Сохранить .
Второй шанс 6 Геннадий Борисович Марченко
        Второй шанс #6
        Заключительная часть похождений Максима Варченко в советском прошлом, которое не без его помощи приобретает новые очертания.
        Отдельное спасибо Alex Pol
        Содержание
        Геннадий Марченко
        Второй шанс-VI
        Глава 1
        «Под крылом самолёта о чём-то поёт зелёное море тайги…» Вот только под крылом нашего самолёта тайги никакой не было. А было Японское море, бескрайнее и холодное. Я прямо-таки в этот момент представил, как наш самолёт терпит крушение, и мы падаем в эту серую, ледяную воду. Бр-р-р… Когда-то в инете читал, что падение на воду равносильно падению на бетон. Удар - по перегрузкам на людей, которые находятся в самом фюзеляже, такой же, как при ударе об землю. Но хотя бы не загоримся.
        Нет уж, лучше о таком не думать. Тем более что, кажется, несут обед. Как там у Высоцкого…
        В ожиданьи уставший народ,
        Успокойся и землю не рой,
        Вас в компании «Аэрофлот»
        Всех накормят зернистой икрой!
        И впрямь, вот вам бутерброд с черной икрой. А также курица, фрукты, печенье, напитки - и всё это совершенно бесплатно! Да и плевать, что еда покоится в пластиковых чашках, которые вряд ли были одноразовыми, я не настолько брезгливый.
        Вон и Вася Шишов, который уступил мне место возле иллюминатора, тоже уплетает за обе щёки. Глядя на него, я тоже приступил к обеду. А мысли плавно утекли к последним дням в Москве. Как же мы с Ингой отрывались эти дни… Не могли насладиться друг другом, словно прощались навсегда. Правда, ещё и с Козыревым пришлось пообщаться. Тот в преддверии сборов и, самое главное, поездки в Японию по традиции провёл со мной беседу. Между делом зашёл разговор о реформах, и Сергей Борисович, видимо, решив поделиться наболевшим, честно сказал, что бюджет страны, наверное, их потянет, однако влетит всё это в копеечку.
        - Да уж, с такой ситуации может помочь только Мавроди, - невесело пошутил я.
        - Что за Мавроди? - напрягся Козырев.
        В общем, рассказал я ему про Мавроди и его пирамиду. Сергей Борисович удивлялся, качал головой, хмурился… Когда я закончил, сказал:
        - На территории СССР такое вытворять нельзя, не станем же мы грабить собственный народ.
        - Логично, - кивнул я. - Но кто мешает такую аферу замутить, скажем, в США? Не слышали про Бернарда Мейдоффа? А я читал как-то ради интереса в интернете. Так вот этот Мейдофф начал заниматься аферами как раз в 70-х годах, став обещать инвесторам до 46 % годовых от игры на фондовом рынке, а в реальности он расплачивался со старыми клиентами теми финансовыми поступлениями, которые приходили от новых клиентов. Ежегодно по 11 миллиардов долларов поднимает и ещё долго будет поднимать, лет тридцать минимум. Вот вам классическая финансовая пирамида.
        - И чем дело кончилось?
        - В 2008 году он сдуру выложил правду своим сыновьям, а эти павлики морозовы тут же сдали папочку властям. Ну да бог с ним… Мы же ведь через подставные фирмы тоже можем замутить что-то подобное. А средства через опять же какие-нибудь оффшоры реально переправлять в СССР. А можно и самого Мейдоффа напрячь, пригрозить раскрытием его схемы, пусть с нами делится.
        Сергей Борисович покашлял, но ничего конкретно не сказал. Однако я был уверен, что моя идея запала в его душу. Напоследок он дал мне токийский номер, на который я могу позвонить в экстренных случаях. Минута разговора в Японии стоит 10 йен. Сказал, чтобы я на всякий случай держал при себе мелочь в йенах для звонков с таксофона, так как звонить из отеля нежелательно, не исключено, что телефоны будут прослушиваться.
        - Вы поели?
        - Да-да…
        Я вернул стюардессе поднос с пустой посудой, и покосился на Васю. Тот схомячил всё раньше меня и снова углубился в чтение «Ладожского викинга». И Чеботарёв вон в впереди сидит, листает. Ещё один пахнувший типографской краской том лежал у меня в сумке. Тоже, что ли, почитать… По возвращении в Москву заберу в редакции «Молодой гвардии» свои авторские экземпляры, а три мне чудом удалось урвать в книжном магазине Владивостока.
        В выделенный для отдыха день забрёл в книжный на улице 25 Октября, а тут на тебе - очередь. Узнал, что по два семьдесят продают «Ладожский викинг». На радостях пристроился в хвост очереди, и надо же такому случиться, что у меня буквально из-под носа взяли последние два экземпляра - давали по две книги максимум в руки.
        Даже в руках подержать не удалось, думал я расстроенно, глядя, как стоявший передо мной счастливчик с радостным выражением лица покидает магазин. Придётся ждать возвращения в Москву, а это случится перед самым Новым годом.
        - Молодой человек!
        Я обернулся на голос молоденькой продавщицы.
        - Можно вас на секунду? - поманила она меня к себе.
        Я подошёл, про себя оценивая её внешние данные. Неплохая девчонка, я бы с такой… Стоп! Макс, тормозни, у тебя есть Инга, нечего слюни на сторону пускать.
        - Вы же ведь Максим Варченко, да?
        В глазах продавщицы сияла такая надежда на мой положительный ответ, что я не стал её разубеждать.
        - Угадали.
        И одарил её ослепительной улыбкой, отчего она буквально растаяла.
        - Максим… Ой, мамочки…
        Дальше последовали излияния чувств, которые я мягко пригасил, сказав, что у меня мало времени, боксёра Варченко ждут на базе сборной.
        - Ой, конечно, конечно, извините! Просто я смотрю, вы за своим «Ладожским викингом», наверное, стояли?
        - Стоял… Ничего страшного, я-то знаю, о чём книга, сам же написал. В Москву вернусь к Новому году - заберу в издательстве авторские экземпляры.
        - Могу вас выручить, - шёпотом сообщила девушка. - Я для себя пять экземпляров оставляла, три, так уж и быть, могу вам продать. Или даже подарить…
        - Нет-нет, дарить ничего не надо, я думаю, с вашей скромной зарплатой это излишне. А вот купить - куплю, спасибо.
        В качестве ответной благодарности оставил автограф на её двух книгах. Из трёх приобретённых экземпляров один оставил себе, один подарил Васе, а третий - Чеботарёву. Естественно, им с автографами. У Васи тут же начали клянчить книгу сборники, но он заявил, что пустит её по рукам, только когда сам прочитает. Пусть только кто-то рискнёт листать страницы жирными пальцами, или, того хуже, надорвёт лист!
        А рукопись второго тома «Сотрудник уголовного розыска» буквально перед отлётом я отнёс и Бушманову, и Полевому. Думаю, в «Юности», пусть и в отредактированном варианте, роман выйдет раньше. «Ладожского викинга» Полевой теперь уже запустит в следующем году, не раньше весны. Как раз к тому времени книги сметут с прилавков, а тут нате вам подарочек, уважаемые библиофилы и поклонники творчества Максима Варченко.
        Вспомнилось и собрание перед вылетом. Это уже после инструктажа, как подобает вести себя в Японии. Не приведи бог как-то скомпрометировать высокое звание гражданина СССР и советского спортсмена… По возвращении на Родину такого смельчака будет ждать масса проблем. А ещё раньше тренеры выбрали капитаном команды Саню Ягубкина, так что и с него тоже в случае чего спросят.
        А на собрании выступил чиновник из Госкомспорта, и тот буквально процитировал речь Бобкова на октябрьском съезде партии, касающуюся Олимпиады в Москве. Что это будет соревнование на спортивной арене, а не с оружием в руках. Что мы ждём атлетов со всего мира на крупнейший праздник спорта, который впервые доверено принимать стране победившего социализма. Что всё готово для приёма иностранных гостей, и нам не будет перед ними стыдно…
        И всё в таком же духе. Да, Филипп Денисович в своём выступлении не обошёлся-таки без шаблонных фраз, которые, естественно, такие вот чиновники и повторяют за ним как попки.
        Из Владивостока до Токио два с половиной часа лёту. Что меня удивило, разница во времени между Москвой и Токио +6 часов, а между Москвой и Владивостоком +7. Хотя вроде как Владивосток ближе к столице. Или в западном направлении Токио к Москве ближе? В любом случае мы прошли акклиматизацию и, надеюсь, во время выступлений нас не станет клонить в сон.
        Как выяснилось во время сборов, турнир пройдёт всё же не в самой японской столице, а в Иокогаме, расположенной всего в 40 километрах от Токио. А поселимся, скорее всего, в токийской гости… тьфу, отеле. Это в моём будущем в России вчерашние гостиницы резко стали отелями, не говоря уже о новостройках, а пока в СССР никаких отелей нет, поэтому многие советские граждане, оказавшись за границей, по привычке называют отели гостиницами.
        Я полистал книгу, ещё раз отметив цветные, выполненные в технике акварели, иллюстрации художника Леонида Владимирского. В моём прошлом-будущем позволить себе иллюстрировать книги могло далеко не каждое издательство. Экономили на бумаге, переплёте, тиражах… Зачем же ещё и какому-то художнику платить, читатель прекрасно обойдётся и без картинок. Есть одна на обложке, выполненная на компьютере - и хватит.
        Невольно зачитался, а когда услышал голос сидевшего сзади Жени Дистеля: «Во, кажись Япония», оказалось, прочитал уже добрую треть книги. Наверное, и правда Япония, подумал я, разглядывая береговую линию.
        Минут через сорок мы без проблем приземлились в международном аэропорту Токио. Здесь теплее, чем во Владике, как раз пригодятся выданные на сборах лёгкие куртки с эмблемой сборной, пока лежащие в спортивных сумках. В прошлой жизни побывать в Японии мне так и не довелось, всё для меня было внове и, спускаясь по трапу самолёта, я крутил головой по сторонам, впитывая в себя краски и запахи этого неизведанного, капиталистического мира.
        Да, была в моей биографии Греция, но это скорее страна если не третьего, то максимум второго мира. А вот Япония… На данный момент лидер мировой экономики. И не только в производстве аудио и видеотехники и автомобилей. И реклама не в пример ярче и дороже, чем в той же Греции. Сияет средь бела дня огнями на проспекте, по которому нас везёт комфортабельный автобус «ISUZU». Проспект, застроенный по обеим сторонам высотками, а порой и небоскрёбами, напоминает горное ущелье. Сюда не проникает солнце, если оно только не висит прямо над проспектом. Сейчас, если верить переведённым часам, местный полдень уже миновал, и солнечные лучи изредка били между офисных зданий, первые этажи многих были отданы под магазинчики. Попался нам и отдельно стоящий универсам о шести этажах, типа ТРЦ «Европейский» из Москвы будущего. О том, что это торговый центр, я узнал из вывески на английском, на это моих познаний хватило, но в большинстве своём названия, естественно, в иероглифах.
        Интересно, разрешат нам по городу побродить? А то вон в салоне только и слышно, кто какой магнитофон хочет купить.
        - Ребята, давайте прекращать эти разговоры. Вы представляете СССР, значит, должны вести себя достойно, думать о победах, а не о шмотках и магнитофонах.
        О, а вот и наш «надсмотрщик» голос подал. Сам-то, небось, первым делом упаковался, как в Японию прибыл. Представитель советского посольства встретил нас в аэропорту и сопровождает сейчас до отеля. Будет курировать сборную вплоть до отъезда. Звать Игорем Михайловичем, фамилия Волков. Сто процентов имеет отношение к Комитету. Обещал появляться по утрам и сопровождать команду во Дворец спорта и обратно.
        Нас выгрузили ближе к окраине столицы Японии, плавно перетекающей, как пояснил Волков, в окраину Иокогамы. Вывеска над входом в отель «Кейо Плаза» тоже на двух языках - японском и английском. Нас заселили на самый последний, 11-й этаж, с которого открывался местами неплохой вид на часть района, где здания были пониже нашего. На сборную выделили несколько трёхместных номеров и два двухместных. В одном из двухместных поселились Чеботарёв и второй тренер - Виктор Степанович Фомичёв, во втором врач сборной Илья Анатольевич Кукушкин и массажист Ваня Блинов. На отчество этот 30-летний, улыбчивый парень ещё не тянул.
        Надо ли лишний раз напоминать, что я, Вася и Саня Ягубкин заселились в один номер… Всё-таки, как ни крути, а скорешились мы друг с другом за то время, что пересекались на сборах и соревнованиях. Оборудован номер неплохо, здесь даже имелся кондиционер, не говоря уже о телевизоре. Я бы не удивился, увидев на зомбоящиках и видеомагнитофоны. Но, видимо, отель всё же не такого уровня, да и видики, не исключено, всё ещё считаются роскошью для весьма обеспеченных людей.
        - А кроватки чё такие маленькие? - возмутился Санёк. - Это вот мне впритык улечься.
        - Прокрустово ложе. - глубокомысленно изрёк я.
        А Вася добавил про низкорослых японцев, которые уверены, что все в мире такие же маленькие. И совмещённый санузел не поражал, мягко говоря, габаритами. В ванной даже Васе, не говоря уже о Саньке, можно было помыться только сидя. С дороги, пусть и не такой пыльной, мы с Ягубкиным с удовольствием ополоснулись под душем. А Вася решил устроить себе маленький праздник: набрал ванну, нацедил туда всякой пены, соли, ароматизаторов, благо этого добра было в избытке, и нежился минут тридцать. Выйдя из ванной с обмотанным вокруг торса полотенцем, блаженно улыбнулся:
        - Не, мне в Японии уже нравится.
        - Ещё больше понравится, когда чемпионат выиграешь.
        - Да-а, это было бы здорово, - мечтательно вздохнул Вася. - Слушайте, пацаны, а может, мы эти все шампуни перед отъездом приберём? Не, ну а что, в случае чего скажем, что использовали, а пузырьки выкинули.
        Я про себя усмехнулся, вспомнив истории, как русские туристы тащили из номеров турецких и египетских отелей всё, вплоть до полотенец. А что, у нас «All inclusive», имеем право!
        - Да тут сами пузырьки можно как сувениры домой везти, - заметил Саня.
        - Ага, а потом в них обычный шампунь налить и выпендриваться перед гостями, - хмыкнул Вася. - А вообще хочу магнитофон купить, «Соню» или «Шарп», можно «Саньо». Хотя бы маленький. Валюты поменяли столько, что на нормальный точно не хватит.
        Да уж, валюты нам выделили аж целых сто долларов! Особо не разгуляешься. В аэропорту Волков сразу же повёл нас в обменный пункт, где эти доллары обменяли на йены по курсу 1=197. Интересно, почему нам во Владивостоке сразу доллары на йены не поменяли? Впрочем, по большому счёту без разницы.
        Тем более будет ли у нас возможность пробежаться по магазинам, потратить эти несчастные 19700 йен? Волков предупредил, что можно погулять поблизости с отелем, но далеко не отлучаться. Неожиданная поблажка, я думал, нам вообще запретят покидать стены отеля.
        - А может, посмотрим окрестности? - словно прочитав мои мысли, предложил Вася. - До ужина ещё два часа, всё равно делать нечего.
        Нам его идея пришлась по душе. Когда мы спустились вниз, то обнаружили в холле армянскую троицу - Оганяна, Акопкохяна и Аветисяна.
        - О, а вы что, тоже в город?
        - Ага.
        - Идём вместе.
        - Идём. А куда конкретно?
        - Да так, погуляем просто.
        - А значки взяли?
        - А то!
        Перед выходом мы набили карманы закупленными в Союзе значками с олимпийской символикой. Это нас ещё во Владике умные люди просветли, что японцы падки на наши значки, можно на что-нибудь с ними поменяться.
        Сдав ключи от номера улыбчивому портье, вышли, вдохнув напитанного смогом городского воздуха. Когда-то читал в журнале «Вокруг света» про такие автоматы, где, опустив в прорезь монету в сколько-то йен, можно было подышать обогащённой кислородом смесью. Интересно, в Токио они уже стоят или появятся только в 80-е?
        - Далеко не пойдём, - предупредил Ягубкин. - А то дойдёт информация до этого Волкова, стуканёт куда надо, огребём в Союзе неприятностей.
        - Да ладно, парочку кварталов прогуляемся, - пожал плечами Манвел.
        - Только парочку, - согласился Саня. - Куда? Налево, направо?
        Решили идти налево. Не зря же говорят - ходок налево, вот и мы из таковских. Местные, конечно, обращали внимание на плечистых парней с нехарактерным разрезом глаз и в форме сборной СССР. Нам выдали не только трико, но и куртки с гербом Советского Союза на груди. Правда, пальцами в нас не тыкали. Воспитанные, однако.
        По пути первой нам попалась аптека.
        - А может там презики продают? - неожиданно выдал Самвел.
        - По идее должны, - согласился я. - Хочешь купить?
        - Не, ну можно так, на всякий случай, прикупить, если недорого. По-любому они лучше тех, что в Союзе продают.
        Внутри было чистенько и минималистично. Помимо непонятных лекарств с иероглифами на упаковках тут продавались в том числе жвачка, леденцы и газировка, почти как в аптеках моего будущего. Аптекарь оказался немолодым мужчиной в накрахмаленном халате. Наше появление встретил поклоном и улыбкой до ушей.
        - Во даёт, - поразился Саня. - А кто из нас знает японский?
        - Никто, - ответил я за всех. - Но возможно, он знает хотя бы английский. Хэлло, мистер!
        - Коннитива! - выдал тот с несмываемой улыбкой, снова склонившись в поклоне.
        - Типа здравствуйте! - перевёл я своим. - Ду ю спик инглиш?
        - Най, - мотнул он головой.
        Похоже, товарищ с английским не дружит. Тут я выдал фразу, неизвестно как засевшую в моей памяти ещё с прошлой жизни:
        - О гэнки дэска?
        - Хай! Гэнки дэс! - ещё шире разулыбался японец.
        - Ты чего спросил? - дёрнул меня за майку Вася.
        - Спросил, как у него дела, а он ответил, что всё у него хорошо. Наверное, - добавил я.
        Блин, как же ему объяснить, что нам требуется… Ладно бы презики висели на виду, да ещё с ценниками. Ткнул пальцем, йены сунул - и получи, что хотел.
        На помощь пришёл язык жестов. Со стороны, наверное, это выглядело весьма забавно, но на что только не пойдёшь ради товарищей. В итоге аптекарь понял, чего мы от него хотим, и с неизменной улыбкой выложил перед нами несколько разноцветных упаковок, ценой от тридцати до пятидесяти йен за ленту из пяти штук. Разница в цене, как я понял, диктовалась тем, что те, что подороже, были с какой-то смазкой.
        И тут я достал из кармана значок с олимпийским мишкой, и увидев, как у японца загорелись глаза, на языке жестов объяснил, что можем сделать обмен - упаковка презиков на один значок. Аптекарь стал двигать свою версию - один значок в обмен на один презик. В итоге договорились по два значка за упаковку.
        Не знаю, коллекционирует ли он значки, но в случае чего загнать их, уверен, сможет втридорога, а за товар, наверное, сам заплатит. Глядя на меня, и остальные парни совершили аналогичный чейндж. Потом я предложил обменять значок на десять кубиков жевательной резинки «Марукава». В итоге снова поторговались и сошлись на пяти кубиках. В общем, все свои значки мы оставили в этой аптеке, за что наши карманы оттопыривались от презервативов и жвачки.
        В общем, набрали каждый, включая нашего капитана, по десятку презервативов и по блоку жвачки. Надеюсь, по возвращении в Союз на таможне не проколемся с презиками, иначе скандала не избежать. А использовать их по прямому назначению в Японии у нас вряд ли получится.
        - А я слышал, местных проституток называют гейшами.
        Вот те раз, Шишов мои мысли, что ли, читает?
        - Ва-а-ась…
        - Чего?
        - А кого-то в Куйбышеве невеста по имени Люба дожидается.
        - Да я чё, я ж так просто, интересно.
        - Не, а то смотри, можно поискать гейшу…
        - Так, хорош уже ерунду пороть, - возмутился Ягубкин. - Подведёте на хрен меня под монастырь. И давайте до следующего перекрёстка - и назад. А то уже два квартала точно прошли.
        - Так кроме аптеки и пары продмагов ничего и не попалось, а Вася вон магнитофон хочет, - сказал я. - Давай ещё квартал - и назад. Окей?
        На лице капитана Сани задвигались желваки, он вздохнул и махнул рукой:
        - Чёрт с вами, но только один квартал. Иначе всех за шкирку сам в гостиницу потащу.
        - В отель, - на автомате поправил я его.
        - Какая хрен разница… Пошли.
        Нам повезло, в конце обещанного квартала мы наткнулись на магазинчик электроники. Похоже, должности продавцов в Токио как минимум оккупировали исключительно мужчины. Интересно, а женщинам что осталось? Вряд ли руководящие должности, если только это не наследница основателя какой-нибудь бизнес-империи. Явно Япония пока ещё страна не победившего феминизма.
        - Коннитива! - с лёгким поклоном улыбнулся я продавцу - мужчине средних лет.
        - Коннитива! - повторили за мной мои спутники, тоже кланяясь, как болванчики.
        - Коннитива! - присоединился к этому шоу вежливости продавец. - Нина ка о-тецудай декимасу ка?
        Парни дружно посмотрели на меня, в их глазах я уже, наверное, вырос до полноценного переводчика.
        - Видимо, - пожал я плечами, - интересуется, чем может нам помочь.
        - Can I help you? - повторил продавец уже на языке Шекспира.
        - О, так ты по-английски шаришь! - обрадовался я.
        Парни тем временем уже вовсю разглядывали японскую аудио и видеотехнику. «Sanyo», «Aiwa», «Panasonic», «Pioneer», «Sharp», «Sony»… А ещё электронные часы «Seiko» и «Casio». В Союзе на фоне «Электроники» они считались редкостью и настоящим шиком, а стоили здесь считанные копейки, то есть йены. Видеомагнитофон «JVC HR-3300» здесь стоил всего 22 тысячи йен. Эх, что ж нам всего по сотне баксов-то выдали! Может, где-то в Токио попадётся дешевле? Хотя если и дешевле, то ненамного.
        - А это что за фигня? - ткнул пальцем Манвел в непонятную коробку.
        Оказалось, это игровая консоль «Magnavox Odyssey». Она имела два контроллера в виде прямоугольных коробочек с кнопкой перезагрузки и крутящимися ручками по бокам, игровой пистолет, и подсоединялась, естественно, к телевизору. Для переключения между играми использовались специальные игровые карты, которые представляли собой небольшие печатные платы, изменявшие коммутацию элементов внутри приставки.
        Продавец, пользуясь отсутствием других покупателей, даже показал нам, как эта штука работает. На приставке можно было играть в примитивные теннис, рулетку, футбол, логические и географические игры, образовательные приложения, стрелять по уткам и динозаврам. Продавец даже разрешил попробовать Манвелу самому поиграть, и тот тут же превратился в настоящего ребёнка. Глядя на него, я не мог сдержать улыбки.
        Между делом выяснилось, что в продаже имеется ещё более современная версия приставки - «Atari 2600», с более продвинутым геймплеем. Её тоже нам протестировали. Но стоила она 25 тысяч йен, а эта 20 тысяч.
        - Блин… Блин, классная вещь! Вот бы купить… Дома все обзавидуются. А как братишка младший обрадовался бы… И не хватает совсем чуть-чуть!
        Я повернулся к продавцу, поинтересовавшись, не мог бы он уступить? Тот начал было объяснять, что он не хозяин, а всего лишь наёмный рабочий, но в итоге согласился скинуть как раз те самые недостающие триста йен. В противном случае, глядишь, пришлось мне проявить благородство и подкинуть товарищу деньжат.
        Радости нашего средневеса, когда на его глазах проверяли новую, из коробки приставку и затем упаковывали обратно, не было предела. А я снова подумал, что, быть может, мы и поторопились, вдруг где-то такую же можно найти дешевле.
        - Я вот лично ни фига не запомнил, как и чего куда включать, - комментировал тем временем Саня.
        - Там инструкция не только на японском, но и на английском, - сказал я, успев до этого пролистать маленькую книжечку. - Да и картинки есть, всё достаточно схематично показано.
        - Эх, а мне на такой вот как раз хватит, и ещё останется.
        Это уже Вася, который любовно разглядывал небольшой магнитофон «Sharp» стоимостью в 10000 йен. На скидке он не настаивал, и когда технику проверили в деле, с готовностью выложил требуемую сумму. Исраел и Саня решили пока не спешить, ближе к концу нашего пребывания в Японии, может быть, что-то купят. Взяли, правда, электронные часы, чтобы уж совсем с пустыми руками не возвращаться.
        Меня же тут нечем было особо удивить, даже игровыми приставками. Ну а как удивить этими штуками человека, который играл и на «Соньке», и на компьютере в такие игры, которые нынешнему поколению геймеров и не снились?
        - А ты себе ничего не присмотрел? - спросил меня Вася, когда мы покидали магазин.
        - Да у меня и так всё есть… Кроме разве что видеомагнитофона, может, когда-нибудь в Москве куплю, - не без толики грусти заявил я. - А йены потрачу на подарки своим женщинам. Тем более у мамы 3-го декабря был день рождения. Ей и своей девушке посмотрю где-нибудь приличные духи.
        - Японские?
        - А ты думал, только французы умеют парфюм делать? Просто японские парфюмеры - люди скромные, но и у них есть несомненные находки. Они не любят кричащих ароматов, предпочитают спокойные нотки…
        - Ты прямо как специалист рассуждаешь.
        - Ну… Читал кое-что кое-где.
        Маму я из Владивостока поздравил по телефону как раз 3 декабря. Долго поговорить не удалось, узнал, что батя ведёт маму вечером в ресторан. Молодец, я бы на его месте сделал то же самое. А так он устроился вахтёром в её учреждение, зарплата маленькая, зато и делать ничего не надо. Ну это в его духе. Перезимует - и весной снова на Дальний Восток.
        В отель вернулись как раз к ужину. К счастью, нас никто не хватился. Тем более выяснилось, что не только наша компания бродила по окрестностям, но также ещё несколько участников сборной, включая руководящий персонал. За ужином (меню нам предоставили по запросу делегации европейское) народ делился впечатлениями, заодно хвастаясь покупками. Оказалось, в соседнем квартале, только если идти от отеля направо, есть точно такой же магазинчик электроники, в котором мы побывали, и парни тоже немного прибарахлились. Причём Саня Милов купил точно такой же «Sharp», как и Вася. Электронных часов тоже накупили, будут теперь перед друзьями хвастаться.
        После ужина нас попросили не расходиться. Прибыл Волков, проинформировал, что завтра утром едем в Иокогаму, смотреть Дворец спорта - место будущего турнира.
        - После завтрака все собираемся в холле, - подытожил Игорь Михайлович.
        - А форму брать? - спросил кто-то из наших.
        - Обязательно, - подал голос Чеботарёв. - Игорь Михайлович мне сказал, что из Дворца спорта поедем в какой-то зал, выделенный нам для подготовки, так что потренируемся перед обедом.
        После короткого собрания всех распустили, и Манвел тут же рванул в номер, подсоединять приставку к телевизору. Ну и мы следом. Интересно всё же. Тем более я был уверен, что Манвел всё же не сообразит, как подключать приставку. Так оно и вышло, пришлось мне это делать за него, зато я застолбил за собой право первым пострелять по уткам.
        Потом Манвел пострелял и в футбол поиграл на пару с Оганяном. Потом в теннис, уже с Женей Дистелем… В общем, в начале десятого я насмотрелся на этот детский сад и, оставив Саню с Васей ждать очереди поиграть в приставку, отправился в номер. Принял душ, включил телевизор и улёгся на кровать. О, «Легенда о динозавре»! Правда, на японском, но тут язык особо знать и не нужно, тут движуха. Да я и так приблизительно помнил, о чём говорят персонажи.
        Ближе к финалу фильма задремал. Проснулся, только когда Саня с Васей вернулись, глянул на часы - половина первого ночи. По телевизору теперь шло какое-то развлекательное шоу с японочками в купальниках, наверное, для полуночников.
        - Распустил ты, капитан, команду, небось они теперь до утра там в игрушки будут резаться, - пожурил я Ягубкина.
        - Не, я велел Манвелу вырубать свой агрегат и всем расходиться по номерам. А то утром хрен ведь встанут. Неохота по шее за вас получать.
        - За вас, - передразнил я. - Я-то уже давно в номере. Ладно, ложитесь, и телек выключайте.
        Утро красит нежным светом… Я потянулся в постели, сладко зевнул и покосился в окно. Надо было жалюзи прикрыть с вечера, не догадались, теперь комната утопала в лучах встающего солнца.
        - У-а-а-а… Чё, встаём? - услышал я голос тоже зевающего Васи.
        Я дотянулся до лежавших на тумбочке «Ракета 2628 Н» с двойным календарем - подарка Инги. Половина шестого, 9 декабря. Можно ещё часочек поспать. Повернулся на бок, закрыв глаза. Но сон уже не шёл. Завтра стартует турнир, во Дворце спорта предстоит посмотреть расписание пар, узнать имя будущего соперника.
        На завтрак снова было европейское меню: яичница с овощами, оладушки с мёдом, чай. Только вместо привычного хлеба давали рисовые лепёшки. Хотя ничего, вполне можно есть.
        Далее сборище в холле отеля, появление Волкова и посадка в автобус. До Иокогамы на уже знакомом «ISUZU» добрались минут за сорок. Во Дворце спорта к нашему приезду оказались вывешены списки пар. Завтра, в день открытия, состоятся 12 поединков в весовых категориях до 54, 57, 63,5 и 75 кг.
        В моём весе поединки начинались с четвертьфинальной стадии, и в первом бою послезавтра биться мне предстояло с американцем Руфусом Гистом. Имя соперника мне ни о чём не говорило. Тем не менее это американец, а у них школа бокса одна из лучших в мире, абы кого на такой турнир не отправят.
        Аветисяну тоже достался в соперники американец. Толику Микулину в первом бою предстояло боксировать с румыном, Лёхе Никифорову - с представителем Гонконга, Оганяну и Гладышеву в соперники достались бойцы из Таиланда, Акопкохяну - француз, Дистелю - болгарин, Милову - боксёр из Тайваня, Ягубкину - японец.
        Так что, по большому счёту, серьёзные оппоненты в лице пиндосов попались только мне и Аветисяну. Грёбаный жребий… Обидно будет оступиться на первом же сопернике, тем более с американцем. Потом весь мозг в случае моего проигрыша вынесут. Не оправдал доверия… Соревнование двух систем…
        Кстати, только три страны СССР, США и Япония - выставили участников во всех одиннадцати категориях. Японцы, понятно, хозяева ринга, могли позволить себе подобную роскошь. СССР и США - лидеры любительского бокса, тут тоже без вопросов. Так что в медальном зачёте, похоже, мы будем биться с американцами. Странно, что не прилетели кубинцы, вот те реально могли бы посоперничать и с нами, и с американцами. С другой стороны, у нас теперь больше шансов на «золото».
        Взвешивание завтра перед завтраком. Завтра, завтрак… Интересно, почему утренний приём пищи назвали завтраком? Кто вообще первым назвал? Потому что это первая еда следующего, завтрашнего дня?
        А пока едем в спортзал, расположенный в нескольких кварталах от Дворца спорта. И мы здесь оказываемся не одни, сюда как специально загнали всех представителей восточного блока. Рядом с нами тренируются венгры, поляки, румыны и болгары. В зале достаточно тесно, к мешкам очередь, хорошо хоть два ринга, а не один, там можно влёгкую поспарринговать, но к ним тоже небольшая очередь.
        Отовсюду слышится разноязычная речь. То шипящая польская, то местами похожая на русский язык болгарская… Братушки, блин. Сколько раз русские приходили болгарам на помощь, и сколько раз они нас предавали. Достаточно вспомнить, как они во Вторую мировую воевали на стороне фашистов. Да и в моём будущем после развала СССР бывшие страны соцблока как-то резво переобулись, принявшись поливать грязью бывшего союзника по Варшавскому договору.
        Правда, эти парни, которым по 17 - 18 лет, пока ни в чём не виноваты. Пока… Ладно, не стоит на них косо смотреть, а то вон поляк тоже начал на меня коситься. Лучше сосредоточится на тренировке, тем более что Саныч зовёт меня поработать на лапах. Заканчиваю тренировку со скакалкой в руках - люблю я через неё прыгать, могу за один прыжок пять раз провести скакалку под собой.
        В отель вернулись к ужину, после которого Манвел во всеуслышание объявил, что снова до ночи будет рубиться в приставку.
        - Всё равно мне завтра не выходить на ринг, - пожал он плечами в ответ на замечание Ягубкина.
        - А твоим товарищам выходить, - парировал тот. - Они из-за тебя толком не выспятся.
        - Ладно, до одиннадцати - и на боковую, - вздохнул Аветисян.
        От утренней тренировки все были освобождены, только перед завтраком прошла небольшая разминка позади отеля, где имелся уютный такой скверик в чисто японском стиле. А дальше, позавтракав, на уже знакомом автобусе отправляемся в Иокогаму. Одним предстояло выходить на ринг, другим - переживать и поддерживать товарищей по сборной.
        Перед тем, как сесть в автобус, я докопался до Волкова, что нам не помешал бы советский флаг.
        - Это зачем? - напрягся тот.
        - А как же мы будем болеть за своих без флага? Пусть все видят, что это советская команда поддерживает своих боксёров.
        - И правда, Игорь Михайлович, наверняка те же американцы будут с флагами, а мы чем хуже? - поддержал меня Чеботарёв.
        Этот аргумент заставил Волкова попросить водителя сделать крюк в направлении советского посольства. Скрывшись в здании, Игорь Михайлович появился через пятнадцать минут с куском свёрнутой в рулон материи красного цвета в руках.
        - Вот, держите, самый большой мне выделили. Такой же на флагштоке посольства развевается. Не потеряйте, мне его под расписку дали.
        После торжественного построения и обращения к участникам турнира президента AIBA одни идут готовиться к своим поединкам, а остальные занимают места на трибунах. Саныч не ошибся, почти все представители других стран-участниц турнира тоже вооружились флагами. Сборную СССР также поддерживали малочисленные туристы, сотрудники посольства и торгпредства. Болельщики яростно вопят и подсказывают своим боксёрам.
        Первым из наших на ринг вышел Акопкохян. Во втором раунде боя с французом Тьерри Пьерлуиджи (не иначе с итальянскими корнями) бой был остановлен ввиду явного преимущества советского боксёра. Также ввиду явного преимущества во втором раунде победу одержали над своими оппонентами Сурен Оганян и Юра Гладышев. Еще меньше времени, всего полторы минуты, потребовалось Сашке Милову, чтобы доказать свое превосходство над Ли Ченг Та из Тайваня. По итогам первого дня у нас четыре победы из четырёх возможных, 100-процентный результат.
        А я то и дело косился в сторону трибуны, где трясли звёздно-полосатым флагом американцы. Кто из них мой завтрашний соперник? Один только белый, остальные все негры… Пардон, темнокожие, они же афроамериканцы. Мы же за толерантность, гы!
        Тренер-секундант у них, кстати, колоритная личность. Жирный, с тройным подбородком негр, с всклокоченной шевелюрой, как у Дона Кинга. Постоянно что-то кричит и жестикулирует. Где они только такого откопали? Но при этом, несмотря на своё пузо, этот колобок довольно ловко проскакивает между канатами, когда звучит гонг на перерыв между раундами.
        Наконец первый день турнира подошёл к концу. Мы все собрались в холле Дворца спорта, Волков поздравил с удачным выступлением тех, кто выходил на ринг, и пожелал побед тем, кому это ещё предстояло сделать. Мы без особого энтузиазма поблагодарили сотрудника посольства, и стали грузиться в автобус. Пообедать сегодня пришлось в местном кафетерии, спасибо, что за нас заплатили, хотя полноценным обедом это было трудно назвать. Кто-то на мелочёвку накупил чипсов и прочей гадости, но лично я предпочёл дождаться ужина в отеле.
        С утра - мы снова во Дворце спорта. Прохожу взвешивание, весы показывают 79 с половиной. А вот и мой соперник. Надо же, тот самый единственный белый из всей темнокожей команды. Мы обмениваемся взглядами, и Гист встаёт на весы. Стрелка замирает на 80,5, тоже укладывается в норматив.
        Мой бой предпоследний. Первым из наших на ринг выходит Толик Микулин. У него сразу четвертьфинал, как и у меня. По очкам со счётом 5:0 побеждает румына. Лёха Никифоров в рамках всё ещё предварительного этапа одолел Вонг Чой Куана из Гонконга. Бой был остановлен в третьем раунде за явным преимуществом нашего боксёра. А вот и первая потеря… Аветисян по очкам уступил своему сверстнику из сборной США Альфреду Майесу.
        В это время я уже готовлюсь к выходу на ринг, работаю в раздевалке бой с тенью, поэтому о результате боя узнаю только от Саныча, который заходит проинформировать, что ещё один бой - и затем мой выход. Я готов и физически и, надеюсь, морально. Как обычно перед поединком в крови слегка бурлит адреналин. Плохо, что ничего о сопернике не знаю, не было времени нормально подготовиться. Впрочем, и американец находится в аналогичной ситуации, так что мы на равных.
        Чеботарёв помогает мне зашнуровывать перчатки, затем выходит из раздевалки и возвращается пару минут спустя. Англичанин Кросс одолел корейца Шо Бэ Вона. Один полуфиналист известен. Сейчас мой бой, а после на ринг выходят шотландец Ян Скотт и пакистанец… Нет, не помню ни имени, ни фамилии, но вряд ли пакистанцу что-то светит на этом чемпионате мира.
        - Пора, Макс!
        Сегодня у меня красный угол, и майка соответствующего цвета с гербом СССР в белом кружочке у сердца. Изрядно пообтрепавшийся, но всё такой же позитивный олимпийский мишка по традиции занимает место в моём углу ринга. Надеюсь, талисман от Инги и сегодня принесёт мне удачу. Заодно с американцем обмениваемся вымпелами с символикой наших стран, и снова разбредаемся по своим углам, выслушивать последние наставления тренеров-секундантов.
        Гист слушает указания тренера и кивает. Ха, я-то тоже прекрасно слышу этого крикливого пузана, и понимаю, что он советует своему боксёру. А именно - подёргать меня джебами, а в концовочке раунда провести серию с коронным левой боковым.
        Это он что, левша, получается? А вот хрен вы угадали, товарищ Варченко! Во всяком случае, бой он начинает в стойке правши и, как тренер и советовал, выкидывает одиночные и двойные джебы. Я отвечаю тем же, но у соперника руки, мне кажется, чуть длиннее, поэтому его перчатки чаще встречаются с моей защитой, чем мои перчатки с его блоками. Придётся форсировать события, подойти на среднюю дистанцию.
        Шаг, уклон - и серия из трёх ударов: корпус-голоса-корпус. Что, не нравится? Неожиданно, да, брателло? Ну а ты как думал? Против тебя как-никак чемпион Европы боксирует. Гист начинает осторожничать. Уже не так активно бросает джебы, и предпочитает работать вторым номером, но и я не форсирую события. В концовке американец, следуя указаниям тренера, пытается провести свою серию с акцентированным левым сбоку, но я ждал этой атаки, легко разрываю дистанцию и неожиданно для оппонента делаю широкий шаг навстречу. Одновременно наношу серию в голову, один или два удара вроде бы достигают цели, вижу, как голова Гиста мотнулась, но тут звучит гонг, спасающий, вероятно, соперника от более тяжёлых последствий.
        - Where is your protection?! What the fuck was that at the end of the round, white bastard?![1 - Где твоя защита?! Что это за херня была в конце раунда, белый ублюдок?! (англ.)] - доносится из угла американца.
        Ничего себе! Я бы в ответ на такое оскорбление как следует врезал этому борову. Но Гист, пока тренер, перемежая свою речь бранью, обмахивает его влажным полотенцем, сидит, откинувшись на угловую подушку, закрыв глаза. Интересно, что за мысли бродят в его голове?
        - Максим, ты меня слышишь?
        Я перевожу взгляд на Саныча.
        - О чём задумался?
        - Да нет, Сан Саныч, я весь внимание.
        - Внимание он… Первый раунд за тобой, продолжай в том же духе.
        Рефери приглашает боксёров в ринг, Саныч напутственно шлёпает меня по спине, и мы с американцем продолжаем наш танец. Он явно зол, видимо, тренер как следует его разозлил, и свою обиду Гист решил выместить на мне.
        Но горячность - не лучший помощник в любом деле, а в боксе тем более. Пару раз я поймал соперника на встречных, один раз его ощутимо качнуло, но благодаря крепкой, квадратной челюсти у американца даже не подогнулись колени. Но тем не менее, что ни говори, а повезло мне с соперником. Выходит, в его весе в этом возрасте никого лучше нет?
        Опа! Достал он меня всё-таки, воспользовавшись моей секундной расслабленностью. Блин, Макс, хватит забивать голову всякой хренью, а то снова напорешься на крепкий удар, и тогда последствия могут оказаться куда критичнее. И так вон соперник явно воспрял духом, в его глазах появился хищный блеск. Ну-ну, львёнок, поохоться на антилопу, познакомишься с её рогами и копытами.
        В следующей атаке американца я поймал его сдвоенным джебом. Не дав сопернику прийти в себя, интуитивно шагнул к нему, пригнувшись и, распрямляясь, вогнал в его квадратную челюсть апперкот правой. Словно в рапиде, я видел, как наконец-то подгибаются ноги боксёра в синей майке, и он шлёпается на задницу.
        Слышу команду рефери, отправляющую меня в нейтральный угол, занимая положенную позицию, смотрю, как Гист неуверенно, но всё же поднимается на ноги. Взгляд мутноватый, и рефери, досчитав до восьми, с лёгкой заминкой, но всё же снова приглашает нас в центр ринга.
        Я не собираюсь отпускать соперника, давая ему возможность окончательно прийти в себя, пру вперёд, как танк, осыпая американца градом ударов, понимая, что если эта атака не принесёт успеха, то я просто встану, даже рук не смогу поднять. Вкладываю в удары всю мощь, исчерпывая себя до дна, и вижу, как мотается голова Гиста, а его правый глаз едва виден в щель гематомы. Давай же, падай, сукин ты сын!
        А дальше в воздухе мелькает что-то белое, и я не сразу понимаю, что это полотенце. Всё, капитуляция! Рефери вклинивается между нами, размахивая руками, затем почему-то обнимает едва стоявшего на ногах американца, а может, таким образом просто не даёт тому упасть.
        Уф, теперь-то можно выдохнуть… Даже не верится, что этот чёрный толстяк подумал о здоровье своего боксёра. Либо не хотел, чтобы тот снова оказался на канвасе, тем самым позоря американский флаг. Не суть важно, главное, что я вышел в полуфинал, а соперник, казавшийся мне самым опасным на турнире, прощается с чемпионатом. Не так страшен чёрт оказался…
        По-быстрому приняв душ в раздевалке, бегу на трибуну, смотреть концовку второго и третий раунды последнего четвертьфинального боя в нашем весе. На ринге шотландец Скотт и пакистанец Махмуд Ифраз. Фамилию последнего я подглядел по пути на вывешенном в коридоре листке со списками пар.
        Однако успел только увидеть, как Скотт отправляет своего соперника в нокаут в концовке второго раунда. Надеюсь, это не шотландец настолько хорош, а так плох пакистанец. Либо Скотт, либо Кросс мне достанутся в полуфинале, а я так толком и не выяснил, как они боксируют. Ну да не впервой, война покажет, кто на что способен.
        Полуфиналы послезавтра, а на следующий день проходит жеребьёвка, и мне в соперники достаётся шотландец. Хрен редьки не слаще, думаю я, принимая информацию от главного тренера сборной. Сегодня участники турнира получили день отдыха, а завтра, 14 декабря, пройдут все полуфинальные поединки чемпионата мира. Пользуясь случаем, в одиночку решаю побродить по окрестностям отеля, предварительно поинтересовавшись у сносно владеющего английским портье (сегодня это девушка), где можно приобрести духи. Оказалось, лучше всего покупать парфюм в торговом центре «Сакура» в трёх кварталах от нашего отеля, там он дешевле, чем в небольших магазинчиках. Да и ближе торгового центра таких магазинчиков вроде и нет. Так что выбирать не приходилось.
        Заодно спросил, сколько примерно могут стоить приличные духи? На встречный вопрос, парфюм какой страны-производителя меня интересует, ответил, что раз уж я в Японии, то хочу привезти на Родину духи именно японского производства. Девушка извлекла из своей сумки флакон матового чёрного цвета, расписанный золотыми травами и цветами. И вязь японских иероглифов тоже в золоте. Откупорила и дала понюхать. Моё обоняние уловило завораживающую смесь горьковато-зелёных трав, тяжёлого темного дерева, густого плотного мха, и - сияющим венцом и россыпью над холодом и терпкостью - огромный букет самых женственных парфюмерных цветов: жасмин, фиалка, гвоздика, роза, нарцисс…
        - Нравится аромат? Это парфюмерная вода «Shiseido Zen». Мне этот флакон подарили на день рождения, я его очень экономно расходую.
        - И сколько стоит это чудо?
        - В торговом центре «Сакура» такой флакон стоит 5 тысяч йен.
        Отлично, мне как раз хватит на пару флаконов и ещё почти столько же останется. Марка «Shiseido» была мне отдалённо знакома, в своём будущем я то ли видел где-то в продаже продукцию этой фирмы, то ли читал в интернете, но помню, что эта марка считалась престижной в мире парфюмерии и косметики.
        Торговый центр «Сакура» размерами был сопоставим с московскими ЦУМом и ГУМом, причём, я так догадываюсь, это далеко не самый крупный торговый центр в Токио. Четыре оборудованных эскалаторами этажа, забитых самыми разнообразными товарами, по большей части о которых посетители тех же ГУМа с ЦУМом могли пока только мечтать. Может быть, лет через десять и в наших торговых центрах появится такое разнообразие товаров, причём без всяких очередей, во всяком случае, по итогам последнего съезда ЦК КПСС мне очень хотелось в это верить.
        Большой отдел косметики и парфюмерии находился на втором этаже, и под продукцию компании «Shiseido» здесь отведён целый угол. Обнаружил и знакомые флаконы «Shiseido Zen», действительно по 5 тысяч йен. Маленькая, улыбчивая продавец-консультант, заметив мой интерес, тут же подлетела и принялась щебетать на невообразимой смеси японского и английского. Из её щебетания я понял, что «Shiseido Zen» - очень популярный среди женщин аромат, и спросила, для кого я выбираю парфюм. Узнав, что для мамы и подруги, тут же одобрила мой выбор. Подсунула пробник, я кивнул, узнав уже знакомый аромат, и мы двинулись на кассу.
        Выполнив основную часть программы, побродил ещё по торговому центру, и как-то так получилось, что зашёл в отдел грампластинок, где прямо-таки почётное место на витрине занимал альбом «Made in Japan» легендарных «перплов». В принципе, можно было на оставшиеся купить понравившуюся пластинку, и не одну, но это вещь достаточно хрупкая, трясись потом над этими пластинками всю дорогу. Да и зачем, когда я предпочитаю слушать магнитофонные записи? Разве что в качестве раритета.
        А так-то выбор, конечно, впечатлял. Много было дисков явно японских исполнителей, судя по фото на обложках, но и европейских с американскими звёзд хватало. И посетителей не так уж что бы густо.
        В какой-то момент понял, что молодой продавец за прилавком меня пристально разглядывает. Понятно, европеиды, наверное, не каждый день к ним заходят, да ещё с советской символикой на одежде. Улыбнулся продавцу, тот ответил кривоватой улыбкой, почему-то часто-часто моргая. А затем вдруг выскочил из-за прилавка, подбежал ко мне, встал напротив и стал кланяться. Опешив, я отступил на шаг, краснея под сконцентрировавшимися на нас взглядами посетителей отдела.
        - Слышь, мужик… Hey, man! What are you doing?
        С английским товарищ был, наверное, не очень знаком, что-то залопотал на своём, потом показал рукой в сторону крутящейся стойки с дисками. Вот тут-то я и увидел не что иное, как пластинку «Rock expansion» - сборник хитов молодых венгерских рок-исполнителей и затесавшегося в их компанию меня с песней «Heart-Shaped Box». А узнал меня продавец, потому что на обложке в том числе и моя физиономия присутствует. Помню-помню эту небольшую фотосессию, Ковач меня сам сфотографировал в студии улыбающимся с электрогитарой в руках. Только здесь вместе с англоязычной надписью присутствовали и японские иероглифы.
        Понятно теперь, отчего так возбудился парень. А чего это он суёт мне в руки фломастер? Ясно, кажется, просит расписаться на пластинке. Да не жалко, пожалуйста! С улыбкой ставлю автограф. Опаньки, да тут уже очередь из меломанов выстраивается!
        Покупают пластинку и тут же суют мне, мол, распишись, дорогой. Минут через десять стало ясно, что пластинки закончились. Либо тупо больше нет на складе, либо купили все, кто хотел. Я уж собрался было наконец-то покинуть отдел грампластинок, но тут нарисовался какой-то коренастый тип в изысканном костюме.
        - Hello, are you Mr. Varchenko?
        - Yes! - ещё шире улыбнулся я.
        - My name is Takeshi Ijimoto. I'm a mall manager.
        Ага, управляющий нарисовался… Интересно, что ему надо?
        - Very pleasant. How can I help you?
        - I ask your consent to arrange a small photo shoot. We will hang your photo in this department with this plate in your hands.
        Вон чего, хотят меня с пластинкой сфотать, а потом повесить здесь мой плакат. Типа, вот кто к нам захаживал. Увидев на моём лице некоторую задумчивость, управляющий берёт меня под локоток, отводит в сторону и негромко добавляет:
        - Of course, it's not free. Let's agree like this… We will take you through the shopping center, and you can choose any product that interests you. Within reason, of course.
        Насколько хватает моего знания английского, Такеши предлагает мне в качестве вознаграждения выбрать любой товар в торговом центре, правда, в пределах разумного. А что, мне такое предложение нравится! Для порядка изображаю на своей физиономии раздумье, затем киваю:
        - Okay, I agree.
        Тут же откуда-то выныривает худой и сгорбленный, как вопросительный знак, фотограф с хорошей такой «зеркалкой» в руках, мне вручают в руки пластинку и просят улыбнуться. Фотосессия заняла минуты три, после чего управляющий предлагает прогуляться по торговому центру и выбрать себе какую-нибудь безделицу.
        Спрашиваю у управляющего, где у них отдел электроники? Ну а что, почему бы и не прихватить на память о Японии помимо духов ещё и видеомагнитофон? Как раз тот самый «JVC-HR-3300», который здесь стоил на 500 йен дешевле, чем в магазинчике, где я увидел его впервые. Управляющий, заметив мой интерес, тут же заявил, что я могу без проблем стать обладателем этого чуда японской техники. И я почти уже сказал «да», как мой взгляд упал на персональный компьютер «Apple II Plus». Вот же она, рыба моей мечты! Это ж можно наконец забросить пишущую машинку на антресоли и ваять свои нетленки на компе! А видик… Можно и в «Берёзке» купить. Тем более что с видеокассетами пока всё равно напряжёнка.
        Я вопросительно посмотрел на управляющего, тот поймал мой взгляд, немного помешкав, спросил:
        - Do you want to take a computer? Of course, it is expensive, but we can make an exception for you.
        Ага, могут они сделать всё же для меня исключение, несмотря на стоимость компьютера. А стоил он, между прочим, 5500 долларов - долларовый ценник здесь тоже присутствовал. И тут же подумал, а что я с ним буду делать без русскоязычного интерфейса? Клавиатура вообще с иероглифами. Даже если есть у них с латиницей - толку-то? В общем, облизнулся и проглотил слюну.
        - No, thank you, without a Russian-language interface in the USSR, this computer will be of little use[2 - Нет, спасибо, без русскоязычного интерфейса в СССР от этого компьютера толку будет немного.].
        Вижу в глазах Такеши облегчение. Но я не даю ему расслабиться и киваю в сторону синтезатора «Yamaha CS80», стоившего… 7000 долларов. Хотя с этой моделью близко и не знаком, но уверен, что такая штуковина мне бы очень пригодилась для домашней студии.
        У несчастного управляющего, кажется, сейчас случится небольшой обморок. Он вытирает платком вспотевшие залысину и шею, после чего уточняет, точно ли мне приглянулась эта вещь? Может быть, меня заинтересует что-то ещё? Но я непреклонен, мол, хочу - и всё тут! Такеши, как истинному самураю, не остаётся ничего другого, как сдержать своё слово.
        Оказывается, синтезатор у них в единственном экземпляре. Мне дают возможность проверить его в деле, по ходу дела продавец-консультант, соображающий в синтезаторах, рассказывает, что «Yamaha CS80» поддерживает 8-голосную полифонию (с двумя независимыми синтезаторными слоями на голос), а также память создаваемых на нём звуков, основанную на банке микропотенциометров. Двойная клавиатура чувствительна как к скорости нажатия (по подобию фортепианной), так и к силе послекасания (after-touch), а ленточный контроллер позволяет выполнять полифонические изменения высоты тона и глиссандо.
        Эта хреновина весит под центнер, но в отель синтезатор доставляют на пикапчике с эмблемой торгового центра. Дальше в номер технику поднимают двое местных грузчиков - мелких, но крепких ребят.
        Тут же о моём приобретении узнала вся команда, и немудрено, что вскоре в номере от любопытных было не протолкнуться. Даже руководство команды во главе с Чеботарёвым не удержалось и тоже заскочило. Уже в который раз пришлось рассказывать историю приобретения синтезатора.
        Потом меня упросили что-нибудь на нём сыграть. С клавишными у меня отношения были постольку-поскольку, сыграл им «Полонез Огинского» и «К Элизе». Затем продемонстрировал некоторые из возможностей в плане извлечения электронных звуков. Сыграл вступление к «The Show Must Go On» и тему из «The Final Countdown», которые никто ещё не слышал. Нагло заявил, что это намётки к моим будущим шлягерам. Короче говоря, еле разогнал компанию любопытствующих чуть ли не в полночь.
        Не знаю, кто стуканул Волкову про мой чейндж - фотосессия в обмен на синтезатор - но утром, когда мы загрузились в автобус, он попросил подождать трогаться и устроил импровизированное собрание. Встав в голове салона, повернул к нам строгое и печальное лицо.
        - Товарищи! До меня дошли сведения, что вчера один из наших спортсменов не устоял перед соблазном и ради синтезатора согласился позировать японским капиталистам в торговом центре. Я даже молчу о том, что человек сам, без спроса покинул отель и бродил по улицам Токио, где в любой момент можно было ожидать провокации. И он её дождался, но уже в торговом центре, куда пришёл в поисках духов. Наши духи, которые продаются в СССР, его, видите ли, не устраивают, захотелось японской экзотики. Дальше - больше! Нашего спортсмена узнали в отделе грампластинок, на обложке одной из которых было его лицо - он ещё и песни сочиняет, не забываем. После чего ему предложили сфотографироваться на плакат, который будет привлекать посетителей этого отдела. А в качестве ответной благодарности предложили выбрать любой понравившийся товар. И в то время, как любой сознательный советский гражданин никогда бы не согласился на подобный поступок, наш, с позволения сказать, герой ничтоже сумняшеся указал на дорогой синтезатор, стоимостью, заметьте, 7 тысяч долларов!
        Все обернулись в мою сторону, и я невольно почувствовал, как начинаю краснеть. Причём и от злости тоже.
        - Вы все прекрасно знаете, о ком речь, - с наигранной грустью в голосе продолжил Игорь Михайлович. - Варченко, поднимись, пожалуйста.
        Да ладно! Он что, из этой херни собрался раздувать костёр мировой революции? Я всё же встал, но тут же перешёл в наступление.
        - Простите, Игорь Михайлович, но что это вы тут за судилище устроили? Я что, нарушил какой-то закон? Так покажите мне то место в Конституции или Уголовном кодексе, где чёрным по белому написано, что гражданам СССР запрещается фотографироваться в обмен на синтезаторы. Уверен, вы ничего подобного не найдёте. А синтезатор мне нужен для работы, вы сами заметили, что я ещё и песни сочиняю, которые исполняют в том числе Пугачёва и Ротару. Вот у вас какое орудие труда? Пишущая машинка, чтобы отчёты наверх отправлять? А у меня таковым станет синтезатор, на нём будут писаться песни, которые мы услышим в том числе и на правительственных концертах. И молодежь эти песни будет петь! Или вы, товарищ Волков, за то, чтобы наша молодежь только западную музыку слушала?
        Да уж, не ожидал он такой отповеди. Не знает, что и сказать, а я добавляю:
        - И ещё… Я фотографировался в форме сборной СССР, почему мы не можем прорекламировать советский спорт в Японии?
        Не дожидаясь разрешения, я сел, скрестил руки на груди и, набычивавшись, стал пялиться в окно, на проносящиеся мимо «Тойоты», «Мицубиси», «Хонды» и прочий японский автотранспорт. Никак не привыкну к левостороннему движению. Хоть бы уже поехали, наконец, сколько можно стоять?!
        - Варченко, я что-то не понял… Что это сейчас такое было? Очень умный, что ли, не все мозги ещё отбили? И, по-моему, я не разрешал тебе садиться.
        - Товарищ Волков, я не на уроке, а вы не мой учитель, чтобы стоять перед вами навытяжку. И насчёт ума… Чем известен Игорь Михайлович Волков? Нет, никто не знает ни композитора такого, ни писателя, ни даже боксёра. А кто такой Максим Борисович Варченко, надеюсь, не нужно лишний раз объяснять? Так у кого мозги лучше варят?
        В автобусе наступила почти мёртвая тишина, если не считать шума проносящихся мимо машин. Лицо Волкова пошло красными пятнами, чувствовалось, что он сдерживается из последних сил, чтобы не сорваться. Да пусть орёт сколько влезет, пусть докладные в Союз катает, не страшно. С кулаками точно не полезет, не по статусу, да и знает, что может прилететь нехилая ответочка.
        - Максим, ты это, давай прекращай тут, - пробормотал выглядевший донельзя смущённым и растерянным Чеботарёв.
        - Да-а, Александр Александрович, распустили вы своих подопечных, - негромко, но с угрозой в голосе произнёс Игорь Михайлович. - Ой, аукнется вам это всё… А знаете что, мне кажется, что Варченко недостоин представлять Советский Союз на этих соревнованиях. Своим поведением он порочит высокое звание советского спортсмена.
        - Что вы имеете в виду, Игорь Михайлович? - напрягся тренер.
        - А то и имею, что Варченко снимается с полуфинала. А дальше докладная о его поведении и вашем разгильдяйстве, товарищ Чеботарёв, ляжет на стол председателя Госкомспорта товарища Павлова.
        Снова повисла пауза. Теперь уже моё лицо полыхало, я начал привставать с места, чтобы, оказавшись на одном уровне с Волковым, выдать ему всё, что я о нём думаю. Но меня опередил Сан Саныч.
        - Товарищ Волков, снимать спортсмена с турнира не входит в вашу компетенцию. А я Варченко снимать не буду, он претендует на медаль высшего достоинства. В тот момент, когда мы боремся с американцами за победу в командном зачёте, такие действия я считаю недопустимыми.
        - Вот оно как, - протянул Волков, - заодно, значит… Ну ладно, вы ещё пожалеете.
        Больше за всю дорогу до Дворца спорта он не произнёс ни слова, но все буквально ощущали исходящие от него волны негатива. Такой тип и впрямь способен подгадить, докладную в Союз отправит - это к гадалке не ходи. Надеюсь, до финала, если я до него доберусь, меня с турнира ни одна сволочь не снимет.
        В общем, испортил этот чудак на букву «м» настроение перед полуфиналом, наверное, поэтому я на первый раунд вышел таким разобранным и проиграл его вчистую.
        - Макс, соберись! - требовал от меня в перерыве Саныч. - Ну он же ничего из себя не представляет, у него корявая техника! Забудь ты наконец про этого Волкова, ну же, соберись!
        Я бы не сказал, что рыжий и веснушчатый шотландец ничего из себя не представляет. Коренастый, плотно сбитый, он предпочитал ближнюю дистанцию и фронтальную стойку, крепко и часто бил с обеих рук. Но в целом, конечно, парень техникой не блистал, кроме этой манеры ведения боя ничего оригинального мне не предложил.
        Ладно, и впрямь пора бы уже взять себя в руки. Я встряхнул головой, изгоняя прочь лишние мысли, и постарался сосредоточиться исключительно на поединке. Раз уж соперник предпочитает ближнюю дистанцию, будем порхать, как бабочка, и жалить, как пчела. Не зря же я столько времени посвящал скакалке!
        Соперник не ожидал от меня такой резкой перемены, и оказался к этому явно не готов. К концу второго раунда я его так извозил, что он едва держался на ногах, да ещё и нокдаун схлопотал. А в начале заключительной трёхминутки после второго нокдауна бой был остановлен за явным преимуществом. Ну, надеюсь, понятно, кого.
        Это был второй полуфинал, до этого Кросс без проблем разобрался с японцем Итикавой, нокаутировав его во втором раунде. Так что послезавтра, 16-го, в финале мне драться с рослым и резким англичанином.
        Сегодня оставалось поболеть за Саню Ягубкина. До этого полуфинальные поединки складывались для нас фифти-фифти. Толя Микулин проиграл американцу Роберту Шеннону, Оганян уступил французу Али Бен Магения, Юра Гладышев за явным преимуществом одолел японца Цучигути, Вася Шишов по очкам переиграл венгра Колтана, Акопкохян был сильнее американца Чемберса, Дистель проиграл другому американцу - МакКрори, Саня Милов был сильнее корейца Кона.
        Ягубкину выпало биться с американцем Марвисом Фрезером - сыном чемпиона токийской Олимпиады, бывшего чемпиона мира среди профессионалов Джо Фрэзера. Про Марвиса в моей памяти убелённого сединами Максима Борисовича Варченко ничего не отложилось, наверное, он в боксе ничем выдающимся не отметился.
        Увы, как мы ни болели за Саньку (американцы тоже орали будь здоров), но соперник выглядел предпочтительнее, одержав победу по очкам - 5:0. Получалось, в финал вышли пятеро советских боксёров и шесть американских. Таким образом, для общекомандной победы нам нужно было одерживать как минимум на одну победу больше, чем янки. Как пел Дима Билан, невозможное возможно.
        Вечером я выбрался в город, чтобы набрать с уличного таксофона номер, который мне подсунул Козырев. На том конце провода трубку поднял мужчина, который никак не представился. Услышав, что я протеже Сергея Борисовича, внимательно выслушал и попросил ни о чём не беспокоиться. Ну и ладненько, именно это я и хотел услышать перед финалом.
        На следующий день Волков в расположении сборной не появлялся. Появился в день финалов, пока ехали в Иокогаму, успел провести в автобусе небольшую политинформацию о важности сегодняшних боёв, при этом ни словом не обмолвившись о том, что случилось позавчера. Надеюсь, протекция Сергея Борисович окажется достаточной для того, чтобы ситуацию спустить на тормозах.
        В наилегчайшем весе американец Шэннон без труда разбирается с корейцем Сиком. А вот в следующей весовой категории неожиданный подарок нашей сборной делает болгарин Пётр Лесов, сумевший одолеть другого американца - Натана Маттоса. В весе до 54 кг кореец Парк Ки Чуй по очкам берёт верх над французом Магения. Наш первый финалист Юрка Гладышев ставится и обладателем первой золотой медали для сборной СССР, в весе до 57 кг одолев корейца Кеума.
        Прежде чем отправиться готовиться к выходу на ринг, я успел поболеть за Васю Шишова, боксировавшего с американцем Робином Блейком. Увы, в равном бою судьи отдали предпочтение Блейку со счётом 3:2. Обидно до слёз, да и у Васи глаза после объявления результата боя были на мокром месте. Успокоил его как мог.
        - Ничего, Вась, будут у тебя победы и на взрослых чемпионатах мира, а может, и на Олимпиаде, - утешал я его.
        Ну а что, а Рино в 86-м он победил, а в Лос-Анджелесе выступить не смог по всем известным причинам. Надеюсь, а этой реальности никаких бойкотов не случится.
        Зато в следующем поединке Исраел Акопкохян уверенно разобрался с канадцем Андерсоном. В весе до 67 кг копилка американской сборной пополнилась ещё одной золотой медалью - МакКрори ожидаемо был сильнее поляка Качмарека. Дальше ещё один янки Майес побеждает англичанина Уилшира.
        На данную минуту мы проигрываем по золотым медалям 2:4. Я уже разминаюсь и, когда в раздевалке появляется Саня Милов, узнаю, что он за явным преимуществом в первом раунде одержал досрочную победу над румыном Борнеску. Теперь моя очередь выходить на ринг. Понятно, что даже если я одерживаю победу, и мы сравниваемся с американцами по числу золотых медалей, то Фрезер в тяжёлом весе не должен испытать проблем с австрийцем Майером. Но это никоим образом не должно отражаться на моём психологическом настрое. Личная золотая медаль для меня ничуть не менее важна. Командный результат забудется, а медаль останется.
        Саныч после четырёх финалов, где он секундирует вместе с помощником, уже слегка сипит, впрочем, и в предыдущие дни его связки к вечеру проседали.
        - Давай, Макс, «золото» нужно брать, - напутствует меня Чеботарёв.
        Да я и сам не против. Но кидаться вперёд очертя голову не собираюсь, да и Саныч не советовал. Соперник антропометрическими данными напоминает меня самого, тоже правша, руки такой же длины, как у меня. В общем, своеобразный бой с тенью. Вот только мой технический арсенал чуть более разнообразен. Я чаще работаю в корпус, чем мой соперник практически пренебрегает, постоянно выцеливая голову. А ведь во втором, и тем более третьем раундах после таких попаданий дыхалка у него должна подсесть. На что он рассчитывает? На lucky punch?[3 - В дословном переводе - счастливый удар, с помощью которого уступающий боец может переломить ход боя.] Ну-ну… Чудеса, конечно, случаются, но…
        Твою ж мать! Макс, что за привычка философствовать во время боя?! Вот и нарвался на тот самый lucky punch! В голове зазвенело, и прочувствовавший ситуацию рефери открывает счёт. Правда, не успевает досчитать и до пяти, как раздаётся гонг.
        - Макс, ты чего это расслабился? - волнуется Саныч. - Нормально же всё было, и вдруг прилетело.
        - Да задумался, - бормочу я, подставляя лицо влажному полотенцу.
        - Что у тебя за манера, вечно во время боя о чём-то думаешь… Запомни, когда ты в ринге - всё остальное для тебя перестаёт существовать. Пособраннее, а то ещё раз пропустишь, и рефери вообще остановит бой.
        Правильно говорит Саныч, когда ты на ринге - забудь обо всём. Меньше думай (особенно на отвлечённые темы), больше подчиняйся инстинктам. К счастью, нокдаун получился лёгкий, в голове ничего не звенит, не болит, не кружится, как при сотрясении. Соперник, тем не менее, явно воодушевлён, и похоже, намерен развить свой успех.
        Ага, вот тут-то ты и попался, дружок! Нырок влево и… Ну естественно, коронный в печень! И вот уже встречный нокдаун, теперь посмотрим, как ты после него себя поведёшь. Если, конечно, это не нокаут…
        Нет, встаёт с колена, бледноват, но рефери даёт англичанину возможность продышаться. Кросс морщится, и по команде «бокс» уже не лезет вперёд, предпочитая отдышаться вторым номером. Только я тебе, дорогой, передышки не дам, я так-то добренький, но не сегодня. Двоечка в голову с переводом в корпус и… История повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса. Не знаю, фарс это для соперника или трагедия, но ещё одно попадание в печень лишает несчастного чувств, и он падает на канвас лицом вниз. Капа летит в сторону, рефери кидается к поверженному англичанину, поворачивает его на бок и ковыряет пальцем во рту, предотвращая западение языка и возможную асфиксию. Надеюсь, с парнем всё обойдётся.
        Обошлось, правда, когда мы встали в центре ринга и рефери взял нас за руки, в глазах Кросса ещё плавала муть, но на ногах он стоял вроде бы относительно уверенно. Слышу радостные крики ребят с трибуны, посольские тоже пришли, вон и Волков сидит, нон тот таращится на меня с ненавистью. Наверное, был бы рад, проиграй я британцу.
        - So, - обращается к зрителям судья-информатор. - According to the results of the fight, the representative of the Soviet Union Maxim Varchenko won by knockout in the second round!
        Ну да, победу нокаутом я одержал, во втором раунде. Слегка приобнимаю расстроенного соперника, жму руки секундантам и, довольно улыбаясь, бреду в свой угол. Приятно, чёрт возьми, сознавать, что ты - чемпион мира. Пусть и среди юниоров, но тем не менее, сильнейший среди 17 и 18-летних на всей планете!
        На лице Саныча тоже счастливая улыбка. Хлопает меня по плечу, по пути в раздевалку не скупится на похвалу, вспоминая ещё и не к ночи помянутого Игоря Михайловича. Мол, утёрли мы ему нос. Дальше под душ, а когда Фрэзер ожидаемо побеждает в последнем финале, после пятнадцатиминутной паузы следует церемония награждения. С отсвечивающей золотым блеском медалью на груди стою и слушаю гимн СССР, а мыслями я уже дома. Как же за эти полтора месяца успел соскучиться и по Инге, и по маме!
        Глава 2
        Ну здравствуй, родная земля! А прохладненько, кстати, после тёплого салона, перед посадкой по радио объявили, что в Москве минус восемнадцать. Согласен, а с ветерком и все двадцать пять, если не больше. Вернее, если не ниже.
        - Да-а, это тебе не Япония, - зябко ёжится Вася, следом за мной спускаясь по трапу.
        Это мы ещё куртки сборной убрали по сумкам, облачившись в свои родные зимние одежды. Кстати, форму нам по традиции подарили, у меня дома уже лежат парочка комплектов, но один уже маловат, надо будет, если в Пензу соберусь, племяннику отдать, пусть щеголяет в форме сборной СССР.
        Минуем зону таможенного контроля, и тут ко мне подходит невзрачный товарищ в тёмном пальто, из-под которого выглядывают серые брюки, серый шарф, на голове шляпа, хотя по такой погоде больше подошла бы меховая ушанка. Вон как уши покраснели.
        - Максим Борисович, здравствуйте!
        От его негромкого, блёклого голоса у меня непроизвольно холодеет внутри. Волков, сука, всё же добился своего? Другой причины такого внимания к своей персоне со стороны комитетчика я не видел. А в том, что это был сотрудник госбезопасности, я ни грамма не сомневался. И даже Козырев оказался бессилен? Если, конечно, до него вообще дошла информация об этом происшествии и моём звонке по выданному им телефону.
        - Пройдёмте, пожалуйста, со мной.
        Ловлю на себе встревоженные взгляды ребят и руководителей делегации, в ответ подмигиваю, мол, всё будет пучком, хотя сохранять хладнокровие нелегко. С сумкой на плече двигаюсь за незнакомцем к выходу, подходим к припаркованной серой «Волге». За рулём… Ну конечно же, Сергей Борисович!
        - Спасибо, Виктор, можешь быть свободен, - говорит он моему сопровождающему, когда тот открывает для меня дверцу машины.
        Я сажусь на переднее пассажирское, обмениваемся с Козыревым рукопожатиями.
        - Поздравляю с победой! - говорит он, поворачивая в замке ключ зажигания.
        - Спасибо… Э-э-э, Сергей Борисович, у меня там ещё багаж…
        - Ничего с твоим синтезатором не случится, доставят домой в лучшем виде, только попозже.
        - А, ну тогда ладно, - расслабился я. - Так даже лучше, а то уж думал, как мне этот синтезатор тащить на стоянку такси. Надеюсь, технику не повредят?
        - Я же говорю - доставят в лучшем виде, не переживай. Расскажи лучше, какие у тебя впечатления от Японии?
        - Что сказать, нам ещё до них… Ну вы понимаете. Но это в плане технического прогресса. Мне, честно говоря, не хватало простора. У японцев застроен каждый сантиметр, повсюду бетон и стекло. Есть и парки, но даже там чуть ли не каждая травинка посажена с математическим расчётом, на ровном расстоянии друг от друга, и будто бы всё покрашено квадратами. И слишком уж они вежливы, всё время улыбаются и кланяются. Понятно, что этикет, но всё равно чувствуется некая фальшь.
        - Ну ладно, это всё лирика… А теперь суровая проза. Ты не понимаешь, с каким скрипом Генеральному приходится реформировать аппарат? Думаешь, что все чиновники с радостью начали выполнять решения съезда? Порой до прямого саботажа доходит. Это в центре, а что в республиках творится… Особенно Кавказ и Средняя Азия. Хоть войска вводи.
        - Туземцы бунтуют?
        - Можно и так сказать. Хорошо, что на носу Олимпиада, можно снимать, как не справившихся с основной задачей - подготовкой страны к Олимпийским играм. А тут ты ещё проблемы создаёшь.
        - Что же, надо было молчать, когда меня перед всей командой мордой в дерьмо окунали?
        - Ты же не пацан, в конце концов, у тебя мозги… Сколько тебе, шестьдесят уже стукнуло? Ну вот, взрослый же человек, должен был сообразить, как поступать в такой ситуации. Нужно было не лезть в бутылку, спустить на тормозах, а потом, уже в приватной беседе, как-то попытаться сгладить конфликт.
        - Так он меня хотел с турнира снять!
        - Не в его компетенции, - повторил Козырев слова Саныча. - Да и снять хотел после того, как ты ему врезал… Морально врезал. Если бы физически - даже мне пришлось бы очень сильно напрячься, чтобы уладить проблему. Пойми, чем меньше народу будет знать о твоих отношениях с Генеральным, тем для тебя же лучше. Хочешь стать разменной монетой в подковёрных аппаратных играх?
        - Ну уж нет, положение между столбиком и собакой меня категорически не устраивает.
        - Между столбиком и собакой… Хорошо сказал.
        - Это не я сказал. Это один писатель в моё время сказал… Вернее, написал.
        В общем, мозги мне влёгкую Козырев промывал до самого моего дома.
        Прежде чем распрощаться, я расстегнул молнию на сумке, порылся в ней протянул Сергею Борисовичу две шариковых ручки с синим и красным стержнем.
        - Презент из Японии, вам и Филиппу Денисовичу. И вот ещё…
        Я достал небольшой свёрток, аккуратно развернул его и протянул Козыреву маленькую, искусно вырезанную фигурку толстячка с кувшинчиком в левой руке и посохом с трезубцем на навершии в правой.
        - Нецкэ? - догадался Сергей Борисович, разглядывая фигурку.
        - Ага, причём, как уверял владелец сувенирной лавки, из настоящей слоновой кости. Это божество называется Бисямонтен. Считается покровителем воинов. Помогает выиграть сражение и вернуться домой живым и невредимым. B быту дарует своему владельцу уверенность в себе, смелость и силу. Талисман помогает справиться с любой, даже самой сложной проблемой. Это вам. А вот для Генерального секретаря…
        И ещё одну статуэтку разворачиваю и вручаю Козыреву.
        - Это Дарума. Олицетворяет мудрость и сострадание. Помогает владельцу принимать правильные решения, избегать ошибок и дарует ясность мысли и человеколюбие.
        Он с улыбкой разглядывает округлую фигурку, напоминающую закутанную в огромный платок старушку.
        - Спасибо, обязательно передам.
        Засим прощаемся, и я поднимаюсь к себе. Вот она, моя трёшечка, в которую нога Максима Варченко ступала последний раз полтора месяца назад. Вернее, наша с Ингой трёшечка, думаю, не за горами тот день, когда мы станет мужем и женой, и сразу же, понятно, пропишу у себя. Пока же мою любовь, я так понимаю, на учёбе, время десять утра доходит. Хорошо, что догадался ключи от квартиры с собой в поездку взять, а то бы скакал тут возле подъезда до прихода Инги.
        На столе в зале обнаруживаю записку от любимой, мол, жду, скучаю, люблю, борщ и котлеты в холодильнике. Почувствовал, как в животе сразу заурчало. Ну да, последний раз перекусывал в самолёте, и было это почти сразу после вылета… Нет, еда после, пока же, не теряя времени, сделаю несколько звонков.
        Первый, естественно, маме на работу. Не стал её надолго отвлекать, чтобы начальство не заругало, вывалил сразу самое главное. Узнал, что отец устроился к маме на работу вахтёром, обещает по весне снова рвануть на свой Дальний Восток.
        - А ты в Пензу приедешь? - спрашивает она.
        - Была такая мысль, мы с Ингой обсуждали, а потом подумали, может, вы сами на Новый год к нам приедете? Я не знаю, она со своими уже общалась по этому поводу или нет, пока по прилёту ещё не виделись, я вот вам с батей делаю такое предложение.
        - Ой, я даже не знаю…
        - Ну вы подумайте, а я Ингу увижу, мы с ней ещё раз переговорим. Кстати, у меня для тебя подарок из Японии. Если не получится вам приехать - сам в Пензу наведаюсь.
        Юрцу, жаль, позвонить нельзя, у него телефон не был проведён… Хотя он вообще уже должен лямку тянуть в солдатах. Интересно, куда его забрили? Может, Валя в курсе? Но он, небось, сейчас учится, вечером позвоню ему в общагу.
        Гольдбергу с Саней может звякнуть… Хотя… Они как бы у истоков группы не стояли, не такие уж они мне и закадычные друзья, чтобы по межгороду им названивать. А вот Лене можно позвонить, если она, конечно, дома. Полистал записную книжку, набрал номер, соединили… Трубку взяла мама Лены, та, как выяснилось, со своим молодым человеком уехала в сентябре в Ленинград, и телефона у них пока не было.
        Ясненько… Дальше набрал клуб «Ринг», трубку поднял сам Храбсков. Оказывается, он был уже в курсе моих успехов, поздравил с победой. Сказал, что два дня как в клубе висит стенгазета с моей фотографией.
        Кому ещё позвонить? А, Лёха же! Но и он думаю, сейчас учится. На всякий случай набрал, но трубку так никто и не поднял.
        Так, ну и где же мой синтезатор? Только подумал, как раздался звонок в дверь. На пороге двое цивильно одетых мужичков, упакованный в коробку синтезатор прислонили к стенке. Примите-распишитесь. «Yamaha CS80» заняла достойное место в комнате, которую я определил для себя как рабочий кабинет. Установил синтезатор в уголок к окну, наискосок от рабочего стола, на котором мог бы стоять персональный компьютер, но по-прежнему возвышалась накрытая дерматиновым кожухом пишущая машинка. А что делать, придётся ждать, когда эти простейшие «персоналки» обзаведутся русскоязычным интерфейсом.
        Пока летели из Токио прямым рейсом в Москву, я старательно изучал паспорт изделия, первая половина которого была в иероглифах, а вторая продублирована на английском языке. В общем, по прибытии первым делом включил синтезатор в сеть. У японцев оно 110 вольт, хорошо, что в комплекте шёл переходник на наши 220. А то по недомыслию так и не вспомнил бы, врубил - и получай жаркое из металла и пластика. Наверное… Просто у меня ещё не было опыта подсоединения к сети прибора, рассчитанного на меньший вольтаж.
        Когда Инга вернулась с учёбы, я успел не только поэкспериментировать с техникой, но и метнуться в магазин за вином, конфетами и фруктами. Ну и цыплёнка взял до кучи, жирного такого, как раз удачно попал, а то обычно синюшные куры в продажу выкидывают. Да, с продовольствием в стране ситуация стала получше, но всё же такие вот куры всё ещё составляли изрядную долю ассортимента продуктовых магазинов.
        На часах почти четыре. Как раз поспел цыплёнок в духовке, когда раздался звонок от Полевого.
        - Ну что, старик, спешу тебя обрадовать. Твоё произведение на конкурсе спортивного рассказа заняло почётное второе место. Так что получишь два билета на церемонию открытия Олимпийских Игр. Ты рад?
        - Ещё бы! Спасибо большое за приятную новость! А кто занял первое место?
        - Тоже молодой писатель из Киева, ты его фамилию вряд ли слышал, Кличко.
        - Кличко?!
        - Ну да, а что, уже слышал?
        - Хм, э-э-э… Да так, краем уха, вроде как кто-то говорил, что растёт в Киеве талант по фамилии Кличко.
        Те-то братки-боксёры родились один, если не ошибаюсь, в Киргизии, а второй в Казахстане. Не иначе однофамилец.
        - В общем, билеты ещё не печатали, но как только будут готовы - их предадут мне. А потом уж я тебе сообщу. Ну а лучшие три рассказа выйдут в следующем номере. Всё, бывай!
        В этот момент в дверном замке заворочался ключ. Вот и моя любимая пожаловала.
        - Ма-а-кс!
        Повисла у меня на шее, всхлипывает.
        - Да ты что плачешь-то? Вот же я, живой и здоровый!
        - Знаешь, как я по тебе соскучилась? Вечером дома одной так тоскливо было, хоть не приходи.
        - Теперь я тебе не дам тосковать… В том числе и своими музыкальными экзерсисами. Ну-ка идём, что покажу.
        Когда я сказал Инге, сколько стоил синтезатор, который мне достался практически бесплатно, всего лишь за пятиминутную фотосессию, у неё глаза на лоб полезли. Затем я продемонстрировал некоторые его возможности.
        - Но могу репетировать и в тишине, - сказал я, кивая на наушники. - Кстати, у тебя когда-нибудь были настоящие японские духи? Я так и знал.
        Аромат Инге очень понравился, по её глазам видел - не обманывает. Заявила, что будет по капельке брызгать только по особенным дням. Сегодня как раз такой день - моё возвращение, так что не зря Инга этими духами брызнула на запястье.
        - Такие же маме купил. Слушай, ты своим звонила насчёт приехать к нам на Новый год? И как они, согласны?
        - Согласны, но если только ты не против.
        - Ещё бы я был против! Так что снова звони, пусть приезжают. А я маму сегодня тоже с батей позвал, попозже ещё раз позвоню, узнаю, что они там решили. А теперь - праздничный ужин. Ранний, правда, но мы можем его растянуть, нам торопиться некуда, - улыбаюсь я.
        Цыплёнок получился изумительным, с корочкой, сочащийся соком, недаром я в прежней холостяцкой жизни овладел искусством кулинарии. Сидим напротив друг друга, между нами горят две красного воска свечи, найденные в финской стенке после нашего заселения сюда, и всё не можем наговориться. Мне было что рассказать про Японию, ей - о своей учёбе, о том, как дела у родных в Пензе.
        - А, чуть не забыла, тут на днях из «Останкино» какая-то женщина звонила.
        - Да? И что хотела?
        - Тебя спрашивала, я сказала, что ты должен прилететь где-то 17-го числа, она обещала перезвонить, и трубку положила. Может и правда перезвонит… А я вчера Лёшу встретила. В университете задержалась, домой уже вечером возвращалась, подхожу к дому - и тут мне навстречу Алексей.
        - Алексей? - переспрашиваю я, чувствуя невольный укол ревности.
        - Ага, спросил, как там у тебя дела в Японии, а я и не знаю, что ответить. Ну что ты посмурнел? Он же не один был, а с очень даже шикарной девушкой, Людой звать. Вернее, Лёша её Люськой зовёт, а она его Лёшиком, - улыбнулась Инга. - Оказывается, родители их с детства дружат, отцы - как братья. Так что любовь-морковь чуть ли не с пелёнок. Дачу, что в «Заре» рядом с Топорково, родители вместе строили. Тоже, кстати, в медицинском учится. А весной хотят свадьбу сыграть. Интересно, когда я примерю подвенечное платье?
        И мечтательно так вздохнула, лисица хитрая.
        - Примеришь, солнце, обязательно примеришь. Тебе восемнадцать уже исполнилось, а мне весной будет, вот как справлю совершеннолетие - так и сыграем свадьбу. Надеюсь, твои родители благословят наш брак, когда я попрошу у них твоей руки.
        А когда с цыплёнком было покончено, бутылка опустела, а все новости пересказаны, мы переместились к дивану и на какое-то время выпали из реальности.
        Затем я сделал ещё несколько звонков. Вернее, сначала позвонила Инга своим, сказать, что мы с радостью ждём их в гости. Потом я звякнул домой: мама уже пришла, а батя ещё дежурил, но она с ним на работе обсудила моё предложение, и он ничего не имел против поездки в столицу. Договорились, что они скооперируются с Козыревыми и заранее забронируют билеты на вечер 30-го, чтобы утром 31-го мы их встретили на Казанском.
        Потом позвонил в общагу, вахтёрша пригласила Вальку, поделился с ним новостями, спросил, что там с Юркой? Оказалось, тот и впрямь уже отдавал долг Родине в Московском военном округе, причём в музыкальной роте. Повезло парню, а то могли бы отправить куда-нибудь к чёрту на кулички, тюленей охранять.
        Напоследок набрал Корн, поинтересовавшись, что там с премьерой? Сроки и место, как изначально и решили, остались те же: воскресенье, 23 декабря, 18.00, кинотеатр «Ударник». На всякий случай я снова уточнил, можно ли будет пригласить свою девушку, и Ольга Васильевна подтвердила, что договорённость остаётся в силе: каждый гость получает пригласительный на две персоны.
        Утром, когда собирался в училище, раздался телефонный звонок.
        - Максим Борисович, как же хорошо, что я вас застала! Это редактор программы «Песня года» Людмила Ивановна Черникова. У нас как раз завтра, в пятницу, запись финального концерта, и ваше присутствие на нём очень желательно, так как ваши песни будут петь Муслим Магомаев с Тамарой Синявской, Алла Пугачёва и София Ротару. Могу я рассчитывать, что вы появитесь в студии?
        - А во сколько?
        - В шесть вечера. Вы ведь уже были в прошлом году на записи, помните, где студия находится? Только не забудьте паспорт, ну и внешний вид, соответственно, должен быть подобающим. Вас будет ждать моя помощница на служебном входе в начале шестого.
        - Свою девушку я могу взять?
        - Только в качестве зрителя, я помогу с местом, но это не в первых рядах. А рядом с вами будут сидеть авторы песен. Вы вроде бы должны помнить, как обстояло дело с рассадкой приглашённых.
        Положив трубку, увидел вопросительный взгляд Инги, которая, помыв посуду после завтрака, выходила из кухни.
        - Представляешь, я с этим чемпионатом мира вообще забыл про «Песню года». Последний раз на сборах во Владике вспоминал, когда по радио услышал, как Пугачиха «Вояж» поёт. Подумал, что, наверное, запись без меня пройдёт, даже если мои песни и будут представлены на конкурсе, а оказалось, они как специально выжидали моего возращения из Японии. И вот сейчас редактор «Песни года» звонила, приглашала на завтрашнюю запись финального концерта. И между прочим, ты тоже можешь со мной пойти. Правда, тебе опять придётся сидеть где-то позади, а меня посадят, как и в прошлый раз, рядом с другими авторами представленных на конкурсе композиций. Ну так что, идём?
        Судя по тому, как Инга с визгом кинулась мне на шею, моё предложение пришлось ей по душе. Тут же последовало обсуждение нарядов, я сказал, пусть надевает то, что мы в «Берёзке» покупали, и я в том же костюме пойду. И на премьеру «Остаться в живых» в общем-то можем надеть то же самое, ничего в этом зазорного нет, хотя Инга, закусив нижнюю губу, и заметила что-то про то, что для таких выходов в свет хорошо бы иметь более разнообразный гардероб.
