Поющие пруды Ирина Александровна Матлак
        Переезжая в модную новостройку, затерянную среди лесов, я надеялась начать новую жизнь. Но даже не предполагала, что жизнь изменится настолько!
        Новая школа, друзья, тусовки… пруды, которые поют по ночам. Странные смерти и пробирающие до дрожи видения. Чем дальше - тем сильнее ужас, тем непрогляднее подкрадывающаяся ночь.
        Можно победить страх, если боишься чего-то извне.
        Но что делать, если чудовищем вдруг оказываешься… ты сама?
        ГЛАВА 1
        Мне всегда завидовали.
        Сначала дорогим игрушкам, которых не было у других девчонок. Потом - хорошей брендовой одежде, из-за чего с седьмого класса я стала прятаться в обычных джинсах и серых водолазках. Ну а затем - красивому лицу, женственной фигуре и длинным светлым волосам, которые я собирала в ничем не примечательный хвост.
        Да, с внешностью мне повезло… или не повезло - это уж с какой стороны посмотреть. Осознание собственной привлекательности пришло ко мне, не когда моей красотой восхищались папа, дед и прочие немногочисленные родственники - в конце концов, на то они и родня.
        Мысль о том, что я действительно красива, формировалась в моей голове постепенно. В детстве одноклассники дрались за право нести мой портфель, чуть позже задаривали шоколадками и конфетами, а еще позже - цветами и предложениями сходить в кино.
        Я никогда не стремилась к популярности, она находила меня сама. Она же оттолкнула тех немногих, кто в средних классах еще мог называться моими приятелями.
        В старшей школе жизнь стала невыносимой. Никому из парней я не отвечала взаимностью, поэтому пришлось на собственном примере прочувствовать смысл поговорки «от любви до ненависти один шаг».
        Из самой популярной девушки в школе я превратилась в изгоя.
        По большому счету, на чужое мнение мне всегда было плевать. Я втыкала в уши наушники, натягивала вязаную шапку до самых глаз и абстрагировалась от внешнего мира. Но учителя, которые в большинстве своем были женщинами, меня почему-то тоже не особо любили. И это, несмотря на мою хорошую успеваемость и пожертвования в школьный фонд, на которые не скупился папа. Мне предъявляли большие требования, чем к остальным, нередко занижали оценки, и это действительно удручало.
        Так больше продолжаться не могло, и это стало одной из причин, почему мы решили переехать.
        Причина номер два - у Майкла обострилась гипертония, и врачи настоятельно советовали ему почаще бывать на свежем воздухе и выбираться за город. Папа решил проблему кардинально - купил коттедж в новостройке около поселка с живописным названием «Поющие пруды» и объявил о нашем переезде. К слову, дед предпочитает, чтобы все, в том числе и я, называли его именно Майклом, на американский манер.
        Сейчас, сидя на заднем сидении мчащегося по трассе джипа, я смотрела на мелькающий за окном сосновый лес. Вторая половина октября выдалась пасмурной и дождливой. По асфальту стелился светло-серый туман, в воздухе повисла морось. Из приоткрытого окна в салон проникал запах хвои и можжевельника, смешивающийся с дымом трубки, которую раскуривал Майкл.
        - Михаил Степанович, - с укоризной обратился к нему папа уже в который по счету раз. - Вы же знаете, насколько сильно курение подрывает здоровье! В вашем возрасте грех пренебрегать запретами врачей.
        Майкл, как это обычно бывало, снисходительно хмыкнул и возразил:
        - Ты хороший табак с дешевыми сигаретами не сравнивай. Моя трубка - это изысканное удовольствие для старого гурмана, знающего толк в таких вещах. Правда, Маринка?
        Я, улыбнувшись, кивнула.
        Откровенно говоря, Майкла я любила больше, чем папу. Вообще больше кого бы то ни было. Все-таки он - удивительный человек. В возрасте шестидесяти пяти лет умудрялся выглядеть не старше пятидесяти, носил широкополую ковбойскую шляпу с коричневыми кожаными сапогами, виртуозно играл на гитаре и знал много интересных историй.
        А еще был единственным из нашего окружения, к кому папа прислушивался и кого даже немного побаивался. Что уж тут говорить, если даже Джеку разрешалось ездить с нами в салоне, портя, по словам папы, дорогостоящую обивку.
        Джеком звали нашего любимого пса. Рыжеватого хаски Майкл купил около пяти лет назад, принес в нашу большую квартиру и заявил, что тот теперь будет жить с нами. Это был первый и последний раз, когда папа пытался возражать. В итоге победа ожидаемо осталась за Майклом, и с тех пор Джек стал полноправным членом нашей семьи.
        - Подумайте хотя бы над тем, какой пример вы подаете ребенку, - признав поражение, вздохнул папа.
        Словно издеваясь над ним, Майкл выпустил несколько колечек сизого дыма и усмехнулся:
        - Маринка умней иного взрослого будет. Да и не ребенок она уже, а молодая девушка. Скоро шестнадцать исполнится.
        Я снова улыбнулась, непроизвольно почувствовав себя польщенной. Вот за это, помимо прочего, и любила Майкла - он всегда относился ко мне как равной, даже в далеком детстве.
        До места мы добрались ближе к полудню. На въезде нас встретил слегка накренившийся и проржавелый от времени указатель с названием поселка. Сам поселок, судя по тому, что я успела увидеть, был довольно большим - уж явно больше того, каким мне изначально представлялся. С простыми деревянными домами здесь соседствовали бетонные двухэтажки, некоторые из которых были жилыми, а некоторые - приспособленными под общественные заведения.
        «Поющие пруды» от новостройки отделял каменный мост, пролегающий над мутным, затянутым тиной водоемом. Наверное, как раз одним из тех самых прудов. Хотя из-за своего размера и вытянутой формы он больше походил на реку.
        Переехав через этот мост, мы оказались в новостройке, которую назвали «Новые пруды» - фантазией застройщик явно не отличался. Впрочем, ничего удивительного - застройщик, как никак, мой отец. А у него во всем, что не касается бизнеса, с фантазией всегда было туго.
        - Зря мы сюда приехали, - задумчиво произнес Майкл, когда джип покатился по ровной заасфальтированной дороге.
        - Опять вы за свое, - повторно вздохнул папа. - Мы ведь уже тысячу раз все обсудили. Так будет лучше и для Марины, и для вас.
        Забыла упомянуть, что новость о переезде вызвала в нашей маленькой семье совсем немаленький скандал. Майкл не кричал, - он вообще никогда не повышал голос, - просто категорично заявил, что переезжать в «Новые пруды» отказывается и меня увезти не позволит. Причем, против самого факта переезда он ничего против не имел, даже поддерживал идею перебраться поближе к природе. Но вот именно эта новостройка почему-то вызывала у него стойкую неприязнь. Почему, сколько бы ни расспрашивала, я выведать так и не смогла.
        Но мы все-таки переезжали. Все документы на тот момент были подписаны, дом куплен. И папа, впервые на моей памяти обращаясь к Майклу на повышенных тонах, бросил, что тот может оставаться в питерской квартире. А меня он все равно отправит в «Поющие пруды», и помешать этому Михаил Степанович никак не сможет. Приставит ко мне телохранителя с домработницей, раз уж родной дед за внучкой присматривать отказывается. Это послужило весомым аргументом, и Майкл, в конце концов, согласился. Но отношения своего к переезду сюда не скрывал.
        Когда я открыла дверцу джипа, вышла на улицу и увидела наш новый дом, то мысленно порадовалась, что папа все-таки сумел настоять на своем.
        Нет, двухэтажный кирпичный коттедж с личным гаражом, просторной террасой и ухоженным садом на меня особого впечатления не произвел. А вот окружение…
        Прямо за домом расстилалось поле, за которым шумел на ветру высокий сосновый лес. Воздух пах все тем же можжевельником и хвоей, а еще - ненавязчивыми, но отчетливо различимыми нотками водоема. Пах тиной. Может, кому-то этот запах показался бы мерзким, но мне почему-то нравилось.
        Джек, выскочив из машины вслед за мной, принюхался и зашелся заливистым игривым лаем.
        - Что, малыш, нравится? - я нагнулась и, похлопав себя по коленям, крикнула: - Давай, Джекки, догоняй!
        И мы понеслись вдоль высокого металлического забора, по садовым дорожкам, влажным от недавно прошедшего дождя. Позади раздалось возобновившееся рычание двигателя - водитель загонял джип в гараж.
        Из-за высоты забора с нашей территории было невозможно увидеть ни поле, ни лес. Но, несмотря на это, даже здесь витала та особая атмосфера, которую не найти в больших городах. Джек, продолжая громко лаять, высоко подпрыгивал и словно бы радостно улыбался, глядя на меня. Похоже, начало нашей новой жизни и впрямь пришлось ему по вкусу. Как и мне.
        Через непродолжительное время любопытство взяло верх, и я отправилась осматривать наши новые владения. Должна признать, внутри дом меня приятно удивил. В интерьере преобладал этакий эко-стиль. Благодаря натуральным материалам и обилию дерева в нем даже дышалось легко - не то, что в бетонной коробке.
        Моя комната располагалась на втором этаже. И что меня по-настоящему покорило - так это балкон с видом на те самые поле и лес. Выйдя на него, я положила руки на влажные деревянные перила и глубоко вдохнула пряный смолистый воздух.
        Красота-а-а…
        А еще отсюда был виден пруд - совсем небольшой в сравнении с тем, через который мы переезжали по мосту. Окруженный густыми зарослями камышей, он разливался в стороне от поля, как бы служа границей между ним и частью леса.
        Когда я снова спускалась вниз, из гостиной доносился недовольный голос папы и привычно насмешливый - Майкла. Судя по обрывкам услышанного разговора, папа сетовал на то, что не перевез сюда домработницу. Это было одним из условий, выдвинутых Майклом, и я его в этом поддержала. До смерти надоело слушать нравоучения Антонины, любящей поучать меня по поводу и без.
        - Пап, ты же все равно уедешь в Питер, - заглянув в гостиную, вклинилась я в разговор. - Вот пусть Антонина у тебя и остается. А мы и сами здесь прекрасно справимся. Я буду убираться, Майкл - готовить.
        К слову, готовит Майкл прекрасно. Ничто с его фирменными блинчиками не сравнится!
        - Спелись, - констатировал папа, бросив взгляд на водителя, нагружающего холодильник привезенными из города продуктами. - Ладно, Марина, если тебе так хочется самой работать по дому - пожалуйста. Может, тебе и на пользу пойдет.
        Я выразительно хмыкнула и, потрепав по голове подбежавшего ко мне Джека, сообщила:
        - Пойду, пройдусь.
        Застегнув куртку до самого подбородка и натянув шапку, вышла на улицу. Джек ожидаемо потрусил следом, осматриваясь с интересом не меньшим, чем я. Рядом с нашим домом выстроилась череда таких же, похожих один на другой коттеджей. Некоторые так и вообще были точными копиями друг друга.
        Чем больше я отдалялась от дома, тем отчетливее становилось ощущение, что я нахожусь не в поселке, а в маленьком городке. А когда, дойдя до перекрестка, наткнулась на бар, такое впечатление установилось окончательно. Кстати, непосредственно владелец бара был человеком явно более креативным, чем мой папочка - об этом говорило подмигивающее желтыми лампами название «Водяной». И с юмором, и в тему.
        - Интересно, меня с тобой туда пустят? - спросила я, обращаясь к Джеку.
        Тот склонил голову набок и внимательно на меня посмотрел.
        - Ну да, - я усмехнулась. - Правильнее спросить, пускают ли туда несовершеннолетних.
        Не то чтобы я была любительницей разного рода пабов, но в атмосферных кафешках зависала частенько. Вот и сейчас была не прочь зайти внутрь - хотя бы для того, чтобы осмотреться.
        Обычно Джек прекрасно обходился без поводка. Хотя принято считать, что все хаски своевольные и склонные к побегам, он у нас являлся исключением. Послушностью он был обязан Майклу, который усердно им занимался, а разумностью, видимо, матушке природе. Но во многих заведениях собак и так особо не жаловали, а уж без поводка… поэтому я колебалась.
        Впрочем, недолго. Уже вскоре открывала дверь и переступала порог паба.
        Не знаю, в чем было дело: может, так сошлись звезды, или луна находилась в каком-нибудь правильном положении, или гороскоп сегодня предписывал стрельцам много приятных открытий. Как бы то ни было, в этот день мне нравилось абсолютно все. И помещение, в котором я оказалась, исключением не стало. Бар из темного дерева условно делил его на две зоны: в одной размещались светлые столы, диванчики, на которых лежали оранжевые и голубые подушки; во второй диваны были черными и кожаными, а на одной из стен висел настоящий красный байк.
        Джек потянул носом и довольно гавкнул - кажется, его собачьи звезды тоже сложились в удачный гороскоп. Как правило, незнакомые помещения он не очень-то жаловал.
        Бариста - высокий подкаченный дядька лет тридцати - варил кофе для сидящей на барном стуле девушки. По виду она была примерно моей ровесницей. Одетая в короткое обтягивающее платье, с черными волосами в небрежной стрижке каре и высокими сапогами, она производила впечатление типичной инстаграм-дивы, тщательно следящей за своей внешностью и делающей селфи по любому поводу.
        Стоило мне подумать о селфи, как она достала айфон и сделала снимок сначала приготовленного бариста кофе, а затем самой себя.
        Негромко хмыкнув, я прошествовала в ту зону, где висел байк, и присела за столик у окна. В отличие от второй части паба, здесь окно было всего одно, из-за чего помещение утопало в легком полумраке.
        Заказав у подошедшей официантки американо, я заработала ее изучающий исподлобья взгляд. Оно и понятно - вряд ли здесь часто появляются новые посетители. Судя по тому, как по-свойски «инстаграм-дива» общалась с бариста, она здесь была завсегдатаем. Как и остальные посетители, здоровающиеся и с ним, и друг с другом. После жизни в северной столице казалось непривычным то обстоятельство, что здесь все друг друга знают.
        Джек, как порядочный пес, мирно пристроился у моих ног. Наверное, поэтому, а еще потому, что официантка была любительницей собак - о чем говорил ее восторженный, адресованный Джеку взгляд, - нас отсюда и не выпроводили.
        В какой-то момент, когда я спокойно попивала заказанный кофе, ко мне подошла та самая «инстаграм-дива». Не спрашивая разрешения, опустилась на противоположный диван и сходу представилась:
        - Алиса.
        Тот факт, что мое одиночество бесцеремонно прервали, вызвал определенную дозу недовольства. Но я приехала сюда с намерением не повторять ситуацию, в которой оказалась в прежней школе. А для этого требовалось заводить знакомства.
        - Марина, - исходя из этих соображений, представилась в ответ.
        - Балашова? - заинтересованно уточнила новая знакомая.
        Я кивнула.
        - Супер, - она картинно поправила прическу. - Хотя я тебя представляла несколько иначе.
        Непроизвольно склонив голову на бок, я поинтересовалась:
        - И как же?
        - Ну-у, - протянула Алиса, пройдясь цепким взглядом по моему простому черному джемперу. - А, забей. Тут просто все уже в курсе, что бизнесмен Балашов, вложившийся в нашу новостройку, перевозит сюда дочь. Тебя, конечно, в школе к нам зачислят. Не волнуйся, мы, элитники, с народом из старого поселка в разных классах учимся. Вообще, как по мне, для нас могли и школу новую построить, но они просто отреставрировали старую. А так нам, конечно, повезло. Десятиклассников оказалось достаточно, чтобы создать отдельный класс. Остальных по уже существующим классам с деревенскими раскидали. Но тебе, как я уже сказала, волноваться не о чем.
        - Я и не волнуюсь, - я пожала плечами. - Мне вообще-то все равно.
        - И правильно, - согласилась Алиса, по-своему интерпретировав мои слова. - Этих деревенских лучше вообще не замечать. Хотя, конечно, и среди нас есть те, кто с приветом. А так у нас тусовка классная, тебе понравится. О! - без перехода воскликнула она и помахала рукой кому-то у меня за спиной. - Данил, иди к нам!
        Такой типаж людей, к которому относилась Алиса, я знала хорошо. Даже слишком хорошо. Она напоминала одну из моих бывших подруг - тех самых, которые сначала искали моего расположения, а потом стали считать врагом.
        Впрочем, я ведь тоже не истина в последней инстанции, могу и ошибаться. Хотя отношение Алисы к жителям старого поселка было более, чем говорящим.
        Светловолосый парень с сережкой-гвоздиком в правом ухе, подойдя к нам, обаятельно улыбнулся. Сел рядом с Алисой, по-свойски приобнял ее за плечи и, с интересом на меня глядя, спросил:
        - Марина?
        - Значит, вот как чувствуют себя знаменитости? - усмехнулась я.
        Данила рассмеялся шутке и сообщил:
        - Мы с тобой практически соседи, через дом живем. Слышал, как вы сегодня приехали, потом мать сказала, что какая-то девчонка незнакомая в сторону «Водяного» пошла. Вот я и заглянул познакомиться.
        - Значит, не со мной увидеться пришел? - деланно надула губки Алиса, пихнув его в плечо.
        - С тобой мы каждый день видимся, - продолжая улыбаться, отмахнулся он и протянул мне руку.
        - Что ж, - улыбнувшись в ответ, я ответила на рукопожатие. - В таком случае, приятно познакомиться.
        Как я узнала из последующего разговора, класс так называемых «элитников» состоял всего из десяти человек. Большинство переехало в «Новые пруды» этим летом, но были и те, кто заселил коттеджи чуть меньше года назад - как только закончилось строительство. В основном сюда переезжали те, кому работа позволяла работать прямо из дома. Например, мать Алисы была востребованным художником, а отец занимался организацией ее выставок, рекламных компаний и всей бумажной волокитой. У Данилы ситуация была чем-то схожа с моей: его отец владел крупной компанией и жил в Питере. А у мамы в последние годы были проблемы со здоровьем, поэтому муж подарил ей дом в модной новостройке. Сам Данила предпочел бы остаться в Питере, но отец и слышать ничего не хотел.
        - Я-то думал, все, хана! - поделился Данила. - Запрут в эту глушь, и что мне делать? Семки на лавке с местными гопниками щелкать? А здесь не так плохо оказалось. Народ нормальный подтянулся, развлекуха какая-никакая есть.
        - После школы мы обычно в «Водяном» зависаем, - развила тему Алиса. - Днем здесь что-то вроде кафе, а по ночам бар. До восемнадцати, конечно, не пускают, но… - она стрельнула глазками в сторону бариста. - Иногда для нас делают исключения. Главное подгадать момент, когда здесь нет предков. Кста-а-ти…
        Алиса закинула ногу за ногу и, опустив подбородок на сцепленные в замок руки, предложила:
        - Мои завтра на все выходные в город уезжают. У матери опять выставка этой мазни… как ее там… живописной абстракции, кажется. Можем у меня пати замутить. Данил, как тебе идея?
        - Ты же знаешь, я всегда за, - обрадовался тот.
        - Наших всех надо позвать, - продолжила, воодушевившись, Алиса и, посмотрев на меня, пригласила: - Ты тоже приходи. Будет круто!
        Понятие «круто» у нас явно разнилось, но отказываться я не стала. В конце концов, для того сюда и переехала, чтобы начать новую жизнь.
        - И красавчика своего бери, - подмигнула Алиса. - Он у тебя такой лапочка!
        О ком она говорит, я сообразила, только проследив за ее взглядом. Джек в ответ на прозвучавший в его адрес комплимент вильнул хвостом и негромко гавкнул, чем заработал еще один полный обожания взгляд.
        Люди, любящие животных, в моих глазах сразу зарабатывали несколько дополнительных очков. Вот и сейчас, когда ребята стали проявлять симпатию к Джеку, я в душе успокоилась.
        Похоже, все и впрямь неплохо. Кто знает, может здесь мне действительно повезет начать все сначала и обрести друзей?
        ГЛАВА 2
        Вечер удался.
        Майкл приготовил свои фирменные блинчики с кленовым сиропом. Мы разговаривали, смеялись, потом Майкл играл на гитаре, а Джек довольно ему подвывал. Даже папа, решивший здесь переночевать, а уже утром ехать в Питер, к нам присоединился.
        Спать ложились за полночь.
        Что объединяло нас троих, так это режим дня. Во сколько бы ни требовалось вставать утром, спать отправлялись глубокой ночью.
        Оказавшись в своей новой комнате, я еще немного повалялась с ноутом, листая бессмысленные ленты соцсетей. Затем, переодевшись в любимую мягкую пижаму, выключила свет и забралась в постель.
        Новое белье пахло свежестью стирального порошка. Странно, но в какой-то момент показалось, что даже среди этого запаха присутствует едва уловимый оттенок тины. Этого быть, конечно, не могло - белье новое, только сегодня привезенное. Оно бы никак не успело пропитаться здешними ароматами.
        Заснуть никак не удавалось. На первом этаже тикали антикварные, купленные папой напольные часы. Каждые полчаса по дому разносился их бой, уже дважды прозвучавший с того момента, как я легла в постель.
        А потом прозвучал плеск - сперва едва-едва различимый. Я даже подумала, что мне показалось, но он повторился уже громче. Пруд, который я видела с балкона, с нашим домом разделял километр, не меньше. Разве на таком расстоянии можно услышать плеск воды? Это ведь не море…
        Когда плеск прозвучал в третий раз, показалось, что он раздается прямо у меня под окнами. Я никогда не боялась ни темноты, ни воображаемых монстров. Даже к фильмам ужасов обычно оставалась равнодушна. А сейчас почему-то стало жутко. Небо заволокло плотными тучами, и за окном царила темнота, лишь немного разбавленная отблесками фонарей.
        Запах тины стал ощутимей. Он шел с улицы, проникал в дом сквозь дверные щели, впитывался в молекулы воздуха.
        И снова плеск.
        Не выдержав, я рывком откинула край одеяла и поднялась с кровати. Повернула дверную ручку, резко дернула на себя и вышла на балкон. От холода по коже тут же поползли мурашки… и не только от холода, потому что слуха внезапно коснулся тихий стон. Едва различимый, принесенный стылым ветром, но я расслышала его предельно отчетливо.
        - Эй! - крикнула в темноту не слишком громко, чтобы не разбудить папу и Майкла.
        Ответом мне было безмолвие.
        Я постояла на балконе еще с минуту, но больше ничто не нарушало воцарившуюся тишину. В сознании промелькнула мысль, что, возможно, кто-то шел по улице, и ему стало плохо - отсюда и стон. Но такое предположение я быстро отмела как маловероятное.
        Как бы то ни было, ни стон, ни странный плеск больше не повторялись.
        В последний раз обведя взглядом двор и мимолетно посмотрев в ту сторону, где находился пруд, я вернулась в комнату. Заперев балконную дверь, растерла замерзшие плечи и нырнула в еще не остывшую постель. Свернулась клубком, - совсем как в детстве, - натянула одеяло до самого подбородка и, стараясь не обращать внимания на забивающийся в ноздри запах тины, закрыла глаза.
        На этот раз заснула мгновенно, даже подумать ни о чем не успела.
        Следующим утром я обнаружила, что дверь балкона приоткрыта. Видимо, я все-таки плохо ее закрыла. Из-за этого комната, несмотря на хорошую отопительную систему, успела знатно промерзнуть, и проснулась я от холода.
        Еще с пару лет назад я взяла себе за обязательный ритуал утреннюю пробежку. И сейчас, несмотря на моросящий за окном дождь, заставила себя выползти из теплой постели. Надев привычный черный костюм и обув новые кроссовки, спустилась вниз. Накинула спортивную жилетку, воткнула в уши наушники и, позвав Джека, вышла на улицу.
        Ранее утро выдалось влажным и серым, утопающим в неплотном тумане. Хотя на дворе стоял октябрь, сейчас окружающие краски казались блеклыми, как будто выцветшими.
        Выйдя за калитку, я включила любимый плейлист и побежала вдоль дороги. Сегодня решила сменить маршрут и выбрала направление, противоположное тому, которым шла вчера.
        Как это обычно бывало, музыка и бег взбодрили. Джек трусил рядом, периодически на что-то отвлекаясь. В какой-то момент прямо на дорогу выскочила белка, и он облаял ее так, что у кого-то из соседей сработала машинная сигнализация.
        Добежав до конца застройки, я остановилась и, шумно дыша, убрала налипшую на лоб прядь. Взгляд как-то сам собой обратился в сторону поля. В памяти непроизвольно всплыли звуки, которые я слышала этой ночью. Сейчас они казались не более, чем плодом моего расшалившегося воображения.
        - Ну что, Джекки, сгоняем к пруду? - спросила я новоиспеченного охотника за белками.
        Одна из моих черт - всегда смотреть страху в лицо. Этому меня с далекого детства учил Майкл. В нашей квартире была кладовка, которой я когда-то боялась просто до смерти. Ночами мне казалось, что ведущая в нее дверь приоткрывается, и кто-то выглядывает из нее, смотрит на меня своими немигающими пустыми глазами. Боялась я до тех пор, пока по настоянию Майкла одной ночью сама в нее не заглянула.
        Помню, как бешено колотилось сердце, и как по позвоночнику полз липкий страх. Но, открыв ту самую дверь, я обнаружила лишь темноту, в которую заставила себя шагнуть. А затем, нашарив выключатель, включила свет и увидела швабры, порошки и прочие бытовые мелочи. Никакого чудовища там не было. С тех самых пор бояться я перестала.
        Поэтому сейчас по своей давней привычке намеревалась убедиться, что пруд - это просто водоем, где нет и не может быть ничего сверхъестественного.
        Бежать по полю было сложнее, чем по заасфальтированной дороге. Кроссовки с чавканьем погружались в слегка размякшую землю, высокая примятая трава с завидной периодичностью цеплялась за лосины. К тому моменту, как я оказалась у пруда, дыхание сбилось окончательно.
        Остановившись у условной черты, где трава плавно переходила в желтый песок, мысленно сделала заметку усилить физическую нагрузку. Что-то я в последнее время совсем расслабилась…
        Запах тины здесь преобладал над остальными, был особенно ярким. Гладкую водную поверхность покрывал зеленоватый налет, накладывающийся на отражение темного леса. Высокие сосны поскрипывали на холодном ветру, по берегу стелился белесый полупрозрачный туман.
        Внезапно Джек зарычал.
        Не так, как увидев белку. Не так, как в иной раз, когда что-то вызывало его недовольство. А утробно, настороженно, ощерившись и скаля клыки.
        - Эй, малыш, ты чего? - удивилась я, коснувшись его загривка.
        На всякий случай внимательнее присмотрелась к окружению, опасаясь, что поблизости может находиться какой-нибудь хищник. В отдаленных от города поселках я никогда не бывала и смутно представляла, как ведут себя дикие звери. Слышала, правда, что оголодавшие волки иногда выходят из лесов и наведываются в деревни.
        Но ни волка, ни какого-либо другого зверя поблизости так и не заметила. Только резкий порыв ветра швырнул мне в лицо горсть пожухших листьев. Это место выглядело совершенно обычным, но все же что-то в нем казалось странным. И понять, что именно, я никак не могла.
        Повинуясь какому-то неясному порыву, подошла к самой кромке воды. Вглядываясь в темно-зеленую, словно бы матовую поверхность, ощутила, как к запаху тины примешался еще один - горьковатый и немного сладкий, не слишком приятный.
        Джек снова зарычал. И именно в этот момент я вдруг осознала, откуда взялось это ощущение некой неправильности. Ветер дул мне в лицо, развевал собранные в хвост волосы и скрипел макушками старых сосен. Но пруд оставался спокойным. По воде не бежала рябь, сухие листья, падая, вязли в ней, отчего эта вода казалась неестественной… мертвой.
        По спине пробежал озноб, и я разозлилась на себя за этот иррациональный страх. Чтобы убедиться, что это самая обычная вода, как и в любых водоемах, я присела на корточки и протянула вперед руку.
        Рычание Джека стало громче.
        Интуиция буквально кричала, что не нужно этого делать - не нужно нарушать покой этого неестественно тихого, будто навеки заснувшего пруда. Но я давно опиралась не на чувства, а на здравый смысл.
        «Если ты чего-то боишься, Маринка, нужно смотреть этому страху в глаза», - говорил Майкл. - «И тогда, победив его, ты станешь сильнее, и уже ничего не будешь бояться».
        Пальцы погрузились в вязкую прохладу. Да, именно такой показалась мне эта вода - вязкой и прохладной, а не холодной, несмотря на промозглое октябрьское утро. Я поводила рукой из стороны в сторону, пропуская ее между пальцев, и в какой-то момент поймала себя на том, что наклоняюсь ниже. Еще и еще, как завороженная всматриваясь в темно-зеленую глубину, где не видно абсолютно ничего. Только притягивающая, манящая неизвестностью темнота, покрытая тонким налетом тины…
        Внезапно кто-то схватил меня за низ жилетки и потянул на себя. Охватившее меня оцепенение оказалось разрушено, и я, негромко вскрикнув, повалилась на песок. Спустя несколько долгих мгновений обнаружила, что от воды меня пытался оттащить не кто иной, как Джек. Поскуливая, он и сейчас тыкался мокрым носом мне в ладонь, суетился вокруг, бегал, точно прося подняться и уходить.
        Следующее, что я ощутила и о чем подумала: запах. Не тины, а тот самый, горьковатый… точнее, сейчас это уже был не запах, а откровенная вонь - горькая, затхлая, тошнотворная, забивающаяся в легкие и перехватывающая дыхание.
        Туман сгустился, и вдруг показалось, что из него на меня смотрит множество глаз. Взгляды, ощутимые буквально физически, впились в кожу острыми иголками.
        Я смотрела в туман, а он смотрел в меня.
        Тряхнув головой, резко поднялась на ноги и стряхнула с одежды приставший песок.
        Рядом сходил с ума, заливисто лая, Джек, продолжали скрипеть на ветру вековые сосны, и только вода оставалась все такой же неестественно спокойной.
        Впервые в жизни, посмотрев в лицо страху, я испугалась еще больше. И почти впервые решила прислушаться, хоть и с запозданием, к интуиции. Пятясь, я сделала несколько шагов назад, а когда песок сменился травой, развернулась и сорвалась на бег.
        Когда отбежала на значительное расстояние от пруда, позади раздался плеск - такой же, как ночью. А еще, до тех пор, пока уставшая и вымотанная, я не выбежала на заасфальтированную дорогу, казалось, что мне в спину продолжают впиваться десятки острых как иглы взглядов.
        Уже дома, сидя на кухне и рассеянно помешивая ложкой остывший кофе, я не понимала, что меня так испугало. Ведь и правда никогда не была трусихой, даже с парашютом прыгала. Чего-то потустороннего, не считая обитающего в кладовке «чудовища», и подавно никогда не боялась. Да и не верила ни во что подобное. А здесь ведь обычный пруд! И туман - тоже обычный. Вон, он уже и растаял.
        - Что с тобой, Марин? - спросил присевший напротив Майкл.
        Вынырнув из размышлений, я слабо улыбнулась:
        - Да так, задумалась просто.
        - Я знаю, когда ты «просто задумываешься», - он разрезал желток глазуньи, и когда тот вытек, макнул в него поджаренный хлеб. - Если захочешь чем-то поделиться, я всегда выслушаю, ты же знаешь.
        - Знаю, - теперь моя улыбка стала искренней. - Папа уже уехал?
        - Да, обещал навестить на следующих выходных. И вот еще что, - Майкл серьезно на меня посмотрел. - Ты, должно быть, заметила, что здесь много водоемов. Лучше бы тебе близко к ним не подходить.
        Моя рука непроизвольно дрогнула, и ложка звякнула о полупустую кружку.
        - Почему? - насторожившись, спросила я.
        - Просто я пытаюсь быть ответственным дедом, - он усмехнулся, но его глаза оставались серьезными. - Поэтому предупреждаю, что у водоемов может быть небезопасно. Здесь в былые времена много несчастных случаев происходило.
        - И что тебе об этом известно? - заинтересовалась я. - Поэтому ты не хотел сюда переезжать?
        - Известно не больше, чем остальным, - лаконично отозвался Майкл, по тону которого я поняла, что развивать эту тему он не намерен.
        В кухне было уютно. Добротный деревянный стол покрывали клетчатые салфетки, приготовленная глазунья, как всегда, была очень вкусной, а пряный кофе, который Майкл варил по особому рецепту, навевал ощущение уюта. Даже повисшая за окном серость на этом фоне не казалась противной, а дополняла царящую в доме атмосферу.
        Все было бы прекрасно, не возвращайся я мыслями на час назад. Впрочем, сила воли снова победила, и я запретила себе это делать.
        У меня новая жизнь, новый дом и новые друзья. И никаким ненормальным страхам я не позволю это испортить!
        До вечера я успела дочитать ранее начатую книгу и позависать в сети, где искала информацию о «Поющих прудах». То, что я запретила себе думать об утренней пробежке, совсем не означало, что меня перестало волновать место, где нам предстояло жить. Особенно меня заинтересовали слова Майкла о том, что прежде здесь частно происходили несчастные случаи.
        Информации о «Поющих прудах» в интернете оказалось на удивление мало. То есть, о возведении новостройки, которую спонсировал мой отец, ее было более, чем достаточно. Вплоть до сумм, вложенных в строительство, и семей, которые сюда переехали. Даже про новую папину подружку упомянули, одно только фото которой заставило меня поморщиться.
        Я давно смирилась с тем, что мы с папой отдалились друг от друга, став практически чужими. Но лишнее напоминание о том, что он оставил меня здесь, а сам вернулся к Насте в Питер, все равно было неприятно.
        Хотя сколько их было, этих Насть? Свет, Ален, Наташ? Отца постоянно кто-то сопровождал на торжественные мероприятия и в командировки. О ком-то я знала точно, о ком-то догадывалась. Кто-то задерживался рядом с ним на пару месяцев, кто-то на пару дней.
        Наткнувшись на их с Настей совместное фото, я ненадолго зависла, забыв, зачем вообще полезла в интернет. А потом, опомнившись, решительно закрыла злосчастную вкладку и продолжила поиск статей о «Поющих прудах».
        И какая-никакая информация все-таки нашлась.
        Еще в дореволюционное время на месте «Поющих прудов» существовало небольшое, не имеющее названия селение. Фактически деревня. В те времена и прудов-то никаких здесь не было - только лесное озеро. Это уже потом, в советские времена, когда на месте прежней деревни отстроили поселок, появились и пруды. Правда, если верить статье, пруд тогда выкопали всего один - для разведения рыбы. А остальные одиннадцать, по слухам, появились сами собой в течение всего одного месяца. Конечно, в такие чудеса в советское время не верили, и жителей поселка слушать никто не стал. Потом сплетни поутихли, и версия о «чудесном» появлении прудов забылась, сменившись реалистичной - их, так же, как и первый, выкопали люди.
        Названию поселка тоже имелось двоякое объяснение. Официально считалось, что «Поющими» их назвали из-за жителей, среди которых было много музыкантов и певцов. Даже сохранились газетные заметки, где говорилось, что здешний музыкальный коллектив победил на крупном областном конкурсе. Ну а вторая версия происхождения названия снова имела мистический окрас: опять же, по слухам, ночами с новоявленных прудов доносилось пение - женское, красивое, но жуткое.
        Правда, всем мистическим слухам в девяностых годах все-таки нашлось логичное объяснение: в районе лесного озера обнаружились залежи газа, способного вызвать галлюцинации.
        Прочитав об этом, я мысленно хмыкнула - кто бы сомневался. Во всякую чертовщину я никогда не верила, и версия с газом показалась мне гораздо убедительнее «поющих» по ночам прудов.
        Что до несчастных случаев, то о них упоминалось вскользь. Да и то пришлось потратить битый час, чтобы найти хоть какую-то информацию. Прецеденты действительно были - около двадцати лет назад всего за полгода здесь погибло по меньшей мере пятнадцать человек. Некоторые были из местных, некоторые приезжие. Все - утонули.
        Впрочем, неудивительно, учитывая, сколько в здешних местах водоемов.
        Опустив крышку ноутбука, я протерла уставшие глаза и, поднявшись с кровати, принялась собираться на предстоящую тусовку. Прочитанное меня успокоило. Теперь утренний, возникший у пруда страх, виделся мне просто смешным.
        И впрямь, что на меня нашло? Подумаешь, вода и туман.
        Конечно, можно было предположить, что где-то неподалеку остались залежи газа, которые каким-то образом на меня повлияли. Но я сильно сомневалась, что это возможно. Вряд ли папа, да и остальные, принимающие участие в стройке нового поселка люди, не проверили это место. Проверили, еще и тысячу раз. Так что дело ни в каком не в газе, а во мне самой. Во всем виноват предшествующий переезду стресс и новые впечатления.
        Собиралась я недолго. Следуя своему главному правилу последних лет - не выделяться, - надела удобные джинсы и серый джемпер. Перевязала высокий хвост и подкрасила глаза. Яркий «смоки айс» - единственное, от чего я так и не смогла отказаться.
        Данила зашел за мной в шесть, когда серый день перетек в такой же серый вечер.
        - Отлично выглядишь! - сходу одарил он комплиментом.
        - Уходишь? - спросил выглянувший в прихожую Майкл.
        - Ага, - подтвердила я, обуваясь. - Буду поздно, не жди.
        И вот в этом одно из основных достоинств Майкла - доверие. Будь на его месте папа, я бы сейчас выслушала уйму бесполезных нотаций и поучений, которые знаю наизусть. Майкл же никогда не спрашивал, куда я ухожу, с кем и когда вернусь - если только я сама не считала нужным ему рассказать. И это было вызвано не наплевательским ко мне отношением, а тем самым доверием. Он просто знал, что я не сделаю ничего, из-за чего ему будет за меня стыдно.
        - Мировой мужик! - одобрил Данила, когда мы вышли из дома. - Твой дед?
        - Он самый, - подтвердила я. - Только называй его Майклом.
        - А мне предки до сих пор мозги песочат, - вздохнул парень. - Хорошо, хоть отец здесь теперь редко появляется. Но! Хоть появляется и редко, домашний бар у него крутой, - с этими словами он продемонстрировал увесистый пакет и заговорщицки мне подмигнул.
        Дом Алисы находился практически на границе «старого» и «нового» поселков. Сам коттедж ничем не отличался от других, а вот во дворе красовалось изобилие садовых скульптур. Причем, не каких-нибудь Венер или нимф, а бесформенных и странноватых. Кажется, Алиса упоминала, что ее мама работает в жанре абстракционизма - видимо, она питала слабость к этому направлению во всем, не только в живописи.
        А еще здесь был бассейн. На фоне промозглой, захватившей мир серости и холода он казался чем-то инородным. Покрывающая его белая пленка частично съехала, открыв участок грязноватой воды, на поверхности которой плавали опавшие листья.
        Весь путь сюда Данила занимал меня разговорами. Казалось, этот парень мог часами болтать без умолку. Надо признать, он умел быть обаятельным и производить впечатление. С ним не возникало неловких пауз, когда вы оба не знаете, о чем говорить, абсолютно отсутствовала неловкость, словно мы были знакомы сто лет.
        А еще он пытался флиртовать - ненавязчиво, но заметно. Я всегда отличалась прямолинейностью, иногда даже излишней. Может и не стоило, но прямо напомнила ему о том, что у него есть девушка. На что получила неожиданный ответ: они с Алисой не встречаются. Точнее, уже не встречаются.
        Он хотел еще что-то добавить, но как раз в этот момент мы подошли к дому, и дальнейшее обсуждение этой темы стало неуместным.
        ГЛАВА 3
        Дверь оказалась не заперта. Еще до того, как войти внутрь, я слышала доносящуюся из дома громкую музыку, заставившую меня мысленно поморщиться. Никогда не любила попсу.
        Встретила нас не Алиса, а незнакомая мне девчонка - со стоящими озорным ежиком ярко-красными волосами, в мешковатой черной одежде и татуировкой змеи на запястье.
        - Привет, Анжелка, - сходу приветствовал ее Данила.
        Она демонстративно сложила руки на груди и, недобро прищурившись, поправила:
        - Анжелика.
        - Ага, - хмыкнул Данила, скользнув по ней насмешливым взглядом. - Скажи еще - маркиза ангелов!
        И, пока она успела ответить, представил меня:
        - Это Марина. Марина, это Анжелка, которая требует, чтобы ее называли Анжеликой и никак иначе. Так что, если захочешь взбесить нашу «ангелоподобную» неформалку, ты теперь знаешь, как это сделать.
        Бесить я никого не собиралась и, интонационно выделив имя, произнесла:
        - Приятно познакомиться… Анжелика.
        «Ангелоподобная неформалка» благосклонно на меня взглянула, а затем с превосходством посмотрела на Данилу. Тот, в свою очередь, закатил глаза и негромко пробормотал:
        - Ох уж мне эта женская солидарность…
        В просторной гостиной, где в центре гордо возвышался заваленный фастфудом стол, собралась компания из пяти человек. Парень и девушка, похожие друг на друга как две капли воды, сидели диване, Алиса что-то настраивала в музыкальной колонке; еще двое парней стояли у горящего камина и что-то обсуждали, но как только мы вошли, их разговор прервался.
        - Марина Балашова, - сходу представил меня Данила. - Прошу любить и не жаловаться!
        Алиса, оторвавшись от своего занятия, тут же перехватила инициативу.
        - Это Оля и Олег, - кивнула она на близнецов. - А это, - кивок на стоящих у камина парней. - Кирилл и Никита.
        - Кир и Ник для своих, - с благосклонной улыбкой уточнил тот, кого звали Кириллом.
        Высокий и худощавый, он носил квадратные очки в черной оправе и множество мелких кожаных браслетов. Длинноватые русые волосы были зачесаны назад и уложены не то с помощью геля, не то лака. Никита отличался спортивным телосложением, средним ростом и «орлиным» носом, выдающим его восточные корни.
        Я никогда не умела сходу вливаться в компанию, и сейчас чувствовала себя не слишком уверенно. Но заставила себя непринужденно улыбнуться:
        - Приятно познакомиться.
        - Так, заканчиваем с формальностями! - вклинился Данила, водружая на стол свой позвякивающий пакет. - Лучше гляньте, что я вам принес!
        Алиса первой сунула нос в его содержимое и радостно взвизгнула:
        - Джин?
        - Крошка моя, я никогда не повторяюсь, а джин был в прошлый раз, - Данила снисходительно улыбнулся. - Сегодня пьем текилу! Я даже лаймы прихватил. Соль, думаю, в твоем гостеприимном доме найдется?
        Все одобрительно загудели, а Алиса предложила кому-нибудь пойти на кухню, чтобы нарезать те самые лаймы и заодно прихватить соль. Она сама вновь вернулась к музыкальной колонке, парни с деловитым видом принялись изучать извлеченную из пакета текилу, близнецы о чем-то переговаривались между собой.
        - Как жрать, так все, а как готовить, так я! - пожаловалась Анжелика, окинув компанию недовольным взглядом.
        - Пойдем, я помогу, - предложила я ей и, не дожидаясь ответа, взяла со стола фрукты, среди которых, помимо лаймов, обнаружились и другие цитрусовые.
        На кухне Алисы Анжелика ориентировалась, как на своей собственной. Достала из шкафчика пару разделочных досок и ножей, из другого - несколько тарелок, а я в это время помыла фрукты.
        - Ты из Питера, да? - первой заговорила она.
        - Ага.
        - В Питере пить, в Питере тире пить, - с усмешкой пропела Анжелика строчку знаменитой песни. - Да?
        - Вообще-то я не люблю алкоголь, - честно призналась я. - Можно сказать, у меня его непереносимость.
        - Только шампанское на новый год?
        - Предпочитаю апельсиновый сок.
        - Зожница, значит, - сделала вывод Анжелика. - Мои предки тоже. Отец спортсмен, а мать тащится от йоги и веганства. Они поэтому сюда, поближе к природе перебрались и меня с собой потащили.
        - А ты? - поинтересовалась я, разрезая лайм.
        Анжелика неопределенно повела плечами:
        - Что я? Меня от мантр, которые в нашем доме каждое утро звучат, уже тошнит. Ладно бы только по будним, так и в выходные выспаться не дают. Мне вообще вся эта тема не близка, я и мясо поесть люблю, и фастфуд, - она поправила лезущую в глаза челку. - И против текилы ничего не имею. А вообще фанатею от аниме. «Тетрадь смерти» смотрела?
        - Если честно, я вообще никакое аниме не смотрела, - ответила я и тут же добавила: - Но ничего против него не имею.
        - Это хорошо, что не имеешь, - кивнула Анжелика, кромсая апельсин. - Я-то за попрание своих увлечений и в глаз дать могу. Кир вон уже мой кулак на своей физиономии испытал. Он, кстати, у нас типа рокер. На гитаре играет, мечтает свою рок-группу создать.
        - А остальные? - полюбопытствовала я.
        - С Ником мы с детства знакомы, - поделилась Анжелика. - Наши семьи дружат. Его отец тоже спортсмен, а он по его стопам пошел. Футбол, спортзал, все дела. Несколько раз в неделю в Питер ездит на тренировки. Близняшки у нас модели - неудивительно, при их-то данных. Хотя, ничего особенно выдающегося, как по мне. Олег еще бейсболом увлекается… А Алиска Оле завидует - та и тонкокостная, и лицо крайне смазливое, и волосы каштановые безо всяких завивок вьются. Она и тебе завидовать будет, помяни мое слово. Знаешь, - оторвавшись от несчастного апельсина, Анжелика неожиданно посмотрела на меня в упор. - Ты с ней поосторожнее. Она в глаза одно говорит, а за спиной другое. И на Даню планы не строй. Бабник он самый настоящий. За всеми волочится, Алиске мозги пудрит. Она-то делает вид, что ей все равно, что сама его бросает, но это не так. Переживает она. И любит его… по-своему, как умеет, но любит.
        Выдержав ее взгляд, я ровно ответила:
        - Никакие планы на него строить я и не собиралась. Мне это не нужно.
        Анжелика всматривалась мне в лицо несколько долгих мгновений, после чего кивнула каким-то своим мыслям и подвергла истязанию уже другой апельсин.
        К тому моменту, как мы вернулись в гостиную, там уже вовсю гремела музыка - на этот раз рок. Алиса недовольно дула губы, а Кир, который, вероятно, и сменил музыкальное направление, довольно ухмылялся.
        Через пару минут Данила убавил громкость и, завладев всеобщим вниманием, прочитал мини-лекцию на тему того, как правильно пить текилу. Я делала вид, что мне интересно, хотя на самом деле предпочла бы сейчас оказаться где-нибудь в другом месте. Нет, эти ребята не вызывали у меня неприязни или антипатии, просто мое отношение к алкоголю и впрямь было категоричным.
        К счастью, у Алисы нашелся для меня и яблочный, и даже апельсиновый сок. Вот только взгляды, которыми меня наградили все без исключения, когда я его пила, были очень красноречивыми. Хорошо знакомыми. Я давно заметила, что если ты чем-то отличаешься от остальных, если не делаешь то, что делают другие, то тебя начинают считать странным. Или клеймят «ребенком», который слишком мал для «взрослых» развлечений.
        - Может, в настолку сыграем? - в какой-то момент предложила Анжелика. - Есть «Уно», «Мафия», «Дженга»…
        - А давайте в «Правду или действие»? - сверкнув глазами, предложила Алиса. - У меня приложение на телефоне есть.
        Предложение Алисы поддержали единогласно, и я на этот раз присоединилась к мнению большинства. Сидя на диване, подобрала под себя ноги, приготовившись играть, а Джек, положив голову на лапы, растянулся рядом на полу.
        - Пусть Марина начнет, - хитро прикрыв один глаз, произнес Никита. - Она же у нас новенькая.
        Эту идею поддержали тоже, и мне не оставалось ничего другого, кроме как согласиться.
        Положив телефон на центр стола, Алиса спросила:
        - Правда или действие?
        - Правда, - не колеблясь, выбрала я.
        Она коснулась экрана и зачитала появившийся вопрос:
        - Со сколькими парнями ты расставалась?
        В этот самый момент я пожалела, что не выбрала действие. Несмотря на свою бывшую популярность, ни с кем встречаться я так и не начала. Максимум ходила на пару свиданий, и на этом все заканчивалось.
        - Ну? - поторопила меня Анжелика.
        - Похоже, наша Маринка не только текилу еще не пробовала, - засмеялся Ник. - Ты хоть с кем-нибудь целовалась?
        Такие разговоры давно перестали меня трогать. Задеть меня чем-то подобным было практически невозможно, и сейчас я, сохранив спокойствие, с ответной усмешкой заметила:
        - Это уже другой вопрос. А насчет первого - я ни с кем не расставалась, потому что в моей жизни еще не было того, с кем бы захотелось встречаться.
        - Парни, вы слышали? - вступил в разговор Кир, обращаясь к остальным.
        - Это вызов! - подхватил Данила.
        - Продолжим игру! - явно недовольная тем, что всеобщее внимание достается не ей, вставила Алиса. - Я выбираю действие!
        Выпавшее задание гласило, что исполнительнице следует станцевать с самым обаятельным парнем компании. Я заметила, что перед этим Алиса дважды нажала на экран телефона, сменив тем самым задание, но говорить об этом не стала.
        Атмосфера разрядилась, а градус веселья повысился. Алиса перетанцевала со всеми без исключения парнями, аргументировав это тем, что не хочет никого обижать. Но с Данилой танцевала дольше, и только слепой бы не заметил, что она буквально висла у него на шее.
        В ходе игры кому-то приходилось, не поморщившись, съесть дольку лимона, кому-то - спеть, а кому-то рассказать о своей первой влюбленности. Я, недолго поколебавшись, снова выбрала «правду» и ответила на безобидный вопрос о своем любимом блюде. После этого было решено, что все будут выбирать только «действие», и игра стала более острой.
        Все выполняли попадающиеся им задания, шутили, смеялись, и даже я безо всякой текилы прониклась атмосферой азарта и веселья. Справедливости ради надо отметить, остальные тоже выпили не слишком много. Как по мне, они просто делали вид, что им нравится текила, а на самом деле просто хотели казаться крутыми.
        Даже не вспомнить, когда в последний раз мне доводилось находиться в такой шумной компании и не чувствовать себя при этом изгоем. Возможно, никогда. Хотя я отдавала себе отчет, что, не будь моей отец главным финансистом этой застройки - отношение ко мне тоже было бы другим. Но в настоящий момент это не удручало. Я просто наслаждалась этими шумными посиделками и общением, которого, как оказалось, мне в последнее время не доставало.
        Когда Кир показывал пародию на Олега, и все сгибались пополам от хохота, мне вдруг показалось, что я слышу смутный, но знакомый звук.
        Легкий плеск.
        Сердце непроизвольно екнуло.
        И в тот же миг возникло ощущение, что ко мне прикован чей-то пристальный взгляд. Взгляд, не принадлежащий никому из тех, кто находился в этой комнате, да и вообще в доме. Я сидела в пол-оборота к окну и боковым зрением заметила, что на нем, как от легкого сквозняка, подрагивает занавеска.
        Все окружающие звуки отступили на второй план. Притихли, словно кто-то нажал на кнопку убавления громкости. Медленно повернув голову, я посмотрела в окно… и из-за горящего в доме света не увидела за ним ничего, кроме отражения комнаты. Но липкое ощущение чужого взгляда никуда не делось. Напротив - усилилось.
        Как когда-то в детстве мне казалось, что кто-то смотрит на меня из кладовки, так теперь казалось, что некто смотрит на меня, стоя по ту сторону окна. И взгляд этот - пустой, бездушный, но вместе с тем внимательный и пробирающий до самых костей.
        У моих ног раздалось приглушенное рычание приподнявшего голову Джека.
        К реальности меня вернул очередной взрыв смеха и возмущенное восклицание Оли:
        - Да вы рехнулись! Не буду я этого делать!
        Сбросив оцепенение, я вникла в суть происходящего спора. Оле выпало задание искупаться, и выполнять она его не хотела. Ее брат настаивал, чтобы она искупалась хотя бы в ванной, а все остальные, громко гогоча, наперебой предлагали ей поплавать в уличном бассейне.
        - Игра есть игра, - сложив руки на груди, Алиса смерила Олю презрительным взглядом. - Ты сама согласилась играть, а значит, автоматически согласилась и на выполнение всех заданий. Но если ты просто трепло, так и скажи.
        - Я не трепло! - вскинулась Оля.
        - А ну-ка повтори, - угрожающе поднявшись с места, обратился к Алисе Олег.
        - Воу-воу, ребят, полегче! - встал между ними Данила. - Конечно, никто не заставляет Олю прыгать в холодный бассейн в октябре месяце. Но и Алиса права - игра есть игра. Поэтому ты, Ольга, можешь просто сесть на край бассейна и помочить свои очаровательные стройные ножки. Такой компромисс всех устроит?
        Алису явно не устраивал, но она в кои-то веки промолчала - должно быть, просто не хотела выступать против Данилы. Олю, судя по выражению лица, тоже устраивал не слишком, но и она была вынуждена согласиться.
        Прихватив с собой пачку сигарет, Данила первым вышел на улицу, после чего за ним подтянулись все остальные. Я выходила в числе последних, следуя за обогнавшим меня Джеком, на загривке которого до сих пор стояла дыбом шерсть.
        - Фу, ну и погодка, - поежившись, фыркнула Анжелика.
        Моросил мелкий дождь. Расшалившийся ветер шуршал пожухшими кронами и разбрасывал по влажной земле сорванные с них листья. И впрямь не самое лучшее время для купания, даже если под купанием подразумевается всего лишь «помочить ножки».
        Как и все, я вышла на улицу без верхней одежды. А, в отличие от всех - не пила спиртное, так что прелести осенней погоды прочувствовала быстро и в полной мере, хотя вообще-то никогда не была мерзлячкой.
        Парни стащили с бассейна пленку, открыв мутноватую воду, в которой плавал мелкий мусор. При виде это картины мне стало не по себе. Зато ощущение чужого взгляда как-то незаметно исчезло, что не могло не радовать.
        - Идиотская игра! - возмутилась Оля, снимая кроссовки, а за ними и носки. - Может, в этом бассейне куча бактерий развелась? Не хочу никакую заразу подцепить…
        - Оленька, расслабься, - раскачиваясь на пятках, хмыкнул Данила. - Бактерии в тепле разводятся, а у нас в последнее время такой дубак, что все их колонии давно вымерли.
        Глядя на не первой свежести воду, Оля брезгливо передернула плечами, но присела на край бассейна.
        - Хочешь, составлю тебе компанию? - неожиданно предложил Кир, подойдя к ней.
        И, не дожидаясь ответа, принялся разуваться. В это же время стоящая рядом со мной Анжелика напряглась и незаметно для остальных сжала кулаки. Похоже, она испытывала определенные чувства к будущей рок-звезде, а тот, в свою очередь, не обращал на нее внимания.
        Я еще успела подумать о том, что в перипетиях всех этих взаимоотношений можно запутаться, перед тем как прозвучал плеск. Знакомый, отчетливый. Он исходил из бассейна, но вместе с тем вода оставалось спокойной. Конечно, дальняя часть бассейна освещалась не очень хорошо, да и вообще Алиса включила только часть садового освещения, из-за чего двор утопал в полумраке. Но все же я была уверена, что в воду ничего не упало.
        - Что это было? - замерев, спросила Оля, от внимания которой плеск тоже не укрылся.
        - Упало что-то, - отмахнулась Алиса и, притоптывая на месте, нетерпеливо спросила: - Ну ты сунешь ноги в воду, или нет? Холодно вообще-то!
        Кир к этому моменту стащил носки, подвернул джинсы и присел рядом с Олей.
        Я стояла, не сводя с них глаз и натягивая рукава джемпера на замерзшие пальцы.
        Холодная волна прокатилась по позвоночнику и рассыпалась дрожью от макушки до самых пят, словно это не Оле, а мне предстояло коснуться холодной воды.
        Коснуться воды…
        Память совсем некстати воспроизвела недавнее воспоминание: покрытый налетом тины пруд, и мои пальцы, погружающиеся в прохладную вязкую воду…
        - Не надо! - непроизвольно вырвалось у меня.
        - Ты чего? - тут же обернулась ко мне Анжелика.
        - Это и правда глупо, - быстро нашлась я. - Сейчас осень, можно заболеть, да и, в самом деле, кто знает, какая зараза завелась в этой воде…
        Говоря о «заразе», подсознательно я подразумевала совсем не бактерий. Внезапно пришло осознание, что окружающий нас, впивающийся в кожу холод не вызван ни низкой температурой, ни моросящим дождем. Он - жалящий, инородный, казался каким-то потусторонним… неестественным, совсем как нерушимая гладь вязкого пруда.
        Алиса довольно грубо выругалась и, закатив глаза, раздраженно бросила:
        - Или вы прекращаете ломать эту комедию, или, клянусь, я сама прыгну в этот чертов бассейн!
        Первым ноги в воду опустил Кирилл, а после, еще немного поколебавшись, выполнила свое задание и Оля.
        - Все? - морщась от холода, осведомилась она. - Это считается?
        - Ножками еще поболтай, как будто плаваешь, - со смешком посоветовал Данила.
        - Что-то ты слишком акцентируешь внимание на ногах моей сестры, - недобро прищурившись, заметил Олег. - Ничего не попутал?
        - Ой, да прекратите уже! - в очередной раз раздраженно воскликнула Алиса. - Как дети малые, ей-Богу…
        Она собиралась еще что-то сказать, но что именно, никто из нас так и не узнал.
        Никто не понял, что произошло.
        Оля, еще мгновение назад сидящая на бортике рядом с Киром, внезапно оказалась под водой. Раздался короткий вскрик и громкий, на этот раз естественный плеск. Во все стороны полетели холодные брызги, не успевший опомниться Кир инстинктивно отполз назад, подальше от бассейна, где забурлила вода.
        - Что за фигня? - недоуменно спросила Алиса. - Она упала?
        - Черт… - на грани слышимости выдохнул Кирилл.
        - Оля! - воскликнул Олег, подбегая к бассейну. - Оль!
        Ее голова появилась на поверхности лишь на считанные секунды. Девушка шумно втянула в себя воздух, после чего рывком погрузилась обратно под воду. Сложилось впечатление, что кто-то резко потянул ее вниз, низвергая на покрытое зеленым налетом дно.
        - Да помогите уже ей! - истерично выкрикнула не то Алиса, не то Анжелика.
        Как и недавно в гостиной, все звуки вдруг стали приглушенными. Я неотрывно смотрела на мутную воду, которая словно бы почернела, стала пластичной, как густая вязкая смола. Покрытая зеленоватым налетом плитка пахла тиной, и этот запах становился все ярче, все отчетливее. Забивался в ноздри, наполнял легкие, впитывался в кровь.
        Нет, не просто запах тины. А с примесью той сладковатой и одновременно горькой вони, которую я ощутила утром на пруду.
        Время будто замедлилось. Олег отчаянно что-то кричал - кажется, что совсем не умеет плавать, - Данила стаскивал с себя свитер, Алиса, будто не веря в реальность происходящего, в ужасе прижимала ладонь ко рту.
        И я ее понимала. Я тоже не верила. Не верила в то, что, спустив в бассейн ноги, можно вдруг взять и так просто в него упасть. А потом еще тонуть, не в силах выбраться из странно потемневшей воды…
        Я всегда хорошо плавала - несколько лет даже ходила в секцию плавания. И сейчас инстинкты сработали быстрее разума. В сознании еще промелькнула мысль, что времени осталось совсем мало, и пока Данила стянет злосчастный свитер, Оля задохнется. А потом я обнаружила, что оказалась у самого бассейна, и ноги уже отрываются от земли. Кажется, позади кто-то снова закричал, на этот раз произнося мое имя, но все звуки продолжали доноситься, точно из-за ватной стены.
        Я погрузилась в воду.
        ГЛАВА 4
        Она и впрямь оказалась такой темной, что в ней не было видно ничего. Даже собственных рук, которыми я шарила вокруг, пытаясь отыскать Олю. Все звуки окончательно исчезли, растворились в этой холодной и вязкой воде.
        Дно бассейна, которого я коснулась кончиками кроссовок, оказалось неприятно слизким. Лежащий на нем мусор поднялся наверх, в глаза попал песок, но я практически не обратила на это внимания, сосредоточенная на главной задаче.
        Сам бассейн был достаточно большим, и я лишь примерно представляла, где находится Оля. А ведь она, уйдя под воду, могла переместиться в другую сторону, в противоположный конец…
        Мысли хороводом кружили в голове, пока руки отчаянно пытались нащупать хотя бы что-то, но натыкались лишь на пустоту.
        А затем я вдруг снова почувствовала его - взгляд. На этот раз он упирался мне прямо в затылок - холодный и жесткий, как дуло наставленного пистолета. Резко обернувшись, я увидела лишь все ту же, окружающую меня черноту. Только вода внезапно завибрировала, заколыхалась, и я инстинктивно попятилась назад. К этому моменту совершенно потеряла счет времени, но, судя по тому, что отсутствие кислорода все еще было терпимым, с моего погружения в бассейн не прошло и минуты.
        «Оля, да где же ты?!» - мысленно воскликнула я, ощущая, как меня все сильнее сдавливает тисками отчаяния.
        Беспросветный мрак. Черная вода. Впивающийся в тело колючий холод… и взгляд, который хочется стряхнуть, стереть с себя, как нечто ужасно мерзкое.
        Внезапно сквозь окружающую меня черноту проступил неясный человеческий силуэт. Испытав смутное воодушевление, я подплыла ближе, протянула вперед руки, всматриваясь в представшее передо мной лицо и… закричала. Закричала, забыв, что нахожусь под водой. Закричала, выпуская взметнувшиеся вверх пузыри воздуха.
        От сковавшего меня ужаса даже не чувствовала, как заливается в легкие вода. Не чувствовала нехватки кислорода. Потому что на расстоянии нескольких сантиметров от меня находилась Оля - белая, как мел, с проступившими на висках и шее темно-синими венами. Открытые и застывшие карие глаза подернула белесая пелена, каштановые кудри развевались в воде, точно от ветра…
        Я отпрянула. Сделала несколько сильных гребков руками и непроизвольно зажмурилась.
        А потом меня внезапно обхватили чьи-то руки, дернули на себя и потащили наверх. Я инстинктивно пыталась отбиваться, хотела высвободиться, пребывая на грани истерики и не понимая, что происходит. Но тот, кто удерживал меня, оказался сильнее, и через несколько бесконечно долгих секунд мы оба вынырнули на поверхность.
        - Да прекрати ты! - отплевываясь, выкрикнул Данила. - Успокойся, это я!
        - Там Оля! - все еще плохо соображая и непрестанно откашливаясь, прохрипела я. - Она утонула… она…
        - Марина, смотри на меня! - изловчившись, Данила пресек сопротивление и обхватил ладонями мое лицо. - С Олей все хорошо, Ник ее вытащил. Ты пробыла под водой больше двух минут. Вероятно, от нехватки кислорода у тебя начались галлюцинации. Мы с Ником никак не могли тебя найти. Чудо, что с тобой все в порядке…
        «Начались галлюцинации?» - эхом пронеслось в мыслях.
