Более того, я прекрасно понимаю, что государство нуждается в императрице. Посему также сообщаю вам, что в скором времени после того, как произойдёт развод с Маргарет Йоркской, будет объявлено о моей помолвке с девушкой из древнего и уважаемого русского рода. На этом, полагаю, мы пока можем закрыть обсуждение этой темы. Давайте перейдем к другим делам, требующим нашего внимания.
        И пока все приходили в себя от озвученных мною новостей и про себя гадали, кто же эта девушка, которой предстоит стать русской императрицей, я встретился взглядом с министром иностранных дел. Понял ли он, почему я не произнёс вслух имя его дочери - не знаю. Но для себя я решил - во-первых, мне нужно поговорить с самой Анной. Да, она ещё ребёнок, но если сама идея выйти за меня замуж покажется ей отталкивающей, принуждать её к этому и позволять делать это её родителям в угоду политическим выгодам я не стану. В конце концов, есть много достойных невест среди русских дворянских родов, и мало кто откажется от подобной чести. Ну, а во-вторых - пока миссия Долгорукого по решению вопроса с Маргарет не увенчается успехом, говорить о следующем браке вообще не имеет смысла.
        Глава 19
        Из темноты проступали очертания каменного ложа, на котором распростерлась едва различимая фигура. Чувствуя холод в груди, что зарождался в области сердца и ширился, растекаясь по всему телу, он приближался к ней, хотя всё его естество вопило от страха, требовало бежать, бежать отсюда без оглядки… Девушка, лежащая на камне, более походившем на древний алтарь, вдруг пошевелилась, потянулась всём телом, села и безошибочно нашла взглядом несчастного свидетеля её пробуждения. Её прекрасное лицо озарилось радостью, точно она увидела своего давно потерянного возлюбленного, девушка призывно протянула к нему тонкие руки… Весь её облик дышал чувственностью, страстью. Чёрные локоны струились по белоснежной коже, обнажённые груди волнующе колыхались при каждом движении, розовый язычок пробегал по алым губам. Но липкий ужас, охвативший его, заставил его мужской орган съежиться, так, что казалось, более никогда он не воспрянет, гордо налившись силой. Девушка уже покинула своё ложе, плавно покачивая телом, точно кобра перед броском, она шла к своему избраннику - или жертве… А он с оторопью, переходящей в панику,
смотрел на её отражение в небольшом озерце, что разделяло их - и там видел нечто, совершенно не похожее на человека. Словно сотканное из клубившейся тьмы - не благородной черноты ночи, что дарит долгожданный отдых, а чего-то мерзкого, липкого, скрывающего в себе всё самое отвратительное, что только можно представить…
        С мучительными стонами Бикбай метался по измятой, пропитанной потом постели, но вынырнуть из пучины кошмара не мог. Тонкие, почти прозрачные веки не могли скрыть лихорадочного движения глазных яблок, на пересохших, потрескавшихся губах выступали капельки крови. Силясь спастись, убежать от того ужаса, что терзал его, он вцеплялся пальцами в одеяло, судорожно сжимал руки, хрипло втягивая воздух воспаленным горлом… Обычно дежуривший у его комнаты лекарь, услышав подобные звуки, спешно прибегал и погружал пациента в более глубокие слои сновидений, где пропадали страшные образы, где не было ничего, как не было и покоя…
        Наутро все повторялось: он слышал одни и те же вопросы, повторяемые на разный лад, усталым голосом монотонно отвечал на них, уже не стараясь никого ни в чем убедить. А ночью опять приходила она, Улем, древнее зло, с которым некогда сумел справиться могучий батыр, но увы - он не завершил своего подвига, не покончил тогда с этой жуткой девушкой, подпав под её ядовитые чары. И сейчас она терзала душу несчастного башкира, путая его мысли, лишая рассудка. И лишь то самое озерцо, чьи воды были рождены заветным живым родником, останавливало Смерть от последнего шага, после которого Бикбай бы потерпел окончательное поражение, превратившись… Во что она хотела его превратить, он не знал, но догадывался, что такая судьба хуже гибели, хуже того сумасшествия, что поглощало сейчас его разум.
        Но, несмотря на весь ужас, что подстерегал его во сне, который возвращал его снова и снова в ту самую таинственную пещеру, он испытывал неодолимое желание снова попасть туда - уже не в своих видениях, а наяву. Чтобы завершить то, что не сумел великий Урал. Под силу ли это ему - измученному, больному - он не знал, но с глубоким отчаянием понимал, что больше некому остановить Зло. Долго ли будет сдерживать её живая вода? Как скоро она сумеет освободиться, чтобы сеять смерть и невзгоды? И никто, никто не верит несчастному Бикбаю!
        Сегодня ставший уже привычным кошмар терзал его с удвоенной силой, и глаза Улем полыхали антрацитовой чернотой, затягивая его в свой омут. Но никто не приходил, чтобы в очередной раз помочь ему сбежать от жуткого видения. Собрав крохи душевных сил, частично замешанных на страхе - страхе за себя, за близких, за соплеменников, за глупых чужаков, что даже не представляли, какой опасности они подвергли всё живое на земле - он с тонким криком, более похожим на визг, сложил ладони перед собой в молитвенном жесте, а потом словно метнул что-то в приближающуюся девушку, и следом из глубин озерца поднялась волна, отливающая серебром, и понеслась вперёд, точно повинуясь желанию Бикбая. Раздался пронзительный вопль, чудище в образе прекрасной девы отшатнулось, по его коже поползли язвы, в которых проглядывала та самая тьма. Он торжествующе захохотал, потрясая кулаком - и очнулся на своей кровати.
        Тяжело дыша, обливаясь горячечным потом, он прислушивался к бешеному стуку собственного сердца. Несмотря на жуткую усталость, он испытывал душевный подъем. Получилось! Сегодня он впервые смог дать ей отпор! Это ли не знак, что и вживую он способен противостоять злу? Быть может, предки сжалились над ним и показали, что не всё потеряно, что есть сила, что одолеет Улем? Но для этого нужно освободиться и вернуться туда, где всё началось.
        Он не без труда сел на давно опротивевшем ложе, пропахшем болезнью и безумием, прислушался к окружающему. Почему-то сегодня никто не спешил к нему, чтобы снова погрузить в глубокий сон. Быть может, о нём забыли? Махнули рукой на нежеланного пациента, не оправдавшего возлагаемых на него надежд? Поднявшись, Бикбай некоторое время постоял, борясь с нахлынувшим головокружением, потом, стиснув зубы, нетвердо зашагал к двери. Обнаружив, что она не заперта на замок, осторожно приоткрыл её и выглянул в коридор. Ни лекаря, что мог вздремнуть в неурочный час, пропустив пробуждение беспокойного пациента, ни стражников, что давно уже не обращали на него никакого внимания, не чувствуя угрозы, не обнаружилось. Лишь где-то в отдалении слышались встревоженные голоса, что было более чем странно. Обычно в такое время надземные этажи здания Тайной канцелярии были тихи и безлюдны, а то, что творилось в его подвалах, надёжно скрывал магический полог тишины, не пропускавший ни единого звука…
        С отчаянной решимостью Бикбай метался по комнате, собирая нехитрые пожитки, что могли, по его мнению, пригодиться в нелёгком путешествии. Как он будет пробираться по чужому, столь враждебно встретившему его городу, как сумеет пересечь огромное расстояние, отделявшее его от родного Таганая, он пока не задумывался. Главное сейчас было выбраться из опостылевшего плена этих каменных стен!
        ***
        Безымянный лазутчик Ватикана, что уже успешно избавился как от личины Макара, так и от образа тихого сельского священника, в очередной раз с отвращением оглядывал интерьер комнаты, которую ему выделили в поместье пана Збышека. Пока шла работа по составлению подробнейшего отчёта для его куратора, всё окружающее его мало заботило. Но сейчас, вынужденно бездействуя в ожидании ответа из Италии, он разглядывал помпезную роскошь обиталища представителя польской шляхты, поражаясь столь нецелесообразному вложению немалых средств. Вся эта позолота, безвкусная лепнина, громоздкая, массивная мебель - все раздражало его аскетический вкус, как, впрочем, и сам хозяин этого претенциозного особняка. Тучный, с вечной одышкой, с заискивающим выражением лица, тот пытался втереться в доверие к важному гостю, с жадностью выспрашивая всё о жизни в Риме, громко восхищаясь царившим там духом просвещения и благочестия. Его льстивые разглагольствования, казалось, вползали шипящими гадами в уши лазутчика, тревожно извивались, жаля, где-то в глубине черепной коробки, лишая возможности связно думать…
        Он не признавался даже сам себе, что немалая доля его раздражения всем окружающим происходила от того, что он практически совсем лишился нормального сна. С тех пор, как он пересек границу России и Польши, что-то неведомое тянуло его обратно, в глубине его сознания крепла мысль, что он упустил что-то очень важное, что миссия его по-прежнему не завершена. А ночами… Если сначала он просто ворочался, прокручивая в голове каждый шаг, каждое событие, силясь понять, что тревожит его, что заставляет трепетать те потайные струны, что не раз предупреждали его об опасности и спасали жизнь, то сейчас всё стало гораздо хуже. Тьма, что опускалась на него, отличалась от той, что царила за окнами особняка. Плотной, удушающей массой она наваливалась на лазутчика, выдавливая из него по капле самообладание, внушая иррациональный ужас.
        Скрипя зубами, он вскакивал с постели, зажигал все светильники, что были в комнате и чувствовал, что тьма, недовольно ворча, отступала, прячась в углах и под кроватью, ожидая, пока ее жертва потеряет бдительность. Устроившись в кресле, не гася спасительного света, он просиживал долгие часы в ожидании рассвета, подозрительно таращась воспаленными глазами в дальний конец комнаты, куда не доставал отблеск лампы. А оттуда, как ему казалось, доносилось едва слышное несвязное бормотание. Напрягая изо всех сил слух, он сумел разобрать только одно слово: «Таганай»…
        По наступлению долгожданного утра он развил бешеную деятельность. Продолжаться так не могло, это он знал совершенно точно. И если для сохранения собственного рассудка ему придётся вновь пересечь просторы дикой, варварской России - он это сделает! Там, в той пещере остались ещё нераскрытые тайны, сразу он недооценил их важность, но теперь понятно, что нужно вернуться и довести дело до конца. Ждать, пока это поймут его наставники, пока организуют очередную вылазку туда, он больше не мог. Драгоценное время утекало, словно вода сквозь пальцы, он физически чувствовал его неудержимый бег. Нужно было действовать, и он знал, как.
        Требовательным, не терпящим возражений тоном он отдавал распоряжения слугам, перечисляя необходимое ему снаряжение. Идти он собирался налегке, но требовалось продумать легенду, подготовить необходимые документы. К немалому его неудовольствию, с этим возникли неожиданные проблемы. Нарастающее напряжение между Российской империей и другими странами привело к тому, что через границу пропускали только подданных России, спешно возвращавшихся домой из ставшей внезапно не слишком дружелюбной к русским Европы. Пограничная служба была усилена магами, которые подвергали тщательной проверке каждого, кто изъявлял желание пересечь границу.
        Учитывая всё это, требовалась тщательная подготовка, на которую не было времени, ибо он больше не мог выдерживать этого бездействия. На свой страх и риск он решил выдвигаться так, пользуясь уже проверенной личиной безобидного отца Сергия. Но в этот раз он путешествовал не один, а в сопровождении тихой, скромной попадьи и юного отрока, что приходился ему сыном. На этом настоял пан Збышек, которому очень претила сама идея отпускать гостя без соответствующего указания свыше. Но и спорить с этим человеком пан не осмеливался, ибо с дрожью чувствовал исходившую от него эманацию смерти. Подсовывая ему попутчиков, пан убеждал лазутчика, что на обычную семью обратят меньше внимания, чем на одинокого мужчину, и в общем-то не кривил душой, но втайне радовался, что будет-таки пригляд за страшным гостем, а значит, если возникнут неудобные вопросы со стороны его начальства, он сумеет оправдаться…
        - Женщина и ребёнок?! - итальянец обходил предложенных ему спутников, оглядывая словно скакунов на лошадиной ярмарке.
        - Не думайте, что они станут для вас обузой! - торопливо заверил его пан Збышек. - Они способны на многое.
        Невысокая, с излишней полнотой женщина окинула лазутчика презрительным взглядом, совершенно не вязавшимся с её миловидной внешностью, весьма подходившей зато в выбранной роли попадьи:
        - Я - маг! И мой брат тоже… Мы способны за себя постоять!
        Ей, лишь чуть не дотянувшей по уровню силы до архимага, привыкшей к почтительному отношению со стороны и одарённых, и уж тем более пустых, было совершенно не понятно, с чего пан Збышек так заискивает перед этим невзрачным иностранцем… Увы, магический дар ещё не предполагал внутреннего чутья, что помогло бы ей лучше разбираться в людях.
        - Ма-аг… - протянул он, изучая её холодным взглядом. - Ну что ж, хорошо.
        Ничего хорошего в этом он не видел, но понимал, что спорить сейчас не имеет смысла. К тому же, в его голове уже забрезжила мысль, как можно будет избавиться от нежелательного сопровождения шпионов поляка, что считал себя умнее опытного агента секретной службы Папы Римского.
        Изначально всё пошло так, как планировалось. Благообразная, постная физиономия сельского попа не вызвала особого внимания со стороны проверяющих магов, точно как и его супруга, что зябко куталась в плешивую шубку, да сын, угрюмо погонявший дряхлого мерина, тащившего разбитую телегу. С низким поклоном отец Сергий подал развёрнутыми подорожную да личные грамоты, заискивающе заглядывая в глаза офицера. Тот скользнул взглядом по строчкам, негромко поинтересовался:
        - Цель приезда?
        Сергий всплеснул руками, потом осенил себя крестом:
        - Так как же, господин офицер, неспокойно стало нынче, не поймёшь, где друг, где враг! К родной землице ближе, оно ведь как говорят - где родился, там и пригодился, вот и я на родину…
        Оглянувшись на своих спутников, он понизил голос до шёпота:
        - А дозвольте, господин офицер, наедине с вами словом перемолвиться. Ибо не могу брать греха на душу!
        Спустя несколько часов, когда начало смеркаться, от поста приграничной службы вглубь империи во весь опор промчался одинокий всадник. Позади оставались лже - попадья с отроком, задержанные для разбирательств по навету испуганного отца Сергия, который рассказал русскому офицеру, как некие лихие люди принудили его взять с собой попутчиков, угрожая недобрым… Мирно спали в караулке стражи, решившие угоститься бутылочкой вина из запасов глуповатого, безобидного попа, которого на всякий случай тоже решили придержать до приезда командира из штаба, что располагался в ближайшем городке… А его тянула вперёд неведомая сила, заставляя презреть осторожность, рисковать всем, чтобы скорее добраться до своей цели.
        Глава 20
        Глухой ночью, когда все добропорядочные и законопослушные горожане, отужинав, уже вкушали заслуженный покой за крепко-накрепко запертыми на все засовы дверьми, по улицам столицы пронёсся экипаж, украшенный хищно расправившим крылья двуглавым орлом, грохот его колёс по булыжной мостовой сопровождался тяжёлой россыпью конского топота двух десятков боевых жеребцов, оседланных гвардейцами Императорского полка. В отличии от тут же оживившихся дворняг, сопровождавших кавалькаду радостным заливистым лаем, люди тревожно вглядывались в темноту, в испуге гасили свет, плотно зашторивали все окна, замирая от предчувствия беды. Ибо вряд ли хорошие вести могли заставить самого императора покинуть дворец в столь неурочный час. И если бы кто-то осмелился проследовать за экипажем и его сопровождением, то убедился бы в этом предположении, поняв, что конечным пунктом ночной вылазки главы государства стало самое мрачное и пугающее здание Санкт-Петербурга - Тайная канцелярия.
        Едва дождавшись, пока замедлится ход кареты, я одним рывком распахнул дверцу и выскочил наружу. Следом за мной мягко спрыгнула и Тэйни, настоявшая на необходимости своего присутствия в этой поездке. И признаться, сложно с ней спорить, когда на все аргументы есть один лишь ответ - красноречивое молчание да твёрдость взгляда. Резво взбежав по каменным ступеням, я почти нос к носу столкнулся с тем самым бледным юношей, которого я видел при прошлом визите. Ну как - нос к носу… При нашей разнице в росте он сначала доверчиво ткнулся лицом мне в грудь, а после, в испуге попытавшись отскочить, запутался в ногах и со всего размаху шлепнулся на тощую задницу. Я протянул ему руку, чтобы помочь подняться. Но он, ещё больше побледнев, затряс головой и кое-как, цепляясь за стену, принял вертикальное положение.
        - Ваше Величество! Прошу простить великодушно! Я вовсе не собирался… Точнее, собирался, но не так!.. В общем, меня послал Иван Николаевич, а тут вы… Хотя, я знал, что будете вы, но что так близко…
        Вконец запутавшись в объяснениях ровно так же, как минутой ранее в ногах, он смолк и лишь перебегал глазами с моего лица на лицо Тэйни, потом, столкнувшись с угрожающими взглядами моих охранников, снова жалобно вглядывался в меня.
        - Да угомонись ты! Лучше скажи, где сам Иван.
        Отлепившись от стены, он обрёл некоторую долю уверенности, поклонившись, произнёс:
        - Позвольте, я проведу вас.
        Петляя по бесчисленным коридорам, мы достигли лестницы, ведущей в те самые подвалы, что стали уже притчей во языцех… Настроения мне это не прибавило, поэтому выражение моего лица по мрачности могло сравниться только с окружающим антуражем. Немного порадовало лишь то, что, достигнув, так сказать, самого дна, мы свернули не в сторону пыточных, а куда-то в сторону. За скромной, ничем не примечательной дверью, что нам услужливо распахнул наш сопровождающий, скрывался небольшой кабинет, в котором за столом сидел Иван Нарышкин. Вполне ожидаемо, он зарылся в кучу бумаг, с сосредоточенным видом что-то выписывая на отдельный лист бумаги. При виде нас он оживился, с видимым удовольствием отодвинув документы, поднялся со своего места:
        - Алексей Александрович, простите, что лишил Вас отдыха…
        Я оглянулся и успел увидеть лишь тень растворившегося в полумраке коридора юноши-проводника. С тихим стуком за ним закрылась дверь.
        - Вань, оставь церемонии, мы тут одни. И рассказывай уже, что у вас тут стряслось. Отсутствие окровавленных шпионских тел меня, конечно, радует… Один только вопрос - их уже благополучно прикопали в садочке после дружеской беседы по душам, или ты дожидался меня, чтобы начать диалог с вражиной?
        Моя попытка разрядить обстановку явно оказалась провальной, лёгкий намёк на улыбку, лишь появившись на лице Ивана, тут же сменился нешуточной озабоченностью.
        - И до этого непременно дойдёт, Алексей. Но пока… Без твоего прямого приказа действовать я не могу. Дело деликатное. Но начну с другого.
        Он жестом предложил мне сесть, и сам опять опустился на стул. Присутствия Тэйни, отчего-то ушедшей в тень, я не ощущал, но был спокоен - если она мне понадобится, то долго ждать не придётся, это проверено - и не раз…
        - Итак, что касается прошлого заседания Совета и конкретно, доклада бригадного генерала… Видимо, Василий Андреевич рьяно взялся за дело! Прошло времени всего-то ничего, а сообщения о подозрительных попытках перейти границу стали поступать пачками. Кстати, к нам везут одну интересную парочку, по предварительным данным, скорее всего, польские засланцы. К сожалению, судя по докладу пограничников, ещё одного они упустили. Подробности выясним, когда проведём допрос, обо всех результатах буду сообщать сразу.
        Я молча ожидал, пока он перейдёт к причине, по которой он пригласил меня сюда так поспешно.
        - Некоторое время назад в наши руки попал один прелюбопытный документ. Хотелось бы сказать, что всё произошло благодаря слаженной работе мастеров своего дела, но… Признаюсь, произошло всё по случайности - очередная заварушка в пригороде, опять в кабаке кто-то начал подстрекать к бунту, причём, все фразы заучены, слово в слово повторяют то, что говорилось и в других случаях. Явно дело рук засланных казачков… Так вот, когда туда прибыли наши дознаватели, один господин привлёк их внимание - слишком нервозно себя вёл, хотя он-то как раз был задержан лишь как свидетель. Пока он ожидал, когда его начнут опрашивать, попытался незаметно избавиться от этого письма. Все его движения были благополучно пресечены, а его доставили к нам для разбирательства. Вот, ознакомься…
        Он пододвинул ко мне порядком измятый, замусоленный листок, который я с некоторой брезгливостью взял двумя пальцами за уголок и принялся нетерпеливо пробегать глазами по корявым строчкам. Дружеское послание, вполне в духе времени - с витиеватыми отступлениями, обсуждением каких-то незначительных событий прошлого и общих знакомых… Ничего криминального я не замечал, пока не добрался до последнего абзаца: «… что касается наших дел - с прискорбием вынужден отметить, что старый медведь учуял, что дело с подвохом и на нашу заготовленную загодя приманку не повёлся, более того, доверенный человек разузнал, что он, по всей видимости, ужо сговорился с проклятым орлом! Сам понимаешь, чем тут пахнет! Разумею я, надобно приступать к делу, не затягивая, а то рискуем затянуть петлю на наших шеях, на что я не подписывался! Пострадали мы ни за что, пора бы уж восстановить справедливость, пощипать перышки этому выскочке. Много у нас к нему счётов имеется, и по каждому он заплатит все до последнего медного грошика. Вот только теперь и с медведем решать надобно - и не медлить, если он нас раскроет - быть беде…»
        Я вопросительно посмотрел на Ивана:
        - Кажется, я понял, что тут зацепило твой взгляд. Конспирация, конечно, из рук вон… Про орла всё понятно, а старый медведь… Полагаю, это Долгорукий…
        - Об этом я догадался лишь на заседании Совета, когда ты сообщил, что князю Долгорукому поручено встретиться с Её Величеством для улаживания ваших семейных распрей.
        - А что с этим господином? Что удалось узнать от него? Интересно, кто ещё замешан в этом обществе охотников-любителей…
        Иван коротко усмехнулся, забирая у меня листок и аккуратно пристраивая его в одну из многочисленных папок:
        - А этого господина мы опросили по поводу произошедшего в кабаке, да отпустили с миром, посоветовав впредь тщательнее выбирать места для отдыха.
        Я пристально взглянул на него:
        - Вот так просто?
        - А что мы могли ему предъявить? Наши домыслы? Нет уж, тут надо выжигать всю заразу за раз! И так мы с этим письмом еле выкрутились - вернули его со всеми остальными вещами, что забирали перед тем, как провести в допросную…
        Мне хватило выдержки не встревать с вопросом: как же оно оказалось здесь… Оценив мои усилия, Иван тут же пояснил:
        - Следом за ним отправили одного нашего соглядатая… Умелец на все руки, да и неудивительно, в детстве кормился тем, что срезал кошели у раззяв-купцов… Вспомнил он бесшабашную юность - и вот, сам видишь…
        - А не слишком ли всё это подозрительно? Уличный воришка вытаскивает именно важное письмо…
        - И естественно, кошель, в котором сия бумажка и хранилась, да ещё в придачу часы на золотой цепочке! Вот такой выдался у бедолаги напряжённый день. Побывал в Тайной канцелярии, а по пути домой расслабился, потерял бдительность…Немудрено, что в таком состоянии стал лёгкой добычей для бдительных воришек. Обижаете, Ваше Величество! Мои люди своё дело знают.
        Немного помолчав, Иван продолжил:
        - А далее уже за ним установили ежечасную слежку, подключили лучших… Тут же надобно филигранно сыграть свою партию. Первое время он, конечно, затаился, нервничал, сидел безвылазно дома, да и там ходил с оглядкой. Но после немного успокоился, и вот тут началось самое интересное - встречи с друзьями-заговорщиками. Не буду вдаваться в подробности, каким образом все это провернули мои ребята, перейдем сразу к результатам…
        Он ловко вытащил из откуда-то из середины кипы бумаг нужную и пододвинул ко мне:
        - Вот, ознакомься с этим списком…
        Я вглядывался в записи, сделанные знакомым почерком. Не доверив это секретарю, он сам составил перечень фамилий, которые были мне знакомы…
        - Юсупов, братья Воронцовы, Чернышев, Орлов… Мне кажется, или здесь, в основном, прихвостни Владимира? После его смерти они поприжимали хвосты, при дворе появлялись редко… Я и позабыл про них, если уж честно.
        - А вот они про тебя не просто помнили. Затаились - да, возможно, даже выжидая, пока про них никто и думать не станет. Но держали нос по ветру, вертелись постоянно где-то рядом. И собирались с духом, чтобы ужалить побольнее. Сторонников вербовали, как сам понимаешь.
        Я задумчиво вертел в руках бумагу, размышляя, что же такое они предлагали Сергею Ивановичу. Чем они надеялись купить министра, в чьих руках была сосредоточена немалая власть? Разве что…
        - И что они планировали? Государственный переворот? Смену династии? Кого прочили на моё место?
        Иван пожал плечами:
        - На столь решительный шаг они не отважились даже в мыслях. Всё планировали сделать мягко, без лишних потрясений. Устранив тебя, принудить безутешных сестёр к новому браку, их муж стал бы регентом при малолетнем наследнике…А там, сам понимаешь, несчастный случай или тяжёлая хворь…
        Представив, что эти твари осмелились бы тронуть моих детей, я начал закипать. Но продолжал выяснять непонятные для меня моменты:
        - А как же Марго? Если бы развод не был оформлен, то именно она должна была бы стать правительницей, пока Павел не достиг бы совершеннолетия.
        Иван взглянул на меня с некоторой жалостью:
        - Ты действительно не понимаешь? Естественно, её бы устранили сразу же после твоей кончины. А возможно, и ранее… Даже после вашего развода она будет представлять угрозу - как мать наследника, она в любом случае могла заявить о своих правах, обладая немалой поддержкой.
        Я содрогнулся. Как просто они распоряжаются человеческими жизнями! Словно это пешки на шахматной доске…
        - Так кто же, по их мнению, достоин встать во главе империи?
        - К этой роли готовят среднего сына графа Разумовского. Эта семья в отдалённом родстве с вами, Романовыми, они не были замечены ни в каких сомнительных предприятиях, имеют небольшой доход от нескольких городков, чаще всего выбирают военное поприще, особо не интересуясь политикой…
        - Ничего себе - не интересуясь… - проворчал я - Ну да, чего размениваться по мелочам, когда можно одним махом сразу в дамки! В смысле, в императоры! Вань, надо все это пресекать! Пара допросов - и расколются, никуда не денутся, все нужные бумаги я подпишу прямо сейчас. Всё карты тебе в руки, действуй, как считаешь нужным! Ты уверен, что они ещё ничего не предприняли по отношению к Маргарет?
        - Попасть постороннему в Кожеозерский монастырь не так-то просто… Да и не она сейчас в наибольшей опасности… Боюсь, что ещё до того, как мы установили наблюдение за заговорщиками, они могли что-то предпринять в отношении князя Долгорукого. Он для них пока представляет наибольшую опасность - они же практически раскрыли себя, выйдя на него со своими предложениями. Хорошо то, что его поместье ни чем не уступает хорошо укреплённой крепости, работает он во дворце, куда проникнуть тоже практически невозможно, спасибо Черкасскому и Тэйни… А во время передвижения по столице он благоразумно окружает себя опытной охраной.
        Тут меня словно током шарахнуло!
        - Ва-ань… - беспомощно протянул я, - Так ведь он несколько дней назад отправился к Марго! И не стал брать большое количество людей, не желая терять время… Найти тройку рысаков на смену на почтовых станциях можно быстро, а вот три десятка - уже проблема.
        Мы смотрели друг на друга, и в глазах Ивана я читал отражение своих мыслей. Две намеченные цели, обе - препоны к реализации амбициозных планов, окажутся в одно время в одном месте. Только законченный идиот не воспользуется таким подарком судьбы! А если сейчас с Марго случится страшное, да ещё в присутствии моего министра… Которого потом устранят, и, скорее всего, повесят убийство императрицы на него… Учитывая настроения, что царят в империи, во многом благодаря усилиям иностранных лазутчиков - меня не просто свергнут, меня порвут на мелкие клочки теми же руками, что аплодировали моему восшествию на престол! А наши заклятые заграничные друзья получат долгожданный повод для начала вторжения… Я простонал и схватился за голову:
        - Что же мне теперь делать?!
        Глава 21
        Заснеженная, петляющая посреди тайги дорога не позволяла развить приличную скорость, экипаж Долгорукого тащился едва-едва, и казалось, изматывающему пути не будет конца. Проводник, нанятый в крохотной деревушке, что была последним населённым пунктом, разместившимся на краю обширных монастырских земель, довольно оглаживал пегую бороденку, щурился и добродушно гудел:
        - Ить это ещё свезло, мороз схватил топи, иначе не пролезли бы, не-е-е, ни почто б не пролезли!..
        Одноколейка, надоедливо вилявшая из стороны в сторону, точно распутная девка пышным задком, вдруг исправилась, вытянулась стрелой промеж разлапистых деревьев, на которых сверкали косматые бороды инея, точно давая роздых усталой тройке рысаков. И тут же прежде едва заметная точка, чернеющая позади на протяжении нескольких последних вёрст, начала стремительно расти, притягивая взгляд князя и наполняя его какой-то смутной тревогой.
        В конце концов, охватившее его напряжение заставило Долгорукого повелительным тоном окликнуть возницу, с приказом остановиться для короткого отдыха. Пользуясь случаем, можно было размять порядком затекшие ноги, да и разобраться, что это за одинокий всадник пытается нагнать экипаж министра, нещадно пришпоривая скакуна. В то, что это совпадение, и неизвестный путник просто торопится по своим делам, Долгорукому верилось мало. Пока Сергей Иванович, прищурившись, вглядывался в силуэт возможного преследователя, его спутники спешно проверяли артефакты, которыми в достатке снабдили князя и предусмотрительно обвешались сами, да готовились в случае чего накрыть прочными щитами участок дороги, где стоял экипаж. Один из них, что был помоложе, заметно нервничал, бросал подозрительные взгляды вокруг, точно ожидая, что из придорожных сугробов или из-за мощных стволов деревьев вот-вот могут выскочить злодеи, покушающиеся на третье лицо в государстве. Второй же, что на вид по возрасту был близок к самому князю, выглядел расслабленным и спокойным, потянувшись пару раз, он прошёлся по кругу, разминая ноги… Но в том,
что за показной беззаботностью скрывалась готовность к любому повороту событий, Сергей Иванович нисколько не сомневался.
        Пролетело всего несколько минут - и вот уже саженях в десяти всадник осадил жеребца, от разгоряченного тела которого валили клубы пара, легко спрыгнул и медленным шагом стал приближаться к князю. Молодой архимаг вскинулся, угрожающе ступив вперёд, но его коллега коротким жестом остановил его, спокойно рассматривая незнакомца. Тем же занимался и князь.
        - Дабы избежать неприятных последствий, прошу вас открыть лицо и назваться! - Крикнул Долгорукий, поняв, что опознать самостоятельно прибывшего, чье лицо было укутано по самые глаза вязаным шарфом, он не может. Вскинув руки вверх - при этом молодой архимаг снова непроизвольно напрягся - тот медленно стянул шарф, открыв довольно миловидное, с румянцем во всю щеку лицо. Министр припомнил, что встречал этого юношу во дворце, но вот ни должности, ни фамилии в памяти не всплыло.
        - Ваше Сиятельство! Прошу прощения за столь двусмысленную ситуацию. Поверьте, нагонял я вас отнюдь не с дурными намерениями. Если позволите, я вручу вам письмо, которое всё пояснит…
        Развернув документ с говорящим магическим оттиском в форме двуглавого орла, Долгорукий с некоторым недоумением вчитывался в строки, начертанные явно рукой императора: "… податель сего - моё доверенное лицо… многие деликатные поручения - вы понимаете, о чем я… поможет окончательно разрубить гордиев узел… проблема должна быть решена любым способом…".Первая мысль, пронзившая сознание министра - его будущему зятю известно всё! Каким-то невероятным, немыслимым способом он узнал об истинном намерении князя в отношении Маргарет Йоркской! И ещё более немыслимо то, что Алексей разделяет убеждённость Долгорукого в том, что иного пути нет… Хотя прямо об этом речи не велось, но искусный политик прекрасно умел читать между строк. Но почему Алексей не обсудил это перед выездом князя? Не доверял? Или не доверяет сейчас - и посылает своего тайного убийцу, чтобы дело сладилось наверняка? Подозрительно всё это… Подняв мрачные глаза на юношу, с почтительным выражением лица ждущего реакции на переданное послание, Сергей Иванович проворчал, испытующе глядя на неожиданного помощника:
        - Перечить Его Величеству не смею, однако не совсем понимаю вашей роли в предстоящих переговорах. И вы так и не изволили сообщить, как вам можно величать…
        - Покорно прошу простить! Илья Михайлов, к вашим услугам, Ваше Сиятельство… - юноша многозначительно посмотрел прямо в глаза князя. Тот же, сохраняя слегка брезгливое выражение лица, сделал вид, что не понимает никаких намёков и нехотя проговорил:
        - Ну что ж, судя по вашему цветущему виду и горячности вашего коня, вам вполне по силам выполнить моё первое поручение, в ознаменование, так сказать, начала плодотворного сотрудничества… Пока мы своим ходом доберемся до монастыря, уж ночь опустится. Не хотелось бы доставлять излишних неудобств сестрам. Езжайте вперёд, да позаботьтесь о ночлеге, а уж делами нашими займёмся с утра, оно, как говорится, мудренее…
        Испытующе взглянув на князя Долгорукого, Илья отвесил поклон и лихо взлетел в седло нетерпеливо гарцующего на месте жеребца. Рванув с места, парочка нахальных юнцов, осыпав на прощание Сергея Ивановича шлейфом снежной пыли, вскоре вновь превратилась в едва различимую чёрную точку на горизонте, а затем и вовсе скрылась из виду. Озадаченно покачав головой, министр вновь устроился на порядком опротивевшей скамье в экипаже и погрузился в размышления. Интуиция старого мага вопила об опасности, но в чем она заключалась - требовалось выяснить. И этому стоило посвятить время, оставшееся до конечной цели его путешествия.
        ***
        Ни слабо тлеющие дрова в камине, ни грубое шерстяное одеяние не спасали Марго от леденящего холода, что сделал нечувствительными её пальцы и коварно подбирался к самому сердцу. Бездумно устремив взгляд в стену, она машинально перебирала складки холста, который ей вручили, чтобы украсить его сложной узорчатой вышивкой. Работа продвигалась медленно, за что на покорно склоненную голову бывшей императрицы то и дело сыпались упрёки со стороны матери-настоятельницы. Если в первые дни заточения Маргарет в эти стены благообразная сухонькая старушка вела себя, точно любящая и добрая бабушка, то позже, когда стало ясно, что немилость императора глубока и непреходяща, и никто не торопится возвращать англичанку ко двору, она резко преобразилась. Уютную комнатку, устеленную коврами, с мягкой постелью и окошком, выходящим на сад, сменили на аскетичную промозглую келью, отношение к опальной императрице стало ухудшаться с каждым днём. Хотя и приставлять её к самым чёрным работам всё же опасались, но придирками и нравоучениями не раз доводили до слез. Столкнувшись с этим впервые, Маргарет устроила одну из своих
любимых истерик, но вопреки ожиданиям, не добилась своего, а попала в карцер. После нескольких подобных попыток, завершившихся одним и тем же, она затаилась, внешне сдавшись, но бессонными ночами, в кромешной тьме, ворочаясь на жёстком ложе, так разительно отличавшимся от мягких перин в её опочивальне во дворце, она беззвучно шептала потрескавшимися губами несколько имён, точно выжженных на внутренней стороне век: граф Дарем… Тэйни Алгомская…Светлана Оленина… Алексей Романов…
        Её личный список кровных врагов, список мести. Череда ненавистных имён, кому она сулила адские муки! Они все - предавшие её, лишившие всего - будут наказаны стократно! Как - она еще не знала, но истово требовала каждый день у равнодушных небес хоть малейшей возможности покинуть это страшное место, обрести долгожданную свободу. И тогда она своего не упустит!
        Очнувшись от скрипа отворяемой двери, она поспешно схватила иглу, но не смогла удержать её замерзшими пальцами, уронила - и вжала голову в плечи, ожидая очередного презрительного выговора. Но вместо искусно продуманных оскорблений она услышала вкрадчивый голосок одной из помощниц матери Иоанны:
        - Оставьте пока свою работу, мадам, матушка просит вас почтить её вашим присутствием на скромном ужине. Позвольте сопроводить вас в трапезную…
        Низко поклонившись, сестра замерла в ожидании, а Марго, подобрав-таки иглу, незаметно вонзила её себе в ладонь. Зашипев от резкой боли, она поняла - не сон! Но - что всё это значит? Какое-то новое, изощренное издевательство? Нерешительно отложив вышивку, она встала, неверной походкой направилась к двери, но накатившая слабость заставила её опереться об стену, пережидая приступ головокружения. Поспешно бросившаяся к ней сестра подхватила её, обняв за талию, помогла выйти из кельи.
        Зайдя в ярко освещенную трапезную, где собрались уже все сестры во главе с матушкой Иоанной, Марго остановилась, ожидая подвоха. Если бы сейчас все эти мегеры начали смеяться над ней, показывая пальцами, издеваясь над её вспыхнувшей надеждой, она бы удивилась меньше, чем когда услышала притворно заботливые слова матушки:
        - Дитя моё, посмотрите, до чего вы себя довели! Едва держитесь на ногах…
        Проворно поднявшись со своего места, лицемерка подбежала к Марго, огорченно качая головой, ласково подхватила её под руку и потянула к свободному стулу, негромко приговаривая:
        - Совсем исхудала, душенька, волосы тусклые, глаза красные… Борьба с нечистым - дело тяжкое, а диавол - он, милая, во всём: и в вашем упрямстве, и в несносном характере! И чтобы победить его, изгнать навсегда, приходится быть жестокими… Вот непослушное дитя, когда родитель сурово наказывает его за шалости, обижается, льёт слезы, думая, что его не любят… Однако ж, токмо из безграничной любви его поучают, иногда и розгами, да, чтобы от малого зла, да баловства не перешёл он к большому…
        Мы прощаем вас, душенька, да и вы простите нас, как Бог прощает всем грешникам! Вот и супруг ваш венценосный в милости своей великой тоже даёт вам шанс, не упустите его, покажите, что отныне вы готовы быть послушной и кроткой женой, как то положено нашими предками…
        Словно в полусне Марго вяло перебирала ногами, увлекаемая матушкой, уселась на предложенный стул и уставилась невидящим взглядом в тарелку, что услужливо ей подсунула одна из сестёр, а в ушах колокольным звоном отдавалась услышанная фраза - даёт вам шанс… шанс… шанс!.. Вот она, та возможность, которую она ждала со всей страстью, из последних сил! Дарем, Тэйни, Оленина, Алексей!.. Наслаждайтесь каждым отмеренным вам днём, ибо осталось их у вас мало, очень мало!
