День дурака Татьяна Матуш
        Аннотация
        ...Когда над головами осажденных вдруг, совершенно неожиданно, возникла Летающая Крепость, (честное, благородное слово - не планировала), меня не на шутку "подвесило". У кого я разжилась этим красивым, но расхожим образом: у Бушкова, Панова или создателей классического японского мультика 1986 года? Потом я сообразила, что идею попятила у Свифта - и успокоилась. Потому что воровать у классиков не стыдно, а, наоборот, достойно. Так ты демонстрируешь, по крайней мере, хороший вкус (если уж не хорошее воспитание).
        Татьяна Матуш
        День дурака
        Пролог
        Золотистый закат прикоснулся к красной черепице надвратных башен аккуратно и нежно, зажигая белую искру на пышном хвосте железного петуха. Темнеющее небо смыкалось с лесом. Если высунуться из окна чуть дальше, можно было разглядеть хрустальную каплю озера Эотвей, лежавшего на каменных ладонях Стального хребта. Тетя Нарриет рассказывала, что в незапамятные времена там жили гномы... а совсем наверху, где-то выше облаков, куда не проникнуть взору смертного, говорят, вздымает свои тонкие, невыразимо прекрасные и смертельно опасные башни Росумэ - обитель Вечных Королей. Даже кто-то ее видел... в погожий день с надвратной башни. Но Росумэ совсем не занимала моих мыслей. Вечные Короли вряд ли снизойдут до наших бед. Я бы на их месте точно не стал. Если б сумел так устроиться.
        По идее, я должен был смотреть на этот мирный пейзаж глазами, пустыми от отчаяния, а побелевшими пальцами - скрести подоконник. Но мало ли кто чего должен.
        - Трей?
        Я неторопливо обернулся.
        - Что-нибудь заметил? Я имел в виду, кого-нибудь. То есть... Я хотел сказать, ты так пристально смотрел, - Брен смешался. На его месте я держался бы поувереннее - как-никак, служит второму лицу в городе, а, по сути - первому. Герцогиня, при всех ее многочисленных достоинствах, древности рода, богатстве, несомненной чистоте крови, небесной красоте и даже некотором образовании, обладала одним, но крупным недостатком - она была женщиной. А по нашим законам, владетельным герцогом мог быть лишь мужчина. Даже больше - лишь воин. Я вот - не мог. Хотя иные боялись меня ничуть не меньше, чем вооруженного до зубов, закованного в латы рыцаря. И это при том, что из всего, чем богата оружейная герцогов Арских, я, в свое время, ухитрился выбрать лишь короткий кинжал, которым, по преимуществу, чистил ногти. Очень удобно, кстати. А Брен, выходит, тоже меня побаивается? Любопытно. Не думал, если честно.
        - Лес слишком густой, - ответил я, неторопливо отходя от окна и прихлопывая ставни. Сзади, с едва слышным плеском раскрылись и вспыхнули светильни, заливая небольшую и довольно-таки захламленную комнатку мягким желтым светом. Брен невольно вздрогнул, пламя светилен взметнулось в темных зрачках.
        - Да чего их высматривать, - пожав плечами, я опустился в жесткое кресло с высокой спинкой, приглашая Брена последовать моему примеру, - наверняка ребята из белого отряда уже все разведали и донесли барону.
        Брен сел, все еще косясь на лампы, как лошадь на пожар. А ведь в этом чародейства-то и не было ни на гран. Обычная механика, подобная той, которая позволяет арбалету того же Брена сберечь на изгибе дуги силу, запасенную для выстрела. А то, чего и впрямь следовало бояться, как правило, не проявляло себя никак. Кроме достигнутого результата. Настоящее колдовство незримо, тем и опасно.
        - Он меня и послал, - кивнул Брен.
        - И?
        - Их больше, чем мы думали. Намного больше. Этот северянин договорился с Ленессой и Румой. И обе дали ему войска.
        - Обе? - я потянулся к небольшому резному ящику, расположенному в аккурат за спиной, очень удобно, и выудил два резных бокала. Известие было из тех, которые лучше принимать под что-нибудь бодрящее.
        - Выпьешь со мной?
        - А у тебя еще осталось вино? - наивно изумился Брен.
        - Это же "вечная" бутыль, - пожал плечами я, - так что не стесняйся.
        Брови моего случайного собутыльника, и уж вовсе нечаянной жертвы взлетели под самый лоб. Но упрашивать себя он не заставил и в два глотка опорожнил бокал, явно надеясь на добавку - бутыль-то все равно бездонная.
        - Сразу обе, - пробормотал я себе под нос, - забавно. Чем же он их прельстил. Совет считал, что собрать под одними знаменами таких заклятых врагов невозможно.
        - Тем не менее, и "лебедь" и "чаша" стоят под стенами вместе с "медведем".
        - У барона остались еще какие-нибудь резервы?
        Брен поднял темные глаза от вина, которое он изучал, надеясь найти отличия от того, что получается путем простого брожения виноградного сока, без колдования. Зря старался. Вино было как вино, из той же бочки, что и у барона. Просто не любитель я этого дела, вот и осталось. Иные уж давно все емкости опростали, и дух выветрился. А у меня почти не тронуто...
        - Какие резервы, Трей, о чем ты? Последний резерв бросили в бой вчера, "медведи" его потрепали так, что уполовинили. Барон принял решение вылазок больше не делать.
        - Союзные города?
        - Голуби улетели еще декаду назад, когда северянин только подошел к стенам. Ответа до сих пор нет.
        - Думаешь, "сняли" стрелами?
        - Думаю, что даже если кто и решит послать нам помощь, ждать ее еще дней пять, а то и больше. За это время Медведь замок по камешку разберет.
        - Почему же до сих пор не разобрал? - вскинулся, было, Брен. Вино, явно, добавило ему оптимизма.
        - А ленив он, как пасечник. Разбирать, да потом опять собирать. Зачем ему это надо? Он лучше нас измором возьмет, целенькими.
        - Тогда он должен быть уверенным в том, что помощь к нам не придет, - проговорил Брен. Мысль была дельной.
        - Может и уверен.
        Измученный трехдневным воздержанием, Брен снова потянулся наполнить бокал.
        - Не части, - посоветовал я, - оно хоть и колдовское, а с ног валит не хуже обычного. Ты бы сначала сказал, что хотел от меня барон, а уж потом...
        - Сказал... Сказал - на тебя одна надежда. Не хочу сгущать краски, но он... он почему-то тоже уверен, что помощь опоздает. Или вовсе не придет.
        -Хм, - я вытянул ноги, - и что же хочет от меня господин Арс?
        Брен поморщился. Я щелкнул по больному, назвав всесильного барона Нортунга просто "господином Арсом"... Словно нарочно тряхнул за "приличным" столом грязным бельем. Но таким как я позволено еще и не то. Вернее, не то, чтобы позволено, скорее, мы сами себе позволяем. И не настолько уж мы сильны. Скорее - безголовые просто. Да хребет гнуться не привык: все же не селяне, кровь благородная... хоть и сильно разбавленная. Опять, же, образованные... слегка. И мир повидали, а не как здешняя челядь, всю свою жизнь за владетельными господами объедки подбирает. Так что Брен сморщился, но проглотил. И на вопрос ответил. Вежливо и подробно.
        - Барон Нортунг желает, чтобы ты, колдун, позвал помощь оттуда, откуда лишь колдунам под силу.
        Сказал, и сам словно присел. И голову втянул, как заморский зверь - черепаха. У Шейлин такая есть, под кроватью живет. Капусту любит, что твой кролик. Забавная зверушка. Говорят, за морем на таких крепости штурмуют. Взрослая особь до десяти бойцов в тяжелом вооружении везет. А у Шели она - величиной с ладошку, и в пальцы тычется как котенок, вкусности выпрашивает.
        - Так как? - напомнил о себе Брен.
        Я встал. Брен тоже хотел вскочить, но я не зря предупреждал его о коварстве "неразменной" бутыли, ноги подвели доверенного слугу барона, и тот тяжело осел назад, за стол. И хорошо. Драться мне с ним не хотелось. В честном бою он заломает меня не то, что одной левой - двумя пальцами. А в серьезном, насмерть, я и дюжину таких "воинов" рядком уложу... Да только их потом ни один чародей не поднимет. Насмерть - оно и есть насмерть.
        - Нортунг хочет, чтобы я позвал дракона? - мой голос был тих и едва ли не скучен.
        - А ты... можешь? - аж осип Брен, - дракона?
        - Позвать? Да запросто, - я неожиданно развеселился, - и я могу, и ты можешь. И Нортунг. И даже сестричка Шели. Позвать может любой селянин. Проблема в том, захочет ли дракон явиться. А позвать... отчего не позвать. Как это делать - я знаю. Кровь нужна, - отодвинув в сторону неуместное веселье, я серьезно взглянул на доверенного слугу барона, - Чью кровь я должен взять для Призыва?
        - А... есть разница?
        - Огромная, - я обернулся к Брену, - Во-первых, это должна быть кровь владетелей Арса, иначе Призыв получится без адреса, тварь занесет боги знают куда.
        - Значит - барона, - уверенно произнес Брен, - он из рода герцогов Арских, владетель Норту... Ой...
        - Вот именно, ой, - кивнул я, - в Нортунге дракон ни к столу, ни в стойло.
        - Значит: ее высочества. Невладетельной госпожи Шейлин Арской.
        - Кровь Шели не годится.
        - Почему?
        - Магия крови - наука, и очень серьезная. Правил в ней немного, но все должны соблюдаться неукоснительно, ибо заклинания эти - суть призыв к изначальным силам, и приказывать им мы не можем, можем лишь смиренно просить. А просить лучше так, чтобы нас точно услышали и правильно поняли.
        - И чем молодая госпожа нехороша?
        - Прежде всего, тем, что молода, - отрезал я, - По правилам магии крови для обряда нельзя использовать кровь кошки, младенца, пьяного, больного или девственника. В идеале это должна быть кровь здорового трезвого воина старше двадцати лет.
        - И этот воин должен быть из рода владетелей Арса? - уточнил Брен.
        Я кивнул.
        - Ну... тогда - ты? Ты ведь здоровый, трезвый и - из рода владетелей. Если, конечно, твоя мать не солгала покойному герцогу. Но судя по твоим чертам... Правда, ты не воин.
        - Не воин, - согласился я, - Но льщу себя надеждой, что уж с ящером как-нибудь справлюсь. Справляюсь же как-то с разгневанной Шели. Главная проблема в другом. Есть правило: чья кровь была использована для призыва - тому и подчиниться призванный дракон. Или иное чудище.
        Брен, привставший, было, снова опустился на стул. На его простоватом лице медленно проступало понимание.
        - Вот именно, - кивнул я, - отдаст ли барон такую власть, даже на короткое время, тому, в ком тоже течет кровь владетелей Арса?
        Глава 1 Странный труп
        В городе Калинове, что раскинулся... а вернее будет сказать, растекся по правому, пологому берегу матушки-Волги как слишком жидкое тесто по противиню, ничего примечательного не случалось уже лет пятнадцать. Тихое было место.
        Раньше - да, бывало всякое. И лихие разбойнички "шалили", и "регулярные" войска, которые время от времени пытались их извести, были, порой, не лучше тех разбойников. Правда, революция пришла в Калинов на удивление спокойно. "Державшие" город три брата, промышленники Маркеловы, в один прекрасный день появились в кожаных тужурках с красными ленточками, и объявили собравшемуся на набережной народу, что ныне в Калинове вся власть Советам. На том революция и завершилась, как принято было писать: бескровно. Если не считать среднего брата, Тимофея, которому в драке на пристани мужики нос расквасили. А в остальном все шло по-прежнему: рыбу ловили, патоку делали, самогон гнали. Коренного перелома Калинов словно бы не заметил.
        Но не прошло и года, как вся эта невиданная благость отлилась свинцовыми слезками эсеровского мятежа. И вот тогда миролюбивые, в общем, калиновцы умылись кровушкой по самое некуда.
        И голода хлебнули полной ложкой, и волна расстрелов их не минула. Все, что посылал бог великой стране, доставалось и маленькому Калинову, по чуть-чуть. Но им хватало.
        Великая Отечественная прошла по городку настолько жестко, что здоровые, непокалеченные мужики с полным набором рук и ног чуть не ликвидировались, как класс.
        ...Один из таких, немногих, и по сей день обитал в небольшом, одноэтажном бревенчатом домике с покосившейся верандой и почти легшим на землю забором. Домик имел несчастливый номер - тринадцать, и был последним по улице Парковой. По левую руку от него простирался довольно большой, но запущенный городской парк, где еще можно было разглядеть остатки былого, еще господ Маркеловых, "устройства": вросшие в землю, колотые плитки дорожек, тяжеленные "римские" скамейки, крашенные бело-зеленым, массивные постаменты (статуи давно исчезли) и руины двух круглых беседок. По правую руку располагалось городское кладбище, чуть более ухоженное, и с теми же следами прошлого: часовенкой, которая вот уже двенадцать лет, как возобновила службы, и фамильным Маркеловским склепом. Веселый, в общем, райончик. Местные звали его просто и незатейливо - Южный тупик. Сие название автоматически предполагало, что где-то должен был быть тупик северный... но к северной оконечности городка приникла своим боком петля железной дороги, там стоял вокзал, и, понятно, никаких тупиков быть не могло по определению.
        - Что тебе сказал этот дед?
        Женя Митькин (для своих - Митя), потер переносицу, пытаясь восстановить в памяти недавний разговор, в то время как почти новенькая "пятерка", умываясь апрельской грязью мало не по крышу, неторопливо везла группу к месту обнаружения "странного" трупа. Апрельской, потому что по календарю с сегодняшнего дня, в аккурат, и начинался второй месяц весны. День Дурака, в общем. Оперуполномоченный Митькин был самым молодым в команде, в полицию пришел всего три месяца назад, и за это время уверился, что трупы бывают только двух видов: "врезался в ДТП" и "замерз по пьяни".
        - Сказал - застрелили мужика.
        - Ну и что? - пожал печами плотный, сорокалетний следователь, Степан Вязов, аккуратно придерживающий на коленях черный чемоданчик, - огнестрел нынче штука вполне обычная.
        - В том-то и дело, что там, похоже, не огнестрел, - возразил Митя.
        - Ты же сам сказал - застрелили, - недовольно влезла с переднего сидения Лиза Потапова, эксперт-криминалист со стажем аж на целых полгода больше, чем у Мити.
        - Ну да, застрелили, - подтвердил тот и замолчал.
        - Ну! - поторопила Лиза, - в чем странность-то?
        - Да я знаю не больше вашего, - отмахнулся тот. Дедок говорил как-то путано, то ли в шоке пребывал, то ли просто лыка не вязал, Митька не разобрал. Из всего безудержного потока сознания молодой полицейский уяснил главное - в Южном тупике обнаружился труп, который здорово удивил местных жителей. А значит - со жмуриком что-то было крепко не так. Контингент в конце Парковой был, что называется, специфический: бомжи, нищие, кладбищенские калымщики, мародеры и случайно уцелевшие "нормальные пенсионеры". Эти последние, к слову, были не дураки "заложить за воротник" в компании с местными побирушками, а то "перехватить до пенсии" кто с баяном, а кто и с ломиком. Митя с трудом мог представить, что могло вогнать их в растерянность - появись в этой среде сам нечистый, пяти метров росту, в клубах серы и с рогами, они и его невозмутимо послали бы за пластиковыми стаканчиками.
        Жигули проскочили пустую в этот час автобусную остановку, и затормозили возле больших каменных столбов, когда-то бывших воротами.
        - А чуть подальше проехать? - недовольно протянула Лиза.
        - Выходим здесь, - бросил Степа. Решение свое он пояснять не стал, ни секунды не сомневаясь, что группа последует за ним, а возмущение свое проглотит. Впрочем, Митя возмущаться не стал, он еще слишком хорошо помнил студенческие годы и курсовую работу: "Осмотр места происшествия", не совсем же чайник, что такое следы - понимает.
        Ближе к концу узкой аллеи, слегка обозначенной на местности кустами разросшегося шиповника, торчали три фигуры: вид у них был и впрямь какой-то пришибленный. Приблизившись, Митя разглядел, что действующих лиц было в два раза больше. Во-первых, собственно, труп - он полусидел, привалившись спиной к мусорному контейнеру, скособоченный... но почему-то не падал. Мельком отметив аномалию, Митя переключил внимание на спокойного мужика предпенсионного возраста в серой форме: тот курил, приткнувшись на "римской скамейке". Рядом изводился худой низенький старичок в бежевой куртке, брюках, заправленных в валенки и с непокрытой головой. Дед чуть не подпрыгивал от возбуждения, а при виде опергруппы шагнул, было, навстречу, но был остановлен негромким окликом мужичка в форме. Двое молодых ребят были словно отлиты по одной форме: метр девяносто восемь, бицепсы величиной с семилитровое ведерко, размер обуви сорок седьмой разношенный, тип одежды - не стесняющий движения. Этих Митя знал - сотрудники частной охранной фирмы: "Щит". С полицией у них были взаимовыгодные отношения на основе натурального обмена:
полицейские на звонки охранников мчались под мигалкой, а те, в свою очередь, по первой просьбе выручали "понятыми". "Щитодержатели" выглядели так, словно их кто-то крепко приложил пыльным мешком с ватином. Шестой в компании торчал из куртки дедушки: голова с детский кулачок, глаза - блюдца, уши локаторы, - и тихо, угрожающе рычал. Увидев, что опергруппа не прошла мимо, а остановилась рядом с обожаемым хозяином, пес высунулся до половины и заорал тоном бывалого квартирного склочника: тонко, злобно, напористо.
        - Борисыч, уйми своего волкодава, - буркнул сидевший, загасив сигарету и поднимаясь навстречу.
        - Цезарь, тихо. Свои...
        - Цезарь? - Степа качнул головой, - а почему не Ганнибал?
        - Так ить... не я ж называл, - пожал плечами дед, - он же породистый, им имя в этом... питомнике дают. Оно у него длинное, можно вместо веревки к колодцу привязывать, хватит... Мы, когда с мужиками... сидим, - старик доверительно подмигнул Степе, - я себя так проверяю: пока полное имя Цезаря помню - порядок, можно дальше сидеть. Как не выговорить - все, баста. Нужно вставать и домой идти, а то не дойду.
        - Остроумно, - хмыкнул Степа, и, мгновенно переключаясь, совсем уже другим, рабочим тоном спросил, - а по существу дела что скажете?.. - корочки показались в руке, давая возможность бегло сличить фото и оригинал, и тут же спрятались.
        - Плюев, - чистосердечно признался словоохотливый дед, - был такой Неплюев, а я - Плюев. Мартын Борисыч. Пулеметчик. Во время войны семьдесят три ленты по врагу расстрелял. Прицельно.
        - Вы обнаружили тело?
        - Он, - мгновенно перевел стрелки главный и пока единственный свидетель. Цезарь тихонько гавкнул, видимо, подтверждая показания хозяина, - Я его гулять вывел. А он швырь-швырь... и почти сразу сюда. Как знал! Я за ним, смотрю, а тут - мать честная, курица лесная... - Мартын Борисыч оглянулся на неподвижного и терпеливого покойничка, смолк и вдруг мелко перекрестился.
        Митя перевел взгляд туда и почувствовал настоятельнее желание повторить жест свидетеля. Покойничек не падал, потому что накрепко... а точнее, намертво был прибит к контейнеру здоровенной стрелой.
        Мощная, деревянная дурища с толстым бочкообразным древком пробила жертву насквозь. Хвостовик с двумя красивыми, длинными перьями какой-то серой птицы, слегка подрагивал на ветру.
        Оперативка началась в десять, как обычно. В длинный, узкий как пенал, кабинет Енерала (в миру, Игоря Олеговича Сторожева), набилось человек пятнадцать... к чему так много, к снегу или, наоборот, к вёдру, Степа гадать не стал, привычно приткнувшись на широком подоконнике, рядом с мясистым перуанским кактусом. Место это было его, законное, никто на него не претендовал уже давно, все претендующие мирно отсеялись в процессе. По неизвестной науке причине "перуанец" терпел рядом с собой лишь Степу, остальных немилосердно хватал за все подвернувшиеся места, награждая чесоткой дня на три, а то и больше. Народ шипел сквозь зубы, обещая сделать из кактуса бонсаи, полить водкой, высадить в открытый грунт под Новый год... втуне. Поле боя так и осталось за Степой и его перуанским другом.
        Енерал обвел взглядом свою "армию", стараясь выглядеть грозно... Но получилось как всегда: устало и недовольно.
        - Вязов?!
        - Я за него, - буркнул Степа, высовываясь из-за кактуса.
        - Что у тебя с трупом на Парковой?
        Докладывать Енералу сидя на подоконнике было как-то не камильфо, и Степа встал, на ходу оправляя старенький, растянутый свитер и такие же джинсы.
        - Следствием установлено, - привычно забубнил он, с тоской глядя в окно, - что потерпевший действительно потерпел, окончательно и бесповоротно. То есть хуже ему уже не будет никогда в жизни.
        - Убийство? - поинтересовался Енерал, привычно пропуская Степин треп мимо ушей, - или все-таки несчастный случай? Ну, там... пацаны баловались. Какие-нибудь толкинутые...
        - Да черт его разберет, - откровенно признал Степа, - баллистическую экспертизу, сами понимаете, провести затруднительно. Я пригласил для консультации сотрудника музея, ему предоставлен подробный план места происшествия, с указанием расстояний до всех точек, пригодных для стрельбы. Но только... - Степа замялся.
        - Что - только? - поторопил Енерал.
        - Да не было на этих точках никого. Ни малейших следов. Стенка там. И сугробы по пояс, еще не стаяли. Все это должным образом отражено в протоколе осмотра места происшествия, - поторопился добавить он.
        - Стреляли из окна? - предположила немолодая уже тетка, следователь Ирина Строева.
        - Стена глухая, - отозвался Степан.
        - И... что же у тебя получается, - Енерал, стряхнув обычное усталое равнодушие, взглянул на Степу в упор выпуклыми, неправдоподобно голубыми глазами.
        "Как у эльфа", - пришло вдруг в голову Степе. Наверное, стрела навеяла.
        - Получается глухарь, - хмыкнула Строева.
        - Личность потерпевшего установили? - спросил Енерал, в маниакальном стремлении услышать по "странному" делу хоть одну хорошую новость. Как ни удивительно, Степа его не разочаровал.
        - Потерпевший - гражданин Шелин Петр Михайлович, тридцать пятого года рождения, пенсионер, проживающий, предположительно, в районе кладбища и... прилегающей к нему территории, - неуклюже вывернулся следователь.
        - Бездомный? - уточнила Ирина.
        - Ну, какой-то дом у него есть. Только наш дедушка там почти не появляется... появлялся, - поправился Вязов, - там даже кобель с цепи спущен, сам по себе болтается.
        - Алкоголик? - уточнил Енерал, и, заметив вопросительные взгляды коллег, торопливо поправился, - я имел в виду не кобеля, а потерпевшего.
        - Да не так, чтобы очень... Чертей не ловил.
        - Ладно, - отвел свои голубые линзы начальник, - С этим музейщиком поговоришь, может, что и проясниться. И... Степан, раз уж ты у нас по Х-файлам специализируешься...
        Строева хихикнула. Нехорошие предчувствия защекотали Степу где-то в районе копчика, все-таки День Дурака... И в следующую секунду они оправдались на сто процентов.
        - Возьмешь себе дело о пропаже хозяина магазина.
        - А что там? Конкуренты постарались?
        - Свидетели говорят... инопланетяне его похитили.
        - Что?! - опешил Вязов, - там еще и свидетели имеются? Что, прямо рассказывают, как к мужику подлетела летающая тарелка, оттуда вышли зеленые человечки, обездвижили, сунули ему в рот кляп из собственных носков... А эти свидетели хотя бы иногда просыхают?
        - С зелеными человечками на месте разберешься, - скривился Енерал, - а свидетели - две молодые женщины, абсолютно трезвые и вменяемые. У обеих высшее образование.
        В тяжелой степени изумления, Степан едва не сел на своего зеленого друга. Бог миловал. Видимо, кактус все-таки подвинулся, ничем иным это чудо не объяснялось.
        В помещении бывшей городской управы (где квартировал музей, временно, уже лет, этак, шестьдесят), было аномально тепло. Для этого времени года. Обычно нормальное протапливание в Калинове заканчивалось где-то в середине марта, а поскольку нормальная весна приходила не раньше середины, а то и конца апреля, работникам "каменного мешка" постройки начала позапрошлого века полагалось стучать зубами, отращивать шерстяной покров или в хвост и гриву гонять обогреватели. Вместо этого музей встретил Степана открытыми форточками и курортными + 23.
        - Секретные материалы, - пробормотал Вязов, освобождаясь от куртки, - агента Малдера на вас нет.
        Специалист оказался совсем молодым парнем. Степа сначала решил, что это студент, отрабатывающий здесь практику. Прикид вроде бы подтверждал версию: льняная рубаха с вышивкой по вороту, рукавам и подолу, перепоясанная веревкой, дивного покроя штаны, заправленные в кожаные, ручной выделки сапожки с узкими носами и тисненым рисунком. Стрижен "под горшок", как сказочный Иванушка, и даже чехольчик для мобильного телефона, болтавшегося на груди, был по-пижонски сплетен из лыка. Тем не менее, Вязов ошибся.
        - Старший научный сотрудник, кандидат исторических наук Валерий Лапин, - отрекомендовался тот, протягивая руку - можно Валера.
        Ладонь кандидата наук оказалась небольшой, но неожиданно крепкой и грубой, с явными буграми твердых мозолей на тех местах, где у Степы появлялись водянистые волдырики лишь во время весеннее-осенних принудработ у мамы на огороде.
        - Следователь прокуратуры Степан Вязов, - ответил он, - можно Степа. Тепло тут у вас, Валера. Прямо как не в Калинове живете.
        - Так мы ж тут сами себе центральное отопление, - Валера мотнул головой в сторону печки, старинной кафельной голландки.
        Широкую лестницу сторожили два манекена с алебардами в чем-то, здорово похожем на стрелецкие кафтаны. Проходя мимо, Семен поймал себя на иррациональном желании конфисковать у них холодное оружие от греха подальше. А что, раз в год и веник стреляет.
        Кандидат обитал в собственном, три на четыре, кабинетике, где поместился стол, пара стульев и три стеллажа, заваленных бумагами с риском обрушения.
        - Располагайся, - кивнул Валера, - сейчас кофе сделаю.
        - Кофе - это хорошо, - повеселел Степан, - а если с сахаром, так вообще сказка.
        Валера сунул нос в один из ящиков стола и загрустил:
        - Сказки не получится.
        - Ну и черт с ней, - отмахнулся Вязов, - лучше скажи, что это за штука...
        На стол легли веером шесть очень качественных фотографий.
        Кандидат наук бросил на них лишь беглый взгляд, поглощенный приготовлением кофе.
        - Это стрела. Для лука.
        - Да!? - восхитился и обрадовался Степа, - а я думал, это смычок для пианино.
        Историк и не подумал оскорбиться. Разлив кофе по двум полуведерным кружкам, он присел за стол и кивком пригласил Степу присоединяться.
        - Вот ты, - сказал он, аккуратно пригубив чашку с жидкостью, которая только что кипела, и, похоже, совсем не обжигаясь, - если б тебя попросили сделать осмотр места происшествия по телефону, что бы сказал?
        - Что-что... понятно что, - хмыкнул Степа.
        - И был бы прав. Потому что специалист, а не хвост от поросенка. Я тоже, на минуточку, специалист. И что бы сказать что-то о стреле, мне нужно видеть наконечник.
        - Наконечник пока еще там, внутри, - признался он, - Но пани Зося обещала к обеду извлечь, так что, можем проехаться до морга... Покойников не боишься?
        - Степа, - проникновенно ответил историк, - ты за всю свою нелегкую жизнь их столько даже не видел, сколько я вот этими руками откопал.
        Митя не любил раннюю весну. Ботинки у него были вполне приличные, немецкие. Теплые и непромокаемые. Папа подарил. Бегать по апрельской слякоти в них было, как говорить правду - легко и приятно... но опасно для жизни и здоровья. Балансируя как канатоходец, изо всех сил пытаясь удержать шаткое равновесие, Митя думал, что в немецком языке, наверное, слова "наледь" просто не существует. В очередной раз оскользнувшись, и чудом избежав падения прямо в лужу, накапавшую с крыши, он помянул японский телевизор и сообразил, что пришел. Вот тут это и произошло... А что именно, предстояло установить.
        Услышав от Вязова, по какому делу ему придется работать, Митя сперва решил, что над ним плоско пошутили. Потом - что речь идет о наркоманах: знал он одного такого - на обоях американские боевики смотрел, Рютгера Хауэра видел, а не то, что каких-то банальных зеленых чертиков.
        Сейчас он не знал, что думать. То есть пребывал в состоянии, которое Вязов называл "раскованное мЫшление" (с ударением на первый слог), и очень ценил.
        Небольшой павильончик на задворках назывался красиво "Фрегат". А похож был на теремок из сказки... сразу после того, как его достали из-под медведя. То есть низенький, широкий, с косой зеленой крышей. С одной стороны крыши зловеще свисал мощный сугроб. Другая была девственно чиста.
        Дворик, выложенный красной плиткой, и четыре пологие ступени крыльца, были вычищены так, что не придраться. Две девчонки, по возрасту - ровесницы Мити, в старых мешковатых куртехах, бодро тюкали мощным, даже на вид неподъемным ломом. Вдвоем.
        - Бог в помощь!- крикнул Митя, приближаясь и нащупывая во внутреннем кармане "корочки".
        - Аллах акбар, - пыхтя, отозвалась одна. Вторая даже не подняла головы.
        - Это здесь живых людей инопланетяне похищают? - поинтересовался Митя. Неласковый прием его не смутил - привык.
        - А вы, собственно, кто? - поинтересовалась та, что помянула Аллаха всуе. Ее напарница еще пару раз тюкнула, и с облегчением сунула железную дуру в грязный, просевший сугроб.
        - Оперуполномоченный в пальто, - усмехнулся Митя, предъявляя документ.
        - Понятно, - почти хором протянули девчонки и выжидающе смолкли.
        - Ну, - подтолкнул Митя, - это у вас, красавицы, гражданина солнечного Азербайджана зеленые человечки уволокли?
        - Да в гробу мы его видели, - та, что пониже фыркнула, довольно-таки злобно, - прибрали его черти - туда и дорога. Марью Палну жалко...
        В изложении девчонок история похищения выглядела так: в 7.00 они приступили к выполнению своих непосредственных обязанностей, которые заключались в наведении чистоты в павильончике и на прилегающей территории.
        - Мы тут подрабатываем, - сообщила высокая.
        - Ставку пополам делим, - добавила маленькая, - у этого жмота одна ставка и на дворника, и на уборщицу. Разве справишься?
        Девчонки дочиста вымели задний двор, и только приступили к чистке дорожке, ведущей к складам, как: "Появилось это чудо на своей "бэхе".
        - И, главное, встал, зараза, посреди чистого двора, и давай свою тачку щеточкой обметать. Причем с таким видом, будто как минимум "роллс-ройс" чистит. А "бэха"-то у него прошлого века, триста двадцатая. Ей лет двадцать.
        - Не мог на грязном напакостить, непременно нужно на чистом!
        - Я злюсь, - рассказывала высокая, - а Танька хихикает. Я ей говорю: что смешного в том, что этот... хозяин, - с непередаваемой интонацией протянула девушка, - устроил нам на чистом дворе свинарник.
        - А я ей отвечаю, - встряла маленькая, - да и фиг-то с ним. Двор-то его, а не наш. Второй раз чистить не будем. А если он хочет платить дворникам и сидеть по уши в грязи - ради бога! Может это у него обычай. Кто мы такие, чтобы мешать человеку развлекаться в национальном духе.
        - Тут Марья Пална вышла, это бухгалтер наш. И говорит: Алик, подвези меня до налоговой.
        - Он ей кивнул, она - в машину...
        Девчонки переглянулись и так же синхронно смолкли.
        - Что дальше-то было? - мягко подтолкнул Митя, - сели они в машину...
        - А тут как раз с крыши снег сошел. Прямо в этот момент.
        - Он нас пытался на крышу послать, но мы же не дуры. На высотные работы допуск нужен. Я ему так и сказала - пусть специальных людей нанимает и платит, - напористо, словно оправдываясь, сказала высокая.
        - В общем, сугроб поехал, мы заорали... А машина...
        - Она...
        - Как будто сиянием окуталась синеньким...
        - И пропала...
        - Как - пропала? - опешил Митя.
        - Бесследно, - хором выдали девчонки.
        - Та - ак, - протянул оперуполномоченный, разглядывая обеих девиц по очереди, - признаемся, красавицы, что пили?
        - Чай, - ответила высокая.
        - Кофе, - в тон ей попала низкая.
        - Колемся, нюхаем?
        Высокая смерила Митю взглядом, полным ледяного презрения и бросила:
        - Пойдемте, гражданин оперуполномоченный.
        - Куда? - вскинул брови Митя.
        - Грибы собирать, - огрызнулась девушка, - на задний двор, понятно. Вам же все равно нужно место происшествия осматривать. А там все так и осталось, мы ничего не убирали.
        Место, названное "задним двором" и впрямь тосковало без женской руки... Твердо сжимающей пятикилограммовый ломик. Со дня исчезновения хозяина прошло больше суток, за это время по двору проехали несколько машин, прошла куча народу, тонкий слой снега превратился в сплошное бурое месиво, кое-где сохранявшее остатки рисунка протекторов или отпечатки острых каблучков. У стены павильона обтаивал небольшой сугроб, похожий на прямоугольный бублик. С дыркой посередине.
        Митя подошел и недоверчиво заглянул туда. Края сугроба словно слегка сползли вовнутрь.
        ...Допустим, машина тут действительно стояла. Хотя, чтобы воткнуть ее в таком месте, нужно быть отмороженным на всю голову. Размер...э...площадки позволяет предположить, что 320-я "бэха" тут вполне поместится. Если сугроб сошел на нее, то сейчас она должна отдыхать в автосервисе с "косяками по кузову". Вряд ли с машиной произошло что-то сильно нехорошее, старая немецкая "лошадка" была сделана из хорошего, крепкого, а не "консервного" железа, как современные дамские "косметички на колесах". Могло и вообще обойтись. Но тогда как ее оттуда извлекли? На сугробе никаких следов. Подогнали кран и вытащили через верх? Но где осыпавшийся с крыши снег? Выехала сама, а сугроб потом восстановили? Так ювелирно? Но тогда зачем врут девчонки? Да еще так халтурно...
        - Вы ее найдете? - тихо спросила высокая.
        - Машину? - удивился Митя.
        - Марью Палну, - пояснила маленькая, - найдете?
        - Если действительно инопланетяне похитили - найдем, - уверенно ответил Митя. - А вот если сами сбежали и все деньги фирмы прихватили... тут возможны варианты.
        - Совершенство, - выдохнул Валера. Он держал на ладони вынутый из трупа гражданина Шелина наконечник стрелы и смотрел на него, как Степа на девушек, когда только пришел из армии. Едва не целуя. Причем, Степа был готов позакладывать свое удостоверение и табельное оружие, не целовал не потому, что каменную капельку только что вынули из мертвого тела. Видно, не считал себя достойным... - Слушай, - музейщик поднял на следователя горящие глаза, - а... куда ты ее деть собираешься?
        - Вообще-то это вещдок, так что он будет приобщен к делу.
        - А потом? Ну, после суда?..
        - Если никто не предъявит права, - протянул Степа, - да что такое с этим булыжником? Ты глядишь на него, как хохол на сало!
        - Что значит какое-то пошлое сало, по сравнению с этим шедевром, - Валера еще раз сжал ее в ладони, почти нежно, и с сожалением положил на край стола.
        - У тебя ведь машина.
        - Ну... да. Если эти дрова можно назвать машиной.
        - А у моего папы автосервис. На Садовой. Хороший, между прочим.
        - Знаю, - поморщился Степа, - туда очередь на два месяца вперед.
        - Хочешь, - Валера хитро прищурился, - для тебя там никогда не будет очереди?
        - Камешек после суда тебе? - "угадал" Степа.
        - Не мне. В музей.
        - Так он что, редкий? - сообразил Степа.
        - Ну, не так, чтобы очень. С достаточной долей вероятности можно предположить, что, судя по размеру, весу и...аккуратности обработки, этот наконечник стрелы может быть отнесен... с некоторыми оговорками, конечно... Вообще, это дичь полная, так определять. Мне бы нужно захоронение увидеть. И, желательно, до того, как наши "черные" коллеги все там расковыряли!
        - Слушай, а колесико от троллейбуса тебе не нужно? - съязвил Степа, - сначала - наконечник, теперь - могилу. Может, тебе еще и следственные показания с трупа снять?
        - С этого? - Валера мотнул головой в сторону "холодильников", откуда красивая и усталая пани Зося вынесла наконечник стрелы, - А кто он?
        - Местный алконавт, - хмыкнул Степа, - дедушка-одуванчик. Бывший герой труда, труженик тыла и почетный гражданин города Калинова.
        - Шелин? - вскинулся Валера.
        - А что?
        - Странно. Он никогда никаким боком к этой лиге не подъезжал. Ни к археологам, ни к реконструкторам. Абсолютно нормальный дед, с четко выраженной телевизионно-самогонной ориентацией.
        - Ты его знал?
        - Немного, - Валера снова потянулся к каменной "капле", видно не давала она ему покоя. Но в руки не взял, осторожно провел мизинцем по меленьким, аккуратным сколам, опоясавшим каплю по периметру, - близко мы не общались, если ты об этом. А последний раз я его видел года полтора назад. Но с нашими у него никаких дел не было.
        - Наконечник, - напомнил Степа, - он старинный? Или все-таки новодел?
        - Вот если бы я его достал из раскопа... - снова огорчился Валера.
        - Хотя бы примерно. Год и месяц не нужен.
        - Ну... двести пятьдесят тысяч лет туда, двести пятьдесят тысяч лет сюда... - протянул историк, - аналогичные наконечники, вынутые из раскопа в Гаврилов-Яме были классифицированы как изделия эпохи развитого неолита.
        - Кого? - опешил Степа, - это ж... каменный век!?
        - Ну, так перед тобой камень, а не компьютерный чип. Что тебя смущает?
        - Да брось, - запротестовал Вязов, - это же такая красивая вещица. Тут на шлифовальном станке так не обработаешь, а ты говоришь - камни.
        - Я говорю - совершенство, - тихо поправил Валера и мечтательно улыбнулся, - их называли "перуновы стрелы", оправляли в серебро и носили, как украшения. Ты представляешь, сколько труда и умения нужно было мастеру, чтобы сделать сколы так ровно, так остро.
        - Постой... а крепеж?
        - Ну, никаких выемок тут, как ты видишь, нет. На том образце, который я лично держал в руке, и на тех, которые видел в музее, датированных примерно тем же периодом, их тоже нет. Значит, можно предположить, что наконечники вставлялись. Вы ведь когда стрелу дернули, наконечник остался в теле?
        - Так и было, - кивнул Степа. - Но, выходит, охотнику тоже нужно было лося как минимум, завалить. Если не с одного выстрела, то с двух. Чтобы со стрелой не ушел. Если с этими наконечниками все было так серьезно, думаю, они ценились.
        - Ну, наверное, не так, как у вас патроны, каждый под роспись. Но как-то в эту сторону, - кивнул Валера.
        - Теперь я понял, что означали все эти рисунки на стенах пещеры, - с серьезным видом проговорил Вязов, - там, где охотники сообща валили медведя. Это же отчеты об истраченных боеприпасах!
        Секунды две в кабинете висела напряженная тишина... которая вдруг разразилась оглушительным хохотом на два голоса. Таким громким, что в двери влетела пани Зося и зашипела на мужиков, как болотная змейка:
        - Совсем крышу снесло? Хотите ржать, как кони гортоповские, идите куда-нибудь за угол и ржите там, сколько влезет. Тут люди прощаются, между прочим!
        Валера, смущенный, а Степа, все еще хихикающий, прихватив наконечник стрелы, покинули помещение городского морга. Глядевшая им вслед пани Зося неодобрительно качала головой, когда телефонный звонок прервал ее размышления.
        - Вязов там? - услышала она знакомый голос дежурного.
        - Только что ушел.
        - Елки! Тут его ищут.
        - А... что-нибудь случилось?
        - Еще как, - подтвердил полицейский, - трамвай угнали.
        - Что? - пани Зося решила, что не расслышала, но знакомый парень невозмутимо подтвердил, - трамвай пропал. Вместе с водителем, кондуктором, и, предположительно, пассажирами. Маршрут-то бойкий, там порожняком не ходили.
        - Да ладно! - Зося хлопнула по столу маленькой, крепкой ладонью, и рассмеялась, - тебя тоже с Днем Дурака!
        - Да не шутка это! Он, реально, пропал. Не веришь мне - позвони Сторожеву.
        - Ну, куда мог деться трамвай, он же только по рельсам ходит, - Зося, сообразив, что ее не разыгрывают, раздраженно пожала плечами, - здесь где-нибудь. Небось, на Заручье сковырнулся. Не путай меня, и так с этой каменной стрелой морока. Подожди, сейчас выйдет твой Вязов, я его в окно крикну, скажу, чтоб в контору ехал.
        Аккуратно положив трубку, Зося выглянула в окно. Прямо напротив, была аккуратно припаркована машина Степана. По идее, через минуту мужички должны были нарисоваться в поле зрения. Но прошла минута, потом вторая. Потом еще пять. Ни Вязов, ни второй так и не появились.
        Курят где-нибудь на углу, решила пани Зося, и вернулась к делам, которых у нее всегда было в достатке. Немножко меньше - и в самый раз. О звонке на счет пропавшего трамвая она вскоре напрочь забыла. И лишь поздно вечером, собираясь домой, вдруг бросила взгляд в окно и невольно вздрогнула. На дорожке сиротливо стояла синяя "пятерка", слегка припорошенная недавно выпавшим снегом.
        Глава 2. От тюрьмы до апартаментов.
        Тюрьма - она и в Африке тюрьма. Впрочем, каземат, где полицейский с историком коротали уже вторые сутки, был очень даже неплох. Степе было с чем сравнить, и доведись выбирать, он, не задумываясь, предпочел бы здешнюю "кичу" родному "обезьяннику". Судите сами: камера довольно просторная, примерно десять - двенадцать метров, с окном, хоть и забранным железным "намордником", но зато на уровне глаз, с дивным видом на кусочек реки, трудолюбиво вращающей огромное колесо водяной мельницы. Два топчана, матрацы, набитые, кажется, мхом, или чем-то похожим. В "спальный набор" входили одеяла, пахнущие псиной, но легкие и необыкновенно теплые. В углу - люк "для естественных надобностей", прикрытый деревянной крышкой. Как ни странно, оттуда совсем не пахло.
        Стола и стульев заключенным, а вернее, как надеялся Степа, все же пока лишь задержанным, не полагалось. Еду приносили два раза в день: утром и вечером, и ее скудность - единственное, что печалило Вязова.
        Его товарищ по несчастью первые сутки провисел на подоконнике, до одурения вглядываясь в мельничное колесо, а сейчас с энтузиазмом студента на практике пытался наладить контакт с аборигенами. Пока безуспешно. Парни, приносившие баланду, видимо, получили приказ - с "одетыми камнем" в разговоры не вступать. Они ставили миски на пол и исчезали в проеме дверей раньше, чем Валера успевал завязать знакомство.
        - А что ты делаешь? - поинтересовался историк, наблюдая, как Степа пытается с помощью подручных средств, весьма, надо сказать, скудных, расковырять небольшой стальной цилиндрик. Без труда Валера опознал в нем патрон.
        - Так, дурью маюсь, - пожал плечами Степа, - на всякий случай.
        ...Это было не столько страшно, сколько странно. Выйдя из морга, полицейский с историком направились к машине. Сунув руку в карман за сигаретами, Степа, неожиданно для себя вытащил пакет с вещдоком.
        - Показалось, - ответил он на вопросительный взгляд Валеры, - почему-то вдруг почудилось, что она - теплая... Дичь какая-то.
        Вязов сжал стрелу в ладони, и даже глаза прикрыл, сосредотачиваясь на своих ощущения.
        - Ну?
        - Да черт его знает, - с досадой отозвался Степа, - не понять.
        - Дай мне.
        Валера потянулся к наконечнику, но вдруг заметил, что мир вокруг странно неподвижен. Стих ветер, еще мгновение назад обжигающий холодом босые уши, исчез привычный уличный шум. Вернее, не исчез полностью, а словно какой-то чародей взял и смешал отдельные звуки в однородную массу, превратив шум машин, голоса прохожих, мелодии мобильников и карканье ворон - в одну длинную, тягучую ноту. На этом фоне как-то совсем не удивило, что вещдок неторопливо просочился сквозь дно полиэтиленового пакетика, задумчиво повисел в воздухе, а потом, словно что-то для себя решив, двинулся вниз и слегка наискось. По пути, не напрягаясь, он просочился сквозь Валеркину ладонь, не оставив на ней не то, что дыры, но даже шрама...
        - Твою фамилию, - потрясенно вымолвил Валера.
        - Совершенно, пардон, ага, - согласился Вязов, наблюдая округлившимися глазами, как привычный мир вокруг сначала сходит с ума, а потом и со сцены, сменяясь сероватой дымкой без звуков и ощущений.
        Сколько он проторчал в "безмирье", Степа не смог бы сказать и под угрозой лишения квартальной премии. Внезапно его сбил с ног сильный толчок, он повалился вперед, инстинктивно группируясь, и, спустя мгновение уже стоял на широкой каменной площадке, высоко, почти под самой острой крышей... А вокруг кипела драка. Драка всерьез, это Степа определил мгновенно. Люди, сцепившиеся у него на глазах, не просто "мяли бока для аппетита", они пытались убить друг друга. Сначала Степа отметил это. А уж потом: странные одежды, прически. Нетипичные "орудия преступления". Шум, лязг, гортанные вопли, буквально, взорвали мозг, в ноздри ударил острый, тревожный запах дыма. Обернувшись, Степа сообразил, что секунду назад сбило его с ног. Прямо перед ним поднимался скат острой крыши, крытой дранкой. В нем, на уровне Степиной груди, торчала здоровенная, даже на вид тяжелая стрела. Клок пакли, который макнули во что-то вонючее, горел яростно и дымно, крепко примотанный к наконечнику. Огонь уже перебрался на сухую крышу и, охватив пространство величиной с ладонь, бодрыми ручейками побежал вверх, к шестиугольной башне.
Оттуда, из узкого окна, похожего на бойницу, вдруг высунулась лысая башка, потом показалась лука арбалета и короткая стрела со свистом ушла в полет. Степа инстинктивно метнулся под защиту крыши, и чуть не столкнул Валеру.
        - Что происходит? - заорал Степа.
        - Кажется, штурмуют замок, - Лапин повел носом, тоже заметил дым и, сдернув с плеч кожаную куртку, подскочил к занявшейся крыше.
        - Ты что, сдурел? - рявкнул Степа, - Пожарник-доброволец, мать твоя... была порядочной женщиной... На кой банан тебе сдалась эта долбанная крыша?
        - Так ведь сгорит!
        - Ну и хрен с ней! Это не наша крыша, пусть хоть серебром рассыплется. Нас сейчас прибьют тут, к чертовой бабушке. Мотать отсюда надо.
        - Куда? - на удивление здраво спросил Валера, не переставая хлопать курткой, отвоевывая крышу у огня.
        - Да какая, к лебедям, разница, везде будет лучше, чем здесь!
        - Да? - Валера на секунду прервался, потер нос и оч-чень спокойно произнес, - Не уверен.
        Слегка отойдя от шока, Вязов огляделся вокруг. И понял, что историк прав: идея мотать отсюда была здравой, но невыполнимой. Кругом кипела даже не драка - месиво. Буквально, в четырех шагах сражались двое. Над выступом стены показалась голова, и тут же здоровенный мужик, косая сажень в ушах, ловко повернулся на носках и, длинной железякой развалив башку надвое, как переспелый арбуз, вернулся к прерванной драке: той же железкой по ногам, на развороте пинка под зад, и - за стену, пусть полетает... Чуть поодаль лежал неподвижный парень: из правой глазницы торчало оперенное древко. Двое тинейджеров, не обращая на труп никакого внимания, сосредоточенно кантовали к краю стены какую-то тяжеленную байду, утыканную железками. Доволокли и, согласно крякнув, ухнули вниз. Оттуда послышался треск дерева и долгий, протяжный вопль.
        Скрипнув зубами, Степа освободился от верхней одежды, и, дивясь своему идиотизму, встал рядом с историком.
        Крышу они потушили, но рядом вспыхнула еще одна. В нее воткнулись сразу три "зажигалки". Курток не хватило. Степа растерянно оглянулся. Мужик, тот самый, со шкаф размером, поймал его взгляд и концом своей железки указал на... пожарный ящик: лопаты, ведра, песок - все по-взрослому. Степа благодарно кивнул, нырнул вниз по лестнице, прижимаясь к стене и стараясь не думать о летающих тут стрелах.
        ...Дверь неожиданно открылась. Степа никак не мог привыкнуть к тому, что она не скрипит в петлях. В камеру уверенно, по-хозяйски, шагнул... шагнула... шагнуло белокурое видение: ростом метр шестьдесят в прыжке, но с таким повелительным взглядом, что Степе невольно захотелось вскочить и отдать честь. Остановило его только то, что "к пустой голове руку прикладывают только пустоголовые американцы".
        - Вас желает видеть Белая Даянире, - бросило видение.
        Лапин тоже встал.
        - Она придет сюда? - с любопытством спросил он.
        Видение дернуло уголком пухлых, почти детских губ. Видимо, сочло вопрос шуткой. Глупой. Но простительной.
        - Следуйте за мной, - бросила девушка. И двери каземата раскрылись перед узниками. К добру или к худу?
        Девушка вела их длинным, довольно широким коридором, освещенным странными приборами. Ни полицейский, ни историк ничего похожего никогда не видели - примерно через каждые двадцать метров стена была украшена выступающей квадратной колонной с полуутопленной в ней каменной статуей. Вроде мужчина. Судя по одежде, сильно смахивающей на рясу, монах или что-то в ту сторону. Примем, как версию... Каменные монахи держали перед собой руки, сложенные "лодочкой". И вот там-то, в ладонях зарождался, вспыхивал теплый оранжевый свет. Ярким он не был, но каким-то образом высвечивал каждую трещину в камнях. Свет вспыхивал в ладонях монахов, когда к ним приближалась девушка, и гас сразу за ней. Степа обернулся назад - коридор был темным, как прямая кишка африканца.
        - Валера, - вполголоса поинтересовался он, - я, конечно, не историк. Но, по-моему, это все не слишком похоже на неолит, даже развитой.
        - Да уж, - согласился тот.
        - Тогда где мы?
        - Пока у меня слишком мало информации, чтобы уверенно определить исторический период...
        - А неуверенно?
        - Похоже на прошлое. Хотя... могут быть варианты.
        - Спасибо, приблизительный ты мой, - ехидно ухмыльнулся Степа, - хорошо все-таки, что ты не артиллерист. С такой точностью наводки только облака разгонять.
        Девушка, шагающая впереди, не услышала, а скорее, сделала вид, что не услышала их переговоров. Отвлекшись от хитрых светильников Вязов переключил внимание на очаровательного конвоира: в том, что она была именно конвоиром, Степан не сомневался.
        Странно она себя вела. Во-первых, девушка явилась за ними одна. Во-вторых, шла впереди, словно нарочно подставляя под удар узкую, беззащитную спину. А в-третьих, у нее совсем не было оружия. Никакого - даже ножа. А было... Была короткая, довольно симпатичная стрижка, темно зеленая, немаркая блуза, брюки из мягкой кожи, сапожки без каблуков, напоминающие мокасины, плотный жилет на шнуровке. И никаких дюралевых лифчиков, лат со стразами и прочих "гламурных" доспехов.
        Почему она совсем, ну совершенно не боялась, что двое здоровых мужиков нападут на нее в этом темном коридоре, свяжут или даже пристукнут и сбегут на все четыре стороны?
        Едва Степан подумал об этом, как видение чуть повернуло голову, и с непередаваемой усмешкой бросило:
        - Попробуйте, если хотите. Надолго это нас не задержит, а небольшое опоздание Даянире простит.
        - А кто такая Белая Даянире? - спросил любопытный Лапин. И получил в ответ взгляд полный, нет, не презрения - скорее, безмерного удивления. Словно спросил: что такое красно солнышко или черный хлебушек.
        Как должен выглядеть кабинет начальника разведки? Потому что к кому ж еще могли привести двух подозрительных типов, неизвестно как попавших вовнутрь осажденной крепости во время штурма. Разумеется, в горячке боя с ними церемониться не стали, а надежно изолировали... в тюрьме. Спасибо, что "на всякий случай" не спрятали на два метра в землю.
        Через минуту Вязов ответ получил. Исчерпывающий.
        Видение провело их коридором в... наверное, в соседний корпус и сделало знак остановиться и подождать, а само скрылось за дверью. Видимо, для доклада.
        Степа обвел глазами... холл? Вестибюль? Словом, комнату размером с хороший спортивный зал высоты такой, не слабой. У самых ног начинался красивый орнамент, выложенный из черно-белой отполированной плитки. Ближе к середине в черно-белый узор вплетались светло-серые и темно-серые тона, и у противоположной стены каменный ковер уже был полностью серым. По правую руку гости увидели камин - вычурное, но довольно громозкое сооружение с большой прожорливой топкой и исполинским полукруглым колпаком дымосборника. По обе стороны от него располагались небольшие и, по виду, жутко неудобные кресла. А чуть поодаль - перегородка, забранная витражом. Историк, как увидел его, так и вцепился глазами - картина изображала семибашенный замок над озером, вокруг - лес, а прямо над ним, в небе, в перине из белых облаков... еще один замок! Летающий!..
        Наверх, на галерею, обнесенную резными перилами, вела пологая лестница, а с потолка свисала люстра величиной с обеденный стол персон на сорок.
        В холл выходили два арочных проема, один широкий и квадратный, выложенный белым камнем, вел, как сейчас говорят, в "зону отдыха" - небольшую уютную нишу с тремя плетеными... диванчиками, что ли, вокруг стола. Над столом горел светильник уже знакомой, но непонятной конструкции, и висела картина - такой пейзаж для релаксации, кажется, горный. Из-под лестницы еще один проем, полукруглый, вел... куда-то. Гости не смогли рассмотреть - куда.
        - Уютненько, - оценил Лапин, - дорого и достойно.
        - Я рада, что вам нравится...
        Голос прозвучал сверху. Гости (или все-таки пленники) повернули головы и уставились на женщину, которая, не торопясь, спускалась по лестнице к ним. Ей было лет сорок или около того. Высокая. Конечно, не такая, как Степа (тот ухитрился вырасти до метра девяносто), в синем платье с высокой талией и длиннющими, в пол, рукавами. Насколько Степан разбирался в средневековой жизни, такие рукава были привилегией исключительно знатных дам, знаком, что им, дескать, "ничего не приходится делать руками". Все за них слуги делают. Темные, с сильной проседью волосы убраны под узкий серебряный обруч, надо понимать, чтобы в глаза не лезли. Красивая? А, пес его знает. Дамочка выглядела настолько умотанной, что не разобрать: хороша как маков цвет, или страшна, как атомный гриб.
        Белая Даянире спустилась, подошла к ним почти вплотную и внимательным, оценивающим взглядом окинула сначала одного, потом второго. Подчиняясь скорее наитию, чем какому-то знанию, Степан склонил голову.
        Женщина молчала долго. Так долго, что у Вязова с непривычки затекла шея - давно не гнул, да еще так откровенно и буквально. Плюнув на последствия, он выпрямился - и встретился взглядом с темно-золотыми, насмешливыми глазами.
        - Я вот все думаю, мужики... как же Благая сила Тара вас с драконом перепутала? Пьян был, что ли, наш святой покровитель, или с похмелья? - спросила она.
        На стол накрыли две девицы в длинных белых рубахах, проворные и молчаливые. Поймав любопытный взгляд историка, Белая Даянире кивнула:
        - Правильно догадался, немые они. Служба у меня такая - лишнего трепа не терпит. Нет, языки им никто не рвал, Благой Тар их такими сотворил, я лишь подобрала.
        На столе оказались два кувшина: один с водой, другой со слабеньким вином, судя по запаху - яблочным, серый хлеб, запеченный с какими-то сухими фруктами и целое блюдо белого кислого сыра, нарезанного такими тоненькими ломтиками, что гости подивились мастерству немых служанок. И пригорюнились, сообразив, что на этом разносолы закончились.
        - Сейчас везде так, - пожала плечами хозяйка, - у барона Нортунга и невладетельной госпожи Шейлин на столе то же самое. Арс в осаде, продовольствие экономим.
        - Да мы, собственно... - смутился Валера.