        Заторможенно, точно во сне я обвела взглядом стоящих у бассейна ребят. Все они были перепуганы, взволнованны, но живы. Промокший до нитки Ник стоял ближе всех к бассейну, чуть дальше - Кир с Анжеликой и Алисой, а рядом с ними Олег кутал в принесенное из дома одеяло Олю…
        Олю, которую я минутой ранее видела под водой. Мертвой.
        Джек носился из стороны в сторону и обеспокоенно скулил.
        Меня начала сотрясать крупная дрожь.
        Заметив это, Данила опомнился и потащил меня к ведущей из бассейна лестнице. Помог выбраться и, придерживая за талию, глухо обратился к остальным:
        - Пойдем в дом.
        Вот только до дома мы так не дошли.
        Прежде, чем успели отойти от бассейна, со скрипом отворилась калитка, и во двор вошел незнакомый мужчина - крупный, спортивного телосложения. Точнее, незнакомым он был для меня, а вот другие его явно узнали.
        - Мне конец, - простонал Ник, спешно бросая на землю сигарету, которую успел раскурить.
        Прежде, чем подойти к нам, мужчина поднялся на террасу и проделал какие-то манипуляции со щитком, после чего зажглись все садовые фонари. От резкой смены освещения глазам стало больно, и мы все непроизвольно поморщились.
        - Та-а-к, - угрожающие протянул он, обведя нас пристальным взглядом.
        - Пап, мы тут это… - невнятно произнес Ник. - Просто…
        - Просто что?
        - Просто сидели, - взяла слово Анжелика. - Дядь Саша, мы ничего такого…
        - Ничего такого? - не дослушав, снова переспросил тот. - Ну-ну, сейчас посмотрим, что вы там «ничего такого» делали.
        К ужасу практически всех собравшихся он развернулся, открыл входную дверь и вошел внутрь. Далее события развивались быстро и вполне предсказуемо. Увидев следы нашего недавнего застолья во главе с начатой бутылкой текилы, «дядя Саша» пришел в ярость. Первым делом досталось Никите, которому напомнили, что он - спортсмен и подобное поведение просто неприемлемо. Затем отчитали Анжелику, грозясь немедленно поставить ее родителей в известность относительно времяпрепровождения дочери. После досталось Алисе, в доме которой был учинен «балаган», и Даниле, который притащил это «гадкое пойло». Ну а затем на орехи прилетело уже всем нам - беспечным, неблагодарным, молодым дуракам, губящим свое здоровье.
        - Ну ладно эти балбесы! - папа Никиты указал на притихших парней. - Но вы-то, девчонки! Еще и в бассейн полезли в такую холодрыгу… ума у вас нет! А потом болячки в молодом возрасте появляются, родить не можете!
        - Ну, дя-я-дь Саша, - жалобно протянула Анжелика.
        - Что дядя Саша? - распалившись, продолжал обрушиваться тот. - Я уже сорок лет дядя Саша!
        - Прям так с малолетства и звались «дядей»? - негромко хмыкнул Данила.
        - Ты мне еще поязви тут! Тоже мне, остряк сыскался!
        Он глубоко вдохнул, силясь успокоиться, и продолжил уже другим, более спокойным и уставшим тоном:
        - Совести у вас нет, вот что. Хорошо, родители твои, Алиса, оставили мне ключи и попросили зайти проверить, как ты здесь, - он сделал короткую паузу и подытожил: - Значит так. Сейчас все расходятся по домам. А завтра, будьте уверены, я поставлю ваших родителей в известность о том, чем вы тут занимались. А с тобой, - его взгляд переместился на Ника. - У нас будет отдельный разговор.
        Мы ненадолго задержались только для того, чтобы помочь Алисе убрать. Нам с Олей она дала свою одежду, чтобы мы переоделись в сухое, и предоставила фен. Парням тоже предложила папину одежду, но те отказались.
        - Ты как? - спросила я у Оли, когда мы с ней остались в комнате одни.
        Она держала в руках кофту, не спеша ее надевать, и смотрела куда-то в пространство. Карие глаза не выражали никаких чувств, походя на окна заброшенного дома, где давно не горит свет.
        - Что ты сказала? - спустя паузу, словно очнувшись, переспросила она.
        - Как ты себя чувствуешь? - повторила я вопрос. - Как вообще умудрилась упасть в бассейн?
        Оля неопределенно передернула плечами и, натянув кофту, ответила:
        - Не знаю… кажется, я спрыгнула в воду сама. Меня будто что-то заставило… не думай, я не сумасшедшая. Наверное, просто не стоило пить столько текилы.
        По моему мнению, пить и впрямь не стоило. Только вот я, в отличие от нее, текилу даже не пробовала, а все равно увидела под водой черте что. Иначе как галлюцинациями объяснить увиденное я не могла, поэтому была склонна согласиться с Данилой. Но вместе с тем понимала, что в последнее время слишком часто пытаюсь найти логические объяснения разного рода странностям. И чем дальше, тем сложнее становится это делать.
        Поскольку нам с Данилой было по пути, домой мы пошли вместе. Точнее, от Алисы мы все уходили одной большой компанией, но она постепенно редела, и вскоре мы остались вдвоем. Опустившаяся на поселок ночь была тяжелой, придавившей крыши выстроившихся в стройные ряды коттеджей. Освещение в «Новых прудах» было хорошим, на фонарях не сэкономили, однако все равно казалось, что окружающая темнота слишком плотная.
        Под ногами шуршали кленовые листья, недавно упавшие с деревьев и не успевшие промокнуть. К запахам я не прислушивалась, подсознательно опасаясь уловить тот, что меня пугал. К звукам - тоже.
        Данила в кои-то веки молчал. Мы оба молчали, погруженные в свои собственные, но похожие мысли.
        Когда мы оказались у его дома, Данила сказал, что проводит меня и дальше, но я отказалась. Сославшись на то, что со мной Джек, убедила его идти к себе и продолжила путь одна.
        Расстояние между нашими домами было совсем небольшим, но сейчас мне казалось, что до своих ворот я добираюсь долгие часы. Я заставляла себя идти медленно, не поддаваясь желанию нестись к воротам со всех ног. Потому что такой порыв был вызван страхом - самым ненавистным из всех чувств. Нельзя бояться. Ни в коем случае нельзя! Страх - это слабость, которая только увеличивается, если ей поддаваться.
        И все же, как бы я себя не убеждала и не успокаивала, сердце непроизвольно екнуло, когда позади неожиданно раздался гул. К этому моменту я находилась практически у самых ворот и, обернувшись, увидела движущийся по дороге силуэт. По мере его стремительного приближения я распознавала черты мотоцикла и сидящего на нем человека.
        Поравнявшись со мной, мотоциклист внезапно остановился.
        Наплевав на все свои убеждения, я бы невольно попятилась, не откажись ноги повиноваться. Я словно оцепенела, глядя на ночного гонщика, чье лицо скрывал черный шлем. Машинально отметила, что этот шлем, как и байк, далеко не новый, испещренный множеством царапин. А гонщик, в свою очередь, смотрел на меня сквозь закрывающее его глаза темное стекло.
        Через несколько долгих мгновений его пальцы крепче сжали руль, и байк, взревев, сорвался с места. Из-под заднего колеса вылетели, взметнувшись, листья, свет фар прорезал чернильную темноту, и вскоре мотоциклист скрылся из виду, растворившись где-то на границе леса.
        Прежде чем лечь спать, я заварила себе успокаивающий мятный чай и, переодевшись в любимую пижаму, смотрела бессмысленные видеоролики. Этот способ отвлечься всегда работал безотказно - сработал и на этот раз. Вещающие о всякой ерунде блогеры заглушили тревожные мысли, и я постепенно расслабилась.
        Допив чай и оставив гореть торшер, забралась в уютную постель.
        Да, мне и впрямь удалось заставить себя не думать обо всем, что сегодня произошло. Но, проваливаясь в сон, я все равно почему-то вспомнила о ночном мотоциклисте. Перед мысленным взором так и предстала черная кожаная куртка, свет фар и взгляд из-под темного стекла старого шлема…
        Следующий день промелькнул незаметно. С самого утра ко мне заглянула незнакомая на тот момент девушка, оказавшаяся старостой нашего класса. Полноватая, в круглых очках и с закрученной на затылке гулькой, она казалась старше своих лет. Яна - именно так ее звали - принесла мне стопку учебников, выдала расписание занятий и провела краткий инструктаж на тему местных школьных правил. Собственно, те самые правила мало отличись от существующих в других школах. Никаких сигарет, никакого пива и никаких нарядов в стиле «вырви глаз».
        Покосившись на Джека, высунувшего в гостиную свой любопытный нос, она поморщилась и к списку правил добавила «никаких животных на территории школы».
        Откровенно говоря, староста не слишком пришлась мне по душе. Особенно после этого ее уточнения - ну вот не испытывала я доверия к людям, не любящим животных, и все тут. Но она лично принесла мне тяжелые учебники, все рассказала, поэтому из вежливости пришлось пригласить ее остаться на чай. Предложением она, не задумываясь, воспользовалась. И ушла, лишь доев стоящее в вазочке, приготовленное Майклом печенье.
        А вечером к нам пожаловал еще один гость. Папа Никиты пришел, чтобы позвать Майкла на собрание, которое устраивал в своем доме. Он пригласил родителей всех, кто вчера был у Алисы, и догадаться, что они собираются обсуждать, не составило труда.
        - Хочешь пойти со мной? - спросил Майкл после его ухода.
        - И ты даже не спросишь, что мы такого вчера натворили? - деланно удивилась я, после чего уже серьезно ответила: - Не думаю, что это будет уместно. Никифоровы пригласили только взрослых.
        - Ну а я на правах «взрослого» хочу взять с собой тебя, - Майкл многозначительно мне подмигнул. - Вдобавок, если я правильно понимаю, там будет их сын?
        Как выяснилось спустя час, Майкл понял все правильно. Ник действительно находился дома и пребывал не в лучшем настроении. Правда, мой приход его заметно воодушевил, чего нельзя сказать о тех самых, собравшихся в гостиной взрослых.
        Мы с Майклом пришли в числе последних, встретившись на входе с представительно одетым мужчиной. Не знаю, почему вдруг обратила на него внимание… наверное, из-за его взгляда - цепкого, пристального, какого-то сурового из-за сошедшихся на переносице бровей.
        - Михаил Степанович, если не ошибаюсь? - он протянул Майклу руку, и когда тот ответил на приветствие, представился: - Павел Карамзин, приятно познакомиться.
        Выражение его лица никак не соответствовало последней фразе - дружелюбием там и не пахло, одной формальной вежливостью и легкой заинтересованностью.
        - А это, должно быть, Марина, - показалось, что в переместившемся на меня взгляде заинтересованности заметно прибавилось. - Мы знакомы с твоим отцом. Вместе вкладывались в строительство.
        Я слегка улыбнулась - с той же формальной вежливостью, и первой вошла в дом.
        Даже с учетом множества собравшихся людей, гостиная оставалась достаточно просторной. Светлая и минималистично обставленная, она спокойно могла вместить и вдвое больше гостей.
        Кто-то сидел на диванах, кто-то в креслах, а кто-то стоял, переговариваясь между собой. Мы с Никитой сели за журнальный столик, стоящий немного в отдалении.
        - Сейчас же прекрати! - донесся до нас приглушенный и рассерженный голос.
        Женщина в строгом костюме обращалась к мужчине, держащему в руках бокал с вином.
        - Какой пример ты подаешь детям? Вообще-то мы сюда пришли, чтобы обсудить их дурное поведение в целом и распитие спиртного в частности!
        - Где ты здесь видишь наших детей? - закатив глаза, спросил тот. - Будь добра, не устраивай сцену на пустом месте. Хотя бы сейчас.
        - Родители Олега и Оли, - негромко пояснил мне Ник.
        - А это кто? - я кивнула в сторону Павла Карамзина.
        - Отец Кира, - последовал незамедлительный ответ. - Не самый приятный тип. Владелец сети престижных клиник, денег куры не клюют. Черт знает, зачем в эту глушь переехал…
        Собрание обеспокоенных родителей прошло точно по такому сценарию, какой я себе представляла. Главным оратором являлся Никифоров, которому поддакивала жена - еще один рьяный борец за здоровый дух в здоровом теле. С ними соглашались мама близнецов, отец Алисы и родители Анжелики, остальные большую часть времени молчали.
        - А ты что молчишь? - обратилась к мужу Наталья, недовольно покосившись на его почти пустой бокал.
        - А что я? - он взъерошил густые и каштановые, как у их детей, волосы. - Как будто мы не были подростками! Ну, покутила молодежь, ну выпила немного, в бассейн попрыгала… не траву же они там курили!
        - Сергей! - возмущенно воскликнула Наталья.
        - А я с ним согласен, - неожиданно подал голос Карамзин. - Глупо думать, что если мы станем пытаться их контролировать, или хуже того - что-то запрещать, то они перестанут это делать. Я в свои шестнадцать и не такое вытворял…
        - Павел Андреевич! - Никифоров посмотрел на него со смесью негодования и неодобрения. - Ну вы-то, с вашей специальностью, уж должны понимать, как пагубно такое времяпрепровождение влияет на неокрепшие молодые организмы!
        - А потом после таких гулянок еще и детей рожают, хотя сами еще дети! - вставила Никифорова и, в ответ на обратившиеся к ней взгляды, передернула плечами. - А что? Я вон вчера передачу по телевизору смотрела, так там…
        Не дослушав, мы с Никитой переглянулись и синхронно закатили глаза. Мне его даже жалко стало - на меня даже папа особо не давил, не говоря о Майкле. Хотя, с другой стороны, особых на то поводов я тоже не давала.
        - Ну а вы, Михаил Степанович, что скажете?
        Майкл поднялся с кресла, откуда все это время молча наблюдал за происходящим. Поправил неизменную ковбойскую шляпу и, слегка прищурившись, ответил:
        - Что ж, раз вас интересует мое мнение, я его выскажу. Знаете, кто такие пустынные горефы? - поскольку на лицах всех присутствующих отразилось недоумение, он пояснил: - Это вид сухопутных черепах, обитающих в пустыне Мохаве, Юго-Восточной Калифорнии и южной Неваде. Они питаются зеленой растительностью с высоким содержанием влаги, поскольку им редко доводится напиться воды.
        - Простите, - перебил Никифоров и озвучил вопрос, которым задавались все: - Но причем здесь эти… гогефы? Мы говорим о наших детях…
        - Горефы. - вежливо исправил Майкл. - Услышь они вас, могли бы подать в международный суд за коверкание названия их вида.
        Судя по тому, что недоумения на лицах присутствующих стало еще больше, они явно сомневались в здравости рассудка Майкла. Но тот, словно не замечая этого, продолжил:
        - Да, им редко доводиться напиться воды. Но при возможности за один присест они способны выпить столько, что их вес возрастает на сорок процентов. А теперь представьте на месте гореф своих детей и замените воду алкоголем. Если кого-либо в чем-то ограничивать, это «что-то» станет еще желаннее. Сегодня здесь прозвучали фразы о необходимости наказаний, установлении режима, при котором молодые люди должны приходить домой в строго отведенное время и, уходя, отчитываться, куда именно и зачем они пошли. Поверьте моему богатому жизненному опыту, это никогда не срабатывает.
        - Так что же нам, по-вашему, закрыть глаза на все их выходки? - возмутился Никифоров.
        - Предложить альтернативу, - спокойно возразил Майкл. - Хотя сделать это стоило уже давно. Ваши дети уже переступили порог того возраста, когда вы могли быть для них безоговорочным авторитетом. Принуждения и ограничения не принесут в данном случае никакой пользы - это мое мнение, которое вы так любезно просили меня высказать.
        - А я, пожалуй, соглашусь, - вновь заговорил Павел Карамзин и, обращаясь к Никите, спросил: - Как часто вы устраиваете подобные вечеринки втайне от нас?
        - Ну да, конечно, - хмыкнула Никифорова. - Так он вам и скажет!
        - Да нечасто, правда, - ответил Ник. - Даня текилу вообще первый раз нам попробовать принес. Мы обычно максимум пиво берем…
        - Нет, ну вы слышали?! Как будто пить пиво в их возрасте - это нормально!
        В итоге из дома Никифоровых я уходила с гудящей головой. Откровенно говоря, я разделяла ту точку зрения, что употребление спиртного не приводит ни к чему хорошему ни в нашем возрасте, ни в более зрелом. Но, как по мне, такое давление на своих детей ни к чему хорошему не приводит тоже.
        К чему вообще было устраивать это собрание? Все родители как будто объединились против своих детей, проведя между собой и ними жирную черту.
        Как все-таки хорошо, что в моей семье никогда такого не было… и как хорошо, что у меня всегда был и есть Майкл, с которым можно общаться на равных и делиться практически всем, не боясь получить в ответ осуждение.
        На полпути к нашему коттеджу я вдруг почувствовала, что ужасно хочу пить. Горло пересохло до того внезапно, что это было даже удивительно. Во рту появилось неприятное жжение, и я непроизвольно обхватила шею рукой.
        - Что такое, Мариш? - обеспокоился Майкл. - Тебе плохо?
        - Да так, - мой голос прозвучал хрипловато и глухо. - Что-то пить захотелось…
        Едва оказавшись на кухне, я рывком распахнула холодильник, схватила бутылку минералки и жадно к ней прильнула. Опустошала ее глоток за глотком, сминая пластик и ощущая, как по горлу стекает живительная влага. Только допив, поняла, что за один присест выпила почти целый литр.
        Выровняв дыхание, посмотрела на стоящего рядом Майкла и усмехнулась:
        - Я прям как пустынный гореф.
        Он на мою шутку не ответил. Просто не сводил немигающего взгляда с пустой бутылки в моих руках и отчего-то озадаченно хмурился.
        ГЛАВА 5
        Прежде чем подняться в ненавистные семь утра, я отключила три будильника. После третьего снова едва не заснула, но все-таки усилием воли заставила себя выползти из кровати.
        Сегодняшняя пробежка была недолгой, а последовавший за ней завтрак - как обычно, вкусным. Майкл приготовил омлет с поджаренным беконом, запах которого заполнил весь первый этаж.
        - Ну, на, на, попрошайка! - один кусочек бекона отправился в рот Джеку, страдальчески на меня взирающему.
        - Собьешь ему весь режим, - неодобрительно заметил Майкл, подливая мне в кружку чай.
        - Ничего, иногда можно его побаловать, - я потрепала Джека по голове. - Он у нас хороший мальчик.
        До школы предстояло идти от силы минут десять, поэтому я не торопилась. Спокойно позавтракав, еще раз взглянула на расписание, проверила, все ли учебники положила в рюкзак и, удовлетворившись осмотром, вышла из дома.
        - Удачи! - пожелал мне вдогонку Майкл.
        Я с улыбкой ему отсалютовала и, выйдя за ворота, неожиданно наткнулась на припаркованный у них мерс. Дверь со стороны водителя открылась, и из машины вышел Данила собственной персоной.
        - Если мне не изменяет память, права у нас выдают с восемнадцати? - с легкой усмешкой припомнила я.
        - Кого в этой глуши волнуют права? - вопросом на вопрос ответил Данила и, открыв пассажирскую дверь, пригласил: - Прошу.
        По дороге мы заехали еще и за Алисой, хотя от ее дома до школы было буквально подать рукой. Я не обманулась ее улыбкой и деланно бодрым приветствием - тот факт, что меня подвез Данила, ее явно не обрадовал.
        Как вскоре оказалось, не один Данила эксплуатировал родительскую машину - вместе с нами на школьную парковку въехали Кир с Ником, который этим утром выглядел мрачнее тучи. Не требовалось долго думать, чтобы понять, чем вызвано его далеко не радужное настроение. Помимо машин, на отдельной, специально предназначенной для этого зоне, выстроились в ряд велосипеды, видимо, принадлежащие ребятам из старого поселка.
        Само здание школы делилось на две части, соединенные подвесным переходом: первая была сложена из добротного темно-красного кирпича, а вторая красовалась светлой, явно новой облицовкой и евроокнами.
        Выйдя из машины, мы всей компанией направились к главному входу, когда нас нагнала запыхавшаяся Анжелика.
        - Привет, народ! - приветствовала она и сходу спросила: - Биологию кто-нибудь даст списать?
        Вместе с учебниками и расписанием Яна накануне дала мне и список домашней работы. Проблем с учебой у меня никогда не было, так что со всем, в том числе и биологией, я справилась быстро и без особого труда.
        - Ты моя спасительница! - обрадовалась Анжелика, когда я извлекла из сумки и протянула ей тетрадь.
        В итоге мы отделились от остальных и вместо того, чтобы идти в класс, расположились в укромном уголке коридора. Анжелика, разместившись на подоконнике, быстро переписывала решения задач, а я смотрела в окно. Отсюда открывался вид на парковку, раскинувшиеся неподалеку коттеджи и часть внутреннего двора. По оконному стеклу ползли дождевые капли, сливающиеся в кривые дорожки и стекающие вниз. Снаружи царила извечная серость, разбавить которую не могли даже последние, задержавшиеся на ветках яркие листья.
        Внезапно в разгоняемых светом фонарей утренних сумерках я увидела въехавший на территорию школы байк. Сердце, отреагировав быстрее разума, екнуло и пропустило удар. Это был тот самый байк! Тот же, что я позавчера видела у своего дома!
        - Анжел, - позвала я, не отрывая взгляда от спешивающегося мотоциклиста. - Анжелика…
        - Что? - та в свою очередь не отрывалась от списывания.
        - Кто это?
        Вынужденно подняв глаза от тетради, она проследила за моим взглядом и протянула:
        - Ааа, ты о Егоре… забудь. Он вариант еще худший, чем Данила.
        - Почему? - поинтересовалась я, неотрывно наблюдая за высоким темноволосым парнем, который, перекинув через плечо лямку рюкзака, направился к крыльцу.
        - Он из «деревенских», хотя вообще-то со своими тоже не особо общается. Учится в одиннадцатом. Одиночка. Его отец лесник, так они фактически в лесу и живут. Красавчик, конечно… пожалуй, за такую внешность все его странности простить можно, но он никого не замечает.
        Я никогда не жаловалась на плохое зрение, и пусть и мельком, но сумела его рассмотреть. Не сказать, чтобы подобный тип внешности мне нравился, но отрицать привлекательности этого Егора было нельзя. И все же, глядя на него, я в первую очередь видела ночного мотоциклиста, изучающего меня из-под шлема.
        Первым уроком стояла все та же биология. Я, не задумываясь, заняла место рядом с Анжеликой, которая очень удачно сидела одна на последней парте. К моему сожалению, без приветственных речей не обошлось. Пришедшая к нам директриса представила меня классу, не забыв упомянуть о вкладе моего отца не только в строительство поселка, но и в саму школу. Мне в это время не оставалось ничего другого, кроме как стоять у доски под прицелом обращенных ко мне взглядов и мечтать, чтобы все это поскорее закончилось.
        На большой перемене Анжелика потащила меня в столовую, которая оказалась общей с «деревенскими», как их все называли. Судя по свежему ремонту и новой мебели, ее тоже недавно отреставрировали. Но даже при том, что в ней могли есть все учащиеся, существовало негласное разделение на две зоны. В одной сидели жители нового поселка, в другой - старого, и эту черту никто не пересекал.
        - Народ, есть предложение, - Ник с размаху плюхнул на наш столик заставленный едой поднос. - Вечером приглашаю всех к себе.
        - Тебе предки мало мозги песочили? - удивилась Анжелика.
        Ник поморщился:
        - Скорее, наоборот. Но отец загорелся идеей «альтернативы», которую вчера упомянул Маринин дед. Мать собирается приготовить диетические бургеры и пп-шную пиццу.
        - Какое кощунство! - возмутилась Анжелика. - Может, еще и диетическую колу будем пить?
        - Вообще-то протеиновые коктейли, - слегка смутившись, возразил Ник.
        Анжелика деланно закатила глаза:
        - Я пас.
        - Я тоже, - поддержала ее Алиса. - Мои совсем ополоумели. Собрались неделю под домашним арестом меня держать, представляете? Нет, я, конечно, этому бреду подчиняться не собираюсь, но сегодняшний вечер все-таки проведу дома.
        В какой-то момент я потеряла нить разговора, так как в столовую вошел он.
        Его приход я почувствовала сразу. Это было сродни инстинкту, или шестому чувству, подтолкнувшему обернуться к двери.
        Не знаю, в чем было дело, ведь Егор действительно не относился к тому типажу, который мне всегда нравился. Но сейчас при виде него сердце почему-то екнуло, что я списала на нашу недавнюю ночную встречу. Показалось, что сопровождающий его приход сквозняк, долетев до меня, принес аромат леса - можжевельника и мокрого дерева.
        На Егоре были простые темно-синие джинсы и черная толстовка, капюшон которой он накинул на голову. Несколько темных, чуть длинноватых прядей выбились на лоб, и он отвел их небрежным жестом, который отчего-то привлек мое внимание.
        Взяв пару пирожков и чай, Егор занял пустующий угловой стол. Возникло ощущение, что в столовой существует не только черта, разделяющая жителей старого и нового поселков. Но и черта, отделяющая этого парня от нас всех.
        Поймав себя на том, что слишком долго его рассматриваю, я собралась отвернуться, когда наши взгляды внезапно встретились. На этот раз никакие убеждения себя в том, что во всем виновата ночная встреча, не помогли.
        Мы сидели на значительном расстоянии друг от друга, но казалось, что его глаза смотрят прямо в мою душу. Это было невозможно, но еще казалось, что я различаю их цвет. Охристый, с зелеными крапинками. Цвет леса.
        Заставив себя прервать затянувшийся зрительный контакт, я в несколько глотков допила уже остывший кофе.
        - Марин, ты с нами? - Данила пощелкал пальцами у меня перед лицом. - Что увидела там такого интересного?
        Я неопределенно повела плечами и, опустив глаза в тарелку, решительно ее отодвинула. Аппетит внезапно пропал.
        Последним уроком сегодня стоял английский, преподавательница которого мне понравилась с первого взгляда. Не знаю, почему. Просто было в ней что-то располагающее. Со слов Анжелики, она только недавно окончила универ и приехала сюда по распределению. А может, мне просто понравилась ее внешность. Несмотря на то, что меня природа тоже не обделила, в глубине души мне всегда нравилась именно такая красота - яркая, броская. Натуральные рыжие волосы и карие глаза.
        Папа с детства нанял мне учителя английского. Вдобавок, мы много путешествовали, несколько летних каникул я вообще провела в США. Поэтому английский знала если не в совершенстве, то на очень хорошем уровне, как и объясняемую сейчас тему. Но слушать Марию Викторовну все равно было приятно.
        В прошлой школе я вообще не посещала уроки английского, четвертые оценки мне всегда выводили автоматом. Но сейчас я не хотела выделяться и привлекать к себе внимания, поэтому решила ничего не пропускать.
        Не привлекать к себе внимания не получилось.
        Все началось примерно в середине урока, когда я внезапно захотела пить. Сходила в туалет, глотнула воды из-под крана и вернулась обратно в класс. Все бы ничего, но спустя минут пять приступ жажды повторился, да притом еще более сильный.
        Я терпела, как могла, но силы на сопротивление быстро иссякали. Это было ужасно. В сто раз хуже, чем жажда, мучающая в летний зной. Горло пересохло и стало шершавым, во рту появился неприятный привкус, пальцы рук и ног похолодели.
        - Простите, - подняв руку, произнесла я севшим голосом. Пришлось перебить преподавательницу, но в настоящий момент это не волновало. - Я неважно себя чувствую, можно мне пойти домой?
        Мария Викторовна с легким беспокойством на меня посмотрела и кивнула:
        - Конечно, Марина. Но чем идти домой, лучше зайдите в медпункт. Пусть вас проводит…
        - Спасибо, не нужно меня провожать, - во второй раз перебила я, поднявшись с места. - Извините и до свидания…
        Из класса я вылетела буквально пулей. Промчалась по кажущимся чрезмерно длинным коридору, не замечая ничего вокруг, и, оказавшись в туалете, снова прильнула к крану. Я пила и пила, жадно вбирая такую желанную влагу.
        Со стороны, наверное, выглядела сумасшедшей…
        Когда стало немного легче, я шумно втянула воздух и медленно осела на пол.
        Что это было? Что со мной? Это проявление какой-то болезни?
        Наверное, действительно стоило пойти в медпункт, но я не хотела. С медициной в целом у меня были странные взаимоотношения еще с малолетства. Я практически никогда не болела, а если и заболевала, то лечил меня всегда Майкл - и безо всяких таблеток, травяными чаями и сборами. Так что с врачами я была на «вы» и никогда не испытывала не только желания, но и потребности их посещать.
        Поэтому и сейчас решила идти домой, к Майклу, у которого всегда находилось средство от всех недугов.
        Кое-как поднявшись на слегка онемевшие ноги, я сделала еще несколько глотков и умыла лицо. Посмотрев в висящее над умывальником зеркало, отметила чрезмерную бледность и пролегшие под глазами тени - и впрямь болезненный вид.
        Уперевшись руками в раковину, чуть подалась вперед и заметила, что вдобавок в нескольких местах треснули, будто обветрившись, губы. Точно помнила, что еще утром с ними все было в порядке…
        С протекающего крана срывались тяжелые капли, чей стук о кафель действовал на нервы. Нужно было идти, но я все продолжала стоять, опасаясь, что страшный приступ может повториться. Наверное, в следующий раз вместо половины учебников нужно будет брать в школу пару бутылок воды…
        Следующую мысль я не додумала, потому что отражение в зеркале внезапно изменилось. За моим плечом появился мутный женский силуэт, который уже в следующую секунду обрел различимые черты. Красивое, но какое-то посеревшее лицо, щека которого покрыта полупрозрачной белесой чешуей; спутанные длинные волосы, с которых стекает вода. И ничего не выражающие, как будто рыбьи глаза, чей взгляд прикован ко мне.
        Не знаю, как мне удалось подавить рвущийся из груди крик.
        Ощущая, как все внутри стынет от ужаса, а по телу прокатывается крупная дрожь, я резко обернулась.
        Позади меня никого не оказалось.
        Взяв себя в руки, глубоко вдохнула и, медленно повернувшись обратно, вновь посмотрела в зеркало, где теперь отражалась только я сама - испуганная и еще более бледная.
        Подхватив валяющийся на полу рюкзак, я стремительно вышла из туалета и, привалившись спиной к стене, помассировала гудящие виски.
        Что со мной происходит? Сначала та галлюцинация в бассейне, теперь в зеркале… еще и эта ненормальная жажда. Неужели я и впрямь больна? Или, что еще хуже, схожу с ума?
        На выходе из школы меня нагнал Данила.
        - Фух, успел! - обрадовался он. - А я думал, ты уже ушла. Ходила в медпункт?
        Я отрицательно качнула головой.
        - Ты какая-то бледная, - заметил он. - Подвезти тебя до дома?
        - Не стоит, - не колеблясь, отказалась я. - Лучше возвращайся на урок. И, Данил… не знаю, что происходит между вами с Алисой, но ты ей явно небезразличен. Поэтому не нужно…
        - Не нужно что? - не дослушав, резко перебил он и, неожиданно приблизившись ко мне практически вплотную, посмотрел в глаза. - Меня давно не интересует ни Алиса, ни ее чувства. Слушай, я сам никогда не верил, что можно увлечься девушкой всего за несколько дней. Но скажу прямо - ты понравилась мне с первого взгляда. Чертовски понравилась.
        Я вздохнула - ну вот, опять. Такие признания меня уже давно не удивляли.
        - Давай поговорим об этом позже, - попросила, понимая, что пытаться переубеждать его бессмысленно. - Я и правда чувствую себя не очень.
        Он еще порывался меня подвезти, но мне удалось откреститься хотя бы от этого.
        Дело было даже не в самом Даниле. Несмотря на излишнюю самоуверенность, он казался неплохим парнем и в целом был мне симпатичен. Просто слишком часто я сталкивалась с таким к себе отношением. С мгновенно возникающей симпатией, постепенно перерастающей в навязчивое преследование, а потом переходящей практически в ненависть. Этот круг повторялся из раза в раз. Со всеми. И я больше не хотела быть его частью.
        Выйдя на крыльцо, я поежилась от холодного ветра, перемешенного с мелкой моросью. Погода отличалась завидным постоянством и, несмотря на обеденное время, казалось, что наступил вечер. Сейчас серость не раздражала, отлично вплетаясь в канву моего далеко не солнечного настроения.
        Школьный двор я пересекала неспешно, подставляя лицо холодной дождевой пыли. Обогнула обновленный корпус, прошла вдоль спортивной площадки и, оказавшись у парковки, замедлила шаг.
        На одном из парковочных, предназначенных для велосипедов мест, стоял знакомый мотоцикл. И подходящий к нему парень теперь уже тоже был знакомым. Егор явно меня заметил, но не подал вида. Я тоже собиралась пройти мимо - в конце концов, у меня и без него хватало причин для волнения. Но почему-то вместо того, чтобы идти к школьным воротам, я направилась к нему.
        Не дав себе времени задуматься над своими действиями, приблизилась к нему и сходу обронила:
        - Ты останавливался у моего дома позапрошлой ночью?
        Егор меня проигнорировал. Словно нарочно не замечая моего присутствия, убрал у байка подножку и взялся за руль.
        - Я вообще-то с тобой говорю, - события последнего получаса вылились в невольное раздражение.
        Прошло еще несколько долгих мгновений, прежде чем Егор посмотрел на меня в упор и ровно ответил:
        - Останавливался.
        - Зачем?
        - Я обязан отчитываться? - он выразительно изогнул бровь. - Или нам, простым смертным, запрещено находиться рядом с территорией… элитников? Кажется, так вы себя называете?
        Мне тоже не приходилось по душе отношение одноклассников к жителям старого поселка. Я не разделяла нас на «элитников» и «деревенских», не считала себя лучше других. Но тон, каким со мной разговаривал Егор, усилил раздражение, которое я постаралась подавить.
        - Я себя так не называю, - ответила, сдерживая эмоции.
        Будто снова забыв о моем присутствии, Егор не посчитал нужным ответить. Отвернувшись, сел на мотоцикл и завел мотор.
        Я никогда не навязывала свое общество тем, кто не был расположен со мной разговаривать. Не собиралась делать этого и сейчас, хотя моя эмоциональная сторона продолжить разговор хотела неимоверно. И высказать все, что думаю, хотелось тоже. Но рационализм, как всегда, одержал верх. Я понимала, что в первую очередь злюсь не на этого парня, а на события последних дней, выбивших меня из колеи.
        Больше не медля, я обогнула байк, не глядя при этом на его владельца, и направилась к воротам. Но не сделала и пары шагов, как пошатнулась от внезапно накатившего головокружения и онемения в ногах.
        Да что же это такое…
        - Садись, - неожиданно произнес поравнявшийся со мной Егор. - Подвезу.
        Гордость бунтовала против принятия его помощи, но все тот же рационализм и здравый смысл быстро ее заглушили. Совсем недолго поколебавшись, я осторожно села на байк, одновременно подумав, что уж лучше бы согласилась ехать с Данилой.
        - Держись крепче, - добавил Егор, вслед за чем мы сорвались с места.
        Инстинктивно обхватив его за пояс, я ощутила холод кожаной куртки и усилившийся запах можжевельника. Хвойно-древесные ноты щекотали обоняние, вызывая странное волнение. Стоило выглянуть из-за плеча мотоциклиста, как в лицо ударял сильный ветер, но, прячась за широкой спиной, я его не ощущала.
        Мелькающие по обеим сторонам дороги коттеджи и деревья сливались воедино, размывались, словно от сильного дождя. Дорога была ровной, но все-таки байк иногда подбрасывало, вынуждая меня обнимать Егора еще сильнее.
        Болезненное головокружение отступило так же быстро, как пришло, и сейчас голова слегка кружилась разве что только от высокой скорости. До моего дома мы домчались в считанные минуты. Когда я спешивалась, глубоко внутри появилось легкое разочарование - эта короткая поездка мне внезапно понравилась… глупость какая!
        - Спасибо, - поблагодарила я несколькими мгновениями позже.
        Егор молчал, и показалось, что он снова меня проигнорирует.
        Тем неожиданнее стали его следующие слова:
        - Чтобы посмотреть на тебя.
        - Что? - не поняла я.
        - Ночью я останавливался у твоего дома, - неотрывно глядя мне в глаза, произнес он. - Чтобы посмотреть на тебя.
        Не дав мне ни отреагировать на такое признание, ни хоть как-то его осмыслить, Егор уехал. Вот так просто и уже привычно сорвался с места и вновь предоставил мне растерянно смотреть в его стремительно удаляющуюся спину.
        ГЛАВА 6
        Неделя пролетела незаметно.
        Я стала постоянным клиентом местного супермаркета, где закупалась минералкой. Пара бутылок воды находилась в моем рюкзаке постоянно, куда бы я ни шла. Рассказать кому-нибудь об этой проблеме я так и не решилась. Даже Майклу - ему я соврала, что просто страдаю от головной боли, на что получила порцию фирменного отвара.
        Я надеялась, что все пройдет само собой, тем более что такие страшные приступы, как в первый раз, больше не повторялись. Меня часто мучила жажда, но не более.
        После уроков мы привычной компанией зависали в «Водяном». Брали пиццу, колу или молочные коктейли и обсуждали насущные проблемы, которые в основном сводились или к ограничивающим свободу предкам, или к домашке. В наш неизменный состав входили я, Алиса, Данила, Анжелика и Кирилл. Никита часто отсутствовал по причине тренировок, а близнецы уходили домой после уроков без объяснения причин.
        А еще я успела стать частью школьного музыкального коллектива. Если Яна была старостой в классе, то Алиса заведовала всем, что связано с концертной и внеклассной деятельностью. Не сказать, чтобы мне на ухо наступил медведь - со слухом у меня все было в порядке, но вокалу я никогда не училась. И все-таки, прослушав меня, Алиса с Киром настояли на моем зачислении в их «музыкальную банду». Эта самая банда пока была немногочисленной, поэтому каждый участник ценился на вес золота.
        Кроме того, Алиса пыталась затащить меня в свою команду болельщиц. В школе каждый месяц устраивались соревнования по баскетболу, и она организовала свой собственный клуб поддержки. Но от такого предложения я отказалась наотрез. Прыгать с помпонами, скандируя кричалки, - последнее, чего мне хотелось.
        С Егором все эти дни мы почти не пересекались. Лишь изредка я видела его в столовой и на школьном дворе, но он меня не замечал. Я и сама не знала, почему так часто о нем думаю и старательно подавляла любые, касающиеся его мысли. В конце концов, мне удалось полностью о них избавиться.
        И именно тогда, когда это произошло, я стала случайной свидетельницей сцены, где главным действующим лицом являлся Егор. Меня попросили отнести журнал в учительскую, рядом с которой располагался кабинет директора.
        - Уймись, Громов! - донеслось из-за приоткрытой двери. - Я не стану выполнять твою несуразную просьбу!
        - Хорошо, не хотите отменять, тогда хотя бы перенесите! - Егор разговаривал с директрисой на повышенных тонах. - Нельзя, чтобы столько человек входило в лес и тем более бегало около прудов!
        Я непроизвольно остановилась и прислушалась.
        - Послушай, Громов, - директриса, напротив, сбавила громкость. - Ты хотя бы понимаешь, насколько нелепо звучат эти твои требования? Скажи спасибо, что я с пониманием отношусь к твоей ситуации и не уведомляю службу опеки о состоянии твоего отца.
        Я не могла этого видеть, но почему-то подумалось, что Егор с силой сжал кулаки.
        - С моим отцом все в порядке, - процедил он. - А что до моих требований, то они не нелепые. Просто вы ни черта не знаете, ни черта не понимаете и понимать не хотите.
        - Следите за языком, молодой человек, - интонация директрисы приобрела строгий окрас. - Мое терпение не бесконечно. И однажды я могу перестать идти вам навстречу.
        Больше ничего не сказав и не попрощавшись, Егор вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью. Он едва не сбил меня с ног, лишь в последний момент успев резко остановиться. Показалось, что встреча наших взглядов длилась целую вечность. Я видела его лицо как никогда близко - смогла рассмотреть и слишком длинные для парня ресницы, и изгиб плотно сжатых губ, и даже небольшой шрам над левой бровью…
        Когда он, не проронив ни слова, скрылся за поворотом коридора, я вдруг осознала один невероятный факт. Его глаза и впрямь были охристыми с мелкими зелеными крапинками. Просто совпадение, или тогда в столовой я каким-то чудом и впрямь сумела рассмотреть их цвет?
        Весь остаток дня я снова думала и о Егоре Громове, и о случайно подслушанном разговоре.
        О завтрашнем кроссе я не только знала, но и принимала в нем участие. Со спортом я была на «ты», что наметанный глаз нашего физрука отметил практически сразу. Каждое полугодие в этой школе традиционно проводилось нечто вроде бегового марафона. Трое победителей награждались почетными грамотами, а занявший первое место - еще и высшим баллом в четверти по физре.
        Меня просто поставили перед фактом: я должна участвовать. Впрочем, особое сопротивление с моей стороны отсутствовало, поскольку бегать я и впрямь любила. Единственное, что вызывало справедливые опасения - это все тот же приступ. Оставалось надеяться, что он не повторится в самый неподходящий момент. А что до жажды, то во время бега держать в руке бутылку с водой не запрещалось - я даже специально уточнила этот момент.
        И вот теперь, после нескольких спокойных дней, когда я почти восстановила душевное равновесие, этот разговор…
        Почему Егор так настаивал на отмене кросса? Почему говорил, что нельзя бегать в лесу и около пруда, через который проложен беговой маршрут? Еще пару недель назад я бы только мысленно покрутила пальцем у виска и посчитала этого парня чокнутым.
        Но сейчас все было иначе. На фоне моих собственных галлюцинаций предостережения относительно небезопасности забега не казались чем-то ненормальным.
        Вечером я сидела на диване, подобрав под себя ноги, и смотрела идущий по телевизору фильм. События на экране ускользали от моего внимания - меня все еще занимали мысли о предстоящем кроссе. Джек пристроился рядом, положив морду мне на колени, и периодически вздыхал, глядя на тарелку попкорном.
        - Думаешь о завтрашнем дне? - Майкл был, как всегда, проницателен.
        - Помнишь, ты говорил, чтобы я не подходила к прудам? - без предисловий спросила я. - Это из-за галлюциногенных газов, да? В девяностых здесь обнаружили их залежи.
        - Хорошая все-таки штука - интернет, - усмехнулся Майкл и, тут же став серьезным, кивнул: - Да, обнаружили. Но сейчас от них ничего не осталось. Перед тем, как получить разрешение на строительство, твой отец был вынужден все досконально проверить. Хотя, насколько я знаю, проверкой руководил не он, а Карамзин.
        - Павел Карамзин? - уточнила я. - Отец Кира?
        - Он самый, - подтвердил Майкл. - Так что вредных испарений здесь не осталось, иначе застройку бы просто не одобрили. Да и люди в старом поселке все-таки уже сколько лет живут - и ничего.
        - Тогда почему ты просил меня не ходить к прудам? - не сдавалась я.
        - Почему тебя так это волнует? - в тон мне, вопросом на вопрос ответил Майкл. - Ты видела что-то… необычное? Поэтому интересовалась историей старого поселка и залежами газа?
        С одной стороны, мне очень хотелось поделиться с кем-то своими переживаниями, а Майкл всегда был тем, кто может выслушать и дать дельный совет. Но с другой, рассказать об этом - значит, признать, что со мной действительно творилось что-то неладное. И в физическом плане, и в моральном.
        Врать я не любила и делала это редко. И уж тем более никогда не врала Майклу.
        - Нет, ничего такого, - на этот раз ложь далась на удивление легко. - Мне просто любопытно узнать историю этого края, вот и все.
        Не знаю, поверил мне Майкл, или нет. Скорее всего нет, ведь он и правда отличался завидной проницательностью. Показалось, что он хотел что-то мне сказать, но в следующее мгновение передумал и промолчал.
        Джек снова тяжело вздохнул, и я машинально почесала его за ухом. Отправила в рот жменю попкорна и, выключив неинтересный фильм, поднялась к себе в комнату.
        Завтра предстоял насыщенный день, и я планировала как следует выспаться.
        - Эй, давай, веселей! Ты вперед беги скорей! Впе-ред, впе-ред! - скандировали выряженные в короткие красные юбки и джемпера болельщицы под предводительством Алисы.
        Конечно, кросс - это не баскетбол, к которому школьная команда болельщиц готовилась с особой тщательностью и энтузиазмом. Но даже сейчас они старались и безупречно исполняли отточенные движения.
        В группу поддержки входили шесть девушек, причем четверо из них относились к «деревенским». Из наших были только Оля и сама Алиса, являющаяся их безоговорочным лидером. Учитывая ее отношение к жителям старого поселка, такое положение вещей сперва показалось мне удивительным. Но когда я как-то с ней об этом заговорила, Алиса ответила, что ей доставляет удовольствие возвышать обделенных. Да, именно так и сказала - «возвышать обделенных». Ей нравилось чувствовать свое превосходство и наблюдать за тем, как девчонки чуть ли не дерутся за право стать частью ее клуба.
        У моста, откуда должен был начаться забег, собралась целая толпа. Перед начерченной на асфальте чертой выстроились все участники кросса, а по бокам - зрители в лице друзей, родителей, учителей и просто учащихся школы. Выискав среди них взглядом Майкла, который пришел меня поддержать вместе с Джеком, я едва заметно ему улыбнулась. В ответ он тоже послал мне улыбку и ободряюще подмигнул.
        Всего в забеге принимало участие пятнадцать человек. Главной его особенностью являлось отсутствие разделения на парней и девушек. Участвовать могли абсолютно все желающие, начиная с восьмого класса. Правда, некоторых, как и меня, обязали участвовать в принудительном порядке.
        - Не надейся, что сможешь меня обогнать, - ухмыльнувшись, негромко обратился ко мне Данила.
        - А ты не надейся, что сможешь обогнать меня, - хмыкнул Никита, стоящий по другую от меня сторону.
        Физрук, проверяющий списки, вдруг нахмурился и недовольно вопросил:
        - Так я не понял, а Громова где черти носят?!
        - Вчера он пришел ко мне и вычеркнул свое имя из списка участников, - произнесла директриса.
        - Вот засранец! - не сдерживаясь, возмутился физрук. - Да я ему кол за четверть влеплю… нет, за полугодие!
        - Дмитрий Иванович, - прервала его тираду директриса. - Если все остальные в сборе, давайте начнем.
        Махнув рукой на неподобающее поведение ученика, физрук дал знак приготовиться. Все участники тут же слегка наклонились вперед и замерли, готовые в любую секунду сорваться с места.
        - Впе-ред! Впе-ред! - продолжали слаженно выкрикивать болельщицы, резво размахивающие ярко-красными помпонами.
        Прозвучал свисток, и участники забега, следуя звучащему лозунгу, одновременно ринулись вперед. Я не отвлекалась ни на что, не смотрела на тех, кто бежал рядом, не обращала внимания на мелкие капли начавшегося дождя. Уже спустя несколько секунд мне удалось вырваться вперед, и я лишь машинально боковым зрением отмечала движение по обеим сторонам от себя.
        По серому асфальту стелился редкий утренний туман, напоминающий перьевые облака. Мерно покачивались ветви деревьев, тихо шелестели опавшие листья, и наш громкий топот прорезал тишину, нарушая умиротворение природы. С множества губ срывалось тяжелое дыхание, учащалось биение сердца, в висках синхронно стучал пульс.
        Миновав мост, мы бежали по главной дороге «Новых прудов», где через каждые четыреста метров стоял пост наблюдателей. Нас встречали громкими криками и подбадривающими аплодисментами, подстегивающими бежать еще быстрее.
        Добежав до самого леса, я заметила, что оказалась в лидерах. Меня опережал только Никита, Данила оказался чуть позади вместе с девчонкой из одиннадцатого, а остальные сильно отстали.
        Здесь заасфальтированная дорога сменилась проселочной и свернула в сторону, оставив лес справа. Бежать стало чуть труднее, но скорости я не сбавила. Слева мелькало поросшее высокой травой поле, а где-то там, вдалеке раскинулся небольшой пруд… которого, к счастью, отсюда видно не было.
        Вскоре мы прошли еще один так называемый «пост», после чего углубились в лес. Дорога здесь была прямой, сбиться с пути было нереально. Нам предстояло пробежать еще четыреста метров, отметиться на последнем посте и тем же путем вернуться обратно к мосту.
        Мной владел азарт. Я всегда считала, что если уж участвуешь в каком-то состязании, то нужно всеми силами стремиться к победе. Не существует второго и тем более третьего призового места - победитель всегда один. В данном случае им станет тот, кто придет к финишу первым.
        Туман сгустился. Я не заметила, в какой момент он перестал походить на редкие перьевые облака, а стал похож на плотные серые тучи. Видимость сделалась ужасной, и я не различала ничего дальше расстояния в пару шагов. Даже не знала, оторвался от меня Никита, или наоборот, я его обогнала.
        От быстрого бега тело разгорячилось, и мне стало жарко.
        Но внезапно повеяло холодом. Почему-то возникло абсурдное предположение, что холод источает уплотнившийся туман. И что он - слегка подвижный, тучный, стелящийся по влажной земле и клочьями висящий в воздухе, кого-то скрывает. Что кто-то или что-то прячется в нем, незаметно наблюдая за теми, кто по глупости забрел в лес…
        Подавляя иррациональный страх, я продолжала бежать.
        Бежала. Бежала. Бежала…
        Где же последний пост? По ощущениям, я давно должна была его достигнуть.
        Больше не раздавался топот бегунов, не слышалось их дыхание, не ощущалось присутствие… Хотя, нет. Присутствие как раз ощущалось. Только не участвующих в кроссе школьников, а… чье-то. Некого неизвестного, надевающего туман, точно маску.
        Память совсем некстати напомнила, что такой же туман был тем утром, когда я ходила к пруду. А еще вспомнилось, что такое же тяжелое ощущение чужого взгляда я ощущала на себе, сидя в гостиной Алисы.
        И я остановилась.
        Осмотревшись, увидела вокруг себя только кусочек пустой лесной дороги и стволы высоких сосен. Все остальное пространство заволок туман. Возникло леденящее душу ощущение, что я оказалась отрезанной от всего внешнего мира - пойманная в ловушку и закрытая где-то в нереальности.
        - Чушь какая! - одернула я себя, заглушая страх и, наплевав на кросс, громко позвала: - Эй!
        - Эй, эй… - повторило растворившееся в тумане эхо.
        - Здесь кто-нибудь есть?
        - Есть, есть…
        Показалось, что на этот раз после моего вопроса прозвучало не эхо, а ответ, произнесенный моим, но в то же время как будто искаженным голосом. Я непроизвольно попятилась, но, сделав всего один шаг, вновь остановилась.
        Нужно мыслить здраво и не поддаваться эмоциям.
        Скорее всего, из-за усилившегося тумана я все-таки сбилась с пути и каким-то образом оказалась на другой дороге - возможно, идущей параллельно. Поэтому не слышу остальных и не могу добраться до последнего поста. Сейчас гораздо разумнее оставаться на месте, потому что из-за тумана существует риск заблудиться окончательно. А кросс… я уже в любом случае проиграла.
        Такие мысли меня частично успокоили, хотя, положа руку на сердце, проигрышем я расстроилась.
        Нечестно! Могла ведь победить!
        Но ощущение на себе чего-то взгляда не исчезло. В какой-то момент мне даже показалось, что я вижу в тумане медленной движущийся ко мне силуэт. И если разум подталкивал обрадоваться и позвать неизвестного человека, то интуиция заставила оцепенеть и молчать. Потому что этот идущий через туман неизвестный… человек ли он?
        Я тряхнула головой, в очередной раз отгоняя иррациональные мысли.
        Что за нелепица? Я ведь уже не маленькая девочка, боящаяся темной кладовки…
        Внезапно меня отбросило в сторону. Даже понять не успела, что произошло, как оказалась лежащей на холодной земле. Тут же боковым зрением снова уловила движение слева от себя, ощутила колебания влажного воздуха. Мимо меня словно пробежал кто-то на нереально высокой скорости. Кто-то, двигающийся как-то слишком резко, неправильно… неестественно.
        Повеяло запахом тины и той самой горько-сладкой вонью, от которой меня мгновенно замутило.
        И снова тишина, заставляющая напряженно вглядываться в туман, окруживший меня, точно огромный липкий кокон. Пытаясь подняться на ноги, я обнаружила, что они подрагивают, и обуздать эту дрожь оказалось непросто. Меня уже не могли успокоить никакие доводы разума о другой дороге и галлюциногенных газах. В настоящий момент страху удалось одержать надо мной вверх - тому самому иррациональному, поднявшемуся с самых потаенных глубин души. Дикому и неконтролируемому.
        Слух резанул отчетливо различимый в тумане смех - не понять, детский или взрослый, женский, или мужской…
        Волоски на теле встали дыбом.
        А потом пришла боль.
        Ее вспышка оказалась до того сильной и внезапной, что я, только-только поднявшись с земли, как подкошенная рухнула обратно. Каждую клеточку тела наполнила агония, мучительнее которой была только жажда - такая же внезапно вспыхнувшая, ужасная, невыносимая.
        В застланном болью сознании промелькнула мысль, что при падении я выронила бутылку, и она куда-то укатилась. Я шарила вокруг себя руками, лихорадочно пытаясь ее отыскать, но все тщетно. Уже было плевать и на проигрыш в кроссе, и на туман, и даже на того, кто сбил меня с ног.
        Хотелось только одного - чтобы это прекратилось. Но приступ не стихал и был еще более мучительным, чем в прошлый раз.
        Какая я все-таки дура… нужно было как минимум рассказать об этой проблеме Майклу, а как максимум - звонить папе и просить отвезти меня в город, чтобы показаться врачу.
        Из груди вырывались хриплые стоны, и было сложно поверить, что их издаю я сама. Губы пересохли, а оттого, что я их прикусила, во рту появился металлический привкус крови. Жаркая боль охватывала все тело, но локализировалась в ступнях и грудной клетке, где неистово билось сердце.
        В какой-то момент подумалось, что я сейчас умру - и это была последняя связная мысль. Затем все погрузилось в туман, и я уже не понимала, настоящий он, или просто следствие испытываемой боли. Где-то надо мной стонали старые сосны, нависало хмурое серое небо, и шелестел пожухшими листьями ветер…
        Говорят, ко всему можно привыкнуть. Даже к боли. Вот и я, наверное, привыкла. В одно мгновение все чувства и ощущения притупились, и я погрузилась в нечто вроде анабиоза. Просто лежала на кровати из прелых листьев и бесцельно смотрела куда-то вверх…
        Не знаю, сколько времени прошло перед тем, как кто-то взял меня за плечи и заставил присесть. Это нехитрое движение стряхнуло с меня блаженное отупение, и боль вернулась с новой силой.
        Не в силах понять, что происходит, я глухо застонала.
        В следующую секунду кто-то положил ладонь мне на затылок, а мне в губы ткнулось горлышко фляжки.
        Когда по горлу заструилась прохладная жидкость, я едва не захлебнулась из-за того, насколько жадно стала ее глотать. Я буквально захлебывалась, втягивала в себя желанную воду, и вместе с жаждой постепенно уходила боль. Фляжка была небольшой, но ее содержимого хватило на то, чтобы я смогла напиться.
        На смену боли и жажде пришла слабость. Тело налилось свинцом, и я вновь распласталась бы на земле, не подхвати меня чьи-то руки. Меня подняли в воздух и, с легкостью удерживая на руках, куда-то понесли.
        Из последних сил запрокинув голову, я посмотрела перед собой и увидела знакомое лицо.
        Это был Егор.
        Затем веки непроизвольно сомкнулись, и меня накрыла чернота.
        ГЛАВА 7
        Очнулась я дома, на своей неразобранной постели, укрытая теплым клетчатым пледом. Некоторое время неподвижно лежала, силясь вспомнить, что произошло, а, вспомнив, резко села.
        Прислушавшись к своему самочувствию, с удивлением констатировала, что чувствую себя прекрасно. Никакой боли, никакой жажды и даже слабости.
        За окном уже стемнело, часы показывали шесть вечера.
        Стоило задуматься над тем, как я переместилась из леса домой, как перед мысленным взором возник образ Егора. Казалось, я до сих пор чувствовала на себе прикосновение удерживающих меня рук…
        Укутавшись в плед, спустилась вниз.
        Майкл обнаружился на террасе - мерно покачивающимся в плетеном кресле и раскуривающим трубку. Джек носился неподалеку, гоняя забредшую к нам во двор белку.
        - Марина! - заметив меня, Майкл поднялся с места и обеспокоенно всмотрелся в мое лицо. - Как ты?
        - Уже все в порядке, - на этот раз врать не пришлось. - Что произошло? Как я оказалась дома?
        - Тебе стало плохо во время забега, - пристально на меня смотря, сообщил он. - Из-за тумана это не сразу заметили, но потом тот парень нашел тебя. Наблюдатели с поста позвали меня, и я пришел как раз к тому моменту, как он тебя сюда принес.
        Я молчала, осмысливая сказанное.
        - Кажется, этот Данила неплохой парень, - заметил Майкл.
        - Данила? - тут же непонимающе вскинулась я. - Причем здесь он?
        - Как причем? Это ведь он тебя нашел.
        Мне потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы осознать этот странный во всех отношениях факт. Неужели из-за боли я совсем утратила связь с реальностью, и Егор мне просто померещился? Как и что-то в тумане. Как и что-то, сбившее меня с ног.
        Не слишком ли часто я списываю все на галлюцинации?
        - Что с тобой случилось, Марина? - Майкл всегда обращался ко мне полным именем, когда был предельно серьезен. - У тебя всегда было крепкое здоровье, ты бегаешь каждое утро. Тебе не могло стать плохо просто так.
        Прислонившись спиной к деревянным периллам, я вздохнула:
        - Ты прав. Не могло.
        И я обо всем ему рассказала. О странных приступах, о мучающей меня в последние дни жажде и о… пугающих галлюцинациях. Решив поделиться своими переживаниями, я ожидала любой реакции. Даже была готова к тому, что Майкл в своей привычно спокойной манере попеняет на мою легкомысленность и беспечность.
        Но чего я не ожидала никак, так это увидеть в его глазах проблеск страха - глубокого, неподдельного. И это-то у Майкла - человека, который ничего и никого не боялся и всю жизнь учил меня тому же!
        - Майк? - позвала я, нарушая повисшее напряженное молчание.
        Он слегка качнул головой, и страх из его взгляда исчез. Но не бесследно, просто затаился, спрятался под натиском воли.
        - Я не думаю, что врачи тебе помогут, Марина, - медленно, словно взвешивая каждое слово, произнес Майкл. - Я очень надеялся, что этого не случится, но… видишь ли, у твоей матери примерно в твоем возрасте были такие же симптомы.
        - Так это наследственное? - встрепенулась я, не зная, радоваться этому, или огорчаться. - И что потом? Ее вылечили?
        Майкл вздохнул:
        - Ни один врач не смог даже диагноз поставить, не говоря о лечении. В один момент все просто прошло само собой.
        - Как это само собой? - усомнилась я.
        Я слишком хорошо знала Майкла, чтобы понять, что сейчас он о чем-то мне недоговаривает. Более того - сказал лишь крошечную часть того, что ему известно. Но также по взгляду, по плотно сжатым губам и жесту, которым он поправил шляпу, поняла, что подробностей можно не ждать.
        И все-таки отступать не хотела:
        - Ты ведь всегда говорил, что мы должны доверять друг другу. Почему не говоришь мне всего, что знаешь? У мамы все прошло, а потом случился рецидив, да? Она поэтому умерла?
        - Марина! - едва ли не впервые на моей памяти Майкл чуть повысил голос. - Да, мы должны доверять друг другу, но, выбирая между доверием и твоей защитой, я всегда выберу второе. Послушай, - его голос снова зазвучал спокойно. - Когда моя дочь… твоя мама умерла, я поклялся уберечь тебя от той же участи. И ты ее не повторишь. Я не хочу говорить тебе всего не потому, что не доверяю, а потому что хочу защитить. Так для тебя будет лучше, поверь. А приступы… они пройдут. Со временем. Я приготовил специальный отвар, будешь пить несколько раз в день, он поможет…
        - Отвар?! - не сдержавшись, я тоже повысила голос. - Ты это серьезно, Майк? Я уже начинаю считать себя чокнутой, а ты думаешь, мне может помочь какой-то отвар?!
        Вместо того, чтобы разозлиться в ответ, он приблизился, притянул меня к себе и крепко обнял. Совсем как в детстве. Как делал всегда, когда хотел меня утешить. Я могла плакать, делясь с ним своими проблемами, а он улыбался, давал мне мудрый совет и крепко обнимал. Это всегда срабатывало - сработало и сейчас, и весь мой запал сдулся.
        Я чувствовала щекой легкую колючесть его рубашки, улавливала неизменный запах терпкого одеколона и чувствовала себя защищенной. Огороженной от всего плохого этими родными объятиями.
        - Все будет хорошо, Маринка, - пообещал Майкл, чмокнув меня в макушку.
        Мы постояли в обнимку еще немного, а затем он предложил:
        - Пойдем на кухню? Я блинчиков твоих любимых напек. И кленовый сироп еще, вроде, остался…
        Только начав есть, я обнаружила, что сильно проголодалась. Знакомый сдобный запах, соседствующий с уютной кухней и доносящимся из гостиной треском горящих поленьев, успокаивал. Только тот самый, приготовленный Майклом отвар мне совсем не понравился, и я с трудом заставила себя его допить.
        Желая меня отвлечь, Майкл принялся рассказывать истории из своей жизни, которые я слышала уже тысячи раз, но не уставала слушать и в тысяча первый. Во времена молодости ему удалось много попутешествовать. Его брат женился на гражданке штатов и переехал на ее родину, после чего пригласил Майкла к себе. Несмотря на советские законы, создающие проблемы для выезда заграницу, Майклу удалось практически невозможное и благодаря родственнику, и благодаря некоторым полезным знакомствам. Он объездил Канаду и Мексику, сплавлялся на каноэ по Колорадо и даже две недели жил в палатке на берегу горного озера. С тех самых пор он предпочитал имя Майкл простому Мише и ковбойскую шляпу более привычным головным уборам. Тогда же начал носить длинноватые волосы и аккуратную густую бороду. Но, несмотря на это, больше всего он любил родные места. В свое время он так же объездил буквально весь СССР и больше года прожил на Алтае.
        Каждый раз, слушая его рассказы, я словно наяву видела раскинувшиеся над горным плато звезды и ощущала прикосновения вольного ветра. Вместе с ним заново проживала моменты тех ушедших дней, напитанных неукротимым духом свободы и приключений.
        В какой-то момент звучащий рассказ прервала трель телефона. Звонил папа, чтобы сказать, что на этих выходных приехать не сможет. Я даже не удивилась - другого от него и не ждала. На его вопрос о том, как наши дела, Майкл ответил, что все в порядке, умолчав о сегодняшнем происшествии.
        Как только их разговор закончился, заверещал домофон, возвещающий о приходе гостей. Меня пришли проведать Алиса, Данила, Анжелика, Ник и Кир.
