Порох и соль Дмитрий Манасыпов
        Чем пахнет приключение? Настоящее, не шибко фальшивое? Оружейной смазкой, сгоревшим порохом, въевшимся потом, вражьей кровью, доброй сталью, неизвестным берегом, просмоленным деревом, мокрой парусиной, трофейным вином, листовым табаком и бескрайним морем-океаном? Именно так. Настоящее приключение измеряется узлами, морскими милями и звенящими золотыми, взятыми в абордаже. По местам стоять, псы соленые, корабль будет наш! Здесь сталь соседствует с магией, но вместо камня, песка или земли под ногами лишь палуба и темная пропасть морской глубины. Шкипер и корсар Хайнрих Кишки-Вон Хорне, старпом-альва Лисс, судовой хирург Свалк, морская ведьма Элейн , квотер-мастер Роди и остальные ждут вас. Содержит нецензурную брань.
        Море обжигает трусов-1
        Город пах морем. Не южными яблочными садами, не углем и навозом материковых муравейников, и не горячими пышками столиц. Этот город пах правильно - солью, смолой, рыбным рынком и тысячью грузов из дальних земель в порту. Именно так пахнет море и городское утро наполнялось им полностью.
        Стреендам, родина мареманнов - северных моряков, воинов, купцов и разбойников, грелся в последнем тепле осени. Вытянутая глубокая бухта темнела мачтами, снастями и убранными парусами. У самого горла, входа в бухту, высились уже заметные башни со стенами фортов. Морская палата раскошелилась несколько лет назад на укрепление родного города и мысы, закрывающие главную кормилицу Стреендама, принимающие корабли, ощетинились стенами. Даже маяк, старый друг мареманнов, немного терялся рядом с ними.
        Голосили чайки, встречая карбасы, идущие с моря и везущие улов. На пристанях голосили не меньше, но уже люди. Торговцы, грузчики, моряки, шлюхи и вездесущие мальчишки, крутящиеся возле пришвартованных судов. Светлели деревянные части пирсов, уложенные летом и пока не успевшие потемнеть. Взад-вперед развозили и разносили грузы, пришедшие со всех уголков мира. Стреендам, живший в первую очередь торговлей, собирал последнюю жатву перед зимними штормами, когда корабли встанут спать у причальных стенок, в собственных огромных пакгаузах и доках.
        Мачты, мачты, мачты…
        Так-так, согласилась, стукнув два раза, трость. Не очень давняя подруга, без которой теперь не обойдешься, вела себя порой как человек. Ну, либо просто передавала настроение своего хозяина, сопевшего и смотрящего на его, Хорне, собственные мачты. Все, блоддеров хвост, пять мачт, известных как свои же пальцы левой руки. Четыре на ней и один, взаймы, на другой. Да, Хайнрих Хорне, кроме трости, к трем десяткам лет приобрел некий недостаток в собственном теле. Хорошо, что не в судах, так-так, вон они, «Марион» и «Дикий кот», вся крохотная эскадра Хорне. С них начал, ими, похоже и закончит. И…
        Из-за спины донеслось:
        - Думаю, шкипер, как вернемся - вставить нашему новому боцману.
        Непонятная грусть удрала, лишь заслышав этот голос. Шкипер на корабле король и Бог, а старпом - его заместитель. И даже если внешне старпом ну никак не казался просоленным морским волком, то внутри таковым и являлся. Являлась.
        А как ещё, если старпомом трехмачтового флейкка «Марион», родового судна Хорне, была самая настоящая мар-ши, морская альва, по имени Лисс? То-то же, что никак, мар-ши и есть мар-ши, рождены в соленой воде и вскормлены Морским королем, любящим своих старших детей больше прочих.
        - Ленятся, псы, на палубе никого нет. - Хорне поморщился а трость, так-так, стукнула в брусчатку, соглашаясь. - Берег всегда ломант моряков, дай только им волю и понеслась лихая, не остановишь. Пороть их, чертей соленых, пороть!
        Лисс не спорила, давно зная своего капитана и его привычки. Решил пороть кого-то прям с утра, так жди к вечеру громов с молниями всем, оказавшимся не там, где надо и не тогда, когда нужно. Потому молчала, явно надеясь сбить плохое настроение перед неожиданным деловым разговором, ждущим впереди.
        Они стояли между зубцов форта Морской палаты. Город отсюда виделся как на ладони, но за такую-то красоту приходилось платить подъемом, а Хорне, последние пару лет опиравшемуся на трость, такие развлечения оборачивались круто… Потом. А пока он лишь злился, и без того злой от предстоящей беседы и приглашения, полученного через охранника главы Морской палаты - мар-ярла.
        Раз отправили к Хорне головореза, что провел их черным ходом, выведшим на макушку башни, то разговор ждет сложный, а дело выпадет опасное. И не сказать, что Хорне опасался таких дел, нет. Северяне не опасаются драк, они относятся к ним как к нужной необходимости. Другое дело, что если мар-ярл вызывал, в самый конец навигации капитана самого быстрого и удачливого флейкка, ходившего под флагом Стреендама, то явно не просто потрепаться и потравить байки.
        Десятину и налоги Хорне внес в казну города по приходу в порт. Людей не распустил, по старой традиции команды, вернувшись к осени, ждали пять последних судов до появления льда у Нордиге. И, если те не возвращались, отправлялись на поиски.
        Но, все же, так поступали все шкиперы, не разрешая мареманнам полностью уходить на зимние квартиры и одобряя лишь пьянку, кувыркания в борделях и всякую мелочь. Если мар-ярл вызвал Хорне, то ждать впереди похода. И не сказать, что он радовал. Стар, наверное, начал становиться, хочется осенние ливни с зимней стужей переждать у очага.
        Так-так-так… задумалась трость вместе с Хорне. Блоддеров хвост, стоит меньше пить, в голову лезет полная ерунда с чушью.
        - Вас ожидают, - пробасили сзади, - и поскорее.
        Лисс тронула Хорне за локоть и, шагнув первой, скрылась в темноте потайного хода.
        Морской змей, серпент, разорвав вытянутой башкой волны, навис над судном. Купеческий пузатый хог, пять нанятых стариков с копьями, вот и вся защита. Выпуклый черный глаз зверя косил на них, готовясь нанести первый удар, скалил поблескивающие клыки. Лица моряков перекосило, и это неудивительно… От серпентов всегда разит гнилью.
        Хайнрих Хорне, рассматривающий первую картину из пяти, заказанных хозяином Морской палаты, поморщился. Серпент оказался чересчур громадным, а моряки стояли больно уж карикатурно. Ох, уж эти художники, нанимаемые за большие деньги и ни разу не видевшие моря. Что может быть хуже, чем рассказ о кем-то или о чем-то, ни разу не виденное самим? То-то, что довольно многое намного неприятнее, но порой шкипера раздражали и такие вот глупости, как мазня, заказанная для приемной хозяином, Морским ярлом вольного города Стреендам. Чего-чего, а денег ему, мар-ярлу, хватало.
        «Море обжигает трусов», гласила подпись… Хотя бы в поговорке не ошибся. Хотя понимают ее далеко не все. У нее есть конец: храбреца море обжигает также, только храбрец быстрее привыкает.
        Гость мар-ярла, рассматривающий живопись и морщившийся, явно не понимал.
        - Море не может обжечь… - Настоящий дворянин, представившийся как «сьер Ламон» капризно дернул щекой. - Обжигает молоко, чай, это мерзкое, с пленками, какао, а не мо…
        Сьер Ламон, изящный, гибкий, весь в бархате и атласе, переливающийся сапфировой крошкой пухлых накладных плеч кафтана, смотрелся среди мореного дерева и натянутых флагов погибших судов странно. В Стреендаме моду диктовали моряки, а моряки предпочитали одеваться удобно и практично. И не выглядеть птицами-папагалами, яркими, умеющими даже повторять людские слова, но не становящиеся от этого умнее.
        Вот Хорне и не удержался, глядя на красавчика, перебил:
        - Я бы выкинул тебя за борт, чтобы ты поверил в это. У Айсбергена, или на рейде Абиссы, когда листья начинают желтеть. - Так-так-так…его трость ударила в пол нетерпеливо и зло. - Сколько раз ты выходил в море, юноша?
        - Я бы попросил! - Телохранитель красавчика, явно бастард, то есть, конечно - кавалль Ламон-Ру, шевельнув острыми усами, звякнул кольцами перевязи рапиры. Ладонь уже лежала на эфесе. Честь дворянских домов защищает вся семья, а уж младшие и незаконорожденные ветви с их детьми-приживальщиками особенно. Выбирать тем не приходилось, прямо как вот этому задире, с лицом в шрамах от дуэльных рапир.
        Хорне, пусть и хромая, смог бы выйти против него, даже зная о своем проигрыше. Раньше - да, раньше бы они поплясали, пусть Хорне учился простой рубке, а не фехтованию, как этот усач. Но даже сейчас шкипер не продал бы свою жизнь за ломаный грош, взяв куда как высокую плату.
        Вот только, так уж вышло, что после хромоты Хорне не часто отправлялся куда-то в одиночку. Пусть многие, из разряда глупцов, не принимали охрану Хорне всерьез. И…
        - Мясо с завтрака оказалось жестковато? Хочешь этой зубочисткой поковыряться в зубках, красавчик?
        У охраны и, одновременно, старшего помощника Хорне - вытянутые лазоревые глаза, мурлыкающий голос, льняные ласково-шелковые волосы и рапира. Тяжелая, боевая, украшенная лишь узором гарды. И тонкие, но удивительно сильные пальцы, уже тянущие ее из ножен.
        - Успокойтесь, успокойтесь! - хозяин кабинета поднял руки вверх. - Мир-мир, милостивые сьеры, уважаемая мар-ши Лисс! Шкипер Хорне, господа из семьи Ламон наши гости. Не задирайте их, пожалуйста!
        Так-так-так… трость сердито ударила по цветному узору паркета. Шкипер Хайнрих Хорне, прямой как его трость и такой же жесткий, заледенел в кресле. Гости, гости, глодать им кости… но мар-ярл прав. На то он и мар-ярл, глава Морского братства вольного города Стреендам, командор его флота и казначей Мар-ханз, Морской палаты.
        А он, шкипер Хорне, пусть его и называют лучшим капитаном Стреендама, всего лишь шкипер.
        - Мир, друзья, мир! - ярл кивнул всем: вновь прислонившемуся к стене каваллю и его рапире, лисьеглазой мар-ши с ее кошачьей улыбкой, недовольно пыхтящему высокородному юнцу и самому Хорне, застывшему в кресле.
        И продолжил:
        - Вот и хорошо. Сьер Ламон, вы наш гость, но шкипер Хорне имеет право на свое мнение со всем связанным с морем. Именно шкипер Хорне нужен нашему общему делу.
        - Вы-ы-и увье-е-ерены? - тягуче-мерзко протянул сьер Ламон, напыщенный и надутый. Хорне, несмотря на все изящество юнца, он очень напоминал каплуна на птичьем дворе. Того самого, что полторы склянки назад выбрала Лисс и попросила пожарить с корицей, розмарином и орешками.
        - Совершенно уверен, сьер… - ярл Хонк багровел. Багровел он часто, страдая полнокровием и щеками, подходящими барсуку. - Именно Хорне поможет вам, вашей высокой семье и отцу, да продлит Мученик его годы.
        - И да повысит его щедроты Морскому братству, вы забыли добави-и-ит-ть, - снова тянул сьер Ламон, - но то и ладно. Ита-а-а-к, капьит-а-а-ан, вы выполньите-е-е важное заданьи-йе-е.
        Хм… Так-так… трость согласилась с Хорне. Пусть травит-врет себе, так даже лучше. А Хорне пока подумает, прикинет что к чему, да хрен к носу.
        Двое из Бретоньера, точно. Даже не знай их имен, а знать их шкиперу и не положено, Хорне это понял сразу. В Нортумбере не такие широкие полы у кафтанов, не такие большие обшлага. И галун идет острый, не плавными окружностями, как у этих. А у лиможанцев акцент как гавканье собаки, не ошибешься.
        Сьеры Ламон, ох, ярл-ярл, старая лиса… Сьер тут один, этот щенок, капризно оттопыривший нижнюю губу и картинно смахивающий длинные волосы, отпущенные по тамошней моде. Вот он таки именно сьер Ламон, пусть и младший, пока еще не решающий все и вся.
        Второй, петущащийся усач, просто рубака из незаконной ветви. Кавалль, из бастардов, младший родственник, да почти попрошайка, живущий за счет старшей ветви. Именно такие вот кавалли всегда склонны хвататься за оружие, цепные псы, телохранители, личная гвардия "золотых" домов Бретоньера, Лиможана и Нортумбера.
        Важное здание? Само собой, что важное. Что может сделать для знати, даже в гальюн ходящей чистым золотом, шкипер Хорне?
        Отвести на Айсберген проштрафившуюся фаворитку? Доставить из темного леса Квист двухсотлетнего знахаря для любимой ручной собачки? Быстренько сгонять к Жемчужным островам за ромом десятилетней выдержки и пятью краснокожими красотками в придачу? Вперехлест твою через планширь, дворянчик…
        Шкипер Хорне сейчас узнает о настоящей цели. А цель проста: перевозка. Кого-то или чего-то. Тайно, очень быстро и молча. Все верно. Паруса "Марион" чернее души их капитана и обогнать его, поймавшего ветер, не могут даже "змеи" номедов, а язык за зубами лучше семьи Хорне никто не держит. Это все знают. Свои тайны семья Хорне уже два века хоронит под водой, если узнает кто-то со стороны. Хоронит, предварительно выпустив кишки.
        - Оплата?
        - Вы жадина и златолюбивый наемник, - проинформировал сьер Ламон, неожиданно перестав коверкать чужой язык. - Это хорошо, это профессионально. Говорят, вы и впрямь лучший. Так?
        - Вот и проверим, - так-так-так, согласилась трость, - языком трепать - не караваны грабить.
        - Он мне нравится, - неожиданно заявил щенок в голубом и золотом, переливающемся сапфировой крошкой, - положительно нравиться. И его старпом тоже. Милая дева, вы же из альв? Таких, как вы, у нас уже нет. Сожгли, представляете? Как греховных порождений преисподней и ее слуг.
        Лисс улыбнулась. Чарующе и опасно. Кончик языка, коралловый, нежный, легонько коснулся мягко дрогнувших светло-коричневых губ. Обычно, после такой улыбки, свистела сталь. Сейчас Лисс держала себя в руках.
        - Я мар-ши.
        - Пусть так… Повторюсь в своем вопросе - правда ли, капитан, что на корабле, кроме альвы, вы допускаете присутствие проклятой прислужницы зла, морской ведьмы из города Абисса?
        Хорне ответил своей любимой паскудной ухмылкой, безмолвно кричащей скрежетом стали о сталь, стали о кость, стали о вываренную кожу.
        Ведьма, значит? Проклятая прислужница зла?
        Мар-витт
        Так-так-так, сказала трость, выбив неровный ритм по настилу палубы. Непривычно хромать, непривычно опираться на трость, вот и не получается нормально идти. Можно привыкнуть ходить с палкой? А?! То-то… Вечно пьяный Свалк, сняв лубок, долго, грустно и задумчиво грыз чубук. Все попыхивал ненаглядной старенькой трубкой и молчал. Потом прищурился и сказал, как есть, а хирург «Мариона» врал редко. И не в тот вечер.
        После сказанного капитан Хайнрих Хорне не просыхал пару дней. Ну, как… думал пару, пока, проснувшись, не принюхался. А ветер тянул апельсинами, солью, гашишем и свежей смолой. Выйдя на мостик и углядев бухту с знакомым мрамором дворцов, шкипер расстроился - пара дней превратилась в неделю и «Марион» успел добраться до Робаллы. Хорошо, хоть он не вылезал из каюты почти до самого выхода домой. Юг Хорне не любил.
        Так-так, жестко брякнула трость. И что тут у нас на палубе, за бортом и, собственно, вообще?
        Мальчишка Худ драил палубу, и это правильно, самое ему место. У сходни виднелся истукан Байли и сверкал любовно начищенный протазан. Хотя, лучше бы кривоносый так же старательно вязал узлы на реях, блоддеров хвост. Тощий черномазый трюмный матрос Йа-Йа катил бочонок. Катил по делу, бочонок пах яблоками и двигался к камбузу.
        Так-так-так, сурово постучала трость, а сам Хорне скорчил рожу. Сильно хотелось придраться, но оказалось не к чему. Возле корабля и на нем самом, только вчера вошедшем в порт, не торчали даже портовые шлюхи. В отличие от двух таможенных чиновников-крючков, торчавших как раз на палубе. Как же, такая пожива, северный двухмачтовый торговый флейкк.
        Таможенные олухи по-птичьи кивали головами. Митры на них, обшитые галуном, смешно дергались, позванивая колокольчиками на макушках. Чертов сумасшедший Юг…
        Капитан на корабле царь и бог. А старпом главный ангел. И когда божок просмоленного корыта изволит отдыхать, горевать, заливать горе… Старпом превращается в дьявола. Или просто становится сам собой. Сама собой.
        Лисс с чинушами никогда не церемонилась. Тонкая, гибкая, опасная, как клинок ее собственной рапиры, мар-ши смотрела на алчных крючков как на гуано, разговаривала, поплевывая через губу и расстегивала сорочку больше ровно на две яшмовых пуговицы, чем обычно. То есть до самого пупка. Что-что, а пупок у Лисс был хорош, не говоря о загорелых матовых округлостях, нагло светящих через тонкий шелк темно-коричневыми сосками. Крючки слушали, пялились и боялись, ведь Иных рас на Юге давненько не случалось. А мар-ши с ее льняными волосищами, скрывающими острые ушки и наглыми лазоревыми глазами, играющая тонкими сильными пальцами с ажурным эфесом рапиры, заставляла нервничать.
        И…
        Чу! Хорне недоуменно уставился в их сторону. Так-так-так, присоединилась трость, недоуменно побарабанив по палубе. Что такое, что за знакомый блеск вдруг мелькнул меж пальцев Лисс и перекочевал в тоненькую паучью лапку таможенника? Что за напасть, что за… Не померещилось ли?
        Шкипер помнил товарный трюм как свои восемнадцать с половиной пальцев, сразу весь и полностью. И его содержимое, само собой. Пузатые круглые бочки засахаренных лимонов, низкие светлые бочонки рубленого табака, холщовые кипы его же, только в листьях, провощенные тугие кожи тонкой выделки, десяток рулонов мешковины, прячущих от сырости переливчатые шелка, плотные мешки кофе, шершавые цыбики чая, несколько прочных ящиков невесомого фарфора. За что, кракен им в глотку, совать золотые?
        Так-так-так… Трость отлупила палубу. Хорне, не выходя из-за бизани, дождался ухода крючков.
        Так-так-так-так, к трюму шкипер двигался как можно быстрее. Ох, быть кому-то поротым сегодня, не будь он Хорне Киш…
        - Рорк, ну-ка, в сторону! - Хорне, прохромавший мимо неожиданно смутившейся Лисс, дернул щекой, глядя на Рорка. Тот так широко улыбался, всем видом показывая - мол, все хорошо, шкипер, что не верилось. Вообще. А уж порванный рукав его куртки говорил сам за себя.
        Матрос Рорк в море шлялся в одних бриджах, не замерзая, наплевав на занозы, смолу и даже канаты-концы, свисающие с рей и, высохнув, частенько сдирающие кожу. Дорогую одежду, а такой Рорк считал любую, сотканную не из мешковины, матрос любил и дорожил. Не рвал сам и не давал портить другим. А это, как раз, было сложно.
        Когда Рорк, сопя и треща палубой под ножищами, брался за вымбовку, остальная команда отдыхала, а якорь выбирался не просто быстро, нет. Он вылетал из воды мурлыкая, что твой кот. Когда кто-то хотел обидеть матроса Рорка, матрос Рорк поднимал нахала, крутил несколько минут над головой и ставил назад. Кумушки в родном порту шушукались про отца-тролля, мол обрюхатившего матушку великана. Вранье, папашку-то шкипер помнил хорошо. Моряк как моряк… да. А вот мамку… Ее-то никто и никогда не видел.
        И сейчас у матроса Рорка, высившимся над шкипером белым медведем, оторван рукав бархатной куртки, рассечена скула и фингал светит ярче трюмного фонаря. И?!
        - В сторону! - буркнул, повторившись, Хорне. Так-так, согласилась трость.
        За спиной Рорка, широкой как корма королевского трехпалубника пряталась напасть. Ее-то Хорне почуял всеми двумя переломами горбатого носа еще на палубе. Сейчас увидел, понимая свою правоту. Блоддер тебя раздери, откуда ж взялась на их головы?!
        Лядащая, кости да кожа. Длинные темные пальцы, а три - без ногтей. Длинные темные волосы до самой тощей задницы. Длинные темные лохмотья, не скрывающие задорно торчащие девичью грудь. Длинные темнющие ресницы, прячущие настороженные темные глаза. Длинные и, для разнообразия, светлые узкие губы. Мог ли матрос Рорк из-за длинной темно-худой девки поцапаться с кем-то так, что старпом флейкка «Марион» из вольного города Стреендам стала платить золотом чинушам, лишь бы не шли в трюм? Мог… как и сам Хорне. Татуировки ее лохмотья не скрывали.
        - Моя госпожа, - шкипер коснулся шляпы. - рад видеть вас на борту.
        Мар-витт, морская ведьма из Абиссы, тихонько и облегченно выдохнула. Капитан с Севера чтит традиции, любой капитан и любые традиции. Но он же отвечает за людей, судно, груз. А запястья и шею мар-витт украшали давние следы кандалов и ошейника.
        - Девочкой попала на Юг? - Хорне стукнул тростью. Надо выпустить злость.
        Та кивнула. Удивленно уставилась на него. Откуда понял? Какая разница.
        - Лисс, освободите каморку на носу.
        - Да, шкипер.
        - Надеюсь, ты не совсем отвыкла спать в гамаке.
        Старпом не ответила. И даже не возмутилась. Наказать ее стоило, но не спать же мар-ши с матросами в кубрике, пока ее каюта будет занята, верно? Так-так, согласилась трость.
        - Кому ты принадлежала?
        Мар-витт показала левое предплечье. От сгиба локтя и до запястья, переплетаясь, вспучились шрамы трех серпентов. Морскими змеями рабов клеймили ойялла, чертовы водные бродяги без родных островов с домами, смуглые потрошители южного океана, разбойники Черного берега.
        Как Рорк наткнулся на ведьму и ее хозяина? Как гигант с разумом ребенка разглядел и разгадал тату, как вспомнил обычай северных моряков? Абисса воевала со Стреендамом часто. Но мар-витт уважали в обоих городах.
        Заклинатели соленой воды и ветров-разбойников нужны всем. Кому-то, правда, в цепях. Северяне предлагали встреченным мар-витт мясо, хлеб с элем, просили помочь. Южане же легко выдирали ногти колдуньям, не желавшим выполнять приказы.
        Ее будут искать, даже если Рорк умудрился прихлопнуть хозяина. Какому пирату не нужна морская ведьма?
        - Лисс, отваливаем. - Хорне сморщился от боли, ставшей сильнее. Нога подрагивала. - Роди!
        Боцман, появившийся незаметно, отлепился от перегородки. Рыжие бакенбарды даже в полутьме трюма полыхали огнем, ручищи-окорока поблескивали бляшками кожаных браслетов-наручей - каждая за одну забранную жизнь. Квартердек-баса у Хорне не было, не по чину держать на флейкке мастера абордажа. Ему хватало боцмана Роди. Сейчас Хорне задумался про это, как про свою ошибку. Не стоит ли увеличить бойцов, а? Ладно…
        - Готовься. Нас станут искать. Золото таможенникам это правильно… Только в порту всегда хватает глаз.
        Над головой застучали сапоги. Лисс не кричала, ее слушались всегда. Рорк, перестав улыбаться, виновато глянул на Хорне. Тот кивнул, хваля гиганта, поступившего правильно. Чертов Юг, как же Хорне его не любил… Отойти стоило как можно быстрее.
        Матрос радостно оскалился в ответ и загрохотал по трапу наверх.
        - Мы отправляемся домой. - шкипер снял камзол, накинул на мар-витт. - До Абиссы не пойдем, но вы все равно доберетесь туда, если появится желание.
        Та кивнула. И ничего не сказала. Ее именем Хорне не интересовался, глупая задумка была бы - узнать имя морской ведьмы. Захочет, так скажет, как ее называть. Северяне не совались в душу мар-витт, чересчур уж те темны. А в ее, души, наличие северяне верили, даже если речь о морских ведьмах или колдунах. И плевать Хорне хотел на мнение церкви Мученика и ее клириков, набирающее силу даже в Стреендаме.
        Сон оказался теплым и золотым. Любимым, хотя вряд ли Хорне, проснувшись, сознался бы.
        Ласковое золотое тепло песка, нагретого утренним солнцем. Прозрачная у берега лазурь бухточки. Дремлющий в глубине «Морж». Переливающиеся синие перья ее любимого папагала, всегда сидевшего на блестящем и таком красивом плече. Птица никогда не оставляла следов на смуглой тонкой коже. Садилась бережно и ласково, не выпуская агато-черных ятаганов когтей.
        Прогревшаяся вода ласкала ее щиколотки. Крепкие и сильные, как и все ноги полностью. Созданные врастать в скачущую и скрипящую палубу, танцевать смертельную пляску-рубку с абордажными тесаками и крепко сжимать ими же, сладкими от жаркого пота, выбранного ею самой мужчину.
        Ветер лениво играл длинными листьями пальм и ее непослушными черными кудрями. Ветер пах чертовыми апельсинами и их любовью, стекающей и высыхающей на гладких ласковых бедрах. Ветер…
        Хорне стиснул зубы, стараясь не застонать. Ночью нога болела сильнее. Под утро порой просто сходил с ума от раскаленных крючков, рвущих икру и голень. Темный смоляной ром стекал на сорочку, катясь по давно небритому подбородку и похудевшей груди.
        И почти не помогал.
        Хорне выругался, нащупывая трость. Как и всегда, пальцы соскользнули с набалдашника, заставив ту стукнуть где-то внизу. Теперь ищи специально сделанный конец с перекладиной. Где он, блоддер раздери… А, нащупал.
        Шкипер подтянулся, садясь и бережно подтягивая ногу к краю матраца. С маргейстом ошибаться было нельзя, а проклятый живой утопленник распахал мускулы, добрался до кости. Свалк, вечно пьяный и жуть какой талантливый, не дал умереть. И даже не отпилил ногу, лишь удалил черно-пурпурные лохмотья загнившего мяса, прижег и сшил заново… Пока Хайнрих Хорне грыз толстую кожу плетки, забранной у боцмана, седой и благоухающий ромом лекарь колдовал над его плотью. Наколдовал…
        Сможет ли он нормально ходить? Хорне не хотел думать об этом. Не сейчас.
        Он накинул кафтан, ночью стало чуть зябко. Юг или нет, ночи не всегда жаркие. Ткань пахла девчонкой. Все морские ведьмы пахли чуть иначе обычных девок… И не объяснишь, как и чем. Мускус, соль, медь проливаемой крови.
        Так… так… так… Хорне старался не шуметь лишний раз, опирался на трость тихо, едва наваливаясь телом. Уставший человек спит крепко, да, но в море сон чуток. Пусть команда отдыхает. Второй кубрик как раз под его каютой. Трость опускалась медленно, стараясь не стучать сильнее необходимого.
        Хорне не прошел и десяти шагов. Дверь каюты Лисс алела тонкими лучиками через замочную скважину и щели. Дверь выглядела незакрытой. Шкипер остановился, прислушался, втянул воздух. Дьяволова дочь, чем она занимается? Камзол пропах ей, ну да…
        Из каюты тянуло той самой сладостью, знакомой каждому моряку, ходившему не у своих берегов. Кровь не перепутаешь ни с чем другим. Мар-витт творят колдовство на крови и морской соли, это знает каждый северянин. Это честно. Только вот он, шкипер флейкка «Марион», разрешения ей не давал. И не просил ни о чем. Хорне толкнул низкую дверку. Страшно? Да.
        Мар-витт умели многое. И не любили чужих глаз. Даже будучи на чужих судах.
        Свечи трещали, горя алым. Крови оказалось не очень много. Да и откуда ей взяться, если гвоздь из обшивки вскрывал лишь собственные вены ведьмы. Символы, уже затухавшие на стене, мерцали багровым. Хорне знал их. Видел. Помнил. Мар-витт собственной жизнью писала защиту его кораблю.
        Темный глаз смотрел устало и с вызовом. Смотрел через плечо, блестя сквозь спутанные волосы, мокро лежавших на потных лопатках. Хорне кашлянул, стараясь не смотреть на смуглую плоскую задницу и спину. Позвонки можно пересчитать даже не присматриваясь. Ямочки на пояснице, мягко выпирающий холмик между ними, узкие бедра, выпуклые икры, плавно перетекавшие в тонкие, ладонью сломать, лодыжки и ступни с длинными пальцами.
        Медь крови уже уступала густому мускусу. Хорне сглотнул. Горло пересохло как после попойки. Она чуть повернулась и оба темных глаза смотрели не отрываясь, затягивали внутрь бездны, прячущейся в них. Мар-витт легко управляли желаемым ими. Мужчина или женщина, какая разница? Ритуалы будоражат сильнее чего-либо другого, кровь бурлит и просит потушить ее.
        Молодым Хорне повстречал ведьму, только закончившую колдовство. Домой он вернулся через две недели, жена, все понимая, ушла. Детей у них не случилось и он не особо горевал. Хотя и любил ее… по-своему. Но ее не помнил. А мар-витт вспоминал до мелочей, до узкой полоски волос подмышек, до следов материнства на плоском животе, стоило лишь закрыть глаза.
        - Тебе надо выспаться… шкипер, - голос продрал до печенок, отозвался колючками мурашек вдоль хребта, закрался внутрь, не отпуская, - Я не нужна тебе. Уходи.
        Хорне прикрыл дверь, остановился, переводя дыхание. Этого еще не хватало… Мотнул головой, прогоняя вдруг навалившуюся усталость. Сон? Да. И нога перестала болеть. Злые крючки не ушли, но пока не беспокоили. Почти.
        Лисс разбудила его поздно. Солнце полностью хозяйничало в каюте. Делало золотыми и без того золотые волосы Лисс. Только вот вместо шелка сорочки Хорне смотрел на вываренную кожу нагрудника и металл чешуи на нем.
        - Далеко?
        Лисс кивнула.
        - Ходко идут, Хайни.
        Ходко идут… Ойялла славились скоростью, северному флейкку с ними не спорить, значит, остается драться.
        - Они не станут договариваться, - Лисс намотала прядь на пальцы, аристократично повела тонким лисьим носом, - крови прольется достаточно.
        - Не станут, конечно, - Хорне сел. Нога ныла, но не сильно. - Они наглые, они хозяева, та девчонка их собственность. Не люблю Юг.
        - Элейн.
        - Так ее зовут?
        - Да, она мне рассказала. - Лисс помогла ему с нагрудником. - Ты же боишься их и даже не подумал спросить имя. Сильно зацепила же тебя та ведьма.
        Мар-ши вздохнула. Совершенно обычно, как не пристало Иной.
        - Брось. - Хорне затянул перевязь, проверил два пистоля из славного города Рур. Редкая штука, вышедшая из рук дваргов, дорогая, но такая полезная. - Дело не в страхе.
        - Да, - согласилась мар-ши, - не в страхе. В желании. Ты так смотрел на нее…
        - Команда готова?
        Лисс вздохнула. Зацепить ее не удалось. И, конечно, команда готова.
        Так-так, так-так, так-так, трость стучала ротным барабаном, как в его молодости. Лишь бы нога не подвела совсем сильно.
        Корму заваливало, море пьяно гуляло. Волны шарахали по фонарю кормы, разлетались прозрачной пеной, стекали обратно ручьями. Лисс кивнула на точку, явственно превращавшуюся в ойялльского трехмачтового «эмара».
        - Два шестихвостых «скорпиона», один дьяволов орган на носу. Золотые паруса… Серьезные ребята.
        - Много знаю о твоем народе, но не знал, как хорошо вы видите на самом деле. - Хорне усмехнулся. - Приятно удивлен.
        Лисс расхохоталась. Рулевой, желтоглазый Баклберри, вздохнул. Громко и чуть осуждающе. Действительно, было бы о чем смеяться. Костлявая в этот раз решила тянуться к ним стрелами длиной с взрослого мужчину и жидким огнем, а эта смеется. Ай-ай…
        - Я видела его в порту. Золотые паруса видны в трубу, а там стоял только один такой.
        Это прямо меняет дело, так-так…
        - Экипажа голов шестьдесят… пять. - Лисс стала серьезной. - Парусов больше наших раза в два-три. Догонят.
        А то не знает. Еще как догонят. Не любил Хорне Юг. Даже больше, чем когда за ним гоняются.
        - Он не выжил.
        Мар-витт стояла рядом с ними. Куталась в теплый плащ.
        - Кто ведет? В старших помощниках у помершего капитана был его сын? - поинтересовался Хорне.
        - Брат. Всегда завидовал ему. Сейчас хочет стать сразу сильным и удачливым.
        Кто не хочет? Хорне очень даже понимал неизвестного ойялла. Сильный-то ладно, а вот удача… Имей в трюме ведьму, закованную в цепи и сидящую на одном хлебе, удача может и попереть. Станешь тут гоняться за неизвестным северянином, желая забрать вроде бы свое.
        - Как они нас нашли?
        Элейн виновато пожала плечами.
        - Младший брат не вышел в море, килевал корабль… на его «Рухе» есть моя сестра.
        Хорне кивнул. Стоило взвесить все раньше, да…
        - Мы не оставляем мар-витт в плену. Не бойся. С «Мариона» ты не ступишь на сходни в цепях.
        - Знаю, - мар-витт поправила волосы, ветер трепал их как хотел, - твоя старпом не даст этому случиться. При любом исходе.
        Лисс кивнула. Да, так правильно. Если им суждено проиграть, лучше умереть от клинка из северного железа, чем опять надеть южное. А уж морская ведьма и морская альва-ши поняли друг друга с одного слова. И взгляда мар-витт на резную рукоять кинжала старпома.
        Хорне подошел к трапу на палубу. Флейкк подкидывало, море ярилось. Им же лучше. Ойялла хорошие моряки, и их «эмары» корабли что надо, да… Только вот в шторм южане воевать не любили. А северянам было просто не привыкать. Хорошо, ойялла этого не понимают, иначе отстали бы, не рвались догнать прыгавший по сине-зеленым горбам наглый флейкк.
        - Э-э-э, парни! - Нога не слушается? Зато голос не подводит. - Нас хотят поиметь, обокрасть и выпотрошить, бросив на поживу акулам. Они идут по наши души и кошельки! Вон они!
        «Эмар» светлел и золотился по левому борту. Пока не дистанция для «скорпионов», но скоро воздух начнет визжать, как побитая портовая шлюха.
        - Эй, северные псы, это нас ходят подрать смуглые ублюдки! Что скажете, парни, что скажете?! Я думаю… Думаю, блоддеров хрен каждой усатой южной девке с яйцами, да по самые кишки! Так, псы?!
        Волны били о планширь, разлетались едкими солеными каплями. Пока лишь эта соль на губах. На переломанных носах. На кирпично-обветренных лицах, с морщинами и шрамами, на старых и молодых лицах со светлыми северными глазами… Пока это лишь соль моря. Его псы, верящие капитану, смотрели на мостик. Голодными злыми глазами взъерошенных перед боем волкодавов. Их мало? Кто такое сказал?
        - Ху!
        Не трожь северного пса без нужды.
        - Ху-у!!
        Не трожь, ведь клыки у пса из стали. Твердой и острой.
        - Ху-у-у!!!
        Хайнрих Хорне оскалился, харкнул себе под ноги, впечатав плевок каблуком.
        - Стоять по местам! Ждать! Парни, наши предки смотрят на нас!
        Мар-витт, стоявшая за спиной, охнула. Да, чертова ведьма, «Марион» плоть от плоти прошлых кораблей семьи Хорне. Пусть они умерли, пусть волны разбили их, выбросив на берег остатки! Их спины и их ребра есть здесь, как и души умерших северян. О, да, ведьма, ты же видишь, видишь всех, проливающих кровь на старое дерево, тут и там сплетенное с молодым корпусом и палубой. Наши предки с нами, ведь душа есть даже у кораблей. Хорне обернулся к ней, уставился серыми глазами в ее агаты.
        - Ты хочешь вернуться домой, мар-витт? Помоги нам. Морским королем клянусь, мы тебя не выдадим! Но и ты помоги.
        Лисс оскалилась, ударом рапиры отсекая горлышко бутыли в руке. Красная кровь лозы побежала по соломенной оплетке. Мар-ши захохотала, сбегая по трапу. Передала бутылку кому-то из ребят. Роди, бросив в ножны на поясе обе абордажки, перехватил, махом осушил, швырнул за борт. Скрипела кожа, звенела сталь, ругань сыпалась похлеще водопадов из-за бортов.
        - Я помогу. - Мар-витт Элейн скинула плащ, оставшись в кожаных полосах юбки. Ведьминой юбки, единственной одежды, признаваемой мар-витт для своего чародейства. Волна хлестнула холодной прозрачной плетью, побежала по шее к груди, к острым темным кончикам каждой. Ведьма рванула запястье зубами. Размашисто окропила палубу кровью, пахнущей медью и медом.
        «Марион» почти незаметно вздрогнул. Палуба еле слышно взвизгнула, сжимая доски. Скрипнули борта, чуть вогнувшись внутрь. Мар-витт половинила себя, сливаясь с кораблем и даря тому часть собственной жизни, роднилась, связывая воедино свою судьбу и просмоленные доски.
        - Там отмель! - она кивнула вправо. - Сейчас на нее не сесть!
        Хорне довольно осклабился. Отмель? Хорошо. Его дед пару раз делал сумасшедшие штуки, но возвращался домой. На третьей его новое судно пошло ко дну вместе со шкипером, но дед тогда выкарабкался и снова сделал «Марион» своим главным кораблем.
        - Где?
        Мар-витт показала еще раз. Положила руку на плечо Хорне, и он… Он увидел.
        Матово сияющее пятно, в полутора кабельтовых, напротив острого шпиля скалы какого-то островка.
        - Баклберри, право руля! Еще! Еще! Так держать! Рорк!
        Громада скрипнула трапом, выросла рядом. Отец его был с Нордиге, черноволосый варвар-горец, осевший в Стреендаме. Сын шел по его следу, тому, что не оказался залит выпивкой. Синяя глина из горшка, постоянно таскаемого в мешке, засыхала на пол-лица и половину груди. А в каждой лапище Рорк сжимал по тяжелому топору.
        - Сторожи ее. Дойдет до абордажа - умри, но сохрани.
        Рорк выдохнул пар, довольно оскалившись.
        - На сколько тебя хватит? - Хорне посмотрел на ведьму, сидящую на коленях, вцепившуюся в доски. Кровь медленно и ровно бежала по змеями татуировки, мешалась с водой, въедалась в палубу. Пока мар-витт слита с кораблем, «Марион» сильнее самой стихии.
        Она мотнула головой, закусив губу. Смуглость отступала, становилась пеплом, но пока только на плечах. Скоро бледной станет грудь, живот, бедра. Когда лицо станет творогом, мар-витт провалится в черноту долгого сна. Или умрет.
        - Сможешь удержать якорь и цепь, когда скажу?
        Агаты глаз блеснули алмазной крошкой. Морское колдовство не просит слов и жестов. Оно молча жрет изнутри болью и высасывает силы. Море жестоко, но справедливо - дает и забирает одновременно.
        Элейн кивнула. Хорошо. Хорне обернулся к преследователю. Ойялла, смуглые сукины дети, шли хорошо, залюбуешься.
        Эмар разрезал шторм, шел через него, как колун через березовое полено. Дробил тараном волны, раскидывал пену носовым украшением, охотником с копьем, желающим пройти сквозь ребра северян. Ойялла уверенно рвались к добыче, чуя успех шакальими носами.
        «Марион» скатился с водяного горба, встретил правой скулой следующего. Мачты гудели, тряслись в напряжении, туго натянутые ванты от воды стали жестче дерева, ветер рвал паруса, но те пока держались. Опаловое свечение не угасало, становилось ближе. Баклберри вел «Марион» по курсу, и Хорне верил в него, как в самого себя. Его команда - его семья, эти не подведут. Никогда.
        Лисс закричала. Хорне обернулся к кораблю ойялла, понимая - только он мог привлечь внимание. И угадал, там, на эмаре, все же не выдержали, черти соленые!
        «Скорпионы» били стрелами, брызжущими раскаленными каплями ханьского огня на кончиках, разгорающегося от скорости. Шесть хвостов орудия, шесть тугих канатов, шесть четырехгранных деревянных птиц со стальными клювами и пламенной слюной, подпаленной прислугой. Увидел ряд одинаковых огоньков вдоль борта - жди непрошенные подарки.
        Стрелы шипели и плевались незатухающей огненной яростью. Две первых легли в сторону, забрав вправо. Две следующих зло прошелестели над головами. Бессильно и яростно раскидали алую слюну по палубе. Их ждали, гасили толстыми тюленьими кожами, греющимися, но не занимающимися огнем. Ханьский огонь тяжело тушить водой, его надо душить, не давать ему воздуха, только так спасать деревянного коня, плящущего под ногами.
        Ветер выл и выл, стегая своими холодными плетьми. Флейкк разрезал чуть утихшие волны, раскидывал перед собой зеленую бороду пены. Северное дерево, впитавшее кровь мар-витт, скрипело, не подавалось перед ударами моря, гулко ломящегося к остывшим трюпам и пока горячим людям. «Марион», который раз, спасал команду, держась на соленых темных гребнях.
        Вверху клокотало, не желая успокаиваться. На горизонте, порой оказываясь перед глазами, черно-серые клубы сплошного штормового неба обнимали штормовое кипящее море. Юг, как всегда, показывался во всей красе, из райского голубого зеркала превращаясь в малахито-зеленого водяного монстра, желавшего человечинки в жертву.
        Хорне не любил Юг и за это, пусть и не так сильно, как за кое-что другое. И был готов терпеть его только из-за прибыли, не больше. А вот как сейчас… а вот как сейчас ему не очень нравилось. Но уж как вышло, с судьбой не поспоришь, Морской король любит метать кости, глядя на моряков, идущих по его владениям. И тут уж какая зернь выпадет, то и будет.
        А Морской король еще и шулер, все северяне это знают. Шторм, враг за кормой? Верно, держи, Хайни Хорне, чтущий традиции и помнящий их, чертову тощую девку мар-витт, глядишь, снова выкрутишься, выплывешь, пёс соленый…
        - Шкипер! - крикнула Лисс. - Мы долго будем от них бегать?!
        Хорне оскалился в ответ, так-так, согласилась трость. Старпому не терпится вступить в бой, скинуть этих ублюдков с хвоста, отправить вниз, в холодную бездонную пустыню. Хорне самому хотелось этого же не меньше. Бегать от этих, считающих себя бойцами, если их в два раза больше противника? Не любил он Юг, совсем не любил.
        Опал отмели, подаренный зрению Хорне морским колдовством, мерцал через воду, ставшей черной. «Марион» почти добрался. Но Морской король, играющий в кости, решил чуть поменять исход игры. Хорне замер, начав поворачиваться и понимая - хромая нога плоха во всем, особенно сейчас, вдруг схваченная судорогой. Так… сказала трость, впиваясь в настил и превращаясь, вместе с хозяином, в статую.
        Стрела прогудела у самой надстройки. Хорне, скрипя зубами от боли и не шелохнувшись, проводил ее и уставился на следующую, не заставившую себя ждать. Ойялла повезло, пусть и не полностью. У «Мариона» еще есть старпом. Ведь следующая, прячущаяся за сестренкой, летела прямо на Хорне.
        Мар-витт вскрикнула, рванула левую руку, сочно оторвав ее от палубы и, залившись кровью, выбросила из звонко звучавшее проклятие. «Марион» вздрогнул, оставленный своей живой сестрой. Море, призванное мар-витт, охнуло, выбросив из пучины сверкающий водяной столб. Упругая струя ударила стрелу, сломала, сделала бесполезной. Вода опала всей своей огромной массой, бесшумно из-за рева шторма вокруг.
        А ногу отпустило, и Хорне, никого не стыдясь, всхлипнул, сделав первый шаг. К ней, к смуглой и блестящей от воды девчонке, снова вернувшейся к своему делу.
        Ведьма, заплакав в голос, вцепилась обратно в доски. Хорне, хромая, оказался рядом, влил в сжимающееся горло ром из фляги. Придерживал голову, пока та жадно глотала спиртное, чувствовал сердце, бьющее рвано, с остановками. Смотрел в белое, как мука, лицо, чуть поняв - чем ей давалось все это. Глаза мар-витт не блестели алмазами слез. Глаза ведьмы превратились в черную бездонную бездну боли, где она плавала, захлебываясь ею.
        - Держаться! По местам стоять! - рявкнул Хорне, перекричав ветер и волны, гул парусов и рычание кренившегося корабля. - Лисс, готовь правый якорь!
        Эмар нагонял. Пару раз доносился грохот барабанов. Ойялла выли, вгоняя себя в раж. Будет вам бой, ублюдки, блоддеров хвост вам в глотки!!! Скоро, скоро будет!
        - Роди! Скажи Донеру - канонирам готовиться!
        Рыжие бакенбарды мелькнули, улетая вниз. Хорне, вцепившись в дрожащие ванты, выпрямился, глядя на совсем близкого врага. Втянул в себя запах моря, своей свободы и силы, пахнущей солью. Скоро здесь добавится пороховая гарь. И так будет правильно.
        Ойялла слишком много, эмар крепкое судно, абордажа не избежать. Море бесится, не прицелиться, лишь бить в упор. А своих ребят Хорне любил и терять не хотел… Ни одного.
        Ладно, пора, пусть увидят, сволочи, на кого напоролись. Хотя Хорне не обольщался, здесь же Юг.
        - Флаг поднять! Ху!
        Хорне не любил Юг. Здесь его не знали. Даже мар-витт, увезенная девчонкой, не узнала, значит, и не помнила. Но на Севере лишь флот номедов готов гоняться за Хайнрихом Хорне, за Хайнрихом, мать его…
        - ХУУУ!!!
        Сорок глоток рявкнули разом. От носа и до корма, от планширя и до трюма. Его псы взвыли, вызывая вражью стаю. Его псы, его, мать вашу, корсара Хорне-Кишки-вон!
        Хлопнуло над головой. Даже через рев бури и шлепки насквозь мокрого такелажа.
        - ХУУУ!!!
        Багрово-алое, как засыхающая кровь. Серо-черная костяная голова мар-хунда, морского пса, скалящегося с перекрещенных костей. Флаг Хорне-младшего, последнего из Хорне-Кишки-Вон.
        - Якорь! Руль вправо! Держаться всем!
        Цепь загрохотала, падая в рокочущую бездну. Непроглядная черная тьма под килем испугалась, бросилась в стороны, пропуская железо. Баклберри навалился на рулевое колесо, бросая судно в разворот.
        Мар-витт закричала, перекрывая все звуки, бурю, грохот разъяренного неба. Крик, скрип «Мариона», треск задрожавших мачт, гнущихся и стонущих, единый вопль моряков-северян, вцепившихся кто во что смог и стоящих под падающей стеной воды, поднятой разворотом, сумасшедший ритм барабанов ойялла, все разом. Крик морской ведьмы резал сам воздух, заставляя кричать других, ощутившх ее боль и гнев моря, которому ведьма не сдавалась, борясь за жизнь и свободу.
        Флейкк вздыбился, почти лег на борт, почти… Мастерство корабелов и сила мар-витт сделали свое дело. «Марион», ухнув вниз, вздрогнул, выпрямляясь. Звонко и страшно подались звенья цепи, лопнули, разлетаясь в стороны. Хорне скалился волком. Маневр удался. Борт «Мариона» смотрел в борт эмара. И шкипер даже видел смуглых мокрых усачей, воющих через шторм.
        Как старпомом может оказаться баба, пусть и из мар-ши? Да просто: корабль заново делала ее семья. Вот вам и сюрприз, сволота южная…
        Лепестки, прячущие орудийную палубу, все в узорах и кажущиеся невесомо-ненужными, красивыми и бесполезными, дрогнули, пошли в стороны. Выпустили наружу наглые и голодные жерла восьми каронад, снаряженных гренадами, брандкугелями и книппелями. Ойялла загомонили… поздно. Чугунные звери рявкнули разом, харкнув пламенем, дымом и снарядами. Донер не любил шутить в море и хорошо знал свое дело.
        Первый книппель, свистя цепью, в труху разнес носовую надстройку с «дьявольским органом». Жидкое пламя его зарядов растеклось по доскам, ухватило несколько людей. Второе цепное ядро сделало самое нужное. Сломало бизань, почти у самой палубы. Тяжеленное дерево рухнуло вниз, заваливая фок-мачту. Люди метались, отскакивали, прятались… и не успевали. Мачты собрались свой урожай, выкинув за борт и превратив в лепешку трех-четырех ойялла. Первая жертва Морскому королю осталась за Хорне и Севером.
        А эмар, пока не сбрасывающий скорости, продолжил отзываться стоном дерева, только теперь уже внутри. За проломами, оставленными единственным, таким нужным и таким чудесным залпом, сделанным канонирами «Мариона». Парни Донера молодцы, Хорне оскалил зубы, радуясь удаче.
        Брандкугели и гренады загрохотали на двух нижних палубах корабля ойялла. Несколько раз вырвалось пламя, жирное и плюющееся искрами, видать, попалось какое-то масло. Хорне закричал что-то, не слыша самого себя. Кровь стучала в виски, звала в бой, накинувшись самым настоящим амоком, не хуже, чем у рыжих парней из Норгейр. Кровь требовала боя и чужой крови, разбрызганной и выпущенной, растекшейся по доскам и растворенной за бортом. И Хорне не спорил с самим собой, не стоило. Это будет его последний бой, и он не спрячется, чертов калека, он встретит смерть и уйдет к своим, в темноту, раз уж больше не может даже стоять на палубе. Такая жизнь не по нему.
        Хорне сплюнул, видя маневр врага и зная, что будет дальше. Сам он поступил бы точно так же. А раз так… Шкипер вытянул тесак, черный, старый, тяжелый. Дед оставил перед последним походом, откуда его привезли холодным и твердым, как плавник с песчаных пляжей Стреендама. Может, дед чувствовал, кто знает… Но тесак оставил, а внук с ним больше не расставался.
        Эмар, полыхая изнутри в трех местах, навалился на флейкк. «Марион» шел вперед, но выброшенные кошки вцепились в бок, притянули-стреножили. Тенями мелькнули два абордажных мостика-корвуса, грохнули по палубе его, Хорне, корабля. Да и ладно… От драки ли ему бегать, если собрался продать свою жизнь подороже?!
        Стрела «скорпиона», выпущенная так близко и подло, чуть не опалила лицо. Загудела дальше, сбив с ног Рорка, сбросив великана с мостика. Ведьма белела призраком, почти смертельно обескровленная. Татуировка зелеными змеями жила на ее коже, разрастаясь по рукам и лезла на грудь, шею. Мар-витт даже не хрипела, просто хватала воздух широко открытым ртом, давилась им, попадавшим пополам с соленой водой, бьющей из-за борта. Задыхалась, но не отпускала настил.
        Хорне, скрипнув зубами, оказался рядом. Оторвал от переплетения заклятья, горевшего алым на досках. Баклберри выругался, лязгнул выхваченным тесаком и выругался еще раз, рокоча тарабарщиной Оловянных островов. Хорне оглянулся.
        Ойялла уже были здесь. Сталь скрежетнула о сталь. Плеснула первая кровь, оставшись за северянами, Баклберри умел не только стоять у штурвала, его тесак плясал крест-накрест, отбивая кривые клинки южан. Хорне накинул на ведьму забытый плащ, воткнул тесак в палубу, встал на пути тройки, бегущей к нему с палубы. Кормовые украшения полыхали, ханьский огонь со стрелы грыз их без жалости.
        Оба пистоля не подвели. Жахнули свинцовыми орехами, отправив к морскому дьяволу двух ойялла. Ха, пришла пора звенеть железом, выпуская кровь…
        Шкипер Хорне Кишки-Вон выпрямился, освободив трость от ненужного дерева. Выпустил наружу тонкий прямой клинок, сделанный Роди за следующую ночь после того, как сам шкипер выжил. Забыв про боль шагнул вперед, блеснув алыми отсветами на обоих острых полосах стали, ждущих скорого боя. Алое плясало на дедовом тесаке и на новой, такой тонкой рапире, скорее всего вступившей в бой первый и последний раз
        - Ху!
        Сталь о сталь, почти не двигаясь, работая только кистями рук и плечами. Надолго ли его хватит? Плевать, он Хорне Кишки-Вон, и его семья никогда не бегала от врагов. Даже если осталась одна рука, как когда-то у отца. А у него их целых две, вот как!
        Звон, лязг, парировать, чуть сдвинуться, снова отбить, ужалить левым, протыкая горло усача, рубануть тесаком вниз, подлым хитрым ударом, пластая ляжку ойялла надвое. Кровь лилась и лилась, смешиваясь с темной кровью мар-витт, в шторме никак не впитывающейся в доски.
        Хорне, скрипя зубами, отодвигался назад, оставив два тела перед собой и стараясь добраться до двух оставшихся. Его чиркнули и даже проткнули, но легко, он знал, такое понимаешь лишь пройдя много схваток и драк. Сталь о сталь, уже тяжелыми и воющими от боли руками, отбить, отступить на полшажка, выдержать, не упасть, ответить, зацепить самому, хрустнуть тесаком по ятагану, отбивая в сторону и прямым впиться во врага. Молодец, молодец, Хайни, так держать, ху!
        Снизу раздался медвежий рев, треск, ор и грохот. Но понять, почудилось ли ему что Рорк жив или нет, Хорне было не суждено. Хромой не справится со здоровыми. Как не сжимай зубы и не терпи боль. Последний ойялла достал его.
        - Ты будешь долго жить, шкипер.
        Хорне захрипел. Пить хотелось неимоверно. Вода потекла в рот тонкой струйкой.
        Он открыл глаза, огляделся. И выдохнул. Каюта. Его каюта. Темно, светит один фонарь, стоящий у койки. Темный силуэт рядом. Длинные волосы, голые плечи…
        - Мы дома?
        Она наклонилась ниже. Пахнула цветами и морем. Хорне усмехнулся. Почему морские альвы даже в море пахнут цветами? Губы Лисс оказались совсем рядом. Но прежде… Тихим сладким шёпотом ему в ухо:
        - Мы прошли Зеенсмарку. У нас очень мало времени. Потом мне же снова надо быть твоим старшим помощником.
        - Корабль?
        - Цел. Товар… Товар тоже почти цел. Такелаж не успел сгореть, планширь нарастили на стоянке у Оловянных островов.
        - Люди?
        - Роди… Роди тоже не совсем целый. Баклберри ушел на дно, Свалк его не спас. Агам, Шоллен, Кистас, эти тоже. Рорк живой, но без глаза. Он тебя и спас. И мар-витт. И корабль. Перерубил концы с кошками, мы отошли. И дали еще один залп. Они пошли на дно. Пленных продали в шахты, на островах.
        - Хорошо. - Хорне поискал глазами бутыль. Лисс всунула в руку. Ее любимое пойло, сладкое нортумберское… Сойдет. - Спасибо.
        - Да не за что. Так… шкипер, смотрю, ты ожил. И не смей снова прикидываться, время уходит.
        Фонарь она не гасила. Никогда.
        Море обжигает трусов-2
        - Хорошо… - сьер Ламон красиво и куртуазно достал табакерку, выточенную из кости и украшенную крохотными зелеными каплями.
        Лисс кашлянула, посмотрев на Хорне. Да, милая, так и есть, эти самые полупрозрачные слезки стоят как весь такелаж "Мариона". А у флейкка не просто парусина. У корабля и дома шкипера Хорне с ветром спорят полотна, тканные родственницами его старпома. То есть такими же красивыми опасными кошками мар-ши, и?.. А цена их труда очень высока. Хорне не платил за паруса золотом или камнями. Его цена вышла другой. Вспоминать ему не хотелось. Чересчур высока и чересчур красного цвета она была.
        - Вы направитесь к Зеенсмарке, где через два дня, в полнолуние, встретите две глекки из Доккенгарма.
        Так-т-а-а-ак… трость согласилась со своим хозяином. Доккенгарм, значит. Соседи, северяне еще большие, чем Стреендам. Моряки, разбойники, наемники. Суровое побережье, скудная каменистая земля, лишь к восточным границам дающая урожай. Северные хозяева морей не любили друг друга, но уважали. Потому как союзы они заключали чаще, чем дрались. Из-за тех, кто жил еще дальше к льдам. Из-за Абиссы, чертовой проклятой колыбели безумных колдунов и их подруг. Таких же, как живущая на "Марионе".
        Хорне уважал мар-витт. Как и все северяне, живущие морем. Ты можешь набрать лучшую команду и заказать в Бурке лучшее судно. Ты можешь поставить на каждый борт по пять, семь, десять и больше орудий, стоящих по половине своего веса золотом. Ты можешь бороздить все изведанные моря с самого детства и ловить ветер парусиной из Тотемонда. Можешь… Но если прогневишь мар-витт, то пойдешь ко дну. Абисса рожала детей-демонов, а колыбелью им, каждому и каждой, становилась соленая темная бездна.
        - Доккенгарм? - Хорне посмотрел на сьера Ламон. - И?
        - На ваше судно поднимутся пассажиры. Три человека.
        - Куда должно их доставить?
        - В Сеехавен.
        Вольный город на Зеркальном озере, почти у самого конца Длинного моря. Так-так… трость стукнула совсем негромко. Хорне думал. Ничего сложного? Ай-ай, не бывает такого.
        - Кто мои пассажиры.
        - Вы получите три тысячи золотых. Первую тысячу задатка прямо сейчас.
        - Кто мои пассажиры?
        Мар-ярл кивнул аристократу. Да-да, красавчик, если ты говоришь с Хорне, так говори сразу и все.
        - Высокородная девушка и ее сопровождающие.
        Ясно… Высокородная? Тайком и на судне корсара, пусть и ходящего капером, имеющим все необходимые бумаги.
        - Пять тысяч. И четыре медные легкие пушки, по двадцать ядер на каждую, по двадцать мер бурого пороха из Тотемонда. Половину золота сразу, как и все пушки. Это мои условия. Думайте. За ответом вернусь завтра. К обеду.
        - Зачем тебе еще пушки? - удивился мар-ярл. - Куда?!
        Хорне пожал плечами:
        - Хочу заказать люггер, чтобы сопровождать рыбаков в море. Вложения в старость.
        Лисс усмехнулась. Именно так, милая, и ты же смеешься не из-за бредовых слов о суденышке для береговой службы, нет. Ты все поняла верно, моя мар-ши. Мы же им нужны.
        - Согласен.
        Не торгуясь? Дурачок ты высокородный, вот ты кто…
        Ночь пахла солью, факелами на улицах и цветами. Солью город пах всегда, цветы принесла с собой Лисс, а вот к факелам она не имела никакого отношения. Хотя тут Хорне мог поспорить. Ее страсть явно отдавала пламенем, жадным, буйным и обжигающим. Так что спальня вдобавок пахла и любовью. Плотской, сладкой и уж точно греховной, чуть перечной, смешавшейся с ее острым и чуть мускусным потом, блестевшем на плечах.
        Кёре Пропт, служивший в соборе Мученика у Рыбного рынка, никак не мог привыкнуть к мар-ши, жившим в Стреендаме вольно и так, как им хотелось. А уж Лисс, с ее привычкой расстегивать сорочку почти до пупка, хитрыми прозрачно-лазурными глазами и нежно-розовым языком, как на грех облизывающим губы каждый раз, как встретит священника…
        В его глазах Лисс являлась самим олицетворением искушения хозяина преисподних. Да и блоддер с ним, лысым тощим пеликаном, тайком пялившимся на крепко-задастых молочниц. Греховная демоница, ну-ну…
        Хорне усмехнулся в полутьме, поняв - ему не хватает трости. Так-так, отозвалась та в голове, так-так. Трость заменила другой голос и не поймешь - хорошо оно или плохо.
        - Мм-м, вспомнил веселое? - Лисс, темнеющая на простынях смуглым тонким и прекрасным сосудом греха, укусила плечо шкипера. Острые мелкие зубки впивались больно… даже очень больно… да… но… Хорне любил ее укусы. Потом вспышку на коже тушили ласковые мягкие губы, потом к ним на помощь приходил язык, потом…
        - Люблю моряков. - поделилась Лисс. - Бушприт всегда наготове. Так ты вспомнил веселое?
        - Без бушприта моряку никак… А уж корсару так особенно. Люблю, когда бушприт смотрит в корму судна с призом. Мало ли интересного и неожиданного может ждать? Не вспомнил ничего, только этого, лысого дурня, что тащит всех ныть молитвы в церкви, подаренной Морской палатой.
        Лисс перестала заниматься его, Хорне… такелажем. Шлепнула по нагло потянувшимся рукам. Села, откинувшись на спинку кровати. Старой-доброй баронской кровати, с резными украшениями, привезенной дедом Хорне из похода на магистратуру Шварценхаффен. Спинка скрипнула, благородным звуком красного дерева.
        - Они опасны, эти лысые серые святоши… Моих братьев и сестер не отыщешь на юге. Их сожгли почти всех.
        Хорне не ответил. Мир менялся. Места альвам находилось все меньше.
        - Тебе не кажется, что мы продешевили, шкипер?
        Так-так… стукнула трость в голове Хорне. Лисс очень легко превращалась из тягучей и невыносимо прекрасной мечты в свою настоящую реальность. Холодного, опасного и острого, как ее рапира, старшего помощника "Мариона". И очень-очень часто делала это вовремя и верно. Как бы не хотелось…
        Хорне кашлянул. Ночь длинная, вино не закончилось, радуйся жизни, шкипер.
        - Не кажется. Я уверен в этом. Что общего между дворянами Доккенгарма и аристократами Бретоньера?
        Лисс не ответила, лишь усмехнулась.
        - Значит, мы с тобой в такой паутине, где пауков несколько. Знатная девчонка и идти в Сеехавен… Мутное дело, само собой.
        - Что будем делать?
        Хорне встал, привычно лапнул собственное бедро, ожидая боли. Но она пожалела, лишь чуть куснула оставшиеся и плохо сросшиеся мышцы. Прохромал к окну, глотнул воздуха. Подоконник, широкая сланцевая доска, холодила ладони.
        Дерево в Стреендаме мало и оно дорого. Камня куда больше. Да и удобнее же строить из него, холодного, прочного и не горючего. С такими соседями, как у вольного города на взморье, это весьма насущный вопрос.
        - Возьмем груз и идем в Сеехавен. Длинное море узкое, потеряться сложно, но это море…
        - Мы там должны, Хайни. - Лисс сейчас смотрела на него. Ее глаза Хорне всегда ощущал кожей, острыми мурашками, бегающими по ней. - Ты же помнишь.
        Он помнил. Они должны, это верно. Еще один долг, что не закроешь, открыв сундук или кошель.
        - Прорвемся, не впервой. И сыграем, если будет нужно, с этим щенком и всей его родней, решившей провернуть свои фокусы с нашей помощью. У нас есть флейкк, команда, сталь и порох. И у нас с тобой есть мы.
        Лисс не ответила. Да и не стоило. Хорне знал это и так.
        Мар-ши ветрены, своенравны и свободны. Морские альвы страшны в бою, прекрасны в любви и невыносимы в обычной жизни. Это знают все. Об этом рассказывают сказки детям. Об этом маленькому Хорне рассказывала тётка, единственная старшая родственница, оставшаяся у него. Хорне любил слушать сказки, любил представлять альв-ярлу, прекрасную, тонкую, пояс ладонями обхватишь и облитую серебром парчи. И даже мечтал о…
        Выросший хмурый Хорне не любил вспоминать детские мечты. И взамен ярлы в невесомой ткани у него случилась Лисс. И он верил ей как себе. Мар-ши стояла на палубе с ним еще с дела "Дикого Кота". И если уходила, то все равно возвращалась. Надежная, опасная, близкая.
        А смотреть на нее и любоваться? Хорне любил ее в кожаной вонючей штормовке и шляпе-зюйдвестке. В абордажном жилете и сорочке, багровой от запекшейся крови. В платье из той самой, прямо рыбья чешуя, серебристой парчи, больше открывающее, чем прячущее. И любил ее без одежды.
        - Шкипер, как всегда, прав и суров, - Лисс явно усмехнулась, - хорошо. Мы идем на Зеркальное озеро, через Длинное море, зная, что нас считают пешками и понимая, что драки не избежать. Блоддер им в задницу, всем и каждому. Ты прав, Хорне. А теперь, будь так добр, вернись к женщине. Ибо красивых и чертовски грешных женщин, особенно таких дочерей зла, как я, нельзя оставлять одних надолго. Ибо грех точит меня изнутри и не дает заснуть. А молиться я не люблю. Как там твой бушприт?
        Лунное серебро стекало по ней, мягко и ласково. Кралось по узкому сильному смуглому корпусу ее собственного корабля с дивными обводами. Пряталось в рассыпанном по подушке льне шелковых парусов и совершенно не скрывало идеально изогнутой кормы.
        Хорне вздохнул, понимая, что может даже стар для нее. Но точно не сегодняшней ночью.
        «Дикий Кот»
        Зелено-стальные волны бьют по каменным клыкам в узких проливах-шхерах с самого сотворения тверди. Ведь море было раньше земли, да-да, каждый знает.
        Серое, тянущееся вдоль Оловянных островов и Западного номеда империи Безант. Стальное, зеркалом блестящее бликами низкого северного солнца, омывающее Норгейр, Нордиге, магистратуры и вольные города Стреендам с Бурке. Снежное, усыпанное ледяной накипью-шугой и белоснежно-алмазными плавающими горами, где хозяев два - Доккенгарм и Абисса.. Три северных моря суровы и не прощают ошибок. Холодная вода хлещет черные камни фьордов и шхер, выбрасывает измочаленную древесину. И твердые замерзшие останки моряков. А дальше… А дальше они плотно упираются во Льды и суровое Темное.
        …Волынка тоскливо и гордо выводила песню. Волынщик, рыжий как пламя, старый Хо-Бард, старался. Сидя на своей высокой тачке, безногий и одноглазый, как всегда в клетке килта и пледа, выводил свои странные мелодии. Он уважал того, кого ему выпало провожать в последний путь, да и ноги с глазом потерял на его корабле. Там Хо-Бард тоже играл, еще совсем молодой, двадцать лет назад. И его кожаный мешок с трубками, снятая козья шкура и обточенные дудки из рыбьей кости, сейчас пел над зелено-серыми волнами, провожая в последний путь старого друга.
        Звук резал слух непривыкших женщин, привезших с юга, в деревянном ящике, деда. Хайни Хорне знал стоимость красных досок, покрытых темными вьющимися полосами, крепких как железо и легких как пух. Мальчишка плевать хотел на мысли странных теток в бело-черных хламидах, изумленно смотрящих на него. На внука, переложившего высохшее тело деда на златотканное покрывало, бывшее в дедовских вещах и тут же сгрузившего гроб в тачку. Мертвым не все равно, да, Хайни знал это. Вот только у него никого не осталось. И почти ничего.
