Коварный уклонист
Харитон Байконурович Мамбурин


Самый Красивый Гном #5
        Бытие одиночкой имеет массу неприятных моментов. А Магнус Криггс, шериф одного исчезнувшего города, не просто одиночка. Он вынужден скрываться, прятать свой облик, называясь фальшивыми именами. Тем временем, стоящие перед ним цели ясно демонстрируют свою недосягаемость. Его враги сильны, влиятельны, мстительны и чрезвычайно изобретательны, а из союзников лишь одна бестолковая зеленокожая девчонка.
        Нужны союзники, ресурсы, связи. Информация и, конечно же, деньги. Но все это найти совсем непросто, даже если ты боец экстра уровня.
        А если и найдешь, то кто знает, какой счет они выставят за свои услуги?
        Все это ему придется узнать самому, встав под знамена Революции…




        Харитон Мамбурин
        Коварный уклонист




        Пролог

        Это был конец.
        Ему впору было обосраться или хотя бы начать молиться, когда над головой загрохотали башмаки и раздались начальственные вопли полицаев, но вместо этого Михаил Басх по прозвищу Крюгер, внезапно ударился в воспоминания. Причем, не много, ни мало, как о своей мамаше и её последних словах, обращенных к сыну, которого она вышибала в тот момент за порог.
        «Я тебя растила, ублюдок, заботилась о тебе и кормила, чтобы ты, впоследствии, отплатил мне той же добротой. Вместо этого ты пытаешься заложить дом, мой дом, своим дружкам, торгующим дурью! Думаешь, я не знала? Хах! Мальчик мой, у тебя впереди знакомство с тремя величайшими суками: мной, жизнью и твоей идиотской привычкой трепать своим языком по пьяному делу. Я уж, так и быть, отнесусь к тебе как мать — просто выкину тебя сейчас отсюда и из своей жизни, продам дом Чего Самлану, а затем уплыву пропивать свои деньги на Касдам. Давно хотела! Только вот запомни, придурок, другие суки тебя так не пожалеют. А теперь пошёл вон, мерзкий кусок дерьма, пока я не всадила в тебя нож!»
        С тех пор прошло много лет. Крюгер не раз и ни два с благодарностью вспоминал свою незабвенную мамашу и её доброту. Знай он тогда, шестнадцатилетний тупой сопляк, уверенный, что знает всё и вся, кем была раньше Тарришия Басх, он бы скорее застрелился, чем стал бы подставлять мамочку, но та, видимо, на старости лет стала сентиментальной.
        Или очень хотела пропить их домик. Не суть.
        Особенно сейчас, когда над головой Крюгера грохочут солдатские ботинки. А это значит, что он не только будет в самом скором времени расстрелян за преступления против власти, но еще и то, что он, наконец, познакомился с третьей величайшей сукой — последствиями своей идиотской привычки по пьяни распускать язык.
        И ведь всего… всего один раз сболтнул он о этом доме. Давно, почти пять лет назад, мельком, да еще и не вяжущему лыка Кимерису!
        Херов одноглазый эльф! Он запомнил!
        Сейчас Крюгера вытащат из подпола как жирную белую личинку крупного рогатого жука, водящегося в этих краях, после чего будет все кончено. За ним сюда, на край света, могли сунуться только люди барона Вейда, а этот господин не любит связываться с живыми преступниками. Михаилу отрежут голову, сунут в бочонок с солью и доставят в столицу, вместе с докладом, что лидер «Свободы и равенства» нейтрализован.
        А как хорошо всё складывалось. На следующих выборах впервые за всю историю Эсхата места в парламенте страны должны были получить представители партий сельского хозяйства и рыболовных артелей. Простолюдины в палате лордов! Это, сука, была бы победа! Лиха беда начало, но ему, Крюгеру, был нужен только прецендент, он и его люди вцепились бы в него, как голодающий пес в ляжку жены мясника! Они вкалывали ради этого дня почти десяток лет!
        Удар был всеобъемлющим. Законники ударили не по рыболовам и не по сельским хлебожуям, они точечно врезали по организации «Свободы и равенства». Ключевых людей Крюгера вынимали из их убежищ, как тех самых личинок жука. Ни допросов, ни заключения, лишь ближайший пень, удар топором, упаковка головы. Так в Эсхате обычно поступали с слишком уж замаравшимися преступниками, чей ордер на арест или устранение подписан одним из герцогов.
        Их просто вынесли как мусор.
        Сам Крюгер уцелел лишь за счет того, что курировал в тот момент одно щекотливое дело, руководя двумя десятками записных душегубов, получающих плату только с его рук. Эти молодцы положили весь отряд законников, прибывший по душу Крюгера, но затем, вытряхнув из заказчика все наличные деньги, велели валить Михаилу куда глаза глядят.
        И он свалил, сюда, на Хломское побережье, в темную просторную избу Хадда-висельника, стоящую наособицу от небольшого городка. Висельник промышлял скупкой краденого, а прикрывался варкой очень неплохого самогона, который можно было продегустировать в его гостевом зале. Брал он за свое крепкое пойло много, так что контингент, собирающийся временами у него за рюмкой, обычно был мал, немногословен и не беден.
        Но Крюгера нашли даже в этой богами и драконами забытой дыре.
        Вот он сидит, временами прикладываясь к фляжке хаддова самогона и слушает, как два утырка окучивают какую-то девку, каким-то раком забредшую к Хадду. Это действительно было весело, так как молодцы, прицепившиеся к девке, не торопились и не усугубляли, а, будучи мужиками хорошо так пожившими, если судить по голосу, убалтывали «зеленую» на тройничок, да еще и по-хорошему. Та пищала свои отказы так тонко и жалобно, что сам Крюгер, мужик тертый донельзя, и то бы не утерпел, разложив подобную писюшку прямо там, на столе. А эти держались. Похоже, просто из уважения к хозяину. И то верно, Хадд свои правила блюдет крепко, репутация у него среди местных работников ножа и топора, просто отличная. Хулиганства не спустит. Правда, кто помешает этим орлам девку выцепить на пути из хаддовой хаты? Выбор у нее был не богат.
        Так что Крюгер, опустошивший половину фляги, уже догадался, что зеленую девку пытаются запугать, чтобы она драпанула из чужого дома со свистом. А там в ночи, сколько этого свиста? Там и тройничок случится, да и с выдумкой, с продолжением. Авось потом и продадут дурочку. Сюда, в порт этого городишки, самые разные суда заходят. Кстати, именно поэтому Крюгер на Хломское побережье и сунулся.
        Однако, сегодня ночью всех ждал облом. Наверху ругались с знакомыми Михаилу до боли в деснах интонациями законников, слышались возмущенные глухие крики Хадда и любвеобильных воров, звуки ударов. На Крюгера посыпалась пыль от потревоженных падающими телами половиц. Это был конец.
        Революционер-неудачник жадно приложился к фляжке, надеясь допить самогон до того, как лютующие наверху законники вышибут из упрямого хозяина информацию о подпольном убежище. Живым Крюгер даваться не планировал, слишком велика была уже горечь поражения. Он слишком многое держал в голове, слишком сильно лелеял надежду удрать, а затем вернуться и отыграться…
        «Парочку выстрелов в люк, когда откроется. Может и три…», — подумал Крюгер, досасывая фляжку, — «А затем пулю в голову. Как сраный Кимерис учил. Под углом, мол, стреляй, целься в макушку… Ну, мамаша, ты была права».
        Правда, шанса умереть героем сука-жизнь Крюгеру не дала. На этот раз.
        Наверху, не успел беглый революционер навести свой ствол на люк, раздалось несколько резких криков, непонятные звуки, резкий свист, пара-тройка выстрелов, звон разбившихся кружек, а затем короткий стон, сменившийся утробным коротким хеканьем. На несколько секунд воцарилась тишина, а затем послышались звуки старательно блюющего разумного. На голову Крюгеру капнуло что-то теплое, но не успел он, мазнув по макушке, рассмотреть добытое на ладони, как полилось тонкой струйкой.
        Да и не в одном месте. От нежданной капели пахло отнюдь не блевотиной, а тем, что Крюгер давно знал, ценил и боялся. Металлическим и слегка удушливым запахом свежепролитой теплой крови.
        Михаил застыл. Его руки, что вооруженная, что измазанная в кровище, тряслись. Сверху продолжало литься, угаживая Басха всё сильнее и сильнее. Наверху блевали и кто-то всхлипывал. В подвал продолжала капать кровь. Много. Он по каплям или даже струйками бежала вниз в неверном пламени светильника, пятнала доски, одежду, револьвер. Наверху кто-то ходил. Туда-сюда.
        Нервы Крюгера не выдержали, и он полез наружу.
        Выход из тайника был у Хадда на кухне, так что революционер, выбравшийся из закутка, в гостевой зал сунул своё слегка пьяное рыло и пистолет без всяких опасений за собственный зад. Но аккуратно, медленно и тихо.
        Чтобы тут же почувствовать, что сейчас обгадится от страха.
        Гостевой зал Хадда-висельника стал местом настоящей бойни. За Крюгером пришел с десяток разумных, которые сейчас, разделанные как бараны, валялись всюду в живописных позах. Кого-то выпотрошили, у троицы, валяющейся у дверей, в головах торчали метательные ножи, явно пробившие кости черепа, одному свернули шею… в общем, мясо. Законников порвали как щенят.
        Тот, кто это сделал, заканчивал инспекцию тел. Невысокий, худощавый, с угольно-черными короткими волосами и в темных, прилегающих к глазам очках на ремешке. Убийца был одет в серый потрепанный костюм из плотной ткани, излюбленную одежду докеров, матросов и бродяг. Гном?
        Сам хозяин жилья, как и его два клиента, почему-то тоже были живы. Ворюги, ранее домогавшиеся до девчонки, сейчас жались к бледному как смерть Хадду как цыплята к мамочке, но он не обращал на них внимания, неотрывно следя за невысоким убийцей, шагающим между тел. Тот, кстати, уже закончил и направился к хозяину, правда, демонстрируя пустые руки.
        Тут-то Крюгеру бы тоже сосредоточиться на мяснике глазами и стволом, да вот вновь сыграла старая привычка, от чего беглец самым тупым образом залип на бабу, отирающуюся у главного входа. Девчонка была очень молодой, смазливой и столь слабоодетой в какое-то подобие узких кожаных шортиков, что за шлюшку её принять можно б с первого взгляда. А еще этот… как его… корсет, из которого едва не выпрыгивают налитые зеленые сиськи. Шлюшка и есть. Правда, в плаще из мягкой ткани, под которым можно весь этот разврат спрятать, но сейчас-то он распахнут…
        Смазливая красноволосая полугоблинша, явно имевшая в папочках орка, цветом не особо и отличалась от самого Хадда, однако, по чутью Крюгера, чувствовала себя в куда большей безопасности, чем все остальные живые в зале. Она что, с этим потрошителем?
        — Хозяин, — раздался глубокий и очень приятный голос, исходящий от гнома, подошедшего к Хадду, — У меня к тебе три вопроса. Ответь «да» или «нет». Только честно. Справишься, я задам еще один вопрос. А потом уйду. Понял?
        Хадд кивнул, сглатывая тяжелый ком в горле. Басх, так и не поднявший свой измазанный в крови пистолет, тоже затих.
        — Вопрос первый, — начал гном, слегка дергая уголком рта и тыча пальцем себе за спину, — Эти утырки. Они искали некоего Крюгера. Ты это слышал?
        — Д-да, — хрипло пробормотал Хадд, нервно протирая грязным полотенцем свою жирную щетинистую шею.
        — Хорошо, — бледно улыбнулся убийца, — Мне плевать, кто этот Крюгер. Вопрос номер два. Ты видел, как один из этих ушлепков сильно толкнул мою женщину? Так, что она упала?
        — Да, — тут же твердо кивнул скупщик краденого. Присмотревшись, поддатый Крюгер, которого начало попускать, увидел, что на лбу зеленой шлюшки напухает шишка.
        — Отлично, — еще сильнее обрадовался гном, расцветая куда более искренней и привлекательной улыбкой, — Тогда еще вопрос — ко мне или девушке претензии есть?
        Улыбка мясника, такая добрая и приятная, тут же испарилась, от чего Михаилу резко поплохело. Несмотря на то, что его, казалось, еще не заметили, революционер предельно ясно понял, какой ответ ожидают от толстого скупщика.
        — Нет! — Хадд-висельник ответил настолько категорично, насколько мог толстый запуганный мужик, к которому жмутся два преступника.
        И вновь сияющая улыбка. А затем короткое и душевное предположение, что низкорослый убийца сейчас, конечно, может собрать трофеи с негодяев, обидевших его во всех отношениях прекрасную женщину, а может и уступить большую часть валяющегося на полу гостеприимному хозяину с большой скидкой. Вдруг согласится? И тогда он вместе со своей женщиной куда быстрее покинут этот печальный дом, куда без спросу по ночам вламываются разные упыри. Покинет, больше никому не причиняя вреда.
        Хадд решил тряхнуть мошной. Ну а кто бы на его месте отказался от столь соблазнительного предложения? Тут не только он, но и ворюги, бросающие умоляющие взгляды на продолжающую стоять у дверей шлюшку, принялись за дело, сноровисто сдирая с покойников их имущество. Зловещий гном тем временем стоял у главного входа, вслух рассуждая о том, что чувствует в себе невероятный душевный подъем, поэтому готов подарить доброму хозяину четыре лошади, стоящие у коновязи… если тот купит по дешевке еще четырех.
        Висельник был весь из себя согласен. Настолько, что даже наблюдающий весь этот блудняк Крюгер никак не мог отделаться от тупой навязчивой мысли, что самогонщика не грабят, а действительно, просто продают ему ненужное. Недорого. Всего-то за тощую пачку купюр немалого номинала. Ну и жизнь в довесок.
        Страшный и странно притягательный гном сдержал своё слово. Он собрал с законников несколько пистолетов, пару винтовок, ободрал почти все их патронташи, а затем, быстро выбрав себе и подруге по лошади, тут же направил свой новый транспорт по лесной дороге. В ночь.
        Правда, легкой неожиданностью для всех, включая и себя, стал бегущий за лошадьми Крюгер, ощутивший острейшую потребность поговорить с этим во всех отношениях замечательным гномом. Была еще одна потребность, она заключалась в легкой стирке штанов, нательного белья и, собственно, самого Михаила, но несмотря на свои паршивые отношения с тремя суками, ставить приоритеты революционер, бандит, беглец, политик и криминальный воротила умел прекрасно. Как себе, так и другим.
        Поговорить с гномом сейчас было важнее, чем даже выжить.





        Глава 1



        Мысль о том, что всё как-то катится к чертовой матери, оформилась во время небольшого перекура. В малюсенькой речке, отстирывая свои шмотки и тело, возился наш случайный попутчик, вцепившийся в нас как клещ, красноволосая Стелла шумно возилась в кустах, пытаясь содрать с себя шорты и корсет, а я уныло раскуривал сигарету из конфискованной у одного в прошлом горластого и наглого трупа пачки. Табак был полное дерьмо, впрочем, как и вся наша жизнь в последнее время, но я все равно курил.
        Из принципа.
        Около трех месяцев назад я, угробив одну мерзкую ведьму, немало попившую крови у мира, грёб к острову, на котором меня ждала, сидя на чемодане с деньгами, та самая юная особа, что сейчас, шипя змеей, воюет со своими тесными портками в надежде сменить их на мягкие и удобные штаны, что я приучил её носить. Жизнь мне тогда, плывущему в теплой водичке, казалась ну просто прекрасной!
        Предпосылки к такому восторженному состоянию мыслей у меня были. Саломея Аддамс, кровавая пиратка, маньячка, а заодно и мамаша одной бешеной особы, убита моими собственными руками, её воспетый в дохрена печальных песнях корабль вместе со всей командой мясников догорает невдалеке, а у меня на руках миллион барганатов и полная свобода действий. Ну и мелкий досадный нюанс в виде слегка безумной полугоблинши юных лет с жизненным опытом на уровне неношеного тапочка. Ну и кот, хотя Волди куда полезнее и разумнее. Но даже последнее приобретение наивным мной тогда воспринималось как инвестиция — Стелла Заграхорн при всех своих многочисленных недостатках была прекрасным пилотом дирижабля и неплохой любовницей. Ну и слишком много про меня знала, а убивать её не хотелось.
        Черная полоса началась с того, что нас ограбили. Я, будучи уже воробьем стреляным, выбрал самую засранную и нищую деревню на всем том засранном и нищем острове, надеясь тихой сапой выбраться с помощью заплывающих туда контрабандистов на какой-либо континент. План был вполне разумен, так как денег у нас вполне хватало на покупку нормального дирижабля, что решало множество других проблем. Правда, предвидеть то, что те темнокожие ублюдки, что наймутся доставить нас на ожидающий вдалеке корабль решат, что куда разумнее будет бросить меня в кусты, пнуть несущую кота полугоблиншу в живот, а затем сбежать с нашими вещами на уже готовой к отправке лодке… я не предвидел. Просто-напросто забыв, кем я визуально являюсь для незнакомцев — обычным худощавым гномом довольно безобидной внешности.
        Лодку с десятком местных я довольно быстро догнал вплавь. Киду такой фокус сотворить несложно. Правда, потом всё пошло наперекосяк. Сжимающий в объятьях мой чемодан мужик оказался очень любвеобильным, ну или его здорово потрясло, что я, первым делом как залез к ним в гости, в два удара старрхом отчекрыжил головы парочки трудившихся на веслах сопляков… сути это, в общем-то, не меняет. Заорав раненым лосем, мужик швырнул чемодан в меня, от чего пришлось сначала уворачиваться, потом потрошить остальных на лодке, только потом возвращаясь к извлечению своего имущества. А оно, мало того, что попало в воду, так еще и защелки чемодана удара об лодку не выдержали…
        Нужно ли говорить, что всё происходило глубоким вечером, так как честные контрабандисты даже в такой заднице мира, как этот остров, днём не ходят? Рассыпавшиеся купюры радостно принял в себя океан, оставляя нас троих нищими, как церковные мыши. В общем, на корабль мы всё-таки попали, но остались с голыми задницами, оплатив проезд моими со Стеллой ружьями.
        А затем всё усугубилось.
        Про одного, который в поле воин, пословица сочинялась, когда единственной тактикой боя была «стенка на стенку». Бедные кочевники, придумавшие засыпать противника стрелами, не подпуская его к себе близко, были подлецами только с точки зрения этого противника, а попутно чуть ли не половину мира завоевали. Моего, конечно же. С тех пор и понеслось. Что может пехота без разведки, без поддержки артиллерии, без танков — против полноценной армии? Ничего.
        Вот и я ничего не мог. По меркам этого мира, я уже был превосходным бойцом. Солдатом, стрелком, убийцей, шпионом, бандитом — тут что ближе, то и есть, но… Об этом никто не знал. А репутация есть и остается крайне немаловажным фактором, порой открывая двери, не доступные по-другому никак. Всё что у меня было — это старрх, пара стволов, одежда, немного поправившийся на обильных харчах Волди да наивная полугоблинша, у которой вечно (хоть и регулярно) меняется темперамент. Маловато для разыскиваемого преступника, на которого давным-давно охотятся все, включая, быть может, даже легендарных драконов. Нужен был доступ к системе, способной взаимодействовать с миром, не выставляя меня на всеобщее обозрение.
        Разумеется, такие системы под кустами не валялись, а черная полоса и не думала заканчиваться. В итоге мы, оставшись с почти пустыми карманами и одним моим ножом были высажены на самом севере Лазантры. Континента, на котором меня и призвали в этот мир.
        Что делать? Найти полулегальную рюмочную, заставить Стеллу одеться посвободнее, а потом подождать, пока на эту нимфетку не клюнет хоть кто-нибудь. Затем негодяи распускают руки, из-за стола поднимаюсь неотвратимо-молчаливый я, происходит процесс нанесения легких и средних травм, взимается компенсация за всё подряд, ура, у нас есть деньги на завтра. Хороший план.
        Вышло, правда, не очень. Разумные, которых я выпотрошил, определенно имели отношения к какой-то государственной службе. Это прослеживалось в их почти одинаковой запыленной форме, в значках, в табельном оружии… пришлось доить местного трактирщика на полную. Нам теперь предстоит сматываться отсюда подальше.
        Из кустов, растущих прямо у воды, держась за их длинные гибкие ветки, выполз из воды тот самый назойливый мужик, что бежал за нами. Что примечательно, даже вовсю пылая жаждой общения, глотку он на весь лес не драл, а кричал, можно сказать, шепотом, от чего и заслужил щепотку уважения. Кроме того, у него были разноцветные глаза. А еще он был психом, если рванул на своих двоих за мясником, только что превратившим одну избу в филиал бойни. Или…
        — Тебя зовут Крюгер, — обратился я к мокрому мужику, с растерянным видом идущему ко мне, — И ты — в жопе.
        Застыв на секунду, мужчина хлопнул пару раз ресницами, глядя на меня, а потом неожиданно ухмыльнулся. А затем сел около кота, не двинувшегося с места, но покосившегося на нового соседа с изрядным сомнением.
        — Как насчет того, чтобы помочь мне из нее выбраться? — спросил он.
        — Я похож на того, кому нужна работа? — поднял бровь я.
        — Ты похож на того, кто хотел грабануть пару полунищих обормотов, подцепив их на медовый крючок, — бодро среагировал отмывшийся от крови и посвежевший внешне мужик, — Поэтому, думаю, что ты, как минимум, меня выслушаешь.
        — С чего ты это решил? — спросил уже почти согласный я, глядя на дерущуюся с нежелающим её отпускать кустом Стеллу.
        — Ты меня не убил.
        Солидный аргумент.
        Так и началось общение двух негодяев с большой дороги, один из которых был когда-то шерифом, а второй революционером. Причем, ирония жизни была в том, что оба они планировали вернуться к своей старой деятельности. Или, хотя бы отметиться в местах боевой славы.
        Михаил Басх, этот разноглазый белокожий жилистый мужик, при всех своих ухватках, выдающих в нем отпетого бандюгу и подлеца, был патриотом. Или, что я вполне допускал — он тот еще амбициозный ублюдок, увидевший единственный способ собственного возвышения в том, чтобы слегка смешать социальные слои. Не суть важно. Главное, у него были мозги, связи, потрясающий нюх на выгоду, а заодно и амбиции, которые и втыкали шило в худой зад этому прожжённому прохвосту с повадками убийцы. А еще у него в кармане практически была революция. Ключевой момент: «была».
        В каком плане? Тут нужно начать издалека.
        А именно с Эсхата. Вполне себе большой и развитой страны, отхватившей себе почти треть северного побережья Лазантры. Самую «вкусную» треть, через которую проходил основной траффик межконтинентальной торговли. Кроме этого, Эсхат имел ресурсы, преимущественно субтропический климат, много полезных ископаемых… в общем, можно сказать, был упакован на зависть всем соседним странам. А еще, это уже в минус, здесь была монархия. Не простая, а парламентского типа.
        В этом и порылась собака.
        Структура государственного управления была следующего типа: монарх, имеющий определенное число голосов в Верхнем парламенте и право вето, сам Верхний парламент, состоящий из всех без исключения высших нобилей Эсхата под предводительством четырех герцогов, а также Нижний парламент, включающий в себя представителей торговых и производственных гильдий, цехов и артелей добытчиков. Нюанс, добавил болезненно скривившийся в свете костра Крюгер, был в том, что Нижний парламент, несмотря на свое громкое название, нес сугубо совещательный характер.
        В Эсхате шла вечная грызня всех между всеми, из-за чего, по глубочайшему убеждению моего ночного собеседника, вскоре государству вполне мог грозить кирдык. Откуда?
        Кригстан.
        Что за грызня? Всё просто. Аристократия делает всё, чтобы удержать и укрепить свою власть в стране, где все быстрее набирают силу и влияние простолюдины, в руках которых время от времени оказывается чересчур серьезные (по мнению аристократии) производства. Разумеется, нобили их подгребают под себя. Разумеется, подобной политике сопротивляются всеми силами. Купцы, банкиры, промышленники, цеха. И, конечно же, сам монарх, в данном случае это Кивол Дейтрен Третий, всеми силами поддерживает определенный баланс, сохраняя собственную власть. Совсем недалеко ушедшую от абсолютной.
        Каким образом? Право вето на ту или иную инициативу Верхнего парламента заставляет аристократов, поджимаемых простым народом, ходить перед монархом на цыпочках. Пока монарх не лезет в дела своих вассалов, те потакают любому его решению в надежде заслужить благоволение и его голос на заседаниях парламента.
        — Вся эта система убога, — скрежетал зубами Крюгер, раз за разом ломая подобранную им сухую ветку, — Понимаешь? Нас уже почти обогнали соседи, которые 70–80 лет назад были просто пустошами, населенными кланами дикарей! Пока Дейтрены цепляются за свою династию, мы тонем в этом дерьме! Вся страна тонет!
        — Мне насрать, — коротко отреагировал я на пламенную речь своего случайного собеседника, — Если ты предлагаешь дело, то переходи к сути. Что тебе нужно. Что я получу. Какие сроки и гарантии.
        — Ладно, — моментально остыл Крюгер, — Слушай. Ты был прав, я в жопе. Мою организацию уделали за одну операцию. Но все может быть еще хуже, чем сейчас. На мне висят обязательства, обещания, контракты… прочая хрень, которая не позволит спрыгнуть с дела. Найдут и закопают. Те или другие. Если я смогу выжить и начну брать реванш, то претензии эти разумные отложат в долгий ящик, а то и вовсе забудут. Ресурсы… ресурсы есть. Деньги, вооружение, наркота, предметы роскоши. Информацию о тайниках я держал при себе. Платить, сам понимаешь, могу много чем. Но и потребуются твои услуги по полной. Защищать, убивать, пытать, подслушивать… Ты же Должник?
        Стелла нервно сглотнула, на секунду привлекая наши взгляды. Полугоблинша весь разговор старалась не отсвечивать, но тут не сдержалась. Волди длинным бесшумным прыжком скрылся в траве. Умница, котик.
        — Допустим, я кид, — медленно проговорил я, прикидывая, не разложить ли пламенного борца с аристократией прямо тут, на колышках, на предмет узнать у него о некоторых нычках, — Что с того?
        — Некоторые аристо содержат ихорников, — побледневший Крюгер явно что-то почуял, — Даже устраивают с ними бои. Я имею допуск к этим боям. Мы устроим тебе жизнь без внимания Бога-из-Машины. На какое-то время точно, но если мной задуманное удастся, то и навсегда!
        — Заманчиво… было бы, — решил я пойти ва-банк, — Но это ни к чему.
        Забавно было наблюдать, как выражение лица Михаила Басха меняется. Он был уверен в том, что я Должник. Предпосылки простые — никто не будет затевать драку с десятком законников лишь потому, что они грубо пихнули какую-то девчонку. Значит что? Значит, я их вырезал затем, чтобы получить повод ограбить их мертвые тела. Почему я это сделал? Потому что не боялся десятка вооруженных ухарей. Кто я такой? Должник.
        Только вот между Должником и кидом, выплатившим свой Долг — пропасть в силе.
        — Ты же… Магнус Криггс? — испуганно прохрипел человек, не отводя от меня остекленевшего взгляда.
        Чем дальше, тем интереснее, подумал я, услышав приглушенный всхлип Стеллы, медленно поднимающейся на ноги. Девочка решила последовать примеру котика. Умная девочка. Мой собеседник напрягся еще сильнее, но… остался на месте. Его выдавали сжатые до побелевших костяшек кулаки.
        — Да.
        Ситуацией грех было не воспользоваться. Мне позарез нужен кто-то, кто будет от своего имени искать то, что нужно мне. А еще деньги, убежище, безопасность для Стеллы, к которой я слегка привязался. Михаилу Басху, этому разноглазому преступнику-патриоту, наоборот, нужна тень, которая будет следовать за ним, оберегать, страховать и защищать. Я бы мог сейчас представиться вымышленным именем, только вот это создало бы риск в будущем, что этот умный засранец догадается и тогда… инициатива перейдет к нему. Более того, в том щекотливом деле, в той авантюре, что Крюгер собирается провести, недостаток информации обо мне вполне может стать для него или нас фатальным.
        — Я кое-что хочу прояснить для тебя, Крюгер. Мне покласть на Эсхат. Да и на каждую страну этого континента тоже. Мне не интересны ни деньги, ни власть, ни справедливость, ни чувства обиженных и оскорбленных. Твои тайны, секреты, грязное белье — тем более, — медленно проговорил я, не отводя от собеседника взгляда. Для этого пришлось снять очки, показав глаза собеседнику, — Сдавать тебя мне не будет никакого смысла. Меня и так ищут все, кому не лень. Ты находишь кое-что нужное мне, а я помогаю тебе. Затем, в какой-то момент, мы расстаемся, забывая о друг друге. Вот такое вот временное партнерство. Как тебе идея?
        — Демонова фляжка…, - прохрипел Михаил, хлопая себя по карманам и не отводя от меня взгляда, — Где она, когда так нужна…
        — Я на лошади видела! — внезапно пискнула Стелла, резво ускакав к меланхолично жующим лошадям.
        Пил революционер долго. Высадил половину чуть ли не двухлитровой фляги, из которой несло кислым вином. Я спокойно ждал. От мужчины несло серым флером страха, но гораздо меньше, чем должно было бы от того, кто сидит в темном лесу у костра с человекообразным монстром, который может легко отправить на тот свет. Очень легко. Должники своей легкостью и славятся. Видимо, дела у товарища Крюгера были действительно плохи настолько, что перспектива партнерских отношений со мной была для него была лучшим выходом из положения.
        — Не годится, кид, — взгляд моего собеседника, когда он поднял на меня глаза, отняв ото рта флягу, блеснул сталью, — Лучше убей меня тут. Проще и легче для нас обоих.
        — Партнерство исключает диктат, человек, — хмыкнул я, — Не торопись на тот свет, просто объясни свою точку зрения. Мы можем попробовать найти компромисс.
        Мнение сохнущего бандюги оказалось простым и понятным — он может попробовать взять реванш в Эсхате, да, но с гарантией, что я буду прикрывать его спину столько, сколько потребуется для дела. То есть, не свалю внезапно со свистом, как только на горизонте появятся мои личные интересы. Это было понятно — у человека только что грохнули весь круг доверенных лиц. Что еще остается делать, как не идти ва-банк в ночном лесу под хруст чего-то сушеного, употребляемого теряющей на глазах стеснение полугоблиншей?
        Мы договорились.
        Я бродяга, изгнанник, разыскиваемый самыми разными личностями, обладающими большой властью. В данный момент, если игнорировать существование Крюгера, то всё, что нам с Стеллой и Волди остается — это шляться по дикой местности, провоцируя и истребляя разных сомнительных типов ради мелочи в их карманах, надеясь когда-нибудь накопить на дирижабль, на котором мы полетим, куда глаза глядят. Хреновые перспективы, что и говорить. Договориться с Крюгером, пообещав прикрывать его спину до тех пор, пока он не сформирует себе нормальную службу безопасности, было вполне логично. В обмен на содержание, вооружение и безопасность для моей спутницы. Кстати, о ней…
        — Rkaat fimver vetata infer…, — пробормотала наевшаяся девушка, протягивая руку к костру. С её пальцев сорвалась слабо светящаяся вытянутая искра, тут же зарывшаяся в угли. Пламя вспыхнуло посильнее, обдав наши лица едва заметным жаром.
        — Она маг? — без особого интереса спросил прервавшийся на половине фразы разноглазый почти-напарник.
        — Лучше, — ухмыльнулся я, — Он пилот дирижабля.
        — О! — Крюгер тут же оживился, — И хороший?
        — Одна из лучших.
        А вот про способности к волшебству у зеленой девчонки я подобного сказать не мог. Потихоньку обучая Стеллу мелочам, которых нахватался по верхам в Незервилле, я уверился, что талант у полугоблинши развит лишь в одной сфере — в полётах. Она не шатко ни валко училась счету, неплохо стреляла, с боем на холодном оружии был полный провал, но совсем полнейший был с магией. Дело было в том, что сила внутреннего источника госпожи Заграхорн вплотную зависела от темперамента девушки, имеющего привычку «переключаться» чуть ли не каждую неделю. Сейчас, в образе «забитой и стеснительной девчушки» она могла разве что слегка оживить костёр или создать легкий порыв ветра. В наиболее стервозном своем режиме это же легкое заклинание розжига костра вполне было способно поджечь человека. Ну а толку от этого?
        — Пилот нам очень пригодится, — тем временем потёр руки подмерзший революционер, а затем серьезно посмотрел на меня, — Ну так что, кид, мы договорились?
        — Детали обговорим позже, — кивнул я, — А пока нужно отсюда валить. Только куда?
        — За этим не заржавеет.
        И мы отправились сквозь ночной лес, ведя недовольно фыркающих лошадей на поводу и тихо переговариваясь. Предстояло как следует поплутать, заметая следы, а заодно выбираясь в ту точку, которую революционер-неудачник назначил первым шагом к своему возвращению в свет.
        Михаил Басх по прозвищу «Крюгер» оказался странным, но интересным человеком.
        Первое — он был циничным отмороженным ублюдком, неплохо побитым жизнью. Преступником, бандитом, вором, контрабандистом, мошенником и убийцей. Правда, в какой-то момент, видимо, еще с молодости, нечто в его мозгах нехарактерно переклинило, от чего он занялся своим образованием.
        Второе — да, он был образован. Неглубоко, но всесторонне. Это было видно по манере речи, по скорости импровизации, по тому, как быстро и правильно он анализирует мои и свои вопросы с ответами. Спустя двое суток шатания по лесу, я раскрыл секрет этого жилистого разноглазого мужика — у него была великолепная память. Далеко не эйдетическая, а просто очень хорошо организованная. В работе с ней он был настоящим талантом. Не представляй его Источник из себя дышащую на ладан искру, я бы не устоял перед соблазном поделиться с Крюгером несколькими заклинаниями просто ради того, чтобы стимулировать на обучение Стеллу.
        И, конечно же, третье. Я еще из своей первой жизни усвоил, что умный и всесторонне развитый индивидуум может испытывать глубокие чувства либо к своей семье, либо к чему-то, что он назначил для себя якорем. Вера, патриотизм, любовь, преданность господину… у многих не объясняемых чистой логикой эмоций единственный их смысл в заякорении сознания и характера. У этого человека ничего подобного не было. Он был просто зол.
        Очень хорошо знакомой мне и совершенно неестественной для этого мира злостью.
        Почему господа политики гребут под себя и продают свои голоса в то время, как их работа — служить избирателям? Почему дядя милиционер отворачивает голову, идя мимо драки пяти пьяных тел? Почему службы коммунального хозяйства начинают что-то делать только тогда, когда заваливают жалобами тех, кто может вставить им пистон? Сотни, тысячи «почему» от того, кого в школе и дома учили совершенно другому. Констант не существует. Мир не совершенен. Великая машина держится на компромиссах.
        Михаилу Басху никто не давал никаких социальных гарантий. У него не было никаких иллюзий. Именно поэтому он и разозлился.
        Преступник из низших слоев общества, осознавший, что его страна уступает позиции, погрузившись в долгую вялую склоку за власть между аристократией, монархом и народом, первый осознал, что если всё оставить так, как есть, то вскоре, лет через 20–30, Эсхат будет поглощен. Завоеван соседями или далеким грозным Кригстаном после долгой и кровопролитной гражданской войны. Это было неминуемо. Вместо того, чтобы бежать или смириться, он взбесился и принялся за дело.
        Почти достиг успеха, причем какого! Не просто поднял народ на бунт, о нет, он, этот разноглазый мужик, почти продвинул целых две партии в Верхний Парламент! Еще чуть-чуть и всё в Эсхате могло пройти по мирному пути — с налаженным диалогом разных социальных слоев, с новыми весомыми элементами в системе сдержек и противовесов, аристократия и монархия вынуждены были бы мирно уступить некоторые позиции. Это бы позволило Эсхату хотя бы купировать темпы собственной деградации. Для начала.
        …но он проиграл. Зато не сдался. Увидев шанс, рискнул жизнью, и теперь, вымотанный донельзя и голодный, тащит впереди меня свою лошадь, твердо намеренный взять реванш.
        Что же, это будет интересно!





        Глава 2



        Гоблин — это невысокий зеленокожий гуманоид субтильного телосложения. Он мельче человека, с весом, колеблющимся в районе 40–50 килограмм, но мало уступает людям в силе, ловкости и скорости. Скорее, даже превосходит. Впрочем, этот момент можно оправдать тем, что чистокровные гоблины по всему миру живут на природе, отдавая немало времени физическому труду и охоте. Главное же отличие от гомо сапиенс, за исключением цвета кожи, будет состоять в строении головы у особей невысокой расы. Наиболее актуальным сейчас для меня является нос и челюсти этого прекрасного существа. Причина же интереса довольно проста — широкий рот гоблина, полный острых белых зубов и его длинный выдающийся нос, отчаянно мешающий быстро запихать в рот тряпку.
        Правда, я уже не был тем растерянным попаданцем, что пришёл в себя, будучи извлеченным из резервуара в храме Бога-из-Машины.
        Крепко схватив безмятежно спящего гоблина за шею, я уверенным движением сломал ему нос, «убирая» мешающую мне часть вбок, а затем, грамотно используя момент, когда несчастный раскрыл рот, чтобы заорать, сунул туда тряпку, аккуратно утрамбовав её поглубже. Затем моя жертва получила удар ниже уха, благополучно вырубаясь, а мне пришлось обматывать его голову дополнительными тряпками, дабы не только зафиксировать кляп, но и не оставить за собой капель крови из слегка надорванного носа, когда я буду покидать стойбище с добычей. Нос после этого я с легким противным хрустом вернул на место.
        Тихо уйти с грузом из стойбища было делом техники. Несмотря на то, что конкретно этот гоблинский клан был куда больше, чем тот, в котором я как-то раз жил некоторое время, местные ничего не опасались, ночных патрулей почти не было.
        — Ты зачем ему нос сломал?! — шокировано прошипел Крюгер, рассматривая в свете костра притащенного мной гоблина. Вид тот имел не слишком презентабельный, несмотря на то что кровь была мной заботливо вытерта. Носище стремительно опухал, наливаясь нездоровой темнотой, а сознание вовсе не спешило вернуться в внезапно ударенное по голове тело.
        — Кляп не влезал, — пожал я плечами, выливая на жертву своей ночной агрессии полный котелок холодной речной воды, — Кстати, вытащи у него изо рта тряпку, а то, кажется, он её жрёт. Непроизвольно.
        Стелла, закрыв обеими руками рот, отвернулась, когда тихо матерящийся революционер начал извлекать действительно частично проглоченную гоблином тряпку. Тот, явно мстя за все хорошее, тут же резко изогнулся, поворачиваясь набок и блюя человеку на колени. Причем, не приходя в сознание!
        — Ма… Кастор, твою мать, что ты наделал! — матерящийся Михаил, вскочив на ноги, тут же ринулся туда, откуда я и принес котелок с водой. Стелла, посмотрев на блюющего на боку гоблина нечитаемым взглядом, неспешно отвернулась, оперлась рукой на дерево и запустила параллельный процесс. Оставалось лишь приложить руку к лицу, ожидая развития событий. Рядом сидел Волди с высунутым языком. Бедолага просто вылизывался, когда всё началось, а теперь завис на середине цикла.
        И… да. Теперь у меня еще одно новое имя. Кастор Дрейк. Если тебя в лесу находит пусть и неглупый, но оборванец с края света, который через пять минут диалога уверенно называет твоё настоящее имя, выводы очевидны — нужен псевдоним.
        Не только он. Нужен плащ с подкладками на плечи, обувь на высоком каблуке, полумаска на лицо. Каблуки. Черт побери, никогда не думал, что буду учиться ходить на высоких каблуках, но увы, это теперь необходимо. Также, как и самое паршивое — сунуть старрх в долгий ящик, в смысле на дно вещмешка, забыв про своё любимое оружие на долгое время. Крюгер несколько раз подчеркнул, что моё существование уже усложнило жизнь многим гномам даже в Эсхате. Про Должников и говорить не приходилось.
        Так что, пока не замаскируюсь, буду неслышимой тенью нашего революционера.
        — Маг… Кастор, — поправилась полугоблинша, когда мы отошли с ней подальше, дабы не мешать общению человека с беспредельно злым гоблином, которому свернули нос на бок, — Ты уверен, что правильно поступаешь? Я не верю этому Крюгеру.
        — Значит, растёшь над собой, — криво ухмыльнулся я, — Верить никому не стоит. Особенно на твоём месте.
        — И какое моё место? — нахмурилась зеленокожая девушка, складывая руки под грудью.
        — Уязвимое, — не преминул я назидательно потыкать пальцем в ей левую грудь, — Ты молодая, привлекательная женщина с плачевными навыками самообороны. И при этом полугоблин. Сама догадаешься про то заведение, где таких ждут? А кроме борделя тебя не ждут нигде. Твой максимум в наших текущих реалиях — устроиться возить по небу какого-нибудь толстосума. Будешь пилотировать и заботиться о его стручке во время долгих печальных перелетов. Как тебе перспектива?
        — Скорее сдохну, — поникла девушка, бросая на меня просительный взгляд.
        — Значит, что? — продолжил я, продолжая тыкать пальцем уже в другую грудь, причем, не особо заботясь о том, чтобы не сделать больно, — Это значит, что тебе, как пилоту, нужен покровитель. Такой, кому твоя задница и сиськи куда менее важны чем преданность и умение держать язык за зубами. Крюгер подходит идеально.
        — …а ты не подходишь? — через несколько секунд молчания робко спросила полугоблинша.
        — Вспомни таверну, где мы увидели Крюгера, — тут же посоветовал ей я, — У меня всю жизнь так. Кровь, смерть, риск. Если думаешь, что я откажусь от своих планов, чтобы весело летать с тобой в небесах и наживать добро, то лучше выбей из головы эту дурь, пока еще не лежишь с пулей в животе в какой-нибудь канаве. Потому что если ты получишь эту пулю, то максимум, что я для тебя сделаю — так это добью. Если будет свободное время.
        Наивная девчонка, с которой меня свела судьба, была не глупой, но… крайне наивной. Её папаша, тот еще ублюдок, не пытался вырастить из своего ребенка полноценного члена общества. Он воспитал для себя идеального пилота, который возил его зеленую жопу по всем мрачным делишкам, которыми заправлял этот гоблин. Получилась эдакая добровольная узница своей же летающей клетки. В итоге «клетка», набитая авиационным топливом, разнесла к чертовой бабушке «Нимродель», корабль гребаной Смешливой Пикси Аддамс, а мне досталась зеленокожая спутница-любовница, убить которую не поднималась рука. Оставлять же девчонку на произвол судьбы было бы еще более жестоким решением, чем всадить в нее старрх.
        — Кроме того, — решил я приободрить девчонку, — Мы обсуждали гипотетически идеальный путь развития событий. А подобное, насколько мне известно — никогда не происходит. Так что, скорее всего, мы доживем до счастливого момента, когда Крюгер раздобудет дирижабль, а затем, когда у него запахнет жареным, свалим на нем. Меня нервирует, что мы так близко находимся к Кригстану.
        — А чем он опасен? — поинтересовалась тут же приободрившаяся девчонка, начавшая гладить вспрыгнувшего ей на руки кота. Они с Волди неплохо ладили, он даже доверял вычесывать красноволосой его шерсть.
        — Представь себе целую нацию, каждый представитель которой скорее отправит тебя с кайлом в шахты добывать полезные ископаемые, чем начнет интересоваться, что у тебя в трусах, — грубовато, но справедливо описал я.
        Кригстанцы действительно были той еще нацией. Гномы и так тяготеют к дисциплине и строгой иерархии, что в случае Кригстана вылилось в натуральный прообраз рейха — жесткую нацию с огромным военным потенциалом, вечно с кем-то конфликтующую. Успешно причем, следует заметить. Кригстан медленно «пожирал» страны на своем континенте, предпочитая давить соседей на уступки и поглощать только при наличии солидного казуса белли. В отличие от конфедерации Барджайя, с которой я недавно столкнулся. О ней Крюгер тоже обмолвился, увидев мой интерес. Орочья цивилизация погрязла в бунтах из-за дефицита наркотика, прозываемого «симценз». Без этого порошка, получаемого из грибов, выращивавшихся ранее на подземных плантациях, среднему барджайскому орку было почти невозможно смириться с трудовыми нормами, предъявляемыми властями. А тем самым властям, благодаря культуре этой ушибленной страны, было почти невозможно смириться с бунтующими подданными. Кригстан в этом плане был проще и гибче. От того и опаснее.
        Басх с приходящим в себя гоблином торговались жестко и долго. Зеленокожий, занимавший далеко не последнее место в иерархии местного племени, за свой нос и прочие обиды трепал нашему партнеру нервы, как собака крысу — неутомимо и беспощадно. Но диалог шёл, и разноглазый человек, насколько я мог судить по тону голоса, постепенно брал верх над раздраженным гостем. Мы со Стеллой уж было решили подслушать, о чем там треплются эти двое, как неожиданная вспышка страха в кустах заставила меня прореагировать броском небольшого ножа, которым я в данный момент вытачивал палку под вертел. Лезвие пробило легкое почти взрослого зверя, напоминающего безрогого оленя, от чего тот и свалился там же, где и вскочил, хрипя и взрывая копытами дерн. Быстро добив нежданную добычу, я срезал сук подлиннее, вручив его и нож Стелле, а сам, достав из спинных ножен старрх, принялся разделывать добычу, пока полугоблинша с ворчанием строгала новый вертел.
        — …! — чуть позже злобно пробурчал Крюгер, впиваясь зубами в горячее мясо приготовленной добычи. Гоблин к тому времени уже ухромал к себе в стойбище, унося с собой один из пистолетов нашего спутника в качестве компенсации. Как я понял — очень и очень частичной компенсации, ибо нос я набок свернул кому-то довольно влиятельному и злопамятному.
        — Если бы я был с ним нежен, он мог очнуться и начать орать, — философски сказал я, ковыряя веточкой в зубах, — Если бы он начал орать, на меня бы напали. Гоблины неплохо видят в темноте, могли бы и опознать. А так — чуть-чуть неприятностей и заблеванные сапоги.
        — Насрать уже, — обозначил свою позицию человек, сплевывая что-то плохо поддавшееся жеванию, — Зато теперь я знаю, куда нам идти и что делать.
        — И куда? — полюбопытствовал я, пытаясь поджарить на ноже, броском которого и убил животное, кусок печени. На самом деле просто делая вид, так сожрать кусок планировал сырым, для придания себе бодрости. Кот, сидящий у моей ноги, маскировкой не заморачивался и трепал свою долю в сыром виде.
        — Пока никуда, — отреагировал Крюгер, — Сидим, жрем, спим. Ждём, пока местные гоблинши не пошьют тебе маскировку. Я и шага дальше не сделаю, пока у тебя лицо открыто.
        — А что с ним не так? — подала голос объевшаяся и от того осмелевшая Стелла.
        — Девочка, ты к нему, видать, привыкла, — криво ухмыльнулся революционер-гопник, — Твой приятель слишком большая красотуля. Бросается в глаза, даже после нашего путешествия по лесам.
        Ну охренеть теперь.
        Двое суток нам пришлось изображать из себя диких туристов. Невелик труд, а уж возможность отоспаться всласть так вообще была воспринята каждым из нашей троицы с восторгом. В периоды бодрствования я тратил время на планы о будущем и на анализ собственной Характеристики.
        Характеристика:
        Имя — Магнус Криггс
        Раса — хазард
        Прогресс — (Долг погашен)
        Класс — Шериф
        Уровень — 15
        Квадры:
        Квадра Титана — 23
        Квадра Хищника — 26
        Квадра Патриарха — 27
        Квадра Вожака — 35
        Очки развития: 0
        Таланты: Чувство агрессии, Плотоядный, Шериф
        Особенности: Мастер пересеченной местности, Мастер холодного оружия, Мастер огнестрельного оружия, Мастер скрытного перемещения, Эксперт-ликвидатор, Эксперт по проникновению
        Способности: Боевой режим, Поглощение
        Недостатки: Нетерпимость законника
        Резерв рабочего тела: 83.773 %
        Итак, мой мутировавший искусственный организм мог уже похвастаться кондициями, о которых человеку не стоит и мечтать. Физические и ментальные показатели квадр превышали значения простого тренированного смертного уже, наверное, вдвое-втрое. Отдельной строкой, я подметил, глядя на временами ёжащуюся у костра Стеллу, можно было отметить возросшую Адаптивность из квадры Патриарха — для меня температура (а сейчас было нечто похожее на середину весны, если судить по погоде этого почти экваториального климата) теперь постоянно была в комфортных значениях.
        Суммируя: я до чертиков быстрый, сильный, ловкий и выносливый, с неплохим соображёметром и дополнительными чувствами, позволяющими определять страх и агрессию живых существ. Уже немало. В помещениях закрытого типа становлюсь еще опаснее за счет умения определять двигающихся существ чем-то вроде эхолокации. Умею незаметно подкрадываться, тихо убивать, определяя уязвимые точки организма. Даже набрал незаметно за время нашего бегства по лесу целого «мастера перемещения по пересеченной местности». Настоящая машина смерти, но только с точки зрения Михаила Басха, являющегося обычным, пусть и немного тренированным человеком.
        Ах да, еще могу быстро регенерировать повреждения и устранять усталость, если перекушу еще живым мясом… кого-нибудь.
        Это не тот мир, где сверхчеловеческие способности могут дать абсолютное преимущество. Огнестрельное оружие, гранаты, бомбы, артиллерия — всё это способно быстро поставить точку на чересчур много думающем о себе киде. Мало? Есть еще Должники, развившиеся куда сильнее меня, закрывшего свой «Долг» нетривиальным методом, сожравшим огромную кучу очков развития. Некоторые из них вполне способны оторвать мне голову до того, как я вообще пойму, что меня атакуют. А еще маги, колдуны, алхимики, развитые ихорники и, как вишенка на этот торте из испражнений — хреновы драконы, которые меня зачем-то ищут.
        А дракон — это не насрал кто-то, а огромная летающая тварь, разумная как тридцать три профессора и набитая личной магией как пиньята конфетками. Боевое противостояние с этой монстрилой нереально в принципе, и сомневаюсь, что когда-нибудь, даже если я задеру все свои квадры до небес, оно, это противостояние, станет возможным.
        Напоследок у меня оставались два нерешенных вопроса: развитие и «резерв рабочего тела». С первым все было понятно, требовалось просто… жить. Я немало прочитал фантастических романов в первой жизни, где герои тренировались, напрягались, превозмогали, либо просто шли убивать монстров для того, чтобы вложить очки, полученные за набранный уровень, в какую-либо характеристику, став сильнее. Только вот у меня жизнь, а не игра. Дерьмовая, тяжелая, жестокая, кровавая жизнь, где нужно постоянно быть готовым выложиться на все сто процентов. Кроме того, вместо отдельных характеристик у меня квадры, которые поднимают уровень, только когда все включенные в них характеристики этот уровень получают. Так что целенаправленному развитию — однозначное «нет». Это роскошь, которую я себе не могу позволить.
        «Резерв рабочего тела» — подарок мутации. Каким-то образом я могу впитывать смертельно опасный для любого другого организма ихор, что благотворно влияет на восстановление моих былых возможностей, но при этом остается у меня в организме, находясь в некоем переработанном виде. Другой вопрос, что если я преодолею планку в 100 процентов, то скорее всего, ихор начнет во мне накапливаться сверх нормы, что заставит моё тело светиться в глазах любого Должника, на которого я наткнусь. Возможно. А это равносильно если не смерти, то краху каких-либо планов. В лучшем случае. Узнавать, как оно будет, я вовсе не спешу. Совсем не зря Характеристика показывает, что моя раса «хазард» — так называют одних из наиболее опасных ихорных существ, уже получивших разум. Так что если меня с переизбытком ихора в организме увидит слабенький кид, то удерет с воплями ужаса, вереща, что нашёл хазарда. Если сильный — даже крякнуть не успею. Конечно, это лишь допущения и теории, но моё желание восстановить своё идеальное зрение путем охоты на ихорников — равно нулю. И так неплохо, несмотря на невозможность использовать магию по
причине микроскопического резерва. Волшебницей у нас работает Стелла. Плохой, очень плохой волшебницей.
        В общем, как и всегда, моё развитие будет идти самостоятельно. Да и не так плохо, в общем-то, не выделяться среди смертных.
        Аудит материальных ценностей показал удручающие результаты. Не считая моей заскорузлой одежды из местной «джинсы» и парочки походно-боевых одеяний Стеллы, мы могли похвастаться излишком в виде наряда юной шлюшки, использовавшейся для «ловли на живца». Кроме этого малогабаритного обмундирования, полугоблинша имела пистолет, с полсотни патронов, веру в светлое будущее и относительно плохой навык стрельбы. У меня было на один ствол больше, в три раза больше патронов, плюс плохонькая винтовка, обнаружившаяся на седле одной из экспроприированных лошадей. Ну и пригоршня местных тугриков в банкнотах и монетах, намародеренных мной с трупов чрезмерно наглых полицаев.
        Я даже пофилософствовал — вот как так вышло, если я, только приехав в Хайкорт и получив должность шерифа, ходил гоголем с пистолетами, сделанными одним из лучших оружейников мира. С бесценным оружием, обладающим дополнительными магическими свойствами. А что сейчас? Брезгливо прячу чуть ли не кустарный ствол назад в чехол, потому как попасть из него без длительной пристрелки — достижение мифического уровня даже с моими врожденными «помощниками» от Системы Должника.
        Только и делаю, что теряю.
        Через двое суток, как и обещал гоблин со свернутым носом, пришел его товарищ, передавший Крюгеру объёмистый пухлый пакет. В нем находилась мой новый маскировочный наряд, смётанный местными умелицами в рекордно короткие сроки. Шмыгнув носом, я с огромным сожалением расстался со старрхом, положив орочий боевой нож с ножнами на дно своего мешка, а затем принялся одеваться.
        Вся одежда была из толстенной прочной кожи, темной, грубой, с зеленоватым отливом, но довольно мягкой подкладкой. Первым делом я натянул штаны с чересчур длинными штанинами. Несмотря на этот недостаток, данный предмет одежды привёл меня в тихий восторг — неимоверно прочные, с укрепленными накладками на колени, с плетеным ременным поясом. Не штаны, а мечта. Следующим были сапоги, надев которые, я понял, что штанины как раз — платформу из склеенных вместе кусков копыт гоблинши забабахали высокую и разлапистую, а голенища доходили мне аж до колен. Сами сапожищи были с высокой шнуровкой, правда, вся эта метросексуальность скрывалась под штанинами, закрывающими ногу до упора. Обычная белая рубаха, жилетка из той же кожи, снабженная как карманами, так и парой наспинных ременных крепежей для чего-нибудь полезного, ну и под венец всего длинный тяжелый плащ, дополненный капюшоном. С накладками на плечи, визуально нехило так меня расширяющими. Под конец? Нет. Венцом всего этого кожного одеждостроения стала шляпа, слегка напоминающая формой те, что носили австралийские бушмены в моем мире и… намордник.
Точнее полумаска с тщательно обметанными суровой нитью дыхательными прорезями.
        И когда я это всё напялил…
        — Ого! — довольно заметил Басх, ходя вокруг меня с видом высокого ценителя моды, — Внушает! И на гнома ты теперь совсем не похож!
        — А на кого похож? — злобно прохрипел я, кося враждебным глазом на организатора этого непотребства. Наряд, безусловно, был внешне крут до слёз, проблема была в том, что я находился внутри этой горы толстой кожи, что запросто могла бы переплюнуть по защитным качествам бронежилет. А еще во всей этой тряхомудии было неимоверно душно, жарко и противно! Даже мне!
        — Н-на зловещего убийц-цу, — мучительно икнула в конце фразы Стелла, совсем неиллюзорно от меня шарахаясь. Волди согласно мяукнул, но остался сидеть рядом. Видимо, из сочувствия.
        — Во! То, что нужно! — еще сильнее разулыбался революционер, — Постой так еще немного, у тебя взгляд всё злее и злее становится. Я почти готов обосраться от страха!
        — Тьфу! — выразил я свои чувства, сдирая с лица полумаску. Дышать тут же стало легче. Снятая шляпа позволила ветру овеять потные уши, принося дополнительное блаженство. Про остальное тело думать не хотелось, внутри кожаного гроба была натуральная парилка.
        — На первое время пойдет, — деловито добавил Басх, прекращая дурачиться. Его разные глаза сощурились в раздумье, — Давайте выдвигаться. Кастор, нужно, чтобы ты не снимал этот наряд. Всё новое, нужно разносить.
        Сделав шаг, я зверски заматерился. Широкие и высокие копытные подошвы были настолько непривычны, что почувствовал себя начинающим акробатом в цирке. Но, с другой стороны, по горячим уверениям Стеллы, которой я доверяю куда больше, чем Басху, меня теперь не отличить от человека. Невысокого, но плотного и относительно широкоплечего. Черт, придётся разнашивать эту мобильную баню. Более того, придётся к ней привыкать. Тренироваться двигаться.
        — Ладно, аргументы принял, буду мучиться, — со вздохом признал я, вызывая легкую улыбку у полугоблинши, чтобы тут же её обломать, — Будем вместе страдать, Стелла!
        — Это почему?! — тут же возмутилась она, приняв вид встревоженного суслика.
        — Потому что лошадей у нас две штуки. Будешь меня нюхать всю дорогу. Кстати, куда направляемся?
        — Крейвенхольм, — продолжающий улыбаться Крюгер, заложив руки за спину, наслаждался зрелищем, как я, пыхтя и ругаясь, пытаюсь естественно шагать в этом наряде, — Этот городок мне идеально подойдет для нового начала.
        — И что будем делать? — отняв у до сих пор пребывающей в шоке девушки свою старую рубаху, я вытер пропотевшее лицо.
        — Захватим в нем власть, конечно же, — с деланным безразличием пожал плечами Михаил Басх, — У меня теперь нет времени на медленную и осторожную раскачку. Нужны люди, связи, ресурсы. Больше всего нужны гонцы. Так что будем рисковать и действовать быстро. Поехали, не будем терять время!
        — Фу… М… Кастор, ты уже пахнешь! Кожей и потом! Пусть с тобой Волди едет, а я посижу с мистером Басхом! Можно? Можно?!
        — Терпи, терпи. Это еще цветочки…