        Пока я ставила чайник, вся честная компания расположилась в гостиной. Анжелика тискала Джека, стоически выносящего все сюсюканья, Алиса восседала в кресле с видом истинной королевы, а парни негромко о чем-то переговаривались.
        - Мы за тебя волновались, - за всех сказал Данила, когда я вернулась к ним с закипевшим чайником. - Что с тобой произошло?
        - Просто спала плохо, не позавтракала, от переутомления, наверное, - несколько сумбурно отмахнулась я. - Лучше расскажи, как ты меня нашел? И кто в итоге победил?
        Данила нахмурился:
        - Кросс перенесли. Все этот чертов туман, весь забег испортил. Я сначала подумал, что с пути сбился, слишком долго поста последнего не было… а потом он внезапно поредел, и оказалось, что я бегу по правильной дороге, но каким-то образом умудрился пробежать через пост и даже его не заметить. А тебя нашел, когда уже обратно возвращался, чуть в стороне от дороги, на границе леса…
        - Вот-вот, - подтвердил Ник. - Я тоже тебя заметил, но наш герой первым до тебя добежал. Кстати, говорят, туман таким плотным только в лесу был.
        - Ну, естественно, - выразительно хмыкнула Алиса. - Там же низина.
        - На поле тоже низина, - не согласился Данила. - И там он таким тучным не был.
        - Тебе-то откуда знать, если ты в это время в трех соснах блуждал? - съязвила Алиса.
        Стервозная она все-таки.
        Мы немного посидели, обсуждая события сегодняшнего дня. Тема быстро себя исчерпала, и разговор тек вяло. Алиса в очередной раз пожаловалась на невыносимость предков и запрет на вечеринки, в чем с ней все согласились. Потом Кир сослался на необходимость порепетировать новую песню, и Ник сказал, что тоже, пожалуй, пойдет.
        Мы остались вчетвером.
        Чашки давно опустели, и я пошла на кухню, чтобы заново вскипятить воду. Провалявшись в постели полдня, сейчас чувствовала себя очень бодрой, и гости были мне не в тягость.
        - Как ты это делаешь? - спросила пришедшая следом за мной Анжелика, привалившись к дверному косяку и сложив руки на груди.
        - Делаю что? - не поняла я.
        - На тебя все парни внимание обращают, - прищурившись, она подозрительно на меня посмотрела. - Данила глаз не сводит, из-за чего Алиска бесится. Ник тоже поглядывает и… Кир. Сегодня даже навестить тебя с нами вызывался. А он вообще кроме музыки редко что замечает!
        Воткнув в розетку вилку от чайника, я невесело усмехнулась:
        - Поверь, меня это не радует.
        - Но почему так происходит? - с большей эмоциональностью повторила вопрос Анжелика. - Нет, ты, конечно, красотка, признаю. Но не могут же все поголовно парни западать на смазливую внешность!
        Она досадливо прикусила губу, и этот простой жест вместе с выражением глаз выдал ее с головой.
        За неординарным внешним видом Анжелика прятала неуверенность в себе. Вся ее показушная дерзость - как колючки у ежика, прячущего незащищенный живот.
        - Тебе нравится Кирилл, да? - озвучила я предположение, посетившее меня еще в первый вечер нашего знакомства.
        Теперь ее глаза подтвердили, что я попала точно в цель.
        - Я безнадежна, - не став отпираться, вздохнула Анжелика.
        Я посмотрела на нее по-другому, не так, как на приятельницу, а непредвзято и внимательно. Вообще-то я всегда считала, что каждый человек красив по-своему - как бы банально это ни звучало. Просто в обществе всегда существует стереотип, формирующий представление о красоте. И что самое забавное, этот стереотип постоянно меняется. Было время, когда именитые художники изображали на холстах женщин с необъятными талиями и двойными подбородками - и это считалось красивым. Не так давно существовала мода на нездоровую худобу, и все девушки сидели на изнуряющих диетах. А потом все стали тащиться от Ким Кардашьян и усиленно качать пятые точки.
        Анжелика не была костлявой, но и не обладала формами Ким. Этакая среднестатистическая девчонка приятной и немного необычной внешности. Вполне миловидная и привлекательная. А ее «неформальность» - скорее изюминка, чем недостаток.
        - Почему ты считаешь себя безнадежной? - спросила я.
        - Потому что я никогда ему не понравлюсь, - несколько подавленно ответила Анжелика. - Максимум на что могу рассчитывать - это дружба. Я для него все равно что Ник.
        Я попыталась ее поддержать и успокоить, но она только отмахнулась. Легко стряхнув упадническое настроение, вновь стала привычной собой. Хотя было заметно, что она просто старается затолкать мучающие ее чувства как можно глубже, спрятав их не только от посторонних, но и в первую очередь от самой себя.
        В понедельник я шла в школу с твердым намерением поговорить с Егором, но меня постигла неудача - на уроках его не было. Не появился он и во вторник. И в среду.
        Конечно, можно было выбросить все случившееся из головы. Списать на наследственную болезнь, симптомы которой не повторяются благодаря отвару Майкла. Убедить себя, что все увиденное - галлюцинации, и никакого Егора тогда в лесу не было.
        Но я знала, что на руках меня нес именно он. Вытащил из тумана, напоил из фляжки и оставил на границе леса. Несмотря на мое тогдашнее состояние, все воспоминания были слишком реальными, слишком подробными для простого бреда.
        В четверг я приняла решение, что если он не объявится и сегодня - выясню, где он живет, и наведаюсь к нему домой. Мне нужно разобраться с тем, что тогда произошло. Спросить, почему он ушел. Почему позволил Даниле думать, что это он нашел меня. И самое главное - узнать, откуда Егор знал, что мне требовалась вода. Естественно, то, что он дал мне напиться, могло быть простым совпадением. Но мне почему-то упорно казалось, что это не так.
        Идти к Егору домой не пришлось, поскольку в школе он все-таки объявился. Правда, легче от этого не стало. Мы столкнулись в школьном переходе, но не успела я ничего сказать, как он развернулся и устремился в противоположном направлении. Нас разделила живая река второклашек, которых учительница вела в столовую, и нагнать его у меня не получилось.
        В следующий раз я увидела его после уроков, но снова не успела с ним заговорить. Завидев меня, Громов резко вскочил на байк и уехал, а я в который по счету раз стояла и смотрела в его удаляющуюся спину. Когда он скрылся из виду, со злостью пнула ни в чем неповинную скамейку и тут же поморщилась от боли в ступне.
        Здравый смысл твердил, что я веду себя неразумно. Ну не хочет он меня видеть - зачем навязываться? Это ведь совсем не в моих правилах! Но врожденное упрямство подталкивало искать новых встреч. Поговорить с ним уже стало для меня делом принципа.
        Параллельно Алиса начала подготовку к приближающемуся Хэллоуину. Она договорилась с директором о проведении вечеринки в школьном зале и собиралась приурочить к ней концерт. Родители наложили запрет на проведение вечеринок у них дома, но она легко вышла из положения.
        К слову, родители вместе с директрисой провели еще одно собрание, где обсудили грядущее мероприятие. Поскольку проводить его планировалось в школе и под контролем учителей, нам пошли навстречу и препятствовать проведению вечеринки не стали. Условие было лишь одно: никакого алкоголя. Этот нюанс нисколько не испортил настроения Алисы, по хитрому виду которой было понятно, что у нее есть какой-то план.
        Сегодня после уроков всех участников предстоящего концерта собрали в актовом зале. Надо отдать Алисе должное, организатором она была прекрасным. И концертная программа была такой, что никто не смог бы назвать ее занудной. Основная часть выступлений являлась музыкальной и частично связанной между собой. Из современных хитов Алиса создала практически сценарий мюзикла, в чем ей сильно помог Кир. Младшеклассников среди участников не было. Собственно, на саму вечеринку они тоже приглашены не были. Праздник организовывался только для старших классов. Но, что удивительно, «деревенские» тоже были приглашены.
        Сидя за сдвинутыми партами, имитирующими большой стол, мы обсуждали нюансы музыкальных номеров. То есть, обсуждали Алиса, Кир и Данила, который всегда стремился быть лидером. Остальные в основном помалкивали и потягивали молочные коктейли, доставленные из «Водяного».
        - Это мой концерт, и только я решаю, кто что будет исполнять! - наседала Алиса на возражающего ей Кира. - Петь «Don’t Call Me Angel» буду я и точка!
        - Ты не тащишь верхние ноты, - убежденно доказывал тот. - И вообще, эту композицию должны исполнять трое или как минимум двое!
        Алиса, уже набравшая воздуха, чтобы взорваться очередной тирадой, внезапно замерла.
        - Двое говоришь? - задумчиво проговорила она. - А это мысль… точно! Можно устроить что-то вроде батла и поставить крутой номер! Я буду черным ангелом, а белым…
        - Марина! - синхронно закончили за нее Кир, Данила, Ник и даже молчавший все это время Олег.
        Я, до сего момента тоже не особо вникающая в разговор, недоуменно на них воззрилась.
        - Ребят, вы это серьезно? - спросила с сомнением. - Это совершенно не мой стиль, с меня и пары общих номеров хватит…
        Меня никто не слушал. Алиса, как ни странно, мою кандидатуру одобрила и, склонившись над рабочей тетрадью, уже разрабатывала концепцию номера.
        - Костюмы беру на себя! - заявила она. - Кир, за тобой аранжировка, нужно добавить больше драйва. Оля и Олег, поможете мне с постановкой. Боже! Это будет нечто! Ну разве я не гений?
        Кир выразительно закатил глаза, а мы все фыркнули, подавляя смешки.
        Следующие несколько дней оказались до того изматывающими, что я думать забыла и о Егоре, и о приступах, которые, к счастью, не повторялись. В том, что касалось концерта, Алиса проявляла себя самым настоящим тираном. И особенно доставалось мне, ведь наш совместный номер должен был стать гвоздем программы.
        Но я замечала, что все выигрышные партии она взяла себе. Вся основная танцевальная партия тоже досталась ей. Все внимание на сцене должна была привлекать она, хотя изначально номер предполагал равнозначный батл.
        Но меня это не задевало. Я ни на что не претендовала и была только рада оставаться на задних ролях. В конце концов, это даже справедливо, ведь процессом постановки и организации руководила Алиса. Кому как ней являться негласной королевой вечера?
        Так у меня появились два повода для радости. Первый - я настолько уставала от уроков и бесконечных репетиций, что не могла думать ни о чем другом. Второй - мне не требовалось ломать голову, придумывая костюм для Хэллоуина, так как я планировала проходить «белым ангелом» целый вечер.
        Как это обычно бывает, стоило перестать о чем-то думать, как это «что-то» снова о себе напомнило.
        И этим «что-то» в данном случае являлся Егор.
        В этот день я отстрелялась на репетиции раньше остальных. Выйдя из актового зала, облегченно выдохнула и неспешно побрела вперед по коридору. На улице впервые за долгое время проглянуло солнце - робкое, вечернее, но оно способствовало подъему настроения.
        Свернув за угол коридора и вознамерившись спускаться по лестнице, я вдруг заметила на подоконнике фигуру.
        Егор сидел, окруженный солнечным ореолом, контрастирующим с темными волосами, и… рисовал. Сосредоточенно, не замечая ничего вокруг, накладывал на бумагу отрывистые штрихи.
        Мое присутствие он обнаружил, только когда я подошла совсем близко, специально встав так, чтобы загородить проход к лестнице. Чувствовала себя при этом не то Шерлоком, выследившим преступника, не то маньяком, добравшемся, наконец, до своей жертвы.
        Увидев меня, Егор резко смял лист и спрятал его в кулаке.
        За минувшие дни я репетировала этот разговор чаще, чем концертные номера. Уже давно придумала, как его начну и что буду говорить потом. Но сейчас, столкнувшись взглядом с Егором, обо всем забыла. Все заготовленные слова вдруг куда-то улетучились, и я сказала первое, что пришло в голову.
        - Это ты нашел меня в лесу, - не спрашивала, констатировала.
        Он молчал, не сводя с меня немигающего и как будто злого взгляда.
        - Почему ты меня избегаешь? - теперь уже спросила я. - Что я такого тебе сделала? Слушай, мне всего лишь нужно задать тебе пару вопросов…
        - Да, я нашел тебя на старой дороге, - неожиданно нормально ответил Егор. - Тебе было плохо, я дал тебе воды. Потом отнес к границе леса. Личным носильщиком я не нанимался, а желающих транспортировать тебя до дома нашлось предостаточно.
        Звучало логично. Но…
        - А ты не видел… - я немного замялась, подбирая подходящие слова. - Не видел ничего странного?
        - Кроме валяющейся на земле недо-бегуньи? - усмехнулся Егор.
        - Мне показалось, в тумане что-то было, - проигнорировав насмешку, произнесла я. - Оно смотрело на меня, а потом сбило с ног.
        - Волк?
        - Нет, - возразила я, ощущая как по позвоночнику пополз озноб. - Что-то… другое.
        Егор смотрел на меня еще несколько долгих мгновений, после чего ловко спрыгнул с подоконника и посоветовал:
        - Займись здоровьем, Балашова. У тебя с ним, похоже, серьезные проблемы.
        - А ты сходи к школьному психологу, - рассердившись, не осталась в долгу я. - У тебя, похоже, проблемы с социализацией!
        Егор только негромко хмыкнул и, посчитав разговор оконченным, направился к лестнице. Но поскольку на его пути стояла я, не собирающаяся сходить с места, он задел меня плечом. Неожиданно и для меня и, похоже, для самого Егора, блокнот выпал у него из рук, и по полу рассыпались листы бумаги. Какие-то чистые, какие-то - с рисунками.
        Я совсем не собиралась ему помогать, но сработало что-то вроде инстинкта вежливости. Прямо у меня под ногами оказался нарисованный карандашом лесной пейзаж, и я наклонилась, чтобы его поднять. Одновременно невольно им восхитилась - нарисовано было талантливо.
        - Не трогай! - отрывисто бросил Егор и, опередив меня, подобрал рисунок.
        Непроизвольно отпрянув, я не сдержалась:
        - Ты точно псих! Неудивительно, что у тебя нет друзей!
        Медленно подняв голову, он внимательно посмотрел на меня и спокойно, с легкой издевкой произнес:
        - Как будто у тебя они есть.
        Сердце болезненно екнуло.
        Случайно или нет, но он попал прямо в цель, сумев по-настоящему меня задеть. Да, в «Новых прудах» я нашла немало приятелей, за последнее время у меня не было ни дня, проведенного в одиночестве. Но, несмотря на это, я все еще боялась повторения ситуации, которая сопровождала меня на протяжении всей жизни до переезда. Боялась, что приятели исчезнут так же легко, как пришли, переквалифицировавшись в худшем случае во врагов, в лучшем - в незнакомцев.
        Наверное, где-то на подсознательном уровне я всегда знала, что такое настоящая дружба. И ни одного человека из своего окружения не могла назвать другом. Разве что Майкла.
        Когда Егор ушел, я присела на подоконник и некоторое время смотрела в никуда.
        Наше странное общение могло на этом и закончится. Этим на редкость солнечным вечером могла быть поставлена жирная точка, и в дальнейшем все сложилось бы совсем по-другому.
        Да, все могло закончится. Но не закончилось, потому что прямо под ногами, у едва теплой батареи я увидела смятый бумажный лист. Подобрав, развернула его и застыла, не веря собственным глазам.
        Этим вечером, сидя на подоконнике, Егор рисовал… меня.
        ГЛАВА 8
        Валяясь на кровати, я слушала играющую в наушниках музыку и неотрывно смотрела на лежащий передо мной рисунок.
        Все-таки Егор и впрямь талантливый… сходство на портрете просто поразительное. Только линии резкие, отрывистые, как будто он рисовал со злостью или нежеланием это делать.
        Зачем? Почему он меня нарисовал?
        Перестав пялиться на многострадальный лист бумаги, я перевернулась на спину и возвела глаза к потолку. Только сейчас я поняла, почему Егор привлек мое внимание. Он смотрел на меня не так, как остальные парни. Сколько себя помню, в глазах окружающих меня мальчиков, а затем парней присутствовало адресованное мне восхищение - в той или иной степени. Когда-то я даже пробовала провести эксперимент и целенаправленно пыталась очаровывать разных знакомых. Получалось со всеми. Даже когда парни переходили из разряда поклонников в недоброжелатели, этот огонек восхищения не исчезал из их глаз. Ни тогда, ни теперь я не понимала, почему так происходит и с чем это связано. В какой-то момент просто стала принимать это как данность и перестала об этом задумываться.
        С Егором все было по-другому. Он не восхищался, не смотрел так, как остальные, да и мое общество, кажется, ему вообще было неприятно.
        Стоило бы забыть о нем и взаимно игнорировать, но во мне проснулся какой-то необъяснимый интерес. И забыть не получалось.
        Но что гораздо важнее - меня занимал один вопрос, который сегодня я не успела ему задать. Почему он просил директора отменить кросс? Кажется, в том разговоре Егор упомянул, что заходить в лес небезопасно.
        Почему он так сказал?
        Его отец лесник, наверняка знающий лес как свои пять пальцев. Может, все дело в этом? Егор посмотрел прогноз погоды, узнал о том, что будет сильный туман, и решил предупредить об этом директора… Вот только никакого тумана в прогнозе не значилось. Даже дождя не обещали, лишь легкую пасмурность.
        Устав от бесконечных размышлений, я выключила музыку, сунула рисунок в дальний ящик тумбочки и забралась в постель. Думала, что беспокойные мысли еще долго не дадут заснуть, но провалилась в сон практически мгновенно.
        …Запах тины.
        Проникающий под кожу, точно мелкие змейки ползущий по венам, застревающий в крови - я ощущала, как к нему примешиваются ноты свежести. Сейчас он не казался противным, не имел тошнотворного сладковатого оттенка.
        Прохлада тоже была приятной. На небе - прячущаяся под пеленой сумрачных облаков луна. Ветер дирижирует лесом, который шелестит, скрипит, нашептывает - исполняет свою извечную, древнюю как мир песню.
        На языке слегка горьковатый привкус. Кажется, полынь - Майкл нередко добавляет ее в отвары.
        Все окружающее видится смазанным, нечетким, как будто мои глаза застлала пелена слез. Но я не плачу, не чувствую грусти. Не чувствую вообще ничего, кроме абсолютного спокойствия и наполнившей тело легкости.
        Плеск.
        И прохлада усиливается, обволакивает, обнимает тысячей невидимых рук.
        Запах тины - вокруг меня и как будто во мне…
        А потом я вдруг оказываюсь стоящей на сцене и репетирую свою часть номера «Don’t Call Me Angel».
        Проснувшись, я потянулась и рывком села на кровати. Этой ночью спала как убитая, даже сны хорошие снились… вроде бы. По крайней мере, послевкусие от них осталось приятное, что для меня - настоящая роскошь. В последнее время снился либо полнейший бред, либо кошмары, от которых я просыпалась в холодном поту и потом еще долго не могла заснуть.
        Откинув одеяло, я уже собралась подниматься с постели, когда внезапно обнаружила нечто из ряда вон выходящее. Часть простыни была влажной и присыпанной песком, а на полу, рядом с кроватью, валялись ошметки зеленой тины.
        Со смесью недоумения и растерянности я перевела взгляд на ноги и обнаружила, что мои стопы тоже частично испачканы песком.
        Ничего не понимая, поднялась и осмотрела остальную часть комнаты. Песок и тина находились только у моей кровати. На балконе тоже все было чисто, не считая осыпавшегося с деревьев мусора.
        Пока принимала душ, я пыталась найти этому хотя бы одно мало-мальски логическое объяснение. Это уже не объяснишь расстройством психики и галлюцинациями - тина самая что ни на есть настоящая.
        Может, Джек ночью пробрался ко мне в комнату, повалялся у меня в ногах и наследил? Мы старались не выпускать его за ворота, но он мог найти какую-нибудь лазейку и сбегать к пруду… Но тогда почему нацеплял на лапы только песок, а не уличную грязь?
        Отправляясь на пробежку, я позвала Джека, но тот не отозвался. Иногда он любил подремать в комнате Майкла, поэтому я не особо встревожилась и, заперев за собой калитку, побежала по окутанному утренними сумерками поселку. Со дня кросса я не бегала в сторону леса, и сейчас тоже выбрала противоположное направление. По дороге решила заскочить в супермаркет, чтобы пополнить запасы минералки и леденцов, к которым в последнее время пристрастилась.
        Супермаркет располагался на территории новостройки, недалеко от моста. Но ходили в него не только жители нового, но и старого поселка. На втором этаже еще шел ремонт, а через пару месяцев там должно было состояться открытие мини-кинотеатра и боулинга. Но даже сейчас около магазина постоянно собирался разномастный народ… Правда, не с самого утра и не в таком количестве, как сейчас.
        Увидев немаленькую, собравшуюся у входа толпу, я замедлила бег. Судя по гомону и взбудораженному состоянию всех собравшихся, что-то произошло.
        Приблизившись, я наткнулась взглядом на Павла Карамзина, с недовольным видом разговаривающего по телефону. А неподалеку от него стояли Ник и Кир, тоже между собой переговаривающиеся. Недолго думая, я подошла к ним и, не тратя времени на приветствия, спросила, что случилось.
        - Да мужик один утонул, - поделился новостью Ник. - Из рабочей бригады.
        - Как утонул? - в ступоре выдохнула я.
        Ник пожал плечами:
        - Как-как… надрался с дружками и среди ночи в пруд полез. Они на берегу бухали.
        Я словно оцепенела. Тут же вспомнились прочитанные в интернете статьи и слова Майкла о том, что здесь в прошлом погибло много людей.
        - Да что вы понимаете, молодой человек! - встряла в разговор бабка из «деревенских». - Не сам он утоп - нечисть его сгубила! Этой ночью ведь пруды пели…
        Я, как человек всю жизнь проживший в крупном городе, была далека от суеверий и «бабушкиных баек». Но сейчас почему-то ощутила озноб. Показалось, что даже зловонием повеяло…
        - Вот-вот! - поддакнула первой бабке вторая. - Я своими ушами слышала, как от Дубков пение доносилось… это снова началось!
        - Что за Дубки? - поинтересовался Ник.
        - Место у одного из прудов, - пояснила жительница старого поселка. - Там у воды два дубка растут, от них и название… только сейчас там позарастало все, мы туда носу не кажем. А эти вон полезли…
        - А собутыльники погибшего? - уточнил молчавший до этого Кир.
        - Так участковый наш допрашивает, - охотно поделилась еще одна местная сплетница. - Только что он у них узнает-то? Говорю вам, нечисть их водная заморочила…
        В этот момент Карамзин старший закончил телефонный разговор и, раздраженно сунув смартфон в карман, с неменьшим раздражением одернул любителей почесать языками:
        - Прекратите нести околесицу! И толпиться здесь тоже не надо. Вы находитесь на частной территории, хотите устраивать сборища - идите на другую сторону моста.
        Та самая бабка «номер два» подбоченилась и, с вызовом глядя на Карамзина, воскликнула:
        - Нет, ну вы гляньте! Понаехали! Понастроили! И коренным жителям даже поговорить спокойно не дадут!
        Карамзин недобро взглянул на нее из-под густых бровей и холодно бросил:
        - У вас есть ко мне какие-то претензии?
        Под его суровым взглядом она как-то мигом утратила весь боевой запал и сникла, пробормотав нечто невнятное себе под нос. Связываться с важной городской шишкой никому из местных явно не хотелось, и они, в конце концов, начали расходиться.
        А меня словно дернуло что-то нагнать эту старушку и, невольно понизив голос, спросить:
        - Извините… вы сказали, что это снова началось? Что значит это?
        Обернувшись, она вперилась в меня внимательным взглядом и, всмотревшись в мое лицо несколько долгих мгновений, внезапно перекрестилась.
        Я даже отреагировать не успела, как она вновь развернулась и спешно засеменила за своими престарелыми подружками.
        - Не обращай внимания, - ко мне подошел Карамзин. - Мы с твоим отцом перед тем, как здесь строиться, все о местных жителях узнали. Это Галина Ересеева, у них в роду все с психическими проблемами были. Она безобидная, но не стоит принимать ее слова всерьез.
        Бабка и впрямь показалась мне сумасшедшей. В тот момент, когда она смотрела на меня… эти светло-серые, словно бы выцветшие глаза наполнял граничащий с безумием ужас.
        - Может, в «Водяного»? - предложил нарисовавшийся рядом Ник. - Позавтракаем.
        - Я лучше домой, - отозвалась я и, кивнув на супермаркет, добавила: - Сюда еще зайти хотела.
        Кир промолчал, словно бы и не услышал предложения друга. Зато в супермаркет вошел вместе со мной и заглянул в отдел чипсов, где, как мне показалось, взял первую попавшуюся пачку.
        На кассе мы стояли вместе. Расплатившись, я уже собралась уходить, когда он вновь меня нагнал и спросил, можем ли мы поговорить. Меня насторожили его обеспокоенный вид и чрезмерная бледность, и на разговор я, разумеется, согласилась.
        Он отвел меня в пустой, ведущий к туалетам коридорчик и, нервно теребя кожаный браслет, посмотрел в окно.
        - В чем дело? - устав ждать, я заговорила первой.
        - Не знаю, стоит ли об этом рассказывать, - произнес он, не отрывая взгляда от окна. - Это просто глупость, зря я себя накручиваю…
        - Кир! - оборвала его я. - Раз решил - говори.
        Перестав терзать браслет, он застыл, погрузившись в свои мысли, а после признал:
        - Не могу перестать думать о том вечере… когда Оля упала в бассейн. Я же сидел рядом с ней. Смотрел на нее в тот момент. Всего какая-то секунда - и она в воде. Ее как будто схватил кто-то… мне тогда показалось, что в бассейне что-то было… лицо… или скорее рожа, не знаю.
        Я непроизвольно вздрогнула.
        - Я-то уже потом подумал, что напился до чертиков, хотя пьяным вроде не был, - отведя взгляд от окна, Кир посмотрел на меня. - А ты же вообще не пила. Еще и в бассейн прыгнула, а когда Даня тебя вытащил, перепуганная была. Поэтому я хочу спросить, не заметила ли ты тогда чего-то… странного?
        Заметила. И не только тогда. Но мертвая Оля, которую я увидела в воде, точно являлась галлюцинацией, поскольку сама Оля в настоящий момент была жива и здорова. Рассказать об ощущении на себе чьего-то взгляда? Прозвучит несерьезно. О плеске? Еще более глупо. Вдобавок, мне хотелось как-то успокоить Кира, а не пугать его еще больше.
        И я снова соврала:
        - Нет, ничего такого. Хотя, знаешь, в последнее время я часто испытываю странное беспокойство, иногда мне действительно что-то мерещится. Думаю, это от нервов…
        - От нервов, - заторможенно кивнув, эхом повторил Кир, после чего уже более уверенно и оптимистично произнес: - Пожалуй, ты права. Не бери в голову и забудь о том, что я тебе сказал.
        Он уже собрался уходить, когда я, немного поколебавшись, снова его окликнула.
        - Я тут лазила в интернете, искала информацию об этих местах… так, интереса ради. В девяностых годах здесь обнаружились залежи газа, из-за которого у местных возникали галлюцинации. Отсюда и байка про «поющие» пруды. Если хочешь, могу скинуть ссылки, почитаешь. Или у папы спроси - он вроде как перед застройкой этим вопросом занимался.
        Сойдясь на том, что я сброшу ему информацию, мы с Киром разошлись. Я увидела, как он о чем-то заговорил со своим отцом, но тот, ответив ему что-то резкое, буквально затолкал его в машину.
        Все выходные оба поселка стояли на ушах, но к понедельнику шумиха утихла. Следствие сочло гибель рабочего предельно ясной, и дело быстро закрыли. Джек где-то пропадал всю субботу, чем заставил меня изрядно поволноваться, а вернулся он грязным и каким-то усталым. Даже от еды отказался, что заставило меня беспокоиться вдвойне. На его шерсти обнаружились комки грязи, какие-то колючки и… тина. Так что дело о появлении песка и тины в своей комнате я тоже посчитала закрытым.
        К счастью, в воскресение Джек пришел в себя, и мы с Майклом облегченно выдохнули. Я-то уже собралась звонить папе и везти Джека в ветеринарную клинику - о здоровье любимца всегда переживала больше, чем о собственном.
        В понедельник я пришла в школу очень рано. Эту неделю мы с Анжеликой были назначены дежурными по школе, а поскольку моя напарница внезапно заболела - точнее, симулировала болезнь из-за сегодняшней контрольной, - мне предстояло стоять на посту одной.
        Пара ребят из параллельного дежурила в вестибюле, а я встала на втором этаже - около лестницы, неподалеку от учительской. На дворе висела непроглядная темнота, лишь слегка разбавленная желтыми огнями фонарей. Из-за этого казалось, что сейчас не утро, а глубокая ночь. В окна скреблись почерневшие ветки и ударялись тяжелые капли начавшегося дождя. В другом конце коридора не горел свет, из-за чего он утопал в полумраке.
        Приколов к джемперу бейджик с надписью «дежурный», я подавила зевок. Как-то машинально подумалось, что школа напоминает вымершую. Даже в учительской сейчас никого не было - спрашивается, зачем заставлять дежурных приходить в такую рань?
        Внезапно в том самом, утопающем в полумраке конце коридора, раздался скрип. Обернувшись в ту сторону и всмотревшись в темноту, я увидела, как слегка приоткрылась дверь последнего кабинета. Она покачивалась, словно от сквозняка, и скрип петель походил на чей-то приглушенный плач.
        Странно, все кабинеты ведь на ночь запираются…
        В следующее мгновение мне показалось, что около нее промелькнул силуэт, а затем раздался шлепок. Как если бы откуда-то сверху что-то упало на пол. У меня возникла ассоциация с выброшенной на берег рыбой, бьющей хвостом по мокрому песку.
        Стало не по себе.
        Что, опять? У меня снова начинается приступ?
        Но ни боли, ни жажды, ни каких-то иных симптомов я у себя не наблюдала.
        Дверь продолжала поскрипывать, действуя на натянутые нервы. И я, подавив страх в зародыше, решительно направилась к кабинету биологии, намереваясь закрыть клятую дверь.
        Но моей решительности хватило ненадолго. Сделав всего несколько шагов, я резко остановилась, заметив около кабинета какое-то движение. Сперва показалось, что это просто игра теней, но, присмотревшись внимательнее, я увидела на полу странную, движущуюся мне навстречу фигуру. Ползущую, издающую какие-то странные, напоминающее сдавленное бульканье, звуки.
        Разум еще не успел ничего осознать, а сердце уже подскочило к самому горлу и забилось с удвоенной скоростью.
        Оставляя за собой мокрый след, мне навстречу ползло… нечто. И это нечто напоминало девушку, которую я когда-то видела в зеркале школьного туалета. Длинные темные пряди закрывали часть лица и волочились по полу, на голой спине просматривался выпуклый позвоночник, а ноги как будто срослись вместе, из-за чего это не могло идти.
        Я застыла в каком-то отупении. Вместо того чтобы как-то реагировать, просто стояла и неотрывно смотрела на то, что двигалось ко мне, издавая противное бульканье, какое бывает, когда кто-то захлебывается.
        Но это ведь невозможно… так не бывает! Это не может быть правдой, мне только кажется…
        Толчком к тому, чтобы сбросить сковавшее оцепенение, для меня стал запах. Нет - вонь. Хорошо знакомая, горьковато-сладкая, к которой сейчас примешивались ноты тухлой рыбы.
        Я попятилась - медленно, на непослушных ногах, словно увязая в сгустившемся воздухе. Неотрывно глядя на то, что медленно ко мне приближалось, ощущала, как от ужаса и неверия округляются глаза, а участившийся пульс выходит далеко за пределы нормы.
        Когда прозвучал смех - такой же, какой я слышала в лесу, - волоски на всем теле встали дыбом. Я знала, что не стоит поворачиваться к находящемуся за лестницей к окну, не стоит смотреть туда, откуда этот смех исходит. Не стоит делать того, о чем я потом пожалею. Ведь пока еще можно убедить себя, что все это не на самом деле. Что мне только кажется…
        Но я посмотрела.
        За окном стояла девочка. В ней бы не было ничего пугающего, если бы не этот жуткий, совсем недетский смех - не то женский, не то мужской, тихий, но отчетливо различимый. И если бы эта девочка не стояла на уровне второго этажа.
        Словно завороженная наблюдая за тем, как она кладет белые ладони на стекло, я совсем забыла о том, что приближалось ко мне с другого конца коридора. Девочка прильнула к стеклу, медленно открыла до этого закрытые глаза и посмотрела прямо на меня - не мигая, в упор. Ее глаза были абсолютно бесцветные, ничего не выражающие, пустые.
        Снова прозвучал жуткий смех, бескровные губы зашевелились, и моего слуха коснулся похожий на шелест бумаги шепот:
        - Поплавай со мной…
        В этот момент я оказалась на грани того, чтобы потерять сознание.
        С каждой секундой паутина липкого ужаса окутывала меня все плотнее, и все сильнее становилось ощущение, что я сошла с ума. Но мой горячечный бред был неимоверно реальным и оттого еще более жутким. Градус зашкаливающего волнения и повисшее в воздухе зловоние провоцировали подступающую к горлу тошноту.
        - Поплавай со мной, - повторяется шепот, и вот уже не детское лицо смотрит на меня с той стороны окна. А страшная и бесчувственная, как будто отлитая из воска морда с провалами вместо глаз. Волосы, ее обрамляющие - зеленые, словно ряска, а пальцы рук чрезмерно длинные, вытянутые…
        Бульканье раздалось практически у меня под ногами. Отмерев, я хотела рывком отскочить назад, но нога подвернулась, и я полетела на пол. Не в состоянии подняться, принялась ползком пятиться назад, с достигшим апогея ужасом смотря на преследующее меня существо. Острые черные когти цеплялись за линолеум, оставляя на нем длинные рваные дорожки, взгляд таких же бесцветных, как у существа за окном, глаз был прикован ко мне.
        Наверное, еще несколько секунд, и я бы попросту отключилась либо от всепоглощающего ужаса, либо будучи отправленной тот свет этими самыми когтями. Но вдруг между нами встала фигура, заградившая меня собой - человек. Живой, из плоти и крови.
        Егор.
        Я не видела, что потом произошло. Не знала, сколько минуло времени. Ощущала только, что стало очень холодно, а темнота в коридоре как будто сгустилась. Свет внезапно моргнул и погас, а вместе с ним исчезли все звуки. Повисшую, длящуюся целую вечность тишину в какой-то момент прорезал истошный, на одной ноте визг, от которого захотелось закрыть уши руками. За ним последовал звон разбившегося стекла и резкий порыв ветра.
        Когда свет загорелся так же неожиданно, как погас, ни ползущего по полу, ни находящегося за окном существа больше не было. Как не было и самого окна, которое оказалось выбито. Только на линолеуме тянулся длинный мокрый след и дыры от когтей, а по лестнице рассыпалось битое стекло.
        - Громов! Балашова! - раздался крик подбежавшего к нам завуча. - Что вы здесь устроили?!
        - Марина! - это уже голос директора. - Почему ты сидишь на полу? Что случи…
        Она осеклась, заметив творящийся вокруг беспорядок.
        Следующий час прошел для меня, как в тумане. Я практически ничего не соображала и молчала, когда меня о чем-то спрашивали. И завуч, и директор, и остальные учителя пришли уже после того, как стекло оказалось разбито, и ничего не видели. Я и сама не была уверена, что все произошло на самом деле. Уже вообще ни в чем не была уверена. Скажи мне кто-нибудь, что я свихнулась, и все творящееся вокруг является бредом моего воспаленного сознания - легко бы в это поверила.
        Поскольку внятных ответов от нас с Егором никто не добился, а стекло было разбито снаружи, все списали на проделки других учеников. Но нас все равно решили наказать - в назидание другим. Точнее, с учетом того, кем являлся мой отец, наказать собирались одного Егора. Но в этот момент я впервые после случившегося заговорила, сообщив, что требую разделить наказание на двоих.
        В итоге нам велели убрать «вонючую гадость» с линолеума и после уроков помочь в библиотеке. «Вонючую гадость» мы убирали во время второго урока, причем делали это молча. Я была готова обрушить на Егора шквал вопросов, сорваться и устроить истерику, выплескивая напряжение последних часов, но какой-то психологический барьер меня сдерживал.
        После уборки мы все так же молча разошлись, как будто и не были участниками всего утреннего ужаса. На оставшихся уроках ребята пытались меня расспросить о том, что случилось, но я вяло отмахивалась. Алиса выражала неудовольствие тем, что из-за работы в библиотеке мне придется пропустить репетицию и предлагала проигнорировать наказание.
        - Да что они вообще себе позволяют? - возмущалась она. - Твой отец им всю школу в нормальный вид привел, столько денег сюда угрохал! Не ходи и все, ничего тебе никто не сделает…
        Я только отрицательно качнула головой. Петь и танцевать сегодня бы точно не смогла. Тем более Кир по каким-то причинам отсутствовал и, кажется, приходить уже не собирался. А без аранжировки, которую он обещал сегодня принести, мне на репетиции тем более делать было нечего.
        ГЛАВА 9
        К тому моменту, когда закончился последний урок, я более-менее пришла в себя - настолько, насколько это было возможно в таких обстоятельствах. В библиотеку мы с Егором пришли одновременно, столкнувшись у входа. Он посторонился, предлагая мне войти первой, но я вместо этого спросила:
        - Расскажешь?
        Вот такой простой и в то же время странный вопрос, но он отражал все то, о чем я хотела узнать. Мне хотелось услышать его версию произошедшего, узнать, видел ли он все то, что видела я. И понять, почему спас меня… снова.
        Наградив меня долгим взглядом, словно бы мысленно взвешивая все «за» и «против», Егор утвердительно кивнул.
        Библиотекарь - женщина преклонных лет из старого поселка, поручила нам рассортировать старые книги и подклеить те из них, которые еще поддавались реставрации. Мой папа, выступающий спонсором, закупил для школы не только новое компьютерное оборудование, не только провел капитальный ремонт, но и снабдил библиотеку новыми книгами. Теперь старые, дышащие на ладан экземпляры раскладывались по коробкам и либо раздавались желающим, либо отправлялись на макулатуру.
        Мы расположились в читальном зале, за заваленным книгами столом. Доставали их из коробок, осматривали, подклеивали корешки, снова складывали… из-за стены доносились голоса посетителей и библиотекаря, а в читальном зале кроме нас никого не было.
        В конце концов я не выдержала.
        Отложив очередную книгу, подняла взгляд на Егора и спросила:
        - Просто скажи, ты их видел?
        - Да, - последовал лаконичный ответ.
        - Значит, это - не мои галлюцинации? - в мою интонацию невольно закралась обреченность.
        Не знаю, чего я страшилась больше - сойти с ума, или узнать, что в привычной реальности существуют… эти.
        - Нет, - все так же лаконично отозвался Егор.
        Ну почему из него все нужно вытягивать клещами?
        Мне потребовалось еще некоторое время, чтобы переварить его ответы и привести мысли в какой-никакой порядок. И все же вариант возобновившихся массовых галлюцинаций я не исключала, на чем настаивал мои потрепанный последними событиями рационализм. Вот только галлюцинации после себя мокрых следов не оставляют и стекла не бьют - против этого факта рационализму возразить было нечего.
        Отправив очередную книгу в коробку, как не поддающуюся восстановлению, я потянулась за следующей и неожиданно вместо книги вытащила альбом. Явно старый, с красной бархатистой обложкой, уголки которой заметно поистрепались.
        - Наверное, случайно сюда попал, - предположила я вслух.
        Альбом наполняли старые снимки вперемешку с чьими-то грамотами. С пожелтевших фото на меня смотрели дети и взрослые - ученики и учителя, когда-то находящиеся в этой школе. Снимки датировались разными годами, самый старый был подписан тысяча девятьсот пятидесятым.
        - Что там? - впервые проявил заинтересованность Егор.
        Я пожала плечами:
        - Обычные старые фотки. Хочешь взглянуть?
        Он неожиданно согласился. Придвинул стул ближе ко мне и взял одну из фотографий. Наверное, я все-таки спятила, потому что от его близкого присутствия сердце забилось так же быстро, как при встрече с «галлюцинациями».
        Это было так странно - сидеть и рассматривать старые снимки после всего произошедшего утром. Как будто не случилось ничего необычного, и мы просто помогаем в библиотеке…
        Внезапно среди череды фотографий мое внимание привлек один снимок. На нем изображались ученики тысяча девятьсот девяносто пятого года выпуска. В отличие от многих других, этот снимок был цветным. Семнадцать человек выстроились на школьном крыльце, которое тогда выглядело иначе. Только стена за их спинами все такая же, сложенная из красного кирпича.
        Сначала я подумала, что обратила внимание на это фото из-за его цветности. Но потом, когда всмотрелась в лица… вернее, в одно конкретное лицо, поняла, что привлек меня вовсе не цвет.
        Я буквально зависла, лишившись дара речи. Поскольку то, что я видела, было так же нереально, как стоящая за окном второго этажа «девочка»!
        Рядом с высоким темноволосым парнем, обнимающим ее за талию, стояла моя мама.
        Она умерла, когда мне было четыре, и я почти ее не помнила. Ее образ сложился в моей голове в основном благодаря фотографиям, которых сохранилось не так и много. Внешне мы были очень похожи, и сейчас, глядя на слегка выцветший снимок, я словно видела себя. Те же черты лица, фигура, длинные платиновые волосы - только она их заплетала в косу…
        Но почему мама попала на этот снимок? Выходит, она училась здесь, в «Поющих прудах? В этой самой школе? Но ведь мне всегда говорили, что она родилась и выросла в Питере!
        - Что там? - подавшись ко мне, Егор тоже посмотрел на снимок и спустя несколько секунд констатировал: - Вы очень похожи.
        Запустив пальцы в волосы, я растерянно на него посмотрела:
        - Это моя мама… Почему мне не сказали, что она здесь училась? И раз она здесь училась, то, выходит, жила тоже в «Поющих прудах»? Ничего не понимаю!
        Я в самом деле не понимала. Допускала мысль, что папа мог не знать, откуда мама родом, - что вообще-то вряд ли, - но почему мне ничего не сказал Майкл? И может, это как-то связано с его нежеланием сюда переезжать?
        Потрясения сегодняшнего долгого дня вылились в головную боль. Я по привычке полезла в рюкзак за минералкой, но Егор внезапно меня остановил, протянув мне фляжку:
        - Выпей лучше это.
        Здравый смысл напомнил, что не стоит принимать неизвестное питье у довольно мутных личностей, но я его проигнорировала. Сделала пару глотков, ощущая, как прохладная вода обволакивает горло, а после прислушалась к своим ощущениям. Удивительно, но голова болеть перестала практически мгновенно.
        - Не хочешь прокатиться? - неожиданно предложил Егор и кивнул на коробки: - С этим закончим завтра.
        Препятствовать нашему уходу библиотекарь не стала, и уже совсем скоро я сидела на байке, обхватив Егора за пояс. Зарядивший с утра дождь прекратился, и сквозь прорви туч даже проглянули рассеянные солнечные лучи. Остро пахло мокрым асфальтом и прудом, через который мы промчались по мосту. В ушах свистел ветер, он же пытался ударять в лицо, но я пряталась за спиной Егора и прижималась щекой к его прохладной кожаной куртке.
        Когда мы, миновав всю новостройку, въехали в лес, я немного напряглась. Но дорога была другой, не той, которой мы бегали кросс. Здравый смысл, гласящий, что не стоило бы так доверять этому парню и позволять везти себя неведомо куда, я снова проигнорировала. Какой уж тут здравый смысл после всего, что я пережила в школьном коридоре?
        Дорога была неровной и ухабистой, байк потряхивало, но Егор скорости не сбавлял. Мы проносились мимо высоких сосен и елей, все прямо и прямо…
        Выглянув из-за его спины, я вдруг увидела на нашем пути небольшую, заполненную грязью канаву. Предположила, что мы сейчас остановимся, но не тут-то было! Не сбавляя скорости, Егор мчался прямо на нее. А затем байк стал сильно накреняться назад, и я испугалась, что вот-вот упаду. Вцепившись в Егора с такой силой, что побелели костяшки пальцев, затаила дыхание. И выдохнула, лишь когда байк, буквально перепрыгнув канаву, выровнялся и вновь покатил по твердой дороге.
        Я всегда думала, что чем дальше продвигаешься в лес, тем гуще он становится. Но в какой-то момент лес, напротив, начал редеть. Вскоре после этого мы свернули на ответвление от главной дороги и уже через несколько минут выехали к озеру.
        Мне тут же вспомнилась прочитанная в интернете статья, и я поняла, что это озеро - то самое, о котором в ней говорилось.
        Здесь было очень тихо. Когда Егор заглушил мотор, тишина стала абсолютной и какой-то… умиротворенной. Со всех сторон озеро обступал сосновый лес. Насколько хватало взгляда, по земле стелился разлапистый папоротник, а с той стороны, где мы остановились, находилось что-то вроде небольшого пляжа. От узкой песчаной полосы тянулся небольшой деревянный мостик, опирающийся на тонкие, утопающие в воде сваи. Кое-где валялись старые коряги, заросшие изумрудных мхом.
        Несмотря на то, что находилась в лесу, да еще и рядом с водоемом, дискомфорта я не ощущала. Страха - тоже. Напротив, это место почему-то действовало на меня успокаивающе.
        - Здесь красиво, - признала я, вдыхая свежий смолистый воздух.
        А воздух был словно хрустальный - чистый, вкусный, хотя и имел отчетливый привкус тины.
        Бросив байк там же, где мы остановились, Егор подошел ко мне.
        Как-то невольно отметила, что у него красивый профиль. У меня был средний рост, но рядом с Егором, которому едва доставала до плеча, я ощущала себя низкой. Чтобы посмотреть ему в лицо, приходилось запрокидывать голову.
        - У тебя чисто славянские корни? - задал он неожиданный вопрос.
        Впрочем, выбранной теме я удивилась не слишком. Из-за чрезмерно светлых волос меня часто об этом спрашивали.
        - Не совсем. Папа русский, а мама наполовину норвежка. Моя бабушка переехала в СССР, когда ей было немного за двадцать.
        - Почему она эмигрировала? - скосив на меня глаза, поинтересовался Егор.
        - Майкл - мой дед, в молодости много путешествовал. Они познакомились через друзей в Америке. У них все очень быстро закрутилось, и уже через полгода они были женаты. У Майкла в то время имелись неплохие связи, поэтому вопрос с переездом получилось уладить.
        Спустя короткую паузу я негромко добавила:
        - И это совсем не объясняет того, что моя мама ходила в здешнюю школу…
        - Вы действительно очень похожи, - вновь заметил Егор, и мне показалось, что на его лицо набежала тень. - До сегодняшнего утра я думал, что ничего не стану тебе рассказывать. Что так будет лучше. Но все выходит из-под контроля, и мне придется это сделать.
        Развернувшись, он посмотрел мне прямо в глаза.
        - Придется открыть тебе правду.
        К горлу подступил липкий комок, от охватившего меня волнения участился пульс, но взгляда я не отвела.
        Это было похоже на то, как если бы я стояла на высоком обрыве и готовилась спрыгнуть вниз. Странные мысли, странные чувства… странные места, где слишком много прудов и окруженное лесом озеро.
        Егор поднялся на мостик и облокотился о кривоватые деревянные перилла. Я, встав рядом с ним, сделала то же самое.
        - Наш мир не такой, каким его привыкли считать, - спустя недолгую паузу произнес Егор. - То, что многие принимают за вымысел, иногда становится частью реальности, в которой мы существуем. Любая вероятность имеет возможность стать действительностью, если в нужном месте и в нужное время сойдутся определенные факторы. Когда-нибудь задумывалась над тем, что рядом с нашим миром может существовать другой?
        - Параллельный? - уточнила я.
        - Что-то вроде, - согласился Егор. - Представь монету. У нее есть аверс - лицевая часть. И реверс - оборотная. Мы живем на своего рода аверсе, но и реверс не пустует. Если по каким-то причинам в «монете» возникнет сквозная дыра, то стороны невольно соприкоснутся.
        - То есть, ты хочешь сказать, что к нам иногда могут заглядывать гости из «реверса»? - проследив за ходом его мыслей, догадалась я. - Это с ними мы столкнулись сегодня в школе?
        - Это место всегда было особенным, - кивнув, продолжил Егор. - Той самой «дырой»… хотя такие дыры принято называть Норами. Иногда она на неопределенное время затягивается, иногда, в силу некоторых обстоятельств, раскрывается снова. И сейчас она открыта.
        Поверить в такое было непросто. Не увидь я собственными глазами тех… сущностей, которые заставили меня испытать буквально животный страх, даже продолжать этот разговор не стала бы.
        Но я видела их. И это не было галлюцинацией. Ползущая по коридору тварь и девочка за окном были такими же реальными, как стоящий рядом Егор. Такими же реальными, как я сама.
        Шумно выдохнув, я уронила лицо в ладони.
        - Эй, - Егор неожиданно коснулся моего плеча. - Ты в порядке?
        - Все это слишком… у меня не получается вот так просто это осознать.
        Несмотря на толстую ткань куртки, я отчетливо ощущала ладонь Егора на своем плече. Она была теплой и такой… настоящей, что мне внезапно захотелось расплакаться. Я так редко давала волю слезам, что уже забыла, когда плакала в последний раз. Привыкла не поддаваться эмоциям и держать их в кулаке, а сейчас неимоверно захотелось проявить слабость. В глазах появилось жжение, и я сама не заметила, как по щекам покатились слезы.
        Кажется, Егор выругался сквозь зубы, говоря что-то о том, что понятия не имеет, как успокаивать плачущих девушек. А затем вдруг притянул меня к себе и немного неловко обнял. В сознании промелькнула глупая мысль, что точно так же всегда делал Майкл… только вместо шершавой рубашки сейчас - кожаная куртка, которая так приятно холодит разгоряченное лицо.
        На то, чтобы успокоится, у меня ушла пара минут.
        - Прости, - севшим голосом произнесла я, отстранившись.
        - Да ничего, - Егор чуть склонил голову на бок. - На самом деле ты неплохо держишься. Я думал, сорвешься еще в школе.
        - А как держишься ты? - убрав налипшие на лицо пряди, спросила у него. - Почему так спокойно реагируешь? И откуда вообще обо всем этом знаешь? Ты ведь что-то сделал сегодня утром - как-то прогнал их, так?
        Егор криво усмехнулся:
        - Слишком много вопросов, Балашова. И ответы на них тебе вряд ли понравятся. Уверена, что хочешь услышать их сегодня?
        Возможно, на сегодня с меня было и впрямь достаточно. Но я все равно хотела узнать больше. Со слезами вышла часть накопившегося напряжения, и ко мне вернулись моральные силы. Я ведь стойкая, умею переносить трудности. И я справлюсь.
        Но продолжить разговор нам не дал появившийся в поле зрения человек. Он пришел с той стороны, где мы оставили байк. Причем приблизился к нам так тихо, что я даже его не заметила, пока грубоватый голос не позвал Егора по имени.
        - Какого черта ты ее сюда привел? - с откровенной злостью спросил он.
        Это был мужчина с всколоченными темными волосами и заросшим щетиной подбородком. Одет он был в потертые джинсы и растянутый свитер, поверх которого накинул расстегнутый плащ - явно слишком легкий для теперешней погоды. Дополняли образ коричневые, видавшие виды сапоги и ощутимый, исходящий от него запах спиртного.
        Я отчетливо уловила произошедшую с Егором перемену. Мгновенно напрягшись, он нахмурился и, с силой сжав кулаки, процедил:
        - Тебе-то что?
        - Я твой отец!
        - Да? И когда ты об этом вспомнил? - с неменьшей злостью бросил Егор. - Во время очередного «просветления»?
        - Не смей так со мной говорить! - буквально рыкнул мужчина. - Сейчас же садись на свой драндулет и увози отсюда девчонку! И если я еще хоть раз увижу, что она приблизилась к этому озеру…
        Он не договорил, но его взгляд сказал больше всяких слов.
        Я невольно отшатнулась. В темно-карих глазах плескалось столько злобы, ярости и боли, что показалось, будто этот человек безумен.
        - Пойдем, - выдавил Егор, схватив меня за руку.
        Когда он практически тащил меня к байку, я не сопротивлялась - оставаться здесь вместе с сумасшедшим мне совершенно не хотелось. Пока мы не скрылись за деревьями, я буквально физически чувствовала прожигающий мне спину взгляд.
        Теперь я понимала, что имела в виду директриса, когда говорила Егору о его отце. О том, что закрывает глаза на происходящее в их семье. Этот неопрятный, исходящий злобой мужчина явно злоупотребляет алкоголем. Кажется, кто-то упоминал, что он - лесник… скорее уж леший! Самый настоящий леший, в существование которого, учитывая последние события, поверить было не так уж сложно.
        Обратная дорога не доставила мне никакого удовольствия. Проглянувшее было солнце вновь спряталось за облаками, и на поселок опустились вечерние сумерки.
        - Откуда твой отец меня знает? - спросила я, когда мы остановились у моего дома. - Почему он не хочет, чтобы я приходила к озеру?
        - Ты снова задаешь слишком много вопросов, - ни по тону, ни по лицу Егора было невозможно понять, о чем он думает. - Продолжим разговор позднее.
        Видимо, оставлять за собой последнее словно и внезапно исчезать, уже давно вошло у него в привычку.
        Майкла я застала за работой.
        В прежнее время он занимал пост редактора в одном довольно крупном издательстве, а, уйдя на пенсию, занимался написанием рассказов и небольших статей. Для этих целей он использовал исключительно печатную машинку, хотя в остальное время спокойно пользовался ноутбуком.
        У нас было негласное правило: я никогда не мешала Майклу во время работы. В такие моменты казалось, что он находится где-то далеко, а его пальцы танцуют на кнопках сами по себе.
        Так было и в этот раз. Только сейчас я собиралась нарушить одно из немногих, существующих в нашем доме правил.
        Прислонившись плечом к дверному косяку, я ровно спросила:
        - Почему ты не сказал, что жил здесь раньше?
        Пальцы продолжали нажимать на кнопки, на белой бумаге появлялся новый текст. Часы в гостиной пробили пять часов вечера, на улице снова начался дождь. Я смотрела на Майкла в упор, не сводя с него взгляда ни на миг.
        В какой-то момент его руки замерли над клавиатурой. Он сидел, не шелохнувшись, несколько долгих мгновений, а затем медленно обернулся ко мне.
        Мне было даже интересно, окажется ли нарушенным этим вечером еще одно правило - не лгать? Скажет ли он мне правду, какой бы она ни была, или продолжит молчать? А молчание в данном случае - та же ложь.
        - Все по той же причине - чтобы защитить, - глядя мне в глаза, ровно ответил Майкл. - Нам вообще не следовало сюда приезжать. Ни тогда, ни теперь.
        - Сегодня в библиотеке я случайно увидела старую фотографию. Мама училась в здешней школе. Что тогда произошло? Что заставило вас уехать?
        Поднявшись из-за письменного стола, Майкл пересел на стоящий в углу диванчик и похлопал по свободному месту рядом с собой. Когда я присела рядом, он, тяжело вздохнув, рассказал:
        - Ингрид была не такой, как все остальные. Но мы с Фритой, твоей бабушкой, заметили это слишком поздно. Мы переехали сюда сразу после того, как поженились. И я, и Фрита устали от больших городов, искали спокойствия и уединения. От родителей мне досталась комната в общежитии, была еще и квартира. Комнату мы продали и купили небольшой домик в удаленном от города поселке. Здесь, в «Поющих прудах». Достроили его, в порядок привели… потом родилась Ингрид. Она была смышленой девочкой, активной. Только боялась всего. Часто говорила, что видит «страшилища», но мы думали, это детские придумки, и с возрастом эти страхи пройдут. Они и прошли, как нам тогда казалось. Но Ингрид просто перестала о них рассказывать. Когда она была примерно твоего возраста, начались эти странные приступы. Ее мучила жажда, преследовали страшные боли. Узнав об этом, мы стали водить ее по врачам, но те только руками разводили - мол, все в порядке, девочка здорова.
        Майкл некоторое время помолчал, после чего продолжил:
        - В «Прудах» тогда одна старая бабка жила - Евдокией ее звали. Сказала, что может помочь. Не знаю, что именно она делала, но Ингрид и правда становилось легче. С тех пор Ингрид постоянно к ней ходила, стала замкнутой. У нее всегда друзей немного было, а как повелась с Евдокией, так вообще ото всех отгородилась. Только один друг у нее был, но это уже не так важно… Евдокия ее отваром одним поила и меня научила его готовить - тот самый, что я тебе варю… Потом стала в поселке чертовщина всякая твориться. Как стали люди ужасы всякие замечать, так я про «страшилищ» Ингрид и вспомнил. А затем Ингрид пропала. Два дня ее всем поселком искали, мы с Фритой места себе не находили. На третий день она вернулась сама - бледная, осунувшаяся, одни глаза лихорадочно на лице блестят. Тогда же к нам и Евдокия пришла, сказала, что уезжать нам всем отсюда надо. Уезжать и не возвращаться. Ингрид к тому времени как раз школу окончила, собиралась в институт поступать. И мы уехали.
        Когда Майкл вновь замолчал, погрузившись в воспоминания давно минувших дней, меня с ног до головы покрывали мурашки. За какие-то считанные минуты я узнала о родной матери больше, чем за всю предыдущую жизнь. И хотя рассказ был не слишком подробным, воображение отчетливо воссоздало образ девушки со старого снимка: с задумчивым взглядом, небрежно заплетенной косой… такую чужую и одновременно похожую на меня.
        - Это ведь неправда, что она погибла в аварии? - бесцветным тоном задала я вопрос, в ответе на который практически не сомневалась.
        - Неправда, - подтвердил мою догадку Майкл. - Но я до сих пор не знаю, как это произошло. Ингрид поступила в институт, где познакомилась с твоим отцом, вышла замуж. Потом у нее появилась ты. Я не был настолько близок с дочерью, как с тобой. Но видел, что с каждым годом она будто чахнет. У нее было все, что можно пожелать - обожающий муж, ребенок, обеспеченность. Но Ингрид ничего не радовало. Как-то раз она проговорилась мне, что ее тянет в «Поющие пруды». Тебе было четыре тем летом, когда она сюда вернулась. Оставила тебя на наше с Фритой попечение, Леша тогда был в длительной командировке… мы не знали, куда она едет, хотя я должен был догадаться. Вскоре прошел слух, что в «Поющих прудах» массово гибнут люди. Нам позвонили бывшие соседи через три недели… тело Ингрид нашли на берегу озера.
        - Так она утонула? - я до боли впилась ногтями в ладони.
        - Нет. Сказали, что у нее случилась остановка сердца, - голос Майкла слегка дрогнул. - Вскрытие не проводилось - мы с Фритой не захотели, да и Леша тоже…
        Мне было плохо. Морально, физически.
        Плохо оттого, что от меня столько лет скрывали правду. Оттого, что Майкл, учивший меня честности и доверию, сам же это доверие предал.
        - После смерти Ингрид у меня появился один единственный страх - потерять тебя, - словно прочитав мои мысли, произнес он. - Я боялся, что ты унаследуешь ее… особенности, которых я и по сей день не могу ни понять, ни объяснить. Не стану просить у тебя прощения за то, что не рассказал этого раньше. Будь у меня шанс поступить иначе, я бы им не воспользовался. Я так надеялся, что у тебя будет нормальная жизнь…
        Я стиснула кулаки еще сильнее, смутно сознавая, что этим действием напоминаю себе Егора.
        - Почему папа решил сюда переехать после всего, что случилось? Почему начал стройку именно здесь, в месте, где умерла мама?
        Майкл криво и совсем невесело усмехнулся:
        - Веришь или нет, я и сам задаюсь тем же вопросом. Леша материалист и прагматик до мозга костей. Он любил твою маму буквально до безумия, но отказывался видеть в ней что-то странное. Для него Ингрид погибла в результате сердечного приступа, который спровоцировала затяжная депрессия. Леша не верит ни в мистику, ни во что-то сверхъестественное. Хотя, конечно, все равно странно, что он решил реализовать свой проект именно здесь.
        В следующий момент он внимательно на меня посмотрел и предельно серьезно произнес:
        - Помнишь, я говорил, что у меня есть своя квартира? В последние годы я сдавал ее в аренду, но после твоего совершеннолетия перепишу ее на тебя. Если вдруг поругаешься с отцом, или просто захочешь жить отдельно, то всегда сможешь туда въехать. Если хочешь, мы можем уехать отсюда прямо сейчас. Хоть в эту квартиру, хоть домой - я еще раз поговорю с Лешей и…
        - Нет, - не дослушав, решительно перебила я. - Я хочу остаться здесь. Теперь это - мой дом. Я уехала из Питера, чтобы начать новую жизнь, и к прежней возвращаться не собираюсь. Вдобавок… маме ведь сбежать не удалось.
        ГЛАВА 10
        Несмотря на насыщенный день, я долго не могла заснуть. Ворочалась в нагревшейся постели, раз за разом прокручивая в голове все, что узнала из разговора с Майклом. О событиях утра, которые теперь казались совсем далекими и нереальными, предпочитала не вспоминать. Только торшер оставила включенным.
        Сейчас мне не было страшно, скорее я ощущала опустошение. И одиночество. Умом понимала, что Майкл по-своему прав, но принять его долгую ложь все равно не могла. Было просто не обижаться на папу - мы с ним никогда не были особо близки. А вот с Майклом все обстояло иначе.
        Свернувшись клубком, я притянула колени к подбородку.
        Постель насквозь пропиталась запахом пруда, но он уже стал до того привычным, что я почти его не замечала.
        Вокруг было так много странностей, а у меня - так много вопросов. Но Егор прав, отыскать все ответы сразу для меня было бы слишком. Мой мир как шатающийся на ветру карточный домик - неустойчивый, но пока еще держащийся. А стоит ветру подуть сильнее - он распадется, и с чем я тогда останусь, неизвестно.
        Этим поздним вечером я решила для себя две вещи.
        Во-первых, мне необходимо узнать, что произошло с мамой.
        Во-вторых, разобраться, как это связано со мной.
        Мне думалось, что и с первым, и со вторым может помочь Егор. Этот странный замкнутый парень, который явно знает больше остальных.
        А еще я решила, что осуществление первого пункта начну с посещения дома, где раньше жила наша семья. Если Майкл откажется сказать, какой дом им прежде принадлежал, буду спрашивать у кого-нибудь другого и все равно это выясню. Может, там еще сохранились какие-то вещи… вряд ли, конечно, но вдруг. Да и просто взглянуть на то место, где когда-то жила моя родня, казалось правильным.
        За такими мыслями я не заметила, как заснула. Проснулась среди ночи из-за того, что ужасно захотелось пить. У меня уже вошло в привычку ставить на прикроватную тумбочку бутылку минералки, но вчера я забыла ее поменять, и сейчас она оказалась пуста.
        Пришлось вставать и спускаться в кухню.
