Не герой Андрей Владимирович Максимушкин
        # Если бы знали студенты провинциального политеха, чем обернется их прогулка на катере по реке Ежаве, то, наверное, остались бы дома.
        Но - «судьба играет человеком», и не мы выбираем пути, а пути выбирают нас. И ты уже не в России, а в Вендской Диктатуре, и полыхает война с Кайсацким ханством, и чужие бронеползы надвигаются на твой окоп, и рядом гибнут товарищи…
        Есть ли путь назад и хотят ли вернуться домой Володя Воронов, Вася Квакшин и другие «провальцы»? Если выведать тайны Империи, то, возможно, и откроется туннель на другую ветвь Мирового Древа, на родную Землю. Но лучше ли живется в России, чем в Вендии?
        Андрей Максимушкин
        Не герой
        Пикничок
        Лето у студента начинается не как у всех нормальных людей, не с начала, а с конца июня. Какое, к черту, может быть лето, пока сессию не сдал?! Эту нехитрую истину Володя Воронов понял еще после первого курса. Ночи все короче и короче, солнце палит, народ на пляже охлаждается и поджаривается попеременно, девушки в воздушных платьицах ножками сверкают, а ты, студент, сиди, учи. Учи, если не хочешь много платить или уходить в академический.
        Хорошо, Володя третий курс на своем строительном факультете отучился без проблем. Сессия пролетела незаметно. Только вроде загрузился учебниками и конспектами, как вдруг глядишь - в зачетке стоят все отметки, последний экзамен сдан на «хорошо», и можно спокойно идти пить пиво.
        - Ну, что? - на вывалившегося из аудитории Володю налетел Дима Коротков. - Когда будем отмечать?
        - Оптимизацию графика надо оптимизировать, - буркнул в ответ Володя, медленно отходя от экзаменационной запарки.
        - Оптимизируем, не вопрос, - расплылся в улыбке подошедший Васёк Квакшин.
        Отмучившиеся первыми студенты кучковались в коридоре и отлавливали очередных счастливцев. На повестке дня стоял важнейший вопрос - отметить сессию. Дело святое, отказаться от него немыслимо. Когда собрался кворум, друзья первым делом решили двинуть в кафе и спокойно, за столиком, как белые люди, под легкое пивко обсудить свои планы. Третий курс окончен. Это серьезно. Это очень серьезно. Самое сложное осталось позади, все, кто не потянул, с потока отсеялись, остались самые способные и упертые. Дальше будет проще.
        В маленьком зальчике «Зачетки» было тихо, до вечера далеко. Ребята взяли по бутылке светлого, фисташек и сушеного кальмара. Расслабуха. Даже не верится, что все закончилось. Впереди два месяца без лекций, практики, лабораторных и безуспешных попыток связать в единое целое учебу, тусовки с друзьями, девушек и подработку. На все времени никогда не хватало. Приходилось исхитряться.
        Володя откинулся на спинку стула, вытянул ноги и медленно посасывал пиво прямо из горлышка. Мысли текли тихо, спокойно, вяло, с неохотой. Через четыре дня надо появиться на работе, ребята обещали подкинуть непыльное дельце, как раз для поддержания штанов. Да и получку за прошлые работы пора бы стребовать. Пал Сергеич начинает юлить, придерживать оплату. Если и дальше так будет продолжаться, придется менять работу.
        Вечером соберутся, часов в девять выезд, он и Васёк успеют после тренировки. Васёк намекал, что у него на даче свободно. Мероприятие явно затянется до полудня. Оторвутся по полной! А если удастся уговорить Ленку, то ваще все в полном ажуре и шоколаде. Ночка будет незабываемая. Романтика при луне. Эх!
        Лето начинается!!! Может, забросить работу и скатать на недельку в Питер? Белые ночи. Прогулки по Невскому. Набережные. Мосты. Лену с собой взять. Потусоваться в Северной столице. Посмотреть, как мосты разводят. Батька вроде обещал подкинуть немножко бабла на лето, если Володя успешно сдаст сессию.
        - Ну, ты как? Едешь? - толчок в плечо вернул замечтавшегося студента на землю грешную.
        Хорошо, что не в буквальном смысле слова. Володя еле удержал равновесие.
        - Ты че?! - перед глазами Володи красовалось смеющееся лицо Димона.
        - Не спи, замерзнешь. Я спрашиваю, ты участвуешь?
        - В натуре, - Володя вспомнил, что ровно минуту назад они обсуждали поездку на катере с ночевкой на берегу.
        Кто был автором идеи, установить не удалось. Мысль витала в воздухе и одновременно пришла в несколько голов. Арендовать катерок, загрузиться выпивкой, шашлыком, другой закуской, взять пару палаток, пригласить девушек и рвануть с вечера и до утра на другой берег Ежавы. Ночная прогулка на катере по реке - что может быть лучше? Природа, луна, шелест волн, звезды над головой - это вам не банальная пьянка в кабаке или на даче.
        Парни договорились устроить вылазку через два дня. Как раз успеют немного отдохнуть, прийти в себя, собраться, все закупить, найти катер. Два дня будет в самый раз. От опрометчивой идеи собрать всю группу быстро отказались. Это надо неделю готовиться и договариваться. Да и не было желания тащить с собой всяких разных чудо-хлебов, ботаников и козлов. Друзья учились в политехе, и контингент на потоке подобрался самый разнообразный. Придурков, лиц неопределенной сексуальной ориентации и ботаников хватало.
        - Я договариваюсь о катере, - заявил Володя.
        Был у него вариант. Можно сделать чуть дешевле, чем по городу, и заодно хорошему человеку дать работу. Не надо забывать добрых знакомых и старых друзей. Достаточно позвонить по телефону, заехать на катерную пристань между грузовым портом и набережной, и вопрос решится.
        - Когда будем смету составлять? - Санек всегда отличался практичностью.
        - По штуке скинемся, и хватит, - махнул рукой Конопатый.
        - Может не хватить. Заранее надо все обговорить. Помните, как было в прошлый раз? - хохотнул Васёк.
        Вовремя напомнил, Володе до сих пор было стыдно, как они собирали по всем карманам заначки, оплачивая счет в ресторане. Не рассчитали своих возможностей. Чуть-чуть не рассчитали. Да так, что на выходе у них осталось двадцать рублей на пятерых.
        - Записываем. - Санек вытащил из пакета чистый лист бумаги. - Сколько берем бухла?
        Самый главный вопрос. С этого все всегда и начинается. И, как правило, студенты берут выпивку с хорошим запасом. Переоценивают свои возможности, да так, что потом остается на следующее мероприятие. Только закуски докупить, и можно еще гулять.
        - А не взять ли еще по бутылочке? - предложил Володя, задумчиво разглядывая на свет пустую бутылку.
        - У Кати найдется наше студенческое? - громко поинтересовался Васёк.
        Стоявшая за стойкой Катя многозначительно улыбнулась. Определенно день сулил неплохую выручку. Уж не первый год работавшая в расположенном близ политеха кафе барменша в таких вещах разбиралась. Молодежь сдала экзамен и не упустит шанс отметить это дело. Гулять будут до закрытия, если раньше не свалятся под стол.
        Однако вышла ошибочка - ребята попались серьезные, пивом и ограничились. У всех на этот вечер были дела. Володя собирался на тренировку, давно следовало заглянуть в зал, тряхнуть стариной и мускулами. Занимался он в группе школы выживания. Есть в Приреченске такое увлечение.
        Организовавший школу отставной офицер считал карате и у-шу разновидностью прикладной гимнастики, профессиональный бокс - вредным для здоровья делом, всевозможные тренинги по самообороне - типичным вышибанием денег из простофиль. Зато, если объединить все вышесказанное, добавить обычные армейские методики, связать с профессиональным туризмом, приплюсовать психологическую подготовку - получится неплохая система, позволяющая молодому и не очень человеку чувствовать себя уверенно в непростых ситуациях, постоять за себя и своих близких, не терять сознания на простеньком марш-броске в десяток километров по пересеченной местности. Знать, с какой стороны у автомата приклад и как из него стреляют, тоже полезно.
        Школой выживания Володя увлекся года четыре назад, будучи еще школьником, и завязывать с тренировками не собирался. Тренеры знающие, занятия интересные, полезно для здоровья и в случае нештатных ситуаций с гопотой дворовой, да и ребята подобрались хорошие.
        Вон, Васёк - старый кореш по школе выживания, как познакомились на тренировке, так и сдружились. Всякое было: и дрались из-за девушки, чуть было за ножи не схватились, не раз ссорились, а дружба прочнее оказалась. После школы пошли в политех, на одну специальность. Оба поступили и учатся в одной группе, Володя по техническим предметам списывать дает, товарищу помогает, а Васёк его по гуманитарке вытаскивает. У кого какой склад ума, какие способности, тот в том и дока.
        Да, высшая математика и технические расчеты Ваську не давались, формулы вводили его в ступор, эпюры, схемы напряжений были для него высшим откровением, непознаваемой истиной, но зато философия, социология, история, культурология и прочая болтология давались ему сами собой.
        Перед прошлой сессией Васёк поспорил с однокурсниками на упаковку пива, что сдаст политологию без подготовки, не открывая учебник и лекции. Выиграл. Накануне с трудом, зубрежкой единой, вытянул сопромат, а на следующий день сдал политологию на «отлично» да еще умудрился походя поспорить с доцентом Кацем о связи современного либерализма с фашизмом. Легкость рассуждений и весомость аргументации загнали преподавателя в угол, он взял зачетку, поставил оценку, расписался и молча протянул Василию.
        После тренировки Володя и Василий вместе возвращались домой. Занятие сегодня было несложное. Максим Антонович сделал акцент на силовой подготовке и отработке методики первого удара. Полезная штука. Очень важно вовремя понять, что противник через минуту начнет тебя бить, и опередить его, нанести короткий, незаметный, сокрушительный и неотразимый удар. Здесь самым важным считается не техника, не навыки рукопашного боя, а психологическая готовность атаковать первым, внезапно взорваться боевой пружиной.
        Цивилизация, внедренная с детства у большинства европейцев модель поведения, противится внезапной агрессии. Нам, чтобы ударить противника, нужно веское подтверждение, моральный аргумент в виде вражеского удара или плевка в лицо, а это опасно, это лишает нас единственного шанса победить в столкновении с де-факто сильнейшим противником.
        - Вован, скажи, а когда наступит Большой Песец? - неожиданно поинтересовался Васёк. - В Европе опять забастовки, кризис продолжается, евро падает. Когда все полыхнет?
        - А черт его знает…
        - А вдруг вот прямо завтра все и рухнет? - были у Васи свои здоровенные тараканы под черепом. Парень он нормальный, но помешанный на заморочках выживания в случае неизбежного, по его мнению, краха цивилизации или гражданской войны в России.
        - Завтра не рухнет. Воевать не с кем. Американцы в Афгане и Ираке засели, южных всяких мы сами раздавим, это не проблема, - ответил Владимир.
        - А если мировой кризис опять долбанет? Евро посыплется, американы доллар аннулируют, китайцы полезут, тогда что?
        - Не завтра это. Думаешь, революция начнется? Так у нас вэвэшников и ОМОНа больше, чем армии, враз задавят и всех твоих революционеров переловят. Все пойдем строем под марши, куда партия скажет.
        Старая тема разговора, старые аргументы, понятные двоим приколы, подколки. Оба знали, что на каждый аргумент Васька Володя найдет свой контраргумент, а если приятель переспорит, на сцену выйдет самый лучший, поистине железобетонный аргумент: «Не верю! Быть такого не может!»
        - Не верю! Быть такого не может! - заявил Володя.
        - С тобой неинтересно, - сдался Василий.
        - Зато надежно. О! Смотри, какие девочки!
        - Ооо!!! - застонал Вася, поворачивая голову в сторону двух длинноногих стройных юниц с рассыпавшимися по точеным открытым плечикам светло-русыми волосами.
        - Старшеклассницы, самый смак, - Володя поцокал языком. - Ты смотри, какие красавицы!
        Да, посмотреть было на что.
        - Видела бы тебя сейчас Лена, - ухмыльнулся Васёк.
        - Не видит. И это хорошо, - сказал Вовка. - Ну, так ты завтра сможешь тачку взять?
        - Батька никуда не собирается, значит, ключи даст. Сегодня же возьму.
        - Так, надо Лене позвонить, в магазин заехать, родаков еще раз предупредить.
        - Тебе хорошо, ты с девушкой, ты винца или пива можешь глотнуть, - пробурчал товарищ, - а мне больше бутылочки светлого нельзя.
        - И не сомневался в твоем неизбывном чувстве ответственности.
        Права у Васи были, и отец машину ему доверял, но и следил, чтоб недоросль не попался гаишникам с запашком. Васёк старался ограничивать себя, если дело касалось поездки. Отмазываться и раньше было дорого, а сейчас вообще полная труба. Минимум тридцать штук возьми и выложи гаишнику на блюдечке, иначе три года без прав и еще штраф нехилый заплатишь.
        - Девушки хороши, - задумчиво протянул Володя.
        В глазах парня стоял туман, в такие минуты сожалеешь, остро, яростно сожалеешь, что ты не одинок, что у тебя уже есть любимая девушка.
        - Вторая машина нужна, - сказал Василий. - В мою все не влезет. И сегодня, и перед вылазкой на Ежаву.
        - Сегодня Лиза будет на тачке. О, вот тебе и вариант! Чем девица не устраивает? Симпатична, стройна, умна, машина есть. Атакуй, пока не занято.
        - Попробуем, - ухмыльнулся Васёк.
        Он давно подбивал клинья к одногруппнице, но как-то все не срасталось. Наверное, не ставил перед собой конкретной задачи, вот дальше улыбок и случайных касаний дело и не заходило.
        Разговор перешел к подготовке большой гулянки на реке. О сегодняшней вечеринке и речи не было, все и так ясно. Компания маленькая, все свои. Едут в магазин, затариваются, потом на дачу. Все просто и понятно. Другое дело, ночное катание по реке. Здесь надо готовиться как следует. К обмыванию сессии следует подходить серьезно.
        - Если не Лиза, так Петро будет с машиной, - заметил Володя.
        - Ты что будешь пить? - задал Васёк старый добрый вопрос.
        Пусть ребята спиртным не злоупотребляли, вполне могли обойтись фужером вина или парой бокалов пива за всю вечеринку, но ведь поговорить о выпивке - это святое. Похвалиться перед друзьями, как ты выпил две бутылки водки и потом еще танцевал - это само собой разумеется. Главное, чтоб никто не напомнил, как тебя полоскало с выпивки и как ты уснул в обнимку с унитазом.
        - Лена любит красное вино, немецкое, для меня то же самое… - Володя задумался. - По бутылке как раз будет, даже много.
        - Его и закупим.
        - А остальные что скажут?
        - Пару бутылок белого и еще две водки, - предложил Васёк.
        - Мяса берем килограммов шесть на шашлык. Можно десять. Огурчиков, помидорчиков, зелени. Девушки салатик соорудят.
        - Хлеб не забыть, а то будет, как в прошлый раз.
        - Не забудем.
        Шашлык без хлеба можно есть, но не когда его много.
        У ворот грузового порта собралась веселая компания молодежи. Шестнадцать студиозов: десять парней и шесть девушек. Настроение у всех великолепное. Друзья намеревались оторваться по полной. Погодка радовала. Вечерело, жара спала, от Ежавы веяло прохладой.
        Рядом с огороженной территорией порта, на берегу, располагались причалы прогулочных катеров. Сразу и не найдешь, где они спрятались, особенно тяжело для приезжих. Укромное такое место, пусть и недалеко от пляжа. Но никто на удаленность причалов не жаловался, а о ведущей к порту щебеночной дороге, которую собирались асфальтировать еще в советское время, да так до сих пор и не собрались, вспоминали, только подъезжая к порту.
        В компании большинство составляли одногруппники, кроме двух девушек - Лены и Марины, - пришедших с Володей и Петром Савельевым. О катере договорились накануне, припасы закупали вчера и сегодня. Привезли груз на легковушках, вместе со счастливчиками, сподобившимися набиться в компанию к автовладельцам. Остальным пришлось топать от автобусной остановки, а это четверть часа быстрым шагом.
        Вася и Петро сразу побежали к охране порта, договариваться о стоянке для машин. Вопрос решился быстро, и через черную кассу. Видно, охрана давно взяла себе на откуп этот прибыльный бизнес. Стандартная такса пятьдесят рублей за ночь. Дороговато, но до ближайшей стоянки около полукилометра топать по пыльной дороге. И не факт, что там можно найти свободное место.
        Володя и Санек уже разговаривали с капитаном посудины, носившей название «Чайка». Дизельный катерок с открытой палубой и крохотной каютой под баком. Суденышко как раз для летних прогулок по реке в хорошую погоду. Именно в хорошую - от дождя на
«Чайке» не спасет и брезент над кормой, а в каюте больше четырех человек при всем желании не поместятся.
        - Все собрались? Водку не забыли? - деловито поинтересовался владелец и по совместительству капитан катера Виктор Николаевич.
        - Полный комплект. Погрузимся, и можно отходить.
        - Отходят на тот свет, а мы отдаем швартовы, - хитро прищурился капитан.
        - Поместимся? - озабоченно спросил Санек.
        - Никуда не денемся, - отозвался Володя, - деньги заплачены. Кто не влезет, поплывет своим ходом.
        - Так. Правила безопасности все знают? Повторять не надо? Через борт не перегибаться. Гайки не откручивать. Команде не мешать. На фарватере за борт не прыгать.
        - Не надо, дядя Витя, ребята нормальные, не шпана.
        - Я тебя знаю, потому и пошел на перегруз, - сказал Виктор Николаевич. С ним Володю познакомил отец. - Как договорились, отчаливаем через полчаса. Давай, гони своих архаровцев на погрузку.
        Володя повернулся к товарищу:
        - Саш, зови команду. Складываем…
        - Вниз, под бак, и скидывайте, - махнул рукой капитан. - Палатки можно у фальшборта оставить, не смоет, и не намокнут.
        Полчаса им, конечно, не хватило. Обычная суета и бардак у привыкших к городу молодых людей, да еще девушки порядка не добавляли. Виктор Николаевич смотрел на это безобразие философски. Не первая и не последняя банда туристов на его катере. Эти еще нормальные ребята, не маменькины сынки, и не крутизна с кривыми понтами, и не шпана по жизни полупьяная. Эти работы не чураются, не просят шезлонги и зонтики от солнца, и ни одной бутылки еще никто не раскупорил. Дай бог, чтобы и дальше все пошло без эксцессов.
        В седьмом часу вечера «Чайка» отдала швартовы. Вечеринка на реке началась. Володя расположился на корме, с видом настоящего морского волка взялся одной рукой за флагшток, а другой обнял и привлек к себе Леночку. Лето в самом разгаре. Впереди каникулы, поездка в Питер и еще много хорошего. Погода великолепная. На небе ни облачка. Над рекой дует легкий приятный ветерок, в ноздри бьет аромат речной свежести.
        Катерок неторопливо чапал вдоль берега. По правому борту открывался великолепный вид на город. Белые стены домов, узкая полоска бетонной стенки набережной, прибрежный парк, усыпанный телами пляж. Красотень! Володя любил свой город. Широкие проспекты, продуманная застройка микрорайонов, парки и торговые комплексы - все спланировано с умом, сделано для людей.
        Леночка щебетала, не смолкая, расспрашивала молодого человека о стоявших на рейде судах, «Чайке», как ребенок радовалась прошедшему встречным курсом пассажирскому
«Романову». Жизнь есть жизнь. Надо уметь радоваться выдавшимся счастливым минутам.
        Дни долгие, разгар лета. Темнеет поздно. Студенты рассчитали, что засветло успеют найти подходящее место на берегу, поставить палатки, развести костер, приготовить первую партию шашлыка. А пока можно наслаждаться речным простором, видом берегов Ежавы, махать проходящим мимо судам и изображать из себя этаких морских волков. По мнению Володи, именно такие мысли и бродили в голове половины его товарищей.
        - Куда причаливать будем? - поинтересовался подошедший к Володе Виктор Николаевич.
        - Дядя Витя, а давай напротив островов, за Тарановкой.
        - Туда уже две компании отплыли. Может, пройдем чуть выше по течению?
        - Помню. Пологий берег, большой овраг. А там можно причалить? Кажется, у берега мелко.
        - На «Чайке» можно. Место неисхоженное, чистое. Берег каменистый, но купаться можно.
        - На этом участке берег весь каменистый. Пляжи ниже Тарановки.
        - С друзьями советоваться будешь?
        - А зачем? - улыбнулся молодой человек. - Куда пристанем, там и ладно будет.
        - Хорошо.
        Катерок шел вдоль левого берега. Прошли мимо популярного у приреченцев места отдыха - там было полно народу - и приставших к берегу трех катеров. Если уж выбрались за город, так надо место искать свободное. Обойдутся без посторонних.
        Берег опять поднялся вверх. Сразу за узкой полоской бичевника шел крутой обрыв. А с противоположного борта «Чайки» потянулись острова. Когда-то давно, до строительства плотины, это были холмики. Можно выбрать островок посуше и разбить лагерь в буквальном смысле слова посреди реки, но у островов свои недостатки. В первую очередь - это комары. Над камышами вьются настоящие облака кровососов. Никакая мазь или репеллент не помогут. Здоровенные голодные комары сожрут туристов заживо. От костра ни на шаг не отойдешь.
        Вот и приметное место Виктора Николаевича. Володя понял, что они причаливают, когда гул дизеля поутих, сменился басовитым урчанием. Обрыв незаметно сошел на нет. Так, невысокий подъемчик, метра полтора. Дальше идет сосновый бор.
        Что произошло в следующую минуту, Володя не понял. Все вокруг залил ослепительный синеватый свет. По ушам ударил грохот. Палуба ушла из-под ног. Парня швырнуло на леерное ограждение, сверху бухнулась визжащая Лена. Студент попытался было встать, но на него обрушился настоящий водопад, палуба опять качнулась и выскользнула из-под ног. Володя вовремя успел одной рукой схватиться за стойку, прижать к себе девушку и втянуть голову в плечи.
        Потерявшиеся
        - Черт подери! Что за на фиг? - осведомился Васёк, с удивлением обнаружив себя лежащим на палубе под отчаянно визжащей Лизой.
        Последнее, что он помнил, это ослепительная вспышка, синие зигзаги по горизонту, ужасающий грохот и сильный удар по пяткам. Кажется, была еще черная воронка над головой. Или показалось? Черт его разберет!
        - Куда нас занесло? - Вася и не подозревал, что эта фраза точнее всего отражала ситуацию.