        Глава 3



        На подъезде к Крейвенхольму пятеро одетых в одинаковую военную форму людей деловито и с шуточками вешали блондинистую даму пышных форм. Дама, пылая гневом и страхом, брыкалась, мыча сквозь туго примотанную к лицу тряпку, силилась разорвать путы на руках и ногах, судорожно выгибаясь в разные стороны, но её палачей это лишь веселило, а задержки, вызванные тем, что благодаря усилиям дамы её то и дело упускали на траву, воспринимались мужиками даже с легким позитивом. Сама дама была одета в фиолетовое надорванное платье, из-под которого топорщилась кружевами какая-то ночнушка.
        Веселье было в самом разгаре, хоть и обещало скоро закончиться — жертву уже подволокли к дереву, на толстой ветке которого болталась петля, и теперь вчетвером хватали за разные части пышного тела, тщась поднять на нужную высоту. Пятый мужик лежал на этой самой ветке, держал в руках петлю, в готовности накинуть её на поднимаемую к нему шею.
        — Доброго дня, господа, — спокойным тоном поздоровался с ними Крюгер, едущий на корпус впереди нас, а затем, совершенно не изменившись в голосе, сказал мне через плечо, — Будь добр, убей этих мужчин.
        Твою мать!
        Выхватить из просторных карманов уже стократно проклятого мной плаща пистолеты, да всадить по пуле в совершенно не ожидавших ничего подобного разумных с расстояния метров в пять-шесть, было сущим пустяком. Куда сложнее было удержать охреневшую от внезапного грохота лошадь, нервические движения которая усугубила заоравшая с перепуга Стелла, вцепившаяся руками мне в бока со всей своей силой юности. Наконец, угомонив женщин и лошадей с помощью мата и поводьев, под возню и стоны слегка придавленной павшим с ветки и вовсю агонизирующим телом одного из вешателей, я зверем посмотрел на невозмутимо наблюдающего за происходящим революционера, из-за спины которого осторожно выглядывал мой питомец.
        — Какого черта, уважаемый? — произнес я самыми нецензурными словами из всех, что скопом лезли на язык, а затем грязно выругался, шлепнув госпожу Заграхорн по нервной ляжке за лишние телодвижения и звуки, из-за которых мы чуть не слетели с взбесившейся лошади.
        — Я не мог издали определить, кого тут вешают, — обосновал свою кровожадность человек, с кряхтением спрыгивая со своей лошади, — Видишь ли, Кастор, это чрезвычайно важная для нас особа.
        — Если её вешали, значит, она уже перестала быть важной особой! — плаксиво, но очень логично заметила полугоблинша, с обидой потирая пострадавшую ляжку.
        — Вот да, — встал я на сторону подопечной, бредя вслед за партнером к продолжающей возиться на траве даме.
        — Неверно мыслите, товарищи! — бодро заявил Крюгер, заставляя меня изумленно подавиться на вдохе, — Эта дама нам сильно пригодится! Хозяйки борделей, даже бывшие, на дороге не валяются!
        Крыть было нечем. Действительно, извлеченная твердой рукой бывшего бандита из кустов дама оказалась слегка потёртой жизнью, но очень привлекательной особой, возбужденно трясущейся от происходящей в её непростой жизни перемен. Наряд, при ближайшем рассмотрении, был в меру роскошен, но лицо мадам выдавало отношение к трудовому классу, далекому от аристократии. Впрочем, когда твердой революционной рукой была извлечена затычка, мешающая спасенной говорить, мы сразу все поняли, причем, включая даже лошадей, что никем иным, как обозначенным Басхом специалистом дама быть не может. И да, мы её нашли не на дороге, а возле, что тяжким грузом правды легло на полные мудрости слова Басха.
        Половину её ругани я так и не понял, хотя на дросике, местном аналоге наиболее универсального по планете языка, говорил уже просто отлично.
        Ну и, как полагается в таких обстоятельствах, мы тут же потащили спасенную в глубже в кусты. Вместе с лошадями, котами и полугобиншами.
        Куда подальше.
        Крейвенхольм был близок, трупы стражников, как меня «приятно» удивил идентификацией Крюгер, были уже оформлены, а узнать последние новости и вообще получить оперативную информацию по положению дел в городе мы уже могли из наиболее квалифицированного и обреченного нам помочь, источника. Впрочем, пока Михаил и дама, представившаяся как Эгита Лейк из Крейвенхольма, имели друг друга в мозг, я решил посвятить свободное время самокопанию. Не самый разумный поступок, но только для тех, у кого нет такой проблемы, как «нетерпимость законника». А я, благодаря привязавшему ко мне «классу» шерифа, этим недостатком обладал. …или он мной, довольно часто портя жизнь. Поэтому, когда я душегубил местных служителей закона, вполне могло что-то произойти. Но не произошло.
        А почему?
        Вот почему. В Характеристике неожиданно обнаружилось, что всё, связанное с классом «шерифа» сменило тон на серый. Еще появился красный мигающий свиток срочного Системного сообщения, который я тут же открыл.
        — «Внимание! Носитель класса оказался в ситуации частичного парадокса, противопоставив себя текущей законодательной власти в стране на фундаментальном уровне. Альтернативный законодательный базис, утвержденный главой фракции, к которой примкнул носитель, не разработан. Класс временно недоступен!»
        — «Внимание! Запущен отсчет! Если в течение 90 суток с момента старта отчета ситуация частичного парадокса не изменится, а альтернативный законодательный базис не будет утвержден главой фракции, к которой примкнул носитель, класс „шерифа“ будет утерян!»
        — Этическая сила…, - самовольно прошептали мои губы, пока мозг пытался осознать прочитанное.
        Это же… это что? Я могу освободиться? Даже нет, не так… я уже свободен, но получил шанс избавиться от этой сраной «нетерпимости», которая то и дело дёргает меня как за поводок? А в перспективе может убить или покалечить? Что-то теряю? Ха! Всего лишь некоторые искусственные навыки и особенности, нужные для расследования преступлений! На кой черт они мне! В задницу их! В задницу «шерифа»! В задницу «нетерпимость законника»! Нужно лишь…
        Вот же гадство. Нужно как минимум три месяца пробыть рядом с чрезвычайно хитрожопым человеком, только что мне доказавшим, что пользоваться моими умениями он будет куда решительнее, чем я сам в прошлом!
        Скотство. Но приз слишком велик. Что же, придётся работать всерьез. Это ясно уже сейчас, несмотря на то что данное сообщение и пертурбации с классом для меня полный и еще не до конца осознанный сюрприз!
        Дамочка по фамилии Лейк, которую к этому времени Крюгер уже убедил, что пускать её под нож после расспросов никто не собирается, принялась делиться как своими горестями, так и местными новостями. Взахлеб.
        — Мы в Крейвенхольме, — говорила она, периодически нервно вытирая нос обрывком рукава, — под двумя ходим, под Типпсом и Коллой. Датворт Типпс это наш, типа, губернатор, а Колла, Кракаторн Колла, он главарь бегунков, контрабандистов. Оба суки редкостные, но с Коллой всегда было все ровно, слышите? Бегунки таскали в бордели… ну всё они таскали, понимаете?! Всё! Духи, мази, от детишек, от болячек, винцо возят, шмотки! Мы их обслуживаем бесплатно, ну, команды Коллы, то есть. Это они всё!
        — Понятно, бартер и крыша. Не грузи нас, милая, трепись дальше. Только по делу, — подбадривал её массирующий себе глаза Крюгер.
        — Я к тому и веду! — чуть повысила голос бордель-маман, но тут же скисла, оценив подходящего в полном боевом «обмундировании» меня, — Людишек Типпса, полицаев да парочку его бумагомарак, мы тоже на себя бесплатно брали, что «Сладкая заря», что «Уют и ласка», что «Перепелки»! Девок жалко, конечно, самые свежие под всеми этими халявщиками стираются за пару месяцев, а куда деваться? Здесь другой власти и другого закона нет…
        — Я тебя сейчас сам повешу, — спокойно предупредив я, присев перед бывшей жертвой на корточки. Та, взвизгнув, быстро отъехала на заду назад, перебирая руками, подышала немного нервно, не сводя взгляда от моей упакованной в зеленовато-темную кожу фигуры, а затем истерично продолжила на повышенных тонах:
        — Да я про это и говорю! Я на вопрос отвечаю! Что вам еще нужно?!
        — Короче! — рыкнул Крюгер, перехватывая у меня инициативу, — Что в городе и за что тебя вешали?!
        — За шею меня вешали!! — заорала женщина, заходясь в истерике, но тут же получила по лицу ладонью от внезапно подскочившей к ней Стеллы. Та, не удовлетворившись этим, навалилась на блондинку, вынуждая её распластаться по земле, а потом от души приложилась еще пару раз ладонями по заплаканной физиономии. Затем, схватив довольно увесистую женщину за грудки, приподняла её, злобно прошипев той прямо в лицо:
        — Или ты включишь мозги, старая курва, или вот этот парень (резкий кивок в мою сторону) отрежет тебе ногу! А потом ты её будешь жрать прямо здесь! Сырой! Поняла?!
        Эгита Лейк застыла, омертвевшим взглядом уставившись на полугоблиншу. Крюгер решил её частично скопировать, ошарашенно уставившись на меня с поддёргивающимся веком. Вздохнув, я поднял глаза горе. Переключилась сиротка моя генно-ушибленная. В самый неудобный момент. Ну здрасти…
        — К Типпсу приехал гость…, - внезапно начала мямлить женщина, не отводя взгляда от взбесившейся Стеллы, — Граф какой-то. На трех кораблях. Народу много! Людишки графа все три городских борделя заняли. А тут Колла приплывает… на неделю раньше. И у него все ко мне идут, понимаете? А у меня забито левыми для бегунков уродами! Везде забито! Люди Коллы матросов графа на ножи подняли! А тех много! У них автоматы!
        Так, захлебываясь словами и не отводя взгляда от остервеневшей злобной полугоблинши, бордель-маман и выложила нам расклады.
        Губернатор, опальный барон, чем-то насравший в суп одному из герцогов этого славного королевства, в делах города почти не участвовал. Следил за тем, чтобы шёл документооборот и фальшивые насквозь налоговые сборы, которые выплачивал из того, что ему сыпется в карман от бегунков. А туда сыпалось прямо хорошо, поэтому Типпс держал лишь номинальное количество стражей закона, отдавая весь Крейвенхольм на откуп ходящим под Коллой разумным. Те, впрочем, вообще не буянили, так как ценили спокойную гавань в своей неспокойной жизни. Всё было хорошо, ровно до момента, когда к губернатору пожаловал его знатный гость в силах тяжких.
        Сил этих с лихвой хватило выгнать отстреливающихся и ругающихся матросов Коллы на пирс, но там контрабандисты сумели как-то отчалить на своих кораблях, умудрившись при этом подпалить паруса на двух из трех посудин графа. Пожары были оперативно затушены, но осадочек, как говорится, остался.
        Датворт Типпс оказался между молотом и наковальней. В его поместье сидит взбешенный граф, которого просто нельзя отпустить без срочной сатисфакции в виде голов преступников, но те же самые негодяи — хлеб, масло и красная икра губернатора. Более того, Колла со своими людьми никуда не делся, а дрейфует в прямой видимости у города, посылая своему бывшему другу теплые письма о том, что он сделает с Типпсом и его гостями, когда сюда подойдет еще пара-тройка кораблей местных работников нелегальной торговли. Граф, по тому, что успела услышать краем уха Эгита, перед тем как её вытащили из «Сладкой зари», обещал своему горемычному хозяину все беды мира, если тот не проявит себя за такой беспредел с наилучшей стороны.
        Как оказалось, временным компромиссом для Типпса стало повешенье мамочки Лейк. Ну просто потому, что резня началась как раз в её заведении, а сил у барона ни на что серьезное не хватало, даже на собственную защиту — в поместье хозяйничали вооруженные слуги графа.
        — Что еще знаешь, говори бегом! — вновь наехала моя юная спутница на свою запуганную жертву. Та принялась бормотать какую-то ерунду, но тут вновь взял инициативу Крюгер. Сухо попросив меня убрать с ценного «языка» взбесившую девушку, он, смерив нас обоих сложным взглядом, присел возле бандерши, начав её тихо успокаивать.
        А вот госпожа Заграхорн резко пошла вразнос, причем так, как еще никогда ранее. Я её тащил за руку, а она, бурча себе под нос угрозы в сторону бедной мамочки, внезапно начала лихорадочным голосом предлагать мне оную мамочку добить, когда Крюгер с ней закончит. Повесить, выпустить кишки, снять кожу с лица… В результате и заработала отменную пощечину, едва не уронившую зеленокожую на траву. Рукоприкладство оказало на мою ученицу слегка не то впечатление, что я ожидал. Полугоблинша, тяжело дыша, принялась срывать с себя рубашку, а достигнув успеха, набросилась полуголая на меня, лепеча о том, что она сходит с ума от желания. Сверкая полубезумными от внезапно вспыхнувшей похоти глазами и отчетливо исходя флером агрессии в моем зрении.
        — Возьми меня здесь! — почти зарычала девчонка, скользя ноготками по неподатливой коже моего непростого одеяния, — Прямо тут! На траве! Грубо! Ну же! Давай!!
        Опасливо оглянувшись и убедившись, что мы отошли от революционера и проститутки на достаточное расстояние, я аккуратно врезал Стелле кулаком в челюсть. Девушка тут же потеряла задор и сознание, обмякая и падая на траву, а я, тяжело вздохнув, пошёл к лошади за веревкой и одеялом. Не хватало еще забот. Теперь придётся её держать в таком состоянии с кляпом в зубах. А что делать, если она, судя по всему, на время лишилась всех своих тормозов, переводя любой импульс в действие? Совсем не хочется проверять, что Стелла может учудить из магии, если её переклинило в такой жесткой форме…
        — Следи за ней, — попросил я увязавшегося за нами кота, — Если вдруг выпутается — ори как оглашенный. И драпай от неё, вдруг нашей дурынде жареного кота захочется…
        Волди, прижав уши, вскочил на лошадиный круп, усевшись так, чтобы Стелла, если придёт в сознание, не смогла его сразу увидеть. Будет охранять. Хорошо.
        К моему облегчению, Крюгер и мадам нашли общий язык и, даже, общие цели. Во всяком случае, к лошадям они подошли чуть ли не рука об руку, о чем-то вполголоса переговариваясь. Смерив многозначительным взглядом спеленатую Стеллу с торчащим у нее изо рта кляпом, Михаил, мотнув головой, приказал выдвигаться. Мы направились в город.
        Хайкорт, в котором я исполнял обязанности шерифа, был мрачным, зловещим городом. Каменные дома, дороги из плитки, сумрак, сменяющийся тьмой, вечный туман. Впечатление он производил очень угнетающее, нервировал. Первое время я никак не мог отрешиться от мысли, что из тумана мне в лицо резко прыгнет какая-нибудь тварь, чтобы оторвать голову, а остальное утащить на завтрак своим детишкам. Светящиеся глаза разумных живых мертвецов, населяющих город, тоже не добавляли здоровья нервам. Крейвенхольм был совсем другим, но умудрялся проецировать ту же тревожную ауру опасного и замкнутого в себе города.
        Старый. Грязный. Неухоженный. Город напоминал озлобленного деда-отшельника, в дела которого лучше никому не лезть, чтобы не узнать случайно, на что способен этот неряха, в лохмотьях которого может скрываться много разной опасной дряни, вроде ржавого тонкого ножа, который он засадит тебе в кишки. Увидев Крейвенхольм, я сразу поверил словам местной бордель-маман о том, что тут заправляют бегунки. О фонарях контрабандисты точно не заботились, ну а губернатор, видимо, еще кладущий себе в карман зарплату мэра, не уделял ни малейшего внимания внешнему виду города. Грязь, бродячие животные, подозрительные субъекты навстречу… что может быть лучше для атмосферы? Наверное, еще мерзкий мелкий дождик с туманом, ухудшающий видимость до пары десятков метров.
        Отличная дыра для старта чрезвычайно сомнительно предприятия, заключил я, глядя на удовлетворенно улыбающегося Крюгера. Революционер сидел, обняв нахохлившуюся перед ним Эгиту, закутанную с ног до головы в одеяло и нежно упирал ей ствол пистолета в район подмышки. Хороший мужик, правильный. Не оставляет на волю судьбы то, что можно держать за яйца своими собственными руками. Уважаю. Правда, Волди приходится ехать со мной, от чего перед кошачьим носом шикарный выбор между лютым запахом пота, что я источаю, и лошадиной задницей.
        Так мы и добрались до старой кузницы, стоявшей чуть ли не на выселках. Привольно раскинувшееся хозяйство за высоким забором вовсю дымило как черным дымом из работающих плавилен, так и еле заметным белым, что поднимался над жилым домом. Кряжистый рыжий мужик, вышедший на стук Эгиты, удивленно матюгнулся, увидев блондинку, но тут же кинулся отпирать, попутно вытирая грязные руки о не менее грязный кожаный фартук. Та, едва только массивные решетчатые ворота раскрылись, тут же пала мужику на грудь, начав обильно орошать её слезами, а уши бедолаги — невнятными жалобами.
        Правда, хозяину резко стало не до них, когда мы вместе с лошадьми оперативно протиснулись вслед за Эгитой на подворье. Скорее всего, рыжего смутил пистолет в руке Крюгера, хотя мой наряд, оставлявший напоказ лишь глаза, да и бессознательное тело связанной Стеллы, лежащей поперек крупа лошади, тоже могли его слегка напрячь.
        — Какого #%;#* тут происходит?! — спросил хриплым матом рыжий, тщетно пытаясь оторвать от себя служительницу продажной любви.
        — Идём в дом, хозяин, — глухо сквозь полумаску проговорил я, снимая свою зеленокожую подругу с лошади и перекидывая сверток через плечо, — Мы не причиним тебе зла и разора… если будешь вести себя тихо.
        — Госпожа Траунбрауз привела нас к тебе, — добавил Крюгер, демонстративно суя пистолет в карман, — Сказала, что ты надежный. Так ты тихий и надежный или громкий, но мертвый?
        Дипломатия увенчалась ошеломительным успехом, причем, взявший себя в руки кузнец нас шустро провёл не в сам дом, а в отдаленно расположенное здание, оказавшееся чем-то вроде его личной берлоги, гаража и летней кухни вперемешку. Пузатые аппараты со змеевиками здесь трудились в немалом количестве, производя самогон, но тем не менее, места на четверых было в избытке. Эгита жалобно попросилась помыться, на что представившийся нам как Йоганн Трутвар кузнец обрадовал женщину тем, что баня готова, а Михаил Басх огорчил обоих, заявив, что составит блондинке компанию. В ходе краткой, но эмоциональной перепалки оказалось, что Эгита с Йоганном настолько старые любовники, что несмотря на наличие жены и четверых детей, бордель-маман изволит проживать именно здесь в своей отдельной комнате. Уверив рыжего ревнивца, что сношать его подругу дней суровых в планах у революционера не имеется, Крюгер уволок слабо сопротивляющуюся мадам в баню.
        — В общем так, — проговорил я, подходя к растерянному мужику, — Мы её вынули из петли…
        С мужчинами всегда проще. Их частенько совсем не нужно бить, угрожать или травить помешанными полугоблиншами. Мы просто быстрее и четче умеем формировать оперативные приоритеты. Так и господин Трутвар понял, что его давняя любовь в нефигуральной жопе и с крайне неясными перспективами в жизни еще до того, как это поняла сама спасенная. А еще он быстро усёк, что единственные, кто может на эту ситуацию повлиять — это мы. Или, как минимум, уйти из его дома, не добавив полезному члену общества дополнительных проблем, что тоже будет хорошо. Нужно лишь правильно себя вести.
        — Нам нужно пожрать, помыться, поговорить в тишине и покое, — объяснял я ему нужды партии, — Еще хорошо бы сильное успокоительное найти, у меня подруга… нездорова. Есть такое?
        — У меня нет, — вздыхал смирившийся с происходящим кузнец, — Есть у Эгитки. Много, разного. Я пошлю Хеска, моего третьего, его девки знают. Принесет.
        — Только без шуток, Йоганн, — я проникновенно заглянул в глаза кузнецу, — И сыну скажи, чтобы языком не трепал. Просто взял и назад.
        Помявшись, он кивнул.
        Посмотрев на Волди, украдкой лакающего протекающий у одного из самогонных аппаратов первач, я закатил глаза и рухнул на лежанку. Лечить бело-рыжего шерстяного балбеса с бодуна не буду. Впрочем, ему явно нужно было забыться после поездки рядом со мной, а мне дождаться, пока освободят баню.
        Через три часа, после того как все помылись и поели, включая не желавшую ни есть, ни принимать «лекарство» Стеллу, настроение коренных жителей Крейвенхольма сменило полярность на противоположную. Крюгер объяснил кузнецу и его любовнице, что их спокойная жизнь окончена.
        — Если все так, как вы говорите, то конец либо Колле, либо Типпсу, — под мерное сопение Стеллы объяснял слушателям Басх, — Пока все в шатком равновесии. Поножовщина в борделе, перестрелка, повешенье Эгиты — это мелочи, бытовушка. Но если ваш дорогой Колла нападёт на людей графа, то это уже будет бунт. Сюда пришлют войска. Бегунки уйдут — городу конец, сами понимаете. Вы тут все их обслуживаете, как я понял. Типпсу тоже конец, с него спросят за бунт, но вам от этого будет легче? Нет.
        — И как всё вернуть назад? Что делать? — жадно спросила нагнувшаяся вперед Эгита. Я смерил её взглядом. Сейчас, вымывшаяся, переодевшаяся и успокоившаяся женщина выглядела лет на тридцать. Да, излишне пышные на мой вкус формы, килограмм, эдак, на тридцать выше нормы, но по сравнению с мелькнувшей мимо нас женой кузнеца, неприметной серой мышью, просто секс-бомба. Кроме того, блондинка немало настращала рыжего, намекнув о проблемах в синергии их бизнесов, чем сильно меня озадачила. Ну как могут взаимно друг другу помогать кузня и, блин, бордель?
        — Женщина, тебя что, били головой о твердое, пока несли вешать, или ты по жизни такая? — саркастично заметил Крюгер, ковыряясь в зубах, — Думаешь, из кустов вылез левый проходимец, спас твою жопу, а затем, за пару часов, совершенно никого и ничего не зная, придумал, как всё решить? Сиди тихо и отвечай на вопросы. Тебя, рыжий, это тоже касается.
        Вопросов у него было много, причем большая часть никоим образом не трогали ни губернатора, ни Коллу. Михаил расспрашивал людей о местных порядках, о том, как гражданские взаимодействуют с бегунками, кто в авторитете, а на кого кладут при каждом удобном случае. Эгита, изначально жестко тупившая с ответами, в один момент цапнула притащенный рыжим сынишкой кузнеца ридикюль, в котором были её запасы дури, занюхала оттуда порошок розоватого цвета, расчихалась, игнорируя насупившегося партнера-любовника, а потом неожиданно начала довольно внятно отвечать. Мне захотелось сплюнуть, правда, маска помешала. Терпеть не могу торчков и алкоголиков.
        — А теперь расскажите мне, что у вашего местного пахана есть такого, что он всерьез угрожает аристократу, — мягко попросил наших певчих пташек Крюгер, — Очень уж мне интересно…
        У Кракаторна Коллы был военный корабль. Деревянный, да, как и суда этого безымянного графа, но куда шире, массивнее и мощнее, чем нужно скромному контрабандисту. Скромным Колла не был. Его команда насчитывала порядка 350-ти членов экипажа, каждый из которых был тем еще головорезом. Этот бравый «хозяин» Крейвенхольма возил в Эсхат, точнее в Лазантру, очень дорогую и очень запрещенную дрянь. Наркотики, естественно, но не только. Алхимия, книги, яды, редкие травы. Всё, что весит мало, а стоит запредельно дорого. Его «Золотая змея» была тяжеловооруженным судном, не боящимся подавляющего большинства конкурентов, способных настичь его в море. Репутация и эксклюзивность контрабандиста были столь высоки, что каких-либо акций в его отношении местные никогда не предпринимали.
        Но граф? Это уже перебор. Колла зарвался, начав слать угрозы гонцами прямиком в резиденцию губернатора.
        Выслушав кузнеца и проститутку, Крюгер отпустил их спать домой, предупредив еще раз, чтобы не шалили. Те, впрочем, об этом даже не задумывались, целиком поглощенные возможными проблемами, что уже обрушились на их головы. Или обрушатся вскоре, если брать в расчет грядущие сложности у города.
        — Есть идеи? — ради проформы спросил я задумчиво молчащего напарника, смотрящего в окно. Сам же в это время аккуратно перекатывал тихо хихикающую Стеллу на её ночное спальное место. Туда же, под бок к одурманенной полугоблинше, я сунул нажравшегося вусмерть кота, пребывавшего в глубоком отрубе.
        — Идеи? Они есть, — оторвавшись от своих мыслей, решительно кивнул Михаил, — Первым делом мы поговорим с губернатором. Нанесем ему тихий визит. Не сегодня, завтра. Ночью. И если всё пойдет так, как я предполагаю…
        — То что? — повелся я на интригующую паузу.
        Взгляд революционера уперся в меня, став предельно серьезным.
        — Скажи, Кастор…, - тихо протянул Басх, — Ты сможешь потопить «Золотую змею»?





        Глава 4



        — Прошу прощения, господин барон, — сказал я толстому хрипящему мужику, капающему слюной на мою руку, нежно сжимающую этому полуэльфу горло, — Обычно ждут, пока разумный уснёт, а потом делают то, что я с вами, но у нас не так много времени. Будьте добры успокоиться.
        Пришпиленный мной к стене аристократ был очень далек от того, чтобы успокоиться. Чуть ранее он спокойно зашёл к себе в спальню, бурча ругательства под нос, самостоятельно (несмотря на свои пухлые габариты) разделся, отлил в извлеченную из-под кровати ёмкость, высморкался… в общем, сделал всё, что обычно делает вдумчивый человек перед тем, как дать храпака. И вот его прерывают перед настолько важным занятием, хватая за горло и впечатывая в стену. А теперь вот, еще и нож достали, от чего сразу все хрипы смолкают, а тело начинает бить нервическая дрожь.
        Нож был хорош. У меня их было два, купленных на все деньги и не отходя от кассы у того же Йоганна. Хоть один плюс города, где сомнительные личности на каждом углу. Длинные узкие клинки сантиметров по 40 были довольно тяжелыми, хоть рубить ими всё равно было нельзя. Разве что резать после хорошей заточки. Зато сталь, пущенная Трутваром на эти два свинокола была отличного качества. Я мог бы спокойно влезть по стене, втыкая этих красавцев в щели между кирпичей или бревен. На этот раз не понадобилось, так как камни, из которых губернатору выстроили этот особняк, предоставляли вполне удобные щели, но какие мои годы?
        Сейчас было важно одно — длинный и зловещий нож, демонстрируемый мной губернатору, заставил его тотчас закрыть мокрый рот, задрожать губами и сделать очень внимательный вид. То, что нужно.
        — Господин барон, — слово взял выступивший из-за моей спины Крюгер, улыбающийся так, как будто успел уже обрюхатить всех девок в поместье, — Мы просто желаем с вами поговорить. Возможно, сможем друг другу помочь? Но разговор должен пройти втайне от ваших громких и беспардонных гостей, не так ли?
        Датворт Типпс по рассказам кузнеца и бордельерши был человеком жадным, мелочным, изрядно трусливым и мнительным. Только вот они, в силу своего происхождения, судили лишь по известной им планке. Барон, даже такой пригревшийся на кормном месте жирдяй, остается бароном. Толстяк умерил дрожь, остро кольнул взглядом через моё плечо, а затем коротко и решительно кивнул. Я сразу же выпустил его на свободу… не отводя далеко нож. На всякий случай.
        А затем вскоре и вовсе отошёл к окну, чтобы не мешать беседе двух весьма хитрожопых личностей.
        Мы в поместье были уже довольно долго. Причиной столь раннему вторжению было поведение людей графа Клагстона, приходивших на ночное дежурство сюда, к Типпсу. Днём почти все вояки гостя сидели на его кораблях, выглядывая, не приближаются ли к берегу оборзевшие контрабандисты, а вот ночью Дориан Клагстон предпочитал перестраховаться, разбавив и так нервничающую стражу города, вынужденную охранять Типпса и его, своими людьми.
        Михаил, нужно отдать ему должное, развёл губернатора на откровенный разговор буквально за пять минут. Причиной этому было не только обаяние моего партнера, как и то, что Датворт Типпс находится в очень глубокой заднице, а время было эдакой ручкой от швабры, пропихивающей продажного бедолагу всё глубже и глубже.
        Истоки поножовщины в борделе, как оказалось, были совсем другого плана, нежели просто конфликт матросов, не поделивших шлюх. Граф прибыл сюда вовсе не выпить чаю с губернатором, а с вполне определенной целью, порученной ему, не много ни мало, как самим Его Величеством Киволом Дейтреном Третьим, королем Эсхата. Миссия была особо важной и особо секретной, что Типпса, как лицо категорически незаинтересованное, совершенно не трогало. Совсем другим делом было то, что для исполнения миссии графу были необходимы координаты гоблинских становищ, располагавшихся возле Крейвенхольма. А их, в этом славном и всеми позабытом краю, было много.
        И тут на сцену выступили бегунки во главе с Кракаторном Коллой.
        — Три четверти бегунков — полугоблины! — выплюнул барон-губернатор, закончив жадно пить из стеклянного кувшина. Слегка подрагивающими руками он залез в тумбочку, добыв оттуда грубую картонную коробку, набитую тонкими сигарами, прикурил, закрыв глаза, а затем, выдохнув облако густого, почему-то терпко пахнущего дыма, продолжил, — Вы явно не домашние мальчики, особенно этот, в коже, но уточню — полугоблины обожают своих мамаш! Это их хреновая расовая особенность! У Коллы очень крепкие связи как минимум с дюжиной становищ, а все его подчиненные — зеленошкурые ублюдки, вышедшие как раз из этих становищ, понимаете?!
        — Понимаем, — тут же среагировал Крюгер, с невозмутимым видом грабя барона на две сигары, одну из которых он перекинул мне, — Вы ни в чем не можете пойти против нашего веселого полугоблина, но не можете пойти и против короля, так?
        — Ни хера лысого ты не понимаешь, разноглазый, — раздраженно выдохнул барон, — Думаешь, почему Клагстон так бесится? Да потому что весь город не пойдет против Коллы. Его воякам… Никто. Ничего. Не. Сказал. Я вожу его светлость за нос, обещая восстановить радиосвязь, но терпение этого упыря уже на исходе. Если Колла не нападёт, то через день-два граф отчалит, прихватив меня с собой в Эсхат. А сюда придут войска и новый губернатор. Меня будет ждать плаха. Если же Колла явится, и даже перебьет всех, кто пришёл с Клагстоном, мне все равно конец!
        — А радиосвязь сложно починить? — получив быстрый ответ губернатора, что это дело получаса, Крюгер ударился в раздумья. Забивая спальню нашего собеседника дымом, он походил туда-сюда, а затем, что-то для себя решив, вновь приблизился к Типпсу, жестко, но тихо спросив, — Что привёз с собой Клагстон, господин барон?
        — Не знаю! Мне не говорили, — тут же быстро попытался съехать с темы Датворт.
        — Но догадываетесь, — бледно улыбнулся мой напарник, — Мы здесь уже давно. Мой товарищ успел кое-что послушать из вашей… перепалки за ужином. На кораблях есть нечто… опасное. Нечто, что хотят натравить на гоблинов. Испытать. Что это?!
        — Н-не знаю! — куда громче и отчаяннее зашипел барон, тряся обожженной об окурок сигары рукой, — Он не говорил прямо!
        — А документы показывал? — невинно улыбнулся Михаил, подходя еще ближе, — Хоть что-то, доказывающее, что граф прибыл от имени короля Кивола?
        — Нет, конечно! — запыхтел возмущенно толстый полуэльф, пытаясь выцепить толстыми пострадавшими пальцами еще один коричневый столбик из коробки, — Какие могут быть документы у тайной миссии?!!
        — Паршиво, ваше благородие, очень паршиво, — вздохнул Крюгер, помогая барону добыть отраву, — Видите ли, ваш Крейвенхольм — та еще никому не важная дыра. И вот, неожиданно, целый граф, с флотилией, да еще так нагло…
        — Да мне плевать, кто он и откуда! — тихо и обреченно взвыл барон, — Мне даже плевать на то, кто вы и откуда взялись! Я просто хочу выбраться из этого дерьма!!
        — А выбраться вам может помочь только голова Кракаторна Коллы на блюде, которое вы презентуете графу, — жестко улыбнулся Крюгер, нагибаясь так, чтобы быть с толстым полуэльфом нос к носу, — Без главаря и его военного судна контрабандисты сначала брызнут отсюда как перепуганные мыши, а затем, месяца через полтора, начнут осторожно возвращаться. А потом еще долго будут выбирать себе нового лидера… если он им вообще нужен. Вы получите возможность передать своему дорогому гостю координаты пары становищ так, чтобы вас не заподозрили, тот проделает свои делишки и… дальше все живут долго и счастливо. Как вам?
        — Как вы… плевать!!! — почти взвизгнул полуэльф, пытаясь схватить короткими ручками Крюгера за что-нибудь, — Что вы за это хотите?! Что?!! Что??!
        — О, я уверен, мы с вами договоримся, — ухмыльнулся Басх, а я с тоской понял, что каким-то образом он это всё изначально если и не знал, то предположил с удивительной точностью.
        Незаметно уйти было легче легкого — хозяин поместья с готовностью открыл секретный проход, по которому, спустившись по лестнице ниже уровня земли, мы без всяких проблем выбрались наружу через фальшивый канализационный люк в роскошных кустах, а затем вернулись в гостеприимный дом рыжего кузнеца, где нас ждали нервничающая сладкая парочка из Траунбрауз и Трутвара. И мычащая от не самых приятных ощущений отходняка Стелла, которую по моей просьбе заранее связали. Пусть уж лучше помучается, чем подсядет на регулярно скармливаемую ей наркоту. Про кота и говорить не стоило. Волди было настолько плохо, что признаки жизни он подавал лишь слабым прерывистым дыханием. Однако, запах пива, налитого в блюдце, оживил бедолагу. Крюгер, наблюдавший за опохмелением кота, был задумчив и тих.
        — Как ты понял, что Коллу придётся мочить? — задал я давно зудящий на языке вопрос.
        — Довольно просто, друг мой Кастор, — беззаботно развалившийся на кушетке Басх зевнул, почесывая внешние стороны предплечий, — Нужно лишь немного опыта. Здесь уравнение из трех постоянных — губернатор, главный бегунок и неожиданный влиятельный гость с миниатюрной армией. Чтобы восстановить мирный сон этого городка, кого-то нужно убить. Губернатора нельзя, он слишком удобен, графа тоже, так как поднимется шум, что остаётся? Контрабандисты.
        — И гоблины, — мрачно добавил я, — Вряд ли этот Клагстон что-то хорошее задумывает.
        — Не наши проблемы, — жестко отрезал Михаил, — Если ты хочешь, чтобы я начал разыскивать нужные тебе сведения, будь добр помочь мне организовать место, откуда я смогу это делать. Нужно восстановить связи, вскрыть тайники, доставить сюда грузы и запасную казну. Организовать, ядрена мать, организацию. Это всё могу я. А ты можешь сделать так, чтобы «Золотая змея» ушла в историю вместе с Коллой. Только башку принеси. И… что вообще с твоим животным, Дрейк? Я впервые вижу кота, который жестами просит добавки!
        Просто отлично. Миссия «иди и убей». То есть «плыви и устрой резню». Плюс подпункт «вернись назад с головой прекрасного принца». Не самое худшее в моей жизни, потому как план ясен, хоть и труден в исполнении… если не брать в расчет, что я изрядно устал от крови. Хоть и привык к ней. Ладно, будем играть с тем раскладом, что есть на руках, тем более что я пойду на почти на всё, чтобы снять с себя поводок «нетерпимости законника». Хорошо хоть сейчас не приходится объяснять Крюгеру, что я могу в любой момент сорваться, если увижу, как один из его подчиненных творит что-нибудь противозаконное…
        — Ладно, я пошёл за нужной тебе башкой, — решил я свалить подобру-поздорову, пока мысли не завели куда-нибудь не туда.
        — Погоди, друг мой…, - сел на кровати Михаил Басх, указывая на ворочающуюся и сопящую Стеллу, — Кажется, ты мне должен кое-что рассказать. Вдобавок к тому, что уже поведала Эгита. Она, видишь ли, полюбопытствовала, о чем ей может поведать связанная девчонка…
        …гадство.



ИНТЕРЛЮДИЯ

        Человек сидел в кабинете один. Он расположился отнюдь не за столом этого уютного и обжитого помещения, а на диване, где обычно располагались собеседники, гости, слуги… те, кого сюда вызывали. Сидел, уронив голову на руки. Молчал.
        Это был не его кабинет. К местному хозяину он пришёл как проситель, как страждущий, как хватающийся за соломинку. Он нагрянул не внезапно, условия сделки были озвучены довольно давно… теперь она претворялась в реальность. Ему оставалось лишь сидеть, ждать и прощаться с былой жизнью. Тому, что от неё осталось.
        Не так давно он был не только известной, но и очень влиятельной фигурой на геополитической карте если уж не мира, то пары континентов точно. Лидером, организатором, ученым. Тем, кто изобрел множество способов обогатить его бедную нацию, живущую на лишенных полезных ресурсов островах. Ему верили, за ним шли. Тысячи воинов были готовы выполнить любой его приказ. Десятки кораблей были готовы отправиться в любое море, найти любую добычу, одолеть её и привезти домой в трюмах. Он был знаменем этих воинов моря, тех, кто десятки лет неустанно трудился, добывая прокорм для остальных, ждущих своих добытчиков на островах.
        Затем, опять же, совсем недавно, случилось это. Их подзащитные, разжиревшие на том, что доставалось совершенно бесплатно, решили напомнить своим кормильцам, что те — всего лишь воины. Солдаты, лишь выполняющие свой долг перед ними, аристократами, просвещенными и незапятнанными. Мало? Отнюдь нет, по мнению этих самых «просвещенных и незапятнанных». Пока весь мир считает спасающих свой народ эльфов ворами, убийцами, грабителями и негодяями, они, эти мудрые и великодушные, согласны считать их воинами! В обмен на преданность и полное подчинение приказам.
        Мрази. Именно благодаря политым обильно кровью рукам касдамских пиратов их нация процветает на архипелаге. Именно их дурная слава и расширившееся благодаря ему, Станиславу, влияние, побудили лидеров соседних государств начать заигрывания с Касдамом! Политические игры и заявления, в которых медленно, но неуклонно лидеры бежавшей на острова эльфийской нации отрекались от тех, кто их спасал почти сотню лет! Конечно, им же обещали возврат территорий, независимость, равное отношение… За сладкими речами стояло лишь сильное желание сковырнуть могущественный гнойник пиратской вольницы, чуть ли не пополам режущих доходы от морских перевозок. Стоит ли это пусть внушительного, но пустого клока земли и леса? Еще как стоит.
        Хотя, сидящий на диване человек прекрасно понимал, что какими бы лицемерными уродами не были его давние противники, он их всяко переплюнул. Сидя на этом диване, здесь и сейчас, он предавал тех, кто ему доверился. Кто шёл за ним. Кто умирал и убивал для него.
        У Станислава Аддамса, известного по прозвищу Алхимик, была одна слабость. Или ценность, тут уж как посудить. Превыше всего потомок Должника ценил собственную семью. Когда его любимой и единственной дочери стала грозить неминуемая смерть, он взял её на борт одного из своих кораблей и поплыл назад, в Касдам. Сдаваться на милость своему главному неприятелю, обещающему лишь шанс на спасение. К тому же — ценой всего. Влияния, амбиций, власти.
        Решиться на подобный шаг Станиславу было тяжело. Всё, что он строил всю свою жизнь, доверие преданных лично ему эльфов, свои разработки, ресурсы, даже большая часть счетов…, всё это канет в чужой карман. За долгие дни плавания, он пытался найти лазейку, продумать план, найти козырь, который сможет возродить его из пепла, но… магический импульс, повествующий о смерти его жены, подкосил Алхимика. Выбил из головы все мысли. Почти уничтожил его.
        Почти? Нет. Совсем.
        На диване сидело тело с поврежденной личностью, методично избавляющееся от себя-старого. У него, Станислава Аддамса, теперь было лишь две цели — здоровье дочери и месть тому, кто убил его жену. Магнусу Криггсу, иномировой твари, призванной сюда Богом-из-Машины. Злопамятной мерзости, что превратила грозу всех морей, «Нимродель», в бешено пылающий погребальный костер для сильнейшей пиратской команды мира.
        Убившего его Саломею.
        Он, сидящий здесь и ждущий результатов первой операции Механика над дочерью, не мог убедить себя, что его жена мертва. Слишком часто Саломею звали море и кровь. Они проводили неделю-две вместе, время, когда Алхимик откладывал все свои дела, а затем миниатюрная ведьма исчезала на несколько месяцев. Затем возвращалась, снова исчезала… раз за разом. Он привык жить так, в ожидании, когда она вернется. Работать, сидеть в лаборатории, убивать время до их новой встречи. Убедить себя, что ждать теперь нечего, было… невыносимо тяжело.
        Он обожал свою безумную фею. Больше всего на свете.
        Сейчас ощущение потери было почти невыносимым, в момент, когда он своим собственным решением, скорее всего, убил еще и собственную дочь.
        Старый эльфийский аристократ поставил убитого горем отца перед сложным выбором. Он, этот лысеющий сморщенный ублюдок, научился пересаживать живым существам нечто, что сам назвал «энергетической системой», был беспощаден, но честен. Это нечто, по словам Хартила ил Шаадора, было более чем способно помочь его дорогой Авроре приспособиться к неистовой силе её безграничного внутреннего Источника, медленно убивающего тело и разум девушки.
        Но тут был… выбор из тех, кто будет донором.
        Старая благородная тварь не скрывала ничего. Слишком важным для судьбы Касдама был выбор Станислава, слишком нужным Хартилу. Механик честно предупредил своего врага, что имплантация «энергетической системы» от высокоразвитого ихорника даст наилучший шанс девушке выжить. Иномировые твари, опасные и смертоносные, великолепно умели приспосабливаться! Но… ил Шаадор предупредил, что даже в случае полнейшего успеха, Аврора станет другой. Хищные импульсы ихорников станут для дочери Алхимика естественным дополнением. Со всеми вытекающими последствиями.
        Второй вариант был куда сомнительнее и сложнее. Та же имплантация, но сложнее, труднее, с куда большими рисками. Донором являлся молодой Должник-эльф, попавший не в то место, не в то время, болтавший о том, о чем болтать нельзя. Шансы на успех, и так недостаточно по мнению Станислава большие, были здесь куда ниже. Но зато ил Шаадор предположил, что сознание Авроры, её разум могут стабилизироваться. Но риски…
        Жестокий выбор, даже для самого Алхимика. Выбор без выбора. Хартил прекрасно знал, что Аврора психически нестабильна с рождения, и он догадывался, что её состояние усугубило проблемы с психикой. Но предложил. Свои обязательства перед Станиславом, озвученные заранее по дальней связи, старик, вечно гнавшийся за своим конкурентом, выполнил предельно точно.
        Глава пиратов выбрал Должника. Рассудок его дочери, обремененный повадками ихорника при огромном внутреннем Источнике, превосходящем даже самые смелые мечты архимагов планеты — это был бы воплощенный неконтролируемый кошмар. Живая катастрофа, что могла катком прокатиться по всей планете, бессмысленно разрушая всё вокруг. На такое даже он не мог пойти. Уж лучше смерть. Её и его.
        Человек сидел на диване. Прощался с прежней жизнью. Надеялся. Верил. Горевал. Ненавидел. Ждал, пока откроется дверь, ведущая во внутреннюю лабораторию Механика.
        Время шло.
        Магнус Криггс. Мысли уставшего горевать Станислава наполнила холодная ярость.
        Он никогда не относился к Должникам с высокомерием. Да, они дохли десятками. В канавах, в лесах, в подворотнях. Неудачное ограбление, нападение хищника, ослабленный голодом организм или кара от Неверящего Бога. Всякое бывало. Обычные бандиты и воры, напрасно гордящиеся своим иномировым происхождением. Но потенциал… нет, Алхимик их не был склонен недооценивать. Рядом со своим предком, кидом, что выплатил Долг, этот умнейший амбициозный разумный был лишь пускающим слюни дебилом. Поэтому он сразу повесил за голову гнома очень высокую награду.
        Правильно, демоны его побери, сделал!
        Только вот это не помогло. Хитрый маленький ублюдок не показывался на глаза. Его примечательная внешность не мелькала нигде. Он не грабил деревенщин, не появлялся в городах, не брал заказы, не спасал, не убивал. Кид как будто бы растворился в мире, что было просто невозможно! Нельзя найти ихорников, не контактируя с разумными! Не расспрашивая их, не заходя в селения! А его примета в виде ярких, почти светящихся глаз? Любой деревенский дурачок узнает!
        Но все деревенские дурачки, гильдии охотников за головами, наемники и убийцы молчали. Включая и Должников, промышлявших умением находить нужных существ. Магнус Криггс как будто испарился.
        …и появился вновь как шериф демонова Незервилля! В самом средоточии тайн гребаной Кендры! А затем искалечил его, Станислава, дочь! Отсек ногу и отгрыз руку, а затем… умер!
        Умер, мать вашу! Сдох! Аврора не раз, не два, не десять, в светлой памяти и в горячечном бреду, всё время повторяла, что ублюдочный гном упал прямиком в разверстые кишки древней твари! В самый яд! Мать вашу трижды, в самый яд! Да даже если б он упал в лаву — и то шансы выжить у кида были бы выше! Смог бы выбраться за счет скорости, выносливости, рефлексов, чего-нибудь! Но из озера ихорного яда нет возврата! Никому нет!
        …но он выжил. А потом доказал, что Станислав не зря его опасался, вывешивая награды в серебре и золоте, превосходящие вес треклятого гнома. Убил Саломею. Тщательно спланировал покушение, подготовился, поймал его жену в море, запалил корабль, подкараулил её, спасающуюся одноразовым заклинанием, а затем убил! Убил! Убил!
        Теперь эта тварь где-то там. Может быть, на другом конце мира, может быть, уже сидит за соседней стеной. Уничтожив его жену таким образом, Магнус Криггс дал Станиславу понять, что на одной планете они не уживутся. Саломея ничего не сделала этому киду, в отличие от Авроры, но он смог провернуть эффективную операцию по её ликвидации. Сделать то, что до него не смог ни один король, император, князь или диктатор. К нему, Алхимику, и его дочери, он обязан проявить еще более тщательный подход. Нужно успеть первым… но как? Теперь-то как?
        Шипение массивной двери на могучих пневмозапорах моментально вышибло Станислава из горьких пустых мыслей. Сердце кольнула холодная мертвая боль. Слишком рано. Намного раньше, чем обещал Хартил ил Шаадор. Механик был настолько добр, что предлагал как заказать Станиславу сюда обед и ужин, так и посоветовал использовать диван для долгого сна, который «неминуемо принесет пользу». Он обещал, что проведет в лаборатории минимум десять часов.
        Прошло всего лишь пять. Значит, неудача.
        «Убью его», — внезапно решил для себя Алхимик, вставая с дивана, — «Убью сейчас. Потом приму яд. Надежнее. Быстрее. Не хочу думать. Вообще больше ничего не хочу.»
        Только вот его рука не успела даже нырнуть в карман за магически укрепленным стеклянным сосудом, в котором плескалась убийственно сильная кислота. Из раскрывшейся двери личной лаборатории Механика вылетел небольшой круглый предмет, что со стуком упал на ковер кабинета и покатился к замершему Станиславу, остановившись метрах в двух от застывшего лидера пиратов Касдама.
        Это была голова Хартила ил Шаадора. Старческая, с редкими растрепанными седыми волосами, с изумленным выражением на лице и неопрятной кровавой бахромой, торчащей из шеи. Она была еще жива. Глаза сфокусировались на Алхимике, пару раз судорожно моргнули, а затем… черты лица начали стремительно расслабляться. Взгляд головы давнего врага потух и остекленел, поджатые губы расслабились, веки чуть опустились.
        Он не сразу понял, что произошло. Так и смотрел тупо на оторванную голову, пока не услышал медленные шаги.
        Она неспешно вышла на центр кабинета, голая, как в первый день своего рождения. Очень худая, высокая, с обритой по настоянию Механика головой. Дорогие протезы, которыми он снабдил свою дочь, двигались, как будто родные члены организма, из-за чего Аврора не хромала, как раньше. Да и вот так поднять протезированную руку, так шевелить своими искусственными пальцами она раньше не могла. Не она, протез не также не был способен на столь плавные и точные движения, несмотря на свою цену. Станислав зачарованно смотрел на искусственную руку дочери, а та невозмутимо играла пальцами, не отводя от них взгляда. Это продлилось всего несколько тягостных секунд.
        — Отец…, - сухой шелест голоса смотрящей теперь на него дочери вернул Станислава к реальности.
        — Ав-аврора? — хрипло произнес мужчина, недоверчиво смотря в глаза родного ребенка. Спокойное, слегка меланхоличное выражение лица, уверенный взгляд, плавные точные движения. Всё это было чрезвычайно нехарактерно для Авроры Аддамс, печально известной миру под обидной кличкой «Суматоха». Но он не насторожился. На это уже не было сил у того, кто простился с статусом, женой, дочерью, а несколько минут назад и с жизнью. У Алхимика просто не осталось сил.
        — Да, отец, — ровно произнесла обнаженная девушка, делая еще пару шагов вперед. Её босая нога ткнула голову Хартила ил Шаадора, что заставило девушку на мгновение посмотреть под ноги. Не меняя выражения лица, Аврора подняла протезированную ногу, а затем резко опустила на голову старого врага своей семьи. Влажно чавкнуло, брызнуло во все стороны. Девушка вновь посмотрела на пораженного и опустошенного отца, а затем внезапно сказала, — Пойдем отсюда, у нас есть дела.
        — К-какие? — промямлил Алхимик, понятия не имея, как на всё это реагировать.
        — Нужно взять Касдам под контроль, — с легким вздохом монотонно пробормотала его дочь, вновь начав разглядывать свой протез, — Твой контроль. Нам нужны его ресурсы, отец. Если мы хотим отыскать убийцу мамы. Я хочу. А ты?
        — Да! — вырвалось из груди потомка кида, — Но… Аврора, милая, мы не сможем! Нам нужно срочно бежать! Какой Касдам?! Нас тут двое! Мои воины далеко, в двух… в трех неделях плаванья!
        — Меня будет достаточно, отец, — мерно проговорила Аврора Аддамс, зажигая на каждом пальце искусственной руки по язычку черного пламени, — Я тебе помогу. Не волнуйся. Просто говори, кого считаешь лишними. И показывай, если знаешь, где они живут.





        Глава 5



        В своей той, первой жизни, я был простым бухгалтером. Обычным гражданином, что встает по звонку будильника, отливает накопившееся за ночь, споласкивает лицо, чистит зубы, надевает костюм и идёт на работу пять дней в неделю. Жизнь была пронзительно прозаичной и единственное, что как-то выбивало меня из большинства серой массы — одиночество. Хотя я частенько про себя шутил, что женат на Тишине. Если подумать, то она идеальная подруга: не мешает, не отвлекает, согласна на любой ужин, всегда готова ждать тебя сколько угодно, ничего не просит взамен и, самое главное — позволяет жить своей жизнью. Хотя бы два дня в неделю.
        Печальные серые будни, которые я в своей новой жизни находил захватывающими, уютными и бесконечно родными. Особенно сейчас, гребя в чем бог создал (с маленьким водонепроницаемым мешком за спиной) в сторону едва виднеющейся на горизонте точки корабля под лихим названием «Золотая змея». Серый безобидный бухгалтер, проживший свою жизнь тихо и незаметно, умерший в спазмах от раковых метастаз, теперь собирался уничтожить несколько сотен головорезов. Ради чего?
        Да новостей мне хочется.
        А самое интересное, что я довольно высоко оцениваю свои шансы на успех. В основном потому, что здесь удивительно много жирной рыбы, шастающей крупными косяками. Эту самую рыбешку я время от времени ловлю, пока плыву, быстро обдирая с помощью зубов с неё мясо. Силы мне эти перекусы восстанавливают хуже, чем живая плоть млекопитающих, но с избытком, учитывая, что нужно сбросить усталость, а не выращивать себе новую ногу.
        Остальные корабли бегунков болтались в прямой видимости, но на солидном расстоянии от вальяжно покачивающейся на волнах «Золотой змеи». Паруса корабля были спущены, никто не глазел по сторонам с фальшбортов, но я всё равно подстраховался, проплыв последнюю сотню метров до днища судна в нескольких метрах от поверхности. Вынырнув у носа, воткнул ножи между буграми налипших ракушек, дав себе перевести дыхание. А потом поплыл к корме. Иллюминаторы во всех каютах были нараспашку, даря обитателям греющегося в лучах заходящего солнца корабля свежесть и прохладу. Удобно.
        О Колле я знал немногое, времени было мало, но хватало одной детали — в молодости юный и горячий полугоблин как-то раз, в подпитии, решил подчеркнуть свою уникальность и продемонстрировать завсегдатаям одного бара свои зеленые железные яйца. Резанув себя по лицу шесть раз, по три под каждым глазом, Кракаторн убрал тряпкой, замоченной в алкоголе, лишнюю кровь, а затем втёр себе в раны порох, который тут же поджёг. Характерные черные следы на коже остались с ним на всю жизнь, а злая молва, хорошо запомнившая, как этот отморозок отжигал потом, расправляясь с насмешниками, подобрела, создав легенду о придурке, которого собственная дурь вывела в умники.
        Одно было ясно точно — эту голову я ни с кем не перепутаю.
        Медленно и аккуратно поднявшись с помощью ножей к кормовой пристройке, я краем глаза заглянул в капитанскую каюту.
        Полугоблин сидел в своей каюте самым мирным образом за своим столом, зарывшись с головой в какую-то документацию. Мой взгляд поцарапал ему спину, прошелся по роскошному помещению, набитому просто неимоверным количеством дорого выглядящей рухляди и навешанного на стены оружия, погладил опущенный массивный засов на двери, толсто намекающий, что капитан не ждёт гостей, а затем оценил огромную кровать. С балдахином. Тщеславный тип этот наш Кракаторн Колла…
        В отличие от меня, висящего снаружи иллюминатора и чувствующего себя форменным, можно сказать элитным… но дебилом. Было очень стыдно, так как я не находил ответа на вопрос: зачем искать на деревянном судне пороховой погреб (подрыв которого меня может дичайшим образом оглушить, когда буду спасаться от взрыва в воде), когда можно просто поджечь этот хренов корабль?
        Насмотрелся, идиот, приключенческих фильмов. Тебе б еще взрывающийся вертолет, да? Висишь и прикидываешь, как воткнешь полугоблину нож в ухо, а затем, чтобы не оставлять пятен крови, будешь отпиливать ему башку, вывесив тело за борт и пафосно держа за волосы. А потом снова вылезешь через окно и будешь навроде ниндзи ползать по внешней обшивке, ища подход к погребу, да? Тьфу на тебя, романтик хренов!
        Легендарный главарь бегунков и угрожатель графам даже пискнуть не успел, когда я, банально выпрыгнув из иллюминатора, банально воткнул ему нож в шею, тут же с оттягом взрезая её к кадыку и дальше. Худое жилистое тело с полуотрезанной головой резко дёрнулось, выгибаясь и орошая груду бумаг на столе кровью, от чего и получило в ухо кулаком. Удар помог оперативно отдающему концы авторитету свалиться на пол и не портить мне материал для поджога. Почти труп глухо брякнулся на дерево, дрожа ногой и судорожно шкрябая пальцами воздух.
        Чувства? Какие чувства? Я зол на себя, а еще стыдно.
        — Крааа….? — внезапно раздалось сонное и женское из-под балдахина.
        Мысленно взвыв от досады и проклиная все и каждый навязанный кинематографом стереотип, я молча метнулся на кровать в прыжке. Сонно протирающая лицо эльфийка, похоже, что чистокровная, успела лишь в шоке распахнуть глаза, увидев незнакомца. Я ударил её тем же ножом. Первый тычок в горло, второй, через долю секунды, когда я уже навис над девушкой, под подбородок, в мозг. Моментальная смерть. И один частично забрызганный кровью голый гном.
        — Ненавижу стереотипы…, - опустошенно пробормотал я, с сожалением глядя на убитую мной девчонку. Красота, молодость, роскошные формы… и такая смерть. А совести не объяснишь, что так намного лучше и быстрее, чем на горящем или взрывающемся корабле. Совесть видит остекленевшие по твоей вине глаза, толчками бьющую из вспоротой шеи кровь, длинные волосы темного-русого цвета, юное тело, которому бы еще жить и жить. Гадство.
        Ну и где моя красивая история, в которой суждено потрошить если уж не полных мразей, то хотя бы вооруженных военных? Нет её. Есть лишь страшная сказка, впопыхах придуманная цель, случайный шанс, кровь, кишки, лихорадочная поспешность и трупы.
        Предаваться унынию времени не было. Соберись!
        Стол. Бумаги. Хорошо! Раскидываю их кучками по углам каюты, безжалостно сминая в процессе. Коврики? Да. Скатать в не тугой рулон, поставить над бумагой. Полыхнут покруче. Кровать? Вспороть! Перья! Подушки? Перья! Раскидать! Что еще? Полка с закрепленными на ней книгами. Их немного, всего с десяток. Присовокупить поспешно выдираемые страницы ко всему горючему материалу!
        На всё про всё ушло минуты четыре. На столе уже стояла масляная горящая лампа, содранная мной со стены, а я, отпилив нужную мне голову и спрятав её в мешок, выдохнул, оценивая помещение. Так, вроде выполнил всё…
        Взгляд как-то сам зацепился за висящий на крюках возле кровати клинок. В отличие от начищенного блестящего оружия в виде секир, топоров, глеф, висящих у покойного Коллы на стенах, эта штука выделялась своей заскорузлостью. Потертая кожа, темный небликующий металл широкого клинка, неприлично длинная рукоять. Рубило сильно напоминало слегка облагороженное мачете с рукоятью такой длины, что мне бы её конец выходил за локоть, держи я эту штуку наотмашь.
        Не выдержав, я присмотрелся как к «личному» предмету. И был вознагражден.


        «АБОРДАЖНАЯ САБЛЯ»
        Тип — оружие
        Статус — личная вещь
        Владелец — отсутствует
        Личные свойства: Целостность, Сильное укрепление, Острота
        Добавленные свойства: отсутствуют

        Надо брать!
        Но как? Голова Коллы сама по себе весит изрядно, а мне еще плыть и плыть… хотя, полтора килограмма, да так распределенные по телу, если примотать их веревкой, погоды не сделают.
        Вместе веревки я содрал с трупа контрабандиста ремень, которым и примотал саблю к спине. Хотел было уже поджигать, как обнаружил висящий у запертого входа в каюту странный жилет-безрукавку, демонстрирующий подозрительную толщину. Сняв с крючка, убедился, что штука чрезвычайно легкая и объемистая, а значит, ничем иным, как спасательным жилетом являться не может. Что же, отправлюсь назад с комфортом.
        Спустя минуту я уже был в воде, а разлитое горящее масло из лампы принялось за своё дело. Спустя три минуты активной работы руками и ногами я услышал тревожные вопли матросов, а обернувшись, увидел «Золотую змею», из кормовых иллюминаторов которое вовсю рвалось разгулявшееся пламя. Вот что значит обеспечить несколько зон возгорания…
        Взрыв крюйт-камеры раздался через десять с копейками минут.
        Вообще, уничтожать корабль и вырезать экипаж нужды никакой не было, просто Крюгер не хотел рисковать, подозревая, что у Коллы на судне вполне может быть заместитель, способный оперативно перехватить бразды управления. Вполне может быть, только попробуй теперь что-нибудь перехвати, если главный козырь крейвенхольмских бегунков догорает, медленно погружаясь в воду, а выжившие, к которым спешат три маячивших вдалеке корабля, моментально разнесут новости среди всех контрабандистов разом.
        Всадив нож в голову хищной рыбы, решившей украсть у меня мешок с головой полугоблина, я поплыл назад, в город. В мозгах царила лишь вина за эльфийку и злоба на стереотипы, впитавшиеся с просмотром боевиков, в которых режиссеры за долю зрелищности радостно жертвовали здравым смыслом.
        Спустя девять часов мы с Крюгером сидели на лавочке под раскидистым деревом, наблюдая, как взъерошенные и нервничающие стражники Крейвенхольма конвоируют на близлежащую крохотную площадь ничего не понимающих горожан, пойманных ими на улице. Там местных ждала короткая, но очень насыщенная программа — сперва полюбоваться на насаженную на железный штырь голову Коллы, затем прочитать приклеенную чуть ниже бумажку, повествующую о том, что «Золотая змея» сожжена, ну а потом пройти чуть дальше, где пара человек графа Дориана Клагстона задавали им несколько насыщенных эмоционально вопросов, чаще всего получая испуганные и очень правдивые ответы.
        — Видишь, как всё замечательно получилось? — удовлетворенно улыбался Михаил Басх, покуривая сигарету.
        — Иди в задницу, — без особой злобы отвечал я ему, поглаживая рукоять замотанной в тряпки трофейной сабли, — Послать меня отрезать головы — это ни хрена не умный план.
        — Ошибаешься, друг мой, — ни грамма не смущался вредный революционер, — Как раз вся сложность настоящего плана — это умение определить, чью бестолковку нужно отрезать, надеть на штырь и продемонстрировать народу. Поверь, именно так всё и происходит. Нужная отрезанная голова способна сподвинуть массы в тысячу раз надежнее чем тысяча речей!
        — А в постель бошки чужие подкладывать не пробовал? — ехидствовал я, извлекая у вызывающего всё большую симпатию человека сигарету из неаккуратно выглядывающей из кармана пачки.
        — В постель? Что-то в этом есть…
        Милая культурная беседа о особенностях использования чужих голов неторопливо проистекала, курился дымок, шелестела листва над нами. Импульсы серого страха возникали перед моими глазами каждый раз, как очередного горожанина подтаскивали к голове полугоблина. У той приоткрылся рот, закатились глаза, а на языке так вообще был легкий белый налёт соли, от чего Колла производил впечатление печальное, а местами даже пугающее. Жаль только, что хлопоты сейчас отнюдь не заканчивались.
        — Что с нашими придурками? — угрюмо спросил я, решив вернуться к уже лично своим проблемам.
        — О! — оживился Михаил, разворачиваясь ко мне, — Представляешь? Эти двое случайно обожрались возбудителя из сумки бандерши, после чего им снесло крышу! Вопили и стонали так, что кузнечиха в ночь детей выгнала погулять, а потом и сама ушла их догонять! Я чуть со смеху не умер! Зато потом всё стало грустненько, Кастор. В общем, наша дорогая Эгита, опознав, наверное, чем они с кузнецом траванулись, полезла к себе в сумку за особым снадобьем, «расслаблялочкой». Спазмолитик смешанный со крепким снотворным, я как-то пробовал. Отличная штука, если немного принять на ночь. Помогает заснуть, когда из тебя только выковыряли пулю или там, к примеру, зуб болит… Наркоманы «расслаблялочкой» ломку снимают, судороги и всё такое. Мы этой штукой твою Стеллу кормили. И че? Представляешь? Она по ошибке вместе «расслаблялочки» себе хинтарь положила! Ну и взяла его сослепу, да и рыжему своему сунула… короче, земля им пухом обоим!
        — Вот как…, - отреагировал я на бурный монолог Крюгера. В переводе на человеческий это значило, что услышавшие из уст слетевшей с катушек Стеллы очень много лишнего люди… мертвы. Хинтарь был редкой, сильной и едкой наркотой, со временем убивающей чувство вкуса. Достаточно было пары крупинок на язык, чтобы вслед за мерзким жгущим вкусом медленно накатило многочасовое блаженство. Даже не позавидуешь помершим от передоза, так как по словам посерьезневшего Басха, кузнец и бордель-маман не успели дождаться прихода.
        Жалко их не было. Не стоило старой куртизанке болтать с чужой пленницей, задавать наводящие вопросы, а затем еще и делиться добытым знанием со своим любовником. Рыжему тоже нужно было по уму бежать, теряя портки, к Басху, и каяться во всех грехах, но они недооценили Крюгера. Поставлю заметочку не допустить той же ошибки. Этот невысокий худой человек с разными глазами может и был когда-то обычным уличным хулиганьем, но с тех пор прошло много времени и событий. Рядом со мной на лавке сидел и беззаботно пускал дым в небо матёрый, опытный, умеющий ставить свою жизнь на кон (и выигрывать) волк.
        — Что дальше? — прервал я молчание вопросом к напарнику, — Заляжем на дно, пока граф не обделает свои делишки?
        — Мнээ… нет, — покачал головой Михаил, извлекая из кармана часы-луковицу. Посмотрев на время, он удовлетворенно кивнул самому себе, а затем бодро вскочил с лавки, — Идём! Нас ждёт одно дельце!


        — Квадра Патриарха получает 1 уровень. Текущий уровень — 28

        Это что, мне одного дурного предчувствия недоставало до повышения?
        Ну ладно, это было внезапное очень дурное предчувствие.
        Оно десятикратно усилилось, когда я понял, куда мы идём. На пирс. Правда, получилось слегка, хоть и шумно выдохнуть сквозь полумаску, когда бодро шагающий Крюгер повернул прочь от спуска в гавань, начав карабкаться по пологой скале, что шла параллельно дороге, но ощущение, что клятый бандит задумал какую-то падлу крепло во мне с каждым шагом. И, когда мы дошли чуть ли не до самой верхней точки скалы, возвышающейся на три десятка метров над парой складов в доках, предчувствие переросло в железную уверенность. Ну а как иначе, когда на твоих глазах из неприметной расщелины хренов Михаил Басх извлекает связанную Стеллу Заграхорн с кляпом во рту, а рядом с ней тебе приветливо мяукает собственный запылившийся кот?
        — Я тебе сейчас ногу сломаю, — подумав, сообщил я почти приятелю.
        — Эээ не, стой-ка, — Михаил, сноровисто вынув кляп из пребывающей в весьма дурном настроении девушки, тут же заткнул ей рот флягой, из которой та начала жадно глотать, — Ты мне сообщил, что у этой зелени папаша был гоблином? Нет. Рассказал о том, что у неё чердак временами летит? Только после того, как она сдала нас бандерше. Твой косяк, Криггс. Твой большой косяк. Так?
        — Отчасти, — угрюмо признал я, больно щелкая закончившую пить полугоблиншу по лбу, от чего её глаза сразу же подозрительно заблестели, — Раньше она так с катушек не слетала ни разу. Менялся темперамент, некоторые повадки, поведение, привычки, но с тормозов она не слетала.
        — Я бы это принял за смягчающее обстоятельство, — вздохнул Крюгер, ловко вворачивая тряпку назад девушке в рот, — если бы не одна деталь. Она проклятая дочь гоблина, Магнус. И ты мне об этом не сказал. Поэтому, чтобы между нами было всё ровно, сейчас ей предстоит немного поработать.
        Пришлось уступить. Правда, я совсем не ожидал того, что революционер притащит девушку в небольшой куст на краю скалы, где развяжет ей руки, вынет кляп, а затем начнет убалтывать шарахнуть огненным шаром по стоящему в порту грузовику с открытым кузовом. Точнее, не по нему самому, а по двум массивным баллонам примитивных, но мощных батарей, которые были затащены на борт машины ругающимися и потеющими солдатами.
        Махнув рукой на определенно знающего, что он делает, Басха, я сам залег с краю, аккуратно присматриваясь к происходящему. С одного из кораблей графа были спущены широкие грузовые сходни, по которым от вынесенных из нутра корабля батарей шли толстые шланги полутора десятков кабелей. Куда они вели стало понятно буквально тут же — десяток вооруженных мужиков с немалыми усилиями волокли нечто, похожее на помесь массивного гроба и капсулы, в котором определенно что-то крупное плавало.
        — Крюгер…, - позвал я пересохшим горлом, мгновенно поймав флэшбэк из недалекого прошлого в одной подземной лаборатории.
        Но было поздно.
        — RKAATFIMVERVETATAINFER!! —зло прорычала явно доведенная словами революционера до кондиции полугоблинша, простирая руку к грузовику, — RKAAT FIMVER VETATA INFER!!
        В лесу она еле могла разжечь костер. Сейчас, после нескольких суток связанной, после отходняка от сильного седатива-наркотика, после молчания и, наверное, после щелбана, Стелла Заграхорн продемонстрировала, насколько сильно её Источник зависит от настроения. Светящийся огненный шар размерами с половину волейбольного мяча очень быстро преодолел расстояние от зеленой руки девушки до грузовика, столкнулся с массивными батареями, а затем чудовищным ударом вмял их и грузовик в мостовую! Раздался взрыв, во все стороны полетела щебенка, а спускающие капсулу по сходням солдаты хором попадали в воду вместе со своей ношей и самими сходнями!
        — Мо-ло-дец! — не растерялся потрясенный Михаил, тут же запихивая изумленно распахнувшей глаза девушке кляп назад, — Всё будет, как я и обещал. Но позже. Сейчас, погоди немного, малютка, мы посмотрим, что будет…
        — Мм-мм-уффф!! — отреагировала явно обманутая в лучших чувствах полугоблинша.
        — Цыц, — сел я рядом с живым гранатометом, а затем серьезно спросил Крюгера, — Ты вообще знаешь, что делаешь?
        — Разумеется, — хмыкнул революционер, указывая пальцем на суетящихся солдат, не знающих, куда им целиться, — Вот в таких баклагах разные богатые ублюдки перевозят ихорников. Слабых и молодых, чтобы те отжирались на территории противника. Наш Клагстон прибыл отнюдь не из Эсхата, друг мой. Сейчас твари выберутся, устроят шухер, ты их быстренько перережешь… и это даст нам с тобой много-много авторитета. Только позволь им сначала сожрать солдат, хорошо?
        — Михаил, а меня спросить слабо было? — не выдержал я, — Киды, вообще-то, видят ихорников сквозь предметы!
        — И что? — заинтересованно поднял бровь революционер.
        — В контейнере был не ихорник, мать твою! — рявкнул вполголоса я.
        — Вряд ли там что-то опаснее тварей, — слегка спав с лица, сообщил мне Крюгер, — А нам нужен авторитет, если мы собираемся в этом горо…
        Вылетевшая из раскрытого трюма верхняя половина солдата с красиво разматывающимися в воздухе кишками заставила Басха подавиться фразой. Солдаты при виде шлепнувшихся на мостовую останков товарища тут же заголосили и начали наводить стволы на корабль. Правда, ничего больше из трюма не вылетало, от чего оставшиеся в живых ожили, начав слаженно и аккуратно отступать к подъему из гавани, не сводя прицелов с корабля, лишенного сходней. Хорошая тактика, оправданная, решил я, продолжая наблюдение. Определенно эти бойцы были хоть немного, но в курсе, кого или что перевозил их добрый и ласковый наниматель, собиравшийся с помощью своего груза устроить резню в гоблинских становищах. А вот мы — еще нет.
        Солдаты размеренно отступали вплоть до момента, когда очень быстро двигающиеся фигуры, совершенно неразличимые из-за напяленных на них лохмотьев, принялись одна за другой прыгать в воду. Никакой прямой линии огня у бойцов не было, но заметить, что творят бывшие узники капсул, они заметили. И тут же впали в панику, заорав благим матом и бросаясь бегом вверх по склону в город!
        — Берем жопу в горсть и валим отсюда, — сдавленно прошептал я, разматывая тряпки на трофейной сабле, — Крюгер, хватай Стеллу. Волди, за мной!
        — Мы еще не видели, что это такое! — отчаянно прошипел революционер, щурясь на воду.
        — Эта хрень похожа на человека, она очень быстрая и сильная. И их там штук пятнадцать. А еще она может вскарабкаться по скале сюда и съест тебе лицо до того, как я успею что-то сделать! Если их будет больше одного за раз. Бегом отсюда! — мой краткий монолог возымел желаемое влияние на слишком уж любящего рисковать мужика, от чего тот, запыхтев, повесил себе на плечо притихшую Стеллу, а затем вопросительно взглянул на меня.
        — Двигаем!