        ***
        Утро выдалось под стать настроению князя Долгорукого - хмурым и неприветливым. За отсутствием фактов все его размышления по поводу странного спутника, навязанного императором, оставались досужими домыслами. Но оснований не доверять собственной интуиции князь не видел. И потому, прибыв на место, осмотрел выбранный Михайловым дом для ночлега одобрил, да разместил в нём своих архимагов, а сам, несмотря на неурочный час, добился встречи с матушкой Иоанной, да в ходе приватной беседы и упомянул вскользь, что хотел бы встать на постой отдельно от своих спутников… И вскоре был устроен со всеми удобствами в отдельной избушке.
        К встрече с опальной императрицей он подготовился заранее. Выслушав уверения матушки-настоятельницы в том, что их подопечная характером стала тиха, в желаниях скромна, в поведении послушна, он недоверчиво хмыкнул. Помня о тщеславии английской принцессы, Сергей Иванович с особым тщанием подобрал костюм по последней моде, надушился, нацепил приличествующие титулу и должности регалии и украшения. Перед измученной, потерявшей лоск и красоту женщиной, он планировал предстать во всём блеске и сиянии роскоши, чтобы подавить ее, заставить прочувствовать всю невыгодность своего положения…
        Новости о том, что его архимаги плохо себя чувствуют, ослабев животами, особо не спутала его планы. Брать их с собой на первую встречу с Маргарет он и не собирался, никакой опасности в стенах святой обители быть не могло, главный его противник - слабая, лишившаяся магии и, скорее всего, внутреннего стержня иностранка. Это будет не поединок, а встреча для галочки - князь нисколько не сомневался, что мать-настоятельница не упустит возможности скрыто наблюдать за беседой гостя и подопечной, и собирался по максимуму использовать этот шанс на создание своего алиби. После того, как всё свершится, она подтвердит настрой Долгорукого на мирное разрешение конфликта между супругами.
        А вот желание новоявленного помощника тоже присутствовать при встрече с Маргарет несколько насторожило Сергея Ивановича. Но, памятуя о том, что он предпринял некоторые меры предосторожности, князь не стал возражать, пожав плечами. Кто знает, может, этот юнец как-то проявит свои намерения, а уж спускать глаз с подозрительного типа Долгорукий не собирался.
        Всего пяти минут хватило князю и его сопровождающему, чтобы пересечь небольшой посёлок при монастыре от края до края. В сам монастырь ходу мужчинам не было, даже облеченным полномочиями от самого императора. Поэтому встреча должна была состояться в аккуратном домике, выстроенном специально для подобных случаев. Поднявшись на крыльцо, князь без стука отворил тяжёлую дверь и шагнул через порог.
        В небольшом кресле у жарко растопленного камина ютилась хрупкая женская фигурка. В глазах министра, едва они привыкли к тусклому свету избы, мелькнуло неподдельное сочувствие. Он ожидал, конечно, что долгое заточение оставит свои следы на внешности своенравной императрицы, можно сказать, даже рассчитывал на это… Но увиденное превысило все его чаяния: от прежнего облика Марго осталась лишь бледная тень. Ввалившиеся щеки, тусклый взгляд, значительно поредевшие волосы, нездоровый цвет кожи - все это ещё более подчеркнула попытка вернуть ей вид благородной дамы. Розовый шёлк платья оттенил желтоватую бледность, сам наряд висел на ней, словно на вешалке. Приятных округлостей, что так ценил в женщинах князь, не осталось вовсе, казалось, женщина напротив него состояла из одних впадин и острых углов…
        Заметив, как гость рассматривает её, императрица поднялась со своего места и бесстрашно выпрямилась, в её покрасневших, воспаленных от постоянного недосыпа глазах мелькнул гнев:
        - Любуетесь делом своих рук?! Что ж, наслаждайтесь! Но не думайте, что этим вы меня смутите! Я пережила столько, что презрение и жалость в ваших глазах не могут меня задеть! Пусть это задевает вас, всех, кто приложил руку к моему заточению!..
        Князь усмехнулся - вот тебе и тиха характером! Склонившись перед Марго в почтительном поклоне, он вслух произнёс:
        - Рад видеть, Ваше Величество, что годы разлуки с вашим супругом и сыном никак не сказались на стойкости вашего духа! Вы позволите присесть? Годы, знаете ли, уже не те, а беседа нам предстоит долгая…
        Не дожидаясь её разрешения, он опустился в другое кресло. Затем кинул взгляд на своего спутника, замершего у дверей.
        - Кстати, дозвольте отрекомендовать - Илья Михайлов, доверенное лицо императора. Более о нём, увы, мне ничего не известно.
        Отвернувшись от оторопевшего юноши, он продолжил, показательно не обращая далее на него никакого внимания:
        - Что касается наших с вами дел, Ваше Величество… Я уполномочен Алексеем Александровичем сделать вам некое предложение, что может значительно облегчить и улучшить ваше, прямо скажем, незавидное положение…
        Гладкие, продуманные заранее фразы легко срывались с его языка, практически не требуя участия его разума, пока князь озвучивал радужные перспективы, открывающиеся перед опальной императрицей, и сравнивал их с её нынешним безрадостным жалким существованием, внутренним зрением он отслеживал магические потоки в комнате, с удовлетворением отметив ожидаемое присутствие в потайной каморке за одной из стен знакомых эманаций матери-настоятельницы. Но тут его речь прервало возмущенное восклицание Маргарет:
        - И вы считаете, что я должна согласиться с этими предложениями?! За кого вы меня принимаете?
        Вскочив, она гневно ткнула пальцем в Долгорукого, и отчеканила:
        - Я прекрасно понимаю, отчего вдруг Алексей решил пойти на переговоры со мной! Моя семья не оставит меня на растерзание этому извергу! Лишь угроза войны с могучей Англией могла заставить его попытаться снова обмануть меня, пользуясь сыном, как приманкой! Так вот что я вам скажу - ещё не родился тот, кто посмеет указывать мне, урождённой герцогине Йоркской, когда и как я буду воспитывать своего ребёнка! Более того, теперь не Алексей Романов со своими советниками и наложницами будет диктовать мне условия, а я, я! Я буду решать, чем он может откупиться от меня, чтобы не разразилась кровопролитная война между нашими державами! Хотя, говоря откровенно, мне глубоко безразлична судьба этой варварской страны, не заслуживающей стоять наравне с мировыми державами. И только из-за того, что мой сын имел несчастье появиться на свет именно здесь, я дам вам шанс сохранить эту жалкую недо-империю!
        Вызывающе глядя на князя, Марго перевела дух и презрительно начала:
        - Извольте теперь выслушать мои требования и передайте их дословно моему супругу…
        В этот момент Долгорукий ощутил внезапное напряжение эфирных потоков, пронесшееся мимо плетение врезалось в Маргарет, отбросив её назад, прямо на ярко пылающие в камине дрова… Казалось, само время в восприятии старого мага замедлилось, он видел, как жадные язычки пламени сначала нерешительно, с опаской лизнули ткань наряда императрицы, потом, словно распробовав, радостно заплясали на нём, охватывая всю недвижную фигуру, путаясь в шёлке платья и волос… Оборачиваясь, князь чувствовал, что его движения слишком медленны, что он никак не успевает остановить следующий смертельный удар, что был нацелен уже на него… Под запоздалый визг матушки Иоанны, осознавшей в своем укрытии, что происходит нечто непредвиденное и страшное, он с силой сдавил пуговицу на своём жилете, активируя потайной артефакт защиты, собираясь с силами, чтобы затем одним ударом покончить с врагом… Но сдержал себя, увидев, что Илью, атаковавшего императрицу, уже скрутил Георгий - старший из сопровождавших его архимагов рода. Проворно нацепив на злобно оскалившегося юношу блокираторы магии, Георгий перевёл дыхание и с нескрываемым
наслаждением коротким рубящим ударом отправил противника в бессознательное состояние…
        Тем временем Долгорукий бросился к безжизненному телу Маргарет, от которого уже тошнотворно пахло смесью горелой ткани и плоти. Оттащив её от камина, сбив пламя стащенным жилетом, он приложил ухо к её груди - и медленно отстранился, машинально оттирая испачканные руки. Торопиться звать лекаря уже смысла не было, в бездыханном теле императрицы не было биения жизни. С трудом поднявшись, он приблизился к лежавшему на полу убийце - и вопросительно посмотрел на Георгия. Облик юноши, представившегося Ильёй Михайловым, разительно изменился. Черты лица были незнакомы князю и не имели ничего общего с прежними. Архимаг поднял цепочку с висевшим на ней драгоценным камнем, потерявшим свой блеск:
        - Морок, Ваше Сиятельство… Чужая личина…
        Князь кивнул, поморщился и велел:
        - Обыскать, всё найденное упаковать, подавители не снимать. Теперь наша задача - доставить его в Тайную канцелярию. Там разберутся, кто это, а главное - кто его подослал…
        Услышав дробный перестук шагов, Долгорукий взглянул на вбежавшую в избу матушку Иоанну:
        - И вы, матушка, собирайтесь в дорогу. Дело государственной важности, промедления не терпит. Так что времени вам на сборы - не более часу…
        Не слушая возражений испуганной монахини, он снова посмотрел на обезображенное тело императрицы. Его собственная тайная миссия была выполнена, но совершенно не так, как предполагалось. Что из этого выйдет - он пока не мог даже предположить, но уже прикидывал дальнейшие варианты развития событий, намереваясь извлечь из случившегося максимальную выгоду для империи, не забыв и о пользе рода.
        ПРИВЕТСТВУЮ ВСЕХ, КТО СЛЕДИТ ЗА СУДЬБОЙ ГЕРОЕВ КНИГИ. УБЕДИТЕЛЬНАЯ ПРОСЬБА, ВСЕ КОММЕНТАРИИ КАСАЮЩИЕСЯ СЮЖЕТА ЗАКРЫВАТЬ СПОЙЛЕРОМ. УВАЖАЙТЕ ЖЕЛАНИЕ ДРУГИХ ОКУНУТЬСЯ В МИР КНИГИ И УЗНАТЬ ВСЕ САМОСТОЯТЕЛЬНО. ЗАРАНЕЕ СПАСИБО.
        Глава 22
        Та же одноколейка, те же заснеженные пейзажи, что на пути в монастырь словно заигрывали с властным министром, шалили, путая нежданными поворотами, озорно перемигивались искрами инея, сейчас, точно чувствуя мрачное настроение Долгорукого, послушно ложились под полозья экипажа, смирно отсчитывая милю за милей. Но даже эта гладкость обратного пути не могла прогнать тяжких раздумий, в которые погрузился князь.
        Казалось бы, всё сложилось как нельзя лучше - выполнена его личная, тайная задача, причём чужими руками, не беря греха на душу, да так, что комар носа не подточит - и сам чуть с жизнью не распрощался, но злодея сумел захватить, везет на честный суд, пылая праведным гневом… Вот только никак не мог понять князь, кому было выгодно устранить императрицу, обвинив в её смерти Долгорукого? В том, что именно такова была задумка отправившего лже-Илью, он не сомневался, хотя сам засланец на вопросы не отвечал, а допрашивать его, используя кой-какие методы дознавателей, подсмотренные за долгие годы плодотворного сотрудничества, Сергей Иванович опасался. Не дай бог, обнаружатся в подсознании лазутчика установки, препятствующие раскрытию правды, окочурится вражина, потом уже не отмоешься от подозрений. Не-е-ет, во что бы то ни стало нужно доставить убийцу в Тайную канцелярию, сняв с себя всю ответственность за его жизнь и здоровье!
        Вздохнув, он глянул в окно, но сплошная белизна, царившая там, не давала возможности зацепиться за что-то взгляду и отвлечься от мыслей, что вновь и вновь шли по кругу. Долгорукий опустил глаза на злополучное письмо, врученное ему убийцей и вновь невольно восхитился качеством подделки. Даже он, много лет имевший дело с документами государственной важности, отмеченных личной печатью императора, не смог найти отличий! Почерк, манера речи, оттиск двуглавого орла - всё указывало на Алексея Александровича. А говорило это об одном - создавший фальшивку такого высокого уровня имеет доступ в высшие круги, не раз держал настоящие письма императора в руках. Пригрелась гадюка где-то совсем рядом, несмотря на всё тщание стражи…
        И эта любимая игрушка Алексея, его рабыня, забывшая своё место, пропустила творящееся под самым носом! Князь испытывал к Тэйни неприязнь, смешанную с некоторой брезгливостью. Негоже орлу вить гнездо с курицей, а русскому человеку - с этим противоестественным порождением сказочных джунглей. И лишь её способности, не раз выручавшие императора, заставляли министра мириться с её существованием… Тряхнув головой, князь попытался избавиться от мыслей о краснокожей, вглядываясь в листок бумаги, словно обжигавший его руки.
        Подобное послание, найденное на месте преступления, нарисовало бы неприглядную картину происшедшего. По тайному наказу императора его верный министр устраняет опальную англичанку (то, что его дочь в будущем займёт её место, только доказало бы заинтересованность Долгорукого), но при этом погибает и сам. Его помощник то ли сбегает, то ли оказывается свидетелем - тут пока не ясно, нужно ждать результата допросов в Тайной канцелярии… Как итог - император выступает в роли жестокого тирана, имя Долгорукого очернено, страну охватывает народный бунт, пользуясь этим, оппозиция проворачивает свои делишки. Всё логично, вот только не верил Сергей Иванович в то, что среди юнцов, которые не столь давно пытались его завлечь в свой стан недовольных Алексеем, мог найтись талантливый организатор, столь хорошо разбирающийся в хитросплетениях личной жизни императора. Нет, это поднял голову кто-то из старой гвардии, пользуясь смутой, решивший отомстить за старые обиды, обладающий и связями, и опытом. И невольно всплыла в памяти министра фамилия, некогда заставлявшая врагов империи дрожать от страха, а ныне уже
порядком подзабытая - Громов… А вдруг оскорблённый канцлер всё это время искал пути для мести? И с кем он объединился, чтобы воплотить свои планы в жизнь? Неужто Владимир Алексеевич, всегда ценивший благо империи куда выше, чем собственные интересы, решился на государственную измену, спутавшись с иностранными тайными службами?
        ***
        Оскаленная драконья морда, искусно выкованная на воротах поместья Громовых, то и дело разъезжалась в стороны, впуская и выпуская многочисленных визитеров, в последнее время зачастивших к опальному князю. Непривычная суета, напомнившая всем домочадцам о славных прошлых временах, когда без главы рода Громовых не решалось ни одного государственного вопроса, началась около полугода назад и, казалось, сейчас достигла своего пика. Она могла бы вызвать излишние вопросы со стороны любопытствующих соседей, но, к вящему удовольствию бывшего канцлера, ему удалось в своё время заключить довольно выгодную сделку. И теперь вся прилегающая к его поместью территория протяжённостью в несколько верст принадлежала исключительно роду Громовых.
        Нынешнее положение Владимира Алексеевича в политической жизни империи было не слишком понятным для столичных обывателей, поднаторевших в умении держать нос по ветру. С одной стороны, и скоропалительная отставка, и последовавшее за этим затворничество - то ли вынужденное, то ли добровольное - явно говорили о неприязненных отношениях бывшего канцлера и молодого императора. Но при этом никто не рисковал пренебрежительно относиться к старому князю, ущемлять его интересы в деловых вопросах, пытаться воспользоваться кажущейся опалой и получить от этого выгоду. Невозможно было уничтожить одним махом уважение к древнему роду, к огромной силе его нынешнего главы, хоть и сдавшего позиции при российском дворе, но отнюдь не лишившегося ни магического дара, ни связей со старыми, проверенными сторонниками. Поэтому ни один из его деловых компаньонов не рискнул отказаться от совместного ведения дел, тем более, что и прямых, и даже косвенных указаний свыше по этому поводу не поступало. Юный император, если и поминал бывшего канцлера, то с неизменным уважением, нисколько не умаляя его заслуг перед отечеством. Но
всё же замечали царедворцы, что бывало это редко, да и желания вернуть Владимира Алексеевича ко двору самодержец тоже не проявлял. Поэтому большинство просто предпочитали благоразумно занимать выжидательную позицию, ибо, как ни крути, а жизнь только одна, и рисковать ею, затрагивая интересы одного из могущественнейших магов империи, никому не хотелось.
        Тем не менее, когда доверенные люди Громова постепенно начали избавляться от активов на столичном рынке, продавать доли в предприятиях, по слухам, сосредотачивая капитал рода где-то в отдалённых уголках империи, чуть ли не в Сибири, тут уже многие насторожились - старый лис никогда ничего просто так не делал, особенно в ущерб роду. Значит, ему известно то, что пока не знают остальные. Прожженные дельцы, почуяв неладное, стали осторожничать сверх меры, обыкновенно бурлящая рыночная жизнь притихла в ожидании грядущих перемен.
        - Ну что?! Всё получилось? - Владимир Алексеевич с жадной нетерпеливостью набросился на прибывшего сына. Павел с затаённой улыбкой поглядывал искоса на отца и специально выдерживал паузу, скидывая полушубок и растирая покрасневшие от мороза руки. - Ну что ты молчишь, окаянный?! Ох ты ж, господи, послал хранитель наследника!..
        Схватив за рукав Павла, князь потащил его в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, где размещался кабинет главы рода. При этом он неодобрительно бормотал что-то о старых добрых временах, когда деревья были выше, трава зеленее, а юноши куда расторопнее и умнее… Пресловутый наследник лишь довольно ухмылялся в спину родителю, радуясь тому, как он оживился в последние дни, наполнившись энергией и жаждой деятельности…
        Первое время после отставки Владимир Алексеевич засел в поместье, практически не выходя из своего кабинета, где предпочитал проводить долгие дни и ночи в одиночестве, перебирая в памяти минута за минутой тот злополучный день, когда он из самого влиятельного и авторитетного человека в империи превратился в старика, оставленного в забвении доживать остаток отныне никчёмной жизни. Над главным особняком поместья сгустились тучи, своей угрюмостью и непроглядной чернотой вторившие настроению главы рода. Все попытки не на шутку обеспокоенных домочадцев вытащить старого князя из этого состояния ни к чему не приводили. Лишь при виде долгожданного внука, сына Павла и Анастасии, которого назвали в честь деда Владимиром, Громов - старший слегка оживлялся, в глазах, устремленных на мальчика, мелькал слабый интерес. Но хватало его ненадолго, вскоре старый упрямец снова уходил в себя, с каким-то извращённым наслаждением расковыривая душевную рану. Более того, упертость бывшего канцлера, с какой он цеплялся за мысль, что жизнь его кончена, и он превратился в обузу для близких, в конечном итоге разгневала
хранителя рода, и он лишил подопечных своего благословения…
        Небывалый случай, о котором никто даже не мог помыслить! Такое ослабление рода Громовых, рождавших из поколения в поколение сильнейших магов, слава о которых гремела по всей империи, да и далеко за её пределами, могло привести к непоправимым последствиям - стоило бы только этой новости распространиться среди недругов.
        Отчаявшись, Павел обратился к старому товарищу отца, Михаилу Давыдову. Отбросив приличия и всяческую конспирацию, парень откровенно поведал князю о том состоянии, в которое погрузил себя отец, рассказал и о потере силы… Бледнея на глазах, Михаил Юрьевич выслушал юношу, не перебивая, а когда тот замолчал, в кабинете Давыдова раздался громкий хруст. Разжав побелевший от напряжения кулак, князь ссыпал на стол мелкие щепки - всё, что осталось от перьевой ручки, которую он машинально крутил, слушая Павла.
        - Старый дуралей! - взорвался Михаил Юрьевич, - Это ж надо - жизнь у него кончена!.. Я-то думал, он занялся семейными делами, а он… Ну погоди!
        Князь угрожающе помахал указательным пальцем перед носом Громова-младшего, с испугом вжавшегося в спинку кресла.
        - Поехали! - кинул Давыдов Павлу и стремительно выбежал из кабинета.
        О чем уж тогда шла речь меж старыми приятелями - Павел до сих пор не знал. Но хорошо запомнил, как со второго этажа неслись громкие звуки яростного спора, изредка что-то громыхало, звенело, заставляя всех домочадцев, испуганно сбившихся в кучу в гостиной, то и дело вздрагивать и тревожно переглядываться.
        Спустя полчаса наступила тишина, что сначала показалась страшнее шума, царившего ранее. Отважившись на небольшую вылазку, Павел осторожно поднялся на несколько ступеней. Раздался скрип распахнувшейся двери кабинета и ворчливый голос отца потребовал:
        - Вели подать коньяку - да не той бурды, что ты мне вечно подсовываешь! Скажи Потапу, он знает, где в погребах припрятана бутылочка-другая того самого… И закуски приличной пусть сообразит!
        Обрадованный слуга помчался со всех ног выполнять поручение старого хозяина, а Павел обессилено рухнул в вовремя подставленное женой кресло, почувствовав, как напряжение последних месяцев разом отпустило его, наполнив противной слабостью всё тело.
        В этот же день, проводив гостя, Владимир Алексеевич впервые за долгое время спустился к ужину, цепким взглядом окидывая всех собравшихся за столом, словно что-то про себя решая. А на следующее утро он запретил даже носа казать из дома, что бы ни происходило снаружи, и отправился к родовому алтарю. Громыхало, надо сказать, знатно! Нависшие над поместьем тучи выплеснули всю ярость и обиду хранителя на главу рода, ослепительные молнии напоминали о той силе, что даётся лишь крепким духом. Но старик, наполненный мрачной решимости исправить то, что сам и наворотил, бесстрастно стоял среди поднявшейся бури, спокойно ожидая ее конца. Упрямство князя, которое стало причиной лишения силы, в этот раз помогло её вернуть.
        Из воспоминаний о тех сложных временах Павла выдернул саркастический голос отца:
        - И долго ты будешь таращиться на меня с таким глупым видом? Изволь прийти в себя, иначе мне придётся усомниться в твоём душевном здоровье!
        - Главное, чтобы ты своего больше не терял, - подумал Павел и тут же с опаской покосился на князя. Иногда ему казалось, что отец слышит даже то, что не произносится вслух. Однако, сейчас тот был слишком раззадорен долгим ожиданием новостей. Решив более не испытывать судьбу, наследник негромко произнёс:
        - Дело сделано, отец. Всё, как ты и планировал. А вот что мне передал Давыдов…
        Глава 23
        В потайном уголке сада, найти который непосвященному было бы практически невозможно, замерли на одном месте две колоритные фигуры. И богатые меха, и властная осанистость не скрывали, а скорее подчёркивали их высокое положение в обществе. Один с плохо скрываемым самодовольством то и дело поглядывал на другого, что пощипывал кончик длинного уса и хмурился, разглядывая открывшуюся его взору картину.
        На площадке диаметром около пятиста метров шла самая настоящая битва. Сверкали молнии, то и дело вспыхивали огненные шары, радужно искрились всполохи защитных куполов… Но до зрителей, располагавшихся совсем рядом, не доносилось ни звука, ни малейшего дуновения ветерка.
        Хозяин поместья, в котором и было выстроено это чудо инженерной и магической мысли обратился к гостю:
        - Ну, признай же, оно того стоило!
        Нахмурив лоб, его собеседник неуверенно протянул руку вперёд - и тут же отдернул её. При соприкосновении пальцев с едва заметным маревом, протянувшимся вдоль всей границы площадки, его чувствительно тряхнуло электрическим разрядом.
        - Говорил же - пока не закончится тренировка, проникнуть внутрь невозможно! Но заметь, и оттуда не проходит ничего лишнего…
        В этот момент, словно подтверждая эти слова, в товарищей понеслась ледяная стрела. Гость ощутимо напрягся, готовясь активировать личную защиту, а хозяин, заложив руки за спину, лишь покачивался с пяток на носки, всем своим видом излучая уверенность. И даже не моргнул, когда ледяной снаряд врезался в прозрачную плёнку всего в аршине от его лица - и растекся бессильной кляксой. Потом с хитрецой взглянул на друга:
        - Моя взяла, Михайла? Ничему-то тебя жизнь не учит! Говорил - удивлю? Говорил - ты такого ещё не видел? То-то же! Признаешь, что спор мною выигран?
        Князь Давыдов вздохнул, но взгляда от творившегося на площадке так и не отвёл:
        - Ну будет, Владимир Алексеевич, будет… Вижу, что потрудился ты знатно. И кто ж сие чудо придумал?
        - Есть умельцы, для которых нет ничего невозможного. Вот разыскать их, да убедить поработать как след - задача непростая. Едва успел перехватить мастера, из-под самого носа Николая Нарышкина увёл!
        - А не опасаешься?..
        Громов отмахнулся, презрительно сморщившись:
        - Я не дурак, чтобы подставляться. Всё проделал через подставных лиц, через десятые руки. Каждый знал лишь свою часть задачи, сведений об общей картине не было ни у кого. Да и Пашка молодец, уже свои связи наработал, нужными людьми обзавёлся!
        Помолчав немного, бывший канцлер произнёс:
        - А за артефакт тебе отдельное спасибо! Знал, что на тебя положиться можно, что не подведешь…
        Давыдов махнул рукой, но видно было, что пришлось слова друга ему по сердцу.
        - Признаюсь, найти камень с такими свойствами, как ты требовал, оказалось непросто. Но ещё тяжелее было теряться в догадках, на что тебе понадобилась такая прорва энергии! Теперь-то я вижу…
        Громов вновь оживился, перебив Давыдова:
        - Это только то, что на поверхности! Тут столько возможностей заложено! Изменяя настройки, можно менять и условия тренировки, вариантов масса… Пара занятий тут с успехом заменяет месяц обычной работы, а то и не один!
        Глава рода с видимым удовольствием окинул взором небольшой столик, на котором в специальном углублении покоился тот самый артефакт ярко-алого цвета, что сумел раздобыть Давыдов, а доставил в поместье Павел. Михаил проследил за другом взглядом и покачал головой, озвучив свои сомнения:
        - Всё это, без сомнения, прекрасно, но… Володь, я только одного не пойму - что за спешка? Ты понимаешь, что из-за твоего категоричного «принеси вчера» мне пришлось потратить чуть ли не вдвое больше средств? Да-да, - предупреждающе поднял ладони Михаил Давыдов, - я помню, что это были твои средства! Однако ж - в чем срочность? Ну, обучали мы наших магов по старинке - может, и дольше, не спорю. Но в итоге-то неплохо справлялись! И ты прошёл ту школу, и я, и отпрыски наши… По мне, так жаловаться не на что. Проверенные методы, отточенная система. У меня создаётся такое чувство, будто ты готовишься к чему, боишься не успеть, хватаешься за сомнительные прожекты…
        Громов помрачнел, вздохнул. Потом отвернулся от площадки и, увлекая за собой гостя, отправился в сторону особняка.
        - Готовлюсь, Михайла, готовлюсь… А речи об этом вести будем в доме, ибо разговор предстоит долгий, а я, признаться, уже порядком замёрз.
        И лишь устроившись в любимом кресле возле жарко растопленного камина, бережно устроив в озябших ладонях гладкую пузатость бокала с коньяком, он продолжил:
        - Не ты ли сам, Миш, с размаху тыкал меня носом в действительность? Не ты ли утверждал, что нынче не время впадать в меланхолию? Что державе в трудные дни нужна помощь старой гвардии? Что держит наш корабль курс на скалы среди бушующих штормов?
        - Но я…
        - Да понимаю я всё!.. В тот момент всё средства были хороши? Помню я, как ты относишься к политике… Однако ж ты, сам того не понимая, во многом был прав. Пока я занимался самобичеванием, да превращался в замшелого отшельника, империя бравым маршем двигалась к пропасти…
        Давыдов дёрнулся, хмыкнул, в очередной раз щипнув многострадальный ус:
        - Ну уж ты загнул - пропасть!.. Не впадаешь ли ты из крайности в крайность? От полного безразличия до паники - свистать всех наверх?
        Громов сверкнул глазами из-под насупленных седых бровей:
        - Не считай меня выжившим из ума стариком! Выслушал я доклады своих людей, оценил то, что в мире происходит… Конечно, не всё мне ведомо, упустил я некоторые нити из рук, но скажу одно - не более полугода пройдёт - и Российскую империю втянут в кровопролитную войну, хотим мы того или нет!
        Помолчав, приятели осушили бокалы до дна. Затем Громов негромко, но твёрдо сказал:
        - И я сейчас не пожалею никаких средств и сил, чтобы подготовить своих к этому. Громовы присягали на верность империи! И отсиживаться в опале, цепляясь за раздутую обиду и раненую гордость, мы не имеем права! А ты говоришь - по старинке…
        Молчание, воцарившееся в кабинете, прерывалось лишь треском дров, погибающих под натиском жадных языков пламени, сжиравшего свою добычу.
        ***
        Я обессилено опустил гудящую голову на стол, ощутимо стукнувшись лбом о полированное дерево, и застонал. Бумаги, бумаги, бумаги! И в каждой - очередная неприятность, новые проблемы… Как я от этого устал! Казалось, рушится всё - вся, с таким трудом налаженная система управления империей начала сбоить. Мне банально не хватало опыта, знаний, чтобы предусмотреть всё. Как-то не нашёл я курсов по ускоренной подготовке императоров! А советники… После истории с Громовым и Таракановым, после всех предательств, покушений, заговоров я чисто физически не мог заставить себя доверять этим акулам политики. Быть может, Долгорукий мог бы подсказать мне, как отвечать на все эти жалобы, донесения, просьбы, требования - но он ещё не вернулся из поездки в Кожеозерский монастырь. Я ожидал его прибытия со дня на день, но решения требовались сейчас! Да и многое зависело от того, на что он смог убедить согласиться Марго.
        Я чертыхнулся, стукнул кулаками по столу, сбросив в сердцах все бумаги на пол. Затем рыкнул на секретаря, с испуганной физиономией заглянувшего в кабинет на подозрительный шум. Он оценил обстановку и моментально исчез, предусмотрительно закрыв за собой массивную дверь. Я тут же выбросил его из головы, опять углубившись в свои невеселые мысли. Чёртов мир магии! Одно только громкое название… А где порталы, способные в мгновение ока перенести человека в любую точку планеты? Это же вообще мрак - столько времени теряется впустую!..
        Кстати, разбирая архивы императора после его скоропостижной кончины, я нашёл и документы о своих истребленных финских родичах. Именно там и встретилось мне упоминание о пространственной магии, которой, якобы, владел род Торвиггов. Нашлось объяснение странным оговоркам Александра Павловича и косым взглядам моих наставников, которых явно предупредили о моих потенциальных возможностях… Что ж, и в этом моего официального отца постигло жестокое разочарование. М-да, оказывается, не только мне грезились моментальные перемещения по огромным просторам своей страны, а может, и за её пределами. Сейчас, когда то тут, то там вспыхивали волнения, зачастую переходящие в вооружённые стычки, такое умение ой как пригодилось бы. Вот только не ощущал я в себе даже намёка на что-то подобное. Да и подтверждения тому, что такое возможно в принципе, добыть так и не удалось - все тайны финнов ушли вместе с ними в могилу.
        Вздохнув, я с непередаваемым отвращением стал собирать бумаги, разбросанные вокруг стола, в глубине души мечтая о том, как здорово было бы сейчас шагнуть - и оказаться сразу в лагере генерала Голицына, что наводил порядки на границе… Или в экипаже, что везёт Долгорукого в столицу… А ещё лучше было бы очутиться там, на Урале, в заповедных землях, о которых я столько слышал, но никогда не видел своими глазами…
        О том, что утечка информации об открытиях погибшей экспедиции все-таки произошла, мы поняли, когда Министерство Иностранных дел, а вместе с ним и Министерство образования завалили обращения учёных мирового масштаба. На английском, итальянском, французском, немецком и других языках звучало только одно - настоятельная просьба, граничащая с истеричным требованием предоставить доступ группам компетентных специалистов к таинственной пещере, руководствуясь предварительными соглашениями о создании пресловутого Института Магии.
        Вместе с официальными обращениями посыпались и незаконные попытки проникнуть на территорию Урала, дознаватели отлавливали лазутчиков одного за другим, и даже показательные казни не останавливали следующих. Почему всё делалось настолько топорно? Вариантов было два - то ли иностранные разведки, отчаявшись, делали ставку на количество, что должно было перейти в качество, то ли вся эта орава горе - агентов, прущих с грудью наголо на амбразуры, имела своей целью только одно - отвлечь внимание дознавателей, рассеять наши силы, чтобы, пользуясь этой неразберихой, незамеченным проник кто-то один. Кто-то, являющийся мастером своего дела. И я невольно вспоминал о пропавшем участнике экспедиции, который, по нашему разумению, и был лазутчиком, сумевшим тогда выжить, сбежать и донести важную информацию до своих хозяев.
        Поняв, что любое промедление с нашей стороны грозит потерей странного артефакта, да и других ценностей, что могли обнаружиться в таганайской пещере, я отдал распоряжение ускорить подготовку новой экспедиции. Не ко всему мы были готовы, но главного удалось добиться - подопечные Нарышкина - старшего сумели разработать защиту от излучения шара. Она полностью блокировала все виды энергии и должна была позволить вывезти артефакт для дальнейшего изучения. Делиться перспективными разработками с другими странами я не считал нужным. Окончательный договор, что ограничивал бы империю, подписан не был, а значит - каждый сам за себя!
        Неделю назад группа наших учёных, сопровождаемая двумя десятками военных отправилась в путь. Кроме того, в состав экспедиции по настоянию Тэйни был включён и несчастный Бикбай. Подобная просьба Тэйни меня, мягко говоря, удивила. Но меднокожая воительница была серьёзна, как никогда.
        - Его одолевает тёмный дух. Только там он исцелится - или найдёт свою смерть. Отпусти его.
        - Он болен! Ты же видишь, он истощал и телесно, и духовно. Он вряд ли вынесет тяготы пути. Ты хочешь обречь его на гибель?
        Но Тэйни не слышала моих доводов.
        - Это его путь. Он должен его завершить, даже ценой собственной жизни.
        Я вспомнил, как выглядел Бикбай в тот день, когда Тэйни привела его в каморку, где встречались мы с Иваном Нарышкиным. В его тёмных, глубоко запавших глазах горело упрямство, граничащее с безумством. Моя защитница сумела остановить его у самого выхода из здания Тайной канцелярии. Как он, будучи в таком состоянии, сумел пройти мимо охраны, мимо дежурных дознавателей - было загадкой для всех. И, судя по выражению лица Ивана, его подчинённым предстояло пережить серьёзную выволочку за такое халатное отношение к своим обязанностям. Сам же беглец твердил одно - ему нужно на родину, иначе случится беда.
        Когда я спустя несколько дней озвучил своё решение Ивану, то увидел на его лице промелькнувшую тень облегчения. Для него это было наилучшим выходом - избавиться от нежеланного, порядком надоевшего гостя, что требовал тщательного ухода и пригляда. Зато преодолеть сопротивление обоих начальников экспедиции - и военного, и штатского - было непросто. В конце концов, пришлось вспомнить о том, что я - император, и могу отдавать приказы, перечить которым не смеет никто.
        Император… Я горько усмехнулся. Громкий титул, а на деле… В последнее время я ощущал себя заигравшимся мальчишкой, что возомнил себя правителем огромной державы, ни черта в этом не смысля. Но и опускать лапки, пасуя перед очередными трудностями, я просто не имел права. Слишком дорогой ценой достался мне этот престол, и не принадлежу я уже сам себе, связанный необходимостью заботиться о близких, о тех людях, что поверили в меня и поддерживают даже тогда, когда…
        Тут мои мысли, приобретшие высокопарный тон, прервал какой-то шум за дверью. Затем она распахнулась и в проёме вновь возникла благообразная физиономия моего секретаря.
        - Ваше Величество! Князь Долгорукий…
        Отстранив субтильную фигуру юноши, в мой кабинет шагнул Сергей Иванович, принеся с собой с улицы свежий морозный дух:
        - Алексей Александрович, не обессудьте, я прямо с дороги - сразу к вам.
        Я улыбнулся, с некоторым удивлением осознав, что искренне рад возвращению министра.
        - Отлично, Сергей Иванович! Проходите…
        И с мыслью, что теперь-то все пойдёт на лад, я сам закрыл дверь за князем и прошёл к своему столу.
        Глава 24
        Назойливый приторный запах благовоний обволакивал мои ноздри, с каждым вдохом проникая в меня всё глубже, вызывая лёгкую тошноту. Возможно, если бы я чаще посещал Большую церковь Зимнего дворца, гораздо спокойнее воспринимал бы её атмосферу, но сейчас… Казалось, что тяжелый, маслянистый аромат, пропитавший собою воздух, призван скрыть нечто страшное, запах тлена, запах гниения…Всплывая из глубин подсознания, иррациональный детский страх охватывал меня, не позволяя двигаться дальше. Замерев на месте, я чутко прислушивался к царящей здесь тишине, но вместо потусторонних голосов слышал лишь лёгкое потрескивание язычков пламени множества свечей. Собираясь с духом, я медлил, не отваживаясь переступить порог, пристально вглядывался в таинственный и необъяснимо жуткий полумрак, что поджидал меня впереди, я следил за затейливой игрой пляшущих изломанных теней на стенах, что стремились куда-то ввысь и терялись во тьме, из которой неясно проступали лики святых. Их укоризненные взгляды заставляли меня смущённо отводить глаза в сторону. Они призывали меня к ответу, но что я мог сказать в своё оправдание?
        Поморщившись, я взял себя в руки и решительно шагнул вперёд, злорадно показав средний палец неодобрительно взирающим на меня ликам, да заодно и всем глупым страхам. Бояться надо живых, а не мертвых, это прописная истина. А оправдываться? Не обязан и не собираюсь! Каждое мое решение в отношении Марго было следствием её поступков. Каждое произнесённое слово - реакцией на её поведение. За какую ниточку в запутанном клубке нашей семейной жизни не потяни, на другом конце обнаружится её каприз или очередная блажь… Не так ли, дорогая?
        Я приблизился к постаменту, на котором покоился гроб с телом моей супруги, Маргарет Йоркской. Безмятежность её лица, холод рук, мирно сложенных на груди, богатство наряда вдруг всколыхнули во мне все те чувства, о которых я, казалось, забыл - восхищение её безупречной красотой и возмущение своенравностью, строптивостью и избалованностью…
        - Почему?! Почему даже своей смертью ты причиняешь мне беды?! Ты всегда искала сложности там, где всё было просто и ясно! Ты с наслаждением окуналась с головой во всяческие интриги, а когда не находила их - использовала всю свою изощренную, безграничную фантазию, выдумывая заговоры, навязывая окружающим роль личных врагов… Посмотри, что ты натворила своим безрассудством! Из-за тебя погибли достойные люди, из-за тебя нашему сыну придётся расти без материнской ласки и любви, из-за тебя!..