        - Не голодные, - хмуро закончил Степа.
        Начало разговора, такого интересного, вдруг перебил негромкий голос за стенкой, задавший какой-то вопрос, и тяжелые шаги. Хозяйка усмехнулась. Из-под арки, прямо к столу, уверенно, по-хозяйски шагнул мужчина, больше всего похожий на большого, упитанного кота: походка мягкая, взгляд ленивый и вальяжный, когти спрятаны, но до поры до времени. Опасен, решил Степа, и весьма...
        Мужская мода в этих краях оказалась дикой: узкие штаны, похожие на рейтузы, какая-то цыганская рубаха с широченными рукавами, а поверх всего этого безобразия что-то типа парчового фартука в складочку, густо-красного цвета, отороченного белым мехом. Фартук этот, одинаковый что спереди, что сзади, чтобы не свалился, был привязан кожаным шнурком.
        ... Стрижен коротко, волосы каштановые, слегка вьющиеся, глаза карие, выпуклые, нос прямой, с небольшой горбинкой, щеки полные, губы узкие, подбородок скошенный, над правой губой родинка в форме паучка, - довершил словесный портрет Вязов.
        - Его милость, барон Нортунг, регент герцогства Арского, - отрекомендовала его Белая Даянире.
        Немые служанки, подчиняясь ее знаку, так же расторопно дополнили сервировку еще одним прибором.
        Его милость, похоже, был слишком хорошо воспитан, чтобы сразу начинать хамить первым встречным драконам, даже если начальное впечатление оказалось не слишком выигрышным. Вместо этого он пригубил вина и уставился на женщину взглядом удава. К ее чести, Даянире, ни мало не смутившись, ответила тем же. Безмолвный поединок мужик позорно продул.
        - Кто они? - тяжело уронил барон.
        - Те, кого мы ждали, - спокойно и даже несколько торжественно произнесла женщина, - те, кого обещал чародей.
        - Чародей обещал дракона. А я вижу перед собой двоих подозрительных оборванцев. Ты не могла ошибиться, Даянире?
        - Он обещал помощь, - возразила женщина, - и это - она. А внешность... Вам как никому другому должно быть известно, что внешность может быть обманчива. Враг может притаиться под личиной друга, любимой и даже...
        Спокойствие не изменило пришедшему, на его лице не дрогнул ни один мускул. Но, похоже, мужик слегка расстроился. Потому что здоровенный кубок из какого-то мягкого металла в его руке превратился в бесформенную лепешку. Вино плеснуло на каменную столешницу. Слава богу, скатерти тут были не в моде, пришлось бы спешно присыпать солью, а солонки Степа что-то не приметил.
        - А могучий защитник может явиться в облике ничем не примечательного путника, - как ни в чем не бывало, закончила Даянире и протянула барону салфетку. Промокнув руку, его милость все же повернул голову и удостоил Степу и Валеру долгим пристальным взглядом.
        - И чем ЭТИ могут помочь? - спросил он, даже не пытаясь скрыть или чуточку приглушить пренебрежение.
        Поведи Его Милость себя по-другому, Степа ни за что бы не полез в бутылку с узким горлом. Взрослые, умные мужики вполне могут договориться, тем более за стаканчиком (в данном, случае, за кубком). Но такие, с позволения сказать, нача-а-льнички, его еще "в прошлой жизни" достали до печенок.
        Он повернулся к барону, смерил его ровно таким же взглядом - не будь Степа чуть выше, более узколицым и русым, Нортунг мог бы принять его за зеркало...
        - Так мы пошли тогда, - бросил он. И, поднявшись из-за стола, почтительным кивком попрощался с хозяйкой, намеренно игнорируя мужика в парчовом фартуке.
        - Дыба, колесо, веревка?.. - спросил Нортунг у Даянире.
        - А у вас есть предпочтения? - женщина пожала худыми плечами, - хотя, сомневаюсь, что Медведь будет вас спрашивать.
        Степа, меж тем, шагнул к камину, где довольно слабо теплился живой огонек.
        - Дымоход в порядке, хозяйка?
        - Что? - переспросила Даянире.
        - Труба, говорю, чистая?
        - Ах... О, да. Вполне...
        Напрочь игнорируя и нарастающий гнев барона, и удивление Лапина, Степа наклонился над камином и... смачно рыгнул.
        Стоял он чуть сбоку, и лишь поэтому сам не пострадал. В топке что-то треснуло, потом еще раз... Грохнуло. Не слабо так, аж посуда слегка звякнула. Из зева взметнулось мощное пламя, лизнуло кирпичи, изнутри вылетела здоровенная кость и вдребезги разнесла витражное стекло. Дождь осколков с жалобным плачем ссыпался вниз.
        - Ой, - смутился Степа, - простите. Я как-то не рассчитал...
        - Ничего, - невозмутимости у Даянире мог поучиться любой посол, - мне никогда не нравилась эта мозаика. Слишком ярко.
        С мужика в фартуке можно было скульптуру ваять: "Пришибленный веслом". Его темные глаза, и так на выкате, выкатились еще больше, он флюгером повернулся к разнесенному витражу и с присвистом прохрипел:
        - Драко-о-он! Тар Благой... Этот недоучка все-таки притащил нам на помощь настоящего дракона.
        - На счет помощи, - повернулся Степа и дернул кадыком.
        Демонстрируя отличную реакцию, барон мгновенно отпрянул.
        - Я просто не понял, с какого перепугу мы с... коллегой будем вам помогать? Я пока не вижу в этом для нас никакого реального интереса.
        Лицо Его милости медленно меняло цвет с белого на красное. А в глазах Белой Даянире на мгновение мелькнуло и тут же пропало настоящее веселье.
        - Видал фрукта? - спросил Лапин, едва мужики остались одни. В уютную, обжитую и уже почти родную камеру они не вернулись. То помещение, куда их, в конце концов, поселили, историк обозвал покоями, а Вязов более привычным словом - апартаменты. Было все. В том числе и небольшой бассейн с фонтаном, художественно поросший зеленым мхом - роскошь эта располагалась, хвала Господу, не в холле, а посреди небольшого крытого дворика, вымощенного цветной плиткой. Скамеек, кстати, проект не предусматривал. Видимо, архитектор решил, что посидеть можно и на бортике бассейна, тем более, что солнце нагрело его до температуры, которую гости из будущего сочли комфортной.
        - Фрукта? И не таких видал, - пожал плечами Степа, - мужик как мужик. Сытый. Наглый. В бубен давно не получал. Но как это бывает - еще не забыл.
        - То есть - раньше его били? - уточнил Лапин.
        - Еще как, - уверенно подтвердил Вязов, - поверь моему опыту. Возили Его Милость моськой по грязи знатно... Так что с ним легко будет, - неожиданно закончил Степа.
        - Почему? - удивился Лапин.
        - Потому что за одного битого двух небитых дают, - туманно пояснил полицейский и резко поменял тему, - ты лучше скажи, ученая голова, как так получается, что аборигены говорят на нашем языке?
        Валерий задумчиво потер нос.
        - Не уверен, - наконец выдал он.
        - Что ты хочешь этим сказать? Ведь мы с тобой сейчас говорим по-русски?
        - Безусловно, - кивнул ученый.
        - Ну так... с Даянире и с этим фруктом мы тоже говорили по-русски. И с мужиками на стенах.
        - А вот тут я бы поспорил.
        Степа фыркнул:
        - Валера, я тебе скажу под большим секретом, что кроме родного чуть-чуть розумию украинску мову. Бывшая жена у меня была из под Николаева. А все остальное - глухо. Что пытался в школе английский учить, что не пытался - без толку. Видно, способностей нет. Так что говорили мы по-русски.
        - Не скажи, - Валера вскочил с бортика и сделал несколько шагов сначала в одну, потом в другую сторону.
        - Понимаешь, - заговорил он, тщательно подбирая слова, - вот мы сейчас говорим с тобой и не испытываем никаких затруднений.
        - Ну да. Не столько выпили, чтобы затруднения испытывать, - хохотнул Вязов.
        - Да с этого лимонада не напьешься, хоть целую ванну выдуй, - отмахнулся Валера, - я о чем сказать хотел - с этими мужичками на стенах у меня так гладко не получалось. Иногда все в порядке, вот как с тобой. А потом слышу фразу - и одного, а то и двух слов как будто не хватает. И, больше того, вместо них словно шум какой-то. Не замечал?
        Степа добросовестно задумался. И вспомнил, что что-то такое было. Насторожил его акцент - не акцент, но какая-то легкая неправильность речи туземцев. Так мы воспринимаем речь иностранца, который учил русский, потом долго стажировался "в языковой среде", и, наконец, овладел им почти как родным. Но все же что-то он делает слегка, самую малость, по-своему. Слова интонирует, или предложения строит... И придраться как будто не к чему. И с коренным русским все равно не спутаешь.
        - Черт его знает, - пожал плечами Степан, - с одной стороны - ты прав. А с другой - странно это. Девчонка, которая нас провожала - она, явно, мысли читает.
        - Телепатия? - Лапин хмыкнул, - А может твои мысли были у тебя на лице написаны?
        - Она шла ко мне спиной, и глаз на затылке я не заметил, - огрызнулся Вязов, - А светильники эти? Ты когда-нибудь видел подобное?
        - Не в таком дизайне. Но вообще, у папы на даче, на лестнице, стоят точь-в-точь такие. На фотоэлементах. Очень удобно и электричество экономят. Да-а... Хочешь сказать, что со здешним уровнем технологии мы малость промахнулись?
        - Хочу сказать, что нам срочно нужно добыть бутылочку чего-нибудь позабористее местного компотика. Не верю, что здесь такого нет.
        - Это, типа, для раскрепощения сознания?
        - И снятия стресса, - подтвердил Степан.
        - Но мы тут вроде уже все кладовки и буфеты проверили...
        - Насколько я разбираюсь в средневековой жизни, - произнес Степа, мрачно оглядываясь, - где-то тут обязательно должно быть заведение типа корчмы.
        - А деньги? - озаботился историк. Вопрос о разумности вылазки в совершенно незнакомый город с иным укладом жизни, и совершенно другими обычаями и привычками, ни на секунду не закрался в его стриженную "под горшок" голову.
        - Векселями расплатимся, - решил Степа, - пусть посылают счет барону. Мы же с сегодняшнего дня вроде как официально приняты на службу. Значит и жалование нам положено. А дальше... посмотрим. Может, что и проясниться.
        - Проясниться с чем? С телепатией? Или с временным периодом?
        - С тем, как нам с тобой обратно вернуться.
        - Как - обратно, - опешил Лапин, - Уже? А материал собрать? Ты что, это ж уникальная возможность...
        Глава 3. Напоить дракона...
        Менестрель был, по традиции, в маске. Никто не должен видеть лица того, чьими устами говорит Алами Пробуждающая Дух: покровительница музыкантов, поэтов, художников и, как ни странно - жуликов. Видимо, мошенничество боги тоже считали разновидностью Искусства. Забавно, но не лишено некоторой внутренней логики.
        Голос у певца был высоким, но довольно приятным, словно в холодный хрустальный сосуд насыпали мелкого речного песка, впитавшего в себя ласковое летнее солнце. Я невольно прислушался.
        ...Покоряющая тень,
        Я тебя искал.
        Видел дед тебя однажды.
        Знаю, он не лгал.
        В облаках, как в дивном сне,
        В тишине ночей
        Росумэ, Росумэ, Росумэ...
        Обитель королей
        Что веру и магию
        Соединить смогли,
        Став властью из пламени,
        Из крови и любви.
        Пролетая надо мной,
        В тишине ночной
        Над цикадами и снами
        Помани с собой.
        Пролетая надо мной,
        Над моей душой...
        Легче воздуха я стану
        Чтоб пойти с тобой.
        Я слушал - и заводился, с каждой строфой все больше и больше. Казалось бы - ну, баллада. Старая. Глупая. Как раз потому, что старая. Тот, кто советует искать мудрости у стариков, либо в древних пропыленных свитках, сам никогда в глаза не видел этого зверя, тем паче - не охотился на него. Бывает, конечно, что старость и мудрость идут рука об руку. Но чаще, все же, старость приходит одна. А самому мудрому человеку, которого я знал в своей жизни, едва сравнялось семь весен. Его звали Кайте, и он был племянником моей квартирной хозяйки в те славные времена, когда я учился в Раскине. Несколько слов, которые один раз изрек сей юный муж, пережевывая засахаренную грушу, я и по сей день считаю величайшим поэтическим и философским произведением со дня сотворения мира: "Проживем день до конца - и увидим, что будет..." Позднее я, исполнившись нахальства, позволил себе дописать стих: "Проживем жизнь до конца - и узнаем, что выйдет". Так он обрел законченность, а моя душа - некое подобие покоя.
        А Росумэ... Ах люди, люди... Мало вам герцогини, барона и Медведя под стенами. Хотят еще Вечных королей найти и посадить себе на шею. Как бы там ни было, сомневаюсь, что единственной целью Росумэ было делиться мудростью и внушать любовь. Королям, даже Небесным и Вечным, всегда нужны подданные, а лучше - рабы. Иначе, какие они короли? Так что летает где-то эта крепость - так пусть и дальше себе летает, лично я без нее ничуть не скучал. И на помощь ее звать поостерегся бы...
        ...Проходя дорогой снов
        В доброй тишине
        Ты приносишь мне любовь и покорность,
        Вечный дом мой, Росумэ...
        У любого терпения бывает край! Стоит полжизни изучать искусства, чтобы не иметь возможности даже заставить замолчать китару менестреля, который мне не нравится!
        Я тихонько прищелкнул пальцами под столом, и мальчик в маске громко, болезненно взвыл, смазав сложный аккорд. Струна лопнула.
        Послышался сдержанный смех и сочувствующие выкрики. Я сидел как мышь под метлой, надеясь, что никто ничего не заметил и не понял. В конце концов, бывает же, что струны рвутся сами? Ага! Как говорит сестренка Шели: "Бывает! Ощенится кошка поросятами..."
        Рывком сдернув маску, мальчишка - теперь я ясно видел, что это - мальчик, прикрыл глаза и медленно повернул голову: туда, потом обратно. Если б он был котом, одно ухо у него наверняка оттопырилось бы в сторону... Проклятье! Да ведь этот мелкий меня вынюхивает. Кто мог бы предположить? Ведущий и Дающий, практически, никогда не уживаются в одном теле. Либо одно, либо другое. А тут - сразу оба. Ну и откуда ты взялся, такой одаренный, на мою голову?
        Мальчишка, меж тем, меня, явно, почуял - и немудрено, я ж не закрывался. От кого мне тут прятаться, когда даже чердачные голуби в Арсе знают, что старший побочный сын покойного герцога чародей, и даже с гильдейским значком. Взял, стало быть, и не побрезговал благородные ручки замарать.
        ...Да вот, и не побрезговал. Ибо не считаю знания грязью, а ремесло - позором. Когда герцог погиб на охоте, его второй бастард, "правильный", тот, кто руки никакой работой не пачкал, поднял мятеж. Я в это время как раз гильдейский экзамен сдавал... Не до короны мне было, так что послал я ему голубя с ответом: "Отрекаюсь от своего права в пользу второго дитя герцога". Как в воду глядел - птицу поймали, записку нашли и к Нортунгу доставили. Декаду спустя, незадачливый братец на дыбе умер. Молчал, говорят, до последнего, никого из своих сторонников не выдал, один смерть принял. Если так, то, конечно, достойно. Нортунг хотел и меня с ним за компанию подвесить, да только записку можно читать по-разному: второе дитя могло быть и бастардом, и Шели. Они в один день родились, только одна у жены, а второй - у служанки. Покрутил барон записку и так, и эдак, ничего не придумал - и отпустил с миром. Шели, правда, долго после этого в мою сторону глядеть не хотела: грязная кровь, трус. Но ничего, потом оттаяла. Я хоть и "грязная кровь", да последний брат. Таким добром не разбрасываются.
        Мальчишка-менестрель покрутился, понюхал воздух, тряхнул головой как пес - и "поймал". Уставился прямо на меня, глаза в глаза. А в глазах - недоумение и детская обида.
        - Ну, прости, - взглядом сказал я, - погорячился. Бывает. Настроение с утра паршивое.
        Не принимая безмолвных извинений, мальчик спрыгнул с помоста и зашагал через вес зал прямо ко мне. Ну, и куда тебя несет, глупый?!
        - Зачем ты испортил мой инструмент, Дающий? - звонко и гневно спросил он.
        На нас начали оглядываться.
        - Давай поправлю, - предложил я. Отпираться не было смысла, если он так уверенно ко мне подошел, значит и впрямь - брат по дару.
        - И сколько возьмешь? - презрительно сощурился он.
        - Со своих не беру, - я протянул руку, но мальчик мира не принял.
        - Я - менестрель! Поганые чародеи не братья мне.
        Вот, значит, как? Это было уже интересно. Я вытянул ноги в проход, чтобы, на всякий случай, затруднить пацану бегство.
        - Не признаешь, значит, двоюродных братьев? - я улыбнулся, - а я вот не такой гордый, мне любая кровь гуще воды.
        Почуяв неладное, мальчишка хотел, было, отступить назад, но заметил, что моя рука мягко, ненавязчиво поглаживает ножны на поясе, - и словно примерз к месту.
        - Я вот не стыжусь того, что здешний палач - тоже Дающий, как и я. И отличный мастер, между прочим... - мальчишка в панике оглянулся, словно выискивая кого-то, кто мог ему помочь.
        - И такие перевертыши, как ты, у него быстро новые песни разучивают, - продолжал я, стараясь "схватить" его взглядом, - И какими голосами распевают! Про все: кто послал, что выведать велел, кто за стены провел. Дай-ка руку, менестрель, да пойдем к дядюшке.
        Мальчишка вдруг втянулся в струну, гордо вздернул подбородок и, буравя меня перепуганными глазами, отчеканил:
        - Вечные Короли, возьмите жизнь верного!
        Я бы ничего не успел.
        Проклятье, кто тут может успеть - корчма большая, народу порядочно, угадай, с какой стороны прилетит дротик... Я резко пнул мальчишку под колени и, схватив за подол рубахи, дернул на себя, чтоб уронить и прижать к полу. Тот отпрянул, извернулся и остался на ногах, с упорством, достойным лучшего применения, делая из себя удобную мишень. С грохотом опрокинулась скамья в другом конце зала. Мальчишка глянул туда. Я - тоже.
        Картина - достойная перьев Гауди! Двое здоровенных мужиков странного вида азартно вязали третьего, сунув его мордой в столешницу. Тот хрипел, пытаясь вывернуться. Один, тот, что повыше, вдруг выругался и пнул продолговатый предмет. Предмет резво запрыгал в мою сторону.
        - Дивно! - восхитился я, нагибаясь, и поднимая прекрасно сбалансированный нож, - Похоже, эта штука должна была воткнуться тебе в спину.
        Я повернулся к мальчишке... и осекся. Его не было. Сбежал, стервец. И как успел? Видно, глаза отвел.
        Ну да ничего, пусть бегает. Может, со временем поумнеет, если жив останется. Я направился в сторону, где двое незнакомцев уже заканчивали упаковывать несостоявшегося убийцу. Сделали они это, замечу, с большим знанием дела. Придраться было не к чему.
        Между прочим, я никогда раньше их здесь не видел, что само по себе тянуло на небольшое чудо. Арс - городок небольшой, сотни четыре жителей, и если пацан как-то мог ускользнуть от моего внимания - кому интересны мальчишки-менестрели, то не заметить этих двоих было трудно. Здоровые, особенно тот, что повыше и постарше. Второй - меньше, подвижнее но не слабее, такое видно сразу. Не братья, но какая-то родня по крови... очень дальняя. Драному чулку двоюродный башмак. Одеты не по-нашему. Да и в Раскине я в таком дивном платье никого не видел.
        - Где у вас тут участок? - спросил тот, что повыше, потирая укушенное запястье. Спутанный полулежал на скамье и зыркал глазами, но помалкивал.
        - Участок? - переспросил я. О месте с таким названием тут, в Арсе, я, честно сказать, не слышал.
        - Ну, место, куда таких шустрых сдают, - пояснил мужик, - или у вас их сразу на воротах вешают?
        - А вы издалека? - сообразил я
        - Ага, - хмыкнул высокий, - проездом... С дуба на ясень. Мы, - мужик слегка замялся, подбирая слово.
        - Дракон, - спокойно сказал второй, - Дракон и его...
        - Пресс-секретарь, - фыркнул высокий.
        - Уста Дракона? - я слегка опешил. Это было даже немного сильнее, чем по дороге из корчмы домой вдруг повстречать на улице Благого Тара, - Слушайте, эту встречу надо, э-э-э отметить. Вы ведь не против? Здесь, неподалеку, живет мой хороший друг и почти родственник.
        - Ага, мы слышали. Палач.
        - А что, полезное знакомство, - заметил высокий, - заодно и этого, - он покосился на связанного с какой-то непонятной злостью, - познакомим. На ребенка руку поднял, тварь!
        ...Место было забавное. Вообще, по книгам, рисункам, гравюрам средневековый город-замок должен был выглядеть совсем не так. Давным-давно, в прошлой жизни, когда Степа еще был счастливым женатым человеком, у его супруги были любимые конфеты "Старый Замок". Вязов часто покупал их, когда хотел загладить невольную вину или просто порадовать Ирину, яркую картинку на коробке он помнил очень хорошо: на берегу неправдоподобной, темно-синей реки сверкающий "тортик", словно вишенками увенчанный многочисленными башнями и башенками с коническими крышами и фигурными флюгерами.
        "В натуре" все оказалось далеко не так романтично. Арс - так называлось это местечко, был больше всего похож на кондовую деревенскую избу, чей хозяин вдруг выиграл миллиард по трамвайному билету, и решил расшириться... примерно до размеров небольшого укрепленного города, старательно сохраняя единство стиля. Получилась очень большая, сложная и запутанная... изба, снизу каменная, а, начиная со второго, реже - с третьего этажа деревянная. Кругляк, срубленный "в чашу", крытый, в основном, дранкой, лишь несколько самых высоких крыш, да две башни у центральных ворот - черепицей. Основным строительным материалом здесь было именно дерево, не камень. Деревом надстраивали дома и мостили улицы, из дерева были сделаны здоровенные, внушающие невольное уважение городские ворота. Оно и понятно - лес рядом. Арс, буквально, утопал в лесах и, как Вязов понял рассказ Даянире, был, собственно, лесозаготовительным пунктом, откуда очищенную от веток сосну сплавляли вниз по реке Ресе. Герб соответствовал: на зеленом фоне три куцые елки, а сверху - корона.
        То, что хозяин этой лесопилки вдруг стал именовать себя герцогом, раздавать земли и баронские звания и, самое главное, призвал и вооружил небольшую дружину, старинной знати не понравилось. Осадивший город Медведь как раз и был из этой самой элиты: пятнадцать поколений владетельных предков.
        ...И все равно, что-то здесь не сходилось, Степан это загривком чуял.
        - Оскорбленное самолюбие - еще не повод для войны, - возразил он, во время той, исторической встречи, когда случайно разнес витраж Даянире.
        - Это так, - согласилась женщина, - есть кое-что еще. Но об том я пока помолчу. Если, конечно, господин Дракон (улыбка в сторону Степы) и его уважаемые Уста (еще более ехидная - Лапину) - не возражают...
        Естественно, они не возражали. Попробовали бы. Взгляд Даянире без слов, но ОЧЕНЬ ПОНЯТНО сказал им о том, что попытка сунуть нос в здешние тайны может стоить им жизни.
        Лабиринты местных улиц, улочек и крытых переходов, временами незаметно, без предупреждения переходивших в коридоры, могли озадачить даже крысу. Так идешь себе, идешь по улице, никого не трогаешь - и вдруг оказываешься на чьей-то кухне... хорошо, не в спальне, могли бы понять неправильно.
        - Как вы сами-то здесь не путаетесь? - спросил Лапин, бросивший считать повороты уже после пятого и теперь просто смотревший по сторонам.
        - Не путаетесь? - переспросил новый знакомый, - простите, я не совсем понял... Не - что?
        - Заблудиться тут можно. Как в лесу, - пояснил Валера, гибко уворачиваясь от дородной тетки с корзиной мокрого белья.
        - А! Это с непривычки, - улыбнулся молодой абориген, - На самом деле тут все очень просто. В этой части герцогский двор: дом, храм Тара, бани, гарнизон, оружейная, склады тут же, чтоб охранять удобнее, посольский дом - для гостей, тюрьма, пыточная... А ближе к реке рынок, мастерские, мельница. Знахарь там же живет.
        - Это вроде лекаря? - уточнил Лапин, - один на весь город?
        - А зачем больше? - удивился парень, - воюем мы редко. А кого в лесу деревом приложило, так если сразу, на месте не помер, успели до города донести - значит, скорее всего, и без знахаря выживет.
        - Нравы в нашей деревне просты... - прокомментировал Степан.
        Аппетитный запах жареного мяса чувствовался за полквартала, аж слюньки текли. Но их новый знакомый оказался непревзойденным мастером портить аппетит. Ударив молоточком в большой бронзовый круг и не получив ответа, парень (его звали Трей) развернулся и с пол-оборота врезал по двери ногой. Та вздрогнула, но выдержала. Скрип засова раздался почти сразу, словно хозяин стоял под ней.
        - Привет, братец! Ты мясо жаришь или злыдня пытаешь?
        Степана едва не стошнило...
        - Обед готовлю, - солидно отозвался хозяин, распахивая дверь на всю ширину. Он был похож на большую, вставшую на дыбы табуретку: такой же квадратный и основательный. Незваных гостей осмотрел внимательно, но без большого удивления, даже связанному мужику, перекинутому через широкое плечо Вязова, не поразился, только кивнул, проходите, мол, можно не разуваться...
        - Злыдней сегодня не было, - закончил он.
        - Это ничего, у нас с собой, - оптимистично выдал Трей, - так что заодно и поработаем.
        Вслед за хозяином компания оказалась во внутреннем дворике уже знакомой конструкции, выложенном грязно-розовой каменной плиткой, с тремя скамейками, низким столом, сосной в кадке - но без фонтана. Хозяин хлопнул в ладоши и немедленно из дома показались двое молодцев в свободных рубахах, штанах, похожих на шорты-бермуды, и бритых наголо.
        - Этого - на дыбу и пять плетей для начала, - распорядился хозяин, - а нам вина и мяса, - и приглашающее кивнул на скамеечку под стеной, - все равно ждать, пока мои помощники его готовят, - пояснил он.
        Сообразив, что ему сейчас предстоит увидеть, Степан слегка сбледнул с лица. У Лапина нервы оказались покрепче. Или же ученый победил в нем гуманиста.
        - Что значит "готовят"? - полюбопытствовал он.
        Квадратный мужик посмотрел на гостя удивленным взглядом.
        - Они издалека, - пояснил Трей.
        - Чтобы вести допрос, мозг сначала "открыть нужно", - мягко, обстоятельно пояснил палач, - а для этого ничего лучше боли и страха пока не придумали. Конечно, есть еще и Любовь... Но она, сами понимаете, не в нашей власти. А простая похоть не работает. Сколько раз пробовал рабынь подсовывать - никаких результатов. А плетью по ребрам пару раз дашь - и готов, можно нести перо и свиток.
        Принесли огромное блюдо с чем-то, здорово похожим на стейк, но к нему прилагалась пиала густого соуса, аппетитно пахнущего специями. Гости для себя отметили, что у палача стол побогаче, чем у начальника разведки. Чем это объяснялось? То ли искусство дознавателя было более востребовано народом, то ли здешний хозяин просто не страдал излишней скупостью... Это было кстати, в таверне гости поесть так и не успели. Но вспомнив о дыбе и плетях, ребята почувствовали, что, пожалуй, не слишком голодны. Зато в огромные, на полведра, кружки с местным "компотиком" вцепились, как утопающие в змеиный хвост.
        - Рассказывай, - велел... или, скорее, предложил хозяин, кивая Трею, - что за тип?
        - Работал в паре с мальчишкой-менестрелем, - начал Трей, налегая на мясо. Он тоже не успел пообедать, и его аппетит было испортить куда труднее, - мальчик, скорее всего, лазутчик. Если бы он попался, мужик должен был освободить - или прикончить, что будет проще.
        - А мальчик?..
        - Сбежал.
        Хозяин покачал головой:
        - Теряешь хватку, братец.
        - Он мне глаза отвел!
        Палач нахмурился.
        - Уверен?
        - На девять пальцев, - убежденно отозвался Трей.
        - Ведущий и Дающий одновременно? Редкая зверушка.
        - Что значит "ведущий" и "дающий"? - снова встрял Валера, переводя взгляд с одного на другого.
        Ответил ему палач, терпеливо и подробно, как учитель младших классов.
        - Мы с Треем братья не по крови, а по дару. Все, в ком есть дар, считаются братьями и сестрами. Это ничего не значит... Или значит очень много - как сам решишь. Мы вместе учились в Усадьбе Мастеров в Раскине. Дар у всех проявляется по-разному, соответственно, и все ученики делятся на четыре категории: Ведущие - поэты, художники, музыканты; Хранящие - те, кто бережет бесценный опыт человечества. Они могут писать свитки, а если так случится, что дар раскроется полностью - могут сами стать Мастерами, учить других. Это - высшее предназначение имеющего дар. Еще есть мы - Дающие, по-простому - чародеи. Найди, подскажи, заставь... не слишком почетно, но вполне достойно. Ну и - Отбирающие. Они тоже нужны для равновесия.
        - Чем занимаются Отбирающие? - спросил Степан, потому что хозяин замолчал.
        - Я думал, вы догадались. Отбирающие - это воры.
        Вязов поперхнулся вином:
        - У вас воровству обучают в Университете? И факультет специальный есть?
        - Но это же тоже наука, - пожал плечами Трей, явно не понимая причин изумления гостей.
        - А просто так, без диплома, воровать нельзя? - полюбопытствовал Лапин.
        Хозяин и Трей переглянулись.
        - Ну, в общем, можно. Только если поймают, а у тебя гильдейского знака нет - сразу руку оттяпают. А то и голову. Кто ж так рисковать будет? Дурных нет.
        - Значит, если дипломированного вора поймают, перед ним просто извиняться и отпустят? - уточнил Валера.
        - Ну... наверное, - Трей неуверенно повернулся к палачу.
        - Если поймают, то, конечно, извиняться и отпустят, - подтвердил тот, флегматично прихлебывая из своей кружки и не забывая закусывать, цепляя куски пальцами и макая в соус - Ты же не будешь казнить повара за то, что он готовит, или кузнеца за то, что варит железо. Человек своей работой занят, какие могут быть к нему претензии? Сдай заказчика и иди себе на все четыре ветра...
        - И сдают?
        Трей усмехнулся:
        - Ща-а-с! Своего кормильца и поильца под топор!
        - И как же у вас решается такой юридический казус? - всерьез озадачился Степан.
        - А никак не решается, - пожал плечами палач, - он просто не возникает. Чтобы обученного в Усадьбе вора поймали?! Чему ж он тогда девять лет учился?
        В арочном проеме, ведущем в дом, безмолвно вырос один из бритых подручных палача.
        - Марх, похоже, клиент дозрел, - мотнул головой Трей.
        - Дозрел так дозрел, - пожал плечами палач, - сейчас вознесем молитву Благому Тару, чтобы послал успех в делах, и приступим. Господа гости, вы как - с нами, или тут, на воздухе посидите?
        Они ответили одновременно, без размышлений:
        - На воздухе.
        - С вами!
        И посмотрели друг на друга с искренним недоумением.
        Палач, колдун и отмороженный историк скрылись в доме, а Степан остался в прохладной глубине уютного дворика. Потягивая слабое вино, он задумчиво смотрел на узор из грязно-розовых и белых плит, пока они не начали складываться в слова: то зловещие, то смешные, то матерные.
        Дракон задремал...
        Глава 4. "Вспомни свое имя".
        - Охохонюшки! - Лапин старательно, обеими руками поднял неимоверно тяжелую голову, которая так и норовила упасть на грудь.
        - Плохо? - Вязов смотрел на историка с хорошо спрятанным сочувствием. Во всяком случае, Валере хотелось так думать.
        - Больше не пью, - мрачно объявил он.
        - Ага. Из мелкой посуды. Хоть сто грамм, но из ванны, - поддакнул Степан.
        - Как я умудрился так ужраться? - в мутных, больных глазах Лапина медленно просыпался чисто научный интерес, - ведь в местном вине и градусов-то нет!
        - В вине - нет, - подтвердил Степан, - только кто тебе, друг любезный Валера, сказал, что пили вы именно вино?
        - А что... нет? Не только? - изумился Лапин.
        - Ну, начали вы с вина. Потом Марх сказал, что "после такого" будет истинным благом пропустить по стопочке "слезы заступника". Колдун немедленно сбегал в храм, притащил здоровенную бутыль самогона, литра на два, и вы ее втроем "усидели" со скоростью звука.
        - Втроем? - не на шутку озадачился Валера, - а ты где был?
        - Ну, должен же был остаться хоть кто-то, чтобы предать тела земле, - пожал плечами Степан.
        Лапин молча, с непритворным страданием, исказившим лицо, свесился с... ложа. Наверное, так. Как еще следовало называть сооружение размером три на три, на которое нужно взбираться с помощью стремянки? Банальное и пошлое "кровать" здесь никак не подходило.
        Сползая, Валера поскользнулся, и чуть не приложился о каменный столик в изголовье - такую массивную дуру, вшестером не двинуть. Рядом обнаружился довольно глубокий тазик с водой и историк с мрачным наслаждением, заткнув пальцами уши, макнул туда свою недееспособную головушку. Потом еще раз. И еще.
        - Помочь? - поинтересовался Степан, когда Лапин вынырнул из тазика в очередной раз.
        - Справляюсь, - буркнул тот, - А... чем ты хотел помочь?
        - Ну, если ты топишься, то подержать.
        - Добрый ты, - скривился Валера, - нет, чтобы посочувствовать умирающему товарищу, который вчера принял на себя основной удар туземного гостеприимства... А - почему втроем? И кто такой Марх? - с опозданием дошло до него.
        Степа покачал головой, достал из кармана куртки какой-то белый мешочек, похоже, с порошком и, высыпав его содержимое в кружку с водой (она нашлась тут же), сунул историку.
        - Не буду я пить всякую неизвестную науке дрянь, - с некоторым опозданием возмутился Валера, - да еще из твоих рук! Что это?
        - Яд. Цианистый калий. Мгновенная смерть.
        - Что мгновенная - точно?
        - Как в банке, - заверил Степа, посмеиваясь про себя.
        - Тогда - давай, - передумал ученый, - лучше смерть, чем такая неуправляемая байда на плечах.
        После "цианистого калия" историку полегчало настолько быстро и радикально, что он объявил:
        - Я точно помер и в раю! Спасибо, друг, твой милосердный поступок я никогда не забуду. А не мог бы ты оказать мне еще одну услугу?
        - Проводить до бассейна?
        - А тут... есть? Бассейн? - Валера вытаращил глаза, - Ты серьезно? Вот прямо тут, в доме, можно выкупаться в теплой воде?
        - В теплой - вряд ли. Ее же сначала греют, а целый бассейн нагреть - это не пять минут. Но, похоже, здесь лето, так что не простудишься.
        - Идем, - решил Лапин, - ты покажешь мне дорогу к бассейну, а по дороге расскажешь, кто такой Марх, где ты взял этот чудодейственный порошок, почему за водкой надо бежать в храм и по какому, собственно, поводу был вчерашний банкет. Чувствую, я пропустил кучу интересного.
        ...Отмокая в бассейне, Лапин потихоньку приходил в себя. Оно бы ничего, но его сознание оказалось компанейским, и, возвращаясь в тело, заодно прихватило с собой стыд и совесть.
        - А потом вы решили, что мало, и надо бы добавить, - спокойно, и даже несколько отстраненно излагал Степан. Он сидел на бортике бассейна, подвернув брюки, и болтал в прозрачной, даже голубоватой воде ногами, - и попытались меня, как самого трезвого, послать за добавкой. Понятно, что я вас тоже... послал. Гораздо дальше. И тогда за добавкой вы пошли сами. Все вместе. Почему-то никому не пришло в голову, что тут есть какие-то специальные парни, типа - слуги. Как вы со скамейки вставали, через двор шли, а потом ворота искали - не могли из трех калиток выбрать, какая ваша - песня! Спорили до хрипоты...
        - А там... и в самом деле три калитки?
        Степа посмотрел на ученого так выразительно, то тот стушевался и нырнул поглубже в приятно-прохладную водичку.
        - Наконец вы пришли к консенсусу и, таки, выбрались на улицу. Я, как дурак, потащился с вами, пытаясь тебя увести... Хотя почему "как"? В общем, ни черта у меня не вышло. Вы, как солдаты вермахта, целеустремленно промаршировали в таверну, где два часа назад чуть не пришибли пацана... Там уже закрывали. Этот парень, чародей, начал скандалить, что он тут, вообще-то, самый крутой, и если ему немедленно, сейчас не вынесут вина, он подожжет эту забегаловку щелчком пальцев. Вышел хозяин, попытался вас урезонить, но Трей так разошелся, что тому пришлось кликнуть вышибал. Вышли двое ребят; и так лбами можно дубовые доски ломать, да еще с палками! Я, честно, подумал - все, трындец тебе, историк. Но тут наш заплечных дел мастер пропихивается вперед, этак грозно сдвигает брови и поднимает руку примерно на уровень подбородка. Уж что он там за знак сделал - не знаю, не усмотрел, только трындец настал им и их забегаловке.
        - Правда, что ли, спалил, - ахнул Лапин.
        - В гробу он видел их палить. Это же не прикольно! У них дубинки из рук вырвались и пошли добрых молодцев по бокам охаживать. Сами! Как в русских народных сказках, честное слово. Я сдуру поближе сунулся, чтобы на такое чудо взглянуть, да только у этого оружия массового поражения, видимо, распознавателя не было по системе "свой-чужой"...
        Историк, слушая Степу раскрыв рот, на последних словах смутился.
        - Да отмахался я, - посмеиваясь, успокоил его Вязов, - они хоть и ловкие, быстрые, а башка-то деревянная. Никакого понятия о тактике ближнего боя. Я их, обоих, поймал, да связал ремнем. Они, правда, и после этого дергались, добавить рвались, но Марх их успокоил.
        - А что дальше-то было, - поторопил Лапин, переживая, что такой великолепный "материал" прошел мимо его сознания.
        - Пока мы ловили разбушевавшиеся дубинки, хозяин таверны сбегал за местной полицией и появился уже с полудюжиной парней без чувства юмора, зато с кучей холодного оружия: мечами, топорами...
        Лапин побледнел, а Степа, пожимая плечами, продолжил:
        - Те то ли поумнее вышибал были, то ли поопытнее. Когда увидели "хулиганов", первым делом ножны ремнями стянули, а уж потом принялись со всякими версальскими реверансами этих наших новых знакомых обхаживать - типа, сами и нальют, и угостят, если гости дорогие не побрезгуют... Гости, конечно, не побрезговали, и ты с ними. Я понял, что с такой толпой мне не тягаться, решил, что ты уже мальчик взрослый и, в случае чего, сам справишься, развернулся и двинул в сторону дома. Поплутал, конечно, пару раз дорогу спрашивать пришлось - но нашел. Хотел спать лечь... Покрутился - не спится, сердце не на месте, мысли какие-то дурные в голову лезут. Плюнул, выбрал в здешнем арсенале дубинку поувесистее, и пошел тебя разыскивать.
        - И что, в самом деле, нашел? - не поверил Лапин, - Гонишь! Как ты мог в незнакомом городе ночью найти человека?
        Степан, который давно тихонько посмеивался, при этих словах решил больше не насиловать природу, и откровенно заржал:
        - Да вашу теплую компанию и практикант-двоечник нашел бы на раз! Выхожу на улицу. Темно уже. Звезды светят. Река шумит. А откуда-то сбоку словно гул. Я - туда. Через несколько шагов слышу - стучат чем-то тяжелым по чему-то твердому и орут как потерпевшие...
        - А чего орали-то? Дрались что ли? - не понял историк.
        - Пели... "Этот ор у них песней зовется!" Пели и аккомпанировали себе табельным оружием, топорами в щиты стучали.
        - Как викинги?
        - Да хрен его знает, может и как викинги. Я с викингами не пил, так что не в курсе. В общем, пробую подняться на башню, и меня, понятное дело, не пускают. Вообще, у меня создалось четкое и совершенно однозначное впечатление, что парни из гарнизона больше старались поскорее упоить чародеев, от греха подальше, чем пили сами. Я прошу провести меня к тебе или к Трею, меня подозревают в шпионаже и пытаются на всякий случай связать и доставить в тюрьму, я им пытаюсь объяснить, что "на всякий случай" уже сидел, и, нельзя ли, для разнообразия, другую статью... Тут сверху раздается вопль: "Дорогу панцирной пехоте!" и ты с верхних ступеней буквально падаешь мне на грудь с видом давно потерянного родного брата.
        - Ой, дурак... - протянул Лапин, щурясь от стыда.
        - Словом, картина: "Возвращение блудного сына", где в роли благородного отца выступает весь "красный", личный Его Милости, отряд. Дальше сидим уже вместе. А там, между прочим, довольно прохладно и ветер до костей пробирает. Да и вино - не водка, и мало его, тоже между прочим. Марх сказал - его тут выдают "по талонам". Так что потихонечку все трезвеют и начинают соображать.
        - Ты нам льстишь, - буркнул Валера, - ни черта не помню. Хотя... там, вроде, драка была какая-то? И даже кто-то с башни упал... Е! Только не говори мне, что мы кого-то угробили!?
        - Угробили, - подтвердил Степа. Его нечеловеческое спокойствие и даже благодушие потрясли Лапина до глубины души.
        - Ну, не томи уже! - взмолился он.
        - Между прочим, здешний городок, или как там его - на осадном положении. И вокруг, опять таки, между прочим, враги. Которые спят и видят себя на стенах, а барона - на виселице. И ваши пьяные вопли кое-кого из них разбудили. Слава Всевышнему - не самого умного, - добавил Вязов, увидев, что приятель не на шутку встревожился.
        - Постой! - Лапин вскинул руку, - Погоди!
        ... Ночь, светлая от звезд, наполненная неспешными разговорами, мягким, согревающим вином и приятным шумом в легкой, как воздушный шарик, головушке, была и впрямь волшебна. Лапину казалось, что он в экспедиции: то ли в Гаврилов-Яме, то ли в Маркелово. Как будто что-то нашли, или кто-то приехал... или просто настроение подходящее. Вокруг были отличные ребята с которыми было и о чем и поговорить и помолчать. Почему-то такие классные люди встречаются только в экспедициях. Где они прячутся в городах - еще одна научная загадка, которой вполне можно было посвятить не одно исследование. Лапин хотел, было, предложить эту мысль к обсуждению, но тут почувствовал, что у него есть проблема гораздо более насущная.
        - Эй, - он дернул за рукав парня, который сидел рядом, - извини, а где здесь можно отлить?
        - А валяй прямо со стены, - тот махнул рукой куда-то в темноту, общее направление Лапин уловил, - Только не навернись, тут высоко.
        Валера кивнул, встал и тихонько побрел к ближайшей бойнице. Прислонившись к нагретому за день и очень медленно остывающему камню, он медленно, с наслаждением вдыхал влажный от близкой реки, пахнущий лесом воздух и постепенно приходил в себя.
        Его клятое любопытство сегодня вышло историку не то что боком, а... словом, приличных мест в человеческой анатомии для такого дела не существует. Загорелось, кретину, на местные методы дознания посмотреть. К тому - и злыдень был злыднем натуральным, без кавычек. Ребенка пытался убить. По мнению Лапина, испытывать к такому жалость и сострадание мог только моральный урод. Себя он считал в этом отношении человеком полностью нормальным, а о своей нервной системе был довольно хорошего мнения... Как оказалось позже - совершенно необоснованно. Просто до сих пор жизнь его пугала вещами совсем не страшными.
        Нет, сама пыточная на него особо сильного впечатления не произвела. Подвал как подвал. Душновато, правда. Из освещения - только горящий очаг. Как шепотом пояснил Марх - светильники сюда принести дело нехитрое и недорогое, но так, в полутьме, результативнее.
        В огне рдели два железных прута, один - заостренный. Рядом лежали здоровенные, на вид - жутко неудобные в работе пассатижи, по углам был приныкан прочий инвентарь. "Испанский сапог" и "Кресло кающегося" Валерий опознал легко, видел в музее в Толедо. Прочие приспособы остались загадкой.
        Нет, самому себе, наверное, врать все-таки не стоило - зрелище злыдня, освобожденного от одежды и вздернутого на дыбе оказалось шокирующим. Он был в полном сознании: руки, зафиксированные толстенными разлохмаченными веревками, неестественно вывернуты, лицо перекошено от боли. На боках и плечах историк заметил взбухшие полосы.
        - Почему - семь? - строго спросил Марх одного из бритых, - я же приказал - пять.
        - Обсчитались маленько. На один удар. Влепили шесть, пришлось еще добавить, - глухо отозвался тот.
        - Почему - добавить? - поинтересовался Валера.
        Ответил ему Трей, палач уже приступил к работе.
        - Когда не нужно, чтобы злыдень окочурился раньше времени, всегда нечетное количество плетей дают. Если закончить на четном ударе - он, скорее всего, тут же и околеет.
        - Почему? - изумился Лапин.
        - Сие только Тар Благой ведает, - отозвался Марх, который, как оказалось, прекрасно слышал все перешептывания, и вообще, обладал слухом летучей мыши.
        Палач подошел к висящему, внимательно посмотрел на него своими глубокими, чуть на выкате, темными глазами и очень мягко спросил:
        - Как твое имя?
        - Иди в задницу, - огрызнулся тот.
        - Оригинально, - хмыкнул Трей, - шутник был папа…
        - Как твое имя, - еще мягче повторил палач, - твое имя... Каким именем называла
        тебя мать... Ты ведь помнишь свое имя?
        - Иди в задницу! - снова рявкнул тот и попытался дернуться на веревках. Попытка стоила ему приличного куска кожи, содранного жесткой пенькой.
        - Соленой воды! - негромко приказал Марх и, подойдя еще ближе, так же негромко повторил:
        - Твое имя... Неужели забыл?
        Валера глядел на происходящее во все глаза, не смотря на то, что было оно - страшным. Изумлялся про себя - интонации палача не были повелительными, он не давил на злыдня, он терпеливо, доброжелательно, сочувственно... разворачивал его! Как свиток. Откуда пришло это слово - сам додумался, или стоящий рядом Трей как-то подсказал - Валера не знал, но чувствовал, что оно - истинно.
        Получив ковшик тепловатой соленой воды на содранные руки и плечи, человек зашипел от боли, а Марх подался вперед, и принялся быстро-быстро, и очень четко плести пальцами левой руки некий одному ему видимый узор. Хотя... Трей, похоже, вполне понимал, что происходит.
        - Вспомни свое имя, смертный... Ты ведь пока смертный? И все еще можешь вспомнить свое имя... Скажи... Не мне, себе скажи. Мне твое имя не нужно, у меня свое есть. Меня зовут Арио. А тебя?
        - Ю... Юре... - на выдохе прошептал тот.
        - Ну вот! - Марх непритворно обрадовался, словно добрая мамочка, у которой непутевый сынок, наконец, принес из школы вместо привычных двоек и колов относительно приличную отметку, - Видишь, все получилось. Ты - Юре, ты - смертный. Над тобой нет власти, кроме благой власти Тара. Нет на тебе оков кроме тех, которые ты сам, по доброй воле, решишь на себя возложить...
        Глаза висевшего на дыбе вдруг полыхнули такой ненавистью, что Валера отшатнулся. Марх и чародей остались недвижимы. Видимо, и не к такому привыкли.
        - Ты все испортил! - прошипел злыдень, - Десять лет псу под хвост. ...ханный Мастер, ты все мне испортил!
        - Нет, - очень спокойно, с мягкой убеждающей силой ответил Марх, - наоборот, я все исправил, Юре.
        Тот снова завозился на веревках. Помощник палача послал Марху вопросительный взгляд, покосившись на ковш, но тот отрицательно мотнул головой. Бритый послушно отступил к стенке.
        - Юре, - продолжал Марх, - кто послал тебя?
        - У него нет имени, - оскалился человек, - как раз на такой случай.
        - У него есть имя, - возразил Марх, - просто он его забыл, как и ты. Хочешь, мы поможем ему вспомнить?
        Похоже, это предложение злыдню понравилось. Он хмыкнул.
        - Для этого нужно, чтобы он оказался в твоих руках, палач, а это не просто. Пока он остается безымянным.
        - Не просто, но и не особо трудно, - пожал плечами Марх, делая знак подручному, - и безымянные попадают ко мне в гости... И здесь быстро обретают имена.
        - О чем таком странном они говорят? - шепотом спросил Валера, - я думал, Марх будет спрашивать его о том, кто послал эту сладкую парочку, какое у них было задание, к кому в городе они шли?
        - Пока рано, - так же тихо отозвался Трей, - он не ответит. Этот парень не вор, у тех нет предрассудков по поводу того, что если у человека нет имени, то никто и ничто не может над ним властвовать. На самом деле это чушь собачья. Нет имени, есть имя - хороший палач развяжет язык кому угодно. Но Юре в эту чушь верит, так что заставить его назвать имя - самый верный способ сломать.
        - Не вор - тогда кто?
        - Странствующий адепт какого-нибудь симпатичного божества, из тех, кто требует от своих последователей отказаться от имени, молчать, не бриться, не носить обуви... или штанов. Как правило, они не опасны. Разгуливают себе босые, никого не трогают. Даже не проповедуют. Пока их теплую компанию не приберет к рукам кто-нибудь умный и небрезгливый. Вот тогда и начинаются всякие не слишком добрые чудеса.
        - Марх пытается заставить Юре выдать этого "кого-то"? - догадался Валера.
        - Не слишком успешно, - хмыкнул Трей.
        Лапин перевел взгляд на узника. Тот явно расслабился, обмяк, дышал медленно и ровно, готовясь к долгому сопротивлению. Подручный палача кипятил воду и выкладывал на широкую низкую скамью что-то вроде длинных тонких иголок. Воздух в подвале становился тяжелее, отчетливо пахло потом. Но терпкого, раздражающего запаха крови пока не было.
        - Похоже, твой приятель не особенно усердствует, - заметил Лапин, - он, вообще, не слишком мягкий для такой должности?
        - Есть немного, - Трей не стал спорить с очевидным, - но это не мешает ему оставаться хорошим палачом. Умелым. У Марха даже камни разговаривают.
        - И как его угораздило сделать такую карьеру?
        - Можно подумать, он выбирал...
        - А... как же? - всерьез озадачился Лапин.
        Трей вздохнул:
        - Арс - город маленький. Здесь не так много Дающих. Собственно, нас тут всего четверо, но двое - женщины, а женщина-палач это чересчур жестко. И нерезультативно. И злыдня зря замучает, и ничего не узнает, и сама сорвется. Так что пришлось Марху - он старший был. Но он выговорил себе отсрочку - два года, и все это время на каждую стоящую стычку чуть не вприпрыжку бежал, впереди отряда и в красном платье.
        - Надеялся, что убьют? - понял Лапин.
        - Ну да. А на что ему еще было надеяться? - Трей хмыкнул, - но это еще не самое печальное. А самое - то, что палачом больше пяти лет не служат, нельзя. А его срок уже к концу подходит.
        - И кто займет вакантную должность?
        - Выходит, кроме меня некому, - Трей сплюнул на пол.
        - Ты... тоже на каждую войну бегаешь? - осторожно уточнил Лапин.
        - Да не воевали мы... до этого. Вот, может сейчас повезет. Со дня на день штурма ждем.
        - И красное оденешь?
        - Одену, - упрямо кивнул Трей, - считаешь - трушу?
        Валера растерялся. Ответа на этот вопрос у него не было.
        Положение спас злыдень, который вдруг изогнулся под немыслимым углом и тонко вскрикнул - как оказалось, бритый прищемил ему ноготь этими дурацкими пассатижами и, видимо, очень больно... Узник дергался и никак не хотел успокаиваться, а Марх с неимоверной быстротой перебирал пальцами, творя какую-то малопонятную ворожбу.
        - Так ты говоришь, в Арсе у вас никого не было? - вкрадчиво спросил он, - а куда скрылся мальчик?
        - Пес его знает, - прорычал тот, - может где-нибудь в свинарнике или на псарне скрывается.
        - Но вы же договорились как то встретиться?
        - В таверне! - крикнул Юре, - в таверне! Больше ничего не было, не успели мы. Прошу, прошу - позволь мне... Позволь мне снова забыть мое имя?
        Марх, тихонько массируя свои запястья, медленно кивнул.
        - Забудешь. Если хочешь. Но сначала ты скажешь мне, кто направил тебя в Арс. Как его найти. Как к нему подойти, чтобы он не заподозрил обмана.
        - Он почувствует. Он узнает.
        - Это будет моя забота, Юре. Просто скажи - как его найти...
        - Это невозможно, - с мукой выдохнул узник, - он не даст мне снова забыть имя. Он все видит. Он знает, что я хотел его предать. Он...
        Человек на дыбе вдруг страшно побледнел, словно лицо его в один миг утратило все краски, широко распахнул глаза и Валера, еще не ученый горьким опытом, попался в эту ловушку. Лапин почувствовал водоворот чужого страха, боли, неистового желания жить, и жить очень долго, по возможности - вечно. И острое сожаление о том, что жизнь, которой он так дорожил, уже, в общем-то, закончилась. Последние секунды уходят...уходят...уходят... Звуки и запахи потонули в сером водовороте, так похожем на тот, который подхватил его в "своем" времени, и Лапин понял, что его снова против воли куда-то тащат. И не "куда-то", а прямиком на тот свет. Вот уж куда историку было воистину рано. Да только никто его не спрашивал.
        Он попытался брыкнуть. Но бороться с ЭТИМ было все равно, что бороться с приливом - силы не равны.
        "Отче наш, иже еси и на небеси..." - привычно зашептал Лапин, но вдруг понял, что силы в молитве нет. Почему? Почему перестало работать проверенное, надежнейшее средство?
        - Потому что тут другие боги, - пришел ответ, и Лапина закрутил мощный водоворот...
        Камень стены, к которой он прижимался, был прохладным и шершавым. С реки тянуло холодом, а внизу, у земли что-то шевелилось... крокодилы? - почему-то подумал Лапин. Какие крокодилы, и откуда им тут взяться?
        В пыточной он и в самом деле чуть не отдал концы. А в себя пришел потому, что Марх бросил злыдня и кинулся его спасать, возвращать в тело душу, которая без спроса куда-то намылилась. Вдвоем с чародеем они кое-как с этой задачей справились, но узник тем временем благополучно отчалил, и "достать" его не удалось.
        - Тьфу на тебя, - выругался палач, - ничего же не узнали! Ни "кто", ни "от кого", ни "к кому". И пацан удрал, и мужик помер... И что теперь делать - самим пойти и из арбалетов госпожи Шели застрелиться?
        Трей молчал. Видимо, у него были те же мысли, и ничего более конструктивного и менее суицидного он придумать не мог. Марха еще профессиональная гордость заедала.
        Одна голова хорошо, а три - мутант. Ибо в три головы придумали они сбегать в храм Тара за "утешением", и "утешились" так, что двое из них с трудом могли стоять, а третий, хоть и готов был в любое время пройти по веревочке, но соображал не лучше вьючного ослика. Хотя, зачем обижать животное? Ослик бы в такую историю ни за что не вляпался.
        Неясный шум внизу превратился в отчетливый скрип, и до Валеры вдруг дошло, что происходит что-то важное. Внезапно у самых сапог вдруг выросла чья-то измазанная в земле и перекошенная в адреналиновом экстазе рожа. Выброшенная рука метнула нож, или дротик. Как он отклонился - Лапин сам не понял. Тело, которому сегодня уже довелось немного помереть, было решительно против повторения такого шоу, и среагировало, словно его тренировали лет двадцать в каком-нибудь Шаолине. Коротко размахнувшись, Валерка ткнул ногой куда-то в ночь, попал грязной роже по зубам, чуть не сверзился вниз, но сумел погасить инерцию, неуклюже цепляясь за спасительную стену.
        Тревогу поднял не он. Без Лапина справились. Степа верно подметил, бойцы гарнизона не столько пили, сколько за ухо лили, делая приятное двум чародеям с покосившимися крышами. А свою службу знали туго! Когда Лапин опомнился, вокруг него уже вовсю кипела неслабая такая заварушка: извазюканные в грязи нахалы лезли на стену со всех сторон и немедленно пускали в ход острое колюще-режущее оружие.
        Ночную тишину разбил сигнал тревоги, поданный ударом боевого топора в широкий звонкий диск. Словно отвечая ему, внизу вспыхнули огни факелов.
        - Твою мать! - выдохнул Степа, оказавшийся вдруг рядом, - какого Василия?!