        Пора оживать. Парень помог подняться Лизе, сам встал на ноги, огляделся. Палуба
«Чайки» выглядела так, как будто катерок бросили в Ниагарский водопад. Люди и вещи перемешались, все мокрые, под ногами плещется вода. В момент удара только Виктор Николаевич удержался на ногах, сказались навыки ветерана-речника. Но и ругался капитан, как старый боцман.
        - Что это было? - Володя стоял на коленях, тряс головой, одной рукой держась за стойку, а второй прижимая к себе Лену.
        При виде этой сцены Васька кольнула зависть. Друг молодец, повезло ему с девушкой. А вот ему, Васе, пришлось ехать на пикник одному, только с призрачными надеждами добиться расположения Лизы. Девушка она ничего, симпатичная, и характер мягкий, не взбалмошная. Можно попытать счастья, вдруг да обломится. Другого варианта все равно пока нет.
        С момента отплытия все шло как надо, Василий завел с девушкой разговор, восхитились видом с фарватера Ежавы на город, поболтали о красотах окрестностей Приреченска. Поймавший пару восхищенных улыбок девушки, слушая ее щебет, Вася был на седьмом небе. Он уже планировал на пикнике, после пары стаканчиков вина, перейти к решительным действиям, и на тебе!
        Василий вдруг подумал, что это началась война. На Приреченск упала бомба. Или ракета. Ударная волна дотянулась до чапавшего вдоль противоположного берега катера. Вспышка тоже была. И грохот.
        Парень резво вскочил на ноги, метнулся к борту и окаменел. Все вокруг изменилось. Берег стал выше, у кромки воды темнела куча металла, в которой угадывались страшно изувеченные обломки небольшого судна. Вася обернулся посмотреть на город.
        - Твою мать!!! - невольно вырвалось у студента.
        На противоположном берегу рос лес.
        Вытянувшаяся вдоль реки стена деревьев от горизонта до горизонта. Родной Приреченск исчез. Ежава стала уже. Водохранилища нет. Потому и северный берег вырос, а вместо широкого мелкого залива тянутся пойменные луга. Местами виднеются поросшие деревьями холмики. Только что они были островами. Находившееся ранее в пяти километрах устье Ежавки было совсем рядом.
        Да, водохранилище пропало. Наверное, и плотины ГЭС нет. Как это произошло, почему зеленеющие за рекой луга и лес явно говорят, что водохранилища никогда и не было, Вася не думал. Человеческий мозг - инструмент хрупкий, от таких задачек запросто может гикнуться. Не успеешь оглянуться, как окажешься в комнате с обитыми войлоком стенами, в обществе приторно-вежливых санитаров с большими шприцами в руках.
        - Вася, куда мы попали? - простонала за спиной Лиза.
        - Спокойно. Все путем. Разберемся. Может, нас волной бросило вверх по Ежаве, - парень с ходу придумал самую правдоподобную версию, не заботясь о ее реалистичности. Это все потом, сейчас главное успокоить девушку.
        - Нет, это не Ежава, - упрямо заявила Лиза.
        Ее губы подрагивали, видно было, что девушка еле сдерживает слезы.
        К Лизе подошла ее подруга Женя, обняла, прижала к себе. Миг - и обе девушки заревели белугами. Вид плачущих девушек выводил из равновесия, нервировал. Василий и сам находился на грани помешательства. Происшедшее напрочь отказывалось укладываться в привычное прокрустово ложе бытия. Так не бывает, но так есть.
        На реку опускался вечер. Солнце уже скрылось за высоким обрывом северного берега. По реке тянулись длинные тени. Катер продолжал неторопливый бег вверх по течению. Пора было что-то делать. Ко всему прочему выяснилось, что все телефоны отключились. Ни одного оператора невозможно было поймать.
        Паника прекратилась сама собой. На крошечном катере особо не запаникуешь. Лучше всего держаться вместе и не делать резких движений. Виктор Николаевич подошел к Володе, Васе и Петру, безошибочно определив в них наиболее авторитетных в компании. Пара коротких фраз полушепотом, и все четверо один за другим нырнули в лаз машинного отделения. Следом спустился палубный матрос Сергей.
        Под палубой было темно, душно и тесно. Моторист Леня выглядел растерянным.
        - Пару болтов срезало, муфта вибрирует, - сообщил он.
        - Перебирать надо, - сказал капитан.
        - Что делать будем? - Володя первым задал рвущийся у всех с языка вопрос.
        - Думать, - Виктор Николаевич криво усмехнулся. - Занесло нас черт знает куда. Дизель барахлит, надо еще проверить течи, при таком ударе заклепки могли брызнуть. Соляра у меня километров на двести, не больше.
        - Связи нет. Ориентиры на берегу малознакомые, - добавил Володя.
        Вася пока молчал. По всему выходило, что города нет, людей рядом тоже. И еще неизвестно, что будет, если люди вдруг обнаружатся. Студент был убежден, что в неизбежном постапокалипсическом будущем самый опасный хищник - это двуногий охотник. Паршиво все складывается. Девятнадцать человек, припасов на три-четыре дня. Оружия нет. Из снаряжения только требующий ремонта катерок. Связи нет. Карт нет. Обстановка неизвестна. Все. Приплыли.
        Споров не было. Народ единогласно принял решение пристать к берегу, провести рекогносцировку, пока солнце не зашло, и ждать утра. Что делать дальше, никто не загадывал. Если честно, то все надеялись, что к утру все решится само собой. Над головой пройдет спасательный вертолет. Сотовые оживут. А на противоположном берегу возникнет прекрасная и такая домашняя картина города.
        К сожалению, окрестный пейзаж напрочь убивал какую-либо надежду на благополучный исход водной прогулки. Ни одного знакомого ориентира. Вася вспомнил пару статеек о таких вот аномалиях, когда люди проваливались в прошлое. Хоть какое-то, но объяснение. Именно так и должны были выглядеть берега Ежавы лет семьдесят-восемьдесят назад. Плотины не было, водохранилища, соответственно, тоже. Высокий обрывистый берег и заливные луга напротив. На прирусловом валу лес.
        Но где тогда поселения? Еще километров десять вверх по реке, и на северном берегу должны быть Бондюги. Старый населенный пункт, между прочим. Виденные у берега обломки железной посудины говорили, что люди здесь бывают.
        Может, период гражданской войны? Вот этого как раз и не хватало. Самое худшее время. Красные схватят - расстреляют как антисоветский элемент. Белые тоже могут расстрелять. Примут за красных шпионов или еще за кого. Бандиты ограбят и убьют. Все перспективы равнозначны…
        Катер тем временем повернул к берегу. Обрыв здесь отступал от реки, образуя широкий лог с покатыми, заросшими лесом склонами. У кромки воды светлело что-то вроде причала. С каждым пройденным катером метром открывались все новые и новые следы цивилизации.
        Остатки дороги. Разбросанные волнами плиты. Покосившаяся вышка над обрывом. Выглядывающая из камышей рубка затопленного суденышка. Люди здесь были, но очень давно. Природа не любит вмешательства. Все, созданное руками человека, медленно, но верно разрушается, перемалывается ветром и водой, зарастает и крошится корнями растений, погребается под наносами. Только египетские пирамиды кажутся вечными, да и то их постепенно точат ветер и песок.
        Виктор Николаевич осторожно подвел «Чайку» к причалу. Бетонный пирс как следует попортило волнами, основание размыто, настил из бетонных плит просел и местами провалился, из бетона торчит ржавая арматура, стальные шпунтовые стенки разорваны и погнуты. К счастью, подводных сюрпризов не обнаружилось, дно чистое. Через борт перебросили кранцы, и судно прижалось к причалу. В качестве швартовых тумб пришлось использовать выпирающие из бетона стальные балки.
        Пока ребята разгружали барахлишко и выбирали место для палаток, Вася, Володя и Димон отправились на разведку. Споров не было, пытавшемуся было вякнуть и отказаться от разгрузки Валере намекнули, что бездельники могут остаться без ужина. Перспектива неприятная. Так что паренек быстро впрягся в работу.
        Пристань невелика. Полуразрушенный причал. Кусок дороги. Бетонка идет от берега и скрывается за кустами. Определенно, заброшен причал давно, лет двадцать назад, не меньше.
        - Может, это военный объект, еще советский? Законсервировали после перестройки? - предположил Володя.
        - А как мы сюда попали? Эксперимент военных? - парировал Васёк.
        Парню было не по себе. С ребятами он еще держался, не впадал в панику, но понимал: стоит остаться одному, и нервы не выдержат. Страшно. Невозможность определиться на местности, неизвестная угроза страшат куда больше видимой опасности. О родителях Васёк не думал. До него еще не дошло, что его обязательно будут искать, а у мамы опять будет нервный срыв.
        Студенты прошлись по берегу и вернулись на бетонку. Володя предложил углубиться в лог, посмотреть, куда идет дорога. Вдруг найдется что-то, заслуживающее внимания? Пристань сама по себе не строится, рядом должно быть жилье, промышленная база или еще какой адресат грузов. Военная часть, в конце концов.
        - Мы попали не в ту историю. Подобное я видел в Карелии. - Димон показал рукой на выглядывавший из-за поваленного дерева бетонный купол дота.
        Заброшенная огневая точка. На первый взгляд, дот хорошо сохранился. Но стоило подойти ближе, как стало ясно, что укрепления пережили яростный штурм. Если глядевшая на дорогу амбразура оказалась цела и ее прикрывал стальной козырек, то вторая, державшая под огнем берег, была разбита.
        В стене дота зияла рваная дыра. Ребята поняли, почему не только дорога, но и берег покрыты неглубокими заплывшими ямами. Воронки. Когда-то здесь шел бой. Дот разбит артиллерийским огнем. Стену разорвало, как фанеру. Внутри никто не должен был уцелеть.
        - Интересно… - Вовка обошел вокруг дота и спустился в ровик.
        Дверной проем зиял чернотой. За дотом, между кустами и деревьями, вился старый окоп. Эти кусты и молодые деревья выросли уже после того, как неведомые атакующие заняли пристань. Кусты орешника, акации и волчьей ягоды медленно, но верно захватывали заброшенные укрепления, пробивались из стенок и дна окопа, затягивали воронки.
        Фонарика у ребят не было, а лезть в темень дота, рискуя переломать ноги об арматуру, не зная, куда наступишь, желающих не нашлось.
        - Пошли дальше, - предложил Володя.
        - Сначала вдоль окопа, - добавил Васёк.
        Мелькнула у него надежда выкопать что-нибудь огнестрельное. Понимал, что за столько лет любое оружие превращается в проржавевшую насквозь железяку, а все равно - в душе теплилась надежда на чудо.
        Обследование передовой не заняло много времени. Оборона-то была не ахти. Одна цепочка окопов и два дота у склонов лога. Следов крепления окопов не видно, отдельных огневых позиций под пулеметы и гранатометы не наблюдается. Зато в полусотне метров за окопом, за деревьями, обнаружился танк.
        При виде бронированного чудища Васёк изумленно присвистнул. Машина не походила ни на один образчик советской техники. К сожалению, краска за прошедшие годы пообгорела и облупилась, знаков различия на бортах танка не сохранилось.
        - Что за зверь, кто помнит? - спросил Володя.
        - «Обитаемый остров», - ответил Васёк. - Книжка такая. Не путать с фильмой.
        - Не будем о грустном. Надеюсь, мы на Земле, - заметил Володя.
        Он понял товарища. Поганенькая перспектива очутиться на месте героя-боевика. Жизнь - это не книга, и не кино, и выживание главного героя не является необходимым условием. И кто сказал, что ты главный герой, а не персонаж заднего плана, призванный красиво умереть на фоне героических царапин на кулаках Главного Героя?
        Не только Вася, но и оба его товарища не смогли определить принадлежность и тип танка. Незнакомая машина. Совершенно незнакомая. Широкий корпус с наклонной броней, цельный лобовой лист без люка. Низкая приплюснутая башня. Орудие длинноствольное, с дульным тормозом. Калибр около десяти сантиметров. Гусеницы широкие, катки большого диаметра, похоже на подвеску системы Кристи, как на знаменитой «тридцатьчетверке».
        Подбили танк двумя попаданиями в борт. Аккуратные, с оплавленными краями отверстия. Что творилось внутри машины, лучше и не думать. Однако башенные люки открыты, может, кое-кто и спасся, успел выбраться из горящего танка. Володя первым поднялся на башню и заглянул в люк. Пару минут разглядывал начинку танка, затем решительно полез внутрь.
        Вася ухватился за поручень и двинул вслед за товарищем. Диму же привлек полузасыпанный окопчик в метре от танка и громоздившиеся там железяки.
        - Ну что? - Вася наклонился над люком.
        Видно плохо. Слышится сопение Вовки, скрип, звон железа, шуршание.
        - А ничего. Ни скелетов, ни документов, ни планшетов, - отозвался Воронов.
        - А оружие?
        - Снаряды пойдут?
        - Пойдут. Давай маркировку.
        - А вот фиг я с ней разберусь. Очень странная… Спускайся, сам посмотри.
        В танке было тесно, неудобно, кругом железки, непонятное оборудование. На полу хлюпала грязная, смешанная с маслом вода, везде грязь и пыль. Хорошо, через открытые люки и пробоины проникал свет. Вася осторожно перелез через казенник орудия и непонятную железяку, на которой открыто лежал снаряд.

«Автомат заряжания» - вспомнилась картинка из давно прочитанной книжки.
        Окошки индикаторов, кнопки, рычажки - кажется, техника второй половины двадцатого века. Или нет?
        - Глянь, - Володя дернул товарища за руку, обращая его внимание на латунные таблички на приборной панели.
        Квакшин посмотрел - надписи на табличках были русские. Шрифт незнакомый, излишне угловатый, написание букв непривычное, но все легко читается: «Угол вверх», «Выкл. , «Разговор включен», «Разговор выключен», «Удаление засветки».
        - Понял?
        - Наши, - кивнул Васёк.
        - Нет. Наши, и не наши. Ты слышал такой термин: «Ползучий ход»?
        - Где нашел?
        - У приводов наведения. Буквы похожи на русские, язык похож, а различия есть. А теперь посмотри вот сюда…
        Да, маркировка на цоколе снарядной гильзы ясности не добавила. Калибр непонятен. Завод Вяткинский. И год выпуска, если надпись «2738 г.» - именно год выпуска, очень и очень странный. В будущее попали? Интересное однако будущее, с подбитыми танками середины двадцатого века, дотами, заброшенными пристанями и следами старых боев.
        Выбравшись из танка, ребята молча спустились на землю. Перед глазами стояли надписи на таком близком и одновременно каком-то не таком языке, и изготовленный в две тысячи семьсот тридцать восьмом году снаряд.
        Обнаруженным Димоном остаткам изувеченной снарядами пушки они уже не удивлялись. Человек такая сволочь, что ко всему привыкает. Раз попали в этот мир - надо жить. Вопросы не первой степени важности оставить на потом.
        Даже если катер перенесся в далекое будущее, это еще не значит, что их должны встретить прекрасные девушки, бегущие в прозрачных нарядах по дорожкам парка, разбитого у кромки Северного Ледовитого океана. Не обязательно должны быть здания до неба, космические корабли и плавучие города. Торжества гуманизма и всеобщего благоденствия может и не случиться.
        Прогресс считается неизбежным, но он не обязан быть непрерывным. Вася знал, что периоды расцвета цивилизаций сменяются распадом и возвратом в варварство. А что бы там ни говорили в телеящике, но мир уверенно движется к очередному периоду всеобщего развала. Выходит, аномалия перенесла их через эти года анархии, варварства, кровавой вакханалии на руинах цивилизации и забросила в более-менее приличное время. Во время, когда человечество понемногу выбирается из хаоса разрухи и войны всех против всех.
        Железобетон, окопы, танки, унитарные выстрелы к пушкам - это уже нормально, это означает, что вокруг существует цивилизация. Уже, наверное, опять есть радио, телевидение, многоэтажное строительство, городской транспорт, канализация. В этом времени даже могут быть компьютеры, пусть и с незнакомым программным обеспечением.
        Сердце Васи грела одна мысль - надписи в танке сделаны на русском языке, это большой плюс. Китайские иероглифы или арабская вязь означают, что их компании в этом мире не выжить, встреча с людьми будет фатальной. А вот язык, очень похожий на русский, это другое дело - на костре, наверное, не сожгут, камнями не закидают, в рабство не продадут.
        Осталось найти людей, договориться с ними, объяснить, откуда студенты взялись, и, может быть даже, местное государство им поможет. Вася очень надеялся, что эти люди будут говорить на русском. От парня ускользнул тот факт, что танк принадлежал оборонявшимся. А раз пристань была захвачена, танк подбит, и затем ничего здесь не восстанавливалось, то далеко не бесспорно, что студенты встретят соотечественников-танкистов. Скорее всего, будет совсем не так.
        - Куда двинем? - спросил Димон.
        - Пройдемся по бетонке, - предложил Володя. - Глянем, куда дорога выводит, и возвращаемся.
        - Пошли, - согласился Васёк.
        Дорога сохранилась относительно неплохо. Если на берегу ее как следует покрошили волны, подточили ручейки, то в лесу по бетонке можно было даже проехать. Пусть не на Васиной «четырнадцатой», но нормальный внедорожник или грузовик пройдут, как по асфальту. Плиты почти не сдвинулись и не поломаны. Пробивающиеся сквозь трещины и стыки чахлые кустики машине не помеха. Единственное препятствие - рухнувшие на бетонку деревья. Вот это проблема. Перелезая через очередной ствол, Васёк понял, что нет, на машине здесь не проехать. Вот если за лесом, по полю. Впрочем, до поля еще надо добраться, и машину тоже надо найти.
        Примерно через полкилометра от дотов в лесу обнаружились разрушенные дома. Ребята прошлись по развалинам, но ничего нового это им не дало. Судя по руинам, раньше это были три небольших дома. Два уже превратились в горы битого кирпича, мусора и железобетона. Как символ торжества силы природы над человеческой цивилизацией из руин прорастали молодые деревца и кустики, между камней вылезала трава, железобетонные плиты перекрытий поросли мхом и лишайником.
        Третий дом - одноэтажный - неплохо сохранился. Неплохо относительно двух других. Во всяком случае, от него остались кирпичные стены. Все остальное начисто выгорело во время пожара. Пол до сих пор сохранял следы буйства огня. Из куч мусора выглядывали куски шлака, обгоревшие балки, куски металлических листов.
        Профессиональный археолог только на основании этих развалин написал бы пять томов диссертации, открыл целую цивилизацию и восстановил быт, обычаи и религиозные взгляды жителей, дал бы заключение об уровне развития обитателей этих домов. Ребята не были археологами и проводить раскопки не собирались. Володя предположил, что дома снесены артиллерийским огнем во время боя. Скорее всего, он был прав. Кирпичный дом просто так не разваливается, нужно время или хорошее внешнее воздействие, желательно в виде тротила.
        - Пойдем дальше? - предложил Володя.
        - Двинули, - согласился Димка Коротков.
        Бетонка шла в гору. Ребята знали, что в их мире за лесом должно быть шоссе, ведущее в Бондюги. Вдоль шоссе - поля, перелески. Что встретит их в этом мире - неизвестно. С одной стороны, бетонка должна куда-то вести, а с другой - следов недавнего присутствия человека не видно. Кругом нехоженые заброшенные развалины. Таким макаром можно пару сотен верст до жилья топать.
        За очередным изгибом дороги обнаружились два разбитых бронеавтомобиля. На этот раз - техника атакующих. Ложбина в этом месте сужалась. Удобное место для засады. Обороняющиеся воспользовались шансом и устроили врагам огненный мешок.
        Один бронеход застыл посреди дороги. Второй лежал на боку. Обойдя подбитые машины, ребята увидели третий броневик. Этому досталось больше всех. Видимо, при первых выстрелах водитель свернул с дороги и рванул напрямик через лес. Успел пройти метров пятьдесят. И тут на него посыпалось.
        Оборонявшиеся стреляли в упор. Били с остервенением. Снаряды изувечили бронетранспортер, как бог черепаху. Борта в дырах. Башенку сорвало взрывом и отбросило в сторону. Морда превращена в клочья рваного металла. Колеса сгорели, от них остались только лохмотья металлического корда.
        - Вот здесь десант и остановился, - сказал Володя.
        - Пойти глянуть, из чего его так раскурочили? - предложил Васёк.
        - Можно. Только ничего не найдем. Они пушки с собой увезли. Или с закрытой позиции били. Фиг мы ее сейчас найдем.
        Дима что-то увидел в кустах, полез туда и вытащил на свет божий солдатскую каску. Это уже что-то. Ребята окружили товарища и с интересом разглядывали находку. Знакомая штука, один к одному - стандартная каска вермахта. Только вместо молний или свастики эмблема в виде скачущей лошади.
        - Пошли назад, - сказал Володя. - Стемнеет скоро.
        Неприкаянные
        Рассказ разведчиков вызвал целую бурю эмоций. Истерик не было, но атмосфера в компании не улучшилась. Кое-кто из ребят побежал запасаться кусками арматуры. Какое-никакое, а оружие. Тем более, пока трое дозорных отсутствовали, недалеко от лагеря появился медведь. Косолапый мирно шествовал по берегу, обнюхивая кучи водорослей. При виде людей он остановился, постоял немного, развернулся и побежал к лесу.
        - Мы попали в глубокий анус, - пробормотал Володя.
        Медведей в нижнем течении Ежавы не встречали больше двух столетий. Леса здесь давным-давно повывели, лесное зверье перестреляли. Медведь предпочитает селиться в глухих местах, близость человека для него опасна. А если здесь водятся медведи, значит, люди, соответственно, встречаются редко. Заброшенные руины и техника в лесу говорили о том же самом. Они попали в глухой, забытый людьми район.
        В кино для настоящего героя не составляет проблемы выжить в диком лесу. Настоящий герой легко прокормится грибами и ягодами, соорудит капканы или силки на дичь, наловит самодельной острогой рыбы, отобьется от хищников палкой. Плохо то, что настоящие герои водятся только в книгах и в кино. В жизни заблудившиеся в лесу туристы рискуют умереть от голода в двух шагах от глазеющей на них из кустов еды.
        Будь Володя один или с парой-тройкой крепких сообразительных ребят, он бы выжил. Дошел бы до жилья. А вот тащить на себе компанию горожан, не встречавших зверя страшнее упившегося до состояния дикобраза дворового алкаша, это задачка нетривиальная. Хорошо, что у них есть катер. Если удастся починить дизель, можно будет спуститься вниз по реке. До Волги доберутся. Дальше будет видно.