        Я гневно выкрикивал свои обвинения, глядя на свою жену, что в кои-то веки молча выслушивала меня, не цепляясь к каждому слову, не возражая и не истеря…
        - Из-за тебя теперь разразится война! Всё, чего я смог добиться за эти годы - всё коту под хвост! Прольется кровь, погибнут люди, простые люди, которые ни в чем не виноваты перед тобой, осиротеют дети! Но тебе уже всё равно, да? Ты уже ушла туда, откуда нет возврата, где все наши беды кажутся чём-то незначительным! Как ты могла?! Лежишь тут, словно мученица, прекрасная и холодная!..
        Судорожно вздохнув, я поддался внезапному порыву и решительно протянул руку, одним злым резким движением оборвав тонкую золотую цепочку, на которой висел прозрачный камешек - артефакт, который позволял воссоздать безупречный образ почившей императрицы, не являя миру её истинного вида. И отшатнулся…
        Куда делась гладкость черт, безмятежность, что более подходила спящей, но не умершей? Несмотря на все усилия придворных лекарей, лицо Марго было искажено, покрыто следами ожогов. Роскошное платье, в которое её обрядили, явно пришлось поспешно ушивать, потому что от прежней Маргарет осталась лишь тень. И я впервые поверил в то, что твердили мне лекари после осмотра тела императрицы - она так и не оправилась после тяжёлых родов, что-то окончательно разладилось в её организме, подтачивая изнутри… И неожиданное нападение лже - Ильи послужило, скорее всего, лишь толчком - измученная болезнью Марго не сумела справиться с шоком, её сердце не выдержало очередного испытания. И падала в огонь она уже мёртвой…
        Вновь приблизившись к гробу с телом некогда прекрасной англичанки, я вглядывался в неё, пытаясь принять реальность. Осторожно прикоснувшись к её щеке, я удивился тому, что внезапно её облик расплылся, потеряв чёткие очертания. Моргнув, я осознал, что мой взгляд затмили слезы…
        - Как же так, Марго? Как всё могло окончиться вот так?
        Я опустился на колени возле её скорбного ложа, уткнувшись лбом в край. Внутри царила гулкая пустота, вытеснившая и злость, и обиду… На меня вдруг навалилась невероятная усталость, поэтому, когда я даже скорее почувствовал, чем услышал легкий шорох за спиной, не стал и оборачиваться. К тому же, я прекрасно знал, кто мог отважиться прийти сюда, не взирая на строжайший запрет.
        - Скажи, сообщили ли тебе твои великие Духи, что всё обернётся этим? Неужели ничего нельзя было изменить? Они же всемогущи, им ведомо то, что сокрыто от нас, простых смертных… Они предрекали каждый твой шаг, они постоянно присутствовали в нашей жизни. Почему эти высшие существа не соизволили даже намёком предупредить нас об этом?
        Едкий сарказм моих слов был порожден ядовитой горечью, что охватила моё сердце, сдавив его, точно тисками. Не ответив сразу, Тэйни скользнула ещё одной тенью среди множества других, окружающих меня, склонилась над Марго. На её непроницаемом лице невозможно было прочитать ничего - ни мыслей, что проносились в её голове, ни эмоций, что она испытывала где-то глубоко внутри… Ведь, несмотря на всю её исключительность, она оставалась земной женщиной, а значит, ничто человеческое ей не было чуждо.
        - Не ты ли называла её «своей»? Не ты ли вела с ней беседы с глазу на глаз? Так объясни - ПОЧЕМУ???
        Тэйни повернулась ко мне, в её темных глазах мелькнуло что-то вроде жалости, и это подействовало на меня, как ушат холодной воды.
        - У каждого свой путь. Но он не прямой, как стрела. Он извилист и труден. Он сплетен из множества тропок. Порой они путаются, обрываются, ведут в никуда. Каждое мгновение мы делаем выбор - что сказать, о чем промолчать, куда посмотреть. Каждое решение - шаг по одной из этих троп. И куда она может завести - никому не ведомо.
        Тэйни посмотрела на Марго, и на её лице, обычно бесстрастном, вдруг появилась горькая улыбка, говорящая о многом…
        - Её хранитель взывал к ней, но она не хотела его слушать. Голос разума, долга и совести звучит куда тише, чем крик сиюминутных желаний. Белая кошка была сильна, но использовала силу неправильно, за что и поплатилась. Из множества дорог она избрала ту, что привела её к такому концу.
        - Но ты же была рядом, почему не объяснила, не научила?
        Тэйни с грустью глянула на меня, покачав головой, и повторила вполголоса:
        - У каждого свой путь…
        Я задумчиво покачал в руке цепочку, затем бережно обернул её вокруг шеи Марго, соединив порванные звенья, и вновь активировал артефакт. Какой бы ни была эта противоречивая девушка, сколько бы не причинила неприятностей, она дарила мне и минуты радости. Виновата ли она в чём-то передо мной? Или это я теперь буду нести свою вину перед ней, точно тяжкий крест? Сейчас уже я не мог категорично ответить на этот вопрос, но совершенно точно был уверен в одном - она заслужила право остаться в памяти людей такой же прекрасной, как и в тот день, когда я впервые увидел её.
        ***
        Остаток нашей последней ночи с Марго мы провели в полном молчании. Бездумно вглядываясь в неверное пламя свечей, я словно потерялся во времени и пространстве. Противоречивые эмоции, что одолевали меня, ушли, оставив после себя холодное безразличие. Минута за минутой уходили в небытие, складываясь в часы покоя, я недвижно застыл на скамье, что своим неудобством явно призывала думать о вечном, отринув земные блага.
        С первыми лучами солнца в церковь проникли и мальчики-служки. Опасливо поглядывая на меня, они неслышно сновали по залу, убирая нагар со свечей, заменяя сгоревшие новыми. Поднявшись со скамьи, я вышел в новый день, который обещал быть весьма напряжённым.
        Театральному действу под названием «императорские похороны» подмостками служила вся столица. Похоронная процессия с торжественной неторопливостью двигалась по улицам Санкт-Петербурга, где собралась многотысячная толпа. О, Марго была бы безусловно польщена, увидев, как её оплакивали простые люди! Не зря говорят - о мёртвых либо хорошо, либо никак… Забыв о том, с каким недовольством ранее встречали императрицу-чужестранку, сейчас люди искренне горевали, с надрывом причитая, когда мимо, покачиваясь, проплывал богато изукрашенный гроб, в котором покоилась прекрасная англичанка. Бессонная ночь оставила свою печать на моём лице, следуя за повозкой, что везла тело моей супруги, я то и дело слышал вокруг сочувственные шепотки: «Посмотрите на императора!.. Почернел от горя… А баяли, что у них нелады… Да разве ж он так убивался бы?.. Вот жисть - то, и благородных не жалеет!..»
        Как и предсказывал князь Долгорукий накануне, когда я впал в чёрное отчаяние, услышав известие о безвременной кончине Маргарет, настроение народа резко поменялось. Если раньше большинство было настроено против меня, то сейчас многие мне сочувствовали. И немалую роль в этом сыграли слухи, умело пущенные людьми министра и Ивана Нарышкина. Мол, на самом деле не изгонял император жену, а разыграл всё с целью обезопасить её от заговорщиков, но нашлись предатели, что выдали несчастную, навели на её убежище убийцу… И замешаны, дескать, в этом её бывшие соотечественники, что не смогли простить императрице того, что она поставила интересы новой родины выше прежней.
        Я уже совершенно не удивлялся тому, с какой лёгкостью Сергей Иванович управлял настроениями простого люда, используя любую ситуацию во благо. К сожалению, в международных отношениях подобный метод не действовал. Слишком велики были разногласия, чтобы найти точки соприкосновения. Ведущим мировым державам нужна была покоренная Российская империя, что станет всего лишь колонией для них, этаким сырьевым придатком… А мы упорно не соглашались гнуть шею, безвозмездно делясь ресурсами, людьми и всем, что могло потребоваться так называемым союзникам… Вот-вот должен был произойти взрыв, и что могло послужить искрой, что его вызовет, предугадать было сложно. Но, прежде чем вплотную заняться внешней политикой, необходимо было провести генеральную уборку в собственном доме.
        И начать я планировал уже завтра - сразу же после предания тела моей жены земле. Пока свежа память о ней, пока её имя произносят с благоговейным придыханием, я должен показательно покарать всех, кто причастен к её смерти! И пока в одной части города слышались рыдания, в другой уже раздавался перестук топоров рабочих, что уже заканчивали возводить помост для предстоящей казни.
        Глава 25
        Траурные знамёна, что скорбно развевались на холодном, пронизывающем зимнем ветру, рвавшем в клочья даже знаменитый лондонский туман, создавали в английском народе настроения, точь-в-точь подобные царившим в далёкой России. Но и негодование, и возмущение, и скорбь, что испытывали жители обеих держав, нисколько не объединяли их. Скорее, наоборот - в Российской империи ручейки слухов ширились, сливались в полноводную реку истовой веры, что в трагической кончине юной императрицы виновны проклятые иноземцы. В Англии же на улицах больших городов и маленьких деревушек судачили лишь об одном - как ненавистные русские варвары загубили главную драгоценность Великобритании, жемчужину королевского рода. И обе несчастные страны сотрясались от гневных призывов к немедленной, беспощадной мести, то и дело на их просторах слышалось кровожадное бряцание оружия…
        После печальной вести, донесшейся из столицы Российской империи, королева Елизавета Вторая заперлась в своём кабинете. Испуганные фрейлины тщетно по очереди прикладывались аккуратными, розовеющими от волнения ушками, к массивной двери - из-за неё не доносилось ни звука. Не отзывалась королева ни на деликатные царапания её обеспокоенного секретаря, ни на стенания придворных дам, не отреагировала и на собственного сына, герцога Эндрю Йоркского, что колотился в дверь матушки, сбивая чуть ли не в кровь изнеженные руки и давясь истеричными всхлипываниями.
        По истечении нескольких мучительных часов ожидания собравшиеся у кабинета правительницы царедворцы и стражники, обеспокоенно переглядываясь, приняли отчаянное решение: попытаться сломать преграду, отделявшую их от Елизаветы. От женщины преклонных лет, обладающей грузом сопутствующих возрасту болезней и узнавшей трагическую новость о потере любимой внучки…
        Набравшись, наконец, смелости, крепкие ребята из личной королевской охраны примерились к двери, выцепляя взглядом наиболее уязвимые, с их точки зрения, места, отошли для короткого разбега и… Дверь неожиданно распахнулась сама. На пороге застыла фигура королевы. Величие её осанки с успехом компенсировало невысокий рост и общую тщедушность тела. В её немигающем взгляде, устремленном на собравшихся у её убежища, читалась усталость. Но в то же время в глазах Елизаветы, выцветших с прожитыми годами из ярко-голубых в неопределенно-светлые, не было ни намёка на пролитые слезы. С минуту помолчав, оглядывая растерявшихся подданных, она сухо бросила сыну:
        - Зайди.
        Пока герцог, утирая глаза и судорожно вздыхая, протискивался мимо матери в кабинет, она скрипуче проговорила точно в пустоту, ни к кому конкретно не обращаясь:
        - Не припоминаю, чтобы я освобождала кого-либо от выполнения обязанностей…
        Стражники тут же попятились, косясь в сторону спасительного коридора, секретарь заполошно ринулся к собственному столу, поспешно хватая первые попавшиеся в руки бумаги и прячась за ними… Не обращая никакого внимания на суету, воцарившуюся после её слов, Елизавета развернулась и снова плотно закрыла за собой дверь, отсекая всё, что считала в данную минуту лишним.
        - Мама, позволь мне разделить с тобой всю горечь нашей утраты!
        Сэр Эндрю картинно приложил к глазам порядком вымокший кружевной платочек, потом засунул его за обшлаг рукава и устремился к матери, распахнув объятия. Но тут же был остановлен её повелительным жестом.
        - Будь любезен, избавь меня от этого! И сядь, наконец, нечего нависать надо мной.
        Ошеломленно захлопав длинными ресницами, слипшимися от слез в острые стрелы, герцог попятился и сел в кресло, не отводя потрясённого взгляда от властной родительницы:
        - Ты так спокойна! Но как…Как ты так можешь?! Ты же любила Маргарет… И даже не оплакиваешь её? Мы потеряли родного человека, а ты так… так невозмутима!..
        Елизавета метнула на него испепеляющий взгляд:
        - Что могут изменить слезы? Показать слабость? Или ты считаешь, что вернешь дочь своими подвываниями?! Говоришь, мы потеряли её? Должна тебя огорчить - мы потеряли её гораздо раньше, тогда, когда она решила пойти наперекор всему, когда она затеяла опасную игру! А то, что случилось потом - закономерный итог!
        Сэр Эндрю вжался в спинку кресла, испуганно глядя на мать, потом пролепетал дрожащими губами:
        - И… И что - мы вот так это оставим? Ты даже не поставишь на место этого выскочку? Этого варвара, что довёл Марго до смерти? Во всём виноват он, он, он!..
        Сорвавшись, герцог стал в исступлении колотить рукой по мягкому подлокотнику кресла.
        - Истеричка… - с горечью прошептала королева, с отвращением отворачиваясь от сына. Подойдя к окну, она вцепилась руками в край подоконника и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Затем обернулась:
        - И чего ты сейчас от меня ждёшь? Как ты представляешь себе месть за Маргарет?
        Герцог вскочил с кресла, воинственно выпятив подбородок:
        - Мы должны немедленно выдвинуть требование нашим союзникам поддержать нас в объявлении войны Российской империи, выступить единым фронтом против общего врага!
        - Ты действительно веришь в то, что это Алексей Романов виновен в смерти Маргарет? О, будь он таким же недалёким остолопом, как ты, такое было бы возможно… Но увы, российский император куда более дальновиден. То, что случилось - явно происки его врагов. И не факт, что те союзники, на которых ты возлагаешь такие надежды, не приложили руку к этому. Кому выгодно сейчас развязать войну? Чьи планы, разрабатываемые годами, Алексей сумел разрушить? Чью репутацию он растоптал прилюдно? Его вмешательство значительно изменило расстановку сил на мировой арене… Думай, сын, не заставляй меня ещё больше разочаровываться в твоих умственных способностях!
        Герцог растерянно опустился вновь в кресло, сгорбившись и закрыв лицо руками. Глухо спросил:
        - И что нам теперь делать?
        Королева задумчиво глянула на него, села за свой стол и начала машинально перебирать бумаги, лежавшие на нём. Потом голосом, лишённым всяческих эмоций, произнесла:
        - Принесем официальные соболезнования правителю Российской империи в связи со скоропостижной кончиной его супруги. Выразим надежду, что виновный в столь страшном злодеянии будет найден и понесёт заслуженную кару.
        - А как же то, что он сам удалил Марго от двора? Что он заточил её в каком-то захудалом монастыре на краю своих земель?! А мы будем ему соболезновать?!!!
        - Не забывай, что при дворе Алексея остался сын Марго! Твой, между прочим, внук! В чьих жилах течёт королевская кровь - наша кровь!
        Усилием воли успокоив бушующие в душе чувства, Елизавета после непродолжительной паузы продолжила:
        - Сейчас наша основная задача - тянуть время. От нас все ждут поспешных, продиктованных горем и возмущением действий. От нас ждут ошибок! Но мы не доставим такой радости тайным врагам. Пусть теперь те, кому сейчас выгодна война с Россией, проявят себя. Пусть делают первые шаги. Пусть выступают просителями, предлагая нам поддержать их. А мы будем выжидать. И вот когда все роли участников этого фарса станут явными, когда они развяжут эту войну - а у них нет другого выбора - когда понесут потери обе стороны, вот тогда придёт время выступить и нам!
        - Но… На чьей стороне? - осторожно поинтересовался герцог.
        - Время покажет… - неопределённо ответила Елизавета Вторая.
        ***
        Папа Римский с непроницаемым выражением лица выслушивал доклад одного из своих помощников, не позволяя обуревавшим его эмоциям вырваться наружу.
        - … к сожалению, тела главных заговорщиков, что должны были сместить Алексея с престола, пользуясь волной народного гнева, сейчас качаются на ветру на Сенатской площади, устрашая прочих участников заговора, что сумели каким-то чудом избежать разоблачения. Несмотря на высокое происхождение, их казнили как простолюдинов, через повешение… Император до сих пор не дал своего разрешения родным забрать тела несчастных, чтобы предать их земле.
        Понтифик разомкнул уста, сам удивившись тому, насколько спокойным был его голос:
        - И как воспринимают подобную жестокость простые люди? Есть ли вероятность, что на фоне всеобщего осуждения получится раздуть очередную волну бунтов?
        Собеседник Папы нахмурился, избегая встречаться с ним взглядом:
        - Увы… Всё складывается не в нашу пользу. Каким-то образом российский император в представлении народа из негодяя превратился в такую же жертву, как и его погибшая жена. Вместо того, чтобы обвинять его в жестоком обращении с матерью наследника, повлекшем за собой её смерть, ему соболезнуют, его искренне считают пострадавшим, шлют проклятия на голову убийцам! И все чаще звучат призывы отомстить тем, кто стоял за спиной исполнителя…
        Понтифик насторожился:
        - Казнь состоялась, виновные определены… Чьей же крови они требуют ещё?!
        - В России все - и аристократы, и простолюдины - уверены в том, что главные организаторы заговора до сих пор не пойманы. Все говорят том, что заговорщиков поддерживали, в основном, материально, из-за границы… Наши источники сообщают, что многие считают главной причиной всех бед англичан.
        Папа Римский позволил себе лёгкую улыбку:
        - Что ж, значит, не все потеряно. Пусть немного не так, как это предполагалось, но наши цели будут достигнуты. Россия и Англия должны вступить в кровопролитную войну! А мы им в этом поможем.
        Отпустив своего помощника, который явно воспрял духом, поняв, что казавшиеся дурными вести не ввергли Его Святейшество в очередной приступ гнева, Лев Тринадцатый задумался. Пути Господни воистину неисповедимы! Тщательно разработанные планы обретали свою жизнь, приводя к неожиданным последствиям. Но при этом, великая цель становилась всё ближе, что доказывало расположенность небес к своему избраннику. На гладком, словно лишённом возраста лице понтифика проскользнула самодовольная улыбка, но тут же исчезла. Всё более странным казалось ему отсутствие новостей из Великобритании. По его расчётам, Елизавета Вторая уже должна была собирать войска, объявляя войну виновнику гибели её дражайшей внучки. Что ж, подождём еще…
        Тревожила Льва Тринадцатого и ещё одна странность - в поведении одного из лучших агентов Тайной службы Ватикана. Блестяще завершив не один десяток миссий наивысшей сложности, он споткнулся на второстепенном задании, связанном с Уральской экспедицией. Последний его доклад отличался невнятностью, несвойственной обычно невозмутимому агенту экзальтированностью, с которой он доказывал необходимость вернуться на место происшествия, чтобы добыть нечто непревзойдённой важности. И, не дождавшись одобрения со стороны начальства, он самовольно приступил к реализации каких-то собственных смутных замыслов. Нахмурившись, Папа размышлял, не пора ли отдать приказ ликвидировать вышедшего из повиновения лазутчика. Но, благочестиво сложив руки в молитвенном жесте, решил дать ещё один шанс провинившемуся. Терпение - величайшая добродетель, как, впрочем, и милосердие. А оно бывает разным: иногда проявлением милосердия становится и молниеносный удар кинжала, избавляющий предателя от душевного разлада…
        Глава 26
        Удрав от преследования, оставив далеко позади и нерадивых пограничников, и навязанных польским паном горе - попутчиков, ватиканский выкормыш целеустремленно пересекал просторы Российской империи. Избегая людных мест, оживлённых торговых трактов, да и ранее проторенных троп, он двигался словно бы наугад, через тёмные чащобы заповедных лесов, через пустынные равнины, пересекал то вброд, то вплавь бурные полноводные реки и скромно журчащие горные речушки, неуклонно приближаясь к намеченной цели. Будто магнитом его тянуло туда, к Таганаю, и временами ему казалось, что, даже если бы он перестал самостоятельно перебирать ногами, кто-то иной, с недавних пор поселившийся в нём, перехватил бы управление телом и вновь погнал бы его в путь. Но смысла противиться навязчивому желанию побыстрее добраться до бывшего лагеря давно почившей экспедиции он не видел - с тех пор, как он пересёк границу и начал свой непростой путь, пропали тягостные ночные кошмары, что изматывали его прежде, явно намекая, что движется он в верном направлении. И чем ближе он подбирался к намеченной цели, тем больше в нём росло и ширилось
радостное предвкушение чего-то великого, невероятного, что должно было изменить всю его жизнь.
        Обдирая руки в кровь в непролазных зарослях кустарников, цепляясь обломанными ногтями за едва заметные выступы на скалах, он уже сам не замечал, что обрёл привычку разговаривать вслух со своим новым внутренним голосом. Это глухое, бессвязное бормотание и фанатичный лихорадочный блеск в глазах могли бы отпугнуть нечаянного прохожего, заставить усомниться в здравости рассудка встреченного путника - но обычные люди избегали тех гиблых мест, а дикое зверьё предусмотрительно пряталось от странного человека, ибо пахло от него болезнью и безумием… Которые, впрочем, не помешали ему вновь вспомнить все навыки, которые он приобрёл во время обучения и блестящей карьеры лучшего лазутчика папской тиары. Ибо, добравшись до Таганая, он испытал неприятное чувство - несмотря на всю спешку, его опередили.
        Его непревзойденная интуиция, много раз спасавшая и собственную жизнь, и порученные миссии, взвыла, едва лишь он приблизился к знакомым до боли окраинам лагеря. Сразу же обратившись в камень, он стал пристально вглядываться в окружающий мрак.
        Там, где он ожидал увидеть лишь остатки былого жилья, виднелся отблеск нескольких костров, а буквально в паре десятков метров от него предательски сверкнул блик отражённого металлом лунного света. Пока дозор его не заметил, но рисковать не стоило. Затаив дыхание, он бесшумно сделал осторожный шажок назад. Выждал, убедился в том, что по-прежнему остаётся незамеченным. Ещё сдвинулся - и снова замер. Ещё…
        В надёжном с его точки зрения укрытии он провёл пару дней, сосредоточенно наблюдая за неожиданной помехой в виде русской экспедиции. С сожалением он убедился, что в этот раз прежним легкомысленным отношением и не пахло. Пылких юнцов, очертя голову бросающихся на поиск романтических приключений, видно не было. Зато в избытке присутствовали крепкие парни, хоть и одетые в обычную, ничем не примечательную одежду, но отличающиеся военной выправкой, скупостью движений и речей. Грамотно организованная охрана территории, чёткий распорядок дня, подмеченные лазутчиком, казалось, не ввергли его в пучину отчаяния, а лишь раззадорили. Такая задача была вполне ему по вкусу - проскользнуть незамеченной тенью, добыть нужное, уйти так же тихо и без эксцессов - именно этому его учили многие года, в этом он преуспел. Словно в подтверждение его мыслей, явно отдающих самодовольством, на него взобралась крупная ящерица, обманутая его долгой неподвижностью. Замерев на месте, она прикрыла пленочными веками глаза и с удовольствием впитывала неверное тепло северного солнца. Движение руки человека оказалось столь
молниеносным, что у ящерки не было ни малейшего шанса его заметить. Зажав в руке шершавое тельце, он откусил крепкими зубами голову и принялся жадно пережевывать добычу, размышляя о том, как ему проникнуть к той самой пещере.
        ***
        Капитан отряда, что был отправлен для охраны научной экспедиции, не терпел разгильдяйства и пренебрежительного отношения к своим обязанностям, чего требовал и от подчинённых. Поэтому из десятка новобранцев после испытательного срока он оставлял в лучшем случае пару человек. Далеко не всем было под силу неукоснительно выполнять все правила, установленные жёстким командиром. В этот поход с ним отправились лишь самые надёжные воины, лучшие из лучших, каждому из которых он без колебаний доверил бы защищать свою спину в бою. Тем более неожиданным, даже оскорбительным, практически плевком в душу для него оказался грубый прокол доверенных и проверенных неоднократно солдат, допущенный в эту ночь.
        Дозорные, что дежурили на посту номер один, как про себя он называл эту проклятую пещеру, утром были обнаружены неподалеку в кустах. Живыми. Этот нюанс казался командиру скорее отягчающим обстоятельством, нежели чём-то, могущим спасти ситуацию для проштрафившихся. Глядя на мирно сопящих, изредка сладко причмокивающих во сне губами бравых вояк, он наливался тёмной краской. Внутри клокотал гнев, но внешне он сохранял спокойствие, ибо считал последним делом проявлять эмоции на виду у подчинённых.
        - Привести в чувство и под арест. Позже допрошу сам. С пристрастием! - сверкнув глазами, отдал он приказ сопровождающим его солдатам. Те коротко козырнули, подхватили спящих под руки и поволокли в сторону лагеря, несмотря на слабое сопротивление товарищей, возмущённых тем, что их столь грубо вырвали из объятий Морфея.
        Последующий в тот же день разговор по душам с разъяренным начальством не только полностью выветрил остатки странного сна, но и заставил бедняг горячо молиться о том, чтобы он не стал последним. Чуть смягчило жёсткий настрой командира сообщение полевого лекаря о том, что оба горе - дозорных подверглись какому-то внешнему воздействию, но определить, что это было, не представлялось возможным. Последнее, что запомнили сами солдаты - окутавшая их непонятная дымка с необычным, сладковатым ароматом.
        Тщательный обыск всей подконтрольной территории, сопровождавшийся недовольными взглядами и приглушённым ворчанием учёных, которым строго-настрого запретили пока высовывать нос из лагеря, не дал никаких результатов. Кроме того, что из исследуемой пещеры пропали и контейнер с драгоценным артефактом, и тело загадочной незнакомки, из-за самого существования которой высокомудрые учёные мужи поголовно сорвали голос в яростных спорах о том, можно ли её считать живой… Так же исчез и самый бесполезный, по мнению военного, участник экспедиции - Бикбай.
        О соображениях, которыми руководствовался император, навязывая такую обузу, капитану никто, естественно, не сообщил. Но обязать его относиться с уважением к слабому, явно имеющему проблемы с душевным здоровьем башкиру, тоже никто не мог. Испытывая презрение к нему, капитан старался реже с ним пересекаться, поручив заботам лекаря. Когда экспедиция достигла цели, Бикбай, казалось, вышел из апатии, вид родных гор наполнил его энергией. Всё чаще он то бродил в одиночестве по горным тропкам, то копошился в заброшенных домах деревни, в которой раньше жил и где сейчас не было ни единой живой души. Бывало, не появлялся в лагере пару дней, и тогда капитан таил надежду, что избавился-таки от неугодного его сердцу подопечного. Сейчас, казалось, можно было радоваться - мечта сбылась. Вот только никак не мог он изгнать из головы воспоминание о том, как башкир из очередного похода в горы приволок в лагерь целую груду вонючих сухих трав и жадно перебирал их, что-то бормоча под нос… А если?.. Да нет, не мог этот душевнобольной придумать, а главное - воплотить в жизнь такой хитроумный план! Или мог?
        То, что миссия, порученная самим императором, бездарно провалена - капитан понимал. И осознание собственного позора тяжким грузом ложилось на сердце военного. Не раз его взгляд останавливался на родовом оружии - кинжале, что передавался от отца к сыну с наказом верно служить отчизне и хранить честь рода… И не единожды тянулась у нему рука, дабы смыть этот позор собственной кровью. Вот только он понимал - это будет не искупление, а бегство. Чтобы обелить своё имя перед императором, ему необходимо найти и вернуть артефакт! И беспощадно расправиться с тем, кто повинен в его пропаже.
        ***
        Ужом проскользнув мимо дозорных, скользящим шагом, звуки которого сливались с унылыми завываниями ветра, лазутчик подобрался к заветной пещере. Вполне ожидаемо, у входа маячили фигуры стражников, что настороженно оглядывали окрестности, сжимая в руках оружие. Привычно замерев на месте, буквально слившись с каменной поверхностью скалы, он принялся методично осматриваться в поисках способа миновать и эту преграду. Как вдруг услышал лёгкий шорох неподалёку. Присмотревшись, с некоторым изумлением он увидел очертания человеческой фигуры, что тоже отчаянно вжималась в камень, явно не желая быть замеченной солдатами. Повозившись немного, таинственный незнакомец чиркнул чем-то о поверхность скалы, подсунул под промелькнувшую искру какой-то неопрятный пучок - и в сторону пещеры потянулся сизый дымок..
        - Стой! Кто идёт? - раздался окрик бдительной охраны, внезапно прервавшийся длинным зевком. Вкрадчиво коснувшись вояк, дымок словно вытянул из них все силы. Здоровые мужики, по-детски потерев глаза кулачищами, опустились на землю и тут же засопели, подложив под голову оружие…
        Избежав знакомства с коварным дымом, лазутчик подобрался, точно хищный зверь перед смертельным броском. Сейчас, когда последняя преграда, казавшаяся неодолимой, вот так просто устранилась без малейшего усилия с его стороны, он уверился в том, что его высокая миссия угодна кому-то всесильному. Был ли то Творец, о котором толковали ему в Ватикане, или покровитель всех воров и тёмных личностей - он не знал, но преисполнился осознания собственной значимости. Теперь нужно было понять, кто этот незнакомец, что послужил орудием судьбы. Соратник или конкурент? Из этих двух вариантов он предпочёл бы последний. Одиночке по натуре делить добычу и славу было не с руки. А вот очередной бой, ещё одна блистательная победа - это стало бы приятным дополнением к полосе невероятного везения!
        Выждав, пока подозрительный тип, озираясь, короткими перебежками пересек открытое пространство перед входом в пещеру и, помедлив, всё же отчаянно нырнул в её разверстое нутро, он проследовал за ним. Взвесив все за и против, он решил пока просто понаблюдать. Миновав знакомые своды, усеянные письменами, он осторожно шагал по длинному коридору, едва достигнув середины, услышал, как впереди что-то щёлкнуло и послышался характерный шум камня, трущегося о камень. Ускорившись, лазутчик в пару длинных прыжков преодолел оставшееся расстояние и выглянул из-за угла.
        Казавшаяся прежде монолитной, стена дальнего тупичка медлительно сдвигалась с места, открывая взору внутреннюю тайную комнату. Секрет её замка был уже известен и участникам экспедиции, сращу же понял он. Ведь артефакт, что прежде покоился на собственной подставке, исчез, а на его месте стоял металлический сундучок. Логично было бы предположить, что именно в его недрах и таился волшебный шар, уничтоживший с удивительной лёгкостью нескольких самоуверенных магов. Но всё внимание Бикбая - о, теперь лучший шпион Ватикана узнал таинственного незнакомца! - было приковано к девушке, что покоилась на каменном ложе.
        - Открой глаза, Улем! Я знаю, ты не спишь, коварное порождение тьмы! Я здесь, я пришёл! Меня не обманешь, я знаю, что ты такое! Я уничтожу тебя во имя жизни…
        Последние слова проводник уже прошептал, с ненавистью глядя на девушку. Казалось, он был уверен, что она вот-вот откроет глаза и встанет, но, когда она действительно шевельнулась, издал пронзительный перепуганный визг. Дрожа от ужаса, он сунул руку в объемистую суму, висящую на поясе и вытащил какую-то склянку, заполненную мутной жидкостью.
        - Я пришёл не с пустыми руками! Только вода из живого источника способна остановить тебя! Берегись, Смерть!
        Тем временем прекрасная черноволосая девушка, лениво потянувшись, спустила босые ноги на пол и выпрямилась во весь рост, нимало не заботясь о том, что её обнажённое тело открыто мужским взорам. Лазутчик, обычно весьма равнодушно относящийся к женским прелестям вдруг осознал, что не может оторвать глаз от незнакомки, что-то казалось в ней знакомым, притягивало, обещало… Скользнув взглядом от узких стоп, легко ступающих по каменному полу, до изящных округлых колен, затем ещё выше, огладив взором длинную талию и дразнящие груди, он упёрся в её взгляд, полный клубящейся тьмы… И понял, что стремился именно к ней, что она - сосредоточие всех его надежд, тайных желаний и амбиций!
        Трясущимися руками Бикбай пытался откупорить склянку, слишком резко дернув, он упустил сосуд из вспотевших от волнения и испуга ладоней. И расширившимися от неверия глазами смотрел на то, как разлетаются в разные стороны стеклянные осколки, как тёмной лужей растекается драгоценная жидкость, не замечая даже, как губы его ненавистного врага растягиваются в презрительной улыбке…
        Вцепившись в и без того растрёпанные, давно не мытые лохмы, он протяжно застонал, потом бросил обречённый взгляд на приближающуюся с ухмылкой Улем, бросился в отчаянном прыжке вперёд, схватил сундучок с артефактом и кубарем выкатился из пещеры. А лазутчик неожиданно для себя оказался в её объятиях. Увидев так близко тьму, что являлась за ним кошмарными ночами, он понял, что от судьбы не уйти, что струящийся в провалах глазниц девушки чёрный морок сулит ему небывалые блага, невиданную силу и возможности - нужно лишь принять их всей душой, отринув всё, во что его прежде заставляли верить. И когда щупальца тьмы проникли в самые потайные уголки его сердца, он был к этому готов.
        Позже он, потрясённый мощью и новыми способностями, которыми одарила его Тьма, нашедшая укрытие глубоко внутри его тела, миновал незримой тенью лагерь, с лёгкостью отведя от себя взоры его жителей, нагнал несчастного, жалкого башкира, походя свернув ему шею и подобрав тот самый сундучок. Впереди его ждала долгая дорога к обретению власти и могущества. А для этого нужно было поделиться даром Тьмы с теми, кто ранее отдавал ему приказы. И когда она завладеет всеми значимыми фигурами в этом мире, тогда всё встанет на свои места.
        Глава 27
        Обведя всех собравшихся в малой приёмной тяжёлым взглядом, я подвёл неутешительный итог:
        - Итак, мы терпим поражение по всем фронтам. Третья - уже третья! - уральская экспедиция обернулась полным провалом! О том, как мы к этому пришли, ещё состоится серьёзный разговор. Пока только огласим результаты - ноль!
        - Но, Ваше Величество… - князь Салтыков вскинулся, но напоролся на мой взгляд, и сник. А я ухмыльнулся:
        - О, да, вы правы, князь! Я несколько поторопился… Ноль - это громко сказано… Скорее, вышли в минус! Это же надо - упустить и артефакт, и тело этой непонятной особы… В том, что она представляет собой некую ценность, я, конечно, не слишком уверен. Но вот артефакт…
        Я откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, не желая ни с кем встречаться взглядом. А что я мог там увидеть? Страх? Сожаление? Стремление что-то исправить? Всё это меня не интересовало.
        - Надеюсь, виновный предстанет передо мной и сам объяснит, как так вышло, что он столь бездарно провёл эту кампанию? Почему сейчас его нет здесь?
        Откашлявшись, Салтыков заметил:
        - За военную поддержку отвечал генерал Голицын. Посему, думаю, о деталях поведает он сам, когда вернётся из поездки к границе с Польшей. А пока могу только сообщить, что капитан Терентьев, идя по следу предполагаемого вора, обнаружил лишь труп печально известного башкира… - князь заглянул в бумаги, лежащие перед ним и уточнил, - … Бикбая. При нём не было найдено контейнера, хотя наши маги в один голос твердят, что он держал его в руках. Далее тщательное прочесывание местности не дало никаких зацепок. Вернувшись в лагерь, капитан написал прощальное письмо, в котором взял всю вину на себя, и покончил с собой…
        В приёмной воцарилась мёртвая тишина, в которой шёпот одного из советников показался оглушительно громким:
        - Поступок, достойный аристократа…
        Я приподнялся и холодно посмотрел на замерших в ожидании моей реакции советников.
        - Достойный? Не могу разделить вашего восхищения. Будучи живым, он мог бы попытаться решить возникшую проблему, а так он всего лишь малодушно переложил её на других. По моему, это трусость. Честнее и отважнее было бы самому предстать перед моим судом и принять заслуженную кару! А он испугался плахи… Кстати, какой способ он избрал?
        Салтыков вгляделся в лист бумаги перед ним и побледнел:
        - Ваше Величество, он использовал родовой кинжал, каким-то причудливым манером вскрыл себе живот…
        Я усмехнулся:
        - Самурайские игры… Как пафосно. Кстати, насчёт самураев… Иван, что по нашей японской миссии?
        Нарышкин-младший поднялся со своего места и негромко сказал:
        - Не буду вдаваться в подробности, если Вашему Величеству будет интересно, готов предоставить письменный доклад. Пока же могу сказать - ваше поручение выполнено, копия свитка у нашего агента в Японии. Правда, писалась она по памяти, так что могут быть пробелы, но и такого результата было достичь невероятно трудно.
        - Отлично, меня радует, что хоть у кого-то есть хорошие новости. Сергей Иванович… - обратился я к Долгорукому, - … Думаю, необходимо ускорить возвращение ваших детей из Поднебесной!
        Заметив, как он протестующе вскинулся, я добавил холода в голос:
        - Я прекрасно помню, что ваш сын должен был покинуть Японию гораздо позже. Но интересы империи требуют сократить этот срок. Надеюсь, вы понимаете ценность этого свитка? Да и потом, пора завершить ещё одно дело. После того, как ваш сын сдаст все дела, нам предстоит обговорить все детали моей будущей помолвки.
        После этих слов в приёмной прошелестела волна взволнованных шепотков. Я повысил голос, обращаясь ко всём, но глядя исключительно на князя Долгорукого:
        - Тянуть далее не имеет смысла, хотя я и осознаю, что приличествующий срок траура ещё не миновал. Тем не менее, положение в империи требует как можно больше позитивных событий. Дав народу императрицу из уважаемого русского рода, мы поднимем дух патриотизма среди простого люда, укрепим веру в незыблемость престола. Имя моей избранницы будет оглашено после возвращения наших дипломатов из Японии.
        Внимательно изучающий меня Долгорукий медленно, едва заметно кивнул, дав понять, что услышал больше остальных и принял моё решение.
        ***
        Покидая малую приёмную, Сергей Иванович Долгорукий продолжал прокручивать в голове речь императора о предстоящей помолвке, что явно была обращена лично к нему. Эк он сумел вывернуться! Из просителя, которым молодой правитель предстал на приснопамятном приёме, едва ли не уговаривая князя отдать в жены дочь, он вдруг превратился в оказывающего милость. Вспомнил он и обезличенное «девушка из древнего и уважаемого рода», что проскользнуло в речи Алексея на прошлом заседании Совета - явный намёк на то, что всё может измениться, и избранницей императора может стать вовсе и не Анна Долгорукая. Подобная продуманность и изворотливость Алексея одновременно и злила Долгорукого, и восхищала. Если раньше он относился с некоторым брезгливым презрением к новообретенному цесаревичу, что весьма скоропостижно и неожиданно для всех весомых политических фигур стал императором, то потом… Потом он понял, что этот зарвавшийся щенок - вовсе не беспородный, оголодавший пёс, забывающий обо всём при виде сахарной косточки. Скорее, это волчонок, обещающий вырасти в мощного, сильного хищника. И кажется, что этап взросления
уже позади, во главе государства стоит молодой зверь в полном расцвете сил, с оскаленными клыками, готовый рвать врагов, не жалея ни их, ни себя. И укротить его можно только исподволь, войдя в его ближайшее окружение, став для него близким человеком. А значит, особого выбора у министра уже нет - судьба ясно дала ему понять, на чьей стороне нужно выступать, чтобы не потерять завоёванного долгими усилиями, годами напряжённой работы.