        Лапин лихорадочно зашарил по карманам в поисках хоть чего-нибудь, похожего на оружие. Отлично понимая, что занимается ерундой - оружия он не носил даже в армии (лишь на присяге), а родине служил за компьютером.
        Под руку попался мобильник. Удивительно, но он еще работал, обычно аккумулятор садился гораздо раньше. Прижавшись к стене, чтобы защитить спину, и, озираясь по сторонам, Лапин пробежался непослушными пальцами по настройкам, выбрал нужную... Черт, громкости маловато, не услышит никто. Усилить бы чем-нибудь! Валера поискал глазами - и понял, что придется совершить подвиг. То, к чему он так рвался, находилось на стене, метрах в пятнадцати от него, и эти метры предстояло пройти... или пробежать... или проползти, словом, преодолеть, двигаясь в зоне активных боевых действий. Мечущийся взгляд выцепил Трея - чародей ловко орудовал коротким топориком, отбиваясь сразу от двоих чумазых вражин. Не вступая в дебаты, Лапин кинулся под ноги к тому, что был поближе. Тот рухнул, чародей мгновенно засветил ему обухом в темечко и, не прерывая движения, с разворота подрубил второго.
        - Мне надо туда, - махнул рукой Лапин.
        - Очень надо? - оскалился Трей.
        - В зарез, - отозвался историк.
        - Ну, если надо, значит пошли, - Трей поудобнее перехватил топорик и, держа его перед собой, спрыгнул прямо из окна башни на стену. Лапин последовал за ним.
        Глава 5. Сад камней.
        - Выходит, я не просто ужрался, а еще и по башке получил? То есть у меня ранение и контузия? - уточнил Валера.
        - Ага. А еще ты герой и спаситель отечества, - подтвердил Степан.
        - Влип, - с беспощадной точностью определил Лапин. Внезапно он привстал, вынырнув из бассейна наполовину, и схватил Степу за руку, - Нет, а ты видел, как этот колдун дерется?! - в его голосе восторг мешался со страхом.
        - Видел, - флегматично кивнул Вязов, - молодец. Только, сдается мне, это не тренировки, а что-то другое. И каждый день он так не может.
        - Думаешь?
        - Да. Кажется мне, друг Валера, что за этот проход по стене чародей чем-то расплатится и не дешево... То, что он творил - люди так могут, но недолго. Знаешь, - оживился вдруг Степан, - случай был такой. Я тогда служил в Фергане. Напали на нас какие-то самоубийцы чуть не среди белого дня. Мы нормально отстреливались, экономно, спокойно. И все бы прошло без эксцессов, но с нами паренек один был, совсем молодой. Нервы сдали... И он рванул вдоль по улице, прямо под пулями. Эти, басурманы, естественно, шанс не упустили и дали по нему очередь из автомата. Расстояние приличное, но не для пули из калаша... Тем более - если кучно. Пацан носом вниз - и затих. Мы думаем - трындец. А потом, когда эти отошли... Кто отошел, кого унесли... Мы решили сделать вылазку, подобрать тело товарища. Только собрались - а тело вдруг поднимается, отряхивается как пес, поворачивается и само себя к нам тащит. Глаза у тела - стеклянные, видно, что ни хрена пацан не понял. И, кстати, он там такой не один был. Кое-кто даже что-то мяукнул про зомби.
        - Ну и? Что оказалось-то? - дернул его Лапин, заинтригованный сверх меры.
        - Когда мы его повернули спиной, оказалось, у парня весь камуфляж в дырках от пуль, спина в здоровенных синяках... А больше ничего. Ни царапины. Что там случилось, и как - до сих пор гадаем. Почему-то кожа сработала как бронежилет. Видно, есть в человеческом организме какие-то скрытые резервы.
        - Здорово! - выдохнул Лапин.
        - Здорово-то, здорово. Только пацан этот сразу лет на пятнадцать состарился. И больше пацаном его никто не называл. Да-а... И, кстати, с пулями наперегонки тоже больше не бегал - одного раза хватило.
        Валера прикрыл глаза, вспоминая, КАК шел по стене колдун. Все эти Супермены и прочие Люди-Пауки нервно курят в сторонке и пишут заявление по собственному желанию... Топорик в его руках слился в один сплошной светлый круг, а сам он, как Нео в "Матрице" стремительно оброс дополнительными руками, ногами, головами и торсами, став живым воплощением индийского бога Шивы-Разрушителя.
        До заветной цели Лапин добрался, словно ему красную ковровую дорожку постелили...
        Так и не успев сказать чародею спасибо, Валера спрыгнул в каменную нишу, где темнели, плотно прижатые друг к другу, два здоровенных котла. Во время осады в них кипятили воду, чтобы лить ее на головы штурмующих. Аккуратно опустил туда свой мобильник. Тот заскользил вниз и вскоре еле слышное шуршание стихло. А потом ночь вдруг взорвали такие жуткие звуки, что вражины со стены посыпались горохом, а "наши" не последовали за ними только от невероятного изумления и повального онемения конечностей. Да... "Ромштайн" - это вам не "Ландыши, ландыши...". Это и современный-то человек без привычки не всегда стерпит, что уж говорить о непривычных к ТАКОМУ, невинных ушами и душами, далеких предках? Словом, все умылись шоком по пояс, хорошо не ниже. Включая мирных жителей и домашних животных.
        Штурм, понятное дело, захлебнулся.
        Парни еще приходили в себя, пытаясь сообразить, что, собственно, так взвыло и сдохло оно, или придется добивать, а вокруг уже хлопали ставни, открывались окна, народ спешил к башне, чтобы узнать из первых рук, какому демону прищемили причинное место.
        Апофеозом стало появление на башне самого Его Милости, барона Нортунга, Форменный красный плащ, похоже, был одет прямо на исподнее. Преданные ему бойцы вытянулись по стойке "смирно", кроме раненых, немолодой, широкоплечий мужчина, похоже, старший, доложил обстановку. Неизвестно, чего он там наплел, но барон немедленно принялся выискивать кого-то глазами. Попытка спрятаться за широкими спинами Трея и Марха успеха не имела, те под режущим взглядом верховной власти немедленно расступились и сдали историка со всеми потрохами и с мобильником.
        Валеру подвели к Нортунгу. Соображал он плохо, отступавший враг, или свои в панике, чувствительно приложили ему по голове, хорошо тупым, а не острым. Голова болела зверски, подташнивало, в ушах стоял гул, а ноги были словно нарезаны из гофрированного шланга и грозились отказать в любую секунду.
        Здоровенную чашку, сунутую ему в руки, он чуть не проигнорировал, просто не сообразив, что такое и с чем ее едят. Спасибо ребятам - подсказали:
        - Пей, гость! Пей до дна!
        Внутри оказалось вино отменного качества. Лапин шумно глотал, чувствуя, что еще немного - и ему откажут уже не только ноги. В зубы что-то стукнуло. Лапин машинально прикусил это что-то...
        В неярком свете факела сверкнуло массивное кольцо. Вернее - перстень. Похоже, с драгоценным камнем. С драгоценным булыжником размером с наперсток.
        - Жалую за службу, - торжественно проговорил барон, - и повелеваю...
        Что он там повелел, Лапин уже не расслышал, благополучно рухнув в обморок на руки боевых товарищей.
        - Так значит чудо-порошочек тебе Трей дал?
        - Марх. Он, помимо основных обязанностей, еще и знахарством балуется.
        - Разносторонний дядя, - кивнул Лапин, - да... а барон, видать, и в самом деле мужик нормальный, с понятием. Если б меня так посреди ночи подняли, я бы виновников со стены скинул - и вся недолга.
        Степан хмыкнул:
        - Если б он провел ночь за составлением коварных планов обороны, которые вы своей дурацкой пьяной вылазкой на фиг ему порушили, он бы и покидал вас всех с крепостной стены... А, поскольку сегодня ночью Даянире ему уступила, настроение у барона было самое благодушное. Так что он тебя даже чем-то вроде награды пожаловал. Брюлик-то карат на двадцать... - жестом фокусника Степа извлек перстень прямо из воздуха и аккуратно выложил на каменный бортик.
        - Вылезай, пока рыбой не стал. Я тоже окунусь по-быстрому, да и собираться надо. Нас ждут великие дела.
        Помимо мягких простыней и напитка, здорово похожего на брусничный морс, немолодая женщина подала им чистую одежду: темно-синие лосины, башмаки на шнуровке, полотняные рубахи, на вид - грубые, но неожиданно приятные к телу и что-то вроде парчовых размахаев, отороченных лисьим мехом.
        - Похоже, нам присвоено дворянское звание, - изрек Лапин, облачаясь в незнакомые одежды с величайшей непринужденностью. Степа невольно позавидовал - ему самому, чтобы пойти на улицу в таком виде, потребовалось собрать все присутствие духа. Кстати, все шмотье оказалось точно по размеру.
        - А... куда мы? - с опозданием спросил Валера.
        - На совещание в верхах, - Вязов поморщился, - вот, блин, стоило затеряться во времени, чтобы нарваться на то же, что еще дома в зубах навязло! Ну, ладно, надеюсь, это будет недолго. А потом Трей пообещал нам с тобой экскурсию в места, куда рядовых граждан не пускают... Думаю, он знает средство, как нас вернуть назад. Только сначала хочет, чтобы мы помогли им отбиться от Медведя.
        Историк поперхнулся морсом:
        - А мы-то чем поможем? - возмущенно воскликнул он, - Как бойцы на местном оружии мы, извини... словом, мост нашими именами не назовут. Чудо-пистоматы с собой не прихватили. С мобилкой, конечно, неплохо вышло - но второй раз не сработает.
        - Об этом надо было раньше думать, - сказал Степан, - прежде чем распивать спиртное с колдунами. А сейчас, извини, поздно.
        - И - что делать?
        - Помалкивать, - посоветовал Вязов, - особенно о том, что ни черта мы с тобой не можем. Иначе, друг Валера, домой мы не вернемся.
        - Ну... наврем мы им с три короба... а дальше?
        - По обстановке, - туманно отозвался полицейский, - идем уже, пора. Младшему комсоставу, пусть даже дворянского звания, как-то не солидно являться позже верховного главнокомандующего.
        По дороге, хоть и шли они ей второй раз, и расстояние было - всего ничего, квартала два, все равно пришлось пару раз спрашивать прохожих. Впрочем, как хмуро заметил Степа, язык мог довести не только до Киева, а вообще до чего угодно, даже до виселицы. До виселицы - еще проще.
        В дом Белой Даянире они попали вовремя: оба чародея уже были на месте, но ни хозяйки, ни барона пока в пределах видимости не наблюдалось.
        Плюхнувшись в плетеное кресло, Степа непринужденно цапнул со стола горсть орешек и принялся рассматривать пустую раму, где раньше был памятный витраж с летучим замком.
        - Как самочувствие? - спросил он.
        - Жалел, что вчера не умер, - поморщился Трей, - ну мы и выдали, однако. Уже забыл, когда так развлекался.
        - Злыдень у тебя тоже по категории развлечений проходил? - встрял Лапин, - а ему не смешно было...
        - Сам виноват, - безмятежно откликнулся Трей, - "А ежели кто тайно проникнет в чужие владения, дабы вызнать секреты ремесла, оружия или иные, то, буде мирное время - бить плетьми нещадно и продать в рабы, а ежели война - пытать каленым железом, а после повесить". Городское Уложение Раскина, подписанное всеми вольными городами, в том числе и Арсом.
        - Сурово, - прокомментировал Степан, - но, насколько я понял, вы ведь вчера так ничего и не узнали.
        Трей скривился, словно съел кислое. Марх спокойно кивнул.
        - И теперь не узнаем, - сокрушенно добавил он, - допрашивать трупы я не умею.
        - А зачем - трупы?
        Чародеи уставились на Степана двумя парами удивленных глаз.
        - Насколько я помню, по делу проходили двое подозреваемых, - продолжил Вязов, - этот некстати померший, и пацан, артист.
        Марх придвинулся к Вязову ближе:
        - Мы принадлежим к одной гильдии, уважаемый гость?
        - Не совсем. Я - не колдун, вашего дара у меня нет. Но вести допрос приходилось, и не раз.
        - Только дыбой? - спросил Марх с профессиональным интересом.
        - Даже пальцы в дверях никому не зажимал, - Степан пожал плечами и, слегка рисуясь, ответил, - Ты не поверишь - словами. Я спрашивал - мне отвечали.
        - Отвечали? - Трей и в самом деле не поверил.
        - Ну, чаще врали, конечно, - признал Вязов, - но и правду я тоже слышал, можешь не сомневаться.
        - Все это хорошо... точнее, было бы хорошо, - поморщился чародей, - если бы я не упустил мальчишку!
        - Это как раз не проблема, - отмахнулся Вязов, - Найдем, не таких находили. Ну, сколько здесь мест, где может скрываться мальчик? Если у него есть родня, или какое-то убежище, об этом наверняка знает хозяин таверны, ведь не с улицы он его подобрал.
        - Точно, - согласился Марх, - взятый с улицы наверняка связан с Отнимающими, хозяин бы не рискнул. Но - то, что знает он, совсем не обязательно будем знать мы. Вешать на дыбу уважаемого горожанина никто не позволит...
        - Без экзотики обойдемся, - Вязов ободряюще подмигнул палачу, - не грусти, расколем. А что Трей говорил об экскурсии?
        - Его Милость, - палач мотнул головой в сторону арочного проема и Степа, нехотя, поднялся с кресла, на поверку оказавшегося необыкновенно удобным. Или просто он так устал?
        - И Ее Милость, - прошипел, не разжимая губ, чародей, вставший рядом, - Нет, когда мужчина и женщина делают тайну из того, что спят в одной постели, это я вполне могу понять. Может быть, кто-то из них женат или связан иным обетом. Но зачем делать из этого тайну, о которой знает весь Арс, но делает вид, что не знает?
        - У богатых свои приколы, - пожал плечами Степа. Вопрос, кто с кем спит, в данный момент интересовал его меньше всего. Слегка лохматую, и все еще тяжелую голову новоявленного дракона занимали совсем другие мысли.
        Милость, все в том же "фартуке" (или другом, но в точности таком же), шел слегка впереди. Белая Даянире - за ним. Вид у женщины был то ли крайне недовольный, то ли обеспокоенный. Ни она, ни барон не соизволили сесть, так что и остальным, невольно, пришлось остаться на ногах. Через мгновение стало ясно, что "совещание в верхах" переносится.
        - После ночной попытки проникновения в город мы выслали Белый отряд в разведку, - произнес барон, посматривая на гостей без особого недовольства, но и без восторга, - чтобы понять, насколько готовы остальные силы нашего противника, и когда ожидать штурм. Мы рассчитывали, что они вернуться часов через пять. Однако пока их нет.
        - Но... с ними все в порядке? - спросил Трей.
        Даянире взглянула на молодого чародея с пониманием:
        - Мы связывались совсем недавно. Все было в порядке, они выполняли обычный рейд, в стычки не вступали, потерь в отряде не было.
        - Тогда почему они задержались?
        - Хотели пройти чуть дальше, вдоль Ресы. Ей показались подозрительными три плота. Слишком массивные, охрана усилена - чуть не через каждые пять шагов по бойцу, не похоже на обычный обоз.
        - И что это может быть? - недоуменно спросил Трей.
        - Пока неизвестно, - Даянире ободряюще улыбнулась, - но думаю, уже к вечеру мы будем знать, что такое секретное притащил Медведь. Ну, кроме этого момента, никаких приятных неожиданностей нет: как мы и предполагали, объединенные отряды трех городов, общим числом больше двух тысяч бойцов, примерно пятая часть из них в тяжелом вооружении. К штурму если и готовятся, то явно не в ближайшие сутки. Лестницы строят, но их мало, такое впечатление, что делается это лишь для отвода глаз... И как они будут брать стены - непонятно.
        - С воздуха, - фыркнул Лапин.
        Его немудрящая шутка произвела эффект если не гранаты, то шокового взрывпакета. Барон хищным движением подался к историку, и едва не цапнул за грудки, лицо Трея словно свела судорога, палач округлил глаза. Лишь Даянире осталась невозмутима.
        - Не думаю, - произнесла она, разбивая немую сцену, - Что бы не везли на этих загадочных плотах под усиленной охраной, это точно не драконы. В мире Тара их нет уже больше двух тысячелетий... если не считать наших уважаемых гостей.
        Барон метнул в Степана испытующий взгляд, но тот не в первый раз стоял перед начальством навытяжку и докладывал, что "ситуация под контролем", не имея об этой самой ситуации ни малейшего понятия. Взгляд Нортунга наткнулся на броню сокрушительной уверенности в том, что "кривая преступности неуклонно снижается", потыкался в нее и, несолоно хлебавши, погас.
        - Я прошу всех собраться снова, тут же, сразу после заката, - произнесла Даянире, - думаю, к тому времени разведчики вернуться и, имея на руках данные, мы сможем что-то планировать.
        - Экскурсия, - напомнил Степа сразу же, как только компания переступила порог, - ты обещал.
        - Конечно, - кивнул Трей, слегка удивленный такой бесцеремонной настойчивостью, - обещал - выполню.
        - Что с тобой? - спросил Лапин, наблюдая, как изменился вчерашний собутыльник-раздолбай, которого, казалось, ничто не могло глубоко тронуть. Даже об угрозе завоевания Арса и собственной гибели он говорил с великолепным пренебрежением, а тут вдруг сделался серьезным и похоже, не на шутку обеспокоенным.
        - Не люблю, когда она так рискует, - буркнул Трей.
        - Кто - она?
        - Его сестра. Герцогиня Шейлин, - пояснил Марх, - для Трея кровные узы - это очень серьезно.
        От удивления Лапин даже с шага сбился.
        - Герцогиня... командир местного спецназа? - переспросил он.
        - Можно подумать, у нее был выбор, - Трей с силой провел ладонью по лицу, словно стирая следы так некстати проявившихся чувств, и, выпрямляясь, очень спокойно сказал, - мы живем в странном мире - здесь ни у кого нет выбора. Каждый вынужден следовать путем, который проложен только для него - но не им. Я отдал бы руку, ногу и глаз - чтобы было иначе, пусть не для меня, но хотя бы для кого-нибудь. Для Марха или Шели... Да хотя бы и для барона.
        - Трей в своем репертуаре, - тихонько проворчал палач, - не нужно ему было уходить учиться в Раскин, там всегда был особый дух. Мастера говорят одинаково и с владетелями и со своими учениками - как с братьями. Таков устав Усадьбы. Это... завораживает. Смущает. Заставляет желать невозможного. Но за оградой совсем другой мир, и, выходя за нее, бывшие ученики, как правило, быстро трезвеют.
        - Трей не протрезвел?
        Марх покачал головой.
        - Трей... Попав в Раскин он не опьянел от свободы и равенства. Он ими отравился. Надеюсь, что не насмерть. Но прошло уже довольно много времени, а яд никак не выводится.
        - Ну... не он первый, не он последний, - философски пожал плечами Лапин.
        Чародей, шедший чуть впереди, довольно успешно делал вид, что ничего не слышал. А может и впрямь так глубоко нырнул в свои невеселые мысли, что не заметил, как совсем рядом двое приятелей моют ему кости.
        Так, за разговорами, они миновали площадь и остановились у довольно большого двухэтажного дома, напротив одной из надвратных башен. К удивлению гостей, Трей просто толкнул тяжелую массивную дверь, и они вошли, оказавшись в просторном светлом холле. Мебели тут почти не было, если не считать за таковую камин, в котором можно было запросто испечь целиком здоровенного племенного быка, вместе с рогами и копытами. Два высоких, обрешеченных окна оказались дверью, от сквозняка она распахнулась и Вязов разглядел уже знакомую и привычную деталь - небольшой дворик, со всех сторон огороженный высокими стенами. Местный аналог балкона? Или, скорее, лоджии.
        - У вас что, дверей принципиально не запирают? - удивился Степан.
        - Запирают, - пожал плечами Марх, - отчего же не запереть, если так спокойнее. Только от настоящего вора все равно не убережешься. А местные ребята скорее голышом в болото с гадюками сунутся, чем в дом к чародею иначе, чем с почтением да с подарочками.
        - Ну, должна же быть "защита от дурака", - запротестовал Лапин, - например, у Трея там какой-нибудь эликсир колдовской, который может полгорода сжечь, а тут забрались отчаянные мальчишки...
        - От мальчишек защита простая, - чародей улыбнулся, и жестом пригласил следовать за собой.
        Мозаичная плитка была выложена странным, но довольно оригинальным узором - кругами. В один из таких кругов они и встали, все - подчиняясь жестам и скупым репликам чародея. Трей положил руки на плечи своим гостям: мгновенное головокружение, и вся компания оказалась в уютной, хотя и несколько захламленной каморке. Здесь, под конической крышей, были аж четыре окна - на все стороны света, и ни одной двери.
        - Вот тут и есть самое зловещее место в доме: мой кабинет, лаборатория и, одновременно, небольшая библиотека - только самое нужное, остальные свитки внизу, - пояснил чародей, - иначе как порталом сюда не попадешь.
        - А если кто-то из гостей случайно наступит на этот твой... лифт?
        - Пусть хоть спляшет, - пожал плечами Трей, - или спать там ложится. Без меня ход не откроется. Пройти могу лишь я сам, и те, кого я приглашу с собой. Добровольно.
        - То есть, если тебе заломить руку и приставить к горлу нож?...
        - Не поднимет, - подтвердил Трей.
        - Предусмотрительно, - хмыкнул Лапин.
        Оглядываясь, куда бы сесть, Степан заметил, что все горизонтальные поверхности: большой прямоугольный стол, две скамьи, пара сундуков и часть пола заняты. Вперемешку лежали и стояли несколько шкатулок, закрытых и открытых - часть из них была пуста, свитки - скрученные, полуразвернутые и для удобства прижатые чем-нибудь тяжелым, пять или шесть емкостей со следами каких-то жидкостей или порошков, несколько закрытых горшочков, два из них даже запечатаны, две или больше тарелки с окаменелыми остатками пищи, два кубка, грязные, головной убор, небрежно брошенный на кресло рядом с пачкой красных свечей, сгоревших примерно на треть и пучком совиных перьев, набор очень неплохих ножей, отдельно - что-то весьма похожее на аптечные весы, рассыпанный серебристый порошок, две пирамидки разной величины, побольше - хрустальная, поменьше - из черного матового материала, весьма похожего на обсидиан и еще куча всяких непонятных штучек. Черта в стуле тут можно было найти гораздо быстрее, чем чистые стаканы.
        Уборщица в эту башенку, точно, не заглядывала, порядки хозяин наводил сам... Ну, теплом и уютом типичной холостяцкой берлоги в этой компании удивлять было некого.
        - Это и есть то место, куда посторонние не ходят? - спросил Вязов. Трей кивнул. Он подошел к одному из решетчатых окон и взглядом пригласил Степана. Лапин подошел сам.
        Широкий подоконник был весь уставлен керамическими горшочками с землей, словно тут жил цветовод-любитель. Единственная странность - ни в одном из них не было зелени, ни росточка.
        - И что это?
        Вместо ответа Трей слегка, очень аккуратно, раздвинул пальцами плотную землю, очистил ее... В горшочке торчал идеально гладкий бок какого-то камешка.
        - Я не понял, - признался Степан, - зачем закапывать камни в землю?
        - Он их не закапывает, - первым сообразил Лапин, - Они... Они тут растут, верно?
        Чародей кивнул и так же аккуратно сгреб землю обратно, заровняв поверхность.
        Степан недоверчиво хмыкнул, но, похоже, он был тут единственным скептиком. Лапин уже упоенно разглядывал поданный ему наконечник стрелы - точь-в-точь такой, какой он держал на ладони еще там. В другой жизни. Только без сколов.
        - Насечки делаются потом, вручную, - подтвердил его догадку Трей, - их глубина, ширина и направление зависят от задачи.
        - Сад камней, - протянул Валерий.
        Вязов, со свойственной ему прагматичностью, мгновенно ухватил главное:
        - Значит, это ты своей стрелой вытащил нас сюда?
        - Я, - не стал крутить Трей.
        - Зачем, черт возьми? И как?
        Гости смотрели на хозяина во все глаза и ждали ответа. А тот и не собирался ничего скрывать.
        - Магия крови, - тихо проговорил он, ни на кого не глядя, - хитрая вещь. Легче всего ответить на вопрос - зачем? Мне нужна была помощь. Нам нужна была помощь. Арсу. Нам не выстоять против объединенного войска трех городов. Мы оказались в отчаянном положении, а в отчаянном положении могут помочь только отчаянные меры. Я заточил стрелу под Призыв Крови, прочел молитву и послал ее за помощью.
        - Твоя стрела убила человека, - жестко бросил Степан, - там, в моем городе она убила безобидного старика.
        - Я знаю, - кивнул Трей, - она должна была это сделать.
        Вязов тяжело молчал, только смотрел на колдуна таким взглядом, что Лапин, будь он на месте Трея, ей-ей, предпочел бы провалиться сквозь землю. А тот даже не опустил взгляд.
        - Магия крови, - повторил он, - это ее основа. Я позвал на помощь. Для того, чтобы открылся ход и к нам смогло прибыть подкрепление, должна была пролиться наша кровь. Родственная той, которую использовали для освящения наконечника.
        - То есть, старик Шелин был твоей родней? - сообразил Степан.
        - Вероятно... Иначе призыв бы не сработал. Он был одним из моих потомков.
        - Черт, - Степан рухнул на широкий стул с подлокотниками, даже не посмотрев, что за тряпки там лежат, - поздравляю сам себя с успешным раскрытием дела. Между прочим, деятель, по нашим законам тебе светит верные двадцать лет колонии за предумышленное убийство.
        - Я приму наказание, - спокойно, как о само собой разумеющемся, ответил Трей и тихо упрямо добавил, - Ну не было у нас другого выхода. У Арса... И другого способа получить помощь тоже не было. Поверьте мне, я перепробовал все, что знал.
        Степан медленно приходил в себя. Шок был силен.
        - Так, значит, если вы - наши потомки, то мы все-таки в прошлом, - встрял историк, - А... система летоисчисления у вас уже есть? Я имею в виду - какой сейчас год на дворе?
        - Год? - переспросил Марх, - Год паука-птицееда.
        - Я имею в виду - число... Ну, по счету какой? Мы, например, живем в 2012 году от Рождества Христова и в 7518 от сотворения мира...
        - Каком-каком? - неожиданно заинтересовался Марх, - но, постой, если это так, значит это вы - наши предки, и стрела залетела не в будущее, а в прошлое. Ведь от сотворения мира прошло гораздо больше времени.
        - Да это условность, - пояснил Лапин, - просто точка отсчета. Ну... так принято говорить. Бог сотворил землю за шесть дней. В первый день он отделил воду от воздуха, во второй - поднял землю, на третий - сотворил солнце и звезды, потом - растения, животных и, наконец, человека. А в седьмой день Бог отдыхал.
        - Интересная версия, - бросил палач, - особенно мне конец нравится.
        - Он всем нравится, - отмахнулся Лапин, - но хоть какие-то ориентиры установить можно? Например... пирамиды у вас уже построены?
        - Какие именно? Петеанские уже давно построены, а Ширмановы - только заложены.
        - Черт... Блин! Елки зеленые, - Валера вскочил и попытался пуститься в путешествие вдоль стены, но немедленно споткнулся о какой-то железный котелок и остановился, - Карта у вас есть? Можете на ней показать, где у вас эти Петеан с Ширманом?
        - Показать? - опешил палач, - Не-ет. Как это возможно? Они далеко. Не то, что с башни - с гор не видно.
        - Тьфу, - сплюнул историк, - я имею в виду - на карте... Ну, плане, схеме... На таком... свитке, где все города и страны нарисованы. Есть у вас такой?
        Марх уже давно смотрел на Лапина настороженно, как на лошадь или собаку, которая, вдруг, не с того, не с сего начала вести себя странно, а при его последних словах даже чуть отступил назад.
        - Что ты говоришь, гость, - пробормотал он, - как это возможно - нарисовать на одном листе бумаги все города и страны. Они там никогда не поместятся. Даже Арс не поместится.
        - Погоди! - перебил Степан историка, который, войдя в раж, принялся перечислять города и страны древнего мира в надежде, что Марх и Трей чего-то узнают, - Чародей, ты сказал, что готов понести наказание. То есть - наказание... у нас?
        - Если настаиваешь. Я виновен и я отвечу. Я не прошу снисхождения и готов принять смерть, если так решит ваш владетель.
        - У нас решает суд, - встрял Лапин, - но это еще большой вопрос, как он будет тебя судить - без паспорта.
        - Да погоди ты! - рявкнул Степан, - Можно подумать - такая проблема паспорт ему нарисовать... Ты хочешь сказать - это возможно? - он недоверчиво уставился на Трея, - Попасть назад? К нам? И ты можешь нас вернуть? Без дураков?
        - Я вас сюда вытащил, - резонно ответил чародей, - почему ты сомневаешься?
        Вязов выглядел так, словно участвовал в боксерском поединке и "словил" легкий нокаут. То есть - шевелиться, наверное, мог, но вот соображать - увольте! Лапин пришел в себя первым. Наверное, потому, что, в глубине души, никогда в этом и не сомневался.
        - А когда? - спросил он с очаровательной непосредственностью, - когда ты отправишь нас домой?
        - Когда отобьемся, - так же прямо ответил Трей.
        - А...если не отобьемся?
        - Значит - все поляжем. Какая разница, в какой стороне на костер идти, - пожал плечами колдун. Было понятно, что решение им принято, оно окончательное, и ничего, никакие просьбы, шантаж, угрозы - его не изменят.
        - А если я тебе шею сверну, - все же попробовал Степа.
        - Тогда точно не вернетесь, - пожал плечами Трей, - Марх не знает, на что я стрелу заговаривал.
        Глава 6. Дыба - фигня. А вот мобильник...
        Ну и как приказываете выкручиваться? Ситуация, что называется: "И рад бы заплакать, да смех одолел" - домой вернут, когда Арс разобьет наголову вчетверо превосходящие силы противника, причем, с непосредственной его, Степы, помощью... Интересно только, какой? Единственный выход - срочно отращивать крылья и учиться плеваться огнем.
        ...Когда не знаешь, что делать - делаешь то, что умеешь лучше всего.
        На чародея, после всех его выкрутасов, глаза не глядели. Может он, конечно, и неплохой парень, и, действительно, не нашел лучшего решения... Но бывают такие решения, после которых тараканы в голове аплодируют стоя! Однако просить о помощи и содействии пришлось именно его - и Марха. Красный отряд, с которым так душевно "отметили" знакомство и первую победу на башне, второй раз лезть в "драконьи дела" отказался наотрез. Сакраментальное: "добровольцы - шаг вперед!" - не сработало, весь отряд остался на месте, как приклеенный "Моментом". Воины не испугались даже обвинения в трусости, чем заслужили огромное Степино уважение. Да-а... хэви-мэтл штука сильная. Что ж, будем надеяться, что и в стане противников после вчерашнего такие же раздрай и шатание.
        Ну а колдун с палачом невозмутимо выслушали, задали пару уточняющих вопросов, внесли кой-какие разумные предложения. И, деловито кивнув, приступили к выполнению своей части плана. Этих парней не смутил бы и вышедший навстречу амурский тигр без намордника. А "Ромштайн" им, похоже, даже понравился. Во всяком случае, выходя "на дело", Трей насвистывал под нос что-то очень знакомое... Кстати, инструктаж парням понадобился самый краткий.
        Гаморе-младший был человеком неплохим. Во всяком случае, так считало большинство его знакомых: ну, жаден немножко сверх меры, так ведь без этого хорошим хозяином гостевого дома не станешь. Ну, врал через слово. Так, если разобраться, это ж была часть его профессии. Услышь кто из гостей правду, например, при каких обстоятельствах свинья, пошедшая на похлебку, отдала душу Благому Тару, разорился бы хозяин ласковый быстрее, чем лысый причесался. Что еще? Кормил он сносно, вино разбавлял в меру, белье стелил сухое и чистое, а цены держал... Вот тут и хотелось бы сказать чего-нибудь хорошее, да не получалось - драл хозяин со своих постояльцев по три шкуры за раз, нахально пользуясь тем, что таверна у него - одна на весь Арс, конкурентов, стало быть, нет.
        По той же причине, скупости в обостренной форме, гостей он всегда привечал сам, это позволяло с одной стороны, сэкономить на слуге, а с другой - самому получить чаевые. И поэтому ровно ничего удивительного не было в том, что, когда в таверну вошел дородный, богато одетый мужчина, за которым двое слуг несли объемистые тюки, Гаморе поспешил навстречу, ни на секунду не задумавшись о том, откуда мой взяться богатый купец в осажденном городе. Такие вершины мыслительного процесса Гаморе были недоступны.
        - Хорошего дня, добрый хозяин, - густым голосом пробасил купец.
        - И вам того же, уважаемый, - Гаморе бойко подскочил к перспективному гостю и склонился едва ли не пополам, не смотря на внушительный живот, - Чего желаете?
        - Обед, комнату для меня и еще одну - для моих слуг...
        - Сей момент будет сделано, - кивнул Гаморе, - что-нибудь еще?
        Купец вопросительно вскинул густую бровь:
        - А вы можете предложить что-то еще?
        Гаморе не сменил позы, лица его не было видно, но согнутой спиной, или еще как-то он умудрился показать, что может многое, было бы желание - и то, чем желания оплачиваются.
        - Хм, - задумался купец, - Если так... Утро мое началось плохо. Да и ночь была - врагу не пожелаешь...
        Гаморе еще больше изогнулся, явив живое воплощение знака вопроса.
        - Я бы не отказался от парочки кружек... Святого Утешения.
        - Но, - Гаморе чуть приподнял голову, в сомнении взглянув на купца, - Святое Утешение можно получить лишь в храме и не раньше, чем на закате.
        - Я бы щедро вознаградил вас, добрый хозяин, - солидно произнес купец и, помолчав, задумчиво добавил, - более чем щедро.
        Глаза хозяина стрельнули по сторонам. Час был ранним и обеденный зал - обидно пустым. Гаморе давно раздумывал над тем, как заманить в свою таверну местных жителей раньше заката солнца, но пока ничего не придумал, у всех было полно дел. Оставалось лишь со скрипом зубовным подсчитывать убытки и стараться компенсировать их любой подвернувшейся мелочью.
        - Знаете, уважаемый, - доверительно шепнул Гаморе, - вчера я сам, для себя взял в храме бутыль... чтобы развеяться после тяжелого дня. Но сон сморил меня раньше, чем я даже успел ее раскупорить. Так что, если хотите, я уступлю ее вам, скажем, за... пять реглей.
        - Пять реглей? - слегка удивился купец, - но храмовая цена - два.
        - Два с половиной, - пожал плечами Гаморе, - и только после заката.
        - Хорошо, - кивнул купец, - несите.
        Гаморе слегка растерялся.
        - Но... не лучше ли будет подать обед в комнаты? Я так понял, что почтенный купец устал с дороги?
        - О да, - подтвердил тот и завел волынку по второму кругу, - Утро мое выдалось не самым хорошим, да и ночи бывали поспокойнее...
        Дородный купец сделал знак слугам, гибкий как хлыст, молодой парень торопливо отодвинул массивный деревянный стул, тот, что постарше, с той же скоростью распаковал тюк и, вынув оттуда плоскую подушку, с поклоном положил ее на сиденье. Гость с достоинством опустил на нее свой зад, поерзал, и, найдя, наконец, удобное положение, замер, всем своим видом показывая, что никуда он отсюда не двинется. И если добрый хозяин намерен получить свои пять реглей, то придется ему подсуетиться.
        Гаморе мялся еще ровно полстука сердца, потом мысленно махнул рукой и нырнул под прилавок.
        В ту же секунду один из слуг сделал несколько совершенно бесшумных шагов в ту же сторону. И едва хозяин показался, сжимая в руках тяжелую, керамическую бутыль, запечатанную печатью храма, тот молниеносным движением метнул свое тело за стойку и прихватил Гаморе за обе руки.
        - Та-а-ак, - протянул Марх, "проснувшийся" и сбросивший личину заезжего купца, - Что я тут вижу, любезный Гаморе? Торговля Благодатью святого Тара да еще до заката? Можешь попрощаться со своим гильдейским знаком, барон тебе этого не простит.
        - Какая торговля? - мгновенно сориентировался ушлый хозяин, - Знать не знаю никакой торговли. Послышалось вам, господин палач!
        - А в руках ты что держишь, мошенник? Букет водяных лилий? - благодушно поинтересовался Марх.
        - Ах, это?! - Гаморе с удивлением поглядел на бутыль с храмовой печатью в своих руках, словно только сейчас сообразив, что видит, - Ну да, ошибся, малость. Хотел достать яблочное вино, а она, зараза, под руку попала. Бутыли-то, извольте взглянуть, ну совершенно одинаковые. Не мудрено запутаться.
        - Зачем же ты их рядом-то поставил?
        - А - по недосмотру, господин палач. Исключительно по недосмотру, - Гаморе усмехнулся, уже не скрываясь.
        - Понятно, - кивнул Марх, - а купил ты ее исключительно для себя. Такую здоровую, - взвесив поданную ему бутыль на руке, Марх уважительно присвистнул, - не лопнешь?
        - Так ведь горе-то у меня какое! - Гаморе всплеснул руками, - маслобойка сломалась. Верите ли, господин палач, расстроился, как будто родную маму потерял.
        - У тебя же никогда не было маслобойки, - вмешался Трей, тоже сбросивший личину слуги, и шагнувший поближе, - масло ты всегда у Тараби берешь.
        - Тем более, - подхватил тот, - Представляете, не было - да еще и сломалась!
        - В целом, суду все ясно, - Дракон, отлепившись от дверного косяка шагнул к хозяину таверны. И вот ведь вроде угрозы в этом движении никакой не было... А Валерка, обряженный слугой, невольно попятился. Чародей, у которого нервы были покрепче, только улыбнулся криво и вежливо уступил дорогу, - этот бутлегер ушел в полную "несознанку" и утверждает, что попытка толкнуть из-под полы контрабандный самогон нам привиделась, - продолжил Степа.
        - Ну, в общем, как-то так, - подтвердил Лапин
        Гаморе выжидающе смотрел на нового персонажа. Смущения в его хитрых глазах не было.
        Облокотившись на стол, Степан ответил ему таким же пристальным взглядом. Прошло не меньше минуты, когда тот задергался.
        - Да-а, - протянул Степа тоном, полным неподдельного сочувствия, - как же он теперь будет? Пропадет ведь?
        Обращался дракон отчего-то не к хозяину, а к Марху.
        - Пропадет, - вздохнул палач, - только что теперь поделаешь.
        - Главное, он ведь мужик-то неплохой... был, - Степан участливо похлопал по плечу Гаморе, который переводил взгляд с одного на другого, ничего не понимая, но от этого нервничая еще больше.
        - И таверна была неплохая, - в том же ключе подпел чародей, обводя зал задумчивым взглядом.
        - Эй, почему это "был"? - решился спросить Гаморе, - я еще не помер! А если вы думаете, что сможете меня по-тихому живота лишить, так не надейтесь. Здесь наверху люди. Крикну - враз тут будут.
        - Эх, мужик, мужик, - посетовал Дракон, не меняя позы, - тебе теперь кричи - не кричи, все едино.
        - Может, еще обойдется? - с надеждой спросил Лапин, - он ведь не злодей законченный. Ну, бизнес у него, конечно, тазиком накроется, это без вариантов. Но жить-то будет?
        - Жи-и-ить? - с сомнением протянул Дракон, - ну, жить-то, может и будет, - и не успел Гаморе переворить это заявление и воспрянуть духом, тут же все испортил, добавив, - только плохо и недолго.
        - Что вы несете?! - рявкнул вконец перепуганный Гаморе.
        - Шкатулочку, пожалуйста, - не глядя, Степан протянул руку и Марх торопливо вложил ему в ладонь маленькую пластмассовую коробочку, - видишь эту вещь?
        - Ну, вижу, - Гаморе уставился на коробочку, пытаясь понять, как эта, с виду безобидная хреновина, сможет помешать ему и дальше наслаждаться жизнью.
        - Врать Дракону нельзя, - наставительно, как папаша сыну-двоечнику, произнес Степан, - вранье твое мы поймали и в этой коробочке закрыли. Теперь оно нашим будет, усек?
        - Врешь, - губы Гаморе растянулись в улыбке.
        Вязов кивнул и торжественно притопил небольшой выступ-кнопку. Народ невольно замер. Ничего не случилось. Степа чертыхнулся, потыкал в коробочку пальцами... Улыбка Гаморе стала еще шире.
        - Чужой диктофон как чужой язык, - поморщился Степан.
        Лапин забрал у него "шкатулочку", поиграл с "меню"...
        "- Я бы щедро вознаградил вас, добрый хозяин, - раздался в тишине усталый, знакомый голос, - более чем щедро.
        Хозяин таверны дернулся. И не напрасно. В следующую секунду он услышал свое собственное, бесстыжее и неосторожное:
        "Знаете, уважаемый, вчера я сам, для себя взял в храме бутыль... чтобы развеяться после тяжелого дня".
        - Кто это? - опешив, спросил он.
        - Это твоя ложь, несчастный, - с пафосом произнес Вязов, вырастая над Гаморе во весь свой немаленький рост, - теперь она заключена в этой шкатулочке.
        - И мы обязательно ознакомим с ней барона, - добавил Лапин.
        Степан уже мысленно поставил галочку, но оказалось, что он недооценил противника. Гаморе вдруг выпрямился и даже усмехнулся прямо в лицо историку. Скалиться на Дракона он все же не посмел:
        - Это не мой голос! Он совершенно не похож, - торжествующе выпалил он, - каждый, кто его услышит, скажет, что вы поймали ложь кого-то другого.
        - А по-моему, один в один, - протянул Марх.
        - Досточтимый "купец" не называл никаких имен, - скривился Гаморе, уже не скрывая победного блеска в маленьких глазах.
        - Вот ведь... крыса, - сморщился Трей.
        - Крыса, - согласился Степан. Помолчал. Смолкли и остальные. - Скажем ему, или не стоит?
        - Не скажем, - мгновенно просек и подхватил Трей, - пусть это будет неприятным сюрпризом.
        - Лучше сказать, - покачал головой Марх, - все же живой человек, пусть хоть знает.... И моя совесть спокойнее будет.
        - Да о чем вы? - снова занервничал Гаморе.
        - О том, уважаемый, - терпеливо объяснил Вязов, - что вранье твое будет не просто сидеть в моей коробочке. Оно будет сестричек да братишек своих к себе сманивать.
        - К...кхаких с-сестричек и б-братишек?
        - Ложь, кривду, лукавство, обман, - напевно перечислил Трей и, взглянув на хозяина таверны с состраданием, почти библейским, пояснил, - скоро ты, друг мой, врать вообще не сможешь. Даже по мелочи, типа, сколько на самом деле цыпленок у мясника стоил. Будешь всем только правду говорить. И гостям. И жене. И учетчикам герцогским...
        На последних словах Гаморе сломался. Упав на стойку всем своим весом, он схватился за волосы, и, натурально, взвыл:
        - Милосердия, именем Тара Благого прошу! Пустите ее! Пустите! Что нужно вам, жестокие люди?
        Степан с Лапиным переглянулись и влепили друг другу ладонь в ладонь.
        - Пацан, который тут на такой бандуре играл, - велел Вязов, - где он?
        ...Я смотрел, слушал и мотал себе на несуществующий ус. Дракон и в самом деле был мастером, каких поискать. Гаморе - младшего, самого двуличного и скользкого типа во всем Арсе он разгрыз как хорек куриное горло - не торопясь и со вкусом. Я слушал, как хозяин таверны торопливо изливает душу: и как парнишка пришел к нему босой, с одной котомкой за плечами, и как передал привет от сестрицы, казалось, бесследно сгинувшей после одного из нашествий, и как дрожащим голосом попросил милости - позволить хоть что-нибудь заработать, хоть каши тарелку...
        - Врет? - спросил Дракон как бы между прочим.
        - Еще как врет, - уверенно подтвердил Уста Дракона, едва взглянув на светящийся камень в неведомой шкатулочке.
        - А полна ли коробочка?
        - У-у! Еще гига полтора... Но так врать будет - минут за сорок освоит.
        Я ничего не понял, честно. Но Гаморе - младший, похоже, проникся и смолк.
        - Может, ускоримся? - предложил Дракон.
        - Твое волшебное зрение? - Уста понизил голос и, почти шепотом, продолжил, - а вдруг он умрет?
        - Умрет? - Дракон пожал плечами, - Да с чего бы это вдруг? От моего волшебного зрения не умирают.
        - Но тот... э... торговец умер же!
        - Так-то - торговец. Он на вопрос не ответил, поэтому кони и двинул...
        - Так может и этот молчать будет?
        - Думаешь? - с сомнением протянул Дракон, глядя на второго.
        - Запросто.
        - Ну тогда... Тогда, конечно, может и помереть. Чародей, - он повернулся ко мне и едва заметно подмигнул
        Я немедленно щелкнул пальцами, опуская на обеденный зал полог тьмы. И тут, в темноте, затянувшей таверну, внезапно вспыхнули два ослепительных голубых луча. И зашарили вокруг...
        - Росумэ! - охнул Марх, - Вечные Короли здесь! Это их оружие!
        И тут, кажется, одновременно произошло несколько вещей. Перепуганный мало не насмерть Гаморе взвыл - куда там ошпаренной кошке, Марх стремительно распластался на полу, а я сделал глупость.
        - Вечные Короли, значит? - процедил я сквозь зубы, прикидывая, что лучше - рассеять темноту, или пусть так и будет. Им тьма вряд ли будет серьезной помехой, а вот я не видел даже собственных пальцев, так что я поднял руку для паса. Соваться под Заоблачное Копье - значило умереть на месте и очень поганой смертью. Сам я не видел, но старики рассказывали, как такие вот голубые лучи резали надвое и движущиеся крепости, и изготовленные к бою баллисты, и воинов в любом доспехе - так что потом даже кровь не текла, а пахло - как в хорошей таверне, жареным мясом. Только выбора у меня не было - видеть этих тварей в своем доме я не хотел. Настолько не хотел, что готов был платить за это любую цену.
        Я сложил пальцы особым образом, развеивая тьму, и шагнул туда, где, еще мгновение назад, горел зловещий глаз того, что многие тут почитают за избавление от всех несчастий. Блаженные...
        ...Темнота, друг молодежи, вдруг исчезла. Степан оглянулся на чародея, чтобы узнать что, собственно, происходит - и едва успел отпрянуть от кулака, нацеленного в лицо. Он пригнулся, пропуская удар, перехватил руку обезумевшего Трея, чуть поправил движение и тот, под тяжестью собственного веса, улетел вниз, под стойку, чтобы распластаться на полу рядом с приятелем.
        И так бы все и вышло, если бы... Если б хозяин таверны не решил, что сейчас самый подходящий момент унести свою драгоценную тушку подальше от всей этой зауми, и не сдвинул крышку подпола... совсем чуть-чуть. Только чтобы пропустить летевшего туда чародея. Или выпустить пацана-артиста, как оказалось, все это время он прятался в подвале. Увидев, что крышка поднимается, он, похоже, решил, что опасность миновала, и сунулся наверх.
        - Тар Благой!
        - Вечные Короли!
        - Твою дивизию!
        Гаморе порснул в сторону, Трей откатился с воплем, потирая ушибленный лоб. Паренек-менестрель чертиком выскочил из подпола, огляделся, и, совершенно правильно оценив ситуацию, бросился по лестнице наверх, туда, где располагались комнаты для гостей.
        Степан рванул за ним.
        Спокойнее всех повел себя палач. Он приподнялся на руках, поглядел вслед улепетывающему во все лопатки пацану, и точным пассом активировал амулеты, которые они все надели перед "операцией по задержанию". Чтобы молодой, не в меру талантливый брат по дару не смог отвести им глаза.
        Историк слегка замешкался, соображая, где от него сейчас будет больше пользы, или, скорее, меньше вреда. Но когда, после некоторого колебания, все же шагнул к лестнице, на его плечо опустилась легкая, сухая - и очень цепкая ладонь.
        - Куда!
        - За ними, - Лапин возбужденно ткнул пальцем вверх, - уйдет же!
        - Ты хотел сказать - уйдут? - Чародей, еще недавно свой в доску, компанейский парень смотрел на Валерия сузившимися, вмиг похолодевшими глазами, и эти глаза обещали историку все что угодно, кроме шашлыков с молодым вином, - Может, и уйдут. Только недалеко. И скоро вернуться.
        - Это почему? - удивился Лапин, отказываясь понимать и этот странный тон, и то, что Трей, смотрит на него, как на врага номер один - куда там Гаморе.
        Отставив указательный палец, Трей прочертил им в воздухе замысловатую фигуру, типа восьмерки - и как будто бы потянул на себя. Историк почувствовал, что его руки, чуть выше локтя, становятся непослушными, а, секундой позже, ощутил такую же слабость в коленях. Он торопливо сел на пол, чтобы не упасть.
        - Соображаешь, - тем же ледяным тоном, глумливо-одобрительно кивнул чародей, - значит, сообразишь и почему твои дружки-приятели далеко не уйдут.
        - Нет, - честно помотал головой Лапин, - Не понимаю. Трей, что с тобой случилось?
        Хлесткая пощечина, отвешенная холеной рукой, но с немалой злостью, немедленно приморозила его язык.
        - Если ты, тварь, еще раз осмелишься назвать меня по имени, будет не ладонь - а нож, и не по щеке, а в сердце. Доступно?
        - Вполне, - скривился Лапин, - Хорошо объясняешь. Понятно. Как учителю в коррекционной школе тебе бы цены не было. Но, может быть, все-таки просветишь меня, с чего вдруг твоя милость с цепи сорвалась?
        - Так же понятно? - язвительно переспросил Трей.
        - Как сумеешь. Только чтобы до меня, дурака, и в самом деле дошло.
        Палач поднимался с пола, отряхиваясь - и не спуская с Валеры глаз.
        - Трей считает, что Вечным Королям, кем бы они ни были, не место в Арсе. И, кстати, в этом я с ним полностью согласен. Наверное, этой глупостью мы и в самом деле заболели в Усадьбе Мастеров. Но есть болезни излечимые, а есть те, что оставляют тело лишь с его последним вздохом.
        - Все это очень печально и все такое... но я тут при чем? - поразился Лапин.
        - Твое оружие выдало тебя. Вы напрасно думали, что если летающая крепость не появлялась над нашими головами уже два поколения, никто не узнает Заоблачное копье... У нас, людей Арса, память долгая.
        - Рад за вас, - буркнул Лапин. И вдруг подскочил на заднице, - Так это вы мой фонарик от мобильника за плазменный меч Джедаев приняли! - дошло до историка, - Ну, дурдом!
        - Темны твои речи, недобрый гость. Не понимаем мы слов твоих, - голос палача, до сей поры спокойный, тоже похолодел и зазвучал угрожающе.
        И тут хозяин таверны решил себя реабилитировать, если не в глазах барона, то хотя бы перед чародеем. По принципу: "сгорел сарай, гори и хата" он, перехватив за горлышко бутыль с Благодатью святого, шагнул к Лапину и что было силы опустил ее на затылок историка.
        Тот рухнул как подрубленный.
        - Какой Твари неназываемой?! - обернулся Марх.
        - А я что, я ничего, - пробормотал Гаморе, тоскливо наблюдая, как благодать впитывается в не крашенные сосновые доски пола, - я вас спас, разве нет? Он бы сейчас нас всех заколдовал, а потом нашинковал своей штукой, как капусту в пирожки.
        Чародей и палач, старательно пряча друг от друга глаза, подошли к Валере и постарались переложить поудобнее. Трей сдернул с плеч свой плащ и, свернув, подсунул под голову. Марх положил широкую, жесткую как доска ладонь на затылок парня.
        - Чего это вы с вражиной матерым так возитесь? - подозрительно спросил Гаморе.
        - Не враг он, - коротко пояснил Марх, - ошиблись мы.
        - Это почему? - вскинулся хозяин таверны.
        - Воинов Росумэ нельзя поразить обычным оружием. Они совершенно неуязвимы.
        - Так разве это обычное оружие? - возмутился толстяк, - отличная, чистая как слеза благодать святого...
        - Помолчи, а, - сумрачно попросил Трей, - не доводи до непоправимого, у тебя ведь жена.
        - Благодать эту ты сам делаешь, - добавил Марх, - вернее - делал. Эта бутыль была последней. Иначе... ты меня знаешь.
        - Что будем с гостем делать, - перебил его Трей, - сильно его?..
        - Очухается. Но голова будет болеть, - определил Марх, - перенесем ко мне. Или к тебе. Придет в себя - повинимся.
        - А как же Дракон?
        - То-то и оно, что Дракон, - вздохнул Марх, - ох, Тьма изначальная, что за день такой неудачный!
        Глава 7. Аве, Цезарь!
        Давненько Степану не приходилось так носиться. Следователь - профессия тихая, кабинетная. До недавнего времени вообще, преимущественно, женская. А у нас, на Руси, привычки посещать тренажерный зал "для поддержания формы" как-то "в менталитет не вписываются". В общем, этот артист погорелого театра сразу и сильно вырвался вперед, не дав старшему товарищу ни секунды форы.
        Поднявшись по лестнице, Степан оказался в длинном узком коридоре, в конце которого маячило распахнутое настежь окна. Бросился к нему - и как раз вовремя, чтобы увидеть мальчишку, осторожно двигающегося по скользкой крыше.
        Перемахнув через подоконник, Степан оказался на нешироком выступе, вполне надежном, и способном выдержать и больший вес. Он сообразил, что стоит на козырьке, под ним - метров шесть для "свободного падения", парашют, понятно, не раскроется, а внизу мощеный досками переулок.
        До крыши, по которой уходил ценный свидетель, было метра два с половиной. То есть фигня-война, главное - на той стороне зацепиться. Небольшая фигурка уже почти перевалила через конек. Попросив заступничества у Человека-Паука, Вязов оттолкнулся, как уж сумел, и, перелетев через переулок с грацией пожилого буденовского коня, буквально, впечатался в скат, вцепившись ногтями в дранку. Скользко, черт! Понятно, почему парнишка был так осторожен и нетороплив, наверное, не в первый раз этим путем удирал.
        Впрочем, тут у Вязова неожиданно обнаружилось солидное преимущество перед менестрелем - немалый рост и длина конечностей. Он мог без труда дотягиваться до выступов, карнизов, подоконников и, найдя опору, двигаться гораздо быстрее. Преодолев крышу, он перевалил конек, съехал на пузе вниз, огляделся, понял, что мальчишка пытается дойти до чердачного окна соседней крыши, и уже гораздо увереннее сиганул через переулок. Снова удачно!
        - Стой! - заорал Вязов, - куда тебя черти несут? Мне только поговорить с тобой надо, я ничего не сделаю!
        - Ага! - кивнул паренек, поблескивая темными глазами. За спиной у него, жутко мешая, болтался музыкальный инструмент, который он почему-то не сообразил бросить. Может, просто не успел, - Давай, поговорим. Только под кнут ты ляжешь, а я спрашивать стану, так годиться?
        - Какой ты кровожадный, - подивился Степан, - кнут... Кто, вообще, про кнут-то говорил? Конвенция по правам ребенка запрещает вас пороть даже ремнем. Хотя я думаю - зря.
        - А я думаю, горазд ты, дядя, меня на мельничном вороте катать... в дальние края и обратно, - огрызнулся мальчишка, не забывая перебирать руками и ногами.
        - Осторожно! - машинально крикнул Вязов, когда нога пацана повисла над пустотой, - Слезал бы ты, лучше. Грохнешься, ведь, потом по чертежам не соберут.
        Если бы дело происходило в привычной обстановке, в родном и насквозь знакомом Калинове, Степан решил бы, что мальчишка чего-то обкурился или нанюхался, уж больно был храбр. Оглянувшись на Степу через плечо, он примерился, качнулся с носков на пятки и сиганул вверх, на окно, козырек от окна, на конек, оттуда, сперва держась за трубу, а потом и так - до конца крыши, и снова вверх - как большая, тощая рысь, менестрель прыгнул, целя в окно башни... И тут везенье кончилось: мальчишка не допрыгнул самую малость. Тонкие пальцы сжались в кулак, схватив воздух в каких-то паре сантиметров от спасительного окна. С воплем, болтая ногами, он полетел вниз. Степан метнулся по крышам к месту падения, почти не обращая внимания на то, за что цепляются его руки, куда упираются ноги, и насколько это все надежно.
        Добравшись до края, он заглянул вниз... и немного расслабился. Там была еще одна крыша: пологая, крытая дранкой. Строение, которое она венчала, небольшое, в полтора этажа высотой (половина - чердак) Вязов вначале принял за сарай или мастерскую, но над крышей поднималась труба. А еще в ней была дыра. Небольшая такая - в аккурат чтобы убраться не слишком упитанному тинейджеру. Степан вздохнул, и принялся предельно осторожно спускаться вниз. Спешить было больше некуда: если паренек все-таки покалечился, то там и лежит, а если приземлился благополучно - то уж, наверное, свинтил через двери.