        Сестры ордена святой Виргинии привезли в Стреендам не кости, утонувшие в коже и сукне старой одежды шкипера, нет. Они привезли с собой мертвое будущее Хайни.
        Гробину худой носатый подросток с бешеными серыми глазами загнал столяру. Но не просто столяру, а басу Хервину, мастеру с золотыми руками и такими же заказчиками. Загнал не продешевив, торговался как проклятый, выручив десяток полновесных серебряных "кораблей". Хватило на проводы с пивом и мясом, осталось на волынщика с Норгейра, так уважаемого дедом. Калека не должен играть бесплатно, как бы того ему не хотелось. Ведь он провожал не просто моряка.
        Старый хрыч, Хоссте Хорне Кишки-Вон, наконец упокоился на дне родного Стального моря. Лег в воду, жадно лизнувшую полотно паруса, обшитого дратвой. Да-а-а, тетки в черно-белом смотрели на внука, не уважавшего деда, как на сумасшедшего.
        Но Хайни дураком себя не считал и златотканное покрывало загнал за пяток "кораблей" старьевщице с Крысиного переулка. Старый парус нашелся в сарае, карбас у семьи Хорне еще водился, за весла сели старики и калеки дедовской команды. Вот только его внуку надо что-то есть, а хлеб и репа сами по себе не заведутся в рундуке на камбузе. Хайни знал, что дед, смотря как зашивают его бренные останки в парусину, лишь крепче затянется трубкой и захохочет… мол, смотрите, какого смекалистого чертенка вырастил, а?!
        А Хайни смог даже прикупить пойла этим строгим теткам, проделавшим длинный путь и привезшим домой его деда. И немножко осталось, совсем чуть-чуть.
        Женщины-плакальщицы из обители святой Виргинии сидели в дальнем закутке зала дома Хорне, отдыхали от пол-тыщи лиг, проделанных пешком, морем и на повозках. Хайни отыскал им дорогущее вино, а они старались не притрагиваться лишний раз. Лишь изредка отпивали, опасливо косясь на подошедшего и ревущего над ними человека. Лишь когда кто-то из краснороже-обветренных мареманнов, морских людей, одноногих или безухих, ходивших со стариной Хорне в схватки и на абордаж, оказывался рядом. Поднимал полную кружку, рог или чашу, обливая себя и их пивом, ревел, плюясь щербатым ртом… лишь тогда они пили красное сладкое пойло.
        - За Хорне, соленого пса, грабившего острова и города! Ху!
        Хайни чуть вздрагивал, зло косясь на крикунов и сестер Вирго, косился и молчал. Даже когда:
        - Ху!!! Ху-у-у!!! Хорне! Хорне!
        Он даже понимал сестер в бело-черном. Ведь чаще кричали другое.
        - Кишки-Вон! Ху!!
        Вот теперь Хайни полностью остался один. И из всей семьи с ним лишь дедов тесак, тяжелый, как дедов характер, черный, как его душа и кривой, как выпавшая морская дорога. Ху, соленый пёс, ху, Кишки-Вон, ху, дед…
        Хайни знатно набрался вечером, травил несколько раз, выходя и почти падая за порог. Последний, вроде бы, случился прямо в зале. Под скамью. И запомнилось только черно-белое, окружившее со всех сторон и громко прогонявшее совсем хмельных бандитов-калек.
        Вспоминать это спросонья оказалось тяжелее чего-либо прочего. Неужели не почудились мягкие руки, укладывающие спать, до этого умывшие, стащившие испачканную одежду? Охох…
        - Эй, малыш, ты проснулся?
        Неужели сестры Вирго все здесь? Да ну…
        Ого…
        - Какой прыткий щеночек… Какой наглый кобелек, а? Еле-еле в себя пришел после вечера, где накидался как паршивый забулдыга, а все туда же… Взрослым теткам пялиться в вырез сорочки. Нахал, что и говорить…
        Подросток Хайни подумал-подумал и спрятался внутрь. Выпустил наружу кого сейчас надо, чертова, мать его морскую цыганку, Хайнриха Хорне Кишки-Вон. Пусть и последнего, да еще и совсем зеленого. Наплевать!
        - Я тебя приглашал?!
        Улыбка заставила покраснеть. Такая улыбка на таких красных губах, полных и манящих, может обещать многое. Ему же она просто сказала: наглец ты и есть наглец. И никто больше. Пока.
        - Нет. Но у меня есть две вещи, нужные тебе… шкипер Хорне.
        - Я пока еще не шкипер.
        - Пока. Так и будешь сидеть в кровати, кутаясь в одеялко? Замерз, бежняжка? Ты же мареманн, как твои предки.
        Мар-хунд тебя задери, женщина!
        Хайни сел. Босые ноги обжег ледяной камень. Бр-р-р, ладно… И встал, как был, в одном нательном белье ниже пояса. Развязавшемся белье.
        - Мм-м, - проворковала красногубая, - а щеночку есть чем похвастаться, как посмотрю. Оденься, юный прелестник, а то похоть начинает одолевать. А нельзя, сам понимаешь.
        - Поч-ч-чему-у? - поинтересовался разом продрогший Хайни.
        - Мой горячий язычник, на дворе осень, неделя Страдания. Верующим стоит проводить время в мыслях о спасении от мук преисподних. А не в глупых греховных фата-морганах. Тем более ты чересчур юн. Я бы сказала, даже зелен. Хотя…
        Хайни завязал тесемки брюк. Натянул теплые чулки, заботливо лежавшие у платья на колченогом табурете. Накинул тюленью безрукавку мехом внутрь. И повернулся к ней.
        Вырез? Вырез, да. Но и кроме него… очень красиво.
        Закинув на стол длинные, стройные ноги в высоких, сшитых явно на заказ сапожках для верховой езды, в большом отцовском кресле сидела темноволосая и высокая молодая женщина.
        Девушка, лет на шесть старше Хайни, обозванного юным и зеленым.
        Темно-красный и расшитый золотом кафтанчик, расстегнутый на все пуговицы, кипельно белую сорочку в кружевах, туго натянутую на груди. Большие, ярко-синие глаза внимательно разглядывали Хайни. Улыбка на пухлых и ярко красных от помады губах. Еще бы…Хайни выругался про себя. Нечего пялиться, точно.
        Она вздохнула. Медленно и чуть подавшись вперед. Вырезом… мар-хунд ей в… Вырезом в проклятущих белых воздушных кружевах. Прямо в декольте, где, в такт дыханию, мерно поднимались две великолепных смуглых выпуклости с тонкой, на вид прямо бархатной, кожей. Левая украшена кокетливой мушкой в виде кораблика. - Меня зовут Флоренс, шкипер.
        - Угу…
        Строгий Хайнрих Хорне неожиданно испарился. Остался Хайни. Что-то вдруг растерявшийся. Динь-динь-динь… Снова дождь барабанит по водосточной трубе. Старый Хорне всю жизнь хотел жить как в столицах Номедов. Черепица, канализация, даже отдельная терма… Чего не решился просто уехать? Хех, он же был Хорне Кишки-Вон, переедешь тут. Раз, и болтаешься в петле.
        - Что ты хотела… - он покатал на языке странно звучащее имя. - Флоренс?
        - Правильный вопрос, малыш. Но, для начала, следовало предложить гостье хотя бы вина. И не беспокойся, дурочки в балахонах с радостью поделились со мной вином. Ну или похожей по цвету и запаху дрянью. Ты же не против?
        Хайни сел на стул. Тррр… сказал тот, треснув еще больше, пришлось встать и убрать его подальше. А красивая незванная Флоренс спокойно наливала дорогущее красное в серебряную, с цветной эмалью, кружку с крышечкой. Да, посуды в доме еще хватало. Надолго ли?
        - Хм… на вкус даже ничего. Бери лиможанское молодое в следующий раз.
        - Спасибо. Мар-хунд тебя задери, что тебе надо?
        - Золото за работу и все остальное как приз, все, что найдешь.
        - Не понял.
        - Золото для тебя, дурачок. Пятьсот доккенгармских львов тебе и по пятьдесят остальным в команде. А взамен ты просто возьмешь торгаша, через неделю отходящего с севера. Заберешь груз, чтобы передать мне и все, что останется целым. Может, сможешь увести судно. Только продавать его стоит в Норгейр, не иначе.
        - Почему я?
        Красивая Флоренс красиво улыбнулась. И потянулась, не менее красиво.
        - Кто станет грабить купца возле самого дома? Только тот, кому нужны деньги. Как тебе, малыш Хорне. Или ты решил разводить овечек? Бе-е-е, такие мягонькие милые бяшки, ни риска, ни чего другого.
        Хайни прикусил губу. Ведьма права. Дает деньги и просит отработать.
        - Где?
        - Золотые мели.
        Два дня на всех парусах оставшегося судна, "Дикого Кота". Хм…
        - Почему купец пойдет там?
        - Ну-у-у, малыш, подумай. Ты же не просто ешь в свою милую головку, ты же ей еще думаешь. Дед или отец точно сообразили бы быстрее…
        Купец боится. Значит, шкипер неопытный и хозяин тоже. Опасаются норгов с их вытянутыми весельными "змеями" и опасаются лихих ребят Стреендама. Не понимают, что лучше было бы прийти сюда и нанять легкую флекку в попутчики. Им же хуже.
        - А…
        В дверь забарабанили. По-хозяйски, громко и не стесняясь. Так стучать может только…
        - Откроешь? - Флоренс вопросительно изогнула смоляную бровь.
        Хайни открыл, внутренне готовясь к неприятностям. Так и вышло.
        Ньют зашла решительно и с вызовом. Втянула носом воздух, показушно морщясь. Да, гостья пахла смородиной и чем-то незнакомым, сейчас мешавшимся с духовитым виноградным вином. В Стреендаме предпочитали пиво, эль и бренди Хотя Ньют ничего такого не предпочитала совсем, и потому пахла только собой и утренней жидкой кашей с маслом.
        Карие глаза Флоренс встретились с совершенно холодными серыми льдышками Ньют. Лучший друг и самая красивая, тут без вариантов, девчонка Стреендама лихо сдунула золотую прядь, упавшую на лицо. Поправила пояс с матросским ножом, заложила за него большие пальцы и, покачиваясь на стоптанных каблуках, зыркнула на Хайни. И, тут же, вернувшись к Флоренс и самым противным из своих голосов, заявила:
        - Эт кто и чё она тут делает?!
        Ох, Ньют, Ньют, как же тебе теперь все объяснить? Женщина, сколько б ей не стукнуло, хоть пятнадцать, хоть двадцать, хоть бабушкин срок, женщиной остается всегда.
        Хайни вздохнул, косясь на свою лучшую подругу и на нанимательницу. И, устав быть просто Хайни, выпустил последнего Хорне Кишки-Вон:
        - Чё она тут делает - расскажу. Спустись, пожалуйста, вниз, посмотри - не осталось ли чего поесть. Я сейчас, провожу нашу гостью и сразу к тебе.
        Флоренс одобрительно улыбнулась.
        - У меня сестренка есть, ей годиков пять ли, шесть… говорят, похожа на меня как две капли воды. Гедвигой назвали.
        - И чё? - Поинтересовалась Ньют, лихо сплюнув через зубы и тут же растерев подошвой.
        - Она также себя ведет, дорогуша, когда видит красного петушка на палочке, если с родителями забредает на ярмарку.
        Ньют опасно прищурилась и вроде бы двинулась к двери. Охо-хох… Хорне успел. Успел оказаться рядом раньше, чем нож, изъеденный временем, но острый, хоть брейся, оказался на свободе.
        - Я тебе, сучка, сейчас улыбку поперек рожи-то нарисую! - пыхтела Ньют, зажатая Хайни. - А, ну! Пусти, я сказала!
        - Да отпусти ты ее, - Флоренс, судя по звуку, мягко и влажно улыбнулась, потягиваясь, - иногда котятам нужно нащелкать по носику.
        - Чё ты сказала?!
        Хайни вытолкал ее в коридор, не смотря в бешеные глазища. Ньют он любил и считал самой лучшей, давно зная, что женится именно на ней, когда станет настоящем капером. И характер, обжигающе-взрывной, как ханьский огонь, ценил. Особенно, когда в подворотнях города им приходилось сшибаться с Оле из Лукового переулка или с семьей Гафф из доков. Там-то бурлящая внутри Ньют ярость, отцовский старый нож и переданное перед смертью умение им орудовать, были к месту.
        Но не сейчас и не здесь.
        - Ньют… Ньют! - зашипел Хорне прямо в ее ухо, красное, как и она сама. - Пожалуйста! Дело, Ньют, наше первое дело!
        Серые льдинки уставились в его глаза. Моргнули, разгоняя бешенство, кипящее в них, обычно таких спокойных. Ньют выдохнула, моргнула еще раз, вдруг став напакостившим ребенком. Фу-у-у, все, закончилось. Только бы извиняться не начала…
        - Я поняла, Хайни, - шепнула Ньют, - все сделаю. Договаривайся.
        И пошла вниз, на кухню.
        Флоренс, попивая свое красное, ждала его.
        - Успокоил свою фурию?
        Хорне не ответил. Сел напротив, подтянув колченогий табурет, куда обычно складывал платье. Уставился в глаза, жестко и зло, не обращая внимания на все ее едва уловимые вздымания в вырезе.
        - Еще раз, с самого начала. Через неделю на Золотых мелях, доккенгармский купец, пятьсот мне и по пятьдесят команде. Товар - тебе, корабль мне. Верно?
        - Все так, шкипер. - Флоренс, явно уловив новые правила, кивнула без насмешки. - Команда не больше десяти человек, должны справиться. На купце будет чуть больше матросов, с самим купцом пара приказчиков и пара своих людишек, смотреть и таскать груз. А на твоем «Коте» еще остались орудия?
        Хорне кивнул. Да, орудия остались, это точно…
        - Что за товар?
        Флоренс чуть помедлила.
        - Почти ничего необычного, сам увидишь. Трюм набит плотно, а хозяин жаловаться не побежит.
        Хорне не удивился. Ясный взгляд и чистое лицо красотки скрывали за собой темные мысли и грязные дела, в таких жаловаться не принято. Флоренс птица высокого полета, только полет ее, чаще всего, ночной, чтобы никто не увидел. Она не из Стреендама, Хорне бы ее знал и помнил. А уж разбираться в хитросплетениях дел, творящихся у «ночных господ» с материка, воров, убийц, контрабандистов и прочей братии, у него пока не выходило. Годами и опытом не вышел.
        А раз эта опасная вертихвостка в курсе нечистоплотности купца, значит, впрямь, никто не обратится ни к мар-ярлу, ни в Морскую палату, ни в совет капитанов. Риск - дело благородное, но и опасное.
        - Какой корабль у купца?
        - Малый когт, на носу - девка с сиськами. «Синяя русалка», не пропустишь.
        Хорне кивнул, соглашаясь. Прикинул, что к чему, и, не дав ей уйти, сказал прямо:
        - Задаток - двести кругляшей, невозвратно. Где встречаемся?
        Спорить Флоренс не стала. Кинула на стол два тяжелых кисета, до поры-до времени прячущихся в кафтанчике. Стрельнула глазами, как спрашивая - будет ли пересчитывать? Хорне не отказался, на слово ей верить было не с чего и пересчитал. Все двести тонких, но полновесных «львов» оказались на месте, блестя выпуклой чеканкой и грея душу.
        - Зеленая бухта, через девять дней, к полночи.
        Зеленая бухта? Хорошо. В сказки о маргейстах, живых утопленниках, обитавших в ней, Хорне не верил.
        - Не подведи меня, шкипер. - Улыбнулась Флоренс. - И не таскай с собой свою подружку.
        - Ньют сама выбирает, куда ей идти и с кем.
        - Она-то пусть выбирает, дорогой. - Флоренс встала, оказавшись на своих каблуках даже чуть выше самого Хайни. - Ее место на берегу, в хорошеньком беленом домике, где гуси пасутся на зеленой травке, две коровы дают молока на масло со сметаной, качать зыбку и гулить розовому пузанчику в ней. И ждать тебя, посматривая за вышитые занавески. Точно тебе говорю, шкипер. Не пускай, хотя это твое дело.
        Уже уходя она обернулась:
        - Винцо паршивое. Найди кого-то, кто поможет тебе в нем разобраться и запомни про молодое лиможанское. Это порой полезно.
        Ньют нажарила салаки, откуда-то притащила плошку со сметаной. Сестер Вирго она проводила ровно, как Хорне спустился вниз. Сел за стол, отщипнув корку вчерашнего хлеба, подвинул кувшин с пивом. То за ночь, вне бочонка, выдохлось полностью, горечью перекатывалось на языке. Хорне макал салаку в остатки оливкового масла с мелко рубленым чесноком и жевал, глядя перед собой.
        Ньют, пальцем поддевая сметану, мешала в ней ягоды. Она вообще любила сладкое и торговцы медом ее обожали. А как еще, если хранишь дома не только мед, но еще воск, соты, что-то там остальное, выходившее от пчел? Город - это город, и в нем всегда есть грызуны, а тех хлебом не корми, дай добраться до жратвы. А Ньют…
        У себя, в десяти домах между Луковым и Жестяным переулками, Ньют лучше всех устраивала крысиные ловушки и мышеловки. Потому многие торговцы с Нижнего рынка ее привечали и порой вкуснятина доставалась бесплатно.
        - Что за дело, Хайни? - наконец не выдержала подруга.
        - Настоящее, с призовым кораблем и оплатой. - Хорне положил на стол три кругляша. - Возьми, сейчас пойдем к кораблям, купишь по дороге новую куртку. Пойдешь домой - купи братишкам чего-нибудь.
        Отец Ньют остался калекой, без одной ноги и глаза. Его взяли в рыбачью артель и он вместе с ней, остался на Зеенсмарке, утопленный молодыми серпентами. Мать Ньют умерла, разрешаясь самым младшим из ее братишек. Всего у Ньют их было трое, близняшки и мелкий, а следила за ними отцовская старшая и бездетная сестра-приживалка. Ньют с братьями ее любили и звали бабушкой Улле.
        Хорне, пока семья была почти полной и сильной, помогал им как мог. Дружбу с ней, сероглазой и златовласой, ехидной и доброй, вздорной и мудрой, Хорне ценил высоко. Когда он остался полностью один, кроме нее никого и не было рядом. Ну, может Молдо, что сейчас стоило найти. Был еще Блэкбард, но его Хорне опасался. Оба ветерана моря, ходившие с дедом и отцом, хотя бы появлялись просто так, узнать - как там оставшийся Кишки-Вон, пока старого хрыча Хоссте нелегкая таскала по воде в последнем походе.
        - Много? - спросила Ньют, кивнув на золото.
        - Пятьсот мне. Матросам по пятьдесят.
        - Я пойду без денег, просто с тобой. Возьму половину положенного с призовых, Хайни…
        «Ее место на берегу, в хорошеньком беленом домике…»
        Угу, хорошо ей так думать и говорить. Поди не дай Ньют отправиться туда, где ей хочется быть? Она уже три года росла сама, сама кормила братьев, сама делала все для своих. Хорне иногда даже пугался, считая, что рядом с ней просто мальчишка-несмышленыш. Ньют, умница и добрячка, легко угадывала такие моменты и, как специально, начинала расспрашивать о лоциях, такелаже, кораблях, астрономии и остальном, вбиваемом в упорную голову Хайни уже умершими старшими.
        - Я подумаю, - проворчал он, глядя перед собой и набив рот.
        Ньют не спорила, придвинулась ближе и уставилась, подперев щеку рукой.
        - Чего? - испугался Хорне.
        - Ничего.
        Он съел еще одну рыбку, покосился на нее:
        - Ну, чего?
        - Кот там как?
        Хорне отхлебнул пива, поморщился и цапанул остатки вина. Попробовал…
        - Кислятина, не вино. Ты попробуй!
        - Я такого не говорила, это та твоя пава такое ляпнула! - неожиданно взбурлила Ньют.
        - Ай, Ньют, брось! Флоренс платит и…
        - Ой, а она теперь уже Флоренс, да?!
        Хорне уставился в стол, липкий и весь в разводах. Стол отец приволок откуда-то с востока, из Драгоша. Весь покрытый разноцветными, белыми, серыми, желтыми и светло-рыжими треугольничками наборного дерева, он всегда нравился Хорне. И сейчас ему даже стало стыдно за грязь на нем.
        Но не так, как почему-то краснелось от слов Ньют. Да что ж такое, а?!
        - Ньют!
        - Чё сразу Ньют?! Она тебе все зенки своими сиськами закрутила, то так сядет, то эдак выпятит, сучка крашеная!
        - Почему крашеная? - оторопел Хорне.
        - Потому! - рявкнула Ньют. - Ты ее ресницы видел? Они у нее сивые, как у свиньи! Красится, чтобы не узнали! И чтобы таких как ты, идиотов, за нос водить… сиськами, задницей и всем остальным! Наняла она его на дело, ишь, обезьяна лысая! Да ваще - может у нее это парик! Такие даже у нас уже появились!
        Хорне начал злиться. Вот чего она прицепилась, как морской ерш, не отдерешь?!
        - Извини, - буркнула Ньют, - не выспалась, наверное. Мелкий там сопливит и кашляет. Так что с Котом?
        А с Котом, что «Дикий Кот», двухмачтовый сторожевик, выкупленный дедом у города много лет назад, все хорошо. Вернее, правильно было бы сказать - полуторамачтовый, ведь грот ставили только в самом крайнем случае, поднимая в наклон к носу, но двухмачтовый звучало солиднее. И с кораблем все вполне хорошо, о чем, о чем, а о нем Хорне не забывал.
        «Кот» ждал своего часа в гавани, заведенный к пирсу. Недавно его даже доковали, чистили киль, оббивали медью по ватерлинии, смолили и меняли топенант с тросами. Бухты пеньки, скрученной в разномастные канаты, обошлись Хорне в последний из кошелей, оставленных дедом, так, да. Но Хайнрих Хорне Кишки-Вон, оставшись последним из Кишки-Вон, помнил дедову науку.
        А его наука была простой: сам жри, что хошь, главно не помри с голодухи, пропей куртку, шляпу-зюйдвестку, шитый камзол с перевязью, браслеты с перстнями, даже новомодные пистоли, если имеешь такие, но никогда не пропивай и не теряй нескольких вещей.
        Самой головы, хотя бы половины зубов, боевого пояса с тесаком, штормовых сапог и корабля. И корабль, вообще-то, у Хоссте Хорне стоял на первом месте, затем следовала голова и остальное. Вот такие вот дела.
        - Команду набрать надо и за аренду в гавани расплатиться. А свой док я выкуплю назад… когда все сделаем.
        - Хорошо, - согласилась Ньют, - очень странно, Хайни, но нам с тобой нужно идти набирать команду. Даже смешно… помнишь, как играли в «абордаж» с парнями, пока Оле не стал полным говнюком?
        Хорне помнил и даже улыбнулся. Невесело, но все же. Верно, им сейчас идти набирать настоящую команду на настоящее дело.
        - Надень отцовский пояс с перевязью, - посоветовала Ньют и… передумала. - Нет, не надо. Пошли, как обычно ходишь. А то посмеются еще, а зачем оно нам с тобой нужно, правильно?
        Вот всегда с ней так, всегда права, когда подумает…
        - Блэкбард всегда сидит в «Слоне», - подсказал Ньют, - всегда-всегда, Хайни.
        Блэкбард, Блэкбард…
        Невысокий и почти такой же в ширину, совсем белый от седины, с бородкой, от виска до виска и без усов, в кожаном колпаке, когда-то купленном на Юге, почти у самых первых пляжей Черного берега, там, где лежали жаркие и злые земли Халифата. Всегда в чистом синем камзоле, синей рубахе и синих бриджах, заправленных в чулки. Блэкбард носил башмаки на толстой нескользящей подошве. Как и все редкие канониры, жившие на берегу.
        Церковь Мученика билась с пушками уже пару десятков лет, и всю эту пару десятков лет их, канониров, особенно пиратских, вешали сразу. А порой, бывало и такое, привязывали к стволам орудий и выстреливали порохом, прожигая дырищу в человеке. Канониров боялись, не любили, но ценили. А редкие выжившие, приходившие домой окончательно, обратно в море не выходили. Им платили так, что хватало даже внукам, если такие появлялись.
        Блэкбарда Хайни, стыдно признаться, побаивался. Старик, суровый как дед, смотрел на него как на гуано и только поплевывал, если младший Хорне пытался к нему обращаться.
        - Это он собрал всех проводить твоего деда. - Ньют улыбнулась, как-то робко. - Не Молдо.
        А вот Молдо не любила она. Не любила сильно и не объясняла - почему?
        Хорне запер дом, дал отставному солдату, снимавшему комнату в таверне напротив, серебрянку, чтобы присмотрел. И они отправились в порт.
        Мачты торчали вверх, лениво покачиваясь. Порт Стреендама - большая бухта, куда не заходят шторма. Первые, строящие город, оценили ее, закрытую двумя каменными мысами, высоко. И не прогадали, со временем подняв стены и добившись вольностей, сделав Стреендам Вольным городом, одним из двух на всем западном побережье.
        Гости шли сюда со всех концов, наполняя Стреендам товарами, звонко звенящими пошлинами, привозными деликатесами и редкостями. Соседи из магистратур, Шварценхаффен и Тотемонд, лишь скрипели зубами от зависти и, порой, пытались лезть и захватить гордых моряков. Но им не обламывалось, воевать за свои свободы стреендамцы умели, упираясь и сражаясь до последнего. Если на подмогу приходили легионеры Западного номеда империи Безант, враги откатывались разбитыми в пух и прах.
        Мачты качались впереди, знакомые и ни разу не виданные Хорне и Ньют. Хорошо жить у моря, дышать волей и солью, видеть самых удивительных людей со всего мира. Даже отсюда, с узости Сельдяной улицы, убегавшей в порт и закрывавшей порт ломами, виднелись самые разные флаги с вымпелами. И хвосты племенных кобылиц, отрастающие до шести-восьми футов, выкрашенные красным и золотым. Это зашли ночью с моря бродяги-торговцы из Халифата. Салем-бей, хозяин трех длинных коракков, ходивших под парусами и на веслах, в Стреендаме был почетным гостем.
        Мачты качались, опутанные паутинами снастей, с подвязанными парусами. Порт давно проснулся, но здесь моряков не донимали ежечасной работой кроме необходимой. На вантах с реями почти не виднелось черных точек вахты, занимавшейся такелажем. Ни к чему. Порт жил своей спокойной обыденностью, уже долетавшей с ветром.
        Сельдяной рынок, последний на этом спуске к бухте, перебил портовые ароматы, но ненадолго. Хотя и несло с него, привычно и даже как-то по родному, сильно. Ньют и Хорне родились здесь. Их жизнь пахла так, как вонял сам рынок, все его несколько рядов крытых лавок: чешуей, рыбьей кожей, кишками, кровью, солью и дегтем со смолой. Смола с дегтем въедались в рыбаков накрепко, не выведешь пока живой и таскаешь улов из моря-кормильца.
        - Тетка Илли, можно яблок? - Ньют остановилась у трех торговок не рыбой.
        Полная и улыбающаяся, сама как печеное яблоко, Илли отсыпала им шесть штук. Ньют поделила поровну: Хорне с червяками, себе целые, с налитыми нетронутыми боками. Хайни не спорил, Ньют от одного вида червей могла начать злиться. Давно, в тяжелый голодный год, её семье пришлось несколько месяцев кормиться старыми сухарями, опуская те в кипяток, выгоняя мелких красных червячков.
        Мачты качались, становясь все ближе. Пара поворотов и они оказались на месте, выйдя из тесной кишки Сельдяной, с ее узкими высокими домами, сжимавшимися над головой, стоками, еще не чищенными и совсем задушившими морской воздух. Смывать требуху и нечистоты станут после рыночного дня, когда никто не выплеснет рыбьих кишок, смешав их с хвостами да головами, оставшимися от господской дорогой рыбешки, разделываемой прямо тут.
        - Хочу в море. - Хорне встал, рассматривая последний спуск и бухту.
        - Там не воняет?! - усмехнулась Ньют.
        - Еще как воняет, но там ветер.
        - Скоро пойдем, - она сдунула выбившийся локон. - Точно тебе говорю.
        Хорне кивнул, двинулся дальше. Ньют пойдет с ним и это плохо. Чем ближе становились таверны с кораблями, тем страшнее становилось Хайни. Настолько, что не понимал - за себя или за нее?
        Когда только собираешься сделать что-то серьезное, оно кажется далеким. И вот первый шаг, а с ним и понимание: это не мечты с игрушками. Это самое начало его, Хорне-младшего, собственной водной дороги. И ему совершенно не хотелось начинать ее с плохого. За Ньют Хорне почему-то начал бояться все сильнее.
        Море густо солило причал, старые камни, огораживающие людей от воды. Серые валуны поблескивали, принимая шлепки волн, грелись на редком солнце и тут же по ним стекала холодная вода. Внизу, на кромке, мочалило желто-зеленые водоросли, плавник, щепу, мусор с кораблей и чей-то одиноко плавающий башмак.
        Хорне втянул в себя соленую резь ветра, бьющего с горловины бухты. Смешал со смолеными боками сотни кораблей, стоящих в гавани, острым перечным запахом пряностей, сгружаемых с южных судов. И понял главное: не бывать ему без моря. Совсем.
        - Пошли в «Слона», - тянула за рукав Ньют, дергала и ныла в ухо, - пойдем!
        Блэкбард? Хорне как стянуло зубы от холода, до того не хотелось идти к нему. Он повернулся к цепочке широких и невысоких лавок, таверн, Морской конторы, кузниц и канатных мастерских, пакгаузов-складов и видневшихся дальше доков. И улыбнулся.
        Молдо, в своем красном колпаке, смолил трубочку у «Соленого Зайца», гостиницы и забегаловки, где любили собираться пройдохи, шпана и все веселое отребье порта. Молдо, ходивший на квартердеке у деда, был там своим в доску. А если кто сомневался, так широкий норгский нож-сакс, висящий на поясе, подсказывал правильную точку зрения. Хоп, чик, концы в воду, Молдо со спорщиками не мялся. Колкими обидными словами доводил до выхваченной стали, неуловимо цапал роговую рукояти ножа и все, Морской король принял нового поданного, с разваленным горлом и без воды в легких. От Молдо недорезанные под пирс не уходили, живодером тот никогда не был.
        Улыбчивый и обманчиво добро-пузатый здоровяк с остатками седой пакли вкруг лысины, спрятанной под колпаком, махнул Хорне, подзывая к себе. Ньют, отвернувшись, нахмурилась, прижала старый сапог Хорне ногой:
        - Не болтай о деньгах, Хайни, говори о призе с груза. Я за Блэкбардом!
        - Зачем? - Хорне, тяжело закипая, начал злиться.
        - Блэкбард не обещает, чего не может, а твой Молдо мед в уши льет!
        - Молдо дед верил.
        Ньют тихонько вздохнула:
        - Но ты не дед, Хайни. Пока еще не дед.
        Ньют была права. Как и частенько, в любых вопросах.
        - Хорошо. Я тебя жду.
        Молдо улыбался, темнея дырками с правой стороны, под шрамом, змеившимся от глаза и до подбородка, кувалдой торчавшего из бакенбард. Почесал седую шерсть, буйно лезущую через зеленую ткань рубахи, поправил теплый живот на пуху. Кивнул вслед устрекотавшей Ньют:
        - Куда твоя малахольная дернула, младшой?
        Хорне не любил, когда младшим называл кто-то, кроме отца с дедом. Но куда тут денешься, верно?
        - Знакомых хочет поискать.
        - Голова не трещит? - вчера Молдо не пил, ушел сразу, как деда спустили с баркаса к Морскому королю.
        - Нет, все хорошо. Дело есть, Молдо.
        Молдо приподнял густую, козырьком нависающую, бровь. Сплюнул, затер:
        - Прямо-таки дело? А я младшой, уж хотел к тебе, «Котом» попытать, не собираешься ль по дешевке скинуть посудинку… А ты, эвон как, дело!
        - Там есть где присесть, без лишних ушей? - Хорне кивнул на «Соленого Зайца».
        Молдо пожал плечами, опять усмехнулся:
        - Ради такого - отыщется, младшой, блоддеров хвост.
        Молдо вроде бы не насмехался, но что-то тонко дергало изнутри. Хорне вида не показывал, шел за ним, понимая - либо подозрительный из-за Ньют и ее подозрительности, либо ему самому не нравится все эти «младшой» и скинуть посудину». Продавать «Кота»? Ему? Ну-ну…
        Народа к обеду в порту - не протолкнуться. Кого только нет, почти всех цветов кожи, разодетые в шелка с бархатом, в отрепье и рыбью кожу, в перьям с костями, даже иногда попадались дикари с далеких западных островов, носящие деревянные крашеные маски на лицах. Стреендам бурлил жизнью, слонявшейся вдоль пирса туда и сюда, обратно и снова, попивая эль, пиво, вино, бренди и сидр, щелкая орехи, грызя засахаренные фрукты и чавкая свежей жареной корюшкой.
        Черные лоснящиеся матросы с каравана, идущего от Черного берега единым строем и рассыпающийся судами-бусинами, как только справа показывался пролив, ведущий в Длинное море. В Стреендаме этим, ночью не разглядишь, зато зубы как алебастр, никто и не дивился. Чего у них не видели-то, особенно портовые девки? Черныши, пристав к пирсу иногда бежали в бордели даже раньше полной выгрузки. Особенно тянули их рыжие, с конопушками на сметанно-белой коже, полногрудые милашки с Оловянных островов.
        Строгие, светлые и ржаво-желтые почти соседи из Доккенгарма, скупо перекатывающие слова на своем гавкающем языке, ходили всегда по трое. В синих камзолах с желтым кантом, серых полотняных рубахах со штанами, заправленными в сапоги, в шапочках пирожком. Пироги-то доккенгармцы ценили сильнее прочего. Хлеба на их скалистых берегах росло мало, а Стреендам, перевалочный порт, принимавший и отгружавший зерно, славился пирогами, пышками и всяким разным печением.
        Совсем ближние гости, из магистратур, все как один, вне возраста, тощие. Совсем как сам Хорне, все тянувшийся в дедовские шесть футов и худой, как угорь. Серое и черное, строгое, без украшений, стрижены под горшок, похожи ровно горошины с одного стручка. Эти, знай себе, хлестали в порту пиво, наливаясь из жестяных кружек до полного одурения и драк с портовыми матросами да рыбаками.
        Ну и всех остальных до кучи, от постоянно обретающейся в Стреендаме целой улицы варваров с Нордиге, черноволосых, смуглых, вечно ждущих - где бы размять тяжеленные кулаки и литые мышцы до совсем уж редких низкорослых дварагов, старых Иных, отправляющихся с материка на Оловянные острова, где, говорили, под присмотром имперского архонта восстанавливалась их старая родина.
        И, конечно, крутились вокруг всей этой публики те, кому честная жизнь не мила. Ворье, шулеры, фигляры с труверами, фокусники и мошенники, врачи-зубодеры и врачи, пользующие страждущих от дурных болезней. Известно же: где матросня, там и шлюхи, а где последние, там жди триппера.
        Молдо, рассекающий снующую толпу как айсберг воду, шел себе и поплевывал. Ему-то никто не попробует дорогу перейти, надуть или кошель вытащить. Хорне шел в кильватере, пристроившись за широкой спиной и разглядывая над его плечом стену «Соленого Зайца». В рост Хайни пошел хорошо, а все чувствовал себя мальчишкой рядом со старым дедовским абордажником.
        Соленым Заяц стал не просто так. В осаду Абиссой, лет так десяток назад, местный трактирщик продавал соль втридорога, если не дороже. Когда выяснилось, после пришедших на выручку варваров и легионеров, что Заяц еще торговал и секретами, отправляя к «черным» собственных сыновей темными ночами… все ему и припомнили. И сварили в соляном растворе.
        - Что за щенок? - поинтересовался у Молдо хмурый невысокий тип, подпиравший косяк на входе таверны. - Сейчас лишних нет.
        - Со мной.
        - Ньют придет, - сказал Хорне, - искать меня станет.
        - Обождет, - отрезал Молдо, сплюнув и затерев, - невелика птица, погреется на солнышке, блоддеров хвост.
        Спорить Хорне не стал, видя, как ожидает его слов хмуро-невысокий. Что-то внутри, то ли какое предчувствие, то ли дедова наука, подсказывало - не сцепляйся, пока не по зубам он тебе… щенок.
        Оружие на типе висело, но немного, в порту особо не разгуляешься с абордажками или топориком. Нож на поясе, цепная дубинка с деревянным шаром через плечо, засапожник из-за голенища. Только дед всегда учил смотреть внимательнее и видеть спрятанное. Вот прямо как сейчас, когда складка на боку камзола так и кричала о потайном кармане, баюкающем литой кастет. А чуть приподнявшаяся сзади ткань торчала не просто так, пряча за собой, скорее всего, что-то серьезнее обычного матросского ножа.
        Да и руки у хмурого оказались серьезными. Жесткие, сухие, с темными костяшками, с застарелыми шрамами на них же. Этот умел бить чем угодно, хоть сталью, хоть руками-ногами. Целый нос, ни разу не свернутый, говорил о мастерстве. Хмурый не молод, лет тридцати, раз никто не свернул горбатый клюв набок, значит, дрался как проклятый.
        - Эй, младшой, не теряй ход! - Молдо обернулся, уже стоя внутри. - Ты чего там якорь бросил?
        Хорне боком прошел мимо хмурого, явно ждущего хотя бы какой-то причины, постарался не сильно задеть курткой за косяк. Тот недавно поставили новый, обстругав тяп-ляп, а куртка у него была одна. Своя, вернее, ведь платья в большом сундуке хватало, но пока не на него. «Соленый Заяц» держала не морская семья, это Хорне понял сразу, хотя ни разу здесь не был. В тавернах, где хозяйничали бывшие мареманны, люди моря, светили фонари. Кованые, с стеклами, чтобы ветром не задувало, въевшиеся в жизнь моряка как винная порция перед обедом. Даже под потолок, чтобы светить ярче, заказывали на Жестяной огромные копии кормовых, крепили на цепях, заливали масло.
        Здесь, под черными балками, низко давящими на сидящих, висели тележные колеса, заставленные дешевыми сальными свечами. Скисшие огарки капали вниз, мазались под ногами, мешали прогорклую вонь с подгоревшей рыбой из кухни. Именно с кухни, на камбуз открытый очаг и дровяная печь не тянули, порядка не наблюдалось. Да и рыба была самая дешевая, а вместо мяса шкворчали, чернея, куски свиного сала. Дерьмовое место «Соленый Заяц», ровно как его публика. Это Хорне понял сразу, садясь за круглый стол, сбитый из колоды и нечистых досок.
        В хорошей морской таверне столы скоблили, не допускали липкой пленки стекавшего месяцами жира, приставших к ним мусора и крошеной недожеванной еды.
        Он бы даже ушел, но Молдо уже смотрел пристально, наливая себе сидра из пузатого кувшина, а с ним сидели еще двое из тех, кто пил вчера в его, Хорне, доме. Теперь уже полностью его доме.
        - Садись, Хорне! - крякнул Сизый, рыжеватый зубоскал-горлодер, давным-давно родившийся где-то на востоке и прижившийся у моря. - Садись и говори, чего надумал. А то мы, грешным делом, подумали - все, закончились Хорне, как Кишки-Вон проводили. А вот, глядишь-ты, вроде, как и ошибались. Верно, братцы?
        Сизый, со своей половиной лица в родимом пятне, густого винного цвета, кривил блестящие губищи в непонятной ухмылке. У Хорне чесались кулаки и злость была готова выкипеть наружу.
        «Драться надо спокойно» - проворчал в голове дедовский голос и Хорне просто сел. Не время. Жаль, мечты на самом деле оказываются такой вот грязью. Ловцы удачи, морские псы, соленые волки, да уж… Настоящее отребье, как-то выживающее после ухода от Хорне.
        У Сизого на левой руке почти нет пальцев, торчат пеньки после удара доккенгармского топора. У второго, Глифа, нет глаза, нет ушей, говорят, в штанах тоже небольшая нехватка, мол, Глиф очень уж любил три вещи: резать глотки в абордаже, копить золотишко и драть баб без оплаты. Вот вроде с того ему и прилетело как-то ножиком. Кто знает, может и врут, а может, и нет.
        Один Молдо в их компании смотрится настоящим мареманном, соленым псом, прячущим клыки и могущим порвать пару-тройку таких юнцов, как младший Хорне. Двоих с ним Хайни, чтоб ему с места не сойти, уделал бы в сечку быстро.
        «Драться нужно спокойно… и думать» - недовольно отозвалась память дедовскими словами.
        Он сел. Пить и есть ему тут не хотелось, но отказывать Молдо было глупостью. Сейчас он с ними наравне, не до выкаблучивания. Сидр резко сшибал в нос, отдавал на языке яблочной гнилью.
        - Трави помалу, младшой. - Молдо оглянулся, кивнул, показывая - никого вокруг неожиданно не оказалось.
        - Купец, из Доккенгарма. - Хорне отхлебнул. - Идет с чем-то запрещенным, будет через неделю на Золотых мелях. С ним и с командой - голов пятнадцать. Берем судно, за приз нам заплатят через сутки.
        - Ну прямо настоящий шкипер, ишь! - восхитился Сизый. - Прям, о как, идем и берем?
        - Да. - Хорне поставил кружку, но из руки не выпускал, прикинув ее вес и понимая - удобнее будет огреть молчаливого тощего Глифа, прячущего руки под столом.
        - Хочешь выкатить «Кота» и позвать нас? - Молдо постучал пальцами по столу. - Дело, дело…
        - Дело? - усмехнулся Сизый. - Молдо, зачем нам щенок?
        - Я Хорне… - Хайни уставился на него. - А ты Сизый. И не тебе меня щенком называть.
        - Почему? - скрипнул Глиф, а Молдо бросил на того осторожный взгляд. - Почему я не могу назвать тебя щенком, младшой? У тебя кораблик? А если ты его нам подаришь?
        Хорне сжал кружку. На плечо легла рука. Вернее, что-то, похожее на руку. Он покосился наверх, хотя уже по запаху понял, что сзади Крокодил, еще один бывший абордажник. Высокий, на голову выше самого Хайни, весь когда-то сотканный из мускулов, а сейчас ставший настоящим боровом, кастрированным жирным боровом, все также вонявшим кислым потом и совсем уже сгнившими зубами.
        Глиф кивнул, выложил на стол руку, щелкнул ножом-складнем и отодвинулся от Молдо.
        - Так лучше, меньше трепыхаться станешь.
        - Я корабль не отдам.
        - Отдашь, даже если Молдо будет мешать. Только Молдо, пока мы с тобой будем говорить не здесь, постоит в сторонке. - Глиф наклонился вперед, уставился единственным глазом на Хорне. - И там ты не просто отдашь мне корабль, но еще и расскажешь про заказчика и все приметы, в рот тебе вымбовку, купца. И кто же нам с тобой помешает все это сделать, а?
        Хорне, напрягшись, вдруг не ощутил веса Крокодила. И только сейчас сообразил - кто-то шел к ним, чьи-то каблуки так стучали по полу. А кто носит башмаки, крепко подбитые гвоздями?
        - Убери ковырялку, Глиф. - сухо каркнул Блэкбард и сел. Откуда успел появиться стул - Хорне не заметил. - Убери, не то клешню сломаю.
        Глиф фыркнул, но послушался. На плечо Хорне, вместе с ее запахом, легла рука Ньют.
        - Молдо, смотрю, у тебя в голове не мозги, а гальюн? - поинтересовался Блэкбард, выпустив дым из кривой и короткой трубки-носогрейки. - Или тебя на суше укачивает сильнее, чем в море, от того в теле потрясение и голова поменялась местами с жопой?
        - Не зарывайся, Бард, - Молдо сплюнул и затер, - мы с тобой еще не сходились.
        - Правильно, сукин ты кот, - Блэкбард чуть наклонился, выставив вперед черную и жесткую бородку, - иначе у крабов был бы знатный ужин после ночных фонарей. Они, говорят, любят лысых.
        Хорне оглянулся, стараясь сделать это незаметно. Блэкбард, старый свихнувшийся дурень, видно пришел с Ньют один. А этих уже четверо, проклятых ублюдков, забывших деда сразу после похорон…
        Сизый зло косился на канонира, Молдо зло косился на него же, Глиф единственным глазом буравил всех троих. Куда запропал Крокодил, Хорне не понял, но больше не воняло. Кровь внутри бурлила, поневоле заставляя дрожать пальцы. Да чего врать? Хорне, стараясь держаться, трясся полностью. Было с чего.
        Это вам не драка с парнями с Жестяной, пусть там выбивали зубы и ломали кости свинчатками и короткими дубинками. Это, совсем как раздувшийся нарыв, тронь и лопнет, почти схватка насмерть. И с его, Хорне, стороны, он сам, с коротким ножом за голенищем, Ньют, девчонка с отцовским старым клинком и Блэкбард. Трое против четырех головорезов, пусть и таких же старых, как канонир, но умеющих пустить кровь и отправить к рыбам уже лет тридцать-сорок, не меньше. Затрясешься здесь…
        Но Блэкбард явно не боялся. Сидел себе, дымил, даже забрал пустую кружку Сизого и налил себе. Выпил, поморщился и сплюнул, не вытирая.
        - Глиф, не верти во мне дырку. Я не планширь, она мне ни к чему. Иди-ка лучше отсюда, дружище, и прихвати Сизого. Иначе, чтобы меня мар-хунд схарчил, тебя отсюда вынесут.
        Вот так вот, значит… Хорне нащепал медную оковку рукоятки, потянул нож наружу.
        Глиф, снова фыркнув, встал и, не дожидаясь Сизого, ушел. Товарищ его задержался, по собачьи преданно и жалко глянул в лицо Блэкбарда:
        - Бард, я так-то и не думал…
        Не думал он, блоддеров хвост! Хорне, сам не заметив, как прицепился чертов блоддер Молдо, убрал нож.
        - Ты, Сизый, вообще думать не очень обучен. У тебя не голова, а курсовой фонарь, что туда зальют, тем и жарит, хоть маслом, хоть ворванью, хоть топленым салом. Иди, будешь нужен, позову.
        Сизый, кивнув, ушел. Хорне подивился покорности старого разбойника. Если бы ему сказали, что у него голова фонарь, куда заливают масло, сало или топленый китовий жир, то…
        - Молдо, - Блэкбард вытрусил пепел в кружку и убрал трубку в карман, - кто, кроме Крокодила еще годится?
        Толстяк пожал плечищами, чуть не заставив рубашку треснуть:
        - Ротгар, Сенти, Михель, может, Хайнц… И еще Роб. Помнишь, из новеньких, Хоссте отправил его на берег, тогда, после…
        - Помню. - Блэкбард кивнул. - Он сейчас вон, у двери стоит-сторожит, все также отовсюду сталь с железом. Ты сможешь его держать, чтобы не напортачил?
        Напортачил? Хорне смотрел на канонира, все ждал, когда уже хотя бы кто-то обратит на него внимание. Блэкбард и обратил:
        - У парня не голова, а клюз носовой. Ну, в смысле, даже когда якорь поднят, то эта чертова дырка полностью не закрыта. И в нее вода хлещет на хорошей волне. Вот и у него также, если в бой пошел, то ему кровь все мозги заливает, рвется резать да рубить.
        - Понятно. - Хорне успокоился, осмотрелся и понял, что Блэкбард пришел не один. Потому и казался непрошибаемым, плевал на Глифа и остальных. Четверо крепких ребят, помоложе стариков дет на десять, не меньше, сидели за двумя разными столами. Двое в компании Крокодила, двое наблюдая за остальным залом, никого не подпуская к их углу.
        - Десять, получается?
        Блэкбард хмыкнул:
        - А паренек не глуп, уже все понял. Да, шкипер, десять. И осталось найти еще двух.
        - Зачем? - вступила молчавшая Ньют.
        - А тебе не все равно, кроха? - поинтересовался Молдо.
        - Не все.
        - Нам нужно отыскать Каспара и найти лоцмана-молчуна, - поделился Блэкбард. - Шкипер, при всем уважении, у колеса не встанет, и мели там хоть и Золотые, но мели. Так что, красотка, хороший рулевой, а Каспар был лучшим, пока не начал пить, нам нужен. Ну, а лоцмана нам найдет Молдо, верно, братишка?
        - Найду, - Молдо снял колпак и почесал лысину. - Мне это как грот-мачту на Коте поставить. И давно было, и руки помнят. Эх, помнят ручки, как узлы вязать и реи брасопить, как…
        - Ты главно помни, как кошки закидывать и абордажкой махать, - посоветовал Блэкбард, - это нам тоже важно будет, браток.
        Хорне вздохнул, тихонько, чтобы не заметили. Грот-мачту, переднюю и косую, он как-то помогал ставить. И видел, как реи поворачивают, ловя ветер в паруса, а уж якоря-кошки, чтобы борт к борту притянуться…
        «Научись булинь сперва вязать правильно, Хайни» - фыркнул в голове дедовский голос.
        Научился, дед, все лето учился вязать, тебя удивить, что дался мне хитрый узел, все как нужно сплел. Эх!
        - Хорошо, Молдо. - Блэкбард кивнул улыбающемуся своей жутковатой рожей толстяку. - Шкипер, нам бы еще поговорить, абордажный мастер нам не нужен?
        Хорне согласно кивнул. Да, Молдо сейчас не нужен и хорошо, если его совсем не будет. Жаль, конечно, этой глупой детской мечты, но деваться некуда. Брать купца без абордажников никак не выйдет.
        Молдо не попрощался, встал и ушел.
        В таверне гомонили все сильнее и теперь стало ясно - почему все же «Соленый Заяц» так нужен «ночному братству». Сюда со стороны никто не сунется, а если и сунется, то быстро свалит, или его, тихонько и не торопясь, выкинут с заднего хода.
        А уж вести здесь не самые мирные переговоры, это все равно как поймать зюйд-вест, подходя к горлу Узкого моря, когда возвращаешься домой. Также спокойно и уверенно, как судно летит, держа в парусах юго-западный ветер.
        - Слышал, - Блэкбард снова начал набивать трубку, - ты потратился на Кота?
        - Да. - Хорнэ под столом пожал руку присевшей Ньют. - Спасибо, выручил.
        - Глиф дурак. - Блэкбард раскурил трубку. - Да и деда твоего не особо жаловал, ничего не поделаешь. А я хочу все правильно, если уж ты решил снова спустить Кота на воду и дать ему пройтись под парусами. Сложная дорога, паренек, справишься?
        - Ты же поможешь?
        Блэкбард усмехнулся:
        - Я готов помочь тебе сейчас, в память о Хоссте, о том, как мы рвали купцов на рейде Эрраля, спалив форт, выстроенный темнокожими. Как уходили на закат, ища путь на потерянные острова Хэй-Бразиль. Как перехватывали ветер у трех «змеев» в Длинном море. Это, паренек, не забудешь, твой дед тогда сам стоял на мостике «Мариона».
        - Сестры Вирго ничего не говорили о корабле. - Хорне скрипнул зубами. - Может, ничего и не знали.
        «Марион», дедовский флейкк, двухмачтовый, в две палубы и потайным трюмом, с бизанью, устанавливаемой не всегда, по пять пушек на борт, по две вертлюжных на корме с носом. Быстрый, неуловимый, с высокими бортами… Дед ушел на нем в свой последний поход. И больше о «Марионе» Хорне ничего не знал. И это плохо, ведь флейкк не просто судно, нет.
        Блэкбард не ответил. Моряки, даже старые и не выходящие в море, такие вот просоленные псы, знали многое. Если бы канонир знал о корабле, точно рассказал бы.
        - Сейчас мы можем осмотреть Кота? - спросил Блэкбард.
        - Да. - Хорне встал. - Док закрыт лишь на ночь, сейчас еще даже не обед.
        - Вот и разомнемся, заодно нагуляем желания поесть. Поешь со мной, сынок?
        Хорне кивнул. И пожал протянутую ему широкую и жесткую ладонь. В его жизни опять появился кто-то, кому он мог доверять.
        С моря пахло штормом. Осень входила в свои права все сильнее, от Бурке, города корабелов, стоящего на острове в двадцати милях на норд-вест, северо-запад, несло непогоду. Тучи, еще утром редкие и просто серые, копились у горизонта, чернея широкой полосой.
        - Качка будет знатная, - Блэкбард сплюнул на доски, не обращая внимания на осоловело-пьяного рыбака, оставшегося в порту с утра, - если с Зеенсмарки не вернулись, потреплет их знатно.
        В бухте трепало не так сильно, если не наваливался настоящий шквал, поднимающий волны до самых корзин-марсов на макушках мачт. Скалы, закрывающие город, спасали. Хорне, глядя на ворочавшееся вдалеке чудовище, радовался. Глупо, по-детски, но радовался. Выходить в море было счастьем, а шторма? Куда же мареманну, морскому человеку, без них?
        Непогода - непогодой, но порт как бурлил жизнью, так и бурлил. Мимо только что провели стайку темных красоток, привезенных в дорогие бордели. Стреендам вольный город, все верно, но как эти милашки оказывались тут и почему работали - Хорне не интересовался.
        - Такие чернушки на юге идут по две на серебряк. - Блэкбард затянулся, провожая глазами двух последних, плавно колыхающих объемными задками под пестро-золотистыми юбками. - А здесь богатые господа из Мар-ханз, арматоры и приезжие аристократы готовы платить за одну по пятерке желтяков за полночи, брашпиль им в глотки.
        - Дед не возил людей. - Хорне смотрел на трех смуглых здоровяков с хлыстами и широкими мечами-хийрами у поясов. - Считал такое зазорным.
        - Ха! - громыхнул Блэкбард. - Знаешь, как Глиф потерял глаз и квартирмейстерство?
        - Он был квартирмейстером?
        Хорне помнил, как в детстве перепутал квартирмейстера с квартердек-мастером, квотер-басом, если по-стреендамски. Немудрено, половина мар-ланг, морского языка, пришло с Оловянных островов. И обычного ключаря-кладовщика мальчишке легко было спутать с мастером абордажа. Дед смеялся, хохотал отец, а Хайни Хорне смотрел вниз и молчал. Потому как в наказание ему снова выпало вязать булинь, а клятый узел не давался.
        Но Глиф и имущество корабля, деньги матросов и офицеров в руках этого склизкого, как морской таракан, одноглазого?
        - Да, Хоссе ему еще доверял тогда, а Глиф старался держаться в кильватере твоего деда, ступая прямо по его следу во всем. Но тогда…
        Блэкбард кивнул на коракк Селим-бея, желтевший досками планширя, надстроенного над бортами не по-местному высоко.
        - Мы взяли вот такой же, загнали его в одном из Шрамов.
        Шрамы Хорне помнил.
        «Пять заливов сразу за Красным мысом, между ним и Черным Югом», проворчал в голове дед. Да-да, дед, Хайни помнил науку.
        - И там, в такой клетушке, в корме, держали десять смуглых красоток. Одну, как сейчас, помню… Никогда не видел таких красивых бедер у женщины, сынок. А, вперехлест ее, жизнь просоленную, через форпик!
        - Глиф предложил деду их продать?
        Блэкбард хохотнул:
        - Не просто предложил. Мы ложились на курс к Робалле, на Зеленый архипелаг, откуда их и привезли. Дикие были, с Жемчужин, это…
        - Самые восточные острова архипелага, там Робалла ловит рабов.
        - Молодец, - похвалил Блэкбард, - вижу, душа у тебя уже соленая.
        - Он много знает! - загордилась Ньют. - Его и дед и отец учили.
        - Кишки-Вон часто о нем вспоминал, сразу, как родился. - канонир прикусил чубук и улыбнулся. - Даже диковины всякие собирал на потеху.
        Костяные шары, выточенные один в одном царства Сунь. Маски из разного дерева и кожи, оклеенные разноцветными волосами и перьями, мелкими ракушками и клыками с Черного Юга. Вырезанные из рыбьего зуба крепость, ладья и лучники Беловодья. Да, дед привозил всякие диковинные штуки.
        - Глиф поклялся, что отпустил девок в порту перед Робаллой, нашел им судно и посадил, заплатив капитану. А потом продал смугляшек ночью, в Подземном рынке. На его беду Кишки-Вон в тот вечер желал развлечься и отправился на бои морских котов. И увидел это дело.
        - Дед лишил его глаза?
        - Глиф решил помахать сабелькой, а Хоссе страх как не любил сталь у собственного носа. Глиф не помер, Кишки-Вон желал повесить его на рее в море, но оказалось, что в его записях было много интересного. Потому и дожил до дома, где собрал все, украденное у команды.
        - Почему его оставили в живых?
        Блэкбард хмыкнул и выбил трубку:
        - Доплатил всем и каждому. Это случилось, когда твой отец не вернулся и Кишки-Вон решил подарить ему жизнь. Только уши отрезал. Легкая плата за воровство и невыполнение приказа своего шкипера. А мы ведь пришли, сынок, так?
        Хорне кивнул и отправился к сторожке охраны доков. За док-басом, мастером над кораблями и хозяином здешних богатств.
        Ждать пришлось недолго. Внутри дока оказалось темновато и пришлось разжечь фонари по задней стенке. Блэкбард подошел к носу, глядящему вперед оскалившейся острой морде мар-кат, хищника с ластами, умевшего забираться на скалы, скрываясь от людей-охотников и нырявшего обратно в море, разорявшего птичьи гнезда, умело загоняющего стаей, если нужно, косяки и смело боровшегося с небольшими акулами.
        «Дикий Кот» был первым кораблем Херда, отца Хайни и среднего Хорне Кишки-Вон и стал первым для Хорне-младшего. И многие дедовские моряки, на проверку для будущего, сперва ходили именно на нем.
        - Старый добрый Кот… - Блэкбард втянул запах корабля. - Я даже соскучился, блоддеров хвост.
        - Скоро вспомнишь. - Хорне смотрел на судно с гордостью. - Мы…
        - Подойди, сынок. - Канонир отошел от всех и встал почти у самого водохода, выпускавшего корабль в бухту. - Ты ведь взял задаток со своего заказчика, так?
        - Почему ты так думаешь?
        - Потому как ты еще все же молод, хотя и Хорне. Все слухи собираются в порту, а я не слышал о каком-то там купце, идущем к Золотым мелям. И никто не слышал. Значит, сынок, нас хорошенько так наняли.
        «Меня, - поправил Хайни в голове, - Меня, блоддера тебе в глотку, старик».
        - Давай будем честными. - Блэкбард смотрел на качавшуюся на водорезе полоску водорослей. - Это Молдо и остальным ты мог налить в уши о призовых деньгах и проданном товаре. А я думаю, что ты уже точно знаешь - каков пай на одну голову. И предлагаю тебе поделить твой поровну.
        - С чего? - Хорне решил не отпираться, не стоило.
        - У меня есть кое-что, с чем нам придется куда проще.
        - Скажи, что и я подумаю о трети.
        - Ты смотри, рубит правду как галсы под полными парусами, весь в деда… - протянул Блэкбард. - Треть? Хорошо. Одна носовая вертлюжная и две малых каронады, по одной на борт. Возьмем купца за жабры на испуг, а, сынок? Вгоним ему ядро под киль, тут-то и встанет. Меньше придется махать сталью, меньше придется выплачивать премию, если кто из ребят погибнет. Что скажешь?
        Хорне оглянулся, неожиданно пожалев об отсутствующей Ньют. Та топталась вместе с ребятами канонира. И во все глаза смотрела на них двоих. Эх…
        - Ну?
        Хайни Хорне, снова начать дрожать, решил спрятаться. А Хайнрих Хорне Кишки-Вон плюнул на ладонь и протянул ее старому канониру и маре-манну Блэкбарду:
        - По рукам!
        - Почему купец пойдет сегодня, если ты травил, что через неделю? - Молдо смотрел на Хорне, обложившегося картами с лоциями, циркулем, линейкой, таблицами миль вдоль побережья, копией портового журнала Стреендама, купленного за пяток золотых и собственными записями. В них-то Хайни и чиркал свинцовым штурманским карандашом.
        Хорне зыркнул на него и вернулся к своему занятию. Тощий и нескладный, кажущийся еще чуть подросшим, в куртке, высоких сапогах и уже полностью затянутом абордажном жилете вареной кожи, Хайни смотрелся немного смешно. Нос, торчащий румпелем, казался чересчур большим для худого и еще почти детского лица. Волосы торчали ежиком, переливаясь едва заметной рыжиной, доставшейся от матери.
        Хорне считал. Сводил вместе увиденное, услышанное, прочитанное о скорости течения, идущего к Золотым мелям, о когте «Синяя русалка» и считал.
        - А он не глуп, - Блэкбард затянулся, - ты, красотка, уже поняла - какое сокровище ходит у тебя в женишках?
        - Купец вышел раньше. - Хорне встал, потянулся. - Заказчик это не понимал, мы понимаем.
        Моряки молчали, почти соглашаясь и дожидаясь уточнений. Хоссте Кишки-Вон ничего бы им не объяснял, но Хайни пока не он.
        «Дикий Кот» стоял на якорях с вечера, прятался за липким туманом, накрывшим все на мили вокруг. Тут, на Золотых мелях, стоять всегда лучше, чем идти. Здесь баркасы по весне брали нерестовую рыбу, а большие суда заходили редко, только с хорошими лоцманами, подбирая тех на островках неподалеку. Десяток семей, живших там, тем и кормились, ну и… ну и севшими на мель, говаривали и такое.
        «Дикий Кот», проведенный Каспаром и лоцманом из местных, кутался в сизый туман как бабка в пуховый платок. Низкий корабль размазывался в темноте, не зажигая фонарей, ожидая добычу. Над мелями разошелся почти полный штиль и лишь сейчас повеяло свежим восточным. Туман начал волноваться, потихоньку пополз белесыми кусками в сторону.
        - Купец вышел раньше из-за погоды и зимы за порогом. - Хорне усмехнулся, совсем как дед. - С севера идут шторма, один-два дня задержки и придется выходить ближе к берегу, тут не пройдешь. А позавчера с Доккенгарма пришел «Ястреб», и у него на корме не осталось стекол. Заледенели и их вышибло в пути. Наш купец не дурак, он вышел сразу за ним, чтобы пройти наверняка.
        - Резонно, - бросил Блэкбард, - надеюсь, ты прав, паренек. Почему здесь? Мы еле пролезли между песками и стоим опасно. Большой воды тут не так много.
        - У него малый когт, осадка небольшая, именно здесь ему хорошо ускользнуть от кого угодно. - Хорне постучал по выцветшей карте. - Норги сейчас уже вытащили «драконов» на берег и не выйдут в море, кроме сторожей, шастающих до Бурке. Их купец боится не меньше, чем наших, включая таможенников. А те как раз ждут контрабандистов там, откуда мы пришли. И наши пересели на флейкки, уже года два. «Дикий Кот» стоит в доке столько же, о нем никто не помнит, и только он смог пройти сюда. Но купец же этого не знает, верно?
        - А дед-то и впрямь молодец, - Блэкбард кивнул, - натаскал тебя, не хуже борзой на зверя. Шторма с севера, низкая осадка и срущийся со страху купец-пройдоха. Все сходится… значит, ждем.
        Они ждали. Стоя на палубе, на мостике, шкафуте и баке. На юте, с кормы, торчали два наблюдателя. Туман осаживался холодной моросью, и даже без ветра всех равно студило через куртки и накинутые плащи.
        Ньют пожала ему руку, не убрала ладонь и так осталась стоять рядом, где и место капитана - на мостике, у штурвала.
        Все молчали, помня о звуках, разлетающихся над водой. Хорне надеялся, что купца, как раз, звуки и выдадут. Сам он, вспоминая дедову и отцовскую науку, пошел бы на веслах. На малых когтах те были, по шесть пар с каждого борта. Как раз поставить на них почти всю команду и собственную обслугу. Когт, разогнавшись на парусах, скорость сбросит не сразу, и веслами можно ее поддерживать. Тяжело, если по человеку на длиннющую балку весла, но возможно. Купец-то не дурак и доплатит за такую тяжелую работу, а жадность побеждает все.
        Хорне слушал ночь, пока звучащую только шелестом и щлепками волн, разбивающихся о борта. Втягивал холодный воздух, соленый и чуть подгнивший из-за водорослей, выбрасываемых на постоянно поднимающиеся макушки песчаных мелей-банок. Он вышел на свое первое дело, настоящее и даже под заказ. Страх, копившийся внутри последние пять дней, пока команда проверяла снасти, паруса и корпус, затаскивала внутрь необходимые припасы и, ночью, орудия с боезапасом, потихоньку отпускал.
        Он не ушел, но растворялся в происходящем. В совершенно спокойном Блэкбарде, расставлявшем орудия уже в море, дававшем указания по отвеске пороха в нужные меры, по установке ящиков с тяжелыми ядрами, и сейчас прячущегося с правой стороны на носу, у пушки и грызущего трубку. Дымить никому не разрешалось, мало ли, как ветер разнесет запах крепкого матросского табака?
        Дедовский тесак на поясе, старый отцовский жилет, его же сапоги, куртка и остальное, кожа и шерсть, ничего лишнего. Шляпу Хорне оставил в каюте, почему-то под ней волосы потели сильнее, чем в жару.
        Абордажная команда, пока занимавшаяся обычными морскими делами, ждала указаний. По двое у клюзов, с вымбовками наготове и только ждущие команды снять с якоря. Остальные стояли у вант, чтобы вовремя сделать маневр, поймав нужный ветер и выйти наперерез купцу.
        Ньют стояла рядом с ним и Каспаром, угловатым тощим рулевым, густо пахнущим невыветривающимся перегаром бренди. Хорне стояли слушал море вокруг, надеясь на две вещи: что не ошибся в своих расчетах и что все же выйдет луна, вместе с ветром, начавшим растаскивать туман и небольшие тучи.
        Так и вышло. Одновременно с тихим плеском, идущим с правого борта и ютовым, заметившим проблеск фонаря.
        - Ньют.
        - Да?
        - Пусть снимаются с якоря и ставят паруса, какие - знают. Быстро.
        Ньют тихонько сбежала вниз, остановилась посередке, на шкафуте, сразу же по вантам поползли черные тени, а она побежала дальше. Тихо скрипнули вымбовки, входя в кабестаны и якоря осторожно поползли верх. Все было рассчитано еще на берегу, а в море, прямо с утра, команда скакала по снастям обезьянами, оттачивая приемы. И все оказалось нужным, все сработало на их удачу.
        Лоцман, знающий пески как свои пять пальцев, уже стоял у Каспара. И «Дикий Кот» пошел вперед не опасаясь сесть на киль и не выбраться. Хорне улыбнулся, разглядев вдалеке крохотный мерцающий огонек. Купец шел с носовым фонарем, помогая своему знатоку Золотых мелей, но не такому хорошему, как стоящий у штурвала. В этом и крылась его ошибка.