        В отличие от моей спальни, где я не гасила на ночь свет, в остальном доме было темно. Раньше я не боялась темноты и уж тем более не боялась ходить по своему собственному дому, но в настоящий момент мне было неуютно. По лестнице я спустилась быстро, помимо воли прислушиваясь к каждому шороху. А, входя в кухню, едва не споткнулась о растянувшегося прямо на пороге Джека.
        - Ну ты даешь! - со смешком шикнула на него я. - Напугал до полусмерти…
        Джек только чуть приподнялся, глянул на меня исподлобья и, поведя ухом, снова уронил голову на лапы. Осторожно его переступив, я открыла холодильник и жадно прильнула к минералке. Эта жажда была несравнима с той, которую я испытывала во время приступов, но все равно пить хотелось неимоверно.
        Осушив полбутылки, я отерла губы и уже собралась возвращаться в свою комнату, когда заметила, что Джек поднялся с пола. Встав в коридоре, он смотрел в сторону гостиной и, прижав уши к голове, скалил клыки.
        Несмотря на утоленную жажду, в горле вновь пересохло. Ладони моментально сделались неприятно влажными, по спине пробежал озноб. Джек и раньше мог порыкивать, глядя в какой-нибудь пустой угол, но теперь в его приглушенном рычании мне слышалось что-то жуткое. Как будто он видел нечто, что не видно обычным людям. Нехорошее и опасное.
        Медленно, на негнущихся ногах подойдя к Джеку, я выглянула в коридор и проследила за его взглядом. В просматривающейся отсюда части гостиной было темно - даже уличное освещение туда не попадало. И тишина вдруг стала такой вязкой, густой и тягучей, как смола. Как это обычно бывает в такие моменты, память совсем некстати воспроизвела все самые страшные образы. Напомнила об увиденных в школе существах, о «мертвой Оле» в бассейне и даже чудовище, жившем в нашей старой кладовке.
        Замерев, я всматривалась в темноту. И чем больше всматривалась, тем сильнее мне казалось, что она шевелится, колышется, скрывает кого-то или что-то совсем как лесной туман…
        На холке Джека встала дыбом шерсть. Продолжая утробно рычать, он нагибался к полу, словно готовясь к прыжку, и от этого его рычания меня пробивало на дрожь.
        - Эй, - в духе худших фильмов ужасов позвала я, не сводя взгляда с темноты.
        Так и подмывало задать глупейший вопрос: «здесь кто-нибудь есть?», но я сдержалась.
        - Да плевать мне на всякую мистику, - вместо этого сказала я, обращаясь в первую очередь к самой себе. Следующие слова адресовала уже Джеку: - И ты не рычи! Нет там ничего, понятно?
        Затолкав страх в самые дальние глубины души, я решительно пересекла коридор, вошла в гостиную и, нашарив на стене переключатель, включила свет. На каком-то подсознательном уровне была уверена, что все произойдет, как в детстве - зажжется лампа, и хорошо освещенная комната окажется пуста.
        Но свет не включился.
        Я нажала переключатель еще несколько раз, но он то ли сломался, то ли разом перегорели все лампы. И страх, над которым я, казалось бы, одержала победу, вернулся. Оплел своей паутиной, обнял ледяными руками и заставил кровь стыть в жилах, когда до меня донеслось тихое:
        - Поплавай со мной…
        Слова звучали слева от меня. Но вместе с тем доносились словно бы издалека, и я знала, что увижу, когда обернусь. Наверное, в этот раз оборачиваться точно не стоило, но я все-таки сделала это и посмотрела в окно.
        Сейчас за ним ничего не было видно - только темнота и смутный, практически неразличимый в ней детский силуэт. Ужас пробрал до самых костей, сковал онемением каждую клеточку тела.
        - Уходи… - на грани слышимости выдохнула я, а в следующую секунду крикнула: - Убирайся! Оставь меня в покое!
        Подбежав к окну, на котором затрепетали занавески, Джек зашелся заливистым лаем. Раздался тихий шелест, где-то на улице вслед за Джеком залаяла чья-то собака, а через миг внезапно включился свет. От яркого освещения стало больно глазам, и я непроизвольно поморщилась.
        - Марина? - удивился разбуженный шумом Майкл. - Что у вас здесь происходит? Джек! - без перехода позвал он.
        Тот, как всегда, по первому зову подбежал к своему главному хозяину и преданно посмотрел в глаза.
        - Ему просто показалось что-то, - кажется, еще немного, и вранье окончательно станет частью моей жизни. - Пойдемте спать.
        Остаток ночи свет горел во всех комнатах нашего дома, а окно в своей комнате я зашторила. И Джека забрала к себе - так, на всякий случай и для морального успокоения. Сомневаюсь, что сумела бы заснуть, не лежи у меня под боком этот рыжий шерстяной волчара.
        Следующим утром я проснулась разбитой и усталой. Пробежку снова пришлось пропустить, и на дежурство по школе я тоже забила. Был велик соблазн вообще никуда не ходить и не вылазить из постели как минимум полдня, но, если бы я пропустила репетицию второй день подряд, Алиса бы точно меня убила. Да и совесть мучила из-за неотработанного наказания в библиотеке.
        Пришлось вставать и в ускоренном темпе собираться. Ужасно спеша, я кое-как затолкала в себя сэндвич с кофе, собрала сумку, не забыв бросить в нее минералку, и выбежала из дома.
        На всех парах вылетев за калитку, резко остановилась, увидев у ворот байк. Егор стоял рядом, небрежно к нему привалившись и явно ожидая меня.
        - Ты адресом не ошибся? - усмехнулась я, теперь уже без спешки направляясь к нему.
        - Подумал, что ты захочешь прокатиться, - с такой же усмешкой ответил он. - Вдобавок, я спасаю тебя от безбожного опоздания на… литературу, кажется?
        - Да, у нас первым уроком литература, - подтвердила я и, сев позади Егора, добавила: - Всегда актуальные «Отцы и дети».
        Громко взревев и чихнув сизым дымом, байк покатил по мокрому асфальту. Кажется, еще немного, и я начну привыкать к свистящему в ушах ветру, к каплям холодного дождя и запаху леса, исходящему от сидящего передо мной мотоциклиста. Начну привыкать к коротким, но таким будоражащим и бодрящим поездкам…
        В библиотеку мы пришли на последнем уроке, которым у меня стоял английский. Мария Викторовна легко согласилась меня отпустить, а Егор просто прогулял физику. Мы разбирали оставшиеся книги, подклеивали корешки и большую часть времени молчали, хотя поговорить мне хотелось о многом.
        Как это обычно бывало, разговор, в конце концов, начала я.
        - Ты вчера рассказал мне не все, - напомнила Егору, отправив в коробку брошюру по садоводству. - Расскажешь сейчас?
        - Не о чем рассказывать, - последовал незамедлительный и категоричный ответ.
        - Не о чем? - удивилась я. - Ты же тогда отогнал этих… существ! Как ты это сделал? Ты же сам вчера сказал, что все выходит из-под контроля, и что я должна узнать правду…
        - Преувеличил, - ровно ответил Егор.
        Да он издевается!
        Еще никогда не встречала человека, который бы одновременно вызывал во мне желание его прибить и обнять, сидя на старом, продуваемым всеми ветрами байке…
        - Это из-за твоего отца, да? - спросила я. - Он заставил тебя молчать.
        Егор передернул плечами:
        - Меня никто не может заставить. И рассказывать в самом деле не о чем.
        - Ночью я снова видела… это, - я до сих пор не знала, как их правильно называть. - Прямо за своим окном. И теперь я уверена, что мне не мерещится, что это не галлюцинации, вызванные газом или моей болезнью. Хотя бы скажи, как их прогонять? У тебя же как-то получается!
        Из всего моего короткого монолога Егора заинтересовал только один момент.
        - Болезни? - переспросил он. - Приступы, вроде того, что был в лесу, повторяются?
        Поняв, что сболтнула лишнего, - распространятся о приступах в мои планы не входило, - я сложила руки на груди и выразительно приподняла бровь. Как бы показывая, что раз он предпочитает отмалчиваться, то и от меня откровенности пусть не ждет.
        - Я расскажу, но позже, - побарабанив пальцами по крышке стола, спустя долгую паузу произнес Егор. - Не бойся. Они тебя не тронут.
        - Не тронут? Серьезно? - у меня были сильные сомнения на этот счет. - Знаешь, они совсем не производят впечатления тех, кто просто хочет мило поболтать… Господи, как же это странно! Еще пару недель назад у меня была нормальная жизнь. Не идеальная, но нормальная, где не творилась всякая чертовщина. А сегодня я обсуждаю с парнем из параллельного класса существ из параллельного мира!
        Впервые за все время Егор улыбнулся. Слабо, одними уголками губ, но без своей обычной насмешливости.
        - Ничего. Ты привыкнешь.
        - Но почему все это не видят остальные?
        - Некоторые видят, - возразил Егор. - Но не замечают. Люди вообще склонны не замечать того, что может их напугать и того, что не вписывается в рамки знакомого мира. Так проще и спокойней. И как ты сказала - нормальней.
        Я вернулась к разбору книг. Работы осталось не очень много, и хотелось успеть сегодня ее закончить.
        - Можешь считать себя человеком тонкой душевной организации, - тоже возобновив работу, теперь уже с усмешкой добавил Егор и, неожиданно сменив тему, поинтересовался: - Какие планы после уроков?
        Пришлось снова оторваться от книги, чтобы посмотреть ему в лицо. На секунду промелькнула мысль, что я увижу на нем восхищение, какое получала в свой адрес от многих других. У меня не получилось распознать, что отражают карие с зелеными крапинками глаза. Но, как бы то ни было, восхищение в них отсутствовало точно.
        - С какой целью интересуешься? - осведомилась я.
        - Просто поддерживаю разговор. Не хочешь - не отвечай.
        - Ничего особенного, - все же ответила я. - Сначала репетиция, потом планирую наведаться в один дом.
        - Какой дом?
        - Это что - допрос? - к брошюрке по садоводству присоединилась книга, на которую я даже не взглянула. - Ты ведешь себя странно.
        Уголки губ Егора снова чуть приподнялись, а зелени в глазах стало больше:
        - Почему же ты продолжаешь со мной общаться?
        И, не успела я ответить, как он выразительно кивнул на коробку:
        - Ты только что отправила в утиль всегда актуальных «Отцов и детей».
        Глубоко вдохнув, я на несколько секунд задержала дыхание и медленно выдохнула. Извлекла из коробки незаслуженно выброшенный книжный экземпляр и, сочтя за благо промолчать, принялась его «реставрировать».
        Этим утром, несмотря на спешку, я успела спросить у Майкла о месторасположении его прежнего дома. И он, вопреки моим ожиданиям, ответил. Из его описания я лишь смутно представляла, где это, но все-таки надеялась, что смогу быстро отыскать нужный дом. Что буду делать дальше, пока не знала и собиралась действовать по обстоятельствам.
        С работой в библиотеке мы закончили ровно по звонку, и на репетицию я успела вовремя. Даже пришла немного раньше остальных и оказалась одной из немногих свидетелей происходящей в актовом зале сцены.
        Еще не войдя в зал, я услышала разговор на повышенных тонах и узнала звучащие голоса.
        - Да какого черта, Оль? - недоуменно спросил Олег. - Что с тобой вообще?!
        - Отвали! - грубо бросила та, вслед за чем раздался громкий стук.
        Выбежавшая из зала Оля едва не сбила меня с ног. На миг остановившись, она обратила ко мне злой взгляд. После чего вихрем слетела по ведущей на первый этаж лестнице, оставив за собой сильный шлейф духов. Переступив порог, я увидела, как Олег поднимается с пола и потирает ушибленный о кресло локоть.
        - Что случилось? - обеспокоилась я. - С тобой все в порядке?
        - Все нормально, - поморщившись, ответил он.
        Обсуждать конфликт с сестрой Олег явно не был намерен, и лезть к нему с дальнейшими расспросами я не стала.
        Репетиция прошла, как обычно. Алиса спорила с Киром, заставляла всех повторять номера по нескольку раз, а наш номер мы так и вовсе репетировали больше часа. За это время участниками концерта было выпито почти два ящика молочных коктейлей и съедено несколько десятков бургеров.
        В новой аранжировке знаменитая песня зазвучала по-новому, стала более динамичной. Алиса, как и предполагалось изначально, занимала ведущую роль, оставляя мне довольствоваться второстепенной. Единственный момент в номере, где мне предстояло выступить с ярким соло - третий куплет, который на контрасте с остальной композицией был спокойным и немного меланхоличным. Да и то, просто потому что у Алисы он совсем не получался, а Кир отказался переписывать для нее фонограмму.
        Хэллоуин выпадал на эту субботу, на эту же дату была назначена вечеринка. Времени оставалось мало, и я уже просто жаждала, чтобы все, наконец, закончилось. Чтобы отгремел концерт, все прошло в точности с планом Алисы, и мы все спокойно выдохнули.
        После сегодняшней репетиции желания идти в «Водяной» ни у кого не возникло. Когда мы обычной компанией вышли из школы, Данила предложил развести нас по домам. Предложение было принято всеми. Кроме меня.
        - Мне еще в библиотеку зайти надо, - соврала я. - До завтра, ребят.
        Мне посочувствовали, выразили надежду, что к Хэллоуину я не превращусь в книжного червя, и ушли. Точнее, укатили на мерсе. Перед тем, как сесть за руль, Данила бросил на меня долгий взгляд, а я в ответ лишь слабо улыбнулась и слегка пожала плечами.
        Прислонившись спиной к поручням крыльца, я смотрела на школьный двор. Даже удивительно, насколько легко мне стала даваться ложь - пусть незначительная, но все же. Я и сама не знала, почему решила остаться. Почему стою сейчас на школьном крыльце, продуваемая холодным ветром, приносящим брызги дождя. Двор выглядел унылым и серым. Как и все вокруг в эти долгие осенние месяцы.
        К этому времени почти вся школа опустела. Но мне почему-то казалось, что дверь за моей спиной вот-вот откроется… или из-за угла донесется знакомый гул мотора.
        «Точно помешалась», - мысленно укорила я себя. - «Дался он мне…»
        Перекинув через плечо рюкзак, я спустилась с крыльца, когда мне в спину внезапно прозвучало:
        - Не меня ждешь?
        Сердце екнуло и пропустило удар. Глубоко в душе я знала, что ответ положительный, хотя ни за что не призналась бы в этом даже самой себе.
        - Уроки давно закончились, - заметила я.
        - Физик заставил отрабатывать прогул, - поравнявшись со мной, пояснил Егор и без перехода повторил заданный в библиотеке вопрос: - Так что за дом?
        Рассудив, что скрывать здесь нечего, - да и вообще, он, как местный, может оказаться мне полезным, - я рассказала, что хочу наведаться в место, где раньше жила моя родня. И снова по выражению лица и глаз Егора мне не удалось ничего прочесть. Его мысли и чувства оставались для меня загадкой. А предложение составить компанию стало неожиданностью.
        По моему описанию Егор с легкостью узнал нужный дом, и не прошло десяти минут, как мы спрыгивали с байка у простых железных ворот. Дом находился на территории «Поющих прудов», на той стороне, что была ближе к лесу. Прежде чем попасть сюда, мы проехали почтовое отделение и фельдшерский пункт, у которого свернули на пестрящую выбоинами дорогу. Старый асфальт потрескался, образовав множество ям, где скопились грязь и вода. Сам дом, тем не менее, оказался вполне симпатичным и опрятным: одноэтажным, отделанным сайдингом и смотрящим на гостей белыми евроокнами. Его соседи, судя по заросшим участкам, пустовали, а вот у противоположного дома стоял припаркованный минивэн.
        - Куда без шапки?! - когда мы подошли к калитке, раздался за ней недовольный женский крик. - Стой, паршивец! Стой, кому сказала!
        Та самая калитка резко распахнулась прямо у нас перед носом, и на улицу выскочил мальчишка лет десяти. Мельком на нас глянув, помчался вперед по дороге, громко шлепая по лужам.
        - Все папке расскажу, так и знай! - прокричала ему вдогонку показавшаяся во дворе женщина.
        На руках у нее сидел еще один ребенок - помладше, лет трех.
        - Вы к кому? - заметив наше присутствие, спросила она.
        - Добрый день, - входить во двор без приглашения казалось мне не очень красивым, и я осталась стоять за калиткой. - Простите за беспокойство… дело в том, что в этом доме когда-то жили мои дедушка с бабушкой и мама. Я хотела спросить… может быть, с того времени остались какие-нибудь вещи?
        Я и сама понимала, насколько глупо это звучит. Ну какие вещи могли сохраниться спустя столько времени? Если они и остались после отъезда, то новые жильцы их наверняка выбросили. Просто я не знала, как еще начать разговор и какую причину придумать, чтобы меня пригласили войти. Впрочем, зачем именно мне нужно войти, я не знала тоже. Разве что просто взглянуть на это место…
        Пытаясь успокоить разревевшегося ребенка, женщина наморщила лоб и усомнилась:
        - Вряд ли, конечно… этот дом несколько раз перепродавали. Мы только два года назад его купили. До нас здесь еще одна семья жила, потом им жизнь сельская осточертела, поднакопили денег и в город перебрались. Да цыц ты! - шикнула она на заходящегося плачем мальчугана. - И за что мне это горе?! Папка твой на заработки укатил, да… а мне тут воюй с вами!
        Следующие слова она уже снова адресовала нам:
        - Хотя Толя вроде говорил, что на чердаке какие-то старые коробки валяются. Можете посмотреть, если хотите…
        - Будем очень признательны, - улыбнулась я, войдя, наконец, во двор.
        Хозяйка дома жестом позвала нас за собой, но при этом как-то странно на нас посмотрела. Показалось, что в ее глазах промелькнула настороженность, но уже в следующую секунду она отвернулась, и я подумала, что мне могло просто померещиться.
        - Осторожнее, мой паршивец здесь везде конструктор разбросал, - предупредила она, войдя в дом, и, потянув носом, воскликнула: - Черт! Каша подгорела!
        В доме и впрямь ощутимо пахло горелым. Пока женщина, умчавшись на кухню, гремела там посудой, мы с Егором дожидались ее возвращения в прихожей. Я скользила взглядом по новым бежевым обоям, угловому шкафу-купе, полке для обуви и небольшому прямоугольному коврику. Ремонт был явно новый, и я пыталась представить, как выглядел этот дом сорок лет назад, когда Майкл с бабушкой только-только сюда переехали. И как он выглядел позже, как со временем менялся. Быть может, его вообще снесли и отстроили заново? Но даже в этом случае здесь осталась Память. Если не помнит дом, то помнит земля, на которой он стоит… странная все-таки штука - время.
        Хозяйка вернулась к нам минут через пять - еще более взъерошенная и усталая.
        - Пойдемте, провожу вас, - вздохнула она, и снова мне показалось, что в ее взгляде присутствует настороженность.
        Ведущая на чердак лестница пряталась за книжным шкафом в конце коридора. Это была совершенно обычная переносная лестница, упирающаяся в чердачный люк. Объяснив, где стоят коробки, хозяйка сказала, что подождет нас внизу и занялась подбежавшим к ней ребенком.
        Чердак оказался большим, тянущимся почти над всем домом. В отличие от первого этажа, здесь было очень пыльно и темно. Чтобы включить свет, пришлось вручную подкрутить единственную лампочку, болтающуюся под потолком на тонком проводе. Сквозь маленькое чердачное оконце было видно, что на улице за это короткое время успело заметно стемнеть.
        - Она не очень-то нам рада, - негромко заметила я, подразумевая хозяйку. - Но все-таки впустила.
        - Мила не очень суеверная, как и ее муж, - продвигаясь вглубь чердака, произнес Егор. - Но они наслушались россказней Галки о первых владельцах этого дома.
        - Галки? - переспросила я.
        - Галины Ересеевой, - пояснил он. - Ее бабка была кем-то вроде местной знахарки.
        Прозвучавшее имя почему-то показалось мне смутно знакомым, а потом я вспомнила, где его слышала. Так звали пожилую женщину, с которой мне довелось столкнуться у супермаркета. Она еще, увидев меня, перекрестилась…
        У меня возникло предположение, которое я не преминула проверить:
        - А эту ее бабку случайно не Евдокией звали?
        - Евдокией, - подтвердил Егор.
        Ощущая, как мгновенно пересыхает в горле, я сглотнула и поинтересовалась:
        - И что такого Галка рассказывает?
        Егор в это время нашел нужные коробки и, присев перед ними, вместо ответа бросил:
        - Смотри, что тебе нужно и пойдем. Ты права, Мила не очень нам рада. Не стоит заставлять ее нервничать.
        ГЛАВА 11
        Всего коробок оказалось две. В первой обнаружилось старое, пропахшее сыростью и пылью тряпье, а во второй - несколько книг, шкатулка с нитками и пучком засушенных трав, стопка перевязанных школьных тетрадей и потрепанный плюшевый медведь.
        Почему-то из всего этого «богатства» меня привлек именно медведь. Может, потому что он, скорее всего, когда-то давно принадлежал ребенку? Маме…
        Взяв его в руки, я ощутила под пальцами мягкий ворс, заметила съехавший в сторону глаз из пуговки и зеленое пятно на левой лапе. Медведь тоже пах пылью и сыростью, но держать его в руках не было неприятно. Никогда не страдала излишней сентиментальностью, но сейчас что-то внутри болезненно защемило. Было в это игрушке нечто такое… трогательно-беззащитное, что ли.
        Отложив его в сторону, я мельком пролистала школьные тетради и невольно улыбнулась тому факту, что по точным наукам у мамы были сплошные двойки. Этим мы с ней отличались - я, наоборот, любила химию и биологию.
        Найденные книги никакого интереса не представляли, как и катушки ниток. А вот шкатулка, в которой эти нитки хранились, показалась красивой. Вообще-то я не большой любитель всяких антикварных штук, но эта вещица мне понравилась. Снаружи она была металлической - оловянной, кажется, - с лаконичными узорами на крышке, напоминающими рыбью чешую. А внутри - деревянной, с забившимися в уголки комками пыли и кучей мусора от засушенных трав.
        - Осторожно! - почему-то предостерег меня Егор, когда я коснулась пучка трав с намерением его взять.
        Недоуменно на него посмотрев, я уточнила:
        - Они что, по-твоему, ядовитые?
        Не сводя взгляда с моих пальцев, касающихся засохших трав, Егор едва заметно отрицательно качнул головой. Сложилось впечатление, что его что-то очень удивило, но что именно я так и не узнала.
        В итоге с чердака я забрала с собой только медведя и шкатулку. Сперва хотела забрать обе коробки, но потом подумала, что, будь их содержимое было Майклу дорого, он, уезжая из поселка, не оставил бы эти вещи здесь.
        Мила искоса взглянула на игрушку в моих руках, явно не понимая, зачем та мне понадобилась, но промолчала. Мы уже выходили из дома, когда в прихожую выбежал ее младший сынишка, чьи губы были перепачканы манной кашей.
        - Ты же только за стол сел! - возмутилась Мила. - Ну-ка быстро вернулся и доел! Пора самому учиться есть, большой уже, чтобы я тебя из ложечки кормила…
        Мальчонка застыл в дверном проеме и, не обращая внимания на маму, смотрел прямо на меня. Его глаза были широко распахнуты, а перепачканные кашей губы чуть приоткрыты, как будто он видел перед собой что-то необыкновенное.
        - Она на нее похожа, - неожиданно пролепетал он, указав на меня пальцем.
        Мы с Егором переглянулись. А Мила, нахмурившись, спросила:
        - На кого похожа?
        - На ту девочку, - все так же не сводя с меня широко распахнутых глаз, ответил ребенок. - Которая приходит со мной играть.
        На несколько долгих секунд повисла напряженная тишина.
        - Не обращайте внимания, - нарушила молчание Мила, нервным движением заправив за ухо выбившуюся из пучка прядь. - Он у меня тот еще фантазер. Уже несколько дней твердит, что с ним какая-то девочка играет, когда он из дома выходит. Но я-то знаю, что у нас дома посторонних не бывает. К старшему разве что приятели заглядывают, да вот вы зашли…
        Я похолодела. Словно тысячи ледяных иголок вонзились в мое оцепеневшее тело и добрались до самого сердца. Глядя в невинные детские глаза, я отчетливо понимала, что этот мальчик не придумывает. Что он действительно видит девочку, приходящую с ним поиграть. И я знала, что это за «девочка».
        Отмерев, я подошла к ребенку и, присев перед ним на корточки, спросила:
        - Почему ты считаешь, что мы с ней похожи?
        - Ой, да брось ты! - словно из-за ватной стены донеслось до меня раздраженное восклицание Милы. - Говорю же, это просто детские фантазии…
        Мальчик подался вперед и, словно нарочно понизив голос - так, чтобы услышала одна я, сказал:
        - Она тоже… из воды.
        От таких простых и вместе с тем странных слов по коже пробежал мороз. Я не имела особого опыта общения с маленькими детьми и никогда не разделяла всеобщего ими умиления. Но сейчас, глядя в пристально смотрящие на меня глаза, думала, что эти глаза могут видеть и замечать больше, чем глаза взрослых.
        Мне стало откровенно не по себе. Сейчас, в этой обычной светлой прихожей, рядом с обычным маленьким мальчиком я испытывала необъяснимый страх. Он отличался от того ужаса, который я пережила, впервые столкнувшись с… этими, но был не меньшим. Просто другим. Было что-то особенно жуткое в том, как просто и спокойно ребенок говорил о той девочке.
        «Поплавай со мной», - всплыла в мыслях ее просьба, произносимая приглушенным, шелестящим голосом.
        - Ты только не ходи за ней, ладно? - обратилась я к мальчику. - Если вдруг она позовет.
        Он, некоторое время подумав, согласно кивнул, после чего приблизившаяся к нам Мила взяла его на руки.
        - Хватит глупости болтать! - отчитала она сынишку и, переведя взгляд на меня, с недовольством спросила: - А ты чего ему потакаешь? Нашла, что хотела - иди. У меня и без того дел по горло.
        Слова мальчика еще долго звучали у меня в голове. Погрузившись в себя, я как-то отстраненно воспринимала окружающую действительность. Попрощавшись, вышла из дома, молча села на байк, и только когда мы подъехали к разделяющему поселки мосту, вынырнула из состояния задумчивости.
        Небо к вечеру прояснилось, и на нем показалась слегка кривоватая луна. Яркая, окруженная отчетливым синим ореолом, она освещала заболоченный пруд. Домой мне отчего-то ехать не хотелось, и я попросила Егора остановиться.
        Спрыгнув с байка, подошла ближе к периллам и, положив на них руки, посмотрела вниз. Пруд частично затянула ряска, на поверхности плавало множество опавших листьев, а по темной воде расстилалась дорожка лунного света. Только казалось, что свет не ложится на воду, а частично погрязает в ней, делаясь тусклым.
        Вода… и снова в ушах звучат слова мальчика.
        Умом я понимала, что он - просто ребенок, и не стоит придавать большого значения его словам. Точнее, не стоило бы… не увидь я собственными глазами то существо, о котором он говорил.
        Егор подошел ко мне так тихо, что я от неожиданности вздрогнула. Встав рядом, он тоже устремил взгляд на пруд, а я тем временем украдкой взглянула на него.
        Все-таки он и вправду красив. Сейчас, глядя на подсвеченный лунным светом профиль, мне казалось, что стоящий рядом парень - нереален. Как и весь настоящий, напитанный серебристым светом луны момент. Мы находились между двумя поселками, и возникало ощущение, что время здесь застыло. Что мы - отгороженные ото всех остальных, стоим где-то на границе миров.
        Здесь было тихо, как будто все звуки вязли в густом, окружающем нас воздухе. Гремящая в «Водяном» музыка доносилась едва различимыми отголосками, как и голоса людей из старого поселка.
        - Ты боишься? - внезапно спросил Егор.
        - Да, - честно призналась я. - Но не потусторонних существ. Меня страшит неизвестность.
        Обернувшись ко мне, он выразительно изогнул бровь:
        - Значит, потустороннего не боишься? Мне казалось, еще недавно все было иначе.
        - Я давно научилась справляться со своими страхами, - может, звучало самонадеянно, но это действительно было так. - Но для того, чтобы справиться с ними, мне нужно знать, чего я боюсь. А пока мне так и не удалось понять, что здесь происходит.
        Посмотрев ему в глаза, я добавила:
        - И ты молчишь.
        Встреча наших взглядов длилась считанные секунды, но мне показалось, что она заняла целую вечность.
        - Знаешь, ты не перестаешь меня удивлять, - спустя ту самую «вечность» произнес Егор. - Для той, кто столкнулся с необъяснимым, ты и впрямь держишься неплохо.
        Похвала неожиданно польстила и оказалась приятной. Я до сих пор не понимала этого парня, не находила объяснения многим его поступкам, не знала, что он скрывает. И почему он вдруг стал со мной общаться, не понимала тоже. Но может быть, именно поэтому он так притягивал меня. Потому что сам казался таким же загадочным и необъяснимым, как все, что происходило со мной в последние пару недель.
        Позже, когда мы с Майклом пили на кухне вечерний чай, я рассказала ему о визите в его прежний дом и показала свои находки. При виде шкатулки лицо Майкла просветлело, а глаза затянулись легкой поволокой тоски.
        - Она принадлежала Фрите, - мысленно находясь где-то далеко, сказал он. - Одна из немногих вещиц, которую Фрита привезла с собой из Норвегии. Говорила, что этой шкатулке больше ста лет… - Майкл улыбнулся. - Хорошо сохранилась для такого почтенного возраста, не находишь?
        - Если эта вещь была бабушке так дорога, почему она ее оставила? - удивилась я.
        - Мы с Фритой никогда не питали большой любви к вещам, - пожал плечами Майкл. - А это просто вещь, как ни крути. Не знаю, почему она не забрала ее с собой… может, думала, что мы еще вернемся. Мы ведь дом не сразу продали, предполагали, что станем использовать его как дачу. Это уже где-то спустя год решили окончательно от него избавиться… о шкатулке Фрита, наверное, так и не вспомнила.
        Взгляд Майкла, переместившийся на лежащего около меня медведя, снова стал тоскливым. Пожалуй, мне ни разу не доводилось видеть Майкла таким. Воспоминания о погибшей дочери явно причиняли ему боль, терзали старую, но так и не затянувшуюся рану. Тем более, бабушка, не выдержав горя, умерла вскоре после нее…
        Прежде чем лечь спать, я задернула занавески на всех окнах. Хотя, говоря о побежденном страхе над этими, я была искренна, видеть жуткие рожи за окнами не испытывала никакого желания. Слышать - тоже. Поэтому, забравшись в постель, всунула в уши наушники и включила музыку.
        Усталость взяла свое, и даже громкие звуки не помешали мне моментально заснуть.
        В отличие от предыдущего, этим утром я проснулась бодрой и полной сил. Хотя накануне легла поздно, мне удалось отлично выспаться. Проснулась даже до того, как зазвонил первый будильник. Радуясь тому, что сегодня не придется пропускать пробежку, я собралась вставать с кровати, когда внезапно почувствовала нечто странное.
        Странное и вместе с тем знакомое.
        Простынь была мокрой, и на этот раз не только в районе ног, но и всего тела.
        Жарко в комнате не было, поэтому настолько сильно вспотеть я не могла. Да и вообще ни один человек настолько вспотеть не может, только если он не лежит с горячкой или не находится под палящим солнцем.
        Откидывая одеяло, я уже знала, что увижу.
        И мои перемешенные с опасением ожидания оправдались - постель усыпал песок, а на краю кровати валялись ошметки еще не высохшей тины. Пижама на мне тоже была влажной и холодила тело. Нижняя половина волос - тоже.
        Как такое может быть?
        Опустив взгляд, я увидела следы песка и на полу у кровати, и у двери. Рывком вскочив на ноги, выбежала из комнаты и обнаружила, что песок виднеется в коридоре и на ступенях лестницы. Спустившись вниз, увидела его и в прихожей - но там я наследила еще вчера и просто забыла убрать.
        Мне стало не по себе. Хотя, кого я обманываю? Я находилась на грани ужаса, готового немедленно меня поглотить, если хоть чуть-чуть ослаблю контроль над эмоциями.
        На этот раз все списать на Джека не получилось. Я еще могла допустить, что он, промокнув до последней шерстинки, пришел ко мне в комнату, забрался под одеяло, намочил постель и ушел. Но разве в таком случае я не проснулась бы? Не почувствовала, что он улегся рядом? Но самым главным аргументом, опровергающим эту теорию, были мои влажные волосы и пижама. А еще - запертая на ночь дверь.
        Ничего не понимая, я быстро переоделась и отправилась на пробежку. Выходя из дома, вспомнила, что забыла в кровати наушники, но возвращаться за ними не стала.
        К тому времени, как я достигла «Водяного», стал накрапывать дождь, стремительно перерастающий в настоящий ливень. Пришлось натягивать капюшон толстовки, разворачиваться и в ускоренном темпе бежать обратно. Как правило, пробежка заряжала меня моральными силами и помогала привести в порядок мысли, но не сегодня. Домой я вернулась в той же растерянности и недоумении, а, приблизившись к крыльцу, внезапно услышала собачий лай. Джек, - что это именно он, я поняла сразу, - лаял где-то на задней части двора, куда я немедленно и направилась.
        Он обнаружился за приоткрытой калиткой, служащей своеобразным черным входом и ведущей на поле. Обуреваемая нехорошим предчувствием, я подошла к нему.
        - Что там у тебя? - спросила, привычно потрепав его по голове.
        Джек снова залаял, глядя куда-то себе под лапы. Чуть его потеснив, я наклонилась и тут же обомлела, заметив валяющийся среди мокрой пожелтевшей травы наушник. Подобрав его, отерла грязь и, не обращая внимания на хлещущий как из ведра дождь, долго и неотрывно на него смотрела. В том, что этот наушник принадлежал мне, сомнений не было никаких. Более того, это был один из тех AirPods, которые, как я считала, остались валяться в кровати.
        Что-то ужасное, вызывающее неконтролируемую дрожь, охватило меня в этот момент. Перед мысленным взором предстала картина, как нечто выходит ночью из пруда, пробирается к нашему дому и проникает в мою комнату через балкон. Взбирается на мою постель, дышит мне в лицо, обдавая зловонным дыханием, и смотрит пустыми, ничего не выражающими глазами. С длинных спутанных волос стекают капли пахнущей тиной воды, и их так много, что я промокаю насквозь. Но проснуться и прогнать это не могу…
        Образ, составленный из «девочки» и ползущей в школьном коридоре твари, получился таким отчетливым, что волны накрывающей меня дрожи усилились.
        «А потом эта тварь ушла, сперев мои наушники», - мысленно усмехнулась я, силясь заглушить страх.
        Версия была такой же маловероятной, как с пришедшим ко мне ночью Джеком. Но та, что казалась наиболее очевидной и лежала буквально на поверхности была в то же время слишком нереальной и пугающей, чтобы я в нее поверила. Чтобы позволила себе хотя бы на миг над ней задуматься.
        Джек вновь залаял, теперь уже глядя на меня, и я пришла в себя. Обнаружив, что промокла насквозь, заспешила во двор, позвав за собой Джека и не забыв запереть за нами калитку. Затем наскоро приняла душ, высушила феном волосы и спустилась к завтраку. Майкл сегодня встал позже обычного, и я разогрела нам оставшиеся со вчерашнего картофельные вафли. Сварила кофе, быстро сервировала стол - и вот мы уже, соблюдая традицию, завтракаем вместе под шум барабанящего на улице дождя.
        - Майк… - позвала я и, завладев его вниманием, спросила: - Ты этой ночью что-нибудь слышал?
        - Что, например? - уточнил он.
        - Шаги, - заставляя голос не дрожать, конкретизировала я. - Или скрип. Или… плеск.
        - Плеск? - брови Майкла приподнялись, выражая удивление.
        Поняв по его реакции и выражению лица, что ничего необычного он не слышал, я махнула рукой:
        - Забудь.
        Выходя за калитку, я почти не сомневалась, что за ней меня дожидается Егор. Но его не было. Я постояла еще несколько минут, безрезультатно всматриваясь в дальний конец дороги и надеясь услышать гул мотора. Но, так ничего и не дождавшись, пошла в школу. Хорошо, что додумалась прихватить с собой зонтик.
        Долго идти пешком мне не пришлось. Как раз в тот момент, когда я проходила мимо дома Данилы, он выехал из ворот на родительском мерсе. Сегодня от предложения меня подбросить я не отказалась и с удовольствием забралась в теплый, пропахший мятным ароматизатором салон.
        - Разве мы не заедем за Алисой? - удивилась я, когда Данила, не остановившись, проехал ее дом.
        Крепче сжав руль, он отрицательно качнул головой.
        Сперва я не придала этому значения, но, когда мы проехали ведущий к школе поворот, насторожилась.
        - Мы поедем другой дорогой?
        - Просто немного прокатимся, - не отрывая взгляда от лобового стекла, сообщил Данила.
        - Прокатимся? - удивленно переспросила я. - Мы же опоздаем! У нас первым уроком самостоятельная, если ты забыл.
        Искоса на меня взглянув, он улыбнулся:
        - Не будь занудой.
        И с силой надавил на газ! Мотор взревел, и мы помчались вперед на скорости, явно превышающей допустимую. Меня буквально вжало в спинку сидения и, хотя я никогда не боялась ни высокой скорости, ни езды на машине, сердце непроизвольно екнуло. Так бывает на американских горках, когда, достигнув высокой точки, резко устремляешься вниз.
        Сбоку промелькнул ржавый указатель с перечеркнутой надписью «Поющие пруды», и через несколько минут мы оказались на ведущей к трассе дороге. Не сбавляя скорости, - а, по ощущениям, так и вовсе прибавляя, - Данила гнал мерс вперед. Здесь не было фонарей, и темноту разбавлял лишь свет фар.
        - Данила! - в конце концов, не выдержала я. - Какого черта ты творишь?!
        Проигнорировав меня, он остановился лишь спустя несколько минут, чуть съехав на обочину. В автомагнитоле бренчала музыка, и только она вместе со звуком тихо урчащего двигателя нарушала повисшую тишину.
        - Нужно поговорить, - по-прежнему сжимая руль, сообщил новоявленный Шумахер.
        Я даже разозлилась слегка:
        - А для этого обязательно нужно было увозить меня невесть куда? Да еще и с утра пораньше?
        - Я думал, это пройдет, - словно не услышал меня Данила. - Как-то забудется само собой, и я этим переболею… но не проходит.
        Отведя взгляд от лобового стекла, он напряженно на меня посмотрел:
        - Я не могу переболеть тобой, Марина.
        Я ненадолго растерялась, не ожидая от него таких слов.
        Этот его взгляд заставил меня почувствовать себя неуютно. А еще - виновато, хотя объективных оснований для этого не было. С того памятного разговора, когда Данила заявил, что я ему нравлюсь, мы данную тему не затрагивали. Я даже почти забыла о его признании и начала думать, что временное «помешательство», как он выразился, у него действительно прошло. Но ошиблась, как теперь оказалось.
        - От меня-то ты чего хочешь? - заставив себя не отвести глаза, ровно спросила я. - Если взаимности, то я испытываю к тебе лишь дружескую симпатию. Прости.
        Уголок его губ дернулся, обозначив кривую усмешку:
        - Жестоко.
        - Зато честно.
        В свете последних событий все выяснения отношений, да и вообще все нормальные проблемы казались совершенно несущественными. Этим утром мне было достаточно ненормальных, и я была взвинчена. Возможно, при других обстоятельствах говорила бы с Данилой менее резко, хотя все так же откровенно - как привыкла. Но сейчас мне хотелось скорее оказаться в школе и, конечно, не из-за самостоятельной по математике, а чтобы встретиться с Егором. Он - единственный, кто сможет меня выслушать. Единственный, кто после моего рассказа о случившемся утром не посчитает меня сумасшедшей. Скорее всего, снова станет отмалчиваться и не даст никаких объяснений, но, по крайней мере, я смогу выговориться.
        - Я тебе совсем не нравлюсь? - выдернул меня из размышлений Данила. - Не как друг.
        Что я могла ему ответить? Только то же, что отвечала всем до него. Сколько их было - тех, кто признавался мне в своих чувствах? Уже и не вспомнить. И с каждым новым поклонником легче для меня отказы не становились. Каждый подобный разговор отнимал много нервов и душевных сил. Поэтому я и отгораживалась ото всех, поэтому и променяла женственные платья на удобные джинсы. Я искренне старалась быть незаметной, непривлекательной, но почему-то все равно невольно притягивала к себе внимание.
        Данила мне нравился. Возможно, даже чуть больше, чем друг… чуть больше, но не более. И я понимала, что ни к чему хорошему наш выход за рамки дружеских отношений не приведет.
        - Данил, - я вздохнула. - Мне просто ничего такого сейчас не нужно. Ты классный, правда. И я не хочу тебя обманывать. Не знаю, что все вы… то есть, что ты во мне нашел, но рано или поздно ты этим «переболеешь». Если хочешь, я буду стараться не попадаться тебе на глаза, сократим наше общение и…
        - Нет, - резко оборвал он и, неожиданно схватив меня за запястье, притянул к себе. Его голос понизился до полушепота: - Ненужно ничего сокращать. Я хочу видеть тебя. Каждый день… да, хотя бы просто видеть.
        Его поведение немного испугало. Данила не походил на самого себя, и если еще недавно я опасалась за здравость собственного рассудка, то теперь задалась вопросом, а уж не сошел ли с ума он. Еще и его глаза казались какими-то… странными. И только спустя несколько долгих секунд я поняла, почему.
        Зрачки. Они расширились настолько, что почти полностью затопили радужку, которая тоже потемнела. Я помнила, что у Данилы глаза были серо-голубыми, а теперь они напоминали холодную сталь… или темное, затянутое льдом озеро.
        - Мне больно, - неотрывно в них глядя, произнесла я.
        Словно очнувшись, Данила отпустил мою руку и, чуть тряхнув головой, проронил:
        - Извини.
        Больше говорить было не о чем. Это понимала я и самое главное - это понимал он. Тем не менее, мы еще некоторое время простояли на обочине, среди шумящего на ветру леса. Дворники смахивали со стекла капли косого дождя, продолжал урчать двигатель, а звучащая в салоне музыка, словно в насмешку, была бодрой и оптимистичной.
        ГЛАВА 12
        Когда двигатель внезапно заглох, никто из нас не придал этому особого значения. Но когда он не пожелал заводиться ни с первого, ни со второго раза, и без того не радужная атмосфера стала еще напряженнее.
        - Что за… - негромко выругался Данила, пытаясь завести машину в третий раз.
        После очередной неудачи он со злостью стукнул ни в чем не повинный руль и выругался уже от души.
        - Может, из-за дождя? - неуверенно предположила я.
        - Это Мерседес S-класса, - Данила раздраженно передернул плечами. - Ему не страшны ни влажность, ни мороз, ни адово пекло! И бензина ведь еще до фига…черт! Отец должен приехать сегодня вечером, если с тачкой что-то случится, он меня убьет!
        - А ты не можешь попробовать ее починить? Ну, там залезть под капот…
        - Конечно, - с тем же раздражением сыронизировал Данила. - Я же всю жизнь только и делал, что чинил машины!
        Поняв, что был слишком резок, он тут же извинился. Хотя, признаться честно, для меня была предпочтительнее его злость, чем попытки обсудить чувства. Она, по крайней мере, казалась понятной.
        Под капот Данила все-таки заглянул. Несмотря на его сарказм, в машинах он, судя по всему, кое-что понимал. Пока он возился с какими-то проводами, мне не оставалось ничего другого, кроме как сидеть в салоне и ждать. Охватившая меня было злость прошла. Подумаешь, пропущу самостоятельную - с математикой у меня все равно проблем нет.
        Спустя некоторое время Данила вернулся и попробовал в очередной раз завести двигатель. Но тот лишь отозвался натужным гулом и тут же затих, не подавая признаков жизни.
        Кажется, за все время нашего знакомства я не слышала от Данилы столько ругательств, сколько за последние полчаса.
        - Придется возвращаться в «Пруды» пешком, - спустя непродолжительную паузу констатировал он. - Эвакуатор я вызвать не могу - мне нет восемнадцати и прав у меня нет тоже. К тому же, до этой глуши он доедет черт знает когда… Придется попросить помощи у Алискиного отца. Дотащит на тросе до дома, а там посмотрим.
        Перспектива идти по пустой, фактически пролегающей через лес дороге не прельщала совершенно. Особенно с учетом темноты и моросящего дождя. Но выбора не оставалось.
        По нашим с Данилой прикидкам мы отъехали от старого поселка километра на два-три и при хорошем темпе должны были прийти к нему минут через сорок. Я бы даже не отказалась от второй за утро пробежки, не виси у меня за плечами тяжелый рюкзак.
        Мы шли быстро и молча, освещая дорогу фонариками смартфонов. Как и ожидалось, путь через темный - пусть даже не ночной, а утренний, - лес был не слишком приятным. Хотя рядом был Данила, я все равно ощущала себя неуютно и избегала смотреть по сторонам. Так и казалось, что стоит только всмотреться в окутанные тьмой деревья, как среди них кто-нибудь появится… кто-нибудь из этих. Может, «девочка» и сейчас идет рядом с нами, только пока ее не заметишь, она никак себя не проявит. Может, они как раз и появляются, когда кто-то о них вспоминает…
        Глупые мысли!
        Я ведь и вправду почти поборола свой страх, заставила его отступить. Но легко быть смелой, когда находишься на территории поселка, заселенного людьми. Когда знаешь, что совсем рядом есть кто-то живой и настоящий. А, идя по темной дороге, где нет никого кроме тебя и погруженного в свои мысли приятеля, страху поддаться очень легко. Совсем как в детстве, когда так просто поверить, что тени от ветвей деревьев - скрюченные лапы чудовищ, одно из которых живет в кладовке твоей квартиры…
        - Ты видела? - неожиданно спросил Данила, посветив телефоном куда-то вперед.
        Я в этот момент смотрела себе под ноги, поэтому не знала, о чем он говорит.
        - Там что-то промелькнуло, - с сомнением пояснил он. - Показалось, наверное…
        Показалось… мне вот в последние дни тоже много чего «казалось». Но говорить об этом я, разумеется, не стала. Только непроизвольно ускорила шаг, и Данила, чтобы не отставать, сделал то же самое.
        Ощущение, что рядом с нами кто-то есть, усиливалось с каждым шагом. Я гнала его от себя, пыталась думать о чем-то другом, но не могла. Еще и светать все никак не начинало, отчего складывалось впечатление, что стоит глубокая ночь.
        В итоге Данила, которому тоже было не слишком комфортно, не выдержал и завел разговор. Чего у него было не отнять - так это чувства юмора, не изменившего ему и сейчас. В нем словно сработал переключатель, переведший его из режима «хмурость и задумчивость» в «бодрый оптимизм».
        Он рассказывал забавные истории ни о чем, сыпал шутками и делал это так легко, что я, наконец, сумела расслабиться. Даже засмеялась, когда он рассказал, как накануне пытался пожарить маме яичницу в кастрюле, поскольку не нашел, где стоят сковородки.
        - Просто у нашей домработницы выходной был, - объяснил он. - К родне поехала… Марин, - без перехода обратился он, - ты извини, что так тупо все получилось. Чувствую себя идиотом.
        - Да брось, все в порядке, - нисколько не кривя душой, отмахнулась я. - Люблю пешие прогулки, да и дождь, считай, прошел.
        Сказав это, как-то неожиданно для себя осознала, что мелкая морось мне нравится. И от дождя этим утром я пряталась скорее по привычке, а сейчас, прислушавшись к себе, подумала, что он был даже приятным. Тугие хлесткие струи, приятная, граничащая с холодом прохлада… вода.
        Снова глупые мысли в голову лезут! Глупые и странные.
        Внезапно впереди что-то промелькнуло, словно кто-то небольшой и юркий перебежал дорогу. Теперь это заметила и я.
        - Видела? - тут же вскинулся Данила, посветив перед собой фонариком.
        - Да, - ответила я, напрягшись и невольно замедлив шаг.
        В следующую секунду оба наших телефона неожиданно погасли, и стало так темно, что хоть глаз выколи.
        - Какого… - выдохнул Данила, пытаясь «оживить» смартфон. - Вот же! Наверное, батарея сдохла! У тебя портативки с собой нет?
        Портативки не было. А даже заваляйся она у меня в рюкзаке, вряд ли бы от нее был какой-то толк. Потому что я точно знала - заряд в моем телефоне был практически полным, и вот так просто в одно мгновение исчезнуть не мог. Если только…
        - Чертовщина какая-то! - словно прочитал мои мысли Данила.
        Окутавший нас мрак казался ненормальным. Слишком плотный и тяжелый, беспросветный, он нагнетал обстановку и заставлял снова думать о том, о чем совсем не хотелось. И тишина тоже была плотной, давящей, разбавленной лишь гудящим на ветру лесом и поскрипыванием старых сосен.
        - Так… стоять на месте смысла нет, - с деланной бодростью сказал Данила. - Дорога тут всего одна, идти осталось недолго. Поэтому предлагаю двигаться вперед. Будем как эти… ежики в темноте!
        Я поежилась:
        - Ежик блуждал в тумане.
        Воспоминания о тумане подъему духа не способствовали, скорее наоборот. Во время кросса, в лесу мне тоже думалось, что дорога одна и заблудиться никак не получится… а потом случилось то, что случилось.
        Меня накрыло отвратительным чувство дежавю.
        Данила старался держаться непринужденно, но я чувствовала, что ему тоже не по себе. И все-таки он был прав - глупо стоять на месте и ждать неизвестно чего. К тому же, если забыть обо всех сопровождающих меня в последнее время ужасах, то ничего страшного в нашей ситуации нет. До поселка и впрямь осталось идти всего ничего, поэтому нужно выбросить из головы непрошенные мысли и топать вперед.
        Прежде, чем мы двинулись с места, Данила взял меня за руку. Я возражать не стала.
        Теперь между нами снова висело молчание, а время тянулось, подобно жвачке. Телефон я не убирала и периодически пыталась его разблокировать, хотя особо не надеялась, что мне удастся это сделать раньше, чем мы вернемся в поселок.
        Ожидания не оправдались. В том смысле, что дисплей смартфона все-таки загорелся, причем так неожиданно, что я едва не вскрикнула. Данила, видимо тоже от неожиданности, крепко стиснул мои пальцы, а впереди в это время в третий раз появилось какое-то движение.
        Больше не желая бояться и теряться в догадках, я сорвалась на бег, на ходу включая фонарик. Через несколько секунд в луче света отчетливо проступил небольшой светлый силуэт, постепенно обретающий узнаваемые очертания.
        При виде самого обыкновенного зайца, застывшего среди дороги, мне захотелось нервно расхохотаться.
        - Вот тебе и ежик в тумане, - в голосе Данилы прозвучало облегчение, тут же сменившееся радостью: - Глянь, там указатель!
        Наверное, так чувствовал себя только что открывший Америку Христофор Колумб. Или просто затерявшийся в неизведанных водах мореплаватель, наконец, увидевший замаячившую невдалеке землю.
        В «Поющие пруды» мы буквально влетели, словно соревнуясь друг с другом на скорость. Я даже про нагруженный водой и учебниками рюкзак забыла, искренне радуясь тому, что все обошлось. В поселке было светло благодаря горящим фонарям, да и небо как-то незаметно начало сбрасывать ночную вуаль.
        Теперь, когда темная дорога осталась позади, я успокоилась и мысленно выдохнула. А вот Данила, напротив, снова начал хмуриться.
        - Не переживай, - приободрила его я. - Ничего с твоим мерсом за час не сделается. Только не откладывай, иди к отцу Алисы.
        Только сейчас, идя по окутанному утреннему сумерками старому поселку, я осознала, что впервые гуляю здесь пешком. Первый урок я пропустила, на второй уже тоже опоздала, поэтому никуда не спешила и не без интереса осматривалась по сторонам. «Поющие пруды» были немаленькими и пестрящими контрастами. Простые деревянные домишки здесь соседствовали с кирпичными, а то и бетонными двухэтажками. Почти во всех окнах горел свет, в некоторых дворах кудахтали куры, где-то лаяла собака, и за всеми этими звуками я не сразу услышала гомон множества голосов. Точнее, услышала, но не обратила внимания.
        - Что там еще случилось? - недовольно хмыкнул Данила, когда мы подходили к мосту.
        Именно там, у моста, собралась куча народа и припарковалась пара полицейских, подмигивающих сиренами машин. Там же стояла скорая.
        В последний раз такое скопление народа как из «старого», так и из «нового» поселков я наблюдала у супермаркета в день, когда погиб рабочий. И сейчас, едва увидев эту картину, поняла, что произошло нечто ужасное. Не просто плохое, не страшное, именно ужасное. Почувствовала это всем своим существом, буквально физически улавливая разлившееся в воздухе напряжение.
        - Снова пруды пели, - донесся до меня обрывок чьего-то разговора. - Нечистые лютуют…
        Стараясь не обращать внимания на пробирающий меня, не имеющий никакого отношения к погоде озноб, я медленно подошла ближе. Как завороженная смотрела на работников скорой, погружающих в машину носилки с накрытым простыней телом. К горлу подступил липкий комок, перед глазами зароились черные точки, и подумалось, что меня сейчас вырвет.
        Усилием воли подавив рвотные, вызванные нервным напряжением спазмы, я приблизилась к толпе. Данила находился рядом, но я его не замечала, не в силах оторваться от белой простыни, под которой проступали очертания человеческой фигуры…
        - Совсем ведь молодой был, - покачала головой какая-то женщина. - И хороший же парень - не пил, работать старался. Только-только дом ремонтировать начал… как же это так получается-то, а?
        Я думала, что хуже это паршивое утро уже не станет, но сейчас, наблюдая за всем происходящим, понимала, что ошибалась. Остро пахло мокрым асфальтом, сырой землей и прелыми листьями. А еще - прудом, к которому примешивалась едва уловимая горьковато-сладкая вонь.
        - Павел Андреевич! - окликнул Данила нарисовавшегося неподалеку Карамзина. - Павел Андреевич, можно вас на минуту?
        Дверь скорой закрылась, и охватившее меня оцепенение пропало. Я подошла к Даниле как раз в тот момент, когда к нему приблизился и Карамзин.
        - Кто там? - Данила кивнул на скорую.
        - Да из старого поселка один, - Карамзин слегка поморщился. - Тело с полчаса назад рыбак нашел на берегу пруда, в полукилометрах от моста валялось.
        «Валялось» прозвучало так пренебрежительно, что я вздрогнула. Павел Карамзин и так не вызывал у меня большой симпатии, а сейчас разонравился окончательно. Было в его словах что-то неправильное - «валялось» можно сказать о мусоре, а никак о погибшем человеке.
        - И что с ним случилось? - поинтересовался Данила.
        Карамзин закурил и, выпустив облако табачного дыма, ответил:
        - Пока не проведена судмедэкспертиза, ничего утверждать нельзя. Предварительно диагностирована смерть от утопления и кровопотери в следствии множества ран.
        - Ран? - вырвалось у меня.
        - Похоже на следы когтей, - затянувшись, Карамзин в упор на меня посмотрел. - Очень длинных и глубоких когтей. У парня практически вырвали сердце.
        Снова пришлось прилагать усилия, чтобы вернуть взбунтовавшийся желудок на место. Не стоило сегодня так плотно завтракать…
        Нет, крови я никогда не боялась. Даже ужастики с расчлененкой могла посмотреть, оставаясь совершенно спокойной. Но одно дело экран телевизора, и совсем другое - реальная жизнь, где молодой человек только-только был жив, а потом его убили, едва не вырвав сердце…
        - Может, из леса вышел волк? - предположил Данила.
        - Эта наиболее вероятно, - кивнул Карамзин. - Сначала пострадавший подвергся нападению зверя на мосту, получив многочисленные раны. Потом упал в воду, и его отнесло течением.
        - Течением? - снова переспросила я с сомнением. - Это же пруд, а не река!
        Карамзин слегка повел плечами:
        - Здесь бьют сильные подземные ключи… либо же после падения его кто-то тащил в воде полкилометра, что, конечно, маловероятно. В любом случае, нужно ждать заключения судмедэксперта.
        В следующую секунду Карамзин резко переменился и, словно только сейчас заметив, с кем разговаривает, нахмурился:
        - А что вы двое вообще здесь делаете в такое время? Почему не в школе?
        - Спасибо за информацию, Павел Андреевич, - быстро сориентировался Данила. - Нам уже пора.
        Не дав мне опомниться, он схватил меня под руку и потащил вперед. Часть моста оказалась оцеплена, и нам пришлось идти по самому краю, из-за чего я непроизвольно бросила взгляд на темную, покрытую ковром ряски воду. Специфический запах усилился, и мне непроизвольно вспомнилось самое начало этого во всех отношениях паршивого утра: песок на моей кровати, влажная простынь и валяющиеся на полу ошметки тины… И ползущую по школьному коридору тварь, вспарывающую линолеум длинными острыми когтями.
        - Пруды пели, - донеслось мне в спину повторившееся высказывание, на этот раз произнесенное смутно знакомым голосом. - Горе нам всем, ох и горе…
        На миг обернувшись я наткнулась взглядом на невысокую худенькую старушку, стоящую у начала моста. Галину Ересееву. Хорошо, она меня сейчас не заметила и креститься не стала…
        На первом же перекрестке мы с Данилой разошлись: он направился к дому Алисы, а я в школу. Откровенно говоря, хотелось плюнуть на все и прогулять все оставшиеся уроки, но я надеялась встретить Егора. Теперь еще больше хотелось с ним поговорить, поделиться всеми безумствами этого утра… так странно. Прежде выговаривалась я только Майклу и никому другому.
        Да и не только выговориться хотелось, поговорить - тоже. Сколько он может отмалчиваться? Нужно ведь что-то делать! Более чем уверена, что первый трагический случай - вовсе не случайность, а нынешний - не нападение дикого зверя! Они связаны между собой и связаны с… этими.
        На литературе одноклассники пристали ко мне с расспросами, где я пропадала и не знаю ли, что случилось у моста. Слухи распространялись быстро, и вся школа уже гудела от сплетен. Я не хотела порождать новые, поэтому не ответила ничего определенного.
        Сидя в столовой и не слыша происходящего за нашим столом разговора, я не сводила взгляда с двери. Все ждала, что сейчас в дверном проеме покажется Егор, но его не было. Не появился он и после, а когда я попыталась поговорить с его одноклассником, выяснилось, что в школу Егор сегодня вообще не приходил.
        Сегодняшнюю репетицию отменили. Директриса лично поджидала нас у актового зала и заявила, что, с учетом утреннего происшествия, гремящая в школе музыка станет верхом неприличия. Алиса пыталась возмущаться - мол, почему ей должно быть до этого какое-то дело, если погибшего она даже не знала? Но ее никто не поддержал, и вскоре мы все разошлись.
        Настроения ни у кого не было, и в «Водяной» мы снова не пошли. Зато Анжелика уговорила меня зайти к ней домой. Точнее, приглашала она всех, но согласилась только я.
        - Мать опять свои мантры включит, - со страдальческим лицом жаловалась она. - А еще классуха ей на мои пропуски нажаловалась, так что, если я приду домой одна, меня ждет ужасная головомойка. А при тебе она будет сдерживаться.
        Я не очень представляла, как мантры вяжутся с несдержанностью, но промолчала. В конце концов, мои знания о йоге исчерпывались позой лотоса и протяжным «ом-м-м».
        Как вскоре оказалось, очень даже вязались. Когда мы пришли, на весь дом раздавалось то самое «ом-м-м», приправленное расслабляющей музыкой, но это не помешало маме Анжелики встретить ее криком:
        - Лика, ты?!
        - Попой нюхаешь цветы, - разуваясь, раздраженно пробормотала та себе под нос. - Просила же называть только Анжеликой!
        В следующий момент ее мама выглянула из соседней комнаты. Она явно собиралась сказать что-то не слишком приятное, но, увидев меня, резко осеклась. На ней были надеты обтягивающие голубые лосины и топик, а светлые волосы были забраны в высокий пучок. Еще в прошлую нашу встречу на «собрании взрослых» я отметила, что она выглядит очень молодо для своих лет и как будто немного наивно. Но сейчас определение «наивно» совсем к ней не подходило. Скорее уж «воинственно» - даже и не подумала бы, что эта невысокая худенькая женщина может выглядеть столь устрашающе!
        - Здравствуй, Марина, - поприветствовала она и, не дожидаясь ответного приветствия, обратилась к дочери: - Гречку купила?
        - Ты не просила, - буркнула Анжелика.
        - А почему я должна все время тебе напоминать? - воинственно настроенная, но все-таки старающаяся себя сдерживать мама уперла руки в бока. - Все тебе говорить нужно, сама ничего не знаешь!
        Анжелика закатила глаза и, поманив меня за собой, бросила:
        - Я шестнадцатилетний подросток, а не гадалка и не Шерлок Холмс!
        Мы быстро поднялись по лестнице, пока ее мама, несмотря на мое присутствие, окончательно не взорвалась.
        Комната Анжелики походила на самое настоящее логово анимешника. В аниме я понимала не много больше, чем в йоге, но обстановка мне, как ни странно, понравилась. Все стены пестрели разнообразными плакатами, за которыми не было видно обоев; полки шкафа ломились от избытка разнообразных статуэток - видимо, героев аниме. А еще эта комната была обителью хаоса. В углу сгрудилась пара рюкзаков, бомбер и джинсы, из выдвижных ящиков стола выглядывала кое-как впихнутая туда канцелярия, на ковре валялись журналы и какие-то распечатанные картинки. И как вишенка на торте - три грязных чашки на столе, с которыми соседствовал недоеденный бутерброд.
        - Не пойми меня неправильно, - стараясь ни на что не наступить, проронила я. - Но как твоя мама это терпит?
        Анжелика выразительно хмыкнула:
        - А она сюда не заходит. Я еще летом, пока предки были в городе, вызвала мастера и врезала в дверь замок. Теперь ключ есть только у меня.
        - Круто, - неопределенно прокомментировала я.
        - Ты располагайся! - благодушно разрешила Анжелика, сбросив вещи с кресла-мешка. - Перекусить я нам попозже соображу, когда мать в свою йогу погрузится. Не хочу ей сейчас на глаза попадаться.
        Я понимающе кивнула.
        - Слу-у-шай, - протянула Анжелика, с размаху плюхнувшись на соседнее кресло. - А это правда, что ты с Громовым общаешься?
        Почему-то в этот момент возникло ощущение, что она позвала меня в гости, только чтобы это обсудить.
        - Немного, - не стала отрицать я.
        - Не думай, я, конечно, за тобой не слежу, просто пару раз случайно в окно видела, как ты с ним на мотике каталась, - Анжелика подобрала под себя ноги и неожиданно предупредила: - Ты бы поосторожнее с ним. Про их семейку слухи не очень хорошие ходят.
        Я усмехнулась:
        - Сначала ты предупреждала меня быть осторожной с Данилой. Потом завела разговор про Ника. Теперь хочешь, чтобы я держалась подальше от Егора? Не слишком?