        Спустившись вполне благополучно (ободранные ладони и продырявленные рейтузы не в счет), Вязов понял, что находится в тупичке, кажется, недалеко от городской стены. Вокруг поднимались дома: в два и три этажа. Нужный ему был чуть ли не единственным карликом среди местных "небоскребов". Неподалеку шумело мельничное колесо, кажется, чуть справа.
        Сориентировавшись, таким образом, на местности, Вязов поднялся на невысокое, аккуратное крылечко и вежливо постучал, раздумывая, что будет врать хозяину. Довольно долго ему никто не отвечал. Потом по ту сторону двери послышались какие-то звуки... как будто разговор... Очень интересный разговор, на повышенных тонах. Кто-то ругался, даже угрожал. Степан уже оценивал прочность двери, на предмет - выбить, когда странный разговор вдруг перешел в... перестрелку! Точно - стреляют, короткими очередями, определил Вязов. Выстрелы внезапно перекрыл знакомый до зубной боли вой полицейской сирены...
        Не раздумывая больше, Степан толкнул дверь. Хлипкий замок-защелка не выдержал, дверь распахнулась, и полицейский шагнул в сени. Самые обычные сени. Короткая лестница в три ступени вела на верх, а по обе стороны от нее висели и стояли: дождевик полиэтиленовый одна штука, сапоги резиновые две пары (одни - заколенники), лопата совковая пластмассовая, фуфайка рваная, ведро мусорное, забитое в основном картофельными и луковыми очистками, вперемешку с пустыми пакетами из-под дорогого собачьего корма "Роял Конин". Для маленьких собак, машинально отметил Степа.
        С потолка, на крученом шнуре спускалась электрическая лампочка.
        Отсюда звуки, которые так удивили, Степана были слышнее, и идентифицировать их не составляло никакого труда. Работал телевизор. Шел сериал: "Улицы разбитых фонарей".
        Уже не раздумывая, Вязов вошел в комнату.
        Картина, открывшаяся его глазам, была благостной: сухонький старичок сидел перед телевизором с чашкой чая, а на коленях у него подремывал рыжий той-терьер. Услышав, что в комнату кто-то вошел, пес поднял ушастую голову, уставился на Степана черными, навыкате, профессионально-недоверчивыми глазами, весь напрягся и тихо, угрожающе зарычал.
        - Аве, Цезарь! - проронил Степан, - Свалившийся с крыши приветствует тебя.
        Старичок медленно повернул голову в его сторону.
        - Здравствуйте, Мартын Борисович, - вежливо сказал Вязов.
        Хозяин вздрогнул и выронил чашку с дымящимся напитком. Хорошо, не на колени!
        ... - А я, товарищ следователь, только мусор собрался вынести. Видел, небось, в сенях ведро стоит полнехонько. Открыл двери, а там: мать честная, курица лесная - ни парка, ни кладбища, ни ларька! Ничего. А вместо них местность какая-то странная, дома не нашей ахр...архитектуры, - мудреное слово дед выговорил с трудом, - и люди мимо шастают в таком виде, словно кино снимают. Но я поглядел - кинокамер нигде не видно. Да и, когда снимают, завсегда толпа кругом, шум. А тут - тишина. Глухое место.
        Они пили чай с шоколадными пряниками, дед Мартын без проблем вскипятил его в электрическом чайнике, и время от времени поглядывали на экран телевизора, где сериал как раз закончился и шли новости. Потрясающе красивая женщина-диктор профессионально-взволнованно сообщала об очередном пожаре очередной гостиницы. На экране вертолет пытался снять мужчину с балкона на двенадцатом этаже.
        Мальчишка - менестрель, благополучно пойманный на чердаке и, на всякий случай, зафиксированный простыней, "отдыхал" на диванчике. Дед посматривал на "военнопленного" борясь с желанием развязать его и напоить чаем, но то, как они его "брали" произвело на военного пулеметчика сильное впечатление, укушенная рука до сих пор побаливала.
        - И давно это с тобой? - поинтересовался Вязов.
        - Так, товарищ следователь, уже дней пять будет. Хлеб у меня закончился, корм его, - Мартын Борисович ласково погладил задремавшего пса, - тоже на исходе. Вон, пряниками питаюсь, да картошка у меня своя, еще почти полподвала.
        - Выйти не пытался?
        - Господь с тобой. Выйди я - а вдруг домой не попаду. И что - на старости лет под забором ночевать?
        - А Цезаря выпустить?
        - Ша-а-ас! - так и вскинулся дед, - что ж я, гестаповец, над другом своим верным опыты проводить с экспериментами? Нет, товарищ следователь, это плохая идея. Мы уж как-нибудь вместе. Продуктишки кой-какие пока есть. Еще этой, лапши китайской полный шкаф. Держимся.
        - А вода?
        - Так снег же еще не стаял, - простодушно пояснил дед, - высунусь в окно, снега черпану, натоплю на печке, вот нам с Цезарем и водичка. Ты ж не брезгуешь?
        - А там - зима?
        Дед Мартын смерил Степана очень внимательным взглядом:
        - Какая зима, мил человек? Весна на дворе, - строго сказал он, - Пятое апреля. Не веришь мне - на этом... дебильнике погляди, вон там, на серванте лежит.
        - Мобильник! - спохватился Степан и торопливо сунул руку за пазуху. Телефон был на месте, слава Труду, не вылетел во время прыжков по крыше. И сеть была. И даже несколько пропущенных звонков значилось, в основном - от Митяя, но один - от самого Енерала.
        - Ты особо-то на свою трубку не надейся, - посоветовал дед, - я несколько раз звонил приятелю своему, Паше Бурмагину с Лесной. Думал - может если он сам за мной придет, так мы с Цезарем и выйдем. А то хлеба принесет, да, может, пивка...
        - И что? - живо спросил Степан.
        - Пришел! Мы с им по сотовому возле дверей переговаривались. И, главное, я тут открываю двери - на улице эта беда, а он там стучит-стучит... и никто ему не открывает, даже Цезарь не лает. Я уж хотел ему сказать, чтобы двери ломал, пес с ними. Да он решил, что я шутку с ним шучу. Обиделся - и ушел. И с того разу - абонент недоступен, - дед Мартын развел руками.
        - Ладно, - отмахнулся следователь, набирая номер, - мой паренек не такой обидчивый. Точно двери можно выломать?
        - Ломайте, - вздохнул дед, - что уж теперь. Только, если что, пусть твой парень ее взад закроет, как угодно, хоть гвоздями, но чтоб нараспашку не стояла!
        - Если - что? - уточнил Степан.
        - Да бог его знает, - пожал плечами Мартын Борисович, - но, чует мое сердце, товарищ следователь, не так оно все просто.
        Удивительно теплым и безветренным выдался вечер. Листья небольших, в рост человека, аккуратно подстриженных бука и ясеня не шевелились, словно были откованы из железа искуснейшим кузнецом, а комары чувствовали себя так вольготно, что Трею пришлось применить свое искусство, чтобы посиделки в саду не превратились в "танцы с вампирами". Почти полная луна отразилась в миске с дождевой водой, которую слуги Марха собрали днем, во время короткого ливня. На такой воде было особенно хорошо ворожить, и результат получался верный... Только не в этот раз. Сколько не пытались оба чародея увидеть Дракона, вода в миске оставалась прозрачной. Наконец, все трое плюнули на это мокрое дело, решили, что утра вечера все-таки мудренее, и послали слуг в храм. Только за одной маленькой бутылью, все, в один голос заявили, что на завтра им нужны трезвые головы.
        - Подожди! - Лапин вскинул руки, перебив Марха, - значит, эти гады прилетели на воздушном аппарате типа дредноут, и своими "лучами смерти"... оставили по себе очень долгую и нехорошую память.
        - Ну, примерно так, - Трей отвернулся. Он все еще мучительно переживал свой промах, и пощечину, которую отвесил Устам Дракона. Когда недоразумение разрешилось, гордый и справедливый Трей предложил Лапину сатисфакцию на любых условиях. Но тот, помолчав для приличия ровно две секунды, махнул рукой и заявил что все забыто. (На самом деле Валере понадобилось вдвое меньше времени, чтобы понять очевидное - чародей и на этих самых любых условиях разделает его, как бог черепаху).
        НАЗАД
        12345
        ВПЕРЕД
        Голова у Лапина все еще слегка побаливала, но, благодаря целительским способностям Марха, соображала, как никогда ясно.
        - Когда это было? - спросил он, - Нет, я понимаю, что давно, что вас еще и в проекте не было. Но - сколько лет назад. Понятие "год" вам знакомо, раз у вас сейчас год паука-птицееда. А сколько всего лет в цикле?
        Две пары глаз уставились на гостя с вежливым недоумением.
        - Ну, когда в последний раз был год паука-птицееда?
        - Когда новую мельницу поставили, - без раздумий ответил Марх.
        - Ох, грехи наши тяжкие, Пелагеюшка... - процитировал Валерий без малейшей надежды, что "братья по разуму" его поймут, - ну а какие еще бывают годы? - зашел он с другого конца.
        - Так - разные, - пожал плечами Марх. Выпитые три раза по полкружки (примерно грамм четыреста) на нем пока еще никак не сказывались, - кто ж их всех припомнит. Надо старые свитки разворачивать.
        - Но прошлый то год вы помните?
        - Год белой рыбы.
        - А следующий год чьим будет?
        Хозяева снова переглянулись.
        - Дорогой мой, - ласково сказал палач, и в этой ласке Валерию почудилась тревога, пока еще легкая, - Ведь вроде не так сильно тебя этот жмот по котелку приложил? Кто ж может угадать заранее, какой именно зверь жрецу накануне тринадцатого новолуния явиться? Бывало, и вовсе диковинные звери приходили, мы таких тут и не видели. Это всегда было плохим предзнаменованием. А паук - хорошо, он труженик, значит, людям труда будет в честном деле удача.
        - Вот у вас как, - воодушевился Лапин, - то есть цикличности нет: например год лошади, потом год собаки, потом год змеи, потом год еще кого-нибудь, и так по кругу? Нет? Хотя, откуда у вас взяться цикличности, вы же живете не земледельем, и резкой смены сезонов у вас, как я понял, нет... Хорошо, тогда, когда появлялась эта летающая крепость последний раз: при ваших отцах, дедах, прадедах? Нет, постойте, - снова перебил ученый, - а сколько лет вы вообще живете? В среднем...
        Но в тот вечер Лапину так и не удалось запутать несчастных аборигенов окончательно, ибо калитка, залитая серебряным светом, вдруг едва слышно скрипнула, и во дворе раздалось до неприличия довольное:
        - О, смотрите! Опять пьют... И никакого сухого закона на них нет.
        - После захода солнца Тар благословил, - пробасил Марх, расплываясь в счастливой улыбке.
        Дракон вернулся. И не один. Сначала он легонько подтолкнул впереди себя худенького парнишку, державшего в руках потрепанную китару. А следом во дворе появились слегка смущенный старик в фуфайке, трениках и шлепанцах на босу ногу, и молодой улыбчивый парень.
        - Митька! - шумно обрадовался историк и полез обниматься.
        Тихонько в калитку протиснулась девушка. Она смотрела на все происходящее вокруг глазами, похожими на две спутниковые тарелки и, похоже, медленно, но верно "съезжала с рельсов". Заметив, что ей не по себе, Дракон ободряюще обнял девушку за плечи.
        - Знакомьтесь, это Лиза. Она тут случайно, но, я думаю, будет нам очень полезна. Скажу больше: на самом деле - Лиза и есть настоящий дракон, а мы с Валеркой так, погулять вышли.
        - А вы вообще в курсе, что находитесь в федеральном розыске? - Митька, усевшись на забор, подобно непуганой вороне, чтобы удобнее было обозревать окрестности, выкладывал последние новости. Делился он ими охотно, поскольку хороших среди них не было, а дерьма для друзей не жалко, - пропали, машину бросили, да еще и вещдок с собой уперли. Заведено дело, пока просто по розыску пропавших, но есть версия, - Митька поднял указательный палец, и со вкусом повторил, - версия, что ты, Вязов, стал жертвой историка, который на почве увлечения ролевыми играми слегка двинулся, и принес тебя в жертву. Следственная бригада все "нехорошие места" в окрестностях обшарила на предмет трупа.
        - Интересная версия, - глубокомысленно кивнул Лапин, - главное, правдоподобная. Мы на играх одну-две жертвы обязательно приносим. Правда, следователей - редко. Чаще - пожарников или экологов.
        - Дело у Строевой? - уточнил Степа, - ну, Ирочка расследует... Она такого нарасследует, там и жертвоприношения будут, и труп мой найдется. И свидетелей целая первомайская демонстрация, и все с шариками...
        - Задвинутыми за ролики? - предположил Лапин.
        - Легко, - Вязов криво улыбнулся.
        Той-терьер сидел прямо на столе, аккуратно пробуя сыр, нарезанный кубиками. Палач и маг на него откровенно глазели, но, не смотря на горячие заверения новых знакомых, признавать ЭТО собакой отказывались. А Цезарь, в отместку, отказывался лаять, даже по команде: "голос!"
        - И вот этот беглый преступник звонит мне, заявляет, что раскрыл дело и просит срочно подъехать по Тому Самому адресу, - Митька осторожно, ножичком подтолкнул песику еще один кусочек сыра. Тот взглянул на него благосклонно, дед Мартын перевел дух, характер любимца был ему хорошо известен, и молодой опер продолжил, - Я, естественно, хватаю Лизку и мчусь на пятой передаче.
        - Даже кофе допить не дал, - пожаловалась девушка.
        - Ну, кофе ты теперь долго не увидишь, - бросил Лапин в пустоту удивительно теплой ночи.
        - Долетаем до "коттеджа" Мартына Борисовича, стучим - никто не отзывается. Я толкаю дверь, легонько так... А она и не заперта, оказывается. Входим. А там - упс... Сидит наша пропажа в прикиде сэра Перигора, а на диванчике красноречивый такой тючок, ремнями перевязанный. А из него: "Ох, ах, пустите меня, дяденька, невиноватый я ни в чем..." И, - Митя понизил голос и выдержал драматическую паузу, - плач... Детский. Жалобный такой.
        - Неправда! - воскликнул мальчишка, - я не плакал!
        - Точно, не плакал, - кивнул Степан, - ты ругался, как нетрезвый гастарбайтер.
        - А Степа смотрит на нас так, словно мы персонажи блокбастера "Мумия возвращается". И, страшно так, с подвыванием: "Зачем вы сюда вошли, несчастные!"
        - Я сказал по-другому, - возмутился теперь уже Степа.
        - Точно, - подтвердила Лиза, - ты сказал: "Ни хрена себе, пельмень".
        - И я не выл, - добавил Вязов.
        - В общем, как оказалось, билеты у нас, всех, в одну сторону, - неунывающий Митя перевернул свою кружку и красноречиво постучал по дну, намекая, что всякая пустота жаждет быть заполненной, - мы и в "черную" дверь пытались, и в окно, и через забор - один черт...
        - Здесь нет чертей, - педантично поправил историк, - местные жители, когда хотят выругаться, поминают Тварь Неназываемую.
        - Учту, - кивнул Митя.
        - Все это очень весело, - перебил Вязов, - но я, кажется, пропустил совещание "в верхах". Что сказала герцогиня? Когда штурм?
        - Через три дня, - ответил Трей, и в его голосе Вязову послышалась какая-то злая обреченность.
        Степан оглянулся на Лизу Потапову.
        - Успеем?
        - Должны, - осторожно сказала девушка, которую Степа по дороге посвятил в свой план возвращения к родным осинам, - если тут найдется все необходимое.
        - А что вам необходимо, госпожа... э... Дракон?
        Лиза невольно вздрогнула.
        - Можно без титулов? Нужен уголь, сера и калиевая селитра. Еще нужна ступка, хорошая. Большая, - Трей кивнул, похоже, у него в хозяйстве такая вещь имелась, - глиняных горшков у вас, наверное, много. Это хорошо, потому что много и понадобиться. Десяток ничего не даст, если сработает один из трех - уже будет здорово.
        - Если нужно что-то растирать, мы с Мархом поможем, - вызвался Трей.
        - Все поможем, - поправил Степан.
        - Ага, - кивнула девушка, - все и поможете. Только вас все равно мало будет. Нужно ж еще запаковать эту беду и фитилей накрутить... Ой, Степа, во что ты меня втравил?
        Менестрель, всеми позабытый, тихонько сидел в уголке с плоской черной коробочкой в руках и, похоже, не собирался никуда удирать.
        - В "Вертолет" играет, - пояснил Степа, - мне повезло - у Мартына Борисовича такая же "Нокия" как у меня, так что наше основное оружие я зарядил. Еще дня на четыре хватит и эти четыре дня парня можно не сторожить.
        - Чем это он там таким занят? - полюбопытствовал Трей.
        - Вот только ты не суйся! - испугался Степан, - еще "подсядешь", а у взрослых психика не такая гибкая, можешь "ломки" не пережить, понятно?
        - Понятно... Чего ж тут не понятного. Эй, малец? Малец!!! - тот нетерпеливо отмахнулся, дав понять, что слышит, но страшно занят, - твой инструмент можно? Ты не беспокойся, я не расстрою...
        - Да ей уже ничего не повредит, - отозвался парень, не отрывая глаз от мобильника.
        - Ну, тут ты не прав. На нее еще сесть можно.
        - Да садились уже! Два раза.
        - И что? - неожиданно заинтересовался Трей.
        - Ничего. Починил.
        - Сам?
        - Нет, Мастеру отдал, - огрызнулся пацан, явно недовольный, что его постоянно отрывают от игрушки, - у меня ведь лишних монет полные кошели, из-за пазухи так и сыплются, наклоняться и подбирать - брезгую.
        - Да ладно, не кипятись, - примирительно сказал чародей, - мне любопытно стало - ты и вправду такой умелец?
        - Было бы что уметь, - фыркнул менестрель, - всей хитрости: бочинку правильно изогнуть. Да и это, если приноровился - не хитрость вовсе.
        - Разносторонний парень, - оценил Лапин.
        Трей аккуратно извлек из чехла инструмент, который был немного похож на гусли, но имел девять струн и разметку, обозначающую лады. Инструмент и впрямь был заслуженным, им, похоже, только в хоккей не играли. Но, когда чародей на пробу подергал струны, звук оказался мягким и на диво чистым.
        - Марх, у тебя маска есть?
        Палач покачал головой, не осуждающе, а, скорее недоуменно-покорно, но пальцами прищелкнул, и один из бритых по его приказу доставил нечто, похожее на чулок Фантомаса. Слегка перепугав Мартына Борисовича, насторожив Цезаря и поразив в самое сердце Лизу Потапову, чародей натянул это безобразие себе на голову, совершив сие во славу Алами, и негромко запел. Даже, скорее, заговорил: это был речитатив, где далеко не в каждой строфе соблюдалась рифма, да и с размером был легкий напряг, но в целом строй был понятен и легко уложился бы в рок-н-рольные квадраты.
        ...Отчего так глубока небесная река.
        Не дотронуться рукой, а сердцу так близка.
        Ты глядишь глазами звезд, встречающих рассвет.
        Ты моя, моя до неба, как вода и хлеб.
        Так вперед, ломоть в суму, нож, фонарь в руке.
        Знаю я, ты со мной будешь там, в далеком далеке...
        Упрямый взгляд матери, отец научил мечтать,
        Вот все. Ну и хватит мне, чтоб тебя отыскать.
        Кружат землю день и ночь, тебя уносят прочь.
        Ты глядишь глазами неба, светлый звездный дождь.
        Кружат землю ночь и день, свет сменяет тень,
        День пройдет, год пройдет - оборот меня к тебе ведет.
        Упрямый взгляд матери, отец научил мечтать,
        Вот все. Ну и хватит мне, чтоб тебя отыскать
        Над компанией сгущались тучи. В переносном смысле. Небо, словно в насмешку, было удивительно ясным и рог стареющего месяца висел серебряной лодочкой прямо над герцогскими покоями.
        "Интересно, она сейчас спит", - подумал Лапин, припомнив тонкий профиль, слегка удлиненные глаза, беспокойные и усталые, короткую белокурую прическу. Для него стало настоящим шоком, когда он понял, что не в первый раз видит герцогиню Шейлин - именно эта девушка оказалась там самым прекрасным видением, которое вывело их из камеры. Нет, как историк, он знал, что "эмансипе" встречались во все времена, вспомнить хотя бы Жанну д,Арк, Мери Ред и Жанетту Фаулер. Читал он и о том, что жены викингов в охотку, или по необходимости сражались плечом к плечу с мужчинами и свои доспехи имели, а хрупких принцесс во многих королевствах Европы в обязательном порядке обучали фехтованию и прочим приемам самообороны. Да и на полигоне видал он девах, которые легко и изящно крутили над головой такие "ковыряльники", которые сам он мог бы использовать только в виде штанги. Да и то - пупок бы развязался. Так что в женщине - командире спецназа ничего удивительного не было. Просто... уж больно хрупкой показалась ему герцогиня, нежной, домашней. Совсем не похожей на мужеподобную амазонку с ампутированной грудью.
        - Надеюсь, - тихонько спросил он у Марха, - герцогиня на стену не полезет?
        Палач понял его сразу.
        - Не надейся, - он покачал головой, сетуя на несовершенство мира, это движение, похоже, давно стало его привычкой, - Полезет. И красное наденет. Они с братом - как два колечка на один палец гнутые: вроде бы и разные совсем, а приглядишься - мерка-то одна. Ей тоже платье с рукавами до полу в плечах жмет... а выхода-то нет. Шели хорошо воспитали, она поступит как должно. Но насколько легче ей было бы получить арбалетный болт в сердце!
        Валера покосился на Трея, но чародей, казалось, нырнул в свою балладу так глубоко, что без скафандра не достанешь. Лапин решил, что момент подходящий.
        - А почему, - понизив голос, спросил он, - герцогиня еще не замужем? Насколько я понял, у нее, по вашим обычаям, возраст уже вполне подходящий.
        - Да уже почти не подходящий, - махнул палач широченной ладонью, - еще немного - и старухой назовут, даже с приданым никому не нужна будет. По нашим обычаям, ее бы надо уж года два как с избранным под негасимым огнем провести, сейчас бы уже дитя нянчила, глядишь, и перебесилась бы. Женщинам дети многое заменить могут, даже судьбу начертанную.
        - Так в чем же дело?
        - Пророчество есть, - вздохнул Марх, - нельзя Шели замуж, супруг ее погубит Арс.
        Чародей вдруг резко оборвал аккорд, отложил китару и одним движением сдернул маску. Как оказалось, все он слышал.
        - Пророчество! - зло бросил он, - кто там чего напророчил? Кара, которая к тому времени уже окончательно с разумом поссорилась? Тоже мне - Мастер Прорицаний... А нельзя замуж - так отпустили бы в Раскин, в Усадьбу. У нее ведь Дар! Стала бы нам сестрой подлинной, и Арсу - защитницей. Да хоть нормальной жизни бы глотнула! Так нет, тоже нельзя - законная дочь герцога, чистая кровь - руки работой пачкать, да еще знак гильдейский от Мастера получить, и, по обычаю Усадьбы, навек тому Мастеру подчиниться, как дочь кровная - как можно, скандал! И то нельзя, и это нельзя! Вот и выходит ей по всем раскладам только красное платье ...
        - Выпить хочешь? - мягко оборвал его Марх.
        - Не хочу, - буркнул чародей. Немного подумал и добавил, - Но выпью. Только сегодня! Завтра нам всем не до пьянки будет.
        - Это хорошо, - сказал палач.
        Трей покосился на него, как конь на пожар и вдруг захохотал в голос, так, что Митяй чуть со стены не сверзился.
        - Что ж хорошего-то? - отсмеявшись, спросил чародей.
        Глава 8. Сделано не в Китае.
        Шел четвертый час ночи. Светало. Над горным озером поднимался плотный туман и, прошивая его, стрелы солнечных лучей меняли цвет на желтый, салатный, небесно голубой и даже светло-фиолетовый. Зрелище радуги, взбитой шейкером и лежащей на груди горы, было потрясающим, и Митя пожалел, что этого не видит Лиза. Но девушке было не до красот природы. Уже двое суток она почти не выходила из дома чародея, превращенного в лабораторию. Подчиняясь указаниям госпожи Дракона, Трей с Мархом развели жуткий бардак: камины работали в три смены, и плотный дым поднимался над городом, наводя на размышления, что кто-то в Арсе сошел с ума: топить печи летом! На каменном полу, еще совсем недавно вычищенном и отполированном до блеска, черной грудой лежал уголь, чуть поодаль громоздились три довольно неаккуратные поленницы ивовых и липовых дров. Четыре мраморных ступки разной величины не простаивали ни секунды, мерный стук пестиков способен был свести с ума, потому что не прекращался даже ночью.
        Лиза появилась из боковых дверей, ведущих на балкон. Волосы ее были перехвачены плотной косынкой, черты лица заострились, глаза глядели устало. Ее сопровождал один из бритых слуг Марха.
        - Фитили нужно выдержать в смеси сутки, - говорила она, - но если совсем жестко со временем, можно вынуть и раньше, сразу после полудня, чтобы к ночи успели просохнуть. Горшки еще есть?
        - Горшков много, госпожа Дракон, - почтительно склонил голову тот, - мы привезли три десятка из глиняной лавки.
        - С тремя десятками можно день рождения праздновать, - поморщилась Лиза, - я говорю - смесь будет "класса "Г", за то, что сработает хотя бы каждый второй - я не поручусь. При тех условиях, которые здесь имеются, с теми компонентами и тем запасом времени, который вы мне предоставили... Я химик, а не колдунья!
        - Да брось, - Митя, шагнувший с балкона в холл, навстречу девушке, постарался ободряюще улыбнуться, - пусть хотя бы десяток сработает как надо, и эти вояки побегут, теряя штаны. Они ж такого никогда не видели!
        - Дай то Бог, - Лиза устало опустилась в кресло, - просто напугать - это здорово. Мне не нравится сама мысль, что я делаю оружие, которое будет убивать людей.
        - Что с тобой, Лиз? - изумился Митя, - тебе разонравилась твоя работа? Ты всю жизнь делаешь оружие. Заключения, которые ты даешь, приводят людей на скамью подсудимых, а оттуда прямой дорогой на лесоповал. Скажешь - это не снаряды и они не взрываются?
        - Если заключение не "выстрелит" в нужный момент, значит, я плохо поработала, - слабо улыбнулась девушка, - но тут уже какое-то массовое убийство получается.
        - Массового убийства не получится, - авторитетно заявил историк, который только что закончил напитывать влагой очередную порцию пороховой мякоти и передал слуге для растирания, - во-первых, ты сама сказала, что грохнут не все. А во-вторых - ты видела их артиллерию?
        - Когда мне было? - огрызнулась девушка, - я тут вкалываю как афроамериканская золушка, даже поела всего два раза. Кстати, мерзость невероятная эта их брынза.
        - Брынза нормальная, - не согласился Лапин, - а вот баллисты - полный отстой. Не знаю, кто их изготавливал, но я бы для пристрелки с удовольствием их этим мастером и зарядил! Пускай, сволочь, полетает... У нас в Казани, в "Третьем крестовом походе", на штурме Иерусалима и то точнее были.
        - Все так плохо? - удивился Митя, - я в свое время читал, что эти штуки отлично зарекомендовали себя как при осаде городов, так и при сражении "в поле".
        - Ну, правильно, - кивнул Валера, - еще древние римляне сообразили, что против большого скопления вражин в доспехах хорошая баллиста незаменима. Но это когда на тебя идет войско в боевом построении, кучно. А тут местность - сам видел, фалангой не построишься. Так что подходить они будут россыпью, до последнего момента используя естественную растительность как прикрытие. А кому-нибудь по кумполу этот горшок может прилететь только случайно. Максимум, что может получиться - шумовой эффект. Ну и если лес загорится - тоже неплохо. Сейчас сухо, пожар будет мощным, а там вся банда в лесу расквартирована, кроме тех, кто на Ресе стоит. У них один выход будет: "тримать порты" и ходу...
        - Мужчины, вас послушать, так нам достаточно вынести на стену пару китайских петард из магазина "Большой праздник", и война выиграна, - усмехнулась Лиза.
        - А что? Запросто... Кстати, в чем - в чем, а в производстве пороха я китайцам доверяю куда больше, чем белорусам!
        - А где Степан? - поинтересовался историк, сообразив, что уже давно не видел приятеля.
        - В Сторожевой башне, по ту сторону Ресы, с Красным отрядом. Барон думает, что первый удар будет по ней.
        - Логично, - подумав, согласился Валера, - ворота - самое слабое место в обороне, если удастся подобраться к ним с тараном, дело, считай, сделано.
        - Кстати, Лиза, - вспомнил Митя, - он спрашивал, нельзя ли эту башню рвануть к ляху.
        - Что-о!? - вскинулась девушка, - Вы тут все обалдели?
        - Ну, поломать. Слегка. Чтобы над стенами не торчала...
        - И думать забудьте, - отрезала Лиза, - сварить кашу из топора может быть и можно. А вот динамит - точно нет.
        - А дымовуху сделать можешь? Розовую? Ну, или зеленую?
        - Да хоть серо-буро-малиновую в крапинку. Все, перерыв окончен, валите отсюда. Мне работать надо.
        - Лиз, еще секунда! - Девушка застыла в дверях вполоборота, - Если сегодня штурма не будет, ты вечером с нами в кино пойдешь? По первому каналу после новостей "Время ведьм" с Николасом Кейджем.
        - В кино пойду, - благосклонно кивнула девушка, - если Мартын Борисович пригласит.
        - Пригласит, куда он денется. Мы ему пива принесем. Местное пиво, это, я тебе доложу, что-то!
        - Что здешний эль, что "Балтика" - одинаковая гадость, - отрезала Лиза и скрылась в дверях.
        Парни двинулись наружу. По пути их окликнул палач, который старательно растирал уголь, превращая ее в мелкую черную пыль.
        - Как мальчишка? - вспомнил Валера.
        - Говорит - дошел до седьмого уровня. Я ничего не понял, если честно, - растерянно ответил Марх.
        ...Над Арсом висела тихая ночь. Звездный полог касался башен, в том числе и той, где когда-то родился, а потом сравнительно благополучно рос ребенок, сын герцога и безрассудной девчонки-лучницы, чей Дар горел слишком ярко. Наверное, потому и догорел быстро. Все, что она успела - подарить свою любовь и маленького сына властителю, и погибнуть на стене родного города во время очередной пытки штурма. Каким богам нужны были эта жизнь и эта смерть?
        Окошко было приоткрыто. Высота - локтей двенадцать. Вполне достаточно, чтобы покалечиться, но слишком мало, чтобы напугать мальчишку, в котором так рискованно смешались благородная кровь с кровью воительницы. Вспомнив, сколько раз он этим путем убегал из под бдительного надзора нянек и возвращался обратно, обычно, успевая до рассвета, Трей усмехнулся. По идее, сейчас должно быть даже проще: руки и ноги стали крепче, сил ощутимо прибавилось. Да и на случай, если вдруг не удержится, есть заначка. Он же все-таки колдун. О том, как глупо он выглядит, пытаясь проникнуть через окно в собственный дом, Трей тоже подумал. Ведь можно войти в двери, пройти коридором и подняться в башню - все запоры и засовы настроены на него, и с готовностью отопрутся. Можно, в конце концов, элементарно слевитировать. Или напрячься и построить портал. Много чего можно, но колдун, в душе смеясь над собой, однако ничуть не удивляясь (кого другого, а себя любимого он знал хорошо и удивляться давно перестал), подпрыгнул, ухватился за декоративный выступ на стене, подтянулся и попытался правой ногой нащупать слегка выпирающий
камень кладки. Как он и предполагал, это оказалось гораздо легче, чем в детстве.
        Лиза Потапова не спала. Слишком устав за день, она рухнула, едва добравшись до роскошной постели, а потом с ней случилось то же, что с девочкой Машей: "Кровать неудобная, подушка душная..." Лиза вертелась, как грешница на проповеди, и никак не могла понять: то ли ей жарко, то ли, наоборот, холодно. Наконец, решив, что воздух слишком спертый, она подошла к окну и, помучавшись немного с неподатливым засовом, распахнула плотные ставни. Свежий воздух ворвался в комнату и принес тревожный аромат незнакомых трав и журчание близкой реки.
        - Что я здесь делаю? - подумала девушка, - вооружаю армию какого-то совершенно чужого мне человека, чтобы он победил другого, которого я вообще не видела. Откуда мне знать, кто из них на самом деле прав, кто виноват. И в самом ли деле этот Медведь такое чудовище, или это всего лишь пропаганда?
        Когда с ней говорил Степан, она признала логичность его доводов и со всем согласилась - домой то все равно нужно, а другого способа нет. К тому же, как ни верти, герцог Игор пришел под эти стены как завоеватель, привел армию... Барон Нортунг спокойно себе сидел дома, никого не трогал. В общем, следователь ее уболтал. Потом все завертелось слишком быстро, Лизе пришлось решать множество мелких и не очень технических вопросов, и времени задуматься над морально-этической стороной дела как-то не выпадало. А сейчас, в ночь перед штурмом, она лежала на королевских перинах и мучилась сомнениями.
        Скрипнул ставень. Она даже не повернула головы, подумав, что это ветер. Но потом ветер вдруг обрел плоть и вес, и, довольно ловко сиганув через подоконник, с глухим звуком прыгнул на пол.
        - Кто здесь?! - подскочила Лиза.
        - Не бойся, - торопливо проговорил чародей, - это всего лишь я. Я думал, ты спишь.
        - Трей? - изумилась девушка, сразу перестав бояться. И ее удивление, и то, как мгновенно исчез страх, Трей почувствовал так, будто и удивление и страх были его собственными,- а почему ты не вошел через дверь?
        - Ну и что ты ей теперь скажешь? - ехидно спросил чародей сам у себя, и сам же ответил, - Да правду и скажу. Что теперь прятаться за пустыми словами, если все равно спалился.
        - Надо было мне на вора учиться, - вслух пожалел он. Девушка выжидающе смотрела на него из глубины спальни и белки ее глаз поблескивали, как светлые опалы.
        - Я хотел посмотреть на тебя, - спокойно признался Трей.
        - Зачем? - она удивленно моргнула.
        - А зачем смотрят на звезды?
        - Ах... в этом смысле, - Лиза смутилась и замолчала, не представляя, как можно поддержать подобный разговор.
        - Почему тебе не спиться? - выручил ее чародей.
        - Не знаю, - она пожала плечами, кутаясь в одеяло, - может быть, потому что тут слишком тихо. Я привыкла засыпать под телевизор и совсем не могу уснуть в тишине...
        - Что такое телевизор?
        - Это такой плоский ящик. Он передает изображение... и звук на большие расстояния. По нему иногда идут новости, о том, что происходит на самом деле. А иногда кино - о том, что никогда не происходило, это просто придумали.
        - А! - сообразил Трей, - та штука, которая стоит у Мартына Борисовича! Вроде магического шара, только не нужно напрягаться, удерживая изображение. Мы смотрели довольно странную вещь: кот гонялся за мышью, и никак не мог поймать. Это было довольно забавно. Но это были не настоящая кошка и не настоящая мышь. Это и есть фильмы?
        - Ну, в общем, да, - кивнула Лиза, не вдаваясь в подробности и внутренне радуясь, что колдун оказался таким просвещенным и сообразительным.
        - Но если принести этот ящик сюда, он работать не будет, - с сочувствием сообщил Трей, - Уста Дракона объяснил мне... Нужна такая штука - электричество. Но если его еще можно добыть на мельнице, не представляю как, но он, кажется, знает... все равно ничего не получится. Там, в вашем мире, есть телевышки. А у нас их нет.
        - Я знаю, - вздохнула Лиза. Ее растрогало, что этот парень так терпеливо пытается помочь в ее невеликом горе, - А может быть, ты мне споешь?
        - Спеть? - теперь удивился чародей.
        - Ну да. У тебя приятный голос.
        - Спасибо... но я как-то не планировал петь. И не захватил маски.
        - А у вас принято петь только в маске? - Трей кивнул, забыв, что она может не разглядеть его кивок в темноте, - Но я же не из вашего мира. Наверное, для меня можно спеть и так.
        - Ты этого хочешь? - тихо спросил чародей, едва двигая вмиг пересохшими губами. Какие песни, горло перехватило, словно удавку на него накинули!?
        - Опомнись! - одернул он себя, - она ничего не знает. И ничего такого не имеет в виду. Она просто волнуется перед завтрашним штурмом.
        - И ты будешь петь? - ехидно спросил кто-то, кто, наверное, и подначил чародея на эту безумную выходку.
        - Тебя не спрошу, - огрызнулся Трей.
        - Ну - ну... - ехидно прокомментировал невидимый собеседник. Если б его слышала Лиза, то, наверное, определила бы как беса, который толкает мужиков в ребро.
        - ...Сколько мужчин вот так же готовились спеть, не во славу Алами, а просто для женщины. Но я, наверное, единственный придурок в Мире, который будет петь колыбельную, - с невольной улыбкой подумал Трей.
        - Ты споешь? - напомнила о себе Лиза. Как будто он мог о ней забыть.
        - Конечно. Раз ты хочешь.
        Дождись меня, я буду скоро.
        Не уходи с причала спать.
        Из миражей соткался город.
        Осталось лишь его догнать.
        Там впереди полоска света,
        Так что с того, что здесь темно.
        И мне б еще немного ветра,
        И чтоб не кончилось вино.
        Чтоб не бежать за миражами
        Найдется тысяча причин.
        Нам лгут словами и делами,
        А мы в отместку лжем другим.
        Но я скажу, что ждать недолго,
        И я правдив, как никогда.
        И мне б еще улыбку бога.
        И чтоб не кончилась вода...
        - Уходили бы вы отсюда, Ваша Милость, - Тосер, мужичок из ополченцев, осторожно кивнул лохматой головой, показывая, что Степану лучше бы спуститься вниз, под защиту массивных каменных стен, - Оть, оне, Медвежки-то, думаешь, по-вашему, по-благородному, воевать будут? Выйдут под знаменем, в дудки подудят? Ни-и. Оне ж не глупые, по-своему воюют, по-хитрому. Подползут поближе, в кустах-то не видно, да и стрельнут!
        Степан кивнул, признавая, что в данной ситуации выходить и "дудеть в дудки" и в самом деле махровая глупость. Сторожевая башня была построена на совесть. В отличие от артиллерии Арса, которая и впрямь не только доброго, но даже матерного слова не стоила, стены клали настоящие мастера. Вязов прикинул, чем в наше время можно было бы раздолбать такую кладку, замешанную, скорее всего, на яичном белке или еще на чем-нибудь таком же хитром. Авиационной бомбой? Если ее только аккуратно на самый венчик уронить, а если всего лишь рядом, так башня вздрогнет - и снова встанет еще плотней прежнего. Если только ядерный фугас ей вставить... При таком раскладе Медведь был бы полным идиотом, пытаясь штурмовать ее в лоб, "по главной улице с оркестром". За две сотни шагов, даже с этими баллистами, можно раскатать в тонкий блин почти какую угодно армию. И чем она больше - тем больше блинов получится. Значит, что? Полезут, скорее всего, из леса. Степан предполагал, что всю ночь к башне скрытно подходили воины, и теперь такой мирный зеленый полог, наверняка, щетинился арбалетными стрелами. И именно поэтому он был
уверен, что выстрела не будет - не сейчас, чтобы не демаскировать себя. Только по сигналу к штурму. Но никто в лесу пока не "куковал" и не "кукарекал".
        - И оружие у вас... - Тосер с сомнением посмотрел на Вязова, который намотал на кисть обрывок колодезной цепи, утяжелив концы, и этим ограничился, - вы бы хоть топорик взяли, если уж щитом брезгаете.
        ...Брезгливость тут была не при чем. Боевые топоры: мощные, довольно легкие - всего около трех килограммов, с острой режущей частью и мощным крюком, с прочной рукоятью, способной блокировать даже очень сильный удар - внушали Степе восхищение. Он с огромным удовольствием, с разрешения комина (что-то вроде сержанта) Красного отряда подержал его личный топорик в руках и даже попробовал проделать несколько фехтовальных приемов, попроще. Комин был прирожденным дипломатом: он вежливо улыбнулся, и заверил, что после года тренировки из Вязова мог бы получиться неплохой боец на топорах. В глазах у парня был даже не смех - жалость! Так что Степан не стал корчить из себя Эрика Кожаные Штаны, а вооружился тем, с чем мог управиться. Конечно, идти против вооруженных ребят с колодезной цепью было глупо... Но оружие, которое не стало продолжением руки - преимущество не твое, а твоего врага, в этом Степана давно убедила жизнь.
        - Это хорошее оружие, - возразил он, - мне уже случалось с ним воевать.
        - Вам, конечно, лучше знать, - Тосер отошел, качая головой. Степан понял, что ополченца ему убедить не удалось. Да он и не пытался. Что толку убеждать другого в том, во что сам не веришь?
        Комин подошел неслышно. Степан в который раз поразился умению этого человека контролировать свое тело - в отличие от Вязова, у которого всегда были "руки сами по себе, ноги сами по себе...", командир Красного отряда, наверное, мог руками рыбу ловить, как медведь. На мишку он и был похож: кряжистый, спокойный, обманчиво медлительный... Степа видел его разминочный бой сразу с тремя воинами, не самыми слабыми в отряде. Так он ими только что пол не вымел!
        Комин что-то сказал, но, увлеченный своими мыслями Степан не расслышал.
        - Туман, говорю, сегодня как по заказу герцога Тамрийского, прибери его Благой Тар поскорее да поглубже, - повторил он.
        Степан повернулся к реке, от которой и впрямь парило: белая густая муть быстро заволакивала окрестности, и в ней стремительно тонули прозрачная вода, каменистые берега, склонившиеся к воде ивы и лес, густой и темный. Туман подползал все ближе, грозя затопить башню. Комин смотрел на это безобразие с тревогой.
        - Смотри, - Степа мотнул головой, показывая наверх, где едва обозначенные на светлом небе, серели вершины гор, - а туман - то как будто и не оттуда.
        - И пахнет дымом, - подтвердил его догадку комин, - Связали пару плотов, нагрузили сырыми ивовыми ветками, подожгли и отправили к нам по реке - ловите в обе руки! Медведь себе верен. Если он когда-нибудь честный бой примет - значит, в лесу что-то очень большое сдохло!
        - Что делать будем? - спросил Степан.
        - Купаться пойдем, - спокойно ответил комин.
        - Чего? - опешил Степа, решив, что ослышался.
        - Ну, воду они нам нагрели. Столько дров извели - не пропадать же добру!
        Вязов так и не понял, шутит командир, или и впрямь что-то придумал, а переспросить не успел: того окликнули, он стремительно отошел, и Степа остался наедине со своими мыслями, да с цепью, которая вдруг показалась ему до смеха убогой.
        - А ведь нас сейчас будут убивать, - дошло до него, - всерьез, по-взрослому.
        Но страшно все равно не было. Может быть потому, что парни из Красного, личного Его Милости барона Нортунга, отряда, спокойно занимали свои места. Никто из них не истерил, не падал на колени с запоздалой молитвой. Если и боялись - то молча, про себя, никого не напрягая. Хорошие парни, надежные. Барон с ними, явно, не промахнулся. А, значит, и Степе хипешить нечего. Бог не выдаст, а свинья если и съест, то даже тогда у него останется два выхода...
        По "боевому расписанию" его место было возле горшков, которые Лиза начинила чем-то предположительно взрывоопасным. Он должен был поджигать фитили и передавать "снаряды" парням, колдовавшим у баллисты. Покосившись на это чудо природы, которое взводилось колодезным воротом, Степа пожал плечами и с философской покорностью судьбе подумал, что в таком дыму от их "ноу-хао" точно хуже не будет.
        Белое марево, пахнущее водой и дымом, очень быстро окутывало башню, и всех, кто в ней находится.
        - Сейчас начнется, - бросил комин, - Тосер, вслепую по тем кустам! Камни!
        - Берегись! - крикнул мужичок. Степан аж присел - неуклюжая, неповоротливая, уродливая даже на вид баллиста стремительно и почти бесшумно освободилась от тяжеленького камешка, взмахнув "ложкой" как крылом - Вязов толком ничего и не заметил, а рядом уже точно так же свистнула вторая...
        - Что стоишь, подавай! - крикнули ему, - камни пока. Дыму тут и так достаточно.
        Степа опомнился и кинулся к камням, для удобства сложенным "пирамидкой".
        Кто-то рядом закашлялся, помянув Тварь Неназываемую, из марева вынырнула чья-то рука в широком кованом браслете, ухватила Степана за запястье и дернула на себя. Он не успел ни возмутиться, ни испугаться - мимо что-то свистнуло и стукнуло о камень. Стрела! Он был на волоске от смерти, и кто-то спас ему жизнь. А он даже не понял - кто.
        - Осторожно, гость, - Степа узнал глуховатый голос комина, - не знаю, что у них за арбалеты, но взводятся они немыслимо быстро. Мы так не можем.
        - Так как же вы с ними воюете?! - возмутился тот, на еще не схлынувшем адреналине.
        - Нормально, - комин пожал плечами, - кровь у них такая же, красная. И если выпустить ее достаточно - точно так же помрут. Это не демоны, просто люди. Умные и хитрые... Но на этот раз они сами себя перехитрили.
        - В смысле? - уточнил Степа.
        - Не учли, что Реса здесь бежит очень быстро. Быки их плот, конечно, задержат, но ненадолго, да и ветер уже за нас. Сейчас эту дрянь снесет, и будет весело.
        - Да? Я как-то до сих пор иначе представлял праздник, - с сомнением протянул Степа и крякнул, перебрасывая в ложку очередной, увесистый камешек. Наученный опытом, он заранее отскочил подальше. Стремительный, изумляющий Степу взмах, движение плотного воздуха, разрывающее дым - и где-то под стеной, не так уж и далеко, вдруг раздался короткий, сдавленный крик. Похоже, оборвалась чья-то жизнь.
        Комин вскинулся, как охотничий пес:
        - Тосер, клади вокруг! Подавай!..
        - Близко подошли, Тварь... - ругнулись рядом, знакомым голосом, но Степану было некогда оборачиваться, чтобы опознать своего спасителя. Скрежет металлических крюков о камень оповестил о том, что не просто близко - совсем рядом. Под дымовым прикрытием люди Медведя умудрились полностью преодолеть относительно открытое место, и теперь были прямо тут, под стенами. А кое-кто и на стенах. Шагнув на звук, Степа коротко размахнулся и приложил цепью темную тень, показавшуюся в проеме. Тень без звука рухнула вниз. Рядом свистнул чей-то топор, перерубая зацепившуюся за стены веревку.
        Услышав, а, скорее, даже ощутив кожей низкий вибрирующий звук, Степа распластался по полу. За спиной кто-то коротко вскрикнул и выругался. Обернувшись, Степа заметил Тосера, зажимающего плечо. На серой рубахе быстро расползалось красное пятно.
        Он подскочил, чтобы оказать первую помощь, но Тосер отмахнулся, переложил топорик из правой руки в левую и показал подбородком на стену.
        - Что? - не понял Степа.
        Объяснили. Немедленно и доходчиво.
        Сухой, гибкий как шланг, воин легко перемахнул через каменный выступ, с ходу попытался подрубить комина под колени, и, схлопотав по черепу, мирно улегся у ног командира.
        Лезли уже отовсюду. Степан орудовал цепью, сначала неосознанно пытаясь лишь обезоружить противника, но потом, когда воин, которого он пощадил, немедленно всадил топор в плечо одного из людей барона, до Вязова, наконец, дошло, что шутки кончились. И, вспомнив боевую юность, он принялся гвоздить "медведей" уже по-взрослому...
        - Заряжай. Горшком, - историк, щуря светлые глаза, смотрел со стены туда, где по склону холма карабкались вверх бойцы сводной армии трех городов под чутким руководством его светлости Игора, герцога Тамрийского. Медведя.
        Митя стоял рядом и травил какой-то бородатый анекдот. Похоже, парень никак не мог поймать нужное настроение. Его, выросшего на фильмах о Великой Отечественной, знавшего о сражениях за Сталинград, Москву, Курск, битве за Берлин - вся эта эпопея с завоеванием лесопилки силами полутора тысяч оборванцев как-то не впечатляла.
        - Митяй, у тебя оружие в порядке? - отрывисто спросил Лапин, - смотри, аккуратнее. Из укрытия не высовывайся, они сейчас подойдут на полет стрелы и начнется.
        - Слушай, археолог, не хипеши, - отмахнулся тот, - я мент, я знаю, когда нужно начинать бояться.
        - И когда? - вдруг заинтересовался Лапин.
        - Когда приходит проверка из Главка, - фыркнул Митя.
        Валера поморщился:
        - Будь осторжен, - повторил он, - лук это, конечно, не АКМ, но ты же сам видел - стрела убивает так же, как пуля.
        Воспитательный момент жестко обломала баллиста, которую дюжий мужик взводил, поворачивая огромную рукоять. Звук, который издавало это чудо техники, уже мог напугать и обратить в бегство…
        - Как будто пожарная машина рожает, - скривился Лапин.
        - Что ж ты не смазал уключину маслом? - процитировал Митя.
        Лиза тоже была где-то здесь, на стене. Вечером ее в четыре голоса (четвертый - Мартын Борисович) убеждали пересидеть штурм в доме колдуна, но леди-Дракон уперлась, как баран.
        - Я должна видеть, как работает мое изделие!
        - Я на телефон сниму и покажу, - попытался Митя, - будет не хуже, чем в жизни. Даже реалистичнее, у меня есть функция приближения и панорамной съемки.
        - А функции предупреждения удара по башке чайником у тебя нет? - ровно спросила Лиза, и на этом дискуссия закончилась.
        Вечером, когда все уже расходились, Митя придержал колдуна за рукав.
        - Ты там присмотри за ней, хорошо?
        - Глаз не спущу, - пообещал колдун.
        Сейчас парни только на его обещание и надеялись, потому что девушку понесло на восточную стену, а их «прикрепили» к северной.
        - Давай, - махнул рукой историк.
        Баллиста рявкнула, махнула ложкой, «снаряд» ушел…
        - Твою мать! - сплюнул Лапин, - погрешность метров тридцать. Можно вообще не целиться!
        - А взрыва нет…
        Лапин вздохнул, представляя, как хихикают над защитниками города воины Медведя.
        - Лиза же говорила, что взорвется, дай бог, каждый третий.
        - Ну так заряжай, чего ждешь?
        - Рано еще. Пусть поближе подойдут. Может хоть кому по шлему долбанет, контузия будет.
        - А чего тогда сейчас палил?
        - Думал пристреляться, но тут пристреливаться - все равно, что рыбу в унитазе ловить, - Лапин обреченно махнул рукой и снова вцепился глазами в войско неприятеля, лезущее на склон россыпью.
        - Слушай, - сказал вдруг Митя, - а как они на стены полезут? Лестниц-то нет? И тарана нет.
        - А ведь и верно, - сообразил Лапин, - нестыковочка.
        - К барону? - вскинулся Митя, - Или к чародею? Черт, и Лизке не позвонить.
        - Не «черт», а Тварь Неназываемая, - педантично поправил Лапин.
        - Да хоть Волан-де-Морт! Не нравится мне этот штурм. Какой-то он неправильный.
        Между тем осаждающие под градом стрел, теряя каждого третьего, подскочили чуть ли не вплотную - и пропали из виду. А спустя мгновение Лапин и Митя получили ответ на свой вопрос - короткий и нецензурный.
        Перед защитниками города в мгновение выросла сплошная стена, уходившая в небо. Она казалось сложенной из черного камня - иллюзия была такой совершенной, что Митя отпрянул, едва не сев на копчик.
        - Что это? - потрясенно спросил он.
        - Это Завеса Страха, - ответил Трей. Он, не спеша, поднимался по лестнице на стену, алая рубашка была вызывающе яркой, а лицо совершенно спокойным, почти отрешенным. Следом за ним шла явно расстроенная Лиза. Ни один из шести выпущенных снарядов так и не взорвался.
        - Что за дрянь такая - завеса страха? - непочтительно буркнул Митя.
        - Лет семь назад… или восемь, - Трей наморщил нос, подстегивая память, - один вор набедокурил в самом Раскине и удрал на любимой лошади Правителя. Это был самый быстрый скакун на весь город. Только не знал вор, что лошадь накануне захромала. И быть бы ему в железе, но на перекрестке семи дорог, когда погоня его уже настигала, он испугался - и со страху выдумал заклинание. И пока погоня соображала, откуда взялась стена, да как ее объехать - скрылся.
        - Ну да, - со знанием дела кивнул Лапин, - такую жуть только со страху и можно наворотить. И что, она настоящая?
        - Да нет, конечно. Иллюзия. К тому же крайне нестойкая. Через немного рассеется.
        - И что мы увидим? - хмуро спросил историк, - я правильно понял, это была операция прикрытия?
        - Я думаю так же, - согласился Трей, - если это только не попытка Медведя сыграть на наших нервах. Заставить нас открыть ворота, чтобы сделать вылазку. А они, тем временем, из под стен и ударят. Ведь маги так и не отступили.
        - Постой, - вскинулся Лапин, - так значит эта стена - она проницаемая? То есть, через нее пройти можно?
        - Запросто. Как через любую иллюзию.
        Не дослушав, Лапин развернулся на носках и махнул горожанам:
        - Горшки тащите! Все, что есть. Как можно больше. И со второй телеги, не с этой.
        - Зачем? - Трей удивился, но оспаривать приказ не стал.
        - Такая штука нужна только для одного: что-то они там тащат. Лестницы, башни осадные, таран… Хотя бы попугаем! А, если повезет, и угробим кого.
        - Да не взрываются они! - нервно крикнула Лиза, - не знаю почему. Все было сделано правильно, я уверена.
        Ее оправдания потонули в мяукании баллисты, а дальше большущий глиняный горшок с зажженным фитилем исчез в каменной стене, не оставив в ней никакой дырки. И, через мгновение, взорвался с диким грохотом. Пороху Лиза не пожалела!
        - Давай второй, - азартно крикнул Лапин, - и другие пусть стреляют!
        - А как целиться-то, уважаемый? - низенький мужичок, Мастер баллисты, ковырял пальцем в ухе, пытаясь достать оттуда остатки грохота, - не видно же ничего.
        - Целиться? - с нездоровым оживлением переспросил Лапин, - Да на х… тебе вообще целиться! Эти твои… «крылатые качели», если и попадут куда, так только случайно. Заряжайте!!!
        Пять или шесть горшков «ушли» одновременно, и так же, один за другим прогремели несколько взрывов.
        - Почему? - озадаченно спросила Лиза то ли Митю, то ли сама себя.
        - Та партия. С недосушенными фитилями, - первым сообразил парень, - мы ее последней готовили и первой грузили. Времени не хватило.
        Баллисты продолжали противно орать, снаряды исправно рвались за стенами, защитники города деловито подавали горшки…
        Завеса Страха вдруг вспучилась, почти подпирая стены, и с громким глухим звуком исчезла.
        Не смотря на опасность, Трей подскочил к стене. И тихо выругался. В его голосе впервые прозвучала обреченность.
        - Что там? - сунулся Лапин, разгоряченный стрельбой «вслепую».
        - … - кратко и емко выразился колдун.
        - Кому? - не понял историк.
        - Арсу. Они привезли трохов. И как только дотащили!
        - Кто такие трохи? - с любопытством спросил Митя.
        - Да вон они там, под стеной. Любуйся, - со злостью ответил колдун, - а скоро здесь будут. Так что рассмотришь… в подробностях.
        Заинтригованный Митя рискнул высунуться из-за стены и с тихим восторгом присвистнул:
        - Оба-на!
        Свежий, прохладный ветер с Ресы быстро сдувал остатки дыма, возвращая защитникам башни возможность видеть - и врагов, и друг друга. Степа шагнул в проем бойницы, поднимаясь во весь рост, и уже не опасаясь стрел. Сейчас стрелять не будут, чтобы не попасть по своим.
        Внизу, прикрываясь щитами, какие-то парни колдовали над конструкцией, больше всего похожей на здоровенную двухъярусную табуретку. Очень большую табуретку. Размером с КАМаЗ.
        - Как думаешь, что там за дрянь? - спросил Степа вставшего рядом парня,
        имени его он не помнил, а может, и не знал.
        - Понятия не имею, - тот мотнул головой, - Но вряд ли что-то хорошее. Предлагаешь камнем?
        Степа на глаз прикинул расстояние.
        - Не докинем, - с сожалением признал он.
        - А горшок? Он легче…
        Двое азартно переглянулись.
        - А тащи сюда!