        Хмыкнув, он покачал недоверчиво головой, удивляясь тому, как переменчива бывает жизнь, объединяя бывших недругов, делая недавних союзников врагами… И кстати, о врагах! Вопрос с императрицей - бывшей императрицей - поправил себя будущий тесть российского императора, уже разрешился. Хотя, произошло всё не так, как полагал наивный Алексей. Пусть он и обрёл силы и некоторый опыт в делах государственных, но в хитросплетениях политических игр ему ещё только предстоит разобраться, потеряв при этом немалую долю своего идеализма.
        Да, он использовал лакомую, слишком лакомую приманку и считает, что поймал князя на крючок. Но он не понимает, что своим неожиданным предложением фактически развязал руки Долгорукому. И там, где умудрённый, а местами и битый жизнью политик не стал бы марать руки ради возвышенных понятий о благе государства, во имя своего рода он пойдёт на многое, не побоясь отяготить свою душу очередным жёстким, возможно, даже жестоким поступком.
        И после того, как устранена эта досадная помеха в лице незадачливой англичанки, ухитрившейся из-за своего склочного характера и непомерных амбиций упустить все подаренные судьбой возможности, ограниченные только скудостью её умишка, пришел черёд разобраться и с другими потенциальными источниками проблем. Первоочередной задачей теперь становится необходимость тщательно изучить все связи горе - заговорщиков, чьи тела сейчас болтаются на виселице.
        Опытный политик нутром чуял, что главные зачинщики остались в тени и готовят новые каверзы. Недовольные Алексеем аристократы, обратившиеся не так давно к Долгорукому в поисках поддержки, и не подозревают, что вместо сочувствующего их заговору соратника обрели серьезного врага, подписав себе приговор. Змее, пригретой на могучей груди Российской империи и замершей в предвкушении смертельного броска, нужно безжалостно отрубить голову. Рисковать жизнью Алексея, по крайней мере, до той поры, пока его дочь не станет императрицей и не родит сына, князь не был намерен, но был уверен: после удачного покушения на Маргарет Йоркскую именно император станет следующей мишенью неведомого врага.
        ***
        Удар! Ещё удар! Звон моего меча, отбившего атаку противника, звучит в ушах сладчайшей музыкой. Не противясь инерции, кручусь на месте, обрушивая сверху вниз рубящий удар, вкладывая в него всю силу - но передо мной уже никого нет! Интуиция вопит об опасности, всё тело покрывается мурашками, ни секунды не сомневаясь, я откидываюсь назад, практически встав на мостик - и надо мной проносится сверкающая сталью молния, появившись словно из ниоткуда. Тут же бросаю тело вперёд, чувствую, как протестуют против непомерной нагрузки мышцы, перехватываю меч из правой руки в левую и делаю резкий выпад… В воздух! Отскакиваю и быстро оглядываюсь. Вот он - замер в оборонительной стойке, взявшись за рукоять своего клинка обеими руками, с холодным прищуром ждёт моей атаки. Но и я выжидаю, переводя дух. Нарочно расслабляю тело, изгоняя из головы все мысли и позволяя инстинктам взять верх над разумом - и не зря! Скорее чувствую, чем успеваю увидеть стремительное движение противника. Слегка поворачиваю корпус, пропуская мимо себя хищно блеснувшую сталь, короткий замах…
        Сейчас я поставлю победную точку в этой схватке! Но вместо этого разжимаю ладонь, позволяя своему оружию с негодующим звоном упасть на пол… У моего левого бока, прямо там, где остался шрам, напоминающий мне о горячей братской любви Владимира, предупреждающе кольнув, застыло острие кинжала.
        - Неплохо, Ваше Величество… Сегодня вы продержались на пару минут дольше, чем в прошлом бою. Довести бы этот результат до пяти минут - и в случае чего, глядишь, успеет к вам на выручку вся королевская конница, вся королевская рать…
        В ответ на плохо скрываемую насмешку в голосе Черкасского я лишь злобно оскалился, раздражённо смахнув со взмокшего лба прилипшую прядь волос. Волна адреналина, захлестнувшая меня с головой во время нашего тренировочного боя, схлынула, оставив после себя противную слабость. Мышцы подрагивали мелкой дрожью, ноги слегка подкашивались. Меч, которым я только что размахивал с таким азартом, вдруг показался непомерно тяжёлым.
        - Ладно, ладно, Олег Гаврилович, я понимаю, боец из меня никудышный. Увы, мне гораздо чаще приходится держать в руках перо, чем холодное оружие…
        - Отговорки, Алексей, отговорки. Вы забываете о моём главном принципе…
        Он шёл рядом со мной привычной лёгкой походкой, из его аккуратной причёски не выбился ни единый волосок. Сейчас по сравнению с элегантным Черкасским я был похож на страдающего одышкой, престарелого, едва ковыляющего пса, пережившего Всемирный потоп и неоднократно сбитого стадом мамонтов. Невольно позавидовав архимагу, я огрызнулся:
        - Помню, помню… В здоровом теле здоровый дух - и всё такое прочее!
        - Именно! Знаете, а следовать ему не желаете. - укоризненно посмотрел он на меня.
        Я только вздохнул, понимая, что мой наставник прав. Подзапустил я себя в последнее время, что уж тут говорить. Но бить себя пятками в грудь и клясться, что прямо вот с завтрашнего дня начну новую жизнь, я благоразумно не стал и из чувства противоречия возразил ему:
        - В конце концов, это даже нечестно - лишать меня возможности применять магию! В чем тогда смысл обучать меня тонкостям владения эфиром, чтобы потом нацепить подавители… - я с неприязнью покосился на массивные браслеты из тёмного металла, не лишённые, впрочем, доли этакой брутальной красоты, - … и махать мечами, опираясь лишь на банальную физическую подготовку? Если бы не эта бижутерия, я мог бы…
        - Если бы не она… - Олег Гаврилович выразительно помахал перед моим носом своей рукой, на которой красовался точно такой же браслет, - … вы бы, Ваше Величество, не продержались и пары минут! Кстати, снимайте сие украшение, не стоит носить его дольше разумного… - и сам щелкнул потайным замком, отбрасывая вещицу в сторону.
        - Всё равно, - упрямился я, возясь со своими подавителями, - владению мечом меня мог бы обучить любой гвардеец из моей стражи. А вот магическим приёмам высшего уровня - только вы. Нерациональное использование ресурсов, как мне кажется!
        Черкасский усмехнулся и возразил, отстраняя мою руку и снимая с меня браслеты:
        - Допустим, любому гвардейцу вряд ли удастся продержаться против мастера меча хоть сколько-нибудь значимое время.
        Он через плечо бросил взгляд на неотступно следующих за мной парней. Те ухитрились изобразить на лицах сложную гамму чувств, что должна была донести до нахала, посмевшего усомниться в их профпригодности, что только осознание важности их миссии по охране первого лица государства не позволяет им прямо сейчас как следует его проучить. Черкасский хмыкнул, задумчиво положив ладонь на рукоять меча. Бравые служивые синхронно попятились в сторону выхода из тренировочного зала. А я позволил себе немножко погордиться своей бесшабашной удалью, с которой я вступал в бой с тем, кого явно опасаются профессиональные воины. Голос Олега Гавриловича вернул меня с небес на землю:
        - Без ложной скромности отмечу, что мой уровень подготовки гораздо выше, чем у вашей охраны. И это очень прискорбный факт, и именно поэтому я настаиваю на том, чтобы вы уделяли должное внимание занятиям со мной. Спасение утопающих, как вы сами изволили как-то упомянуть, дело рук самих утопающих. А магия… Несомненно, она весьма важна, и её развитию будет посвящена изрядная доля наших с вами занятий. Но вы должны быть готовы к любому развитию событий, в том числе и к такому, когда на вас, уже без вашего согласия, наденут вот такие игрушки! - и он выразительно постучал по подавителям. Я опустил голову и со вздохом поражения, полученного уже в ходе риторического поединка, произнёс:
        - Понял, осознал, исправлюсь. Ну что, Олег Гаврилович, на том же месте в тот же час?
        Он коротко кивнул мне:
        - Жду вас, Алексей Александрович, послезавтра.
        Добравшись без приключений до своей спальни, я велел набрать ванну, скинул пропотевший насквозь костюм и с наслаждением залез в горячую воду. Откинув голову на край, я закрыл глаза и отдался ощущению покоя и умиротворенности. Спустя некоторое время на мои плечи мягко опустились руки, нежными, но сильными движениями начавшие разминать уставшие мышцы. Тэйни всегда чувствовала, когда была нужна мне…
        - Вот скажи… - не раскрывая глаз, задал я вопрос, который мучил меня на протяжении последних дней, - Отчего всех так интересует моя личная жизнь? Неужели настолько важно, есть ли у меня жена, и на каком расстоянии от меня она находится? Помнится, некогда от меня требовали наследника. Пожалуйста, получите - распишитесь. И опять не так, и опять я кому-то что-то должен… Неужели сам по себе, как самостоятельная личность, я ничего не значу? И за моей спиной должна стоять жена, а желательно, и не одна, и орава детишек?
        Дождавшись паузы в моих вопросах, Тэйни спокойно ответила:
        - Равновесие. Мужское и женское начало должны уравновешивать друг друга. Только тогда будет гармония - как внутри… - она мягко приложила ладонь к моей груди, - … так и снаружи… - другой рукой она очертила круг в воздухе.
        Я заинтересованно приподнялся и спросил:
        - Как же с этой концепцией соотносится традиция заводить несколько жён? Какая же тут гармония, какое равновесие?
        Она внимательно посмотрела на меня, словно собираясь с мыслями. Потом задумчиво сказала, устремив взгляд куда-то вдаль:
        - Иногда в мужчине бывает слабый дух. И горы золота, и обширные земли - ничто не поможет ему удержать рядом даже одну женщину, дух которой сильнее… А тот, чья внутренняя сила велика, привлекает многих женщин, ибо мощь его духа может уравновеситься лишь большим количеством жён. И пойти против природы, против этого негласного правила не может никто. Великая Мать всё расставит по местам…
        Только я открыл рот, намереваясь задать ещё пару коварных вопросов, как нас отвлёк барабанный стук в дверь. Пока я вылезал из воды, чертыхаясь, натягивал халат, Тэйни уже встречала моего секретаря.
        - Ваше Величество! - юноша, будучи невысокого росточка, привстал на цыпочки и выглядывал из-за плеча меднокожей. - Прибыл вестовой от генерала Голицына! Срочное донесение!
        Я внутренне подобрался, предчувствуя очередные проблемы. Просто так не стали бы меня беспокоить в неурочный час.
        Глава 28
        Спешно облачаясь в приличествующий костюм, я чертыхался сквозь зубы. И без того поганое настроение окончательно омрачилось в предчувствии дурных вестей. Казалось, я очутился в тягостном, выматывающем сне, где мне вновь и вновь приходилось выискивать затаившегося врага, чувствуя на себе его издевательский взгляд. Ни скорая расправа над заговорщиками, чьи тела сейчас отпугивали случайных зевак, да ворон на Сенатской площади, ни устранение последних крох ненависти, что некогда родилась в глубине чёрной души моего братца и после его смерти запряталась в сердцах его дружков, не избавили меня от ощущения опасности, притаившейся где-то рядом, за моей спиной.
        Могло ли быть так, что все неприятности, преследующие меня - результат чьего-то недоброго умысла? И все печальные события - не трагическое стечение обстоятельств, а планомерное, продуманное вмешательство в мою судьбу некого злого гения? И если так, то кто бы это мог быть? У кого достаточно власти, связей, а главное, жгучей ненависти к моей персоне? Ведь, если в моих мрачных домыслах есть зерно истины, то на счету моего неизвестного врага уже немало смертей тех, кто имел несчастье войти в моё окружение… Вспомнив восковую бледность личика Марго, покоящейся на её последнем ложе, я невольно скрипнул зубами. А если на её месте окажется Лиза или Катя? Тэйни? Дети?! Тряхнув головой, я попытался избавиться от страшных видений, что роились в моей голове. Кто-то должен ответить за всё! Но кто? Взвинтив себя до крайности, я влетел в приёмную собственного кабинета, сверкая глазамитак, будто приходился родичем самому Громову…
        Испуганно отшатнувшись от меня, юный вестовой, на щеках которого пламенел здоровый румянец и едва пробивался первый пушок, дрожащей рукой протянул мне злополучное послание и поспешил ретироваться. Видимо, всерьёз опасался печальной участи гонцов, приносящих дурные вести. Задерживать же его для передачи ответа было делом бессмысленным, поскольку оказалось, что вестовой опередил самого генерала всего на несколько часов. Нетерпеливо сломав сургуч, скреплявший лист бумаги, я развернул его и пробежал глазами по неровным строчкам. Отпустив его, я с неподдельным интересом наблюдал за тем, как лениво он планирует в воздухе, чтобы, достигнув пола, вольготно разлечься у ножки стола, подрагивая загнутыми уголками…
        Я увлечённо размышлял об аэродинамических свойствах бумаги, о том, влияет ли на них степень исписанности листа, отличается ли плотность воздуха этого мира от той, что была в моём, попутно изумившись факту, что до сих пор ни разу не удосужился сделать примитивный бумажный самолётик для развлечения детворы… Я даже на полном серьёзе готов был сесть за стол и попытаться изобразить по памяти чертёж Боинга-747 и обосновать математически саму возможность полёта для этой многотонной железной махины! Что угодно, только бы не допускать в голову мысли, связанные со смыслом послания генерала. Я не хочу. Я не готов. Я устал, в конце концов! Отчаянно махнув рукой, я стремительно выбежал из кабинета, пытаясь уговорить себя, что это вовсе не бегство, а лишь короткое отступление, что даст мне время на передышку, и велел подать экипаж…
        ***
        - А я гр-рю, не поднимется!..
        Иван стукнул кулаком по столу, точнее, вознамерился таким способом выразить всё возмущение наглой ложью собеседника, но промахнулся и едва не приложился собственной челюстью к дубовой поверхности рабочего стола. Я возмутился:
        - Да ш-шо б ты понимал, неуч средневековый!..
        Потом я постарался призвать к порядку свои глаза, то и дело норовившие съехаться к переносице, но изображение Нарышкина-младшего, в это время пытающегося занять прежнее вертикальное положение, всё равно дрожало, множилось и расплывалось.
        - И па-а-днимется, и па-алетит!
        - Да любой маг выгр-рит… Вгри… В-вы-го-рит…
        Тщательно выговорив по слогам трудное слово, Иван самодовольно ухмыльнулся и погрозил мне пальцем. Я шумно втянул в себя слюну, что блестящей ниточкой потянулась из немеющих губ, и возразил:
        - В топку ваших магов! Тур-р-бины - сила!.. Тяга!…
        И глубокомысленно уставился на свой бокал, в котором было подозрительно пусто.
        - Тяга - эт да-а-а… - согласно мотнул головой Иван и вцепился в бутылку, на дне которой ещё что-то плескалось. Подняв её, он попытался налить мне, но вдруг с оглушительным стуком поставил её обратно и, подперев для надёжности голову рукой, с затаенной надеждой в голосе спросил:
        - А может, по бабам? Душа горит! И-ик! И та-ак тянет!..
        Я понурился и поковырял ногтем едва заметную выемку на столе. Протяжно вздохнул:
        - Мне по бабам нельзя… Я женат!..
        Иван завис, нахмурив в мучительных размышлениях лоб. Потом не без труда поднялся, держась, впрочем, для уверенности рукой за спинку стула, другой одернул свой мундир и выдохнул, собираясь с силами. Потом столь энергично кивнул, что я испугался, что его голова может сорваться с плеч, и начал:
        - Спр-р… - пожевал губами и повторил попытку, сосредоточившись на артикуляции, - С прискорбием вынужден сообщить… Ваше Величество, вы - вдовец!
        Ещё раз с размаху стукнув острым подбородком о грудь, он шумно обрушился на свой стул, схватил свой бокал и залпом его осушил. Точнее, попытался, потому что и там уже было пусто. С неверием потрясся бокалом над разинутым ртом, он с размаху швырнул его в дальний угол комнаты. На жалобный стеклянный дзынь тут же примчался помощник Нарышкина.
        - Ещё! - отрывисто приказал Иван, указав на шеренгу пустых бутылок, почётным строем выставленных у стола. Подумав, добавил, - И закуси…
        Пока расторопный парнишка со всех ног бросился выполнять приказ обожаемого шефа, Иван пристально посмотрел на меня. Я же сидел в прострации, машинально крутя в руках пустой бокал. А в моём, изрядно затуманенном алкоголем сознании проносились отрывочные видения последних недель. Словно со стороны я увидел сцену своего прощания с телом Марго, как эпизод из плохой мелодрамы. Протяжно всхлипнув, я уронил голову на стол, обхватив её руками. Блаженное забытье стремительно уносилось вместе с парами крепкого вина, в компании с головной болью в голову ворвались все переживания последних дней, а также новости из письма Голицына…
        - Война! - вскочил я и тут же вынужденно опустился снова на сиденье стула, потому как всколыхнувшаяся в голове волна хмеля напрочь лишила меня равновесия.
        - Война? - пьяно посмотрел на меня осоловевшими глазами Иван. Выхватив из рук помощника непочатую бутыль, он ловко разлил напиток по новым бокалам и подтолкнул один ко мне, подняв свой, поинтересовался, - С кем война?
        - Со всеми! - махнул я рукой, снеся при этом кипу бумаг, отодвинутых ранее на край стола, и залихватски опрокинул содержимое бокала в рот.
        - Пр-ральна… - одобрил Иван и последовал моему примеру. Утерев выступившие слезы, он вгрызся в исходящий паром мясной пирог, притащенный сообразительным помощником, потом с набитым ртом пробубнил, - Покажем им всем кузькину мать!
        Подступившая было тень трезвости, позорно отступила перед напором градусов. Дальнейшее я запомнил смутно: как мы прикончили ещё пару бутылок, как Иван оттаскивал меня, сладко прикорнувшего прямо на пышной груди поварихи, к которой мы заглянули, чтобы выразить благодарность за изумительные пироги… Как мы вывалились из парадного дверей Тайной канцелярии, горланя воинственную песню, а потом яростно спорили, кто лучше владеет мечом, попытавшись отобрать оружие у охраны, потерпели неудачу и начали выяснять отношения на кулаках… Как нас растаскивали гвардейцы и усаживали меня в экипаж, стремясь быстрее доставить во дворец… Как Иван, взревев «За Россию! За Алексея!», раскидал мою охрану и ворвался в карету, чтобы спасти меня из рук якобы похитителей, а я, развалившись на скамье, млел от мысли, что раз на моей стороне такие люди, то и любые агрессоры нам нипочём…
        ***
        Микола протяжно зевнул и тут же прикрыл рот широкой ладонью, опасливо глянув на своего старшего товарища. Тот лишь поморщился, но говорить ничего не стал. Им выпало идти в караул в самое трудное время, бывший моряк, по воле судьбы сменивший палубу военного судна на пыльные дороги пехоты, по привычке называл его собачьей вахтой. Заступив на пост аккурат после полуночи, они до боли в глазах вглядывались в чернеющий вдали лес, что находился уже на чужой стороне. Легкий ветерок шевелил листву, а Миколе казалось, что супротивник крадётся в ночи, пользуясь тем, что перед рассветом тьма сгущалась, словно из последних сил сопротивляясь восходу солнца.
        Давеча командир пограничного гарнизона собрал их на плацу.
        - Братцы! - начал кряжистый мужик, что родом был из деревеньки под Тверью, где испокон веку крестьянствовали его родичи, а потому был близок и понятен своим подчинённым, говоря на их языке, - Супостат не дремлет! Сгубили они государынюшку, да подбираются и к амператору нашенскому! Стоим мы тут, робяты, на страже Руси, и стоять будем наперекор всему! За спинами нашими деревни и села, избы родные, а в них дети малые да бабоньки наши… Пропустим врага - не только своими жизнями расплатимся! Помните, за ради чего мы стоим тут!
        Вздохнув, Микола поправил трехлинейку, закинутую за спину, и снова прилежно уставился вперёд, прожигая взглядом и лесные заросли, и таящихся в них чужеземных врагов. Проникновенная речь командира пробудила в нём неясные мечты, в которых он доблестно сражался с полчищами вооружённых до зубов поляками, что отважились нарушить границу в его, Миколино, дежурство… И вот кругом горы трупов, а он, весь покрытый вражеской поганой кровью, но живой и невредимый, белозубо улыбается, принимая награды из рук самого императора, а потом, со славой и почётом возвращается в родную деревню, где все девки с визгом вешаются ему на шею… И даже неприступная гордячка Иринка алеет щеками и идёт к нему ночью на сеновал…
        Лишь он с замиранием сердца начал воображать, что там случится на сеновале со внезапно подобревшей Ириной, как получил ощутимый тычок под рёбра.
        - Не спи, окаянный! - прошипел Аким, - Погляди-ка вон тудась…
        Проследив взглядом в ту сторону, куда указал товарищ, Микола по первой не заметил ничего тревожного. Собираясь уже возмутиться, он замер с приоткрытым ртом. Темнеющая возвышенность, ничем не отличающаяся от десятков подобных, рассыпанных по всему полю у леса, вдруг шевельнулась. Ухо Миколы ожег торопливый шёпот Акима:
        - Я уж с час гляжу… Движется, как есть движется! Я вот что смекаю…
        Но закончить бывалый служака не успел - его молодой товарищ, отметив очередное шевеление подозрительного сгустка тьмы, вдруг покрылся холодным потом. Так вот оно? Сейчас? Геройские мечты, что одолевали его всего пару минут назад, куда-то испарились, а их место занял огромный страх… Не помня себя, он рванул с пояса металлическую трубку, коими их снабдили недавно, наказав использовать в крайнем случае, уставил её куда-то ввысь, нажал на едва заметный выступ. И, резко зашипев, рванула в ночное небо яркая звезда, а Микола заполошно заголосил:
        - Беда-а-а, братцы!!! На помощь!
        И словно в ответ с польской стороны раздались громкие крики, а в воздухе заискрились первые вспышки боевых артефактов.
        Глава 29
        Из блаженного забытья меня безжалостно вырвал нарастающий гул, что накатывал шумными волнами, бился в моей многострадальной голове, не позволяя вновь соскользнуть в мягкие объятия сна. Чувствуя, как подо мной в такт колышется и вздрагивает кровать, я в отчаянии подумал: «Какой идиот в шторм выходит из порта?! Так же можно угробить и корабль, и пассажиров… Стоп! Корабль?! Какой корабль?!! Я никуда не собирался, я вообще плавать не умею!!! У меня морская болезнь!»
        Ощутив, как меня снова колыхнуло, от чего в желудке тоже поднялась ответная волна, моментально подкатившая к самому горлу, я судорожно сглотнул, заставив её опуститься, поморщился от её мерзкого послевкусия и попытался открыть глаза. Открытия века не состоялось. Ни левого, ни правого. Протяжно вздохнув, я собрался с силами и предпринял ещё одну попытку. Мои героические усилия не пропали даром, сквозь образовавшуюся щёлку в мою голову хлынул нестерпимо яркий свет, моментально вызвав острый приступ мигрени. Но я не собирался сдаваться! Упрямо тараща заслезившиеся глаза, я подождал, пока они привыкнут к освещению, проморгался и… Встретился взглядом с чёрными глазами Тэйни. Сначала я даже обрадовался. Куда бы меня в очередной раз не занесла судьба-злодейка, я тут не один, а рядом с родным, близким человеком! Сморгнув набежавшую опять непрошенную слезу и поспешно убедив себя, что это от режущего глаза света, а не от нахлынувшей сентиментальности, я собрался было выразить вслух всю мою радость от встречи с любимой наложницей, наперсницей и вообще… Но из моего рта вместо прочувствованной куртуазной речи
вырвалось что-то нечленораздельное:
        - Абр-р-р-хр-р… О-ох!..
        С трудом отлепив непослушный язык от нёба, я задумчиво пошлепал губами, между тем со слабым любопытством озираясь вокруг. Все-таки, я впервые оказался на морском судне в этом мире… К моему изумлению, меня окружали знакомые до боли предметы интерьера. Представив, как некто, злобно хихикая, перетаскивает мой рабочий стол, сдергивает тяжёлые шторы, а главное - сдвигает с места мой излюбленный массивный шифоньер и умудряется затащить весь этот скарб в каюту неведомого корабля, стремясь ввести меня в заблуждение, ну, или сделать моё путешествие максимально комфортным, я понял, что никуда я не плыву, а вся эта качка и приступы морской болезни - всего лишь последствия моего вчерашнего… А что, кстати, было вчера?!
        Бросив ещё один, более внимательный взгляд на Тэйни, я отметил и её немигающий холодный взгляд, и скрещенные на высокой груди руки. Почувствовав, что мне вот-вот придётся держать ответ за то, чего я даже не помню, я состроил максимально жалобную физиономию и страдальчески застонал в полный голос, стремясь вызвать в своей женщине хоть каплю участия и сочувствия… Размечтался! Скорее, можно было бы разжалобить каменного идола с острова Пасхи, чем непреклонную и жестокосердную меднокожую. Презрительно сморщив нос, она фыркнула, исчезла из моего поля зрения, в глубине комнаты раздался мелодичный звон и услаждающий и уши, и душу бульк…
        Вскоре перед моим носом замаячил запотевший хрустальный бокал. Громко икнув и причмокнув от нетерпения, охватившего всё моё иссушенное тело, я дрожащими руками схватил его и жадно выхлебал содержимое. Сначала я почувствовал благословенную волну прохладной свежести, затем, точно гурман, вникающий во все оттенки вкуса нового, ранее не пробованного блюда, прислушался к своим ощущениям. За прохладой крылась едкая горечь, от которой моментально свело все лицевые мышцы, достигнув желудка, напиток, поданный вероломной индианкой, взорвался в нём обжигающей ментоловой бомбой. Мне вдруг почудилось, что раскрой я сейчас рот, то исторгну из себя потоки ледяного пламени… Как такое может быть, я не имел понятия, но был совершенно уверен, что именно так всё и произойдёт.
        Пока я с выпученными глазами приходил в себя, опасливо прислушиваясь к собственному организму, Тэйни едва заметно кивнула кому-то, и меня неожиданно подхватили с двух сторон под белы рученьки и мягко, но весьма настойчиво потянули в сторону ванной комнаты. Слабо перебирая ногами, я краснел, бледнел и пытался убедить двух учениц моей наложницы, что вполне способен справиться сам, но был безжалостно раздет, засунут в пенную воду и отмыт в четыре руки… Такой смеси стыда, возбуждения и возмущения мне не доводилось испытывать давно! Мои алеющие уши, торчащие над водой точно два путеводных маяка, могли бы воспламенить весь дворец, но на деле породили лишь озорные искорки в глазах моих нянек.
        Спустя четверть часа, что показалась мне вечностью, я, вымытый, выбритый и надушенный, стоял навытяжку перед суровой Тэйни. Всё также молча она оглядела меня и выражение её лица чуть смягчилось. Ободренный такой переменой, я отважился поинтересоваться:
        - Милая, надеюсь, после таких испытаний я заслужил вкусный завтрак?
        Двадцатью минутами ранее я и помыслить не мог о еде, но сейчас мне казалось, что я способен расправиться с целым мамонтом. Желательно, уже умерщвленным чужими руками, гуманным способом и поданным в виде стейков и шницелей с румяной корочкой… Тэйни, приподняв бровь, глянула в сторону кровати, и я увидел, что, пока я принимал водные процедуры, уже был накрыт небольшой прикроватный столик. Не теряя времени даром, я схватил свежую булочку и откусил сразу половину, наливая в кружку свежезаваренный чай. Правда, перед тем, как сделать из неё глоток, я сперва подозрительно принюхался. Ещё одной порции ведьминского зелья я мог бы и не пережить… Пока я утолял внезапно проснувшийся зверский аппетит, Тэйни хранила молчание, задумчиво кроша длинными пальцами кусочек булочки. Заметив, что я начал жевать медленнее, вспомнив о манерах, она негромко произнесла:
        - Ты вернулся не один.
        Я изумлённо вскинул бровь. В моей памяти всплывали отрывочные картины прошлого вечера. Внезапно меня прошибло холодным потом - уж не ту ли самую повариху я притащил во дворец?! Тэйни, словно почувствовав моё смятение, слегка усмехнулась и уточнила:
        - Твой друг тоже во дворце. Возможно, в лесу воцарился мир, лев подружился с ягненком, и больше не осталось достойных врагов для двух сильных и смелых воинов? И они решили уничтожить себя сами?
        - Э-э-э… Понимаешь… - я попытался как-то объяснить Тэйни причину вчерашнего загула, - Вчера я получил письмо с дурными вестями… И как-то всё так сложилось, столько в последнее время на меня навалилось… Ну, имею я право, в конце концов, немного расслабиться?!
        Меднокожая неодобрительно посмотрела на меня, поджав полные губы.
        - Недостойно воина проявлять слабость. Дурные вести требуют решительных действий, а не забытья! Что смогло так напугать царя леса?
        Я слабо запротестовал:
        - Вовсе и не напугать! Что так сразу… Понимаешь, мы много говорили о войне, что должна вот-вот разразиться… Но каждый из моих советников, как и я, в глубине души был уверен, что мы сумеем её предотвратить. Мы прилагали к этому много усилий, но всему есть предел. Мы пытались быть дипломатичными - у нас ничего не вышло. Иногда, чтобы доказать свою правоту, одних слов мало - приходится пускать в ход кулаки. И вот - впереди сражения, кровь, гибель многих людей. Разных людей! Не все из них заслуживают смерти, понимаешь?! За что придется воевать народу? За меня? А стою ли я этого?! Если бы можно было мне самому выйти и принять бой! Почему кто-то должен расхлебывать кашу, заваренную мной?!!
        В конце я почти кричал, озвучив вслух свои тайные мысли, что терзали меня уже давно. Вскинув глаза, я ожидал увидеть в ответном взгляде Тэйни многое - и сочувствие, и жалость, и даже брезгливость и разочарование… Но увидел лишь искреннее недоумение.
        - Почему ты так говоришь? Война - это хорошо. Война - это правильно. Это… - она замялась, пытаясь подобрать правильное слово, - Это как испытание. Только в сражениях юноши становятся настоящими воинами, только на грани жизни и смерти они осознают своё предназначение. Мирная жизнь - как болото. Что она может дать?
        - Можно спокойно жить, работать, любить, рожать детей, не боясь за их жизнь!
        - И кем они вырастут, не зная тяжести оружия? Не попробовав пряного вкуса крови врага? Племя, порождающее слабых духом, обречено на гибель! Его не примут духи предков, от них отвернутся покровители!
        Она гордо выпрямилась, в её чертах проскользнуло что-то хищное, блеснули крепкие зубы из-под приподнявшейся в неслышном рычании верхней губы. И в моей памяти ожило воспоминание, как она стояла обнажённая, прекрасная, словно ожившее воплощение богини-воительницы, поставив ногу на поверженного англичанина…
        - Скажи мне, кто твой враг, и я скажу, чего ты стоишь! Моё племя всегда воевало, наши противники были сильны, быстры и смертоносны! И каждая победа над ними - это была победа над собой и во имя предков. Когда против тебя достойный враг - это борьба духа. Чем больше побед, тем сильнее твой дух. И когда ты предстанешь перед Великим Духом, ты будешь гордо стоять перед ним, зная, что ты заслужил место в Доме Солнца!
        Воительница приблизилась ко мне вплотную и настойчиво заглянула в мои глаза, словно в окна некогда покинутого отчего дома, пытаясь найти что-то родное, близкое:
        - Вы говорили много слов, журчащих, точно лесной ручеёк - и они утекали, не оставляя ничего вам, питая чужие помыслы и желания! Вы проявляли слабость там, где нужна была сила. Вы отступали там, где надо было идти вперёд. Из охотников вы превратились в добычу! Там… - она указала куда-то в сторону двери моей спальни, - тебя ждут старейшины твоей страны…
        Я запоздало вспомнил, что, действительно, на сегодня назначил внеочередное заседание Совета, на котором предстояло обсудить тактику и стратегию в предстоящих битвах. А Тэйни, сверкая чёрными глазами, в которых пробегали знакомые жёлтые искры, воинственно продолжала:
        - … И ты должен показать им, что царь леса не подвержен страху! Что предстоящая битва радует твоё сердце. Если ты, вступив на тропу войны, поддашься слабости, начнёшь искать пути отступления - ты проиграешь, даже не встретившись лицом к лицу с врагом. Не слушай слабых духом, обрати свой слух к бывалым воинам.
        Я слушал её и чувствовал, будто серая, душащая меня в последние дни пелена вдруг исчезла. Впервые за долгое время я вдохнул полной грудью чистый воздух и с восторгом осознал, насколько он свеж и сладок! В моём теле бурлила сила, каждая жилка пела от переполнившей меня энергии. Порывисто схватив в охапку замершую девушку, я напористо захватил её губы в плен своих, затем, оторвавшись от неё, решительно шагнул за порог своего убежища, ощущая готовность бросить вызов всему миру. И уже не увидел, как на полных, чувственных губах моей дикарки зазмеилась одобрительная, горделивая улыбка.
        Глава 30
        На волне энтузиазма, замешанного на чудодейственном зелье Тэйни и её заразительном мировоззрении, я стремительно вынесся из комнаты, переполошив своим появлением караульных. После краткого замешательства, часть бравых гвардейцев проследовала за мной, остальные вновь заняли свои места у императорских покоев.
        По пути ко мне присоединился Иван Нарышкин, появившийся откуда-то из глубин дворцовых коридоров. Ничего из его внешнего облика не выдавало последствий вчерашнего разгула: как всегда подтянутый, аккуратный, с бесстрастным выражением свежевыбритого лица, сопровождаемый шлейфом тонкого аромата модного нынче одеколона. И только в его глазах, красноту которых он пытался скрыть саркастическим прищуром, можно было прочитать некую тоску и желание оказаться сейчас не в величественных стенах дворца и даже не в уютных застенках родной Тайной Канцелярии, а где-нибудь в трактире, с объемистой кружкой пенного…
        - Ваше Величество… - прямо на ходу он изобразил нечто вроде приличествующего случаю поклона. Потом несколько замялся, подбирая слова, оглянувшись зачем-то на дверь моих покоев. - Позвольте поинтересоваться, а госпожа Алгомская… Она тоже сопровождает вас? - Иван с легким беспокойством заглянул за моё плечо, но натолкнулся на полный иронии взгляд гвардейца и тут же перевёл глаза на меня.
        К тому, что моя персональная охранница легко может оставаться незримой, уже привыкли все. Я усмехнулся и отрицательно мотнул головой. Надо же, госпожа! В голове тут же возник образ Тэйни в кожаных ремнях, с плёткой в руке, в сапогах-чулках на высоком каблуке… А в этом что-то эдакое есть! Особенно, если этот образ дополнить её взглядом, с которым она следила за моим утренним возвращением в мир трезвости и здравого рассудка…
        Иван заметно расслабился, в его взгляде отразилось неприкрытое облегчение, а я заподозрил, что не только меня с утра потчевали диковинным напитком родом из иноземных джунглей… И совершенно некстати подумал - мог ли я быть уверен, что Тэйни на самом деле не последовала за мной незамеченной? Ну, в конце концов, чего я не знаю, того и нет. А если кто и спрятался за спиной без моего ведома - я не виноват!
        В малой приёмной уже собралось изрядное количество народу. Никто и не думал рассаживаться по местам, то тут, то там кучковались единомышленники, бурно что-то обсуждая и бросая подозрительные взгляды на своих оппонентов. Видимо, пока я пытался убежать от проблем, старательно разыскивая по совету древних истину в вине, недобрые новости разлетелись по дворцу. Хотя, приказа хранить молчание я никому и не отдавал - смысла в этом уже не было никакого.
        При моём появлении воцарилась напряжённая тишина. Иван незаметной тенью скользнул за моей спиной, тут же пристроившись к одной из компаний советников, а я прошествовал к своему месту, невольно ежась в перекрестье внимательных взглядов. Устроившись в своём кресле, я почувствовал себя немного увереннее. Глубоко вздохнув, я попытался вновь вызвать в себе ту бурю эмоций, что так искусно пробудила недавно Тэйни.
        - Итак, господа, думаю, мне нет нужды делать вид, что вы не в курсе происходящего и детально озвучивать то, что вы и так уже знаете. Позвольте сразу перейти к делу…
        Я окинул взглядом собравшихся, отметив с неудовольствием, что несколько мест за столом остались пустыми, а вместо некоторых представителей высшей аристократии на заседании присутствуют их доверенные лица. С удивлением понял, что не вижу среди собравшихся и князя Долгорукого. Его место занимал представительного вида юноша, что явно чувствовал себя не в своей тарелке, поэтому замер в весьма гордой, но неудобной позе с идеально прямой спиной и задранным кверху подбородком. Личного помощника Сергея Ивановича я встречал всего пару раз, но, судя по отзывам князя, это был толковый молодой человек, несмотря на низкое происхождение.
        - Павел… - его имя я запомнил только благодаря тому, что он оказался тёзкой моего сына, - соблаговолите пояснить, почему отсутствует сам министр? Кажется, я ясно дал понять, что его присутствие на сегодняшнем Совете крайне необходимо.
        Юноша встрепенулся, его лицо тотчас же покрылось нервными красными пятнами, он вскочил, отвесил низкий поклон, чуть не стукнувшись при этом о поверхность стола.
        - Ваше Императорское Величество! Его Сиятельство всего лишь задерживается, дожидаясь вестового с границы. Полагаю, вскоре он прибудет и сам все объяснит…
        - Ну что ж, в крайнем случае, вы озвучите Сергею Ивановичу все, что услышите сегодня.
        Я перевёл взгляд на генерала Голицына. По его запыленному, измятому мундиру можно было с уверенностью сказать, что сюда он явился прямиком с дороги, практически с корабля на бал, даже не озаботившись отдыхом.
        - Василий Андреевич, вам слово. Не вижу надобности зачитывать ваше письмо, коль уж вы лично присутствуете здесь, презрев все законы времени и пространства… Я ожидал, что вы сумеете добраться до столицы, в лучшем случае, лишь к вечеру.