        Луна выбралась наружу одновременно с поворотом «Кота», уже выходящего из тумана на чистую глубокую воду. Луна залила зеленоватым серебром море, пробежалась по пузатому низкому когту, облив светом носовую фигуру, ту самую русалку, блестящую сиськами. А Хорне уже видел главное: им не придется догонять когт, они вышли ровно наперерез и теперь прятаться глупо.
        - Блэкбард! - голос, все еще ломающийся, не подвел, не скакнул вверх по-петушиному. - Носовым, под скулу, огонь!
        Канонир, наконец-то закуривший, краснел пробойником у орудия, наводил с помощью кого-то из своих. На купце засуетились, забегали, бросив весла.
        Пушка гулко грохнула и Хорне смог разглядеть белый всплеск, вылетевший прямо по курсу когта. Может, это перелет, но намерения они показали серьезно. Может, именно этот выстрел сейчас не даст сойтись в жесткой рубке на палубе. Ему совершенно не хотелось рисковать жизнью Ньют и дедовских ветеранов. Даже если те и относились к этому с презрением, поплевывая на костлявую, снова стоящую за плечом.
        - На Русалке! - рявкнул Хорне, подняв жестяной рупор. - Весла сушить! Якорь вниз!
        Купец, а кто кроме него мог что-то там голосить, решил сразу не сдаваться. На когте даже блеснула сталь и занялись, один за другим, фонари палубы.
        - В корму с вертлюги! - Хорне фыркнул, уловив грозу и кровь, сгущавшиеся вокруг.
        Блэкбард, пока правое заново заряжали, уже стоял на баке, наведя мелкую вертлюжную пушчонку. Та жахнула смешно, как уличная собачонка тявкнула, но куснула как большая. Кормовая надстройка треснула, разбрасывая щепу с угла, уронила разбитые доски.
        - Следующий залп по палубе, картечью, вперехлест вас и в три погибели! - рыкнул Хорне, неожиданно разозлясь. - Весла сушить! Паруса вязать! Якорь сбросить!
        - Сейчас! - донеслось оттуда. - Не стреляй!
        Характер команды оказался так себе, пустой да трусливый. «Дикий Кот», подойдя бортом, свистнул перекинутыми тросами с кошками, притянул «Русалку» к себе. Перекинули сходню, Молдо с ребятами, поскрипывая кожей, посыпались туда. Купец и остальные не сопротивлялись, косясь на вертлюги, наведенные на них и на поднятый порт с правого борта, откуда смотрела жадная морда каронады.
        Хорне перешел на «Русалку», когда экипаж повязали. Встал, смотря на людей, стреноженных, как лошади. Отыскал купца, выделявшегося хорошим костюмом, мотнул на него Крокодилу, поигрывавшему топором. Купец оказался рядом с ним моментально, как всегда Хорне раздавал команды.
        - Имя?
        Тот, трясясь бритым лицом, сжирал почти мальчишку, взявшего корабль, взглядом.
        - Имя!
        - Магни Арне из Доккенгарма, коносамент подписан капитаном порта. А ты кто такой? Разбоем занимаешься?!
        - Ты о себе думай, - посоветовал Хорне, - а то мой разбой кому-то за благо покажется. В трюме что?
        - Шерсть, кожи, железо в слитках.
        - Точно? - усмехнулся Хорне. - Сдается мне, братец, травишь ты мне понапрасну ерундовину, желая обвести за нос. Так?
        Купец-шкипер Магни фыркнул, не отвечая. И покосился на Молдо, вынырнувшего из трюма, довольно ухмыляющегося и торопящегося к Хорне.
        Хайни смотрел на толстяка, переваливающегося в его сторону и ликовал. Ликовал от случившегося, от самого себя, сумевшего справиться и верно рассчитать поправки по времени и курсу «Синей Русалки». От Молдо, всем своим лицом так и кричащего: мы нашли, нашли настоящий груз! Окажись на когте только шерсть с железом, быть Хорне осужденным Морской палатой, стать банкротом и бродягой, не иначе. Разбой у самого Стреендама и оказался бы разбоем, а за него мар-ярл судил безжалостно. Но все выгорело, все получилось!
        - Восемь медных пушек, - шепнул Молдо, - клейм нет, но, чтоб мне доли не видать, отливали в Абиссе. А за такое нигде по головке не погладят, шкипер!
        Хорне кивнул ему, наклонился к пленному:
        - Предлагаю перейти ко мне и обсудить условия выкупа.
        - Какого выкупа? - изумился купец.
        - Твоего корабля, дурень, блоддер тебя задери, твоего, Магни! Чертов ты контрабандист.
        И Хорне, довольный повернулся к Молдо:
        - Русалку берем с собой. Половину команды - на Кота, половина твоих абордажников останется здесь. Груз перенести к нам полностью.
        - Да, шкипер, - кивнул толстяк и подмигнул.
        Хорне пошел к сходне. Он победил, он, мать его, победил в своем первом рейде, взял призовое судно и груз. Жаль, пушки придется отдать Флоренс, но по рукам они с ней ударили, слово нарушать нельзя. Ничего, вырученного за груз и судно хватит, чтобы закупить орудия и весной выйти на «Диком Коте» в море. Две трети от пятиста «львов» подарят ему полную команду, наберет ее лично, после сегодняшнего мареманны пойдут к нему сами. Пустить слух в порту не сложно, а там, как снежным ком, он разгонится сам по себе.
        Роб и кто-то из абордажников спускались по сходне на «Русалку». Роб, все также нехорошо скалившийся, уступил Хорне не сразу, глянув волком. Его Хорне брать больше не собирался, хватит.
        Ньют, оставшаяся на борту, улыбнулась.
        - Выгорело, Хайни?
        - Выгорело, Ньют, блоддеров хвост.
        - Ты молодец, - она сдунула волосы, выбившиеся из-под повязки. - Всегда знала. Это капитан или купец?
        - Он самый, и то и то.
        Доккенгармец сплюнул, из уважения - за борт. Магни Арне уже понял свою ошибку, рассмотрев две единственные каронады и почти полное отсутствие людей. И узнал корабль.
        - Хорне отправились кормить рыб, парень. Ты кто такой?
        Хайни обернулся, снова разозлившись:
        - Хайнрих Хорне Кишки-Вон, вот кто я.
        Магни пожал плечами:
        - А ты их хоть раз выпускал, кишки-то?
        - Хочешь, чтобы тебе выпустил?
        - Сможешь?
        Они уставились глаза в глаза. Купец отвел свои первым, не выдержав лютой ярости в глазах щенка, стоявшего напротив, нескладного, слишком юношески худого, но отвел.
        - Я смог взять твое судно и твой груз, Магни Арде. Это главное.
        Каюта шкипера на «Коте», после дедовской, как куриный чулан: срезана под угол самой надстройкой, с двумя стеклами-фонарями.. Посреди круглый стол, три шкафа-рундука, закрепленных намертво, узкая койка да пять привинченных табуретов, все.
        Хорне кивнул на один, приказал Магни сесть. Блэкбард, сам оказавшись внутри, занял соседний. Ньют осталась на палубе, руководить погрузкой-выгрузкой.
        - «Русалку» сможешь выкупить. - Хорне налил всем троим бренди, поставил, как хозяин. - Точную сумму назову в порту. Пойдете с нами, кормежка наша, перебедуете. Груз мой, сам знаешь, чем кончится, если напишешь жалобу.
        Купец кивнул, глядя в столешницу. Деваться ему некуда, полный штиль. Эдиктом империи Безант и Церкви, поддержанным всем побережьем и даже магистратурами, торговля оружием с Абиссой была запрещена. Так же, как и литье новых орудий в любом из городов. Эдикты обходили, суда вооружались, а вот пойманных контрабандистов отдавали имперским архонтам и Огненной палате. Магни Арде, наверняка видевший публичные казни, такого себе не желал. Восемь тяжелых стволов, найденных молодцами Молдо в трюме «Русалки» тянули его ко дну сильнее пробоин у кильватера.
        - Коносамент вспоминать больше не станешь? - не удержался и подколол его Хорне, все еще радостный после удачи.
        - Нет.
        - Тебе выделят койку среди матросов, питаться будешь вместе со всем. Попробуешь удрать до Стреендама - сломаю ноги. И сдам.
        - Ага, а пушки, думаю, скинешь за борт и все тебе поверят?
        Хорне не ответил. Пусть терпит, купец знал, на что шел.
        - Эй, кто на вахте?
        Внутрь, как ни странно, заглянул Крокодил.
        - Отведи его на нос и принайтови к планширю, чтобы не удрал. И позови Ньют.
        Крокодил кивнул, сгреб купца за плечо и скрылся.
        - Молодец, сынок. - Блэкбард качнул трубкой, окутался дымом. - Чести Хоссте не уронил, сделал как по писанному.
        Хорне пил бренди, пил мелкими глотками, обжигая горло. На весь захват потратили две меры пороху и два снаряда, все. Ни рубки, ни сопротивления, а дорога открывалась широкая, настоящая, ведущая к детским мечтам.
        - Кому думаешь продать «Русалку»? - поинтересовался Блэкбард.
        - Найду. Главное теперь - груз сдать заказчику, получить расчет и встать на зиму, набрать команду.
        - Все уже рассчитал? - Блэкбард прищурился.
        - Да. Пойдешь со мной на «Коте» по весне?
        Блэкбард затянулся. В каюте нависала удушливая духота и мерзковато-сладко воняло табачной смесью канонира. Хайни подошел к фонарю, распахнул, втягивая свежесть. Прислушался.
        С «Русалки» несло непонятным шумом, кто-то громко голосил в голос. Позади скрипнуло, пропуская кого-то внутрь. Хорне, лапнув тесак, глянул через плечо. Уперся взглядом в дикие глаза Ньют, нож-складень, прижатый к ее шее и в Глифа, смотревшего в ответ единственным глазом.
        Следом втиснулись Молдо и Сизый, прикрывший дверь.
        - Крокодил дело сделал? - поинтересовался Блэкбард.
        - В чистом виде, - хмыкнул Молдо, обходя стол с абордажкой наголо. - Концы в воду, а остальных Роб доканчивает.
        - Выблядки. - скрипнул Хорне, не отводя глаз от стали, щекочущей Ньют. - Псы помойные.
        - Но-но! - хрипнул Глиф, весь в пыли и пахнущий трюмом, где его прятали. - Ты еще нам потрави, щенок поганый.
        - Я тебе кишки выпущу, паскуда одноглазая.
        - А давай попробуй, - согласился Блэкбард, - сперва, конечно, с Молдо схлестнуться попробуй, а потом режь Глифа. Ты нам порубленный хорошо пригодишься, Стреендам, думаю, похоронит за счет казны. Как же, последний из сраных Хорне окочурился, флаги спустить, шлюхам рыдать и сморкаться в насисьники. Давай, щенок, иди уже.
        - Корабль нужен? - поинтересовался Хорне. - Давай отдам. Золото еще отдам, все, что заплатят. Ньют отпусти и бери Кота.
        - А тебя не отпустить? - улыбнулся канонир.
        - Ты же не отпустишь, - Хорне качнул тесаком. - Я не глупый, ты знаешь.
        - Не отпущу.
        - Золото, Блэкбард, тысяча золотых за ее жизнь. Приведу корабль с грузом куда надо, отдам и тогда посмотрим - кто кому кишки выпустит. Ее отпусти.
        - Вот заладил, отпусти да отпусти, - фыркнул Глиф, - прикипел к сучке, все готов отдать.
        - Тихо! - Блэкбард ухмыльнулся. - Тихо… нам тут договор предлагают, помойным псам, а мы не слушаем. Золото, говоришь?
        - Золото. На месте отдам грузи Ньют, получу плату, верну тебе. Два корабля, тысяча «львов», не дешево за девчонку с Жестяного переулка?
        - Дешево. - Блэкбард сплюнул. И не затер. - За восемь абисских пушек - дешево, щенок. За сто мер пороха, что нам отсыплют за то корыто - дешево. По сто кругляков на нос, конечно, хорошо. Но, щенок, скажи, сколько мы возьмем с десятью стволами по весне, а? То-то. Так что, если хочешь выпустить кишки Глифу, не стоит тянуть кота за яйца, начинай. Молдо ждет.
        - Дед вам верил.
        Блэкбард пожал плечами:
        - Да и хер с ним, с твоим дедом. Он подох, туда ему и дорога. А мы живы.
        Ньют ударила Глифа, вмазала ему каблуком в голень, откинула голову, впечатав затылок в лицо, рванула нож вместо отобранной сабли-абордажки. В воздухе свистнуло, мягко и влажно чмокнуло, оставив в ее горле деревянный цветок - рукоять ножа, брошенного Блэкбардом.
        Ньют всхлипнула, булькнула кровью изо рта и упала, прямо на воющего матом Глифа. А Хорне…
        А Хорне вылетел наружу, выбив стекло. Плеснуло ударом об воду. Блэкбард выдал руладу, вскочил, бросившись к дырке, выглянул.
        - Фонарь сюда!
        На палубе поднялся крик, сверху, на юте, застучали кабулки. Пару раз свистнуло выпущенными арбалетными стрелами, но без толку. Вода плескалась о борта, вода шелестала вокруг, холодная осенняя вода Стального моря.
        - Где поганец, мать вашу! - сорвался Блэкбард. - Почему, тюлени ленивые, найти ен можете?!
        Они искали, спустив шлюпки и обходя «Кота», мели и даже начавшую заниматься с кормы «Русалку». Хорне-младший отыскиваться не спешил. Всплывший сапог, вот и все, что попало в руки бывшему канониру.
        В каюте никто не остался, даже не затыкал выбитое стекло. Ньют сбросили вслед за купцом, «Русалку» сожгли. Тыкаясь в рассветной промозглой мгле, «Дикий Кот» побежал в сторону проливов между материком и Оловянными островами. Зимовать Блэкбард решил там и вышел в море, только взяв запас воды и провианта в Бурке.
        Хорне, висевший два дня в углублении под кормовой надстройкой, выбрался в гавани Бурке уже ночью, когда ютовый вахтенный все же захрапел. Выбрался на пирс, прячась за рыбацкими сетями, в самом дальнем углу. Проводил глазами шлюпку с «Кота», подобравшую последних подгулявших на берегу. Отжал одежду, но первым делом, отыскав какую-то ветошь и горшок с гусиным жиром, насухо вытер дедовский тесак, смазал и только тогда убрал в ножны.
        «Дикий Кот» снялся в темноте, Блэкбард спешил добраться до Оловянных островов, пощипать перышки последним южным корытам, ходящим под веслами и забиравших металл с копей. Медь, железо, чугун, этот товар везде шел хорошо. Как и люди, сидящие на веслах, отлично продавались на Черном Юге.
        Хорне смотрел на темные паруса, убегающие за мыс. И считал про себя всех, чьи кишки стоило выпустить при случае.
        Море обжигает трусов - 3
        Утро начиналось с ора водовозов. Колодцев в городе хватало, но таскать с рынков и площадей фляги, ведра и бочонки-анкерки порой оказывалось некому. Имевшим детвору было проще - заслать огольцов с самого утра, чтобы натаскали побольше, и всего делов. Но так-то случалось не у всех, да и жалели матери, ждущие мужей с моря, мальчишек, пусть их, проще заплатить. Не говоря о более-менее зажиточных горожанах, все же не имевших достаточно прислуги, готовой катать тележки, заставленные булькающими емкостями.
        Потому и начиналось утро с ора водовозов, раскатывающих по кварталам со своими бочками-возками на невысоких лошадках или мулах. Сегодняшнее исключением не стало.
        Хорне поднялся рано. Прохромал вниз, на кухню, переполошив кухарку, добрую Ханну, проснувшуюся и расстроившуюся плитой, разожженной самим шкипером. Ханну наняла тетка Хорне, уже больше пятнадцати лет жившая в доме и ведавшая всем хозяйством. Понятно, когда тетка на самом деле сестра деду, впору звать ее бабушкой, но как-то оно не вязалось с младшей родней Хоссте, отставшей от него почти на двадцать лет.
        Не то, чтобы Мадлен не умела или не любила готовить, нет. Просто, найдя как-то одинокую сдобную блондинку, сидевшую на матросском сундучке в гавани и ревущую в три ручья, выспросила о бедах да заботах, помогла с похоронами мужа, помершего в драке с портовой шпаной, зашитого в дерюгу и лежавшего в тени. Ну, и наняла ее, решив помочь одиночке в положении.
        За пятнадцать лет Ханна стала еще сдобнее, все ее округлости и обводы весьма привлекали Роди, боцмана «Мариона», светленькая дочурка, Ханна-Мари, вовсю помогала мамке и даже успела заневеститься, ожидая, как пройдет год и свадьбу. Так вот вся судьба бывшей лиможанки закрутилась вокруг этого старого дома, подарившего ей две комнатки, надежды для дочки и теплую старость.
        - Что ж не разбудили, шкипер? - расстраивалась Ханна, одевшаяся быстро, куда там матросам по авралу. - Я бы вам и яишенку бы сделала уже, и пышки поставила, вон, замесила с вечера, и колбаски вашей любимой поджарила, и…
        Хорне, при домашних порой становящийся неуклюжим и не знающим, куда приткнуться ему с тростью, уселся на табурет и наблюдал за маневрами Ханны. Слушал, наблюдал снедь, росшую на столе, казалось, сама собой и старался не вздыхать. Он, всего лишь, хотел сварить кофе. А теперь…
        Кофейник уже вовсю парил из гнутого длинного носика, получив пригоршню размолотых зерен. Жерновцы, отставленные в сторону, одуряюще пахли оставшимися крошками от мокко. Желтый пласт масла, плюхнутый на медную сковороду, растекался золотом, готовясь принять раскоканные Ханной живые самородки яиц. Стучал нож, нарезая зелень, которой Ханна, по просьбе тетки, кормила Хорне лошадиными порциями, стоило тому оказаться дома. Впихивала ту куда угодно, обижалась, когда шкипер не доедал и приходилось утешать, доедая очередной мелко рубленый пахучий веник.
        А Ханна уже успела прыснуть в погреб, вернуться с вязанкой мелких и остро пахнущих колбасок, раскочегарить еще одну сковороду, накидав туда сальца, добавив перцу и каких-то пахучих посыпок.
        Тут-то с улицы и донеслось:
        - Вода! Свежая вода!
        Ханна вздохнула, разворачиваясь к собственной двери:
        - Ханна-Мария! Вставай, лентяйка! Опять шлялась дотемна, ключ заберу!
        Хорне, усмехнувшись, встал.
        - Не ругайся, Ханна. Дай ей порадоваться жизни, потому станет тяжелее.
        - Не ругайся! - фыркнула та. - А как быть, шкипер?
        - Я пройдусь, мне ногу нужно размять, и заплачу водовозу, он занесет анкерки. У двери?
        Конечно, те были у двери, где же еще им быть? Сколько он сам себя помнил, всегда стояли там же.
        - Вы осторожнее, шкипер, тетя будет потом переживать и расстраиваться.
        Тетка-то да, теперь переживает еще больше. Хорошо, пять лет назад у нее появился Гленн, теперь внимание почти все на него, позднего сынка, непоседу и проныру. Хорне усмехнулся, выходя и неся в руке, за веревочные петли, плоские анкерки.
        Стреендам тихонько оживал после ночи, перекликаясь знакомыми голосами улиц. Город у моря не спит допоздна, тут трудятся не меньше, чем в Вольных городах с их ремесленниками. Море не терпит лентяев и неумех, море не дает выжить тем, кто таким потакает.
        Жестяной переулок, в самом начале которого стоял дом Хорне, уже зазвучал, звонко и хлестко. Казалось - много ли нужно кораблям от гнутого, скрученного или луженого тонкого металла? Много, от рупоров-матюгальников до окантовок канатов с линьками. Не говоря про боцманские дудки. Мастера, конечно, не кузнецы, не так сильно стучат и угольного дыма почти нет, но жить рядом с ними - еще то удовольствие. Только Хорне, родившийся и выросший тут, не жаловался. Так звучал дом.
        Водовоз, старый знакомый, помахал, завидя его. Идти не стоило, старик подкатит, зная о шаге Хорне. Только сам Кишки-Вон считал иначе, стоять на месте, когда можно пройтись - глупо. Надо ходить, надо, пусть порой скрипя зубы. Море трусов и слабаков не любит, даже если ты его старый знакомец. Вперед, калека, раз-два, раз-два… Так-так, согласилась трость.
        - Видел вчера «Марион». С прибытием, шкипер. - Водовоз, еще сильнее белея совсем седой бородой, кивнул ему. - Не стоится на месте?
        - Нет.
        - Ну, значит, к дому поедем на мой тележке. Тут шагов сто, а с анкерками я тебя, Хайни, не пущу. Тетка твоя меня потом пополам сжует и не подавится.
        Хорне улыбнулся. Водовоз помнил его мальчишкой, помнил подростком и радовался, когда Хорне вернулся уже мужчиной под своими парусами.
        - Надолго или нет, не спрашиваю. - Старик разливал воду в кувшины трем подошедшим хозяйкам, кидал, не глядя, деньги в большой кошель на поясе. - Сходил-то хорошо, ребятки твои, говорят, в порту вчера так покутили, чуть патруль вызывать не пришлось.
        Хорне пожал плечами. Команда, оказываясь на берегу, кутит как ей вздумается, капитан не перечит, традиция… А традиции на Севере соблюдались.
        - Под утро завалились имперские, шкипер. - поделился водовоз. - Сразу две «змеи» примахали, да большие, в три палубы, не иначе, весла в два ряда, пушки по бортам, да на носу с кормой. Видал?
        - Видал. Новые суда, спускают на Длинном море и потом гонят сюда. Караван собирается, пойдут через Абиссу в Восточный номед.
        - О как, - подивился водовоз, - так осень ж на носу, куда соваться? Льды встанут и все, приплыли.
        - Встанут на Свардэ или в Доккенгарме. - Хорне протянул первый анкерок. - Они опытом ученые, просто так льды не затрут. Весной снимутся с якорей и вперед. На «змеях», думаю, еще и пехота есть?
        - Это да. Людей везут на замену?
        Не людей, легионеров. Легионы Безанта двигаются пешком, но не через Вольные города, закрывающие Восточный номед с южной границы. Вот и гоняют по морю сухопутных, меняя отслуживших свое на новеньких, либо перебрасывают ветеранов. А по дороге еще и вербуют всех, кому не в мочь оставаться дома, или подпирает бежать, да некуда. Нанялся на службу Безанта - никто тебя не выдаст местным властям, ты не в их власти. А если сунутся - огребут стальной щелчок по носу и все.
        Только и ты сам, раз уж подмахнул договор, теперь птица подневольная. Сбежать? А как же, бегали… Только, чаще всего, недалеко и неудачно. И потом садились на весла тех самых «змеев», только вместо пяти легионных лет и, если захотел, еще три сверх срока, сразу на десятку. А десятку помахать веслами - это тебе не в сад за яблоками слазать, это чуть лучше копей с их кирками, обухами и остальным барахлом.
        Хорне спрыгнул с тележки, уже почти тронувшейся:
        - Занесешь ко мне? Дойду до рынка, хочу пройтись. Ханне скажи - на завтрак должны прийти четверо, есть будут за восьмерых. Сам погрейся, попей кофейку.
        - Завезу, шкипер, спасибо.
        Старик тронул лошадку, скрипнул колесами, как всегда - плохо смазанными. Хорне, похрамывая в сторону рыночной площадушки, усмехнулся. Скрипят колеса, скрипят из года в год, сколько он их помнит. Это звук родины, звук дома.
        Так-так, так-так, приговаривала трость, впиваясь стальным наконечником в брусчатку. Камни, в складчину, привезли прадед Хорне, семья купцов и арматоров Грепп, чей длинный желтый дом сейчас оставался справа по курсу и несколько мастерских жестянщиков почти век назад. Сейчас она, блоддеров хвост, отдавала правнуку оплатившего болью, отзываясь после каждого шага. А, черт с ней, ни к лицу моряку морщиться и даже потеть. Назад, сказал!
        Пот послушался, перестал капельками тянуться с ежика уже седеющих волос, все еще отливающих рыжиной. Раз-два, раз-два, Хорне Кишки-Вон, пока последний своего имени, спокойно маршировал по брусчатке Жестяного переулка, переходящего в Длинную улицу. До ее конца он просто так не добрел бы, да только ему туда и не нужно. Так-так, согласилась подруга-трость.
        Он бы дошел до Сельдяного рынка, но уж больно далеко, почти у самой бухты. А вот Круглый, первый от дома, не так и далеко. И новостей там уже навалом, от возчиков, рыбаков, перекупщиков, молочниц и остальной торговой шатии-братии. Зачем городские новости шкиперу-каперу? Чтобы не пропустить нужное и интересное, творящееся дома. У Хорне дома два, оставленный за спиной и флейкк. Только одному без другого не бывать, а раз так, то стоит чего тут творится, пока сам шкипер в море.
        Рынок уже расставился, разложился, шумел разговорами и торгом. Запускаемые с восходом фермеры, давно облюбовавшие именно Круглый, прочно ставили повозки, раскладывали прилавки. Здесь, на взморье, у изгиба теплого течения, урожай держался до самой осени, а город оберегал многих, съезжавших из магистратур и Лиможана. Люди садились на землю в пяти милях от городских стен и до нескольких небольших речушек, сажали-растили, врастая корнями как деревья.
        От года в год на рынках все больше появлялось мяса. Птицу в городе держали и сами, но жили в основном уловом, сейчас же Хорне даже тут, на небольшом Круглом, разглядел выделенный уголок, где стучали топорами мясники. Разделанные свиные и коровьи туши краснели на крюках, а белые чепцы хозяек квартала виднелись рядом не меньше, чем у молочников. Вот и первая новость - достаток у горожан не упал, раз толкутся за мясом, пусть и подешевевшим. И товары из трюмов разойдутся все, оставив лишь кое-какие мелочи.
        Хорне, щурясь на неожиданное солнце, пробившееся через совсем осенние тучи, отошел в тень. Встал, рассматривая горожан, становящихся все цветастее. Темные и светлые однотонные платья встречались уже через раз, не как раньше, когда текли по всем улицам единой полосой. Серебро, в посуде и приборах, ждущее своего времени на «Марионе», придется впору, барышники появятся после обеда. Хорне усмехнулся, понимая - сегодня ждет торг за самые лакомые куски добычи, доверенной командой к перепродаже.
        - Милостью Кесаря-Солнца! - донеслось со стороны. Ну, и тут шкипер не ошибся.
        Легионеры уходили на Янтарное побережье, в Восточный номед не в полном составе. И вербовщики, везде и всегда, уже вставали на нужные места, занимая с разрешения Мар-ярла площади и рынки. Стреендам город вольный, кому захочется послужить кесарю и империи, так милости просим.
        Все было как обычно, как до Хорне и как будет после. Ему даже не стоило слушать, чтобы вспомнить зычно сказанное вербовщиком, сержантом тяжелой пехоты, красующимся перед горожанами и, в особенности, горожанками, красным мундиром, густо переплетенным специально нашитым серебряным галуном. Сержант, туго перетянутый кушаком с неизменным серебром, держал руку на рукояти широкого меча, неизменного, как вышитое солнце на левом оплечье мундира, выпячивал грудь и величаво поворачивал голову, заставляя шевелиться султан из крашеного конского хвоста, петушиным гребнем торчащим по шлему. Само собой - начищенному так, что бриться можно.
        Хорне помнил все, до последней буквы, заученное каждым вербовщиком, виденным в жизни. Разве только его первый, да и единственный, носил серо-голубой свободный кафтан, прикрытый кожаным нагрудником. И вместо серебра на оплечье зеленела от морской соли бронза.
        Бешеная свора
        Волна ударила в лицо, за ней, ворча, накатила следующая. Сапоги набрали воду сразу, тяжело повисли на ногах, мешали цепляться за песок. Они шли вперед, шли через рокот прибоя, шли, прикрываясь круглыми щитами, держа их над головой.
        Воздух пел стрелами, выл ветром, попутным для них и гибельным для людей, прущих к берегу. Воздух пах солью, начавшимся дождем и горящей смолой. Воздух смердел смертью, дотягиваясь до новичков, пытающихся выбраться на пляж.
        «Старички» гнили на кольях, сбитых по три и расставленных перед частоколом, опоясывающим каменистый язык, раздирающий песчаную косу и уходящий наверх, к серо-стальным холмам, переливающихся травяными волнами в такт морским. Там, на холмах, за серо-белыми стенами, их ждали смелые люди. Еще более смелые ждали на каменном языке и самом пляже.
        Огненные шары величаво и неумолимо плыли над головами атакующих. Гудели тросы требушетов, запуская следующие снаряды, туго сплетенные из соломы, смолы, канатов и остро крошенных камней внутри. Полыхал карбас, зацепленный пламенеющим плевком, плавали разбитые доски соседнего, словившего прямое попадание. Шары, ухая, снижались, падали в волны, цепляли лезущих из волн пехотинцев.
        «Змеи», высадившие десант на карбасах, до поры прицепленных за кормой, отползали. Весла вздымались вверх-вниз, как лапки водяных жуков, отводя корабли дальше, пряча от требушетов, наводящихся все точнее. Одна морская многоножка уже добегалась, все больше задирая вверх затейливое рыло тарана и дно, покрытое позеленевшей медью. Через ухающее и откатывающееся море доносился звон цепей и многоголосый крик гребцов, тонущих прикованными.
        Хорне ходко шел вперед, тащил на плече тощего долговязого соседа по карбасу. Дурень, оказалось, не умеет плавать и когда пришлось прыгать за борт, тут же нахлебался соленого. Чуть не утонул там, где в спокойное море щенок бы выплыл, а этот, взмахнув руками и немо открывая рот, уже потянулся вниз.
        Ему бы его бросить, выбираясь на пляж, стараясь дотянуть до косы, но… Хорне сам оказался дураком, подхватив длинного и потащил, как мог, вперед. Чуть сам не потоп, но справился. Сейчас длинный уже начал брести сам и даже потащил наружу меч.
        - Клайд! - фыркнул, сплевывая воду.
        - А? - крикнул Хорне, наконец отпустив его и подняв свободную руку над собой. Чертовы щиты, свои и спасенного, Хорне срезал, те тянули вниз.
        - Я Клайд!
        Хорне не ответил, пригнувшись и пропуская над головой длиннющую стрелу из «скорпиона». Им везло, у абисской крепости все пушки были направлены на подъем с суши, откуда густо лезли осаждающие ее легионеры. Там, на твердой земле, сейчас все красное и горящее, а дым заметен даже тут. Тут, где им, морским пехотинцам, нужно сотворить невозможное - взять каменную суку с тыла, откуда никто не ждал повторного удара.
        Хорне наткнулся на настоящее сокровище. Сокровище, насквозь пробитое выстрелом «скорпиона», моталось на стреле, оседая в воду. Два собрата-наемника, погибшие в один миг, не выпустили из рук щитов. Теперь хотя бы можно прикрыться от обычных стрел, летящих все гуще.
        Клайд стянул защиту быстро, кинул один своему спасителю, сноровисто прикрылся вторым. Меч у него оказался интересным - с глубокой чашкой-гардой, широкий, как коровий язык. А сам оказался рыжим, из-под круглого шлема, выданного без подшлемника, выбились длинные пряди.
        - Держись за мной!
        О, только выжил, а уже раскомандовался! Хорне, глядя на зачастившие ближе к песку длиннющие ноги, сплюнул и укрылся за ним.
        Три роты, скинутых в море, выбрались на берег сам-треть. Серо-черные, блестящие от воды, сбились в кучки, понимая - смерть, топившая их только что, сейчас примется всерьез. Если не придет помощь. А вот ее-то, в такую качку, Хорне не ждал. Не верил в такой исход и сильно удивился, когда из-за спины пророкотало, затем еще и еще.
        Он оглянулся, стоя на колене и вжимаясь в песчаную сырую кашу, прячась за хреновым щитом, блоддеров хвост. И, сам не ожидая, дико заорал, радуясь увиденному всей своей только-только начавшейся жизнью. И, возможно, все же продолжающейся.
        «Змеи» смогли подтянуть с моря два длинных насада, плоских как корыта, но сумевших не пойти ко дну. На каждом, смотря жерлами на врага, сейчас грохотало по четыре орудия. Если шкиперы весельных кораблей умудрятся развернуть плавучие батареи вторым бортом, то…
        - Выгорит, моряк? - крикнул ему в ухо Клайд, весь в крови и прячущийся за соседом, словившим стрелу в шею и сейчас, брызгая красным, умирающим.
        Хорне оскалился в дикой надежде и кивнул. Он не знал правды, да и как ее ждать в море, особенно, если там не маре-манны, а шкиперы, ходящие по Узкому морю? Не ждал, но надеялся, ведь бежать отсюда, с его первого поля боя, было некуда.
        А впереди, на каменном языке, вдруг затрещало, донесся крик, переросший в разрозненные вопли. Что такое?
        - Ханьский огонь! - Клайд покачал во рту зуб, сплюнул красным. - Они притащили ханский огонь, морячок!
        Со второго корыта, верно, вдруг завыли и задымились, улетая над головами десанта, вытянутые толстенные стрелы. Черные следы дотянулись вслед первому, уже расцветшему жарким всплеском и защитники крепости, со всеми их укреплениями, механизмами и подкатывающим подкреплением, скрылись за сплошной стеной пламени.
        - Что сели на жопы, псы помойные! - рявкнул капитан, вставая и подняв меч. - Вперед!
        Стрела воткнулась ему в затылок и вышла изо рта. Вместе с красным и блестящим.
        Неполная рота, скинутая на берег, поднялась. Деваться стало некуда, люди перли вперед, прикрываясь дымом. Густо несло паленым и сгоревшим мясом, из-за клубов гари неслись вопли.
        - К воротам! - тонко орал единственный выживший лейтенант, краснея перьями на шлеме. - К воротам!
        - Сам черт нам не брат! - хакнул на бегу Клайд. - Что нам с ними делать, с воротами?!
        Хорне догнал его, умудрившись вылить воду из сапог. Бежать к воротам? Дурость, верно, это понятно даже ему, ни разу не бывшему в осаде. Добегут, дальше-то что, ждать, пока те прогорят? На стенах растащат мертвецов, очухаются и прижмут всех на берегу, блоддеров хвост!
        Колья, обороняемые десятком пехотинцев, десант раскидал, насадив на них же защитников, после потери трех своих. Абиссцы, не умершие от ударов мечей с топорами, выли, плевались кровью, дергаясь на острых деревяшках.
        Дальше бежали по пеплу с праху и жареному мясу с горелым деревом, оставшимся после ханьского огня. Лучников, «скорпионы» и требушеты слизало, как морская матка похозяйничала в водорослях. Воняло жутко, но никто не обращал внимания.
        Дождь занялся сильнее, морские сапоги скользили по склизкому камню языка, ведущего вверх. Рота поднималась вверх сквернословя, почти не поддерживая друг друга. Да и с чего? Хорне нанялся на службу пару месяцев назад, а друзей так и не заимел. Перед десантом его вообще затолкали на другой «змей», чему Хорне сейчас радовался. Горел-то именно тот, где находились именно «его».
        - Может, у них с собой порох? - заорал Клайд, подняв щит. Зачем щит? Какой порох?
        Дождь перешел в ливень и не утихал, бил все сильнее, вставая стеной перед глазами. Через него, вяло и неточно, снова полетели стрелы, вот тебе и щит. Хорне поднял свой, надеясь, что стрелки также не видят - куда стрелять, как он наступающих перед собой.
        Донесся грохот, за ним еще и стало ясно - на стене есть аркебузьеры. Кто-то закричал, не удивив - пулям дождь не помеха, а рота скапливалась под стенами все плотнее. Огненным боем стреляли со стен нечасто, стараясь не расходовать порох.
        - Видно, морячок, порох-то наши утопили, высаживаясь. - Клайд, сидя на колене и щурясь на не прекращающийся дождь, сплюнул. - Шарахнули бы ворота и вперед, хоть подсохли бы, да согрелись в драке.
        А, вот какой порох… Хорне, мокрый, куда там утопленнику, морщился: вода лезла в глаза, в рот, едко колола солью… Солью?!
        Он оглянулся, надеясь рассмотреть берег, но не вышло. Все встало на свои места, зародив в груди страх. Драться с людьми, даже если тебя бьют из пушек, это одно, а вот воевать с колдунами, морскими чертознаями, проклятыми мар-витт, другое.
        - Там колдун! - Хорне толкнул Клайда. - Морской колдун, чуешь, вода соленая?!
        - А? - тот наклонился ближе, стараясь перекричать гул от непрекращающегося ливня. - Врешь?
        - Да блоддер тебя задери, - вспыхнул Хорне, - ты морскую соленую воду от пресной не отличишь? На язык попробуй!
        Рыжий попробовал, сплюнул и вздохнул.
        - Нас смоет, что ли?
        - Да! - крикнул Хорне. - Он или она, все равно, сейчас набирается сил и готовит волну. Я видел на камнях соль, сухие водоросли, но не понял.
        - Эх, моряк, жалко… - Клайд ухмыльнулся. - Я же плавать не умею, думал, на берегу погибнуть героем. А придется рыб кормить.
        Хорне хотел что-то ответить, понимая, что вряд ли поможет, но не успел. Из-за спины, со стуком по камням, кто-то шел. Спокойно и не сбиваясь, заставляя оборачиваться и пялиться в мутную дождевую стену, созданную морским колдуном. Ну, или ведьмой. Откуда там кто взялся?
        Вода разошлась, пропуская пятерку легионеров в густо-синей форме под черными доспехами. Таких Хорне и видеть не видел. А между ними, прикрытый вытянутыми большими щитами, шел человек в багровой грубой одежде, с посохом, окованном железом и босиком. Лица, спрятанного под капюшоном, не увидеть, одна седая борода торчит.
        - Отвернись, солдат! - рявкнул легионер. - Остальные - тоже. Закрыть уши и глаза!
        - Пусть смотрят, солдат. - Человек в сутане остановился. - Не мы первые начали, а враг наш прибег к силе противника Господа и Мученика. Они дают нам силы и разрешают пользоваться ею к вящей славе Церкви и Кесаря.
        Рыжий Клайд, только что цинично смеявшийся над смертью, вдруг побледнел, стоило багровому оказаться рядом. Отвернулся с заметной охотой и старался не двигаться, не привлекать внимания.
        Хорне смотрел, совершенно не понимая происходящего. Пока не заметил, как дождь начал пресекаться, отдавая не соленой водой, а сверху, наваливаясь небывалой чернотой, заходили тучи. Густые, тяжелые, ворочали внутри гром, полыхали светло-белыми пучками молний, тянулись сюда.
        - Закрой уши… - дотянулось от Клайда. - И глаза!
        Сам он, старательно теряясь в пока еще хлещущем ливне, отползал, призывно махал рукой. Хорне, вдруг заледенев страхом внутри, двинул к нему, раскорячившись крабом.
        - Дальше, дальше отходим… - шептал Клайд. - Ты деду на глаза не попался, морячок?
        - А что?
        - Ворота возьмут - беги вперед, старайся выбраться наружу, через внешние стены. Держись меня, будем драпать вместе.
        Удирать?! Хорне не понял, открыл рот…
        - Началось! - хрипнул Клайд и лег, съежившись.
        Позади ударило, затрещало и зашипело. Гром навалился на сам пляж, на берег, на распластанные остатки трех рот морской пехоты. Тут же добавило еще, разгоняя колдовской ливень, а сверху, со стен, донесся нечеловечески дикий вопль, замешанный на страхе и лютой боли.
        - Вот он и зацепил его, твоего как там… мар…
        - Мар-сёрс, - шепнул Хорне, - морской колдун. Голос был мужской, не женский.
        Он оглянулся, щурясь. Оторопел и понял - связываться с магией и колдовством ему совершенно не хочется.
        Ослепительно-белые молнии и шквал, опустившийся с неба по призыву деда в багровом, разогнали дождь. Сам кудесник, почему-то служащий Церкви и Кесарю-Солнце, истреблявшим магиков, малефиков и алхимиков повсюду, куда дотягивались, заметно ослаб. Его поддерживали легионеры, но тот все равно сползал на них. Зато созданного им страшного чуда хватило.
        Молнии, шипя змеями, бели в ворота, мочаля толстенные доски, окованные сталью, плавили ее полосы, стекающие вниз раскаленными каплями. На глазах Хорне ворота разлетались, брызгая щепой и целыми кусками, мешались с дробленым камнем, падающим со стен, шипя паром после попадания молний. Сияющая паутина переливалась за барбакан и крайние, к воротам, выступы. Снова несло жареным мясом и раскаленным металлом.
        - Сейчас пойдем на штурм, - шепнул Клайд, - и там не теряйся, держись рядом, морячок. Нам отсюда выбраться бы нужно. Пока с моря не подошли.
        Хорне не понял, но выбирать не приходилось, путь лежал один - внутрь крепости. Он вытянул тесак, выдохнув и готовясь. Неожиданно вернулся страх, зашевелился внутри, пытался расползтись шире. Но не успел, лейтенант, краснея плюмажем, вскочил и заорал, ринувшись в ворота, вонявшие гарью и сгоревшей свининой.
        - А-а-а!
        Десант, крича что попало или просто вопя, ринулся за ним. Клайд подтолкнул Хорне и двинулся туда же, косясь на легионеров, окруживших седого деда-мага и закрывших его щитами. Напоследок Хорне глянул на пляж и оторопел: снова появившиеся «змеи» сбрасывали новую волну карбасов и людей. Те темнели сине-черным, густо рассаживаясь по скамьям-банкам.
        Но почему?
        - Ломи за мной! - крикнул Клайд. - Живее!
        Внутрь они вкатились друг за другом, забежали за перевернутую телегу, остановившись. Хорне оглядывался, выискивая хотя бы какую-то цель. Впереди, за казармами, внутренним замком-фортом, пристройками и конюшнями, грохотало и трещало. Там орудовали осадные орудия, видно почти раздолбавшие главные ворота и даже стены. Звенело, орало и хрустело знатно, перекрывая творящееся у них здесь.
        По внутреннему дворику, кишкой уходящему дальше, валялись солдаты в серо-белых накидках поверх кирас, нагрудников и кольчуг. Десант вломился зло, ярясь за погибших товарищей, да и штурм, устроенный с магией, оказался не лишним - защитники отступали. Передовая крепость Абиссы, одна из трех, стоящих на островах Свардэ, приказала долго жить. И лишь дело времени - через сколько войска номеда возьмут ее полностью.
        Десяток морских пехотинцев, стоящих посередке, шевелил погибших, начав мародерствовать. Обирали все более-менее ценное, Хорне заметил сдираемые цепочки с медальонами, расслышал хруст отрезаемого пальца, видно не отпускавшего кольца.
        - Быстро! - рявкнул Клайд и побежал к незаметному углублению угловой башни. - Там ход вниз, в подвалы.
        Хорне схватил его за плечо, тиснул в стену:
        - Зачем?! Мы атаковать должны, ты куда меня тащишь?!
        Рыжий вздохнул, но руки не сбросил и даже не ткнул своим странноватым мечом.
        - Дурень ты, морячок. Видел, чего произошло?
        - Видел!
        - В Безанте магия запрещена, верно?
        Хорне кивнул, начиная понимать.
        - Штурм идет, мы прорвались, драка, абиссцы драться умеют, это же все знают, так, морячок?
        - Так!
        - Нас вырежут. - спокойно сказал Клайд. - Всех до единого. Чтобы даже словом не обмолвились насчет молний и остального. Те, в сине-черном, они не просто легионеры, они свои и их не тронут. Обычные, в красном, уже получили приказ о нашем дезертирстве. Мы наемники, крысы отовсюду, сбежавшиеся к имперской кормушке. Нас возьмут в клещи внутри стен, вырежут и никто добрым словом не вспомнит, расходный материал. А тайна никуда не денется.
        - Ты откуда знаешь? - не поверил дикой чуши Хорне. - И зачем меня тащишь с собой?
        - Друг у меня был, - каркнул Клайд, - нанялся воевать за Безант, вместе со мной. Погиб, сказали, мол, на стене какого-то утраханного форта на севере. А я его хоронил, нас туда подкреплением кинули. Убили его сзади и сверху, обычным легионерским мечом, понимаешь? Кто в бою так бьет, а? Так казнят! А стены там… стены там также изъедены были как вот эти, вон, глянь, где молнии прошлись! Тогда тоже вся десантная партия погибла, до единого.
        Хорне крутил головой, не веря. Десяток во дворе продолжал собирать трофеи.
        - Так а я тебе зачем?
        Клайд ухмыльнулся:
        - Страшно одному.
        Хорне сомневался, слова рыжего казались совсем уж странными. Но колдовства здесь хватило на несколько боев, и последнее ему совсем не понравилось. Да и чувство в груди, точь-в-точь, когда он подошел к стеклу на «Диком Коте», за минуту до предательства.
        - Пошли, - решился он, - давай!
        В узкой арке с незапертой дверью им встретились двое своих. Хмурый и рыжий, не хуже Клайда, громила с двумя абордажками в руках, с топором у пояса, с щитом за спиной и, вдобавок, с парой ножей. Не человек, а вывеска для оружейной лавки, торгующей малым оптом. Напарник его, невысокий и, как в насмешку, щуплый, чесал густо-смоляную бородку мохнатыми, ровно как у обезьяны, пальцами и поигрывал коротким копьецом.
        - И что, интересно, вас сюда привело, друзья? - поинтересовался чернявый.
        - Сам-то что тут делаешь? - поинтересовался Клайд, не глядя на него и впившись глазами в рыжего.
        А тот, загородив проход дальше, вдруг осклабился, глядя на него:
        - Овцетрах, мать моя женщина, самый настоящий овцетрах!
        Клайд оскалился, опасно двинув мечом:
        - У нас козы, тупой ты чесночник! Овцы у равнинных кланов, а у нас козы, в горах.
        - Велика разница, наверное. - Чернявый пожал плечами и качнул жалом копья, уже направленным на Хорне с Клайдом. - Ваши тупые племенные разборки оставьте на потом, а сейчас повторю - чего вы тут забыли, друзья?
        Во дворике зазвенело, кто-то изумленно закричал, тут же сменив удивление на страх и боль. Вопль ударил между стен, отразился, долетев до башни сильнее, чем на самом деле.
        - Из-за этого, друг. - Клайд кивнул за спину. - Понимаешь?
        Рыжий, почему-то обозванный «чесночником», опустил руки, глупо сморщил лицо, шевельнув роскошными, пусть и свалявшимися, бакенбардами из-под шлема и спросил товарища:
        - Ты правду говорил?
        Чернявый сморщился, как от зубной боли, не оборачиваясь мотнул головой:
        - Сходи-ка, глянь, дружок. - И, глядя на Клайда, зло процедил. - Сдается мне, ты с собой этого притащил из-за того, что мы с тобой знаем?
        Тот согласился. А Хорне, стараясь не высовываться лишнего, уже рассмотрел бойню и вернулся. Клайд оказался прав.
        Сине-черный легионеры споро нашинковали оставленный десяток и сыпали дальше, устремляясь по кишке на поиски десанта. Стоило хотя бы прикрыть дверь.
        - Роди, закрывай. - Чернявый отступил, не убирая копья. - Скорее!
        Здоровяк сунулся назад, недоверчиво покачивая головой. Захлопнул дверь, набросил два засова, вогнав в проушины откуда-то подобранную кочергу и, молча и без чувств на лице, загнул ей концы.
        - Ненадолго хватит, - сплюнул Клайд, - надо постараться уйти дальше. Найти выход, наверняка имеется отнорок, найти б…
        - Не отнорок. - буркнул чернявый. - Кое-что лучше.
        - Откуда знаешь?
        Тот блеснул зубами, похожий на какого-то опасного хищного зверька:
        - Я дезертир, служил в такой же, выводил разведчиков. Абисса строит крепости похоже, отыщем чего нам нужно, хотя и придется поплутать. Самое главное, друг, чтобы вот этот молчаливый юноша потом нам всем помог.
        И он кивнул на Хорне.
        Хорне сидел на бочонке, их тут стояла сразу несколько. И пил из фляги. Услышав про себя - уставился на чернявого.
        - Там спуск к морю, закрытый грот, в нем несколько небольших судов. - чернявый уткнулся в ответ, поедая Хорне глазами. - Ты же справишься, друг? Всем надо выбираться.
        - Чем молокосос нам поможет? - буркнул здоровенный Роди. - Если только пойдет на лодке с нами вместо солонины, то да. Ни разу не доводилось есть человеков, но что делать, если придется? Эй, малый, ты не буянь, пошли по-хорошему, вдруг повезет.
        Клайд хмыкнул, чернявый вздохнул, подмигнул Хорне:
        - Чем бы ответил на такое предложение, вздернул бы? На рее?
        - Пропустил бы на канате. - Хорне закрепил флягу и встал. - Раз пять, поперек бортов и под киль. Сколько мачт?
        - Одна постоянная, а спереди еще ставят маленькую, в наклон.
        - Передок у твоей бабы, пониже пупка с сиськами. - Хорне сплюнул и не затер. - На судне нос, ясно?
        - Не ошибся… - чернявый довольно оскалился. - Ай да глазок у меня, а?!
        Роди, пыхтя, все еще соотносил «пропустить под килем» и себя. Судя по фырканью и нахмуренным бровям, до него, наконец-то, дошло:
        - В чем ты не ошибся, Хорёк?! Говори, пока я ему что-нибудь не сломал!
        Клайд поднял меч, оказавшись напротив него:
        - Знаешь, почему у нас не любят чесночников, вроде тебя?
        - Ну?!
        - Вы тупые. - Сказал Клайд и кинул меч в ножны. - Он не просто моряк, дурень. Присмотрись и поймешь. Только наш друг сможет вывести в море судно и не дать нам сгинуть где-то, где не придумали.
        Роди оглядел Хорне с ног до головы и даже раздумал злиться. В его, немалых размеров голове, явно крутились мысли, пытаясь поставить все на места. Он снова засопел и обернулся к Клайду:
        - Слышишь, козотрах, объясни мне, тупому чесночнику, что в нем такого? Я не пойму.
        - Я даже не удивлен. - сплюнул тот. - Акцент слышишь? Таких всего два, один с Бурке, второй со Стреендама. Один город строит корабли, а другой на них грабит. А у этого на поясе тесак, старый, ему почти сто лет. Значит, что? Передается от отца к сыну.
        - От деда, - Хорне положил руку на тесак.
        - Вот, от деда. Рукоять оплетена серебряной проволокой, она просто потемнела. Сталь черная, целиком, и не от времени, а от металла. Тесак ковали в Абиссе, тесак хороший и дорогой, такие простые дурошлепы, идущие в марсовые или гребцы, не таскают. Морячок, со Стреендама, дорогое оружие от деда, понимаешь?
        Роди пожал плечами, косясь куда-то под ноги. Клайд вздохнул:
        - Да и ладно… - и обернулся к Хорне. - Кстати, морячок, а как тебя зовут?
        - Хайни.
        - Хайни как? У вас же не клановые имена, а семейные.
        Хорне отмахнулся.
        - Ты сможешь провести корабль? - еще раз поинтересовался Хорёк.
        - Да. - Хорне взял факел из держателя. - Мы идем?
        Ответом оказался сильный удар в дверь. Там неразборчиво шумели, спорили о чем-то, но договорились быстро. Топоры ударили сразу, врубившись в толстые доски.
        - За мной. - Хорёк поджег свой факел и быстро пошел в темноту.
        Следом двигались Хорне и Клайд, здоровяк Роди прикрывал тылы, не выпуская своих сабель. Хорне хотел посоветовать ему взять топор, но не стал. В здоровяке угадывалось баранье упрямство и всегдашнее желание спорить, прежде чем согласиться даже с правильным предложением. Стоило затевать пустой разговор сейчас? Не стоило.
        Зато на Роди явно давил камень, окружавший со всех сторон и узкий коридор с низкими стенами. Рыжик чувствовал себя неуютно, громко сопел и стрелял глазами туда-сюда, будто хотел рассмотреть что-то необыкновенно интересное. Камень и камень, уложенный плотно, обтесанный ровно, зацепиться особо не за что.
        Ход, после незаметного витка, пошел вниз. Они заперли за собой три двери, накинув запоры и даже один раз подперев балкой-подпоркой, готовой для ремонта и напрасно ждавшей своего часа. Шагов через пятьдесят Хорёк остановился. Обернулся, погасив факел. Кивнул на светлеющее пятно впереди, заговорил тихо:
        - Здесь около пяти стражников, там камеры для смертников. Стража могла сбежать, а могла остаться и сейчас режет приговоренных. Придется подраться при таком раскладе.
        - Прям испугал, - фыркнул Роди, - тебе-то своих законопатить в охотку, чтоль?
        Хорек оскалился в уже привычной манере:
        - Мне они такие же свои, как и тебе. Я из такой же сбежал, месяц сидел в скалах у берега, жрал всякое ползающее дерьмо и чаячьи яйца. Сырые чаячьи яйца, дружок…
        Клайд странно крякнул и не ответил явно по причине не того места со временем.
        - А дайте-ка мне первым, - Роди шагнул, отодвигая его и Хорне, - а то потом всякие козолюбы будут сказки трепать как, дескать, он там наполовинил десяток серых и всех спас от лютой смертушки. Пусти, грю, каменнозадый.
        Клайд, успев стать каменнозадым, пропустил рыжего. Хорек спорить также не стал, и Роди мягко скользнул вперед. И, Хорне даже удивился, разом преобразился, из угловатого хама и сквернослова, топающего сущим медведем, оказавшись бесшумным и опасным ловкачем-душегубом. И хотя второй рыжий их странной компании еще не успел стать ему другом, неожиданно Хорне стало чуть беспокойно за его дальнейшую судьбу. Блоддер их раздери, если он хотя бы чуть понял о причине грызни, сразу начавшейся между ними. Если выпадет выйти в море, то… То придется как-то исправлять. Команда если бьется между собой, так на берегу. В море команда работает вместе.
        Наверху, наверняка, уже расползались сине-черные легионеры, проверяя углы, закоулки и остальное. Быстро закончилась служба Хорне, надо же. Ему хватило ума, записываясь в морскую пехоту скрыть имя, назвавшись Молдо Глиффом. Поручителей из местных, само собой, не оказалось, но вербовщик никак не мог дотянуть до минимальной партии и все прошло без сучка, без задоринки.
        Светлое пятно превратилось в арку, ведущую дальше. Четверо неожиданных союзников-дезертиров замерли, вслушиваясь.
        Лязгало железо. Не очень громко, но стало ясно - рядом, почти у входа. Кто-то бубнил, как заговоренный, монотонно и повторяясь, порой подпуская петуха и чуть не плача. Дальше явственно просили не трогать, но, судя по тут же наступившей тишине, просьба не подействовала. Кто-то тащил тяжелое, сопел и пару раз сплюнул, перестав скрипеть по камням грузом.
        Тянуло едкой вонью нечистот, давно немытых тел, железом, траченном ржавчиной и густой гарью жира, заливаемого в светильники вместо масла. Стража явно недавно ела, перекусывала соленой и уже пованивающей рыбой, это Хорне понял сразу. Нюхай ее всю жизнь, так не ошибешься.
        Главное было другим. Главное ласково и знакомо коснулось ноздрей почти неуловимой солью моря, протянувшись откуда-то издалека. И если утром море было вокруг и ничего не значило, кроме безумной атаки на пляж с крепостной стеной, то сейчас море снова стало самим собой - свободой. И за нее стоило побороться.
        Роди оглянулся, раздул ноздри и ласково улыбнулся, скаля зубы сущим зверем:
        - Ну, компанейщики, не отставать!
        И влетел внутрь темницы.
        Носильщик тяжести даже не успел опомниться… Его крик, сразу заткнувшись, сменился страшным узнаваемым хрустом - Роди перерубил ему горло до самых позвонков. Тут же сталь лязгнула о сталь, но Хорне это уже не беспокоило, ему выпало встретить своего первого настоящего противника.
        Рыжий частый свет факелов не дал щуриться, разглядывая что тут да как. Клетки, встроенные под потолок, сбитые из толстых балок со стальными решетками-дверьми, тянулись от начала и до конца вытянутой каменной кишки. В первой, кроме лежавшего бревном и подтекшего убитого, никого не оказалось. Во второй «серый», абиссец в нагруднике и серо-красном кафтане, коленом вдавливал в пол монотонного бормоталу. Левой стражник старался за волосы оттянуть голову, чтобы полоснуть по шее за один раз.
        На Хорне, влетевшего внутрь, он уставился как на призрака. Лучше случая и не придумаешь, чем Хайни воспользовался сразу. Подавил соблазн впечатать подошву в удивленное лицо, рубанул наискось, разваливая лицо.
        - Ху! - Хорне не удержался, въевшееся и старое вырвалось само, отразилось от стен эхом.
        Лицо «серого» треснуло, брызнуло, чуть не задев самого Хорне.
        Бормотала забубнил дальше, съежившись в вонючей соломе, сгребая ее руками. Хорне подхватил выпавший корд, отлично откованный на обе стороны короткий клинок и двинул дальше. Драться обеими руками еще не приходилось, если что - перехватит оружие обратным хватом, приноравливаясь держать как щит-баклер. Отец, в молодости ходивший в лиможанских наемниках, учил драться со смешной кулачной защитой, заставлял потеть и прыгать, отбивая удары. Вот, пригодилось. Ножны? Потом подберет.
        Но пока у него есть нормальный щит.
        Роди мелькал впереди, обе абордажки свистели и бликовали, отбивая и нападая сразу на двоих. Как ему, широченному кабану, хватало место крутиться, приседать, отступать и тут же гнать от себя пару вполне умелых мечников? Хорне не знал, но «серым» не завидовал, больно уж люто работал рыжий и совсем уж жутковато смотрелся еще один, убитый им, лежащий посередине коридора. Рыжий вспорол его снизу вверх, развалив толстый поддоспешник, кафтан, сорочку и плоть, от паха и до шеи. Вспорол и пошел дальше, оставив того блестеть удивленными глазами в округлый потолок.
        На Хорне свалился из какой-то ниши орущий юнец, такой же, как он сам. Этому не досталось ничего, бывшего в товарищах: ни умения, ни силы, ни даже хорошей стали. До Хорне старался дотянуться дрянной короткой ковырялкой, мечом-то не назовешь. Размахивал ею лихо, но неумело. Хорне отбил щитом первый выпад, второй, все никак не заставив себя закончить. Ровесник, как есть ровесник, чуть ниже ростом и тоже без волос на лице, ну, как его…
        Клайд, только что, с мясницким хаканьем, добивший толстяка с шестопером, морщащийся из-за кожи, бог весть как содранной со щеки, подрезал паренька сзади. Шикнул своим резаком с гардой через ляжку, изнутри, пустив кровь как поросенку. А когда тот споткнулся - просто перерезал горло.
        - Идем дальше, морячок! - рыжий тощага подмигнул и кинулся на выручку Хорьку.
        На того, как на Роди, тоже выпало двое. А вот результат оказался так себе… Чернявый и юркий Хорек выживал только из-за скорости, да также не брошенного щита. Тот покрылся зарубками, с правой стороны измочалился, как бревно от топора дровосека-неумехи, но держался. Хорек отплевывал кровь из разбитого рта и потихоньку вжимался в стену, стараясь не дать себя зажать.
        Клайд пришел вовремя, не церемонясь и не дав выбранному «серому» опомниться. Тот не помер только из-за наплечников, подняв правый и втянув голову. Меч рыжего соскользнул в сторону, Клайд прикрылся щитом, поймал им толчок, почти отлетев.
        Хорне хотел помочь, когда из клетки, незамеченный раньше, выскочил последний «серый», длиннорукий и сутулый, с коротким протазаном. Он атаковал сходу, ударив заученным движением в ноги, стараясь зацепить бедро. Хорне отбил, заставив наконечник уйти вниз, скрежетнув по камням. Резко шагнул к нему, впечатав щит в грудь и лицо. Оковка врезалась в подбородок, вбила внутрь зубы, отбросив сутулого назад.
        - Ху! - Хорне оскалился, идя добивать.
        - Ху-ху-ху! - ответила какая-то клетка.
        Он смог достать его тесаком, воткнув кончик в горло. На всякий случай Хорне отпихнул «серого» ногой, оставив булькать кровью и помирать.
        Клайд, сцепившись со своим крепышом, пытался достать его в незащищенные руки и ноги. Хорек сопротивлялся все слабее и выбор стал очевиден, осталось только успеть. Хорне кинул тесак в ножны, подхватил протазан. Пусть и короткое, но все же копьецо с наконечником-мечом в треть древка - самое то, если устал. А он устал, да сильно, до дрожи в ногах с руками.
        Но все решил Роди, рыжий, измазганный кровью, чем-то еще, серо-розово-липким и яростный, как зимние шторма. Его абордажкам, совершенно не подходящим для боя с латниками, пусть и не полностью экипированными, хватило четырех ударов.
        «Серые», разлетевшись в разные стороны, густо заляпали стены и двух сидельцев одной клетки. Упали и не поднялись.
        - А, доходяги, не смогли без дядюшки Роди?! - фыркнул рыжий, кинул саблю в ножны, сморкнулся и вытер пальцы об волосы ближайшего «серого». - Слабачок ты, козолюб, как погляжу, эге? Сколько своей ковырялкой цепанул? А я…
        - А ты молодец. - Хорек сплюнул кровь. - Рот разбили, сволочи.
        Хорне огляделся, странно спокойный. Блоддеров хвост, он только что убил двух своих первых, только что! И ничего, только спокойствие внутри.
        Последний убитый, хрюкающий у стены, взбрыкнул ногой, выдул из носа со ртом по пузырю. Те лопнули, добавив красного на лицо и на глаза, тускло уставившиеся на Хорне. Хорне глотнул, глотнул еще раз и нагнулся, выблевав весь скудный завтрак.
        - О, лишили мальчишку ребячьей целки, поломали жизнь на взрослую, - Роди ухмыльнулся. - Ему бы выпить.
        - Лови, Хайни. - Клайд, наклонившись, сорвал кожаную флягу с убитого, кинул Хорне.
        В бурдючке оказалась огненная островная настойка. Чуть не брызнули слезы, но Хорне справился, выдохнул и хлебнул еще. Жидкое пламя прокатилось внутри, разбежалось по крови и ему даже пришлось прислониться к стене. Ноги вдруг чуть затряслись.
        - О, пошло дело! - Роди подхватил фляжку, приложился. - Хорошо!
        - Иди закрой вход, дружок, - посоветовал Хорек, все вытиравший рот и скорбящий о выбитых зубах. - А то сейчас вся радость закончится.
        Рыжий кивнул и потопал куда сказано, даже не подумав спорить. Почему здоровяк, только-только искрошивший половину врагов, слушался не особо умелого Хорька - Хорне пока не понимал. Но разобраться стоило.
        - А что наш моряк так орал, а? - поинтересовался Хорек. - Без клича не так хорошо выходило?
        - Он у нас северянин, - Клайд усмехнулся. - Не норг, конечно, но куда без этого. Интереснее другое… Кто ж ему ответил и из какой клетки?
        Хороший вопрос, блоддеров хвост, Хорне он занимал не меньше, чем его. Времени в обрез, но все же…
        Он стоял у прутьев, опустив руки и смотрел на подходящего Хорне. Как хорошо помнилось: не высокий-не низкий, не толстый и не худой, светлые, по-стреендамски с рыжиной, волосы и серые северные глаза. И нет мизинца с безымянным на правой руке, никак не мешая заниматься любимым делом и быть в нем одним из лучших. И, как всегда, он был тут не один.
        - Донер. - Хорне сплюнул, не затирая. - И остальные… Домер и Дамер, три веселых братца.
        - Надо же, они впрямь семья? - Хмыкнул Клайд. - Старые знакомые? Родственники? Кровные враги?
        - Выпустишь нас? - поинтересовался Донер, старший брат, родившийся раньше своих последышей аж на целый год с небольшим. Домер и Дамер были двойняшками.
        Выпустит? Хорне смотрел, играл желваками и не знал. Троица ушла с дедом в последний поход и не вернулась, как и остальная команда, как «Марион». Считать вернувшимся деда, привезенного в деревянном ящике, Хорне как-то не мог.
        - Не доверяешь?
        - Я ни одному из вас не верю.
        Это точно, Блэкбард постарался, доверять дедовским морякам Хорне не желал.
        - Значит, есть за что… - Донер щербато ухмыльнулся, качнулась оттянутой мочкой, потерявшей серебряную серьгу. - Отпустишь нас?
        - Почему вы здесь?
        Хорне ждал ответа. Хорне ждал его, как никогда раньше. Никто не станет держать под замком, в клетке, обычных моряков-пиратов, не с чего. И уж тем более, не станет держать до последнего, оттягивая смерть на-подольше. Что? Секрет, какой-то большой секрет, весящий много мер золота или даже в полноценный флейкк?
        - Из-за последней ходки твоего деда… - Донер никак не называл Хорне, настораживая. - Но мы ничего не сказали. Дамеру вытянули все суставы, у меня спина с задницей в лохмотья, только зажили, а у Домера теперь не хватает уха и ему стыдно будет поворачиваться к маме пузом и боками, он там как плавленый сыр после огня. Но мы не сказали.
        - Морячок… - Клайд вернулся к ним, поиграл пальцами на эфесе меча. - Ты бы решал быстрее, идти пора. Эти трое смертников нам так нужны, раз тратишь на них время?
        Донер стоял, как стоял. Сукин кот всегда был спокойным и не показывал ничего лишнего. А вот Дамер, прячущийся за ним, поблескивал глазами забитого кутенка, вдруг увидевшего доброго человека.
        - Донер… - Хорне засопел. - Донер, ты и братья, вы…
        Донер рванул и без того страшные свои лохмотья, показал недавний щрам, идущий наискосок через грудь:
        - Никогда я его не продавал и не предавал, слышишь, Хорне! Никогда!
        Хорне кивнул. Повернулся к Хорьку, Клайду и вернувшемуся Роди:
        - Они нам нужны. Это мареманны, люди моря.
        - И твои люди, судя по всему, дружок? - хмуро спросил Хорек.
        Хорне мотнул головой:
        - Еще нет.
        Дедовский тесак Донер встретил глазами сразу и не отпускал, пока тот не лег на прут решетки. Провел по нему предплечьем, резанув до крови, и не трогая ладоней. Ладони в море пригодятся, не за чем их резать, северяне же не дураки, даже когда дают кровную клятву. Братья Донера сделали то же самое.
        - Морским королем, ведьмой и своей удачей. Солью моря, солью крови и солью пота. Я твой, Хайнрих Хорне, я и мои братья. Ху!
        Ключи отыскались у первого, зарезанного Хорне. Донер с братьями, не теряя времени, занялись платьем и обувью абиссцев. В море стоит одеваться потеплее. Хорьку оно если и не нравилось, то он молчал. Роди ел найденный окорок, делясь с Клайдом, а тот смотрел на Хорне чуть странновато.
        Хорне остановился к широкой двери в самом конце темницы. Потянул за кольцо, уже зная, чем пахнет из-за нее. И не ошибся.
        - Недавно смолили. - сказал Донер, оправляя теплый жилет, снятый с «серого» и зряшно пытаясь оттереть кровь. - Лишь бы вода была и хотя бы солонина. Дойдем.
        Это верно, Хорне вдруг ухмыльнулся, совершенно дедовской криво-волчьей улыбкой. Дойдут.