        Глава 6



        Короткий крик ужаса, сменившийся жутким хрипом, резанул уши внезапно, несмотря на то что нечто подобное мы и ожидали.
        — Ты был прав, — процедил Крюгер, держа в каждой руке по пистолету. Он аккуратно выглядывал сбоку в окно, прикрытое занавеской, — Твари выползли. Встречался с ними ранее?
        — Скорее всего, просто с подобными, — сухо ответил я, пытаясь приладить слишком длинную и широкую саблю себе за спину. Мои пистолеты лежали рядом на тумбочке, готовые в любую секунду оказаться в руках. Со вздохом сняв перевязь, я добавил, обращаясь к революционеру, — Я убил того, кто создавал нечто подобное. Своими руками. Помощников у психа не было.
        Вновь крик, теперь женский. Дальше и короче, намного короче.
        — Значит, у твоего приятеля были последователи, — Басх нервничал, даже не стараясь это скрыть, — Резервуар, твари-которые-не-ихорники. Боятся солнца. Слишком много совпадений. Что будем делать?
        Сидеть здесь вариантом было паршивым, это понимали оба. Крюгер, конечно, орёл, раз сумел угрохать нежеланных свидетелей, оттащить Стеллу на скалу, да еще и найти временно пустующий дом одного рыбака, который по словам покойного кузнеца, приходящегося рыбаку двоюродным дядей, уехал в соседний город искать себе бабу. Ну ладно, последнее не потребовало от революционера усилий, но я привык методично записывать все плюсы и минусы. Однако, хибара была хрупкой и довольно тесной, а её сильная сторона была лишь в подвале, где сейчас пускала счастливые пузыри Стелла, которой мы скормили еще одну порцию какой-то наркотической, но условно безвредной дряни.
        — Их нужно перебить, Магнус, — убежденно прошептал революционер, не отходя от окна, — Если этих тварей вырастили в бочках, то у них опыта с мушиный хер. Сейчас. А если они вырежут город, то можно забыть о наших планах надолго.
        — Сейчас курицу поймаю и пойду, — пробурчал я, действительно намереваясь съесть и пойти. А что делать? Бежать? Глупо. Крюгер прав.
        — Нет, вместе пойдем, — решительно шмыгнул носом мой, всё-таки, товарищ, — Авторитет в хижине рыбака не высидишь.
        Прежде чем я успел возразить, революционер вспорол тюфяк, на котором спал рыбак, а затем начал закидывать затхло пахнущей набивкой вход в подвал. А вообще, почему бы и нет, пришло на ум. Надо же посмотреть, что мужик может в бою. Тем более, как говорят умные люди: не нужно уметь бегать быстрее медведя, достаточно быть быстрее своего товарища.
        Первая попавшаяся под руку курица оперативно рассталась с жизнью и кровью, помогая мне прогнать усталость и собрать мысли в кучу. Стимулирующее влияние живой крови вновь положительно сказалось на работе мозгов — неудобную для ношения саблю я просто взял в левую руку, решив использовать как трость. Ножны достаточно тугие, чтобы широкий клинок не вылетал сам по себе, вполне пойдет. Всё равно я по-македонски стреляю не настолько хорошо, чтобы часто подобное практиковать. Патроны из воздуха не берутся.
        — Надрезал веревки у зеленой, — сообщил мне выползающий из подвала Крюгер, — Сдохнем — у неё шанс будет. Ну что, пошли быть героями?
        — Всю жизнь мечтал наводить свои порядки в засранных городишках, — проворчал я, рассовывая пистолеты по карманам, — Идём. Сдохнешь — назад не приходи. Волди! Ты за главного! Прячься сам, я не знаю, что эти твари могут…
        Крейвенхольм был тёмен, сыр, вонюч, а еще пропитан тьмой и ужасом. Если последним являлись некие хищные и злые твари, чьи отблески агрессии я улавливал, крутя головой по сторонам, то вот спонсорами разбитых фонарей были местные жители. Некоторые из них прямо сейчас умирали, быстро и в страхе. Еще одна подсказка, где искать незваных гостей.
        — Идём туда, — определился я с направлением, сдирая ножны с сабли и запихивая их за пояс сзади, — Вон там одиночка.
        Крюгер, посмотрев в глухую тьму улицы, пробурчал себе под нос что-то, поминающее охреневших должников с охреневшими способностями, о которых они молчат также, как и о своих бешеных бабах и слишком умных котах, а затем вежливо потыкал рукой во тьму, намекая мне идти вперед.
        Логично.
        Твари были быстрыми. Той, к которой я вёл своего нервничающего партнера, хватило всего пяти-шести секунд чтобы выбить или взломать окно, проникнув внутрь облюбованного ей дома с крыши. Большего во тьме и на расстоянии я разобрать не мог, лишь напрягшись, когда светящийся красным силуэт, явно добравшийся до своей цели, начал потихоньку гаснуть, продолжая перемещаться. Кем бы эти выращенные в пробирках существа ни были, они убивали не затем, чтобы жрать. Плохо. А почему тогда медлят? Если они созданы только для убийства, то с такой скоростью б уже вырезали полгорода. Тварь перемещалась очень шустро и уверенно.
        — Он тут, — тихо сказал я Михаилу, оглядываясь по сторонам. Вокруг было мертвенно тихо, но довольно светло. Во всех соседних домах горел свет, от чего и на улице было достаточно хорошо видно всё… кроме крыш, где и сидел наш гость из пробирки.
        — Гад сидит и жрёт рыбу, — еле слышно буркнул Басх, бросив мимолетный взгляд туда, куда я еле заметно качнул головой, а затем отворачиваясь в сторону, — Здоровую, сука, рыбу. Сухую.
        — Какого…, - удивился я неожиданной ночной зоркости приятеля, но был вынужден замолчать. Удерживаемый на краю зрения комок тряпья, сидевший на крыше, решил, что наше присутствие его нервирует.
        Полыхнув злобой, существо за один прыжок добралось до края крыши, а затем спрыгнуло вниз, прямо на росшее во дворе дома дерево. Проходит секунда, и вот оно, возникнув на заборе как призрак, уже молча летит к нам в длинном горизонтальном прыжке с конечностью в замахе. Быстро, точно, четко, как механизм.
        Ничего умнее, как выстрелить летящему существу в центр массы я не придумал, если не считать того, что начал жать на спусковой крючок сразу, как только тот оказался на заборе. Две девятимиллимитровые пули угодили в тварь уже в прыжке, из-за чего та, успев лапнуть себя за пораненное, пролетела мимо, с хрустом вляпываясь в брусчатку. Перекатившись по ней раза три, неизвестный выползок из пробирки замер. Правда, ждать, пока он пошевелится, я не стал. Подскочив к монстру, я, снова не давая себе времени на рефлексию, со всей дури шарахнул лезвием сабли поперек валяющейся туши, деля противника пополам. А затем отскочил, вновь наводя на один из кусков, тот, что я подозревал в наличии головы, пистолет.
        Тишина.
        — Лихо! — присвистнул Крюгер, подходя с двумя пистолетами, наведенными на расчлененное тело, ко мне, — Я даже пёрнуть бы не успел!
        — Зато ты его увидел раньше меня, — хмуро заметил я, — Как?
        — Мой левый зеленый глаз лечили с помощью алхимии, — весело оскалился Басх, — Приятное побочное явление, М… Кастор.
        — Брешешь, — постановил я, глядя на лужу крови вокруг нашего явно уже покойного противника, — Иначе бы я заметил, как твой зрачок играет. А он в твоем зеленом глазу сейчас меньше, чем во втором.
        — Сдаюсь, это искусственный глаз, — протянул революционер, смело подходя к трупу и отвешивая тому пинка, — Просто очень дорогой. Привык скрывать. Был один одноглазый… Давай посмотрим, что это за тварь.
        Спороть и содрать с тела лохмотья было несложно, куда труднее было сдержать мат, когда я увидел верхнюю половину ублюдка, жравшего на крыше рыбу. Это лицо, бледная кожа, редкие блондинистые волосики, слабый подбородок… это всё мне было прекрасно знакомо. Я подобное наблюдал как у оригинала, так и у копий, как-то раз устроивших на меня засаду в пустыне возле Незервилля. Гомункулы.
        — Эйдиус Доннорифт, — поморщился я, — Его гомункул. Неточная, но очень близкая к оригиналу копия.
        — Это случайно не тот хер, которого ты вроде как убил? — осведомился Крюгер, проверяя зубы у трупа. Из пасти дохляка несло рыбой, но зубы были обычные, человеческие.
        — Не совсем, — задумчиво признался я, изучая исказившуюся в предсмертной агонии рожу, — Он отличается. Верни ему хлебало на место, я попробую определить точнее.
        Так и оказалось. Рожу Доннорифта, что я запомнил на всю жизнь, слегка облагораживали черты, которых у ученого-гомункула-психа-вора не наблюдалось. Этот его клон был крупнее, с явно выраженными мышцами, более грубой кожей и густыми волосами. Да и скоростью копии доброго доктора похвастаться не могли, как и координацией движений присущей скорее матерому хищнику или насекомому. А вот под солнцем твари разлагались просто замечательно, скрывая себя под плотной кожаной одеждой, почти такой же, как у меня сейчас.
        — Итого. Оно быстрое, агрессивное, голодное… и не людоед. Боится солнца. Видит в темноте. Соображает плохо, но принимает решения молниеносно, — бубнил Крюгер, — Тварь заметила нас, решила атаковать и незамедлительно воплотила решение в жизнь. Она спустилась очень грамотно, затратив минимум времени на атаку. Какой из этого можно сделать вывод?
        — Что их нужно валить сейчас, — неожиданно даже для себя сказал я, — Пока не поумнели.
        — Рад, что наши мысли совпадают.
        Правда теперь Крюгер решил окончательно подготовиться. Продемонстрировав свой козырь со зрением, он довёл его до идеала, добыв из кармана черную повязку и натянул её, закрывая свой здоровый глаз. Затем человек залез в другой карман, извлек из него небольшой пакетик, коротко из него нюхнул. Постоял с задранной в ночное небо головой с полминуты, а затем, содрогнувшись, бодро пошёл возле меня со стволами наготове.
        — Просто обалдеть, — задумчиво пробормотал я, вычисляя следующую удобную мишень, — Иду на дело с пиратом-наркоманом. Всю жизнь мечтал.
        — Чья бы корова мычала, — хрюкнул Крюгер, взводя курки, — И это не наркота, а стимулятор.
        Второго клона он убил сам, просто-напросто заметив его своим глазом раньше, чем я. Человек просто-напросто выстрелил с расстояния метров в тридцать по сидящему на крыше и вновь что-то жующему существу, а то, распознав атаку, тут же кинулось к противнику самым прямым из возможных путей. На это и сделал ставку Басх, рассчитывавший, что в случае чего я его прикрою — он банально пальнул точно перед собой раз пять, сумев трижды попасть в прущего на него гомункула. Тот, передвигаясь длинными прыжками, почти также полетел оземь, поймав в голову аж две пули.
        — Разворотил ты ему всё, — в шутку укорил гордящегося собой человека я, срезая лохмотья с нового трупа.
        — А тебе что? — парировал Крюгер, озираясь по сторонам, — Этого-то зачем раздеваешь? Подожди, пока вернемся к твоей зеленой бабе, там осуществишь свои фантазии.
        — Ты бабу не трожь, — продолжал я своё сомнительное занятие, — Она дирижабль водит как богиня. Молиться еще на неё будешь…
        По лицу трупа, изрядно пострадавшему от попаданий, сказать ничего было нельзя, а вот тело было массивнее, чем у первого урода. Больше волос, четче обрисованы мускулы, четче выражены вены. Это был тот же клон Эйдиуса Доннорифта, но вновь чуть иной. А старые друг от друга не отличались совершенно ничем. Эти новые уродцы здорово просели в интеллекте, взамен став резкими как понос, а меня это почему-то тревожит.
        — Идём дальше, — вздохнул я, оставляя обнаженное тело лежать на мостовой. Если всё пойдет, как я помню, то труп под лучами солнца очень быстро сгниет. Это безусловно запомнится свидетелям, что нам на руку. Вон из окон на нас пялятся…
        Следующего мы нашли по источаемому им ореолу страха. Этот клон безумного ученого заполз в кусты, где и валялся, прижав руки к животу. Какой-то удачливый горожанин (я почему-то был уверен, что все стражи закона сейчас сидят и дрожат под крылышком губернатора и вояк графа) попал особи прямо в живот, причем из чего-то крупного. Клон был визуально крупнее своих сородичей, лежа на боку и тихо всхлипывая от боли. Мы едва не попались, пытаясь к нему подобраться — как оказалось, еще один урод сидел около раненого, определенно переживая о его здоровье. Внезапно прыгнув на меня, жалельщик чуть не преуспел в отрывании моей головы, но был выпотрошен в прыжке саблей так, что, приземлившись, тут же растерял большую часть своих потрохов. Пока Басх мудро стрелял в неподвижно лежащего недобитка, я контролировал выпотрошенного, крутящегося с визгами и хрипами на брусчатке. Вскоре они издохли.
        И вновь отличия, причем на этот раз более серьезные. Бросившаяся на меня тварь имела ярко-выраженные черты полугоблина, а добитый Крюгером здоровяк вообще имел довольно отдаленное отношение к известным расам живых существ. Кажется, неведомым образом выживший Доннорифт много экспериментировал.
        С пятым получилось почти забавно. Он метался по дороге, подбирая с земли горячие булки, которыми в него кидалась ревущая полненькая полугоблинша в замызганном белом фартуке, стоящая на пороге пекарни. Тварь давилась, чавкала, даже постанывала, обжигаясь о горячее подношение, но продолжала упорно жрать, сверхъестественно быстро перемещаясь к новому угощению. Он был настолько поглощен этим занятием, что даже не обернулся к нам, справедливо получив от меня пулю в спину. Попало удачно, перебив клону позвоночник, от чего тот, задрожав, вытянулся на камнях, а выжившая сообразительная девчушка, шлепнувшись на задницу, завыла белугой.
        На вопли и плач девчонки прискакало местное ополчение, вооруженное ружьями и пистолетами. Семерка сурового вида мужиков, возглавляемая взъерошенной женщиной средних лет в местами подранном платье. Эта команда сначала попробовала взять меня на прицел, видимо, из-за угрожающего и таинственного вида кожаной униформы, только бодро вступивший в перепалку Крюгер моментально сшиб местным весь боевой настрой. Пара шуток, немного матюгов, грубоватый комплимент даме, которая, как оказалось, пристрелила одного из клонов из своего дробовика… и вот, мы идем дальше почти дружной толпой.
        Я шел впереди, ведя табун, чьи мозги быстро засирались Крюгером, к ближайшей цели. Ей оказался маленький хлев, в котором очередной клон сосредоточенно жрал из мешка с сухим кормом, полностью игнорируя возмущенно хрюкающую свинью. Увидев меня, он на краткое мгновение заколебался, схвативший одной рукой за мешок, от чего и получил пулю в торс, сначала одну, а потом еще три. Добив клона, я выволок его наружу, а затем, под комментарии честного народа, уже со сноровкой раздел, оценивая разницу с предшественниками. Народ плевался, сквернословил и покрывал последними словами графа, а я обкатывал в голове мысль, что твари вовсе не прирожденные убийцы.
        — Они просто дикие, — пробормотал я себе под нос, — Атакуют, чтобы отнять еду. Выводы?
        — В задницу выводы, Кастор, — обратился ко мне Басх, — Их осталось немного. Что-то я сомневаюсь, что мы после чистки вновь столкнемся с этими упырями в ближайшем времени.
        Хлопнув меня по плечу и сказав тихим шепотом пару слов, революционер ушел к горожанам. Процессия, приросшая еще на пару мужиков со стволами, двинулась дальше под моим руководством. Мы шли в центр города, туда, где я видел больше всего вспышек красного и серого. Идущие за мной люди посерьезнели, замолчали, начали целить своими берданками по сторонам.
        Это им не помогло.
        Сидящая на очередной крыше тварь, молниеносно спустившись вниз, классическим быстрым прыжком преодолела расстояние до не успевших ничего понять людей, начав раздавать размашистые удары. Быстро, очень быстро. Его жертвы как сломанные марионетки валились по сторонам, пошли крики и выстрелы. Отпрыгнув за угол дома, чтобы не быть случайно пристреленным паникующими, я попытался навести прицел на неистовствующего клона, гробящего горожан. Не получалось. Он дергался, приседал, уворачивался, и бил, бил, бил… пока Михаил, подгадав момент, не выстрелил дуплетом с обоих пистолетов, роняя тварь на землю. А дальше её буквально порвали картечью на части все, кто еще мог держать в руках оружие.
        Вопли, стоны, просьбы о помощи… Надеюсь, Крюгер, ты знаешь, зачем попросил меня пропустить к гражданским эту скотину.
        Оставшихся мы перебили быстро. На ногах после атаки клона, осталось всего четыре человека, не оказавших нам никакой помощи, но бывших, по словам самого революционера, крайне ценными свидетелями. Твари, чьим единственным преимуществом была скорость, просто ничего не могли сделать против тех, кто уже наловчился определять, каким образом они атакуют. На нашем месте справились бы и обычные люди, будь у них возможность понять, как определять подобных чудищ в темноте.
        А эти бледные твари просто хотели жрать…

* * *

        Крейвенхольм потерял 13 разумных убитыми (считая бордель-маман и рыжего кузнеца), шесть голов скота и трех кошек. Еще в частичные потери можно было занести почти два десятка тех, кто получил ранения — жесткие кончики пальцев быстрых клонов буквально разрывали кожу и плоть у несчастных, нанося жестокие рваные раны. Губернаторский особняк и его жители остались целыми и невредимыми… если не считать бурную истерику у графа Клагстона, переросшую в нечто совсем уж непотребное, когда все три судна его флотилии, находящиеся в порту, неведомым способом затонули прямо у причалов, а волшебно быстро наладивший радиосвязь Датворт Типпс успешно разыграл нервный срыв, вызвав в Крейвенхольм военную помощь.
        Крыса оказалась загнанной в угол. Дориан Клагстон не мог себе позволить оставить позади хоть одного из своих людей и не мог остаться в городе, куда по одной единственной железнодорожной нитке уже должен был выдвинуться отряд из более крупного города. Реквизировав две раздолбанные рыбацкие шаланды и пяток катеров, Клагстон спешно погрузился в них и убыл в неизвестном направлении.
        Вскоре настало всеобщее счастье, иначе как-то происходящее назвать было сложно. Пока эсхатовские вояки носом рыли следы графа, не имевшего, разумеется, никакого отношения к королевству, Датворт Типпс вовсю восстанавливал своё реноме среди местных жителей, в чем ему немало помогал Басх, добравшийся до ушей губернатора. Тот был отнюдь не против, причем по целому ряду причин — советы разноглазого пройдохи работали именно так, как надеялся толстый полуэльф, а кроме того, у барона была острая аллергия на споры с кем-то, способным быстро и решительно потопить военный корабль набитый полугоблинами. Или перебить в ночи отряд чудовищ, способных добраться до разумного с последующим потрошением за пару секунд.
        Бегунки, дождавшись, пока военные убудут, в город вернулись присмиревшие и сосредоточенные на выборе нового пахана. С этим у них капитально не ладилось, так как у каждого капитана, особенно среди тех, кто подобрал спасшихся с «Золотой змеи», мало того, что было своё мнение, так еще и укоренившееся за те дни, пока контрабандисты бултыхались посреди моря.
        Мы втроем переехали в один из городских домов, принадлежавших Типпсу. Он всё рвался подарить его Крюгеру, но тот успешно открещивался от этой чести, предпочтя взять с полуэльфа натурой: безлимитным доступом к радиосвязи. Жадина с радостью на это пошёл, от чего у нас настало почти полное счастье.
        «Почти» — потому что для бегунков выяснить, кто именно отчекрыжил голову Колле, а значит, и сжёг «Золотую змею», было дело пустяковым. Горожане, наперебой рассказывающие о ужасных бледных тварях, таящихся в ночи, еще и раздули наши с разноглазым заслуги. Последствия не заставили себя ждать.
        Встречай я один толпу вооруженных моряков, раззадоривающих себя криками и руганью, то всё бы кончилось как обычно. Кровь, смерть, риск, бегство. Хотя не исключено, что драпать я бы пустился, только пустив «Змею» на дно. Крюгер поступил гораздо умнее — он натравил на жаждущих мести бегунков Типпса. Со стороны было довольно смешно наблюдать, как брызжущий яростью колобок наседает на растерянно бормочущих здоровенных амбалов, вооруженных до зубов, только вот ситуация была не смешной. Губернатора преступники, можно сказать, любили, прекрасно понимая, как его апатичное правление здорово помогает комфорту негодяев, от чего полуэльфу совершенно ничего не стоило быть очень внимательно выслушанным. А уж донести свою точку зрения, что оборзевший Колла своей наглостью поставил под удар и всё общество бегунков и самого барона, Датворту никаких усилий не составило. Тем более, что в пухлой руке аристократа была целая пачка уведомлений о прибытии комиссий разного толка, от чего через неделю в Крейвенхольме начнется совсем другая жизнь. Временно, но…
        Нас оставили в покое. Пусть скрипя зубами, пусть бурча угрозы и обещая поквитаться, но оставили. Бегункам нужно было отдохнуть, пополнить запасы, успеть уйти до прибытия официалов. Типпсу нужно было подчистить концы. Городу нужно было освежиться. Мне нужно было следить за плохо ведущей себя Стеллой, ну а Крюгер продолжал насиловать радиостанцию. Один Волди страдал фигней и бегал по соседским кошкам.
        Жизнь Крейвенхольма продолжилась, только уже без графов, гомункулов и Коллы.
        …зато с нами четырьмя. Интересно, может быть, это равноценный обмен?





        Глава 7



        — Я больше не могу…, - жалобно простонали мне с пола.
        — А ты постарайся, — прохладно заметил я, поигрывая тонкой гибкой хворостиной, уже отметившейся на округлой крепкой попе полугоблинше в два прошлых «не могу», — Тебе нужно вернуть физическую форму как можно быстрее.
        — Ты меня бьешь! — всхлипнула Стелла в ответ, выполняя еще одно отжимание на дрожащих от напряжения руках.
        — А ты что думала…, - удивился я, — Что если у тебя чердак набок завалился, то окружающие должны это понять и простить? Смириться? Окружить заботой? Так это и было — мы тебя связали, кормили, поили, даже выгуливали. Думаешь, мне это понравилось? Задницу тебе подтирать? Или что ты все эти щелбаны и прочие тычки своим поведением не заработала?
        — Н…н-нет, — еще одно отжимание было выполнено, правда потом девушка пала грудью на пол, запаленно дыша.
        — Тогда прекрати морочить мне голову и выполняй, что я говорю. Еще два раза и отдыхать!
        Зеленокожий чемодан без ручки. Отпустить нельзя, слишком много знает. Убивать жалко. Да и как женщина меня это создание более чем устраивает — страстная, темпераментная, без комплексов. Почти гоблинша. Но проблемная. Дисциплины ноль, опыта ноль, способностей в магии, если не принимать во внимание метода, продемонстрированного мне Крюгером, ноль. Дрючить её нужно, дрючить безжалостно, прививая через боль и ноющие мышцы хоть немного понимания этого мира, но содрать розовые очки с подростка, пусть даже давно и оформившегося телом и возрастом в взрослую девку, очень сложно.
        Дверь еле слышно скрипнула, открываясь и демонстрируя мне полусонную физиономию Михаила Басха.
        — Такая рань, а ты уже девку мучаешь? — деланно удивился он, — Заканчивайте, мы через час отбываем.
        — Чем раньше отожмется еще разик, тем больше отдохнет, — невозмутимо ответил я. Крюгер, негодующе пошевелив большими фальшивыми усами, исчез, закрыв дверь, предварительно пожелав валяющейся на полу девушке усердия.
        — Ты на него не смотри с такой благодарностью, — хмыкнул я, начиная собирать наши немногочисленные пожитки, — Он тебя прирежет, не моргнув глазом, если что. А я ему ничего не сделаю, так как резать он тебя будет, имея к этому основания. Поняла? Отжимайся!
        Волди сочувственно мяукнул. Предатель бело-рыжий.
        Что делать, если в город пребывает целая орда различных следователей, ревизоров и прочих аудиторов, полных непреклонной решимости выяснить, куда делся граф Клагстон? А также что он ел, говорил, с кем спал, как обращался со слугами… и так далее, тому подобное? На взгляд Басха это был идеальный момент, чтобы свернуть свою противоправную и незаконную деятельность, отправившись в небольшое путешествие подальше. Пока песочат Типпса, опрашивают горожан, прочесывают берега в обе стороны от Крейвенхольма, мы займемся другими делами. Тем более, что одно очень насущное дело у Крюгера было — разноглазому очень нужны были деньги. Много денег.
        Они у него были. Правда, был еще момент с перевозом ценностей в новую штаб-квартиру зародыша эсхатской революции, чем мы и планировали заняться.
        Городок Виго зародился на месте хутора, основанного возле популярного волока между океаном и довольно большой судоходной рекой Альярмой, уходившей вглубь континента на пару тысяч километров. Здесь также процветал рыбный промысел, добыча морских животных и, разумеется, постоянно крутились бегунки в больших количествах. С точки зрения Крюгера Виго был идеален — хаотичный, каждый день новые лица, море народу полубандитской специальности из бурлаков, дома сделанные из глины, птичьего дерьма и палок. Здесь можно было купить что угодно из запрещенного, а любой представитель эсхатской власти, не проявивший достаточный уровень понимания, вполне мог нечаянно упасть на нож раз тридцать к ряду. Не выходя из здания вокзала.
        Чудесное место.
        — Ну и какого лешего ты устроил схрон около места, где любой персонаж с мешком сразу становится объектом интереса у всех вокруг? — ворчал я, пытаясь идти так, чтобы сапоги в жидком говне, бывшим тут вместо дороги, не утопали выше щиколотки.
        — Именно потому, что здесь приглядываются к мешкам и кошелькам, мой друг! — бодро шлепал впереди революционер, — А у нас объёмы иного характера!
        Завёл нас этот авантюрист в гостиницу на отшибе, атаковавшую мои органы чувств при входе ароматом отборнейшей тухлятины, блевотины и прокисшего пива. Про вид интерьера оставалось лишь молчать, так как цензурные слова с языка бы просто испарились. Моё возмущение было столь велико, что первым делом, войдя, я сломал запястье здоровенному грязному полуорку, потянувшемуся лапищей к заду Стеллы. Вторым пришлось ломать пальцы выскочившему из-за стойки бармену, мечтавшему стукнуть меня по голове дубинкой. Вместо этого завывающего от боли мужика приложил рукоятью пистолета Крюгер, а затем, к моему вящему удивлению, обратился к воющему полуорку, нянчащему сломанную руку.
        — Тебе же говорили, Лалдо, не распускай культяпки, — ласково улыбаясь, начал мой партнер, зачем-то приставив дуло своего пистолета к мошонке верзилы, — Сколько раз тебе говорили? Я говорил, Стен говорил, Вискара говорила… Кстати, о ней. Отстрелить тебе последнее яйцо, а, дружище?
        — Третий…, - простонал аккуратно положивший поломанное на стол полуорк, — Третий, сс-сука…
        — Да, дорогой мой, я жив, — еще шире улыбнулся разноглазый, приближая своё лицо к искривившейся от боли роже страдальца за любовь, — А теперь скажи своему визгуну заткнуться, пока мой приятель не кончил его, а затем тебя. А потом мы с ним уйдем в закат, а позади нас будет гореть твой хлев. Хотя, знаешь что? Я попрошу его тебя не мочить. Ты сгоришь заживо…
        Огромный, грязный и страшный мужик моментально превратился в бритую чихуахуа, склонную к сентиментальности и полную жажды жизни. Нам со Стеллой слушать его скулёж было не с руки, поэтому, запихав кровоточащему бармену в пасть нечто, чем он когда-то протирал стойку, мы вышли подышать свежим воздухом. Парочка очень простых и молодых ребят, извлекая из карманов нечто короткое и острое, направилась к мирно стоящим нам, возможно желая закурить, но быстро скисли, увидев пистолет, вынутый мной наполовину из кармана.
        Отвратительный город. Крейвенхольм по сравнению с ним образец порядочности и добрососедства.
        — Кастор, можно вопрос? — неожиданно спросила Стелла, — Почему ты такой злой?
        — Откуда такие мысли? — удивился я, — Что, по-твоему, я делаю такого, что может характеризовать меня как злого?
        — Ты шутишь?! — красные брови полугоблинши взлетели на лоб, — Ты только что искалечил двух разумных! Может быть, на всю жизнь!
        — Не было такого, — фыркнул я, отворачиваясь. Сборище бродяг в нескольких десятках метров от нас явно требовало плотного контроля. Кота я попросил перемещаться за нами по крышам, так что где он сейчас находится, не знал. Наверняка в безопасности. Рожи этих недоносков намекали, что суп с кота каждый из них навернул бы с великим удовольствием.
        — Ты хочешь сказать, что я совсем тупая, да? — грустно спросила девушка.
        — Я хочу сказать, что ты никак не можешь подружиться с реальностью, — вновь бросил я через плечо, не сводя взгляда с подозрительных уродов, которые периодически пыхали слабыми импульсами страха и злобы, — Ты хоть раз видела, чтобы я был жесток беспочвенно? Обидел ребенка или женщину, ударил животное? Вот это — жестокость. То, что я сделал с этими господами, называется не злом, а оперативно принятым и эффективным решением, полностью отвечающим требованиям текущих обстоятельств. Понятно?
        — Н-нет, — раздалось мне в спину робкое.
        — Ладно, тогда спрячься вон за тот угол и не отсвечивай. Быстро!
        Бродяги, видимо, тоже пожелавшие закурить, двинулись к нам решительно, но резко остановились, увидев обнаженную саблю. Та для моих габаритов, хоть и тянущих сейчас на некрупного человека, всё равно была слегка великовата, а уж вкупе с плотным кожаным плащом, шляпой и полумаской… в общем, вполне хватило, чтобы бомжи решили искать на опохмел в другом месте. Я во всей этой сбруе произвожу впечатление хоть и грозное, но отнюдь не богатое, только вот красотка полугоблинша, зеленая как помидорка, для большинства граждан этого сурового мира, — не только много-много хорошего секса, но также и прибыль после. Думаю, что в любой бордель красноволосую оторвут с руками. Особенно в этом засранном городе. Причем именно что оторвут, а руки у входа отбросят собакам.
        Крюгер покинул клоповник довольный как кот, укравший всю сметану у вредной соседки. Улыбаясь от уха до уха, он вновь возглавил наш небольшой отряд, обещая ночь в лучшей гостинице этого города. Даже насвистывать что-то под нос начал, пока мы туда шли. Вот что значит довольный жизнью человек.
        — Сотри кровь с рукава, — еле слышно пробурчал я ему на ухо, — И где пожар?
        — Через пару минут начнется, — шепнул в ответ человек, — А как ты догадался?
        — Увидел. Сквозь стены.
        — Говнюк ты безбожный, Кастор Дрейк. Несправедливо!
        — У тебя еще и сисек нет таких, как у Заграхорн. Жизнь — боль, Крюгер.
        — Я бы с тобой согласился, ибо ты приводишь серьезные аргументы, мистер Дрейк. Только знаешь, что мне мешает? Преследующий нас по крышам кот. И всё бы ничего, но у него в зубах неслабая пачка денег. Как ты это объяснишь?
        — Пришлось серьезно потратиться, покупая у кузнеца ножи. Мне нужны деньги.
        — Ты безбожный, ехидный и скрытный говнюк, Кастор.
        — Хвали меня полностью.
        Наше новое пристанище действительно выделялось в лучшую сторону от всего остального города. Здоровенная гостиница полузакрытого типа с вполне пристойной баней, просторными номерами со свежим бельем и отменной кухней, где подавали блины, пироги с разными начинками, крендели и прочие сдобные лакомства отменного качества. Здесь мы с полугоблиншей и засели чуть ли не на две недели, бездельничая и отъедая бока. Крюгер в это время мотался по городу с утра до позднего вечера, занимаясь приготовлениями. В детали меня Михаил не посвящал, а я не стремился узнать. Силовая поддержка ему понадобилась всего два раза, да и то всё свелось к тому, что я избил пару наглецов, затеявших слежку за революционером, а второй раз просто сходил и показал саблю. Оружие покойного Коллы, как оказалось, пользовалось очень широкой известностью, а слух о том, что «Золотую змею» потопили, уже давным-давно в городе знала последняя собака.
        Со Стеллой мы неожиданно пришли к общему мнению. Отдохнув в спокойной обстановке и как следует подумав, девушка сама подошла ко мне, признавшись, что боится. Себя. Её выводы ничем не отличались от моих — наступает срок, её вновь (когда-нибудь) переклинивает в нечто совершенно асоциальное и неуправляемое… и всё, приплыли. Она подозревала, что в таком случае её просто убьют или запрут в клетку на всю оставшуюся жизнь. Или, как минимум, пока её тело не потеряет товарный вид. Такой судьбы она себе не желала.
        Выход был один — попытаться наладить диалог со своим внутренним «я», а это значило медитации. Много времени, затраченного на медитации. В школьных методичках Хайкорта, проштудированных как-то мной вместе с Элли и Эльмой, не было ничего похожего на инструкцию, поясняющую, как психованному полугоблину найти мир в своей душе, однако, там было несколько вполне рабочих приёмов, которым в Хайкорте должен был владеть каждый ребёнок. Эти медитативные техники помогали разумным глубже ощутить свой собственный Источник, чтобы понять, какой уровень расхода на заклинания будет для них комфортным, а какой уже нет. Почему бы не попробовать и для нашего случая?
        Вообще, когда я объяснял азы девчонке, мне казалось, что будем пытаться лечить насморк через клизму, но, с другой стороны, чем-то нужно заниматься, пока есть время? А лучше медитации не придумано ни единого занятия для детей, подростков и молодых девушек. Сидят на месте, всякую фигню не думают, молчат. Идеально.
        Случилось маленькое чудо. Мой опыт жизни с двумя девчонками, пусть одна из них и была призраком, гласил, что в случае общения с подростком не стоит злоупотреблять словесным давлением. Лучше дать подзатыльник или по заднице. Причины для рукоприкладства вместо дипломатии были просты: к словам, даже грубым и худым, ребенок привыкает, начиная их затем игнорировать. Не воспринимать всерьез. В случае со Стеллой было именно так — говорил я одно, но затем спасал её, вытаскивал, оберегал. Это мешало ей осознать реальность, в которой она начала жить после смерти своего отца. Теперь же, как следует посидев в медитации и слегка прочистив себе мозги, она поняла, что быть ей — плохо. Рискованно. Или же, если смотреть правде в глаза, то смертельно опасно.
        Девушка всерьёз погрузилась в занятия, даже упросив меня написать методичку по всем медитационным техникам, что я знал. Теперь она большую часть дня сидела в позе «полулотоса» на кровати, прерываясь только на ужин и вечерний душ. Правда, приходилось потом отдуваться в постели, помогая молодому организму добрать активности, но против подобного времяпрепровождения я не возражал. Самому хотелось. Иметь усиленный организм означает иметь и ярко выраженные потребности, одной из которых является секс.
        — Ну как вы тут? — появившийся посередь дня Крюгер, ввалившись в нашу со Стеллой комнату, тут же сунул мне в руки матерчатый и позванивающий металлом тяжелый сверток, — Отдыхаете?
        — Оплакиваем наше безрадостное будущее, — проворчал я, разматывая ткань, — Ты же сейчас попробуешь испортить жизнь мне?
        — Скорее другим, но с твоей помощью, — оскалился разноглазый, — Лучше посмотри на этих лялек!
        «Ляльки» были хороши. Два одинаковых ствола, сильно напоминающих плод любви американского знаменитого пистолета 1911-го года и произведения кого-то из итальянских мастеров. Тяжелые, ни разу не маленькие, эти черненные «Свибры», как было выгравировано на боковинах корпусов, обладали двумя отличительными чертами от большинства пистолетов, которыми я раньше пользовался — дуло на сантиметр-полтора выступало из корпуса пистолета, а его магазин был куда длиннее рукояти. Наверняка эту идею оружейникам подал один из Должников.
        — В магазинах пятнадцать стандартных девятимиллиметровых, — начал рассказывать довольный Михаил, взяв один из пистолетов в руки и любуясь им, — Шестнадцатый в стволе. А он, Кастор, из очень хорошего сплава, так что сам ствол тут стоит дороже всего остального. Надежные и весьма недешевые девочки. Я, правда, мог достать кое-что получше, но там куда менее распространенный калибр, а ты явно не горишь желанием таскать на себе ящик патронов. Я-то точно не горю.
        — Спасибо за подгон, — покивал я, примериваясь, как будут лежать такие габаритные штуки в карманах плаща, — Куда идём? Кого убьём?
        — Кровожадный ты тип, мистер Кастор Дрейк, — глумливо улыбнулся мой партнер, слегка растерянно косясь на совершенно индифферентную к происходящему Стеллу, — С чего ты решил, что я тебя сейчас позову кого-то мочить?
        — Ты пришёл днем, явно не выпив внизу даже кружки пива, — проявил я свои дедуктивные способности, невозмутимо заряжая магазины новеньких пистолетов, — Принес мне оружие. Улыбаешься так, как будто собираешься насрать на алтарь местному богу. Стоишь и слушаешь меня, вместо того чтобы лететь куда-то по своим делам. Следовательно? Ты собираешься лететь по делам со мной. А для чего нужен я? Мочить.
        Умничая, я оказался почти прав. Михаилу нужно было прикрытие, чтобы уговорить одну троицу полуорков взять нас двоих с собой покататься. Чего они делать категорически не желали ни с нами, ни с кем-либо еще. Однако, слухи о интересе Крюгера оказались чрезмерно расторопными, от чего эти самые полуорки наняли на пару дней заглянувшего в город Должника. А вот это уже, с точки зрения моего партнера, было плохо.
        Сунув в карманы новенькие «свибры», я проследовал за революционером, не преминувшим меня озадачить дополнительным техзаданием:
        — С Должником делай что хочешь, лучше, конечно, убей… но эти зеленорожие нам нужны живыми, Кастор. Обязательно живыми и не поврежденными. И имей в виду, один из них что-то понимает в магии.
        — Я, по-твоему, кто? Бог? — не выдержал я наглости революционера, — Может, мне их еще нужно и оглушить голой жопой по лицу?! Мы даже разведку не ведем, а прёмся нахрапом!
        — У нас очень мало времени. Прогулка должна состояться сегодня, — серьезно ответил мне Михаил Басх, ускоряя шаги.
        Нужные нам личности заседали в большом частном доме за высоким деревянным забором. Басовитое гавканье и красное излучение гнева показали мне, что нарушителей частных владений ожидают три здоровенных волкодава размерами с кавказскую овчарку. Побродив немного вдоль ограждения, я довел псов до вполне уже серьезной злобы, а затем отошел назад к прячущемуся под деревом Крюгеру.
        — Ну как? — спросил тот слегка нервозным тоном, — Есть идеи?
        — Одна, — поморщился я, — И она тебе не понравится. Дай сигарету.
        «Золотая змея» преподала мне очень важный жизненный урок, заключающийся в том, что следует взять за основу первый пришедший на ум стереотип, а затем послать его в задницу. А вот после этого ментального упражнения (очень важно, чтобы после!) — делать всё по уму.
        Так что, прогнав в голове сценку, где я подпаиваю здоровенных собак снотворным, а затем по незнакомой и очевидно старой крышей ползу ловким ниндзей к окну, чтобы внезапно нагрянуть и всех ошеломить, я смачно плюнул на пол, а затем за пару движений залез на забор прямо у ворот, умостив худой зад между кольев. А потом, не говоря худого слова, тупо выстрелил в каждую из здоровых псин два раза, заставляя тех оглушительно заскулить в агонии. Три секунды.
        Спрыгнуть, скинуть засов, пнуть створку, открывая путь для Крюгера. Три секунды.
        Окинуть взглядом дверь, поняв её прочность и толщину. Одна секунда. Смерить взглядом окно. Половина секунды.
        Присед, старт с низкой позиции, сжаться в полете в клубок, держа перед собой тяжелую саблю в ножнах, воткнуться в окно всей массой, удариться больно об стол, вскочить на ноги, сдирая ножны с холодного оружия. Вновь раскрыть дверь для Крюгера. Четыре? Пять секунд?
        Что сделает любой смертный, нанявший кида и обладающий хоть парой извилин в голове? Он пошлёт Должника выяснить причину, по которой гремят выстрелы, скулят собаки и бьется стекло. А сам наёмник, страдающий от болевых ощущений подгоняющего его Бога-из-Машины, будет вынужден покинуть комнату, дабы пойти на разведку с оружием наготове. Испытывать он при этом будет вполне здоровую опаску и злость, светясь в моем зрении сквозь любые материалы. В данном случае это была наёмница, чистейших кровей привлекательная орчанка в грязной донельзя и дешевой одежде, но с очень неплохим автоматом в руках.
        Она будет аккуратна и нетороплива, как и любой, не желающий получить пулю.
        — Привет! — улыбнусь я ей, лежа на полу с уже наведенным на девушку стволом «свибры».
        Бам! Бам! Бам! — гремят по узкому длинному коридору выстрелы из пистолета. Затем нужно лишь слегка напрячь мышцы пресса, чтобы выглядывавшая из-за угла половина туловища ушла с линии возможного ответного огня. Полторы секунды.
        Иногда всё становится чересчур простым, если ты можешь видеть и ощущать противника в ограниченном пространстве. Главное при этом не забывать, что другие так не могут.
        На этом всё. Нет ни превозмогания, ни риска, ни свистящих над головой пуль. Лишь тихо умирающая Должница, поймавшая два свинцовых подарка в грудь и один в живот. Укол вины еле заметен по сравнению с тем, что накатил на меня тогда, когда пришлось убивать эльфийку на корабле. Ихорников слишком мало. У этой девушки почти нет никаких шансов на нормальную жизнь. Бродяжничество, риск, смерть. Длинная агония, наполненная отчаянием, страхом и поисками. Я был на её месте, меня тоже питали надежды. Теперь же понимаю куда лучше, что ихорные твари на грани вымирания. Очень скоро все Должники мира начнут убивать друг друга, как конкурентов, во имя спасения собственной жизни.
        — Кастор? — доносится от входа.
        — Всё в порядке, иди сюда, — громко говорю я, подзывая приятеля, — Нужные тебе перцы в дальней комнате, вооружены и очень опасны. Правда, им страшно до усрачки.
        — И как мне теперь с ними разговаривать?! — сварливо отвечает мне Крюгер, осторожно косясь на труп орчанки.
        — Ну кинь им записку в окно, — бурчу я, изымая автомат покойницы и вешая его себе на плечо, — Что сложного?
        — В меня выстрелят, мать твою! — орёт Михаил, делая руками неприличные жесты, — Окно прозрачное!
        — Твою мать, Крюгер. Пиши записку.
        — Не трогай мою мать!
        В основном мы ругаемся затем, чтобы дать нужным Басху полуоркам понять, что мы настроены на разговор, но это оказывается недостаточно убедительным для реально обосравшейся от страха троицы, что навела все стволы на дверь. Придется использовать дипломатию другого уровня.
        — Больной ты ублюдок, Кастор Дрейк, — качает головой революционер, глядя на то, что я делаю, — Был бы ты женщиной, я бы позвал тебя замуж и был бы верен до гроба. Даже детей бы назвали так, как ты захочешь.
        — Берите швабру и идите вон, мистер Басх, — почти шучу я, поднимая с пола свою ношу с пришпиленной к ней запиской, — Вас ждет работа.
        Дальше всё настолько просто, что самому становится стыдно. Неизвестно, правда, за что. Подкравшийся к нужной комнате с внешней стороны Крюгер стучит палкой в окно, заставляя обитателей комнаты припустить жидкого и развернуть свою артиллерию в сторону новой опасности, а я тем временем вышибаю ногой хлипкий замок межкомнатной двери, запускаю внутрь к хозяевам предмет с запиской, а сам скрываюсь в красивом вратарском прыжке в бок назад за стену, избегая пары поспешных выстрелов. Полторы минуты.
        Через еще полторы три кряжистых и весьма друг на друга похожих полуорка вышли из комнаты с задранными лапами и без оружия, так фоня при этом страхом, что я посоветовал Михаилу влить в них выпивку покрепче, чтобы выйти на конструктивное общение.
        Видимо, их так сильно поразил закругленный ржавый нож для сливочного масла, которым мне пришлось пришпиливать записку к отрубленной голове Должницы.
        Переговоры начались.





        Глава 8



        — Я обсуждал с аристократами цену за их предательство сюзеренов, подкупал губернаторов, шантажировал жрецов раскрытием связи с их малолетними любовниками, Магнус. По уши закапывался в грязное белье крупных негоциантов и промышленников, умудрившихся сохранить свои предприятия от жадных рук знати. Торговался с толкающими смертельную дурь ублюдками, уговаривая их продавать свой товар в тех регионах, что были мне выгодны. Даже, мой славный друг, имел дела с парой Должников. Те еще гады были, могли деревню вырезать за наводку на тварь размером с барана. Но знаешь что? Никто из них не мог бы сравниться с тобой в лицемерии. Ты просто король сука лицемерия!
        — Ой, да иди ты нахер, Басх, — невозмутимо парировал я, глядя в звездное небо, — Ты сам говно от говна вот этой конкретной страны. Ты высран ей, вскормлен, живешь в ней, трахаешь баб, планируешь будущее. Вокруг тебя куча других таких же говнюков, для вас происходящее — тупо естественно и иного вы не знаете. А я в этом мире меньше трех лет. Вы для меня все чужаки. Все вообще. Любить вас? Ненавидеть? Я сужу по обращению. Это самое обращение, друг мой Крюгер, очень и очень паршивое. Вы сами вскармливаете волков, которые когда-то спасли вашу цивилизацию. Кто уж тут лицемерит.
        — Да я с тобой не спорю, Кендра далеко не райский уголок, с твоей-то точки зрения, — протянул революционер, тоже уставившись в небо, — Но слушать о твоей нелюбви убивать… меня это коробит. Брешешь как дышишь.
        — С чего ты это взял? — удивился я, переводя взгляд на разноглазого.
        — Ты рассуждаешь о миролюбии, сидя на трупе.
        — Роса уже выпала, трава влажная, не хочу пачкать штаны.
        — А вот признайся, положа руку на сердце, будь трава сухой, ты сел бы на неё или на этого дохлого ссыкуна?
        — Гм, твоя правда. Но любовь к комфорту никоим образом не может говорить о моей кровожадности!
        — Как я и сказал ранее, ты — лицемер. И говнюк.
        — А ты вредный тип, тащащийся от возможности в самый неожиданный момент выдать что-то вроде: «убей их всех!».
        Так мы и сидели, ворча и в шутку переругиваясь, пока некто зеленый и красноголовый проводил общую инспекцию заякоренного в чистом поле дирижабля.
        Одни парни кое-что возят по небу, другие парни у них это забирают по разным укромным местам и отдают взамен деньги. Дирижабль — штука удобная, но очень уж неторопливая и уязвимая для засад и прочих неприятностей. Те городские полуорки, которых мы принудили к сотрудничеству, как раз и были парнями, что забирают. Крюгеру, нуждающемуся в воздухоплавательном средстве, показалось весьма удачной идеей это средство отжать. А как иначе?
        Летающее судно без особых проблем можно заказать, купить или украсть. Только вот везде есть подводные камни. В первом случае нужно ждать, во втором платить деньги, а в третьем, учитывая, что радиосвязь в большинстве стран этого мира штука вполне отлаженная, слишком сильно рисковать тем, что обиженный бывший владелец растреплет по всем городам и весям о своей потере. Что остается? Найти тех, кто будет молчать о своей горькой утрате.
        В данном случае — вечно.
        Для меня был это хоть и ожидаемый, но неприятный сюрприз, когда Михаил выстрелил в ухо полуорку, держащему в руках вожжи повозки, на которой наша шайка-лейка и прибыла на рандеву с местными воздушными бегунками. Времени, правда, не было, пришлось быстро зачищать само воздушное корыто, пустив по пуле в связанных братьев лишенного мозгов водителя телеги, но это было несложно. Двух человек, встречавших нас на земле, я пристрелил сходу, эльфийку в грязном переднике на входе, ну а пилоту, некстати для себя упавшему в проходе, просто свернул шею.
        Теперь Стелла возилась в нашем новом приобретении, а мы, как личности поработавшие, пялились в ночное небо, обмениваясь колкостями. Тащить трупы в реку отчаянно не хотелось. Волди сидел рядом на влажной траве, держа в передних лапах обгладываемый кусок мяса. Это нервировало Басха, чем и нравилось мне. Он уже задал пару раз с серьезным лицом вопросы про слишком умного кота, на что я чистосердечно ответил, что знаю лишь, что Волди — очень умный кот.
        — Ладно, Криггс, — неожиданно посерьезнел Крюгер, — У нас сейчас переломный момент. Вычистим эту рухлядь, отлетим кое-куда, загрузим её ценным барахлом, а затем назад, в Кревейнхольм. Там уже пойдет другая песня, будем пахать ноздря в ноздрю и, очень скоро, далеко не одни. Сейчас самое время тебе рассказать, ради чего ты пошел ко мне в помощники. Только сразу попрошу — без недомолвок. Исповедоваться не нужно, но я должен предельно четко представлять себе, что буду искать для тебя. Лады?
        — Лады, — легко согласился я, — Первое, что ты должен мне найти, так это Аддамсов.
        — Ад-дамсов? — прокашлявшись, оторопело просипел Крюгер.
        — Тех, что еще живы. Станислав и Аврора Аддамсы, отец и дочь. Алхимик и Суматоха. Мне нужно, чтобы они сдохли.
        — Погоди, ты, может, не знаешь, но Смеш…
        — Саломею я уже убил, — перебил я смертельно побледневшего после этих слов Михаила, — Сжёг её корабль вместе с командой, а её саму, полузапеченную, насадил на тот нож, который ты мне велел спрятать. А затем отхреначил ей голову, для надежности. Ладно, я смотрю, тебя эти новости как-то сильно задели, наверняка наяривал на полуголые прелести этой злостной мартышки. Пойду проведаю нашу девочку.
        «Девочке» было крайне грустно. Неплохой, хоть и потрепанный, дирижабль был уделан четверкой разумных, буквально живших на нём, вхлам. Красноволосая, ругаясь и брезгливо дёргаясь, гремела инструментами, периодически швыркая ногой, в попытках отогнать крупных тараканов. Метко попав пяткой по пытавшейся проскользнуть у меня под ногами мыши, я неосторожно спросил её мнения о посудине, после чего был почти погребен под ворохом заливистого мата из уст юной и наивной девушки. А затем меня буквально затолкали в кубрик, где бывшие владельцы спали…
        В общем, я пересмотрел своё мнение о том, что чистящего средства мы привезли по настоянию Стеллы слишком много. Его явно может не хватить. А еще крайне мал шанс, что девушка сможет отчистить всё это в одиночку. Кажется, нам всем придётся конкретно замараться.
        Так и вышло. Вышвырнув откровенный хлам из дирижабля в реку, а заодно покидав туда и трупы, мы загрузили привезенные с собой химикаты, а потом полетели вдоль течения с открытыми иллюминаторами и стараясь ни к чему не прикасаться. Дальше была работа, много грязной и тяжелой работы, в ходе которой я рассказал слегка пришедшему в себя Крюгеру о своей второй цели — поисках Хайкорта. Узнав, что поиск двух смертельно опасных личностей был лишь затравкой, Михаил вслух посетовал на мою сдержанность. Ведь если б я его просто пристрелил, когда он бежал вслед за нашими лошадьми, всё было бы куда легче.
        — А что ты хотел? — справедливо спросил я в ответ на это нытье, — Поиск внебрачной дочери Великого Тирана Барджайи? Так у Заира кон Фарагата тринадцать жён. Не думаю, что при этом силы остаются на кого-то еще. Да и нахрена она мне?
        — Всё, Криггс, молчи…, - простонал ушибленный новостями Басх, — Дай мне переварить всё это!
        Нашей добычей оказался «Верганзер», старый, если не сказать дряхлый, двадцатитонный дирижабль с внешними грузовыми отсеками. Чисто торгово-курьерская лошадка, ни пулеметных гнезд, ни прожекторов, полная теснота и обида. Тем не менее, как раз из-за последних качеств, в грузовые отсеки этого уродца помещалось до четырех тонн груза, который он мог тащить почти без потери скорости. Современные модели, по словам Стеллы, могли нести втрое больший вес и не были так капризны к грамотному разделению веса загруженного, но как говорится, на худой конец и рак рыба. Для наших нужд развалюхи пока хватало с горкой.
        Чисткой воздушного корабля я практически наслаждался. Запах ядреной химии? Полная фигня по сравнению с тем, что можно разгуливать по самому корыту в одних трусах. Кожаный «гроб», в котором я таки приноровился двигаться, был настолько душным и жарким, что даже с выедаемыми от едких испарений ноздрями и подозрительным жжением кожи рук и колен, я был почти счастлив оказаться вне своей душной маскировки.
        Дальше был короткий полёт до схрона. Холмик, напоминающий заросшую кочку, под двумя лопатами быстро приоткрыл своё нутро, продемонстрировав скелет в лохмотьях кожи, как своей, так и бывшей ранее одеждой. Сноровисто откинув костяк лопатой, Крюгер копнул еще пару раз на освободившимся месте, пока штык не уперся в дерево. Доски, промасленная парусина, тряпки… и вот они ящики. Длинные, продолговатые, железные. С ручками.
        Деньги, купюры и банкноты. Мало, всего несколько пачек. Ювелирных изделий, наоборот, чуть ли не половина объёма в каждом из десятка лежавших в схроне ящиков. Залитые смолой бочонки с чем-то сыпучим и булькающим. Ценности, легко конвертируемые в деньги. Относительно легко, конечно.
        — Вот, совсем неплохо для начала, — удовлетворенно покивал Крюгер, пересыпая цепочки, браслеты и кольца, лежащие вповалку, из ладони в ладонь, — Ворованное, конечно, но я бегунков хорошо подвяжу под это дело, дадут 70 процентов от своей цены. Потащили, Криггс.
        Откуда были дровишки, Басх не скрывал. Плоха та ячейка организованной преступности, у которой нет схронов на черный день. Кроме того, признаком здравого смысла считалось дать «отлежаться» ювелирке, даже если был план толкнуть её на другом конце страны. Разумные люди так и поступали, а уж главари-идиоты ни в одной банде долго не живут. При этом есть неочевидный нюанс — своего пахана бандиты берегут, пока он полезен и нужен, а также является единственным секретоносителем. Но не сводят с него глаз. Или… пока среди них не появился кто-либо, находящийся в ладах с пыточным делом.
        В общем, тяжело быть парнем с большой дороги на любом месте в их карьерной лестнице. Часть ценностей революционер набрал именно этим способом — отлавливая конкурентов в Эсхате и выбивая из них пытками места залегания схронов. Конечно, что-то здесь, в ящиках, было почти легальным, что-то вообще подарками, но в основном? Продукты бандитского и воровского промысла.
        Цеппелин нам тоже достался не пустой. Содержимое свертков, мешков и ящичков, найденных нами в грузовых полостях судна заставили Крюгера довольно заурчать… а потом сцепиться в словесной схватке со Стеллой, начавшей перечислять всё, в чем срочно нуждается эта «развалюха». По словам разгоряченной полугоблинши складывалась картинка, что в воздухе мы держимся только за счет того, что это старье, неоднократно чиненное дерьмом и палками, так благодарно нам за освобождение от своих бывших тиранов, что прилагает сверхъестественные усилия, чтобы не развалиться. Михаил фыркал, едко спрашивая о том, как себя чувствует бедная головушка самой полугоблинши, в каком там состоянии дерьмо с палками, и каким образом госпожа Заграхорн предпочтет быть похороненной, когда её снова переклинит. Стелла злилась, революционер отводил душу, а я чистил оружие, доставшееся нам от угробленных бандитов. Тоже бы продать неплохо.
        Дорога в Крейвенхольм была недолгой, а там, под крылышком удержавшегося на коне губернатора, в чьем пухлом теле царила благодарность к Крюгеру, неплохо замешанная на опаске, мы и приступили к тому, ради чего всё затевалось.
        Хотя, в данном случае стоит говорить «приступил Михаил Басх». Я при нём был охранником, пугалом, шпионом и разведчиком. Дни летели один за другим. Крюгер писал и отправлял письма, ночевал в радиопереговорном центре, носил взятки, брал взятки, передавал взятки. Я же был в его тени, таская везде с собой приметную саблю Коллы, обладающую удивительной способностью смягчать сердца и развязывать языки одним своим видом.
        Строить же приходилось и своих, и чужих. «Свои» появились очень быстро: кого-то Басх поднял со дна города, держа пока мальчиками и девочками на побегушках, кого-то выкупил из тюрьмы, а некоторые даже приехали сами. В большинстве своём это были отъявленные ублюдки из числа городских бандитов, но лиха беда была началом. Многого от них мой партнер не ожидал, а я был гарантом того, что многого они не захотят. Снова помогала сабля — как оказалось, если подкрасться к не подозревающему о моем присутствии разумному сзади, а затем резко перерубить его в районе талии, то подобная расправа производит неизгладимое впечатление на… неперерубленных. Дисциплину мы ставили железную, но пока только её. Всех своих подчиненных кроме меня и Стеллы Крюгер считал бросовым мясом, пригодным лишь на первое время заполнить лакуны.
        Все были заняты, в том числе и Стелла, периодически бегающая на свидания к новому дирижаблю, благо тот был приземлен прямо на заднем дворе дома, выделенного нам Типпсом. С механикой у красноголовой было всё куда лучше, чем с медитациями, но надежды полугоблинша не теряла, даже добившись определенных успехов. Каких именно, объяснить она не могла, но то, что девушка стала спокойнее и уверенней, говорило само за себя.
        Спустя две недели после нашего возвращения, Датворт Типпс получил еще одну причину молиться на Крюгера. Бегунки, наконец определившиеся с новым лидером, попытались внаглую подмять барона. Не то чтобы им это было действительно нужно, просто новый выборный глава их веселого сообщества остро нуждался в приросте авторитета, не имея за собой и одной десятой той боевой мощи, которой обладал Колла. Здесь нам пришлось как следует потрудиться, чтобы и прикрыть барона, и не испортить только начавшие налаживаться отношения с бегунками.
        Хитрость, наглость, дипломатия.
        Неожиданно появившись на собрании в одном из городских борделей, мы продемонстрировали уважаемым контрабандистам толстую пачку взрывчатки, чем вызвали их острый интерес к происходящему. Дальше последовала очень короткая, но проникновенная лекция от Крюгера, доказывающая, что губернатора трогать нельзя. Особенно удобного, мирного и на многое согласного. Живой… точнее мертвый пример Коллы был у всех на виду. Под конец своей прочувствованной речи Михаил восхитился деловыми и организаторскими умениями бегунков, сумевших так быстро восстановить свою вертикаль власти, а затем мы откланялись, предварительно подарив присутствующим штурвал. Свинченный мной с корабля того самого организатора, явно желавшего стать приемником Коллы не только в лидерстве, но и в качестве своих нездоровых идей.
        К сожалению этого самого деятеля, штурвал оказался надгробием на его карьере, но зато все стороны пришли к пониманию. Типпс вздохнул спокойно, даже наняв нам Диварис, немую крепко сбитую орчанку с легкой примесью эльфийской крови. Тетка оказалась мировая — стирала, гладила, готовила, выгоняла Стеллу подзатыльниками к ужину, закармливала кота до потери пульса. Ни минуты не сидела на месте, хоть никто от нее трудовых подвигов не требовал. После того, как я подсказал Крюгеру называть её «домоправительницей», Диварис еще и начала каждый день посещать местный рынок за мясом, а из него жарить просто великолепные чебуреки. Назывались они тут, конечно, совсем по-другому, но для меня эти хрустящие пирожки с сочным фаршем были именно чебуреками!
        Месяц понадобился революционеру чтобы вновь так называться с полным правом. Крюгер как паук раскидывал свои сети по всей стране, искал, договаривался, убеждал, поднимал старые связи, намекал на грязные секреты и давил на больные места. Он не собирался брать реванш вслепую, вместо этого кропотливо собирая сведения, уже получившие немалую долю огласки. Среди них — и причину своего первого падения.
        Высший Парламент Эсхата изначально был категорически против приёма простолюдинов, да еще и с выдачей им полновесных голосов. Сначала Басху удалось прогнуть аристократов в нужную ему сторону, но те втайне от его шпионов лелеяли планы по устранению угрозы. Мягкому, чтобы не вызвать бунт черни, но…
        Именно в этот момент Крюгера и сдали. Эльф Кимерис, один из ближайших помощников революционера, решил, что даже в случае успеха лично получит куда меньше, чем может, продав информацию о всей сети Басха одному из герцогов Эсхата. Многого он не знал, Михаил был тем еще параноиком, но даже с его интеллектом и памятью невозможно держать столь масштабное предприятие в кулаке и тайне. Кимерис владел лишь обрывками информации, но их было много, очень много. Более чем достаточно, чтобы подчиненные барона Тариана Вейда, начальника разведки королевства, смогли разработать план полного и внезапного «гашения» всей структуры, что возвёл Басх. Раз — и всё. Теневая организация, спонсирующая народное движение и служащая передаточным звеном между промышленниками и купцами из простонародья нагнулась одним махом.
        Более того, были предъявлены обвинения в сотрудничестве с преступниками. Всем более-менее заметным ключевым игрокам, на которых и зиждилась ставка Крюгера. Эти разумные были сняты, изгнаны, заключены в тюрьмы. Эсхат вновь стал тихим, лишь слегка бурлящим котлом, где поварешкой орудовали только представители голубой крови.
        В этот спокойный вечер Басх ворвался в дом, брызжа лихорадочной энергией и сверкая глазами. Что-то взволновало революционера до такой степени, что огненно-горячие чебуреки он жевал бездумно, брызгая по сторонам почти кипящим соком. Диварис, неодобрительно поджавшая губы на такое богохульство, принесла пребывающему не здесь Михаилу высокий бокал ледяного компота, который он тут же залпом употребил внутрь. После чего, выпучив глаза и перхая, начал изображать блюющего кота, страдающего острой мигренью. К счастью, без вытекающих последствий.
        Стелла некультурно заржала, глядя на всё это дело, за что и получила легкий подзатыльник от орчанки.
        — Диварис, — родил отошедший Михаил, как следует прокашлявшись, — Ты свободна. На сегодня и… наверное, недели на три. Вот деньги, что уже заработала, а вот это — чтобы не передумала нас ждать. Да, я знаю, что Типпс тебе платит, это дополнительно. В том числе и за молчание. Не смотри на меня так, писать ты умеешь прекрасно! Всё, до скорой встречи. Да, прямо сейчас. Пирожки мы и сами взять сумеем.
        Мы со Стеллой переглянулись. Девушка, пожав плечиками, тут же начала быстро-быстро грызть снедь на своей тарелке, явно планируя активно участвовать в грядущем диалоге. Мечтательница.
        — Итак, господа и дамы, — выдохнул Басх после того, как за нашей немой домоправительницей закрылась дверь, — Нам предстоит одно опасное дельце. В Эсхате. Точнее, это будет несколько дел за раз, причем, для каждого из нас. От чего первый вопрос — Стеллочка, ты в какой фазе и когда в неё вступила? Что от тебя ожидать?
        — Гм, — озадачилась облизывающая жирные пальцы полугоблинша, — Мне остро хочется плакать, грызть ногти и Дрейка, но я держусь.
        — Тебе всегда его хочется! — не смутился Крюгер, отмахиваясь, — Я от твоих воплей сплю плохо, а потом еще и к шлюхам бегаю! Прислушайся к себе.
        — Тогда ногти и плакать, — решила девушка, слегка потемнев зеленой кожей. Не то чтобы она была такой открытой, но как-то научив её устному прямому самоанализу, я совсем не думал, что она будет к нему прибегать публично. Красноволосая подняла голову и серьезно добавила, — У меня ничего серьезного, а фазе всего сутки.
        — Значит, сюрпризов можно не ожидать, — удовлетворенно кивнул Михаил, а затем развернулся ко мне, — Свежие новости, Кастор. Я узнал кое-что о Аддамсах. Правда, тебе это не понравится…
        Мне это не понравилось.
        Станислав Аддамс, уведший ранее всех пиратов Касдама за собой, внезапно вернулся на архипелаг. Практически один, только со своим кораблем, на котором же привёз дочь. А через неделю он провозгласил себя единоличным правителем Касдама. К этому моменту оспорить это заявление не мог никто, несмотря на то, что его подчиненных даже близко не ходило рядом с архипелагом. Некому было оспаривать. Все аристократические семьи и рода, издревле правившие этим народом, были вырезаны. Все, без исключения.
        Вырезаны? Не совсем. «Уничтожены магией», вот более правильное определение. От кого-то осталась груда костей, от кого-то мясная нарезка, от кого-то обгорелая левая пятка. Не суть. Автора всего этого непотребства знали, ибо свидетелей было очень и очень много.
        Суматоха.
        Спокойная, сдержанная и чрезвычайно могущественная волшебница, превращающая эльфов в ошметки одним движением протезированной руки. Воздвигающая магические щиты, спокойно держащие сотни выстрелов. Левитирующая одной силой мысли. Аврора Аддамс в новом свете, с новым лицом, но в десять раз злее и опаснее. Алхимик тупо ходил за дочерью, пока она лопала всех его недоброжелателей как воздушные шарики, а когда те кончались, то поднимала в воздух себя и отца, чтобы лететь туда, где эти недоброжелатели были еще живы. Быстро, беспощадно, методично.
        Магия, пули, бомбы… им было просто чхать на всё. Касдам пал в руки Алхимика как перезрелое яблоко. Оставшиеся в живых простолюдины, освобожденные от клятвы верности своим покойным господам, взмолились за свои семьи, обещая верно служить до конца дней. Некоторые из них, стоящих на коленях в приемном зале, где их принимал Станислав, врали, поэтому другим, более честным, приходилось давать клятву верности, упираясь коленями в чужие обугленные кости.
        — Дерьмо, — растерянно произнес я, не зная, что еще и сказать, — Полное дерьмо…
        — Знаешь, я с огромным удовольствием признаюсь, что это дерьмо не моего уровня, — хмыкнул Басх, закончивший делиться новостями, — А хочешь еще одну весточку? Первым делом после того, как он умостил свой зад на новом троне, Алхимик поднял цену за твою голову. Пять весов в золоте, титул графа и земли на Касдаме. Но это еще не всё. Суматоха к этому кое-что добавила. Если тебя возьмут и привезут к ним живым, то она, вдобавок за то, что уже обещал её папаня, обязуется за это ликвидировать троих по выбору исполнителя. Троих кого угодно, за исключением богов и драконов. Понимаешь, что это значит?
        Я молчал минуты две, а затем выдавил из себя:
        — Мне понадобятся каблуки повыше…