        Я выжидательно уставился на генерала, втайне радуясь, что на время переложил с себя обязанности оратора. Точно так же все остальные устремили на него кто испуганные, кто расчетливые или просто пристальные взгляды. Ничуть не смущаясь подобным вниманием, Голицын бодро вскочил со своего места, по излюбленной привычке подкрутил и без того задорно торчащий ус и неожиданно гаркнул во всю мощь своих генеральских лёгких:
        - Ваше Величество! Ежели нужда припечет, так можно и наизнанку вывернуться, лишь бы для пользы государственного дела! Загнал пару лошадей, но то разве потеря? Недаром говорят, кто предупрежден, тот вооружён. Вот я и поспешал, дабы вручить в ваши руки оружие посерьёзнее…
        Оглядев советников, он продолжил, чуть снизив громкость речи и тем самым заставив прислушиваться к себе ещё внимательней:
        - Я старый солдат и не знаю слов дипломатии. Может, оно так нынче и положено - тишком, украдкой, без должного объявления войны каким серьёзным документом? Но то высокие материи, в них пущай политесы разводят специально тому обученные люди…
        Он вперил горящий взгляд в князя Салтыкова, которого, по какой-то неведомой мне причине, невзлюбил с первого дня появления в Совете. Тот сначала попытался участвовать в этом поединке взглядов, но не выдержал напора бывалого вояки, смешался, отвёл глаза, что-то недовольно буркнул себе под нос. Генерал удовлетворённо кивнул и продолжил:
        - Мы обучены другому - если тебя бьют по правой щеке, увернись и врежь слева, да так, чтоб до кровавых соплей! Чтоб всё в голове у вражины перевернулось, да мысли лезть на тебя испарились! Пардон, если кого шокировал…
        Он отвесил поклон и насмешливо глянул на побледневших то ли от возмущения, то ли от испуга политиков.
        - Вот потому и докладываю вам, Ваше Величество - попытка противника перейти границу была пресечена доблестными служивыми Пограничного корпуса, пленные вскорости будут доставлены в Петербург, о причинах вероломного нападения пусть пытают их дознаватели, а наше дело - по-прежнему держать границу на замке! Вот только поясните мне, господа хорошие, какими полномочиями я располагаю? Или нам опять выжидать, не зная, с какой стороны прилетит следующая оплеуха? Или пора уже переходить в наступление, чтобы показать, на чьей стороне сила и правда, чтобы более неповадно было!..
        - Нельзя давать повода! Лучше уж худой мир… Вы понимаете, в какое положение можете нас поставить?!
        Возмущённый Салтыков дождался возможности отомстить генералу за его насмешки в свою сторону и вскочил, пылая праведным гневом:
        - Ещё надо разобраться, насколько правомерно было это ваше… пресекательство! Быть может, вы что-то не так поняли? Или, того хуже, это ваши солдафоны захотели славы и почёта, да полезли куда не след! Вы представляете, сколько различных международных прожектов сейчас окажется под угрозой? Какие мы можем понести потери?!
        - Потери? - вскинулся Никита Вавилов. - А я вам могу поведать о потерях, ежели желаете… Я вот давеча вернулся из Польши, там у меня деловые интересы имеются. Вы имеете представление, что там творится? Мне пришлось таиться, скрывать, что я русский! Иначе, не сносить бы мне головы. Злой народишко-то на нас, а кто сию злобу в них взращивает - неведомо мне. Одно вижу - всё это неспроста! Закрыл я свои лавки от греха подальше, да вывез капитал. При себе - оно надёжнее будет, многие погорели из нашенских, да биты были нещадно. Не дай Боже, прознают, что ты русский - можно не только с имуществом распрощаться, и с головой тоже! И что вы думаете, пересёк я границу, всё, на родимой стороне, вздохнуть бы с облегчением… Ан нет! У нас тоже самое деется! Где поближе к границе людишки живут - донельзя озлоблены! Кум у меня - из неметчины предки некогда перебегли к нам, да в нём иностранщины только и осталося, что имя с фамилиёй - едва спасся, когда добрые соседушки с вилами заявились! Так что, скажу я вам, Ваши Сиятельства, война - она-то уже идёт, хошь признавай, хошь нет. Как по мне, так правильно генерал
молвит - собраться надо, да вдарить хорошенько, чтоб дурь повыбивать, чтоб неповадно было! И ежели надобно будет, я изыщу средства, чтобы вооружить пару-тройку парней!
        Воинственно топорща рыжую бородку, купец и промышленник оглядел высокое собрание, но возражений не дождался и сёл на место, тяжко отдуваясь после своей речи. Я выждал, но никто больше не обладал должной смелостью, чтобы высказаться столь же откровенно. И медленно произнёс:
        - Я склонен более доверять мнению генерала. И вам, уважаемый Никита Макарыч, спасибо за честность. Действительно, не слишком ли часто мы стали оглядываться на кем-то принятые правила, выдерживать паузы, вежливо улыбаться, пока наши так называемые друзья и партнёры по различным проектам… - я бросил пронзительный взгляд на князя Салтыкова, заставив его вжаться в спинку кресла, - … пока они плюют на всё наши договорённости. Да что там, они плюют прямо на нас! И если вы полагаете, что для должной защиты нашей Империи и наших подданных, нам нужна какая-то бумага от иностранных держав, что замыслили тайком отжать наши земли - то тогда проще сразу поднять лапки и выкинуть белый флаг!
        Вы ждёте от них благородства? Объявление во всеуслышание: «Иду на Вы!»?! Так не дождетесь, на такое способны русские богатыри, но не польские рыцари…
        Тишину, воцарившуюся после моих слов, прервал громкий скрип открывающейся двери. В помещение вошёл князь Долгорукий. Только взглянув на его непривычно хмурое лицо, на опустившиеся точно под незримым грузом плечи, я понял, что вести, которых он ожидал, оказались недобрыми. Остановившись у входа, Сергей Иванович не торопился занять своё место за столом, исподлобья оглядывая собравшихся. Потом глухо бросил:
        - Прошу покорно простить за опоздание, но на то была причина… Услышал обрывок вашей речи, Алексей Александрович, смею добавить к ней вот что… - он вздохнул, бросил тяжёлую кожаную папку на стол, заставив многих непроизвольно вздрогнуть от неожиданно громкого звука, - … Кто желал официального подтверждения тому, что против Российской Империи развязана война - наш посол в польско-литовским государстве, Речи Посполитой, был жестоко убит на территории нашего представительства в городе Кракове. Судьба остальных дипломатов, как и их семей, пока неизвестна. По официальной версии, Дмитрий Толстой - наш посол - был объявлен шпионом, подрывавшим своими действиями устои государства, казнённым на основаниях анонимного доноса!
        По залу понёсся общий вздох, молодого дипломата, занимавшего эту должность, знали многие, и весть о его смерти на чужбине оказалась ошеломительной. Князь Долгорукий, который лично назначил убитого на этот пост, тяжко вздохнул и бесцветным, лишённым эмоций голосом спросил:
        - Этого достаточно для официального признания того факта, что все мирные соглашения нарушены и началась война?
        Глава 31
        Война… Для каждого за этим словом стоит что-то своё. Один, услышав его, представляет ровные шеренги солдат, чётким строевым шагом идущих к почету и славе. Другой содрогается, чувствуя за ним едкую гарь от спаленных деревушек и городов, медный запах крови, плач и стоны, и смерти, смерти, смерти… Третий потирает в предвкушении руки - смута военного времени открывает поистине безграничные просторы для наживы. А есть ещё Тэйни, для которой война - обыденность, ещё одна веха в воспитании духа… И есть генерал Голицын, что, точно его лихой боевой жеребец, в нетерпении бьёт копытом и гневно раздувает ноздри, готовый по первому слову ринуться в самую гущу событий с шашкой наголо.
        И есть я. Что я думал прежде о войне? Когда с упоением и азартом бросал в бой игрушечных солдатиков против одноухого плюшевого зайца, что играл роль мирового злодея? Когда бубнил у школьной доски заученные фразы про блиц - криги и взятые высоты, с тоской поглядывая в окно, где разворачивались такие заманчивые снежные баталии между старшеклассниками? Когда спорил до хрипоты с друзьями о преимуществе того или иного оружия в очередной компьютерной игрушке? Когда, невольно рисуясь и чувствуя себя героем исторической драмы, бросал небрежное «Это война, господа…»? Я хочу быть положительным героем и положить на всё это!
        Я окинул взглядом гору бумаг, над которыми корпел несколько часов кряду. Вот она, моя теперешняя война! Сухие цифры, сухие фразы… От пыли этого бюрократизма у меня давно першило в горле, и не помогали литры чая, потому что эта сухость была иного рода и достигла уже, казалось, самого сердца. И я уже начинал забывать, что за всеми этими цифрами и за безликим канцелярским "допустимые потери «стоят живые люди… И, несмотря на то, что после моего недавнего загула с Иваном я до сих пор с содроганием встречал каждую мысль об алкоголе, сейчас помочь мне мог только он…
        Это раньше я был уверен - стоит прозвучать фразе: «Война началась» - и всё завертится, закрутится, и двинется армада на врага, и засвистят пули, замелькают вспышки боевых заклинаний, и будут одержаны первые блистательные победы… И вот уже в столице прогремит триумфальный парад, и лавровые венки увенчают головы победителей, и полетят в безоблачное небо чепчики с лифчиками… Но я даже не предполагал, сколько всего нужно, чтобы такое произошло. Тонны необходимого армии продовольствия, груды обмундирования, тысячи и тысячи единиц оружия, медикаменты, перевязочные материалы… И на каждую строку этого бесконечного списка нужна отдельная бумага с подписями и печатями, с обоснованием именно такого количества, с огромными суммами средств, которые необходимо изыскать из бюджета, что, увы, оказался вовсе не бездонным…
        Войну реальную, с её жестокостью и кровью, предваряла война бюрократическая. Баталии, разворачивающиеся в министерствах и ведомствах разного уровня, были не менее грозными, оборачивались не меньшими потерями - нервов, здоровья и времени. Самым страшным из этого списка было время. Я физически ощущал, как оно утекает сквозь пальцы, тратится на что-то, на мой взгляд, второстепенное. И это бесполезное расточительство делало мои надежды на благополучный исход всё призрачнее. Я не был рождён для того, чтобы занять престол, меня не учили политике и дипломатии, я не умел просчитывать ходы моих противников - но при всём при этом даже мне, недоучке из совершенно другого мира, было понятно, что те, кто находились по другую сторону баррикад, готовились к войне куда дольше нас. И пока мы наводили тень на плетень, устраивали словопрения, успокаивая себя и окружающих тем, что наихудший вариант развития событий маловероятен, наши враги прошли все те стадии, на которых мы застряли сейчас… Их Голицыны выбили необходимое финансирование из их Меньшиковых, их Долгорукие подготовили документы, благодаря которым в
глазах всего мира они сумеют обосновать каждый свой шаг в сторону Российской империи… А мы безуспешно проводим заседание за заседанием, мы рвём глотки в попытках переорать друг друга, мы мечемся, хватаясь за всё сразу!
        За последние дни мне не раз хотелось удавить своими руками высокомерного князя Меньшикова, министра финансов. Обладая весьма солидным капиталом, вложенным в многочисленные предприятия и в самой империи, и за рубежом, представители этого семейства не торопились рвать все связи с теми, кто сегодня стал нашим противником на мировой арене. И естественно, не особо желали терять свои вложения. Князь так тонко и мастерски вставлял палки в колёса русской военной машины, контролируя каждый потраченный рубль, что придраться было сложно. Преодолевая его сопротивление, я мечтал о том дне, когда дознаватели Тайной Канцелярии найдут, наконец, за что зацепиться в его идеальной биографии, и я смогу отомстить ему за минуты унижения, когда мне пришлось ощущать себя просителем, нет, скорее, попрошайкой! Но сейчас я не мог позволить ослабить империю, убрав этого человека, что крепко держал в своих руках финансовые потоки. Да и стоило признать, скрипя зубами и скрепя сердце, что во многом благодаря именно его незаурядным талантам бюджет империи никогда не пребывал в дефиците…
        Вообще, за последние дни я заметил, что изменил отношение ко многим людям. В ком ранее видел единомышленников, теперь искал скрытых врагов, я стал подозревать всех и вся. Когда это начало пугать меня, я стал убеждать сам себя - если у вас паранойя, это не значит, что вас никто не преследует. И в каждом слове я искал второй смысл, в каждом предложении - подвох, двойное дно. Выдерживать такое напряжение было сложно, я начал срываться в крик, пытаясь давить на советников истерическими воплями и топаньем ног. Пока в один прекрасный день у меня не попросил аудиенции отец Никанор.
        Пока я нервно тарабанил пальцами по подлокотнику своего кресла, он внимательно смотрел на меня, и от этого спокойного, уверенного взгляда мне хотелось спрятаться, уйти поглубже в себя. Но, как известно, лучшая защита - это нападение. И я перешёл в атаку…
        - Что, батюшка, будете читать проповедь? Грозить небесными карами или обещать вечное блаженство? Увольте, я уже не верю ни в Бога, ни в чёрта!
        - Ваше Величество, сейчас трудно всем. Нелегко жить во времена перемен, времена испытаний…
        - Да-да, испытаний, которые нам посылает Бог, дабы укрепить дух… Что там я упустил? Что каждому даётся по мере его сил? Знаете, отец Никанор, я молод, но видел много такого, что убедило меня в одном - нет никакого Бога!
        Я вскочил и принялся ходить по кабинету, бросая на священника яростные взгляды, страстно желая, чтобы он принял вызов, вступил со мной в этот словесный бой, чтобы позволил мне таким образом стравить пар, что копился внутри долгое время и уже грозил сорвать крышку с кастрюльки на моих плечах, которую я привык считать головой… Но он мягко улыбнулся в ответ и негромко заметил:
        - Вы, Алексей Александрович, несомненно жаждете услышать от меня громогласного возмущения? Дескать, всё это крамола и ересь, и ждёт вас геенна огненная и вечные мучения для бессмертной души? Вы думаете, я буду призывать вас к покаянию, грозить анафемой?
        Он помолчал, глядя мимо меня в окно, за которым серел очередной тусклый питерский день, но вместо уныния и тоски, что неизменно навевал на меня этот пейзаж, на его лице отражалось какое-то умиротворение. Он перевёл взгляд на меня и качнул головой:
        - Но я соглашусь с вами, Ваше Величество - Бога нет.
        Пока я, не спуская с него изумлённо взгляда, пятился к своему креслу, стремясь найти какую-то опору, только что выбитую из-под меня столь неожиданным заявлением, отец Никанор с удовольствием откинулся на спинку стула, совершенно расслабившись:
        - Пока вам в голову не пришла мысль вызвать дворцового лекаря, я поясню. Когда я говорю, что Бога нет, я подразумеваю, что нет такого Бога, каким мы его привыкли представлять. По образу и подобию Божьему…
        Он негромко рассмеялся и посмотрел прямо мне в глаза своим искрящимся взглядом.
        - О, нет! Это не Творец создал нас похожими на себя - это мы воображаем его наделённым человеческими чертами! Строгий родитель, следящий за каждым шагом каждого ма-а-аленького человечка, грозящий наказанием за кусок мяса, съеденный в пост, за бранное слово, вырвавшееся в трудную минуту… Судья, больше похожий на пугало для бестолковых ворон!
        Я верю, Алексей Александрович, что есть Высшая сила над нами, и пути её поистине неисповедимы для нас… Но нам, её слабым созданиям, нужен надсмотрщик, что держал бы нас в узде, что заставлял бы творить добро, пусть даже из-под палки… Это тот Бог, которого мы заслужили. Которого мы выдумали и силой своего воображения заставили жить! На самом деле всё произрастает из людей, всё зло, что творится в этом мире - дело наших собственных рук…
        В его прямом взгляде, устремленном на меня, читалось сочувствие и понимание.
        - Когда мы позволяем унынию овладеть нами, когда мы даём волю чёрным мыслям, мы сами торим путь в ад. Тот человек, что заранее смирился с поражением в предстоящем бою - уже проиграл. И мрак, что поглощает его, заразен.
        Вы думаете, Алексей Александрович, что главное ваше сражение состоится там, на поле брани? На самом деле, оно уже идёт - в вашем сердце. И если вы сумеете одержать победу над вашим главным врагом - над самим собой - то одолеете и внешних противников.
        Отец Никанор поднялся с места, учтиво поклонился мне:
        - Позвольте мне, Ваше Величество, вернуться к своим обязанностям. В трудные времена, когда людей одолевают сомнения и страхи, многим нужна поддержка и участие… Прошу Вас помнить об одном: не только зло творим мы сами, но и добро, и только от нас зависит, чем мы поделимся с ближними.
        С этими словами он покинул мой кабинет, оставив меня в полном раздрае мыслей и чувств. Убедил ли он меня? Я не мог дать однозначного ответа. Сумел ли отвлечь от давящего чувства собственного бессилия и ощущения надвигающейся беды? Нет, скорее, дал возможность посмотреть на многое с другого ракурса.
        Я неожиданно подумал о Никите Вавилове, человеке, который всегда казался мне этаким замшелым камнем среди более молодых и прогрессивных советников. Его приверженность домостроевским устоям, его взгляды на воспитание детей, отношение к жёнам - все это отталкивало меня, и терпел я его в Совете только потому, что он являлся реальной величиной в купеческом мире, обладал непререкаемым авторитетом среди торговцев нового формата, рвущихся к мировому рынку. Однако сейчас, в это опасное время, он раскрылся с иной стороны. За собственные средства снарядил отнюдь не «пару-тройку ребят», как некогда заявил во всеуслышание, а пару полноценных полков… Его практичные замечания облегчили составления смет, оружейные заводы, в развитие которых он вложил немалую долю капитала, работали в три смены, поставляя все новые и новые партии оружия для армии…
        - Скажите откровенно, Никита Макарыч, - обратился однажды я к нему, задержав его после очередного заседания, - отчего вы не жалеете своих сбережений, рискуете будущим своего дела? Могли бы, верно, сидеть тише воды, ниже травы, выжидая, чем дело кончится… А то и бежать куда подальше, ведь у вас имеется такая возможность. Помнится мне, вели вы дела во многих заграничных государствах?
        Я вглядывался в него, мало веря в то, что он даст мне честный ответ на такие вопросы, но надеясь прочитать что-то в его лице. А он изумлённо вскинул кустистые брови, щипнул себя за рыжую бороду:
        - Знамо дело, Ваше Величество, вы изволите говорить верные вещи. Ежели бы превыше всего было для меня побольше мошну набить, чтобы послаще есть да пить, так оно и вышло бы по-вашему. Вот только есть закон внутрях… - он постучал себя по груди, - … что гораздо выше всего прочего. Закон совести. Жить по совести надо, чтить предков, держать потомков в строгости, дабы они хранили этот закон и своим дитям тоже завещали. И оберегать свой дом, что строился по бревнышку, по кирпичику, этими вот руками!
        Он потряс передо мной пухлыми ладонями.
        - А если по жизни быть как травка диковинная, пустынная, что перекати-полем кличут, без корней, без пристанища, то и придётся отдаваться на волю ветрам, своей воли не имея…
        Тогда мне его слова показались непонятными, в чём-то чересчур выспренными и даже смешными. А сегодня я вдруг снова услышал их будто воочию, почуяв, что перекликается их смысл с тем, что пытался мне объяснить только что отец Никанор.
        Если в каждом искать врага, то его и найдешь. Возможно, стоит изменить своё отношение и поискать друга?
        Глава 32
        Анна посмотрела на иллюминатор, стекло которого было покрыто капельками осевшей влаги, протерла его рукавом и попыталась разглядеть, что творится снаружи. Но, как и пять минут, и час, и сутки назад там клубилась непроницаемая завеса тумана. Вздохнув, девушка отвернулась и снова взяла в руки давно опостылевшее ей рукоделие, нехотя вонзив сверкнувшую иглу в белоснежную ткань. Стежки ложились не слишком ровно, отчего задуманный рисунок терял симметричность, расплывался, точно её неверное отражение в запотевшем стекле иллюминатора.
        Морское путешествие, в самом начале казавшееся юной княжне Долгорукой захватывающим приключением, слишком затянулось, заставляя маяться от безделья деятельную непоседливую девушку. В первые дни, проведённые на судне, что должно было доставить её, её старшего брата Владимира и русскую дипломатическую миссию, что он возглавлял, из Японии на родину, Анна успела исследовать каждый уголок корабля, заглянуть в самые тёмные и пыльные уголки, вскарабкаться по причудливым веревочным снастям, казавшимся ей сказочной паутиной огромного паука, на приличную высоту, отчего у многих матросов и самого капитана корабля изрядно добавилось седых волос…
        Когда она, прищурившись, задумчиво поглядывала на наблюдательный пункт, который моряки смешно называли вороньим гнездом, к ней подошёл Владимир и отвел её в сторону, сопровождаемый преисполненными благодарностями взглядами команды корабля. Как совладать с чересчур любопытной русской княжной, они не знали, ибо не могли позволить себе прикрикнуть на юную аристократку, но и спокойно смотреть на то, как она бесстрашно карабкается на высоту, которой побаивается большинство взрослых мужиков, а потом ныряет в самые недра трюма, точно разыскивая неприятностей на свою русую голову, тоже не получалось…
        - То, что ты рискуешь своей жизнью - непростительно, Анна, - строго выговорил Владимир, укоризненно глядя на неё, - но ты дала себе труд задуматься над тем, что ты рискуешь и чужими жизнями?
        Девочка вскинула голову и протестующе воскликнула:
        - Я ни разу не просила помощи! У меня прекрасно всё получается, мне даже ни разу не было страшно… Так что никто и не рисковал. И знаешь, я думаю, что могу…
        Владимир прервал её недовольным тоном:
        - Ты можешь посидеть в своей каюте и поразмышлять на тему того, что является приличествующим поведением, а что недостойно для представительницы уважаемого русского рода! Например, я считаю опрометчивым с твоей стороны подвергать этих людей… - он указал на матросов, что вернулись к выполнению своих обязанностей, - … опасности лишиться премии за этот трудный поход, а возможно и вообще потерять своё место!
        - Но я…
        - Ты просто не подумала, что за каждую твою царапину или, не дай бог, сломанную руку или ногу наш отец вправе потребовать ответа от владельца судна, который обязан обеспечить безопасность пассажиров. И ты прекрасно знаешь нрав нашего папеньки - для него не станет оправданием то, что ты сама подвергла себя опасности! Ты тоже понесешь наказание, но и эти люди лишатся дохода, их семьи будут голодать, дети терпеть лишения - и все из-за твоей прихоти. А если бы ты потеряла равновесие и сорвалась с такой высоты? Или оступилась на лестнице и упала? За одну твою жизнь было бы отобраны жизни всех этих людей!
        Владимир внимательно следил за внутренней борьбой, легко читавшейся на лице его сестрёнки, как в раскрытой книге. Конечно, он утрировал, но ей, учитывая её положение, необходимо раз и навсегда усвоить степень своей ответственности перед теми, кто волею судьбы оказался зависим от её прихотей. Если Долгорукие и становились причиной чужих бед и даже смертей, то делали это с полным осознанием последствий и руководствуясь высшими целями. Род превыше всего - эти слова любил повторять их отец в процессе воспитания, сделав их негласным девизом Долгоруких.
        Им руководствовался и Владимир, исполняя свои обязанности в Поднебесной. Прежде державшаяся отстранённо, Япония вдруг обратила внимание на Российскую империю, загоревшись желанием совместно работать в исследованиях магии, современной артефакторики. Не воспользоваться этим было бы грех. Заключив договор с Российской империей, японский император не разорвал отношений и с Великобританией, с которой русские сейчас находились в состоянии холодной войны. Тем не менее, в ознаменование начала дружественных отношений, Япония изъявила готовность всячески поддерживать нового союзника, в том числе и поставками оружия и различных товаров. Несмотря на то, что Владимиру пришлось досрочно покинуть Поднебесную по указанию императора Алексея Второго, в трюмах корабля, несущего его на родину, находились первые партии товаров, которые будут полезны России в предстоящей войне, а также принесут немалую прибыль и самим Долгоруким.
        Владимир тонко усмехнулся: он с нетерпением ожидал встречи с отцом, будучи уверенным, что заслужил искреннюю похвалу за все достигнутые договорённости. Ведь он сумел изящно пройти по тонкой грани, ни в коей мере не предав интересов державы, но и обеспечив пользу для семьи. От этих радужных размышлений его отвлекла сестра, осторожно коснувшаяся его руки.
        - Прости, Володя, ты прав, я действительно не подумала о последствиях своего поведения… Но ты же веришь, что я ни за что не хотела бы стать причиной чужих несчастий?! - понурившись, девушка опустила глаза. - Я… А ты не расскажешь об этом отцу? Я до конца путешествия не буду выходить из каюты, и тебе не придётся обо мне волноваться, честно-пречестно!
        Владимир вздохнул и притянул всхлипнувшую девочку к себе, нежно обнял и пообещал:
        - Это останется между нами. Только если ты сдержишь своё слово! Займись пока чем-нибудь полезным - чтением или рукоделием…
        Заметив, как она поморщилась, он рассмеялся и погладил её по непослушным кудрям:
        - Не переживай, осталось уже недолго. Скоро мы будем дома, и всё будет как раньше…
        Проводив наполненным нежностью и любовью взглядом сестру, направившуюся в сторону своей каюты преувеличенно степенной, даже царственной походкой, чтобы доказать брату, что она способна смирить свой нрав и вести себя достойно, он подумал, что невольно обманул Анну. Если те осторожные предположения, касавшиеся её судьбы, что содержались в последнем послании отца, оправдаются, то ничего уже не будет, как раньше. Круто изменится не только её жизнь, но и положение всего рода Долгоруких.
        ***
        Анна потрясенно смотрела на родителей, переводя взгляд с матери на отца.
        - Но, мама, папа! С чего это я должна в этом году принимать участие в этом балу?! Мама, ты же сама говорила, что это самое важное событие в жизни любой девушки, что к нему готовятся даже не один месяц, а тут… Осталась всего неделя! А если я не смогу всего выучить? А если я опозорюсь?!
        Казалось, впервые в своей жизни девушка пожалела, что уделяла больше внимания лазанью по деревьям, мастерству изготовления луков из подручных средств и плаванию наперегонки с двоюродными братьями, а вот изящными науками занималась спустя рукава… Князь, взирая на её душевное смятение, нахмурился, а его супруга, успокаивающе пожав его руку, мягко, но настойчиво сказала:
        - Сергей, оставь нас, нам нужно пошептаться о нашем, девичьем…
        Тот кивнул, бросив на жену благодарный взгляд, и быстрым шагом покинул комнату младшей дочери. Он слегка стыдился малодушной радости, охватившей его при мысли, что все новости о предстоящих изменениях в судьбе Анны озвучит сама княгиня.
        После возвращения Владимира и Аннушки на родину события понеслись вскачь. Император не желал затягивать решение вопроса о помолвке, для чего выразил надежду как можно быстрее увидеть девушку, чтобы переговорить с ней лично. Что он хотел услышать от дочери, Сергей Иванович не понимал, считая, что всё могут решить сами взрослые. Но причуды Алексея во многих бытовых вопросах уже стали притчей во языцех, оставалось только с ними смириться. Но и позволять дочери являться на приём к императору неподготовленной князь не собирался, мало ли что взбредёт в голову взбалмошной девчонке?! Поэтому и выторговал пару дней, якобы, чтобы ребёнок смог отдохнуть после трудного путешествия и восстановить пошатнувшееся здоровье…
        Бал, в котором предстояло участвовать Анне, известие о чем так напугало её, должен был состояться на следующей неделе. Несмотря на напряжённую атмосферу, царившую в столице в связи с военным положением, отменять ежегодный весенний бал дебютанток никто отменять не собирался. Более того, на него возлагались определённые надежды - такое доказательство того, что жизнь продолжается, дети растут, девичья красота расцветает, должно было непременно поднять моральный дух аристократии. Именно на этом представлении высшему свету девушек из лучших дворянских семей империи, вошедших в брачный возраст и отныне занимавших своё место на рынке завидных невест, по задумке Алексея Александровича, и должны были объявить о его помолвке с княжной Анной Долгорукой.
        Князь покачал головой: самая юная дебютантка сразу же окажется в центре внимания - и не столько из-за того, что она ещё не отметила своего пятнадцатилетия, что было обязательным условием, сколько по причине такого головокружительного взлёта. Ещё бы, едва заявив о себе, сразу приобрести статус невесты самого императора! Долгорукий нахмурился, напомнив себе, что необходимо срочно решить вопрос с усилением охраны для всех членов семьи, а особенно для Анны. Рисковать сейчас, когда остался всего лишь один маленький шажок до изменения статуса рода, он не имел никакого права. Оставалось только надеяться, что после откровенного разговора с матерью и сама Анна осознаёт, как много надежд на неё возложено, и что её прежние шалости должны остаться в прошлом. Невеста императора не может позволить себе сбегать среди ночи на близлежащий пруд, чтобы подкараулить русалку, что непременно должна появиться в полнолуние и спеть свою завораживающую песнь, расчесывая кудри. Или переодеваться мальчиком и являться на урок фехтования вместе со своими кузенами… Или… Да сколько всего случалось, что и не упомнить! Но теперь
всё должно измениться.
        ***
        Бросив последний взгляд на притихшую дочь, Мария вышла из её комнаты, осторожно прикрыв дверь. Всё, что нужно, было уже произнесено. И княгиня не сомневалась в том, что её дитя, воспитанное в должном духе, примет и поймёт всё сказанное, выполнив с честью свой долг. Иначе и быть не может, ведь род превыше всего.
        Род превыше всего… Анна задумчиво смотрела в окно, за которым по-весеннему ярко голубело небо, но перед её глазами кружили снежинки, и ей снова было всего пять лет, и перед ней среди запутанных аллей дворцового парка, окруженных пушистыми елями и деревьями в сверкающих уборах, возникал благородный силуэт ее спасителя. До сих пор она помнила все в мельчайших подробностях: и внимательный взгляд светлых глаз императорского сына, и его учтивый тон, и надёжную крепость его рук, в которых ей было так тепло, уютно и спокойно. И своё обещание…
        Раньше она старалась запрещать себе даже думать об этом. Казалось, где она, маленькая девочка со своими глупыми фантазиями - и где Алексей? Но даже тогда, когда она увидела издали его прекрасную жену, Анна не сомневалась - место рядом с ним вместе равно будет принадлежать ей. Просто ещё не пришло время. И когда она вырастет, когда появится на своём первом балу - конечно, самая красивая и изящная - он тоже поймет, что от судьбы не уйти. Вот только… Закусив губу, она покачала головой - это нечестно, что всё происходит слишком быстро!
        Анна подскочила, подбежала к большому зеркалу и придирчиво уставилась на своё отражение. Потом огорченно вздохнула - кому может понравиться этот голенастый большеротый лягушонок?! Приблизив лицо к зеркальной поверхности, она указательными пальчиками оттянула уголки век к вискам… Э-эх, если бы она была хоть капельку похожа на тех загадочных японских дам, которыми так восхищался её брат, когда думал, что она не слышит его откровенных высказываний в беседах с другими дипломатами-мужчинами… Не зря же Алексей так ценит свою наложницу, ведь она тоже совсем не похожа на обычных русских девушек! Топнув ногой, Анна гневно тряхнула головой, отчего её кудряшки задорными пружинками заскакали по её спине. Ничего, она ещё всем им покажет! Неделя? Это целых семь дней, уйма времени! Она - княжна Долгорукая, она всё успеет! И танец выучит всем на зависть, и наряд подберёт, и придумает такие остроумные фразы, что все просто обзавидуются!
        Замерев, она подумала: ведь главное - совсем не бал, а предстоящая завтра встреча с Алексеем. О чем он хочет с ней поговорить? А вдруг родители неправильно его поняли, и он снисходительно объяснит ей, что детство позади, что пора ей становится взрослой и прощаться с глупыми надеждами на то, что она может «на нём жениться»… Анна отчаянно покраснела, вспомнив свой непререкаемый тон, с которым произносила тогда эти глупые слова. Но всё же… Ведь теперь он - не просто принц из её детский воспоминаний, он - целый император.
        Да нет, быть не может, чтобы её папа ошибся! Скорее, небо рухнет на землю, а люди начнут летать, словно птицы… Род превыше всего, всегда говорит отец, а значит, если он уверен, что его дочь может стать императрицей, то так тому и быть.
        Глава 33
        Прислонившись к мраморной колонне, я медленно потягивал вино, своим оттенком пурпура напоминавшим мне кровь, причём, куда больше, чем алый цвет тех лент, что дебютантки прицепили к своим платьям в знак поддержки русских войск в предстоящей войне.
        Официальная часть мероприятия - самая трудная для меня - была позади. Обычно после торжественного открытия весеннего бала и первого вальса воцарялась оживлённая праздничная атмосфера. Уже сложившиеся пары танцевали, пламенея смущенным румянцем; родители юных девушек, приосанившись, кидали гордые взгляды на своих чад и придирчивые - на чужих…Музыка, сплетни, брачные сговоры - всё привычно повторялось из года в год, казалось, мало чем можно было удивить завсегдатаев столичных балов.
        Хотя, в этом году матримониальные устремления многих представителей родовитых семейств достигли заоблачных высот. Ну как же - император молод, а достойных спутниц жизни при нём не имеется, есть возможность попасть если не в императрицы, так хоть в младшие жены… В глазах почтенных матерей, имеющих счастье воспитывать дочерей, поселился одинаковый голодный блеск, отображение которого я с сожалением замечал и в юных девушках. Пёстрой чередой они мелькали перед моим взором, маня, обещая, искушая. Но всё это было не то, всё скорее отталкивало, чем очаровывало. И именно этого я боялся, ожидая встречи с предполагаемой невестой - самой младшей представительницей рода Долгоруких.
        Сдержать что-то в тайне в стенах дворца очень проблематично, практически невозможно. Слухи о том, что министр иностранных дел обрёл личный интерес в своеобразной гонке невест потрясли столицу до основания. То, что его старшая дочь уже сговорена, было известно всем. Так что, помолвка будет расторгнута? И тут же достали из кладовых памяти тот мой танец с Еленой Долгорукой, сопровождавшийся продолжительной беседой - богатая пища для размышлений досужим сплетникам. О том, что существует ещё одна княжна Долгорукая, никто не вспоминал. В самом деле, ещё ребёнок, никогда не появлявшийся в высшем свете - стоит ли принимать её в расчёт? Тем ошеломительнее стало появление Анны на балу.
        Едва отзвучало эхо от громогласного объявления полного титула князя Долгорукого, как он тяжёлой, уверенной поступью прошёл в середину зала, поддерживая под локоток младшую дочь. Рядом с осанистым, могучим отцом Анна выглядела ещё тоньше и беззащитней. Мягкие складки белоснежного платья удачно скрывали некоторую угловатость и худощавость, присущую подросткам, её лёгкая, летящая походка пробудила моё воображение, и я словно воочию увидел, как возле кряжистого векового дуба порхает легкомысленный мотылёк… На самом деле в моей будущей жене было совсем немного от бабочки-однодневки, несмотря на кажущуюся хрупкость, в ней чувствовался стальной стержень. Это я ясно почувствовал во время нашей недавней встречи.
        Разговор с Анной, на котором я настаивал с самого начала всей этой затеи с помолвкой, состоялся несколько дней назад. Политическая необходимость, выгоды от союза с представительницей одной из самых значительных семей империи - все это было второстепенным. На первом же месте для меня стояло мнение самой девушки. На самом деле я с трудом мог привыкнуть к тому, что в этом мире дети взрослели куда раньше. И в свои неполные двенадцать лет Анна была гораздо серьёзнее и рассудительнее, чем мои сверстницы из прежней жизни.
        - Вы помните, Алексей Александрович, моё обещание, данное вам при нашей первой встрече?
        Долгорукая удобно устроилась на диванчике в моём кабинете и лукаво поглядывала на меня серыми глазищами. Вопреки моим ожиданиям, в ней не чувствовалось ни малейшего напряжения или растерянности. Я недоуменно приподнял бровь. Она рассмеялась:
        - Нет-нет, вы явно подумали не о том. Хотя, согласитесь, что многое из того, что тогда было сказано шутя, оказалось пророчеством…
        Она взяла коробку, упакованную, точно рождественский подарок. Её Анна принесла с собой и отложила в сторону, немало меня заинтриговав. С шуршанием освободив её от цветной бумаги, девушка достала из неё нечто, показавшееся мне сперва ворохом лоскутков ткани.
        - Помните, я обещала позволить вам поиграть с одной из моих кукол? Ведь тогда мне искренне было жаль мальчиков, у которых совершенно нет таких игрушек…
        Явно наслаждаясь моей растерянностью, она расправила то, что достала из коробки. Это оказалась кукла в японском наряде.
        - Кугуцу - так называют кукол-марионеток в Японии… В руках умелого кукловода они оживают.
        Анна покачала игрушку, и та важно закивала головой.
        - Возьмите, Ваше Величество, это вам. И знаете, может, вам удастся ответить на тот вопрос, что мучает меня с тех пор, как я увидела эту куклу - мы управляем марионетками, даря им подобие жизни… А кто управляет нами?
        Она протянула мне изящную игрушку, более похожую на произведение искусства, и загадочно улыбнулась уголком рта:
        - Я всегда выполняю свои обещания, Алексей Александрович…
        Из нашей недолгой беседы я вынес главное - эту девушку никто не мог бы заставить пойти на что-то против её воли, даже если бы этого требовали интересы рода. На свою сестру Анна была совсем не похожа, в ней чувствовался сильный дух, живой ум, что сочетался с отличным воспитанием. И должен признаться, если бы её воля столкнулась с волей её отца, я не был уверен, что князь мог бы выйти из этого поединка победителем. Если Сергей Иванович напоминал мне неприступную скалу, то его младшая дочь - воду, которая мягко и незаметно обтачивает камни и стекла, сглаживая их острые углы. Возможно, всем нам повезло, что одним прекрасным днём началась личная зимняя сказка одной маленькой девочки: она встретила своего принца, он дождался её взросления и теперь готов на ней жениться…
        От воспоминаний о том дне меня отвлекло лёгкое касание к рукаву мундира. Моргнув, я вернулся к действительности. Рядом со мной стояла Светлана Оленина. Несмотря на роскошный наряд и сверкающие драгоценности, бывшая фрейлина выглядела непривычно бледной. С лёгкой печальной улыбкой она следила за танцующими парами, явно думая о чём-то своём. После того, как она вышла замуж, а потом и родила своего первенца, мы практически не встречались, обмениваясь лишь парой слов и улыбок на подобных светских раутах, да через служебные записки касательно дел её ведомства. Хотя, нет, я вспомнил об одной нашей встрече практически сразу после того, как на свет появился её сын. Тогда Светлана обратилась ко мне с одной очень странной просьбой:
        - Ваше Величество…
        Против обыкновения, тогда она была официальна донельзя, чем даже смутила меня. Не такой я привык её видеть.