        - Тут еще трое. - Клайд смотрел на сидевших за решетками. Бормотала, оставшийся в своей открытой клетке, выбираться не хотел и заново начал нудить. - И чего нам с ними делать?
        Роди, глядя почти на свою копию, только грязно-сивую, да очень исхудавшую, молчал. Хорек, рассматривая очень спокойного уроженца Безанта, нехорошо кривил губы, лапая клинок. А вот третий заключенный…
        - Вы развеселили меня, господа!
        Тонкий, как недавно ставшие появляться рапиры, как-то державший себя в чистоте и даже сохранивший короткую куртку с галуном, со смоляно-черными галочьими волосами-перьями по плечи, он картинно-издевательски поклонился.
        Роди сплюнул. Клайд присоединился, поморщившись.
        - Да это лиможанец. - Клайд сплюнул еще раз. - Дерьмовый красавчик, как они все.
        - Они там жрут улиток, ящериц и даже жаб! - возмутился Роди.
        - Лягушек и водяных змей, вообще-то, - поправил его красавчик, - но в остальном - чистая правда. Имею честь быть уроженцем своей прекрасной, теплой, как само солнце и сладкой, как наши женщины, страны.
        - И дальше-то что? - Хорек косился на него с неодобрением.
        - Дальше? - Лиможанец картинно изогнул бровь. - Полагаю, господа, что вам, жестоко и красиво разделавшимся с нашей стражей, явно не повредит в вашей бешеной своре кровавых псов такой пройдоха и прохиндей, как я.
        Донер хохотнул и, подхватив найденный моток веревки, отправился в грот, все сильнее пахнущий морем.
        - Зачем нам лишние люди? - Хорек, все потиравший ушибленное лицо, начал злиться. - Чего вы встали…
        - Ты кто? - спросил у него Хорне. - Что сможешь сделать на судне?
        - Я… - Хорек помялся. - Я…
        - Покажи руки. - Хорне кивнул безантцу на широкие ладони. - Быстро.
        Тот развернул их к ним. Ровные валики мозолей, на пальцах, сразу под ним и и почти у запястья говорили сами за себя.
        - Был гребцом?
        - Им тоже. Пытался бежать со «змея», поймали на берегу, хотел угнать лодчонку. Я Марк.
        Хорне кивнул. Подошел к грязно-сивому, с бакенбардами, одетому в форменные лохмотья. Тут говорить не пришлось, сине-черно-зеленые узоры и рисунки, испестрившие кожу, говорили за своего хозяина.
        - Ты ходил с нашими?
        Хорне хорошо помнил связанные в единые линии канаты, якоря, пушки, голые русалки и паруса на реях. Такие стали делать у порта года два назад, покрыв уйму матросских шкур.
        - Баклберри, ходил на «Вепре», «Мар-хунде», последним оказался «Желтый змей» старого Харвига. Нас взяли у номеда, Харвиг решился выпотрошить торгаша с востока, шедшего в Доккенгарм. Вешали по одному, постоянно, оставляя гнить. Я вот последний. Стоял на руле.
        - Я его знаю. - Донер, вернувшийся из грота, кивнул. - Хороший рулевой, шкипер. А нам нужно еще воды. Вон там у них хранится та дрянь, что в нас пихали и там должна быть вода. Эй, здоровяк, пошли поможешь.
        - Давайте-ка поторопимся, - Клайд, собрав оружие стражи, скрутив как вязанку хвороста, чьим-то поясом, кинул Хорне ключи и, неожиданно, криво усмехнулся с полупоклоном. - Выпускайте остатки экипажа, шкипер. Клятву верности примете на борту.
        Хорне отпер сивого Баклберри, выпустил бывшего гребца Марка и остановился у клетки лиможанца. Тот, прислонившись к прутьям, приводил себя в порядок, вычищая довольно потрепанные сапоги соломой. Глядя на Хорне, держащего ключи, он выпрямился:
        - Уважаемый сьер, соблаговолите уже меня выпустить. Право слово, встанем в первом порту и я заплачу, если уж не хотите брать меня из чувства благородства.
        - Чем заплатишь, голодранец? - пропыхтел Роди, катящий бочонок воды и косящийся на него с легким презрением.
        - Золотом, мой островной недоброжелатель. В отличие от вас, умеющих лишь играть в кости, на моей родине уважают благородную игру в карты. А мне, как видите, сохранили последнюю фамильную драгоценность!
        И, впрямь, в ухе искрилась серьга, золотая и с виноградом мелких звездочек.
        - А вчера ее не было, точно. Сохранили, куда там… - Донер ухмыльнулся, - даже не хочу знать, где этот проходимец ее прятал.
        Хорне отпер замок. Уперся тесаком в… в общем, уперся так, что лиможанец даже отступил назад.
        - Сьер капитан, достойно ли мужа останавливать ослабевшего пленника таким образом?
        Хорне покосился на тесак:
        - Выкинешь коленце - отправлю к кракену. В порту ты заплатишь, если будет нужно, за язык я тебя не тянул, а на севере привыкли исполнять сказанное и следить за чем-то обещанным. Но играть ты пойдешь не один.
        - Как скажете, сьер. - Лиможанец, дождавшись как тесак прыгнул в ножны, наклонил голову. - Форнуа Рен де Ту, к вашим услугам, капитан.
        Почему-то Хорне упорно казалось, что никаким «де» этот самый Форнуа не являлся. Но не оставлять же его здесь?
        Прибежал брат Донер, Дамер, снимавший нагрудники у входа. Прибежал с очень озабоченным лицом.
        - Что?
        - Там ломают двери. Рубят, если уж точнее.
        Хорне кивнул, сунулся к спуску в грот:
        - Донер, что с судном?
        - Есть. - донеслось снизу. - Без течи, все сухо и недавно смолили. Такелаж в порядке, держится за концы у пирса, даже с якоря сниматься не нужно. Оно отсюда выходит с отливом, а он скоро, шкипер. Надо торопиться.
        - Там есть солонина? - Хорне обернулся к Хорьку, все также ворчащему и стоящему у стены.
        - Есть. - Тот, совершенно незаметно, уже успел просмотреть все в небольшой караулке и кладовой. - Бочонок солонины, пять колбас с кровью, ими, надо полагать, били тут бедолаг вместо палок, два круга сыра. Вернее, один, такой, знаешь - топором не разрубишь и воняет куда там чулкам, носимым две недели, а вот второй свежий, его грызли не то стража, не то мыши. В мешке есть зерно, без мышиного говна и трухи. Кувшин винного уксуса, пять ковриг хлеба… без плесени… потому как если в каждой сделать дырку, можно носить как шлем, не сразу расколешь. Две фляги с маслом и бочонок с топленым жиром. Все.
        - Ты будешь хорошим квартирмейстером. - Хорне кивнул. - Проследи, чтобы все доставили на борт и ничего не забыли. Эй, сьер!
        Форнуа, совершенно благородно показавшийся из кладовки с мешком и колбасами, висевшими на шее, изобразил поклон.
        - Передай провиант квартирмейстеру, а сам возьми одну из фляг с маслом и запали эту дыру с того конца.
        - Тебе не кажется, - Хорек засопел, встав, - что я тебе особо не подчиняюсь, а, малыш?!
        - Назови меня малышом на борту и окажешься на рее. - Хорне сплюнул, не затерев. - Хочешь оспорить мое право капитана?
        Хорек сопел, но молчал. Хорне вдруг вспомнил:
        - Сьер!
        - Да, капитан?
        - Там в клетке дурак какой-то, выгони его в грот, не спали вместе с ним.
        Хорне вернулся к Хорьку:
        - В море я главный. - Хорне подошел ближе. - Захочешь сойти, сойдешь и делай что хочешь. Пока ты на судне или готовишься к отходу - я капитан, я кесарь, Бог и даже хозяин преисподней. Ты квартирмейстер?
        Хорек кивнул.
        - Хорошо. Если кто-то из команды решит красть провиант, сливать воду вместо положенной порции или портить такелаж себе на обмотки - скажешь мне. Проследи за погрузкой, квартирмейстер, нам пора выходить.
        Хорне, стащив шлем, наподдал по тому ногой. Эта железная шапка на голове достала, совершенно ни разу не оказавшись нужной. В море она так вообще…
        Хорек подобрал шлем и всучил последнему выходящему, Дамеру, тащившему оставленные щиты. И, захватив найденный масляный фонарь, удалился.
        - Хозяйственный у меня квартирмейстер, - буркнул Хорне и посмотрел в дальний конец тюрьмы. - И вот, тоже, явно талантливый человек.
        Сьер Форнуа, гордо идущий к выходу в грот и пинками гонящий перед собой бормоталу, постарался на славу. Треть темницы уже полыхала, потрескивая балками перекрытия и вспыхивая соломой, разлетавшейся форменным фейерверком. Остальная часть начала ощутимо нагреваться от разрастающегося жара.
        - Эй, дурак! - Хорне взял бормоталу за шкирку. - Не ходи обратно, когда оставим тебя в гроте. Понял?
        Тот съежился и продолжил бубнить свою ахинею.
        Двое деловитых братьев рубили днища паре суденышек помельче, не желая оставлять хотя бы какого-то преимущества преследователям. Хорне и так не считал, что кто-то пойдет за ними по пятам, но мало ли… Так что действия Донера с родственникам одобрил.
        Кораблик им достался неплохой. Абиссцы море любили, как и все северяне, да даже и больше. Штурвал пришел в Стреендам от них, и это корытце, несмотря на неказистость, казалось весьма мореходным. Судно, больше всего смахивающее на увеличенный люгер, вместо рулевого колеса имело правило. Сивый Баклберри уже примерялся к нему, лапая умело и чем-то недовольный.
        Хорне поднялся по сходне, оглядываясь.
        Да, строить абиссцы умели, ничего не скажешь и ничем не попеняешь. Блоддеров хвост, они умудрились даже сделать самый настоящий кубрик, пусть и упирающийся в трюм. Вряд ли там поместится что-то серьезное, но Хорне был готов спорить, что суденышко вполне могло бы перевезти даже десяток тяжелых латников с конями. Ну, пусть и потеснив экипаж.
        Клайд, Роди и Марк, под командованием Донера, ставили фок-мачту, ждавшую наготове, только распусти концы и расправь паруса. Хорек ворочался с бочками внизу, ругаясь и, как ни странно, приноравливаясь к хозяйству.
        Хорне прошелся к корме, встал на юте, рядом с Баклберри.
        - Сможем пройти в море - дотянем до дома, шкипер. - сказал рулевой, поглаживая и плавно выструганное дерево. - Годный кораблик, сам не поверил, как встал здесь. И чуете - море дышит? А он так и хочет в него выйти.
        - Наш рулевой явно поэт в глубине своей суровой души, - сьер Форнуа оглядывал судно с заметным любопытством. - А…
        - Вы не обладаете познаниями в шкиперской работе? - спросил Хорне.
        - Знаю математику, но…
        - Почему-то так мне и показалось. Помоги Хорьку, сьер. Расставьте все в трюме.
        Сьер вздернул голову, блеснул зубами, не возмутился и отправился куда надо. Пока все шло чересчур уж гладко.
        - Осторожнее с ним, шкипер. - проворчал Баклберри. - Мутный тип, может, за борт?
        Хорне не ответил. Мутный, как они все. Их сюда загнала нужда, а слушаться заставило понимание собственной никчемности. Случай подарил им всем возможность удрать, скрывшись от вполне определенной смерти. Случай подарил Хорне, потерявшему почти все, корабль и трех человек экипажа. Может, что и чуть больше, кто знает?
        - Шкипер, вот.
        Баклберри кивнул на рундук, устроенный рядом с местом рулевого. Хорне откинул крышку, крепко притянутую ремнями и даже улыбнулся. Жестяной раструб ему сейчас очень даже пригодится. Вот прямо сейчас, блоддеров хвост. Донер проверил крепеж установленной грот-мачты, отправил братьев проверить на ней такелаж. Бизани их кораблик не предусматривал. Как и надстройки на корме. Подъем юта прятал под собой каморку, забранную провощенным кожаным пологом, где шкипер мог отдыхать. Вот и все.
        - По местам стоять!
        Голос, усиленный жестью, прокатился по гроту даже незнакомо. Сурово, сильно и… как у настоящего шкипера.
        - Отдать концы, приготовится к отходу. Марсель поднять. Отваливаем, парни!
        - Ху! - прилетело от братьев, уже торчавших на реях. Марсель, небольшой парус у самого конца мачты, марса, хлопнул, пока еще не натягиваясь от ветра.
        - Ху. - каркнул под нос Баклберри.
        - А ты чего недовольный, матрос? - спросил Хорне, наблюдая за начавшимся разворотом к светлеющему большому пятну впереди. Оттуда рокотало отливом, вытягивающим их в горло и в открытое море.
        - Я доволен, шкипер. Не хочу сглазить, пока удача повернулась к нам своими сиськами. Утром мне кинули половину стухшей селедки, а сегодня вечером мне грозит каша на сале.
        - Там камбуз?
        - Там хитро устроенный очаг и два котла, шкипер. У нас только нет кока.
        - Правь левее, там камень.
        - Вижу, глаза у меня целые и папка с мамкой меня не пальцем делали.
        - Травишь, Баклберри?
        - Отвык стоять на вахте, шкипер.
        - Привыкай. - Хорне поднял раструб. - На весла, на весла, псы соленые!
        Нос уже прямо смотрел на буруны в горле. Да, их вынесет в море, верно. Но вон там, если не выровнять судно, корму потащит влево, разворачивая суденышко. Абиссцы об этом знали и два корыта, ушедших на дне, скорее всего выводили судно на воду в ровную воду. Без всяких отливов-приливов и ненужных движений. Но абиссцы были моряками по праву рождения, и толстые длинные весла оказались по бортам не зря.
        - Хорек, сьер, на палубу!
        Хорне сам двинулся туда же, оставив Баклберри на руле.
        - По двое на весло!
        Домер с братьями у левого борта, там же Клайд, сьер и Хорек. Здоровяк Роди на одно весло, Марк на второе, ему, Хорне, остается последнее.
        - Баклберри, крепи руль узлом, ставь на два румба к осту! И ко мне!
        К нему обернулись все. Донер с братьями - спокойно и с надеждой, остальные… остальные смотрели со страхом. Верно, Хорне не спорил. Остаться без человека у руля сейчас - страшно.
        Впереди, уже близко, торчали три каменных пальца. Торчали не скрываясь, темнели через ревущее молоко пены, летящих в стороны волн, расшибающихся о них. Вода клокотала, бешено расходясь в заметных водоворотах, ударяя встречающимся морем и отливом, вылетающим из узкого горла радостно и бурно. И уже катилась по палубе, стекая в клюзы.
        - Вперед смотреть! - рявкнул Хорне. - Готовсь!
        Баклберри, намертво закрепив правило, уже оказался рядом, взялся за весло, стоя рядом с Хорне.
        - Левый - навались!
        Корабль, начав смертельную круговерть, вздрогнул. И не остановился.
        - Навались!
        Палуба дрогнула чуть иначе, начав заваливаться вправо.
        - Навались!
        Первый камень пролетел за кормой, Хорне заметил его с трудом, отряхиваясь по-собачьи и щурясь.
        - Вместе! Давай!
        Весла загребали с обоих бортов. Весла почти не справлялись с бешенством моря, не желавшим выпускать деревяшку, пытающимся оставить ее здесь.
        - Греби! Ху!
        - Ху!!! - ответили по бортам.
        - Ху!
        - Ху!!!
        Второй каменный палец хрустнул справа, снеся кусок планширя и заставив Роди, раскорячившегося первым и вросшим в настил, заорать матом.
        - Ху!
        - Ху!!!
        Их подкинуло, заставив корпус наполовину вылететь вверх. Швырнуло вперед, прямо к водоразделу, к последнему гранитному камню, торчавшему мечом вверх. И…
        Весло Марка лопнуло, разлетаясь. Сам бывший гребец, ученый опытом, прыгнул спиной назад, сбивая Баклберри и Хорне. Лопасть, вместе с куском толстенного бруса, разбитого почти у уключины, свистнула над головами.
        Судно запрыгало, раскачиваясь, переваливаясь с борта на борт. Хорне кинулся к правилу, но Баклберри успел первым, почти прыгая и на лету разрубая натянутый шкерт, дрожащий и тянущий руль вправо. Канат намокший и твердый, мог спружинить… Но нож, подобранный Баклберри с одного из стражников, был заточен на славу. И разрезал шкерт, набухший и блестящий, как масло.
        Баклберри вцепился в свое дерево, навалился, выправляя корабль вправо. Хорне, обернувшись, увидел волну, накатывающую им прямо в скулу. Подхватил катающийся раструб, развернулся к палубе:
        - Держаться всем!
        Баклберри справился. Волна разбилась о ют, самым краешком, зацепила, но не справилась с судном, набравшим ход с бурно убегающей водой. Их побросило, подняло, еще раз, ухнув вниз и выкинуло на почти спокойную воду.
        - Гафели ставить!
        Донер и братья рассыпались по реям мачт, потянули за собой остальных. Прямоугольные большие паруса прибранные до времени, побежали вниз, встали, хватая ветер. Хорне рисковал с неумелой командой, но отойти от побережья было важнее. Пусть на море начинается шторм, пусть их впереди ждет смерть… это лучше, чем попасться сине-черным, спокойно резавшим братьев по оружию.
        - Крепи!
        Кричать лишний раз не стоило. Даже Роди, сейчас спасавший гафель грота, сумевший удержать заворачивающийся край, понимал, что делать. Клайд явно имел дело с парусами, закрепляя на своем ноке как привычный моряк.
        - Вышли, шкипер! - крикнул Баклберри. - Уходим от шторма?
        - Держи прямо! - Хорне рассмотрел впереди чуть штиля по волнам. - Курс возьмем по звездам, ночью!
        Хорне прошел на нос, встал, держась за ванты. Море било в лицо и пахло свободой.
        - Морячок… - Клайд оказался рядом. - Прости, шкипер. Ты в первый раз вышел в море вот так?
        Хорне кивнул.
        - Веселое ждет путешествие. - Рыжий усмехнулся. - А что дальше?
        Хорне оглядел горизонт, оглянулся назад, довольно кивнув мыслям.
        - Идем в Бурке. Оттуда нас не выдадут, даже если будет погоня.
        - Надеюсь, нас совсем потеряют, - буркнул Клайд, - так-то оно вообще хорошо. Послушай… Хайни… Хайни полное имя?
        - Хайнрих полное. - Хорне прищурился. Ветер резал глаза, но корабль вышел из прибрежного шторма, рассекал уже почти совсем успокоившиеся волны. - Тебя же не Бурке интересует, Клайд. Тебе про будущее знать хочется, про свое собственное. И ты не знаешь, как быть.
        - Не знаю. - Клайд сплюнул. - И…
        - Затри плевок, - Хорне поиграл желваками. - И не плюй на палубу. В следующий раз придется замывать. Это корабль, это наш дом. Хочешь остаться с нами - запоминай и понимай. Ты ходил с парусами, я понял, дома?
        - Да. У нас лодки большие, отправляемся за небольшими китами и тюленями, летом стараемся не трогать, пусть выводят детишек, растят.
        - Умно. - Хорне повернулся к корме. - Донер!
        Северянин появился рядом.
        - Пока не обзаведемся твоими любимыми игрушками и кораблем серьезнее, назначаю басом. - Посмотрел на остальных, не понимающих о чем речь и поморщился. - То есть, боцманом.
        - Слушаюсь, шкипер. - Донер кивнул. - А на какой корабль и на какие игрушки рассчитывать?
        - На Кота, - Хорне сплюнул за борт, - на легкие медные, для начала. А там посмотрим.
        Донер довольно улыбнулся. Пальцы ему оторвало пороховым зарядом, словившим искру во время боя. Но любви к орудиям не убавило.
        - Назначь вахтенных, по одному на бак с ютом. Смены ровные, в рундуке на корме есть клепсидра, возьми ее. Марсовых не ставь, там даже цепляться не за что. Хороший альбатрос уже посмеялся бы над нами, стыдно, серьезной птице отдохнуть негде.
        Донер хохотнул, понимая - никому кроме них, со Стреендама, неизвестно об истории с «Серым Тигром», ставшим в конце концов, «Черным Альбатросом». Хотя в городе все называли боевой когт просто «Засранцем». Было с чего - старый альбатрос приучился ночевать на марсе грота даже до спуска на воду. Капитан, заложивший судно на свои кровные, хотел птицу согнать, сманить хотя бы на нос, прикормив у резной страшной кошки, потом желал подстрелить.
        Старая мар-витт, ссохшаяся темнокожая от ветра ведьма, затесавшись в толпу зевак, глазеющих на спуск корабля и ждущих возможности содрать сало, растопленное в мазь по салазкам между доком и морем, пообещала проклясть шкипера с его засратым корытом. Ну, если хоть перышко слетит с альбатроса, сидящего в корзине марса и орущего на потеху толпе. И два года «Тигр» выходил из порта с ним, вечно торчащим на своем месте и мешавшим матросам-марсовым, наблюдавшим за море с высоты.
        Ну, к концу первого «Тигр» заимел другое имя, а от прозвища так и не отделался.
        - Скажи Хорьку - пусть проверит весь трюм. Абиссцы не дураки, нам бы шляпы с куртками, чтобы не мерзнуть и не мокнуть.
        Донер кивнул и покосолапил, криво и твердо, по шкафуту к своей команде.
        - Вот какие у тебя мысли. - Клайд хмыкнул. - Молод, но серьезен, не горяч, а рассчетлив. Ты настоящий северянин, как погляжу.
        Хорне кивнул:
        - Мне больше никак, Клайд. А настоящими северянами себя порой не считают даже доккенгармцы и Абисса. Настоящие северяне живут на Айсбергене и Свардэ.
        - Ну, мы же только оттуда. Значит, можем считаться.
        Хорне усмехнулся:
        - Мы были в Нордиге, дуралей ты рыжий. Если бы нас закинуло по-настоящему на север, я бы сейчас не решился выйти вот на этом в море. Только понял это почти вот-вот.
        Клайд почесался в затылке. Огляделся. Суша почти исчезла, темнея позади и исчезая полоской по правому борту. Как тут понять, когда одни серо-зеленые тусклые волны перекатываются и перекатываются друг за другом.
        - Как ты понял?
        - На Айсбергене темный камень, а не песок. На Свардэ льды стоят в проливах с течением даже летом. А мы высаживались на песок и не застыли на смерть. Так что, Клайд, мы попали даже в две… нет, в три тайны. Первая - крепость Абиссы на Нордиге. Серые никогда не дружили с варварами, но те почему-то разрешили им поставить форт. Но это дело не наше. Как и вторая тайна, с нашей высадкой.
        - Ты о войне на чужой земле?
        Хорне кивнул:
        - Думаю, серые смогли уничтожить пару-тройку кланов Нордиге полностью, выжгли дотла все и всех, они могут. И варвары обратились к архонту Номеда, а это, сам понимаешь, только на руку имп…
        - Кесарю, ясно. - Клайд прикусил губу, глядя под ноги. - Да, моря… шкипер, нас точно бы не выпустили, сделай мы всю грязную работу.
        - Сам вот понял и совсем страшно вдруг стало. - Хорне оглянулся. - Ну, чего они там, не могут пару зюйдвесток найти? Да, мы бы сейчас были бы мертвыми. Спасибо, Клайд, мне повезло тебя встретить.
        - Ты мне жизнь спас, Хайни, - рыжий улыбнулся, - все хорошо, долг за долг.
        - Дальше хочешь убраться домой?
        - Я? - Клайд мотнул головой. - Ни за что. Там все знают, что мы нанимались на пять лет. Прошло два года, вернусь - так меня просто сдадут и все. А прятаться горах не хочется, наши старейшины так трясутся над кланом, что все равно ехать мне оттуда в имперский город на Оловянных, и все, пиши-пропала моя жизнь, молодость и страсть к красивым блондинкам.
        - Пойдешь со мной?
        Клайд посмотрел на него внимательнее. Хорне глаз не отводил.
        Оба были молоды, Клайд постарше, лет на пять. Один рыжий и длинноволосый, другой серо-русый, с едва уловимым огненным всполохом в жестко и непокорно торчащем ежике. Оба худые, только Клайд как борзая, выгибающая спину дугой, а Хорне, скорее, как подрастающий бойцовый пес, не набравший веса - кожа, кости да жгуты сильных мускулов.
        И в его глазах чуток старшему и больше пожившему горцу с самой макушки далеких островов почудилось что-то эдакое, за что хотелось уцепиться и пойти с этим странноватым парнем. Все равно куда, в молодости можно, на то она и молодость.
        «Эдакое» пахло кровью, ветром, чужой соленой водой, ледяной и как парное молоко, сгоревшим едким порохом, далекими берегами, поросшими деревьями, что Клайд даже не мог себе представить, острым потом черных женщин, пару раз виденных в портах, стальными брызгами, летящими от скрещенных клинков. И пустота на том месте, где у человека должны быть близкие. Хотя Клайд ни за что не сказал бы такого этому северянину. Ни за что.
        - Пойду, Хайни. А что мы станем искать в Бурке?
        - Почему ты козотрах, а Роди чесночник?
        Клайд расплылся в улыбке. Посмотрел на Роди, внимательно слушавшего боцмана, оперся о крепление бушприта:
        - Нас немного, мы живем на самом огрызке большого Оловянного. А его племена всегда жили на третьем, дальнем из больших островов. У нас горы, травы там немного, кроме долин. А те крохотные, если равнять по его острову. И дрались мы всегда за средний, тот самый, где Безант отыскал основные жилы и залежи, где сейчас копи. Вот с тех пор друг друга и не любим. Мы у них баб воровали всегда, сами порыжели, а были как с Нордиге - с черными волосами. Не хватало у нас женщин, было такое дело, да и до сих пор не так их много. Мальчишек штук пять у любой, а дочки не родятся.
        - А коз, значит, много? - Хорне улыбнулся. - Ну, почему чеснок?
        - Да пихают они его всюду, - Клайд пожал плечами, прицелился и сплюнул за борт. Ветер мотнул слюну и влепил ему обратно. - Это ж как тут нужду справлять?
        - По ветру. Много чеснока?
        - Да везде, Хайни. Даже маринуют и зимой хрустят вместо ягоды какой, полезно вроде. Я ж не против чеснока, уж поверь. Но когда их норги захватывали, пока Безант под свою руку не взял, у них из мяса только самые ледащие коровенки да бараны оставались с козлами. Потому как воняют сильно, а коровенки старые. Ну так они из них чего только не придумывали и повсюду, вот прямо как хорошим девкам портовым золотишко сыпешь, так они и чеснок пихали.
        Клайд вдруг вздрогнул, оглянулся и тихо спросил:
        - Ты ж его на готовку не поставишь, шкипер?
        Хорне не ответил. Донер шел к ним, нес штормовую шапку, загнутую по бокам, с козырьками сзади-спереди. Хорне надел, покрутил. Не шляпа-зюйдвестка, но сойдет.
        - А матросам чтобы бас шапки носил - тому не бывать, - сказал Донер, глядя на Клайда, - сам сходишь, ноги не отвалятся. Заодно научишься на палубе стоять, волчара сухопутный. Рубишься здорово, а вот остальное - для моря хуже лядащего юнг-мара, честное слово.
        - Кто такой юнг-мар? - посмотрел на него Клайд. - А, стоп! Молодой моряк?
        - Щенок морской, не просоленный, ветра не нюхавший, с борта не ссавший, - Донер покачался на каблуках, новеньких каблуках новеньких штормовых сапог, - а трюм-бас у нас хорош, шкипер. Хозяйственный.
        - Трюм-бас, значит, квартирмейстер?
        - Эдак он скоро меня сменит, - хохотнул Донер, - так и шпарит пониманием, ишь! Это все из-за вашего брата с Олова, что набрали во флот Безанта, пошло гулять по морякам всякое неверное. Квартирмейстер… погань какая, Морской король бы ее не слышал никогда. Трюм-бас и вся недолга!
        - Что там в трюме? - Хорне не переставал смотреть вперед, надеясь не наткнуться на что-то плохое. Осень осенью, старые серпенты держались в самом море долго, уходили лишь под зиму, спускаясь к теплым течениям Узкого моря.
        Донер выставил сапог на планширь, похвастался хорошо подбитыми каблуками, твердыми и тупыми носами, что не нигде не застрянут, не дадут покалечить ногу сорвавшейся снастью.
        - Нашли пяток комплектов, кинули жребий. Шапок вот - хоть пори и куртки шей. Остального меньше. Еды больно никакой нету, кроме лимонов в каком-то рассоле. Надо вылить.
        - Рассол? - удивился Клайд. - Вы у себя на севере что, лимоны солите как капусту?!
        - Вода попала. - Хорне пожал плечами. - В порту хотели сверху навалить сахара, под него лед, и как засахаренные продать. Подонки, чего уж, но грамотные.
        - Верно шкипер говорит. - Донер кивнул, положил руку на нож, совсем превращаясь в себя давнего и знакомого. Хорне старался на него не смотреть.
        Сердце и душа у моряка просоленные, смолой пролитые, ветром насквозь расхлестанные… Только ему еще долго до мареманна, меряй хоть в чем - в милях, в мерах, что золотом, что порохом, в пинтах вражьей крови и морской водицы, что доведется выпустить и хлебнуть. Деда вспоминал уже редко, а вот Ньют, глядя на довольного старого пса рядом, так и всплывала в голове, скребла изнутри тоской.
        - Шкипер… - Донер уставился на сапоги. - Спросить хотел.
        - Говори.
        - С глазу на глаз?
        Хорне стрельнул на Клайда, подумал.
        Рыжий, рубившийся рядом и вытащенный из воды, смотрел с насмешкой, отвечал с душой и казался своим. А своим должен быть вот Донер, но пока никак.
        Ладно, ничего страшного для себя он матросу-новобранцу услышать и не даст.
        - Говори, бас, Клайд свой.
        - Ну, хорошо. Ты, свой, честь получишь, я тебе шапку всеж принесу. Только ты тут и останешься вахтой. Еду братец мой тебе доставит, не переживай. Там сейчас как раз начинают растапливать клятый очаг.
        - Трави точнее, бас. - Хорне не попросил, приказал.
        - Кто из наших шкипер, вам поперек курса встал, да так, что ты на нас с братьями смотришь как мар-гейст своими мертвячьими глазами, разве что на куски не дерешь?
        Хорне глянул волком, снова ощутив лютую ярость.
        - Блэкбард, Молдо, Глиф, остальные с ними.
        - И где они сейчас? - Донер стоял смирно, почти не дышал. - Не на Черный Юг засобирались, или уже там ракушек на дно ловят?
        Хорне кивнул.
        - А пушки-то хоть, шкипер, ни за свои деньги брали?
        - Блэкбард две своих и вертлюжню притянул.
        - На Кота, а?
        - На него.
        Донер сплюнул. За борт, само собой. Умело, ничего не вернулось.
        - Давно хотел Сизому кровь пустить. Не за что было, теперь есть. Сизый там?
        Хорне молча кивнул.
        - И хорошо, угрей ему в кишки напихать. Ничего, шкипер, ничего. Я вашему деду много должен, не сомневайся, не подведу. И потом не подведу, если захочешь дедовской дорогой идти.
        Донер развернулся и пошел, не дожидаясь ответа.
        Клайд погонял меч взад-вперед, подумал, сказал:
        - Дед твой знатно на морях погулял? Говорят, у какого-то из северян на красном флаге была собачья башка.
        - На багровом. - Хорне усмехнулся. - Не башка, а голова, не пса, а мар-хунда. Ты не видел, не спутал бы, а слышал, так слышал.
        - И ты идешь забирать свое у его старой команды?
        - Да. И заберу.
        - Я даже не сомневаюсь, что попытаешься.
        Хорне нахлобучил шапку плотнее, кивнул на море:
        - Закрепись, Клайд. Волна идет, видно, где-то штормит. Смотри, чтобы не смыло. И я не буду пытаться, я тебе не богатенький арматор, нажравшийся золотого корня и пытающийся забраться на шлюху. Я заберу свое и развешу паскуд на реях, кроме двоих. Тем придется плохо, они вспомнят, как звали моего деда и отца, как звали прадеда и отца его отца, всех их, моих предков.
        Клайд откашлялся, глядя на его удаляющуюся спину.
        - Хайни?
        - Что?
        - А как их звали?
        Хорне обернулся:
        - Нас всех зовут одинаково, рано или поздно. Мы Хорне Кишки-Вон.
        В рундуке рулевого оказалось кое-что полезное помимо раструба и клепсидры.
        Ящичек с компасом, новеньким, в латунной коробке, Хорне закрутил винтами на нужном месте, справа от правила, точно угадав задачу бруса, смотрящего вверх.
        Секстант, навощенная кожаная карта, шкиперский циркуль и линейка. Абиссцы могли ходить по звездам, как Хорне и выбрал курс. Но высчитать его правильно и поставить судно на нужный румб было куда лучше. И Хайни справился, пусть и ошибся два раза в счислениях, но ошибки нашел сам.
        Судно звалось смешно, «Чирком», но Хорне устраивало. Чирок птица северная, но над морем тоже летает, не стоило гневить Морского короля, занимаясь переименованием. Суденышко шло в морской тьме, не опасаясь глубин, надежно укоренившись на гладкой водной спине одного из трех северных морей. Баклберри мурлыкал под нос, совершенно уверенный в своей судьбе и будущем - Донер ни от кого и ничего не скрывал. И Баклберри все устроило.
        Дальше - как лягут кости, отмеряющие жизнь каждого мареманна, кости, выбрасываемые дочерьми Морского короля. А пока - Баклберри знал свой долг, гейс, заплетенный на спасенной жизни. И спас его, пусть и не один, этот тощий юнец, сейчас спавший под настилом у правила.
        Ночь пела ветром, путающимся в снастях и все равно гонящих «Чирка» на Бурке. Баклберри не поправлял мальца-шкипера, видя его старания. Дед натаскал младшего Хорне стояще, курс выставил мальчишка правильно, только по расчетам и прикидке самого рулевого идти им было на день дольше. Но за три должны обернуться, даже за два с половиной, если не встретят по пути какой напасти.
        Это северные моря, от опасностей тут не скроешься. Даже если станешь стараться.
        Море обжигает трусов - 4
        - Шкипер! - рявкнуло за спиной, облапило и затрясло. - Чтоб мне одних кальмаров жрать, отлично выглядишь!
        Хорне даже приподняло от свалившейся на него дружбы. Роди, блоддеров хвост, не менялся. Даже стоя на протезе, не терял улыбки во все лицо и медвежьих ухваток.
        - Здравствуй, боцман. - Хорне похлопал громилу по лопаткам, не сумев дотянуться до его плеч. - Смотрю, ты пямо бегаешь?
        Роди не ходил с Хорне в этот год. Да и в конец прошлого на море тоже не бывал. Все они тогда встали на якорь, просаживая накопленное за год или брали в долг, дожидаясь весны с морем, тоже ждущим корабли.
        Роди пришлось хуже. У Хорне не отняли ногу, пусть осень и зимние вьюги он грыз подушку, наливаясь то жаром, то болью. С трупной заразой, попавшей в него после мар-гейста, с трудом справились несколько лучших врачей. И то, если бы не помощь Лисс и ее родичей, Хорне сейчас мог хромать не хуже боцмана.
        Роди оправился быстрее, но вот ногу отпустить заново не смог. Скрипел деревяшкой, наведывался, а под самый Йоль пропал, съехал из города. Дамер, вытирая слезившийся единственный глаз оставшейся рукой, Дамер, открывший процветающую лавку привозных женских товаров и пропивший ее, Дамер, рассорившийся с братом в хлам, теперь помогал женщинами работать с парусиной и в выходной просиживая в порту, знал немного. Роди, ушедший глубоко в собственную злобу и бутылку, умотал тогда в Вольные города.
        Роди вернулся к лету. Похудевший, пьющий в меру и скрипящий металлом с кожей новой ноги. В Ниросте, городе оружейников, механиков и кузнецов, боцману справили хитрый протез. Мертво-холодная нога, покрытая желтой травленой кожей и костяными накладками, гнулась в колене, пружинами и шестернями возвращаясь назад и даже показывала такой же фокус в ступне.
        Роди заводил ее в полночь и полдень широким ключом-пауком, вставляя тот в скважину на бедре. Боцман продал все невеликое барахло, мансарду в купеческом доме, где жил, все свои любимые стальные рубилки-ковырялки и смог заплатить дварагам. Подземным карлам-мастерам, взявшим за каждую унцию протеза столько же в настоящем серебре, поменяв тот на собственную сталь и машинную хитрость.
        Роди приютил у себя Дамер, и боцман, не пришедший за помощью к Хорне, три месяца работал вышибалой в порту. Хорне, вернувшийся в Стреендам несколько дней назад и снова собирающийся в путь, его еще не видел. И вот, встретились. И вряд ли случайно.
        За Роди, виновато разводя руками, стоял Донер. Фойр-бас, мастер-канонир, делал рожи и что-то пытался показать на пальцах. Донера, Свалка, Марка и Зель Хорне ждал на завтрак, обсудить выход в море. Роди, поймавший Донера по дороге, в разговор не вписывался. Это верно.
        Хорне, глядя на него, снова почти ставшего собой, почти не пахнувшего бренди и довольно улыбающегося, почувствовал, как скребануло внутри. Квартердек-бас, пусть по должности и боцман, не может вести людей в бой, стоя на одной ноге. Это тоже верно.
        - Пойдем с нами, боцман. - Хорне положил руку на плечо Роди. - Пойдем, посидим, закусим. Наши будут.
        - Шкипер, да… - Роди расплылся в улыбке. - Так рад вас всех видеть, ты знаешь, очень рад! Я на берегу как не живой, шкипер!
        Донер кинул осторожный взгляд на Хорне. Да уж, подумалось шкиперу, вот оно… Так-так, согласилась трость. А сам-то ты, Хорне, не калека разве? Хорне и не думал спорить с совестью-тростью, говорившей с ним все чаще. Калека, инвалид, почти такой же одноногий никчемный кусок мяса, не больше. Разве сама нога - вот, есть, даже гнется, пусть и не всегда слушается.
        Донер, как всегда не выделяющийся, на завтрак к Хорне принарядился. Нацепил камзол с кафтаном, взятые из сундука яростно рубившегося дворянина с Бретоньера, оказавшегося на борту купца с Шверценхаффена. На свою беду оказавшегося.
        Магистратуры, с великого своего ума и несомненной жадности, заручившись поддержкой совета князей Тотемонда, уже год старательно топили стреендамских торгашей. Войны не случилось, кесарь-солнце тяжело шарахнул по столу кулаком у себя в Безанте. И всего бы ничего, только руки у него длинные, достающие до севера, а кулак на западе не только бронированный, но и мореходный. Две эскадры «змеев» кесарь-солнце держал в портах номеда, двадцать трехпалубных судов кому хочешь хребет своротят.
        Резались с магистратурами далеко в море, куда загоняли друг друга то одни, то другие. «Марион» поднимал каперский флаг почти все плаванье. И новенький флейкк, идущий под волчьей черной головой Шварценхаффена, зря решил посоревноваться в скорости, а потом в ярости, с Хорне Кишки-Вон.
        А уж дворянчик, чего-то там решивший удрать из дома и дравшийся вместе с моряками в черных куртках, свое получил. Донер редко ходил в абордаж, оставаясь на огневой палубе, но тут не удержался. Ну, а дворянчику, решившему быстренько порезать неказистого пирата с гандшпугом в руках, стоило подумать, а не лезть в драку. Итог оказался для него плохим.
        Дворянчика спустили за борт, его легкий меч забрал Кассель, новичок «Мариона», а сундук достался Донеру. Вот старший канонир сейчас и красовался в синем бархате, белой, ослепнуть можно, сорочке под камзолом, блестел серебром пуговиц штучной работы и даже пытался опираться на трость с красивой головой грифона. Шляпу, правда, Донер оставил свою. Потому как счастливая, талисман, даже тонула с ним, но выплыла, как и сам Донер.
        Водовоз сдержал слово, а вот перед Ханной стало чуть стыдно. Яичница, вкусно обволакивая кухню запахом колбасок смотрела глазками также строго, как и кухарка.
        - Хорошо у тебя на камбузе, шкипер! - пророкотал Роди, облизываясь. И было совершенно непонятно, на что он облизывался больше - на золотящуюся яичницу с румяными колбасками, расплывшимся сыром, высыпанным сверху, украшенную зеленью и так и манящую съесть ее… или на саму Ханну, упершую пухло-мягкие руки в крутые бедра, округло переходящие в самую настоящую корму. Причем корма смотрелась не меньше, чем у безантских «китов», ходивших даже за Тысячу островов на юго-восток.
        - А тебе, рожа каторжная, здесь никто не нанимался завтрак готовить! - Ханна фыркнула, глядя на Роди. - И только попробуй мне в доме наследи! О, Донер, заходи. Будешь кофе?
        Хорне осторожно двинулся наверх.
        - Шкипер, вы бы поели, пока эти ваши все соберутся!
        Вот что тут оставалось сделать, кроме как послушно сесть и начать есть. Не стоило даже думать повторно оскорбить праведно негодующую Ханну. Так, сказала трость и угомонилась, прислонившись к стене.
        Донер пил кофе, Роди шумел, Ханна недовольно косилась на него самого и фыркала от соленых мест очередного вранья, Хорне ел и радовался, что не нужно отвечать на постоянные «помнишь, шкипер, как в первый раз пошли в Робаллу, эх, какие там красотки… здорово будет снова увидеть».
        Где-то к последнему оставшемуся яичному глазку и половине колбаски Роди перестал вспоминать и строить планы, тяжело замолк и пил темное пиво. Пиво как-то само оказалось в кружке, поставленной ворчащей Ханной. Хорне смотрел на оставшуюся еду и, хотя наелся как «Марион», просевший до орудийной палубы от добычи в трюмах, старательно ковырял вилкой оставшееся.
        Роди смотрел в угол и, неожиданно, как-то съежился, стал меньше и даже подтянул под табурет свой протез.
        - Вот ты травить, боцман! - сказала Лисс, подойдя, как всегда, бесшумно. - Здравствуй, черт соленый!
        И чмокнула Роди в разом заалевшую щеку. Взяла кофе и раскинулась на ступеньках лестницы, игнорируя негодующие взгляды Ханны, тут же нашедшей себе занятие где-то в кладовой.
        Домашняя Лисс умела творить чудеса. Она разряжала невольное нехорошее молчание и заставляла радоваться жизни. Домашняя Лисс, распушившая золотой лён волос по плечам, смугло блестевшим в широко открытой сорочке, сползшей с одной стороны почти до локтя, закутавшаяся ниже пояса в горский плед, откуда-то взявшийся в спальне, раскинула длинные ноги, светясь своей красотой.
        Донер, как всегда улыбающийся, глупо хлопал на нее глазами, Роди, красный и довольный, бухтел что-то про свою новую ногу, а Хорне пытался понять - какое же место найти своему бывшему боцману? И как к этому отнесется Зель?
        - Роди! - Лисс прервала того на самом интересном месте, но боцман не обиделся. - Ты же хорошо знаешь «Марион», так?
        - Как свои оставшиеся пальцы!
        И Роди расхохотался. Хорне, покосившись на отсутствующий мизинец и половину безымянного, попытался вспомнить их. Но не вышло.
        - Шкипер попросил меня найти нового плотника. - Лисс достала из кружки прядь волос и удивленно рассмотрела ее. - И как так вышло? Я подумала и решила предложить тебя. Или тебе интереснее зубы чужие выбивать в порту?
        Роди нахмурился. Задумался, выстукивая ритм по металлическому колену. Такого за ним раньше не водилось.
        - Да шучу я! - Лисс фыркнула. - Поверил, что ли?
        Роди засмеялся. Не захохотал, своим гулким привычным басом, как в бочку, а засмеялся с каким-то внутренним облегчением.
        - Донер, помнишь, о чем говорили? Насчет носового плутонга?
        Мастер-канонир кивнул, а Хорне, в очередной раз услышавший эту чушь, поморщился. Хотя Лисс была права, для южных морей с их оголтелыми шайками на юрких дао это точно пригодится. Когда с орудийной палубы не достать - с носа и кормы жахнуть картечью по открытой палубе - милое дело.
        - Ты же теперь ходишь и даже бегаешь, если юбка неплохая встретится? - продолжала тянуть свое Лисс.
        - Верно, старпом, так и есть.
        - Пойдешь командовать носовыми залпами? Вертлюжные пушки тоже твои.
        Вот таким вот образом Хорне лишился одной проблемы. Старший помощник взяла и сделала всем хорошо. Кроме своего шкипера, что теперь должен будет взять на борт Роди даже в мутное дело, обещанное сьеру Кавалль из Лиможана.
        Новая проблема крутилась вокруг именно этого. Слишком велик стал счет Хорне перед Морским королем за тех, кто поверил ему, пошел с ним и не вернулся на берег. Чересчур большой счет, начавшийся с Ньют и на ней не закончившийся.
        Хорне не боялся своих мертвецов и встречи с ними после смерти. Он боялся, что море решит столкнуть их раньше. Мар-гейсты встречают моряков там, где их не ждут. Он-то знал, он-то помнил.
        Корабль мертвых
        «Чирок» ходко шел вперед. Один раз навалился туман, пришлось заново рассчитывать курс после небольшого поворота назад. Их чуть снесло, когда Хорне приказал дрейфовать. Паруса поднимали следующей ночью, тогда же сам Хорне, стоя у руля, заметил по правому борту отблески маяка. Огонек казался крохотной точкой, дергался как от ветра и стало ясно - они почти прошли Нордиге, варвары зажигали огни, не пользуясь маслом и зеркалами.
        Утро подарило попутный ветер и лишь к зениту снова свалился туман. Посреди моря, ни с того, ни с сего. Стреендамцы молчали, наливаясь злостью и едва уловимым страхом. Хорне, стоя на носу, слушал волны, пытался не пропустить любой иной звук.
        - Что с твоими? - Клайд оказался рядом не в свою вахту. - вы опять знаете что-то, недоступное сухопутным крысам?
        - Да. - Хорне кивнул. - Осень, туманы все чаще, но не здесь и не в этом время.
        - А как тогда?
        - Море, это не просто вода. - Хорне прислушался… Нет, показалось. - Море, это дом не только для моряков. Колдуны и ведьмы из Абиссы знают, как пройти море без ненужных потерь. Только у нас тут таких не имеется.
        - Туман непростой?
        - Не простой. Морская магия холодная и темная, она прячет в себе разных существ. И даже мар-ши не такие уж хорошие, не как их родственники с берега.
        - Мар-ши?
        - Морские альвы. Их мало, но лучше, чем они никого нет. Увидишь их «чайку», сразу поймешь.
        - Что может быть в таком тумане?
        Хорне посмотрел на Дамера, по-собачьи нюхавшего воздух.
        - Серпент. Мар-гейсты. Кракен. Мар-хунды.
        - Морской змей, утопленники, подводное чудовище и морские псы?
        Хорне кивнул.
        - Морские псы без причины не нападают, если только не встанешь на пути стаи, идущей на зимовку. Вот как сейчас. Мар-гейсты чаще всего попадаются у берега, на островах, в бухтах или, если не повезет, на брошенных кораблях. Они быстрее гниют, расползаются на куски, а кости сами по себе передвигаться не могут. Серпенту все равно, где нападать, но осенью они уходят на юг, где теплее, там выращивают детей. Чаще всего серпент защищает свои границы или подростков, ну, или сами подростки, после третьей линьки, пробуют силы на рыбаках или таких вот корытах, как наше. А кракену все равно. Кракен знает - на корабле всегда можно найти еду, особенно старый кракен, что не может угнаться за добычей.
        Клайд осмотрелся. Что можно увидеть в сизо-плотной сметане, навалившейся со всех сторон - Хорне не понимал.
        - А причем тут туман? - спросил Клайд шепотом.
        - Море помогает всем своим детям. - Хорне хмыкнул, дивясь его незнанию. - Вы живете на островах и не знаете творящегося в воде. Мы тут гости, Морской король лишь изредка помогает любому из нас, но если его дочери выбросят жребий, желая получить моряков и корабль к себе, то спастись можно лишь выбросившись на берег.
        - И вы в это верите?
        Клайд сплюнул за борт. Почти получилось, назад прилетело немного и на штанину.
        - А вы верите в человека, замученного из-за своей правды и бывшего Божьим ребенком, и в его учеников, исполнившихся Господней ярости и сокрушивших не поверивших в Мученика. Несуразица, но половина континента слушает лысых дурней, запрещающих женщинам купаться голышом и признающих только браки, совершенные у них, с оплатой пошлины.
        Клайд не стал отвечать, отозванный Донером, не любящим, чтобы матросы слонялись без дела.
        Туман потихоньку расходился. Стало видно вокруг, и, к с счастью, никого и ничего лишнего не наблюдалось. Хотя…
        - Весла на воду! - крикнул Хорне, всматриваясь по левому борту. - Живо!
        В спокойной воде справились двумя с каждого борта. «Чирок», сперва нехотя, качаясь, двинулся вперед и вправо, уходя от столкновения. Темное пятно, болтавшееся в тумане, двигалось бесшумно. Вот пропало, вот… снова появилось тенью, мелькнув чуть дальше.
        - Течение, шкипер! - крикнул Баклберри. - Нам бы в него не попасть. Оно слабое, по кругу.
        Хорне слышал о ведьминых кругах, встречающихся в море. Говорят, что над местами, куда опускали умерших мар-витт, ходят кругами воронки, порой засасывая в себя суда с моряками, по глупости не углядевших опасность. И туманов там хватает.
        - Отваливая вправо! - Хорне вдруг заметил, как темное мелькнуло уже ближе. Их сносило, затягивало в середину воронки, не иначе. - На весла все!
        Он сам кинулся к ближайшей уключине, уже хватаясь за толстенную рукоять, когда туман разорвало в клочья.
        - Судно! - крикнул Баклберри и ткнул на него. И побелел.
        Хорне развернулся, понимая - что увидит. И не ошибся.
        Туман расходился, разлетался рваными клочьями. Стекал по торчащему вперед бушприту, облеплял носовую фигуру. Черная женщина, вырезанная из дорогого южного кедра, плакала смолой, приближаясь к крохотному корыту с живыми людьми. А сам корабль был мертвым. Ни звука, ни движения.
        И их тянуло к нему.
        - Вперехлест тебя и в клюзы… - Донер сморщился. - Шкипер, что делать станем?
        Хорне скрипнул зубами. Ничего не случается в море просто так, и раз вот впереди корабль, придется подниматься на борт. Страх и смерть может ждать на борту, но там же могут оказаться и живые. Северяне, знавшие цену спасению, людей не бросали. Да и деваться им точно некуда. Штиль, течение, на веслах не уйдешь. Если Морской король проверяет маре-маннов, так тому и быть.
        - Приготовиться приставать, - Хорне огляделся, - швартовы с кормы, больше не нужно. В партию со мной пойдет Клайд, Домер, Сьер и Роди. Остальным ждать наготове. Донер, ты старший.
        - Да, шкипер. - Донер снова поморщился, глядя на брата, идущего с Хорне. - Что встали, псы соленые? Собирайтесь!
        - Милостивый сьер капитан? - Сам Сьер уже стоял наготове, с мечом и ножом у пояса.
        - Да?
        - Долго ли меня будут называть не по имени?
        Хорне пожал плечами. Ему было все равно, всем так удобно, а тянуть его выдуманное имя - язык можно сломать.
        - Его недавно таскает по морю. - Донер не уходил. - Крен на нос, так, шкипер?
        Все верно, Хорне и сам видел, как низко сидит деревянная женщина, как бушприт полощет концами в волне и что корма задрана чересчур высоко. И понял, к чему клонит его боцман.
        - Я плохо знаю чужих гадов, Донер, видеть доводилось, но большая часть отваливалась сама.
        Дно, не обитое медью, чернело смолой через почти сплошную зелень. Водоросли, моллюски и всякая прочая гадость густо облепила судно. «Чирка» подтаскивало ближе и кое-кого уже стало видно полностью.
        - Вон, красные ракушки, - Донер показал на яркие пятна, - они с западного номеда. Судно стояло в гавани, не меньше двух дней, облепили густо. Такие же есть дальше, на Черном Юге, но там синие. Они не дохнут даже у нас, недели две, сколько раз снимали с «Мариона».
        Выпуклые красные раковины густо сидели между водорослей, где вовсю шевелилась скользкая поблескивающая жизнь.
        - Дерьмо какое… - Клайд, и так-то белокожий как все рыжие, почти посинел. - И так всегда?
        - Это тебе не ваши долбленки, что только от берега и назад, - фыркнул Донер, - привыкай, если хочешь с нами дальше ходить.
        Хорне, надевая перчатки, единственные офицерские перчатки с крагами, найденные Хорьком в трюме, чуть радовался. Не выдавая радости, само собой. Первые члены команды у него есть, Донеру, несмотря на «Кота» и Блэкбарда, Хорне поверил. Ему, как и братьям канонира-боцмана, доверял дед.
        «Наконец-то что-то вспомнил» - проворчал тот в голове. Давненько Хорне его не слышал, совершенно забыв.
        «Я тут, между прочим, два дня судно веду сам» - фыркнул он, но голос деда не ответил.
        Судно, «Черная вдовушка», несло флаг Драгоша. Верить или нет - дурость, да и какая разница? Драгош стоял на восточном теплом море, богатый город с парой портов, да и корабль смахивает на приходившие с той стороны. А вот полторы-две недели, проведенные здесь - это правда. Судно целое, ни пробоин, кроме как на носу, ни разбитого рангоута. Никаких следов гари, никаких потеков, что порой случаются из-за ярой рубки на палубе. Да и дырка, если всмотреться, от рифа. Напоролись скулой, возможно, когда никто уже не стоял у штурвала.
        - Мы идем проверять живых. - Хорне повернулся к своей абордажной партии. - Один остается на корме, дальше двигаем по двое и не разбиваемся. Если видите слизь, много крови - идете осторожнее. Оружие наготове и там сперва отыщем хотя бы пару фонарей. Ясно?
        - Ху! - Сказал Домер и остальные присоединились. Сьер поддержал неохотно, но этот красавчик явно недоволен выпавшим шансом. Даже лучше, с радостью сойдет на берег, освободив место, койку и урезав пайку.
        От бортов «Черной вдовушки» отталкивались веслами, дав Дамеру пришвартоваться, закрепив прочный конец в обвисшим вантам. И только тогда Хорне пустил Роди вперед.
        Здоровяк поднялся форменным пауком, не задержавшись и наплевав на качку. Мягко спрыгнул, протянул назад руку и поймал брошенный топор. Чуть позже появился его затылок, Роди не оборачивался, смотря за палубой.
        - Тихо, поднимайтесь.
        Хорне шел первым, нырнул через слегка размочаленный волнами планширь и огляделся, держа в руке тесак. Да, тут вроде бы все мирно, хотя следы борьбы не скроешь. Пусть их мало.
        За спиной пружинил настил, принимающий остальных.
        - Вон там кого-то зарезали, - Клайд показал мечом на темное огромное пятно у грот-мачты. - Добили, скорее всего, свалив с ног.
        - Вон они, ноги. - Роди качнул головой на каблуки, сложенные друг к другу и торчащие из-за криво лежавшей шлюпки. - Мучался, бедный, помер не сразу, полз.
        Хорне ткнул тесаком на фонарь, лежащий там же, у шлюпки.
        - Роди, охраняй тут. Не спускайся вниз, пока не заметишь кого-то из нас. Окликни. Если не сможем ответить, и больше никого не увидишь - прыгай за борт и руби конец, отходите как можно дальше.
        - Шкипер, ты меня пугаешь. - Клайд сплюнул и тут же затер подошвой. - Не много у вас всяких страшилок?
        Хорне не ответил. Мар-гейсты никогда не живут поодиночке, у них всегда есть главный, единственный, умеющий сносно говорить. Все знают, как того распознать: мар-гейст говорит медленно, картавит и растягивает слова, порой подвывая волчьим тюленем.
        Домер подхватил фонарь, довольно кивнул, найдя половину масла, удержанного разбухшим фитилем. Повозился, зажигая, хрустя кресалом по кремню и долго дул, потешно наливаясь щеками, пока трут не взялся.
        Хорне рассматривал погибшего, обычного мертвеца с распластанным горлом. Резали не очень умело, да и не ножом, а чем-то плохо заточенным. Мясо, разбухшее в стороны и дико смердящее, еще хранило размочаленный след, оставшийся от нескольких движений, вперед-назад, оставленных убийцей.
        Сам мертвец казался странным. Одно, другое, третье, как хочешь, но не складывалось что-то, не понимал Хорне - кого видит под ногами.
        Широкие синие штаны-шаровары добротного сукна, не дешевые, но и не дорогие. Башмаки, а не сапоги, что носит любой северянин, башмаки неплохие, но странно смотрящиеся на тощих ногах, темнеющих из-под задравшейся штанины темным густым волосом. Не по ноге стачанные, а явно снятые. Безрукавка, с поддетой под нее грязной рубахой из рыбьей кожи. Смуглая, именно южно смуглая, а не обветренно-темная дубленая кожа. И роскошная перевязь от чересчур кривой сабли, да еще и широкой, как весельная лопасть. И на руках браслеты, разные, из золота, тонкие и изящные, толстые медные, из невиданных пестрых ракушек.
        Не моряк, а какой-то бродяга, подбирающий все подряд и носящий на себе все свое добро. И перевязь эта, странная, смотрящаяся на нем как седло на свинье.
        - Шкипер. - Сьер, неожиданно серьезный и собранный, указал на корму. - Вон там.
        Хорне пригляделся. «Там» оказалось неприкрытой каютой, откуда белело чье-то лицо.
        - Мы с Клайдом туда, вы доберитесь до носа, вниз не спускайтесь. - Хорне еще раз глянул на мертвеца. - Блоддеров хвост, какая-то ерунда…
        «Вдовушка» оказалась совсем молодой. Даже то дерево, что изнашивается быстрее и быстрее меняется, казалось одного цвета с самим палубным настилом и бортами. Мачту у кормы, бизань, вот ее они меняли. Та светлела сильнее, лишь отличаясь от остального, а раз так, то судно недавно спустили.
        На новые суда ставили опытных капитанов, либо опытные капитаны выходили в море на собственном, порой первом, судне. Никто не поставит командовать кораблем юнца или глупца, без году неделя на море. Ну, если только юнец не таков, как сам Хорне.
        За дверью, прижав ее, лежала женщина. Красивая когда-то, если судить по тонкому лицу, даже в смерти не испорченным напрочь. «Вдовушка» и ее экипаж погибли совсем недавно, Донер оказался прав. Ей даже не выклевали глаза, а раз так, то судно оказалось брошенным в море.
        А еще она оказалась голой. Не в разорванной одежде и не в ее остатках, что не успела снять. Полностью обнаженная, женщина лежала на пороге капитанской каюты и смотрела вверх мутными глазами. Ее убили ударами в живот, втыкая и втыкая такие же странные железки раз за разом. Распоротая плоть и выпущенные сизо-склизкие потроха, вот и все, оставшееся от красоты.
        - У нее были хорошие зубы. - Клайд кончиком меча приподнял вялую тяжелую губу. - И вообще питалась она неплохо. А били зверски, ненавидя.
        - Да. - Хорне толкнул дверку, проходя внутрь и держа фонарь. - Надо осмотреться. Тут наверняка есть что-то полезное.
        - Почему ты так думаешь?
        Хорне обернулся к Клайду:
        - Ты видел дырку над ватерлинией?
        - Да.
        - Хороший моряк на новом и хорошем корабле ее бы не прозевал. А они напоролись. Значит, ничего не смыслят в море. И не удрали, когда убили всех. Здесь всего две шлюпки и один ялик. Все на месте. У того, на палубе, с руки не снято золото, значит тут не было абордажа. И если бы был, то крови оказалось бы больше. А тут всего несколько пятен, три на мачтах. Матросов загоняли на них и карабкались, чтобы убить. Не стреляли, а лезли дальше.
        - И не кидали копья или дротики. - Клайд понимающе кивнул. - А резали из ненависти.
        - Да, блоддеров хвост. - Хорне кивнул на саму каюту. - Они убили капитанскую морскую жену, шлюху, служившую ему верой, правдой и всеми нужными местами. Она тут жила, вон, сундук с бабскими тряпками. Именно сундук, а не моряцкий рундучок. Шкипера нет, готов спорить, мы найдем его в трюме, накромсанного в лоскуты. А вот почему нет тех, кто это сделал? Вот это меня беспокоит.
        - Ты уже понял, что случилось?
        Хорне, открыв самую главную вещь в шкиперской берлоге, залапанную тетрадь в коже, медленно читал. Писали на общем, как и положено.
        - Да. Можешь посмотреть сюда, все станет ясно. Они шли с Черного Юга, везли в трюмах рабов. Скорее всего - куда-то на континент, может, на берег Халифата, там их сажают на весла, отправляют в поля, считая животными, не поклоняющимися Единому. В Драгоше своя вера, она не мешает торговать с Халифатом. Ну, либо везли на виноградники, на континент. На Севере от черных нет толка, они умирают. А рабов держат только норги и серые в Абиссе.
        Клайд посмотрел на следы от ударов, темнеющие в белом животе.
        - Думаешь, кто-то расковался и точил выпрямленные оковы.
        - Думаю, что да.
        Хорне ковырялся в вещах шкипера. Работорговец или нет, его не волновало. В отличие от карт, инструментов и остального, так нужного в море. Ему повезло. Главное шкипер «Вдовушки» прятал в собственном столе, в укладке из провощенной кожи. Тут же Хорне обнаружил сокровище - настоящую подзорную трубу, желтеющую латунью, с клеймом Вольных городов и мастерской с инициалами Э и Б.
        В трех мешочках ждало своего времени золото.
        - Забираем и выходим. - Хорне кивнул на женские вещи. - Возьми ее нижние юбки и ночные рубахи. Пустим на бинты.
        Роди принял груз и начал перекидывать на «Чирок». А у ним шли довольные Домер и Сьер, тащившие бочонок, какой-то небольшой ящичек и два больших багра.
        - Прирожденные мародеры, - Хорне хмыкнул, - что в ящике?
        - Бренди, шкипер! - Домер осторожно передал ношу Роди. - Смотри не поколи, увалень.
        - А в бочонке?
        - Теперь, может быть… - Сьер вздохнул, - может быть уксус, милостивый капитан. Но, судя по выжженному клейму, нас может ждать золотой сок лозы.
        - Вино там, - Домер сморщился, - сладкое, скорее всего. Я такое в Сеехавене пил. Так себе, чуть сшибает, а потом во рту как килька стухла.
        - Там кровь, сьер шкипер, - лиможанец показал на самый нос. - Кто-то решил сигать через борт и его достали. По голове, если судить по потекам, заляпавшим красивую деву-украшение.
        - И нет трупов или живых?
        Оба пожали плечами.
        Хорне покосился на трюмный люк. Если бы тут нашлись выжившие, вряд ли стали бы сидеть внутри. Останься кто из команды - уже кричал бы, звал на помощь. А если там много невольников, то те вот, возможно, могли сейчас забиться и ждать своего времени.
        Представить себе - каково плыть внутри огромной посудины, набившись лицом к лицу, видя перед глазами только доски и дерево, Хорне не мог. Представить, как люди дерутся за свободу всем, даже зубами и ногтями, вполне. Но ничего хорошего для себя и команды не видел.
        Любой светлокожий сейчас враг для тех, кто, возможно, сидит под палубой. Враг страшный и враг, обязанный погибнуть. Рабы понимают - им не вернуться назад, и понимают - прощения не будет. Кто здесь, в северных морях, занялся бы милосердием и спасением чьего-то товара? Он бы не стал, скорее всего… Наверное.
        Хотя, кто знает. В Стреендаме свободу ценили выше, чем цвет кожи. И торговали с прибывшими с Юга охотно. Перед тем, как они ушли на Коте и, вместе с Ньют, топали к Молдо, кого видели у пирсов?
        Хорне стиснул зубы. Ньют не желала уходить из головы. Ньют прирезал такой же подонок, как ведший корабль, набитый живым товаром для продажи. И стоило все же попробовать осмотреть его полностью.
        «Не вздумай, дурачок! - пробормотал внутри дед. - Неймется, поори, постучи каблуком по настилу, пусть выбираются. Нет - отваливая, захвати вон шлюпки, сгодятся!»
        - Пойдем вниз. - Хорне прикинул расстояние между двумя спусками в трюм. - Начнем отсюда, здесь ближе к «Чирку». Там внутри два прохода, между ними есть клетушки, разделяющие груз. Скорее всего там жутко воняет из-за трупов и дерьма с мочой. Корабль вез рабов, а о них никто не беспокоится.
        - Никого нет, шкипер. - Домер смотрел по-собачьи преданно, но совершенно не желал вниз. - Может, отчалим?
        Хорне мотнул головой. Пусть матрос прав, но… Морской король может по-всякому проверять капитана, и даже вот так. Море не прощает равнодушия и никто не знает, когда помощь потребуется ему самому.
        - Наш шкипер еще молод, Домер. - Клайд погонял меч взад-вперед. - Но умен и опытен. Раз считает, что надо осмотреть «Вдову» полностью, нам ли с ним спорить?
        «Хороший выйдет старпом, - основательно заявил дед, - приглядывайся к этому рыжему. Горцы с Олова не подводят, если ты не подводишь их сам».
        Деду, никак не желавшему оставлять внука без мудрости, советовать было хорошо, у него в команде треть матросов золотилась волосами на солнце, а страсть к их дудкам и козьим мехам старый хрыч Хоссте получил именно из-за них.
        - Клайд!
        Тот понимающе кивнул на люк.
        - Ты первый. Возьми фонарь. Сьер, ты идешь со мной, мы вторые. Домер, сразу запали там фонарь, наверняка есть у самого трапа.
        Внизу разливалась темнота. Вода плескалась в носу, доставая даже до ступеней, но лишь оглаживая их и не заливая основной трюм. Густо пахло гнилью, водорослями и трупами. Если тут везли рабов, то чуть дальше, за переборками, разделяющими места под не живой товар, должны были темнеть прутья клеток. Но Хорне пока ничего не видел.
        Драгошские моряки относились к кораблям странно. Трюм больше всего напоминал самый натуральный сарай или там конюшню, разделенную стенками и совершенно не смахивал на нормальные внутренности нормального судна.
        Фонарей нашлось даже два, вторым завладел Сьер, опасливо, но любознательно ткнувшийся в темноту ближнего прохода. Судя по ровному свету - пока никого ему не встретилось.
        Хорне что-то не нравилось, не нравилось все больше и больше. Он осмотрелся еще раз, разглядывая черную воду, слегка дрожащую в подтопленном носу, глухие клети, где сейчас осматривались его люди и настил под ногами, поразительно чистый, без ожидаемых кровавых следов.
        - Шкипер…
        Шепот Домера едва пробился слева.
        - Быстрее, шкипер!
        Корабль, покачиваясь, чуть слышно потрескивал. Хорне нырнул в рыже светящуюся темноту. Увидел, наконец, клетки, высокие, от настила до настила. Прутья в пару пальцев толщиной, кандалы, цепи, идущие от врезанных в борта упоров. Здесь воняло не подгнившей водой, тут густо несло неволей… нечистотами, немытыми телами, остатками плохой еды.