        Ещё одна приятная новость поджидала меня, кода я узнал, что мне присвоено звание «Мастер спорта СССР международного класса». То есть я знал, что мне его присвоят, ещё после победы в финале чемпионата мира, а теперь вот награда нашла героя. Значок в Федерации бокса, куда были приглашены все победители юниорского чемпионата, вручал сам Свиридов. Так что домой я заявился со значком на лацкане пиджака, а по пути ещё и бутылку вина купил, чтобы с Ингой это дело отметить в узком кругу.
        В училище уже знали о моих успехах, даже со стенгазетой подсуетиться успели. Директор, появившись в аудитории перед занятиями, лично пожал мне руку. В общем, на меня, как на чудо из какой-нибудь кунсткамеры, ходили смотреть студенты и даже студентки со всех трёх курсов. А свои, естественно, устроили расспросы, что там да как в этой Японии. Угостил их японской жвачкой, даже Коле с Федей дал - не отказались.
        - А завтра вот ещё в «Останкино» ехать, - как бы между прочим заметил я.
        - Это зачем? - поинтересовался белобрысый Витёк. - Интервью собираются с чемпионом мира делать?
        - Неа, на запись финального концерта «Песня года». Там Магомаев, Ротару и Пугачева будут мои песни исполнять, ну и мне, как автору, предложено поприсутствовать.
        - Ничего себе…
        - Так Макс и на прошлом конкурсе был, я даже помню, как с ним ведущий общался, - добавляет Арсен.
        Я и без того был главной звездой училища, а сейчас мой статус и вовсе вознёсся до небес. Бывшим лидерам Коле и Феде только и оставалось, что грустно жевать подаренную мною японскую жвачку. По ходу дела дошёл до кабинета директора и упросил завтра пораньше отпустить меня с учёбы, чтобы успеть подготовиться к визиту на «Песню года». Инга тоже планировала вырваться из универа пораньше, пропустив последнюю пару.
        Тем же вечером позвонил маме, дав ей очередной повод порадоваться за сына. А на следующий день (я после училища, а Инга после универа) мы стали собираться в «Останкино». Платье и костюм были тщательно отутюжены, туфли и ботинки начищены, она себя оросила японскими духами, я - французским парфюмом «Givenchy Gentleman», купленным в «Берёзке». Инге нравился этот чертовски брутальный аромат на основе пачули.
        Мы выехали на такси сильно заранее, чтобы Инга успела сделать причёску в знаменитой «Чародейке» на Калининском проспекте. Моя красавица, оказывается, успела уже и там обзавестись знакомствами. А я ещё и кое-какие сувениры из Японии захватил, нёс их в красивом полиэтиленовом пакете.
        Двери служебного входа в концертную студию «Останкино» я открыл в десять минут шестого, пропуская Ингу вперёд. Помощницей редактора оказалась совсем юная, миловидная брюнетка со слегка восточным разрезом глаз. Улыбаясь, вручила Инге билет на 11-й ряд и провела нас в фойе, где помимо скучающих гардеробщиц никого ещё не наблюдалось.
        - Можете сдать одежду в гардероб, - предложила она нам.
        Когда мы с Ингой разоблачились, девушка предложила моей спутнице пока погулять либо пройти в зал, а меня повела к Людмиле Ивановне. Оказавшаяся крашеной блондинкой Черникова оценила мой внешний вид, одобряюще покивала и объяснила план дальнейших действий. Он был простым: я сажусь во второй ряд между Пахмутовой и Паулсом, на месте не кручусь, аплодирую вместе со всеми, как можно чаще улыбаюсь, а если ко мне подходит с вопросом кто-то из ведущих - отвечаю внятно, тщательно контролируя свою речь.
        - Магомаев и Синявская, я так понимаю, будут петь «Памяти Карузо»? - спрашиваю я. - А Ротару с Пугачёвой?
        - София Михайловна исполняет «Лаванду» и «Хуторянку», а Алла Борисовна - «Позови меня с собой» и «Вояж». На моей памяти такого ещё не было, чтобы в финале «Песни года» исполнялись сразу пять песен одного автора.
        - Всё когда-то случается в первый раз, - философски заметил я.
        - Ах да, чуть не забыла… Я же ведь ещё редактор «Голубого огонька», у нас запись программы послезавтра, в воскресенье, Ротару поёт «Хуторянку». Съёмки будут проходить в этом же павильоне. Вы не будете против посидеть за столиком в кадре среди гостей?
        - Почему бы и нет? - сдерживая довольную улыбку, согласился я. - А что насчёт моей девушки?
        - Ох, опять девушка… Везучая она у вас. Посадим её рядом с вами, не переживайте. Я вам позвоню ближе к съёмкам, пока можете идти в зал.
        - Спасибо огромное, Людмила Ивановна! А могу я перед тем, как займу своё место, пообщаться с артистами?
        На лице редактора отразилось сомнение.
        - А без этого никак?
        - Нет, ну если нельзя - значит нельзя…
        - Ладно, ступайте за кулисы, но это под вашу ответственность. Сильно артистам не докучайте, им нужно подготовиться к выходу на сцену.
        Я сильно и не докучал. Заглянул чисто поздороваться, всё-таки давненько не виделись. Магомаев меня на радостях приобнял, осыпав при этом моё плечо пеплом сигареты, которую так и не выпустил изо рта. Хорошо, что он сам же и сдул, а то я, некурящий, попытался бы стряхнуть, и только размазал бы пепел по дорогому пиджаку.
        Рассказ про японские приключения занял минут десять. Зная, что чем-то удивить объездившего полмира Магомаева сложно, подарил ему ещё одну[4 - Где-то пишут, что нецкэ среднего рода, где-то - что женского. В общем, так оставил.] нецкэ. На этот раз вырезанную не из слоновой кости, а из корня дерева, изображавшую странствующего певца. Я этих нецкэ в магазинчике сувениров накупил с десяток, спустив перед отлётом последние йены, для символических подарков - самое то. Правда, одну, в виде двух влюблённых, очень красивую, оставил себе, в качестве брелока на ключи.
        Софа, у которой в гримёрке ошивался её супруг, встретила меня немного сдержанно, но при этом всё же приобняла, обдав ароматом дорогого парфюма. Жаль, что нам разрешили обменять всего 100 долларов, я бы этих японских духов с десяток флаконов закупил. И уж Ротару с Пугачёвой не пожалел бы по флакончику. Может, и стоило понаглеть, попросить у Такеши впридачу к синтезатору несколько коробочек «Shiseido Zen»… Хотя какое бы тогда мнение у японцев сложилось бы о русском спортсмене? Понятно, не самое лучшее.
        Подарил ей Maneki neko - статуэтку кошки, которая, по японским поверьям, приманивает счастье.
        За двадцать минут до начала концерта добрался наконец до гримуборной Аллы Борисовны. Услышав на свой стук в дверь: «Войдите», я обнаружил её сидевшей перед зеркалом с пудреницей в руках.
        - Макс! - расплылась она в улыбке. - А мне сказали, ты в Японии.
        - Вчера только утром прилетел, и вечером мне позвонила редактор программы, пригласила на запись «Песни-79».
        Алле вручил веер с цветастым орнаментом. Такой не стыдно и на стену пришпилить.
        Прежде чем занять своё место, нашёл взглядом Ингу, сидевшую почти в самом центре. На груди - голубой кружочек с эмблемой «Песни-79», как у всех зрителей. Помахала мне рукой, я с улыбкой кивнул. Ничего, в антракте погуляем под ручку при полном параде.
        Вижу, как на свои места пробираются миниатюрная Пахмутова и лысеющий Добронравов. Иду следом, сажусь рядом с Александрой Николаевной, с улыбкой здороваюсь. Та улыбается в ответ.
        - Вы ведь Максим Варченко? Действительно очень молоды… Сколько вам лет? Семнадцать? И во сколько же вы начали сочинять? Всего два года назад?! Даже не заканчивали музыкальную школу? А где же вы музыкальной грамоте научились, игре на инструментах?
        Кое-как отмазываюсь, что такой вот я самородок, с неожиданно проснувшимся во мне талантом.
        - Мало того, - неожиданно для самого себя педалирую тему, - я ведь ещё и книги пишу. Да-да, несколько романов уже были опубликованы, и не только в журналах типа «Юности», но и отдельными изданиями в «Молодой гвардии». А ещё я боксом занимаюсь, только что вернулся из Японии, выиграл юниорский чемпионат мира.
        И натягиваю на лицо скромную такую улыбочку, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться при виде округлившихся глаз Пахмутовой. В это время по другую руку от меня садится Раймонд Паулс.
        - Добрый вечер, Александра Николаевна, Николай Николаевич, - с лёгким акцентом произносит он, после чего кивает мне. - Добрый вечер!
        - Добрый! - тоже киваю я, совершенно не помня отчества Паулса.
        Тот, в свою очередь, поздоровавшись, словно забывает о существовании сидящих рядом с ним людей, и сквозь линзы очков взирает на сцену, где с минуты на минуту должно начаться действо. А вот под звуки фанфар наконец-то и ведущие появляются на сцене. Как и в прошлом году, это Светлана Жильцова и Александр Масляков. Концерт открывается песней «Старт даёт Москва» в исполнении Людмилы Сенчиной и Рената Ибрагимова. Поют в сопровождении Большого детского хора Центрального телевидения и Всесоюзного радио под управлением Виктора Попова, Ансамбля советской песни ЦТ и ВР под управлением Виктора Краснощекова, Оркестра эстрадной и симфонической музыки ЦТ и ВР под управлением Александра Михайлова и вокальной группы ансамбля «Надежда» в составе разноцветно одетых парней и одной девушки. Хорошо, что сцена большая, вся орава влезла. Ещё и красный рояль посреди сцены примостился.
        Авторы композиции Пахмутова и Добронравов, когда их объявляют, встают, делают лёгкий поклон и садятся на место. Кошусь на Александру Николаевну, вижу на её лице снисходительную улыбку. Почему-то подумалось, что вот ведь, вместе с мужем положили на алтарь творчества своё семейное счастье, так и не родили детишек. Хотя, наверное, они всё же по-своему счастливы, но дети… Я и сам жалел к старости, что не сподобился. Теперь-то уж точно не упущу шанса, заставлю Ингу родить минимум двоих, а лучше троих. В подаренной мне заново жизни я хотел с лихвой компенсировать то, чего у меня не было в прежней ипостаси.
        Следом на сцене появляется незнакомый мне Александр Ворошило с песней «Чета белеющих берез». Далее Кобзон исполняет «18-й год», за ним Толкунова поёт «Не зря мне люди говорили». А затем Жильцова объявляет:
        - Песня молодого, но уже известного автора Максима Варченко «Лаванда» включена в наш концерт по многочисленным предложениям участников зрительских конференций.
        Я тоже встаю и делаю полупоклон. Теперь уже сам чувствую на себе косые взгляды соседей. Надеюсь, доброжелательные, я за здоровую конкуренцию, в том числе и в творчестве. Ну а что нам делить? Артистов хватит на всех, тем более у многих известных композиторов, как у тех же Пахмутовой и Паулса, есть свои, прикормленные. Правда, Раймонд Батькович и с Пугачёвой как раз в эти годы должен начать работать, вот у него-то есть повод для ревности.
        - Исполняет Народная артистка Украинской ССР, лауреат премии Ленинского комсомола София Ротару, - заканчивает Масляков.
        Софа на меня за всё выступление ни разу не посмотрела. Странно, в гримёрке была вполне приветлива. Ну и ладно, мне с ней детей не крестить.
        Далее Александр Чепурной исполняет песню «Старые фотографии» на стихи Левашова и музыку Матусовского. А следом настала очередь и Паулса принимать поздравления.
        Роза Рымбаева исполнила песню «Любовь настала», которую латвийский композитор написал в соавторстве с Робертом Рождественским.
        Владислав Коннов и Первый отдельный показательный оркестр МО СССР под управлением Николая Михайлова исполнили песню «Пехота есть пехота», Нина Матвиенко - «Ой, летели дикие гуси», ВИА «Ариэль» - «Две ветви», затем на сцену вышел Роберт Рождественский, прочитал «Стихи о живой песне».
        Сенчина в дуэте с Хилем исполнили песенку «Шутка». Нравится мне Люда, нет, точно что-нибудь ей подкину. Ксения Георгиади спела «Наша любовь», Большой детской хор Виктора Попова и юная солистка Лена Могучева исполнили «Пропала собака»… А теперь на сцене появляется Пугачёва. Первая из двух моих песен - франкоязычная «Вояж». Удивительно, как пропустили в финал песню на французском. Не иначе либерализация добралась и до телевидения. Вон и КВН возродили этой осенью, с тем же Масляковым в качестве ведущего.
        Песню публика приняла на ура, аплодировали долго, Алка, в отличие от Софы, на поклонах протянула руку в мою сторону, приподняв тонко выщипанные брови, как бы предлагая поучаствовать в процессе, я встал, повернулся лицом к зрителям и, прижав руку к груди, с улыбкой начал бормотать слова благодарности. Сел на своё место красный, как рак, что-то неожиданно разволновался.
        Далее действо продолжилось выступлением ВИА «Оризонт», исполнивших песню «А любовь жива». Александр Чепурной спел «Земля моя добрая», и засим первое отделение подошло к концу.
        Мы с Ингой устроили лёгкий променад, став, пожалуй, самой обсуждаемой парой во время антракта. Некоторые даже не стесняясь смотрели нам вслед. Меня-то, понятно, узнавали, как одного из героев вечера, а Инга сама по себе производила впечатление. Мне кажется, по сравнению с большинством скромно одетых женщин она в своём великолепном наряде чувствовала себя несколько скованно, хотя и старалась изобразить беззаботность. Я ей первым делом рассказал о предложении сняться в «Голубом огоньке», и что Инга тоже может пойти со мной. Естественно, она искренне обрадовалась. И тут же помрачнела.
        - Что случилось? - напряжённо поинтересовался я.
        - Так у меня только вот это платье на выход. Снова в нём идти?
        Ох уж эти женщины…
        - Слушай, ведь никто же тебя по телеку в этом наряде и не видел, думаешь, с «Песни года» будут показывать твои крупные планы? Мне для любимого человека денег не жалко, только ведь купишь, а потом глядишь - ещё в некоторых местах подрастёшь, получится, что на раз-другой покупали.
        - Это в каких я местах подрасту? - надула губки Инга.
        - Ну-у… Тебе виднее, в каких местах у женщин растёт… Особенно когда они становятся мамами.
        - Ты меня что, уже в мамы определяешь?!
        - Так ведь не завтра и не послезавтра, но я с этим делом не хочу тянуть. Свадьбу сыграем - и можно начать думать о потомстве. А давай зайдём в буфет? - предложил я, чтобы сменить тему.
        - Потомстве… Хитренький, не тебе рожать! А между прочим, у нас ещё и премьера на носу.
        Это да, 23-го числа нам предстоит пройти на красной ковровой дорожке в кинотеатр «Ударник». Ну, насчёт дорожки я слегка преувеличил, но мероприятие светское, и там Инге снова придётся демонстрировать свои наряды.
        - Ладно, что-нибудь придумаем, - вздыхаю я, и на её лице расцветает счастливая улыбка. - Пошли в буфет, хоть по бутерброду пропустим.
        В этот раз, в отличие от прошлого года, для зрителей обустроили сразу два буфета. Да и то, мне кажется, маловато, так как ради лимонада и пирожных мне пришлось отстоять в очереди минут десять. Только доели-допили, как, словно в театре, раздался первый звонок. Инга ещё успела посетить дамскую комнату, прежде чем мы вернулись на свои места в зале.
        Второе отделение началось с песни Льва Лещенко «За того парня». ВИА «Верасы», солисты Ядвига Поплавская и Леонид Кошелев исполнили «Люблю тебя». Следом «Песняры» вышли с песней «Каждый четвертый», о том, что каждый четвёртый белорус сложил голову в Великую Отечественную. «Песняров» сменили Иосиф Кобзон и квартет «Надежда», спевшие «Не покидает нас весна».
        О, и снова Алла Борисовна! Теперь уже с песней «Позови меня с собой». В этот раз исполнила она её настолько проникновенно, что у меня самого едва слеза не навернулась. Да и в зале, как я заметил на поклонах, у многих были такие же, скажем так, просветлённые лица.
        Появившаяся на сцене следом Эдита Пьеха с песней «А жизнь продолжается» на фоне предыдущего исполнителя выглядела довольно бледно. Далее Ренат Ибрагимов спел «Ты, земля моя», потом Валентин Дьяконов - «Красный конь» из кинофильма «Ветер странствий». Людмила Сенчина… Ну, эту лапочку всё в сказочные миры тянет, вот и на этот раз прозвучала «Добрая сказка» Александры Пахмутовой и Николая Добронравова.
        - Дорогие друзья, у нас уже звучала сегодня одна песня на французском языке, - объявил Масляков. - А сейчас прозвучит и на итальянском. И снова автор музыки и слов Максим Варченко, а автор итальянского перевода Нонна Морева.
        Надеюсь, Нонна Иосифовна посмотрит этот выпуск «Песни года», ей будет приятно услышать свою фамилию.
        - «Памяти Карузо», исполняют Тамара Синявская и Муслим Магомаев.
        Точнее было бы наоборот - Муслим Магомаев и Тамара Синявская. Она-то вступает только в припевах, а он всю песню тащит. Но так уж повелось, что женщин у нас всегда пропускают вперёд.
        Зрителям, судя по реакции зала, песня зашла, а у меня мелькнула мысль, может, и садиться с этими поклонами вовсе не надо. Стою себе и стою, кланяюсь и кланяюсь…
        Какой-то Умар Зияев поёт про край любимый и родной, то бишь про Азербайджан. Хотя мог бы и Магомаев спеть, тоже оттуда родом. Следующим на сцену выходит белорусский исполнитель Виктор Вуячич, тот тоже славит родные края. Галина Беседина и Сергей Тараненко исполняют «Не возвращайтесь к былым возлюбленным», Бируте Петриките - «Музыку любви», Эдуард Хиль - «Старую песню»…
        - Сегодня своего рода бенефис нашего молодого композитора и поэта Максима Варченко, - со своей неизменной кривоватой улыбкой объявляет Масляков. - Потому что сейчас прозвучит ещё одна его песня.
        - «Хуторянка», - подхватывает Жильцова. - Исполняет София Ротару.
        Ну Софа и зажгла! На втором куплете пошла в зал, а на припеве схватила за руку сидевшего с краю Гречко и заставила его отплясывать вместе с ней. Зал подпевал и аплодировал, даже поэты с композиторами, включая Пахмутову и Добронравова, не удержались от соответствующих телодвижений. Только Паулс оставался олицетворением прибалтийской невозмутимости.
        Ротару наконец закончила, собираясь уступить сцену следующему исполнителю, но народ требовал «бис», и с разрешения ведущих она снова запела:
        Слышу старой песни мотив,
        Что сама напевала не раз…
        И снова рейд по залу, теперь уже она отплясывала с Андреем Вознесенским. Кстати, автором слов к следующей композиции, которую он написал в дуэте с Паулсом - песне «Подберу музыку». Исполнял Яак Йоала. Далее ВИА «Оризонт» и их «Я пою о любви», Лев Лещенко и «Начало», и… ещё раз Ротару. Вместе с Большим детским хором Виктора Попова она исполнила песню «Дадим шар земной детям». По-моему, сегодня не только у меня бенефис. В финале вышли все участники и по традиции вместе с залом исполнили «Песня остаётся с человеком». Я тоже стоял, хлопал и пел.
        - Ты сегодня был в центре внимания, - сообщила мне с улыбкой Инга, когда мы шли за одеждой.
        Решили не тропиться, дать одеться большинству зрителей, чтобы не стоять в очереди с номерками в руках. Надеюсь, в это время (а на часах было начало десятого) мы сможем поймать такси. Однако, побродив вкруг телецентра минут десять, поняли, что нашим надеждам сбыться не суждено.
        - Да давай на метро доедем, - предложила уже порядком озябшая Инга.
        Туфли она, конечно, сменила на зимние сапоги, но осталась в платье, сверху которого была накинута дублёнка. Из-под неё снизу выглядывал подол платья, но не очень навязчиво.
        Ближайшей была станция ВДНХ, но до неё шлёпать минут двадцать. Очень кстати подошёл 11-й трамвай, на нём за пять минут и доехали до стации. Дальше до нашей «Щёлковской» придётся добираться с двумя пересадками, но это ерунда. Минуем круглый вестибюль в форме ротонды, на входе здоровая эмблема Олимпийских Игр. В разменном автомате меняю 15-копеечную монету на три пятака. Пока проезд в метро всего пять копеек, в моём прошлом весной 1991 года он стал стоить 15 копеек, год спустя - уже пятьдесят, а к концу 1992-го и вовсе три рубля. А ещё через год - сорок рублей. Ну и дальше, по наклонной. Надеюсь, в этой реальности таких скачков не будет.
        Никаких архитектурных излишеств. Всё скромно, минималистично… То ли дело «Маяковская», «Площадь революции» или «Новослободская» - вообще моя любимая, спускаешься, как в музей.
        В общем, стоим на перроне, ждём прибытия поезда. Всего таких, как мы, ожидающих, десятка два. Невольно обращаю внимание на женщину в платке, держащую за руку малыша лет пяти-шести. Тому спокойно не стоится, так и норовит вырваться и куда-то убежать.
        - Мам, ну отпусти, у меня рука уже болит.
        - Да я не сильно её сжимаю, не болтай.
        - Нет, сильно!
        - Ну давай ослаблю…
        В следующее мгновение пацан вырывает руку и с радостным воплем мчится вдоль края платформы, а ещё мгновение спустя его заносит, он не удерживает равновесие и под истеричный вопль матери падает на рельсы. Все, кто был свидетелем этой картины, включая Ингу, дружно охнули.
        - Владик! - вопит женщина, кидаясь к краю платформы.
        - Мама-а-а! - раздаётся снизу крик мальчишки.
        В этот миг тьму тоннеля рассеивает дальний свет. Твою же мать, как этот поезд не вовремя… Я увидел, как пожилой мужчина, встав на колени, тянет вниз руку, с его головы падает кроличья шапка, но он не обращает на это внимания.
        - Малыш, хватайся за руку, - умоляет он.
        Но тот либо в ступоре, либо просто не может дотянуться. В этот миг меня охватывает странное спокойствие, словно бы это компьютерная игра и я знаю, что на самом деле никто не умрёт. А мне, чтобы пройти уровень, предстоит выполнить миссию. В данном случае по спасению пацанёнка.
        Вот я и начал действовать. Подбежал к краю перрона, бросил мимолётный взгляд вниз, чтобы разглядеть место приземления и не сломать ноги, и сиганул… М-да, всё равно жестковато. Надеюсь, Владик, падая, ничего себе не повредил. Вижу в полусумраке его огромные испуганные глаза, хватаю пацана и подбрасываю вверх, где бедолагу принимает пожилой мужчина и вытягивает на перрон.
        В следующий миг раздаётся гудок, меня слепят фары электропоезда, и я понимаю, что сам уже выбраться не успеваю. Слишком высоко, да и руку мне никто не тянет. Опять же, в памяти мелькает когда-то вычитанное, что обратно лезть нельзя из-за контактного рельса. А где он тут, хрен его знает… Хотя вот он, кажется, жёлтого цвета.
        Слышу крик Инги: «Максим!», и сердце сжимается, в голове моментально проносится мысль, как она будет без меня, я уже понимаю, что это не компьютерная игра. И шестое чувство - подарка ловца - уже воет сиреной, сигнализируя о смертельной опасности. Слышу визг колёсных пар, машинист пытается затормозить, но слишком поздно, между нами каких-то два десятка метров. В голове молнией проносится, что нужно бежать впереди поезда к краю платформы, он всё равно остановится. Однако это не мой случай, у нас начало платформы, не успеть. А дальше взгляд цепляется за выемку между рельсов, и я на автомате, чисто инстинктивно, плашкой падаю в неё лицом вниз, зажмуриваюсь и обхватываю затылок ладонями. Долю секунды спустя надо мной проносится первый вагон, меня обдаёт потоком горячего воздуха, от грохота закладывает уши. Запоздало вспоминаю, что падать надо было головой к приближающемуся электропоезду, чтобы ветром не задрало одежду, но теперь остаётся лишь молиться и уповать на провидение. Вот почему?! Почему в этой реальности со мной постоянно что-то приключается? И не сказать, что это я ищу приключения на свою
задницу, скорее, они находят меня. Причём нередко с угрозой для здоровья, а то и жизни. Однако каждый раз я выхожу сухим из воды. Но ведь такая везуха не может продолжаться вечно, рано или поздно мне не повезёт, не подвернётся вот такой жёлоб, и тогда моя удача помашет мне ручкой. Но хотя бы не в этот раз.
        И что интересно, то и дело я кого-то спасаю. Ингу из воды, в Венгрии девочку из огня, сейчас мальчишку из-под поезда… Может быть, в этом и есть скрытый смысл? Может быть, в этой реальности спасённые мною, став взрослыми, должны совершить что-то эпохальное? Это я, наверное, узнаю, но вряд ли в ближайшее время. Во всяком случае, одна из спасённых должна стать моей женой и родить мне детей.
        Кажется, прошла целая вечность, прежде чем я понял, что состав не двигается, и моей жизни вроде бы уже ничего не угрожает. Делаю выдох, оказывается, всё это время я даже не дышал. В моё сознание понемногу проникают звуки извне, главным образом людской гомон, среди которого я явственно различаю наполненные отчаянием крики Инги: «Максим! Максим!..»
        Да живой я, живой… Только бы ещё выбраться отсюда. Машинально подбираю шапку из кролика, выползаю из-под состава с дальней от контактного рельса стороны, выпрямляюсь в полный рост, с наслаждением дыша полной грудью, и бочком двигаюсь к краю платформы. Из-за того, что состав затормозил раньше, его хвост остался в тоннеле, приходится делать лишний крюк, прежде чем я наконец добираюсь до металлической, ведущей на платформу лестницы.
        Наверху броуновское движение, все уже в курсе, что человек угодил под поезд. Я отряхиваю пальто, брюки, с грустью обнаруживая на них масляное пятно, и тут возле меня появляется не кто иной, как Виктор. Тот самый человек Козырева, что встречал меня в аэропорту. Судя по бледному лицу, человек переживает.
        - Ты как?! - выдыхает он.
        - Вроде живой, - выдавливаю из себя улыбку.
        - Ну а мне, чувствую, завтра вставят по первое число, что не уследил, - грустно вздыхает он. - Ладно, ты меня не видел.
        Он мгновенно растворяется в толпе, а я думаю, что лучше бы он попытался ребёнка спасти, чем за мной следить. Дальше ищу взглядом Ингу. Вроде и не так много народу в этот вечерний час, а… Хотя вот же она! Сначала вижу подол платья, потом взгляд охватывает всю фигуру моей любимой. Та уже не кричит, сидит на мраморной (мраморной ли?) скамье, спрятав лицо в ладони, а рядом немолодая женщина, утешает, гладит по голове, по причёске, которая обошлась Инге… Кажется, в 3 рубля 50 копеек.
        Подойдя, сажусь рядом и тоже начинаю гладить, приговаривая:
        - Ну-ну, успокойся, милая, всё хорошо, живой я.
        Она отнимает от лица ладони, поднимает на меня заплаканные, с растёкшейся тушью, глаза, бросается мне на шею и…. И снова рыдает! Ну теперь уже, как я понимаю, от счастья.
        Тем временем вокруг собирается толпа, вижу того самого мужика, что потерял шапку, возвращаю ему головной убор.
        - Спасибо! Вы как? - интересуется он.
        - Я-то нормально… А парнишка как себя чувствует?
        - Тоже неплохо, - улыбается товарищ. - Вон он с мамой, оба плачут стоят.
        Мне за спинами обступивших нас людей ничего не видно, но я верю мужчине на слово.
        - Так, граждане, что происходит?
        Это дежурная по станции, в довольно милом красном берете на голове, а с ней женщина в белом халате. О, уже и врач подоспела! У них тут что, фельдшерский пункт? Пока они разбираются, в чём дело, не нужна ли кому-нибудь медицинская помощь, появляются пожилой машинист с помощником. Узнав, что всё обошлось, облегчённо вздыхают. Следом прибегает милиционер. Кто-то из узнавших меня молодых людей сообщает ему, что я не кто иной, как известный писатель и музыкант Максим Варченко, который только что спас жизнь ребёнку. А вон и горе-мамаша со своим сорванцом.
        Дальше всем соучастникам этого инцидента, включая обладателя кроличьей шапки, было предложено проследовать в ближайшее отделение милиции. Там составляется протокол, куда вносятся паспортные данные и телефоны всех замешанных в этом деле. Мальчишка уже успевает задремать на руках у матери. Оказывается, они возвращались из гостей, и если бы не я… Мамочка снова всхлипывает, оформлявший протокол капитан наливает из графина в стакан воду и протягивает женщине. Та, стуча зубами о край стакана, опустошает его и возвращает капитану. Её звать Ларисой, сына Владиком, ну про парня я и так уже знал. Товарища в кроличьей шапке - Фёдором Андреевичем, работает в каком-то засекреченном проектно-конструкторском бюро.
        - Так, вроде бы всё, - спустя несколько минут констатирует тот. - Распишитесь, что с ваших слов записано верно.
        Мы ставим подписи, Фёдор Андреевич просит, чтобы мой поступок был отмечен по заслугам, к его просьбе запоздало присоединяется Лариса, капитан обещает проследить этот момент, после чего мы всей толпой покидаем отделение.
        Время почти половина двенадцатого. Метрополитен работает до часу ночи, так что со второй попытки всё же разъезжаемся. То есть сначала все садимся в один вагон, затем мы с Ингой выходим на пересадку на «Проспекте Мира», пожелав мамочке внимательнее следить за ребёнком, а Фёдору Андреевичу на прощание жму руку.
        Дома оказываемся в первом часу ночи. Если у меня и была мысль закончить вечер интимной связью, то после всех этих приключений у нас хватает сил лишь принять душ и завалиться в постель.
        В воскресенье мы повторили процедуру с нарядами и причёской Инги. На этот раз на служебном входе в телестудию нас встретила другая девушка, но тоже симпатичная. Меня Инга даже пихнула локтем, когда заметила, как я пялюсь на вихляющую перед нами тугую попку провожатой.
        Проводила она нас сразу в уже знакомый павильон, где проходили съёмки финального концерта «Песня-79». Только ряды кресел убраны, а вместо них стоят столики. Задник сцены украшает стилизованная под новогоднюю ёлку эмблема Олимпиады-80.
        Впрочем, имеется и настоящая, стоит слева от сцены, усыпанная серебряными нитями дождя. Рядом с ёлкой нас и сажают.
        На столике ваза с фруктами и бутылки с лимонадом. Нас предупреждают, что фрукты - муляж, а лимонад настоящий, но пить его запрещается, он тоже для антуража. Если захочется промочить горло - нужно просто подозвать одного из официантов, которые будут стоять наготове. Они принесут требуемое. А вообще в кадре будет литься настоящее шампанское, для них и фужеры стоят.
        - С вами будут сидеть гимнастка Людмила Турищева и штангист Юрий Варданян, - добавляет провожатая, прежде чем уйти по своим делам.
        Она же и приводит трёхкратную (если не ошибаюсь) олимпийскую чемпионку по спортивной гимнастике и будущего чемпиона московской Олимпиады по тяжёлой атлетике. Рукопожатие у Варданяна крепкое, ладонь мозолистая.
        Тем временем под руководством и других помощников режиссёра рассаживаются другие гости. В своих зелёных парадных кителях с голубыми погонами занимают столик трое космонавтов, двоих узнаю - это Алексей Леонов и Валентина Терешкова. Геннадий Хазанов садится за один столик с Евгением Петросяном, Михаилом Жванецким и какой-то блондинкой в красном платье. Этим троим сегодня, видимо, предстоит веселить публику, хотя Жванецкий лично для меня скучноват. Если его творчество не для средних умов, значит - у меня самый что ни на есть средний ум. Чем будет заниматься женщина в красном - для меня загадка. Возможно, просто массовка.
        Филатов, Толкунова, Золотухин, Зыкина, Кобзон, Ильченко, Карцев… Своей компанией садятся актёры Театра сатиры Аросева, Миронов, Ширвиндт и Державин. Дородная женщина в русском народном костюме, как позже выяснилось, народная артистка РСФСР Мария Мордасова. Ещё знакомые лица… Точно, это же Вадим Тонков и Борис Владимиров - они же Вероника Маврикиевна и Авдотья Никитична.
        Какой-то военный в очках с погонами подполковника… Много неизвестных и молодых лиц, видимо, массовка. Как в фильме «Москва слезам не верит», где оператор телевидения по имени Родион главную героиню тоже провёл на запись «Голубого огонька».
        А вот и Муслим Магомаев с Тамарой Синявской. Синявская одаривает меня величественной улыбкой, Магомаев подходит, я встаю, жмём друг другу руки. Некоторые из присутствующих смотрят в нашу сторону с недоумением, те же космонавты. Видимо, не все ещё знают в лицо Максима Варченко.
        Проявившихся буквально друг за другом Ротару и Пугачёву рассаживают по разным столикам. Они демонстративно не смотрят друг на друга, игнорируют, а вот мне поочерёдно улыбаются. Интересно, если Софа поёт мою песню, то чью будет петь Алка?
        Я неожиданно для самого себя решаюсь, встаю и двигаюсь сначала к Пугачёвой, которая сидит ближе, целую ей руку, обмениваюсь парой ничего не значащих фраз. Затем то же самое проделываю с Ротару. У меня ещё хватает наглости спросить, пусть и в якобы шутливой форме, что это она на меня даже не посмотрела, когда пела сначала «Лаванду», затем «Хуторянку» на «Песне года».
        - Ой, да я как-то и не заметила тебя в зале.
        Ага, не заметила, как же… Когда она спела «Лаванду» и ещё стояла на сцене, я при ней вставал и кланялся зрителям.
        На обратном пути чуть ли не врезаюсь в Высоцкого, позади которого двигается Влади. Владимир Семёнович держит в руках свою знаменитую семиструнную гитару, похоже, будет петь. И выглядит каким-то посвежевшим, что ли… Может, и впрямь к моим советам прислушались, почистили его от всякой дряни?
        - А, юное дарование! - ухмыляется он, протягивая руку. - Как успехи? Слышал, на «Песне года» ты был главной звездой?
        - Скажете тоже… Вот мы на сборах смотрели «Место встречи изменить нельзя» - вот это я понимаю! Вы и раньше знаменитостью были, а теперь вообще…
        - Ну спасибо за комплимент, - ухмыляется Владимир Семёнович, и я вижу, что ему приятна моя похвала.
        - Меня, правда, хотели прямо со съёмок в больничку определить, - понизив голос, добавляет он, - да я не дался, сказал, что пока не отснимемся - хрен они меня получат.
        - Кто они, в какую больничку? - сделал я непонимающий вид.
        - Да есть… такие люди, с которыми лучше не спорить. Но я их уломал, после съёмок им отдался. Короче говоря, месяц меня в каком-то ведомственном санатории держали, гипнотизёра подослали, я уж даже и не помню, о чём с ним говорил. Но теперь на водку, не говоря уже о… Хм, в общем, на спиртное смотреть не могу… А как выпустили - сразу на озвучку поехал. Успели к ноябрьским, а то думали, в этом году фильм не сдадим.
        - Надо же, - покачал я головой. - А вы сегодня петь будете?
        - Да вот, вроде как попросили исполнить что-нибудь шуточное. Думал-думал, выбрал песню про Кука.
        Они садятся за один столик с Филатовым и Золотухиным - товарищами Высоцкого по Театру на Таганке.
        - Товарищи, заканчиваем с рассадкой! - слышу усиленный динамиками голос Людмилы Ивановны и двигаю к своему столику. - Оркестр, играем вступление. Ведущие, готовимся к выходу.
        Ведущие сегодня - известные телекомментаторы Николай Озеров и Анна Дмитриева. Неожиданный выбор, но, видимо, это связано с тем, что 1980-й год будет олимпийским, а этому уделяется очень серьёзное внимание. Озеров, само собой, на порядок известнее стоявшей рядом коллеги. Одно дело комментировать элитный большой теннис, и совсем другое - всенародно любимые футбол и хоккей. Правда, в отличие от Николая Николаевича, Дмитриева всё же ещё появлялась в качестве ведущей спортивных новостей в программе «Время». Вернее, появляется, какие её годы!
        Озеров и Дмитриева начинают со вступительного слова, не забыв упомянуть, что 1980-й - год олимпийский. Затем следует команда организовать несколько пар для вальсирования под живую музыку оркестра. Нас с Ингой тоже поднимают, предлагают подвигаться. С вальсом у нас дела обстоят более-менее, поэтому опозориться не боимся. Пока танцуем - на нас сверху падают конфетти и серпантин, их бросают помощники редактора или режиссёра - в общем, той самой Черниковой.
        Действо развивается своим чередом. Выступают певцы, танцоры, артисты разговорного жанра… Вот Юрий Тимошенко и Ефим Березин, они же Тарапунька и Штепсель. Тарапунька в образе постового.
        - Давайте не будем. Я вам не кто-нибудь, не шо-нибудь, и кое-шо понимаю.
        Зовут меня Грицко, фамилия моя, извиняюсь, Тарапунька. Работаю я в Отделе регулировки уличного движения, сокращённо называется ОРУД. Вот потому меня и выдвинули на концерт сегодня ОРУДовать…
        Показывает набор свистков, включая дамский. Достаёт губную гармошку, берёт пару нот.
        Тут на сцене появляется Штепсель в рабочем комбинезоне и красной рубахе.
        - Товарищ милиционер, пойдёмте за кулисы, там беспорядок.
        - Это меня не касается.
        - Как это вас не касается? Вас поставили сюда смотреть за порядком…
        М-да, совсем не смешно. Не знаю, над чем народ смеётся, даже вон Инга хохочет, аплодирует. И мне кажется, камера нацелена прямо на неё.
        - Максим Борисович, нужно хотя бы улыбаться, - слышу за плечом голос помощницы режиссёра. - Нельзя сидеть с таким скучающим видом.
        Обещаю, что с моего лица не будет сползать улыбка. Мой ответ, похоже, девушку удовлетворяет.
        Блондинка в красном - не кто иная, как итальянская певица Рафаэлла Карра. Она с подтанцовкой из двух усатых парней исполняет зажигательную композицию «Tanti Auguri».
        Сцену занимают артисты балета, вариацию Китри из балета Минкуса «Дон Кихот» исполняет заслуженная артистка республики, Лауреат Государственной премии СССР и премии Ленинского комсомола, солистка балета Государственного академического Большого театра Союза ССР Людмила Семеняка. Вот кому интересно в новогоднюю ночь смотреть балет? Ладно там дурачащийся Хазанов со своими монологами, а балет… Ладно, ворчу, как старик, а как-никак балет наряду с покорением космоса - гордость страны Советов.
        Высоцкий и впрямь исполняет «Ну почему аборигены съели Кука?». Не знаю, не знаю… Вполне может оказаться, что из финальной версии программы этот номер будет вырезан. Лапин[5 - Сергей Георгиевич Лапин - с 1978 года 1-й Председатель Государственного комитета СССР по телевидению и радиовещанию.] тот ещё ретроград, он вообще в курсе, что на запись пригласили Высоцкого?
        А может, последовала команда добавить либерализма? Как ещё объяснить тот факт, что на сцене неожиданно появляется «Машина времени» с песней «Поворот». Кутиков после развала «Високосного лета» снова в составе, Подгородецкий за клавишными, а на барабанах уже не Кавагоэ, а Ефремов. Закончив петь, занимают места за столиком в зале.
        Пугачёва выходит с песней «Поднимись над суетой» из кинофильма «Пена». И снова мы поднимаем фужеры с шампанским, которое не рекомендовано пить, вернее, рекомендовано пить очень аккуратно, стараясь растянуть на как можно более длительное время. Ага, пока все пузырьки не выдохнутся.
        Неожиданно обнаруживаю, что Ротару куда-то исчезла. Спустя несколько минут выясняется, куда - бегала переодеваться за кулисы. На ней снова тот же украинский костюм, что и в клипе, который крутили в «Утренней почте». И как на «Песне-79», она тоже устраивает хождения в народ. Ну здесь-то, на «огоньке», такие проходки между столиками выглядят вполне органично.
        Дальше задник сцены превращаешься в экран, на котором демонстрируется первая часть трёхсерийного мультфильма «Баба-яга против!». Это где медвежонок Миша, выбранный талисманом Игр, отправляется на Олимпиаду, однако Баба-яга вместе со Змеем Горынычем и «землекопом» Кощеем стремятся ему всячески помешать. Озвучивавшая Бабу-ягу Ольга Аросева даёт небольшое интервью ведущим программы.
        Неожиданно Озеров подходит ко мне и, по-отечески улыбаясь, говорит в микрофон:
        - А вот ещё один наш гость! Максим Варченко - это, если можно так выразиться, мастер на все руки. Потому что он не только сочиняет прекрасные песни, но также пишет замечательные книги и, что немаловажно, успешно выступает на ринге. Только что он вернулся из Японии, где в составе юниорской сборной СССР выиграл золотую медаль. Максим, расскажи, хотел бы ты выступить на Олимпийских Играх в Москве? Ведь тебе, насколько я знаю, весной исполнится 18 лет, и ты уже сможешь принимать участие во взрослых соревнованиях.
        - Конечно хочу, ведь это цель любого спортсмена - стать олимпийским чемпионом. Бокс, на мой взгляд, будет одним из самых зрелищных видов олимпийской программы. Но чтобы заслужить право выступать на Олимпийских Играх, для начала нужно стать лучшим в стране, поэтому сразу после Нового года я начну целенаправленно готовиться к майскому чемпионату СССР. Надеюсь, меня к нему допустят.
        - Что ж, пожелаем успехов на спортивном поприще Максиму! А что у тебя нового в творческом плане?
        - Дописана вторая часть из серии «Сотрудник уголовного розыска», она планируется к печати в журнале «Юность» и отдельным изданием в «Молодой гвардии». Ну а самое главное на текущий момент - грядущая 23 декабря премьера фильма «Остаться в живых» по моей одноимённой книге.
        - Стоп, стоп! - раздался вы динамиках голос Черниковой. - Какая ещё грядущая? «Голубой огонёк» выходит в новогоднюю ночь, и премьера к тому времени уже состоится. Запишите этот кусок заново, только чтобы прозвучало не «грядущая», а «прошедшая».
        Переписали, после чего Озеров поинтересовался, может быть, у меня есть какие-то новинки в музыкальном плане? Я хотел было пожать плечами, мол, что-то понемногу сочиняется, и вскоре, возможно, вы это что-то услышите, но в последний момент меня озарило.
        - А знаете что, есть у меня одна песня, совершенно новая, и я предлагаю нам вместе с присутствующими здесь эстрадными исполнителями исполнить её экспромтом. У нас же ведь запись, можно будет потом выбрать лучший дубль, - добавил я, зачем-то заговорщицки понизив голос.
        Озеров закряхтел, словно бы озираясь в поисках подсказки, видимо, трудновато ему ещё было освоиться в роли шоумена. Это не какой-нибудь Дима Губерниев, тот моментально бы сориентировался, а Николай Николаевич, воспитанный совсем по-другому, почувствовал себя слегка не в своей тарелке.
        - Пусть попробует, - пришла ему на выручку Людмила Ивановна. - Но сильно не затягивайте, мы должны освободить павильон к полуночи.
        Я попросил лист бумаги и ручку, на котором набросал текст песни. После этого помощники режиссёра на скорую руку размножили текст, и раздали его десятку присутствующих здесь поющих артистов, в том числе Макаревичу и Пугачёвой с Ротару. Все - исключительно эстрадники, с оперным пением мне рисковать не хотелось. Моим избранникам предстояло петь припев, тогда как куплеты придётся вытягивать мне. Ничего, в кои-то веки побудут у меня на подпевке. Сам же попросил разрешения сесть за рояль и быстренько порепетировать с гитаристом, бас-гитаристом и барабанщиком оркестра. Партия фортепиано для этой песни была достаточно простой, когда-то я её выучил буквально за час. Правда, на синтезаторе, но в режиме фортепиано.
        Быстренько - это примерно четверть часа. В ожидании, когда же мы начнём петь, даже Черникова зашла в павильон, я впервые увидел её за сегодняшний вечер.
        - Мы уже готовы, да? - обратился я к своим аккомпаниаторам.
        - Можно попробовать, - вздохнул бас-гитарист, явно не привыкший к таким скоропалительным репетиционным процессам.
        - Тогда попрошу поставить стойки с микрофонами по сторонам от рояля. Для начала разочек прогоним вчёрную, пока можно не записывать, Людмила Ионовна. Что, все готовы? Поехали!
        Я сыграл короткое вступление и запел:
        Вот одна из тех историй,
        О которых люди спорят
        И не день, не два, а много лет.
        Началась она так просто,
        Не с ответов, а с вопросов,
        До сих пор на них ответа нет.
        Почему стремятся к свету
        Все растения на свете,
        Отчего к морям спешит река.
        Как мы в этот мир приходим,
        В чем секрет простых мелодий,
        Нам хотелось знать наверняка.
        Закончив куплет, кивнул, подавая знак, и хор эстрадных знаменитостей подхватил:
        Замыка-а-я круг, ты назад посмотришь вдруг,
        Там увидишь в окнах свет, сияющий нам вслед.
        Пусть идут дожди-и, прошлых бед от них не жди,
        Камни пройденных дорог сумел пробить росток.
        Вот именно хит Криса Кельми и Маргариты Пушкиной я и решил рискнуть исполнить на записи «Голубого огонька». После первого и одновременно генерального прогона мы записали три дубля, после чего я понял, что больше мои просевшие связки сегодня не вытянут, о чём во всеуслышание и доложил.
        - Спасибо, - послышался голос всё ещё находившейся в павиольоне Черниковой. - Возможно, что-то действительно подойдёт для эфира. Третья попытка, как мне показалось, получилась наиболее качественной… А теперь давайте продолжать в темпе вальса. Николай Николаевич, Анна Владимировна, что у нас там дальше? Танец «Ода спорту»? Прекрасно, работаем!
        Глава 3
        В понедельник в училище заявились майор, представившийся заместителем начальника ОВД по Останкинскому району Москвы, и корреспондент «Вечерней Москвы». Один пришёл, чтобы при всём наличном составе учебного заведения вручить мне грамоту за спасение ребёнка, а второй - чтобы взять небольшое интервью и сфотографировать меня с этой самой грамотой.
        До этого я в стенах училища ни словом не обмолвился о случившемся, так что для всех визит представителя органов правопорядка и журналиста стал неожиданностью. После окончания торжественной части директор СПТУ распорядился срочно вывесить на всеобщее обозрение стенгазету с описанием подвига. И грамоту у меня выпросил, сказал, что оформит в рамку и повесит у себя в кабинете. Мне не жалко, пожалуйста! А Инге завтрашний номер «Вечерки» предъявлю, хотя она и так поверила бы.
        Тем же вечером в начале седьмого раздался звонок с «Мелодии». Оказалось, они хотят видеть в стенах своей студии вокально-инструментальный ансамбль «GoodOk», дабы сделать запись и выпустить диск-гигант. На вполне прагматичный вопрос, каким тиражом напечатают пластинку и сколько нам заплатать, последовал уклончивый ответ типа, это будет обговорено при подписании договора. Который, к слову, в случае, если руководитель коллектива является несовершеннолетним, должен подписать его совершеннолетний представитель. А-а-а, про себя взвыл я, да когда же мне уже восемнадцать-то исполнится?!!
        - Я могу надеяться, что на пластинке название коллектива будет выполнено латинскими буквами?
        - Лично я не имею ничего против, но на подписании договора уже точно обо всём договоритесь.
        - А когда мы должны появиться в студии, и когда нужно подписать договор?
        - Когда ваш коллектив сможет собраться в Москве? - последовал встречный вопрос. - Запишите телефон, по которому можно будет со мной связаться. Меня зовут Валентина Григорьевна, звонить можно с 9 утра до 6 вечера, хотя иногда меня может на месте и не оказаться.
        Ну вот, теперь придётся думать, как собрать оригинальный состав. Саню с Гольдбергом я решил не подключать, они пришли на всё готовенькое, и по большому счёту отношения к песням, которые мы будем записывать, не имеют. Так, Валька в Москве, с этим уже легче. Ленку надо искать в Ленинграде, может, её родители всё же подскажут какие-то координаты… С Юрцом всё сложно, как его из воинской части выцепить? А приглашать барабанщика со стороны не лежала душа. Я уже видел дизайн обложки с нашими физиономиями, и каково будет Юрке держать в руках такую пластинку, где вместо него изображён какой-то левый тип?
        - Ты чего пригорюнился? - услышал я голос Инги, которая в этот момент оторвалась от чтения модного журнала.
        Когда я объяснил ей, в чём дело, она тоже на какое-то время задумалась, а затем, прищурившись, изрекла:
        - А может быть, мне позвонить дяде Серёже? Он сейчас при таких полномочиях… Да ты и сам можешь позвонить, вы же с ним чуть ли не друзья.
        А что, попытка не пытка. Набрал домашний номер Козырева, трубку подняла жена, сказал, что супруг задерживается на работе, обещал быть к девяти часам. Сергей Борисович сам перезвонил без пяти девять.
        - Что у тебя опять стряслось? Или это не телефонный разговор?
        - Да нет, - успокоил я его, - вполне телефонный.
        Снова пришлось пересказывать суть дела.
        - Вытащить человека на пару дней из части? - задумчиво повторил Козырев. - В принципе, нет ничего невозможного, нужно только узнать, как он себя проявляет по службе, а то, может, с «губы» не вылезает.
        - Да вы что, Сергей Борисович, какая «губа»! Мы с ним, кстати, переписываться начали, позавчера только от Юрки ответное письмо получил, пишет, что всё у него здорово, никакой дедовщины, они там в музыкальной роте даже песни нашей группы исполняют.
        - Диктуй адрес и номер части, попробую завтра с утра дозвониться.
        - Спасибо огромное, Сергей Борисович…
        - Погоди ещё благодарить, спасибо скажешь, когда вы эту свою пластинку запишете. Как, кстати, на «Голубой огонёк» сходили?
        - Прекрасно сходили, я там даже всех организовал свою новую песню петь, надеюсь, её не вырежут из эфира.
        - Свою? - хмыкнул в трубку Козырев.
        - Хм, ну, скажем так, позаимствовал, так ведь ещё неизвестно, напишет настоящий автор её в рамках новой реальности или нет…
        - Ты это, по телефону давай-ка без намёков про всякие реальности. Понял? Вот и хорошо… Инга там что делает? Журнал читает? Телевизор смотрит? Привет ей передавай.
        - Инга, тебе привет от дяди, - крикнул я. - И она вам передаёт, говорит, что любит вас.
        Следом я набрал номер общежития, где проживал Валька. Тот прибежал к трубке через пять минут, новость о грядущей записи на «Мелодии» воспринял со сдержанным оптимизмом.
        - Давно пора было нам сделать такое предложение, - заметил он. - А то в музыкальных отделах пылятся диски с какой-то фигнёй, а хорошие группы только на подпольных магнитоальбомах услышать можно.
        Затем позвонил родителям Лены. На моё счастье, те уже знали не только адрес, по которому проживали дочка с хахалем, но и её рабочий телефон. Ленка, оказывается, успела устроиться преподавателем в музыкальную школу, и можно было позвонить в приёмную.
        Ей я позвонил на следующий день, как только вернулся из училища, по пути купив свежий номер «Вечерней Москвы» с заметкой про себя любимого. А ничего так я на фото выгляжу, глядишь, поклонницы вырезать на память начнут.
        - Макс! - взвизгнула Ленка на том конце провода. - Я так по всем вам соскучилась… Что? На «Мелодию» приглашают? Диск записывать? Ничего себе! А когда? Пока сам не знаешь? Юрка да, в армии… Как он там? Всё хорошо, пишет? Я? Да у меня вроде тоже неплохо. Игорёша мой по морской части, что-то там со связью связанное… Ой, смешно сказала… Меня-то? Да думаю, отпустят на денёк-другой, у нас директор музыкальной школы Маргарита Петровна - очень хорошая женщина. Ты мне только как определишься с датой - сразу звони. Да, на этот… Слушай, ручка с бумажкой есть? Запиши номер наших с Игорем соседей, они тоже хорошие люди… Записал? Ну ладно, ты уж не траться, межгород денег стоит… Ой, как же я по вам всем соскучилась, даже не верится, что снова встретимся!
        Такой вот родник эмоций на меня выплеснулся через трубку телефона, хотя раньше я считал Лену достаточно сдержанной девушкой. Ну, был момент, когда она меня в своём подъезде едва не изнасиловала, но это был всего лишь эпизод и так давно, что уже даже и не верится, что такое могло быть.
        В среду, 19-го декабря, позвонил Козырев. Причём с радостной новостью - после Нового года Юрке дадут недельный отпуск, успеет и в Пензу наведаться, и с нами на студии записаться.
        - Отслужившим меньше года отпуск дают только в виде исключения, - пояснил Сергей Борисович. - Но мне пошли навстречу.
        Ещё бы не пошли! Не знаю уж, как Козырев представился, но с человеком его положения лучше не спорить.
        - Так что с 3 по 10 января Скопцев в твоём распоряжении. Твой домашний телефон ему обещали передать, - добавил на прощание собеседник.
        Я на следующий день позвонил на фирму грамзаписи, и сообщил, что мы сможем собраться на студии ориентировочно с 5 по 10 января. Это я сделал поправку на то, что Юрка дома проведёт хотя бы пару дней, прежде чем заявится в Москву. А с мамой для подписания договора можем подъехать хоть 2-го января. Затем я снова обзвонил Валю и Лену, а Юрка теперь должен сам со мной связаться по приезду в Пензу. Хотя, может, и раньше позвонит, а может и вообще сначала решит завалиться в Москву. В общем, ждём вестей от Юрки и уже по нему ориентируемся.
        Накануне премьеры «Остаться в живых» мы с Ингой решали вопрос с очередным вечерним платьем. Инвалютных рублей оставалось с гулькин нос, и поэтому в том числе я с нетерпением ждал приезда мамы, чтобы она сняла со своего счёта во «Внешпосылторге» хотя бы пару тысяч. Хотя, по моим прикидкам, учитывая, что ещё и «Вояж» пошёл по международным радиостанциям (сам недавно слышал эту информацию от Севы Новгородцева, который заодно и поставил песню в эфир своей программы)… Так вот, учитывая этот факт, на нашем счету инвалютных рублей должно быть куда больше, даже не считая всех вычтенных налогов. Кстати, пользуясь случаем, что-нибудь куплю родителям в «Берёзке».
        А пока нам с Ингой пришлось думать, где достать ей наряд на выход. Ввиду невозможности заглянуть в эту самую «Берёзку» мы устроили рейд по ЦУМу, ГУМу и ещё нескольким более-менее известным магазинам, но предлагаемый ассортимент Ингу категорически не устраивал. Да и мне, если честно, ничего не нравилось. Обратились в пару ателье, но в одном приличной ткани не нашлось, а в другом сказали, что даже срочный заказ они смогут выполнить не ранее чем на следующей неделе, так как сегодня уже пятница близится к вечеру, а в воскресенье у них законный выходной. Всё же прошлись по фарце, даже пару платьев Инга примерила на «конспиративной» квартире, но и здесь ничего подходящего не нашлось. Чтобы не уходить совсем уж с пустыми руками, взяли в подарок её маме флакон французских духов. Подумав, я прихватил ещё и духи для Люды - лёхиной подруги. Что-то мне подсказывало, что в будущем мы будем дружить семьями.
        - Что же делать-то? - спрашивала меня Инга с глазами, в которых плескалась неизбывная тоска.
        Я только вздыхал в ответ… В это время мы миновали улицу Кузнецкий Мост, и мой взгляд зацепился за вывеску «Общесоюзный Дом моделей одежды».
        - Стоп! Давай-ка зайдём, - предложил я, томимый неясным предчувствием.
        - Зачем? - не поняла Инга.
        - Пока сам не знаю…
        Наверное, это судьба, но первым, кого мы встретили в вестибюле, был… Вячеслав Зайцев. Ещё вполне моложавый, одетый в стильное драповое пальто с большим воротником, не исключено, пошитое по его же эскизам.
        - Вячеслав… Простите, не помню вашего отчества…
        - Да? Что вы хотели, молодые… О, а я ведь вас где-то видел!
        - Не исключено, - скромно улыбнулся я, - бывает, и по телевизору мелькаю, на днях участвовал в записи программ «Песня-79» и «Голубой огонёк». Максим Варченко меня звать.
        - Точно! Молодой композитор и, кажется, ещё и писатель. Очень, очень приятно! - протянул он мне руку. - А к нам какими судьбами?
        Когда я объяснил ситуацию, Зайцев, смерив Ингу оценивающим взглядом профессионала, переспросил:
        - Так вы здесь хотите найти готовое платье для своей девушки?
        - Сшить же, наверное, всё равно не успеете.
        - Ну, сам-то я, во-первых, не шью, - ухмыльнулся модельер. - Я конструирую одежду, а шьют её другие люди. А во-вторых, могу предложить вариант с прокатом платья.
        Мы с Ингой переглянулись. В её глазах я прочитал готовность на что угодно, лишь бы выглядеть на премьере королевой.
        - Прокат на один вечер, причём бесплатно, - присовокупил модельер. - Платье от самого Вячеслава Зайцева.
        И с довольной миной переводит взгляд с меня на Ингу и обратно. Ну понятно, ему в случае чего реклама. И не боится, что платье мы можем испортить или попросту не вернуть. Хотя, конечно, понимает, что украсть-то мы не украдём, а вот испортить… Всякое бывает, вдруг заденет подолом за что-то острое и порвёт. Или кофе, скажем, на себя выльет.
        - Так, ребята, решайтесь, а то мне через, - он посмотрел на часы, - через сорок минут надо быть у одного человека, а он не любит, когда опаздывают.
        - Мы согласны, - заявил я за нас двоих.
        Зайцев словно бы заранее определил, что именно может подойти моей спутнице и, когда мы оказались в огромной костюмерной, снял с вешалок несколько платьев.
        - Сначала примерьте вот это.
        Он протянул Инге одно из платьев.
        - А где у вас переодеться можно?
        - Девушка, вы что, стесняетесь меня?! Вы знаете, сколько мне по роду моей деятельности приходится видеть полуголых девиц? Причём даже без бюстгальтеров! Нет, ну если так уж стесняетесь, то можете зайти за стойку с одеждой.
        Инга так и сделала. А платье на ней сидело великолепно, вот что значит глаз-алмаз! Бежевое, с орнаментном от левого плеча, тянущимся до самого низа, заканчивавшегося на уровне колен.
        - Снимайте, - тоном, не терпящим возражений, распорядился модельер. - Теперь примерьте вот это.
        В итоге всё же именно бежевое платье нами было одобрено как самое подходящее для грядущего вечера. Очень уж красиво оно облегало фигуру Инги. К тому же к платью Зайцев подобрал такого же цвета бежевые туфли на шпильке.
        - А что, держитесь вы на них уверенно, - заявил он, глядя, как Инга пытается идти, словно по подиуму. - Только не нужно так вульгарно вилять попой, вы же советская девушка.
        Инга покраснела, но этот румянец так ей сейчас шёл… По ходу дела мы узнали от Зайцева, что он собирается распрощаться с Домом моделей, чтобы сотрудничать с фабрикой индпошива № 19[6 - На самом деле на фабрику индпошива Зайцев перебрался в 1978 году. Но ввиду изменений реальности благодаря нашему герою в этой ветви истории он задержался на Кузнецком Мосту ещё на год.].
        - Тесно мне тут, - позёвывая, говорил модельер. - Не дают развернуться творческому человеку.
        Десять минут спустя мы покинули «Общесоюзный Дом моделей одежды», а я держал подмышкой свёрток, в котором покоились платье и туфли. Слава не взял с нас даже расписки!
        А вообще-то, думал я, собираясь 23-го с Ингой на премьеру, что-то от этих светских мероприятий я уже начал уставать. Даже потренироваться толком не получается, по возвращении из Японии лишь три раза сумел заскочить в зал, сразу же, кстати, обрадовав Грачёва сувенирами, вручив ему вымпелы практически всех сборных. Быстрее бы закончился этот декабрь… Ну хоть 31 числа наши с Ингой родители приедут. Её папа с мамой приезжают на день, мои будут гостить два дня, и то потому, что 1 января все предприятия закрыты, включая офис «Внешпосылторга», и снять чеки со счёта мама сможет только на следующий день. Это я сам её попросил. Благо что три комнаты, и в каждой есть где улечься всем гостям, так что в этом плане проблем не предвидится. Разве что утром очередь в туалет.
        - Ну как я? - уже в который раз спросила Инга, крутясь перед большим зеркалом в прихожей.
        - Королева, - заученно выдал я, пытаясь завязать на шее галстук. - Любимая, поможешь мне с галстуком?
        - Сейчас, Макс, минутку… Слушай, а не высоковат каблук, как ты думаешь?
        - В самый раз! Ну ты мне поможешь наконец с галстуком?
        К «Ударнику» подъехали на такси. На этот раз в «Чародейку» заезжать не стали, Инга договорилась с мастером, что та примет её на дому. А жила она в Черёмушках, вот оттуда мы сейчас и прибыли.
        На фасаде «Ударника» с удовлетворением обнаруживаю огромную афишу нашей кинокартины. Харатьян изображён с ППШ в руках, бегущим прямо на зрителя, со взглядом, в котором читалась твёрдая решимость во что бы то ни стало покрошить на фарш десяток-другой фашистов.
        Нас же ждут с другой стороны, на служебном входе. Вместе с бабушкой-вахтёршей здесь дежурит сержант милиции, показываю ему наш пригласительный, докладываю, что мы члены съёмочной группы, после чего милиционер машет рукой:
        - Проходите на второй этаж, там ваши собираются в кабинете директора.
        В неожиданно просторном кабинете сидящими на стульях и диване обнаруживаем тех же, кто присутствовал на прогоне фильма: Ростоцкого, Корн, Катаева, Дашкевича, Харатьяна, Щербакова, Адомайтиса, Матвеева, а также ещё одну женщину, оказавшуюся монтажёром. Плюс Бобриков и за директорским столом какой-то упитанный мужик в помятом костюме и крупных очках. Перед ним стакан с чаем в подстаканнике, в пальцах наполовину выкуренная сигарета. Директор кинотеатра? Как вскоре выяснилось, я сильно ошибся.
        - А вот и автор сценария, - объявляет Бобриков, вставая со стула и протягивая руку. - Он же и автор книги, по которой снят фильм. Ну и его девушка, как я понимаю. Прекрасно выглядите!
        Грузный мужчина в очках тоже поднялся и протянул руку:
        - Ермаш, Филипп Тимофеевич!
        Ого, это серьёзно, когда на премьеру приходит председатель Государственного комитета СССР по кинематографии. Вряд ли он посещает каждую премьеру, учитывая, что в год наши киностудии выпускают сотни фильмов.
        - Очень приятно! Максим!
        - Инга! - тоже представляется моя спутница, чью ладошку Ермаш осторожно сжимает в своей лапище.
        - Давайте я вам помогу снять дублёнку.
        Ишь ты, какой галантный. Падок на молоденьких Филипп Тимофеевич? Или это простая учтивость?
        Не успел он помочь моей девушке избавить от верхней одежды, как дверь открывается, и на пороге появляется немолодая женщина с подносом, уставленном десятком стаканов чая.
        - Вот, товарищи, разбирайте.
        - Спасибо, Виктория Васильевна, - говорит Бобриков, потянувшись к стакану.
        Наверное, это и есть директор кинотеатра. Вряд ли секретарша, потому что приёмная перед кабинетом отсутствовала, по пути мы миновали только дверь с табличкой «Бухгалтерия» и окошком выдачи зарплаты.
        Нам, а также Харатьяну с Щербаковым, как самым, наверное, молодым, чаю не досталось, но мы с Ингой особо и не переживали, потому что перед выходом и перекусили, чтобы на премьере животы не подводило, и чаю попили в том числе. Правда, было это два с лишним часа назад, но в желудке пока не урчало. Да и чай здесь предлагали только с карамельками и сушками. Что-то плохо подготовилась директриса, для Ермаша нужно было выставить бутылочку коньяка с лимончиком и коробку шоколадных конфет. Либо это будет потом, без свидетелей?
        Мы сидели с краешка дивана, прислушиваясь к разговорам «взрослых», которые в данный момент обсуждали положение дел в советском кинематографе. По словам Ермаша, всё обстояло почти идеально, в его спиче прозвучала даже фраза: «Скоро мы утрём нос Голливуду». Я про себя ухмыльнулся, понимая, что Голливуду мы и скоро не утрём, и нескоро. Если вообще когда-нибудь утрём, в чём я сильно сомневался.
        Минут через десять было предложено переместиться в зрительный зал. Ага, фильм будет демонстрироваться на широкоформатном экране, и это здорово! Весь первый ряд отдан в наше распоряжение. По центру, естественно, уселся Ермаш, я сел рядом с Ростоцким, Инга по левую руку от меня. Зал постепенно заполнялся зрителями, а внутри меня вместо ожидаемого волнения поселилось странное умиротворение.
        Первым на авансцену перед экраном вышел Ермаш. Для него поставили стойку с микрофоном. Правда, ещё раньше вышла директриса кинотеатра, которая и объявила Ермаша.
        - Добрый вечер, товарищи! - начал он, откашлявшись. - Сегодня мы здесь собрались, чтобы посмотреть новый художественный фильм кинорежиссёра Станислава Иосифовича Ростоцкого, он называется «Остаться в живых». Фильм вроде бы о войне, но в то же время в нём присутствует доля фантастики… А давайте лучше о картине расскажет сам режиссёр! Станислав Иосифович, идите сюда.
        Что-то мне подсказывает, что так и было задумано, никакой это не экспромт. Но в любом случае, думаю, Ростоцкому было что сказать. Он вкратце рассказал о фильме по сценарию молодого, но талантливого писателя Максима Варченко, не раскрывая все детали сюжета, а затем предложил наконец посмотреть картину, и это предложение было встречно аплодисментами.
        Премьера обошлась без «Фитиля» и прочих киножурналов типа «Новости дня». Не тот случай, так сказать. Вот когда в зале погас свет и на экране появились титры, зазвучала музыка Дашкевича, пусть я даже всё это видел на приёмке - вот тогда сердечко у меня учащённо забилось. А Инга смотрела фильм впервые, и она почти сразу вцепилась в моё запястье и не отпускала его до самого конца картины.
        Всё-таки широкоформатный экран - это вещь! И звук здесь был на порядок круче, чем на сдаче фильма, иногда даже я вздрагивал, когда раздавался очередной взрыв. Когда же после финальных титров снова дали свет, весь зал встал и аплодировал минут пять точно. Кто-то даже крикнул «Браво». А мы всей съёмочной группой сразу же поднялись на ту самую авансцену, улыбались и кланялись, улыбались и кланялись… Какая-то девушка подбежала и вручила мне букет хризантем, я, немного замешкавшись от смущения, передал букет Ростоцкому. Так бы, может, и Инге отдал, да она сидела в первом ряду, вернее, аплодируя вместе со всеми. А рядом с ней стояли и тоже аплодировали Ермаш с Бобриковым. Сначала-то они сидели, но когда увидели, что весь зал стоит, то тоже выбрались из своих кресел.
        - Большое спасибо, друзья, за ваши аплодисменты! - чуть ли не крикнул Ростоцкий в микрофон, который на время сеанса был убран в сторону, а сейчас снова возвращён на место. - Очень приятно видеть ваши счастливые, одухотворённые лица. Значит, мы не зря потратили столько сил и времени, работая над этой лентой.
        Снова аплодисменты, впрочем, уже менее продолжительные. А дальше Станислав Иосифович представляет членов съёмочной группы, каждому вновь достаётся порция аплодисментов. Ростоцкий берёт инициативу в свои руки, рассказывает о том, как проходили съёмки, а затем предлагает зрителям задать вопросы, если они у них имеются. Как выяснилось, имелись. Первым с места выкрикнул вопрос очкастый парень в цивильной тройке:
        - В печати уже вышла вторая книга о приключениях Виктора Фомина под названием «В предгорьях Карпат». Будет ли снято продолжение по этой книге?
        - Хороший вопрос, - улыбнулся Ростоцкий. - Думаю, он адресован скорее всего мне. После выхода второй книги мы, конечно же, сразу подумали, что неплохо было бы снять продолжение. Но ещё нужно было понять, как зритель примет первый фильм. Судя по вашей реакции, лента вам пришлась по душе.
        - Ещё бы! Да! Конечно! - послышались выкрики из зала.
        - В таком случае я спрошу директора киностудии детских и юношеских фильмов имени Горького товарища Бобрикова. Василий Кузьмич, вы как, не против того, чтобы мы взялись снимать продолжение?
        Принявший к тому времени сидячую позу Бобриков снова встаёт и, повернувшись к зрителям лицом, с вымученной улыбкой и приложив руки к груди, говорит, что лично он после такого оглушительного успеха, конечно же, приложит все силы к тому, чтобы продолжение также вышло на экраны. Снова сев под одобрительный гул публики, повернулся к Ермашу. Тот кивнул, и Бобриков, как показалось, облегчённо выдохнул.
        - А у меня вопрос к автору сценария, - взяла слово молодая женщина. - Максим, вы ведь не только пишете книги, но ещё и сочиняете песни. А некоторые из них даже прозвучали в этом фильме. Скажите, не планируется выпустить отдельную пластинку, в которую войдут песни из этого кинофильма?
        - Спасибо за вопрос. Знаете, я как-то ещё и не думал над этим, но если поступит такое предложение от фирмы грамзаписи «Мелодия», я буду только рад. Да и Владимир Сергеевич, уверен, тоже не будет против, - посмотрел я с улыбкой на Дашкевича. - А пока могу порадовать поклонников вокально-инструментального ансамбля «GoodOk». Мне, как его основателю и идейному вдохновителю, поступило предложение как раз с «Мелодии» записаться у них на студии. Они хотят выпустить диск-гигант, я думаю, это станет отличным подарком для поклонников нашего коллектива.
        Снова овация, чуть ли не на минуту. Видно, и впрямь у нас в этом зале немало фанатов.
        - Но я слышала, - наконец сумела докричаться вопрошающая, - что ваша группа распалась. Это правда?
        - Простите, вас как зовут?
        - Анастасия.
        - Так вот, Анастасия, в силу объективных причин коллектив и в самом деле распался. Барабанщик Юра Скопцев ушёл служить в армию, клавишница Елена Кутузова за своим молодым человеком уехала в Ленинград, бас-гитарист Валя Гольцман поступил в институт культуры. Но на запись пластинки мы должны все собраться снова. Однако речь сейчас не о моём музыкальном творчестве, а о фильме. Может быть, кто-то желает добавить ложку дёгтя в бочку с мёдом? Ни у кого по картине нет никаких замечаний?
        - Нет! Всё отлично! Не будет вам ложки дёгтя!
        Последняя фраза кого-то из зрителей была встречена общим хохотом. Задали ещё пару вопросов, после чего к микрофону подошла директриса и предложила расходиться. Ростоцкий вручил букет Корн, отчего та заметно смутилась, видимо, не привыкнув к проявлениям такого рода внимания со стороны своего босса.
        В скверике напротив «Ударника» стояла украшенная пластмассовыми игрушками ель, вокруг которой был залит каток. Несмотря на относительно позднее время, народу там хватало, в том числе и ребятни. Сегодня воскресенье, завтра с утра в школу, а кому-то и в садик, но ведь не спят, веселятся. Хотя и у меня было такое же детство.
        - Макс, - дёрнула меня за рукав Инга, - а мы с тобой ёлку дома ставить будем?
        Надо же, у меня в этой круговерти совсем из головы вылетело, что мы до сих пор не поставили в квартире главный символ Нового года. О чём я и сообщил Инге.
        - А я вчера зашла в «Первомайский» за тетрадками, там как раз рядом с универмагом ёлочный базар. А ещё в самом универмаге большой выбор ёлочных украшений на первом этаже.
        - Так давай завтра после учёбы и заглянем, - предложил я.
        Однако ёлочный базар наши запросы удовлетворить не смог.
        - А что вы хотели, лучшие ёлки уже разобрали, - развёл руками продавец - мужик в телогрейке, шапке-ушанке и валенках, в которые были заправлены ватные штаны.
        У меня появилась дикая идея съездить на дачу и срубить там ёлку, заодно проверив, как обстоят дела в загородном доме. Позвонил Лёхе, поделился своими мыслями, но тот меня отговорил от столь необдуманного поступка.
        - Там сейчас лесники лютуют, могут и штрафануть. Потом всплывёт где-нибудь эта история… На кой это тебе нужно, особенно учитывая твою знаменитость? Ты знаешь что… Попробуй лучше с этим продавцом с ёлочного базара договориться, может он тебе под заказ привезёт что-то приличное.
        Я так и поступил, и действительно, на следующий день мужик за червонец презентовал мне отличную, пушистую ёлку высотой в пару метров. Для наших трёхметровых потолков сойдёт, ещё и звезда на верхушку влезет даже учитывая, что лесную красавицу пришлось устанавливать в специально приобретённое в хозяйственном магазине напротив нашего дома эмалированное ведро.
        А игрушки мы всё-таки купили в «Первомайском». Помимо шаров купили гирлянду и пластмассовых Деда Мороза со Снегурочкой. Поставили сказочных персонажей под ёлку, обложив ватой, словно снегом.
        Опять же, пришлось озаботиться покупкой продуктов к новогоднему столу. В магазинах бешеные очереди, сметают всё подряд. С автовокзала толпы приезжих растекаются по продмагам, причём автобусы прибывают не только с Подмосковья, но и с ближайших областей. В целом ситуация с продуктами после тех знаменитых рейдов Бобкова значительно улучшилась, но новогодний ажиотаж никто не отменял.
        Чёрт, как же плохо без инвалютных рубликов! Сейчас бы завалились в «Берёзку» на Сиреневом бульваре, там прекрасный продуктовый отдел, набрали бы шампанского, хорошего вина, сыра, салями и прочих деликатесов. Определённо заставлю маму снять всё с её счёта подчистую, чтоб впредь не попадать в подобную ситуацию.
        На выручку за три дня до Нового года неожиданно пришёл Сергей Борисович. Оказалось, Инга по телефону с ним по-родственному пообщалась, а между делом поплакалась, что достать продукты на новогодний стол не представляется возможным, а ведь приедут её и мои родители. Вот стыдоба-то будет… Козырев перезвонил через час и сказал, чтобы завтра, 29-го, к трём часам дня я подошёл к кабинету директора «Елисеевского» Маргариты Петровны Васильчиковой. Обо мне будут предупреждены. Только на халяву рассчитывать не стоит, ну это как бы подразумевалось само собой. И плюс мы оба должны помалкивать, при каких обстоятельствах получили продуктовый набор, даже нашим родителям не имеем права рассказать правду.
        Обо всех этих переговорах я узнал уже по факту, вечером, по возвращении из редакции «Московского комсомольца». Меня туда пригласили на интервью для «Звуковой дорожки» и больше часа я рассказывал журналисту о себе и своём творчестве. По книгам прошлись вскользь, про бокс вообще был один вопрос, почти всё интервью оказалось посвящено музыке. А отказываться от предложения Козырева я посчитал глупым, хотя подозреваю, что ему нелегко было сделать этот звонок директору «Елисеевского» и попросить об одной небольшой услуге. Опять же, получается, Соколов под страхом смерти уволился, а его преемник продолжает заниматься тем же? Или это всего лишь разовая акция? В любом случае Сергей Борисович пошёл на определённый риск, думаю, узнай Бобков о таком поступке подчинённого - всыпал бы ему по первое число.
        Ровно в три часа дня я торкнулся в дверь приёмной Васильчиковой. Пошёл один, без Инги, она в этот день сдавала последний сессионный зачёт. Да и с её слов я понял, что ей не было команды идти со мной.
        К моему величайшему удивлению, секретаршей оказалась та же самая стильно одетая женщина, которая меня встретила, когда я просил передать записку Соколову. При моём появлении глаза женщины заметно округлились.
        - Вы?!
        - Кхм… Добрый день, - поздоровался я как ни в чём ни бывало. - Я к Маргарите Васильевне, моя фамилия Варченко. Мне назначено на пятнадцать часов.
        - Подождите, я же помню, это вы просили передать какую-то записку Юрию Константиновичу два года назад, после чего он… Ну вы же, только выглядели, само собой, моложе!
        - Извините, вы меня, наверное, с кем-то путаете, - улыбнутся я как можно душевнее. - Я два года назад жил в Пензе, а в Москве если и появлялся, то по большим праздникам, и уж никак не мог передать записку какому-то Юрию Константиновичу.
        В глазах секретарши появилось сомнение, после моей отповеди она уже не была столь уверена в своей зрительной памяти. Хотела ещё что-то сказать, видимо, по этому поводу, но в последний момент передумала, встала и после короткого стука дёрнула на себя дверь директорского кабинета.
        - Маргарита Петровна, к вам Варченко…
        - Пусть заходит.
        Пять минут спустя под всё ещё растерянным взглядом секретарши я покидал директорский кабинет, прижимая к себе большой пакет из вощёной бумаги. Теперь-то за деликатесы на праздничном столе можно было не волноваться. А я снова оказался в долгу перед Сергеем Борисовичем. Хотя эту ситуацию можно повернуть так, что он просто помог любимой племяшке, чьи мама с папой также окажутся за этим самым праздничным столом.
        Впрочем, ещё нужно было позаботиться о наборе для оливье и фруктах. В продуктовом рядом с домом купили картошку, яйца, майонез и венгерский консервированный горошек. За мандаринами и мясом мотанулись на Измайловский рынок. Народу много, но отоварились без каких-либо проблем, хоть и заплатили втридорога. В кои-то веки наш не самый маленький холодильник оказался забит практически битком.
        Утром 31-го мы с Ингой встречали на Казанском вокзале наших родителей. Стараниями Михаила Борисовича все четверо сватов оказались в одном купе, так что выходили они из одного вагона.
        Наобнимавшись-наплакавшись (слезу пустили Инга и обе мамы), мы умудрились поймать два таксомотора, на которых и добрались до 5-й Парковой. Михаил Борисович и Нина Андреевна первым делом осмотрели квартиру, поцокав языками. Надеюсь, после этой «экскурсии» у них не осталось сомнений, что дочка сделала достойный выбор.
        Затем женщины тут же принялись готовить на стол, а мужская часть компании, сидя у телевизора, занялась обсуждением глобальных преобразований в советском обществе. Я, честно сказать, был удивлён, когда батя, которого я всегда подозревал в некоей приземлённости, разразился целым монологом, как и куда, по его мнению, СССР должен двигаться дальше. Причём некоторые из его рассуждений показались мне вполне здравыми.
        А тут и Сергей Борисыч подъехал! Ну а как не повидаться с братом, коли представилась такая возможность? Как раз и перекус подоспел в виде обеда. Женщины нам принесли еду в комнату, так как кухня была оккупирована ими до самого вечера. Батя откуда-то, словно фокусник, извлёк бутылку водки, на всех четверых, включая меня, разлили по рюмкам, продолжая свой диспут, в который включился и Сергей Борисыч. Правда, он больше слушал, а главным спикером был мой отец, который и так-то разговорчив, а когда поддаст - вообще не держит язык за зубами. Надеюсь, ничего крамольного он говорить не собирается.
        А я, посидев с ними немного за компанию, предпочёл за лучшее удалиться в свой кабинет, где отдался во власть музыки. Включил на синтезаторе ритм-секцию - ударные и бас, взял в руки акустическую гитару и стал наигрывать в надежде, что родится что-нибудь приличное. Минут через десять понял, что вырисовывается нечто лирическое, причём на эту мелодию лучше всего ложился англоязычный текст. Следующие часа полтора я сочинял слова припева, в итоге с наложением аккордов получилось следующее:
        G HM EM
        Filling pain about this situation
        EM C D
        We can change that, the better flowers like a guns, you know
        G HM EM
        Everybody need communication
        EM C D G
        For peace in the world, for peace in the world
        Ну да, получается, песня про мир, за мир во всём мире, что война - это плохо, бла-бла-бла… А что, в преддверии Олимпиады в тему: песня, как и спорт, должна объединять, а не разъединять.
        От музыкальных экзерсисов меня отвлёк Сергей Борисович:
        - Не помешал?
        - Нет, конечно, заходите.
        - Как твой синтезатор, оправдывает ожидания?
        - Ещё бы! Думаю, таких в Союзе раз-два и обчёлся, если мой вообще не в единственном экземпляре.
        - Ну а ты как думаешь, что год грядущий нам готовит?
        - А хрен его знает, Сергей Борисович, что он нам готовит.
        - В смысле «хрен его знает»?
        - Под нашим с вами влиянием всё так поменялось, что я уже и предположить боюсь, как оно там дальше пойдет.
        - Что, никаких воспоминаний больше не всплывало?
        - О политике уж точно нет. Всякие катастрофы, чрезвычайные ситуации и тому подобное, я уже вам говорил, что просто не помню. Впрочем…
        - Ну-ну…
        - Впрочем, вот точно помню, что Джона Леннона меньше чем через год, 8 декабря 1980-го убьют.
        - Ого! Как и кто?
        - Да фанатик какой-то. Марк Чэпмен кажется. Вечером Леннон будет со студии или откуда-то возвращаться, и этот придурок ему около дома несколько раз в спину выстрелит. А за пару часов до этого автограф у него возьмёт. Только вот не знаю, нужна ли вам эта информация…
        - Хм, ну, не тебе и не мне судить о её важности. Всё равно спасибо! Мы подумаем…
        - Это конечно, подумайте, только не забывайте, что от судьбы не уйдёшь. Помните притчу о свидании в Самарре?
        - В какой Самаре? В Куйбышеве?
        - Да нет, - улыбнулся я, - Самарра - с двумя «р», это город такой древний на территории Ирака. А вообще свой вариант древней притчи Сомерсет Моэм написал. В общем, Смерть рассказывает: «Жил в Багдаде купец. Послал он слугу на базар за товаром, но тот прибежал назад, бледный и дрожащий, и сказал: „Господин, на базаре в толпе меня толкнула какая-то старуха; я оглянулся и увидел, что меня толкнула сама Смерть. Она посмотрела на меня и погрозила мне. Господин, дай мне коня, уеду я из этого города, скроюсь от своей судьбы. Поеду я в Самарру, где смерть не найдет меня“. Дал купец слуге коня, сел слуга на коня, вонзил шпоры ему в бока, и помчался конь со всех ног. А купец пошел на базар, увидел меня в толпе, подошел и спросил: „Почему ты погрозила моему слуге, когда увидала его нынче утром?“ - „Я не грозила ему, - ответила я. - У меня лишь вырвался жест удивления. Я не ожидала увидеть его в Багдаде, потому что сегодня вечером у нас с ним свидание в Самарре“».
        - Да уж, любопытно, - хмыкнул Козырев. - Как-то мне эта притча на глаза не попадалась раньше… Максим, я хочу с тобой серьёзно поговорить.
        И взгляд сразу стал жестковатым, сверлящим, сразу видно бывалого чекиста. Блин, о чём это, интересно, он хочет со мной серьёзно поговорить?
        - Я весь внимание.
        - Ты, конечно, молодец, что кинулся под поезд спасать ребёнка, но впредь, пожалуйста, не совершай поступков, которые могут стоить тебе жизни. Наш человек, который должен был обеспечивать твою безопасность, уже получил, хм… выговор.
        - То есть вы бы на моём месте не кинулись спасать ребёнка?
        - На твоём? К счастью, я на своём месте, и жизнь не даёт мне других вариантов.
        - Сергей Борисович, я всё понимаю, но не прыгни я на пути, причём когда ещё и поезда не было видно, то ребёнок мог бы погибнуть. И я себе этого никогда бы не простил. И если ситуация, не дай бог, повторится, то я поступлю точно так же.
        - Пойми, - вздохнул Козырев, - другого такого носителя информации у нас нет, пусть даже ты считаешь, что всё, что мог, уже изложил в своих отчётах. Интересы Родины должно стоять выше жизни даже самого близкого тебе человека, не говоря уже о незнакомом мальчишке.
        Видимо, заметив что-то в моём взгляде, Козырев тут же добавил:
        - Надеюсь, жизнь больше не будет подкидывать тебе ситуации, когда нужно делать такой выбор. Кстати, не хочешь поработать с нашими, скажем так, специалистами, которые могут помочь тебе вспомнить важные события?
        - Так бы и сказали, что с гипнотизёром хотите свести. Решили из меня вытряхнуть всё? А потом можно на свалку истории? Да шучу я, шучу… Но всё равно надо обдумать ваше предложение.
        - Обдумай, но желательно услышать твой положительный ответ побыстрее. А на свалку истории тебе, пожалуй, рановато. Ещё столько песен и книг не написано.
        - Это точно… Сергей Борисович, вы по роду работы обо всех руководителях в мире знаете?
        - В общем-то да. А что?
        - А вот вы знаете, как зовут собаку Бжезинского?
        Козырев наморщил лоб, через полминуты, устав ждать, я ухмыльнулся:
        - Ну что же вы, Сергей Борисович! Собаку Бзежинского зовут Збигнев!
        Посмеялись, короче, но собеседник посоветовал с такими анекдотами быть поосторожнее.
        Не успел Сергей Борисыч выйти из комнаты, как появилась Инга.
        - О чём тут шептались?
        - Да прям! Ничего не шептались, я твоему дяде синтезатор показывал, а заодно политический анекдот рассказал.
        - А-а-а… Ну-ну, - иронично улыбнулась Инга. - А ты поспать не хочешь перед ночными бдениями?
        - Компанию составишь?
        - Легко, - расплылась она в улыбке.
        Села рядом на раздвижную тахту, на которой нам сегодня предстояло спать ночью ввиду появления гостей. Она взяла мою ладонь в свою, водя пальцами по линии старого шрама.
        - Помнишь, как на пляже подрался?
        - Ещё бы…
        Я прижал Ингу к себе, наши губы словно бы сами собой соприкоснулись, сначала легко, осторожно, затем более смело, и вот уже мы целуемся взасос, а кончик её языка играется с моим языком, провоцируя меня на более откровеннее действия. Ну или развратные - не будем ханжами.
        Когда моя рука ползёт под кофточку, раскрасневшаяся Инга лихорадочно шепчет:
        - Макс, а если сейчас кто-нибудь зайдёт? На двери даже защёлки нет!
        - Логично, - грустно соглашаюсь я, - и не подопрёшь ничем, открывается наружу. Блин, у нас три дня не было секса!
        - Ничего, ещё пару дней потерпишь, - заявила Инга, оправляя кофточку. - Аппетит нагуляешь… Там ведро с мусором полное, кстати, надо выкинуть.
        - Так у нас же в коридоре мусоропровод есть.
        - Ну вот и дотащишь ведро до мусоропровода, не нам же с твоей или моей мамой его нести. И пап наших просить неудобно. Давай, давай, растряси жирок.
        - Ах так! Это я-то жирный?! Ну смотри, вот уедут родители…
        - Да? И что ты мне сделаешь? - ехидно усмехнулась она.
        - Вот узнаешь, - пригрозил я, с трудом сдерживая похотливую улыбку.
        За стол сели ровно в 9 вечера, под программу «Время». К тому моменту Сергей Борисович с нами распрощался, Новый год он собрался встречать в кругу семьи. Все успели как следует проголодаться, и сразу же накинулись на закуски. Лично я уже исходил слюной - так на меня действовали доносящиеся с кухни ароматы, особенно когда из духовки достали сочащуюся жиром утку, которую мы с Ингой накануне купили на рынке в мясном ряду.