        Глава 9. «Котята учатся летать…»
        Митя смотрел во все глаза, не зная, щипать себя за руку, материться или смиренно лежать в глубоком обмороке. Ибо загадочные трохи (Митя немедленно переделал их в «крохи») оказались… черепахами. Самыми обыкновенными сухопутными черепахами со здоровыми когтистыми лапами, бронированной башкой на гибкой шее, похожей на гофрированный шланг, и округлыми желто-бурыми панцирями. И они целенаправленно перли на стены, довольно резво шевеля конечностями.
        Митя схватил телефон, потыкал в меню и навел на них глазок видеокамеры.
        Зверей было всего два, но впечатление они произвели… удручающее. Храбрые защитники Арса в панике бежали со стен. Попытки командиров прекратить бардак и организовать сопротивление, терпели крах.
        Лиза кинулась к телегам с горшками.
        А колдун опустился на теплый, нагретый солнцем камень под защитой стены и впал в задумчивость.
        - Что происходит? - потребовал ясности историк, - Откуда этот массовый психоз? Эти трохи, конечно, здоровые твари, но на стену им не влезть.
        - А им и не понадобиться.
        - Не понимаю.
        - Это временно, - «утешил» Трей, - вот доползут - и поймешь.
        Крутой склон трохов не задержал ни на мгновение. Если они и поняли, что поверхность, по которой они ползут, из горизонтальной превратилась в почти вертикальную, то их это как-то совсем не взволновало. Цепляясь когтями за землю и оставляя на ней глубокие рытвины, черепахи ползли к цели.
        - Я всю жизнь думал, что они не поддаются дрессировке, - возбужденно крикнул Митя.
        - А они и не поддаются. Кого там обучать, мозгов почти нет.
        - Тогда почему они, - Лапин мотнул головой, - так прут? Почему не остановятся травки пощипать.
        - Диктат воли. Ментальное управление. Каждым трохом управляет владеющий даром, - спокойно и обстоятельно пояснит Трей.
        - То есть… Если его грохнуть?
        - Трох остановится. И начнет щипать травку, - Трей невольно улыбнулся, словно представил эту сюрреалистическую картину: боевые машины вражеской армии, мирно пасущиеся под стенами осажденной крепости, - только ты, еще, пойди его грохни. Они же Ведущие. А значит, по определению, в бой не идут - слишком ценны.
        - Бронь, - хмыкнул историк, - а управляют они удаленно?
        - Что? - не понял колдун, - А! Ну, да. Можно сказать и так.
        - Плохо… И все-таки я не понимаю, что в них такого опасного.
        - Да, собственно, ничего, - колдун пожал плечами, - кроме того, что их невозможно остановить.
        Паника, меж тем, набирала обороты. По узкой улочке носились люди: мужчины и женщины. Одни кричали и требовали его милость барона, другие пытались увязать в узлы и вытащить полдома, не слишком задумываясь, куда. Четкой, слаженной рысью по улице пробежал десяток из Красного отряда. Парни бежали с обнаженными мечами в руках, видимо, у кого-то сдали нервы и в городе вспыхнули беспорядки. Послышался грохот - что-то ломали… Или, наоборот, пытались на скорую руку починить? Потянуло горьковатым невкусным дымом.
        - Но это же полный бред! - возмутился Лапин, - ведь что-то можно сделать?
        - А я уже все сделал, - колдун посмотрел на него сощуренными глазами и неожиданно по-мальчишески улыбнулся, - Все, что обязательно нужно было сделать. Я признался Лизе в любви. Правда, она меня не поняла… но сейчас это и к лучшему.
        Митя шумно сглотнул.
        - Пацаны… Это что? Они думают в стене нору прорыть?
        Ответом ему стала ощутимо вздрогнувшая земля. Установленная на стене баллиста покачнулась, но устояла, а вот горшки раскатились. Историк сбледнул с лица и кинулся собирать, тихо матерясь. А колдун не шевельнулся, даже когда к ногам подкатился снаряд с горючей смесью, способный поленницу разнести в щепки. Он сидел, привалившись спиной к зубцу, и смотрел на город, в котором все меньше и меньше оставалось того, что он так любил - свободы и человечности.
        - Они не думают, - тихо бросил он, - они пророют.
        Стена вдруг словно вздрогнула. Послышался неприятный звук. Трей вскинулся.
        - Тварь Неназываемая! Похоже, рушится галерея.
        Крохи подползли к крепостной стене и принялись своими лапами с огромными когтями просто… рыть нору. И у них получалось! Каменная кладка поддавалась. Сначала маленькие камешки, а потом и валуны покрупнее полетели в стороны, следом за комьями земли.
        - Сколько же сил у этих тварей? - потрясенно спросил Лапин.
        - Где Лиза? - очнулся от меланхолии колдун.
        - Внизу.
        - Тварь! - выругался Трей, шагнул, было, к лестнице, но тут стену тряхнуло еще раз, и здоровая, надежная лестница из столетней ели обрушилась вниз, сложившись в большую неаккуратную поленницу.
        - За мной, - бросил колдун и ринулся к башне. Историк и Митя поспешили за ним.
        Стену трясло, как во время землетрясения. Пару раз Митя падал, но успевал сгруппироваться, и обошелся без серьезных травм. Возле башни трясло меньше.
        - Уверен? - задыхаясь от поднятой пыли, спросил Лапин, - если мы сейчас туда - а она на нас?
        - Если начнет рушиться, я ее придержу, - Трей сплюнул, - левитировать, уж, извините, не буду. Вас двоих тащить - весь запас уйдет, а он может понадобиться. Если кого-нибудь откапывать…
        - Гляди, чтобы нас откапывать не пришлось, - мрачно предрек Лапин и первым шагнул в темноту.
        Степан сидел у стены, привалившись к ней спиной и шумно, тяжело дышал. Рядом привалился один из ребят, тех самых, с которыми он так и не успел познакомиться накануне. Парень зло смотрел на сломанную руку, спешно, но аккуратно примотанную к лубку.
        Чуть раньше, еще когда на башне вовсю кипел бой, комин, заметив его ранение, велел парню отходить, пока путь свободен. Но тот только скривился и перебросил топорик из правой руки в левую. И то - даже левой он сражался куда лучше, чем Степа обеими.
        Сейчас отходить было некуда. На мосту медведи, вокруг медведи, первый этаж башни… Сообразив, что горшки не взрываются из-за «производственного брака» с фитилями, а не из-за негодящей начинки, Степан пошептался с комином, получил одобрительный тычок в плечо и, вместе с парой ребят, они за четверть часа соорудили конструкцию, о которой Степан старался лишний раз не думать.
        Врага из башни они все-таки выкинули, и даже отогнали, правда, недалеко и ненадолго. Второго штурма им не выдержать - это понятно. В живых осталось только пятеро бойцов, из которых трое - ранены. Но это же не повод сдаваться? Идея была простой, как буква «О» - заманить медведей в башню, и рвануть их к Твари Неназываемой!
        Степа боялся, что не успеют - успели. Даже отдохнули маленько. Поэтому, когда за стеной раздалось низкое, призывное гудение рога, Степан был уже «мобилизован, призван» и внутренне готов ко всему. Выше неба не подняться, хуже смерти не нарваться!
        Вести переговоры вызвался сам комин. Хоть и опасно раненый, сознания он не терял, и честь в последний раз облаять врагов с высокой башни уступить не пожелал. Никто и не рвался.
        Внизу, под стенами, топтались всадник в кастрюле, как Степан про себя окрестил легкий доспех, и пара пеших в кольчугах, но без шлемов.
        - Приветствую тебя, достойный враг, - церемонно начал всадник. Голос у него был зычным, наверное, привык на поле боя глотку драть. - Мое имя Таврос.
        И взял продолжительную паузу.
        - Что теперь? Предполагается, что мы должны описаться от восхищения? - буркнул Степан.
        - Да можно бы, - ответил молодой воин со сломанной рукой, - это правая рука Медведя.
        - Честь, значит… А что, если это правая - так есть и левая?
        Парень заметно вздрогнул, покосился на Степана как конь на пожар, и сделал здоровой рукой отвращающий знак:
        - Есть, как не быть. Да хранят тебя от встречи с ним Вечные Короли!
        По многолетней привычке Степа сделал себе зарубку на память. Хотя на кой черт ему эти зарубки и эта память, если жизни осталось меньше часа?
        - Мое имя Роган, комин Его Светлости, барона Нортунга, владыки Арса, - ответное алаверды было ровно в восемь раз длиннее. Что означало, что славы у комина куда как поменьше. Ну, ничего, сегодня и сравняются.
        - Мой господин предлагает вам сдать башню и отойти в город. Никто не поднимет против вас оружия, - продолжал Таврос.
        Комин поморщился, беспокоила нехорошая рана в бедре.
        - Благодарю за щедрое предложение, - отозвался он. Немного помолчал. И спокойно закончил, - Мы будем драться!
        - Вас мало!
        - «Но мы в тельняшках» - фыркнул Степан.
        - Мы еще способны держать оружие, - возразил комин.
        - Если так… то я не могу вам обещать ничего, кроме смерти! - бросил Таврос.
        - А нам от тебя больше ничего и не нужно, благородный воин герцога Игора.
        - Да елы-палы, что ты с ним расшаркиваешься, - поднимаясь, Степан охнул - нога затекла, - нам их не маслом обмазать нужно, а разозлить, чтоб все разом сюда ломанулись!
        - Это барон и великий герой, и он заслуживает почтения…
        - Вот сейчас и почтим, - согласился Степан и вырос в узкой бойнице, оттеснив комина.
        - А скажите мне, храбрые воины, всемером одного не боящиеся… - Вязов расчетливо подождал, пока смысл оскорбления дойдет до «великого героя» в блестящей кастрюле и тот привстанет в стременах, и даже откроет рот для достойного ответа...
        - Вы свой щит хорошо помните? - продолжил Степан.
        - Щит? - слегка растерялся Таврос. Он ждал чего угодно, но только не экзамена по геральдике.
        - Полоски узенькие на нем помните? - продолжал допрос Степан, ощутимо давя голосом и понемногу подпуская туда злости.
        - Сие не полоски, невежда, а копия, - вякнул один из сопровождающих.
        - Да хоть завязки от штанов, - перебил Степан, - нам без разницы!
        - Что тебе с тех «полосок»? - спросил Таврос.
        - Вы на них поглядите перед боем. Освежите в памяти. Вот на такие мы вас всех и порвем!!! - рявкнул Степан так, что елки пригнулись. И, не дожидаясь ответа, упал под защиту зубца.
        Стрелу он опередил лишь чудом.
        К воротам они подобраться не смогли, было слишком опасно. Кругом падали камни размером с лошадиную голову, а то и побольше.
        - Щит? - Лапин прикрывал лицо рукавом, но все равно кашлял.
        - Щит можно, - кивнул Трей, - но тогда еще и левитацию. И все, можно идти домой - я буду полностью пуст.
        - Толку с твоей магии, - рыкнул Митя, пытаясь высмотреть среди бестолково мечущихся голов красную косынку.
        - Да есть с нее толк, есть, - «успокоил» Трей, - только щит и левитация - два самых энергоемких заклинания… как назло. Давайте проулками попробуем. Далековато, но, если пробежимся - успеем. Я на стену, в том месте, где он роет, укрепляющее заклятие бросил - на какое-то время его хватит.
        Троица сдала назад и нырнула в узкий проем между домами, который привел их под крышу, потом, почему-то, в чужой сад, где зажиточная горожанка, увидев их, завизжала и грохнулась в обморок, видимо, приняла за «медведей».
        К воротам они выскочили вовремя. Там как раз собиралась небольшая толпа из растерянных ополченцев, которым что-то втолковывал парень в красном плаще. Митя сунулся, было туда, но отшатнулся.
        Колдун бросил в ту сторону быстрый взгляд, но ничего особенного не увидел. Горожанку придавило сорвавшимся камнем. Быстрая диагностика показала, что насмерть. Валун угодил прямо в голову. Ноги в зеленой юбке еще подергивались, но это была уже «послесмерть», спасать некого… да и некогда.
        - Идем, - поторопил он, - таких там не один, еще насмотришься.
        Митю передернуло, хотя трупов он за свою недолгую карьеру навидался всяких: и вытащенных из петли, и трехмесячных утопленников с лицами, объеденными рыбой до полной невозможности опознания. И сгоревших по пьяни. И жертв ДТП из покореженных автомобилей болгаркой вырезали. Но всегда это были вот именно - трупы. Разной степени «свежести», но уже отдавшие богу душу человеки. А вот такие, еще дергающиеся, но уже необратимо мертвые… Митька спешил следом за старшими товарищами, пытаясь уложить в голове мысль: как так, в теле еще есть жизнь, оно еще шевелится, но ничего уже нельзя сделать. Вообще ничего. Вот это и есть война? Мерзкая, однако, штука.
        - Отошли на двадцать шагов от стены! - высокий, девичий голос резанул по натянутым нервам такой сталью, что Митя чуть «на автомате» не подался назад.
        - Шели! - определил колдун и ринулся вперед на пятой передаче. Митя с историком потянулись за ним.
        Герцогиня, одетая в вызывающе алую свободную блузу и кожаные штаны, с арбалетом в руке и колчаном стрел за спиной, стояла посреди настоящего ада: мертвых, умирающих, придавленных камнями и еще живых, но в панике, рушащихся стен и рушащихся надежд на спасение. Прямая. Спокойная. Жесткая. И уверенно отдавала распоряжения, подкрепляя их властным жестом свободной руки.
        - Шели, двадцать шагов мало, - услышал Митя взволнованный голос Лизы, - пусть за поворот уходят, или в домах прячутся.
        - Уверена?
        - На 100 процентов!
        - Не знаю, кто такие эти твои проценты, но поверю. Эй, олухи! Слышали Госпожу Дракона? И что вы здесь делаете? А ну, бегом! Кто споткнется - десять плетей!
        Пятачок перед воротами быстро пустел. Остались только сама Шели, небольшой отряд охраны: пятерка таких же на всю голову отмороженных девчонок, Лиза и четверо здоровых бугаев, которые быстро катили горшки с порохом к воротам и ставили их в пирамиду. Сверху, с галереи, сорвался ящик с железом и, с диким грохотом прокатившись по лестнице, рассыпался у ног Шели. Та и ухом не повела.
        - Быстрее можно? Такое ощущение, что вы не горшки таскаете, а шелком покровы шьете. Кормить вас нужно меньше, а гонять больше. Выживем - непременно так и сделаю.
        - Шели, - позвал ее Трей, - гони отсюда эти ленивые задницы. Я сам.
        - Братец, - с непередаваемой интонацией пропела герцогиня и властно махнула тонкой рукой, - Слышали, окорока? За стены! Бегом!!!
        Подгонять их не понадобилось. Уже почти у спасительного дома один из здоровяков споткнулся, замедлил бег и растянулся на мощеной улочке, прибитый свалившимся сверху камнем. Лапин дернулся, было, к нему, посмотреть и, может быть, помочь. Но, увидев треснувший череп, понял, что здесь уже помогать бесполезно.
        Колдун медленно вздел руки к небу, губы его что-то беззвучно шептали, а кошмар вокруг сменялся неестественными спокойствием и тишиной.
        - Купол есть, - объявил он, спустя пару мгновений, - продержится… Даже не знаю, сколько, давайте шевелиться резвее. Лиза, показывай, что делать. Вы, двое - помогите ей. Шели… ты бы отошла за стену.
        - Мое место здесь, - герцогиня мотнула пушистой челкой, сейчас серой от пыли и виновато улыбнулась сводному брату.
        Митя с историком встали у недостроенной пирамиды, Лиза подошла ближе. А колдун вытянул руку и принялся, не касаясь горшков, поднимать их из телеги и по воздуху, один за другим, отправлять к воротам.
        Зрелище плывущих по воздуху самодельных бомб было сюрреалистическим. Но побалдеть не удалось, Лиза подскочила ближе и принялась давать ценные указания по укладке, одновременно вскрывая стилетом один из запечатанных сосудов.
        Они почти закончили, когда раздался оглушающий лязг и часть ворот, накреняясь, повисла на исполинских «петлях».
        - Скорее! - заорала Шели, - еще одна сонная команда! Может быть, подушки с одеялами? В склеп принесут, я распоряжусь.
        - Не истерии, - буркнул Трей, - успеваем.
        И, подкинув последний горшок, направил всю энергию в щит, державший сейчас еще и ворота.
        Митя с Лапиным медленно попятились к Шели и чародею, не спуская глаз с ворот. Лиза справилась, наконец, с сургучом и, щедро сыпанув пороху под пирамиду, бросилась к остальным.
        - Отпускать? - спросил колдун. Шели бросила вопросительный взгляд Лизе и, получив несколько нервный кивок Госпожи Дракона, спокойно распорядилась:
        - Отпускай. Защиту на нас.
        Относительная тишина мгновенно сделалась абсолютной, и даже, время, казалось, застыло. Как в каком-то странном сне Митя увидел падающие прямо на него огромные ворота вместе с частью надвратной башни. Громадная змееподобная башка и часть когтистой лапы просунулась в проем, темные бусины глаз оглядели присутствующих. За спиной возвышался огромный купол медово-песчаного панциря. Амфибия зацепилась лапами и, подтянув свое огромное, неуклюжее тело, почти легла поверх сваленных ворот, прямо на горшки с порохом.
        - Огня!
        Герцогиня прищурилась и наложила стрелу на арбалет. Почти сводя с ума всю компанию неторопливостью и тщательной выверенностью движения, взвела его, прицелилась. Трей прищелкнул пальцами и на стреле затеплился ровный желтый огонек.
        - Давай! - шепнула Лиза. А может, крикнула. Со звуком под куполом творилось что-то странное: он то накатывал волнами, то пропадал вовсе, поэтому каждый свой приказ герцогиня дублировала четкими жестами.
        Стрела разрезала невидимый купол как нож масло, лишь слегка затормозив в полете, и, тихо свистнув, нырнула под брюхо троха.
        - Господи, помоги нам! - вырвалось у Лапина.
        А потом земля разломилась пополам, а небо рухнуло вниз. Ну, так показалось. Митька не устоял на ногах и с матерным воплем сел на брусчатку, едва не на пятую точку. Сверху на него с коротким визгом рухнула Лиза. Герцогиня, помянув Тварь Неназываемую, упала на одно колено, но не потому, что земля плясала под ногами, а потому, что так ей удобнее было целиться из арбалета.
        Митька краем глаза отметил, что штаны герцогини снабжены плотными кожаными наколенниками, как у крутой роллерши…
        А потом купол со свистом истаял, в нос ударил острый и тревожный запах гари. Митя услышал какие-то вопли, но смысл их остался темен для просвещенного разума человека 21 века. Похоже, удар местной магии по мозгам что-то в них сдвинул и на время, или навсегда лишил попаданца возможности понимать местное наречие.
        Или это был просто шок?
        Когда со стороны реки мощно прогремел еще один такой же сильный взрыв, Митька, мгновенно излечившись и от магической контузии, и от шока, петухом взлетел вверх, чтобы убедиться в своей ошибке. Увы… Никакой ошибки не было, да и не могло быть. Там, где раньше возвышался над стеной красивый резной венец башни, сейчас торчали лишь его обломки, похожие на гнилые, раскрошенные зубы.
        - Степа, - пробормотал Митька, - Вязов… Черт!
        - Тварь Неназываемая, - педантично поправил историк, потирающий бедро.
        - А мне без разницы, - тускло и без азарта огрызнулся полицейский, всматриваясь в пролом в стене. Пыль медленно оседала, но волны вражеских воинов все не было и не было.
        - Ну… И чего они ждут? - с неудовольствием спросила Шели.
        - Они не ждут, - усмехнулся колдун, - они драпают со всех ног. Гляди, сейчас штаны потеряют.
        - Можно подумать, так было страшно, - протянула Лиза и машинально подала колдуну руку, чтобы тот помог ей встать. А тот внезапно, посреди этого ада, засиял, как солнышко. И не за руку ее потянул, а склонился, бережно поднял ее за талию, и щелчком пальцев убрал грязь и пыль с лица, волос и одежды.
        Улица потихоньку наполнялась народом. Первыми появились девчонки из отряда охраны герцогини. Они выбрались из развалин дома, поддерживая двоих раненых, одну свою, такую же коротко стриженную арбалетчицу с закушенной от боли губой, другого, похоже, гражданского - здорового мужика в самопальном кожаном «доспехе», который мог спасти разве от дротика. Мужик прихрамывал на правую ногу, но опирался на плечи девчонок, похоже, не потому, что был серьезно ранен, а от того, что - когда еще выпадет случай вот так потрогать неприступных фрейлин ее светлости. Хотя бы за плечики. В другое-то время они за такую вольность и пристрелить могут.
        Шели поднялась во весь свой невеликий рост, окинула взглядом пролом и сделала короткий жест, приказывая остаткам отряда следовать за собой.
        - А где его милость? - дошло до Трея.
        - Ранен, - коротко отозвалась Шели.
        - Серьезно?
        - Даянире боится, что до утра не доживет.
        Разговор между братом и сестрой был очень тихим и, кроме попаданцев, случайно оказавшихся рядом, его никто не услышал.
        Вид, который открылся им за воротами… вернее за тем, что еще недавно было воротами, был эпичным. Вражеская армия не то, чтобы отступила, а, скорее, в панике бежала, бросая даже оружие. То тут, то там на поли брани блестел брошенный скобяной инвентарь: то пика, то топорик, то щит.
        А под самой стеной… Аборигены шатнулись назад, а попаданцы, наоборот подались вперед. Потому что под стеной лежал огромный, как автобус, крох, которого взрывом перевернуло на спину. Черепах изо всех сил мотал хвостом, головой, загребал воздух огромными лапами, но вернуть себе нормальное положение не мог.
        - Бедняга, - посочувствовала Лиза, - сам он не перевернется. Надо помочь.
        - На кой? - всерьез удивился Митя, - если только башку ему открутить. Он же городскую стену, практически, прорыл! Ворота сломал!
        - Можно подумать, это он сам. Он же был под ментальным принуждением.
        - Ну да, - неожиданно поддержала ее герцогиня, - так они мирные. Травоядные. Ласковые.
        - И вообще, такое оружие лучше иметь на своей стороне, - заявил Лапин.
        - Я пуст, - с сожалением сказал Трей, - вся сила ушла на купол. Теперь резерв не восполниться до ночи.
        - До ночи он не проживет. Солнце сварит…
        - Значит, будет у нас черепаший суп, - брякнул Митя и получил в ответ два негодующих девичьих взгляда. И то, что один из них был не только девичьим, но и герцогским, только добавило ему убойной силы.
        - Перевернуть, - ледяным тоном распорядилась Шели, - как угодно. Одеть экран. Отвести за стену, в мой двор. Накормить травой. Об исполнении доложить.
        · Попали! - присвистнул Митька. Чародей согласно кивнул. Как без магии перевернуть гигантскую черепаху, он понятия не имел. Она ведь весит как хороший танк.
        Глава 10 В плену
        Голова ощутимо побаливала, и осторожно потрогав лбом шершавую кору дерева, к которому его прислонили, Степан почувствовал здоровое такое утолщение: видно, шишка вскочила знатная. Хвала местному святому покровителю, Благому Тару, что воин ударил плашмя, и - в лоб, а не в затылок. Состояние, впрочем, было препоганым. Кроме тупой тянущей боли в месте удара, была какая-то общая слабость и дурнота. Попытка пошевелиться - и Степу вывернуло прямо на зеленый мох и торчавшие из него корни. Стало легче, но не намного. Плохая новость, похоже - сотрясение мозга. Но есть и хорошая - значит, мозг имеется.
        Лагерь для военнопленных, так, про себя Вязов окрестил место, куда попал, был небольшим: поляна в лесу, в окружении здоровых растений чем-то напоминающих знакомые ели, но выше и толще, и с семью иголочками, растущими из одного семени. Никаких вышек с часовыми и прочих "ужасов плена" Степа не заметил, поляна была весьма условно огорожена... пеньковой веревкой, старой и местами потертой. Лапин увидел бы здесь прямую аналогию с полигоном, и объявил круг из веревки "заявленной условностью, символизирующей непреодолимое препятствие". Степан в своих умозаключениях так далеко не заходил, лишь лениво подумал, что не так просто здесь эта веревочка брошена, какую-то функцию она, несомненно, выполняет, и вряд ли - защиты от насекомых. Стали бы воины Медведя так беспокоится о здоровье своих врагов! Впрочем, если здесь практиковался выкуп пленных...
        Самих пленных, кстати, было немного - всего семь человек. То ли Медведь приказал врагов в плен не брать, то ли они сами не сдавались. У небольшого, бьющего из-под мшистой кочки, ключа, сидели и лежали воины Арса. Раненые, сообразил Вязов, все. Пожилой мужчина с пробитой грудью, скорее всего, не жилец - вон, синий уже, хоть товарища и меняют ему на груди промокшую от крови повязку, и вытирают выступившую на губах кровь, но вряд ли ему суждено выкарабкаться. Степан знал такие ранения, правильно понял, что означают красные пузырьки в уголке сухих губ - пробито легкое. Своевременная операция в условиях госпиталя - и можно надеяться. А так, в лесу под деревом, шансов нет. Остальные были в лучшем состоянии: у кого перехвачено тряпкой плечо, у кого - бедро, молодой паренек, лет четырнадцати - шестнадцати, как и Степан, красовался здоровенной шишкой на голове - тоже оглоушили и повязали, пока был без сознания.
        Оружия у них, понятно, не было. А вот прочих признаков неволи Степа как-то не углядел. Во-первых, ни на ком из пленных не было пут. Во-вторых, нигде видно никакой охраны. Вместо того, чтобы воодушевить, это обстоятельство здорово смутило Вязова. Наглядевшись на странности этого мира, он сообразил, что если пленных не караулят, как положено, значит, уверены, что те не сбегут. А уверенность эта на чем-то, да основана.
        Внезапно Вязов почувствовал на себе пристальный взгляд. Он осторожно повернулся, чтобы не провоцировать новый приступ боли и головокружения. На него в упор глядел мужчина, моложе него, в просторной рубахе, таких же штанах и башмаках, сработанных из грубой кожи. Русые волосы были перевязаны тонким ремешком.
        - Ваша Милость пришли в себя? - осторожно спросил он и улыбнулся, не заискивающе, но все же как подчиненный - начальнику. Большому начальнику, уточнил Степа. Вспомнив, что шмотки, в которые его здесь обрядили, по местным обычаям означали принадлежность к дворянскому сословию, Степан сообразил, что его товарищ по несчастью из крестьян, либо ремесленников. А, судя по ширине плеч и развитым рукам, при небольшом росте - вернее всего, лесоруб. Тут они почти все - лесорубы.
        - Как тебя зовут? - спросил он.
        - Варек, Ваша Милость.
        - Сделай одолжение, без "милости", - буркнул следователь, - Степан я.
        Лицо лесоруба вытянулось.
        - Но вы же благородный господин!
        - Не благороднее тебя. А тряпки можно и на пугало огородное натянуть, какие угодно, хоть с герцога, - доверительно сообщил Степа, - скажи, а кормят здесь когда?
        - Кормят? - Варек, услышав, что имеет дело не со знатным горожанином, а с таким же, как он, заметно расслабился, - кого кормят? Воинов?
        - Понятно, - кивнул Вязов, - то есть кормежка пленных не предусмотрена... Медицинское обслуживание - тоже. Да, о Женевской конвенции тут пока не слышали. Веревка эта - к чему?
        - Ты, видно, издалека, - покачал головой Варек, - это ж "табунщик"! Колдун медведев протянул, чтобы мы не убегли.
        - И... удержит?
        - Лошадей держит, - пожал плечами Варек.
        - А если попробовать перешагнуть - что будет?
        - Ничего не будет, - удивился Варек, - она ж не за тем, чтобы ноги отрывать.
        Не слушая дальше, Степа поднялся на непослушные ноги и сделал несколько шагов по направлению к веревке. Не то, чтобы он не поверил новому знакомому, просто привычка все проверять самому оказалась сильнее даже инстинкта самосохранения.
        Варек не соврал. И в самом деле, ничего не случилось. Но не успел Степан обрадоваться, как сообразил, что ни на шаг не приблизился к краю поляны. Он прибавил ходу, сколько мог, потом почти побежал. Тошнота усилилась - но это был единственный результат, которого удалось добиться. Пытаться подойти к "табунщику" оказалось примерно тем же самым, что бегать за радугой. Вспомнив, что при сотрясении мозга, вообще-то, рекомендован постельный режим, Степан повернул назад, и совершенно без проблем добрался до "своей" елки и до Варека.
        - Занятная штука, - признал он, - а сами-то они как сюда заходят?
        - Зачем им? - Варек пожал плечами, - если кого выкупят, или помрет, так придут с колдуном, разомкнут. А так они и не ходят...
        Вязов прикрыл глаза, пытаясь если не избавиться, то хотя бы уменьшить доставшую его боль, но не преуспел. В голове, такое впечатление - бригада узбеков организовала пилораму. Трудились, сволочи, добросовестно, без перерывов, перекуров и перепивов.
        - Ты как сюда попал? - спросил он, отчасти, чтобы отвлечься, отчасти потому что и вправду было любопытно.
        - Комин решил вылазку сделать, - поведал Варек, которому скрывать было совершенно нечего, - думали, что сможем хоть одну боевую черепаху остановить. Они ж не лошади, безмозглые совсем, за них колдун думает. Тот, который направляет. Его убрать: черепаха встанет как миленькая и начнет клевер щипать. Но там же тоже не дураки, они колдуна до последнего щитами прикрывают... Мы на них - они успели выстрелить по разу, мы щиты вскинули. Потом рванули вперед... в общем, пока бежали, они еще пару раз стрельнули. Чем эта хня с черепахой закончилась - я не знаю, потому что споткнулся, упал и покатился вниз со склона. А потом меня, верно, кто-то еще по котелку тюкнул. Очнулся - поляна, Хар помирающий, а вокруг - эта дрянь.
        - Надежда есть, что выкупят?
        - Да откуда? - Варек усмехнулся, - был бы рабом, хозяин не оставил свое имущество врагам. А я человек вольный, так что вызволять меня некому.
        - Один мудрец сказал, что свобода всегда стоит дороже, чем за нее заплачено, - припомнил Степан.
        - Ага... Этого бы мудрого - сюда.
        Степан постарался устроиться поудобнее. Ни еды, ни расстрела в ближайшем, да и, похоже, отдаленном будущем не предвиделось. Ожидание смерти предстояло долгое и скучное.
        - Хотя... - Варек задумался, - был тут один, тоже издалека. Может, земляк?
        Степан секунду подумал и сдержался - смеяться не стал. Наивная душа... Если "издалека", то уж непременно земляк!
        - А с чего ты так подумал, - все же уточнил он.
        - Так тоже про "табунщика" ничего не знал. Не знал и - перешагнул. И удрал, как Тар ему лампаду держал!
        - Постой, - вскинулся Степа, - так что, если не в курсе про это колдовство, то оно на тебя не действует?
        - Откуда же мне знать, - развел руками лесоруб, - я не чародей. Но, по всему видать, так.
        - Тогда большое спасибо тебе, родной, - буркнул Вязов, снова закрывая глаза. Злиться не было настроения. Строго говоря - он сам виноват. Развел турусы на колесах вместо того, чтобы действовать.
        Ночь прошла беспокойно. Рядом ворочались и стонали. Потом все прекратилось, и до утра было тихо, но сон пропал с концами, хоть в розыск его объявляй. Утром выяснилось, что суета была по печальному поводу: тот незнакомый воин с пробитым легким все-таки умер. Его товарищи отнеслись к смерти то ли с потрясающим мужеством, то ли с убойным пофигизмом. Беднягу переложили в тенек, и на этом все погребальные мероприятия закончились. Завтрак, понятно, не принесли. Это было плохо. Голова болела уже гораздо меньше - это Вязову понравилось.
        Он дремал, привалившись спиной к дереву, под которым уже успел "нагреть место", когда его вытащили из нирваны пинком в бок. Это было не больно. Но обидно. Степан приоткрыл один глаз и увидел сапог. Хороший такой коричневый сапог из отлично выделанной кожи. В этом он разбирался: как то вел дело о мошенничестве как раз в этом бизнесе. Сапоги в этом мире, однозначно, были признаком важной шишки. Степа приоткрыл и второй глаз - на чуть-чуть, только чтобы узреть знакомые рейтузы и отороченный мехом фартук с веревочками. Красный. Бархатный. Наверное... Все хозяева ателье в Калинове с законом дружили, и поэтому в тканях Степа разбирался хуже. А вот за ножик, который болтался у визитера на поясе, он бы с удовольствием нарисовал ему пять лет общего режима.
        - Встань, - приказал тот, не подозревая о том, что мысленно Степа его уже определил "к хозяину", и даже статью подходящую припомнил.
        - Голова кружится, - ответил Степа. Между прочим - чистую правду. И протянул руку куда-то вверх, - помоги...
        Тот, видно, от такой наглости опешил. Но ненадолго. Рука, больше всего похожая на железные клещи, взяла его ладонь... И сжала ее так, что Вязов подскочил с воплем:
        - Ты... ....! В...! И мать твою..! И бабушку! Конем бронзовым в позе лотоса! И чтобы при этом лондонский симфонический оркестр играл тяжелый рок... - и внезапно осекся.
        Перед ним стоял Орландо Блум из фильма "Царство небесное". Ей-крест, одно лицо, только этот был малость посветлее, да в кости пошире. Он смотрел на Степана, не скрывая удовольствия, и, наверное, попросил бы повторить под запись, если б уже не успел запомнить.
        - Кому я понадобился? - буркнул Степа уже гораздо сдержаннее, фильтруя базар.
        - Мне, - ответил Блум.
        - Очень лаконично. Но малоинформативно. Может, конечно, здесь тебя каждая собака знает в лицо и по фамилии, но я - то в этих местах новенький. Так что для начала - с кем имею честь беседовать?
        Рыцарь усмехнулся, в целом одобрительно, потом выпрямился, сделал "протокольное" лицо и с убойным достоинством произнес:
        - Мое имя Игор, герцог Тамрийский.
        - Медведь? - изумился Степа.
        - Можно и так, - не обиделся герцог, - Медведь изображен на гербе, который висит над воротами моего замка вот уже шестнадцать поколений, так что обижаться тут не на что.
        Неумолимый "табунщик" разомкнулся, подчиняясь знаку субтильного молодого человека из свиты герцога, похожего на студента, и Степа покинул "лагерь для военнопленных", провожаемый взглядами, полными сочувствия. К чему бы это? Наверное, к дыбе, решил Вязов.
        Они шли через лес, обжитый давно и основательно. Похоже, герцог Тамрийский был настроен на серьезную осаду, и неудача со штурмом его ничуть не обескуражила. Лагерь Медведя мог бы потрясти... но только того, кто никогда не видел "Грушенку". Вязову тут потрясаться было нечем. Поэтому он спокойно смотрел, как воины герцога, разбитые на группы, примерно по десять (где-то больше, где-то меньше) человек чистили оружие, чинили обувь, занимались плотницким ремеслом. Завтракали... Сволота! Вот так и зарождается национальная ненависть, подумал Вязов, сглатывая слюну.
        Их было много, это правда - траву вытоптали как стадо бизонов. И что?
        - Ты меня не боишься? - вдруг спросил герцог.
        - А надо?
        Игор на секунду обернулся, бросил на своего пленника короткий, но ОЧЕНЬ внимательный взгляд и зашагал дальше.
        - Мне - нет, - ответил он, - но тебе это могло бы пойти на пользу.
        - Хорошо, - кивнул Степан, - если ты так считаешь, я могу притвориться испуганным. Подойдет?
        Медведь больше не оборачивался. Так, в молчании, они дошли до навеса, под которым народ суетился вокруг сломанной баллисты. То ли починить пытались, то ли доломать. По мнению Степы, это было однофигственно, успех этой войны определяла не артиллерия. Степа бросил в ту сторону скользящий взгляд... и едва не сбился с шага. Неимоверным усилием он удержал на лице равнодушное выражение, вознеся хвалу всем местным святым, что в этот момент никто на него не смотрел.
        Возле здоровенного валуна, похоже, отмечавшего выход на дорогу, стояла... машина. Самая настоящая, четыре колеса, кузов, предположительно - мотор. Шильдика Степа не разглядел, да и плевать ему было на шильдики - появление в армии Медведя тачки из его мира шокировало Вязова. Неужели они и ЭТО умудрились как-то освоить? Если так, то нужно сдаваться.
        Ставка верховного главнокомандующего союзной армией размещалась в самом сердце... или в другой анатомической части, короче, на краю небольшого хвойного леса, у излучины ручья или небольшой речушки, впадавшей в Ресу. Стратегически позиция выгодная: ни с какого боку не подберешься. Наверняка и караулы стояли, только Степа их не увидел.
        На небольшом пятачке размещались палатка типа шатер, несколько шалашиков, крытых лапником и сколоченные из подручных материалов грубовато, но основательно стол и пара лавок под навесом из плотной ткани. На двух скрещенных... оглоблях (ни одной телеги Вязов не видел, но ни с чем другим эти здоровенные деревянные штуки у него не ассоциировались) висел щит герцога Тамрийского: серебряный фон, алая лента, увенчанная короной и под этой гламурной виньеткой - оскаленная медвежья морда. Клыки - ровно с зубцы короны, до миллиметра! У художника было неплохое чувство стиля, подумал Вязов, да и с чувством юмора проблем не было.
        Ничего похожего на стойку с топорами он не заметил, видимо, приближенные герцога свое оружие хранили ближе к телу, в своем временном жилище.
        Заметив его интерес, Игор улыбнулся:
        - Вот на такие ленточки вы обещали меня порвать?
        - Не помню, - покачал головой Степа. Брови герцога взлетели вверх в веселом изумлении, - не помню, чтобы обещал порвать одного тебя, - невозмутимо продолжил Вязов, - все войско - да, было дело. Так я и не отказываюсь. Еще не вечер, Ваша Милость, солнышко не зашло.
        Медведь спрятал улыбку, как того требовал этикет: когда поверженный враг хамит прямо в лицо, полагается облить его холодным презрением победителя.
        - Подождем заката, - спокойно сказал он.
        ...Рыбу подали прямо в глине, источающую жар, изумительно пахнувшую смесью кострового дыма и рыбьего жира. Медведь плеснул в кубки вина на самое дно, и щедро долил водой, а потом сам, тяжелой рукоятью ножа, разбил глиняную корку. Когда она треснула, горячий жир брызнул на руку герцога Тамрийского. Но он даже не поморщился, и преспокойно запустил пальцы в белое мясо.
        -Ешь, - сказал он, - Пей.
        Степан не заставил себя долго просить, и в мгновение ока от здоровенной рыбы осталось одно воспоминание да глиняные черепки.
        - Что за новое колдовство применил против нас барон Нортунг? - спросил Игор, словно бы между прочим, - Его снаряды перевернули одну из боевых черепах.
        - С чего ты взял, что я знаю об этом? - сделал удивленное лицо Степа, - я не колдун.
        - Ты издалека. Это новое колдовство тоже пришло издалека. Раньше мы его не знали.
        - Почему ты решил, что я издалека? - Степан поднял глаза, - Варек? Он - подсадная утка?
        - Забавное сравнение, - кивнул герцог, - ты прав. Варек - мой человек.
        - Следовало мне догадаться. Уж больно он был общительным.
        - Так что это за колдовство? - Игор выпрямился и выложил руки на стол, давая понять, что шутки закончились, и он намерен добиться ответа любым способом. Включая пресловутую дыбу.
        - "Есть такой порошок. С ним взлетать хорошо. Называется - порох", - процитировал Степа детскую песенку, - Но у него сложный состав. Мне он неизвестен.
        - Мой господин... Он не лжет, - тихо проговорил тот самый молодой паренек, которого Степа обозвал студентом.
        - Но в Арсе есть человек, которому известен секрет изготовления пороха? - новое слово Игор произнес немного неправильно, - Это так?
        - Нет. Порох прибыл сразу, готовым.
        - Это ложь, - так же негромко и так же уверенно отметил молодой.
        - Я хочу говорить с этим человеком. Я готов своим словом пообещать ему неприкосновенность и королевскую награду. Арс падет - вы не удержите его, - Степа хотел что-то сказать, но герцог вскинул руку и Вязов, неожиданно для себя, прикусил язык. С аристократией крови он раньше не общался, и был неприятно поражен тем, какой властью обладает даже безмолвный приказ человека, рожденного и воспитанного, чтобы отдавать приказы, - Твой ответ мне неинтересен. Я хочу знать ответ того, кто начинил обычные глиняные горшки этой смесью, словно зачерпнутой из жерла горячей горы.
        - Это будет трудно, - заметил Вязов.
        - Нет, - герцог пожал плечами. - если ты назовешь мне имя.
        - А если откажусь?
        - Умрешь. Прямо сейчас. У нас нет с собой ритуального топора, но, полагаю, любой сгодиться.
        Степе стало слегка не по себе. Но он постарался отогнать пораженческие мысли, убеждая себя, что Медведь просто "берет его на понт".
        - Все когда-нибудь умрут, - пожав плечами, произнес он, надеясь, что лицо не выдаст, - сегодняшнее утро ничем не хуже завтрашнего вечера.
        - Лжет? - Игор обернулся к своему юному помощнику.
        - Лжет, - кивнул тот, - Смерти он не хочет и боится, - герцог уже, было, улыбнулся, но юноша добавил, - только ничего этот страх не значит. Он все равно тебе имени не скажет.
        - Умрет? - удивился Игор.
        - Умрет, - подтвердил юноша.
        - Ты же говорил, что он боится?!
        - Очень боится. Но не отступит... Он... Ваша милость, он применяет какую-то очень сильную технику для подавления страха...
        - Эта техника называется совесть, - буркнул Степа, раньше других сообразивший, что топор и плаха откладываются, и испытавший неимоверное облегчение. Умирать ему совсем не хотелось.
        - Как тебя зовут? - запоздало поинтересовался герцог.
        Вспомнив всю ту лабуду, которую Вязов слышал от палача с чародеем, относительно имен, он секунду поколебался... но представился. Все же с герцогом разговаривает, не с продавцом в ларьке.
        - Степан.
        На сей раз "детектор лжи" ограничился кивком.
        - Ты не веришь в то, что, зная имя, с человеком можно сделать все, что угодно? - улыбнулся герцог.
        - В том месте, откуда я родом, имени недостаточно. Чтобы что-то сделать, нужна еще фамилия, номер паспорта и карточка социального страхования. А с одним именем ничего не сделаешь - не одну собачку Шариком зовут...
        - Здесь хватит имени, - сказал юноша.
        Степан пожал плечами не то, чтобы совсем уж не веря - все же за эти дни кое-что он повидал… Но всякие «куклы Вуду», иголки, завернутые в воск волосы вызывали в нем даже не брезгливость - недоумение.
        - А что, дыба у вас совсем не в тренде? - поинтересовался он.
        Герцог Игор усмехнулся:
        - Можно и дыбу. Ее собрать - как в воду плюнуть. Только есть такие упертые головы, которых и дыба ни в чем не убеждает. А против Дара никакое упорство не сыграет…
        - Ну-ну, - усмехнулся Степан, дивясь такой наивности аборигена… и вроде бы не темного селянина, - видал я тут на днях одного фрукта, он и дыбу, и плети - и Дар ваш хваленый переупрямил.
        - Кто таков? - спросил Медведь как будто без особого интереса, чисто разговор поддержать. Но Степа и сам был мастером таких вот разговоров… после которых один из собеседников отправлялся в камеру. Герцога Игора всерьез зацепило.
        - Да так, один, - Степа сыто зевнул, - тоже говорил: имени у него нет, и поэтому смерть его никогда не найдет. Потом оказалось - дал ложные сведения. И имя свое вспомнил как миленький, и смерть за ним явилась - не заблудилась, только рановато.
        - Кто?! - выстрелил Медведь, подаваясь вперед, - КЕМ ОН НАЗВАЛСЯ?!!
        Вязов мысленно скрутил перед носом уважаемого герцога фигуру из трех пальцев и сокрушенно признался:
        - Вот этого я узнать не успел.
        Глава 11 «Свобода - Это Рай»
        Степа проснулся до рассвета. Сколько было времени? Тварь его знает. По звездам определять не выучен, а мобильник при обыске нашли и конфисковали. Обидно, конечно. Но не смертельно. Для того, что Степан задумал, ему подходил почти любой час, лишь бы спал весь лагерь, кроме часовых. И, самое главное, чтобы его медвежья светлость, герцог Игор подушку давил. Интересно, полагается герцогам в походе подушка? Или как все - сидор под голову? Если так, может и не спит, на сидоре-то неудобно, шея затекает.
        Занятой этими насквозь житейскими мыслями, Степан выбрался из шалашика, куда его определили по приказу герцога.
        - Куда? - спросил паренек-часовой строго, но не злобно. Похоже, он уже не первый час маялся от скуки, и решение Степы немного прогуляться пришлось как нельзя кстати.
        - Отлить.
        - А до утра потерпеть?
        - Да я и здесь могу…
        - Даже не думай. Это ставка герцога, он за такое на месте казнит.
        - Просвещенный монарх, значит, - Степан почесал нос, - знаешь, мне как-то плевать. Меня и так казнят, так можно и сейчас, мне без разницы.
        - Торопишься?
        - Да нет, - честно сказал Вязов, - но и цепляться за жизнь не стану.
        - Не боишься, стало быть, смерти?
        - А чего ее бояться? - удивился Вязов, - какая бы она не была страшная - жизнь - то, всяко, страшнее.
        Это был наглый плагиат, но сейчас Степану было плевать на авторское право, ему было нужно, во что бы то ни стало, завязать с этим пареньком хоть какое-то подобие знакомства.
        - Если я тебя провожу, глупостей не наделаешь?
        - Это в смысле побега?
        - Это в смысле головой вниз с обрыва, или еще что-нибудь. Сбежать не выйдет. Во-первых, кругом посты. А во-вторых, лагерь обнесен «табунщиком», который наговаривал сам Дающий Наваир, Левая Рука Его Милости Герцога Игора Тамрийского.
        - Зашибись, - «впечатлился» Вязов. Уже второй раз при нем поминали эту удивительную личность, и второй раз так, что подразумевалось: вот сейчас у всех присутствующих поджилки превратятся в кисель. Что, и в самом деле такой страшный дядька? Или это имидж у него такой зловещий, а сам он вполне ничего?
        Проверять не хотелось.
        - Даю слово благородного воина барона Нортунга, - легко сказал Вязов, отлично понимая, что никаким благородным воином отродясь не являлся, да и в дружину барона его никто не принимал.
        - Иди за мной.
        - Что у них всех за манера такая пленникам спину подставлять? - размышлял Вязов, пробираясь сквозь лес за своим проводником и по совместительству, конвоиром, - сначала герцогиня Шели, потом этот. Просто напрашивается на хороший удар в основание шеи «с учетом кратковременного рауша». Или все-таки есть тут телепатия?
        Про телепатию неизвестно, но везение, определенно, присутствовало. И Степе в эту ночь фартило. «Эрмитаж» мог располагаться на другом конце лагеря. Но паренек вывел его в аккурат туда, куда нужно. Это было так хорошо, что Степа даже насторожился. Догадался? Но о чем?
        - Иди прямо, - сказал часовой, - там увидишь. А еще раньше - учуешь. Не появишься вовремя, дам сигнал тревоги. «Табунщик» тебя все равно не выпустит, а за попытку побега будет тебе не просто топор, а кол или четвертование.
        - За попытку поссать не вовремя? - хмыкнул Степан, - суровые нравы.
        И пошел вперед, неспешно и спокойно, всей спиной выражая политическую благонадежность и отсутствие диссидентских настроений.
        …Интересно, дверца машины закрыта или открыта? Но даже если закрыта, сильно она его не задержит. «Перунова стрела», вещдок по «Делу о странном трупе», все еще была с ним и, приближаясь к привету со своей далекой родины, Степан достал ее из кошеля и сжал в руке.
        Выбить стекло, открыть дверь, закоротить провода и услышать, как в лесной тишине сыто заурчал очень приличный немецкий движок - все это заняло не больше трех секунд. Счастье, что машинка старая. С новыми, чипованными, такой фокус бы не прошел.
        Степа аккуратно добавил газу, отжал сцепление и вырулил на лесную дорогу. Сзади послышался резкий свист какой-то дудки, видимо, тот самый обещанный сигнал общей тревоги.
        - Тревога, тревога, волк унес зайчат… - пропел Вязов, врубая дальний свет.
        В то, что какая-то там средневековая наговоренная веревка может остановить агрегат, снабженный двигателем внутреннего сгорания в 180 лошадиных сил, Степан не верил. Ну вот, хоть четвертуйте его, хоть на кол сажайте - не верил.
        И поэтому, конечно, никакой «табунщик» его не остановил.
        Лагерь Медведя очень быстро остался сзади, спустя минут пятнадцать-двадцать (по внутренним часам) закончился и лес, а Степан все еще давил на газ, не то, чтобы опасаясь погони, а просто шалея от того, как легко получился побег.
        О том, что происходило в лагере Медведя, он, понятно, не знал и знать не мог. А творились там вещи занятные. «Студент», злой и растерянный, как кот, от которого сбежала полудохлая мышь, рычал на часовых, обещая им кары небесные и земные. И при этом отлично понимал, что главному виновнику набить морду не сможет. Потому что поход, а в походе удобства минимальные. Зеркал, например, в обозе не везут.
        - Это ведь была твоя идея, дать сбежать и проследить, куда он пойдет и с кем встретится, - озвучил его мысли герцог Игор, - посмотрел?
        - Ну, имя его мы знаем, - воспрянул духом «студент», - так что не все потеряно. А если и потеряно - найдем.
        - Смотри, Наваир… Не головой отвечаешь, тем, что более ценно.
        И Великий Дающий вздрогнул, не смотря на то, что в лесу было скорее жарко, чем холодно.
        Лес сменился предгорьями. Под колеса все чаше попадались камни, и после одного особенно крупного валуна, лязгнув зубами, Вязов с сожалением заглушил мотор. Дорога круто забирала вверх, в гору. Дальше - только пешком.
        Пешком - так пешком. Жаль, конечно, что, делая ноги из плена, не сподобился захватить с собой пару-тройку запеченных рыб, каравай хлеба или хотя бы флягу с водой. Да хоть и без воды. Тихое, какое-то умиротворенное журчание по правую руку сказало Степану, что ручей тут имеется, и, скорее всего, не один. Вершины гор покрыты снегом. Под лучами солнца снег тает каждый день. Должна же эта вода куда-то деваться?
        Через четверть часа и полкилометра Степан убедился, что вода не только есть, а еще и необыкновенно вкусна. Когда от холода заломило зубы, а в желудке забулькало, Вязов разогнулся и, окинув взглядом окрестности, впервые позволил себе подумать о том, что его невероятное везение, в принципе, могло быть и чуть побольше. На самую малость… Например, эта тачка могла бы стоять передним бампером в другую сторону. Тогда он был бы уже у стен Арса, а там, кто знает, может и смог бы перебраться к своим.
        Сейчас от смешного деревянного городка его отделяла армия герцога Игора, кол, дыба и что еще там могла родить буйная средневековая фантазия. А сам он забирался все выше и выше в гору. С той стороны течет Реса, и если сделать плот, можно добраться в аккурат до Арса. Но есть ли в этих горах подходящие перевалы? Сможет ли он их взять в одиночку, без альпинистского снаряжения. А вдруг они высоко, и нужнее снаряги теплая одежда и обувь?
        Существовал, конечно, альтернативный вариант - пересидеть на этой горе осаду, питаясь яйцами горных орлов. Подумав об этом Вязов хихикнул - попробуй найди горного орла… А если и найдешь, так там такая птичка, что неизвестно, кто кому яйца оторвет. С самооценкой у Вязова все было в порядке, но в этой схватке он бы самокритично поставил на орла.
        Нет, к черту орлов. Домой надо.
        …Между прочим, кажется, он заодно раскрыл еще одно дело. Об исчезновении хозяина магазина «Фрегат». Ну, почти раскрыл. Машинка, на которой он сделал ноги, по ориентировкам-то проходила. И тот товарищ «издалека», который так удачно бежал от герцога прямо перед Степой - сто пудов, пропавший и был. Значит, где-то тут болтается, если в этой свалке случайно не пришибли. Так что отыскать либо его, либо тело - и домой, за квартальной премией.
        Рассуждая таким образом, Степан забирался все выше и выше в гору и в какой-то момент поймал себя на том, что бездумно разглядывает детали пейзажа: буро-зеленую траву, лохматые шапки пушистых желтых цветков, редкие пихты. А там, вдали, у самого горизонта, голубели хрустальные снега. Сколько до них дней пути?
        Внезапно тропа сменила наклон, обернувшись плоским плато. А на нем… Вязов даже глаза протер, решив, что: либо напекло голову, либо ручей, из которого он напился, содержал галлюциногены. Потому что на поляне сидел «на вынужденной» самый обычный «кукурузник». Бело-синий АН-2, судя по цветущему виду, абсолютно целый. Ну, то есть, крылья, ноги и, главное, хвост - были в полном порядке. Что с движком и навигационным оборудованием, Степа, понятно, не смог бы разобраться и под угрозой четвертования, потому что ни бельмеса не смыслил в авиации. Но кое-что он проверить мог.
        Вязов подошел к самолету, подпрыгнул, зацепился руками, рывком подтянулся и заглянут вовнутрь. Летчика не было. Вышел погулять? Видимо, так. Не мог же «кукурузник» прилететь сюда сам. При полном невежестве, одну вещь Степа все же знал - самолет может лететь на автопилоте. Но сажать его должен специально обученный человек. И где же он, этот специально обученный?
        - Эй, кто-нибудь, отзовись!!! - заорал Вязов, сложив руки рупором.
        - Я сгожусь? - совершенно спокойно спросила, как показалось следователю, бурая кочка неподалеку от самолета. Вязов шатнулся назад, машинально нашаривая то ли пистолет, то ли удостоверение. Кочка села, и оказалась белобрысым коренастым мужичком в расстегнутом камуфляже, грязной белой майке и босым. Высокие берцы с аккуратно расправленными носками стояли рядом. Вязов не заметил их от удивления.
        - Закурить есть?
        - Ни закурить, ни выпить, ни пожрать, - отозвался Степа, подходя ближе.
        - Откуда ты, такой нарядный? - полюбопытствовал новый знакомый, - кстати, я Антон.
        - Степан, - Вязов пожал протянутую руку, соображая, что можно рассказать, а что является информацией для служебного пользования, - из Калинова. Шел с работы. Ну и пришел… Кажется, не совсем туда.
        - Ага, - кивнул Антон, - В целом сходится. Одна поправка. Я - летел. Сначала навигация взбесилась, потом мотор чихнул. А потом… - Летчик запнулся и с явным сомнением посмотрел на Вязова.
        - Говори, - поощрил Степа, - я тут в последнее время такого насмотрелся, что удивить меня очень проблематично.
        - И Летучую Крепость видел?
        - Кого?..
        - Летучую Крепость, - как-то обреченно повторил Антон.
        - Самолет что ли? В-17?
        - Яйцо. Здоровое. Железное. Точнее, пол-яйца. Метров пятьдесят в диаметре. Или мне она с испугу показалась такой здоровой? Закончил маневр, вырулил, осмотрелся, а тут… Висит, понимаешь, в облаках такая хрень - и пушечными портами на меня щерится. У меня руки дернулись, машинка в штопор… Едва у самой земли выровнял. Думал - все, пушной зверь пришел, воротник принес. Не веришь?
        - Верю, - отозвался Вязов, - Верю, Антон. Скажу больше. Я даже знаю, как эта штука называется. Это Росумэ. Летающая Крепость Вечных Королей. И ни хрена у них там не пушки, а лазеры, - по мере того, как он говорил, глаза летчика становились все больше и почти вылезли на лоб. Он бы давно схватился за мобилку, чтобы вызвать добрых санитаров. Да только мобилка уже больше суток молчала, санитары остались где-то в прошлой жизни, а громадное, железное полуяйцо с пушечными портами он видел своими глазами.
        Тут одно из двух: либо санитары нужно им обоим… Либо она действительно летает.
        - И… что она здесь делает?
        - А вот это я и сам бы хотел знать, - задумчиво проговорил Вязов, - но вот как это выяснить? Разве что залезть и спросить.
        - Да ну тебя к черту, - отмотался летчик, - я до сих пор как вспомню, так жопа мокрая.
        Вязов покивал, соглашаясь. И, нелогично, спросил:
        - В каком направлении эта дура висела, скажешь?
        - Раздвоенный хребет видишь? Да, вот тот, на перевернутый зуб похож. Вот как раз между пиками и висела.
        - Между прочим, там и сейчас облака…
        - А в облаках - эта зараза, - кивнул Антон, - свой собственный зуб даю!
        - На кой мне твой зуб. Оставь себе. А мне… ну, компас не поможет. Если эта штука, как ты говоришь, железная - я сам все зубы заложу, что тут магнитная аномалия. Поэтому у тебя и навигация отказала.
        - Да понял уже, не дурак.