        Тел не оказалось. Ни одного темнокожего. А вот в одной из клеток…
        - Он мертвый. - Клайд пнул разбитый сапог, торчащий меж прутьев. - Не шевелится и не дышит.
        Труп, выругавшись сразу на трех языках, подтянул ногу к себе и снова замер.
        - Мертвецки пьян, - с легким восхищением протянул Сьер, - фонарь держите дальше, может полыхнуть.
        - Замок. - Домер постучал по огромному замку, накинутому дужками снаружи и запертому изнутри. - Зачем?
        - Сьер, Клайд, в проходы. - Хорне стиснул тесак. - Слушайте, это важно. Увидеть… можете не увидеть. Кричите, если что.
        И просунул руку внутрь клетки, ударил плашмя. Сочно шмякнуло, пьяный взбрыкнул, забубнив внутри лохматого клубка волос - бородищи и волос, густо лезущих из-под совершенно огромной шляпы.
        - Проснись! - Хорне ударил еще раз. - Эй, дурень, тонем!
        Пьяный четко ответил, что умеет плавать и посоветовал всем катиться к морской ведьме.
        - Пожар! - рявкнул Хорне. - Судно в огне! Пожар!
        На него уставился мутно-прозрачный глаз. Среди волос обнаружился длинный грустный нос и сочно чмокающий рот:
        - К кракену тебя, стреендамец! Ты мне снишься?
        Хорне шмякнул его еще раз, тот поджал ноги.
        - Какого тебе нужно?!
        - Зачем заперся?!
        Пьянь отыскал внутри чересчур просторного кафтана почти пустую бутыль и глотнул, разом опорожнив. Смог навести скользящие буркалы на Хорне и, очень четко, сказал:
        - А ну-ка, матрос, иди-ка ты к своему гребаному Морскому королю, чтоб его шлюхи пороли!
        - Выйдешь, сломаю нос, хрен ты мелкий! - пообещал Домер. - И это не матрос, а шкипер, рвань портовая!
        Пьяный икнул и сел, начав шарить по карманам, затрясся, как в лихорадке.
        - Ты чего? - удивился Домер.
        - Не маргейсты, не маргейсты, не маргейсты…
        Кроме треска добавился плеск. Хорне вдруг почувствовал ледяную щекотку, пробежавшую по спине.
        - Сьер! Клайд!
        С стороны лиможанца раздались тихие шаги, тот отступал, выставив меч. Клайд пока молчал.
        Пьянь отыскал замок и, сотворив чудо, открыл его с первого раза. Попробовал встать и смог, пусть и держась руками. На спине, раньше незамеченная, болталась сумка.
        - Брось, дурень, - посоветовал Хорне, - если бежать, то…
        - Сам ты дурень, - проскрежетал пьяный, оказавшийся совсем низким и, из-за шляпы, смахивающим на гриб, - ты мне потом спасибо скажешь, выдра северная, когда я вас всех буду пластать ломтями и сшивать-штопать что выйдет.
        Отмахнувшись от вылетевшей дурости, Хорне шагнул к Клайду, почему-то отводившему руку с фонарем.
        - Наверх мы не выберемся, идиоты. - заявил пьяный, полностью выбравшись из клетки и пошатываясь. - Туда нас не пустят…
        И икнул, качнувшись.
        В носу уже не трещало или плескало. В носу, переливаясь, журча и расплескивая черно-зеленоватую воду, раскачивалась и шевелилась какая-то дрянь. Оттуда, легко растекаясь в спертом воздухе, несло жуткой гнилью, как от разом выбросившего рыбьего косяка или кита, провалявшихся на пляжу под солнцем не меньше пары дней.
        Блестящее и подрагивающее, появлялось тут и там, перекатываясь по подзатопленному носу, змеиное тело. В темноте и едва пробивающемся свете разглядеть не получалось. Хорне не слышал о серпентах, остающихся в судах после нападения, но серпент хотя бы мог объяснить - куда делись тела. Но пьянь травил про морских мертвецов, а ими-то если и пахло… то только и пахло.
        - Приберегите фонари, - снова икнуло из-за спины, - понадобятся.
        Клайд успел заметить что-то, метнувшееся к ним, рубанул на удачу и его почти откинуло назад. Подрагивающее щупальце, блестя вздувшимися узлами, тяжело ударило о перегородку между рядами. Дерево гулко ухнуло, но удержалось.
        Из темноты, выпустив почти осязаемый смрад, к Хорне и рыжему потекло что-то большое, вздрагивающее, раскачивая корабль. Клайд метнул фонарь, метя в еле заметный шпангоут. Стекло брызнуло, масло, разгораясь, брызнуло вслед полыхающим дождем.
        - Мать твою! - заорал Клайд, и Хорне с ним согласился.
        Серпент? Маргейсты?!
        В темноте, подсвеченное разлетевшимся жидким пламенем, волнами перекатывалось чудовище. Спрут, сплетенный из одних щупалец, спрут, щелкающий острыми прямыми зубами, лезущими изнутри туго дрожащей плоти. Удар сразу двух щупалец они пропустили, опомнившись лишь в последний момент и кое-как отпрыгнув.
        Перегородка хрустнула под их напором, разбрасывая щепу и обломки. А Хорне, замерев, понял совершеннейшую глупость: это не зубы. Это обломки костей, густо выходящих наружу и прячущихся, когда щупальце поползло назад.
        - К корме! - крякнул пьяный и, поддерживаемый Домером, проделал указанный маневр.
        - Вверх! - крякнул он еще раз и ткнул рукой в сторону светлеющего люка.
        Тот вдруг скрипнул, поднимаясь, а за ним, качаясь на трюмных сетках, провис большущий паук. Паук, сплавленный из четырех, не меньше, тел, отрастивший лапы из рук, ног, челюстей и даже черепов. Черепа щелкали челюстями, выбивая странный ровный ритм.
        Сьер, заорав как полоумный, швырнул фонарь. Не попал, паук быстро ушел в сторону, к подвешенным дополнительным снастям, не дождавшимся использования. Они пробежали под ним, отмахиваясь сталью, а Хорне страстно хотел иметь аркебузу, чтобы выстрелить рубленым серебром.
        Клац-клац! Паук возникал из темноты, вытягивая длинную тюленью шею, щелкал челюстями, расходившимися банановой кожурой. Хорне отбил выпад в свою сторону, пропустил удар лапой и полетел, схлопотав в грудь.
        С носа, треща разлетающимся деревом, тянулось и перло странно-страшное нечто, но Хорне занимал только он сам и поблескивающее зло, потянувшееся за ним. Пахнуло тленом, окатило гниющим смрадом, когда паук сочно растянул пасть, раскрыв себя наполовину. Белые клыки-ребра, торчавшие частоколом, тянущееся щупальце длинного языка…
        - На! - заорал откуда-то взявшийся Сьер и рубанул с двух рук где-то подобранным топором.
        Язык лопнул, окатив Хорне вязкой дрянью, паук ударил ногой, щелкнув сразу несколькими суставами. Сьер, охнув, отлетел, впечатавшись в борт. Клайд, вынырнув из темноты впереди, махнул рукой, второй. Следом Домер метнул найденный фонарь.
        - Бежим! - заорал рыжий, хватая очумело ворочавшегося Сьера. - Быстро!
        Полыхнуло. Эти двое, подумалось Хорне, улепетывающему на четвереньках, никак отыскали масло. Или чего похуже, типа неимоверного крепкого бренди, закупаемого капитанами пожаднее, да в огромных стеклянных бутылях.
        И оказался прав. Пламя плюнуло еще раз, выросло до синего цветка огромных размеров и чуть не подпалившего пятки Хорне. Но он успел скатиться по трапу в кормовой трюм, где его подхватил Домер.
        - Шкипер - там выход!
        Выход светлел впереди, из приоткрытого люка перед надстройкой.
        Позади, ворочаясь в занявшемся трюме, к ним упорно лезло нечто. Толстые склизкие ветки, перекатывающиеся мускулами, выстреливали, старались зацепить людей. Едко пахло гарью, дым уже ел носоглотку вперемежку с трупной вонью. Хорне выкинули наружу первым, он подхватил руки Сьера, вытянул того, как пробку из горлышка. Домер и Клайд орали, свистела сталь. Пьянчугу с сумкой Хорне ухватил за ворот, потянул, слыша хруст собственной спины… вытащил.
        Хорне заорал, приказывая «Чирку» отходить», закрутил головой, ища хотя бы что-то «Чего-то» типа масла, факелов, проклятущих фонарей не наблюдалось совсем. Роди он не заметил, и куда делся громила - даже не подозревал.
        Внизу вдруг страшно и мертво-влажно хрустнуло. Всхрипнул кто-то из оставшихся двоих, стукнул упавший клинок. Тихо и уверенно, набирая скорость, зашуршало, стремясь наверх. Хорне выхватил тесак, повернувшись к трапу. Пьянь в шляпе икнула и поползла подальше. Сьер ворочал глазами и открывал рот, что-то булькая.
        Из трюма вылетела рука, вцепилась в настила, впилась, подтягиваясь. Хорне шагнул вперед, не веря, и…
        - Стой, дурак! - крякнул пьянь. - Стой, шкипер!
        По кисти пробежала волна. Бледно-белая, с проступившими сосудами и синими ногтями, рука пугала. Она уже не цеплялась, пытаясь вытащить хозяина, она шарила вокруг, щупая пальцами доски, тянулась и тянулась, неимоверно длинная.
        - Клайд! Домер! - Хорне звал, понимая - не откликнутся. - Клайд!
        Палуба вспучилась, пошла волной, треща и брызгая щепками. Серое и поблескивающее мелькало в проломах, перекатывалось, иногда раскрывая всплывающие слепые глаза. Треск расширился, охватил со всех сторон и зашел даже за спину. Хорне отступая к недавно осмотренной капитанской каюте, искал прореху в пляшущих досках.
        «Чирок» обходил с левого борта. Оттуда что-то орали, но разобрать не получалось. Донер, не желая терять брата, держал судно почти в притирку. Как поступил бы сам Хорне? Наверное, что так же.
        «Ну, и дурак! - заявил в голове дед. - Судно важнее, будет тебе наука!»
        Палуба разорвалась прямо перед ним. Серое и блестящее взмыло вверх, вырастая горбом, нависая над тремя людишками. Как огромная гусеница, вместо волосков ошетинившаяся обломками чужих костей, раскручивалась и раскручивалась вверх и вперед. Щупальца, влажно распускавшиеся по сторонам, подрагивали, превращаясь в густой веер. С «Чирка» орали сильнее и испуганнее.
        Тварь, свившая гнездо внутри невольничьего судна, дрогнула, полностью показав себя и окружив людей живым частоколом. Хорне сплюнул, понимая, блоддеров хвост, что пришла пора умирать.
        У твари появилось лицо. Крохотное, возникшее над грудью, раскрывшейся китовьей пастью, сплошь усеянной острым и белым. Черное и женское, оно смотрело на белых, прижавшихся друг к другу, с ненавистью, такой лютой ненавистью, что пробирало даже сильнее пляски мертвых тел, слившихся вместе.
        Женщина, смотря черными глазами, выплыла из глубины чудовища, подавшегося легко и свободно, липко раскинула руки и показалась по пояс. Чужие слова казались нечеловеческими и Хорне почему-то не думал, что им желают доброго утра.
        Когда серые дергающиеся бревна по сторонам задрожали, а пасть стала шире, раскрывшись и дохнув гнилью, пьянчуга за спиной Хорне всхлипнул и забормотал молитву. Сьер, качаясь и скрипя зубами, оперся на шкипера, стоя рядом.
        Черные глаза, смотрящие с высоты, сузились, она снова открыла рот, зашипела, и…
        Топот долетел из-за ее спины. Топот и бешеный бычий рев. Над пастью, лопнув и брызнув блеклым фонтаном, плоть разошлась в стороны. Женщина завизжала, глядя на кусок мачты, выросший чуть ниже ее самой. И та, подаваясь под диким напором, все выходила и выходила.
        Тварь замолотила щупальцами, выкинув Сьера за борт и приложив беднягу о планширь. Выкинула прямо на «Чирка», подарив лиможанцу шанс на спасение. Вопль разъяренной чернокожей пропал, когда серая гусеница сложилась, нырнув в трюм и потянув за собой щупальца.
        А за ней, выпустив из рук где-то найденную четверть мачты для ремонта, стоял краснющий Роди.
        - За борт! - Хорне подхватил пьянь и потащил к планширю. - Живо!
        Роди ухнул, перемахнул через дырку и подхватил хрена в шляпе. За борт троица перевалилась как самые позорные сухопутные, вперемешку и с криками.
        - Хватай конец!
        С «Чирка» полетел канат. Баклберри, бледный и с выпученными глазами, навалился на руль. Паруса распустили полностью и суденышко, входя в поворот, побежало подальше от снова оживающего корабля.
        Щупальца полезли на борт, когда Хорне уже стоял на палубе. Борт «Вдовы» разлетелся, выпустив наружу серо-склизкую тушу, тянущуюся за людьми.
        - Топоры, мать вашу! Руби их! - орал Донер, на глазах звереющий из-за погибшего брата.
        - Масло! - Хорне наклонился над трюмом. - Все масло наверх, Хорек! За борт и поджигайте!
        Вода кипела под напором рвущегося клубка мертвых. Морское колдовство? Хорне о таком не слышал, мар-гейсты точно не такие. «Чирок» вздрогнул, как снявшись с якоря и пошел быстрее.
        Только вот на корму наваливалось серым, несколько живых ветвей уже тянулись к людям, выращивая те самые слепые бельма и шаря ими по палубе. Хорька, спешащего с маслом, кинуло на нос, наподдав ему как следует. Донер, ревя, рубил абордажным топором, рядом мелькал Дамер, рассвирепевший не меньше брата.
        Серая туша всплыла уже близко, выпустив чернокожую мстительную суку, тянущуюся к ним. Она визжала, мускулистая тварь ускорялась под ее вопли, и масло могло и не помочь.
        Марку шарахнуло сразу несколькими острыми выступами, вспороло грудь и плечо. Пьянь в шляпе тут же подхватил его, потащил на нос. Хорек, пьяно покачиваясь, упорно шел вперед. Роди, ревя быком и из красного став белым от страха, охаживал тварь багром, не давая добраться до Баклберри. Сам Хорне кинулся к Хорьку, когда вокруг щиколотки его туго стянуло и потащило к корме.
        А потом над головой проревело что-то быстрое и раскаленное, оставляя дымный след.
        - На весла! - Баклберри срубив с себя щупальце, выпучил глаза. - На весла, парни!
        Дымясь и воя пронеслось снова, за кормой вспучилось пламя, тварь высоко завизжала. Откуда-то свалился ветер, погнал «Чирка» вперед и весла не понадобились. Над палубой, чуть не задев, снова проревело и пронеслось шаром огня.
        Баклберри, вцепившись в правило, положил судно на бок, но отвел от следующих полыхающих снарядов. За кормой, разлетаясь ошметками, не сумев погасить морской водой пламя, полыхала тварь.
        А по курсу, бортом к ней, шла гордая и красивая «чайка» мар-ши, морских альвов, свалившихся им как снег на голову.
        - И потом вы спрашиваете - почему мы не любим людей… - Мар-ши покачала головой. - Вы же поганите моря, тащите через них все подряд, лишь бы набить сундуки и карманы.
        Мар-ши, командовавшая «чайкой», была старше Хорне раз в шесть или семь, не меньше. Золотые волосы еще не разбавляло серебро седины, появляющееся к середине второй сотни лет их жизни, но глаза из лазоревых уже зеленели. Мар-ши вбивала каблуки в «Чирок», ходила туда-сюда и злилась.
        Пьянь в шляпе оказалась корабельным хирургом, уже заштопавшим Марка и занявшимся Сьером. Того выловили, вытащили и бросили на носу. Сейчас лиможанец с трудом шевелился, но уже ел морскую красавицу глазами и, будь здоровее, явно попытался бы приударить.
        Несмотря на десяток альвов, мужчин и женщин, стоявших тут же. И смотрели они на людей не очень одобрительно.
        - Если бы тварь не вывалилась в море, мы бы ее так и не почувствовали, - мар-ши посмотрела на пепел, густо качавшийся на волнах, - а так Морской король помог и мы оказались здесь.
        - Благодарю. - Хорне рассматривая собственную руку, когда-то лишившуюся трех ногтей и распоротую в двух местах, зубами затянул ремешок у плеча, останавливая кровь. - Вы нас спасли. Я Хайнрих Хорне, я не забуду.
        - Ты Хорне? - мар-ши остановилась. - А где Хоссте и как он допустил, чтобы его… сын… внук… ходил на таком корыте?
        - Дед умер.
        Мар-ши кивнула.
        - Жаль. Твой дед уважал море, Морской король любил его. Он погиб не у дома?
        - Нет. Он встретил смерть на юге.
        - На юге плохо, там свои боги. - Мар-ши кивнула на пепел. - И демоны. Ты понял, что это не морское колдовство?
        - Да. - Хорне привалился к борту, чувствуя, как ноют ноги и как скребет на душе. - Оставил там двух человек. Хороших человек.
        - Если бы не человеческая жадность, такого бы не случилось. - Мар-ши покачала головой. - Я Матт, мальчик. Ты мне должен и я запомню. Вам нужна какая-то наша помощь?
        - Сами справимся. - Хорне посмотрел на пьянь в шляпе, начавшего колдовать вокруг Баклберри, лишившегося уха.
        «Молодец, засранец! - загордился дед. - Помнишь дедову науку, с этими только свяжись, по колено должен будешь».
        Это точно, блоддеров хвост, мар-ши всегда забирают долги за свою помощь.
        - Как такое возможно? - Хорне остановил уже собравшуюся уходить к себе альву.
        - На Черном Юге есть разные ритуалы. - Мар-ши остановилась и сплюнула, тут же затерев. - Там тьма живет рядом с людьми, помогая и защищая. Не каждый кусок берега Черного Юга рождает покорных рабов, и больше их не становится. Работорговцы заходят глубже, платят местным царькам и те тащат всех, до кого дотянутся. Капитан «Вдовы» оказался дураком и смог спрятать в трюме ведьму из джунглей. Ведьму, умеющую поднимать мертвую плоть. Их начали лучше кормить и поить перед приходом в порт. Невольники отдавали ей пищу, она набралась сил и привела сюда своих духов. Нам подсказало море и мы вышли ее искать. Если бы тварь не выбралась из корабля, искали бы долго.
        - Но вы же оказались здесь.
        Мар-ши пожала плечами:
        - Чистая случайность, мальчик. Ты мой должник, помни.
        Когда «чайка» отвалила, пьянь в шляпе добрался до Хорне. Поцокал языком и начал обещанное - штопать бедного шкипера. Хорошо, хоть имелось бренди, уцелевшее в сундучке.
        А Донер, когда «Чирок» побежал вперед, просто напился. И Хорне ничего ему не сказал. Хорне спал на корме, проложив курс, а за рулем снова стоял несгибаемый Баклберри, весь перемотанный и ругающийся из-за уха.
        Ночь рассыпала вокруг свои звезды и те перемигивались, смотря на жутко уставших людей. Над морем текла пьяная грустная песня, выводимая братьями, вдруг оставшимися вдвоем.
        Море обжигает трусов - 5
        Марк и Зель прибыли вовремя, к позднему завтраку. Успокоившийся Роди обрадованно тряс руку Марку, давно ставшему квартирмейстером, знакомился с Зелем, занявшего его место и радовался третьему персонажу компании. Корабельного хирурга Хорне звал, но Свалк, как обычно, решил прийти навеселе. Если бы перед приходом он не проснулся в аустерии, где вчера заснул и если бы дошел своими ногами, было бы лучше. Вышло как вышло, и Марк с Зелем его почти принесли. Но, судя по взгляду из-под своей засратой старой шляпы, издаваемым звукам и сарказму, Свалк не дошел до состояния дерева. А раз так, то шкипер, поскрипев зубами, все же согласился на его присутствие.
        Так-так, сказала благодарная трость, появившаяся в хозяйстве только благодаря мастерству старого пьянчуги.
        Большая комната дома Хорне занимала весь третий этаж узкого вытянутого особняка. Дед обустроил ее под хранилище карт, книг, лоций, диковин и трофеев. Ну, и под столовую, воткнув в самую середину большущий стол со столешницей, набранной из дощечек всяких дорогих пород. Стол был головной болью Хорне и любовью Ханны с теткой, периодически натиравших его всякими мастиками до полного блеска. Сегодня, к счастью, все переливающееся великолепие пряталось под скатертью.
        - Вы, шкипер, хоть убейте, но даже вашим каторжникам и оторви-головам я посуду просто так не поставлю! - заявила вчера Ханна, уперев розовые и распаренные после стирки руки в бока. - Я скатерть накрахмалила, смотрите, об складки не обрежьтесь. Здесь вам не эти ваши камбузы с кубриками, понимать надо! Вы не какой-то там занюханый Отто с «Ведьмы» или приблуда Хайям с «Омара»!
        Тетка, подперев тонкое лицо высоким черным воротником в жемчугах, даже не вмешивалась. А домоправительница, выросшая из кухарок, удалилась с чувством собственного превосходства и крайне довольная.
        - Аккуратнее! - скрежетнул Хорне. - Пятен поменьше.
        Так… задумалась даже трость. Остальные, только что весело грохочущие каблуками по лестнице, неожиданно стихли. А Лисс… Лисс, подняв скатерть с одной стороны, закинула на стол ноги, начав крутить на них кукиши.
        - Не дури! - буркнул Хорне, хромая мимо и скинув точеные ступни тростью.
        - Падумае-е-ешь… - протянула мар-ши и цапнула прозрачный графин со смородиновым. - Ханна тебя околдовывает, пока ты дома, шкипер. Гляди, женит на себе!
        И подмигнула, зараза.
        - Да садитесь уже! - начал выходить их себя Хорне. - Что встали? Нам решать нужно, когда отходим, как отходим, что необходимо!
        Марк кашлянул. Хорне, почти радостно, уставился на него, наваливаясь всей тяжестью взгляда.
        Безантец, за прошедшие годы, почти не поменялся. Коротко подстриженные черные волосы, всегда гладко выбрит, шрам вот появился, уходя из-под правого глаза и прячась где-то под подбородком. Марк не любил яркого, и сейчас пришел во всем сером, разве что дорогом. Даже рубашку умудрился найти серо-стальную, почти поблескивающую в робком дневном солнце, заглядывающим в окна.
        Квартирмейстер «Мариона» явно хотел спросить что-то важное, но Свалк, аккуратно устроивший шляпу на лишний стул, восхищенно каркнул, оглядываясь:
        - Чтоб мне в луже утонуть, шкипер! Почему ты нас раньше сюда не звал?!
        Так-так-так… раздраженно стукнула трость. Что за утро, подвергающее сомнению все моральные принципы шкипера Хорне, а? Почему ему вдруг стало приятно из-за неподдельного восторга дряхлого пьянчуги, оглядывающего коллекцию как сокровищницу Императора Тысячи Островов? И кто из присутствующих тут чего не видел, я вас спрашиваю, а?
        Лисс, прятала улыбку за бокалом, Марк, как всегда невозмутимый, смотрел перед собой… Остальные пялились. Пялились как подростки, подглядывающие за женщинами в термах, как дети, восхищающиеся жонглерами на рыночной площади, как…
        - Хайни, тут и впрямь красиво, - Лисс кивнула и показала бокалом на птичьи веера, окаймляющие клинки, - нет, ну правда.
        Стреендам строгий, серый, черный и местами стальной. Яркие цвета горожане носят на себе и скрывают за дверями. Ну и корабли стараются расцвечивать парусами и флагами, не больше. Традиции Севера обязывают. Большая комната, занимавшая почти весь третий этаж, смотрелась россыпью самоцветов, старый хрыч Хоссте постарался. А когда он умер, Хайни тратил и продавал что угодно, кроме самой дедовой коллекции, даже ключ от большой комнаты сдал ростовщику на хранение. Чтоб соблазна не случилось.
        «Вот так и начинается забвение, с бабской тяги к красивостям, - фыркнул дедовский голос, возникающий все реже, - моряку нужна сабля и корабль, щенок, я тебе говорил!»
        Хорне чуть не ответил в голос, посоветовав бы деду заткнуться и не гнать волну против ветра, учитывая все, привезенное сюда им самим. Сам Хорне тоже добавлял, сам того не замечая. И даже Лисс приносила разные диковины, удивляя и заставляя думать о неприличном. Например, о женитьбе.
        Роди, Донер, Зель и Свалк, вместо того, чтобы сидеть, слушать и говорить, гуськом, как глупые мальки, слонялись по комнате. Тыкали пальцем, вполголоса делились ценой виденного и поражались ранее не встреченному. Как есть дурни, даром, что у половины в башке седых волос, блоддеров хвост, очень уж много. А сейчас совсем как мальчишки.
        Свой старый дедов тесак Хорне не променял бы ни на один из висящих на стене. Пусть те и казались отличными, да и были такими же. Веера из перьев райских птиц, привезенные из страны у самого края земли Сунь, только оттеняли сталь своими переливами. Пурпурные, бирюзовые, малахитовые перья, с огненными и сапфировыми глазками на самых кончиках, соединенные блестящими коленцами бамбука и тончайшей золотой проволокой стоили как запас пороха для Донера на половину похода.
        Четыре по краям и один вверху посередке, веера как-то попались на глаза мар-ярлу, решившему в отсутствие Хорне присвататься к его тетке. Что взбрело в голову старому хрычу - мало кто понял. Тетка отказала, но перед тем успела напоить мар-ярла кофе в большой комнате, и, видно в утешение, тот прицепился к Хорне, сразу по прибытию, с просьбой продать веера. Скорее всего, мар-ярлу просто нужна была причина, чтобы применить силу к нему и тетке из-за ее отказа. Закончилось все рубкой в переулке, когда тогда совсем здоровый Хорне выпустил требуху трем головорезам мар-ярла, четвертого оглушил и потом тянул за связанные ноги, пока не рухнул на рыночной площади от кровопотери.
        Зато мар-ярла сместили. И даже повесили, назначив преемника. Таких глупостей по отношению к капитанам Стреендам не прощал.
        Межу веерами, на вбитых крюках, лежали и висели стальные острые полосы. Окованные золотом, серебром, латунью, украшенные камнями и финифтью, эмалью и костяной резьбой. Прямая тяжелая рапира, взятая дедом с королевского капитана из Пешта в лихом набеге. Гнутый степной меч-хийр, с гравировкой несущегося крылатого жеребца, подаренный отцу у берегов Сунь. Выщербленный тяжелый ягр, снятый как память с тела Черного Йорена, убитого дедом в деле у Красного залива. Норгский старый меч, прямой, с золотой насечкой, почти без гарды, трофей, попавший к Хоссте во время войны с северянами у Бурке. Тонкий и бритвенно острый клинок из Халифата, подарок, полученный отцом от южанина-пирата, вырученного где-то у берегов Кем.
        Отдельно, выше остальных, темнел тесак, украшенный по рукояти резными кольцами из рыбьей кости. Его повесил сам Хорне, не вытерев крови, кое-где еще видневшейся черными пятнышками. Кровь принадлежала хозяину тесака. Блэкбарду.
        Роди задержался у стенного шкафа, высунув кончик языка и крутя в руках шахматы. Бывший боцман страстно любил играть в них, обученный как-то Сьером, и не смог удержаться. Игра попала к Хоссте откуда-то с дальнего севера, со Свардэ, выйдя из-под ножа костореза какого-то тамошнего племени.
        Какому зверю принадлежала темно-бурая кость, Хорне не знал. Но мастер вырезал из нее норгов, их «драконов», добавив по два серпента и кракена. Вместо ферзя в набор входила морская ведьма, а король, само собой, был Морским. С густой бородой, каменной короной и большим топором.
        Белых, как Хорне не бился, он понять не смог. Фигурки в капюшонах, с луками, гарпунами и дубинками, огромные пауки и змеи, парусные лодки на полозьях, трехглазая женщина и что-то пузатое вместо короля. Свардэ край темный и кто знает, что имел в виду содатель фигурок?
        Свалк крутил в руках шары из слоновьего бивня, вложенные один в другой без всякого клея и спорил с Зель - как так вышло.
        - Их резали из одного куска! - рявкнул Хорне.
        Так-так, согласилась трость.
        - Вы разжирели! - каркнул шкипер дальше. - Как глупые уличные девки дивитесь блестяшкам и побрякушкам! По местам!
        Ханна, вносившая супницу, едва не грохнула ее на паркет. Хорне глянул на нее кровожаднее обычного состояния перед боем и кухарку как ветром сдуло. Лисс даже покраснела от сдерживаемого смеха.
        - Последний поход пошел вам не на пользу! - Хорне завелся, вешал на всех один взгляд за другим, каждый тяжелее следующего. - Мы только пришли в порт, а вы уже пустили корни, тараканы сухопутные! Сладко естся да мягко спится, золото звенит в карманах, тянет покупать красивую одежду и поить шлюх настоящим шоколадом? А?!
        Так-так, совсем согласилась трость, поддерживая хозяина. Разбаловались, от рук отбились, псы соленые, блоддеров хвост!
        - Шкипер… - Донер осторожно зыркнул на него.
        - Я за него! - грохотнул, как распущенный бом-стаксель, Хорне. - Дьяволы ленивые! Карактицы дохлые! Давно солонину не жрали, супа молочного хочется?!
        - Он рыбный. - сморщила нос Лисс, открыв крышку. - И…
        - Старпом! - Хорне ткнул в нее пальцем.
        Лисс подала плечами и холодно выпрямилась.
        - Шкипер.
        За столом замолчали.
        - Я взялся за договор. Отказываться не стал, но рейс может выйти опасный.
        - Рейс? - удивился Донер.
        - Пойдем к Сеехавену. Везем пассажиров, не влезаем в драки, не заходим в порты, если не нужно.
        - Темное дело. - поделился Марк. - А за нами погоню не отправят, если такие пассажиры?
        - Мы доставляем какую-то доккенгармскую дворянку, - Хорне налил бренди, чувствуя, как вдруг потянуло болью в ноге, - оплата выйдет хорошая. Часть оплаты, Донер, принимаешь ты. Ночью и очень внимательно, осматривая каждый дюйм и взвешивая каждый картуз.
        Донер серьезно кивнул.
        - Марк, нужно найти попутный груз. Такой, чтобы никто не придрался. Надеюсь, нас пропустят патрули Номеда, без всяких осмотров и прочего. Есть что на примете?
        Марк кивнул:
        - С Юга пришли два корабля, у них с собой желтая краска для ткани. Сюда они уже не успели, Доккенгарм закупился для армии. На Длинном море есть небольшой выход со стороны Пешта, там любят красить попоны в желтый. А попон им сейчас требуется много, там снова воюют со Степью, отправляют сотни одну за одной.
        - Откуда знаешь? - поинтересовалась Лисс.
        - В порту два дня сидел, слушал. - Марк пожал плечами. - У них там вообще мирно не живут. Пешт вроде собирается воевать с каким-то из Вольных городов. Краски у черных горшков сто, займут половину малого трюма. А в самом Пеште сушь половину лета, собственную краску там делают из какой-то травы, а ее пожгло. Ну, так сказали во всяком случае. С черными сговорюсь на нормальную цену, выбью скидку под такой опт. Они обрадуются.
        - Торгаш. - скрипнул Донер.
        - Да. - одобрительно крякнул Роди.
        - Под каким флагом пойдем? - поинтересовался Марк.
        - Стреендам, - Хорне кинул в рот оливку, - мы люди мирные.
        - И пушки оставим? - ошалел Донер.
        - Дурак, что ли? - Лисс вздохнула, глядя на него.
        - Каперские документы я выправил новые, - Хорне притянул оливки к себе, - а все знают - магистратуры как волки, норовят тяпнуть постоянно, если видят нас в одиночку. Никто не подкопается.
        - Воевать придется. - Роди положил на стол кулачищи. - Длинное море, мы там кое-кому должны. И немало.
        Так-так-так, согласилась трость, а Хорне глянул на бывшего боцмана зло. А то он сам не помнит, верно? Роди осклабился в ответ, простяк и надежный друг Роди.
        - Может, хлопок возьмем? - поинтересовался Марк. - Знаю, где найти двести мест.
        - К морскому дьяволу промеж его задницы, - Лисс скривила губы, - хлопок полыхает куда там пороху. А драться придется, нюхом чую.
        - Как скажешь. - Марк кивнул. - Но пустой трюм - лишние вопросы.
        Зель открыл рот и тут же закрыл. Хорне уставился на него:
        - Ну?
        - Я вчера играл в…
        Лисс шарахнула по столу, нахмурившись. Боцману играть запрещали. Зель проигрывался, влезал в долги и играл снова.
        - Я выиграл, - оскорбился Зель, - только не знал, что делать с выигрышем. Пятьсот штук сукна.
        За столом замолчали намертво, уставившись на него. Хорне, отхлебнув, заговорил первым:
        - Пятьсот штук сукна?
        Зель, довольный собой, кивнул.
        - Какой дурак смог поставить столько сукна на ставку? - Лисс смотрела оторопело. - Это же очень дорого.
        - Ободрал купчину как липку, - хохотнул Зель, - перло мне, как проклятому. Только груз еще не забрал…
        За столом снова замолчали, смотря на него. Зель отлично рубился, водил абордажную команду, нюхом чуя опасность и вовремя отправляя людей прикрывать ее, мог отбиться сразу от трех-четырех хороших рубак, владел всем, убивающим и калечащим людей, что на древке, что без, но порой… Порой Зель в обычной жизни мыслил чересчур странно. Если не сказать хуже.
        - Что за купец? - Хорне потянул воздух сломанным носом, чуя подвох.
        - Какой-то хрен с Оловянных, - Зель пожал плечами, - Уилли-Весельчак, вроде как. Груз у него на корыте, пришедшем позавчера.
        - А кто еще играл с вами, Зель? - поинтересовалась Лисс.
        - Старпом и боцман с той посудины.
        Лисс переглянулась с Хорне. Плохого-то в этом во всем ничего не было, вроде бы, все честно, но подвохом пахло все сильнее.
        - А у Уилли-Весельчака на подбородке нет шрама, как копытом лягнули? - вдруг поинтересовался Роди.
        - Есть. Борода рыжая. - Зель косился на Роди с заметно опаской.
        - Говори. - Хорне кивнул.
        - Играл ты во «Вдове боцмана»? - Роди дождался кивка Зель. - Развели тебя, парень. Сукно уведенное, скорее всего. Хозяин объявится, пойдет в Морскую палату, оттуда начнут трясти тебя, Зель. Краденное - не трофей, надо ж понимать.
        Краденное не трофей, не честно взятая с боя добыча. Стреендам это понимал и если хозяин спертого груза доказывал собственность и кражу, наказание нес не только вор, но и перекупщик. А купил или выиграл… какая разница.
        - Сукно они толкнут кому-то, выйдут с вечерним приливом и отправятся дальше. А потом станут травить байки что, мол, груз тебе отдали и с тебя весь спрос. А сами его честно купили и готовы выплатить штраф. - Роди сморщился. - Я за зиму узнал о таких прощелыгах немножко. Почему они тебя не узнали, ты ж с «Мариона»? А, да… Вас всю зиму не было, а Уилли впрямь не местный.
        Хорне погонял желваки, скрипнул зубами. Так-так, разозлилась трость вместе с ним. Все обернулись, смотря, как и должны смотреть на шкипера. Хорне Кишки-Вон вернулся, отодвинув домовладельца и добропорядочного горожанина.
        - Лисс, на Кота. Зель, взять половину абордажной команды и мачтовых, на штурвал встанет Роди. Если вышли из порта - догнать, капитана, старпома и этого Уилли вернуть живыми. Если не вышли - припереть к пирсу и взять прямо там, ответ перед Морской палатой - за мной. Судно - на ваше усмотрение, можете взять призом, если сукно на борту. Каперские документы у меня в рундуке, Лисс.
        Лисс сверкнула лазурью глаз, уже летя к двери. Остальные, включая Роди, бросились следом. Донер не мог пустить за орудия кого другого, Свалк явно желал понаблюдать за зрелищем. Остался Марк, как всегда спокойный.
        - Накрылся завтрак. - поделился он, глядя на разложенные приборы. - Шкипер, не сильно мутное дело?
        - Еще какое мутное, - согласился Хорне, отпивая бренди, - но отказаться… Не стоило, Марк. Сходим, прорвемся.
        Хорне покосился на место, должное быть занятым Сьером. Он пока не привык к его пустоте, ожидая странного, но порой очень верного совета. Да, Сьера здесь не хватало…
        Старый колдун
        «Чирок» ловил волну скулой и не сдавался. Волны расходились все сильнее, шторм начал ворчать и грохотать в море, а Баклберри давно передал правило Хорне. Рулевой спал, свернувшись под настилом у руля, накрывшись стареньким навощенным плащом. Хорне правил, стараясь не потерять звезд посреди сгущавшейся черноты. Сверяться с правилом в руке не получалось, и он шел как мог.
        Команда отдыхала, Сьер постанывал в трюме, а компанию Хорне составлял пьянчуга в шляпе, оказавшийся хирургом и откликавшийся на Свалка. Трезветь он совершенно не собирался, справедливо полагая, что тольку от него, хоть пьяного, хоть трезвого, никакого. А раз так, то бояться кромешного ужаса за бортом лучше с бренди. Хорне, заштопанный им совсем недавно, не возражал.
        - Шкипер? - Свалк, глотнув из бутыли, уставился темноту, вдруг ярко сверкнувшую пучком рогатых молний.
        - Что?
        - А пристать нам точно некуда?
        Голос у хирурга заметно дрожал, несмотря на выпитое. Страх моря в самом море глупость несусветная, но Хорне не удивлялся. Мало ли, вдруг дед вовсе плавать не умеет?
        - Пристанем если шторм начнется. - Хорне хотел попасть в Бурке побыстрее. Но море волновалось чересчур, а «Чирок», пусть и неплохой кораблик, на переходе до острова корабелов вполне мог не справиться с волнами, порой взлетавшими выше грота.
        Донер, нахохлившийся на носу, порой терялся в разлетающейся воде, но не уходил. После гибели брата канонир ходил мрачный, но почти не пил. Дамер, пытавшийся как-то его расшевелить, на удивление оказался легче. Или просто не показывал горя.
        В Стреендаме верили - близнецы или двойняшки друг без друга не целые, располовиненные и ищущие друг друга до конца жизни. Частенько конец наступал очень быстро и Хорне очень не хотелось терять еще одного северянина. Дамер сейчас сидел в трюме, в компании бренди и Сьера, хмуро смотрящего на всех едва ворочающимися глазами. Лиможанцу досталось знатно, приложив, как оказалось, о борт и потом об воду. Не говоря о самом первом ударе твари, выросшей из ненависти и горя на борту невольничьего судна.
        Остальных Хорне отправил отдыхать, но Марк попросился стоять на вахте, а Роди к нему присоединился. Так что внизу следил за порядком один Хорек. Хорне вел «Чирка» и старался не думать о смертях, повисших на нем, как на капитане. Не время и не место, все потом, когда под ногами не будет плясать палуба, ветер будет пахнет портом, а оставшиеся если и отправятся к Морскому королю, то не по его вине.
        Ньют. Домер. Клайд. Трое опустились в море только по его вине и в самом начале пути. Хорне, смотря вперед, пытался думать о корабле и людях, только мысли все равно возвращались к погибшим.
        «Правь лучше, дурачок! - посоветовал голос деда. - Ты не баба, чтобы воду лить!»
        Он Хорне Кишки-Вон, все так. Хайни скрипнул зубами и всмотрелся в серо-черное, наваливающееся сов сех сторон. Если не врали расчеты, звезды и не самая лучшая карта, то он знал, куда сейчас идти, ища стоянку. Тюленьи островки, где Хорне, само собой, никогда не бывал, лежали справа по курсу. И спасая от шторма, могли кинуть в другую опасность… До Норгейр близко, а с норгами их инвалидная команда едва ли справится.
        Море злилось все сильнее, Хорне посматривал вправо все чаще. Донер, темневший на носу, замахал руками как мельница.
        - Марк! - Хорне кивнул на Донера. - Узнай, в чем дело.
        Безантец отправился на нос без возражений, быстро, но аккуратно. Ухватился за ванты, прошел до бака на самом опасном куске, под косым парусом фок-мачты. «Чирок» прыгал по волнам, зарывался носом и выскакивал, елозя кормой вбок. В шторм опасно у берега, все так, но Хорне слушал себя и судно, ища подсказки. Хороший корабль, даже если ты сам не касался его при постройке, подскажет вовремя. Что? Про опасность.
        Про доски, подавшиеся под ударами волн, про течь, появившуюся из-за небольшого камня, незамеченногол в шхерах, про трещину, побежавшую вдоль мачты.
        Хорне, зачерпнув из волны, хлестнувшей сбоку, задержал воду в горсти. Бросил несколько слов старого заклятья, переданного дедом и отцом. Простенького, полученного кем-то из прежних Хорне от мар-ши, знавших, как говорить с морем.
        «Помоги, подскажи, как укрыться, куда пойти!»
        Небо над головой недовольно загрохотало, сбивая черные тучи воедино. Небу не нравилось, когда море помогало мареманну. Но Хорне давно знал - море всегда поможет северянину, если тот попросит. Возьмет свой долг потом, но поможет.
        - Донер говорит, - Марк оказался рядом, весь мокрый и моргающий через капли, бегущие с головы, шляпу у него унесло, - Донер говорит, справа видел темное.
        Хорне довольно оскалился. Море помогло, а память не подвела, Тюленьи острова рядом, будет где встать на стоянку.
        - Дамера наверх и всем ставить риф. - Хорне навалился на правило. - Баклберри, пес соленый, вставай!
        Море злилось ненашутку, но небо ярилось сильнее. Черно-сизое, сплошь затянутое лохматыми громадами, полыхающими внутри серебром молний. Ветер рвал паруса, но те пока держались, и стоило помочь «Чирку» донести их к суше. Ветер нужно было поймать. Баклберри, с торчащими бакенбардами, уже мелькал у фока, орал, показывал…
        - Шкипер, - Свалк, забытый всеми, выбрался из-под кормового настила, - все кончилось?
        Хорне фыркнул, глядя на него. Гогот покатился дальше, перелетая от одного к другому. Внутри Хорне треснуло что-то заледеневшее, не дающее дышать спокойно. Смех рвался изнутри, перекрывая даже прибой.
        «Чирок» входил в небольшую бухточку. Тюленьи острова, рассыпанные друг у друга, славились такими, закрытыми со всех сторон скалами и дающими спрятаться от шторма. Тюленей тут издавна водилось видимо-невидимо и их даже старались не бить. Тюленьи острова давали тем пристанище, здесь выводились бельки и текла спокойная жизнь, тюлени набирались жира, плодились и порой переставали пугаться людей.
        Камни оставляли проход для небольшого «Чирка», Хорне оставил зарубку в памяти, на будущее. Большое судно здесь не встанет, рыбакам удобно, да вот таким, как они сейчас. Донер стоял на носу, проверяя глубину. Момент, когда он махнул рукой, Хорне не упустил.
        - Якорь!
        Хорне подвел «Чирка» поближе к галечной россыпи, разворачивая кормой. Отдали кормовой, судно вздрогнуло, начав разворот на нос.
        - Якорь!
        Носовой улетел в темноту, расшугав любопытных птиц, кружащих вокруг. Пернатых тут водилось много, орущих и любопытных, непуганных, не сорвавшихся с мест с приходом судна.
        На гальке, невольно вопя, переливаливался тюлений молодняк с матками. Здесь столовались серые тюлени, самые частые гости в гаванях и портах самые глупые и доверчивые. Самцы, все же разъярясь, трубили перед стадом, потихоньку собиравшимся вместе.
        - Не люблю тюленей, - Роди скорчил рожу, - толку - только куртки с них шить. А вот козотрах бы обрадовался, им все равно, они их жрут.
        Роди сплюнул за борт и спрыгнул, уйдя в воду почти полностью. Шлюпки на «Чирке», после встречи с «Вдовушкой» не было, смыло к блоддеру за борт.
        - Нас отлив на мель не посадит? - Донер косился на ровно дышащую воду.
        - Нет. - Хорне кивнул на глубокие промоины, видневшиеся в перекатывающейся галке. - Здесь вода не уходит, остается на одном уровне, берег все точит.
        - Дед рассказывал?
        Хорне кивнул, и этого Донеру хватило с избытком. Старый хрыч Хоссте знал почти все почти о всех морях.
        - Хорек!
        Тот высунулся из трюма.
        - Остаешься на судне, мы осмотрим берег. Следи за Сьером, он все рвется наружу.
        Лиможанцу не лежалось, как бы его не уговаривал Свалк. Хирург, плюнув, в конце-концов решил не мешать Сьеру убиваться, раз уж так рвется к этому. Хорне относился к проблеме чуть иначе, он шкипер, он за людей отвечает.
        Густо несло выброшенными и гниющими водорослями. Хорне слил воду из сапог, натянул их обратно, надеясь скоро развести костер и обсохнуть. Он оглянулся, глядя на все еще бушующее море, там, далеко. Тут ветер рвал шляпы, раздувал полы курток и кафтанов, но даже щуриться приходилось через раз, глаза не резало.
        Хорне остановился, втягивал запах суши и сам ветер. Тот шел с зюйда, надо же, почти теплый и осенью.
        - Шкипер.
        Донер вытирая мокрое лицо, стоял рядом.
        - Да?
        - Я «Чирка» осмотрел, все вроде бы хорошо, вода есть в трюме, но мы вычерпали. Успокоится, попробуем полностью законопатить щели.
        - Хорошо. Надо отыскать родник, набрать воды.
        - У нас вроде запас неплохой, - Донер пожал плечами, - да и к Бурке идти день, как шторм прекратится, верно?
        - Запас, Донер, всегда стоит пополнять. - Хорне прищурился, глядя на дальнюю сторону островка, закрытую сказами. - Это мне, блоддеров хвост, чудится, или костром тянет?
        Дым принесло оттуда же, откуда пришел теплый южный порыв - с дальнего конца. Хорне нахмурился.
        Костер мог развести кто угодно. Корабли номеда, кто-то из берегового братства, норги, залетный купец, пережидавший шторм и просто рыбаки-китобои, далеко зашедшие в море. И вряд ли стоило переживать… Не будь у самого Хорне с командой уведенного абисского суденышка и не случись им бежать от расправы легионеров.
        - Роди, - Хорне оглянулся, - И Марк - вы со мной. Донер, останься на корабле и жди, пока кто-то из нас появится на берегу. Если что - уходите.
        - Шкипер, я сам могу схо…
        - Донер, ты старший. - Хорне сплюнул, глядя на канонира. - Смотри за братом, за Сьером. А я схожу.
        Трава на островках росла слабо, блеклая и тонкая. Цепляясь за ее пуски Хорне пыхтел, карабкаясь на острый гребень, из-за которого дымом тянуло все сильнее. Роди оказался наверху раньше, уже торчал кверху задом, рассматривая открывшееся. Марк помог Хорне, протянув руку и улегся, аккуратно раскидав гальку под грудью.
        - Вот так дела, - Хорне недоврчиво хмыкнул, - глазам не верю.
        Здешняя бухта оказалась больше и явно глубже. Старенький флейкк, переделанный под торговца, став пузатее и осадистей, стоял почти у берега. Закрепили судно на трех канатах, примотанных к специальным швартовочным кольям из стали. Море в бухте успокоилось раньше и флейкк качался лениво, поскрипывая недавно смолеными бортами.
        А вот творящееся на берегу казалось куда интереснее. Расстояние оказалось небольшим, люди внизу выставили часового, но тот до гребня не добрался, остался внизу и сейчас спас за одиноким кустом.
        На пляже… На пляже происходило самое привычное для здешних мест: дележ добычи и выбивание признаний о спрятанных ценностях. Купца захватили, это Хорне понял сразу. И даже распознал, что напавшие не из Берегового братства. Черное и серое, немного коричневого, сволочная пакость из магистратур, гадящая по-мелкому. Здесь, на Тюленьих островах, магистратные словили добрый куш. Даже такому юнцу, как Хорне, многое становилось понятным, стоило лишь осмотреть судно.
        Носовая фигура была незнакомой, да и сам флейкк, выстроенный в Бурке, в Стреендам мог заходить только с грузом, набрать припасов или случайно. Флаг, обвисающий на корме, синел двумя полосами на белом полотнище Речного графства. Топенант чернел, замененый на Черном Юге, там же, где половина парусов вместо светлого полотна поменялась на красное и желтое, сотканное совершенно иначе. Купец шел богато, набив трюмы переделанного флейкка слоновьей костью, маслами, сушеными фруктами, пряностями и разными диковинами.
        Черные, поблескивающие кожей, взяли его на самом входе в Узкое море и погнали на север. Умный и хитрый поступок, пусть и рискованный. Не случись войны с Абиссой, уведшей почти все «змеи» к Свардэ, вряд ли они решились на такое. Отбить торговое судно от каравана или загнать одиночку лишь кажется простым делом. Корабли Номеда сновали у пролива туда-сюда, и торгашу просто не повезло, что ходкие весельно-парусные «змеи» ушли.
        Корма пестрела дырками от мелких ядер и картечи, снявшей всю позолоту и размочалив видимый край в щепу. Тотемондцы явно потратились на запрещенное оружие и рискнули всем. Поймай их морской патруль - болтаться на реях капитану с помощником, а остальным уходить звенеть цепями, прикованным к банкам и веслам «змеев».
        - Их всего десять, шкипер, - Роди кивнул на черных. - Как они смогли…
        - Тринадцать. - Хорне показал на флейкк. - По одному на баке с ютом и еще один марсовый. Смотрит за морем.
        Тринадцать псов с Тотемонда против двадцати пяти моряков из речных земель. Как они смогли взять судно?
        Пушки. Тотемондцы выкосили часть команды картечью, перерубили фок книппелями, ядрами, соединенными в пару цепью, заставили тех встать и пошли на абордаж. Да и… Как-бы Хорне не считал черных просто злобной и трусливой стаей дворняг, рубаки из них были явно лучше, чем парни Речного графства.
        - Вон, видишь?
        Хорне показал на три тела, лежавшие поодаль от пленников.
        - Ну?
        - Просто так рубить бы не стали, а они их покрошили в капусту. Значит, черным тоже пощипали перышки, отправили к акулам несколько человек.
        - А что они собрались делать с остальными? - Роди не понимал. И Хорне даже стало немного завидно этому здоровяку, лихо рубившемуся двумя руками, но не принимавшему подлости. Не иначе, как часть кланов Оловянных островов жила по старой честной памяти с привычками.
        Марк, ткнув Роди в бок, показал на костер. На рдеющие угли по краям и железо, калившееся до своего времени. На бледного бородача, привязанного к врытым колышкам и вяло ждавшего своей участи. На тонкое полотно нижнего белья, оставшегося поверх сытых ляжек. И на мрачного черного, коротко стриженного и державшего в руке шляпу, принадлежавшую явно не ему, богатую, с поблескивающей пряжкой и цветными густыми перьями.
        - Пытать? - выдохнул Роди. - А я и не подумал. У нас, обычно, камнями приваливают, пока не треснет чего…
        Хорне сплюнул, уже не завидуя.
        Пытки и крики, начавшиеся внизу, его волновали мало. Все равно ничего не разберешь с высоты, куда больше занимали матросы, связанные и сидящие кучкой. Точнее - пятеро из них, как и все - раздетые по пояс и избитые сильнее. Даже на расстоянии Хорне легко различил синие широкие полосы, идущие по правому плечу каждого. Эти были северянами, своими.
        - Марк.
        Тот обернулся.
        - Оставайся здесь, присматривай, примечай. Если сможешь заметить где выставят посты на ночь, будет хорошо.
        - До ночи еще далеко, шкипер, - удивился Роди, - да и толку?
        - Они станут искать спрятанные золото и прочие дорогие вещи, - терпеливо пояснил Хорне, - капитаном шел сам купец, он с собой возит запас на всякий случай и, наверняка, убрал уже выторгованное по пути золото. Потому его и пытают. Искать будут весь день, не меньше, пока не найдут - не успокоятся. Второго судна нет, они его утопили. А на флейкке еще не установлены орудия, но они внутри. Или на палубе.
        - И?
        Хорне усмехнулся:
        - Это судьба, Роди. Морской король послал нам хотя бы что-то хорошее за наши беды.
        Роди ухмыльнулся, совершенно неожиданно для Хорне:
        - Ты храбрец, шкипер, удача любит тебя!
        Хорне оскалился в ответ:
        - Шкипер? Не мальчишка?!
        - Шкипер! - Роди сжал своей лапищей его плечо. - Настоящий, вижу. А худой? Поправим, нарастим тебе мяса. Ночью нападем?
        Хорне кивнул в ответ. Да, напасть стоило именно ночью, и так хитро, чтобы все прошло гладко. Глупо нападать, когда их всего нет-ничего? Тут прав Роди - если ужача любит, то все получится. Осталось только понять - как?
        Назад они вернулись уже с Донером и Дамером, прихватив даже Сьера, влившего в себя половину бутыли бренди и пославшего всех к чертям за желание удержать его «внутри чертового корыта». Марк, казалось не поменявший даже ног, лежа на камнях, оглянулся озабоченным.
        - Шкипер!
        - Что?
        - Тут такое дело…
        «Дело» Хорне заметил сам и оно ему сильно не понравилось, блоддер задери чертовых черных с их выкрутасами. Додуматься до такого могли только форменные идиоты, хотя, как считала половина Стреендама, в магистратурах обитали именно они. Оставшаяся часть горожан совершенно не хотела считать тамошних людьми, предпочитая относиться как… как к Иным, из старого народа.
        Черные, жившие на севере и на побережье, не просто не любили морских колдунов, не-е-е. Они их попросту ненавидели, а мар-витт старались не попадаться к ним в руки, порой предпочитая верную смерть плену у тотемондцев. Вот как сейчас, прямо перед глазами Хорне.
        Мар-сёрс, старый, длинноволосый и длиннобородый, без одежды, стоял в стороне, с разведенными руками, примотанными к врытой в землю мачте. Хорне не ошибся, дед впрямь был самым настоящим морским колдуном, покрытым, от запястий и до колен, темной вязью татуировки. Широкие темные полосы, зелень и синь воды, чередовались с белыми гибкими языками льда, разрезаемые красными всплесками крови. Море, лед и кровь, протянувшиеся почти по всему сухому длинному телу говорили больше любых слов.
        - Блоддер тебя задери! - Донер скрипнул зубами. - Хреновы черные, как они умудрились его сцапать?
        Именно так, Донер прав. Спрашивать себя - за что парни в черном взяли сильного мага, Хорне и не подумал. Все знают, что такое происходит всегда. А вот как? Стоило подумать.
        - У него пальцы сломаны и перетянуты между собой шнурками, - поделился Марк, - я сперва не понял, а потом на левой руке шнурок перематывали заново. Кляп во рту, скорее всего - сломанные ребра. А они его боятся.
        Еще бы не боялись… Хорне еще не сталкивался с мар-витт, морскими ведьмами и мар-сёрс, мужчинами-колдунами. Говорили, что женщины сильнее, но даже такого старого деда черные спеленали как смогли.
        - Он заноза в заднице у их вожака, - Хорне сплюнул, - давняя заноза, судя по всему. Они убьют его на суше, чтобы море не узнало и не сказало его родичам. Выпустят кровь или сожгут. Конец у деда будет страшным.
        Если не убьют, конечно, до ночи. Терять такой шанс, заполучая благосклонность морских чародеев, Хорне даже не думал. И если сомнения, совсем недавно, все же были, то сейчас решение само просилось на язык.
        - Будем драться, шкипер? - поинтересовался Дамер, обычно молчавший больше всех.
        Хорне глянул на него, стараясь разобраться в мыслях матроса. Потерявший брата Дамер, такой спокойный и невозмутимый внешне, сейчас кипел самым настоящим штормом. Ярость, оставшаяся от глупой смерти Домера, рвалась наружу, требовала чьей-то крови и гибели. Да и Донер, следящий за уже заканчивающимся весельем внизу, желал того же самого, наливаясь темной злобой.
        Марк, толкнув в бок, сполз к Хорне со своего поста.
        - Они почти разболтали купца.
        - Точно? - Хорне прислушался.
        Судя по длинному и никак не прекращавшемуся стону, купец разбалтывался неохотно.
        - Скоро сдастся, деваться ему некуда. Сейчас полдень, значит, к вечеру они поделят добычу и начнут готовиться к отходу. Моряков убивать не хотят, так?
        Так, это Марк мог и не спрашивать. В магистратурах свобода чужаков ценилась только на вес их золота или оружия. Прочие, одиночки, слабаки и неудачники, чаще всего заканчивали свои дни в трех местах: каменоломнях, рудниках или в дубравах, углежогами, выплевывая куски легких. Хотя куски легких они выблевывали во всех трех случаях, порой даже через рассеченную бичами надсмотрщиков спину.
        - Не пойдут черные в ночь, не те моряки из них. Они оставят пленных на берегу, чтобы следить, посадят в кучку у костра и начнут сторожить. - Хорне прикинул расстояние до корабля. - На судне будет пара вахтенных, не больше. Самое главное тут одно…
        - Чтобы в трюмах оказалось побольше доброго пойла? - Марк понимающе усмехнулся.
        - Они пришли раньше нас, - Хорне кивнул мыслям, - иначе кого-то уже отправили бы осмотреть берег. Нам повезло, хотя «Чирка» стоило бы отогнать за скалы.
        - Если выкатят хотя бы бочонок, то уже не стоит. - Марк показал на часового у куста. - Не ждет неприятностей, уверены в безопасности.
        Спящий внизу, впрямь, совершенно не думал о нападении. Прислонившись спиной к валуну, накрытому циновкой, клевал носом, изредка пьяно оглядываясь и снова начиная клониться вниз.
        - Ух ты… - протянул Роди. - Вот это да!
        - А еще звал того рыжего козотрахом, тьфу… - Донер сморщился. - А сам-то!
        Купец прятал в трюмах не только слоновью кость и яркие ткани. Хорне покачал головой, видя, как по сходне, подталкивая в спины, черные спустили трех настоящих чернокожих, одетых лишь в короткие, по колена, юбки. Одевать их, пряча от холода, никто не собирался.
        Тотемондцы гоготали, глядя на них. Ветер, не такой и сильный, превратил кожу в темно-пурпурную, переливающуюся синим. Три молодых темнокожих девчонки, подрагивая, жались к друг другу, не закрываясь руками, как любая из местных женщин, оказавшись здесь. Роди, уставившись на почти черные соски одной, на цепочку, идущую между ними, сглотнул.
        - Да, - Марк похлопал его по плечу, - иногда хорошо жить в самой заднице мира, увидишь много интересного.
        - Я тебе эту руку выдеру и запихаю прямо в…
        - Хватит, псы соленые. - Хорне улыбнулся. - Все идет как можно лучше. Роди, получишь вон ту, с цепочкой. Сам только отвечать за нее станешь, если что сворует.
        Роди, довольно кивнув, перестал сопеть. Это Хорне подметил недавно, на «Вдове», когда здоровяк готовился драться. Раз сопит, то жди ударов. Хорне так и подмывало воспользоваться трубой, чтобы рассмотреть получше происходившее внизу. Но стекло могло выдать, блеснув, солнце окончательно опомнилось после шторма и старалось продраться через светлеющие тучи. Пока удача на их стороне, никто из черных, окруживших пленных, их так и не заметил. А часовой поразил Хорне так, что он даже решил оставить ему жизнь… Если получится.
        Купца мучили с подходом, но без воображения. Старое доброе каленое железо уже нагревалось в костре, а он, без ногтей на руке, избитый и пока не сломленный, потерялся в собственной боли. Хорне ему не завидовал, но и не понимал. Зачем страдать, когда ты сам, команда, корабль и весь груз так и так в руках людей, явно нежелающих что-то возвращать, включая свободу. Не говоря о жизни самого капитана-купца, ему-то добраться до Тотемонда не светило. Совсем, даже в виде готового к продаже раба. Раб может сбежать, выкупиться, найти способ отомстить. Кто оставит за спиной такой долг? Хорне бы не оставил.
        Дожидаться запаха подпаленной свиньи и подгоревшего жира ему не хотелось. Но наблюдать за творящимся стоило, пытаясь не пропустить нужного момента. Разве что… Хорне дернул Донера, тут же подставившего ухо:
        - Нагрудники, щиты и оружие поднимайте сюда. Я останусь смотреть. Потом отведи «Чирка», спрячь за дальними скалами, рисковать не стоит, если уж Морской король вроде на нашей стороне.
        - Атакуем к ночи? - Донер оскалился.
        - Да. Не будем тянуть мар-хунда за яйца, пока он жрет. Действуй, Донер.
        Хорне лежал на гребне, не высовываясь и следя за часовым. Сбрасывать парня со счетов явно не стоило, вряд ли в команде есть форменный дурак. Может, самый младший, что вероятнее всего, отправленный на часы без смены за провинность. Тотемондцам хватило дурости оглядеть остров один раз и больше не высовываться за скалы, прячущие флейкк, пленных и дымок от костра.
        Купец, вдосталь наоравшись после железа, раскаленного до белого, заткнулся как-то сразу. Черные суетились, орали друг на друга и пытались влить ему в рот то воду, то вино, но те почему-то вытекали обратно. Хорне, давно заметивший, как наливалось дурной кровью лицо бедолаги, хмыкнул. Черные вообще порой удивляли, от самой своей магистратуры, нерушимо стоявшей под властью совета князей из-за северных войн и до всех глупостей, куда ее жители умудрялись впираться, надеясь, видно, только на удачу.
        Вот и сейчас, ни за что, ни про что, забрали жизнь у человека и ничего, блоддеров хвост, не добились. Купчина умер, сердце не выдержало или мозговой удар случился, и все. Не то, чтобы Хорне сильно переживал из-за неведомого ему торгаша, пусть тот и оказался мореходом, да храбрым, нет. Солнце, снова спрятавшись в серую хмарь, верно катилось на закат. А черные так и не отыскали нужной им казны, помимо всего остального. Надеяться, что те теперь примутся пить и драть южных баб Хорне не хотелось. Это было форменной глупостью
        «Умнеешь, - сказал дедов голос в голове, - не зря тебя линьком пороли»
        Хорне не стал отвечать, понимая, что дай старому хрычу повод и он больше не заткнется.
        «А мало пороли! - заявил дед. - Забыл, как старших уважать, нос задрал, молокосос»
        Ай, лучше промолчать. Хорне уставился в кучу пленных, пытаясь понять - кого потащат первым, кто там ходил в помощниках у купца-шкипера. Не угадал, из всей кучи, наплевав на орущих матом стреендамцев-северян, черные вытащили самого обычного и неприметного мужичонку средних лет, одетого небогато, но прилично. Левую сторону лица ему уже уделали в отбивную при абордаже, теперь, видно, достанется больше. Если дядька, конечно, собирается сглупить.
        - Чтоб вас морские суки утрахали вусмерть! - донеслось снизу, прилетев черным от северян. Хорне довольно усмехнулся: братья не сдавались, как любой стреендамец, если он настоящий мареманн, а не одно название. И поносить черных вот так стоило дорого, за такие слова о морских суках, низших родственниках мар-ши, тупых, хищных и красивых тварей, порой еще встречающихся кое-где, можно и…
        - Да чтоб тебя башкой в гальюн запихнули, ублюдок! - проорал тот же голос после хлесткого удара плетью, пришедшегося моряку по лицу. - Ху!
        Второй удар оказался сочнее, впившись в шею, когда северянин успел наклониться, подставляя плечо. Третий и четвертый слились в один, дальше Хорне не считал. Хотелось верить, что избитого не прирежут, а он сам вытянет, доживет до боя и даже поучаствует в нем.
        Хорне куда больше интересовал помощник капитана, что даже не оказался привязанным, а стоял и, весьма даже бодро, размахивал руками. Ситуация прояснялась и было неясно лишь одно - что ему мешало раньше раскрыть пасть, выкладывая все черным? Хотя…
        Моряки, потихоньку встававшие, свистели, поливали помощника капитана последними словами, но уже ничего не могли сделать. Он продал их полностью, продал их долю, уговорившись сдать казну под собственную свободу и, наверное, какую-то часть товара поменьше. Такие, скользкие как слизни, всегда вывернутся, спасая себя.
        Но Хорне это оказалось лишь на руку. Черные окружили команду, плети ударили раз десять, заставляя всех сидеть спокойно. Главный, еще двое и хитрый подонок уже поднимались по сходне, сброшенной сразу на берег.
        Все притихли, ожидая их появления. Хорне, заметив шевеление часового, даже проснувшегося от неожиданно накатившей на пляж тишины, замер. Слился с камнями, стараясь совершенно не показываться и глядел почти одним глазком.
        Наружу вышли трое, один из черных вытирал нож куском сорочки, оторванной, судя по цвету, у предателя. Договариваться с тотемондцами - не уважать себя и семью, это Хорне усвоил с самого детства.
        «Еще бы ты, щенок, не усвоил, столько подзатыльников словив…» - хекнул дед.
        Это верно, принципы Хоссте чаще всего вгонял в его голову вместе с ухом, крутя то меж пальцев, с щелчками жесткими, угли тушить можно, ногтями по макушке или прилетающими от ладони, твердой как доска для бимсов, тумаков по затылку. Дед вообще не скупился сдабривать поучения доступными ему методами. Мол, не запомнишь, как по звездам север искать, так вспомнишь, как тебе сливу на носу накрутил. Ух, старый подонок…
        «Пожалеешь еще, когда совсем на тебя оскорблюсь» - проворчало в голове.
        Пожалеет, пожалеет…
        А дело начало принимать хороший оборот, радуя Хорне, рассматривающего противников и прикидывающего - как же им все-таки напасть? Вряд ли марсовый останется в темноте, его снимут скоро. Двое, стоящие на вахте по кораблю, надо думать, поменяются. Но, все же, пара сабель есть пара сабель и одиннадцать против его людей, а не тринадцать, всяко лучше. И выходит вот такой интересный расклад:
        Самое главное - снять часового в кустах. Отправить кого-то самого ловкого, чтобы без пыли и шума, на берегу остается десять человек. Как рубится Роди - Хорне знал и надеялся на него. Клайд… Клайда ему не хватало, окажись тот живым, Хорне надеялся бы хороший исход без раздумий. Но уж как есть…
        Роди, Марк, вроде пришедший в себя, Донер с Дамером, он сам и Хорек. Вот и все, больше никого нет. Если не считать Сьера, но того стоит удержать под присмотром Свалка и все, сюда он прийти не сможет, ноги лиможанца слушаются все еще плохо.