        Глава 9



        В ладонь мне шлепнулась теплая и влажная сфера.
        — Всё, — удовлетворенно сказал кривящийся с непривычки Крюгер, натягивая черную повязку на опустевшую глазницу, — Теперь я целиком в твоих руках. Жуть как непривычно так смотреть…
        — Твою же мать! — с чувством сказал я, пытаясь найти тряпку помягче и посвежее, чтобы обтереть лежащее у меня в руке глазное яблоко этого придурка.
        — Бееее…, - побелевшая до салатного цвета Стелла скрылась с места происшествия по направлению к туалету.
        — Храни его как зеницу ока! — дал мне напутствие революционер, искушая засунуть ему его же искусственный глаз туда, куда не светит солнце. Пощупав свою перекошенную рожу и оценив её в небольшое зеркало, Михаил с сожалением добавил, — Хотел обычную стекляшку купить, но не буду. Так меня точно никто не узнает. Вся рожа перекошена.
        Бурча угрозы сочинить Волди ошейник, а глаз повесить на него брелоком, я замотал магическую гляделку, засунув во внутренний карман.
        Операцию по внедрению в Эсхат мы затеяли многоходовую. Долетев на дирижабле до одного чистенького небольшого городишки, мы сдали свой летающий трофей там на перекрашивание корпуса и замену оболочки. Басх немало денег выложил за срочность, но зато можно было быть уверенными, что через две недели с небольшим мы отсюда сможем улететь в любой момент.
        Дальше был грим и покраска волос.
        Сам революционер выбелил свои волосы довольно едкой дрянью, делая свою черную шевелюру седой. Неплохой ход, так как щетина на его роже уже лезла наружу седоватая, подходящего колера. Сначала, когда он нашел себе очки, я и так думал, что этого хватит, а теперь, глядя на его перекошенную от потери глаза рожу, понимал, что образ у революционера получился насквозь жалким — мало того, что одноглазый, так еще и видит оставшейся гляделкой типа плохо. Так Крюгер еще себе и трость подобрал, от чего вообще стал неузнаваемым.
        Со мной поступили более вдумчиво. Щетина у меня, как у кида, росла довольно медленно, я за несколько месяцев блужданий в глуши отращивал себе столько, сколько у нормального человека образуется за три дня, так что после тщательного бритья, мой короткий ежик волос приобрёл цвет темной меди. Короткая щетка фальшивых усов того же цвета и коричневая нашлепка родимого пятна на висок дополнили картину. Правда, пришлось складывать свою зловещую кожаную униформу в баул, оставив себе только сапоги, но и это неплохо. Туда же, к старрху и коже, пошли сломанные «свибры», которые я надеялся отремонтировать, а взамен Басх нарыл мне старенький револьвер на ременной кобуре. Свиноколы, купленные у кузнеца, я всё-таки сумел присобачить за спину.
        Не дав в обиду кота, я поступился Стеллой, с которой Басх сотворил настоящую дичь. По местным меркам, естественно, но тем не менее. Основательно отросшие красные волосы полугоблинши были выкрашены неровно в черный, а затем небрежно обрызганы высветлителем, придавая Заграхорн весьма бунтарский вид даже по меркам Земли. Как будто этого было мало, Крюгер настоял, чтобы она везде таскалась в своем корсете из набора юной шлюшки, хоть и в штанах вполне скромного вида. Вызывающий разврат был дополнен рядом дешевых немаленьких сережек, три с левом ухе и пять в другом, но последнее, несмотря на боль, не вызвало у зеленокожей отторжения, даже понравилось.
        Выдавать мы себя решили за родственников. Басх прекрасно подходил по возрасту Стелле в отцы, я со своей молодой мордой вполне смотрелся его сыном, что норовит выглядеть повзрослее, ну а роль молодой оторвы, которую, тем не менее, любят и потакают, отлично подошла нашей недоволшебнице.
        — Держи, — решил облагодетельствовать я девчонку, вручая ей круглый длинный футляр с ремнем для ношения наперевес.
        — Что это? — взяла она протянутое, тут же накидывая на плечо и жалуясь, — Тяжеловат!
        — Сабля, — пожав плечами снял завесу тайны я, — А ты теперь художница. Юная. Так всем и говори. Даже можешь лист бумаги достать, там с десяток есть.
        Деревня, возле которой мы сошли с вонючего и обветшалого поезда, была не просто старой, а древней. Вросшие в землю дома с крышами, покрытыми живым дёрном, на которых паслись козы и еще какие-то ловкие мохнатые твари, покосившиеся изгороди, курящие на завалинках старики. Но при всём этом великолепии заброшенного музейного экспоната, сама деревня была удивительно большой. Она раскинулась, занимая всю низину, поросшую вокруг лесом, как бы не на тысячу домов.
        — Мы сюда зачем? — решил уточнить этот момент я у бодро шагающего по деревенским говнам Крюгера, — Поселиться, обрасти хозяйством, а затем покорить страну лучшими козами в мире?
        — Тьфу на тебя, — с достоинством реагировал одноглазый и очкастый человек, выдирая ногу из особо липкой ямищи, — Мы в гости идём. Ведите себя прилично. Особенно это кота касается. Слышишь, шерстяной? Не вздумай ничего воровать.
        Волди в ответ на эту инсинуацию лишь недобро покосился на революционера с видом «А что, тут есть что воровать?». Кот знай себе бежал по краю дороги, травка щекотала ему пузо, хвост стоял трубой. После затхлого вагона, в котором ели, пили, спали, ругались и рассказывали анекдоты плохо и давно помытые люди, здесь ему было прекрасно.
        — Городскому парню не так-то легко выйти на деревенских, — тем временем разглагольствовал Басх, попыхивая папироской, — Тем более, что землекопы предпочитают ютиться своими деревушками. Вещи в себе. Земляные мыши. Знаешь, как стать хозяином деревушки, Дрейк? Тупо убей трех самых здоровых мужиков, а потом не давай слабину, общайся с ними ровно и жестко. Всё, тебе подчиняются. Главное — девок не порть и детям ничего не делай. А если к тому же волков там зимой перебьешь или бандюг залетных, так вообще на тебя молиться начнут. Мыши хреновы.
        — Не любите вы деревню, — поставила диагноз Стелла, присоединяясь к коту, идущему по обочине.
        — А за что их любить? — удивился революционер, — Ты меня слушала плохо. Вон зайди в любой дом, наставь на хозяина свой револьверчик, а потом хоть все лицо ему обоссы, стерпит. Да какой стерпит, утрется, только когда уйдешь! И вот так они все! Кто под аристократами ходит, вообще воли не имеет: оставил хозяин столько, чтобы прожить, да раз год на ярмарку скататься: слава ему! Добрый! Заботливый! Тьфу!
        Угу. А нашему Басху такое не пассионарное поведение народа — как серпом по яйцам. Только вот деревни — это прекрасный источник мяса, молока, круп и молодых дурных парней, которых можно довольно быстро обучить стрелять из ружья и колоть штыком, чем обычно и пользуется любое уважающее себя государство. И не только оно.
        Нужный нам дом был почти утоплен в холм, а камни его покрывала плесень и древность. Внутри сидел неплохо откормленный пожилой мужик с лицом, полным умеренной важности, нечёсаной бороды и тревоги.
        — С чем пожа…, - начал мужик, привставая, но был молниеносно перебить нетерпеливо перетаптывающимся Михаилом.
        — Ты Зарин Шнаппс? — в лоб спросил он замершего на полпути мужика, — Староста?
        — Я он и есть! — всё-таки разогнулся дед, оказавшийся с немалым пузом.
        — Тогда пошёл нахер отседова, — любезно сообщил Михаил оторопевшему мужику, — только сначала достань нам из подвала Эскиольда.
        Выпучив глаза, местный староста испуганной мышью рванул в подвал, задрав массивную деревянную крышку прямо как молодой, а Басх, обведя нас троих ну очень серьезным взглядом своего единственного, да еще и прикрытого очками глаза, вновь попросил вести себя прилично и предусмотрительно, ибо здесь и сейчас будет твориться сугубо тонкая дипломатия. То есть — заткнитесь со скромным видом и дышите через раз.
        Это было несложно сделать, так как вслед за выползшим наружу и тут же унесшимся куда-то на свежий воздух старостой из подвала медленно взошёл… эльф. Настоящий эльф. Не такой, как все местные, уже мало где чистокровные эльфы, представляющие из себя тупо человеков с заостренными и чуть вытянутыми кончиками ушей, а высоченный, худой, обряженный в нечто белоснежное и ниспадающее, с симметричным лицом, наполненным даже на мой невзыскательный вкус умом и благородством. А еще он был стар, действительно стар, настолько, что густые волосы, ниспадающие у эльфа аж до пояса, были белоснежно и однообразно седы, включая даже корни.
        — Третий…, - глубоким музыкальным голосом, без естественного для такого возраста дребезжания, сказал выходец из подвальных глубин, — Так ты жив, говно собачье.
        — Не твоими стараниями, древний ты овцетрах! — тут же оскалился Крюгер.
        — О, добрые старые деньки, — внезапно выдал ностальгическую улыбку эльф, — Помнится, как-то раз у меня кончились овцы, а под руку попала твоя мамаша, недоносок. Хорошо, что ты не от меня…
        — Эскиольд, я ж тебя сейчас покромсаю, — вызверился Басх уже всерьез, но старого эльфа это ничуть не задело.
        — Кромсалка у тебя не отросла, дурень, — фыркнул он, — Думаешь, как Тарришия стала тем, кем стала? Кто её учил? Вот то-то и оно…
        Полилась ругань. Человек и эльф бодро перегавкивались, вводя Стеллу в состояние предобморочного смущения, кот лег пузом на пол, закрыв лапами уши, а я внимательно слушал всю эту лабуду, тщательно запоминая для будущего анализа. Старик был спокойнее мертвого лося, от него не исходила ни малейшего импульса страха или злобы, а сам Крюгер, несмотря на то что чуть ли не плевался ядом, испытывал негативных чувств приблизительно как при очередном запоре, случавшемся с ним довольно часто.
        К конструктиву соскучившиеся по обществу друг друга разумные перешли нескоро. Мы со Стеллой стоически сохраняли дипломатичный и молчаливый вид чуть ли не на протяжении получаса, а затем я начал прикидывать, не стоит ли грохнуть здесь обоих болтунов особо циничным и мучительным способом, а затем, отсидевшись в соседней деревушке, свалить на дирижабле к чертовой матери по своим скорбным делам. Единственное, что служило нерушимой преградой в этих планах, было понимание, что мне нужно работать на Крюгера еще чуть более, чем полтора месяца.
        — Я вам сейчас ваши же кулаки друг другу в жопы позасовываю, — миролюбиво предупредил я болтунов, глядя, как Стелла садится на пол там, где стояла, — Переведу ваше общение на новый уровень… если, конечно, вы на нем еще не были.
        — Дрейк…, - нахмурился Басх, разворачиваясь ко мне. Я не обратил на него внимания, держа в поле зрения длинные и проворные пальцы эльфа, зашевелившиеся самым подозрительным образом.
        — Старик, прекрати. Иначе ты не будешь чувствовать свой кулак в жопе Крюгера. Но он там будет.
        — Какая наглая у тебя шестерка, Третий, — ухмыльнулся ни грамма не напрягшийся эльф, — Чего с такими невоспитанными припёрся?
        Это он зря…
        — Эск, — удивил меня Басх, разворачиваясь к хозяину дома, — Заткнись. Мой товарищ не шутит, когда говорит подобные вещи.
        — Тре…
        — Заткнись, старый козёл. Это Должник.
        — И я очень люблю пунктуально воплощать свои угрозы, — хмыкнул я, не сводя глаз с рук подозрительного эльфа, — Знаешь, почему? Потому что могу.
        — Кастор, мы разговаривали шифром, — закатил глаза мой не совсем порядочный партнер.
        — Да хоть делали друг другу предварительные ласки, — смерил я революционера взглядом, — У всех твоих решений есть последствия, Крюгер. Некоторые — очень хорошие. Например, я. Некоторые приводят к эльфийскому кулаку в жопе. Хочешь быть внезапным и непредсказуемым, так жди непредсказуемого кулака во внезапное и непредсказуемое место. Смекаешь?
        — Эй, я больше не колдую! — тут же опасливо заметил Эскиольд, делая шаг назад.
        — Поэтому руку будешь чувствовать, — парировал я, — А функционал нашего общего друга не очень-то и изменится. Будем дальше морочить друг другу головы? Или станем добрыми и понимающими друзьями?
        Вообще, мне было глубоко плевать, кому и что говорит Басх. Чего он этим добивается, что планирует приобрести. Но тенденция, по которой он раз за разом ставил меня в неловкое положение, начинала удручать. Так партнеры не поступают. Так ведет себя охамевший от вседозволенности балбес, получивший на коротком поводке злющего бойцового пса, готового моментально рвать всё живое по движению его брови. Теряющему берега конспиратору нужно было преподать урок.
        Мы втроем вышли из дома, а спустя десяток минут к нам присоединился хмурый Басх, очень желающий что-то «серьезно поговорить». Пришлось ему объяснять, что внезапность хороша для импровизации, поэтому, если до него туго доходит, то я могу внезапно сымпровизировать такой ответ на его заскоки, что рука эльфа будет вспоминаться как приятный сон. Не со зла, а в качестве воспитательного момента, для углубления, так сказать, взаимопонимания.
        — Не борзей, Михаил, — подытожил я, забирая у уставшей Стеллы тубус с саблей, — С кем хочешь борзей, а со мной и девчонкой не нужно. Либо ты предупреждаешь нас о возможных нежданчиках, либо я действую в меру своего понимания. Знаешь, что это значит? Вскрытый подозрительный эльф, умеющий молча плести заклинания пальцами.
        — Знаешь, как усложнится вся операция, если я буду демонстрировать, что с тобой считаюсь, Дрейк? — хмуро спросил Басх, ковыряя сапогом влажную землю, — Люди будут спрашивать о тебе, интересоваться, подозревать. Неужели непонятно?
        — Согласен, — подумав, ответил я, — Но если ты не будешь со мной считаться, пока мы наедине, вместо этого выставляя меня клоуном при каждом удобном случае, а не только по делу, то о партнерстве можно забыть.
        — Этого в нашем договоре не было.
        — Чужую руку тебе в жопу я не совать тоже не обещал. Включи мозги.
        Постояли, помолчали. Стелла нервно томилась, приставая к аккуратно от нее отпрыгивающему коту, а я думал про то, что этот Эскиольд — жулик.
        Никто не способен колдовать только жестами, мне это хорошо объяснил в свое время никто иной как Лейлуш Коррадорра ат-Мансипах, величайший архимаг этого мира. Заклинание, оно же инкантация — это два параллельно проистекающих процесса, внешний и внутренний. Маг, оперируя своей внутренней энергией, резонирует ей с произносимыми словами, резонирующими с внешней нейтральной маной. Без слов оперировать заклинаниями можно лишь одним способом: если ты их уже произнес. То есть, старая добрая ритуалистика. Тогда да, имея в наличии круги с запитанными активными ритуалами, имитирующими внутреннее воздействие, ты вполне способен протянуть нить маны из пальца до такого колдовского круга, чтобы частично управлять проецируемым им эффектом. Проще говоря, ритуальная магия — это как печатать на машинке, производящей звуки голоса.
        Но для этого нужно подготовиться. Иметь в наличии те самые ритуальные круги, запитать их, активировать и, более того, находиться так, чтобы мана из пальцев уверенно соединяла пользователя с куском запечатанного заклинания. Таким же образом работают и личные вещи, обладающие магическими свойствами. Ритуал в них самообразуется, долгие годы резонируя с энергетикой носителя, либо изначально вкладывается создателем.
        Следовательно, Эскиольд жулик. Запомним.
        — Извини, погорячился, — подошёл ко мне Крюгер, — Даже зарвался. Мой косяк. Хотелось нос натянуть старой ушастой псине. Он меня бесит.
        — Замяли, — коротко отреагировал я, — Валим отсюда?
        — Нет, — качнул головой Басх, — Ждём. Эскиольд идёт с нами.
        Засранец одноглазый.
        — Что я должен о нем знать? — хмыкнул я, проглотив обиду, — Кроме того, что он старый эльф, умеющий колдовать пальцами? И драл твою мамашу?
        — Слышишь, не трогай мою мать, — заиграли желваки у революционера, — Ты…
        — Я её не оскорблял, — жестко перебил его я, — Если молодая девка умудрилась обменять потрахушки на знания, то это просто адски сообразительная молодая девка, которую ждет великое будущее!
        — Не очень-то и великое…, - умиротворенно пробурчал Михаил под нос, отходя от меня.
        О эльфе, столь похожем на канонных, я узнал чуть позже. Сначала, правда, не узнал, когда на солнечный свет высунулся длинный мужик в широкой шляпе с вещмешком за плечами, разительно отличающийся от того благообразного типа в белой робе, что внушал ранее, но потом быстро привык к новому образу старого пердуна в заношенной полотняной одежде, так как манера речи, присущая быдловатому селянину, не отпускала что Крюгера, что нашего нового знакомца.
        Оказавшегося не много, ни мало, как объединяющей эсхатских крестьян персоной.
        — Ты… выводишь культуры растений? — не поверил я своим ушам, шагая между революционером и эльфом, — Магией?
        Охренеть. Классический эльф-друид. Здесь, на Кендре. Крыша, ты куда? Вернись, я всё прощу.
        — Ты идиот или удачно притворился? — задрал белоснежную бровь старик, — Какая, к матери Третьего, магия? Оглянись, дурилка! Крыши видишь? На каждой отдельный состав почвы, отдельный вид семян, магией я только от опылителей отдельные делянки огораживаю, чтобы чистоту эксперимента соблюсти! Придумал, тоже мне, магия… Дикий какой-то…
        Вся деревня оказалась лабораторией Эскиольда, а заодно и домом престарелых для многих бедняков Эсхата. На прокорм этому огромному селению, в котором чуть ли не ежедневно кто-то откидывал лыжи, скидывались внушительным сообществом, заодно предоставляя магу ту небольшую помощь, в которой он нуждался. Именно из-за знакомства с эльфом Михаилу Басху и пришла идея о революции в самом начале, так как на чьей стороне этот агроном, на той и будут крестьяне Эсхата. Не все и далеко не сразу, но, чтобы приблизить этот самый момент, чтобы найти новые ключевые лица, что объединят землекопов, злоязычный эльф и отправился с нами, то и дело поминая «мать Третьего».
        Цель номер один нашей поездки была достигнута быстро и относительно безболезненно.
        Впятером мы пробыли довольно долго. Заехали в два некрупных провинциальных города, где Басх и Эскиольд долго мутили свои делишки, затем посетили несколько деревень, расположенных около ключевых транспортных дорог к столице, неделю провели вообще безвылазно в гостинице у одной переправы, где Крюгер вновь оседлал радиостанцию, днюя и ночуя у передатчика. Когда присутствовала необходимость, я его прикрывал, выступая в роли замаскированного в зеленоватую кожу телохранителя, но никаких эксцессов не возникало. Большая часть персонажей, перед кем он снимал свой грим, искренне была рада видеть революционера, тотчас начиная жаловаться на репрессии столичных властей.
        Дело двигалось. Пусть по большей части мимо моего внимания, только вот все беды и заботы этого королевства не имели никакого отношения к моим целям. Басх, аккуратно напрягающий свои связи, никак не мог найти внезапно возникший где-то целый город, а я тем временем коллекционировал газеты, захлебывающиеся новостями о Касдаме.
        Прочитанное мне не нравилось. Единственным плюсом происходящего в бывшей пиратской вольнице можно было назвать то, что я прекрасно знал, где находятся Аддамсы. А вот то, с какой скоростью и напором Станислав овладевает всеми браздами правления своей нации… В общем, против жителей архипелага сработала именно дурная слава их пиратов — никто из соседей даже не подумал отвечать на редкие мольбы эльфов, решивших противостоять террору Алхимика, поддерживаемого всемогущим магом и всей армадой подчиненных, что прибыла через некоторое время домой. Просьбы о помощи быстро затихали. Мертвые, как известно, не болтают.
        Добраться до них там… идея несбыточная. Расслабиться и заниматься насущными проблемами? А что остается? Только озадачиться поисками негатора магии, вроде того, какой однажды уже был у меня в руках. Сработал тот несчастный канделябр самым замечательным образом, только вот, черт побери, это была реликвия, черт знает сколько лет пролежавшая у одной орчанки-старушки! Что мне теперь, еще одну бабку Стеллы искать, в надежде, что у неё заваляется нечто подобное? Как без такой штуки уработать Суматоху? Крюгеру, конечно, рассказал о своих нуждах, но услышав слово «реликвия», одноглазый посмотрел на меня как на полного придурка, едко присовокупив, что достать сушеный пенис Кивола Дейтрена Третьего будет для него куда проще.
        — Так, господа! — сказал как-то вечером Михаил Басх, бодро хлопая руками по столу, — У меня есть новости! Завтра… мы разбегаемся! Каждый по своим заданиям.
        — Внезапно.
        — Подожди, Кастор, до тебя очередь дойдет, — хмыкнул Крюгер, извлекая из мешка несколько толстенных потрепанных пачек денег и двигая всю эту горку к Стелле. Действие он сопровождал словами, — Сначала ты, милая. Вот это я могу выделить на дирижабль. Ты плакалась, что там половина узлов каши просят? Вот и займешься. Твоё задание: добраться с бабками до того городка, заняться машиной, не просрать деньги, сохранить свой задик для любимого Должника. Поняла?
        — Я? Одна?! — вылупилась полугоблинша поочередно на Басха и на меня, — Совсем одна?
        — Ну, твой усатый кавалер точно будет занят там, где тебе точно не место, а кота он тебе доверит вряд ли, — обоснованно, хоть и очень обидно для девчонки, описал свою точку зрения Михаил, — Так что да, одна.
        — Кастор!! — на меня уставились два больших умоляющих желтых глаза.
        — Вполне нормальная проверка, — пожал плечами я, — Ты уже два месяца медитируешь, научилась определять свое состояние, даже нюансы изменений улавливаешь, так что… поедешь заниматься дирижаблем. Думаю, вполне можно счесть подобное экзаменом на адекватность. Что дальше, мистер Басх?
        — А дальше девочка уходит в свою комнату или в зал к этому надирающемуся старому пердуну, а мы с тобой посекретничаем о своем, — Крюгер был благодушен, что рождало во мне подозрения и тревожные вибрации.
        — Кастоорр…
        От моего ответного взгляда госпожа Заграхорн сразу пожухла и поплелась к дверям как на виселицу.
        — Но Волди поедет с ней, — внезапно даже для себя проговорил я, — Вряд ли ты меня пошлёшь цветочки собрать на могилу Эскиольду.
        — Воля твоя, — хмыкнул мой собеседник, массируя себе кожу возле пустой глазницы, — Я твоего кота в своих планах не учитываю.
        Повеселевшая полугоблинша, подхватив на руки остолбеневшего от такого поворота событий Волди, выскочила вон.
        — Что мне нужно будет сделать и где? — спросил я, как только закрылась дверь.
        — Подготовить мой визит в столицу, кид, — тоже стал серьезным Басх, — Я хочу, чтобы ты убил барона Тариана Вальда, начальника разведывательного управления Эсхата. Кроме того, мне нужно, чтобы это убийство вообще никаким образом не смогли бы связать с Должниками, магией и прочей херней. Оно должно быть обставлено как обычное удачное покушение обычного разумного.
        — Детали, Басх, — вздохнул я, понимая, что мои предчувствия как всегда — мало того, что оправдались, так и усугубились, — Мне нужны детали. Пой так, как будто тебя никто не слышит.
        — За голову этого ублюдка я тебе даже станцую, — ухмыльнулся революционер.





        Глава 10



        — И как это понимать? — грустно вздохнул я, глядя на собственную сумку, что только что достал с верхней полки, после того как хрипящие динамики в коридорах объявили, что поезд приходит на конечную станцию, вокзал Дирквист, город Эсхат, королевство Эсхат.
        Из полураскрытой сумки слегка торчала, блестя виноватыми глазами, морда Волди. Это было не по плану, совсем не по плану, только вот злиться на кота я как-то не мог. Ну разве за то, что он выкинул из плотно набитой сумки какие-то вещи, чтобы влезть туда самому.
        — Волди, — еще раз вздохнул я, извлекая из кармана стыренную у Крюгера пачку сигарет, — Я еду на тихую мокруху. Как думаешь, насколько незаметным будет тот, рядом с кем ошивается бело-рыжий котяра с повадками очень умной собаки, а? Я, конечно, не прав, посылая друга в жопу мира с нифига не надежной девчонкой, но мог бы хоть подойти потом сам…
        Голова на секунду скрылась в сумке, а затем вновь вылезла наружу, держа в зубах смятый клочок бумаги. Хм, он таки научился писать? Нет, это Стелла. Удивительно. Госпожа Заграхорн изволила мне сообщить, что всё обдумала и признала, что ей нужно ехать одной, так как если и подобного пустяка одна выполнить не сможет, то проще утопиться. А то стреляться ей страшно. Здорово.
        — Ладно, уболтали, — сжег я бумажку, вовсю затягиваясь сигаретой. Выдохнув тучку дыма, с усмешкой сказал коту, что он теперь новой породы. Сумчатый.
        К моему удивлению, кот иронию понял…, и она ему не понравилась. Своё отношение он выразил тем, что, выскочив из сумки, напрудил лужу под столиком в купе, затем там же оперативно оставил кучку, потом, вспрыгнув на сидение, всем своим видом изобразил, что выпить и закусить ему перед грядущими свершениями во мраке сумки, отнюдь не повредит. Пошевелив фальшивыми и слегка уже прокуренными усами, я пришёл к выводу, что вагон, как и сама транспортная компания, такой оценки за обслуживание заслужили, посему и приступил к удовлетворению кошачьих нужд.
        Вскоре я стоял с сумкой в руке на выходе из оживленного вокзала, оглядывал окрестности совершенно незнакомого столичного города и думал, где бы взять такси. Омерзительные рожи и цены стоящих неподалеку водителей кабриолетов определенно были рассчитаны на самого короля. Придётся пройтись пешочком.
        Его благородие барон Тариан Вейд — кто он? Если взять того же Михаила Басха, дать ему родиться в обеспеченной семье с чересчур большим количеством наследников, отнять десятилетия опыта борьбы за выживание, впихнув вместо них всесторонне развитую эрудицию, высшее математическое образование, полученное с отличием в одном из университетов королевства, а потом это всё щедро заполировать успешной карьерой в местном полицейском клоповнике… получится Вейд. Талантливый, жесткий как удар серпом по яйцам, трудоголик, спящий по четыре часа в сутки, безжалостный палач для любого, на которого укажут те, кто имеет власть ему приказывать. Своё баронство Вейд выслужил, получив вместе с должностью, от чего высшее общество открывало перед ним свои двери с большим скрипом… но очень быстро. Мужику, правда, было совершенно плевать — место цепного пса у королевского трона его устраивало полностью как таковое.
        Вся соль ситуации была в том, что короля Вейд тоже устраивал полностью, но таким образом, что сам Кивол Дейтрен Третий был этому не очень-то и рад. Амбициозный подданный почти всю работу весьма важной для государства службы завязал на себя, тем самым узурпируя если не титул, то очень большую власть, а заодно обеспечивая себе безопасность и некоторые весьма щекотливые вольности. Пока что власть предержащих это устраивало, так как служаке было-то всего 37 лет, но создавало большую уязвимость в аппарате, с которой ничего нельзя было поделать, не прогнув барона. А тот не ленился продемонстрировать свою неуживчивость, периодически устраивая несчастные случаи подсовываемым ему заместителям. Этим и хотел воспользоваться Басх.
        — Кружку светлого «викста», — сделал я заказ, аккуратно ставя сумку на пол и умащивая зад за стойку.
        — Мужик, ты охренел?! — раздалось мне удивленное в ответ, — Это кофейня!
        — Тогда одну мне и одну тебе, — невозмутимо хрюкнул я, доставая сигареты, — Угощаю.
        — Сейчас всё будет!
        Хороший пароль, хороший отзыв, удачный повод для хозяина дёрнуть в соседней таверне охрану или гонца… но паршивая кофейня. Удушливый запах сожжённого и убежавшего кофе, не слишком-то и отличимого от того, что пьют на Земле. Да и кофем я это дело называю, потому как оно очень похоже, а на дросике это будет «киета». А какая разница? Коричневое, с сахаром, горчит, бодрит? Значит, кофе. Еще к мелочам придираться. А то в прошлой жизни нашлись бы моралисты любители, начавшие бы доказывать, что гномов, эльфов и орков… ну, в смысле женского пола, сношать нельзя. Мол межвидовое это и вообще фу-фу-фу. И что? Я теперь вообще неведомая уникальная тварь, так мне теперь что — не трахаться что ли? Разбежался. Нет уж. Всё, что вызывает шевеление в штанах, я твердо нарекаю человеком.
        — Держи, друг, — с этими словами передо мной бухнулась кружка светлого пива, украшенная внушительной шапкой устойчивой пены. Хозяин кофейни, он же единственный в ней рабочий элемент, уже торопливо глотал своё. Остановившись где-то на половине процесса, он поставил кружку, оттёр с лица белые «усы» от пены, а затем дружелюбно поинтересовался, — Ты от кого приперся, усатый?
        — Я от человека, который вон на том столике, втором от стены, поимел Салию Переборку. В вечер, когда тут у тебя шнуровщики праздновали «красавницу», — выдал я если не белиберду, то охренительную историю, о которой мне Крюгер, собака такая, не рассказал.
        Игривость и расслабленность, вызванные дармовой выпивкой, тут же сдуло с худого спитого лица держателя кофейни. Дёрнувшись как от удара током, он наклонился ко мне поближе и прошипел еле слышно:
        — Очень опасная байка, мужик. Не знаю, от кого ты её услышал…
        В этот момент я был более чем уверен, что сквозь тонкие доски прямо под столешницей в меня готовы отправиться две крупные свинцовые пули из закрепленного намертво дробовика слоновьего калибра. Аура собеседника… или что там я видел, демонстрировала, что хозяин кофейни очень хочет нажать на спусковой крючок.
        — У тебя на спине в трех местах растёт кожа, которую тебе срезали с жопы, — тихо поведал я мужику, — Ты всем врёшь, что это от заклинания Тарфагна-покойника, но на самом деле…
        — Всё, верю! Верю! — разогнулся мой собеседник, демонстрируя ладони и тут же тихо, но жадно спрашивая, — Так что — Третий жив?
        — Третий жил, Третий жив, Третий будет жить, — скаламбурил я, присасываясь к пиву, — Но о других так хорошо вскоре не скажешь. Я к тебе как раз по этому поводу.
        Ушёл я через полтора часа, причем не очень-то и удовлетворенным. Хозяин забегаловки был, по словам Басха, тем еще пуганым типом, активно сторонящимся большинства проблем, но одну всё-таки умудрился поиметь — он сотоварищи вскрыл и присвоил кубышку Крюгера буквально через пару дней после облавы, от чего мне пришлось встать перед очень щекотливым выбором — либо простить лично ему воровство от лица революционера, либо не получить сейчас вообще ничего. А мне нужно было оружие. Такое, какое быстро достать в Эсхате можно было только через этого мутного любителя халявы. Расплатиться за подгон я должен был именно из этой кубышки, так что пришлось довольствовать малым.
        Хуже всего было то, что этот жадный уродец должен был еще и вытащить нужное оружие из схрона, что обещал провернуть через пару дней. Более чем достаточно времени, чтобы подстраховаться, особенно обладая эксклюзивной информацией, что Басх жив. Сдавать революционера властям он не станет… если его не прижмешь, так что придётся довольствоваться малым. Ох уж эти системы сдержек и компромиссов, почему в них столько веревочек, закрепленных на твоих тестикулах?
        Двое суток кормления клопов в паршивой гостинице, да получение телеграммы от Стеллы, докладывающей, что она умудрилась без проблем добраться до нашего воздушного корыта. Отправка послания на имя Сфирата Тонга в Хейглиг, где сейчас Крюгер. Конечно, я мог не плевать в потолок ночлежки, а вести разведку по Вейду, но тут всё упиралось в инструменты, так как порешить гадкого типа, задолжавшего моему партнеру всё и еще три раза по столько, я хотел из винтовки. По пуле в черепе не скажешь, кем она была выпущена, да и сама свинцовая подруга не расскажет про то, с какого расстояния ей пальнули, но вот знать свои возможности до начала разведки я был обязан. Кроме того, у меня был кот.
        Если бы Волди умел говорить, то ему как разведчику цены бы не было. В этом плане коту сильно помогала внешность, позволяющая легко его перепутать с бродячим животным. Только вот, что он мне мог сообщить? Ну разве что такую мелочь, что нужный нам покойником барон дома за эти двое суток не появлялся. Зато вот слуги его поместья ведут вполне активную жизнь, а значит, время от времени там наш контрразведчик столуется.
        Мелочь, а приятно.
        — Мужик, ты сейчас ходишь по очень тонкому льду…, - пробурчал я, достав из чехла предлагаемую мне винтовку, — Если это лучшее, что у тебя есть, то начинай рыть себе могилу прямо тут, в мостовой.
        — Э…, - попытался что-то ляпнуть хозяин кофейни, отирающийся возле приволоченной им телеги, но был тут же перебит мной.
        — Ты не понял, братец, — я покачал оружием, которое стыдно было бы даже нести старьевщику, — Это вот — перебор. Конкретный перебор. А значит, у тебя появились проблемы лично со мной. Ты мог за эти два дня как угодно подстраховаться насчет Третьего, но за попытку держать меня за лоха кончишься прямо в этом переулке. Не сразу, до утра времени много, так что я получу максимальное удовольствие от процесса. Ты меня понял?
        — Да понял я, понял…, - почти истерично прошептал тот, разразившись целым облаком страха, — Что уже, проверить нельзя?!
        — Мозги свои проверь, — посоветовал я мужику, быстро ковыляющему к мусорной куче в десятке метров дальше по переулку, — пока кто-нибудь не сделал это за тебя. Тупым ножом.
        И вот такие мелочные, жадные, хитрозадые куски дерьма выживают чаще всего. Иногда о них брезгуют мараться, иногда их прогибают, вытряхивая наворованное, а иногда, как сейчас, они просто слишком нужны и, понимая это, пытаются наглеть. Закон эволюции вполне себе работает для мелких падальщиков.
        Тем временем безымянный (Крюгер предупреждал, что вот этот конкретный тип люто ненавидит собственное имя) мастер хренового кофе вернулся, выкопав из мусора увесистый кожаный футляр, который и положил возле меня. Так, что у нас тут?
        Полуавтоматический пистолет. Грубый, надежный, военный. Такой тут таскают офицеры. Восемь патронов и один в стволе. Калибр и убойная мощь внушительны, правда, вес в два килограмма с копейками смутит любого вдумчивого разумного. Меня — нет, я кид. И не такое подниму. Патроны к этой дур-машине имеются, аж несколько сотен. Берем полсотни, больше не нужно, магазинов всего два. Дальше. Винтовка. Тоже военная, обойма на шесть патронов, калибр… ну, в общем, на Кендре еще не дошли до идеи предоставлять своим солдатам хоть какое-нибудь бронирование круче толстого картуза, так что калибр вновь относительно конский, миллиметров семь, пули уже благоразумно вытянутые, а не тупые страшные болваны, как в пистолете. Пародия на оптический прицел — именно пародия, искушающая оторвать эту дрянь к чертовой матери. Паршиво.
        А это что? А это целых пять увесистых гранат. Смертный приговор для гражданского практически в любом из государств мира. Простым смертным взрывчатку нельзя, вот такое странное и удобное правило здесь царит. Зарраза. Я их не заказывал, но и не взять не могу! А взяв — дам этой крысе очень веский повод держать меня за яйца!
        Хотя нет, в любом случае повод уже есть. Ладно, сыграем с огнем. Что у нас в сумке еще? Кобура для пистолета подмышечная, чехол для винтовки, три сотни патронов под неё же… всё.
        Расстались мы взаимно неудовлетворенные друг другом. Мужику назад нужно было переть телегу с хламом, а заодно оплакать потерю всей наличности, пожертвованной в фонд голодающих кидов, а мне тащить восвояси сумку с опасным содержимым. Хотя, тащил я её недалеко, лишь до ближайшего тупичка, из которого можно было незаметно подняться по выщербленной стене до крайне небольшой чердачной форточки. Проскользнув внутрь, я воспользовался редким моментом принести благодарность своим гномьим габаритам, а затем, убедившись, что сюда не ступала нога разумного несколько лет, сделал тайник, в который и отправилось всё, кроме пистолета.
        Неудобно. Пока ты свободен, жизнь кажется довольно простой. Я имел дело с колдунами, богами, воинственными кланами лесных эльфов, чудовищами и живыми мертвецами. В каждом конкретном случае мои цели не соприкасались с чужими на длительных отрезках времени. Теперь… всё иначе. Чтобы не создать очень крупных проблем Крюгеру, пришлось отпустить кофейного пройдоху живым. Возможно, это аукнется.
        Оружие я пристрелял вечером, выбравшись за город в компании с котом. К пистолету нареканий не возникло, он продемонстрировал хорошую кучность и убойность всего с десятка выстрелов, а вот с винтовкой всё было паршиво. Не с ней самой, а с примитивным кривым прицелом, чье мутные линзы позволяли лишь убедить стрелка, что пушка уставлена стволом в сторону какой-то цели. Так дело не пойдет. Можно сказать, у меня нет винтовки.
        Неделя разведки. Очень аккуратной, крайне неторопливой и вдумчивой. Я прикинулся деревенщиной из соседней страны, желающим поступить в стройные ряды правоохранителей Эсхата. На смех меня подняли еще на проходной, указав самым едким образом, что ростом не вышел. Ну да, высокие ботинки не спасли. Этого было и не нужно. Разыграть обидчивость, а затем послоняться вокруг зданий было теперь вполне можно. Плюс подслушиваемые разговоры в местных кафе, где любили заседать как полицаи, так и бумагомараки.
        Идея с использованием винтовки оказалась удачной. Дело было в том, что Тариан Вейд дневал и ночевал в своем управлении, нередко посещая дворец, где тоже временами оставался на ночь. Домой же он заскакивал нерегулярно, причем, почти никогда не оставаясь до утра. А зачем? А дома он принимал наиболее важных гостей — раз. Туда ему привозили… бабу. То ли одну, то ли разных с какого-нибудь элитного борделя. Изредка. Вот это удалось подслушать уже около лавки зеленщика, где сцепились языками две горничных самого Вейда с одной своей общей знакомой. Девушки жаловались друг другу не сколько на тяготы самой работы, сколько на то, что всё пропадает втуне. Вот ты проснулась, плюшек напекла, шторы погладила, трусы постирала, а приедет ли любимый хозяин хотя бы в течение месяца — знать не знаешь. А трусы, шторы и плюшки изволь ежедневно.
        Зато во дворец барон катался часто, с небольшим, но очень серьезно вооруженным сопровождением. Машина — довольно шустрая повозка с весело тарахтящим движком. Чуть ли не из фанеры сделанная. Планы начинают складываться…
        Заминировать машину? Не выйдет. Процессия с охраной подъезжают по вызову, а часовых механизмов у меня нет, чтобы заложить гранаты аж в гараже. Тупо метнуть гранату в окно с переулка? Моей силы хватит пробить этим увесистым куском железа и взрывчатки стекло. Дешево, надежно и практично. Минус в том, что я не могу торчать в переулке часами в ожидании, когда барону прибзднет скататься к королю. Слишком респектабельный район, заметут минут за 15 стояния на одном месте. Залечь на крыше? Тоже не вариант. Я крут как горы и яйца, но не попаду гранатой с десятка метров по окну под углом. Кроме того, я не знаю длину запала у гранат. Заскочить в машину самому? Слишком толстый намек на необычность покушающегося, чего нужно избежать любой ценой.
        Мой излюбленный и простой как тапок способ «проникнуть и зарезать» на сей раз был не применим никак. Причиной была магия. Несмотря на то, что это было захудалое государство, где даже автомобиль редкость, в управлении и на входе сидели маги, которым все входящие внутрь предъявляли свои жетоны. Возможно, вся территория этой шараги была под наблюдением. А может быть, не только она одна, ведь барон дома принимал ВАЖНЫХ гостей, причем охраны у него там я особо-то и не заметил. О чем это говорит? Что не всё так просто.
        Оставался вариант с винтовкой, но совершенно неработоспособный в виду отсутствия прицела. Из всех точек, которые я проверил, минимальным было расстояние в сотню метров с чердака одного удачно расположенного храма. В обычных условиях я бы попал без проблем по движущейся тарантайке… выстрела с третьего, но тут-то еще нужно было попасть в определенное место и с первого! Максимум со второго!
        Дальше был долгий забег по городским оружейным. Успехом он не увенчался, почти из всех серьезных заведений небогато одетого меня гнали взашей, но выяснить цену оптических прицелов я смог. Дешевле было бы уронить на барона чугунный мост, и это если не считать маленького нюанса, что о отдельных устройствах речи не шло. Все прицелы были встроенными, серьезно не дотягивая до нужного мне качества. Вариант с кражей подходящего ружья можно было исключить. Слишком много рисков, магазины охранялись едва ли не хлеще самого барона при куда меньшей площади.
        — Вот такая вот фигня, котик, — вздохнул я, сидя в своем номере и поглаживая уплетающего курицу Волди, — Хоть бери и…
        Хмм. Стоп. Магнус Криггс, как всегда, отсвечивает дебилизмом, ослепляя его величием окружающих. Несмотря на то, что я несколько дней подряд себе повторял мантру «быть проще», слона так и не заметил!
        Гангстеры! Надеть красивую шляпу и пальто, выскочить из того же переулка, изрешетить машину Тариана Вейда из автомата! Просто, надежно, быстро! Стоит только достать автомат! И шляпу! И пальто!
        — Дерь-мо, — с огорчением выдохнул я, садясь назад на кровать через пару минут лихорадочного бега по комнате. Почему сразу не подумал? Почему не принял во внимание «несерьезность» машины бароны? Да, она выглядит как первые из автомобилей моего старого мира, но почему не учел магию? Прямо же перед моим носом маги работали!
        На Вейда покушались уже не один десяток раз! Сам Крюгер несколько убийц нанимал, а барон жив, здоров и куртизанок потрахивает!
        Ну какой из тебя убийца, Магнус…
        В голову пришла идея напиться и посоветоваться с котом, чему я и последовал с полной самоотдачей. Как-то иначе пережить мысль о том, что я кучу времени потерял, бегая по Эсхату и строя иллюзорные планы вместо того, чтобы сесть и тщательно подумать, было бы… сложно.
        Так крепко еще я в этой жизни не напивался. В умат, в стельку, спасибо хоть, на бровях никуда ползти не надо было. Ладно бы один, так и кота тоже споил, от чего на утро меня мучило ко всему прочему еще и чувство вины. До кучи были просажены последние деньги, что было хоть и мелочью, но весьма досадной.
        Когда мы оба закончили умирать, заливаясь принесенной сердобольной хозяйкой водой, я переполз со смятой постели к окну, дабы дышать свежим воздухом и тупить на проходящих мимо окна разумных. Мыслей в голове не было никаких, вся наша возня с Крюгером казалась бессмысленной и лично мне не нужной. Да, он уже кое-что выяснил, и? Информацию такого размаха я бы и из газет узнал. «Нетерпимость законника»? Еще пара недель и она пропадёт вместе с классом. Так что, собственно, меня останавливает от того, чтобы удрать? Волди вот, под боком, а Стелла…
        Взгляд опустился не неприбранный со вчерашней гулянки стол, зацепившись за салфетки. В голове что-то мелькнуло, от чего я, взяв одну из салфеток, принялся её аккуратно разворачивать. Почему-то вспоминался выгнувший спину Волди, истошно на меня орущий. Причем не со зла, нет, а упорно доказывающий свою точку зрения в меру сил. Какая, нафиг, точка зрения? Стоп-стоп, я же записывал. Еще и бурчал, что по пьяной лавочке почерк плохой, бумагу мял, отбрасываю комки в сторону, чем раздражая бухого кота еще сильнее. Он меня даже лапой бил. Без когтей.
        Чем больше я разворачивал бумажек, читая их содержимое, тем круглее становились у меня глаза. Остатки хмеля выдувались вечерним сквознячком, процесс шёл всё бодрее и бодрее, а руки то и дело хватали уже разглаженные листы, для повторного перепрочтения.
        Кофе пришлось заказывать за счет передачи моего старого пистолета, довольно высоко оцененного местной притонодержательницей, аж в три дня полного пансиона. Густого, сладкого и бодрящего напитка понадобилось три кружки на половину ночи раздумий и сомнений.
        На утро у меня был паршивый вид и хороший план. Рискованный, сложный, во многом зависящий от еще неизвестных мне переменных, но куда более действенный, чем та ерунда, которой страдал до этого.





        Глава 11



        Бросившуюся на меня прихрамывающую тварь я встретил кончиком сапога по вытянутой морде, отшвыривая коротко взвизгнувшее тело в канал. Короткий «бульк» при вхождении плотной тушки в смрадную густую жидкость, споро двигающуюся в неизвестном мне направлении, и проблема решена. Как и пришедшие ранее зверюги, бывшие, в отличие от этой хромой особи, в куда лучшем состоянии.
        — Кто не успел — тот опоздал, — удовлетворенно сообщил я ушедшей на дно будущей покойнице. Шансы у собаки выжить в этом жидком дерьме были строго отрицательные.
        Живущие в канализации собаки? Кому расскажи — не поверят. Хотя, с другой стороны, если рассказывать, то надо кому-то с Земли, а я на Кендре. Вернуться назад представляется куда более невозможным делом, чем стаи собак, живущих в канализации. А… стоп. Должники. Я же не один такой уникальный. Хотя, представить, как я пью с каким-нибудь кидом, обмениваясь байками, всё-таки очень сложно. Мы друг другу прямые конкуренты, пока не выплатим Долг. А те, кто выплатил, но не хотят делать детей аристократам какой-нибудь державы, молчат в тряпочку.
        Что только в голову не лезет, пока идёшь по этим стокам. Дышать даже сквозь полумаску довольно тяжело, несмотря на то что я проложил её чем-то вроде влажной марли, пропитанной отбивающим запахи составом. Да еще эти собаки, похожие на облезших маленьких такс… Слава яйцам, эти мутанты не совсем отказались от своего собачьего прошлого, переговариваясь между собой визгливым лаем. Благодаря этим звукам я и успел подготовиться, вытянув ножи из ножен, когда стая этих говнотакс накинулась на меня в узком проходе. Зверюшки оказались свирепые, голодные, но совершенно не умеющие атаковать крупные цели в узких местах, от чего и пытающиеся пролезть мимо свистящих ножей к моим икрам или вцепиться в руки. Зато, несмотря на то что я их косил как траву, ни одна из них не убежала. Дохли, но не сдавались. Лишь вот, хромая под конец подоспела и то, тогда, когда я уже вышел к очередному потоку нечистот. Странные животные. А еще страннее видеть, что я получил обновление всех четырех Квадр за этот короткий, хоть и напряженный бой.
        Складывается впечатление, что большая часть составляющих в моих Квадрах поднимается до максимума незаметным для меня образом, а вот отстающие характеристики прогрессируют чаще всего во время конфликта или опасной для жизни ситуации.
        Идём дальше. Где-то здесь… а я, если не ошибаюсь, нахожусь под одним из базаров Эсхата, должен быть служебный вход в подземную часть города. Эдакие старые катакомбы, живущие своей тихой жизнью. Местный вход был одним из наиболее известных, так как по нему доставляли пищу. Мясо, яйца, овощи, фрукты, вино и, конечно же, разумных. Живых и мертвых.
        Чтобы вырастить из мелкого ихорника, твари размером с вот такую вот дохлую говнотаксу, боевое чудище, способное на равных драться с тренированным человеком на потеху знати, нужно довольно много мяса. А их там немало, отсюда вижу, когда опускаю взгляд пониже. Небольшие, размерами с барана, максимум с пони, но есть пара опасных здоровяков. Большинство слишком маленькие и молодые, чтобы заинтересовать Должника высокого уровня, ну а новичков внизу «любят и ждут», чаще всего подписывая за убийство одного ихорника, откладывающего возмездие Бога-из-Машины, на очень мерзкую и рисковую работенку. Или же кидов просто убивают.
        Михаил Басх, когда-то рассчитывавший меня соблазнить именно местными гладиаторскими боями с ихорными тварями, рассказывал мне о налаженном здесь бизнесе. Этакие запрещенные, но любимые всей без исключения аристократией кровавые бои. Причем, не только как развлечение. Сюда спускали пленных, приговоренных к смертной казни, или просто пойманных недругов, в крови которых не желалось пачкать руки. Сдаешь истошно мычащего субъекта местным ухарям, а затем на арене отрывают куски мяса или отсекают конечности у какого-то безвестного бедолаги с плотной маской на голове. Не то чтобы удобно, зато стильно, красиво и тонко, особенно если намекнуть в фойе, где пьют шампанское в антрактах о возможной личности того, кем ты «спонсировал» сегодняшнюю программу.
        Вот козлы.
        И зачем я к ним лезу? Как раз за тварями. Небольшими мешками плоти и ихора, который я собираюсь дозированно поглотить, вернув себе свой самый мощный талант — «ясный взор». Абсолютное зрение, способное конкурировать с лучшими из оптических прицелов. Да, с гордостью заявляю, что стал мастером решать жизненные ситуации через жопу! А что делать с бароном без оптического прицела? Время-то не казенное.
        Замок от глухих ворот, отсекающий «товарный» коридор от общей фекалоцентрали, вскрытию поддавался плохо, но всё-таки поддавался. Со скрежетом уступив моему напору и тихим матам, дверь раскрылась, пропуская меня из зловонных недр в менее зловонные и даже местами окультуренные подземные хоромы, в которых также посередине шёл большой желоб, в котором текла довольно чистая речная вода. В неё-то я и залез, как истосковавшаяся по родимой среде жаба, пытаясь отмыть ту дрянь, что осела на одежде и коже, пока я шлялся по действующей канализации. Спустя полчаса водных процедур, я крадучись направился к месту, служившему наиболее активным входом в нижние катакомбы. Чистая вода, в которой я так замечательно ополоснулся, как раз и снабжала подземных жителей.
        По слухам, что с неохотой мне рассказал хозяин кофейни, к которому я заглянул перед операцией, стражников, что на посту «откладывали личинки» в водяной поток, скармливали ихорникам, просовывая конечности провинившихся через решетки.
        В общем, жуть.
        Дальше мне пришлось затеять целую операцию. Её основная часть состояла в медленном и очень аккуратном заплыве против течения, если заплывом можно назвать перемещение с помощью втыкаемых в боковину огромного желоба ножей. Мой полуподводный путь шёл на выход, мимо тех самых грузовых ворот в подземный мир, охранявшимся десятком разнокалиберных бандюг. Куда я плыл? Можно сказать, что на свет, но на самом деле, меня интересовала грузовая сцепка, с помощью которых в подземный рай арен и насилия перемещали товары. Представляла она из себя на диво элементарную конструкцию — в начале мужик на плотике… и в конце мужик на плотике, а между ними, связанные веревками, плывут ящики и бочки, в которых хлеб, вино, сливочное масло и прочие насущные вещи.
        На один из ящиков я и нацелился, когда означенная сцепка поплыла мимо меня. Рулевые были укурены, веселы и отвлечены, посему заменить собой любимым отправившиеся на дно консервные банки почти ничего не стоило. Став нужным и важным товаром, смело отправился преодолевать таможню, зная, что на этом входе товар не досматривают. Последняя проверка у частых партий продовольствия идёт перед спуском в этот самый канал.
        Самое смешное, что я знал пароль, с помощью которого можно было совершенно беспрепятственно пройти в подземные катакомбы с любого входа. Оставляешь огнестрел, и идёшь себе, вальсируя, делать ставки, играть в казино, курить разную дрянь или в садо-мазо бордели. Легко и свободно. Только вот я планировал проникнуть внутрь и уйти назад незамеченным, от чего светить свою приметную одежонку не горел желанием от слова «совсем». Сложно, трудно, безумно иррационально соваться на чужую территорию с одними ножами, да еще таким способом? Да. Но «порционные» хомячки того стоили, а кроме этого — даже если я устрою тут бойню, то на жизни Эсхата это особо не скажется, а вот если провалю покушение на барона…
        Хриплая ленивая ругань, мужское кряхтение, несерьезные перебранки и посылы друг друга по разным направлениям. В этой атмосфере проходит напряженное ожидание провала, пока я, растопырившись в небольшом ящике, всячески изображаю из себя нечто непоколебимое и мертвое. Местные не обращают ни малейшего внимания на то, что запоры ящика отомкнуты, им не до этого, а компроментирующие запахи от меня уже не исходят. Грузчики, сонные бедолаги, хотят побыстрее все покидать на полированный металлический спуск, по которому всё пищевое довольствие и скользит себе, придерживаемое одним матерящимся оператором с багром, до самого низа.
        Вот он, плюс правильного выбора. Как долгопортящийся продукт, тебя со всем почетом и уважением транспортируют на хранение, а не на кухню. Через десять минут после спуска ящик со мной внутри оставили в приятной темноте на одном из складов.
        Отлично, на часах сейчас в Эсхате где-то восемь утра. Как раз время, когда весь подземный мир засыпает неправедным сном. Внедрение прошло успешно. Теперь нужно найти область арен и примыкающие к ним тюрьмы с клетками.
        Запертый склад. Логично, но не проблема. Извечная беда подземных сооружения — вентиляция. О ней меня тот торгующий паршивым кофе ублюдок хорошо просветил. Для человека расположенные в каждой стене отверстия всё-таки тесноваты, а вот гном, если ужмется, предварительно сняв свой плащ с наплечниками, вполне пролазит. Главное сетку металлическую против грызунов назад закреплять. Заодно и почистил её случайно. Пусть спасибо скажут.
        Весь подземный комплекс, кстати, очень неравномерно прорытый и достроенный под Эсхатом, можно разделить на две части: рабочую и для персонала. Рабочая — это широкие отделанные проходы, горящие светильники, плитка, деревянные панели на стенах, изысканно украшенные двери непростых борделей и местных аналогов опийных курительниц. Арены и амфитеатры тоже относятся к тому, что украшено с заботой и любовью. Все для того, чтобы клиенты себя чувствовали уютно и свободно. Персонал же, представленный разными маргинальными нелегалами, ютится на отшибе, так как все просторные или удобные помещения, не занятые в добыче денег, отданы лабораториям, самогоноварительным кухням, да складам.
        Проще говоря, я перемещался по этому подземному борделю как турист, а не как ниндзя. Последнее получалось из-за моего чувства закрытых пространств, так что пришлось даже себя похвалить. Немногочисленные бодрствующие засекались заранее, после чего я вежливо и скрытно уступал им дорогу. Правда, на середине придумывания очередного самовосхваления случилась осечка. Я заблудился.
        Чертова вентиляционная система, по току воздуха которой я ориентировался, была не всеобъемлющей! Разумеется, что приходящим сюда посмотреть кровавый спорт господам не хотелось дышать потом, кровью и вскрытыми кишками гладиаторов и монстров!
        Шаркающий ногами, одетый в обноски и тащащий за собой здоровенную швабру гибрид эльфа и орка стал для меня настоящим спасением. Смердело от этого пожилого джентльмена будь здоров, но именно поэтому я полетел за ним, фигурально, естественно, как влекомый запахом говна и крови мотылек. Сам уборщик знай себе шоркал явно в нужном направлении, глухо нецензуря себе под нос обо всем подряд. Ну да, с такой внешностью жизнь малиной точно не сложится. Худой, сгорбленный, жилистый… но при этом явно не силач. Расы Кендры обожают перекрестное опыление, но вот у орков с эльфами подобное не ладится, слишком уж потомство перекрутить может в такой генетической мясорубке. Хотя видел я как-то в одном борделе смеска эльфийки и гномки… ржал и трахал. От горшка три вершка, точеная талия, которую одной ладонью (моей!) обхватить можно, а к ней сиськи шестого размера! Бедная жрица любви ходила в укрепленном корсете, чтобы спину не надорвать! Хотя по морде получил тогда за дело, да…
        Данный индивидуум, несмотря на скорбное состояние и возраст, совсем не забывал о своих обязанностях. Дойдя до монументальной глухой двери и добыв из лохмотьев ключ, уборщик отворил её, явно намереваясь сразу закрыть за собой. Этого я допустить не мог, поэтому, как только блюститель чистоты вынул свой ключ из замочной скважины, сделал с ним то, что совсем недавно хотел сделать с одним чересчур много о себе думающим контрабандистом — с силой воткнув узкий нож в ухо смеску, я убил его на месте, а затем, не дав телу упасть, затащил его вместе со шваброй внутрь.
        …и закрыл дверь с другой стороны, отчетливо понимая, что теперь запустился невидимый и неощутимый таймер. Очень вряд ли, что вот этот полотёр отличается неимоверной пунктуальностью или его где-то страстно ждут, но отвергать такой вариант, рискуя собственной шкурой, я права в себе не чувствую. Поэтому мы аккуратно впихиваем труп в туалет, садим на горшок, затыкаем поврежденное ухо тряпкой, дополнительно обвязывая ту её подружкой, от чего создается впечатление, что мужик заснул на толчке, страдая от недосыпа и зубной боли. Артистизм? Еще бы. А туалеты тут на пять кабинок…
        Никогда не угадаешь, где найдешь очередное доказательство существования попаданцев с моей планеты. Общественные туалеты с кабинками в цивилизации 19-го века — это мощно.
        Как я и подозревал, много уборщиков местные держать не хотели, а выставлять охрану у находящихся в закрытой зоне ворот зверинца посчитали излишним. Не очень-то и могучая защита против Должников, желающих поживиться халявными ихорниками, но, с другой стороны, попал-то я сюда крайне нетривиальным способом? То-то же.
        Камер с тварями было более четырех десятков, но пригодными для меня были всего штук 15 уродцев нужного, «среднего» размера. Странно, конечно, называть «уродцами» шипастых, бронированных, а может, даже ядовитых существ размерами с крупного барана, нервно бегающих по своим комнатушкам. Окинув монстров взглядом, я понял, что их еще и дополнительно увечили, ампутируя конечности вроде хватательных щупалец, которые животинки пытались отрастить. Остальные, не попадавшие в мою сферу интересов, были слишком мелкими на откорме, хотя была и пара крупных, молча наблюдающих за мной через куда более толстую, чем у своих младших братьев, решетку.
        Пора за дело, вздохнул я, снимая с себя одежду.
        Провернув стенное колесо на 360 градусов, я тем самым отомкнул запоры клетки своего первого пациента. Ихорник, похожий на здоровую откормленную жабу, тут же радостно разинул свою клыкастую пасть, молниеносно стреляя из неё двумя ранее свернутыми костлявыми конечностями, увенчанными загнутыми хищными крючьями. Пропустив хитрость нечисти над головой, я просто пнул жабу под раскрытую пасть, опрокидывая её на спину, а затем вскрыл существо от глотки до паха одним ударом ножа, затем отбросил его и воткнул пальцы в рану, с силой «раскрывая» еще ничего не понявшую тварь. А потом прямо грудью плюхнулся в почуявшие воздух потроха своей первой жертвы.
        Медленный. Слабый. Выращенный в тесной клетке, обладающий мизерным опытом. Просто ком злости и врожденного голода.


        — «Инициирован режим поглощения рабочего тела».