        - Выпьем, закусим, о делах наших скорбных покалякаем, - радостно потёр ладони батя, потянувшись к бутылке «Столичной».
        Гляди ты, сериал, премьера которого прошла в середине ноября, показали пока один раз, а батя уже Горбатого по памяти цитирует.
        - Не торопитесь, - увещевала всех Нина Андреевна. - Нам ещё нужно дождаться боя курантов, а вы к тому времени уже носами клевать начнёте.
        Наши женщины по случаю праздника приоделись. Инга в бежевом платье от Зайцева выглядела бы сногсшибательно, жаль, пришлось его вместе с туфлями вернуть владельцу. Но и в платье из «Берёзки» она смотрелась более чем.
        Три часа за разговорами пролетели незаметно. Отчитываться в основном пришлось мне, когда Инга напомнила, что я снимался и в «Песне-79», и в «Голубом огоньке», который в телепрограмме стоял сразу после боя курантов. А про премьеру больше уже Инга рассказывала, я её только поправлял, если она где-то что-то путала. Впрочем, мой батя и Михаил Борисович, в обед успевшие втихаря принять на грудь (Сергей Борисыч не пил, был за рулём), понемногу начинали помаргивать и трясти головами, пытаясь справиться с наваливавшейся дремотой.
        - А я тебе говорила, чтобы днём поспал, - шипела мама, незаметно толкая отца в бок. - Думаешь, не заметила, что вы тут водку пили в обед?
        - Да чего там пили, так, пригубили, - оправдывался батя.
        За полчаса до боя курантов я отлучился в коридор, позвонить друзьям, поздравить с наступающим Новым годом. Когда позвонил Лёхе, тот сказал, что они с Людой собираются после «Голубого огонька» прогуляться, будут в районе ёлки, что установили в нашем микрорайоне.
        - Тогда мы тоже с Ингой прогуляемся. Кстати, заодно и подарки вам с Людой вручу.
        - Что за подарки?
        - Пока секрет, но уверен, они вам понравятся.
        Успел позвонить Полевому, Бушманову и Каткову. Остальным родственникам загодя отправил поздравительные открытки.
        Когда я вернулся за стол, Михаил Борисович как раз показывал пальцем в экран:
        - Тихо-тихо, сейчас Бобков говорить будет.
        Точно, в кадре Филипп Денисович на фоне Спасской башни, в стильном пальто, на лице приятная улыбка, а в руке бокал с шампанским, даже видно, как пузырьки поднимаются со дна.
        - Дорогие друзья, дорогие граждане Советской страны! Через несколько минут пробьют часы на Спасской башне, и мы вступим в новое десятилетие, в новый 1980-й год.
        Прошедший год стал годом не только очередных побед в плане укрепления могущества нашей страны, повышения его оборонного потенциала, годом крупномасштабного как промышленного, так и гражданского строительства, но и годом принятия непростых решений, озвученных на XXVI съезде нашей партии. Предстоит много потрудиться для реформирования управления государством, для повышения благосостояния советского народа. Чтобы каждый житель нашей страны мог гордится тем, что он гражданин Советского Союза. Наступающий год так же обещает быть непростым, но и в то же время все мы с радостным волнением и нетерпением ожидаем знаменательного события, когда в июле будущего года, в Москве состоится открытие XX Олимпиады. Это будут первые в истории Олимпийские игры на территории Восточной Европы, а также первые Олимпийские игры, проведённые в социалистической стране. Многое уже сделано и ещё много предстоит сделать для того, чтобы гости и спортсмены, прибывшие на Олимпиаду, почувствовали себя как дома. Наша страна во все времена славилась своим гостеприимством и хлебосольством. Уверен, что и после Игр наши гости только
подтвердят этот факт.
        В это я охотно верил. Бобков рассказывал о строительстве олимпийских объектов в Москве и Подмосковье, Киеве, Ленинграде, Таллине и Минске, а у меня перед глазами стояла церемония открытия в «Лужниках» и немощный Брежнев. Такие вещи из памяти не сотрёшь. Если бы не бойкот американцев и их прихлебателей… Да и без них Игры всё равно стали величайшими в истории. А на этот раз вроде бы ни о каком бойкоте речь не идёт. И если повезёт… Хотя почему повезёт?! Если я сумею выиграть на чемпионате Союза, то смогу стать участником этих самых Игр.
        - Особые наши поздравления мы адресуем тем гражданам, которые в эту новогоднюю ночь работают, - говорил Генеральный секретарь. - Ведут самолеты и поезда, дежурят в больницах и на станциях «скорой помощи», охраняют рубежи нашего Отечества. Всем тем, кто в эти минуты выполняет свой профессиональный и воинский долг. В наступающем году мы также будем отмечать 35 лет Победы в Великой Отечественной войне. От всей души поздравляю с новогодними праздниками фронтовиков и тружеников тыла, людей старшего поколения, всех, кто прошел через тяжелейшие испытания ради нас с вами, ради будущего нашей Родины. Низкий вам поклон!
        И действительно, взял и поклонился, правда, символично, склонив голову, на низкий поклон это не тянуло, но тем не менее…
        - Мы живём в бурное, динамичное, противоречивое время, но мы можем и должны сделать всё, чтобы Советский Союз успешно развивался, чтобы всё в нашей жизни менялось только к лучшему. Сейчас мы с волнением ждём боя курантов, верим и надеемся, что всё загаданное непременно сбудется. С Новым годом! С Новым счастьем!
        - Ура-а-а! - заорали мы и под бой курантов, держа в руках зажжённые бенгальские огни, чокнулись фужерами с шампанским.
        Каждый загадал про себя желание, и я догадывался, чего именно хотели от предстоящего года собравшиеся за этим столом. А затем началась «раздача слонов» от меня любимого. Сначала я родителям моим и Инги подарил японские календари, а потом подарки делались исключительно женской части нашего маленького, но дружного коллектива. Нине Андреевне я вручил французские духи, своей маме - японские, ну а Инге подарил купленные три дня назад в ювелирном отделе «Первомайского» золотые кулон в виде сердечка и цепочку. Оказалось, и наши отцы тоже приготовили подарки. Моя батя вручил маме золотое колечко с маленьким топазом. Мама тут же примерила колечко на безымянный палец, а Инга уже красовалась с кулончиком на шее.
        - А Миша мне подарок уже вручил, - скромно заметила Нина Андреевна. - Новые финские сапоги, в которых я сюда приехала. Вон они, в коридоре стоят.
        Михаил Борисович смущённо кашлянул, после чего предложил мужской части собрания выпить уже чего-то более серьёзного, нежели шампанское. Пока пригубили по рюмашке, начался «Голубой огонёк», естественно, внимание всех присутствующих сосредоточилось на происходящем в студии «Останкино».
        Я хоть и пытался помалкивать, но то и дело не выдерживал, вставлял свои комментарии по поводу того или иного действа на экране.
        - А сейчас Озеров должен ко мне подойти, задать пару вопросов, и затем я сажусь за рояль и вместе с другими артистами исполняю «Замыкая круг»… Если, конечно, этот эпизод не вырезали из окончательной версии.
        - А что, так может быть? - удивилась Нина Андреевна.
        - Ну это же не прямая трансляция, - проявила свою осведомлённость Инга. - На монтаже программы что угодно и кого угодно могут вырезать. Сидит человек вот так, смотрит телевизор, и ждёт, когда его покажут… Ой!
        Блин, что, меня действительно вырезали?! Нет, так-то я мелькал в кадре, но где мини-интервью, где наше общее исполнение песни «Замыкая круг»?! Вместо этого показали другой кусок, отснятый уже после моего эпического выступления.
        - Ничего, Максим, тебе и так грех на отсутствие известности жаловаться, - попыталась меня утешить Нина Андреевна.
        - Да ладно, - отмахнулся я с натянутой улыбкой, - первый, но, надеюсь, не последний «огонёк» в моей жизни.
        - Тем более завтра «Песню года» показывают, - подключилась мама.
        А Михаил Борисович посетовал:
        - Эх, а мы уже в поезде будем.
        - Так задержитесь на денёк, - предложил я.
        - Нельзя, нам с Ниной на работу 3-го числа, мы и так с ней на один день кое-как отпросились.
        - У нас с этим попроще, - сказала мама. - Начальство входит в положение, нам только 4-го на работу. Ой, смотрите, смотрите, и правда Озеров к Максиму подошёл.
        Слава богу, не вырезали, а просто поставили на финал программы. Оно и логично, эта песня как раз подходит для финального исполнения. Смонтировали так, словно бы сразу после мини-интервью я сажусь к роялю, позади которого встают выбранные мною эстрадные исполнители, и получилось так, что будто бы они уже знали и текст, и ноты. Всё смотрелось органично, молодец Черникова, если это её рук дело. А когда пошли после окончания песни финальные титры, со всех сторон на меня посыпались поздравления. Мама же просто сияла от осознания того, какой гениальный у неё сын. Мне, конечно, было неудобно, памятуя, кто настоящий автор песни, я всячески старался прекратить поток славословий, но удалось мне это далеко не сразу. Кстати подумалось, что надо будет в ВААП зайти, зарегистрировать композицию.
        «Голубой огонёк» закончился в два часа ночи, и родители стали укладываться, а мы с Ингой отправились проветрить наши головы. Вышли под первый снежок 1980 года, захватив бенгальские огни, направились к установленной перед «Первомайским» елью. Здесь гулянье было в самом разгаре.
        - Здорово! С Новым годом!
        Я обернулся, поучаствовав чувствительный хлопок по спине, собираясь поговорить с наглецом, и увидел улыбающуюся физиономию Лёхи, державшего в руке откупоренную бутылку шампанского. А рядом с ним стояла девушка с такой же счастливой улыбкой.
        - О, Лёха, здорово! - тоже расплылся я в улыбке. - С Новым годом, с новым счастьем!
        - Знакомься, это Люда, моя… моя девушка, - отчего-то засмущался он. - А у нас шампусик имеется. Будете?
        - А давай!
        Я отпил прямо из горла, протянул бутылку Инге, та, немного поколебавшись, тоже сделала пару маленьких глотков.
        - Вы «Голубой огонёк» смотрели? - спросила она.
        - А то! Макс вообще зажёг будь здоров! И песня классная!
        - Спасибо, - смущённо поблагодарил я. - «Огонёк», кстати, вечером повторять будут, после программы «Время». А до неё показывают «Песню года», там я тоже вроде как должен мелькать.
        - Ну это мы обязательно посмотрим, честное пионерское!
        И Лёха, дурачась, отсалютовал, вскинув ладонь к голове.
        - А вот обещанный подарок, - сказал я, вручая ему пару бобин японской лески.
        - Вещь… Макс, вот удружил так удружил!
        - Лови на здоровье, - усмехнулся я, - с тебя сушёная рыбка. А это вам, Людмила!
        И протянул флакон духов. В общем, сделал людей счастливыми.
        Домой мы вернулись в четвёртом часу утра и продрыхли чуть ли не до обеда. Потом перекусили остатками новогодних яств, после чего родители Инги стали собираться в дорогу. Проводили, не обошлось без слёз со стороны Нины Андреевны, да и у Инги глаза были на мокром месте. Домой вернулись галопом, чтобы успеть к началу «Песни года». Такси поймать не удалось, поэтому пришлось спускаться в метро. Ну ничего, мы люди не гордые, главное, что успели. Мама снова испытала чувство гордости за меня, да и от отца удостоился похлопывания по плещу. Инга просто улыбалась, держа меня за руку.
        На следующее утро она отправилась в универ, а я, заранее отпросившись у директора училища (ну как не пойти навстречу главной знаменитости учебного заведения!) с мамой и батей двинули в сторону офиса «Внешпосылторга». По прибытии выяснилось, что на счету маман ни много ни мало 5700 инвалютных рублей, и это без учёта поборов со стороны государства. Когда я сказал маме, чтобы снимала всё, она малость засомневалась.
        - А где ты эти деньги будешь хранить? А если воры залезут?
        - Ты же должна помнить, что нам по наследству от предыдущих владельцев остался мини-сейф в стене! Мы там как раз деньги и храним. Да и не будут эти чеки лежать мёртвым грузом. Сейчас вон сразу в «Берёзку» с вами поедем, чего-нибудь себе приглядите из одежды.
        - Да у меня-то и так всё есть, - отмахивается отец.
        - Прям уж всё, - тут же возражает мама. - Ладно, как скажешь, Макс, деньги всё равно твои.
        Я, честно говоря, побаивался, что такую сумму нам могут не выдать. Вдруг у них существуют какие-то ограничения, скажем, тысячи в две, мы столько как раз в прошлый визит сюда снимали. Однако опасался я напрасно, выдали безо всяких, ещё и, как потом рассказывала мама, получавшая деньги без нашего с отцом участия, предупредили, чтобы она аккуратнее с такой суммой, даже предлагали вызвать такси, но она сказала, что пришла с охраной. Ну да, батя вон тоже не малец сопливый, может заехать - мама не горюй, не говоря уже про меня. Конечно, против вооружённых грабителей, особенно вооружённых огнестрелом, мы вряд ли что-то сделаем, но я надеюсь, что моя способность влипать в разного рода неприятности (и потом с честью выходить из них победителем) на этот раз даст сбой. Поэтому я всё же попросил своих побыть в офисе, а сам метнулся на улицу в поисках такси. Поймав не без труда машину, сбегал за мамой с батей и мы отчалили в направлении дома. Причём, будучи, вероятно, подвержен мании преследования, я попросил водителя остановиться не у нашего, а у соседнего дома. Только когда «Волга» с шашечками на боку
скрылась из виду, мы двинулись дальше, проделав остаток пути пешком.
        Оставив пять тысяч дома в мини-сейфе и наскоро перекусив, с оставшейся суммой мы отправились на Ферсмана-6, где располагалась торговавшая трикотажем и тканями «Берёзка». Кстати, прошёл слух, что магазины, торгующие за инвалютные рубли, собираются ликвидировать. Мол, нечего делить общество на «аристократов» и «чернь». Надо будет у Козырева в следующую нашу встречу уточнить, а то, может, стоит уже избавляться от чеков? Да в любом случае, думаю, он бы предупредил, знает ведь наверняка, что я его племянницу как бы и на чеки тоже одеваю. И не только одеваю.
        В целом, наверное, это было бы правильное решение, но что тогда будет с моим (а мне уже скоро восемнадцать, и мы переоформим его на меня) валютным счётом? На него будут оседать доллары, марки и фунты стерлингов? А как я смогу их потратить? Только во время выезда за границу? А разрешат брать любые суммы? Вопрос, конечно, сложный, требующий максимально вдумчивого и осторожного подхода. Надеюсь, у экономистов Бобкова хватит ума не нагородить огород.
        Бате в «Берёзке» мы купили финскую ушанку с кожаным верхом и светло-коричневым мехом типа овчины. У мамы уже имелась дублёнка, на этот раз взяли ей полушубок из норки с капюшоном. Ну а себе я, но уже в другой «Берёзке», на следующий день, уже отправив родителей накануне в Пензу, присмотрел гитарный кабинет «Marshall». Хотел в канун Нового года заскочить к Вадиму Николаевичу, сделать себе подарок, обычных рублей в отличие от инвалютных всё-таки хватало, но… Оказалось, фарцовщик всё-таки свалил в Израиль, перед отъездом устроив распродажу имущества. Узнал об этом я от Вити, которому позвонил после того, как не смог дозвониться Вадиму Николаевичу.
        - Так он всё распродал буквально за неделю, пока ты в Японии прохлаждался, - хмыкнул в трубку, сказал Витя. - Шучу, шучу, конечно, не прохлаждался, а бился на ринге. Мои поздравления, кстати! В общем, я сам у него кое-что прикупил чуть ли не по себестоимости. А ты что хотел у него присмотреть? Гитарный кабинет? Ну не знаю, кто его взял, да и знал бы - ты что, поехал бы перекупать? Посмотри в промтоварных «Берёзках», если хочешь, я тебе подскажу адреса. Записывай … Лужнецкий проезд, 25-а, улица Горького, 1, это в гостинице «Националь», на Кутузовском проспекте, дальше в гостинице «Украина», там и продовольственный, и промтоварный… Такой же в гостинице «Россия» на Разина. Ещё на Кутузовском промтоварный, только дом № 9. Дальше на Ленинском проспекте 60/2, на улице 1812 года, 12/5-а, Краснохолмская набережная, 5/9, Сиреневый бульвар, 69. Всё записал? Ну давай, удачи!
        Так что повезло мне на Краснохолмской набережной, это уже третья «Берёзка» была в тот день. Обошёлся комбик в 700 чеков, так что после шапки, полушубка и гитарного кабинета у меня оставалось дома в заначке четыре тысячи семьсот инвалютных рублей.
        Тем временем настало время записи нашей пластинки. С мамой мы на студию съездили подписать договор заблаговременно, а уже после её с батей отъезда мы с моими музыкантами наконец-то собрались 5-го января в студии «Мелодии». У меня была мысль прихватить из дома синтезатор, но когда я узнал, что в студии имеется полностью программируемый полифонический синтезатор со встроенным микропроцессором «Sequencial Circuits Prophet 5», то от этой идеи, само собой, отказался. В отличие от моей «Yamaha CS-80», этот имел патч-память, которая позволяла сохранять звуки, нежели каждый раз заново программировать их.
        К тому времени я успел полностью сочинить песню под названием «For peace in the world», но включать её в пластинку не стал. Не нужно в русскоязычный альбом совать англоязычные вещи. По той же причине я игнорировал и «Heart-Shaped Box».
        Благо хронометраж моих песен не стремился далеко за три минуты, только Валькина «Посвящение» тянула на четыре с хвостиком, то для пластинки я отобрал одиннадцать вещей: «Когда идёт дождь», «Незнакомка», «Никогда он уже не вернётся из боя», «Ковчег», «Моё сердце»[7 - наконец-то студийная.], «Франсуаза», «Старый дом», «Моя любовь», «Снегири», «Посвящение». Вошла и «Ищу». Бонусом мы записали ещё и «Crazy Frog», это уже как по хронометражу получится, может и не влезть, сказал нам режиссёр в студии. Валя напомнил мне ещё и про «Малиновку», но я отклонил это предложение. Сказал, что песня слишком попсовая, её разве что на свадьбах исполнять.
        За один день не уложились. Это не концерт, где вышел, спел - и так сойдёт. Тут «звукач» с нас три шкуры спустил, пока не посчитал, что качество материала его более-менее устраивает. Да и Лене пришлось приноравливаться к синтезатору, это не какая-нибудь «Юность». Но хорошо хоть два дня, потому что Юрке уже нужно было сваливать обратно в часть.
        Ехать в общем-то недалеко, часть стояла в Калининской области. Перед расставанием вчетвером успели посидеть в «Узбекистане», где меня уже знали и пустили без проблем, хватило «синенькой» швейцару. А потом проводили Юрца на электричку, я ещё снабдил его в дорогу всякими деликатесами, не всё ж сидеть на армейском пайке.
        Лена эти дни ночевала у нас с Ингой, это я сам предложил, посовещавшись со своей девушкой. Ну а что, места полно, к тому же девчонкам, которые знакомы уже два года, есть о чём поболтать. А я закрывался у себя в «кабинете», как я называл эту уютную, комнатушку, и либо музицировал, либо писал. Начал третий том о похождениях Платона Мечникова, первый, если верить Бушманову, в феврале уже увидит свет. Гонорар должны на мамину сберкнижку скинуть, а это, как заметил Валерий Николаевич, учитывая 100-тысячный тираж, порядка пяти тысяч рублей. Не говоря уже о возможных переизданиях.
        Эх, жизнь, как говорится, налаживается! Ещё бы на чемпионате СССР удачно выступить… Со следующей недели прекращаю валять дурака и начинаю ходить в зал, пусть Грачёв попробует слепить за эти месяцы из меня машину для убийства. Ну или хотя бы чемпиона страны.
        Глава 4
        - Они служат этой власти и её же ненавидят. Как можно ненавидеть и служить? Это рабская психология!
        М-да, ну и разговорчики тут ведутся. Угораздило меня попасть на эту тусовку сливок литературного общества… Сборище случилось в Комарово, в Доме отдыха и творчества писателей.
        Как я сюда попал? Началось всё с того, что меня пригласили выступить в Ленинграде, в БКЗ «Октябрьский», на концерте, посвящённом Дню Советской армии и Военно-морского флота. Очень настойчиво приглашали, сказали, что это чуть ли не личная просьба товарища Романова. А я понимал, что это шанс наконец встретиться с Людой Сенчиной, которая, если верить общавшемуся со мной собеседнику, тоже будет задействована в этом мероприятии. Так что в Ленинград я поехал, имея в запасе парочку песен для одной из моих любимых исполнительниц. А именно «Музыка нас связала» и «Младший лейтенант». Я надеялся, что Людмила, если возьмёт эти песни, исполнит их не хуже Маргариты Суханкиной и Ирины Аллегровой. То есть исполнит, конечно, по-другому, но уверен, что в её вариации эти вещи всё равно станут хитами.
        Ещё до Сенчиной этим субботним утром я встретился с Леной, которая звонком была предупреждена о моём появлении. Посидели в кафе, поболтали, обсудили нашу будущую пластинку, которая, если верить моему связному на «Мелодии», должна была выйти буквально со дня на день.
        С Сенчиной мы пересеклись на генеральной, собственно, и единственной тоже репетиции. Из знакомых здесь же был Богатиков, с некоторым мы обнялись, как старые друзья. На репетиции мною также были замечены Владимир Мигуля, Михаил Боярский, Анатолий Королёв, Валентин Дьяконов, Сергей Захаров, Евгений Мартынов, Ольга Воронец, Татьяна Анциферова… Имена остальных я просто не успел выяснить, да и не имел особого желания. Все эти лица мне уже настолько примелькались, что щенячьего восторга, как когда-то, я уже не испытывал.
        Ведущая солистка Ленинградского государственного концертного оркестра под управлением Анатолия Бадхена к моему предложению о сотрудничестве отнеслась с большим энтузиазмом. После репетиции мы нашли время и место, чтобы уединиться, и я смог показать ей заготовленные для неё песни. Когда я сыграл на фортепиано (в очередной раз для репетиций пригодился домашний синтезатор) и вполголоса спел, она, глядя на меня своими карими глазищами, выдохнула:
        - Максим, вы действительно талант! Я так рада, что вы обратили на меня внимание!
        - А я рад, что вы согласились со мной сотрудничать. Вот, держите партитуры. И кстати, а что мы друг другу «выкаем»? Вы молоды, я чуть помоложе…
        - Давайте… давай на «ты», - легко согласилась она, улыбаясь так, как только она может улыбаться.
        А в следующее мгновение нахмурилась.
        - Я слышал, вы… ты дорого берёшь за свои песни. У меня сейчас…
        - Люда, с тебя я ничего не возьму.
        - Но почему?
        - Потому что ты мне нравишься? Общаюсь с тобой всего ничего, а вижу, что человек ты во всех смыслах положительный. Не говоря уже о том, что ты реально звезда советской эстрады.
        - Ой, ну ты скажешь тоже…
        Ох уж эти ямочки на её тугих, зарозовевших щечках! Блин, Макс, возьми уже себя в руки, не поддавайся эмоциям, а то, чего доброго, прямо здесь кинешься её раздевать. Тебя дома ждёт красавица-невеста! Конечно, невзирая на все клятвы, думаю, без измен не обойдётся как с той, так и с другой стороны. Одна у меня уже случилась, пусть я и не считал это полноценной изменой. Но не стоит торопить события.
        Перед концертом ко мне подошёл какой-то щуплый очкарик, представившийся доверенным лицом первого секретаря Ленинградской областной писательской организации СП РСФСР, поэта Анатолия Николаевича Чепурова. Очкарик пригласил поучаствовать завтра в выездном заседании писательской организации, посвящённой грядущей 35-й годовщине Победы, на правах почётного гостя и, скорее всего, мне будет предложено выступить на тему, как заставить молодёжь читать литературу, посвящённую Великой Отечественной.
        - А зачем её заставлять? Просто нужно писать так, чтобы она сама читала, а не только то, что задают в рамках школьного курса. И вообще, не слишком ли я юн для таких собраний? Ведь там наверняка соберутся зрелые писатели, а мне ещё даже восемнадцати не исполнилось.
        - Молодой, да ранний! Не хмурьтесь, это шутка. Ведь вы же написали уже несколько ставших, не побоюсь этого слова, бестселлерами книг, вам наверняка будет что сказать. К тому же питание за счёт принимающей стороны, - со значением добавил он.
        В общем, договорились, что завтра ровно в полдень за мной в гостиницу заедет машина и повезёт меня в Дом отдыха и творчества писателей, расположенный в дачном посёлке Комарово. Ну, а пока мне предстояло порадовать своими песнями почтенную публику, представленную в первых рядах первым секретарём Ленинградского обкома КПСС Григорием Романовым, начальником управления внутренних дел исполкомов Ленинградских областного и городского Советов депутатов трудящихся Владимиром Кокушкиным и прочими достойными товарищами. На концерте я исполнил «Никогда он уже не вернётся из боя» и «Снегири». А перед выступлением узнал, что гонорар за выступление составит аж 75 рублей! Честно говоря, я прикидывал, что раз уж меня хочет видеть на концерте сам Романов, то гонорар будет как минимум сотни полторы. Да и то, если честно, для меня это не бог весть что.
        Нет, я понимаю, что рядовой советский гражданин и таким деньгам был бы рад, для многих это половина средней зарплаты. Но я - можете считать меня зажравшиеся мордой - уже мыслил другими категориями. И потому мог себе позволить широкий жест: объявить со сцены, что гонорар за выступление перечислю в ленинградский Дом малютки. А также добавлю 200 рублей, которые точно не будут лишними.
        Моё объявление было встречено, как до сих пор ещё пишут в наших газетах, бурными аплодисментами, переходящими в овацию. Любопытно, что после концерта ещё несколько исполнителей присоединились к моей акции, пожертвовав гонораром, в том числе и Сенчина. То-то нежданная радость у директора Дома малютки! Главное, чтобы деньги не растащили.
        Люду я, набравшись наглости, пригласил после выступления на ночь глядя куда-нибудь отужинать, на её выбор, выразив надежду, что она не спешит к маленьким детям. Та рассмеялась, мол, детей у неё всего один сын, ему семь лет, и вообще с ним сейчас бабушка, приехавшая погостить с Украины. И отужинать она не против, причём знает замечательнее место, где её и её гостей принимают с распростёртыми объятиями. И её даже не смущает, что могут пойти слухи, будто она крутит с молодым дарованием.
        - А муж?
        - Да что муж? Со Славой мы уже развелись, Стас Намин за мной сейчас ухаживает, говорит, замуж возьмёт, но я ещё подумаю, - усмехнулась она. - Только ты про Намина пока никому, договорились?
        Меня так и подмывало спросить, правде вы ли слухи о её романах с Романовым (каламбурчик) и певцом Захаровым, но язык так и не повернулся. Захочет - расскажет сама.
        Прежде чем покинуть БКЗ «Октябрьский», где проходил концерт, Люда при мне позвонила домой, предупредила маму, что с коллегой-музыкантом ужинает в «Интуристе». Вернее, в ресторане гостиницы «Интурист», так что задержится. После этого, вызвав такси, мы и отправились в заведение, куда могли попасть лишь постояльцы гостиницы и имеющие блат, типа моей спутницы. Администратор суетился вокруг нас, напоминая навязчивого комара, усадил за отдельный столик, и тут же прислал официанта. В зале, как я догадался по разговорам и внешнему виду гостей, было немало иностранцев. На нас никто не обращал внимания, видимо, не признали знаменитостей, так, пару раз обернулись, скорее всего, просто удивившись тому, что женщина, хоть и молодая, выглядит всё же постарше спутника.
        Вот и хорошо, что не узна?т, а то слухи - вещь такая, глядишь, и до Инги дойдут. Доказывай потом, что между нами ничего не было.
        Взяли салат из крабов, осетрину под маринадом, бутерброды с паюсной икрой, сёмгу… В общем, получился рыбный день, вот только в отличие от тех рыбных дней, что бывали в моём детстве в школе, то, что ставили нам на стол, невольно вызывало обильное слюноотделение. К рыбным блюдам в самый раз пришлась бутылка белого вина.
        Сам не знаю, чего я хотел от этих посиделок с Сенчиной. Наверное, всё-таки больше наладить дружеские отношения, чем затащить её в постель. Хоть она меня и возбуждала как женщина, но, пожалуй, морально я пока не был готов сделать столь решительный шаг. Да ещё где-то глубоко внутри себя побаивался, вдруг она мне откажет? Это стало бы ударом по моему самолюбию. Ну и мыслишка, что изменять своей девушке нехорошо, тоже периодически напоминала о себе.
        А вот как поступить, если она сама начнёт делать недвусмысленные намёки? Не успел я додумать эту мысль, как Сенчина неожиданно побледнела, я проследил за её взглядом и увидел приближающегося к нашему столику не кого иного, как Стаса Намина.
        Как он здесь оказался? Случайно или выследил нас? Сейчас этот вопрос уже казался второстепенным.
        - Стас…
        Люда начала было вставать, но Намин, положив руку ей на плечо, заставил её опуститься на место.
        - Я не понял, это что такое?
        - Это мы ужинаем после концерта, посвящённого Дню Советской армии и Военно-морского флота, - спокойно пояснил я, откладывая вилку в сторону. - А вы что подумали?
        - Что я подумал?! А что я мог подумать, когда моя… Когда моя женщина, - с нажимом произнёс он, - сидит в ресторане с каким-то сопляком?
        Ого, горячая армянская кровь! Я уже хотел было ответить что-нибудь резкое, но Людмила меня опередила:
        - Стас, прекрати! И вообще это не какой-то сопляк, а Максим Варченко, и между нами нет ничего, просто человек пригласил меня поужинать после концерта, в котором тоже принимал участие. Господи, Стас, неужели ты думаешь, что между нами может что-то быть? Я же лет на десять его старше!
        - Да по нему и не скажешь, - окидывая меня оценивающим взглядом, пробормотал Намин.
        - Ну не знаю, сами только что меня сопляком назвали, - сказал я, спокойно глядя ему в глаза. - Но я бы на вашем месте так не рисковал.
        - Ты мне угрожаешь, что ли?! - начал снова заводиться он.
        - Стас, успокойся! - повысила голос Люда. - Максим не только песни сочиняет, он ещё и чемпион мира по боксу…
        - Среди юниоров. - добавил я.
        - Но всё равно… Так что прекращай тут устраивать истерики, а то вон люди уже в нашу сторону смотрят.
        - Людмила права, - всё так же спокойно добавил я, - ни к чему привлекать внимание, потом слухи разные пойдут… Лучше присаживайтесь, присоединяйтесь к нашему скромному ужину. Сегодня я угощаю.
        Намин ещё немного пораздувал ноздри, затем всё же, сделав над собой усилие, вроде как успокоился и сел на свободный стул. Тут же нарисовался официант.
        - Люда, скажи правду, у вас точно ничего не было? - взялся за старое он, когда был сделан заказ.
        - Стас, ну хватит уже, а! Не порть людям ужин. Ты вообще откуда в Ленинграде взялся? Ты же должен быть вроде бы на гастролях?
        - Так мы и есть на гастролях, просто вчера выступали в Пскове, а завтра в Калининград улетаем, вот я и воспользовался случаем, решил в Питер заскочить. Звоню с вокзала тебе домой - мама твоя поднимает трубку, говорит, что ты в «Интуристе» ужинаешь.
        - Теперь понятно, как ты меня нашёл, - вздохнула Сенчина.
        Заказ принесли быстро, не прошло и десяти минут, а разговорами Намин оказался таким компанейским, что вскоре уже его недавняя ревнивая выходка казалась просто смешной. По ходу дела он заинтересовался песнями, которые я предложил Люде, она показала ему партитуры.
        - Навскидку вполне неплохо, - выпятил он нижнюю губу, возвращая листы бумаги. - Могу поклясться, что как только «Младший лейтенант» попадёт в ротацию, его тут же начнут исполнять по ресторанам, особенно где есть женский вокал.
        - Стас…
        - Ну а что, лично мне приятно, когда я ужинаю, и тут вдруг ресторанный ансамбль начинает исполнять «Звёздочку». Это и есть всенародная любовь, Люда, потому что в ресторане тебе никогда не будут петь «Любовь, комсомол и весна».
        В одиннадцать я решил попрощаться, предоставив их друг другу. Полез было за кошельком, попросив рассчитать за весь стол, но Намин замахал руками:
        - Я плач? за всех!
        На что я пожал плечами:
        - Не имею ничего против.
        Распрощались вполне нормально, чуть ли не друзьями. Хотя небольшой привкус горечи остался. Всё-таки в ресторан я Сенчину вёл, в глубине души лелея надежду на другое завершение вечера.
        Перед отъездом в Комарово я всё же отобедал в ресторане гостиницы «Ленинград», куда поселили заезжих участников вчерашнего концерта. Как говорится, в гости лучше приходить слегка голодным, тем более ещё не факт, когда будут там кормить и будут ли вообще. А то наобещать можно всё, что угодно.
        За мной прислали белую «Волгу», кроме водителя, в ней никого не наблюдалось. Оказалось, это машина ленинградского отделения Союза писателей СССР. А в пензенском отделении даже мотоцикла нет, с грустью подумал я. Хотя у нас и писателей на квадратный метр меньше, да и городишко по сравнению с Ленинградом то ещё захолустье. Но захолустье любимое! Прожил в Москве полгода, а уже на малую Родину тянет, иногда ностальгия прямо-таки поддушивает. Хорошо, что Инга рядом, кусочек Пензы в моём сердце.
        Сидя на заднем сиденье, я про себя повторял речь, с которой, если планы приглашающей стороны не изменятся, выступлю перед аудиторией. И при этом периодически поглядывал через заднее стекло, пытаясь угадать, в какой из следующих за нами машин находится моя негласная охрана? В тех ярко-зелёных «Жигулях»? Нет, слишком приметный цвет, да и водитель пожилой, а с ним рядом такая же немолодая женщина. Не уверен, что чекисты пошли бы на такой маскарад. Скорее, вон в той серой «Волге»… Правда, она нас вскоре обогнала и скрылась за поворотом шоссе. А может, вообще никакой охраны нет, а я тут себя накручиваю. Ну не могут они неотлучно находиться при мне, в самом-то деле, иначе я бы не пару раз в месяц, а намного чаще ощущал на себе чей-то пристальный взгляд. Асфальтовая и расчищенная от снега дорога была проложена прямо к Дому творчества, представлявшем собой окружённое соснами, 3-этажное оштукатуренное здание. Не успел я выйти из машины, как на крыльцо выскочил вчерашний очкарик.
        - Максим Борисович, день добрый! Очень рад, что вы смогли приехать, пойдёмте, я вас познакомлю с Анатолием Николаевичем.
        Чепуров фактурой смахивал на Полевого, посмотрел на меня поверх очков, протянул для приветствия пухлую ладонь.
        - Очень приятно, давно хотел познакомиться с молодым дарованием, по чьей книге снят только что вышедший в прокат фильм.
        Ну не так чтобы только что, он в прокат вышел в конце января, но до сих пор шёл по стране, собирая, как мне докладывала Корн, аншлаги. Так что, думаю, ещё с месячишко его погоняют, пока «Остаться в живых» приносит прибыль.
        До начала заседания оставался ещё час с лишним, и Чепуров провёл меня по Дому творчества, в котором имелись библиотека, бильярдная и столовая, где уже несколько, видимо, писателей и поэтов, а возможно, до кучи и критиков, за стаканом компота обсуждали какие-то свои литературные дела. Я только услышал от одного из них, особенно говорливого, фразу: «Чтобы я ещё хоть раз отдал рукопись в „Неву“! Да ни в жизнь!»
        Мне было предложено перекусить за счёт приглашающей стороны, но я заверил, что отобедал в гостинице, так что до вечера вряд ли буду испытывать муки голода.
        Само заседание собрало таких известных деятелей литературы, как писатели Даниил Гранин и Вадим Шефнер, поэт Михаил Дудин, драматург Александр Володин, по чьему сценарию уже сняли «Осенний марафон», и даже писатель-фантаст Борис Стругацкий, хотя я что-то не припомню у него произведений о Великой Отечественной. Более того, полноватый мужчина с бульдожьим лицом оказался режиссёром Алексеем Германом.
        С докладом выступил Чепуров, рассказавший о том, как писатели и поэты Ленинграда готовятся встретить 35-ю годовщину великой Победы. Была упомянута «Блокадная книга», написанная Граниным в соавторстве с Алесем Адамовичем. Анатолий Николаевич влёгкую покритиковал произведение, в целом всё же высказавшись о нём в одобрительном ключе.
        Гранин не выдержал и с места выкрикнул:
        - Да там цензура добрую половину вырезала! А почему? Да потому что эти страницы говорили о просчётах руководства города. Потому что речь шла о жизни и смерти города, в котором осталось два с половиной миллиона людей, более четырёхсот тысяч из которых - дети! Организации эвакуации не было никакой, когда спохватились - было уже поздно. А фальшивые карточки? Печатали же! Нет, надо было удалить, хотя всё равно дальше из текста следует, что фальшивомонетчиков вылавливали и обезвреживали. Но нет же, не мог советский человек нажиться на чужой беде! Не без участия того же Павлова в 1970 году был создан секретный документ (он показан в нашей книге), которым предписывалось упоминать в публикациях определенную цифру жертв блокады: 641 803 человека. И не больше! Тогда как историки блокады Ковальчук и Соболев уже в 1960-е годы вывели цифру 800 000. А маршал Жуков в своих мемуарах упоминает миллион жертв. Это мы ещё о каннибализме не написали, пожалели читателя, а ведь имели место быть такие случаи!
        - Даниил Александрович, ну что вы, право, - попытался его утихомирить Чепуров. - Ну не здесь же…
        - А почему не здесь? - вступился за соратника с места какой-то худой и долговязый литератор. - Правильно, привычнее шептаться по углам, а высказать свою гражданскую позицию мы боимся.
        - Товарищи, давайте прекратим эти бессмысленные словопрения. А то мы сейчас с вами до того договоримся…
        - А чего вы боитесь-то? - не унимался долговязый. - Новая политика партии направлена на демократизацию, на гласность, поощряет открытое выражение собственного мнения, а вы нам пытаетесь заткнуть рот.
        По рядам собравшихся прокатился гул, как одобрительный, так и недовольный.
        - Товарищ Войтенко, если хотите что-то сказать - добро пожаловать на трибуну, - предложил Чепуров. - А с места кричать, будто на митинге, не надо.
        - Я уже всё сказал, - махнул тот рукой, глядя в сторону.
        - Прекрасно, тогда, если позволите, я продолжу. Здесь, в зале, присутствует специально приглашённый молодой писатель Максим Варченко. Если кто не в курсе, его перу принадлежит роман «Остаться в живых», по которому был снят фильм, и кто-то уже наверняка видел его в кинотеатре. Максим Борисович, кстати, ещё и автор сценария. Я хочу его пригласить сюда, чтобы он поделился своими мыслями о том, как должно писать о войне, чтобы этот жанр мог привлечь молодёжную аудиторию.
        Чувствуя лёгкое волнение, я легко взбежал на возвышение, где стояла трибуна, которую для меня освободил Чепуров. Или правильно говорить кафедра? До 60 лет дожил, а так и не выяснил. Наверное, и так, и так будет правильно. Да и вообще без разницы.
        Я обвёл взглядом собравшихся в этом небольшом зале, заметив на лицах некоторых снисходительные ухмылки. Н-да, в их глазах я реально кажусь каким-то выскочкой. Ладно, начнём заготовленную речь.
        - Для нынешнего подрастающего поколения Великая Отечественная война - это событие, которое где-то далеко, в учебниках, книгах и художественных фильмах. Для них наши отцы и деды, которые прошли войну и подарили нам победу - почти былинные герои. Те, кто сам воевал, конечно же, при первой возможности читают книги о войне, зачастую написанные такими же бывшими фронтовиками. Для них это погружение в молодость, пусть зачастую страшную и кровавую.
        Я сделал паузу, оценивая эффект от своего короткого вступления. Ведь кто-то из присутствующих здесь литераторов также прошёл горнило Великой Отечественной. Тот же Гранин, которому есть что вспомнить. Сейчас во взглядах литераторов уже появилась заинтересованность.
        - Как привлечь молодёжь к книгам военной тематики? - вопросил я, ни к кому конкретно не обращаясь. - Не знаю, лично моё мнение, что если книга написана интересно, да ещё и человеком, который прошёл через это, или как минимум слышал эти истории из первых уст, то школьники и студенты её обязательно прочитают. Разве плоха книга «В списках не значился»? Или «Живые и мёртвые»? «А зори здесь тихие», «Альпийская баллада», «В окопах Сталинграда», «Горячий снег», «В августе 44-го»… Каждую из этих книг я читал, не отрываясь. Уверен, и современная молодёжь так же с удовольствием читает эти книги, потому что написаны они интересно и со знанием дела. Но мне, к сожалению или к счастью, повоевать не довелось. Так что когда я взялся за роман «Остаться в живых», то пришлось встречаться с ветеранами, записывать их воспоминания, на основе которых и была создана книга. Но! Если кто читал это произведение или успел посмотреть фильм, то знает, что там присутствует доля фантастики. Той самой фантастики, которой так не хватает нашему читателю, и не только юного возраста. Собственно говоря, вся фантастика лишь в том, что
наш современник, причём отнюдь не супермен, попадает в осень 1941 года. А дальше… никакого прогрессорства, как у Марка Твена в его «Янки при дворе короля Артура». Герой просто воюет, как и все вокруг, и читатель видит, как вчерашний мажор, ничего не умеющий, кроме как за счёт родительских денег водить девиц в ресторан, превращается в настоящего мужчину, настоящего защитника Родины. Чем не пример для подражания? Естественно, каждый читающий примеряет образ Виктора Фомина (так зовут главного героя, если кто не в курсе) на себя, и вольно либо невольно старается в своих поступках ему подражать. Разве это плохо? Поэтому я буду только рад, если тема попаданчества, как я её для себя окрестил, окажется подхвачена нашими писателями.
        Я сделал паузу, налил в стакан воды из графина, выпил за пару глотков и перешёл к финальной части своего спича:
        - А вообще, конечно, этот жанр таит в себе куда больше возможностей. Автор может забросить своего героя не только в Великую Отечественную, но в Первую мировую, и в русско-японскую войну, и во времена Ивана Грозного… Есть же у Булгакова пьеса «Иван Васильевич меняет профессию», которую прекрасно экранизировал Гайдай. Но это мы уже уклонились от темы Великой Отечественной, которая была заявлена предыдущим оратором. Спасибо за внимание!
        Надо же, даже сподобились на жидкие аплодисменты. А я с пунцовой физиономией, горя желанием куда-нибудь немедленно свалить, вернулся на своё место на галёрке. Так и сидел, краснел до конца заседания, которое продлилось ещё около получаса. А затем все отправились в столовую Дома творчества, куда был приглашён и я. Чепуров посадил меня рядом с собой, за дальним столиком.
        - Вы молодец, Максим, очень хорошо выступили, - сказал Анатолий Николаевич, смачно похрустывая капустно-морковным салатом, знакомым жителям 1/6 части суши под названием «Витаминный». - Я даже не ожидал, что вы, не растекаясь мыслью по древу, так складно изложите свою точку зрения.
        - Спасибо, но для меня всё равно странно, к чему здесь было моё присутствие? Чтобы огласить с трибуны в общем-то прописные истины?
        Чепуров исподволь огляделся, не смотрит ли кто в нашу сторону, не подслушивает ли и, понизив голос, произнёс:
        - Максим, я знаю, что вы знакомы с помощником Генерального секретаря ЦК КПСС, с вашим земляком Сергей Борисовичем Козыревым. К тому же он дядя вашей невесты… Не спрашивайте, откуда у меня эти сведения! Правда, если вы поможете мне устроить встречу с Козыревым, то мне всё равно придётся ему сдать пароли и явки. Но это при личной встрече. Как, Максим, сможете замолвить словечко? А уж я вас сумею отблагодарить. У меня давняя дружба с директором «Лениздата», мы с ним, скажем так, единомышленники, и он, возможно, по моей просьбе поставит вашу новую книгу в печать вне очереди.
        - Хм… Как-то неожиданно. Умеете заинтриговать… Предложение напечатать книгу вне очереди, конечно, звучит заманчиво, однако я всё же должен знать, что именно вам нужно от Сергея Борисовича? Иначе, извините, я не смогу удовлетворить вашу просьбу. Вдруг вы хотите побеспокоить его из-за какого-то пустяка, а человек он очень, очень занятый.
        - Поверьте, это не пустяк! - повысил голос Чепуров и тут же снова снизил его до заговорщицкого шёпота. - Максим, тут у нас в писательской среде Ленинграда такое творится… В общем, настоящий жидомасонский заговор!
        Я невольно хмыкнул, но собеседник накрыл мою ладонь своей ладонью.
        - Вы считаете, что я сошёл с ума? Как бы я хотел, чтобы всё было именно так, и заговор оказался плодом моей больной фантазии. Но увы, поэты и писатели определённой национальности во главе с Граниным развили сколь бурную, столь же тонкую и изощрённую деятельность во имя торжества достаточно узкой группы писателей. Достаточно вспомнить времена, когда он был ответственным секретарём писательской организации. Из редсоветов издательств и редколлегий журналов стали, под разными хитроумными предлогами, выводиться неугодные Гранину лица. Одновременно под лозунгом обновления редсоветов и редколлегий он вводил в их состав желательных ему товарищей. Стал усиливаться нажим на издательство «Советский писатель». Безыдейные книги типа «Аптекарского острова» Битова явно предпочитались правдивым патриотичным книгам. И по сей день Гранин продолжает вести свою подрывную? не побоюсь этого слова, деятельность. Вы сами слышали, как он нагло вёл себя на собрании, а в качестве подпевалы выступил Сергей Давыдов - он же Лев Ломберг. Да что говорить, засилье евреев ощущается везде, а в творческой среде особенно.
        М-да… То, что представителей древнейшего народа в шоу-бизнесе и прочих связанных с творчеством отраслях хватает - это я и сам знал. Но что делать, если они действительно талантливы? Если из них получаются замечательные пианисты и скрипачи, администраторы, писатели и поэты? Валька Гольцман и Семён Романович Гольдберг прекрасно иллюстрируют сей постулат. Нет, знавал я в прежней жизни еврея-сантехника, совсем на еврея не похожего, метра два ростом и косая сажень в плечах, вот у него были реально золотые руки. Но это скорее исключение, подтверждающее правило. Не знаю, как на самом деле обстоит дело в писательской среде Ленинграда, но не исключаю, что в чём-то собеседник прав.
        - Анатолий Николаевич, ничего обещать не могу, - сказал я, выпив остатки компота и пережёвывая варёный сухофрукт. - И специально звонить Козыреву по этому поводу не буду. Сами должны понимать, человек он очень занятой, занят вопросами государственной важности…
        - Так ведь это тоже вопрос государственной важности!
        - Вы меня не дослушали, Анатолий Николаевич. Так вот, специально я звонить ему не буду, но он сам периодически позванивает, учитывая, что моя, как вы выразились, невеста - его племянница… Надеюсь, вы не трезвоните об этом на каждом углу?
        - Что вы, что вы!..
        - И правильно делаете. В общем, как он только позвонит, я переговорю с ним, передам ваше предложение, а дальше уже как он сам решит.
        - Вы обещаете?
        - Честное слово комсомольца!
        - Спасибо вам…
        - Пока рано благодарить, но учтите, что вы тоже мне пообещали публикацию в «Лениздате».
        - Я своё слово всегда держу…
        - Вот и замечательно! А теперь я должен откланяться. Вы говорили, что меня на вашей «Волге» доставят в обратно в гостиницу. Хотелось бы успеть на «Красную стрелу». Тем более билет уже куплен, да и на учёбу мне завтра.
        - Ох ты ж, а я-то водителя уже отпустил, понадеялся, что здесь переночуете, даже комнату на вас забронировал.
        - И что, больше никакого способ добраться до города нет? - спросил я растерянного Чепурова. - Никто разве в Ленинград не едет?
        Тот развёл руками:
        - Кто-то действительно прибыл на своей машине, но мы все сюда приехали с ночёвкой, на выходные, вряд ли люди согласятся срываться на ночь глядя. Послушайте, Максим, утром должна приехать «Волга», а если что, то точно поедет в город поэт Полубояров, у него, правда, «Запорожец», но я думаю, для вас это не составит особого дискомфорта? Завтрак мы вам обеспечим, а за билет я лично компенсирую расходы. У вас билет в какой вагон? В купейный?
        - Ну что вы, Анатолий Николаевич! Я зарабатываю достаточно, и пропавший билет на фирменный поезд не пробьёт серьёзную брешь в моём бюджете. Вот в училище мне влетит за прогул… Ну да ладно, не впервой, отмажусь как-нибудь.
        Мне выделили пусть и маленький, похожий на пенал, но всё-таки отдельный номер. Знал бы, что ночевать придётся, захватил бы зубную щётку с пастой, мыло, полотенце… Ладно, будем надеяться, что если я один вечер и одно утро зубы не почищу, то кариес не поселится в моей ротовой полости.
        Однако время ещё было детское, и я решил прогуляться по Дому творчества. Заглянул в бильярдную, где оба стола уже были заняты, а в паре кресел и на диване сидели ещё несколько человек, среди которых я увидел несколько знакомых лиц, в том числе Гранина, Шефнера, Германа, Володина и Стругацкого. Похоже, под стук бильярдных шаров здесь шла оживлённая дискуссия и, будучи заняты разговорами, на меня внимания никто не обратил. А я, увидев в дальнем углу возле кадки с фикусом свободное кресло, недолго думая, занял его и позволил себе расслабиться, наблюдая за игрой. В то же время поневоле прислушиваясь к разговорам, оказавшимся довольно любопытными.
        - Как и во многих других сферах, в военной сфере в нашей стране всё перевёрнуто с ног на голову, - вещал Шефнер, в годы войны, если не ошибаюсь, бывший военным корреспондентом. - Почему-то у нас контрактные армии западных стран, куда идут служить подготовленные, мотивированные и профессиональные люди, получающие за это достойные деньги, называются «позорными наёмниками», зато призывное стадо из вчерашних школьников, бесплатно с оружием в руках «отдающих долг родине», считается верхом развития.
        - Так наёмникам платить надо, - подхватил обладатель взъерошенной шевелюры, - Гораздо выгоднее бесплатное пушечное мясо, которое ещё и дачи генералам из ворованных стройматериалов построит.
        - А вот нынешняя власть, как вы считаете, способна что-то изменить? - спросил Стругацкий, и на мгновение мне показалось, что он задал этот вопрос с провокационной целью. - Я имею ввиду не только положение дел в армии, а вообще.
        - Как была Советская власть, так ею и осталась, и ничего нового я лично не жду, - презрительно скривился Герман. - Властью недовольны везде, однако в развитых странах, в которых функционируют правовые механизмы, такую неугодную власть меняют вполне себе легитимным образом, например, на выборах. В нашей стране власть несменяема, компартия сама себя избрала в вечные руководители. У нас нет вертикали власти, одни сплошные горизонтали. Человек не может покинуть свою страту, не может подняться на ступень выше по социальной лестнице. Верх его карьерного роста - возможность заделаться главным рабом и начать гонять других. Мелкое чиновничество - предел развития обычного человека в СССР. Если вы хотите хоть в чем-то жить лучше бедной серой массы, то у вас только два пути - либо идти по партийной линии, подчиняясь идеологии большевиков, либо быть вне закона и заниматься каким-нибудь подпольным пошивом джинсов или фарцовкой.
        - Так частное предпринимательство вроде как по Конституции всегда было разрешено, - возразил Стругацкий.
        - Борис Натанович, ну что вы в самом деле… Всё это видимость, не более. 90 процентов населения уравнены в своей бедности. Хорошо не жили - нечего и начинать. Демагогия и пропаганда охватывает буквально все сферы жизни, и вряд ли что-то изменится. Советская пропаганда на каждом углу рассказывает о том, что у советских граждан есть какие-то там права - но в реальности прав у советского человека очень немного. Он имеет право родиться, обязан ишачить на государство, потом выйти на пенсию и после этого (желательно поскорее) умереть, чтобы не нагружать и без того хилую советскую экономику. Человека у нас презирают. Как там у Мариенгофа… «Эй, человек, это ты звучишь гордо? И - в морду, в морду, в морду». Личность - ничто, а коллектив - всё!
        Толпой легче управлять, потому нам и вдалбливают в головы, что индивидуализм - это плохо. Но больше всего я презираю чиновничью братию, всех этих комсомольских и партийных секретарей. Они служат этой власти и её же ненавидят. Как можно ненавидеть и служить? Это рабская психология!
        - Вы лучше скажите, кто такие левые и кто такие правые, - встрял в разговор оторвавшийся от игры бильярдист. - Почему коммунисты левые?
        - Левые - это те, кто за демократию, за политические свободы для всех граждан без исключения, за участие народа (демоса) в управлении государством, - откликнулся Гранин. - Правые - это те, кто полагают, что управлять государством должна некая ограниченная компактная группа, а демос должен иметь права… дифференцировано. То есть, одни животные должны быть равнее других. Вот и всё.
        - То есть из этого следует вывод, что, к примеру, Советский Союз вообще ни разу не был левым государством, - хохотнул бильярдист. - И соответственно, не был социалистическим, несмотря на своё название.
        - С чего такой вывод? - спросил Стругацкий.
        - Потому что при Ленине огромные группы граждан были поражены в политических правах, потому что, дескать, шла гражданская война, а потом, по уверениям коммунистов и большевиков, продолжилась «классовая борьба», так же исключавшая демократию. В результате, под левыми лозунгами сформировалась группа управителей государством, самовластно распоряжавшаяся экономикой и политикой. Получается, СССР крайне правая политическая сила. Совершенно неслучайно советские люди, и особенно советские политические деятели, испытывали искреннюю симпатию к ультраправому политику Адольфу Гитлеру, беспощадно расправившемуся с демократией в Европе, а его нападение на СССР с горькой обидой назвали «вероломным». Левые - это те, кто хочет прийти к власти, опираясь на протестные массы. Отношение к массам - потребительское. Причем в качестве протестных масс годятся любые угнетенные (пролетариат, религиозные и этнические меньшинства - например в Октябрьской революции большую роль сыграли евреи, кавказские народы, те же латышские и финские стрелки). Правые - это те, кто уже находится у власти, либо хочет прийти к власти, не
прибегая к помощи масс. Отношение к массам основывается на мнении, что власть всегда осуществляет меньшая часть общества по отношению к большей. Демократия не нужна ни тем, ни другим, потому что руководители хотят от большинства лишь одобрения их собственных решений.
        - Рома, ты играть будешь или продолжишь бросаться политическими памфлетами? - не выдержал его соперник.
        - Сейчас, Вась, - отмахнулся тот и продолжил. - Для демократии необходимо, чтобы государственные руководители ставили некую усредненную точку зрения масс выше их собственных, подчинялись массам, не утаивали от них информацию, не навязывали собственные решения. Но они всегда будут делать ровно наоборот. Для демократии прежде всего необходима система разделения властей, сдержки и противовесы. Если такой системы нет (или она чисто декоративна), то и демократия не работает. Начальство всегда будет делать ровно наоборот, если его не держит за глотку другая разновидность начальства. А вот когда начальство договаривается и устаканивается внутри себя, оно принимается за население, которому в таком случае мало не покажется. Понятия добра и зла смешались. Расстрелы и массовые репрессии стали добром, потому что, как считали они ведут советский народ к светлому будущему.
        Ну, блин, попал я в рассадник «демократии». Нет, молчать не буду! Тем более сто процентов на этом сборище присутствует стукач, который своевременно доложит куда надо: и то, кто присутствовал, и кто и что говорил.
        - А вам не кажется, уважаемый, что вы бессовестно лжёте?
        В бильярдной установилась гробовая тишина, и взоры присутствующих синхронно обратились в мою сторону.
        - В смысле «лжёте»?
        - Вы так ответственно заявляете, что совершенно неслучайно советские люди, и особенно советские политические деятели, испытывали искреннюю симпатию к ультраправому политику Адольфу Гитлеру… Вы случайно в Москве в Коломенском не были?
        - Почему именно в Коломенском?
        - Дубы там, дядя, знатные. По ходу на самый высокий ты забрался и со всей дури оттуда рухнул.
        Снова повисла предгрозовая тишина, которую нарушил голос Гранина:
        - Молодой человек! А вы не много на себя берёте такими заявлениями, оскорбляя нашего товарища?
        - Не …Не много! Это я ещё вежливо. Если будут вопросы - ради бога! Выйдем, пообщаемся. На всякий случай предупреждаю, что кроме того, что я писатель, я ещё победитель юниорского чемпионата мира по боксу. Ну так как, господа демократы, что предлагаете? Чтобы власть с вами поделилась, простите за каламбур, властью? А что вы умеете кроме того, как в кулуарах чесать языком, занимаясь словоблудием? Многопартийности захотели? Гласности? Что бы ваш идол Солженицын «открыл глаза» всему народу, под пятой какого монстра мы все 63 года жили? Про пятьсотмильонов невинно расстрелянных, про кровавую гэбню? Что вы хотите сделать из страны? Сырьевой придаток западных стран? Рыночную экономику хотите? А вы хоть на грамм понимаете, что это такое? Или вам ваши западные друзья наконсультируют? Хотите приватизации промышленности? А вы знаете как проводить эту приватизацию? Простите, но у меня такое чувство, что вы хотите развала великой страны!
        Я поднялся и обвёл взглядом присутствующих. В глазах некоторых застыло непонимание того, что здесь происходит. Ну ещё бы, взялся невесть откуда этот юный выскочка и оскорбляет в лучших чувствах заслуженных литераторов.
        - Здесь кроме меня есть ещё прозаик, пишущий в жанре фантастики. И вот мне почему-то кажется, что даже в самых мрачных своих фантазиях он не сможет себе представить, что получится со страной, если не дай бог к власти придут такие… мягко говоря, люди, как вы. Не нравится наша страна? Не нравятся те реформы, которые начались в нашем государстве? Валите к чёртовой матери из СССР на свой любимый Запад и выносите мозг вашим будущим работодателям. А тебе, сволочь, которая тут со знанием дела про отношение к Гитлеру вякнула, я гарантирую, что из Союза писателей ты пробкой вылетишь быстрее своего поросячьего визга!
        Молчат, смотрят на меня, набычившись, особенно Герман, в глазах которого, помимо всего прочего, замечаю тревогу.
        - А уж вам ли, Алексей Юрьевич, обвинять Советскую власть, от которой вы имеете неплохие преференции? Живёте в отдельной квартире со служанкой, кухаркой, имеете личный автомобиль с личным шофёром и дачу в Комарово, и делаете в своей жизни только то, что сами хотите делать. Получаете еженедельно продовольственный и промтоварные пайки из Ленинградского спецраспределителя, бесплатно катаетесь на южные курорты, в Дома отдыха и санатории не только отдыхать или лечиться, но и просто так, «балдежно», творчески пожить. То есть, власть обеспечивает вас всем необходимым для жизни, для работы, для творчества, для отдыха и лечения. А вы кроме «Проверки на дорогах», которая до сих пор пылится на полках, ничего толком и не сняли. Да и не снимете.
        Биографию Германа-старшего я в своём будущем почитывал, так что знал, о чём говорю. Ну что, разве фильм «Хрусталёв, машину!» является шедевром? Или «Трудно быть богом», который он снимал десятилетия и так толком и не доснял? И про то, что он и его семья с удовольствием пользовались плюшками от советской власти, тоже читал.
        - Ну и напоследок, чтобы была понятна моя позиция. Я двумя руками за то, чтобы люди знали правду, какой бы она ни была. Но нельзя, говоря правду, тут же обливать лживыми пасквилями всё то, что великим трудом достиг наш советский народ. Заседайте дальше!
        Я медленно, с чувством собственного достоинства, прошёл через бильярдную и громко за собой хлопнул дверью. На душе было мерзко, словно меня только что окунули в чан с дерьмом. Я больше не имел ни малейшего желания оставаться в этом гадюшнике. Поэтому быстро собрался и, ни с кем не прощаясь, вышел в ночь, оставив за спиной Дом отдыха и творчества писателей. Пусть отдыхают и творят, но без меня. Знал бы, куда попаду - хрен бы согласился приехать.
        На часах начало восьмого, но стемнело уже часа два как, хорошо ещё тут фонари через каждые полсотни метров. Дальше они уже встречались не так часто. Приходилось щуриться, так как ледяной ветер со стороны Финского залива то и дело кидал в лицо снежную крупу. Я пока не имел ни малейшего представления, как буду отсюда выбираться, просто шёл в сторону Зеленогорского шоссе, в надежде, что может быть, меня подберёт какая-нибудь попутка.
        Видно, провидение было на моей стороне. На обочине я не простоял и получаса, как появился «уазик», знаменитая «буханка», следующий как раз в сторону Ленинграда. Немолодой водитель оказался не большим любителем поболтать. Я невольно то и дело косился на пересекающий его правую щёку уродливый шрам, отчего верхнее веко почти полностью закрывало глаз. Видимо, почувствовав мой взгляд, водила криво усмехнулся:
        - Что, жутковато смотрится? Когда Берлин брали, осколком мины посекло.
        - А в каких войсках воевали?
        - Пехота, царица полей. На водителя - это я уже после войны выучился. Повезло, что глаз цел остался, а шкура… Шкура она и есть шкура. Думал, девки любить не будут, ан нет, нашлась одна, и не из последних. Так что почти тридцать лет в любви и согласии, как говорится. Уже дедом успел стать два года как.
        Вишь ты, разговорил я его всё-таки немного. Ветеран взятия Берлина высадил меня на Выборгской набережной, когда время подходило к девяти. В гостинице я был меньше чем через час, а ещё час спустя уже сидел в зале ожидания Московского вокзала. Интересно, думал я, меланхолично пережёвывая бабл-гам, Чепуров бросился на мои поиски или махнул рукой? Типа помер Максим - ну и хрен с ним… С другой стороны, он же ждёт от меня помощи в раскрытии жидомасонского заговора, хе-хе, так что моя судьба ему вряд ли безразлична. Ну и пусть побегает, с его весом полезно совершать лишние телодвижения, а я тихой сапой уеду в Москву.
        По возвращении меня ждал приятный сюрприз. Оказывается, пока я гостил в Ленинграде, на «Мелодии» напечатали нашу пластинку (действительно, как и говорил Лене, со дня на день), и буквально вчера Инга умудрилась, отстояв очередь в музыкальном отделе «Первомайского», урвать экземпляр. Оказывается, ввиду ажиотажного спроса на новинку выдавали только по штуке на человека. А её подруга из университетской группы, с которой она по телефону сегодня общалась, сказала, что спекулянты у магазина «Мелодия» на Калининском проспекте из-под полы и вовсе толкают этот диск по четвертному. Хм, а что, нормальный бизнес, при отпускной-то цене винила два рубля с копейками.
        Я с некоторым благоговением держал в руках пластинку, любуясь обложкой. Дизайн был в обязательном порядке согласован со мной, именно по моей задумке на обложке «Осеннего альбома» изображены вставшие в кружок четверо музыкантов, которые глядели вверх, на расположенную над ними камеру, а у их ног были рассыпаны красно-жёлтые листья. И самое главное - название ансамбля написано латиницей.
        - Уже слушала?
        - Два раза, - улыбнулась Инга. - Макс, я папе позвонила, он обещал в Пензе попробовать по своим каналам достать пластинку, а если повезёт, сразу несколько штук. Твоим родителям тоже надо будет подарить.
        Я тут же позвонил домой, оказывается, мама с батей уже были в курсе, им позвонил Михаил Борисович, и они в этот выходной собирались обойти все пензенские магазины и отделы, где торгуют пластинками, в надежде, что им повезёт. Я со своей стороны тоже пообещал приложить усилия, дабы разжиться в Москве винилом ВИА «GoodOk».
        Обзвонил следом Валю и Ленку, оба были пока не в курсе выхода пластинки, и новости обрадовались, как дети. А Юрке я сел писать письмо. Часть располагается не так далеко, за несколько дней дойдёт. Если получится, то и на его долю куплю пластинку, как-нибудь передам. А то вон Валька предлагает в часть наведаться, в гости, может и правда как-нибудь махнём на выходные. А если ещё и с диском - то вообще классно.
        На следующий день раздался звонок от СБ - как я уже сокращённо про себя стал называть Сергея Борисовича. Сказал, что хотел бы вечерком после работы заехать в гости. Я не имел ничего против, Инга тем более. Уточнил только, во сколько именно, так как хотел после училища заскочить в спортзал. Козырев приехал аккурат к началу программы «Время», когда я уже вернулся и даже успел поужинать.
        Сергей Борисович протянул мне пластинку нашей группы.
        - Поставишь автограф?
        - Ого! Где достали? Или там больше нет?
        - Инга говорила, у вас вроде как есть пластинка?
        - Так всего одна, а сколько друзей и знакомых! Тот же Юрка, наш барабанщик, где он диск возьмёт? А мы бы ему отвезли в часть.
        - Ладно, может, парочку ещё смогу достать. Давай пиши уже.
        На обложке пластинки я синим фломастером вывел: «Сергею Борисовичу с наилучшими пожеланиями!» Подпись и дата.
        Инга тем временем успела накрыть в зале стол, почаёвничала с нами немного, после чего, поняв, что дядя не только ради пластинки зашёл в гости, ушла в другую комнату якобы учить «Историю рабочей печати в России». Про то, как съездил в Ленинград, я в общих чертах рассказал, ещё пока Инга сидела с нами. Насчёт поездки в Комарово тоже упомянул, но без лишних подробностей.
        - А теперь расскажи, что ты там за скандал устроил в этом самом Доме отдыха и творчества? - с чуть заметной усмешкой предложил Козырев. - Писательская элита Ленинграда до сих пор в шоке.
        - Да уж вам наверняка доложили всё в подробностях, - тоже усмехнулся я.
        - Есть такое, сам же знаешь, у нас везде свои глаза и уши. Догадывался, что в этой бильярдной засланный казачок? Вижу, что догадывался. Смело ты себя повёл, но я бы на твоём месте лишний раз не высовывался. В который раз поражаюсь, вроде мозги-то взрослого человека…
        - А инстинкты молодого парня? - парировал я.
        - Да, с этим не поспоришь… А с ленинградскими литераторами, похоже, придётся провести разъяснительную работу.
        - Может, не стоит в преддверии Олимпиады начинать никаких «Ленинградских дел»? А то ведь западным дерьмократам только дай повод за что-нибудь уцепиться. Сразу же начнётся вонь, что в СССР попирают права человека, глядишь, и в этой реальности без бойкота Игр не обойдётся.
        - Думаешь, у нас там, - мотнул головой он куда-то в сторону и вверх, - дураки сидят? Мы тоже всё прекрасно понимаем, и до окончания Олимпиады никого трогать не станем. Тем более что писатель, который там про Гитлера вякал, на следующий же день, то есть вчера спозаранку явился в «Большой дом» на Литейном.
        - Каялся?
        - Ещё как, - хмыкнул Козырев. - Здорово ты его напугал. Вопрос с его членством в писательской организации пока на рассмотрении. Вчера же, кстати, на Литейный и Гранина и Германа вызывали, провели соответствующую беседу. Первый как мог отбрёхивался от диссидентства, мол, и в мыслях не держал. Сделали ему последнее китайское предупреждение. Герман в позу встал, насчёт него будем решать. Ну и секретарю писательской организации Ленинграда Чепурову выговор светит, распустил, понимаешь…
        - Ах да, чуть не забыл… Чепуров, между прочим, знает о нашем с вами знакомстве, и что вы дядя моей невесты.
        - Откуда? - сразу же подобрался Сергей Борисович, отчего стал похож на почуявшую добычу борзую.
        - Не признался, но обещал сказать вам, если вы соизволите с ним встретиться тет-а-тет. Очень настаивает на личной встрече.
        - Даже так? А по какому вопросу, не говорил?
        - Говорил, - вздохнул я, с трудом сдерживая улыбку. - Уверен, что в литературных кругах Ленинграда зреет жидомасонский заговор.
        - О как!
        СБ, как мне показалось, с огромным трудом сдержался, чтобы не прыснуть со смеху. Сделав глубокие вдох и выдох, махнул рукой.
        - Ладно, разберёмся с этим славянофилом. А я вот, собственно, по какому поводу зашёл… Помнишь, - понизил он голос чуть ли не до шёпота, - я тебе говорил про возможность поработать со специалистами, которые помогут тебе вспомнить что-то важное, что ты мог забыть?
        - Что, время пришло?
        - А ты готов?
        Я состроил рожу и пожал плечами, мол, а куда деваться?
        - Ну если готов, то завтра утром в училище не пойдёшь, ждёшь машину, - совсем уж понизив голос, сказал он. - За тобой поднимутся. Не забудь паспорт захватить. А мне пора, засиделся я что-то у вас, время десять почти. Инге о завтрашней поездке - молчок!
        Если сказать, что я в эту ночь плохо спал - значит, не сказать ничего. Я вообще не спал, искренне завидуя тихо посапывающей Инге, разве что уже под утро забылся тревожной дремотой.
        В дверь позвонили без пяти девять, я уже был на низком старте, быстро оделся, захватил, как просили, паспорт, и спустился следом за провожатым, которым оказался тот самый гэбэшник, что не успел уберечь меня от прыжка на рельсы в метро. Виктор, если память не изменяет. Он же был и за водителя. Пока ехали, я спросил, чем для него закончилась та история.
        - Да уж по головке не погладили, - грустно вздохнул он. - Премии по итогам года лишился. Нет бы тебе под поезд кинуться в январе, успел бы получить.
        - А большая премия-то?
        - Для кого-то большая, для кого-то - нет, - пожал он плечами.
        - На меня намекаете? - хмыкнул я и, не дождавшись ответа, сказал. - Ну так что ж, каждый занимается тем, к чему имеет способность. Может быть, я тоже хотел бы ловить шпионов, а вот приходится сочинять песенки и писать книжки.
        - А бокс?
        - Ну да, ещё и бокс. Да нет, на самом-то деле всё это мне приносит удовольствие, хотя от возможности поймать парочку-другую шпионов я не откажусь.
        В отражении салонного зеркала я уловил прищуренный взгляд водителя, словно бы тот улыбался.
        - Думаешь, мы их каждый день ловим? Почти всё время рутинная бумажная работа. Я вот даже радуюсь, когда меня в «поля» отправляют, хоть какое-то развлечение.
        - А мы, кстати, куда едем? Вроде как не на Лубянку?
        - Нет, не туда.
        Дальнейших разъяснений я не услышал, и остаток пути смотрел в окно. Наш путь закончился за городом, сначала мы ехали по трассе, затем свернули в сосновый бор, и по узкой асфальтовой и хорошо расчищенной дороге добрались до длинного, уходящего в обе стороны забора. Дорогу нам преграждали раздвижные ворота и будка, из которой появился солдат с погонами внутренних войск. Проверил наши документы, мотнул головой:
        - Проезжайте.
        Ещё пару минут спустя «Волга» остановилась у трёхэтажного, из белого кирпича особняка.
        - Приехали, выходим, - покосился на меня в зеркало Виктор.
        Следом за ним вошёл в дом, где нам навстречу уже шёл Козырев.
        - Вот, Сергей Борисович, доставил в целости и сохранности.
        - Хорошо хоть в целости, - без улыбки пошутил тот. - Спасибо, пока отдыхай, где-то через час повезёшь клиента обратно… Ну что, Максим Борисович, как самочувствие? Чего глаза красные? Не спал? Нервы? Ничего, сейчас выспишься.
        И на самом деле ведь выспался. Когда пожилой дядька в сером костюме, к которому совершенно не шёл кричащих тонов галстук, начал со мной говорить монотонным голосом, я, полулёжа в удобном кресле с опущенными веками, начал засыпать уже через пару минут. А проснулся, когда на часах было уже почти двенадцать. Получается, я пробыл в отключке почти полтора часа.
        - Ну как себя чувствуете? - поинтересовался врач, щёлкая на магнитофоне клавишей «stop».
        - Прекрасно, словно бы всю ночь продрых в собственной постели. Учитывая, что всю ночь глаз не сомкнул, ваш гипноз пришёлся как нельзя кстати.
        - Вот видите, не зря сюда приехали, - улыбнулся он и посмотрел куда-то мне за спину. - Сергей Борисович, можете забирать вашего молодого человека.
        В коридоре я спросил Козырева:
        - Я там ничего такого не наговорил? А то в моей личной жизни случались моменты, за которые мне до сих пор стыдно.
        - Нет, про личную жизнь мы вопросов не задавали, - хмыкнул он. - Зато кое-что интересного узнали из того, о чём ты запамятовал мне рассказать в прошлые наши встречи.
        - Да? А можно будет послушать запись?
        Козырев остановился перед самой дверью, за которой на вешалке висела моя верхняя одежда. Мы с ним были почти одного роста, но мне показалось, что он смотрит на меня сверху вниз.
        - Максим, некоторые вещи на этой плёнке очень важны в плане внутренней и внешней безопасности СССР, поэтому тебе же лучше, что ты о них не вспоминал. А то сдуру или под пытками возьмёшь и разболтаешь.
        - Под пытками?
        - Ну а ты думал? Возьмут и выкрадут, а потом привяжут к стулу и начнут оголёнными электрическими проводами под напряжением водить по мошонке. А если серьёзно, я к чему тебе это говорю… Готовься в конце марта к поездке в США.
        На мгновение мне показалось, что сзади кто-то незаметно подкрался и огрел меня обухом по голове. Я потряс головой и переспросил:
        - В смысле в США?
        - В Соединённые Штаты Америки. Знаешь такую страну? 23 марта в Вашингтоне пройдёт встреча Президента США Джимми Картера и Генерального секретаря ЦК КПСС Филиппа Денисовича Бобкова. Американские СМИ уже трезвонят об этом. Но ты пока всё равно помалкивай. А вместе с Бобковым в Штаты летит культурная делегация, с балетом и оперными деятелями, в состав которой включили и тебя. Исключительно по просьбе принимающей стороны, так как в Америке ты достаточно популярен, особенно среди молодёжи.
        - Что популярен - это хорошо… И вы что же, вот так вот просто отпустите меня в логово потенциального врага?
        - Не так просто, - усмехнулся Козырев. - За твой визит американцы платят звонкой монетой.
        - Серьёзно?! И сколько стоит моя голова?
        - Не голова, а голос. Балет и опера, в том числе и американские деятели искусств, будут развлекать лидеров стран в Национальном театре, это буквально в трёх кварталах от Белого дома. А вот тебе предлагают принять участие в концерте перед студентами университет имени Джорджа Вашингтона. Соответственно советскому законодательству получишь 10 процентов от гонорара. Сумму говорить не буду, когда на руки получишь, сам посчитаешь, - улыбнулся Сергей Борисович.
        - Грабёж, - пробормотал я, рисуясь. - Хотя сто тысяч от миллиона тоже неплохо.
        - Эка ты загнул! Миллион… Поменьше в несколько раз, но поверь, этих 10 процентов тебе хватит, чтобы приобрести иномарку. Например, «Мерседес». Тебе ведь 10 марта восемнадцать исполняется? Сможешь уже и на права сдать. Впрочем, я думаю, что с иномаркой торопиться не стоит. Не надо лишний раз светиться. На «Жигулях» пока покатаешься, как обычный советский человек.
        - Обычный на «Запорожец» три года копит, - грустно хмыкнул я. - Шутка… Загранпаспорт успеем оформить?
        - Уже начали.
        - Быстро у вас, я ведь ещё и согласиться не успел… А что петь-то надо будет?
        - Программа концерта будет обсуждаться позже. А у тебя же есть какая-то англоязычная песня?
        - Это вы про «Heart-Shaped Box»?
        - Точно, вот её в случае чего и споёшь, если понадобится петь на английском… Ты о нашем разговоре никому, даже Инге, понял? И о сегодняшней поездке тоже. А теперь одевайся и в машину, там Виктор уже тебя заждался.
        Для Инги я сегодня был в училище, а уж как там меня Козырев отмазал - я так и не узнал. Директор и мастер ни словом не обмолвились, а на вопросы сокурсников я сымпровизировал, мол, соседи сверху затопили нашу квартиру, не до учёбы было.
        Предстоящая поездка в Штаты так и не выходила у меня из головы, даже сеанс гипноза померк на её фоне. В прежней жизни по ту сторону Атлантики побывать так и не удалось, зато в этой, судя по всему, получится. Тьфу-тьфу!
        В воскресенье с Валькой на электричках смотались в Калининскую область, навестить Юрку. Его часть располагалась в Торжке, когда в своё время я узнал об этом, то сразу же на память пришла древняя, ещё 20-х годов комедия «Закройщик из Торжка» с Игорем Ильинским. Мы выехали пораньше, в 11 часов были в Калинине, где пересели на другую электричку, и около часу дня стояли перед КПП. Здесь же располагалась и комната для свиданий, куда вскоре завалился румяный с морозца Юрец. Естественно, из всех подарков больше всего он обрадовался пластинке. Спасибо СБ, сдержал обещание, достал парочку, мы их обе и привезли. Одну нашему барабанщику, а другую, с автографами моим и Вальки - в подарок командиру музроты, чтобы не сильно напрягал нашего товарища. Хотя тот, если верить военнослужащему Скопцеву, и так обожал наши песни. Ещё и Юрец свой автограф поставит - будет почти комплект.
        Перед отъездом обратно успели с Валькой на вокзале в ларьке закупиться сувенирами от местной золотошвейной фабрики. В Калинине на электричку до первопрестольной сели в пять вечера. Стук колёс навевал какое-то блюзовое настроение, и я, глядя на проносящиеся за окном огни, непроизвольно стал про себя напевать «Rolling in the Deep» за авторством похожей на Анну Михалкову британской певицы Адель. Хм, а что, если кому-нибудь из наших подсунуть эту песню? Алке? Софе? Сенчиной? Нет, не то… Вот Долина или Отиева были бы в тему. Даже, пожалуй, Отиева, она мне всегда была почему-то более симпатичной, наверное, потому что не свалилась в попсу, пусть даже и голос у неё не совсем похож на «чёрный» голос Адель, которую, если не видеть, можно было принять за негритянку. Можно даже сделать два вариант, на английском и русском. В оригинале поётся о любовных переживаниях, доводящих героиню до самой грани. Ну то есть если буквально исходить из названия песни, то это падение на самое дно. А по-русски… Хе, по-русски первый куплет может звучать, например, вот так:
        Моё сердце бьётся как набат
        Солнце всходит - а в душе закат
        Я сгораю в пламени любви
        Я сгораю - ну а ты живи…
        - Макс, ты чего там себе под нос поёшь?
        - А? Да это я так, Валёк, намётки кое-какие.
        - Будущий хит?
        - Сто процентов, - хмыкнул я, откинулся на деревянную спинку и закрыл глаза.
        Глава 5
        Утро 7 марта началось с чашки кофе и свежего номера «Литературной газеты»… Так как с подпиской на почте я пролетел, то на это издание, как и на «Юность», подписался с помощью Полевого. А до кучи через знакомых в «МК» (не зря же давал им интервью) сумел оформить подписку и на «Московский комсомолец». Плюс в наш почтовый ящик регулярно опускали «Уральский следопыт» - своё обещание главный редактор журнала Мешавкин выполнил. Правда, «Сироту» они печатали с сентября по декабрь, так что те номера мне пришлось чуть ли не у спекулянтов выискивать. Но сумел-таки собрать, и теперь подборка с главами из «Сироты» стояла рядком на книжкой полке.
        После ленинградского концерта мне дали небольшую передышку, и вот сегодня вечером снова выходить на сцену ставшей практически родной концертной студии «Останкино». Но уже с другими песнями, всё-таки концерт приурочен к Международному женскому дню. Предложил «Потому что нельзя», организаторы мероприятия, подумав, не нашли аргументов против. После этого я потребовал, чтобы уже на первой из двух репетиций (не говоря уже о генеральной и самом концерте) мне предоставили двух бэк-вокалисток. А куда деваться, если на припеве без женского бэк-вокала никуда? Нашли двух девчонок из какого-то эстрадного ансамбля при Московской филармонии, Марину и Свету. Забавно было смотреть, какой восторг плескался в их глазах от осознания того, что они будут на подпевке у самого Максима Варченко. А уж когда я после той самой первой репетиции пригласил их в кафе - девчонки готовы были разрыдаться от счастья.
        Главное, что обе оказались профессиональным вокалистками, тем более что они уже слышали эту песню не раз в кафешках, барах и ресторанах, куда попадали время от времени, и имели представление, как надо петь, так что мне почти ничего не пришлось объяснять. Репетировали мы с эстрадным оркестром Всесоюзного радио и телевидения, это вам не хухры-мухры! Так что к часу X - то есть к 17 часам вечера - прибыл в «Останкино» в прекрасном расположении духа.
        Вот только не ожидал, что мне подложат свинью. Света со слезами на глазах сообщила, что Марина сегодня проснулась с температурой и больным горлом. Естественно, ни о каком выступлении речи не шло.
        - Нормально, - пробормотал я. - Руководство в курсе?
        - Я уже давно сказала Самуилу Марковичу, я сюда заранее, час назад приехала …
        - А он что?
        - Ругался… Матом. Но недолго. Потом куда-то убежал и больше я его не видела.
        - То есть не видела? А куда он мог деться?
        Света пожала худыми плечиками, сделав жалостливое лицо.
        - Ладно, разберёмся.
        Режиссёра концерта Плоткина я нашёл за кулисами, тот, неистово жестикулируя, что-то объяснял Валерию Леонтьеву. Насколько я знал, сейчас Леонтьев состоит в штате Горьковской филармонии, но при этом успел выиграть в прошлом году всесоюзный конкурс в Ялте, а в этом собирался лететь на «Золотой Орфей» в Болгарию.
        - Вы извините, что я вмешиваюсь… Самуил Маркович, что будем делать со второй бэк-вокалисткой?
        - С девочкой с подпевки? - уточнил тот. - Чёрт, я и забыл совсем, тут столько помимо этого навалилось… А что можно сделать? Одна эта ваша… бэк-вокалистка не справится?
        - В общем-то можно и так, в первоначальном варианте у нас одна девочка и была на подпевке, просто хотелось усилить эффект…
        - Я думаю, ничего страшного не случится, если и в этот раз подпоёт одна девочка. Вы извините, у меня серьёзный разговор с исполнителем.
        Что ж, одна так одна… Вернулся к Свете, сообщил, что ей придётся отдуваться и за себя, и за того парня, то есть за Марину.
        - А как же…
        - Не переживай, главное, пой так, как пела на репетиции, не трясись и ничего не выдумывай.
        Нормально, справились и я, и она. Кстати, мы вышли на сцену во втором отделении, за три песни до финала, и это говорило о моём статусе. Публика подпевала с первых куплетов, что и немудрено, всё-таки эту вещь гоняют по всем кабакам, на магнитоальбомах, она давно стала, без преувеличения, народной. Из зала, конечно, кричали не только «браво», но и требовали, так сказать, повторения, однако Плоткин почему-то всем строго-настрого запретил исполнять песни на «бис». Видимо, боялся выбиться из графика, хотя в записи всё равно можно лишнее отрезать. В любом случае пришлось откланяться и уступить сцену Леонтьеву.
        Плоткин заранее предупредил, чтобы никто не расходился. Артистам было предложено собраться в отдельной комнате, куда обещался заглянуть после концерта Бобков. Тот, кстати, сидел в ложе с какой-то женщиной, Плоткин на мой вопрос объяснил, что это супруга генсека Людмила Сергеевна. В той же ложе находился Демичев, тоже, как я понял, с женой, и еще парочка неизвестных мне подтянутых мужчин среднего возраста, кабы не личная охрана генсека.
        Минут через десять, как сцену покинул завершавший концерт Лещенко, в комнате, где народ изнывал от безделья, наконец появились супружеские четы Бобковых и Демичевых. Филипп Денисович поздравил присутствующих здесь дам с Международным женским днём, мужчинам пожал руки, мне показалось, что моё с ним рукопожатие длилось чуть дольше, и улыбался он мне вроде бы чуть шире. Может, просто показалось?
        Собственно, краткой речью и поздравлениями всё и закончилось. Я-то думал, будет что-то более серьёзное, было бы из-за чего людей задерживать.
        Утром 8 марта я встал первым, и когда Инга открыла глаза, стоял перед ней в трусах и майке, но при этом с увесистым букетом тюльпанов в одной руке и набором французской косметики в другой. Тюльпаны я купил вчера и, чтобы не завяли, хранил в пакете на балконе. А косметический набор я заранее присмотрел в «Берёзке». Разглядывая его, подумал, что духи для моей суженой уже не внове, а с золотом тоже не стоит перебарщивать, а то в универе одни начнут завидовать, а другие (преподы то есть) делать выговоры по поводу, что комсомолка должна выглядеть скромно. Конечно, французской косметикой тоже можно так извазюкаться, что с треском выгонят из аудитории, но Инга вроде всегда знала меру. В общем, подарку она обрадовалась. А уж когда вечером под трансляцию вчерашнего концерта, где я выступал, устроил ей романтический ужин при свечах, который плавно переместился в постель… Что и говорить, вечер удался на славу.
        А утро 10 марта началось с поцелуя Инги и подарка - связанного Ингой собственноручно свитера. М-да, вот такое у неё хобби образовалось за последние месяцы с подачи той самой конопатой подруги по универу. А я-то всё гадал, что она там вяжет, да ещё подкалывал, мол, внуков ещё нет, а она уже вязать научилась. Оказывается, подарок мне к дню рождения вязала.
        Свитер красно-синего цвета с белыми вкраплениями пришёлся впору. Не успел примерить, как звонок из дома, и мама с батей по очереди меня поздравили. Потом Нина Андреевна и Михаил Борисович, не успел положить трубку - Валька позвонил, затем Лена, за ней Пашка Яковенко, который, оказывается, специально отправился на переговорный пункт ни свет ни заря… Конечно же, позвонил и Лёха, с ним и Людой мы вчетвером договорились сегодня посидеть в кафе «Встреча», располагавшемся в нашем микрорайоне. Был вариант с рестораном, но решили, что кафе в шаговой доступности от нашего дома более предпочтительный вариант. Тем более что столик я забронировал ещё накануне, а кухня здесь была вполне приличная, чуть ли не ресторанная. Хотя и цены повыше, нежели в обычном кафе, но для меня это была не столь существенная разница.
        Так как день рождения выпал на понедельник, то пришлось собираться в училище, а Инге в универ. Не исключаю, что и после нашего ухода кто-то пытался дозвониться. В «шараге» мне сокурсники преподнесли подарок в виде открытки с изображением тепловоза и килограмма шоколадных конфет, которые я тут же раздал.
        По возвращении домой «словил» ещё несколько поздравлений по телефону, в том числе от СБ, а в почтовом ящике обнаружил письмо с вложенной внутри открыткой от Юрца. А вечером мы небольшой компанией засели в кафе «Встреча».
        Перед этим Лёха вручил мне подарок - боксёрскую грушу, прикреплённую к металлическому диску, который, в свою очередь, можно было к чему-нибудь привинтить. Например, к потолку.
        - На дачу в самый раз, - заявил он с довольной миной.
        - Точно! Кстати, надо бы в «Ворю» наведаться, проверить, как там дела.
        - Ага, поехали вместе, если соберёшься. Мне свою дачку тоже не помешает проверить.