        Шестеро против десяти… Учитывая Роди - можно справиться с половиной до того, как вахтенные окажутся на берегу. Если получится отбить моряков, замотанных пусть и толстыми, но веревками, а не канатами, может стать еще лучше. Тогда победа будет именно за Хорне и его людьми. Но…
        Хорне покосился на мачту с привязанным мар-сёрсом. Вот этот дед, явно не собирающийся умирать, вот кто его смущал. Хорне как будто тянуло прямо сейчас спуститься и попробовать его освободить. Глупость несусветная, но имейся у Хорне шнурок, покупаемый у бабок-гадалок моряками, перед выходом в море, он бы его нацепил на себя. Говорили, такие штуки порой сбивали колдовство мар-витт и их братьев, не позволяли самым сильным копаться в голове и подчиняться. А уж этот, весь в узорах, явно сильный, пусть ослабевший и полностью обездвиженный. Говорили, что если убиваешь колдуна, настоящего и старого, если уж такое пришлось делать, нужно не меньше четырех человек.
        Двое рубят, один кидает в пламя отсеченные куски, последний следит, чтобы пламя не гасло, полыхая ровно и сильно. Проверять Хорне совершенно не хотелось, и спасти деда входило в планы, но не сразу прбиваясь именно к нему.
        Внизу, как спустили небольшой сундучок, начиналось веселье. Уже тянуло поросенком, явно последним из купленных на Юге, зарезанным, выпотрошенным и теперь крутящимся на вертеле. Уже доносились звонкие шлепки живота о смуглую задницу из-за кого-то из черных, не сумевшего сдержаться и оттащившего рабыню за один из валунов, ближе к Хорне. Уже доносилась какая-то заздравная, обычная для черных и звучавшая как покалеченная стреендамская песня. Уже металлически звякали дорогие серебряные чаши, извлеченные из капитанской каюты, чаши, наполненные капитанским же бывшим вином.
        Черные веселились, срубив немаленький куш и радуясь доброй зиме, ожидавшей их на родине. Хорне слушал их вопли и даже соглашался. Все верно, все верно, именно так и будет: горячая пища, теплая постель, подогретая вода когда нужно, постоянные вязанки дров, привозимые по щелчку пальцев, новое красивое платье, куда тем дворянчикам из охраны магистрата и княжьего совета, лучшие шлюхи, включая неведомую Серую Сашу, что никто до сих пор не объездил, а вот сивый Рорк клялся замотать до слез с плачем и только потом отпустить…
        Простые и понятные радости, все верно. Только вот Хорне собирался устроить их своим людям, недавно появившейся команде и тем, кто, думалось ему, в эту команду скоро вступит, не будь он Кишки-Вон.
        «Кто тут Кишки-Вон? - изумился дедов голос. - Ты-и-и?!»
        «Я, я… - Хорне усмехнулся мыслям и удивлению старого хрыча. - Буду круче тебя»
        Дед вдруг заткнулся и только мрачно хохотал где-то в глубине, уходя в темноту и не мешая думать.
        За спиной тихо зашумело. Донер с остальными вернулись, готовые к схватке.
        - «Чирок» на якоре, шкипер. - Донер вжался в камни рядом. - Сьер приперся, не удержали.
        - Сам вижу. - Хорне посмотрел на лиможанца, бледного, но крайне решительного. - Ну и дурак. Лежим и ждем, парни, ждем, пока черные крысы перепьются, блоддеров хвост. Роди, часового снимешь без шума с пылью?
        Роди довольно осклабился и кивнул. Здоровяк уже подготовился к драке, нацепив нагрудник, держа под рукой шлем, перепоясавшись своими двумя саблями и имея в запасе топор, небольшой и откуда-то взявшийся шестопер, длинный нож и явно пару поменьше, спрятанных за голенища.
        - Тогда ждем и начинаем, как скажу. - Хорне подложил под голову свернутый плащ и откинулся на него. - Донер, ты за старшего. Сьер, Роди, Хорек, Дамер - отдыхать. Донер, разбуди меня, как солнце упрется за их грот.
        И закрыл глаза. Ждать - штука нудная и неприятная, без разницы, что впереди - ограбить подвал торговца сластями или взять флейкк, перебив команду. Лучше подремать, когда есть на кого положиться в надежде, что никто не подкрадется и не проспишь самое главное.
        Хорне открыл глаза, поняв по звуку - он в море. Вода плескала спокойно, но сильно, покачивая лодчонку, тянула ее с собой, то ли в прилив, то ли в отлив, он еще не понял. Над головой, сверкая россыпью чистых бриллиантов, темнело бархатно-черное небо. Пахло солью, чем-то сладким и подгнившим, неотмытыми после перехода бортами с засохшими нечистотами, в общем - несло портом. И чем дальше, тем сильнее. Значит, прилив, но незнакомый, хотя и похожий на домашний. В Стреендаме никогда не случалось бедовой малой воды, когда отлив утягивал воду в море почти на несколько миль. Уровень всегда понижался-повышался на несколько футов, туда-сюда и все. Здесь, чувствуя через гладкие доски, хорошо просмоленные и совсем сухие, сильную волну, Хорне не понимал - где он?
        Нет, понятно, во сне. Во сне не простом, любой мареманн поймет это сразу, даже ни разу не оказываясь ранее. Сон вокруг был истинной жизнью и, раз так, послан кем-то сильным, может, даже самим Морским королем. Чтобы там не нудили святоши, все больше перетаскивающие стреендамцев в свои храмы, Морской король есть. И человек моря не может не пытаться понять сказанное им. Если, конечно, сон послал владыка соленой воды.
        Хорне сел на скамью-банку, взялся за правило, помогая лодчонке бежать правильно. Чернота впереди расходилась вместе с туманом, пропадающим перед носом. Чернота сменилась огнями, яркими рассыпавшимися по неизвестной суше и забравшимся куда-то вверх. Лишь там, вверху, тьма снова оказалась настоящей, врезаясь в небо, рассекая полотно, светящееся звездами, вытянутым клином. Гора? Наверное, что так.
        Лодка шла ходко, мягко переваливаясь через самые большие водяные горбы и рассекая бывшие поменьше. Впереди и по бокам уже вырастали спящие корабли, поскрипывающие и светящиеся сигнальными фонарями. Его никто не окликал, хотя несколько вахтенных проводили цепкими острыми взглядами, как будто взрезающими кожу. С судов, вместе с взглядами, тянулась неуловимая морозная паутина, оседающая на волнах тающим серебром.
        Хорне не удивлялся. Сон и есть сон, значит, так положено.
        Он удивился в первый раз, увидев носовую фигуру двухмачтового когта, удивительно узкого и прикрывающего борта круглыми щитами с облезшей краской. Поддерживая острый клюв бушприта, хрустнув шеей, Хорне проводил зеленым светящимся взглядом мар-гейст, собранный из желтоватой слоновой кости и светлого рыбьего зуба.
        «Злой покойник» ушел на дно больше ста пятидесяти лет назад, оставшись в моряцких байках, страшных бабских сказках на побережье Оловянных островов и Западного номеда, да на редких гравюрах с рисунками в книжках, травящих со своих страниц о морских легендах. «Злой покойник» и его капитан, Сейлем Трелленворт, Багровый Сей, резавший людей на кораблях Безанта, Нортумбера, Лиможана и остальных стран континента. Убийца, садист и безумец, ставивший человеческую жизнь не дороже кошелька с монетами на поясе жертвы. «Злого покойника» не должно было подкидывать на волне. И уж тем более не мог сам мар-гейст, по пояс заросший водорослями и ракушками смотреть на Хорне. Но смотрел.
        Хорне прищурился, рассматривая корабли, медленно остающиеся за кормой ялика. И больше не отпускал рукояти тесака.
        Светлая вытянутая стрекоза безантского «змея», крашеная в желтое с красным, с двумя мачтами и поднятыми косыми парусами. Эти паруса и эти весла до сих помнили по всему Длинному морю, так же, как и капитана. Аниту Шкуру-Долой Сварт, захватившую «змея» прямо при спуске и сделавшую его флагманом своей эскадры из пяти судов. «Золотой Жнец», вот как она его назвала и «змей», порой проседающий под грузом после абордажа, золотился под солнцем там, где его не покрывала кровь, натекшая с захваченных судов.
        «Морж», красно-черный, с злобным огромным тюленем, скалящим бивни и капитаном, чье имя стерлось даже из хроник. Черный, как ночь, «Ворон», чей мускулистый оборотень-птица, шевеля резными перьями, даже хотел ухватить Хорне, проплывающего под ним. «Красотка Джейди», где сама Джейди, облитая серебром после измены шкиперу, Рябому Родрику, улыбалась мальчишке в лодке, застывше смотрящему на ее прекрасное лицо и острые груди, улыбалась всеми своими крючками вместо зубов, желая добраться до него.
        Хорне, косящийся в сторону никак не приближающегося пирса, злился. На собственный страх и неумение побороть его.
        «Не дай им сцапать тебя, внук, - мрачно грохнул дед, - ты боишься не зря».
        Успокоил, ничего не скажешь.
        О борт костяно стукнуло. Раскидав воду, всплыл серпент, уставился непроницаемо черными глазами, качнулся вперед головой-шлемом, сплошь в гребнях и гладких пластинах. Хорне оскалился на его раскрывшуюся пасть, потянул тесак…
        С пирса пришла певучая успокаивающая трель, морской змей мягко ушел обратно, скрылся в воде, пахнувшей кровью. От берега, накатывая, шел звук порта, с его воплями, драками и какой-то охающей от удовольствия женщиной. Хорне все же ждали. Высокий светлый силуэт, полощущий на ветру белыми волосами, терпеливо стоял на месте, опустив руку с самой настоящей боцманской дудкой.
        - Ты очень неторопливый шкипер, - донесся голос, - кидай конец, пришвартую.
        Трухлявый канат на носу годился только перетянуть сверток с вырезкой из мясной лавки, но другого не наблюдалось. Хорне кинул его, желая быстрее выбраться на осклизлые доски, фосфорицирующие морскими гадами, густо облепившими их снизу. Лестница влажно хрустела, грозя сломаться, но выдержала. Протянутую руку Хорне не игнорировал, ухватился, чтобы выбраться.
        - Добро пожаловать, Хайни. - улыбнулась под костяной маской женщина, встречавшая Хорне и придержала его ладонь в своей, густо покрытой татуировкой, убегавшей дальше, на плечи и грудь, видневшуюся в широком разрезе драного платья, прикрывавшего наготу морской ведьмы. - Мы тебя прямо заждались.
        Маска, выточенная из нескольких тонких костяных пластин, склееных и скрепленных золотыми кольцами, закрывала половину лица. Нижняя, с острым подбородком и узкими длинными губами, белела сильнее кости, прятавшей нос, лоб и даже глаза, плохо видимые в прорезях, закрытых полупрозрачными линзами.
        - Пойдем выпьем, шкипер. - Мар-витт повернулась, блеснув золотом пояска, перехватывавшего крепкую талию не очень молодой женщины. - Здесь есть и хорошее пойло.
        Хорне даже не сомневался. Таких островов с одинокой горой, закрывающей треть неба, в море немного. Один, известный всем мареманнам, тот самый, куда мало кто из них хотел бы попасть даже по приглашению Морского короля. У него не имелось имени, остров не значился на картах, да и как, если тот возникал где угодно?
        Чтобы тебе в тумане гора не встретилась. Эти слова не говорили, шептали под нос или даже вообще про себя. Живому попасть на остров - верная смерть, если попал во сне, то шанс еще есть. Хорне свой упустить не желал, но и бежать не собирался. На остров просто так никто не попадает, только за настоящие поступки, такие, что просто не искупишь. За ним уже есть чужая кровь, может, этого вдруг хватило?
        Мар-витт шла впереди, покачивая тяжелыми бедрами, босиком, спокойно перешагивая через шипящих змей, битые раковины, осколки стекла, морских скорпионов и обгрызанные острые доски. Впереди, раскрываясь все больше, гудел самый недоступный порт из всех, имевшихся в десяти морях.
        Корабли, стоявшие у причалов, уже не разглядеть. Рыжие бочки светильников горели несгорающими дровами, рыже-багровые отсветы прыгали по смоленым бортам, по вантам и убранным парусам. Где-то корабли стояли с экипажами, чего-то ждущими, где-то наполовину погрузились в воду, блестевшую даже на верхней палубе. Один, ярко подсвеченный огнями Эльма, переливался разноцветными стеклами большой надстройки на корме и чуть меньше на носу. У мачт, притянутые спущенным тапенантом, обвисали обнаженные тела. По ним гуляли плети-кошки, сдирая кожу и оставляя рваные темные следы, тут же обрастающие бахромой побежавшей крови. Били женщины, смуглые, блестящие от пота, в одних юбках из кожаных лент и татуировке, покрывающей ведьм от пяток и до лица.
        - Тебе нужно побывать с женщиной, - сказала спутница, - вижу по глазам и чую по запаху. Этих шлюх, орущих под плетьми, тебе не надо. Каждая умудрилась, зарабатывая заразить кучу моряков дурной болезнью, подставить половину постоянных клиентов под ножи портовой рвани, выбросить новорожденного за причал или что-то хуже. Они получают по заслугам.
        - А мужчины?
        - Тут тоже все ясно, - мар-витт пожала плечами, - они награждали своих бедных жен болезнями от этих шлюх, которым и делали детишек, потом улетающих в воду, резали более удачливых товарищей и теперь получают по заслугам.
        - Морской король справедлив, - согласился Хорне, - все знают.
        Из-за борта поднялся серпент, ухватив зубищами какую-то почти девчонку за бедра. Поднял вверх, подкинул, мотнув ее большую грудь и раскусил пополам.
        - Куда как справедлив. - Морская ведьма усмехнулась. - А с вами, солеными псами, можно как-то иначе? Дай вам волю, вы перережете всех рыбаков, торгашей и таких же, только чуть слабее, товарищей, трахнете даже последних водяных дев и отправитесь за добавкой.
        - Никто же не видел этого и не знает. - засомневался Хорне. - Никто и не поймет.
        - Кто сказал, шкипер, что Морскому королю нужно предупреждать больше, чем сказано в законе моря? Вам же все дали давно, только пользуйтесь и оставайтесь человечными. - Мар-витт хмыкнула. - Ну, а тем, кто считает человечность и правила дуростью - потом самая дорога к нам сюда.
        Сюда… в вечность, скрученную воедино в одном единственном порту широкой бухты, готовой принять сколько угодно кораблей и экипажей.
        Женщина, кричавшая от удовольствия, пока Хорне качался в ялике, закричала снова. И даже сильнее, откуда-то со второго этажа большой таверны, куда шла мар-витт. Только теперь к радостному оханью добавилось немного страха и боли.
        - У нас находят приют разные моряки. - Мар-витт усмехнулась, слыша, как оханье наверху потихоньоку перерастает в самые настоящие стоны с начинавшимся воплем. - И не обязательно, что они просто люди. Маркитантка очень любила свое тело и радости, что оно дарило. Служила в морской пехоте номеда, таскалась повсюду за солдатами. Как-то раз наслаждалась компанией сержанта, снова и снова, а ее дочка, только-только начавшая ползать, выбралась из люльки и выпала в окно. Прямо на построившихся новобранцев. Те учились работать короткими копьями. Но как можно отказать ей в таком понятном удовольствии, особенно, когда на стоянку заходят не-люди, верно, шкипер?
        Внутри оказалось светло, пусть и подвешенные к потолку корабельные фонари полыхали странно-светлой зеленью. Мар-витт села на высокий стул у стойки, протянула руку и получила от густо-черного трактирщика пузатую глиняную бутыль и две кружки. Налила себе и Хорне, кинула кружку по стойке, гладкой и блестящей от многолетнего жира и отполированную тысячью опрокинутых стаканов, стопок, ковшей и кружек.
        - Зачем я тут? - спросил Хорне, покрутив пойло в пальцах.
        «Не смей пить! - рявкнул дед. - Только если эта сука даст слово!»
        Прорези маски закрывали тонкие рубиновые пластинки, блеснувшие в такт ее смеху. Мар-витт заливалась, стуча кружкой и расплескивая густо пахнущий выдержанный ром. Смотрела на Хорне и смеялась сильнее, не останавливаясь. Тяжелая бледная грудь подпрыгивала в вырезе, заставляя смотреть на нее помимо воли.
        - Говорила же, шкипер, тебе нужна женщина. - Ведьма вдруг замолчала, тяжело уставившись на него. - Но не я. Даю слово, что можешь просто пить и не бояться остаться тут. Тебе еще слишком рано. А старый хрыч, когда перестанет цепляться за свой куколь, пока еще держащий проклятую душу твоего деда, встретится со мной в первую очередь.
        Это сон, глупый и злой, подумалось Хорне, и он отхлебнул. Ром прокатился жгуче-сладко, ласково улегшись внутри. Голова встретила неожиданный удар, Хорне даже пришлось вцепиться в стойку. Корчмарь, поблескивая своей чернотой, понятливо усмехнулся и подлил сам, взяв бутыль.
        - Знатное пойло, говорю же тебе! - мар-витт выпила свое вмах, налила себе и протянула левую руку, разжав ладонь. - Ты играешь, шкипер?
        Бледно-зеленые кости с выжженными зернами темнели на совсем белой ладони. Хорне, уставившись на них, выпил кружку до дна. Такое случается нечасто, но он слышал, как травили байки моряки в портовых тавернах.
        Его встретила не просто давно умершая морская ведьма. Его встретила хозяйка пучины, одна из первых мар-витт, приходящая за мареманнами в битву, шторма и треск кораблей, севших на рифы. Говорили, что та любила играть с моряками в кости, предлагая три партии. И выигравшим выпадала редкая удача, а вот проигравшим…
        За соседними столами резались в карты, в ту же самую зернь, ставя на кон кто темные старые монеты, кто горстку самоцветов, а кто странное подрагивающее и светящееся, выдрав то из собственной груди. Густо пахло вином, ромом, бренди и джином, перемешиваясь с чем-то жгучим и знакомым запахом обильно пролитой крови.
        На одном, раздетая до нижней юбки, вытанцовывала самая настоящая кочевая альва, невесть как затесавшаяся в компанию проклятых и умерших моряков. Тонкое и смуглое тело блестело в зелени свечей, темнели крохотные кружки сосков, торчавших остро, как наконечники стрел. Хорне, стараясь не думать о предложении, откровенно таращился на нее, мокрую от пота и извивавшуюся змеей. Моряки, застывше смотрящие туда же, не отводили глаз от быстро сокращавшихся мускулов под тонкой кожей.
        - Эй, дружок, сыграем и, так и быть, я замолвлю ей словечко за тебя! - Мар-витт ударила ладонью по стойке. - Я же жду, шкипер, как можно заставлять ждать морскую ведьму. Да еще такую, как я?!
        И улыбнулась. Улыбнулась так, что альва отошла на задний план, а выиграть вот у этой, бледной и вроде бы раза в три не такой красивой, как тонкая смуглянка, захотелось неимоверно.
        - Что ставишь? - спросил Хорне.
        - То, что ты хочешь! - усмехнулась мар-витт. - На твою удачу, шкипер!
        Хорне кивнул и, зажав кости в ладонях, не в стаканчике, медленно начал трясти.
        - Шкипер! - Донер осторожно толкнгул Хорне в плечо. - Стемнело, а наши друзья уже хорошо накидались, чтобы им ни дна, ни покрышки. Атакуем?
        Хорне, проморгавшись, непонимающе уставился на него. В ушах еще гудел бесконечный зал таверны, уходящий куда-то в темноту, руку жгло от костей, простучавших ритм по стойке после третьего броска. И он, хоть убей, не помнил, как сыграл… блоддеров хвост.
        Внизу рыжел костер, чернели пьющие разбойники и темнели, сбитые в кучу, пленные. В стороне, сдавленно охая, работала одна из женщин. Колдуна Хорне почти не видел, пока не прищурился, выискивая бледное тело и мачту. И вздрогнул, когла обнаружил. На миг, блеснув отсветами костра, глаза старика раскрылись, добравшись куда-то глубоко внутрь Хорне.
        Хорне потряс головой, не веря себе, глянул еще раз. Колдун пропал в темноте и ничем не блестел. Но…
        «Все ты понял, внук, - пророкотал в голове дед, - все ты понял и знаешь, как поступишь»
        Да, все верно, он уже понял.
        - Роди, по сигналу спускаешься и душишь часового. Его сменили?
        Здоровяк едва заметно качнул головой. Идиоты, как же так можно… Или Хорне не проиграл удачу?
        - Никаких знаков не подавай. Мы считаем до ста и идем за тобой, а ты должен управиться. Там не боец, а так, крыса портовая, свернешь шею и не пискнет. Нападаем сразу, не с одной стороны и после моего сигнала все отвечают. Подсказывать, что орать, не нужно? Поймете?
        Никто ничего не спросил, значит, поняли.
        Хорне толкнул Роди в плечо и, дождавшись, пока тот мягко, совсем как огромный кот, спускался по сброшенному канату, начал считать. Возле костра горланили любимую магистратную про дурака-короля и наемников, вроде как кинутых им. Эту песню Хорне не раз слышал в порту, если там оказывалось много черных. Когда их было меньше, чем просто моряков, обычно они своего не певали.
        Как ее, песню эту?.. А, да, «Поруганная честь». Чего-чего, а наемников в магистратурах всегда хватало, сами-то черные вояки так себе, как морж против акулы: вроде и большой, и сильный, а толку с чаячий нос.
        - Лихо колышутся черные стяги,
        И сильные кони рвутся вперед.
        Нас обманули верные братья,
        Так дружно рванемся в мести поход!
        Хейяя-хей!!
        О, точно. Хорне, сам не желая, считал и, одновременно, вспоминал. Как услышал ее в первый раз, как дослушал до конца. Сочинять песни у наемников всегда выходило неплохо, пусть от этой и воротило нос очень много почтенных горожан с горожанками.
        А как еще, если поют прообманутых наемников, про штурм города короля-обманщика, да о том, как его дочь-принцесска, захваченная вместе с хилой казной и отправленная в обоз, ничуть не растерялась и, совершенно неожиданно приятно лишившись девичьей чести, решила заниматься этим всем и далее? Хорне усмехнулся. А внизу уже ревели следующий куплет.
        - Испуганно мечутся по улицам люди,
        Мы наступаем, и рубим, и бьем!
        Ведь солдаты никогда не забудут,
        Того, что обещано лгуном-королем!
        Хейяя! Хей!!
        Пора.
        Они спускались вниз как можно тише. Даже Сьер, сумел не стронуть с места камней, не звякнул пряжками или острой сталью. Марк, Сьер, Дамер с Донером, Хорек… все. Хорне, ждущий внизу с тесаком наготове, шагнул в неверно дрожащую темноту кустов, прячущую то ли часового, то ли Роди.
        Здоровяк возник рядом неслышно, как дух, провел пальцем по шее, ткнул им вперед. Часовой все же не выжил, но его-то судьба беспокоила Хорне меньше всего остального. Ему хватало, о ком думать и за что переживать куда больше, чем за молодого и дурного тотемондца, выбравшего себе путь самостоятельно.
        К костру и черным, к пленным и совсем хлюпающе-плачущей невольнице Хорне с командой крались полукругом. Рыжее пламя выхватывало то почти храпевшего бородача с топором рядом, то двух весельчаков, смеющихся на своем гавкающем языке и делящих половину поросенка, только снятого с вертела, то угрюмого моряка, почему-то смотрящего в пламя и то и дело опрокидывающего бутыль, оплетенную лозой. Время, усталость и вино сделали свое дело, подарив юному Кишки-Вон очень серьезную надежду на победу.
        «Запомни и пользуйся, - проворчал в голове дед, - обалдуи перепились… но не все»
        Не все, верно, минимум семеро просто потягивали из своих кружек, не заливая одну за другой. И выглядели чуть сонными, не больше. Ну, что ж тут поделаешь? Кто не рискует, тот не есть с золота и не дарит красивым женщинам красивые камни. Кому-то хорошо без такого, с рыбной ловлей, с пшеницей в поле, с погоняемым чужим скотом или с алебардой в руке, воюющим за деньги. Хорне желал другого, и риск в профессии его предков и. теперь, уже и его, всегда ходил рядом. Наравне с хитрой удачей и не менее хитрой смертью. И…
        Хорне выпрямился, поймав пьяный взгляд одного из черных, ошалело покрутившего головой и начавшего открывать рот. Марк, идущий справа, не дал ему завопить, выбросив вперед руку. Свистнул нож и тотемондец, схлопотав в шею полосу стали, хрипнул, завалился лицом в угли.
        Хорне свистнул в два пальца и пошел вперед, успев заорать:
        - Кишки- Вон!
        И парни ответили, со всех сторон, во все свои целых шесть глоток:
        - Ху!
        Хорне рубанул по затылку того самого моряка с бутылью, услышал, как страшно и липко клинок скрежетнул по позвонкам, отбил чей-то удар, перепрыгнул через костер.
        Сбоку Марк приветил того самого, с абордажной саблей, поймал на выпаде, воткнул подмышку кинжал, отпихнул плечом и сошелся с одним из семерых, вооруженным прямым пехотным мечом.
        Зазвенело и заскрежетало со всех сторон. Роди, крутя свои любимые два клинка, отбивался от проснувшегося хозяина топора и его помощника, неожиданно оказавщегося тоще-плоской девкой с крысиным хвостиком косички. Девка визжала как резаная, напрыгивая на Роди, откидывающего ее в сторону и тут же едва-едва уходящего от ухающего бородача, метившего не иначе как располовинить его топором.
        Ночь, вспоротая людьми, убивающими друг друга, шелестя волнами, сгустилась, оставив только распавшийся костер и едва видящих друг друга врагов, старающихся дотянуться до противника наверняка, чтобы не тратить времени. С корабля, крича и стуча досками, донесся шум бегущих вахтенных. Хорне, сцепившись с упрямым низким крепышом, возникшим по пути, рвался к колдуну.
        Тот уже смотрел обоими глазами, странно блестевшими в почти полностью наступившей темноте. И тут вспыхнуло тело первого черного, упавшего в костер. Само ли по себе или привязанный мар-сёрс все же мог что-то даже в путах, кто знает?
        Крепыш, прищурившийся от неожиданной вспышки, шагнул в сторону, неловко прикрылся коротким мечом. Хорне не потерял выпавший шанс, рубанул по подставленному локтю, дробя кость и заставляя черного отпрянуть. Дедовский тесак не подвел, догнал его еще раз, развалив бедро и дотянулся острым концом под нижнюю челюсть, рассек гортань, брызгающую кровищей.
        Хорне оттолкнул умирающего пинком, шагнул к колдуну, ударив по плотным канатам, надеясь просто перерубить. Вышло наполовину, тесак завяз в вязкой пеньке, пришлось тянуть его и начать пилить всем лезвием, наваливаясь телом.
        За спиной хакали, матерились, звенели и скрежетали, кто-то уже булькал рассеченным горлом, кто-то радостно и высоко выл, переходя на северное «ху». Не иначе как Донер добрался до пленных и смог освободить кого-то мареманнов. Хорошо, хорошо, помощь нужна, а Хорне Кишки-Вон знают все стреендамцы и знают, что никто просто так не станет кричать это имя. Знали ли тотемондцы? Наверняка, потому и вышло свалить нескольких в самом начале схватки. Только теперь, со спустившимися вахтенными, лающие вопли черных, теснящих экипаж Хорне, стало слышно лучше.
        Свободной рукой он вытянул кляп у колдуна и, сдунув пот, катящийся в глаза, продолжил резать неподатливую пеньку.
        - К морю! - едва прохрипел мар-сёрс. Во, сукин кот, едва рот освободил, уже командует!
        «Тащи! - рявкнул в голове дед. - Тащи, дурень! Быстрее!»
        Да знает он, знает!
        Хорне подхватил тяжелое и застывшее тело, закинул руку-плеть на шею и потянул колдуна в его стихию, к морю, неожиданно зашумевшему сильнее. Быстрее? Да еще как быстрее!
        Оглядываться было некогда, но Хорне и так все понял. Черные, опомнившись, взялись за его ребят крепко и даже освобожденные моряки, подхватившие оружие, пока не переломили драку. Он пер вперед, чуя и видя воду, тянулся к ней, слыша, как сзади набегают, гулко и мягко топая, двое черных.
        Хорне успел скинуть деда прямо в море, развернуться и встретить выпад грудью. Надетый нагрудник скрежетнул, вмялся, раскидав боль по телу, но выдержал. Тесак встретился с чуть кривым клинком, отбил, отбил второй, дал чуть передышки… Хорне отступил назад, чуя, как холодная вода охватывает ноги.
        Колдун, упавший в воду, даже не барахтался, уйдя в нее с головой. Хорне споткнулся о него, оттолкнул, шипя после удара, выбившего нож из левой руки и от резкой боли, раскатившейся по ней же. Вроде бы от него отлетел какой-то кусок, не иначе. Вода добралась внутрь сапог, потекла, совсем ледяная, к пальцам. Мелкая галька расползалась под каблуками, затягивала и не давала двигаться.
        Сталь звенела о сталь, дышать стало тяжелее, а пот тек в глаза. Хорне отбил три выпада подряд, сумев отшвырнуть того, что ниже, в воду, плечом ударив прямо под орущий рот. Тот даже сильно щекнул, наверняка лишившись несколько зубов, но самого Хорне это нисколько не радовало.
        Первый противник, высокий и ловкий, рубился куда лучше и был опытнее. Хорне оставался живым только изз-за скорости летающего тесака, пока отбивающего кривой клинок. Но насколько ему хватит сил, вот так махать им, а?!
        За его спиной вода взбурлила, разлетаясь во все стороны, расшвыривая гальку и липкие комки водорослей. Тотемондец вдруг заорал, отшатнувшись, но…
        Голова большого серпента, сплошь в костяной броне, наросшей от носа до затылка, ударила стремительнее ядра из бомбарды. Черный сильно хрустнул, всхлипнул влажно сломавшейся грудью и улетел на берег. Второй, схлопотавший от Хорне, на берегу не оказался. Еще один морской змей, не меньших размеров, весь заросший морской травой и блестящими ракушками, ухватил его пастью поперек тела и ухнул назад, в воду, хрустя подавшимися ребрами.
        Хорне тоненько свистнул уставшим горлом, горевшим от морской воды, подхватил вставшего колдуна и не дал тому снова упасть. Серпенты, уже трое, нависли сверху, поливая водой, текущей с грив и рогов, растущих вдоль спины. Выскочившая луна зеленовато подсветила провалы шипящих пастей, усеянных кривыми острыми зубами. Мар-сёрс, едва шевеля треснувшим ртом, прошипел и ткнул в сторону берега, где звон почти прекратился, а самые умные черные уже начали драпать.
        Серпенты им не дали. Морские змеи пусть и морские, но на суше не теряются, если берег рядом. Это все знают, да.
        «Молодец, - похвалил дед, - хоть что-то правильно запомнил»
        И Хорне не стал ему отвечать. Просто вытянул едва идущего колдуна на пляж и упал рядом, хватая воздух и желая хотя бы немного глотнуть из той чертовой бутыли, если что в ней осталось.
        Утро вновь оказалось туманное. Серо-белесая сметана раскинулась повсюду, кутала море в себя, как мать прячет ребенка в собственную шаль. Орали наконец-то успокоившиеся птицы, визгливо кричала одна из темнокожих, но на этот раз явно от удовольствия. Роди, замотанный бинтами с носа и до пупка, только отпущенный Свалком, хлопнул половину бутыли бренди, подмигнул ей, кудрявой, полногрудой и блестящей, как намазанной маслом. Подмигнул, подхватил к себе на плечо, звонко шлепнув по тугому заду и удрал по сходням на флейкк.
        Марк, хмурый и с арбалетом, вздохнул, глядя ему вслед. Хорне похлопал его по плечу, кивнул на вахту из вновь приобретенных пятерых северян. Те не стали чиниться и качать права, правильно оценив свалившуюся удачу и приняв верную сторону. Двое знали Донера, а деда Хорне знали все, а если и не знали, то слышали. Команда Кишки-Вон росла, как настоявшаяся опара.
        «Хвастун! - хрипнул дед. - Не рано?!»
        Хорне чуть не вздохнул, но передумал и глотнул из бутыли. Тех самых, красиво оплетенных лозой, с кисловатым южным вином, в трюме оказалось достаточно. И он себе не отказывал, косясь на половину оставшегося левого мизинца. Тот снесло на одну фалангу и Хорне уже успел ощутить всю тоску по куску собственного тела, улетевшего куда-то на корм рыбам.
        Серпенты такой мелочью явно брезговали, жратвы им хватило. То один, то второй, то третий, самый стеснительный и старый, высовывали огромные бошки из волн, поднимали на уровень палубы. Оглядывали все и всех, искали непотребство и, наткнувшись на успокаивающий взгляд колдуна, уходили вниз. Покидать мар-сёрса, пока тот их не отпустит, змеи не спешили.
        Свалк, занимавшийся ранеными, постоянно прикладывался к бутылке, но хватки не терял. Дамер, примотанный к столу и напоенный крепкой, глаз вылетит от градуса, настойкой с Юга, уже устал орать и теперь просто шумно пыхтел, изредка подвывая. Пьяница и талант, а хирург Свалк был настоящим, закончил чистить и штопать его левое бедро, не отпилив ногу и даже пообещав, что Дамер вполне сможет бегать за красотками.
        Красотки Дамера явно волновали меньше второй из трех его ран, идущему вдоль плеча до локтя рваному разрыву, сейчас политому каком-то едким снадобьем и уже наполовину закрытому швом.
        - Красиво шьет, - поделился Марк. - Смотрю и любуюсь. У меня златошвея знакомая есть, так она не каждый стежок так накладывает.
        - Угу, - согласился Хорне, хлебнув еще вина и покосившись, в который раз, на огрызок мизинца. - Молодец он.
        Дела Свалку свалилось много. К рассвету почти все черные, не оставшиеся целыми, оказались дорезанными, а сбежавшие - сожранными серпентами, добравшимися до тех самых скал, где пряталась команда Хорне перед боем. Убитых у Хорне не оказалось, только Сьер снова оказался в бесспамятстве, заслуженно схлопотав по голове железной палкой и, вдобавок, боком упав в костер, на его счастье все же тухнувший.
        Сейчас лиможанец лежал на баке, подставленный прохладному ветру всем обожженым боком, опять с перемотанной головой и спал.
        Хорне смотрел на неожиданную удачу в виде всех трех имеющихся мачт, на приспущенные паруса и думал - что ему делать дальше? Радость от первой серьезной победы он чувствовал всем собой, но что-то перекатывалось на языке оскоминой, какая-то странная горечь от радости, разделенной не со всеми, с кем хотелось.
        «Пей еще, дурень… - проворчал дед. - Ты молодец, дубина! И не ной, ты Хорне!»
        Он Хорне, верно, так и есть.
        - Хорек!
        Тот вынырнул из люка, ведущего в первый трюм, недовольный, с пером за ухом и с чернилами на носу. На память Хорек не надеялся, а удача, если мерить ее в чем-то вещественном, повернулась к ним всеми своими прелестями, вот Хорек и записывал, отыскав нужную книгу в каюте капитана.
        - Что?
        - Ты еще долго?
        - Сколько нужно, шкипер. Хочешь помочь?
        - Не. - Хорне сплюнул за борт. - Потом проверю.
        Вино закончилось и ему пришлось идти на корму, где под настройкой прятался камбуз и его кладовка. Винцо Хорне отыскал именно там и оно пришлось по вкусу. Почему-то неумолимо тянуло пить и пить, заливая ту самую горечь во рту.
        - Не хватит? - проскрипело сбоку.
        А, мар-сёрс, ему-то что нужно?
        - Прекрати пить, Кишки-Вон! - скрипнул тот еще противнее. - Нам нужно переговорить и кое-что решить.
        Во, нашелся еще один учитель на его голову. Ладно, хоть настоящий, из плоти с кровью, не то что старый хрыч в голове.
        «Прокляну! - пообещал дедовский голос. - Как есть прокляну!»
        Ага, боялся он его теперь, ну-ну…
        - О чем ты хочешь говорить?
        Колдун, уставившись бездонными и прозрачными зенками, фыркнул:
        - О корабле, что ищешь. О женщине в костяной маске и твоей удаче. О твоей дороге, дурак!
        Хорне сплюнул, тут же затерев подошвой. Неожиданно покачнулся, но удержался, ухватился за конец, свисавший с реи. Удивился, но ненадолго, морские колдуны люди серьезные, особенно, если такие старые.
        - Хорошо. Прямо сейчас?
        Мар-сёрс ухмыльнулся, собрав морщины в кучу и тряхнув бородой:
        - Да, шкипер, чего тянуть?
        Блоддеров хвост, старый прямо в душу смотрит и…
        - Прямо сейчас, но не раньше, чем я тебя осмотрю. - Свалк, закончивший с Дамером, качнулся рядом. Несло от него, как в погребке Джа к концу недели, а в погребке Джа пили самые пропойцы. Свалк покачнулся и уставился на левую руку мар-сёрса:
        - Понятно излагаю?
        - Ты уверен, лекарь? - Мар-сёрс, косясь вслед взгляду хирурга, поморщился. - Не ошибаешься?
        - Я-то? - Свалк икнул, выдав густое облако перегара. - Я точно не ошибаюсь, а тебе, уважаемый, стоит задуматься. Я, так-то и между делом, имею диплом хирурга, да не какой-то там из Доккенгарма, а имперский. Не, ты, конечно, можешь отказаться, только потом сам станешь просить своих змеюк отцапать тебе руку уже по локоть. И хрен знает, выживешь ты, уважаемый, после такого или нет. Хрен тебе поможет твое колдовство, водичка тебе ни кости с мясом, ни жизнь не спасут, если сейчас плюнуть. Но ты сам, как хочешь, так и поступай. Вашего брата, откровенно, штопать и резать мне доводилось редко, по причине нашей взимной нелюбви.
        Мар-сёрс оскалился своей акульей пастью в ответ, но кивнул. А Хорне, вдруг, вспомнил простую штуку: сами себе морские колдуны ничем особо помочь не могут, если беда со здоровьем. Жалуют северных травниц, это да, но не более. Да и силы у них всегда есть лишь когда свободны, когда море вокруг и возможность то море позвать.
        Рука у колдуна даже не багровела - чернела. Поранился ли, или так так сильно перетянули веревками черные, боявшиеся деда как огня, непонятно. Но рука, три пальца и даже кусок ладони, уже умерли. И вонь от них не доносилась по простой причине - из-за постоянно возникавших за бортом серпентов, перебивавших все, даже чаячье дерьмо.
        - Будет больно? - мар-сёрс поднес ладонь к лицу, принюхался и поморщился.
        - Да еще как, - пообещал Свалк. - Колобашку в зубы дать, чтобы последние не потерял?
        А Хорне задумался - почему хирург так не любит морских колдунов? Лишь бы чего плохого не вышло, глядя, как Свалк, заставив передвинуть ему жаровню, начал калить инструменты для операции. Мало ли, что за душой у недавно подобранного лекаря?
        Он повернулся, собираясь уходить, когда колдун вдруг снова заговорил:
        - Побудь со мной, Хорне. Вдруг, будет не так больно?
        Хорне оглянулся, рассматривая мар-сёрса и Свалка, вдруг ставших неотделимыми друг от друга. Один смотрел прямо на него, стараясь замереть, положив руку на подкаченный бочонок, с утра заменявший хирургу стол для операций. Второй, вооружившись толстостенным флаконом с аквавитом и чистой тряпкой, лил едкую жидкость на ладонь колдуна и протирал ее до самого локтя. А в жаровне, темнея старыми деревянными ручками, калились ножницы, два кривых острых ножа разной длины и щипцы.
        Глаза колдуна, смотревшие прямо на Хорне, чуть блестели под солнцем. Блестели той болью, что уже знакома самому Хорне, болью, что еще не случилась. Но будет обязательно и заставит тебя выть, скрипеть зубами, грызть деревяшку, всунутую между ними или кожаный ремешок, затянутый на затылке. Боль, нужная для того, чтобы ты выжил, идущая от рук умелого человека, спасающего тебя самого. Море щедро дарило ее тем, кто выходил на дорогу соли, пороха, стали и крови. Пусть самому Хорне пока только подрезали остатки мизинца, но он уже ее знал. И понимал неуловимый страх, плещущийся в глазах любого, даже самого опытного и пожившего.
        К железу, кромсающему тебя, не привыкнуть. Привыкнуть можно лишь к привкусу дерева с кожей, смешавшихся с кровью из прокусанных губ. Каждый раз, как в первый. Терпи.
        - Если твои фокусы, кроме призыва всяких вонючих выродков, могут восстанавливать хотя бы немного плоти, или сдерживать кровь, попробую спасти тебе три пальцы. - Свалк почесался в бороде. - Нужно или нет? Могут не работать, я задену все суховязки и остальное. Если ты уверен, что поможешь, могу попробовать. Так нужно?
        Серпент возник над бортом, покачивая водорослями, наросшими на челюсть и тело, смотрел темными пустыми глазенками и изредка блестел клыками. Хорне уже понял - морские змеи слушались даже немых приказов колдуна, понимая его настроение и готовясь неожиданно ударить, если почуят опасность для него. Сейчас мар-сёрс, со всем его возрастом и мудростью, точно злилися. А Свалк для чего-то продолжал его раздражать.
        - Нужно, - буркнул колдун. - Постараюсь. Зачерпните мне воды из-за борта.
        Кто-то из новых северян послушно притащил обычное ведро с водой. Колдун опустил туда здоровую руку и уставился на хирурга.
        - Ну?
        Свалк протянул ремешок, кивнул Хорне:
        - Затяни потуже, чтобы не свалился.
        Мар-сёрс, все время, что Хорне возился с выделанной кожей, пыхтел, влажно чавкая ею между зубов. Узел, закрепленный на остром и потном затылке, затянув ремень, заодно прижал жидкие седые у корней волосы. Хорне, глядя на острые позвонки, покрытые сине-зеленой чешуей татуировки, сглотнул, представив, что ждет колдуна.
        Свалк, притянув нужную руку пациента к столу, кликнул двух свободных вахтенных. Заставил держать мар-сёрса, протер тряпкой с аквавитом кожу, неожиданно легко выхватив нож из жаровни, одним движением распустил кожу от запястья до кончика безымянного пальца. Протянул нож дальше, разваливая её на две расходящихся части и снял, как чулок. Или куриную кожу с грудки.
        Мар-сёрс, хрипя и грызя ремень, сильно вонял резким потом, дергал рукой в ведре, а вода там почти бурлила. Крови, и впрямь, вытекло куда меньше ожидаемого. Хорне, сам того не хотя, уставился на ало-красное мясо, разом лишившееся своей одежды, бывшей с ним от рождения. Кожа валялась под столом, прилипнув к доскам кровящей стороной.
        Свалк вытянул ножницы и сделал первое движение от ребра ладони и вверх, хрустнув и влажно расцепив острия. И свел их снова.
        Колдун захрипел, ворочая темными глазами, северяне навалились, не выпуская его. Серпенты за бортом бесились, мутили воду ударами хвостов, выскакивали наружу, клацая пастями.
        Хорне сплюнул и пошел на корму.
        - Твой лекарь стоит дороже всего призового груза, - проворчал мар-сёрс, глотая ром из серебряного стакана. - Даже двух таких кораблей с грузом.
        И посмотрел на плотно забинтованный огрызок ладони. Бинты сменили недавно и те уже не пропитывались кровью, проходящей через аккуратно сшитые и оставленные куски под культю.
        - Я чую свою руку и даже шевелю пальцами. Я такого никогда не видел. - Колдун усмехнулся и пошевелил тремя оставшимися. - Такое невозможно, шкипер, а он сделал.
        - Это хорошо. - Хорне, не желая говорить с ним трезвым, чего-то опасаясь, продолжал заливаться вином. - Ты хотел рассказать что-то.
        - Я хотел поговорить с тобой, Кишки-Вон, а не рассказать. Куда ты собирался?
        Хорне пожал плечами:
        - В Бурке. Теперь даже больше, чем недавно. Абисский кораблик продам морскому патрулю, или рыбакам, кто больше даст. Продам груз, наберу команду и отправлюсь забирать свое.
        Мар-сёрс хищно оскалился, усмехаясь:
        - «Дикий Кот» старого Хорне не дает тебе покоя, молодой Кишки-Вон. Это правильно.
        - Откуда ты знаешь? - Хорне отхлебнул и уставился на него. Повелевать морем с его детьми и знать потенное - не одно и то же. Как?
        - Вода знает и видит все, а Морской король всегда подскажет умеющим слушать нужное. Не удивляйся. «Дикий Кот» должен снова стать твоим, но это не так важно, как остальное.
        - Что?! - Хорне стукнул кулаком по столу, разозливгшись сразу.
        «Угомонись, дурень! - рыкнул дед в голове. - Спокойно!»
        - Мареманны всегда забирают свое, платят все долги, а ты Кишки-Вон, - колдун ухмыльнулся снова. - «Дикий Кот» был кораблем не только твоего деда и отца.
        Да, так и есть. Корабли северян порой жили дольше их хозяев, ремонтируемые, загоняемые в доки, получавшие новую обшивку и совсем молодые паруса. Но главным было другое, то, что знали лишь в Стреендаме и Бурке.
        Каждый корабль нес в себе частицу прошлого. Дерево, служившее предкам, дерево, когда-то политое кровью давно ушедших моряков.
        - Важнее то, как ты бросил кости. И как бросила кости она, твоя соперница.
        Все верно, игра в кости с мар-витт, ставшей хозяйкой потенного острова и слугой Морского королля, грозила многим, но и обещала многое. А Хорне не помнил, на чем кончился сон.
        - Игра закончилась ничьей, Хорне. Вы выиграли по партии и сыграли третью. - Мар-сёрс постучал пальцами здоровой руки по столу. - И судьба твоя как эта самая игра - уравновешена, пока кто-то не кинет кости в третий раз. Дорога, куда ты встал, не станет твей погибелью… сразу, но и не будет удачей, ложащейся к твоим ногам. Помни об этом.
        Вот как, значит? Хорне выхлебал остатки в стакане и налил еще. Хотя бы что-то прояснилось.
        - Перестань говорить с умершими, - колдун протянул руку и упер указательный ему в лоб. - Недолго поверить, что они рядом, недолго попробовать слушать их, но ты моряк, и не знаешь магии. Ты свихнешься.
        «Чертов ублюдок! - сказал дед. - Да черта морского он понимает в семейных делах!»
        - Отпусти его и слушай себя. - примиряюще улыбнулся колдун. - Дед и отец научили тебя всему нужному и важному. Ты умеешь многое и делаешь как надо. Живи своим умом, Кишки-Вон, иди по собственной дороге и она покорится тебе. И еще, Хорне…
        Дед ворчал в голове… Или не дед, а голос, что Хайнрих не хотел отпускать, не желая остаться совершенно один, не видя себя в одиночестве, без хотя бы какой-то родной души. Особенно после Ньют, его Ньют, лучшей девчонки Стреендама, погибшей из-за него и его глупости, чтоб его, Хорне, блоддер разорвал.
        - Мы все теряем кого-то, - мар-сёрс кивнул. - Все и всегда. Хватит грызть себя, Кишки-Вон, хватит жалеть себя, мальчик. Ты рано стал мужем и теперь отвечаешь не только за пятерку оборванцев-головорезов, уже верных тебе. Теперь их десяток и северяне не выбирает капитанов, как на юге или в Узком море. Помни про это, помни, особенно когда их станет больше. Но и не забывай следить, слушай разговоры и думай над ними.
        - Спасибо. - Хорне кивнул.
        - Это не главное. - Мар-сёрс вдруг снова стал хищным, протыкая Хорне насквозь. - Твой дед вернулся в красивом деревянном ящике, как какой-то южанин или человек с материка. Ты похоронил его в парусине, подарив славное прощание настоящему мареманну. И тебе сказали, что ваш главный корабль, ваша гордость, вашу собственость, «Марион», уже отправился к Морскому королю. Так?
        Хорне кивнул, вдруг ощутив странных холодок в животе. Тот самый, дарящий страх одновременно с надеждой, зовущий в даль, где ждет что-то самое нужное.
        - Я скажу тебе, - мар-сёрс наклонился вперед и почти зашептал. - Скажу, где «Марион». И только попробуй, сукин ты кот, не забери его назад!
        - Ну и ночка нас ждет, святая Вирго… - Дигго ввалился шумно, отплевываясь и ругаясь, отряхнулся, как старый пес, забрызгав каморку солеными брызгами. - Клянусь мамой и всеми моими девятью сестрами, дьявольская ночка. Проверил рулевого, думал, сбились с курса. А этот старый cabron ведет малышку прямо как по карте.
        - Чего орешь? - Кристобаль нахмурился еще больше, глотнул прямо из бутылки. - И так голова гудит. Ты бы еще поклялся племянницами и племянниками.
        - Да брось, nin’o, что ты снова злишься?
        - Ай, ну тебя, Дигго! - Кристобаль отвернулся к стенке, с головой укрывшись тощей подушкой, и снова попытался заснуть. Корабль подкинуло, борта заскрипели еще пронзительнее. Ночь и впрямь, может выдаться неспокойная.
        До Западного номеда оставалось всего ничего. Ночь, день, сутки долой, а там и берег. Чертов северный флейкк, пусть и с треском пополам со скрипом, дотянет, не развалиться. В нелавно купленный корабль Кристобаль верил также как в промокшего до нитки Дигго, своего штурмана и учителя.
        - Ты, малыш, слишком серьезен. - Дигго плеснул в кружку, вымахнул одним длинным глотком. Тонкий и изысканный вкус вин они оба вспоминали только на берегу. «Волк», когда-то называвшийся иначе, зарабатывал экипажу на жизнь, но не на роскошь. И за ром с Тысячи островов, острый, огненной волной стекавший по горлу, Кристобалю тоже становилось стыдно. И голова гудела еще сильнее.
        - Чересчур, mildiables, серьезный, - повторил Дигго. - Дойдем до порта, заберем наши денежки, начнем новую жизнь. Поправим такелаж, купим хорошие орудия, наймем людей. Архонт всегда рад новым храбрецам, служащим Безанту.
        Да уж, храбрецам. Скорее уж дуракам, пусть и храбрым. Кристобаль решил еще немного полежать, прежде чем подняться. Один черт, видит Мученик, сон не придет. И ром точно не поможет.
        Кристобаль Мануэлло Совелла, капитан «Волка», дворянин, уроженец темного древнего Абраксаса, потомок нескольких поколений воинов, молчаливо и зло страдал. От безденежья, от безнадежности, от бесцельности. Здесь, в почти оставленном за бортом Черном Юге, хотелось построить славу, судьбу и достаток. Пока не получалось.
        - Меня беспокоят темнокожие во втором трюме. - Дигго стянул сапог. По тесной каюте поплыл запах немытого тела. - У них там явно есть какая-то их ведьма. Или колдун. Найду и отрублю голову. Говорят, недавно один капитан, откуда-то с Драгоша, что ли… потерялся в море после такой партии невольников. Я не хочу нам такого.
        Все верно. Кристобаль кивнул, клацая зубами от подхваченной лихорадки. Черные рабы порой творили ужас не меньший, чем морские колдуны проклятых северян. На его родине Кристобаль нашел бы кого-то из Иных, тех, кого можно было бы взять с собой на борт. Но чертов Номед и Огненная палата знали, как искать старых колдунов и не выпускали тех за пределы Горы, где потихоньку рушились колонны и шпили храмов, помнивших еще время без Мученика, Восставших отцов и церкви.
        Оказаться на костре из-за кого-то из Иных Кристобалю не хотелось. Свою жизнь он ценил чересчур высоко. И покоя ему не давала лишь одна мысль, никак не связанная с магией и святыми отцами, до сих пор жгущих еретиков с ведьмами повсюду.
        Кристобаль, все больше, начал бояться хозяина своего судна. Настоящего хозяина, не его, купившего корабль у морских воров, перебивших на нем остатки команды, умиравшей от голода и жажды, ран и слабости. Недавно, стоя на юте, его затылка легко коснулся чей-то взгляд. Кристобаль не говорил о таком Дигго, ведь Дигго, старый друг, был с ним из-за верности семье Кристобаля, полагаясь на него во всем.
        И признаваться, что вместе с невидимым взглядом до него донесся запах северного ветра и свежей крови… Кристобаль не хотел. Наверное, лихорадка всему виной. Говорят, корабль, проданный ему как «Волк», на самом деле звался иначе. Кристобаль и сам это понял, облазив его потом, после приобретения, с носа до кормы.
        На корме, во всеми забытом сундучке, он нашел корабельный журнал. Его северный флейкк звался вовсе не «Волком». Его звали «Марион».
        Море обжигает трусов - 6
        - Хорне, ты совсем сдурел? - поинтересовался помощник мар-ярла, рассматривая мачты когта, пришвартованного за «Марионом». - Это же просто купец!
        Хорне даже и не спорил. Флаг Бурке, команда - кто откуда, просоленные морские волки, отребье и подонки. Шкипер, вот ведь, уроженец Абиссы, морское перекати-поле, давно без роду с племенем. И Уилли-Весельчак, сейчас сидевший в трюме самого Хорне, спеленатый по рукам-ногам и обидчиво сопящий булькающе-сломанным носом. Ну, не стоило, блоддеров хвост, обманывать боцмана «Мариона». Зель, так-то, парень добрый, если не бой вокруг. Иногда доверчивый, прямо как Роди много лет назад, вот порой всякие проходимцы и пользуются.
        - Хайни? - помощник косился, желтел лицом, дергающимся от лихорадки, незалеченной много лет назад. - Твои ребятки на виду всего порта брали его штурмом. Ты чего?
        - Привет, Магни! - Лисс оказалась рядом и улыбнулась. Магни покраснел. Он всегда краснел, когда мар-ши оказывалась рядом и смотрелось это смешно. Половина лица в красных пятнах, половина желтая, обхохотаться можно.
        - А мы тут ворованное сукно нашли, - Лисс провела языком по верхней губе. - Морская палата примет для расследования?
        - Ворованное? - Магни, опустив руку на пенал с писчими принадлежностями, висящий на боку, вздохнул. Видать, блоддеров хвост, от облегчения. Потому как если товар, взятый Хорне, на самом деле у кого уведен, то Морская палата с радостью заберет себе и когт, и все остальное, включая команду проходимцев. Работа найдется, дамбы городу нужны.
        - Разбирайтесь. - буркнул Хорне, поворачиваясь.
        Так-так, согласилась трость и отправилась с ним, снова мерить палубу флейкка, поднимаясь и опускаясь, готовясь выходить в море и блестеть водой, стекающей по ее полированному дереву с металлом.
        Лисс уболтает Магни на все, что угодно. Бедняга Магни не может быть с ней суровым и требовательным, как с любым другим старпомом или даже шкипером. Еще одна зарубка в пользу мар-ши, сперва принятой командой с огромным трудом.
        «Марион», готовящийся выходить в море, как всегда несуетливо наполнялся людьми, поклажей, тюками, вьюками, бочками и бочонками, свертками парусины, канатами, досками, гвоздями и всем остальным, нужным там, по дороге соленой воды. Старый флейкк, пройд через руки родичей Лисс, помолодел чуть ли не на полвека, разросшись резными бортами, новыми мачтами, теперь полностью тремя и досками прошлых судов семьи Хорне.
        Их, черных и белых от времени, воды и тысяч подошв, все же было немного. Но каждую Хорне ценил также, как весь новый такелаж или совсем свежий планширь. Память предков давала судну силу, недоступную многим другим мореходам. Северяне знали, как повернуть эту силу на благо самим себе.
        Мар-витт, в своем обычном сером балахоне, скрывавшем юбку из кожаных полос и полностью обнаженное тело, мерзла. Куталась в богато вышитый плащ, с мехом у ворота, как-то подаренный ей командой. Непослушные черные волосы ведьма утянула единственной яркой вещью - красной атласной лентой.
        - Я бросала кости. - сообщила мар-витт, глядя в серое холодное и пустое, окружающее судно. - Мы можем не выходить?
        - Мы не можем, - Хорне поморщился. - Все так плохо?
        Она уставилась на него своими темнющими глазами:
        - Нет. Все непонятно, капитан. Я не знаю, что или кто ждет нас там, впереди. Длинное море заждалось долга «Мариона».
        Мар-витт называла Узкое море привычным абиссцам названием - Длинным. Сам Хорне уже немного попривык величать его по-материковому, но вот в такие минуты вспомнил правильное северное название. И порой стыдился своих мыслей. Мир вокруг него стал таким большим, что позабудешь многое из настоящего и подаренное Севером.
        - Не впервой идти в туман. - Хорне сплюнул за борт. - Прорвемся. Если опасаешься…
        - Если бы я опасалась, шкипер, - ведьма уставилась пристальнее. - То меня бы ты уже не нашел. Меня легко примут другие, наплюют на предательство.
        Предательство? Хорне чуть было не вздохнул. Да, из-за нее они влезли в ту драку, еще больше сделавшую его калекой, а Роди превратился в инвалида. Но они следовали чести северян и не нужно ей думать об этом снова. А ведьма думала, до сих пор думала, по ночам, в море, крича в своей каюте. Лисс давно переехала к Хорне и ее старая, через перегородку, прослушивалась хорошо.
        Тощая смуглая женщина, совсем молодая, но уже не девчонка, ночами страдала. Плакала, скрипела зубами, просила кого-то о прощении и порой, снова и снова, выла волчицей. Хорне просил Свалка давать ей снадобье для сна, но та выгнала хирурга и покрыла всех вокруг, включая Хорне трехпалубной бранью. Они перестали лезть.
        Мар-витт, талисман и сокровище шкипера Хорне и его команды, любили, боялись и уважали. И точно приняли бы на любое судно, стоило только той захотеть.
        - Я иду с тобой, шкипер. - Она кивнула собственным мыслям. - Дай мне пару матросов, нужно кое-кого купить.
        Если кое-кого, то… Хорне вздохнул.
        Она никогда не творила ворожбу на крови, если справлялась своей. Когда черновласая и худая колдунья требовала чужих жизней, то впереди лежало что-то очень нехорошее. Но куда деваться, верно?
        Хорне крикнул, Зель откликнулся, мар-витт скоро уже маячила вдоль пирса, в компании своего обожаемого Рорка и кого-то из новеньких. Хороший выбор, Хорне одобрил. Рорк тут как пятиствольная «чертова флейта» против наступающей пехоты, скосит всех, до кого дотянется. Хотя вряд ли местная шантрапа пожелает лезть к морской ведьме, в Стреендаме дураков и дур не водится. А вот гости… Для того Рорк и нужен.
        Донер появился незаметно, уже весь в коже и полотне, готовый хоть сейчас выходить. Необходимый груз он получил ночью, как и уговаривались.
        - Ты готов?
        Донер мотнул головой, окутался дымом из трубки. К зелью он пристрастился недавно, дымя постоянно и везде. Даже в пороховом погребе, за что не раз выплачивал золотые в корабельный сундук на общие траты. Сейчас Хорне ожидал нового витка спусков Донера вниз с постоянно тлеющим табаком, но ворчать не хотелось.
        Так… загрустила трость, но не продолжила.
        - Все в порядке, шкипер. - Главный канонир засопел. - Все принял, осмотрел и взвесил. Даже разместил, как и хотел, на носу. И на корме. Спрятали за фальшбортом, камеры закрытые, лишние глаза не найдут.
        Это хорошо… Так-так-так, согласилась трость.
        Безант, плевать хотевший на драки северян, все сильнее давил на оружейников. Церковь, в кои-то веки объединившись с Кесарем-Солнцем, выбрасывала буллу вслед каждому эдикту об огненном бое. Где-то на задворках номедов пойманных контрабандистов, вывозящих из потайных матерских Рура пушки, набивали порохом и поджигали через задний проход. В самом Безанте, тут да там, костры вспыхивали регулярно.
        Отлучение от Церкви, тюрьма, галеры, каторга. Кесарь-Солнце прятал собственные орудия от посторонних глаз, забирал найденные и прилюдно топил плохие стволы. Северяне, постоянно сходившиеся с Абиссой там, где законы империи годились только на подтирку, ворчали, вздыхали и прятали, заходя на юг, все огнебойное вооружение.
        Хорне имел каперские документы, разрешающие ему восемь каронад и две вертлюги. Про остальные, включая легкие медные, он рассказывать никому не собирался. А плотники мар-ши, поколдовавшие с Марионом несколько лет назад и всучившие Лисс, свое дело знали туго. Потаенные камеры и порты для пушек просто так не найдешь. А от магов, уж точно работавших на Огненную палату, орудия прикрывала мар-витт. Она-то давно считала «Марион» своим вторым домом, а дом нужно защищать.
        Так… задумалась трость вслед мыслям шкипера. Нужно ли самому проверить хозяйство Донера?
        Хорне кивнул мысли и двинулся к трапу, ведущему вниз. Так-так, обрадовалась трость понимая - у хорошего хозяина все на глазах и не хрен прятать, блоддеров хвост, один черт найдет, если что не так. Донер, понимающе вздохнул, зашлепал разношенными и удобными туфлями следом. Пока можно - Хорне не драл свободных от вахт моряков, пусть ходят как удобно. Вот в море никаких поблажек, море такого не терпит.
        Орудийное хозяйство, настоящее и второе, пряталось в двух частях малого трюма. Бочонки пороха, связки фитилей, ядра, простые и каленые, мешки крупно и мелко рубленной картечь, зажигательные брандскугели с дырками под фитили и книппели, сдвоенные цепями или стальными перешеинами, убийцы такелажа и подвернувшихся людей. Крюйт-камера была сухой, с набитыми толстыми пластинами и перекладинами, в случае взрыва сдерживающими разлетающиеся снаряды.
        Хорне понимал - глупость все это. Попади сюда зажигалка, особенно если с живым безантским огнем или ракета из Хань, и все, блоддер ему в глотку. Гореть флейкку как чучелу на Зимних проводах, трещать и разваливаться, уходя ко дну. Но если металл защиты сумеет сдержать хотя бы одно ядро, Хорне будет счастлив.
        По-своему, само собой. Долг Хорне перед семьями мареманнов и Морским королем, долг капитана, рос постоянно. А как еще, если ты выбрал себе соленую дорогу и лихую жизнь?
        - Открывай. - Хорне кивнул на потайную дверь.
        Вторая крюйткамера «Мариона» вмещала не меньше. Только здесь хранилось кое-что серьезнее запрещенных лишних орудий.
        В трех лотках, из металла, крепящихся к переносному станку, спали ханькие огненные стрелы. Хорне пользовался ими пару раз, оказываясь на дальнем Юге. Там, порой в кольце небольших гребных судов, желающих потрепать северян, больше никак. Полые внутри стрелы из керамики и бронзы, со стальными перьями на концах, разрывались только столкнувшись с чем угодно, хоть с водой. И их пламя не тухло, пока не выгорало полностью. Как и жидкий имперский огонь в вытянутых глиняных кувшинах, закрепленных по отдельности, закутанных в постоянно мокрые кожи.
        И, само собой, ядра и остальное к новым пушкам.
        - Небольшой калибр, - Хорне присел, с трудом и опершись на трость. - Взял из-за отдачи, вроде бы не очень сильная?
        - Небольшой, зато стреляют точнее и бьют сильнее. - Донер ухмыльнулся. Трубка торчала у него из кармана, не дымя. - И заряжаются быстрее, шкипер. Лучше не придумаешь, когда отстреливаться или догонять кого.
        - Как скажешь, - Хорне встал, скрипнув коленом.
        Так-так, согласилась трость, больно, но терпимо. С огневым боем все в порядке, идем дальше, проверяем хозяйство.
        - Пошли, покажу кормовой плутонг, - Донер ухмыльнулся шире и радостнее. - Не нарадуюсь просто.
        Его прохиндейская рожа, успевшая за сутки зарасти щетиной почти по глаза, так и светилась от счастья. Старый разбойник любил свои громыхалки, куда там мамкам, любившим деток. За них, тяжелых и неповоротливых, Донер был готов рубиться до последнего. А его девочки отвечали взаимностью, ни разу не подводив.
        - Шкипер! - Марк возник в трюме, не успели они выйти, как по волшебству.
        - Ну? - спросил Хорне, а трость согласилась - так-так?
        - Мне нужны люди Зеля.
        - На кой хрен? - удивился даже Донер.
        - Магни Лисс обвела вокруг пальца, тот вроде со всем согласился, но препятствует забирать призовой груз. А там, между прочим, десять бочек бренди из Нортумбера. Нам пригодится.
        Хорне вздохнул и удержался, чтобы стукнуть тростью.
        «А, как был щенок, так и остался! - проворчал дед. - Вся команда тобой крутит»
        Хорне хотел посоветовать тому не высовываться, но не стал. Старый хрыч возникал все реже, а голос… А голос может быть уже стал и ни его.
        - Ты собрался отбивать эти бочки, что ли? Блоддеров хвост, Марк, на кой ляд тебе еще нужны Зелевские головорезы? Возьми своих!
        Под рукой Марка, ставшего квартирмейстером вместо Хорька, ходили четверо обломов, умевших раскидать с десяток черных с Абиссы, шестерых городских наемников и порой сходившихся даже с парнями Зеля. Марк, перейдя на хозяйство, хватки не потерял и людей подбирал таких же.
        - Они у меня провиант грузят, принимают и считают. - возмутился Марк. - Дай хоть канониров.
        - А бакштаг на воротник тебе не положить? - поинтересовался Донер. - Ты, дружище, иногда чересчур забираешь, не?
        - Трави, да не лишнего, - фыркнул Марк. - Твои уже без дела сидят, попрятались в кубрик и режутся в кости.
        - Распоясались… - довольно протянул Хорне.
        Так-так, согласилась встрепенувшаяся трость.
        - Распоясались… - повторился шкипер. - Давно линьков никто не пробовал, давненько на шкафуте никто не стоял, забыли, коты помойные, как службу нести надо, а?!
        «Прям орел! - поделился дед. - Давай, погоняй соленых псов!»
        И Хорне погонял, выбравшись на палубу и обозрев всё пылающим от гнева взором.
        Роди, понявший все по скрипу дерева под поднимающимся шкипером, уже слинял. Лисс и остальные не успели. Магни, стоящий на пирсе у призового когта, даже побелел, услышав первую руладу Хорне. И…
        Черный Юг
        - Тебе было хорошо? - промурлыкала Нефер, поблескивая щоколадным крепким задком, задорно торчавшим вверх.
        Хорне погладил ее чуть влажную от жары кожу, провел пальцами по ложбинке, от лопаток и до мягких уютных ямочек внизу. Нефер, как самая настоящая кошка, потянулась и выгнулась, оттопырив две свои прекрасные округлости ровно под свет луны.
        Луна тут, в Мбойе, светила донельзя ярко. Хорне уже слышал, что в Робалле она вообще катится у самого горизонта, но верил слабо. После первой стоянке на Черном Юге поверил. Особенно, когда так красиво подсвечивала темную красавицу, лежавшую рядом.
        Флейкк он, не долго думая, назвал «Хоссте». Никто не стал спорить, Хорне уважил память деда и все понимали. Расторговав весь приз и отправив «Чирка» в Стреендам, наняв часть команды купца, не пожелавшую присоединиться и дав им трех из спасенных северян, Хорне повернул куда указал мар-сёрс. К Черному Югу, наплевав на осень, шторма и близкую зиму.
        «Дикого Кота» Хорне любил всей душой. Но «Марион»… «Марион» стоил всего флота Стреендама. Да и Бурке впридачу, потому следовало торопиться, нагоняя ублюдков, купивших сворованный корабль. Сворованный бесчестно, без абордажа, с предательством.