        - Да не в этом дело! - небрежно отмахнулась Анжелика. - Я же тебе просто по-дружески про него говорю. Ты в поселке недавно, еще многого не знаешь. А мои предки как-то обсуждали, что папашу Громова много лет назад чуть за убийство не осудили. Говорят, жена поэтому с ним и развелась. Хотя она стервозина, конечно, сына родного бросила, укатила в Москву, удачно выскочила замуж и сюда больше носа не кажет.
        - Причем здесь сам Егор? - спросила я несколько резче, чем хотела.
        - Да не при чем, - неожиданно покладисто согласилась Анжелика. - Просто папаша его в запоях постоянно, неадекват короче. Не удивлюсь, если он к сегодняшнему убийству причастен окажется… об этом, кстати, уже слухи ходят.
        - Меньше бы ты слухам верила! - теперь действительно резко ответила я, уже жалея, что вообще сюда пришла.
        С полминуты Анжелика пристально и не мигая на меня смотрела, после чего внезапно констатировала:
        - Ты в него влюбилась!
        - Не говори ерунды, - моментально отреагировала я.
        - Ладно, не в моих правилах лезть в души, в которые меня не приглашали, - усмехнулась явно оставшаяся при своем мнении Анжелика и без перехода предложила: - Давай реферат по истории делать?
        Следующая пара часов пролетела незаметно. Несколько дней назад историк разбил нас на пары и раздал темы рефератов, которые предстояло подготовить к следующей неделе. Анжелика, несмотря на свое отношение к учебе и частые прогулы, дурой не была и при необходимости соображала хорошо. Пока я штудировала учебник и искала информацию в интернете, она взялась составлять план презентации. Работать с ней в паре оказалось неожиданно легко и интересно. Даже играющий на фоне k-pop не раздражал, хотя эта музыка была от меня так же далека, как йога и аниме. В процессе Анжелика, как и обещала, сделала нам чай, дополнив его бутербродами с уймой сладостей.
        Словом, появившееся было между нами напряжение постепенно сошло на нет, а общее занятие сумело меня отвлечь. На какое-то время я даже забыла обо всех ужасах этого утра… да и вообще всех ужасах последних дней.
        Когда мы устали и приняли решение закончить реферат в другой день, в комнату постучала мама Анжелики. Кажется, занятия йогой все-таки благостно на ней сказались и заставили подобреть.
        - Девочки, пойдемте поужинаем, - с легкой улыбкой пригласила она. - Я там овощное рагу по-новому рецепту приготовила, должно быть очень вкусно!
        - Мы уже поели, - буркнула Анжелика.
        - Большое спасибо, - в унисон с ней поблагодарила я и, укоризненно посмотрев на Анжелику, добавила: - Мы сейчас спустимся.
        Рагу и впрямь оказалось вкусным. Я любила мясо, но спокойно могла обходиться и без него, поэтому даже поинтересовалась рецептом этого блюда. Полина - мама Анжелики попросила обращаться к ней по имени, - просияла и с удовольствием поделилась всеми кулинарными хитростями, не забыв упомянуть о пользе веганства.
        - Хочу в скором времени на сыроедение перейти, - поделилась она. - Ох, вот бы и Лику к такому питанию приучить…
        - Да не приведи Будда! - ужаснулась та, без особого энтузиазма ковыряясь в тушеных овощах. - Меня в эту секту ни за какие плюшки не заманишь! Я не козел, траву не ем.
        - Конечно, тебе бы одни чипсы да колбасы есть, - поморщилась Полина. - Вся в отца…
        - О слава моему папе, почитающему мясной белок! - с комичным выражением лица произнесла Анжелика. - Да не исчезнет мясо из нашего холодильника, аминь!
        Домой я возвращалась затемно. Мысленно радовалась, что не нужно переходить пролегающий через пруд мост, да и вообще никаких прудов в поле зрения не наблюдается. В душе царил редкостный для последнего времени покой, и мне хотелось сохранить это состояние как можно дольше. Хотя бы этим вечером ни о чем не вспоминать, не думать и не пытаться анализировать те вещи, объяснения которым все равно не сумею найти.
        Я шла нарочито медленно, невольно прокручивая в голове наш с Анжеликой разговор. Ту его часть, которая касалась Егора Громова. Перед мысленным взором отчетливо предстал образ «лешего», как я про себя окрестила его отца - небрежная одежда, небритость, растрепанные темные волосы и колючий взгляд. Да, этот человек не вызывал у меня симпатии, но в то, что он мог быть убийцей, как-то не верилось.
        Вспомнив о нем, я тут же себя одернула. Решила ведь - этим вечером ни о чем не думать!
        Вот только о самом Егоре не думать не получалось. Я и шла так медленно только потому, что подсознательно надеялась с ним встретиться. Представляла, как вдали раздастся знакомый гул старого двигателя, и мне навстречу вылетит ночной мотоциклист. Как он предложит подвезти меня до дома, и я снова буду слышать свистящий в ушах ветер, а щекой ощущать прохладную гладкость кожаной куртки.
        «Ты в него влюбилась!» - прозвучал в сознании голос Анжелики.
        Влюбилась… да я даже смысла этого слова до конца не понимала! До недавних пор.
        Одно время я считала себя неправильной и неспособной полюбить. Потому что все ровесники влюблялись, начинали встречаться, расставались. Страдали, выясняли отношения, ходили за ручку и без конца целовались. Мне все это было недоступно. Наверное, из-за постоянного повышенного ко мне внимания я просто запретила себе влюбляться. Всегда старалась оградиться ото всех, закрыться, не подпустить слишком близко. Мне даже толком и не нравился никто - так, ничего не значащие и быстро проходящие симпатии…
        Говорят, когда влюбляешься, в животе порхают бабочки.
        Не знаю, как насчет бабочек, но при виде Егора что-то внутри меня замирало. Натягивалось и вибрировало, как тугая натянутая струна. Я думала о нем чаще, чем о ком бы то ни было. И если прежде еще могла списать это на желание узнать больше о сверхъестественном, то теперь не получалось. Я всегда заставляла себя смотреть правде в лицо и ничего не бояться. Поэтому сейчас наступило самое время признать: мне хотелось видеть Егора не только, чтобы обсуждать происходящие странности. Дело было в нем самом. В том, как он смотрел на меня, как говорил. В легкой небрежности тона и ироничности, под которой, как мне казалось, скрывалась бездонная глубина. Он не походил ни на одного парня из тех, которых я когда-либо знала. Было в нем что-то такое… притягивающее, интригующее.
        И если все то, что я чувствовала, можно было назвать влюбленностью, то да - я была влюблена. Или, если быть точнее - начинала влюбляться.
        Это внезапно накрывшее осознание заставило меня остановиться прямо посреди дороги. Запрокинув голову, я подставила лицо струям дождя и посмотрела на затянутое тучами небо.
        Я хорошо знала пару иностранных языков, разбиралась в химии и не испытывала проблем с математикой. А вот как относиться к только что сделанному открытию не знала. Наверное, следовало бы, как всегда, раздавить зарождающиеся чувства на корню, не позволив им разрастись. Но на этот раз так поступить я не могла.
        Да и не хотела.
        ГЛАВА 13
        За кулисами сновала куча народа, но в небольшой комнатке, ранее служившей подсобкой, нас было всего двое. Чего у Алисы было не отнять, так это организаторских способностей и умения переделывать все под себя. Еще с пару недель назад она добилась того, чтобы это помещение освободили от старого хлама. Затем велела своему клубу болельщиц навести здесь чистоту, а парням поручила перенести сюда кое-какую мебель.
        Теперь эта комнатка, некогда служившая складом всякому инвентарю, являлась гримерной. Отсутствие окон компенсировали яркие лампы, вдоль стены расположилась вешалка с костюмами, а напротив нее - туалетный столик с большим зеркалом, белая рама которого тоже была оснащена лампами. Сидя перед ним, Алиса наносила последние штрихи в макияже, а я переодевалась в костюм для своего первого выступления.
        Концерт открывал номер, который Алиса назвала «Сумасшествие». Собственно, костюмы полностью его отражали. Не знаю где, но она умудрилась достать настоящие смирительные рубашки, которые нам предстояло надеть. Ужасным данный образ делали «кровавые» отпечатки и взлохмаченные волосы. В этой постановке участвовало пятнадцать человек, которые постепенно сменяли друг друга на сцене, а в конце устраивали настоящее совместное безумие. Оля с Олегом несколько лет назад профессионально занимались хореографией, поэтому все танцевальные номера, включая этот, ставили именно они. И они же выбегали на сцену первыми под сопровождение hard-рока.
        Алиса, которая этим вечером была ведущей, натягивала смирительную рубашку прямо на вечернее платье, чтобы потом быстро ее сбросить и выйти на сцену уже в новом образе. А сейчас, для первого номера, она нарядилась Харли Квинн. Образ составил Дерзкий макияж, светлый парик с двумя окрашенными на кончиках хвостами и даже бита, которую она умудрилась спрятать в рукаве рубашки, чтобы потом эффектно ее достать.
        - Такой мандраж! - любуясь своим отражением, эмоционально произнесла Алиса. - Вечеринка будет улетной! Особенно когда предки с преподами свалят.
        Я только головой покачала:
        - До сих пор не верится, что удалось убедить их уйти.
        - Ну, некоторые особо рьяные останутся следить за порядком, - Алиса слегка поморщилась. - Но главное, что большая часть после концерта все-таки нас покинет. Еще бы они остались! Мы преподам на такой ужин в «Водяном» скинулись… я, между прочим, почти половину своих карманных за этот месяц отдала!
        Идею организовать для учителей ужин поддержали все желающие посетить вечеринку. И раскошелились тоже все. Большинство родителей оказались понимающими и обещали тоже уйти после концерта. Благо, желающие за нами «присмотреть» тоже нашлись, и нас «было на кого оставить».
        - Готовы? - дверь гримерной приоткрылась, и в образовавшийся проем просунулась кучерявая Олина голова. - Пять минут до начала.
        - Все, выходим! - скомандовала мне Алиса. - Нужно еще рубашки завязать!
        Невольно поморщившись от терпкого шлейфа Олиных духов, я проследовала за ней к остальным участникам номера. Они столпились непосредственно за кулисами, где к тому же была набросана уйма вещей. Такая привилегия, как гримерка была доступна, - цитируя Алису, - только избранным, в числе которых значилась наша обычная компания и пара из ее клуба болельщиц. Остальные переодевались и красились прямо здесь, а женскую половину от мужской отделяла тонкая ширма.
        - Три минуты! - провозгласила Оля.
        Осторожно выглянув из-за кулис, я окинула взглядом заполненный зал, где почти не осталось свободного пространства. Даже у входа в коридоре толпился народ. Почему-то подумалось, что такого количества народа здесь еще не собиралось. Кажется, посмотреть на фееричный, организованный Алисой концерт пришли все жители как нового, так и старого поселка. Оно и понятно - развлечений здесь, вдали от города, не так уж много.
        «Так и суперзвездой себя почувствовать можно», - мысленно усмехнулась я, стараясь подавить волнение.
        С украшениями мы тоже расстарались. Точнее, старались те, кто был рад услужить Алисе - в основном ребята из «деревенских». Их стараниями под потолком висели сделанные из белых простыней приведения, вдоль стен и на подоконниках красовались фонари из тыкв, скалящиеся рожицами знаменитого Джека. Освещением под чутким руководством все той же Алисы занимались наши парни, и теперь над сценой висели специально заказанные прожектора, в которых можно было регулировать как яркость света, так и цвет. Сейчас зал утопал в полумраке, а через несколько минут свет должен был погаснуть совсем. Чтобы затем, резко вспыхнув, осветить ярко-алым появившихся на сцене «сумасшедших».
        Почти все стулья из зала вынесли, освободив свободное пространство для танцев. И смотреть концерт гостям предстояло стоя, чему, в общем-то, никто не огорчился.
        Надо признать, мандраж охватил и меня. Сначала я относилась к этому концерту с изрядной долей скепсиса. Никогда не любила всю эту школьную самодеятельность и уж тем более не принимала в ней участия. Но сейчас мое мнение кардинально изменилось. Вечерника и впрямь обещала быть грандиозной, и чувствовать себя ее важной частью было волнительно и приятно.
        Я даже немного жалела, что папа, несмотря на свое обещание приехать на этих выходных, снова изменил планы. Как всегда, у него было слишком много работы, которую он явно ценил больше родной дочери. А сейчас, кажется, вообще уехал в спонтанную командировку. Но в первых рядах стоял Майкл, присутствие которого придало мне уверенности. Жаль, Джека пришлось оставить дома… А еще жаль, что среди многочисленных зрителей не было того, кого мне хотелось бы видеть больше всего.
        За минувшие дни Егор в школе так и не появился. Как и говорила Анжелика, про его отца стали ходить разные слухи, может именно поэтому он и предпочел залечь на дно.
        - Одна минута! - на этот раз объявила уже не Оля, а Алиса. И, обращаясь к ответственным за освещение, провозгласила: - Двадцать секунд до полнейшей темноты!
        Я подавила смешок - ее последняя фраза навеяла ощущение того, что мы готовимся отправиться в космос.
        И вот свет погас.
        А через тридцать секунд грянул рок, и прожекторы на сцене высветили тринадцать замерших в смирительных рубашках фигур. Среди зрителей прокатился гул, кто-то - кажется, завуч, - даже вскрикнул от неожиданности.
        После началось настоящее шоу. Пожалуй, даже те, кто присутствовал на наших репетициях, не ожидали такого безумия. На фоне красного света и соответствующей музыки динамичный, доведенный до совершенства танец воспринимался прекрасным до ужаса и диким до сумасшествия.
        Когда настал мой черед выбегать на сцену, все лишние мысли мгновенно выветрились. Даже волнение перед зрительным залом исчезло, стоило начать танцевать. Громкая музыка отзывалась в висках, звучащий бит совпадал с биением сердца, а мой нынешний облик заставлял чувствовать себя дерзкой и немного сумасшедшей.
        В финале номера мы все замерли, а Алиса вышла вперед и, встав в эффектную позу, продемонстрировала бейсбольную биту. Отзвучали последние ноты, и на несколько мгновений повисла гробовая тишина. После чего грянули аплодисменты.
        С каждым номером мы все больше входили в кураж. Я даже не ожидала, что буду чувствовать такой подъем духа и бьющий через край адреналин. Все номера переплетались между собой, гармонично друг друга дополняли и делали царящую в зале атмосферу еще ярче. После «сумасшествия» я выступала дважды: оба раза в номерах, где танцы сочетались с вокалом. Весь концерт походил на мюзикл, а они являлись одними из его ключевых моментов.
        Но самое главное было еще впереди.
        Вернувшись в гримерку, мы с Алисой стали быстро переодеваться в костюмы ангелов. Разумеется, для «гвоздя программы», каковым Алиса считала наш финальный номер, она постаралась особенно. Костюмы были действительно классными и отличались только по цвету. Два одинаковых платья - блестящих, коротких и обтягивающих - мы заказали в интернет-магазине, как и крылья. А до ума их доводили уже девчонки из неизменного Алисиного клуба. Сзади у платьев имелся очень глубокий вырез, благодаря чему создавалась иллюзия, что крылья на самом деле растут из спины.
        - Все-таки это совершенно не мой стиль, - вздохнула я, взгромождаясь на высокие каблуки.
        - Брось! - отмахнулась Алиса. - Все девушки в глубине души любят платья и каблуки… даже Анжелика!
        Мы переглянулись и рассмеялись. Представить нашу отъявленную неформалку в платье и на каблуках было довольно-таки трудно.
        В этот момент я как-то внезапно осознала, что совместные выступления нас с Алисой неожиданно сблизили. Раньше я воспринимала ее как капризную и самовлюбленную девчонку, но на деле у нее имелось немало достоинств. Она действительно была прекрасным организатором и во многом старалась не только для себя, но и для остальных.
        - Порвем их! - с азартом бросила Алиса, подставив мне ладонь.
        Дав ей «пять», я ощутила, как все внутри сжимается в сладком предвкушении. Адреналин по-прежнему бурлил в крови, и мне действительно хотелось выйти на сцену. После всех многочисленных репетиций, после долгих часов упорной работы хотелось выдать по-настоящему крутой результат. Думала, что буду мечтать, чтобы все это поскорее закончилось, а вот поди ж ты… прониклась.
        Первой под громкие приветственные аплодисменты вышла Алиса. Все освещение приглушили, оставив один направленный на нее луч. Черное платье переливалось и блестело, как и слегка присыпанные блестками крылья. Двигалась Алиса не менее блестяще, и даже ее слегка вытянутый бэками голос воспринимался чистым и красивым. Слегка низковатым, но оттого еще более интересным.
        Как и было запланировано, петь я начала, еще стоя за кулисами. А мое скорое появление на сцене тоже встретили бурными аплодисментами. Сердце забилось чаще, прибавилось уверенности в себе.
        Я наслаждалась. Правда, наслаждалась - и атмосферой, и прикованным ко мне всеобщим вниманием, и тем, что впервые за долгое время от этого внимания могла не прятаться. Один раз я оступилась из-за подвернувшегося каблука, но, кажется, никто кроме меня этого не заметил.
        Лилась музыка, лились, переплетаясь, наши с Алисой голоса. Синхронные и разрозненные движения, сойтись в своего рода поединке и разойтись в разные углы сцены, словно она - наш ринг. Алиса лидировала, но мне доставало и моей роли. Светились расставленные по периметру зала тыквы, мелькал свет, выхватывая воодушевленные нашим выступлением лица и фигуры тех, кто вместе с нами начал танцевать.
        А потом настал момент, где мне отводилась сольная партия.
        Я оказалась в центре сцены, окруженная легким полумраком и дымом, создаваемым дым-машиной. Время внезапно растянулось. Всего несколько аккордов - и музыка стихнет, чтобы мой голос зазвучал а капелла. Я была готова поднести к губам микрофон, когда горло сдавил знакомый спазм.
        Ледяной ужас стремительно растекся по телу.
        Нет, пожалуйста, только не сейчас!
        Мир перед глазами покачнулся. Я все еще видела заполненный зрителями зал, подсвеченные желтыми фонарями праздничные тыквы, легкую, окутывающую меня дымку, но сознание ускользало. Казалось, я вот-вот упаду в обморок, разрушив все Алисины надежды на фееричный номер… но не упала.
        Я запела.
        Все происходило, словно во сне. Я будто грезила наяву, телом находясь здесь, а сознанием - в другой реальности. Множество лиц все так же стояли перед глазами, стелился подсвеченный синим туман, вокруг висела гробовая, прорезаемая лишь моим голосом тишина…
        Я пела.
        Пела, забыв слова и ноты. Пела, не понимая, что за звуки вырываются из моей груди, но наслаждаясь ими. Как завороженная смотрела в зрительный зал, откуда на меня так же завороженно смотрели десятки и десятки глаз. Казалось, все присутствующие, глядя на меня, чуть покачиваются из стороны в сторону, создавая легкую волну. И еще казалось, что я чувствую их. Каждого. Что льющаяся из меня мелодия соединяет нас невидимыми нитями, оплетает всех слушателей, привязывая их ко мне.
        Я продолжала петь.
        Забыв не только слова и ноты, но и где нахожусь. Кем являюсь. Кто все эти люди, смотрящие на меня, точно загипнотизированные. Сжавшееся ранее горло расслабилось, и звуки выходили свободно и легко, словно только и ждали, чтобы их выпустили наружу. Меня переполняло странное и необъяснимое чувство, делающее тело невероятно легким. Дарящее ощущение, что крылья за моей спиной - настоящие, и я могу взлететь.
        Но летать мне не хотелось. Мне хотелось… плавать.
        Внезапно резанувшая по ушам громкая музыка едва не заставила меня упасть.
        Она сбросила вуаль оцепенения и с меня, и со всех остальных. Лица, которые я видела перед собой, резко прояснились, и теперь на них было выражение недоумения и легкой рассеянности.
        Переведя взгляд на стойку с музыкальным оборудованием, за которой стоял Кир, я увидела Егора. Это он перемотал а капельную часть, на всю громкость включив окончание фонограммы.
        Алиса сориентировалась быстрее меня и ловко подхватила свою партию. А я… я машинально заставила одеревеневшее тело двигаться, но была не в силах больше выдавить из себя ни звука. Совершенно не понимала, что только что произошло, и это выбивало меня из колеи.
        Как номер подошел к концу, я даже не заметила. Кажется, благодаря Алисе нам все-таки удалось закончить его на высокой ноте - причем, в буквальном смысле, - подтверждением чему стали бурные овации. Растерянность и недоумение схлынули с лиц зрителей так же быстро, как пришли.
        - Убью Кира! - гневно возмутилась Алиса, когда мы оказались за кулисами. - Сто раз же все репетировали! Ну вот скажи, как можно было так накосячить?!
        - Да ладно тебе, - неуверенно вставила я. - В итоге все вышло неплохо…
        Алиса явно собиралась разразиться гневной тирадой, но передумала и просто шумно выдохнула. И, тряхнув головой, неожиданно задумчиво произнесла:
        - Странно, но у меня такое чувство, как будто я проспала все твое соло. Вообще не помню, как ты пела а капелло…
        Я застыла.
        Она не помнит… да я и сама не помню!
        Уже через пару минут мы вновь стояли на сцене вместе с остальными участниками концерта, которые выходили один за другим и отвешивали поклоны зрителям. Затем Алиса побежала переодеваться, а я, не мешкая, спустилась в зрительный зал с одной единственной целью: найти Егора.
        Искать его не пришлось - он подошел ко мне сам. В отличие от остальных школьников, на нем вместо костюма были надеты простые темные джинсы и черная толстовка с капюшоном.
        - Привет, - как ни в чем не бывало поприветствовал он.
        Захотелось его стукнуть. Сильно.
        - Привет? - я с трудом держала себя в руках. - Ты же видел, что когда я пела, произошло нечто странное. И ты знаешь, что именно! Не просто так включил музыку! Ничего не хочешь объяснить?
        - Знаешь, - все так же спокойно произнес он, - Если бы я хотел получить от кого-то нужную информацию, то был бы с этим «кем-то» повежливее. Например, начал бы с ответного приветствия и непринужденной беседы.
        Я открыла и закрыла рот.
        Его глаза смотрели насмешливо, но отчего-то казалось, что эта насмешливость - показная. Что на самом деле он серьезен и даже напряжен.
        - Хорошо, - поддержала я его игру. - Кого ты сегодня изображаешь?
        Я думала, он замешкается, но Егор, не стирая усмешки, ответил незамедлительно:
        - Можешь звать меня Хароном.
        - Хароном? - я даже не стала скрывать скепсис и, выразительно посмотрев на его ноги, осведомилась: - По-твоему, перевозчик душ умерших носит джинсы?
        Егор неожиданно шагнул ближе, оставив между нами совсем крошечное расстояние, и, глядя на меня сверху вниз, произнес:
        - Почему нет? Те, кто мог бы это опровергнуть, давно пересекли реку Стикс.
        Возразить на это было нечего. И вместо того, чтобы, прекратив препираться, вернуться к действительно важной теме, я почему-то молчала. Просто неотрывно смотрела в направленные на меня, слегка прищуренные глаза. За те дни, что мы с Егором не виделись, я часто о нем думала. Представляла, что скажу, когда мы встретимся, и как буду себя вести. Но сейчас все заготовленные фразы выветрились, не говоря уже о расхождении в поведении. Стоять и молча на него смотреть в мои планы точно не входило.
        - Спасибо, что пришли на наш концерт, - тем временем произнесла со сцены Алиса, успевшая сменить платье на длинное и украшенное черными перьями. - Приглашаю всех угоститься тематическими закусками и «страшными» коктейлями, которые специально для нас приготовили в «Водяном»! А также напоминаю, что в «Водяном» вас, глубокоуважаемые учителя, дожидается отдельный праздничный стол!
        Далее все происходило стремительно, но организованно. Из колонок полилась зажигательная танцевальная музыка, освещение приглушили, и люди стали расходиться, кто куда. Большая часть народу, попробовав закуски, двинулась к выходу, а остальные, наоборот, стали подтягиваться к центру.
        Роль ведущей для Алисы на сегодня была закончена. И когда ряды присутствующих заметно поредели, на сцену выскочил Данила, напяливший костюм дьяволенка. Пока он вещал об окончании официальной части и начале настоящего движа, а все одобрительно гудели, мы с Егором отошли ближе к фуршетным столам.
        - Не желаете испить крови? - поинтересовалась тут же поравнявшаяся с нами «зомби-официантка» с подносом в руках.
        Никогда не была фанаткой томатного сока, но коктейль взяла. Очень хотелось пить.
        Сделав пару глотков, едва его не выплюнула, с трудом заставив себя проглотить.
        - Кровавая Мэри? - понимающе усмехнулся Егор.
        - И как только умудрились пронести? - удивилась я вслух.
        Пришлось съесть тыквенный маффин, чтобы перебить отвратный для меня вкус.
        Я даже не заметила, как динамичная музыка сменилась медленной, и тем более не заметила, как к нам подошел Данила.
        - Потанцуем? - сходу предложил он, протянув мне руку.
        - Сожалею, но Марина уже согласилась потанцевать со мной, - опередив меня, ответил Егор.
        Данила недобро прищурился:
        - Ты еще кто такой? - скользнув по нему презрительным взглядом, бросил: - Деревенщина.
        Заметив, что Егор по привычке сжал кулаки, что не предвещало ничего хорошего, я вмешалась:
        - Ребята, успокойтесь. Данила, я правда обещала потанцевать с Егором. Извини. Может, в другой раз?
        Пока мы с Егором покидали зону столов, я чувствовала прожигающий наши спины взгляд. И вот вроде же с Данилой все обсудили еще тогда, в машине, и я четко обозначила свою позицию, а он опять за свое… Мне совсем не хотелось его обижать.
        Рука Егора оказалась сухой и теплой, а огоньки насмешливости исчезли из карих глаз, как только мы начали танцевать. Я пыталась убедить себя, что согласилась на этот танец, только чтобы они с Данилой не переругались, но тщетно. Глупо обманывать саму себя. Я просто хотела танцевать с Егором, вот и все.
        - Что ж, по крайней мере, теперь тебе сбегать некуда, - хмыкнула я, демонстративно сжав его пальцы. - Может, все-таки объяснишь, что произошло во время нашего с Алисой выступления?
        - Разве не логичнее было бы задать этот вопрос самой себе? - резонно заметил Егор. - Не я пел мимо нот.
        - Я вовсе не…
        Резко осеклась, поняв, что он просто снова меня дразнит.
        И куда только этим вечером подевалась вся моя выдержка? Всегда считала себя человеком уравновешенным, рассудительным, способным держать эмоции под контролем. Но рядом с Егором это не работало. Я по-прежнему его не понимала. Не понимала, почему он то появляется, то исчезает; почему то обещает что-то рассказать, то молчит.
        Глядя на него, я сознавала, что в настоящий момент расспрашивать его бесполезно. Он точно что-то знает, но не расскажет по каким-то своим причинам. Будет иронизировать, уводить разговор в сторону, или вообще молчать.
        Не дожидаясь окончания танца, я резко выдернула руку и, развернувшись, зашагала в сторону выхода. Еще недавно мечтала о том, чтобы его увидеть, а сейчас внезапно захотелось побыть одной. Множество смотрящих на меня, ничего не выражающих лиц, все еще стояли у меня перед глазами. Я не понимала, что случилось на сцене, помнила все очень смутно, и это приводило в смятение. Вдобавок, от переизбытка волнений этого вечера слегка кружилась голова, и мне требовалось выйти из душного зала, чтобы глотнуть свежего воздуха.
        ГЛАВА 14
        У входа я заметила Марью - как мы называли Марию Викторовну, - разговаривающую с Анжеликой. Причем, Анжелика выглядела довольно-таки напуганной, а Марья улыбалась.
        - Кровавая Мэри, значит? - услышала я приглушенный голос учительницы.
        - Не выдавайте нас, а? - сделав «бровки домиком», попросила Анжелика. - Мы же чуть-чуть совсем…
        Марья покачала головой, отчего всколыхнулись ее рыжие кудри, и со смешком проронила:
        - Ладно уж, не выдам. Только больше никому не попадайтесь и не разносите коктейли так открыто. Марина! - без перехода окликнула она, заметив меня. - Тебе нехорошо?
        Видимо, выглядела я не очень.
        Я замечала, что с того памятного урока английского, на котором у меня впервые случился приступ, Марья то и дело внимательно на меня поглядывала. Беспокоилась.
        - Все в порядке, - заверила я. - Просто душно здесь…
        - Это точно! - подхватила Анжелика. - Пошли, я с тобой постою.
        Вообще-то я планировала просто выйти в коридор, но Анжелика буквально потащила меня к лестнице. Спустившись на первый этаж, мы вошли в женский туалет, где она достала из сумки сигареты.
        - Анжелик… - страдальчески протянула я. - Я хотела свежим воздухом подышать.
        - Да я быстро, в форточку, - пообещала она, ловко взобравшись на подоконник.
        Только сейчас я заметила, что на ней надета белая, похожая на мужскую рубашка, темные штаны и красный галстук. А в руках - черный блокнот с надписью «Death note». Наверное, косплеила персонажа из своего любимого аниме, о котором постоянно говорила.
        Кап-кап-кап…
        Капающая из крана вода звучно ударялась о раковину, притягивая мой взгляд. Пока Анжелика стояла, высунувшись на улицу, я, прислонившись плечом к кабинке туалета, неотрывно смотрела на падающие капли. Поймав себя на том, что снова впадаю в какое-то странное состояние, тряхнула головой. Подошла к раковине и, открутив кран, сделала несколько глотков. Постепенно жажда отступила, как и головокружение. Только ноги оставались холодными, словно я опустила их в ледяную прорубь.
        В коридоре мы столкнулись с Киром и Ником, выходящими из мужского туалета. Судя по исходящему от них аромату, занимались они там тем же, чем Анжелика.
        - А как же зож, спорт и родительские лекции? - поддела Анжелика Ника.
        - Иногда и спортсменам хочется вкусить простых человеческих радостей, - парировал тот. - Ну что, возвращаемся в зал?
        Глаза Анжелики, устремленные ему за спину, вдруг округлились.
        - Ого-о, - протянула она. - Вот так костюм! Кстати, а кто это? Черт, точно надо или за компом меньше сидеть, или, наконец, очки купить…
        Проследив за ее взглядом, я обомлела. Застыла, забыв, как дышать.
        У лестницы стояло существо, которое лишь с большой натяжкой можно было принять за девушку. Я уже видела это белое, частично покрытое чешуей лицо - один раз в зеркале, и второй в школьном коридоре. Только в прошлый раз она ползла, а сейчас просто стояла на кривых ногах и смотрела ничего не выражающими, подернутыми белой пеленой глазами. Глазами на выкате, как у рыбы.
        Кап-кап-кап…
        Тяжелые, стекающие с нее капли со стуком ударялись о пол. В темных, достающих до пояса спутанных волосах виднелись зеленые островки тины, белая рубашка до колена - или, правильнее сказать, сорочка? - частично облепляла такое же белое, практически до синевы тело.
        Кажется, никто кроме меня не понимал, что это - не человек. Не школьница, вырядившаяся в костюм для Хэллоуина. Как обычно случалось в подобные моменты, время как будто растянулось. Мои окончательно заледеневшие ноги словно засасывало в невидимое болото, лишающее меня подвижности. Так бывает во сне, когда хочешь бежать - и не можешь. Хочешь кричать - не получается. Только запах… въедливая сладковато-горькая вонь забивается в ноздри, вызывая первобытный ужас.
        - Кто-то из деревенских, наверное, - не слишком уверенно предположил Ник. - Кажется, это Анька из параллельного…
        Никто не подтвердил, но и не опроверг его предположения. И никто не сдвинулся с места, не спеша идти в направлении лестницы.
        - Ребята! - внезапно раздалось за нашими спинами.
        Синхронно обернувшись, мы увидели Олю, идущую к нам с другого конца коридора.
        - Чего вы здесь застыли? - удивилась она, приблизившись.
        Когда я посмотрела в сторону лестницы, этой там уже не было. Только когда мы поднимались на второй этаж, я заметила растекшуюся по полу лужу воды.
        Чем бы это ни было, оно, судя по всему, могло появляться и исчезать в любой момент. И оно явно было опасным. Что, если пришло сюда для того, чтобы выискать себе новую жертву? Что, если кого-то из школьников, учителей, или просто гостей вечера уже завтрашним утром найдут на берегу пруда?
        Но кто станет меня слушать? И что я могу сказать? Ребята, нужно сворачивать вечеринку, потому что по школе бродит потусторонний монстр?
        Существовал только один человек, который мог меня понять и оценить серьезность ситуации. Человек, который своим молчанием и бездействием сейчас очень меня бесил, но я, наплевав на собственную гордость, вознамерилась в очередной раз с ним поговорить. Нет, не просто поговорить - стребовать объяснений! И если он снова попытается уйти от темы и не расскажет, что творится в этом чертовом поселке, я за себя не отвечаю!
        В зал я вернулась, преисполненная мрачной решимости.
        Ища Егора, невольно всматривалась в лица окружающей «нечисти», подсознательно ожидая увидеть среди них настоящую. Но под слоями грима и праздничной мишуры скрывались обычные люди, отрывающиеся под громкую музыку. Я наткнулась на танцующих вместе Алису и Данилу, мысленно порадовалась и, оставшись для них незамеченной, продолжила путь.
        Вскоре меня постигло разочарование - Егор как сквозь землю провалился. Не то ушел, не то я просто не могла рассмотреть его среди полумрака и постоянно мигающей светомузыки. В какой-то момент рядом оказалась Анжелика, втащившая меня в свой круг. Я оказалась в окружении нее, Ника и Олега, а через некоторое время к нам присоединились и Алиса с Данилой. Мельком осмотревшись, я обнаружила Олю с Киром, мило беседующих у фуршетных столов. Судя по тому, что они держались за руки и шептались, этим вечером у нас образовалась новая парочка. Чему Олег, к слову, был явно не рад. Периодически косясь в их сторону, он сверлил их взглядом и неодобрительно поджимал губы.
        Те немногие учителя, которые не пошли в «Водяной» и, согласно общей договоренности, должны были разогнать нас до часа ночи, благополучно об этом забыли. Весело было всем, и расходиться никто не собирался. Кажется, физрук, как и Марья, пронюхал, что с некоторыми коктейлями не все чисто, но и он закрыл на это глаза - сразу после того, как Данила предусмотрительно сунул ему бутылку коньяка.
        Да-а… наши ребята нигде не пропадут!
        Мне тоже хотелось веселиться и танцевать, не думая ни о чем, но полностью расслабиться я никак не могла. То и дело ловила себя на том, что снова и снова осматриваюсь по сторонам и прислушиваюсь: не раздастся ли среди какофонии музыки стук падающих капель?
        Кажется, прошел примерно час, прежде чем у меня устали ноги. Мерзнуть перестали, но от каблуков с непривычки разболелись стопы. Мысленно похвалив себя за предусмотрительность, я пошла в гримерку, где оставила кроссовки и пакет с одеждой. Сначала думала просто сменить обувь, а потом решила переодеться полностью. Сняв платье, запрыгнула в любимые джинсы, надела рубашку и переобулась.
        Какое все-таки счастье снять каблуки!
        Была мысль пойти домой прямо сейчас. Но стоило подумать, как мне одной спускаться по лестнице, идти по пустому школьному двору, а самое главное - по пролегающему над прудом мосту, как по коже бежал мороз. И дело было не только в страхе перед чем-то потусторонним - его бы мне удалось побороть, - а в банальном здравомыслии. Даже если отбросить всякую чертовщину, шататься одной среди ночи - идея далеко не лучшая.
        Но этим вечером… точнее, уже ночью, мне все-таки улыбнулась удача. Выйдя из гримерки, я столкнулась с Олегом, который забирал оставленную здесь же одежду. Как оказалось, он тоже собирался уходить и был не против того, чтобы я составила ему компанию.
        Прощаясь с остальными, я заметила, как Данила сначала сверлил меня долгим немигающим взглядом, а затем поцеловал, притянув к себе Алису. Былая радость оттого, что эти двое снова сошлись, тут же померкла. Было очевидно, что он делает это мне назло. Чтобы доказать и мне, и самому себе, что на Марине Балашовой свет клином не сошелся.
        Хотела бы я, чтобы такие мысли являлись лишь плодом моего завышенного самомнения, но, к сожалению, это было не так. Слишком говорящим был взгляд Данилы и слишком отчаянным - его поцелуй с Алисой.
        - А мы не подождем Олю? - спросила я у Олега, когда мы направились к выходу.
        - Ее есть, кому провожать, - угрюмо произнес он, бросив взгляд на танцующую с Киром сестру.
        Вдвоем идти по поселку было совсем не страшно, тем более что почти везде горели фонари. На улице было тихо и спокойно, на небе светила луна, проглядывающая сквозь прорви туч. Хмурый Олег молчал, погруженный в свои мысли, и мне тоже говорить не хотелось. Точнее, хотелось, но волнующая меня тема к обсуждению с ним была непригодна.
        И я очень удивилась, когда Олег неожиданно затронул ее сам.
        - Ты веришь в мистику? - спросил он, когда мы почти дошли до моста.
        Я даже остановилась от неожиданности.
        - Почему ты об этом спрашиваешь? - поинтересовалась настороженно.
        - Ну, сегодня Хэллоуин, - тоже остановившись, пояснил он. - Если верить байкам, то этой ночью по нашему миру блуждает всякая нечисть.
        По его виду я не могла понять, говорит он это просто так - из желания заполнить повисшее молчание, или за этим кроется что-то другое.
        - Не знаю, - честно признала я. - Раньше бы ответила, что нет, а сейчас… правда, не знаю. А ты?
        Олег сунул руки в карманы пальто и, переступив с пяток на носки, произнес:
        - Вот и я не знаю.
        С Олегом, как, впрочем, и с Олей, я общалась гораздо меньше, чем с остальными. До сих пор впечатление о них у меня было поверхностным. Олег заметно выделялся на фоне остальных парней: каштановые вьющиеся волосы, которым позавидовала бы любая девчонка; выразительные черты лица, тонкокостность. Неудивительно, что он подрабатывал в качестве модели - с такими данными или для фото позировать, или сказочного принца в кино играть. Складывалось впечатление, что он и внутри был таким же, как снаружи - недосягаемым, вечно задумчивым и слегка меланхоличным. В отличие от сестры, которая казалась более бойкой и пробивной.
        Осознав, что слишком долго его рассматриваю, я кашлянула и спросила:
        - Почему тебя так нервирует общение Оли с Киром? Понимаю, она твоя сестра, а близнецы вообще всегда близки между собой, но он ведь неплохой парень.
        - Дело не в нем, - спустя недолгую паузу произнес Олег. - В Оле. Она всегда любила дурить головы парням… та еще вертихвостка и манипуляторша. И оторва. А в последнее время я ее не узнаю. Кир же ей никогда не нравился, а тут вдруг поощрять его стала. Ведет себя, не как обычно - в комнате подолгу запирается, замкнутая какая-то… от меня отдалилась.
        На его лице проступили горечь и досада.
        - Так может, в этом все дело? - осторожно заметила я. - Ты привык, что вы всегда вместе, а она вдруг стала от тебя отдаляться. Может, она просто, наконец-то, влюбилась?
        Олег недоуменно на меня вытаращился, практически разрушив всю свою утонченную меланхоличность.
        - Ты просто ее не знаешь, - возразил он.
        Я не стала спорить, доказывая, что людям свойственно меняться, и что влюбиться может каждый. Что влюбленность приходит внезапно, независимо от того, хочешь ты этого, или нет. Просто накрывает тебя с головой, и ты даже опомниться не успеваешь, как уже тонешь в этом огромном штормовом море…
        И мост, и пруд этим вечером выглядели совсем не устрашающе. Наверное, потому что я шла по мосту не одна, а полосатую ленту, огораживающую место преступления, уже сняли. В итоге смерть того мужчины списали на забредшего в деревню дикого зверя - хотя было установлено, что умер он, захлебнувшись водой, а вовсе не от ран.
        Почти дойдя до конца моста, я, помимо воли, замедлила шаг и бросила взгляд на водную гладь. Она была такой ровной, практически зеркальной в тех местах, где ее не покрывал бархатистый ковер тины. Почему-то подумалось, что если лечь на этот ковер, то он удержит, не позволит пойти ко дну, а водная прохлада окажется ласковой и приятной. Лежа на поверхности пруда, так удивительно смотреть на рассыпанные по небу звезды, похожие на мелкую вафельную крошку. Так спокойно…
        - Ты идешь? - позвал Олег, уже перешедший мост.
        Очнувшись от наваждения и удивившись своим странным мыслям, я поспешила за ним.
        Следующий день я провела дома. Пыталась вытащить на прогулку Анжелику, но она сонным голосом заявила, что сегодня не собирается выползать из кровати и окатила меня негодованием за то, что разбудила ее в такую рань. Я не обиделась, хотя часы в это время уже били полдень.
        Майкл работал над рассказом, Джек носился где-то во дворе, а я сидела за ноутбуком. Рядом на столе стоял уже давно остывший чай и лежал блокнот, в котором я делала пометки.
        Разделавшись с домашним заданием, собиралась посмотреть какую-нибудь комедию, но внезапно передумала и ввела в поисковую строку совсем другой запрос.
        Я шерстила всемирную паутину, ища любые упоминания о водной нечисти. В мифологии разных стран ее разновидностей приводилось так много, что можно было легко запутаться. Морские девы, ундины, русалки, мавки, нингё, азраи, юды, сирены - и это только малая часть. Что примечательно, все они значительно различались между собой. Одни оказывали людям помощь, другие вели их к гибели; каких-то люди в былые времена почитали, а каких-то боялись.
        Но чем больше я читала, тем отчетливее становилось ощущение, что все это имеет нереалистичный и слишком сказочный окрас. Исходя из моего личного опыта, связанная с водой нечисть действительно существовала, но была совсем не такой, какой ее описывали авторы статей.
        Более менее под описание того, что я видела, подходили славянские русалки. Они не имели рыбьих хвостов, как их европейские «сестры», могли выходить из водоемов и вели себя как безобидно, так и агрессивно. Нападали в основном на мужчин. Вот только, если верить Википедии, выходить из воды они могли только летом, в Русалью неделю, а все остальное время проводили в своего рода спячке. Сейчас же на дворе стоял далеко не июль.
        Еще меня заинтересовали сирены, которые своим пением вели моряков к гибели.
        Пение, русалки… «Поющие пруды», где творится черт знает что.
        Нет, бред! Какие русалки? В призраков - и то поверить проще, чем в выбирающихся из воды сказочных существ.
        Пока я перебирала тонны найденной информации, параллельно никак не могла избавиться от одной назойливой мысли. Мысли, маячившей в подсознании с того самого момента, как я нашла у калитки свой наушник. Мысли, которую я гнала прочь, не позволяя ей оформиться в невероятное по своей сути предположение.
        Ближе к вечеру, когда от долгого сидения за ноутом у меня заболели глаза и вскипел мозг, я вышла во двор. Там немного повозилась с Джеком, бегая с ним по всей территории и валяясь в кучах собранных Майклом листьев.
        Потом, пока Майкл продолжать чахнуть над печатной машинкой, приготовила нам ужин. Вообще-то я готовила не очень хорошо - уж точно хуже Майкла, - но сегодня решила постараться. Нашла в интернете рецепт плова и в итоге сумела сообразить нечто вполне пригодное для употребления… Не считая горьковатого привкуса из-за слегка пригоревшего риса.
        - Как работа? - поинтересовалась я у Майкла, когда тот спустился к ужину.
        - Загвоздка, - лаконично отозвался он и, принюхавшись, улыбнулся: - А готовка моей Маринке так и не дается.
        Я только развела руками - что есть, то есть.
        «Загвоздками» Майкл называл моменты, когда в написании статей или рассказов на него нападал ступор. Он неоднократно объяснял, что бывают ситуации, когда вроде и сюжет знаешь, и понимаешь, как нужно написать, но текст все равно стопорится и не двигается с мертвой точки. А все написанное кажется вымученным и искусственным.
        В дни, когда это случалось, Майкл обычно был молчаливым и задумчивым, погруженным глубоко в себя - таким он был и этим вечером. Так что мне пришлось довольствоваться компанией Джека, который сегодня, наоборот, был чрезмерно активен.
        Перед сном я все-таки включила комедию. Юмор в ней был откровенно идиотским, как и сюжет - точнее, его отсутствие, - но мне неожиданно зашло. Я даже посмеялась над некоторыми моментами, хотя в другое время скорее бы их высмеяла.
        Вопреки обыкновению, спать легла пораньше. Только, следуя уже сложившейся традиции, торшер не стала выключать и задернула занавески. Так, на всякий случай.
        Я снова ощущала запах тины.
        Ненавязчивый, но хорошо различимый, с каждой секундой становящийся все более отчетливым. Ногам было холодно, хотелось пить. Все окружающее пространство окутывал лунный свет, похожий на распыленную серебряную краску.
        Я шла куда-то вперед, смутно сознавая, что сплю. Что и гудящий на ветру черный лес, и колючая трава под ногами, и даже неприятно горький привкус полыни - всего лишь плод моего воображения.
        В какой-то момент трава сменилась твердой и шершавой поверхностью - кажется, асфальтом. К лунному свету добавился зыбкий, стелящийся по дороге туман. Светло-серый и мутный, он скрадывал очертания домов и деревьев, прятал рассыпанные по асфальту пожухшие листья.
        А потом передо мной появилась вода.
        Похожий на реку пруд в форме сильно вытянутого эллипса.
        Его гладь была ровной, практически зеркальной в тех местах, где ее не покрывал бархатистый ковер тины.
        «Если лечь на этот ковер, то он удержит, не позволит пойти ко дну, а водная прохлада окажется ласковой и приятной. Лежа на поверхности пруда, так удивительно смотреть на рассыпанные по небу звезды, похожие на мелкую вафельную крошку. Так спокойно…»
        Кажется, я уже думала об этом совсем недавно.
        Я не задумывалась над тем, что делаю. И не хотела задумываться.
        Вода звала, манила, обещала растворить все печали, утолить боль, наполнить тело и душу живительной прохладой.
        Один миг - и я становлюсь выше, касаюсь ступнями шатких деревянных перилл. Наверное, в иной раз подумала бы, что стоять них опасно, что этот мост слишком старый. Но сейчас такая мысль только ударилась о край сознания, отскочила и тут же исчезла.
        Во сне бояться нечего…
        Еще один миг, наполненный кратчайшим полетом, - и вода приняла меня в свои объятия, сомкнувшись над головой.
        Плеск… теперь он не страшен. Теперь его издаю я сама.
        А смотреть на звезды, лежа в воде, и впрямь удивительно. Волшебно. Они - виднеющиеся в прорехах между тяжелыми тучами, кажутся недосягаемыми и холодными. Но прекрасными.
        Надо мной плыло ночное небо, а я медленно плыла по воде, чувствуя себя ее неотъемлемой частью. Терпкий запах тины был повсюду, обволакивал меня, наполнял легкие и смешивался с легкой горечью поздней осени. Ряска вплеталась в волосы, мягко касалась кожи, ластилась, как маленький пушистый котенок.
        Мне почти не требовалось шевелиться, чтобы отдаляться от моста. Вода была готова нести меня, куда пожелаю, или укачивать, напевая свою древнюю как мир журчащую колыбельную…
        Мне тоже хотелось петь.
        Я не ощущала времени и не сознавала, сколько минуло с тех пор, как я оказалась в воде. Пара минут? Час? Десятилетия? Казалось, я всегда находилась в ней.
        Подплыв ближе к берегу, я встала на ноги. Вода доходила мне до пояса - темная и вязкая, в которой было не рассмотреть собственных ног. Я пропускала мокрые волосы сквозь пальцы, пытаясь их расчесать и, поддаваясь охватившему меня нестерпимому порыву, собиралась запеть. Звуки подступали к самому горлу, прося освобождения, и я приоткрыла губы, намереваясь их выпустить…
        Туман, еще недавно стелящий по земле, теперь был повсюду. Кажется, он забрался даже в меня саму, завесив глаза плотной пеленой.
        - Балашова! - внезапно донеслось как будто издалека.
        Наверное, мне просто почудилось…
        - Балашова! - тут же повторилось уже громче.
        Этот голос был смутно знакомым, но сознание не желало отвлекаться на то, чтобы его узнать.
        - Балашова, чтоб тебя! - прозвучало в третий раз и уже совсем близко: - Марина!
        «Егор», - все-таки пробилась сквозь туман внятная мысль. - «Надо же, впервые назвал меня по имени… жаль, что такое может быть только во сне».
        ГЛАВА 15
        Когда я почувствовала, как меня обхватили сильные руки и буквально потащили куда-то вперед, окружающий туман стал стремительно редеть. В какой-то момент я даже усомнилась в том, что действительно сплю, ведь разве можно во сне чувствовать боль, какую мне причиняла эта стальная хватка?
        Пожалуй, именно она - хватка удерживающих меня рук, и развеяла наваждение.
        Я как будто внезапно проснулась, хотя все это время мои глаза и так были открыты… а, «проснувшись», далеко не сразу осознала, где нахожусь, и что происходит.
        Машинально попыталась вырваться, но обвивающие меня руки сжали еще крепче.
        - Тише, успокойся, - прозвучал прямо под ухом голос Егор. - Все хорошо.
        Его ставшая ровной интонация совсем не подходила данной ситуации. Теперь, когда туман перед глазами окончательно рассеялся, я вдруг поняла, что стою по колено в воде. И не просто в воде, а в пруду, через который перекинут соединяющий старый и новый поселки мост. А еще сейчас ночь, я промокла насквозь, и у меня не то от холода, не то от нервного перенапряжения клацают зубы.
        И все это, черт возьми, совсем не сон!
        - Что происходит? - охрипшим от волнения голосом спросила я. - Что за…
        Меня трясло, мысли лихорадочно метались в сознании, отказывающемся принимать окружающую действительность. Я ведь не могла ночью выбраться из постели, выйти из дома, прийти на старый мост и спрыгнуть с него в пруд!
        Не могла ведь… да?
        Среди обрывочных, наполняющих голову образов особенно отчетливо проявились несколько.
        Мокрая, присыпанная песком постель.
        Найденный у поля наушник.
        Своего рода транс, в который я впала, когда стояла не сцене. И мое пение, которое словно ввело в такой же транс зрителей.
        …Местная «деревенская сумасшедшая», сказавшая, что перед гибелью человека пели пруды, а после, увидев меня, перекрестившаяся…
        И самое главное - мысль, все последнее время маячившая у меня в сознании. Страшная догадка, в которую было так сложно поверить.
        - Только без паники, - поскольку вырываться я перестала, Егор ослабил хватку, но кольцо рук не разомкнул. - Я все объясню, но давай сначала выйдем из воды, и я отвезу тебя домой.
        Я вдруг впала в нечто вроде анабиоза. Все чувства просто отключились, и даже мысли стихли, как по щелчку пальцев - наверное, организм запустил защитную реакцию. Егор отдал мне свою куртку, после чего помог сесть на байк.
        Калитка на нашем участке ожидаемо оказалась не заперта. Я вошла в нее, машинально отметив, что Егор проследовал за мной. Тихо, так же машинально стараясь не шуметь, зашла в дом, поднялась по лестнице. А когда оказалась у двери своей комнаты, Егор взял меня за руку и полушепотом произнес:
        - Позови, когда мне можно будет войти.
        В другой раз я, возможно, попросила бы его уйти, и отложила разговор до утра, но сейчас мне было все равно. Чувствовала себя роботом, у которого разом отключили все эмоции. Голова была тяжелой, но вместе с тем пустой.
        Лишь встав под горячий душ, я относительно пришла в себя - настолько, насколько это было возможно. Даже хорошо, что все чувства притупились, иначе я бы сделала то, чего не делала с далекого детства - впала в истерику.
        Выйдя из ванной, я достала из шкафа махровый халат, завернулась в него и натянула на ноги теплые носки. Когда открыла дверь, чтобы впустить Егора, у того в руках неожиданно оказался поднос с двумя кружками исходящего паром чая.
        - Я к тебе на кухню заглянул, - невозмутимо пояснил он. - Не беспокойся, все сделал тихо, твой дед не проснулся.
        - Майкл, - все так же машинально поправила я. - Он крепко спит.
        Я устроилась на кровати, подобрав под себя ноги, а Егор, сунув мне в руку кружку, сел рядом. Меня не отпускало ощущение, что все происходящее - сон. Слишком нереальным, сумбурным и стремительным оно казалось. Только что я страдала приступом сомнамбулизма, плавала в пруду среди ноябрьской ночи, а теперь в моей комнате сидит самый странный парень из всех, кого я знаю… Еще и чай из моей любимой кружки пьет.
        Я так долго ждала момента, когда он соизволит рассказать мне все, что знает. А теперь, когда этот момент наступил, не была уверена, что действительно этого хочу. По крайней мере, сейчас. Всегда считала себя выдержанным и уравновешенным человеком с сильной психикой, но эта самая психика ведь все-таки не железная…
        Подняв глаза на Егора, заговорила первой, буквально выдавливая из себя слова:
        - Это я их… убила? Я пела на прудах?
        Когда озвучила ту самую страшную догадку, легче не стало. Даже наоборот. Я будто превратилась в сплошной комок напряжения и натянутых нервов.
        Можно побороть страх, если его вызывает кто-то извне. Но что делать, если себя пугаешь ты сама?
        Маленькая девочка выросла и, открыв кладовку, вместо пустоты увидела там саму себя…
        Я - не ангел с белыми крыльями.
        Я - чудовище.
        - Пела, - спокойно подтвердил Егор. - Но насчет убийств я не уверен.
        - Не уверен? - переспросила, и в моем голосе прозвучали отстраненность и безразличие. - То есть, такая вероятность все-таки есть?
        Сделав большой глоток, Егор отставил кружку на прикроватную тумбочку и придвинулся ближе ко мне. Неожиданно приподнял за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза, и произнес:
        - Ты же стойкая, Балашова. Едва увидев тебя, я сразу это понял. Ты рационалистка. Знаешь, что такое рационализм? Рациональная личность видит не только внешний вид, но и сущность вещей. Познает мир, начиная с самой себя. Сейчас я расскажу тебе о тебе самой. А ты, исходя из этого, выстроишь новую картину мира.
        Отведя руку Егора от своего лица, я сложила руки на груди и, внимательно на него посмотрев, приготовилась слушать. К счастью, - наверное, к счастью, - эмоции все еще были приглушены, и я наблюдала за ситуацией как будто со стороны. Несколько раз в жизни со мной уже такое бывало. Я просто представляла, что нахожусь где-то глубоко внутри самой себя, а мое тело - просто комната, из которой можно увидеть внешний мир.
        - Таких как ты называют русалками.
        Егор только начал, а меня уже щекотало изнутри желание опровергнуть его слова.
        Русалками? Какая нелепость! И какое совпадение, что я совсем недавно столько всего про них прочитала…
        - Нет, это не персонажи из сказки Андерсена, - проигнорировав мой скептический, полный недоверия взгляд, продолжил он. - Не дочери Посейдона, не девушки с рыбьим хвостом вместо ног. Русалки - существа, тесно связанные с водой и находящиеся на границе между живыми и мертвыми. Ими либо рождаются, либо становятся. Ты была рождена такой, в отличие от своей матери, которая превратилась в русалку, когда ей было шестнадцать. Помнишь, я говорил, что любая вероятность имеет возможность стать действительностью, если в нужном месте и в нужное время сойдутся определенные факторы? Так вот, чтобы человек кардинально изменил свою природу, став русалкой, должно сойтись множество таких факторов. Черт! - без перехода выдохнул он, взъерошив волосы. - Как, оказывается, сложно последовательно все рассказать…
        - Ну, ты постарайся, - дивясь собственному спокойствию, невесело усмехнулась я. - Вряд ли может быть хуже, чем сейчас.
        Настал черед Егора невесело усмехаться:
        - Поверь, может.
        Он немного помолчал, после чего возобновил рассказ:
        - Еще, надеюсь, ты помнишь, что я говорил о «монете», у которой есть две стороны.
        - Аверс и реверс, - кивнула я.
        - Верно, - явно обрадованный тем, что я не забыла, согласился Егор. - На реверсе существуют так называемые «низшие» - твари вроде тех, с которыми ты сталкивалась. Время от времени, если между двумя сторонами мира образовывается Нора, они проходят сквозь нее. Иногда остаются никем не замеченными, а иногда доставляют массу проблем. Среди них порой встречаются такие образы, какие легли в основу мифологий и легенд. Те же водяные, ожившие утопленницы, девушки с рыбьими хвостами… Низшими движет постоянный голод. Они хотят убивать. Те, кто посильнее, могут менять обличье, принимая приятный человеческому взгляду вид, или даже подселяться в чужое тело. Они выходят из воды и ищут жертв, но далеко отходить от Норы обычно не могут.
        - Только из воды? - перебив, спросила я. - Неужели все эти… низшие связаны с водой?
        - С водой связано вообще все, - просто ответил Егор. - Она - отдельное и самостоятельное, обладающее памятью существо. И жизнь, и смерть. Проводник. Но это тема для отдельного разговора, а мне хотя бы с основным разобраться…
        Когда он во второй раз взъерошил волосы, я совершенно неуместно в данных обстоятельствах подумала, что мне нравится этот жест. Даже захотелось самой его повторить… интересно, волосы Егора наощупь мягкие или жесткие?
        Какая несуразица - думать о волосах, когда тебе рассказывают о потусторонних сущностях… во всем точно виноват стресс. Стресс, который пока еще не проявил себя, но уже совсем скоро накроет с головой, победив защитную апатию.
        - Низшие сильнее рядом Норой, поэтому заманивают жертву как можно ближе к ней, - продолжил тем временем Егор. - А потом утаскивают на дно и убивают, выпивая жизненную энергию. Чаще всего жертвами становятся мужчины, они умирают - и на этом для них все заканчивается. Но если жертвой становится женщина, а в особенности - невинная девушка, то после смерти она, скорее всего, присоединится к ним. Но! Если вдруг ей удастся выжить, а луна в это время будет полной, то девушка станет русалкой - не потусторонним существом, но уже и не человеком. Как правило, это происходит с теми, кто изначально обладает чувствительной психикой. И кто очень хочет жить. Превращение сопровождается сильной жаждой и болью, практически агонией.
        - Почему именно в полнолуние? - поинтересовалась я. - Речь ведь о русалках, а не об оборотнях!
        Егор выразительно хмыкнул.
        - Оборотни, чтоб ты знала, как и вся прочая нечисть - это и есть низшие. Повторю, все низшие разные, они принимают самые разнообразные обличья. Люди в разное время могли увидеть превращающегося в волка человека, или человека с клыками, или еще кого-то подобного… а потом просто додумать детали. Так, передаваясь из уст в уста, то, что когда-то было правдой, обрастало выдуманными подробностями, и появлялись легенды о волколаках, вампирах и им подобных. А насчет полнолуния - сообрази сама, вспомни географию. Ты же вроде как отличница.
        - Имеешь в виду приливы и отливы? - быстро догадалась я. - На они бывают и в новолуние.
        - Верно, - согласился Егор. - Но именно в полнолуние человек становится более восприимчивым и уязвимым. Если ты действительно хорошо знаешь географию, то должна помнить, что такое сизигийные приливы.
        - Они происходят, когда Земля, Луна и Солнце выстраиваются в один ряд, - снова сходу вспомнила я. - Случается это в полнолуние и, опять же - новолуние.
        Егор иронично мне поаплодировал:
        - Пять баллов, Балашова. В это время так же может появиться новая Нора или, проще говоря, мистическое место. Но мы немного отошли от темы, вернемся к моменту превращения. Агония возникает из-за того, что меняется не столько психологическая, сколько физическая составляющая человека. Концентрация воды в теле превышает норму, сердцебиение замедляется и уже никогда не станет прежним. Перестраиваются органы дыхания, в следствие чего появляется способность дышать под водой.
        - Я могу дышать под водой? - перебила я в очередной раз.
        - Если дашь мне, наконец, договорить, то узнаешь. Все, что я сказал, относится к тем, кто становится русалкой по воле случая. А с теми, кто ею рождается, все обстоит несколько иначе. В детстве вы почти не отличаетесь от обычных людей - разве что иногда замечаете то, чего не видят другие. Особая наследственность проявляется примерно с пятнадцати по девятнадцать лет - у всех по-разному. В какой-то момент начинаются боли - сначала слабые. И жажда. Потребность потреблять гораздо больше воды, чем обычно. Период становления обычно длится один-два месяца. А завершается он в полнолуние. Если проявляющаяся русалка застанет его далеко от воды - она, скорее всего, умрет. Если около Норы - процесс в большинстве случаев завершится успешно.
        Наверное, не владей мной апатия, я бы все-таки точно ударилась в истерику. Заплакала, нервно расхохоталась, выплескивая все эмоции, которые вызвала во мне откровенность Егора.
        Но сейчас эмоции спали. А ум, хотя и противился принятию такой действительности, все же анализировал информацию. Перерабатывал. Раскладывал по полочкам. И, если отбросить все «невозможно», «так не бывает» и «это какой-то бред», то рассказ Егора многое объясняет. Те же приступы, например.
        Кстати, о них.
        - А какое отношения к русалкам имеет полынь? - спросила я, вспомнив, что именно эта трава составляла основу отвара, который для меня готовил Майкл. А он, в свою очередь, получил рецепт этого отвара от Евдокии.
        Та, похоже, многое знала. И о русалках знала тоже - не просто так моя мама к ней постоянно ходила.
        - А ты откуда знаешь про полынь? - Егор удивленно приподнял брови.
        Я ответила.
        - Так вот, значит, почему ты так легко переносишь этот период, - кивнул он каким-то своим мыслям. - Полыни не зря издревле приписывали мистическое свойство отгонять злых духов. В каком-то смысле так оно и есть. Против сильных низших она чаще всего бесполезна, а вот слабых прогнать или даже развеять может. Русалкам она тоже крайне неприятна. Если ты сейчас еще можешь ее переносить, то после того, как твое становление завершится, будешь буквально от нее плеваться.
        «Когда твое становление завершится…» - эхом повторилось у меня в голове.
        Поднявшись с кровати, я взяла со стола ноутбук, вернулась с ним обратно и вбила запрос в поисковую строку.
        - Что ты ищешь? - незамедлительно осведомился Егор.
        - Дату следующего полнолуния, - не отрываясь от экрана, ответила я.
        - Это я тебе и без гугла скажу, - хмыкнул он. - Двадцать четвертого ноября.
        Как раз в этот момент нужная вкладка открылась, и я увидела озвученную Егором дату. Дата полнолуния - сущая мелочь в сравнении со всем остальным, но почему-то именно она пробила трещинку в броне моего ненормального спокойствия.
        - Двадцать четвертого… - мой голос слегка дрогнул. Немного помолчав, я перевела взгляд на Егора. - Надо же. Двадцать четвертого - мой день рождения.