        - Что с нами будет? - Леночка прижалась в Володе и обняла его за шею.
        - Поживем - увидим. Не бойся. Люди здесь жили, дорога есть, можно по реке спуститься. Утром подумаем, что делать дальше.
        - Почему утром?
        - Лена, мы все устали, мы не понимаем, куда вляпались, что вокруг происходит, - Володя говорил мягким успокаивающим тоном, как с маленькой девочкой.
        - А вдруг ночью на нас нападут?
        - Кто?
        - Ты же говорил: разбитые танки, укрепления. Война была.
        - Война была, - согласился Володя, - давно. Солдаты захватили пристань и ушли.
        - А как мы найдем людей, если все ушли?
        - Вот утром и будем решать.
        - Утром поздно. Я обещала маме позвонить. Когда теперь я ее увижу?

«Никогда», - чуть было не ляпнул Володя. Вовремя язык прикусил. У самого на душе - как кошки нагадили. Их будут искать. И не найдут. Решат, что утонули. А что? Фарватер глубокий. Найти на дне такую лохань, как «Чайка», сложно. Побегают, опросят свидетелей, установят, что от пристани отчалили, вверх по реке ушли, а к берегу не пристали. Утонули. Спишут все на пьяную молодежь, старый катер и непрофессиональные действия экипажа. Это у нас умеют. Могут проформы ради прочесать берег, это если родители «утопленников» сумеют настоять.
        - Давай по стаканчику, - предложила девушка.
        - Давай. Сегодня можно. После ужина.
        Компания хоть и считалась друзьями, но настоящей дружбы у них не было. Учеба в одной группе института, приятельские отношения - это еще не повод для душевной близости, дружеского участия, взаимовыручки и уверенности в сокурснике. Уже за ужином студенты разбились на несколько кучек. Оставшиеся в одиночестве спешили присоединиться к наиболее подходящей группе.
        Вокруг Володи собрались Васёк с Лизой, Димон Коротков, Вовка Конопатый и Валерка. Собрались сами собой, подсознательно чувствуя близких людей, испытывая потребность в объединении. Это можно было принять и за тягу к сильному лидеру. Лидеру? Володя никогда не считал себя лидером, не стремился вести за собой людей, быть в центре внимания. Не его это. Предпочитал быть сам по себе, подбирать друзей по характеру, а не по богачеству родителей.
        Реакция на приключившееся была разной. Кто-то поспешил вооружиться. Вон, Петро выкопал ржавую арматурину размером с копье и не расстается с ней. Держит под рукой. Наверное, и спать ляжет в обнимку со своим типа оружием. Мишка Широбоков завладел топором и крайне нервно реагирует на просьбы дать инструмент или самому порубить дров, пообтесать колья для палаток. Для него это уже не хозяйственный инвентарь, а оружие. Остальные - скромнее, ограничились метровыми обрезками арматуры или дубинками.
        Кое-кто при первой же возможности поспешил заглушить чувства ударной дозой спиртного. Санька, например, уже окосел, пошатывается, движения дерганые, смеется черт знает над чем, третий раз подряд рассказывает древний анекдот. Валерка молодец. Вроде шибздик, лентяй, гонор у него непонятный, кичится богатенькими родителями, а сейчас держит себя в руках. Залпом высосал треть бутылки вина, и все. На этом студиоз остановился и продолжать не собирается.
        Володя решил ограничиться парой стаканчиков красного. Кому как, а лучше оставаться трезвым. Если они сошли с ума, так уже сошли. Если суждено умереть, так лучше встретить смерть, стоя на ногах, а не с дебильной улыбкой на пьяной роже.
        Дядя Витя и матросы держались отдельно, но при этом поблизости от Володи. Дело было не только в личном знакомстве, но и в умении старого водника разбираться в людях. Виктор Николаевич знал, что в такой ситуации самое страшное это разброд и либеральность, преступная, замешанная на глобальном пофигизме. Если не сегодня, так завтра в коллективе выдвинется лидер, человек, способный взять на себя ответственность за других, лично принимать решения и заботиться о выживании всей группы, а не только самого себя, любимого.
        Ночь незаметно вступила в свои права. На небо высыпали мириады звезд. Такого неба Володя и не видел никогда. Вокруг ни огонька. Только костер бросает отблески на темные кусты, стену леса и реку. Стоит отойти от лагеря, спуститься к воде, и тебя обнимает сверкающая звездными огнями ночь. Над краем горизонта висит серп луны.
        Владимир и дядя Витя специально поднялись на катер и долго изучали окрестности в бинокль. Бесполезно. Никаких признаков цивилизации в пределах видимости. На реке чисто. Ни одного бакена, ни одного огонька с судна. Шума моторов тоже не слышно, а ведь звуки над водой разносятся далеко.
        - Я такое в молодости на Оби видел, - изрек Виктор Николаевич, закурив сигарету.
        - Что утром делать будем? Как я понимаю, помощи ждать бесполезно.
        - Нас искать некому. А если кто случайно наткнется, еще не значит, что они нам помогут.
        - Продовольствие скоро кончится. Мясо надо все пережарить, тогда на пару дней растянем, не протухнет. Хлеба и консервов тоже на пару суток, если есть помаленьку. Зелень, петрушку всякую, салаты надо завтра съесть.
        - Выпивки много?
        - Я попросил Васю и Валеру «забыть» на катере ящик вина и три бутылки водки. Сегодня не напьются, а завтра будет не до выпивки, - понял по-своему Володя.
        - Стратегический запас. Лекарство и меновый товар для аборигенов, - пояснил Виктор Николаевич.
        - Вверх по реке идти смысла нет. Против течения быстро горючку спалим.
        - Согласен, - кивнул капитан. - И вообще, всегда ищи людей вниз по реке. Чем ближе к морю, тем больше деревень и городов.
        - Нам всего один город найти, где русским языком разговаривают.
        - Найдем. Как бы не пожалеть, когда найдем…
        Палаток было всего две. Их предоставили девушкам, а остальным пришлось довольствоваться спальными мешками и брезентом у костра. К счастью, комаров не было, легкий ветерок разогнал всю насекомую гадость.
        Утром первыми поднялись парни. Побежали за хворостом, чтобы разжечь прогоревший костер. Перебравших с вечера спиртного бесцеремонно расталкивали и тащили к реке умываться. Чистая речная водичка оказывает волшебное действие на мучимый похмельем организм - человек почти моментально приобретает способность самостоятельно двигаться, производить осмысленные действия и реагировать на окружающее, к нему возвращается дар речи.
        Часам к семи из палаток выползли девушки. У костра на куске брезента разложили еду. Завтрак состоял из салата и холодного шашлыка. Консервы, сыр и колбасу еще ночью убрали на катер. Это на ужин. Сначала надо съесть все скоропортящееся.
        После завтрака возникли проблемы. Раскол в группе зрел еще с вечера. Полыхнуло, когда Володя предложил свой план дальнейших действий. Петр Савельев, Мишка Широбоков и девчонки, за исключением Лены, заявили, что никуда не поплывут и никто их с места не сдвинет. Будут дожидаться спасателей на берегу. О том, что спасать их некому, они не задумывались. Упрямо стояли на своем - сидим, никого не трогаем, жжем сигнальные костры и ждем.
        - Петро, не хочешь прогуляться? - предложил Володя. - Окрестности посмотреть?
        - Ты мне угрожаешь?
        - Я тебе советую открыть глаза и посмотреть по сторонам, - миролюбиво ответил Воронов.
        Лезть в драку он не собирался, хотел только показать Савельеву заброшенные доты и подбитый танк.
        - Спасать нас некому. Мы не на нашей Земле, мы не в России, - добавил Васёк. - Нас черт знает куда занесло.
        - А какого хрена этот козел командует? - с арматуриной в руке Петро выглядел внушительно. Ни дать ни взять римский гладиатор с копьем.
        В полушаге позади бунтаря стоял Мишка с топором. Этот пока молчал, но, судя по всему, был готов поддержать товарища. Четверо девушек сгрудились чуть поодаль. Как бы невзначай, рядом с сумками. В руке Маринки блестел нож.
        - Я вижу только двух козлов, - ехидно усмехнулся Вовка Конопатый. - Оба строят из себя крутых, размахивают железками и совершенно не умеют обращаться с оружием.
        Мишка шагнул к нему, перебросил топор в левую руку и поднял кулак. В этом и была его ошибка. Пока Конопатый отвлекал на себя внимание Широбокова, Воронов спокойно, словно нехотя, провел классическую подсечку, сбил Петьку наземь и с размаху бухнулся сверху. С удовлетворением отметил про себя, что под ним сдавленно охнули. Арматурина Петру не помогла. Здоровенный стальной дрын только мешал.
        Пока Володя успокаивал главного зачинщика, Васёк, моторист Леня и Конопатый скрутили Мишку Широбокова. Парню не помогли ни топор, которым он просто побоялся воспользоваться, ни накачанные до толщины среднего мужского бедра бицепсы, ни визг девчонок за спиной. Опыт, умение и численное превосходство превзошли тупую силу.
        Слава богу, девушки в драку не лезли. Выжидали, кто окажется победителем. Остальные студиозы тоже в разборку не вмешивались, если кто и был согласен с идеей сидеть на месте, так предпочел промолчать и не выступать на стороне проигравших. У победы много отцов, только поражение - круглая сирота.
        - В критической ситуации лидер не назначается, а самостоятельно выдвигается и берет на себя ответственность, - нравоучительным тоном произнес Виктор Николаевич.
        - Тогда прекращаем базар, - решительно сказал Володя. - Ремонтируем катер и спускаемся по реке. Все вместе.
        - А если на нас нападут? - пискнула Лиза.
        - Отобьемся, - уверенно ответил Воронов.
        Но в душе очень в этом сомневался.
        Кажется, все признали за Володей право на принятие решений. Сообща провели инвентаризацию. Результаты оказались хуже, чем надеялись, но лучше, чем совсем ничего. Проблема была не только в еде, но и в одежде. Только самые предусмотрительные или теплолюбивые прихватили с собой легкие куртки. Зато обувь у всех была приличная: кроссовки и крепкие ботинки. Вася и Володя щеголяли в настоящих армейских берцах, помнили уроки школы выживания. Девушки выбрались на пикник в кроссовках.
        Хотелось как можно быстрее свернуть лагерь и отчаливать. Время работает против них. Скудные ресурсы расходуются быстро, лекарств нет. Обычный ливень грозит большими проблемами, простуды даже летом валят с ног.
        Сразу после завтрака Виктор Николаевич отобрал себе четверых помощников из наиболее сообразительных и технически подкованных студентов, и они пошли ремонтировать катер.
        Володя решил взять с собой пару-тройку ребят и продолжить изучение окрестностей. Все-таки теплилась у него надежда найти что-нибудь стоящее, какое-нибудь чудом сохранившееся солидное оружие. Но тут Конопатый сказал сдавленным голосом:
        - К нам гости идут…
        Володя резко обернулся. По берегу Ежавы к лагерю приближались двое мужчин. Шли спокойно, неторопливо, демонстрируя если не дружелюбие, то нейтралитет. Враги обычно подкрадываются и появляются неожиданно. Уже потом, через пару дней, Володя узнал, что здесь, в Пустошах, принято к незнакомым людям подходить открыто, с опущенным оружием, издали предупреждать о своем приближении.
        Два человека. В пятнистых, защитной расцветки коротких куртках и кепках с матерчатым козырьком. В руках у одного автомат, у второго такой же выглядывает из-за плеча.
        Все ребята прекратили свои дела и начали собираться вокруг Володи и Виктора Николаевича. Девушки, кроме Марины, оттягивались к катеру, а Марина вцепилась в своего Петра.
        Приблизившись к стоянке на полсотни метров, незнакомцы остановились. Ничего угрожающего в их облике не было. Простые европейские лица, на щеках рыжая щетина. Обоим лет по тридцать или чуть больше. Володя глубоко вздохнул и двинулся им навстречу. Слева, отступив на полшага, шел дядя Витя.
        - Здравы будьте, - пробасил один из гостей. Автомат он поставил прикладом на землю и опирался на него, как на трость.
        - Добрый день, - кивнул Володя.
        - День добрый. Сколько в Пустошах брожу, а первый раз провальцев встречаю.
        - Провальцы? - приподнял бровь Володя. - Пустоши?
        - Ну да. Эта земля уже как с две дюжины годов пустошью стала. Оседлых здесь нет. Самоеды и чудь с вотяками забредают, да мы гуляем. Бывает, кайсацкие ватаги ловим или они нас перехватывают, - невесело усмехнулся второй гость.
        Выглядел он чуть старше своего товарища. Держался уверенно, спокойно. Пусть он заговорил вторым, но именно он и был главным, сразу по разговору видно.
        - Провальцы - это мы получаемся, - протянул Виктор Николаевич.
        - Оно и есть. Бьюсь об заклад, еще вчера для вас вся округа была иной, а сегодня ничего понять не можете.
        - Ну, млин… - Володя потряс головой. - С кем имеем честь разговаривать?
        - Казаки мы. Меня Гнатом звать, а его Торбоем, - старший кивнул на своего товарища.
        Тот согласно опустил голову и тут же поднял, чтобы держать Володю, Виктора Николаевича и лагерь в поле зрения.
        - Владимир, - представился Воронов.
        - Виктор, - слегка кивнул дядя Витя. - А как догадались-то, что мы не местные?
        - Видим, самобеглая лодка стоит, речное суденышко, вид незнакомый. Оно бы то ниче, мало ли какие лодки сейчас варят, да нет на Ежаве наших лодок. Кайсацкая - да, очень даже возможно. Да видок мирный, невоенная посудина, - пояснил Торбой. - Люди на берегу. Одежа странная, городская. Не может на Ежаве быть такого. Даже имперские, если в Пустоши выбираются, все одно - одежу берут немаркую, воинскую или комбез.
        Странное дело, подумал Володя. Если верить Торбою, Ежава течет по ничейной земле. С одной стороны наши, а с другой - неведомые кайсаки. Похоже, с кайсаками идет перманентная война. Этакое степное приграничье времен века семнадцатого. Странно. Гости явно люди цивилизованные, прогулочные катера их не удивляют, оружие автоматическое. Володя специально не приглядывался, но автомат Торбоя не был похож ни на один известный ему образец.
        Люди из чужого мира. Это невозможно, но это есть. Все вокруг чужое. Речь казаков, правда, русская, но немного отличается от привычной. Словечки интересные, обороты, имена странноватые. Да еще повезло свалиться именно в пограничье, в Пустоши. И казаков совсем не удивил факт встречи с пришельцами из иного мира. Значит, это не первый случай? Тогда многое становится понятным. Пришельцы-провальцы подтянули местных, научили правильному языку, технический уровень подняли.
        - Мы по берегу шли, - рассказывал Гнат. - Ночевали в лесу, чтоб костра с реки не было видно. Утром прошли верст пять и вас встретили. А живем мы в Свияжске. В Пустоши дозорами ходим.
        - Вдвоем? - не поверил Виктор Николаевич.
        - Орднунгом, - улыбнулся Гнат. - Передовая застава у излучины, в трех десятках верст вниз по реке. Приезжаем чугункой, а дальше на своих двоих или на бронеходах.
        - А что мы стоим? - опомнился Владимир. - Прошу перекусить. За столом разговаривать веселее.
        - Приглашаешь? - усмехнулся Гнат. - Верно мыслишь. С кем трапезу разделил, враждовать не будешь.
        Совершенно неожиданно Володя угадал с приглашением. Оказывается, народные обычаи не просто так возникли. Есть в них глубинный, зачастую забытый слой. Хлебосольство - это не только правило хорошего тона, но и древнейшая техника безопасности. Жаль, в школе выживания такие вещи не изучали. Хорошо бы напомнить Максиму Антоновичу о такой вещи, как этика экстремальных условий или применение обычаев ради собственного благополучия, или как там это называется…
        Ради такого дела девушки быстро накрыли заменявший стол кусок брезента. Пусть шашлык холодный, зелени осталось мало, но зато хлеб есть. Преломить с новым товарищем кусок хлеба - это святое. Володя обратил внимание на то, что Гнат и Торбой хлеб не резали, а именно ломали. Да еще с неодобрением поглядывали на орудовавших ножами студентов.
        Васёк четко просек ситуацию и притащил с катера пять бутылок пива и стаканы. Пока товарищ расставлял бутылки, Володя и дядя Витя наблюдали за гостями. Те в грязь лицом не ударили. Торбой первым сковырнул крышку черпаком ложки и плеснул пиво в стакан. Попробовал на вкус, негромко помянул «навьское отродье», но стакан допил.
        - Вернемся в Свияжск, угощу настоящим медом, - пообещал Гнат, отпив глоток из своего стакана.
        - А далеко до Свияжска? - спросил дядя Витя.
        - Две с половиной сотни верст. Я думаю, воевода ради провальцев даст пятерню казаков в провожатые. За пару дней по реке дойдем.
        Виктор Николаевич недовольно хмыкнул себе под нос. Река ему незнакома. Водохранилищ нет. Течения и мели неведомы. Да еще какие-то кайсаки по берегам шляются. «Чайка» и так перегружена. Места для пятерых казаков на борту может не найтись.
        Граница
        После «внепланового» второго завтрака Виктор Николаевич забрал помощников и ушел на катер. Бросать суденышко он не собирался. Разведку отменили. Ребята окружили гостей и с жадностью выпытывали информацию о новом мире. Говорил в основном Торбой, Гнат долго слушал, а потом направился к воде. За ним следом пошли Володя и Васёк.
        - Мы в лесу укрепления и подбитые танки видели, - произнес Володя.
        - Танки?
        - Боевые бронированные гусеничные машины с башенной пушкой, - пояснил Васёк.
        - А, бронеходы. Бронеползы, если гусеничные. Было такое. В прежние времена здесь застава была. Передовой дозор. Пристань построили, думали постоянно боевые корабли держать.
        - Кайсаки напали?
        - Да, кайсаки. Двадцать один год назад дело было. Набег. Высадились на причалы, заставу разгромили, пошли вглубь Пустошей. Серьезный набег. Не менее двух полков высадилось. Бои все лето шли.
        Васёк задумался. Определенно, история этого мира сильно отличается от мира, из которого пришли провальцы. Развитая цивилизация, с одной стороны, и неведомая континентальная империя - с другой. Логика развития России требовала наступления на восток. Разгром татарских орд, контроль над Волгой, освоение Сибири, продвижение в Азию. В этом мире, по словам казаков, всего этого не было. Колонизация очень рано натолкнулась на стену могучего степного государства. И освоения Сибири не было. Почему? Богатые малонаселенные земли. Желанная цель для переселенцев, казаков, всевозможных раскольников и бунтарей.
        Гнат, как и ранее Торбой, со вкусом рассказывал о своей земле. Если верить их словам, не было здесь России или Руси. И слово «русич» затерялось во мгле веков. Венды здесь жили. Страна так и называлась - Вендия. Севернее, на территории Финляндии и Карелии, находится Биармия, еще лет двести назад бывшая независимой, а ныне - это вотчина вендских властителей. На юге, вдоль Черного моря, - Готский берег, тоже раньше было независимое государство, но уже с полтысячи лет как Вендии принадлежит.
        Раньше страна была монархией. Семьдесят лет назад, когда умер последний князь, воцарилось на вендской земле выборное правление Диктаторов.
        Кайсацкое ханство граничит с Вендской Диктатурой аккурат по Волге. На восток оно простирается до самого дальнего моря. Отношения с кайсаками сложные. Войны следуют одна за другой. То кайсаки решат прощупать на прочность оборону вендов, то Вендия пытается отодвинуть границу на восток и взять под свою руку Пустоши и земли вдоль Яика.
        Ныне на рубежах затишье. Недолгое тревожное затишье. Казаки утверждали, что такое затишье бывает перед бурей. Скоро полыхнет. Венды подтягивают войска, перебрасывают к Волге воздушные силы, бронеходные полки. Разведка докладывает о концентрации вражеских войск на южном участке. Предполагается, что кайсаки ударят на излучину Дона, мимо Святославля и Белой Вежи с последующим выходом к Готскому берегу и Таврии.
        - А что у Ежавы? - спросил Володя.
        - Неведомо, - пожал плечами Гнат. - Мы дозоры усиливаем, передовые сотни Пустоши прочесывают. Летуны в небе висят. Есть движение. Глазокрылы засекли две кавалерийские орды и бронеходный корпус.
        - Война ожидается, - нахмурился Васёк.
        Парню было не по себе.

«А ведь щетина у казаков дня три росла, не меньше, - подумал Квакшин. - Тридцать верст можно за полтора дня пройти или за день, если налегке и спешишь. Передовой дозор? Они ведь не прямо вдоль реки шли. Задержались в дороге. И мало двух бойцов для дозора».
        Казак больше рассказывал о себе и своей Вендии, провальцев почти ни о чем не расспрашивал. Тоже странно. Васёк на месте десятского Гната с чужаков бы не слез, все бы выспросил да выпытал. Или у них на самом деле гости из параллельных миров дело насквозь обыденное?
        - А ваших товарищей много вокруг бродит? - поинтересовался Квакшин.
        - Целый орднунг в дозоре, это казачья полусотня. Берег перекрыт, полоса вдоль берега тоже прочесывается.
        - Мы дорогу видели, в лес уходит. Вон ее начало, - Володя махнул рукой в сторону бетонки. - Куда она идет?
        - Старый шлях. Раньше к этому месту и подходил, когда наши пристань строили.
        - А откуда идет?
        - От Котлова, через Власову заставу.
        Названия незнакомые. Можно было предположить, что все это форпосты Вендии.
        - Котлов на берегу Волги стоит, чуть севернее Свияжска, - пояснил Гнат. - Власова застава у старого моста через Вятку. С полсотни верст от Ежавы.
        - Стратегическая дорога?
        - Какая?
        - Военная, - пояснил Володя.
        - Нет, уже не военная. Пятнадцать лет назад до нашей Жуковой заставы чугунку проложили. Тогда и шлях забросили. Не нужен он. Людей здесь почти нет. Ездить некому. Кто по службе или торговым делам, чугункой добирается.
        - А если чугунка остановится? Пути взорвут?
        - Это уже война. И без дороги забот будет полон рот. Нет, не ездят давно по шляху, вот и рассыпается, зарастает помаленьку.
        Ближе к обеду Виктор Николаевич спустился на берег. Ребята к этому времени успели приготовиться к отплытию. Лагерь свернут, дрова запасены, имущество пересчитано и подлатано. Двое умельцев даже успели сплести нечто вроде щитов из лозняка - навесы от солнца на палубу.