        Сам Хорне поступил бы также, доведись ему получить заказ на хорошее судно. Напоил бы всю команду, растаскал ту по борделям в порту, где их ждали бы нанятые головорезы и поднялся бы ночью, когда вахтенные могут заснуть. С еще одной партией хороших убийц.
        Разве что сам Хорне не продал такой флейкк, каким был дедовский. Но что взять с ублюдков, живущих на суше? Только одно - долг кровью и больше никак. Да, он сам поступил бы также, но это не освобождало какую-то чертову банду Полосатых Енотов, взявших «Марион» у самых проливов Узкого моря, от уплаты. И он свое возьмет, приведя того, кто купил у них корабль. Возьмет сталью, огнем и жизнями.
        Северяне всегда забирают свое, это все знают. Ху!
        Нефер, видя его задумчивость, скатилась с кровати и налила им вина. Местное вино Хорне пил как воду, легкое и заставляющее чуть кружиться голову и смотреть на эту тонкую красавицу еще пристальнее. Нефер, самая дорогая шлюха Мбойе, отошедшая от дел в неполные двадцать пять и купившая самый дорогой бордель, стоила многих минут, потраченных на взгляды Хорне, жадно пожирающего ее узкое эбеновое тело.
        Им предстояло торчать ту еще три дня, пока не успоится сезонный ураган, налетевший за ними и гнавшийся за «Хоссте» по пятам. Мбойе, огромный и жадный город, раскинувшийся в просторной бухте, жил морем и моряками. Перевалочный пункт, доки, мастерские, рынки и невольничий торг. Все пути с Черного Юга вели сюда.
        Здесь пахло перцем, потом, острым женским и тяжелым рабским, жасмином, сотнями разных фруктов, только выспевающих и уже гниющих, сладким вином и тяжелым ромом, сталью на тысячах точильных кругах и жареной свининой, рыбаками, их уловом, апельсинами и огромными кипами табака, ждущих своих покупателей. И женщинами Мбойе, распутными красавицами, рано вырастающими и рано оставленными семьями, жившими как кто сможет и продающими себя только-только входя в женскую пору.
        «Окрутит она тебя, дурачок! - проворчал дед. - Не верь черным сукам, они сладкие и сладость их полна яда!»
        Хорне почти верил деду, вроде пропавшему после переименования корабля, но не мог устоять, встретив Нефер. Та, покупавшая свежих девушек из новых привозов, удивительно стройная и туго облитая алым шелком в серебре узора, улыбнулась. И Хорне утонул в ее белоснежной улыбке, прячущейся за темными губами, удивительно не пухлыми для местных женщин.
        Команда, кроме Марка, была непротив неожиданной стоянки. И разбредалась вечерами и днями не хуже самого шкипера. А Хорне, появившийся на третий день, лишь взял золота и снова пропал в белокаменной сладкой темнице, где правила гибкая и пахнущая кофе красавица с глазами цвета янтаря.
        - Выпей! - Нефер протянула кубок. - Тебя взбодрит.
        От нее это звучало с вызовом. Хорне не сдавался уже много боев, проведенных с ней под высоким потолком, забранным над ложем шелком и расписанным узорами со зверями.
        - Выпей!
        Хорне посмотрел с недоверием. Голос Нефер звучал странно, со спрятанным приказом.
        - Тебя ждут за дверью. Давно, но я не могла от тебя оторваться…
        Она провела языком по верхней губе и, обнаженно-прекрасная, ушла в проем стены, прячущий всегда подогретый бассейн. Хорне сперва удивился, но потом узнал про хитрую систему труб. Пусть здесь и Юг, но в зимние шквалы становилось прохладно, а Нефер любила комфорт.
        А его, значит, ждут? Интересно.
        Им всем пришлось переодеться, оказавшись в Мбойе. Но потом… после нескольких драк, учиненных местными прохвостами, сперва вернулись плотные нагрудники, а потом и кафтаны рыбьей вываренной кожи. От кривых острых ножей, любимых белозубыми и чернокожими бандитами, северная одежда порой защищала не хуже доспехов.
        А морские сапоги оказались отличным подспорьем против змей и скорпионов, водившихся тут в достатке. Хотя, конечно, порой было жарко. Но ведь у Нефер имелась постоянно подогретая вода, так что Хорне не переживал за грязь и пот. Его ждут? Хорошо, что его капитанский красивый камзол на флейкке, а с ним тут короткая куртка, штаны и даже нагрудник. И, конечно, тесак.
        Из окна тянуло городом и, немного, морем. Сладко-приторно-гниющее месиво из людей и едва пробивающиеся горьковато-соленый запах дома. Хорне очень надеялся, что его ждет просто разговор. Ведь он еще не успел сцепиться ни с кем из серьезных людей Мбойе.
        «За дверью» было приемной, кабинетом и залом для исключительных встреч, проходивших у Нефер. Услугами бывшей шлюхи пользовались контрабандисты, серьезные воры, дельцы с черного рынка, само собой, что коллеги Хорне, какие-то племенные вожди и все прочие проходимцы, включая глав торговых представительств с севера. Севером здесь считали все, начинающееся у самого устья Узкого-Длинного моря. Даже сраный Пешт.
        Ну, и кого ж тут принесло?
        - Присядьте, капитан, поговорите со мной.
        Голос обволакивал все немалое пространство. Глубокий, раскатистый где-то в своей глубине и не молодой, как и хозяин.
        Таких темнокожих Хорне еще не встречал. Нет, сизо-лиловую кожу видел, но никогда ее, на лице, не пестрили узоры из мелких косточек, камешков или даже ракушек. Света оказалось немного, две лампы на стенах, а присматриваться показалось некрасивым.
        Темнокожий сидел в большом кресле, занимая полностью и даже чуть не помещаясь. Красное просторное платье, вроде бы простое, но кое-где ощутимо переливающееся золотым шитьем. Совершенно лысый, кроме небольшого смешного хвостика, торчавшего вверх и назад на самой макушке. Там, подмигнув Хорне, блестел изумруд заколки.
        - Присядьте, - повторил темнокожий, проводя ладонью в сторону стола. - Вам станет интересно.
        - Это еще почему? - буркнул Хорне, все же убрав руку от тесака.
        - Я знаю нужное, но пока неизвестное, вам.
        - Даже так? - Хорне сел, подвинув плошку и наложив себе поесть. Есть хотелось неимоверно, Нефер умела нагонять аппетит. А местный пилав, вроде бы завезенный откуда-то с Халифата, в Мбойе любили. И Хорне эту любовь разделил в полной мере. Тем более, специально для него тут же лежала ложка. Есть жирный рис с мясом, овощами и приправами руками… Хорне не нравилось. Нефер, хохоча над дикими северянами без манер, приказала найти полный столовый набор.
        - Даже так, - согласился темнокожий. - Я Олло, нга приморских лесов.
        - Я поражен, - Хорне закинул еду и начал жевать, глядя на него. - Правда ничего не понял.
        «Да он колдун, - проворчал дед, - чего тут непонятного?»
        Верно, Хорне уже почуял это. Тот, спасенный им мар-сёрс, неуловимо пах чем-то, идущим от лысого хрена с уродливым лицом.
        - Вы приходите к нам, почти как к себе домой. Считаете себя умнее нас только потому, что умеете стрелять огнем, пишите не на тростнике и едите вилками. И ничего не хотите понять о людях, к которым ломитесь год от года сильнее и сильнее. - Олло усмехнулся, но как-то невесело. - Ваша наглость ваша же сила. Нга приморских лесов - колдун джунглей вдоль соленой воды. Отсюда и дальше, до Красной реки, все мое.
        - А ты умеешь поднимать мертвых и превращать их во всякую хрень, жрущую людей?
        Хорне даже перестал есть. Недавние воспоминания накатили так сильно, что не ожидал…
        …В носу «Вдовушки» уже не трещало или плескало. В носу, переливаясь, журча и расплескивая черно-зеленоватую воду, раскачивалась и шевелилась какая-то дрянь. Оттуда, легко растекаясь в спертом воздухе, несло жуткой гнилью, как от разом выбросившего рыбьего косяка или кита, провалявшихся на пляжу под солнцем не меньше пары дней.
        Блестящее и подрагивающее, появлялось тут и там, перекатываясь по подзатопленному носу, змеиное тело. В темноте и едва пробивающемся свете разглядеть не получалось. Хорне не слышал о серпентах, остающихся в судах после нападения, но серпент хотя бы мог объяснить - куда делись тела. Но пьянь травил про морских мертвецов, а ими-то если и пахло… то только и пахло.
        - Приберегите фонари, - снова икнуло из-за спины, - понадобятся.
        Клайд успел заметить что-то, метнувшееся к ним, рубанул на удачу и его почти откинуло назад. Подрагивающее щупальце, блестя вздувшимися узлами, тяжело ударило о перегородку между рядами. Дерево гулко ухнуло, но удержалось.
        Из темноты, выпустив почти осязаемый смрад, к Хорне и рыжему потекло что-то большое, вздрагивающее, раскачивая корабль. Клайд метнул фонарь, метя в еле заметный шпангоут. Стекло брызнуло, масло, разгораясь, брызнуло вслед полыхающим дождем.
        - Мать твою! - заорал Клайд, и Хорне с ним согласился.
        Серпент? Маргейсты?!
        В темноте, подсвеченное разлетевшимся жидким пламенем, волнами перекатывалось чудовище. Спрут, сплетенный из одних щупалец, спрут, щелкающий острыми прямыми зубами, лезущими изнутри туго дрожащей плоти. Удар сразу двух щупалец они пропустили, опомнившись лишь в последний момент и кое-как отпрыгнув.
        Перегородка хрустнула под их напором, разбрасывая щепу и обломки. А Хорне, замерев, понял совершеннейшую глупость: это не зубы. Это обломки костей, густо выходящих наружу и прячущихся, когда щупальце поползло назад.
        - К корме! - крякнул пьяный и, поддерживаемый Домером, проделал указанный маневр.
        - Вверх! - крякнул он еще раз и ткнул рукой в сторону светлеющего люка.
        Тот вдруг скрипнул, поднимаясь, а за ним, качаясь на трюмных сетках, провис большущий паук. Паук, сплавленный из четырех, не меньше, тел, отрастивший лапы из рук, ног, челюстей и даже черепов. Черепа щелкали челюстями, выбивая странный ровный ритм.
        Сьер, заорав как полоумный, швырнул фонарь. Не попал, паук быстро ушел в сторону, к подвешенным дополнительным снастям, не дождавшимся использования. Они пробежали под ним, отмахиваясь сталью, а Хорне страстно хотел иметь аркебузу, чтобы выстрелить рубленым серебром.
        Клац-клац! Паук возникал из темноты, вытягивая длинную тюленью шею, щелкал челюстями, расходившимися банановой кожурой. Хорне отбил выпад в свою сторону, пропустил удар лапой и полетел, схлопотав в грудь.
        С носа, треща разлетающимся деревом, тянулось и перло странно-страшное нечто, но Хорне занимал только он сам и поблескивающее зло, потянувшееся за ним. Пахнуло тленом, окатило гниющим смрадом, когда паук сочно растянул пасть, раскрыв себя наполовину. Белые клыки-ребра, торчавшие частоколом, тянущееся щупальце длинного языка…
        - На! - заорал откуда-то взявшийся Сьер и рубанул с двух рук где-то подобранным топором.
        Язык лопнул, окатив Хорне вязкой дрянью, паук ударил ногой, щелкнув сразу несколькими суставами. Сьер, охнув, отлетел, впечатавшись в борт. Клайд, вынырнув из темноты впереди, махнул рукой, второй. Следом Домер метнул найденный фонарь…
        - Умею. - кивнул колдун. - Но не практикую. Этим грешат нечестивые люди, нга стараются не пользоваться темным знанием.
        - Да?
        Хорне хотел добавить что-то недоброе, но колдун поднял руку, останавливая.
        - След темного искусства на тебе ощутим, он еще не испарился. Прими мои извинения за тех, кто делал это.
        Хорне кивнул. Разговор пока не начинался, но темнокожий не вызывал злости, раздражения или желания прервать его. Даже наоборот, кто знает, вдруг из-за колдовских штучек, но Хорне хотелось поговорить с ним.
        «Не рубануть ли нам его по башке? - азартно поинтересовался голос деда. - А?!»
        - Вот как? - Олло ухмыльнулся, показав белейшие зубы и щелкнул пальцами. - Кхо!
        Красный, с синими разводами, огромный папагал слетел откуда-то сверху, сел на плечо Олло и уставился на Хорне. Черным внимательным глазом, блестящим как агатовый ятаган клюва.
        - Ты же понимаешь, что так можно и сойти с ума? - поинтересовался нга. - Ты ведь даже не уверен, сам ли говоришь с собой или это на самом деле кто-то из твоих предков, верно, северянин?
        - Я? - Хорне усмехнулся. - Это мой внутренний голос. Неприятный, порой злой, хриплый и очень честный. И это главное. Так что ты хочешь, колдун?
        - Я? - Олло погладил папагала, смотревшего на Хорне с явным желанием напасть. - Получить назад свое и потом, когда это случится, подсказать тебе - где найти тот корабль, из-за которого ты и приплыл. Разве «Марион» не женское имя?
        Хорне перехотел есть совсем. Но не расстроился из-за такой ерунды. Уставился на темнокожего, улыбающегося ему всеми своими блестящими зубами и не верил.
        - Ты не шутишь… нга?
        Олло скривил губищи, показушно недовольствуя.
        - Зачем, северянин? Мне нужное мое, а чем больше ты мне не веришь, тем дальше оно от меня. Глядишь, до самой Робаллы успеет дойти. И тогда все, не видать тебе «Мариона» в этом году. И неизвестно, увидишь ли вообще. Шторма зимой у нас ужасные, а капитан на нем жадный, ходит даже в них. Потому и пустил на дно уже два судна, да взялся за свою новую работу.
        - Предлагаешь поверить тебе на слово? - Хорне ухмыльнулся, почему-то надеясь услышать именно такой ответ. Рука чесалась, тянулась к тесаку, хотя это и неправильно. Давай, колдун, скажи мне…
        - Не надо, - ласково шепнула сзади Нефер, подкравшись совершенно незаметно, прижав ему к шее холодно-острое. - Выслушай его, мой северный волк. Выслушай!
        Хорне сжал-расжал кулак, уставился на красную птицу, щелкающую клювом и шипящую под тяжелой черной ладонью, гладящей перья.
        Олло не обижался, лишь посмеивался, вытащив откуда-то с пояса небольшую гнутую трубку, занявшуюся сама собой, стоило прикусить ту в зубах. Мягкий сладкий табак, так любимый тут, пах приятно, окутывал большую комнату клубами, пах все сильнее. И Хорне, уже понимая, что попался на самом деле, поддался. Впустил в себя сладковатый аромат, прячущий в себе еще много другого…
        Рокочущий прибой берегов, еще не увиденных Хорне. Приторно-сладкий, опасный и манящий запах мангровых болот, прячущих за собой забытый город, полный золота и загадок. Шелест тысяч и тысяч деревьев лесов, лежащих где-то впереди, их хвои и огромных золотистых листьев. Сладко пахнущая вода сотен ручьев, бегущих с белоснежных вершин вниз, к бескрайней степи и лунному побережью, дышащему океанской солью.
        - Не верь мне на слово, капитан. - Олло усмехнулся еще шире. - И я не буду верить тебе. Мы не знаем друг друга и вряд ли подружимся, но кто запретит нам уважение?
        - Что тебе надо? - Хорне не обращал внимания на сталь у горла.
        - Вчерашней ночью мимо Мбойе, таясь в ночи, пробежал «Жемчужный Сокол», это двухмачтовый эмар с Тысячи островов, умеющий ходить на веслах, если нужно. За два дня до этого «Сокол» останавливался в крохотной бухточке, на самом краю моих дождевых лесов. На борт команда приняла трех человек, мужчину и двух женщин, унесших из моего святилища небольшую статуэтку. На Тысяче Островов та стоит целое состояние, почти половину города, схожего с Мбойе.
        - А здесь ей нет цены? - понимающе кивнул Хорне. - И без нее тебе не так удобно колдовать?
        Олло кивнул.
        - Почему я?
        Колдун-нга погладил перья папагала.
        «Вот сейчас начнет дурить тебе твою глупую башку еще сильнее! - понимающе хмыкнул дедовский голос. - Сейчас-то он тебе меду нальет в уши».
        Папагал хрипло крикнул, желая сорваться с места. Нга остановил его:
        - Никто из Мбойе не отправится за эмаром, никому не хочется нажить врагов среди ойялла. Это морские бродяги, говорят, у них нет ни рода, ни племени, но это дурость. Их род такой же, как и у твоих предков, северянин. Ойялла плоть от плоти разбойников, приходящих с мора тысячу лет, а племя их, разноцветное и сильное, растет не из-за рождающихся детей.
        - К ним приходят сотни, а остаются десятки?
        - Единицы. - Олло улыбнулся. - Ойялла не глупы, сотни беглецов из наших земель, из пустынь с северо-востока и сотни же дуралеев с Тысячи островов, кто только не идет к ойялла, когда те встают в гаванях. Просятся в команду, доказывают свою силу и… И оказываются на рудниках, рубят лес, делают доски, плетут канаты, жрут всякое дерьмо, закрываясь от плети надсмотрщика. С ойялла остаются все, вопрос лишь один - где.
        - Кроме меня есть еще несколько северных кораблей. И у них полные и лихие команды.
        Олло ухмыльнулся:
        - И трюмы тоже полные. Они ждут лишь дырку в штормах, чтобы уйти с последней спокойной водой домой. Зачем им какой-то дикарь с его фокусами и просьбами. Даже будь у меня желание заплатить им много, очень много, золота, мой выбор лучше, да-да.
        Олло наклонился, уставившись на Хорне смеющимися глазами:
        - Никакое золото не заставит северянина драться лучше, чем желание вернуть свое. Особенно такое «свое», как старое корыто твоего деда.
        «Рубанем? - поинтересовался дед. - Ну, давай, щенок, доставай мою железяку!»
        - Я не знаю, как выглядит твой «Сокол», - спокойно ответил Хорне. - Никогда не видел твою статую и, блоддеров хвост, куда больше меня заботит вопрос - с чего мне тебе верить, колдун? Я похож на мальчишку, развесившего уши? С чего мне тебе верить?
        Олло пожал плечами, очень напомнив огромного моржа, переваливающегося по камням. У кресла обнаружилась большая сумка, вышитая разноцветным шелком. Большая черная ладонь нырнула в нее и появилась снаружи, сжимая что-то. Что-то? Да это же…
        «Драть тебя вперехлест да во все клюзы! - каркнул дедов голос. - Да это же…»
        Любой северный шкипер узнает кожаный чехол-тубус, протянутый колдуном. Длинный, круглый, с ремешком - вешать через плечо. А клеймо умельцев-дварфов из гор Рура, вытравленное по плотной коже Хорне видел часто. Когда дед зимовал в Стреендаме. Потому как Олло держал дедову подзорную трубу.
        Медь, сталь, три цилиндра, прячущихся друг в друга и прячущих полированные линзы. Хорне разложил ее, сам не заметив, как труба оказалась у него. Механизм никто не повредил, все секции выходили мягко, чуть щелкая в самом конце. Его зубы скрипнули, а пальцы чуть затряслись.
        - Ее продали отдельно, кто-то из воров, укравших его у твоего деда. Утащил из капитанской каюты, не иначе. Я получил ее как плату, - Олло улыбнулся, начиная раздражать Хорне своей обманчивой мягкостью. - И заинтересовался, получив такую штучную вещь в свои руки. Дальше оказалось проще, даже не пришлось что-то узнавать специально. Мы тут, на Черном берегу, как говорите вы, запасливы. Моя кладовка прячет много интересного, но корабля «Марион» там нет. Зато есть знание, что поможет тебе его найти.
        - Пойдешь со мной. - Хорне пожал плечами. - Чтобы потом не искать тебя с твоей кладовкой. Я ведь найду, но буду слишком злым.
        - С тобой? - Олло хохотнул. - Извини, северянин, но мы, тупые черные, все же иногда остреем. Ты сам, может быть, еще совестлив, не оброс шкурой, как дно корабля ракушками со слизнями. Но твоим головорезам верить уж точно нельзя. Что им старый темнокожий фокусник, не умеющий говорить с морем, как ваши северные ведьмы, выставляющие напоказ свои сиськи? Каленое железо, гвозди под ногти или даже в яйца, я стар, мне много не надо, помру и не скажу. С тобйо пойдет она.
        Олло кивнул на самую дорогую шлюху Мбойе, так и не убравшую нож от шеи Хорне.
        - А у тебя в каюте широкая кровать, мой северный волк? - шепнула Нефер и прикусила Хорне мочку.
        Трюм плавал в рыжем свете ламп и перегаре. Хорне, сев на бочку, рассматривал своих парней. Блоддеров хвост, как-то незаметно у него появилась команда. Не очень разномастная, хотя и пестрая. Даже пара-тройка совершенно черных рож откуда-то взялись. Сразу видно - лютые ухорезы, на троих четыре глаза и треть зубов, оскаленных в ухмылках. Заметных шрамов хватит на отряд юнг, не меньше.
        Баклберри косился на новеньких с заметным неодобрением. Не хватало еще ссор на борту… Хорне сделал зарубку в голове, чтобы не забыть поговорить с рулевым. Баклберри ему нравился, всей своей спокойной уверенностью, мастерством и чутьем корабля. Островитянин любил свое дело, знал его отлично и не возмущался по пустякам. Находка, а не моряк.
        Их уже почти два с половиной десятка. Марк, выздоровевший Сьер, Донер с Дамером, Роди, Хорек, Баклберри, пятерка нанявшихся здесь северян и столько же матросов, бывших с купцом. Эти вот трое, да приблудившиеся по пути Карстен с Роде, наемники-морпехи, сбежавшие из номеда.
        Эта парочка давно сошлась с Роди, перед тем старательно пытаясь набить рыжему здоровяку морду. Вот в этом самом трюме, решив оспорить его место боцмана. Не вышло, Роди накостылял обоим, и тощему, как свитому из канатов, Карстену и плотно-невысокому Роде. С боцманом не забалуешь, умения с силушкой ему Морской король подарил от души. Почему именно он, хотя Роди вовсе даже с Оловянных островов? А потому что, потому…
        «Дурень, хватит о добром мечтать! - скрежетнул дед. - Дело делай!»
        Хорне чуть не вздохнул. Прав чернокожий колдун, плохо это, слышать голоса в голове. Пусть пока дурного не посоветовалось.
        - Тихо!
        Он перекрыл гудение, накрывшее трюм полностью. Заткнулись все и разом, а кто захотел трепаться дальше, тем Роди показал свою колотушку, кулак, в смысле. А его тут знали все, кто помнил ушибленными хребтом с ребрами, кто видел в деле.
        - Снимаемся с якоря в ночь. - Хорне сплюнул и затер. - Нас выведут баркасами за волнорез и там пойдем под парусами, отлив откинет от берега. Я правильно понимаю, что трюмы полностью загружены водой, провиантом и всем необходимым?
        Команда заворчала, как тот самый отлив, рокочущий между камней. Как еще, если пили почти неделю, а тут вдруг выходить?
        - Эй, эй! - Хорне поморщился. - Боцман, наведи порядок!
        Гомон прекратился.
        - Хорошо. - Хорне кивнул. - Мы все пили и спали с девками почти неделю. Хватит, есть работа, потому и выходим. Время мы уже упустили, надо нагонять. Пойдем под всеми парусами, как только поймаем ветер. И еще, ребята, готовьтесь облегчать трюм, если не наберем скорость.
        - Куда пойдем, шкипер? - спросил Донер.
        - На юг, старпом. - Хорне поморщился. - Вы, трое, знаете путь до Робаллы?
        Черные переглянулись. Самый мелкий и смотрящийся опаснее остальных из-за целых хищных глаз блеснул мелкими зубами:
        - Знаю, капитан. Нам туда?
        - Нам догонять корыто, что у вас тут называется эмаром.
        - А какой? - Мелкий, тут же блеснул зубами еще раз. - Ойялла?
        - Это как раз не твое дело. Его узнают.
        - Кто, шкипер? - Донер уставился непонимающе.
        - Пассажирка.
        - Баба на корабле к беде, капитан, - неожиданно заявил мелкий. - Баба это…
        Хорне уставился на него, надавил взглядом, сам от себя не ожидая такой злобы.
        «Я бы вскрыл ему глотку прямо сейчас, - фыркнул дед. - Чего ждать удара в спину?»
        Хорне засопел, понимая дедовскую правоту, но терять матросов сейчас ему не хотелось. Да и, мало ли, вдруг чуть ошибается и этот почти карлик ему, на самом деле, нужен?
        - Ты знаешь Олло?
        Черный вдруг посерел, бледнея, да и его товарищи тоже.
        - Надо же… - хмыкнул Свалк, сидевший на рундучке в углу. Старый пьяница не просыхал, как и все, но сейчас, неожиданно, казался совершенно трезвым.
        - Надо же, - повторил хирург. - Такие храбрые парни и вдруг испугались. Шкипер, с тобой прямо гуляет под ручку удача, переодеваясь в разных красоток. Нам тут в порту нашептали, что ты все это время любовался дочерью Черного Юга и носа от нее не казал. А тут берешь и пугаешь наших новых лихих рубак каким-то чудным именем.
        - Олло серьезный малый, - поделился вдруг Марк. - Местные зовут таких нга, и они для них что-то вроде морских ведьм с колдунами.
        Хорне кивнул. Безантец, как всегда, не просто ел да пил, он еще слушал и расспрашивал, всерьез опасаясь зимовки на этих странных берегах. А как оставаться до весны, не зная о всех, о ком нужно?
        - Олло на нашей стороне и плата, полученная мной, когда все сделаем, будет очень высока.
        - Что? - Донер уставился на него с подозрением.
        - Потом… - Хорне ухмыльнулся. - Весь товар с корабля, что нагоним и возьмем, поделите между собой. Моя доля пойдет вам за следующий поход, а он будет, уж поверьте.
        Команда все же заворчала. Пусть их, конечно, Хорне смотрел на костяк, на тех, кто вместе удирал на «Чирке», а эти не шумели. И северяне, недовольные ропотом, посматривали на ворчунов косо. Все идет как нужно, а это главное. Северян ему нужно будет больше, от прочих Хорне избавится сразу, как сможет. Не за борт, после удара тесака, нет. Просто их не станет, если не примут главное правило: на Севере шкипер первый после бога, богов и даже демонов. Его не выбирают, не смещают и не вызывают выслушать требования команды.
        - Хорек, что на ужин?
        Иногда переведи сложные мысли в простые и все становится на свои места. Пили или нет, просаживая золото с серебром в тавернах, но сейчас экипаж на борту, а вечер наплывает все сильнее, в животе гулко бурчит, требуя пищи. Это правильно, но не сразу.
        - Сперва по работам, потом еда. Так что у нас там?
        Хорек, сморщившись, пожал плечами:
        - Свинина, шкипер, с горохом, салом и овощами. Яблоки и виноград, по кружке пива из последних запасов. Хлеб у нас есть, его добавлю.
        - Отправишь вестового с двумя порциями ко мне в каюту. И бутылку вина… попроще.
        Нефер любила удобства, любила хорошую кухню. Так правильно, Хорне не спорил, так и нужно. Добиваешься своего, становишься кем-то, тяжелой фигурой местных шахмат, так позволяй себе все, чего хотелось. С умом, конечно. И Нефер поступала именно так, спокойно выкидывая кислое вино за окно, даже если его привезли из Нортумбера и цена ему ого-го какая. Не понравилось, сморщилась, кидай в окно, ты же самая дорогая шлюха Мбойе, пусть и бывшая.
        Но она сумела додуматься до ножа, приставленного к горлу Хорне. А этого ему прощать не хотелось. Совсем и полностью, даже и не думал забывать.
        Ах, мой юный северный волк…
        Хорне хищно оскалился, поднимаясь наверх. Там уже суетились, кипела работа, скрипели блоки и тросы, что-то звякало и, как и следовало, флейкк звучал настоящей жизнью корсарского судна. Пусть так и будет.
        «Хоссте» ему нравился. Купец не смог превратить флейкк в настоящего торгаша, флейкк не когт, флейкки рождаются ради боев, схваток и треска бортом о борт врага. Он не пузат, но крепок, не широк, а силен, а вместительные трюмы флейкка готовы везти все, что угодно. От призовых грузов, смоченных потом, водой и кровью до изредка ржущих коней десанта, перевозимого к чужим берегам.
        Перегородки, превратившие орудийную палубу в еще одну кладовую, Донер снес еще в Бурке. Сносил сам, шалея от ярости, игравшей в крови настоящего канонира, перенесшего горе после потери брата на «дурости и дерьмо», чуть не убившие настоящий корабль. Хорне с ним не спорил, хотя и советовал нанять плотников с верфей. Донер лишь сплюнул и, вместе с братом, Роди и северянами, пошел крушить дальше.
        Сейчас там, принайтовленные канатами вдобавок к цепям, спали каронады. У «черных» из Абиссы, взявших «Хоссте», оказалось четыре каронады. Еще по паре на каждый борт Хорне купил в городе корабелов. Бурке, младший брат Стреендама, славился многим, хотя судами - в первую очередь. Контрабандой и темными делишками горожане старались не отставать от соседей-родственников.
        Да, Донер плевался, рассматривая четыре бронзовые чушки на старых лафетах, поднятые на борт глухой ночью. Да, Хорне согласился с ним сразу, но выбирать не приходилось. По четыре пушки на борт - лучше, чем по две. Хуже оказалось только с огневым припасом. До Мбойе они стреляли по три раза с каждого орудия, проверяя и налаживая прицелы. Теперь, на любой ствол, приходилось по семь выстрелов, больше картузов в крюйткамере не было. Здесь, на Черном Юге, пополнить запас не удалось.
        Зато, рядом с порохом, сейчас мирно спали разные снаряды. Соединенные цепями и металлическими полосами книппели, гренады, ломовые и зажигательные ядра. Этого добра у «черных» оказалось в достатке.
        Хорне, не уходя к себе, смотрел вокруг. Слушал хриплое ворчание Донера внизу, рык Роди, командовавшего последними загрузками и четкими командами Марка, уже указывавшего - где крепить концы с больших весельных баркасов. Выходить из гавани Мбойе выпадало почти ночью, Марк требовал лоцмана на судно, Баклберри, сопевший трубкой-носогрейкой, соглашался и изредка ронял ругань своим тяжелым басом. Дело спорилось.
        Прерывалось оно лишь на те редкие моменты, когда один-другой матрос, даже мареманны-северяне, оглядывались на корму. И вот тут ворчать, загибать бранные коленца, хотелось уже самому Хорне. Там, закутанная переливчатой тканью, где свободно волнующейся, где туго обтягивающей, стояла Нефер. И даже накинутый капюшон, украшенный пестрыми перьями, не скрывал всей странной, сладкой и тянущей к себе, как ее родные джунгли, красоты этой женщины. Светлые медово-янтарные кошачьи глаза, такие необычные и даже порой пугающие, скользили по кораблю, людям и нему, капитану всего этого. На Хорне они замирали с уловимой насмешкой, так легко угадываемой и в пухлых губах.
        Нефер все понимала, но ей это даже нравилось. Все здесь, на Юге, не так, как в нормальных странах. Даже шлюхи тут, пусть и бывшие, почти королевы. Ну, или кто еще из аристократии. Нравится ей играть с ним, вот ведь…
        На сколько Нефер старше? Сколько ей, вырвавшейся из круга страсти и утех, лет? Сколько их пролилось дождями, порой льющими целыми днями? Хорне не задумывался. Понимал, что старше, и это нормально, он же совсем мальчишка в свои едва-едва восемнадцать. Понимал, что ей обвести такого вокруг пальца просто… Но даже сейчас, злой и желающий сделать ей что-то нехорошее, на самом-то деле бы не смог. И не из-за сохранившегося детского добра, нет.
        Добро умерло с последним вздохом Ньют.
        Хорне просто любовался ею. Без мыслей о какой-то влебленности, понимая, что и у нее такие же мысли. Он просто восхищался и желал ее. Вот и все. А сама Нефер? Может, когда расскажет.
        До отхода осталось половина склянок. Судя по расходящемуся запаху с камбуза, спрятанного в носу, Хорек уже прикинул что и как. Кок, один из южан, оставшихся с Хорне, получил продукты и занялся жратвой. Все шло по плану и волнение, крохотное и почти незаметное, потихоньку уходило.
        «Не расслабляйся, дурачок! - посоветовал дед. - Рано!»
        Еще как рано, старый ты хрыч. Интересно, свалит ли голос из головы, если все выгорит? Если «Марион», его по праву рождения, снова поднимет багровое знамя с мар-хундом? Хорне не заказывал флаг в Бурке или тут, он не хотел поднимать мар-хунда просто так, не получив первой славы и удачи. Но если «Марион» вернется, думать Хорне не будет. Да и флаг есть на самом корабле, спрятанный так надежно и про запас, что никто, кроме семьи Кишки-Вон не найдет.
        Его флаг. Его мар-хунд, хлопающий от пойманного ветра. Его судно, настоящее и родное… Хорне отогнал лишние пока мысли и пошел на корму. Плыть, догонять и драться, надеясь на честность колдуна, здорово. Даже весьма, если задуматься. Но Хорне не был бы сыном и внуком последних Кишки-Вон, если бы не подготовился к этому как следует. И, почему-то казалось ему, красивая темнокожая кошка, стоящая рядом с штурвалом, ему явно сможет помочь.
        - Мой северный волк… - улыбнулась Нефер. - Все же решил сменить гнев на милость?
        Играется, дразнит… Хорне постарался не выдать легкой злости. Видно, не получилось, Нефер вдруг оказалась рядом, придалась, положив голову на плечо. Она была не только старше, она еще и была выше. Хотелось верить, что команда не будет расспускать смешки под палубой.
        - Я не могла иначе, Хайни, - вдруг очень серьезно шепнула она. - Ты не поймешь… наверное. Олло не просто нга, Олло для меня почти отец.
        - Хороший отец, отдавший тебя в руки работорговцев? - Хорне хмыкнул. - Хороши семейные ценности у вас тут, как посмотрю.
        - Хороший отец желает добра не только одной из своих дочерей. Он создает его всей семье. А наша семья, мое племя, не очень большое и сильное. Олло знал, что меня ждет, и знал, насколько я сильна. Все это давно смыто годами, дождями и горячей водой, вином и самой жизнью. А я, мой волк, не просто бывшая женщина, отдававшаяся за деньги. Ко мне приходят многие и просят очень много. Это знает весь Мбойе. И, посмотри, я просто иду с тобой туда, где мне надо быть, если того хочет Олло. Ведь это для всех моих, не таких сильных и независимых.
        - Кто украл вашу… - Хорне подумал над названием. - Реликвию?
        - Предатели, - легко ответила Нефер. - Они есть всегда. Мать старая, отлитая из бронзы и почти ничем не украшенная. Несколько необработанных камней, совершенно некрасивых. Но без нее, без Матери, берегу дождей придется плохо. Нам нужно забрать ее.
        - Твои предатели, - Хорне отстранил ее, развернулся, уставившись в глаза. - Они колдуны?
        - И колдуньи, да. Но они слабые нга, а в море почти бесполезны. Я помогу тебе, - она улыбнулась. - Вы справитесь.
        - Хорошо. А ойялла?
        - Опасные. Ойялла всегда дерутся своей дикой стаей, их всегда больше, чем любых других моряков. Я видела огненный бой внизу, но ты не сможешь разбить и сжечь корабль. Мать тогда уйдет ко дну и все станет бесполезно.
        А то он сам не понимает…
        Абордаж? Хорне его не опасался. Ойялла, возможно, ребятки крутые, но у него десяток северян, а это куда серьезнее, чем кажется.
        - Я буду ждать тебя внутри. - Нефер улыбнулась, обещая все и сразу. - Приходи и не задерживайся. Могу уснуть.
        - Скоро тебе принесут ужин. Простой. А я буду здесь. - Хорне кивнул на нос. - Это мое судно и я не дам вести его только лоцману.
        - Мой суровый и холодный северянин. Настоящий кусок льда, ух…
        Нефер ушла, покачивая всем своим, вроде бы тонким, но таким умело двигающимся телом. Чему бы там покачиваться? Она умела.
        Марк добился своего и на палубе уже стоял лоцман, молодой смешливый чернокожий, лихо барабанивший на общем. Баклберри явно нашел с ним общий язык и, тыкая в наваливающуюся темноту, что-то спрашивал. Молодчина, Хорне снова порадовался своему старшему рулевому. Один из северян, Ней, порой полностью замещал Баклберри, стоял хорошо, держал курс, но не чувствовал «Хоссте» так, как островитянин.
        Канаты для вывода уже затянули, надежно перехватив вымбовками в проушины толстых кованых креплений. Там, у самого горла бухты, разгорались огромные фонари, отбрасывая свет от зеркал дальше, в открытое море. Здесь, в Мбойе, не привыкать провожать суда ночью, здесь, на самой границы севера с югом, случается всякое. И в этом Хорне повезло. Выйдут в море и все, там Баклберри ляжет на курс, подсказанный Нефер сразу по прибытию и останется лишь просить Морского короля о попутном ветра. А если повезет, то они смогут оседлать течение, что, говорят, здесь есть. Смогли ли такое ойялла? Наверняка, это их воды. Но Хорне не собирался опускать рук и сдаваться.
        Его ждал «Марион».
        - А ты хорош. - Нефер кивнула, сидя за столом. - Извиняться за нож у горла больше не стану, исправлюсь как-то иначе.
        - Это просто прекрасно, - фыркнул Хорне. - Я жутко впечатлен.
        - Сколько холода в голосе моего северного морского волка, ай-ай, - расстроилась Нефер и усмехнулась. - Обижайся, тебе пока можно, ты еще так молод… Даже становится немного завидно.
        Хорне плюхнулся в капитанское кресло, намертво вросшее в доски палубы. Смотрел на нее, такую красивую и вдруг ставшую опасной и не знал, что сказать. И когда в углу хрипло затрещало, даже порадовался. Достать нож и ждать опасность всегда проще, чем говорить с женщиной.
        - А оно, блоддеров хвост, чего тут делает? - Хорне рассмотрел живое и скрипящее, зашумевшее крыльями и уже сидящее на плече Нефер.
        Красно-синий папагал Олло, блестя черным клювом, неодобрительно косился на Хорне. Очень неодобрительно.
        - Кхо принес все нужное, чтобы никто не заподозрил меня. Прилетел в темноте и теперь мы точно узнаем - куда плыть.
        А… все же колдовство.
        - Ладно, - Хорне сплюнул и затер подошвой. - Почему не улетел, если все сделал?
        - Будет помогать, ты чего? - удивилась Нефер и погрозила пальцем. - Мой северный волк, ты очень умный, как ты можешь допускать глупые и необдуманные слова?
        Вот этого еще не хватало… Хотя…
        - Я не хочу знать о твоем прошлом, - Хорне налил вина, - а то мне станет плохо. Вряд ли эта красно-синяя дрянь станет слушаться обычную женщину. Так?
        Нефер улыбнулась, блеснув медовыми глазами, в свете ламп казавшихся темными.
        И не ответила.
        Хорне, оторвав ножку у курицы, зажареной в сухарной муке, с пряностями и тремя видами перца, сглодал ее как голодный пес. Запил вином и, не раздеваясь, лег на кровать.
        Привилегия шкипера - иметь собственную нормальную кровать. Пусть с деревянными бортами, чтобы не вылететь в качке, и без балдахина от насекомых, ведь на корабле горит все и лишнего топлива огню не нужно, но кровать.
        - Кхо, ассес! - прошептала Нефер, открыв створку той части кормового фонаря, что приходилась на каюту. Папагал злобно каркнул и улетел в темноту.
        - Хайни… - она присела рядом. - Надо поговорить.
        - Быстрее только, сейчас Баклберри выведет «Хоссте» на чистую воду и мы начнем ловить ветер.
        - Без нашей с Кхо помощи - это бесполезно. - Нефер вздохнула. - Олло всегда получает нужное, даже если жертвует кем-то из любимых. А тебе нельзя думать обо мне вообще. Так, вспоминать, когда ты уйдешь далеко в море и, если будешь в Мбойе, навещать меня. Меня все равно никто не возьмет в жены, детей у меня не будет, стану красиво и богато стареть, радуясь редким минутам счастья. Ты просто очень молод Хайни, очень молод и честен. А я Нефер с берегов Дождя и ночная хозяйка Мбойе.
        - Ты же не просто хозяйка своих девок, - Хорне поморщился, - ты…
        - Я пока еще не та, кем ты меня представляешь. Но должна стать с твоей помощью. Так что…
        Нефер перестала хмуриться и смотреть в пустоту грустными глазами, улыбнувшись и сразу став самой собой:
        - Так что, мой северный волк, ты выиграешь даже не один приз, и не два. Три как минимум. Олло ведь не забывает тех, кто ему помог в чем-то.
        - И не прощает других?
        - А как еще? У нас тут только так.
        Хорне сел. Почесался в голове, прислушиваясь к подозрительным ощущениям, но вроде никого лишнего в волосах не имелось.
        - Как ты поможешь нам лечь на курс?
        - Пошли, - просто ответила Нефер, - покажу.
        И, взяв большой узел из пестрой местной ткани, первая отправилась из каюты.
        Папагал, нахохлившийся на рулевом колесе, скрежетнул, когда они вышли. Баклберри, косившийся на него так же часто, как на компас, с облегчением вздохнул:
        - Шкипер, птичка с вами ведь, да?
        - Почему так думаешь?
        - Да уж больно наглая, да еще и говорит. Этот, помощник мой, сунулся его прогнать, так тот его так послал по матушке, что и рука у паренька не поднялась. Может, и в штанишки наделал.
        - Кхо! - Нефер мотнула головой на плечо, папагал тут же оказался там. Пролетая, хлестанул хвостовыми синими прямо по лицу Хорне. Но тот в долгу не остался, плюнув на приличия и ухватив одно из перьев зубами. Папагал заорал от наглости и почти ринулся в бой. Но Нефер его поймала.
        - Не зли его, мой волк. - Нефер улыбнулась так открыто, что даже Баклберри явно расхотел ворчать. - Кхо едва не погиб в храме Олло, потому и такой яростный при виде моряков.
        Она что-то прошептала, прижавшись к птице и тот, недовольно скрипя, убрался на ванты. А Нефер… А Нефер принялась колдовать.
        Белый тонкостенный череп от неведо-огромный птицы. Густая синяя краска, кажущаяся в свете фонаря черной, ложилась на него витым тонким узором. Нефер писала каждую загогулину тонкой кисточкой, из гнутого, с пятью фалангами, костяного пальца с пучком светлых человеческих волос на конце. Она что-то шептала под нос и от почти неслышных слов воздух дрожал маревом, как в полуденный зной.
        Клочок ткани, яркой, как почти все в Мбойе, с бурым кровяным пятном посередке, Нефер вложила в полуоткрытый клюв. Дунула, выдохнув короткое слово. Баклберри крякнул, белея и стараясь чуть-чуть отодвинуться. Хорне, слыша, как папагал на вантах снова разорался, косился на матросов и Донера, застывших у мачты.
        Ткань вспыхнула, сразу занявшись ровным зеленоватым огнем. Синие червяки краски посветлели, наливаяь голубым, задрожали, быстрее и быстрее. А Хорне, глядя на пульсирующие черточки и завитушки вдруг увидел курс. Вот и все, так просто.
        - Вперехлест тебя да в клюзы, килевать отсюда и до обеда, чтоб мне девок никогда не лапать! - Баклберри выдохнул. - Уж простите, красотка, не удержался.
        - Держи курс, мареманн! - усмехнулась Нефер. - Не потеряй.
        - Не потеряю.
        Хорне незаметно пожал ее горячую ладонь. Сильные пальцы Нефер сжались, не делая отпускать, губы оказались у самого уха, не скрываясь и жадно шепнули:
        - Приходи быстрее, мой волк. Я плохая колдунья, оно забирает у меня много сил и заставляет хотеть мужчину.
        Хорне сглотнул. Перспектива, терпко и перчено пахнущая Нефер, немного пугала. Была бы она колдунья-нга сразу, Хорне бы не переживал. Но сейчас…
        «Хоссте» шел вперед ходко, раскидывая водяные горбы носом. Море чуть волновалось, но какой северянин обратит внимание на такую малость? Ветер и соль, бьющие в лицо, радовали. Так пахла свобода, настоящая и живая, знакомая всем северянам.
        А незнакомые звезды над головой? Моряку звезды друзья, если не знает, так познакомится, если не видел раньше, так откроет карты, лежащие в шкиперском сундуке. У Хорне такой был, бывший хозяин флейкка, бедняга, моряком-то оказался правильным. И потеряться здесь, у песчаных дюн и берегов Черного Юга, команда «Хоссте» не опасалась, веря капитану и его умениям.
        Воздух густо пах дождем. Говорили, что скоро начнутся настоящие ливни, проливающиеся везде, над сушей, над морем, превращаясь в блестящие стены, хлещущие как плетьми. Хорне сильно хотелось, чтобы их минула эта хрень, блоддеров хвост, начавшись уже после того, как «Хоссте» вернется в Мбойе. О том, что дело не выгорит, ему и не думалось. Флейкк догонит эмар, вцепится абордажными крюками как мар-хунд своими зубищами в морскую матку, разорвет чертов корабль ойялла и пустит всех на дно. Оно того стоило.
        «Эта баба делает тебя совершенно безумным, - поделился дед, - будь осторожнее»
        Чертов хрыч, все никак не угомонится. Хорошо, хоть не возникал, когда им с Нефер было прекрасно вдвоем. А то, Морской король свидетель, Хорне опасался перестать быть мужчиной.
        Вахтенные тихо перекликались со своих мест. Тучи, наползавшие с юга, раскидало ветром и океан превратился в черное живое зеркало, переливающееся бликами местной огромной луны. Сегодня, почему-то, та не казалась серебряной. Сегодня луна, валящаяся за горизонт своим безумно скалящимся черепом, стала красной.
        Хорне кивнул Марку, принявшему вахту у Донера. Сам Донер осматривал орудия, чем-то недовольный и все желающий переделать то лафет, то саму каронаду. С лафетом у него немного получалось, судя по скрипам и стукам, доносящимся с орудийной палубы, а вот с одним из пушечных стволов им придется решать проблему уже потом. Дома.
        - Шкипер…
        Сьер, полностью пришедший в себя, весь такой красавчик, после драки с «черными» разодевшийся в лиловый бархат и гранатовый атлас, лениво грыз яблоко у борта. Поплевывал в воду и явно жаждал поговорить.
        - Что ты не спишь?
        - Не клонит в сон, сьер шкипер, совсем. - Сьер аристократично оставил сердцевину яблока, кинув за борт. - Хотел кое-что узнать, так, безделицу…
        - Ну да, блоддеров хвост… - Хорне так и поверил. - Не юли, спрашивай.
        - Я скажу тихо, чтобы не случилось недопонимания. - Сьер хитро, как лис, усмехнулся. - Мне кажется, сьер капитан, знаю из-за чего такая спешка, почему вы так решительно настроены и куда, да за чем, мы отправимся дальше.
        «Не верю я любителям улиток с жабами, - поделился дед, - за борт дерьмеца и все»
        Угу, нет человека и нет проблемы, так старый хрен решал все сложные вопросы, чего уж. Хоссте Кишки-Вон Хорне мало к кому привязывался и вдруг что не по его, чуял опасность или натыкался на возможные угрозы с предательством, не церемонился. Прямо как в мысли, только что отзвучавшей в голове…
        Говорят, раньше Морской король встречал шкиперов, да и просто честных корсаров, по грузу, тянувшему тех ко дну. Потом, вроде бы, смягчился и перестал воздавать почести головорезам, начав разбираться, судить и взвешивать, находить невинно убиенных и наказывать за это. И, если так, в обоих случаях у деда Хорне груз такой, что на дне завал, а конец каната, держащий деда, еще не опустился. Как и сам Хоссте.
        - Вы нащупали след того судна с женским именем, как его… - Сьер пощелкал пальцами, - Ну, э-э-эм…
        «Да он идиот, - дед искренне возмутился, - какое бабье прозвище? Гони его к мар-хундам!»
        - Так звали одного из первых Хорне. - Единственный оставшийся Кишки-Вон, юный и снова немного злой, шмыгнул носом. - Марион Хорне.
        - О, сьер капитан, прошу простить… - Раскаяния в лице лиможанца не наблюдалось. - Я не знал.
        - Теперь знаешь. Что-то еще?
        - Так я прав?
        Хорне иногда жалел, что до сих пор не завел какого-то любимого и незаметного ножа. Его и Ньют, в свое время, хорошо научил всяким подлым и серьезным приемам старик Лемми, давно сидящий на берегу, но не растерявший хватки.
        Класть же руку на тесак ему не хотелось. Не за чем пока.
        - Что ты хочешь?
        Иногда лучше сразу убрать кого-то, кто может помешать. Нет, Хорне не сомневался в части команды, северяне пошли за ним сразу и теперь не предадут. Клятву они дали, ту, что не произнес Блэкбард и остальные ублюдки. А остальные… А вот остальные сейчас могут и подгадить, блоддеров хвост. Они купились на обещанный кус добычи, не задались вопросами, а Сьер, опасный и умный Сьер, понял все и сразу. Как? Разговоры матросов о прошлом Хорне, пара слов, невовремя брошенная тут-там им самим, вот Сьер и отгадал загадку.
        - Я? - Сьер ухмыльнулся.
        Ухмылок у него в запасе хватало, порой Хорне даже удивлялся новой, еще не виданной. Интерес, насмешка, злость, ярость, скука, чего только в них не пряталось. Эта вот, к примеру, явно говорила о напряженных нервах и ожидании.
        - Я хотел бы, шкипер, - совершенно без своей обычного и чуть напыщенного сарказма, продолжил лиможанец, - не быть просто Сьером из абордажной команды. Меня редко подводит чутье, даже если кажется, что ошибся. Последняя ошибка обернулась моими рыдающими кредиторами, скучающей петле на виселице и местом в твоей команде. И мне это нравится, шкипер. Знаешь, почему?
        - Хватит травить, Сьер… - Хорне с детства приучали не верить самой малейшей лести и, пусть пока он не был в ней уверен, разговор все же не нравился. - По делу.
        - У тебя есть удача, шкипер. Ты, может, сам еще этого не понял, но все чувствуют. Даже черномазые ублюдки и те не шепчутся у себя в углу, делают все, перестали спорить. Когда ты возьмешь свой «Марион», то оставшиеся пойдут за тобой куда угодно. Особенно северяне, тем ты вообще будешь героем песен с легендами. И ты не дурак, вот этот флейкк ты не отдашь, не продашь и не сдашь в аренду. И я хочу стать старшим помощником на «Хоссте». Мне можно доверять, я поклялся.
        Да, он поклялся еще там, в длинном подвале с камерами, это правда. И Сьер был хорош, умный, ловкий, хваткий и безжалостный там, когда стоило. Хотя Марк нравился Хорне куда больше. Роди? Роди командует абордажной командой и пока, если не навсегда, она и есть его предел. Донер? Донер станет тем, кем и должен быть - главным канониром. Хорек нашел свое место, пусть и нехотя, но нашел. Остальные… остальные пока просто матросы.
        - Я услышал. - Хорне кивнул и пошел к себе. Довольно с него и этого.
        «Стоит спустить его к акулам, - проворчал дед, -ты всегда был мягким и добрым»
        Может, стоило, может, нет, только время покажет. Хорне, кивнув Баклберри, зашел к себе. В тепло от жаровни, рдеющей углями, в запах розового масла и в бездонные янтарные глаза совершенно бодрой Нефер.
        «Щенок похотливый, - проворчал дед, - думаешь, чем угодно, кроме головы, тьфу!..»
        Утро оказалось прозрачным, лишь у самого горизонта сгрудилась плотная сине-черная полоса. Оттуда грохотало и заметно поблескивало молниями. Ветер стал попутным и его не приходилось ловить, гоняя команду по вантам. Берег оставался все той же туманной полосой по левому борту. Хорне не любил каботажного плавания, но череп с его синими узорами вел именно так. Оставалось лишь слушаться его немых указаний и следить за впередсмотрящим. Пока один из новеньких, сидевший на макушке фок-мачты, ничего не видел. И никого.
        Море лежало со всех сторон, пустое. Ни точки торговца вдали, ни косого паруса крупного рыбака, даже у самого берега, как Хорне не смотрел в трубу, никого не заметил. Потому в спокойствие и шторм, убегающий в окоем, он не верил. Местных никогда не обманешь, особенно, если те дружат с морем. Здесь, на Черном Юге, ветра с бурями налетали быстро, глазом моргнуть не успеешь.
        - Крепить все! - каркнул Хорне в жестянку рупора. - Готовиться вязать паруса!
        Лишь бы не появился вдали чертов эмар, блоддеров хвост, в самый неподходящий момент из всех возможных. Начнется шторм - ойялла легко потеряются и ищи их снова…
        «Встал на след, щенок… - хмыкнул дед. - Кровь почуял, малолетка?»
        Почуял. Все почуяли, это видно сразу. Команда, еще вчера вечером перекидывающаяся пустой болтовней, сегодня молчала. Даже песни не слышно, на что кто-то из новеньких, Спарк, вроде, постоянно насвистывал одну за другой. А знал он их так много, что иногда свист надоедал, никак не становясь привычным.
        - Мы идем верно. - Нефер, подставляя лицо соленому ветру, щурилась. - Я знаю.
        Знает она…
        - Кхо! - сказала красавица, прищелкнув пальцами.
        Красно-синее пернатое чудовище, слетев откуда-то сверху, вцепилось в ткань на ее плече. Уставилось агатами глаз в ее, как будто что-то готовилось слушать.
        - Как они такие вырастают, шкипер?! - восхищенно качнул головой Роди, уже весь в коже и нагруднике. - Хочу такого купить, как домой пойдем.
        Домой? Хорне чуть улыбнулся, понимая, что радуется словам здоровяка. Домой, значит в Стреендам. Рыжий громила выбрал свой дом, пусть пока и не понял главного - дом теперь не берег, с его тавернами, гостиницами и теплыми шлюхами. Дом у него, если Роди полностью принял судьбу мареманна, теперь деревянный, обитый по ватерлинии медными листами, пахнущий смолой и просоленными моряками.
        Хотя, конечно, да… Настоящий дом самого Хорне и всех остальных еще предстоит забрать. Но скоро.
        - Роди!
        - Да, шкипер?
        - Твоя команда готова?
        - Ага.
        - Точно?
        Роди задумался и чуток покраснел.
        - Вот! - палец Хорне уставился ему в перносицу. - А ты тут думаешь про всяких разноцветных куриц! Марш готовиться!
        Папагал зло каркнул, глядя на Хорне. Тот уставился в ответ также люто.
        - Не время, мужчины… - промурлыкала Нефер. - Сейчас вы союзники, потерпите до возвращения, там и решайте свои мужские дела честно. На берегу. Кхо, сик, сик, ассе!
        Папагал, сорвался с плеча, умудрившись напоследок хлестнуть Хорне хвостовыми перьями по лицу. И по глазу.
        «Отличный плюмаж для шляпы выйдет, - сказал дед, - но, ведьма права, потом…»
        - Куда ты его отправила? - спросил Хорне, глядя на удаляющееся красное. Хотя ответ знал и без того. - Найти «Сокола»? Он заметный, поймут.
        - Не поймут. - Нефер покачала головой. - Я надела на него амулет Олло, он скроет птицу. Воры - плохие нга, не смогут понять, не разберутся и даже не почуют. Олло слишком сильный.
        - Если бы был сильным, мы бы здесь сейчас не оказались.
        - Ну да, - пожала плечами Нефер, - и тоггда бы тебе не видать того корабля. Зачем Олло помогатьтебе просто так? Он любил подзорную трубу, любовался ею, а пришлось отдать тебе.
        И действительно… Хорне не стал отвечать. А просто уставился на темное, мелькнувшее в волнах справа. Кинул руку к поясу, достав сам предмет несостоявшегося спора. Раскрыл, уставился на длинное и прыгающее по волнам. Поднял рупор, наставив его на впередсмотрящего:
        - На марсе! - и, заметив появившуюся голову, рявкнул. - Пять хвостов тебе, слепое ты чучело! Всем держаться! Баклберри, вправо!
        Рулевой, сменивший новичка на штурвале, крутанул колесо, застучавшее и накренившее «Хоссте». Поворот вышел крутым, но Хорне боялся потерять из виду заменную ерундовину, надеясь, что не ошибся.
        - Марк!
        - Здесь, шкипер!
        - Смотри внимательнее, кусок мачты, если не полностью!
        Нефер смотрела непонимающе, но Хорне стало не до нее. Почуял кровь? Да. Встал на след? Верно. Но именно сейчас, не ожидая такой милости, заметил прямо клок шерсти своей добычи, и ему просто надо увидеть его, чтобы понять - как там зверь, бегущий впереди?
        Хорне не ошибся. Это и впрямь оказалась грот-мачта, ее основание, измочаленное в щепу и остатки грот-стеньги, куска мачты, доходившего до нижнего грот-марса. И даже с остатками паруса, рваными, но не потерявшими яркой окраски.
        - Никогда не видел красно-золотых парусов. Даже здесь… - сплюнул Донер, перевесившись через борт и рассматривая набрякшее дерево, пляшущее на воде.
        - Ойялла, - сказал один из новеньких, тот, что поменьше, опасный. И кивнул Хорне.
        А тот, довольно оскалившись, спросил:
        - Эмары таскают с собой запасные мачты?
        - Нет. Надеются на удачу и оставляют все место для добычи.
        - Жадность кого угодно сгубит, - поделился Роди, - шкипер, а…
        - Они идут с одной нормальной мачтой, - сплюнул Хорне, подмигнув Нефер, - пора начинать настоящую охоту, парни. По местам стоять, псы соленые!
        И они ответили. Разом:
        - Ху!
        Охота началась.
        Кхо, красно-синий папагал нга Олло, отправленный на поиски негаданной ученицей колдуна, вернулся. Чуть раньше, чем «Хоссте», переваливаясь через катящиеся водяные горбы, вошел в бурю.
        Тьма и воющий ветер, хлещущий со всех румбов, навалились одновременно. Сизо-белые раскаленные молнии драли черное лохматое небо. Трещали мачты и борта, скрипели ребра-шпангоуты, вода неслась по палубе флейкка, валящегося с борта на борт.
        - Держать курс! - рявкнул Хорне, рассмотрев во вспышке крохотную точку, несущуюся над водой против ветра. - Не упустить!
        Баклберри повторять не стоило, островитянин, наплевав на собственные мокрые бакенбарды, стегающие по лицу, врос в палубу. «Хоссте», как хорошая борзая, неслась по следу ойялльского эмара.
        - Крепить паруса, черти лохматые! - Хорне кричал без рупора, надрывая голос и сумев переорать само море, вставшее против него. - Люки задраить!
        Команда, чернея на вантах с реями, делала свою работу, «Хоссте» не потерял ни узла скорости, хозяйски ворвавшись в сверкающую и воющую утробу бури. Флейкк несся вперед, раскидывая непроглядные валы, вскипающие из пучины. Бушприт, блестевший во вспышках моний, то нырял, то взлетал.
        - Проверить трюмы!
        Ему не стоило говорить. Хорёк уже выскочил снизу, держа линек, обрезанную веревку с грузом на конце.
        - Держимся, шкипер! Всего пара футов.
        - Пара?
        Хорёк ухмыльнулся:
        - Ну… две с половиной… пары, откачиваем!
        Хорне сунул ему под нос кулак, чуя кураж, растекшийся огнем по крови:
        - Смотри мне! Подведешь - на рею отправлю, болтаться! Справишься - не пожалеешь!
        Квартирмейстер смахнул с лица воду, оскалился еще раз и скрылся в люке и тьме трюма.
        Папагал, свалившись вниз шматком мокрых перьев, каркнул, сидя на плече Хорне. Тот уставился в черные глаза, оглянулся, ища Нефер. Та уже оказалась рядом.
        Кхо, перебравшись на ее руку, что-тос крипел и щелкал ей в ухо. Хорне терпеливо ждал.
        - Они впереди… - Нефер морщилась, пытясь объяснить. - А… поняла. Полторы мили прямо по курсу. Мы их догнали, Хайни! Но там… там самое сердце шторма
        Нефер редко называла его по имени, не «северным волком». Хорне моргнул, глядя в ее глаза, полные самой настоящей, яростно-дикой, радости. И ничего не сказал. Лишь обернулся к носу «Хоссте».
        - По местам стоять! Готовиться к атаке! Идем через шторм!
        Баклберри, шумно выдохнувший сзади, выругался.
        Небо грохнуло залпом, раскидав вокруг «Хоссте» пук рогато-белых молний. Роди, захохотав, погрозил небу кулаком и побежал к своим, собирающимся на шкафуте. Мачтовая вахта, спустившаяся вниз, торопливо вооружалась. Сам Хорне, проверив ремни нагрудника, тесак, кинжалы на бедре и за спиной, натянул перчатки, подбитые стальными пластинками, затянул повязку на голове. Шляпа-зюйдвестка пока еще прикрывала ее, но в бою придется скинуть.
        Драться в ветре и уже хлещущих плетях ливня? Куда деваться, северянам и не такое приходилось делать, сдюжат. А кто не с Севера, так привыкнут.
        Шторм грохотал сильнее, переходя в низкий басовитый гул. Берега Хорне не рассмотрел бы, даже сильно захотев. «Хоссте» раскидывал даже не буруны, флейкк резал самые настоящие водяные холмы, оканчивающиеся седой бородой, длиной в десятки локтей. Ветер выгибал мачты, но паруса и дерево держались, гнали корабль вперед.
        - Есть! - заорал марсовый, тот самый черный, вроде бы Малло.
        Хорне, вцепившись взглядом в темноту впереди, ждал вспышек.
        Молнии ударили сильно, заставив небо низко охнуть. Да, новенький не ошибся, эмар, идущий с одной мачтой, темнел впереди.
        - По местам стоять! - Хорне кивнул Баклберри. - Принимай правее по команде, а пока - заберем ветер.
        Хорне играл, как мог, стараясь получить добычу как можно легче. Уловить ветер в бурю? Глупо, но если имеется шанс, стоит им пользоваться. Эмар шел медленно, и заставить его совсем остановиться казалось неплохой мыслью.
        «Ты смотри, как разошелся наш петушок! - крякнул дед. - Не сглупи, дурень…»
        Не сглупит, стырй ты хрыч, не дождешься.
        - Ней!
        Второй рулевой вырос рядом.
        - Скажи Донеру - пусть готовит залп левым бортом, бьет по рулю. И пришли мне вон ту мартышку с марса!
        «А, говнюшонок, опростоволосился все-таки… - хохотнул дед. - Дурень!»
        Да, посыльный был нужен сразу, но Хорне спасало расстояние. Донер уже готов стрелять, ему всего лишь нужна подсказка, хотя старый моряк и сам все поймет, рассматривая маневр через орудийные порты. Но…
        Черный, Малло, скатился по вантам заправской обезьянкой. Ловко спрыгнул на палубу и уже сверкал босыми ногами, летя к Хорне. Его товарищи, стоявшие в мачтовой вахте, тоже топтали палубу босиком. Почему? Хорне было наплевать. Его самого с детства приучали к штормовым сапогам, уже успевшим несколько раз спасти ноги от калечащих ударов блоков, сорванных с высоты, обломков реев, летящих в шторм с мачт и даже одного прямого ударом дубинкой-колотушкой. Они с Ньют и еще несколькими сорвиголовами порта решили ограбить рыбаков с Шварценхаффена, занесенных бурей. Болело долго, но твердый, перегородки ломать можно, носок спас ему пальцы.
        - Шкипер? - Малло оказался рядом, белозубо улыбаясь и смахивая густо бежащую воду с головы.
        - Будешь рядом. Сейчас доберись до Роди и передай - абордаж после третьего залпа, не раньше. И назад.
        Малло пошлепал к шкафуту. Там, на куске палубе между мачтами, Роди и его головорезы что-то обсуждали. Хотя, конечно, явно не просто «что-то», а совсем даже скорую мясорубку. Дай Роди волю, он всех северян забрал бы в команду, но Хорне такого не позволил. И даже не дал здоровяку поспорить.
        Сейчас рядом с ним, затянутом ремнями нагрудника с наплечниками и даже воротом, со своими любимыми двумя саблями, кружком стояли Карстен, Роде, чернокожие Обла с Лелло и стреендамец Йон. И, конечно, Сьер, как всегда балагурящий и немного расфранченный. Белые кружева, шитые золотом, на рукавах и вороте сорочки бросались в глаза даже через непогоду.
        Мало людей? Мало. Марк бы выделил еще трех своих, но тех забрал Донер. Ему сейчас люди важнее, от залпов орудий зависит многое.
        Марк, вместе с оставшимися Акселем и Оливом, тоже готовились участвоватьв драке. Мачтовая команда тоже вступит в бой, пусть и в последнюю очередь, когда даже Донер со всеми канонирами уже не справится… Если не справится.
        Сегодня всем достанется работы, тяжелой, пахнущей свеженарубленым мясом вперемешку с костями, выпущенными кровью и требухой, разлетающейся от рубки сталью клинков и густым потом бойцов. Морской король порадуется, получив свое, что и говорить…
        - Они могут ударить по нам чем-то, кроме орудий и стрел? - Хорне повернулся к Нефер, наконец-то спрятавшейся под плотным провощенным плащом из рыбьей кожи. - Что думаешь?
        Что может стоять на эмаре? Хорне успел рассмотреть его при вспышке, так, как рассмотрит только настоящий мареманн. Судно старое, потрепанное. Оно было понятно еще когда нашлась мачта, больно уж давно ту меняли. Здесь, у Черного Юга, шторма такие, что легко гробят такелаж за пару выходов в сезон дождей. И раз так, то что может ждать «Хоссте» в дальнем бою?
        Да немногое, наверное. Если есть по три старых пушчонки на борт - уже хорошо… для ойялльского капитана. Может, стоит скорпион или даже два, в порту Хорне успел узнать о любви местных морских разбойников к этим штукам и даже задумался поставить на флейкк, но не успел. И, если задуматься, все.
        А вот те самые воры, тоже нга, пустьи слабые, что есть у них? Хорне не очень доверял даже Нефер, после событий последних дней. И ждал сюрпризов, если уж честно.
        - Не знаю, - честно сказала она, - надеюсь, что нет.
        Хорне хмыкнул и повернулся. Блоддеров хвост, не хватало ему еще колдунов с их фокусами.
        У него получилось. Паруса эмара, только что выгибающиеся от ветра, обвисли. Моряки, заметные на реях и вантах, пытались вернуть скорость и избежать боя. Но Хорне им этого не позволил. Приказ, полученный Донером и разворот «Хоссте», брошенного Баклберри прямо под корму эмара, совпали до удара сердца.