        В отличие от меня, на Егора это обстоятельство впечатления не произвело. А я, ощутив укол слегка оттаявших эмоций, задала самый главный вопрос:
        - Я действительно могла убить тех двоих? - в упор на него посмотрела.
        - Теоретически - да, - не став меня жалеть, честно ответил Егор. - Пение русалок завораживает - здесь легенды не врут. В процессе становления и еще некоторое время после по ночам вы плохо себя контролируете. В этот период еще сильна ваша связь с низшим миром. И вам, как и низшим, тоже хочется убивать. Но могу тебя успокоить - когтей у русалок нет, так что к последней смерти ты точно не причастна. Но из-за твоего появления здесь Нора, которая затянулась много лет назад, снова открылась. И сдерживать низших стало сложнее. Ты - как якорь для них, за который можно зацепиться.
        - Ты сказал - ко второй смерти, - пропустив все остальное, а сделала акцент на главном. - То есть, рабочего действительно убила я? Своим пением заставила его утопиться?
        Мой голос дрогнул повторно. Хотелось истерично разрыдаться, но глаза оставались сухими, из-за чего начала ужасно болеть голова.
        - Я не знаю наверняка, - снова не став ничего скрывать, Егор ответил, как есть. - Дело в том, что непосредственно Норой является лесное озеро, и оно же как бы породило все пруды. Это сложно объяснить, но и озеро, и все пруды связаны между собой. Ты могла петь на одном из них, а твое пение могли услышать и около других. Слыша русалье пение, человек испытывает нестерпимое желание оказаться рядом с той, кто поет. Особенно, если в этот момент находится возле водоема.
        Внезапно ощутив озноб, я невольно обхватила себя руками и, поежившись, констатировала:
        - Значит, я и впрямь - чудовище. Убийца…
        К сожалению, или к счастью, осознать это в полной мере по-прежнему не получалось. Хотя, наверное, все-таки к счастью… иначе, от всего этого и вываленной на меня за одну ночь информации я бы просто свихнулась.
        Егор помрачнел, но все-таки обнадежил:
        - Повторюсь, доказательств этому нет. Того рабочего мог погубить кто-то из низших… С того момента, как Нора снова открылась, их выползает все больше и больше. Нескольких нам до сих пор не удалось поймать…
        - Нам? - переспросила я и, наконец, задала еще один не менее волнующий меня вопрос: - А ты сам - кто?
        Егор криво усмехнулся:
        - Ты с собой для начала разберись, - и, бросив взгляд на часы, показывающие начало четвертого, добавил: - Тебе бы поспать не мешало. Знаешь такую поговорку - утро вечера мудренее?
        - А еще я знаю поговорку: меньше знаешь - крепче спишь, - потерев гудящие виски, вяло парировала я. - С учетом всего, что сейчас узнала, вряд ли у меня получится заснуть.
        - Это так только кажется, - возразил Егор и без перехода предложил: - Посидеть с тобой, пока не уснешь?
        Я отказываться не стала. У меня имелась еще масса вопросов, хотелось узнать больше подробностей… но не сейчас. Не этой ночью, когда всего и так оказалось слишком.
        Даже не стала спрашивать, с чего вдруг Егор проявляет обо мне такую заботу - боится, что я снова пойду к пруду и решу спеть? Сама мысль о ночном пении вызывала смесь глубинного ужаса и нервного смеха.
        И впрямь нервы ни к черту…
        Под одеяло я забралась прямо в халате и отвернулась лицом к стене. Егор пересел на стул и, судя по голубому отблеску света, уткнулся в телефон.
        Я и правда была уверена, что еще долго не смогу заснуть. Что мой «анабиоз» даст еще больше трещин и разлетится вдребезги, дав дорогу чувствам. Но, видимо, защитная реакция организма все-таки оказалась сильнее, как и неожиданно навалившаяся усталость.
        Не прошло и пары минут, как я почувствовала, что начинаю засыпать. Меня еще кольнула тень страха, что мое ночное блуждание может повториться, но этот страх быстро исчез.
        Засыпала я не в одиночестве, поэтому бояться было нечего.
        На остаток этой ночи у меня имелся свой собственный ловец снов, имя которому - Егор Громов.
        ГЛАВА 16
        Проснулась я, когда за окном уже рассвело. Недолго полежав с закрытыми глазами, резко села на кровати, вспомнив, что сегодня понедельник и нужно идти в школу. Следом пришли воспоминания о событиях минувшей ночи, и желание куда-то идти тут же пропало. Тем более, что уже все равно проспала к первому и даже ко второму уроку… Неудивительно, что Майкл меня не разбудил - он не имел обыкновения вмешиваться в мою школьную жизнь и никогда не укорял за прогулы. Хотя, положа руку на сердце, школу я прогуливала крайне редко.
        Меня все-таки накрыло. Запоздало и очень сильно. Все томящиеся в глубине души эмоции прорвались, когда я вошла в ванную, чтобы умыться. Увидела себя в зеркале - бледную, растерянную, со спутанными, еще слегка влажными волосами… и сорвалась. Медленно сползла на пол и, давясь беззвучными рыданиями, обхватила голову руками. Хотелось выть в голос, выплескивать все напряжение и стресс, но где-то в доме бодрствовал Майкл, который мог меня услышать. Поэтому я прикусывала кулак и только негромко поскуливала, размазывая по щекам соленые, как море, слезы.
        Не помню, когда в последний раз так плакала - долго, навзрыд, не в силах успокоиться и совладать с собой.
        Впервые в жизни не ругала себя за слабость и не пыталась подавить чувства. Потому что понимала, что выплеснуть их необходимо. А еще понимала, что вряд ли кто-то другой на моем месте сумел бы сдержаться. Когда весь привычный мир рушится, точно карточный домик, когда все переворачивается с ног на голову, а ты сама оказываешься не человеком, принять это непросто.
        Не знаю, сколько времени я проплакала и сколько еще просидела на полу ванной, медленно раскачиваясь из стороны в сторону.
        В какой-то момент мне удалось успокоиться и даже испытать какое-никакое облегчение. Все-таки выплакаться иногда и впрямь бывает полезно.
        Спускаясь вниз, я уловила запах любимого тыквенного пирога. Его Майкл готовил нечасто, а под настроение или по какому-то особому поводу, и оттого я любила этот пирог еще больше. Но сейчас даже головокружительный аромат не вызывал у меня аппетита. Скорее уж тошноту - есть не хотелось совершенно.
        - Доброе утро, - приветствовал меня Майкл, на котором красовался заляпанный мукой передник.
        С тем, что это утро доброе, я могла бы поспорить, но, разумеется, не стала. Даже нашла в себе силы непринужденно улыбнуться и ответить на приветствие.
        - Та-а-ак, - присмотревшись ко мне внимательнее, протянул Майкл. - Ты что, плакала?
        Вот же… мне казалось, следы от недавних слез уже успели пройти. Но от проницательного Майкла ничего так просто не утаишь.
        Поскольку я промолчала, не желая ни врать, ни говорить о причине своих слез, вновь заговорил он.
        - Я не буду спрашивать, почему ты не пошла сегодня в школу. И если не хочешь рассказывать, что тебя расстроило, наставать не буду тоже. Даже не стану спрашивать, почему из твоей комнаты рано утром вышел парень - да-да, я заметил его, хотя он очень старался уйти тихо. Верю, что ты девушка разумная и не сделаешь ничего плохого. Но, может, все же есть что-то, о чем мне нужно знать?
        «Не сделаешь ничего плохого…» - горько усмехнулась я про себя. - «Конечно, не сделаю… разве что своим пением заставлю кого-нибудь утопиться!»
        - Нет, - ответила я спустя паузу. - Ничего.
        Как и обещал, Майкл давить на меня не стал. Вместо этого отрезал кусочек еще не остывшего пирога, положил его на тарелку и поставил передо мной вместе с чашкой чая. Чтобы его не обижать и не вызывать еще больше подозрений, я отломила кусочек. Съела и, убедившись, что аппетит приходит во время еды, разделалась с ним целиком. Еще и добавки попросила.
        - А приготовь мне, пожалуйста, своего отвара, - не допив обычный зеленый чай, попросила я.
        - У тебя снова случился приступ? - в голосе Майкла прорезались нотки беспокойства.
        «Уж лучше бы приступ!» - подумала я.
        - Нет, - ответила вслух. - Просто хочу выпить для профилактики.
        Кивнув, Майкл достал из шкафчика необходимые травы и поставил на плиту сотейник с водой. Когда вода закипела, забросил туда травы, предварительно отмерив их при помощи кухонных весов, и сообщил:
        - Леша звонил.
        Я хмыкнула:
        - Дай угадаю - просил передавать мне привет вместе с обещанием приехать через неделю?
        - Нет, - возразил Майкл. - На этот раз он честно сказал, что командировка затянется, и вряд ли у него получится приехать раньше твоего дня рождения.
        Упоминание о дне рождения вынудило меня непроизвольно вздрогнуть.
        - Это вполне в его духе, - я сумела заставить голос звучать ровно. - Помнишь, как он, собираясь ухать на пару дней, не появлялся целый месяц? И вообще, я абсолютно уверена, что никакая командировка у него не затягивается. Это он просто со своей Настей опять на какие-нибудь острова полетел! Она же все ныла, что на Мальдивы хочет…
        - Марина, вы с ней даже не знакомы, - Майкл накрыл сотейник крышкой. - Ты ее не знаешь. Может, она вовсе не такая плохая, какой ты ее представляешь. Со смерти Ингрид твой отец всегда один… эти его короткие интрижки не в счет. А с Настей у него, похоже, все серьезно.
        Я поморщилась. Умом-то понимала, что Майкл прав. Что я заведомо не люблю Настю просто потому, что на нее у папы всегда есть время, а на меня - нет. Но побороть неприязнь к ней не могла, хотя лично мы и правда не были знакомы. Я только однажды, ответив на звонок вместо папы, услышала ее слащавый голос - тогда она как раз спрашивала, когда они полетят на Мальдивы…
        После завтрака я решила отправиться на пробежку. На смену слезам и растерянности неожиданно пришла твердая решимость. Один раз выплакалась - и хватит. Нечего позволять себе раскисать! Нужно окончательно во всем разобраться и прояснить те моменты, которые до сих пор остались для меня неясными.
        Я переоделась в привычную спортивную одежду, завязала высокий хвост и, позвав с собой Джека, вышла за ворота. Главной задачей было не попасться на глаза соседям, которые могли поинтересоваться, почему это я бегаю вместо того, чтобы сидеть на уроках. Поэтому я выбрала направление, в котором не бегала со времен кросса. Затолкав все страхи куда подальше, назло всему побежала в сторону леса.
        Правда, далеко отбежать не успела, потому что неожиданно мне навстречу вышел Егор. Кажется, до этого он стоял у растущего около соседнего дома клена. Сегодня мотоцикла при нем не было.
        - Прогуливаешь, Балашова? - он иронично изогнул бровь.
        - Как и ты, - не осталась в долгу я.
        - Собралась на пробежку? - скользнув по мне беглым взглядом, задал Егор риторический вопрос и, не дожидаясь ответа, предложил: - Составлю тебе компанию.
        Нет, это было скорее не предложение, а констатация факта. Впрочем, я не возражала.
        Как вскоре оказалось, не зря наш физрук сетовал на то, что Егор отказался от участия в кроссе - бегал он и впрямь отлично. Сначала я бежала неспешно, и он подстраивался под меня. А потом начала набирать скорость, перебирая ногами все быстрее и быстрее, подставляя лицо колючему холодному ветру. Егор не отставал и, казалось, мог с легкостью выдержать еще больший темп.
        Оказавшись у леса, я осознанно выбрала дорогу, ведущую к озеру. Утро сегодня выдалось на диво приятным, лишенным извечно моросящего дождя. Сквозь плотные серые облака кое-где даже пробивались солнечные лучи. Земля под ногами была чуть влажной, пружинистой, в воздухе остро пахло хвоей, можжевельником и пряной горечью опавших листьев. Я больше не боялась, что рядом может появиться злополучный туман и тех существ, которых он скрывает. Потому что теперь это не было чем-то неизвестным - я знала, что они такое. И, как это обычно бывало, собиралась впредь смотреть своим страхам в лицо. Даже самому сильному - тому, который заставил меня рыдать, сидя на холодном кафеле в ванной.
        Остановившись примерно на полпути к озеру, мы обменялись выразительными взглядами. Некоторое время молчали, выравнивая дыхание, после чего Егор спросил:
        - Как ты?
        В этом вопросе не было ни насмешливости, ни намерения беззлобно меня поддеть. Показалось даже, что Егор спрашивал не из банальной вежливости, а потому что действительно за меня беспокоился.
        - А как может чувствовать себя человек, который узнал, что он на самом деле не совсем человек? - я усмехнулась, сводя все к шутке, и уже серьезнее добавила: - Вообще-то мне уже лучше. Тот факт, что я… русалка, в голове, конечно, пока не укладывается, но в целом все неплохо.
        Егор пристально всмотрелся мне в лицо и спустя короткую паузу неожиданно похвалил:
        - Ты молодец. Честно говоря, я еще ночью готовился увидеть слезы и истерику.
        - Слезы и истерика были, - не стала скрывать я. - Я все-таки живой человек… даже если не совсем человек… не бесчувственный робот, в общем. И кстати, спасибо тебе. За то, что не оставил меня одну. И что разбудил, когда я… собиралась петь.
        - Я знаю, какого это, - отведя глаза в сторону, внезапно произнес Егор. - Знаю, каково однажды узнать, что ты не такой, как все остальные. И что мир устроен гораздо сложнее, чем принято считать. Сначала это пугает. Потом ты начинаешь испытывать восторг и чувство превосходства над остальными людьми, потому что можешь и знаешь больше, чем они. Но однажды эйфория проходит, и все, чего тебе хочется - это избавиться если не от знаний, то хотя бы от своих особенностей.
        На шее Егора заметно билась жилка. Он выглядел напряженным, и это же напряжение звучало в его голосе.
        - И какие они? - осторожно спросила я. - Твои особенности?
        Вновь переведя взгляд на меня, Егор вместо ответа предложил:
        - Пойдем к озеру?
        На этот раз это было действительно предложение, а не констатация факта. И я снова не возражала. Даже наоборот, сама не случайно выбрала именно эту дорогу, желая наведаться на озеро. Единственное, что меня беспокоило, - точнее, кто - это отец Егора. В памяти до сих пор была свежа сцена нашей с ним первой и единственной встречи. Тогда он отчетливо дал понять, чтобы я не смела приближаться к озеру. И что он сделает, если я снова туда сунусь - неизвестно.
        Когда я напомнила об этом Егору, он успокоил меня, сказав, что его отец больше ничего против моих визитов не имеет.
        - В прошлый раз он еще не был уверен, что твоя русалья часть в полной мере себя проявит, - поделился он, когда мы двинулись в направлении озера. - А нахождение рядом с озером могло ее пробудить. У русалок почти всегда рождаются дочери. Если все-таки рождается мальчик, то он проживает жизнь обычного человека. Но бывают случаи, когда и у девочек особая наследственность никак не проявляется. Это самые обычные дети, только чуть более восприимчивые к потустороннему, чем остальные. Тогда еще существовала вероятность, что ты окажешься…
        - Нормальной, - закончила за него я.
        Егор едва заметно поморщился:
        - Ты и так нормальная, Марина. Если люди тебя не понимают, это еще не значит, что ты неправильный. Вполне возможно, что неправильные - они.
        Неожиданно я поймала себя на том, что мне нравится, когда он называет меня по имени. Даже улыбнулась про себя.
        - Я уже сбилась со счета, сколько раз спрашивала, чем ты отличаешься от остальных, - заметила я. - Может, все-таки расскажешь? Или ты так оберегаешь эту тайну, потому что по ночам превращаешься в кровожадного монстра и ешь младенцев?
        Егор приглушенно засмеялся.
        - Нет, младенцев, к их счастью, я не ем. И моя тайна не такая уж огромная - во всяком случае не больше, чем твоя. А вот насчет монстра ты отчасти права.
        Я округлила глаза в деланном ужасе:
        - То есть, мне нужно бояться, что однажды у тебя вырастут рога и хвост?
        Не знаю, что вдруг случилось с моим настроением, но меня тянуло шутить. Наверное, включилась еще одна защитная функция организма, заставляющая смотреть на все с долей юмора.
        - Не совсем, - с улыбкой ответил Егор.
        А в следующую секунду эта улыбка померкла. Он внезапно остановился, вынудив меня сделать то же самое, и, глядя мне в глаза, серьезно произнес:
        - На самом деле тебе бы действительно стоило меня бояться.
        - Почему? - спросила я отчего-то на грани шепота.
        Егор ответил, когда мы продолжили путь. К тому моменту я уже перестала ждать ответа и решила, что он снова будет отмалчиваться.
        - Потому что такие, как я, обычно не ладят с такими, как ты, - глядя прямо перед собой, произнес он. - Мироустройство - сложная штука, но продуманная. Ничего не происходит и не существует просто так. Раз между гранями время от времени появляются Норы, должен существовать способ их закрывать… или хотя бы сдерживать тех, кто из этих Нор появляется. Все началось с моего прапрадеда. Много лет назад в этих местах существовала небольшая деревенька. Он был в ней кем-то вроде знахаря… к нему даже из города лечиться ездили. Еще будучи ребенком, он открыл в себе необычный дар, который с тех пор передается в нашем роду по мужской линии. Прапрадед, прадед, дед, отец, я… все мы можем влиять на низших, сдерживать их. А иногда, если проход небольшой - закрывать его.
        Я слушала молча и не перебивала, но когда он замолчал, все-таки уточнила:
        - Так ты кто-то вроде ведьмака? Или Харона?
        - Ну, души умерших я через реку не перевожу, - Егор криво усмехнулся. - Но в каком-то смысле ты права. Хотя подобных мне обычно называют черными стражами. Или просто стражами. Русалки, можно сказать, наполовину низшие. В давние времена стражи преследовали их так же, как низших. Особенно, во времена инквизиции. В последнее столетие все несколько изменилось, преследуются только те, кто совершил множество убийств. А так между нами своего рода холодный нейтралитет. Но в целом взаимная неприязнь никуда не делась.
        Я вновь молчала, осмысливая его слова. С одной стороны все это казалось невероятным и невозможным, но с другой - ужасающе реальным. Пожалуй, иногда самое страшное - это принять и поверить. Готова ли я справиться с этим страхом? Смогу ли принять картину мира, отличную от той, которую всегда знала? Ту, которой всегда принадлежала сама?
        К сожалению, сейчас от моих желаний ничего не зависело. Я - всего лишь часть чего-то большого и непознанного; крошечная капля в бескрайнем океане жизни и смерти. И выбора у меня нет. Хочу того или нет, а придется и поверить, и принять, и смириться. И жить с этим придется научиться тоже. А еще - постараться пережить полнолуние и не умереть… пожалуй, это было единственное, в чем я не сомневалась в настоящий момент: смерть в мои ближайшие планы не входила точно. Какой бы ни стала моя жизнь с наступлением шестнадцатилетия, расставаться с ней я не хотела.
        На озере царили те же умиротворение и спокойствие, что и в мой прошлый сюда визит. Оказываясь в этом месте, я начинала чувствовать себя как-то по-другому. Здесь дышалось свободнее и легче, а вся суета словно оставалась где-то далеко за пределами этого живописного места.
        Лесное озеро… одно из множества тысяч. Сколько их таких - больших и маленьких, превратившихся в болотца и кристально чистых разбросано по разным уголкам Земли? Но оно казалось мне особенным. Наверное, с учетом того, что я узнала, было бы логично испытывать к этому месту как минимум неприязнь, но ее не было. Да и привычная логика в «Поющих прудах» редко когда работала…
        - Можешь поплавать, - когда мы подошли к мостику, огорошил меня Егор. - Я отвернусь.
        Я недоуменно посмотрела на него, но не увидела на его лице и следа насмешливости - он говорил серьезно.
        - Ты шутишь? - все-таки усомнилась я. - На дворе ноябрь, если не заметил.
        - А ты, если еще не заметила - устойчива к холоду, - легко парировал он. - Конечно, пока процесс становления не завершился, эта особенность организма проявляется не слишком явно. Но все равно нулевая температура для тебя не проблема.
        Я невольно наморщила лоб, пытаясь вспомнить, когда в последний раз мерзла. Помнила, как ежилась от колючего ветра и пряталась от хлесткого дождя, как натягивала шапку и шарф - больше по привычке, чем из реального желания защититься от холода.
        - Я что, совсем не мерзну? - высказала свое удивление вслух.
        - Мерзнешь, - возразил Егор. - Просто переносишь низкие температуры более стойко, чем простые люди. Ну, знаешь, как лягушки. Некоторые виды могут понижать температуру тела и практически останавливать сердцебиение, чтобы пережить мороз.
        - Очень лестное сравнение, - не удержалась я от ехидства.
        Егор неопределенно хмыкнул и, внезапно шагнув ко мне, посмотрел прямо в глаза. Теперь нас разделяла всего лишь жалкая пара миллиметров, и я могла слышать его ровное дыхание. Видеть лес, отражающийся в карих с зелеными крапинками глазах.
        - А еще ты очень привлекательна, - не отводя взгляда, негромко произнес он. - Думаю, это ты знаешь и без меня. Русалки не всегда красивы, если говорить о внешности. Но они обладают особым очарованием и магнетизмом, притягивающим к ним людей. Чаще мужчин, конечно. Женщины интуитивно чувствуют исходящую от них опасность и неосознанно видят в них конкуренток.
        Я слышала комплименты сотни раз, и столько же - слова о том, что красива.
        Но ни разу в жизни, услышав их, не чувствовала себя так, как сейчас. Никогда сердце не начинало биться так сильно, а смотреть в чужие глаза никогда не хотелось вечно.
        - Значит, у меня есть что-то вроде врожденных русальих чар? - я снова попыталась свести все к шутке, но не вышло.
        - Да, - подтвердил Егор, подцепив мою выбившуюся из хвоста прядь волос. - Но, знаешь, я думаю, тебе они и не нужны…
        А вот это точно был комплимент. Пожалуй, даже больше, чем просто комплимент…
        Прежде внимание парней я обычно игнорировала и относилась к нему равнодушно. И теперь, когда оставаться равнодушной не получалось, не знала, как себя вести. Немного смутившись, я первой отвела глаза и подошла ближе к воде. Поднялась на мостик и, недолго подумав, сняла кроссовки и носки. Прошла босиком по шершавым доскам, приблизилась к самому краю и, присев, опустила ноги в озерную воду.
        Ощущения были приятными. Вода оказалась холодной, но этот холод не причинял дискомфорта, а даже наоборот. Вода мягко обволакивала ступни, ластилась, точно котенок, и, казалось, проникала прямо под кожу. Я буквально физически чувствовала, как она частично впитывается в кровь, поднимается от ног до головы и наполняет энергией.
        Как Егор подошел ко мне со спины я скорее не услышала, а почувствовала.
        - Нравится? - присев рядом, спросил он.
        - Разве мне не опасно находиться здесь? - вопросом на вопрос ответила я. - Разве я не притягиваю еще больше низших?
        - Быстро соображаешь, - расщедрился на еще одну похвалу Егор. - Это одна из причин, почему в прошлый раз отец так отреагировал на твое здесь появление. Но сейчас все в порядке. Несколько дней назад мы запечатали Нору… ненадолго, правда, но немного времени в запасе теперь есть.
        - А что потом? - осведомилась я. - Как заставить этих тварей исчезнуть насовсем?
        Егор ответил не сразу. Он медлил, словно решая говорить или нет, но в итоге все-таки ответил:
        - На самом деле я надеюсь, что в этом нам поможешь ты.
        Я молчала, ожидая продолжения. И оно вскоре последовало:
        - В полнолуние - а именно в момент, когда с тобой будут происходить изменения, случится что-то вроде выплеска энергии. Это очень сложно объяснить… словом, благодаря ему Нора может затянуться. Не факт, конечно, что все пройдет гладко, но шанс есть и нужно его использовать. «Поющие пруды» - очень сильное мистическое место, и проход здесь широкий. В последний раз, чтобы его закрыть, потребовалось… многое.
        - Многое? - переспросила я. - И как же его закрыли?
        - Не так важно, что происходило в прошлом, - уклонился от ответа Егор. - Гораздо важнее, что происходит сейчас.
        Мы пробыли на озере еще примерно час. Я даже не заметила, как обсуждение всякой с трудом укладывающейся в голове мистики перешло в разговоры ни о чем. Мы болтали как самые обычные люди, как подростки, у каждого из которых свои проблемы. У нас оказалось немало общего. И у меня, и у Егора не ладились отношения с отцами. Матерей мы не знали - мама Егора бросила его, когда ему едва исполнился год и уехала в столицу на поиски лучшей жизни. Мы оба любили фильмы Тима Бертона и терпеть не могли томатный сок. Слушали одни и те же группы и даже сошлись во мнениях о популярных сериалах.
        Просто удивительно, как много у нас оказалось тем для разговора, и как во многом мы были похожи. Не считая Майкла, я впервые встретила человека, с которым обнаружила столько точек соприкосновения. Причем, за такой короткий срок.
        ГЛАВА 17
        Когда мы неспешно брели обратно по лесной дороге, Егор рассказывал про лес. Про то, что, постоянно живя в нем, начинаешь лучше его понимать. Что лес - это живой организм, который умеет говорить, если ты умеешь его слышать. Сейчас, когда вокруг поскрипывали вековые сосны, а с голых веток падали, стуча, дождевые капли, поверить в это было легко.
        В лесу, как и на озере, было спокойно. От свежих хвойных ароматов слегка кружилась голова. А может, она кружилась от впечатлений последних суток…
        Запрокинув голову, я смотрела на макушки деревьев, когда заметила на одной из ветвей белку.
        - Джеки, смотри! - непроизвольно вырвалось у меня. - Попробуешь поймать, а?
        В следующий момент все внутри внезапно заледенело от внезапно накрывшего меня понимания. Увлекшись всеми этими разговорами, я совсем забыла о Джеке, и сейчас его рядом с нами не было. А самое ужасное - я не помнила, когда видела его в последний раз. Он был с нами на озере или вообще не входил в лес, оставшись в поселке? Нет, он бы меня не бросил, значит, точно пошел следом…
        - Спокойно, не паникуй, - Егор вмиг стал сосредоточенным. - Ты же сама говорила, что твой пес умный. Скорее всего, он вернулся домой, там нужно проверить в первую очередь.
        - Умный, да, - я чувствовала себя полной дурой. - Но это все-таки хаски! В них природой заложено сбегать! А здесь вообще лес, он мог увлечься и…
        Что «и» я не договорила, но было понятно и так.
        Мне вспомнился случай, когда не так давно Джек пропал на целый день, а потом вернулся весь грязный и замученный. Нужно было еще тогда уделить этому случаю больше внимания. Хотя, что уж теперь…
        Я несколько раз позвала Джека, немного подождала, и когда он не отозвался, мы быстрым шагом направились в сторону поселка. Попутно я продолжала звать Джека и даже свистеть, а Егор предложил в случае, если его не окажется дома, взять байк и прочесать часть леса на нем.
        - Марина, есть еще кое-что, - произнес Егор с явной неохотой. - Я не хотел говорить, но… в общем, отец в последние недели находит в лесу много растерзанных животных. Местные, как и в ситуации с погибшим человеком, списывают все на волков. Но это дело рук низших. Как я уже упоминал, нескольких таких тварей мы никак не можем поймать…
        Перед мысленным взором живо предстал образ распластавшегося на земле, истекающего кровью Джека, и я ужаснулась.
        - Мы найдем его, - тут же пообещал Егор, сжав мои пальцы. - Все будет хоро…
        Он не договорил, потому что где-то слева раздался собачий лай, который охотно подхватило гулкое эхо. Не сговариваясь, мы помчались в ту сторону, откуда он доносился. Я заставила себя подавить нарисованные воображением ужасы и мыслить отстраненно. Лай принадлежал Джеку - это вне всяких сомнений. Значит, он как минимум жив.
        В следующую секунду лай раздался повторно, только на этот раз больше походил на жалобный скулеж. Сердце уже билось где-то в районе горла, ладони сделались влажными, несмотря на все старания сохранять спокойствие.
        Под ногами стелился скользкий зеленый мох, мелкие ветки цеплялись за одежду, один раз я буквально врезалась в паутину, которая противно облепила лицо…
        Вскоре вдалеке стало различимо рыжеватое пятнышко, которое по мере приближения обретало узнаваемые черты. Джек стоял, наклонившись к земле и прижав уши, словно бы готовясь к прыжку. При этом его голова ворочалась из стороны в сторону, как если бы он пытался уследить за чем-то быстро движущимся.
        Только в этот момент я заметила, что по земле стелется туман. Плотный и серый, он полз по ковру опавших листьев и бесформенными клочьями висел в пропахшем горечью воздухе.
        Вонь - горькая, с тошнотворным сладким оттенком перебила ароматы леса.
        Так же, как и в тот день, когда бежала кросс, мне сейчас казалось, что в тумане кто-то есть. Что он действительно движется из стороны в сторону с нечеловеческой проворностью и не то хочет напасть, не то просто забавляется.
        Когда мы почти добежали до Джека, он внезапно сорвался с места и совершил высокий прыжок. Время как будто замедлилось, и я, словно кадры замедленной киносъемки, наблюдала его полет. Вот лапы отрываются от земли, вот он оказывается в воздухе, вот движется вперед, обнажая клыки… а вот уже отлетает назад. А потом из тумана показалась женская рука, ударившая Джека с такой силой, что его буквально отшвырнуло назад. Отлетев на несколько метров, он с силой врезался в древесный ствол и, жалобно заскулив, сполз на землю.
        - Джек! - в ужасе воскликнула я, подбегая к нему. - Джекки, малыш…
        Картина, которую я увидела, опустившись около него, очень напоминала тот ужас, который рисовало мое воображение. Джек так же неподвижно распластался на земле, только кровь, слава богу, отсутствовала. Увлекшись его осмотром на предмет ран, я не сразу заметила, что Егор тоже встал рядом, загородив нас собой. Мы с Джеком оказались между ним и высокой сосной, а вокруг - туман, где пряталась потусторонняя тварь.
        Я не видела, что делал Егор, но в тумане вдруг послышался ехидный, пробирающий до дрожи смех, вскоре сменившийся утробным рыком. Джек тем временем приподнял голову и, тяжело дыша, жалобно на меня посмотрел.
        Никогда не могла выносить страдания животных. Обычно в такие моменты во мне поднималась волна негодования и злости на тех, кто с ними плохо обходится, или на весь мир, где возможно страдание ни в чем неповинных существ. А теперь, когда это касалось непосредственно Джека, привычная злость усилилась стократ.
        - Ты! - выкрикнула я, поднявшись на ноги и глядя в туман. - Убирайся! Пошла вон!
        Вообще-то я всегда старалась избегать брани, но сейчас не удержалась и добавила пару непечатных слов. А потом еще пару, выплескивая все, что кипело внутри.
        Не знаю, подействовали на низшую мои вопли или, - что наиболее вероятно, - какие-то манипуляции Егора, но она ушла. Был отчетливо слышен ее стремительный удаляющийся бег, который вскоре стих, вслед за чем развеялся туман. И только порыв ветра, ударивший в лицо горько-сладкой вонью, напоминал о том, что происходило здесь всего несколько минут назад. А еще - кровь, пошедшая у Егора из носа. Когда я спросила, все ли с ним в порядке, он только отмахнулся. Достал из кармана упаковку влажных салфеток и небрежно ее отер.
        Затем, не дожидаясь моей просьбы, аккуратно взял Джека на руки и кивком велел мне идти за ним.
        - Только не оборачивайся, - зачем-то предупредил он. - Не смотри назад.
        Я не стала уточнять, почему нельзя этого делать и безропотно двинулась следом. До поселка мы дошли довольно быстро, и во время всего пути я не сводила взгляда с Джека, который выглядел откровенно плохо. Нет, на нем не имелось видимых ран, но он никогда не был таким вялым и апатичным, как теперь.
        Дома Майкл, приняв Джека из рук Егора, сразу же уложил его на лежанку. Когда-то в молодости Майкл учился в ветеринарном колледже - учебу он так и не закончил, но кое-какие знания с тех времен остались. Поэтому в ветклинику мы обращались только для получения необходимых справок и прививок, а в остальном Майкл справлялся сам. Вот и сейчас он провел тщательный, - насколько это было возможно в домашних условиях, - осмотр Джека.
        - Переломов нет, - констатировал он в итоге. - Только сильный ушиб. Полежит пару-тройку дней - оклемается. Да, Джек?
        Тот в ответ только вяло вильнул хвостом.
        - А теперь, - взгляд Майкла скользнул по Егору и обратился ко мне. - Может, вы объясните, что произошло?
        Майкл нечасто говорил со мной в таком тоне. Бережное отношение к животным я переняла от него, так что сейчас он был крайне сердит, хотя и сохранял видимое спокойствие.
        - Мы были в лесу, - ответил вместо меня Егор. - Джек на некоторое время пропал из виду, а потом мы услышали его лай. Нашли его, лежащим на земле, уже в таком состоянии. Возможно, на него напал какой-то зверь… в последнее время мой отец находит много пострадавших животных.
        - По-вашему, это похоже на нападение дикого зверя, молодой человек? - Майкл выразительно приподнял бровь. - На теле Джека нет ни укусов, ни следов от когтей. Ушиб - совершенно нетипичная травма для такого случая, вы не находите?
        Егор показательно развел руками:
        - Другого объяснения у меня нет. Разве что ваш пес ударился самостоятельно.
        Вторая версия звучала еще сомнительнее первой. Но, как правильно заметил Егор, другого объяснения он дать не мог. Потому что третье - настоящее, прозвучало бы абсурднее двух вместе взятых.
        В отличие от меня, Егор врать умел. Наверное, самая лучшая ложь - это ложь, основанная на правде. И Майкл, даже если не до конца в нее поверил, расспросы прекратил. Только покачал головой, вздохнул, глядя на Джека, и позвал нас на кухню. Там он занялся приготовлением какой-то специальной мази, а мне поручил напоить гостя чаем.
        Егор попытался отказаться, но я настояла.
        В итоге мы пили кофе. К нему я поставила на стол оставшийся тыквенный пирог и по-быстрому сооруженные сэндвичи. У меня аппетит отсутствовал, а вот Егор ел неожиданно много. Когда Майкл вышел из кухни, отправившись к Джеку, он пояснил, что после взаимодействия с низшими всегда испытывает сильный голод.
        - А кровь? - негромко, чтобы не услышал Майкл, спросила я.
        Прожевав последний кусочек последнего сэндвича, Егор чуть пожал плечами:
        - Так происходит, когда имеешь дело с сильными низшими. Не уверен, что без твоей помощи вообще сумел бы ее отогнать.
        - Без моей помощи? - удивилась я.
        - Низшие опасаются русалок, - пояснил Егор. - Конечно, все зависит от силы конкретного низшего и конкретной русалки, но в целом это так. Пока ты еще человек, они безбоязненно появляются рядом. Но чем ближе грядущее полнолуние, тем больше вероятность, что ты даже сейчас сможешь на них повлиять. Низшие чувствуют страх, могут питаться им, как одним из сильнейших чувств. Даже способны вызывать его, посылая пугающие видения. А ты сегодня не боялась. И проявила силу, приказав той низшей уйти. Можно считать, нам обоим повезло оказаться вместе.
        Я задумалась. Вспомнилось, как одной ночью «девочка» появилась за окном нашей гостиной. Тогда я тоже усердно старалась подавить страх и велела ей убираться. И она правда вскоре ушла… Что ж, вот мне еще одна мотивация не позволять страхам брать над собой верх.
        После ухода Егора я сидела рядом с Джеком, устроившись прямо на полу. Прилегла на принесенную подушку и, периодически осторожно его поглаживая, листала ленты соцсетей. В какой-то момент, поддавшись внезапному порыву, зашла в инстаграм Насти. Вообще-то я делала это крайне редко, чтобы лишний раз не трепать себе нервы. А сейчас что-то захотелось…
        И я увидела то, что ожидала, хотя надеялась на обратное.
        Последняя публикация была выложена вчера - это было селфи, на котором Настя широко улыбалась, обнимая моего отца. Они стояли на берегу лазурного океана, а отмеченная геоточка сообщала, что фото сделано на Мальдивах.
        Страничка Насти была популярна. Собственно, она и являлась основным источником ее дохода. Более трехсот тысяч подписчиков, куча комментариев и лайков под постами с умными, надо признать, высказываниями…
        Настя была красива, уверена в себе и предприимчива, чем с успехом пользовалась. Но каждый раз, глядя на нее, я не могла избавиться от ощущения, что все это - просто маска, под которой скрывается отвратительная сущность. Я понимала, что сужу о ней предвзято и, скорее всего, ошибаюсь, но поделать с собой ничего не могла.
        А папа рядом с ней на фото такой счастливый, загорелый…
        Показалось, что забарабанивший в окно дождь начался в моей душе.
        Выйдя из инстаграма, я ответила на пару прилетевших сообщений, еще немного посидела с Джеком и решила заняться делом. Уборка - отличный способ снять стресс.
        Следующую пару часов я пылесосила, мыла полы, тщательно протирала пыль и поливала комнатные цветы. Потом взялась за стирку. Перебрала вещи, загрузила стиралку, а потом мне на глаза внезапно попался старый плюшевый медведь. Забрав его с чердака и показав Майклу, я как-то совсем о нем забыла.
        Взяв игрушку, повертела ее в руках и, чихнув от специфического запаха, решила заодно постирать и ее. Я уже почти забросила медведя к остальным вещам, когда пальцы неожиданно нащупали на нем что-то твердое.
        Это оказался крошечный и надломленный язычок замка, который я не замечала прежде. В медведе имелась тонкая, скрытая ворсинками молния, расстегнув которую я обнаружила своего рода карман. А в нем, к моему удивлению, оказалась тетрадь. Самая обычная - полу-общая, в клеточку, с ничем непримечательной синей обложкой. Как и от медведя, от нее пахло сыростью и пылью.
        Еще не раскрыв тетрадь, я уже знала, чем она окажется. И в своих ожиданиях не обманулась - это было что-то вроде дневника. Не глядя сунув медведя к остальным вещам, я включила стиральную машинку и, присев на стул, начала читать.
        Почерк у мамы был не очень красивый, но разборчивый. Все записи были датированы, а первая из них сделана восемнадцатого марта тысяча девятьсот девяноста четвертого года.
        Состояла она всего из пары строк:
        «Уже третий день чувствую себя странно. Все время хочу пить, мучают боли - особенно в ногах. Ночь с пятнадцатого на шестнадцатое так и не вспомнила…»
        Следующая была сделана через неделю и отличалась еще большей лаконичностью:
        «Все плохо. Кажется, будто я умираю».
        Третья - через десять дней после второй, и текста в ней было на порядок больше:
        «Наверное, никогда к этому не привыкну. Да и как можно привыкнуть к мысли, что ты - сверхъестественное существо? Русалка. Даже писать об этом странно. Хорошо, что есть Евдокия, она мне все понемногу рассказывает. Однажды она увидела, как мне плохо - это у пруда было, и все про меня поняла. Я брожу по ночам. Научилась петь, хотя никогда не умела. И пение у меня странное, без слов, просто звуки какие-то… русалье, как его называет Евдокия. Говорит, оно у меня на какой-то особой звуковой частоте - или как там это правильно называется? - происходит. Оттого и гипнотический от него эффект.
        Евдокия варит для меня полынный отвар, заставляет пить. А я не могу, выворачивает от него. Выливаю потихоньку, пока она не видит».
        Далее шли несколько записей, разобрать которые местами было сложно. Часть слов оказалась размыта из-за капель воды… или слез.
        «Ненавижу! Почему именно со мной должен был произойти весь этот кошмар?! Я ни о чем таком не просила!»
        .>
        «Вообще-то все не так уж плохо. Оказывается, я теперь умею дышать под водой. Нет, жабры у меня не выросли. Как объяснила Евдокия, у меня просто перестроилась система дыхания. И это одна из причин, по которым мне теперь нельзя проходить медицинские обследования. Никто не должен обо мне узнать. Иначе в лучшем случае убьют как потенциально опасное существо, а в худшем - посадят за решетку и станут изучать.
        Я почти ни с кем не общаюсь, но мне это и не нужно. Никогда не было нужно. Даже с Германом видимся только в школе… я так и не решилась ему рассказать. Евдокия запретила, сказала, что он для меня опасен. Почему - не объяснила».
        «Нет, все-таки плохо! Все просто ужасно! Они теперь постоянно где-то рядом. Но я их больше не боюсь. Я начинаю бояться Себя…»
        Оторвавшись от чтения, я устремила невидящий взгляд на стиральную машинку. Удивительно, насколько похожими были наши с мамой мысли. Меня тоже гораздо больше пугала я сама и перспектива превратиться в настоящее чудовище, чем потусторонние твари. Кроме того, мне стало интересно, кто такой Герман. Возникло предположение, что этот тот самый друг мамы, о котором как-то вскользь упоминал Майкл. И именно его я видела рядом с мамой на старом снимке. А еще ко мне вдруг пришла мысль, которая казалась настолько же логичной, насколько абсурдной, как бы парадоксально это ни звучало: что, если Герман - это отец Егора? Это бы объяснило слова Евдокии о том, что он опасен для мамы. Егор ведь говорил, что между такими как они и русалками существует определенная вражда… В любом случае, расспросить об этом Егора стоило.
        Я намеревалась не только разобраться с нынешними проблемами, но и выяснить, как и почему погибла мама.
        - Марина? - вернул меня к реальности голос Майкла. - Если ты не занята, будь добра, свари для Джека рыбу. Она уже разморозилась.
        Мне не терпелось дочитать содержимое дневник, но сделать это я смогла только поздним вечером, уже лежа в постели. По правде говоря, я ожидала, что в тетради будет исписана если не половина, то большая часть листов. И ужасно разочаровалась, когда обнаружила, что она практически пуста - записи занимали всего шесть страниц.
        Свои мысли и происходящие события мама записывала редко и кратко. В основном она делилась впечатлениями от полученных способностей. За ней стали бегать все парни и даже тогдашняя звезда школы пригласил ее на свидание. В отличие от меня, она принимала все оказанные знаки внимания. И именно возросшая популярность радовала ее больше всего. Только вот оказалась она совсем недолгой.
        Маму преследовали приступы сомнамбулизма и иногда - агрессии. Постепенно она стала снова замыкаться в себе и избегать общества других людей.
        Майкл рассказывал, что однажды она пропала на целых два дня, и из дневника я догадалась, где она была. А еще важнее - что сделала.
        Предпоследняя запись заставила меня похолодеть:
        «Сегодня ночью я убила человека».
        .>
        А последняя, сделанная в июле девяноста пятого года оказалась еще страшнее:
        «Я убила четверых. Завтра мы уезжаем из «Поющих прудов»».
        Мой вчерашний прогул никто из учителей словно бы и не заметил. Мне не задавали вопросов, не требовали справки или записки от Майкла - не то сказывалась моя хорошая успеваемость, не то наличие спонсирующего школу папы.
        Только Анжелика выразила свое недовольство тем, что я вчера пропала на весь день, и мы не прорепетировали защиту реферата. Честно говоря, накануне вечером я действительно отключила мобильник, желая абстрагироваться от всего внешнего мира и побыть наедине со своими мыслями и маминым дневником. О реферате я вообще забыла, но, к счастью, у нас и так уже было все готово. Поэтому с защитой мы сегодня справились на отлично. Василий Сергеевич - учитель истории, даже расщедрился на высший балл, что с ним случалось довольно редко.
        После уроков ребята позвали меня позависать в «Водяном», но я отказалась, заметив неподалеку на парковке Егора. Тайны из нашего с ним общения я не делала, поэтому, попрощавшись с одноклассниками, направилась к нему. Идя, чувствовала прикованные ко мне взгляды, один из которых - самый пристальный, буквально прожигающий в моей спине дыру, явно принадлежал Даниле. Я даже непроизвольно плечами передернула, желая его сбросить.
        Вот бы навсегда избавиться от этих «русальих чар» и связанных с ними сложностей…
        Сегодня Егор снова был на своем двухколесном друге. Привычно усевшись позади и обхватив Егора за пояс, я не стала спрашивать, куда мы поедем - и без того знала, что он отвезет меня в лес. Джеку, слава богу, стало лучше и вчерашние неприятные события отошли на второй план. Возможно, в одиночку я бы в лес сейчас сунуться не рискнула, но с Егором было совсем не страшно.
        В лес меня странным образом тянуло. Возможно, дело было в лесном озере, с которым я так или иначе была связана. А возможно, он просто нравился мне за то, что там я чувствовала себя по-настоящему свободной, не скованной никакими рамками. Там, в напоенном ароматами можжевельника и хвои мире, можно было быть самой собой. Егор прав: лес говорит. А еще он умеет слушать. Смолистыми запахами пробирается в мысли, наполняет легкие чистой свежестью и ветром уносит из сердца все печали.
        Ноябрьский лес мне нравился особенно. В нем уже не было яркой осенней пестроты, зато присутствовала серовато-коричневая меланхолия. Он находился в полусне, укрывался лоскутным одеялом, сшитым из прелых почерневших листьев, и тихо напевал колыбельную, покачивая в такт верхушками скрипучих сосен.
        Как и вчера, мы некоторое время провели у озера. Егор, достав скетчбук, что-то в нем рисовал, а я просто сидела на мостике, опустив ноги в воду.
        Все-таки странно, что озеро - та самая Нора так успокаивала и умиротворяла, в то время как связанные с ним пруды в основном производили гнетущее впечатление. Мне вспомнилось, как я впервые опустила руку в пруд, находящийся неподалеку дома. Тогда я впервые почувствовала множество прикованных ко мне и скрытых в тумане взглядов. Впервые за долгое время испытала настоящий страх. Наверное, именно в тот момент я и стала там самым якорем, который притянул множество низших из «реверса» на «аверс».
        - Что нарисовал? - спросила я у Егора, когда он сложил скетчбук обратно в рюкзак.
        В это же время вспомнила о своем портрете, до сих пор лежащем в верхнем ящике моего стола.
        - Так, наброски… - абстрактно ответил он и совершенно неожиданно предложил: - Пойдем ко мне домой?
        - К тебе? - я почувствовала, как мои брови непроизвольно ползут вверх, отражая удивление. - Эм-м-м…
        Легко разгадав мои опасения, Егор тут же их развенчал:
        - Отец сейчас на обходе, вернется ближе к ночи, - он протянул мне руку и с усмешкой спросил: - Ну что, рискнешь сунуться в логово страшного черного стража?
        Поколебавшись считанные секунды, я решительно взялась за протянутую руку и, поднявшись с места, иронично поинтересовалась:
        - А ты не боишься приглашать в свой дом русалку, черный страж?
        - Пока вижу здесь только человека, - быстро нашелся с ответом Егор. - До русалки еще нужно дорасти.
        В этой небольшой пикировке победа явно осталась за ним, и я, неопределенно хмыкнув, направилась к брошенному на земле байку.
        ГЛАВА 18
        Из-за отложившегося в памяти образа папы Егора, мне почему-то представлялось, что и их дом будет соответствующим. Что он окажется затерянной в лесу сторожкой - покосившейся и неопрятной.
        Но реальность сильно отличалась от картинки в моем воображения.
        Дом оказался именно домом, а не сторожкой. И совсем не покосившимся, а даже наоборот. Он был одноэтажным, сложенным из добротного древесного сруба и встречающим гостей широкой террасой.
        Изнутри он тоже оказался довольно симпатичным. Не считая ванной и кухни, здесь имелось три комнаты, одна из которой находилась в распоряжении Егора. Проходя через зал, я отметила слегка потертый клетчатый диван, на полу перед которым расстилалась волчья шкура, и старый телевизор, напоминающий квадратную коробку.
        В комнате Егора царил творческий беспорядок. Да, пожалуй, именно так я бы назвала этот небольшой хаос.
        На компьютерном столе лежал ворох рисунков, торчали листы бумаги и из большой, прислоненной к стене папке. В углу, за застеленной темным пледом кроватью, примостился самый настоящий мольберт, а у него - ящик с масляными красками.
        - Извини, у меня тут вечно бардак, - взяв висящий на стуле свитер, Егор быстро запихнул его в шкаф.
        Впервые мне доводилось видеть, как он испытывает некоторую неловкость.
        - У тебя здесь уютно, - заметила я, ничуть не покривив душой.
        Хотя я сама любила порядок, идеально вылизанные помещения, где все лежит на своем месте, всегда казались мне какими-то искусственными. Красивыми, но холодными и лишенными души картинками, которыми можно любоваться, но в которых некомфортно жить.
        - Можно взглянуть? - я кивнула на разбросанные по столу рисунки.
        - На самом деле, я для этого тебя сюда и позвал, - удивил Егор. - Хочу кое-что показать.
        Достав из тумбочки небольшую флягу, он приблизился к столу, разворошил рисунки и выбрал один из них. Затем отодвинул лишние в сторону и, положив его на освободившееся место, жестом велел мне подойти ближе.
        В отличие от многих других, этот рисунок был не карандашным, а акварельным. Это был летний пейзаж, на котором изображалась часть озера, лес и убегающая вдаль дорога. В картине прекрасно чувствовались настроение и свет. Она вся казалась пронизанной лучами солнца, проникающего сквозь кроны нарисованных деревьев.
        Когда Егор открыл фляжку, я еще не поняла, что он собирается сделать. А когда из фляжки вдруг побежала вода, капая прямо на рисунок, я непроизвольно ахнула и едва машинально не оттолкнула Егора.
        Он же сейчас все испортит!
        Но не успела я опомниться, как с водой начало происходить нечто странное. Вместо того чтобы растечься и смазать краски, она стала словно бы обволакивать бумажный лист. Окутывать его, как тонкая прозрачная пленка.
        А затем что-то странное начало происходить уже с самим рисунком. И ахала я уже не от испуга, а от граничащего с потрясением изумления.
        Рисунок оживал. Буквально.
        Склонившись над ним, я вдруг почувствовала коснувшийся лица теплый ветер, принесший запах травы и луговых цветов. Увидела, как изображенная на бумаге трава колышется, и акварельные мазки все больше походят на настоящие травинки. Как подрагивают солнечные блики и покачиваются древесные кроны. Услышала стрекот кузнечиков и пение птиц, среди которых выделялось кукование кукушки. По озеру от ветра бежала легкая рябь, и если присмотреться, можно было заметить скользящих по воде водомерок…
        - Как это? - ошарашенно выдохнула я. - Что за трюк?
        - Никакого трюка, - ровно ответил Егор. - Просто память. Я написал этот пейзаж, разводя краски особой водой. Сейчас этой же водой оживил запечатленный в памяти момент.
        Чувствуя себя глупым попугаем, я повторила:
        - Как это возможно?
        - Вода обладает памятью, - Егор посмотрел мне в лицо. - Она запоминает не только события, но и все, что ты ей говоришь. Меняет свою структуру в зависимости от направленной на нее энергии. Самый банальный пример: поставишь на стол стакан с водой и будешь на него ругаться, кристаллы воды исказятся, станут уродливыми. Выпьешь такую воду - можешь заболеть. Будешь говорить ей что-то приятное или включать классическую музыку - кристаллы станут подобны прекрасным и симметричным снежинкам. Вода, с помощью которой я рисовал - из озера. Кроме того, я вложил в нее свою энергию, нацеленную на определенный результат. Собственно, сейчас результат налицо.
        Звучало местами сложно, но суть я уловила.
        - Такой же водой ты напоил меня в тот раз, когда мне стало плохо в лесу?
        - Да, - подтвердил Егор. - Только зарядил ее на снятие боли.
        Что ж, видимо, не зря всякие экстрасенсы и гадалки зачастую используют в своих обрядах воду. Только большинство просто делает вид, что ее заряжает, а вот Егор по-настоящему умеет это делать.
        Больше ничего не говоря, я неотрывно смотрела на то, что не могла назвать иначе, как чудом. Хотя, если задуматься, то что такое чудо? То, что человек не может объяснить. Но я всегда склонялась к мысли, что не бывает ничего необъяснимого. Есть то, что мы не можем понять в данный момент времени. Кто знает, вдруг через лет сто вот такие вот фокусы с водой станут общеизвестны и перестанут восприниматься как что-то необычное?
        Когда спустя некоторое время Егор смахнул воду с рисунка, тот вернулся в свое первоначальное состояние. Оживший момент времени снова стал мазками акварели, оставленными на бумаге рукой талантливого художника.
        Чуть позже мы сидели на кровати и пили принесенный Егором кофе вприкуску с магазинными сухариками.
        - У тебя талант, - не могла не заметить я и, кивнув на мольберт, поинтересовалась: - Ты и маслом пишешь?
        - Редко, - Егор сделал глоток кофе. - Под настроение. Мне больше нравится графика. Сейчас все в основном предпочитают графические планшеты, а мне ближе простая бумага и карандаш… хотя планшет тоже есть. Прошлым летом, еще когда супермаркет только строили, напросился в бригаду. Какая-никакая, а подработка. На бюджетный планшет хватило.
        Я на мгновение почувствовала неловкость. Мне-то никогда не приходилось работать, чтобы купить то, что хочется… времени мне папа не уделял, но кредитка с круглой суммой в моем распоряжении была всегда.
        - Ты в этом году школу заканчиваешь, - я внимательно на него посмотрела. - Думал, что делать дальше? На кого хочешь учиться, куда поступать?
        Взяв из пачки сухарик, Егор кивнул:
        - Рассматриваю несколько художественных колледжей в Питере. Вышку знаю, что пока не потяну… умений не хватит, да и денег тоже, - он невесело усмехнулся. - Не представляешь, как мне хочется отсюда уехать. Вырваться из этих чертовых «Прудов», все бросить… но не знаю, получится ли. Буду пробовать поступать на заочку, а там как получится.
        Мы немного помолчали, после чего Егор спросил:
        - Ну а ты? Уже решила, чего хочешь от этой жизни?
        - Мне нравятся языки, - тоже взяв сухарик, поделилась я. - Думаю, выбрать что-то связанное с лингвистикой. Может, буду поступать на переводчика.
        Я редко рассказывала кому-то о своих отдаленных планах и мечтах, но сейчас, с Егором почему-то хотелось об этом говорить:
        - Хочу много ездить по миру, путешествовать. Вообще-то я уже побывала в некоторых странах Европы, жила в США… но этого мало. Хочется открыть для себя самые прекрасные уголки планеты, подниматься в горы, стоять на плато, откуда открываются потрясающие виды… Еще хочу побывать на родине бабушки - в Норвегии. Да и вообще поколесить по Скандинавии…
        - А я мечтаю постоять на Мысе Рока, - губы Егора тронула полуулыбка. - Это самый западный мыс Евразийского континента, находится в Португалии. Раньше считалось, что это место - край Земли.
        - Здорово! - восхитилась я.
        В следующий момент мы одновременно захотели взять сухарики, и наши пальцы соприкоснулись. По телу словно электрический разряд пробежал, а дыхание моментально сбилось - поразительно, как простое прикосновение смогло вызывать такой эффект…
        Бросив быстрый взгляд на Егора, я обнаружила, что он тоже на меня смотрит. Биение собственного сердца оглушало и, казалось, раздавалось на всю комнату. Не выдержав, я первой отвела глаза и спустя паузу нарушила повисшее молчание.
        - Я тут вчера подумала кое о чем… скажи, наши родители ведь учились в одном классе? В смысле, моя мама и твой папа.
        Как это обычно бывало, когда Егор не хотел о чем-то говорить, он ответил не сразу.
        - Да, - наконец, прозвучало лаконичное подтверждение.
        - И дружили, - уже не спрашивала, а констатировала я. - Она знала о нем, а он - о ней?
        На лицо Егора набежала тень.
        - Это сложная история, Марина, - снова не сразу ответил он. - Да я ее толком и не знаю. Отец почти ничего мне об этом не рассказывал. Все, что мне известно - они виделись, когда твоя мама спустя четыре года после отъезда вернулась в «Поющие пруды». Если ты хочешь спросить, как она погибла, ответа у меня нет.
        Еще немного помолчав, он вдруг посмотрел на меня и добавил:
        - Мне кажется, отец… любил ее. Он и к бутылке пристрастился, насколько я знаю, после ее смерти.
        Час от часу не легче!
        - Извини, что спрашиваю о таком, но… - не задать этот вопрос я не могла. - Ходят слухи, что много лет назад твоего отца задерживали по подозрению в убийстве. Он…
        - Хочешь спросить, мог ли он убить твою мать, используя наши способности? - закончил за меня Егор, чей спокойный тон шел вразрез со смыслом сказанного.
        Поднявшись с кровати, он отошел к окну и, не глядя на меня, ответил:
        - Я не знаю.
        На выходных Алиса неожиданно предложила всей нашей компании сгонять в Питер.
        - Мы здесь скоро совсем от жизни отстанем! - пожаловалась она одним из вечеров, когда мы, сидя в «Водяном», потягивали молочные коктейли и играли в Уно. - Мои как раз на выставку поедут, я уговорю их на двух машинах поехать, вот они нас как раз и подбросят. У моего дяди свой бар есть, причем с гостевыми комнатами на втором этаже. Потусим там, переночуем, а в воскресение вечером назад!
        - Я всегда за любой кипиш! - охотно поддержала Анжелика.
        - Ага, если только предки отпустят, - сложив руки на груди, скептически хмыкнул Никита. - Они еще про нашу тусовку у Алиски не забыли.
        - Ой, да сколько уже времени прошло! - закатила глаза та. - Тем более, мы типа «под присмотром» будем, а Игорь классный и понимающий, вот увидите!
        В Питер мы все-таки поехали. А Игорь - Алисин дядя, оказался в точности таким, как она описывала. Это был мужчина тридцати шести лет с добродушной улыбкой, густой бородой и уймой татуировок на накаченном загорелом теле. Бар ютился в неприметном закоулке и даже не имел вывески, поэтому случайно в него попасть было проблематично.
        Бар Игорь держал, как он сказал, «для своих» и для души. Особенностью этого заведения являлось то, что в будние дни здесь подавалась исключительно здоровая еда и безалкогольные коктейли. И только иногда по выходным бар становился баром в исконном своем значении. Сам Игорь, что называется, топил за здоровый образ жизни и дни напролет проводил в спортзале. Но изредка, как он сам признался, любил расслабиться с бутылкой пива.
        По правде говоря, изначально я колебалась, стоит ли мне сюда ехать. Но в итоге меня уговорила Анжелика. Всего нас поехало шестеро - я, Алиса, Данила, Анжелика и Кир с Ником. Близнецы остались в поселке - Олег внезапно приболел, и Оля не захотела развлекаться без него. А Анжелика, уговаривая меня поехать, как раз и упирала на то, что я займу Ника, а она тем временем попытается привлечь внимание Кира.
        Я попыталась возразить, что и в «Прудах» мы проводим достаточно времени вместе, но она и слушать не стала. Вбила себе в голову, что именно во время нашей небольшой поездки, когда рядом не будет Оли, сумеет, наконец, признаться ему в своих чувствах.
        На эту поездку я согласилась еще и потому, что решила немного развеяться. По опыту знала, что временами бывает очень полезно отвлечься и хотя бы ненадолго сменить обстановку. Уезжая, ты как бы временно оставляешь проблемы где-то далеко и получаешь возможность взглянуть на них со стороны. Именно это я и собиралась сделать.
        До полнолуния оставалось меньше трех недель, и с каждым днем не думать о том, что мне предстоит, становилось все сложнее. Да, у меня имелась поддержка в лице Егора - сложно представить, что бы я вообще без него делала, - но все-таки пережить превращение в русалку мне предстояло самой.
        Сегодня была суббота, поэтому неудивительно, что в баре собралось много народа. Игорь сам выступал в роли бармена, подавая гостям разнообразные коктейли, на первом этаже гремела музыка, которая пришлась мне по вкусу - играл легкий и тяжелый рок, лишь изредка разбавляемый рэпом. По посетителям было заметно, что всех их объединяет любовь к спорту. Всех без исключения, даже девушек, отличала хорошая физическая форма и отчетливо проступающие под одеждой мышцы. Из нас в их тусовку отлично вписывался только Ник и Данила - последний, правда, с некоторой натяжкой. Ну и Алиса само собой - в этом баре она вообще чувствовала себя как рыба в воде. Игорь, как она и предрекала, оказался «понимающим» и угостил нас парой коктейлей. Держа один из них - налитый в стакан в виде черепа, Алиса зажигала на небольшой танцевальной зоне. Парни пока предпочитали барные стулья, а я облюбовала зону у кирпичной стены, где стоял черный кожаный диван.
        Несмотря на то, что все гости, помимо нашей компании, были взрослыми, никакого дискомфорта я не ощущала. Игорь сразу представлял нас всем входящим, и те принимали нас за своих. Кто-то беззлобно подшучивал над школотой, желающей вкусить ночной жизни, а кто-то ностальгировал по привольным школьным денькам.
        Словом, время мы проводили приятно. В какой-то момент я даже присоединилась к Алисе, подумав, что раз уж решила развлекаться, то нужно делать это в полной мере.
        В какой-то момент поймала на себе выразительный взгляд Анжелики, кивающей на Ника. Делать нечего - пришлось идти к бару и просить его составить мне компанию на танцполе. Алиса тоже не осталась в стороне и буквально вытащила на танцпол Данилу, чтобы Анжелика с Киром могли остаться наедине.
        Несмотря на отличную физическую форму и занятия спортом, танцевал Ник, прямо скажем, не очень. Двигался не в такт, и мне приходилось балансировать между ритмом звучащей музыки и выбранным им.
        - Слушай, а ты что, с Громовым? - перекрикивая вопли рокера, неожиданно спросил он.
        Я даже сама чуть с ритма не сбилась.
        - Ну… мы общаемся, - не зная, как еще охарактеризовать наши отношения с Егором, ответила я.
        - Ты не подумай, я ни на что не претендую, - продолжил Ник, приблизившись ко мне практически вплотную и окатив духом спиртного. - Ты классная, но еще когда тебя Данила застолбил, я понял, что переходить ему дорогу не буду.
        - Застолбил? - мне не удалось сдержать возмущение. - Вообще-то я - живой человек со своим мнением! А с Данилой мы давно все прояснили.
        Ник усмехнулся:
        - Судя по всему, он так не считает.
        Проследив за его взглядом, я обнаружила, что Данила не сводит с меня глаз. Танцует с Алисой, обнимает ее, но смотрит при этом на меня.
        Черт!
        - Это его проблемы, - как можно равнодушней бросила я.
        - Я поэтому и спрашиваю про Громова, - словно не услышал меня Ник. - Мы все замечаем, что ты с ним тусуешься, и Данила бесится.
        - А Данила что, как собака на сене? - начала злиться я. - Ни себе, ни людям? Он же с Алисой!
        - Ты права, - неожиданно легко согласился Ник. - Просто предупреждаю, чтобы ты была с ними поосторожней. Данила хороший парень, но если ему срывает крышу, то… А Громов вообще не из наших. И слухи о них с папашей разные ходят. Но ты знай, что мы своих девчонок в обиду не даем. Обращайся, если что, я всегда помогу.