        Живая музыка - трио гитарист-вокалист, бас-гитарист (он же бэк-вокал) и барабанщик - делала наш вечер достаточно романтичным. Особенно приятно было, когда гитарист запел мою «Франсуазу». Пусть и не объявил, чья эта песня, и не исключено, что даже никаких авторских отчислений не производится, но всё равно приятно, тем более что голос у парня бархатистый, как раз для такой композиции. Мы даже потанцевали под неё: я с Ингой, а Лёха с Людой. В общем, посиделки оставили более чем приятное послевкусие.
        А завершился вечер… Ну да, по-взрослому, я же теперь, как и Инга, совершеннолетний, так что имеем полное право на, так сказать, интимную жизнь. Так-то нас и раньше никто в этом плане не ограничивал, хотя пожилые соседки, преимущественно родители мидовских сотрудников, косились, видимо, считая, что рановато мы затеяли совместное проживание.
        Словно бы специально подгадав к дню рождения, 11 марта вечером раздался звонок из Приволжского книжного издательства с предложением издания «Сироты» 10-тысячным тиражом.
        - Мы уже проработали оформление книги, - заверил меня невидимый собеседник, представившийся редактором ПКИ Феликсом Михайловичем. - Роман выйдет в твёрдом переплёте, с орнаментом на форзаце, заглавной иллюстрацией на авантитуле и небольшими иллюстрациями на колонтитуле в начале каждой главы.
        - И гонорар, само собой? - добавил я.
        - Естественно, - словно бы даже оскорбился Феликс Михайлович. - Но подробности при личной встрече с директором, он очень хотел с вами лично пообщаться. Вы когда сможете приехать в Саратов с рукописью? Заодно и договор подпишем.
        - Так, кажется, один экземпляр рукописи у меня где-то завалялся… А вы перепечатать из других журналов не можете? «Сирота» в «Суре» выходил и в «Уральском следопыте»… Нет? Ну ладно, поищу, тем более что в журналах роман выходил с купюрами. Номер свой скажите пожалуйста… Ага, записал. В общем, как будет возможность выехать в Саратов, я вам позвоню.
        Насчёт Отиевой я не забыл, но разыскать её координаты оказалось не так легко. Она оказалась 21-летней студенткой эстрадного отделения Государственного музыкального училища им. Гнесиных. Но при этом уже являлась солисткой джазового оркестра под управлением Олега Лундстрема. Поймал я её в Гнесинке, причём в лицо не узнал, на всех фото в моём будущем она была куда старше. Хорошо, сокурсники подсказали, когда вываливались из аудитории, что вон та тёмненькая девочка, похожая на армянку, и есть моя цель. В общем-то, по отцу, насколько я помнил, она и была армянкой.
        - Девушка!
        - Да? - обернулась она ко мне и в её глазах стало появляться узнавание. - Ой, а вы не Максим Варченко?
        Я скромно улыбнулся:
        - Угадали… Давайте отойдём в сторонку, если вы не сильно спешите, а то вон ваши товарищи с нас глаз не сводят.
        - Ну вообще-то я на репетицию к Лундстрему убегала… А может, мы в автобусе поговорим?
        - В толкучке? Давай я лучше такси поймаю. Ничего, что я на «ты»?
        Вот так, на заднем сиденье таксомотора и прозвучало моё предложение о сотрудничестве. Возможно, как я заметил, оно будет иметь продолжение, если Ирине придётся по душе этот трек под названием «В пламени любви». Естественно, она тут же захотела послушать, как звучит песня, и я вручил ей партитуру и кассету. Ещё накануне дома сделал демозапись, с помощью синтезатора накладывая слоями драм-машину, бас, фортепиано, оркестровые вещи и так далее, не забывая добавлять гитарные риффы своего «Лес Пола». Ну а затем уже и голос как мог прописал. По аранжировке получилось похоже на оригинал Адель, да и вокал не такой уж отстойный, несмотря на то, что писался не в студии, а дома, пусть даже и через специально купленный микрофон.
        По пути я успел ещё и расспросить Ирину о её успехах на музыкальном поприще. Оказывается, она уже записала песню «Последняя поэма» к фильму под рабочим названием «Вам и не снилось…». Не думаю, что название изменится, во всяком случае, в моей первой жизни картина о любви подростков так и называлась - «Вам и не снилось…» А «Последнюю поэму» я помнил ещё и в исполнении ансамбля «Ялла», причём весьма неплохом.
        Высадил Отиеву у здания «Москонцерта» на Ленинградском проспекте, где базировался оркестр, на партитуре записал свой номер телефона и добавив, что буду ждать звонка, назвал таксисту свой домашний адрес. Мне ещё предстояло на тренировку успеть, а после неё, если не буду сильно отвлекаться на Ингу, поработаю над книгой. В последнее время, если честно, немного обленился, порой с ностальгией вспоминая, как пахал в первые месяцы после возвращения в своё юное тело. Ну а что, чуть ли не с десяток книг уже написаны, какие-то печатаются не только в журналах, но и отдельными изданиями, какие-то ещё в очереди на печать, так что запас есть. Уже, так сказать, вошёл в историю, учитывая, что мои произведения нарасхват.
        Отиева перезвонила на ночь глядя, успела, как призналась, кассету послушать, вернувшись с репетиции на съёмную квартиру, после чего минут пятнадцать изливала в трубку свой восторг.
        - Всё это прекрасно, - наконец, не выдержав, перебил я её, - но у тебя есть возможность записать это на студии? И с кем? Ребята из оркестра Лундстрема смогут помочь? Или у тебя ещё где-то есть знакомые музыканты?
        В итоге она пообещала решить вопрос и со студией, и с музыкантами, сказав, что связи у неё имеются. Молодец девочка, в таком возрасте уже вовсю крутится в музыкальной тусовке. Правда, не в эстрадной, с попсой, насколько я знаю, она сильно сближаться не должна, но выбранный ею путь тоже способен дать ей то, о чём она мечтает. И моя песня… То есть песня Адель как раз вписывается в канву предпочтений Отиевой.
        - Ой, я самое главное забыла спросить… А сколько «В пламени любви» мне будет стоить? Я просто слышала, что Пугачёва покупает у вас песни очень дорого.
        Я собеседницу успокоил, заявив, что денег с неё не потребую, разве что за исключением стандартных авторских отчислений, это вообще будет идти мимо неё, автоматом, пусть даже не волнуется. Кстати, пора бы уже завести собственные сберкнижку и переоформить на меня валютный счёт. Если с первым проблем не возникло - я просто пошёл в ближайшее отделение Сбербанка СССР и получил сберегательную книжку - то валютный счёт мама должна была сдать, как говорится, с рук на руки, то есть поставить подпись под документом при переоформлении счёта на сына. Но это не горит, деньги никуда не пропадут, так что подождём до следующего приезда мамы в Москву.
        Дома в почтовом ящике обнаружил повестку на прохождение призывной комиссии 19-го числа. Сердечко невольно ёкнуло. Вроде как СБ обещал этот вопрос держать на контроле, но кто его знает… Сам ему звонить не буду, подожду от него звонка или лично встречи, тогда и скажу. А на комиссию сходил, прошёл, естественно, ни у одного из врачей к такому лбу вопросов по части здоровья возникать не должно.
        Учитывая, что 21-го вылет в Штаты, я решил с поездкой в Приволжское книжное издательство не затягивать. В очередной раз отпросился у руководства шараги на пару дней и по пути в Саратов заглянул в родной город. Успел застать батю, тот как раз через неделю собирался отчаливать на свой любимый Дальний Восток. По случаю моего свершившегося 18-летия под пластинку ВИА «GoodOk», которую всё же и на их долю достал Михаил Борисович, устроили небольшие посиделки. Я маме первым делом за 8 Марта вручил сувениры от золотошвей из Торжка, а родители мне за прошедший день рождения преподнесли шикарный подарок, от которого я просто обалдел - все 25 томов из серии «Библиотека современной фантастики».
        - Михаил Борисович помог достать, - улыбнулась мама в ответ на мой невысказанный вопрос. - Сказал, что это и от него подарок.
        Ай да Козырев, ай да… В общем, хороший человек. Серия начиналась со «Звёздных кораблей» и «Туманности Андромеды» Ефремова, второй том - «Четвёртый ледниковый период» и «Тоталоскоп» Абэ Кобо, дальше шли Брэдбери, Лем, 5-й том был сборником… В общем, эти книги обещали скрасить не один тоскливый вечер у камина. Правда, тоскливых вечеров с тех пор, как я попал в своё же прошлое, что-то не наблюдалось.
        С мамой договорились, что в Москве она появится до моего отъезда в Штаты. О поездке в составе культурной делегации я всё же рассказал, но попросил родителей особо об этом не распространяться. Пообещал и оттуда сувениров привезти, хотя пока слабо представлял, чем меня могут удивить американцы. Джинсами? Жвачкой? «Кока-Колой»? А в качестве сувениров подойдут какие-нибудь безделушки типа поделок индейцев. Правда, не уверен, что в Вашингтоне они имеются, в смысле индейцы, а вот их поделки в каком-нибудь сувенирном магазине наверняка можно купить. Например, декоративный томагавк или трубку мира, а то и головной убор из перьев.
        Из Саратова в Москву я собирался возвращаться самолётом, а все 25 томов отправил почтой в Москву. Туда приеду, заберу в своём почтовом отделении.
        В Саратов ехал на рейсовом автобусе. Дорога заняла около трёх часов, всё-таки между двумя городами расстояние каких-то 200 км по прямой. С местного автовокзала на такси добрался до площади Революции, где располагалось издательство. Нашёл Феликса Михайловича, тот проводил меня к директору Андрею Викторовичу Плошкину, оказавшемуся до слащавости вежливым. Плошкин напоил меня чаем, а затем мы занялись делами. То есть рукопись была оформлена как положено, и подписали договор, под которым поставили наши подписи. Согласно договору я тут же, не отходя, можно сказать, от кассы получил на руки тысячу семьсот одиннадцать рублей чистыми за вычетом налога. Не зря, как говорится, съездил, на ровном месте срубил бабла. С «Молодой гвардии», конечно, навар побольше ожидается, но и тысяча семьсот - тоже деньги. Годовая зарплата рядового инженера, если что.
        Недолго думая, тут же, в ближайшей сберегательной кассе на свою сберкнижку положил полторы тысячи, остальное оставил при себе, мало ли, на всякий пожарный. Потом рванул в аэропорт, успел взять билет на последний рейс до Москвы на 15.15. До вылета оставалось часа полтора, можно было прошвырнуться по окрестностям. Хотел перекусить в буфете, но тут можно было именно что перекусить, а мой желудок требовал уже чего-то более серьёзного. Так и пришлось устроить небольшой променад. К счастью, неподалёку от аэропорта обнаружилась пельменная, причём вполне приличная, где я взял тарелку борща, двойную порцию пельменей со сметаной, салат и два стакана компота с оладушками. Наевшись до отвала, собрался отправился обратно в аэропорт, где в зале ожидания едва не проспал свой рейс, хорошо, что из динамиков чуть ли не над ухом прозвучало объявление о посадке.
        По возвращении мы с Лёхой наконец выкроили время на поездку к дачам. Вылезший из своей будки сторож заверил, что всё должно быть в порядке, он по два раза на дню совершает обход. Старик оказался прав, дом стоял под замком, всё вокруг было покрыто уже начавшим проваливаться под весенним солнцем снегом, ни единого следа, если не считать цепочек кошачьих следов. На всякий случай мы с Лёхой проверили обстановку, всё было на месте. Боксёрскую грушу пока прикручивать не стал, ближе к лету, может, на веранде присобачу.
        А вообще красота… Воздух наполнен весной, природа пробуждалась от зимней спячки, небо бездонно-голубое. Солнце топило так, что прикреплённый к раме окна градусник показывал плюс 18. Время не поджимало, я скинул куртку, свитер, и в одной майке прочистил тропинку от калитки до крыльца. Лёха хотел подменить, но я сказал, что мне работа в охотку, а у него есть шанс потрудиться на собственной даче. Заодно перекусили захваченными из дома припасами, а чай попили с вишнёвым вареньем, извлечённым из погреба.
        Потом наведались на Лёхину дачу. Там тоже обошлось без набегов, так что домой возвращались на последнем рейсовом автобусе со спокойным сердцем.
        19 марта утром «Сурой» приехала мама. Специально на полдня, чтобы переоформить на меня валютный счёт. Вечером я посадил её на обратный поезд, уже став обладателем собственного счёта во «Внешпосылторге».
        20 марта я проснулся с мыслью, что должен что-то сделать. Нет, насчёт завтрашнего отлёта в Штаты я помнил, и весь свой нехитрый скарб успел собрать. Никакой водки и чёрной икры, только запасные трусы, носки, майки, ветровку, поскольку там наверняка тепло, типа нашего апреля, ну и гигиенические принадлежности. Загранпаспорт отдадут завтра перед прохождением таможенного контроля, по прибытии в Америку отберут и вернут снова, когда настанет время возвращаться обратно.
        Точно помнил, что днём должен встретиться с Козыревым. Тот по традиции приехал к нам, причём Инга ещё не вернулась из универа, так что нам никто не мешал.
        - Готов?
        - К чему?
        - Не посрамить Отчество?
        - Ну это я всегда готов… В смысле, не посрамить. Но вы меня всё равно обязаны проинструктировать, иначе к чему наша встреча?
        - Догадливый, - краешком губ улыбнулся Козырев. - Я не буду тебе повторять прописные истины, сам должен знать, что в любой момент можешь стать объектом провокаций. За тобой наши люди, само собой, будут приглядывать, но и сам ворон не считай. А я хотел тебя попросить кое о чём.
        Вот тут его взгляд стал напоминать взгляд хищника, и мне стало как-то не по себе. Я даже поправил ворот связанного Ингой свитера, хотя он и так был достаточно широким. В течение следующих нескольких минут я со всем возможным вниманием выслушивал инструкцию относительно своих действий на территории потенциального противника.
        - Справишься? - подытожил свою речь вопросом Сергей Борисович.
        - Постараюсь… Справлюсь, - поправился я, заметив нахмуренные брови Козырева.
        - Я надеюсь, тем более тебе никаких особенных усилий прикладывать не нужно. О нашем разговоре, сам понимаешь, никому ни слова.
        - Чай не дурак, соображаю… Сергей Борисевич, я тут на днях по повестке медкомиссию прошёл, понятно, что признают годным к строевой…
        - Быстро они, - хмыкнул Козырев. - Не боись, решим вопрос, ты на гражданке нужнее. Ладно, мне пора, Инге не говори, что я приходил, чтобы не было ненужных вопросов… А мне ещё надо позвонить Мясникову, поздравить его с днём рождения.
        Точно! Так вот что тянуло меня с утра! Как СБ упомянул про Мясникова, так сразу словно камень с плеч. Понятно, что я не обязан его поздравлять, он, скорее всего, даже и не вспомнит обо мне. А с другой стороны, лишний раз выказать человеку уважение - язык не отвалится.
        Так что в девять вечера набрал домашний номер Георга Васильевича. Трубку подняла жена.
        - А кто его спрашивает? Один момент!
        - Ну привет, пропащий! - несколько секунд спустя загудел в трубке голос Мясникова. - Небось с днём рождения поздравить решил? Молодец, что старика не забываешь, а то я уж думал, ты теперь столичный житель, что тебе какой-то второй секретарь пензенского обкома… Шучу, шучу.
        В общем, душевно поговорили. Заодно Георг Васильевич поделился планами развития региона, по его словам, в недалёком будущем Пензенская область превратится чуть ли не в Нью-Васюки. Ну а что, пусть дерзают, я буду только рад, если хоть часть его планов воплотится в жизнь. Патриот я или где?!
        Вечером следующего дня Инга провожала меня в «Шереметьево». Рядом уже был почти достроен возводившийся к Олимпиаде «Шереметьево-2», а пока все международные рейсы обслуживал один хаб. Инга же решила, что лучше пропустит первую пару, нежели не простится со мной, что называется, у трапа самолёта. Даже всплакнула.
        - Ну ладно, ладно, через неделю уже обернусь, - вытер я слезу на её щеке. - Лучше скажи, что тебе привезти из тридевятого царства, тридевятого государства? Цветочек аленький? В пределах, конечно, выдаваемых нам суточных.
        - Главное, сам возвращайся, а то вдруг сбежишь, как Барышников.
        - Да куда ж я от такой красотки сбегу?
        Про Барышникова она в тему, с нами летели солисты балета Большого театра Владимир Васильев и Людмила Семеняка. Но эти, мне кажется, вряд ли куда-то сбегут, тем более что Васильев не раз бывал за границей, человек проверенный, а по статистике, насколько я помнил, среди невозвращенцев женщин практически не было. У них, наверное, выше чувство ответственности перед близкими, которым их поступок может ой как аукнуться.
        Большой театр также представляли Владимир Атлантов и Ирина Архипова. Человек сорок были из Государственного академического ордена Трудового Красного Знамени Русского народного хора имени Пятницкого. Ансамбль донских казаков в составе двух десятков артистов. Плюс ещё какие-то артисты, мне просто лень было уточнять.
        Борт генсека вылетал завтра, думаю, он тоже полетит на Ил-62М, как и мы, это был единственный самолёт, осуществлявший столь дальние перелёты. И я почти был уверен, что и СБ составит Бобкову компанию. Всё ж таки правая рука, насколько я мог судить, исходя из своих домыслов и намёков самого Козырева.
        Интересно, кстати, встретился он с секретарём писательской организации Ленинграда? И если да, то чем эта встреча закончилась? Хотя что-то мне подсказывало, что Сергей Борисыч вряд ли снизошёл до общения с одержимым манией сионистского заговора поэтом. В лучшем случае позвонил куда, чтобы на месте разобрались с этим делом.
        - Товарищи, давайте ещё раз пройдёмся по списку, - раздался голос руководителя делегации, замминистра культуры Виктора Семёновича Лепилова.
        Прошлись, не было двоих, они вроде бы отлучились в туалет. Лепилов, к которому тут же приклеилась кличка Лепила, не находил себе места, пока пропавшие не объявились.
        Отправились на регистрацию, прошли таможенный досмотр, зал ожидания с магазинами беспошлинной торговли «Duty Free», куда сразу же кинулись артисты. Женщин в основном интересовали отделы парфюмерии и косметики. Мужики облизывались в отделах со спиртным и табачными изделиями. Лепилов метался следом за ними, что-то негромко выговаривая, но, как я понял, большинству на его указания было плевать. Я же в магазины не ломанулся, мне просто там ничего не было нужно, и поймал на себе подозрительный взгляд заместителя председателя парткома «Большого театра» Хвостова. Этот явно был приставлен от органов, у меня почему-то была чуйка на таких, либо в них самих что-то выдавало сотрудников госбезопасности, пусть даже и нештатных.
        Интересно, в составе делегации имеется мой личный соглядатай? Кто-то же по идее должен следить за моей безопасностью, Козырев вроде как обещал. А то этот Хвостов по комплекции совсем не похож на супермена. Хотя, может, мастерски владеет огнестрельным оружием или здорово метает ножи? Но лучше этого не проверять, надеюсь, поездка обойдётся без эксцессов.
        Наконец объявили посадку. Самолёт набился под завязку, мне досталось место в хвосте салона, возле прохода. Правее сидел, как он представился, Олег - артист из хореографической группы Ансамбля донских казаков. А место ещё правее, у иллюминатора, он уступил молоденькой солистке из народного хора Ирине, хотя та изначально должна была сидеть посерёдке. То, что рядом с ними сидит сам Максим Варченко, на моих соседей, похоже, особого впечатления не произвело.
        Олег тут же принялся травить байки из артистической жизни, и травил он их со знанием дела, как заправский рассказчик, хоть на сцену выпускай место Райкина. Я даже заслушался, равно как и Ирина, к которой мой сосед, судя по всему, оказался неравнодушен. Постепенно у них начался свой диалог, из которого я понял, что Олег в разводе, детей нет, а Ирина замужем за каким-то инженером, у них растёт пятилетняя дочка.
        Дальше мне слушать было неинтересно, тем более что появилась стюардесса с тележкой, на которой стояли пластиковые тарелки с едой и напитками. В общем-то, практически то же самое, чем нас потчевали по пути в Токио. Поесть я всегда любил, потому и приходилось потеть в зале, чтобы избавиться от лишних граммов. И на этот раз не стал отказывать себе в удовольствии, хотя в ближайшем будущем занятий в зале не ожидалось. Впрочем, могу позволить себе утренние пробежки как минимум, уверен, в Вашингтоне немало мест, где можно бегать и делать зарядку. Главное, чтобы такое место оказалось неподалёку от отеля.
        Длительность полёта 11 часов и, чтобы не скучать, я взял с собой в салон с ручной кладью три книги из серии «Библиотека современной фантастики». Взял по порядку, как шла нумерация томов: Ефремов, Кобо, Брэдбери. Практически всё из этого списка я когда-то читал в прежней жизни, но многое уже и подзабыл, так что чтение обещало мне приятное времяпрепровождение.
        Оторвался от чтения «Звёздных кораблей», лишь когда самолёт попал в зону турбулентности. Крылатая машина мелко завибрировала, Ирина ойкнула, Олег тут же принялся её успокаивать. Мы как раз пролетали побережье Великобритании, и я живо так представил, как у нашего самолёта отваливаются крылья и мы врезаемся в какой-нибудь Тауэр. Умом понимаешь, что пилоты обучены справляться с подобными потоками воздуха и встречаются с этим постоянно, однако где-то в животе всё равно зреет иррациональный страх.
        - Товарищи, просьба всем сохранять спокойствие, - раздался по громкой связи голос командира корабле. - Самолёт проходит зону турбулентности. Просьба всем пристегнуть ремни и без острой нужды не покидать свои места.
        Все так и сделали. Никто не паниковал, тем более что всего через пару минут вибрация прекратилась, но напряжение всё это время буквально висело в воздухе и, когда самолёт наконец покинул зону турбулентности, все, включая меня, облегчённо выдохнули…. И вернулись к своим прежним занятиям. Олег продолжил трёп с Ириной, а я вновь окунулся в чтение.
        Конечно, я постоянно помнил о встрече с Козыревым, и каждый раз это воспоминание сопровождалось лёгким выбросом адреналина. С одной стороны, вроде ничего сложного, с другой… Иногда чем сложнее - тем проще, ну вы меня понимаете. А когда кажется, что дело-то - раз плюнуть, на поверку оказывается совсем иначе. Надеюсь, это не мой случай.
        Когда мы подлетали к Атлантике, я отправился в туалет. Правда, пришлось постоять в очереди из двух человек, но ничего страшного за это время со мной не случилось.
        Потом вздремнул, да так хорошо, что проснулся, только когда уже Олег меня побеспокоил, чтобы тоже отлучиться в туалет. Посмотрел на циферблат «Ракеты» - летим почти пять часов. Кстати, пора бы уже и время перевести. Разница между Москвой и Вашингтоном минус 7 часов, то есть если сейчас на моих 22.42, то в Вашингтоне 15.42. Я и соседям своим напомнил, они тоже подсуетились.
        Странное чувство, когда закат растягивается на несколько часов. Подсвеченные снизу розовым облака представляли собой фантастически красивое зрелище. Однако солнечный диск пусть и медленно, но всё же клонился к горизонту. Эх, жаль, я не у иллюминатора сижу, можно было бы пофотать на цветную плёнку, зря я что ли её захватил. Однако солнечный диск пусть и медленно, но всё же клонился к горизонту, так что к Вашингтону мы подлетали в сгущавшихся сумерках.
        В Международном аэропорту имени Джона Кеннеди, который впоследствии, если я ничего не путаю, должны переименовать в аэропорт имени Даллеса, приземлялись по местному времени уже ночью. Перед посадкой по громкой связи сообщили, что в Вашингтоне сейчас тринадцать градусов тепла. Спускаясь по трапу, вынужден был согласиться, да и в Москве примерно такая же температура. Разве что здесь снега нигде не видно. Может, за пределами аэропорта ещё где-то в полях лежит? Но в наступивших потёмках всё равно не увидать.
        Само здание аэропорта сияло огнями, а прохождение таможенного контроля не заняло много времени. Лепилов и тут суетился, ну да понятно, в случае чего с него голову снимут. Это ж не просто гастрольная поездка, а специально отправленная делегация в поддержку встречи глав двух ведущих стран мира.
        До центра Вашингтона 42 км, но нас, погрузив в автобус с местным сопровождающим, говорившим на русском почти без акцента, повезли на окраину, в какую-то деревеньку, состоящую из однотипных бунгало. Конечно, американские деревни с нашими ни в какое сравнение не идут, а тем более вот это поселение - лоджи[8 - Лоджи - отдельно стоящие домики-бунгало.], где из людей обнаружился только обслуживающий персонал. Всё прилизано, травка подстрижена, повсюду асфальтовые дорожки, навозом не воняет… Да, жить тут было можно, но, тем не менее, это не пяти или хотя бы трёхзвёздочный отель, на что рассчитывали артисты.
        Ещё в «Шереметьево», когда зашёл об этом разговор, Лепилов отмахнулся, мол, обещали нормальный отель. Народ уже размечтался о каком-нибудь «Marriott» или «Hilton», а тут вон тебе. Впрочем, русский человек привычен ко всему, а уж советские артисты, даже Заслуженные и Народные - тем более, куда их только гастрольная жизнь не забрасывает. Нужно лететь в Оймякон на какой-нибудь Праздник Севера - полетят, а попробуют встать в позу - их самих тут же в позу поставят. Так что народ поворчал ради приличия, да и принялся располагаться в этих самых бунгало.
        Нас встречала семья владельцев лоджи. Глава семейства мистер Уоррен Доусон оказался дородным мужиком с лихими усищами, переходящими в бакенбарды, в клетчатой рубашке и широких джинсах, голову его украшала «стетсоновская» шляпа, а во рту катался огрызок сигары. С ним нас встречала его супруга миссис Доусон, чуть менее дородная, а также их взрослая дочь Энджи, её муж Кевин и их дочка лет пятнадцати. Как я позже выяснил, Доусон-старший выиграл тендер на расселение у себя гостей из советской России. Вот ведь по виду - какой-то лесоруб, а на самом деле владелец не такого уж и маленького лоджи. Может наследство папа оставил, а может сам удачно поднялся.
        И ещё, как я выяснил на следующий день, у них имелась собственная ферма, на которой управлялись сам Уоррен Доусон и его зятёк. Коровы, свиньи, куры… Нет, всё-таки молодцы, трудяги, я их невольно зауважал ещё больше.
        А пока нам предстояло расселяться. Каждый из двух десятков домиков был рассчитан на восемь человек, так что селились в основном артистическими бригадами. Большие коллективы в одно бунгало, понятно, не могли втиснуться, расселялись по нескольким. Я, недолго думая, напросился к казакам, получилось так, что в большой спальне наши с Олегом койки оказались рядом. Тумбочки, конечно, не как в пионерлагере, но функционально одно и то же. Туда отправились личные вещи, включая зубную щётку, мыло, полотенце, спортивная форма, запасные трусы, носки и майки. Санузел был раздельным, и это радовало: ещё не хватало утром выстаивать очередь из желающих как облегчиться, так и умыться-помыться. Ванны не имелось, но был душ, с точки зрения гигиены правильный выбор. Я считаю, что ванна должна использоваться либо одним человеком, либо членами одной семьи. А для душа тут предупредительные хозяева выдали каждому резиновые сланцы, ровно восемь пар. Вдруг у кого-то грибок? Так что не всё было настолько плохо, как могло показаться.
        Приняв душ, все дружно завалились спать. По-местному ещё только десять вечера, а по Москве пять утра - самый сон. А проснулся я в 7 утра, когда народ начали будить к завтраку. Выяснив, что он продлится до девяти, я решил, что успею сделать несколько кругов вокруг лоджи и закончить утреннюю разминку на территории обнесённой металлической сеткой небольшой спортивной площадки. Если сначала в захваченном из дома спортивном костюме сборной СССР было довольно зябко, то после пары кругов я разогрелся, и когда добрался до спортплощадки, от одежды поднимался парок. Надо будет узнать, имеется ли здесь прачечная, думал я, обхватывая ладонями ледяную перекладину турника. А то в нашем домике стиральной машины точно нет, и в соседних вряд ли они имеются. Так что, закончив заниматься и переодевшись после душа, я направился к двухэтажному зданию, над которым развевался звёздно-полосатый флаг. Здесь, как я догадывался, обитала семья владельца лоджи. На мой стук открыл дверь сам Доусон. Выяснив, что мне нужно, хозяин посёлка гостиничного типа заверил, что у него в подвале стоит хороша стиральная машина,
рассчитанная аж на 15 кг белья, и пусть я узнаю, может, у кого-то ещё возникнет желание закинуть в постирушку тёмные вещи. На это я возразил, что никто испачкаться не успел, так как прилетели мы только ночью, а бегал утром я один, и моя пропитанная потом спортивная форма требует стирки. Причём высохнуть она должна к вечеру, чтобы утром я мог её надеть и снова отправиться на пробежку.
        - But then it will cost you one dollar, - поднял брови Доусон.
        - It's okay, I'm willing to pay.
        Нам перед отлётом поменять рубли на доллары не разрешили. Вместо этого пообещали суточные в размере 25 баксов, то есть за три дня пребывания нам выдали всего 75 баксов. Что ж теперь, трястись над ними? Долларом больше - долларом меньше… Я же не собирался покупать в Штатах ничего такого, мне хватит и сувениров. Тем более что питание в этом лоджи уже оплачено то ли принимающей стороной, то ли нашей, главное, что еда бесплатная. Получается, мы эти доллары можем тратить на своё усмотрение.
        - Okay, that's settled.
        Ударили по рукам. Ну а теперь можно и позавтракать. Ресторан, смахивающий скорее на бар, располагался в отдельном большом бунгало. Тут заправляли жена, дочь и внучка мистера Доусона. Ну а что, семейный бизнес. И у нас, думаю, со временем это станет не редкостью. Может, и нам с Ингой что-нибудь замутить? Купить помещение, нанять работников, а самим заниматься своими делами. То есть она продолжит учиться, а я… А я тоже, если удачно поступлю в Литинститут. При этом буду так же писать книги, боксировать и время от времени подкидывать нашим эстрадным звездунам песенки. Главное - чтобы на бизнес оставалось время.
        А какой, кстати, бизнес можно замутить? Вот было бы здорово организовать небольшую типографию, чтобы печатать в ней не только свои книги, но и бестселлеры советских и зарубежных авторов. А заодно и настенные календари, это будет двухсотпроцентное попадание. Для партийных товарищей календари с Бобковым, для любителей остренького - девиц в купальниках. Жаль, топлесс вряд ли разрешат, но и купальник для неизбалованного жителя страны Советов - тот ещё экстрим.
        Понятно, что печатная отрасль находится под пристальным вниманием партийных органов, и она приносит баснословные барыши. Во всяком случае, публикация хороших книг нивелирует затраты на печать трудов классиков марксизма-ленинизма. Могут и вето наложить.
        Но вообще дураки у нас в союзном комитете по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. За счёт всяких Дюма и Конан-Дойлей могли бы сотни миллионов зарабатывать для страны, но публикуют их ограниченными тиражами. Зато на «Малую землю» и прочие мемуары Брежнева не жалели бумаги.
        Ладно, лучше пригляжусь-ка я к меню. Впрочем, блюда завтрака особым разнообразием не отличались. На выбор предлагались омлет или яичница с ветчиной, жареные лепешки из тёртого картофеля, которые немного напомнили мне драники, толстые блины пэнкейки с кленовым сиропом, тосты с джемом, бейглс (круглая, мягкая булочка с дыркой, которую разрезают пополам и мажут соленым маслом или мягким сыром), кофе, чай и апельсиновый сок. Причём заказывать можно порций сколько угодно, чем некоторые из задержавшихся в столовой бессовестно пользовались, словно бы на Родине недоедали. Разве что Хвостов незаметно в уголке потягивал кофе под сигарету, почитывая при этом книгу из серии «ЖЗЛ», посвящённую Надежде Константиновне Крупской. Вот уж не знаю, что интересного было в её жизни, кроме того, что она всё время находилась при Ульянове-Ленине. Хотя… Если вспомнить все сплетни про их жизнь… Но этого уж точно в прошедшей крепкую цензуру книге не найдёшь.
        Прежде чем сесть за стол, я взял из стопки бесплатной свежей прессы номер «Вашингтон пост» за сегодняшнее число. Тут же поймал на себе прищуренный взгляд Хвостова, который моментально отвернулся, сделав вид, что посмотрел на меня как бы мимолётно и снова сосредоточился на жизнеописании Надежды Константиновны. А я на чтении газеты, тем более что с первой полосы на меня взирали Бобков и Картер. Под их портретами шла небольшая подводка о предстоящей встрече, а продолжение обещали на второй полосе. Ну я туда и перелистнул. Насколько хватало моего английского (а его хватало на почти дословный перевод), самолёт с генсеком должен сегодня приземлиться в том же аэропорту, который принял и нас. Понятно, что Бобкова не поселят рядом с нами, по-любому в какой-нибудь «Hilton» определят, в президентский номер. А мы что, мы обслуга. А разве нет? Хотя пансион нормальный, чего уж придираться, разве что номера на восемь душ.
        Дальше журналист в своих рассуждениях ожидал от встречи двух лидеров потепления международной обстановки и сближения США и СССР. Причём не только в политической, но и других сферах, включая экономическую. Почему бы и нет? Насколько я знал Бобкова, тот не горел желанием идти на новый виток «Холодной войны». Но, с другой стороны, и прогибаться под американцев не станет. Поживём - увидим, осталось не так долго, тем более что, если верить статье, послезавтра планируется большая пресс-конференция с участием Картера и Бобкова. А завтра после встречи они посетят мероприятие в Центре исполнительских искусств имени Джона Ф. Кеннеди, где выступят мастера американской и советской культуры.
        Но это без меня. Мне уже сообщили, что завтра в то же время я выступаю на рок-концерте в Университете имени Джорджа Вашингтона. А сегодня, как ещё накануне вечером сообщил Лепилов, меня отвезут на репетицию. Аккомпанировать мне будет местная студенческая команда, надеюсь, ребята хорошо выучили «Heart-Shaped Box». При том что ведущая роль за мной как гитаристом и вокалистом.
        По мою душу приехали после обеда, когда я валялся на кровати с книгой в руках и уже начинал позёвывать. Всё ж таки акклиматизация - вещь сама в себе, никогда не угадаешь, как ты её перенесёшь. Но мне не на соревнованиях выступать, так что небольшой дискомфорт особой роли не играет.
        Меня дожидался «Chevrolet Chevelle» цвета голубой металлик, к которому я двинулся, получив напутствие от подкараулившего меня Хвостова:
        - Варченко, учти, в отношении тебя могут быть провокации. Лишнего не говори, никаких подарков не принимай, помни, что ты на территории потенциального противника.
        - Всё будет нормально, не переживайте, - отмахнулся я рукой с зажатой в ней фотокамерой.
        Да и Козырев обещал, что за мной будут приглядывать, чего волноваться?
        Молодой водитель в круглых а-ля Леннон очках и такой же патлатый представился как Джим. Он оказался руководителем и по совместительству клавишником той самой университетской группы под названием «The Pyramid», то есть «Пирамида». Джим был студентом 5-го курса факультета истории, большим любителем Древнего Египта, даже летал в прошлом году на раскопки в Долину царей.
        Дорога заняла около часа, и всё это время музыкант-археолог не умолкал ни на минуту. С его слов я узнал, что на завтрашнем концерте помимо нас будут принимать участие такие группы, как «The Doobie Brothers», «Journey», «Heart» с двумя сестричками в составе, «Ramones» и «Survivor». А хэдлайнером шоу станет знаменитая «Eagles», уже успевшая прославиться со своим хитом на все времена про отель «Калифорния». Хотя по мне «Ramones» тоже вполне себе знаменитая группа уже в эти годы.
        Иногда Джим подкидывал мне вопросы, типа, как родилась та самая песня, которую мы будем завтра исполнять? Как живут в СССР его сверстники? А правда, что по улицам Москвы бродят медведи? Я добавил, что они ещё играют на балалайках и пьют водку, после чего оба посмеялись моей шутке.
        - А у вас все студенты разъезжают на машинах? - спросил я его, когда на горизонте показался купол Капитолия.
        - О, далеко не все, на эту я заработал позапрошлым летом, подрабатывая официантом в кафе. Она не новая, но пока проблем не доставляет, разве что месяц назад карбюратор поменял.
        М-да, наши студенты в кафе точно на такую тачку за лето не заработают. А официант из хорошего ресторана на чаевых, пожалуй… Да нет, на подержанный «Жигуль» в лучшем случае, но уж точно не на «Chevrolet Chevelle».
        Университет располагался всего в четырёх кварталах от Капитолия, который остался от нас по правую руку. Я попросил Джима тормознуть и сфотографировать меня на фоне главной достопримечательности столицы США. Тот меня по ходу дела просветил, что выше Капитолия согласно местному законодательству здания в Вашингтоне строить запрещено. А потом вручил камеру прохожему, чтобы тот запечатлел уже нас двоих. Следующий фотосет случился на фоне памятника Вашингтону, стоявшему на аллее перед главным корпусом университета.
        - Есть хочешь? А то у нас при университете есть неплохая столовая.
        - Нет, я недавно обедал, давай лучше порепетируем.
        - Ок, как скажешь.
        Репетиционная база группы «The Pyramid» располагалась в небольшом флигеле, примыкающем к одному из корпусов университета. А неплохо здесь всё оборудовано, если сравнить со студией «Мелодии», то студенческая мало в чём ей уступала. Среди педалей даже имелась выпускаемая всего пару лет как «BOSS DS-1», та самая, которую Курт использовал до 1992 года, после чего перешёл на BOSS DS-2. Живут же буржуи!
        - Знакомься, Макс, это наш гитарист Джо, это бас-гитарист Фрэнк, это наша барабанщица Бриджит…
        А ничего эта Бриджит, обладательница пышной копны соломенного цвета волос и тугой, обтянутой джинсами попы. На улыбчивом лице россыпь веснушек, на щёчках ямочки, глаза голубые… Не будь я без пяти минут женатым человеком, может, даже и замутил бы. А может, и нет, учитывая возможность нарваться на провокацию. Вряд ли эта девчонка, конечно, работает на ФБР или ЦРУ, но наши с ней контакты могут отследить и положить в папочку с надписью: «Компромат». А потом с этой папочкой подойти ко мне и предложить поработать на американские спецслужбы.
        Хотя какой с меня прок? Я же не работаю с секретными документами, мой удел - книги, бокс и музыка. Впрочем, они могут знать о моих контактах с Козыревым, но, опять же, как я могу на него воздействовать? Он на меня - да, а в обратном направлении поезд не ходит.
        Ну да ладно, это всё из области домыслов, а пока пора бы уже взять в руки «Fender Stratocaster» и порепетировать. Я сразу предупредил, что можно попробовать вторую гитару в качестве ритм-секции, благо что у Джо был запас сразу из пяти гитар. А вот клавишные будут лишними, так что Джим может расслабиться. Тот немного расстроенно пожал плечами, и скромно сел в сторонке. Извини, брат, но музыка Кобейна не предусматривает клавишных. Во всяком случае, эта песня.
        Партии баса и ударных всеми уже давно были изучены, так что с этим сложностей не возникло. Нам хватило трёх дублей, чтобы довести исполнение «Heart-Shaped Box» до автоматизма, после чего я сказал, что, в принципе, завтра мы не должны облажаться.
        - Макс, а есть у тебя что-нибудь новенькое? - неожиданно спросил Фрэнк.
        - На английском? Хм… В общем-то, есть кое-что. А ты с какой целью интересуешься?
        - Так может не одну песню сыграем, а две? Большинство завтрашних групп так и будут играть, а кто и по три, как «Eagles».
        - Предлагаешь с листа разучить?
        - А что, сложные партии?
        - Да я бы не сказал… Ладно, сейчас я сыграю одну вещь, она называется «Smells Like Teen Spirit», а потом попробуем это с басом и ударными. Слушайте внимательно.
        Не хотел я трогать эту вещицу, однако меня, можно сказать, вынудили. Конечно, можно было предложить что-то другое, но я подумал, что обе песни должны быть выдержаны в одной, мрачноватой стилистике Курта Кобейна. Ну прости, Курт, засранца! Может, в этой реальности ты и эту вещь не напишешь, может, если и вырастешь музыкантом, то станешь участником какой-нибудь мальчиковой группы. Понятно, в это слабо верилось, но жизнь - штука непредсказуемая.
        Парням и Бриджит зашло. Второй раз уже попробовали с аккомпанементом, причём я не напрягал связки, едва бормоча в микрофон, чтобы поберечь их перед завтрашним концертом. На этот раз хватило порядка десяти дублей.
        - Всё, хорош, - заявил я, возвращая гитару на подставку.
        - Это мощно! - выдохнул Джо, для которого и в этой песне нашлась работа гитариста. - А можно, мы её будем исполнять на наших выступлениях?
        - Естественно, с отчислением авторских, - добавил Джим.
        - Да без проблем!
        Зарегистрирую песню по возвращении в Москву. Здесь, не являясь гражданином США, у меня вряд ли выйдет получить на неё патент. Да и просто не хочется заморачиваться.
        Прежде чем попрощаться, предложил всем сфотаться на память, идея была принята «на ура». Я собирался поставить затвор на автоматическое срабатывание с 10-секундным замедлением, но Фрэнк метнулся в коридор и вскоре приволок совсем молоденького студента, наверное, первокурсника, которому вручил камеру и посоветовал сфотографировать нас хорошо, иначе он потом его найдёт и устроит ему трёпку.
        - Тогда уж давайте в разных ракурсах, - предложил я. - Сначала просто групповое фото, а затем изобразим репетиционный процесс. Джо, ты тоже бери гитару, а ты, Джим, вставай за клавишные. И все вроде как при деле.
        А когда фотосет закончился, я поинтересовался, где находится концертная площадка, где нам завтра предстоит выступать.
        - Идём, покажу, тут недалеко, - сказал Джим.
        Подорвались и остальные. Идти пришлось в соседнее здание, именно здесь располагался концерт-холл университета. Тоже всё на уровне, ни одного ободранного кресла, партер и бельэтаж на 750 мест, на относительно компактной сцене мониторы «JBL», той же фирмы напольные колонки. И здесь уже помимо нас присматривались к арене завтрашних действий парни из, как они представились, группы «Journey». Рассказали, что исполнят пару песен из своего нового альбома «Departure», который наверняка станет платиновым.
        - Ну так что, всё-таки в столовую или сразу везти тебя обратно? - спросил Джим, когда мы покидали концерт-холл.
        - А давай посмотрим, как кормят американских студентов. Веди.
        Столовых на территории университета было целых пять, и здесь студент мог позавтракать, посидеть за ланчем, отобедать, пополдничать и поужинать. Питание, как пояснил Джим, оплачивается студентам или их родителями за полгода вперёд. Гости университета могли питаться за деньги, и мой проводник пообещал оплатить мой ужин, на что я гордо ответил, что являюсь обладателем семидесяти пяти баксов. Джим на это только рассмеялся:
        - Неужели автор хита, который мы завтра будем исполнять, так мало зарабатывает?
        - Я мог бы взять с собой хоть десять тысяч долларов, но в СССР приобрести валюту не так-то легко. Возможно, с новым главой государства что-то изменится в лучшую сторону, но пока это так. Так что приходится обходиться суточными, нам их выдают в размере 25 долларов на человека, за три дня вперёд мы получили каждый по 75 баксов. Думаю, на ужин этого хватит?
        - На ужин точно хватит, - рассмеялся Джим. - Но всё же позволь я тебя угощу. У меня суточные немного больше твоих.
        Свежевыпеченный хлеб, свиные рёбрышки с гарниром, зелень, фрукты, только что приготовленное мороженое, йогурт, сок… Жаль, нет у меня мобильника с камерой и доступа к ещё несуществующему Инстаграму. А то бы сейчас запостил фото своего заставленного едой подноса, мол, завидуйте! Вроде и не хотел много брать, а вот ведь, глаза завидующие. Даже забыл, что платить за всё это предстоит Джиму, вспомнил, когда он уже начал рассчитываться. Археолог тоже взял себе поесть, правда, поменьше. Вряд ли из экономии, видимо, просто был не очень голоден. Да и комплекция у него худосочная, а значит, ест немного, если только внутри парня не сидит паразит.
        В столовой, рассчитанной человек на пятьдесят, в этот момент находилось всего десятка полтора посетителей. Один взрослый, видимо, преподаватель, а остальные студенты. За ближним к нам столиком сидела весёлая компания - две девушки и два парня. Девки разбитные, одна блондинка, другая рыжая, обе в форме чирлидерш, а парни крепыши, один с меня ростом, второй выше на полголовы. Похоже, что компания меня узнала. Во всяком случае, они не сводили с меня глаза, а моя фамилия в их разговоре пару раз точно проскочила.
        А когда я перешёл к десерту, рыженькая набралась смелости и подошла к нашему столику.
        - Привет! Вы мистер Варченко, верно?
        - Привет, угадала.
        - Вау, круто! Завтра вы играете у нас концерт! Мы там тоже будем!
        - Замечательно, - пробормотал я, пытаясь доесть йогурт. - На сцене или среди зрителей?
        Девица заливисто рассмеялась.
        - Ребята, вы слышали, как он пошутил? Это круче, чем шутит Ричард Прайор[9 - Ричард Прайор - американский комик, актёр и сценарист. Один из столпов жанра «stand-up comedy».].
        - Не, до Прайора ему далеко, - отозвался один из здоровяков.
        А девица тем временем снова повернулась ко мне.
        - Мистер Варченко, я хочу с вами сфотографироваться. У вас же есть камера, вот она.
        - Да пожалуйста, - пожал я плечами, отставляя в сторону недоеденный йогурт. - Джим, сфотографируешь нас?
        - Без вопросов.
        Я хотел было подняться, но девица неожиданно прыгнула мне на колени, да ещё и обхватила руками меня за шею.
        - Маргарет, это слишком, - сделал ей замечание Джим, похоже, знавший девушку.
        - Вот только твоё мнение сейчас никого не интересует, - буркнула девица. - Давай фотографируй.
        - Милочка!
        Я наконец освободился от её объятий и скинул тугую задницу Маргарет со своих колен.
        - Милочка, Джим правильно говорит, это чересчур. Давайте просто встанем рядом и сделаем стандартное фото на память. А фотографию я потом пришлю Джиму, у меня есть его адрес, и он передаст её вам.
        - Эй, я хочу на коленях у тебя, тебе что, жалко? - неожиданно возбудилась девица.
        - Маргарет, давай уже прекращай, - снова подал голос Джим. - Ты вообще не дала человеку спокойно поесть.
        - Санни, - повернулась та к своим дружкам, - почему ты позволяешь этому слабаку мне такое говорить.
        Один из парней поднялся, тот, что был повыше, подошёл к нам, и схватил Джима за отворот пиджака.
        - Слышь, анус обезьяны, тебе что было сказано? Фотографировать? Вот и фотографируй, если хочешь, чтобы все зубы остались на месте.
        Джим безуспешно пытался вырваться, но у него это плохо получалось. Вернее, не получалось совсем. Мне не оставалось ничего другого, как схватить запястье здоровяка и прокрутить таким образом, чтобы он разжал пальцы, зашипев от боли. Он вырвал запястье, когда я ослабил хватку, посчитав, что достаточно.
        - Твою мать! - брызжа слюной и заставляя присутствующих оборачиваться в нашу сторону, завопил он. - Твою мать, красный ублюдок, ты что себе позволяешь? Ты, мать твою, гость в великой стране под названием Соединённые Штаты Америки и должен вести себя соответствующе!
        Провокация? Почему бы и нет? Стараясь сохранять видимость хладнокровия, я ответил:
        - А если ты считаешь себя хозяином, то тоже должен вести себя соответствующе, а не хватать за грудки друзей гостя Соединённых Штатов. В СССР люди перед представителями иностранной державы так себя не ведут.
        В этот момент подошёл и второй здоровячок, и я напрягся, представляя, как мне придётся отмахиваться от двоих. Отмахаться может и отмахаюсь, но на фига мне международный скандал? Да ещё и на фоне порученного мне Козыревым задания?
        - Ребята, что здесь происходит?
        А это уже тот самый единственный взрослый нарисовался.
        - Санни, Джейкоб, в чём дело?
        - Ни в чём, мистер Хьюз, - сразу сдулся Санни.
        - Я слышал, у тебя были какие-то претензии к Джиму и этому молодому человеку?
        - Нет, всё нормально.
        - А у вас, молодые люди, есть к нему претензии?
        - Лично у меня нет, я просто хочу спокойно доесть свой ужин.
        - И у меня нет, - поддакнул Джим.
        - Отлично! Тогда каждый возвращается за свой столик и продолжает ужинать.
        - А фото? - заныла Маргарет.
        - Джим, сфотографируй нас, - попросил я и повернулся к девице. - Только никаких коленей.
        Та надула губки, но вынуждена была согласиться. Остаток ужина получился скомканным, неприятно было ловить на себе взгляды этой компании, особенно Санни. По ходу дела Джим вполголоса объяснил, что парни занимаются американским футболом, играют за университетскую команду, а девчонки, как я и понял по их прикиду, чирлидерши. У них, видно, была репетиция, а парни после тренировки, готовятся к матчу с командой университета из Айовы.
        Мы покинули столовую первыми. На улице уже сгустились сумерки. Машина Джима была припаркована на стоянке перед университетом, в укромном местечке, в самом углу, куда едва доставал свет фонаря. В тот момент, когда Джим уже вставлял ключ в замок двери, из темноты неожиданно нарисовались Санни и его дружок Джейкоб.
        - Эй, ребята, не делайте глупостей…
        Джим не успел договорить, как согнулся пополам после короткого удара кулаком от Санни в живот. Даже очки упали на асфальт, и Джейкоб с видимым удовольствием наступил на них толстой подошвой ботинка. Раздался хруст, а я понял, что выход только один. Плевать, провокация или нет, но бить своих друзей, пусть даже недавно обретённых, я никому не позволю.
        Начать я решил с Джейкоба, оставив Санни на десерт. Короткий шаг вперёд, апперкот левой и следом хук справа. Что ещё нужно для того, чтобы человек отрешился от всех мирских забот? Правильно, Джейкобу этого вполне хватило.
        Сделав уклон от просвистевшего над ухом кулака Санни, я с огромной радостью засандалил ему слева в печень. Меня этот удар практически никогда не подводил, вот и в этот раз всё прошло как по маслу. Глядя, как выпучивший глаза соперник ползает передо мной на коленях, я задумчиво произнёс:
        - Finita la commedia. Джим, думаю, мы можем ехать. Ты как?
        - Уже лучше… Чёрт, я без очков почти ничего не вижу.
        - Ладно, я сам поведу машину, а по пути где-нибудь остановимся и купим тебе очки. Есть специализированный магазин? Ок, туда и заскочим… А вы двое… Если я завтра узнаю, что вы рискнули притронуться к Джиму или как-то его оскорбить. Мне плевать, что я иностранец, разделаю вас обоих, как Бог черепаху.
        Не знаю, поняли ли они смысл моей фразы, но, видимо, интуитивно догадались. Правда, промолчали, хотя уже могли что-нибудь и произнести.
        - Молчание - знак согласия, - сказал я. - Запомните, девочки, я своих слов на ветер не бросаю. И кстати, вам лучше помалкивать о том, что вас уделал русский артист, иначе станете посмешищем для всего университета. Верно, Джим? Ты ведь тоже не станешь трепаться? Отлично! А теперь садись на пассажирское место, а я попробую управиться с твоим монстром. Кстати, сувенирные магазины у вас в это время ещё работают?
        - Я знаю несколько мест, а пара магазинов вообще круглосуточные.
        - Тогда наш вечер, если ты не против, немного затянется, - усмехнулся я, выжимая педаль газа и обдавая дымом из выхлопной трубы всё ещё приходящих в себя футболистов.
        Интересно, и где обещанная Козыреаым охрана?
        Глава 6
        Первым делом мы приобрели Джиму очки в том самом специализированном магазине, который работал до 9 вечера. Причём здесь имелись такие же круглые, которых Джим лишился, чему он неимоверно обрадовался. После того как Джим с довольной физиономией вернулся в водительское кресло, он поинтересовался, какие именно сувениры я хочу приобрести. Услышав, что мне не хочется закупаться стандартными сувенирами, подумав, щёлкнул пальцами:
        - Ты что делаешь утром?
        - Перед завтраком пробежка, потом свободен. Кстати, не забыть у хозяина лоджи забрать свой спортивный костюм… В университете, как мы договаривались, я должен быть в пять вечера.
        - Тогда у нас в запасе чуть ли не целый день. Так что утром я за тобой заеду, и мы отправимся на блошиный рынок.
        - Блошиный рынок? Хм, а ведь там действительно можно найти что-то интересное. А где он располагается?
        - Мы поедем на Восточный, он находится на Капитолийском холме, около семи кварталов к западу от Капитолия. Рынку больше ста лет, это едва ли не главная туристическая достопримечательность Вашингтона.
        - Так там поди всё на туристов и рассчитано, какой-нибудь ширпотреб?
        - Есть и ширпотреб, но и нередко попадаются оригинальные штучки. Я и сам люблю там бывать, меня как историка интересуют антикварные вещи. Недавно, кстати, я там купил одну любопытную вещицу. Вот она.
        Он извлёк из-под одежды кожаный шнурок, на котором болтался клык какого-то хищника.
        - Это зуб деодона - плотоядной свиньи, обитавшей 18 - 25 миллионов лет назад. А купил я его у старушки - божий одуванчик, которая понемногу распродаёт оставшиеся от умершего мужа вещи, так как испытывает материальные трудности. А муж её был, представь себе, профессором нашего университета, преподавал археологию. Говорят, отличный был преподаватель, жаль, я его не застал… Ну что, утром я заеду за тобой и помчимся искать сувениры.
        За ночь ничего с Джимом не произошло. Как он отчитался мне утром, видел на завтраке только Маргарет, а вторая девчонка и те два охламона ему на глаза не попадались. Я же надеялся, что вчерашний наезд не был спланированной провокацией, а стал следствием необузданного нрава этого самого Санни.
        Вход на блошиный рынок «Восточный» представлял собой семиметровую арку со звездно-полосатым флагом. Мы её миновали и оказались на территории рынка. И нас сразу встретили мясные и рыбные ряды. Оказывается, здесь продавали не только всякую ветошь и антиквариат. Но мясо с рыбой, равно как и зелень с овощами и фруктами нас не интересовали, и мы отправились дальше. А вот и наши ряды!
        На глаза первым попался шикарный большой чугунный петух за 15 баксов. Дальше винтажный фарфор. Блюдо с позолотой в 11 карат стоило 3 доллара. О, хрусталь! Причём, практически такой же, как наш советский! Столовые приборы и металлическая посуда, некоторые предметы явно не из 20-го века.
        Ряды кукол, причём некоторые действительно, по словам Джима, являлись раритетом. Например, вон та, фарфоровая и малость облезлая, но с ценником в сотню долларов. Продавал её мужик со взглядом гангстера. Мы из интереса подошли, поговорили, и он нам заявил, что эта кукла принадлежала не кому-нибудь, а самой Лиззи Борден. Увидев немой вопрос в моих глазах, мужик с удовольствием принялся рассказывать про малолетнюю убийцу из Фолл-Ривер, штат Массачусетс, которая топором зарубила своих несчастных родителей.
        - И чем вы докажете, что эта кукла принадлежала той самой Лиззи? - скептически ухмыльнулся Джим.
        - Не хотите - не верьте, дело ваше, - пожал плечами продавец, моментально потеряв к нам всякий интерес.
        А мы двинулись дальше. О, какая классная мебель из дерева! Вот бы нам домой такие невероятной красоты резные стулья, или на дачу вот это кресло-качалку - настоящий шедевр прикладного искусства. Но, во-первых, цены на них кусались, а во-вторых, как я всё это буду тащить через таможню? А этот шкаф-витрина, похоже, служил когда-то вместилищем для ружей. Даже подставочки остались. Я живо представил, как здесь в рядок стояли «винчестеры».
        Фигурки политиков, выполненные в китчевом стиле. Из двух десятков статуэток я узнал Вашингтона, Линкольна, Кеннеди и действующего Президента США Джимми Картера.
        Пустая банка для орешков, комплект для крокета за 20 баксов, швейные машинки, ряды солонок и перечниц, игрушечные ковбои и индейцы, старинный кассовый аппарат за 80 долларов, значки, картины - оригиналы и копии, россыпи книг, бижутерия…
        Тут мой взгляд упал на камею, изображающую в профиль чуть склонённую очаровательную женскую головку. Имелось подвесное ушко, украшение раньше носили либо на красивом шнурке, либо, скорее всего, на цепочке. Что меня поразило - изображённая на камее девушка почти как две капли воды была похожа на мою Ингу. Я с разрешения немолодой торговки взял вещицу в руки, повертел… Нет, определённо как с Инги резали.
        - Там раньше золотая цепочка была, - как бы извиняясь, сказала торговка. - Но её у меня купили отдельно.
        - И почём отдадите без цепочки?
        - Десять долларов, - выдохнула женщина.
        - Да она столько не стоит, - хмыкнул Джим.
        - Это слоновая кость! Ручная работа! 19-й век, Россия! - выпалила она.
        - Россия? Ну да, родина слонов… Откуда она у вас?
        - Это наша родовая вещь, мой дед был князем, а на этой камее изображена его бабушка.
        - Так вы русская? - спросил я на великом и могучем.
        - Да… А вы что, из России?
        - Из Советского Союза, - поправил я её.
        - О боже! А здесь, в Соединённых Штатах, какими судьбами?
        - В составе творческой делегации, приуроченной к визиту Филиппа Денисовича Бобкова в США.
        Джим переводил взгляд с торговки на меня и обратно, ни черта не понимая. Ничего, я ему потом объясню.
        - Я два раза подавала прошение в посольство, простила разрешения вернуться на Родину, но оба раза мне отказывали, - между тем жаловалась мне она. - Может быть, с новым Президентом… как его, Бобковым… Может, меня всё же пустят в Россию?
        Я не стал её поправлять, что у нас не Президент, а Генеральный секретарь ЦК КПСС, собственно, от перемены слагаемых… Правда, в моей истории Президенты на Руси всё-таки случились, даже два. Вернее, три, но Медведева я за полноценного Президента не считал, так, марионетка, не более того. Но всё же лучше, чем первый, продажная гнида Бориска.
        - Хочется верить, что в отношениях между СССР и США случится потепление и вы сможете вернуться на историческую Родину, - нейтрально заметил я. - Ладно, беру не торгуясь.
        Я сунул руку в карман. Деньги были на месте, хотя здесь, если верить Джиму, частенько орудовали карманники. Он, кстати, попытался было и тут за меня заплатить, но в этом вопросе я оказался непреклонен. Заявил, что на сувениры потрачусь сам, и готов оставить здесь все суточные, если увижу что-то стоящее. Пока минус десять долларов, дальше будем поглядеть. Может, больше нечего хорошего и не попадётся.
        А ведь ещё и Грачёву нужно что-то привезти. Тот, правда, не знает, что я в Штаты улетел, но я-то про нынешнего наставника помнил. А куплю-ка я ему вон те древние боксёрские перчатки из уже потрескавшейся кожи всего-то за 12 долларов. Или за целых 12 долларов, это смотря как поглядеть. Как бы там ни было, главное, что Владимир Николаевич будет весьма доволен, в этом я стопроцентно уверен. Ну а что, заслужил мужик, возится со мной как с родным, натаскивает к чемпионату СССР. Понятно, ему будет не только приятно, но и выгодно во всех отношениях, если его воспитанник выиграет медаль или тем паче победит в финале. А уж если руководство федерации решит, что Максим Варченко достоин представлять страну на Олимпийских Играх… По идее победители как бы автоматически отбираются на Олимпиаду, но последнее слово всё равно за федерацией бокса СССР. Надеюсь, её председатель Свиридов не станет вставлять мне палки в колёса, если я по спортивному принципу завоюю путёвку на главный турнир четырёхлетия. Мы с ним если и не друзья, то хорошие знакомые, во всяком случае, оба пишем книги, пусть и в разных жанрах.
        Ладно, что-то я отвлёкся, вернёмся к нашим баранам, то бишь выставленным на продажу антикварным штучкам. Нравится мне в этих рядах, сразу пробуждается дух… Не авантюризма, а сопричастности, что ли, к истории, которой пропитаны эти вещи. Как, например, вот этот изящный велосипед «Schwinn Panther» выпуска 1953 года, как гласила надпись на ценнике. А стоил он 30 баксов. Потянул бы, но опять же, как мне его в самолёт тащить? И зачем он мне, если есть мотоцикл? А вскоре, наверное, начну присматриваться к автомобилям.
        Напоследок заглянул в лавку, где торговал аутентичными сувенирами настоящий индеец с иссечёнными морщинами лицом, правда, одетый в джинсы и кожаную куртку. Прикупил «ловушку сновидений», для изготовление которой, по словам продавца, были использованы жилы оленей, перья орлов, суровые нити и ветви ивы. То, что, если повесить «ловушку» над изголовьем кровати, то она будет защищать от злых духов спящего человека и улавливать все дурные сны. Это, впрочем, я и так знал, в своём будущем обчитался того же Кинга. До кучи купил украшения ручной работы из бисера - порадую Ингу с мамой. И, сам не знаю зачем, приобрёл ковбойскую шляпу. Поношенную, но это можно было определить только по чуть заметным потёртостям внутри шляпы, а так с виду как новая. Тут же нахлобучил её на голову. Теперь буду щеголять не хуже мистера Доусона. Правда, в Москве на меня будут смотреть как на идиота… Хотя многие и обзавидуются.
        После шоппинга у меня оставалось 12 долларов, и я решил их пока поберечь. Мало ли что… А Джим подвёз меня до лоджи, куда планировал снова заехать за мной часа в четыре, то есть через три с половиной часа.
        Бедняга, сколько из-за меня ему приходится расходовать бензина… Мы тут, кстати, поговорили с ним между делом о ценах в США и СССР, и получалось, что сравнение не в пользу моей Родины. Скажем, литр того же бензина (правда, они тут жидкости галлонами измеряют), стоит примерно 0.3 доллара. Получается, на среднюю зарплату в 850 долларов можно было купить примерно 2700 литров бензина. В СССР бензин стоил примерно 1.5 рубля за 10 литров, выходит, что на зарплату в 150 рублей можно было купить около 1000 литров бензина. Если сравнивать по молоку - оно в Штатах стоило примерно 1 доллар за четверть галлона, это 0.9 литра. Умножаем 0.9 литра на 850 долларов - получаем, что на одну зарплату американец может купить 765 литров. У нас литр молока стоит 28 копеек, значит за рубль можно купить 3.5 литра. Умножаем 3.5 литра на 150 рублей - получаем 525 литров на одну зарплату. По яйцам аналогичная картина. На зарплату американца можно купить 7 650 яиц, на зарплату успешного советского инженера - всего 1650.
        - Почему в вашей стране люди так мало зарабатывают? - спросил меня Джим.
        - Потому что нам пришлось пройти через войну с фашистами, - выдал я стандартный ответ. - Зато у нас квартиры бесплатно дают, и образование с медициной бесплатное.
        - Серьёзно?! - искренне удивился археолог. - Может быть, стоит подумать над переездом в Советский Союз, если мне сразу дадут большую квартиру?
        - Большие дают только многодетным семьям, и сразу тебе никто ничего не даст, даже маленькую. Ты должен где-то работать, и по месту работы создаются очереди на получение жилья. Правда, люди в этих очередях стоят годами, а то и десятилетиями.
        После этого пыл янки как-то сразу угас. Это я ещё не сказал, сколько граждан страны Советов мечтают жить так, как живут американцы. А ещё лучше перебраться в Штаты и стать гражданами страны звёздно-полосатого флага. Конечно, патриотов у нас, наверное. Больше, чем потенциальных диссидентов, особенно много оптимистов появилось на фоне проводимых Бобковым реформ, но и желающих свалить на Запад более чем достаточно. Особенно среди богоизбранного народа. Даже в мою головёнку иногда закрадывается подобная мысль. Ну а что, я на одних песнях стал бы миллионером, а то и миллиардером. Столько их в моей голове ещё сидит, в первую очередь мелодий, что мама не горюй. Только Козырев и иже с ним вряд ли этому факту обрадуются. И попробуй я стать невозвращенцем - думаю, до конца своих дней пришлось бы ходить и оглядываться.
        Джим был точен как швейцарские часы. Ровно в 16.00 его «Chevrolet Chevelle» появился на парковке, где я его поджидал, выйдя заранее, минут за десять.
        - Некоторые группы уже там с утра, а перед моим отъездом за тобой заявились и «Eagles», - сообщил он мне, выезжая на трассу. - На саундчек выстроилась очередь, но, думаю, мы свои пятнадцать минут получим.
        Когда подъехали к университету, машину Джим оставил на парковке, причём на том же самом месте, где вчера случился мордобой. До концерт-холла мы добрались уже пешим ходом, обнаружив у входа толпу возбуждённых студентов. Некоторые держали в руках плакаты и скандировали названия коллективов. Что интересно, название «орлов» я услышал всего пару раз, больше всего почему-то собралось фанатов базирующейся в Ванкувере группы «Heart». Это где в составе две сестрички Энн и Нэнси Уилсон - первая вокалистка, вторая лидер-гитарист. Слушал «Heart» я последний раз сто лет назад, ещё в той жизни, причём в более молодом возрасте. Играют они, как я помнил, музыку, образованную смешением хард-рока и американского фолка. Причём несколько их альбомов стали платиновыми.
        - Это в основном те, кто не попадёт на концерт, - прокомментировал Джим. - Бесплатное зрелище только для лучших студентов.
        В этот момент кто-то завопил: «Varchenko!» В нашу сторону устремились десятки глаз, и мой напарник дёрнул меня за рукав куртки:
        - Так, давай-ка рванули к чёрному ходу, пока тебя тут не порвали на сувениры.
        Идеей Джима я с радостью воспользовался. Оказывается, и у меня здесь имелись поклонники, а после сегодняшнего концерта, надеюсь, их прибавится значительно, и не только среди студентов. Но становиться их жертвой я считал слишком большой честью для себя.
        А сейчас где-то неподалёку готовятся к своему выступлению наши мастера балета и оперной сцены. Им будут аплодировать Картер с Бобковым, а нам… Наверное, какой-нибудь ректор университета. Надо бы у Джима уточнить, но это потом, когда доберёмся до гримёрки, где нас должны поджидать Джо, Фрэнк и Бриджит. Все были на месте, живы-здоровы и готовы к выходу на сцену. Причём выяснилось, что мы выступаем предпоследними, перед «Eagles», что подчёркивает мой статус. Приятно, однако!
        - В зале будут одни студенты или ещё кто-то? Преподаватели и ректор, я так понимаю, тоже?
        - Ректор да, будет, и педагоги тоже, - подтвердил мою догадку Джим. - Но не он сегодня главное лицо, а госсекретарь Сайрус Вэнс.
        - Серьёзно? Почему он выбрал этот концерт, вместо того, чтобы составить компанию Картеру?
        - Ну… По слухам, Вэнс является хорошим другом нашего ректора, они вроде как когда-то вместе в Йельском университете учились. Кстати, 27 марта, то есть послезавтра, у Вэнса день рождения, 63 года.
        А я неожиданно вспомнил, что вроде бы Сайрус Вэнс недолюбливал советника президента США по вопросам национальной безопасности Збигнева Бжезинского. Всплыло откуда-то из глубин памяти. Значит, хороший человек, ведь, руководствуясь восточной мудростью, враг моего врага - мой друг.
        На саундчек нам хватило 10 минут, настройка аппаратуры лично меня удовлетворила. Но перед началом выступления всё равно проверим звук, всё-таки каждый исполнитель, думаю, будет просить звукорежиссёра что-то подстроить под себя. А пока настроил гитару с помощью «фендеровского тюнера» - о таких многие советские музыканты могут только мечтать.
        Нам пока делать было нечего и мы, закрыв дверь гримёрки, отправились за кулисы. Пришлось потесниться нескольким музыкантам, также подглядывавшим в просвет между кулис за происходящим в зале. Студенты и преподаватели уже заканчивали рассаживаться, а в маленькой ложе мой взгляд выцепил трёх человек - двух немолодых мужчин и женщину. Наверное, один из них ректор, а второй и есть тот самый Вэнс, а женщина - чья-то супруга.
        - Вэнс слева, - услышал я шёпот Джима.
        Понятно, значит, это жена ректора. Итак, по времени уже как бы и пора.
        - А это что за парни?
        Я кивнул в сторону готовившийся к выходу пятерых волосатых парней в обтягивающих джинсах и ярких майках.
        - Группа «Journey», они сегодня открывают концерт. За ними «The Doobie Brothers», потом «Ramones» и «Survivor». Перед нами «Heart», а после нас ты уже знаешь кто.
        Из зала уже начали раздаваться крики самых нетерпеливых. Хоть и отличники, а один фиг молодёжь, выросшая на хард-роке. Стоп! А в ложу, похоже, добавился ещё один персонаж и, как следует приглядевшись, я понял, что это не кто иной, как Генри Стоун. Так, значит, то, о чём говорил Козырев, случится сегодня, скорее всего, после концерта. Что ж, чему быть, того не миновать. Рано или поздно это должно было случиться.
        Телевидение тоже присутствовало: две камеры с наклейками SHO стояли по бокам, одна посередине прохода. То есть, насколько я понимаю, концерт собирался снимать развлекательный телеканал «Showtime», в моём будущем-прошлом постоянно транслировавший бокс. Сейчас, видимо, они работают на более обширную аудиторию. Плюс парочка фотографов. Один, как подсказал Джим, местный, подрабатывающий в университете, а второго он не знал.
        Наконец в зале приглушили свет и на сцену вышел конферансье - респектабельный товарищ в явно дорогом костюме.
        - Леди и джентльмены! Меня зовут Род Джэнкинс-младший, если кто вдруг меня не знает, - пустил он в зал ослепительную улыбку. - Рад приветствовать вас всех этим вечером здесь, в этом прекрасном и уютном концерт-холле университета имени Джорджа Вашингтона. И вас всех, и в частности мистера Сайруса Вэнса, государственного секретаря Соединённых Штатов.
        Аплодисменты пополам со свистом… Ха, попробовали бы у нас так освистать в МГУ какого-нибудь члена Политбюро. Правда, где-то когда-то я слышал, что в Штатах свист означает как раз одобрительные эмоции… Но у это у них, у нас обычно он означает обратное. А на лице Вэнса, несмотря ни на что, широкая улыбка, да ещё привстал, машет рукой.
        - Итак! Я вижу, что вы все замерли в нетерпении выхода на эту сцену нашего первого участника.
        Ага, замерли, как же! Такое ощущение, что у них кнопки под задницами.
        - Что ж, встречайте… Наши гости из Сан-Франциско, группа «Journey»! - выкрикнул в микрофон ведущий и с улыбкой от уха до уха стал пятиться за кулисы.
        «Путешественники» вышли на сцену солидно, неторопясь подключили гитары, барабанщик уселся за ударную установку… И понеслась!
        You make me weep and wanna die
        Just when you said we'd try
        Lovin', touchin', squeezin' each other
        When I'm alone all by myself
        You're out with someone else
        Lovin', touchin', squeezin' each other…
        Да, если не ошибаюсь, одна из их самых известных песен под названием «Lovin', Touchin', Squeezin'». Затем они выдали «Lights» и уступили сцену «The Doobie Brothers». Те сыграли всего одну песню - «What a Fool Believes», но сорвали овации не хуже, чем их предшественники. Случилась в этом списке и сольная исполнительница, по имени Лаура Найро, отсутствовавшей в изначальном списке. Причём она села за фортепиано и, сама себя аккомпанируя, просто потрясающе исполнила песню «Coffee Morning». Да, она выбивалась из общей канвы концерта, но публика, хоть и молодая, собралась понимающая, проводили её одобрительным свистом и аплодисментами.
        «Ramones» в драных джинсах и кожаных куртках добавили жару в эту вечеринку, исполнив «Judy is a Punk» и чуть менее панковскую «I Just Want to Have Something to Do». Группа «Survivor» под гитарные риффы и клавишные исполнила пару вещей, но среди них ещё не было их знаменитого саундтрека к «Рокки-3»[10 - Песня «Eye of the Tiger» была записана по просьбе Сильвестра Сталлоне.].
        «Heart» порадовала исполнением хитов «Barracuda» и «Straight On». Всё-таки женщины в роке не всегда как пятое колесо в телеге. А мы уже находились на низком старте. Вижу, что парни и Бриджит волнуются, Джо чуть не до крови кусает нижнюю губу, хотя у него-то партия в обеих треках простейшая, он вообще включается эпизодически, больше будет стоять на сцене для виду. А что я сделаю, если Кобейн задумал, что хватит и одной его гитары? Ну да, смотрел я видео с концертов, там иногда у него был и второй гитарист, какой-то крашеный блондин[11 - Пэт Смир присоединился к группе «Nirvana» в 1993 году по просьбе самого Кобейна, и полгода пробыл с ними в туре. После смерти Кобейна присоединился к группе «Foo Fighters», участниками которой также является бывшие «нирвановцы» Дэйв Грол и Крис Новоселич.], но это было исключение из правил. Ну и сегодня тоже исключение. Пригласил бы и Джима, но клавишные и «Nirvana»… Это, увы, никак не клеится.
        - А теперь встречайте нашего гостя из Советской России! Да-да, вы не ослышались, именно из СССР прибыл наш следующий участник, которому будут помогать ребята из местной студенческой группы «The Pyramid». Итак, автор хита «Heart-shaped box» Максим Варченко!
        Ух ты, зал буквально взорвался! Мысленно перекрестившись, шагаю на сцену, под слепящий свет прожекторов. Зрителей не вижу, но прекрасно слышу. Подбираю валяющийся на полу штекер, подключаю гитару, перед микрофоном кладу на пол педали «Boss DS-1» и «Electro-Harmonix Small Clone Chorus». Больше мне и не нужно никаких pedalboard, минимализм в духе Кобейна. Беру несколько аккордов, подхожу к микрофону, пытаясь разглядеть лица зрителей. Не без труда, но мне это удаётся.
        - Привет!
        В ответ вопли, свист, топанье ног… Надеюсь, это означает восторг, а не просьбу убраться со сцены.
        - Я вижу, здесь сегодня собралось немало наших поклонников… Я говорю «наших», потому что без этих ребят, - оборачиваюсь на мгновение назад, - моё сегодняшнее выступление было бы невозможно. Не могу не упомянуть Джима… Джим, покажись. Вот он, многие из вас знакомы с ним, он учится на историческом, поприветствуйте его… Спасибо! В общем, Джим не участвует в выступлении, так как то, что я собираюсь сегодня исполнить, не предусматривает клавишных. Но Джим мне очень помог, он эти два дня был моим настоящим ангелом-хранителем.
        Ну а что, человеку приятно, хоть так компенсировать его неучастие в нашем выступлении. Когда крики и аплодисменты смолкли, я продолжил:
        - Я не большой любитель говорить, поэтому предлагаю перейти непосредственно к музыке. И сразу хочу предупредить, что вас сегодня ожидает сюрприз. А какой - узнаете чуть позже.
        Давненько я не испытывал такого драйва на сцене. Не сравнить с выступлениями на всяких приуроченных к праздникам концертах, которые я отыгрывал как-то походя, без надрыва. Может, в меня вселился духКобейна? Или это его песни так действуют? Как бы там ни было, я полностью растворился в музыке и словах, несмотря на их странный смысл или отсутствие такового. Прежде всего музыка, именно за мелодичность мы любили «Битлов», зачастую лишь отдалённо понимая, о чём они поют. И драйв, гитарные риффы Кобейна - всё из той же оперы, хотя и пел он если и о любви, то в других выражениях, таких, что рвали душу на ленты.
        Пришёл в себя, когда уже понял, что песня финишировала и зал стоит на ушах. Откинул со лба слипшиеся от пота волосы, подождал, пока народ немного успокоится.
        - Я вижу, вам эта вещь пришлась по душе.
        Переждал очередную порцию воплей и продолжил:
        - Помните, я обещал вам сюрприз? Так вот, этим сюрпризом будет новая вещь, написанная буквально перед поездкой в Америку. Мы с ребятами вчера немного порепетировали, надеюсь, исполнение вам понравится… Да, кстати, называется она «Smells Like Teen Spirit».
        Load up on guns and bring your friends
        It's fun to lose and to pretend
        She's over-bored and self-assured
        Oh no, I know a dirty word
        Hello, hello, hello, how low?
        Hello, hello, hello, how low?
        Hello, hello, hello, how low?
        Hello, hello, hello…
        И припев, такой, что у самого мурашки по коже:
        With the lights out, it's less dangerous
        Here we are now, entertain us
        I feel stupid and contagious
        Here we are now, entertain us
        A mulatto, an albino
        A mosquito, my libido
        Yeah, hey, yay…
        Дух юности, дух бунтарства… Что ещё нужно молодым, пусть даже и отличникам, многие из которых по определению «ботаники»? Это было нечто! Все эти «ботаники» повскакивали со своих мест и устроили настоящие сатанинские пляски, точно так же, как в клипе «Nirvana» на эту песню бесились подростки[12 - Только что пена изо рта не шла. Надеюсь, обойдётся без выдранных с корнями кресел, иначе мне за них выставят, чего доброго, счёт, а у меня денег осталось с гулькин нос… Да что там деньги, меня Козырев после такого к стенке поставит!
        Я как-то выпал из времени и пространства, вторую песню подряд, но на этот раз это было как сильнодействующий наркотик. И выход из этого состояния дался мне куда сложнее. Закончив играть на автомате, я ещё какое-то время смотрел безумным, ничего не понимающим взглядом в зал, откуда мне в лицо несколько раз, ослепляя, ударила фотовспышка.
        Народ понемногу успокаивался. А ведь и девки бесились не хуже парней. Первая песня публику как следует разогрела, а вторая окончательно посрывала крыши. Ну да, я виноват самым непосредственным образом. Блин, отмажусь как-нибудь, скажу, что сам не ожидал такого результата. Наверное, организаторы пребывали в таком шоке, что даже не догадались звук вырубить. И всё ещё, наверное, пребывают.
        В ложе, где сидели ректор и госсекретарь, тоже наблюдалась растерянность, разве что Стоун выглядел почему-то весьма довольным.
        - Вар-чен-ко! Вар-чен-ко! - скандировал зал.
        Надо что-то, наверное, сказать на прощание. Надеюсь, с помощью микрофона удастся их перекричать.
        - Друзья, спасибо за тёплый приём! За очень тёплый, я бы даже сказал, горячий. Надеюсь, ещё когда-нибудь мы с вами увидимся.
        О, наш конферансье объявился. Держит марку, снова сияет фарфоровыми зубами.
        - Леди и джентльмены! Прошу вас, давайте вы сядете на свои места. У нас впереди ещё одна группа, надеюсь, она не вызовет таких бурных эмоций, как выступление господина Варченко и его друзей, - плосковато попытался шутить ведущий. - Давайте поаплодируем покидающим сцену музыкантам и пригласим на сцену ваших любимчиков, группу «Eagles»!
        «Орлы» уже выходили на сцену, и на их лицах читалась растерянность. Они не понимали, что после нас смогут дать публике, которая получила убойную дозу музыкального наркотика. Мне даже стало их немного жаль. Ну да ничего, это всего лишь концерт для студентов, пусть даже и покажет его в своём эфире SHO.
        - Это была жесть!
        В гримёрке все наперебой кинулись обсуждать то, что творилось во время нашего выступления. Когда-то я что-то подобное уже видел. В душе всколыхнулась ностальгия по временам, когда мы с моей группой «GoodOk» колесили по области и соседним городам. Особенно первые концерты, когда непривычные к такому успеху парни и Ленка не верили своим глазам.
        Не успели мои музыканты и Джим прийти в себя, как раздался стук в дверь и, не дожидаясь разрешения, в гримёрку влетел Генри Стоун и на русском выкрикнул:
        - Макс! Как я рад тебя видеть!
        Двумя руками схватил мою руку и давай трясти. Я вымучил из себя ответную улыбку:
        - Я тоже рад, мистер Стоун. Честно говоря, не ожидал вас увидеть здесь. Какими судьбами?
        Парни и Бриджит заинтересованно переводили взгляд с меня на журналиста и обратно, ни шиша не понимая по-русски.
        - Да вот, отозвали из Москвы, не знаю пока, надолго ли. А тут узнал, что ты сегодня здесь выступаешь, дай, думаю, загляну… Слушай, Макс, это было потрясающе! Пусть тебя покажут по ТиВи, но я просто обязан написать материал в своё издание. И сделать с тобой интервью. Ты как, не против?
        - Нет, конечно! Надеюсь, вопросы будут не слишком каверзными?
        Стоун расхохотался, причём, как мне показалось, от души. Затем погрозил мне пальцем:
        - Эй, Макс, ты что же, думаешь, я поставил перед собой цель тебя подставить? Ты мой друг! Да-да, друг, не нужно так иронично улыбаться. Жаль, что у тебя не так много времени, что уже завтра вечером ты улетаешь вместе с делегацией, иначе я бы пригласил тебя к себе в гости… Ну так что, уделишь мне четверть часа?
        - Да без проблем. А где, прямо здесь?
        - Хм, ну, в общем-то, хотелось бы уединиться без посторонних…
        - Джим, - уже на английском обратился я к клавишнику. - Мистер Стоун хочет взять у меня интервью, где мы с ним можем уединиться?
        В итоге нам попросту освободили гримёрку, и мы со Стоуном остались тет-а-тет. Тот положил на столик портативный магнитофон, но не торопился его включать. Вместо этого он протянул мне кассету из-под фотоплёнки.
        - Держи. Надеюсь, ты знаешь, что с этим делать.
        Я взял кассету и спрятал её в потайной, на молнии карманчик куртки, который мне оперативно смастерили в ателье по моему заказу перед отлётом в Штаты. Всё так, как и предупреждал Козырев. Надеюсь, я его не подведу… Ха, надо же, Генри Стоун - перевербованный агент КГБ. На какой крючок они его поймали? И я тут, играю в шпионов. Ну а куда деваться, как было не уважить просьбу дорогого Сергея Борисовича? Отдам ему кассету теперь в Москве, как и договаривались.
        - Кстати, концерт по «Showtime» будут показывать на следующей неделе, жаль, что ты его не увидишь. Однако я могу записать его на видеокассету и, как у вас, русских, говорят, при первой оказии тебе её переправлю. Возможно, по дипломатической почте. А теперь я действительно задам тебе несколько вопросов, легенда должна быть правдоподобной, - улыбнулся Стоун.
        Четверти часа ему и в самом деле хватило, чтобы записать мои ответы. В общем-то, и впрямь обошлось без каверзных вопросов, мистер Стоун оказался весьма тактичен.
        - Это интервью в газету пойдёт или оно так, для прикрытия? - на всякий случай поинтересовался я, когда собеседник остановил запись.
        - Я договорился, что как минимум подвал 8-й полосы в послезавтрашнем номере зарезервируют за мной. Кстати, на шоу работал наш фотокорреспондент, так что иллюстрации должны быть убойными, возможно, мне даже выделят большую площадь. Газету ты, скорее всего, не успеешь прочитать, я тоже постараюсь как-то тебе её переслать.
        Мои музыканты поджидали меня в коридоре, где сновали участники других коллективов. Кто-то уже направлялся к выходу, в том числе и «орлы». Один из них, проходя мимо, остановился и упакованными в чехлы барабанными палочками несильно ткнул меня в грудь.
        - Парень, ты сегодня уделал всех. Даже мы на твоём фоне смотрелись бледно. Я слышал, ты ещё боксом занимаешься и книги пишешь. Послушай, это круто, но я тебе советую - не бросай музыку. Тебя ждёт большое будущее.
        - Спасибо, обязательно воспользуюсь вашим советом, - улыбнутся я в ответ.
        Он ещё похлопал меня по плечу, прежде чем двинуться дальше, а я попал в окружение своих ребят.
        - Ничего себе, тебя сам Дон Хенли похвалил! - воскликнул Фрэнк.
        - Да, ты сегодня звезда, - подхватила Бриджит.
        В лоджи я появился в одиннадцатом часу. Хвостов меня словно специально поджидал, выскочил на автостоянку, где припарковался Джим.
        - Всё нормально? Обошлось без эксцессов?
        - Вам, Сергей Константинович, нужно было со мной ехать, там бы всё на месте проконтролировали. А так, - я притворно вздохнул, - меня теперь потащат в американки суд.
        У Хвостова отвисла челюсть.
        - Что? В суд?! За что?!!
        - За то, что устроил на концерте дебош. Разбил гитару о сцену и швырнул акустическую колонку в зал, покалечив полицейского.
        - Что?!! Ты с ума сошёл?!
        Он схватился за голову и в его взгляде сквозило такое отчаяние, что я решил смилостивиться над ним.
        - Да шучу я, шучу. Разве может советский артист позволить так себя вести, тем более в другой стране? Всё было чинно-мирно-благородно.
        - Ты меня не обманываешь? - подозрительно поинтересовался Хвостов.
        - Слово комсомольца! А как прошёл концерт для первых лиц?
        - Всё хорошо, сами только недавно вернулись… Ты стрелки-то не переводи, точно всё у вас там было в порядке?
        - О боже…
        - Ты что, верующий?
        - Сергей Константинович, шли бы вы… Спать!
        Я повернулся и отправился к своему домику, а вслед мне неслось:
        - Варченко, ты ещё пожалеешь!
        На следующий день за завтраком полистал свежий номер «The Washington Post», которая целый разворот отвела встрече лидеров двух стран. В целом настрой был позитивный, в тексте сквозила надежда на потепление международной обстановки. Но интересно, что ещё сегодня скажут Картер и Бобков на совместной пресс-конференции, которая должна была начаться в три часа дня по местному времени. У меня будет возможность её посмотреть, так как отъезд в аэропорт делегации намечен ближе к вечеру. Причём с моим уже вполне сносным знанием английского я смогу, надеюсь, понять, о чём говорит Картер. Интересно будет сравнить с тем, как его речь и с какими купюрами подадут в советской прессе.
        А вообще на душе хорошо! Я свою задачу выполнил: и на концерте зажёг, и кассета с фотоплёнкой (или что там, не знаю) для СБ у меня в кармане куртки. На ночь незаметно спрятал куртку под подушку. Хоть в воровстве никто из наших замечен и не был, но на всякий случай подстраховался. А ну как фэбээровцы меня пасут и ночью залезут в окно? Шутка, конечно, но в каждой шутке, как известно… Чтобы не расставаться с курткой, пришлось даже пожертвовать пробежкой и зарядкой на спортплощадке.
        А после завтрака ко мне подошёл Лепилов в компании подтянутого мужчины в сером костюме и коренастого коротышки, методично пережёвывавшего жвачку.
        - Варченко, это Вячеслав Игоревич Рыбаков из советского посольства, а это мистер Браун, он является представителем компании «Wal-Mart».
        - Очень приятно, - пожал я по очереди протянутые руки. - Чем обязан?
        - Давайте я скажу, - выступил вперёд Рыбаков. - Максим, видишь ли, в чём дело… Завтра компания «Wal-Mart» открывает на 99-й улице новый супермаркет, самый большой в Вашингтоне. Будет большая шоу-программа, в рамках которой они хотят организовать там же выставочный… В общем, товарищеский, 3-раундовый поединок по правилам любительского бокса между тобой и американским боксёром, он чуть постарше тебя. Восходящая звезда, так сказать. Как, готов выйти на ринг?