        Четыре ствола ударили не разом. Первая пара, залпом, разнесла в щепу надводную часть руля и угол кормовой надстройки. Со звоном вылетели стекла фонаря капитанской каюты, и даже на флейкке услышали треск дерева внутри. Донер не пожалел ломового ядра, наверняка прошедшего насквозь и вылетевшего на палубу. Два следующих выстрела, слившиеся вместе, швырнули в эмар книппели. Баклберри в этот момент уже вывел «Хоссте» вправо, открывая Донеру отличный вид на целую мачту и ее едва державшуюся сестренку. И главный канонир, он же старпом, не подвел.
        Донер целил во вторую, фок-мачту, и правильно. Чиненый грот, торчавший вкривь и вбок, не помог бы эмару уйти, случись что с атакующим флейкком Хорне. И Донер не подвел, выпулив оба заряда, по паре чугунных шаров, скрепленных стальным цепями, точно друг над другом. Толстенное составное тело раздирающе хрустнуло, лопаясь, и завалилось вбок.
        На эмаре кричали, перекрывая рев бури и хлещущие удары волн. Стук топоров, рубящих такелах и остатки рангоута, чтобы скинуть грот за борт, донеслись до Хорне сладким и пока слабым эхом победы.
        - Лево руля! - Хорне зыркнул, ища Малло, отыскал глазами и кивнул на орудийную палубу. - Пусть заряжает картечью, бьет сразу, как подойдем с их левого борта. Роди - готовиться, не высовываться, на повороте они ударят по нам стрелами.
        Делать петлю и наставлять на эмар свою правую скулу, где каронады ждут времени с зарядами внутри, не стоит. Донер успеет зарядить все четыре орудия под единственный залп. Лишь бы сейчас не пропустить ответного выпада ойялла…
        - Отворачивай! - дико закричала Нефер. - Сейчас!
        Хорне поверил, кивнул в ответ на дикий взгляд Баклберри и тот круто заложи вправо. Кто-то из своих заорал, видно не успев вцепиться во что-то, но сейчас было неважно, во время боя зевать нельзя, остальных подведешь.
        На эмаре и впрямь стояло всего три орудия, не считая вертлюжной пушчонки на корме и на носу. Обе чихнули в «Хоссте» ядрышками, снеся кусок фальшборта и проделав дырку в грот-марселе, и все.
        Бортовые присоединились чуть позже. И если первое из нестройного залпа ударило впустую, уложив ядро далеко за кормой флейкка, то два остальных били точно. И не просто били.
        Красные ревущие всполохи дотянулись до носа, лизнули бушприт, снесли защитную надстройку и едва не дотянулись до Роди с его людьми. А кого-то из команды Марка пламя лизнуло хорошо. Дикий визг донесся до кормы сразу, чуть позже пришла вонь паленой кожи.
        - Айла! Дега нго! - взвизгнула Нефер, выхватив что-то длинное и остроконечное, скрутив в руках до скрежета и брызнувших красных брызг ее собственной крови. Раковина, это же раковина, понял Хорне, все парни накупили таких, кто-то даже по несколько штук. На память, такие моллюски водятся только у Мбойе и их ракушки, втянутая соединенная спираль, очень красива.
        А сейчас…
        На эмаре отозвался женский голос, отозвался болью и невыносимой мукой. Из одного порта вылетел сноп алых искр, как от горящего пороха. И тут же, вопя и почти воя, выскочила кричащая колдунья-воровка. Полыхающая странными красными кольцами, опутавшими ее полностью. Волна приняла ее в себя, шумно выдохнула, когда тушила пламя и все. Разве что кракнул, разваливаясь, череп, попавший под борт эмара, качнувшегося на взбесившейся воде.
        Донер присоединился к месте Нефер тут же. На орудийной палубе успели заново перезарядиться и в борт эмара Донер всадил, как гвозди, четыре раскаленно-багровых ядра.
        - Малло! - рявкнул Хорне. - Передай ему - еще одна такая выходка и повешу прямо сейчас. Никакого огня, никакого пожара! Пусть готовит картечь, снова!
        Баклберри тем временем выводил «Хоссте» на указанный маневр. Флейкк, не сбросивший скорость, послушался руля, заложил петлю и пошел миом носа «Сокола», огибая и выходя на короткий удар тучей свинцово-каменных ос, сейчас укладываемых пушкарями в разверстые бронзовые жерла. Оттуда, когда Малло нырнул в люк, донесся жар сгоревшего пороха и испаряющегося уксуса, густо пролитого канонирами по стволам, чтобы те остывали.
        Море ревело, сливаясь в этом реве с небом. Хорне, заметив движение на носу эмара, успел заорать, но…
        Ойялла не просто любили «скорпионы». Здесь на флейкк и команду уставились сразу шесть стальных наконечников, по три с каждого огромного арбалета, закрепленных на поворотных станках. Тетивы ударили сильно и звонко. Тут же хрустнуло, и не только деревом.
        Отлетел, брызнув кровью и тут же пришпиленный к правому борту, чернокожий Обла. Роди вскрикнул, когда одна из четырех граней прошлась по его плечу, упал…
        - Сьер! - Хорне перегнулся. - Командуй!
        Малло, без всяких указаний, слетел на шкафут, подхватывая Роди и потащил того вниз, к Свалку. Первый кусок мяса для корабельного хирурга, несмотря на белое, без кровинки, лицо - орущий матом.
        Блоддеров хвост, тяжело будет без рыжего злодея, тяжело…
        Донер отомстил тут же. Пушки рявкнули, сметая с кормы и межу мачт всех, не успевших убежать. Картечь, воя и треща, прошлась по эмару как коса по свежей траве.
        - Равняй! - Хорне вытянул тесак. - Псы, готовы?!
        Ответ пришел сразу. От абордажников, от мачтовой вахты, из орудийной палубы и даже из трюмов, где сейчас потели и пыхтели Хорек и два его помощника, кок и плотник.
        - Ху!
        Северный клич разрезал воздух, на миг заглушив даже шторм.
        - Ху!
        Да, смуглая сволота, это вам не жирные купчишки!
        Крюки-кошки перелетели на «Сокол», вцепились, треща бортом и загудели, натягиваясь. Марк и Аксель, не прячась, из луков отогнали моряков, хотевших срубить канаты, тянущие эмар к флейкку. А Донер рискнул, успев снова зарядить своих девочек.
        Залп прошелся по палубе, снеся к Морскому королю сразу несколько человек. И тут же, кто как, на ойялла посыпались северяне.
        - Малло! - Хорне ткнул тесаком в сторону первых стычек. - Береги Нефер. Головой отвечаешь!
        Он просто не мог оставаться тут, когда должен был быть там, на своем первом судне, взятом в честоном морском бою. Тугой и мокрый конец, свисающий с грота, сам лег в руку и Хорне, чуя, как внутри все замирает, перелетел на эмар.
        «Как был дурачина, так и остался… - посетовал дед. - О, тебя хотят убить!»
        Это точно, еще как хотят…
        Выпад кривой и широкой сабли Хорне встретил кинжалом, ударил в ответ тесаком, развалив ойялла башку. Пнул в живот, откинув на его товарища, замешкавшегося ровно на секунду, стоившей ему кинжала, вошедшего в шею по самую крестовину.
        «Научил я тебя доброму мясницкому делу, - проворчал дед, - смотри, осторожнее…»
        Хорне шел вперед, ища капитана «Сокола». И замер, видя, как с ним бьется Сьер. Со шкипером, тут не ошибешься. Бьется отчаянно и красиво, привлекая внимания даже дерущихся, и…
        В спину Карстену, только что прикончившего черного с топором, ударило чем-то полупрозрачным и тяжелым. Боец вкрикнул, падая, а Хорне понял - сегодня важнее не капитан, сегодня важнее вот этот, одетый почти как нга Олло, только беднее. И смотрящий прямо на Хорне, отводя руки и рождая между ладонями полупрозрачный боевой молот-колотушку.
        Хорне, цапанув второй кинжал, вдруг понял - не успеет. Колдун ударит первым и…
        Кхо свалился с неба красно-синим орущим и разъяренным комком. Вцепился в голову нга, ударяя кривым острейшим клювом, добравшись до левого глаза и явно желая выпустить второй.
        «Пригодилась тебе хренова курица… - крякнул дед. - И хорошо».
        Хорне не стал терять шанс и плевать ему было на обиженные хриплые вопли Кхо, потерявшего и врага, и его голову, отрубленную Хорне с двух ударов.
        - Корабль мой! - он поднял ее вверх, не обращая внимания на капающую кровь. - Мой! Ху!
        Ему ответили. Лязгом и звоном опускаемого и брошенного оружия. И ответным криком северян:
        - Ху!
        - Корабль мой… - Хорне ухмыльнулся и, дойдя до борта, поискал глазами Нефер. - Лови!
        Голова покатилась по палубе «Хоссте» к ее ногам. Свою часть сделки Хорне выполнил.
        Олло даже не глянул на невысокую фигурку, плотно обернутую Нефер собственным плащом. Лишь коснулся рукой, замер, прошептал что-то под нос, закрыв глаза… и все.
        - Я выполнил твою просьбу. - Хорне, отхлебнув вина, уставился на колдуна. - А ты?
        - И я. - Нга положил на низкий столик, собранный из красного дерева и слоновой кости, свернутую карту.
        Карта выглядела новой, из провощенной бумаги, появившейся в несколько последних лет. Почему-то Хорне ждал выделанной тонкой кожи или даже ломкого папируса. Но колдун Дождевого берега решил отдать долг на самом лучшем материале.
        Хорне развернул ее, ухватившись глазами за небольшую красную точку и пометки, вписанные рядом аккуратным подчерком.
        - Тебе следует торопиться, - Олло ухмыльнулся. - Капитан пойдет назад, не станет зимовать на Тысяче островов. Перехватить его можно только…
        - Вот здесь. - Хорне ткнул пальцем на открытую воду, зажатую между двух длинных кусков суши. - Если твоя карта не врет, только тут он сможет укрыться от ветров и уйти с течения.
        - Да, северянин, - Олло расстроенно вздохнул, - я огорчен, ты на самом деле человек моря. Все понял сам.
        «Расстроен он, хрен черномазый, - усмехнулся дедов голос, - хотел втюхать тебе свою помощь, не иначе. Все они тут врали, ворье и плуты с шельмами, ухо держи вострее…»
        - Ты точно не хочешь попросить меня помочь вот с… - Олло покрутил пальцем у головы. - С твоим голосом?
        - Нет, не хочу. Помоги мне с лоцманом, знающим те места. И чтобы он был мужчиной.
        Нефер стрельнула злыми глазами, но Хорне не обращал на нее внимания.
        - Не хочешь злить команду? Умно. - Олло кивнул. - Будет тебе лоцман. И даже бесплатно.
        - Ты просто отец родной, колдун, добрый и великодушный. Спасибо тебе.
        Олло не ответил, глядя как-то очень и очень хитро.
        - Когда ждать твоего человека?
        Нга усмехнулся, уже в какой раз, начиная раздражать:
        - Он уже у тебя на корабле. Я дарю тебе Малло, забирай, дома ему должны отрубить голову за воровство. Малло храбрый и умный, ты уже сам понял это. Передай ему от меня вот эту вещь. И он, прохвост, весь твой, с потрохами, жадными мыслями и всем остальным.
        Колдун положил перед Хорне разломанный рабский наруч-браслет, с проушиной для цепи.
        «Не люблю Юг, - проворчал дедов голос. - Забирай мой корабль и валим отсюда»
        И Хорне тут был полностью с ним согласен.
        Море обжигает трусов - 7
        К Зеенсмарке «Марион» вышел вовремя. Осталось лишь ждать доккенгармцев и стоять на якоре, неся вахту, рассматривая кое-где поднимающиеся макушки огромной мели и ждать.
        Доккенгармские глекки, вытянуто-острые, смахивающие на многоножек из-за весел, для Зеенсмарки подходят куда лучше, чем мореходный флейкк, глубоко уходящий в воду килем. Ну, конечно, если не знать проток, проходов и прочей нужной ерунды, знакомой хорошему шкиперу с детства.
        Зеенсмарка, Великая Морская Банка, проклятье и благословение этой части северных морей. Здесь прячутся от людей тюленьи стада, от мелких и хитрых морских лис до огромных и глупых морских маток. Сюда заходят, летом, киты, отъедаясь у мелководья огромными стаями рыб, рыбешек и рачков. Мимо, стараясь пройти самым краешком, постоянно меняющимся, пробегают купцы и даже военные Безанта, не сильно доверяющие лоцманам и наяривающие крюк, забирающий день, а то и другой.
        Горбы мелких островков сбиваются в шхеры, дающие убежища всем, желающим спрятаться тут, от честных рыбаков Стреендама с Бурке и даже нижней части Нордиге, до самых отпетых подонков и негодяев, пережидающих после лихих набегов, грабежей и прочей веселой работы.
        Мар-витт, покрутив в руках тонкий и очень прочный металлический стержень, переданный сьером Ламон вместе с орудиями и в конверте «Для сьера Хорне», разве что не укусила его. Лизнуть, обнюхать и даже поиграться между пальцев не преминула. Марк, давно смотревшей вслед морской ведьме несытым взором, даже побагровел, видя, как нежно и бережно она касалась штуковины губами с пальцами.
        - Это маяк. - Она поморщилась. - Легкое материковое колдовство, чтобы найти нас. Так даже лучше, не придется их искать, смогу больше сил потратить на защиту.
        Защиту… Сколько Хорне не пытался узнать у нее - почему та не любит Зеенсмарку, так и не вышло. Мар-витт соглашалась отходить сюда с трудом и каждый раз, сколько Хорне помнил, пряталась на корме, за рулевым, вцепившись в доски и что-то шепча.
        Про Зеенсмарку травили разное и…
        - Так мы просто спрячемся? - на всякий случай поинтересовался Зель. - А мне, это, ну…
        - Всегда. - отрезала Лисс, находившаяся совсем не в духе. - Все наготове, Донер, тебя тоже касается. И тебя, Роди.
        Отдельно объяснять бывшему боцману ничего не стоило, ведь есть старший канонир, но Роди слишком уважали. Хорне, глядя на приказы, раздаваемые старпомом и косясь на ведьму, уже начавшую входить в свое обычное состояние для Зеенсмарки, прислонился к мачте. Ногу у него что-то очень уж сильно вело болью, отдаваясь яростнее обычного. И, да, ему самому Зеенсмарка тоже была не по душе. Особенно осенью и в сумерках.
        Туман плавал над водой, обманчиво полупрозрачный, прячущий хребты мелей и редкие острые валуны, останки кораблей, опасные не меньше самих скал, торчавших из воды великаньими зубами. Йон, окончательно ставший штур-басом, старшим рулевым, вел «Марион» как красотку на прогулке: уверенно и спокойно. Худ, как и обычно, намывал палубу. Тощий засранец успел подрасти за год, превращаясь в мужчину и ростом доставая самому Хорне до плеча.
        Хорне смотрел вокруг, морщась от боли и недовольства. Команда, кроме вахты и ребят Зеля, выставленных на бак с ютом, пряталась под палубой. Ночью на Зеенсмарке стараются ночевать у берега, если не на самом. Это правда.
        - Хайни, - Лисс тронула его за локоть. - Тебе бы отдохнуть. Может, позвать Свалка? Сильно болит?
        Лисс почти шептала, умница. Если кто слышал, то Йон, а он, за прошедшие годы из свирепого и нагло-глуповатого юнца успел стать мужчиной. И многим был обязан именно своему шкиперу. Не брякнет лишнего, блоддер им всем в задницу, не увидят больного капитана. Хрена!
        - Нет. - Хорне скривился, так-так-так - задумалась трость. - Пойду к себе… к нам.
        Лисс сжала его руку:
        - Иди. Я позову, когда они появятся. И не переживай, сегодня ничего не случится.
        Так-так… проворчала трость вместе с самим Хорне. Верить в себя без моря ему не хотелось. Но он только тряхнул головой и пошел в каюту. Так-так, похвалила хозяина трость.
        «Окрутила тебя ушастая нелюдь, - загрустил дедов голос, - как есть окрутила…»
        Хорне закрыл дверь, прижался спиной, снова стиснув зубы из-за огня, вспыхнувшего в ноге. Боль не хотела казаться привычной, переливалась дальше обычного, заставляя пальцы скрючиваться и отдавая уколами рогатины в живот. Хорне заворчал, грустно и тоскливо, как одноглазый бездомный кобель, живущий у Рыбного рынка.
        Трость, дрожа под его весом и напряжением руки, почти вросла в паркет, недавно выложенный в каюте. Хорне, дождавшись, когда отпустит, шагнул к стенному рундуку. Снял крючок, открыв дверку и нашарил нужное прямо сейчас, да немедленно.
        Тягучий черный ром Тысячи островов потек в латунную кружку. Пахло сильно, отдавая жженым сахаром и травами, растущими только там. Ромом это пойло называли по привычке, обязательно добавляя «островной». Хорне опрокинул его в себя, через сжатые зубы, как привык за все годы в море. Жгучий огонь стек по глотке, обжег дальше и растекся внутри. Хорошо, лишь бы не выглотать всю бутыль зараз.
        Хлопнуться бы на кровать, вытянув ногу и попытаться задремать… Во сне Хорне молодел, жаль, просыпаясь все вставало на свои места. А так - откинуться на жесткие валики, набитые конским волосом, выпрямить проклятую, одолевшую до скрипа зубами, до заливания горя бутылками, когда приходилось особенно плохо. И терпеть, продрав глаза, тихую грусть в глазах Лисс, никогда не говорящую ни слова. Кто-то знает о пьянстве Хорне? Нет, Кишки-Вон, блоддеров хвост, всегда прям и несгибаем, как старый дедовский тесак.
        Лечь, что ли, на самом деле?..
        «Долго ныть будешь над горькой судьбинушкой? - поинтересовался неожиданно оживший дедов голос, за сутки выдавший больше, чем за месяц или два. - Сыкло малолетнее!»
        - А не пошел бы ты? - вслух поинтересовался Хорне и, плюнув на все, дохромал до кресла. Хрен тебе, дорогой Хайни, ты уже не маленький, терпи! Хорошо, кресло стояло у самого стола, намертво закрепленного к дереву. Он сел в него, никогда не привинчиваемое и не прибиваемое, стукнул ромом и кружкой. Засопел, пытаясь разобраться в себе, неожиданно дерганном и несобранном.
        «Наконец-то наш соплежуй решил применить голову по назначению… - фыркнул дедов голос. - А не просто в нее есть. Давай, разложи себя по косточкам и додумайся, молокосос, к чему ты пришел вместе с седыми волосами»
        - Да иди ты в жопу, - Хорне вздохнул. - Всю жизнь всё тебе не так, старый ты хрен!
        «Свидимся - ты у меня на собственной заднице узнаешь, чего стоит посылать туда деда!»
        Точно…
        Хорне сплюнул, затер, прислонил подругу трость к столу. Покосился, в очередной раз удивившись простоте, с которой та вошла в его жизнь. Как с рождения опирался, постукивая металлической пяткой в такт собственным шагам. Черная, поблескивающая едва заметными переливами, с металлом на обоих концах. Снизу - та самая острая пятка, пару раз уже помогавшая в драках с портовой швалью. Сверху - широкое кольцо, прячущее сюрприз, почти три фута острейшей дварговой стали, превращающей трость в тонкую и опасную шпагу. Ну, и рукоять, с хвостом, отходящим в сторону, из резной кости со Свардэ.
        Подружка, блоддеров хвост. Помощница, незаметно ставшая даже передавать его настроение. Так-так… стучала-говорила трость и желающий поспорить линял, как под хвост скипидара налили. Так-так-так… бывалоча, думала трость вместе с ним и поневоле любой ворюга тут же перековывался. Так… резала она одновременно с решениями Хорне и «Марион» шел в бой, полоща багровым флагом и «ху!», ревущим с палубы.
        Хорне криво усмехнулся. Ладно, дедов голос в голове, к нему привык, даже скучно когда тот пропадает. Но теперь вот нашел себе друга, немую и даже не живую сложную игрушку из дерева, металла и кости. Дожил, блоддеров хвост…
        Ладно, за него никто не займется нужными делами. А Лисс пусть себе командует, ей работы много даже сейчас, на якоре.
        Курс на «Марионе» прокладывали три человека: сам Хорне, Лисс и Сьер, в бытность того штурманом. Понятное дело, сейчас-то шкиперу придется вооружиться циркулем, угольником, лоциями с картами и остальным. Путь в Сеехавен Хорне мог пройти с завязанными глазами, да и самолично встав к штурвалу. Опасностей в Длинном море хватает, но скалы, подводные камни и обманчивые течения у берега, а «Марион» в этот раз идет не в каботаж. Каботажное плавание, тягуче ползущее вдоль берегов, не теряя те из вида, не для северян вообще и не для Хорне, в этом случае, в частности.
        Так… Хорне протянул руку, знакомо нащупав цепь, идущую от нижней части штурманского фонаря и до верхней, проделывая почти круг с помощью блоков. Подтянул фонарь к себе, закрыл лишние оконца и раскрыл лепестки-козырьки, направив свет на стол.
        Карты Хорне собирал с зеленой юности, начав еще в Мбойе, когда вышел на охоту за «Марионом». Та самая, отданная ему старым черным колдуном, и сейчас лежала в отдельном рундуке, хранящем в себе штурманские инструменты и необходимые списки с книгами. А ему сейчас нужна другая, где вытянулся во всю свою узкую длину дракон Длинного моря. И не из новых, что начали печатать в Безанте, а старая, еще дедовская, вернувшаяся вместе с кораблем.
        Желтая кожа, снятая с молодого блоддера, с берегами, островами и скалами, нанесенными черными чернилами из морского ореха и мелких водорослей, собираемых ныряльщиками в одной единственной деревушке в Нордиге. Эта карта покрывалась морской водой, пролитыми бренди и ромом, и даже кровью. Но промытая и аккуратно очищенная чистой ветошью, снова становилась собой. Без морщинок, выдранных углов, с несмываемыми узорами земель, лежащих вдоль Длинного моря. Сокровище, чего еще тут скажешь.
        За два дня они дойдут до проливов, охраняемых «змеями» Западного номеда. Вот тут обманут сторожевые суда, сядут на спину теплому течению, бегущему с океана в само море. В проливах много мест, куда кто-то заходит, но есть лишь одно горло, кажущееся узким и опасным. Оно, пропуская подводный поток, разгоняет его почти до скорости птиц.
        Пройти между смыкающихся скал, вытянувшихся на три морские мили, сможет не каждый капитан. Не каждый капитан-северянин из семей, узнавших о такой особенности давным-давно и старающихся не раскрывать тайну чужакам. Конечно, не спрячешь шила в мешке, но этот секрет таил в себе еще парочку козырей.
        Как идти через горло, как проходить внутри каменного мешка… северяне не доверяли это бумаге или пергаменту. Все в голове, все от отца к сыну, непонятными другим считалками, в каждой семье своя. Сейчас, как подозревал Хорне, эти считалки рассказывают семьях в трех, может, в пяти. Ему самому рассказывать особо некому, даже жаль.
        «Да уж, довел ты семью… - крякнул дед. - Все, кончились, нахрен, Кишки-Вон. Все ты виноват, дуболом!»
        Хорне в принципе не спорил с ним, голосом, живущим в его голове. А уж тут спорить и не вышло бы, прав дед. Не останется, верно, Кишки-Вон, если судьба что-то не подкинет. М-да…
        Ему чего-то не хватило, чего-то нужного и обязательного. Хорне повертел головой, уставился на подругу-трость. Ну, верно, ее «так-так…», укоряюще и зло, не хватило. Он вздохнул и все же налил рома, опрокинув внутрь как яд, быстро и не прислушиваясь к вкусу.
        - Мой флейкк стал еще лучше. - сказал Хорне в пустоту, надеясь, что они его слышат.
        Ни стены каюты, нет, до дурных видений Хорне не надирался ни разу в жизни. Предки, все прошлые Хорне Кишки-Вон, ходившие по морям. Доски их кораблей, бережно хранимые в обшивке «Дикого Кота», в стенах дома Хорне, у киля «Мариона», встали на свои места, усиливая корабль.
        Да, флейкк стал лучше. Морские альвы, верные договоренностям многолетней давности, восстановили его, переломанного после схватки с «драконами» Гуттруна Сильбарда. Дикие норги, ведомые сивым выродком, желали не просто взять корабль Хорне. Нет, Сильбард хотел смерти всех, от капитана и до самого непокорного флейкка, пустившего на дно четыре его судна и добрых две с лишним сотни моряков. Пленных норгов у стреендамцев не водилось. Норги, получая в свои руки мареманнов, имели привычку сажать их на кол или вырезать «орла», стреендамцы не церемонились в ответ, топя барахтавшихся рыжиков под килями кораблей.
        Альвы нарастили борта, пустив на них светлые негниющие доски, идущие на постройку своих «чаек». Вплели в них доски поколений Хорне, украсили узорчатыми лепесткам, на самом деле прятавших за собой порты орудийной палубы. «Марион», идущий под парусами, куда пошел странный материал, сотканный женщинами морских альвов, почти не знал себе равных в скорости. Но почти вовсе не значит - совсем.
        Проливы Западного номеда охраняются днем и ночью. Кесарь-Солнце поднимает маяк за маяком, выстраивая там же небольшие форты с корабельными доками, мастерскими и всегда готовыми экипажами хотя бы одного «змея». Юркие и приземистые имперские корабли, резво бегающие на веслах и под двумя косыми парусами, в Проливах справлялись почти с любым лихим капитаном.
        Контрабандистов, работорговцев, честных морских разбойников, пользуясь наблюдателями, маяками, сигнальными вышками, «змеиная» свора загоняла к берегу. И все, там судно садилось на мель, налетало на скалу, подводный камень или, получив под ватерлинию залп из пушек, запрещенных всюду, кроме флота кесаря, едва выкарабкивалось к суше. Любой, скрывающий что-то от империи, знал простую вещь: тебя и твоих людей заставят нырять на утонувший корабль, если есть хотя бы малейшая возможность поднять груз, если тот стоит хотя бы что-то… А если ты убегаешь, то твой груз точно стоит немало.
        Потому и существуют считалки, понятные только двум людям: сыну и отцу. Даже матерей не посвящали в тайну, а те не обижались, зная, что может ждать мареманна, нарушившего законы Безанта, прошедшего потайным горлом в Длинное море, но попавшегося потом. Все просто: клещи, каленое железо, кнут да гвозди под ногти или в яйца. И знай тайну женщина, ей бы придумали что-то пострашнее.
        Потому и шли в горло только в густой туман сумерек или ночью, без фонарей и под беззвездным небом. Крались, утекая невидимыми тенями, скользили внутри каменной кишки бесшумно, чтобы ни треска, ни скрипа, и, выходя через одно из десяти разветвлений в Длинное море, благодарили предков за науку.
        А сторожить возле известных выходов? Бесполезное дело, судов не хватит, суда нужны в других местах. Охотничья свора «змеев» редко сбивалась до пяти кораблей, а каждый шкипер-северянин всегда знал - у какого выхода ждут. Как? Этого Хорне тоже мог рассказатьтолько следующему настоящему Кишки-Вон и не больше.
        Хорне, хрустя отросшей щетиной с сединой, свинцовым карандашом проложил курс, понимая - поганая уверенность, что старался убрать в сторону, стала фактом. Случись рейс на полмесяца раньше и все было бы иначе. Но не сейчас глубокой осенью.
        Пройдя Проливы - они наткнутся на следующую хрень, что не обманешь. Узкая кишка Длинного моря порождала чудовищные шторма, бушевавшие осенью и в начале весны. И спрятаться от них, отойдя на два дня от большой воды, можно только в одном месте - бухтах и заводях у Абраксаса, древнего города колдунов и чернокнижников, павшего перед Безантом, но сохранившего много привилегий. Включая свой боевой флот, пусть небольшой, но очень уж хороший. И капитану, водящему сейчас эскадру из трех «грифонов», Хорне немного должен. Всего чуток… Долг крови и отнятых жизней.
        Лисс всегда была вежлива, уважая своего Хайни, если, конечно, до этого он не бесил альву. Потому златовласка, уставшая, но не показывающая виду, стукнула, прежде, чем войти.
        Хорне поднял голову, хотя знал причину, кивнул и глянул с вопросом в глазах.
        - Да, Хайни, они на борту.
        Пассажиры прибыли. Осталось только отправиться куда им нужно и попробовать пройти мимо пасти волков из Абраксаса. Ну…
        На то он и Хорне Кишки-Вон, что никогда не бегал от опасности.
        «Марион»
        Море злилось, перекатывая вал за валом. «Волка» кидало с одного водного горба на другой, паруса, заблаговременно убранные, обвисли мокрыми на реях. Палуба, блестевшая как замерзшее озеро, не стучала под ногами, а влажно чавкала.
        Кристобаль, кутаясь в плащ, сам сверял курс. Флейкк шел правильно, но его постоянно относило в сторону течением. Сейчас, в бурю, их крутило по спирали, но вроде бы «Волк» снова лег на нужную дорожку.
        - Что у нас?
        Дигго появился на мостике откуда-то из трюма. Наверное, проверял течь и уровень воды. Странно, но корабль хлебал не меньше остальных, а вот откачивать приходилось куда меньше. Да и качать было проще, северяне, мать их, строили свои суда умело. Помпы, установленные вдоль киля, выгоняли воду очень быстро. «Волк» нравился Кристобалю все больше, и если бы не странные сны каждую ночь, то…
        - Идем верно. - Кристобаль хлопнул Дигго по плечу. - Я пойду просушусь и переоденусь, постой у руля.
        Дигго кивнул. Верный Дигго, старший сын кормилицы Кристобаля, друг, помощник и единственный свой человек рядом с ним. Когда-то Кристобаль желал стоять на мостике имперского «змея», вместе с товарищами с соседних усадеб. Мальчишки из славных семей, с традициями, голодные и молодые псы, готовые идти за флагом Безанта куда угодно.
        В Морской школе Кристобаля нашел неприметный человечек в бурой шапке, больше смахивающей на ночной колпак. Вроде бы и смешно, но такие шапки просто так никто не носил. Вольные сотни наемников, единственный раз воевавшие не из-за денег, а вовевавшие против империи и кесаря-солнца, только они носили проклятые колпаки.
        Отец Кристобаля воевал на их стороне и погиб. Его семью, как и семьи доброй половины страны, ставшей номедом, простили. Архонт-наместник положил пенсию за каждого павшего дворянина, прислал узкий свиток с краснм сургучом. С таким каждый из сирот мог учиться в любой школе Безанта, военной, мореходной или даже выпускавшей всяких усников, вроде богословов и нотариусов. Отец умер, но даже с той стороны смог дотянуться и защитить семью. Всю свою жизнь Кристобаль думал о нем, как павшем на поле брани. Саччо, сухой и чуть перекошенный из-за плохо сросшегося плеча, сделал две вещи.
        Отдал смуглому и гордому Кристобалю отцовский медальон Мученика. И рассказал, как тот оказался в его руках.
        Отец погиб в рудниках Оловянных островов, забитый насмерть хлыстом надсмотрщика, бывшего легионера Западного номеда. Не пал смертью героя, пролив свою кровь ради свободы родины, ставшей частью империи, нет. Умер, захлебываясь кровавой слюной, пузырившейся на губах и влажно лопающейся внутри больных легких, сгнивших в медных забоях. Морского офицера из Кристобаля так и не вышло.
        Бурлящая гордая кровь взяла свое, Саччо подсказал, где найти остальных, выживших, рассеявшихся и не показывающих носа полтора десятка лет с небольшим. Милости кесаря затмили разум и взор многим, но не Кристобалю. Правда раскрыла глаза и наполнила существование смыслом. Он знал, что делать дальше.
        Вольные сотни закончились, выпотрошенные легионерами и наемной конницей из Нессара. Вместо сотен, сливавшихся в несколько тысяч, выжило сколько-то боевых десятков уже старых, больных и не всегда нормальных человек. Но они выжили и не забыли борьбы. И даже продолжили.
        Кристобаль всей душой хотел мстить Безанту. Но ему сказали - учись. Он учился, как мог, пока случай не подкинул ему легкую мишень… Сына одного из помощников архонта, напоровшегося на студенческую дуэль с Кристобалем.
        Морские школяры дрались честно - на ножах и с плащом вокруг свободной руки. Кристобаль спрятал в складках кастет, а работать раскладной навайей его учил сам Саччо, лучший мастер ножа Красной Вольной сотни. Бывший мастер, но не забывший ничего.
        Кристобаль сломал ублюдку ключицу, пару ребер и, прежде чем кто-то что-то сообразил, исполосовал лицо, оставив не шрамы, заставлявшие гордиться позже, а маску, вырубленную сумасшедшим лесорубом в коре.
        Ему пришлось бежать, скрываться, не попав даже в родной дом. Повезло, гнев архонта оказался взвешенным, как все решения по номеду, бурлящему еле сдерживаемой яростью. Но сам Кристобаль больше не видел своей семьи, лишь тайком передавая золото. Хотя и того-то было мало, крохи вместо нормальных кошелей, всегда лежащих в капитанском сундуке.
        Дигго, всегда бывший рядом, отправился с ним. Научился многому, научился прокладывать курс, работать с инструментами для звезд и неба, видеть ошибки экипажа и никогда не даловался на свою жизнь. Может быть, ему она даже нравилась, кто знает?
        - Гребаная жизнь… - поделился Кристобаль с каютой. - Болтаться по морям взад-вперед и так навсегда.
        Плащ, повешенный на колышек, тяжело темнел. Вода скопилась под ним сразу, блестя лужицей. Кристобаль хотел крикнуть вахтенного, но передумал. «Волка» кидает с борта на борта, конца и края не видно ненастью, да и идут они уже почти неделю, вставая у редких спокойных островков. Команда злая, бить морды или резать плоть, жесткую, что твоя солонина, сейчас лишнее. А бунт вспыхнет легко, дай только Кристобаль повод. Экипаж за лето ходит с ним уже трижды, и каждый раз возвращается в порт почти с пустыми карманами. Обещания давно всем надоели, а раз так…
        - В этот раз я справлюсь… - Кристобаль переменил чулки, надел простеганные штаны, набитые пухом и купленные у торовца из Доккенгарма. В таких ходили во льды, куда Кристобаль тогда даже думал идти.
        Он и сейчас размышлял о походе к Свардэ. Огромный остров, лежащий на крае мира, потихоньку заселяли. А где есть люди, там всегда найдется что купить или продать, всегда будут желающие на хорошее вино или жарких женщин, продающих себя в борделях. И то и другое Кристобалю пока могли дать под честное слово. Если он приведет «Волка» вовремя и с целым товаром. Хотя бы половиной товара.
        Чернокожих он возил уже несколько лет. Пройди по Узкому морю и остановись в Драгоше. Там их обязательно купят, отправят в серебряные рудники, болотистые части огромной травяной пушты, растить там тростник или еще куда. Самое главное - довести хотя бы половину товара.
        Судьба привела бывшего морского школяра на капитанский мостик, даже подарила ему это вот судно. Да, Кристобаль купил его втемную, заплатив едва накопленным золотом. Но «Рыжая каракатица», помесь эмара и флукки, уже почти разваливалась, съеденная древоточцами. Флейкк, покрытый даже не смытой кровью, привели в условленную бухту и Кристобаль увидел главное в своей дурной жизни.
        Он увидел настоящий корабль. Потрепанный при переходе, кое-где с дырками от ядер, с бурой воняющей коростой крови бывших хозяев. А за всем этим дерьмом прятался настоящий воин моря, гордый и быстрый, с медной обшивкой, с ровными высокими мачтами и даже орудийной палубой, спрятанной и незаметной со стороны.
        Цена? Кроме золота появилось еще одно. Кристобаль хотел пойти на Свардэ, но боялся. Настоящие моряки всегда узнают знакомый корабль. А стреендамские соленые псы были моряками с детства. Покупатель сказал, что у хозяина судна никого не осталось. Но почему-то Кристобаль ему не очень-то верил.
        А еще эти чертовы сны…
        Какой-то сухой седой хрыч, частенько приходящий в них, пугал просто своим видом. Садился за стол, как хозяин, пил густо пахнущее вино и молчал. Смотрел тусклыми серыми глазами, сверля Кристобалю саму душу и молчал. Лишь чему-то улыбался.
        Иногда во снах скрежетало и ухало боем, доносясь гулким «ху». Так кричат северяне, мареманны, как они называют сами себя. Пока Кристобалю или встречались неправильные моряки из Стреендама, или он смог переоснастить и надстроить флейкк до неузнаваемости или…
        - Или мне просто везет, - буркнул Кристобаль, натягивая сапоги. - Прокл…
        Донесся стук.
        - Да?
        - Я зайду?
        Дигго?
        - Да.
        Дигго возник внутри весь мокрый и пахнущий, почему-то, псиной.
        - Шторм чуть утих, я заметил просвет и там должны быть те самые острова, что нам советовали ойялла.
        Кристобаль поморщился. Иногда Дигго чересчур перестраховывается. Если в буре виден покой, нужно просто уйти туда и идти дальше. Но…
        - Команда злая, капитан. - Дигго пожал плечами и раскрыл свой кожаный кафтан.
        Свет отразился от стали, висевшей у пояса. Чересчур много, если задуматься.
        - Хорошо. - Кристобаль кивнул. - Курс на острова, дай команду готовить паруса и ловить ветер. Идем отдыхать.
        - Хорошо бушует. - Сьер кивнул на дальний горизонт. - Да, шкипер?
        Хорне хмыкнул. Бушевало действительно сильно, черное небо перекатывалось раскатами и заметно серело внизу, стегая море плотной стеной ливня. Где-то там пряталась цель и сейчас ему уже не хотелось плевать на непогоду. «Хоссте» нуден целый и готовый гнать сукина сына, идущего на дедовском корабле.
        «На твоем корабле, дурень! - каркнул дедов голос. - Я ж помер! Когда уже думать начнешь?!»
        Верно, на его, Хайнриха Хорне, корабле. Так что не стоит мышке дергать котовьи усы, не то быть ей съеденной.
        - Баклберри, отворачивая от шторма и иди параллельным курсом! - Хорне похлопал усача по плечу. - Йон, стой рядом и смотри, учись. Сьер, за мной.
        Лиможанец, довольный и улыбающийся, двмнулся за Хорне. Было с чего блестеть зубами и травить байки, Хорне впрямь взял того в учебу. Марк, после разговора, виновато пожал плечами.
        - Шкипер, я умею управляться со снастями, командовать парнями, работающими над палубой, но не могу понять вот этого… - Марк тогда кивнул на секстант. - Прости, шкипер, Сьер лучше меня.
        Вот потому весельчак, балагур и игрок сейчас всюду таскался за Хорне, истинный блоддеров хвост, мать его. С носа на корму, из трюмов в орудийную палубу, с мостика в… Туда, где прямо под ногами шипело море и гудел ветер, где пахло совершенно не солью, Хорне его с собой не брал. Нужно же хотя бы где-то быть одному, кроме ночи в капитанской койке.
        Малло впрямь знал весь путь от Мбойе и до Тысячи островов. Бывал в Робалле, ходил на Жемчужины и травил, завираясь, мол, бывал даже у Красной горы. Это чернокожий точно выдумал. Красная гора, торчащая из густо заросшего вытянутого острова, никому не открывала своих тайн. Это знали даже на севере, блоддер в пасть этому почти фиолетовому вралю!
        «Ладно бы отребье просто набрал, все с такого начинали, - заворчал дедов голос, - нет, вступилу дураку взять себе этих вот, обезьян! Что у тебя снова с головой, Хайни?»
        «Да наберу я нормальную команду… - простонал про себя Хорне. - Успокойся ты уже, все Хорне всегда жили без совести и на кой ляд мне нужен ты, а?!»
        Возможно, стоило прислушаться к черному колдуну, когда тот говорил об опасности таких голосов и…
        «Прокляну. - мрачно и обреченно грохнул голос. - Не видать тебе удачи, благословения Морского короля и моего корабля!»
        «Он мой!»
        Его… найди сначала и забери, да, Хорне?
        - Шкипер? - поинтересовался Сьер.
        - А?
        - Думаешь о чем-то важном?
        Хорне покосился на Сьера с явным желанием сделать что-то нехорошее.
        - Ты стоишь уже несколько минут и смотришь в море, - пояснил Сьер, - я подумал - ты хочешь выкинуть какой-то трюк?
        Пора как-то с этим завязывать. Шкипер не должен не то, что пугать, а удивлять команду собственной придурью, даже если придурь родная и порой советует что-то хорошее.
        «Хоссте», войдя в поворот, заданный Баклберри, огибал шторм по хорошей дуге. Чернота, перекатывающаяся у горизонта, смещалась, но рассеиваться не собиралась. Так, кое-где появлялись просветы, поблескивающие водными горбами. Море ходило ходуном, раскидывая волнение, достававшее даже флейкк, пока идущий ровно.
        - Роди! - Хорне поискал глазами боцмана, вот-вот только мелькавшего рыжими бакенбардами. - Где он?
        - В трюме, шкипер, - Малло, знающий всё и про всех, хрустел яблоком, выпрошенным у кока. - Проголодался, дергает камбуз насчет обеда.
        - Сюда его! - рявкнул Хорне и порадовался, что голос совершенно не ломался. - Живо!
        Что-то заставляло двигаться быстрее. Подзорная труба, прыгнув в руку как сама по себе, раскрылась с мягким щелчком. Хорне уставился в шторм, пытаясь понять - что же он там заметил?
        - Сьер!
        - Шкипер?
        - Сверься с курсом - где-то здесь должны быть эти чертовы острова. Быстрее, блоддеров хвост!
        «Чуешь?! - поинтересовался дед. - Да, щенок?!»
        Чуял… Хорне понял это только сейчас. Как протянул в темноте руку и вдруг нащепал знакомое с самого рождения, свое, такое близкое и родноею Чуял, он почти уловил запах «Мариона», смешавшийся с чем-то чужим, пытавшимся въесться в корабельное дерево, в такелаж, в весь его корпус. «Марион», не судно, а что-то большее и нужное, шел там, в буре. Шел, скрипя телом, треща парусами и, может быть, тоже чуял родную настоящую душу, руку, привычную ему.
        Сьер выскочил сзади, довольно скалящийся. Хорне уставился на него, дергая носом:
        - Ну?!
        - Идем верно, шкипер.
        - Хорошо.
        Блоддеров хвост, стоит быть готовым. Они идут правильно, впереди буря, и в ней прячется та самая сволочь, пользующаяся сейчас его, Хорне, наследством. Если колдун Олло не наврал, встреча уже скоро. Так скоро, что даже не верится.
        - Донер!
        Канонир уже стоял у мачты, ведомый каким-то собственным чутьем. Стоял и ждал приказа, нужного перед боем.
        - Готовь орудия.
        Донер кивнул.
        - У меня все уже давно готово, шкипер. Идем забирать свое?
        - Идем, - Хорне оскалился не хуже Сьера. - Ху!
        - Ху!
        Донер постучал вниз, вбивая каблуки разношенных удобных туфель. Там, внутри орудийной палубы, штормовые сапоги ненужны, важнее быстро двигаться, от каронады к каронаде, проверяя прицелы и командуя расчетами.
        Роди выскочил со стороны камбуза, пламенея бакенбардами и блестя начищенной кожей крутки, нагрудника и остального. И сталью, готовой к бою. Роди, засидевшийся в Мбойе, не выпустил весь пар на эмаре и хотел еще. Похвальное желание, лишь бы не наломал дров.
        «Хороший моряк, - поделился дед, - пока еще не мареманн, но уже почти»
        Хорне, скрипнув зубами и чувстсвуя ярость, закипающую внутри, простучал мимо удивившегося боцмана, обернулся:
        - Готовь своих!
        Роди кивнул и ринулся к своим, уже поднявшимся снизу. Слух в городе не утаить, а уж на корабле, посреди моря…
        Хорне не опасался самого боя, даже знал, что самому придется идти в абордаж. Донер знал, чем зарядить орудия, не закатавыя в жерла пушек ни одного ядра. Только картечь, сносить с палубы абордажников врага и все. «Марион» не пострадает от залпов корабля своего настоящего хозяина. Никогда и ни за что.
        Море рокотало, начиная волноваться даже здесь. Черный горизонт, рассекаемый сине-белыми вспышками молний, низко бухал, раскидывая гром. Тучи ворочались как живые, наползая одна на другую и совершенно не желая прекращать собственного буйства.
        «Хоссте» начал нырять и подпрыгивать, раскидывая носом волны с пеной, переливаясь виднеющимся бушпритом, полностью мокрым. Паруса гудели, поймав весь ветер, выпавший сегодня на их долю. Морской король, ведущий каждого северянина и ведающий любую судьбу, либо играл, дразня Хорне Кишки-Вон, либо решил подарить ему удачу. Скоро станет понятно, очень скоро.
        - Острова! - Сьер ткнул вперед.
        Да, верхушки невеликих скал уже показались через непогоду. Хорне обернулся к мостику, показывая Баклберри курс. Тот лишь махнул в ответ, все поняв и без него, дурного мальчишки, почуявшего кровь и рвущегося к ней изо всех сил.
        Хорне улыбнулся, вдруг ощутив где-то рядом Ньют, наверняка сейчас порадовавшуюся бы за него. Или наоборот.
        Сегодня его долг капитана станет больше, это верно. Оттакого никуда не деться, но Хорне был готов. Сегодня право на его стороне, а раз так - кто же его удержит?
        Сьер положил руку на его плечо и улыбнулся.
        - Что?
        Лиможанец снова указал куда-то вперед:
        - Шкипер, я не знаю вашего «Мариона». Но вы то точно знаете? Посмотрите-ка вон туда…
        Хорне кинул трубу вверх, приник к окуляру и… выдохнул, понимая - всё. Осталось сделать главное, осталось добраться до флейкка, прячущегося от бури у островов, добраться и вернуть. Внутри стянуло липким страхом от глупой возможности упустить свой шанс, стянуло…
        «Отставить хныкать! - рявкнул дед и кровожадно причмокнул. - По местам стоять…»
        - По местам стоять, псы солёные! - хрипло и нервно каркнул Хорне. - Идем на абордаж! Ху!
        - Ху! - прокатилось над палубой, вылетело из-под неё и донеслось с мачт.
        «Хоссте», послушно следуя за руками Баклберри, принял правее, уходя в поворот и ложась на нужный курс. Паруса, уже мокрые, липко хлопнули и, поймав ветер, вздулись, набирая ход. «Хоссте» полетел вперёд, как подгоняемый волей своего шкипера, вцепившегося в силуэт, мелькнувший в шторме.
        Волны разбивались о грудь судна, разлетаясь под напором. Хорне, скрипящий зубами и чуящий кровь, почти не опускал трубу, лишь изредка бросая взгляд на свой корабль. Всё шло как нужно, команда слушалась приказов и переливы двух дудок, взятых на вооружение Марком и Роди, перекликались короткими свистками.
        Хорне шёл за своим и не желал его отпускать.
        Небо рокотало, как смеясь над людишками, суетящимися внизу на палубах своих скорлупок. Ветеро хлестал и хлестал, закидывая водой, летящей со всех сторон и катящейся по палубе туда-сюда. Поскрипывали мачты и туго натянутые снасти, Баклберри, отплевываясь от бьющего дождя, врос в палубу, даже не покачиваясь.
        - Сьер!
        - Да, шкипер?
        Хорне оглянулся на лиможанца, стоявшего совершенно невозмутимо.
        - Я пойду на абордаж, ты будешь рядом. Даже если придется худо - не лезешь в драку, ждешь, когда доберемся до штурвала. Ты перехватишь его и выведешь «Марион» из боя. Не посадишь на мель со скалами и не дашь уйти в море. Ты понял?
        - Да.
        - Молодец. Я к Роди. Баклберри, подводи нас с правого борта, вжимайся в них, но не круши борта, в случае чего - жертвуй нашими.
        - Есть, шкипер.
        Хорне спустился вниз, сопровождаемый Малло, неожиданно превратившимся в молчуна и идущего настоящей тенью. Возможно, чернокожие не такие и плохие моряки.
        «Распустил сопли, неженка и добрячок, - фыркнул дед, - обведут они тебя вокруг…»
        - Иди ты в задницу, старый пень! - рявкнул Хорне. - Без тебя разберусь!
        Малло уловимо приостановился, слыша ругань, но даже не подал вида.
        «Помни, дуралей, это твой дом, а не просто судно! - вздохнул дедовский голос. - Он сам станет помогать тебе, просто доберись до него, просто положи руку на штурвал, «Марион» поможет»
        А то сам Хорне не знает…
        В «Марион» вплетены доски старых кораблей рода Хорне. Не очень много, но их всегда хватало, когда приходило время. Суда, носившие на себе северян Кишки-Вон, редко уходили из мира спокойно и целыми. Но даже когда они горели, тонули или рассыпались под натиском врагов, сколько-то дерева все равно оказывалось у следующих Хорне. И они вращивали его в тело нового судна, несущего северное «ху!» из века в век.
        Флейкк узнает настоящего хозяина, как верный пёс - поможет, вцепится в захватчиков и не даст им уйти. Нужно просто добраться.
        Кристобаль, когда «Волк» убежал от шторма, на самом деле отправился отдыхать. Раньше не вышло, команда орала, корабль мотало взад-вперед и пришлось выбираться из каюты. Он сам и его корабль справились, выдрались из лап чёртова урагана, легли на курс к островам, темнеющим полосой с левого борта и Кристобаль, окинув всю свою свору тяжелым взглядом, отправился сохнуть.
        И даже смог увидеть сон, хороший и приятный сон.
        …Ласковое и мягкое солнце, заливающее благодатную землю золотистым теплом. Зелёные холмы виноградников, оливковых рощ, окружающих маленькие городки с белыми домиками, утопающими в садах. Жёлтые квадраты полей, засаженных пшеницей, из которой потом выпекают самый вкусный хлеб в мире. Бирюзовый простор моря, виднеющийся на горизонте, усыпанный белыми треугольниками парусов рыбацких лодок. Звонкие трели жаворонков, кувыркающихся в потоках лёгкого южного ветра, гоняющего по голубому небосклону белые хлопья облаков.
        …Аннабель, его прекрасная Аннабель. Стройная, с узенькой талией, с открытыми полосками кофейной загорелой кожи на руках и плечах. Вся в вихре иссиня-чёрной бури вьющихся волос, перехваченных алой лентой. Бегущая в лёгком белом платьице навстречу ему, когда Кристобаль возвращался домой с морской школы. Как тогда верилось в то, что всё будет хорошо. И потом Аннабель будет качать в колыбели маленького мальчишку или девчонку, то и без разницы. Но… Он, потомок несдавшихся, не смог сдержаться, попал в ту историю и не увидел больше ни дома, ни мамы, ни Аннабель.
        Кристобаль открыл глаза, глядя вверх, на темные доски, на странный узор неизвестного дерева, пошедшего на перекрытие. Ему постоянно в последнее время видилсь какие-то рожи, хитро-пакостно ухмылявшиеся вслед его мыслям об удаче, нуждающейся в руке Кристобаля, крепко держащую эту непокорную девку.
        В дверь гулко грохнул чей-то кулак.
        - Что?
        Дигго влетел внутрь, выдохнул, поведя почему-то дикими глазами.
        - Бунт?
        Сердце сжалось, а рука сама потянулась к абордажному мечу.
        - Нет.
        - А что?
        Дигго сплюнул, качнув головой:
        - Северяне. Сели нам на хвост, поймали наш ветер и мы сбрасываем ход.
        Кристобаль сглотнул. Все непонятные сны, мысли и опасения вдруг стали явью. Но почему?
        Да потому что он обычный сукин кот, потерявший свою удачу и даже купивший корабль, оставляющий за собой уловимо-красный след. Северяне всегда приходят со своим и забирают его, Кристобалю твердили это с детства. Вот кто-то из них и пришел.
        Шторм уходил к югу и Кристобаль смог рассмотреть преследователя. Флейкк, поменьше его собственного, управляемый кем-то очень умелым, ходкий и назойливый, как клещ. Красный флаг, больше ничего, но Кристобаль признал правоту Дигго: это шли северяне. Стало ясно по постановке парусов, по хитро закладываемому курсу и по… и по донесшемуся с ветром их чертовому «ху!». Красный флаг и гавканье морских псов с Севера говорили сами за себя. Неизвестный преследователь шел драться.
        - Эй, парни! - Кристобаль обернулся, глядя на свою разношерстную стаю, собравшую в себя всякое отребье. - Вон там по наши души пришли какие-то подлецы, желающие пустить нам кровь и забрать наше добро! Думаю, мы не подарим им таких шансов, а?!
        «Парни» ответили недружно, но хотя бы не трусливо.
        - Дигго!
        - Да, капитан?
        Кристобаль покосился на носовые «скорпионы»:
        - Готовься к абордажу. Надеюсь, их меньше, чем нас.
        Дигго кивнул. Меньше или нет, какая тут разница, когда к тебе приклеились дикие северные псы? Но драться с ними стоило в любом случае.
        Хорне, стоя на носу, вцепился в мокрющие канаты. «Хоссте» почти догнал «Марион», что само по себе казалось смешным. Но когда на корме не настоящий Кишки-Вон, а руль держит не мареманн, чего ждать еще? Даже от такого быстрого флейкка, как его родной, на чью корму Хорне пялился уже очень долго.
        «Марион» остался сам собой, пусть и спрятанный за надстроенным фальшбортом и срубленной резьбой, украшавшей кормовую надстройку. Но Хорне не переживал, узорные кружева - дело наживное, Хорне смотрел на сам корабль, ища в нем настоящее вмешательство.
        Воры и новый хозяин оказались умными, не покусившись на мачты, ладный корпус и гордость деда - носовую часть, хищную и плавную. Она, все больше проступавшая из-за скорости «Хоссте», почти нагнавшего «Марион», осталась сама собой, раскидывая волны, как и раньше.
        - Готовься! - крикнул Хорне, всматриваясь в палубу. - Роди!
        Дудка боцмана свистнула резким сигналом атаки. Баклберри заложил штурвал влево, начав сближение. Свистнуло, стрела из арбалета гулко впилась в борт. А ответил Донер, дождавшийся нужного времени.
        Орудия грохнули одно за другим, не дав замешкавшимся и глупым скрыться с палубы. Картечь свистнула, рубя закрепленные концы, людей и самый край такелажа. Донеслись вопли, даже в полутьме Хорне заметил красное, разлетевшееся и расплывшееся во все стороны и смытое водой. Счет повели северяне и это правильно, это хорошо.
        Кривые стальные «кошки», выброшенные командой Роди, хрустнули разом, загудели натягиваемыми канатами, сковывая оба судно воедино. Боцман с людьми все делал правильно и жаль было залпа Донера, что теперь не случится. Щелкнули арбелетные стрелы, кто-то из абордажной команды самого Хорне, молча и страшно, упал между бортами.
        «Забери его! - взвыл дедов голос. - Забери, ну!»
        Понукать не стоило, Хорне уже прыгнул, уже летел вперед, прямо на смуглого и голого по пояс усача. Но Роди успел первым.
        - Ху! - рявкнула рыжая громада, оказавшись на «Марионе». - Ху!
        И подхватил свой вопль лязгом своей же стали, метнув топорик и выхватив сабли-абордажки.
        Хорне приземлился, как и задумал, чуть сбоку и правее удара усатого. Тот не подвел, отступил и ударил с неудобной стороны. Хорне встретил удар тесаком, откинул абордажку и тут же, поднырнув под руку усатого, вбил нож прямо в солнечное сплетение. До хруста и влажного хрипа, когд усач выплюнул струю крови.
        Ринувшего сбоку гибкого и опасного номедца принял на себя Малло, дерущийся очень хитро и быстро. Но и противник ему достался подходящий, заставив чернокожего остаться, танцуя смертельный танец. Хорне время тратить не желал, его личное дело вело в корму.
        С боков и сзади по мокрым доскам стучали каблуки его экипажа, идущего за капитаном. Донер, уже выбравшись с орудийной палубы, дико ревя и размахивая топором, срубил кого-то из врагов, принял ответный выпад его товарища и пошел дальше.
        Хорне, подхватив чужую саблю, кинулся к корме. Вокруг хрипло сопели, не сбивая дыхания, изредка кто-то орал и все скрежетали, звенели и стучали сталью о сталь. Густо пахло кровью, сырыми кожей, деревом и шерстью. Чей-то тонкий плач, идущий из открытого люка, винтился в уши, никак не затыкаясь.
        Хорне отбил несколько ударов совсем молоденького матросика, смуглого как Малло, скалящего белые зубы и орудующего дубинкой и ножом, длиной с локоть. Пришлось даже отступать поо яростным напором, раскачивая того и заставляя промахнуться. Получилось на пятом или шестом ударе, абордажка поймала правую руку, разрубив в суставе почти пополам. Матрос хрюкнул, выронив дубинку, ткнул ножом в шею Хорне.
        Тесак ударил два раза: отбивая кривое лезвие и чуть позже сочно чмокнув в лицо. Юнец, чуть молодже самого Хорне, слабо охнул, оседая и брызгая кровью разваленного лица.
        - Я тебя видел… - сказал еще один номедец, одетый добротно и даже в нагруднике. - Ты капитан этих тварей. Иди ко мне.
        Он спустился с мостика, держа в правой очень хорошую тяжелую шпагу, а левой крутя треугольный кабаний нож. Хорне, косясь наверх, понял одно: это не капитан.
        Шкипер, в красном и грязном, но все еще красивом кафтане, стоял у рулевого. И смотрел прямо на Хорне.
        - Шкипер, - прогудело сзади, - заканчивай свои дела, а этот будет мой.
        Роди, неслышно возникший сзади, усмехнулся и харкнул на сапог номедцу со шпагой. Плюнул густо-красным и тут же растекшимся по коже.
        - Потанцем, ублюдок?!
        - Дигго! - капитан украденного «Мариона» сделал шаг вперед. - Наверх. Только я и этот щенок.
        - Да ты просто настоящий пёс, - Роди ухмыльнулся еще шире. - Иди, тебя хозяйка зовет, не заставляй даму ждать.
        - Дигго!
        Номедец, не оглядываясь, странно повел головой. Как будто на самом деле хотел уйти, не лезть в драку.
        - Бздящее южное брехло! - сплюнул Роди. - Засратый пердун, козел ты вонючий, поганый трусливый козёл!
        - Дигго!!!
        Дигго ухмыльнулся в ответ и чуть покосился назад.
        - Убей его, Кристобаль. Оставь корабль себе, он стоит жизни какого-то сосунка. А я пока немного подерусь.
        И отвел в сторону руку, пропуская Хорне со Сьером. Лиможанец уже вытянул длинную полосу своего меча, насмешливо отсалютовал Дигго. А Роди лишь сплюнул тому под ноги, еще раз.
        Хорне не оглядывался. Там зазвенела сталь, но Роди справится, он в это верил. Кристобаль, человек, купивший его «Марион», ждал, покачивая клинком. И даже не пытался задавать вопросов или разговаривать. Так оно лучше, меньше груза на душе. Мог ли этот чернявый, явно с Западного номеда, отдать Хорне его флейкк? Наверняка, выкинул бы белый флаг, лёг в дрейф или встал на якорь у берега. Но он этого не сделал, полагаясь на собственные силы.
        «Хватит уже думать! - рыкнул дедовский голос. - Бей, выпускай подонку кишки! Ху!»
        «Ху!» - повторил Хорне про себя. И атаковал.
        Они проверили друг друга связкой, по три выпада в каждой, отбились, разошлись. Справа Сьер лениво и красиво рубился с рулевым, потихоньку пуская тому кровь и явно желая позабавиться. Хорне сплюнул, понимая - вряд ли Сьеру светит быть хотя бы старпомом, с таким-то отношениям к просьбам шкипера.
        - Быстрее, Сьер!
        Тот услышал, сбоку зазвенело жестче, ускоряясь и заставляя рулевого начать хрипеть от усталости. А Хорне снова занялся смуглым Кристобалем.
        Клинок у того оказался знатным, так и просящимся в трофеи. Черная сталь с серебристым узором, от гарды и до самого кончика, пела в руках хозяина. Тому хватало сил, умения и опыта, да так, что Хорне потихоньку отступал, теснимый противником.
        Обманный выпад, вместо удара в шею убежавший вниз, к подмышке, Хорне отбил едва успев и машинально. Нож, принявший на себя всю скорость с тяжестью, хрустнул пополам. Шпага Кристобаля, откинутая в сторону, зацепила Хорне лицо, возвращаясь. Он моргнул, провел ладонью, смахивая кровь.
        Кристобаль зажимал Хорне к штурвалу, тяделому колесу с полированными ручками. Гнал, сплетая выпады и редкую защиту в единую стальную сеть. Хорне смог отбиться, ударил ногой, целя в колено. Не попал, но зацепил бедро, сбив Кристобаля с ритма. И рукой, левой, в крови, взялся за штурвала, понимая - сейчас, сейчас нужно дать весть «Мариону».
        Дрожь, пробежавшую по всему судну, в угаре боя почти никто не заметил. Но Хорне ощутил ее всем телом.
        «Забери его! - рыкнул дед. - Убей засранца, хватит танцевать!»
        Кристобаль, дернув красивым лицом, заработал сильнее, загоняя Хорне дальше, прямо к капитанской каюте.
        Удар, удар, защита, удар…
        Хорне отступал, чуя, как силы утекают черезнесколько порезов и, вроде бы, одну дырку в левой руке. Чертов номедец дрался как заведенный, рыча и ругаясь под нос, через слово поминая Мученика и помогая коротким кинжалом. Против него Хорне смог вытащить лишь складной нож, прижав сталь к предплечью и, как мог, принимая на него удары, пропускаемые тесаком.
        Пинок в грудь он пропустил и влетел в дедову каюту спиной, снеся дверное полотно и сломав стул.
        Кристобаль, очень довольный и тоже уставший, вошел не торопясь, смакуя каждый шаг и выпад, оставшийся до смерти юного северного нахала, решившего напасть на «Волк». Даже если тот и звался как-то иначе - Кристобалю было все равно. Мальчишка должен умереть.
        Темный грубый тесак, украшенный только серебряной проволокой эфеса, Кристобаль отбил сильно, заставив вылететь в угол. Ударил кинжалом, но юнец отбился своей странноватой навайей. Малец выиграл еще немного времени, нашарив что-то за спиной и заставив Кристобаля инстинктивно отшатнуться. И зря…
        Хорне нащупал чернильницу и маленький цилиндр с песком, вынимаемый из письменного прибора. Открыл крышку и, размахнувшись, сыпанул мелкую взвесь в лицо капитану. Прыгать в угол, за тесаком, было глупо. Даже щурясь от песка - номедец ударит длинной шпагой, проткнет печень и все.
        Да ему и не нужно было прыгать. «Марион» был кораблем Хорне по праву рождения. И, как всем остальным Кишки-Вон, помогал любому из них. Хорне перекатился по столешнице, выиграв сразу несколько футов, оказался у стены, украшенной панелями. Ударил локтем в нужное место и даже успел испугаться, что не выйдет. «Марион» не подвел, пряча тайник до поры-до времени и сохранив в нем самое важное, две вещи, так нужные именно сейчас.
        Ладонь нащупала металл, дерево и кость. И коснулась мягкого.
        Кристобаль, проморгавшись, успел лишь поднять руку. Пистоль, не пойми откуда взявшийся, может, прямо из стены чертовой каюты, смотрел ему между шеей и грудью, не промахнешься. Хруснул курок, Кристобаль шагнул и встретил раскаленный металл лицом, не отворачиваясь.
        Круглая пуля, отлитая мастером в далекой Ниросте, размолола его кисть, ушла ниже, ломая грудину и разрывая сердечную мышцу. Кристобаль сумел коротко хрипнуть, давясь кровью, упасть на колени и умереть.
        Хорне, тяжело дыша, вышел на мостик, поднимая руку над головой. Зажатый в кулаке флаг, багрово-черный, затрепетал на ветру, скалясь зубастой пастью мар-гейста.
        «Молодец… - протянул дедов голос. - Заканчивай с ними»
        Хорне криво ухмыльнулся, чувствуя, как со всех сторон, от бака до юта, от марса и до кормового фонаря, к нему тянется странное тепло. Наверное, вот это и есть его настоящий дом. Корабль, вернувшийся к нему и снова готовый слушаться руки последнего Кишки-Вон.
        Хорне поднял руку выше и, перекрикивая неумолкающую рубку, заорал:
        - Этот флейкк мой! Мой, сукины вы дети! Бросайте сталь! «Марион» мой… Ху!
        Море обжигает трусов - 8
        Пассажирка решительно желала видеть шкипера. Хорне, злющий и только-только привыкший к поутихшей боли, сплюнул и отправился представляться. Лисс, совершенно не боявшаяся холода, сверкнула своим смуглым золотом во всегдашнем вороте, расстегнутом не чуть ниже шеи, а почти до пупа:
        - Она такая пышечка, вся в твоем вкусе, Хайни. Прямо как твоя домоправительница.
        Хорне чуть не сожрал ее одним только взглядом. Но сдержался, гостья уже показалась в поле видимости.
        Да, девчушка оказалась сдобной, прямо ущипнуть хочется. Светлые голубые глаза, пшеничные волосы, крепкие, но маленькие руки. Как есть дворянка из Доккенгарма…
        - Мадлен Оксеншиерна, баронесса. - Она представилась сама, спутники, суровые типы с глазами убийц, стояли в стороне.
        - Хайнрих Хорне, шкипер «Мариона». - Хорне вежливо наклонил голову.
        - Я желала познакомиться и задать вам вопрос, шкипер.
        Надо же, она еще умеет что-то там думать своей милой головкой. Такие уж они, эти баронессочки, еще большие северянки, чем сам Хорне.
        - Спрашивайте. Полагал, вы утомились при переходе и пожелаете занять каюту. Мы привели ее в порядок.
        - Благодарю вас, гере Хорне, за заботу и внимание.
        - А какой вопрос?
        Она улыбнулась. Такой сладкой и мягкой улыбкой, с ямочками в уголках рта, что Хорне захотелось засунуть ей нож под ребро. Не любил Кишки-Вон лицемерия и фальши, совсем.
        - Мне говорили, что вы лучший из тех, кто может нам помочь.
        Лисс за его спиной поморщилась. Хорне даже не нужно это видеть, он прекрасно знает, когда его старпом недовольна. На море это называется «гаф», такая вот грубость, почти не прикрытая ничем иным. Хорне не считал себя лучшим, так считали другие. А еще он знал, что взяться за это дело никто другой бы не захотел. Те же, что смогли бы… Еще не вернулись в Стреендам.
        - Возможно. И?
        - А еще мне сказали, что с вами стоит ждать опасностей. И это в Длинном море. Почему?
        Хорне усмехнулся. И сплюнул за борт, достав точно до воды.
        - Ответ здесь проще некуда. Потому что там, в Длинном море, нас ждет бывший друг, ставший врагом И те, кто нас нанимал, считая, что мы просто должны и нам не требуется оплата, а потому сильно удивившиеся, когда мы взяли ее сами. И сестра нашей моркой колдуньи, считающая, что та бросила ее умирать и потому ненавидящая. Достаточно ли вам списка возможных опасностей?
        Мадлен Оксеншиерна коротко кивнула и повернулась к морю. Ну, Хорне был не против прекратить разговор, это, вконце концов, не его обязанность. Его дело другое. Оно пахнет так, как он всегда любил… Ну, либо не всегда, а с какого-то времени.
        Порохом и солью.