        - Ладно… Ты что, вообще, делать думаешь?
        Антон почесал бровь и растерянно взглянул на нового знакомого.
        - Без понятия. Если честно, думал - посижу тут, вдруг оно само как началось, так и закончится.
        - Хороший план, - похвалил Вязов, - главное - энергосберегающий. Значит так, ты, Антон, как задумал - так и делай. Только, если через пару дней не «рассосется», и я не вернусь… попробуй завести свой агрегат и добраться до Арса. Это городок такой маленький, ты его ни с чем не спутаешь, он тут один. А как доберешься, спросишь Уста Дракона.
        - Кого? - вылупился Антон.
        - Уста Дракона, - терпеливо повторил Вязов, - Он тебе поможет. Наверное, с ними и домой вернешься. Только по земле не ходи. Здесь война, Арс в осаде.
        - А ты?
        - А я попробую подняться. Чем черт не шутит, когда Бог спит. Может, чего и увижу… интересное.
        - Я с тобой!
        - Нет, Антон, не стоит. У тебя в твоей этажерке керосин еще плещется?
        - Ну, есть немного.
        - Значит, нельзя ее без присмотра бросать. Может быть, понадобится.
        - В смысле?
        - Пока безо всякого смысла, - открестился Вязов, - так, исключительно туманные предчувствия, основанные на интуиции. Но своему загривку я привык верить, он у меня просто так не чешется, только к грандиозному шухеру. А сейчас он не просто чешется - свербит так, что сил нет. Так что карауль эту табуретку как алмазный фонд. И - жди меня. Если через пару дней не вернусь… ну, ты знаешь, что делать.
        Еще километра через три Степа проклял свой героизм и чувство долга такими словами, которые не употреблял уже лет пятнадцать. Три километра в гору - это совсем не то, что те же самые три км по утоптанной лесной тропинке. Одолев на четвереньках очередной участок пути, Вязов присел отдышаться на небольшой выступ, который показался ему крепким, и глянул вниз. Кукурузник Антона ярко выделялся на общем буро-зеленом защитном фоне яркой заплатой. Самого летуна было не разглядеть. Зато отлично просматривалась дорога, лесная опушка и, чуть правее, пологая излучина Ресы. Какие, к черту, перевалы? Так он уйдет к тем самым пирамидам, которые тут, если верить палачу, еще только заложили…
        Сзади темнел зев пещеры.
        Степа посмотрел вверх. Козья тропа, которой он то ли шел, то ли полз, как офигевший мартовский кот, вроде бы продолжалась. И коту бы вполне подошла. Может быть, ее даже одолел какой-нибудь особо продвинутый горный баран. На свой счет Степа не обольщался - без снаряги, даже без веревки - верная смерть, и к бабке не ходи!
        С другой стороны, заблудиться в пещере - тоже мало радости. Хоть бы какую-нибудь путеводную нить!
        Степа посмотрел вниз. И вдруг заржал в голос. И нервы тут были совершенно не при чем. Потому что, практически, прямо от порога в глубину пещеры тянулись… трамвайные рельсы. Самые обыкновенные рельсы от самого обыкновенного городского трамвая.
        - Эй, наверху! - Вязов поднял глаза к небу, где не было ни единого облачка, видимо, все они кучковались у «зуба», прикрывая железное полуяйцо, - Может быть, еще и расписание подскажете? Долго ждать на этой остановке?
        Где-то под ногами родился пока тихий, но тревожный гул. Земля завибрировала, передавая дрожь подошвам, и Степа вдруг вспомнил, что орать в пещерах как бы ни к чему.
        - Понял, - кивнул он, - пешком пойду. - И на всякий случай добавил, - Спасибо.
        Небо, похоже, больше не сердилось. Гул прошел. Земля под ногами была абсолютно твердой.
        Степан встал и потихоньку пошел, углубляясь в темноту, и стараясь не думать о том, что загадочные рельсы могут растаять так же внезапно, как и появились. Или о том, что здесь вдруг появится трамвай, несущийся с крейсерской скоростью. Через пару десятков шагов темнота стала абсолютной, хоть глаз коли. Вязов сбавил темп и вытянул руку вперед.
        По случайности, или по наитию, в его руке оказалась зажата «Перунова стрела». Поэтому горы расступились и пропустили его. А сам он даже не заметил препятствия.
        И когда непроглядная чернота сменилась вполне уютным сумраком, Степа почти не удивился, различив насквозь знакомые контуры старого трамвайного депо города Калинова.
        Глава 12 «Изумрудное» дело
        - Вот такие пироги с котятами, товарищ полковник. Их едят, а они мяукают, - не по уставу закончил Вязов.
        Сторожев смотрел на него своими неправдоподобно голубыми, выпуклыми глазами и тяжело молчал. К усталому недовольству в глазах начальства Вязов привык. Но сейчас в них была какая-то странная растерянность. Не обычная, бытовая, типа «очки пропали». Нет. Здесь было что-то близкое к тому, словно час назад по телевизору объявили войну. С марсианами.
        - Ясно, Степан, - наконец заговорил Енерал, кивнув каким-то своим мыслям, - показания свидетелей ты получил?
        - А как же? - едва не обиделся Степа, - и чистосердечное признание преступника, оформил, как явку с повинной. Только все в папке, папка в башне, башня в Арсе, а Арс - в осаде.
        - Ты мне тут из себя Ивана Царевича не строй, - поморщился полковник, косясь на неуместный средневековый наряд Вязова, - а то приказом по подразделению женю на лягушке.
        - На лягушке можно, - неожиданно согласился Степан, - они помалкивают, шубу в пол не требуют. Только водичку в баночку подливай… Вы мне скажите, Игорь Олегович…
        - Ну, - подтолкнул Енерал.
        - Я тут, когда шел… странное видел…
        - Странное, - кивнул Енерал мягко поощряя Степу колоться дальше.
        - Чего-то не хватает в городе. И что-то лишнее. Пару зданий я на привычном месте не увидел, крыши незнакомые торчат. И… улицы как-то не так разбегаются. Я с Шумилова на Погорельскую выйти хотел, а оказался сразу на проезде генерала Любимова. И - площадь вдали просматривалась. Я, конечно, мог и ошибиться в темноте, только, сдается мне, здание администрации как-то изменилось. Я с роду не помню, чтобы оно у нас было деревянным и дранкой крытым.
        - Вот-вот, - кивнул Енерал, - с тех пор, как старик Шелин потерпел от стрелы неизвестного происхождения… хотя, что это я, уже известного. Стало быть, от стрелы колдуна - Сторожев помотал головой, словно ему в ухо попала вода, - вот с этого дня странности и начались. Сперва трамвай пропал. Вместе с рельсами…
        - Рельсы я нашел, - скромно вставил Степа.
        - Молодец, - кивнул полковник, - Потом твоя группа исчезла, в полном составе. На следующий день… вернее, с ночь со второго на третье музей краеведения растворился в тумане. Пришли утром сотрудники на работу, а работы нет, вместо нее место ровное. - Сторожев забавно развел короткими руками с широченными, как лопаты, ладонями, - и тревожную кнопку никто не нажимал. Потом на ручье водяная мельница появилась. Забавная такая, со здоровенным колесом. Возле нее уже полгорода сфотографировалось. Ну… остальное - сам видел. Заявлений о пропавших без вести три стопки, скоро подшивать некуда будет.
        - Товарищ полковник, а вы… - Степан замялся, - в область докладывали?
        - А как же, - поморщился Сторожев, - на второй день. В аккурат после музея. И фотографии приложил. Сначала у меня пытались выяснить, как здоровье и как давно я в последний раз был в отпуске, - полковник махнул ладонью, - ну а потом… Интернет же у всех. «В городе Калинове на средней Волге обнаружилась загадочная природная аномалия» - процитировал Сторожев кривясь, словно ел лимон и запивал уксусом. - Первыми телевизионщики примчались с тарелками на крышах. Поносились тут, поснимали, достали всех, кого смогли. К ночи почти все убрались, а две группы остались. Заночевали в общежитии медиков…
        - Пропали только группы или вместе с общежитием? - обреченно уточнил Вязов.
        - На этот раз общагу оставили. Да кому она нужна, тридцать лет без капремонта. В общем, сейчас Калинов на карантине. Чрезвычайное положение объявлено. Войска сюда стягивают, так-то. - закончил Енерал.
        - Весело, - хмыкнул Вязов, не зная, что еще тут можно сказать.
        Повисло молчание. Не прерывая его, Сторожев шагнул к сейфу, молча достал пистолет, проверил. Степан следил за товарищем полковником глазами, гадая, не собирается ли Сторожев его пристрелить, чтобы не ломать себе голову: то ли к награде представить ретивого подчиненного за раскрытие сложного дела, то ли служебное расследование открывать по факту утери документов, оружия и всей опергруппы.
        - У тебя ведь неучтенный ствол имеется, - как бы между прочим спросил… даже, скорее, не спросил просто уточнил Сторожев.
        - Как можно! - привычно возмутился Вязов.
        - Вот-вот, без оружия нынче никак не можно, - согласился полковник, - так что доставай его… И приступай к работе. Дело тебе поручу сложное.
        На стол легла тоненькая пластиковая папка, а поверх нее горсть каких-то тусклых булыжников, шершавых, болотного цвета.
        - Что это? - не понял Степа.
        - Это - необработанные изумруды. Минимум - карат по двадцать пять…
        Вязов изумленно присвистнул.
        - Откуда?
        - Вот именно, откуда? Здесь не Колумбия. И даже не Урал. Гор нет.
        - Может, гидротермальные? - щегольнул познаниями Степа, но, увидев как полковник поморщился, быстро поправился, - искусственные.
        - Вот ты и выяснишь. Знакомься с делом, запоминай. Записи делать разрешаю только на встроенный носитель. Вот сюда, - Полковник стукнул согнутым пальцем по лбу, - папку из кабинета выносить нельзя. Дело на контроле у Главка.
        - Так точно, - машинально отозвался Степан, но полковник его уже не слушал. Заперев сейф, он сунул пистолет в кобуру и вышел из кабинета. Снаружи щелкнул замок.
        Степан придвинул папку, стряхнул изумруды на полированную столешницу и, косясь на них, как конь на пожар, углубился в чтение.
        Прославленный полководец и герцог в шестнадцатом поколении, заходя в шатер Дающего, слегка пригнулся - герцог был высок, а тот, чье имя даже воины, поседевшие в походах, не любили поминать к ночи, ростом не удался. И глядел на Медведя снизу вверх.
        Впрочем, сейчас оно было и к лучшему. Герцог Игор не любил, когда ему сообщали о неудачах, так что немного лести было именно тем, что знахарь прописал.
        Под утро снова раззуделись ночные звонари и Великий Дающий, злобно помянув Тварь Неназываемую, залепил сам себе хлесткую пощечину - аж треск пошел. Игор невольно улыбнулся. И спросил, коротко и по существу:
        - Где?..
        - Увы мне, - Наваир поднял на герцога виноватый взгляд, - Я не могу ответить на твой вопрос, повелитель.
        - Что это значит? - спокойно, пока спокойно переспросил Медведь, рука на рукояти старинного родового ножа слегка, самую малость, сжалась, в голосе прорезались рычащие ноты.
        - Я не вижу нашего беглого гостя, - признался Наваир, - пелена застит мне глаза.
        - Как это может быть? - удивление герцога Игора было таким глубоким, что даже гнев потонул, - ведь ты знаешь его имя. Ты следил за ним и сказал, что он не лгал. Значит, лгал ты?
        - Казни меня, повелитель. Не лгал я. И он не лгал - в этом я ошибиться не мог.
        - Что же произошло? - похоже, герцогу и впрямь стало любопытно. Он шагнул к дающему, одним движением преодолевая расстояние от входа до стены и, не чинясь, присел рядом на походную койку.
        - Причин может быть две, - задумчиво произнес Наваир. Сообразив, что гроза прошла стороной, он расслабился. - Возможно, беглец далеко отсюда. Живая железная повозка, на которой он сбежал, двигается невероятно быстро.
        - Быстрее коня?
        - Думаю, да, повелитель.
        - Хм, - герцог в задумчивости прикоснулся пальцем к носу, дурная детская привычка, которая никак не хотела оставлять Медведя, - а почему ты подумал об этом только сейчас, а не тогда, когда велел снять «табунщика»?
        - Не понял, что живая повозка побежит без хозяина,- повинился Наваир,- не гневайся, великий герцог.
        - Да я и не собирался, - пожал плечами Игор, - я тебе, колдун-самоучка, без гнева, спокойно голову оторву и к штанам приставлю. А потом скажу, что так и нужно. Вторая причина какая?
        - Возможно, наш невольный гость сам считал свое имя истинным, а иные сведения были от него скрыты.
        - Как это могло получиться? - второй раз поразился герцог, - ведь имя - это твоя суть. Не зная его, ты не выберешь правильной дороги.
        - Что мы можем знать о чужих обычаях, великий герцог, - задумчиво возразил Наваир, - быть может, в их землях считается, что лучшая защита тайны - забвение.
        Игор в задумчивости постучал ногтем по голенищу высокого сапога.
        - Наваир, прикажи сейчас доставить мне этого чернявого, который издалека. Хозяина повозки.
        - Зачем он тебе, Повелитель?
        - За тем, - туманно ответил Игор, но, взглянув на расстроенное лицо мага, все же пояснил, - перед тем, как посылать поисковые отряды, я хочу точно знать, как высоко в горы может подняться его живая повозка.
        - На таких коротких лапах? - вскинулся Наваир, - да она уже у границы предгорий встанет…
        - «Подумал Великий Дающий», - хмыкнул Медведь, - а на деле опять все оказалось не так. Ты слишком много думаешь, вот что. Это вредно. От этого заводятся мысли. И они прогрызают в мозгу извилины, - герцог выглядел грозно, но глаза его смеялись.
        Кажется, он больше не сердился.
        Наваир украдкой перевел дух. Великий Дающий, способный в одиночку сладить с парой десятков хорошо вооруженных бойцов и чуявший в себе готовность пободаться на равных с любым из подданных Твари Неназываемой, боялся своего сюзерена до мокрых штанов. Не смотря на то, что знал его лучше любого приближенного. А, может, как раз поэтому и боялся.
        Небо полыхало необыкновенно ярким, оранжевым рассветом над серебристыми крышами Арса, кое-где неприятно обугленными, но, в целом, не сильно пострадавшими. Часть расторопные хозяева уже починили.
        На западном склоне всю ночь не смолкал стук топоров. Оттуда несло дымом: не от пожаров, их давно потушили. От факелов. Стену чинили, не прерываясь на ночь. Пока Медведь стоял под городом, права на отдых не было ни у кого, кроме тех, кто уже сделал в этой жизни все, что мог - и сейчас ждал погребального костра, который запалят для него ближайшие родичи или сослуживцы с первым золотым лучом.
        Шели так и не успела переодеться. В потной алой рубахе, пропахшей гарью и кисловатым запахом Драконовой смеси, она ступила под высокий свод огромного дома Белой Даянире и, не говоря ни слова, протянула свой боевой лук и короткий меч немым служанкам. Те приняли оружие, кивком выразили почтение госпоже и бесшумно исчезли.
        В доме было нехорошо. Это Шели поняла сразу, с первых шагов.
        Герцогиня поднялась по широкой пологой лестнице на второй этаж, светильники Благого Тара отмечали ее путь, сигнализируя хозяйке: кто идет, куда и с какими намерениями. Шели это не волновало ни на юс. Ее тут ждали.
        Она толкнула тяжелую дверь хозяйской спальни.
        Первое, что бросилось в глаза - силуэт женщины, словно вырезанный на фоне уже просветлевшего неба в большом окне. Нос и подбородок заострились, плечи поникли.
        - Здравствуй, девочка, - голос прозвучал ровно, доброжелательно и, как всегда, уверенно. Что бы не чувствовала и не думала Даянире, «держать лицо» это ей не мешало. Ну и славно. Может быть, все и не так плохо, как вопил перепуганный гонец.
        Но, подойдя к огромной кровати, застеленной беленым льном, Шели поняла всю тщетность своих надежд.
        Все было плохо.
        Все было - хуже некуда.
        Барон Нортунг дышал тяжело, на скулах горел нехороший румянец, предвестник Серой Госпожи, Что Всегда Приходит Незваной, полные губы обметало белым налетом. Глаза в полумраке блестели слишком ярко.
        Даянире только что напоила его кислым ягодником.
        - Доброе утро, дядя, - Шели не стала улыбаться с фальшивой бодростью. Барон был воином. Она тоже. Случившееся было ясно, как день - лекарь закрыл рану, но кровь все же загорелась, не смотря на зелья. Теперь оставалось лишь ждать, выдержит ли грудная жила. Но выживали после такого считанные единицы, а большинство восходило с дымом по Дороге Предков. Думать, что барону повезет больше, чем остальным, было, по меньшей мере, наивно.
        - Как там? - спросил он слабым, но довольно уверенным голосом.
        - Стену почти починили, - Шели поднялась по ступеням и, на правах .ближайшей родственницы, присела на край ложа, - троха перевернули и заманили во внутренний двор. Пошел на капустные листья, - Шели невольно улыбнулась, - сейчас поел и спит.
        - Надеешься его использовать?
        - Было бы неплохо. Если наши Дающие найдут способ. Но Трей принципиально против Диктата Воли, а Марх… у него все же немного другой профиль.
        - Трей, - барон поморщился, - любишь брата?
        - Руда - не вода, - Шели пожала плечами. Спорить с умирающим было глупо. Соглашаться - еще глупее. Поэтому она ограничилась известной пословицей.
        - Ты должна сейчас принять решение, - барон на мгновение прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Даянире поняла его правильно и поднесла к губам поильник. После пары глотков больному полегчало. - Помнишь предсказание Кары?
        - Что мой супруг погубит Арс? - уточнила Шели, - конечно. А и забуду, так найдется, кому напомнить.
        - Загляни в свою душу, спроси себя и ответь - только честно, чего ты хочешь от судьбы. Сейчас тот редкий миг, когда смертный может выбирать. Если манит венец герцогский, прими как данность - ни женой, ни матерью тебе не быть. Но владеть городом будешь.
        Шели кивнула, спокойно ожидая продолжения.
        - Вижу, не манит, - сообразил барон, - жаль. Я надеялся. Тогда… Если замуж и дите хочешь - выходи за Игора. Но, сперва, честь по чести, передай венец брату. Если он спасет Арс - народ его примет, не посмотрит, что бастард. А что колдун, так по нынешним временам, даже и лучше.
        - Третий путь есть? - ровно спросила девушка, помня о том, что в клепсидре барона заканчивается вода, и гнев у его ложа неугоден Благому Тару.
        - Какой третий путь? - по-настоящему удивился барон, даже попытался привстать, да железная рука любовницы прижала его к перине. Барон смотрел на Шели с удивлением, честно не понимая, что хочет сказать девушка.
        - В Раскин, - пояснила она, - в Усадьбу Мастеров. Я учиться хочу, дядя.
        Тронутое лихорадкой лицо перекосило от гнева.
        - Еще новое дело! - сдавленно прорычал Нортунг, - И думать забудь! Чтобы второе дитя владетелей - в Мастера!!! Раньше умру!
        - Хорошо, дядя, - спокойно промолвила Шели, - Умирай. Я подожду.
        И, не прибавив ни пол слова, поднялась, игнорируя и хрип барона, и осуждающий взгляд Даянире.
        - Стой, упрямая! Не за тем звал… Крепость… Росуме… - Шели мгновенно сделала уши «топориком» и обернулась, - знаешь, зачем она здесь летает?
        - Откуда? - по-настоящему удивилась Шели, - Разве можно постичь Вечных Королей?
        - Все можно… Если постигать, а не с луком бегать и о неподобающем мечтать, - дыхание барона становилось все тяжелее, и Даянире тревожно привстала, - Гора… Гора, Шели… В ней все дело… Без них она летать не может… Никогда… Никогда, что бы ни случилось, не убирай патрули с горы. Пообещай мне!
        Барон приподнялся со странной настойчивостью, не отводя взгляда, требуя, моля.
        - Обещаю, - сказала Шели, - дядя, а почему?..
        Глаза барона закатились, и Даянире захлопотала вокруг, выдавливая на мокрые полотенца дорогое, в цену крупных алмазов, масло сагриса. В комнате запахло свежестью и силой. Нортунг сделал несколько судорожных вдохов и, успокоившись, затих. То ли уснул, то ли впал в беспамятство.
        Даянире с сомнением посмотрела на барона, но, понимая, что сделать больше ничего не может, плотно укупорила флакон и спрятала его в рукаве.
        - Зря ты так, - она покачала головой, глядя не на Шели - на барона.
        - А как еще? - удивилась девушка. - Сам-то он, интриган, родня Твари Неназываемой! Одной ногой в рассвете, а туда же! Не морковкой, так веревкой, а все по его воле быть должно. Хорошо придумал: я отдаю венец Трею, выхожу за Игора, тот раскатывает Трея в тесто, садится на трон, и все равно мне - венец, брату - костер.
        - Он умирает, - тихо промолвила Даянире, безо всякого выражения в голосе.
        - Так что, для того, чтобы, наконец, хоть что-нибудь по-моему свершилось, мне тоже умереть? - с вызовом спросила Шели. - Зачем оно мне тогда?
        Глава 13 Кубик Рубика
        - Да жив он, Лиз, не волнуйся - сообщил Митя, дожевывая здоровенный «сэндвич» из ржаного хлеба с ядреным салом, утыканным чесночными зубчиками.
        - Откуда сведения?
        - SMS-ку прислал на «Нокию» нашего пулеметчика. В Калинове он.
        - Как - в Калинове? - опешила Лиза.
        - А вот как - отдельный разговор. И, будешь довольна, дело у нас новое.
        - Какое дело? - подобрав полотняную юбку, которую хозяйка выдала ей взамен сожженной во время штурма, Лиза присела на каменную скамью, поближе к Мите.
        - Слушай сюда, экспертиза…
        Степан вышел из дома, где прожил пятнадцать лет, и невольно поежился. Сколько себя помнил, это был обычный для провинциального городка закрытый двор - колодец из четырех блочных пятиэтажек с круглой клумбой посередине, десятком старых берез и одной высоченной яблоней-дичком, неизвестно как появившейся здесь и выросшей до таких размеров. По правилам благоустройства деревья должны были сажать на расстоянии не меньше пяти метров от жилых домов. Яблоня, практически, подпирала стенку и нагло лезла ветвями в окна, навяливая жильцам мелкие яблочки сорта «вырви глаз». Именно из-за яблони, да еще из-за утренних сумерек Степан сначала ничего не заметил, хоть и голая, но голову Вязову она заморочила.
        Домой пришлось заскочить, чтобы переодеться. Не то, чтобы средневековый наряд так уж смущал Степана, он к нему почти привык и находил удобным, а «фартук» с меховой оторочкой оказался вещью хитрой: в жару в нем было почти прохладно, а в холод он был способен согреть куда лучше куртки на синтепоне. Но вот с обувью оказалась беда - тонкие кожаные мокасины были приспособлены для апрельской грязи примерно так же, как лыжи для коня.
        Ну и… хотелось чайку попить настоящего, с сахаром. Покурить. По-настоящему, всерьез, Вязов не дымил, баловался. Но вот сейчас хотелось. Душа просила роздыху от всей этой запредельщины.
        Отдохнул…
        Из трех домов остался только один, Степин. Остальные, вместе с клумбой-бубликом и невыносимо скрипучими детскими качелями «Митька прял»… На месте дворика начинался лес. Хвойный, примерно двухсотлетний и какой угодно, только не апрельский. Не было там снега, землю выстилал ковер прошлогодних рыжих иголок, кое-где топорщившихся шишками.
        На средней Волге таких лесов не было.
        Приехали.
        Интересно, где же люди?
        Вдохнув - выдохнув несколько раз, Степан плотнее запахнул куртку и направился под арку в сторону проспекта. Где находился кошерный ресторанчик «Ням'с» он помнил отлично, улица, ведущая в нужную сторону, оказалась на месте и Вязов самоуверенно решил, что ему и дальше будет так везти.
        Ха!
        Улица закончилась через два квартала, а на месте музыкальной школы Вязов обнаружил высоченную каменную стену, глухую и, по первому впечатлению, бесконечную. Степан почувствовал себя героем теста, который как-то подсунула ему жена и попытался вспомнить, как ответил на него в свое время. «Иду километр влево - нет ворот, иду два километра вправо. Нет ворот - пытаюсь перелезть…» Попробовать перелезть прямо здесь? Насколько Вязов соображал в конной авиации, путь ему преградила городская стена Арса - и искать в ней калитку можно было до посинения. А городские ворота вполне могли остаться в том мире…
        И что делать?
        Степа вспомнил, как, не желая добираться до дома по холодрыге в промокших мокасинах, машинально вызвал такси, и бомбер, приняв его с крыльца управления, быстро доставил домой, не испытав никаких трудностей с ориентированием на местности. Попробовать то же заклинание?
        Машина с шашечками появилась через семь минут, возникнув среди тающих сугробов, как Сивка-бурка.
        - До синагоги довезешь? - спросил Степа, открывая дверь и ныряя в салон.
        - Три сотни.
        - Чего? - Вязов офигел, - а почему не три миллиона? Что за тариф, мужик?
        - Как хочешь, - равнодушно отозвался наглый бомбер, - либо платишь, либо ищешь свою синагогу, сколько Моисей евреев по пустыне водил.
        - Понятно, - кивнул Вязов. Удостоверение, которое могло сбить цену в шесть раз, осталось там же, где городские ворота.
        - Так что, едем?
        - Едем, - принял решение Вязов, - только учти, мужик: лимонов больше нет. Остались только патроны, - и показал рукоятку ствола, сунутого за ремень брюк.
        - Полторы, - немедленно среагировал таксист.
        Машина тронулась, город поплыл за окном: досконально знакомый и в то же время чужой. Степа смотрел на него во все глаза, пытаясь уловить внутреннюю логику в странном смешении эпох, миров и стилей.
        Ему случалось видеть странные города. Баку поразил его сочетанием старинных крепостей и авангардных зданий в стиле хай-тек. Прикольный городок Тюкалинск, стоящий на сибирском тракте, в свое время удивил Вязова «Афонинским» магазином, который перестраивали каждые полвека и каждый раз в соответствие с новыми веяниями эпохи. В 2011 году он смотрелся как оживший кошмар полоумного архитектора.
        Но то было понятно, хотя и дико.
        Калинов больше всего напоминал кубик Рубика, который перекрутили чьи-то шкодливые ручки, сломав строгую гармонию граней и создав на месте порядка хаос. Знакомые улицы заходили одна в другую под немыслимыми углами, асфальт перемежался участками брусчатки из сосновых плашек, автомобиль на них трясло, и Степа резко передумал искать и возвращать свой личный автомобиль. Нет, найти его, конечно, следовало, и перегнать ближе к дому - тоже, но исключительно для самоуспокоения. Безопасность тут была весьма и весьма иллюзорна. Уж если весь дом вместе с жильцами мог в один миг раствориться в тумане…
        Пропало старое здание театра, построенное «еще при царе» и… городской морг. Корпуса больницы и поликлиники стояли на месте, а низенькое здание с короткой трубой маленького крематория «для служебных нужд» как корова языком слизнула. На его месте торчал невысокий холм, поросший бодро-зеленым кустарником… листья, впрочем, начинали желтеть и опадать. В том мире наступала осень? Или это иномирская флора так среагировала на весну.
        - Послушай, если не секрет, как вы все же ориентируетесь в этой неэвклидовой метрике пространства?
        - По GPS-навигатору, - усмехнулся водитель, - как еще? Он же пробки показывает в реальном времени. Изменилась улица - изменилась карта.
        - Действительно, - Степа покачал головой, дивясь своей наивности и, как можно более естественно, спросил, - что ты обо всем этом думаешь? Надолго оно?
        - Что-что, - таксист завелся как хороший немецкий движок - с пол-оборота, - Евреи вместе с американцами эксперименты проводят! Покоя им Россия не дает. Вот, недавно, «Дождь» ток-шоу передавал…
        Степа постарался отключиться. О том, как «жиды погубили Россию» он ничего не знал - и знать не хотел. Если бы все проблемы многострадальной родины можно было решить, просто погрузив всех евреев на корабль и отправив в порт Хайфу!
        Синагога, кстати, оказалась на месте.
        Рядом расположился небольшой ресторан, где подавали форшмак, рубленое яйцо со шкварками, хумус с бараниной и гефилте фиш. И - не совсем по кашруту, но дико вкусные роллы и пиццу.
        Расплатившись с таксистом, Вязов спустился в подвальчик ресторана, с удовольствием окунулся в тепло, уют и почти домашние запахи с кухни, повесил куртку на вешалку у входа.
        Час был ранним, в заведении никого не было, но официант, не показывая удивления, подошел к раннему клиенту и поинтересовался, чем может быть полезен.
        - А что у вас есть? - поинтересовался Вязов, - готовое, или то, что можно быстро приготовить. Только не роллы.
        Официант понимающе улыбнулся краем губ.
        - Мясо с луком в горшочке. Две порции остались со вчерашнего вечера, но, если вы разбираетесь, эти - еще вкуснее.
        - Погрей немного и тащи. Обе, - решил Степан.
        С аппетитом позавтракав (а заодно и пообедав), Вязов устроился за столом вольготнее, с чашкой кофе, ожидая, когда к нему подойдет Самуил Маркович.
        Старый пройдоха (куда там Гамори) ждать себя не заставил, и нарисовался у столика, едва Вязов успел толком расслабится и принять за аксиому, что, в общем и целом, жизнь хороша, а частности - проходящи.
        - Утро доброе, как мясо?
        Вязов добродушно улыбнулся и кивнул знакомцу, предлагая садиться напротив.
        - Мясо отличное и кофе выше всяких похвал… Мне бы к нему еще десерт… особенный. Такой, какой только у вас подают.
        - И что же желает уважаемый гость? - подобрался пожилой еврей.
        - Задушевного разговора.
        Хозяин заведения растянул губы в улыбке. Глаза - отдельны разговор, ну да Вязову на нем не жениться.
        - Вот ты, Самуил Маркович, умный человек, - издалека зашел Вязов, - наверняка у тебя есть мысли, по поводу того, что происходит с городом?
        - Так они у всех есть, - пройдоха пожал узкими плечами.
        - Это точно, - с энтузиазмом покивал Вязов, - я вот недавно слышал версию, что все это устроили жиды на пару с американцами. Как думаешь, есть в этом зерно истины?
        Сощурился. От глаз по лицу побежали длинные морщинки, которые должны были, по замыслу, изображать добродушную иронию. Но светлые глаза остались холодными, и фокус не удался.
        - Подумай сам, Степан Васильевич, - еврей пожевал губу, - если б хоть кто-то из избранного народа был на такое способен, сколько бы продержалась Палестинская автономия?.. Вот то-то. По телевизору говорят - «природная аномалия», и я этому верю. До тех пор, пока мне не покажут конкретного человека, или организацию, которая смогла смешать два мира, как коктейль в шейкере.
        - То есть, что произошло, ты понял, - уточнил Степан.
        - Трудно не понять, - Самуил Маркович пожал плечами.
        - И… если тебе покажут такого человека… Что с ним делать будешь? Ведь не просто смотреть, а?
        Хозяин ресторана одарил гостя еще одним проницательным взглядом.
        - Это вопрос, - протянул он.
        - На который у тебя уже есть ответ, - нажал Степан.
        Еврей вздохнул.
        - Договариваться буду, Степан Васильевич. Что еще тут можно сделать?
        - Тебе - ничего, - согласился Степан.
        - Что-то еще? - еврей уже нацелился уходить и Степа пошел ва-банк, надеясь если не расколоть, то хотя бы спровоцировать пройдоху.
        - Они к тебе уже приходили? И если да, то как? Угрожали или покупали?
        - Кто-то может предложить больше, чем Всевышний? - серьезно спросил еврей. И, не дожидаясь ответа, встал. Ответ ему был не нужен.
        - Это вряд ли, - буркнул Вязов в удаляющуюся спину. Разговор не вышел. Собственно, выйти он и не мог, Самуил Маркович был широко известен в узких кругах тем, что никогда, с сопливых пятнадцати лет, не делал никаких заявлений без адвоката. Вязов и не надеялся, что еврей проговориться. Но хоть какую-нибудь зацепку разговор дать мог? Хотя бы взгляд…
        Сын хозяина небольшого еврейского ресторанчика в провинциальном Калинове был Уважаемым Человеком на Квадратной Миле в Антверпене. Все с больших букв. И если изумруды из Арса текли в каком-то направлении, то только «через здесь», другого-то не было. Тем более, сейчас, когда военные стянули к городу мало не две дивизии.
        Следить? Только это и остается.
        Придется все же отыскать машину. А для этого, сначала, отыскать пропавший без вести городской морг вмести с девятнадцатью покойниками, двумя санитарами и Пани Зосей.
        …На свист арбалетной тетивы он отреагировал инстинктивно, как привык реагировать на любой потенциально опасный звук: упал на землю и кувырком откатился под защиту ближайшего черного джипа.
        Спустя мгновение, во время которого не происходило ничего, даже воздух, казалось, не шевелился, Вязов осторожно приподнял голову и скосил глаза в том направлении, где он стоял совсем недавно.
        В земле торчала стрела, оперенная белым. Перьев было три, а древко - очень коротким и толстым.
        «Историк хотел стрелу для опознания, - подумалось Вязову, - вот и стрела. Получи и распишись. Теперь как бы ее извлечь, не получив еще одну, на этот раз в голову».
        Дело осложнялось тем, что высунуться из-за джипа и посмотреть, где окопался этот Робин Гуд, было, мягко говоря, не очень умно. Лучше уж сразу нарисовать на лбу мишень.
        Степа подобрал валявшуюся на земле пластиковую бутылку, надел на нее свою шапку-плевок и попытался высунуть из-за колеса… В ту же секунду раздался противный свист, руку рвануло так, что чуть из плеча не выдернуло, а шапочка приказала долго жить, пришпиленная к деревянной скамье в пяти шагах от «бруствера».
        Сигнализация истошно взвыла. Степа дул на пальцы, когда в доме напротив распахнулась балконная дверь, вылетел заспанный мужик в махровом халате и заорал, легко перекрывая сирену шаляпинским басом: «А ну, отошел от машины, ублюдочный наркоман, сейчас я тебя на телефон сфотогафирую!»
        - Страшная угроза, - подумал Степа.
        Неведомый стрелок, похоже, впечатлился сильнее. Правда, неизвестно чем: сигналкой, воплями или тем, что в доме начали открываться окна. В зеркало заднего вида Степа успел заметить, как в узком переулке мелькнул темно-синий плащ…
        Вязов рванул следом, едва успев прихватить первую стрелу. Вторая сидела в дереве слишком глубоко, раскачать и вытащить ее, было, конечно, реально, но не быстро.
        Переулок оказался знакомым, Калиновским, и вел коротким путем на площадь, где когда-то располагалась мэрия, а ныне торчало неизвестное деревянное здание с конической крышей.
        У его начала Вязов затормозил. Соваться в хитросплетение дворов в одиночку, без прикрытия, пытаясь взять вооруженного и нацеленного на убийство чела, было махровой глупостью. «Качать маятник» он не умел, на юридическом учат другим вещам. Например, быстро соображать.
        Если бы ему пришлось организовывать засаду, что бы он сделал в первую очередь? Обеспечил пути отхода и проверил ближайшие дворы на предмет проходимости. Городской житель рванул бы на площадь, там шансы уйти близки к 100%. Но «арсианин», в плаще и с арбалетом, должен был шарахаться от местных машин, автобусов и трамваев, как от чумы. А значит путь его - вниз, к реке. Там тихо, там все выглядит почти привычно.
        С низкого старта Вязов бросился самым коротким из известных ему путей наперерез, чтобы встретить наглого пришельца там, где он, предположительно, должен был выйти.
        Глава 14 Игра в вертолетики на жизнь
        Менестрель обнимал старый, потрепанный инструмент и с интересом смотрел в окно, где мигала разноцветными огнями вывеска лавки (или харчевни, а, может, вообще, веселого дома, по странным символам и еще более странным картинкам этого было не вычислить), проносились удивительные живые повозки, и, самое главное, время от времени в небе появлялось та самая штука, в которую он напрочь не верил. Несмотря на то, что пришельцы, хором, убеждали его, что она есть - и даже летает.
        Но - не верилось. Хотелось убедиться самому. Своими глазами увидеть чудо небывалое - вертолет.
        Увидел? Доволен?
        Болело плечо, залитое какой-то странной мазью, не жгучей, а холодящей и перетянутое белым полотном. Раньше на этом месте был знак Верного, большой зеленый камень, вживленный прямо в тело.
        Ритуала, через который он прошел, чтобы получить Знак, мальчик не помнил и смутно догадывался, что это к лучшему. Четверых приятелей после Обретения он так и не встретил. Не пережили.
        А Знак должен был сопровождать его всю долгую, практически, бесконечную жизнь. И, если нужно - помочь. Теперь его не было, знак безжалостно вырвали безо всяких ритуалов. Менестреля даже не усыпляли курильницей, просто воткнули в плечо иглу и оно стало как бы не его… А потом обложили место белыми салфетками и отняли то, что было смыслом его жизни.
        Почему его не убили?
        Странные люди.
        Можно ли получить новый Знак? Или потерявший метку избранного терял и доверие Королей? Менестрель не слышал ни о ком, прошедшем ритуал дважды. Но ведь и о вертолетах он раньше не слышал, а они и вправду летают!
        Мальчик смотрел в окно, провожая странную и прекрасную в своей странности небесную стрекозу бурой защитной расцветки. На фоне неба ее силуэт, уменьшающийся с чудовищной скоростью, был виден долго. А когда он все же исчез, еще оставался шум винта.
        Менестрель зачарованно слушал и в душе его, давно и прочно отданной Вечным Королям, прорастало и готовилось расцвети что-то неведомое: желание, схожее с голодом и жаждой, но не имеющее ничего общего ни с тем, ни с другим. Необоримое желание быть там, куда исчез большой небесный дракон. Лететь за ним, с ним, в нем… Мальчишка, рожденный и воспитанный жрецами для служения, не знавший ничего кроме служения не мог дать этому новому никакого имени.
        Кто-то более продвинутый в подростковой психологии сказал бы, что маленький жрец научился мечтать. Что ж… лучше поздно, чем никогда.
        - Кто хотел меня видеть? - бросила Шели на ходу, кивнув двум лучницам, дежурящим возле трона.
        - Трое каких-то странных господ, - доложился секретарь, - из-за черты, не иначе. Родичи Дракона, но…
        - Но? - нажала Шели, побуждая умного, но робкого паренька сказать то, что он думает.
        - Дрянные людишки, - выпалил тот, - нахальные и смешные.
        Троном Арса звалось здоровенное кресло, выдолбленное из цельного куска дерева, обтянутое дорогущим голубым бархатом и с трудом ввороченное на постамент. Монументальное сооружение стояло пустым уже больше десяти лет - барон был регентом, Шели - женщиной, Трей - колдуном, а тот, чье имя владетель повелел забыть - проклятым заговорщиком.
        Не было достойных.
        Так что невладетельная госпожа Шели прошла вперед, кинула поперек голубого бархата перевязь с мечом и, обернувшись, велела:
        - Ну, зови этих нахальных, посмеемся.
        В зал, озираясь, и подталкивая друг друга, ввалилась (другого слова не подберешь) колоритная троица: лет по семнадцать, короткие стрижки, у одного, широкоплечего пузана с виска спускалась косичка, тощая, как крысиный хвост и перехваченная черной резинкой.
        Голубые штаны грубой ткани, но тонкого шитья (и как такие мастерицы согласились руки и глаза о такую ткань ломать?!), кафтаны со странными застежками и пришитыми прямо к ним шапками и обуви… Шели такую уже видела, иначе не утерпела, приказала бы хоть одного разуть.
        Невладетельная герцогиня смотрела на того, кто стоял чуть впереди: повыше и покрепче остальных, с наглым прищуром голубых глаз. Этот уже все тут обшарил, включая саму герцогиню, и признал годным. Для чего? Шели была уверена, что сейчас все узнает. У таких мысли во рту не держаться, хоть какую клятву возьми. Клятва, она ведь дается умом - принимается сердцем. А если нет ни ума, ни сердца - что тут поделаешь.
        Только в шуты…
        - Э-э… Здравствуйте, - выдавил из себя парень, неведомо для себя произведенный в шуты.
        Шели усмехнулась одними глазами, спрятав веселье. Было видно, как трудно дается гостю попытка говорить цензурно. Он, наверное, и слово то это с трудом вспомнил.
        - Говори, как привык, гость, - пожалела Шели, не его, конечно, свое время, - я слышу тебя на своем языке.
        - Понятно, - буркнул парень и ощутимо расслабился, - тут такое дело. Твои девки сказали, что пока барон лежит с раной, ты тут главная. Правда, что ли?
        - Правда, - герцогиня усмехнулась еще раз, уже открыто.
        - Ну, значит, так. Тут все немножко поменялось… Видела же?
        Шели поощрительно кивнула, стараясь не рассмеяться раньше времени.
        - Ну, вот, - воодушевился парень, - скоро к тебе люди придут. С оружием.
        Невладетельная герцогиня заломила светлую бровь.
        - Зачем ко мне придут люди из-за грани?
        - За зелеными камушками, - заявил гость, словно вывеску прочитал, - их много будет. У них оружие будет, какого ты не видела. В общем, мы тебя защитим. - Гость оглянулся на своих нукеров и те закивали, защитят, мол. Как два пальца…
        Шели насторожилась. Словно посреди теплого дня вдруг пахнуло морозом. Дались им всем эти изумруды…
        - Вы мне защиту. Я вам - зеленые камушки?
        - Можно золото, - пожал широкими плечами парень, - это даже лучше. Камушки продать труднее, там… своя банда, канал нужен. А золотишко можно сдать в ломбард без проблем.
        Шели покивала.
        - Так как? Договорились?
        - С чего ты взял, гость, что я беззащитна? - поинтересовалась она, - у меня тоже есть люди. И оружие.
        - Это? - гость пренебрежительно дернул подбородком в сторону трона владык, где лежал короткий меч Шели, - и много твой ковыряльник сможет против «ПММ» с двенадцатью патронами?
        - Давай выясним, - предложила Шели. В теле пела сила и хорошая, здоровая злость. В конце-концов, обиду на дядю нужно было куда-то девать, так почему не переплавить ее в танец.
        Она встала, плавным движением прихватила меч, и легко сбежав с возвышения, оказалась рядом.
        Троица невольно попятилась, но не от того, что к ним подошла юная, красивая девушка. А оттого, что охрана этой красавицы немедленно взвела арбалеты.
        Шели вскинула ладонь, приказывая девушкам замереть.
        - Так что это за оружие, против которого даже моя Серая Молния не сыграет, - она улыбнулась и погладила меч, как кошку, - мне такого пока встречать не приходилось.
        Гость покосился на арбалетчиц. Те не двигались, но смотрели очень внимательно.
        - Они не выстрелят без команды, - успокоила его Шели, - я жду, гость.
        Задрав полу странного, неудобного кафтана, тот извлек небольшую штуку, с ладонь размером.
        Шели смотрела внимательно. Штука казалась безобидной. Узоров из золота и драгоценных камней на ней не было, зато было клеймо мастера и, в этом Шели ошибиться не могла, чувствовалось достоинство и сдержанная сила Очень Опасной Вещи.
        - Оружие, - кивнула она, - вне всякого сомнения. Быть может ты, воин из-за грани, покажешь мне, как оно действует?
        Парень слегка растерялся. Один из сопровождающих толкнул его локтем в бок и показал глазами на изящную статуэтку из фрийского стекла, прыгающую рыбу. Подарок герцога Игора на совершеннолетие Шели, дорогой и ненавистный.
        Перехватив его взгляд, герцогиня кивнула, разрешая и даже предвкушая безобразие. Давненько уже в этом зале не устраивали никаких безобразий. С тех пор, как вырос Трей.
        Гость и самозваный защитник вскинул оружие, прицелился - и плавно потянул гнутую скобку.
        Короткий гром прокатился по залу, задребезжали витражи. А прыгающая рыба разлетелась на брызги.
        Гость перевел торжествующий взгляд на Шели: «Видала?!»
        Герцогиня кивнула гостю. Оскорбительно коротко, для тех, кто умел ловить такие нюансы и немного глубже, уважительно, поклонилась незнакомой штуке.
        - И впрямь - знатное оружие, - согласилась она, - но не против Серой Молнии. Мой меч откован, чтобы отражать атаки Небесного Копья.
        - Послушай, блондинка, - вмешался третий, который до этого успешно притворялся статуей, - все эти копья, алебарды - металлолом, и место ему в музее. Мы прямо сейчас можем положить рядком всю твою охрану, забрать золото, а заодно и тебя, и спокойно уйти - патронов у нас хватит. А мы тут… разговариваем - последнее слово Шели разгадала по смыслу, в языке Арса аналогов не нашлось.
        - Действительно, - герцогиня улыбнулась. - Что толку в словах? Мой брат всегда говорил: «Слова дешевы, лишь дело имеет вес и силу». Вы сказали, гости из-за грани. Слова были убедительны. Но я хочу видеть дело.
        - Не понял, - голубоглазый переглянулся с приятелями.
        - Что ж тут не понять? Вы обещали положить охрану, взять золото и меня… Возьмите. Иначе, видит Благой Тар, я решу, что вы просто хвастались, надеясь получить золото просто так.
        Гость был не на шутку растерян.
        Решение принял худой и смуглый, тот, что обозвал ее блондинкой. Его кафтан был заранее расстегнутым, он сунул руку за пазуху - и немедленно отлетел на два метра, прошитый коротким и тяжелым арбалетным болтом. Второй болт свистнул мимо голубоглазого, срезал его смешную косичку и намертво пришпилил к полу ногу последнего соискателя. Пальцы в кашу - к гадалке не ходи. Может - хороший хирург и сложит, если поторопиться.
        - Ты обещала, что они нас не тронут, - оскорблено заорал голубоглазый.
        - Я солгала, - отозвалась Шели и Серая Молния описала красивую дугу над ее головой, - Я жду, гость…
        Один из пришельцев выл, баюкая пробитое плечо, второй осел на пол, бледный и тихий.
        - Дура! - рявкнул гость, - сама виновата, напросилась, - и выпустил в грудь девушки сразу пол обоймы.
        Движения Серой Молнии расплылись, образуя сверкающую радугу. А когда она погасла, герцогиня стояла такая же невредимая и спокойная, даже с дыхания не сбилась. Вот пули… Одна, впрочем, обнаружилась на полу, рядом с раненым.
        - Хорошее у вас оружие, - сказала Шели, - мне было весело. Если захотите его продать, я, пожалуй, заплачу. Только не золотом, хватит с вас и серебра.
        И, повернувшись к «гостям» спиной, направилась к трону.
        Ничего она не боялась. Никогда. Как отец. Как тот, чье имя больше не упоминали в этих стенах. Как Трей. Все их «проклятое семя» было таким - бесстрашным. И еретические речи об изумрудах, прозвучавшие из уст явно недостойных, не внушили герцогине страха перед неминучей гибелью: ее, всех родичей, причастных к древней тайне - и самого Арса.
        Не внушили… и, как выяснилось позже - зря.
        Глава 15 В горе
        Узкая тропа пролегала вдоль каменной гряды, которая тянулась на много лиг, не заканчиваясь даже у кромки снегов. Гряда была напоминанием о жутком землетрясении. Поколения назад Гора словно повела плечами и слегка, самую малость, потянулась… а небольшого городка у ее подножья как не было.
        Жителей потом так и не откопали, и не потому, что не пытались. Просто отвалить камни, было не в силах человеческих.
        Конечно, пара трохов справилась бы играючи. Но трохи здесь не жили, климат не подходящий, слишком холодно. А ловить и пытаться подчинить своей воле черных горных медведей - дураков нет. Медведь - совсем особый зверь, только с виду добродушный да неуклюжий как щенок-недоросток. А разозли его - небо не то, что с портянку, с узенькую девичью ленту покажется.
        С медведями Патруль встречался, чаще видел следы их пребывания: разрытую землю, прикопанные остатки горных коз и довольно большие кучки… Места обитания черных красавцев со скверным характером девушки старались проходить на цыпочках, не потревожив даже ветра. К сожалению, совсем обойти стороной их было невозможно, одна из троп проходила через медвежьи владения, а приказ командира был предельно ясен - патрулировать всю территорию. Манкировать приказами Белые отряды просто не умели: девчонки-сироты, избавленные Даянире от участи вечных батрачек, продажи в младшие жены (те же батрачки) или голодной смерти, старались не за страх, а за совесть, и были преданы герцогине как псы.
        Правду сказать, характер у девчонок был тоже далеко не ласковый. И, может статься, мохнатые хозяева гор на их счет имели похожее мнение - лучше не встречаться на узкой тропе, здоровее будешь. Оттого и расходились в последние годы Патруль и медведи вполне мирно: если ни одна из сторон не хочет драки - ее и не будет.
        Путь шестерых лучниц (три связки) лежал вверх, к заповедному озеру Ракиона, где стоял небольшой домик, и на пятачке плодородной земли был разбит огородик. В основном, патрули жили охотой на коз и тем, что привозила очередная смена. Обычно этого хватало для сытой жизни. Но горы есть горы. Девчонки давно поняли, что пытаться предсказать нрав здешней погоды - дело пустое. Дожди, размывающие тропы и делавшие их совершенно непроходимыми даже для вьючных животных, внезапные оползни и грязевые реки, а то и сугробы, наметенные за ночь в полтора роста - дело обычное.
        Так что на всякий случай были и пара мешков крупы, и низки вяленого мяса, и мед, и солидный запас дров.
        Лучницы двигались совершенно бесшумно, привыкли подкрадываться к козам на расстояние выстрела. Ступали след в след. Приказы отдавались жестами - иногда в горах лишнее слово означало верную погибель, так что рты девчонки без нужды не открывали… Даже срываясь в пропасть падали - молча, чтобы не подвести подруг.
        Неудивительно, что их не услышали.
        Они, впрочем, давно поняли, что в горах не одни и что навстречу им двигаются совсем не козы.
        Старшая, темненькая Лэйси, крепкая как юноша, такая же широкоплечая и сильная, с жесткой короткой гривой непослушных волос стянутых головной повязкой, не останавливаясь, выбросила ладонь и показала сначала три растопыренных пальца, потом два. Три человека и двое копытных: лошади или ослы. Ладонь сжалась в кулак - не крестьяне. Охотники или воины. На последних тут сейчас можно было наткнуться запросто, герцог Игор весьма интересовался горой.
        Но на этот счет приказ Шели был предельно ясен, воины «жениха госпожи», поднявшиеся в гору выше определенной черты, должны были там и остаться. В виде дани суровым ущельям, горным медведям и Вечным Королям.
        Ибо нечего тут шастать и вынюхивать!
        Сами как-нибудь разберемся и с горой и с Королями.
        Но - трое? Странная команда для горы. Обычно здесь ходят связками по двое, чтобы страховать друг друга… Ладно! Кто бы там ни был, сейчас мы его разъясним.
        Не доходя до поворота (тропа тут чуть, самую малость расширялась), Лэйси подала сигнал остановиться, потянулась к луку, но передумала. Луки Патруля били мощно, случись стычка - тела скинет стрелами в пропасть, где деловито журчал по острым камням один из притоков Ресы. Потом их не достанешь, не обыщешь и, уж точно, не допросишь. Поэтому Лэйси взяла в каждую руку по метательному ножу-рыбке, хватом за лезвие.
        Понимающему человеку это одно могло рассказать о девушке многое: хват за лезвие означал Школу, причем старшую ступень. Умелый воин, который не полезет в стычку зря, чтобы похвалиться, но, случись эта самая стычка - «рыбки» полетят точно в цель, не мимо. Хват за лезвие означал в этих местах очень опасного противника, с которым, как с медведем, без крайней нужды не связывались.
        Мужчина, показавшийся из-за поворота с озабоченным, даже расстроенным, но совсем не настороженным видом, увидев Лэйси моргнул, на мгновение опешил и хотел было сдать назад, но оттуда уже показалась серая ослиная морда. Любопытное животное бестрепетно прошло по самому краю обрыва и даже свесило морду вниз, любуясь пейзажем - тот и впрямь был хорош, хоть бросай войну, да пиши картину. Голова у осла, видимо, не кружилась.
        - Кто? - коротко спросила Лэйси, качнув ножом. Жест вышел не нарочитым, а как раз таким, как нужно - спокойным, уверенным. Хозяйским.
        Мужик мгновение подумал… и остался на месте.
        А Лэйси уже сообразила: и почему он подчинился, и отчего такой странный состав группы.
        Им нужна была помощь. Четвертый то ли сорвался и неудачно упал, то ли… Да нет, скорее, все же, сорвался. Он был крепко привязан к ослу и, похоже, пребывал в забытьи: голова свешивалась на грудь, светлая челка закрывала лицо полностью, серый капюшон сбился. А нога торчала неловко и неестественно, перевязанная полосой, оторванной, скорее всего, от того же плаща и уже пропитанной кровью.
        …Да эта тряпка, наверняка, еще и грязная, как портянки пехоты Его Милости! Тар Благой, парень - калека, а если не помочь в ближайшее время - покойник.
        Сзади, похоже, ждали, что скажет старший и, наверняка, тоже приготовили встречающим какой-нибудь приятный сюрприз, вроде тех же «рыбок»… Но это Лэйси не беспокоило. Во-первых, тут все так делали, а кто не делал, тех уже давно тут и прикопали… кого нашли и смогли достать. А во-вторых, в себе и подругах она была уверена - и не без оснований.
        - Паломники мы, - ответил старший. Лэйси неприятно удивило, как быстро он «отмер»… Ну да ладно, и не таких шустрых встречали - и тех закапывали.
        Одет он был в серый плащ, изрядно потрепанный, что говорило не в его пользу, по горам мужик ходить не умел. Сапоги из мягкой кожи не говорили - кричали о том же. Небось, вся команда - почти босые. У Лэйси и ее маленького отряда были такие же, но подбитые кожей виверны, а вместо плащей легкие короткие куртки. Дождь - так дождь, не глина, не размокнут. А отсыреет этот кусок полотна, да морозцем его прихватит - либо обколачивай на ходу (на горной тропе, ага!) либо тащи лишнюю тяжесть… Это при том, что девчонки мыла брали строго по весу, одна баночка на троих. Гора строга, за лишнюю пясточку могла убить.
        Эти выжили. Может быть, и впрямь мирные паломники? А что в кольчуге, да с мечом, да с боевым арбалетом и солидным запасом стрел… Ну так паломничество - дорога, а в дороге лучше поберечься.
        - Паломники? - спросила Лэйси, - что-то я не помню здесь ни одного храма.
        - Храма нет, - согласился парень, Лэйси вдруг отчетливо увидела, что он молод, как бы не моложе ее, а морщины на лице и тьма в глазах от крайней усталости и тревоги. И сердце храброй девушки в первый раз сжало предчувствие беды. - Мы ходили поклониться Вечным Королям.
        - Росумэ, - Лэйси едва удержалась, чтобы не сплюнуть. Но в Арсе считалось дурным тоном глумиться над чувствами верующих, какую бы ересь они не несли, да и скудоумных старались не обижать. Благой Тар и таких примет… Навешает, конечно, для воспитания правильного мировоззрения. А конкретно этим, похоже, уже навешал, да так, что на двух ослах не увезти. И Лэйси, вспомнив этикет и кое-что из теологии, светски улыбнулась. - Как Гора, уважаемые? Плакала?
        Парня передернуло.
        - Гора ранена, госпожа.
        - Ранена? - мгновенно подобралась Лэйси.
        Парень мотнул головой назад, приглашая Лэйси приблизиться и взглянуть. Она думала ровно полстука сердца, а потом вскинула руку к плечу. Следующая за ней Аней мгновенно заняла ее место и натянула лук - стрела смотрела паломнику точно в горло.
        Тот спокойно, словно так и надо, замер… и даже кольчужный ворот расстегнул, показывая, что вверяет свою жизнь благородной госпоже и ее эскорту.
        Прижимаясь к скале. Лэйси ловко обогнула выступ. За ним, на тропе, замер маленький караван: два человека в таких же серых плащах, драных сапогах и в кольчугах, за которые сапог можно стачать пар сорок. И еще один ослик, тоже не порожний. К нему был основательно прикручен человек, на сей раз в полном сознании и абсолютно целый, зато разоруженный и даже разутый. Правильно, по горам босиком далеко не убежишь…
        - Кто?
        Пленник зыркнул на нее и промолчал.
        - Герой, - кивнула Лэйси и, уже оборачиваясь, через плечо бросила, - на могилке-то что выбить, мученик? Помер под пыткой и даже имени не сказал?
        Упрямые губы разомкнулись.