        - Все в порядке, - довольно пробасил капитан. - Фундаменты подкрепили, анкера подтянули, мотор перебрали. Дейдвуд не течет, корпус цел. Течей нет.
        - Думаю, есть смысл дойти до заставы наших друзей, - сказал Володя. - А дальше видно будет.
        Василий поднялся на ноги, отошел за ближайшие кусты - как будто отлить. Сам при этом поглядывал за казаками. Новые знакомые показались ему подозрительными. Уж больно ладно про Пустоши, Вендию и военную угрозу поют. А кто сказал, что они казаки и на военной службе? Может быть, вольные разбойники. Форма полувоенная, без знаков различия. В этом мире развитая машинная цивилизация, скорострельное оружие, есть танки, по словам казаков, авиация, а дозор пешком ходит. Почему разведчики без машины? И раций у них не видно.
        Вася решил быть осторожнее с этими Гнатом и Торбоем. Вендию придумали! Говор русский, а русских, оказывается, нет! Имена странные. Если Гнат это украинская форма имени Игнат, то Торбой явно не русский. Норвежское или датское у человека имечко. Надо еще осторожно Володьку и Виктора Николаевича предупредить. Если что не так, скидывать казаков за борт и идти вдоль южного берега.
        Пока Васёк ходил в кусты, Виктор Николаевич вернулся на «Чайку». Затарахтел дизель, над рекой пополз сизый дымок. Работает. Звук дизеля действовал ободряюще. Какой-никакой, а свой транспорт. Это не пешком по лесам переть. Рекой быстро до Волги можно дойти.
        И казакам на месте не сиделось. Поднялись и двинулись к катеру, посмотреть на это чудо техники. Вот и момент. Вася подошел к Володе и негромко предложил отойти в сторонку.
        - Понял, - кивнул Воронов. - Что-то углядел?
        - Как думаешь, они те, за кого себя выдают?
        - Не знаю…
        - Это не армия, - продолжал Васёк, - погон нет, знаков различия нет, форма у обоих отличается. Автоматы и то разных моделей.
        - Казаки, пограничье, вольные охотники. Все может быть. На таких форпостах армейской дисциплиной никогда не пахло.
        - И контингент мало отличался от бандитов, - Васёк наставительно поднял палец. - Шли по берегу. Увидели толпу недотеп, провальцев. Обрадовались. Наездили нам по ушам.
        - А зачем?
        - Пригонят катер с рабами на свою Тортугу и разбогатеют разом.
        - Машины, танки, самолеты, железная дорога, и вдруг рабы? - не поверил Володя.
        - У нас есть, - хмыкнул Васёк. - На Кавказе обычное дело. Почему здесь должно быть иначе? Сам же слышал: Пустоши, ничейная территория.
        - И что предлагаешь? Сразу послать их подальше?
        - Не надо. У них оружие. Даже если половину компании положат, остальных захватят и продадут. Работорговля - вещь выгодная. Девушек точно оприходуют. Виду не подаем. Приглядываемся. В случае чего, поленом по черепу и за борт.
        - Согласен. Ладно, пошли, наши уже грузятся.
        Время шло к полдню. Вроде на берегу ничего не забыли. Погрузились и отдали швартовы. Виктор Николаевич вывел «Чайку» на стремнину и взял курс вниз по течению. Казаки расположились на корме. Пусть на палубе было тесновато, но местным, похоже, не привыкать. Торбой с автоматом в руке уселся на палубный настил, скрестив ноги и прислонившись затылком к леерной стойке. Гнат улегся на вязанку дров, пристроив автомат на коленях. Глаза они держали открытыми, наблюдали за чужим берегом.
        Провальцы тоже вовсю рассматривали окружающее. Угадывали знакомые, приметные ориентиры. Вон тот холм на берегу - это явно Элеваторная гора, правее заросшее камышом устье Мельнинки. Пассажирского порта и автомобильного моста, естественно, нет. Ребята незаметно для себя свыкались с новой реальностью. Непривычно, конечно, видеть Элеваторную гору без знакомого с детства элеватора и причальных сооружений под обрывом.
        Одно из старейших зданий в городе, между прочим. Вася точно не помнил, но, говорят, элеватор построили еще до революции. С тех пор несколько раз реконструировали, модернизировали. Он до сих пор работал, наравне с новым элеватором, построенным в начале восьмидесятых годов прошлого века.
        Сейчас должна бы показаться плотина, но… Вася даже глаза закрыл, выждал немного и открыл. Нет. Чуда не произошло. Лес на берегах, заливные луга, устье мелкой речушки, заросли ивняка - и никакой плотины. И никаких следов большого города.
        Катерок неторопливо плыл по реке. Скорость у прогулочного катера, как у велосипедиста. Хорошо, что течение помогает, капитан снизил обороты дизеля, экономил горючку.
        Гнат говорил, что доберутся до Жуковой заставы быстро. Самое опасное место, там, где в мире провальцев была плотина, они миновали. Ежава сужалась. Правый берег отступал, обрыв убегал прочь от реки. С борта катера открывался вид на болотистую, заросшую кустарником и тростником долину. То тут, то там поблескивали оконца открытой воды. Старицы. Превратившиеся в озера старые русла Ежавы. Река в свое время, как своенравная девица, металась из стороны в сторону, примеряла на себя новые берега, пока наконец-то не выбрала подходящее русло.
        - Володя, смотри, едут! - крикнула Леночка, показывая рукой на левый берег.
        - Где?! Вижу…
        - Мать их за ногу и всеми путями! - сорвалось с губ Василия.
        По берегу пробирались трое на конях. Расстояние не давало разглядеть неизвестных как следует.
        - Кайсацкий разъезд, - сказал, приподняв голову, Гнат.
        - Догонят?
        - Эти не догонят, впереди болото, - казак расплылся в благодушной улыбке. - Вовремя мы ушли.
        - Могут срезать напрямик через лес и выйти к берегу ниже по течению, - Вася лихорадочно вспоминал географию родного края.
        Да, в мире провальцев там сейчас поле, посадки, реденькие перелески, лесов давно уже нет, но русло реки практически не изменилось. Можно предположить, что кайсаки захотят поближе познакомиться с пассажирами прогулочного катера. Это не водохранилище, река спокойно простреливается от берега до берега.
        - Верст десять до заставы, - сказал Торбой. - Эти не полезут. Еще два часа хода, и будем на месте.
        Кайсацкий разъезд какое-то время следовал за катером. После очередного поворота реки кайсаки отстали. Несмотря на опасения Васи, срезать путь напрямик через лес они не стали. Действительно побоялись казачьих дозоров. Это радовало. Обычных бандитов степняки не опасались бы. Прихлопнули бы логово во время очередного рейда, и все тут, все в одной яме, песец котенку.
        О том, что некоторые бандитские логова не по зубам регулярной армии, Васёк благополучно забыл. А ведь приведенная им в пример Тортуга была настоящей пиратской республикой, только формально числившейся под рукой французского короля. Да и в наше время полевые командиры спокойно становятся главами небольших государств. Что там с международными эскадрами у берегов Сомали? Что там на самом берегу творится? Вот именно. Живой пример формирования государства на базе феодальной дружины местного вождя. Международное право и непризнание сильными мира сего - не помеха, главное - реальная власть на своей территории.
        - А ваши стрелять не будут? - поинтересовался Володя, присев рядом с Гнатом.
        - В кого? Кайсаков заметят, обязательно отгонят.
        - А представь: на берегу дозоры, по причалам люди ходят, зеваки у складов шатаются. Вдруг выплывает неизвестный нежданный-негаданный катерок, самобеглая лодка, по-вашему, на палубе люди незнакомые.
        - А почему незнакомые? - усмехнулся казак и сел на своей вязанке. - Нас встретить должны. Как причалим, сразу с пристани в куренную избу пригласят, за стол усадят, квасом и сбитнем напоят. Потом воевода разговор заведет, может, кого из ученых пригласит, коли такие сыщутся. Поговорим о вашем мире, подумаем, как дальше быть.
        - А что дальше? - насторожился Василий, приготовившись прыгать на казаков.
        - А дальше вам всем решать. Неволить не будем. Хоть нам люди нужны, а приказ есть: всех провальцев, буде таковые попадутся, отправлять в стольный град Ярополоч.
        - Далеко?
        - Реку Волхов знаешь?
        - Знаю.
        - На берегу старинный город Новгород стоит. Южнее - Ильмень-озеро. В озеро река Ловать впадает. На берегу озера Ярополоч раскинулся. Рядышком, если знаешь, Старая Руса была.
        - Ясненько, - протянул Володя. - А что сейчас со Старой Русой?
        - В село превратилась, пригород Ярополоча.
        - А есть ли у вас город Москва? - спросил Василий, отказавшись от своей затеи нападать на казаков.
        - Москва? - Торбой почесал в затылке. - Не слыхал. Большой хоть город?
        - Большой.
        - Нет. На нашей земле точно нет, - уверенно сказал Гнат. - Название не вендское. Биармия? Или Саксония?
        - А как на берегу узнают, что это свои идут? - Василий повернул разговор в нужное русло.
        - Они знают, - Гнат подергал серьгу в ухе. - Обычный армейский передатчик. Связисты слышат все, что происходит в десяти шагах от меня.
        - Лихо! - присвистнул Васёк.
        До этого момента парень свысока поглядывал на цивилизацию Вендии, считал, что местные отстают. Но вид крошечного и мощного, вмонтированного в серьгу передатчика заставил Василия серьезно задуматься. Учился он в техническом вузе. Понимал, передатчик сделать можно, но вот встроить в серьгу антенну и аккумулятор достаточной емкости гораздо сложнее. По части средств связи у казаков все в порядке. Передатчик есть, а приемник, скорее всего, лежит в кармане или вмонтирован в пуговицу куртки.
        - Вот мы почти и дома, - заметил Торбой. - Вон, на холме мачта торчит.
        - А что там в лощине поблескивает? - спросила Леночка.
        - Ай, девица, глаз, как у соколицы! - восхитился Гнат. - Самоход там стоит. Ближний дозор.
        - О замеченных нами кайсаках на заставе уже знают, - меланхолично протянул Васёк.
        Если передатчики в серьгах - это правда, то весь его план катился коту под хвост. Комитет по торжественной встрече набивает патроны в магазины, подтягивает ремни и готовит кандалы, если это действительно бандиты. Придется играть по их правилам. И надеяться на лучшее: это передовая застава нормального государства, где не принято сразу расстреливать или ссылать на рудники неведомо откуда взявшихся лиц без гражданства.
        Еще полчаса неторопливого чапанья по реке. На левом берегу виднеются домики, у кромки воды причалы, у причалов два судна. Хищные силуэты военных катеров. Корпуса и скошенные назад обтекаемые надстройки выкрашены темно-серой краской. На носу крупнокалиберные пулеметы или скорострельные зенитные автоматы, на таком расстоянии не разобрать. На корме одного катера знакомые по фильмам трубы направляющих реактивной системы залпового огня.
        Вот она, Жукова застава. Вид военных катеров окончательно успокоил Василия. Это не бандиты. Окончательную ясность внес развевающийся над пристанью флаг. Красное полотнище со стилизованным изображением устремившегося вниз сокола. Флаг показался знакомым. Вася уже видел его где-то или читал его описание, сейчас и не вспомнить.
        За спиной послышался негромкий голос. Обернувшись, Васёк увидел, что Гнат и Торбой присели, прижав ладони к ушам. Оказывается, приемники у них тоже были встроены в серьги! Злые, прищуренные глаза казаков неотрывно ощупывали вражеский берег.
        - Кайсаки идут, - пояснил Гнат, отрывая ладонь от серьги. В другой руке он уже сжимал автомат.
        - Далеко?
        - Через полчаса будут напротив заставы. Бронекавалерийский полк с усилением. Точнее сказать не могу. Наши глазокрылы сбиты. Всех завалили. Добро, вражеских самолетов не видно, а то дали бы они нам.
        - Тогда к берегу! - Володя вскочил на ноги и бросился к Виктору Николаевичу.
        Прислушивавшаяся к разговору Леночка тихонько ойкнула и поспешила в каюту. Васёк саркастически усмехнулся: на таком суденышке самое безопасное место - это палуба. Если потопят, не успеешь из трюма выбраться. А река неширокая, можно и вплавь до берега добраться. Однако он ошибся, через минуту девушка выскочила наверх, в руке у нее был рюкзак. Запасливая, сообразительная, быстро освоилась на новом месте в новом времени.
        Володя и капитан галопом понеслись на корму. Виктор Николаевич наклонился над люком машинного отделения и крикнул Лене, чтоб добавил дизелю оборотов.
        Начинаются неприятности.
        Вася поинтересовался у Торбоя, как на заставе обстоят дела с укреплениями и противодесантной обороной. Услышав, что противник, скорее всего, не рискнет атаковать в лоб, а спокойно переправится в любом удобном месте и нападет на заставу с тыла, паренек призадумался.

«Если казак прав, то где гарантия, что кайсаки уже не высадились на нашем берегу? Наблюдательные зонды - глазокрылы - сбиты, половина гарнизона заставы разбросана по берегу. Когда они подтянутся? Об этом ведает лишь одно известное огородное растение - хрен…»
        Вася не знал, сколько солдат в кайсацком кавалерийском полку и сколько бойцов на Жуковой заставе, но чувствовал, что соотношение будет сильно не в пользу жуковцев.
        Люди на пристанях забегали. Оба патрульных катера отвалили от причалов и пошли навстречу «Чайке». Мощные моторы играючи вели катера против течения. Острые скошенные форштевни резали воду, гнали вдоль бортов буруны. Пройдя мимо «Чайки», патрульные катера скрылись за излучиной.
        - Переправу ищут, - пояснил Гнат.
        - А если кайсаки будут ниже переправляться?
        - А в нижнем течении у нас еще одна застава, и на берегу подвижные группы с пушками. Если это серьезный, большой набег, степняки попрут напролом, задавят заслоны огнем и перебросят войска. А ежели это разведка, тогда отобьемся, надежда есть. Против легких кавалерийских сотен и наши драккары сила.
        Катерок приближался к пристаням. Капитану не улыбалось попасть между двух огней, и он требовал выжимать из дизеля максимальные обороты. Загромождавшие палубу вязанки дров побросали за борт. Если все пройдет удачно, ночевать под открытым небом им не придется.
        - Успеваем, - нервно прошептал Васёк, подходя к капитану.
        - Не говори «гоп», пока…
        - Начинается, - державшийся рядом Володька злобно сплюнул сквозь зубы.
        На южном берегу возникло движение. Из леса выехал конный разъезд. Следом за ним на опушку выползли три самоходные установки или танка, черт этих аборигенов разберет! Вдруг над рекой пронесся низкий утробный гул. На южном берегу полыхнуло. Рядом с танками выросли грязные кусты разрывов.
        Накрытие. Вася, как завороженный, глядел на медленно падающую сосну. Дерево легло рядом с бронемашиной. Кайсацкий разъезд быстро спешился и рассредоточился по берегу. Отпущенные на волю лошади помчались в лес.
        - Гляди, что степняки вытворяют, - заметил Гнат. - Кони обученные, сами без ездоков к точке сбора скачут. Кайсак никогда в жизни коня не потеряет, с детства в седле вырос, конь за ним следом придет. Сейчас лошади сами в тыл уходят, а как бой закончится, к хозяевам вернутся.
        - Ложись!!! - истошно заорал Васёк.
        Вовремя. Не успели все плюхнуться на палубу, как в десятке метров от борта «Чайки» брызнули фонтанчики. Вторая очередь легла перед форштевнем. В ответ с кормы катера заговорил автомат Торбоя. Короткие злобные очереди. Только чтоб отпугнуть. Сбить прицел вражеским стрелкам.
        - Далеко, только если случайно зацепят, - проворчал Гнат. - Вот когда на Тупую гору пулемет или ракетомет поставят, тогда держись.
        Накаркал, что и говорить. На склоне холма мелькнули силуэты кайсаков. Двое степняков тащили на вершину что-то тяжелое. А пристань приближалась. Катер уже сбросил обороты и шел по инерции. Последние метры. По ушам резанул донесшийся из-за изгиба реки бойкий речитатив скорострелок. Патрульные катера нашли себе цель на берегу.
        Танки кайсаков отступили в лес, не выдержав обстрела. Батарея Жуковой заставы дала еще пару залпов и замолчала.
        - Позицию меняют, - прокомментировал Гнат. - У копченых хорошие дальномеры и вычислители, быстро находят огневые и сразу накрывают встречным огнем.

«Чайка» дала задний ход, за кормой взметнулись волны. Катер погасил инерцию и с протяжным скрежетом прижался к причалу. Ошалевшие от перестрелки люди забыли про кранцы.
        - Мать твою задним загибом, еврейским способом! - заорал Виктор Николаевич. - Серега, чудахлеб ты недоношенный! Покраску из зарплаты вычту!
        - Пошли на берег, - Володька перебросил через борт свою Лену.
        Провальцы горохом посыпались на причал. Володя и Василий начали наматывать швартовы на тумбы. Матросы Леня и Сергей явно решили, что на Виктора Николаевича они больше не работают, и драпанули на берег одними из первых. Последним катер покинул капитан. Он еще успел заглянуть в моторное отделение, проверить, все ли в порядке, и забрать из сейфа пакет с документами.
        Последний день заставы
        Причалили они вовремя. Перестрелка шла вяло. Противник подтягивал к реке основные силы и прощупывал оборону вендов. До обстрела заставы дело еще не дошло. Володя обернулся, бросил короткий прощальный взгляд на Ежаву, взял за руку Лену и побежал вслед за товарищами.
        Пристань располагалась у устья разрезавшей обрыв широкой ложбины. Внизу, у воды, находились слипы для подъема судов, несколько складов легкой каркасной конструкции. Рядом стояли два грузовика. Территорию порта с одной стороны ограничивали штабеля бетонных плит, а с другой заболоченный берег ручья.
        Дорога вела вверх между склонами лога. На середине подъема стали попадаться первые дома - небольшие одноэтажные кирпичные коттеджи с двускатными крышами. У каждого огороженная территория. За заборами виднелись газоны, плодовые деревья и кусты. Цветники очень богатые. А вот огородных грядок с моркошкой-картошкой Володя не заметил. Людей тоже не видно. Только собаки лают.
        Еще сто метров вверх по склону. Подъем заканчивается. Откуда-то сбоку выскочили казаки. Человек шесть, в отличие от Гната с Торбоем, все гладковыбритые, в одинаковой темно-оливковой форме. Гарнизон. Это не бродяги-следопыты, им положено соблюдать устав и выглядеть как люди.
        - Твою мать! - за спиной громыхнуло, послышался громкий свистящий шелест, ударная волна приложила Володю по спине и швырнула наземь.
        Кайсаки перешли к решительным действиям. На заставу посыпались тяжелые снаряды. Пока неприцельно. Первые взрывы полыхнули по склонам ложбины, между домами. Два снаряда разбили дорогу за спинами провальцев.
        - Вперед! Бегом! - Гнат схватил за руку Катюшу Журавлёву и потащил к обочине.
        Залегшие было казаки, пригибаясь, подскочили к провальцам и, где матом, а где пинками, заставили их встать и бежать дальше от берега. Еще сто метров под обстрелом. А там край поселка. Володя орал, заглушая свой страх, но руку Леночки не отпускал. Так и тащил девушку за собой.
        - Бегом!
        - Ноги!
        - Скоты!!! Убью!!! - это злобный вопль Мишки Широбокова.
        Мишка бежал, обхватив голову руками, не видя ничего перед собой. Поворот он благополучно проскочил. Рванул прямо по полю. Вдруг перед ним вырос высоченный куст земли и грязи. Володя остановился как вкопанный и, широко открыв глаза, глядел на летящее по небу тело Мишки. Из оцепенения его вывел рывок за руку. Лена что-то кричала и махала свободной рукой в сторону бегущих по дороге провальцев и казаков.
        В ушах стоит рокот. В висках колотят молоточки. Во рту пересохло. Володя бежал, как никогда в жизни. Слух отрубился. Гул в голове заглушал все звуки. Зато глаза успевали замечать малейшие подробности сумасшедшей гонки под обстрелом. Лучше бы они ничего не видели!
        Снаряды летели не прицельно, но густо. Рушились дома, взлетали на воздух машины, свистели осколки. Над головой плыл тяжелый густой дым. Володя видел, как осколком срезало половину черепа Юле Федоровой. Бежавшего рядом с девушкой Санька только забрызгало кровью и мозгами. Парень на бегу повернул голову, выпучил глаза и провел ладонью по лицу, стирая кровь. Володя молча перепрыгнул через тело. Не до того.
        Двоих казаков накрыло одним взрывом. Запомнился покореженный прямым попаданием бронеавтомобиль. Свернутая набок башня, вывалившиеся из дверцы кровавые ошметки, нечто невообразимое, совсем недавно бывшее человеком, и живущий своей жизнью, яростно всаживающий в небо длинные трассирующие очереди пулемет на крыше башни.
        Обстрел продолжался, но теперь снаряды ложились где-то позади, на территории заставы. Володя остановился, чуть было не налетев на Гната. Леночка упала и перевернулась на спину. На грязном, измазанном копотью лице девушки сияла глуповатая улыбка.
        - Живы… - прошептали ее губы. - Живы… Вырвались.
        Володя обессиленно махнул рукой и уронил на землю рюкзак. Слишком длинный сегодня день, а солнце еще высоко. Слух вернулся. Канонада за спиной стихала.
        Люди не могли поверить, что они вышли из-под обстрела. Санек сидел, обхватив голову руками, и негромко подвывал. По лицу сидевшей рядом с ним Лизы текли слезы. Плакала девушка молча, ни единого стона.

«Где Васёк? Почему он не утешает свою подругу? Почему не поддержал?» - роились в голове мысли.

«А нет Васька, - пришел ответ, - потерялся на подъеме».
        Димон и Вовка Конопатый подсаживаются к Лизе, пытаются ее успокоить. Конопатый что-то рассказывает, размахивает руками. Девушка, кажется, пришла в себя, дружески хлопнула Конопатого по плечу. Санек тоже очухался, на его грязном лице даже появилась легкая улыбка. Такова жизнь - вырвались, выжили, надо жить дальше. Немного цинично, но это так. Молодцы, ребята, вовремя взялись за друзей, выдернули из депрессняка.
        Владимир взял казака за локоть:
        - Что дальше, Гнат?
        - Не знаю… - простонал казак. - Пересчитай своих. У меня четверо воинов осталось.
        Простая работа, но Володе потребовалось минут пять, чтобы пересчитать своих товарищей и сообразить, кого потеряли. Голова напрочь отказывалась соображать.