        Он демонстративно поиграл мышцами.
        В другой раз такой жест меня бы позабавил, но сейчас я злилась.
        - Спасибо, - я постаралась подавить раздражение. - Буду иметь в виду.
        ГЛАВА 19
        Когда время приблизилось к часу ночи, я решила, что на сегодня с меня достаточно и собралась идти наверх. Сказала Игорю о том, что ухожу, и он, попросив помощника ненадолго его подменить, поднялся со мной на второй этаж.
        Наверху имелась зона отдыха, хорошо просматривающаяся с первого этажа. А вот небольшой коридорчик, откуда вели четыре обклеенные постерами двери, для чужих взглядов был закрыт.
        - Располагайся, - отперев одну из дверей, пригласил Игорь и тут же заговорщицки подмигнул: - Это единственная спальня, совмещенная с ванной. Как говорится, кто первым пришел, того и тапки! Кстати, тапки из шкафа надевать не советую. У нас недавно господин Ван Гог на них помочился.
        - Чего? - я изумленно округлила глаза.
        - Кот наш, - засмеявшись, пояснил Игорь. - Ну все, бывай!
        Когда он ушел, я перенесла в спальню свой рюкзак, оставленный в зоне отдыха. Переоделась в домашнюю тунику и, прихватив необходимые вещи, отправилась умываться. Я ожидала, что, учитывая количество сменяющих друг друга гостей, здесь будет душ, как наиболее гигиеничный вариант. Но ошиблась - вместо душа в ванной обнаружилась, собственно, ванна. Да притом большая, угловая и, кажется, с джакузи.
        Я никогда не была особо брезгливой, но все-таки ограничилась душем.
        В комнате имелась одна двуспальная кровать и, ложась на нее, я понадеялась, что Игорь отправит ко мне Анжелику или в крайнем случае Алису. Не хотелось бы, проснувшись утром, обнаружить рядом с собой кого-нибудь из парней. Дружба дружбой, а какие-то границы разумного все-таки быть должны.
        Несмотря на раздающуюся внизу громкую музыку, мне почти удалось заснуть.
        Почти - потому что, когда я практически уплыла в сонливые дали, где-то поблизости вдруг прозвучало журчание воды. Сначала я не придала этому значения, но с каждой минутой не обращать на него внимания становилось все сложнее.
        Сон как рукой сняло.
        Приподнявшись на постели, я прислушалась и обнаружила, что звук идет из ванной. Наверное, кто-то из девчонок тоже решил пойти спать и сейчас принимает душ… только вот почему в щели между полом и дверью не виднеется свет? Кто-то решил поплескаться в темноте?
        У меня было нехорошее предчувствие, но я знала, что, не проверив, заснуть не смогу. Тихо встав с кровати, я медленно подошла к ванной и, постояв около двери несколько долгих мгновений, постучала.
        - Анжелика?
        Ответа не было. Только не стихающее журчание.
        - Алиса?
        Снова журчание и ни намека на человеческую речь.
        Ощутив пробежавший по спине озноб, я заставила себя глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть. Я ведь сейчас не в «Поющих прудах», внизу полно народа, и бояться здесь нечего.
        Дверь в ванную оказалась слегка приоткрыта, а свет внутри действительно не горел. Прежде, чем потянуть на себя ручку и заглянуть внутрь, я щелкнула переключателем, но свет так и не загорелся - ни в ванной, ни даже в комнате.
        Зато включился телефон, и я, светя перед собой дисплеем, открыла ведущую в ванную дверь. Первое, что увидела - открытый кран, из которого лилась вода, наполнившая ванну уже практически до краев. Работающее джакузи заставляло воду бурлить и создавало на поверхности множество пузырей… а потом я увидела ее.
        Подсознательно я знала, что обнаружу в ванной, но все равно оказалась к этому не готова. Одно дело столкнуться с низшими в отдаленном от города, затерянном среди древних лесов поселке, и совсем другое - в баре северной столицы.
        Девочка.
        Она сидела в ванной, обхватив острые коленки тонкими, увенчанными черными когтями руками. Зеленого цвета волосы облепляли лицо, которое было опущено вниз. Когда я переступила порог, она не смотрела на меня, но спустя несколько долгих секунд медленно подняла голову и обратила ко мне ничего не выражающий взгляд.
        Ее глаза сейчас походили на рыбьи - немного навыкате, подернутые мутной, напоминающей бельмо пеленой. Кожа имела пепельный оттенок, губы казались совершенно бескровными и напоминали тонкие ниточки…
        - Поплавай со мной.
        Я с силой впилась ногтями в ладони, не давая накатывающему ужасу парализовать тело. Где-то внизу все еще играла музыка, проливались коктейли и танцевали веселые гости, а здесь, на втором этаже, прямо передо мной сидело уродливое потустороннее существо. Только теперь я ощутила отвратительный горько-сладкий запах. Гнилостный, тошнотворный, перехватывающий дыхание.
        - Да что тебе от меня нужно?! - хотела выкрикнуть я, но вместо этого прохрипела резко севшим голосом.
        Вероятно, она увязалась за мной еще вначале поездки. Егор ведь говорил, что в большинстве своем низшие не могут отходить далеко от Нор, но я - своего рода якорь.
        - Поплавай… - снова шевельнулись бесцветные губы. - Поплавай со мной…
        За считанные доли секунды я вспомнила все остальное, что мне говорил Егор. И, подавляя страх, как можно более решительно велела:
        - Сгинь! Убирайся отсюда!
        Показалось, что существо вздрогнуло.
        - Пошла прочь! - закрепляя успех, бросила я. - Тебе здесь делать нечего!
        Теперь показалось, что дрогнули ее губы - не то от злости, не то от кривой улыбки. Как бы ни храбрилась, а унять бегущую по телу дрожь я не могла. Вода тем временем переполнила ванну и потекла на пол, грозясь устроить гостям бара настоящий дождь. На меня дыхнуло усилившейся, заставившей закашляться вонью.
        Дотянувшись до выключателя, я снова попробовала на него нажать, и на этот раз свет неожиданно включился. Я непроизвольно зажмурилась, а когда открыла глаза, низшей в ванне уже не было. Только пропитавший воздух смрад и лужи на полу свидетельствовали о ее недавнем присутствии.
        Опомнившись, я подбежала к ванной и закрыла кран. Затем отыскала в шкафчике пару тряпок и принялась собирать воду с пола. Заставить себя сунуть руку в ванну, чтобы открыть слив, я так и не смогла. Как раз к тому времени, как я вытерла все лужи, в комнату ввалилась бледная как полотно Анжелика. Не раздеваясь и даже не разуваясь, она с глухим стоном рухнула на постель.
        - Анжелик? - обеспокоенно позвала я, приблизившись к кровати. - Анжелик, тебе плохо?
        - Все просто ужасно, - с трудом выговорила она заплетающимся языком. - Кир… я хотела ему сказать… а мне стало так плохо-о, и я не смогла-а…
        Последние слова она буквально простонала, срываясь на всхлипы.
        - Ты пила еще что-то кроме тех коктейлей, которыми нас угощал Игорь? - строго спросила я.
        - Там шоты бесплатно раздавали, - невнятно пробормотала Анжелика. - Невкусные кстати… о-ой, что ж так комната кружится…
        Поняв, что ее сейчас стошнит, и убирать все это придется мне, я быстро, но аккуратно помогла ей встать с постели и отвела в ванну. Пока Анжелика, страдая от собственной глупости, обнималась с унитазом, я все-таки решилась спустить воду. Когда ванна опустела, я обнаружила, что ее усыпает мелкий песок, а к стенкам приклеилась какая-то липкая бурая дрянь.
        Ночь была тяжелой и долгой. Совесть не позволила мне игнорировать мучающуюся Анжелику, а даже если бы позволила - заснуть из-за ее непрекращающихся стонов и бестолковых разговоров я бы все равно не смогла. Пришлось сидеть с ней и отпаивать крепким чаем - благо, в комнате имелся и чай в пакетиках, и чашки, и электрический чайник. В том, что крепкий чай помогает в таких ситуациях я уверена не была - все-таки советы из гугла не всегда срабатывают. Но, к счастью, в этот раз совет все-таки оказался действенным. В довершение ко всему под дверью нашей комнаты начал протяжно завывать кот - вероятно, тот самый господин Ван Гог. Эти его завывания заставляли меня вздрагивать и, устав терпеть, я высунулась в коридор с намерением прогнать наглую животину… Вот только никакого кота за дверью не оказалось.
        Заснула я только под утро и, несмотря на то что будильник зазвонил в двенадцать, все равно не выспалась. Впрочем, как оказалось, я могла бы спать и дольше, поскольку остальные, похоже, вставать раньше обеда вообще не планировали.
        Я даже успела немного прогуляться по знакомым улочкам и сделать пару небольших покупок, одной из которых стали новые AirPods. А затем, вернувшись в бар, я утвердилась в подозрении, что не у одной Анжелики выдалась веселая ночь. Кир был белее простыни, а у Данилы под глазами пролегли глубокие тени. Алиса умела замаскировала следы недосыпа косметикой, а вот Ник казался вполне довольным жизнью и не уставал поддевать менее удачливых друзей.
        Хотя поездка моих надежд не оправдала - отвлечься от проблем мне так и не удалось, - о проведенном времени я все равно не жалела. Большей частью благодаря обратной дороге, которая вышла неожиданно классной. Мама Алисы организовала игру в «угадай мелодию», и эта, казалось бы, безнадежная затея внезапно вылилась в настоящее веселье. Не знаю, как проводили время те, кто ехал в другой машине, но мы с Алисой и Данилой насмеялись от души. Правда, петь я не рискнула и только лишь угадывала мелодии других.
        В поселок мы приехали поздним вечером. Нас с Данилой подвезли до его дома, откуда до своего я пошла пешком. Почти дойдя до ворот, я увидела стоящий у них байк. Егора нигде видно не было, и я предположила, что он находится в доме. Это обстоятельство почему-то вызвало у меня непроизвольную улыбку.
        - Значит, ты все-таки с ним? - я даже не заметила, как меня нагнал Данила.
        Проследив за его взглядом, направленным на байк, я не сдержалась от иронии:
        - С мотоциклом?
        - С Громовым! - отрезал Данила. - Он же тебе не ровня!
        Моя усмешка резко померкла, и пришлось призывать всю свою выдержку, чтобы не взорваться и не ответить откровенной грубостью.
        - Ни у тебя, ни у кого-либо другого нет права решать, кто кому ровня, а кто нет, - раздражения все-таки скрыть не удалось. - И вообще, с кем я провожу свободное время, тебя не касается. Я считаю нас друзьями, Данила, а друзей до недавнего времени у меня вообще не было. Поэтому, пожалуйста, не порть эту дружбу своими безосновательными претензиями.
        В глубине души я понимала, что он не виноват. Что в его внимании ко мне виновата только я сама - точнее, русалье обаяние, к которому Данила оказался чересчур восприимчив. Но не злиться на него все равно было сложно.
        Возможно, он бы просто развернулся и ушел, не выйди внезапно из моего двора Егор. В другой раз я бы обрадовалась его появлению, но сейчас, наблюдая за тем, как лицо Данилы становится все мрачнее, мне стало не по себе.
        - Какие-то проблемы? - спросил Егор, обращаясь не то к нему, не то ко мне. А, скорее всего, к обоим сразу.
        - Проблемы будут у тебя, если ты от нее не отвалишь! - бросил Данила.
        - Вот как? - Егор выразительно изогнул бровь. - По-моему, Марина ясно дала понять, что твое повышенное внимание ей не приятно. Так что отвалить лучше тебе. И мой тебе совет - уделяй больше внимания своей настоящей девушке, а то и она сбежит.
        Я не успела проследить за тем, как кулак Данилы, прочертив кривую линию, едва не прилетел Егору в челюсть. Тот успел отклониться в последний момент и тут же нанес ответный удар, который нашел свою цель. Данила, отерев появившуюся в уголке губ кровь, был готов снова броситься в атаку, но я встала между ними.
        - Прекратите! - выкрикнула, переводя взгляд с одного на другого. - Вы что, с ума сошли?!
        Всякое бывало в моей жизни, но чтобы из-за меня дрались - никогда! И это оказалось ничуть не романтично, а просто ужасно.
        - Данила, - я постаралась вложить в интонацию просьбу и в то же время говорить убедительно. - Пожалуйста, иди домой.
        Не знаю, чем бы все закончилось, не покажись на пороге дома Майкл, привлекший к себе внимание демонстративно громким покашливанием.
        - Мы с тобой еще не договорили, Громов, - процедил Данила и, наградив его убийственным взглядом, зашагал прочь.
        Я мысленно выдохнула и, опасаясь, как бы Данила не надумал вернуться и «закончить разговор» сейчас, потащила Егора во двор. Как вскоре выяснилось, он пришел еще с час назад и дожидался моего возвращения под воротами. А Майкл, заметив Егора, пригласил его на чай.
        - Как выходные? - поинтересовался Егор, когда мы поднялись в мою комнату.
        - Неплохо, - я погладила вбежавшего следом за нами Джека. - Не считая одной увязавшейся за мной низшей. Знаешь, каждый раз, когда я начинаю думать, что привыкла к их внезапным появлениям, они снова застают меня врасплох. Жутко это все-таки.
        - Надо же, - Егор сделался задумчивым. - Ты сильнее, чем я думал. Иначе низшая не смогла бы за тебя зацепиться вне пределов «Прудов»… Кстати об этом. Скорее всего, в ближайшие несколько ночей вода снова будет тебя притягивать. Я положил полынь на всех выходах из дома, но не факт, что она сумеет тебя сдержать. Поэтому будет лучше, если в ближайшие несколько дней я буду ночевать здесь.
        - Эммм… - не зная, что сказать, протянула я.
        - Могу лечь в гостиной, - тут же уточнил Егор. - Хотя было бы лучше прямо тут, с тобой. Иначе могу пропустить тот момент, когда ты превратишься в лунатика и отправишься к пруду петь убийственные песни. Убийственные - в прямом смысле, прошу заметить.
        Я сложила руки на груди и вкрадчиво произнесла:
        - Майкл, конечно, старается не ограничивать мою свободу. Но ночевки парня в моей комнате - это чересчур даже для него. К слову, в прошлый раз он тебя заметил и в восторг не пришел.
        - Что ж, - Егора мои слова ничуть не смутили. - Значит, я буду осторожней, и на этот раз о моем присутствии в вашем доме он не узнает.
        И Майкл действительно не узнал.
        Егор прятал байк где-то на границе леса и приходил к нам пешком. Я оставляла калитку и входную дверь открытыми, и он тихо прокрадывался в мою комнату, когда Майкл работал за печатной машинкой. Дожидаться, пока он ляжет спать, было бесполезно - Майкл мог сидеть за своими рассказами почти до утра.
        К сожалению, затея Егора оказалась ненапрасной. В одну из ночей я действительно поднялась с кровати и, пребывая в полусне, попыталась выйти из комнаты. Егор остановил меня уже на пороге и не дал закричать, зажав мне ладонью рот. Я быстро пришла в себя и после даже сумела заснуть, а когда проснулась, Егора, как всегда, рядом уже не было.
        Вдобавок к ночным блужданиям у меня возобновились приступы. Приготовленный Майклом отвар больше не помогал. И, если бы не озерная вода, которую для меня заряжал Егор, я бы, наверное, вообще не смогла нормально существовать.
        Данила, кажется, успокоился. Я знала, что они с Егором разговаривали после той короткой драки, хотя никто из них мне об этом разговоре так и не рассказал.
        После уроков мы с Егором уезжали в лес. Это стало своего рода традицией, которую никто из нас никогда не нарушал. Мы, не сговариваясь, встречались у парковки, молча садились на байк и мчались вперед сначала по заасфальтированной, а потом по ухабистой проселочной дороге. С каждым днем становилось все холоднее, но настоящие морозы наступать не спешили. Облетели последние листья, устилающий землю ковер потемнел, и голые ветви плакали стекающими по ним каплями почти не прекращающегося дождя.
        Казалось, серая морось навсегда поселилась в этих краях. Солнце не показывалось уже очень давно, и многие впадали в зябкую ноябрьскую меланхолию. Меня же долгое отсутствие солнечного света расстраивало не слишком. Я и раньше не испытывала особой неприязни к дождям, а теперь по-настоящему их полюбила.
        Однажды, когда мы с Егором сидели у озера, начался сильный ливень. Сперва мне захотелось натянуть на голову капюшон и спрятаться от него, но в следующий момент я поняла, что это желание - ненастоящее. Просто привычка.
        И я, не веря, что действительно это делаю, сняла куртку. Следом стянула свитер, сбросила ботинки и сняла носки. Оставшись в одной тонкой майке и джинсах, побежала вдоль озера, подставляя лицо тугим холодным струям и ловя их открытым ртом. Мне хотелось впитывать воду, точно губка, стать с ней одним целым, вобрать в себя ее память… Пролиться в реки, слиться с океаном, вознестись к небу белым паром и снова превратиться в дождь. Нескончаемый прекрасный круговорот…
        - Ты сумасшедшая, Балашова! - догнав меня, прокричал Егор. - Ты еще не превратилась, твой организм может не выдержать и заболеть…
        Перебив его, я засмеялась:
        - Не более сумасшедшая, чем ты.
        Мы стояли друг напротив друга - совершенно промокшие, шумно дышащие от быстрого бега. И я чувствовала, как охватившее меня безбашенное веселье постепенно сменяет нечто другое - какое-то томительное, растекающееся по венам волнение. Я видела, как по лицу Егора стекают капли дождя, как ему на лоб налипла влажная прядь, и как в его глазах отражается лес… А потом вдруг увидела в них - внезапно оказавшихся невероятно близко, отражение самой себя.
        Я не успела подумать о том, что, дожив почти до шестнадцати лет, ни разу не целовалась и не знаю, как это правильно делается. Не успела уловить тот момент, когда мы подались друг другу навстречу и закрыли глаза, погружаясь в мир, принадлежащий только двоим.
        Кажется, в отличие от меня Егор целоваться умел. И это оказалось очень приятно - ощущать его губы на своих, чувствовать на спине скольжение его теплых ладоней и улавливать ненавязчивый аромат терпкого парфюма, к которому добавлялись нотки можжевельника.
        Я сделала то, что хотела уже давно - запустила пальцы в его густые волосы. И все-таки они оказались жесткими… своевольными и непокорными, как и их обладатель.
        На нас обрушивались литры дождя, где-то скрипели, прогибаясь под ветром, сосны, а совсем рядом со мной билось чужое сердце - так же быстро, как мое собственное.
        - Ты пахнешь лесом, - отстранившись, прошептала я.
        - А ты - озером, - Егор посмотрел мне в глаза.
        - Хочешь сказать, от меня пахнет тиной?
        Он улыбнулся:
        - Нет. Кувшинками.
        Я не знала, как пахнут кувшинки. Но ассоциация с ними все равно польстила - может, благодаря взгляду и улыбке Егора? В первые наши встречи я отмечала, что в его взгляде нет того восхищения, с которым на меня смотрели многие другие парни. А теперь оно появилось. И отчего-то я была твердо убеждена, что ни к каким русальим чарам это восхищение отношения не имеет.
        ГЛАВА 20
        Уже довольно длительный промежуток времени низшие не давали о себе знать. Егор говорил, что его отец делает все возможное для того, чтобы держать проход закрытым. Но тех нескольких существ, с которыми мне не раз доводилось сталкиваться, ему поймать так и не удалось.
        До полнолуния осталась всего неделя.
        Я специально убрала дату своего рождения во всех соцсетях. Даже до того, как узнала о том, что мне предстоит, не планировала устраивать громкий праздник, а теперь и подавно. А Анжелика, узнав о моем предстоящем дне рождении, точно решила бы закатить вечеринку, не спрашивая моего согласия. Да и Алиса - тоже. С последней наши взаимоотношения снова стали немного натянутыми. Все из-за Данилы, который в последнее время ходил мрачнее тучи, заставляя всех задаваться вопросом: «куда подевался тот юморной и веселый парень?»
        Изменился не только он. Олег тоже стал еще более замкнутым, чем прежде и стал редко появляться в школе. А Кир теперь общался только с Олей, чем приводил Анжелику в отчаяние. Из-за всего этого атмосфера в последнее время стала напряженной и нездоровой. Я тоже переживала из-за грядущего полнолуния, хотя и старалась держать себя в руках. И единственным, кто сохранял бодрость духа и оптимистичный настрой, оставался Ник.
        Впрочем, у меня все тоже было не так плохо. Благодаря Егору. Я правда не представляла, что бы делала, не появись он в моей жизни. Теперь все свободное время мы проводили вместе. Смотрели фильмы, гуляли по лесу, сидели у озера, а иногда - все сразу.
        В один из дней Егор устроил мне сюрприз: соорудил над мостиком навес, под которым постелил несколько теплых пледов, поставил термос с горячим чаем и ноутбук, на котором мы смотрели «Сонную лощину». Да, легкие ужастики нравились нам больше романтических комедий и мелодрам.
        Но самое главное, от чего меня спасал Егор - страх перед самой собой.
        Я боялась не столько своей сверхъестественной природы, сколько того, что могу оказаться убийцей. Мысль о том, что я, как и моя мама, заставила кого-то утопиться, не шла из головы. Висела надо мной, подобно занесенному палачом топору. Даже в те моменты, когда я была увлечена чем-то другим, она не исчезала до конца.
        К слову, о маме. Я хотела расспросить о ней отца Егора, но пока решила отложить этот разговор. В настоящий момент мне хватало переживаний из-за полнолуния…
        Как это обычно бывает, беда нагрянула, когда мы перестали ее ждать.
        Из-за того, что низшие в последнее время себя не проявляли, я расслабилась, практически о них забыв. Как оказалось - зря.
        Когда это случилось, у нашего класса шел урок английского. Марья включила запись текста, который нам предстояло записать на слух. В какой-то момент вещающий о проблемах экологии голос перебил громкий гул. Батареи внезапно завибрировали, причем, судя по всему, не только в кабинете английского, но и в остальных.
        Все как по команде оторвались от тетрадей и обратили взгляды на дрожащие батареи. Даже Марья отложила журнал и в удивлении приподнялась с места. На улице еще было темно, поэтому в кабинете горел свет. А когда лампы вдруг стали мигать, все заволновались уже не на шутку. Вдобавок, звучащая запись стала прерываться шумом, хотя звучала с ноутбука, который даже не был подключен к сети.
        - Что за черт? - выразил всеобщее изумление Ник.
        - Наверняка перебои электричества, - наша староста постаралась сохранить невозмутимость. - Да, Мария Викторовна?
        - Совсем дура? - Ник демонстративно покрутил пальцем у виска. - Причем электричество до батарей?
        - Тише, пожалуйста! - попросила Марья. - Оставайтесь на своих местах, а я пойду проверю, что там случилось.
        Собираясь выйти из класса, она почему-то замерла на пороге, не спеша его перешагнуть. Те, кто сидел за первыми партами, вытянули шеи, стараясь рассмотреть, что там такое, и через пару секунд кто-то воскликнул:
        - Гляньте, да там же настоящий потоп!
        Большинство ребят тут же вскочили со стульев и столпились у двери. Я тоже не удержалась от того, чтобы подойти ближе и выглянуть в коридор.
        Коридор действительно оказался затоплен. Слой воды пока достигал пары сантиметров, но вода все прибывала и уже просочилась в кабинет.
        Барахлящая запись, гудящие батареи, мигающий свет и вода в коридоре - все это заставило почувствовать себя героиней какого-нибудь триллера, которые мы с Егором так часто смотрели в последнее время. Только, в отличие от кино, сейчас все было реально.
        Из соседних кабинетов тем временем тоже выглянули взволнованные происходящим школьники и учителя. А из-за поворота коридора, ничуть не стесняясь в громких выражениях, вырулил физрук, грозящийся поотрывать всем хулиганам головы.
        - Только попадись мне тот, кто устроил этот бардак! - громыхал он. - У меня маты в спортзале скоро в плоты превратятся!
        - Дмитрий Иванович! - позвала его Марья. - Вы не подскажете, затопило весь этаж?
        - Да какой там этаж! Все этажи затопило, лестницы вон водопадами стали! - недовольно подтвердил физрук. - Черт знает, что!
        Через несколько минут Марья приняла решение вывести нас из школы. И в своем решении она была не одинока - из остальных кабинетов под предводительством ее коллег тоже выходили ученики.
        - Я же сапоги угроблю! - капризно воскликнула Алиса, вставшая на стул. - А они из последней коллекции вообще-то!
        Ничего не говоря, Данила взял ее на руки и под всеобщее аханье вынес в коридор.
        Я хотела найти Егора, и пока мы шли к выходу, высматривала его среди остальных. Кажется, по расписанию у одиннадцатиклассников сейчас стояла математика, кабинет которой располагался на втором этаже. Но среди его одноклассников, с которыми мы вскоре столкнулись, Егора не оказалось.
        Когда мы подошли к гардеробной, у которой уже толпился народ, оказалось, что у нас появилась новая проблема. Гардеробные располагались на цокольном этаже, воды в котором оказалось намного больше, чем на верхних. Несмотря на призывы завуча сохранять спокойствие, повсюду царили шум и неразбериха. Никто не мог понять, как лучше поступить, и что вообще происходит. То и дело звучала версия о прорванных трубах, но точно никто ничего не знал. Все происходящее казалось по меньшей мере странным… для тех, кто не знал о существовании низших. Я же была уверена, что дело в них.
        Пока все были заняты решением проблемы с верхней одеждой, я осматривалась по сторонам, продолжая искать взглядом Егора. А потом, придя к выводу, что оставаться здесь - бессмысленно, двинулась в сторону лестницы. Из-за суматохи не привлекать к себе внимания оказалось не так уж и сложно. Я понятия не имела, где искать Егора, но первым делом решила заглянуть в женский туалет. Ведь именно там я впервые увидела эту в зеркальном отражении.
        Страха почти не было. В крови взыграл адреналин, и возникло чувство, что, столкнись я сейчас с потусторонними сущностями - не испугаюсь.
        Оказавшись перед дверью туалета, я резко потянула на себя ручку и вошла внутрь. Здесь, как и в коридоре, пол заливала вода, а еще оказались открытыми все краны над умывальниками. Когда я попыталась их закрыть, ничего не вышло - вода продолжала литься, вопреки логике и здравому смыслу.
        Заглянув во все кабинки, я никого не обнаружила и от досады стукнула ладонью по стене. Затем велела себе успокоиться и, справившись с накатившими эмоциями, сосредоточилась. Если я служу якорем для низших, то теоретически должна быть как-то с ними связана. Если они чувствуют меня, то и я должна чувствовать их, верно?
        Закрыв глаза, я постаралась абстрагироваться от ситуации. В какой-то момент перестала слышать раздающиеся в коридоре голоса и стук чьих-то шагов, журчание воды и не стихающее гудение батарей. Весь мир словно отдалялся… точнее, отдалялась та его часть, которую Егор назвал аверсом. Я мысленно переворачивалась, перебиралась с одной стороны монеты на другую. Заглядывала в реверс.
        Я хотела лишь узнать местоположение низших, рядом с которыми сейчас наверняка находился Егор. Но внезапно почувствовала на себе чужой взгляд. Буквально физически ощутила его тяжесть и потусторонний холод, пробравший до самых костей. И вонь. Ненавистную и тошнотворную, заставляющую горло сжиматься в спазмах.
        Да, я хотела просто найти ее… но она пришла ко мне сама.
        Медленно обернувшись, я увидела ее такой же, как в последний раз, на Хэллоуине. Она стояла у окна - бледная, в светлой полупрозрачной рубашке, на которой виднелись следы приставшего песка и ошметки водорослей, которые застряли и в длинных спутанных волосах. Обращенное ко мне лицо частично покрывала чешуя, тонкие пальцы венчали темные когти… когти, которые в следующее мгновение просвистели около моего лица. Я успела отпрянуть только чудом - меня спасла моя быстрая реакция.
        Но времени на передышку не было. Тварь, глядя на меня пустыми рыбьими глазами, снова кинулась вперед. Она все-таки сумела задеть мое плечо, тут же отозвавшееся острой болью. Не было ни крови, ни открытой раны, но меня пробрало буквально до костей. Отпрянув, я поскользнулась на мокром полу и, едва не упав, ударилась об умывальник. Хотела выбежать в коридор, но низшая встала у двери, закрыв мне пути к отступлению.
        Ее губы изогнулись в улыбке, что в совокупности с безразличным взглядом смотрелось по-настоящему жутко. Мне хотелось попятиться, выпрыгнуть в окно и бежать без оглядки как можно дальше отсюда, но я заставила себя остаться на месте. Подавила страх, не дав ему перерасти в леденящий душу ужас, и бросила:
        - Уходи!
        Голос слега дрогнул, за что я мысленно себя обругала.
        - Уходи отсюда! - повторила уже тверже. - Возвращайся туда, откуда пришла!
        На этот раз не сработало. Глядя на нее, я предельно отчетливо понимала, что сейчас на меня снова нападут. Что пройдет всего пара секунд перед тем, как когти пройдутся по моей коже, на этот раз раздирая ее до крови. И так же отчетливо понимала, что скорости моей реакции может не хватить. Что сейчас, пока не прошла через полное превращение, я уязвима и не могу противостоять сильной сущности из реверса.
        Все эти мысли стремительно пронеслись в сознании, а время словно бы замедлилось. Я сделала шаг назад, а низшая в этот момент двинулась вперед - прямо на меня. Было понятно, что уклониться я действительно не успею, и столкновение неизбежно, когда между нами внезапно появилась невысокая тонкая фигурка.
        Та, кого я мысленно называла девочкой, заслонила меня собой и приняла удар на себя. Раздался душераздирающий пронзительный визг, и я отлетела в сторону. С силой впечаталась в угол кабинки, смутно сознавая, что в лучшем случае отделаюсь гигантским синяком.
        Далее все происходило до того стремительно, что я не успевала за этим следить. Даже не уловила того мгновения, когда в туалет ворвался Егор. Просто внезапно обнаружила его стоящим прямо перед собой, а девочка куда-то исчезла. Зато вторая низшая исчезать не спешила - только улыбаться перестала, и теперь ее лицо казалось застывшей восковой маской.
        Егор, в отличие от нее, не медлил. Я вновь не поняла, что именно он сделал, только низшая вдруг издала какой-то булькающий звук и отступила. Я же, вспомнив, что в прошлый раз мы прогнали ее обоюдными усилиями, вновь собрала волю в кулак и как можно более решительно велела ей убираться.
        Теперь получилось.
        Низшая вновь издала невнятное бульканье, из чуть приоткрывшегося рта полилась темная вода, и уже через несколько секунд она исчезла. Как только это произошло, батареи перестали гудеть, свет - мигать, и даже из кранов прекратила литься вода.
        - Ты как? - отдышавшись, спросил Егор.
        - Порядок, - чуть приврала я, игнорируя боль в боку. - Почему это вообще случилось? Она ведь раньше так агрессивно себя не вела!
        - Близится полнолуние. Оно влияет и на низших, заставляя их вести себя активней. К тому же они чувствуют, что скоро ты изменишься, станешь сильнее, и им это не нравится. Они видят в русалках угрозу.
        Внезапно наш разговор прервал истошный женский вид, донесшийся откуда-то с коридора. Быстро переглянувшись, мы, не сговариваясь, помчались в ту сторону, откуда он исходил.
        Мне казалось, я уже была готова увидеть все, что угодно… но ошиблась.
        К кабинету географии, у которой стояла, крича на одной ноте, восьмиклассница, мы с Егором прибежали одними из первых. И я едва не присоединилась к ней криком, когда увидела лежащее лицом вниз на полу тело.
        Это был учитель географии - субтильный, вечно сутулящийся мужчина, на уроках которого все обычно или болтали, или списывали домашку по другим предметам. Тот факт, что он мертв, был понятен с первого взгляда и не вызывал никаких сомнений.
        - Что здесь происхо… - подоспевшая на крик директриса резко осеклась.
        Ее глаза округлились, лицо вмиг потеряло естественные краски, и она медленно закрыла рот рукой. Кажется, ей тоже хотелось закричать.
        Следом прибежали и некоторые другие преподаватели, и даже особо любопытные школьники, которых не смогли удержать никакие запреты. Пришел и физрук, который, увидев уткнувшегося лицом в воду географа, опомнился быстрее других.
        - Школота, вон все отсюда! - не церемонясь, рявкнул он. - Вон или будете в участке сегодня ночевать!
        С помощью историка и еще некоторых преподавателей мужчин особо любопытных удалось выпроводить из этого коридора. Нам с Егором тоже пришлось уйти. Затем в школу были вызваны службы для разгребания последствий потопа и установления причин его появления. А также местный участковый, у которого последние месяцы выдались чрезмерно насыщенными. Вскоре к школе подъехал и дорогой автомобиль, из которого вышел Карамзин, а еще через некоторое время - скорая и пара полицейских машин, прибывших из города. В последнее время несчастные случаи в «Поющих прудах» и новостройке действительно перерастали в закономерность, и это не могло остаться без внимания.
        - Как думаете, что там на самом деле случилось? - притоптывая на месте не то от холода, не то от волнения, спросила Алиса. - Не мог же он просто упасть на ровном месте!
        Мы стояли за школьными воротами, где, кроме нас, толпились многие другие ученики. Егор уехал переговорить с отцом, но обещал скоро вернуться.
        - Может, ему просто плохо стало? - предположила Оля и, прильнув к Киру, спросила: - Можешь расспросить папу? Потом нам расскажешь, как там и что.
        Пользуясь отсутствием Олега, который до сих пор из-за болезни сидел дома, Кир приобнял Олю за талию.
        - Не уверен, что из этого что-то выгорит, - с сомнением ответил он. - Отец не слишком любит со мной откровенничать. Он почти все время в своих клиниках проводит, мы мало разговариваем.
        - Вот и будет повод поговорить, - с улыбкой настояла Оля.
        Показалось, что Кир напрягся, хотя и постарался не выдать своего напряжения. Чем вызвана такая реакция, я не поняла, но вспомнила наш давнишний разговор в супермаркете. После того, как я скинула ему ссылки о странных событиях, происходящих в «Поющих прудах» много лет назад, мы эту тему больше не затрагивали. Сейчас же у меня возникло ощущение, что он по-прежнему об этом думает. Почему-то еще вспомнилось, как в тот же день Карамзин старший довольно грубо затолкал его в свое авто. Что это - обычные проблемы во взаимоотношениях, как и говорит сам Кир, или за этим кроется что-то другое?
        По каким-то иррациональным, не поддающимся анализу причинам, Карамзин по-прежнему вызывал у меня неприязнь.
        Мы дождались того момента, когда из школы вынесли покрытое белой простыней тело. Как обычно, слухи расползались быстро, и не успели его погрузить в карету скорой, как среди собравшейся толпы прополз шепоток о причине смерти. Кто-то утверждал, что с географом случился сердечный приступ, а кто-то - что ему стало плохо, но причиной смерти все-таки стало утопление. Истинную причину еще предстояло выяснить.
        От всего произошедшего мне сделалась не жутко, как можно было ожидать. И не страшно. А как-то пусто в душе. Было жаль бедного преподавателя, как и жаль всех погибших до него. Обычных людей, оказавшихся не в том месте и не в то время.
        Все-таки прав был Майкл - нам не стоило сюда переезжать…
        Мысль о том, что я пусть даже не буквально, а косвенно виновата в очередной смерти, отозвалась внутри тупой болью. Может, правы были черные стражи, в прежние времена преследуя таких, как я?
        Когда скорая уехала и стало понятно, что ничего нового мы сегодня здесь не узнаем, все стали постепенно расходиться. К этому времени здесь успели собраться не только преподавательский состав и ученики, но и родители, и вообще все любопытные жители поселков.
        Наша компания тоже собралась расходиться по домам. Идти в «Водяного» желания почти ни у кого не возникло - только у Алисы, которая потащила с собой и Данилу. Кир с Олей тоже отделились и пошли куда-то вдвоем, чем заработали страдальческий взгляд Анжелики.
        Я отходить далеко от школы не стала, намереваясь дождаться возвращения Егора. Пока ждала его, снова и снова прокручивала в голове сцену в школьном туалете. Не могла перестать думать о моменте, когда между мной и этой появилась девочка. Неужели она и правда хотела меня защитить? До настоящего времени я считала ее чудовищем, но вдруг это не так? Вдруг и среди низших встречаются… не знаю, относительно человечные, что ли?
        - Ты ее дочка, да? - внезапно прозвучало позади меня.
        Резко обернувшись, я увидела рядом Галину Ересееву, пристально на меня смотрящую. Как-то машинально отметила ее небрежно повязанный на голове платок и линялый тулуп, поверх которого почему-то висели несуразные разноцветные бусы. В прошлый раз я не то не обратила внимания на ее нелепый вид, не то она тогда выглядела по-другому…
        - Чья дочка? - невольно напрягшись, спросила я, хотя догадывалась, о ком идет речь.
        - Проклятой, что ни в чем неповинных людей губила, - Галка не сводила с меня немигающего взгляда. - Бабка моя все жалела ее, помогала. А зря… не место таким, как вы, на этой земле!
        Понизив голос, она буквально выплюнула:
        - Чтоб вам всем сдохнуть!
        От адресованной мне ненависти я вздрогнула. И тут же мельком осмотрелась по сторонам, опасаясь, что ее слова могли услышать. К счастью, поблизости никого не оказалось.
        Меньше всего мне хотелось разговаривать с той, кто только что пожелал мне смерти, но не спросить я не могла:
        - Вы знаете, как она погибла?
        Галка все еще не сводила с меня темных, действительно напоминающих птичьи глаз, и теребила стеклянные бусы. После прозвучавшего вопроса ее пальцы на миг замерли, а затем продолжили перебирать бусины с удвоенной скоростью.
        - Что заслужила, то и получила. Что вода дала, то обратно забрала, - невнятно пробормотала она. - Людей сгубила, сама и погибла…
        Наш странный разговор, если это вообще можно было назвать таковым, прервал приближающийся гул мотора. Затормозив около нас, Егор оценил ситуацию и кивком пригласил забираться на байк.
        - Ну ты нашла, с кем разговаривать, - укоризненно бросил он, когда мы отъехали от школы. - Она же не в себе!
        - Она сама ко мне подошла, - я крепче обхватила его за пояс. - И я просто спросила у нее про маму…
        Мышцы под моими пальцами заметно напряглись.
        - Кстати об этом, - напряжение прозвучало и в его голосе. - Мой отец просил передать, что хочет с тобой поговорить. Говорю сразу, соглашаться тебе совсем необязательно. Или можешь подождать, как и собиралась, пока пройдет полнолуние…
        Я в задумчивости прикусила губу, думая, как лучше поступить, но колебалась недолго.
        - Нет. Раз сам зовет, значит поговорим сейчас.
        ГЛАВА 21
        С Германом Громовым мы не виделись с момента нашей первой и единственной встречи. К Егору я приходила, только когда была уверена, что его нет дома. Еще неделю назад, наверное, нервничала бы, но сейчас волнения практически не было. Наверное, когда стрессовых ситуаций становится слишком много, ты просто привыкаешь к ним.
        Отец Егора сидел в зале, развалившись на диване с бутылкой пива. Увидев его, я снова невольно отметила, что они с сыном похожи. И даже регулярное употребление алкоголя не обезобразило красивое от природы лицо.
        - А, пришла все-таки, - хмыкнул он, приложившись к бутылке. - Ну, проходи, присаживайся. Чувствовать себя как дома не предлагаю, наша халупа наверняка оскорбляет твой взращенный роскошью вкус.
        - Мой вкус в данный момент оскорбляет только пивная вонь, - ответила я ему в тон.
        Вообще-то грубить старшим мне было совершенно не свойственно, но сказывался все тот же стресс.
        Показалось, что во взгляде Громова промелькнуло нечто вроде одобрения, когда он усмехнулся:
        - С характером. Вся в мать.
        - Вы хотели со мной поговорить? - я опустилась в кресло.
        - Это ты хочешь со мной поговорить, разве нет? - он скептически заломил бровь. - Скоро полнолуние, которое тебе нужно как-то пережить. На твоем месте я бы умолял о толковых советах и информации.
        - У меня уже есть источник информации, - я кивнула на присевшего на подлокотник кресла Егора. - Но вы правы, я действительно хотела бы кое о чем вас спросить… вернее, кое о ком.
        Допив пиво, Громов поставил пустую бутылку на пол, откинулся на спинку дивана и смерил меня долгим изучающим взглядом.
        - Ты и правда чертовски на нее похожа, - констатировал он спустя недолгую паузу. - Какая ирония… ладно. Хочешь узнать, как она умерла? Тебя ведь это интересует?
        - Да, - коротко отозвалась я и парой мгновений спустя добавила: - Но, если бы вы рассказали все, что о ней помните - какой она была при жизни, как стала… не такой, как остальные, я была бы вам благодарна.
        - Благодарна? - с насмешкой переспросил Громов. К слову, эта усмешка у них, похоже, семейное. - Мне до чужих благодарностей дела нет, если, конечно, их невозможно положить в карман. Что до Ингрид…
        Его лицо сделалось задумчивым, а усмешка оказалась стерта.
        - Она всегда была не такой, как все. Да, обращение в русалку изменило ее, но она всегда могла видеть низших. Чувствовала их, а они чувствовали ее. Мы оба были не такими, как остальные, это нас и сблизило. Нам не был нужен никто, мы проводили время вместе целыми днями. Я не рассказывал ей всего, но о многом она догадывалась сама. Она была проницательной, а я так и не сумел разгадать ее до конца… - Громов потянулся к пиву, на полпути вспомнил, что бутылка пуста, и снова усмехнулся: - А еще она была скрытной. Я знаю, что ее притягивало сверхъестественное, мистическое - то, что нельзя объяснить общеизвестными законами. Но до сих пор не знаю, стала она русалкой по своей воле, или это все-таки было случайностью.
        - По своей воле? - удивилась я. - Разве это возможно?
        - Сложно, но возможно, если знаешь, как, - Громов явно не хотел об этом рассказывать и жалел, что проговорился. Поэтому тут же увел тему в сторону: - Тебе уже наверняка известно, что Ингрид уехала из «Прудов», едва окончив школу. Она пропала для меня на несколько долгих лет. Я искал ее, но тщетно - ее отец, твой дед, позаботился о том, чтобы ее ничего не связывало с прошлым. Но только такие места, как «Поющие пруды», так просто не отпускают… и связь между русалкой и водой, в которой она обратилась, так просто не разорвать. Вот и Ингрид разорвать не сумела. Вернулась сюда… тогда я и узнал, что она давно замужем и воспитывает четырехлетнюю дочь.
        В следующий момент внимание Громова отвлек вошедший в комнату пес. Я знала, что у Егора есть собака, но никогда ее не видела. Крупная черная дворняга по кличке Пират обычно сопровождала Германа Громова в лесу.
        Только теперь, впервые увидев Пирата, я поняла, почему он получил такую кличку - у него отсутствовал один глаз.
        Входя в комнату, пес выглядел если не дружелюбным, то нейтрально настроенным, но, увидев меня, резко зарычал. Пригнулся к полу, прижал уши и оскалился - совсем как Джек, когда чувствовал угрозу.
        - Пират, - с угрозой в голосе произнес Громов.
        Тот продолжил скалиться.
        - Пира-а-ат, - еще строже протянул он.
        Обогнув меня по далекой дуге, пес подошел к своему хозяину и улегся у его ног, не сводя с меня настороженного взгляда.
        - Животные чувствуют низших, - пояснил мне Егор. - Пират обучен их выслеживать, а ты тоже необычный человек, поэтому он так на тебя реагирует.
        Глупо, наверное, но мне стало немного обидно. Негативное людское отношение я могла воспринимать спокойно, а вот неприязнь животных задевала. Я-то их всех всегда любила.
        - Вы так и не рассказали про гибель моей мамы, - когда молчание затянулось, напомнила я Громову. - И еще… я знаю, что она сделала. Что она…
        - Убивала? - закончил Громов и, не став меня жалеть, подтвердил: - Да, она убила нескольких человек. Сначала это был парень из местных, а потом небольшая группка туристов, приехавших порыбачить в наши края. Среди них был ребенок.
        Он говорил об этом так спокойно, а у меня внутри все покрывалось льдом. Я фактически не знала свою мать, но понимание, что она совершала такое… это было просто ужасно. Чудовищно.
        - Она не хотела этого делать, но ей нравилось питаться человеческой энергией, - продолжил Громов. - Первое время после обращения для русалок это своего рода наркотик. Низшие завлекают и убивают людей, чтобы стать сильнее, и русалки первое время после обращения тоже испытывают такую потребность… только используют для этого не когти и посылание страшных образов, а пение. Впрочем, некоторые не отказывают себе в таком удовольствии и после. Что до Ингрид… я не знаю, как она жила после того, как уехала. Но, вернувшись, она пришла ко мне и попросила о помощи. Она снова хотела петь и не могла это контролировать. Хотела убивать… Я предложил ей провести один… ритуал, назовем это так. Не буду вдаваться в подробности, но это примерно то же самое, что обращение. В то время на озере как раз снова активировались низшие, и справляться с ними в одиночку мне становилось все сложнее. Тот ритуал должен был одновременно запечатать проход и помочь ей ослабить связь с озером, ослабить русалью сущность.
        В очередной раз повисла пауза, после которой он закончил:
        - Я предупреждал Ингрид, что это опасно, но она настояла. В итоге ее организм не справился.
        Не могу сформулировать, что я почувствовала в этот момент. Сложно скорбеть о той, кого практически не помнишь, пусть даже это твоя родная мать. Мне было одновременно жаль и ее, и тех, кто умер по ее вине. Жаль, что все сложилось именно так… и, пожалуй, жаль саму себя, потому что мне тоже предстояло через все это пройти.
        Наверное, именно в этот момент, сидя в старом потрепанном кресле я твердо решила не повторить судьбу матери. Как бы ни было страшно и больно, я обязана со всем справиться. Не знаю, взяла ли уже на душу грех, лишив кого-то жизни, но никогда больше этого не сделаю. Буду литрами вливать в себя полынный отвар, просить Егора запирать меня в комнате - сделаю что угодно, только бы не превратиться в монстра.
        - Майкл говорил, что причиной смерти мамы назвали остановку сердца, - припомнила я. - Почему тогда вас обвиняли в ее смерти?
        - Потому что в момент ее гибели я находился рядом, - пожал плечами Громов. - Наша семья всегда стояла и до сих пор стоит многим поперек горла. Я не самый приятный человек, если ты еще не заметила.
        Больше на эту тему я его расспрашивать не стала.
        Он явно не хотел говорить подробности, да и меня в настоящий момент они не слишком интересовали - пока информации с меня было достаточно.
        Чуть позже, сидя в комнате Егора, я никак не могла отделаться от холода, поселившегося в душе. Обхватила колени руками и гипнотизировала взглядом чашку с недопитым кофе.
        - Я тоже могу умереть, да? - безэмоционально спросила я. - Во время превращения.
        Присев рядом, Егор обнял меня за плечи:
        - Ты не умрешь, Марина. Никакого… ритуала, какой проводил для Ингрид мой отец, не будет. Ты просто перевоплотишься, и высвобожденная в этот момент энергия закроет проход.
        Он немного помолчал, а затем, осторожно приподняв меня за подбородок, посмотрел в глаза:
        - Прозвучит пафосно, но я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.
        Было в его интонации и взгляде нечто такое, что заставляло в это поверить.
        Но я все-таки спросила:
        - Почему?
        - Не напрашивайся на признания, я не умею красиво говорить, - фирменно усмехнулся Егор. - И вообще, Балашова, ты же умная. Сама догадайся.
        Я догадывалась. Но не потому, что «умная», а потому что по отношению к нему чувствовала то же самое. Мне всегда казалось смешным, когда люди признаются в любви, едва друг друга зная. За громкими признаниями обычно скрывается пустота, а настоящие чувства в словах не нуждаются.
        На этот раз, целуя Егора, я ощущала, как тревога постепенно отпускает.
        У меня в запасе имелись еще несколько дней. И вместо того, чтобы терзать себя волнениями, я собиралась сполна ими насладиться.
        Удивительная все-таки штука - время.
        Когда чего-то сильно ждешь, оно тянется, как резина. А когда хочешь задержать какие-то мгновения - пролетает совершенно незаметно.
        Я не ждала свой день рождения, но он наступил.
        Просто, проснувшись одним утром, вдруг осознала, что сегодня мне исполнилось шестнадцать. Это было совершенно обычное, ничем не примечательное утро. Я так же, как всегда, умылась, приняла душ и отправилась на пробежку, сопровождающуюся звучащей в наушниках любимой музыкой.
        И, только вернувшись с пробежки, ощутила, что это утро отличается от остальных.
        Сколько себя помню, на мои дни рождения Майкл всегда готовил черемуховый торт. Я его просто обожала и специально не ела в течение всего года, чтобы потом насладиться им сполна. Отдельно от большого праздничного торта Майкл всегда пек его маленькую копию - пирожное, которое подавал мне к завтраку.
        Вот и сейчас в доме витал сладкий черемуховый аромат.
        - С днем рождения тебя, с днем рождения тебя! - раздалось из кухни, вслед за чем из нее показался Майкл. - С днем рождения, Марина! С днем рождения тебя!
        В его руках находилась тарелка с тем самым пирожным, на которой возвышались свечи в форме «1» и «6».
        Я не сдержала улыбки:
        - Майк, я ведь уже взрослая.
        - По-твоему, взрослые не любят сладкое и праздничные свечи? - деланно удивился он и, приблизившись, крепко обнял меня одной рукой. - Поздравляю, моя хорошая.
        - Спасибо, - так же крепко обняла его в ответ. - Люблю тебя.
        - Это еще не все, - отстранившись, Майкл весело мне подмигнул.
        Он передал мне тарелку, свистнул и захлопал в ладоши, а в следующее мгновение из соседней комнаты вышел Джек. И как вышел! Он прыгал на задних лапах, попадая в ритм хлопков, и завывал, словно бы исполняя песню. А дополнял картину повязанный ему на шею синий бант и картонный колпак на голове.
        - Господи, когда ты только успел? - дослушав «выступление», изумилась я. - Он же не знал такого трюка!
        - Ну-у, - протянул Майкл, пока я обнимала и хвалила Джека. - Ты много времени проводишь в школе, а у меня по утрам традиционные загвоздки в текстах.
        Завтракать черемуховым бисквитом с медовой пропиткой и сливочным кремом было просто восхитительно. Терпкая нотка черного чая дополняла вкус, и настроение немного поднялось. В своем календаре я закрасила сегодняшний день черным, но эти утренние мгновения являлись светлыми проблесками.
        После смерти географа занятия в школе были отменены на несколько дней. Позавчера состоялись похороны, а причиной смерти назвали утопление. У преподавателя были проблемы с сердцем, поэтому официально считалось, что ему стало плохо, он упал и захлебнулся.
        Вероятно, так оно и было. Только с тем нюансом, что плохо географу стало не просто так. И не просто так он оказался на втором этаже, в то время как его класс находился у выхода из школы…
        Сегодня мы впервые шли в школу после траурных выходных. Киру все-таки удалось выяснить у отца, что затопление школы произошло из-за одновременного разрыва труб. Правда, по каким причинам произошел этот самый разрыв, и почему параллельно барахлило электричество, никто так и не понял.
        Как бы то ни было, ремонтные работы были проведены быстро, и к сегодняшнему дню все последствия затопления удалось устранить.
        Когда я выходила из дома, на вайбер пришло сообщение от папы. Я несколько долгих секунд неотрывно смотрела на шаблонную открытку с поздравлением. После чего, поддавшись порыву, решительно ее удалила.
        Уже не удивлялась тому, что он не нашел времени поздравить меня хотя бы звонком… Конечно, зачем звонить родной дочери, когда ты загораешь на Мальдивах в обнимку с инста-дивой и пина коладой?
        Называется - скажи спасибо, Марина, что вообще о тебе вспомнил…
        В школу я, как всегда, ехала с Егором. На небе сквозь темные тучи проглядывала пузатая луна, от вида которой мне делалось не по себе. Как и намеревалась, последние дни я радовалась каждой спокойной минуте и не думала о проблемах. Но теперь волнение вернулось и, хотя я тщательно старалась его подавлять, скручивало внутренности тугим узлом. Холодило сердце и выстуживало кровь.
        Во время уроков я сидела, как на иголках. Даже ответила несколько раз невпопад, чем заработала удивленные взгляды учителей. Учеба не помогала отвлечься, а ближе к полудню, когда на дворе зарядил дождь, мне вдобавок стало нехорошо.
        «Нехорошо» - не слишком подходящее определение, но внятно описать свое состояние я не могла. Казалось, что удар каждой капли по стеклу эхом разносился в моей голове. Попадающий в легкие воздух воспринимался горячим, даже обжигающим. В горле нещадно пересыхало, из-за чего я каждые пять минут тянулась к бутылке с водой.
        На английском я уже даже не пыталась вслушиваться в то, что говорила Марья. Обычно я себя так не вела, хотя и знала все излагаемые темы. Но сегодня, понимая, что пытаться сосредоточится на учебе бесполезно, отгородилась учебником и сидела в телефоне.
        Но не просто залипала на странички соцсетей, а искала информацию. Признав, что думать ни о чем другом все равно не смогу, я искала сведенья о людях, погибших в «Поющих прудах». Еще накануне ко мне вдруг закралось одно подозрение, которое я хотела проверить. Раньше, ища статьи о «Прудах», я больше акцентировала внимание на событиях в целом, а сейчас задалась целью узнать подробности о самих погибших.
        Как там сказал отец Егора? Жертвами мамы стала группа туристов, в числе которых был ребенок.
        «Я убила четверых», - гласила запись из маминого дневника.
        Я помнила, что в прошлый раз на каком-то из сайтов видела упоминание об этом случае. И сейчас, спустя несколько минут поисков, оно действительно нашлось - благо, все найденные ранее сайты я сохранила в закладках.
        Двадцать первого июля девяноста пятого года в «Поющих прудах» погибла семья из четырех человек. Они разбили пару палаток на берегу лесного озера, купались, ловили рыбу… а утром всех четверых нашли утонувшими. Двое братьев, жена одного из них и одиннадцатилетняя девочка по имени Нина.
        Девочка… девочка.
        Хотя прикрепленный к статье снимок был нечетким, а изображенные на нем лица - слишком мелкими, я узнала ее. Узнала эту угловатую фигурку, острый подбородок и чуть выпирающие ключицы… а волосы у нее тогда были русыми, заплетенными в две тонкие косички.
        К шершавому горлу подступила тошнота, и я неосознанно закрыла рот рукой.
        Намеренно или нет, но моя мать убила ее… а теперь то, чем стал этот несчастный ребенок, преследует меня. Для чего? Чтобы отомстить? Непохоже - иначе зачем ей было защищать меня перед другой низшей?
        - Марин? - позвала меня поднявшаяся с места Анжелика. - Тебе плохо?
        Очнувшись, я только сейчас заметила, что уже прозвенел звонок, и все потянулись к выходу.
        - Все в порядке, - я взяла бутылку и в несколько глотков допила ее содержимое.
        Затем перебросила через плечо лямку рюкзака и вместе с Анжеликой покинула класс.
        После уроков мы с Егором, как обычно, встречались на парковке. Но прежде, чем я туда пошла, меня нагнала Анжелика и спросила, не хочу ли я пойти в «Водяного». На мой отказ она отреагировала спокойно, но зачем-то уточнила, куда я собираюсь ехать с Егором и когда вернусь домой.
        - Хочу из твоей домашней библиотеки пару книг позаимствовать, - пояснила она. - Мне для доклада нужно… так, когда к тебе можно зайти?
        Я хоть и удивилась, особого значения этому не придала. Уже привыкла, что у Анжелики что ни день, то новая причуда.
        Сказав, чтобы она заходила часов в семь, я отправилась на парковку, где меня уже дожидался Егор. Сегодняшний день мы распланировали заранее. Пик полнолуния приходился на 23:55, и к этому времени я должна была оказаться на озере. До того момента планировала немного побыть у Егора, побродить в лесу, а затем несколько часов провести дома. Изначально хотела провести дома - вместе с Майклом и Джеком вообще все время до полнолуния, но потом подумала, что от нервов просто свихнусь. Требовалось обеспечить себе хоть какое-то подобие обычного дня, чтобы не зацикливаться мыслями на предстоящем кошмаре.
        Когда мы приехали к Егору домой и оказались у двери его комнаты, он попросил меня закрыть глаза. А затем, взяв за руки, провел внутрь. Раздался характерный звук, как будто рядом что-то передвинули, после чего Егор разрешил мне открыть глаза.
        Посмотрев перед собой, я увидела… себя. На мольберте, который в прошлые мои визиты был повернут к стене, стоял мой портрет, написанный маслеными красками. Я словно смотрелась в зеркало, но в то же время присутствовало отчетливое ощущение, что передо мной - именно картина. Невероятно талантливо написанная и как будто живая… впрочем, почему как будто? Она и была живой. Распущенные светлые волосы подрагивали, словно на ветру, на приоткрытых губах подрагивал блик, по щекам стекали дождевые капли. А взгляд… неужели у меня действительно такой взгляд? Чуть задумчивый, пронзительный.
        - Конечно, не такой эффект, как от акварели, - пока я буквально замерла соляным столбом, пояснил Егор. - Там я на воде пишу, а здесь просто сверху капнул, но частично оживить воспоминание все-таки получилось… тебе нравится?
        - Шутишь? - я перевела на него потрясенный взгляд. - Это изумительно! Уже сто раз говорила и повторю в сто первый - ты просто талантище! Не представляю, как так можно нарисовать не с фотографии, даже не с натуры, а просто по памяти… спасибо. Это чудесный подарок.
        Громова старшего дома не было, и Егор устроил для меня пикник. Вытащил на террасу пару складных стульев и небольшой столик, а потом мы вместе жарили мясо на барбекю. Конечно, до Майкла Егору было далеко, но он все равно готовил лучше меня, и стейки на косточке получились очень вкусными. Мы ели их с покупным томатным соусом и поджаренным сладким перцем. А потом развели небольшой костер, жарили на нем нанизанные на веточки маршмеллоу и целовались, целовались, целовались…
        Эти несколько часов были прекрасными. Если бы можно было совместить их с утренним поздравлением Майкла и Джека, а все остальное время выбросить, я бы сказала, что этот день рождения - лучший из всех.
        По крайней мере, так я думала до того момента, как вернулась к себе домой. Оставшееся до полнолуния время я рассчитывала провести в тишине и спокойствии, рядом с двумя близкими людьми и одним замечательным псом. Но сбыться этим надеждам было не суждено.
        ГЛАВА 22
        Уже стоял вечер, и наш двор утопал в мягком свете садовых фонарей. На контрасте с ними наш дом казался мрачным, потому что ни в одном из окон не горел свет. Это было довольно странно, потому что, даже уходя, Майкл оставлял гореть лампу в прихожей.
        Я занервничала. Егор предупреждал, что во время полнолуния низшие обычно активируются. А то, что этим днем они никак себя не проявляли, могло быть всего лишь затишьем перед сильной бурей.
        Входную дверь я открывала с долей настороженности. Как и ожидалось, свет в прихожей не горел, но прежде, чем я успела нажать на переключатель, все лампы внезапно зажглись.
        - Сюрприз! - разом завопили все собравшиеся.
        Не успела я опомниться, как Анжелика буквально сграбастала меня в охапку и сунула в руки упакованный подарок. Ее примеру последовали остальные собравшиеся, которые составляла наша неизменная компания, и вскоре у меня в руках оказалась груда наставленных друг на друга подарков. И это еще не считая букетов, которые любезно держала за меня Алиса!
        - Ребят, спасибо, - я растерянно обвела взглядом и их, и парящие под потолком шарики. - Как вы узнали?
        - А ты думала, скроешь дату рождения в соцсетях и все? - снисходительно хмыкнула Анжелика. - Я ее еще раньше запомнила, между прочим!
        - Да-а… - протянула я и деланно возмутилась: - А еще говорила, что не Шерлок Холмс!
        В гостиной воздушных шариков оказалось еще больше, чем в прихожей, а еще здесь был накрыт стол. Разнообразные закуски соседствовали с горячими блюдами и фруктами, в центре возвышалась бутылка шампанского.
        - Я просто в шоке, - ошарашенно признала я. - Когда вы все успели?
        - Ну, не просто же так я спрашивала, когда к тебе можно заглянуть, - Анжелика задорно мне подмигнула и тут же взяла инициативу в свои руки: - Ну что, народ, садимся за стол?
        Майкл в это время стоял чуть поодаль и с улыбкой за нами наблюдал.
        - Я пойду наверх, чтобы вам не мешать, а вы развлекайтесь, - сказал он, когда я шла переодеваться. - Кстати, пара сердобольных родителей к нам уже заходила, и я заверил, что кроме одной бутылки шампанского в нашем доме алкоголя нет. Постарайся сделать так, чтобы я не соврал. Или, если уж соврал, то пусть я об этом не узнаю.
        Поддавшись порыву, я крепко его обняла и выдохнула:
        - Ты самый лучший дедушка на свете!
        Переодеваться я старалась быстро. Наугад достала из шкафа платье, которое ни разу не надевала, - на нем даже сохранилась этикетка, - и распустила волосы. Предпочла бы остаться в джинсах, но все были так или иначе одеты нарядно, и остаться в пропахшей дымом от костра одежде казалось мне как минимум некрасивым.
        Я торопилась, потому что Егор остался внизу, и мне было сложно представить, как он впишется в компанию так называемых «элитников». Я не переживала насчет Анжелики и Ника, а вот дружелюбие остальных вызывало сомнения. Особенно Данилы - вообще не понимала, как они проведут этот вечер за одним столом и при этом друг друга не поубивают.
        Сделанному сюрпризу, с одной стороны, я была рада. Как ни крути, а такое внимание все же приятно - прежде для меня никто ничего подобного не делал. Не считая Майкла, разумеется. А с другой - все это совсем не кстати! Как показывал опыт, подобные вечеринки быстро не заканчивались, а сегодня полнолуние… но не выставлять же мне ребят за дверь?
        Вернувшись в гостиную, я застала Егора за разговором с Алисой, а все остальные с интересом к ним прислушивались. Алиса задавала ему не слишком удобные вопросы о семье, отце и даже их материальном положении, но Егора, казалось, это ничуть не смущало. Он отвечал спокойно и внешне оставался абсолютно невозмутимым, так что все попытки его задеть с треском провалились.
        И все же мне стало немного неловко. Неловко за всех, кто называл себя элитниками, пренебрежительно относясь к жителям старого поселка просто потому, что у тех не было денег на дорогие дома, новые машины и брендовые шмотки. Я всегда считала это неправильным и, хотя с симпатией относилась к одноклассникам, эта их черта продолжала вызывать неприязнь.
        - Кое-какие блюда приготовил Майкл, а кое-что мы заказали в «Водяном», - с энтузиазмом отчиталась Анжелика, когда мы садились за стол. - Кстати, твой Майкл - просто отпад! Мне бы такого деда!