        - У меня есть имя…
        - Уже легче. Не люблю безымянных могил. Есть в них что-то… неправильное, - Лэйси усмехнулась и скомандовала:
        - Вы, паломники… Разворачивайте ослов и двигайте вверх по склону до первой развилки. Там наш лагерь, - пояснила она, - там есть все: и лекарь, и дыба. И веревок подходящих в достатке.
        - Неужели и Дающий подходящей квалификации найдется? - поддержал шутку командир (или главарь?) паломников.
        - Сами справимся, - ответила Лэйси и добавила, глядя прямо в светло-серые глаза нового знакомого, - не в первый раз, и даст Тар, не в последний.
        - Я уже понял, что мы в надежных руках, госпожа, - на полном серьезе заверил паломник. Только глаза подозрительно щурились, словно он изо всех сил пытался сдержать смех.
        Временно задержанные двинулись в обратный путь и в обратном-же порядке, Патруль - за ними.
        Лэйси внимательно смотрела на спину светлоглазого паломника И то, что она видела, ей сильно не нравилось. Парень ощутимо расслабился. Так, словно… Словно несколько дней подряд нес тяжелый груз и вот как раз сейчас удачно перевалил его на чужие плечи.
        И Лэйси даже догадывалась, на чьи.
        Вот ведь… серота хитропопая, Его Милости на вас нет. У господина барона и не такая пакость становится полезными членами общества. Подарить что ли?
        - Эй, паломник? - вполголоса спросила Лэйси, - а куда вы направлялись, такие нарядные?
        - В Раскин, - выдал сероглазый, чуть обернувшись. Аней немедленно ткнула его в ребро, призывая к порядку: на такой тропе если и вертеть башкой, то только по делу!
        - Через лагерь Медведя с его воином, связанным как гусь на продажу? - поразилась Лэйси, - и как же вы собирались его пройти?
        - Безымянные могут, - бросила Аней, сообразив, что это не треп, а допрос под видом трепа.
        - А как же этот?
        - Этому, благородная госпожа, мы предложили честный выбор: Имя или жизнь.
        - Неужели он выбрал Имя? - заломила бровь Лэйси.
        - Он обещал подумать…
        Так, за разговорами, незаметно дошли до тропы, уводящей с крутого, опасного склона в небольшую долину, где блестело под солнцем дивно голубой водой озеро Ракиона, и гляделась в него ореховая роща.
        Некоторое время спустя… Очень непродолжительное время, Лэйси вышла под мелкий, моросящий дождь, который встретил их в долине и тихо, с чувством, выругалась, помянув не только Тварь Неназываемую, но и всех ее родственников дальних и ближних.
        Аней бесшумно появилась рядом.
        - Голубя?
        - Трех. И гонца. На всякий случай.
        - Гонца посылать очень опасно. Нас и так мало… Посылать нужно двоих, одному сейчас в горах верная гибель. Слабых девочек не пошлешь, не дойдут. А сильных… Вчетвером останемся. Появятся здесь люди Медведя - ничего не сможем, только поляжем все.
        - Если появятся серьезные силы, так и так ничего не сможем, - честно признала Лэйси, - но если Шели узнает, может быть пришлет подкрепление. То, что здесь происходит, очень важно.
        - Почему? - решилась спросить Аней. Никогда не спрашивала, а тут вдруг решилась. Ей давно было интересно, зачем в такое тяжелое для Арса время их, элитных бойцов, снимали с обороны города и отправляли сюда, к Твари Неназываемой под хвост… Можно было бы заподозрить опалу, но в Патруль назначали лучших. Всегда только лучших.
        - Сама толком не знаю, Ней, - отозвалась Лэйси, которую сегодня пробило на откровенность, - знаю только, что Его Милость сам тут по молодости сидел. И Даянире сидела. И Шели. И никогда ничего не менялось, приказ был только один: «Если Гора заплачет, ее слезы должны в горе и остаться».
        - А если Гора ранена?
        - Без понятия, - Лэйси мотнула темной челкой, напомнив Аней норовистого жеребенка, - на счет этого никаких приказов не было.
        - Значит, нужен гонец, - кивнула подруга, - кто пойдет, Лэй?
        Девушка на секунду прищурилась
        - Ослаблять отряд я не буду. Слишком опасно. Нам нужен каждый лук.
        - И?
        - Эти и пойдут, - кивнула в сторону домика, где разместили «блаженных», - Безымянные пройдут лагерь Медведя как хорошо прогретый нож кусок масла.
        - А если?...
        - А вот чтобы не случилось никаких «если», их раненый останется здесь. Заложником.
        - Умно, - кивнула Аней, - а если Его Милость решит, что отпускать их гулять с такими новостями слишком опасно, то и грех на нем, и Тени Безымянные за ним ходить будут. Ох и стерва ты, Лэй…
        - Спасибо, я тебя тоже люблю, - усмехнулась брюнетка и зашагала к дому. Решение было принято, осталось воплотить его в жизнь. А уж насколько тяжким грузом это ляжет на ее совесть, это ее личное горе. Стерва? Да, пожалуй, что и стерва. Была бы мягкой да пушистой, давно бы спину колесом согнула на дальнем поле или на мельнице. А то и вовсе под камень легла. А она ходит и спину держит прямо. А час настанет - уйдет с дымом по дороге предков. Честно.
        Подумаешь, стерва. Зато полезная.
        Вязов, как большой кот невнятной породы, но с острыми когтями, всцарапался на каменную полуарку. Что это была за штука, знал, наверное, только Лапин, но Степа как-то не удосужился его спросить. Да и сейчас меньше всего думал про историю родного края. Тут было идеальное место - самый короткий путь к реке дворами. Если он не ошибся…
        Он не ошибся.
        Арбалетчик появился внезапно, почти неслышно и, если бы Степан не ждал его так напряженно, наверняка бы пропустил. Парень в сером плаще времен рыцарей, из под которого торчали лишь сапоги, показался под аркой, инстинктивно замедлил шаг, обрыв был крут, и покрутил головой: влево, вправо… Интересно, почему люди никогда не ждут опасности с верху? Неужели ни одного корманьонца никогда не уносил горный орел? Или те, кого уносили, уже не размножались и страх «угрозы с неба» потомкам передать не могли? Тогда все логично…
        С этими мыслями Вязов аккуратно оттолкнулся и, прыгнув гостю точно на загривок, повалив его в рыхлый, подтаявший снег. Через мгновение за его спиной защелкнулись наручники.
        - Дивно, - порадовался Вязов, вставая и отряхиваясь, - вставай, птиц заморский, покажи глазки… Не, вроде по ориентировкам не проходишь. Значит - залетный. Оружие… Да, знатная штука. Такой, небось, слона завалить можно, если умеючи. Полагаю, спрашивать у тебя разрешение на арбалет бесполезно, те, кто у вас раздает такие штуки, небось, и писать не умеет. Значит, статья 222-я у тебя уже имеется. Хотя… Вот как эту хрень классифицировать: как холодное или огнестрельное?
        Ответа Вязов не ждал, трепался чтобы сбросить адреналин. Однако, он последовал:
        - Человече, алчность - большой грех, а кто алкает божественного, грешен стократ.
        - Хм… Согласен, - кивнул Степан, - у нас тоже церкви грабить не очень принято. Говорят, бог накажет, - задержанный вперил в Степана крайне заинтересованный взгляд, и вопрос в нем читался так ясно, словно был прописан семьдесят шестым кеглем, да еще и с подсветкой, - На счет бога не знаю, не слышал. А по суду это 158 - хищение, плюс 148 - святотатство… в общем, мало не покажется и добавки не потребуется.
        Задержанный лежал на холодном и мокром снегу, не пытаясь встать, и даже на руки, скованные стальными наручниками, не смотрел, а смотрел, не отрываясь, в глаза Вязову, пытливо и настойчиво, словно пытался что-то понять.
        - Если знаешь, что плохо деяние, зачем деешь? - вопросил… не спросил, а именно вопросил этот… задержанный при попытке убийства полицейского при исполнении.
        Степа потер нос.
        - Ты вставай, а то подхватишь тут бронхит, цистит, а заодно и ревматизм. Дай-ка байду твою, от греха подальше, с боевого взвода сниму, а то в браслетах скорее сам себя пристрелишь, - что он и проделал с легкостью, оружие из сопредельного пространства оказалось до изумления простым. - И, для начала, назови-ка ты мне свои фамилию, имя, отчество…
        - У Верных нет имен, - рыцарь плаща и арбалета поднялся тяжело, видно, при падении подвернул ногу.
        - Сектант, значит, - кивнул Вязов, - так и запишем. Какие голоса сверху велели тебе в меня стрелять? Или это месть за то, что я двоих ваших скрутил?
        В глазах под длинными, белесыми ресницами, мелькнул интерес и что-то похожее на уважение.
        - Мы не мстим, ибо не ведаем помысла Владык и не можем решать что зло, а что - благо.
        - Зашибись, как удобно! А как ты понял, что если меня грохнешь, это будет благо?
        - Ты шел сюда, одержимый мыслью о зеленых слезах Горы, - торжественно провозгласил задержанный, - а слез тех нельзя касаться никому, кроме Владык и Верных. Всех, в ком появилась жажда слез, надлежит уничтожать на месте, как больных собак.
        В бреде сектанта Вязов мгновенно ухватил главное:
        - Хочешь сказать что вы, санитары леса, мысли читаете?
        - Не все. Только о слезах Горы, предательстве Владык у братьев и искреннем желании служить у всех прочих…
        - Постой, - Вязов прищелкнул пальцами, ловя ускользающую мысль, - а что ты прочитал в моей голове? Конкретно, можешь? Дословно!
        Сектант переступил с ноги на ногу.
        - Дословно не могу, - с достоинством признался он, - ибо не так силен мой дар. Видел лишь картинку: брат мой по ордену лежит навзничь, и свет веры в глазах его угас. Повозка. Большая. Без лошади. Слезы горы. Ты их видел! - он обличающее ткнул Степана наручниками.
        - Брат по вере… Не такой: лет двадцать пять - двадцать семь, полный, широколицый, глаза темные, чуть навыкате. Подбородок совком, а передние зубы слегка кривоваты?
        - Ты убил моего брата?
        - Да сдались вы мне, придурки блаженные, - фыркнул Степа, - брат твой под автобус попал. Повозку. Без лошади. Не фиг, потому что, ворон ловить на проезжей части! Слезы горы - это камни? Изумруды?
        - Сам знаешь, чего спрашиваешь?
        - Для протокола, - огрызнулся Вязов, - выходит, гора… Ах ты, черт! Понятно теперь…
        - Чего тебе понятно, истребитель Верных?
        - Что мы все кретины, - без удовольствия признался Степан, - но если вам, блаженным, простительно и даже где-то положено, то мне-то вроде и не по чину. Да…
        Вязов вытащил мобильник и набрал дежурную часть, вызывая патрульную машину.
        Тем, что так ловко расколол полоумного сектанта, Степа не гордился. Наивное дитя сопределья, похоже, врать не умело в принципе. То ли вера запрещала, то ли мозгов не хватало. Люди с мозгами в сектанты не идут… Они создают секты.
        Вот если бы удалось Самуила раскрутить, это было бы дело. Но прихватить за филей старого еврея пока еще не удавалось никому, так что вроде и не обидно. Рабочий момент.
        Машина, подключенная к системе ГЛОНАС, появилась на окраине быстро и, сунув в коробочку задержанного, вместе с незарегистрированным оружием, Степан запрыгнул в кабину к водителю. Появилась мысль, которая сгоряча показалась дельной.
        Глава 16 Нашлась пани Зося
        - Вот как-то так, - привычно закончил Вязов и замолчал, ожидая вердикта начальства.
        Сторожев не торопился. Прошел по кабинету взад-вперед. Бросил взгляд на сейф, где хранились «слезы». Говорили, что у старых, битых жизнью полицейских, тех, кто служил долго и от опасности не прятался, со временем вырабатывалось что-то вроде шестого чувства на крупные неприятности. Неизвестно, как там у других, а у Енерала с шестым чувством был полный порядок. И сейчас оно просто вопило о том, что клятые изумруды нужно убирать из кабинета как можно скорее и как можно дальше. Куда угодно, а лучше всего - в Волге утопить.
        Но если он поступит так с вещдоками по делу, взятому на контроль главком, объяснив свои действия интуицией… Предсказать его дальнейшую судьбу и карьеру в органах можно будет совершенно точно, безо всяких гаданий на кофейной гуще.
        - На счет Марковича не переживай, - сказал он, решив решать проблемы по мере их возникновения, - не ты первый об него зубы обломал, не ты последний. Он очень умный. Знаешь, кем он был, пока Союз не развалился?
        - Директором овощной базы? - предположил Степан, искренне не понимая, с чего Енералу вздумалось его успокаивать.
        - Поднимай выше.
        - Директором магазина? - наиграл Вязов.
        - Еще выше.
        - Неужто, где-то в министерстве торговли подвизался?
        - На Байконуре он работал. И не в снабжении. Их группа принципиально новый двигатель разрабатывала, а гипотезу высказал как бы не сам Ландау. Ну, понятно, когда Союз приказал долго жить и космическую программу свернули, Самуил вернулся в Калинов. Как видишь - не пропал. С такой головой и у черта на рогах спокойно займешься резьбой по кости и будешь в шоколаде.
        - Занятно, - Степан покивал головой, не собираясь уделять ушлому еврею ни мысли сверх программы, - а с делом как быть? Есть ли вообще дело? Понятно уже, что изумруды из сопределья… да это и раньше понятно было, только доказательств не было. Так что ни у кого они их не воровали.
        - Самуил со своей родней в деле, так что тут, как минимум, торговля без лицензии.
        - Тварь Неназываемая, - ругнулся Вязов.
        - Вот-вот, - неизвестно чему обрадовался Енерал, - ты там был?!
        - Мед-пиво пил, - подтвердил Вязов, - мед ничего, а пиво - дрянь. Гаже «Балтики».
        - Это невозможно! - убежденно отмел Сторожев.
        - Повторишь, когда попробуешь, - не то пригрозил, не то пообещал, не то вообще напророчил Вязов.
        - Как они это все сотворили? - наконец спросил Енерал то, что хотел с самого начала, как только увидел вернувшегося с «того света» Степана.
        Вязов откинулся на спинку стула, прикрыв глаза.
        - Магия, - веско сказал он, - если точнее - магия крови. Мы… точнее, некоторые из нас и жители сопределья связаны через общую кровь. Иными словами - родня. Очень дальняя, но это, похоже, не важно.
        Колдун использовал эту связь, чтобы открыть портал и позвать нас на помощь Арсу.
        - Вижу своими глазами, а поверить все равно сложно, - признался Сторожев. - Выходит, она есть… Магия.
        - Магия - это наука, такая же, как физика или химия, - пожал плечами Степан, - демонизировать ее незачем. Она так же опирается на законы природы. А законы природы хороши тем, что они фундаментальны. И в одинаковых условиях будут действовать абсолютно одинаково, несмотря на обстоятельства и волю вовлеченных лиц. Вода будет течь, огонь - гореть, выделяя тепло, а камень, брошенный вверх, упадет вниз.
        - А то, что у нас в одном окне весна, а в другом - осень, - Енерал кивнул на окна управления, - и ведь снег не тает, а листья не мерзнут… это как в твою теорию вписывается?
        - Со свистом, - ничуть не смутился Вязов, - ты когда-нибудь «Кровавую Мэри» готовил? Или хотя бы видел, как это делают?
        - Сок по ножу добавляют. И он не смешивается с водкой. Но если взболтать…
        - Считай, что пока шейкер не включили. Перегородки тонкие, но они есть.
        - Что делать собираешься?
        - Перекрыть канал нелегальных поставок, - отозвался Степан как о само собой разумеющемся, - что мы тут еще можем сделать? Надо мне, товарищ полковник, в Арс вернуться.
        - Каким образом? Есть идеи? Насколько я понял, перемещения происходят спонтанно?
        - Да ладно! - изумился Вязов, - стал бы умный еврей делать бизнес на явлении, которое происходит спонтанно? Да никогда в жизни. Он как-то сумел отыскать дырки в сыре. А мы что, дурнее?
        Небо затянуло тяжелыми тучами. Пожалуй, впервые с того дня, как Митя появился в Арсе, установилась настоящая непогода: не кратковременные дождики, сменяющиеся затяжным теплым и добрым летом, а вот такая хмарь, когда вроде и тепло, а все рано хочется надеть толстые шерстяные носки и сесть поближе к огню.
        Митя спешил на крепостную стену, где Лапин уже несколько дней бился с баллистами, пытаясь снабдить неудачную конструкцию хоть какой-нибудь системой наведения. Вроде как что-то у него получилось. Вчера под вечер даже удалось целый один раз уронить деревянный щит, установленный за стеной аж в 300 метрах. Но, кажется, это была случайность.
        Историк ругался как сапожник. По его словам, такие машины могли метать камни на расстояние до километра, а на означенных трехстах уверенно поражать цели. Но на практике угол в 45 градусов, обеспечивающий максимальную дальнобойность, оказался меньше, и привести машину в нужное состояние Валера не смог из-за начальных ошибок в конструкции и неудачном выборе древесины.
        - Может, пушки из твоего музея притащить? - брякнул Митя, тронутый стенаниями ученого, - они же вроде когда-то неплохо стреляли.
        - Когда это было, - скривился Лапин,- во-первых, снарядов у нас всего семь штук, считая те, которые в запасниках и в Арс не попали. А тут - три. Во - вторых, никто не гарантирует, что я правильно заряжу этот антиквариат нашим самопальным порохом и его не рванет, покалечив к черту всех, прости Господи, артиллеристов. Это если бы снарядов было… ну, хотя бы, полсотни - можно заморочиться и рискнуть. А ради трех выстрелов… Смысла не вижу.
        Митя согласно кивнул. В таком разрезе смысла и впрямь не было. Но и соглашаться с концепцией геройской гибели в последнем бою было как-то стремно.
        Сейчас он спешил на стену, надеясь услышать хорошие новости. Голова у историка была светлой, за ночь и половину дня Лапин вполне мог родить какой-нибудь план спасения Арса а то и, чем черт не шутит, возвращения домой.
        …Городок изменился. Деревянное благолепие было грубо нарушено, словно пронесся по Арсу недобрый ветер. И дело было даже не в панельных пятиэтажках, возникших на северной стороне, подобно сну разума, и поломавшим милую взгляду, деревенскую гармонию острых серебристых крыш. Не в умолкнувшем шуме мельницы (Митя догадывался, где она теперь шумит, но догадки оставил при себе). Не в узких, местами крытых улочках, которые вдруг спутались, словно клубок шерсти, попавший в шаловливые лапки котенка.
        Изменилось настроение.
        Нигде не видно было одиноких женщин с корзинками. Дети тоже пропали, а если и появлялись, то были не беспечными малышами и малышками в одинаковых длинных рубахах, а спешащими по делу подростками 12 - 14 лет, которых тут считали детьми только пришельцы, в силу иного менталитета. В Арсе-то они давно были взрослыми: работниками, учениками, подмастерьями.
        Мужчины появлялись группами не меньше, чем по трое, и все были вооружены дубинками, а то и топорами. Казалось бы, что в этом странного - война у порога. Но вооруженные горожане настороженно косились вовсе не в сторону стены, их глаза пытливо шарили по всем встречным, отыскивая угрозу в тех, кто не был на них похож…
        Заметил Митя и вторую странность - большинство лавок стояли закрытыми, и не просто прикрытыми на минутку, а основательно закупоренными с помощью солидных железных засовов. «Хумкали» глухим басом спущенные с цепей собаки.
        В городе поселился страх.
        Лапин, вопреки прогнозу, не возился с шайтан-машиной, а торчал на коленях перед одним из парней «красного» отряда и тихо, выразительно матерясь, заканчивал перевязку.
        Пулевое, в руку, сквозное, определил Митя, неопасное. Но - откуда?
        - Полчаса назад у Гамори появились какие-то придурки на внедорожнике… Во всяком случае, я думаю, что это был внедорожник. «Черный сарай на больших коротких лапах, бегал очень быстро, а кричал как баба» - процитировал историк с непередаваемым выражением на худом лице.
        - Что они хотели?
        - Мяса, водки и денег…
        - Удовлетворить базовые потребности, - кивнул Митя, - и что Гамори?
        - Что-что… Нажал «тревожную» кнопку.
        Эту идею они с Вязовым реализовали сразу после приснопамятных событий в таверне. Трей принес Гамори клетку с молчаливой зеленой птицей, которая целыми днями меланхолично дремала или чистила перышки, не нуждаясь ни в пище, ни в воде, ни в сне… Ее товарка поселилась в казармах красного отряда. Гамори должен был постучать по клетке, увидев в своей таверне кого-нибудь из Безымянных. И тогда, по замыслу колдуна, запеть должны были ОБЕ птички.
        - И где покойнички? - спросил Митя, не понаслышке зная характер и выучку «красных». И обломался.
        - Уехали на своем сарае. Вернее, ускакали… на коротких лапах, - скривился Лапин, - Яр сказал, что ранили его «пустой ладонью».
        - Он не понял, что такая небольшая штучка может быть опасной, - дошло до Мити.
        Раненый все время сидел с каменным выражением лица, словно и не его продырявили насквозь, а сейчас оказывают первую помощь крайне непрофессионально. Плеснуть прямо в рану самогоном - это нужно было догадаться! Как у него парень не помер от шока, вот где магия! А все колдовские птички - так, семечки.
        - Смотри, - заговорил Митя, плюхаясь рядом с Яром, - потом своим расскажешь. Вот эта штука называется пистолет. Из такой тебя ранили. Прицельная дальность у него, по-вашему, около ста локтей. Чуть меньше. Стреляет либо восемь раз, либо двенадцать, лучше считайте по максимуму. Потом нужно перезаряжать. Делается это вот так, - Митя, немного рисуясь, выщелкнул обойму, подбросил на ладони и вставил обратно, - быстро, да? И после этого он снова опасен. Но патронов не может быть много. На край - одна запасная обойма.
        Яр что-то подсчитывал в уме.
        - Выходит, - спросил он, - один колдун с этим пи-сто-ле-том весь наш отряд положить может?
        - Еще попасть надо. Вы же ученые от стрел уворачиваться? - Яр кивнул, - здесь то же самое. Не давай прицелиться, руки у этой гопоты, в основном, в заднице. Снайперов среди них нет. А патроны скоро кончаться. Не могли они с собой целый арсенал утащить, не та публика.
        - Как они, вообще, тут появились? - вызверился Лапин,- где колдун, когда он так нужен?
        - Здесь я, - Трей, как всегда, появился неслышно и был спокоен, как человек, давно презревший все сущее, - не злись. Ничего страшного не случилось, Яр - обоерукий. Если завтра штурм - он сможет драться левой.
        Услышав колдуна, раненый воспрянул, а историк сплюнул на пол и, потянувшись кружке с водой, от расстройства, по ошибке хватил самогона.
        - Тьфу, - прокашлялся он, - откуда взялась эта банда ушлепков?
        - Из тех же ворот, что и весь народ, - буркнул Митя, хотя его никто не спрашивал, - Не все равно? Главное, куда они потом делись? Вот кого из мирных жителей они сейчас нагибают на счет мяса, водки и золота?
        - Ну, самобегающий черный сарай - не самая обычная штука в Арсе, - задумчиво бросил Трей.
        - И тут, кстати, не так много улиц, по которым он может проехать, не то, что развернуться. Ты заметил, куда они усвистали? - Яр кивнул, - Ну и отлично. Сейчас вычислим, где застряли, комин пошлет бойцов, через полчаса будут в КПЗ загорать. Никуда они от нас не денутся. Лучше давайте, на счет завтрашнего штурма помозгуем. Как мыслишь, колдун, будет?
        - Будет, - отозвался Трей. так, словно речь шла о дожде, - бойцам усиленный паек выдали, с мясом. Так что точно на стены полезут.
        - Как узнал? - усомнился Митя.
        - По запаху. Костры они жгут, похлебку варят. Ветер дует в сторону Арса. А у меня нюх лучше, чем у любой собаки.
        - Нам есть чем их встретить?
        - Конечно, есть, - встрял Лапин, срывая свое скверное настроение, - наше несгибаемое мужество.
        - Ты еще свой мобильник вспомни. С «Ромштайн» - вставил Яр.
        - А что? Неплохо же получилось, - неожиданно разулыбался Трей, вспоминая предыдущий штурм и встречу с «драконами».
        - Неплохо, - согласился Лапин, - но больше так не получится. Надо что-то другое измыслить.
        Пока еще невладетельная герцогиня Шели осторожно растерла в пальцах щепоть красного порошка. Понюхала. Сморщилась. Хотела попробовать на язык, но Лиза предостерегающе качнула головой в привычной уже красной косынке, и девушка воздержалась.
        - Уверена, что сработает?
        - Если Трей обеспечит ветер, - Лиза пожала плечами, - почему нет? Способ известный, многократно испытанный.
        - Хорошо, - кивнула Шели, - но сил брата надолго не хватит.
        - Надолго и не нужно. Тут и сырья не сказать, чтобы много. Но первый натиск выдержим.
        - Слушай, Лиза, а что такое пен-си-я - Шели старательно выговорила незнакомое ей слово.
        - С Плюевым пообщалась?
        - Нет. Просто ко мне с самого утра явилась дюжина старушек в странной одежде и пара старичков. Насколько я поняла, из тех домов, которые затянуло порталом.
        - Хм… И что они хотели?
        - Сама толком не поняла, - отозвалась герцогиня, - требовали Самого Главного и спрашивали, в связи с Концом Света, кто им будет теперь платить пен-си-ю….
        - Картина маслом: «Утро в колхозе!» - Лиза не выдержала и расхохоталась, - да, попали бабки с дедами. Не у всех же, как у нашего бравого пулеметчика, дома склад китайской лапши припасен.
        - Но у нас с подвозом продовольствия тоже невесело. Город в осаде, - озадачилась Шели.
        - Да брось ты, - Лиза махнула рукой, - местные пока держаться? Вы же на них запасы сделали, верно? Ну а наши… той «Пятерочки», которая сюда провалилась, на первое время должно хватить. А потом видно будет. Только просто так раздавать нельзя, а то и местных обидим, и наши, за пару кур помороженных, передерутся.
        - А как можно?
        - К делу их нужно пристроить. Как Плюева. И паек назначить военный и гражданский. Народу в Арсе мало, а они тогда все на стены пойдут.
        - Что они могут, старые? - герцогиня качнула головой разочарованно и устало, - разве бойцов от стрел прикрыть. Но согласятся ли ваши люди умирать в чужой войне за краюху хлеба?
        Лиза выпрямилась, обтерла руки полотенцем.
        - Зачем умирать? Это вы тут на войну умирать ходите… в красных рубахах. А мы на войну побеждать идем. Поэтому и раскатываем всех захватчиков, как тесто в пироги, уже который век подряд. Нас еще ни разу не завоевывали, хотя, знаешь, сколько желающих было? И посерьезнее вашего Медведя кадры. Старики у нас боевые, ты их со счетов не сбрасывай. Дело по силам найдем. А что касается чужой войны… У нас говорят: «Чужого горя не бывает». Как, кстати, твой дядя?
        - Пока в памяти, но… Не слишком ему та твоя та-блет-ка помогла.
        - Не вешай носа, прорвемся. Кстати! Давай-ка, на легкой ноге, зашли кого-нибудь из своих… как они у вас называются - пажи? Ученики? В общем, пусть рвет к тем бабкам и спросит, нет ли среди них врача или медсестры. Хоть стоматолога, не важно. Общую медицину им все равно дают.
        - Думаешь? - встрепенулась Шели.
        - Что тут думать, прыгать надо, - привычно отшутилась Лиза, - у барона голова светлая и он нам нужен. Значит - будем вытаскивать.
        Митя костерил, по чем свет, улочки Арса, раз за разом приводившие его в тупик. Уткнувшись в очередную стену, он сплюнул под ноги, развернулся. Два абсолютно одинаковых рукава, мощенных деревянными плашками, расходились: один на север, другой на закат.
        Из какого он только что вынырнул? Вот, лукавый город. Хоть бы что-то знакомое… Решив, что шел он все же северным проулком, Митя нырнул в западный, миновал три больших, зажиточных дома с дворами (из под ног шарахнулась пестрая курица и нырнула под калитку). Пахнуло какой-то выпечкой, Митя сглотнул слюну.
        Проулок неожиданно раздался и выпустил его на простор. Вот тут Митя чуть не сел прямо на мостовую.
        Потому что прямо перед его изумленным взором поднималась глухая серая стена городского морга. Ошибки тут быть не могло: граффити с изображением адских врат (переплетение черепов, костей, могильных крестов и траурной лены с надписью «Wellcam») он бы ни с чем не спутал.
        Митя осторожно приблизился, словно перед ним был морок, готовый в любую секунду растаять. Вытянул руку и прикоснулся кончиками пальцев к стене. Она оказалась вполне материальной: шершавой и холодной. С крыши свисала сосулька. Она быстро таяла, образовав небольшой ручеек.
        Пройдя вдоль стены, Митя обнаружил заасфальтированный пятачок, уже полностью освободившийся от снега. На нем сиротливо приткнулась семерка цвета «баклажан». Номер был тот самый, а за стеклом висела облезлая тигриная морда. Бессменный железный конь их «опербригады» так и торчал тут, никто даже не попытался его угнать, хотя бы «покататься». Митя подозревал, что причиной тому была не зловещая аура места (морг и есть морг, чего в нем зловещего?), и не порядочность Калиновской гопоты (не смешите мои тапочки). Просто никто, кроме хозяина, не смог эту помоечную телегу завести.
        Железная дверь оказалась не просто закрытой, а наглухо закупоренной. На стук никто не ответил, но Митя приметил какое-то движение за стеклом кабинета, единственного, чьи окна выходили на задний двор. Как будто кто-то подглядывал из-за занавески.
        - Сова, открывай! Медведь пришел, - рявкнул Митя, широко улыбаясь.
        Железная дверь нехотя приоткрылась.
        - Да свои, свои. Фашисты.
        - Тьфу на тебя, балбес языкастый! Когда-нибудь тебе за твой юмор навешают, на трамвае не увезешь, - дверь, наконец, открылась на полную ширину и Митя получил возможность разглядеть личико пани Зоси, бледное, испуганное, с красными веками.
        - Господи! Царица Небесная! - воскликнула женщина и в голос разревелась, пугая гулкое эхо в совершенно пустом (если не считать покойников) здании.
        Глава 17 Имя следователя
        Некоторые вещи не меняются, и это здорово. Например, солнце и здесь вставало на востоке, край неба уже потихоньку начинал светлеть.
        - В Калинове сейчас часа четыре утра? - спросила Лиза и сладко зевнула.
        - Хрен его знает, - пожал плечами Митя, - я с этой метафизикой скоро умом тронусь. Вон, гляди, тут уже вовсю рассвет занимается, немного - и читать можно будет без фонарика. А отойдешь на пару кварталов - и тебе по полной программе: темнота, хоть глаз коли, снег мокрый - и стена. Не лает, не кусает, а домой не пускает. Дом - вот он, виден - а не подойти, как будто один шаг в тысячу километров растягивается.
        - Не «как будто», а так и есть, - заметил Трей, - только не километров, а лет.
        Они сидели рядком на небольших бочонках, хорошо просмоленных, плотно укупоренных и поднятых вчера на восточную стену, туда, где ожидался главный удар объединенной армии захватчиков. Ждали. О том, что сегодняшний штурм может для кого-то из них, а может и для всей компании, и самого смешного городка Арса, оказаться последним, не говорили. И не потому, что боялись смерти. А потому, что шли они в этот бой, как сказала Лиза, не умирать - а побеждать. Поэтому и настроение было соответствующее - боевое.
        А то, что воевать в Арсе было особо не чем: стрелы закончились, железо подошло к концу, запасы смолы и масла тоже были не вечны, да и самый главный ресурс, люди - вот-вот грозил тоже закончится…
        - Мой прадед пережил блокаду, - сказал Митя, - им горячее пришлось. У Медведя, по крайней мере, нет «Большой Берты».
        - У нас ее тоже нет, - вздохнул Лапин, - а жаль. Все могло быть гораздо проще.
        - Прорвемся, - убежденно повторила Лиза. И неожиданно, глядя на розовеющее небо, затянула негромким, но приятным и верным голосом:
        - А не спеши ты нас хоронить,
        А у нас еще есть здесь дела…
        У нас дома детей мал - мала,
        Да и просто хотелось пожить…
        - А не спеши ты нам в спину стрелять, - подхватил Митя,
        А это никогда не поздно успеть,
        Лучше дай нам дотанцевать,
        Лучше дай нам песню допеть…
        - А не спеши закрыть нам глаза,
        Мы и так любим все темноту…
        Раздалось откуда-то снизу. Голос, напористый, ломкий тенорок был незнаком компании «драконов», но попал в тон.
        А по щекам хлещет лоза,
        Возбуждаясь на наготу.
        А не спеши ты нас не любить - выводила Лиза,
        А не считай победы по дням
        А если нам сегодня с тобой не прожить,
        То кто же завтра полюбит тебя…
        Песня плыла над просыпающимся Арсом, и кто не знал слов, подхватывал мелодию, голосом. Она словно соединяла незнакомых людей в общую цепь, по которой вот-вот должен был пройти ток…
        …А не спеши ты нас хоронить,
        А у нас еще есть здесь дела.
        У нас дома детей мал-мала,
        Да и просто хотелось пожить…
        (песня группы «Чайф»)
        - У вас можно петь такие песни? Просто, не во славу Богов, а для себя? - удивился колдун.
        - У нас все можно, - сказал Митя, - Нельзя до смерти умирать.
        - Запрещено законом? - недоверчиво сощурился Трей.
        - И буквой, и духом, - серьезно подтвердил Митя.
        - Харе трепаться, пацаны… и леди, - бросил Лапин.
        Командный голос вырабатывать историку не было нужды, и так - он открывал рот, все остальные закрывали, хотя в интонациях Лапина отчетливо звучало не «я тут самый главный», а более спокойное, но и более весомое: «я знаю, как это сделать».
        Треп немедленно срезало.
        Валера приник к монокуляру, карманной «подзорной трубе» с 20-кратным увеличением, конфискованной на военные нужды из салона «Билайн», в многострадальной «Пятерочке», ухнувшей в портал. Штучка эта, величиной в пол ладони, оказалась удивительно полезной. Лапин даже сумел подсмотреть, как вражеский комин топором брился.
        - Зашевелились. Ползут сюда. Думают - туман, так никто их и не видит. Как удачно, словно сам ваш главный святой ворожит! Мешки на месте? Не подмокли за ночь?
        - Обижаешь? - уточнила Лиза.
        - Нервничаю.
        - Тогда ладно, простила. Все в порядке, не нервничай.
        - Вон они, сердешные, ползут низами. Ну, сейчас мы им устроим день мексиканской кухни - два бурритас по цене одного! Пакет, - Лапин, не глядя, протянул руку назад. Лиза, ловко вскрыв бочонок выудила оттуда большой пакет с эмблемой «пятерочки» и крупной надписью маркером «перец черный, молотый», и протянула историку. Валера похлопал себя по карманам, добыл швейцарский складной нож, выщелкнул лезвие и аккуратно пропорол пакет.
        Тонкая струйка мелкого темного порошка полетела вниз.
        - Трей!
        Колдун, не подходя к краю, лишь прикрыв глаза, сделал какой-то жест пальцами и кивнул в сторону остальных бочек.
        - Сыпьте. Быстро.
        Запасы стремительно таяли. Их было и в самом деле немного. Но и со штурмом, похоже, не заладилось. Ни единой стрелы не ударило ни в защитников города, ни рядом. Митя подождал еще немного, и рискнул выглянуть вниз.
        - Прикол, - сообщил он.
        Лиза и Трей немедленно сунулись за ним.
        С авангардом нападающих творилось что-то странное. Они метались по холму, как слепые, терли глаза и, похоже, непрерывно чихали, а черные струи вились вокруг них в воздухе, как летучие змеи, норовя сунуться в глаза, рот, нос, уши…
        - Все. Эти уже не бойцы, - фыркнул Трей.
        - Пока не умоются, - поправил Лапин, - Митя, с ручьем у нас все готово?
        - В лучшем виде! Ох, экологов на нас нет…
        Сунув руку под отороченный мехом «фартук» историк извлек портативную рацию, перебросил рычажок в положение: «Включено».
        - Ангер, это Уста Дракона, прием.
        - Слышу хорошо,- донеслось сквозь легкое потрескивание, - хотя до сих пор не верю. Прием.
        - Первый штурм отбили. Лейте смесь в ручей. Прием.
        - Понял, Уста. Смесь в ручей. Отбой.
        - А это откуда? - спросил колдун, жадно разглядывая коробочку.
        - Да все оттуда же, - пренебрежительно фыркнула Лиза, - в любом крупном магазине есть: у охраны, кассира, подсобных рабочих. Бьют, дай бог, на двести метров и за сутки полностью разряжаются, завтра утром уже можно будет в Ресе утопить.
        - Но на сегодня - бонус не хилый, - заметил Митя.
        - Я же говорю, словно ваш Тар ворожит, - повторил Лапин, вглядываясь в туман, который начал потихоньку расползаться, - как думаете, надолго мы их отогнали?
        - На две клепсидры, а то и больше. Им же нужно перегруппироваться, связаться с остальными… - начал Яр.
        - Понял, - отмахнулся Лапин, - солнце взойдет. Успеваем. Эти… прости меня, Господи, лазерные пушки доставили, не разгрохали по пути?
        - Опять нервничаешь? - догадалась Лиза.
        - Нет, вредничаю.
        Сине-зеленые пушистые ели сторожили дорогу в предгорья, немного, совсем слегка покачивая верхушками от легкого ветра. Дорога поднималась вверх, и белый, как молоко, густой туман собирался в молочную реку и неторопливо, но очень быстро тек вверх. Туда, где синели две вершины, похожие на перевернутый зуб… Туман спустился оттуда на ночь, а сейчас возвращался туда.
        Сначала Наваира это напрягало. Но потом он не то, чтобы привык, просто притерпелся. Ничего плохого туман не делал, и Наваир старался не думать, что странная субстанция ведет себя так, словно следит за ними.
        Мало ли что может померещиться в тумане?
        Сейчас, когда над лесом неторопливо поднималось солнце, он уже не тревожил. Лес оживал. Бойцы, те, кому выпало спать в эту ночь, просыпались.
        Комин Серого отряда поднял свои ночью и увел на штурм. Наваир знал, что герцог ждет хороших вестей, ведь никаких… ну, или почти никаких ресурсов у Арса больше не осталось. Но когда Великий Дающий думал об этом, возникало то же чувство, с которым он смотрел на туман.
        Наваир утробой чуял какой-то подвох, но вот какой?
        Медведь появился, как всегда, бесшумно. Просто возник у палатки, словно прошел порталом. Хотя Наваир доподлинно знал - никаких порталов рядом с его временным домом не было и быть не могло, просто Игор умел ходить бесшумно.
        Почему-то это пугало до холодного пота.
        - Доброе утро, Повелитель, - произнес колдун и склонился в поклоне.
        - Дадут боги, будет добрым.
        - У меня хорошие новости, Повелитель, - торопливо сказал Наваир. Игор бросил на колдуна быстрый, пристальный взгляд. - Мне почти удалось зацепить нашего сбежавшего пленника. По имени Сте-пан. Он по-прежнему далеко, но сейчас немного ближе.
        - Он направляется сюда? Ко мне? - дернул бровью Игор.
        - Этого я сказать не могу. Но мы его скоро увидим.
        - Хорошо, - кивнул герцог, - этот странный порошок мне нужен. Без него Гору придется раскапывать до конца жизни. И не моей, а твоей… бессмертный Наваир.
        В голосе повелителя прозвучал такой неприкрытый сарказм, что колдун едва удержался, не вздрогнул. Впрочем, Игор все равно что-то такое заметил. Он довольно улыбнулся, словно сытый кот, развернулся и шагнул к шатру молоденьких пушистых елей. И - пропал. Ни одна колючая лапа не шелохнулась.
        Наваир потер глаза. Магия не применялась, он бы почувствовал. Однако же - вот, мгновение назад, был повелитель - а сейчас его нет.
        Коддун осторожно подошел к тому месту, откуда исчез Медведь. Следы его мягких сапог были вполне материальны и никуда не пропадали, уходили вглубь ельника.
        - Тварь Неназываемая, - ругнулся Наваир, - говорил я его матери, не стоило позволять юному Повелителю якшаться с браконьерами. Научили… на нашу голову!
        Перед воротами Арса пыхтел под парами агрегат, которого тут не видели никогда в жизни: здоровенный вилочный погрузчик. За рулем восседал совершенно незнакомый, но крайне решительный мужичок сильно пенсионного возраста. Впрочем, на водительском месте он выглядел вполне уверенно.
        На сами «вилы» была наскоро присобачена деревянная корзина с… пулеметным гнездом. В корзине восседал довольный, как слон, Плюев.
        - А ты с этой техникой точно управишься? - озабоченно спросила Лиза, - она же древняя.
        - Да уж не древнее ваших требушей, - хмыкнул дед, - Это ж «Максим», он и в Великую Отечественную воевал. Главное, чтобы лента не заела, мне историк только две штуки нарыл, у них в музее больше не было. А машинка рабочая, проверили.
        - Не волнуйся, Лиза, - мягко сказал Трей, - я их со всех сторон щитами прикрыл, клепсидру точно продержатся.
        - Будете потом про нас песни петь: «Три танкиста, три веселых друга, экипаж машины боевой».
        - Э… Вас же вроде двое, - озадачился колдун.
        Из-за пазухи Мартына Борисовича немедленно высунулась рыжая большеухая морда с глазами навыкате и пронзительно тяфкнула.
        - Видишь, их трое, - улыбнулась Лиза. - Ну, ни пуха, ни пера, танкисты!
        - К Твари Неназываемой! - лихо послал ее Мартын Борисович и вцепился в «Максима».
        С ворот сбросили тяжелые засовы, заскрипела лебедка, и погрузчик вырвался на оперативный простор. Через пару ужасно длинных мгновений застрекотал пулемет.
        - Ты хочешь сказать, что это был просто перец и обычная краска?
        - Безвредная, - подчеркнул Наваир, скользя узкими ладонями по страшному синюшному лицу пехотинца.
        - Почему они не использовали гремучий порошок? - озадачился Игор.
        - Думаю, он у них закончился…
        - Как - закончился? А мне?
        Наваир пожал плечами, никак не реагируя на реплику Повелителя. Лишь заметил бесстрастным тоном:
        - Зато теперь можно выкладывать наш главный аргумент.
        Медведь погрузился в размышления. Наваир ему не мешал. Колдуном он был воистину великим, это признавал даже его учитель в Раскине. Но как стратег был бы беспомощнее младенца. Он никогда и в тавлеи не выигрывал.
        - Подождем, - решил Повелитель, - надавим на них еще пару раз, посерьезнее. Если гремучий порошок так и не появится… тогда подтягиваем главные силы и заканчиваем эту затянувшуюся игру. Сегодня. До заката. Ночевать я намерен в Арсе, и не один. С последним лучом солнца Шели должна стать моей женой, а ее хитроумный братец - открыть тайну гремучего порошка.
        - Так и будет, повелитель, - кивнул Наваир.
        - Что с гостем?
        - Он все ближе…
        - Смотри у меня. Если снова упустишь - дыба светлой мечтой покажется.
        - Не упущу. Я его надежно зацепил.
        - Да… У тебя свечи правды остались?
        - Остались, Повелитель, - удивился Наваир, - но зачем? Я тебе и так не лгу.
        - Камни у меня пропали, - или колдун сошел с ума, или Медведь впрямь был смущен.
        - Те самые? С горы? Но кто мог быть таким… безрассудным? - пораженно спросил Наваир.
        - Безрассудным? Алчным, ты хотел сказать?
        - Ну да, и алчным тоже. Но все же больше безрассудным. Испокон веков известно, что слеза Горы способна подарить один подарок. Либо смерть, либо бессмертие. Уж какой из них - она решит сама, когда окажется в твоих руках.
        Игор замер и уставился на руки колдуна. Задумался. Наваир осторожно шевельнул руками - взгляд герцога остался таким же пронзительным, но уперся в пустоту.
        Наваир пожал плечами и, обойдя застывшего Медведя, занялся своими делами.
        Наконец, спустя вечность, раздался потрясенный голос Повелителя.
        - Так ты поэтому никогда не прикасался к камням?
        - Конечно. Второй дар у меня уже есть, а первый ни к чему. Горе не чем искушать меня, Повелитель…
        - Да на тебя я и не думал, - буркнул Игор, - ладно, после штурма все выясним. В сражении лишних мечей нет, а вот после победы - там, почитай, все - лишние.
        И стремительно вышел.
        За стеной послышался шум и громкие голоса: один встревоженный, другой давящий, неприятный. Пани Зося инстинктивно отступила под защиту огромной, похожей на катафалк кровати из темного дерева, а алым балдахином.
        Дыхание человека, занимавшего огромное ложе, уже несколько часов было почти нормальным. А ведь Зося была почти уверена, что угробит здешнего правителя, а вместе с ним и себя.
        Уровень здешней медицины… Да какой, к ляху, уровень! С плинтусом сравнить - польстить безбожно. Это же надо было додуматься - зарастить рану, в которую засунули грязный, антисанитарный наконечник копья. Сколько туда микробов попало - без калькулятора не сосчитаешь. Да и незачем. Урожденная полька, приехавшая в Калинов за русским мужем, да так и оставшаяся там, даже после вдовства - пани Зося была твердо убеждена, что врага нужно бить, а не считать.
        Операцию она провела блестяще. Особенно, если учесть что это был первый бог знает за сколько времени, живой пациент, с серьезными осложнениями. А рядом не было ни реанимационной палаты, ни грамотных ассистентов, из медикаментов мед и самогонка, из анестезии - колдовской сон, который навеял на пациента здешний палач. Сон, кстати, оказался совсем не плох.
        Пани Зося очистила рану, промыла, аккуратно зашила, все это - истово молясь всем богам, чтобы выдержало могучее, но потрепанное сердце мужика, чем-то… может быть кряжистой основательностью и выдвинутым вперед подбородком, напомнившем ей ее Андрея. К счастью, укол ампициллина оказался воистину волшебным. Организм человека, никогда не леченного в районной поликлинике, воспринял примитивное и довольно слабенькое средство как живую воду.
        Все это время высокая сорокалетняя дама с властными манерами и усталыми глазами смотрела ей на пальцы. Но не настороженно, а, скорее, обнадежено. И - восхищенно. Даянире. Не жена, это Зося поняла сразу. Любовница. Но - не подстилка и не хищница. Самостоятельная и любящая женщина. Сейчас она дремала в углу, сидя. Но, услышав шум, мгновенно проснулась прихватила тяжелый подол и выступила вперед, заслоняя барона и Зосю.
        …Пациент уверенно шел на поправку и уже два раза приходил в себя, правда, пока не говорил, но смотрел очень осмысленно. Сейчас он тоже был в сознании, глаза уставились сначала на женщин - вопросительно, потом, поняв, что те не в курсе, на дверь - выжидательно.
        В спальню скользнула девушка, тоненькая и гибкая, в обычном придворном платье с длинными рукавами, но коротко стриженая. Не служанка. Телохранитель. А в рукавах - ножи, смазанные ядом (и как не боятся такую жуть рядом с телом таскать? Ведь порежешься случайно - и конец!)
        - Там эти… Из-за грани, - вполголоса шепнула она, помня, что в комнате больной, - много. С новым оружием. Лара и Рай погибли. Есть раненые. Мы их тоже потрепали.
        - Что хотят? - лаконично спросила Даянире.
        - Слезы Горы.
        - Нам хватит сил их уничтожить?
        С ложа послышался хрип. Барон отчаянно хлопал глазами и пытался мотать головой.
        - Я не права? - удивилась Даянире, - Не нужно их убивать? Но ведь Слезы…
        - От…да… От…все… чтобы… не в… Ар… ни… - прохрипел барон, едва ворочая непослушным языком.
        - Вам нельзя волноваться, - забеспокоилась Зося, соображая, как это вообще возможно обеспечить - полный покой для человека, которого пришли грабить, перебили слуг. Видимо, вторая женщина думала так же. Она присела рядом с ложем и тихо спросила:
        - Что я должна сделать?
        - Все… чтобы не бы… чтобы не тут… Пусть их! Их - не нас…
        - По-моему он хочет сказать, что нам нужно отдать грабителям то, за чем они пришли, - неуверенно предположила пани Зося, - мне так показалось, - торопливо добавила она, поймав неверящий взгляд Даянире.
        - Это так? - изумленно переспросила она, - Мы должны отдать Слезы? Но ведь ты всегда говорил… И покойный герцог…
        - От…дай… сей…ча… скорее, - напряжение оказалось чрезмерным, и барон замолчал. То ли впал в беспамятство, то ли просто уснул, восстанавливая силы, которые прибывали слишком медленно.
        - Ты слышала, Дарси? - Даянире выпрямилась, - Владетель Арса повелел…
        - Я поняла, - кивнула девушка, - но ни у кого из нас нет ключа от сокровищницы, а герцогиня на стене.
        - Это ничего, - Даянире качнула головой, поднимаясь и оправляя подол, - ключ есть у меня. Пойдем. И, на всякий случай, выстави дополнительную охрану у покоев барона.
        Глава 18 Турусы на колесах
        Тарахтя мотором, дымя и чихая, на площадку перед воротами въехал маленький, старый мопед, который вел Митя, а за спиной, обхватив его ладонями, сидела Шели.
        - Трей здесь? - крикнула она.
        Колдун стремительно спустился вниз. Из-за пустяка сестра бы не бросила людей.
        - Что-то случилось?
        - Честно - не знаю, - белокурая челка мотнулась туда-сюда, - но мне как-то тревожно.
        - Просто - тревожно? - удивился Трей, - ты же никогда не боялась сражений. Только не говори, что почувствовала, как тебя зовут предки, - Трей торопливо сделал отвращающий знак и порывисто обнял сестру.
        - Да нет, не то, - Шели досадливо поморщилась, - ты же говорил, что у меня Дар. С самого утра, с тех пор, как я вышла на северную стену, у меня такое чувство, будто там что-то есть, а я никак увидеть не могу.
        - Зеркальный щит? - мгновенно сообразил маг, - это может быть очень серьезно. Скорее всего, на твоем направлении Медведь группирует силы для главного удара, поэтому и тут так вяло.
        - Но, брат! Северная стена самая высокая…
        - Кто знает, что придумал мерзавец Наваир, - поморщился Трей, - а то, что стена высокая… Возможно, как раз в этом и состоит их план - решили, что мы, понадеясь на высоту стены, оставим там слишком мало защитников.
        - И они правы, - пожала плечами Шели, - мы с севера сняли всех, кого могли. Но гребень невозможно взять, таких штурмовых лестниц не бывает.
        - Я должен увидеть все своими глазами, - решил Трей, - это железный конь для троих слишком мал. Обожди меня тут. Он ведь быстро бегает?
        - Наши кони быстрее, - ответила Шели, освобождая место пассажира, - но Митя сказал, что не гнал, опасаясь на-вер-нуться…
        - Сейчас - гони, - велел колдун, занимая место герцогини, - если твой конь падет, я успею выставить щит от удара.
        - Ну, держись тогда, - Митька оскалился, - трясти будет, мама не горюй!!!
        Мопед подпрыгнул, чихнул и, сорвавшись с места, в клубах синего вонючего дыма, растворился в проулках.
        У ворот творилось что-то нехорошее. Или просто непредвиденное, герцогиня поняла это по хмурому лицу историка.
        - Что там случилось, почему они не едут назад? - спрашивал лучник Красного, Его Милости отряда, - кажется, эти дивные короткие стрелы, которые вы называете пу-ля-ми у старика уже закончились…
        - Что-что… То, что все время с этой техникой случается. Заглох! - сообразил Лапин, - на склоне. Видимо, не завести.
        - Это плохо, - лучник нахмурился, - Дающий обещал защиту, но лишь на одну клепсидру. Он может прямо со стены укрепить щиты?
        - Клепсидра - это меньше часа, - «перевел» Лапин, - фигово. А Трей на мопеде уехал.
        - Уста! - тревожно позвали со стены, - Дело плохо. Их пытаются окружить. Пока побаиваются чудо-оружия, но скоро до них дойдет, почему оно не стреляет. Мы попытаемся сделать вылазку.
        - Обожди! - Лапин вскинул руку, - дай подумать… Так… Лис, тащи сюда бабу Веру и всю ее противовоздушную оборону. Заодно тащить поможете…
        - Что - тащить? - потянула его за руку озадаченная герцогиня, - Что ты задумал?
        - Да ничего особенного, кроме той же вылазки, только у Медведя на этом участке Лучников много, надо ребят прикрыть.
        - Как? Ты же не колдун… Или все-таки?
        - Не-ет, - рассмеялся Лапин, с удовольствием глядя на Шели, тонкую, звонкую и бесконечно храбрую.
        Подтянулись мечники, во главе с комином десятка. Они подходили и кланялись герцогине, и, второму, но лишь чуть выше - Лапину. Воины уже успели оценить практическую сметку и умелые руки гостя из-за черты.
        - Значит так, ребята. Будем выручать эту танковую роту. Во-первых, Плюев у нас заслуженный ветеран, а во-вторых, пулемету у Медведя делать нечего. Он и без пулемета вполне себе опасный мужик.
        Второе утверждение нашло полное одобрение в рядах воинов.
        Пока Лапин митинговал, подошли пятеро крепких пенсионерок в свитерах, лыжных брюках с лампасами и… здоровенными зеркальными пластинами.
        - Че надо, Валерка? - непочтительно крикнула одна, - мы можем ненадолго, там, на нашем участке, осадный арбалет собирают.
        Лапин аж с лица сбледнул:
        - Даже не думайте, - чуть не по слогам произнес он, - чтоб я вас на стене больше не видел.
        - Дык, как же это…
        - А вот так, - отрезал историк, - дальше - без вас. Паек военный выдадут. Вечером.
        - Так нешто мы из-за пайков, - заволновались бабки, - тут же город в осаде. Дети, бабы. А мужиков и нет почти, полегли мужики.
        - А вы хотите с ними рядом пристроиться?
        - Нам чужих мужиков не надо, - захохотали пенсионерки, - нам уже и своих-то не надо. А только дура эта здоровая почти собрана, и, у Алексеевны глаз орлиный, до сих пор. Она углядела - там на корове пеньку подвезли и несколько бочек чего-то интересного, смола аль масло - не разглядели. Как думаешь, Валерка, они там собираются дачу себе строить, аль чо другое делать.
        - Разберемся, - оборвал историк словоохотливую бабулю, - есть план «Б». А для вас сейчас спецзадание. Солнце как раз по месту… Мужики пойдут «танкистов» выручать, а вы их от лучников прикроете, понятно?
        - Чего ж не понять, товарищ командир. Прикроем, - и бабки споро поволокли свои зеркала на лестницу.
        - А сработает, ты уверен? - Шели смотрела на пожилых теток с недоверчивым интересом.
        - Я так на «Шотландском Короле» делал. Мы впятером трое суток обороняли Ньюкастл.
        - Но ведь это была игра, - возразила Шели.
        - Да, - согласился Лапин, - но разница только одна. Там не могли убить, а здесь могут. Все остальное точно так же.
        - Их окружили, совсем! Щиты пока держат, но…
        - Понятно, - кивнул Лапин, - открываем ворота.
        .Всем было ясно, что шансов у «танкистов» нет, но не сделать вообще ничего для спасения смельчаков выглядело какой-то запредельной подлостью. Мечники тихо читали молитву своим богам.
        …И тут, в тишине, особенно громкий от того, что никто его не ожидал, раздался деловитый стрекот «Максима». «Так-так-так», - знакомое Лапину по фильмам о Гражданской войне.
        - Вот, черти! - восхитился он, расплываясь в победной улыбке, - это ж они «военную хитрость» применили, выманили медвежат на себя. Заставили поверить, что безоружны.
        - Вперед! - рявкнул комин десятка и ворота распахнулись.
        Пулемет стрекотал, с ним смешались крики мечников, а потом басовито заурчал погрузчик. Лапин уже не удивлялся.
        - Выходит, ничего у них не заглохло. И время они рассчитали, чтобы точно в защиту уложиться.
        - Дядя таких лихих сначала бы высек, а потом наградил, - сморщилась герцогиня.
        - Этих пороть уже поздно, - признал Лапин, - Нет, ну не черти, а? Теперь понятно, как мы ту войну выиграли.
        Шели невольно улыбнулась, любуясь историком. Не то, чтобы странный пришелец нравился ей, как мужчина… Скорее, тут было другое. Лапин воплощал для девушки все то, что она хотела, но не имела и не могла иметь, по прихоти дяди, вбившем в голову, что ее место у колыбели… ну, в крайнем случае - на троне, рядом с мужем. Он знал невероятно много, умел еще больше - и все время продолжал впитывать знания, словно иссохшая земля дождевую воду, жадно и фанатично. Глядя на историка, Шели впервые подумала - а так ли уж виноват во всех ее бедах дядя? Вернее, один ли барон в них виноват? Что-то она не заметила рядом с Валерой каких-нибудь Мастеров из Усадьбы. Он учился сам, учился непрерывно: у комина Красного отряда, у горшечника, поставляющего сосуды для Лизиного порошка, у самой Лизы. У всех, кто попадался историку на узкой дорожке, он старался взять как можно больше знаний и умений.