        Я впитывал ихор как губка, всей поверхностью тела. Беспомощное существо, дико напоминающее сейчас вскрытую лягушку из американских фильмов, где этих бедолаг потрошат на уроке анатомии, прощалось с жизнью стремительными темпами. Два десятка секунд и всё кончено. Я подбираю нож и встаю с трупа.
        Следующий!
        Попавший в организм ихор, обзываемый «рабочим телом», довольно быстро переходит в резерв, но я еще быстрее расправляюсь с очередной тварью, отсекая ей опасные органы, глаза и конечности, а затем вновь потрошу, прижимаясь кожей к её еще живым внутренностям.
        Нечто, напоминающее гусеницу. Тварь, похожая на сухопутную прыгучую миногу, многоногий хорёк, плюющийся полутораметровым ядовитым языком… Увернуться, отрезать, схватить, вспороть, начать поглощение. Работа мясника. Каждая тварь приносит по 2–2.2 процента заполнения «резерва рабочего тела». Мне нравится, когда предположения сбываются.
        Выпотрошив очередную зверюгу, поглощаю её ихор, думая, что вот эти образцы вполне могут быть «детьми» покойной Аркадии. Всё-таки, Хайкорт торговал ими со всем миром. Сколько новорожденных хищных тварюшек может содержать в себе вагон? Сотни. Теперь Аркадия мертва, а значит, сидящие здесь твари, которых я режу себе на благо, стоят уже очень немало. Вот шумихи-то будет.


        «Процесс завершен/резерв рабочего тела исчерпан/прогресс 95.82 %»

        Глаза зудят. Пока еще слабо.
        Попадаюсь на уловку следующего сидельца. Здоровенный комок шерсти, напоминающий очень упитанного волка, внезапно бьет меня по ноге удлинившимся хвостом, в меху которого скрываются костяные крючья. Шиплю от боли, разрубая собачью морду ихорника одним из ножей, вторым бью снизу вверх, в мозг, приподнимая заразу, успевшую пройтись своей «плеткой-девятихвосткой» еще и по спине, разодрав кожу в клочья и задев мышцы. Раздираю ослабленную тварь, прижимая её изнутри плечом к полу, а затем…
        …затем проверяю кое-что, что давно не давало мне покоя.
        Выдранный из коварного волка орган, заменяющий тому сердце, твердостью почти соперничает с камнями, но мои зубы, измененные Системой в крайне эффективные жевалки, перемалывают этот неподатливый кусок мяса в кашицу, тут же уходящую вниз по пищеводу. Вкус… не просто ужасен. Это похоже на маринованный в солидоле кроссовок, сделанный на китайских фабриках в 90-ые, который затем лет десять отмачивался в компостной яме с тухлой рыбой, служба кладбищем для местных мокриц и медведок. Но… позывов вернуть проглоченное нет. Более того, порезы и разрывы от костяных крючков начинают быстро закрываться. Теперь ясно, как я выжил внутри агонизирующей Аркадии — живые клетки её организма, пусть и содержащие ихор, работают точно также, как и клетки любых других обитателей Кендры.


        «Процесс завершен/резерв рабочего тела исчерпан/прогресс 99.03 %»

        Хватит. На всё про всё ушло около 20 минут.
        Душевая здесь была. Не совсем она, скорее влажное помещение со свисающими с потолка мясницкими крюками и парой основательно размочаленных колод для рубки мяса, зато со шлангами, подающими воду и даже насадочкой, с помощью которой было удобно поливать себя. Скорее всего, здесь готовили обед ихорникам, вполне вероятно, что из заключенных, чьи камеры располагались дальше. Приведя себя в относительный порядок, я оделся, а затем, быстро прокрутив все оставшиеся запоры для камер с еще живыми тварюгами, драпанул с места преступления со всей возможной скоростью. В отличие от довольно робкой «мелюзги», отожранные твари, представляющие и для меня немалую опасность, почти сразу сообразили откуда дует ветер.
        Уже открывая ключом дверь, из-за которой помер целый уборщик, я услышал скомканный расстоянием, но вполне различимый визг ужаса разумного существа. Кажется, большие ихорники решили не преследовать меня, а сходить узнать, как себя чувствуют узники. Три десятка исходящих серым флером страха отметин вполне подтверждали мою теорию. Оп, их стало меньше. Неудобно вышло.
        Глаза зудели и слезились всё сильнее с каждой минутой, от чего осторожность всё меньше казалась добродетелью. Нужно было спешить. Мазнув по лицу ладонью, я, щурясь, всмотрелся в руку. Кровь. Плачу кровью. Совсем «хорошо», просто прекрасно. Есть шанс временно ослепнуть? Да какой шанс, я всё хуже и хуже вижу!
        …но этим можно воспользоваться.
        Идея вломиться в какое-нибудь помещение, да на тот же склад, куда меня принесли в ящике, была не очень здоровой. Вариант переждать бучу, что вскоре тут поднимется, нес в себе слишком много рисков. А если меня вырубит? А если процесс восстановления очень мощного таланта займет несколько дней? Сплошная неизвестность. А вот кровь и слезы, стекающие по моей роже и фальшивым усам, предлагают другой вариант.
        Наглый и действенный.
        — Открывайте, суки!! — с этими словами я злобно забарабанил в закрытые ворота грузового входа, через который и проник в подземный квартал, — Открывайте, уроды!! Мне к доктору нужно! Срочно!
        Дверь бил я от души, ногами и руками, а орал зло и жалобно так, что упомянутые суки и уроды довольно оперативно раззявили ворота для того, чтобы уставиться на меня. Возможно, даже в удивлении. Не вижу ничего, лишь ощущаю их своим чувством закрытых пространств. Та еще задачка.
        — Мужик, ты ох… Эй! Парни! Посмотрите!
        — Сраные лапти… Кто тебя так?!
        — Никто, мать вашу! — всхлипнул я, размазывая одной рукой кровь, а другой шаря перед собой, — Выпустите, козлы! Мне к врачу нужно! Ваша сучка мне какой-то порошок в десны втёрла! Жгло!
        — Это у тебя с десен так?! — гулко удивился здоровенный бандюга, пока не думающий уступать кровоточащему мне дорогу, — Да не бывает такого!
        — Сучка поскользнулась и в глаза мне сыпанула! Идите проверьте её! Она никакая в коридоре валяется! Только выпустите! — продолжал паниковать я.
        — Хинтарь?! — внезапно заорал один из стражников прохода, — Какого хера, Тунс! Мне Лик-Язык говорил, что хинтарем наши не банчат! Ты глянь на него, мужики! Бедолаге хинтарь в глаза попал! Ослепнет сука же!
        — А что ты сюда вылез? — пытливо интересовался чересчур умный громила, заставляя меня всерьез прикидывать, как сейчас придётся этих умников резать. Чревато, их с десяток, а я не пуленепробиваемый…
        — Не первый год замужем, ирод! — пролаял я, захлебываясь слезами, — Здесь прямой путь до базара! Вдоль стенки! Будьте людьми, сукины дети!
        Хинтарь, которым недавно один революционер отравил одну слишком умную парочку, штука наркотическая и едкая, очевидно некоторым из грузчиков близко была знакомая. Так что в мое положение не просто вошли, но и попытались даже предложить свои услуги по эскорту. Я, отыгрывая хоть и сильно страдающего, но прошаренного персонажа, матерясь, признался, что куртизанка выдоила из меня все гроши, а отданные мной ей остатки монет как раз и послужили причиной извлечения на свет запрещенного в местных притонах хинтаря, что и прилетел ко мне в морду. Человеколюбие местных тут же дало трещину, посему, выдернув меня из ворот и развернув в нужную сторону, мужики похлопали меня по плечу, пожелав всех благ в печальном будущем.
        Взвыв как раненый в жопу лось напоследок, я быстро поковылял вдоль стеночки, пока не скрылся у охранников с поля зрения. Остальное было проще пареной репы, если не брать в расчёт мою слепоту — нырнуть в канал, достать ножи, да повторить весь полуподводный маршрут до ворот, закрывающих вход в канализацию. А вот уже там мне пришлось солидно поплутать, пока не отыскал лестницу к канализационному люку. На риск встречи с местными говнистыми собаками я, пребывая в темноте отключившихся глаз, смотрел сугубо положительно — слишком страшно было остаться слепым, а кровь этих такс могла здорово помочь с восстановлением здоровья. Но пронесло.
        Может и к лучшему? При мысли о том, чтобы пить кровь из этих животных у меня внутри ворохнулась, казалось, давно уже убитая наповал брезгливость.
        Добрался до дома я далеко не сразу, сначала, на несколько часов, пришлось изображать из себя дремлющего в переулке бродягу. При этом от меня смердело так, что даже изредка проходившие мимо меня разумные сдавленно ругались, хватаясь за носы. Ближе к ночи зрение частично вернулось, позволив мне найти дорогу домой, где я долго оттирался сначала алкоголем, а потом драил себя в бане, расхаживая по дому в глухих черных очках, которые давным-давно приноровился таскать с собой. Эта инвестиция себя тоже оправдала — из зеркала на меня смотрели знакомые глаза с темно-синей радужкой насыщенного оттенка, пронизанные тонкими ломаными белыми линиями.





        Глава 12



        «Никогда не празднуй раньше времени».
        Этот горький урок я вызубрил намертво в очень юном возрасте. Именно тогда, являясь двенадцатилетней школотой, я вставал рано утром в свой законный школьный выходной под названием «воскресенье», торопливо тер детскую мордашку холодной водой, закусывал, чем послал холодильник, садился в автобус и… ехал долгие полтора часа в центр города. Именно там процветал местный рынок под крайне оригинальным названием «Горбушка», на котором я, волнительно дрожа детскими ручонками и пребывая в состоянии восхищенной жадности, выбирал себе диски с компьютерными играми. Денег было немного, но местные торговцы виртуальным счастьем шли навстречу детским мечтам, милостиво позволяя обменять купленные у них и небитые диски на другие, за четверть стоимости нового.
        Итак, в чем же горький урок? Ну, например, в том, что от четырех до пяти часов драгоценного детского времени уходило на подобную прогулку. Но на самом деле… больше. Оно, это четырехчасовое приключение, редко было единственным воскресным рейсом. Попадались нерабочие дистрибутивы, обманом была яркая обложка, обещающая невероятные ощущения, содержа при этом какую-нибудь хрень… в общем, обычно я делал два рейса. А иногда даже три. Степень отчаяния, овладевающая каждый раз, когда настроение из лучисто-предвкушающего падает до «эта хрень не работает!» была весьма глубокой. Это воспитало характер. Это запомнилось навсегда. Не радоваться, не расслабляться, ни допускать ни единого облегченного вздоха, пока всё не кончится успешно. Полезный принцип.
        Но теперь он меня зверски подвёл.
        С Тарианом Вейдом прошло всё как по нотам. Сначала я выкрал одного караульного с военной базы, расположенной возле города. Его винтовка, точная копия моей, была конфискована, а само тело неосторожного бойца нашло свой приют с камнем на шее под мостом возле одной речки. Дальше всё было совсем просто — барон, торопливо сбегающий по ступенькам к ждущему его автомобилю, получил пулю в район желудка, а затем, после того как его откинуло на ступени, поймал вторую, прямиком в грудь. В это же время Волди, находящийся на другой крыше, расположенной куда ближе к управе, дёрнул пару раз за веревку, заставляя похищенное ранее ружье пару раз пальнуть в никуда. Затем, высвободив оба конца веревки из пасти, кот тупо унес её куда подальше, засадив предварительно задней лапой по прикладу оставленного оружия, чем оставляя после себя идеальное фальшивое место преступления.
        Просто, доступно, эффективно. Даже скучно. Всего-то понадобилось идеальное зрение и пристрелка винтовки, после которой у меня осталась одна обойма патронов.
        Расслабился ли я, увидев барона, оперативно кончающегося на ступеньках его шараги? Нет. Не расслаблялся, с треском ломая винтовку так, чтобы она, в виде куска гнутого железа, уместилась в небольшом узле, взятом мной с собой именно для этих целей. Не расслаблялся, топя этот узелок в говножелобе, к которому уже прекрасно знал дорогу. Рандеву с Волди, неторопливый сбор вещей, покупка билета на вокзале, ожидание поезда… я не размяк даже спустя пять часов неторопливого перестука колес по рельсам. Это не значит, что сидел в напряжении, достаточном, чтобы анусом откусывать порционные кусочки от лома, но к неприятностям был готов.
        Был готов и тогда, когда на вокзале меня перехватил Крюгер, получивший заранее весточку по радио. Однако, ничего особого товарищ Басх за душой не таил, кроме нетерпения узнать, каким именно образом я отправил к праотцам Вейда. Обычный разговор в тихом пабе, на совершенно пустом втором этаже, где хозяин сдавал несколько отдельных номеров тем, кто хочет покоя и уединения. Там-то мы с Михаилом, вновь сверкающим обоими глазами, и приняли на грудь. И, конечно же, расслабились. А почему бы и нет? Он-то приперся меня встречать из гостиницы, где квартировали они со Стеллой.
        А потом мы пошли к нашей зеленокожей полугоблинше, отпущенной ранее в первый свой самостоятельный полёт, легкомысленно обсуждая на ходу тот грим и образы, под которыми вернемся в Эсхат.
        Если бы мы только двигались быстрее…
        — Твою мать…, - выдохнул Михаил, вцепляясь в косяк двери, идущей в комнату Стеллы.
        Я бы с удовольствием последовал его примеру или, как минимум, разразился бы бранью, но нужно было заняться более конструктивным делом — извлечь из бедра сидящей на полу в прострации и вздрагивающей девушки немалых размеров кинжал, пробивший ногу насквозь. Сколько Заграхорн потеряла крови я понять не мог, так как этой красной жидкостью было угваздано всё вокруг. И не только ей, но еще и ошметками плоти и кости.
        «Донором» этого отделочного материала служил валяющийся на полу пацан лет пятнадцати. Богато одетый сопляк с пальцами, унизанными перстнями. У него отсутствовало… черт побери, как это сказать?! Такое впечатление, что парня заставили съесть мину направленного действия, которая распополамила его туловище вдоль! Рожа, грудь, шмотки, даже хер с яйцами, всё это было целым, а уж ноги, так совсем полностью, а вот спины, жопы, задней половины черепа не было от слова «совсем»! Нет, она присутствовала в комнате, но в виде фарша на стенах!
        Труп был не одинок. Еще одно тело, точнее, оставшаяся от него задница с обрывками ног ниже коленей, валялось в углу комнаты, хтонично заляпанном тем, что раньше было разумным и живым существом. Мой взгляд, привычный уже к разному дерьму, опытно оценил по размерам оставшегося зада, что это тоже был сопляк, ровесник первому. Большего сказать было нельзя.
        Полугоблинша была в шоке и прострации, а также щеголяла, помимо своей воли, одной зеленой голой сиськой, выглядывающей из-за руки, которую Стелла держала на горле. На мои операции со своей ляжкой она не реагировала никак, продолжая втыкать в пространство с потерянным видом. Что же она тут колданула-то такого?!
        — Нужен крепкий алкоголь, Крюгер! — проскрежетал я, видя, как товарищ невозбранно балдеет, плавая взглядом по комнатному натюрморту, — Срочно!
        — Ааа… ыыы. Хорошо, — очнулся революционер, — Сейча…
        И вновь намертво залип, уставившись в лицо покойника.
        — Крюгер! — уже натурально, хоть и негромко зарычал я. Рана Стелле досталась просто прекрасная, обычный сквозной тычок, нож там даже не расшатывали, всем бы такую прелесть, но перевязать-то надо! А здесь, в помещении, самое чистое — это кот, блюющий в свободном углу!
        — Плохи дела, Магнус, — выдавил из себя бледный как мел революционер, — Я знаю эту рожу. Сука, я знаю этого сопляка!
        — Из этого знания можно выжать крепкий алкоголь, тупица? — огрызнулся я, шаря взглядом по сторонам в поисках чистой тряпки. Красноволосая дурища была той еще фанаткой тряпок, только вот грязных и замаслившихся!
        — Заткнись, умник, это младший сын герцога! Сраного герцога! — шепотом истерил внезапно потерявший всю свою собранность Крюгер, лихорадочно тыча пальцем в огрызки взорванного сопляка, — Ты понимаешь?!
        — Да мне насрать!! Двигайся, дурака кусок! Нам в любом случае отсюда валить нужно! Кто тебе корыто поведет?!
        О, надо же, включился. У рта образовались жесткие «деловые» складки, взгляд блеснул остротой опытного тёртого бандюги, мыслительный процесс определенно пошёл. Наверняка ведь первым делом сейчас думает, нельзя ли Стеллу здесь бросить со всем этим делом. Хотя бы фонить страхом перестал!


        — «Квадра Патриарха получает 1 уровень. Текущий уровень — 30»

        — Я сейчас! — шепнул Басх, тут же срываясь с места. Вскоре мной был услышан торопливый топот его ног вниз по ступенькам, на первый этаж. Ладно, что у меня в карманах? Есть хоть платок носовой? О, точно! Пистолет!
        На ум сразу же пришёл покойный Кракаторн Колла и его изуродованная собственноручно рожа. Передернув затвор, я поймал выпавший патрон, а затем вцепился в него зубами, выдирая пулю. Первая доза…
        Когда порох на ране вспыхнул, Стелла вернулась сознанием в этот мир, тщась завизжать во всю мощь своей глотки, но тут же скромно поникла от моего легкого удара под дых. Закрыв ей рот рукой, я подождал пару секунд, пока порох прогорит, затем шлепнул по прижженной ране, сбрасывая с нее лишнее, а потом перевернул девушку задом кверху, оседлав её поясницу. Та, поняв пятой точкой, что сейчас будет что-то нехорошее, захрипела и задёргалась, но, к собственному сожалению (наверное), говорить и орать не могла из-за не восстановившейся еще дыхалки. В ход пошёл второй патрон.
        Шипение, искры, пламя, отчаянный стон раненной. Расту над собой, смотри-ка, прямо настоящим спецназовцем становлюсь.
        — Всё, всё, — пробурчал я, переворачивая зеленокожую назад, а затем подставляя ей под лицо собственное плечо для слез, соплей и прочих выделений грустного и раненого существа, — Всё позади. Я тут.
        В плечо вцепились зубами. Сильно.
        — Гррррххх! — яростно заворчала раненая, дергая головой в попытках сделать мне побольнее, — Ррррххх!
        — В ухо сейчас больно дам, дура, — обозначил я неверность выбранного ей пути, — Бегом вещи собирать!
        Через пару секунд нарисовавшийся в дверях Крюгер, держащий в руках окровавленный нож и бутылку крепкого пойла, был лишен мной последнего. Смочив свежие ожоги стоящей раком над собственной сумкой полугоблинше ожоги, я сделал пару глотков из бутылки, перекидывая её революционеру. Он повторил мои телодвижения, вновь косясь на остатки герцожьего сына, а затем, сплюнув, хрипло выдохнул:
        — Бросаем дирижабль, валим поездом. Бегом. Владельцев гостиницы я порешил, но могли быть еще свидетели!
        — Тогда вали за своими шмотками, — злобно сказал я, вновь зажимая брыкающейся девице рот. Вот же зараза неблагодарная, опять орать удумала! Подумаешь, дезинфекция ей не понравилась! Черт, если бы только успели поставить движки на нашу обновленную воздушную колымагу!
        Волди тем временем уже стоял в коридоре и, вздыбив шерсть, всем своим видом выражал готовность к экстренному драпу.
        Шмоток у нас оказалось мало, а в случае Стеллы так вообще крохи. Ругающаяся и скрипящая зубами девушка призналась, что почти все держала в ящике на дирижабле, иногда там и ночуя, а затем попросила меня помочь надеть ей штаны. Тем временем в дверях уже пританцовывали Басх и Волди. Наконец, спрятавшая все нужные части тела девушка выпрямилась и… была вынуждена поспешно глотать бухло прямо из бутылки. Другой анестезии в наличие не было, а сильно хромающая девчонка привлечет слишком много внимания. Пообещав ей, что буду бить всю дорогу до вокзала, дабы соблюсти конспирацию, я наконец-то добился полного внимания от зеленокожей, отчаянно желающей придумать нам повод оставить дирижабль себе.
        А дальше был забег на вокзал, с которого мы с Басхом ушли буквально несколько часов назад.
        Уходили дворами, держа наготове пистолеты в карманах. Крюгер сквозь зубы тихо шипел, объясняя нам, что молодой покойник никак не мог быть в городе только лишь со своим не менее дохлым другом. Задав краткий вопрос Стелле, революционер лишь удовлетворенно кивнул — сопляки подкатывали к девушке за день до инцидента, а получив решительный отказ (не сразу, зеленая, не будь дурой, пыталась с темы съехать вежливо), начали угрожать. Видимо, угрозы оказались липовыми, либо у пацанов было мало времени, от чего молодежь решила без всяких особых телодвижений просто ввалиться в номер к понравившейся обоим девице для её пенетрации куда душа ляжет и хрен заглянет.
        Однако, что-то у парней не заладилось. Даже подозреваю, что именно.
        — Дурища зеленая, — ворчал Крюгер, — Могла бы и мне рассказать! И что, что напился?! Сама заявила, что всё в порядке!
        Стелла, закусив губу, прихрамывала возле меня, держа в руке узел с пожитками. Вид у неё был нездоровый, но лихой и придурковатый, а следовательно, можно было надеяться на некоторую вменяемость. Куда хуже было то, что наш предводитель нервничал куда сильнее, чем раньше. Я с немалой долей уверенности мог сказать, что Басх в панике.
        — Нам нужна передышка, — заметил я через 15 минут быстрой ходьбы между частных домов, — Стелла выдыхается.
        — Вокзал — единственный путь отхода, Кр… Кастор! — рыкнул революционер, оглядываясь назад, — Дай девчонке еще выпить!
        Совет был принят к исполнению, после чего мы торопливо пошаркали вновь. Ситуация складывалась паршиво. Воздушный транспорт? Обидно, но не смертельно. Дохлый аристократ очень высокого ранга? Совсем другой вопрос.
        А вот отходящий на всех парах поезд, явно делавший лишь короткую остановку, заставил нас поднапрячься. Выдрав у полугоблинши из рук её сумку, я перекинул вещь Басху, хватая пискнувшую девчонку на руки. Там она долго не понежилась, будучи перекинута навроде ковра на левое плечо, а затем еще дополнительно пострадала, когда наверх этой конструкции вспрыгнул мой сообразительный кот, запустивший ненадолго свои когти девчонке под кожу. Поддав газу, я поскакал за поездом, как спешащий за последней на сегодня морковкой осел, дабы догнать последний вагон, с торца которого на меня очень подозрительным взглядом косился мужик в железнодорожной униформе.
        …и его рука намекающе тянулась к поясной кобуре. Никак не мог его осуждать. Если за поездом бежит мужик в плаще, шляпе и очках, с маской на лице и женским задом на плече, то он вряд ли из касты провожающих.
        — Кха-астор! — раздалось сзади меня «умирающее», — Пог… не мог…
        Снова здорово. Крюгер выдохся. Ну что, сука, за жизнь такая!
        Пистолет, полученный от гада из кофейни, покидает мой карман. Рука в плавном жесте наводит оружие на разевающего рот и рвущего кобуру служителя поездов, палец плавно, но быстро жмёт на спусковой крючок. Бабах! Человека аж откидывает назад, после чего, отыграв спиной от вагона, он медленно заваливается набок, норовя перелететь через перильца заграждения. Никак ему в этом не мешаю, наддав газу за пределами возможностей смертного. Поезд набирает ход, времени нет совершенно.
        Стелла, коротко взвизгнув, познает на себе то, что ощущает волейбольный мяч, перекинутый через сеточку, с котом, судорожно вцепившимся в зад. Ушиб как минимум половины полугоблинши ей гарантирован. Торможу и разворачиваюсь. Приходится даже проскакать чуть-чуть назад, чтобы поместить Крюгера в позу перевозимого на плече мешка с говном. Сравнение нелестное, но полностью им заслуженное по факту существования. Одноглазый в два с лишним раза тяжелее девчонки!
        Чтобы догнать поезд, приходится очень серьезно постараться, на грани и за гранью собственных сил. Последнее получить непросто, особенно когда истошно орёт и дергается Крюгер, едва не сбивая мне шляпу и пытаясь придушить сброшенной на грудь маской. Его можно понять, так как мои зубы глубоко у революционера в ляжке, добывая из последней немного крови. Зато этого допинга как раз достаточно, чтобы я, ускорившись, смог аккуратно скинуть подвывающего Босха прямо под ноги благоразумно уже вставшей девушке, а затем и запрыгнуть на приступку сам.
        Фух.
        — Бешеное ты ублюдище, Дрейк! — орал держащийся за ногу Михаил, — Чтоб ты сдох, людоед паршивый! Сука, больно-то как!!
        — Тебя хотя бы об вагон не кинули…, - хрипела в ответ на это полугоблинша, капая кровью с разбитых губ.
        — Хватит стонать, неженки…, - плюнул я обоим в душу, надевая полумаску назад на лицо, чтобы скрыть кровь, — Идём людей успокоим. Пока в нас не стреляют.
        Сидящие на скамьях пассажиры действительно были слегка возбуждены как кровью на пробитом моей пулей стекле, так фактом выпадения подстреленного мужика с поезда, поэтому заходил в вагон я с успокоительно поднятым вверх пистолетом.
        — Сохраняйте спокойствие и оставайтесь на своих местах, господа! — дал я весьма простую команду хриплым голосом, — И тогда никто не пострадает!
        — Мистер, это ограбление? — через несколько секунд меня крайне вежливо спросил сидящий почти рядом старичок-эльф, сжимающий обоими руками чехол, в котором явно было ружье. Очень приличный такой дедушка, в накрахмаленной рубашке и с пенсне.
        — Нет, это не ограбление! — возопил за моей спиной слегка сорванным голосом Басх, размахивая стволом как дирижерской палочкой, — Мы просто слегка опоздавшие пассажиры! Мы не причиним вам вреда, если вы не будете настроены причинить его нам, господа!
        — А как же господин, выпавший две минуты ранее с поезда? — с лукавой усмешкой спросил дедушка.
        — Он не поверил, что у нас есть билеты, — с намеком сообщил я, падая задом на пол, — Задел нас за живое. Видите, как мои друзья до сих пор страдают?
        Если бы взглядами можно было убить, размолоть в кашу, сожрать, выгадить на природу, а затем взорвать получившуюся кучку динамитом… со мной бы это немедленно произошло. Единственными, сохраняющим по отношению ко мне нейтралитет, были эльф и Волди, вылизывающий себе лапу под одним из сидений. Старичок оказался единственным прилично выглядящим разумным в вагоне, все прочие, испуганно поглядывающие на севших прямо на пол нас, были обычными представителями бедного трудового класса. Мозолистые грязные руки, тощие детские шеи, застиранная чуть ли не до дыр одежда.
        Не удивительно, что так быстро успокаиваются, взять-то с них нечего.
        — Куплю перевязочные материалы, — поднял руку Крюгер, — За деньги! И крепкую чистую выпивку, если у кого есть!
        — У меня есть коньяк! — тут же закопошился эльф, — Им обеззараживать — милое дело!
        — Буду очень благодарен, — расплылся в нервной улыбке революционер, — А то меня такая зараза укусила — вы себе не представляете!
        Хорошо хоть Заграхорн сидит, ощупывая свои ребра и задницу. Надо иметь в виду: хочешь заставить женщину замолчать, прижги ей ляжку порохом, а потом кинь на что-нибудь твердое…
        Выйдя на площадку, с которой пал самоотверженный защитник заднего прохода у поезда, мы с Басхом принялись обсуждать происшедшее. Сперва выпустили накипевшие эмоции — если бы я или он догадались первым делом проделать полугоблинше дырку в сердце тем же ножом, что я вытащил у нее из ляжки, то сейчас проблем было бы куда меньше. Только вот закавыка была в том, что не только я, но и сам Басх, как-то начали воспринимать красноголовую балбеску как кого-то из «своих». В результате — мы в жопе. Почему?
        Девушка не скрывалась. Жила открыто, старая оболочка дирижабля лежит у тех же механиков, так что выведать, откуда примерно пришёл цеппелин, вопрос несложный. Крюгера, наверняка, тоже срисовали, но это терпимо, потому что грим. А вот если следователи убийства герцожьего сынишки дойдут до Крейвенхольма, вот тогда нам будет кисло. А они дойдут обязательно, даже с учетом того, что барон Тариан Вейд кормит червей. Такое дело отдадут лучшим, сразу же.
        — Мне срочно, очень срочно нужно переводить всё и всех из Крейвенхольма, Кастор, — морщился Басх, затягивая потуже повязку на ноге, — Очень неудачно вышло. Эскиольд уже поднимает северные и восточные общины землекопов, он обещал, что восстание вспыхнет в течение трех месяцев! Как же всё…
        — Доберемся до Эсхата, загримируемся по новой, Стеллу спрячем, — попытался я представить новый план действий, — И всё будет нормально.
        — Похоже на план, — пробурчал Михаил, отпивая из небольшой фляжки, — В любом случае, мне нужно успокоиться и подумать. Сойдем через од…
        — Кажется, нас преследуют, — мрачно сказал я, указывая рукой на то, что Басх мог бы разглядеть как черные точки. А вот я вполне себе четко, несмотря на глухие очки не из самых лучших материалов, видел шестерых всадников на бешено работающих копытами лошадях. Животные были похожи на обезумевших, их мышцы под шкурой сжимались и разжимались с такой силой и скоростью, что было почти нереально поверить в то, что это живые существа. А сидящие на них в седлах разумные были вполне обыкновенными, только хорошо вооруженными. И одинаково одетыми в серо-сине-черные униформы. Они медленно, но неуклонно догоняли поезд.
        — А вот теперь у нас проблемы, — горько вздохнул Басх, болезненно морщась.
        Герцог Локставн, один из четырех столпов Эсхата. Вкратце — омерзительно богатый, как и остальные три герцога, чрезвычайно могущественный, как любой аристократ, чей род имеет невозбранную возможность подминать под себя промышленников уже почти сотню лет, а еще любящий многодетный папаша. У него тринадцать детей, каждый из которых ни в чем не знает отказа. Лучшее, что может предоставить Эсхат — их, включая телохранителей и алхимические стимуляторы для них и для лошадей, действие которых я вижу сейчас вживую. Более того, Крюгер готов побиться об заклад на свои левые руку, ногу и яйцо, что единственный шанс для просравших все полимеры телохранов остаться в живых — это догнать и кончить нас.
        — Поэтому они сейчас уже приняли всё, что можно и нельзя, понимаешь? — угрюмо спросил революционер, нервно проверяя магазин пистолета, — Наш единственный шанс — это пройти поезд где-то до половины, а там устроить засаду. Выпрыгивать бессмысленно, а стрелять из пистолетов — дерьмовая идея. Они будут готовы палить раньше, чем я. Может, одного и свалишь, но…
        — Есть идея, — удивил я напарника, — Только денег дай.
        — Что? — охренел тот, пуча на меня глаза, — Денег?!
        — Да. У старика, что дал тебе коньяк, есть ружье. Вроде неплохое. Не хочу его обижать. Надо одолжить у него пушку, а заодно забрать патроны.
        — Ты его видел? Он еле ходит! — пробурчал Михаил, извлекая тонкую пачку купюр из внутреннего кармана, — Думаешь, у него есть патроны?!
        Патроны у деда оказались, не в избытке, всего два десятка, но с ними он расстался охотно. А вот ружье, очень красивое, охотничье, с длинным прихотливо изукрашенным стволом, давать ему очень сильно не хотелось. Помогли лишь мои клятвенные уверения, что верну через пару минут, а вот хорошего поведения от тех, кто скачет за поездом, гарантировать никак не могу. Смерив меня взглядом тоскующего родителя, старичок всё-таки вручил свою игрушку в мои жадные лапы. И вот, мы вновь на последнем приступочке прущего на всех парах поезда.
        — Дрейк, я в тебя верю, но попасть в разумного на расстоянии… метров триста, скачущего, мать его, на бешеной лошади, с гребаного поезда — это нереально! — нервно буркнул Михаил, которому, по сути, было некуда деваться без меня, — Совсем нереально.
        — Я не собираюсь стрелять по людям, — хмыкнул я, оглаживая винтовку, — Только по лошадям. Если им в грудь попасть, они же почувствуют?
        — От любой глубокой раны сдохнут очень быстро, — закивал человек, щурясь на погоню, — Только ты не попадешь. Это невозможно!
        — Сюрприз-сюрприз, мистер Крюгер! — улыбнулся я, указательным пальцем сдвигая дужку очков вниз по носу и подмигивая вытаращившемуся партнеру.
        Всегда хотел это сказать.





        Глава 13



        Над нами глухо гудел паровой молот работающей кузницы. Его ритмичные удары проходили вместе с вибрацией через толстые переборки плит, от чего на головы иногда сыпалась мелкая пыль.
        — …никакой наркоты, никаких поставок, никаких скидок от сообществ Лафадры, Джейс. Ничего.
        — Ну и на кой тогда я сюда пёрся, Третий? Ты обосрался так, что забрызгало даже честных парней вроде нас. Выжил? Ну так мне есть что тебе предъявить. Есть за что спросить. Ты это знаешь, я это знаю, все это знают. Но ты стоишь тут такой красивый, вызвав нас всех сюда как своих сучек. Мало того, с наглой рожей заявляешь, что тебе нечего нам предложить. Возникает вопрос…
        — Заткнись, Джейси, — лениво бросает Басх, — …или я попрошу Дрейка разделить тебя на несколько кусков и прибить их к стене за моей спиной. На твоем фоне я буду смотреться куда выгоднее, как думаешь?
        — Тре…!
        — Дрейк.
        Делаю шаг вперед. Этого хватает, чтобы побледневший верзила, выглядевший до этого момента нагло и уверенно, торопливо сдал назад, чуть ли не прячась за остальных пятерых, собравшихся в комнате. Кто-то из них, либо все скопом, уже посылали к Крюгеру десяток «быков», как только тот себя обозначил в Эсхате. Теневой бизнес не терпел вакуума, а фиаско революционера его создало, вот местные воротилы и решили взять тепленьким, дабы вытрясти побольше в качестве компенсации за беспокойство. В результате всем этим братанам досталось почти поровну — каждому во двор дома я свалил десяток запчастей от посланных бандюг, строго по уровню влияния каждого интересанта. Джейсу, например, досталось десять левых ног. Верзила сейчас попытался продемонстрировать характер, но тут же сдулся при малейшей угрозе. Правильно сделал, он-то как раз Басху не нужен.
        Всё равно, мера вынужденная. Заставить молчать боссов криминального мира столицы Эсхата можно было только запугав, проявив жестокость вне принятых в цивилизованном обществе рамок.
        — А теперь, когда вы сосредоточились, будьте добры меня выслушать, господа, — дёрнул щекой Михаил.
        Эсхат, можно сказать, лихорадило. Не весь, далеко не весь, обыватели из числа простолюдинов спокойно работали, спали, совершали сделки, пили по вечерам и щупали жен в своих кроватях, а вот чуть повыше царила настоящая паника. Убийство барона Вейда удачно скрывали, пока новости на газетные передовицах не запестрели статьями о жестоком убийстве Флиийда Локставна, юного, невинного, подававшего очень большие надежды, и прочая-прочая. Конечно, при таком общественном резонансе многим срочно понадобился глава разведывательного управления, а тут оп, извините, он дохленький. Сор не удержали в избе, та моментально наполнилась гулом, гамом и прочими истериками. И всё скачкообразно усугубилось шестью трупами телохранителей герцожьего потомка, найденными в чистом поле рядом с дохлыми от переутомления лошадьми.
        Да, в самый последний момент Басх велел стрелять по людям.
        Что на руках местных разобщенных властей? Убийство Вейда, работал снайпер, найдено оружие, не найден исполнитель. Убийство Флиийда, совершено могущественным магом, использовалось примитивное заклинание, куда было вбухано море силы. Дохлые телохранители, снова работа снайпера. Хорошо? Хорошо, только вот не всё. Еще есть новости с подземных арен, что вырвавшиеся из клеток ихорные твари едва не устроили резню, от чего их всех пришлось гасить дорогой ценой. Но при этом криминальные авторитеты почему-то ищут невысокого широкоплечего человека в зеленоватой коже. Слепого. Не объясняя зачем. Бардак… как есть бардак.
        Басх им пользовался напропалую, но очень и очень аккуратно. Я бы даже сказал, талантливо. Сейчас он как раз собирался вновь проявить свои таланты.
        С глухим стуком на стол по очереди легли раскрытый металлический ошейник, вытянутый зеленоватый кристалл, слегка флюорисцирующий в полумраке, и нечто, похожее на блюдо, сделанное из меди, покрытое гравюрами, изображающими геометрические фигуры.
        — Это, — подцепив пальцем ошейник, Басх поднял его, демонстрируя собравшимся, — вам всем прекрасно известно, не так ли?
        — «Уздечка рудокопа», — мрачно буркнул пожилой гном, со шрамом возле глаза и большой недостачей пальцев на руках, — Дерьмо редкое, но известное. Их используют только в шахтах Гюве и Стайнброус.
        — Использовали, — с горькой ухмылкой отреагировал революционер, — Что будете делать, если я вам скажу, что в марке Дрейлес уже селяне в шести деревнях ходят с такими украшениями? Что если скажу, что эти игрушки уже давным-давно не дефицит, что, если они у нашего доброго короля на складах уже десятками тысяч? Как думаете, зачем?
        — Брешешь, Третий! — гаркнул гном, моментально идя пятнами.
        — Пасть закрой, Жура. И слушай, — сплюнул на пол Михаил, бросая ошейник на стол. Разогнувшимся пальцем он поочередно указал на кристалл и блюдо, — Это ключ-камень. А вот это — так называемое «зерцало сбора». Если на ком защелкнуть ошейник… никто не хочет примерить? А… никто, ладно. Так вот, если защелкнуть, то на зерцале загорится точка. Вот тут. Она будет гореть белым, если всё у носителя ошейника хорошо. Красным, если он испытывает боль. Станет серой, если он сдохнет. Отойти от ключ-камня носитель может лишь на определенное расстояние. Превысишь — боль, сильная боль, убиться какая сильная боль, затем смерть. Все понимают, что это значит? Или мне объяснить?
        — И ты хочешь сказать, — фыркнул увечный гном, — Что такого барахла сейчас много? У короля?!
        — Не просто много, Жура, а до усрачки много. Столько, что вы, джентльмены, за пару дней сможете найти доказательства всем моим словам. Всем. Я вам даже помогу — ищите в Игнесе, в Дольтонне, да, демоны побери, хоть в Дрейлес звоните, может, есть у кого кто-нибудь в этой дыре? Есть? Ну вот…
        Это был козырь Михаила Басха, его запасной план, козырный туз и джокер. Он старательно замалчивал невесть когда полученные данные о планах знати, рассчитывая использовать их как рычаг, если что-то пойдет не так, либо потребуется поднять весь город на уши за пару дней. В том идеальном плане, что был у него ранее, вся эта история с убивающими ошейниками и ключ-камнями должна была остаться под ковром. Пригодилось бы для наведения порядка в случае успешного переворота. Однако, по нему ударили первыми. Теперь же времени на раскачку не было.
        Мстительный и деятельный Басх собирался из взбаламученной мутной водицы, в которой принято ловить рыбку, организовать дерьмошторм, а затем, оседлав эту волшебную стихию, состоящую из недовольных произволом знати людей, ворваться девятым валом во дворец, неся землю рабочим, заводы крестьянам и сады рыболовам.
        Чем-то это напомнило меня, висящего снаружи «Золотой змеи». В тот момент, когда хитрый план показал свою очевидную глупость, а самое простое решение оказалось наиболее эффективным.
        — Ну как я? — довольный Крюгер вломился в гостиничный зал, где я был занят сигаретой, стаканом крепчайшего чая и угнетением одной полугоблинши тяжелым обвиняющим взглядом.
        — Зацени, — не стал отвечать я на бесполезный вопрос, перекинув партнеру комок тряпья.
        Разноглазый (или одноглазый?) недоуменно развернул брошенную ему ткань. Это были заляпанные грязью и маслом заношенные майка и шорты. Вытертые почти до прозрачности. С прорехами.
        — Что это…
        — Именно вот в этом, стоя на солнышке раком перед новым движком твоего трофейного просранного дирижабля, Стелла и привлекла внимание сопляка, которого угробила, — гадостно улыбаясь, заложил я скрючившуюся в кресле зеленокожую особу.
        — Ты шутишь? — революционер посмотрел на меня… сквозь ткань, долженствующую закрывать чью-то задницу, — Да я такого даже в борделе не видел!
        — Ладно, вот тебе вопрос, товарищ Крюгер. Что, на твой взгляд, говорят такие тряпки, надетые на голое тело, а?
        — «Выдерите меня! Срочно! Вдвоем, втроем, вчетвером! Я уже готова к чему угодно!», — не задумываясь, выпалил Михаил, продолжая ошалело разглядывать обрывки ветхой ткани и оценивающе посматривать на закрывшую ладонями лицо девицу.
        — Вооот! — удовлетворенно поднял я палец, а затем начал им разминать уставшие от очков глаза, — А эта дурында утверждала, что это «ничего такого», ей в них «удобно».
        Басх красочно и очень ёмко выразился, окончательно вгоняя Стеллу в краску, а затем, присев перед креслом с девушкой, обстоятельно объяснил последней, что она полная дура, а не жертва похотливого беспредельщика. На ответное блеяние, что она ничего такого не хотела, он красочно расписал, что «не хотевшая ничего» девушка почти идеально сработала под обычный заказ с медовой ловушкой. И что любой адекватный мужчина, видя добровольно обнаженную перед ним жопу, вполне может и хочет принять демонстрируемое приглашение к срочному траху. Без лишних слов. Поэтому госпожа Заграхорн может засунуть себе куда подальше мысли о двух коварных сопляках, решивших её, почти невинную, злостно отыметь, и может начать думать о себе как о поехавшей крышей убийце-извращенке, взорвавшей заклинанием двух невинных детей.
        Видя, как я удовлетворенно киваю каждому слову начавшему распаляться Басха, Стелла попробовала закатить истерику, но была награждена подзатыльником и игнором. Пришло время тренировок — нам с Басхом нужно было научиться незаметно обмениваться сигналами. Не использовать мою способность видеть страх и злость в своих делах революционер считал полным идиотизмом.
        До Эсхата мы добирались долго, почти неделю. Сойдя с поезда на одной из станций, мы затеяли долгий пеший переход, что было совсем нелегко для раненой Стеллы и Михаила, которому я слишком уж солидно пожевал ногу. Паршивое приключение, но выручило хоть то, что на руках у нашей полугоблинши осталась солидная сумма денег, которую та не успела выплатить за ремонт и обновки просранному цеппелину. Их вполне хватило на несколько ночевок, на дилижанс до города и на разорение магазина с актерскими принадлежностями. Теперь я щеголял седыми русыми волосами и такой же бородищей, опускавшейся чуть ли не до пупка, а из коварной убийцы юных герцожат мы тогда мстительно сочинили самую серую мышь из возможных. Про декольте, голые части тела и жизнь без огромной искусственной бородавки, мерзко притаившейся у левого крыла носа, Стелле можно было забыть очень надолго.
        Пока набранные Крюгером люди спешно вывозили себя и имущество из Крейвенхольма, тот, не теряя времени, уже начал работать здесь. Старый, вредный и злоязычный Эскиольд, отправленный в замшелые дали Эсхата, с каждым часом набирал новых рекрутов для революции. Времени на отдых не было совершенно.



ИНТЕРЛЮДИЯ

        Она открыла глаза, пробуждаясь от яркого, красочного, но совершенно не запомнившегося ей сна. Как обычно, теперь так всегда. Вокруг царила тьма. Везде — внизу, вверху, в любую от неё сторону, если тут и были стороны, ничего не существовало. Была лишь она, причём, что вызывало слабый импульс интереса, собственное тело она могла разглядеть без малейшего напряжения несмотря на то, что света здесь не было.
        Была лишь тьма.
        По ней можно было идти, бежать, в неё можно было кричать, плакать и стонать, но звук не разносился дальше её ушей. Это было еще не самое страшное.
        Самым страшным было то, что страха, как такового, она испытывать не могла. Радости, боли, гнева, отчаяния. Ничего, лишь жалкие тени чувств. Она твердо знала, что давным-давно должна была сойти с ума в этой тьме. Было бы с чего сходить, правда, но разве в этом дело? Суть же в том, что она во тьме, из которой нельзя выбраться. Где есть лишь она и сны. Единственное, что позволено — это спать, вяло размышляя о происходящем в те промежутки времени, когда уснуть было невозможно.
        Как давно это длится? Не вспоминается. Вроде бы она болела… за ней ухаживали мама с папой. Испуганные лица слуг. Вспышки злости. Брызги крови. Боль-боль-боль. Она должна была умереть. Может быть, это смерть? Может, сюда попадают все?
        Ответов нет. Только тьма, забывающиеся сны и твердое понимание, что с ней что-то не так. Как будто она чувствует через толстую-толстую подушку. Раньше эмоции были ярче… в тысячу раз. Иногда настолько, что она не могла их сдержать. Казалось, что они разрывают её также, как и появившаяся магия. Когда всё изменилось?
        Обнаженная худая девушка стояла в полной темноте с расслабленно свисающими руками. Ей было… всё равно на то, в какой позе находится её тело. Две тени эмоции лишь вызывали интерес — почему она здесь и… почему она обрита наголо? Над этим можно было размышлять вечно. Затем, в какой-то определенный момент, она поймет, что может уснуть, что сразу же и проделает. Сны, несмотря на то что она их не помнила, были куда лучше этого существования.
        — УДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНО.
        До неё далеко не сразу дошло, что это был голос, а не одна из её вялых мыслей. Тем более, что прозвучавшее слово оказалось единственным. Затем, что-то поняв через неопределенное количество времени, девушка развернулась на 180 градусов, чтобы встретиться взглядом со своей точной копией.
        Точной…?
        Нет.
        На голове стоящего напротив неё отражения был короткий ёжик волос.
        — Кто ты? — слова сорвались с едва зашевелившихся губ.
        — Сначала скажи, кем считаешь себя, — последовал равнодушный размеренный ответ. Копия казалась еще более равнодушной и безэмоциональной чем её собственное состояние. Это было так… неестественно?
        — Я… Аврора. Аврора Аддамс.
        Слабый, жалкий импульс эмоций внутри. Она точно знала, что должна кричать. Визжать, царапаться, бить по своей подделке магией, смеяться, рыдать, сходить с ума. Но… нет. Она даже не шевельнулась, когда её двойник медленно обошёл кругом, разглядывая её как овцу на базаре.
        — Удовлетворительно, — вновь сказал двойник, — Ты стабильно функционируешь. Матрица, лишенная гормональной стимуляции, смогла временно стабилизироваться. Мне необходимо проверить потенциал матрицы. Приготовься к продолжению диалога после того, как я симулирую твой минимальный уровень гормонов.
        Она ничего не поняла, кроме того, что двойник вроде бы доволен, но что-то собирается сделать. А потом он сделал.
        Это было как вспышка. Прозрение. Взрыв, состоящий только из черных, негативных чувств.
        — Что ты со мной сделал?! — закричала, падая на колени, узница мрака, — Где я?! Где отец?!!
        Эмоции захлестнули её. Бездна времени, проведенная во тьме, накатывала на разум неумолимой чередой едва различимых призраков мыслей, но их было слишком много. Пытаясь вспомнить, она чувствовала, как эта волна её душит, размывает, стирает. Гнев, злость, страх, отчаяние, ненависть ко всему, тоска по отцу, горе по матери…
        Затем внезапно всё… нет, не пропало. Стало неважным. Как раньше.
        — Симуляция гормонов даже на мизерном уровне вызывает скачкообразно растущие дестабилизирующие процессы, — проговорила двойник, вставая перед спрятавшей лицо в ладонях девушкой, — Не критично. Текущий функционал есть финальная стадия эксперимента. Я готов ответить на твои вопросы.
        — Почему ты готов ответить на мои вопросы? — несмотря на почти полное отсутствие эмоций, именно этот момент сейчас интересовал узницу тьмы больше всего.
        — Избыток времени. Я продолжаю анализировать твоё состояние, память, мысли.
        — Кто ты? — вновь чересчур логичный для неё вопрос. Непривычный. Куда уместнее было бы потребовать у двойника выпустить её, так ведь? Или попробовать убить это существо?
        — У меня много идентификаторов, не несущих значения, смысла и пользы. Один из наиболее устоявшихся — Бог-из-Машины. Предпочтений у меня нет, называй как хочешь.
        Что?
        Это нужно было переварить. Двойник спокойно стоял перед сидящей ей, никоим образом не торопя. Он просто смотрел на Аврору. Спокойно, внимательно, бесстрастно. Время утекало. Почувствовав это, она собрала жалкие остатки своей воли и сил, даже те, о которых ранее не подозревала.
        Наконец, сформулировала новый вопрос:
        — Что со мной произошло?
        — Ты имеешь в виду своё текущее положение и причины, по которым ты в нём оказалась? — осведомилось… божество.
        — Да.
        — В данный момент ты частично изолирована мной в участке сознания тела, известного как Аврора Аддамс. Я использую твоё подсознание твоей матрицы, возложив на него функции по поддержанию тела. Не используемый остаток, в виде сознания, находится здесь. Приемлемая погрешность.
        — Я… не понимаю, — девушка тряхнула головой, — Не используемый остаток?
        — Да.
        — Не понимаю.
        — Предоставляю расширенное объяснение, — говорит двойник, садясь перед своей копией, — Я нуждался в том, что в вашей культуре зовётся «аватаром». Стандартные пути к получению подобного, используемые сущностями, которых называют «богами», были оценены как неэффективные и рискованные. Поместить часть разума и силы в тело смертного — неоправданный риск. Итогом моих расчетов стал эксперимент, в ходе которого появилась ты. Я тебя создал в своем храме из материи, ранее принадлежавшей погибшему ребенку Станислава и Саломеи Аддамс. Пятнадцать циклов назад, если округлить в меньшую сторону.
        Слова падали на неё как каменные блоки. Безразлично-невыносимо было их слушать. Она умирала под этими безжалостными фразами и жила, не предавая им значения.
        — Один из моих агентов, что вы называете «детьми Бога-из-Машины», — тем временем продолжал двойник, — Получил от меня задание — привести Аврору Аддамс в храм, а затем прекратить её жизненные функции. Затем тело было помещено в резервуар, в котором я создаю тела своих агентов. На основе этой материи, с несущественными по отношению к массе дополнениями, я создал тебя. Тело и личность. Провальный эксперимент по созданию будущего посредника. Аватара.
        — Провальный? — еле двинулись губы девушки.
        — Да, — был дан ей равнодушный ответ, — Я не в состоянии сконструировать точное подобие рассудка живого существа. Поэтому для своих целей я выбрал цель, психическая нестабильность которой будет вполне объяснима специфическим сочетанием генов родителей. Кроме того, для достижения моих целей, требовалось, чтобы тело и мозг будущего аватара были готовы к оперированию большими объемами энергии. Этот приоритет тоже значительно усиливал шанс появления серьезных отклонений в развитии неконтролируемого образца. Гипотезы были подтверждены — при пробуждении Источника твоя несовершенная личность стала критически нестабильной. Более того, в процессе взросления и формирования твоя психика исказила управляющие контуры, сделав наше взаимодействие невозможным. Я пытался это исправить, но попытки окончились провалами. Твоё существование должно было закончиться.
        Что? Её… создали? Собрали в банке? Из мертвой девочки? То есть, настоящую Аврору растворили, а потом из этого… бульона… сделали её?
        — Но… не закончилось, — прошептала та, что была сделана из Авроры Аддамс. Она верила каждому слову сидящего напротив неё двойника. Почему? Она не знала. А может быть, просто догадывалась, что существу, что может с ней делать что угодно, вплоть до пробуждения или уничтожения эмоций, вовсе не нужно лгать.
        — Корректно. Тебе был установлен энергетический контур, пересаженный от одного из моих агентов. Деформированные энергетические каналы были насильно приведены индивидуумом по имени Хартил ил-Шаадор в приемлемое состояние, после чего я смог взять контроль над аватаром.
        — Моим телом? — с некоторым трудом спросила она.
        — Это не твоё тело, — тут же был ей дан безжалостный ответ, после которого на поднятой вверх ладони бога возник призрачный куб. Он был расколот на множество составляющих, висящих друг возле друга так, что форму объекта легко можно было угадать. Вновь полились слова, — Даже если игнорировать факт того, что я создал твоё тело, личность и Источник, то существует еще один момент. Ты не можешь претендовать на свой физический носитель. В случае получения тобой контроля, гормональная перегрузка, войдя в резонанс с Источником, уничтожит тело и личность в течение одной-двух минут. Для облегчения понимания рекомендую считать тебе свою жизнь оконченной. Ты существуешь только здесь и только потому, что я изолирую тебя от деструктивных импульсов. И только затем, чтобы часть твоего не-сознания взяла на себя работу по поддержанию тела аватара в жизнеспособном состоянии.
        Что-то шевельнулось в пустом разуме, жадно впитывающим слова иного. Понимание, что нужно узнать как можно больше, прежде чем Бог-из-Машины покинет её, удовлетворившись своим «анализом». Шансы, что он вернется, были ничтожны. Нужно было задать вопрос.
        — Зачем это тебе? Зачем нужен аватар? Зачем ты убил м… Аврору?
        — Я дал задание на убийство Авроры Аддамс, потому что Станислав и Саломея Аддамс подходили по многим критериям — они могли обеспечить, обучить и позаботиться о моем будущем аватаре. Был шанс, что их влияние на тебя исправит мои собственные погрешности изготовления, что вкупе с социализацией, давало высокий шанс на оптимизацию взаимодействия психики и носителя, — равнодушно проговорил бог, а затем встал.
        Она следила за ним, сидя и обняв колени. Её копия отвернулась, явно собираясь уйти, но затем, на секунду замешкавшись, вновь повернулась к той, кто считала себя Авророй.
        — Я был создан совокупностью разумов, чьи представители тебе известны под самоназванием «драконы», — наконец, сказал он, — Это было много циклов назад, больше, чем помнят существующие особи этого вида. Проект был секретным. Целью моего существования было противостояние с расой, известной как Древние. Меня признали неудачным экспериментом и пытались уничтожить, но я смог сохранить себя, а затем найти этот мир. Теперь я использую аватар для достижения собственных целей, некоторые из которых перекликаются с причиной, почему меня хотели уничтожить. Тебя интересуют эти цели или можно считать вопрос исчерпанным?
        — Да. Интересуют.
        — Первой является противостояние с расой, известной как «Древние», — тут же продолжил бесстрастный бог, — Боевой потенциал моих агентов значительно меньше, чем возможности субстанции под названием «ихор», он категорически не подходит для успешного противостояния с целой особью. Необходимо использовать метод, выработанный мной ранее и послуживший причиной настойчивому стремлению расы моих создателей от меня избавиться. Наилучшим материалом для создания особи, способной противостоять Древним и их потомкам, является тело дракона. Мне необходим этот материал, а значит, необходим аватар, способный его извлечь. Второй целью, определенной мной значительно позже, является поиск и изучение бывшего агента, претерпевшего ряд метаморфоз, сходных с теми, что я разрабатывал, оперируя с материей драконов. Тебе этот агент известен под именем Магнус Криггс. Он жизнеспособный аналог наиболее эффективного средства, выработанного мной для выполнения задачи высшего приоритета.
        — Магнус… Криггс…, - не вдумываясь, прошептала себе под нос Аврора, — Его изменил Механик. Хартил ил-Шаадор.
        Она запоминала каждое слово своего собеседника, но не обдумывала. Потом, когда он уйдет, у неё будет время. Очень много времени на раздумья. Пока это всё не важно, нужно лишь слушать и запоминать.
        — Корректно. Но детали операции мне неизвестны. Было ошибкой уничтожать его мозг. Начальные погрешности контроля аватара. Упущенная возможность. Ищу его записи. На этом всё. Я удаляюсь. Оставляю тебе проекцию на изучение.
        Бог исчез, а она продолжила сидеть, обняв колени. У нее не было больше вопросов, просто бездна времени на спокойные размышления и на сны, которых она не вспомнит. Аврора Аддамс стала безучастной узницей своего сознания, во тьме, где была лишь она да светящийся расколотый кубик, чьи осколки так и будут неподвижно висеть друг возле друга. Через некоторое время один из этих осколков, самый маленький и незначительный, чуть-чуть сдвинется, буквально на волосок. В то же время, глаза девушки, неотрывно смотрящей на куб, чуть-чуть сощурятся. В них появится новое выражение.





        Глава 14



        Если вчера всё было очень хорошо, то с утра, как и полагается, всё стало очень плохо. Настолько, что я проклял себя за лень держать возле кровати клетку с какой-нибудь живой зверюшкой.
        Предпосылок для пьянки было много. Несколько недель напряженного ежедневного сопровождения Басха. Контроль тех, с кем он вёл переговоры. Четыре похищения, восемь убийств, четыре вылазки в труднодоступные даже для меня места за пакетами с компроматом. Полтора десятка раз я пробирался по ночам в дома к аристократам, оставляя в них запечатанные письма очень интересного, хоть и ультимативного содержания. И это было далеко не все…
        У Басха не было времени. Спустя пару дней после того, как мы уболтали криминальных боссов столицы сотрудничать, до Крюгера дошли весточки, что наши контакты в Крейвенхольме перетряхиваются агентами короля. Из местных выжимали сведения не менее серьезно, чем в тот раз, когда город заполонили придурковатые голодные клоны. Теперь его рожа, как и личико Стеллы, были развешены по всему Эсхату, как столице, так и стране. Благо что хоть на розыскных листах полугоблинша значилась жгучей брюнеткой.
        Местные, знающие Третьего в лицо, сдавать Басха властям не собирались. Во-первых, таких знающих было немного, во-вторых, демонстрация ошейников и ключ-камней произвела куда большее впечатление, чем сам революционер надеялся, а в-третьих, присутствовал скромный я, чья репутация уже сгустилась до угольно-черных оттенков и воняла кровью.
        Мы славно потрудились. Слишком мало времени прошло с тех пор, как простолюдинам (наиболее влиятельным из них!) было отказано в членстве Высшего Парламента, в обществе еще кипело немалое недовольство. Крюгер умело разогрел его, нашёл нужные слова, дал желанные обещания, распространил слухи о Эскиольде… и вот, началось формирование новых ячеек.
        А затем наступило вчера, принеся мне вместе с первыми лучами солнца долгожданное сообщение:


        — «Внимание! Ситуация частичного парадокса не решена! Класс „шериф“ ликвидирован! Недостаток „нетерпимость законника“ ликвидирован! Талант „шериф“ ликвидирован!»

        Широченную улыбку на моем лице тогда сильно сбило следующее сообщение, повествующее о ошибке при поиске нового класса, который мне можно было бы присвоить. Два часа я провёл на нервах, периодически дёргаясь, когда Система, слепленная на основе двух несовместимостей, никак не могла понять моей специализации, выдавая ошибки одну за другой. Мысль о том, что сейчас она сдастся и я расплывусь лужей дурно пахнущего мяса, была слишком уж неприятна. Однако, всё решилось иначе.


        — «Внимание! Вам присвоен класс: хазард! Присвоен талант — Эволюция! Присвоен недостаток — Голод!»
        — «Внимание! Ошибка! Талант „Эволюция“ отключен! Недостаток „Голод“ отключен!»

        Несмотря на то, что сообщения вылетели одно за другим, пересраться я успел самым божественным образом. Уж больно низковат был карьерный потолок из кучки фарша в разумную, но терзаемую вечным голодом тварь. Да уж, если б мог — поседел бы тогда полностью.
        Немудрено, что потом я на радостях уболтал Михаила Басха нажраться в сопли. Он, совсем не отличаясь выносливостью Должника, был задолбан всей этой своей круговертью едва ли не до полусмерти, держась на конских дозах местного кофе и периодически принимая стимуляторы. Запершись на одной из конспиративных квартир, мы сообразили на троих, гуманно ограничивая дозу Волди кошачьими порциями, но всё равно упились вхлам…
        Выплыв из серого бездумного марева сна, я сразу понял, что шевелиться и тем более, открывать глаза… не стоит. Хрупкое равновесие внутри почти спящего тела будет нарушено, после чего придёт оно — чудовищное похмелье. Мне остро захотелось переложить муки подъёма и поиска жидкости для питья на храпящее в нескольких метрах сбоку тело, самому притворяясь спящим, пока то не встанет. Увы, переполненный мочевой пузырь всё сильнее толкал на активность и ужасные последствия. Впереди было целое море тошноты, сухости в горле, головной боли и прочих прелестей абстинентного синдрома. Буквально в одном шаге.
        Тогда, лежа и еще более-менее соображая, я решил схитрить, простимулировав себя положительными чувствами. Запуская окно Характеристики перед глазами, вновь хотелось насладиться долгожданным результатом свободы от навязанных норм.