        - Я знаю, что за мою службу Вы уже наградили меня многократно и сверх меры… Возможно, правы те, кто за моей спиной называют меня выскочкой и… Ну, в общем, по-всякому называют… Не в этом дело…
        Я внимательно смотрел на окончательно смешавшуюся графиню.
        - Светлана, я тебя не узнаю. Мне казалось, мы с тобой можем быть предельно откровенны. Так почему сейчас ты ходишь вокруг да около? Случилось что-то? Нелады в семье? С малышом вашим что-то? Да не молчи уже!
        Она подняла на меня серьёзные глаза и слегка улыбнулась.
        - Всё в порядке. И с мужем, и с сыном… Вот насчёт сына я и хотела бы поговорить… Алексей, я прошу твоего соизволения на то, чтобы мой Никки получил титул графа и сохранил мою фамилию…
        Я недоуменно вытаращился на неё, от удивления на мгновение потеряв дар речи. Потом, откашлявшись, всё же решил уточнить, не ослышался ли:
        - То есть, ты хочешь, чтобы ваш с графом Тимирязевым сын не унаследовал титул и владения отца, а стал графом Олениным?
        Она кивнула, пряча от меня глаза и нервно теребя складку своей юбки.
        - А как же сам отец мальчика? Он с этим согласен? Или ты его не поставила его в известность? Рассчитываешь, что это сделаю я? Не понимаю, с чего ты решила меня так подставить перед ним…
        Она решительно встала и поклонилась:
        - Простите, Ваше Императорское Величество, за то, что отняла ваше время. Прошу забыть об этом инциденте, вы правы… Я забылась, но этого больше не повторится!
        - Сядь! И прекрати этот цирк! Вместо того, чтобы изображать оскорбленную невинность, лучше объясни толком, что происходит…
        Побледневшая и гневно сверкающая потемневшими глазами, Светлана гордо задрала подбородок, но всё же медленно опустилась на своё место. Потом вздохнула, словно перебарывая себя, нехотя сказала:
        - На самом деле графу известно о том, что я собираюсь обратиться к Вам, Алексей Александрович, с подобной просьбой, и… В общем, он не против этого. А я…
        Она потерла лицо руками, потом пристально посмотрела в мои глаза, словно пытаясь мысленно передать что-то очень важное. А вслух медленно произнесла:
        - Мне очень важно, Алексей, сохранить твой дар, свидетельство твоего расположения ко мне! Это… Это важнее всего прочего в моей жизни, понимаешь? А другого способа я не нашла…
        - Что ж, я не буду пытать тебя об истинном положении дел. Если тебе это нужно и так важно, то так тому и быть. Необходимые документы я подготовлю, но уже сейчас можешь быть уверена - роду Олениных быть. Ну что, родоначальница, ты довольна?
        Она вскочила, порывисто обняла меня, крепко поцеловав в губы. Я несколько смутился, осторожно отстранив её от себя. Все-таки, я не железный, в самом деле…
        - Ну-ну, надеюсь, на этом с таинственностями и загадками на сегодня закончено?
        - Абсолютно! - уверила меня Светлана, довольно сверкая белоснежной улыбкой.
        После этого мы снова перешли на исключительно деловое общение через переписку. Так что сегодня я действительно был рад её видеть. Не отрывая взгляда от кружащихся под звуки вальса пар, она произнесла:
        - Такие юные, такие невинные… И сколько их ждёт разочарований и слез.
        - Вы, графиня, сегодня настроены весьма пессимистично. Хотя, вынужден с вами согласиться. Иногда мне кажется, что вся эта светская жизнь, развлечения, рауты, балы - в то время, когда на границе то и дело вспыхивают конфликты, гибнут люди - это какой-то пир во время чумы. Посмотрите, сейчас они счастливы, их глаза сияют надеждой, а что может случиться в будущем? Кого они потеряют завтра, послезавтра или через неделю? А всё идёт к тому…
        Я с силой сжал бокал в руке и с неприятным удивлением услышал хруст и ощутил резкую боль в руке. На пол закапало вино, перемешиваясь с моей кровью.
        - Ваше Величество!
        Светлана извлекла из рукава кружевной платок и принялась перевязывать мою руку, а я сквозь зубы продолжал:
        - Всё катится в тартарары, на каждый наше действие приходится два вражеских, и все предпринимаемые нами шаги встречают такое сопротивление, будто мы прокладываем путь под водой! Всё путается, столько ошибок… Иногда у меня создаётся впечатление, будто кто-то знает все наши мысли, все решения наперёд! Кто-то, действующий изнутри, прямо здесь, в самом сердце империи…
        Светлана, вздрогнув, слишком сильно потянула за уголок платка и оторвала его. Поспешно извинившись, она завязала-таки узел и пристально посмотрела мне в глаза:
        - Но скажи, Алексей, а ты сам - счастлив? Такая юная невеста… Верно, ты мечтаешь о будущей счастливой семейной жизни? О детях?..
        Я пожал плечами:
        - Возможно, я подумаю об этом после, когда завершится это смутное время. Разве что… Для того, чтобы это счастливое будущее случилось, мне нужно приложить максимум усилий для победы в этой войне. Подвиги чаще совершаются не во имя великих целей, а чтобы защитить близких.
        Она задумчиво кивнула, потом прошептала:
        - Иногда ради этого совершаются и предательства… Можно ли тогда их простить? Что ж, Ваше Величество, позвольте мне удалиться, к вам уже спешит придворный лекарь…
        Низко склонившись, она отошла в сторону, оттесненная толпой испуганно всплескивающих руками дам. Отвлекаясь на поднявшуюся вокруг меня суету, я всё же успел подумать: что Светлана имела в виду, произнося эту фразу о предательстве?
        Глава 34
        Сбегая по мраморным ступеням дворца, Светлана чудом удержалась на ногах и не упала - глаза её застилали непрошенные жгучие слезы. К падению моральному не хватало ещё и физического - оно могло бы стать последней каплей в чаше её терпения и выдержки.
        Глядя на Алексея, озабоченного состоянием военных дел империи до такой степени, что у него не оставалось места для эмоций по поводу помолвки - события, значимого и для его личной жизни, и для судьбы всего государства - она испытывала ужасные угрызения совести. И вспоминала - их первую встречу, когда он показался таким беззащитным, неуклюжим, испуганным; его внезапное и головокружительное вознесение… Да, она не прогадала, сделав в своё время ставку на самого неказистого и, казалось бы, бесперспективного отпрыска Александра Первого. И Алексей отплатил ей за доверие и помощь сторицей - и Светлана, думая об этом, ставила на первое место отнюдь не пожалованное им графство, богатые земельные угодья или драгоценности.
        Он вёл себя с ничем не примечательной фрейлиной как с равной - не наигранно, не пересиливая себя! Видел в ней человека - и сам, кажется, не осознавал, насколько это несвойственно аристократам его уровня. Что для императорского сына какая-то фрейлина? Нечто вроде дворовой кошки - пока ловит мышей, да не мяучит без дела, её не замечают, лишь изредка топят её нечаянное потомство. От этой мысли, коснувшийся болезненной темы, девушку передёрнуло.
        Стать фрейлиной при императорском дворе было непросто: должно было сложиться в единое всё - воспитание, манеры и внешность, а также изрядная доля везения, подкреплённая жёстким характером и намерением сделать всё для воплощения мечты. Наводняя дворец юными красавицами, император словно пытался компенсировать нехватку смазливых лиц среди аристократок. И многие из царедворцев считали вполне естественным посетить комнатку одной из приглянувшихся фрейлин перед тем, как отправляться отдавать долги на опостылевшем супружеском ложе. О том, что такие визиты иногда заканчивались интересным положением девушек, аристократы предпочитали не думать. Здесь уже приходило время для вмешательства придворных лекарей. А если вдруг фрейлина начинала артачиться, строя воздушные замки на зыбких песках мечты, она просто бесследно исчезала из дворца…
        Изнанка блестящей, роскошной жизни во дворце была непроницаемо черна и дурно пахла. Светлана поняла это сразу и научилась виртуозно избегать излишних знаков внимания, замечать многое, но хранить свои и чужие секреты, не выделяться, но и не теряться на задворках. Пока в её жизни не появился Алексей. Несмотря на то, что его положение при дворе было весьма шатким, её интуиция буквально вопила - хватайся и держись, это твой шанс! И она его не упустила.
        Но разыгрывать неземную влюблённость вдруг посчитала чем-то низким. И цинично открыла ему глаза на свои мотивы - и эта искренность его не отвратила, а скорее, позволила ему верить в то, что именно Светлана всегда будет честна с ним, всегда скажет правду, даже если эта правда будет горькой и нелицеприятной.
        Все дары и привилегии, полученные ею после воцарения на престоле Алексея, она считала вполне заслуженными. И гордилась тем, как сумела изменить своё положение за недолгое, в общем-то, время пребывания при дворе. В силу своих возможностей, что возросли многократно, она старалась изменить и жизнь своих подопечных. Благодаря задумке Алексея, воплощённой умельцами из Департамента магических исследований, фрейлинам больше не нужно было избавляться от последствий связей разного толка. Светлана и сама поспешила воспользоваться этой новинкой - руной, что позволяла самой выбирать время для материнства. Более того, опасаясь всяческих казусов, по её собственному настоянию, император отдал тайный приказ лекарям снимать плетение только по его распоряжению - и никак иначе. Рассчитывать на то, что каждая девушка, оказавшаяся во дворце, сумеет справиться с искушением поймать какого-нибудь графа или князя на старую, как мир, уловку с беременностью, было нельзя. Но и не хотелось Олениной, как новой обер-гофмейстерине, брать на себя грех убийства нерождённых детей.
        Когда на горизонте у предприимчивой новоиспечённой графини замаячила возможность удачно выйти замуж, она ни минуты не колебалась. Поддержка императора многого стоила, но… Складывать все яйца в одну корзину? Стоило обезопасить себя со всех сторон, ведь расположение Алексея во многих породило неприязнь и особо не скрываемую зависть. И Светлана начала тонко и ненавязчиво привязывать к себе нелюдимого графа Тимирязева. Слывший убеждённым холостяком, погрузившись без остатка в дела государства, он представлял собой чрезвычайно трудную задачу. Дошло и до того, что Светлана решила не брезговать и проверенными методами. Воспользовавшись своим положением, она убедила придворного лекаря снять ту самую руну, создав впечатление, что это повеление самого императора. И казалось бы, всё должно было пойти как по маслу - но полетело в тартарары.
        Об осаде Тимирязева Светлана Алексею не сообщала, полагая это личным делом. И как уж так получилось, что в очередной раз император оказался в постели своей фаворитки, было неважно. Лишний ли бокал вина навеял легкомыслие или так судьба сыграла свою шутку, но дело было сделано. Какое-то время Оленина убеждала себя, что ничего страшного не произошло, но время расставило всё по местам. Вариант с тем, чтобы открыть Алексею своё интересное положение, она отмела сразу. Несмотря на то, что в то время император был фактически свободен, Светлана понимала, что даже его наложницей ей не быть. Обречь своего будущего ребёнка на участь бастарда, которого станут использовать как рычаг давления на его венценосного отца? И заставить его постоянно терпеть презрение и унижение?
        О том, как жесток может быть весь этот разряженный, сверкающий золотом дворцовый мир, она знала не понаслышке… Нет, её ребёнок родится в законном браке, будет иметь достойного отца, и никогда никто не узнает правды! Утвердившись в этом решении, девушка ринулась в самую важную в её жизни битву. В ход пошли все уловки, на которые так богата прекрасная половина человечества. Такого напора не смог бы выдержать ни один мужчина - не устоял и ошеломлённый напором темнокудрой красавицы Тимирязев.
        Узнав о предстоящей свадьбе, Алексей вызвал Светлану к себе. Разразившись витиеватым официальным поздравлением, он вдруг прервал фразу на середине и как-то смущённо спросил:
        - Ну, ты счастлива? На самом деле счастлива?
        Сглотнув горький комок в горле, девушка изобразила одну из своих самых беззаботных улыбок, благодаря в душе хранителя рода, что даровал ей умение лицедействовать:
        - Ваше Величество, как никогда!
        - Ну что ж, я даже не знаю, что подарить тебе… Титул у тебя есть, должность, земли… Да всё это, собственно, не так уж и важно сейчас. Твой избранник - человек приличный и обеспеченный во всех смыслах… Достойная оправа для такого бриллианта!
        Он подмигнул зарумянившейся девушке, потом посерьезнел и спросил:
        - Может, у тебя есть какая-нибудь просьба? В качестве подарка? Я выполню всё, что будет в моих силах.
        Склонившись в изящном реверансе, Оленина лукаво глянула на императора:
        - У меня лишь одно желание, Алексей Александрович - чтобы вы сохранили своё тёплое отношение к маленькой, скромной фрейлине!..
        Словно не заметив скрытого подтекста, император серьёзно ответил:
        - Ты всегда будешь моим близким другом.
        И он сдержал своё слово - с тех пор их отношения стали сугубо дружескими. С одной стороны, так было проще. С другой, несколько уязвляло женское самолюбие графини. Ей-то казалось, что отказаться от такой женщины, как она, практически невозможно…
        Тем не менее, она была уверена, что жизнь, наконец-то, наладилась. Влиятельный солидный муж одним своим существованием заставил всех её неприятелей попридержать языки. Злословить, конечно, не перестали, но делали это теперь с оглядкой и за спиной. Сам супруг не слишком её ограничивал, будучи занятым на государственной службе. Неспокойные времена, война, маячившая на горизонте - все это изрядно добавило ему хлопот, но он ухитрялся выкраивать время, чтобы провести его со Светланой, округлившийся животик которой вызывал в нём особое умиление.
        Свой удар злой рок нанёс неожиданно. Когда Светлана разродилась, явив на свет здорового горластого мальчугана, в её покои зашёл муж. С удивлением она увидела на его лице бесстрастное, холодное выражение.
        - Итак, мадам… Вас можно поздравить.
        Его зелёные глаза метали молнии, а на губах зазмеилась неприятная усмешка.
        - Не соблаговолите ли назвать имя счастливчика, коего вы изволили одарить наследником?
        - Но… - она только открыла рот, намереваясь выразить своё возмущение, в то же время чувствуя, как лихорадочно забилось её сердце.
        - Только не вздумайте убеждать меня в том, что ребёнок рождён от меня, лишь раньше срока! Я не такой болван, каким, судя по всему, вы меня считали! Я даю вам единственный шанс поведать мне правду. И поверьте, это самый большой подарок, что вы когда-либо вообще получали в этой жизни. Итак?..
        Быть может, будь она в лучшей форме, а не после родов, измученная и усталая, она бы нашла иной выход из этого положения, быть может, сумела бы все-таки убедить мужа, что он неправ в своих предположениях, быть может… Но что толку гадать? Несгибаемая прежде, маленькая фрейлина сломалась под настойчивым напором Тимирязева и выложила всё как на духу. Его удлинённое лицо вытянулось ещё больше. За внешним спокойствием крылась бешеная работа мысли. Бросив на жену непонятный взгляд, он задумчиво протянул:
        - Да уж, вот это сюрприз… Ну что ж, это несколько меняет ситуацию… Отдыхайте, мне нужно все хорошенько обдумать.
        Уже на следующий день её супруг вынес свой вердикт: он берётся воспитывать этого ребёнка, не оглашая его сомнительного происхождения. Но и позволять ему стать продолжателем рода Тимирязевых он не может. Посему Светлане надлежало самой изобрести причину, по коей император даст соизволение этому мальчику стать наследником рода Олениных. Огласив это решение, он осмотрел съежившуюся Светлану и сухо заметил:
        - Полагаю, отныне я могу рассчитывать на то, что более вы не станете делать из меня дурака и подсовывать на воспитание чужих детей? Мне необходим наследник, и вы мне его обеспечите.
        Светлана сумела справиться и с этой задачей. Её просьба, конечно, показалась Алексею странной, но он привык ей доверять, а значит, устроил все, как и было нужно. Снова казалось, что пошатнувшийся было мир бывшей фрейлины обрёл устойчивость и порядок.
        Одним воскресным днём, когда её Никки уложили спать, она оставила присматривать за ним пожилую няньку и выбралась в город. Вдоволь нагулявшись по аллеям парка, Светлана устроилась в уютной кофейне и мечтательно поглядывала в окно на фланирующих мимо дам и кавалеров. Внезапно её уединение было бесцеремонно нарушено. Весьма представительный господин, слегка ей поклонившись, без приглашения занял соседний стул.
        - Позвольте… - собралась было возмутиться она, но незнакомец высокомерно её прервал:
        - Позвольте Вы мне перейти сразу к делу безо всяческих прелюдий. Я представляю очень серьёзных людей, которым нужна ваша помощь в некотором деликатном деле, и будьте уверены, отказа они не потерпят.
        - Мне кажется, вы явно меня с кем-то перепутали… - с сомнением произнесла Светлана, оглядываясь по сторонам. Как назло, вокруг не наблюдалось ни полицейских, ни работников кофейни.
        - Отнюдь. - покачал головой незнакомец. Демонстративно посмотрел на часы. - И я бы посоветовал вам не привлекать внимания, уважаемая графиня Оленина. Или лучше вас звать Тимирязевой? Помните, что сейчас ваш маленький Никки сладко спит, ровно так же, как и его нянька, прикорнувшая в кресле, окошко в детской весьма неблагоразумно открыто, всякое может произойти…
        - Кто вы?! - побелев, вскочила Светлана. - Да вы знаете, кто мой муж? И что крестный моего сына - сам…
        - Император. - закончил за нее фразу мужчина. - Именно поэтому мы надеемся, что вы окажетесь нам очень полезны.
        История грехопадения маленькой фрейлины оказалась стара как мир. Но от этого она была не менее действенна. Страх за любимое дитя, надежда, что она сумеет вывернуться и не выполнять в полном объеме требований вражеских лазутчиков, завербовавших ее… Сначала она сочла угрозы пустыми и беспочвенными. Пока новая няня, рекомендованная ей одной из высокопоставленных дам, отношения с которой были приятельскими и даже грозили перерасти в подобие дружбы, не остановила её в одном из тёмных уголков поместья.
        - Мадам, наверное, известно, что я по происхождению флорентийка?
        - Я слышала об этом… - настороженно ответила Светлана, почуяв подвох.
        - Возможно, мадам слышала и об одной из самых знаменитых флорентийских семей - Медичи?
        - Я не понимаю, к чему вы ведёте…
        - Немного терпения, мадам. Так вот, вам, несомненно, будет интересно узнать, что существовало такое понятие, как «суд Медичи» - когда неблагонадежному, но нужному человеку незаметно давали яд, а после сообщали, что лишь ежедневно получая противоядие из рук представителей этой семьи, он выживет. Секрет этого яда до сих пор не раскрыт. Это официальная версия…
        Бонна мило улыбнулась, поклонилась и ушла. В этот же день у малыша начались страшные судороги. Пока все бестолково суетились вокруг, не зная, что предпринять, новая няня произнесла:
        - Позвольте!..
        Взяв Никки на руки, она осторожно погладила его по взмокшей спинке, напоила его водой из кружки, что принесла с собой.
        - Теперь всё будет в порядке.
        И флорентийка бросила многозначительный взгляд на замершую в ужасе Светлану. Что делать? Просить помощи у мужа? Вряд ли его особо расстроит смерть чужого ребёнка… Императора? Слишком многое придётся открыть, во многом признаться. А как уберечь сына? Где гарантия, что эта проклятая няня не отравила уже малыша, а не просто демонстрировала возможность этого? В тот момент бывшая фрейлина поняла - ради сына, ради его жизни она готова на всё. Даже на предательство.
        С тех пор ей пришлось делиться сведениями, добытыми летучим отрядом, а также тем, что ей удавалось узнать из служебных документов мужа, с ненавистными итальянцами. В некоторых ей приходилось подчищать одни сведения, заменяя их по указке лазутчиков на другие… И отправлялись необходимые для армии медикаменты, обмундирование, оружие и многое другое не в нужных количествах и не туда. Как сложно всё это организовать, чтобы обеспечить нормальное функционирование всех военных служб - и как легко оказалось внести сумятицу незначительными «поправками»!…
        Слушая жалобы Алексея на балу дебютанток, она холодела. Ведь как раз ей-то было прекрасно известно, в чем причина бед русской армии! И поняла, что дальше она просто не сможет вести такую двойную жизнь. Тем более, что последние распоряжения, отданные её новыми хозяевами, насторожили её. Похоже, готовилось серьезное наступление на империю большими силами, и она должна была обеспечить со своей стороны подтверждение легенды, подсунутой российским разведчикам о месте прорыва. Если бы всё вышло, как было придумано этими негодяями, русская армия бы двинулась совершенно не туда, освободив прямую дорогу к столице…
        Практически сбежав из дворца, Светлана по пути домой лихорадочно размышляла, как поступить. И к концу поездки у неё созрел план. Она знала, кто сможет спасти империю! Оставалось только придумать, как покинуть поместье незамеченной…
        Глава 35
        В мёртвый час - час, когда стихает всё живое, когда тьма безраздельно владеет землей, и даже отблеск небесных светил становится тусклым, когда невольно смежаются веки сторожей, и чаще всего души отлетают от бренных тел - в этот мрачный час тихонько скрипнула неприметная садовая калитка поместья графа Тимирязева. Едва дождавшись момента, когда часовая и минутная стрелка на старинных часах сольются воедино на цифре три - это казалось обещающим удачу - Светлана выскользнула из дома, переодетая в простую одежду одной из многочисленных дворовых девок. Пока та, испуганно сжавшись под нежнейшим пуховым одеялом своей госпожи, изображала крепкий безмятежный сон, сама владелица этой постели проворно перебирала ногами, держась тропинки у вековых деревьев, что молчаливыми исполинами обступали дорогу, ведущую из поместья в город. Там тьма, царившая на улице, была особенно густой, чернильной, и лёгкая девичья фигурка в одеянии неопределённого серого цвета была неразличима для чужого глаза. Тем не менее, Светлана то и дело настороженно озиралась вокруг, замирала от каждого подозрительного шороха. Она понимала,
что вряд ли её недруги могли оставить поместье без догляда, ведь они прекрасно понимали, насколько вынуждено её сотрудничество, и с какой радостью она воспользуется любой, даже самой малой возможностью от него избавиться.
        Но бывшая фрейлина всё же надеялась на то, что никто не ожидает вот такой её вылазки в неурочный час и вовсе не в том направлении, что можно было бы предположить. Ведь она ищет помощи и защиты не у того, кто обладает наибольшими возможностями и благосклонно к ней относится… Её взор обратился к тому, кого сейчас незаслуженно забыли, как в Российской империи, так, скорее всего, и за её границами, но чьи силы и связи всегда были весьма серьёзны.
        Добравшись до жилых кварталов, обычно весьма оживлённых, а сейчас притихших в ожидании наступления нового дня, графиня выбрала наугад один из экипажей, что поджидали случайных прохожих в надежде подзаработать. Рванув на себя расхлябанную дверцу, отозвавшуюся пронзительным скрипом, она заскочила внутрь и нетерпеливо постучала по плечу ямщика.
        - Ась?! Х-хто?!
        Всхрапнув точь-в-точь как его четвероногая кормилица и помотав кудлатой головой, мужик потер заспанные глаза, сообразил, что запахло деньгами и обернулся, почтительно поинтересовавшись:
        - Куда изволите?..
        И тут же осёкся, поняв, что в его видавшей виды повозке очутилась некая девица, нагло зыркавшая на него чёрными глазищами.
        - В поместье князя Громова! И живее!
        Её повелительный тон, подразумевавший непрекословное повиновение с его стороны, никак не вязался с её затрапезным видом.
        - Э-э-э, девка, окстись! Ты ничо не попутала, скаженная? У тя монеты хоть имеются? Путь неблизкий. Иль ты по иному расплачиваться собралась?
        Мужик скабрезно ухмыльнулся, бесстыдно рассматривая фигуру незнакомки, отметив и пышность груди, и тонкость талии, что не могли скрыть даже бесформенные многослойные одежки. Аж задохнувшись от возмущения, девица сунула руку в карман и швырнула в него горсть монет. Ямщику почудился золотой блеск, он неверяще потряс головой, суетливо, дрожащими руками подобрал полновесные кругляши, тут же сунув один в рот… Золото! Всамделишное!
        - Гони, кому сказано! За скорость доплачу…
        Тут-то мужик приметил и мягкость и изнеженность тонких ручек, что явно не знали домашней работы, и чистоту лица незнакомки. «Кто разберёт причуды этих князьев?!» - размышлял он, хватая вожжи и охаживая бока сонной лошадки. Мелькнула было в его голове шальная мыслишка свернуть в проулок потемнее, да отобрать всё, что найдётся у этой странной девки, да натешиться вволю господскими прелестями, а там… Есть места в городе, где её вовек не сыщут. Но он, размашисто перекрестившись, тут же отринул этот соблазн. Мало ли, кто сейчас таится за ближайшим углом, ведь быть того не может, чтобы высокородная дама в одиночку бродила по улицам столицы глухой ночью, так что можно так натешиться, что потом его самого никто не сыщет!..
        - Н-но! Пошла, родная!
        С залихватским посвистом он мчался по булыжной мостовой, и звук подкованных копыт гулко отражался от каменных стен спящих домов.
        ***
        В эти смутные времена - а впрочем, бывают ли они иными для государственных мужей, даже если они и отошли от дел? - старый князь Громов позволял себе тратить на сон не более часов пяти. Да и остальные обитатели громадного поместья уже привыкли, что относительное затишье наступает лишь далеко за полночь, когда можно чуть выдохнуть от ежедневной суеты, от мельтешения всяческих обозов, то привозящих грузы на территорию поместья, то вывозящих отсюда неведомый скарб, тщательно укрытый от излишне любопытных глаз, от изнурительных учебных боёв на площадке для магических поединков, любимом детище Владимира Алексеевича, где он самолично нещадно гонял всех без исключения магов…
        Поэтому приглушённый звук разговора, ведущегося явно на повышенных тонах, но при этом шёпотом, доносившийся с первого этажа особняка, князь уловил сразу. Едва охватившая его легкая дрема тут же улетучилась без следа, одним слитным движением соскочив с кровати, он накинул поверх ночного одеяния богато отороченный мехом халат и решительно отправился лично разобраться с нарушителями спокойствия.
        - А я сказал, его Сиятельство почивать изволит после тяжких трудов, не велено никого пущать!
        - Да что ты понимаешь?! Ступай, доложи - прибыла графиня Оленина, со срочным делом!
        - Графи-и-ня?!! Это с каких таких пор графини по ночам разъезжают на простых извозчиках в непотребном виде?! Вот чичас кликну дворника, он-то тебя поганой метлой со двора попросит! Ишь, удумала девка, в такой час приличных людей беспокоить! Я тебе ужо!.. И этим охламонам в карауле не поздоровится, пущщают кого ни попадя!..
        Обозленный шёпот старого управляющего, не один десяток лет прослужившего дому Громовых, более походил на змеиное шипение. С не меньшим ядом в голосе ему отвечала и смутно знакомая князю брюнетка, чья горделивая осанка и общая манера поведения явно отличалась от внешнего вида.
        - Не твоего ума дело, с каких пор! Сказано - доложи, не смей перечить!
        - Ах, ты!..
        Кипящий от возмущения старик потерял дар речи и замахнулся на негодяйку тяжёлой тростью - подарком любимого хозяина, с которой не расставался ни днём, ни ночью. И лишь неожиданный окрик заставил его в последний момент изменить траекторию удара, отчего отполированная временем и руками слуги палка просвистела у носа нежданной гостьи и с громким стуком поставила точку в их споре.
        - Потап! Что тут происходит?
        Князь неспешно спускался по лестнице, обращаясь к управляющему, но взглядом изучая молодую женщину.
        - Ваше Сиятельство! Она…
        Его прервал звучный, уверенный голос Светланы, что успела перевести дыхание и настроить себя на нужный лад:
        - Владимир Алексеевич, простите меня за столь несвоевременный визит, но, думаю, вы понимаете по моему столь экстравагантному виду, что всё это - результат весьма серьёзных событий… Прошу Вас, уделите мне несколько минут!
        Присев в изящном реверансе, она склонила голову, ожидая ответа. Князь неторопливо прошествовал мимо неё, опустился в кресло у камина и негромко произнёс:
        - Потап, коль уж ты на ногах, не сочти за труд, вскипяти-ка нам с графиней чайку, да покрепче. Чую, спать более сегодня не придётся.
        Обиженно подрожав седой бородой, управляющий нехотя направился в сторону крыла, где размещалась кухня, бросая по пути уничижительные взгляды на возмутительницу спокойствия, при этом тихо бормоча ругательства поминая нелегкую, что принесла в дом на ночь глядя неожиданную гостью. Громов тоже перевёл взгляд на Светлану и указал ей на соседнее кресло:
        - Ну что ж, графиня Оленина… Или вернее будет - Тимирязева? Я, признаться, не слишком осведомлён о ваших перипетиях с пожалованным императором титулом и сменой семейного положения. Но, осмелюсь предположить, что вовсе не из-за этого вы оказали нам честь своим ночным визитом? Помимо того, что это может вас скомпрометировать в глазах мужа, так еще и слухи могут пойти о том, что фрейлина посещала опального князя в неурочный час. И также могу Вас уверить, что на роль удобной жилетки для жалоб на супруга, детей и непослушных комнатных собачек я тоже не гожусь. Итак, будьте снисходительны, утолите старческое любопытство.
        Он попытался было в доказательство последних слов степенно огладить бороду, но коснулся гладко выбритого подбородка, забыв, что одновременно покончил с добровольным затворничеством и с седой растительностью на лице. Смущённо кашлянув, он вопросительно уставился на Светлану. Та, вопреки дворцовым обычаям, что, казалось, давно пропитали собою её кровь, не стала заходить издалека, наматывая вокруг главного витиеватые обороты и изысканные выражения, а сразу ринулась напролом:
        - Владимир Алексеевич, мне отчаянно нужна ваша помощь! Точнее, не мне, а всей империи, самому императору, только он об этом ещё не знает! Потому, что моей Святой обязанностью было всемерно поддерживать его, а я оказалась в… Но сейчас не об этом…
        Пока фрейлина сумбурно, то и дело перескакивая с одного на другое, запинаясь, излагала бывшему канцлеру Российской Империи историю своего грехопадения, умолчав, впрочем, о том, кто является настоящим отцом её драгоценного мальчика, кустистые брови её невольного исповедника взлетали всё выше. Тем не менее, он дождался, пока Оленина выдохнется и замолчит, выжидательно уставившись на него огромными, блестящими от слез глазами. Убедившись, что она более ничего не скажет, он вздохнул, пошевелил кочергой дрова в камине, аккуратно установил её на подставку и поднял усталые глаза на собеседницу. В нем ей почудилась насмешка над загнанной в угол женщиной, но все же в нем было больше боли и какой-то затаенной грусти, прятавшейся в глубине его умных глаз.
        - Всё это очень занимательно, я бы даже сказал - поучительно, но… Чего Вы, собственно, сейчас хотите от меня? Отпустить ваши грехи я не могу, увы, не имею на то надлежащего статуса. Замолвить за Вас словечко перед императором? Тогда Вам, как никому другому, должно быть понятно, что Вы обратились не по адресу. Укрыть Вас от справедливого гнева Вашего уважаемого супруга, который, рано или поздно, но узнает о том, как вы сунули свой прелестный носик в его дела? Скажу прямо, не имею ни малейшего желания. И что изменилось сейчас, раз Вы вдруг решили рискнуть-таки жизнью вашего отпрыска и поделиться со мной этой историей? Мне кажется, я никогда не имел репутации человека, прощающего предательство любого толка. Смею Вас уверить, что спустя годы, что миновали со дня моей отставки, ничего не изменилось и смею надеяться не изменится и впредь.
        Вздрогнув, Светлана все же не стала опускать глаз. Каждый раз, когда ей сегодня приходилось терпеть унижения- от ямщика, от престарелого холопа Громовых, она мысленно говорила себе - терпи, ты это заслужила, это лишь малая часть того, что тебя ожидает! Но сносить презрение князя оказалось стократ труднее…
        - Про себя я всё знаю, Ваше Сиятельство. И поверьте, нет худшего палача, нет страшнее пыточной, чем то, что творится в моей душе! Но пока мои… вмешательства… всего лишь вносили некий хаос в подготовку к войне, пока я ухитрилась минимизировать их последствия, мне казалось, что всё это не столь страшно. Теперь же…
        - Господи, дай мне терпения! - нетерпеливо перебил её Громов. - Вот поэтому ваше место - у колыбели, но никак не в политике! С тех пор, как женщины возомнили себя равными мужчинам, с тех пор, как они стали вмешиваться в государственные дела - всё покатилось под откос!!! Ваши животные инстинкты заменяют вам разум, но вы считаете, что можете совмещать и роль хранительницы домашнего очага, матери и жены - и роль государственного деятеля, требующую хладнокровия, невозмутимости, умения мыслить!
        Признаюсь, какое-то время вы производили впечатление редкого исключения, вы отличались здравомыслием, что импонировало мне. Но стоило вам обзавестись потомством - пожалуйста! Инстинкты самки, защищающей детёныша любой ценой, взяли верх! Вы готовы обречь страну, со всеми миллионами детей, живущих здесь, на гибель - и ради чего? Ради жизни одного Вашего сына?!! Вы сами то понимаете, влезли в дела, в которых ничего не смыслите, подставив под удар всех?!
        - Не смейте оскорблять меня! Вы не знаете и половины того, что произошло и происходит! И если бы я не хотела исправить всё, что натворила, я бы не пришла сегодня к Вам, поправ всё правила приличия! Рискуя жизнью сына!
        - Вот и ещё одно доказательство правоты моих слов. Почему Вы явились ко мне? Почему не признались во всём графу Тимирязеву? Почему, в конце концов, не пали в ноги своему покровителю? Кто как не он способен понять ваши мотивы, а помня о ваших заслугах и простить?
        Светлана сникла и проговорила, кусая губы:
        - Потому что я не уверена, что в стенах дворца нет придворных, которых тоже вынудили работать на тех же людей, что и меня… Потому что я боюсь последствий моего появления там… А вдруг, поняв, что императору станет известно об их целях и замыслах, иностранные лазутчики решат устранить его, погрузив империю в смуту? Вдруг они только этого и ждут? А обратиться к мужу - вам остаётся лишь поверить мне на слово, что сделать этого я никак не могу.
        Князь наклонился вперёд, оперевшись подбородком на скрещённые руки.
        - И всё же повторюсь - почему я?
        Светлана прижала ладони к груди, в которой отчаянно колотилось сердце.
        - Потому что Громовы всегда радели о процветании Империи! Потому что Вы всегда были непоколебимы, Вас никто не сможет сломить, убедить действовать во вред России! И Вы - не только моя последняя надежда, Вы - надежда всей Империи! И мне просто больше не к кому обратиться…
        В ближайшее время объединенная армия Европы усиленная архимагами, двинет основные силы на прорыв границы с Российской империей. В их планах подкинуть ложную информацию о направлении этого манёвра, вследствие чего наши войска ринутся не туда, куда надо, освободив для захватчиков дорогу к столице. Им понадобится всего несколько дней, что бы дойти до столицы. У нас же по их замыслу должны вспыхнуть народные бунты, которые отвлекут часть наших сил. У них уже все готово и нужные люди, только ждут приказа. Когда это будет воплощено в жизнь, я точно не знаю, но думаю…
        Громов вскочил с кресла, едва не опрокинув его.
        - Глупая женщина! Почему Вы сразу не сказали об этом?!! Да будет Вам известно, что два дня назад наша армия выдвинулась в сторону Финляндского княжества, где, по данным наших дознавателей, ожидается наступление врага!!!
        Светлана ошеломленно смотрела на князя. За своими страхами и переживаниями она совершенно отстранилась в последние дни от событий в столице. И вот к чему это привело. И во всем этом виновата она одна!!!
        - Я опоздала… - прошептала она омертвевшими губами.
        - Это мы ещё посмотрим! - злобно бросил Громов и зычно крикнул, уже не пытаясь сохранить покой всех спящих в особняке. - Потап! Отставить чай! Нарочного к Давыдову, пусть срочно выезжает к нам! И поднимай всех магов рода, и Павла, Павла тоже сюда…
        В мгновение ока всё завертелось и закрутилось, там, где ещё минуту назад было покойно и тихо, слышались взволнованные голоса, мелькали огни, звучали быстрые шаги… Пробуждаясь от вынужденной спячки, род защитников Отечества расправлял крылья и предупреждающе скалил пасть, полную острых клыков - дракон собирался взмыть в небо…
        Глава 36
        К исходу дня мерная иноходь моего жеребца, уверенно вбивающего тяжёлые копыта в земли Великого княжества Финляндского, начала всё сильнее меня укачивать. В какой-то момент я даже испугался, что могу забыться настолько, что позорно свалюсь на глазах у многотысячной армии - неплохое выйдет предзнаменование перед решающей встречей с вражескими силами!
        Унылый пейзаж, открывавшийся нашим взглядам настраивал на мрачный лад. Кругом царила откровенная убогость и нищета. После жёстко подавленного восстания местные жители явно были в немилости у прежнего российского императора, что сильно сказалось на их состоянии. Рассматривая неказистые домишки с их жалкой утварью, обширные участки земли, где скорее выживали, чем цвели и пахли, не опознаваемые чахлые растения, изредка встречая на пути угрюмых финнов, что провожали нас взглядами тёмных глаз, в глубине которых тлел уголёк ненависти, я всё больше осознавал, какую допустил ошибку, не занявшись делами своей настоящей родины раньше. А сейчас…
        Сейчас я понимал, что наши штандарты с изображением двуглавого орла воспринимаются как предвестники бед и несчастий. Когда много лет назад такая же армия под предводительством тогдашнего канцлера Российской империи, князя Громова, вступила на эти земли, она отобрала у них надежду на независимость, истребив множество сильных духом людей, вырезав под корень один из самых древних и гордых родов. Не случись того восстания - или будь у него другой исход - кто знает, как сложилась бы судьба этого княжества. Да и моя личная тоже… Если бы Алексей родился и рос здесь, в родных стенах, среди своих настоящих близких, то, может, нас и не свела бы причуда Творца, мне не пришлось бы занять его место и окунуться с головой во все эти интриги и хитросплетения политики иного мира…
        - Ваше Величество, генерал Голицын интересуется - прикажете сделать привал? Столько часов в пути, устали и кони, и люди…
        Приблизившись ко мне, адъютант сдерживал своего коня, гарцуя рядом, и почтительно ожидал ответа. Я сдержанно кивнул, внутренне ликуя. Не проявлять внешне слабости и усталости было всё труднее, спина и ноги гудели, я чувствовал, что за эту многочасовую скачку придётся расплатиться бессонной ночью. Но иначе я поступить не мог.