        Чем бы все это не закончилось, Шели точно знала, что больше не будет покорно ждать, пока кто-то сильный и мудрый разрешит, позволит, научит, подскажет. Герцогиня увидела путь - простой, ясный и вполне доступный даже ей.
        Почему она не видела его раньше? Чего ждала?
        - Что ты так смотришь? - сощурился Лапин.
        - План «Б» - выпалила Шели первое, что пришло в голову, - это те странные штуки, которые вы с Митей испытывали вчера?
        - Эти штуки называются: пожарные насосы, рукава и стволы. Погрузчики по вашим узким улочкам вполне пройдут, колодцы есть в каждом доме. А пожарные расчеты мы из наших земляков сформировали. Так что эту проблему можешь вообще из головы выкинуть. Считай, что ее больше нет.
        - Хорошо-то как, - Шели потянулась, как кошка, - лучшие слова, которые я слышала за всю свою жизнь. Лучше этих будут разве только: «Племянница, я разрешаю тебе ехать в Раскин».
        - А тебе они так нужны? - заломил бровь историк, - ты по рукам и ногам связана и в подвале заперта? Встала утром, оседлала коня и - в путь. У тебя же есть Дар, значит, тебя примут.
        - Но на кого я оставлю город?
        - А разве он в плохих руках? Только честно, Шели… Самая паршивая вещь на свете - врать самому себе. Что здесь без тебя рухнет? Городская стена? Или мельница?
        - Если я уеду так, то уже не смогу вернуться, - признала девушка.
        - Ты перестанешь быть герцогиней, - кивнул Валера, - но, возможно, ты сможешь стать кем-то большим. Не попробуешь - не узнаешь.
        - У тебя все так просто, - повела плечами девушка.
        - Хочешь, открою жутко важный секрет, - подмигнул Лапин. Он наклонился к самому уху невладетельной герцогини и прошептал так, что теплое дыхание шевельнуло белокурую прядь, - Дела делятся не на простые и сложные. А на те, которые можешь сделать ты, и те, которые назначены другим. Я думаю, что в Арсе твоей судьбы нет. Но решать, конечно, тебе.
        Он уже давно ушел на стену. Время от времени герцогиня слышала его уверенный голос, отдающий короткие распоряжения. Голос чужака, неожиданно для всех, после ранения барона, вставшего во главе обороны Арса. Голос обычного человека, не короля, не Мастера, ни на каплю не мага. Который сегодня перевернул для нее мир, сделав его куда опаснее, но и просторнее - в разы. Голос обычного человека, с легкостью совершившего чудо, такое специальное чудо для Шели.
        - Спасибо тебе, - прошептала она, не разжимая губ, - что бы ни сулило будущее, я поклонюсь тебе, как своему первому Мастеру. Ты научил меня тому, чему не научил бы никто другой.
        - Щит, - подтвердил Трей. Он не вглядывался в самый обычный пейзаж за городской стеной, скорее, щупал его. Не руками, по иному. - Зеркальный. Мы видим пустой лес, горы - но это иллюзия. Здесь что-то есть.
        - Можешь пробить? - спросил комин синего отряда, державшего оборону на этом участке.
        - Не мой уровень, - честно признал Трей, - Щит здоровый, накрыл всю низину. Силы в него накачано не меряно! Не на жертвах, на них такую махину не построишь. Запитан на крови бессмертного.
        - Наваир? - глухо и как-то обреченно спросил комин.
        - Наваир, - кивнул Трей.
        - Тварь Неназываемая…
        - Сдается мне, этот поопаснее.
        - Что делать будем? - спросил комин, словно ожидал, что маг и впрямь сейчас выпишет ему рецепт от всех болезней.
        - Люди нужны. Прорыв будет здесь, ты сам это знаешь.
        - Людей нет. Здесь все, способные держать оружие, ты сам это знаешь, - в том ему ответил комин.
        Они стояли вдвоем, на свежем ветру, который пах свежескошенной травой, хвоей, смолой и остатками лета. Пытались вслушиваться, но тот же ветер приносил им лишь обычные звуки городской окраины: стук деревянных колес, перекличку воинов. Где-то на другом конце города недавно закончилась еще одна попытка взять Арс, как и прежде - ничем. Здесь было тихо. Но ни колдуна, ни комина тишина не обманывала.
        За этой тишиной враг готовил сюрприз.
        - Будем ждать, - решил Трей, - как только начнутся активные действия, иллюзия рассеется.
        - Не было бы поздно, - в сомнении протянул комин.
        Трей и сам понимал, что каждая капля в клепсидре ожидания грозила Арсу падением, но мозг, как назло, отказывался рождать умные мысли. В голову лезли только глупые. О том, что загадочный те-ле-ви-зор Хозяина из-за грани показывал то, чего на самом деле не было. А вот тут пригодился бы прибор, который способен показать то, что есть.
        - Постой, - Трей схватил комина за руку, не понимая, что сжал ее почти до хруста и чуть не сломал честному служаке запястье. Тот, надо отдать ему должное, даже не поморщился, лишь невозмутимо разжал пальцы колдуна, один за другим, и потер руку с набухающим синяком.
        - Я никуда не ухожу, Трей, - сказал он, - что ты хотел?
        - Любого из гостей. Здесь они есть? Хоть кто-нибудь, на стене? Желательно - из молодых.
        Взглянул на него удивленно, комин, тем не менее, подозвал молодого воина и спровадил вниз со срочным поручением. И лишь потом поинтересовался:
        - Зачем тебе гости, чародей?
        - Ты знаешь, как строится зеркальный щит? - в возбуждении заговорил маг.
        - Откуда? У меня нет Дара и я никогда не учился…
        - Не важно, - перебил Трей, - принцип прост: маг воздействует на все органы чувств: зрение, слух, обоняние… но не осязание. Если иллюзию тронуть рукой, она развеется.
        - Это знают даже дети, - пожал плечами комин, - но что привело тебя в такое волнение?
        - Валерий рассказывал о принципах, на которых работают их удивительные приборы. Я плохо понял, запомнил лишь, что «фотография» переводится, как «рисование светом»…
        Брови комина уже давно прочно поселились на лбу, но он не позволял себе перебить уважаемого мага.
        - В процессе съемки возникает перемещение электрических зарядов… Кажется, он говорил именно так. Эти заряды - такие маленькие стрелы, иногда они могут даже уколоть, но не в этом случае. Когда фо-то-гра-фи-ру-ют - это не больно.. Не понимаешь? Видишь ли… Если я правильно уловил принцип, то касание этим зарядом - это все равно касание. Ну и что, что неощутимое…
        - Думаешь?..
        Разговор прервали как раз тогда, когда он стал по-настоящему интересный. Молодой воин появился на стене в сопровождении худого паренька со странной прической: спереди волосы лезли в глаза, зато сзади голова была почти лысой. Парусиновые штаны, обувь на толстой белой подошве и странный кафтан с пришитым головным убором не удивили. За последнюю неделю в Арсе такие примелькались.
        - Это Де-нис, - отрекомендовал воин, - он тут с начала штурма. Хороший парень и не трус.
        Денис смотрел на колдуна из под своей невозможной челки настороженно.
        - У тебя есть эта ваша коробочка, для связи?
        - Рация? - не понял мальчишка.
        - Нет, - колдун досадливо прищелкнул пальцами, пытаясь вспомнить сложное слово, которое не вовремя вылетело из головы, - И-фон… кажется, так.
        - Айфон, - сообразил Денис.
        - А лучше - планшет.
        Пацан из сопределья посмотрел на Трея с уважением.
        - Есть планшет. И пока живой. Вы умеете им пользоваться?
        - Лучше ты сам. Валера показывал, но я не запомнил, - смущенно признался Трей, - сложно.
        - Хорошо, - не стал спорить Денис, - говорите, что нужно сделать.
        - Нужно посмотреть через твой планшет, что происходит вон там, у леса. Есть подозрение, что наш противник нам тут… - Трей все же вспомнил нужное выражение и, гордясь собой, небрежно ввернул, - кино крутит.
        - Понял, - серьезно кивнул Денис, мотнулась длинная светлая челка, - сделаем.
        - На стену не лезь, - предостерег колдун, - отсюда смотри.
        - Много я отсюда увижу, - скривился Денис, - у меня всего 7 пикселей.
        - Ну, уж, что увидим - все наше, - решил колдун и пристроился у парня за плечом. Комин долго не выдержал и тоже подошел.
        - Ох ты, е! - вырвалось у него, - Заоблачное копье им в задницу!
        …Кино было занятным. В низинке, где, якобы, никого не было, кроме сонных пчел, круживших над ромашками и ирисами, развернулось эпическое действо.
        - Штурмовая башня, - выдохнул комин.
        - Две, - сосредоточенно вглядываясь в пространство экрана, поправил Трей, - вот он, выходит, что здесь прятал.
        Постройка двух высоченных башен была уже полностью закончена. Более того, под прикрытием щита воины герцога Игора подобрались к самому основанию стены, вкопали здоровенные столбы и зацепили за них толстые пеньковые канаты. Теперь туру нельзя было остановить, просто перестреляв тягловых быков. Быки потянут, но будут при этом с каждым шагом удаляться от стены, а башня - загораживать их от стрел.
        - Умно! - скривился Трей, - голова у этого бессмертного золотая… открутить бы ее к Твари Неназываемой.
        - Может, стрелой… - как-то тоскливо спросил комин.
        - Можно и стрелой, - кивнул Трей, - только смысл? Сейчас не достанем. А потом… Ты заметил - подготовка почти закончена. Этот сволочной колдун даже землю жиром смазал, клепсидра - не больше, и воины Медведя будут здесь. За это время ты успеешь собрать и привести подкрепление?
        - Что ты можешь сделать, колдун?
        - Ветер… Башни он не опрокинет, но продвижение замедлит. Но я не смогу сразу на две…
        - Сделай, что сможешь, - попросил комин. - Я буду делать то же.
        В конце улицы затарахтел мопед. Звук этот показался таким привычным и мирным, что Трей, невольно, улыбнулся.
        Вел его Лапин. С заднего сидения спрыгнула невладетельная герцогиня.
        - Что здесь? Ты разобрался? - Шели подошла стремительно, сияя серыми глазищами, вся, от макушки до каблучков заряженная азартом боя.
        Ничего не говоря, Трей протянул им планшет, в который Лапин немедленно вцепился как классический задрот.
        - Ого! Турусы на колесах. А здоровые, мать моя… папе не изменяла! Ты - Лапин немедленно выцепил взглядом земного подростка и поманил к себе, - скутер водишь?
        - Издеваешься? - сощурился Денис.
        - Давай на легкой ноге к главным воротам и тащи сюда Митю.
        - Как я его узнаю? - Денис уже деловито седлал мопед.
        - Он сам подойдет. Смотри, аккуратно, на меня сейчас из-под чьих-то ворот курица выскочила, чуть не угробил герцогиню.
        …Ничего не изменилось. Да и не могло измениться. Но Трей поймал себя на мысли, что глухая обреченность, державшая сердце в тисках, их как будто слегка разжала. Гости из сопределья словно несли с собой какой-то странный свет.
        - Значит, все это время герцог с нами играл, фишки-кубики подкидывал, чтобы в эту сторону лишний раз не смотрели. А сейчас будет город всерьез на меч пробовать. Шели… Нужно собрать сюда всех, по максимуму. На остальных стенах оставить только дозорных, - девушка потянулась к рогу, висевшему за спиной, - Нет-нет! Ни в коем случае! Медведь все ваши сигналы давно наизусть выучил, зуб даю - два беру. - Он сунул ей рацию, - вот тебе волшебная дудочка, и скажи, что десяток, который подойдет последним, завтра сдаст оружие, получит веники и будет улицы мести.
        - Жестоко, - усмехнулась Шели.
        - А кто сказал, что я добрый и пушистый? Я тиран и деспот. А еще конфеты люблю, «Бон-Пари» и «Кремка». А они, засада, закончились.
        - Ты же сам их детям роздал.
        - А чем еще прикажешь осведомителей оплачивать? Сама же знаешь, без нормальной разведки на войне можно только пойти и с крепостной стены убиться, всем гарнизоном.
        - А я ведь ничего не замечал, - проговорил комин «серых» с глухой тоской во взгляде, - они ведь уже давно готовятся… Если б я хотя бы заподозрил, можно было выслать группу и поджечь…
        Лапин смерил комина долгим, заинтересованным взглядом, согнул указательный палец и поманил вояку. Тот подошел, не чуя подвоха.
        - Там, внизу, ночью костер жгли, - шепотом, как заправский заговорщик, выдал Лапин, - пойди… посыпь голову пеплом.
        - Зачем? - Опешил комин, - разве это чем-то поможет?
        - А вдруг… - глубокомысленно протянул Лапин.
        - Быков гонят, - негромко сказала Шели, которая внимательно вглядывалась в планшет.
        Глава 19 НЛО против!
        Машина пропала. В пору было смеяться. Во-первых, кого ограбили! Во-вторых, что украли! Главное, как ее завести-то сумели? Она и у хозяина-то заводилась через два раза на третий.
        Конечно, писать заявление Степан не стал, нужен еще один висяк, как черепахе каска. Но вот, воля ваша, было интересно, кому понадобился этот сильно потрепанный шедевр российского автопрома. Что, рядом ничего получше не стояло?
        И то, что вместе с машиной бесследно исчезло здание городского морга с девятнадцатью покойными гражданами, совершенно не утешало.
        Главное, как теперь в засаде-то сидеть прикажете?
        Степан прикинул «хрен к носу» и позвонил старшему Лапину, с которым, до этого дня на узкой дорожке не сталкивался.
        - Приезжайте, - бросил в трубу дико занятой бизнесмен, едва услышал о том, что у Вязова есть новости о его сыне, - если можете - прямо сейчас. За вами машину прислать?
        Вязов подумал полсекунды и назвал адрес: чебуречная напротив Управления.
        Превращение города в аномальную зону никак… ну, или почти никак не повлияло на его внутреннюю жизнь. Разве что цены подскочили, и не только на такси. Поэтому в сетевых заведениях была помесь последнего дня Помпей с бразильским карнавалом. «Макдональдс» за неделю сделал месячную выручку и опустел - продукты закончились. Ждали фуру, а пока вокруг пустых столов ходили погрустневшие официанты и не знали, кому бы подарить фирменную улыбку и резиновый браслетик с лого.
        В чебуречной было спокойно. Хозяин, Дато, по пронырливости мог дать фору Самуилу, а по запасливости военному пулеметчику Плюеву, так что самым вкусным чебурекам в городе ничего не грозило. Разве что остаться единственными.
        Степа успел плотно перекусить и выпить две чашки кофе, когда на парковку въехал шоколадный «Форд-фокус» с пижонским номером: 444. Не суеверный, видать, хозяин, подумал Степа. В Китае один иероглиф обозначал. «четверку» и «смерть».
        Оставив деньги на стойке, Степан спустился к автомобилю.
        - Простите, - сказал старший Лапин, - наверное, вы не ожидали увидеть здесь меня. Но я просто не смог ждать. Уже несколько дней никаких новостей. Телефон не отвечает…
        - Он жив.
        Старший Лапин умел держать себя в руках. Машина не вильнула - и в поворот вошла ровно и красиво. Бизнесмен просто ощутимо расслабился.
        - Он… там?
        - Да, - подтвердил Вязов, - поэтому и телефон не отвечает.
        - Значит, все это правда? - мужчина покачал головой, - там… что-то есть…
        - Не обольщайтесь, - бросил Степа, - это не тот свет, так что на счет жизни после смерти наука по-прежнему ничего не знает.
        - Зато религия знает все, - хмыкнул старший Лапин, - как он?
        - Вполне благополучен, - Вязов улыбнулся, - вы не поверите, но там вполне нормальные, вменяемые люди. Жить можно.
        - А вернуться?
        - Я вернулся. Правда, в значительной мере, случайно. Но если получилось один раз, может получиться и в другой.
        Старший Лапин помолчал. «Форд» подъезжал к автосервису.
        - Что я могу для вас сделать? - спросил бизнесмен.
        Степан не стал ходить вокруг да около:
        - Выручить машиной на несколько дней. Мою угнали. Нужно кое-где посидеть так, чтобы не мелькать.
        - Эта подойдет?
        - Вполне.
        Старший Лапин положил ключи на торпедо и вдруг, совершенно неожиданно, взял руку Вязова и довольно крепко сжал.
        - Ключи потом забросите на вахту.
        - А если не смогу? Я ведь снова собираюсь… туда. - Старший Лапин с интересом взглянул на следователя, словно пытался вот прямо сейчас выяснить, каким медом ему намазано в загадочном сопределье. - Дело у меня там. Неоконченное, - Признался Вязов.
        - Тогда… Наши деньги там не в ходу? Я так и думал. А что? Золото?
        «Пластид», - подумал Вязов, но промолчал. Не стал пугать и так встревоженного отца. Этот ведь кинется доставать, в криминал впутается, или, еще не раже, в политику…
        - Мы справляемся, - заверил он.
        На том и расстались.
        - Выбирай, какая тебе больше нравиться, - предложил историк, - или монетку бросим?
        - Левая, - наугад ляпнул Трей.
        - Значит, твоя - правая, - постановил Лапин.
        Колдун удивленно двинул бровями: это, мол, почему?
        - Чтобы обмануть судьбу. Она - стерва, играть с ней честно, значит - глупо подставляться.
        Историк развернулся и быстрым шагом направился к башне, одной из тех, куда целила все еще невидимая тура, и куда уже начал подтягиваться народ.
        Митя поспешил за ним. Вид здоровой, как дом, туры, неумолимо ползущей к городу, его отчего-то нервировал.
        - Валер, а если зеркалами поджечь? Ну, как Архимед в Сиракузах, помнишь?
        - Не знаю, как там было в Сиракузах, маленьким был, не запомнил, - хмыкнул Лапин, - но у этой дуры весь перед воловьими шкурами обшит, и, зуб даю, они их, как следует, намочили. Я бы, на их месте, точно намочил, а их комин, всяко, не дурнее. Здесь хорошая фокусирующая линза нужна, а не трельяж от комода. Вот если бы ты мне где кривое зеркало добыл… Нету? Ну, на нет - и суда нет. Хотя… На счет поджечь - идея богатая. Только не зеркалами, конечно.
        Рация у него была рядом, с начала штурма он, похоже, вообще не выпускал ее из рук.
        - Лиза, Прием.
        Ответом ему был треск, видимо, рация уже начала разряжаться.
        - Мне нужна соляра. В горшках. Горшка четыре, как минимум, лучше - шесть. На северную башню.
        Рация захрипела, как простуженный мопс.
        - Пять минут, - рявкнул Лапин, - в край - семь. Оч-ч-чень нужно!
        - Что ты задумал?
        Лапин сощурился.
        - Гони сюда Яра, Ломгу… кто там еще из хороших лучников. Пусть паклю захватят и огниво. Быстро! Одна нога здесь, другую оторву, на фиг, если не успеешь.
        - Успею, - бросил Митя уже на бегу и птицей слетел по лестнице вниз.
        Подходили воины. Один, второй… пятый… восемнадцатый. Как же их мало-то! Ну, допустим, колдун один стоит двадцати, да Шели дерется как молодая рысь… Но судя по размерам этой башни, сотни две там точно поместятся, и ногами не мигнут.
        - Не грусти, прорвемся, - Лапин подмигнул Мите и тот вдруг заметил, что у историка за спиной как-то очень естественно пристроился меч в ножнах.
        - Ты - Митя даже поперхнулся, - даже не вздумай туда лезть! Нам твоя голова нужна.
        - При всем моем самомнении, - сощурился чем-то очень довольный Лапин, - во-первых, мир без меня не рухнет. Даже не покачнется. Во-вторых, рука у меня всяко не хуже головы. Пять лет на фехтование ходил. За сборную области выступал.
        - Так ты у нас чемпион?
        - Ну, типа - да, - скромно сказал Лапин.
        Народ подходил. Но было совершенно понятно, что даже если придет еще столько же, стену им не удержать. Потому что на двух огромных башнях, медленно ползущих к городу под охраной щита, народу было, как минимум, в восемь раз больше.
        Трей вышел, ни от кого и ни от чего не прячась, и встал прямо на стену. В руках у чародея был лук чуть ли не с него размером. Не торопясь, но и не медля, Трей натянул его до плеча, тело мощного оружия выгнулось мягко и страшно, тетива из воловьих жил мелко подрагивала.
        - Ну, отпускай же, - прошептала герцогиня, - Ты же у них как на ладони.
        Но чародей не торопился. Вызывающе спокойно, словно не он находился сейчас под прицелом сотни луков, вызывающе легко, словно не дрожала в его руках огромная мощь, требующая свободы и готовая нести смерть, вызывающе негромко, но так, что его услышали все, Трей начал читать древнее заклинание:
        «Катари ро, рукши маори кати лиисе ли ка…»
        Стрела дрожала на тетиве и рвалась в полет, а рука, державшая лук, не дрожала.
        «Катари лус, мороти та Ириши ли ара…»
        Валера поймал себя на том, что непроизвольно сжимает кулаки, словно пытаясь помочь другу удержать тугой лук. Он видел такие и на ролевке, и в секции - и знал, какая сила нужна, чтобы просто удержать в вытянутой руке тяжеленное боевое оружие. А уж натянуть его…
        «Катари пас, ласти утри лимеро тиа…»
        Из небытия появилась тяжелая стрела и ударила, как показалось, прямо в грудь чародею. Шели вскрикнула и схватила Митю за руку. Но стрела, ударившись о невидимую глазу стену, повисела немного и упала к ногам - Трей был прикрыт щитом. Сам же он даже не посмотрел на нее, чтобы не терять предельной концентрации.
        «Катари, катари, катари роа тамор! Явись, Явись, Явись скрытое!»
        С басовитым «тон-н-н» стрела ушла в полет и, пролетев половину расстояния до леса, словно завязла в невидимой патоке.
        «Дзыннн!» - лопнуло заклинание.
        Щит исчез. Сразу.
        Низина наполнилась скрипом колес, криками погонщиков, недовольными воплями баков, которых погоняли плетьми, запахом жира и свежего дерева, запахом близкой беды. Штурмовые башни возникли как сон разума - огромные и жуткие, с убранными сейчас языками осадных мостиков. Они надвигались на город с неотвратимостью следующего дня.
        Трей постоял на стене еще немного, явно презирая и здоровые деревянные дуры, и тех, кто в них ехал, надеясь таким образом въехать в Арс, небрежным жестом левой ладони сбил в полете еще три стрелы и спрыгнул вниз, под защиту стены.
        - Стрелы, - бросил он, - давайте сюда, наложу заклинание. Будем поднимать ветер. Сильный ветер…
        Вязов сидел напротив знакомого ресторана уже пятый час, а мог бы просидеть и двое суток. Ничего не происходило.
        Степан скрупулезно запоминал всех, кто вошел и вышел, хорошо понимая, что занимается ерундой. Скорее всего, эти люди просто пришли вкусно покушать. Пока число зашедших, вышедших и сидящих в зале сходилось.
        Хотелось выйти, размять ноги, но на каждую хотелку есть своя терпелка.
        А потом открылось окно на одиннадцатом этаже единственной в городе многоэтажки. Вязов сначала даже внимания не обратил, ну, захотелось кому-то квартиру проветрить. Может, рыбу на кухне сожгли. Но окно не просто приоткрылось, а распахнулось на всю ширь, из него выпала… ну, наверное, веревка? Как еще назвать предмет длинный и связанный, по ходу, из штор. Самодельная веревка.
        Следом на подоконнике возник пацан и белкой скользнул вниз.
        Вязов опешил. Логики в происходящем не было ни на гран: эта его веревка доставала дай Бог до седьмого, а дальше? Он летать умеет?
        Оказалось - нет, не умеет. Повиснув на веревке мальчишка оттолкнулся от стены и попытался раскачаться. Он же на балкон соседнего подъезда метит, дошло до Вязова, и, бросив машину следователь ринулся в дому, где вот-вот должна была произойти трагедия.
        В том, что она произойдет, Степан не сомневался - этот цирк не мог закончиться ничем другим. Либо веревка лопнет, либо пацан сорвется. И, казалось, мрачный прогноз сбывается - на одиннадцатом обнаружили доморощенного каскадера и попытались, перехватив веревку, втащить ее наверх.
        Сообразив, что его раскрыли, пацан, вместо того, чтобы испугаться и обмякнуть (или испугаться и сорваться), хладнокровно оттолкнулся ногой от стены и, поймав высшую точку колебания, отпустил веревку.
        Вязов чуть не сел в апрельскую лужу.
        А паренек уцепился за балкон, повисел немного. И, вместо того, чтобы перелезть вовнутрь, как ящерица пополз вниз.
        С одиннадцатого за ним наблюдал молодой мужик, до половины высунувшись в окно, и орал что-то матерное. Потом убрался.
        Вязов понял, что убрался мужик не просто так, и за малолетним акробатом сейчас будет погоня. Да и трюкачил тот не от хорошей жизни.
        Решение пришло мгновенно. Когда благополучно добравшийся до первого этажа мальчишка спрыгнул, шоколадный «Форд» уже ждал его с распахнутой дверцей.
        Излишней доверчивостью мальчик не страдал, но Вязов и не собирался его уговаривать. Перехватил, закинул, захлопнул дверцу, обежал машину вокруг, упал на водительское место - и ходу.
        - Пусти, сволочь, все равно сбегу, - заорал мальчишка, едва опомнился.
        - Конечно, сбежишь, - согласился Степан, выруливая на сложном повороте. Сзади повис синий «Опель-Вектра», - только давай, сначала, от этих твоих друзей сбежим… Кстати, здравствуй, менестрель
        - Дракон, - охнул потрясенный мальчик, - а ты что здесь делаешь?
        - Что - что… Живу я здесь.
        К «Опелю» присоединилось еще какое-то ведро, похоже, преследователь вызвал по дебилке подкрепление.
        - Они забрали мой камень! - выпалил парень и, обернувшись назад, вцепился взглядом в синюю машину, повисшую на хвосте, - Быстрее можно?
        - Можно. Но не нужно. Мы уже приехали…
        - Куда приехали? - опешил паренек. А Вязов влетел в открытые ворота трамвайного депо, лихо затормозил и, прихватив менестреля за руку не больным, но «мертвым» хватом, вытащил его через свою дверцу наружу.
        - Куда мы? - пискнул тот.
        - На Кудыкину гору, журавлев щупать, - плоско отшутился Степан, нащупывая в кармане «перунову стрелу» и холодея от мысли, что мог ее потерять.
        Не потерял.
        В темноте депо парень притих и вырываться перестал. То ли начал доверять, то ли понял, что бесполезно. А, может, и то и другое. Судя по звукам, погоня тоже спешилась.
        Степан целеустремленно пробирался вперед, ни на секунду не сомневаясь в том, что дверь в сопределье окажется открытой. И, когда под ногами, вместо бетона оказался камень, он не кинулся на колени, благодаря богов, а лишь кивнул, словно случилось то, что должно было случиться.
        Тура застряла, словно завязла. Все так же мощно тянули быки, так же легко вертелись обильно смазанные жиром колеса, но осадная башня не двигалась, словно пространство между ней и стеной неожиданно растянулось, как каучук.
        Защитников это радовало, но они не могли не видеть, как слабеет колдун. Сил, чтобы питать волшебный ветер и, одновременно, держать щит против стрел, уходило немеряно. Совсем скоро должен был наступить тот момент, когда Трей рухнет носом вниз, и хорошо, если не со стены.
        - Не смотри туда, - бросил Лапин, - у нас своя задача. Одну баллисту мы с Ломгой вроде как наладили, но, блин, она, как назло, у ворот. А эта… Черт знает. Давай, заряди камнем, попробуем, как пойдет. Потом я поправку сделаю.
        - Ничего не выйдет. Горшок легче камня, - возразил Митя, но, тем не менее, подчинился.
        - Оптимист ты! - скривился Лапин, отпуская здоровенную «ложку».
        Камень просвистел метрах в четырех от цели, что и следовало ожидать. На туре оскорбительно засмеялись. Пяток стрел щелкнули по камню, самозваные артиллеристы едва успели нырнуть под защиту стены.
        - Сами это слово, - огрызнулся Лапин, - и стреляете тем же самым. Давай второй.
        Выстрелили почти вслепую, но глухое «бум!» возвестило о том, что снаряд нашел цель. И даже, вроде бы, что-то там сломал и кого-то скинул.
        - Горшок, - скомандовал Лапин, - и сразу же второй. И лучников сюда.
        Элегантный фасад башни украсился вонючими кляксами от солярки, а следом в полет ушли огненные стрелы, и вскоре над низиной поплыл удушливый, мерзко пахнущий дым.
        Башня встала - в двадцати метрах от цели… в недосягаемой дали. Люди пытались заматывать лица плащами, но взбесились быки, одно из колес просело, башня накренилась…
        - Ушла фигура в отбой, - первым сообразил Митя, - рвем к чародею. У него кисло.
        …Трей держался. Держался сколько мог, а потом еще столько же. И еще пол-столько. Он был готов выдержать сколько надо, и плевать, что за цену за это начислят боги. На плечах колдуна почти висела Шели, было непонятно, кто из них кого поддерживает - оба выпиты досуха. На чем держались? Но ведь держались и держали башню.
        Стук сапог по лестнице послужил сигналом - оба словно поняли, что помощь пришла - и беззвучно осели на пол…
        Ни невладетельная герцогиня Шели, ни, по счастью, Трей, не видели, как потемнело небо над городом. Огромный темный диск закрыл солнце. Стало дико страшно.
        Тура все еще ползла к городу, но лучники, опустив оружие, таращились на огромную летающую… штуку, которая появилась стремительно, вроде бы со стороны гор, но никто не мог сказать точно - слишком быстро она двигалась.
        Застыли и защитники города. Ни жители Арса, ни гости из-за черты даже отдаленно не могли предположить, чего ждать от Росумэ, летающей крепости Вечных Королей, которая не появлялась здесь уже несколько поколений.
        Так давно, что все уже успели забыть, что эта штука, вообще, делает, когда появляется.
        Потемневшее небо прорезал голубой луч. Он был так ярок, что напомнил гостям сварку, и они инстинктивно зажмурились, чтобы не «нахватать зайчиков». Поэтому ни Валера, ни Митя, ни Денис не видели, как луч с беспощадной точностью ударил в туру, обращая ее в пепел.
        Мгновенно.
        Была осадная башня - и нет ее. Ни ее, ни людей, ни быков. Ничего.
        Словно страшный сон привиделся.
        А потом ты, наконец, проснулся… И понял, что явь намного страшней.
        Второй луч ударил вовнутрь городской стены, куда именно - заметить не успели. А потом Росумэ, повисев немного, стремительно ушла, но не обратно в горы. Крепость ушла за грань. В сопределье. Непреодолимая преграда между мирами была для нее не прочнее мыльной пленки.
        Преодолев ее с легкостью неописуемой и, даже, возможно, не заметив, крепость растворилась в небе над городом. Но ненадолго. Не успели жители перевести дух и выразить свои впечатления, хотя бы матерно, как крепость появилась вновь, на миг закрыла солнце, подарив сумерки посреди дня - и так же стремительно ушла в горы. В туман.
        Прошло довольно много времени, пока люди опомнились.
        Штурм захлебнулся. Все способные держать оружие временно превратились в неспособных. Митя - так тот просто сел, где стоял.
        - Видал? - ошалело проговорил он, - вот, блин, НЛО, бесова сила. Как она может двигаться с такой скоростью, это же нереально! Указом барона законы аэродинамики отменили?
        Лапин стоял на коленях и тряс головой, как насильно вымытая собака. Он был в шоке, но слова Мити услышал. И даже отреагировал, посмотрев на молодого полицейского долгим, тревожным взглядом.
        - Мне вот другое интересно, - произнес, наконец, историк, - куда эта зараза только что моталась и что там делала. У тебя на этот счет есть какие-нибудь идеи?
        Митя мотнул головой.
        - Везет тебе! А вот у меня они есть. И мне они очень сильно не нравятся.
        Глава 20 И швец, и жнец… и всем врагам - песец
        Пожар давно потушили, и сейчас «высокие гости» смотрели на идеально круглую площадку, присыпанную ровным слоем серого пепла, земля еще дымилась… А у границы торчала передняя половина джипа: кенгурятник с лебедкой, пара здоровенных колес и полсалона, отрезанные гораздо ровнее, чем это можно было бы сделать болгаркой. Оплавленные края уже остыли.
        - Это какая ж температура была? - громко изумился Митя.
        - От 1 эВ до 104 эВ, - нейтральным тоном произнес Лапин и любезно пояснил для всех, отвесивших челюсти, - температура лазерной плазмы.
        К изумлению высокой комиссии, апокалипсис был локальным и не затронул ни один соседний дом. Даже листву на яблонях не опалил. Вот как это могло быть?
        - Очень короткое воздействие, - предположил историк, - доли секунды. А, возможно, у луча четкие границы и все, что за ними каким-то образом защищено. Общий принцип этой пушки мне понятен, но техническое описание - увольте, не представлю. Я не физик, во-первых, И я ее, пока, не видел, во-вторых.
        Это «пока» прозвучало как намек, сильно зловеще.
        Невладетельная герцогиня опустилась и попробовала потрогать серый прах, но отдернула руку, даже не коснувшись. - Горячо.
        - Кто-нибудь что-нибудь вообще понял? - спросил непосредственный Митя, - Что это было? Акция протеста? Типа «НЛО за мир, против войны»? Шели, эти ваши Вечные Короли были пацифистами?
        - Да вроде не слышала о таком, - задумчиво проговорила герцогиня, - но Росумэ явно показала, что не поддерживает ни Медведя, ни нас. Два выстрела, по одному на каждую сторону… Это и впрямь похоже на требование о прекращении военных действий.
        - Тогда почему не по городской стене, не по воинам, не по нам, наконец? - Митя обвел рукой темный переулок, который едва освещал слабенький светильник в руках Шели. Фару он сразу же погасил, чтобы не сажать аккумуляторы, потому что неизвестно, как потом заряжать. - Пострадали мирные жители. Огонь по городским кварталам - вам это ничего не напоминает, сограждане, а?
        Мирные жители, которых так горячо защищал Митя, кстати, благоразумно сидели по своим углам и на пожарище не толпились, в переулке высокие гости были одни. То ли жители Арса не страдали любопытством, то ли были напуганы до смерти.
        - Ты уверен, что тут были именно мирные граждане? - историк фыркнул, - вот эта штука - она тут откуда?
        - От верблюда, - огрызнулся Митя,- я же сразу говорил, не проедут здесь джипы, застрянут.
        - Да нет, - качнула головой Лиза, - здесь бы он как раз проехал. Это чуть ли не единственная улица в Арсе, где мог развернуться автомобиль таких габаритов. И он здесь не просто так стоит, он припаркован. Передом на выезд.
        - Хочешь сказать, тут жил кто-то из наших?
        - Ну, брошенных домов сейчас много, - Шели осторожно, мизинцем потрогала изуродованную машину, - или выгнали местных. Вполне могли, если это ваши… как их?
        - Криминальные элементы, - готовно подсказал Митя, - они и есть, к бабке не ходи. Наши люди в булочную на бронированных джипах с усиленной рамой не ездят. И, - он, показательно держа руки на виду, словно работал с понятыми, открыл бардачок и осторожно, кончиками пальцев за мушку, вытянул слегка поцарапанный «Стечкин». Лиза мгновенно сдернула с головы платок и подала оперу, - вот такими опасными игрушками не играются.
        Пистолет исчез в сумке, пристроенной на багажнике.
        - И еще, - Лапин был собран и нехарактерно для себя хмур, - того пацана помните, Дениса?
        - С планшетом?
        - С ним самым, - Лапин вытащил свой гаджет, - я перекачал у парня то, что он успел наснимать.
        - С турусами? - оживился Митя, - сбросишь мне?
        - Обязательно. Чтобы ты сбегал к Плюеву и на ютуб выложил, - огрызнулся историк, - тура мимо кассы, он додумался снимать, когда блюдце ушло за грань. Хотя сам Денис говорит, что ни о чем не думал, просто впал в ступор со страха, а на «стоп» просто нажать забыл.
        Четверо столкнулись макушками над экраном телефона.
        - Видите? Это блюдце уходит за грань…
        - Да что тут увидишь, оно двигается так, что все смазано!
        - Смотрите дальше, - велел Лапин. В голосе его было не торжествующее: «А что я такое знаю!», а усталое: «Век бы мне этого не знать». Похоже, он эти исторические кадры уже отсмотрел раз двадцать, и они ему сильно не нравились.
        - Это Калинов… как будто просвечивает сквозь Арс, - удивленно произнесла Лиза, - такое ощущение, что две разные картинки совместили. Прикольно…
        - Щас еще прикольнее будет, - немного зловеще предрек Лапин.
        Слепящий голубой луч прорезал город. Это длилось меньше мгновения. Потом луч пропал, «блюдце» размытой тенью скользнуло за край экрана и там, в невидимом сопределье, полыхнуло еще одной вспышкой, такой же короткой и жуткой.
        - Сбылась мечта идиота, - потрясенно выдал Митя, - Управление сгорело.
        На этом запись заканчивалась - оператор таки выпал из ступора и уронил планшет. Хорошо - на дерево, не разгрохал.
        Четверо смотрели друг на друга.
        - Осадная башня Медведя, бандитская хаза, ментовка и какая-то хрень за городом, - Митя потер кончик носа, - что между ними общего?
        - Пока напрашивается только один вывод - все это не мирные объекты, - сказала Лиза, - исключая хрень… на ее счет данных нет. Таверну Гамори или мельницу никто не сжег. Предупреждение? Всем возможным воюющим сторонам?
        Лапин впал в нехарактерную задумчивость. Он стоял посреди улицы, глядя на серую плешь и, совершенно очевидно, видя что-то другое - и пинал носком сапога мостовую.
        - Еще одного штурма мы не выдержим, - сказала Шели, - а воевать с Росумэ - это вообще безумие. Нам нечего противопоставить Заоблачному Копью.
        Историк опомнился, встряхнулся как большой кот и легонько приобнял герцогиню за плечи:
        - Обожди впадать в грусть, Шел. Безвыходных положений не бывает, есть люди, которые не сумели найти выхода.
        - А мы найдем?
        - Куда мы на фиг денемся с подводной лодки. Обязательно найдем… Но не обязательно вот прямо сейчас. Прямо сейчас надо бы караулы проверить. Мить, отвезешь герцогиню на мопеде?
        Глаза девочки из средневековья и неслабой магички радостно вспыхнули в предвкушении чуда.
        - Да… Все с тобой ясно, адреналиновый маньяк, - определил Митя, - Ну, коль так, садись, прокачу с ветерком.
        Транспортное средство умчалось, смешно тарахтя и подпрыгивая на брусчатке. По такой мостовой, да по здешним перепутанным улицам, да ночью без фонарей «с ветерком» означало - на второй передаче… В чем тут кайф, Лиза, решительно, не понимала. Пройтись пешком, бесшумно ступая по деревянным плашкам, подсвечивая себе симпатичным галогенным фонариком, заряженным от солнца, вдыхая воздух, пахнущий хвоей, а не выхлопными газами - вот кайф. Впрочем, каждому свое.
        - Что ты думаешь на счет Шели? - спросила она, цепляя историка за локоть.
        Тот по привычке сначала пожал плечами:
        - Умная девочка. Храбрости, правда, больше, чем ума - но это с возрастом пройдет. У женщин, обычно, проходит с рождением детей. Как-то через матку быстрее доходит, что жизнь бесценна. У нас, мужиков, такого органа нет, вот и дурим до пенсии, а то и до смерти.
        Лиза хихикнула.
        - Интересная точка зрения. А… ну, как девушка? Ты ей нравишься, между прочим.
        - Лиза, - поморщился Лапин, - ну хоть ты-то не иди на поводу у всей этой средневековой романтики. Ей недавно семнадцать исполнилось, какая она девушка? Для меня Шели - ребенок. И, она совершенно права, ей учиться надо. Вот вырастет, выучится и сама решит, что ей со своей жизнью делать.
        - Вообще-то их тут в четырнадцать уже замуж отдают.
        - Ага. И в двадцать шесть они умирают седьмыми родами. Думаешь, на пустом месте этот расхожий сюжет возник, когда старик-король или герцог берет в жены молоденькую девочку? Он бы, может, и рад жениться на ровеснице. Или хотя бы на тетке чуть постарше тинейджерки, которую уже ничему учить не нужно - да только где ж ее взять? Вымерли, как мамонты. А без жены, хозяйки - нельзя, статус обязывает. Иначе в собственном замке за плинтус загонят и как звать - забудут.
        Лиза молчала, светя под ноги и думая о своем.
        - Что-то еще? - понял Лапин.
        - Ага. Такое же «умное».
        - Ну, так вываливай на мою голову, пока никто не слышит, - предложил Валера, - я смеяться не буду, сам грешен.
        Лиза вздохнула.
        - Трей, - призналась она. - Он сегодня меня потряс, если честно. Я думала - колдун - и колдун. Мало ли экзотических профессий. У меня знакомый «ВКонтакте» - охотник на акул, для океанариумов отлавливает. Но как Трей сегодня на стене стоял! Его же унесли на плаще - до конца выложился.
        - Герой, - кивнул Лапин и сверху не прибавил ни пол слова.
        - Ну… а что, нет?
        - Да герой, герой, - поморщился историк, - а только кашу эту, со смешением миров, именно он заварил. А мы расхлебываем.
        - Я думала - тебе здесь нравиться, - удивилась Лиза, - такой материал для научной работы.
        - Мне не нравится, что это блюдце так свободно за грань мотается.
        - Думаешь, оно там чего-нибудь еще подожгло? - с опозданием дошло до девушки, она аж споткнулась, благо, Лапин бдил и вовремя поддержал за локоть.
        - Не думаю. Просто боюсь. Если и не подожгло, так еще подожжет. Придется разбираться с этими Вечными Королями, мало нам Медведя.
        - Нам? - удивилась и испугалась Лиза.
        - А ты видишь здесь еще кого-то хотя бы отдаленно профпригодного для этой миссии? - девушка потрясенно молчала, - вот и я не вижу. Ну что, поговорила со мной о любви и нежных чувствах? - криво улыбнулся парень. - Хреновый я собеседник на такие темы, вечно все опошлю, как Ржевский. Ты мне скажи, Лиза, Трей тебе вот так, реально, нравится?
        - Очень, - выдохнула она. В темноте не было видно, покраснела или нет, но Валере показалось, что покраснела.
        - Я тоже не сторонник этого пафоса: «Любовь, кровь и смерть за Родину», - скривился Лапин, - терпеть не могу мелодраму. Но и сам себе я никогда не вру. Ты ведь посоветоваться со мной хотела, да? - Лиза кивнула, - ну, так совет мой будет простым как репка: колдун на тебя запал давно и всерьез, - Лиза вскинула голову, - точно-точно. Он говорил. Так что если нравится - иди к нему, пока он не очухался и не вспомнил про долг, честь и прочее. Я хочу, чтобы ты была счастлива, и не когда-нибудь, в отдаленной перспективе, а прямо сейчас.
        - Почему? - тихо спросила девушка, не поднимая глаз.
        - Потому, что мы на войне, - просто сказал Лапин, - у меня в семье все воевали, а папа бизнес строил в девяностые. Тоже, считай, воевал. Есть поверье… И оно так часто сбывалось, что можно выводить статистику: счастливых пули облетают. В данном случае - стрелы. Я очень хочу, чтобы ты выжила, Лиза.
        - Почему? - одними губами повторила она.
        - Потому что тебе двадцать шесть лет. Это не возраст, чтобы умирать. Ни родами, ни на войне. Мы, кстати, пришли.
        - Дом Трея, - сказала Лиза, задирая голову.
        - Но ведь тебе сюда и надо, - Лапин подмигнул, - иди, ничего не бойся. И - будь счастлива. Счастливых судьба хранит.
        Лиза вошла: знакомый холл, большой и неухоженный. Да еще она с этим порохом здесь намусорила. Две лестницы. Одна вела в хорошо знакомое ей крыло со спальней для гостей, кухней и небольшим садиком - балконом. Другая, с гостиной, лабораторией и хозяйской спальней, было землей неведомой. И именно сюда она направлялась. Не слишком ли резко? Нет. Самое время. Хотя бы потому, что другого времени у них может и не быть.
        Спальню Трея она нашла сразу - колдун не запирал дверей ни замком, ни заклятьем. То ли принципиально, типа, он такой крутой и страшный, что к нему никто не сунется. То ли просто не переживал по поводу, что у него что-то потянут.
        Окна были открыты, лампы не горели, но света яркой луны было вполне достаточно, чтобы разглядеть крупную фигуру мужчины на кровати. Грудь едва заметно шевелилась.
        Маг спал одетым, поверх одеяла. Кто-то милосердный, возможно, слуга снял с него обувь. Лиза подошла и присела на край, чувствуя, что губы, помимо воли, складываются в нежную улыбку. Рука Трея лежала совсем рядом - тонкая кисть чародея, в которой никто, даже при очень большой фантазии, не смог бы заподозрить невероятную силу - силу, которая позволила ему натянуть огромный штурмовой лук… И держать в таком положении, пока не будет дочитано заклятье.
        Лиза осторожно положила свою ладонь поверх - и удивилась. Тончайшей лепки кисть оказалась больше ее почти вдвое. Надо же, как, оказывается, обманчива эта хрупкость.
        - Ты? Здесь? - удивленный голос колдуна заставил Лизу слегка вздрогнуть. - Откуда?
        - Из двери, - отозвалась она.
        - Я даже заклятье засова не кинул? Молодец, - похвалил себя Трей, - и это тогда, когда в городе полно от-мо-роз-ков…
        Лиза хихикнула. Знакомое слово в устах средневекового мага прозвучало занятно.
        - Что-то случилось? - спросил Трей, - погоди, я сейчас встану… Во всяком случае, попробую, - поправился он.
        - Лежи. Ничего не случилось. Во всяком случае, ничего нового. Штурм мы отбили. На стенах несут караулы девочки Шели.
        - Тогда… - Трей все же привстал, и Лиза впервые заметила, что у него глаза светятся в темноте. Интересно, это от того, что он житель сопределья, или потому, что маг.
        - Ты же приглашал меня, - ответила девушка, легонько поглаживая его руку, - Ты мне пел. Без маски. Шели сказала, что, по вашим обычаям, если мужчина поет для женщины без маски, значит, приглашает разделить постель. Приглашение в силе? Или я слишком долго думала?
        - Тар Всеблагой! - охнул Трей, - Лиза… Я… умру за тебя, легко. Только бы твои глаза вот так сияли в темноте… И мне даже не особенно важно, для кого они будут сиять. Лишь бы ты просто была. Ты так красива…
        - Это значит «да»? - уточнила эксперт-криминалист, любившая во всем точность.
        - Это значит, я полностью твой, до утра. Пока горит лампада Тара. А утром ты решишь, нужен я тебе, или нет. Но… Знаешь, я после этой дурацкой башни совсем без сил. Глупость получилась, - кажется, чародей смутился. А Лизе стало смешно.
        - Напридумывали себе всякого, - сказала она, - любите вы тут, в сопределье, вокруг самого простого дела турусы на колесах разводить. Ты подвинуться можешь? Нужны мне от тебя сейчас постельные подвиги, как коню велосипед. Я ведь тоже воевала и устала, как Жучка. Просто обними меня. И спи. Придет утро - станет видно.
        Трей отполз, уступая девушке место, и, с неожиданным проворством, подгреб ее к себе.
        - Да… И песня была странная, а уж ночь - вообще ни к столу, ни в стойло.
        - Зато ни у кого так не было, - буркнула Лиза, довольная и усталая, - Спи. И не вздумай храпеть, иначе как ткну локтем!
        - А я и не знаю, храплю или нет, - растерялся Трей.
        - Что так? Никто не сообщил? Боялись, что ли?
        - Нет. Просто я еще никого не оставлял в своей постели до утра.
        - Ну и глупый, - Лиза повозилась, устраиваясь удобнее, - это ж самое сладкое - вот так поваляться в обнимку. Поспать. Потом проснуться - и снова поваляться.
        Трей удивился. Потом задумался, прислушался к своим ощущениям, и понял, что в словах девушки что-то есть. Захотел сообщить ей о своем открытии - но Лиза уже спала, сладко посапывая на его руке.
        Утро началось с кастрюльного лязга и воплей:
        - Колдун, Дракон, выходите во двор!
        И снова - бабах в калитку! Или калиткой…
        Лиза проснулась первая, подскочила с окну, запахивая одеяло, которое бесцеремонно стащила с колдуна, и высунулась в окно.
        - Кто там вопит, как потерпевший?
        - Как спалось? - осведомился Митя. Он сиял такой откровенной, широченной улыбкой, что Лиза подавила первый порыв вылить на него таз для умывания.
        - Ты меня разбудил, чтобы спросить, как мне спалось? - ядовито пропела она?
        - Не-а, - Митя рассмеялся, - выходите оба, и двигайте к городским воротам.
        Первая мысль была - снова штурм. Но как-то не вязалось с ней настроение оперуполномоченного.
        - Что случилось-то? - уже мирно спросила Лиза.
        - Приходите, - загадочно бросил Митя и утарахтел на мопеде. Вот ведь! И бензин-то у него никак не закончится. Или вместе с мопедом сюда еще колонка провалилась?
        - Что там? - Спросил Трей. Он лежал на животе и щурился, как довольный кот. Лиза улыбнулась в ответ.
        …Уже под утро колдун то ли сумел восстановить силы магическим способом, то ли выспался, но «просто так поваляться» у них не получилось, что Лизу нисколько не огорчило. Скорее, наоборот.
        Пытаясь одновременно удержать сползающее одеяло, подобрать спутанные волосы и нашарить у ложа свою одежду, скинутую в угаре сумасшедшей страсти, Лиза опрометчиво подошла слишком близко. И ее мгновенно утянули в ласковые объятия.
        - Там Митя, - объяснила она, - доволен как слон, но чем - не колется. Нам нужно к воротам.
        - Но пятнадцать минут у нас еще есть?
        - Думаю, у нас есть даже двадцать, - решила Лиза, - если бы там случилось что-то серьезное, так и будить нас прислали бы кого-то серьезного. Логично?
        - Логично, - согласился колдун, утягивая девушку на постель и нежно, сладко целуя.
        В итоге, к воротам они попали только через час. Но могли бы и не торопиться. За ночь произошло много событий, но, для разнообразия, все - хорошие. Во-первых, тройственный союз против Арса, похоже, развалился. Объединенная армия трех городов приказала долго жить. Ночью, под прикрытием темноты, войска доблестных союзников герцога Игора собрали вещи и ушли. И большая половина армии самого герцога последовала хорошему примеру. Видно, вчерашний выстрел летающей крепости оказался сильным пи-ар ходом. На сегодняшнее утро в лесу оставалось человек триста, и Шели уже планировала, как их выловить и утопить в Ресе.
        Второй хорошей новостью оказалось возвращение Вязова. Степан прилетел утром (реально, прилетел, на «кукурузнике») и сел на широком мосту через Ресу, в полулиге от города.
        Третья новость больше всех порадовала герцогиню - со смертного ложа встал барон Нортунг.
        На этом фоне более мелкие события: нашедшийся мальчишка - менестрель и прибывшая ко двору официальная делегация Безымянных прошли как-то без ажиотажа. А, между тем, и то и другое были событиями значимыми, с далеко идущими последствиями.
        Но об этом пацанам… и леди еще только предстояло узнать.
        Что ж, жизнь хороша как раз тем, что непредсказуема.
        эпилог
        Закатное солнце готовилось вот-вот нырнуть за край окоема и горы, поросшие редким лесом, на фоне быстро темнеющего неба напоминали дагерротип. Двойная вершина тонула в плотных серых облаках. Конечно, разглядеть, или даже просто увидеть там хоть что-нибудь, было совершенно невозможно.
        - Она там, - сказал Трей. Колдун сидел на поваленном дереве. Он держал в левой руке обжаренное на костре бедро местной птицы, а правой аккуратно обколачивал с него глину.
        Костер горел ровным рыжим пламенем, освещая лица и руки самого Трея, непривычно тихой Шели, Степана в кожанке и джинсах, Лапина, который сменил имидж, радикально ассимилировал и теперь ничем не отличался от аборигенов. Даже короткий, легкий меч в простых деревянных ножнах лежал рядом, у правой руки, так, чтобы схватить быстро - и выглядел как-то очень уместно.
        Лизу скрывали тени. Она облокотилась на спину Трея и смотрела вдаль серьезными темными глазами.
        - Проход работает, - вставил Степан, - в обе стороны.
        Колдун напрягся. Он знал, что с дипломатией у Степана туго, но заставил себя промолчать. Только тихонько, едва ощутимо, сжал узкую, прохладную ладонь Лизы. Та ответила ему таким же легким пожатием.
        - Лиза? - позвал Лапин, - ты можешь вернуться.
        - А вы?
        Валера поворожил палкой угли, сноп искр взметнулся вверх, но никто не отстранился, даже Шели, которая сидела ближе всех. Но стайка рыжих огоньков словно обогнула девушку и растаяла в чернильной темноте.
        - Крепость может появиться в любую секунду и сжечь твой дом. Или дом твоих родителей. Противопоставить ей мы ничего не можем: она слишком быстрая.
        - Значит, риск одинаков, - рассудительно проговорила Лиза, - и для тех, кто в Арсе, и для тех, кто в Калинове.
        - Риск одинаков, - согласился историк, - но, может быть, тебе будет лучше дома? Спокойнее?
        - Война с Медведем закончилась, - Лиза пожала плечами и легко улыбнулась.
        - Да уж, - хихикнула Шели, - бежал Его Светлость быстро, даже не все догнали! Остатки его воинства до сих пор по кустам прячутся, не знают, как через мои кордоны просочится.
        - Для лесорубов они не опасны? - уточнил Степан.
        - Наши лесорубы сами опасны. Поймают, одежку снимут, лесину в семь локтей в рукава засунут и обратно оденут. Да еще и пояском привяжут, чтобы не простудился. И пусть попробует с таким довеском из леса выйти…
        - Жестко, - хмыкнул Лапин. Впрочем, хмыкнул скорее одобрительно.
        Они еще помолчали, раскусывая и разжевывая сочное, но жестковатое мясо и запивая ягодным взваром из фляги, которая пошла по кругу. Ночь была хороша. Даже комары не мешали, зудели где-то за пределами поляны. Вероятно, колдун позаботился. Или Шели. Та, хоть и необученная, но много чего умела и могла. Правда, о своих талантах не распространялась: ни дядя, ни Даянире герцогиню-магичку не одобряли и терпели лишь потому, что, во-первых, других не было, а во-вторых, опасные штуки лучше держать поблизости, под руками. Чтобы те случайно в чужие руки не попали.
        Все это Шел прекрасно понимала и не обижалась. Она вообще была девушкой необидчивой и на редкость здравомыслящей, без подростковых комплексов типа: «Ах, никто меня не понимает, пойду - утоплюсь с горя…» Видимо, командиров спецназа с подростковыми комплексами все-таки в жизни не бывает, ни на Земле, ни в Сопределье.
        - Нам придется выяснить, что задумала эта штука. Как она мотается через границу, по какому принципу выбирает цели и что нужно тому, кто ей рулит, - озвучил историк. Голос его звучал спокойно и раздумчиво, словно он предложил поутру сходить на Ресу, искупаться.
        - Выяснить - как?
        - Встретится.
        - С Вечными Королями? - опешила Шели.
        Колдун подобрался, глаза его сощурились жестко и предвкушающее. Пожалуй, тут Лапин попал в десятку. Идею встретится с Вечными Королями и помочь им навернуться со своих облаков куда-нибудь в ущелье поглубже Трей был готов одобрить не глядя. И уже записался добровольцем.
        Оставалось надеяться, что таких крезанутых больше не найдется.
        - И как мы туда попадем? - спросила Шели, - баллиста не достанет.
        - Про вашу артиллерию ты, герцогиня, даже не напоминай, - Лапин скривился, словно у него разом схватило все зубы, - так хорошо сидели!
        - Долетим, - выдал Степан. - На самолете. Только надо из Калинова керосину подогнать.
        - Ну, вот и определились, - кивнул Лапин. - Давайте доедать птичку и… ну, песни, что ли, попоем.
        Кто заржал первым, так и не поняли, но через мгновение вся компания едва не стонала, держась за животы.
        А то! Война кончилась, все живы, расставаться с друзьями в ближайшее время не придется. Что еще делать? Только песни петь.