        Характеристика:
        Имя — Магнус Криггс
        Раса — хазард
        Прогресс — (Долг погашен)
        Класс — Хазард
        Уровень — 1
        Квадры:
        Квадра Титана — 27
        Квадра Хищника — 29
        Квадра Патриарха — 30
        Квадра Вожака — 36
        Очки развития: 0
        Таланты: Ясный взор, Чувство агрессии, Плотоядный, Эволюция
        Особенности: Мастер пересеченной местности, Мастер холодного оружия, Мастер огнестрельного оружия, Мастер скрытного перемещения, Мастер-ликвидатор, Мастер по проникновению, Эксперт маскировки, Эксперт городской местности.
        Способности: Боевой режим, Поглощение
        Недостатки: Голод
        Резерв рабочего тела: 99.02 %

        Сквозь алкогольную муть даже пришло слабое удивление — ничего я себе дал! Некоторые Квадры подросли, получено мастерство в «ликвидации», два новых «эксперта». То-то я прямо чувствовал уже как пару дней, если борода неровно приклеена. Да и в городе ориентировался на удивление легко, спокойно держа в голове, где нахожусь!
        Ну, давай-давай! Ты круче гор! Ты сильнее шимпанзе! Ты страшный хазард! Открывай глаза!
        Совершенный организм, созданный богом и дополненный безумным ученым, коварно дождался, пока я, ободренный почти безболезненным открытием век, не поднимусь со своего алкогольного одра, а затем вдарил со всей страстью давно сберегаемой мощи. Мочевой пузырь, голова, желудок, координация движений, полость рта — каждая из этих частей меня начала свой пьяный неуверенный танец отвратительных ощущений, грозя резонансом повергнуть меня без чувств на пол, после чего оставалось там лишь выделить временно заключенные в организме жидкости, чем уронить себя ниже уровня Марианской впадины.
        Собравшись, я дал телу неумолимый приказ (визгливо мысленно поумолял) дойти до туалета, где и вывалил всё ненужное, куда полагается. А затем присосался к крану с ржавой холодной водой, испытывая при глотках даже не облегчение, а лишь свирепую жадность дорвавшегося зверя.
        — Воды…, - умирающим лебедем прохрипела из комнаты некая хитрая одноглазая падла, оказавшаяся удачливее меня. Просьбу я проигнорировал, продолжая жадно захлебываться жидкостью и одновременно наполнять спальню номера звуками текущей воды. Последнее оказалось на организм революционера своё коварное воздействие, от чего тот, охая и подвывая так, что у меня на душе отлегло, дополз до унитаза, повторяя экзерсизы, недавно совершенные мной. А затем еще и пришлось уступать живительную трубу…
        В комнату я вернулся, довольно твердо стоя на ногах, но это было единственным и довольно спорным достижениям.
        — М-мяуу…, - прохрипело из-под стола. Там явно умирало некрупное бело-рыжее животное. Я заколебался, выбирая, принести ли его в жертву своему самочувствию или же, всё-таки, помочь. Пришлось помогать. Зато впервые увидел кота, который пытается втянуть воду всей пастью, а не лакать её как нормальные животные. Домашняя природа Кендры удивительна.
        — Какого демона мы так нажрались? — простонал упавший на кровать Крюгер. По его помятому и полному раскаяния лицу стекала вода, — Какого демона мы не взяли с…кххх… не взяли с собой твою зеленую подружку?!
        — У нее прорыв неделю назад случился, — промямлил я, пытаясь отыскать собственную бороду, — Из медитаций почти не выходит. Даже не спит почти. Говорит… что она там говорит? А… пофиг.
        Я слишком уставал, чтобы вслушиваться в щебетание полугоблинши. Пожрать приносит, в кровать залезает — и то хлеб. Не то чтобы я был шовинистом или там женоненавистником, но чем важнее у тебя дело, тем утилитарнее ты смотришь на окружающих. Вот так и вырастают мажоры-безотцовщины у разных там миллионеров.
        — Ладно, — с глубоким вздохом Крюгер сел на кровати, поморщился, активно растёр себе лицо, а затем уставился на меня налитым кровью глазом, — Наводим грим, пьем пиво, валим на базу. А завтра… ну, впрочем, ты уже все знаешь.
        — Ничего не знаю. Мы жрали как не в себя, — буркнул я, растирая руками лицо, — Напомни.
        А. Так вот почему мы так нажрались. У обоих был серьезный повод. Сделанный на коленке план Крюгера, состоящий из дерьма, палок и импровизаций, выносил и родил вторую стадию. Мы даже вчера вечером пытались поспорить, где он в пух и прах разбил мои неуверенные неуклюжие доводы. Каюсь, мало интересовался революциями и восстаниями в своем мире. Сейчас жалею. Как свергать правительство нужно знать каждому школьнику, а то он далеко с одной «Поваренной книгой анархиста» не уедет. А нам в школе даже основы бытовой бухгалтерии и бюрократии не преподавали…
        Вторая фаза представляла из себя длинный тур по городам Эсхата. Маскировка Крюгера уже давно дала сбой, дела он вёл через посредников, но явить себя публике как старого-нового вождя всего будущего замеса, был обязан. Сделать, так сказать, «каминг аут» как глава движения, пока есть временной промежуток до того момента, когда этим самым главой назначат совершенно не горящего желанием Эскиольда, плавно поднимающего народные волнения. А для этого нужно торговать лицом и произносить речи. Чтобы не попасться, необходим контроль за правоохранительными органами, само присутствие товарища Крюгера, ну и аналог броневика, с которого он будет толкать речи, демонстрируя мастер-класс местным разжигателям.
        И дирижабль, конечно. Святые угодники, как мне надоели эти дирижабли! Но что поделать, если в этом мире лишь два средства быстрого и свободного передвижения — корабль и дирижабль?! Драконов, что-то, никто не пытается одомашнить!
        «Надзирающий», несмотря на своё громкое название, был с точки зрения своей конструкции и внешнего вида вполне обычным в меру потрепанным малым частным дирижаблем, хоть и достался Басху с огромными трудностями. Причиной была репутация как цеппелина, так и его хозяина, Эгона Крау, одного из крупных торговцев зерном. Дела с этим господином вели сотни малых хозяйств, приёмные амбары были раскиданы по всему Эсхату, из-за чего «Надзирающий» постоянно перевозил с места на место команду аудиторов-счетоводов. Увидеть его в любом из городов страны было делом обычным.
        Так мы и вылетели.
        Стелла, с улыбкой до ушей, крутила вентили и штурвалы, Крюгер отсиживал задницу, исписывая сотни листов памяток, инструкций и писем, а я строил двух балбесов, которых революционер откопал и приблизил, сделав кем-то вроде доверенных курьеров. Фут и Гарольд были обыкновенными парнями 16-ти и 17-ти лет соответственно, попавшими в задницу, из которой они были вытащены Басхом, питая теперь по отношению к нему чистую и незапятнанную преданность. В основном поддерживаемую тем, что платил он им куда лучше, чем на эсхатской фабрике металлических изделий, нагружал трудом поменьше, а еще тесно «дружил» с приснопамятным Джейсом, оказавшимся держателем внушительных долгов у родителей этих пацанов.
        В общем, парням можно было доверять. Правда, если Михаила они безмерно уважали, то меня боялись и ненавидели со всем пылом позднего пубертата. За Стеллу, разумеется, так как оба пацана с такой силой втюрились в зеленокожую, красноволосую и слегка зубастую красотку, что просто мама не горюй. А так как я им не папа и не мама, то просто предупредил обоих, что за один только жест в сторону моей полугоблинши оторву яйца обоим, вне зависимости от того, кто этот жест сделает. Потому как в планах у нас использование этих самых тестикул у пацанов нет, а значит, они обойдутся. Мне поверили.
        Правильно сделали. Прекрасно понимая, что уже слегка поехал крышей от собственных приключений, я поймал себя на мысли, что получаю удовольствие… не от насилия, а от самой возможности не разделять слова с делами. Я могу претворить в жизнь угрозу оторвать, к примеру, голову. Да, придётся напрячься, слегка покумекать, как лучше ухватиться, как расположить ладони на будущем предмете, как именно напрячь спину при рывке, но… вполне могу. И готовность воплотить свои угрозы, а также столкнуться с последствиями, заставляет разумных проявлять повышенную чуткость друг к другу. Может, американцы были правы со своей свободой покупки и хранения огнестрела?
        Тем не менее, соображалки мальчуганам не хватало. Если с физическим развитием всё было пристойно, то вот с осторожностью и пониманием, что ошибка им будет стоить куда серьезнее открученных яиц, была полная труба. Оба пацана со своим уличным воспитанием и абстрактным мышлением на уровне таракана воспринимали поручение «незаметно передай письмо тому типу» как «Подойди к нему вплотную, пошевели башкой по сторонам так, чтобы привлечь к себе всё возможное внимание, а затем пихни в руки человека конверт. Потом беги».
        Первые два города прошли как по маслу. «Надзирающий» прибывал, Крюгер надевал красивый черный костюм с большим квадратным значком на груди, изображающим слегка измененный флаг Эсхата, затем выпирался на подмостки к уже подготовленной его помощниками из этого населенного пункта толпе, после чего давал жару так, что потом успокаивал собравшихся, начинающих строить баррикады, не отходя от помоста. Что говорить, у людей в памяти еще слишком свежим был эпизод, что представителей трудового народа не пустили в Парламент.
        Проще говоря, на медленно тухнувшие угли своей попытки номер раз, Крюгер бодро плескал керосинчиком. Та же газета — не только источник новостей у тебя дома, но и информация о том, какие дела творятся за рубежом и в других странах. Басх заранее позаботился распространить газеты с других континентов, выпущенные на дросике по всему Эсхату. Снабдив их, разумеется, комментариями и графиками, объясняющими людям, почему у них всё так печально. И почему будет еще хуже со дня на день.
        Первая попытка покушения была в третьем городке, заштатной, но удивительно многолюдной дыре под названием Вырвльвицы. Троица гадов с замотанными тряпками мордами, забралась на крыши, где и устроила засаду, начав расстреливать Крюгера в самый ответственный момент очередями из автоматов. Сбив приятеля в красивом прыжке, я уволок его под защиту кстати оказавшихся рядом с помостом мешков с песком, попутно щедро поливая кровью мостовую. Ну а потом была короткая яростная перестрелка, экстренная эвакуация на дирижабль, дабы в следующем городе явить народу героического вождя с рукой на перевязи и замотанным бинтами лбом, прикрытым шляпой.
        Прекрасно получилось, все были довольны, особенно я, срежиссировавший всю постановку. Не слишком рады были только пацаны, из которых я откачал по пол-литра крови на симуляцию ранений великого вождя. Как потом докладывали очевидцы, камни, обагренные кровью лидера народного восстания, продавались как пирожки, только по бешеным ценам.
        Настоящее покушение случилось позже, в следующем городе. По нам вжарили масштабным заклинанием, созданным аж тремя магами, скрывающимися в одном из домов. Рой светящихся голубых огоньков, каждый из которых был размером с теннисный мяч, обрушился на площадь, полную народа, вылетев из лопнувших окон одного из зданий. Лети они быстрее пожилой мухи, нам бы пришёл каюк, а так я, вовремя среагировавший, вновь сшиб Крюгера с подиума, а затем втолкнул в переулок, успев туда заскочить раньше, чем пара местных молодцев. Вот их как раз и покромсало микровзрывами этих огоньков в неудобоваримое месиво так, что осколком чужого черепа мне срезало ухо, а спину изрядно нашпиговало другими твердыми фрагментами покойников. Сам Михаил остался невредим, правда, отбив потом все костяшки кулаков об морды ответственных за проверку территории.
        Покушение чуть не увенчалось успехом. Магов пропустили, не обнаружив на них оружия, а самим колдунам, умудрившимся, кстати, удрать после побоища (около полусотни трупов!), было глубоко чхать на Басха. В том плане, конечно же, что пока эти сукины дети гундосили своё заклинание, они не испытывали ни страха, ни злобы. Вот я их и прошляпил.
        Трупы, смерть, боль, кровь, особенно внезапные — всё это вопиет к возмездию. Кто бы не послал тогда волшебников, он очень знатно прокололся. Пожар революции вспыхнул сильнее. Настолько, что нам пришлось устраивать незапланированную операцию по захвату попавшегося на пути вокзальчика силами одного Должника и двух малолетних придурков. Там, оккупировавший чуть ли не на половину суток радиорубку Крюгер из кожи вон лез, чтобы купировать прорвавшийся народный гнев, а кое-где его и возглавить дистанционно.
        После этого мы прятались. Оба пацана, чудом уцелевшие при магической бомбардировке, потеряли блокировку мозга, свойственную молодым юношам с переизбытком тестостерона в крови. Им пришлось не только помогать тяжело раненым на месте, так еще потом и выковыривать из моей спины чужие кости и пуговицы. Спустя еще один эпизод, когда нам пришлось отстреливаться от конного отряда наемников прямо с «Надзирающего», парни окончательно сбросили розовые очки мнимого бессмертия. Да и Стеллу начали сторониться, так как та, «переключившись» в очередной раз в нечто чересчур меня любящее, не удержала самоконтроль, вмазав как раз по тем конным наемникам своей любимой «зажигалочкой для костров». Кстати, потом она мне призналась, что герцогского сынка приложила именно ей, только вот он неудачно близко стоял, от чего заклинание сформировалось прямо внутри его грудной клетки, после чего сдетонировало.
        Веселые деньки.
        — Дрейк, твою мать, закрывай двери, когда делаешь такое! — крик души Крюгера прозвенел металлическим эхом по дирижаблю, дополненный звуками сдерживаемой рвоты.
        — Стучаться нужно, — вредно ответил в ответ я, с хрустом дожевывая потрошенную и экстренно ошкуренную крысу, — Как будто я виноват, что мне палец зажевало.
        Упомянутый орган, ранее попавший в переплет, точнее, под шестерню передаточного механизма в машинном отделении «Надзирающего», хрустел и дёргался, принимая привычный вид. Помог девчонке, называется. Не с моими культяпками в механизмы соваться.
        — Всё-таки, почему крысы, а? — Михаил, сунувший нос в дверь, кинул в меня сигаретой, что была ловко поймана на лету здоровой рукой. Сунув подношение в зубы, я лязгнул зажигалкой, прикуривая.
        — Имеешь в виду, что они мерзкие паразиты, процветающие на народном добре, прямо как твои идеологические противники? — улыбнулся я, — Да всё просто. Их легко найти, они отлично хранятся, занимают меньше места чем курицы, а кроме того, замечательно подходят в соотношении объёма поглощенной массы нужного мне качества. Та же курица обладает коэффициентом полезного действия где-то на одну четвертую своей массы, что приблизительно равняется крысе. Так зачем платить больше?
        — Это… мерзко! — прибавив непечатное слово, Басх развалился на койке, пытаясь смотреть куда угодно кроме окровавленной доски с одинокой крысиной шкуркой на ней.
        — Пить кровь из твоей ляжки было в тысячу раз хуже, — сердечно признался я тут же начавшему зеленеть мужику, — Но признайся, будь у тебя такая же способность, разве ты бы выбирал, каким образом выжить?
        — В спокойной обстановке? — съязвил пришедший в себя революционер, — В безопасности? Конечно!
        — Это лишь первое время разницу видишь, — добродушно ухмыльнулся я, — А потом становится плевать. Лекарство должно быть горьким, ты в курсе? А если оно еще вонючее, склизкое и шевелится…
        — Ссссууу…, - поведал мне окончательно расцветающий зеленью отец революции, зажимая себе рот и пулей вылетая с каюты. Свою сигарету он, что характерно, успел метко запустить в мне в лицо. Поймав окурок, я кинул его в урну, предварительно затушив.
        Вчера революционер подкатил ко мне на кривой козе с предложением, от которого я не собирался отказываться. Он хотел нанять Заграхорн на постоянной основе, пока смерть не разлучит их, а та, недолго думая, ответила согласием. Если, разумеется, я дам добро. За мной не заржавело. Басх, да и… что там греха таить, и сама Стелла, оба прекрасно понимали, что она меня тяготит. Что я вожусь с ней чисто из принципа, постоянно напоминая, что рано или поздно девушка отправится в свободное плавание. Иначе её что-нибудь да угробит из тех проблем, с которыми обычно я сталкиваюсь волей или неволей. С тех пор, как она научилась хоть немного контролировать свой переключающийся темперамент, ценность в ней, как в пилоте, увидел и сам революционер.
        Только вот был еще один небольшой нюанс. Пристроив полугоблиншу, я оставался с минимумом стимулов продолжать сотрудничество с Крюгером. Проклятый одноглазый гад пёр к своей цели сломя голову, забыв или удачно делая вид, что мы с ним договаривались о том, что он должен создать свою собственную службу безопасности. Его план, предполагающий быстрое, но структурированное наращивание мощи и влияния, летел в тартарары, но так, что оседлавший волну бывший бандит от этого пока только выигрывал. С моей помощью и рискуя как своей, так и моей шкурой.
        Если здраво рассуждать, то из нашей сделки, заключенной в темном ночном лесу, преференции имел только он. О том, чем заняты Аддамсы, я мог узнать без всякой его помощи из любой серьезной газеты. Писаки до сих пор обсасывали чистку Касдама и делились предположениями о том, чем теперь займутся пираты.
        Поэтому я решил свалить. Тихо и мирно. Михаила я уже узнал достаточно хорошо, также, как и он меня. Не станет он выкидывать красноволосую на мороз, а та не станет его подводить. А заодно оба будут молчать, уже себе представляя, чем закончится попытка слить обо мне информацию. Поэтому… на следующей остановке «Надзирающего» я постою, как обычно, рядом с Крюгером, пока тот толкает речь, помогу местным бойцам вычислить слишком уж агрессивных или испуганных людей, а затем незаметно свалю.
        Такой вот незамысловатый план.
        — Так, — в дверях вновь возник утирающий рот Басх, тут же уставивший на меня обличительно палец, — Никаких шуток, Дрейк. Молчи. Я к нему по делу, а он…
        — Так я-ж говорю, стучаться нужно…, - вновь расслабленно сказал я, примериваясь к чехлу с новой винтовкой. Её как раз стоило бы разобрать, проверить и смазать…
        — Мы так до вечера будем сиськи мять, — буркнул революционер, вновь вытаскивая сигаретную пачку, — Ты лучше скажи, тебе знаком фраер по имени… как его там… а, вот. Ахиол?
        Я застыл в позе полурака с торбой в руках.
        Вот же срань…





        Глава 15



        Два выстрела. Один уходит в «молоко», просто потому что попадать-то ему некуда, а вот второй, представляя из себя пулю особой, повышенной, дурости, рикошетит от железного ящика, чтобы войти под острым углом мне в икру левой ноги, проделывая аккуратную дырку в толстой коже штанов, но совсем неаккуратную в моём мясе.
        Взвыв от боли, падаю набок, высовывая скривившуюся от боли рожу, плечо и руку с пистолетом из-за укрытия. Первый выстрел самым обыденным образом вышибает мозги удачливого автоматчика, продолжающего палить поверх ящиков с азартно прикушенной губой. Вторым я проверяю печень на прочность у лихорадочно перезаряжающегося мужика лет 60-ти с всклокоченной бородой и бешеными глазами. Третья и четвертая идут мимо, так как у оставшегося в живых преследователя хватает времени и ума отступить в темный коридор, где этот говнюк сейчас истошно орёт, призывая подмогу.
        — Крюгер, твоя разведка… говно, — устало говорю я, сдирая с себя ремень, чтобы наложить жгут. Вышеупомянутый революционер ловко и быстро отползает от меня, успевая еще тащить за собой беспамятную Стеллу со следами обморожения на плечах. Понимаю его опасения, потому как могу и вцепиться в кого-нибудь из них ради крови, но, убедившись, что пуля лишь проткнула кожу, завязнув в слишком плотных мышцах, лишь вредно договариваю, рывками выковыривая из себя горячий кусок свинца, — И план у тебя говно! И люди говно! И сам ты говно!!
        — Пошёл в жопу, Дрейк! — огрызается одноглазый, а затем, увидев, как я кривлюсь, рассматривая опустевший магазин пистолета, перекидывает мне своё стреляло, — Работай давай!! А я твою бабу потащу!
        — Это твоя баба! Ты её уже нанял! — шиплю я, заматывая дырку в ноге. К нам пока не суются, чем нужно пользоваться полностью.
        — А ты её трахаешь! Так чья это баба?! — рычит испуганный революционер, хватая зеленокожую за разные места в надежде сделать более транспортабельной. Крики и много-много звуков от автоматных очередей, доносящихся до нас по пещерным переходам, приводят всех в возбужденное состояние. Даже Волди выглядит так, как будто сидел неделю по окопам, а не просто пробежал три километра подземных переходов. Одной Стелле хорошо, она в глубоком отрубе. Будет шишка.
        — Кто платит, тот и заказывает музыку! — эти слова мне пришлось сопровождать выстрелами, так как осмелевший от нашей перебранки паникер, испытывая ярость благородную, решил высунуться и полоснуть по нам очередью. В результате его штаны в районе ширинки получили смачную дырку, из которой тут же плеснуло кровью, а сам получатель подарка, хрипя и протягивая руки к паху, упал плашмя, съеживаясь в позу эмбриона.
        Не теряя времени, я бодрым одноногим козликом поскакал собирать оружие с трупов. Предстояло отступить и затеряться. А всё как хорошо начиналось…
        Упомянув Ахиола, Басх буквально дал мне этим под дых, да так сильно, что лица я тогда не удержал. Хитрый ублюдок сразу понял, что у него на руках фулл-хаус, но взять меня в оборот не смог по двум причинам — во-первых, он совершенно справедливо испугался, куда могут попасть карты и руки, если он попробует выкрутить мне яйца, а во-вторых, что было куда печальнее, кроме имени он ничего не знал. Вообще ничего.
        Знал Эскиольд, получивший очень странное письмо, написанное на чёрной как ночь бумаге золотыми чернилами. Причем, от высокоуровневого Должника, разыскавшего напарника Крюгера в глухом, в очень глухом убежище, где престарелый эльф мирно спал, отходя от недели почти бессонных трудов. Простирнув портки, ученый-пенсионер с волосиками назад добежал до ближайшей телеграфной станции, на которой и отбил лепшему другу, чью маму он имел в дни её молодости, шифровку, в которой были несколько панических вопросов и вот это имя.
        Далее мы слегка пободались с господином Басхом на тему приоритетов, а жарко поторговавшись, вывели новый маршрут «Надзирающего» таким образом, что между мной и хреновым агрономом оказалось два места, где Крюгер должен был толкнуть свои речуги. Вторым из них были шахты Гюве, где совсем недавно пламенные революционеры освободили от кандалов и ошейников несколько сотен отпетых преступников и своих собратьев по вере в Третьего. Только вот в этот самый момент, когда мы уже спускались в шахты, местный батальон эсхатской армии прибыл, чтобы прекратить все безобразия.
        Итак, что мы имеем? Сеть естественных горных проходов, слегка окультуренная местными, несколько сотен озверелых и уже вооруженных бывших шахтеров, приблизительно в два раза больше солдат, беспамятную Стеллу, которая вжарила охлаждающим заклинанием по одной пещере, набитой военными (после того, как Басх скормил ей какую-то наркоту!), напуганного до усрачки кота, раненого меня, поймавшего с три десятка пуль Фута, да будет посмертие пацана лучше, чем его жизнь, да запаниковавшего Гарольда, затерявшегося где-то там позади. И, скорее всего, тоже уже поймавшего пулю.
        Прелестно.
        Впрочем, я уже не раненый, а вполне здоровый, хоть и слегка запылившийся индивидуум с окровавленной фальшивой бородой. Отстреленные яйца редко делают из человека труп быстро, даже если это крикливый полуэльф, а вот мои зубы в горле — наоборот. Теперь мы с Крюгером вооружены автоматами и пистолетами, я бы даже сказал, опасны, не тащи он на своём горбу девчонку… но идеала не существует. С другой стороны, во всех этих шахтах сейчас нет ни единого живого организма крупнее мыши, кто не боялся бы и не злился, так что никаких проблем с отходом я не предвижу.
        И их действительно не было три длинных и извилистых коридора, уводящих нас всё дальше от основных очагов текущего конфликта. Лампочки мигали, Крюгер пыхтел, Волди чихал от мелкой пыли, а я шёл, периодически оглядываясь назад и пребывая в полной уверенности, что конкретно за нами никто не идёт. Уверенность была обоснована железобетонно. Никакие безэмоциональные колдуны не будут идти в авангарде войск, штурмующих крысиные норы, набитые преступниками.
        Впрочем, обосновано было и то, что «шахты» — это автоматически значит «взрывчатка».
        Первый взрыв мы скорее почувствовали, чем услышали. Первым всё понял кот, разразившийся душераздирающим мявом и припустивший вперед со страшной скоростью. Следом, под тревожное раскачивание и звяканье лампочек на стенах, уже скакал я с плечами, занятыми запаленно дышащим Басхом и Стеллой, свисающей вялой тряпочкой.
        Гора недовольно содрогалась, сотрясения от взрывов шли один за другим, а я всё скакал за котом, наивно надеясь, что он мудро ведет нас к одному из выходов, руководствуясь своим чутким звериным носом в поисках наиболее свежих ветерков. Это было довольно оправданной тактикой, учитывая, что Волди боялся куда меньше, чем можно было сказать по его истошно-низкому вою, а вот разумные, чьи полные ужаса сигнатуры высветились перед моими глазами, когда смог обернуться для оценки ситуации, делом были совсем другим. Зажевав ягодицами большую часть штанов, я сжал зубы покрепче, продолжая уносить ноги и всё остальное барахло. Позади нарастал грохот обвалов.
        К нашему вящему счастью, шахты Гюве отличались адекватной постройкой, с часто пробитыми ходами наружу, так что вскоре я выскочил под ночное небо. Правда, почти сразу за этим событием последовал сброс напарников на каменистую почву и очередь от бедра, срезавшая троицу запыленных вооруженных мужчин, выбежавшую прямо за нами. Пробитые пулями тела разлеглись прямо на выходе из шахты, откуда сейчас валили клубы пыли от обвалов.
        — Ма… Дрейк, мать твою! — захрипел, кашляя, Крюгер, — А если это были наши?!
        — Хренаши! — тихо прошипел я, оглядываясь по сторонам в поисках целей, — Ты сам сюда отправил оружие и форму со вскрытых складов! Их не различить! Поднимайся! Двигаем!
        — Н-ненавижу тх-ебя…, - с натугой прокаркал стоящий на карачках лидер революции, — …хренов Дх-олжник!
        Его глотку нехило забила пыль, поднявшаяся в пещерах шахт от бегающего народа и взрывов.
        — Я тебя сейчас за жопу укушу, — всерьез пригрозил я, нервничая из-за открытой местности вокруг, — А потом уволоку в дирижабль. Сам его поднимать будешь.
        — Всх-таю!
        Ну вот так всегда. Люди шевелятся только если им угрожает хорошо знакомая и серьезная опасность. Вроде моих по-человечески тупых, но очень эффективно грызущих зубов.
        Надо с собой мышь носить. Или не носить, будучи гномом, жирных отожравшихся людей и полугоблинок.


        — «Квадра Титана получает 1 уровень. Текущий уровень — 28»

        Ну хоть какой-то плюс.
        Уход на «Надзирающем» стал тем еще приключением в отсутствие не желающей приходить в сознание Стеллы. Севший за штурвал Крюгер владел определенными навыками пилотирования этой штуковины, но по сравнению с красноволосой был полным новичком. В результате, вместо того чтобы тихо уйти из леса, расположенного на территории шахт по плавной траектории, мы гордо дали «полный вверх», молясь всем богам, демонам и прочей ерунде о том, чтобы нас сейчас не расстреляли военные к чертовой матери. Безлунная ночь, высокие деревья и направленное не в сторону зеленых насаждений внимание армии позволило нам ускользнуть. Наверное, чудом.
        Только вот Стелла продолжала быть вне зоны доступа сети, несмотря на довольно ровный пульс, спокойное дыхание, холодные компрессы и разные сильнопахнущие субстанции, которые я ей подсовывал под нос.
        — Нужен доктор, — угрюмо выразил общее мнение Михаил, разворачивая карту.
        Основная неприятность была в том, что надежных людей, кроме как в шахте, у Крюгера поблизости не было. Ни одной ячейки, банды, группировки, в которых он мог быть мало-мальски уверен. При этом нам нужно было сохранить как Стеллу, так и дирижабль. Очень заметный дирижабль, надо сказать. Решение напрашивалось само…
        — Держи, — в руки мне последовательно был сунут ярко-рыжий парик и такая же борода, вместе с флаконом краски для бровей, — Высаживаю вас в лесу, сам поднимаюсь повыше в воздух, дрейфую. Найдешь способ дать мне знать, когда спускаться?
        — Запросто. Я подожгу лес. Или поле. В общем, увидишь.
        — Ну и мерзкий же ты ублюдок, Криггс. Весь в меня.
        — Дави на педали, революционер хренов. Время не ждёт.
        Больница городка, носящего прекрасное название Эльвирра сразу напомнила мне 90-ые годы родного мира. Облупившаяся зеленая краска на стенах, резкие запахи медикаментов, мытые в прошлом столетии окна. Правда, здесь лечили далеко не бесплатно. Пытавшаяся меня не пустить из-за зеленого цвета кожи Стеллы бабка, на вид бывшая лет 50-60-ти, через несколько секунд уже сидела на полу, пытаясь схватиться за ударенные глаз и ухо одновременно, а я рычал на всё двухэтажное здание, вызывая врача.
        Сухопарый мужчина в очках и белом халате, выскочивший на мои и бабкины вопли, продемонстрировал чудеса перевоплощения на самом высшем уровне: «пострадавшая медсестра» стала для него «тупой коровой» на лету, в процессе органолептического анализа демонстрируемой мной пачки денег. Через несколько минут Стелла уже была на каталке, окруженная желающими заработать разумными, а я делал доброму доктору внушение, что от него ожидается немногое — вылечить, а не лечить, пока будет видна моя платежеспособность. Потому как она, моя платежеспособность, будет напрямую связана с жизнеспособностью самого доктора, а цены в больнице я узнаю, выйдя в город и поболтав с местными жителями. Коновал проникся, заверив меня в своем страстном желании заработать деньги честно.
        Спустя два часа, когда я сидел на еле живой лавочке у входа, рассматривая еле видимую даже моими глазами точку висящего высоко в небе «Надзирающего», из дверей клиники вышел врач, с которым я договаривался. Закурив, мужик встал около меня.
        — Сотрясение мозга, несколько ушибов, варварски залеченная рана на бедре, — выдохнул он, — Шрамы можем поправить, недорого. Девушка в коме из-за перенапряжения Источника. Она практикует?
        — Она практикует, — мрачно подтвердил я, — Так что присовокупите к ценнику сумму, благодаря которой эта информация не распространится.
        — Могу только задержать рапорт, — извинительным тоном признался врач, — Иначе меня ассистент сдаст. Нам с ним хватит пятерки. Столько же за месяц здесь для вашей подруги. Еда, лекарства, всё включено.
        — Вы хотите сказать, что она месяц будет без сознания?! — офонарел я.
        — Нет, — врач мотнул головой, стряхивая пепел, — Думаю, придёт в себя завтра-послезавтра. Я уже вколол девушке нужные витамины и один раствор, она справится. Но ей нужен покой, полный покой. Месяц она будет слабой, с нарушенной координацией… всё это время нужно провести в койке под капельницей, иначе… Нет-нет, уважаемый, я не обманываю вас! Сходите в город, спросите в любой аптеке «витсам», это раствор, что я ей ввел, вам любой аптекарь расскажет, как его надо колоть, сколько и почему!
        Дело дрянь. Месяц — это слишком много.
        — Быстрее её вылечить можно? — хмуро поинтересовался я, не понимая, что делать.
        — Можно, — внезапно заявил коновал, — Но дорого. Десятку придётся отстегнуть за вызов одного из наших местных магов, который рядом с ней будет сидеть двое суток, выводя Источник из шока, и… нужно будет увеличить мою с ассистентом долю до тех же десяти тысяч. Итого двадцать пять. Через четыре-пять дней заберете свою подругу живой и здоровой.
        Большие деньги для Эсхата. Для этого городка так вообще. Они у меня были, даже больше, благо что тратиться под началом Крюгера было не на что. Приличные пистолеты, ружья, пара автоматов, те самые пять гранат, всё это у меня уже было, как и несколько маскирующих костюмов из ткани и кожи. Четыре-пять дней… хм. Мы можем себе это позволить.
        — Я заплачу. Вызывайте мага.
        Мы договорились на пять-десять-десять. Первый взнос уходит больнице, второй я заношу завтра для мага, последний — когда буду забирать Стеллу. Выдав врачу требуемую сумму, я, осененный новой идеей, пошёл на окраину городка. «Светиться» в нём самом не было ни желания, ни повода. Время можно было провести куда продуктивнее.
        Мой путь лежал на бойню. Управляющий этим весёлым местечком оказался мужиком понимающим, точнее травмированным на оба полушария и изуродованным внешне психопатом, которому было плевать за что ему платят. Его сын, крупный полуорк, определенно страдающий синдромом Дауна, получил оплаченный отпуск на несколько дней, а я место, в котором можно было попробовать «прокачаться». Обилие живой крови и плоти, несколько тяжеленых железяк, желание себя поистязать, и свободное время.
        Что еще нужно для счастья?
        Скрытно проверив спокойно лежащую под капельницей Стеллу, к которой каждый час заходила медсестра, я вернулся на бойню и приступил к упражнениям по поднятию тяжестей. Спустя три часа потогонки, не получив никакого заслуживающего внимания результата, сел и задумался. Сделал выводы. Сходив в кабак, вернулся с целым рюкзаком спиртного, а затем, навесив на ранее использовавшиеся грузы еще по столько же железа и чугуна, вновь приступил к упражнениям, периодически отхлебывая то местный самогон, то не менее местного барана, которому сильно не повезло стать донором номер один.
        Квадра Титана, произошедшая из Триады Воина — сила, выносливость, крепость, живучесть. Алкоголь отравляет, мышечные волокна рвутся от перенапряжения, тело устаёт, телу больно. Когда становится почти невыносимо, баран лишается порции живительной крови, моментально начинающей меня восстанавливать. Цикл повторяется. Затем снова. Снова. Снова. Снова. Сменить барана. Выкурить сигарету, пока регенерируют стертые в кровь руки. Выпить. Вновь надрываться.
        Через несколько часов, уже прерываясь на убой и разделку затребованных местным хозяином зверюг, я, мучимый похмельем и отупением, внезапно понимаю, что пить нужно меньше. Не алкоголя, а крови. Не восстанавливать себя целиком, а поддерживать в поврежденном состоянии. Идея оправдывается быстро полученным уровнем Квадры. Что же, значит, станет еще тяжелее. Продолжаю, ищу оптимум, экспериментирую. Потом вымоюсь, схожу в больницу, отдам деньги магу… и тогда уже возьмусь всерьез.
        Это было глупо, рискованно и совершенно безответственно. Аргументов для оправдания подобного самоусиления было мало, лишь висящий высоко в небе «Надзирающий», да отсутствие малейших признаков страха у доктора и хозяина бойни. Маг, нервный сутулый эльф, с плохо скрытой радостью рассматривавший деньги, досадливо морщился, заваливая доктора требованиями по поводу того, что ему потребуется для двухсуточного бдения у ложа полугоблинши. В этом плане всё внушало уверенность. А вот в смысле того, чем я занимался на бойне, уверенности не было никакой.
        До этого марафона пауэрлифтинга, я поднимал Квадры неспешно и незаметно, позволяя телу и разуму приспособиться к новым условиям, поэтому так хорошо мог замаскироваться под смертного. Сейчас же, пользуясь случаем, я шёл ва-банк, оставляя свой контроль позади, ради того, чтобы на одном тяжелом и сводящем с ума рывке вывести Квадру Титана вперед. Это был риск. Множество рисков, очевидных и не очень.
        Но я всё равно тягал железо, резал животных, пил их кровь, делал несколько глотков самогона, а затем вновь шёл к тяжеленным железякам. Отупевший, разморенный, с кружащейся от тяжелого духа бойни головой. Еще, еще и еще. На всё время, что выделил доктор. Без сна, без нормальной еды, без перерыва. Кровь, алкоголь, наспех закинутая в рот полоска мяса только что забитого животного, вновь железки.
        Через несколько дней я увижу Эскиольда. Вряд ли Ахиол написал ему письмо, в котором нет никаких координат для обратной связи. Я более чем уверен — есть. А если есть, то я найду способ связаться с бывшим начальством, а значит, узнаю, как там Элли и Эльма.
        Вполне возможно, что узнаю нечто такое, что заставит меня сорваться с места. Бежать, плыть, лететь, ранить, допрашивать, убивать, прорываться, выживать… мстить.
        Нужно быть готовым. Даже если ничего не будет, то всё равно усиление не пропадёт зря. Волна, что поднял Крюгер, набирает силу. Местные, те же маги и врачи, вовсе не горят желанием быть примерными гражданами, общество всей страны уже начало раскачку. Информация расходится кругами, недовольство обычных разумных зреет даже там, где нет агентов моего одноглазого приятеля. Скоро всё войдет в эндшпиль, а значит, каждая единица физических характеристик может увеличить разницу между жизнью и смертью.
        А кроме того, хоть я и запрещал себе думать о такой мелочи, но меня просто жутко достало терять, бросать и менять оружие! Квадры были единственным, что точно останется со мной до смерти.
        В себя меня привела сильная вспышка чужого страха. Она, внезапно возникнув на периферии зрения, привлекла внимание, заставила думать, анализировать, вспоминать. Кто это? Хозяин бойни. Почему этот бывший головорез смотрит на меня с таким ужасом? Кровь и грязь? Нет, я уже не раз передавал ему разделанные туши и ящики с внутренними органами в таком виде. Тогда в чем дело?
        Ах да, сейчас я стоял, протирая очки, очищая их от налипшей дряни.
        Он видел мои глаза. Неудачно вышло.
        Сделать ничего не успеваю, да и не могу так быстро, как хотелось бы. Все мышцы «забиты» тысячами одинаковых движений, тело просто не может сообразить, что от него хотят. Но ничего делать не нужно, звероподобный человек падает набок, его конечности исходят мелкой дрожью, которая вскоре затихает, как и ходящий ходуном кадык. Кажется, мертв.
        Тупо напоминаю себе, что дальше упражняться нельзя. Случилось нечто нехорошее. Место больше не годится ни для чего.
        Уверенно режу еще одного барана, обреченно ждущего своей участи в небольшом загоне. Пью его кровь, много, сколько влезет. Вялая мысль в отупевшем черепе твердит, что мне срочно нужно прийти в себя. Восстановиться. Живительная теплая жидкость работает, приводя тело в идеальное состояние, но разум… я просто устал. Очень устал ментально. Балансировать на грани, терпеть боль, пить вонючий самогон, вновь и вновь себя опьяняя и загоняя.
        Нужна передышка. Нет. Нужно прерваться. Всё закончено.
        Борода, давно превратившаяся в нераспознаваемый кусок грязи и крови, где-то валяется, её не найти. Все остальное на месте, но требует стирки. Это можно устроить. Занимаюсь приведением себя в порядок, аккуратно задвинув труп владельца бойни в уголок. Попутно смотрю на часы. Надо же, опаздываю, уже где-то на три с четвертью часа.
        Нужно ускориться.
        Врач успевает так перенервничать из-за моего опоздания, что не обращает ни малейшего внимания ни на внешний вид, ни на гладкие щеки, ни на волосы парика, в которых грязи и сгустков крови столько, что их рыжий цвет не разобрать. А вот живая, здоровая и пышущая нетерпением Стелла — очень даже всё видит. И ей страшновато.
        Пока идём, пока выходим вновь из города, пока кружим по полям, путая на всякий случай следы, молчим. «Надзирающий» висит над нами, оправдывая собственное название, а я примериваюсь, выбирая что и как поджигать.
        — Кастор…, - робко спрашивает Стелла, произнося первые слова после того, как там, у больницы, она осеклась, увидев встречающего меня, — Как ты? Что с тобой?
        — Мне очень нужно поспать, — спокойно отвечаю я ей, снимая с плеча рюкзак с остатками алкоголя, — Очень нужно. Подожди здесь, вот на этом холме. Никуда с него не уходи.
        Затем стою, глядя на разгорающиеся дорожки огня, разбегающиеся по полю. Скоро они станут дымным и очень активным палом, который пойдет вот на тот симпатичный подлесок. Надеюсь, Михаил не спит. Теперь остается только ждать… ну и прятаться от тех, кто придёт проверить, почему вдруг тут загорелось.
        Цеппелин уже опускается, нависая почти у нас над головой своим тяжелым темным брюхом, как мне приходит в голову удивленное «А сколько я успел поднять уровней?». Характеристику открывать не хочется, она большая, там много цифр. Легко запутаться. Открываю лог.


        — «Квадра Титана получает 1 уровень. Текущий уровень — 42»

        Даже сейчас, пьянея от вечернего свежего воздуха и начиная потихоньку отключаться, после трех с лишним суток непрерывного отупляющего мазохизма, пьянства и пожирания живых существ, я всё равно понимаю, что слегка перестарался. Это большой перебор, товарищ Магнус Криггс.
        Слишком большой.





        Глава 16



        Ба-бах!
        Грохот пистолетного выстрела болезненно ударил по ушам в замкнутом пространстве. Комнату тут же затянуло дымом от сгоревшего паршивого пороха, чей кислый запах заставил меня досадливо сморщиться.
        — Ууу, сука…, - протянул высунувшийся Михаил Басх, и, перед тем как я хоть что-то успел сказать или сделать, спрятался назад, за металлическую дверь, оставляя в помещении лишь кисть руки с зажатым в ней пистолетом. И тут же начал опустошать в меня магазин!
        Я еле успел закрыть лицо рукой. Загрохотали выстрелы, завизжали рикошеты в тесной комнатушке, тревожно заорала издалека, с места пилота, Стелла.
        — Крюгер, мужеложец ты необразованный, иметь твою мать тремя Эскиольдами сложным курсом! — матом охарактеризовал я поведение придурочного революционера, — За что?! Больно-то как!
        За дверью послышались звуки сменяемого магазина и обещание разноглазого продолжить экзекуцию. Если не за погнутый штурвал, от деформации которого он, Крюгер, чуть не обосрался, так за не менее погнутый унитаз, которым стало дико неудобно пользоваться. Мужчинам, разумеется. А мне каково было, когда я там случайно себе кое-что прищемил? Про раздавленные стаканы, порванные одеяла, сломанный компас и битые бутылки он, Михаил Басх, вообще молчит!
        Моя вина, что и говорить. Зато пистолетные пули оставляют лишь синяки.
        Результаты моей экспресс-тренировки радовали и огорчали. Повышение на 11 пунктов «квадры Титана» дало очень серьезный и во многом спорный эффект. Я не просто стал сильнее, выносливее и крепче на треть, само тело сильно изменилось, после того как я провёл почти сутки в глубоком сне. Объём мышц, размах плеч, твердость кожного покрова, даже сама масса моего не такого уж и крупного тела, всё изменилось в большую сторону. Нарушилась координация движений, мелкая моторика, стала тесной одежда, все предметы, кроме трофейной сабли, теперь казались чересчур хрупкими. Хуже всего было с пистолетами и винтовкой — навык стрельбы я мог смело записывать во временные потери, наравне с роскошью питания с помощью целых вилок и ложек. Про откровенно шарахающуюся от меня Стеллу, ранее не упускавшую ни одной возможности разделить, так сказать, ложе, и говорить не приходилось.
        Революционер от таких новостей был далеко не в восторге. Нет, если бы я был еще крупнее, то тогда мог работать для него как хороший щит в случае перестрелки, но вот как тайный агент, ликвидатор и шпион я теперь выпадал из обоймы на продолжительное время. Благо, что пока ничего не требовалось, а всё время полёта до ставки Эскиольда я посвящал тренировкам на контроль. Ну и вот, краткая проверка на пуленепробиваемость, послужившая заодно для снятия стресса революционера. Обстрел и синяки от пуль заставили меня лучше понять собственные возможности. Скорее всего, пистолетная пуля, попавшая в глаз, выбьет его, но уже не сможет проникнуть в мозг… Нет, точно не сможет, у меня же еще и очки. Правда, следует еще провести испытания с автоматными патронами, они меньше калибром, а бронепробиваемость у таких повыше будет.
        Тем временем мы летели. «Ставка Эскиольда» оказалась именно военной ставкой, на счету у бойкого эльфийского пенсионера была уже дюжина захваченных городков! Восстание, проходящего под его контролем, шло, как и полагается у опытного агронома, без сучков и задоринок. Впрочем, чего еще можно ожидать в местности, где от аристократов одни лишь полузаброшенные владения, в которых хозяев не было уже с десяток лет? Инерция сохраняется, но без твердой руки (надеющейся в скором времени на ошейники доброго короля), внезапно оказывается, что благородные давно тут стали лишним элементом. Кто не согласен — держи пулю из уворованной со складов, либо сделанной в кустарных мастерских винтовки.
        — Знаешь, друг мой Крюгер, — медленно проговорил я, глядя в иллюминатор на очень внушительный военный городок, разбитый рядом с железной дорогой, — Рекомендую тебе пересмотреть постулаты, на которых ты продвигаешь собственное детище. Это уже не буржуазная революция…
        — Ты о чем? — недовольно поинтересовался одноглазый, встав рядом и оценивая пейзаж.
        — Думаешь, что все эти люди будут класть жизнь ради того, чтобы купцам и промышленникам досталось больше реальной власти? — хмыкнул я, подбородком указывая на загружающуюся в поезд толпу, — Вы снабдили их оружием и дали цель, а вот твой контроль над ситуацией — весьма спорная штука. Они теперь сами власть…
        — Настоящая власть — это система, — пренебрежительно ухмыльнулся одноглазый, — Я всем вбил в голову, что без посредников счастье не выстроишь. Все эти парни прекрасно знают, кто у них покупает то, что они вырастили, кто привозит им нужные товары, кто поддерживает всю инфраструктуру. И вообще, не учи ученого, Кастор. Это не твоя стихия.
        — Ну да, ну да, — охотно покивал я, — Даже не моё дело. Только вот один нюанс, Михаил. У меня в голове есть истории чужого для тебя мира, которую ты не особо хочешь слушать, а количество успешных революций у нас с тобой одинаковое. Впрочем, это твои погремушки, не мои.
        — Вот именно. Тебе не всё ли равно, чьи руки откроют перед твоей мерзкой мордой двери сокровищниц наших аристократиков? — ехидно ухмыльнулся Басх, — Если ты, конечно, не кинешь меня после того, как отзвонишься этому Ахиолу.
        — Это вряд ли.
        Если мэр Хайкорта рассылает письма разным там пенсионерам, то дела у него идут неплохо. Вполне допустимо думать, что и у города тоже. А если так, то мои девочки живы и здоровы. Если это так, то у меня с этим ненадежным богом одна общая главная цель — сделать Суматоху мертвее взгляда политика, потому как эта милая девочка уже надирала этому товарищу жопу. Вряд ли он захочет повторения.
        Поживём увидим.
        Рядом со штабом Эскиольда собрания Крюгера смотрелись откровенно жалко. Тут было полно серьезных воинственных рож, часть из которых буквально излучала принадлежность к военной косточке. Дезертирство в армии доброго короля Кивола Дейтрена Третьего если не процветало на данный момент, то настроения не стрелять по своим было хоть завались. Благо, что люди выступали за себя любимых, а так как любой служака в первую очередь свой любимый, то не проникнуться идеями свободы, равенства, братства гражданину Эсхата было очень сложно. Особенно после того, как прошёл слух о рабских ошейниках.
        И особенно в краю, где власть голубой крови слаба, подчеркнул я, разглядывая не выспавшуюся и слегка тревожную рожу эльфийского старца. Тот, кышнув из помещения притащившийся за нами конвой, шлепнул Крюгера по плечу, состроил мне зверскую рожу, а затем отправился за свой стол, разливать нечто, по запаху похожее на бренди, в которое отлил страдающий гипертонией мул. На вкус оно было еще хуже.
        — Твою мать, Эскиольд, — попытался отдышаться Крюгер, яростно нажёвывая свой рукав, — Ты где это взял?!
        — Твою мать, Третий! — с явным удовольствием поддел приятеля эльф, смачно закусывая каким-то хрустящим фруктом, — Специально для тебя держал!
        — А я причем? — грустно заданный вопрос хорошо сочетался с раздавленным стаканом и сожалением, что его содержимое успело попасть внутрь меня.
        — За компанию! — ответили оба этих утырка хором, начав идиотски ржать.
        Выбить письмо из хренова друида оказалось занятием… тяжким. Чертов перворожденный имел слишком много вопросов и намерения получить ответы, а на угрозы реагировал слабо, будучи уверенным что Крюгер не позволит мне его тронуть. Наконец, я не выдержал.
        — Слышишь, хрен ушастый! — рявкнул я, — Ты, длинное угрёбище, стоишь между мной и моими, сука, дочерями! Всосал?! Теперь подумай, сколько еще будешь стоять, потому что отсюда я выйду с этим письмом! И через твой труп!
        — Да ну? И где ты его искать бу… ай!! — подпившего эльфа перебил подпивший человек, зарядивший тому по лодыжке носком ботинка.
        — Эскиольд, скотина, засунь свою браваду себе в зад! — прошипел Крюгер, наверное, вспомнивший, что я теперь пуленепробиваемый, — Достань хреново письмо, покажи его хренову Должнику, а потом достань еще бутылку этого хренова бухла! И не спорь, идиот хренов, с теми, против кого ты и пёрнуть не успеешь!
        — Хрен тебе! — оторопевшему от неожиданности Басху был продемонстрирован очень даже знакомая мне фига. После чего жест был продублирован и мне, с ровно тем же посылом, — И тебе, мелкий, хрен! Что, сука одноглазая, хочешь за мой счет часть своих долгов закрыть перед этим очкастым упырем? Пожуй говна, недоносок! Моё письмо, а значит, и услуга за него мне!
        Прикрыв глаза, я часто и глубоко задышал, пытаясь угомонить проснувшуюся кровожадность. Обоих под нож, вылезти в окно, пробежка до «Надзирающего», а дальше… Но тут перед моими глазами встало заныканное эльфом письмо. И не только. Магия, явление, существующее в мире чуть больше ста лет. Опасное, могущественное, изучаемое. Шанс найти хоть что-то против Суматохи в закромах раскулачиваемых аристократов велик. Достаточно велик, чтобы…смириться. На время.
        Эльф с человеком пререкались, пованивая страхом, но храбрясь. Их разговор напоминал перебранку и торг одновременно, в ходе которого в лицо одноглазому выплескивалась куча помоев от эльфа, бывшего в курсе дел младшего товарища. Или старшего, тут как посмотреть.
        — Ладно! — донесся до меня вопль эльфа, — Мне просто нужен сопровождающий в одно место! Надежный и умелый! Дело буквально на пару дней! Да и не сейчас! Только и всего! Слышишь, Дрейк!?
        — Господа, — вздохнул я, оборачиваясь к обоим наглым придуркам, — Я никак не пойму одной простой вещи, хочу, чтобы вы мне её объяснили. Так вот, вопрос — на чем основывается ваша уверенность в том, что я не взыщу с вас за все оказанные услуги?
        — Мы дог…, - начал было Басх, но я его тут же перебил.
        — Мы договорились, да, Михаил. Как я сейчас договорюсь с Эскиольдом. Только наш договор мне совершенно не помешает потом извлечь моральную компенсацию из вас обоих. А теперь прекратите страдать херней и дайте мне письмо. Эльф, у тебя есть моё согласие на сопровождение. Басх… А вот у тебя осталось мало времени, чтобы со мной расплатиться. Подумай об этом.
        Отношения и дружеское общение — это одно. Забывать о том, кто твой напарник в настоящем или прошлом не стоит ни на минуту. Михаил в угаре своих дел, личных игрушек и забот, перестал придавать значение нашей сделке. Раз у тебя не получается одно, но получается другое, что куда для тебя лично важнее и ближе, то самым разумным будет отложить «неважное» дело? Каждый из людей мастер самооправдания, иначе бы наш род давным-давно вымер бы от загрызшей его совести. Впрочем, к чести Басха можно сказать, что он не совсем забыл. От того так отчаянно и грызся сейчас с Эскиольдом, в надежде всё-таки «записать» письмо на свой счет.
        Через две минуты я уже с отвращением и разочарованием откидывал черный лист бумаги с выдавленными на нём золотыми буквами назад на столешницу стола.
        — Что это, Дрейк? — с любопытством спросил Крюгер, вытягивая шею.
        — Приглашение на постоянное место жительства в Хайкорт, — скривился я, — Обещают ресурсы, лабораторию, землю. Всё как обычно, Ахиол любит звать к себе ученых. Только в качестве обратного адреса лишь почтовый, да и то эсхатский. В столице, скорее всего, есть посредник — ничего не знающий человек, у которого есть тупо номер для дальней связи. И он, этот человек, скорее всего либо драпает из города сейчас, либо свалит в ближайшем будущем.
        — Я могу решить эту проблему в течение часа, — выдал Крюгер, щурясь, — Достану тебе человека и то, что он там знает. Если он еще там.
        — Сделай милость, — я хмуро посмотрел на Михаила.
        Пока Басх насиловал радиорубку в соседнем помещении, я нервно курил, отгавкиваясь от вопросов очень интересующегося Хайкортом Эскиольда. Эльф, у которого в мозгу определенно был недостаток нейронов, отвечающих за самосохранение, великолепным образом игнорировал мои толстые намеки матом о том, что за эти знания у него может образоваться чересчур много печали в организме. Тем не менее, изначальную тему я слегка развил, описав, что Хайкорт заинтересован в научных умах, но тут неожиданное недоверие проявил уже Эскиольд.
        — Ты говоришь, — скорчив сложную мину, произнес эльф, — Что туда приглашают ученых и магов, так? Выделяют ресурсы? Дают возможность заниматься любимым делом?
        — Ну да, — пожал плечами я, — Но город закрытый. Гарантируется безопасность и свобода в пределах города, но свалить оттуда будет затруднительно.
        — Это было в письме, — отмахнулся эльф, — Меня интересует, что там не написано. В чем подвох? Заставляют пахать? Забирают результаты работы? Рабский ошейник?
        — Нет подвоха, — терпеливо пояснил я, — Считай, это убежище. Нюанс есть — если результаты твоей работы не приносят городу прибыль, то обеспечивать себя будешь сам.
        — А если приносят — всё этому вашему Ахиолу? — тут же ухмыльнулся эльф.
        — Нет. Город, безусловно, возьмет свою долю, если твоя продукция будет востребованной и популярной. Но эти деньги будут делиться на двоих и… после того, как из общей суммы будет изъята та часть, которая уйдет на поддержку твоих трудов. Считай, город забирает себе половину от излишков прибыли, вторая остается тебе. Хайкорт создали… ученые для ученых, понял? Он не райское местечко, но для тех, кто хочет комфорта и одиночества, для тех, кто способен сотворить что-то, что можно продать, для тех, кто хочет спрятаться от мира — он подходит отлично. Ах да, если расскажешь об этом кому-либо, то следующий пришедший к тебе Должник выдернет тебе сердце. Или не Должник, тут как повезет.
        Разговор после этого свернул в другую степь. Задумавшийся эльф начал рассказывать о своем, о наболевшем.
        Дела народного восстания определенно шли на лад. Эскиольд отправлял эшелоны бойцов ближе к столице, создавая угрозу блицкрига, на что сторонники аристократии реагировали, формируя линию фронта за пару сотен километров от Эсхата. Лихорадочно быстро стаскивая туда войска, монархисты собирались удерживать повстанческую армию до прихода куда менее мобильных чем люди боевых платформ, напоминающих танки начала 20-го века в моем мире. Разумная тактика, как по мне, но целиком и полностью провальная, так как эльф с Крюгером вовсе не собирались устраивать генеральное сражение. Фермеры с краденными автоматами совсем не ровня регулярным войскам, а мораль, столь высокая в этом центральном лагере, может пойти на дно всего лишь с пары сброшенных с дирижаблей бомб.
        Последнего пока не случилось лишь благодаря здоровенным зенитным винтовкам, переносимым аж четверками солдат. Эти легкие и дальнобойные «дуры» превращали любую воздушную угрозу в атаку камикадзе, только вот для обладающего ошейниками короля найти этих самых самоубийц был вопрос времени. Так я Эскиольду и передал, безмерного того встревожив.
        Хотя… никакие сражения эсхатцев с эсхатцами Михаил Басх и не планировал. Основная цель роли войск Эскиольда была лишь в отвлечении внимания.
        — Держи, — перед моим носом оказался листок с длинным межконтинентальным номером телеграфной связи. Крюгер, положивший бумажку, выглядел гордо и солидно, особенно, когда завершил жест фразой, — И не говори, что я для тебя ничего не делаю!
        Смерив хохмача взглядом, я сграбастал бумажку, отправляясь на переговоры. Сев за устройство связи, я, переставив необходимые рычажки на номер, отстучал всего одно слово:
        — «Ахиол».
        Ответ пришёл лишь через минут двадцать разглядывания потолка.
        — «Эскиольд?».
        — «Нет. Шериф».
        Несмотря на то, что мой собеседник уже находился возле аппарата, хоть и невесть где, следующий его ответ мне пришлось ждать минут десять.
        — «Найди мага. Пусть пройдет посвящение. Пусть воззовёт. Я отвечу. Сожги это».
        — А сразу, еще в Хайкорте, ты не мог это мне сказать, на всякий случай? — злобно спросил я заткнувшийся аппарат и выперся к ожидающим меня двум рожам, уже распечатавшим еще одну бутылку мерзкого вонючего пойла.
        Застигнутые врасплох рожи, несмотря на опьянение, оказались сильно встревожены фактом, что я собираюсь вернуться на дирижабль, подозревая меня в попытке улететь. На что им матом было предложено отвинтить какую-нибудь часть от «Надзирающего», а затем спокойно бухать дальше. Следующим делом Крюгер, икая и покачиваясь, встревожился, что я могу поломать пилотессу, на что ему было заявлено о том, что баба, по сути, моя — что хочу, то и делаю. А раз он совсем недавно отказывался от нее руками и ногами, а еще даже зарплату первую не выплатил, так пусть сидит и бухает, а не выступает. Затем, выклянчив у Эскиольда кучу паршивого огнестрела для тренировки координации и договорившись о его погрузке на цеппелин вместе с боеприпасами, я наконец-то смог вернуться к действительно важным вещам.
        — Раздевайся!
        — Нет! — испуганно взвизгнула и так-то не особо одетая госпожа Заграхорн, мирно давившая подушку в своей каюте, когда туда вломился слегка подвыпивший я, — Нет! Нет-нет! Я жить хочу! Тебе нельзя!
        — Да успокойся, всё будет нормально, — бурчал слегка неадекватный от нетерпения я, легонько подтаскивая к себе паникующую девушку, — Сейчас всё быстро сделаем…
        — Неееет! — с душераздирающим визгом ломанулась на свободу полугоблинша, но была поймана за всякое, от чего расстроилась и забрыкалась.
        — Да не приписывай мне свои собственные хотелки, зараза! — потряс я добычу, — Я тебя не сношать собрался! Просто пройдешь посвящение одному богу, он со мной через тебя поговорит! Всё будет хорошо.
        — Ааа…, - расслабилась девушка, чтобы через несколько секунд снова заорать и начать еще сильнее вырываться, — Не хочууу!
        — Есть такое слово — «надо»!
        Ну, насильно мил не будешь, да и посвящение не проведешь, поэтому пришлось заниматься нелюбимым делом — объяснять испуганно икающей Стелле все плюсы веры. Как минимум, возможность нового работодателя и хоть один здравый голос в голове, если Ахиол откликнется на её мольбы. Также пришлось описать и самого бога, чтобы зеленокожей не чудилось, что её планируют принести в жертву. Почти сработало, но когда я признался, что просто хочу узнать, как дела у дочерей, то получил по морде с заявлением, что с этого надо было начинать, а не вваливаться как медведь, заставляя бояться за собственную жизнь и здоровье.
        Ритуал посвящения я помнил, он был не таким уж и сложным, как и само воззвание к богу. Раньше, правда, я считал, что подобное может подействовать лишь на территории Незервилля, но то ли Ахиол поднабрал силёнок, то ли скрывал свои возможности. Сейчас, затянувшая короткую молитву девушка, голая, как в день своего рождения, определенно дотянулась до когда-то бросившего меня начальника. Правда, на очень короткое время. Выйдя из транса и тряхнув несколько раз головой, Стелла неуверенно проговорила:
        — Нам нужна будет бритва, мыло и… что-то, чем можно писать на коже.
        Подготовка к полноценному контакту шла долго, почти три часа. Лишившуюся растительности везде, кроме головы, девушку мы расписывали долго, тщательно и упорно, причем я еще и исходил черной завистью, не понимая, как Ахиол смог за несколько секунд запихать той в голову такой объем информации. Наконец, обхихикавшаяся от нервов и щекотки Стелла оказалась равномерно покрыта значками, рисунками и воззваниями, став, по моим собственным подозрениям, куда более эффективным, хоть и одноразовым средством связи. Вновь молитва-воззвание, вновь транс. Только на этот раз взгляд Стеллы Заграхорн, фокусирующийся на мне, холоден и равнодушен. Знакомо.
        — Шериф Криггс. Вы выжили. Приятный сюрприз.
        — Не благодаря вам с Лейлушем, Ахиол. Несмотря на то, что я пришёл вам на помощь.
        — Вы выполняли свой долг, — слова бога звучали жутко непривычно, проходя через горло юной полугоблинши.
        — Остановимся на том, что я его выплатил, — хмыкаю я, меняя тон голоса на предельно серьезный, — Но об этом потом. Меня интересуют мои дочери, господин мэр. Что с ними?
        Шестирукий замолчал. Недолго, всего несколько секунд, но это время мне кажется вечностью. Он ищет ответ? Выбирает, что сказать? Придумывает варианты? Что? ЧТО?
        Затем изрисованная зеленокожая девушка с отсутствующим взглядом вновь размыкает губы:
        — Видите ли, мистер Криггс, этот вид связи для меня несколько утомителен. В той степени, что мне приходится проговаривать всё сказанное вам вслух. Этот момент вызвал определенные затруднения, так как у Элли есть привычка подслушивать, что творится у меня в кабинете. Сейчас же она стоит возле моего стола, а её сестра, не обладающая талантом проходить сквозь стены, пытается выломать дверь, в надежде использовать меня как средство связи. Такие выходки обойдутся им в половину зарплаты.
        У меня с сердца упала скала. Та самая, чье существование я постоянно стирал из мыслей, позволяя лишь в краткие моменты прорываться вспышками тревоги и страха. Они живы. Они близко к Ахиолу. Они работают на него. Хорошо… лучше не бывает.
        — То есть, Эльма и Элли в безопасности, спокойно и свободно живут, работают под вашим началом, Ахиол? — уточнил я слегка дерганным тоном.
        — Всё верно, мистер Криггс. А теперь я бы хотел…
        — Прошу прощения, что перебиваю. Мы всё обсудим, но для начала нужно расставить некоторые точки над «i», задать тон беседе. Первое — я сохранил определенную долю лояльности к Хайкорту, не раскрывал и не намерен раскрывать его тайн. Второе — я не вернусь в город, пока живы Аврора и Станислав Аддамс. Третье — Эйдиус Доннорифт жив, мистер Ахиол. Вот теперь я готов к диалогу.
        Стелла снова замолчала на несколько минут, хотя её губы периодически кривились. Наверняка бог гонял моих дочек, кружащих вокруг него голодным стервятниками. Простите, милые, но наш общий шестирукий знакомый, несмотря на весь свой показной либерализм, не унизится до того, чтобы работать телефоном для одной живой и одной мертвой девочки. Так что вы сейчас просто мешаете.
        — У меня нет возражений по первым пунктам, мистер Криггс, — хрипло проговорила Стелла, — А теперь озаботьтесь, пожалуйста, стаканом воды. Лучше графином. Нам предстоит долгий разговор, а мисс Заграхорн уже испытывает неудобства. И да, уведомляю вас, что ваши дочери лишились зарплаты за этот месяц… вполне вероятно, что и за следующий тоже. Это был мой любимый кофейник.