        - Поддерживаю, - вставил Ник и без перехода указал на сгрудившиеся в конце стола коктейли. - Сори, ребят, но батя, когда узнал о вечеринке, без протеиновых коктейлей меня отпускать отказался.
        Атмосфера быстро разрядилась. Все были веселыми и позитивно настроенными. Мне тоже приходилось делать вид, что все в порядке. И заставлять себя не смотреть на неумолимо движущиеся вперед стрелки часов приходилось тоже. Хотя, в какой-то момент мне все-таки удалось более менее расслабиться и даже увлечься общим разговором.
        Кто-то вспомнил наши посиделки у Алисы, после которых родители решили объединиться и пристально за нами наблюдать. Сейчас события того дня большинством воспринимались как забавное приключение. Как это обычно бывает, время притупило пережитый тогда страх… почти для всех. Мельком взглянув на Кира, я заметила, что он слегка напрягся, да и мне самой вспоминать о купании в грязном холодном бассейне было не слишком приятно. Как, наверное, и Оле, которая сейчас осталась с Олегом и обещала присоединиться к нам попозже.
        Через некоторое время, когда все наелись, мы включили громкую музыку и выключили свет. У нас в гостиной стояла музыкальная колонка, в которой можно было включить светомузыку, чем мы и воспользовались, превратив обычную комнату в мини-клуб. Как и ожидалось, помимо шампанского у ребят было припасено кое-что еще, а я довольствовалась протеиновыми коктейлями, которые оказались довольно вкусными.
        Анжелика все время старалась оказаться рядом с Киром, Алиса не упускала из виду Данилу, а Ник как-то незаметно оказался рядом со мной и Егором. Динамичная музыка захватывала и заставляла подхватывать ритм, вторящий учащенному пульсу.
        Улучив удобный момент, когда Ник отвлекся, Егор увел меня в сторону и негромко произнес:
        - Им нужно уйти. Скоро полнолуние.
        - Я не могу просто так взять и выставить их за дверь, - так же негромко возразила я. - Но я что-нибудь придумаю…
        Наш краткий диалог прервал все тот же Ник, настойчиво предлагающий Егору выпить хотя бы пива.
        Пока все танцевали, я решила поменять тарелки. Собрав грязную посуду, отнесла ее на кухню, и в тот момент, когда загружала посудомоечную машинку, мир перед глазами внезапно пошатнулся. Не то на самом деле, не то в моем сознании блеснула яркая вспышка, в которой я увидела ровный лунный диск. Услышала плеск и приглушенный шелест ветра. А потом тело скрутило болезненным спазмом, сопровождающимся невыносимым приступом жажды. Пара тарелок, которые я не успела загрузить в посудомойку, выпали из ослабевших пальцев и, ударившись о пол, разлетелись на множество осколков.
        Пошатнувшись, я привалилась плечом к холодильнику и шумно дыша, обхватила горло руками. Сил не было даже на то, чтобы дотянуться до графина с водой. Это было в разы хуже и больнее, чем во время предыдущих приступов. В легкие словно наливали раскаленное железо, горло нестерпимо пекло, и я впивалась ногтями в кожу, оставляя на той красные полумесяцы.
        - Марина? - словно из-за ватной стены донесся до меня голос Данилы. - Марин!
        Встав передо мной, он посмотрел мне в лицо и сдавленно выругался.
        - Отойди от нее, - внезапно прозвучал другой, принадлежащий Егору голос, и моих губ коснулось холодное горлышко фляжки. Следующее слова адресовались уже мне: - Пей.
        Меня дважды просить не требовалось.
        Обычно заряженная озерная вода помогала мне практически сразу и если не устраняла приступ полностью, то значительно его облегчала. Теперь же мне было больно даже глотать. Я буквально давилась, делая глотки воды, перемешанной с непроизвольно бегущими из глаз слезами. От этой боли совсем перестала воспринимать окружающую действительность и не понимала, что рядом со мной происходит. Кажется, Данила требовал у Егора объяснений, но я не была в этом уверена. В настоящий момент не могла думать вообще ни о чем, только мысленно повторять как мантру: «пожалуйста, пусть это поскорее закончится…»
        Постепенно боль стала переходить из верхней части тела в нижнюю и сосредотачиваться в ногах. Колени подрагивали, и я неожиданно поймала себя на том, что сползаю на пол. Кто из них двоих - Егор или Данила, - придержал меня и помог сесть на стул, не знаю. Может, даже оба.
        Я совершенно потеряла счет времени, поэтому не знала, сколько прошло перед тем, как мне стало лучше. Боль не исчезла совсем, но немного спала, позволив вернуться в реальность.
        - Если ты сейчас не объяснишь, какого черта с ней происходит, и что ты ей дал, я…
        Что именно он сделает, Данила так и не озвучил, заметив, что я относительно пришла в себя.
        - Марина! - в его слившемся с гремящей музыкой возгласе слились самые разнообразные эмоции.
        - Я в порядке, - уже сбилась со счета, сколько раз врала, используя эту набившую оскомину фразу. - У меня просто легкое недомогание…
        - А лекарство во фляжке твой лесной отшельник носит? - вспылил Данила.
        - Перестань орать, - в отличие от него, Егор говорил спокойно, но я видела, что это дается ему нелегко. - Да, у Марины обострилось одно редкое заболевание. И да, я ношу ее лекарство в своей фляге, чтобы оно всегда было под рукой. Какие еще будут вопросы?
        Ответить Данила не успел, поскольку в кухню вошла Алиса.
        - Чем вы тут заняты? - она улыбалась, но ее скользящий по мне и Даниле взгляд был цепким и внимательным.
        - Тем, что спроваживаем твоего парня, который нам мешает, - Егор демонстративно опустил руки мне на плечи. - Может, пригласишь его потанцевать?
        Я буквально услышала, как Данила скрипнул зубами, но Алиса во второй раз не дала ему ответить. Обняла его, поцеловала в щеку, что-то шепнула и, взяв за руку, потащила за собой. В какой-то момент мне показалось, что Данила не подчинится и останется на кухне, но он все же нехотя ушел с Алисой.
        Если бы я могла сейчас радоваться, то обрадовалась бы тому, что по крайней мере удалось избежать очередной стычки. Но испытывать положительные эмоции я сейчас была не в состоянии и все, на что меня хватило - остановить поток бесконтрольно льющихся слез. Хорошо, что в кухне было достаточно темно, и Алиса их не заметила…
        Егор присел передо мной на корточки и, взяв за руки, посмотрел в глаза:
        - Ты как, держишься? Сильно плохо?
        - Хуже, чем обычно, - ему я врать не стала.
        - Это нормально, - кивнув, он бросил взгляд на наручные часы. - До полнолуния почти два часа. Мне бы очень хотелось тебя утешить, но боль будет только усиливаться. Мы могли бы поехать к озеру прямо сейчас - возможно, там тебе было бы легче, но есть риск нарваться на низших. С этой точки зрения, чем позже ты там окажешься, тем лучше…
        Я глубоко вдохнула и, медленно выдохнув, твердо произнесла:
        - Я справлюсь.
        Не столько ответила Егору, сколько дала установку самой себе. Мы не раз обсуждали все, что будет сегодня происходить. Ни Егор, ни даже его отец, к сожалению, не могли точно сказать, как будет протекать мое превращение. В мире не так много русалок, и не все черные стражи хорошо осведомлены о связанных с ними нюансах. Я - первая русалка, которую встретил Егор, а Герман Громов знал только мою мать. Ключевые моменты им, конечно, известны, но не более.
        Следующая пара часов превратилась для меня в настоящий кошмар. Несмотря на то, что острая боль прошла, и я снова могла передвигаться, изображать из себя веселящуюся именинницу было невероятно сложно. Я даже удивлялась сама себе и считала, что за такой подвиг мне можно смело давать Оскар.
        Пришлось запрятать все настоящие чувства в самые глубины души, не обращать внимания на периодически рецидивирующую боль и улыбаться.
        Улыбаться, сидя за столом. Улыбаться, покачиваясь в такт музыки. Улыбаться, отвечая на адресованные мне реплики.
        В отличие от меня и Егора, все остальные веселились по-настоящему. Если бы не мое состояние, я бы сказала, что этим вечером была одна из самых ярких наших тусовок. Анжелика принесла с собой твистер, и эта незатейливая, но крайне забавная игра всех увлекла. Мы с Егором выступали в роли ведущих, а остальные ребята корячились на полу, громко при этом смеясь.
        Расходиться по домам никто не спешил, а пик полнолуния тем временем становился все ближе. Несколько раз у меня перед глазами снова мелькала яркая вспышка, сопровождающаяся образом взошедшей на темном небе луны. Я сбилась со счета, сколько бутылок минералки выпила и сколько сделала глотков из фляги Егора - раньше доставало всего нескольких, а теперь я осушила ее практически до дна.
        Когда у нас в запасе осталось около сорока минут, а гости расходиться так и не собрались, я решила действовать. Отозвав в сторону Ника, как наиболее адекватного в данный момент - и чего уж греха таить, трезвого, - я сказала ему, что мы с Егором на некоторое время отлучимся. И попросила передать остальным, что они могут находиться здесь столько, сколько захотят… Попросить их расходиться я все-таки не смогла.
        Нашего ухода никто не заметил.
        На улице сгустилась ночь. Небо застилали плотные тучи, скрывшие диск луны. Но мне казалось, я все равно чувствовала ее, находящуюся под этой свинцовой дымной пеленой. Невидимая энергия наполняла каждую молекулу воздуха, проникала буквально под кожу и впитывалась в горячую кровь. Да, моя кровь сейчас была горячей - это я тоже чувствовала предельно отчетливо. На лбу непрестанно выступала испарина, и возникало ощущение, что температура моего тела бьет все мыслимые и немыслимые рекорды. Даже холодный ночной воздух не подарил облегчения. Соприкасаясь со мной, он словно моментально нагревался, и легкие наполнял, уже будучи невыносимо жарким.
        - Потерпи, Марина, - в который раз приободрил меня Егор. - Скоро все закончится.
        Он не очень-то умел утешать, но его поддержка сейчас была для меня всем. Даже представить сложно, чтобы я делала, окажись сейчас совершенно одна…
        Егор завел мотоцикл, я покрепче обхватила его за пояс, и в тот момент, когда мы были готовы сорваться с места, в конце улицы внезапно появилась небольшая фигурка. Ребенок, - судя по росту, это был именно он, - бежал со всех ног, спотыкаясь и смотря прямо на нас… или мне, в моем ненормальном состоянии, так только казалось?
        По мере его приближения стало понятно, что нет - не казалось. Он действительно смотрел прямо на нас. А когда свет одного из фонарей лег на мальчишечье лицо, я узнала его. Это был сын Милы - женщины, которая вместе с мужем и детьми жила в доме, когда-то принадлежащем нашей семье.
        Судя по реакции Егора, он был готов проигнорировать появление ребенка и везти меня к озеру, но я не позволила.
        - Подожди, - попросила его, слезая с мотоцикла.
        - Марина, у нас мало времени…
        Времени действительно осталось не так много, но мальчик явно бежал именно к нам - это, во-первых. А, во-вторых, это ведь совсем маленький ребенок, который, видимо, сбежал среди ночи из дома, да еще и забрел в другой поселок! Господи, да как он вообще здесь оказался?!
        Прежде, чем я успела что-то ему сказать, он остановился в шаге от меня и заговорил первым.
        - Прости, - по-детски не выговаривая букву «р», сказал мальчик. - Ты сказала не ходить с ней, но я пошел. Она попросила.
        - Кто попросил? - удивилась я.
        А в следующую секунду без дополнительных пояснений поняла, кого он имеет в виду. Девочку. Девочку, у которой когда-то было имя, была любящая семья… и которую убила моя мать.
        Она обозначила свое присутствие сладковато-горьким запахом, который ощущался не так явно, как обычно. Его принес порыв ветра, швырнул в лицо вместе с парой последних, сорванных с ветвей листьев. А потом появилась она сама - тонкий, слегка размытый силуэт, покачивающийся за спиной мальчика. Сейчас она не казалась ни пугающей, ни отвратительной. Может, потому что теперь я знала, какой трагичной была ее судьба?
        - Утром она играла со мной, как обычно, - серьезно на меня смотря, произнес ребенок. - А потом попросила найти тебя. Ты должна ей помочь. Ей очень плохо и одиноко, она хочет уйти… но сама не может.
        Слышать такие слова от маленького ребенка было странно и… немного жутко.
        Но время утекало, как вода сквозь разомкнутые ладони, я чувствовала, что новая волна боли может накрыть меня в любой момент, и предаваться долгим размышлениям было некогда.
        - Почему она не попросила меня об этом сама? - спросила я.
        - Она просила, - все с тем же серьезным выражением лица возразил мальчик. - Но ты ее не поняла.
        Я неосознанно тряхнула головой, желая привести в порядок мысли, и честно признала:
        - Мне бы хотелось ей помочь. Но как? Что я могу для нее сделать?
        Обернувшись, мальчик посмотрел на маячившую за ним низшую, после чего снова перевел взгляд на меня:
        - Ты должна поплавать с ней.
        - Что? - переспросила я в недоумении.
        Она ведь действительно не раз просила меня об этом. Но мне никогда даже в голову не приходило, что за этими простыми словами может скрываться мольба о помощи…
        - Нора, - неожиданно произнес молчавший до этого Егор. - Она хочет, чтобы ты привела ее к Норе, когда обратишься.
        Судя по тону и скрещенным на груди рукам, он совсем не хотел, чтобы я это делала.
        - Разве всех низших не затянет туда и без моего прямого вмешательства? - удивилась я. - Ты ведь сам говорил, что в момент моего превращения случится энергетический всплеск, и они все отправятся на «реверс»…
        - Эта низшая слишком связана с нашей гранью мира, - нехотя пояснил Егор. - И слишком слаба, чтобы самой отыскать дорогу. До твоего появления в «Поющих прудах» она и показываться-то никому не могла… даже мы с отцом ее не видели.
        Голова шла кругом, в груди разливался жар, боль охватывала ступни и, поднимаясь по голеням, стремилась вновь охватить все тело. Пришлось прикладывать недюжинные усилия, чтобы собраться.
        Сперва следовало вернуть ребенка домой, а уже потом ехать на лесное озеро. Егор меня в этом не поддержал, предложив поручить отвести мальчика домой кому-нибудь другому. Я бы могла попросить об этом Майкла, но опасалась, что он заметит, в каком состоянии я нахожусь. Об остальных и говорить нечего - им бы я сейчас точно не доверила ничего важного. Да и внимание к себе привлекать не хотелось.
        В итоге Егор был вынужден сдаться, признав мою правоту.
        Когда он сел за руль, я заняла место позади, посадив мальчика к себе на руки. Это было не слишком удобно, и вряд ли соответствовало правилам безопасности, но выбора не оставалось… хотя, о какой безопасности и правилах можно говорить, если Егор, будучи несовершеннолетним, вообще разъезжает на мотоцикле?
        Во всех окнах дома Сашки - по пути я, наконец, узнала имя мальчика, - горел свет. Как, впрочем, и в соседних. Калитка была открыта нараспашку, и из двора доносились громкие крики. Оказалось, что к этому моменту Мила уже обнаружила пропажу сына и искала его, ходя по соседям.
        Мы застали ее на дороге, идущую в компании тех самых соседей. Увидев сына, Мила сначала расплакалась от облегчения, а потом принялась его отчитывать, не забывая периодически нас благодарить.
        - Он в наших окрестностях бродил, - сообщила я. - Пожалуйста, не ругайте его. Он у вас хороший и очень смышленый…
        - Вижу я, какой он смышленый! - хлюпнув носом, вскинулась Мила и, обращаясь к сыну, пригрозила: - Папка завтра приедет, расскажу ему, что ты отчебучил! Это же надо, среди ночи самому отпереть дверь и уйти из дома…
        Волна боли, особенно ощутимо подкатывающая последние минуты, в одно мгновение накрыла меня с головой. Я до крови прикусила губу, сдерживая стон, и подумала, что сейчас снова стану близка к тому, чтобы отключиться.
        Егор времени не терял. Не слушая, что еще скажет Мила, он заставил мотоцикл рвануть прочь. Периодически оборачиваясь, он интересовался моим самочувствием, которое с каждой секундой становилось все хуже. Я цеплялась за Егора изо всех сил, боясь, что если потеряю связь с реальностью, то просто полечу с мотоцикла на землю. И этот полет, скорее всего, станет в моей жизни последним. Егор, похоже, боялся того же, поэтому мы ехали гораздо медленнее, чем обычно.
        ГЛАВА 23
        Весь путь до озера оказался для меня ночным кошмаром, подернутым робким светом луны. Он проникал сквозь тонкие прорехи между тучами, перемешивался со светом фар и обволакивал все окружающее пространство. Я чувствовала луну так же, как чувствовала непрестанное присутствие девочки, движущейся где-то рядом с нами. Но даже эти сильные ощущения поглощала всеобъемлющая, раздирающая тело боль и жажда, от которой во рту и горле образовалась настоящая пустыня. Ни ветер, ни холодная ночь не были способны унять пожирающий меня жар, и мне оставалось только, сцепив зубы, терпеть.
        Когда мы остановились у озера, Егор осторожно, но уверенно отцепил от себя мои руки. Я практически не чувствовала пальцев и с трудом воспринимала происходящее…
        А вода звала.
        Ступив на землю и взглянув на ровное озерное полотно, я больше не могла отвести от него глаз. Это место наполняла мягкая обволакивающая тишина - как будто воздух обратился упругой, поглощающей все звуки ватой. К тому моменту, как мы сюда приехали, тучи неожиданно разошлись, и луна выглянула в образовавшееся, окутанное темной рамой окно.
        - Я помогу, - неожиданно прозвучал поблизости знакомый и чуть грубоватый мужской голос. - Ей нужно к воде.
        Я не видела, откуда вышел отец Егора, но кажется, он был здесь еще до нас.
        Меня подвели к самому берегу, и я, опустившись на землю, запоздало сбросила с себя куртку. Хотелось стащить даже платье, которое казалось невероятно неудобным и тесным, но какие-то остатки здравого смысла и стеснения не позволили этого сделать.
        - Пик через одиннадцать минут, - сказал Громов старший. - Они уже здесь. Пока мне удается их сдерживать, но…
        Его голос резко оборвался, прерванный какой-то возней. Я хотела было обернуться, но оторвать взгляда от озера так и не смогла. Вода казалось по-настоящему живой, умиротворенной и в то же время сильной - зовущей и притягивающей меня, точно магнит.
        Не в силах подняться на ноги, я буквально вползла в озеро. Где-то в задворках сознания промелькнула мысль, как нелепо я, должно быть, выгляжу со стороны, напоминая выброшенную на берег и пытающуюся вернуться обратно в воду рыбу…
        Оказавшись в озере, я двигалась все вперед и вперед, с трудом перебирая ногами, до тех пор, пока вода не достигла уровня подбородка. Чуть приподняв голову, посмотрела на небо, и луна отразилась в моих глазах… ровная, круглая и серебристая, окруженная легким синеватым ореолом. Как всевидящее око, наблюдающее за нашим миром с огромной высоты.
        Вокруг расстилался туман. Рассеянная серая дымка ползла по берегу, окутывала окружающий озеро лес и ложилась на темную воду. Стылая и чужеродная, она скрывала десятки враждебных потусторонних взглядов, впивающиеся в меня острыми иглами.
        Я все еще не оборачивалась, но на подсознательном уровне знала, что происходит за моей спиной.
        Егор с отцом сдерживали напор низших, которые к этому моменту успели вылезти из Норы. И ее - Нору - я тоже внезапно почувствовала. Ощущение было предельно отчетливым, и я точно знала, что она находится в глубине озера, под толщью плотной воды. Прореха между двумя гранями мира в это полнолуние расширилась, увеличилась и пропускала всех тех, кто желал оказаться рядом с людьми. Стать их ночными кошмарами, выслеживать, преследовать, дурманить… убивать.
        В который раз за этот бесконечно долгий вечер я потеряла счет минутам и утратила связь с реальностью. Когда на меня обрушилась дикая, выворачивающая наизнанку боль, когда разом заболели все кости и мышцы, о существовании которых я даже не подозревала, все остальное стало неважным. Показалось, что вплоть до этого момента я не знала, что такое боль.
        Агония. Всеобъемлющая, застилающая глаза, не позволяющая сделать даже малейших вдох. Я не могла ни закричать, ни позвать на помощь - да и смысла звать на помощь не было. Мне предстояло пройти через это самой.
        Прежде мне казалось, что я готова к тому, что мне придется испытать, но на деле все оказалось иначе. К такому невозможно подготовится. Такое невозможно вообразить. Я впивалась ногтями в ладони, зарывалась пальцами ног в покрытое илом озерное дно, из-за прокушенной губы в пересохшем рту появился металлический привкус крови.
        А луна все висела надо мной - неподвижная и холодная, равнодушная к моим мучениям. Только вода оставалась вязкой и податливой, мягко обнимающей и словно желающей облегчить мою боль… но ей этого не удавалось.
        В какой-то момент на смену объявшему меня жару внезапно пришел холод. Мертвенный и потусторонний, замедляющий сердцебиение и студящий кровь.
        Окружающие меня тени стали появляться, словно из ниоткуда. Полупрозрачные и темные, подобные призракам, они заключали меня в стремительно сужающееся кольцо, водили вокруг хоровод и тянули ко мне неестественно вытянутые тонкие руки. Достигнув апогея, боль стала постепенно стихать, и я уже могла различать находящиеся со всех сторон лица. Не женские, не мужские, обрамленные длинными спутанными волосами, в которые вплетались ошметки озерной тины. К стойкому запаху водоема примешивалось хорошо знакомое зловоние, но мне удалось от него избавиться - всего-то и потребовалось, что задержать дыхание. Теперь я могла не дышать очень долго… а еще подумалось, что еще немного, и я смогу дышать под водой.
        Кажется, я слышала пение. Негромкое, будто бы шелестящее… и завораживающее.
        Пугающее и манящее одновременно, приоткрывающее завесу чего-то потустороннего.
        Чуть развернувшись, боковым зрением я отметила происходящее на берегу движение. Низших там было гораздо больше чем в воде, и они стремились прорваться дальше, к ведущей в поселок дороге, но что-то их сдерживало… вернее, кто-то. Среди этого вороха уродливых теней стояли отец с сыном, сдерживающие потусторонних тварей. Те тянулись к ним так же, как ко мне, пытались задеть, обдавали ледяным смертельным дыханием, но не могли подобраться слишком близко.
        Почему-то подумалось, что пройдет еще совсем немного времени, и им это все-таки удастся, но… Вдруг случилось то, из-за чего я сейчас находилась здесь. То, к чему тоже невозможно было подготовиться и невозможно до конца осознать.
        Я менялась.
        Менялось мое наполняющееся лунным светом тело, менялось восприятие мира… менялась я вся, превращаясь во что-то иное. В нечеловека.
        Как и многие, я всегда считала русалок персонажами детских сказок и позабытых легенд. Разве они могут существовать на самом деле? Разве возможно, что в наш технологичный век в отдаленном от города поселке, в древнем лесном озере реальный человек вдруг станет одной из них? Разве возможно, что этим превратившимся в существо из легенд человеком оказалась я сама?
        Вспыхнув в последний раз, боль исчезла. По коже пробежала мелкая, сопровождающаяся легким ознобом дрожь. И в тот же самый момент тянущиеся ко мне низшие вдруг отпрянули, а их шелестящее пение сменилось нечеловеческим пронзительным криком.
        Подгоняемые разразившимся ветром, они устремлялись в другой конец пруда и скрывались под водой. Нора притягивала их, засасывала как гигантский пылесос, и уводила туда, откуда они пришли.
        Опомнившись, я лихорадочно осмотрелась и среди царящей вокруг суматохи и туманной дымки увидела на берегу черных стражей. И Егор, и его отец тяжело дышали, их лица перепачкала идущая из носа кровь, и они оба были чрезмерно бледны.
        Несмотря на творящееся вокруг безумие, я не хотела выходить из воды. Чувствуя ее как продолжение себя, я желала оставаться в озере как можно дольше. Нырять, лежать на илистом дне и смотреть на круглый лунный диск… но поддаться этому соблазну я себе не позволила.
        Вопреки ожиданиям, после превращения я чувствовала себя бодрой и полной сил. Если не считать тяжести в ногах, как после долгого бега, мое самочувствие было прекрасным. И я собралась выйти на берег к Егору, когда передо мной, прямо из воды вдруг показалась девочка.
        - Поплавай со мной… - теперь ее слова обрели новый смысл.
        Я не могла отказать ей в этом. Не могла проигнорировать эту просьбу. Хотя не я причинила ей вред, все равно чувствовала за собой вину, и при взгляде на нее горло сдавливал спазм. Несмотря на то, что стала низшей, она была привязана к этому миру и не могла уйти. Сашка прав, она не была плохой. Просто одинокой и напуганной, коротающей долгие года наедине со своим горем. В отличие от меня, ей просто не повезло быть съеденной обитающим в кладовке монстром…
        Под водой не было абсолютно темно. Озерная вода оказалась кристально чистой, мелкий мусор осел на дне, и благодаря этому сюда проникал лунный свет. Пересилив себя, я взяла девочку за руку, и мы устремились в том же направлении, что и стремительно проплывающие мимо тени.
        Я не раз раздумывала над тем, как в действительности выглядит Нора. Похожа ли она на настоящую нору, или представляет собой что-то вроде портала, какие обычно присутствуют в фантастических фильмах?
        Во всех своих предположениях я ошибалась. И, наверное, ошибся бы любой, кто попытался бы ее представить. Потому что внешнего облика Нора не имела. Ее как будто вообще не существовало, и все твари с «реверса» просто исчезали, достигнув определенной точки. Но нет, она была здесь - пусть невидимая для глаз, но зато осязаемая на каком-то другом, нематериальном уровне. От нее веяло холодом и пустотой.
        Когда мы приблизились к Норе на расстояние пары метров, внутри меня всколыхнулся страх. К этому моменту в ней исчезли практически все низшие, и я испугалась того, что могу отправиться следом за ними. Но мне было необходимо помочь Нине, отправив ее на ту сторону, и я подплыла еще ближе. А затем, прежде чем успела отпустить ее руку, мимо нас пронеслась еще одна знакомая низшая - та самая, что напала на меня в школьном туалете. Я увидела злобный оскал и стеклянные, будто рыбьи глаза смазанной картинкой, и она исчезла.
        - Тебе тоже пора, - забыв, что мы находимся под водой, сказала я.
        Но, хлебнув воды, не начала задыхаться и внезапно осознала, что действительно могу свободно дышать. Хотя Егор предупреждал, что так будет, это все равно стало для меня удивительным и трудным для восприятия открытием.
        Сейчас у девочки не было глаз - лишь черные провалы. Но, глядя в них, я не испытывала ни страха, ни отвращения, и мне казалось, я вижу в них облегчение. В двух направленных на меня бездонных безднах словно загорелись несколько светлых искр.
        «Спасибо…», - прошелестело в моих мыслях, и тонкие холодные пальцы выскользнули из моей руки.
        Девочка по имени Нина, умершая много лет назад, наконец, ушла. Я не знала, что находится на «реверсе» и как там все устроено, но хотелось верить, что она обретет покой. И воссоединится с теми, кто при жизни являлся ее семьей.
        Когда я вынырнула на поверхность, все озеро покрывали выглянувшие из-под воды белые кувшинки. Кувшинки, раскрывшиеся среди стылого ноября…
        - Марина! - встретил меня криком Егор, по колено вошедший в воду.
        На его бледном лице отражалась такая палитра эмоций, что мне даже заплакать захотелось. И когда только я успела стать такой сентиментальной? Впрочем, еще одной истерики мне не избежать, но она наступит не сейчас, а позднее. Когда я осознаю все, что со мной произошло, и что случившиеся изменения необратимы. Что я теперь - нечеловек.
        Обхватив мое лицо руками, Егор судорожно в него всмотрелся. А после буквально просканировал взглядом каждый сантиметр моего тела, желая убедиться, что со мной все в порядке. Когда он, шумно выдохнув от облегчения, крепко меня обнял, я обняла его в ответ и уткнулась носом ему в плечо. Куртка Егора осталась на берегу, а его рубашка промокла насквозь от воды, пота и крови. Но его неизменный запах - запах леса, затмевал все остальные, и я куталась в него, как в теплое одеяло. И отогревалась…
        Герман Громов, о присутствии которого я успела забыть, демонстративно прокашлялся.
        - Я, конечно, все понимаю, но может уже выйдете из этого чертового озера?
        Немного смутившись, я отстранилась от Егора, и мы, держась за руки, вышли на берег. Затем я отошла в сторону и, скрывшись за кустами, переоделась в сухую одежду, которую мы предусмотрительно взяли с собой. Егор тоже переоделся, и настало время возвращаться домой. Откровенно говоря, я была готова оставаться на этом озере всю ночь. Плавать, нырять, любоваться круглой луной и снова плавать, плавать, плавать… это было не человеческое желание, а потребность пока еще необузданной русальей части. Но, к счастью, я давно научилась сдерживать себя и контролировать эмоции, поэтому сумела справиться с собой. В этом мне очень помогло твердое стремление не превратиться в монстра и не стать убийцей, а для этого следовало по максимуму себя ограничивать. Кроме того, Егор с отцом были измотаны, и я знала, что если решу здесь задержаться, то Егор останется вместе со мной. А им обоим требовался отдых.
        - Ну, с днем рождения, Марина Балашова, - усмехнувшись, поздравил меня Громов старший, когда я к ним вернулась.
        Очевидно, он имел в виду вовсе не мое рождение шестнадцать лет назад, а нынешнее - как русалки.
        Не успела я поблагодарить, как он, стерев усмешку, добавил:
        - Хотя на самом деле поздравлять здесь не с чем.
        - Нора затянулась? - оставив его слова без ответа, я посмотрела на тихую озерную гладь.
        - Да, - вместо отца подтвердил Егор. - Неокончательно, но, думаю, надолго.
        Герман Громов неопределенно хмыкнул, будто ставил этот факт под сомнение, и кивнул на валяющийся у кустов мотоцикл:
        - Если захочешь в очередной раз починить эту рухлядь, о помощи не проси.
        Как оказалось, из строя вышел не только мотоцикл, но и мой смартфон. Вообще-то Егор предупреждал, что не нужно его с собой брать, но я бросила его в рюкзак чисто по инерции. Ну и ладно - все равно собиралась покупать новую модель…
        Из-за поломки мотоцикла в поселок пришлось идти пешком. Вспомнилось, как однажды мы шли через темный лес с Данилой, и как неприятно и, что греха таить, страшно мне тогда было. Сейчас же страха не было совсем. Благодаря яркой луне, хорошо освещающей дорогу, создавалось ощущение, что сейчас не ночь, а раннее утро. Лес мирно спал, а в рассеянном, стелющемся по земле тумане больше не было ничего жуткого. Влажный, пахнущий мокрым можжевельником и тиной воздух перестал обжигать, и мне дышалось легко… хотя я ловила себя на том, что размеренно дышу скорее по привычке, чем из необходимости.
        Егор крепко держал меня за руку, словно боялся, что я могу исчезнуть. Долгое время мы шли молча, но это молчание не было напряженным или неловким. Нам вдвоем было о чем молчать, о чем думать…
        Только когда мы преодолели половину пути, Егор нарушил тишину:
        - Меньше всего мне хочется тебя расстраивать, но так хорошо, как сейчас, ты себя долго чувствовать не будешь. Первые дни и даже недели после превращения - самые трудные, но мы со всем справимся.
        Мне очень понравилось, как прозвучало это «мы». Еще совсем недавно я могла рассчитывать только на себя. Конечно, у меня всегда был понимающий Майкл, но все-таки это - немного другое…
        - Спасибо, - я улыбнулась краешками губ. - За все.
        Последовала недолгая пауза, которую снова нарушил Егор:
        - Тебе удалось провести до Норы ту низшую?
        - Да, - поняв, что речь о Нине, кивнула я. - Знаешь, ее ведь убила моя мать… я только недавно это поняла. Наверное, поэтому она так сильно привязалась ко мне и поэтому именно я могла помочь ей уйти.
        - Что ж, это действительно многое объясняет. Обычно подобных низших на ту сторону отправляют черные стражи, но она просила о помощи именно тебя. Хотя… возможно, нас с отцом она просто боялась. Все же черные стражи больше склонны уничтожать, чем спасать.
        - Вы защищаете простых людей, - заметила я. - Это дорогого стоит. Кстати, я тут еще вот о чем подумала… почему с девочкой смог общаться Сашка? Он ведь не просто ее видел.
        - Дети более чувствительны к потустороннему, чем взрослые, - задумчиво произнес Егор. - Скорее всего, он к тому же имеет тонкую психическую организацию. Взять ту же Ингрид - еще до того, как стать русалкой, она тоже видела низших. Или же мы имеем дело с маленьким непроявленным черным стражем… время покажет.
        Как-то так получилось, что меня всегда занимали мысли о русалках, и о черных стражах я Егора толком не расспрашивала. А когда еще давно пыталась заводить эту тему, он чаще всего отмалчивался. Но сейчас я знала, что он ответит на любые мои вопросы и уже собралась поинтересоваться, как вообще становятся черными стражами, когда Егор внезапно остановился.
        - Что-то не так? - ощутив, как он напрягся, обеспокоилась я.
        - Странно, - Егор был явно озадачен. - Ощущение, что где-то неподалеку сильная потусторонняя сущность. Но все низшие ушли…
        - Может, ты чувствуешь меня? - полушутливо предположила я.
        Он отрицательно качнул головой:
        - Нет, здесь другое. Впрочем, ладно… наверное, я просто переутомился.
        Он ободряюще мне улыбнулся, но осадок беспокойства после его слов у меня в душе все равно остался. Однако я понимала, что низшие действительно ушли на «реверс», мне удалось благополучно пережить превращение, и в этом отношении все закончилось благополучно. Наверное, во всем правда виноваты усталость и стресс. Все же такое, как этой ночью, испытываешь нечасто…
        Когда мы подошли к моему дому, оказалось, что ребята до сих пор не разошлись - во всяком случае, в гостиной еще горел свет. Я уже собралась открыть калитку, когда боковым зрением внезапно увидела на дороге какое-то движение.
        Это было как дежавю, ведь совсем недавно я так же видела бегущего к нам Сашку…
        Машинально посмотрев в ту сторону, обнаружила, что к нам приближается тот, кого этой ночью я увидеть точно не ожидала.
        Олег.
        Причем шел он как-то странно - неровно, пошатываясь, едва не спотыкаясь на каждом шагу и сжимая в руках какую-то палку. Сперва я подумала, что он пьян, но затем меня охватило какое-то неконтролируемое, леденящее душу предчувствие. В этот самый момент при взгляде на него подумалось, что все-таки интуиция черного стража Егора не обманула. И проблемы на сегодня не закончились.
        Переглянувшись, мы с Егором двинулись Олегу навстречу и, поравнявшись с ним, увидели, насколько ужасно тот выглядит. От былого лоска не осталось и следа - густые каштановые волосы были спутаны, лицо осунулось, под глазами пролегли глубокие синяки, а кожа сделалась сухой, с отчетливо видимыми шелушениями. То, что я издалека приняла за палку, являлось бейсбольной битой. Кажется, Анжелика как-то упоминала, что он увлекается бейсболом… но зачем он таскает с собой биту среди ночи?
        - Помогите, - хрипло проговорил Олег потрескавшимися губами и резко начал оседать на землю.
        ГЛАВА 24
        Егор придержал Олега, не позволив тому упасть, и, подведя к ближайшей, стоящей у соседнего дома скамейке, помог присесть.
        - Что случилось? - уровень моего беспокойства и нехорошего предчувствия совершил резкий скачок вверх. - Олег, что с тобой? То есть, мы, конечно, знаем, что ты уже долгое время болеешь, но…
        - Это все она, - его устремляющийся в никуда взгляд был затравленным и замутненным. - Она пугает меня…
        - Кто? - напряженно спросил Егор.
        Словно очнувшись, Олег поочередно на нас посмотрел и уже более осмысленно, но словно через силу ответил:
        - Оля. С ней что-то не так…
        А ведь он говорил об этом не в первый раз. Еще когда мы с ним возвращались домой после Хэллоуина, Олег упоминал, что его сестра за последнее время сильно изменилась, но я не придала этому значения.
        Перед моим мысленным взором как по щелчку пальцев промелькнуло обрамленное развевающимися под водой кудрями лицо и застывшие глаза… мертвые глаза. После я решила, что это была вызванная кем-то из низших галлюцинация. Ведь Егор говорил, что низшие могут намеренно провоцировать людей, чтобы вызывать у них сильные негативные эмоции. Но что, если я ошиблась? Что, если на той памятной вечеринке Оля действительно… умерла? И ее место заняла принявшая знакомый облик потусторонняя тварь?
        Нет, звучит как бред… разве такое возможно?
        Егор к словам Олега равнодушным тоже не остался. Я буквально физически ощущала исходящие от него волны все усиливающегося напряжения, которое передавалось и мне.
        - Что именно она делает? - Егор прекрасно владел собой, и его голос прозвучал ровно.
        Олег неопределенно повел плечами:
        - Сложно объяснить. Она просто какая-то… другая. Иногда долго смотрит в упор и улыбается, ничего не говоря. А ночью приходит и нависает надо мной, и я не могу пошевелиться. Не хочу открывать глаза, но все равно каждый раз открываю и вижу над собой ее лицо… такое знакомое, но как будто чужое. И духи… моя сестра никогда не пользовалась таким тяжелым парфюмом. Он слишком резкий и сильный. Каждый раз, когда чувствую его, меня начинает мутить…
        Я оцепенела. Весь этот рассказ звучал и без того жутко, а фраза про духи заставила меня невольно вздрогнуть. Я тоже не раз отмечала тянущийся за Олей шлейф сильного парфюма, но не заостряла на этом внимания. А сейчас вдруг подумалось, что дело могло быть не в самих духах, а в запахе, который они маскировали - том самом, горько-сладком, тошнотворном… запахе низших.
        Пока все эти мысли стремительно проносились у меня в голове, Егор быстро осматривал Олега - причем, осматривал буквально. Он смотрел на его ладони, заглядывал в лицо и даже считал пульс, чем привел того в легкое недоумение. Легкое - потому что, кажется, заторможенность и страх притупили в нем все остальные чувства.
        Закончив беглый осмотр, Егор шумно выдохнул и процедил ругательство сквозь сцепленные зубы. Это был плохой знак, поскольку ругался Егор крайне редко.
        - Он иссушен, - вслед за осмотром последовало утверждение.
        - Что? - не поняла я.
        - Она пила его! Черт! - выдержка Егора дала заметную трещину. - Сильнейшая низшая ходила прямо у меня под носом, а я не заметил!
        - В каком смысле низшая? - взволнованно переспросила я. - Она завладела телом Оли, или приняла ее облик?
        Олег, переводящий с меня на Егора ошарашенный и внезапно прояснившийся взгляд, удивился:
        - О чем вы вообще?
        - Нужно ее найти, - проигнорировал вопрос Егор. - Сейчас ведь полнолуние, а она, судя по всему, не прошла сквозь Нору!
        По своей неизменной привычке сжав кулаки, он обратился к Олегу:
        - Когда ты видел ее в последний раз?
        - Около получаса назад, - Олег едва заметно поежился. - Она снова пришла ко мне, когда я спал. Потом ей позвонила Алиса и, кажется, Оля собиралась идти к тебе, Марина…
        Не сговариваясь, мы с Егором синхронно посмотрели на мой дом, и в этот самый момент из калитки вышли двое. Ни Алисы, ни тем более Оли среди них, к сожалению, не было. Это были Анжелика с Ником.
        - О, вернулись наконец-то! - Анжелика явно была не в духе. - Все уже по домам разошлись, мы вот последними остались. Ждали вас, ждали…о! - воскликнула она, заметив Олега. - Оля же говорила, что тебе хуже стало…
        - Оля?! - мы с Егором снова отреагировали синхронно. - Вы ее видели? Где она?
        Анжелика помрачнела еще больше.
        - С Киром ушла ваша Оля. А он за ней как теленок на веревочке по первому зову пошел, - буркнула она, скривившись. - Минут пятнадцать назад. Куда они двинули - без понятия.
        Не успела я выдать весь охвативший меня ужас, как перед мысленным взором в очередной раз за эту ночь промелькнул образ луны. Моя связь с лесным озером все еще была очень сильна, а значит - и со всеми прудами, неотрывно с ним связанными. Вода говорила со мной, звала, показывала… и я видела то же, что она. Слышала то же, что она.
        Небольшой, заросший тиной пруд. Старая, полуразвалившаяся и почти затонувшая лодка из прогнивших досок. Два растущих напротив дерева, тянущихся друг к другу голыми почерневшими ветвями…
        И тут же вспомнилась фраза, вскользь брошенная Галкой после гибели рабочего:
        «Я своими ушами слышала, как от Дубков пение доносилось…»
        - Дубки! - не раздумывая над тем, как ко мне пришло такое озарение, воскликнула я. - Они там!
        К счастью, Егор не стал тратить время попусту, задавая лишние вопросы, и поверил мне на слово. Мы оба понимали, что нужно спешить, если хотим спасти Кира.
        - Пешком туда добираться минут двадцать, - прикинул он, явно сетуя на отсутствие под рукой мотоцикла.
        Идея пришла ко мне внезапно. В иной раз я бы посчитала ее бредовой и тут же отмела, как неосуществимую, но не теперь.
        - Ребят, проводите Олега? - обратилась я к Анжелике с Ником. - Он неважно себя чувствует, поэтому проследите, чтобы он вернулся домой в целости и сохранности. Олег, - без перехода обратилась я к нему. - Не одолжишь мне свою биту?
        Не дожидаясь разрешения и воспользовавшись его замешательством, я практически вырвала биту у него из рук и в ответ на ошарашенные взгляды пояснила:
        - Мне очень надо.
        Не успел никто опомниться, как я схватила Егора за руку и потащила за собой. Тот сориентировался как всегда быстро, и уже через несколько мгновений мы на всех парах неслись в сторону перекрестка. Я бежала так быстро, как не бегала даже на кроссе и не чувствовала отдышки. Не знаю, было то действие зашкаливающего адреналина, или следствие изменений моей физиологии, но я не чувствовала ни малейшего намека на усталость. Казалось, могу нестись на такой скорости бесконечно…
        - Ты что задумала? - спросил Егор, когда мы приблизились к «Водяному».
        Судя по интонации, с которой был задан вопрос, он уже догадался, но не верил в то, что я действительно намереваюсь это сделать.
        - То, о чем ты подумал, - «обнадежила» его я. - Нам ведь нужен байк?
        В будние дни бар работал до двух ночи, а сейчас уже было начало третьего. Рассчитывать на то, что он будет открыт, не приходилось, поэтому я рассчитывала на позаимствованную у Олега бейсбольную биту. Скажи мне кто-нибудь пару недель назад, что я соберусь выбить окно бара и угнать байк - не поверила бы. Но сейчас я была готова пойти на что угодно, лишь бы спасти Кира и не допустить еще одной смерти.
        - Ты точно сумасшедшая! - не то с возмущением, не то с восхищением бросил Егор. И, прежде чем я успела осуществить задуманное, остановил: - Подожди!
        Свет в окнах «Водяного» уже не горел, табличка на двери была перевернута стороной «закрыто», но Егор все равно решил попробовать постучать.
        Должно быть, этой ночью судьба нам благоволила, потому что едва он занес руку, как дверь открылась. На пороге появился бармен, который, увидев нас, удивленно приподнял брови.
        - Байк на ходу? - без предисловий огорошил его Егор.
        - Э-э-э… - недоуменно протянул тот.
        - Байк, который висит на стене во втором зале, работает? Заправлен? - более внятно спросила я.
        Поскольку реагировать бармен не спешил, я сделала то, что делала крайне редко: воспользовалась тем, что я - красивая девушка. Состроила просительное выражение лица, сделала глаза кота из «Шрэка» и проговорила:
        - Пожалуйста, Артем! Нам очень-очень нужен этот байк, если он сейчас на ходу! Утром мы его вернем, и я принесу деньги - любая сумма, какую назовешь…
        Еще несколько драгоценных секунд бармен потратил на то, чтобы удивленно на меня смотреть. А затем, наконец, осознав смысл услышанного, резко переменился. Тут же вспомнились слова Анжелики о том, что Кир пошел за Олей, словно теленок на веревочке. Показалось, что Артем тоже вдруг стал таким - готовым сделать все, что ему скажут… скажу… я.
        Его глаза подернулись туманной пеленой, и Артем, не сводя с меня зачарованного взгляда, посторонился, освобождая проход. Я не стала задумываться над тем, что все это значит, и чем вызвано такое поведение. Просто незамедлительно воспользовалась удобной возможностью и проскользнула внутрь. Егор проследовал за мной и уже вскоре пытался снять висящий на стене байк.
        - Скажи ему, чтоб помог, - покраснев от натуги, попросил Егор.
        Снова не став задумываться над тем, почему Артем меня слушается, я попросила его о помощи. Вдвоем с Егором они кое-как сняли байк со стены, и тот с громким стуком повалился на пол.
        - Так он рабочий, или нет? - опасаясь, что мы зря теряем время, повторила я вопрос.
        - Хозяин в конце лета на нем катался, - глядя на меня с глупой улыбкой, ответил Артем. - Бак заправил.
        На то, чтобы выкатить байк на улицу, много времени не ушло. На то, чтобы завести его - тоже. Не прошло и пары минут, как «Водяной» остался позади, и мы на максимальной скорости помчались по сонному поселку. Пролетели по каменному мосту, миновали близлежащие дома и свернули налево - в ту часть «Поющих прудов», где я еще не бывала. Здесь фонари встречались гораздо реже, чем в новостройке, а дома в основном были старыми и деревянными. Дорога пестрила выбоинами, на которых мы то и дело подскакивали. Но этот байк был гораздо мощнее принадлежащего Егору и легко проскакивал многочисленные ямки.
        В ушах свистел шальной ветер, сердце замирало от высокой скорости и ощущения полета. Но хотя мы неслись во весь опор, казалось, что движемся недостаточно быстро для того, чтобы успеть. Дорога воспринималась бесконечной, и это ужасно нервировало. Когда мы доехали до края поселка, она сменилась проселочной, пролегающей через поросшее примятой травой поле. Земля размякла от непрекращающихся дождей, и я опасалась, что мы в ней увязнем. Но байк справлялся и упорно двигался вперед, выбрасывая из-под колес комья грязи.
        Нам на пути еще встретилась пара обнесенных покосившимся забором избушек, прежде чем мы выехали к пруду. Он оказался в точности таким, каким я увидела его в своих мыслях: небольшим водоемом округлой формы, у которого тянулись друг к другу два старых дубка. На берегу - полуразвалившаяся почерневшая лодка, а невдалеке - гудящий на ветру лес.
        Еще до того, как мы остановились, слуха коснулось пение. Оно было приглушенным и шелестящим, подобным шороху бумаги. Жутким и завораживающим одновременно… потусторонним.
        Когда Егор заглушил мотор, пение стало различимо еще отчетливее. Спрыгнув с байка, я посмотрела на озеро, напоминающее темное матовое стекло, и увидела знакомую фигуру. Вода доставала Киру до пояса, а он медленно и неотвратимо шел дальше, двигаясь по полоске лунного света. Я не сразу заметила ту, чей голос обволакивал все окружающее пространство и проникал глубоко в сознание как самый страшный яд. Она тоже стояла в потоке лунного света и казалась на его фоне неясной тенью - размытым черным пятном.
        - Замолчи! - выкрикнула я, бросившись в воду.
        Меня будто никто не услышал - ни Оля, кем бы она сейчас ни была, ни Кир, продолживший двигаться навстречу неминуемой смерти. Над прудом продолжало разноситься чарующее пение, и я невольно отметила, что оно отличается от моего. Я пела неосознанно и не желая никого погубить, а Оля прекрасно сознавала, что делает. И это доставляло ей удовольствие.
        Нагнав меня, Егор одним неуловимым движением оттеснил меня в сторону и оказался впереди. Мне не было видно, что он делает, зато я прекрасно почувствовала, как внезапно изменилась атмосфера. Пение все еще звучало, но стало тише, и часть завораживающих нот в нем сменилась глухой яростью.
        Пока Егор пытался остановить Олю, я подобралась ближе к Киру и, схватив его за плечо, потянула на себя. Тот подался назад неожиданно легко, и я едва успела придержать его до того, как он рухнул бы в воду. В следующий момент мы с Киром оказались лицом к лицу, и я, увидев его подернутые туманной пеленой глаза, осознала, что совсем недавно уже видела такой взгляд - у бармена. Подумалось, что, наверное, я неосознанно на него воздействовала, используя чары русалки…
        Из-за раздавшегося плеска я пропустила момент, когда пение Оли оборвалось. Теперь она молча смотрела на нас потемневшими прищуренными глазами, а ее губы были плотно сжаты. Вода доходила ей до плеч, к которым прилипли растрепанные каштановые кудри. Было похоже, что между ней и Егором идет какое-то незримое противостояние, и она не может сдвинуться с места. Пользуясь этим, я тащила не сопротивляющегося Кира к берегу. Сейчас он казался совершенно апатичным и равнодушным к происходящему, словно лишенная эмоций кукла.
        - Страж-ж-жи, - внезапно процедила Оля неестественно низким голосом. - Вечно вы все пор-р-ртите…
        - А вы вечно паразитируете на людях, - хрипло парировал Егор. - Оставь ее!
        - Ты об Оле? - слышать такой вопрос из уст самой же Оли было невероятно жутко. Ее губы сложились в лукавую усмешку: - От нее уже ничего не осталось. Она умерла много недель назад, и ты видела ее смерть, - последние слова адресовались мне. - Было полнолуние, и она утонула в том бассейне, наполненном здешней водой. Убить ее и занять это тело было так просто…
        Дотащив Кира до берега, я шумно выдохнула и едва сдержалась от того, чтобы не дать волю чувствам. Хотелось броситься обратно в пруд, добраться до Оли… то есть до твари в ее обличье и с силой встряхнуть. Сделать хоть что-нибудь, чтобы заставить ее молчать, заставить убраться и вернуть Олегу его настоящую сестру!
        - Она врет? - с трудом сдерживаясь, спросила я у Егора. - Врет, так ведь?
        К моему ужасу, он отрицательно качнул головой, не сводя с нее пристального взгляда:
        - Я чувствую только сильную низшую сущность. В ней нет человеческого тепла.
        Во все глаза смотря на девушку, которую знала почти два месяца, я никак не могла поверить, что она - не она. Что Оля действительно умерла еще в начале октября, утонув в проклятом грязном бассейне. И что я действительно видела момент ее смерти, видела пустые застывшие глаза, но легко поверила в то, что это было лишь галлюцинацией!
        Все это напоминало кошмарный сон… очень реалистичный и оттого еще более ужасный. И только лишь одно зародившееся у меня подозрение являлось проблеском света среди окружающей темноты.
        - Это ты убила тех двоих? - озвучила его я. - Рабочего и парня из старого поселка?
        Низшая чуть склонила голову на бок, и ее кривая ухмылка стала шире.
        - Хочешь избавиться от груза вины? - ехидно переспросила она. - Повесить на меня убийства и тем самым отмыть свои руки от людской крови?
        - Не слушай ее, она врет, - решительно отрезал Егор. - Без жертв она бы не протянула так долго, так что те убийства - действительно ее рук дело.
        Низшая тряхнула волосами, и множество мелких капель с характерным стуком рассыпались по воде.
        - Верно, черный страж, - не стала отпираться она. - Это сделала я. Вдобавок, у меня под боком находился очень впечатлительный «брат», страх которого оказался таким великолепным на вкус…
        Внезапно Егор стремительно выбросил вперед руку, и его губы беззвучно зашевелились. Низшая как-то странно качнулась, словно ее потянули вперед на невидимом аркане, а затем вдруг резко рванулась назад. Прошла всего пара мгновений перед тем, как она, глухо зарычав, ушла под воду.
        - Ну нет, не уйдешь! - крикнула я и, убедившись, что Кир по-прежнему лежит без чувств, бросилась в пруд.
        Кажется, Егор что-то кричал мне в спину с призывом остановиться, но я не обратила внимания. Движимая дикой смесью адреналина, негодования и рвущейся наружу русальей частью, нырнула под воду.
        В этом пруде было гораздо темнее, чем в озере. Вода здесь оказалась более плотной и плохо пропускающей лунный свет, но стремительно движущуюся под ней низшую я заметила сразу. Не выпуская ее из виду, поплыла за ней, машинально отмечая, что мое тело стало более податливым и гибким. Сейчас для того, чтобы плыть, мне требовалось прилагать гораздо меньше усилий, чем обычно. Вода словно подталкивала меня, служила опорой и охотно направляла в нужном направлении. За ноги цеплялись склизкие водоросли, перед глазами мелькал мелкий, поднятый со дна песок. Но я не чувствовала ни рези в глазах, ни боли в легких, ни холода. Только отчаянное стремление догнать ту, что уже погубила нескольких людей и не собиралась останавливаться.
        Низшая добралась до другого конца пруда, где попыталась выйти на берег, но я, собравшись с силами, набросилась на нее сзади. Повалила обратно в воду, параллельно слыша, как где-то позади меня зовет Егор.
        Нависая над низшей, видя ее глаза вблизи, я понимала, что в настоящий момент сильнее нее. Именно сейчас, в эту ночь, когда во мне бурлит новообращенная русалья кровь, подпитанная светом полной луны. Низшая, кажется, тоже это понимала.
        Ее лицо внезапно изменилось. Только что на меня смотрело само сосредоточение ненависти и злобы, а теперь - испуганная девушка… Оля.
        - М-марина, - с запинкой произнесла она подрагивающим голосом. - Что ты делаешь? За что ты так со мной?
        Такого я не ожидала. И пары секунд промедления, когда я непроизвольно ослабила хватку, было достаточно. С нечеловеческой прытью вскочив на ноги, она оттолкнула меня и стремглав бросилась вдоль берега, по направлению к лесу.
        Опомнившись и осознав, что она просто меня провела, сыграв на чувствах, я хотела бежать за ней, но меня остановил Егор. Мокрый насквозь, бледный как полотно, он придержал меня за предплечье и качнул головой в сторону невесть откуда взявшегося Германа Громова. Тот вышел из леса с другой стороны пруда и устремился за низшей, держа наперевес ружье.
        - Боже мой, ты что, переплыл пруд?! - переведя взгляд обратно на Егора, изумилась я. - С ума сошел, ты же заболеешь!
        - И это говорит мне та, что бросилась догонять сильнейшую низшую? О чем ты только думала?!
        Егор явно кричал только потому, что искренне за меня боялся. Именно поэтому я возразила спокойно, не повысив голос в ответ:
        - Сейчас она не сильнее меня. Зря ты меня остановил.
        - Физически - возможно, - не стал отрицать Егор. - Но ты не знаешь, на что такие как она по-настоящему способны. Отец догонит ее… а даже если нет, Нора затянулась. Ей будет сложно долго без нее существовать.
        - Сложно? - скептически переспросила я. - Но не невозможно? Представляешь, скольких еще людей она может убить, чтобы не погибнуть самой!
        - Поверь, представляю, - Егор тоже сбавил громкость. - Но я не допущу, чтобы ты пострадала. Эта низшая - наша с отцом забота, не твоя. На тебя и так за короткий срок свалилось слишком много. И вообще, - он посмотрел на другой берег, - Нам нужно доставить твоего друга домой.
        Только в этот момент я вспомнила о бедном, оставшемся лежать на берегу Кире.
        Черт!
        Если Егор хотел меня отвлечь от мыслей о низшей-Оли, то у него это прекрасно получилось. Обратно на противоположный берег мы добирались пешком. Как оказалось, пруд можно было обойти, хоть для этого и пришлось ломиться сквозь густые заросли камышей и низкорослых елей. И то, что Егор, не задумываясь ни о чем, прыгнул в воду, только лишний раз подтверждало степень его за меня переживания.
        Кир все так же находился без чувств. Водрузить его на байк, да притом сесть на него самим оказалось совсем непросто, но в итоге нам это все-таки удалось. Кажется, по количеству нарушений правил безопасности этой ночью мы уже побили все мыслимые и немыслимые рекорды. Но никого из нас это уже не волновало…
        Егор ехал медленно, а мне приходилось придерживать Кира и одновременно стараться не свалиться с байка самой. В который раз дорога воспринималась бесконечной, и возникало ощущение, что она, как и эта ночь, никогда не закончится.
        Но она закончилась - и раньше, чем ожидалось. Когда мы добрались до заасфальтированной, пролегающей между домами дороги, путь нам преградило знакомое черное авто, из которого вышел Павел Карамзин.
        Увидев его, я растерялась. Просто не представляла, как объяснить тот факт, что мы везем на угнанном из «Водяного» байке его находящегося без чувств сына, а сами при этом мокрые насквозь. Шансов проскочить мимо незамеченными не было никаких.
        Егор остановился, и происходящее вслед за этим напоминало сцену из немного кино. Мы молча смотрели на Карамзина, он так же молча смотрел на нас, и только Кир продолжал находиться в спасительной отключке.
        - Я смотрю, вы неплохо веселитесь, - нарушил затянувшуюся паузу Павел Карамзин. - Ты, Марина, похоже, знаешь толк в проведении дней рождений.
        За серьезным тоном явно скрывался сарказм, и с ответом я не нашлась.
        - Давайте его ко мне, - подразумевая Кира, он открыл заднюю дверцу машины. - Пожалуй, прав был твой дед - если вам что-то запрещать, однажды оторветесь по полной. Ну, ничего, утром я ему хорошо мозги прочищу, больше так нажираться не захочет…
        Я даже не знала, радоваться такому исходу, или огорчаться. Понятия не имела, когда Кир придет в себя, и что при этом будет помнить. Что он расскажет отцу? Как себя поведет?
        Судя по всему, Егор задавался теми же вопросами, но нам не оставалось ничего другого, кроме как послушно «загрузить» Кира в джип.
        В сложившейся ситуации меня смутило многое. И то, почему Карамзин вообще оказался здесь среди ночи и словно бы дожидался нашего появления. И то, почему не акцентировал внимание на байке и нашем с Егором виде. Даже то, что он так легко принял сына за напившегося до потери сознания, вызывало ряд вопросов. Разве он не должен был сперва поинтересоваться, что случилось? Обеспокоиться, в конце концов! Хотя, на моей памяти Павел Карамзин всегда обладал железной выдержкой и сохранял абсолютную невозмутимость…
        Долго задумываться над всем этим не было ни сил, ни желания. Еще совсем недавно бурлящая во мне энергия стремительно пошла на спад, и я внезапно почувствовала себя бесконечно уставшей.
        После того, как черный автомобиль скрылся из виду, мы с Егором еще некоторое время стояли, привалившись к байку. Между нами снова висело молчание, а на небо снова набежали тучи, скрывшие луну и холодный свет далеких звезд.
        Здесь и сейчас, находясь на окраине поселка под названием «Поющие пруды», я вспоминала, как приехала сюда в начале октября. Тогда, еще ощущая себя обычным человеком и частью привычного, хорошо знакомого мира, я даже помыслить не могла, чем все обернется. На тот момент моими главными проблемами были вечное одиночество и отсутствие друзей. А главной задачей - хоть что-то поменять в своей жизни. Видимо, правильно говорят - нужно быть осторожным в своих желаниях, ведь они могут осуществиться совсем не так, как ты того хотел…
        Но существовали две очень важные вещи, которые поддерживали меня и приносили облегчение. Первая - у меня был Егор. Человек, который за короткий срок стал для меня буквально всем и без которого я теперь не мыслила своей жизни. Вторая - я все-таки не убийца. Пусть уже не человек, но по крайней мере мои руки не запятнаны людской кровью. И я сделаю все для того, чтобы так оставалось и впредь.
        Когда Егор предложил возвращаться в «Новые пруды», чтобы отвезти меня домой и вернуть байк, со стороны поля к нам неожиданно вышел его отец. Остановившись в шаге от нас, Герман Громов щелкнул зажигалкой, закурил и в ответ на наши вопросительные взгляды отрицательно качнул головой.
        Низшей удалось ускользнуть.
        Я спала долго. Меня разбудили доносящиеся снизу голоса - двое мужских и один женский, которые спросонья я не смогла распознать.
        Некоторое время просто лежала, пялясь в потолок и силясь принять новую для себя реальность. Первые несколько минут после пробуждения мне казалось, что вся минувшая ночь мне просто приснилась… но тяжесть в ногах и уже привычная сухость во рту говорили об обратном.
        Подумав о том, со сколькими проблемами нам теперь придется столкнуться, я накрыла лицо подушкой и глухо застонала.
        Как там Егор? А Олег, которого чуть не убила собственная сестра, превратившаяся в настоящее чудовище? И Артем, на которого я невольно воздействовала настолько сильно, что он дождался нашего возвращения и помог вернуть на место байк? Еще и Павел Карамзин, не понравившийся мне с первого взгляда и вообще кажущийся каким-то мутным…
        Несмотря на наступление утра, думать обо всем этом по-прежнему не хотелось.
        Усилием воли заставив себя подняться, я прошла в ванну, где кое-как умылась и хлебнула воды прямо из-под крана. Затем посмотрела на себя в зеркало и несколько долгих мгновений пристально изучала свое отражение, ища в нем изменения.
        Но внешне я оставалась такой же, как прежде. Разве что глаза теперь казались чуть ярче. Спать я ложилась с мокрой головой, но волосы почему-то совсем не спутались. Даже наоборот, блестели и были гладкими, словно накануне я не плавала в мутном пруду, а проводила время в салоне красоты.
        Не переодеваясь, я вышла из комнаты и только когда стала спускаться по лестнице, вспомнила о разбудивших меня голосах. Сейчас они стали громче, и в одном из говоривших я безошибочно узнала Майкла. Второй узнала тоже, хотя и не слышала его уже много недель… ну надо же! Неужели папа прилетел из Мальдив и сподобился до меня снизойти?
        А вот третий голос я не узнала, хотя он и показался смутно знакомым. Но когда я входила в гостиную, в моей голове зрела малоприятная догадка о том, кому он может принадлежать. Меньше всего мне хотелось, чтобы она оказалась верна, но я уже знала, что будет именно так.
        В гостиной звучал женский смех, который прервался, стоило мне переступить порог.
        - Марина, долго же ты спишь! - заметив меня, произнес папа.
        Он сказал это с легким недовольством - так, словно это не он, а я избегала нашего общения больше месяца. Словно это я наплевала на него и не навещала столько времени. Как будто я, в конце концов, не имела права долго спать после празднования собственного дня рождения!
        Оставив его реплику без внимания, я скользнула взглядом левее и увидела сидящую в кресле женщину, которую до этого момента видела только на фото.
        - Привет, Марина, - дружелюбно улыбнувшись, Настя поднялась мне навстречу. - Рада наконец-то с тобой познакомиться.
        Не спеша с ответным приветствием, я смотрела в ее серо-голубые глаза. Глаза, которые, диссонируя с улыбкой, казались колючими и холодными.
        Стылыми, как ноябрьская озерная вода.