        Когда на мой стол легла краткая служебная записка от Ивана Нарышкина, в которой говорилось о том, что предположительно прорыв объединенных сил Европы произойдёт на границе Великого княжества Финляндского, где, по непроверенным пока данным, планируется высадка армий Италии, Великобритании и Австро-Венгрии вкупе с многочисленными наёмниками из других стран, я нутром почувствовал - так должно было произойти! История должна была завершиться там, где и началась много лет назад. Всё предопределено, всё связано и логично!
        И чем больше сомнений в верности этих данных выражали мои советники, чем больше слышал я уговоров повременить, позволить проверить тщательнее источник информации, произвести предварительную разведку малыми силами, тем сильнее росло во мне чувство, что промедление будет подобно смерти. Войти в историю как император, позорно прошляпивший вторжение в собственную страну? Нет уж, историю пишут победители, а значит, нужно победить! Либо мы разобьём в пух и прах противника, на полную катушку используя фактор неожиданности, либо придётся вести сражение практически в самом сердце империи, будучи скованными по рукам и ногам ответственностью за жизни мирных жителей. Выбор для меня казался очевидным, поэтому я без промедления отдал приказ об объявлении общего сбора, велел стянуть максимум сил и выступить как можно быстрее в поход. Ивану же дал твёрдый наказ - во что бы то ни стало предотвратить утечку информации, не допустить того, чтобы наш противник оказался предупреждён о моих решениях. Нам требовалось выиграть хотя бы несколько дней, а там бы уже остановить всё было бы невозможно.
        Внутренне готовясь к самому важному в жизни сражению, я совершенно упустил из виду некоторые нюансы. И был жестоко наказан несколькими локальными стычками - с сёстрами и Тэйни.
        - Ты что надумал?! - буянила Елизавета, бросая на меня испепеляющие взгляды. - Ты - император, твое дело - отдавать приказы! Какой поход? Ты понимаешь, что подвергаешь свою жизнь опасности?!
        - А ты бы предпочла, чтобы я подверг опасности свою репутацию? Растоптал свою честь и самоуважение? Отсиживаться здесь, за вашими юбками, пока там будет решаться судьба империи? Да я со стыда сгорю! Я не смогу смотреть в глаза нашим воинам!
        - А если тебя убьют?!
        - Меня могут убить и здесь! Тебе напомнить некоторые события из нашего прошлого? Да и, в конце концов, кирпич на голову тоже пока никто не отменял!
        - Какой кирпич?! - опешила Лиза, растерянно оглянувшись на сестру. Та с готовностью приняла эстафету и отважно ринулась в бой:
        - Не заговаривай нам зубы! И вообще, а что будет с нами? Ты бросишь нас с детьми безо всякой защиты?!
        Теперь уже пришёл мой черёд таращиться в изумлении на разгоряченных девушек. Чуть придя в себя, я осторожно поинтересовался:
        - То есть, находясь во дворце, под охраной целого гвардейского полка - вы остаётесь без защиты? А вот если я буду находиться в поле вашего зрения, вам сам черт не страшен? Не переоцениваете ли вы, дражайшие сестрёнки, мои способности и возможности?
        Но они сдаваться так просто не собирались. Катя, сверкая глазами, упрямо возразила:
        - Когда ты здесь, их бдительность на высоте. И к тому же, за тобой везде следует твоя тень…
        Она глазами указала на Тэйни, что прислонилась к стене, сложив руки на груди, и с явным интересом следила за нашей перепалкой.
        - … а с ней мало кто рискнёт связываться!
        Я задумчиво потер переносицу, физически ощущая, как меня буравят взглядом три пары внимательных глаз. Потом уточнил:
        - Я правильно понимаю - пока вы находитесь под защитой Тэйни, вы спокойны за свои жизни и жизни детей? Тогда всё решается просто! Тэйни остаётся с вами!
        - Но…
        - Я всё сказал!
        Мельком глянув на свою телохранительницу, я невольно поежился. Её прищуренные глаза и крепко сжатые губы не обещали мне ничего хорошего…
        Но я мог собой гордиться, дипломатия - наше всё! Даже с этой упрямицей мы пришли к компромиссу. В поход со мной отправлялся Черкасский… И целый отряд воспитанниц меднокожей. Раньше бы я это счёл позором - как же, прятаться за девичьими спинами может только трус! Но Тэйни без особых угрызений совести ломала привычные стереотипы, подтверждением чего служили многочисленные схватки её подопечных с гвардейцами, вознамерившимися указать этим прелестницам их место… Не всегда победа была за девушками, но мощные, грозные мужики, внушавшие трепет и ужас одним своим видом, в любом случае выходили из этих схваток изрядно измочаленными. А после отдыха и восстановления их ждала встреча с Тэйни. Одолеть лесную ведьму пока не удалось никому. Даже признанным мастерам меча и магии вроде Черкасского.
        Так что, ни для кого не показалось странным, что вместе с закалёнными воинами, прошедшими огонь, воду и медные трубы, в поход отправились и прекрасные дамы. Хотя, стоило отдать им должное, они находились везде, но заметить их было трудно. В искусстве отводить глаза они явно преуспели, что не могло не радовать. Я не мог обнаружить своих охранниц - не смогут и мои недоброжелатели. А в чём-то моим потенциальным убийцам даже можно было позавидовать: не ко всем смерть приходит в столь прекрасном обличье…
        Ревниво отобрав у меня поводья, юный конюший, что был приставлен к моему жеребцу, придирчиво осмотрел разгоряченного коня, неодобрительно поцокал, изучив каждую подкову. С тех пор, как мне вручили в дар этого иноходца, отличавшегося редкой статью, мощью и красотой, парнишка взял его под плотную опеку. Поскольку я редко мог позволить себе выезжать верхом, жеребец был предоставлен в его полное распоряжение. И сейчас ему трудно было доверить своего питомца в неумелые, по его мнению руки.
        Благодарно погладив по крутому боку Черныша - сначала я намеревался назвать его Буцефалом, но потом скромность во мне одолела полёт фантазии - и неверным шагом отправился в шатёр, что уже успели установить для штаба армии. С опасением прислушиваясь к жалобно стонущим мышцам, я в который раз обещал себе, что активнее займусь тренировками… Ну, например, с понедельника….
        - Ваше Величество, извольте ознакомиться… Я тут набросал уже…
        Генерал был оживлен и деятелен, казалось, на нём никак не сказались часы, проведённые в седле. Я склонился над картой, невольно закашлявшись - все помещение было уже изрядно прокурено, сам Голицын ни на минуту не выпускал изо рта трубку, многие из его подчинённых тоже попыхивали дымом, тихо переговариваясь.
        - Я отправил конные разъезды вот сюда и сюда…
        Жёстким пальцем генерал тыкал в карту, близоруко щурясь.
        - К утру у нас уже будут сведения о том, что ожидает нас впереди, но пока могу сказать одно - признаков присутствия противника пока не наблюдается…
        Искоса взглянув на меня, Василий Андреевич замолчал. Я понимал, к чему он ведёт. Ведь с самого начала он был против моего спонтанного решения сразу выдвигаться в путь, оголив другие направления. Но против моего приказа пойти не посмел, лишь изредка теперь позволяя себе куснуть меня, указывая, что с каждой верстой, оставленной позади, настрой солдат падает, вероятность ошибки растёт, и чем дальше мы уходим от Петербурга, тем катастрофичнее могут быть её последствия… Но я по-прежнему был уверен в том, что поступил верно.
        - Что ж, подождём утра… Хороший отдых никому не помешает. А пока, у меня к вам, Василий Андреевич, есть просьба…
        Я давно собирался порасспрашивать старого бывалого солдата о том сражении Громова с родом Торвигг. Но всё как-то не было повода. А сейчас, когда мы находились в непосредственной близости, это было уместным и не должно было выдать моей особой заинтересованности в этом деле. Наш разговор затянулся далеко за полночь. Под конец Голицын, затянувшись и выпустив клуб пахучего дыма, задумчиво произнёс:
        - И я Вам признаюсь, Ваше Величество, несмотря на то, что нас тогда было значительно больше, мы бы проиграли этот бой… Само собой, потом были бы отправлены более серьёзные силы, этот бунт все равно был бы подавлен - иначе и быть не могло. Но вот сколько при этом погибло бы простых солдат…
        Он помолчал, явно погрузившись в воспоминания.
        - … таких, каким тогда был я. Это было страшно. Даже безобидный хомячок, загнанный в угол, может быть опасным, защищая свою жизнь. Что уж говорить о матером хищнике - а Торвигги были именно такими. Если бы не Громов… Тогда мне он казался воистину повелителем неба! Вы бы видели, какая мощь ему подвластна, он один стоил всей нашей армии! Да-а-а…
        Протяжно вздохнув, он встретился со мной взглядом - и виновато отвёл его в сторону, вспомнив, что говорит о человеке, который оказался в опале. Но его прямой и честный характер не позволил ему промолчать:
        - Ваше Величество, простите уж старому вояке излишнюю прямоту, но всё же… Не знаю я - да и не положено, наверное, мне того - какая уж кошка пробежала меж вами, но нынче времена смутные… И иметь такого человека на своей стороне - хороший задел к победе. Хотя… Громовы всегда отличались истинной любовью к России, и случись что, я уверен, он стеной встанет на пути любой беды, не жалея живота своего.
        Спустя пару дней пути по практически безлюдной Финляндии, когда неприглядная истина во весь рост встала передо мной, злорадно ухмыляясь, я то и дело возвращался мыслями к тому разговору… Если я всё же ошибся, если из-за моего упрямства случится страшное, и враг вторгнется в пределы империи там, где его никто не ждёт, мне останется надеяться только на чудо… На бывшего канцлера, на моего закадычного недруга - на проклятого Громова!..
        Глава 37
        Пока Потап будил обитателей особняка, радуясь тому, что всё же не придётся обхаживать незваную ночную гостью и одновременно испытывая искреннее возмущение тем, что она стала причиной такой суеты, князь отправился в сторону лестницы, намереваясь облачиться во что-то более подходящее случаю, чем его домашний халат. Но его остановил неуверенный, дрожащий голос графини:
        - Князь, а что теперь делать мне?..
        Владимир Алексеевич обернулся, смерив женщину высокомерным взглядом. Потом пожал плечами:
        - Возвращайтесь домой. Я бы предложил вам сопровождение, но, коль уж вы сумели самостоятельно добраться сюда и даже проникли на территорию моего поместья, вам не составит труда повторить свой путь в обратном направлении.
        - Но я надеялась…
        - Что я сейчас решу ваши проблемы одним щелчком пальцев? Я терпеливо выслушал вас, более того, я поверил вам и теперь собираюсь исправлять то, что вы умудрились сотворить. Сверх этого я для вас делать ничего не планирую, передо мной стоит задача гораздо важнее - спасти то, что вы стремились разрушить!
        Властно подняв ладонь, предупреждая попытку Светланы возразить, он продолжил:
        - Могу вам обещать только, что я не стану никому открывать вашей причастности к тому фиаско, что потерпит император, попавшись на вашу приманку. Я также не буду посвящать вашего супруга в тайны вашей личной жизни. Всё это мне неинтересно, а кара за предательство всё равно вас настигнет, даже без моего участия. На этом позвольте откланяться. Думаю, выход вы найдете сами…
        Выпроводив таким образом графиню, на застывшем лице которой жили, казалось, только глаза, Громов тут же выкинул её из головы. Никакого сочувствия, с его точки зрения, она не заслуживала, но и предавать её какому-либо суду он не собирался. Сейчас действительно назревали дела куда важнее.
        Спустя всего час в кабинете князя было не протолкнуться, по его приказу явились маги рода, что оставались в стенах поместья на всякий непредвиденный случай, среди них затерялся и Павел, с тревогой вглядывающийся в выражение лица Громова - старшего. Постороннему человеку могло бы показаться, что глава рода спокоен и бесстрастен, но от взгляда родных, любящих глаз не могли скрыться ни мерное биение жилки на правом виске, который князь бессознательно потирал, ни глубокая морщина, что пролегла на упрямом лбу - а ведь ещё за ужином её не было… И сама манера речи - отрывистая, рубящая, словно приказы полководца во время сражения - говорила о многом.
        Внезапно распахнулась дверь, и в кабинет влетел Давыдов. Обычно тщательно подбиравший костюм, придирчиво подбирая оттенки и добиваясь идеального единства стиля, сейчас он напоминал растрепанную ворону.
        - Пожара не вижу, наводнения тоже… Внешне, как погляжу, все здоровы - насчёт умственных расстройств, правда, поручиться не могу… Что стряслось, Володя? Твой посыльный даже не дал мне как следует собраться…
        Он с отвращением оглядел себя и преувеличенно содрогнулся:
        - … вопил на весь дом: князь велел!.. Без промедлений!.. Не терпит отлагательств!.. Итак?
        - Присядь, Миша, разговор будет долгим…
        Громов сухо кивнул другу, дождался, пока тот неохотно опустится в подвернувшейся кресло, и негромко начал:
        - Господа, повод, который заставил меня собрать всех вас здесь, таков…
        Кратко, не вдаваясь в подробности, он озвучил сведения, что сообщила ему Светлана, не указывая, впрочем, источника этой информации. После того, как он замолчал, обведя глазами всех собравшихся, на какое-то время воцарилась тишина. Её нарушил первым Давыдов. С некоторым смущением откашлявшись, он мягко поинтересовался:
        - Володя, всё это как-то… Неубедительно, что ли… Нет, я не сомневаюсь в тебе нисколько! Но вот твой источник… Ты полагаешь, что ему можно доверять? Что кто-то сумел так облапошить нашу Тайную Канцелярию, обвёл вокруг пальца бывалых соглядатаев и дознавателей?! Да и наблюдателей у нас полно. Шила в мешке не утаишь, не то, что огромную армию. Быть может, тебя ввели в заблуждение? Или того хуже, вдруг это попытка отправить тебя невесть куда, чтобы устранить по-тихому подальше от столицы? Кстати, а куда, по мнению этого неведомого правдолюбца, на самом деле будет обращён удар европейцев?
        Громов медленно покачал головой, пристально глядя на Давыдова:
        - Вот этого как раз ему узнать не удалось. И да, я действительно уверен, что все факты, изложенные моим источником - истина. И надеюсь, что для всех вас моё слово - слово князя Громова - что-то значит! А насчет скрыть… Есть способы и не мне тебе о них рассказывать.
        - Хорошо, отец, - подал голос Павел, - пусть все это правда. Что ты предлагаешь делать? Границы империи обширны, откуда ждать нападения? Да мы просто-напросто не успеем, даже если бы знали конкретное место прорыва! Будем готовиться к обороне Петербурга? И разошлем отряды в разные стороны, чтобы следить за обстановкой. Я мог бы…
        Громов остановил сына жестом, покачал головой:
        - Готовиться к обороне - это хорошо. Я отправил вестового следом за императором, но время уже упущено. Пока он нагонит армию, пока добьётся аудиенции Алексея Александровича, пока тот осознаёт масштаб бедствия, пока развернётся силы и доберётся до столицы… Нам жизненно необходимо узнать, откуда точно ждать беды. И я принял решение.
        Он обвёл глазами замерших в ожидании его слов людей, собравшихся в этот ночной час, чтобы решить судьбу отчизны.
        - Я обращусь к Хранителю рода…
        Давыдов до боли сжал руками подлокотники кресла, Павел не сдержался и ахнул:
        - Отец, но это же…
        - Да, опасно. Но я уверен в правильности своего решения. Сейчас мы определим круг задач для каждого из вас, затем я начну готовиться к ритуалу.
        Более возражений не последовало, оперативно обсудив первостепенные задачи, приближённые Громова один за другим начали покидать поместье. Сделать нужно было много и терять время на пустые разговоры, охи и ахи было непозволительной роскошью.
        Сам же князь, оставшись в одиночестве в своём кабинете, задумчиво смотрел в огонь, внутренне настраиваясь на встречу с Хранителем рода Громовых. Вот только состоится ли она?
        Марра, великая Элементаль, единственный Хранитель, что ещё иногда откликалась на обращения своих подопечных. Об этом знали лишь избранные, доверенные люди. Несмотря на то, что люди по-прежнему при клятвах призывали в свидетели Хранителей, проводили привычные ритуалы, отдавая им дань почтения, веры становилось всё меньше. Сказочные Элементали, повелевающие стихиями, превратились в символы давно ушедшей эпохи, а люди пытались рационализировать все представления о магии, разобрать её по винтикам, изучить каждую шестеренку, поставить чудо на поток. И не осознавали даже, что постепенно теряют нечто важное. Быть может, потому Громовы и считались сильнейшими магами мира - они до сих пор верили в сказку - и она им отвечала взаимностью. Но каждое обращение к Хранителю было серьёзным испытанием. Только сильный имел право говорить с Маррой от имени всего рода. Но и тогда переменчивая, как ветер, опасная, как грозовой фронт, Элементаль могла не отозваться…
        Направляясь к алтарю рода, князь вспоминал прошлое. Всего дважды он представал перед Маррой - и слышал её ответ. Снизойдет ли она в третий раз? Положив ладонь на мрачный, холодный камень алтаря, Громов закрыл глаза, сосредоточился и послал призыв. Потекли минуты ожидания… Сначала всё вокруг замерло, точно перед грозой. Потом поднялся лёгкий ветерок, что ласково потрепал главу рода по щеке. Но его сила нарастала, и вот уже князь очутился в самом центре мощного урагана. Жёсткие порывы ветра норовили сбить его с ног, пригибали к земле, но он стоически держал спину ровно, сцепив зубы… Откуда-то сверху послышалось недовольное громовое ворчание:
        - Преклони колени, смертный!
        Он упрямо мотнул головой, из последних сил удерживаясь на месте:
        - Громовы ни перед кем не гнут спины!
        Рядом с князем ударила молния, озарив всё вокруг призрачным, мертвенно-голубым светом. Но он даже не сдвинулся с места, лишь покрепче упёрся ногами в землю и поднял голову вверх, закричав во всю мощь своих лёгких:
        - Я не раб! Я - воин! Я не унижу свою силу и свою веру! Во имя славы наших предков, во имя ныне живущих и тех, кто придёт после нас - приди на мой зов!
        Оглушительный удар грома, казалось, уничтожит человека, вознамерившегося бросить вызов самой стихии, но князь стоял… Внезапно вокруг него заклубился непроницаемый туман, земля из-под ног исчезла, а рядом возникла огромная драконья морда.
        - Смелый маленький человек…
        Она шумно втянула воздух широкими ноздрями, в пасти на миг мелькнул меж острых клыков раздвоенный язык.
        - Я не чувствую страха… Но вера твоя сильна. Ну что ж, говори, зачем звал?
        Князь бесстрашно вскинул голову, отложив на потом раздумья о том, где он оказался, и уставился в огромные янтарные глаза с вертикальными зрачками.
        - Беда пришла на нашу землю, великая Марра. Подступает к нашим границам враг, а где его встречать - нам неведомо. Только на тебя надежда, тебе ведомо многое…
        Гладкие велеречивые обороты сами слетали с языка, а в душе разгоралась надежда на то, что Марра укажет верное направление и можно будет успеть предотвратить страшное.
        - Смотри, князь…
        Перед ним вдруг разошлись клубы тумана, и он, оставаясь на месте, словно с высоты птичьего полёта видел русские земли, что проносились под ним с огромной скоростью… Казалось, это он сам, расправив крылья, несётся над империей. Приближаясь к границе с Польшей, он увидел, что там всё черным-черно, и тьма не видимая простому взгляду, медленно ползёт, переваливаясь, приближаясь к пограничному гарнизону. Бобруйск - словно само собой всплыло в его голове название маленького городка, что стоял прямо на пути вторжения.
        - Бобруйск!..
        Он произнёс это вслух, со смятением осознавая, что туда ему ни за что не успеть вовремя. В этот момент Громов остро пожалел, что дал слово Светлане не раскрывать её грязных секретов. Проклятая женщина! Если бы она вовремя спохватилась, если бы пришла к нему хоть на пару дней раньше, если бы… Но что толку от бесплодных сожалений? Даже удуши он сейчас эту предательницу, так и не осознавшую глубину своего падения, это ничего бы не изменило.
        - Что, значит, всё потеряно? Нет, так не должно быть! Марра, неужели ничего нельзя сделать? Мне бы только попасть туда к нужному часу, дальше я справлюсь сам!
        - Сам? - прищурилась она. - Ну хорошо, слово услышано.
        Вдали опять громыхнуло.
        - Слово дано и слово принято! Едва лишь рассветет, возвращайся к родовому камню - я дам тебе возможность сдержать его.
        Туман рассеялся, князь с некоторым изумлением огляделся: вокруг открывался до боли знакомый пейзаж. Помедлив, но не дождавшись более ни одного признака присутствия Элементали, он усталым шагом двинулся к особняку, пытаясь уложить в голове всё, что только что пережил.
        У входа его поджидал Павел. Заметив приближающуюся фигуру отца, парень бросился к нему, подхватил под руку, взволнованно зашептал:
        - Тебе удалось?! Хранитель ответил? Я уж думал, не увижу тебя живым, такое творилось над алтарём! Ты как? И что узнал? Да не молчи же! Папа!
        Громов - старший незаметно вздохнул, покачал головой:
        - Да жду, когда ты угомонишься… на какой вопрос отвечать сначала? Или пойдем по порядку? Если коротко - да, удалось… Что узнал, о том сейчас побеседуем. На тебя, Паша, ляжет самое трудное - организовать наши войска, призывай всех, слышишь? Всех под ружьё! Один отряд оставишь здесь для защиты поместья, возглавишь его сам. Как только будет готово, отправишь подмогу, куда скажу.
        - А ты?
        - А я, братец, буду ждать подмогу в гарнизоне славного города Бобруйска… В том мне поможет Хранитель.
        - Один?! Нет уж, уволь, здесь справится и Давыдов! А я с тобой! Возьмём наших архимагов…
        - Нет, Паша! Я слово дал, что справлюсь сам! А ты должен быть здесь. Род превыше всего, Павел! Ты должен оберегать жену и сына, на тебе ответственность за наших людей. А я справлюсь сам, если и сгину - так с честью и в бою.
        Заметив, как блеснули глаза сына, поспешил его уверить:
        - Но в мои планы моя кончина, пусть и славная, пока не входит. Забот, Паша, ещё много в этом мире, чтобы торопиться в иной… Иди, прикажи Потапу на стол накрыть, на голодный желудок негоже начинать дела.
        Глядя вслед Павлу, старый князь прошептал:
        - Род превыше всего, сынок. А Родина превыше рода!..
        Глава 38
        Россия начиналась не с меча,
        Она с косы и плуга начиналась.
        Не потому, что кровь не горяча,
        А потому, что русского плеча
        Ни разу в жизни злоба не касалась…
        И стрелами звеневшие бои
        Лишь прерывали труд ее всегдашний.
        Недаром конь могучего Ильи
        Оседлан был хозяином на пашне.
        В руках, веселых только от труда,
        По добродушью иногда не сразу
        Возмездие вздымалось. Это да.
        Но жажды крови не было ни разу.
        А коли верх одерживали орды,
        Прости, Россия, беды сыновей.
        Когда бы не усобицы князей,
        То как же ордам дали бы по мордам!
        Но только подлость радовалась зря.
        С богатырем недолговечны шутки:
        Да, можно обмануть богатыря,
        Но победить - вот это уже дудки!
        Ведь это было так же бы смешно,
        Как, скажем, биться с солнцем и луною.
        Тому порукой - озеро Чудское,
        Река Непрядва и Бородино…
        (Эдуард Асадов «Россия начиналась не с меча»)
        Едва успевая раздать необходимые указания, князь одновременно пытался прикинуть в уме, что ему необходимо прихватить с собой… Оружие? Своё место в ножнах на боку привычно занял надёжный меч, проверенный множеством схваток, настолько же острый и скорый на расправу, как и его владелец. Артефакты? Поразмыслив, он оставил лишь парочку. На всё случаи не напасёшься - да и это всего лишь подспорье, ведь он испытывал твёрдую убеждённость: хороший маг - сам по себе оружие, грозное и беспощадное. А если дело обстояло иначе - он не имел права называться магом. Слабость тела он мог простить малым детям и старикам, к которым, несмотря на собственные ворчливые высказывания, ещё не был готов причислять себя. Слабости же духа он не мог простить никому.
        В первый час после возвращения Громова - старшего от родового алтаря ему пришлось отбиваться от яростных нападок родных и близких товарищей. Его затея казалась всем чистой воды самоубийством. И угомонить их он смог только рявкнув столь же оглушительно, как некоторое время назад гремели раскаты грома в небе над поместьем:
        - Я так сказал - и быть по сему!
        А когда вокруг наступила звенящая испуганная тишина, негромко поинтересовался, положив руку на рукоять верного меча:
        - Или кто-то чувствует в себе достаточно сил, чтобы бросить вызов мне, главе рода?
        На этом прения закончились. Не терпящим возражений тоном князь раздал распоряжения, обозначив сроки, в которые необходимо собрать все возможные силы, и направление, в котором предстоит выдвигаться. На армию, ушедшую с императором, он особых надежд не возлагал, а вот на гарнизон, который располагался в злосчастном Бобруйске, определённые планы у него были.
        Оглядев напоследок сокровищницу рода, он всё же прихватил с собой несколько артефактов-накопителей. Время собирать камни прошло, настал час их применения, отстранённо подумал он и взглянул на восток. Восходящее светило опасливо скрылось за огромной тучей, точно предчувствуя недоброе. В тот момент, когда Громов обратил взор на него, яркие лучи всё же прорвались сквозь угрюмую облачную завесу, создав светящийся ореол вокруг тучи.
        - Быть буре… - вздохнул Потап, всю ночь неотступно следовавший за князем по пятам, и украдкой перекрестился. Громов покосился на него и пожал плечами:
        - Буря скоротечна, а после неё жизнь воспрянет и заиграет новыми красками… Пора.
        Не желая устраивать душещипательных сцен прощания, он скорым шагом направился к алтарю, ни секунды не сомневаясь, что Марра выполнит своё обещание и поможет ему оказаться вовремя там, где нужно.
        Едва положив ладонь на холодный камень, он вновь очутился в странном месте, наполненном туманом.
        - Не передумал…
        В рокочущем голосе дракона прозвучали нотки одобрения. Расплавленное золото огромных глаз, с любопытством заглядывающих ему прямо в душу, заставило прищуриться.
        - И страха нет и в помине.
        Внезапно чешуйчатая лапа сгребла князя, подтянув его к самой морде дракона. Дыхание, сухое и горячее, обдало его мощной волной.
        - Лети! - приказала Марра. И он полетел.
        Точно также, как накануне, перед ним рассеялась серая мгла, само пространство словно расступалось перед ним, он неспешно перебирал ногами, будто прогуливаясь по Невскому проспекту, а под ним проносились города, деревни, леса и реки… Невероятная мощь наполнила всё тело Громова, требовала выхода, рвалась наружу, и он, опьяненный неведомым прежде могуществом, торжествующе закричал - и его голос громовыми раскатами пронёсся над землями империи и даже за её пределами. Русский люд поднимал головы кверху, вглядываясь в синеющее небо и чувствуя прилив сил и невесть откуда взявшуюся уверенность в близости чего-то грандиозного, захватывающего. Среди войск противника, что встали лагерем у самой границы с ненавистной им Россией, началась паника. Глухой страх, переходящий в смертельный ужас, сбивал с толку, мешал ясно мыслить, внушал стремление броситься очертя голову назад, к привычной европейской культуре, подальше от этой дремучей страны, пугающей своей самобытностью и варварскими обычаями… И только грозные окрики командиров, подкреплённые недвусмысленно обнажённым оружием, заставили горе-вояк остаться на
месте и лишь вздрагивать, жалко съёжившись у костров, от очередного раската грома, свидетельствующего о том, что приближается повелитель неба. Это был ещё один подарок Марры, Хранителя рода…
        Завершение пути вышло столь же грандиозным, как и весь полёт. Перед воротами гарнизона, отделявшими территорию военного городка от самого Бобруйска, зазмеилась огромная молния, из отростков которой в небе на миг сложилось изображение атакующего дракона. Пока невольные свидетели прибытия князя Владимира Громова, одного из сильнейших архимагов мира, протирали глаза, на сетчатке которых отпечатался угрожающий силуэт, он сам крепко встал ногами на землю, заложив руки за спину, склонил набок голову и оценивающе оглядывал фортификационные сооружения, открывшиеся его взору. Всё было ещё хуже, чем он представлял.
        Одна из четырёх сторожевых башен была практически полностью разрушена. Сейчас там копошились около десятка человек, то ли пытавшихся извлечь что-то из-под обломков, то ли расчищавших площадку для её ремонта. Суета, царившая и в самом гарнизоне, и за его пределами, утихла ненадолго. Убедившись, что молния не была очередным выпадом противника, жители Бобруйска возобновили подготовку к предстоящим сражениям. Вот только опытному взгляду Громова сразу открылось то, что не было единого руководства этими работами. Каждый пытался чем-то помочь в меру своего разумения, внося свою долю в окружающий хаос. По внешнему виду людей было понятно, что большинство - простые крестьяне, бросившие поля и огороды ради защиты собственного дома.
        - Где караульные?
        Негромкий голос князя произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Из-за одной створки массивных ворот, сейчас широко распахнутых, высыпало человек пять в затертых обносках, в которых едва можно было опознать форму драгун. Один опасливо приблизился к Громову, стянув бесформенную шапку с лохматой головы:
        - Вашбродь… - откашлявшись, он начал ещё раз, стараясь говорить более чётко, - Ваше Благородие…
        Князь прервал его:
        - Где командир гарнизона? Немедля проводите меня к нему!
        Рядовой озадаченно почесал в голове, пожимая плечами:
        - Так он того… Заперся в штабе, носа не кажет наружу уже дней пять как…
        Громов со свистом втянул воздух сквозь зубы, чувствуя, как в нём поднимается обжигающая волна разрушительного гнева. В воздухе ощутимо запахло озоном. Если бы рядом оказался один из солдат, что некогда воевал под началом князя, он бы сейчас искал возможности поскорее убраться из зоны видимости Громова, ибо этот взгляд не сулил ничего хорошего.
        - Проводи… Сам разберусь. - процедил он.
        - А как прикажете?..
        - Громов.
        Громов… Громов!.. Громов!!! По толпе, собравшейся к тому времени у ворот, понеслось эхо фамилии, что была знакома всем. Это там, в столице, среди благородных могли забыть о нём, или сделать вид, что забыли, сочтя старого дракона обессилевшим, растерявшим свои острые клыки, но тут… Тут о заступнике земли Русской рассказывали сказки детям на ночь, здесь его воинская слава обросла такими невероятными подробностями, что он казался всесильным богатырём, который одним взмахом руки может повергнуть ниц целую армию. И если он появился тут, значит, ничего не потеряно, значит, о них не забыли, не бросили тут умирать!..
        Стремительно шагая за своим провожатым, князь распространял вокруг себя такую ауру силы, что у окружающих загорались надеждой глаза, усталость и апатия, охватившая весь город, отступали под её натиском.
        Спустя всего пару часов всё разительно изменилось. На главной площади городка болталось в веревочной петле тело командира гарнизона. В условиях военного времени князь счел себя вправе устроить скорый суд над мерзавцем, что бросил доверенный ему пост, оставил гарнизон без командования, а людей - без малейшей надежды. То, что город ещё до сих пор не был захвачен, было заслугой простых солдат и крестьян, что грудью встали на пути у разведотряда противника. Пока командир, закрывшись в здании штаба - солидном, каменном, похожим на миниатюрную крепость - с ближайшими помощниками, прихватив довольно продовольствия и пару хорошеньких селянок, слал истерические депеши в столицу о помощи, его подчинённые на свой страх и риск открыли местный склад оружия и раздавали его всем желающим. Вопрос о том, доставлены ли были послания трусоватого командира, и если да, то почему на них не последовало никакого ответа, Громов решил отложить на потом. Если это потом наступит.
        Организовав оборону, насколько позволяли возможности небольшого гарнизона, поставив под ружьё всех пустых, что были способны удержать его в руках, собрав в один отряд тех, кто обладал хоть крохой магического дара и был способен наколдовать хотя бы крошечную кочку под ногами противника, Громов отправил конный разъезд в разведку. Необходимо было понять, на какое время он мог рассчитывать. Передышка была нужна всем - и местным, что выложились на полную, и ему самому. Столкновение с человеческой жадностью и тупостью вымотало его куда больше, чем всё остальное. Вот и сейчас он вглядывался в даль, расстилавшуюся на горизонте, плотно сжав губы, а в голове крутилось одно: «Только бы выжить, только бы суметь выстоять, чтобы потом вернуться в столицу, ворваться во дворец и потребовать объяснений, почему граница с давним недругом, с Речью Посполитой, оказалась настолько оголена! Почему сюда не доходило ни нормальное обмундирование, ни мало-мальски пригодное оружие?! Почему магические накопители, что должны были питать оборонный щит, оказались пусты?! И кто виновен в столь преступном небрежении - только ли
трусливый и вороватый командир? Кстати, по случайности ли он попал на этот пост и получил возможность запустить липкие ручонки в императорскую казну, пусть и в малом масштабе?»…
        Внезапно дозорный, тоже пристально рассматривавший горизонт, протяжно выкрикнул:
        - И-и-идут! Идут, братцы!!! Вашбродь, идут же!!!
        Поморщившись от такого вопиющего нарушения устава, Громов и сам увидел клубы пыли. Перед ними во весь опор неслись тёмные точки - всадники, что спешили укрыться за стенами гарнизона. Особого смысла дожидаться подробного донесения разведки не было, всё и так было очевидно. Объединённые силы Европы двинулись в наступление, не дожидаясь утра.
        Раздался гулкий стук - запустив конный отряд, стражники, красные от натуги, опустили в пазы огромный засов, прочно заперев внешние ворота. Лихо соскочив с коня, один из разведчиков козырнул князю:
        - Всё выполнили, Ваше Сиятельство!
        Тот коротко кивнул, бросив лишь:
        - Ждём.
        Когда уже можно было различить силуэты вражеских кавалеристов, Громов слегка напрягся. Вот-вот станет понятно, стоят ли затраченных усилий, средств и времени артефакты, разработанные его магами. Захватил он их в последний момент, вместе с накопителями, вручил разведчикам, предварительно проинструктировав. Хотя, особой сложности не было - практически, им всего лишь нужно было разбросать небольшие, невзрачные камешки, активировав их особым нажатием.
        Первые взрывы, раздавшиеся прямо под копытами вражеских всадников, внесли значительную сумятицу в рядах конницы. Следом стали заметны вспухшие облака желтоватого, болезненного цвета… Отрывистые команды и угрожающие выкрики атакующих сменились отчаянным кашлем, едкий дым разъедал глаза, жёг лёгкие. Оголтелая атака, с которой самоуверенные европейцы планировали начать сражение и тут же ее закончить блистательной победой над маленьким захолустным гарнизоном вставшем, на пути огромной армии, внезапно захлебнулась. В полном смысле слова - незадачливых всадников, попавших под действие коварной смеси, до поры таившейся в артефактах, буквально выворачивали наизнанку жесточайшие рвотные спазмы.
        Удовлетворённо кивнув, Громов отправился к группе магов, издали потрясенно наблюдавших за происходящим. Удалось выиграть немного времени для следующего шага. Широкая полоса земли перед линией обороны была превращена в непроходимое болото, воздух гудел от напряжения эфира. Князь закрыл глаза и потянулся к своему источнику. Пора было напомнить этим наглым выскочкам, с кем они собрались!
        Небо стремительно начало чернеть, огромные тучи, соткавшиеся словно из ничего, угрожающе ворчали, недовольно клубясь, плюясь изредка ослепительными вспышками молний в сторону вражеских сил. Поднявшийся ветер в секунды набрал ураганную силу, зло рвал одежду, сыпал пылью в глаза, ещё не отошедшие от отравы, распыленной артефактами, сбивал с ног.
        В глазах одного из генералов объединенной армии разрастался страх. Он видел уже подобное буйство стихии, он едва пережил его, позорно сбежав с поля брани, а тысячи его соратников там полегли! В его памяти возникла чёткая картина прошлого - вот он, Франтишек Пшехонский, в ту пору простой связной, передающий послания от войск мятежных финнов к англичанам, несётся по полю, кругом предсмертные крики, стоны боли… Вдруг рядом в землю ударяет искрящаяся молния, он слышит жуткий треск, у него разом ноют все зубы, а волосы встают дыбом, и запах, жуткий запах палёной плоти!… Он ещё долго преследовал его в ночных кошмарах, как и грозное имя того, кто спутал все карты, истребил род финских князей, на которых делали ставку его наниматели… Неужто виновник тех событий ещё жив?! Почему ни один из разведчиков об этом не заикнулся? Пан Пшехонский грязно выругался сквозь зубы, с ненавистью и постыдным страхом словно выплюнув эту жуткую русскую фамилию:
        - Громов! Пся крев!
        В эту секунду его уверенность в лёгкой победе поколебалась, и из глубины души поднялось настойчивое желание унести отсюда побыстрее ноги, ибо, по его твёрдому убеждению, там, где появлялся Громов, открывался филиал ада на земле! Но поделиться своими соображениями с остальными он не успел. Разозленные таким развитием событий, полководцы решили примерно наказать наглеца, посмевшего встать на пути отлаженной военной машины! Под гром и молнии погнали простых солдат, пушечное мясо, что должны были принять на себя основной удар, а следом, под магическим прикрытием, двинулись отборные войска, охваченные одним яростным желанием - стереть непокорный городишко с лица земли в назидание остальным.
        Когда в сторону гарнизона полетели первые плетения европейских магов, Громов встал перед сложным выбором. Идти в наступление? Он чувствовал, что мог бы и в одиночку доставить серьёзных проблем целой армии. Но оставить без защиты простых людей, что смотрели на него с надеждой и даже благоговением? Нет, как истинный аристократ, он знал, что такое долг. И его долг был в том, чтобы защитить свою землю. Защитить людей, живущих на ней. С коротким вздохом он раскрыл себя Небу, выпустив всю мощь, что таилась в нём, что даровала ему Марра… Вокруг города, вдоль видимой границы, насколько хватало взгляда, взметнулся щит, переливающийся всеми цветами радуги.
        Чужая магия ожесточённо вгрызалась в неожиданную преграду, но тут же бессильно стекала вниз, редкие атаки пустых отбивали воодушевлённые воины… Захватчики гибли - маги выжигали себя в бесплодных попытках одолеть защиту Громова, солдаты падали, пронзённые стрелами, мечами и даже крестьянскими вилами. Обескураженным европейцам казалось, что чёртовых русских берегло само небо!