        Я так малость охренел. С какого это перепуга я должен завтра боксировать? У меня вообще-то идёт планомерная подготовка к чемпионату СССР, и никакие выставочные бои в мои намерения не входили. И мне что, отдельный билет покупать будут на самолёт? О чём я и заявил присутствующим, попросив Рыбакова перевести мои слова представителю США. А то я могу и сам сказать, английским как-никак владею.
        - One moment! - улыбнулся тот американцу, взял меня под локоток и отвёл в сторонку.
        - Максим, не знаю, говорит ли что-то тебе это название, но «Wal-Mart» - крупная торговая сеть, которая платит хорошие деньги за организацию боя на территории своего вашингтонского супермаркета. Бой как раз хотят приурочить заодно и к встрече Картера с Бобковым, под таким соусом они его подают. Ну и им реклама, поединок будет транслироваться местным кабельным телеканалом. Пойми, Советскому Союзу валюта лишней не будет. Мы, например, сможем закупить за границей дорогие лекарства, которые спасут сотни, а то и тысячи жизней наших с тобой соотечественников. А насчёт билета не волнуйся, отправим мы тебя в Союз.
        - Ну хоть так, а то испугался, что окажусь невозвращенцем… И много они платят?
        - Достаточно. Для тебя главное, что ты получишь 5 тысяч долларов наличкой ещё до боя, и сможешь делать с ними всё, что захочешь.
        - Неплохо… А мой соперник?
        - Ну, насчёт его гонораров я информацией не владею…
        - А это они решили, что я получу 5 тысяч, или вы столько отслюнявите мне из общего котла? Сколько, кстати, они вообще платят?
        - Варченко, не наглей, - нахмурился Рыбаков. - Для тебя на первом месте должны стоять социалистические ценности, а не золотой телец.
        - Ага, а у вас, судя по костюму от «Brioni» и «Patek Philippe» на запястье, на первом месте точно не социалистические ценности.
        - Да ты… Ты что это себе позволяешь, сопляк?!
        Ух ты, как побагровел, того и гляди хватит апоплексический удар. А вообще-то подраться за 5 тысяч долларов - идея довольно заманчивая. Вот только Козырев знает о происходящем? Как бы потактичнее узнать?
        - Не серчайте, это я сдуру, по молодости ляпнул… А кто-то из вашего руководства вообще в курсе всей этой ситуации? А то вы тут, может, самодеятельность разыгрываете, а мне потом по шапке дадут?
        - Какая самодеятельность! - чуть успокоившись, поморщился он. - Не переживай, те, кто надо - те в курсе. Сказали, ничего страшного не случится, если ты немного помашешь кулаками и заработаешь для себя и страны валюту. Ну чего тут думать-то? В общем, я говорю, что ты согласен?
        - Нет, не согласен.
        - Ты что?! Да ты… Да я тебя…
        - Что ты меня? - нагло я перешёл на «ты». - В порошок сотрёшь? Настучишь кому надо, чтобы меня из комсомола выперли?
        Не ожидавший такого отпора посольский опешил, однако тут же собрался и, прищурившись, прошипел:
        - То есть тебе плевать на тысячи соотечественников, чьи жизни можно было бы спасти с помощью лекарств, закупленных на вырученные от боя средства?
        - Если бы я точно знал, что деньги пойдут на лекарства… А не на поддержку братских народов, которые втайне, а иногда и явно ненавидят русских «братьев», и предадут нас при первой возможности.
        - Вот ты как заговорил…
        - Ладно, так уж и быть, подерусь за ваши пять тысяч… Как хоть фамилия соперника?
        После моих слов Вячеслав Игоревич заметно успокоился.
        - Не помню, это надо у мистера Брауна уточнить.
        Уточнили… Когда я услышал фамилию Марвиса Фрейзера, того самого, что выиграл юниорский чемпионат, одолев в полуфинале Саню Ягубкина, я невольно закашлялся и выдал на английском, обращаясь к Брауну:
        - Постойте, постойте… Так он же тяжеловес, а я выступаю в весе до 81-го. У нас разница в весе минимум 10 кг.
        - Зато ты должен быть быстрее, - пожал американец плечами. - В конце концов, за такие деньги можно и подраться с человеком, который ненамного тяжелее тебя.
        - Какие деньги?
        Я поймал на себе взгляд Рыбакова, в котором явно читалось желание, чтобы я на какое-то время оглох и заодно разучился читать по губам. Но Господь его не услышал, зато я услышал, как Браун озвучивает цифру в 50 тысяч долларов. Честно сказать, я ожидал большей суммы, но по нынешним временам и 50 тысяч - вполне себе неплохо.
        - А чья подпись будет стоять под контрактом? - спросил я Рыбакова.
        - Мы договорились, что его подпишу я как твой представитель, - сквозь зубы ответил он.
        - Что-то я всё больше сомневаюсь, что эти деньги пойдут на лекарства, - сказал я ему на русском. - Давайте-ка сделаем так… Я подписываю контракт, 5 тысяч, как и планировали, получаю на руки, а остальные 45 переводятся на мой инвалютный счёт, я продиктую все реквизиты. По возвращении в Москву я эти деньги перечисляю туда, куда скажет… В общем, один мой знакомый, которого можно назвать правой рукой Филиппа Денисовича. Только на таких условиях я стану боксировать.
        Всё-таки у чекистов неплохая выдержка. Мог бы снова сорваться, но, видимо, понимая, что при американце это будет выглядеть не айс, лишь вздёрнул брови.
        - Мне нужно посоветоваться.
        - Советуйтесь, время у нас до вечера есть. Если моё предложение не пройдёт, то вечером я улетаю вместе со всей делегацией.
        После чего улыбнулся в сторону янки, снова перейдя на английский:
        - Мистеру Рыбакову нужно посовещаться со старшими товарищами.
        - Как много это займёт времени? - спросил он у посольского.
        - Надеюсь, мы уладим вопрос в течение пары часов, - улыбнулся Рыбаков собеседнику и покосился на меня с такой ненавистью во взгляде, что мне стало слегка не по себе.
        Пары часов ему действительно хватило, и вот уже он сам везёт меня на «Ford Granada» с посольскими номерами в нотариальную контору. По пути Рыбаков задал мне только один вопрос:
        - Этот твой знакомый, случайно, не Сергей Борисович Козырев?
        - Возможно, - нейтрально отвечаю я.
        - Ясно, - вздохнул он и больше не проронил ни слова.
        Браун нас уже поджидал в конторе, и мы, не теряя времени, оформили у нотариуса соответствующие документы. 5 тысяч я действительно получил на руки и, хотя Рыбаков и предлагал отдать их ему на хранение, я сказал, что пусть лучше останутся при мне. Что-то я не очень доверял посольскому. Что же касается неустойки, в случае моего отказа боксировать я вынужден буду заплатить 10 тысяч. Естественно, не рублей. Это если я не выйду на бой без уважительной причины. То есть отдай уже полученные 5 тысяч и ещё пятерку накинь сверху. Где бы её взять… Надеюсь, до этого не дойдёт. По условиям контракта 45 тысяч на указанный счёт компания «Wal-Mart» в лице мистера Брауна обязана перечислить не позднее следующего после боя дня.
        - Ваш с Марвисом бой станет жемчужиной мероприятия, - заявил он, выходя с нами из конторы. - Русский против американца - хорошая афиша!
        - Вы так это говорите, будто между нашими странами продолжается «холодная война», тогда как главы СССР и США, мне кажется, нашли точки соприкосновения, - попенял я Брауну.
        Тот лишь хмыкнул:
        - Парень, это всего лишь бизнес. Тебе нужны деньги? Вот и дерись. Договор подписан, сумму неустойки ты помнишь.
        - А кто меня будет секундировать? И формы у меня с собой нет.
        - Не беспокойся, всё будет, и форма, и секунданты! У тебя какой размер одежды? А обуви? Подберём.
        В лоджи я успел к самому концу обеда, за полчаса до начала прямой трансляции с пресс-конференции Картера и Бобкова. Телевизор стоял в каждом домике и, воспользовавшись тем, что мои соседи, как и жители других бунгало, перед отлётом отправились прошвырнуться в город, я единолично завладел зомбоящиком. Но перед этим заглянул к Доусону, поинтересовавшись, имеется ли у него дома сейф. Узнав, что имеется, попросил об одолжении.
        - Не могли бы вы на время положить в него вот эти 5 тысяч долларов?
        - Без проблем, - заявил тот, - я даже ничего с тебя за хранение не возьму. Не беспокойся за сохранность своих денег, у меня надёжно, как в подвалах «Bank of America».
        Вот и ладненько, вот и чудненько.
        Была мысль отдать ему на хранение и кассету, но я её от себя отогнал. Слишком уж рискованно, да и Доусон может заинтересоваться, что это на плёнке, которую русский просит припрятать в сейфе. Вдруг он стучит в ФБР? А что, вполне может быть. Так что лучше не рисковать.
        Трансляция из Белого дома началась в 14.55. Сначала картинка показала зал с несколькими рядами стульев, занятых представителями пишущей и тележурналисткой братии. Перед ними стояла трибуна, на которую были нацелены десятки объективов фото и видеокамер. Первым к прессе ровно в 15.00 вышел Президент США Джимми Картер. В течение примерно получаса, отвечая на вопросы журналистов, он рассказывал об итогах переговоров с Генеральным секретарём ЦК КПСС Бобковым. Если вкратце, то он подчеркнул, что встреча получилась конструктивной, были найдены точки соприкосновения, которые позволят в будущем развиваться отношениям между двумя странами по всем направлениям. При этом он, Джимми Картер, всё равно не разделяет принципы коммунистов, будучи уверенным, что будущее за тем строем, которого придерживаются Соединённые Штаты. Ну и всё в том же духе: мол, дружба дружбой, а табачок врозь.
        Но я с большим нетерпением ждал появления Бобкова. И вот он наконец сменил Картера за трибуной. Хорошо выглядит, подтянутый, в отличие от предшественника, чувствуется если не армейская, то чекистская выправка. Костюм отутюжен, ботинки блестят, самое главное, в лице уверенность и, я бы даже сказал, некая снисходительность.
        - Добрый день, дамы и господа! - обратился он к присутствующим по-русски и тут же то же самое повторил на английском, чем вызвал аплодисменты собравшихся.
        Дальше пошли вопросы, среди которых попадались как интересные, так и немного провокационные. Например, корреспондент «The Wall Street Journal» поинтересовался, почему в СССР не развивается бизнес?
        - А что вы понимаете под бизнесом? - ответил вопросом на вопрос Бобков. - Где-то купить подешевле и перепродать подороже? У нас это называется спекуляцией и преследуется по закону. Или из ворованных материалов создать товар и реализовать его по бешеной цене? Такой «бизнес» в нашей стране тоже преследуется по закону. Если под бизнесом вы понимаете частное производство, то должен вас успокоить: в нашей Конституции чёрным по белому написано, что допускается индивидуальная трудовая деятельность. Не вижу никаких препятствий к тому, чтобы любой совершеннолетний гражданин этой деятельностью занимался. Более того, сейчас в нашей стране прорабатываются меры по упрощению регистрации и налогообложения частного предпринимателя. Так что такой вид бизнеса у нас в стране будет только развиваться и, надеюсь, он сможет закрыть те ниши, где у нас ощущается дефицит определённых товаров или услуг.
        - Почему вы не допускаете продажи в вашей стране товаров из США и Западной Европы? - спросила молодая женщина в белом юбочном костюме, представившаяся журналисткой телеканала NBC.
        - Потому что нам это невыгодно, - парировал Бобков. - Для развития нашей экономики более интересна закупка технологий, предприятий по производству товаров народного потребления и переработки сырья. Об этом мы, кстати, говорили на встрече с вашим Президентом.
        - Почему в СССР запрещают произведения ваших диссидентов?
        Это был вопрос от корреспондента «The New York Times». Филипп Денисович чуть заметно вздохнул. Для него, насколько я знаю, это была близкая тема, уж он-то с этими солженицынами и прочими синявскими в своё время поработал весьма плотно.
        - Потому что большая часть этих произведений не имеет никакой художественной ценности, - сказал он, пожав плечами. - А также потому, что некоторые произведения несут в себе явно клеветническую составляющую на нашу страну, советский народ и руководителей государства. Смысл этих произведений - взять какой-то легко проверяемый факт, как правило трагический, всячески его обмусолить, а затем преподнести уже явно выдуманную информацию. Впрочем, должен вас успокоить… Некоторые произведения будут переизданы. Это не так называемые вами диссиденты, а, например, Борис Пастернак. Пусть наши граждане почитают его книги. По итогам продаж посмотрим, популярны ли у нас в стране такого рода произведения.
        Вопрос от представителя баптисткой радиостанции из Пенсильвании, естественно, носил религиозный подтекст.
        - Мистер Бобков, почему в вашей стране притесняют церковь и верующих?
        - Вы серьезно? - совершенно искренне удивился тот. - У вас есть факты такого «притеснения»? Да, церковь у нас в стране отделена от государства. У них своя жизнь, у нас своя. Гражданин имеет полное право, закрепленное, кстати, в Конституции, верить в кого угодно. Хоть в Иисуса, хоть в Аллаха, хоть в Будду. Так же имеет право посещать соответствующие церковные мероприятия и храмы. Никакого преследования со стороны власти он иметь не будет. Если граждане хотят у себя в городе или деревне открыть церковь, то я лично не вижу никаких к этому препятствий. Пусть подают соответствующую заявку в местный Совет, её рассмотрят и будет вынесено соответствующее решение. Конечно, строительство, если такое состоится, должно быть увязано с градостроительным планом населённого пункта. Оптимальным решением скорее будет считаться возвращение церкви ранее экспроприированных зданий. Пусть на свои деньги реставрируют, обустраивают и украшают. Конечно, это не должно касаться зданий, имеющих историческую ценность. Всё же такие здания являются собственностью всего советского народа независимо от конфессиальной
принадлежности. Так что со свободой совести в СССР, уверяю вас, нет ни малейших проблем.
        - Все мы знаем, что выборы в СССР, где всего одна партия, коммунистическая, являются пустой формальностью, - заявила журналистка «LA Times», представившаяся как Элизабет Трюфо. - С вашим приходом к власти не планируется ввести настоящие демократические выборы и развить многопартийную систему?
        - Я так понимаю, вы сейчас в качестве сравнения намекает на выборную систему США? Так вот, дорогая мисс… или миссис, судя по обручальному кольцу? Так вот, дорогая миссис Трюфо, мы не расходуем сотни миллионов долларов на предвыборные кампании, как это делается у вас. У нас нет парламента с враждующими фракциями, многопартийной системы, «жёлтой» политической прессы, пошлых избирательных шоу… СССР является демократическим государством, только в нём наличествуют институты не представительной демократии, как на Западе (парламент, партии и так далее), а прямой демократии - Советы депутатов разного уровня. Те, кто заявляет, что выборы в СССР безальтернативны с единственным кандидатом, просто либо не понимают, о чём они говорят, либо беспардонно лгут. Очень многие употребляют слово «демократия», не вдумываясь в то, что это слово означает. А всё довольно просто. Демократия дословно - народовластие, то есть власть народа. Во-первых, несмотря на то, что КПСС считается у нас правящей партией, в любом выборном органе существуют квоты, сколько там должно быть коммунистов, сколько беспартийных, рабочих,
инженеров, крестьян, интеллигентов, учёных, педагогов, медиков, женщин, мужчин и так далее. Какая уж тут безальтернативность? Во-вторых, как правило, в трудовых коллективах проводится выдвижение кандидатов согласно этих квот, их обсуждение и выбор наиболее достойных для участия в дальнейших выборах. Фактически невозможно назвать выборы, когда единственный кандидат выбирается на единственную должность. Скорее можно сказать, что выборы в СССР проводятся в несколько этапов, заключительный из которых можно назвать всенародным утверждением. Даже выборы Генерального секретаря ЦК КПСС нельзя назвать безальтернативными. Сначала Политбюро и ЦК рассматривают несколько кандидатур, причём, скажу вам честно, не без борьбы между различными внутренними группировками, а затем на пленуме ЦК избирают Генерального секретаря. Но и это ещё не всё, так как все решения Пленума, ЦК и Политбюро считаются легитимными только после утверждения Съездом КПСС, куда собираются представители коммунистов со всей страны.
        Филипп Денисович промочил горло водой из стакана. А журналистка, воспользовавшись паузой, не замедлила этим воспользоваться.
        - Но у вас в стране жёсткая однопартийная система - никто и помыслить не может о том, чтобы создать какую-то ещё партию кроме КПСС. Ну а те, кому в голову приходит такая идея, быстро оказываются на Колыме или во рве с пулей в затылке. У вас жёстко преследуют любое инакомыслие. За любое мнение, отличное от единственно правильного - Колыма, подвал Лубянки или психиатрическая больница.
        - А вам напомнить, сколько в США политзаключённых? Напомнить про «охоту на ведьм», развязанную сенатором Джозефом МакКартни? Да, при моём предшественнике случались перегибы, но чтобы за инакомыслие давать пожизненные сроки… А что вы скажете насчёт резни в Джонстауне? Все ведь слышали эту историю? А я напомню, только подам это под другим соусом. С 18 на 19 ноября 1978 года в этой колонии на территории Гайаны были расстреляны, зарезаны и отравлены 918 граждан США. Американские СМИ назвали эту трагедию массовым суицидом. Якобы некий Джим Джонс объявил о своей пророческой способности исцелять и произвёл себя в Иисусы, а затем вместе со своей общиной «Храм народов» перебрался в Гайану - южную колонию Соединённых Штатов. Причём вступивший в общину не мог добровольно её покинуть. Ренегатство наказывалось смертью и проклятием. Будучи тоталитарной, община нуждалась в самоизоляции, «железном занавесе». Джим Джонс якобы имел «личную охрану», «эскадрон смерти» и «службу порядка». А потом у него, как писали ваши СМИ, началось помутнение рассудка. В этот момент в Гайану приезжает конгрессмен Лео Райан с группой
журналистов, чтобы на месте посмотреть, как обеспечиваются права американских граждан в колонии. Во время посещения он раскрывает изуверскую подоплёку, пытается бежать и вывезти группу колонистов, но Джонс посылает погоню, которая расстреливает и беглецов, и конгрессмена. Затем Джонс приказывает всем сектантам покончить с жизнью. Тех, кто не хотел умирать, убивали. Американская армия и ЦРУ попытались спасти сектантов, но появились слишком поздно… Это официальная версия. А что же было на самом деле?
        Он оглядел притихший зал, сделал ещё один глоток и как ни в чём ни бывало продолжил:
        - 7 ноября 1978 года в советском посольстве в Гайане состоялся прием в честь годовщины Октябрьской революции. Среди 300 приглашенных были и шесть человек из «Храма народов». Их присутствие вызвало возбуждение среди американских дипломатов. Причина озабоченности - намерение руководства «Храма народов» переселиться всей общиной в СССР. Да-да, именно, у нас имеется даже видеоплёнка, где они об этом говорят. Консул передал им анкеты для оформления виз. А затем приехал Лео Райан с журналистами. Но с ними прибыла и группа так называемых туристов, в количестве около 60 человек. Внедренная в «Храм» агентура ЦРУ и «группа туристов» стали первым эшелоном в акте ликвидации людей, подавших прошение о получении советского гражданства. Первые организовали ряд провокаций, в результате одной из которых был убит Райан, и обеспечили действия вооружённых агентов. Вторые занимались непосредственно ликвидацией.
        За четыре часа до того, как конгрессмен Райан с журналистами покинул Джонстаун, из Джорджтауна вылетел самолет, арендованный американскими «туристами» якобы для осмотра Порт-Кайтума. По свидетельству местных жителей, из самолета вышли около двух десятков молодых мужчин и отправились осматривать окрестности. Очевидно, часть именно этих людей участвовала в нападении на конгрессмена. Журналисты фотографировали нападавших, но никто не смог опознать убийц. А ведь жители Джонстауна знали друг друга в лицо… В это же время с аэродромов Панамы и Дэлавера взлетели транспортные самолеты с морпехами США и взяли курс на Гайану. В окрестностях Джонстауна был выброшен авиадесант. Двумя часами позже с территории Венесуэлы стартовали три вертолёта. Подлетное время составляло 1 час 10 минут.
        Кольцо вокруг Джонстауна захлопнулось. Спецгруппа ЦРУ одним из первых убила Джима Джонса. Началось массовое истребление людей. Когда выстрелы смолкли, в живых осталось не более половины деморализованных жителей коммуны, в основном женщины, дети и старики. Их собрали вокруг центрального павильона, затем разделили на группы по 30 человек и под конвоем рассредоточили по посёлку. Каждую группу выстроили в очередь для приёма «успокоительного», которое было смесью транквилизаторов и цианистого калия. После появления первых же скрученных в судорогах жертв опять началась паника, вновь раздались выстрелы. Детям вливали яд насильно, зажав нос. Оставшихся положили на землю и кололи шприцами с этим же «коктейлем» прямо через одежду в спины. Затем трупы были сложены штабелями для предполагаемого массового сожжения…
        Камера выхватила лица сидящих в зале. На них был написан ужас, некоторые женщины закрывали рот ладонями, а одна вообще не смогла сдержать слёз. На месте американских телевизионщиков я тут же прекратил бы трансляцию по «техническим причинам», но они почему-то этого не делали.
        - Наш консул получил от одного из оставшихся в живых членов общины, по счастливой случайности находившегося в этот момент в другом месте, важные документы и аудиозаписи. Он не знал точно, что произошло в Джонстауне, поэтому решил передать консулу кейс с документами. Позднее кейс был передан гайанскому правительству.
        Все имевшие отношение к «Храму народов» организации СССР и США прекрасно знали, что «религиозная секта» в Джонстауне не была религиозной. Джим Джонс в молодости действительно был проповедником, но со временем разочаровался в религии и стал атеистом, более того, социалистом-марксистом, что не было секретом для его соратников. Для чего же он назвал свою организацию «Храмом»? Причины просты: Джонс, будучи практичным человеком, воспользовался преимуществами в налогообложении, даваемыми американским законодательством религиозным организациям. И, наконец, он решил использовать авторитет церкви: тот, кто приходил «просто в церковь», под воздействием проповедей Джонса часто становился убежденным социалистом. Первая тысяча инакомыслящих американцев в джунглях Гайаны была лишь головным отрядом огромной армии потенциальных политических беженцев из США. Поверьте, это не голословное утверждение, у нас есть все документы по этому делу с показаниями выживших свидетелей. Если есть желание - мы можем все документы предоставить для публикации в американской прессе. Хотя я почему-то не уверен, что они будут
востребованы. У вас ещё есть ко мне вопросы, миссис Трюфо?
        Та выглядела потрясённой и только часто моргала, не в состоянии ничего произнести. А я подумал, не перегнул ли Бобков палку с этими «сектантами»? После такой эскапады отношения с США вместо потепления могут выйти на новый виток напряжённости. А с другой стороны, если вся Америка это услышала и как минимум половина услышавших поверит словам Бобкова, может, мы обретём в США новых сторонников и, как следствие, противников существующего здесь режима? Да что гадать, как говорится, время покажет.
        Оставшуюся часть пресс-конференции я слушал вполуха, слишком уж выдающейся получилась речь нашего Генсека. Под занавес выступления он всё же, как и выступавший перед ним Картер, выразил надежду на сближение двух стран, на потепление международной обстановки, мол, в истории каждой страны были «чёрные страницы», нужно идти вперёд и всё в том же духе. А когда пресс-конференция закончилась, услышал звук распахнутой двери - вернулись с шоппинга мои соседи.
        - А ты чего с нами по магазинам не пробежался? - спросил Олег.
        - Да я же вчера бегал.
        - А, ну да, сувениры… Так лучше бы из одежды что-то прикупил, вон, гляди, какие «ливайсы» отхватил, и рубашечку той же фирмы.
        - Поздравляю! Нет, реально, от души.
        - Спасибо, - хмыкнул он. - Ну что, будем собираться в дорогу? Сейчас пораньше поужинаем, а в шесть за нами приедет автобус и отправляемся в аэропорт.
        - Я, наверное, поужинаю попозже. Мне с вами лететь, похоже, не придётся.
        - В смысле? Ты что, решил попросить политического убежища? - чуть ли не шёпотом спросил Олег, округлив глаза.
        - Если бы, - хмыкнул я. - Подраться мне нужно будет завтра.
        - В смысле? - повторил он свой, похоже, коронный вопрос.
        Ну я и рассказал ему вкратце о завтрашнем бое.
        - Эх, жаль, я не смогу его посмотреть, - всплеснул он руками. - Слышали, ребята? Максим с нами не улетает, он завтра будет боксировать на открытии супермаркета. Макс, а тебе за это заплатят?
        - Да так, обещали что-то подкинуть, как раз на «ливайсы» хватит, - усмехнулся я.
        Так что на ближайшие минут двадцать я оказался в центре всеобщего внимания. А затем народ отправился ужинать, я же, решив набить желудок попозже, посмотрел на висевшую на крючке куртку. Блин, а ведь завтра на время боя мне с ней придётся расстаться. А там кассета с какой-то шпионской информацией. Нужно как-то сделать так, чтобы либо куртка находилась под надёжным присмотром, либо… Точно, сделаю-ка я с утречка тайник. Никого из наших не будет, бунгало окажется в моём полном распоряжении ещё на сутки, так что придумаю, куда заныкать эту кассету.
        Глава 7
        Ну вот, а Стоун говорил, что я не прочитаю его заметку и газету придётся отправлять чуть ли не дипломатической почтой. Ещё как прочитал за завтраком - доставка свежей прессы семейством Доусонов была налажена прекрасно. Правда, «USA Today» они не выписывали, но я ещё с вечера попросил Доусона купить где-нибудь свежий номер издания и сунул ему на это дело целый доллар, отказавшись от сдачи.
        И какой там «подвал», материал вышел на добрые три четверти, с тремя фотками, и на заглавной как раз красовался я. Хороший ракурс, эдак снизу, отчего мои ноги казались длинными, как у манекенщицы, пою в микрофон, глаза закрыты, пряди волос прилипли ко лбу… «Фендеровская» дека прикрывает часть тела ниже пояса, что, по моему мнению, тоже выглядело достаточно стильно. Играть так не очень удобно, но визуально куда симпатичнее, нежели, как Би-Би Кинг, подтягивать гитару чуть ли не к подбородку.
        На ещё одной фотке поменьше красовались хэдлайнеры вечера «Eagles», на третьей - беснующиеся под «Smells Like Teen Spirit» студенты. Половина текста была отдана под описание концерта, а вторая половина - интервью со мной любимым. Подытоживая первую часть материала, Стоун выражал уверенность, что песня «Smells Like Teen Spirit» однозначно станет хитом по обе стороны Атлантики, и вполне сможет претендовать на получение премии «Грэмми». Тогда как ещё одна прозвучавшая на вечере композиция «Heart-Shaped Box» эту премию уже получила по итогам прошлого года. Ну, в этом я был с Генри солидарен. Песня реально убойная, гимн поколения начала 90-х в моей реальности мог стать гимном на десять лет раньше.
        А вот на первой полосе этой и других газет красовался Филипп Денисович. С заголовками типа «Лидер СССР Бобков обвиняет США в убийстве своих граждан!» Ещё бы, он такого шороху вчера наделал, думаю, эта пресс-конференция останется в анналах истории как одно из самых, если не самое скандальное выступление лидера государства. С ним может разве что посоперничать Никитка, лупивший ботинком по трибуне ООН.
        Не знаю, может, и не собирался Бобков ничего такого говорить, просто довела его эта журналистка, причём, возможно, специально провоцировала, конечно, не зная, что он такое выдаст. Но что случилось - то случилось, после драки кулаками не машут.
        А мне вот предстоит помахать. Но перед этим я обещал себе устроить тайник для кассеты. Может, как в шпионских фильмах, прикрепить её скотчем к лампе под потолком? Или раскрутить розетку и спрятать за ней, прикрутив потом на место? Но вряд ли там достаточная просторная ниша, скорее всего все розетки стоят плотно.
        А может, выкопать ямку во дворе? Или… Точно! Прогуляюсь-ка я лучше по сосновому бору, уж там всяко должно быть полно укромных местечек. Накинул куртку, натянул ботинки, вышел из бунгало, заперев его за собой… О, а откуда это толпа азиатов в сопровождении хозяина лоджи?
        - Привет, мистер Доусон! Новые постояльцы?
        - Привет, Макс! - остановился он, пожимая мне руку. - Да, японские туристы, расселяю их в два домика. А еще в один домик должна компания из города на выходные подъехать. Вообще-то основной наплыв отдыхающих летом. У нас неподалёку озеро с оборудованной зоной отдыха, катерами и катамаранами, там, кстати, тоже наша территория. Так что приезжай летом как-нибудь.
        - При первой возможности, - улыбнулся я Доусону.
        Воздух в сосновом бору после ночного дождя был напоен свежестью, а вот земля оказалась раскисшей, солнце сюда почти не проникало и, чтобы не притащить на ботинках потом кучу грязи, приходилось ступать аккуратно. Более-менее приемлемое место для тайника нашёл на берегу ручья, под покрытой мхом корягой. Сделал вид, что просто присел на эту корягу отдохнуть, мало ли, вдруг меня всё же «пасут», а сам тем временем незаметно расстегнул молнию на потайном карманчике, достал замотанную заранее в целлофан кассету и, делая вид, что любуюсь течение ручья, наощупь сунул её в мох под корягой. Придавил пальцем поглубже, вроде не должна выскочить, только если какая зверушка вдруг решит её выковырять, или пройдёт настолько сильный ливень, что всё тут вымоет. Но вероятность этого была ничтожно мала, поэтому я не сильно напрягался по этому поводу. Скорее у меня сопрут куртку или просто найдут потайной карман и вытащат кассету. Хотя и это было маловероятно, но всё же лучше было подстраховаться.
        Козырев, конечно, мог бы и подослать своего человечка, того же Рыбакова, например. Он же явно из разведки под видом сотрудника посольства. Отдал бы ему кассету - и гора бы с плеч. Нет, обязательно нужно тащить кассету в Москву, и передать ему там лично в руки. Может, она вообще пустая и он так меня проверяет? С другой стороны, глупо было бы, знает меня уже практически как облупленного, да и Стоун что, будет мне «пустышку» подсовывать? Типа сговорились с Козыревым меня на пару проверить? Вот уж в это я фиг поверю.
        Вообще интересно, что там за информация внутри? К каким таким государственным секретам мог иметь доступ журналист Генри Стоун?
        Так, ладно, не стоит грузить себя вопросами, на которые у тебя нет ответа. Лучше сосредоточиться на предстоящем поединке. Второй день без утренней разминки, надеюсь, это не слишком сказалось на моей форме. Но Рыбаков с этим Брауном, конечно, те ещё фрукты. Да, я всё понимаю, 50… вернее, 45 тысяч долларов на дороге не валяются, и мы оба с Фрезером чемпионы мира, но он-то в тяжёлом весе, можно представить, насколько тяжелее его удары, и одно удачное попадание может отправить меня на настил ринга. А если я стану инвалидом? Об этом они подумали? Бл…, ведь должны были мне страховку оформить, а я как-то прощёлкал этот момент. А теперь поздно давать задний ход, эта сволочь потребует с меня неустойку. И Рыбаков, сука, про страховку ни слова не сказал, а ведь наверняка помнил. Этот-то Фрезер небось застрахован, они тут в этом плане все продвинутые.
        А что толку злиться? Сам виноват. С мозгами из будущего должен был помнить про такие нюансы, но видно, слишком долго прожил в своей второй жизни, всё к хренам выветрилось. Так что поздно махать кулаками после драки. Тем более что она ещё не началась.
        Рыбаков заехал за мной в половине второго. Я сегодня пообедал пораньше, и не так плотно, как обычно, чтобы потом на ринге не испытывать лишней тяжести.
        - Как настроение? - поинтересовался он как будто ради проформы.
        - Хреновое.
        - Что так?
        - Почему вы не поинтересовались вчера насчёт страховки?
        - Чёрт… Забыл! - изобразил он искреннее раскаяние. - Извини, вот ей-богу, как-то вылетело из головы. Но ты же не станешь из-за такой ерунды сниматься с боя? Не посчитаешь это уважительной причиной? В конце концов, неустойку тебе платить из своего кармана.
        - Не бойтесь, не снимусь. У меня выхода нет. Могу вернуть в случае чего только 5 тысяч. Где я им остальные 5 тысяч найду? Если только посольство заплатит.
        - Ага, размечтался, - буркнул он. - Будешь со своей советской зарплаты перечислять до конца жизни… Хотя, думаю, на песнях да книгах ты неплохо зарабатываешь, за два-три месяца расплатишься. Кстати, распишешься?
        И он извлёк из бардачка экземпляр «Остаться в живых». Надо же, меня даже за океаном читают, пусть даже и соотечественники.
        - А это вот вручишь сопернику перед боем.
        Рыбаков протянул мне значок с эмблемой Олимпиады-80.
        - Как-то скромно, - заметил я, тем не менее пряча значок в карман.
        - Чем богаты.
        Супермаркет «Wal-Mart» (пока в названии ещё присутствовал дефис) на 99-й улице стоял в стороне от дороги, и напоминал огромный ангар с синим фасадом и огромными жёлтыми буквами на нём со стилизованной то ли звездой, то ли ещё чем-то с шестью такого же цвета лучами. Перед супермаркетом была заасфальтирована солидных размеров площадка, в том числе с разметкой для стоянки автомашин, а на импровизированной сцене рядом с входом проходила шоу-программа. Там сейчас выступала какая-то фолк-группа. Народу собралось около тысячи человек, многие держали в руках воздушные шарики сине-жёлтого цвета с надписью «Wal-Mart», в основном, конечно, дети. Проводился как раз какой-то розыгрыш призов, ну всё как в моём прошлом-будущем на открытии очередного торгового центра.
        Ринг под навесом стоял чуть в стороне, вокруг него были сооружены временные трибуны. Навес кстати, а то после вчерашней хмурой погоды и ночного дождичка сегодня с утра неплохо пригревало, градусов двадцать тепла, а то и больше. Не изжаримся, но… Да и защита от попадания в глаза солнечных лучей.
        Внутрь пока ещё никого не пускали. Нас через автоматические раздвижные двери (в СССР таких, пожалуй, нигде ещё не было) пропустили после того, как Вячеслав Игоревич сказал охраннику, что мы к мистеру Брауну, и что я тот самый русский боксёр.
        Внутри - бесчисленные ряды стеллажей, заставленные самым разнообразным товаром. Что-то вроде «Метро» или «Ленты» в моём будущем. А вот и мистер Браун собственной персоной шествует нам навстречу в сопровождении длинноногой блондинки с ярко-накрашенными губами. Сам в белоснежном костюме, белых ботинках, красный галстук пришпилен к сорочке золотой заколкой… Во рту неизменная жвачка. Блондинка с папкой подмышкой, я так понял, что-то вроде секретарши.
        - Здравствуйте, господа! Я рад, что вы не обманули моих ожиданий. Макс, идём, я познакомлю тебя с твоим секундантом.
        Наше короткое путешествие закончилось в какой-то подсобке, где обнаружился старый негр, похожий на Моргана Фримена. Звали его Майки Друри. При нашем появлении он тяжело (я не понял, что скрипнуло, стул или его позвоночник) поднялся и протянул вперёд свою широкую ладонь. Ладонь эта напоминала если не совковую, то сапёрную лопатку точно, а росту в негре было под два метра. Правда, за счёт того, что он сильно сутулился, казался ниже ростом, примерно с меня.
        - Так ты, значит, чемпион мира, как Фрезер? - с хрипотцой произнёс он, окидывая меня оценивающим взглядом. - Он-то, правда, покрупнее тебя будет. Вот, держи, твоя форма. Надеюсь, подойдёт.
        Однако! На красной майке красовались огромные, выполненные золотыми нитями, перекрещённые серп и молот. Вот это китч! Мы с Рыбаковым переглянулись, он только пожал плечами, тем самым как бы снимая с себя всякую ответственность. Трусы фирмы «Everlast» оказались просто белыми с серебристым отливом, с широкой синей резинкой-поясом. Длина хорошая, я, правда, в итальянских трусах-боксёрах, но, думаю, и семейные снизу не торчали бы. Ну и боксёрки той же фирмы. Перчатки… Тоже «Everlast», любительские. Вроде бы ничего обычного, но для какого-нибудь пензенского клуба бокса типа моего «Ринга» они стали бы настоящей реликвией. Думаю, их просто повесили бы на гвоздик и показывали гостям, как музейный экспонат.
        - При ней переодеваться? - кивнул я на блондинку.
        - Ширли, иди подожди меня за дверью, - не оборачиваясь к ней, сказал Браун, и та мгновенно испарилась.
        Майка оказалась слегка великовата, а трусы пришлись впору. На свои «боксёры» натянул «ракушку», защищающую гениталии от случайного удара ниже пояса, затем уже шорты. Боксёрки тоже сели как влитые. Капы мне предоставили на выбор три штуки, знал бы - свою анатомическую из дома прихватил, сделанную по слепку зубов. А тут какая-то любительская, из магазина. Ну на худой конец и такая сойдёт.
        - Я заберу эту форму после боя в качестве презента, включая обувь, - нагло заявил я довольно скалящемуся Брауну.
        Тот малость опешил, однако, поразмыслив пару секунд, махнул рукой:
        - Забирай! Забирай бесплатно. Главное - продержись хотя бы пару раундов, а в третьем можешь падать.
        - А если я Марвиса уроню в первом?
        Браун заливисто заржал, даже слезинки выступили на глазах.
        - Парень, ты тот ещё юморист, - чуть успокоившись, выдавил он из себя. - Ну да, я не против, попытайся.
        И снова заржал.
        - Господа, вы нам больше не нужны, мы будем готовиться к бою, - вдруг по-хозяйски заявил Майки и, что удивительно, не только Рыбаков, но и Браун покорно освободили помещение.
        Когда мы остались наедине, Майки достал бинты и начал бинтовать мне руки.
        - Сейчас немного разомнёмся перед боем, поработаем на «лапах», - прохрипел он. - Я на турнире «Золотые перчатки» видел Марвиса в бою, и скажу тебе, у парня большой потенциал. Думаю, его ждёт хорошее будущее на профессиональном ринге, возможно, он даже станет известнее своего отца. Который, кстати, его сегодня секундирует. А вот что ты из себя представляешь, парень, я не знаю, хоть и являешься тоже чемпионом мира по юниорам. Да и габаритами ты явно поскромнее будешь. Поэтому старайся не попадаться ему под прямой правой. Да, и хук справа у него тоже приличный, тебе, пожалуй, хватит, чтобы упасть. Поэтому двигайся, двигайся как можно больше. Всего три раунда, не двенадцать, думаю, выносливости тебе должно хватить. Ну всё, теперь шнуруем перчатки.
        Несмотря на возраст, Майки держал «лапы» крепко, даже когда я начал бить акцентированно. Но он всё же попросил меня не слишком расходовать энергию перед поединком, сказав, что она мне пригодится, когда я буду бегать от ударов моего соперника.
        - А может я не буду бегать?
        - Что? Хочешь устроить рубку? Твоё дело, парень, но тогда до первого перерыва ты просто не доживёшь. Или я выброшу полотенце, не хочу, чтобы мой подопечный остался на всю жизнь калекой.
        - А много их у тебя было, подопечных?
        Мне почему-то сразу захотелось перейти с Майки на «ты». Понятно, что в английском языке «ты» и «вы» пишутся и произносятся одинаково, как «you», но я сам себя убедил, что обращаюсь к Майки по-панибратски.
        Когда же я спросил его насчёт боёв, где ему приходилось секундировать, Майки, похоже, оседлал его любимого конька. В течение следующих пяти минут я услышал, что он секундировал Тони Зейла, Чарльзу Брауну, Джимми Янгу и даже ассистировал Анджело Данди на бое Джорджа Формена как раз на поединке последнего с Джо Фрезером в 73-м. Имена первых трёх мне ни о чём ни говорили, но, видимо, они всё-таки добились на ринге каких-то успехов, раз Майки с такой гордостью их перечислял.
        - Пойду посмотрю, как там обстановка, - сказал он, оставляя меня одного.
        Вернулся минут через десять.
        - Народ уже на трибунах, в предвкушении. Все уверены, что Марвис сделает из тебя отбивную. Волнуешься?
        - Есть немного.
        - Правильно, волноваться можно - бояться нельзя. Страх сковывает тело и разум. Вернее, разум и тело, - поправился он. - Потому что всё идёт вот отсюда.
        Он постучал себя согнутым пальцем по лбу. Затем устало опустился на стул.
        - Наверное, это мой последний бой. Здоровье уже ни к чёрту. Я бы и тебя секундировать не согласился, но Браун пообещал заплатить сотню долларов. А мне деньги позарез нужны, я за аренду квартиры уже за полгода задолжал. Эти сто долларов всё равно не покроют долг, но, может быть, хозяйка проявит милосердие… Дьявол, чувствую, мне всё равно придётся подыхать в картонной коробке на улице.
        Вот она, изнанка американской мечты! В СССР хотя бы нищих и бездомных нет. Бездомных селят в общежития, инвалидов отправляют в специальные заведения, а хитрых и ленивых устраивают на заводы через милицию или, в особых случаях, «исправляют» в колониях и поселениях. В моё время существовало и диаметрально противоположное мнение. Якобы бомжей и прочих деклассированных элементов в Союзе было множество, но от простых людей, а тем более от независимых иностранных журналистов, их тщательно скрывали. Алкаши, неизвестно на что живущие, мне встречались, а вот чтобы люди ночевали в картонных коробках… Хотя у нас некоторые дома ненамного лучше этих самых коробок. Но ничего, люди себя нищими как-то и не чувствуют, обустраиваются, пусть даже в их квартирах в домах постройки 19 века нет водопровода, и за водой приходится ходить к колонке с вёдрами. Не говоря уже об удобствах на улице.
        - И много ты должен, Майки?
        - Много… Три сотни.
        - А пенсию или пособие не получаешь?
        - Пенсия по старости - 75 долларов. Мне этого едва хватает на еду.
        - М-да… А где ты живёшь?
        - 6-этажный дом на углу Норт Вест и Уорт Крик, ему уже полторы сотни лет, как и его хозяйке, старой скряге миссис Блинкин.
        - Вдова?
        - Уже лет двадцать как… А ты как догадался?
        - Ну, в противном случае заправлял бы её муж. И вы её назвали миссис, значит, замужняя дама либо была таковой. Второй вариант мне показался более вероятным.
        - Тебе, парень, только в полиции работать.
        - Нет уж, меня устраивает и то, чем я занимаюсь. А ты после боя сразу домой?
        - А куда мне ещё идти? Может, посижу в пабе «The Dubliner», что в квартале от дома… Ладно, пойду гляну, может, уже пора на ринг идти.
        Не успел он подняться, как дверь распахнулась и показалась обрюзгшая физиономия мистера Брауна.
        - Вы ещё здесь? Давайте живо, ваш соперник уже на пути к рингу.
        Нас не нужно было просить дважды, и вскоре мы следом за Брауном топали между стеллажей в направлении главного выхода, где разворачивалось действо. Причём на моей голове красовалась купленная на «блошином рынке» ковбойская шляпа. Сам не знаю, зачем я её нацепил, появилось настроение подурачиться. А в правой перчатке был зажат «олимпийский» значок, который предстояло вручить сопернику.
        У закрытых дверей, из-за которых на фоне воплей ведущего доносились приглушённые крики: «Марвис, Марвис!», уже переминался с ноги на ногу Марвис Фрезер, а рядом с ним, положив руку ему на плечо, стоял здоровый негр, чем-то смахивающий на моего соперника. Понятно, папаша Фрезер сегодня секундирует своего сына.
        В их команде был ещё какой-то белый с полотенцем на плече. Видимо, помощник секунданта или катмэн, что-то типа персонального врача, отвечающего за устранение повреждений на лице спортсмена в перерывах между раундами. Да уж, серьёзно подготовились, не то что у меня, один старый Майки. Правда, тоже с полотенцем на плече и даже баночкой вазелина, спрятанной в кармане брюк. Надеюсь, сегодня вазелин мне не понадобится.
        Я встал рядом с Марвисом и покосился на его майку. На ней так же в китчевом стиле был изображён звёздно-полосатый американский флаг. Значит, не я один сегодня в роли клоуна.
        Фрезер-младший повернул голову в мою сторону, задержался взглядом на моей шляпе, удостоив меня снисходительной ухмылки. Но презрения в ней я, как ни старался, не обнаружил. А так бы, может, у меня добавилось спортивной злости. Марвис вообще отнюдь не казался каким-то монстром. Физиономия у него по негритянским меркам была не такой уж и страшной, даже, я бы сказал, фотогеничной, чем-то напоминая молодого Эдди Мёрфи. Да и папаша отнюдь не страшилище.
        - Привет, как дела? - как ни в чём ни бывало спросил я Марвиса.
        Он посмотрел на меня удивлённо-любопытно, как будто с ним заговорил не человек, а вот эта раздвижная автоматическая дверь.
        - Я в порядке. А ты, я смотрю, не из робких.
        Я пожал плечами:
        - А чего бояться? Ведь не убьёшь же ты меня, это всего лишь товарищеский бой.
        Тот хмыкнул и только покачал головой, нервное, слегка охреневая про себя от наглости этого русского. А вот Фрезер-старший удостоил меня сочувствующего взгляда, словно давая понять - сегодня из меня будут делать отбивную.
        - Держи! Маленький презент!
        Я протянул ему выданный стоявшим позади нас Рыбаковым значок. Вячеслав Игоревич одобрительно крякнул.
        - О, спасибо!
        В этот момент Марвис стал похож на обычного мальчишку, пусть и темнокожего.
        - Папа, а что мы можем подарить взамен? - обратился он к отцу.
        - Чёрт его знает, - растерялся тот. - Может, вот это сгодится?
        И он достал из кармана перочинный нож, протягивая его мне.
        - Держи, хорошая вещь.
        - Ого! Не ожидал. Спасибо!
        Нож я передал Рыбакову, сказав по-русски, чтобы тот его случайно не прикарманил. Вячеслав Игоревич было обиделся, но я добавил, что это всего лишь шутка.
        Между тем выступавший в роли ринг-анонсера ведущий выкрикнул мою фамилию, не забыв добавить, что я являюсь чемпионом мира среди юниоров. Створки дверей раздвинулись, Майки легонько подтолкнул меня в спину, и я лёгкой трусцой по красной ковровой дорожке направился в сторону ринга, а мой секундант неторопясь следовал за мной.
        Похоже, и у меня здесь имеются поклонники. Причём, судя по крикам: «Smells Like Teen Spirit», это фанаты музыканта Варченко, который наделал шороху на недавнем концерте в университете, а не боксёра Варченко. И уж точно не писателя: мои книги пока на английский не переводили и вряд ли они кого-то по эту сторону Атлантики заинтересуют. Ну кроме разве что Рыбакова, к которому мой роман попал неизвестно каким образом. Как бы там ни было, приятно, что и у меня имеется какая-никакая поддержка.
        Я отдал Майки шляпу и протиснулся между канатами. В угол положил олимпийского мишку, с которым никогда и нигде не расставался. Народу, такое ощущение, прибавилось, появилась видеокамера, на вид профессиональная. А вот судей, кроме рефери и хронометриста за столиком с гонгом, я не обнаружил. Значит, очки считать сегодня некому, действительно поединок будет носить товарищеский характер. Так сказать, на потеху публике. Ну что ж, попробуем устроить шоу.
        - Леди и джентльмены! Приветствуйте! Ваш любимец, ещё один чемпион мира среди юниоров, сын легендарного Джо Фрезера, который его секундирует в этом поединке… Марв-и-ис Фрезер!
        А вот и мой соперник. Разминаюсь на прохладном ветерке, бью по воздуху затянутыми в перчатки кулаками, а сам кошусь на Марвиса, который неторопливо вышагивает к рингу. Уверен в себе, этого не отнять. Но и я не собираюсь быть мальчиком для битья. Motus vita est[13 - Движение - это жизнь (лат.).], как говорили древние римляне. Хотя первым, если не ошибаюсь, данную фразу произнёс Аристотель, но как она звучит на греческом - без понятия.
        Марвис тоже малость размялся, прежде чем ведущий шоу спросил у нас в микрофон:
        - Джентльмены, вы готовы? Что ж, тогда не будем затягивать этот приятный момент.
        Рефери пощупал наши перчатки, шлёпнул легонько каждого ниже пояса, проверяя, на месте ли «ракушки». Удовлетворённо что-то пробормотал себе под нос, развёл нас по углам и кивнул хронометристу. Тот кивнул в ответ, после чего ударил молоточком по гонгу.
        - Бокс!
        Толпа всколыхнулась, а мой соперник сразу же уверенно занял центр ринга. Я не стал с первых секунд включать режим «зайца», бегая по углам, решив для начала устроить разведку боем. Руки-то у него, понятно, подлиннее моих, но в то же время скорость выброса перчатки уступала моей. Пару раз я его достал левой, тут же отклоняясь назад, а его перчатка то и дело не долетала до моей головы. Либо врезалась в блок, из-за которого я выбрасывал свои удары, тут же снова пряча голову за перчатки.
        Но даже такие, заблокированные удары оказывались чувствительными, всё-таки масса была на его стороне. За первую половину раунда он разочек меня потряс, когда я принял на перчатки особенно сильный удар, и мне самортизировало своими же перчатками себе по носу. Хорошо, обошлось без кровотечения.
        А народ заметил, как мотнулась моя голова, завопил, завизжал… Что здесь на трибунах вообще делают дети? Хотя ладно, бой-то выставочный, своего рода шоу. Да и бокс в Штатах настолько популярен, что его, думаю, смотрят с пелёнок, благо и по телевизору показывают.
        Я отскочил в сторонку, опустил руки, попрыгал, всем видом демонстрируя, что мне всё нипочём. Даже похулиганил малость, высунув язык. Если об этом узнают в Союзе мои вышестоящие начальники по комсомольской линии… Да и от Козырева может влететь. А вдруг он, кстати, где-то здесь, в толпу затесался, маскируется? Ну а что, с него станется. Хотя по идее должен находиться рядом с Бобковым, при том что я так и не знал, прилетел ли он в США или остался дома. Приходилось довольствоваться догадками.
        Я всё же решил больше не рисковать, принимая удары на перчатки, и концовку раунда побегал, отстреливаясь от двигавшегося на меня атомным ракетоносцем Фрезера одиночными и двойками. Особого урона я ему на не нанёс, но и он меня толком ни разу больше не смог достать.
        После первого раунда мы оба выглядели достаточно свежими. Майки посоветовал мне включить ускорение и попытаться измотать Марвиса петушиными наскоками. Так и сказал - «петушиными».
        - Мне больше нравится другое выражение, которое когда-то выдал Кассиус Клей: «Порхать, как бабочка, и жалить, как пчела», - усмехнулся я.
        - Можешь порхать, главное - попытайся его вымотать, чтобы в третьем раунде он едва стоял на ногах. Тогда он станет для тебя лёгкой мишенью.
        Гонг. Марвис вновь по-хозяйски занимает центр ринга и начинает теснить меня к канатам. Я не позволяю себя зажать и кружу вокруг него, выполняя наказ Кассиуса Клея, он же Мохаммед Али. То есть не только кружу, но и постреливаю одиночными джебами передней, как иногда говорят боксёры, рукой. Попадаю не так чтобы сильно, но соперника это начинает понемногу подбешивать - сам-то он пока за примерно минуту второго раунда меня ни разу не достал.
        Пытается побегать за мной, да куда там… Плевать, что со стороны отдельных зрителей несутся крики типа: «Русский слизняк» и «Трусливая девчонка». Я не ставлю перед собой задачу героически умереть. Страховки-то нет, а денежки, глядишь, после моей кончины «забудут» перечислить, хоть и подписан документ у нотариуса.
        Ко второму перерыву Марвис уже не выглядел таким бодрым, как три минуты назад. Его мощная грудь тяжело вздымалась, с лица градом катил пот… Почему, кстати, говорят - градом? Ручьём, я ещё соглашусь, но градом…
        - Эй, русский, давай дерись!
        Блин, а этот жиртрест что ещё здесь делает?
        - Мне нужно шоу, драка, а не танцы, - брызжа слюной, верещал снизу Браун., ухватившись одной рукой за ножку моего стула, словно собираясь его выдернуть из-под меня. - Если ты не будешь драться, то никакие 50 тысяч не получишь. Ты понял?
        Ах ты ж сукин сын! Шантаж! Откровенный шантаж! И где в договоре был пункт, что если я буду бегать по рингу, то не получу своих денег? Но почему-то я был уверен, что эта мразь сумеет сделать так, что я останусь с носом. И иди потом доказывай, что ты не рыжий.
        - Мистер Браун, вы хотите, чтобы Марвис сделал его инвалидом? Это закончится международным скандалом, - попытался вступиться за меня Майки.
        - Эй, а тебе, черномазый, никто права голоса не давал. А ещё раз вякнешь - и своих ста баксов не увидишь.
        Ну, сука… Не знаю, как я удержался, чтобы не спрыгнуть вниз и не заехать этому ублюдку по физиономии. Ну и мразь!
        Однако, ради этих проклятых 50 тысяч, видимо, придётся немного порубиться с Фрезером. Публика хочет шоу, здесь я соглашусь. Только в таком случае надо было приглашать рестлеров с их театральными бросками и ударами. Никогда не понимал этот вид спорта. Ясно же, что всё заранее отрепетировано, однако не только дети, но и взрослые неистово болеют за бойцов, считая, что они дерутся по-настоящему.
        Едва прозвучал гонг, как я кинулся вперёд, обрушив на соперника град ударов. Тот оказался настолько ошеломлён моей атакой, что пара-тройка достигли цели, основательно встряхнув Фрезера. Публика неистово завопила, требуя «продолжения банкета», да и я на этом фоне завёлся, намерившись провести ещё одну затяжную атаку.
        Вот только на этот раз Марвис оказался готов, и я сам не понял, как оказался на канвасе. Звуки моментально исчезли, а я увидел над собой натянутый тент, лампы и пару секунд спустя в поле зрения появилось лицо рефери.
        Один палец, второй, третий… Глядя на его шевелившиеся губы, я проморгался, приподнялся на локтях и встряхнул головой. Как-то сразу на меня обрушились звуки и голос рефери:
        - …шесть, семь… Ты как, парень? Сколько пальцев видишь?
        - Один.
        - Окей. Встать сможешь?
        Старясь не делать резких движений, я поднялся на ноги. Вроде ничего не плывёт перед глазами. Марвис из нейтрального угла сделал шаг вперёд, но рефери жестом его остановил. Я же легонько попрыгал на месте, окончательно приходя в себя.
        - Где моя капа?
        Рефери поднёс её к моему рту, но, увидев прилипшие к ней какие-то песчинки, я мотнул головой:
        - Сполосните, она грязная.
        - Он тянет время! - услышал я крик Фрезера-старшего.
        Однако рефери всё же позволил Майки ополоснуть капу, прежде чем она оказалась у меня во рту.
        - Бокс!
        Похоже, Марвис всё же вознамерился закончить бой досрочно. А как ещё можно было трактовать его мощнейшую атаку? И это невзирая на то, что бой носил статус товарищеского. Видно, сумел я его разозлить. А может, Браун и с Фрезером поработал, наобещал золотые горы, если он меня уложит досрочно. Что толку гадать, нужно как-то умудриться дожить до окончания боя, а это где-то минуты полторы, не меньше.
        Марвис напирал, а я отступал, принимая на перчатки не потерявшие после двух с половиной раундов мощности удары. Если один из направленных в голову достигнет цели - то я лягу окончательно.
        А Фрезер осмелел, он уже совсем не заботился о защите, словно молотобоец, нанося удар за ударом и выцеливая мою челюсть. В какой-то момент его печень оказалась заманчиво открыта, но тут же мелькнула мысль, что могу и не пробить. Там и жирок, и мышцы, ударная волна может в них просто завязнуть. А вот через опущенные руки пробить в «бороду»… Почему бы и нет?
        Приняв на перчатки очередной удар, я неожиданно для соперника сделал шаг вперёд, и мой правый, затянутый в кожу и конский волос кулак смачно вошёл в его нижнюю челюсть.
        Марвис замер как вкопанный, руки его вытянулись вдоль туловища, взгляд остекленел. В наступившей тишине (терпеть на трибунах стало просто реально тихо) он стоял ещё пару секунд, затем рухнул передо мной на колени. Чёрт, а ведь было время сделать, что называется, контрольный в голову. Но в первый момент я сам офигел от результат своего удара, а теперь уже поздно - в дело включился рефери, отправивший меня в нейтральный угол.
        Это не был нокаут. Марвис поднялся на счёте «шесть», и когда рефери удостоверился, что мой соперник, как и я минутой ранее, может продолжать бой, была дана команда: «Бокс!» Имелся соблазн теперь уже у меня всё закончить досрочно, но по пути к Фрезеру я встретился взглядом со стоявшим возле ринга Брауном, и тот отрицательно покачал головой.
        Вот же сука, то драку ему подавай, то не смей добивать соперника. Нет, в советском спорте такого в принципе быть не может, и этим он прекрасен. Хорошо, что я не в грёбаных Штатах родился, так как не смог бы пойти против собственных принципов, принимать участие в договорных поединках. Этот, получается, тоже договорной, но откуда я мог знать, что так будет, что я окажусь в безвыходном положении? Вот и приходится, мать его, подстраиваться.
        Остаток боя я танцевал вокруг Фрезера, а тот и не делал особых попыток меня достать, всё ещё не отойдя от потрясения. Так и дотянули до гонга, возвестившего о конце наших с ним мучений. Только зрителям было хорошо, да Браун, гнида, довольно скалился, что-то говорил подошедшей к нему секретарше-блондинке и заглядывал ей при этом в декольте.
        Мы обнялись с Марвисом, затем я пожал руки его отцу и катмэну. Майки, разглядывая моё лицо, сказал, что оно не так уж и сильно пострадало, синяк под левым глазом сойдёт через неделю. Тем временем на ринг поднялся ведущий, а рефери подозвал боксёров к себе, даже не дав нам снять перчатки.
        - Леди и джентльмены! Поскольку этот бой носил выставочный характер, подсчёт очков не производился. И он не был закончен досрочно, хотя соперники по разу побывали в нокдауне. Так давайте мы с вами решим, кто сегодня смотрелся на ринге лучше. Я буду называть имя, а вы кричите, и по уровню децибел мы определим лучшего. Итак… Русский боксёр Максим Варченко!
        Нормально так заорали, я даже не ожидал такой поддержки.
        - А теперь боксёр из Соединённых Штатов Марвис Фрезер!
        Ну, не знаю… По мне, если и громче, то ненамного. Того же мнения придерживался и ведущий.
        - Друзья, похоже, голоса разделились примерно поровну. Что ж, в таком случае я рад объявить этот бой… ничейным!
        Под крики собравшихся рефери вскинул наши с Марвисом руки, после чего мы с Фрезером ещё раз обнялись, и я поплёлся в свой угол.
        - Молодец, - скупо похвалил меня Майки, расшнуровывая перчатки. - После того, как ты упал, я подумал, всё, уже не встанет. Как ты поднялся? Ты же вроде совсем отключился!
        - Сам не знаю. Открыл глаза, увидел над собой рефери и встал… Майки, а ты часом не знаешь, где здесь можно помыться?
        - Спрошу у Брауна.
        Принять душ удалось в помывочной для персонала «Wal-Mart». Кстати пришлись и запасные трусы. А форму я сунул в сумку. Придётся ещё заплатить доллар мистеру Доусону за стирку, не вонючую же я повезу её домой. К тому времени народ уже запустили в супермаркет, но мне, к счастью, не пришлось продираться сквозь толпу - подсобные помещения соединялись между собой отдельным коридором.
        - Вылетаешь завтра в 8.30 по местному времени, - проинформировал меня Рыбаков. - Я буду с тобой в аэропорту, там перед таможенным досмотром получишь свой загранпаспорт. Надеюсь, ничего противозаконного с собой не повезёшь?
        - Ну не знаю, если только какая-нибудь сволочь мне в сумку или в карман подбросит пакетик с наркотой. Завтра в аэропорту можете проверить мою сумку.
        - А что ты думаешь, и проверю. Мало ли, вдруг ты по глупости что-то такое прихватил, после чего тебя задержат для расследования… Мистер Браун! Как вам бой?
        Появившейся в компании длинноногой блондинки Браун выглядел довольным.
        - Отличный бой! Парни оправдали мои ожидания и ожидания зрителей.
        - Тогда едем в банк?
        - В банк? М-м-м…
        Браун задрал рукав пиджака и кинул взгляд на циферблат своего «Ролекса». А у меня в груди как-то похолодало, да и Рыбаков выглядел напряжённым, прикусив нижнюю губу.
        - В общем-то, время и до завтра терпит, но завтра я улетаю в Бентонвилл, меня ждут в штаб-квартире компании. Ладно, поехали. Держитесь за моей машиной.
        На заднее сиденье белого «Lincoln Continental» Браун загрузился вместе с «секретаршей». Нам с Рыбаковым пришлось припустить бегом, чтобы успеть сесть в нашу машину. Вот сволочь, ещё и бегать нас заставляет, особенно меня, только что проведшего пусть и трёхраундовый, но весьма напряжённый поединок. У меня до сих пор слегка звенело в голове после того нокдауна. Не мешало бы вообще нормальному врачу показаться, а ещё лучше сделать МРТ… Тьфу, её же ещё не изобрели. А если и изобрели, то ещё не внедрили, в СССР уж точно. Ладно, по прилёту в Москву, когда буду отдавать кассету Козыреву, скажу, чтобы направил меня к какому-нибудь хорошему специалисту.
        Наша поездка завершилась на парковке позади здания, в котором располагался «JPMorgan Chase». Спустя несколько минут 45 тысяч долларов были переведены на мой счёт, после чего мы нашей небольшой компанией двинулись в сторону выхода. Возле машины Браун, засунув руки в карманы, и покачиваясь с пятки на носок, сказал, словно выплюнул:
        - Джентльмены, приятно было иметь с вами дело. А ты отчаянный сукин сын, из тебя получится неплохой боксёр.
        Он чувствительно ткнул мне в грудь своим толстым пальцем, похожим на сосиску, и я, сам того от себя не ожидая, без замаха двинул ему кулаком под дых. Браун хрюкнул и, ловя ртом воздух, бухнулся передо мной на колени. Блондинка взвизгнула, закрыв ярко-накрашенный рот ладошкой, Рыбаков охнул, а я как ни в чём ни бывало похлопал дельца по плечу.
        - Это вам в том числе и за «черномазого» Майки. Не скажу, что мне с вами тоже было приятно иметь дело, но теперь, надеюсь, мы в окончательном расчёте. Счастливо оставаться!
        Не думаю, что здесь где-то стоят камеры наблюдения, и окна сюда не выходят, с этой стороны здания глухая стена. Следы побоев на теле Брауна врачи вряд ли обнаружат. Разве только он подкупит эскулапов, но надеюсь, до этого не дойдёт. Понятно, что блондинка в случае чего пойдёт свидетелем, а может ещё и спрятавшийся за тонированными стёклами водитель, если успел что-то увидеть, но у меня тоже свой человек имеется. Не будет же Рыбаков свидетельствовать против меня. Правда, возмущён, кричит даже вполголоса:
        - Ты что творишь?! Ты с ума сошёл?! Да это же…
        - Вячеслав Игоревич, не размахивайте так руками, на нас могут обратить внимание. И кстати, вы ничего не видели. В случае чего их слово против нашего. А теперь садимся в машину и уезжаем.
        Когда мы тронулись, Рыбаков всё ещё не находил себе места, в красках живописуя возможные последствия моего поступка. Я же до прибытия в лоджи сидел спокойно, и только когда мы припарковались, попросил:
        - Вячеслав Игоревич, можете без меня не уезжать? Я кое-что захвачу, а потом с вами прокачусь в город.
        - Решил потратить наличные?
        - Хм, ну, почти угадали.
        - Вот катай тебя, трать бензин и время… Потом ведь снова тебя сюда везти?
        - Могу и автостопом добраться.
        - Нет уж, я за тебя несу ответственность. Давай по-быстрому, мухой, туда и обратно.
        Я на всякий случай забрал у Доусона все деньги. Мало ли… Когда мы снова въезжали в Вашингтон, я попросил Рыбакова высадить меня где-нибудь поближе к Норт Вест или Уорт Крик. Лучше всего на пересечении улиц.
        - Что ты там забыл? Это не лучший район, там ты можешь своей тысячи только так лишиться. Слушай, если хочешь подешевле приодеться, то я знаю места…
        - Нет, я не хочу приодеться. Просто высадите меня там, где я попросил, и подождите в машине. Надеюсь, я надолго не задержусь.
        - Да что там такое, свидание, что ли, кому назначил?
        - Можете и так считать.
        - Послушай, Максим, я не могу тебя оставить без присмотра.
        - Тогда присматривайте, но не вмешивайтесь.
        Наше путешествие закончилось минут через сорок пять-пятьдесят. Да, здесь один такой 6-этажный дом, которым заправляет некая миссис Блинкин. Но для начала загляну в паб «The Dubliner». Спросил у проходившего мимо мужика, тот сказал, что как раз направляется туда попить пивка, и предложил присоединиться к нему. Рыбаков продолжал ворчать, однако послушно поплёлся следом.
        - Макс! Ты что здесь делаешь?
        Майки увидел меня раньше, чем я его, так как сидел за столиком в одиночестве прямо напротив входа. Перед ним стояла большая кружка, где пенного оставалось уже на дне.
        - Привет, Майки! А я тебя искал.
        - Что, хочешь нанять меня своим тренером? Я могу, но стоить это будет три доллара за час.
        - Я бы нанял, но завтра мне улетать в Москву, - сказал я, усаживаясь напротив него на свободный стул. - Я буквально на минуту. Вот, держи, только особенно ими не свети.
        Я вложил ему в ладонь десять сотенных купюр, и он уставился на них с таким видом, будто это были ключи от «Роллс-Ройса». Я мягко сжал его ладонь.
        - Спрячь, не нужно, чтобы все это видели.
        - Но какого чёрта…
        - Это твой гонорар от меня за сегодняшний бой. Надеюсь, этого хватит, чтобы вернуть все долги миссис Блинкин?
        - Ещё бы, хватит и ещё останется! Но…
        - Всё, Майки, мне пора, спасибо тебе за то, что помог мне сегодня.
        На глазах старика появились слёзы. Вот только этого не хватало, не могу смотреть, как при мне плачут, особенно женщины и старики.
        - Ну, ну, Майки, всё будет хорошо, - попытался я его хоть как-то успокоить. - Главное - постарайся потратить эти деньги с умом. Я бы на твоём месте покрыл долг за квартиру и заплатил миссис Блинкин вперёд. А мне пора, меня вон человек ждёт.
        Вот так, благотворительность - моё слабое место, думал я, проходя мимо опешившего Рыбакова. А ведь сколько джинсов можно было купить…
        - Вячеслав Игоревич, ну мы как, едем? Или мне до лоджи и впрямь автостопом добираться?
        - Да-да, едем… Только я не понял, а что это такое сейчас было? - спросил он, покидая следом за мной паб.
        - Помощь ближнему, как учил Иисус.
        Я воздел очи горе и, подобно тому же картинному Иисусу, как его изображают на иконах, поднял руки ладонями вверх. Постоял так перед открывшим от изумления рот Рыбаковым несколько секунд, после чего кивнул в сторону машины:
        - Вячеслав Игоревич, прекращайте считать ворон, поехали.
        По пути я заставил его тормознуть возле магазинчика с вывеской «FishShop». Можно было подумать, что здесь торгуют рыбой, но в небольшой витрине красовались удилища и спиннинги, посему я предположил, что это всё же магазин рыболовных принадлежностей.
        Действительно, в своих предположениях я не ошибся. Даже я, не будучи рыболовом, с уважением разглядывал представший моим глазам ассортимент. Продавец - усатый тип в бейсболке с изображением рыбы, скучал за прилавком, ковыряя грязь под ногтями рыболовным крючком, и при моём появлении заметно оживился.
        - Добрый вечер, мистер! Чем я могу вам помочь?
        - У меня друг большой любитель рыбалки, поможете подобрать спиннинг?
        - О, если вам нужен спиннинг, то вы зашли по правильному адресу! Какая цена вас интересует?
        - Дело не в цене, мне нужен хороший спиннинг.
        - Хм… У нас все спиннинги хорошие. Давайте подберём для вашего друга отличную снасть. Так… Какую рыбу ловит ваш друг на спиннинг?
        «А хрен его знает какую, - подумал я. - Вроде говорил, что в Топорково окуня и щуки много».
        - Щуку, окуня…
        - Так, уже проще будет подобрать. А на каком водоёме ваш товарищ предпочитает рыбачить? Река, озеро?
        - А он везде рыбачит, и на реках, и на озёрах.
        - Понятно… Значит, подберём что-то универсальное.
        Продавец внимательно осмотрел стойку со спиннингами и вынул одно из удилищ.
        - Вот, думаю, что эта снасть фирмы «Talon» вполне подойдет. Среднего строя, тест от 3 до 15 граммов.
        - На него только мелочь, что ли, ловить?
        - Нет, молодой человек, - рассмеялся продавец, - это вес забрасываемой приманки… Так на какой, говорите, реке ваш друг ловит рыбу?
        Я не помнил, чтобы я как-то обозначил конкретно водоём, на котором рыбачит Лёха. Вроде он мне говорил, что с ребятами на верхнюю Волгу под Калинин мотылялся.
        - На Волге. Я и мой товарищ из СССР.
        - Волга, - задумался продавец. - Сталинград… Вы знаете, юноша, мой отец во время войны водил конвои к вам в Мурманск. Арктические конвои, как их называли. Один раз попал под торпедную атаку, но хвала Господу - торпеда прошла рядом. И вот что я подумал…
        Продавец подошел к витрине, на которой были разложены какие-то катушки, больше похожие на мясорубки. Пробежался взглядом по рядам и, взяв одну из них, подошёл к прилавку.
        - Вот, отличная безынерционная катушка фирмы «Mitchel». Это Италия. Она вполне к этому спиннингу подойдет.
        - Но, сэр, я не планировал покупать еще и катушку…
        - Это подарок от нашей фирмы. Мой отец непременно так бы поступил. К сожалению, Господь рано прибрал его душу.
        - Ну спасибо!
        - Подождите. Это был подарок от отца. А это от меня.
        Продавец принес пару коробок с какими-то блеснами.
        - Фирма «Meps», Франция. Уверен, что ваш друг по достоинству оценит их качество.
        - Еще раз спасибо! Сколько я должен вам за спиннинг?
        - Ну это не самая дорогая модель. 90 долларов для вас недорого?
        - Нет, вполне устраивает.
        В итоге через пятнадцать минут, поболтав еще для приличия с продавцом, я покинул магазинчик со спиннингом фирмы «Talon», двумя коробками блесен и катушкой. Приятно будет посмотреть на Лёхину довольную физиономию. А американцы каковы, а? Вот с одной стороны грёбаный мистер Браун, а с другой - Майки и этот продавец. Блин, даже не познакомился с ним. До чего разное отношение к нам. Но в принципе-то с америкосами контачить вполне можно. Только надо найти точки соприкосновения.
        Окончательно в лоджи мы вернулись уже после захода солнца. Искать в потёмках тайник с кассетой - та ещё задачка. Правда, луна неплохо так подсвечивала, но всё равно удовольствие было ниже среднего, особенно когда лунный свет лишь эпизодически пробивался сквозь ветви деревьев. С другой стороны, у меня не было другого выхода. В 7 утра за мной заедет Рыбаков, утром лазить по лесу уже будет некогда.
        Я ещё волновался, вдруг кассеты под корягой не окажется? Не без трепета шарил во мху, и когда пальцы нащупали пластик, я облегчённо выдохнул. До своего бунгало добрался без проблем, принял душ и лёг спать, по привычке засунув куртку под подушку. И деньги ночевали со мной, также будучи припрятанными в потайной карманчик.
        До завтрака я успел забрать у Доусона выстиранную форму, в которой вчера боксировал. Его жена даже погладила трусы и майку. И когда уже успела? Всё это я аккуратно сложил в сумку, теперь на чемпионате Союза у меня будет самый крутой прикид. Естественно, в этой майке я выступать не собираюсь, хватит клоунады, повешу дома на стенку в качестве воспоминания о загранкомандировке, тем более что понемногу собирается домашний музей с медалями, грамотами и кубками. А вот трусы и боксёрки в самый раз, а может быть, даже и в перчатках «Everlast» разрешат выступать. Надеюсь, они соответствуют всем необходимым параметрам любительского бокса.
        Доусон, зная, что в 7 утра я покидаю его лоджи, озаботился для меня ранним завтраком. Яичница с беконом и кофе с приличным куском земляничного пирога (земляника, как я выяснил, была собрана прошлым летом и хранилась в замороженном состоянии) как следует подкрепили мои силы.
        Без десяти минут семь я сдал ключ от бунгало, а без пяти минут со спортивной сумкой через плечо вышел на парковку. С утра стоял туман, было зябко, может быть, к моему отлёту погода наладится.
        А вот и знакомый «Ford Granada». Я двинулся к машине Рыбакова, распахнул заднюю дверцу, намереваясь закинуть сумку на заднее сиденье, и в этот момент услышал звук сирен. Подняв голову, увидел несущиеся по трассе две полицейские машины с мигалками. В груди тут же похолодело, в горле встал ком. И тут же отпустило - копы проехали мимо.
        - Садись, чего застыл?
        Я забрался на переднее пассажирское, интуитивно нащупывая за подкладкой куртки кассету. Лежит, родимая, а если бы копы свернули на парковку, я, наверное, попытался бы незаметно вручить её Рыбакову с указанием передать в руки Козыреву. Просто других вариантов мне сейчас в голову не приходило. А может и деньги ему отдал бы. Хрен знает, конфискуют, а потом скажут, что никаких денег не было.
        Пока ехали, я то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, что не укрылось от Рыбакова.
        - Ты чего там всё высматриваешь?
        - Да так… Как думаете, Браун заявление в полицию не стал писать?
        - Если бы написал - ты уже сидел бы в полицейском участке, причём, скорее всего, ещё с вечера. Радуйся, что обошлось. Посажу тебя на самолёт - хоть выдохну.
        - Я тоже выдохну, а то что-то эта американская поездка начинает меня утомлять.
        Ну хоть не с пустыми руками возвращаюсь. Надеюсь, у таможенников моя ручная кладь (а больше никакой и нет) вопросов не вызовет. Сувениры, включая сложенный спиннинг, и спортивная форма, плюс почти четыре тысячи долларов.
        Прошёл паспортный контроль, мою сумку просветили рентгеном, после чего я получил доступ в «Duty Free». Вот где есть вариант что-то потратить, и я с готовностью им воспользовался. На почти полторы сотни долларов закупил две бутылки виски и одну бутылку бурбона, два блока «Marlboro» (пригодится), по одинаковому набору косметики «Maybelline New York» Инге, её маме и моей, а из парфюмерии купил три одинаковых флакона «5th Avenue». До кучи взял органайзер для потенциального тестя.
        Наконец объявили посадку. На этот раз я сидел у иллюминатора, моим соседом был янки, который сразу же углубился в чтение «Financial Times». Лайнер вырулил на ВВП, начал разбег, и только когда шасси оторвались от бетонки, я почувствовал, что наконец-то всё позади.
        Одиннадцать с половиной часов спустя самолёт приземлился в Шереметьево. Москва встречала нас дождливой ночью. Снова таможенный досмотр, а когда я получал свою сумку на «карусели», ко мне подошёл… Правильно, Козырев.
        - Ну, герой, с возвращением, - протянул он мне руку, пряча в глазах улыбку. - Эк тебя! Фингал-то от Марвиса Фрезера или ещё где-то умудрился схлопотать.
        - От него… А вы, выходит, в курсе?
        - А ты думал?! Получил от Стоуна посылку?
        - Ага, вот, держите.
        Я протянул ему кассету, которая тут же исчезла в недрах его одежды. А я решил СБ немного подначить:
        - Как это постороннего пропустили в зал, куда разрешён доступ только пассажирам с приземлившегося рейса?
        - А я не посторонний, - ответил он без тени улыбки. - Я только в кабинет Бобкова просто так не могу войти, а так… Практически везде.
        После чего наконец позволил себе подобие улыбки:
        - Говорят, на ринге молодцом себя показал. Если бы я узнал про это предложение раньше, может, и не разрешил бы боксировать, соперник-то твой, если не ошибаюсь, на 15 кг тебя тяжелее. А ну как травму серьёзную нанёс бы тебе? Кстати, сколько у тебя валюты наличкой осталось? Около трёх с половиной? Идём задекларируем, завтра дойдёшь до «Внешпосылторга», положишь на свой счёт.
        - А с теми сорока пятью тысячами что делать? Вы про них в курсе?
        - Само собой. Пусть пока лежат на счету, я позднее скажу, куда перевести.
        - Надеюсь, не в Детский фонд мира?
        - А чем тебя не устраивает Детский фонд мира?
        - Не знаю, мне почему-то кажется, что это какая-то не поддающаяся строгой отчётности организация, куда деньги могут кануть как в мифологическую Лету. По мне уж лучше расходовать валюту целенаправленно.
        - Хочешь сам этим заняться?
        - А почему бы и нет? Этот Рыбаков, например, говорил, что деньги пойдут на приобретение лекарственных препаратов для детей. Обманывал?
        - Почему сразу обманывал? Ты давай-ка вообще выбрось эту дурь из головы. Переведёшь деньги туда, куда я тебе скажу. Это не твоя сумка ползёт? Хватай её и идём на выход.
        Козырев сказал, что подниматься со мной в нашу квартиру не будет, высадит у подъезда. Пока ехали, я поинтересовался:
        - Вы как, снова курить не бросили?
        - Да бывает, в минуты нервного, так сказать напряжения. А к чему ты спрашиваешь?
        Я дотянулся до лежавшей на заднем сиденье сумки и вытащил оттуда блок «Marlboro».
        - Держите, в минуты нервного напряжения лучше курить хорошие сигареты.
        - Ого, неожиданно, и оттого вдвойне приятно! Спасибо!
        На кнопку дверного звонка своей квартиры я нажал в начале третьего ночи. Не хотелось Ингу будить, но, пошебуршившись ключом в замочной скважине, а понял, что в неё вставлен ключ с той стороны, как я когда-то научил Ингу. Это не считая ещё пары запоров, доставшихся по наследству от предыдущих владельцев квартиры. А вот и она сама. В ночнушке, волосы распущены, лицо ещё хранит следы подушки, а в глазах плещется радость.
        - Макс!
        Повисла на шее, целует… Держа в одной руке сумку, другой обхватывая её, шагнул в коридор, ногой захлопнув дверь. Ещё не хватало, чтобы старушка из квартиры напротив нас в «глазок» разглядывала.
        - Ой, а что это, синяк?
        - Да вот, пришлось провести внеплановый бой, за который мне заплатили долларами. Кое-что успел потратить на подарки.
        Понятно, что вид выкладываемых из сумки покупок вызвал у Инги новый прилив восторга. Женщины, как мало им надо для счастья… Или, напротив, как много, это смотря с какой стороны поглядеть.
        Где-то только через час легли в постель. Любовные утехи решили оставить на следующий вечер, Инге перед учёбой нужно было хоть немного ещё поспать. Я же решил сегодня училище проигнорировать, имею право. Тем более мне с утра в банк, сдавать валюту. Из оставшихся не имею права потратить ни доллара, иначе потом могут возникнуть проблемы. Мне-то, собственно, без разницы, получу потом чеками «Внешпосылторга», которые смогу обналичить в магазинах «Берёзка».
        Засыпая, Инга прошептала:
        - Макс, как же я хочу быть твоей законной женой.
        Охо-хо, а ведь обещал жениться, как 18 стукнет. Скоро месяц как отметил совершеннолетие, пора бы уже и впрямь задумываться о будущей семейной жизни.
        - Намёк понял! - приобнял я Ингу. - Как ты смотришь на то, чтобы сыграть свадьбу в июне?
        - А почему не в мае?
        Она взъерошила мою отросшую шевелюру, и я подумал, что пора бы наведаться в парикмахерскую.
        - В мае жениться - всю жизнь маяться, - блеснул я эрудицией в области предрассудков. - Тем более пока заявление подадим, там всё равно месяц ждать придётся, а тут и майский чемпионат страны, будет не до того. Давай уже спать, а то завтра на парах будешь зевать и тем самым вызовешь гнев преподавателей.
        Как ушла Инга, я даже не заметил, так как после всех этих смен часовых поясов отрубился лишь под утро и продрал глаза без четверти десять. Нашёл в себе силы сделать зарядку, закончив её «боем с тенью». После чего принял душ, позавтракал и отправился в банк. Положив валюту на свой счёт, заехал в клуб «Динамо», вручил Грачёву купленные на «блошином рынке» перчатки.
        - Ну спасибо, ну удружил, - радовался он, зачем-то принюхиваясь к запаху старой кожи. - А ты как себя чувствуешь, сегодня потренируешься?
        - У меня сейчас пару дней будет акклиматизация, придётся снова привыкать к московскому времени.
        - Понятно… Тогда как будешь готов - заходи, чемпионат Союза не за горами.
        Это да, турнир будет проходить в Ростове-на-Дону с 3 по 11 мая, и вроде до его начала остаётся месяц с лишним, а с другой стороны, этот месяц пролетит - не заметишь. Так что через пару дней действительно нужно уже показаться в зале и начать работать.
        А вечером навестил Лёху, вручил ему от щедрот своих спиннинг. Парень от счастья чуть ли не до потолка прыгал.
        - Макс! Спасибо огромное! Ты, наверное, и сам не представляешь, что привёз! Такие снасти в Москве хрен найдешь!
        - Да ладно!
        - Нет, я серьезно! Я вот когда из «полтинника» возвращаюсь…
        - Из «полтинника»?
        - Ну, из 50-й больницы на Вучетича. Так вот там на улице Соломенная сторожка… Макс! Я хрен её знает почему так эту улицу назвали. Может, сторожка там стояла, сейчас не стоит. Сгорела нах или местным солома была нужна… Неважно. В общем, там «комок» есть, где продают рыболовные снасти. Импортные. Вот захожу и облизываюсь. Если спиннинг там ещё можно толковый подобрать, то катушку митчеловскую реально не найдёшь. Я про неё только читал. И знаешь, сколько всё это стоит? Навскидку рублей под пятьсот!
        - Серьёзно?!
        - Какие уж тут шутки! На «Птичке», то есть на Птичьем рынке, у барыг ещё можно что-то заказать, а так импорта рыболовного в магазинах нет совсем. Я за своим спиннингом чешским полтора часа в очереди стоял в ГУМе. И то…
        - А в чём разница? Удочка и удочка.
        - Ну как тебе объяснить, ты же не рыбак… В общем «Жигули» автомобиль и «Мерседес» тоже автомобиль. Ну ты понял, наверное? Про блесны вообще молчу. Там у них они как расходники. Стоят копейки в общем-то. Штамповка. Зацепил где, да и хрен с ней. А у нас за такими в любую воду ныряют, потерять боятся.
        - А наши?
        - Тоже неплохие в общем-то. Но тут опять качество и материалы… Жаль, что ты не рыбак, и не сможешь разницы прочувствовать… Всё! В ближайшие выходные в Топорково! Дам окуням там просраться!
        - Лёш! Ты маме обещал забор со стороны леса поправить! - пискнула с дивана Люся.
        В руках у неё был флакон с подаренным мною американским парфюмом.
        - Да хрен с тем забором! Стоял себе два года и ещё неделю простоит! Зато я вам такую уху обещаю - ложка будет стоять! Макс! Давайте с Ингой тоже на дачу приезжайте! Ухи настоящей попробуете!
        - Посмотрим. С Ингой посоветуемся. Я тогда позвоню.
        Ну а завершился этот полный беготни день объятиями в постели. Инга сразу взяла инициативу в свои руки и устроила на мне скачку, нахлобучив на свою голову мою ковбойскую шляпу. Ещё и кричала что-то типа «Йих-а-а!», словно ковбой на лошади. Бедные соседи! Где только подсмотрела, в каком фильме? Короче говоря, давненько мы так не веселились. И главное, так долго.
        Глава 8
        В Пензу мы с Ингой на этот раз отправились вдвоём. И она соскучилась по родным и друзьям, и мне при ней как-то было сподручнее просить руки и сердца у её родителей. Выглядело это следующим образом… Я заявился к Инге домой в своём единственном, но вполне приличном костюме. Инга уже была в отчем доме, куда попала раньше меня, так как мы расстались на вокзале, и я сначала отправился к себе. Нине Андреевне помимо набора косметики я преподнёс ещё и приличных размеров букет алых роз. Михаилу Борисовичу - штатовский органайзер, что вызвало у него одобрительное причмокивание. После чего мы сели за накрытый стол, и спустя какое-то время я начал демонстративно вертеть по сторонам головой.
        - Ты что-то ищешь, Максим? - спросил Михаил Борисович.
        - Да вот, смотрю, икон у вас в доме нет…
        - Хм, ну вообще-то коммунисты в доме икон не держат.
        Я сделал вид, что задумался. Потом выдаю:
        - А «Капитал» Карла Маркса есть?
        - Конечно!
        - Давайте его сюда.
        Козырев, пожав плечами, поднялся и вскоре вернулся с толстым томом в руках, положив его передо мной. Тут я встал и постарался придать своему лицу торжественность.
        - Нина Андреевна, Михаил Борисович… Хм, хм… Я хочу сказать вам, как я был рад встретить вашу дочь, и познакомиться с вами. Вы замечательные родители, и я знаю, что Инга именно благодаря вам такой добрый и заботливый человек. Ваша дочь является целым миром для меня, и я надеюсь провести остаток своей жизни рядом с ней. Сегодня я здесь, потому что хотел бы попросить вашу дочь выйти за меня замуж, и для меня будет честью получить ваше благословение.
        Фух, спина мокрая, лоб тоже, словно бы только что спарринговал. Мне легче было бы трёхраундовый бой провести, чем вот так вот стоять и выжимать из себя заранее заготовленную речь. Но родителям Инги, кажется, понравилось. Михаил Борисович, тот, правда, отчего-то засмущался, а вот Нина Андреевна аж засияла, впрочем, всё же стараясь свою радость особо не афишировать.
        - Миша, ты как, не против отдать Ингу в руки Максима? - ради проформы поинтересовалась она у мужа.
        - Да чего уж тут, - махнул тот рукой. - Живут вместе под одной крышей чуть не год, только что не расписаны, души друг в друге на чают. Я не против!
        Я хоть и предчувствовал результат, но всё одно с души будто камень свалился. Инга с пунцовым лицом подошла ко мне, и мы взялись за руки, стесняясь при её родителях целоваться. Михаил Борисович предложил это дело отметить, и полез в холодильник за «Столичной». Затем разлил по четырём рюмкам. Инга только пригубила, а я и её родители свои 50 грамм накатили без зазрения совести.
        - А «Капитал» зачем понадобился-то? - спросил Козырев, прожёвывая салями.
        Я улыбнулся:
        - Так ведь раньше родители икону в руках держали, когда благословляли, а сейчас можно при помощи «Капитала». Он хоть и на столе лежал, но так или иначе был свидетелем моего предложения.
        - Ах ты! На святое покусился! - рассмеялся Михаил Борисович, а Нина Андреевна тоже заливисто расхохоталась.