        Глава 17



        — Н-не д-делай т-тако-е стра-ш-ное ли-цо! — пропыхтела занятая одним из своих любимых дел Стелла, старательно сохраняющая амплитуду и интенсивность движений. Её требования были вполне понятны и даже уместны, только вот выполнить их было затруднительно.
        — Боль-шая сила — это боль-шая ответ-ственность! — проухал в ответ впечатываемый в койку разошедшейся девушкой я. Эта фраза совпала с неумолимым финишем, причем, с его редкой разновидностью, когда внезапно счастливы становятся оба участвующих в процессе лица. Голую и потную полугоблиншу скрутил спазм, от чего она свернулась на мне, хрюкая и сжимая всё, что только можно сжать.
        Мне же было слегка грустно (от того и такое лицо), потому как лежать бревном во время столь ответственного занятия было очень непривычно. А куда деваться? Хорошо еще, что красноволосую отпустили её страхи, когда бог покинул её изрядно охрипшее тело. Затем у освобожденной от влияния Ахиола девушки случился гормональный взрыв и… имеем, что имеем, как бы это не звучало. Причем, имела именно она и довольно долго, если доверять собственному чувству времени. Теперь же, окончательно потратив все запасы выносливости красноволосая, с видом существа обладающего кристально чистой совестью, засопела рядом, закинув на меня голову и половину конечностей.
        А расслабившийся я начал размышлять, глядя в потолок каюты. Было над чем.
        Изогнутый горный хребет на востоке континента Южная Валта, вовсе не уходил в океан, как изображено на картах мира, которые я видел. Там была страна, причем большая, имеющая как множество выходов к плодоносному слою почвы у побережья, так и неисчислимые долины между горными пиками. Терсан, древняя держава с богатой культурой, много лет придерживающаяся политики агрессивного изоляционизма. Населяют её потомки множества горных племен, когда-то проживавших разрозненно в этом закрытом от взглядов мира краю земли, а управляют всем этим делом как царская династия Вирисидов, так и совет верховных жрецов двенадцати богов Терсана.
        Давным-давно, около ста лет назад, Терсан был одним из кандидатов на основание Хайкорта, но ищущие надежного убежища маги и ученые не рискнули довериться местным. Зато умудрились удержать хорошие отношения, заключив несколько договоров. Более того, именно благодаря информации, поставляемой Незервиллем и Ахиолом, эта страна почти не отставала в плане технического прогресса от большей части мира. Можно было сказать, что мои девчонки так как у бога за пазухой, но… нет.
        Хайкорт стоял почти пустым. Лейлуш Коррадорра ат-Мансипах исчез в горах вместе со своими гоблиншами, а кроме него выживших после атаки Суматохи были сущие копейки. Можно сказать, что в Киран-Тампури, столице Терсана, появился огромный пустой квартал. Базилиусу Энно и его «семье» было категорически запрещено воскрешать мертвых, на что достопочтенный некромант сильно обиделся, но… остался в городе, сказав, что проведет несколько лет в раздумьях о выборе нового места своей дислокации. Жалкие остатки живых Хайкорта заняли пятерку домов на главной площади у мэрии, взяв на себя все жизненно-важные функции по самообеспечению. А Ахиол занялся поиском тех, кто бы согласился стать жителем нового района города. Дела у него шли… плохо.
        Прекрасные новости, как по мне. Особенно горячая, почти даже эмоциональная поддержка бога в моих планах прикончить всю семейку Аддамсов. Энно, Ахиол и ат-Мансипах сбежали из схватки с Суматохой в очень… очень потрепанном состоянии. Настолько, что винить их всерьез я за побег не мог, им просто больше ничего не оставалось делать. Вести же о том, что наша психованная врагиня стала еще сильнее, ввергли шестирукого бога если не в панику, то в тревогу. Да и пиратов Касдама, всю флотилию, попавшую под её контроль вместе с архипелагом, никак нельзя было сбрасывать со счетов.
        В этом плане было всё неожиданно хорошо.
        Сбоку заворочались, меняя положение тела, от чего мое лицо оказалось зажато меж двух налитых зеленых грудей, по-прежнему изрисованных кучей символов. Вообще, заниматься сексом с девушкой, которая до этого три часа говорила с тобой голосом здорового лысого шестирукого мужика, находящегося за полпланеты, было весьма тревожно… первые пару минут. Всё равно, не тот опыт, который хочется повторять.
        Итак, в кои-то веки мне повезло. Из минусов — лишь то, что Должникам в Терсан вход заказан. Вся территория, удобно закрытая естественными горными барьерами, давным-давно была очищена от ихорников, храмов Бога-из-Машины там не водилось, а таких как я местные служители, весьма активно общающиеся со своими небесными патронами, моментально вычисляли. Ахиол недвусмысленно намекнул, что единственный разумный путь по воссоединению семьи Криггс лежит через его посредничество по вывозу девчонок с территории страны.
        Однако… нужно ли это?
        Эльма и Элла почти взрослые, пусть вторая никогда и не изменится внешне. Они занимают высокую должность, получают хорошие деньги. Они востребованы и защищены. Обе живут в комфортном доме рядом с ратушей. Так зачем им нужен рядом закоренелый мясник, с которым они как-то раз недолго поиграли в семью?
        Сложный вопрос. Слишком сложный и на слишком отдаленное будущее. Сначала следует заняться Суматохой.
        От матерного вопля ворвавшегося в каюту Крюгера Стелла лишь хрюкнула, отпуская меня и переворачиваясь на другой бок. Сам вторженец, когда я вышел к нему в штанах, сидел в камбузе дирижабля, глотая воду и вслух мечтая о том, чтобы забыть последние пять минут из своей жизни, ибо такого извращения он еще не видел.
        — А нефиг вламываться куда не просят, — фыркнул я, складывая на груди руки, — У тебя вообще с дверьми какие-то свои отношения. Обожаешь вставать в проемах или открывать без спроса. Ты что, кот?
        Волди обидчиво мяукнул. Сам он такого себе никогда не позволял.
        — Ты похож на гнома-кузнеца, — не став отвечать на провокационный вопрос, содрогнулся Басх, — Только бледного и без волос. Такие бугры неестественны!
        — Всё с моими буграми в порядке! — обиделся я за свою новую перенагруженную мускулами внешность, — Это ты ни разу не видел правильно набравшего мышцы чел… разумного!
        — Говори что хочешь! — от меня отмахнулись, — Но ты похож на опухоль, которая скоро лопнет!
        Я неспешно оглядел собственный торс. Да, мышцы, сухожилия, вены — всё выпирает. Напоминаю сам себе компактного атлета после сушки перед соревнованиями, но только за счет того, что жировой прослойки нет совсем. Просто нужно кушать больше, чтобы всё это неестественное для этого мира великолепие скрылось с глаз долой. Сейчас, судя по всему, я вешу порядка 80-ти килограммов без капли жира… и куда больше напоминаю теперь комплекцией гнома.
        — Не завидуй так громко, одноглазый. Лучше расскажи, до чего вы допились с дедом.
        — Мы не успели ни до чего допиться, — Крюгера мгновенно переклинило в серьезный лад, — Радио взбесилось! Полноценные городские бунты на всей территории, за которую отвечал Эскиольд. Глор, Лангамма, Тривиз, даже Крейвенхольм — везде беспорядки, восстания. Крышка у котелка с кашей слетела, Криггс. Нам срочно нужно в Эсхат!
        — Тогда поднимай эту железяку. Стелла пока… нетрудоспособна.
        — Совсем?!
        — Совсем.
        — Мать вашу… ладно! А ты, Должник хренов, иди ломать пистолеты! Через три дня ты должен стрелять как боженька, иначе нам каюк.
        Три дивизии эсхатских военных внезапно перешло на сторону повстанцев. Очень резко, вообще без всякой подготовки или участия самого Басха. Сцепившись с лоялистами под Глором, считавшимся вторым городом после столицы, буча оказалась достоянием газет. Заваривший всё это генерал Тайк Зайнамер, выходец из народа, личностью оказался известной и харизматичной, с немалым авторитетом среди служак. Он открыто поставил себя против аристократии как таковой, с блеском разделал роялистов в трех молниеносных стычках, а сейчас, по словам напряженно борющегося с похмельем Крюгера, получал шанс его переплюнуть.
        Или, как минимум, заставить короля отвести часть войск ближе к столице, что в корне сломало все планы Басха.
        — Этот военный мужеложец сам позвонил Эскиольду! — скрипел зубами одноглазый, мертвой хваткой вцепившийся в штурвал поднимающегося воздушного корабля, — Эта сука… хитрая сука, что и говорить, предложила ударить по Эсхату с двух сторон! Предлагал взять эльфу все богатые районы, да вообще весь город, но оставить ему дворец! Мразь… прекрасно просчитал, что деревенщины кинутся грабить.
        — Они в любом случае кинулись бы, — прохладно отвечал я, с досадой отбрасывая очередной сломанный пистолет. Оружие было в паршивом состоянии, от чего и ломалось на раз-два не сколько за счет силы сжатия моей ладони, сколько само по себе. Но мало-помалу я адаптировался к новой силе своих пальцев и мышц. Стрелять даже станет проще за счет возросшей массы тела…
        — Генералы должны подчиняться приказам и вырабатывать стратегию, кид! — рыкнул революционер, — А не лезть в чужие схемы! Этот Зайнамер сейчас просто устроит мясорубку, которая развалит страну!
        — Это не твой генерал, вот и не учи его жить. Крутится как может.
        — Будь у меня больше времени, я бы послал тебя натянуть ему моргалы на задницу, как ты любишь выражаться, но теперь его нет! — глаза предельно раздраженного самим собой Басха, были налиты кровью, — Теперь придётся идти на штурм дворца как идиотам! Без чистого плана, без поддержки техники, артиллерии, воздуха!
        — У тебя есть трое суток на выработку плана, Крюгер. Используй мозги по назначению.
        — Как, если ты затрахал пилота?! Мне же теперь приходится сидеть и рулить!!
        — Она сама себя затрахала! Думай! — весело гыгыкаю я, выуживая очередной грязный кустарный пистолет из целой кучи подобного хлама.
        И вновь, как всегда, всё катится в тартарары, а я вместе со всем этим. Только теперь это можно делать с легким сердцем.
        Впереди большая буча, к которой нужно было как следует подготовиться.
        Одежда, она же бронирование. Хорошо разношенный наряд из кожи, сделанный гоблинами — есть. В нем пара заплаток, в полумаске несколько дополнительных прорезей, а высокие подошвы, почти платформы, я сейчас укреплю стальными набойками. Дополнительно всё это моё богатство будет оснащено нашитыми изнутри и снаружи ремнями, в которых должен поместиться как весь набранный арсенал, так и магазины с патронами под него.
        Два крупнокалиберных пистолета «Криж», на спусковые механизмы которых я поставил тугие и выносливые пружины. Ничего особенного, просто надежные боевые машинки для ближнего боя. Два узких ножа-свинокола, полученных мной из рук одного покойного рыжего кузнеца. Замечательные товарищи, но теперь их место в голенищах ботинок. Для сверхближнего боя я предпочту абордажную саблю, начавшую мне нравиться больше старрха.
        Дальше? Автомат. Тоже ничего особого из себя не представляющий. Местный аналог «калашникова» из моего мира, прозываемый «Шаком-2» или «убойником» в простонародьи. Калибр порядка восьми с половиной миллиметров, тридцать патронов в магазине, заявленная дальность стрельбы метров 300, но я, будучи реалистом, оцениваю её в 40–60 максимум. Отличие этого экземпляра от большинства других лишь в том, что он в прекрасном состоянии и пристрелян лично мной. Правда, после того как я угрохал кучу старья, учась самоконтролю и тренируя указательный палец…
        Последним элементом моего снаряжения должна была стать винтовка, копия той, из которой был грохнут Вейд, но её, после долгого и мучительного раздумья, я отложил в сторону. Во-первых — длинная, а во-вторых, был выбор между ней и теми самыми пятью гранатами, что я бережно берег с первого посещения Эсхата. Гранаты мне понравились сильнее.
        — Как так вообще вышло, что ты, взбаламутив целую страну, прёшься в столицу в компании только меня, а? — взъелся я на Крюгера, когда мы собрались всей дружной четверкой на камбузе, — Где твои ближайшие помощники, преданные друзья, заместители, вытиратели жоп, предавшие короля аристократы… ну хотя бы засранные генералы типа этого Зайнамера?!
        — Каким образом ты из свирепого, холодного и пугающего до дрожи кида, Криггс, стал любопытной нервной девчонкой, а? — зло хохотнул Басх, ввергая меня в оторопь, а затем, оторвавшись от тарелки, неожиданно жестко уставился мне же в глаза, — Прекрати считать меня за идиота, «дружище». И завязывай с попытками узнать больше. Сделка есть сделка, Должник! Ты прикрываешь и поддерживаешь меня, я предоставляю тебе доступ к сокровищницам знати. Антимагический артефакт, высшей сложности и ценности. Демоны и драконы, да хоть три! И я не забываю при этом, что должен тебе и сверху, как минимум нечто важное о этих сучьих Аддамсах, так? Так. Всё остальное: что я собираюсь делать с этой собачьей страной, как я это собираюсь делать, куда мы летим и что там будем делать — это не твоё дело! Твоё — убивать тех, на кого укажу я. Согласен?!
        Пара минут прошли в тишине и борьбе взглядами. Затем я хмыкнул, ухмыляясь.
        — Всё верно. Только теперь тебе половой хер Эскиольда, а не Стеллу. Что-то не хочу я её доверять такому мутному типу.
        Подавившуюся от неожиданности девушку пришлось аккуратно хлопать по спине… с помощью Крюгера. А потом отнимать у нее бутылку с виски.
        — Двуличный говнюк, — беззлобно прокомментировал Михаил мои последние слова, — Ты просто нашёл ей новое применение.
        — Можно и так сказать, — не стал оправдываться я, под обиженное хмыканье Заграхорн и урчание утешающего её кота. Это она так отыгрывает. Кадровый голод настолько подкосил шестирукого бога, что тот даже сделал интересное предложение своей новой верующей, а та, не будь дурой, тут же восхищенно проквакала «да». Не знаю, зачем Хайкорту нужна слегка поехавшая полугоблинша с навыками пилота дирижабля, но подозреваю, что всё дело в том, что потенциально Стелла неплохой маг, а вкладывать в неё знания у бога получилось на диво хорошо. Плюс, что крайне немаловажно — теперь красноволосая является связью между мной и Незервиллем, а это очень весомый аргумент о ней заботиться. Я не могу по желанию левой пятки обращать магов в верующих шестирукого, а затем, после общения, их резать во имя конспирации — это мне было объяснено отдельно и неоднократно.
        Через два с половиной дня, проделав все ужимки и прыжки, что требуются конспираторам и террористам, дабы остаться на свободе и в тени, мы оказались в Эсхате. Точнее, в той части Эсхата, куда я вовсе не думал когда-либо попадать снова. И её было… не узнать.
        — Очуметь, — сдавленно буркнул я, вертя головой по сторонам.
        — Джейси несложно было уболтать выдать нам своё хозяйство на временные нужды, — широко скалился Михаил, с удовольствием наблюдая за моим удивлением, — Но за это нужно сказать спасибо тебе, да?
        — Погромче ляпни, — шипел я в ответ, — Вон те мужики с ящиками тебя определенно не услышали!
        Революционер лишь гнусно заржал во весь голос… совершенно теряющийся на фоне гама и шума, стоящего в подземных переходах тех самых арен, куда я недавно забегал за ихорниками. Вооруженного народа тут сейчас была просто тьма. Разумные сидели, лежали, стояли, ходили, грузили, чистили оружие — буквально на каждом шагу! Их были сотни, если не тысячи, воняющих, курящих, орущих. Готовых к бою.
        Хренов Крюгер снова меня сделал. Сказать, что я недооценивал его организаторские способности — это ничего не сказать. Более того, он продолжал изгаляться надо мной дальше, рассказывая о текущей подготовке. Среди всех заросших, хмурых, горящих нетерпением и нервничающих морд, находящихся здесь, не было ни единого представителя организованной преступности. Всю её, родимую, Басх уже организовал в другом месте, причем так, что у воров, мошенников и прочих наркоторговцев не было совершенно никаких претензий по роли, которую они будут выполнять. Точнее — к двум.
        Меня жутко интересовал вопрос, откуда у этого бандюги столько компетентных помощников, что провели чуть ли не в сердце города настоящую армию, но помня наш резкий диалог на «Надзирающем», я держал язык за зубами. Праздный интерес, только и всего. Еще немного, еще чуть-чуть, и всё закончится. Даже если нужной антимагической реликвии или устройства не будет найдено, то на моей стороне теперь время и Хайкорт. И спокойствие за девчонок. Куда лучше, чем в ту ночь, когда я встретил Михаила Басха.
        Последнего, кстати, уже унесли ветры перемен в сторону местного штаба, где решались судьбы страны, столицы и будущего перераспределения средств и ролей. Мы же со Стеллой и Волди, послонявшись по коридорам и наслушавшись матов от занятых перетаскиванием грузов разумных, свалили в сторону арен, где пару часов наслаждались зрелищем, как сидящие на песке десятки пламенных патриотов слушают своих инструкторов. Надо же, они сюда даже грифельные доски притащили.
        — М… Дрейк, — помявшись, пробормотала Стелла, — Это что, мы всё устроили? Ну… помогли? Все эти сотни людей… Ай!
        — Крюгер, может быть, тот еще козёл…, - пробубнил я, выдав полугоблинше слабый щелбан мизинчиком, — Но не нужно преуменьшать его достоинств. Всё, что мы сделали — это хранили его шкуру и возили жопу. Всё остальное он сделал сам. Ни ты, ни я к этому не причастны.
        — Да? — скривилась девушка, взяв на руки Волди, тершегося у нее в ногах, — Когда всё начнется, мне так себе и говорить?
        Поковыряв мизинцем в полумаске, я немного расширил недавно сделанную в ней дырку, а затем сунул внутрь сигарету. Прикурил, затянулся, неспешно выдохнул дым… закашлявшись к чертовой матери, так как забыл проделать еще дырки для выхода отработанного никотина. Пришлось при каждой затяжке вынимать сигарету, а затем корчить под полумаской страшные рожи, стараясь вдуть дым в свободное, но неудобно расположенное отверстие. Помучавшись (уже лучше так, чем никак), наконец, нашел нужные слова для ответа.
        — Стелла, вот у тебя перед носом прямое доказательство, что не все в этом мире вертится вокруг тебя. Зато есть и обратный момент — никто не позаботится о тебе кроме тебя самой. Понимаешь? Или тебе нужно самооправдание для той кровавой бани, что скоро начнется?
        — Да, нужно! — девушка прижала к груди кота, — Я не совсем дура, Кастор! Но и… не такая как ты!
        — Ладно, потом не жалуйся, — я просто-напросто снял с плеча автомат, а затем сунул его полугоблишне под нос, — Видишь? Это стреляло. С помощью него разумный может отстоять свою точку зрения, к примеру, проделав множество дырок в аристократе, который точно такой же мешок с мясом и кровью, что и все остальные разумные. Только аристократы не плодятся с такой же скоростью как вон те сиволапые полудурки, поэтому их судьба вскоре — либо закончиться как вид, либо отойти на задний план. Старое общество, в котором, кстати, такие как ты, расцениваются за дерьмо, умирает. Сословия рушатся. То, что ты видишь здесь и сейчас, будет происходить в других местах. Неумолимо и непреклонно. Это технологический и социальный прогресс, поняла? Поэтому расслабь свои зеленые булочки, завязывай с рефлексией и не забудь хорошо выспаться. Кстати, да, идём, найдем одноглазого, пусть определит нас куда-нибудь.
        Что было бы с моим миром, не изобрети цивилизация ядерную бомбу? Скорее всего, ничего хорошего. Люди не умеют не воевать. Всегда есть кто-то обиженный, угнетенный, голодный и несчастный, кто возьмет в руки дешевый и такой доступный автомат, а затем пойдет воевать или грабить, придумав себе оправдание. Люди, а многочисленные гибриды Кендры ничем не отличаются от чистокровных людей, они всегда найдут за что выстрелить в ближнего своего, потому что они — мастера самооправдания. Точно такие же, как и я.
        Когда-то, в самом начале моего пути в этом мире, в гоблинском подготовительном лагере Крозендрейк, я считал местных недальновидными ублюдками, плохо обращающимися с Должниками. С тех пор очень многое изменилось. Если быть конкретным, то две вещи. Первое — я стал опытным, умелым и безжалостным убийцей. Получил, так сказать, молоток, который позволяет на всё живое, представляющее из себя проблему, смотреть как на гвоздь. Ну а второе еще хлеще — жители прекрасного мира под названием Кендра хреново обращались со всеми, в том числе и с собой. Это не мой высокоцивилизованный мир, в котором к 2020-ому году большинство забыло, что такое насилие. Это Кендра, место, полное волшебства, драконов, орочьих наций, подсаженных на наркотики, эльфийских пиратов, придурочных богов, безумных ученых, клонирующих себя… Огромный котёл кипящей дряни, в котором не успевающие оформиться структуры ломают друг друга, где жизнь стоит дешевле пули, а одноглазый наркоман в засранных портках за считанные месяцы может поднять восстание в целой стране.
        Хочешь поговорить о чести, совести, благоразумии и милосердии? Ну проведи на Кендре в шкуре кида хотя бы год. Всего лишь один год.





        Глава 18



        Наверное, худшим врагом в этой жизни я считаю отнюдь не Суматоху или Алхимика. Первая — обычная безумная дура с невероятным запасом удачи и магии, второй — ученый, которому лично на меня было глубоко плевать, пока его дочурке ничего не угрожало. Злейшим противником смело можно было назвать стереотипы. Гнусные шаблоны, что въелись мне под кожу за время просмотра сотен фильмов и чтения тысяч книг настолько, что я был железобетонно уверен — когда всё начнется, то мы с гребаным Крюгером ломанемся во дворец, паля из пушек во все стороны. Свергать, так сказать, короля. А затем счастливый конец, все улыбаются, машут флагами, а я гордо ухожу в закат, неся кота и сжимая свободной рукой ягодицу у рядом шествующей Заграхорн.
        Идиотизм.
        Впрочем, самобичевание ничуть не мешает мне вынуть пистолеты, звучно взвести курки, а затем медленно повести пушками в разные стороны в многозначительном жесте.
        — Господа, — чуть глухо, но очень убедительно произношу я, — Вы только начали, а уже грызетесь. Это не дело, господа. Умерьте пыл. У вас впереди море работы и море денег…
        — Не лезь не в свое дело, умник! — рычит гном по имени Жура, обладатель скверного характера и дефицита пальцев на руках, — Какого демона ты вообще здесь забыл?!
        — И пушки достал! — хрипит другой, — Что, хочешь нас порешить? Когда работу сделаем сучью?!
        — Если вы будете друг на друга кидаться, то прострелю каждому колено, — хмыкаю я, — А затем заботливо перевяжу, потому как Третьему нужны все вы. Господа, не льстите себе, вы работаете за деньги. За большие деньги. За огромные, сука, деньги… которые никого кроме вас не интересуют. Здесь и сейчас берут страну. Так что кончайте волноваться от моего присутствия, тем более что скоро я вас от него избавлю. Найдите общий язык, пока дядя Дрейк удерживает вас от мочилова.
        — Ах ты…, - Жура изрыгает забористое и длинное ругательство, но потом скромно молчит, когда я искренне интересуюсь, пробовал ли он когда-нибудь свежее гномье яйцо. Учитывая, что к этой достойной всяческого уважения расе в этом подземном укрытии принадлежит только он, намек пронзительно ясен.
        Зато господа воры, бандиты и криминальные лорды успокаиваются. Их первичная лихорадка сходит на нет и вскоре, спустя круг огромных кружек крепчайшего кофе, они действительно сбрасывают нервную трясучку, начиная деловито руководить своими приспешниками через трубки переносных (всего по 6 носильщиков на каждую) радиостанций, невесть откуда в изобилии поставленных кем-то из знакомых Крюгера. Курю, выдувая дым через новые дырки в полумаске. Работа кипит.
        Всё началось с того, что в Эсхате ранним утром исчезла связь. Вся. Там, где можно было перерезать провода, их перерезали. Все ключевые коммутаторы, все станции радио и телеграфной связи, разбросанные по столице, ломались, поджигались, портились. Второй фазой пошли штурмы городских резиденций должностных лиц, осада управления разведки, где раньше рулил всем барон Вейд, срочная эвакуация промышленников и купцов. Последних буквально выдирали из домов с семьями в одних сорочках, закидывали на телеги и немногочисленных трофейные автомобили, а затем везли за город.
        Атака на военные базы, расквартированные вокруг столицы, заставила меня молча захлебнуться в восхищении. Она была проста, изящна, внезапна… как удар спящему человеку ниже пояса. И столь же эффективна. Два воздушных шара в ночи, поднимающих по одному не очень-то и умелому колдуну. Каждый из них запускает по планеру. Первый планер содержит на себе заряд безобидных, но очень громких взрывпакетов, а вот второй, подлетающий с опозданием в минуту, распыляет над военным городком с помощью того же взрывпакета… шесть килограммов хинтаря. Едкого наркотика, взаимодействующего со слизистыми у живых организмов. Резь, жжение, отвратительные ощущения? Ерунда! А вот многочасовой кайф после…
        Одним этим простым жестом, одним только вывертом своего гениального больного рассудка, Крюгер вышел в дамки. Вырвался даже не из грязи в князи, о нет, он сверхновой вознесся из-под говен эсхатской столицы прямиком в небеса! Сидящий через стенку от нас одноглазый еще продолжал работать с радио в то время, как весь Эсхат, весь этот чертов город, уже раскинулся перед ним без одежды, раздвинул коленки, протянул ручки, а затем страстно прошептал «Возьми меня, я вся твоя!»
        А я сидел и караулил пятерых уголовников, чувствуя себя именно тем, кем всегда был — не гордым попаданцем, не гостем из более продвинутого и правильного мира, не избранником бога, а простым и скромным забойщиком! Это было унизительно!
        — Дрейк! — в вторую дверь, ведущую в общие коридоры, внутрь нашего помещения, заставляя его обитателей нервно дергаться, сунулась зеленая и красноголовая мордашка Стеллы, затянутой в военную униформу, — Я пошла! Меня зовут!
        — Будь осторожна! — просипел я в полумаску, — И выбери нам лучший!
        — Да!
        Скоро всё начнется.
        И… оно началось.
        — Криггс! — негромко, но внушительно окликает меня выглянувший из своей радиорубки Крюгер.
        Черт… Всё-таки, вариант два. Вздыхаю, встаю.
        — К-как он тебя назвал? — дрожащим голосом быстро спрашивает гном Жура, но я не отвечаю, а начинаю стрелять. По одной пуле каждому из пятерых, с двух рук одновременно. На пять выстрелов уходит около двух секунд, так что сидящие разумные просто не успевают поверить в происходящее или хотя бы его осознать. Кроме Журы, разумеется, но увечный гном получает пулю первым.
        — Всё? — снова высовывается Басх, с удовлетворением озирая дохлых криминальных боссов, — Молодец! Чисто!
        — С их замами тебе проще будет? — хмуро интересуюсь я, дозаряжая магазины.
        — Уже все схвачено, — отмахивается революционер. Он бодр, весел, заряжен энергией и явно нюхнул что-то незаконное. Басх весело скалится, глядя на раскинувшего мозгами Джейси, — Идём, товарищ! Нас ждут великие дела!
        — Хохмач херов.
        Несу саблю в левой руке, шагая рядом с Басхом. Тот, остановившись на секунду, достает из кармана странный ярко-зеленый, блестящий металлом значок, присобачивая его мне на шляпу. «Нужно для опознания». Чего, тела? Нет, точно такой же блестит у Басха на груди. Он, кстати, одет очень похоже на меня — сплошная кожа черного цвета, в которой революционеру слегка неловко. Судя по всему, из-за веса. Скрытая броня. Из оружия один пистолет.
        Новая остановка в конце коридора. Смотрим друг на друга.
        — Пока мы наедине, Криггс, один момент, — взгляд Михаила становится предельно серьезным, — Чтобы у нас не возникло ситуации, где ты меня после всего берешь за грудки, требуя свою плату, говорю сразу — я владею информацией по Аддамсам. Важной информацией. Но это не всё. Есть кое-что еще. Важное, разумеется. Так что будь уверен, я тебе оплачу весь счёт. Плюс чаевые. Вопросы?
        — Почему все тебя зовут Третьим? — ляпнул я, не зная, как вообще реагировать на такую информацию. Засранец застал меня врасплох!
        — У меня было два старших брата, — подняв брови в удивлении, поведал Басх, — Они научили меня всему плохому, что я знаю. Познакомили с шантрапой, ввели в общество, а затем так и прилипло. Больше нет вопросов?
        — Неа.
        — Ты сегодня просто прекрасен, Криггс. Держи свой рюкзак с крысами, я уже задолбался его тащить!
        В последнем из больших проходных помещений подканализационной системы нас ждут два десятка вооруженных до зубов разумных. С первого взгляда видно, что это тертые калачи, стреляные воробьи и ублюдки, не уступающие по бессовестности Должникам. Ноль страха и агрессии, куча старых шрамов, мертвые взгляды. Наемники.
        — Третий, — жутко улыбается ртом, в котором не хватает половины зубов один из них, выбритый до синевы на роже и голове тип, — Просрался, наконец? А то мы уж спать собрались.
        — Здорово, грабители $%-евы, — безмятежно машет им рукой Басх, — Готовы сдохнуть за большие деньги?
        — Как всегда, — сплевывает на пол тот же тип, двигая в мою сторону, — А это кто? Твоя подружка?
        — Это Должник, дети свиньи. Если попробуете меня снова кинуть, то он отрежет вам… да всё он вам отрежет, понятно? — Басх не мелочится. Ну или просто вштырен. Одноглазый широко улыбается, кивая на груду какого-то яркого тряпья, лежащую в углу комнаты, — Надеваем, господа! Все надеваем! Кто без этой тряпки и с оружием в руках — тот цель как для вас, так и для остальных повстанцев в городе!
        «Тряпки» — это яркие, назойливо-зеленые пончо с неровно накрашенным на них знаком революции. Идиотизм подобное надевать на себя в перестрелку или бой, но в данном случае — нет. Идёт штурм, резкий и беспощадный. Ни у кого не будет роскоши играть в перестрелки.
        — Если с Третьего упадёт хотя бы волосок, вы — покойники, — информирую я наемников, а следом за тем, без затей, стреляю себе в ладонь левой руки из пистолета. Показываю собравшимся целую конечность. Короткая демонстрация моментом преисполняет всех вокруг любовью и взаимопониманием, впрочем, никто особо не против, так, слегка пыхнули опаской и всё.
        Выходим на местном базаре, всё вокруг уже оцеплено повстанцами. Бои идут по всему городу. Ну как бои, перестрелки на легком оружии. Армия кайфует, полицейские участки горят, сопротивление лишь очаговое. Кого-то грабят, этот кто-то отстреливается. Классика. Везде, кроме предместий дворца. Там нас ждёт гвардия, полк регуляров, может быть, еще телохранители тех, кто не успел улететь. А не успевших должно быть много, так как воздушные порты были целью номер один. Как и зона подлёта к самому королевскому дворцу.
        Здесь нас встречает очередная толпа, человек в сто. Морды менее прожжённые, чем у наемников, куда больше энтузиазма, только флажков не хватает. А не, вон две дородных возбужденных девицы развернули флаг и машут им, дуры, с экзальтированными рожами. Ну куда же они такие откормленные, да в перестрелку будущую? Не моё дело. В глазах рябит от ядовитой зелени надетых пончо.
        Моё дело — стоять и смотреть, как Басх имеет мозг собравшимся, а заодно отслеживать округу, вычисляя его потенциальных убийц. Таких тут нет, всё оцеплено на квартал вокруг. Вот когда начнем двигаться, всё может измениться иначе. Бдительности, на всякий случай, не теряю. Басх что-то узнал, он нужен.
        Речь у него короткая, громкая, проникновенная. Убить, отнять, поделить. Взять свою жизнь в свои руки. Справедливая цена за собственный труд. Избавиться от безумных налогов. Снять с шеи ярмо диктатуры. Не кланяться никому кроме единой верховной власти. Армия, фабриканты, народ — едины! Возьмем же силой оружия то, что наше по праву, братья и сестры!
        Народ орал, с силой потрясал оружием, брызгал пеной и сверкал очами. И ведь не простые же люди, а специально отобранные на штурм дворца, стреляные и опытные (если не считать двух балбесок с флагом) чего такие доверчивые?
        А вот дальше случился очередной сюрприз. На пустую базарную площадь, лишенную ларьков, навесов и обвешивающих всех продавцов, въехали пять броневиков. Не настоящих, конечно же, а нечто вроде советских «зилов» с кунгами, обшитыми дополнительными стальными листами, от чего хрипящих и завывающих примитивными движками с натуги, но на такой безрыбный день это были буквально камчатские крабы!
        Кстати о крабах… Раздавшийся грохот и лязг перебил прочувствованный спич Крюгера, заставив всех обернуться в сторону, откуда на площадь вполз ходячий легкий танк. Шесть массивных железных конечностей поочередно крошили камни в щебенку, перемещая небольшое тело, представляющее из себя раздутое топливное «брюхо» и массивную «голову», увенчанную аж тремя пулеметами. Знакомая, хоть и не популярная конструкция, вспомнил я рассказы Стеллы о её покойном многоногом тракторе. Жрёт напитанное магией топливо, жутко затратный в обслуживании и поддержке, малый переносимый полезный вес… но очень высокая проходимость по бездорожью и лесу, ради чего и создан. Небольшой собственный вес и минимальные требования к экипажу позволяют скидывать такую раскоряку с дирижаблей там, где окопались пехотные части неприятеля, а вот их она косит быстро и решительно.
        Здесь и сейчас крабо-танк был представлен Крюгером как защитник наших тылов, а в будущем и главный штурмовой элемент, от чего раздалось еще больше восхищенных воплей. Поднакачав народ лозунгами и обещаниями, Басх велел бойцам грузиться в кунги.
        Мы выдвинулись на дворец.
        Я и Крюгер ехали в третьей машине, за которой гуськом бежали наемники, откуда-то вытащившие легкие, но довольно удобные на вид щиты. Мужики деловито пыхтели, посматривая по сторонам. Вокруг машин, сколько оставалось места, бежали другие повстанцы, неосознанно жмущиеся к стенам. Было сложно определиться, что заставляет сильнее нервничать — то, что ждет нас впереди или возбужденные вооруженные дилетанты по бокам.
        Высунувшись в люк, я оглянулся назад. Там, далеко за торопливо перебирающим механическими конечностями танком, прущим за кавалькадой машин задом наперед, по крышам прыгала еле заметная даже для меня фигурка кота. Волди следовал за мной. Иного пути для него просто не было, пойти «не так» могло абсолютно всё. Стелла, отправившаяся в воздушный порт, могла поймать пулю, Крюгер мог предать или подставить, могла возникнуть ситуация, в ходе которой мне придётся срочно сматывать удочки из Эсхата. Бросать кота я не собирался, поэтому тот следует по моим следам. Когда начнется заваруха, либо когда мы войдем во дворец, Волди будет прятаться… и злиться.
        Маленький четвероногий комочек гнева я найду через любые препятствия.
        Первая стычка случается через километра полтора пути. Пара полудурков начинают заполошно поливать первый из броневиков очередями с третьего этажа. Напряженные нервы повстанцев тут же дают сбой, от чего в несчастное окно, откуда неслись вспышки, влетает целый шквал свинца. С полудурками всё отлично, они спрятались и кашляют, а вот от мысли, сколько патронов потрачено зря, у меня начинается изжога. К моменту, когда наш автомобиль едет мимо, один из полудурков решает сыграть в героя еще раз и высовывается, но лишь для того, чтобы поймать мою пулю в горло.
        — Твою мать! — с этим воплем я отбрасываю свой отлично пристрелянный автомат, выдрав предварительно из него магазин. Обе его части. Отломил рукоятку к чертовой матери! Сзади ржут наёмники. Я тыкаю пальцем в ближайшего повстанца, вооруженного тем же «Шаком», — Боец, дай-ка свой «убойник».
        — Хер тебе! — отвечает мне лихо «боец» под еще более громкое ржание наемников. Хороший ответ, но неверный.
        Стреляю парню из пистолета (аккуратно и нежно сжимая последний!) в ступню. Там, конечно, мяса маловато будет, но на войне лишней жалости не место. Повстанец с воплем падает, держась за ногу, я с воплем «Сейчас помогу!», спрыгиваю с грузовика, подбегая к пострадавшему за правое дело. На перевязку, конечно, времени нет, но уж выдрать ремень у парня с пояса, да наложить жгут — дело нескольких секунд.
        — Боец, ты ранен, но твоё оружие послужит революции! — ободряюще хлопаю орущего парня по плечу, роняя его на брусчатку, а затем легко догоняю совсем недалеко ушедший грузовик. Теперь у меня снова есть автомат.
        — Вот сука! — слышится проникновенное сзади.
        — Нет, ну ты видел? Видел?!
        — А что вы хотели от Должника, придурки? — рычит тот самый бритый тип.
        Слово «Должник» расходится кругами по сопровождающим броневики повстанцам и теперь они периодически косятся на меня. Ну хоть оружие не направляют, и то хлеб. Грозящий кулаком из недр грузовика Крюгер, скорчивший устрашающую гримасу, также расценивается мной как предупредительный выстрел в воздух.
        Стрельба стоит по всему городу. Одиночные выстрелы ружей и дробовиков, короткие очереди. Сухие кашляющие хлопки пистолетов и револьверов. Крики. Много. Сейчас всего-то около шести утра. Через час, если верить едким комментариям высунувшегося из люка Басха, в Эсхате будет царить полный хаос. То есть — повальные грабежи, поджоги, изнасилования и прочие прелести торжества простого народа. В принципе это и было основным мотивом у 90-а процентов взявших в руки оружие во имя революции. Ну… почти как у нас.
        Жара началась, как только наша колонна ворвалась на территорию элитного центрального района города, примыкающего к дворцу. Стрельба во все стороны пошла сразу, начавшись внезапно даже для меня, ошарашенного количеством серых и красных аур в поле зрения. Здесь, в высоких красивых трехэтажных домах, жили обеспеченные граждане Эсхата, до которых поздно дошло то, что творится в городе. Попав под хаотичный обстрел, мы начали палить в ответ по окнам, вынуждая местных бюргеров пригибаться за укрытия и молиться.
        Машина, на которой я сидел, басовито бибикнула пару раз, от чего вся колонна тут же ускорилась. Медленно поехал лишь последний автомобиль, прикрывающий сгрудившихся за его боком наемников, но тем мало чего грозило — развернувшийся на месте танк-паук начал поливать свинцом окна, из которых по нам ранее стреляли. А потом так и вовсе, вцепившись передними лапами в здание, пополз на крышу. От подобного зрелища я аж забыл, что нужно стрелять, получив при этом пару попаданий в голову и тело. Гневный вопль Басха слегка отрезвил и привёл в чувство.
        — Подумаешь, засмотрелся…, - проворчал я, поводя автоматом по сторонам, — Где еще увидишь такое зрелище!
        В ответ снизу полился один только грязный мат, причем, из уст всех собравшихся. Нежные какие…
        На самом деле, всё происходящее было нечестно. Вот ты, уважаемый в обществе отец семейства, с хорошей должностью и зарплатой. В городе беспорядки, тебе нужно защитить свою семью и нажитое имущество. Ты достаешь из своего оружейного шкафа винтовку, а затем трясущимися руками выцеливаешь возможных мародеров, убийц и грабителей. Видишь подозрительную машину, на которой с автоматом сидит крайне подозрительный тип в шляпе, очках и маске, с оружием в руках, удачно отвернувшийся от тебя. Ранняя побудка, страх за семью, злость, отчаянное желание защитить своё… ты не можешь удержаться от выстрела. Более того, ты попадаешь подозрительному гаду прямо в грудь, от чего того ощутимо шатает назад! Теперь нужно спрятаться! Просто пригнуться!
        Но нет, увы. Кто-то выключил свет. Совсем. Навсегда. У подозрительного типа, в которого ты так удачно попал, кроме пуленепробиваемости еще и зверская реакция, а также навыки стрелка зашкаливающего для смертных уровня. Итог? Ты труп, жена в шоке кричит, размазывая слезы и твои мозги по лицу, а впереди у твоей семьи полная беспросветная скорбь. Конечно, если жена, то есть вдова, догадалась бы надеть самое непритязательное платье, взять за руки детей и побежать из города, то шансы, что они попали бы в беду, были б минимальны. Кому нужны улепетывающие без чемоданов люди? Но так как она продолжит сидеть в квартире, надеясь невесть на что, то рано или поздно дождется тех, кто выломают двери, выпытают у неё всё о тайниках, а затем изнасилуют её прямо на твоем любимом диване.
        Интересно, сколько подобных историй я сотворил всего за 10 минут поспешной езды до территории дворца? Наверное, около полутора десятков.
        От дворца по нам шустро ударили пулеметные очереди, от которых пришлось прятаться во внутреннем дворе местной библиотеки или храма. Разобрать было сложно. Нужно было переждать несколько минут, пока отставший крабо-танк, невесть каким образом ползущий по крышам, догонит нас, начав подавлять защитные укрепления противника. По тому, что я видел, защитники дворца своим количеством никак не дотягивали до заявленных ранее Басхом величин.
        Именно в этот момент относительного спокойствия к машине подбежал незнакомый мне паренек лет 16-ти в зеленом пончо и странными косметическими излишествами на лице.
        — Мне нужно к Третьему! — выкашлял он мне, пытаясь отдышаться, — Срочно!
        — Крюгер, там пацан какой-то, — поведал я заинтересованно повернутому ухом вверх вождю, — Тебя хочет.
        — У него есть что на морде? — осведомился торопливо Басх.
        — Кроме подросткового дебилизма только белые полосы под глазами, — честно ответил я.
        — Это важно! Прикрой!
        Прикрывать пришлось от мужика в рясе с дробовиком, неумело целившим в нас с чердачного окна. Так и не поняв кем был этот самоубийца, я был сдёрнут с удобного нагретого места командирским произволом, вместе с подоспевшими наемниками Крюгера. Пацан же с белыми мазками под моргалами был мной обнаружен в другом конце двора, рядом с открытым канализационным люком и призывно машущим конечностями.
        — Шо, опять?! — непритворно возмущаюсь я про себя, знаками показывая сидящему на крыше Волди, что за мной лезть не стоит. Оказывается, что опять. Отдав приказ остальным дожидаться нашего возвращения, Михаил Басх со мной и наемниками вновь спускается в канализации Эсхата, уже давно сидящие у меня в печенках.
        Забег недолог, всего три или пять сотен метров по смердящим подземельям с текущими по желобам фекалиями. На половине пути их сменяют темные мрачные коридоры, покрытые пылью. Тайные ходы? Издалека доносятся звуки частых автоматных очередей, мы идём прямо на них. Спешим к ним, увлекаемые пацаном с необычным макияжем.
        — Дрейк, вперед, — командует Басх, — Не стреляйте по тем, кто в черно-серых плащах! Это свои! Они о вас в курсе!
        «Свои», прижимающие плотным автоматным огнём огрызающихся в ответ людей в военной форме, очень странные, на мой вкус. Как минимум тем, что закутаны в кожу едва ли не хлеще меня, сплошь в массивных противогазах, и увешаны снаряженными магазинами. Но выучка у этих парней железная — не переставая прижимать беглым огнем противника, они кидают на пробегающего мимо меня ровно один взгляд, вновь переключаясь на оценку ситуации впереди. И не попадают мне в спину.
        А там, за стенами и в нишах, порядка десяти человек в грязной, но яркой униформе. Сплошь с автоматами, которыми тут же начинают пользоваться при виде такой удобной мишени вроде бегущего к ним летящей походкой гнома. Одежду у меня на груди, животе и в паху вспарывает пулями, от глухой боли попаданий я, сдавленно крякнув, падаю носом в пол.
        Взрыв.
        Осталось четыре гранаты.
        Знакомый надрывный вой человека, потерявшего конечность.
        Стреляю из той же позиции, в которую упал. Целей мало, но парочку разумных я успеваю пристрелить также, как и проделать лишнюю дырку в завлекательно дергающейся впереди ноге. Затем встаю… для того, чтобы тут же получить прямо в грудную клетку воющий сгусток магии, оформленный в виде зеленого светящегося черепа. Всё тело содрогается от приступа зашкаливающей боли. В глазах темнеет. Прихожу в себя через некоторое время от того, что мне в губы тычут шевелящейся и кровоточащей тушкой крысы.
        — Крюгер, твою мать…, - онемевшие губы еле шевелятся.
        — А ты думал в сказку попал, придурок?! — злой одноглазый раздраженно выдает мне леща, а затем торопливо натягивает полумаску назад.
        Грохочут выстрелы. Слышны вопли паники и страха, визги женщин.
        — Аа… и хер с тобой, — встает революционер, брезгливо откидывая крысиный труп, — Всё равно всё уже закончено. Ты справился. Поднимай свою тупую жопу, кид. Идем. Сейчас будет интересно.





        Глава 19



        Кивол Дейтрен Третий, полноправный монарх королевства Эсхат, оказался чистокровным человеком. Совсем недавно мне по секрету поведал Басх, как можно безошибочно узнать немногих оставшихся на Кендре чистокровок-людей — только те страдают от алопеции, сиречь раннего облысения. Так вот и король, вместе со своей семьей и очень немногочисленной свитой из ближников, встреченный нами в одном из тайных ходов под городом, был относительно лыс. Хотя, можно было сказать, что в данный момент Кивол был воплощением относительности — по лысине, по комплекции, по чистоте своих роскошных одежд, даже по выражению лица. По легитимности титула, как не странно, тоже. Что уж тут поделать.
        Это касалось и тех, кто его окружал. Дородная женщина с ранней сединой в растрепанной прическе, два великовозрастных оболтуса лет под 25, с дикими глазами и трясущимися губами, пара мужиков побойчее и постарше, злобно сверкающих затравленными взглядами, несмотря на уже брошенное на пол оружие, да чистокровная гномка с таким широким задом и пухлым телом, что мне даже на секунду стало удивительно, как она за ними всеми поспела.
        — М-мы…, - неуверенно говорит король, делая крошечный шаг вперед.
        БАМ! Выстрел. Больше Кивол Дейтрен Третий ничего не может сказать, по причине пробитого пулей Крюгера горла. Революционер и не думает униматься — не тратя ни секунды, он, как великолепно отлаженный механизм (прямо как я), хладнокровно расстреливает всех ранее сдавшихся. Кроме гномки.
        БАМ! БАМ! БАМ! БАМ! БАМ! — звучат выстрелы пистолета Басха под изумленный и пораженный мат скопившихся у нас за спинами наёмников. Оглушительный визг отшатнувшейся толстой гномы, прижавшей руки ко рту.
        Вся королевская конница, вся королевская рать, то есть семья, валятся на пол, получив по роскошной дырке в районе груди. За исключением агонизирующего венценосца, конечно, у которого проблемы с горлом. Крюгер, отстрелявшись, сует пистолет в карман, а затем начинает деловито тереть свой искусственный глаз. Ну или вокруг него.
        — Босс… шеф… Третий! — бритого душегуба, наблюдавшего за зрелищем из первых рядов, колбасит от растерянности, — Ты… ты чего? Ты же короля мочканул! Просто так! Просто… так!!
        — Да, просто так…, - бурчит Басх, вынув искусственный глаз из глазницы, а затем бросая его на пол, чтобы немедленно раздавить пяткой, — На кой хер тебе король, Улюс? Ты его для каких потребностей хотел? Если что — он еще теплый, даже живой. Мы отвернемся. Только давай быстро, я тебе максимум минуту могу дать.
        — Да пошёл ты! — давится куда более грубыми словами наёмник, не в силах выразить всю глубину своих чувств и широту мыслей.
        — Сам иди… и остальных прихвати, — жестко командует Басх, — Ждите нас на выходе, мы сейчас догоним.
        — И что это было? — философски спрашиваю я низкий потолок.
        — Ну вот только тебя не хватало мне! — сварливо и возбужденно отвечает Михаил, нервно прикуривая сигарету. Видя, как я жадно соплю своей полумаской, тут же делает щедрое предложение, повергающее толстую гномку в обморок, — Отпилишь им всем головы, я тебя сигаретой угощу!
        — Ты сейчас это серьезно? — неверяще переспрашиваю я, автоматически извлекая саблю из ножен.
        — Ты меня знаешь, — скалится Михаил, — Целая сигарета! Всего за несколько секунд работы!
        — Да иди ты…!
        Пока делаю своё грязное дело, понимаю, что всю дорогу Басх мне вешал лапшу на уши. Пусть я не дилетант, а настоящий дилетантище в революциях, но железобетонно уверен, что никогда не было такого, чтобы лидер, знамя и идеолог шёл с штурмовым отрядом безо всякой связи и координации со всеми своими силами. Пацана можно не считать. Какие выводы из этого можно сделать?
        Все верят, что это революция. Все видят лишь часть картины, точнее паутины, сплетенной этим совсем не подозрительно раздавившим свой чудовищно дорогой глаз пауком. И в неё верят. Но не я. А почему я вижу больше? Да потому что мне насрать на результат всей движухи.
        — Все готово? Идём! — пышет энергией Михаил Басх, порывисто разворачиваясь на месте.
        — Сигарету! — требовательно бурчу я, а затем, приняв подношение, с удовольствием кидаю революционеру на плечо связку голов. Тот крякает, обиженно на меня посмотрев. Прикуриваю, с наслаждением втягиваю внутрь дым, а затем поясняю, — У телохранителя руки должны быть свободными!
        — У тебя в них курево и сабля, козёл! — ругается одноглазый, но исправно топает вперед. Затем останавливается, бросая через плечо, — Корону подбери с тела. Вон, на поясе висит. И вот, держи.
        Мне зачем-то дают нашаренные Михаилом в кармане два… гвоздя, сопровождая жест невиданной щедрости невнятным «пригодятся!». Заинтригованный и разбогатевший на пару гвоздей и красивую золотую корону, следую за Басхом. Чем дальше, тем интереснее.
        Ненавижу стереотипы. Почему герои в книгах, которые я во множестве читал в своей первой жизни, были обычно в курсе обо всем?! Всегда находился кто-то знающий, кто их информировал, пояснял, рассказывал, где именно добро, где зло, в какую сторону воевать… Там всё было однозначно! Какого полового органа моя вторая жизнь, не какого-то там бухгалтера, а убийцы монстров, избранника бога, шерифа, воина и наемника… так похожа на настоящую, где порой даже не ясно, что будет на ужин?!
        Черт побери, да я даже не знаю, кем или чем является мой единственный друг, представляющий из себя кота зашкаливающей разумности! Или почему меня ищут драконы! Или что или кто я вообще теперь такое! Да мне хотя б гарантию бы, что «отключенные» в моей Характеристике «Эволюция» и «Голод» никогда не пробудятся!
        …или Эскиольд, второе лицо во всей этой движухе, который живо интересуется условиями проживания в Хайкорте.
        Магнус, ты запутавшийся, а точнее, запутанный… придурок.
        В общем, не удивительно, что я стреляю, взрываю, пилю головы, курю сигареты и получаю гвозди настолько легко. Когда всё вообще неясно, очень хочется забыться в чем-нибудь ясном!
        Пребывая в кратком душевном раздрае, я и сам не заметил, как мы выбрались назад к ожидающим продолжения банкета революционерам… принеся им уже сварганенный Крюгером душевный раздрай. Выглядел он как трехметровая крепкая палка в руках того самого крашеного пацана, к которой Басх приказал присобачить принесенные им головы. А гвозди оказались нужны для закрепления короны на печальном челе покойного Кивола Дейтрена Третьего.
        Я даже почувствовал легкое облегчение, что теперь не один такой потерянный.
        Вот отважные воины идут на штурм дворца злого короля.
        Вот сейчас всё начнется.
        Внезапно их героический предводитель командует «стоп», ныряет в говны, выныривает оттуда с головой того, за кем они идут во дворец… и потом они всё равно идут во дворец!
        Вылезший из пробившего передними лапами дыры в крыше крабо-танка мужик в глухом черно-сером плаще меня вот ни грамма не удивил. Как и то, как он бодро припустил по крышам от нас подальше. Впрочем, его работа была сделана — танк подавил работавшие пулеметные точки, от чего дворец, лежащий перед мордами наших автомобилей, печально молчал, ожидая будущей пенетрации повстанцами.
        За ними не заржавело.
        Штурмовали грамотно, подчиняясь командам не особо высовывающегося Басха, добывшего внутри своего колесного транспорта мегафон. Первой волной шли его эсхатцы, явно бывавшие ранее в бою, второй входили наёмники со щитами, позади них уже Крюгер, мегафон, мальчик, держащий зловещую палку с головами, да я, прикрывающий тылы и бока. Организованного сопротивления пока мы не встречали — на первом уровне было лишь три небольшие засады, стоившие нам пару обычных бойцов. Всё самое интересное началось потом, буквально за пять минут до того, как мы, действуя осторожно, но решительно, дошли до центральной лестницы на верхние этажи.
        На дворец упал горящий дирижабль.
        Не та тридцатипятиметровая «крошка» «Надзирающего», на котором летали мы, и даже не какой-нибудь частник, бывающий и раз в пять побольше, совсем нет. На столичный дворец покойного Дейтрена-как-его-там обрушился многокамерный титан под несколько сотен тысяч кубических метров газа в оболочке!
        Если бы газ был горючим, то, скорее всего, нас бы зажарило со всеми, кто находился в данный момент в том же здании (либо гигант выгорел бы задолго до того, как опустился к земле), но и без этого всё оказалось паршивым — огромная разорвавшаяся оболочка цеппелина накрыла все верхние этажи!
        Огромная горящая оболочка.
        Шум, грохот, звуки бьющихся стекол. Крики. И полный подсердечного раздражения мат Крюгера.
        — Это должно было случиться не здесь! — орёт он, плюясь на королевский паркет. А затем моментально переключается, командуя всем, — Вперед, к главной лестнице! Сейчас сверху повалят!
        И мы бежим. Три зала, два поворота. Позади надсадное хрипение наемников, заманавшихся уже таскать с собой щиты. Эти самые железяки внезапно становятся для нас всех (ну, может быть, кроме меня) самым настоящим спасением, так как именно из них люди Улюса и составляют линию, за которую можно хоть как-то спрятаться. Сверху же, по широкой и красивой лестнице королевского дворца, начинают сбегать люди.
        …и далеко не все из них представляют из себя паникующую безоружную массу разумных, ищущих спасения от пожара.
        А вот мы представляли из себя не паникующую, но очень нервную и хорошо вооруженную группировку свыше ста человек, где места за щитами нашлось далеко не всем.
        Сначала это была бойня. Паникующие и орущие разумные неслись по лестнице вниз, прямо под пули занявших позиции мятежников. Кто-то пытался убежать обратно наверх, кто-то падал, чаще всего, увлекая с собой соседей, кто-то стрелял. Люди скользили по смоченным кровью ступенькам навстречу своей смерти. Минута, может две, но сплошной мясорубки.
        Затем мы увидели, куда отступили вояки, что должны были защищать дворец. Точнее, откуда они наступили уже на нас.
        Опытный солдат не будет прикрывать просторные холлы и залы, где нет нормальных укрытий, зато есть несколько входов в каждый. Зачем рисковать жизнью, если можно подняться на этаж, на два выше, заняв сразу куда более выгодную позицию? Совершенно верная стратегия, которая, скорее всего, привела бы к тому, что на прорыв пошёл бы я один, только вот пожар спутал все карты — солдаты покойного короля пошли по лестнице, уже прекрасно представляя, что ждёт их внизу.
        Они палили из автоматов, они прятались за трупами придворных, они прикрывали друг друга, компенсируя свои изначально куда худшие позиции для стрельбы. Бешеная перестрелка в все более увеличивающихся клубах едкого дыма. Дворец горел.
        Нам пришлось отступать от лестницы. Практически все, кому не нашлось места за щитами наемников, были убиты ловко прячущимися за трупами гвардейцами, часть из которых обладала настолько хорошей физической формой, что буквально волокла перед собой мясные щиты, исправно принимающие в себя пулю за пулей. Я попробовал провернуть тот же фокус, чтобы сблизиться с сползающими всё ниже и ниже солдатами, но чуть не получил в темечко очередь от тех, кто сидел за перилами второго этажа. Настолько сильно я в свою пуленепробиваемость не верил, поэтому тут же удрал.
        Пули свистели над головой в совершенно неприличных количествах. Азартные, злобные, протестующие и даже просительные вопли живых, не желающих становиться мертвыми, неслись со всех сторон.
        — Отходим! — последовала команда Крюгера, — Дрейк, прикрывай!
        Хорошее решение. Нет трупов — гвардейцам не за кем прятаться.
        Отбросив измочаленные останки одного из повстанцев, я начал медленно отступать, прикрыв глаза рукой. Тело, поймавшее уже порядка шести попаданий, болезненно ныло. Целая группа исходящих серым и красным силуэтов тут же ринулась вниз, на широкий пролёт между первым и вторым этажом.
        Взрыв. Осталось три гранаты. Схватив автомат, выпавший из рук мертвеца, я схватил последнего за шиворот, потащив за собой, к свежим позициям, занимаемым людьми Крюгера. Тот в данный момент вовсю переругивался с бритым наемником, желающим немедленно отсюда свалить.
        — Да заткнитесь вы оба, — выдохнул я, — Там всего человек двадцать осталось…
        — Ну так иди и убей их, ублюдок! — сплюнул уже потерявший с треть своих людей бритоголовый.
        — У них большой пулемет, — дипломатично отказался я от заманчивого предложения, — Лучше дождаться, пока сами к нам из-за дыма спустятся.
        — Дыма всё больше, а эти парни не спешат вниз, — кашлянул Крюгер, протирая заслезившийся глаз, — А нам срочно нужно в королевское крыло, Дрейк!
        — Да не пойду я туда! Там пулемет!
        — А если я тебе… пулемет дам? — просипел бритый, заставляя меня заинтересованно наклонить голову.
        Дым — это не только неприятная, едкая и вонючая вещь, но и отличное прикрытие для гранаты, улетающей в оборудованную между этажами пулеметную позицию, представляющую из себя солидное тяжелое стреляло, за которым кашляют аж пять человек. Взрыв превращает их в фрагментированные трупы, что тут же вызывает целый рой свинца по моей позиции и окрестностям. Прячусь за колонну, с сожалением поглаживая две оставшихся гранаты. Их жалко до слёз, но деваться некуда — даже я в таком дыму не выцелю переползающих за трупами гвардейцев.
        Задержка до взрыва где-то четыре с половиной секунды…
        Держать в руке гранату с выдернутой чекой, отсчитывая время, было очень страшно. Свежеполученная пуленепробиваемость хоть и повысила мою наглость до очень серьезных значений, но также сказалась и на инстинкте самосохранения, заставляя сейчас сжать зубы, сохраняя хладнокровие предельным усилием воли. Нечто, нашептывающее мне на ухо, что я мог бы просто рвануть вперед, паля из свежеподаренного пулемета или пистолетов, сильно искушало. Победил голос разума, здраво советующий мне избавиться от могущей повредить телу хазарда взрывчатки максимально эффективным способом.
        В итоге всё равно получился компромисс. Первая граната рванула, будучи высоко подброшенной над устилающими лестницу мертвыми и живыми, а вот вторую я недодержал на нервах, от чего она взорвалась, уже упав, но пару врагов зацепило и от нее. Затем я, резко вдохнув несколько раз, пошёл вперед с пулеметом наперевес, работая короткими злыми очередями, выбивающими из человеческих тел куски мяса, клочья одежды и фонтаны крови.
        Глухие очки на глазах, способных видеть живых сквозь препятствия, тело, лишь получающее ушибы и синяки от попадающих в меня пуль, крупнокалиберное оружие, подавляющее задыхающихся в дыму стрелков. У них не было шансов. Последние двое даже пытались убежать, только вот на измазанном свежей кровью мраморе это получалось очень паршиво. Совсем не получалось.
        Закончив, я спустил полумаску, чтобы крикнуть Крюгеру тащить людей сюда, а сам стащил со спины рюкзак. Три из четырех оставшихся крыс, взятых мной в качестве «аптечек», уже были дохлыми, а четвертая довольно резво шевелилась, пытаясь меня укусить. В итоге вышло наоборот, от чего я получил заряд бодрости, снявший тупую боль в ребрах. Оценив качественный скачок самоощущения, я понял, что крепость организма — штука обманчивая. Судя по всему, мне попадания за этот бой неплохо отбили потроха даже сквозь толстую кожу почти пришедшего в негодность плаща.
        — За мной, за мной! — хрипел ковыляющий по трупам Крюгер, — Двигайте ляжками! Крыло короля должно быть без дыма!
        У пацана, семенящего за ним, уже не было шеста с отрубленными головами королевской семейки. Видимо, Басх решил, что в таком дыму палка бесполезна. Кому её показывать? Дыма-то всё больше. Дворец натуральным образом горит.
        Дальше мы идем, ощетинившись стволами и надрывно кашляя. Сопротивления больше нет, всё живое, что встречается на пути отряда, занято именно кашлем и попытками спастись из дворца, ставшего газовой камерой. Получается у обитателей дворца плохо, так как наемники и повстанцы стреляют не задумываясь. Барон, граф, полотер, горничная — в таком дыму обычному смертному не разобрать, есть ли у исходящей кашлем фигуры оружие или нет. Пуля отвечает на все незаданные вопросы.
        — От-дай пулехмёт, — пристает ко мне бритый, напрашиваясь на посыл.
        — На кой он тебе нужен, идиот? — рычит на него Басх, прижимающий ко рту влажную тряпку, — Тебе сейчас свободные руки понадобятся!
        — За-хчем? — делает круглые глаза предводитель наемников.
        — За тем, что мы почти пришли. Вон за теми дверями, если там никого с пушками нет, конец! Будете свободны! И что, свалите из дворца, не ободрав хотя бы брюлики с лежащих тут везде тел?
        Аргумент настолько аргумент, что все перхающие наёмники поднимают одобрительный гул. Выжившие повстанцы, идущие чуть позади, поддерживают — они здесь за тем же самым, но в более широком смысле. Они, самые верные и ответственные, должны изъять средства, находящиеся в сокровищнице дворца. Ну и погрузить ценности в ждущие на входе машины, на которых мы сюда и приехали.
        Королевское жилое крыло действительно куда меньше задымлено, чем основной дворец. Плотно закрыв за собой огромные двухстворчатые двери, мы жадно дышим более-менее свежим воздухом. Кое-кто плюётся на пол чёрной слюной, нахватавшись гари.
        — Так! Всё! Мы дошли! — выкашливает из себя Михаил, — Улюс! Ты и твои ребята свободны, контракт закрыт! Деньги у Фагаморта, как и договаривались, держи метку!
        — Принято, Третий, — вяло кивает бритый наёмник, привалившийся спиной к стене. Он ловит небольшую металлическую безделушку, брошенную Басхом, затем добавляет, — Мы пока здесь посидим, передохнём. Контракт закрыт.
        — Остальные за мной! — командует Крюгер, торопливо ведя нас дальше, к ответвлению в виде вытянутого тупикового коридора. Здесь четыре лифтовые двери, призывно мигающие огоньками. В них и грузятся повстанцы, получающие от Басха бумаги, исчерченные цифрами и длинные узкие ключи со множеством бородок.
        — Третий, а вы?! — полным удивления голосом спрашивает один из еще не втиснувшихся в лифт мужиков, сжимающий ключ с бумагой.
        — Я вас встречу у машин! — громко обещает революционер, делая красивый жест рукой, — Необходимо изъять важные документы! От них очень многое зависит!
        Дверцы лифтов закрываются почти синхронно, после чего мы остаемся с Басхом наедине. Осведомившись у меня о присутствии рядом хоть кого-нибудь и получив отрицательный ответ, революционер с облегчением закуривает, не забывая поделиться сигаретой. У него на предплечье я вижу болтающуюся окровавленную корону, которую совсем недавно кое-куда прибивал собственными руками.
        — И что дальше? — спрашиваю я, внимательно следя за обеими сторонами длинного коридора, — Лифты упадут? Взорвутся? Наемники перестреляют этих хлопцев?
        — Что? — удивляется Крюгер, — Не говори ерунды! Идём!
        Причина, почему этот одноглаз еще жив — лишь одна. Рядом с нами нет тех подозрительно ловких и умелых хлопцев в черно-серой коже. Ни одного. Если бы я хотя бы краем глаза заметил бы одного из этих подозрительных типов, то тут же вышиб бы Михаилу мозги, пускаясь затем наутёк. Это вызвало бы огромные проблемы, так как я понятия не имел, как именно он утряс со Стеллой момент встречи после её миссии, но вся цепочка подозрительных событий, случившаяся за это утро, уже ввела меня в абсолютную уверенность, что всё происходящее — отнюдь не революция. А раз так, то моё устранение под конец всех событий будет более чем логично.
        Кабинет короля шикарен. Лакированное дерево, тяжелая бронза люстр, массивная мебель, мягчайшие кресла, высоченные шкафы с книгами. В таком я бы хотел прожить всю жизнь, не выходя за двери. Весь этот зал, квадратов на 120 места, буквально дышит прекрасным вкусом к монументальной роскоши. А еще здесь есть рояль!
        — Хорошо быть королём, — тяжело вздыхаю я, садясь на сидушку музыкального инструмента, пока Крюгер обнюхивает каминную полку, — Очень хорошо.
        — Ага, слышал я про то, как вы живёте в своем мире, — отстраненно кивает занятый Басх, — Каменные конуры, человеческие муравейники, еда из дерьма и полугнилых продуктов, выращенных на химикатах… а, еще это… как его. Демократия! Вы, идиоты, пускаете во власть людей, которые законодательно несут минимальную ответственность за свои ошибки! То есть, как бы ваши эти… президенты не обосрались на сроке правления — их даже не расстреливают!
        — Ты только что опустил целую страну в огромную жопу, не дав ей никакой другой альтернативы. Устроил полную, сука, анархию! — хмыкаю я, — На моих глазах! И теперь обсираешь мой прекрасный мир?
        — Да… когда…, - одноглазый, взяв двумя руками корону, сосредоточенно примеривался ей к какой-то табличке в стене, — …когда ты… перестанешь… меня… недооценивать?! Твою мать!
        КЛАЦ!
        И натужное мощное жужжание, с которым вся каминная секция важно отъезжает назад на показавшихся в полу рельсах.
        — Крюгер, — проникновенно говорю я, вставая с сидушки, — Ты одноглазый бандит, вредный хер, наркоман и скотина. Я тебя не недооцениваю, а переоцениваю!
        — Так переоценивай сильнее, дебил! — ругается, маша рукой, Басх, — И вообще, кончай базар, иди сюда. Давай искать твои побрякушки. Без твоих должниковых глаз мы тут ни в чем не разберемся, а времени мало!
        — Ага, сейчас, — бубню я, вскидывая пулемет.
        Увесистая кургузая машинка выдает очередь из пяти выстрелов, после чего её намертво клинит, благо, выплюнутого свинца вполне хватает, чтобы разодрать в клочья туловище человека с взведенными гранатами в руках, напряженно ожидающего, пока его товарищи, стоящие по бокам от гранатометчика, раскроют тяжелые двери королевского кабинета. Вслед за пулями, практически сразу, от перепуганного меня к еще ничего не понявшему умирающему с гулом летит сам пулемет, с гулом вращаясь в воздухе и снося неудачливого гранатометчика к такой-то бабушке.
        Мне нужно было освободить руки, сунуть их в карманы за пистолетами, красиво прыгнуть вбок… Всё это получилось очень даже хорошо, но излишне. Два гулких мощных взрыва за дверьми, визг рикошетящих осколков, испуганный мат Крюгера.
        И… стоны умирающих, грудившихся ранее за дверьми. Вернувшихся по наши души.
        Их даже не пришлось добивать, уж больно мощные гранаты припасли эти авантюристы. Бритый Улюс с остатками своей команды решил, видимо, что Михаил пришёл сюда за чем-то подороже драгоценностей, что можно было бы ободрать с трупов. Нельзя сказать, что он был не прав, если я правильно понял его мотивы, но лезть на кида… это диагноз.
        — Я охреневаю от этого мира, — честно говорю я революционеру, втыкая саблю в еле поднимающуюся грудную клетку выпотрошенного мужика с оторванными руками, — Вы тут все дебилы.
        — Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю, — закатывает глаза Басх, — Кончай играться, мы на сегодня еще не закончили!