        И посреди всей этой вакханалии стоял один человек, принявший на себя львиную долю всего вражеского напора. Не имея возможности отвлечься хоть на мгновение на краткий отдых, без сна, без еды и воды, он стоял, держа щит. По его щекам катились красные слезы, от страшного напряжения рвались мышцы, веревками вздувались вены… В его ушах тревожным набатом бухала кровь, оскалившись, он сорванным голосом, словно споря с кем-то, кричал:
        - Сам! Справлюсь сам! Слышишь?!
        И небо отзывалось одобрительным рокотом.
        Три дня, три долгих, мучительных дня Громов держал оборону маленького пограничного городка. То, что сумел совершить один русский князь, вселило ужас в противника, сломило его. Подошедшее подкрепление, собранное Громовым-младшим и сторонниками старого князя, обратило в позорное бегство превосходящие силы Европы ослабленные атаками… Спустя ещё пару дней к месту несостоявшегося прорыва подтянулись и императорские войска. Но на их долю досталось лишь одно - с почестями сопроводить победителя домой. Часть из них отправилась преследовать отступающее войско, а остальные… Вот только он, отдавший практически всё силы, вычерпавший себя до самого донышка, вряд ли в этом нуждался. Убедившись, что он выполнил свою задачу, Громов-старший пал замертво. Вокруг его тела суетились лучшие лекари рода, но выживет ли князь, ответить пока никто не мог.
        Глава 39
        В очередной раз получив весьма чувствительный тычок в бок, я раздражённо отбросил меч в сторону. Верный клинок возмущённо звякнул, ударившись о мраморную плитку пола тренировочного зала. Черкасский невозмутимо указал острием своего оружия на мой меч и сделал приглашающий жест. Но я отрицательно качнул головой. Сегодня явно был не мой день, как впрочем, и вся последняя неделя.
        - Увольте меня, Олег Гаврилович, вы же видите, что я ни на что не годен…
        - Я вижу, Ваше Величество, что ваши мысли далеки от этого места, и это не есть хорошо. Вы должны уметь в любой ситуации…
        - Да-да-да, уметь взять себя в руки, сражаться так, словно каждый бой - последний, и всё в таком духе!.. Я это слышу от вас так часто, что вызубрил и могу рассказать всё без запинки, разбуженный среди ночи. Вот только у каждого своё предназначение - воин должен оттачивать своё мастерство, а я… Я - не воин! Вы этого ещё не поняли? Я не воин! И возможно, вам стоит уделить больше внимания дрессуре моей стражи, чтобы мне не приходилось задумываться о собственной безопасности!
        Ускорив шаг, я вышел из зала, так и не отважившись взглянуть в глаза Черкасского. Я чувствовал, нет, я знал, что я был несправедлив, что мои слова были напоены ядом, который отравлял мою душу.
        После этого провального финского похода я понимал, что некого винить, кроме самого себя. Но злоба поднявшаяся во мне, перешла в ожесточённость и желание сделать виноватыми всех вокруг. Я срывался на близких, на министрах, на каждом, кто имел несчастье оказаться в непосредственной близости от меня. Я словно ожидал обвинений в свой адрес и торопился предвосхитить их, напасть первым, не дать никому возможности высказать вслух то, что думал сам.
        Я - никудышный муж, на примере моего брака можно учить других, как не надо строить семейную жизнь.
        Я - никудышный брат, в ответ на возмущения сестёр, что после этого похода со мной стало невозможно нормально разговаривать, я язвительно им сообщил, что им давно пора подумать о новом браке и велел министрам заняться этим вопросом. А я ведь знаю, насколько болезненна для них эта тема после чудесного спасения из лап извращенцев.
        Я оказался плохим сыном - не сумел отомстить за расправу над родными родителями, даже не разузнал правды о ней, а приемной, любившую меня, позволил закрыться в каменном мешке, похоронив себя заживо. И даже не навещал её, находя всё новые и новые предлоги для отмены визитов, потому что всё труднее было смотреть в её чистые глаза и не опускать своих…
        И вряд ли меня можно было назвать хорошим отцом, вся моя заслуга перед детьми была только в их появлении на свет. При этом я даже не мог признать дочерей, лицемерно называя их племянницами даже в собственных мыслях…
        Почему всё складывается не в мою пользу? Ведь я всё время старался поступать правильно, я надеялся, что я - на стороне хороших парней, что бы это ни значило! Бессонными ночами, когда я размышлял о своей судьбе, я успокаивал себя тем, что оказался не таким уж плохим императором, хотя и не был к этому готов. И вот - этот грёбанный поход! Я доверился своей интуиции, которая оказалась такой же насквозь лживой, как и я сам! Я не слушал умных людей, советовавших повременить, дождаться проверки сведений, не ставить под удар всё одним необдуманным решением. Но где там - меня же вела судьба! Мне же хотелось войти в историю как спасителю империи, как талантливому и прозорливому полководцу!..
        Не в силах сдерживаться, я громко выругался вслух, заставив сопровождавших меня гвардейцев безмолвно переглянуться. Ох, уж эти взгляды! В последнее время мне в каждом чудилась скрытая насмешка, презрение, понимание, что император на деле оказался слабаком и глупцом. А настоящим героем был Громов.
        Судорожно сжав зубы, я изо всех сил толкнул тяжёлую дверь приёмной. Испуганно дернувшись, мой секретарь вскочил и поспешно опустил глаза. Вот кто умеет держать нос по ветру! Моментально просчитал, что сейчас лучше не встречаться со мной взглядами.
        - Вызови ко мне князя Долгорукого. И живее!
        С грохотом захлопнув за собой дверь своего кабинета, я схватился за хрустальный кувшин. С некоторых пор его содержимое сменилось с воды на вино. Только после пары глотков ненависть и злоба, стальной проволокой сжимавшие мои внутренности, чуть ослабляли свою хватку. Не прошло и десяти минут, как в дверь осторожно постучали. И это тоже безумно меня бесило - раньше Сергей Иванович, зная, что я его жду, зашёл бы без излишних церемоний. Но теперь и он обращался со мной, точно с истеричной барышней. Или - но об этом я предпочитал не думать - как с опасным умалишенным…
        - Войдите уже! - крикнул я, не сумев скрыть раздражения в голосе. И добавил чуть тише:
        - И прикройте за собой плотнее дверь.
        Разговор предстоял щепетильный, мне не хотелось допускать возможность того, что кто-то услышит хотя бы его часть.
        Пока Долгорукий устраивался в кресле напротив меня, я внимательно смотрел на него. Жизнь при дворце уже научила меня, что безоговорочно доверять нельзя никому: здесь правят бал лицемерие и расчет. Но был уверен, что именно на расчёте и строился наш с ним союз. После официального оглашения нашей помолвки с его дочерью у него появились весомые причины помочь мне удержаться на троне. А что касалось Громова… О причинах нелюбви министра внутренних дел к бывшему канцлеру я мог только догадываться. Но факт был налицо - Сергей Иванович так же болезненно относился к опальному князю, как и я.
        - Ваше Величество, тянуть далее нельзя. - сразу взял он быка за рога. - В народе волнения, и, что хуже всего, они затронули и армию. Всё громче звучат вопросы - почему героя самого грандиозного сражения последних десятилетий обошли с наградой? Более всего ропщут те, кто лично видел последствия атаки на бобруйский гарнизон, представители жителей городка и солдат, что стояли тогда плечом к плечу с Громовым, просят вашей аудиенции… Что вы намерены делать?
        Я поморщился и долил себе вина. Не обращая внимания на лёгкую укоризну во взгляде Долгорукого, выпил залпом и снова наполнил стакан. Затем поинтересовался:
        - Как он?
        Князь правильно понял меня и пожал плечами.
        - А чего можно ждать от Громова? Очередное чудо. По уверениям лекарей, он идёт на поправку. Хотя, когда его доставили в столицу, чудом казалось уже то, что он дотянул до этого… Кто знал, что при таких травмах, при полном магическом истощении, после сильнейшего перенапряжения он сумеет восстановиться? Это невозможно, но это же Громов…
        - Громов, Громов… Проклятый Громов! Заноза в заднице! Насколько всё было проще, если бы он сдох!!! О, мы устроили бы пышные похороны, мы чествовали бы героя, возвели бы ему памятник! И пусть бы детишки возлагали цветы, поэты исторгали слезливые оды… А что теперь? Чего он захочет? На волне всенародной любви вернуть своё положение при дворе?! Или того хуже, решит сам занять престол? Стоит ему…
        Тут я замолчал, осознав, что сам чуть не выдал самую грязную тайну, что мы делили с Громовым на двоих - о моём происхождении. Вот что постоянно вертелось в моей голове, вот что не давало покоя. Почему мою ошибку исправлять довелось именно тому, в чьих руках было такое грозное оружие против меня? Это злая насмешка судьбы!
        Раньше мне казалось, извлеки он этот секрет на свет Божий, я с немалым облегчением откажусь от престола, скину груз ответственности, скроюсь в кубанской глубинке, где некогда нашёл приют настоящий Алексей и где он был по-настоящему счастлив со своими книгами… Но сейчас я не видел смысла врать самому себе. Да, я привык к власти, к тому, что мне не нужно считать копейки от стипендии до стипендии, что в моём распоряжении целая империя, что красивые девушки готовы по одному мановению пальца прыгать в мою кровать… И кто бы в здравом уме отказался от такой жизни? Кем я был раньше - простым студентом со смутными жизненными перспективами? И вот кем я стал. Готов ли я отказаться от всего этого? Нет, я буду до последнего цепляться за своё положение! А Громов - это угроза не только мне, он легко может поломать судьбу моих детей! Что станется с ними, если станет известно, что они - не Романовы?
        Поняв, что молчание затянулось, я взглянул на Долгорукого.
        - Для начала - проследите, чтобы во всех летописях, во всех официальных документах было указано, что объединенную армию Европы обратила в бегство императорская армия…
        - Ваше Величество, но вам же известно, что вся заслуга нашей армии в том, что они лишь преследовали бросившихся в бегство…
        - Это неважно! В конце концов, Громов - по-прежнему подданный Российской империи! А это значит, те силы, что он собрал - тоже часть императорской армии!
        Я злорадно смотрел на министра, а видел перед собой лицо проклятого канцлера. Историю пишут победители?! Как бы не так, её пишут под диктовку сильных мира сего в угоду их воле. И значит, будет так, как решу я, пока я ещё император!
        - И поскольку наш герой чувствует себя удовлетворительно, предлагаю назначить дату официального приёма всех отличившихся в том сражении. Велите подготовить приказы о награждении всех офицеров… Придумайте сами, какой орден им вручить в данных обстоятельствах. Быть может, стоит учредить новый? Что касается солдат - выдать денежную сумму и памятные медали…
        Сергей Иванович пристально смотрел на меня, словно пытаясь прочитать мои мысли, затем осторожно спросил:
        - Так а что будем делать с награждением самого Громова?
        Я с деланным изумлением поднял бровь:
        - А какие вы видите варианты? Я считаю, что его нужно наградить наравне с остальными офицерами. Земель у него достаточно, средств тоже, титул есть… Да и не за награды же он сражался, в самом деле! Он защищал отчизну, он выполнял свой долг. И если мы решим платить ему за это, то скорее унизим… Такие подвиги свершаются бескорыстно, не так ли?
        Затем я вкрадчиво продолжил:
        - Несомненно, мы устно выразим ему свою безмерную благодарность… Надеюсь, что участие в этом приёме не ухудшит его здоровье, которое ещё очень слабо. Было бы безмерно грустно, если бы все эти чествования и чрезмерные волнения подорвали его ослабленное травмами здоровье, вы не находите? Ведь он мог бы вернуться к государственной службе, вновь занять должность канцлера…
        Я заметил, как тень набежала на лицо министра и удовлетворённо кивнул. Да, я последний мерзавец, но я, в конце концов, защищаю свою семью! И волен использовать ради этого любые средства. Вряд ли Долгорукого устроит такая перспектива - вновь стать всего лишь третьим лицом в государстве, уступить власть старому недругу, которого приходилось столько лет терпеть. И если я правильно всё рассчитал, то он найдёт возможность обезопасить себя, а значит, сам того не подозревая, укрепит моё положение на престоле.
        Глава 40
        Потянулись тягостные дни. Я принял решение, а дальше уже принялись за работу, засучив рукава, различные ведомства. Военные штабы спешно готовили списки тех, кого необходимо было представить к награде; канцелярские писцы ловкими пальцами, усеянными чернильными пятнами, выводили замысловатые завитушки на богатой, лощеной бумаге, украшенной изображением двуглавого орла, оформляя эксклюзивные пригласительные билеты на Императорский приём; работники Монетного Двора день и ночь трудились над изготовлением сотен памятных медалей, которые, по моему замыслу, должны были быть не только почётным наградным знаком, но и ещё приносить пользу владельцу. Каждый заветный кругляшок лучшие придворные маги превращали в довольно сильные защитные артефакты. В этом была своя извращённая логика - особый подарок от императора, не сумевшего уберечь подданных от тяжкого испытания…
        На самом деле, сражением при Бобруйске война, естественно, не закончилась. Но оно стало отправной точкой нашей победы. Дух противника был сломлен, и оправиться от этого Союз Европейских Государств, образованный чуть ли не накануне коварного нападения, уже не смог. Мы взяли не количеством нашей армии, а качеством. Увидев, на что способен всего лишь один человек, один русский воин, наши враги ужаснулись. Их отступление по всем фронтам по факту было банальным бегством. Но убежать от русского солдата, обозленного годами вялотекущих конфликтов, взаимных подозрений, оскорблений, коротких стычек, было попросту невозможно. Масла в огонь добавило и стремление императорской армии реабилитироваться за вынужденное опоздание. Истинного его виновника они не то, что наказать, даже озвучить его имя вслух не могли, и от того с удвоенной яростью бросались в бой против разрозненных сил противника, неумолимо преследуя его по пятам, заходя всё дальше и дальше на чужую территорию, безжалостно уничтожая всё на своём пути.
        В приёмной Министерства Иностранных дел было тесно от различных делегаций, сначала послы недружественных нам стран пытались качать права, кричали о недопустимости подобной жестокости, намекали на скорое возмездие… Но чем дальше продвигались наши силы, тем сильнее менялся тон их заявлений. Подсчитывая убытки, зарубежные финансисты в ужасе хватались за голову: там, где они рассчитывали на огромную прибыль, обнаружились такие потери, от которых придётся оправляться годами. Что бы мы не говорили о возвышенных причинах войн, непреложной истиной остаётся одно - миром правит капитал. И вскоре под давлением обстоятельств, а точнее, тех, кто вложил огромные средства в эту компанию и потерял всё, Европейский союз вынужден был признать полное поражение. Началась другая война - дипломатическая. Проигравшие озвучивали условия капитуляции, победители отметали их и выдвигали свои. Здесь я устранился, полностью положившись на специалистов, возглавляемых князем Долгоруким. Один раз я уже взял на себя ответственность, поступил вопреки здравому смыслу - и до сих пор не мог нормально спать по ночам, изнывая от
горького разочарования и осознания собственной глупости. Второй раз подобной ошибки я не допущу. Не добавляло мне спокойствия и то, что происходило в моей стране, практически у самых дворцовых стен.
        Несмотря на все мои усилия нивелировать значение участия Громова в защите Бобруйска, а если уж быть честным, то в одержании победы вообще, слухи о его невероятном противостоянии огромным силам противника росли и ширились. Уже, затаив дыхание, шептались о том, что в одиночку он простоял не три дня, как было на самом деле, а все пять, и что, дескать, потом, когда подоспела на подмогу армия, он возглавил её и преследовал бегущих, карающим мечом возмездия пройдясь по враждебным территориям. И лишь убедившись в том, что угроза империи устранена окончательно и бесповоротно, он вернулся в свое поместье. Мне оставалось лишь, сжав кулаки в бессильной злобе, наблюдать за тем, как на моих глазах рождалась легенда. Легенда, которая, по моему убеждению, переживёт и меня, и самого Громова, и наших детей…
        И всё чаще слышались недоуменные вопросы - отчего же героя, совершившего такой колоссальный подвиг, до сих пор не удостоил визитом император? Почему продолжается опала князя, который чуть ли не ценой собственной жизни вырвал победу и уж явно этим искупил любые свои прегрешения перед троном? У меня не было на это ответа, который можно было бы произнести вслух. Я понимал, что, будь на месте Громова другой человек, я бы уже непременно навестил его, выразил благодарность, поинтересовался здоровьем. Но я не мог, просто физически не мог пересилить себя и отправиться в дом к тому, в чьих руках была моя судьба. И я малодушно надеялся на пресловутый приём - в торжественной атмосфере должно было легче вести непринужденную беседу, вручив, наконец, прилюдно подготовленную награду, чтобы снять все неудобные вопросы. Официальное приглашение было отправлено в поместье Громовых, но ответа пока не последовало.
        Учитывая напряжённую обстановку в столице, подготовку предстоящего празднества провели в рекордные сроки. И вот настал долгожданный день. Суета во дворце началась уже с раннего утра, вышколенные придворные лакеи бесшумно носились по коридорам с озабоченным видом, смахивая несуществующую пыль, расставляя свежие цветы в изящных вазах. На Дворцовой площади были слышны звуки молотков - там устанавливали огромные деревянные столы и лавки, своего часа дожидались пузатые бочки с квасом и вином. Из кухонных помещений распространялись такие ароматы, что было совершенно невозможно сосредоточиться на делах.
        Я бросил взгляд на алую бархатную подушку, на которой покоилась внушительная, массивная орденская цепь из чистейшего золота, украшенная множеством бриллиантов и рубинов. Сам орден представлял собой лучистую звезду, за которой виднелись скрещённые мечи, а в центре находилось изображение святого Илии. Эту награду Капитул императорских орденов подготовил по моему распоряжению для князя Громова. Поразмыслив после моего разговора с Долгоруким, я осознал, что было бы огромной ошибкой пойти на столь жёсткую конфронтацию с Владимиром Алексеевичем. Уравняв его с простыми офицерами, я просто унизил бы его прилюдно, возможно, вынудив на ответный шаг. А как бы он мог отомстить мне за такое явное оскорбление? Проверять это я не имел ни малейшего желания.
        Учреждая новый орден, я вспомнил о святом Илии, который в моём мире являлся покровителем десантников. А ведь тот чудесный и таинственный способ, с помощью которого Громов сумел так быстро добраться до Бобруйска, можно было с полным правом назвать десантированием с воздуха! Так и родился орден святого Илии, и сегодня он впервые будет вручён отличившемуся князю.
        Отведя взгляд от переливающегося драгоценным блеском ордена, я услышал осторожный стук в дверь, затем она деликатно приоткрылась ровно настолько, чтобы мой секретарь смог просунуть в образовавшуюся щель голову.
        - Ваше Величество, прибывают первые гости! Вас ожидают…
        Глубоко вздохнув, я нацепил привычную бесстрастную маску и приготовился к участию в очередном спектакле.
        - Уже иду…
        Одним из первых явился генерал Голицын, ради этого приёма ему пришлось спешно возвращаться из новообразованного Польского княжества. По итогам дипломатических переговоров территория Речи Посполитой отошла Российской империи, как и большая часть Прибалтики. Понимая, что навести порядок на этих землях, населённых людьми, выращенными ненависти к русскому народу, будет нелёгкой задачей, я назначил Василия Андреевича генерал-губернатором этой области. Умеющий находить общий язык с простым людом, обладающий железными нервами и крепкой хваткой, привыкший к строгой армейской дисциплине, он показался мне идеальным кандидатом. Хотя, для самого генерала это оказалось полной неожиданностью. Сегодня о его назначении будет объявлено официально, хотя все условия были уже обсуждены с ним приватно. И сейчас, наблюдая, как он курсирует по залу, громогласно приветствуя старых знакомцев, учтиво раскланиваясь с присутствующими дамами, находит для каждого нужные слова, я понимал, что в этот раз не ошибся.
        Произнеся заготовленную речь, я с тревогой оглядывал зал. Несмотря на оживление и праздничный блеск, чувствовалось какое-то напряжение. Казалось, все присутствующие скрывают нетерпеливое ожидание чего-то важного. Поманив обер-церемониймейстера, я вполголоса поинтересовался:
        - Князь Владимир Алексеевич Громов прибыл?
        Тот мучительно покраснел, отвёл глаза и промямлил:
        - Никак нет, Ваше Величество… Боюсь…
        Я нетерпеливо поторопил его, чувствуя подвох:
        - Говори уже, в чем дело!
        Тот собрался с духом и выпалил:
        - Князь передал с нарочным записку…
        - Где она?!
        Обер-церемониймейстер зачастил, чувствуя, что гнев охватывает меня:
        - Дело в том, что посланник князя передал мне письмо в присутствии Великой княжны, Елизаветы Александровны. Она его забрала, прочитала и сказала, что сама вам всё передаст…
        В этот момент на его лице отразилось огромное облегчение:
        - Вот и она, Ваше Величество! Позвольте мне… Мне ещё нужно…
        - Хорошо, свободен.
        Я внимательно следил за тем, как ко мне пробирается сестра, рассыпая ослепительные улыбки и отвечая на многочисленные приветствия. И только мне было видно, что за её напускной любезностью кроется напряжение. Что же такого написал Громов?!
        Наконец, она добралась до меня и рухнула в кресло, энергично обмахиваясь веером, украшенным изображениями ярких диковинных птиц. Это был подарок Анны, привезённый из Японии, служивший предметом зависти многих придворных дам.
        - О-ох, как я отвыкла от таких мероприятий! Как это утомительно…
        - Лиза, не надо долгих вступлений! Что передал Громов? Где письмо?
        Я требовательно протянул руку. Она стремительно побледнела, громко щелкнула веером, сложив его, и оглянулась вокруг. Убедившись, что никто не вслушивается в нашу беседу, она умоляющим тоном зашептала:
        - Алёша, только не гневайся, я уверена, что это какое-то нелепое недоразумение! Я совершенно не понимаю, почему он так написал, но должна, слышишь, должна быть причина! Веская причина!
        Моя рука непроизвольно сжалась в кулак, я медленно вздохнул, считая про себя до десяти… Потом немного расслабился и прошипел, глядя в широко распахнутые глаза Лизы:
        - Письмо!
        - Вот…
        Пока я пробегал взглядом строчки, скачущие то вверх, то вниз, будто отображая настроение пишущего, она нервно сжимала тонкие руки, закусывала губу, бросала быстрые взгляды по сторонам. М-да, действительно, отвыкла сестрёнка от светской жизни, и куда подевалась привычная выдержка? Я медленно сложил листок и произнёс:
        - Ты права, это явно недоразумение. Я с этим разберусь.
        Завершил приём я очередной речью, в которой выразил сожаление о том, что главный герой сегодняшнего дня так и не смог прибыть во дворец по причине ухудшившегося состояния здоровья, огласил решение о его награждении орденом и продемонстрировал его… Пока отточенные, гладкие фразы сами собой срывались с моего языка, в голове шла лихорадочная работа мысли. Откуда могло стать известно старому князю о моем первоначальном желании не выделять особо его заслуги и уравнять с простыми офицерами?! Разговор с Долгоруким вёлся с глазу на глаз, и если я не поведал о нём Громову, то это мог сделать только Сергей Иванович… И я ещё думал, что сумел переиграть старого дипломата?! Скорее, это он решил моими руками устранить вероятного конкурента. Каким образом он донёс информацию до Громова, не столь важно, важен результат. Я перебирал в уме пропитанные желчью и разочарованием строки послания Владимира Алексеевича. Если кратко изложить суть, то он презрительно швырял мне в лицо «возмутительную подачку» и отказывался впредь иметь что-то общее с императорским двором, где его посмели столь грубо унизить. И вскользь
упоминал даже возможность того, что готов покинуть пределы страны, коль здесь не в чести такие ценности, как верность и надёжность…
        Что ж, хоть и косвенная, но моя вина в этом была. Продиктованные озлобленностью и страхом, слова сорвались с моего языка, а значит, разгребать последствия придётся мне. Пора брать себя в руки и как-то успокаивать старого упрямца.
        Своё решение я начал воплощать в жизнь сразу же на следующий день после приёма. Осторожно подбирая выражения, составил ответное письмо Громову, призвав на помощь всё, чему обучился за годы жизни при дворце. Выразил недоумение тем, что князь увидел ситуацию несколько не в том свете, приложил указ о пожаловании ему ордена, выразил надежду, что он пересмотрит свои решения… Потребовалось немало времени, тонны бумаги, литры чернил и все мои дипломатические качества, чтобы в длительной переписке убедить-таки упрямца явиться во дворец. Тогда мне это казалось хорошей идеей…
        Громов по старой привычке внесся во дворец, словно порыв злого Северного ветра. Когда он стремительно шагал по коридорам дворца, вокруг, будто круги по воде, понеслись возбуждённые шепотки. Несмотря на измождённый внешний вид, от него веяло мощной энергией, казалось, что в Зимний залетела шаровая молния. Следом за Владимиром Алексеевичем едва поспевал его сын, Павел, бросавший извиняющиеся взгляды по сторонам.
        - Владимир Алексеевич, я рад, что вы нашли в себе силы, чтобы явиться ко двору…
        - Я осознал, Алексей Александрович, что иначе вы изведете все запасы гербовой бумаги на послания мне!
        Я бросил взгляд на распахнутую дверь, ведущую в приёмную, где уже собралась любопытствующая толпа.
        - Оставьте нас!
        Захлопнувшаяся дверь отсекла разом все посторонние звуки. Я смотрел на Громова. Выглядел он неважно, кожа так плотно обтянута череп, что казалось, кости скоро её прорвут, во всех движениях ощущалась лихорадочная горячность, в глубоко впавших глазах сверкали недобрые огоньки. Не в силах усидеть на месте, он вскочил, навис над моим столом, сверля меня взглядом.
        - Давайте проясним все раз и навсегда, Алексей Александрович!
        Моё отчество он произнёс с лёгкой заминкой, ухмыльнувшись при этом, и я понял, что так он напоминает мне о нашей общей тайне.
        - Я не намерен играть в ваши игры! Мне не нужны ваши побрякушки! Я не наёмник, мне не нужна плата! Все, что я делал - я делал из долга перед отчизной, не перед императором! Увы, моя судьба крепко связана с вашей, это мой крест - исправлять то, что умудряетесь сотворить вы, Романовы!..
        - Отец! Как ты можешь???
        Потрясённый Павел подскочил, схватив Владимира Алексеевича за руку. Посмотрел на меня:
        - Простите его, Алексей Александрович, он ещё плохо себя чувствует, это всё горячка…
        В этот момент раздался стук в дверь, чуть разрядивший обстановку. Принесли чай. Я про себя горячо поблагодарил того, кто догадался о дать распоряжение его приготовить. Пока нахмуренный Громов - старший нехотя отхлебывал травяной напиток, поддавшись на уговоры сына, но жалуясь на горечь и непривычный вкус, я собирался с духом.
        - Владимир Алексеевич, мне искренне жаль, что вы так настроены. Поверьте, что я испытываю лишь безмерную благодарность…
        Громов глянул на меня и обратился к сыну:
        - Павлуша, ступай, вели подать карету, мы уезжаем, я пока перемолвлюсь парой слов наедине с Его Величеством… Да не беспокойся, всё будет хорошо!
        Дождавшись, пока тот выйдет, князь подошёл ко мне, с громким стуком поставил чашку на стол, наклонился ко мне и свистящим шёпотом произнёс:
        - А ты повзрослел, финский щенок, научился гладко врать, не краснея, как прежде! Я знаю, чего ты боишься - только я верен своему слову. Я поклялся, что твое происхождение останется тайной, своему другу, Александру… И значит, она сойдёт со мной в могилу. Живи, маленький финн, но помни - на страже Российской империи всегда стояли Громовы, и мы начеку! Откуда бы ни исходила опасность для империи: из-за ее пределов или из самого её сердца!
        С этими словами он двинулся к выходу, приоткрыл дверь, обернулся:
        - Честь имею, Ваше Величество! Надеюсь, больше наши пути не пересекутся. И кстати, чаек ваш - изрядная дрянь!
        Громыхнув так, что в кабинете задрожали стекла, он покинул его.
        Это были последние слова князя Владимира Алексеевича Громова, что прозвучали во дворце. Спустя пару дней из его поместья пришла скорбная для империи весть - старый князь скончался.
        Эпилог
        Когда я умру, этот мир умрёт вместе со мной.
        Исчезнет мой кабинет, в котором я провёл треть своей жизни. Сотрется из памяти мироздания мой любимый шкаф, с которым мы столько пережили. Уйдёт в небытие тенистая аллея в парке, что была множество раз измерена моими шагами вдоль и поперек. Сотни, тысячи любимых, памятных вещей внезапно просто перестанут быть. Потому что умру я.
        Останутся другие миры: тот, в котором живут мои дети; таинственная вселенная, которая породила мою непокорную, сильную Тэйни… У каждого из них - своя история, свои герои и злодеи.
        Сколько живых, мыслящих существ на этой планете, столько и миров… Да нет, даже намного больше! Ведь каждый мечтал о чём-то другом, представлял себе идеальную реальность. Я искренне верю, что любой мир, созданный нашим воображением, существует. И иногда, наверное, очень редко, но всё же бывает, что кто-то однажды оказывается совершенно в другой жизни - как случилось когда-то со мной.
        Почему я задумался об этом? Я умираю. И вместе со мной уходит мир, что я создавал так долго и кропотливо, совершая ошибки, а потом пытаясь их исправить, встречаясь с людьми и расставаясь, иногда навсегда. Сожалею ли я о чём-то?
        Когда моё сердце вдруг сбилось с ритма, пропустило пару ударов, а затем отчаянно, зло стукнуло в грудину, отчего стало невозможно больно, я увидел испуганные лица близких. И время словно замедлилось, мы все, точно диковинные насекомые в капле тягучего янтаря, замерли на полуслове, в начале движения. Наверное, это прощальный подарок судьбы - последние секунды жизни растянулись в бесконечность, позволив понять, с чем я ухожу, что оставляю после себя.
        Я вглядывался в испуганные глаза жены и испытывал щемящее чувство нежности. Анна, моя невозможная радость, отрада всей моей жизни. Она вошла в мою жизнь глотком свежей родниковой воды, словно морская волна, обточила острые углы моей души. Как жаль, что у нас с ней так и не появилось детей… Каким станет её мир без меня? Я знаю одно - она сильная, она справится.
        Павел, мой сын… На его лице растерянность, широко распахнутые глаза цвета весенней зелени напоминают мне о Марго. Как часто она вот также смотрела на меня после нашей очередной ссоры. Как часто я бывал к ней несправедлив, как часто совершал ошибки!.. Но мы оба были слишком молоды. Где бы ты сейчас ни была, моя воздушная Маргарет, в каком бы из мириадов миров ты не повелевала бурями и ураганами, ты должна знать - наш сын вырос достойным человеком. Он рассудителен и вдумчив, он не просто взял лучшее от нас, он лучше нас. Я уверен - он готов занять моё место, его мир будет куда чище и правильнее моего.
        В тёмных глазах Тэйни, что все эти годы была моей верной тенью, ничего не требуя, ни на что не жалуясь, я легко читаю понимание. Ей всегда было известно куда больше, чем нам, простым смертным. Чем я заслужил такую женщину - полную загадок и тайн, раскрыть которые мне так и не удалось? Она прекрасна, как сама жизнь, но столь же безжалостна и сурова. Она дарит и отбирает, она испытывает ежечасно, она сама - испытание. Выдержал ли я его?
        Я перевожу взгляд на её сыновей - наших сыновей. Вот и ответ. Она сочла меня достойным стать отцом своих детей. Долгие годы я наблюдал за тем, как они взрослеют, набираются сил и мудрости. Такие одинаковые - унаследовавшие медный цвет кожи от матери и мою льдистость взгляда; такие разные - поражающие своей исключительностью и самобытностью. Порывистый и горячий Ник, отдающий предпочтение честной схватке, одерживающий победу в любом бою легко и непринуждённо, с жизнерадостной улыбкой на лице. Говорящий с духами Тим, немногословный, с тяжёлым, оценивающим взглядом, что проникает в самую душу любого человека, обладающий знаниями о сути мироздания. Я верю - их дорога будет куда прямее моей.
        Я с лёгкой улыбкой воскрешаю в памяти образ Дарьи, рыжеволосой феи, что вспыхнула ярким светилом, озарив мою жизнь. Как беспощадно было растоптано это пламя… Я вижу её лукавый взгляд в пляшущих языках огня в камине, мне чудится её звонкий, переливчатый смех! Быть может, он доносится из той вселенной, где она по-прежнему жива и счастлива?.. И одна из причин, по которой я не боюсь смерти, что стоит за моим плечом - надежда на скорую встречу с моей первой, чистой любовью. Прожив долгую жизнь, я понял, что в мире существует лишь одно предательство - отказ от надежды. А всё остальное, что мы зовём этим словом - всего лишь недопонимание…
        Я давно простил Петра Тараканова, сохранив о нём только тёплые воспоминания. Ведь в его мире его выбор был единственно верным, мог ли я осуждать его?.. И я простил Светлану. После вести о гибели мужа в одной из битв в Первой Магической войне, когда она поняла, что больше не нужно бояться замарать его честное имя, маленькая фрейлина призналась мне в том, что была вынуждена помогать врагу. Её мир сосредоточился на сыне, и ради него она поступилась многим. Разве мог я винить её? Ведь и я ради спокойной жизни моих детей совершал страшное.
        До сих пор на моём сердце тяжким грузом лежит вина перед Громовым. Но тайна, которая могла лишить меня и моего сына престола, должна была быть похоронена. Пусть даже вместе с её хранителем. А Светлана для меня всегда была надёжным другом, моей поддержкой и опорой, земной твердью. И я знал - мой уход не разрушит её мир, потому что с ней остаются её дети, старший, ради которого она была готова пожертвовать многим, и младший, которого так и не увидел его отец.
        Передо мной чередой проносились полузабытые образы людей, что когда-либо появлялись в моей жизни. Кто-то был обижен мной, от кого-то и я терпел обиды… Но сейчас всё это казалось таким незначительным, ведь я чувствовал ледяное дыхание вечности. Что ж, я сделал всё, что мог. Кто может, пусть сделает лучше…
        Я умру, и этот мир, выстроенный моими руками, уйдёт вместе со мной. Жаль, ведь он так прекрасен.
        Сердце трепыхнулось в последний раз в ноющей груди и снова замерло. На этот раз навсегда. Свет померк, и меня не стало.
        ***
        На чёрном бархате вселенной покоилась сверкающая гроздь миров. Пылающие светила, вокруг которых неторопливо плыли планеты, испускали лучи, перемигивались, изредка окрашиваясь тревожным алым цветом.
        Невидимые нити соединяли их, связывали воедино, по этим тончайшим струнам-скрепам от одного мира к другому передавались колебания. И если в одном уголке вселенной начиналась масштабная война, её отголоски звучали и в других. И живущие на любой планете из неисчислимого множества подобных, считали себя исключительными, единственными в своём роде, даже не подозревая, что каждым своим действием, каждым поступком влияют на судьбы жителей иных миров. Да и откуда бы им было знать об этом? Ведь они никогда не встречались друг с другом. Разве что, в неясных мечтаниях или снах, что кажутся поутру всего лишь волшебной сказкой?
        В мягкой тьме вечной ночи то и дело вспыхивают мельчайшие искры - и уносятся куда-то вдаль, мельтеша и кувыркаясь, пока вдруг не окажутся притянуты какой-либо из планет. Но вот одна вдруг задержалась, неуверенно выписывая круги вокруг другой…
        - Мне кажется, я тебя знаю…
        - Мы снова встретились! Я так рад!.. Но, раз ты здесь…
        - Увы, ты прав, я умер… И, значит, ты… А я думал, что ты давно уже встретился со своими родными, что обрёл свою потерянную семью!..
        - Я был близок к этому. Но они убедили меня, что сначала я должен закончить свои дела, отдать долг, что отягощает мою душу.
        - Но тогда я не понимаю, почему ты не вернулся в своё тело, не занял вновь своё место в том мире?!
        Искорка мигнула, изобразив улыбку:
        - Мой долг был в другом. Ты занял моё место - и всё сложилось куда лучше, чем могло бы получиться у меня. А я… Я занял твоё место. Ты не представляешь, в каком прекрасном мире я оказался! Твои родители… Я ведь никогда не знал, что такое семья, что такое родительская любовь. Какая у тебя - у меня - была прекрасная жизнь! Мне казалось, что я должен был родиться в этом мире! Ваша магия куда круче, она доступна всем, а не только избранным…
        - Магия?!
        - Ну конечно! Машины, самолёты… Потратив всего пару часов, можно оказаться в тысяче вёрст от дома! А телевидение? Радио? Интернет? В секунду можно найти любую книгу, в маленьком телефоне хранить целую библиотеку… Ты имел всё это - и был несчастлив?!
        Другая искорка нетерпеливо заскакала из стороны в сторону:
        - Всё это прекрасно, я рад, что тебе понравился мой дом… Но расскажи же, как мои родители, как ты вообще жил?
        - Они прожили хорошую жизнь. Дождались внуков. Да, у меня родились дети, мальчик и девочка. Знаешь, мальчик похож на тебя - такой же смелый, бросающийся очертя голову во всякие авантюры! Мне жаль, что пришло время их покинуть… Но ты же знаешь, если пришёл срок - ничего не поделать. Я многому научился, многое понял, мне кажется, теперь я по-настоящему готов воссоединиться со своей настоящей семьёй. Ты тоже чувствуешь это?
        - Что? Я тебя не понимаю!
        - Меня тянет куда-то, я не могу этому противиться… Смотри, какой прекрасный свет! Мне надо к нему, меня ждут! Прощай…
        Осознав себя, хоть и в качестве бестелесной сущности, я страстно желал тоже найти свой свет. Ведь я не оставил незаконченных дел, я всё осмыслил и осознал, я заслужил покой!..
        Заметив впереди разгорающееся тёплое сияние, я изо всех сил устремился к нему, предвкушая нечто грандиозное и величественное. Но почувствовал, что моё движение начало замедляться, потом и вовсе прекратилось, а затем меня со страшной силой поволокли куда-то во тьму…
        С огромной скоростью я нёсся по чёрному туннелю, и мне почудился чей-то снисходительный смешок, сопровождавшийся словами:
        - Ничему ты ещё не научился, глупец!
        Я ощутил перед собой преграду, рванулся вперёд - и яркий свет ослепил меня, заставив издать протестующий крик. Но вместо привычного мужского голоса раздался пронзительный младенческий плач. Рядом со мной раздалось довольное хмыканье:
        - Мальчик!
        Пока я пытался понять, что происходит, меня бесцеремонно повертели, небрежно обтерли непривычно непослушное, маленькое и слабое тело чем-то грубым, потом всё закружилось, я ощутил нежное прикосновение чьих-то рук, в моё лицо ткнулось что-то мягкое, на инстинктах я открыл рот… И с каждым новым жадным глотком восхитительно тёплого, густого материнского молока память о прошлых жизнях стала отступать вглубь сознания, затаившись до срока…