        Дальше предки моей невесты, в основном, конечно, её мама, завалили нас вопросами относительно того, как мы видим нашу будущую семейную жизнь, причём советовали не торопиться заводить детей. Заодно Михаил Борисович снова стал расспрашивать про Америку, мол, как там они живут, правда ли, что белые притесняют негров? Я рассказал, как мистер Браун обозвал моего секунданта черномазым, за это в том числе и схлопотал от меня апперкот.
        - Молодец, так с ними, капиталистами, и надо, - похвалил меня Михаил Борисович. - Будут знать, как негров обижать.
        Ха, попробовал бы он в «толерантном» 21-м веке произнести слово «негр» в той же Америке… Да особенно после возникновения движения BLM. Его бы эти же негры по судам затаскали. И суд стопроцентно выписал бы ему как минимум штраф, а то и срок впаял бы. Только афроамериканец, и никак иначе!
        Также определились, что свадьбу играть будем в Москве, чтобы после ресторана новобрачные могли спокойно вернуться в семейное гнёздышко. Да и СБ, «привязанному» к Бобкову, так будет удобнее. У него же остановятся и родители Инги, а я для своей мамы сниму номер в гостинице. Ну и для отца, если он найдёт силы и время прибыть на бракосочетание. Я бы на его месте, конечно, даже не раздумывал, но батя - фрукт себе на уме, легко может сочинить какую-нибудь отмазку. Ну а с датой росписи решили определиться позднее, как подадим заявление.
        В общем, хорошо посидели, за разговорами время пролетело незаметно. Только в 10 вечера я наконец решил откланяться. А на следующий день уже Инга пришла к нам в гости. Мама к её приходу, конечно же, знала об итогах моего похода за рукой и сердцем избранницы, потому приняла Ингу как дочку. Хотя и раньше так принимала, но теперь вроде как на законных основаниях. Снова посидели, уже за нашим столом, и без водки, но с бутылкой хорошего вина. А вечером мы с Ингой сели в 2-местное купе спального вагона «Суры», и нам никто не мешал в очередной раз наслаждаться друг другом. В поезде, под задающий ритм стук колёс, это выглядело даже как-то более романтично.
        Заявление в ЗАГС на Грибоедовской мы подали 11-го апреля, получив на руки пригласительный билет в специальные магазины для новобрачных «Весна». Их несколько было по всей Москве, ближайший - в 5 минутах ходьбы от нашего дома у метро «Щёлковская». Да и в другие смысла не было ехать, ассортимент один и тот же. В пригласительный были вложены отдельные купоны на костюм (платье), обувь и кольца, которые гасились в магазине. Ну, одежду можно и у Зайцева заказать, завтра же приступлю к его поискам, благо что он сказал, куда планирует перебираться с Кузнецкого моста.
        Еще в этом приглашении имелся купон на покупку всякого дефицита в гастрономе на Дзержинке, за зданием КГБ). Спиртное, колбаса, шпроты, консервы всякие, конфеты, и даже баночка красной икры… Его мы отоварим по-любому, такую возможность упускать преступлению подобно. Кстати, пригласительные можно попросить маму сделать, у неё в типографии оставались знакомые. Заплатим, не проблема. А то просто открытки в конверты совать как-то слишком пошло.
        Датой росписи назначили субботу, 14 июня. О чём тут же оповестили родственников. Инга тут же начала составлять список гостей со своей стороны, получался он не таким уж и большим. Другое дело - мои друзья и знакомые. Я до кучи отбил дальневосточной бабушке телеграмму, просил передать отцу, чтобы если получится - прилетел в Москву. А чтобы не парился - я оплачу перелёт. Да и остальная родня пусть прилетает кто сможет, всё равно снимем ресторан, мест хватит всем. И их перелёт туда и обратно я готов спонсировать.
        Естественно, не обойду своим вниманием членов ВИА «GoodOk», причём кину приглосы даже Гольцману с Санькой. Андрюху с Игорем приглашу, Пашку Яковенко, может, они тоже доберутся до Москвы. Особенно если опять же за мой счёт. Из творческой среды приглашу тех, с кем сотрудничаю, то есть Пугачёву, Ротару, Сенчину… Первые двое могут мужей прихватить. Отиева ещё слишком молода для таких посиделок. Позавчера, кстати, приезжала после созвона, вручила аудиокассету с записью песни «В пламени любви». Слушали вместе, закрывшись в моей комнате, вызывая тем самым, как я догадывался, эманации ревности у Инги. А неплохо у Иры с музыкантами получилось. Конечно, имелись отличия от оригинала, но исполнение было на уровне. Если написать англоязычный текст, то песня вообще может стать международным хитом… А что, я его в общем-то помню, оригинальный текст, как-нибудь нужно просто выкроить пару часиков и накропать, а потом той же Отиевой подкинуть. Пусть тоже становится звездой мирового уровня.
        В общем, с моей стороны потенциальных гостей набиралось человек двадцать-двадцать пять, а со стороны Инги с десяток. В то, что с Дальнего Востока прилетит толпа родственников, я верил слабо, максимум отец сорвётся, и то далеко не факт. Под торжество можно снять не весь ресторан, а зал, способный вместить полсотни человек. И нужно уже начинать прощупывать почву. Для начала можно посоветоваться со знающими людьми, может быть, тем же Стефановичем.
        Я не стал откладывать дело в долгий ящик, набрал номер квартиры Пугачёвой. Она сама и подняла трубку.
        - Максим, привет! Ты совсем, я смотрю, пропал. В Штаты, слышала, летал, выступал на каком-то концерте, навёл шороху…
        - Было дело. Как-нибудь пересечёмся - расскажу. Алла Борисовна…
        - Максим, договаривались же, что никаких отчеств. Я что, такая старая?
        - Пардон, больше не буду, - покаялся я.
        - Ну теперь выкладывай, что случилось? Новую вещь наконец-то мне решил презентовать? А правда, что какой-то Отиевой ты подарил хорошую песню?
        Слово «подарил» прозвучало с нажимом, понятно было, что Пугачёва мне это говорит в укор.
        - Есть такое… Я и вам готов подарить, но только в ответ на одну услугу.
        - Так, так, так… Ну-ка, выкладывай.
        - Свадьба у нас с Ингой 14 июня. На которую, кстати, хотели и вас с Александром Борисовичем пригласить. Надеюсь, на 14 июня у вас никаких таких планов нет?
        - Свадьба - это прекрасно, поздравляю! Вроде бы на этот день у меня ничего не запланировано, хотя, сам знаешь, жизнь артиста такая, что даже на сутки вперёд загадывать нельзя. А в чём просьба?
        - Зал хочу снять человек на пятьдесят, в каком-нибудь приличном ресторане. Что-то можете посоветовать?
        - Человек на пятьдесят, - задумчиво повторила она. - В «Праге» девять залов, в «Узбекистане» нет отдельных залов, в «Арагви» есть куда присесть, в «Метрополе» модно свадьбы гулять… Знаешь что, Максим, давай я завтра обзвоню администрацию ресторанов, или Саше это поручу, его там тоже знают. Выясним, где можно забронировать и сколько это будет стоить, а завтра к вечеру я тебе наберу.
        - Отлично! А я пока сяду приводить в божеский вид подарочную песню.
        Так, и что мы можем предложить Алле Борисовне из нашего попсового набора? Но совсем попсу гнать не хочется. Ну так что она исполняла приличного после 1980-го? В этот момент в моей голове заиграла мелодия песни «А знаешь, всё ещё будет». Стихи, я точно помнил, были написаны поэтессой Вероникой Тушновой, уже ушедшей из жизни, а музыку должен написать Марк Минков. Теперь, получается, она будет написана Максимом Варченко.
        Я сел к синтезатору и меньше чем через час партитура была готова. Всё-таки хорошо знать ноты и прочую музыкальную грамоту, даже на моём, дилетантском уровне. Так что, когда на следующий день Алка, как и обещала, позвонила, я обрадовал её готовой новой песней, пообещав при первой оказии показать партитуру. Пугачёва сказала, что завтра сможет заехать по такому случаю ко мне в гости, заодно хоть посмотрит, в каких условиях живут знаменитые, как она выразилась, композиторы.
        А что касается ресторанов, то самый реальный вариант, по её словам, Зимний сад ресторана «Прага», где она сама любит отдыхать, а также в своё время там кутила Галя Брежнева. Сейчас пока ещё есть возможность зарезервировать его на нужную дату, и лучше не тянуть, пока там все залы не забронировали представители кавказских народов. Они, видите ли, понаехали в «нерезиновую» Москву, любят играть свадьбы летом, естественно, арендуя зал в каком-нибудь ресторане. Тем же грузинам особенно нравится гулять в «Арагви», а представители Средней Азии предпочитают «Узбекистан», где снимают весь ресторан.
        Я принял это к сведению, и с подачи Аллы Борисовны на следующий день связался с администратором ресторана «Прага». Бронислав Брониславович густым, низким голосом заметил, что ещё есть возможность зарезервировать либо один Зимний сад, либо «Мозаичный» или «Ореховый». Если мы надумаем снимать находящийся на крыше под стеклянным куполом Зимний сад, то аренда на весь день без учёта стоимости меню обойдётся в полторы тысячи рублей.
        - Если вас это предложение устраивает, то не тяните с оплатой, в любой момент могут перехватить, - посоветовал Бронислав Брониславович. - Можете сделать предоплату, она составляет 30 % от общей стоимости аренды зала. Когда вас можно ждать?
        - Предоплату я могу сделать хоть сегодня….
        - Прекрасно, бухгалтерия работает до 18 часов, ещё можете успеть.
        - Лучше не гнать, давайте я утром подойду, тем более что у меня на сегодня намечена важная встреча.
        - Понимаю. Тогда давайте утром. Бухгалтерия работает с 9 часов. Приезжайте, будем ждать. Заодно сможете ознакомиться с предлагаемым меню. Я тоже буду с девяти утра, помогу вам сориентироваться в этом вопросе.
        К появлению Пугачёвой Инга купила «Киевский» торт. Случайно нарвалась в булочной у метро «Щёлковская», отстояла полчаса в очереди. В руки давали строго по одному торту - либо «Киевский», либо «Птичье молоко», Инга предпочла первый вариант.
        Ну а что, вдруг звезда захочет чайку испить? Мы могли, конечно, выставить на стол колбасную и сырную нарезки, даже коробку шоколадных конфет, но Инга решила, что торт будет смотреться достаточно празднично.
        - Да какой это праздник? - увещевал я её, - Человек придёт решать рабочие моменты, не факт, что вообще согласится чаёвничать. Может, у неё времени в обрез?
        Но переубедить Ингу оказалось делом бесполезным, и к приходу Аллы Борисовны торт уже красовался на столе в зале. Мало того, моя невеста ещё и вырядилась в вечернее платье, успевшее засветиться в телеэфире. Увидев её в платье и накрашенной, я только вздохнул и покачал головой.
        - Это ещё что, - улыбнулась она, заметив мою реакцию. - Вот когда мы будем свадебное платье выбирать, вот тогда навздыхаешься.
        - Лучше у Зайцева пошьём, - предложил я. - И тебе платье, и мне костюм. Завтра после «Праги» поедем искать нашего кутюрье.
        Звонок в дверь раздался без пяти минут семь. Я пошёл открывать как был, в тапках на носки, джинсах и майке с принтом Олимпиады-80.
        - Насилу нашла ваш дом, все дворы тут исколесила, - сказал Пугачёва, переступая порог. - Вот, держи, в гости вроде как не принято приходить с пустыми руками.
        Ничего себе! Торт «Прага», и какой здоровый, килограмма полтора. Да тут человек на пять, не меньше. Это у нас сегодня, получается, сразу два торта на столе.
        - В «Прагу» заехала, взяла фирменный торт, - между тем говорила гостья. - Заодно Бронислава Брониславовича повидала. Он сказал, ты завтра уже готов внести предоплату… Привет, Инга! Прекрасно выглядишь! Ставь пока чайник, а мы с Максом пойдём посмотрим, что он там сочинил.
        То, что я сочинил, ей очень понравилось. Ещё бы не понравилось! Песня - реально хит, да ещё и на халяву. Ну то есть почти на халяву, нельзя не признать, что телодвижения Пугачёвой, сделанные ею по моей просьбе, помогли решить вопрос с местом проведения свадебного банкета. Нет, не исключаю, что поищи я сам, может, где-то вышло бы и подешевле, но, в конце концов, «Прага» - в числе самых солидных ресторанов столицы, да и что я там выгадал бы, сотню-другую? Уж мне ли мелочиться, да простят меня получающие свою в лучшем случае 150-рублёвую зарплату инженеры?! В прошлой жизни тоже приходилось зачастую считать каждую копейку, а в этой я собирался пожить на широкую ногу, обеспечив безбедным существованием и себя, и своих близких.
        Чайку мы всё же попили, причём Алла, бормоча что-то про то, что нужно худеть, умяла и кусок своего торта, и кусок «Киевского». Я бы даже подумал, что она, так сказать, немного беременна, если бы не помнил, что кроме Кристинки у неё детей больше не было. Тех, что она растила с Галкиным, я в расчёт не беру, там вообще какая-то мутная пробирочно-экстракорпоральная история. Хотя, учитывая, что с моим появлением в этой реальности многое изменилось, почему бы и нет? Вдруг Стефанович взял и засад… пардон, оплодотворил Аллу Борисовну? Оба пока ещё находятся в репродуктивном возрасте, почему бы и нет?
        Утром мы с Ингой были в «Праге». Внесли предоплату и сразу помчались на фабрику индпошива № 19. Нам повезло, Зайцев оказался на месте и, что ещё более здорово, согласился помочь нам с пошивом платья и костюма. Причём заявил, что оплата будет производиться через кассу предприятия, чем слегка меня удивил. Я-то думал, что он эти деньги положит к себе в карман. Тут же были сделаны примерные эскизы платья и костюма, сняты мерки, обсудили материал. За всё придётся выложить где-то триста рублей, что я посчитал более чем приемлемой ценой, не сомневаясь в превосходном качестве и дизайне будущей одежды.
        А пару дней спустя Козырев, зайдя как бы снова в гости, сказал, что пора расставаться с заработанными в Америке деньгами. Притащил с собой какого-то хмыря, типа «младшего научного сотрудника», который достал из дипломата уже заполненную платёжку из банка, согласно которой валюта переводится на счёт некоего «Станкоимпорта». Я тут же подписал платёжку, и «младший научный сотрудник» поехал с ней в банк. Так вот работают ребята из Конторы, даже мне в банк переться не пришлось.
        Когда мы остались наедине, я ненавязчиво поинтересовался у СБ, что это за «Станкоимпорт», на что тот буркнул:
        - Меньше знаешь - крепче спишь.
        - А спасибо? - нагло заявил я.
        - Будет тебе и спасибо, и пожалуйста… Максим, ты и так как сыр в масле катаешься, не выпендривайся.
        - А я и не выпендриваюсь, просто доброе слово - оно и кошке приятно.
        - Ладно, я тебе буду каждое утро звонить и говорить «спасибо».
        - Не, каждое утро не надо, - ухмыльнулся я, представив эту картину. - Хотя бы через день, и лучше вечером, чтобы мне спалось приятно.
        - Ну и наглец, - вздохнул Козырев, сам с трудом сдерживая улыбку. - А твой бизнес на ворванных песнях, смотрю, раскручивается вовсю, а?
        - Ага, вам бы всё подкалывать, а между прочим, учитывая то, как мы с вами изменили историю, какие-то из этих песен так и не увидят свет. Да вот взять хотя бы Афганистан, которого так и не случилось. Сколько песен было посвящено этой войне. Ну вот, к примеру…
        Я взял в руки гитару. Голос у меня, конечно, далеко не розенбаумский, но всё равно «Чёрный тюльпан» я постарался исполнить как можно более душевно. Вроде как получилось, Козырев, судя по выражению его лица, прочувствовал момент.
        - Чья это песня? - спросил он почему-то хрипловатым голосом, когда я отложил гитару.
        - Ленинградского автора-исполнителя Александра Розенбаума, называется «Чёрный тюльпан». Как вы думаете, напишет он её, учитывая, что ничего этого не случится? Вот то-то и оно. Но я надеюсь, что большинство своих выдающихся вещей, пусть и без афганской истории, он всё же сочинит. Например, «Вальс Бостон». Хотите послушать?
        Когда я снова отложил гитару, СБ всё ещё находился под впечатлением.
        - Вы, Сергей Борисович, забудьте, что слышали эту вещь, Розенбаум её должен написать в следующем году, и в его исполнении она будет звучать на порядок лучше.
        - Само собой, - согласился тот. - Но вдруг возьмёт и не напишет? История-то пошла по другому пути, и не только афганские песни, как ты сам говорил, могут не появиться на свет.
        - Ну тогда я с год-другой подожду, а потом сам напишу её, - пожал я плечами.
        Нет, ну а что, любой бы попаданец так поступил на моём месте. Честно выжду какое-то время, а потом… Не пропадать же добру!
        - Кстати, тут тебе подарок от кое-кого, - сказал он, протягивая мне видеокассету.
        - Запись концерта в университете, от Стоуна, - догадался я. - Эх, жаль, видеомагнитофона у меня нет, посмотреть не на чем.
        - А я уж думал, он у тебя с твоими-то доходами давно имеется, даже удивительно. В «Берёзке» вроде как можно приглядеть.
        - Точно, завтра же и поищу, чего чекам пропадать, - согласился я, не обращая внимания на очередную подколку.
        Ну и приглядел за 2000 инвалютных рублей новенький «JVC HR-3300». Да-да, тот самый, на который облизывался в Японии. Тем же вечером на нём с Ингой и посмотрели концерт. Я то и дело косился на неё, когда на телеэкране мелькала моя физиономия. Глаза моей невесты блестели, грудь выпирала вперёд, видимо, от гордости за меня. Ну и, как-то так получилось, просмотр завершился грехопадением.
        Тем временем подкрался конец апреля, и подготовка к чемпионату страны вышла за завершающий уровень. Грачёв снизил нагрузку, решив, что не следует меня слишком перегружать перед стартом турнира, а до этого весь месяц я пахал как проклятый. Даже на интимные ласки не всегда оставались время и силы. Тот вечер у видеомагнитофона стал приятным исключением. Инга всё понимала и потому наши вечерне-утренние ласки немного утихли. Тем более ей и самой приходилось напрягаться по учёбе, в МГУ, в отличие от какого-нибудь пензенского пединститута, баклуши бить не получится.
        Первого мая мне не довелось пройти в колонне учащихся нашей «шараги», так как в этот день мы с Грачёвым и ещё одним его воспитанником, 22-летним легковесом, старшиной милиции Антоном Кузиным, вылетели самолётом в Ростов-на-Дону. На чемпионате, где мы будем представлять спортобщество «Динамо», Владимиру Николаевичу предстояло готовить нас с Антоном к боям и секундировать.
        Если Москва провожала нас нормальной для начала мая погодой, то Ростов встретил настоящей жарой. Капитан авиалайнера объявил про плюс 24, однако, когда я спускался по трапу, мне показалось, что припекает где-то под тридцать точно. И потому сразу же избавился от ветровки. Глупо было бы в ней расхаживать, когда вокруг все в футболках и рубашках с короткими рукавами.
        В очередной раз боксёров селили в загородный пансионат, на этот раз под названием «Бригантина». Как объясняли Грачёву по телефону перед вылетом, пансионат располагался на левом берегу Дона, на улице со смешным названием Чермодачка.
        Везти туда нас желающих таксистов не нашлось, мол, обратно пассажиров там не найдёшь, порожним ехать нет смысла. Тут нам и подвернулся дедок на «копейке». Оказалось, он подрабатывал частным извозом, и жил как раз в том районе, куда нам и было нужно.
        - Садитесь, за трояк подброшу.
        Дедок оказался на редкость разговорчивым, и с характерным гэканьем первым делом поинтересовался, откуда мы и с какой целью прибыли в Ростов, после чего всю дорогу не закрывал рта. Мы узнали про оккупации Ростова фашистами, которая случалась аж дважды. Про Змиёвскую балку, где немцы расстреляли 27 тысяч мирных жителей, в том числе его двоюродную сестру. Про то, как он воевал в ополчении, имея «бронь», а потом ушёл в подполье. А когда в феврале 1943 года город окончательно освободили советские войска, чуть ли не на коленях умолял взять его в действующую армию, но его всё же оставили в Ростове восстанавливать производство.
        - А где выступать-то будете? - поинтересовался он, обгоняя неторопливо дребезжащий по рельсам трамвай. - Во Дворце спорта «Спорт-Дон»? А между прочим, его построили на месте бывшего кладбища, практически на костях. Открыли в 67-м, у меня там сейчас внук самбо занимается. А второй футболом, в школе «Ростсельмаша».
        В общем, когда распрощались с частником, наши головы уже были забиты самой разнообразной информацией, как полезной, так и той, которая нам вряд ли пригодится в обозримом будущем.
        В фойе пансионата толпились боксёры и тренеры, среди последних у Грачёва сразу же нашлись знакомые, последовали похлопывания по плечам, объятия, стандартные вопросы: «Ты как?» и «А ты как?».
        - Давайте паспорта, - потребовала дежурная, когда наконец мы добрались до стойки. - Так… Ваш номер 16-й. Ключ не даю, там уже заселился один товарищ, вы займёте оставшиеся три койки.
        Этим заселившимся товарищем оказался тренер из Таджикистана.
        - Шарипов! Равшан Тадылбекович! - жал он нам руки по очереди.
        Выяснилось, что Равшан Тадылбекович привёз всего одного спортсмена, но расселили их почему-то по разным номерам. Покидали вещи, как раз подошло время обеда. Столовая пансионата ничем нас не удивила, разве что здоровенными порциями, что для спортсменов, вынужденных расходовать много калорий, оказалось весьма кстати. Особенно для тяжей, тем вообще можно накладывать еду вёдрами: они бы всё схомячили и ещё добавки попросили.
        Там же, на обеде, увидел и своих товарищей по сборной. Лёха Никифоров, как и я, дебютировал на взрослом чемпионата страны, ему предстояло выступать в весе до 51 кг. Ещё один дебютант - Юрка Гладышев, он выйдет на ринг в весе до 57 кг. Конечно же, Исраел Акопкохян в весовой категории до 63,5 кг. Женька Дистель боксирует в следующем весе, до 67 кг. В категории до 75 кг выступает Сашка Милов. Ну а Саня Ягубкин боксирует в весе свыше 81 кг. То есть практически половина юниорской сборной пробует свои силы на взрослом чемпионате страны. Жаль, что не приехал Вася Шишов, помешала небольшая травма. Был и Паруйр Варданян, сумевший пробиться на чемпионат страны.
        - А Санька Лебедев умер, - огорошил меня Юрка Гладышев.
        - Как умер?!
        - А ты не знал? - удивился Исраел. - На сборах в Болгарии, ещё в феврале. Непонятная история, что стало причиной, чуть ли не обычный грипп[14 - Александр Лебедев действительно умер на сборах в Болгарии в начале 1980 года.].
        Вот же ни фига себе… Санька, как же так? Я посмотрел на посмурневшие лица ребят. Как же тяжело терять друзей.
        - Где его похоронили?
        - Да у него в Ярославле, он оттуда же родом.
        - А, ну да… Может, съездим как-нибудь на его могилу?
        - А что, давайте после чемпионата все и махнём, - предложил Юрка.
        - Давайте, - поддержал я. - Только не сразу, созвонимся и договоримся на определённую дату.
        Вот так как-то неожиданно и сформировалась бригада желающих посетить могилу друга и соратника. Договорились, что организационный момент я беру на себя. Телефона и адреса родителей Сани в Ярославле никто не знал, но я обещал выяснить по своим каналам, а потом обзвонить всех, включая не попавшего на чемпионат Васю Шишова. Думаю, он тоже согласится составить нам компанию.
        После обеда тренеров и представителей команд уже организованно увезли во Дворец спорта «Спорт-Дон». Это было самое крупное спортивное сооружение в городе, так что других вариантов с проведением турнира просто не могло быть.
        Я с нетерпением ждал возвращения Грачёва, который обещал записать всю турнирную сетку в наших с Антоном весовых категориях. Вернулся он аккурат к ужину, и с тетрадкой в руках сел напротив нас.
        - Завтра утром взвешивание, а 4-го мая тебе, Антон, выходить на ринг против Хизанишвили из «Буревестника». А ты, Максим, дерёшься 5-го мая. В соперниках у тебя будет спартаковец Глебов.
        Дальше выяснилось, что в случае победы в ? я встречаюсь с победителем пары Крупин (Вооружённые Силы) - Бурлачко («Спартак»). Дальше уже, как говорится, будем посмотреть. Среди претендентов на «золото» тот же Крупин, Шин из Вооружённых сил, Новиков из «Трудовых резервов», и Квачадзе из «Буревестника».
        На завтрак я не пошёл. Вчера вечером после ужина взвесился на местных весах, показали 81.100. При том что перед отлётом вес был 79.500. Выходит, во всём виноваты калорийные обед и ужин. Потому и пришлось отказаться от завтрака, чтобы уложиться в свой вес. Правда, ещё с утра и в сортир сбегал серьёзно так, но на всякий случай решил подстраховаться. В итоге на взвешивании во Дворце спорта весы показали 80.200. Даже с небольшим запасом.
        Поскольку взвешивание для всех, как обычно, однократное, дальше можно было обжираться со спокойной совестью. Только моя не позволяла мне это делать. Лишние килограммы станут ограничивать мою скорость, снизят выносливость, а оно мне надо? Вот турнир закончится - можно будет позволить себе в этом плане поблажку. Например, с Ингой выбраться на дачу на шашлыки, заодно Лёху позвать с Люсей, такой вот небольшой компанией отдохнуть. Пивко можно, но максимум по паре бутылочек, чисто для аперитива.
        Антон свой первый бой выиграл по очкам. Чуть позже выяснилось, что 7 мая в четвертьфинале ему боксировать с бронзовым призёром прошлогоднего чемпионата Европы Александром Дугаровым. Оптимизма это Антохе, понятно, не прибавило, но он старался всем видом показать, что готов к драке и так просто победу не отдаст. Молодец, по-другому в такой ситуации и нельзя.
        По ходу дела в первом раунде турнира из моих друзей-сборников побед добились Лёха Никифоров, выступающий в весе Антона, и Акопкохян. Варданян ещё 3-го мая уступил в первом раунде.
        5 мая Юрка Гладышев вышел в ринг первым, и… Всё-таки уступил Заслонову из «Труда». Сашка Милов, напротив, одолел представителя «Буревестника» Сергея Касарина. В моём весе первым из претендентов на «золото» боксировал Квачадзе, победивший в своём бою. Затем в паре Зинькович - Костромитин победу одержал представитель Белоруссии Геннадий Зинькович. Это я уже узнал на разминке от Антохи, который зашёл в раздевалку сказать, что сейчас моя очередь выходить на ринг.
        - Максим, я в тебя верю, - шлёпнул меня по спине Грачёв, направляя в сторону выхода.
        Мой оппонент из Донбасса был на семь лет старше, и поглядывал на меня с интересом. Видимо, решая, как действовать против совсем ещё, казалось бы, «зелёного» соперника, но уже успевшего выиграть юниорский чемпионат мира. А может, был наслышан о моих писательско-музыкальных достижениях. Не каждый раз ему приходится боксировать с такими знаменитостями. Моя догадка подтвердилась, когда на рукопожатии в центре ринга Глебов шепнул:
        - Максим, после боя можно я зайду к тебе в раздевалку, напишешь на своей книге автограф?
        - Ноу пр?блем, - улыбнулся я ему.
        Посмотрим ещё, как он поведёт себя в бою. Если будет работать «грязно», то, может, в отместку и не распишусь… Хотя, зная себя, скорее всего всё-таки поставлю автограф.
        Соперник сходен со мной габаритами и длиной рук, поэтому можно только гадать, какую они с тренером выбрали тактику на этот бой. Большая часть первого раунда, как водится, прошла в обоюдной разведке. Мне и Владимир Николаевич перед боем советовал сломя голову вперёд не кидаться, и я с ним в этом был полностью солидарен. Что я, отмороженный Тайсон, что ли? Был бы у меня удар, как у Майка, тогда, может, ещё и рискнул бы, а так… Нет уж, не на того напали! Только в последние полминуты мы с Глебовым обменялись сериями атак, впрочем, без особого ущерба друг для друга.
        - Попробуй двоечками в него покидаться со средней дистанции с дошагом, - говорил Грачёв, обмахивая меня полотенцем. - А можно даже и троечки с переходом с головы на корпус и снова в голову.
        Собственно, и у меня зрела такая же мысль, так что с ударом гонга я принялся реализовывать наш план. Соперник тоже не собирался довольствоваться одиночными джебами, и попытался поработать на ближней дистанции. Ближний бой пока в мои планы не входил, и я на его атаках не стеснялся в таких моментах бегать по рингу. В своей выносливости я был уверен, а вот хватит ли у него сил два раунда гоняться за мной, выбрасывая перчатки в воздух?
        Ко второму перерыву соперник уже тяжело дышал, и мне пару раз удалось реализовать то, что мы с Грачёвым планировали. После второй атаки голова-корпус-голова Глебова чувствительно так пошатнуло, но добить его я не успел, раздался гонг.
        Немного отдохнув и получив указания тренера, спартаковец уже не бегал за мной, а старался выцеливать преимущественно мою челюсть. Я же продолжал в том же духе, не собираясь раскрываться. Наскок - короткая серия - отход. По очкам я и так выигрывал, чего лишний раз дёргаться? К тому же предстояли ещё бои, нужно было сохранить побольше сил. Я и в третьем раунде чаще попадал, что явно выводило соперника из себя. Чувствуя, что проигрывает, он в концовке боя бросил всё на алтарь победы. Но к его натиску я оказался готов, и снова предпочёл избегать рубки. Не нужен мне случайно пропущенный удар, который отправит меня на канвас, или рассечение, после которого победу по очкам хоть и присудят мне, но если оно будет глубоким, то следующий бой окажется под вопросом.
        Поэтому пусть не феерично, а расчётливо, но я довёл бой до победы. А после того, как рефери вскинул вверх мою руку, и я осознал, что это мой первый успех на взрослом уровне, Глебов меня приобнял:
        - Поздравляю, ты ещё, оказывается, и неплохой боксёр. А я всё-таки зайду в раздевалку, ты мне обещал автограф.
        Это был первый роман из серии «Сотрудник уголовного розыска». Заметно, что произведение читали, и возможно, неоднократно перечитывали, но ни одной порванной страницы или жирного отпечатка, что делало честь хозяину книги.
        «Отличному боксёру Сергею Глебову на память от автора!» Дата и роспись. Глядя на счастливое лицо недавнего соперника, можно было подумать, что это он, а не я только что выиграл бой.
        Так, ладно, забыли о Глебове, впереди меня ждёт победитель пары Крупин - Бурлачко. Бойцы уже на ринге, они дерутся как раз после нас с Глебовым. Быстро приняв душ, я успел захватить полностью третий раунд, в котором Крупин выглядел достаточно убедительно. Антон, смотревший весь бой, подтвердил, что Крупин и в первых двух раундах имел перевес, так что его победа по очкам не стала каким-то откровением.
        М-да, а этот соперник будет посерьёзнее Глебова. По габаритам снова похож на меня, но в бою предпочитает среднюю дистанцию и серии с акцентированным последним ударом. Мне даже показалось, что он мог закончить бой с Бурлачко досрочно, но почему-то не стал этого делать.
        Да, это не чемпионат Пензенской области, тут бьются лучшие из лучших. И в этом мне пришлось убедиться на собственной шкуре 8 мая, в поединке ? финала. С первых секунд боя соперник без всякой разведки обрушил на меня град тяжеленых ударов. При этом он ещё и неплохо двигался, так что «порхать бабочкой» получалось с большой натяжкой. На каждую бабочку найдётся свой шмель, в роли которого сейчас оказался представитель Вооружённых Сил Александр Крупин.
        Первый раунд однозначно остался за ним, и непохоже было, что он сильно устал. Мне кажется, что я в своём углу дышал тяжелее, когда Грачёв приводил меня в чувство.
        - Не работает твоя беготня, Максим, не работает! Нужно предложить сопернику что-то другое.
        - И что? - спросил я, выплюнув воду в ведёрко.
        - Попробуй наскоками его удивить. Подскочил, отработал двойку-тройку, и отскочил. Неважно даже, пусть в перчатки попадёшь, но пусть он почувствует, что ты тоже можешь ударить. На тренировках мы с тобой такой манёвр отрабатывали, у тебя получится.
        Сначала и впрямь получилось удивить оппонента, удара три акцентированных, пожалуй, достигли цели. Но тот всё же к середине второго раунда сумел приспособиться к моей манере боя, и начал выбрасывать встречные удары, не подпуская меня на дистанцию ближнего выстрела. Однако, на мой взгляд, в целом я раунд не должен был проиграть, он получился равным как минимум. А самое главное, дал почувствовать сопернику, что тоже кое-что умею, и третий раунд тот начал достаточно осторожно.
        Я тоже не лез вперёд сломя голову. Такая игра в кошки-мышки продолжалась минуты две, и только когда тренер Крупина стал кричать, чтобы тот «включался», соперник решительно пошёл вперёд.
        С первым штурмом я более-менее справился. По ходу второго перчатка соперника угодила мне в лоб с такой силой, что на мгновение перед глазами вспыхнули звёздочки.
        К счастью, рефери не заметил моего секундного замешательства, иначе мог бы открыть счёт. А я просто отскочил в угол и какое-то время, приходя в себя, кружил вокруг Крупина.
        - Макс, концовочка!
        Это уже Владимир Николаевич кричит из моего угла. Как раз напротив меня, и я увидел в этот миг в его сжатых до побелевших костяшек пальцах моего олимпийского мишку. Мой талисман, подаренный когда-то Ингой, с котором я никогда не расставался и никогда никому не позволял его трогать без моего разрешения, а тут… Ему же больно, пусть даже он и плюшевый!
        Вот тут-то меня накрыла такая волна ярости, что я даже потом не мог толком вспомнить, что происходило на ринге в последние примерно полминуты боя. Очнулся только, когда рефери меня обхватил сзади, а в сознание проник его крик:
        - Стоп! Стоп, я сказал! Всё, бой закончен, остановись!
        М-да, эк меня переклинило. Соперник, тяжело дыша, стоял напротив, пряча лицо за перчатками, а из ставшего каким-то кривоватым носа у него обильно текла кровь.
        - Всё, в угол, в угол!
        И сам же рефери меня, можно сказать, и отконвоировал к Грачёву.
        - Вот ты дал! - глядя на меня расширенным глазами, выдохнул тот. - Я такого смертоубийства в жизни не видел. Думал, ты его по канвасу размажешь. Как он вообще на ногах устоял?!
        - Не знаю, сам ни хрена не помню… Владимир Николаевич, я вас прошу, вы моего мишку не трогайте без моего ведома. Хорошо?
        - Мишку? Вот этого? А, да, как-то на эмоциях схватил, извини. Не знал, что он тебе так дорог.
        Нос у Крупина оказался действительно сломан, что подтвердил первоначальный осмотр врача. Я перед соперником извинился, тот отмахнулся, мол, это бокс, всякое бывает. Только в раздевалке я окончательно пришёл в себя. После душа сидел и прокручивал в памяти только что завершившийся бой, но его концовка напрочь вылетела из головы. Надо же, словно берсерк, впал в какой-то боевой транс.
        А вот Антоха свой бой чемпиону Европы проиграл, так что весь вечер нам с Грачёвым пришлось его успокаивать. Чуть не плакал, а ещё сотрудник милиции. Причём лично задерживал какого-то бандита, узнанного по ориентировке, на нож пошёл, а тут… Хотя ещё неизвестно, как бы я на его месте выглядел.
        Между тем определился мой соперник по полуфиналу. Им стал представитель «Трудовых резервов» Игорь Новиков. Я подумал, что мне относительно повезло, так как другую полуфинальную боксёров пару составили двукратный чемпион СССР, чемпион Европы Давид Квачадзе и действующий обладатель Кубка мира Владимир Шин. Если я выйду в финал (во что очень хотелось верить), то кто-то из них станет моим соперником за единственную путёвку на Олимпийские Игры. Даже не верилось, что я смогу кому-то из этих двоих что-то противопоставить.
        А другого выхода не было. Против Крупина я тоже выходил отнюдь не фаворитом, однако сумел каким-то образом его одолеть. Почему бы не повторить номер снова?
        Полуфиналы уже на следующий день после четвертьфиналов, 9 мая. Дата знаменательная, поэтому перед стартом полуфинальных поединков участников и гостей турнира с праздником поздравили председатель Совета ветеранов Ростовской области, полковник в отставке Виктор Шевченко и президент Федерации бокса СССР Георгий Свиридов. После чего небольшой военный хор в сопровождении духового оркестра исполнил «День Победы».
        Со Свиридовым мы, кстати, пообщались в кулуарах. Он, само собой, был в курсе моих американских приключений, дотошно всё выспрашивал о бое с Марвисом Фрезером, вставлял свои комментарии, и добавил, что в начале следующего года в Лас-Вегасе планируется матчевая встреча сборных СССР и США.
        - Если будешь показывать достойные результаты и попадёшь в расширенный список сборной, то у тебя есть шанс оказаться в столице игорного бизнеса.
        - Ха, пару тысяч баксов я, пожалуй, позволю себе просадить в рулетку.
        - Никаких рулеток, с ума сошёл? Ты советский боксёр, и не можешь быть подвержен азартным играм.
        - Если уж на то пошло, шашки - тоже азартная игра. Правда, в них играют бесплатно.
        - Вот именно! Так что смотри у меня, даже думать забудь!
        - Тем более что кто мне ещё разрешит обменять рубли на эти пару тысяч, - пробормотал я уже себе под нос.
        Ну а после торжественной церемонии, посвящённой Дню Победы, был дан старт полуфинальным боям. Из моих друзей-сборников до этой стадии турнира помимо меня добрались Лёха Никифоров, Исраел Акопкохян, Саня Милов и второй Саня - Ягубкин. А что, неплохое представительство вчерашних юниоров в полуфинале чемпионата СССР.
        Первым на ринг вышел Никифоров и свой бой выиграл. Так, один наш человек уже в финале… Следом победу одержал и Акопкохян. Второй пошёл! А вот Милов проиграл представителю Вооружённых Сил Анатолию Коптеву за явным преимуществом последнего. М-да, обидно за товарища. Но и Коптев не хрен с горы, уже вроде бы несколько лет входит в расширенный состав сборной страны, действующий чемпион СССР и победитель Спартакиады народов СССР прошлого года.
        Правда, этот бой я не видел, готовился к выходу на ринг. Поединок с участием саратовца Игоря Новикова на предыдущей стадии мне удалось посмотреть. Левша, длиннорукий, высокий, он, естественно, предпочитал работать на дистанции. Не сказать, что его удары обладали мощью кувалды, но он умел находить бреши в обороне противника. При этом левая рука всегда «дежурила» возле подбородка, так что хорошо попасть справа, во всяком случае, его сопернику по четвертьфиналу, было затруднительно.
        Поэтому мы с Грачёвым решили, что я буду сокращать дистанцию при первой возможности и, подныривая под его переднюю правую руку, стараться работать по корпусу.
        Примерно полминуты спустя после начала боя мне удалось сделать нырок с зашагом под его правую руку и всадить левую перчатку противнику в печень. Внутри Новикова что-то хлюпнуло, он замер, левая рука, защищавшая «бороду», чуть опустилась, но его растерянность длилась лишь мгновение, я даже не успел провести ещё один, акцентированный удар в открывшийся на долю секунды подбородок.
        Ладно, ещё не вечер, будет и на нашей улице праздник. Но соперник не спешил делать мне подарки, к концу первого раунда он при моей малейшей попытке сблизиться уходил в сторону или назад, при этом не забывая выкидывать навстречу правую перчатку. И пару раз так чувствительно меня достал.
        - Вроде непохоже, что он планирует выдохнуться в ближайшее время, - заметил Владимир Николаевич в перерыве. - Пока не лезь, попробуй на контратаках поработать.
        Контратаки действенными оказывались с уклонами и нырками, когда мне удавалось подныривать под правый джеб Новикова. Я снова метил в печень, но соперник был осторожен, и толком попасть в излюбленную точку не удавалось: удары шли вскользь или доходили до цели на излёте.
        На мой взгляд, оба раунда оказались примерно равными. Если и третий раунд пройдёт в том же ключе, есть риск стать заложником судейского решения, а те могут насчитать как в ту, так и в другую сторону. Что-то нужно было предпринять, но что - тут и сам Грачёв, казалось, толком не знал. То есть он советовал боксировать в прежней манере, ловить свой шанс, выцеливать, но я понимал, что это не выход. Соперник будет делать то же самое, вряд ли он дуриком попрёт на меня, подставляя челюсть, печень и прочие жизненно важные для боксёра органы.
        А может, попробовать устроить небольшую провокацию, чтобы вывести его из себя? Ну типа той, что Матерацци устроил против Зидана в финале футбольного чемпионата мира 2006 года. Но вот что именно Марко сказал Зинедину? Вроде как Матерацци назвал младшую сестру Зидана проституткой, но это не точно. Да и не способен я такое. Тем более даже не знаю, имеются ли у моего соперника сёстры.
        Ладно, обойдёмся без провокаций, я же за честный бокс. Полминуты с начала заключительного раунда я побегал, не давая оппоненту достать меня своими джебами, а затем раз за разом начал входить на ближнюю дистанцию с ударом и смещением с линии атаки. А затем, развивая успех, с опущенной головой, работая практически вслепую, я принимался молотить соперника в ближнем бою. Наверняка что-то попадал, просто по теории вероятности не мог не попасть. При этом на себе я не очень-то и ощущал ответные удары. Может быть, потому что находился в состоянии некоего транса. Не того, что со мной случился в прошлом поединке, где концовка боя напрочь вылетела из головы, а транса более-менее контролируемого, но при котором у меня всего лишь словно бы отключились болевые рецепторы.
        Однажды я удачно зарядил в печень, и рефери почему-то не засчитал нокдаун. Правда, тут соперник схитрил. Морщась и прижимая правую руку к боку, он попросту выплюнул капу изо рта и указал на это рефери. Тому не оставалось ничего другого, как подобрать её с пола, сходить в угол Новикова, где капу сполоснули, вернуться обратно и засунуть её пострадавшему в рот. Тому этих секунд хватило, чтобы немного прийти в себя. Но после этой атаки в моей голове поселилось ощущение, что, кажется, я всё-таки выигрываю. А посему не видел смысла и дальше рисковать, брать на абордаж эту двуногую каланчу.
        Не форсируя события, я дождался удара гонга и с довольной миной попёрся в свой угол, избавлять от перчаток.
        - Чего лыбишься? - подмигнул мне Грачёв, видимо, уже догадывавшийся, кто победил в этом бою.
        - А чего ж не полыбиться, вроде как мы в финале.
        - Не говори «гоп», - покачал головой Владимир Николаевич. - В моей биографии знаешь сколько таких боёв было? Не сказать, что много, но случалось, когда вроде как боксёр явно выигрывал, а победу отдавали его сопернику.
        Нет, так-то в глубине души я малость переживал, но судьи не стали чудить, и в итоге я всё же оказался третьим вчерашним юниором, кто сумел пробиться в финал своего первого взрослого чемпионата СССР.
        Ну а моим соперником по финалу стал Давид Квачадзе, в ближнем бою одолевший Владимира Шина. Успел глянуть два раунда, грузин в общем-то оправдывал своё прозвище «Непробиваемый» благодаря хорошей защите. Шину и впрямь ни разу толком не удалось потрясти оппонента. Удастся ли мне? Надо будет нам с Грачёвым как-то продумать этот вопрос, благо что он тоже сидел рядом со мной на трибуне, наблюдал за боем.
        А вот Сане Ягубкину в какой-то мере повезло. В финал он попал без боя, его соперник Хорен Инджян не смог выйти на поединок по причине полученной в предыдущем бою травмы, от которой так и не смог за один день восстановиться. В другом полуфинале в тяжёлом весе бились Пётр Заев и Евгений Горстков. Имена известные в мире бокса. Горстков - действующий чемпион Европы, 4-кратный чемпион СССР, а Заев был абсолютным чемпионом страны в 1975-м, и я помнил, что в финале московской Олимпиады он уступит Теофило Стивенсону. Может, в этой реальности Заев всё-таки одолеет именитого кубинца? Или вообще на Играх будет выступать кто-то другой, Горстков или Ягубкин?
        За их поединком мы всей нашей компанией наблюдали с трибуны. Особенно внимательным зрителем был Саня, с кем-то из этих двоих послезавтра ему предстояло биться в финале.
        Поединок проходил с небольшим перевесом Заева, он в итоге и одержал победу. Сане было над чем поразмыслить. Его соперник по финалу предпочитал агрессивную манеру боя, чем-то схожую с манерой американских профессионалов. Да взять того же Тайсона, почти то же самое, только цвет кожи другой.
        10 мая перед финалами организаторы турнира всем устроили выходной. Решив развеяться, мы с Лёхой Никифоровым, Исраелом Акопкохяном и Саней Ягубкиным отправились в город.
        Решили начать с центра, куда прибыли на автобусе. Как выяснилось, историческая часть центра вытянулась вдоль Дона. Параллельно реке идут улицы, перпендикулярно - проспекты и переулки. Надо же, в Ростове, как и в Пензе, тоже есть магазин «Три поросёнка»! Наверное, он имеется в каждом городе. Я не удержался, заглянул, хотя мои спутники выразили по этому поводу недоумение, мол, ты там что, сардельки собрался покупать? А мне было интересно, как в южной провинции обстоит дело с ассортиментом. В Пензе-то точно стало лучше, чем было, к примеру, год назад. И в ростовском специализированном магазине я увидел аналогичную картину.
        Свиную вырезку, как выяснилось, уже расхватали, но оставалась ещё говяжья, и даже баранья. Лежали и кости, типа суповой набор, но в то же время можно было выбрать вполне приличное мясо по доступной цене. Говядина стоила 1 рубль 90 копеек - 2 рубля. Баранина - 1 рубль 80 копеек, свинина - 2.0 - 2.2 рубля, курица от 90 копеек до 2 рубля 30 копеек за кг. Курицы были разными - привычные советскому гражданину синие и вполне себе полнотелые, поэтому и цена так варьировалась. Сосиски по 2.60, сардельки говяжьи по 2.10 и свиные по 2.60, несколько видов колбас. Народу в магазине было человек пятнадцать, никто не давился в очередях, все вели себя так, словно бы уже привыкли к тому, что на прилавках в свободной продаже продукты, за которыми когда-то была давка.
        - А где сосиски? - спросил Исраел, когда я появился из магазина с пустыми руками.
        - Ты ж вроде про сардельки говорил, - хмыкнул я. - Кстати, баранина продаётся, можно купить и после финалов на природе шашлыков нажарить.
        - Ага, так тренер и разрешит… А вы лучше приезжайте ко мне в гости в Ереван. Я вам не только шашлык организую. Пробовали когда-нибудь хашламу? А знаете, что такое ёка? Нет? Ну ещё бы, откуда вам знать… Ёка - это обалденно вкусное блюдо из лаваша с яйцом и сыром, если приедете, я обязательно вас угощу. А бастурма?! А мацони?! А шаурма?!
        Ага, вот вкус-то шаурмы я всё ещё помнил. В смысле той, что продавалась в моём будущем. Думаю, у Исраела на родине её готовят не в пример вкуснее.
        - У нас в Донецке тоже есть чем попотчевать гостей, - не сдержался Ягубкин. - Драники пробовали? А жаркое из квашеной капусты, картохи и мяса в горшочках? А борщ на свекольном квасе?
        - А у нас на Кузбассе…
        - Ладно, ладно, все молодцы, всем есть чем похвалиться, - остановил я этот конкурс меряния писюнами. - Пойдёмте лучше прогуляемся на местный базар, посмотрим, какие тут деликатесы в ходу.
        Центральный рынок находился тоже в центре, его маяком служил великолепный каменный собор Рождества Пресвятой Богородицы. Рынок представлял собой длинные открытые ряды под железными козырьками. Конечно, в июле-августе по рынку бродить куда приятнее, но и сейчас на прилавках присутствовали и овощи (естественно, прошлогодние) и фрукты. Яблоки, мандарины, груши - всё это, оказывается, привезли с юга: из Грузии, Абхазии и прочих «банановых» республик.
        - Идёмте к рыбе, - повёл я парней за собой.
        А вот и она во всех видах. Холодного и горячего копчения, вяленая, сушёная, слабого и пряного посола… Даже живая в корытах плавает. Толстолобики невероятных размеров, лещи весом до двух с лишним кило… От одного запаха копчёной рыбы у меня началось обильное слюноотделение. И похоже, не только у меня, вон и парни чуть ли не глаза закатывают. Раки большие и поменьше, однако цены кусаются. Деньги есть, но тратиться на раков принципиально не хочется. Да и варить их негде, не в номере же гостиницы.
        А вот рыбку можно взять.
        - Сегодня я банкую.
        С этими словами, для видимости поторговавшись, я набрал знаменитого цимлянского леща, рыбца и шемайку, которых нам тоже разрекламировали. Взял много, почти на семьдесят рублей, и нам с ребятами поесть, и домой отвезу. Пусть Инга попробует местных деликатесов, да и её дядю угощу, ну и Лёху, конечно же. Уж он-то как рыбак оценит вкус настоящей донской рыбы.
        На дальней окраине рынка обнаружился развал, где в том числе продавали бобины и компакт-кассеты, как чистые, так и с записями. Почти не удивившись, обнаружил кассеты с записями группы «GoodOk». Продавались они по 5 рублей. Из любопытства приобрёл пару штук, на досуге оценю качество записи.
        - О, Макс, гляди, пакеты с твоей физиономией!
        И точно, из кучи 3-рублёвых пакетов с портретами Пугачёвой и Боярского на меня смотрел улыбающийся Максим Варченко с гитарой в руках. Ну как тут не купить? Приобрёл и себе три штуки, и парням по экземпляру.
        А возле рынка справа обнаружился небольшой кооперативный магазинчик под названием «Тихий Дон». И там тоже, как оказалось, имелся прекрасный ассортимент, а помимо прочего продавалась ещё и чёрная икра как в баночках, так и в развес по 40 рублей за кило. Прикупил себе три баночки на свадьбу, а то одной с красной икрой, пожалуй, будет маловато.
        На обратном пути шли мимо здания областной администрации, к краю крыши которой крепились большие белые буквы, складывавшиеся в слова: «Слава советскому народу!». А на здании напротив красуется надпись: «Слава труду!». Сразу вспомнился анекдот: «Чем прославился молдаванин Слава Труду? Почти в каждом городе ему памятник или надпись на крыше».
        Интересно, в верхах собираются что-то делать с этой топорной агитацией? Я ведь как-то говорил Козыреву, что всё это выглядит нелепо и смешно, давно став объектом насмешек западных СМИ.
        Те же памятники Ленину, понатыканные везде, где только можно, от столицы до самого захудалого села. Даже Мао Цзедун думается, далеко отстал в этом плане. А еще названия улиц, городов, колхозов, заводов, пароходов и всего такого. Отец Народов товарищ Сталин пытался догнать товарища Ленина по количеству памятников и всяческих названий объектов имени любимого себя, но, к сожалению, его культ личности развенчали и он сошел с дистанции этой занимательной гонки. Товарищ Брежнев пытался быть таким же эгалитарным, как старшие товарищи, но это было уже не то. В конце концов Мавзолей-то не резиновый.
        Забронзовевшие авторитеты, к месту и не к месту шаблонные цитаты классиков (что выхолащивает и обесценивает наследие этих великих людей), скучный пафос деклараций… Да вообще много что вызывало у меня неприятие из того, что для большинства обывателей кажется в порядке вещей. Дурновкусие в архитектуре и оформительской деятельности, в народе - культ вещизма, хрусталь в шкафу. Бесконечная пожалейка в литературных журналах, тошнотворная выспренность фраз и призывов ко всему хорошему против всего плохого наряду с равнодушием и апатией населения, которое давно не верит в коммунизм для всех, а строит коммунизм в отдельно взятой - своей квартире.
        Это как раз относится к позднему СССР, в последнюю треть его существования, то есть именно в это время, когда мне довелось жить. И что любопытно, до самого своего конца этот опошлившийся, измельчавший, серый Советский Союз продолжал выдавать научные открытия, совершал инженерные прорывы, снимал шедевры кинематографа - пусть это и была порой откровенная антисоветчина вроде «Собачьего сердца». СССР уже словно готовился к самоубийству.
        А ведь как всё хорошо начиналось… Появление первого социалистического государства - это, наверно, самая главная веха в развитии человечества со времён неолитической революции, когда человек перешёл к производящему типу экономики, и стал относительно независим от природы. Тогда и появилось общество в современном смысле этого слова. А с 1917 года была предпринята попытка выстроить разумное общество, способное к единству и строительству далеко идущих планов. Что ж, попытка была неудачной, но первые попытки обычно и не бывают удачными. В любом случае СССР - это моя Родина, и другой у меня нет.
        У ребят было желания к рыбе купить пивка, но какое пиво, пусть и по паре кружек, перед финалом? Пива-то мы взяли, бочкового, благо что бочка попалась по пути. Но сначала мне пришлось метнуться в хозяйственный, купить пятилитровую канистру. Её мы, наполненную до краёв пенным напитком, до гостиницы тащили по очереди, правда, большую часть пути проделав на общественном транспорте. А потом я за рубль договорился с поварихой, что наша канистра до завтрашнего вечера постоит в холодильной камере. Надеюсь, будет что отметить хоть кому-то из нас четверых.
        Ночь перед решающим поединком я спал не то что плохо, но пару раз просыпался. Причём второй раз, уже под утро, от того, что мне приснилось, будто я дерусь с Квачадзе, а у него руки растут на глазах, за несколько секунд достигая двухметровой длины, и он лупит меня с дистанции, а я не могу к нему подойти. Проснулся в холодном поту и со сброшенным на пол одеялом.
        - Эй, ты чего там? Уже дерёшься? - услышал я заспанный голос Грачёва.
        - Ага, типа того.
        - Нервничаешь, - словно бы удовлетворённо хмыкнул тренер, повернулся на другой бок и сладко зевнул. - Спи, набирайся сил, они тебе сегодня ещё понадобятся.
        Перед завтраком я сподобился на небольшой кросс и лёгкую разминку. Физические упражнения добавили тонуса, и к моменту, когда мы оказались во Дворце спорта, я чувствовал себя в неплохой форме. Нет, так-то мандраж присутствовал, куда ж без него, это, как говорил Майки, нормальное явление. Главное, чтобы страх не вылез наружу, вот тогда будет полный ахтунг. Я успокаивал себя мыслью, что бояться на ринге тому, кто пережил собственную смерть - достаточно глупо. Ну поставят фингал, нос максимум сломают, так это только добавит мужественности. А если не понравится - у меня хватит денег на пластическую операцию. В Москве их давно делают, отечественные звёзды кино типа той же Орловой или Гурченко тому пример. Хотя, скорее всего, можно будет нос выправить и бесплатно в обычной лор-клинике. Но всё же надеюсь, что до этого не дойдёт.
        Взбодрив себя таким образом, мы с Владимиром Николаевичем поднялись на трибуну. Наша с Квачадзе пара десятая по счёту, всего же их одиннадцать согласно весовым категориям. Решили посмотреть первые три боя, потом можно двигать в раздевалку и понемногу готовиться к выходу на ринг.
        Сегодняшние финалы снимает телевидение, будут показывать в записи после программы «Время». Об этом я узнал заранее и потому позвонил с переговорного всем, кому мог, включая, естественно, Ингу и маму. Может, и сам посмотрю в номере по телевизору. Трансляция закончится, правда, практически в полночь, но думаю, ради своего боя я постараюсь не уснуть. Только бы этот бой не получился позорным для меня.
        В наилегчайшем весе Шамиль Сабиров одолел Анатолия Клюева. Следующий бой вызвал у меня особый интерес - Лёхе Никифорову предстояло драться с Виктором Мирошниченко. Увы, класс соперника оказался выше, и Мирошниченко заслуженно взял «золото». Ну да у Лёхи всё ещё впереди… Надеюсь, что впереди, потому что если Мирошниченко в моей памяти из той жизни задержался, то про Никифорова я ничего вроде и не слышал. Может быть, в этой реальности он всё же сумеет заявить о себе.
        В весовой категории до 54 кг армянин Самсон Хачатрян переиграл своего оппонента Серика Нурказова из Казахстана. Дальше я уже в раздевалке узнавал результаты боёв. Рыбаков выиграл у Быкова, Демьяненко у Сорокина, а Конакбаев у Акопкохяна. Блин, и второй мой братишка проиграл. Но Конакбаев - фигура заметная, да и Исраел ещё своё возьмёт, опять же, в этой реальности, может быть, даже наши поедут на Олимпиаду в Лос-Анджелес, и там возьмут своё «золото».
        Но всё равно оптимизма такие результаты не добавляли, однако нельзя вешать нос. В конце концов, бокс - индивидуальный вид спорта, ты прежде всего должен волноваться за себя, а потом уже за товарищей по юниорской сборной, как бы эгоистично это ни звучало.
        Между тем в категории до 67 кг Галкин одолел Кошкина, а в весе до 71 кг Кургин был сильнее Джабраилова. Затем Савченко разделался с Коптевым, и вот уже моя очередь подниматься на ринг.
        Ну, с Богом!
        - Ну, с Богом! - повторил мою мысль вслух Грачёв, традиционно подталкивая меня на выход из раздевалки.
        Сегодня у меня синий угол, второй раз за турнир, и на мне соответственно синяя майка. Шорты белые, те самые, привезённые из Америки. И на ногах боксёрки «Everlast». А вот в американских перчатках боксировать запретили, зря только тащил их в Ростов. Интересно, если я решу их загнать кому-нибудь из боксёрской братии, то сколько за них дадут? Наши в «Спорттоварах» стоят 9.50 за пару, а за фирменные штатовские можно и пятьдесят попросить, это уж как минимум. Однако продавать я их не собирался, даже если и не сподоблюсь выйти в них на ринг, в любом случае это память и раритет.
        Квачадзе демонстративно на меня даже не глядит, общается возле ринга со старшим братом Роландом, который его секундирует. Роланд также является старшим тренером сборной Грузии, такой вот семейный подряд. Главное, что он приносит результат, Давид уже дважды становился чемпионом страны, и должен был выступать ещё на предыдущей Олимпиаде, но функционеры от бокса по какой-то причине не отправили его в Монреаль. Понятно, что он мечтает попасть на эти Игры, и приложит все силы, чтобы осуществить свою мечту.
        Но и у меня тоже есть мечта, в которую я готов вцепиться, как бультерьер в глотку жертвы. Посмотрим, у кого характер крепче.
        - В красном углу ринга представляющий спортивное общество «Буревестник» Давид Квачадзе, - раздался усиленный микрофоном голос судьи-информатора. - Давид является двукратным чемпионом Советского Союза, чемпионом Европы 1977 года, обладателем звания «Мастер спорта СССР международного класса». Он провёл на ринге 158 боёв, в 150 из них одержал победу.
        Под аплодисменты зрителей соперник поднялся на ринг. Дальше настала очередь представлять меня.
        - В синем углу ринга представляющий спортивное общество «Динамо» Максим Варченко. Он является победителем юношеского первенства Европы и обладателем золотой медали юниорского чемпионата мира, обладателем звания «Мастер спорта СССР международного класса». Максим провёл на ринге 48 боёв, в 47 из них вышел победителем.
        Дождавшись своей порции аплодисментов, также поднимаюсь в ринг. Кладу мишку в угол, надеюсь, в этот раз Грачёв его хватать не станет.
        - Боксёры, в центр! - следует команда рефери, после чего он нас инструктирует. - Ниже пояса, по затылку, открытой стороной перчатки не бить. В случае, когда боксёр падает, другой должен отойти в угол, который я укажу. Всё поняли?
        Ни я, ни Квачадзе в драку с первых секунд не полезли. Думаю, Давид и его штаб мою манеру боя успели изучить, хотя на этом турнире мне пришлось действовать в разных стилях, иногда подстраиваясь под соперника. Я тоже представлял, что может показать в ринге мой оппонент, и потому старался держаться на дистанции, выискивая бреши в его обороне.
        А их, собственно говоря, не было, недаром к нему прилипло прозвище «Непробиваемый». При этом Квачадзе медленно шёл вперёд, пытаясь оттеснить меня в угол, но я не собирался давать ему шанс. Когда нужно будет - я сам зайду на ближнюю дистанцию и подерусь от души. Я тоже прагматичный, так что в этом плане мы с ним друг друга стоили.
        Первый раунд закончился без особых, если можно так выразиться, эксцессов. Я толком защиту соперника так ни разу и не пробил, но и он не смог меня акцентированно достать. В общем, паритет.
        - Всё нормально, - успокаивал меня Грачёв в перерыве. - Думаю, в этом раунде он начнёт предпринимать более активные действия, всё-таки ему нужно доказывать, что он лучший в своём весе, и достоин представлять страну на Олимпиаде. А значит, в его защите могут появиться прорехи, постарайся этим воспользоваться.
        Тренер как в воду глядел. Квачадзе с первых секунд активно пошёл вперёд, раз за разом выбрасывая левую перчатку в направлении моей головы, и порой мне стоило немалых трудов заблокировать удар и уйти от него с уклоном. С уклоном мне больше нравилось, потому что в этот момент я успевал подшагнуть к сопернику и нанести удар. Преимущественно в корпус, но пару раз была возможность пробить в голову. Однажды мне это хорошо удалось, когда с левой попал в печень и хуком левой же добавил в челюсть. Однако соперника мой контрвыпад не только не остановил, но, напротив, он попёр на меня с ещё большей настойчивостью. Так что во втором раунде нам обоим пришлось как следует и подвигаться, и помахать перчатками.
        - Дыши! Ещё раз! Ещё!
        Грачёв надавливал мне нагрудную клетку, давая возможность восстановить дыхание. Затем взял мою левую руку, потряс, давая мышцам плеча, предплечья и кисти расслабиться, следом ту же манипуляцию проделал с правой.
        - На, сполосни рот.
        Когда я выплюнул воду в пластиковое ведёрко, Николаич заодно ополоснул и капу, всяко во рту свежее.
        - Не расслабляйся ни на мгновение, - напутствовал он меня. - И ищи, ищи бреши в его обороне.
        В углу же соперника общались на повышенных тонах. Вернее, это был своего рода монолог от старшего брата Квачадзе. Я слышал, как тот требовал от Давида более решительных действий, в какой-то миг до моего слуха донеслось «молокосос». Видимо, это уже в отношении меня. Ну-ну, посмотрим, удастся ли двукратному чемпиону страны поставить на место вчерашнего юниора.
        Я старался точно выполнять установку тренера, и мне это, кажется, неплохо удавалось. Тогда как Квачадзе определённо нервничал, пытаясь воплотить в жизнь напутствия старшего брата, однако на взводе, в ситуации, когда нужно набирать очки, а соперник постоянно держит дистанцию, ещё и при этом удачно контратакуя, толком у него мало что получалось. На последней минуте раунда, подзуживаемый криками из своего угла, Давид пошёл на решительный штурм. Всё-таки сумел зажать меня в углу, осыпая мои корпус и голову градом ударов. Но до цели доходили единицы, то есть удара два, от силы три. А дождавшись, когда он выдохнется и отступит назад, я сам ломанулся на него, как носорог. Силёнок-то у меня на фоне его только что завершившейся атаки оставалось побольше, и он не мог так же сконцентрироваться на защите, как прежде, так что находить бреши в его обороне оказалось не такой уж и недостижимой мечтой. Завершающая тройка голова-корпус-голова вообще вышла на загляденье, заставив оппонента под общий выдох трибун опуститься на одно колено.
        - Да! - раздался торжествующий крик из моего угла.
        Правда, рефери не успел досчитать и до трёх, как Квачадзе снова был на ногах и всем своим видом демонстрировал, что готов продолжать бой. И бой продолжился, но буквально на несколько секунд, так как раздался звук гонга.
        Чувствуя, как по спине стекают струйки пота, я направился в свой угол, где Грачёв сиял, как начищенный пятак.
        - Ай молодца, вот это я понимаю, вот это мы с тобой показали класс, - говорил он, расшнуровывая перчатки.
        - Я был настолько убедителен?
        - Не то слово, Максим, не то слово… Ну, ступай.
        Я пожал руки Давиду и его расстроенному старшему брату, после чего рефери вцепился пальцами в наши запястья. Что-то долго судьи совещаются, какие-то хождения, общения, переглядывания… Чего там обсуждать, если бой был выигран мною пусть и не в одну калитку, то всё равно преимущество одного боксёра над другим было заметно невооружённым глазом.
        - Итак, судьи, посовещавшись, вынесли свой вердикт, - объявил судья информатор. - В этом равном бою со счётом 3:2 победа присуждается боксёру в красном углу. Таким образом, Давид Квачадзе становится трёхкратным чемпионом Советского Союза!
        Последнюю фразу я уже слышал, как в тумане. И словно сквозь вату до меня доносились крики с трибун, как в каком-то странном состоянии между сном и явью я увидел, как Грачёв спрыгнул вниз и, потрясая кулаками, кинулся к судьям.
        - Ты здорово дрался, извини, но это судейское решение, - услышал я голос недавнего соперника.
        Давид приобнял меня, похлопав легонько по спине, а я на ватных ногах направился в свой угол. Уткнулся лбом в мягкое навершие угловой «подушки», опёршись руками на канаты, и стоял так, закрыв глаза и отрешившись от всего, пока не почувствовал, как кто-то трогает меня за плечо.
        - Ты это, парень, не переживай, у тебя всё ещё впереди.
        Я повернулся и посмотрел на рефери. Тот смущённо кашлянул:
        - Давай, ступай в раздевалку, пора уступать ринг тяжеловесам.
        Тут и Грачёв появился, злой, как чёрт, у которого из-под носа ангелы украли душу грешника.
        - Ну вот же ведь… У меня нет приличных слов. Будем подавать протест на судейское решение.
        Я спустился с ринга, и всё ещё толком не осознавая происходящее вокруг, в сопровождении тренера поплёлся с арены, на которой возвышался ринг. Навстречу мне попались финалисты в тяжёлом весе, Заев и следом за ним Ягубкин.
        - Что, говорят, тебя засудили? - спросил Саня с сочувствием голосом.
        Я только махнул рукой, у меня не был сил даже что-то ответить. А когда оказался в раздевалке, на меня накатило. Помню, что лупил обмотанными в бинты кулаками по железной дверке ящика, пока на ней не образовалась приличных размеров вмятина, и даже Грачёв не мог меня удержать. А потом сидел на лавке с закрытыми глазами, откинувшись спиной на дверку этого же ящика, и мне очень хотелось плакать. Не то что плакать - рыдать, кричать, истерить. Как так?! Моя Олимпиада, на которую я должен был попасть, пройдёт без меня!!! Не знаю, как мне удалось сдержаться. Наверное, присутствие посторонних - помимо Грачёва кто-то ещё заявился, и они обсуждали мой бой. Потом я стоял под холодными струями душа, пытаясь таким образом привести себя в чувство. А когда вышел, в раздевалке уже находился расстроенный Ягубкин. Тот тоже уступил в своём финале.
        М-да, не задался день, все наши «юниорские» финалы были проиграны. Я всё же нашёл в себе силы напомнить нашим об обещанных посиделках с рыбой и пивом. Смотреть в номере в записи свой бой у меня не было никакого желания. По возвращении в пансионат мы уединились в беседке на задах. Холодное пиво разливали по выданным нам напрокат поварихой гранёным стаканам. Глядя на них, почему-то думалось больше о водке. И видно, не мне одному, так как от такого же грустного, как и все остальные, Лёхи Никифорова поступило предложение сбегать ещё и за водкой. Я едва не повёлся, полез уж было за кошельком, но в последний момент решил, что это уже чересчур.
        Допили пиво мы уже ближе к полуночи, под треск цикад, а недоеденную рыбу (слишком уж много приволок) я раздал парням. В коридоре по пути к номеру наткнулся на Грачёва.
        - Максим, тебя где носит? Я уж думал…
        - Что я руки на себя наложил? - невесело пошутил я. - Нет уж, не дождётесь.
        - От тебя пивом, что ли, несёт? Б..! Хорошо хоть не водкой. Ладно, учитывая обстоятельства, обойдёмся без выговора. А сейчас спать, у нас в 9 утра самолёт.
        Глава 9
        Интересно было уже потом, не на эмоциях, почитать статьи в газетах, посвящённые итогам чемпионата СССР. «Советский спорт» отвёл под итоги турнира целую полосу, где нашлось место и моему финальному поединку. Корреспондент, видевший поединок своими глазами, выказывал удивление судейским вердиктом, отмечая, что «юный боксёр Варченко показал не по годам зрелый бокс и смотрелся как минимум не хуже теперь уже трёхкратного чемпиона страны».
        Ещё больше эмоций было выплеснуто на страницы «Московского комсомольца», где эксперт, в прошлом чемпион СССР Анатолий Грейнер, смотревший финалы по телевизору, выражал своё возмущение судейским, как он выразился, произволом.
        «Я всё понимаю, Давид Квачадзе уже имеет за спиной десятки побед на высоком уровне и, откровенно говоря, именно он по итогам предолимпийских спаррингов, а не Анатолий Климанов, должен был ехать на Игры в Монреаль. Возможно, тогда бы у нас в этой весовой категории была бы медаль. И понятна в этом случае судейская толерантность, которые невольно сочувствовали Квачадзе, но всё же должно иметь свои границы!».
        Обозреватель также выразил удивление молчанием федерации бокса по этому поводу. Ведь есть протест от «Динамо». Почему молчат?
        В общем, немного бальзама на мою израненную душу с газетных страниц пролилось. Однако это всё равно казалось слабым утешением. Первые дни после возвращения я был сам не свой. Инга, глядя на меня, вела себя тише воды, ниже травы. Приходил Козырев, он смотрел финалы и выразил мне своё сочувствие. Тоже успокаивал, что какие мои годы, и предлагал лучше думать о предстоящей свадьбе.
        Зайцев как раз позвонил, сообщил, что наряды готовы и можно приходить на примерку. Сходили… Инга пребывала в восторге от своего платья бежевого оттенка, свадебное напоминавшее лишь отдалённо, но в стильности было не отказать. Вот мой костюм больше напоминал классический, и при этом так же выглядел очень стильно. И оба наряда обошлись без вычурных наворотов, чем так страдал Слава в своих поздних работах. Ну это мы обговаривали ещё на стадии эскизов.
        18 мая заглянул на «День открытых дверей» в Литературный институт, посидел, послушал, о чём говорят умные люди. Набрал присоветованной литературы, по которой буду готовиться к вступительным экзаменам, а на творческий конкурс я заранее приволок рукопись. Написать надо было аж 35 машинописных страниц прозаического текста и отослать их в институт до 15 мая. Из-за этого в середине апреля на время пришлось отложить начало третьей части «Сотрудник уголовного розыска» и потратить неделю на конкурсную рукопись. Героем я выбрал старого таёжного охотника, а время действия - послевоенные годы, суровая сибирская зима. По сюжету старик отправляется поохотиться на пушного зверя. Остановившись переночевать на заимке, утром просыпается от лая своей псины и обнаруживает бродящего вокруг избушки косолапого. Шатун, короче говоря. Вместо того чтобы мирно спать в берлоге, посасывая лапу, шляется по тайге. Обнаружил заимку, от которой несло человечиной, и завис, пуская слюни.
        Охотник понимает, что дробь, предназначенная максимум на лисицу и волка, особого вреда толстокожему мишке не причинит. Если только случайно в глаза какая-то залетит. А потому не оставалось ничего другого, как просто ждать, пока косолапый сам не проголодается настолько, чтобы уйти искать более доступную еду. Консервов и сухарей при экономном расходовании должно было хватить на неделю. А вот мясо двух десятков белок, шкурки с которых уже сушились, он ещё с вечера скормил Тунгусу. Покосился на пса… Западносибирская лайка весила килограммов двадцать, но есть друга, с которым пройдены сотни километров в тайге, и который не раз спасал ему жизнь, он не станет.
        Соль есть… А вот воды надолго не хватит. В принципе, можно разобрать крышу, вытащить пару жердин, выбраться наверх и набрать снега, благо что его там чуть ли не метровый слой. Или он сам ухнет вниз сугробом, под собственной тяжестью.
        А тем временем мишка начинает ломиться в дверь, которую старик подпирает чем только можно. Хорошо, что в единственное окно не лезет. Оно хоть и мелкое, но, если повыбивает стёкла, то придётся дыры затыкать чем попало, или дощечки приколачивать - гвозди имелись, а вместо молотка сойдёт обух топора, предназначенного для колки дров. Дровишек, кстати, в заимке хватит на пару дней, не больше, остальные снаружи, и скорее он замёрзнет насмерть, чем умрёт с голоду или от жажды.
        И все сорок пять страниц рукописи старый охотник и его пёс пытаются выжить. Заканчивается всё тем, что медведь забирается на крышу, растаскивает когтями брёвнышки и падает внутрь. Старик, схватив за шкирку рвущегося в бой пса, успевает выскочить наружу, захлопнуть за собой дверь, на которую изнутри навалился косолапый, не сообразив, что открывается та внутрь, и таким образом дал время охотнику и псу сделать ноги. В общем, хэппи-энд.
        Сразу после возвращения из Ростова-на-Дону один экземпляр рукописи я отнёс в Литинститут, а второй собирался занести Полевому в «Юность». Позвонил ему заранее. А тот обрадовал новостью, что мои два билета на церемонию открытия XXII Олимпийских Игр дожидаются меня в редакции, и он сам собирался мне звонить. Так что на следующий день я и билеты забрал, и отдал Борису Николаевичу рукопись, с которой он обещал ознакомиться в ближайшее время.
        На ознакомление ему хватило нескольких часов, уже вечером Полевой позвонил и заявил, что ставит эту небольшую повесть в ближайший номер, подвинув другого, пусть и более именитого автора. А по идее её можно было бы и на какой-нибудь литературный конкурс отправить.
        - Мощно написано, как говорят в Америке, получился настоящий триллер. Будь я режиссёром - даже взялся бы фильм по повести снять. Молодец, продолжай в том же духе!
        Ну хоть так… Всё вполне хорошо складывается, если не вспоминать про досадный проигрыш в финале чемпионата. Забыть его, конечно, было нелегко, особенно на фоне того, что у меня украли путёвку на Олимпийские Игры, но я старался. Тем более что мы с Ингой должны попасть на церемонию открытия. И она мне ещё с зимы, когда стало известно, что мы стали обладателями билетов, все уши об этом прожужжала. А теперь, увидев эти самые яркие кусочки плотной бумаги с печатью, даже запрыгала, хлопая в ладоши.
        Тем временем Федерация бокса сподобилась на ответ на страницах «Московского комсомольца». Устами Свиридова было заявлено, что вопрос о спорном судействе будет рассматриваться на ближайшей коллегии Федерации по окончании Олимпийских Игр. Короче говоря, на выбор участника Олимпиады в боксёрском турнире эта коллегия уже никак не повлияет.
        Буквально на следующий день пришлось давать небольшое интервью корреспонденту «МК».
        - Конечно, решение судей вызвало у меня, мягко скажем, недоумение, - сказал я. - И не только, как я понимаю, у меня одного. Вдвойне обидно, так как это был отборочный турнир на Олимпийские Игры. Но теперь остаётся лишь пожелать моему сопернику удачи на олимпийском турнире. А если вдруг у него возникнет желание доказать, что он по праву завоевал путёвку на главное соревнование четырёхлетия, то мы вполне можем организовать матч-реванш. Не в Москве и не в Грузии, а где-нибудь на нейтральной территории.
        Реванш реваншем, а пока на носу сдача диплома. К этому делу я начал готовиться заранее, как следует «подмазал» одного из преподов, так что он просто не смог отказать. В общем, дипломная работа у меня была готова чуть ли не за месяц. Сдача - в середине июня.
        А пока в последних числах мая мы с ребятами всё же наведались в Ярославль. Удивительным образом сумели собраться все, даже те, кто не выступал, в том числе и Вася Шишов. И даже Акопкохян, Оганян и Аветисян подтянулись из Армении, хотя двое последних и пропускали чемпионат страны. Варданян не смог приехать, хотя, по словам Исраела, и рвался - тяжело заболела мама.
        Телефон матери Лебедева я узнал заранее, созвонились. Сначала она нормально говорила, потом разрыдалась. У меня невольно сжалось сердце. Мало того, что женские слёзы меня в принципе пугают, а тут ещё такая трагическая причина, что самому выть хочется.
        О том, что на могиле всё ещё стоит деревянный крест, тоже узнал. Поэтому по приезду вручил родителям Саньки тысячу рублей, сказал, что на памятник из гранита. И вместе с ними поехали в мастерскую при кладбище, где мы представили мастеру свой эскиз. На гранитной плите должен быть изображён Саня в полный рост, как будто на ринге, в перчатках и левосторонней стойке. Это фото я увидел в его квартире и сразу же сказал, что оно должно быть перенесено на камень. Мастер обещал выполнить в лучшем виде, а родители Сани - проконтролировать.
        Они приглашали нас домой, посидеть за столом, помянуть сына, я же в ответ пригласил всех в кафе. Хотел всё снова сам оплатить, но парни не позволили, каждый за себя заплатил. На следующее утро Лебедевы пришли провожать меня в аэропорт. Отец Сани меня крепко, молча обнял, а мама Сани, глядя на меня снизу вверх увлажнившимися глазами, поблагодарила за всё, что я для них сделал.
        - Это я для Сашки, Антонина Григорьевна. Он и боксёр был отличный, и человек хороший. Берегите память о нём.

* * *
        «На дальней станции сойду, трава по пояс…» Это песня, ставшая популярной в исполнении Геннадия Белова, а позднее и «Самоцветов», крутилась у меня в голове уже часа два, как мы в первое воскресенье июня приехали на дачу. Открыли калитку, а там… Ну вот точно как в песне. Инга ушла в дом наводить порядок, а я, разыскав в сарае чудом там оказавшийся серп, подправил его на кухне с помощью бруска и принялся за битву с травой, сорняками и прочими ненужными растениями, вымахавшими на нашей территории за время нашего долгого отсутствия чуть ли не в человеческий рост. Нет, не поверю, что бы в это время в стране не продавались какие-нибудь газонокосилки! Вон у соседей травка ровненькая, ухоженная, явно не серпом скошенная. Надо будет как-нибудь пообщаться. Или какого-то пейзанина из соседней деревни нанять, чтобы за участком присматривал. Ну да и ещё домработницу, конюха (в смысле личного шофёра) и пару гувернанток для будущих детей. И стану этаким «совбуром», как во времена НЭПа таких называли.
        Нет, товарищи, это не наш метод! Купил участок - будь добр поддерживать на нём порядок. В любом случае надо почаще наведываться. Вот мама вроде говорила, что в отпуск приедет в августе, будет жить на даче и заодно следить за порядком. А что, вокруг леса, реки, озёра, магазинчик есть, соседи, опять же, некоторые тут всё лето живут, будет с кем пообщаться. Я бы и сам пожил, если бы… Если бы, например, не нужно было поступать в Литинститут.
        Ладно, как-нибудь разгребёмся, думал я, смахивая со лба пот. Накануне мотыльнулись на Измайловский рынок, прикупили уже готового шашлыка в количестве четырёх кило. Ну и так кое-что из снеди.
        Покупки с утра сложили в тоже на днях приобретенный в «Первомайском» рюкзак «Ермак», в котором было удобнее, сидя на мотоцикле, возить вещи. С утра пораньше я с Ингой на моём «Иж-Планета-Спорт», а Лёха с Людой на «Минске» стартанули на дачу. И дорога-то оказалась всего ничего, каких-то минут тридцать. Шоссе не загруженное, пробок нет. Немного подождали у переезда в Чкаловском, а там, считай, уже и дома. На даче в смысле. Лёха возле топорковских озер ушёл правее к своей даче, ну а мы через деревню к себе. Обещался ближе к вечеру за нами зайти.
        О! Какой-то мужик у калитки скребётся. Батюшки, аж сам председатель пожаловали. Принесли решение общего собрания о том, что нас приняли в члены садоводческого кооператива, членскую книжку, книжку по учету электроэнергии. Так же до нашего сведенья было доведено, что решением опять же общего собрания членские взносы в этом году составляют целых пятнадцать рублей с участка. Ну там зарплата ему любимому, бухгалтеру, электрику (по совместительству), на дорогу, на сторожа, на собаку сторожа, на ремонт линии электропередач и прочие пустяки. Заплатил, в чём расписался в любезно предоставленной председателем ведомости. И в моей членской книжке появилась запись, что, мол, всё уплочено. Заодно поинтересовался по поводу сноповязалки, в смысле газонокосилки. С этим вопросом был переадресован на четыре участка вправо от нашего к некоему Борису. Тот вроде как в теме.
        За делами время пролетело мигом, а тут и Лёха с Людой пришли. Походили по нашему участку, посмотрели дом, обозвали буржуями, после чего мы стали собираться. А собственно, всё и так собрано, только мясо из холодильника достали. Пошли просекой, которая начиналась практически в метрах двухстах от нашего дома за озёрами. Лёха как местный старожил и краевед рассказывал нам о лесе, мол, много грибов, особенно по осени. Белые рюкзаками вывозят. А когда опята пойдут - так машинами. Зверья хватает. Показал пару полян, изрытых кабанами.
        - Нет, к людям не подходят, ни разу не сталкивался, - ответил он на мой вопрос. - А вот лосей, которых тоже хватает, встречал часто. Но те тоже особенно знакомиться не стремятся. Хотя дурных тоже хватает. Вот на прошлой неделе к соседке сохатый на участок с утра пораньше заявился и стал что-то потреблять для себя полезное с огорода. Забора-то со стороны леса практически ни у кого нет. Ну соседка то ли не спала, то ли проснулась, в общем, выскочила на крыльцо, да и офигела от такого авангардизма. Как же, любимые овощи какая-то корова потребляет! Ну и метнула в болезного тем, что под руку попалось. Утюгом кажется. И заорала дурным голосом, разбудив всех соседей. Бедное животное, конечно, перепугалось, не ожидало такого приёма. Как же! Живет в заказнике, охотиться тут на них нельзя. Ну и метнулся лось напролом, снес два забора - соседки и соседа напротив.
        За разговорами минут за двадцать неспешного шага дошли до «трассы». То есть линии электропередач, вдоль которой и стояли с двух сторон дома лёхиного кооператива. Ну разница-то сразу была видно между нашими домами и местными. Победнее тут, конечно. Дошли до нужного участка. А что! Приличный такой домик. Хотя в целом, как в песне: «Я его слепила из того, что было». Но не хибародистый. Видно, что по уму построен. Рядом с домом кубов пять каких-то стройматериалов. Лёха объяснил, что будут мансарду расширять и террасу.
        Познакомились с родителями Людмилы. Василий Иванович оказался моим коллегой. Не в смысле певцом, композитором, писателем или боксером, а сотрудником МПС. Работал в каком-то железнодорожном НИИ начальником экспериментального цеха, а Валентина Дмитриевна там же, в отделе главного механика. И вот что-то с первых минут подкупало в этих людях, то ли какая-то искренняя доброта, то ли не наигранное гостеприимство… В общем, они нам с Ингой сразу понравились. А вот Лёхины родители приехать не смогли: у отца давление зашкалило, ну а матушка при бате осталась.
        Сегодня у небольшого круга дачников традиционные посиделки по поводу открытия очередного сезона. Через час стали и гости подходить. Хотя какие там гости… Соседи с рядом расположенных участков. Молодёжи еще человек пятнадцать прибавилось. За домом у леса (действительно, заборов-то и нет) на большой поляне были расставлены столы и скамейки. Кто-то со своими стульями пришёл. Каждый вложился в общий стол. Было много зелени, ранней редиски и оставшихся с прошлого сезона овощных консервов в количестве немереном и разных видов. Видимо, садоводы-дачники подчищали прошлогодние запасы и готовили банки под новый урожай.
        Лёха стоял у мангала («мартена», как он его назвал) и следил за приготовлением шашлыка, которого в сыром виде где-то под десять кило набралось. А что? На свежем воздухе самое то. Напитков тоже для поднятия аппетита хватало. Но мы с Ингой особо не злоупотребляли, хоть сегодня и планировали ночевать на даче.
        После того как поспела первая порция мяса и были насажены шашлыки на второй круг, народ, приняв на грудь ещё горячительного и воздав должное мясу с пылу с жару, потихоньку стал разбиваться на группки. Смех, шутки, веселье… Вспоминали смешные случаи прошлых лет. Ну а что? Тут они уже десяток лет живут, почитай, все друг другу как родственники. Из молодёжи особенно выделялся один парень. Видно он и постарше был, и вроде как за «основного». Часто к рюмочке прикладывался, громко говорил и смеялся. Лёха его представил как Саню Руднева, соседа с дома напротив. Их там четыре брата живут.
        Когда стало смеркаться и народ наелся от пуза, взрослые пошли в дом пить чай, а молодёжь устроила настоящий костёр. Здорово, прямо как в пионерлагере на закрытии смены! Трещат поленья, вьётся столбом дым, отгоняя надоедливых комаров… Красота! Гитары только не хватает. Тут ко мне подвалил Саня Руднев.
        - Макс, а ты где учишься?
        А перегаром-то хорошо несёт, да и так видно, что выпил крепко.
        - ПТУ в этом году заканчиваю. Машинистом буду!
        И толкнул локтем засмеявшуюся Ингу.
        - А чё, нормально. А я в МАИ. Летать буду.
        - Тоже ничего.
        - А что не пьешь?
        - Так мы с Лёхой спортсмены, нами режимить приходится.
        - Тоже борец?
        - Не… Я в шашки играю. В русские. Чемпион района.
        Инга уже ржала практически во весь голос.
        - Русские? Это какие?
        - Ну типа поддавков. Не видел? Обалденная игра.
        Кстати сказать, ещё удивило, что меня вроде как никто и не узнал из присутствующих. Почему? А хрен его знает. Может быть, я сам себя переоцениваю в смысле популярности? Или может кто и узнал, но не стал афишировать. И это очень хорошо, ни к чему тянуть на себя одеяло, становясь эпицентром всеобщего внимания, хочется побыть просто одним из всех.
        Тем временем и гитара появилась. Сосед Лёхи, его тёзка, очень даже профессионально исполнил несколько битловских песен. Причём, что интересно, на языке оригинала. И голос есть, и слух отличный. Возьмём парня на заметку, мало ли… Потом инструментом завладел Руднев. Пытался что-то исполнить, но, видимо, зеленый змий, с коим тот весь вечер боролся, всё же стал его одолевать, и Саня отказался от сольного выступления. Протянул мне гитару.
        - Чего ухмыляешься? Давай чё-нить сыграй обществу. Или ты не умеешь.
        - Нет, почему же, мы с ребятами во дворе много песен играем.
        Надо сказать, что, примерно представляя себе такое развитие событий, я заготовил пару песен. Ну слушайте. Песни-то и впрямь дворовые, но в исполнении Владимира Маркина они просто классные. Попробую исполнить не хуже. И таким гнусавым голосом начал:
        А ты опять сегодня не пришла
        А я так ждал надеялся и верил
        Что зазвонят опять колокола, колокола
        И ты войдешь в распахнутые двери…
        «Сиреневый туман» народу тоже понравился. Давай ещё, требуют. А пожалуйста! «Белая черемуха» тоже зашла. Ещё хотят… Ну так у нас песен-то много. «Я начал жить в трущобах городских…» в варианте «Несчастного Случая» вообще «на ура». Не, ребят, хорош. Заканчиваем концерт хоровым исполнением митяевской «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались».