        Было сегодня утром девятнадцать человек, а добежали до перелеска за заставой только двенадцать. Остальные или погибли под обстрелом, или потерялись по дороге.
        - Хрен редьки не слаще, - хмуро заметил Торбой, - сейчас кайсаки будут высаживаться, если уже речку не перепрыгнули.
        - Уходить надо, - негромко предложил один из казаков, коренастый парень с короткими пшеничного цвета усиками.
        Гнат взглянул на него:
        - Самоходов нет, зарядов мало, с нами провальцы - девицы, посадские, безоружные, леса не видевшие. Как уходить будем, Юрий?
        - Рядом с заставой склады есть? - у Володи созрела одна мысль. - Пушки? Ракеты? Укрытия?
        - Что? - Гнат резко повернулся к студенту. - Понял! Рядом летное поле, только лес напрямик пройти. Люди там были. Может, самоход найдем.
        - Пошли! - Володя буквально подпрыгнул.
        Усталость как рукой сняло. Слово - страшная штука, словом можно убить, а можно оживить, дать надежду.
        Виктор Николаевич горько застонал, не обнаружив Сереги. Никто не мог сказать, когда матроса видели в последний раз. На пристани он был, в гору побежал вместе со всеми. И Васёк потерялся. Димон видел, как тот рванул в поселок. Погиб, скорее всего…
        Тропинка через лес отыскалась быстро. Первыми шли Торбой и двое казаков. Гнат был замыкающим. Разумная предосторожность. Серьги казаков не работали, командный пункт накрыло первыми снарядами, а связываться между собой через встроенные рации было невозможно. Такая вот тонкость местной технической мысли. Для привыкших к автономным радиостанциям и приемникам провальцев это было диким.
        Минут через десять до слуха людей донеслась ружейная пальба. Перестрелка шла на берегу. Видимо, один из дозоров выжил и принял бой с вражеским десантом. Лица казаков помрачнели, Гнат морщился, как от боли. Тяжело понимать, что где-то там, всего в версте от тебя, погибают твои товарищи.
        Лес кончился внезапно. Кустарник расступился, и люди вышли на открытое пространство. Летное поле. Ровная, заросшая низкой густой травой площадка. Самолетов нет, а жаль. Людей не видно. Но зато нет и следов обстрела. В километре справа на краю леса торчит невысокая башня, увенчанная четырехствольной зенитной установкой. Сбоку башни ПВО укреплен контейнер ракетной установки. На противоположном конце поля виднеются еще две такие же башни. Здесь же, у опушки, стоят два гофрированных металлических ангара.
        Гнат отправил двоих казаков через поле, проверить зенитки, все остальные поспешили к ангарам. Сооружения показались Володе до боли знакомыми. То же самое на каждом шагу встречалось и у них. Простая, экономичная, дешевая конструкция: полукруглые арки из проката или труб, сверху все обшивается стальным листом.
        Ворота были открыты. Гнат оставил одного казака часовым у ангара и повел провальцев внутрь. Техники, автомашин на летном поле не нашлось. Видимо, немногочисленный персонал аэродрома вовремя разобрался, что к чему, и рванул с базы. Об этом говорили оставленные парой тяжелых грузовиков следы на траве вдоль леса.
        - Быстро, собираем скарб, ищем оружие, патроны, - скомандовал Гнат. - У них должен быть закуток с полевым скарбом. Нам одежа, обувка, еда нужны.
        Стресс, висящая на плечах погоня заставляют людей выкладываться на все сто. Никто и не пикнул. Пережившие за одно утро столько, что и врагу не пожелаешь, провальцы торопливо принялись шарить по стеллажам и каменным закуткам у задней стены.
        На свет божий явились стеклянные банки с тушенкой, запаянный в пленку хлеб, пакеты сухарей. Форму и обувь найти не удалось. Не держали такие вещи на летном поле. Тяжеленные аккумуляторы в полцентнера весом тоже оказались ни к селу ни к городу. Зато на одном из стеллажей нашлись два ящика с армейскими ножами, рядом лежали россыпью фонарики, связка ремней и целый тюк кепок армейского образца.
        Торбой и Виктор Николаевич нашли оружейный склад. К счастью, к хранению оружия относились тут с натуральным пофигизмом и безалаберностью. Оружейку закрывала деревянная дверь с простеньким замком. Вышибается такая конструкция ударом ноги. За дверью обнаружились ящики с автоматами, разложенные по полкам пистолеты, ножи, гранатометы - а что еще может быть сделано в виде метровых труб с пистолетной рукояткой и спусковым крючком?
        За час отряд новобранцев приобрел достаточно воинственный вид. Казаки проследили за упаковкой рюкзаков и вещевых мешков. Брали только самое необходимое: продовольствие, оружие, спички, зажигалки, фонари. Всем выдали по кепке, на случай, если придется бежать по солнцепеку. Люди вооружились. Мужчинам по автомату и пистолету. Девушкам только пистолеты.
        - Нечего железо таскать, - проворчал Гнат, увидев разбирающую автомат Марину. - Устанешь тащить, кто тебя саму потащит? От зверья пистолью отобьешься, а от кайсаков бежать надо. Если всех мужей положат и догонят, тебе одно останется: пулю в сердце. А с пистоли это сподручнее.
        Подействовало - провальцы перестали копаться, зашевелились. Не ровен час, на летное поле нагрянут передовые отряды степняков. Надо спешить. Вернулись ходившие на разведку казаки. По их словам, башни брошены и стоят на автоматическом режиме. Это значит, зенитки будут бить самостоятельно по всему летающему и висящему в воздухе в зоне досягаемости их огня. На краю летного поля лежат обломки кайсацкого глазокрыла. Больше ничего интересного казаки не заметили. Людей не видно. В округе нет ни друзей, ни врагов.
        - Пора. Выступаем, - махнул рукой Гнат.
        Отряд собрался. Казаки помогли провальцам распределить снаряжение, даже провели краткий ликбез по обращению с автоматом «Липка» и армейскими пистолетами.
        Стволы оказались простыми в обращении. Нечто подобное автомату Калашникова по надежности и легкости обслуживания. Компенсировалось это невысокой точностью стрельбы и большим расходом патронов в бою. Старые, опытные, прошедшие через огонь и воду бойцы, вроде Гната, предпочитали более сложный, но точный и эффективный
«Дорн».
        Была и еще одна тонкость. Если обычные армейские «Липки» массовой серии полагались всем бойцам за счет армии, то серьезное оружие приходилось покупать самому. Автомат стоил дорого, но казаки не жаловались. Жизнь дороже гривен.
        Солнце высоко, жарит с небосвода, заливает землю ослепительным безжалостным потоком света. Даже в лесу, в тени деревьев, жарковато. Первый час выдерживали быстрый темп, потом пришлось сбавить скорость. Казаки даже не вспотели, а вот провальцы… Непривычные к пешим переходам с грузом за спиной горожане выдохлись.
        - Не отставать, - ворчит Гнат.
        Глаза старого бойца неодобрительно косятся на сгорбленные спины и мокрые лица провальцев. Только трое-четверо парней выглядят человеками, а не загнанными лошадьми. Володька держится молодцом. Для него это обычная прогулка по туристской тропе. Студент не отличался атлетическим сложением - нормальный подтянутый, жилистый молодой человек. Зато регулярные тренировки и походы приучили Володю к длительным нагрузкам и переходам. Выносливость у него была гораздо выше, чем у большинства ровесников.
        - Привал бы… - ворчит Петро.
        - Заткнись! - коротко отзывается дядя Витя.
        Пожилому речнику тяжело, возраст делает свое дело, но вида Виктор Николаевич не подает, спину держит прямо, выдерживает спокойный размеренный шаг да еще успевает поддержать за руку шатающегося студентика, помочь девушке перелезть через поваленный ствол.
        - Еще пять верст, и выйдем к чугунке. У шляха отдохнем десять минут, - подбадривает ребят Торбой.
        - Сдохнем… - с надрывом в голосе жалуется Петро.
        - Бунт на корабле! - рычит Володя.
        Опять этот проклятый Петро! Утром мятеж поднял и сейчас людей провоцирует. Ну, какого, спрашивается, хрена взяли этого гада?!
        Готовую взорваться ситуацию спасает Маринка.
        - Слабак! - бросает девушка.
        Лицо Петьки багровеет, в глазах вспыхивают злобные огоньки. Отвечать ему нечем. Остается подтянуть лямки рюкзака и идти дальше.
        Лес живет своей жизнью. Между ветвями деревьев порхают птицы. Вдалеке барабанит по стволу дятел. Рыжая белка замерла на суку и глядит на идущих внизу людей. Глаза белки с любопытством следят за путниками, вдруг что вкусное обронят. Суетившиеся среди разбросанных под старым дубом желудей мыши брызнули в стороны, заслышав хруст веток под ногами людей. Притаившаяся под корягой гадюка вытянула шею, покрутила головой и с недовольным шипением поползла к приметной норе у корней дерева. Бесцеремонные двуногие распугали всю округу.
        Володя подобрал с земли шишку и швырнул в змею. Попал. Гадюка свернулась спиралью и приподняла головку, ожидая нового нападения. Рядом что-то хрустнуло, змея почувствовала шаги тяжелого зверя, повернулась к новой опасности - и тут на нее обрушилась суковатая дубина. Петро еще раз ткнул палкой извивающееся в агонии тело, подцепил змею сучком и швырнул в кусты. А нечего вдоль тропинки шастать! Парню было плохо, с самого утра все не заладилось, да еще эта гадина на глаза попалась. Зато теперь стало немного легче.
        Ровно через час отряд вышел к просеке. Казаки не обманули. Гнат разрешил привал, а сам побежал к открытому пространству. Вскоре к нему присоединились Торбой и Володя. Студент осторожно, стараясь не шуметь, подошел к растущим на краю леса зарослям орешника, присел, прополз вперед.
        Глаза Володи полезли на лоб, с губ чуть было не сорвался возглас изумления. Так вот что венды называют «чугункой»! Насыпь метра полтора высотой. По бокам насыпи - стены из прозрачного пластика. Через каждые сто метров под насыпью устроены подземные переходы. Обычные трубы полутораметрового диаметра проложены под путями и выходят за пределы ограды. А на самой насыпи лежат два рельса, метрах в шести друг от друга. Нет, не простые это рельсы - это здоровенные стальные балки, два монорельса. Шпал не видно, вероятно, замурованы в тело насыпи или вместо них в грунт забиты сваи.
        Володя быстро справился с шоком. Если в этом мире монорельс и электромагнитная подвеска обычное дело, то надо привыкать.
        - Хорошо бы взорвать, чтоб кайсаки не смогли воспользоваться… - предложил он.
        - Нечем, - сказал Гнат, - и не нужно. У кайсацких поездов другая частота контуров подвески. Пока весь путь перенастроят, время уйдет. Наши набег отразят, обратно их за речку выкинут.
        - На Жуковой заставе были поезда? - спросил Володя.
        - По последнему сообщению связиста, два поезда успели отправить к Свияжску. Вывезли женщин, детей и посадских. Станция пустая, остался только состав из трех грузовых платформ.
        - Да, взрывать, пожалуй, нечем… - согласился Володя. Парень понимал, что десятком ручных гранат здоровенную стальную балку не повредить.
        Его внимание привлекли оранжевые контейнеры, пристыкованные к рельсу с интервалом сотни полторы метров.
        - А это что? - Владимир ткнул пальцем в направлении ближайшего контейнера.
        - Подвеска. Вскрывать не советую. Громовым током враз поджарит.
        - А если взорвать?
        - Голова! - Гнат хлопнул студента по плечу. - Ты давай назад, передай старшему казаку Ждану Багрянцеву, чтоб был готов поднимать и переводить людей. А мы с Торбоем гульнем немного. Верно говорю?
        - Верно. А как будем через ограду перелазить? Тоже взрывать?
        - Тебя, Торбой, случаем, осколком по голове не жахнуло? - ехидно поинтересовался десятский. - Дверь ищем. Должны быть, для обходчиков и мастеров делают. По правилам, через каждые полверсты.
        Отдыхали не десять минут, а больше. Ждан решил дать товарищам время разобраться с подвеской чугунки. Как обратил внимание Володя, время в этом мире отмеряли так же, как и у них.
        Подниматься на ноги после короткого отдыха не хотелось. Студенты со стоном, проклятиями, жалобным гундежом принимали вертикальное положение, взваливали на плечи рюкзаки, мешки и автоматы.
        Чугунку пересекли по трубе под насыпью. Такие трубы предназначались для небольших животных, человек тоже тут мог пройти. Пусть и скрючившись, и пригнув голову, но зато не ползком. Казаки между делом пояснили, что через каждые три-четыре версты под насыпью проходят большие туннели для крупных животных и транспорта. Да, строители предусмотрели все.
        Минут через двадцать колонну догнали Гнат с Торбоем. Казаки насвистывали веселый мотивчик. Судя по их довольным лицам, все прошло как надо.
        - А где же взрыв? - спросил Владимир.
        - Рано еще. Мы гранаты к индукторам привязали. Взорвутся, когда поезд подойдет, как раз в момент включения подвески.
        - Долго еще идти? - простонал Петро.
        - Долго. Верст восемьдесят до Власовой заставы. По чугунке ближе, но мы же лесами, - ответил Торбой.
        Петро буркнул что-то. Державшаяся рядом Маринка выругалась. Все устали. Половина отряда была готова бросить ненавистные рюкзаки и идти дальше налегке, а там будь что будет. Остальные терпели. Володя как взял Лену за руку, так и вел ее, постоянно поддерживая и помогая перелезать через препятствия.
        О расчистке леса в этом мире, судя по всему, не заботились. Упавшие деревья никто не убирал, как свалились, так и догнивали свой век на земле. Дорог в лесу не было, только еле заметные звериные тропки. По одной такой тропе Ждан и Торбой и вели отряд. Направление движения определяли по компасу. Карту никто не разворачивал, ориентировались по памяти.
        После того как отряд пересек глубокий овраг, Торбой смилостивился над провальцами и скомандовал привал. Только отдых. Обед перенесли на ужин. Затем подъем. Еще один марш-бросок по лесу. Опять привал. И так до самого вечера. К концу дня даже Володя чувствовал себя вымотанным. Кончился старый турист, подрастерял форму, пока за учебниками ночи просиживал. Остальным было еще хуже. Последние версты девушек и кое-кого из парней приходилось тащить чуть ли не на руках.
        Разгром
        Неправда, что человек в стрессовой ситуации ни о чем не думает, полагается только на инстинкты и подсознательные реакции. Риск для жизни, грань между бытием и небытием заставляют мозги работать с бешеной силой. Вася сначала, как и все, побежал по улице, ведущей от берега. После пары близких накрытий снарядами он задумался. Не следует изображать из себя испуганную лань. Снаряды летят быстрее бегущего человека.
        Сбавить шаг и оглядеться. Вот и спасение! Вася прыгает в сторону, ныряет в водосборную канаву. Вовремя. Осколки рвут воздух над головой, по спине барабанят комья земли, и больно, черт подери! Воздух густеет, пышет жаром. Взрывы сливаются в сплошной грохот.
        Страх заставляет вжиматься в землю, лежать и не отсвечивать. Нельзя! Парень вскакивает на ноги. Из раскрытого перекошенного рта вырывается дикий звериный рев. Вася несется по дорожке между домами. Перепрыгивает через забор. Ныряет за угол дома.
        Успел. Коттедж принимает на себя большую часть осколков и ударную волну. Беззвучно вылетают стекла, по небу плывет какой-то мусор. Крыша сдвигается и опасно кренится, готовая в любой момент завалить прижавшегося к теплой шершавой стене студента. Еще рывок. Бросок через открытое пространство. Василий перепрыгивает через окровавленный труп молодой женщины, падает рядом с лежащей на бетонной плите головой ребенка. Вперед!!!
        Ноги несут его сами собой. Инстинкт самосохранения работает, как никогда в жизни. Васёк буквально чудом успевает падать в укрытия, когда рядом с ним ложатся снаряды. Сознание механически отмечает картины расстреливаемой заставы. А вот трупов мало. Парень был морально готов к тому, что ему придется бежать по колено в крови, спотыкаться о тела, падать в кучи кишок.
        Успели эвакуировать или же все сидят в укрытиях. На заставе должны быть бомбоубежища.

«Это хорошо… Это очень хорошо…» - стучало молоточками в голове.
        Желудок подобрался к глотке, завтрак настойчиво просился наружу.
        Наконец Василий выбрался за пределы поселка. За последним домом его ждал неглубокий овражек. Обстрел стих. Снаряды падали в центре поселка и у береговой черты.
        Пробравшись сквозь заросли камыша на дне овражка, отчаянно ругаясь, когда ноги проваливались в мутную гнилую водичку, Васёк взобрался на противоположный склон. Неплохо. Прямо перед носом молодого человека красовался перрон. Легкий пластиковый навес над площадкой, станционное здание. Это дело стоит обследовать. А вот и два моста. Если бы Василий вышел из города метров на пятьдесят правее или левее, ему не пришлось бы лезть через овраг. Бывает. Рванул напрямик и по сторонам не посмотрел.
        Станция была пустынна. В зале ожидания только деревянные скамейки и пара столиков в углу. Ни расписания тебе, ни касс, ни привокзального буфета. А что еще может быть на казачьей заставе в Пустошах? Молодой человек понимал, что сообщение с Жуковой заставой и Свияжском нерегулярное, потребности в буфете нет. Местные не будут бегать за кружкой пива и бутербродом на станцию, когда в поселке должны быть приличные кафе. Как раз мимо одного такого он уже пробегал.
        На перроне видны следы спешной эвакуации. На бетонке валяются два мешка. У фонарного столба сидит плюшевый медвежонок. Забыли беднягу, бросили, потеряли. Недалеко от игрушки лежит початая пачка печенья. Грустная картина. От таких вещей на душе становится тягостно и муторно.
        Васёк сразу и не заметил самого главного. Под перроном лежат не обычные рельсы, а один сплошной широкий и высокий монорельс. Вдоль пути идут оранжевые стальные контейнеры с электромагнитами.

«Не хило, - присвистнул молодой человек. - У нас такие вещи до сих пор на стадии экспериментальных разработок. А для местных чугунка на космических технологиях это обыденность…»
        Ничего полезного Вася не нашел, а время уходит. Канонада за спиной стихла. Здесь возможны два варианта: либо венды подавили вражеские батареи, либо кайсаки переправились через Ежаву и подходят к заставе. Первый вариант был привлекательнее, второй - реалистичнее. Остается хватать ноги в руки и драпать.
        Маршрут студент выбрал вдоль окраины поселка. Обзор хороший и в случае чего можно нырнуть в сады и развалины домов либо рвануть к лесу. И хорошо бы еще пройтись по трофеям. Из снаряжения у молодого человека только складной нож, еды нет, вещевой мешок он бросил, пока бежал под обстрелом.
        Минусов в сложившейся ситуации много, но плюсов больше. Он один, не обременен багажом в виде слабачков и придурков, не приходится с кем-то советоваться, никто не мешает выдерживать заданный резвый темп. Нет, что бы ни говорили, а у крепкого, выносливого, подготовленного к жизненным невзгодам и не обремененного излишним гуманизмом молодого человека шансов на выживание куда больше, чем у отягощенной двуногим балластом группы.
        Первый подарок судьбы обнаружился в двух сотнях метров от перрона. Рядом с перевернутой взрывом машиной лежало тело казака. В руках покойника зажат ремень автомата. Василия передернуло от осознания того, что сейчас ему придется обыскивать мертвеца. Ничего, жить захочешь, еще не так раскорячишься. Переборов отвращение, парень разогнул холодные, каменеющие пальцы трупа и отобрал оружие. Осталось перевернуть тело и снять подсумки.
        Если со спины труп выглядел прилично, то с лица все было ужасно. Осколки вошли в грудь и живот. Из рваных ран вывалились кишки, все было залито кровью. Голова же не пострадала. На Васька глядели неподвижные светло-серые глаза молодого парня, его ровесника. От этого взгляда мертвеца становилось не по себе. Негромко ругнувшись и стараясь не смотреть на покойника, студент снял подсумки, выудил из бокового кармана куртки кожаный кошелек и пластиковый конверт. Разбираться с трофеями он решил за заставой, в безопасном месте.
        Оружием разжились, осталось раздобыть провизию, и можно навострить лыжи. Вот и магазинчик на краю поселка. Небольшой кирпичный павильон почти не пострадал. Задерживаться в магазине Василий не стал. Время играет против него. По-быстрому найти подходящую сумку, покидать в нее стеклянные банки с мясом, караваи, бросить сверху связку вяленой рыбы и не забыть пластиковый баллон минералки литров на шесть. Стоп. И еще две двухлитровые бутылки воды. Что хорошо, в этом мире тоже продают минералку и очищенную воду в пластиковой таре. Просто и удобно, не нужно тащить на себе лишний вес посуды.
        Снизу улочки послышался шум. Выглянув из палисадника, Васёк увидел ползущую вверх по склону легкую бронемашину в сопровождении нескольких пехотинцев. Кайсаки неторопливо проверяли уцелевшие дома и развалины. Вот ударили хлесткие выстрелы. Из полуобвалившегося дома выскочил кайсак и бросил внутрь что-то маленькое, круглое. Громыхнул взрыв. Из окон повалил дым, вздыбилось облако пыли. Крыша медленно, с протяжным скрипом, просела внутрь дома.
        Зачистка идет. Васёк видел такие вещи по телевизору, репортажи из Палестин и прочих Чуркестанов. Степняки прочесывают поселок, добивают всех уцелевших после обстрела. Что делать? За спиной остался магазин. Справа открытое пространство, до леса с полкилометра ровного поля с невысокой травой. Не добежишь, заметят и полоснут прицельными очередями.
        Парень перехватил поудобнее автомат, сдвинул предохранитель, как ему показалось, на автоматический огонь, на всякий случай передернул затвор. Проверять патроны в магазине времени не было. Сумку за плечо, баллон с водой в левую руку - и короткими перебежками, пригибаясь, вдоль крайней улицы. Впереди, в двухстах метрах - поворот и небольшая рощица, поселковый парк, скорее всего.
        Василию сегодня везло. Стоило ему добежать до парка и проползти вдоль дорожки до ограды, как вдалеке заговорили крупнокалиберные пулеметы или скорострельные пушки. Кто-то из казаков не успел уйти, нарвался на передовой отряд десантников, или, наоборот, - казаки собрали силы и контратакуют.