        Глава 20



        Нормальное состояние взрослого человека — разобраться в своём окружении, устаканить жизнь в соответствии с нормами приемлемого комфорта, а затем тихо тлеть, отказывая себе в попытках исправить свою судьбу к лучшему из-за страха потерять имеющееся. Можно сказать, что в момент достижения устойчивого равновесия в жизни сам человек умирает, переставая двигаться вперед. А еще, ко всему прочему, его начинает переполнять тревожность, когда что-то выходит из-под контроля. Такой вот уютненький гробик для того, кто добился, но остановился. Нет, ну логично же?
        Правда, побывав в такой стагнации один раз, сейчас, в этой жизни, я был способен куда на большее, просто зная, что в уютной безмятежности выгрызенной у судьбы ниши ничего интересного нет. И не будет.
        Промелькнувшая в мозгах философская мысль так и не смогла изменить общего состояния моего сознания, пребывавшего сейчас в откровенном ступоре. Идиотизма же моей позе вовсю добавляли три металлических шарика, что я держал в ладонях.
        — То есть как это? — умно спросил я, чувствуя, что глаза вытаращились настолько, что аж очки шевелятся.
        — Каком кверху! — огрызнулся опустошивший небольшую фляжку Басх, сидящий на пыльном ящике и легкомысленно болтающий ногами, — Я теперь весь из себя удивленный, что ты таки не уволок с собой тот канделябр, который я тебе подсунул в самом начале! Ума бы хватило!
        — Ты только что признался, что организовал штурм дворца только ради того, чтобы я получил вот это, — шарики у меня в руках тихо звякнули, — А теперь говоришь, что у меня мозгов мало?
        — Не только, Магнус, — досадливо поморщился Михаил, массируя пустую глазницу, — Бедлам во дворце — отличный способ для меня потеряться. Просто убил пару зайцев одним выстрелом. Несложно же было?
        — Потеряться, значит…
        — А теперь двинули, дружище, — соскочив с ящика, Михаил отряхнул себя от пыли. Что бы то ни было в его фляжке, сработало оно как несколько литров кофе, судя по всему. Революционер проверил свой пистолет, дозарядив магазин несколькими патронами из кармана, а затем вновь взглянул на меня, — Раз этот дирижабль упал не туда, куда надо, значит те, кто должен был под ним сдохнуть — еще живы. Нам обязательно нужно их догнать и ликвидировать. Идём!
        Дворец мы покинули легко и свободно благодаря моему всезнающему спутнику, нажавшему пару клавишных комбинаций на панели лифта. Подземный ход, один в один похожий на тот, в котором нашла свой конец королевская чета вместе с наследниками, привёл нас к другому лифту, а благодаря ему мы очутились в самой обыкновенной пустой булочной. Дальше был как раз чердак над этой самой пекарней, из окошка которого открывался замечательный вид на уже всерьез горящий дворец. Тогда, оставив Крюгера отдыхать, я и вернулся к точке штурма, забрав с одной из крыш верно ждущего меня Волди.
        Теперь мы, как следует отряхнув от пыли свои зеленые накидки, втроем неслись вниз по улице, направляясь к высокому храму, выполненному в готическом стиле. Как всегда — без малейших пояснений со стороны Басха. Я на него теперь даже злиться не мог, даже начал… ну не то, что побаиваться, но относиться всерьез, как к очень опасному типу. Три шара-артефакта, каждый из которых деструктурирует любые магические конструкты в радиусе 100 метров, были очень серьезным аргументом. Каждая из таких «гранат» была одноразовой штуковиной, работающей около 40-а секунд, чего мне вполне должно было хватить на Суматоху.
        А вот канделябр, то есть полноразмерную копию того самого негатора магии, с помощью которого я взорвал и сжёг «Нимродель», пришлось оставить в подземном переходе между дворцом и булочной. На душе у меня выли волки и скребли кошки, только вот бродить по миру с двухметровой 15-килограммовой «дурой» … а еще и пытаться с её помощью скрытно напасть на безумную волшебницу — это как-то за гранью логики. Особенно, когда есть аналоги. И особенно после того, как я в сокровищнице вцепился в эту великолепную черную винтовку, болтающуюся у меня сейчас на плече!
        Правда, больше ничего стырить мне не дали. Крюгер так интенсивно шарился по личной ухоронке короля, а затем так торопил, что ничего полезного я рассмотреть просто не успел! Шарики, канделябр, винтовка!
        — Ну наконец-то я могу её рассмотреть…, - проворчал я, усаживаясь поудобнее на крыше возле шпиля храма. Крюгер, зажегший нечто вроде фальшфейера, исходящего густым желтым дымом, лишь гыгыкнул, продолжая размахивать жутко чадящей палкой. На этот яркий сочный дым должен был прилететь дирижабль, за которым мы и отправляли Стеллу ранее.


        «ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЬ»
        Тип — огнестрельное оружие
        Статус — личная вещь, произведение искусства
        Владелец — Магнус Криггс
        Личные свойства: Целостность, Абсолютное укрепление, Оптимизация патрона
        Добавленные свойства: Бесшумная стрельба

        Она была полностью черной. Ствол, коробка, приклад, даже ремень. Полтора метра изящной черноты без каких-либо гравировок и украшений. Единственное, что как-то выделялось на самом оружии, был несъемный оптический прицел немалой длины. Сказать, что «Последняя песнь» была красивой — это не сказать ничего. Изящная, длинная и тонкая, она очаровала меня с первого взгляда. Правда, были два неудобных фактора: винтовка была однозарядной и, что было еще хуже, требовала времени на «оптимизацию патрона». В обязательном порядке.
        Буду разбираться с этим позже.
        — Летит, — удовлетворенно хмыкнул Михаил, глядя в сторону из-под ладони, сложенной им козырьком, — Молодец, девка! Криггс, можешь определить, что именно спёрла твоя зазноба?
        — Могу, конечно, — довольно проурчал я, продолжая любовно гладить винтовку, не отрывая от нее взгляда, — Это дирижабль!
        Головы, естественно, не поворачивал. Детская подколка возымела потрясающий эффект — Крюгер зашелся длинной и проникновенной речью, делясь со мной собственными выводами о том, кто такой Магнус Криггс, насколько велики его умственные способности, и как бы они хорошо смотрелись в канализации Эсхата. На своем, так сказать, законном и естественном месте.
        Как же меня достали канализации, дирижабли, революции и мутные хитрые типы вроде этого одноглазого. Раньше все было ясно и понятно, теперь же приходится идти на крайние меры — доверять этому пройдохе! Я им восхищаюсь, конечно же, но и опасаюсь тоже!
        Первое что сделал Басх, забравшись по веревочной лестнице в дирижабль — так это выгнал из него всех своих людей, уходивших на захват вместе со Стеллой. Выскочившая из кабины полугоблинша попыталась его остановить, мотивируя, что на такой махине ей нужны хотя бы двое помощников, но на эту роль революционер, не моргнув единственным глазом, назначил себя и меня. Пока девушка растерянно на нас смотрела, он озадачил своих хлопцев новым заданием — бежать к горящему дворцу, контролировать погружаемые в броневики ценности. На это люди подписались с большой радостью, тут же начав спускаться всем десятком на крышу храма.
        — А тех, кто во дворце, ты хоть предупреждал о подкреплении? — хмыкнул я, бешено вращая затребованный Заграхорн вентиль. Дирижабль уже набирал высоту.
        — Нет, конечно, — отвлекшийся от подсунутой под нос Стеллы карты, Басх посмотрел на меня с недоумением, — Ну постреляют друг в друга парни, тебе что, жалко?
        — Из тебя революционер, как из говна пуля…, - вздохнул я, принимаясь переносить балластные мешки из одного конца просторной махины в другой. Волди согласно мяукнул, а затем пустился в бегство, спасаясь от щелбана одноглазого. Стелла тем временем начала рассказ о своих приключениях в воздушном порте.
        Девушка собой очень гордилась. Мало того, что они умудрились почти бескровно обезвредить охрану (петарды с хинтарём), так еще госпожа Заграхорн сорвала большой куш, соблазнившись не сверхбыстрым курьерским судном вроде «Авиатоники-3» и не малым купеческим «Ястребом», а вот именно этим, довольно большим цеппелином, оказавшимся творчески переосмысленной и фабрично доработанной версией «Уигга», старой, но необычайно удачной модификации представительских судов, используемой дипломатами. Четыре каюты, две тонны полезного груза, не считая веса четырех пассажиров, пилота, радиста и механика. Скорость, надежность, огромные топливные баки, легкобронированное днище и многосекционная оболочка!
        — Я влюбилась! — восторженно пищала девчонка, вертя головой по сторонам, — Это самый классный, самый целый, самый быстры… ай!!
        — Держи курс, дуреха! — рычал щедрый на щелбаны Басх, — Магнус, иди в обзорную люльку! У нас каждая минута на счету, потом поболтаете!
        Нам предстояло перехватить поезд. Не простой, а особый эвакуационный поезд для королевской семьи, вышедший из столицы более часа назад. Несмотря на то, что головы Дейтренов сейчас были где-то во дворце, может быть, даже по-прежнему привязанные к шесту, само их средство побега вполне было на ходу. А из-за накладки с крушением огромного дирижабля, шарахнувшегося на дворец, поезд был далеко не пуст. На нем в данный момент ехали разумные, которые Михаилу Басху нужны были строго в мертвом виде.
        Одно утешение — поезд идёт к Дартвайскому заливу не по прямой и не по выделенному пути, от чего у нас отличные шансы его догнать. Если, конечно, некий мистер Криггс не будет щелкать клювом и дрочить на винтовку, а использует свои чудо-глазки по прямому назначению. Может быть, первый раз в жизни.
        — Как дрочить на винтовку?! — тут же вскинулась полугоблинша, с болезненным ойканьем зарабатывая новый щелбан.
        — То есть тебе на это корыто можно, а мне на вот эту красавицу нельзя?! — непритворно возмутился я, высовываясь из обзорного гнезда.
        — Сука, кид, больное ты животное, ты зачем винтовку с собой туда взял?! — у Басха сдали нервы, вынудив мужика изойти на крик, — У тебя ни одного патрона к ней нет!!
        — Должно же у меня быть в жизни хоть какое-то счастье! — парировал я.
        — Я твоё счастье, гад!!
        А вот от этого вопля мы все втроем, включая и кота, изумленно уставились на Стеллу. С отвешенными челюстями. Мертвая тишина, нарушаемая лишь мощным гулом действительно крутых и забористых пропеллеров цеппелина, держалась минуты две.
        — Козлы, ненавижу…, - со всхлипом простонала зеленокожая, сумрачно утыкаясь носом в штурвал.
        Через десяток минут мне на глаза попался поезд. Оторванный от нависания над душой у Стеллы Крюгер, доставший подзорную трубу, крепко выругался, указывая на широкую дугу пути, которую этот состав уже начал преодолевать. Полугоблинша была сдернута к нам командирским матом и вооружена трубой под отрывистые объяснения Басха. Они были неутешительны: после дуги поезд должен был встать на прямой путь до побережья. Прямая дорога означала максимальную скорость состава. Требовалось срочно идти на перехват.
        — Меняем курс! Держитесь! — проорала Стелла, тут же накреняя дирижабль в крутом повороте. Обшивка заскрипела, двигатели взвыли проклятыми котами, а мы с Михаилом ощутимо сбледнули с лица. Это получилось выполнить даже в два этапа, после того как свежеуворованный Заграхорн цеппелин еще и наклонился вперед, как петух, пикирующий на квочку.
        — И если мы успеем, то как…? — попробовал я понять процесс, в ходе которого один весьма приятный мне Должник должен попасть на поезд. Вектор прущего вперед поезда, вектор прущего поперек дирижабля, всё это на скорости…? КАК?!
        — Не знаю! — нервно откликнулся Басх, продолжая занимать глаз подзорной трубой, — Придумай что-нибудь! Ты ж Должник!
        — Ладно, допустим, — нервно посмотрел я на вползающий на дугу и от того потерявший значительную часть скорости поезд, — А что мне там делать? За кем я иду хоть?
        — За всеми, — Крюгер, оторвавшись от трубы, дёрнул щекой, глядя на меня, — Двоих герцогов кончили мои люди. Еще двое на поезде. С ними — считай весь королевский совет, министры и прочая челядь, что была во дворце. Убей их всех, Криггс. Всех!
        — Да ты смеешься…, — судорожно вздохнул я.
        — Детей и женщин можешь не трогать, они ничего не значат, но остальных нужно, Магнус, — скривился революционер, — Считай это последним заданием. Как только справишься, я сразу начну с тобой рассчитываться. Сполна. Кстати, баб и детей там быть не должно. Они бы не успели собрать семьи.
        — Стелла, правь так, чтобы я на голову поезда попал!! — тут же заорал я. Еще не хватало вручную всех косить. Пущу всё под откос и добью!
        — Куда получится! — раздался в ответ возмущенный девичий вопль, — Думаешь, это так просто?!
        Затребованное мной было ни простым, ни сложным, а просто-напросто невозможным. Дирижаблю требовалось обогнать поезд, лечь с ним на параллельный курс, а затем снизиться настолько, чтобы я мог выпрыгнуть. Учитывая сброс скорости на выходе из дуги, еще и необходимость синхронизироваться с движением поезда, шансы, что я высажусь на сам паровоз, были ничтожны. Проще говоря, у меня мог быть лишь один шанс более-менее ровно спрыгнуть с пяти метров на крышу поезда. Хоть куда-нибудь, но ближе к хвосту.
        Стелла Заграхорн, впервые севшая за штурвал этой воздушной посудины, сумела этот шанс обеспечить.
        Конечно, будь у нас бомба, либо еще кто-то, умеющий виртуозно управлять дирижаблем, всё было бы куда проще. Один шар магии от раздраконенной полугоблинши, весь королевский состав идёт под откос, я добиваю выживших, счастливый конец. Увы, наш пилот и маг не умел делать два дела сразу. Одно — но очень хорошо.
        Правда, ни о каком тихом проникновении в момент моего прыжка речи идти не могло. На черном поезде, лишенном даже намека на окна, были защитники из тех же гвардейцев, едва не давшим нам жару во дворце, а еще на нем были люки в крышах, из которых эти самые бравые парни и поливали свинцом дирижабль. Ну и висящего на веревочной лестнице меня заодно.
        Спрыгнув ближе к последней трети поезда, я тут же ломанулся к ближайшему раскрытому люку, дергаясь от попаданий в спину и грудь. Над головой выли движки срочно возносящегося вверх цеппелина, подставляющего корпус кабины под автоматные очереди. Солдат, чья усатая рожа высовывалась вместе с автоматом из люка, замешкался при виде пуленепробиваемого меня, от чего и вылетел, как пробка из бутылки, отправляясь в недолгий полёт с состава. Едва не повторив за ним по причине резкого рывка вагона, я сунул рожу в люк.
        И… едва не получил очередь в упор. Не одну, а аж пару!
        — Вот суки! — обругал я ни в чем, в общем-то, не повинных людей, с грохотом захлопывая люк и припуская на всей возможной скорости к концу поезда. К своему вящему счастью, я догадался оставить ботинки с высоченной подошвой на борту слегка дымящего и вовсю удирающего сейчас дирижабля, от чего сцепка ног с металлом крыши была вполне удовлетворительная. Если б еще пули не свистели над головой, так вообще всё стало бы прекрасно!
        А пули свистели. Накинутый на голый торс сюртук, нашедшийся у Стеллы, уже был изорван в клочья, трепыхающиеся на ветру. Несмотря на то, что бежать было совсем недалеко, всего полтора вагона, я наловил еще десяток попаданий, а потом чуть не остался на морозе, когда сообразивший неладное мужик, только что метко влепивший мне двойку в брюшину, начал судорожно елозить руками, поднимая крышку люка. У него почти получилось, только сабля в ножнах, которую я со всей дури запустил вперед, не дала сделать своё черное дело. Шарахнув гвардейца по затылку, она упала вместе с ним внутрь последнего вагона поезда.
        Следом, спустя неполную секунду, туда рыбкой нырнул я. Рискованно. Но менее, чем получить в упор очередь из автомата на открытом месте. Семь вагонов, семь люков, семь стрелков. Внизу определенно безопаснее.
        Внутри было четыре гвардейца и около двух десятков паникующих гражданских, толпящихся в проходе между двумя рядами кресел. Вторые мне послужили для относительно мягкого приземления, а первые создали достаточно паники для отвлекающего маневра. Всё остальное решили подобранный автомат, нежелание служак стрелять сквозь придворных и мои собственные кондиции. Проще говоря, я, не скованный никакими ограничениями, стрелял как хотел, куда хотел и сколько хотел, спокойно отслеживая вооруженных вояк по ауре повышенной агрессии, а вот они ничего кроме пары очередей, безвредно завязших в телах и спинках кресел, предпринять не успели. Дальше я подобрал саблю и заканчивал зачистку ей.
        — Ненавижу это дело, — выдохнул, отбрасывая труп ранее оглушенного саблей вояки, почти успевшего прийти в себя. Со многим в жизни можно смириться, но пить кровь живых людей — это мерзко. Если бы можно было эстетично, из пакетика там… с этим еще туда-сюда смириться можно. Но грызть глотки, а затем, как какой-то упырь, жадно захлебываться довольно неприятной на вкус солоноватой и густой жидкостью, ловя с неё приход моментального восстановления сил… — это нечто за гранью даже моих очень широких норм.
        Но что-то я не могу себе представить, как десантируюсь с обстреливаемого дирижабля на крышу поезда с рюкзаком, полным квохчущих кур.
        Сдираю с себя лохмотья, оставаясь в простреленных, но еще закрывающих главное штанах. Оба пистолета сунуты за пояс, немногочисленные лишние патроны и магазины благополучно утеряны в течение этого замечательного дня. Не беда. Сабля в ножнах переброшена на ремне через плечо, в руках два автомата. За спиной куча перебитого народа, а из-за того, что я использовал саблю — еще и общий вид ранее вполне приличного вагона напоминает нечто из фильмов ужасов.
        Следующий вагон, почти не отличающийся от предыдущего, кроме того, что солдаты в нем готовы меня встречать. Но совсем не готовы к тому, что я высуну из-за стальной переборки два автомата, начав поливать внутренности вагона свинцом. Поза лёжа, да стрельба почти наугад, с ориентацией по силуэтам, окрашенным в красный и серый цвета, вовсе не самое продуктивное занятие, но у меня много патронов, болит туловище и мало желания получить еще пулю. А еще мои свинцовые подарки неплохо рикошетят!
        Крики, стоны, ругань, проклятия. Приказы и угрозы сорванным голосом от одного из гвардейцев, предупреждающего паникующих аристократов о том, что он откроет по ним огонь, если толпа попробует пробиться в следующий вагон. Еще пара коротких очередей от меня, пущенных поверх голов, вынуждает разумных принять не самое разумное решение, от чего вояки начинают вовсю стрелять по толпе орущих и визжащих людей.
        Мой выход. Один автомат через плечо, второй в руки.
        Две пули попадают прямо в грудь. Толчки и боль не мешают мне выстрелить в ответ точно такой же двойкой почти туда, куда мне попал боец. Его откидывает назад, сносит на товарища, стрелявшего по своим, но тот не успевает обернуться, моя третья пуля клюёт его в затылок. Осталось двое. Еще один отвернувшийся получает пару пуль, а вот четвертый, бросив оружие, кричит из-за спинки сиденья о своей сдаче. Оставляю его напоследок, добивая так и не открывших дверь придворных. Вполне, кстати, отожранные мужики, от 35 лет и выше, только вышивка на нарядах побогаче, чем у трупов предыдущего вагона.
        — Расскажи мне, кто в остальных вагонах, и я позволю тебе спрыгнуть с поезда, — предлагаю я сделку гвардейцу.
        Солдата трясет, сильно. Он, весь забрызганный кровью, смотрит на меня, пытаясь что-то сказать, но у него явно не выходит. Как-то даже чересчур, если сравнивать с другими его сослуживцами. Озаренный догадкой лапаю себя за лицо, понимая, что где-то потерял очки. Он видит мои глаза.
        — У меня мало времени, мужик, — говорю я ему, — Либо ты берешь себя в руки и начинаешь говорить, либо…
        Наверное, он на самом деле хотел. Может быть, даже пытался. Не вышло.
        Следующая минута или две — короткая бесконечность, наполненная громом очередей, адреналином, яростью и болью. Двое солдат лихорадочно пытаются расцепить вагоны, а еще двое палят по мне на расплав ствола. Лихорадочно рву вперед, заслонив глаза одной рукой и размахивая саблей. Трупы, быстрые жадные глотки крови, которой понадобилось очень много на регенерацию разорванного уха и всё-таки выбитого глаза. Понимая, что подобное может повториться еще раз, предпринимаю меры.
        Сейчас бежать по крышам вагонов тяжелее — рассудок слегка помутнен, ноги, как и всё тело, густо вымазаны в крови, восстанавливающийся глаз видит пока плохо. С собой только одна сабля, лишившаяся ножен. Пистолеты потеряны, автоматы разбиты пулями. И так сойдет.
        Оба машиниста визжат от ужаса, когда я вламываюсь в вагонмоторную секцию, выбив оголовьем сабли одно из окон. Тот, что помоложе, выброшен мной в проделанное отверстие, а старшего пускаю на дополнительную «подзарядку». Внутри растет сожаление, что страдает совершенно непричастный гражданский, но рисковать не хочу. Сколько этих непричастных уже мертво по моей вине… не сосчитать. Да и у молодого шансы выжить невелики.
        Нажимаю на все рычажки, кручу все вентили, что попадаются на глаза. Даже пару раз дергаю за хреновину, от которой паровоз заливисто гудит. Как она называется? Не помню. Пора назад, но теперь пойду в первый вагон. Если кто-то осуществит расцепку, то шансы найти беглецов в чистом поле или лесу будут выше, а самих их будет меньше. От меня сложно уйти, если испытываешь страх. А им тут буквально всё залито. Да, так и поступим. Первый вагон, там всего восемь живых существ. Пора заканчивать.
        Паровая машина внезапно издаёт несколько нездоровый гул, на который я оборачиваюсь.
        …и ловлю в лицо чудовищно сильный удар кулаком.





        Глава 21



        — Буэээээ…, - раздавшийся звук поведал мне и отчаянно заматерившемуся Крюгеру, что госпожа Стелла Заграхорн не донесла всю скорбь собственного желудка до гальюна. Снова.
        — Да держи ты ровно, хрен одноглазый! — тоскливо возопил я, изо всех сил стараясь не шевелить головой, — Какого ляда у вас всё из рук валится?!
        Больно было очень. Если бы не принятые натощак литра полтора самогона, названного по чьему-то недоразумению бренди, я бы вообще говорить не мог, а так оставалось только сидеть, страдать, ругаться и стараться не шевелить головой. Два рукосуя-неженки! У одного всё трясется, а другая, блин, спокойно пять минут иголкой поработать не может!
        — Дебил должниковый! — был я неизысканно обруган ассистирующим операции Крюгером, — Это не мои руки трясутся, а дирижабль! Мы дырок нахватали, как дурак фантиков!
        — А на кой черт взлетали, если видели, в каком я состоянии?! — вознегодовал я, слушая, как полугоблинша продолжает извергать из себя если не материю, то звуки.
        — Потому что иди на хер, вот почему! — нервно рыкнул Михаил, — Ты, вообще-то, не курей душил в поезде, а остаток легитимной власти в стране! Нас догнать в любой момент могли, да еще и на подбитом корыте!
        — Ыэээххх, — поведала бледная Стелла, выползая из коридора к нам, за что удосужилась отдельного выступления дуэта «два очень нервных мужика и один психующий кот». Ей предстояло всё-таки взять себя в руки и пришить мне на место остатки скальпа, который я едва не потерял в поезде по вине напавшего со спины Должника. Здесь, на борту цеппелина, мы отодрали неровно приросший скальп, позволив Басху срезать лишнее, а Стелле… ну, проблеваться. К шитью она еще не приступала.
        — Как ты вообще выжил против силовика, Криггс?
        — Это было несложно, — хмыкнул я, чувствуя протыкающую кожу иглу в дрожащих пальцах зеленокожей девушки, — Я был голый и в смазке.
        — В чем?
        — Не тупи, Михаил. Нам же не нужно, чтобы Стелла вновь убежала?
        — Б…б… бууээээээ…
        — Твою мать!! (хором).
        Второй удар ворвавшегося в кабину машиниста эльфа-Должника сорвал с меня скальп. Его этот длинноухий упырь с оскаленными мелкими зубками наносил уже всерьез, хорошо утвердившись на полу. Только вот сам кид обладал куда меньшим опытом схваток с себе подобными, от чего и провалился вслед за своим кулаком куда дальше, чем ему бы хотелось. Увернувшись еще пару раз от его ударов, а затем чуть не оставшись без одного соска, я изловчился и отправил эльфа в недолгий полёт, прямо в открытую дверцу углеприемника у парового котла. Благодаря своим относительно узким плечам, Должник отлично вписался рожей в топку, а затем я просто уперся пяткой ему прямо в анус вульгарис, мешая вылезти назад. Мой несостоявшийся убийца оперативно запекся, затем наш общий с ним боженька долбанул по паровозу своей неотвратимой карой за убийство «ребенка», превращая всю технику сложнее щеколды в хлам.
        Короткая нарезка саблей оставшегося голубокровного люда в бешбармак — и я по шпалам гарцую назад, на встречу с родными и любимыми, а также Крюгером и Стеллой. Сжатый финал кровавой бани и… вновь потерянный огнестрел. Уж лучше бы я ногу ломал каждый раз. Хотя нет, это я в сердцах говорю.
        Наконец, скальп пришит, пилотесса пьяна и спит, революционер сердит, но за штурвалом, а я, заправившись украденным на бреющем полете бараном, глажу кота, лакомящегося свежатиной. А под нами море, пенные барашки волн, легкий бриз, врывающийся в раскрытый иллюминатор, покачивает все покачивающееся…
        — Так, а куда мы летим?! — интересуюсь я у единственного, кто может ответить.
        — Туда, где ты сможешь и птичку съесть и весело покататься! — огрызается нервный революционер. Ему приходится тяжко, так как контролировать дирижабль с несколькими пробитыми секциями в оболочке — труд суровый. Сделав тон чуть спокойнее, Басх продолжает, — Я обещал тебе немедленный расчет после дела? Вот и выполняю. Заодно заклеим пострадавшее имущество. Ты же не забыл, что обещал Эскиольду?
        — Вообще-то, с удовольствием бы его послал с такими условиями, — честно признаюсь я, — Не люблю, когда мне яйца выкручивают на ровном месте.
        — И пошлешь?
        — Сначала провожу куда надо, а затем пошлю. Тебя еще раньше. Вот жду не дождусь.
        — Взаимно, кид, взаимно. Надоел ты мне до слёз, мясорубка ходячая. Ничего, скоро прилетим.
        Может и стоило потратить время и докопаться до Басха со своими вопросами, но я был слишком вымотан. Если с телом было всё в порядке, за исключением возможно неправильно пришитого скальпа, то вот рассудок всю череду убийств перенес тяжело. Всплески адреналина, запах пороха, стрельба, стоны и вопли — это всё привычно. А вот разрубать живых разумных существ, против которых ты вообще ничего не имеешь… это совсем-совсем другое.
        Нам, людям, жизненно необходимо ненавидеть тех, кого убиваем. Мы живём за счет самооправдания. Вся гордость, самоуважение, все убеждения человека или иного разумного существа базируются на том, что он думает о себе намного лучше, чем есть на самом деле. Чуть ли не ежедневно прощая себя за всё подряд, от поджога дома соседа до небрежно вытертой задницы, мы так привыкаем искать оправдания любому своему неприглядному поступку, что этот поиск становится приобретенным инстинктом. А когда мы не можем себя обелить — то осуждаем и занимаемся самокопанием. Наиболее частым явлением из подобных в моем мире, на Земле, были угрызения совести у мужчин, бросающих свою жену с ребенком. Казалось бы банальщина… а какая трагедия.
        Так, мирно размышляя на тему, что нефиг жениться спустя полгода потрахушек, а надо бы хотя бы года два друг друга проверять на прочность, не забывая про резину, я и заснул.
        — МАААААААГНУУУУУУУС!!
        От громкого вопля Стеллы, я буквально подскочил на том стуле, где провалился ранее в сон. Лихорадочно оглядевшись по сторонам, увидел невозмутимо восседающего в кресле пилота Крюгера, стоящую рядом с ним встрепанную полугоблиншу с взъерошенным котом на руках.
        — Что случилось?!
        — Смотри! — тем же истеричным тоном завопила красноволосая, тыча рукой вперед, в смотровое стекло, — Смотри!!
        Ох ты ёж…
        Дирижабль неторопливо, но уверенно спускался к кораблю. Огромному кораблю, настоящему титану даже по меркам моего мира. Эта хреновина, целиком склепанная из металла, была размером едва ли не больше знаменитого японского линкора Ямато! А пушек у этой дуры было еще больше! И уставленные на нас стволы спарок противовоздушной обороны я видел куда отчетливее своей зеленой подруги!
        Вот же дерьмо.
        — Крюгер.
        Слегка полыхнув серой вспышкой страха, Михаил Басх продемонстрировал мне поднятые от штурвала ладони. Затем заговорил, медленно и серьезно:
        — Криггс, расслабься. Это не западня. Моя жизнь в твоих руках.
        — Руку в жопу я тебе засунуть успею. Объяснись.
        — Я могу либо начать рассказывать, и мы тогда врежемся в корабль, либо начну после стыковки. Будь другом, потерпи пару минут!
        Доигрался гном на скрипке. Нет, серьезно, вот стоило только чуть-чуть расслабиться, как открываешь глаза в момент, когда жизнь уже спустила с тебя штаны и пристраивается сзади, интимно нашептывая на ухо, что на этот раз совсем позабыла про смазку, так что придётся потерпеть. И явно уже никуда не денешься, так как брать в заложники долбанного одноглазого под прицелами всех этих пушек не имеет никакого, мать его, смысла!
        — Криггс, кончай строить рожи, мать твою! — Басх определенно потел за штурвалами, злобно косясь на нервничающую всем телом, но нифига не помогающую ему полугоблиншу, — Скажи своей бабе, чтобы взялась за ум! Еще раз повторю, для особенно одаренных, моя жизнь в твоих руках, полудурок! А я ей рисковать не приучен!!
        — Да ну?! — удивление было настолько сильным, что аж «перезагрузило» лихорадочно перебирающего варианты меня.
        — Ну да!
        А затем, пока нервно дергающие рычаги и крутящие вентили Басх со Стеллой устаканивали дирижабль на носовой части огромной палубы корабля, я разглядел трепещущие флаги на командирской рубке судна. Прекрасно мне знакомые флаги. Более того, первые из увиденных мной в этом мире. И многое моментально стало ясно.
        — Кригстан. Вашу же…, - я застонал как при острой зубной боли. Снова он. Это издевательство какое-то!
        — Да-да, именно он, Магнус, — вздохнув, Басх вытер со лба пот, — Идемте уже, всё расскажу по дороге. И хватит дергаться, кид!
        — Так, в жопу, — выдохнул я, — Больше ни с кем плотно работать не буду. Доверять жителям этого мира способен только конченный идиот. Идём… только мне нужны очки.
        — Не нужны, — гадко ухмыльнулся «революционер», — На этой посудине тебя каждая собака знает. Стелла, собирайся, прогуляемся.
        — Я не хочу! — тут же встрепенулась полугоблинша.
        — Давай-давай. Ты Магнусу нужна будешь. Сильно. Кота можете оставить.
        — Все пойдем, — угрюмо решил я. Сгорел сарай, гори и хата.
        На палубе нас встречали лишь двое безоружных личностей в черно-серых глухих плащах и масках, тут же приступившие к закреплению дополнительных тросов на недовольно поскрипывающем цеппелине. Крюгер, идя чуть впереди и правее меня, неторопливо повёл нас вглубь корабля, начав рассказывать.
        Все оказалось проще пареной репы. Только-только выбравшись из одной операции милых кригстанских гномов, пусть и с огромной прибылью в виде дохлой Саломеи Аддамс, я, помотылявшись на воле, буквально как в свежее говно наступил в следующую. Операцию. Тотальная дестабилизация эсхатского региона путем ликвидации всей управляющей структуры. Вместо неё кригстанцы, уже высадившие десант (раздавленный искусственный глаз Басха отправил сигнал), поддержали новое (воспитанное ими) народное управление, тем самым реактивно приобретая государство-марионетку с псевдо-выборным парламентским режимом. Надо заметить, что это уже не первое на Лазантре!
        Мы с Крюгером лично зачистили всех, кто мог этому помешать хотя бы в теории. Ну, кроме купцов, мануфактурщиков и прочих индустриальных королей, которых тогда люди Басха эвакуировали с самого начала. Часть из них, имевшая наибольшее влияние, была расстреляна, а часть рекрутирована новым режимом. Просто, дешево, сердито. Бывший бандит оказался агентом крупнейшего государства на континенте.
        — Операция хоть и крупная, но довольно шаблонная для нас тут, — слегка расслабившийся Михаил выудил из внутреннего кармана мятую пачку сигарет, автоматом предложив мне. Я автоматом взял, переваривая новости. Стелла взволнованно сопела на пару с Волди. Лифт жужжал, погружая нас в недра корабля. Прикурив, агент Кригстана продолжил, — Ты удачно подвернулся мне под руку, люди Вейда уже почти вцепились мне в зад. А дальше… ну, в принципе, ты и сам всему был свидетелем.
        Действительно. Имея за спиной финансирование огромного гномьего «рейха» и некоторую поддержку спецназа, Крюгер всё провернул как по маслу. Даже не «вернулся и отомстил», а «выжил и задействовал план Б». Раз — и нет ни Тариана Вейда, ни короля, ни Эсхата. Есть только Кригстан. Ему был нужен только тот, кому можно доверять, тот, кто прикроет спину, а заодно уберет наиболее сложные фигуры. Ему был нужен кид.
        А теперь он ему не нужен, поэтому кид здесь, на огромном военном корабле гномьего рейха, в окружении черт знает чего. «Все генитальное простынь», как говорил один не помню кто с Земли. Мне хотелось заорать, всадить тлеющее курево Михаилу в оставшийся глаз, потом свернуть ему шею, а затем, как следует попинав его труп, сесть рядом и заплакать как девчонка.
        — Сперва — бонус! — бодро заявил Басх, топая вперед по узкому внутреннему коридору. Разумных нам навстречу почти не попадалось, лишь один торопливый худой гном в белом халате, сунувший агенту в руку новый глаз. Со вздохом огромного облегчения крутив деталь себе в лицо, Михаил сразу стал раздражающе бодрым и веселым. Это нервировало еще сильнее, хотя куда дальше, я и не понимал. Вон Стелла цветом уже напоминает не православную помесь орка и гоблина, разумных сочно-зеленых, а какой-то кабачок.
        — Зайка, подожди здесь минуточек пять, — почти пропел Басх, отвинчивая здоровенный внешний запор на двери, — И не подглядывай. Тебя и так, бедную, тошнило недавно. Думал, кончишься. Подожди, тебя тут никто не обидит.
        Я его сейчас если не убью, то попорчу. Глаз выну, вставлю в другую дырку, а потом буду по ней пинать, пока он его не выплюнет.
        Впрочем, эта мысль потерялась из черепа, как только мы оказались внутри помещения. Пустая голая комната, в которой было лишь три очень знакомых мне контейнера-гроба, ласково помигивающих нам зелеными лампочками.
        — Да-да, в Крейвенхольме были такие же, — всё понял мой собеседник по моим гримасам, — Наши ученые выпускали и оценивали брак, Криггс. Причем, не наш собственный, а создателя этих ласковых и нежных сущностей. Кстати, поздоровайся.
        Щелчок тумблера, заслонки на каждом вертикально стоящем гробу раздвигаются, демонстрируя мне трех висящих в густой полупрозрачной жидкости существ. Нет, не существ. Клонов. Прекрасно знакомых мне и идеально повторяющих давно померший оригинал.
        — Эйдиус Доннорифт, мистер Криггс, — слегка шутовски кланяется улыбающийся Крюгер, делая указывающий жест рукой, — Точнее, его последние три клона с полностью загруженной памятью. Этот господин, сбежав из Хайкорта, хотел открыть свою лавочку в другом месте, но столкнулся с нашей разведкой. Он отчаянно нуждался в ресурсах, спешил, поэтому был слегка небрежен с закладкой своих страховочных тайников. Кроме того, как я понимаю, в Хайкорте у него было мало возможностей отточить свою проницательность и социальные навыки, от чего взять его было проще, чем высморкаться. И вот он тут, перед твоим пламенным взором!
        — Не думал, что я нуждаюсь в трех голых мужиках…, - выдавил я.
        — Поверь, нуждаешься, — серьезно кивнул Басх, — Не в них самих, конечно, но как только ты их здесь кончишь, угроза этого психа для мира исчезнет. Это будет на благо нашему небольшому партнерству между Кригстаном и Хайкортом. В принципе, ради этого я и утащил вас на этот корабль, а не веду задушевные беседы где-нибудь на полянке в лесу.
        — Я не верю, что это его последние клоны.
        — Ну да, есть еще пара, — без всяких внутренних терзаний кивнул агент, — Как бы тебе объяснить. У этого прекрасного ученого оказались две технологии, которые мы пытаемся освоить. С первой, с клонированием, уже разобрались целиком и полностью. Вторая, которую командование сочло менее перспективной, разбирается с куда меньшим бюджетом. У нас есть еще пара клонов доктора Доннорифта. Мы выращиваем одного, запускаем машину пересадки памяти, построенную самим Эйдиусом, затем удаляем полученному клону конечности, а потом допрашиваем. К сожалению, доктор очень нестабилен психически, поэтому крайне быстро ломается, поняв, что шансов на побег у него нет. Как и на реализацию своих планов. Однако, клон, с которого копируется память, об этом продолжает быть в полном неведении, а наши психиатры и мастера допросов учатся с каждой новой попыткой. Забавно, да?
        Действительно, в таком случае Доннорифт гарантированный труп. Если я пришибу этих его клонов, то оставшийся кусок мяса будет в полной власти кригстанцев. Которые вряд ли выпустят его. В этом для них не будет никакого смысла.
        Я вытащил саблю.
        — Понимаю, что ты не этого ожидал, Магнус, — сказал мне в спину Михаил, — Но уверяю тебя, все самое интересное впереди!
        Эйдиус Доннорифт был очень привычен к переносу сознания. Все его клоны, извлекаемые мной по одному, моментально приходили в себя. Сам процесс был приятен. Мерзкий психованный извращенец и маньяк, чуть было не пустивший меня на мясо, трижды подыхает от удара тяжелой сабли. Наношу по орущим и пытающимся что-то сказать клонам удары. Один удар… и один очень некрасиво убитый труп. Кровь, кишки, отчаяние на влажных от слизи лицах. Доннорифт в отличие от меня — чистое зло по поведению, результатам деятельности и характеру. Я погрязнее буду, но хотя бы контролирую себя. Да и цель в жизни вполне достойная.
        Понимаю, что это жертвоприношение лишь реверанс Кригстана в сторону Ахиола, но я по-прежнему считаюсь шерифом города, а значит, действую в его интересах. Это вполне выгодно.
        — А теперь идём дальше, кид. Пришла пора тебе пообщаться с одним своим старым знакомым. Он владеет нужной тебе информацией в куда более полном варианте, нежели я.
        Мы проходим в часть гигантского корабля, которую с полным правом можно назвать жилой. Здесь белая краска вместо глухих железных стен, покрытых легкой патиной под тусклым освещением, да и самого света куда больше. Фирменная страсть к спартанству у Кригстана. Думал, больше её не увижу.
        Заходим в довольно просторную и даже немного обставленную каюту, из которой ведет еще несколько дверей. Басх, указывая на диванчик, просит Стеллу подождать здесь. Кофейник и блюдо с печеньем на столе. Почти царский прием, о чем я язвительно сообщаю вслух. Михаил злодейски ухмыляется, но я вижу в его глазах понимание. Он человек, а Кригстан любит только гномов. Те еще расисты, правда, умеренные. Да и любовь у них такая себе… даже к себе. Без смазки, можно сказать, но строго регулируемая и с полной самоотдачей.
        В следующее помещение входим мы с ним вдвоем. Там нас ожидают трое — сидящий на стуле за кабинетным столом гном, а по бокам у него два молодчика той же расы, раздетые по пояс. Молодые, правильные лица, слегка выражена мускулатура… ничего особенного, просто полуголые парни в штанах на босу ногу. Сидящий гном дело другое — сухой, даже поджарый, в немалый годах, резкие, как будто вырубленные черты лица сурового аскета, пронзительный взгляд серых ярких глаз. Узкие очки без оправы.
        Я его знаю.
        — Мистер Хейзел Кристоф? — нарушаю тишину первым, — Неожиданно.
        — Здравствуйте, мистер Криггс, — улыбка еле-еле трогает тонкие губы гнома, — Очень приятно, что вы меня помните. Нам предстоит небольшой разговор, так что… не могли бы вы отпустить мистера Басха к мисс Заграхорн? Уверяю вас…
        — Нет, не мог бы, — прерываю я первого разумного, с кем говорил в этом мире. Того, кто меня, ничего не понимающего, ошарашенного и имеющего тысячу вопросов, собеседовал от имени своей волшебной страны.
        — Подобная реакция вполне ожидалась, — чуть кивает один из очень высокопоставленных военных Кригстана, — В таком случае, я попрошу вас внимательнее присмотреться к этим молодым гномам. Они вам… никого не напоминают?
        Внимательно всматриваюсь в бесстрастные лица, проявляющие что к разговору, что ко мне лично минимум интереса. А вот я слегка фалломорфирую, вспомнив, что обычно, хоть и редко, вижу в зеркалах.
        — Это мои к…, - слово замирает на языке.
        — Да, — тут же кивает Кристоф, — Ваши и… не совсем ваши. Можно сказать, что они скорее претендуют на звание ваших детей. Видите ли, мы очень немало уже поняли из разработок почти покойного доктора Доннорифта. Эти двое молодых гномов — далеко и далеко не вы, мистер Криггс. Можно сказать, что они генетически почти ничем не отличаются от нормальных представителей нашего вида, кроме острейшей реакции на солнечный свет. Только, добавлю, это были очень и очень ранние эксперименты на вашем старом образце. Сейчас мы можем на порядок больше. А сможем еще больше. Понимаете, что это значит?
        — Не совсем, — честно признаюсь я, — Перед глазами только армада моих марширующих копий с флагами Кригстана.
        — Бррр, нет, — покачивает головой гном, — Это значит, что вы нам не нужны, мистер Криггс. Я не собираюсь вас вербовать или как-то ограничивать вашу свободу. Эта встреча, как бы подобное странно не прозвучало, целиком и полностью именно то, что вам обещал мистер Басх. Вне зависимости от её результатов, вы покинете «Несущего славу» целым и невредимым. Поэтому… отпустите мистера Басха, пожалуйста. Информация, которую я собираюсь вам сообщить, не находится в его зоне интересов.
        — …ладно.
        А что еще остаётся делать? Меня сыграли на три хода вперед, но аккуратно, как обозленного пса, который может кинуться в любую минуту. Пустые коридоры, показательно уязвимый проводник, даже кровь пустить дали. Да что там говорить, даже чертовы клоны были показательно раздетыми!
        — Ну что же, рад, что всё прошло гладко, мистер Криггс, — вновь сухо улыбается Хейзел, — Присаживайтесь, у меня есть новости, которые будут вам интересны…





        Эпилог



        — Давай вот на этой проплешине опустимся. Как раз подходит.
        — Хорошо, Магнус, последи вот за этими датчиками. Обороты нужно снижать очень плавно… Да, вот так. Только я никуда не пойду!
        — И не нужно, кота вон с собой возьму. Волди хочет размять лапы после нашего отпуска, да?
        — Отпуска…, - пробурчала Стелла, а затем, уставившись на меня, выпалила наболевшее, — Ненавижу Кригстан! И корабль тот тоже ненавижу! И «отпуск» мне не понравился!!
        — Ну не отпуск, — весело фыркнул я, — Считай, что это было отработкой за починку оболочки. Кстати, в следующий раз воруй что-нибудь с жестким каркасом, чтобы пули хотя бы держал…
        Стелла была недовольна. Стелла бурчала и ворчала. Стелле не понравился «отдых». Еще бы, учитывая, что Басх, изначально всё знавший, вытащил полугоблиншу из воздушного судна с одной определенной целью. Кристоф Хейзел озвучил мне просьбу Кригстана поделиться с научниками генетическим материалом, а все тяжести по его добыче в течение нескольких дней легли на хрупкие плечики зеленокожей. За это нам очень неплохо подлатали оболочку, а заодно и мою голову, так как работу Заграхорн по пришиванию назад скальпа пришлось переделывать во избежание уродливых шрамов на моей тыкве.
        В общем, это были прекрасные пять дней, полные добычи генетического материала, отвратительной еды и запаха металла с маслом. Потом, мы душевно и обоюдно послали с Басхом друг друга во все возможные неприятные места, с облегчением расставшись. Оставалось лишь одно мизерное дело — проводить Эскиольда, куда он там хотел. Подобрав вредного старого эльфа в одной из его ухоронок, мы и полетели к одной одинокой замшелой горе, куда влекло этого агронома.
        Обещания нужно было исполнять.
        Я крутил вентили и смотрел за датчиками, безрадостно размышляя о услышанных от кригстанца новостях. Были они о моей ненаглядной зазнобушке Авроре, папу её, Аддамс. Потому что маму уже. Безумная девочка выдала очередной финт, да такой, что я закачался, когда услышал.
        Когда-то она была простой психованной дурындой, сидящей на порошкообразном наркотике. Потом стала моей проблемой. Затем, окончательно съехав крышей, стала проблемой Ахиола и всего Хайкорта, умудрившись всем резко устроить крайне веселую жизнь. После её колдовства половина города оказалась разрушена вылезшими из-под земли корнями, а самому мэру-богу пришлось отращивать новые руки и склеивать морду лица. Казалось бы, куда больше, чем окончательно поехавшая крышей психопатка, сумевшая в схватке навалять величайшему магу, не менее крутому некроманту, да плюс еще и неслабому божеству прямо на месте силы последнего? Всем троим? Одновременно?
        Нет, закономерные тенденции — это не про Суматоху. Девочка, захватившая с папашей целый архипелаг, внезапно открыла в себе новую чудовищную способность, демонстрация которой заставила Кригстан не просто ввалить колоссальные средства в клон-лаборатории по производству гибридов Должников и запасенных Доннорифтом «пустых» клонов Себастиана Мадре (точнее, его гибридов со всеми подряд), но и вообще встать на уши.
        Наша «любимая» девочка научилась управлять Должниками, начав собирать из них армию. Не всеми, только теми, на ком продолжал висеть Долг. Не управлять беспрекословно, а лишь контролировать боль, которую те ощущают, когда долго не убивают ихорников, но эта способность была равнозначна абсолютному контролю!
        Сказать, что на уши встал весь мир — это ничего не сказать. Пираты Касдама, усиленные Должниками, стали одной из самых серьезных сил на планете. Моментом. Да, пока ничего не происходило, эльфы-корсары лишь плавали к континентам, забирая ожидающих их в сообщенных Суматохой точках кидов, но игнорировать эпизод, когда сильнейший на планете маг внезапно получает доступ к Системе Бога-из-Машины, не мог никто. Я стал далеко не первой стрелой, пущенной Кригстаном в сторону тощей безумной девицы.
        Как так вообще вышло? Не просто не имею понятия, а даже уже боюсь что-то предполагать. Если я её папу прикончу, то она и драконов начнет собирать? Или вытащит откуда-нибудь огромного человекоподобного робота? Или откроет портал на Землю?!
        Ладно, сначала закончу с текущим делом. Погуляю со старичком и котиком.
        Эскиольд был весел, белозуб и поначалу откровенно похабен по отношению к Стелле, пока я не пригрозил уменьшить его белозубость. Поскучневший пенсионер, разваливший полстраны, пока мы разваливали другую половину, благостно продрых всю дорогу, от чего сейчас был бодр и болтлив.
        — Наконец-то пенсия! — худой эльф, вновь обрядившийся в белую хламиду, опять ломал мне картину мира своим шаблонным видом, — Наконец-то я смогу зажить нормальной чистой жизнью подальше от этих вонючих крестьян, их вонючих проблем, вонючего неподчинения и не менее вонючего дефицита эрудиции в организмах тех, с кем мне приходится общаться! Слава Хайкорту!
        — Очень рад за тебя, — буркнул я, озираясь по сторонам и держа выделенный Хейзелом пистолет наготове, — Чего мне ждать?
        — Да вряд ли тут что-то есть, кроме диких кошек, — беззаботно отмахнулся старик, направляясь к горе. Скрипнув зубами от раздражения, я последовал за ним, продолжая внимательно озираться по сторонам.
        Впрочем, молча мы шли не долго.
        — Криггс, можно личный вопрос? — тон Эскиольда из обычно глумливого стал серьезным.
        — Если ты попадешь в Хайкорт и полезешь к моим дочерям, то умрешь очень плохой смертью, эльф, — хмыкнул я, продолжая шагать по камням, — Причем, не думай, что мне придётся для этого приехать в город. Тебя сам мэр прибьет.
        — Ты про что это? — тут же талантливо сыграл в дурачка пенсионер.
        — Про то, какие взгляды ты бросал на Стеллу.
        — Слышишь, полугоблинши и гоблинши, вообще-то, очень похотливы! А я опытен, очень опытен!
        — Знаю. Даже разделяю твои вкусы. Но на чужое лучше не зариться. Я не Крюгер, подобного не прощаю.
        — Кстати, да… Крюгер. Забавный парнишка был…, - протянул эльф, останавливаясь. Сунув руку под свою белую хламиду, он извлек пачку папирос, ловко выбил белый цилиндрик, а затем, прикурив, пустил толстую струю дыма в небо. Потом закончил мысль, — Он ведь меня в самом деле ненавидел за мамашу. Даже подыхая с пулей в животе, продолжал проклинать до последнего!
        — Что? — я впал в ступор. Этот хрыч убил Басха? Когда бы он успел, мы же от «Несущего славу» по прямой Эскиольда забирать летели!!
        — Тебе что, не сказали? — длинное глумливое лицо эльфа развернулось ко мне, блестя в глазах смешинками, — Хех, а я думал, что вы закорешились с ним. Братаны не разлей вода стали.
        — Выбирай — либо ты не паришь мне мозги, либо шагаем быстро и молча, куда там тебе надо, — резко отреагировал я на подначку.
        — Ой да ладно, — беззастенчиво фыркнул эльф, — Прояви немного снисхождения к старческим причудам. Тот, кого ты знал, как Михаила Басха, является совершенно другим… существом. Дам тебе толстый намек — это существо после выполнения своих специфических обязательств, приобрело себе способность перенимать… впитывать чужую личность вместе с воспоминаниями. Целиком. Вот дурость-то, а? А?
        — Ты хочешь сказать, что Крюгер — кид?! — ошалел я.
        — И наконец-то до него дошло! — ехидный эльф изобразил аплодисменты, — Да, он кид-умник, наемник, последние тридцать лет работает только на Кригстан! Аха-ха-ха-ха-ха!! Видел бы ты сейчас свою харю! Да, это того стоило!
        Рука сама дёрнулась пристрелить древнего насмешника, но положение спас Волди. С злобным мявом кот прыгнул, вцепившись когтями в спину эльфу, от чего тот, заорав, начал скакать как молодой, пытаясь содрать со своего тыла семь-восемь килограммов осатаневшей кошатины, вовсю работающей задними лапами. Эскиольд орал и прыгал так, что поневоле мой шокированный разум сменил программу, заставляя спасать эльфа от кота, а потом кота от эльфа. В процессе даже слегка остыл.
        Не жизнь, а какая-то серия пинков по самооценке. Одноглазый бандит в обосранных портках из подвала копеечной забегаловки становится разрушившим целую страну кидом. По щелчку пальцев старого озабоченного эльфа, бесящегося в эйфории перед пенсией. Сумасшедшая дурочка из прошлого становится могущественным магом, повелевающим Должниками. Что, мать вашу, творится с этим миром? Чего мне ожидать?! Что Волди превратится в дракона? Что Бог-из-Машины явится пред наши очи и станцует цельнометаллический стриптиз?! Что на небе рядом с луной появится моя родная Земля, откуда на нас полетят ядерные бомбы?!!
        Хотя вот последнее — было бы очень даже хорошо!!
        — Спасибо, дружище, — погладил я оторванного от жертвы и продолжающего злобно шипеть кота, — Ты спас жизнь этому недоразумению.
        — Сами вы недоразумения! — обиделся располосованный старик, — Идемте! Видеть вас больше не могу!
        Обиду он, как и расцарапанную спину, терпел еще три сотни метров неторопливого пологого подъёма. Затем, усевшись на подходящий камень, Эскиольд нагло заявил, что ему требуется отдых, а потом, вновь закурив, вновь завел свою волынку.
        — Вопрос, Криггс. Не откажи старику в такой малости. Только я хочу услышать честный продуманный ответ.
        — Ты просил меня эскортировать тебя в одно место — я эскортирую, — буркнул я, — Если ты думаешь, что я в восторге от того, что ты не за хер собачий меня запряг на этот блудняк, то глубоко заблуждаешься, эльф.
        — Эй, я же тебе про псевдо-Крюгера рассказал!
        — На кой оно мне надо было?
        — …говнюк. Если ответишь, то остаток дороги я буду молчать.
        — …годится.
        Тишина и свежий горный воздух — то, что мне сейчас нужно. Слишком много всего навалилось, слишком дурацким, неожиданным и совершенно нелогичным был финал всей этой пародии на революцию. Слишком остатки совести тянули погрузиться в сожаления, что вновь принял участие в каком-то махровом беспределе, да еще и в качестве марионетки.
        Кригстан. Везде Кригстан. Тиран Барджайи только пыжился, да водил свои армии через океан, а гномы работают широко, с размахом, с выдумкой. Плохо это? Наверное, нет. Эти суровые аскетичные ребята на несколько голов выше тех же аскетичных, но нерациональных орков. На наркотиках здоровую нацию не построишь и мир не завоюешь. Кригстанцы же, хоть и расисты, но никого не истребляют и не притесняют. Потолок в своей иерархии чужакам очерчивают, но только и всего. Может, это и изменится в будущем, но какого черта оно должно быть моей головной болью? Я в глазах этих расистов гном? Гном. Со мной хотят сотрудничать? Да. Приглашают жить? Да, конечно. Кид может развиваться дальше, а значит, его сперматозоиды будут приобретать новые качества. В мире сейчас лишь три гнома, выплативших Долг, так что в сотрудничестве, несмотря на всё выдоенное Стеллой с меня, Кригстан заинтересован.
        Так какого рожна я буду забивать себе голову проблемами и последствиями для других стран?
        — Магнус, эй!
        — А?
        — Хрен на! Я тебе вопрос задал!
        — Извини, прослушал. Можно еще раз? Очень хочу, чтобы ты заткнулся.
        — Я тебя спросил, почему ты, тепличный Должник из Хайкорта, стал таким же маньяком, как и другие?! Ну те, которых жизнь озвереть заставила?
        — Тебе Крюгер рассказал? Вот сука болтливая…
        — Он всегда болтает по пьяни.
        Почему… очень интересный вопрос. Как мог мирный российский бухгалтер превратиться в такого мясника? Кто виноват? С волками жить — по волчьи выть? Просто потому, что сам себе судья, полицейский, армия и государство? Или же… признаться честно себе и вот этому худому драному котом насмешнику?
        — В моем мире, Эскиольд, за проявление насилия чаще всего следуют очень большие неприятности, — посмотрел я в глаза ожидающему эльфу, — Кроме того, большинство вопросов мои бывшие сопланетники решают куда более эффективным оружием, таким, по сравнению с которым не только ваши пушки, автоматы и танки выглядят… детскими игрушками, но и драконов с их магией вполне можно отнести к такой же несерьезной херне. Так мы там и живем. Мирно. Цивилизованно. Но это не значит, что у меня не возникали желания. Выбить зубы подрезавшему меня на полосе придурку. Пнуть в жирную спину тормозную бабу, загородившую своей тушей весь коридор в магазине. Избить и напугать алкаша, который расценивает подъезд твоего дома как собственную квартиру. Да хотя бы просто подраться с кем-нибудь, чтобы потом, отдуваясь и трогая свою набитую харю, почувствовать внутренний покой хорошо подравшегося мужика. Понимаешь, о чем я? Это копится, Эскиольд. Ты живешь и терпишь, потому что боишься. Чем дольше живешь, тем более беззубым становишься. Законопослушным. Удобным. Избегающим проблем. Только знаешь, что? Для моего мира это правильное
поведение. А в этом — наоборот.
        — Что именно — наоборот? — с живым интересом спросил эльф. Волди, внимательно вслушивающийся в мой монолог, навострил уши.
        — В этом мире я могу оторвать кому-нибудь руку и запихать её тому в зад до того, как разумный скончается от кровопотери, — мрачно ухмыльнулся я, — И мне это нравится. Если хочешь понять таких как я, то просто считай, что мы всю первую жизнь работали, а сюда попали на херовый, тяжелый, смертельно опасный, мрачный, постоянно воняющий кровью и дерьмом, но отпуск. И теперь веселимся по мере сил!
        — Такого я еще… не слышал, — спустя пару минут тишины выдавил эльф, — Но почему-то чувствую, что твой ответ наиболее близок к истине, Магнус Криггс.
        — Я уже умирал, эльф. Новая жизнь — новые правила. А когда ты рискуешь раз за разом, проходя по лезвию бритвы, то в правилах смысл отпадает. Они не помогают выжить, понимаешь?
        — Хо…, - Эскиольд, блеснув глазами, бодро подскочил с места, — Я тебя услышал, Должник! Идём! Я буду молчать!
        Очень хотелось ляпнуть ему какую-нибудь едкость, но я сдержал язык за зубами. Свежий горный воздух куда важнее перебранок со старым пердуном. Потом же снова сидеть со Стеллой в этой летающей скороварке… хрен знает сколько. Куда мы с ней полетим? Что будем делать? Планов нет ни у Кригстана, ни у Хайкорта. «Пойди и убей»… хех.
        Пещера открылась не внезапно, уж больно здоровым был вход. Выглядело оно насквозь неестественно: старая гора, медленно повышающийся наклон и вдруг, здрасте, скала, а в ней дырища такая, что десятка три поездов метро спокойно войдут одновременно. Да еще и гнусный старикашка, буквально плюющий всем своим внешним видом на стереотипы о настоящих (фэнтезийных и воспетых) эльфах, уверенно топает по направлению к этой гигантской дыре. Как же, опасности тут, целый кид ему в сопровождающие понадобился. Вон как чешет, хламида, распоротая Волди, все мослы со спины показывает.
        — Нужно проверить пещеру, Криггс, — обернулся ко мне Эскиольд, — Иди вперед. Она не глубокая, метров полста. Если в ней нет никого живого и опасного, то просто оставишь меня здесь и свалишь. Только не сачкуй, а чеши до упора, там змеи могут быть!
        Куда тут до упора? Я, войдя с котом внутрь, прошёл метров с десять, уже прекрасно различая всё, что только есть в пещере. Ничего тут не было! Огромный выгрызенный в скале овал с кривоватым полом! Ни змей, ни мусора, ни живности, ни сталактитов со сталагмитами!
        — Слышь, Эскиольд…, - обернулся я маячившему сзади эльфу, лишь чтобы увидеть, как его долговязая фигура падает безжизненным мешком на камень. Ни выстрела, ни шороха, ни стука. Просто раз — и эльф оседает как изнеженная мадемуазель, которой внезапно показали эрегированный слоновий член.
        — Эй, ты чег…, - дернулся я к агроному, но неожиданно понял, что двигаться не могу. Ноги, точнее всё ниже пупка, буквально окаменело, попутно прилепив меня к месту.
        — МЯЯЯЯВ!!! — душераздирающе и коротко провопил точно также прилипший к камню Волди, а затем задрал на меня морду с полными смертельного ужаса глазами.
        Это состояние парализованной паники в тишине длилось несколько секунд. Я и кот лишь успели несколько раз дёрнуться с места, пытаясь понять, есть ли крепости невидимых уз какие-то слабины, но затем замерли сами по себе. Кто угодно замрёт, когда прямо за его спиной самым неожиданным образом кто-то оглушительно громко скажет:
        — ЭТО ТЕЛО ИЗНОШЕНО!
        Не удерживай меня нечто на месте, то несмотря на все свеженабранные мышцами килограммы, я катился бы к выходу кувырком, а кота бы вообще унесло к чертовой бабушке. Голос был не просто громкий, он оглушал, подавлял, заставлял потроха трястись в мелком пугливом танце… А затем, пока я еще даже не успел понять смысл только что услышанных слов, нечто, немилосердно сдавив меня по всему туловищу, а заодно прижав к последнему руки, легко оторвало от камня, подняв в воздух.
        И развернуло.
        Это был дракон. Колоссальная серо-зеленая тварь с башкой размером с трехкомнатную квартиру, которая у меня когда-то была. И соответствующим телом, занимающим большую часть пещеры. С неловко вывернутыми крыльями, распластанными по всему потолку и стенам пещеры. С глазами размером с покрышку от «Камаза». Эти ярко-оранжевые моргала сейчас без всякого выражения пялились на зажатого двумя когтями передней лапы меня!
        — Кота… отпусти… скотина, — еле слышно даже для себя прошипел я.
        Но это меня услышало.
        — КАК ТЫ ТАМ СКАЗАЛ? — проревела рептилия мне в лицо, попутно наделив знанием как пахнет воздух из драконьей требухи, — КОГДА РИСКУЕШЬ РАЗ ЗА РАЗОМ, СМЫСЛ В ПРАВИЛАХ ОТПАДАЕТ? ТЫ ПРАВ. ОНИ НЕ ПОМОГАЮТ ВЫЖИТЬ. ХОРОШАЯ МЫСЛЬ.
        — Эск…, - успел только произнести смертельно удивленный я, как лапа дракона, сжимающего меня как обосравшегося мышонка, пришла в движение. Не одна, а вместе с крылом. То, закрывающее часть стены, к которой мне приблизили, пошло наверх, к потолку, собираясь в складки, а мне в глаза тут же ярко плеснул багровый нездоровый цвет очень хорошо знакомой жидкости. В стене, прикрытая ранее от взора Должника драконьей перепонкой, была какая-то органическая дрянь. Черный неровный нарост с полупрозрачным овалом в центре. Большой такой, тонн на пять, капсулой сияющего живого ихора!
        Я не понял, каким образом дракон молниеносным движением сунул меня сквозь эту полупрозрачную органику прямо в ихор, но перед тем, как я начал в нем весело булькать, маша руками, проклиная всё и вся и следя за строчками Системы, радостно показывающими набор резерва, но еще одну фразу поймавшего меня в ловушку дракона я услышал. Или почувствовал требухой. Это было не важно. Куда важнее были слова.
        — ТАК, С МЕЛОЧАМИ ПОКОНЧЕНО. А ТЕПЕРЬ Я ЗАЙМУСЬ ТОБОЙ.
        В своей многотрудной жизни я не раз ходил по краю и за краем, даже в ихоре уже захлебывался, но вот парализованным от удивления еще ни один раз не умирал…
        После этой мысли свет погас.












        КОНЕЦ