        А на улице-то всё темнее становится, не пора ли нам с Ингой к дому собираться? Ведь через лес идти придется. Хотя ночь-то светлая, но тем не менее.
        Мы так по-английски, особо ни с кем не прощаясь, кроме Лёхи с Людой и родителей, покинули общество, где уже начались танцы под кассетный магнитофон. Лёха проводил нас до просеки, ну а дальше мы и сами не заблудимся.
        Всё-таки, наверное, судьба решила мне хоть частично компенсировать свой косяк с проигранным финалом. Потому что на следующий день после возвращения с дачи мне позвонили из секретариата ЦК ВЛКСМ. Приятный женский голос сообщил, что я выдвинут на соискание Премии Ленинского комсомола за свою дилогию о Викторе Фомине. Подведение итогов состоится в преддверии Дня образования комсомола - 29 октября.
        Отлично! Вот уж порадовали так порадовали, если это, конечно, не был фейковый звонок. Но в это время пранкеров ещё нет, так что я практически не сомневался в том, что моя дилогия и впрямь выдвинута на премию. Не удержался, позвонил Полевому.
        - А я где-то этого и ожидал, что давно пора какому-то из твоих произведений получить премию, - прогудел он в трубку. - Думал, но вслух не говорил, чтобы не сглазить. Если станешь лауреатом, то получишь диплом, нагрудный знак и целых 5 тысяч рублей. Как раз на «Жигули» хватит, а то ты всё, я смотрю, безлошадный.
        - Так у меня мотоцикл есть.
        - Не всю же жизнь на нём ездить, тем более это летний вид транспорта. Да и травмоопасно к тому же. Дело твоё, можешь в Фонд мира деньги перевести…
        - Нет уж, - вспомнил я недавно переведённую валюту на счёт какого-то «Станкоимпорта». - Такая корова нужна самому.
        - Ого, знаком с творчеством Михалкова, - хохотнул тот. - Так что раньше времени поздравлять не буду, но надеюсь, что премию ты отхватишь. Я, кстати, вхожу в жюри премии.
        На этой оптимистической ноте наш разговор закончился. А тем временем подкрался день нашей с Ингой свадьбы. Наши родители приехали накануне, её предки накануне росписи переночевали у нас, а вот следующую ночь уже проведут у Сергея Борисовича, чтобы молодожёны могли после свадьбы уединиться без посторонних. Мои тоже прибыли заблаговременно, им я снял номер в гостинице «Берлин», хороший номер, полторы сотни за два дня проживания выложил. То есть официально-то он стоил 30 рублей в сутки, но так просто заселиться было попросту невозможно, пришлось дать администратору «на лапу». Хорошо живут администраторы престижных гостиниц, но, уверен, чтобы занять такую должность - нужно иметь определённый блат. И ещё неизвестно, сколько они сами дают «на лапу», прежде чем припасть к этой кормушке.
        Ну а сейчас, пятничным вечером накануне свадьбы, все собрались в нашей квартире.
        - Бог ты мой, какая прелесть! - ахала Нина Андреевна, разглядывая на дочке свадебное платье. - Сам Зайцев!..
        - Максим, надень, пожалуйста, костюм, хочу посмотреть, как вы будете смотреться вместе, - подхватывала моя мама.
        - Ой, а вы кольца купили? - снова суетилась Нина Андреевна.
        И весь вечер в том же духе. Правда, Михаил Борисович в какой-то момент вдруг решил посмотреть мой гараж. Мы пошли с ним и моим отцом. Показал, что к чему, те одобрили, главное, сказал батя, что с размером не промахнулись. Да уж чего промахиваться, там пока только мотоцикл стоит. Но в случае чего можно и легковушку загнать. Может быть, даже «Волгу», но тогда мотик придётся убирать к дальней стенке гаража.
        А когда вернулись, батя вдруг снова попросил ключи от гаража. Мол, ещё раз сходит посмотрит, прикинет кое-что. Отсутствовал минут сорок, мы уж с Ингой начали волноваться, а вот мама почему-то не проявляла признаков беспокойства, лишь загадочно улыбалась, как и родители Инги. Хм, они что-то явно мутят.
        Утро 14 июня выдалось слегка пасмурным, но синоптики обещали, что распогодится, и обойдётся без дождя. К 9 часам к нашему дому подъехал «Mercedes-Benz W116» синего цвета, за рулём которого сидел владелец авто - Владимир Высоцкий. Ну да, так получилось. Я изначально искал для нас, молодожёнов, престижную иномарку, напряг Алку и ещё кое-кого, и когда уже почти отчаялся что-то найти, раздался звонок и знакомый хрипловатый голос спросил:
        - Привет! Слышал, ты вроде иномарку искал на свадьбу?
        - Есть такое дело, Владимир Семёнович…
        - Мой «Мерс» тебя устроит? За рулём я буду сам.
        - Акхм… Эм-м-м…
        Мой лоб почему-то покрылся испариной, а в горле запершило.
        - Вы это серьёзно?
        - Думаешь, такими вещами шутят? - хмыкнул он. - Свадьба - дело серьёзное. Так что решил выручить коллегу и хорошего боксёра. Кстати, смотрел финала чемпионата страны, сто процентов тебя засудили… Ну так что, согласен?
        - Ещё бы! Сколько?
        - Чего сколько?
        - Н-у… Сколько всё это будет стоить?
        - Макс, неужели ты обо мне такого низкого мнения? Для друзей мои услуги бесплатны.
        Вот так вот, сам Высоцкий меня в друзья произвёл, хотя и виделись-то мы с ним всего пару раз. Нехило, да? Может, прослышал, что это по моей просьбе его в лечебницу определили? Тогда бы, пожалуй, наоборот, имел бы на меня зуб, почему-то мне так кажется.
        Как бы там ни было, в 9 утра у нашего подъезда уже стоял синий «Мерс», возле которого с сигаретой в зубах прохаживался Владимир Семёнович Высоцкий. Понятно, что вокруг него и его авто успела собраться приличных размеров толпа. Пацанов-то помладше, которых не разогнали по лагерям и деревенским родственникам, интересовала, ясное дело, машина, а те, кто постарше, во все глаза пялились на Высоцкого и, видно было, стеснялись подойти, попросить автограф или просто высказать своё уважение к его творчеству.
        Я прикинул, как бы иномарка смотрелась с лентами и куклой на капоте. М-да, ржач стоял бы над всей Москвой.
        Крутился рядом ещё один человек, с одним фотоаппаратом в руках, и вторым на шее. Знаменитый светский фотограф Валерий Плотников, его мне порекомендовала Пугачёва. Мол, если меня будут снимать за свадебным столом, то хочу получиться красивой, а Валера это умеет. Мы с Плотниковым однажды пересекались в салоне Ники Щербаковой, так что, можно сказать, хоть и шапочно, но были знакомы. Фотохудожник заломил за день работы нехилую сумму в пятьсот рублей, и не без внутренней борьбы я согласился удовлетворить его запросы. Сейчас он втихаря подснимал Высоцкого, тот делал вид, что не замечает и не слышит щелчков затвора. Артист!
        - Владимир Семёнович, привет! - крикнул я ему с балкона. - Сейчас спускаемся.
        - Привет! - махнул он мне рукой. - Можете не спешить, до ЗАГСа ехать двадцать минут.
        Три «Волги» тоже уже тоже стояли под окнами. В одной едут наши родители, сразу в ресторан. В другой - свидетель, свидетельница и Лёха с Людой. В роли свидетеля мой бывший одноклассник Пашка Яковенко, который, в отличие от Андрюхи с Игорьком, сумел выбраться в столицу. В роли свидетельницы Варя - та самая пухленькая подруга Инги по её пензенскому дому. Вторая подруга - очкастая Марина, будет ждать нас в ресторане. Вот же ведь, умеет моя невеста подбирать подруг, чтобы на их фоне выглядеть ещё более ослепительно.
        Спускались мы одной небольшой и частично весёлой толпой. Частично - потому что мой батя и Михаил Борисович успели втихаря тяпнуть по соточке, за что получили от своих половин выговор.
        Инга в своём платье вызвала у более-менее молодых женщин во дворе восхищённые вздохи, а бабульки на лавочке зашептались, что совсем молодёжь с ума сходит, вырядятся как не на свадьбу, а незнамо куда.
        - Привет!
        - Привет!
        - Доброе утро!
        Мы с Высоцким и Плотниковым пожали друг другу руки, после чего бард распахнул перед Ингой заднюю дверцу. Следом за ней сел и я. Плотников расположился спереди, и тут же, обернувшись назад, нацелил на нас объектив фотоаппарата. Инга, словно фотомодель, расправила плечи, грудь ещё больше выпятила вперёд и ослепительно улыбнулась.
        - А вот позировать не надо, - заявил Валера. - всё должно выглядеть естественно. Общайтесь с женихом, на меня вообще не смотрите, представьте, что меня здесь нет.
        Наконец-то ЗАГС. В этот день помимо нас расписываются и другие пары, так что нам пришлось подождать, пока из зала бракосочетаний выйдет предыдущая пара счастливых молодожёнов и пригласят нас. И вот мы минуем боковые двери, в зале уже стоят Лёха с Люсей и Пашка с Варей. Через плечо у этой парочки алеют ленточки с надписями золотом: «Почётный свидетель» и «Почётная свидетельница». Волнуются едва ли не хлеще нас с Ингой. Высоцкого нет, он остался у машины. Может, боится, что угонят или поцарапают, но на предложение зайти с нами отмахнулся и потянулся за очередной сигаретой.
        Ведущая церемонии с дежурной улыбкой заученно произносит:
        - Дорогие жених и невеста! Дорогие гости! Мы рады приветствовать вас на официальной церемонии бракосочетания. Дорогие молодые! Любовь - это большое сокровище, дарованное человеку. Ваша жизнь как песочные часы, два хрупких сосуда связанных невидимой нитью времени. Эта нить связала вас, ваши судьбы. А сегодня ваши сердца заключают союз биться рядом неразрывно на всю последующую жизнь.
        Перед тем как официально заключить ваш брак я хотела бы услышать является ли ваше желание свободным, искренним и взаимным, с открытым ли сердцем, по собственному ли желанию и доброй воле вы заключаете брак? Прошу ответить вас, жених.
        - Да, - выдыхаю я.
        - Прошу ответить вас, невеста.
        - Да.
        - В соответствии с семейным кодексом Союза Советских Социалистических Республик ваше взаимное согласие дает мне право зарегистрировать ваш брак. Прошу скрепить подписями ваше желание стать супругами.
        Я беру в руки ручку, сердце готово выскочить из груди, всё-таки первый раз за две жизни женюсь, но я выжимаю из себя улыбку. Щёлкает затвор фотоаппарат, вспышки освещают помещение, а мы с Ингой по очереди ставим подписи.
        - Брак - это серьёзный поступок, - продолжает ведущая. - Готовы ли вы легко и не раздумывая дать друг другу клятву любви и верности?
        - Готов.
        - Готова.
        - Прошу вас подкрепить своё решение клятвой. Повторяйте за мной…
        После клятвы дело дошло до колец.
        - С давних времен кольцо всегда использовалось в важных событиях, оно является совершенным кругом, который не имеет начала и конца. Оно обозначает ваше совместное желание иметь бесконечную любовь друг к другу, чтобы не было конца вашему счастью, вашей любви в супружеской жизни. Поэтому, находясь вместе или в разлуке, пускай кольцо будет постоянным напоминанием вам об обещании, которое вы даете сегодня.
        Примите обручальные кольца как символ единства, верности и чистой любви. Пусть они всегда напоминают вам что ваша любовь бесконечна. Дорогие новобрачные, я прошу вас обменяться обручальными кольцами.
        Вот ведь, вроде когда покупали - нормально надевалось, а сейчас то ли от волнения, то ли… Хрен знает, в общем, отчего, но Инга с трудом натянула обручальное кольцо на мой безымянный палец правой руки. А вот её кольцо село сразу, как влитое. Да и, судя по её виду, она совсем не волновалась, напротив, полыхала счастьем, грозя утопить в нём окружающих. Недаром говорят, что для невест это праздник, а для женихов - испытание.
        Дальше ведущая ещё что-то говорит про то, что, обменявшись кольцами, мы скрепили свои брачные обеты и стали одним целым, чтобы хранили свою любовь, подавали друг другу пример и всё в том же духе. Наконец протягивает нам «Свидетельство о браке».
        - Дорогие Максим и Инга! Я вручаю вам ваш первый совместный документ и поздравляю вас с рождением вашей семьи. Ну а теперь вы можете поздравить друг друга!
        Родные и гости, прошу поздравить молодых!
        Хлопок пробки от бутылки с шампанским, которое тут же льётся по заранее припасённым фужерам, закусываем шоколадными конфетами. Но нас быстренько выдворяют в фойе - пора уступать место следующей паре. Выпив и закусив, садимся по машинам и едем возлагать цветы на Могилу Неизвестного Солдата в Александровском саду. А оттуда - на смотровую площадку перед МГУ. Тут, в Москве, такая традиция, и не нам её нарушать. Тем более что с нами один из лучших фотохудожников страны, и почти каждый наш шаг сопровождается щелчком затвора. Будет потом что показать детям, которые у нас, надеюсь, будут, и не в единственном числе.
        В этой жизни, несмотря на появившуюся брутальность в мыслях и поступках, в то же время я стал и более сентиментальным. В прежней отсутствие детей меня нисколько не тяготило, а сейчас я прямо-таки поставил перед собой задачу стать отцом, и желательно неоднократно. Надеюсь, Инга не станет возражать, чтобы стать матерью если и не героиней, то хотя бы парочки очаровательных малышей.
        Наконец-то мы в «Праге»! Поднимаемся в Зимний сад, здесь десятка полтора гостей, не считая наших родителей. Гости пока ещё просто перемещаются, общаются группками, за столы садиться, я так понимаю, команды ещё не было. Глаза мам светятся от счастья, отцы по очереди жмут мне руку и целуют Ингу в щёку.
        Взгляд цепляет Пугачёву со Стефановичем и Ротару с Евдокименко. Две звезды, как ни странно, в одной тусовке, хоть и со слегка натянутыми улыбками, но общаются друг с другом. Сенчина с Наминым стоят в сторонке, Стас воркует с ней аки голубь. Изначально я его не планировал приглашать, но Люда за своего хахаля попросила. А мне что, жалко? Чай не объест.
        При нашем появлении гости оживились, обступили, посыпались поздравления, поцелуи, рукопожатия. Подходит Полевой:
        - Мои поздравления молодожёнам!
        Он заранее предупреждал, что постарается заскочить, но может статься, что ненадолго. Но всё равно мы с ним успеваем попасть в объектив фотоаппарата.
        Бушманов тоже здесь, сдержал своё обещание прийти. Но видно, что в этой тусовке чувствует себя несколько скованно, поэтому, поздравив нас, сразу же отходит к Полевому, им есть что обсудить.
        Подарки пока никто не дарил, рано пока. А так-то интересно, что кто подарит…
        Хотя я даже не знал, что нам нужно. Родители мои и Инги спрашивали нас, мы только пожимали плечами. Нет, ну реально, дом - полная чаша, разве что тех самых «Жигулей» не хватает. Вот получу премию Ленинского комсомола - и как раз хватит. Правда, чтобы взять машину без очереди, придётся кому-нибудь сунуть на волосатую лапу, может, и тысячей не обойдётся. Не напрягать же СБ…
        А вот и он! В выглаженном, тщательно подогнанном и, похоже, новом костюме, на котором ещё и муха не… Хм, в общем, стильно одет, видно, что не «Большевичка» на нём, а сшито явно на заказ. Ну да Козырев себе такое может позволить.
        Вчера он вечером заезжал к нам, с братом о чём-то с час разговаривал на кухне, я уж не лез, в своём кабинете музицировал. Снова ту песню на английском, про мир во всём мире. Потом СБ постучался, поинтересовался, чем я тут в тиши кабинета накануне свадьбы занимаюсь. Когда узнал, что песня о мире, да ещё и на английском, попросил исполнить под гитару. А прослушав, задумался.
        - Максим, а ты знаешь, что после церемонии открытия на Центральном стадионе имени Ленина в Лужниках состоится концерт с участием мировых звёзд поп и рок-сцены? Нет? Ну да, откуда ж тебе знать, это держится в строжайшем секрете, будет сюрприз для зрителей.
        Та-ак, и куда он клонит?
        - А вот эта песня на концерте была бы кстати, - прищурился Козырев. - Не хочешь её исполнить?
        - А что, есть возможность?
        - Ну, как ты сам понимаешь, нет ничего невозможного, особенно с нашими возможностями, извиняюсь за тавтологию. У тебя есть качественная аудиозапись? Нет? Ну хотя бы под гитару сделаешь на своём магнитофоне? Когда будет готова - передашь мне, а я отдам уже куда надо. Там люди посмотрят, вынесут вердикт, достойна ли твоя песня исполняться на этом концерте. Так что с кассетой не затягивай, максимум через неделю мне её передашь.
        Нет, определённо, судьба компенсирует мне мой незаслуженный проигрыш Давиду Квачадзе. Разве я могу упустить возможность выступить на таком грандиозном мероприятии в присутствии… Сколько там «Лужники» вмещают? 100 тысяч? Такой аудитории у меня ещё не было.
        - Поздравляю!
        СБ жмёт мне руку, Ингу целует в щёчку, жмёт руки брату и моему отцу. Плотникову, который было нацелил на него объектив фотоаппарата, погрозил пальцем, тот понимающе кивнул и переключился на Пугачёву.
        - Добро пожаловать! Милости просим! Дорогие молодожёны! Вас встречают ваши мамы, подойдите к ним, поклонитесь им за их ласку, любовь, за то, что вырастили и воспитали вас, а сегодня благословляют на счастливую жизнь.
        Я бы не отказался увидеть в роли тамады, к примеру, Бориса Брунова, но пришлось довольствоваться обычной тамадой. И то договориться оказалось не так просто - в самый разгар свадебного сезона хорошие тамады оказались нарасхват. Была даже мысль созвониться с Виолеттой Фёдоровной, всё-таки мы с ней не одну свадьбу провели, но получилось отыскать тамаду в Москве. Всё-таки волшебная сила денег решает многое.
        С участием этой немолодой, но опытной женщины по имени Ольга Сергеевна мы разрабатывали сценарий праздника, настаивая на том, чтобы было поменьше пошлятины. Та округлила глаза, переспросив, в каком смысле «пошлятины». На что я объяснил, мол, давайте обойдёмся без глупых конкурсов. Кто, Пугачёва или Ротару будут зажимать между ног бокал, чтобы кто-то из мужиков умудрился наполнить его из зажатой же между ног бутылки. И конкурсы будущих бабушек - тоже перебор.
        - Ну, у нас не глубинка, мои гости никогда с бутылками между ног не прыгают, я предпочитаю интеллектуальные конкурсы, - немного обиженно заявила тамада.
        Баяниста также на фиг, играть за отдельную плату будет местный джаз-бэнд. А я с ребятами загодя подготовил для суженой небольшой песенный сюрприз, надеюсь, Инге понравится.
        Вообще, конечно, будь моя воля, мы бы просто расписались и всё! Ну, может, посидели бы в узком кругу в кафешке, с теми же Лёхой и Люсей. Никаких платьев, костюмов и ресторанов. Однако Инга на такое точно не прошла бы. Для неё это первая и, надеюсь, последняя свадьба, и она должна запомниться на всю жизнь.
        Понятно, что ТАКАЯ свадьба запомнится, один Высоцкий за рулём свадебной машины чего стоит, не говоря уже о гостях. Владимир Семёнович не стал ерепениться, поднялся с нами, а на мой вопрос, позволит ли он себе пригубить, махнул рукой:
        - Меня все гаишники Москвы знают, так что за молодых обязательно подниму бокал… Да я в последнее время почти не пью, так что не переживай.
        Понятно, почему не пьёт, после лечебницы его и водка, и тем более наркотики, наверное, совершенно не привлекают. Оно и хорошо, дай Бог знаменитому барду прожить хотя бы лет на десять больше, чем отвела ему судьба в моей реальности. Сколько ещё сможет песен и стихов написать, сколько ролей в театре и кино сыграть. Так что доброе дело я сделал, надеюсь, и не уйдёт Владимир Семёнович в мир иной в разгар Олимпийских Игр.
        Тем временем наши мамы промокнули повлажневшие глаза носовыми платками, приняли от тамады хлеб-соль, который поднесли нам.
        - Отламывайте по куску, и чей кусок окажется больше - тот и будет в семье главным.
        Все сошлись во мнении, что мы с Ингой умудрились отломить одинаковые по размеру куски, а значит, в семье будет царить равноправие. Меня лично этот вариант вполне устраивал.
        - Молодожёны, родители и гости - прошу за стол!
        Джаз-бэнд продолжает наигрывать что-то мелодичное и позитивное, соответствующее моменту. А у меня уже, глядя на закуски, текли слюнки. Сегодня было не до завтрака, так что под ложечкой хорошо так сосало, с причмокиванием. Салаты, заливное, нарезки всех видов, бутерброды с чёрной и красной икрой. Ну и спиртного хоть упейся. Водка, вина нескольких сортов, шампанское… Прохладительных напитков тоже хватает, включая охлаждённые бутылочки с «Пепси», «Фантой» и «Кока-Колой». Перед Олимпиадой их можно было купить в Москве практически свободно, и появление заморских напитков на столах не стало событием из ряда вон.
        Без «Горько!» не обошлось, целоваться на виду у всех почему-то казалось стрёмно, но мы проходили это испытание с честью раз за разом.
        Самое интересное началось, когда стали вручать подарки. Тамада первых напрягла родителей. Откашлявшись, слово взял Михаил Борисович.
        - Я буду краток, хм… Дети… Хм, хм… Мы, две семьи, - он кивнул в сторону моих, таких же смущённых родителей, - мы решили, что вам нужен личный автотранспорт. Квартира у вас есть, дача есть, а чтобы на неё ездить - нужна машина. В общем, это от нас. Машина стоит в твоём гараже.
        С этими словами он протянул мне ключи, которые я принял с некоторым благоговением.
        - «Жигули», шестая модель, белого цвета, - добавил мой батя с таким видом, будто собирал автомобиль своими руками.
        Так вот зачем ему вчера ключи от гаража понадобились. Глядя на Ингу, я понял, что она тоже ничего о грядущем подарке не знала. Это вот когда ж они успели? Это ж в очереди стоять хрен знает сколько было нужно, за 5 лет становиться. Правда, Михаил Борисович обладает некоторыми связями… В этот момент я поймал лёгкую улыбку Сергея Борисовича, и догадался, что здесь, пожалуй, не обошлось без его участия. Да что гадать, факт остаётся фактом: наши родители подарили нам крутую по нынешним временам тачку. Не «Волга» и уж тем более не иномарка, но «Жигули» сейчас котируются, это факт. Мои, я так понял, тоже вложились, у мамы на её сберкнижке оставалось несколько тысяч. Ну да, моих тысяч. Если уж на то пошло, то она могла их потратить на что-то другое, однако предпочла вложиться в машину для сына и невестки. С другой стороны, в моей пензенской квартире тоже всего хватает, включая импортную стенку с хрусталём, стиральную машинку и холодильник. И телевизор цветной стоит, если что. Одежды у мамы на любой вкус, ну разве что ещё одну шубу купить, для разнообразия.
        - А это от меня.
        Сергей Борисович протянул мне конверт, в котором обнаружились два прямоугольных кусочка бумаги.
        - Это вам с Ингой путёвки на болгарский курорт «Золотые пески». Отдых с 5 по 15 августа, к тому времени, надеюсь, вы с молодой женой уладите свои институтские дела. А если не успеете, придётся мне вам помочь, - с притворным вздохом добавил он.
        - Ой, дядя Серёжа, спасибо!
        Инга привстала на цыпочки и поцеловала СБ в тщательно выбритую щёку. А я подумал, что до августа, по идее, должен уже сдать все экзамены, если, конечно, я их сдам, но что там будет дальше - пока полная неясность. Инга сессию уже сдаёт, надеюсь, обойдётся без «хвостов», которые помешают ей отправиться со мной на болгарский курорт. А без неё я, понятно, тоже никуда не поеду.
        Пугачёва со Стефановичем вручили… портрет. Да-да, полотно где-то полтора метра высотой и метр шириной, на котором были изображены мы с Ингой верхом. Я на гнедом жеребце, а она на белой кобыле, в образах я какого-то идальго, а она - дамы в пышном платье. Картина поражала своей фотографической точностью, особенно наши лица и одежда, каждая складочка. Оказалось, работа не кого-нибудь, а самого Шилова, сделанная по нашим фото, которые где-то раздобыли заказчики. Даже страшно спросить, сколько они заплатили за эту работу.
        Ротару с мужем преподнесли нам вышиванки, мне рубаху, которую принято носить навыпуск, а Инге в виде платья длиной до колен с пояском. А ещё Софа с таким видом, будто бы это для неё ничего не стоило, вручила невесте красивый золотой перстень с изумрудом, который, думаю, обошёлся их семейному бюджету в кругленькую сумму. Само собой, Инга тут же примерила перстенёк, который оказался впору на средний палец левой руки, и больше, похоже, снимать его сегодня не собиралась.
        Полевой подарил настольный письменный набор из малахита, заверив, что когда-то этот раритет стоял на столе у самого Александра Беляева. Того самого писателя-фантаста, автора «Головы профессора Доуэля» и «Человек-амфибия». Бушманов презентовал тарелку. Правда, непростую, XVIII века, приличных таких размеров с удивительно красивым, изображавшим разных птичек орнаментом, который за прошедшие века почти не утратил сочности красок.
        - С этого блюда ели дичь члены семейства Габсбургов, - пояснил он. - Не исключено, что и сам император Франц II вкушал с него своих любимых жареных куропаток.
        Однако… Такую тарелку разве что на стенку вешать… Нет, вдруг упадёт, лучше в стенку поставить, на видное место. И ещё табличку прикрепить, как в музее, хе-хе. А ведь ей на самом деле место в музее, интересно, где Бушманов такой экземпляр откопал?
        Под занавес порадовали Намин и Сенчина. Стас вручил мне от них обоих на вид не очень-то и презентабельный кофр, внутри которого оказалась акустическая гитара-дредноут[15 - Дредноут - тип корпуса акустической гитары, разработанный американским производителем гитар C. F. Martin & Company.] «Мartin-D28» 1965 года выпуска. Да ещё и с потёртым кожаным ремнём.
        - Из Америки привёз знакомый, прошла через несколько рук известных и не очень музыкантов, и кстати, на ней играл одно время сам Дэвид Гейтс из группы «Bread», если это тебе что-то говорит. По звуку это просто царь-рояль.
        Я не удержался, взял инструмент в руки, тот оказался настроен, и я, сев на стул, сыграл знаменитое вступление из песни «Stairway To Heaven», что было встречено аплодисментами. Да, звук и впрямь впечатляет, никакой звукосниматель не нужен.
        - Спасибо! - сказал я, в порыве чувств обнимая сначала Намина, а потом и Сенчину. - Вот ведь знали, как угодить.
        Лёха и Люда подарили… щуку. Вернее, высушенную голову речного хищника, насаженную на полированную деревянную подставку, чтобы можно было вешать на стену. Голова поражала размерами, интересно, сколько весила эта зверюга? Оказалось, 4 с половиной килограмма, и вываживал Лёха её в прошлом году на топорковских озёрах около часа.
        - Это щука непростая, - подмигнув, сказал он. - Она как в сказке про Емелю, исполняет желания.
        - Точно? А почему себе не оставил? - улыбнулся я.
        - Так моё самое главное желание уже исполнилось, - приобнял он Люду. - А всё остальное своим трудом добудем.
        Высоцкий не остался в стороне и, хотя я, честно говоря, подарка от него не ждал, он и так сегодня за водителя, ему ещё нас домой везти, однако презентовал нам с Ингой конверт, в котором позже обнаружились пятьсот рублей. Не только он, ещё некоторые из гостей дарили деньгами, логично рассудив, что молодым найдётся на что их потратить. А в разгар торжества я поднялся на небольшую сцену и объявил в микрофон.
        - Друзья, минуточку внимания! Сегодня мы получили много прекрасных подарков, но теперь я сам хочу сделать вам всем подарок. Но прежде всего своей любимой, теперь уже, не побоюсь этого слова, супруге. Этот подарок - песня. Она называется «Всё для тебя».
        Да, такой вот я, всё-таки использовал кое-что из творчества далеко не самого любимого исполнителя. Но от песен подобно этой женщины млеют, и моя Инга тоже не исключение. А потому я постарался спеть с душой, хоть мой вокал и не слишком похож на стасомихайловский.
        Всё для тебя, рассветы и туманы
        Для тебя моря и океаны
        Для тебя цветочные поляны, для тебя-я…
        Лишь для тебя горят на небе звёзды
        Для тебя безумный мир наш создан
        Для тебя живу и я под солнцем для тебя
        Лишь для тебя живу и я под солнцем для тебя-я…
        Я пел, и собравшиеся за редким исключением (тот же Намин изо всех сил прятал саркастическую ухмылку) на последнем припеве уже вовсю мне подпевали. Я не сомневался, что песня уйдёт в народ, и её станут исполнять практически в каждом кабаке. А это значит - какие-никакие, но авторские отчисления, и с оформлением вещи в ВААП затягивать не стоит.
        Затем мы с Ингой вальсировали. Свадебный вальс мы отрепетировали заранее, наведавшись пару раз к преподавателю танцев, вернее, преподавательнице Эльзе Эдуардовне, помнившей ещё, кажется, Институт благородных девиц. Раньше она преподавала в балетной школе и, несмотря на преклонный возраст, находилась в прекрасной форме. Брала Эльза Эдуардовна за час занятий нехило, но оно того стоило, и её стараниями мы не ударили в грязь лицом.
        Были и танцы, как медляки, так и более «энергичные», в которые тамадой были втянуты практически все гости, включая Ротару с Пугачёвой. Даже Полевой постарался изобразить что-то вроде гопака, а я в этот момент переживал за его сердце. Кстати, вскоре после танцев они с Бушмановым чуть ли не под ручку и ушли, на прощание пожелав нам с Ингой долгой и счастливой семейной жизни.
        В 7 вечера двое официантов внесли в зал огромный, высотой в метр торт «Прага». Его готовил сам Гуральник - шеф-повар кондитерского цеха ресторана. Я с ним лично пообщался за неделю до свадьбы. На выбор нам помимо «Праги» он предлагал и другие фирменные торты: «Вацлавский» «Птичье молоко» и «Зденка». Выяснив их рецептуру, я всё же остановил свой выбор на «Праге», где в классическом варианте использовались четыре вида сливочного крема, пропитка из коньяка, ликеров «Бенедиктин» и «Шартрез».
        И сейчас, распробовав торт, понял, что не ошибся. Несмотря на то, что я уже успел перепробовать кучу блюд, включая фирменные, и в моём желудке свободного места оставалось не так много, здоровенный кусок торта я всё же в себя впихнул, запив холодным, только что принесённым из холодильника лимонадом. Какой уж тут режим, после этой свадьбы я поправлюсь минимум на пару кило. Да и к чему режимить, Игры всё равно сделали мне ручкой, а Квачадзе на приглашение к реваншу пока отмалчивается. Струсил, поди, или, скорее, не хочет ломать подготовку к олимпийскому турниру. Наверняка же ему донесли, а может, и саму газету подсунули, не мог он не знать о моём вызове.
        Ладно, не будем о грустном, а то вон опять кричат: «Горько!» В который уже раз целуемся, у обоих аж губы распухли. И вообще к вечеру меня уже едва держат ноги. Это вон Инга всё бабочкой порхает, откуда только силы берутся? Ну а у меня уже разговоры со слегка поддатыми друзьями - Пашкой и Лёхой. Взрослые дядьки ведут свою беседу, мужья певиц и Намин успели скучковаться с Козыревыми и моим отцом. Что они там обсуждают - непонятно, на вид СБ самый трезвый из них, но и он периодически начинает жестикулировать, что-то кому-то доказывая. Лишь бы лишнего не надоказывал, а то найдутся доброхоты, настучат на самого помощника Бобкова. Может, и как с гуся вода, а может, и аукнется. Ну да сам не дурак, столько лет в системе, должен понимать, что к чему. Только Высоцкий сидел со скучающим видом, задумчиво катая в пальцах пустую рюмку.
        Из гостей в этот день первыми упорхнули Ротару с мужем, сославшись на какие-то неотложные дела. Около восьми вечера попрощались Пугачёва со Стефановичем, а ближе к девяти я шепнул тамаде, что пора бы закругляться. Жених с невестой устали и хотят домой. Тамада оказалась понятливой, и двадцать минут спустя «Мерседес» Высоцкого уже вёз нас в направлении дома.
        - Спасибо ещё раз, Владимир Семёнович! - поблагодарил я его, когда иномарка остановилась в нашем дворе.
        - Ерунда, - отмахнулся он, - сегодня я тебя выручил, завтра ты меня… Кстати, завтра в Париж улетаю, к Марине на месяц. Она после той встречи на записи «Голубого огонька» тобой интересовалась, расскажу, как на свадьбе вашей гулял.
        Надо же, в той реальности он никуда не улетал, был в Москве, где его и застигла смерть. Ну так сколько уже изменилось в этой истории, и вон даже Высоцкий к спиртному равнодушен и, надеюсь, к наркотикам тоже. Да что Высоцкий - Афгана удалось избежать, спасти тысячи жизней наших ребят. А может быть, даже удастся спасти СССР. Но тут пока ни в чём нельзя быть уверенным, нужно подождать хотя бы лет десять, чтобы стало ясно, правильный ли мы путь выбрали.
        Час спустя, когда мы наконец избавились от свадебных нарядов, немного передохнули и приняли душ, Инга предстала передо мной в воздушном пеньюаре. К чёрту прогрессорство, когда передо мной столь соблазнительная девица! Думал, кое-как исполню супружеский долг - и на боковую. И откуда только у меня силы взялись после этой свадьбы?!
        В воскресенье провожали родителей и друзей в Пензу. На перроне я шепнул маме, что, если у неё будет время, она может попасть на церемонию открытия Олимпийских Игр, будет сидеть на трибуне рядом с Ингой.
        - Это как? - округлила она глаза. - А ты что же, не пойдёшь?
        - А я… А я в некотором роде участник церемонии открытия. Если, конечно, всё сложится, как мы с… С кое-кем планируем. Пока ничего конкретно сказать не могу, но надеяться можно. Так что будь готова в случае чего рвануть в столицу снова.
        А в понедельник утром я приступил к реализации нашего с Козыревым плана по участию меня любимого в олимпийском концерте. То есть к демозаписи песни «For peace in the world». Учитывая уровень мероприятия, даже демонстрационную запись мне хотелось сделать качественной, как в студии «Мелодии». Туда бы я и направился, но, заранее созвонившись, узнал, что там все эти дни работа студии расписана по минутам. Кому-то приспичило к Олимпиаде в последний момент выпустить диск с песнями советских рокеров, показать всему миру, какая мы прогрессивная в плане музыки держава. «Аквариум», «Машина времени», «Автограф», «Магнетик бэнд», «Земляне», «Диалог»…
        Так-то я двумя руками «за», вот только эти рокеры, получается, перешли мне дорогу. Накануне свадьбы через всё ту же Алку удалось раздобыть телефон Зацепина, чья квартира была превращена в настоящую студию. Та, правда, попросила её не «палить», мол, нашёл телефон по своим каналам. Да, после фильма «Женщина, которая поёт» между Пугачёвой и Зацепиным пробежала чёрная кошка. Тот не мог простить Примадонне аферы с Горбоносом[16 - Вот что об этом рассказывал сам композитор.«Однажды Алла пришла ко мне в студию с просьбой помочь записать пять песен, которые она сама сочинила. Сказала, что хочет отнести их на радио. Якобы для нее эти песни написал некий молодой человек по фамилии Горбонос, который волею судьбы пожизненно прикован к инвалидной коляске. Ведь под своей фамилией Пугачева никому не могла предложить песни, их не возьмут - она не член Союза композиторов. И вообще не композитор. Я записал ей песни в своей домашней студии. А сам я в тот период работал над музыкой к фильму „Женщина, которая поет“. И в один прекрасный день, приехав на студию, узнаю от ассистента режиссера, что Алла в фильме будет
исполнять несколько песен „какого-то“ Горбоноса. „Так что твоя музыка, может, вообще не понадобится“, - сказали мне. Я возмутился. И даже не из ревности к таланту „некоего“ Горбоноса, а потому, что Алла мне ни слова не сказала о намерении вставить свои сочинения в фильм. Я пошел к начальнику музыкального отдела „Мосфильма“ и написал заявление об уходе с картины. Дескать, у вас есть новый замечательный композитор, так пусть он всю музыку и пишет. Но при этом секрет Пугачевой я не раскрыл. Понятно, что вся съемочная группа прониклась благоговением к несчастному инвалиду, а меня осуждали, потому что я симпатий категорически не разделял. Но дирекция „Мосфильма“ упросила меня не горячиться, пообещав, что в титрах будет значиться моя фамилия, а Горбоноса упомянут в конце мелким шрифтом. И в фильме наряду с моими звучали песни, написанные Аллой. Со временем они обрели подлинное авторство. Названия всех я сейчас не вспомню, но „Женщина, которая поет“ - одна из них. Ну а с Аллой с тех пор мы не сотрудничали».].
        Я позвонил, и мы договорились с Александром Сергеевичем, что в понедельник весь день он готов работать со мной, но обойдётся мне это в пятьдесят рублей в час. Ради такого дела не жалко, так что сразу после завтрака уже с обручальным кольцом на безымянном пальце правой руки я сел… на мотоцикл. Прав на вождение легкового автотранспорта у меня пока не было, а так бы, конечно, поехал на новеньких «Жигулях». Придётся ещё и на права учиться, но займусь этим вопросом после возвращения из Болгарии. Ничего с тачкой не случится, не колбаса чай, не протухнет.
        М-да, эта аппаратура ничуть не уступала той, что стояла в студии «Мелодии»[17 - Домашняя студия звукозаписи Александра Зацепина считалась лучшей в Москве. Чтобы её оборудовать, композитор обменял две своих квартиры на одну 180-метровую. Там он улучшил акустику, сделал зал для оркестра на 42 места, оснастил аппаратную комнату. Все песни к киноленте «31 июня» и первые хиты Аллы Пугачевой были записаны именно там.]. Да тут можно целый оркестр записывать! Это я удачно зашёл.
        Зацепин сразу впрягся в работу, первым делом прописал партию на фортепиано и мой вокал, а затем уже занялся аранжировкой. Поскольку мы хотели уложиться за день, то из этой квартиры-студии я уходил в начале десятого вечера. За всё это время мы только дважды прерывались на кофе с пирожными - в холодильнике композитора обнаружился целый склад эклеров. Зато мой кошелёк похудел на 450 рублей. Надеюсь, оно того стоило. Тем более что я ещё и удостоился похвалы от Александра Сергеевича за мелодичность моей песни.
        А во вторник я первым делом мотанулся в ВААП, всё-таки нужно было зарегистрировать новоиспечённый хит «Всё для тебя». Управился быстро, а вечером заехал к Козыреву, отдал одну из копий кассеты с песней «For peace in the world». Мы вместе послушали, и Сергей Борисович одобрительно покивал:
        - Да уж, это не сравнить с твоим мурлыканьем под гитару. Завтра же отдам кассету в оргкомитет.
        Я так и не понял, стоит ли мне обижаться на «мурлыканье». Хотя то, что «испёк» в своей студии Зацепин, действительно тянуло на высочайший по нынешним временам уровень. И всё это без применения каких-либо компьютеров.
        Три дня спустя Козырев позвонил и сообщил, что вопрос с моим участием в концерте решён положительно. Я почему-то и не сомневался в подобном вердикте, так что воспринял новость довольно спокойно.
        А 1 июля я получил письмо из Литературного института. В нём сообщалось, что Варченко Максим Борисович прошёл творческий конкурс и приглашается для сдачи вступительных экзаменов на очную форму обучения. Есс!
        Экзамена четыре: один письменный (сочинение) и три устных: русский язык и литература, история и английский язык. Если всё сдам, то затем собеседование и почти месяц установочная сессия. Первый экзамен 7 июля. Ну всё, обкладываюсь литературой, и никто меня не трогайте.
        Глава 10
        3 июля в нашей квартире раздался телефонный звонок.
        - Макс, тебя!
        Я подошёл к аппарату.
        - Слушаю!
        - Привет! Это Роланд Квачадзе, брат и тренер Давида Квачадзе.
        Ёкарный бабай! А я чувствую, голос знакомый, но кому он может принадлежать… Правда, и слышал я его перед, во время и после боя так себе, отдельные фразы. Надо же, соизволил всё же позвонить, и я даже догадываюсь, по какому поводу. Как оказалось, в своих предположениях я не ошибся.
        - Читал я тут в газете про твоё предложение о реванше. И брат мой читал. Ты действительно хочешь снова встретиться или это была пустая болтовня?
        Его голос чуть заметно дрогнул. Я буквально через провод и мембрану телефона ощущал исходящие от собеседника флюиды… даже не знаю, как сказать. Ненависти? Может быть, но как минимум неприязни.
        - Отчего же? С удовольствием снова выйду против Давида на ринг.
        - Что ж, и он не против реванша. Правда, я говорил ему, что бой нужно проводить после Олимпиады, но Давид заверил, что поединок с тобой станет неплохим спаррингом перед Играми. Ты готов побиться на следующей неделе?
        - Хм, так-то у меня 7-го июля первый экзамен в Литературный институт, а последний - 15-го. Может после экзаменов?
        - 20 июля начинается боксёрский турнир, Давиду на ринг выходить 21-го… Как тебе дата 17 июля.
        - Ладно, я не против. Где будет бой?
        - Выбор нейтральной, как ты говорил, территории за тобой. Есть варианты?
        - Хм… Как насчёт Куйбышева?
        - Нормально. К тому же я давно хотел побывать на Волге. В каком спортзале, решишь?
        - Решим, Вася Шишов, если что, поможет.
        Я на всякий случай посоветовался с Грачёвым, тренер как-никак. Тот идею матча-реванша одобрил, но с сожалением признался, что приехать в Куйбышев не получится, так как уже завтра они с женой улетают на отдых в Гагры. Ну что ж, придётся Васе отдуваться.
        Сдача экзаменов, несмотря на все мои страхи, показалась мне чуть ли не лёгкой прогулкой. 7 июля я написал сочинение на тему: «Отечественная война в современной советской литературе». За основу взял «Повесть о настоящем человеке» Полевого. 8-го узнал, что написал на пятёрку. Ну ещё бы, с моим-то писательским опытом можно было не переживать. 9-го экзамен по русскому и литературе, 11-го сдавал историю. Причём в новеньких, пахнувших типографской краской учебниках за 9 и 10 классы, а также в дополнительной литературе некоторые исторические моменты претерпели порой серьёзные изменения. По мне - их описали более правдиво, в частности, что касается сталинского периода правления. С одной стороны, не умалчивая многочисленных репрессий, с другой - оценивая подъём экономики при Сталине и препарируя его как выдающуюся личность. Да и идеология уже не рассматривалась однозначно сквозь призму марксизма-ленинизма.
        13-го - английский язык. Нужно было всего лишь перевести кусок текста с английского на русский. В итоге по сумме всех экзаменов всего одна четвёрка - по русскому языку. Учитывая высший бал за творческий конкурс, я оказался среди двух десятков счастливчиков, ставших студентами Литературного института имени Максима Горького.
        Моё поступление мы с Ингой отметили походом в кафе. Теперь-то до установочной сессии, которая со своими лекциями продлится с 1 по 19 сентября, можно было бы и расслабиться. Но у меня оставались бой с Давидом и концерт на церемонии открытия Олимпийских Игр. Сергей Борисович договорился насчёт какой-то ведомственной студии, курируемой чуть ли не КГБ, где я мог появляться в любой время дня и ночи. Инструментов там не имелось, а вот звуковая аппаратура была на загляденье. Я первым делом перетащил туда свои гитары и синтезатор, а потом стал вызванивать своих бывших соратников по группе «GoodOk». Валя на моё счастье был в Москве, и как только узнал, где и когда нам предстоит выступать, сразу же согласился принять участие в проекте. Лену тоже получилось выцепить из Ленинграда, она взяла отпуск за своё счёт. Насчёт Юрки помог Козырев, ставший для меня вообще незаменимым. Если бы в своё время он не догадался, кто я… Думаю, если бы я и достиг бы всего этого, то далеко не так быстро.
        В общем, удалось два дня порепетировать «FOR PEACE IN THE WORLD»[18 - добившись по итогу неплохого результата. А по ходу дела ещё и новую песню, сочинённую буквально накануне, представил, тоже пару раз прогнали. Но этот так, с прицелом на будущий альбом типа «Осеннего». Назвал её «Сон»[19 - Примерно так)], получилась как обычно у меня в грустно-романтическом стиле. Вот тянет в такую упадническую лирику, ничего не могу с этим поделать.
        Договорились, что в Москву Лена прибудет утром 18-го июля, накануне церемонии открытия Олимпийских Игр. Валентин и так пока в Москве, на черноморский отдых с девушкой (да-да, признался, что ухаживает за какой-то девицей) они собираются только во второй половине августа. Юрца снова отпустят из части, ну ещё бы, такое событие! Генеральная репетиция концерта с участием всех артистов пройдёт вечером 18-го, и не на Центральном стадионе им. Ленина, а… Не поверите, в Московской государственной консерватории имени П. И. Чайковского. А если конкретнее, на сцене Большого зала.
        А с датой репетиции получилось удачно, потому что 17-го у меня бой с Квачадзе. Надеюсь, после поединка я буду в состоянии отыграть и спеть, и никто не станет пугаться моей опухшей физиономии. А потому надо будет всё же её хоть немного поберечь.
        Вася тем временем с удовольствием включился в процесс и оперативно решил вопрос с местом проведения матча-реванша. Он пройдёт на ринге клуба спортивного общества «Трудовые резервы». И даже будут судьи, целых трое, как и положено, правда, областного уровня, но тем не менее. Я прибыл в Куйбышев московским поездом вечером 16 июля. На перроне меня встречал Василий.
        - А чего без цветов и оркестра? - пошутил я.
        - Блин, как-то не догадался, - расплылся он в улыбке, падая в дружеские объятия. - Ты не представляешь, сколько завтра народу придёт посмотреть на ваш бой. Даже из «Волжской коммуны» журналист обещался быть, он со мной сегодня созванивался, уточнял детали вашего с Квачадзе поединка.
        В общем-то, я не особо и сомневался, что какой-никакой ажиотаж наша встреча с Давидом вызовет, даже без всяких афиш. «Сарафанное радио» - великая вещь, иногда работает похлеще газет с радио. Правда, перевирает зачастую… Но и СМИ нередко этим грешат, особенно из моего постсоветского прошлого.
        Шишов определил меня к себе на ночлег. А жил он с родителями в посёлке Толевый, на окраине Куйбышева. Его папа с мамой приняли меня как родного, накормили ужином и уложили спать.
        Утром я сподобился на лёгкую пробежку по местным закоулкам. Вася бежал со мной за компанию, так и не скажешь, что у него ещё не зажила повреждённая нога, из-за чего он не смог выступить на чемпионате страны. А потом мы на небольшой полянке поработали на «лапах», которые он выпросил на денёк у своего тренера. Ближе к обеду товарищ выяснил, что утром транзитом через Москву прилетели братья Квачадзе, остановились в гостинице «Волга», расположенной в центре города возле набережной.
        Бой был назначен на 7 часов вечера. Сегодня никаких взвешиваний, только предстоит предоставить перед боем справку из диспансера. Днём наведались с Васей в спортклуб, располагавшемся в пристрое приборостроительного техникума на улице Ленина. Размерами он был куда больше пензенского собрата, где рулил Храбсков, и даже больше динамовского, где я тренировался последний год. В центре большого зала возвышался ринг с довольно потёртым покрытием и угловыми подушками, и слегка провисающими канатами. Видно, что этот старичок повидал немало боксёров, а сегодня ему предстоит, возможно, принять на своём канвасе самых крутых бойцов, которые когда-либо переступали порог этого зала. Во всяком случае, приятно так думать.
        В это время занимались пацаны, те, кому, видно, на каникулах некуда было податься. При нашем появлении тут же обступили, молодой тренер остановке занятий не препятствовал, напротив, сам подошёл, с удовольствием с нами пообщался. Вернее, больше со мной, оказалось, он ещё и поклонник моего литературного творчества.
        Трибун здесь не было, зато сверху шёл второй ярус с перилами, где можно было стоя, облокотившись на эти самые перила, наблюдать за происходящим в зале и на ринге. И пара сотен человек там могла бы вместиться. А если верить словам Васи, будет аншлаг.
        Вечером мы в «Трудовые резервы» шли втроём, с нами была ещё и подруга Васи - Люба. Она сразу пошла занимать местечко получше, пока народ ещё не запускали, а мы с Васей двинули в раздевалку. Я ещё пошутил, что можно было бы на этот бой продавать билеты, недодумали хозяева зала.
        Оказалось, из журналистов не только предстатель «Волжской коммуны» ожидается, но и корреспондент «Советского спорта» Михаил Лукашев, пишущий о единоборствах. Когда мы с Васей, которому предстояло выполнять роль секунданта, прибыли в спортклуб за час до боя, он первым заскочил в раздевалку, я ещё не успел вжикнуть «молнией» на спортивной сумке с надписью на боку «USSR», с блокнотном и карандашом в руках.
        - Максим, несколько слов о предстоящем бое. С каким настроением к нему подходишь?
        В общем, отвлекал меня минут десять, пока Вася не намекнул, что нам нужно готовиться к поединку, и посоветовал корреспонденту заглянуть в соседнюю раздевалку к братьям Квачадзе.
        Но не успел журналист с нами распрощаться, как, стукнув пару раз в дверь для приличия, в раздевалку зашёл… Свиридов.
        - Вот, прилетел утром с братьями Квачадзе, решил тоже посмотреть, что вы тут собираетесь устроить. Я, конечно, Давида предупредил, что такая самодеятельность в преддверии Олимпиады для него может закончиться не лучшим образом, но они с братом заверили меня, что это всего лишь спарринг. Ты это… Не калечь мне его, ладно? Понимаю, что звучит немного наивно, когда соперник намного опытнее и титулованное. Но… Ты меня понимаешь, да? А я помню про своё обещание насчёт Лас-Вегаса.
        Похлопал по плечу и покинул раздевалку. Блин, вот только этого не хватало, не калечь мне его… А ему меня калечить, значит, можно?
        - Это про какой Лас-Вегас он говорил? - спросил меня Вася.
        - Который в Америке, - вздохнул я. - Там в следующем году состоится матч советской и американской команды, вот он и намекал, что я могу попасть в сборную.
        - Бл… я тоже хочу!
        Я развёл руки в сторону:
        - Брателло, сие от меня не зависит. Но я буду очень рад, если мы в Вегас отправимся вместе.
        И впрямь народу в зале биток, и вокруг ринга, и на втором ярусе стоят. Не тысяча, конечно, но сотни три, а то и четыре. Шумят, кто-то кричит, как вон, например, та группка наверху отдельно кучкующихся грузин. Их полтора десятка, кричат что-то Давиду на своём языке. Не иначе торгаши с рынка. Даже девчонки есть, фанатки песенного творчества Максима Варченко. Неудивительно, что при моём появлении раздался девичий визг: «Максим, я тебя люблю!».
        Свиридов сидит за столом рядом с судьёй-хронометристом, мы встречаемся взглядами, и он чуть заметно кивает. Что он этим имеет в виду - можно только догадываться. Наверное, напоминает этим кивком про свою просьбу.
        Мы подошли к рингу с противоположных сторон. Подушки на углах обтянуты одинакового цвета кожзамом, ни красного, ни белого угла. Но так получилось, что я вышел в синей майке, а Давид в красной.
        По команде немолодого и маленького рефери протиснулись между канатами, вышли в центр ринга.
        - Убей его!
        Интересно, в чей адрес был этот крик… Вроде как с акцентом, тогда, получается, кто-то из болельщиков Давида? Сам же он выглядит невозмутимым, даже чуть улыбается, и в глазах злости нет. Его старший брат смотрится куда более угрожающе, хмурит брови, катает желваки, посылает глазами молнии в мою сторону. Ух, как страшно!
        Жму перчатки сопернику.
        - Боксёры, готовы? - спрашивает рефери. - Судьи готовы? Бокс!
        Ого! А соперник-то настроен весьма решительно. Никакой разведки и почти никакой защиты, без раскачки пошёл на меня, выбрасывая удар за ударом. Видно, задели его мои слова и вся эта шумиха вокруг нашего первого боя, а теперь горит желанием сразу же показать, кто здесь главный.
        В общем-то я ожидал, что бой может так начаться, и не дал застать себя врасплох. Не стеснялся бегать, когда надо мной нависала угроза был припёртым «к стенке», то есть к канатам или в углу, но старался отвечать ударом на удар. Впрочем, однажды он меня достал, и хорошо так достал, голова мотнулась назад и, если бы я на автомате не сделал шаг в сторону, повторным он бы точно отправил меня на канвас.
        Фух, вроде обошлось… Переждав стартовый натиск Квачадзе, я в свою очередь провёл затяжную атаку, под занавес которой всё же сумел пробить увесистый прямой правый в куда-то в район его левого глаза. И тот тут же начал заплывать, а к концу раунда глаз из-за гематомы и вовсе превратился в щёлочку. Он вообще видит хоть что-то сквозь неё?
        Второй раунд… Вроде зрачок задорно посверкивает время от времени, значит, что-то да видит. После его очередной атаки я сделал уклон с шагом вправо, где Давид заплывшим левым глазом, как я понимаю, если и видел, то не так много. Мёртвая зона, самое то в боксе для атакующего. Так что тут же в область уха зарядил полукрюк, после которого соперника просто отбросила на канаты. Если бы не они - мог и рухнуть на канвас.
        А вот нокдаун рефери всё равно отсчитал, хоть Давид и демонстрировал всем своим видом, что мой удар для него так, лёгкое поглаживание. По-хорошему, по-боксёрски, надо было соперника добивать, думаю, он бы не дожил до гонга, но в этот момент во мне совершенно не к месту проснулось человеколюбие. Бить - бил, но не со злостью, а словно выполняя необходимую работу. Да ещё и напоминалка от Свиридова в мозгу свербела, он и за эту гематому мне может вставить по первое число.
        До второго перерыва Квачадзе не без моего участия дотянул, тут в углу Вася мне и высказал, что не фиг жалеть соперника, он бы тебя хрена с два пожалел. И вообще, он у тебя путёвку на Олимпиаду отнял, пусть и не хотел такого развития событий. Но раз уж так получилось, то докажи всем, кто на самом деле достоин выступить на Олимпийских Играх.
        А что, из Васьки неплохой мотиватор, сумел-таки меня завести. Плевать на просьбы Свиридова, я должен всем доказать, что сильнее Давида Квачадзе! Тем более в той реальности он всё равно не стал олимпийским чемпионом, я бы запомнил. И даже чемпионом мира не был, фамилии этих я тоже помнил. Я же не виноват, что Свиридов этого не знает, а скажи я ему - покрутил бы пальцем у виска.
        С первых секунд третьего раунда под рёв болельщиков я пошёл вперёд. Прямой, прямой, выход на среднюю дистанцию, апперкот левой в челюсть, боковой правый в голову, и полукрюк левой в печень. Квачадзе со страдальческим выражением лица рухнул на колени, а я по ходу дела, прежде чем прозвучала команда рефери об остановке боя, успел добавить правой в челюсть.
        И только после этого отправился в угол с чувством выполненного долга. Публика просто ревела, наверное, так же это выглядело на боях гладиаторов в Колизее, только аудитория там была не в пример больше. Тысяч сто, наверное. Но здесь акустика закрытого помещения помогала ощутить то, что слышали бойцы на арене две тысячи лет назад.
        - Аут!
        Я не выдержал, покосился на Свиридова. Тот, поджав губы, покачал головой, я в ответ пожал плечами. Мол, что я мог поделать, это бокс, а не шахматы. И гори он синим пламенем, ваш Вегас.
        Тем временем Давид пришёл в себя. Роланд помог ему встать на ноги, я подошёл, тронул недавнего соперника перчаткой за предплечье.
        - Ты как?
        - Нормально…
        - Надеюсь, этот нокаут не помешает тебе достойно выступить на Олимпиаде?
        Он посмотрел на меня взглядом, полным боли и обиды, ненависти в нём я не увидел. Да и брат его и наставник выглядел скорее разочарованным, чем злым.
        - Надеюсь, - под нос сказал себе Давид.
        И отвёл в сторону взгляд. Второй глаз заплыл окончательно, но вид одноглазого соперника вызывал не смех, а скорее жалость. На миг я даже подумал, что зря закончил бой таким образом, можно было поиграть, я и так по очкам выигрывал. Но что случилось - то случилось, после драки кулаками, как говорится, не машут, а после боксёрского поединка тем более.
        Рефери ради проформы поднял мою руку, а едва я спустился с ринга, как подлетел Свиридов.
        - Варченко, мать перемать, ты что творишь?!! Мы с тобой о чём договаривались?!
        - Георгий Иванович, а моего соперника вы не забыли предупредить, чтобы он тоже не слишком старался? Или я должен был выходить на ринг в роли мальчика для битья? Во всяком случае, теперь вы сами увидели, кто чего стоит.
        Повернулся и направился в раздевалку, оставив слегка обалдевшего главу федерации бокса переваривать услышанное. Потом, остыв, я наверняка пожалею и о сказанном, и том, что не выполнил просьбу Свиридова. Не исключено, что тот в отместку перекроет мне кислород, и какой там Лас-Вегас - на следующий чемпионат Союза допуск не получу. И тот факт, что мы оба писатели, и должны вроде как держаться друг друга, вряд ли как-то повлияет на его решение, которое кажется мне сейчас вполне предсказуемым.
        С другой стороны, не пожизненно же Свиридов будет федерацию возглавлять, может, через год покинет свой пост. Я таких подробностей не помнил по прежней жизни, но ничего нельзя исключать. Тем более с учётом изменений этой истории. А лучше сейчас забить на всё это, и отправиться домой. В смысле, к Васе домой, к себе-то я утренним рейсом вылетаю, билет на самолёт уже куплен.
        Перед тем, как принять душ, тщательным образом исследовал свою физиономию на предмет повреждений. Удивительным образом ни одного кровоподтёка, хотя точно помню, что пропустил несколько чувствительных ударов в область головы. Кто-то наверху, видно, услышал мою просьбу.
        - Слушай, а может, махнём втроём на Волгу? - выйдя из душевой, предложил я Васе неожиданно пришедшую в голову идею. - А то ведь раньше не доводилось в Волге купаться, а вечер какой тёплый, грех упускать такую возможность.
        - А что, я не против. Нужно только у Любани спросить, как она, согласна?
        Любаня призналась, что она без купальника, но если мы пойдём мимо её дома, то может захватить. Так мы маршрут и проложили, благо что жила девушка друга всего в трёх кварталах от «Трудовых резервов», и как раз по пути к реке. За нами, правда, от спортклуба увязались несколько подростков, видимо, ставшие свидетелями моего боя, но мы их шуганули так, что они кинулись врассыпную.
        По дороге попался переговорный пункт, зашёл, позвонил сначала Инге, потом маме, порадовал известием о своей победе. Инга пообещала к моему возвращению напечь тонких блинов. Её мама когда-то научила такие блины печь, а я, кстати, как раз тонкие обожаю, могу десятка два за раз схомячить, особенно если с чаем и вареньем.
        Через полчаса уже вышли на небольшой пляжик на окраине набережной, где помимо нас лежали на песочке и плескались с десяток человек, в основном мелюзга. Время около девяти вечера, солнце уже почти село за горизонт, а вода тёплая, как, извиняюсь за банальное сравнение, парное молоко.
        Вася, совершенно не стесняясь своих семейных трусов, быстро разделся и с разбегу ломанулся в Волгу. Я - следом за ним, а Люба сначала дала телу остыть под прохладным вечерним ветерком, и только затем медленно зашла в воду.
        Набултыхался я от души, как в детстве. Потом мы лежали на песке, оставшись на пляже втроём, так как солнце практически совсем село и народ разошёлся, глядели на ползущую к зениту луну, на сверкающую маленьким алмазом Венеру, и болтали о всякой ерунде, совершенно не касаясь недавнего боя. Язык просто чесался рассказать о предстоящем концерте, в котором мне предстоит принимать участие, но я дал Козыреву слово молчать, приходится держать обещание.
        - Жалко, не получилось приехать на твою свадьбу, не вовремя эта травма приключилась, - вздыхал Василий. - Мне когда мама позвонила, передала, что ты меня искал, чтобы нас с Любой на свадьбу пригласить, я даже хотел сбежать из госпиталя, где реабилитацию проходил.
        - А чего не сбежал? - поддел я его в шутку.
        - Сбежишь тут, госпиталь-то военный, я ж туда от Вооружённых Сил попал. Я и так под призывом хожу, стуканул бы галвврач куда надо - и принимай повестку.
        Это да, в армию загреметь не хочется никому… Хотя встречались мне индивидуумы, которые, наоборот, по наивности мечтали о кирзачах и АК-47, считая, что армия сделает из них настоящих мужчин. Поверьте мне, служившему, если в тебе есть армейская косточка - ты может и найдёшь то, что искал, но большинство таких мечтателей суровая армейская жизнь сразу же окунает мордой в дерьмо.
        Мне в какой-то мере повезло, сразу после присяги отправили в Козельск, в поварскую учебку, потом вернулся в часть уже «дипломированным» кашеваром, и попал хоть и в интернациональный, но спаянный коллектив. Здесь повара-второгодки не позволяли себе издевательств над «черпаками», разве что так, погонять слегка ради проформы, и уж тем более никогда не заставляли вместо себя вставать к плите или варочному котлу. Даже мыли их сами, а готовили мы на несколько сотен бойцов, так что можно представить размеры этих чанов.
        Но это в столовой, где был свой мирок, а в обычной части творилось иногда чёрт-те что. Достаточно вспомнить, как в нашем хозвзводе русский (тот был полный отморозок) и киргиз на пару «опустили» малость пришибленного, насквозь набожного парнишку с Западной Украины. Того комиссовали, а этих отправили в дисбат.
        Но вообще, конечно, если кто больше других и страдал всегда что в советской, что уже позже в российской армии, так это славяне. Вспоминается растиражированная в интернете история из моего прошлого-будущего, когда веселые горцы, к примеру, заставляли призывников из Выборга танцевать перед ними лезгинку. Но им и этого показалось мало, и потому они удумали еще большую потеху: заставили юных русичей выложить своими телами на плацу части слово KAVKAZ, что и засняли на мобильные телефоны. Потешный снимок с русскими солдатами-«пластунами» горцы тут же отправляли своим девушкам и, наверно, дедушкам - дабы они порадовались боевому духу кавказских воинов и унижению «гяуров». Потом эти же снимки, сохраненные простодушными «детьми гор», стали вещдоками на процессе.
        Конечно, это не была «дедовщина» в чистом виде. Тут, скорее всего, особая разновидность - «национальное землячество». Особенность его в том, что землячество (чаще всего кавказское) не только дополняет, но и порой противостоит «обычной дедовщине». То есть боец, попав в «правильное» землячество, может вообще ни дня не быть ни «духом», ни «черпаком»: для солдат или матросов своего же «призыва» он как бы сразу становится «дедом».
        Но что меня тогда поразило, так это две цифры: 7 и 26. То есть кавказцев было семеро, а славян - 26. Сам собой всплывает вопрос: что у нас за армия? Нет, я даже не об обычном нашем армейском бардаке, не о «дедовщине» и «неуставщине», не о пьющих офицерах и вороватых генералах. Я о так называемом «боевом духе». Каков он у подразделения, которым «рулят», над которым всячески издеваются отмороженные на всю голову кавказцы? И главный вопрос: почему русские не сопротивляются? Их же почти в четыре раза больше! Что помешало молодым выборгцам, думаю, крепким в общем-то парням, разобраться с обидчиками без военной прокуратуры? Тогда подумалось, а ведь и я мог оказаться среди них, лежать пузом на плацу. Лежать, повинуясь командам придурков с труднопроизносимыми фамилиями, горестно при этом прикидывая, что ночью еще, эх, придется еще и лезгинку танцевать, вместо того чтоб спать… Тот Я мог бы лежать, но не этот Я, нынешний.
        - Ты о чём задумался? - ткнул меня в бок Вася.
        - А? Да так… Слушай, может, пойдём?
        - Ага, пойдёмте, а то стало, кажется холодать, - зябко передёрнула плечами Люба, хотя, на мой взгляд, было ещё совсем не свежо.
        В Москву вернулся утренним рейсом, для чего пришлось просыпаться в 6 утра, быстро завтракать тем, что сготовила вставшая ещё раньше мама Васи, и вместе с другом на первом трамвае пилить в аэропорт. Всё-таки есть своя прелесть в этих звенящих-гремящих вагончиках, недаром они так полюбились людям искусства. Взять ту же пьесу Уильямса «Трамвай „Желание“», хотя трамвай там и фигурирует в иносказательном смысле. А у Булгакова под колёсами трамвая гибнет Берлиоз. У Замятина есть рассказ «Трамвай», Вольфганг Борхерт отметился в этом плане мистической историей «Голоса - они повсюду». Не говоря уже о неисчислимом количестве стихов.
        Кстати, можно с Ингой прокатиться на трамвае «А», который москвичи «Аннушкой» называли, по маршруту, где происходило действие «Мастера и Маргариты». Показать место на Чистых прудах, где отрезало голову Берлиозу.
        Москва встретила такой же прекрасной погодой. Неудивительно, как-то мне в той жизни попадалась на глаза статья, где рассказывалось, что по просьбе Оргкомитета Игр XXII Олимпиады Всесоюзный научно-исследовательский институт гидрометеорологической информации изучил результаты наблюдений московской погоды почти за 100 лет. Был сделан вывод, что самая тёплая и ясная погода летом в Москве бывает во второй половине июля - начале августа, и именно в эти сроки было решено провести соревнования.
        На пороге квартиры меня встретили Инга в передничке, стянутым сзади на талии, и обалденный запах пекущихся блинов, от которого во рту тут же начала скапливаться слюна.
        - Блины-ы-ы, - простонал я, закатывая глаза.
        Инга, привстав на цыпочки, обхватила мою шею руками и чмокнула в губы.
        - Мой руки и на кухню, я как раз заканчиваю.
        - Есть, моя госпожа!
        Чуть позже к нам на квартиру подтянулись Валя, Юрка и Лена. Мы постоянно были на созвоне, Юрец даже из части умудрялся звонить, но тем не менее, пока Лена последней из наших не переступила порог, я всё равно волновался. Прежде чем мы отправились на репетицию, Инга всех накормила блинами, поскольку напекла она их много, сама из боязни поправиться съела всего пару штук, а я осилил от силы половину, то есть штук двадцать, и больше пока в меня не влезало. Так что гости подошли кстати, всё подъели, а активнее всех в процессе участвовал Юрец, который всегда отличался завидным аппетитом, при этом умудряясь не поправляться. Может, солитёр внутри сидит?
        - Ну что, трогаемся? - спросил Валентин, кинув взгляд на часы.
        - Можно, - вздохнул Юра, с грустью поглядывая на пустое блюдо из-под блинов. - Всё-таки интересно, кто же из звёзд помимо нас будет выступать…
        - Ну да, вы звёзды, - хмыкнула Инга, моя в раковине чашки.
        - А почему нет? - вскинулся Юрка. - Наши песни вся страна слушает, если что.
        - Только не забывай, кто автор большинства вещей, кто пишет Пугачёвой и Ротару, и кто в мире гремит со своими песнями на английском, - положила ему руку на бедро Лена.
        Я решил заканчивать этот балаган. Выглянул в окно, увидел стоявшую у подъезда «Волгу» с шашечками и в приказном тоне заявил:
        - Так, ну хорош, все молодцы! И правда пора идти, такси вон уже подъехало.
        Гитары мы захватили в салон. Ударной установкой и синтезатором организаторы обещали обеспечить. Проще было бы, наверное, на своих «Жигулях», пусть они и поменьше габаритами, но всё же свои, всегда под рукой. Однако на права пойду учиться теперь только после возвращения из Болгарии. Пока только изредка заглядывал в гараж, чтобы проверить, не угнали ли красавицу, да пару раз прогревал двигатель.
        На служебном входе в консерваторию действовал строгий пропускной режим. Меня заранее предупредили, чтобы все захватили паспорта, иначе получим от ворот поворот. Правда, Юрец предъявил военный билет, так как его паспорт находился в сейфе военкомата, но прокатило, и нас запустили внутрь. Здесь мы попали в руки подтянутого мужчины средних лет, который представился Виктором Фёдоровичем и со всеми вопросами предложил обращаться к нему.
        - К иностранных гостям не приставать и лучше вообще держаться от них на дистанции, - строго заявил он.
        - А кто хоть будет-то? - не удержался от вопроса Юрец.
        - Список висит на стене, - кивнул куда-то в сторону Виктор Фёдорович.
        Действительно, висит. И пусть имена и названия коллективов на английском, все мы прекрасно поняли, ху из ху.
        - Ни фига себе, - охнул Юрка, - Пол Маккартни.
        Да, тут наш ударник не ошибся. Судя по порядковому номеру, сэр Пол (а может ещё и не сэр[20 - 11 марта 1997 года Пол Маккартни стал сэром Полом, получив из рук королевы одну из высших наград Великобритании - орден Подвязки.]) выступает предпоследним с песней «Let It Be». Интересно, просто под фортепиано или с музыкантами?
        А открывает концерт… Хм, хм… София Ротару. Будет исполнять песню «Темп»[21 - в сопровождении балетной группы. В памяти всплыли строчки:
        Старт, рывок и финиш золотой
        Ты упал за финишной чертой
        Ты на целый миг быстрее всех
        Мир, застыв, глядит на твой успех
        Мир, застыв, глядит на твой успех
        Ты на целый миг быстрее всех
        Ну да, в общем-то в тему. И ведь, зараза, на свадьбе ни словом ни обмолвилась. Так, вторым у нас идёт дуэт Крис Норман и Сюзи Кватро с песней «Stumblin' In». Следом Рафаэль, кажется, испанский певец, исполняет «Digan lo que digan». Дальше Том Джонс поёт «She Is A Lady». «Boney M» будут зажигать под композицию «Sunny».
        Братское трио «Bee Gees» порадует композицией «Stayin' Alive». Темнокожий Африка Симон исполняет зажигательный трек «Hafanana»… Далида поёт «Salma ya Salama». Какая-то Фара Мария с песней «El recuerdo de oquel», Карел Готт исполняет «Lady Carneval». Мирей Матье и Шарль Азнавур выступят с композицией «Une vie d’amour», то есть «Вечная любовь»…
        О, группа «ABBA»! Исполняют «The Winner Takes it All». Может, приглашающая сторона думает, что если название переводится как «Победитель получает всё», то это песня о спорте? Но там вроде бы о непростых отношениях между мужчиной и женщиной.
        За ними, третьим с конца, хе-хе, Максим Варченко с песней «FOR PEACE IN THE WORLD». Ничего так, неплохая позиция, звёздная, а ведь могли и в начало впихнуть, следом за той же Ротару. Предпоследним, как уже упоминалось, Маккартни, а закрывала концерт группа «QUEEN» с песней «We Are the Champions». Круто! Только опять же, песня совсем не о спорте, и либо организаторы незнакомы с текстом, ориентируясь лишь на название вещи, либо подумали, что зритель точно не знает содержание композиции. Но как ни крути, «квины» в финале концерта - это достойно.
        - Посмотрели? Идёмте, вам на сцену через полчаса выходить, - поторопил нас провожатый.
        А с этой самой сцены как раз доносились приглушённые звуки той самой «Вечной любви» в исполнении Азнавура и Матье. И тут же в коридоре навстречу нам попался не кто иной, как Пол Маккартни, спешащий куда-то по своим делам. Мы чуть прижались к стенке, пропуская легендарного «битла», который не обратил на нас ни малейшего внимания, и из наших грудных клеток раздался дружный выдох. Только Виктор Фёдорович не проявил внешне никаких эмоций, словно бы Маккартни чуть ли не каждый день шастает мимо него.
        - Здесь ваша гримуборная.
        Он повернул ключ в замочной скважине и толкнул дверь. Гримёрка-то маленькая какая, с миниатюрным диванчиком, больше похожем на банкетку, и всего одним стулом у столика с небольшим зеркалом.
        - Пока сидите здесь, я вас позову.
        Валя, Юрка и Лена уместились на банкетке, тут же с восторгом принявшись обсуждать участников предстоящего концерта, а я уселся на стул, разглядывая в зеркале своё отражение. Всё-таки небольшой синячок, уже уходящий в желтизну, под левым глазом проявился.
        - Лен, у тебя пудры с собой нет или тональника?
        - А тебе зачем?
        - Синяк хочу замазать.
        - Есть тональник. Погоди, я сама тебя загримирую.
        А ничего так подрихтовала, теперь синяк совсем незаметен, благо что оттенок тонального крема удачно совпал с оттенком моей кожи. Только закончили наводить марафет - заявился Виктор Фёдорович.
        - Пора.
        Теперь нам навстречу уходящим со сцены попался шведский квартет. Помня о наказе куратора не приставать к иностранным музыкантам, мы снова лишь проводили их взглядами. Собственно, из нашей четвёрки разве что Юрец мог набраться наглости подойти и заговорить со звёздами мировой эстрады. Хотя с его знанием английского… Ну или хотя бы попросить автограф. Я же вроде как и себя немного считал звездой, особенно после «Грэмми» и визита в США, а потому со стороны, наверное, смотрелось бы странно, подойди я за автографом к тому же Маккартни. Равно как и он ко мне, что уж вообще ни в какие ворота не полезло бы.
        В зале свет был приглушён, а на первом и втором ряду сидело несколько человек. Пока мы подключали инструменты, из бокового прохода появился полноватый мужчина в очках и поднялся на сцену. Представился главным режиссёром церемонии открытия Иосифом Михайловичем Тумановым[22 - Иосиф Туманов (Туманишвили) - театральный режиссер, педагог, народный артист СССР. Главный режиссёр торжественных церемоний открытия и закрытия Олимпиады-80.].
        - Молодые люди, открытие Олимпийских Игр - это не хиханьки-хаханьки, это о-очень серьёзное мероприятие. А вам Родина доверила принять участие в концерте наряду со звёздами морового уровня. Я надеюсь, вы понимаете всю ответственность, которая на вас возлагается?
        - Иосиф Михайлович, не переживайте, не подведём, - ответил за всех я.
        Ишь ты, повоспитывать решил… Хотя понятно, мужик волнуется, в случае чего с него три шкуры сдерут. В той истории всё вроде бы прошло как по маслу и на открытии, и на закрытии. Мишка улетел, зрители всплакнули, и об Олимпиаде, несмотря на бойкот, остались самые светлые воспоминания. А в этот раз бойкота не предвидится, Игры обещают стать самыми массовыми в истории.
        - Готовы?
        Я повернулся к Юрке, и тот по моему кивку дал отсчёт. На втором прогоне заметил выглядывающего сбоку из-за кулис Маккартни. Чего это он? Стоит, слушает, прикрыв глаза… Странно.
        А когда мы покидали сцену, знаменитый «битл» протянул мне руку, которую я пожал на автомате.
        - Это ты сочинил? - спросил он на английском.
        - Да, мистер Маккартни.
        - Можно просто Пол, я ещё не такой старый, - улыбнулся он. - Хорошая песня. Слова немного банальны, но мелодия всё подчищает. А этоведь твои вещи «Heart-Shaped Box» и «Smells Like Teen Spirit»?
        - Да, Пол, - кивнул я, наливаясь краской, так как вспомнил о настоящим авторе этих песен.
        - Отличные вещи, «Heart-Shaped Box» есть в моей домашней фонотеке. А когда ты собираешься выпустить сингл «Smells Like Teen Spirit»? Я видел тот концерт по телевизору, прошло уже три месяца, а сингла всё нет.
        - Хм, ну у нас как-то в СССР не принято синглы выпускать, разве что диски-миньоны. Да и вообще выпустить пластинку не так-то легко, если уж говорить откровенно.
        - Почему не выпустишь в Англии или США?
        - Э-э-э, может, мы пойдём? - отвлёк меня от беседы Юрка. - А то стоим как три дурака, ничего не понимаем.
        - Ага, идите, я вас догоню… Пока не было предложения. Либо было, но до меня его не довели, посчитав это ненужным.
        - И такое может быть?
        - Увы…
        - Но в ротации на английских и американских радиостанциях не только «Heart-Shaped Box», но и «Smells Like Teen Spirit», запись с того самого концерта гоняют. Надеюсь, хотя бы авторские отчисления ты получаешь.
        - Надеюсь, - пробормотал я.
        Так и чесался язык сказать Полу про декабрьскую гибель Леннона, придумать, например, что увидел вещий сон. Но можно глупо подставиться, тем более что СБ я уже об этом говорил, он обещал подумать, какие меры можно принять. Всё-таки Джон - левак ещё тот, ему советская власть симпатизирует. Может, наши люди ТАМ уже успели устроить этому Чепмену несчастный случай? И кстати, могли бы тогда уж и Леннона пригласить, а не Маккартни… А лучше собрать «битлов», пока живы, и пусть это выступление станет легендарным. Эх, мечты, мечты.
        - Варченко!
        Вот, блин, куратор нарисовался.
        - Я же просил не приставать к иностранным гостям.
        - Вообще-то он сам меня остановил и завёл разговор.
        Виктор Фёдорович выжал из себя улыбку в адрес Маккартни, и снова повернулся ко мне:
        - Ну, я так понимаю, вы уже закончили общаться? Тогда попрощайся с господином Маккартни, и дуй в гримуборную, тебя там товарищи заждались.
        Пол на прощание снова пожал мне руку, и у меня возникла мысль, что теперь я свою ладонь не буду мыть минимум месяц. И тут же нам с Виктором Фёдоровичем снова пришлось посторониться - навстречу, о чём-то со смешками общаясь на ходу, шли Меркьюри, Дикон, Мэй, Тейлор и с ними ещё какой-то усатый мужик, довольно откровенно прижимавшийся на ходу к лидеру группы «Queen». Причём Меркьюри тоже уже с короткой стрижкой и усами, кажется, в этом году только избавился от своей шевелюры. А этот, второй, такое ощущение, его любовник.
        У меня появилось непреодолимое желание дёрнуть Фредди за рукав и сказать, чтобы он прекращал подставлять свою задницу налево и направо, иначе помрёт от СПИДа осенью 91 года, но сдержался в последний момент. Может, представится ещё шанс шепнуть рок-звезде, чтобы был разборчивее в своих сексуальных контактах. Хотя… СПИД учёные впервые опишут и классифицируют, если не ошибаюсь, в 1981 году, Меркьюри пока даже не знает, что это такое, и беззаботно трахается в своё удовольствие с кем попало. Вряд ли он прислушается к советам какого-то русского юнца, пусть даже тот уже и является обладателем премии «Грэмми».
        Утро 19 июля выдалось таким же солнечным. Я проснулся, когда на часах не было ещё и шести, посмотрел на сладко сопящую Ингу, и осторожно, чтобы её не разбудить, выбрался из постели. Умылся, натянул трико, кеды и отправился на пробежку. Вот такое у меня сегодня настроение было, позаниматься, с самого утра зарядить себя по полной. Тем более что район наш своими скверами, парками и уютным школьным стадиончиком способствует в разгар лета занятиям спортом. Когда прибежал домой, Инга уже хлопотала на кухне, откуда в комнату плыл запах яичницы с колбасой.
        - Быстро в душ и завтракать, - распорядилась она. - А потом на вокзал.
        - Ага, щас такси сразу вызову.
        Через час прибывает пензенский поезд, нужно встретить маму. Она с Ингой сегодня будет на трибуне на Большой спортивной арены «Лужников», как я по привычке называл про себя Центральный стадион им. Ленина.
        На вокзал я успел впритык, мама уже ступала на перрон, когда я, слегка запыхавшийся после короткой пробежки от привокзальной площади, подлетел и схватил у неё сумку. Чмокнули друг друга в щёку.
        - Что это там такое тяжёлое?
        - Да закрутки всякие, вы же у себя на даче ничего не сажаете.
        - Так у нас же тоже дачи в Пензе нет.
        - Ну и что? Закручивать-то я умею, пошла на рынок и купила огурцов с помидорами, вишни, накрутила и привезла. Будет вам что зимой покушать.
        - Ох ма…
        - Что ма?
        - Да ладно, пошли, такси ждёт, я с водителем договорился.
        Церемония открытия стартует в 16 часов. Инге с мамой желательно подойти пораньше, пускать зрителей на трибуны начнут за час до начала. А нам с Валей, Юркой и Леной нужно быть у гостиницы «Интурист» в 11.00. Там размещены зарубежные участники концерта, и всех нас повезут скопом на стадион, на саунд-чек.
        С гитарой в чехле за спиной я прибыл к гостинице без четверти одиннадцать, и мои меня уже поджидали, стоя в сторонке от милицейского оцепления, на которое напирала изрядных размеров толпа. Похоже, часть москвичей каким-то образом прознала о том, что в этой гостинице остановились звёзды мировой эстрады, и желала лицезреть их как можно ближе. За оцеплением у входа в гостиницу стоял комфортабельный автобус «Volvo». Надо же, не какой-нибудь «Икарус», всё по-взрослому.
        А то могли каждому гостю по «Мерсу» подогнать… Хотя нет, в Москве столько не наберётся. Да их всего-то - у Высоцкого да, наверное, Бобкова. Я-то помнил, что у Брежнева имелся подаренный кем-то «Мерседес», наверняка он новому генсеку по наследству перешёл. Как это такие знаменитости согласились ехать в автобусе? У них же райдер, все дела… Может, так хорошо заплатили?
        Валя тоже был со своей бас-гитарой, а Юрка с парой комплектов барабанных палочек. Лена же вообще без всего, синтезатор, как и барабаны, будут ждать нас на месте.
        - Привет! Ну что, как будем прорываться в гостиницу?
        Нам было дано задание заявиться в холл и там ждать появления Виктора Фёдоровича. Мы ткнулись было к не такому уж и молодому милиционеру, всё ещё пребывающему в звании старшего сержанта, но тот даже не захотел нас слушать.
        - Какие ещё артисты? Все артисты в гостинице. Идите, молодые люди, пока автозак не вызвал.
        Твою ж мать, если мы через пять минут не будем внутри «Интуриста» - то рискуем пролететь мимо концерта. Я этого не переживу… Не в том смысле, что меня поставят к стенке за невыполнение «партийного задания», а в том, что до конца жизни буду рвать волосы на голове, пока не стану лысым.
        - Смотрите, смотрите!
        Нет, это не Пол Маккартни появился и не группа «Queen», это Юрка так среагировал на Виктора Фёдоровича. Тот стоял возле входа в «Интурист» и озабоченно оглядывался по сторонам.
        - Виктор Фёдорыч! - завопил я что было сил. - Мы здесь!
        Услышал… Тут же рысью рванул в нашу сторону.
        - Вы почему ещё не в фойе?
        - Так нас вот, милиция не пускает.
        - Товарищ сержант…
        - Старший сержант, - поправил его милиционер.
        - Не суть важно, прошу пропустить, эти молодые люди со мной.
        - А ты-то сам кто будешь?
        Виктор Фёдорович с каменным выражением лица сунул руку во внутренний карман пиджака, извлёк оттуда красные корочки с золотым тиснением, раскрыл и дал сотруднику внутренних органов пару секунд на ознакомление с содержимым документа.
        - Ещё вопросы есть?
        - Никак нет!
        - Тогда пропустите этих молодых людей… А вы мне свою фамилию… сержант.
        Малость побледневший, тот промямлил что-то типа Полухин или Плюхин, я лично не разобрал, а Виктор Фёдорович удовлетворённо кивнул и сделал в нашу сторону приглашающий жест, мол, следуйте за мной.
        А в фойе уже понемногу собирались знаменитости. «ABBA», Норман и Кватро, Африка, Том Джонс, та вон вроде как Далида, но это не точно… Многие с гитарами.
        - Максим, привет!
        Ротару подошла и приложилась своей щекой к моей, обозначая поцелуй.
        - И ты тоже выступаешь сегодня, верно? Я когда твою фамилию увидела в списке, даже сначала не поверила своим глазам. Жаль, не довелось вчера на репетиции пересечься.
        - Да я тоже удивился, когда вашу фамилию увидел.
        Она изобразила гримасу, которую можно было трактовать двояко, от «в этом ничего удивительного» до «это сейчас ты типа неудачно пошутил?» Тем временем подтянулись оставшиеся участники концерта. Пол Маккартни кивнул мне, улыбнулся, но подходить не стал. Последними появились «квины», причём без своего фронтмена. К ним тут же подскочил какой-то тип, похоже, имеющий непосредственное отношение к мероприятию.
        - А где мистер Меркьюри?
        - Он задержался в номере со своим менеджером Полом Прентером[23 - Прентер был менеджером Фредди с 1977 по 1986 год. В своих мемуарах он откровенно рассказывал о своих отношениях с Меркьюри, чем вызвал его неудовольствие и неудовольствие остальных членов группы. Пол Прентер умер от осложнений СПИДа в августе 1991 года.], - ответил хмурый Мэй. - Они решают какие-то важные вопросы.
        Ага, важные вопросы… Интересно, кто из них сейчас кому присовывает? Тьфу ты, нашёл о чём думать… Плевать на постельные дела Фредди, он для меня как музыкант всегда был кумиром и останется таковым несмотря ни на что.
        Ответственный товарищ посеменил к лифту, судя по всему, собираясь ломиться в дверь номера Меркьюри. Но когда створки лифта раздвинулись, из него вышли… Фредди и тот самый мужик, которого я видел вчера идущим с ним чуть ли не в обнимку.
        Кворум есть, можно, пожалуй, и ехать. Мы нашей небольшой компашкой, соблюдая субординацию, в автобус зашли последними. Свободных мест ещё оставалось с десяток, преимущественно в хвосте салона, туда мы и направились. Рядом со мной сел Валька, напротив через неширокий проход разместились Юрка и Лена. Тронулись… В оцеплении образовался проход, мелькнула грустная физиономия старшего сержанта Плюхина/Полухина, водитель ехавшей впереди милицейской машины сопровождения пару раз посигналил, требуя толпу расступиться, а дальше замелькали московские пейзажи. Через тридцать с небольшим минут наш маленький кортеж въехал на территорию спорткомплекса. Нас выгрузили возле Малой арены, оттуда мы прошествовали уже на Большую арену. Сцена под навесом, призванным защищать скорее от солнца, нежели от дождя, располагалась в зауженной части футбольного поля, за воротами, которые сейчас отсутствовали.
        Саунд-чек проходил по порядку, сначала Ротару, за ней Крис Норман и Сюзи Кватро, потом Рафаэль, дальше Том Джонс, «Boney M», «Bee Gees», Африка Симон, Далида, Фара Мария, Карел Готт, Мирей Матье и Шарль Азнавур, группа «ABBA»… В ожидании своего выхода на сцену сидели, попивали сок на раскладных стульях под большими пляжными зонтами, которых установили десятка два, чтобы хватило на всех. И вот наконец наша очередь.
        Всё уже было настроено как надо, оставалось только подключить гитары. Хватило одного дубля, после чего мы уступили сцену Маккартни.
        - Эй, это ведь ты Макс Варченко?