        Парень отполз за кусты, и вовремя: мимо парка проскакал кавалерийский отряд. С полсотни сабель, так принято говорить? Василий успел как следует разглядеть конных. В седлах сидят, как влитые, форма разрисована ломаными полосками темно-зеленого, желтовато-оливкового и серого цветов. На головах всадников брезентовые кепи с длинными козырьками, нечто подобное Василий уже видел у казаков, только фасон немного различается. Автоматы за спиной, у двоих к седлам приторочены трубы гранатометов. На ногах кайсаков сапоги с высокими голенищами. И у каждого на поясе сабля. Национальный колорит, мать их так и растак, да особым способом!
        Выждав, пока всадники не отъедут на полкилометра, Василий выскочил из укрытия и помчался во весь дух по полю. Здесь близко. Вот семейка невысоких пушистых сосенок, рядом куст акации. Упасть на землю, перекатиться, подползти к соснам, осторожно выглянуть и осмотреться. Все чисто. Погони нет. Молодой человек глубоко вздохнул и пополз к оврагу.
        Опять повезло. Овраг достаточно глубокий, неширокий и дно сравнительно ровное. А теперь в темпе, степняки не ждут, это не игра, никто здесь не даст беглецу назначенную фору во времени, догонят, расстреляют в спину или рубанут саблей по шее.
        Пока Василий добрался до леса, он успел промокнуть насквозь от пота и выдохнуться - пробираться по дну оврага, перепрыгивать через камни и переползать через завалы сухостоя, продираться через кустарник - это не легкая пробежка по лесу. Каждый шаг идет за десять. Наконец дно оврага оказалось в тени деревьев. Студент сделал еще пару шагов. Положил на землю сумку и баллон с водой, выбрал подходящий участок и осторожно пополз вверх. Лимит везения на сегодня не исчерпан, потому что Василий вовремя услышал конское ржание.
        Одним духом скатиться вниз, подхватить груз - и рывок по дну оврага. Еще немного, и можно выбираться. Нет, всадников не видно. По краям оврага растет лес. Над головой спасительная тень. Жары не чувствуется.
        Надо идти. Василий надеялся немного передохнуть, но звуки далекой перестрелки и ржание лошадей подстегивали лучше плетки. Отдохнем потом, если получится.
        Молодого человека хватило еще примерно на пару километров резвой пробежки. Только почувствовав себя в относительной безопасности, Васёк бросил сумку у старой поваленной бурей сосны, прислонил к стволу автомат, бухнулся на землю и потянулся к баллону с водой. В первую очередь опустошать большую емкость. Маленькие бутылки удобнее нести, лежат себе в сумке и рук не занимают.
        Два коротких глотка. Только смочить глотку. Подержать воду во рту. Проглотить. Сделать перерыв. Пить хотелось неимоверно, но нельзя. В таком состоянии человек запросто выдует половину баллона, отяжелеет и моментально изойдет потом. Нет, сначала успокоить дыхание, немного отдохнуть и пить маленькими глоточками, процеживая драгоценную влагу сквозь зубы. Василий не знал, когда ему удастся наполнить баллоны свежей водой. Без еды человек может прожить долго, а вот без воды…
        Молодой тренированный организм восстанавливается быстро, вернулся вкус к жизни, настало время подумать о житье-бытье. Васёк не расстраивался, оставшись наедине со своими проблемами и целым миром. Одному, без балласта, выживать сподручнее. Сначала определиться с этим миром, разобраться с проблемами, найти себе какое-то жилье, наладить контакты с аборигенами, заявить о себе как об опасном и независимом человеке. Потом уже можно будет думать о подруге и прочих удовольствиях. Жаль, Лиза осталась с остальной гоп-компанией. Погибла, наверное, или к кайсакам попала. Выжить под обстрелом проблематично, только идиот побежит прямиком по дороге, не заботясь об укрытии.
        Первым делом Василий занялся автоматом. Машинка неплохая. Переводчик, он же предохранитель, надежен, приклад удобный, автомат сам ложится в руку. Не хватает только второй рукоятки для переноски, как на «М-16», приходится носить оружие на ремне. Магазин полон, тридцать патронов, совсем как в «калаше». Калибр на глаз не определить, примерно 7-9 мм. Длинные патроны с заостренными пулями внушают уважение. Вот с делениями на прицеле придется разбираться опытным путем. Явно это не метры. Близкая мера, но не метры.
        В трофейных подсумках нашлись два запасных магазина, зажигалка, пенальчик с иголками и нитками, пакетик с непонятными сушеными листьями. Этикетка гласила, что это кока, и рекомендовала не принимать больше одного листа в сутки во избежание беды. Выращено и упаковано в стране Вираскочландии, Южная Атлантида. Василий осторожно развернул пакет, извлек один листок, понюхал, повертел между пальцами и убрал назад. Черт знает, что это такое. Но запах приятный, терпкий такой. Авось пригодится.
        Кошелек казака содержал банкноты разного достоинства. Всего - двести шестьдесят две гривны и горсть мелочи. Деньги Василия пока не интересовали, тратить негде. Часть монет явно серебряные: пятьдесят кун, гривна, марка, пять гривен. Когда выйдет к людям, трофей будет кстати. Главное, заранее выяснить курс, покупательную способность, чтоб не продешевить.
        А вот в конверте обнаружилась куда более полезная штука. Гораздо полезнее и нужнее денег, на текущий момент, естественно. Напечатанная на тонком, мягком и прочном пластике карта. Василий развернул находку на земле и долго на нее смотрел, не в силах поверить своему счастью. Нижнее течение Ежавы, районы к северу от реки, даже прилегающий кусок Волги уместился. Драгоценность! Сокровище! Карта Пустошей.
        Обозначения незнакомы, но это ерунда - грамотный человек разберется. Дороги показаны, рельеф местности тоже. Василий внимательно изучал окрестности Жуковой заставы. От этого зависела его жизнь. Есть три варианта. Можно выйти на трассу чугунки или старую бетонку и идти до Власовой заставы. Рискованно. Кайсаки явно пошлют по дорогам маневренные разведгруппы.
        Второй вариант - идти вдоль берега Ежавы. Из минусов - неровный рельеф, придется обходить или пробираться через овраги, форсировать ручьи, мелкие речки. В крайнем случае, спускаться к берегу Ежавы и идти по бичевнику, рискуя попасться кайсацкому дозору. И еще можно повернуть на север, махнуть напрямик через лес и выйти к пограничным заставам в верхнем течении Вятки либо двинуться еще восточнее на дальний пограничный город Гранит. Там и автомобильные дороги, и чугунка, крупный должен быть город. По дороге разберемся с обстановкой, есть шанс встретить аборигенов, представиться беженцем с пограничья, выведать новости. Если очень повезет, местные могут и помочь добраться до города или заставы. А там находим работу, придумываем свой бизнес и живем. В своих способностях Василий был уверен. Знания и навыки, полученные в родном мире, помогут.
        Спорить было не с кем, только если с самим собой, но это называется шизофренией. После долгих раздумий Васёк остановился на втором варианте. Вспомнил, что в глухих лесах никогда в жизни не был, учиться на лесного охотника некогда. Нет, вдоль реки надежнее получается. Не заблудишься, и с едой проблем не будет.
        За время короткого перехода на «Чайке» парень заметил, что рыбы в реке обильно, плещется, как сумасшедшая, людей на берегу нет. Рыбачить некому. Проживет, если с острогой не получится, всегда можно насобирать на берегу ракушек, подстрелить спустившегося к водопою зверя, раков наловить. А уж если совсем будет голодно… Василий никогда в жизни не ел жареную змеятину. И ящериц тоже не пробовал. Когда-то надо начинать. Говорят, очень вкусное и питательное мясо.
        Отдохнув как следует, молодой человек сориентировался по солнцу и направил свои стопы в обход заставы. Если карта не врет, скоро будет прогалина, глубоко врезавшийся в лесной массив язык степи. Через полчаса пути до Василия дошло, что он плутает. Или карта не очень подробная, и раскинувшегося перед студентом гнилого болота на ней нет, или что-то здесь не так. Пришлось возвращаться к стоянке.
        Еще через час блужданий Васёк громко и внятно пояснил окружающему его лесу все, что он думает об этом мире, рассказал о своих интимных развлечениях с кайсаками, казаками, Вендией, Пустошами, лесом, болотом, деревьями и лешим, который во всем и виноват. Плюхнувшись на землю и прислонившись спиной к старой сосне, парень еще раз развернул карту.
        Нет, бесполезно. Не зная азимута, фиг в ней разберешься. Мох растет с северной стороны дерева. Если судить по этому пионерскому правилу - север везде. С солнцем непонятки. Кажется, он банально забыл, что оно в этих широтах не прямо над головой стоит. Заблудился. В двух шагах от заставы заблудился. Хорошо еще, не поперся к этому треклятому Граниту. С такими успехами в практическом ориентировании можно спокойно выйти к Уралу или махнуть до самого Ледовитого океана.
        Только к вечеру Василий выбрался из леса. Помог вовремя попавшийся овраг. Вдоль него парень и пер, обходя ответвления и прислушиваясь. Донесшийся издали шум мотора звучал прекрасной волшебной музыкой. Хотелось орать во все горло и бежать к дороге сломя голову. Не сразу до студента дошло, что единственный, кто может здесь ездить на машине, это кайсацкий патруль, а попадаться степнякам на глаза не стоит.
        К прогалине Василий приближался медленно, крался по кустам, за деревьями. Вот и просвет. Мотора больше не слышно. Парень остановился. Ветка качается. Осторожно отступить на шаг, поднять глаза. Сначала Васёк ничего не разглядел. Дерево как дерево, внизу кустарник, орешниковая поросль тянется к солнцу. Сквозь листья ничего не видно. Обойти подозрительное дерево справа. Вот теперь видно. На ветке, в трех метрах над землей, лежит рысь. Вовремя заметил. Прыгни эта кошечка на голову - и прощай, мама.
        Лес резко оборвался. Впереди чистое поле. В нос бьет аромат степного разнотравья. Вдоль леса свежая колея, недавно здесь прошли машины. У бугорка земли рядом с лесом благоухает кучка свежего конского навоза. Василий замер в засаде под кустами бузины. Полчаса ожидания. Только убедившись, что патруль не собирается возвращаться, студент успокоился. Надо думать, как жить дальше. Вдалеке виднеется обрыв, за ним противоположный берег Ежавы. Саму реку не видно. Теперь можно привязаться к карте. Н-да, получается, он полдня кружил вокруг заставы. Заплутал, нечего сказать.
        Солнце еще относительно высоко, но Василий рискнул продолжить свой путь по открытому пространству. Поле парень пересекал короткими бросками, благо здесь никогда в жизни не пахали, неглубокие рытвины и холмики позволяли на время скрываться от чужих глаз, если таковые были. Перебежка. Нырнуть в укрытие. Оглядеться. Выждать паузу. Еще раз оглядеться. Новый рывок. На три километра пути ушло почти два часа. А кайсаков так и не было видно.
        Только добежав до леса, Василий перевел дух. Вечереет. Солнце незаметно опустилось до горизонта. В лесу сгущались сумерки. А ночной бросок по незнакомому нехоженому лесу только в кино бывает. В жизни темнота резко замедляет скорость передвижения, ориентиры исчезают, человеку кажется, что он прошел куда больше, чем есть на самом деле.
        Углубившись в лес на пару километров, Василий подыскал себе место для ночлега. Район дикий. Зверье непуганое. Не хватало еще проснуться от пристального взгляда волка или сопения медведя. Рысь, кабан или лось - это тоже ничего хорошего. Заползшая погреться за пазуху змея сулит большие неприятности. Василий выбрал раскидистый клен, взобрался на толстую ветку, развесил на ветках сумку и автомат, пристроил баллон и привязал себя к ветке ремнем. Уснул он быстро. Уставший за день организм требовал отдыха.
        Утро добрым бывает, но не сегодня. Василий поклялся никогда больше в жизни не спать на дереве. Хорошо, ветра не было. Мышцы затекли, бок и левая нога болели. Осторожно отстегнувшись, Василий сбросил вниз свои пожитки. Баллон с водой упал точно на прикорнувшего под деревом лесного кабана. Свин встрепенулся, хрюкнул и с диким визгом унесся в чащу.
        - Так и инфаркт получить недолго, - пробормотал студент, отнимая руку от сердца.
        Забавное приключение, здорово получилось. Василий спустился с дерева, подобрал сумку, баллон и принялся «накрывать поляну». Надо позавтракать - впереди долгий день.
        Пристроившись по нужде, Василий понял, что он вчера забыл. Набивая сумку консервами, он и не подумал прихватить пару рулончиков туалетной бумаги, а ведь был в том магазине ящик с заветным товаром. У прилавка стоял, рядом с бутылками минералки, соков и вина. Пришлось Василию забыть достижения цивилизации и воспользоваться по старинке лопушком.
        Власова застава
        Гнат старался как можно быстрее вывести отряд из опасного района. Шли лесами, по звериным тропам. Со второго дня похода казаки стали выделять двух человек в дальний дозор. Тем более путь группы пролегал между двух дорог. Слева шла трасса чугунки, а справа - заброшенная бетонка. Вот по этой полоске леса между двух просек группа и шла к Власовой заставе.
        Дорога тяжелая. Если казаки без особого труда переносили тяготы пути, то большинство провальцев были детьми асфальта, чахлой порослью городских улиц. С ними приходилось мучиться. Хорошо еще, смогли перед выходом пополнить припасы, собрать почти все необходимое для похода. И погода радовала. Сухо, дождей нет, а от палящего солнца спасают кроны деревьев. Палаток-то с собой не взяли. Не было их на летном поле, а те, что попали в этот мир вместе с провальцами, благополучно оставили на палубе несчастной «Чайки», уже, скорее всего, лежащей на дне у причала.
        На третий день похода, после полуденного отдыха, Гнат решил, что они достаточно отошли от Жуковой заставы. Можно было плюнуть на риск встречи с кайсацкими патрулями и выйти из леса. Все поддержали этот вариант. Казаки посчитали, что противник в ближайшие дни не будет углубляться в Пустоши больше чем на десять-пятнадцать верст. Сначала кайсаки укрепятся на береговых плацдармах, создадут передовые базы, а уже потом бросят крупные рейдовые группы на север и запад.
        Гнат предлагал идти по бетонке. Удобно, быстро, дорожное полотно сохранилось относительно неплохо, большинство мостов цело. Но тут вмешался Владмир - данное ему Гнатом имя, перепев имени Владимир на местный лад, приросло к студенту; даже друзья все чаще называли его не Володей, Вовкой или Владимиром, а Владмиром. Он предложил выбрать не бетонку, а трассу чугунки.
        - Поезда быстро ходят, летящий ход, - хмыкнул Гнат, - и не заметим, как догонит.
        - И что? Если и догонит, мы сразу в кусты сыпанем. Пока он остановится и высадит десант, мы успеем оторваться от погони. Зато патрулей вдоль полотна не будет. И у нас преимущество перед бронеходами, опять можем в лес свернуть.
        - Верно говорит, - поддержал провальца Юрий. - На станции один поезд остался, да ты, Гнат, на путях добрую шутку устроил. Пройдем вдоль чугунки. На старой дороге, чем навь не шутит, вдруг да на разъезд напоремся.
        - С воздуха нас не заметят? - спросил Виктор Николаевич.
        - Если глазокрыл пройдет, и там, и там увидят, - хохотнул Ждан. - Не бойся, дед, пока разъезд узкоглазых подоспеет, мы успеем драпануть.
        Идти решили вдоль чугунки. В передовом дозоре один казак и студент покрепче, остальные топают позади. Просека удобная. Ее регулярно чистили, обходчики вырубали разрастающиеся кусты и деревья, а на мостах через овраги, речки и ручьи вдоль трассы были устроены пешеходные переходы. И ни один поезд так и не прошел. Зато казаки усмотрели кативший по бетонке вражеский дозор на трехколесных бронеходах. Удачно дорогу выбрали. После этого случая отношение Гната к Владмиру изменилось, старый казак почуял в молодом человеке почти равного, если не волка, так молодого волчонка.
        Провальцы осваивались в новом для себя мире и новой жизни. При первом же удобном случае выпытывали у казаков все, что те знали. Многое было для провальцев необычным. С трудом воспринималось то, что история этого мира сильно отличалась от привычной. Володя никак не мог понять, с чего здесь все началось, с какого момента этот мир пошел своим путем. Больше двух тысяч лет назад, это точно.
        Сложно было привыкнуть к мысли, что России здесь нет и не было. Сравнивая свои скудные знания с тем, что рассказывали казаки, тоже, впрочем, «академиев не кончавшие» и успевшие подзабыть школьные уроки, Владмир выяснил, что этот мир не знает знаменитых династий Рюриковичей и Романовых. В Новгороде испокон веков правили князья из рода Славерова, в Полоцке сидели Рогволодовичи, а Южная Русь была вотчиной Громиславичей. Около тысячи лет назад новгородские властители подчинили себе киевскую и черниговскую земли, укрепились в низовьях Днепра, поставили крепости в устье Дуная.
        Казаки с придыханием и с горящими глазами рассказывали о походах Ингоря, Свентослава и Ярополка, разгромивших Хазарию, прижавших к ногтю степняков и поставивших грады по средней и нижней Волге. С тех пор, впрочем, восточная граница вендской державы мало изменилась. Попытки колонизации заволжских степей сменялись опустошительными набегами кочевников, враг, бывало, доходил до Готского берега и Донца, его отбивали, крепости и заставы по Волге восстанавливали. Проходило время, и все повторялось, снова набеги, снова жаркие бои, ответные рейды в степь и безуспешные попытки закрепиться на Яике.
        На западном и южном направлении венды вели долгие кровопролитные войны с греками, даками, гуннами, неметами и саксами. Берега Лабы - Владмир догадался, что речь идет об Эльбе - на полтысячелетия стали ареной непрекращающейся жестокой войны.
        Мир не стоял на месте, прогресс постепенно заявлял о себе. Появилось огнестрельное оружие, землепашцы совершенствовали методы возделывания земли. После открытия данами, испанцами и вестсаксами Атлантиды Старый Свет познакомился с картофелем, подсолнечником и кокой.
        С каждым веком корабли становились все больше и крепче, на мачтах прибавлялось парусов. С полтысячи лет назад пушки превратились в атрибут любой армии, появились регулярные части стрелков из огнестрела. Пытливые умы приручили силу пара, а затем даже громовой ток. Через континент протянулись первые чугунки, пока двухрельсовые, по ним побежали паровозы. Незаметно паровая машина уступила место огнеходным движкам - так здесь назывались двигатели внутреннего сгорания.
        Парусники вытеснялись пароходами, три сотни лет назад римляне додумались бронировать боевые корабли. Тогда же греческая броненосная эскадра нанесла сокрушительное поражение вендскому флоту у Босфора. О дальнейших событиях все говорили разное.
        Много знавший Ждан рассказывал, что с этого поражения и произошел раскол старой Вендии. Торбой доказывал, что все дело в том, что Рогволодовичи набрали силу и тяготились зависимостью от Ярополоча. Между властителями западных волостей Вендии, соседними саксами и неметами давно установились дружеские отношения, князья и герцоги роднились между собой, ходили в совместные походы. Даже пытались отколоться от Вендии, но не получилось, дружины Славеровичей подавляли мятежи и приводили бунтарей к присяге.
        Гнат прислушивался к спору, но молчал. Наконец и он высказался. По его словам, время такое было, запад был богаче востока, торговцы и ремесленники насоветовали князьям всякого-разного, те уши развесили да подняли смуту. От купцов все пошло, они воинов взбаламутили.
        Какой-то одной причины казаки не помнили, но дело пришло к тому, что три сотни лет назад князь большого приморского города Волин отказался платить подати и начал собирать войско. Его поддержали соседи. Не прошло и года, как между Рейном и Одером возникло новое государство. Совместные походы тевтонцев и вендов приводили только к поражениям. Вновь возникшая Волинская Земля пылала под ногами королевских и княжеских дружин. Люди князя Мечидрага дрались с остервенением, союзные дружины не уступали волинцам в доблести и стойкости. Так возникла Империя. Просто Империя. Мечидраг и его потомки оказались слишком умны, чтоб давать преимущество кому-то из своих подданных, пусть даже в названии страны.
        За прошедшие столетия Империя стала одной из самых развитых и сильных держав мира и постепенно самоустранилась из большой политики. Мощь Империи была несравнима с силами соседей. А после случившейся восемьдесят шесть лет назад большой войны с Атлантидой Империя окончательно оставила за кормой всех соперников и противников.
        Разумеется, имперцы иногда вмешивались в дела этого мира, поддерживали торговлю, иногда помогали дружеским, единокровным Тевтонской державе, Саксонии и Вендии. Так полвека века назад удар имперских воздушных сил и бронедесантных полков остановил прорыв кайсацких орд к Донцу, позволил разгромить и отбросить степняков за Волгу. Казаки нехотя рассказывали о той войне, но признавали, что без помощи Империи пришлось бы туго.
        Бронеходные корпуса и кавалерийские орды кайсаков рвали оборонительные линии одну за другой, обходили укрепленные районы и четко выходили из-под контрударов. На пути вендских бронепехотных полков вставала многочисленная, подкрепленная кавалерией и броней кайсацкая пехота, продвижение замедлялось, враг подтягивал свежие части и наносил вендам поражение. Венды проигрывали до тех пор, пока к ним на помощь не пришли бывшие данники. Имперские войска играючи разгромили противника, очистили небо от вражеской авиации и загнали в «мешки» сухопутные группировки. Что и говорить - Империя уже тогда воевала на реактивных самолетах против винтовых, и на земле их бронеползы выходили победителями вдесятером против полка, пехота же дралась в космических бронескафандрах. Такой солдат обгонит на бегу конника, и в руках у него настоящая пушка или тяжелый пулемет.
        - Так получается, Империя уже на других планетах флаги ставит? - изумился Владмир.
        - Что они там ставят, я не знаю, но в космос летают. Уже восемьдесят лет как летают… Нет, вру. Больше. Они во время войны с атлантами врага из космоса бомбили.
        - А Вендия?
        - Что Вендия? - саркастически усмехнулся Гнат. - У нас и на земле дел полно. Что ни год, так с кайсаками или греками потасовка. У нас грамотных людей маловато, гривен на все не хватает.
        - Но в космос летаете?
        - Я нет, а наши иногда летают. Над Землей крутятся, спутники развешивают. Говорят, что науку вперед двигают. Да только я не верю, баловство это все. Даже до Луны не долетели, на полпути ракета сломалась. Хорошо, рядом имперский драккар пролетал, спасли непутевых.
        - Понятно, - кивнул Володя.