        О, Прентеру что от меня понадобилось? Хмуро отвечаю:
        - Ну, я, а что вы хотели?
        - Слушай, парень, у тебя не только песни хорошие, но и смазливая мордашка. Ты определённо будешь иметь успех у девчонок… И, возможно, не только у них, - хохотнул он. - Хочешь, я буду тебя продюсировать в свободное от работы с «Queen» время?
        Не такая уж и смазливая у меня мордашка, обычная физиономия. Запал, что ли, на крепкого русского парня? Тьфу, чур меня! Натянув на лицо как можно более добродушную улыбку, говорю, что продюсер мне не требуется, я вообще предпочитаю спорт и писательскую стезю, а музыка не более чем хобби. И подумал про себя: хобби - приносящее пока самый приличный доход.
        Прентон сразу скис, и вернулся к беседе с Меркьюри, который удостоил меня извиняющей улыбки, словно ему было неловко за своего менеджера. Пусть воркуют, лишь бы меня не трогали. В смысле, пообщаться с Фредди я бы с радостью, может даже какой-то совместный проект замутили бы, но только в чисто профессиональном плане.
        Саунд-чек завершился в начале третьего, и сразу же начали запускать на трибуны зрителей. Ну а нас проводили в подтрибунное помещение. Для меня и моих товарищей снова выделили, наверное, самую маленькую комнатушку, больше смахивающую на подсобку, куда нас проводил прикреплённый к нам Виктор Фёдорович. Однако при этом здесь стоял переносной телевизор цветного изображения «Юность Ц-401», по которому, как нам объяснили, можно будет посмотреть церемонию открытия Олимпийских Игр. А до кучи вскоре появились две девушки с подносами, обеспечившие нас кофе, чаем, бутербродами и фруктами, что весьма порадовало проглотистого Юрку.
        - Запирать вас не буду. Надеюсь, хватит ума не покидать помещение без команды, - предупредил Виктор Фёдорович на прощание. - Туалет в конце коридора.
        Глядя, как Юрка вытирает с подбородка брызнувший из надкушенной груши сок, я его предупредил:
        - Ты бы с грушей поосторожнее, - предупредил я. - Это ж известное слабительное.
        - А, фигня. Я в деревне даже дичок килограммами ел, и ничего. Мой желудок гвозди переваривает.
        - Ну смотри, а то можешь с собой вон то ведёрко взять.
        - На кой?
        - Под стул подставишь, вдруг приспичит, когда будем играть.
        - Да иди ты!
        А сам отложил недоеденную грушу обратно на тарелку.
        - Давайте телик смотреть, а то через десять минут уже всё начнётся.
        Честно говоря, я не был уверен, что сигнал будет приемлемого качества, так как антенна у телевизора имелась лишь своя родная, складывающаяся, а наша подсобка располагалась за толстыми стенами. Однако всё оказалось не так печально. Небольшая рябь, появлявшаяся периодически на экране, отнюдь не мешала наслаждаться зрелищем.
        Началось всё с появления на арене стадиона трехкратного олимпийского чемпиона Виктора Санеева, который под комментарии Валентины Леонтьевой и Александра Каверзнева нёс факел с олимпийским огнём. Сделав круг по дорожке стадиона, он передал факел известному баскетболисту, олимпийскому чемпиону Сергею Белову. Над рядами Восточной трибуны возникла импровизированная дорожка из белоснежных щитов. Белов пробежал по ней, подняв пылающий факел высоко над головой.
        От имени всех участников олимпийскую клятву произнёс герой Игр в Монреале гимнаст Николай Андрианов, а от имени судей клятву принёс прославленный советский борец Александр Медведь. Затем на информационном табло стадиона появилось изображение советских космонавтов Леонида Попова и Валерия Рюмина, которые из космоса обратились с приветствием к олимпийцам и пожелали им счастливых стартов.
        Дальше - парад сборных. Одна за другой национальные олимпийские команды проследовали по беговой дорожке стадиона в традиционном марше приветствия. Что-то Квачадзе не видно. Ну так не все же советские спортсмены тут идут, наверное, лишь специально отобранные. Эх… А я всё пытался отыскать среди выхватываемых иногда крупным планом лиц зрителей маму и Ингу. Тщетно… Надеюсь, они спокойно заняли места и наблюдают за праздником. Мама, кстати, уже в отпуске, собралась пару недель пожить на даче. Но почему бы нам всем не побывать на соревнованиях, не поболеть за наших? Меня-то, конечно, тянет на бокс, но боюсь, сердце будет рваться на части, особенно если попаду на бой с участием Давида.
        И вот уже Президент МОК лорд Килланин благодарит приехавших атлетов, затем Генеральный секретарь ЦК КПСС, председатель Президиума Верховного Совета СССР Филипп Денисович Бобков объявляет XXII летние Олимпийские игры открытыми.
        После этого началась творческая часть. В танцевальных и спортивных сюжетах церемонии открытия, длившейся около трёх часов, как поясняли во всеуслышание ведущие, участвовало свыше 16 тысяч спортсменов, самодеятельных и профессиональных артистов.
        Ну а затем после небольшой паузы настал черёд участников концертной программы. К этому времени на поле стадиона согнали молодёжь, не иначе московских студентов, которые создали перед сценой изрядных размеров толпу. Судя по лицам ребят, они были счастливы до уср… В общем, очень рады.
        Выступление Ротару мы также смотрели по телевизору, как и ещё с десяток номеров, вплоть до момента, как на сцену вышла группа «ABBA». Как-то мы с ними в тандеме идём, потому что их выступление по телевизору посмотреть не довелось, за нами заглянул Виктор Фёдорович. Но зато мы поглядели на них живьём, хоть и сзади, и ещё снизу. Шведы закончили своё выступление под овации зрителей, как, впрочем, и все предшествующие исполнители. Всё-таки появление таких звёзд стало для гостей церемонии приятным сюрпризом. Правда, слухи по Москве уже ходили, свидетельством тому толпа возле «Интуриста», но всё же подавляющее большинство зрителей, уверен, было не в курсе предстоящего шоу.
        А вот и нас объявляют. Стадион снова шумит, надеюсь, мама с Ингой меня сейчас увидят. И услышат…
        - Так, ребята, ваша очередь, - замахал руками тот самый тип, что в гостинице помчался вытаскивать Меркьюри из номера. - Не подведите!
        Блин, такого волнения я точно в своей жизни ещё не испытывал. Ни на ринге, ни на сцене, ни даже когда к уркам на «малину» ходил, рискуя оттуда живым не выйти. Представляю, как трясло моих товарищей, вон Ленка бледная какая, ловит мой взгляд, пытается выжать из себя улыбку. Я улыбаюсь в ответ, стараясь, чтобы это выглядело как можно естественнее. Ну, поехали!
        Our world wonderful & fragile
        And it's definitely not magic
        I know the Lord God is a great tragic
        This is what surrounds us every day
        And we have a long way
        I knew it yesterday
        Come back to play…
        Да, за Бога мне ещё СБ пенял, но я принципиально отказался убирать его из текста, и Козырев в итоге почему-то довольно легко сдался. Видимо, политика партии уже не так давила относительно религии.
        В общем-то, эти несколько минут на сцене для меня по большей части прошли будто в тумане. Почти ничего не запомнилось, отыграл словно на автомате. Но вроде нигде не налажали, голос не дрогнул, а к концу выступления и вовсе поймал кураж, как раз во время исполнения соло на гитаре. На прощание поблагодарил зрителей и, чувствуя, как по спине течёт пот, последним из наших спустился со сцены.
        - Кажется, не облажались, - выдохнул Юрка, вытирая предплечьем такое же потное лицо. - Представляю, что сейчас дома творится, маманя, наверное, всех соседей позвала смотреть телевизор.
        - И у меня тоже, - добавила Лена.
        - Хм, ну и мои по идее не должны были пропустить, - вставил Валя.
        - Ребята, давайте в сторонку, не стойте у людей на пути.
        Это всё тот же распорядитель, отгоняет нас от ведущей на сцену лестницы, к которой приближается Маккартни. Отходим в сторону, и в этот момент моё плечо сжимает чья-то крепкая рука. Оборачиваюсь - Свиридов.
        - Привет, разностороння личность, - вздыхает он. - Наш пострел везде поспел.
        - Здравствуйте, Георгий Иванович. Что случилось?
        - Что случилось? Ты Квачадзе орбитальную кость сломал. Позавчера обследование выявило.
        - Ёб… Простите, вырвалось. А что же теперь делать?
        - По идее, как следует наказать тебя надо, но… Ты начудил - тебе и исправлять. Надеюсь, на олимпийском ринге ты сможешь доказать, что не зря провёл матч-реванш.
        Ох ты ж мать моя женщина! Да не может быть!
        Кажется, я это уже вслух сказал, потому что Свиридов кисло усмехнулся:
        - Может, ещё как может. У тебя, кстати, как с весом? А то послезавтра утром взвешивание, нужно, чтобы уложился. Если нет - придётся выставлять Шина.
        - Я…
        Блин, во рту как-то неожиданно пересохло. Просипел:
        - Я буду в весе, Георгий Иванович, обещаю!
        - Смотри у меня… Завтра в 10 утра перед стартом турнира командное собрание в пресс-центре «Олимпийского». Держи, вот твоя аккредитационная карточка, с ней ты пройдёшь на любой спортивный объект, но паспорт лучше захвати тоже. Не опаздывай.
        И ушёл, оставив меня стоять с раскрытым ртом.
        Глава 11
        С Ингой и мамой пересеклись уже дома около 9 вечера. Я приехал где-то минут на тридцать раньше, успел принять душ, заглянул в холодильник, но на фоне всех произошедших событий аппетит отбило напрочь. И концерт и, самое главное, известие о моём участии в олимпийском турнире стали для меня, мягко говоря, шоком.
        - Это было потрясающе! - в один голос воскликнули мама с Ингой, переступив порог.
        Глядя в их сверкающие счастьем глаза, я не мог не согласиться, что зрелище было и впрямь на уровне.
        - А концерт - это вообще что-то! - добавила Инга.
        После чего наперебой принялись обсуждать моё выступление, которое, по их мнению, стало чуть ли не главным украшением всей церемонии открытия. Обсуждение продолжилось на кухне, у меня за компанию с любимыми женщинами разыгрался аппетит. По-быстрому сварили макарон, мама обжарила фарш, лук до золотистого цвета, в итоге получилась большая сковорода макарон по-флотски. Правда, я не сильно усердствовал, памятуя, что мне нужно уложиться в вес. Жаль, дома нет напольных весов, надо будет как-нибудь задуматься над их приобретением. По ходу дела я рассказал главную новость про своё грядущее участие в боксёрском турнире.
        - Да ты что?!
        У Инги от смешанного с удивлением восторга даже вилка выпала из рук.
        - Ты сейчас не шутишь?
        - Какие уж тут шутки. Завтра командное собрание, а послезавтра у меня первый бой.
        - А с кем? - спросила мама.
        - Пока не знаю, завтра и спрошу у Свиридова.
        - А это кто?
        - Свиридов? Президент федерации бокса СССР. Он мне эту новость и сообщил.
        Спать легли поздно, мама расположилась в комнате с окнами во двор, а мы с Ингой, как обычно, на диване. Всё-таки законные муж и жена, имеем право. Но сегодня нам было не до постельных утех, я вообще вырубился, кажется, едва только голова коснулась подушки.
        Зато проснулся - ещё и пяти не было. Отправляться на пробежку сегодня что-то не хотелось, после вчерашнего из меня словно слили бензин. Но я понимал, что надо держать себя в тонусе, к тому же неизвестно, сколько весы сегодня покажут. Если перебор, то придётся постараться за день согнать лишние граммы, а то и килограммы. Способов немало, самый действенный - сауна, найти-то я её найду. Другой вопрос, как сгонка веса скажется на самочувствии? А то, чего доброго, и сил на ринг взобраться не хватит.
        Утренняя пробежка вкупе с занятиями на стадиончике позволили не только как следует взмокнуть, но и насытить организм своего рода эндорфинами, как это обычно у меня и случается на фоне физических упражнений. Не успел вернуться - телефонный звонок.
        - Максимка, чертяка, поздравляю! - услышал я в трубке взволнованный голос Грачёва. - Мне Лавров в Гагры вчера позвонил, сказал, что ты в сборной, и хорошо бы я вернулся с отдыха пораньше, чтобы тебя секундировать на турнире и готовить к поединкам. Так что я уже в Москве. Два дня недоотдыхал, ну да ничего, моя как-нибудь переживёт, последние пару дней без меня там расслабится, хе-хе… Ты как, в форме? Насчёт веса беспокоишься? Дай Бог, всё обойдётся. Давай, я тоже в «Олимпийский» сегодня подъеду.
        Спорткомплекс «Олимпийский» состоял из двух спортивных сооружений - гигантского овального здания, в котором располагался крытый стадион, и овального здания с несколькими плавательными бассейнами. По болтавшейся у меня на шее аккредиционной карточке участника с моей фотографией и печатью оргкомитета Игр меня без проблем пропустили и ещё показали, как найти пресс-центр.
        Я прибыл одним из первых, к моему появлению в пресс-центре находились только Шамиль Сабиров и Серик Конакбаев, болтавшие о чём-то на своём, казахском.
        - Привет!
        Мы пожали друг другу руки.
        - Ты, говорят, заявлен вместо Квачадзе? - спросил Серик.
        - Говорят…
        - И вроде как в матче-реванше сломал ему глазницу? - добавил Шамиль.
        - Вроде как.
        - Ловко ты устранил конкурента, - хмыкнул Конакбаев.
        - Можно подумать, я специально ему «орбиталку» сломал.
        - Да ладно, шучу.
        Он похлопал меня по плечу, и в этот момент в помещение зашёл Исраел Акопкохян.
        - Макс?
        - Исраел?
        - Ты как здесь?
        - А ты-то как?
        Дальше выяснилось, что Акопкохян, проигравший в финале чемпионата страны Конакбаеву, волевым решением тренеров сборной оказался заявлен в следующую весовую категорию до 67 кг. Несмотря на мою дружбу с Исраелом, оставалось только посочувствовать чемпиону страны Петру Галкину, который по спортивному принципу должен был бы представлять СССР на олимпийском ринге[24 - Это реальная история, когда тренеры сборной предпочли перешедшего в следующую весовую категорию Акопкохяна чемпиону страны Петру Галкину.].
        Как бы там ни было, мы поздравили друг друга с попаданием в состав сборной. Вот только меня волновал вопрос веса. Понемногу подтянулись и остальные, включая сияющего, как начищенный пятак, Грачёва. Обнял меня от полноты чувств. Кто-то уже был в курсе истории с матчем-реваншем, кто-то узнавал об этом только сейчас, можно сказать, из первых уст, в ответ на вопрос, что я здесь делаю.
        Наконец появились глава Федерации Георгий Свиридов, старший тренер сборной Владимир Лавров, его помощник и младший брат Артём Лавров, и ещё какой-то немолодой, но подтянутый тип презентабельной внешности. Его Свиридов представил как заместителя председателя Госкомспорта Андрея Борисовича Колчина. Колчин выступил с насквозь официозной речью, призывающей нас высоко нести знамя советского спорта, быть достойными чести представлять СССР на международной арене и прочая и прочая.
        Потом слово взял Свиридов. Тот напомнил, что турнир боксёров будет проходить с 20 июля по 2 августа. Сегодня бои начинаются в 17.00, а открытие турнира в 16.30, на параде нашу сборную будут представлять те, кому сегодня выходить на ринг. То есть Сабиров, Мирошниченко, Хачатрян и Рыбаков. Последний так же понесёт табличку с надписью USSR. Затем обрисовал медальный план, заявив, что два «золота», три «серебра» и три «бронзы» будут считаться неплохим результатом. Как минимум у нашей команды должна быть одна золотая медаль, по одной серебряной и бронзовой, в противном случае выступление окажется провальным.
        А дальше Владимир Александрович Лавров ради проформы огласил состав сборной. Выглядел он следующим образом:
        48 кг. Шамиль Сабиров
        51 кг. Виктор Мирошниченко
        54 кг. Самсон Хачатрян
        57 кг. Виктор Рыбаков
        60 кг. Виктор Демьяненко
        63,5 кг. Серик Конакбаев
        67 кг. Исраэль Акопкохян
        71 кг. Александр Кошкин
        75 кг. Виктор Савченко
        81 кг. Максим Варченко
        Свыше 81 кг. Пётр Заев
        Савченко, Варченко… Почти однофамильцы. Затем Лавров огласил списки пар предварительного раунда. Мне предстояло биться с представителем Доминиканской республики Клементе Ортисом. По турнирной сетке выходило, что после боя с доминиканцем моим возможным соперником по ? финала станет Герберт Баух из ГДР. А в финале я могу сойтись с американцем Алексом Рамиресом, если тот выиграет все свои поединки предварительной стадии. Серьёзными соперниками считались также кубинец Рихардо Рохас, поляк Павел Скшеч и югослав Слободан Качар. Но пока загадывать нет смысла, нужно для начала разобраться с представителем Доминиканской республики.
        Учитывая, что в этой истории обошлось без бойкота, в Москву приехали сильнейшие боксёры-любители со всего мира. Помимо кубинцев в числе наших главных соперников теперь были и американцы. Я помнил, что в моей истории в рамках подготовки к Олимпийским Играм в Москве, ещё когда не было официального решения о бойкоте, сборная США по боксу почти в полном составе разбилась на пути в Польшу, куда летела на выставочный турнир. В этой же истории ни о чём подобном я не слышал. Судя по всему, изменения, которые случились при моём непосредственном участии, спасли ещё несколько десятков жизней.
        Тому же Самсону Хачатряну, кстати, сегодня вечером драться с боксёром из США. А пока нам выдали форму: две майки (красную и синюю), трусы и боксёрки. Всё с эмблемой «Adidas» - спонсора турнира. Да и не только боксёров, реклама фирмы лезла из всех щелей. Обе майки пришлись впору, после чего Лавров повёл меня в бассейн, но не плавать, а взвешиваться.
        Вот и настал момент истины. Грачёв увязался за нами. Не без внутреннего содрогания я вставал на весы, раздевшись до трусов.
        - 81,300, - хмуро констатировал Владимир Александрович. - Что будем делать?
        - К завтрашнему взвешиванию этих трёхсот граммов не будет, - пообещал я, предполагая куда более худший результат взвешивания.
        - Сауна и диуретики?
        - Как вариант, - вставил Владимир Николаевич. - Триста граммов - пару раз пописать. А потом после взвешивания возместим солевой баланс.
        - Уверены? - покачал головой Лавров. - А то я ещё успеваю Шину позвонить. Смотрите, Владимир Николаевич, я вам поверил.
        Дальше инициативу в свои руки взял Грачёв. Нашёл врача сборной, отвёл в сторонку и объяснил ему ситуацию. Эскулап выслушал, покивал, попросил подождать и вскоре вернулся с блистером таблеток.
        - Держи, - протянул он их мне. - Одну выпьешь сейчас, вторую через два часа, третью перед сном. Утром после завтрака ещё одну. Пить желательно «Боржоми», но не злоупотреблять. Есть только низкокалорийную пищу, лучше овощи, чтобы пить не хотелось. На солнце поменьше сегодня высовывайся. Насчёт сауны… Она тоже, в принципе, жидкость из организма вкупе с токсинами выводит. На сердце не жалуешься? Хотя да, тебя бы просто к соревнованиям не допустили. Но завтра я всё равно тебя послушаю.
        Дальше Грачёв посадил меня в свои «Жигули» и куда-то повёз. Оказалось, к знакомому банщику в «Центральные» (в народе «Хлудовские») бани. По пути в аптеке, как советовал доктор, купили четыре бутылки «Боржоми» для возмещения солевого баланса. Вскоре я уже переступал порог раскалённой парилки. В сауне я пробыл с перерывами почти час, и выбрался оттуда с непреодолимым желанием махнуть трёхлитровую банку ледяного кваса. О чём тут же и заявил Грачёву. Тот в ответ протянул мне противной на вкус, но на фоне мучившей меня жажды показавшуюся вполне удобоваримой «Боржоми». Полбутылки выпил, на этом Грачёв велел остановиться. После душа я встал на весы. Те показали, что я лишился почти трёхсот граммов веса.
        Потом мы с Грачёвым отправились на открытие боксёрского турнира, а я не забыл по ходу дела посетить уборную - таблетка уже начала действовать. После сауны я чувствовал себя не самым худшим образом, как можно было ожидать. Ну а что, обычная парилка, в общем-то. Другое дело, что пить по-прежнему хотелось неимоверно.
        Я достал початую бутылку «Боржоми», подержал её в руке и убрал обратно. Не хотелось бы с минералкой переусердствовать. Сегодня и завтра утром мне предстоит мучиться жаждой, и это станет хорошей проверкой моей силы воли. Надеюсь, выдержу испытание с честью.
        На трибунах битком, спортивные делегации с флагами СССР, США, Кубы… Ну и прочих второстепенных боксёрских держав. Наших зрителей подавляющее большинство. Причём с флагами не только СССР, но и союзных республик, и даже с надписями городов, откуда прибыли. Например, Элиста, Мурманск, Куйбышев… В проходах и при входе в зал много студентов, проверяющих билеты и помогающих найти места. Одеты в специальную униформу и с бейджами на шеях. Инга говорила, что с универа 3 и 4 курсы погнали на обслуживание Олимпиады, может, и здесь есть студенты из МГУ.
        Вижу наших ребят, тех, кто сегодня свободен от боёв. Пробираюсь к ним, для меня находится местечко. Сажусь с краю, рядом с Кошкиным, так в случае чего удобнее сорваться в туалет, тем более что уже начинал снова чувствовать позывы мочевого пузыря.
        Сбегал отлить в разгар парада, и пропустил обращение к участникам турнира от президента AIBA, полковника Дона Халла. Когда вернулся, арену уже освобождали для стартовых поединков. Первыми на ринг вышли бойцы наилегчайшей весовой категории, бились новозеландец и ирландец. Затем до 51 кг, тут уже Виктор Мирошниченко без проблем разобрался с представителем Венесуэлы. Тем более что его очень активно поддерживали его земляки, я увидел плакат «Украинск с тобой!» И слышались крики: «Витя, давай!»
        Следом дрались бойцы в весе до 54 кг, а потом снова наилегчайшего, до 48 кг, и тут уже на ринг вышел Шамиль Сабиров. Я помнил, что он стал единственным советским боксёром, выигравшим «золото» Олимпиады. Хочется верить, что в этой истории золотых медалей будет больше. Пока же он под воодушевляющие крики в том числе и казахских болельщиков спокойно довёл бой до победы и вышел в следующий раунд. В своей весовой категории Самсон Хачатрян в игровом стиле оставляет не у дел угандийца.
        Ещё пять боёв, и программа сегодняшнего вечера оказалась исчерпана. Все наши, кто выходил в ринг, проходят дальше. Завтра, в понедельник, в дело вступают представители остальных весовых категорий.
        Дома, как специально, мама нажарила картошки с мясом, и я тут же почувствовал, как к чувству жажды добавилось зверское чувство голода. Хотелось есть и пить, пить и есть…
        - Да хоть пару кусочков мяса съешь, - переживала мама. - А то ведь завтра силы понадобятся, а мужчины должны есть мясо.
        Не удержался, подцепил ложкой горку картошки с мясом и отправил в рот. Закусил свежим огурцом и закрылся в комнате, чтобы мои обонятельные рецепторы не слышали этого душераздирающего запаха. Устроился полулёжа на тахте, слушая «цеппелинов». Когда лежишь в полудремотном состоянии - вроде не так хочется есть и пить.
        - Ты как?
        Блин, всё-таки задремал под музон, не заметил, как в комнату проникла Инга. Глянул на часы - почти половина одиннадцатого.
        - Может, на диван пойдёшь?
        - Ага, перед завтрашним боем надо нормально выспаться. К тому же во сне не хочется ни есть, ни пить.
        - Бедненький…
        Она села рядом, чмокнула меня в щёку. А моя ладонь непроизвольно легла на её бедро. Близости у нас не было неделю точно. Вступительные экзамены, матч-реванш, подготовка к концерту - всё навалилось как-то одновременно. А тут ещё и олимпийский турнир… Одна только новость о моём включении в сборную моментально взорвала во мне маленькую ядерную бомбу, неплохо так выжегшую меня эмоционально изнутри. Плюс экстренное похудание, что тоже не добавляло тонуса. В таком состоянии подходить к главному турниру в своей жизни, конечно, не совсем правильно, но теплилась надежда, что с доминиканцем я справлюсь даже в таком состоянии. А дальше… Говоря языком «Библии», будет день - будет и пища.
        А шаловливые пальчики Инги тем временем заползли под мою майку, тронув сосок, который тут же затвердел. Я не выдержал, в ответ мои пальцы нырнули в разрез её халатика, и вот уже её сосок, не в пример более крупный, окаменел, а она закусила нижнюю губу. Тут же на моём трико в районе паха явно обозначился приличных размеров бугорок. Чёрт, мне ведь завтра выходить на ринг, а если я ещё сейчас…
        Дальше Инга вторую руку положила на этот самый бугорок, слегка надавив, и голова, та, что на плечах, полностью отключилась, а вместо неё инициативу перехватила другая голова, что обычно прячется в трусах. Наверняка мама даже на фоне работающего телевизора в зале слышала наши стоны, особенно Инги, но даже эта мысль не могла меня остановить. Я потерял счёт времени, вернулся в реальность, лишь когда обессиленно рухнул рядом с Ингой на не слишком-то непредназначенную для любовных утех тахту. Откинул с её потного лба прядь волос и нежно поцеловал в губы.
        - О-о-о, как же хорошо, - простонала она, не открывая глаз.
        А мгновение спустя уже смотрела на меня с гневом и страхом одновременно.
        - Макс, идиот, ты что творишь?!
        - В смысле?..
        - В смысле?! У нас же презервативы есть!
        - Ё…
        Блин, вот как так? Действительно, не той головой думал. Если бы той - догадался бы протянуть руку к выдвижному ящику стола и взять оттуда импортный презик. Вот же я балбес! Да и Инга не сообразила, а теперь по-любому я буду виноват. А сама ведь ластиться начала.
        - Ну, может, ещё всё обойдётся, - пробормотал я не очень-то и уверенно.
        - Ага, как же! Нам про «закон Мерфи»[25 - Закон Мерфи - шутливый философский принцип, который формулируется следующим образом: если что-то может пойти не так, оно пойдёт не так.] недавно рассказывала препод по философии, слышал о нём? Так я теперь уверена, что он-то обязательно сработает.
        Мы замолчали, и я был согласен что закон подлости, именуемый на Западе «законом Мерфи», действительно только и ждёт момента, чтобы, дьявольски скалясь, расхохотаться вам в лицо.
        - В конце концов, рано или поздно мы всё равно станем родителями.
        - И что? Ты предлагаешь мне рожать на втором курсе?
        - Инга… Ну можно же взять академический отпуск, потом восстановишься, многие так делают…
        - Пойми, Макс, я мечтала сначала чего-то достичь в журналистике, и только потом позволить себе думать о детях! А если я рожу сейчас, то всё - моя журналистская карьера закончится, не успев начаться. Да тебе-то что, не тебе рожать, ты у нас вообще и так звезда мирового масштаба. Ты добытчик, охотник на мамонтов, а жена что, пусть с детьми возится, пелёнки стирает, есть готовит… А я тоже, может быть, хочу самореализоваться!
        Она всхлипнула, на её глазах выступили слёзы, и я интуитивно прижал голову Инги к своей груди, поглаживая по волосам.
        - Глупая, всё будет в твоей жизни, если захочешь. Дети не могут быть помехой, дети - это продолжение рода, и быть родителями - самое большое счастье. А журналистика от тебя никуда не денется, ты можешь заниматься ею всю жизнь. А то ведь как бывает… Сначала нужно закончить вуз, потом устроиться на перспективную должность, потом ты берёшь высоту за высотой, и тебе всё кажется, что вот на следующей ступеньке ты остановишься, сделаешь передышку, родишь, воспитаешь… И каждый раз откладываешь, откладываешь, а потом в какой-то момент понимаешь, что всё, время ушло. Если бы передо мной стоял выбор - семья или карьера - я бы не сомневаясь сделал выбор в пользу семьи.
        Вроде успокоилась. Да и то, не факт же, что с первого раза без презерватива залетела, тут вероятность один к ста, если, конечно, у Инги сегодня не овуляция. Хотя… Месячные у неё через пару недель, так что всё может быть. Но лучше ей об этом не напоминать, а то опять истерика приключится.
        Несмотря на все перипетии, толком поспать не удалось. Снилась всякая хрень, да ещё жажда вконец доконала. Поворочавшись с боку на бок, тихо встал, прошлёпал на кухню, открыл кран с холодной водой и, подставив губы под струю, сделал несколько глотков. Подумав, закинул в себя таблетку мочегонного, и вернулся в постель. Вроде заснул, но в пять утра помчался в туалет опорожнять мочевой пузырь. После этого сон как отрезало.
        В шесть утра мама принялась хлопотать на кухне, квартиру наполнили аппетитные запахи оладьев. Да они издеваются, что ли… Натянул спортивный костюм, кеды, отправился на пробежку. На лёгкую пробежку, чисто для тонуса. Пропотел, правда, по возвращении пить захотелось вообще так, что готов был лезть на стенку. Стоя под прохладным душем, не сдержался, открыл рот, ловя ртом капли живительной влаги. И снова таблетка, и снова через полчаса выпустил в унитаз струю мочи тёмно-жёлтого цвета. Сплошная химия, а куда деваться, если я хочу сделать вес?
        Всё-таки сделал! 80.700 показали весы в тренерской, и 80.800 - на официальном взвешивании. Как бы то ни было, уложился, хотя самочувствие оставляло желать лучшего. Но делать замену уже было поздно, да и я старался всем своим видом показать, что готов побеждать.
        Мой бой в программе дня 12-й, а всего сегодня на ринг выйдут 18 пар. После взвешивания с чистой совестью выдул пару литров воды и наконец-то впервые за последние два дня почувствовал себя на вершине блаженства.
        - Максим, не злоупотребляй, - попенял мне Грачёв. - На вот, употреби, быстрые углеводы, для ускорения обмена веществ.
        И протянул мне банку сгущённого молока. Дырку в банке я пробил острым концом ключа от квартиры. Так и высосал всю, не отходя от кассы. Питались сборники в Олимпийской деревне, куда меня в принудительном порядке сегодня заселили, невзирая на мои протесты, что я уже почти год как москвич и мне комфортнее находиться дома, чем в этом подобии общежития. Но после того, как Лавров пригрозил меня выгнать из сборной, невзирая на то, что Шина заявлять уже поздно, пришлось согласиться.
        На самом деле Олимпийская деревня представляла собой совсем не общежитие, а вполне нормальные квартиры в новостройках. 18 жилых корпусов на территории Гагаринского района, плюс детские учреждения для спортсменов, которые приедут с детьми, и строения культурно-бытового, коммунального назначений и спортивного характера. Периметр жилой зоны был отмечен забором с пропускными пунктами, по территории можно было передвигаться на колёсных электропоездах. На отрезке русла Самородинки, примыкающем к деревне, был организован парк. Имелись даже специально отведённые места для проведения религиозных обрядов христиан, мусульман, иудеев и буддистов.
        В квартиры селили по двое, моим соседом оказался Александр Кошкин. Причём тоже москвич, даже, я бы сказал, сосед, родился и жил в Измайлово. Но и он был вынужден играть по правилам. Этот улыбчивый и скромный парень был всего на три года старше меня, и между нами сразу как-то наладился контакт. Сегодня ему предстояло выступать в 9-й паре, в весе до 71 кг, против мексиканского боксёра. В прежней истории Кошкин дошёл до финала, где уступил, кажется, кубинцу. Посмотрим, как для него сложится Олимпиада на этот раз.
        Соревнования начались в три часа дня. Мы с Грачёвым, который тоже получил аккредитацию, пообедали в «деревне», и вернулись в «Олимпийский» к началу боёв. Акопкохян, увы, уступил в первом же бою кубинцу - не повезло со жребием. А после досрочной победы Кошкина над представителем Мексики мы отправились разминаться.
        - Нет, не нравишься ты мне что-то, - покачал головой Владимир Николаевич, когда мы приступили к работе на «лапах». - Вялый какой-то. Как ты боксировать вообще собираешься в таком состоянии?
        - А куда деваться, если пришлось срочно вес делать? Ну уж как-нибудь, может, одолею соперника, чай не кубинец.
        - Зато бронзовый призёр Панамериканских Игр, тоже не хрен с горы. Руки я его видел - это две жердины. И сам худой и высокий. Понятно, что любит работать на дистанции. Поэтому иди вперёд, не стесняйся.
        - Не левша?
        - Нет, правша, но вроде может менять стойки. Ну ты тоже правша, думаю, нет ему смысла что-то выдумывать… Так, давай ещё минут пять поработаем.
        Чёрный как головёшка доминиканец Клементе Ортис и впрямь оказался длинноруким и долговязым. Сегодня у меня красный угол. Грачёв охраняет не только моего мишку, но и обручальное кольцо, обещал беречь его вместе с талисманом как зеницу ока. Болельщики скандируют: «Витя! Витя!» Кто-то даже поёт: «Батяня-комбат, за нами Россия, Москва и Арбат…» В общем, подняли настроение.
        Рефери темнокожий, кажется, из Кении, как-то краем уха услышал, будучи сосредоточенным на своих мыслях. Тоже мне, боксёрская страна.
        Посверкивая белками, оттопырив нижнюю губа, словно собираясь выплюнуть капу, соперник с угрожающим видом поглядывает в мою сторону. Я в ответ улыбаюсь, как мне показалось, вполне доброжелательно.
        Пятеро боковых судей представляют Японию, Никарагуа, США, Египет и Болгарию. Надеюсь, судить будут непредвзято, а уж я как-нибудь постараюсь не уронить честь советского бокса. Слегка колбасит от осознания, что я на Олимпийских Играх, и теперь всё, не имею права на ошибку. А что, если я проиграю доминиканцу? Да меня же с дерьмом смешают! И от этих мыслей становится совсем уж не по себе.
        Первый раунд… Соперник, как и ожидалось, выставляет левую руку вперёд, влёгкую постукивая в мою защиту, и время от времени бросая вперёд правую, и эти удары казались уже более весомыми, хоть пока и не наносили особого вреда. Не дожидаясь, пока судьи начнут засчитывать доминиканцу очки, я резко сократил дистанцию и попытался пробить двоечку. Вот только соперник оказался на редкость резвым и успел отскочить, так что мои перчатки вспороли воздух.
        Вот же шустрый, зараза! А Ортис вернулся к своей манере, постукивая левой по защите и время от времени бросая вперёд правую с намерением нанести мне хоть какой-то ущерб. Я пока не пропускал, но это начинало меня раздражать. Я снова попытался резко сократить, и вновь соперник немедленно отпрянул. Вот только на этот раз я не дал ему уйти, широким шагом влево заставил прижаться к канатам и здесь выбросил подряд несколько акцентированных ударов. Не знаю, попал или нет, надеюсь, хотя бы один достиг цели.
        Но самое хреновое, что после этой атаки у меня перед глазами поплыли мушки. Хорошо, что прозвучал гонг и, оказавшись в углу, я негромко проинформировал Грачёва о своём самочувствии.
        - Твою ж мать!
        Он даже замер с моей капой в одной руке и бутылкой с водой в другой.
        - Вот тебе и сгонка веса. Вот она и дала о себе знать.
        Владимир Николаевич ополоснул капу и сунул мне в рот.
        - Я знал, я так и знал, что этим закончится, - бормотал он, обмахивая меня влажным полотенцем.
        - Что, снимаемся? - убирая пластиковое ведро, подал голос Лавров-младший, выполнявший обязанности помощника секунданта.
        - Щас, - огрызнулся я. - Вроде уже полегчало. Лучше дайте попить.
        Грачёв позволил мне сделать только пару глотков, заявив, что во мне и так до хрена жидкости, которую я вливал в себя несколько раз после взвешивания, и что она того и гляди у меня начнёт литься из всех щелей.
        Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка. Встаю, двигаюсь в центр ринга. Касаемся с соперниками друг друга перчатками., звучит команда «бокс», и повторяется картина первого раунда. Вновь Ортис постреливает с дистанции, а я пытаюсь прижать его канатам или заманить в угол. И снова однажды у меня это получилось. Но на этот раз я так хорошо пробил в печень, что доминиканца скрючило пополам и рефери, почему-то немного подумав, вместо того, чтобы открыть счёт… Да ладно! Этот… редиска, этот нехороший человек вынес мне предупреждение за удар ниже пояса!
        - Какой ниже пояса?!! - завопил Грачёв. - Удар в печень был, чистый нокдаун!
        Вряд ли рефери понял, что крикнул мой секундант, но своего решения в любом случае не изменил, и получается, что с меня сняли балл. Ну спасибо, негритосик!
        Это меня разозлило, и концовку раунда я провёл, непрерывно атакуя, так что соперник несколько растерялся и теперь уже точно пропустил парочку ударов в голову. Грёбаный рефери… Теперь чревато бить по корпусу, а то вдруг опять «разглядит» удар ниже пояса и ещё раз вынесет предупреждение.
        - Вот паразит! - всё никак не мог успокоиться Владимир Николаевич в перерыве. - Где он там удар ниже пояса увидел, а?.. Ты как себя чувствуешь?
        - Терпимо.
        - Всё равно раунд должен быть твоим, ты атаковал и попадал, даже если снимут очко за этот выдуманный удар ниже «ватерлинии». Давай в том же духе - и бой твой.
        Легко сказать… На меня с первых секунд заключительной трёхминутки навалилась такая слабость, что снова замелькали мушки перед глазами, и теперь уже в куда большем количестве. Да что ж такое! Предыдущий раунд вроде нормально отработал, подумалось, что это была не более чем секундная слабость, а оно вон чего, по новой… Только бы не потерять сознание. И хорошо бы соперник не заметил моего состояния, иначе не преминет тут же этим воспользоваться.
        В глазах уже потемнело настолько, что доминиканца я видел лишь как размытую тень, однако как заведённый шёл вперёд и лупил, лупил… Нельзя показывать, что мне плохо, только давление, чтобы соперник лишь и думал, что о защите.
        Ноги уже становились ватными, и я всерьёз испугался, что сейчас всё же рухну на канвас, а мои надежды на выход в четвертьфинал окажутся разбиты вдрызг. Сука, да сколько же там до конца раунда?
        Гонг застал нас с Ортисом в клинче, я буквально висел на сопернике, который безуспешно пытался спихнуть меня с себя. Я буквально сполз с доминиканца, и только вовремя среагировавший рефери не дал мне стечь на канвас.
        - Are you okay?
        - В норме, - покачиваясь, ответил я рефери или просто подумал, а показалось, что сказал вслух.
        - Ты что-то совсем вымахался, едва на ногах стоишь.
        Это уже Грачёв беспокоится. Я отмахнулся:
        - Что бы я ещё когда-нибудь вес так сгонял… Лучше его вообще не набирать.
        - Ничё, к следующему бою восстановишься, - не слишком уверенно заявил тренер.
        - А он будет, следующий бой? - спросил я, выдёргивая руку из перчатки.
        - Странно, если тебе сейчас засчитают поражение. Ты этому негру так навалял, что можно было спокойно пару раз счёт открывать. Крепкая у него челюсть, так и не упал, зараза.
        Хорошо бы, если так… Рефери обхватил пальцами моё запястье и слегка его сжал. Хм, это знак? Возможно, что и так, потому что после объявления результата на английском языке моя рука оказалась поднята вверх.
        Вроде полегчало, мушки улетели. Покинув ринг, чувствую на плече руку Лаврова.
        - Что-то ты не очень выглядел, я вообще-то рассчитывал, что закончишь бой досрочно.
        В его голосе слышалось явное неудовольствие, но я не стал ничего отвечать.
        - Давай-ка покажись врачу, не нравится мне твой вид.
        - Можно я хотя бы душ сначала приму?
        - Иди, а потом к врачу.
        Врач сборной отвёл меня в медкабинет, сказал, что прокапает. Когда я поинтересовался, чем именно, тот вздохнул:
        - Варченко, ну какая тебе разница? Ты же всё равно в медицине ничего не понимаешь. Витамин это.
        - А вдруг этот витамин окажется допингом?
        - Да какой допинг?! Что ты вообще несёшь? Смесь это кальция, магния, аминокислот, витаминов группы B и D… Ничего запрещённого.
        Уговорил, лёг я под капельницу, а какое-то время спустя и впрямь почувствовал себя намного лучше. Надеюсь, внутри меня на самом деле безобидная витаминная смесь, а не что-нибудь позабористее.
        Пока лежал в медкабинете, закончились поединки второго дня боксёрского турнира. Пока у нас одна потеря, выбыл из соревнований мой друг Исраел Акопкохян. Но это я видел ещё своими глазами.
        К пропускному пункту Олимпийской деревни, не дожидаясь последнего автобуса, меня привёз Грачёв. Высадил, а сам поехал домой, ему в деревне жить не было необходимости. Вот почему тренерам такая поблажка? Обидно, да!
        В номере, вернее, квартире, которую мы занимали с Кошкиным, телефон отсутствовал, но зато он имелся на первом этаже у вахтёра - а вахтёры с лицами потомственных чекистов тут сидели в каждом подъезде. От него позвонил домой, порадовал новостью о победе Ингу, поговорил с мамой, пока вахтёр многозначительно не постучал ногтем указательного пальца по циферблату наручных часов. Ладно, ладно, закругляюсь.
        - Смотрел твой бой, - сказал Саня Кошкин, лежавший на диване с сегодняшним номером «Советского спорта». - Что-то ты таким измотанным выглядел, особенно в третьем раунде… Сгонка веса дала о себе знать?
        - Типа того… Слушай, как думаешь, столовая ещё работает?
        - Должна. Она вроде до девяти, ещё полчаса, получается, открыта.
        - Тогда пойду поужинаю, а то уже кишка кишку ест.
        - Так и здесь есть кофе, молоко, чай, батон, в холодильнике яйца два десятка, колбаса, масло и сыр.
        - Неохота готовить, лень, дойду до столовки, ту всего-то пять минут идти.
        Вернувшись полчаса спустя, обнаружил Кошкина уже переключившимся на программу «Время», где как раз ведущий Евгений Кочергин предложил посмотреть репортаж со спортивных арен Олимпиады-80. Показали сюжет и с турнира боксёров, промелькнул на пару секунд Кошкин, отчего тот довольно хрюкнул со своей кровати, корреспондент за кадром перечислил фамилии советских боксёров, прошедших дальше, и посочувствовал неудаче Акопкохяна.
        Дальше я вырубился, и спал так хорошо, как давно уже не случалось. Без сновидений, просто закрыл глаза под бормотание телевизора и открыл, когда на часах уже было половина седьмого. С кухни доносился звук электробритвы, это мой сосед приводил в порядок свою физиономию.
        - Проснулся? Здесь позавтракаем или в столовую сходим?
        - Да давай здесь позавтракаем. Я, кстати, чё-то голодный как собака, как ты насчёт яичницы?
        - Я не против.
        - Тогда яичницу с колбасой зафигачу. Надеюсь, десятка яиц нам на двоих хватит?
        Всё-таки молодцы организаторы, обеспечивают продуктами каждый день. Правда, обслуживающий персонал сам заходит, со своими ключами, и всё больше пока спортсмены отсутствуют, но лично у нас с Саней пока вроде ничего не пропало.
        Сегодня у меня выходной, а завтра выходить на ринг против восточного немца Герберта Бауха. Я уже видел его бой, тот был атлетично сложен, часто встаёт во фронтальную стойку и мощно бьёт с обеих рук. После обеда появился Грачёв, провели небольшую разминку в местном спортзале, оборудованным всем необходимым для бокса, и по ходу дела придумывали план на бой. Решили, что я постараюсь действовать в своей манере, не буду в очередной раз подстраиваться под соперника. Прощупаю его в первом раунде, а там уже окончательно определимся с тактикой на бой.
        Приехал врач сборной, и в местном медпункте поставил мне снова «витаминный коктейль». Его ли стараниями, или мой организм сам восстанавливался такими темпами, а может, и всё вкупе, но в день боя я уже чувствовал себя достаточно неплохо. Что сразу вызвало у Лаврова сдержанный оптимизм.
        - Подвигайся в первом раунде, подёргай его, - посоветовал он мне.
        Ну мы это и так планировали, но всё равно спасибо за подсказку. В зале снова скандируют моё имя и поют про батяню-комбата, уже сразу несколько человек, организованно. Такая поддержка лучше всякого допинга.
        В угол ринга положил уже изрядно потрёпанного олимпийского мишку. Правый глаз-пуговичка уже болтается на нитке, надо Ингу попросить пришить его как-то, а то одноглазым бандитом останется. Из угла соперника слышу громкие наставления:
        - Du musst sofort zeigen, wer der Boss ist. Hast du verstanden? Mach weiter![26 - Ты должен сразу показать, кто в ринге хозяин. Ты понял? Действуй! (нем)]
        Даже при моём слабеньком знании немецкого понимаю, что секундант требует от подопечного давления с первых секунд. Слово «Boss» истолковать двусмысленно в данной ситуации затруднительно.
        Тот и рад стараться, попёр на меня «Королевским „Тигром“», выбрасывая в направлении моего лица поочерёдно левую и правую перчатки. Ну так я, само собой, не собирался стоять неподвижной мишенью, принялся выполнять план на бой. Сильных попаданий не получилось в первом раунде, но, надеюсь, судьи что-то засчитали. Тем более что и немец особо меня не достал, разве что на финише первой трёхминутки довольно чувствительно приложился в район пресса.
        Второй раунд я начал активнее, с ходу обрушил на оппонента град ударов, после чего разорвал дистанцию, прикидывая, один раз я ему крепко засандалил или всё же попал пару раз? Немец только встряхнул своей квадратной головой и продолжил переть на меня, пытаясь прижать к канатам и пробить мою защиту. Но сегодня самочувствие позволяло мне хорошо двигаться, я даже демонстративно потряхивал руками, опустив их вниз, естественно, на безопасной для себя дистанции. Ну или на дистанции, где соперник всё же мог меня при желании достать, что он и пытался раз за разом сделать, но движение корпусом и головой из стороны в сторону помогало мне пока оставаться неуязвимым.
        - Раунд точно за тобой, - заверил меня Грачёв в перерыве. - Продолжай в том же духе.
        Наверное, стоило прислушаться к словам наставника, но на меня нашло какое-то весёлое безумие, или безумное веселье, это смотря с какой стороны посмотреть. Не иначе прилив сил отошедшего от борьбы с весом организма добавил адреналина. И я кинулся в рубку.
        Тут, что называется, нашла коса на камень. Немец с готовностью ввязался в обмен ударами, а учитывая почти полное отсутствие защиты, наши физиономии вскоре стали свекольного цвета, и у обоих, что интересно, под левым глазом наливались гематомы. Свою я чувствовал, обзор как-то сразу стал недостаточно комфортным. Подумал, что пора этот балаган заканчивать, тем более что лёгкие раздувались как меха, воздуха после такой драки вдруг как-то резко перестало хватать.
        Разорвал дистанцию, встречая шедшего на меня немца прямым левой. Причём так удачно встретил, что удар пришёлся точно в челюсть и соперник покачнулся. В моём мозгу тут же загорелась красная лампочка, и действуя больше на инстинктах, нежели просчитывая возможные последствия, делаю шаг навстречу и, собрав оставшиеся силы в кулак как в переносном, так и в прямом смысле, выбросил три удара подряд. Два по корпусу, включая левым по печени, и третий - хук в голову.
        - Into the corner!
        Понял, иду в нейтральный угол, пока рефери будет отсчитывать сопернику нокдаун. Или нокаут? Нет, всё-таки нокдаун.
        - Минута осталась, - слышу крик Грачёва.
        Ну и ладненько, не будем форсировать события, чтобы по глупой случайности не нарваться на неприятный удар. После этого нокдауна бой складывается явно в мою пользу, да и так же активно работать, вымахиваться без передышки уже не осталось силёнок. Так, побросал одиночные джебы, маринуя немца на дистанции, а тут и гонг. Рефери ожидаемо поднял мою руку, я даже не испытал какого-то запредельного восторга, тут и так всё было понятно.
        - Гематома какая приличная… Покажись врачу. А так молодец, медаль заработал, - похвалил меня Лавров-старший. - Но в полуфинале у тебя соперник посерьёзнее, Слободан Качар из Югославии. Чемпион Средиземноморских Игр, бронзовый призёр чемпионата мира. Так что не расслабляйся.
        Расслабишься тут… Всё-таки полуфинал Олимпийских Игр, на которые приехали сильнейшие боксёры мира. И четверо лучших из лучших сойдутся на стадии ? финала.
        Во втором полуфинале в моей весовой категории встречались поляк Скшеч, одолевший на предыдущей стадии кубинца Рохаса, и представитель США Рамирес. Я видел в четвертьфинале того и другого, и показалось, что темнокожий американец выглядит предпочтительнее. Напор, мощь, скорость - всё при нём. Но пока о будущем сопернике по финалу думать рано, нужно сначала разобраться с югославом.
        Врач сборной сунул мне пакет со льдом, и я его держал, приложив к глазу, до тех пор, пока он окончательно не растаял. В смысле, лёд. Гематому по меньшей мере удалось купировать, надеюсь, к следующему бою, который состоится послезавтра, она станет поменьше. Но в целом я видел после примочки нормально, хоть и в углу глаза белок покраснел от прилива крови.
        После боя из Олимпийской деревни созвонился со своими. Поединок показывали по телевизору, так что мама с Ингой видели, что у меня какие-то проблемы с глазом, пришлось их успокаивать. Мама рассказала, что они с Ингой вчера ездили на дачу, провели там целый день, навели порядок. А самое главное, достали билеты на финалы турнира по боксу, которые пройдут 2 августа. Вернее, достал Сергей Борисович, что для него, как я догадываюсь, не стало невыполнимой задачей.
        - Ты-то ведь будешь выступать в финале? - скорее утвердительное, чем вопросительно заявила мама.
        - Сделаю для этого всё возможное, но пока нужно разобраться с югославом в полуфинале.
        Не успел положить трубку - проходящий мимо Кошкин зовёт на встречу с творческой интеллигенцией. Почему бы и нет? В клубе, отстроенном вместе с Олимпийской деревней, сегодня для советских спортсменов выступают Геннадий Хазанов, Евгений Петросян, Владимир Винокур, Лев Лещенко, София Ротару, Николай Сличенко, Амаяк Акопян… А в следующий раз, говорят, Высоцкий будет выступать с сольным концертом. Пока же культурно отдыхаем, просто сидим, слушаем, как поют певцы и певицы, смешат юмористы и показывает фокусы Акопян. Ротару спела мою песню и пожелала мне творческих и спортивных побед. Лещенко исполнил «Батяня-комбат», которую я что-то стал часто слышать в последнее время. После концерта эти двое вместе с Пугачёвой подошли, хотели пообщаться, но нас тут же окружили спортсмены, так что удалось только перекинуться парой слов.
        В первом полуфинале американец достаточно легко разобрался с поляком. Пусть не досрочно, но все три раунда судьи отдали Рамиресу, которому теперь оставалось дожидаться своего соперника по финальному поединку.
        А вот и мой полуфинал… Потряхивает, не без этого, но какой-никакой олимпийский опыт уже есть, два боя позади, так что всё же коленки не подгибаются и руки не трясутся. Слободан Качар при своём достаточно высоком росте ещё и держался прямо, не вжимая голову в плечи, что делало его выше меня как раз на эту самую голову. Тут уж хочешь не хочешь, а больше начнёшь работать по корпусу, как мы с Грачёвым и планировали.
        Благо что и соперник не слишком его прикрывал, между двоечек позволяя локтям болтаться так, как им заблагорассудится. Джебы его, кстати, были достаточно чувствительными, пусть и летели всё больше по перчаткам. Но я постоянно сокращал дистанцию, не давая югославу особо раздухариться, и сам активно работал апперкотами, хуками и полукрюками. Не без клинчей, ясное дело, но пока их было немного, оба ещё оставались достаточно свежими для того, чтобы виснуть друг на друге.
        - Глаз нормально? - спросил Грачёв в перерыве.
        - Нормально.
        - Береги его.
        «Как повяжешь галстук - береги его…», промелькнула в голове строчка из стихотворения, автора которого я не помнил[27 - Стихотворение «Пионерский галстук» принадлежит перу Степана Щипачева]. Но совету тренера внял, левую сторону старался лишний раз под удар не подставлять. Однако и пренебрегать атакующими действиями не стоит, иначе очков не набрать.
        Нет, соперник, конечно, умница, если я слишком уж сближаюсь, попросту отталкивает меня, а потом на дистанции успевает выкинуть в мою сторону один-два удара. Не иначе тренер посоветовал, а может, и сам додумался. Но на хитрую задницу, как говорится…
        В общем, в момент, когда он в очередной раз меня решил оттолкнуть, я упёрся подошвой боксёрок в канвас и в свою очередь толкнул его на канаты. Тот отпружинил от них, и в этот момент на встречном движении я сочно засадил ему в солнечное сплетение.
        Твою ж мать!.. Мало того, что на канвас полетела капа, югослава ещё и вырвало. Не так чтобы сильно, но брызги попали и на меня, отчего меня самого едва не вывернуло наизнанку.
        Рефери? что неудивительно, остановил бой, пригласил врача, а помощник секунданта из югославского угла схватил швабру и резво принялся замывать не очень аппетитного вида пятна. Понятно, что в такой ситуации нокдаун отсчитывать не будут, соперника усадили на поворотную сидушку, и наш советский врач, обслуживающий боксёрский турнир, о чём-то с ним общался на английском. Меня же всё равно отправили в нейтральный угол.
        Прошло минут пять, прежде чем эскулап вынес вердикт: продолжение боя невозможно. Рефери под аплодисменты болельщиков поднял мою руку. Фух, теперь-то можно облегчённо выдохнуть. Даже появилось желание послать воздушный поцелуй в нацеленную на меня камеру. А что, полуфиналы в прямой трансляции показывают, мои сто процентов замерли у телеэкрана. Взял и всё-таки послал воздушный поцелуй, предварительно изобразив сердечко, авось за такое не получу выговор по комсомольской линии.
        Как же, не получу… На следующий день накануне финальных поединков, куда пробились трое наших боксёров, включая меня, выступал тот самый мужик из Госкомспорта, а под конец своей мотивирующей речи остановился на моменте с воздушным поцелуем.
        - Варченко, это что за балаган вы устроили? Что ещё за воздушные поцелуи, которые увидел весь мир?
        - А что в этом криминального? Разве я показал какой-то неприличный жест? И вообще я таким образом благодарил наших болельщиков за активную поддержку. А вы, товарищ Колчин, против того, чтобы советские болельщики поддерживали своих спортсменов, а те хоть как-то их благодарили?
        В зале, где проходило собрание, послышались смешки.
        - А ну тихо! - постучал по полированной поверхности стола шариковой ручкой Лавров.
        - И вообще, идёт медальная гонка, - как ни в чём ни бывало продолжил я. - Мы с американцами, если не ошибаюсь, двигаемся ноздря в ноздрю, а каждая медаль на вес золота, особенно золотая, простите за каламбур. Идёт соревнование двух систем, политика, даже в спорте от неё никуда не деться. И вместо того, чтобы в такой ответственный момент поддерживать советских спортсменов, вы наоборот нагнетаете обстановку и снижаете наш моральный дух.
        Лицо Колчина налилось кровью.
        - Ну хватит препираться, Варченко, мы с тобой потом разберёмся, - наконец выдавил он из себя.
        - Ну это мы ещё посмотрим, с кем будут разбираться.
        А вечером чиновник поскрёбся в наш с Кошкиным номер, вызвал меня в коридор и долго извинялся. Я едва сдерживал улыбку, не знал, бедняга, с кем связался. А Инга всё равно была в восторге от посланного в телекамеру воздушного поцелуя, что и сказала мне по телефону. Ей уже подруги из Пензы и одногруппницы звонили, все обзавидовались такому романтическому жесту с моей стороны.
        - Ведь это мне сердечко и воздушный поцелуй предназначались? - на всякий случай уточнила она.
        - Конечно, тебе, глупенькая, кому же ещё? Жду вас с мамой на финале.
        Финал… Какое сладко-щемящее слово. Сколько боксёров душу заложили бы только за то, чтобы получить право стать участником схватки за «золото». Не говоря уже о том, чтобы тебе на шею повесили заветный кругляш с эмблемой Олимпийских Игр.
        К финалу гематома благодаря примочкам нашего доктора рассосалась, зато под левым глазом теперь переливался всеми цветами радуги громадный фингал. В углу глазного яблока краснота почти ушла, окулист, смотревший меня с утра, дал добро на финальный бой.
        Попробовал бы не дать! Я бы его… Я бы сильно расстроился. А пока готовим план на решающий поединок.
        Что мы можем противопоставить атакующему стилю этого темнокожего бычка? Бойца без шеи, со снабжённой квадратной челюстью головой, усаженной прямо на плечи, из которой растут непропорционально длинные руки. Простите, мои толерантные друзья, но это натуральная горилла. Парень лупил мощно как с дальней, так и со средней дистанций. Разве что в ближнем бою ему было некомфортно, и он старался сразу клинчевать, чтобы рефери развёл бойцов в стороны, и он снова мог работать на любимой дистанции.
        Что ж, будем сближаться, как айсберг с «Титаником», неотвратимо, фатально, и кто-то из нас двоих пойдёт ко дну. Надеюсь, в роли айсберга выступлю я.
        Пока я готовлюсь к поединку, определяются чемпионы в более лёгких весовых категориях. Сабиров сильнее кубинца Ипполита Рамоса, американец Джексон убирает о своего пути болгарина Лесова, кубинец Эрнандес побеждает венесуэльца Пиньяго… Вторую золотую медаль нам приносит Виктор Рыбаков, одолевший в финале кубинца Адольфо Орта. И мы уже перевыполняем план той московской Олимпиады, что была в моей прежней жизни!
        Ещё один кубинец Эррера побеждает американца Брауни, итальянец Патрицио Олива неожиданно побеждает нашего Конакбаева, который вынес в полуфинале сильного кубинца Агилара. Правда, и Олива в своём полуфинале одолел боксёра из США, победителя Панамериканских Игр. Кубинец Альдама был сильнее поляка Щербы, американец МакКормик (единственный белый в команде США) в равном бою всё же за счёт напора и настырности одолел кубинца Альдаму. Это реально была драка, я с удовольствием посмотрел бой, благо что в раздевалке стоял переносной телевизор.
        В следующем весе Саня Кошкин, увы, уступил по очкам кубинцу Мартинесу. Ещё один кубинец Хосе Гомес за явным преимуществом вынес нашего Савченко.
        Таким образом, кубинцы уже обеспечили себе командную победу, пусть ещё и осталось разыграть медали в двух весовых категориях - в весе до 81 кг и свыше 81 кг. Там непобедимый Теофило Стивенсон дерётся с… Нет, не с Петром Заевым, как было в моей истории, Заев в полуфинале как раз проиграл Стивенсону. Соперником кубинца стал венгр Иштван Леваи, который сумел послать в нокаут (причём достаточно случайном ударом) американца Грега Пейджа.
        - Пора!
        Грачёв хлопает меня по плечу, подталкивая к выходу из раздевалки. Ноги неожиданно запутываются в валявшейся на полу скакалке, через которую я прыгал на разминке, так что едва не падаю. Интересно, за плохую примету сойдёт или я зря себя накручиваю? Так-то мандраж есть, и ещё какой, но главное, что это не страх, а если и присутствует немного, то это боязнь проиграть самый важный бой в моей жизни на данный момент.
        Рамирес, судя по фамилии, явно из испаноязычных эмигрантов, либо их потомок, но негр однозначно. Впрочем, меня его родословная волнует мало, больше интересует, будет ли он работать в своей излюбленной манере? Начинает он бодро, напирает и бьёт, а я невольно отскакиваю, всё никак не получится подойти на удобную дистанцию. Наконец выкраиваю момент, сближаюсь на широком шаге и успеваю ударить лишь раз по корпусу - Рамирес тут же вяжет меня в клинче. Вот собака бешеная, зажал мои руки у себя подмышками и хрен вытянешь. Без перчаток вытянул бы, а с ними, увеличивающими кисти раза в два, уже трудно. Хочется лбом заехать ему в переносицу, в эту губастую рожу, едва сдерживаюсь, чтобы не реализовать свой коварный план.
        Рефери нас разводит, всё начинается по новой. Вновь сближаюсь, но на этот раз работаю на средней дистанции. В принципе, удобная для обоих, и у обоих есть шанс нарваться на хороший удар. Но пока мне везёт, да и сам я, кажется, смачно попадаю в живот, отчего соперник покрякивает, как утка. Лучше так, чем если бы пустил газы, бывает на ринге и такое.
        Первый раунд заканчиваем в такой же манере, но мне кажется, что я был чуть точнее. Пока далеко не всё ясно, бой близкий, и одно удачное попадание может повернуть рисунок поединка в ту или иную сторону.
        Грачёв давит на грудную клетку, давая продышаться, затем вытирает пот с шеи и груди влажным полотенцем. Что-то говорит, но я не слышу, потому что замечаю на трибуне Ингу с мамой. Вон они где сидят, в третьем секторе. Вроде как даже встречаемся взглядами, хотя отсюда трудно разглядеть. Улыбаюсь им, и до меня доносится голос Владимира Николаевича:
        - Ты чего скалишься, Макс? Настроение хорошее? Рано пока радоваться, ещё два раунда.
        Да, радоваться рано, и я продолжаю выполнять тренерскую установку, не даю сопернику разгуляться на дистанции, раз за разом вхожу на среднюю дистанцию, а когда там вымахиваюсь - на ближнюю, где и сам не против поклинчевать, чтобы немного передохн?ть. Всё-таки усталость даёт о себе знать, и такое ощущение, что американец чуточку посвежее. Не иначе последствия сгонки веса, хотя прошло уже… Почти две недели, кстати. Опять же, каждый бой отнимает силы, и к финалу боксёры подходят достаточно измотанными. Некоторые, правда, умеют восстанавливаться за день, но таких меньшинство. Надеюсь, мой соперник не из их числа, иначе в заключительной трёхминутке мне придётся туго.
        Увы, американец третий раунд начал резво, обрушивая на меня удар за ударом, причём достаточно увесистые. При этом, когда я пытался пойти на сближение, он отступал назад и снова посылал в мою сторону перчатки. А когда на его физиономии появилась язвительная ухмылка, и я прочитал в глазах соперника, что он уже вешает себе на шею золотую медаль, у меня потемнело в глазах. Но не от упадка сил, а от захлестнувшей меня волны ярости.
        Ах ты ж сука, он ещё лыбится! Да на, да получи! В эту атаку я вложил все оставшиеся силы. Сколько там до гонга? Минута, полторы? Плевать, силы закончатся - повисну на американце, обниму его, как любимую жену, и хрен он от меня отклеится.
        Бью и понимаю, что попадаю. Первые удары он заблокировал, пытался работать уклонами, встречать, но я его попросту смял, оттеснил в угол, а когда он решил прижаться ко мне в клинче, оттолкнул его локтем и продолжил лупить в эту уже совсем не весёлую харю.
        А когда голова соперника пару раз как следует встряхнулась, я на автомате добавил левой в печень (ну куда же без неё, любимой), и тут внутри меня словно бы опустили рубильник. Силы закончились как-то разом, руки повисли, и на что меня ещё хватило - так это слиться с негром в экстазе, то есть в клинче.
        Почему рефери не стал считать Рамиресу нокдаун - так и осталось для меня загадкой. Скорее всего, потому что и он согласился клинчевать, чтобы, используя меня в качестве опоры, не свалиться на канвас.
        - Break, - прозвучала команда рефери.
        Он попытался растащить нас в стороны, и в этот момент лоб Рамиреса с глухим стуком стукнулся в мою правую надбровную дугу, а пару секунд спустя мой глаз залило чем-то тёплым и липким. Чем - это я сразу сообразил, особенно когда на мою красную майку капнули ещё более красные, почти чёрные капли. В этот момент меня волновал вопрос: какова глубина рассечения? Позволит ли она мне закончить этот в общем-то равный бой? Равный, если не считать вот этой атаки, когда судьи обязаны были засчитать несколько моих попаданий.
        - Stop! Stop!
        Рефери всё-таки растащил нас в стороны. Время остановили. Внимательно посмотрел на моё рассечение и махнул рукой в сторону столика, за которым располагался врач:
        - Doctor, come here, please.
        Тот неторопясь поднялся на ринг. Врач был наш, вроде бы с кафедры спортивной медицины Первого Московского Государственного медицинского университета имени И.М. Сеченова. В ход пошла перекись водорода, зашипело и в ране, зашипел и я от жжения в ней.
        - Кровь я остановил, но рассечение глубокое, - сказал мне врач где-то минуту спустя, замазав рану вазелином. - Кровотечение может открыться в любой момент.
        Досрочное завершение боя - и американцу присудят победу техническим нокаутом. Это будет катастрофа, особенно на фоне того, что до финального гонга остаётся где-то минута.
        - Товарищ доктор, я должен закончить бой, - говорю я так тихо, чтобы кроме врача никто меня не услышал. - Вы же не можете допустить, чтобы победу отдали американцу.
        И при этом с такой мольбой смотрю в его глаза, что тот отводит взгляд.
        - Я давал «Клятву Гиппократа». А если твоему здоровью будет причинён непоправимый вред?
        - Не будет, - мотаю я головой, надеясь, что при этом в стороны не полетят брызги моей крови. - Осталось всего ничего, я побегаю, так что он даже меня ни разу не достанет.
        Рефери из Бразилии уже стоит рядом, прислушивается, как будто понимает русский. А вдруг и впрямь понимает, вдруг учился в каком-нибудь Университете Дружбы народов имени Патриса Лумумбы? Поймёт, что мы тут договариваемся между собой, и побежит докладывать кому надо.
        - Обещаешь не подставляться? - наконец со вздохом спрашивает врач.
        - Клянусь!
        - The battle can continue, - говорит он рефери.
        Тот кивает и приглашает нас с американцем в центр ринга. В глазах соперника вижу явное неудовольствие решением врача, и в то же время решимость закончить всё как можно быстрее. Ноздри раздуваются, белки глаз от прилившей крови стали розоватыми, и он идёт вперёд, явно намереваясь сделать из меня отбивную. Держать дистанцию трудно, именно на дальней он своими джебами меня может достать, приходится уклоняться, ставить блоки, принимая удары на перчатки…
        Бляха муха, всё-таки открылось кровотечение! Это от моей же перчатки самортизировало в замазанную специальным вазелиновым составом рану. Глаз снова стало заливать, пусть и не так сильно, как в первый раз. Сейчас рефери увидит и вновь остановит бой, а там шут его знает, как повернётся.
        - Двадцать секунд, Макс!
        Отчаянный крик Грачёва я услышал, и в этот момент Рамирес пошёл, наверное, в последнюю и решительную атаку, не сомневаясь, что я уже не смогу ответить. Но тот перерыв, когда мне оказывали помощь, вдохнул в меня немного сил, и теперь настал момент, чтобы их выплеснуть без остатка.
        Я сделал шаг навстречу американцу, уклоном ушёл по полукрюка правой и, вложившись в этот удар от души, засадил перчатку в услужливо подставленную печень. На этот раз Рамирес согнулся пополам и выпучил глаза одновременно с гонгом, а я так и замер с занесённой для решающего удара рукой. Прозвучи гонг секундою позже - ничто не спасло бы соперника от «fatality» из моей некогда любимой игры «Mortal Kombat» на приставке «Sega».
        К скособочившемуся Рамиресу подлетают его секундант с помощником, а я подхожу к канатам, с другой стороны которых на ринг взбирается врач с пузырьками перекиси водорода и вазелина.
        - Зашивать надо, - бормочу я, подставляя рану под смоченную перекисью ватку.
        - Понятно, что зашивать. Пока пластырем залеплю, и езжайте в травмпункт. Надеюсь, зашивать будет не криворукий, а то шрам останется.
        Я едва не сказал, мол, хрен с ним, с этим шрамом. Для меня сейчас куда важнее, что решили судьи. Рефери и мой недавний соперник уже дожидаются меня в центре ринга. Американец уныло смотрит себе под ноги, видимо, уже что-то знает, и это не могло не вселить в меня уверенность. Но радовался я где-то глубоко внутри себя, осторожно, словно опасаясь спугнуть удачу.
        Рефери обхватил пальцами моё обмотанное эластичным бинтом запястье. В висках толчками пульсирует кровь, я до крови закусываю нижнюю губу… Что-то много её, этой крови, но лучше больше, чем меньше, шучу про себя я.
        - So! - разносится по залу голос судьи-информатора, и шум на трибунах стихает.
        А в моей голове словно уже кувалда лупит, и я даже зажмуриваюсь, как бы не лопнула.
        - The boxer from the red corner wins by a separate decision of the judges!
        Да-а! Рефери поднимает мою руку, и зал взрывается криками. Я смотрю на третий сектор, вижу, как мама с Ингой, обнявшись, плачут, и у самого слёзы наворачиваются на глаза. Я сделал это! Да, я - олимпийский чемпион!
        Жмём с американцем друг другу руки, обмениваемся рукопожатиями с его секундантами, а в следующее мгновение кто-то меня обхватывает сзади и поднимает в воздух.
        - Максим! - орёт в ухо Грачёв. - Ты победил! Ты чемпион! Ты это понимаешь?!
        Он и за себя рад, станет теперь Заслуженным тренером СССР. Заработал, что уж тут.
        Оба Лавровых и Свиридов поздравляют без особой помпы, просто жмут руки, как будто их подопечные каждый день выигрывают золотые олимпийские медали. А я обессиленно падаю на скамейку в раздевалке и сижу с закрытыми глазами, упёршись затылком в ещё пахнувшую свежей краской стену. Ну что, Максим, сбылась мечта идиота? Или не идиота?
        Эпилог
        - Па-ап! Давай полетаем?
        - Ну давай.
        Подхватываю Аньку на руки и подбрасываю вверх, отчего та заходится заливистым хохотом. Любит 4-летняя дочка это развлечение, хлебом не корми, дай взмыть к трёхметровому потолку.
        То ли дело Данила! Сын в свои 7 лет уже настолько серьёзен, что порой боишься подойти, когда он читает какой-нибудь научно-популярный журнал. Вот и сейчас сидит, забравшись с ногами в кресло, увлечённо изучает «Вокруг света». Как только ещё близорукость себе не заработал? В первый класс пошёл, уже умея читать и писать, да и основы математики знал. Умный, весь в папку, хмыкаю я про себя.
        Когда опускаю дочку на пол, та спрашивает:
        - Пап, а мама завтра приедет?
        - Да, завтра должна прилететь.
        - А мумию привезёт?
        - Конечно, только, как она говорила, ма-а-аленькую такую.
        Я раздвинул большой и указательный пальцы, показывая, каким размером будет мумия.
        - Это ребёночек? - наивно спрашивает дочка.
        Завтра Инга возвращается из двухнедельной командировки в Египет, поеду встречать в «Шереметьево-2». Вчера звонила, сказала, что наконец-то выбралась на каирский рынок, накупила сувениров, в том числе маленькую мумию в расписном гробике по-египетски. Там даже верхняя крышка сдвигается, и внутри видно маленькую запеленатую мумию.
        Инга у нас уже пять лет журналист «Комсомольской правды». После МГУ стажировалась в «Комсомолке», затем родила Данилу, пару лет посидела в декрете и вернулась на работу в газету, уже в штат. А во втором декрете всего год высидела. Египет - её вторая зарубежная командировка после Болгарии, откуда она привезла материал о Ванге. В Египет отправили на две недели, делать репортаж про АЭС, которую строят советские специалисты. Даже не знаю, поощрение это или наказание за что-нибудь, но сама Инга аж прыгала от счастья, когда узнала, куда её отправляют.
        Жили мы всё в той же кооперативной квартире на 5-й Парковой, а начиная с этого года всё лето проводили на даче в «Воре». Вот только месяц назад вернулись, Инга успела проводить Данилу в первый класс и отчалила в свой Египет. На прощание посоветовал ей быть осторожнее, всё-таки Восток, дикие места, бывает, что и стреляют. Тем более у египтян то и дело какие-то перманентные конфликты с Израилем, друг в друга ракетами пуляются, хорошо хоть в открытое столкновение не идут. А так в целом наши, советские туристы уже осваивают побережье Красного моря. Не все пока могут себе позволить такой вояж, но для семьи со средним достатком вполне реально съездить на 10 дней в тот же Шарм-эль-Шейх.
        На даче в «Воре», кстати, и мои отец с матерью каждое лето по месяцу проводят. Батя закончил мотыляться в Дальний Восток, здоровье уже не то, пристроился в охрану на «Пензтяжпромарматуре». А отпуск летом берут с мамой всегда вместе. И как так у них получается? Хе, я-то знаю как, даже самому немного неудобно, когда в очередной раз без блата не обходится.
        Что касается экономики, то при Бобкове она пошла на подъём, и китайцы при Дэн Сяопине тоже рванули, вот и меряемся с американцами до кучи, кто кого. Ну так, дружеское соревнование двух социалистических систем.
        Много взвалил на себя Филипп Денисович, а организм-то не железный, да и возраст давал о себе знать. В прошлом году перед очередным Пленумом ЦК КПСС Бобков по состоянию здоровья взял самоотвод, и новым Генеральным секретарём избрали… Хм, я и сам в первый момент не поверил, когда услышал. Поверил, только когда увидел, как Козырев в прямой трансляции встаёт и благодарит за оказанное партией и народом доверие. Народ-то, если честно, оказать ещё ничего не успел, все одновременно со мной узнали, что у нас новый генсек. Мог бы хоть намекнуть в одной из бесед, ведь не с бухты барахты Бобков предложил его кандидатуру, наверняка не раз обсуждали и наедине, и в присутствии членов Политбюро. Вот что значит чекистская закалка.
        Так что СБ второй год рулит страной. Понятно, ему уже не до встреч со мной, один раз только и пересекались в этом году, когда отец Инги отмечал юбилей. По такому случаю я снял тот же зал в «Праге», что и когда-то на свою свадьбу. Там даже администратор не сменился. Сергей Борисович заскочил буквально на полчаса, выпил за здоровье брата, и уехал, сославшись на неотложные дела. Сейчас он, например, с рабочим визитом в Японии. Те всё облизываются на Курилы, но Козырев им фигу с маслом показал.
        «Холодная война» никуда не делась, но такой лютой гонки вооружения, как была в моей истории, сейчас нет. Две супердержавы, к которым понемногу присоединяется и Китай, больше в науке, в космосе соревнуются.
        В СССР «жить стало лучше, жить стало веселей». Нет такого откровенного диктата со стороны компартии, даже «Историю КПСС» из обязательной учебной программы убрали. Вся власть больше у Советов народных депутатов, хотя там коммунисты рулят. Но благодаря Бобкову, а теперь и Козыреву те несут личную ответственность за свои дела в плане руководства, вплоть до уголовной. Проблем пока хватает, но частный сектор худо-бедно работает, мелкий бизнес процветает в виде парикмахерских, пекарен, ателье, автосервисов и так далее.
        Взгляд упал на висевшие на стене перчатки. Те самые, в которых я выиграл московскую Олимпиаду. Тогда в командном зачёте победили кубинцы. Я же потом был награжден орденом «Трудового Красного Знамени», который мне вручил лично Бобков. Зато на следующей летней Олимпиаде в Лос-Анджелесе наши боксёры сделали и кубинцев, и американцев. И там из моих друзей не только Акопкохян наконец-то стал золотым призёром, но и Вася Шишов. Искренне за ребят порадовался.
        Всё это уже без моего участия, я после московской Олимпиады с боксом решил завязать. Как-то вдруг резко расхотелось снова выходить на ринг, мучить организм запредельными нагрузками. Так-то к постаревшему Грачёву пару раз в неделю захаживаю в зал поколотить мешки или даже поспарринговать, но это больше для поддержания формы и собственного удовольствия. Поначалу Владимир Николаевич всё уговаривал вернуться в большой спорт, мол, какие твои годы, всё только начинается, но я своего решения не изменил.
        Куда интереснее писать книги и сочинять музыку. Да и то, музыкой я занимался постольку-поскольку. Пугачёвой с Ротару периодически подкидываю что-нибудь, другим исполнителям, сам же практически не выступаю. Разве что на какой-нибудь праздничный концерт в Кремле пригласят. Валя остался в музыке, играет в симфоническом оркестре, по всему миру колесит. Юрец открыл в Пензе свой магазинчик по продаже музыкальных инструментов, на отсутствие клиентов, говорит, грех жаловаться. Ленка уже дважды мама, так и живут со своим в Питере.
        А сейчас старый японский синтезатор, привезённый ещё в незапамятные времена из Токио, вон Анька в свои 4 года уже вовсю осваивает. У девчонки явно склонность к музыке, на лету схватывает и подбирает мелодии. Конечно, не самые сложные, но тем не менее.
        Лёха и Люся поженились, у них тоже двое детишек, и тоже мальчик и девочка. Лёха как-то быстро защитился и работает у академика Покровского. Возглавляет лабораторию по борьбе со СПИДом и пишет докторскую. Люська педиатр, так что есть кого домой пригласить, если чада приболели.
        А мои две статуэтки «Грэмми» вон за стеклом в стенке стоят. Вторая - за песню «Smells Like Teen Spirit», не соврал Стоун, и впрямь я получил за неё премию. Спасибо Курту Кобейну, который сейчас в Сиэтле начинает, как и в моей истории, продвигать гранж. Любопытно, что на бас-гитаре у него и в этом варианте истории играет Крист Новоселич, а вот барабанщик какой-то Люк Эндрю, а не Дэйв Грол.
        В той же стенке целая полка отдана моим книгам. В цикле про Платона Мечникова вышло семь романов, после чего я решил остановиться и вернуться к жанру фэнтези. Всё-таки «Сирота» хорошо зашёл у советских читателей. И пусть сейчас можно без особых проблем взять в читальном зале библиотеки того же Толкиена (на абонементе, говорят, ажиотаж), этот жанр в нашей стране только набирает обороты. Вот и сейчас у меня уже набрана первая глава нового романа, который, чего доброго, выльется в дилогию или даже трилогию. Получается что-то типа «Сварога» Бушкова. А до этого вышел даже пятитомник, по эпичности эдакая «Песнь льда и огня» Мартина. Второй тираж улетел, кажется, ещё быстрее, чем первый, а я на этой серии реально озолотился. Мартин, кстати, ещё не выпустил ни одного романа из своей знаменитой серии, а на календаре уже 1991 год. Жаль, если в новом русле истории мир не увидит ни этого произведения, ни тем более снятого по нему сериала[28 - Мартин начал писать эту серию в 1991 году.]. С краешку на полке притулилась книга «Мой ринг», написанная по заказу Госкомспорта. Описал свою боксёрскую карьеру,
рассказал о тренировочном процессе и непосредственно боях. Даже осмелился дать советы как начинающим, так и зрелым боксёрам.
        Работаю на компьютере, между прочим. В СССР вполне достойные «персоналки» под названием «Электроника-М1» начали выпускать в прошлом году, и за ними, несмотря на стоимость в полторы тысячи рублей, тут же выстроились очереди. Но я за ними не рвался, подождал, когда мне этой весной за 3000$ привезут из Штатов IBM с флоппи-дисководом, причём местные спецы быстро адаптировали систему под русскоязычный интерфейс. Всё-таки на «загнивающем Западе» пока с компьютерами дело обстоит получше.
        Клавиатуру с кириллицей купил отдельно, и набирать тексты по сравнению с пишущей машинкой - одно удовольствие. Нужно что-то исправить, переписать, дописать - минутное, а то и секундное дело. А потом скинул на гибкую дискету и принёс в издательство. Электронная почта ещё большая редкость, а эти дискеты подходят и для советских компьютеров, которые стоят в той же «Молодой гвардии» или «Юности», которой всё ещё, кстати, руководит Полевой. Жив курилка, хоть и жалуется постоянно на здоровье.
        По телеку тем временем начались «Спокойной ночи, малыши!», и Анька прилипла к экрану. Да и Данила нет-нет, да и поглядывал в сторону Хрюши, Степашки и Каркуши, с которыми общалась тётя Таня, то есть Татьяна Веденеева.
        Когда передача для малышей с обязательным мультиком закончилась, дочка поинтересовалась:
        - П-а-ап, а мы завтра в парк пойдём?
        - Да, - тоже оживляется Данила, - кто-то нас обещал в воскресенье сводить в парк, на аттракционах покатать.
        Вся напускная серьёзность мигом слетела с парня, пацан он и есть пацан.
        - Ну раз обещал, значит, пойдём. А сейчас Анютке пора в кроватку.
        - А ты мне сказку почитаешь?
        - Обязательно.
        На этот раз в качестве «снотворного» выбираю «Буратино» Толстого. Дочка засыпает на моменте, где деревянный парнишка устраивает переполох в кукольном театре. Я выключаю ночник, и тихо покидаю комнату. В ней же спит и Данька, а мы с Ингой на диване в зале. Рабочий же кабинет - запретная территория для всех, и дети это прекрасно знают.
        Судя по всему, скоро придётся задумываться о новой, более просторной, четырёхкомнатной квартире, чтобы у детей было по собственной комнате. Растут, сын вон уже не раз намекал, что стесняется в трусах ходить перед сестрой. А я слышал, что на проспекте Вернадского собираются строить, нужно разузнать и, если вариант подойдёт - вовремя стать пайщиком.
        - А ты спать когда? - спрашиваю сына.
        - Сейчас, про аборигенов только дочитаю, - отвечает тот, с трудом сдерживая зевоту.
        - Но почему аборигены съели Кука? - напеваю себе под нос.
        Высоцкий, кстати, тоже пока живой, пусть и не отъявленный трезвенник, но держит себя в руках, вовсю снимается и сочиняет песни. А всё благодаря кому? То-то же!
        С этой греющей душу мыслью иду на кухню, где, не включая верхний свет, достаю из холодильника бутылку кефира и делаю несколько глотков. Для ЖКТ полезно, да и люблю я холодный кефир, что в той жизни, что в этой.
        С бутылкой в руке смотрю в окно, на вечернюю Москву, живущую своей жизнью. Невольно в памяти всплывают первые дни моего пребывания в новом-старом теле, как я спасаю Ингу, встречаюсь с Козыревым, первая книга, победа на Олимпийских Играх… Сумел ли я воспользоваться вторым шансом, который мне дала судьба? Пока всё и для меня, и для страны складывается неплохо, а дальше… А дальше посмотрим.
        notes
        Примечания
        1
        Где твоя защита?! Что это за херня была в конце раунда, белый ублюдок?! (англ.)
        2
        Нет, спасибо, без русскоязычного интерфейса в СССР от этого компьютера толку будет немного.
        3
        В дословном переводе - счастливый удар, с помощью которого уступающий боец может переломить ход боя.
        4
        Где-то пишут, что нецкэ среднего рода, где-то - что женского. В общем, так оставил.
        5
        Сергей Георгиевич Лапин - с 1978 года 1-й Председатель Государственного комитета СССР по телевидению и радиовещанию.
        6
        На самом деле на фабрику индпошива Зайцев перебрался в 1978 году. Но ввиду изменений реальности благодаря нашему герою в этой ветви истории он задержался на Кузнецком Мосту ещё на год.
        7
        наконец-то студийная.
        8
        Лоджи - отдельно стоящие домики-бунгало.
        9
        Ричард Прайор - американский комик, актёр и сценарист. Один из столпов жанра «stand-up comedy».
        10
        Песня «Eye of the Tiger» была записана по просьбе Сильвестра Сталлоне.
        11
        Пэт Смир присоединился к группе «Nirvana» в 1993 году по просьбе самого Кобейна, и полгода пробыл с ними в туре. После смерти Кобейна присоединился к группе «Foo Fighters», участниками которой также является бывшие «нирвановцы» Дэйв Грол и Крис Новоселич.
        12
        13
        Движение - это жизнь (лат.).
        14
        Александр Лебедев действительно умер на сборах в Болгарии в начале 1980 года.
        15
        Дредноут - тип корпуса акустической гитары, разработанный американским производителем гитар C. F. Martin & Company.
        16
        Вот что об этом рассказывал сам композитор.
        «Однажды Алла пришла ко мне в студию с просьбой помочь записать пять песен, которые она сама сочинила. Сказала, что хочет отнести их на радио. Якобы для нее эти песни написал некий молодой человек по фамилии Горбонос, который волею судьбы пожизненно прикован к инвалидной коляске. Ведь под своей фамилией Пугачева никому не могла предложить песни, их не возьмут - она не член Союза композиторов. И вообще не композитор. Я записал ей песни в своей домашней студии. А сам я в тот период работал над музыкой к фильму „Женщина, которая поет“. И в один прекрасный день, приехав на студию, узнаю от ассистента режиссера, что Алла в фильме будет исполнять несколько песен „какого-то“ Горбоноса. „Так что твоя музыка, может, вообще не понадобится“, - сказали мне. Я возмутился. И даже не из ревности к таланту „некоего“ Горбоноса, а потому, что Алла мне ни слова не сказала о намерении вставить свои сочинения в фильм. Я пошел к начальнику музыкального отдела „Мосфильма“ и написал заявление об уходе с картины. Дескать, у вас есть новый замечательный композитор, так пусть он всю музыку и пишет. Но при этом секрет
Пугачевой я не раскрыл. Понятно, что вся съемочная группа прониклась благоговением к несчастному инвалиду, а меня осуждали, потому что я симпатий категорически не разделял. Но дирекция „Мосфильма“ упросила меня не горячиться, пообещав, что в титрах будет значиться моя фамилия, а Горбоноса упомянут в конце мелким шрифтом. И в фильме наряду с моими звучали песни, написанные Аллой. Со временем они обрели подлинное авторство. Названия всех я сейчас не вспомню, но „Женщина, которая поет“ - одна из них. Ну а с Аллой с тех пор мы не сотрудничали».
        17
        Домашняя студия звукозаписи Александра Зацепина считалась лучшей в Москве. Чтобы её оборудовать, композитор обменял две своих квартиры на одну 180-метровую. Там он улучшил акустику, сделал зал для оркестра на 42 места, оснастил аппаратную комнату. Все песни к киноленте «31 июня» и первые хиты Аллы Пугачевой были записаны именно там.
        18
        19
        Примерно так)
        20
        11 марта 1997 года Пол Маккартни стал сэром Полом, получив из рук королевы одну из высших наград Великобритании - орден Подвязки.
        21
        22
        Иосиф Туманов (Туманишвили) - театральный режиссер, педагог, народный артист СССР. Главный режиссёр торжественных церемоний открытия и закрытия Олимпиады-80.
        23
        Прентер был менеджером Фредди с 1977 по 1986 год. В своих мемуарах он откровенно рассказывал о своих отношениях с Меркьюри, чем вызвал его неудовольствие и неудовольствие остальных членов группы. Пол Прентер умер от осложнений СПИДа в августе 1991 года.
        24
        Это реальная история, когда тренеры сборной предпочли перешедшего в следующую весовую категорию Акопкохяна чемпиону страны Петру Галкину.
        25
        Закон Мерфи - шутливый философский принцип, который формулируется следующим образом: если что-то может пойти не так, оно пойдёт не так.
        26
        Ты должен сразу показать, кто в ринге хозяин. Ты понял? Действуй! (нем)
        27
        Стихотворение «Пионерский галстук» принадлежит перу Степана Щипачева
        28
        Мартин начал писать эту серию в 1991 году.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к