        Надежды молодого человека поразить аборигенов своими знаниями и умениями растаяли, как утренний туман под лучами солнца. Здесь и без него умников хватает, в космос летают, Америку бомбами закидали, монорельсы строят. Спутники, рации размером с лесной орех, атомная энергетика - это обычное дело, доступно даже отсталым странам - вроде Вендии.
        В пятнадцати верстах от Власовой заставы передовой дозор наткнулся на казачий патруль. Виктор Николаевич при виде вынырнувших из-за деревьев двух легких машин резво прыгнул за подвернувшийся холмик. Ждан последовал его примеру - солдатская привычка: сначала действовать, а потом думать.
        - Это наши, - прохрипел казак, опуская ладонь на автомат Виктора Николаевича.
        - Не сообразил, - сказал старый водник.
        - Ничего, все правильно сделал. В следующий раз это могут оказаться узкоглазые. Мразь копченая. - Ждан добавил пару горячих пожеланий в адрес кайсаков. Знаменитый русский мат в этом мире был, судя по этим высказываниям, куда богаче и изощренней.
        Бронемашины разошлись в стороны и сбавили скорость. Пулеметы в башнях повернулись к спрятавшимся за укрытием людям. Пришлось поднять автоматы и помахать ими. Стандартный язык жестов - «не стреляйте».
        - Пошли, нечего разлеживаться, - Ждан пихнул речника в бок и напялил на голову кепи.
        Разумная предосторожность - стандартный фасон головных уборов пограничных казаков различишь издали, его не спутать с высокими кепи кайсаков, напоминающими недоброй памяти форменные головные уборы вермахта.
        - Кто такие? - спросил подошедший казак.
        Он держал на изготовку «Дорн», а трое бойцов приотстали на сотню шагов, подстраховывали командира.
        - Своих не узнаешь? - приосанился Ждан. - Забыл, как трактир на Пятницкой разносили?
        - Мало ли я трактиров разнес? А если ты такой разумный, так, может, Слово знаешь?
        - Я слов много знаю. Знаю, что тебя называют Нечесой, а рода ты Косолапых, десятским тебя только этой весной подняли, до этого старшим казаком ходил.
        - Руки в гору. Разговорчивый какой. Откуда идешь? И что за посадский с тобой?
        - Жданом меня кличут, Багрянцевым. Иду с товарищами от Жуковой заставы.
        - Так бы и сказал.
        - Неужели после того трактира не помнишь? Хорошо тогда гульнули.
        - Не помню. А это ваши бродяги за кустами залегли? - Нечеса махнул рукой, показывая за спину Ждана и дяди Вити.
        - Наши.
        Вскоре к собеседникам присоединился Гнат. Провальцы уже знали, что их знакомец числился на заставе десятским и был самым старшим в отряде. Десятский был подобен сержанту или командиру отделения в мире провальцев. Синие прямоугольники на петлицах и правой стороне груди. Старший казак носил синие квадратики и был равен ефрейтору или младшему сержанту.
        Пока казаки вели разговор друг с другом, на командном пункте заставы разобрались с ситуацией. Рация в ухе Нечесы ожила. Командовавший заставой полковник Невер Серебряный потребовал срочно грузить провальцев в бронеходы и возвращаться домой. Бронемашины не были рассчитаны на такое количество пассажиров, пришлось ужиматься и втискиваться. В тесноте, да не в обиде.
        Путешественников забрали вовремя. Когда бронеходы подъезжали к мосту через Вятку, по рации пришло предупреждение: кайсацкие маневренные группы подтягиваются к Власовой заставе. Глазокрылы обнаружили колонну бронетехники на старой дороге. Передовые казачьи дозоры вступили в перестрелку с вражескими разведывательными отрядами.
        Десятский Нечеса доставил провальцев прямо к командному пункту заставы у подножия высокого холма на правом берегу Вятки. Сама застава располагалась чуть в стороне, в низине между холмами. Гостей уже ждали. Четверо казаков подскочили к бронеходам, помогли провальцам выползти из тесных, не рассчитанных на такую ораву машин и отвели вниз, в подземный бункер.
        - Не хило устроились, - пробурчал Петро, заглядевшись на облицованные гранитом пол и стены коридора.
        - Застава надежная, это Жукову уже дважды заново отстраивали, - сопровождавший провальцев казак понял слова Петра по-своему, - а наша застава уже два штурма выдержала, и третий переживем.
        Перед массивной бронированной дверью в конце коридора казак остановился. Его миссия была выполнена. Сказано: довести до командного пункта, он и довел.
        - Рад приветствовать, - высокий жилистый длиннорукий казак с сединой на висках оторвался от электронного планшета и вяло махнул вошедшим рукой.
        Двое сидевших у противоположной стены младших командиров молча кивнули и закрыли глаза. По лицам казаков видно было, что в последние дни им пришлось забыть о сне. Связист даже не повернул головы, продолжая следить за мониторами. Все, что происходило за его спиной и не представляло опасности, было ему ненужно и неважно.
        - Десятский Гнат Богатырев, имею честь приветствовать тебя, полковник. Со мной четверо казаков Жуковой заставы и двенадцать человек провальцев.
        - Присаживайтесь, - полковник показал на стулья у стола и приставленную к стене скамью.
        - Благодарствуем, - негромко проговорил Владмир. - Можем ли мы чем-то помочь тебе и твоим людям? - в этом мире обращения на вы не существовало, даже к царствующей особе обращались на ты.
        - Храбрец. Только по сторонам огляделся, а уже в драку лезет, - одобрительно кивнул Невер Серебряный и неожиданно поинтересовался: - Давно ели?
        - Сегодня утром. Нам девушек оставить в безопасном месте, и можем на передовую. Если не устраиваем, будем раненых выносить, снаряды подносить, окопы копать.
        За спиной Володи послышался ропот. Не всем его спутникам понравилась инициатива лидера.
        - Это что? Мы не солдаты. Мы даже не граждане Вендии! - возмутился Петро.
        Толчок кулаком в бок заставил его заткнуться. Виктор Николаевич бесцеремонно отпихнул шумного студентика за спины товарищей.
        - Мы одни не останемся, - вдруг заявила Лиза. - Если на фронт, так и нам дело найдется. Раны перевязывать умеем.
        - Не будем спешить, - рассудительно сказал Димон. - Сначала командира послушаем.
        - Порядка нет, - усмехнулся полковник Серебряный, - а парни бойкие.
        - Моих людей оставите? А я уж возьму двоих-троих желторотиков, - сказал Гнат.
        Казак одобрительно отнесся к инициативе Владмира, готов был поддержать, заступиться перед воеводой.
        - Я рад всех оставить. Людей на заставе мало, враг тучей валит. Но у меня приказ. - Невер Серебряный глубоко вздохнул, помолчал немного и добавил: - Гнат, ты сам знаешь, всех провальцев доставлять в Свияжск, и незамедлительно.
        - Мы можем не суметь выполнить приказ. Отправим запрос. Дадим людям отдых. Пока в городе разберутся, перепишутся с учеными и земельной управой, время пройдет. Мы уже не сможем вывезти парней. Придется драться. Поездов у тебя нет?
        - Поездов у меня нет. Всех своих посадских отправил за Волгу. Но и поспешать не торопясь не могу. Тысяцкий весточку дал, требует незамедлительно вывозить.
        - Скор тысяцкий, - пробурчал Гнат.
        Видно было, что многоопытному десятскому позволялось немного больше, чем простому казаку, даже спорить с командиром. Впрочем, полковник Серебряный пока не был прямым командиром Гната Богатырева, только старшим по званию.
        - Зван, срочно найди мне грузовой самоход, - повернулся полковник к связисту. - Чтоб через пять минут был у ворот КП.
        Связист молча кивнул и защелкал клавишами приборов. Видимо, он же исполнял обязанности интенданта и штабного офицера.
        За спиной вновь прибывших открылась дверь, и в помещение вошел еще один казак. Коротко поприветствовав присутствующих, он сел рядом со связистом, надел шлем с гарнитурой и впился взглядом в экраны.
        - Что там? - спросил Невер Серебряный.
        - Кайсаки подтягивают броню и пушки. Готовятся атаковать.
        - Передай первой батарее раскладку целей. Беспокоящий огонь. Второй откатываться на запасные позиции.
        - Копченые полезут через Викину отмель. Берега пологие, можно наладить огневое прикрытие. У нас на берегу только легкие группы. Два десятка с пулеметными самоходами.
        - Перебрасывай сотню Каркуши и зенитчиков. Одну батарею. Зениток у нас много. Каркуша, поднимай людей, тебе в заслон на Викиной отмели, - полковник бесцеремонно пихнул спящего в кресле казака.
        - Будет. - Сотник спокойно поднялся на ноги, кивнул командиру и зашагал к выходу.
        - Звиняй, Гнат, - командир повернулся к гостям, - но и тебе придется с провальцами ехать. Дорога опасна, можно нарваться на кайсацкий дозор. Своих ни одного воина выделить не могу, прости, десятский.
        - Слушаюсь, - боец помрачнел.
        Тяжелый приказ. Гнат разумом понимал, что Невер Серебряный прав, а душа рвалась в бой. Владмир с трудом подавил вздох разочарования. Получается, с ними таскаются, как с ценным грузом, выделяют охрану, в разгар боя перед вражеской атакой находят машину и отсылают в тыл. Было в этом что-то унизительное, будто речь не о взрослых людях, а о малых детях.
        Машина подкатила к воротам командного пункта. Полковник Невер Серебряный еще раз попрощался с казаками и провальцами, пожелал удачного прорыва в Свияжск. Посетовал, что не может выделить глазокрыл, просветить дорогу и ближайшие окрестности. Дескать, у самого почти не осталось, проклятые кайсаки сбивают все, что появляется над их позициями.
        Володя стиснул протянутую ему жесткую ладонь воеводы. Кроме него, такой чести удостоились только Гнат и Виктор Николаевич, Серебряный признал в них старших отряда. Жаль, только познакомишься с хорошим, сильным, достойным и порядочным человеком, как приходится уезжать, и не знаешь: вернешься ли? А если вернешься, застанешь ли случайного знакомого?
        Места в кузове хватило всем. Скамеек не было, сидеть пришлось на рюкзаках и мешках, поджав под себя ноги и ухватившись рукой за борт. Водитель резво взял с места. Тяжелый трехосный «ВАЗ» прогрохотал мимо блокпоста и вырвался на трассу. За дорогой в этом районе немного следили, пусть не ремонтировали, даже пальцем о палец не ударили, чтоб заделать трещины и подсыпать песок под просевшие плиты, но зато регулярно вырубали прущие сквозь щели и дыры полотна побеги.
        Как пояснил Торбой, все грузы доставляются чугункой, а дорогой пользуются только казачьи патрули и немногочисленные поселенцы, народ еще тот, лесные бирюки, медведи косолапые. Они вполне способны прихлопнуть одинокого путника на дороге и одновременно считают себя обязанными накормить и приютить любого, кто сможет добраться до их порога. Такие люди. Правда им не писана, живут по старым обычаям времен князя Ингоря Великого.
        Несмотря на трещины в бетоне и расползающиеся плиты, машина резво бежала по дороге, за полчаса отмахали верст тридцать. Ехать быстрее по такому покрытию можно только на танке - у танка колеса не оторвет. Разговоров почти не вели, люди сидели насупившись, мрачные, нахохлившиеся, как промокшие вороны. Было отчего - за спиной прощальным оркестром гремела канонада. Власова застава принимала бой.
        Через полчаса пути машина напоролась на мину. Громыхнуло, и грузовик вильнул к обочине. Под задним колесом хлопнул еще один взрыв, чуть было не опрокинув машину. Визг тормозов, скрежет железа, грохот взрывов, дикий мат и вопли пассажиров - наконец все закончилось. Автомобиль съехал в канаву, капот и кабина разбиты, кузов перекошен.
        Спустившиеся на землю ребята помогли водителю выбраться из кабины. Повезло, никто не пострадал. Обошлись ссадинами и ушибами. Заряд мины был слишком маленьким, взрывами оторвало колеса, но пробить кузов и кабину взрывная волна не смогла. Осколки прошли мимо людей.
        - Прокатились! - хмыкнул Гнат. - Придется идти пехом.
        - Стоп! Всем стоять! - заорал Юрий.
        Казак показывал пальцем на антенную мину - небольшую металлическую коробочку с торчащими во все стороны тонкими усиками антенн. Видимо, над дорогой прошел кайсацкий самолет и сыпанул партию мин. Так, на всякий случай. Никто и помыслить не мог, что первыми на минное поле напорются беженцы.
        Бродяга
        Пешие переходы и ночевки под открытым небом позволили Васе быстро войти в форму. Тренированный организм приспосабливался к новым условиям. Всего три дня, а руки и ноги окрепли, дневной переход уже не требовал напряжения всех сил. К вечеру молодой человек выбирал подходящее место для ночлега, раскладывал костер и отправлялся на охоту. Сил оставалось достаточно, а леса вокруг кишели живностью. Правда, первые опыты были неудачны, не удавалось подобраться к оленю или лосю на дистанцию уверенного выстрела.
        На третий вечер Васёк совсем рядом с лагерем встретил молодого оленя. Тот увлеченно объедал листья клена и не почуял приближения человека. Студент спокойно поднял автомат, сдвинул предохранитель, навел прицел и дал короткую очередь. Олень подпрыгнул, рухнул наземь, попытался подняться, но еще один прицельный выстрел в голову успокоил его навеки.
        Хорошо! Пять патронов - и гора мяса. Свежего, парного мяса.
        Разделывая оленя, Васёк еще раз убедился в собственной неумелости и неприспособленности к жизни в лесу. Тяжелое это дело. Пока шкуру снимал, семь потов сошло. Нож оказался маленьким и неудобным. Потроха оленя воняли, при неудачном взмахе ножом студента заливало кровью.
        Отдохнув и посмотрев на творение рук своих, Вася обтерся травой. В крови измазался, на штаны натекло. Вонять будет. И мяса слишком много. Одному это не съесть и не закоптить. Соли нет, о технологии копчения мяса студент имел самые общие представления. Пришлось отрезать килограммов десять мяса с ляжек и вырезать лопатку, а остальное бросить.
        Зато за ужином свежее, прожаренное на прутьях, сочное мясо вознаградило молодого человека за все страдания. Ужин вышел королевский. Оказывается, хороший шашлык делается вообще без маринадов и приправ. И пусть мясо немного жестковато, соли нет, от жаркого попахивает, но свежий воздух, ароматы сосновой смолы и цветов, накопившаяся за день усталость служат самой лучшей приправой к пище.
        Наевшись до отвала, молодой человек посмотрел мутным сонным взглядом на оставшиеся куски мяса. Лицо парня расплылось в благодушной улыбке. В желудке приятная тяжесть, тянет в сон. Костер прогорает, над углями вьется дымок. Пришлось плеснуть в лицо немного воды, стряхнуть с себя сонную одурь, подкинуть в огонь дров и насаживать мясо на освободившиеся вертела.
        Только когда все было пережарено, завернуто в пакет и повешено на дерево рядом с сумкой, Василий позволил себе заснуть.
        Разбудил его волчий вой. Высокий протяжный звук подействовал как ударная доза кофе с энергетиком. Парень подхватил автомат и щелкнул предохранителем. Вокруг расстилалась кромешная мгла. Глухая ночь. Звезд не видно. С вечера по небу плыли облака. Костер прогорел, только несколько угольков светилось красным.
        В кустах что-то закопошилось. Парень вскочил на ноги и прижался спиной к дереву. Постепенно глаза привыкли к темноте. Твою мать! В лесу шла веселая волчья пирушка. Брошенная туша оленя привлекла к себе семейство серых хищников. Наевшись, звери затеяли игры, прям как собаки на выгуле. Сытый волк человека не тронет, даже спящего обойдет, но заснуть, когда между деревьями мелькают серые тени, за кустами поблескивают глаза и слышится шорох травы под лапами, невозможно. Это только с большого бодуна или смертельно уставши, после пары бессонных суток. В противном случае глаза сами открываются.
        Рассвет Вася встретил, сидя под деревом. Да, ночка была тяжелой. Заснуть так и не удалось. Есть не хотелось. Зато лесные шорохи, сонное добродушное ворчание волков воспринимались не так, как ночью. Солнечный свет разгоняет все страхи. Василий с чувством выматерился, протер глаза, взвалил на плечо сумку и побрел в сторону берега.
        На высоком яру над рекой вздымались деревья. Молодой человек бросил сумку в тени граба, развалился на земле и заснул.
        На этот раз никто и ничто не помешало ему выспаться. Поднялся он только к обеду. Васёк, сладко позевывая, подобрал свой скарб и пошел искать спуск к воде. Если верить карте, до устья Вятки осталось около пяти километров. Пора думать, как переправляться через речку.
        Идти вдоль Вятки до Власовой заставы Василий не собирался. Нечего там делать. Попадешь в ощетинившееся стволами осиное гнездо, под военное положение. Враз забреют, обуют в сапоги и пошлют отбивать Пустоши у кайсаков. Разбираться не будут: провалец ты или местный беженец. Лучше дойти до цивилизованных мест, залечь на дно, натурализоваться, а потом уже постепенно выбиваться в люди.
        На середине спуска Василий заметил выплывший из-за изгиба реки корабль. Военный катер. Один из тех, что приняли бой на переправах у Жуковой заставы. Точно, он! Корабль медленно ползет по середине реки. Над кормой вьется сизый дымок, мотор надсадно ревет, аж на берегу слышно. Корабль идет с креном на правый борт. Досталось ему. Далеко, видно плохо, но, кажется, в борту зияют рваные дыры пробоин.
        Катер прошел мимо притаившегося за кустами Василия. Праздношатающихся на палубе не видно, только три казака застыли у орудия, и еще один стоит за щитом кормовой пулеметной установки. На противоположном берегу видно мельтешение. По полю скачет конный патруль. Следуют за катером, но приближаться к берегу опасаются.
        Катер катером, проблемы речников Васи не касаются, а разъезд на том берегу - вот это проблема. Приходится сидеть за кустами и выжидать, пока все не скроются из глаз. Парень спустился к воде, только когда убедился, что округа абсолютно пустынна.
        Речная водичка приятно холодила лицо и руки. На мгновение мелькнула шальная мысль искупаться. Нет, не время, опасно слишком. Голый человек в воде совершенно беззащитен. Пока выберется на берег и добежит до оружия, его десять раз можно подстрелить и пять раз взять в плен. Ограничимся умыванием. Заодно можно поискать родники и пополнить запас воды. Василий старался не допускать того, чтоб баллон пустел более чем наполовину.
        У воды хорошо. Прохладно. По берегу легко идти. Шелест волн, порхающие над водой стрекозы расслабляют, навевают приятные мысли. Жаль, приходится возвращаться в лес. Вид проскакавшего вслед за катером патруля яснее ясного говорил, что не время расслабляться. А впереди, всего в полукилометре, очередной овраг и устье небольшой речушки.
        Василий пошел на компромисс с самим собой: до оврага шел берегом, а перейдя речку вброд, нашел пологий подъем. Взобравшись наверх, он сразу же заметил стоявшую в тени деревьев на краю поля в километре от берега машину. Кайсаки и сюда добрались. Неудивительно в общем-то. Набег дерзкий, большими силами, при поддержке бронетехники и артиллерии.
        Василий не спешил взбираться на обрыв. Он огляделся, поднял глаза к небу. Это его и спасло. Над краем леса плыл глазокрыл. За последние дни студент успел забыть, что в этом мире большой популярностью пользуются беспилотные разведчики. Делать было нечего. Пришлось спускаться на дно оврага, к ручью, и прятаться в густых зарослях ивняка.
        Только на закате студент покинул свое убежище. Проклятие, из-за этих уродских кайсаков пришлось сидеть в настоящем комарином царстве. Воздух так и гудел. И костер не разжечь: сыро, дров нет, под ногами болотина чавкает, и дым далеко виден. Да еще вокруг целая орда ужей шныряет. Один попытался обвиться вокруг Васиной ноги, пришлось его отпихнуть носком ботинка. Воздух гудит, а ивняк шипит - мерзопакостное местечко.
        Василий хотел было вернуться к месту своей предыдущей ночевки, но передумал. Прошел лесом вдоль Вятки. Нашел светлую, излучающую дурманящий аромат лесного разнотравья поляну, там и расположился на ночлег.
        Следующий день был посвящен переправе через Вятку. Пришлось подняться километров на десять вверх по реке, чтобы найти открытое место со слабым течением. В качестве плавсредства использовалась прибитая течением к берегу коряга. Тяжелая бандура, Василий запыхался, пока сталкивал ее с мели. Затем привязал к коряге сумку, взял в руки заранее сломанный и очищенный от веток длинный древесный ствол и отчалил.
        Переправа заняла полчаса от силы. За это время коряга прошла метров двести вниз по течению. На фарватере, уже вблизи противоположного берега, жердь не доставала до дна. Пришлось положиться на волю течения и в меру сил грести руками.
        На противоположном берегу Василий нырнул в заросшую ельником ложбину между двумя холмами и продолжил свой путь. Еще десять километров - и очередная переправа через лесную речушку. Судя по карте, называется этот водный поток Кашавой. Переправляться пришлось вброд. При этом Василий чуть было не ушел с головой в подвернувшуюся яму. Повезло, автомат держал в руке и успел поднять повыше. Не намочил.
        За Кашавой пришлось срочно искать подходящий лог, разводить костер и сушиться. Идти по лесу в мокрой одежде и хлюпающей обуви удовольствие на любителя. Зато, можно сказать, начало положено, треть пути пройдена. Самая опасная треть. Дальше будет легче.
        Сквозь потрескивание костра и гудение мошкары донесся приглушенный расстоянием грохот взрыва. Затем еще и еще. Где-то началась нешуточная канонада. Василий покрутил головой, пытаясь определить направление. Бесполезно, гул шел со всех сторон разом. Вскоре к нему добавился новый звук. Низкое гудение. Звук приближался, шел сверху. Над лесом прошла четверка реактивных самолетов. Невысоко, километра три примерно. Студент напрасно щурил глаза, старясь разглядеть опознавательные знаки. Не видно. Слишком мелкие детали. Василий не мог даже определить тип самолетов. Истребители, штурмовики, фронтовые бомбардировщики, разведчики - фиг их поймешь.
        Канонада стихла так же внезапно, как и началась. Зато вскоре на востоке затрещали автоматные очереди. Драка шла рядом. Может быть, даже на берегу Кашавы. Василий спешно натянул на себя подсыхающую одежду, покидал в сумку припасы. Лезть на рожон, в пасть кайсакам, он не собирался. Быстренько глянуть на карту - и бегом вглубь леса, придерживаясь направления вдоль Кашавы. Если карта не врет, у первого же притока надо поворачивать налево и так до холмов, с которых приток и берет свое начало.
        Через час пути Вася вышел к просеке. Странно, на карте этой дороги нет. А между тем просека широкая и наезженная. Грунт под ногами утрамбован сотнями колес, ни травинки не растет. Только колея на колее. Перебегая через открытое пространство, Васёк заметил вынырнувший из-за поворота броневик. Над головой засвистели пули. Длинная тягучая очередь рубанула по кустам и деревьям, на голову молодого человека посыпались листья, ветки, кора.
        Васёк бежит сквозь лес, не разбирая дороги. Спасение в скорости. За спиной гремят автоматные очереди. Бьют навскидку, по кустам. Надеются заставить дичь остановиться и принять бой. Хобот вам по самые гланды! Не дождетесь!
        Минут через пятнадцать парень сбавляет скорость. Погоня идет по пятам. Слышится треск веток. Стрельба прекратилась. Надеются взять живым. Доносится громкое конское ржание. От этого звука Васька бросает в пот. Бегом!!! Парень перепрыгивает через лесной завал, ломится напрямик через кусты, перелетает через глубокую промоину с ручьем на дне. Быстрее!!!
        Погоня расходится в стороны. Шум слышен и справа, и слева. Конница!!! Молодой человек и не думал, что в этом проклятом мире наряду с автоматическим оружием, танками, самолетами, рациями и монорельсовыми путями сохранится такой раритет, как регулярная кавалерия. И ведь по лесу скачут!
        Впереди появляется спасительный овраг. Вася скатывается на дно, отпрыгивает от настигающей его лавины песка и земли, бежит по наваленному на дне хаосу древесных стволов. Чудом удерживается на скользкой подгнившей древесине. Падать нельзя. Падение - это смерть. Только вперед.
        Противоположный берег оврага краснеет перед глазами стеной обрыва. Высоко. Молодой человек осматривается. Замечает склонившийся над оврагом куст орешника. Одна ветка свесилась вниз. Подпрыгнуть, ухватиться за ветку и подтянуться. Отчаяние придает силы. Если бы не погоня, Василий никогда в жизни не смог бы проделать такой трюк.
        Вася отползает от кромки оврага. Как хорошо! Вставать не хочется. Надо! А вот и преследователи. К оврагу выезжают двое конных. Кайсаки переговариваются между собой, показывают пальцами на овраг, на что-то, лежащее на дне. Черт! Прямо на упавшем стволе стоит баллон с водой. И не свалился, не укатился под завал. Какая досада!
        Через овраг они не полезут, поедут в обход. Догонят. Лес старый, подлесок редкий, конному почти не мешает. Злость заставляет забыть об осторожности. Василий поднимает автомат, снимает его с предохранителя и наводит оружие на ближайшего кайсака. Сейчас ты у меня поулыбаешься. Я тебе покажу, как лыбиться. Левая рука напрягается, фиксируя цевье, палец медленно выбирает холостой ход спуска.
        Кайсак в последний момент понял, что в него целятся. Вздернул голову. В глаза Васи впился холодный злой взгляд узких глазок степняка. Автомат в руках ожил. Длинная очередь на полмагазина сшибла азиата с седла. Второй кайсак рванул поводья, поднимая лошадь на дыбы, и скрылся за деревьями. Выплеснувшаяся ему вслед короткая злобная очередь не достигла цели.
        Все. Собрать свои манатки и галопом по… Нет, до европ нам далеко, до Волги бы добежать.
        Вскоре Васёк почувствовал, что погоня отстала. Посторонних звуков не слышно. Только вспугнутый студентом лось с шумом ломанулся через кусты. Кайсаки остались позади. Что их заставило прекратить погоню? Сие неведомо. Наткнулись на сопротивление, потеряли одного своего. Казалось бы, после такого привета кайсаки должны были землю рогом рыть, весь лес прочесать, но найти стрелка, а они ушли.
        На закате Василий вышел к очередной речушке. Если верить карте, он на правильном пути. Скоро лесной массив закончится. Потом пойдут пологие холмы, перемежаемые степными участками перелески. Выбирая маршрут на Свияжск, Васёк надеялся, что после Вятки дорога будет безопасной, кайсацкие патрули останутся за спиной. Теперь он не был так уверен в правильности выбора пути.
        Еще через два дня студент вышел на старую заброшенную дорогу. Та самая бетонка, начало которой он видел у пристани на берегу Ежавы. Удивительно, но Васёк еще ни разу не встретил в этом мире обычный, привычный до безобразия асфальт. Шоссе бетонное, на Жуковой заставе дороги тоже залиты бетоном, вымощены брусчаткой или плитами. Интересный феномен.
        Идти по дороге было легче. Первые километры молодой человек еще опасался случайных засад, постоянно вертел головой, ощупывал взглядом горизонт, придорожные кусты и небеса. К концу дня ему это надоело. Свежих следов человеческого присутствия не наблюдается, небо чистое, даже боевых самолетов не видно. А до этого ежедневно летали. С каждым шагом цель пути все ближе и ближе.
        Поднявшись на очередной холм, Василий заметил вдалеке струйку дыма. У берега узкой лесной речушки горел костер. Студент остановился, поднес ладонь ко лбу.

«Костер. Люди. Спасение. Новости. Товарищи. Вместе веселей, - пронеслось в голове. - Или нет?»
        В лесу самый опасный зверь - это двуногий хищник. Бродяги, искатели приключений, беглецы с каторги, одичавшие до потери человеческого облика охотники, мало ли кто там может сидеть у костра. Пристрелят вышедшего к огоньку человека ради зажигалки, трех банок консервов и автомата, вот и вся недолга.
        Вечереет. До костра не меньше пяти километров. Нет, больше. Пока дойдешь, сгустятся сумерки. Нет, Василий решил, что не стоит на ночь глядя нарываться на встречу с неведомыми лесовиками. Хорошо, если встретят добром, а если нет? В сумерках огонь лучше всего вести с заранее подготовленной позиции, зная местность и ориентиры. И если придется бежать, отрываться от людей, полумрак помешает, предательские сумерки искажают расстояние, скрадывают неровности и препятствия. И на закате бьющее в лицо солнце слепит.
        С этими мыслями молодой человек вернулся к примеченному им старому клену у края просеки. Не стоит искать неприятности, если в этом нет жизненной необходимости. Углубляться в лес студент не стал. Развел костерок в низинке у опушки, разложил свои припасы. Содержимое сумки навевало грусть. Консервы незаметно подходили к концу. Так и есть, осталось три полулитровые банки тушенки, два вяленых леща. Рыбка вкусная, но после нее пить хочется. А воды в наличии - полтора двухлитровых баллона.
        После той истории с олениной Вася ни разу не охотился. Не получалось. Перебивался консервами, собранными на отмелях ракушками и раками. Последних он просто запекал в углях. Любой повар от такого варварского обращения с деликатесным продуктом матерился бы, как пьяный таксист, но за неимением гербовой, пишем на туалетной. Готовим, что есть и как есть.
        Котелка у студента не было. Варить раков не в чем. Единственный доступный способ приготовления пищи - это жарка на вертеле. В качестве вертелов используем подходящие прутья. Можно еще в углях запекать, если есть что. Вначале Вася попытался приспособить под кастрюлю пустую банку из-под тушенки, но эксперимент не удался, банка на огне треснула.
        Утро началось с рева реактивных двигателей. Парень откатился в кусты. Над дорогой шло звено самолетов. Машины промчались над самым лесом и скрылись в направлении Вятки. На бомбежку полетели. Под крыльями самолетов висели ракетные кассеты и бомбы.

«Наши дают степнякам жару. Наши?! - Василий недоуменно поскреб пятерней в затылке. - Странные извивы подсознания…»
        Для него тут наших не было. Если только вдруг уцелел кто-то из веселой студенческой компании, провалившейся в этот проклятый мир вместе с прогулочным катером.
        Часы показывали четверть шестого. Васёк по-быстрому перекусил остатками вскрытой вчера тушенки, заел ее последними двумя кусками хлеба, запил водой. Осталось облегчиться, и можно двигаться дальше.
        На перевале Василий остановился и долго вглядывался туда, где вчера был костер. Дымка не видно. Видимо, спят и не спешат готовить завтрак. Хорошо, есть шанс догнать этих неизвестных. Парень еще раз внимательно оглядел окрестности, запомнил приметный поворот речушки, поляну недалеко от дороги, сверился с картой и решительно замаршировал по дороге.
        Строили местные хорошо, добротно. За прошедшие два десятилетия бетонка потрескалась, сквозь трещины пробивались трава и кусты, местами покрытие просело, но в целом полотно выглядело прилично. Бетон с трудом поддавался неукротимому напору воды, солнца и растительности. По дороге до сих пор можно было ездить, а для пешехода она была даром небесным.
        Шел Василий в спокойном размеренном темпе, не бежал. Такой шаг позволяет тратить минимум сил, к концу перехода не устаешь. Груз за плечами с каждым днем становился все легче и легче. Студент прикинул, что если идти в таком темпе, можно делать по сорок километров в день. Спокойно, без напряжения, выделяя время на охоту, рыбалку и сбор ракушек.
        Дорога шла под горку, и до берега речки Васёк дошел за час. С переправой проблем не будет, над рекой сохранился приличный автомобильный мост. Мощная каменная конструкция, надежен, словно сработанный рабами Рима. Дойдя до моста, Василий поглядел на противоположный берег и вернулся. Сначала проверить кострище, лагерь неизвестных.
        Будем надеяться, что неизвестные не ушли ни свет ни заря, а еще спят или завтракают. Василий засек направление, спустился с бетонки и поспешил к лесу. Идти он решил по опушке. И дорога удобная, под деревьями трава не такая густая, и издали пешехода не видно, и в любой момент можно прыгнуть за дерево, вскинуть автомат и дать пару прицельных.
        Вскоре на глаза студенту попались первые следы людей. Пара веток сломаны, на земле валяются увядающие листья борщевика. Еще метров через пятьдесят попалась крышка от консервной банки. Василий подобрал трофей и внимательно его рассмотрел. Крышку бросили совсем недавно, лежит открыто, под ней свежие зеленые травинки, на самой крышке застыли капельки жира. Маркировка ни о чем не говорит, понятно только то, что сделано в Вендии. Буквы русские.
        Васёк опустился на одно колено, перевесил автомат на правое плечо, поправил его и вытянул ремень, чтоб удобнее было с ходу открыть огонь. Из леса доносятся привычные птичьи трели, стук дятла, по коре ближайшего клена процокали чьи-то коготки. Подозрительных звуков не слышно. Порыв ветра донес до студента горьковатый запах прогоревшего костра. Лагерь рядом.
        Вскоре Василий вышел на окруженную с трех сторон лесом полянку. Совсем недавно здесь были люди. Кострище, пепел еще теплый, даже проглядывают красные глазки углей. Рядом остатки дров. Трава вокруг вытоптана, тут и там следы недавней трапезы. Васёк прошелся по лагерю, внимательно глядя себе под ноги и не забывая зыркать по кустам.
        Люди ушли, и совсем недавно. Видать, рев самолетов разбудил не только одинокого бродягу. К сожалению, он не Шерлок Холмс, определить по немногочисленным огрызкам, следам ночлега, каплям пролитой приправы, пустым банкам и костям, сколько человек здесь отдыхало и кто они, не получалось. Только можно сказать, что ели они рыбу, тушенку, хлеб, сухари, что-то вроде мелкой дичи. Вот и все.
        Столь важная примета, сразу же рассказывающая о группе всю подноготную, нашлась за кустами. Точнее говоря, Васёк чуть было не наступил на весьма пахучую часть этой приметы. Дерьмо обыкновенное. А что еще возникает вокруг места ночевки группы людей? Не золото же.
        Молодой человек скривился при виде кучки, плюнул, хотел было пройти мимо, но в самый последний момент остановился. Его внимание привлекли валяющиеся рядом смятые и запачканные куски туалетной бумаги. Рядом за ветку зацепилась сине-белая лента упаковки. Васёк осторожно снял находку с куста.
        - Мать твою за ногу!!! - было от чего так разволноваться.
        Обычная такая туалетная бумага, «Попка» называется, выпущена на Приреченском комбинате. ГОСТ, адрес производителя, штрих-код указываются.
        Маленький привет из родного мира. Получается, совсем недавно здесь прошли товарищи по несчастью. Его друзья. Одногруппники родимые, век бы их не видать!
        Молодой человек вышел из-за кустов, счастливо улыбаясь, и пустился в пляс. Оказывается, часть группы выжила и сейчас уверенно марширует к Свияжску. Догнал! Почти догнал. Васёк уже не надеялся встретить старых приятелей, последнее, что его связывало с родным городом, с родным миром. Они не могли далеко уйти. Квакшин бросил ненужную больше обертку и быстрым шагом, почти бегом, заспешил к мосту.
        Лесная дорога
        Власова застава продержалась целых два дня. Воевода заставы полковник Невер Серебряный не зря ел свой хлеб - четыре неполные казачьи сотни, две батареи самоходных пушек, зенитные дивизионы и два орднунга легких бронеходов под его рукой творили чудеса.
        Два кайсацких полка бронекавалерии сутки топтались перед узкой речушкой, пытаясь навести переправы и закрепиться на плацдармах. Казаки отразили все атаки, метким пушечным огнем вывели из строя вражескую батарею и подбили больше двух десятков бронеходов.
        Ответный огонь кайсаков был страшен. Все дома Власовой заставы, все выступавшее над землей было разрушено тяжелыми снарядами. Единственное, результативность этой непрекращавшейся канонады была невысока. Снаряды били по пустым брошенным домам, перепахивали голое поле, валили деревья в лесу, обрушивали вниз крутые берега Вятки. И все. Казачьи части, бронеходы и пушки непрестанно меняли позиции, выскальзывая из-под вражеского огня.
        Только после того как к заставе подошли форсировавшие речку выше и ниже маневренные группы, кайсакам удалось войти в напрочь разрушенный поселок. Казаки полдня дрались в полуокружении, а затем, после того как была потеряна последняя пушка, полковник Серебряный взорвал оба моста и увел своих людей с заставы. После двух дней сражения у него остались сотня казаков и два бронехода. Половина отряда раненые. Но, несмотря ни на что, казаки оторвались от преследования, вывели своих раненых и растворились в лесах.
        Бредущий по старой полуразрушенной бетонке отряд десятского Гната Богатырева не знал, что они многим обязаны защитникам Власовой заставы. Догадывались, конечно, понимали, что казаки на заставе насмерть встали, но замедлили продвижение врага. Догадывались, но ничего о перипетиях боя на заставе не знали.
        На исходе этого дня Гнат свернул со шляха в лес. Пора было думать о ночлеге. Запасы продовольствия таяли. Пополнить запасы на Власовой заставе они не успели, да и не до того было, все надеялись, что уже вечером группа будет в Свияжске. Не вышло. Проклятая мина все испортила.
        - Володя, когда мы доберемся до дома? - Леночка прижалась к своему другу.
        - Доберемся, - молодой человек обнял девушку и погладил ее по волосам.
        Идиллическая картина. Романтика. Только в глазах Лены был страх. Она боялась, что все это никогда не кончится, они так и будут вечно бродить по лесам и разбитым дорогам. Хорошо выбраться на пару недель в поход, хорошо пострелять из винтовки в тире или поиграть в пейнтбол, но не когда знаешь, что возвращения в город не будет, поезда до дома не существует, а стреляют здесь не шариками с краской, а настоящими пулями и сразу на поражение.
        Володя думал о другом. Он свыкся с мыслью, что дороги назад нет. Что ж, пора окончательно взрослеть, начинать жизнь с нуля, брать на себя ответственность. Надо решать, как дальше быть с Леной. Создавать свою семью?..
        Наутро казаки подстрелили в районе лагеря молодого кабанчика. Разделывали его на месте, заодно провальцы поучились, как надо правильно обращаться с дичью. Освежевать добычу - это целая наука, надо все сделать быстро, шкуру не испортить, самому в крови не перемазаться, тушу разделить, потроха почистить и сразу все приготовить.
        Полдня группа стояла на месте. Жарили и варили в котелках мясо, упаковывали еду. На жаре все портится быстро. Девчонки с радостью взяли на себя обязанности поварих. Обед был поистине царским. Жареные на углях печень, свежий шашлык, вареные сердце и легкие. В дело пошло все. Пусть кабанчик жестковат и немного попахивает, но молодые люди на такие мелочи внимания не обращали.
        За день сделали всего десять верст. С учетом готовки кабанчика это неплохо. Дальше группа увеличила темп. Горожане постепенно привыкали к нагрузкам и дальним переходам, даже Петро и Санек стали похожи на людей, на переходах больше не ныли, тянули лямку наравне со всеми.
        Беда приходит неожиданно.
        - Воздух! - заорал Димон и первым бросился к придорожным кустам.
        Повторять команду не требовалось, через несколько секунд дорога была совершенно пустынной, а путешественники напряженно следили из кустов за парящим в небе глазокрылом.
        - Он нас заметил, - злобно ощерился Торбой.
        - Идем лесом, - решил Гнат, - оторвемся. Версты через три будет сосновый бор, за ним низина, потом перейдем через холмы и вдоль речки вернемся на шлях.
        Стоявшие на глазокрылах видеокамеры не давали высокого разрешения, от летающего глаза вполне можно было скрыться под деревьями. Казаки сразу задали быстрый темп, надо было как можно быстрее и как можно дальше уйти от бетонки. Владмир удивлялся, как Гнат и казаки ориентируются в лесу, если бы не они, провальцы раз пять бы заблудились. Для казаков лес был домом родным. Казалось, они шестым чувством чуют направление.
        Преодолев болотистую низину, отряд вышел к поросшим молодым лесом пологим холмам. Когда-то здесь была росчисть, поселенцы пытались освоить эту землю: вырубили леса, поставили дома, распахали поля. Затем они ушли.
        По словам Торбоя, жила здесь чудь белоглазая. Лет пятнадцать назад поселенцы остановили поезд, разграбили груз, людей убили или обратили в рабов. Ответный визит казачьего орднунга поставил крест на разбойничьем логове. Выжившим чудинам пришлось уходить на север. А росчисть заросла лесом, дома сгнили и обвалились. Полвека пройдет, и следов от поселений не останется, никто и не вспомнит, что на этих холмах жили люди.
        Выйдя к речке, Гнат повернул отряд вниз по течению. Противника пока не видно и не слышно. Если по следам путешественников и шла маневренная группа, то она отстала. Кайсаки не стали преследовать беглецов в лесу. Наверное, поиск мелких групп беженцев из Пустошей, с передовых застав, не входил в их задачу.
        - Десять верст, и привал, - успокоил товарищей Гнат.
        - Успеем до вечера? - спросил Володя.
        - Должны. Солнце высоко. Дойдем.
        Идущие впереди дозором Ждан и Дмитрий Коротков вдруг остановились. Казак резво спрыгнул под обрывистый берег, а студент побежал к отряду.
        - Патруль прошел, - выдохнул Димон.
        - Давно?
        - На траве конский навоз. Свежий. Ветки ивы обломаны. Сегодня прошли.
        - Плохо. - Гнат извлек и разложил на земле карту.
        Повода для оптимизма было мало. По правую руку от речки, в пяти-шести верстах, начиналось обширное болото. Пробиваться через него без местного проводника не стоит, проще сразу утопиться. Возвращаться еще опаснее. Для отряда важно опережать кайсаков - прорываться с толпой посадских через боевые порядки противника - смертельный номер. Гнат бы не стал рисковать.
        - Остается одно, - десятский обвел ребят пристальным взглядом. - Идем вперед. В дозор четверых. В случае встречи с противником решение принимать самостоятельно. Понял, Торбой?
        - Ясно, старшой, - кивнул казак. - Если стрелять придется?
        - Сразу на поражение, бить залпом.
        Кроме Димы и Юрия, Торбой взял с собой в передовое охранение Володю-Владмира. Двое казаков и двое посадских. Так в этом мире называли гражданских, по большей части горожан. Идти решили без обеда, только с небольшими привалами на отдых.
        Три версты, и речка сделала поворот. Здесь, у излучины, до слуха Володи и донеслось ржание. Все без напоминаний попадали на землю. Оглядевшись и увидев, что отряд за спиной оттянулся в заросший ивняком распадок, дозорные медленно, ползком двинулись вперед. Отступать было некуда. Надо во что бы то ни стало прорываться к шляху.
        Юрий Грозовой и Дмитрий подползли к зарослям и скрылись под переплетением ветвей. Торбой с Владмиром направились в обход. Достигнув кустарника, они короткими перебежками двинулись к краю леса. Противника не видно. Зато со спины к дозору спешат Гнат и Ждан.
        - Идем дальше, - шипит Торбой.
        Ползти по-пластунски тяжело, Владмир успевает устать и взмокнуть. Поясницу ломит, колени болят. Кажется, руку порезал жесткой травой. Торбой ползет справа. Казак высовывает голову из-за дерева, что-то разглядывает. Затем отползает на два шага назад, поворачивается к Владмиру, выбрасывает три пальца и призывно машет рукой: вперед! Поползли.
        Кайсацкий дозор на привале. Живописная картина отдыха степняков. Четыре лошади привязаны к деревьям на краю поляны. Длинные поводья позволяют животным спокойно пастись на свежей травке. Двое узкоглазых потрошат подстреленную косулю. Рядом громоздится куча хвороста. На траве расстелена кошма. Седельные сумки раскрыты, на кошме стоят банки с белой жидкостью. Молоко или кумыс? Пока не попробуешь, не разберешь. Оружия не видно. Ан нет, автоматы лежат на земле за спинами кайсаков.
        Владмир принимает автомат на изготовку, наводит оружие на спину ближайшего к нему степняка. Сбоку слышится громкое змеиное шипение. Молодой человек резко крутит головой. Это Торбой подает сигнал, машет рукой, дескать, не стреляй, рано.
        Минуты ожидания тянутся нестерпимо долго. Кайсаки сняли с косули шкуру. Один пошел натягивать шкуру на ветки дерева, второй разделывал тушку. Владмира привлек густой куст шиповника на краю поляны. Ветки пару раз шевельнулись, а ведь ветерок слабый, почти не чувствуется. Из-под куста высовывается автоматный ствол. Это наши.
        На полянку выходит третий кайсак с охапкой хвороста в руках. Трое. Почему трое? Лошадей-то четыре. Времени на размышления нет. Торбой свистит иволгой и поднимает автомат. Владмир привстает на одно колено, наводит прицел на возящегося со шкурой степняка и давит на спусковой крючок. Тишину рвут длинные автоматные очереди.
        Кинжальный перекрестный огонь страшен. Двое кайсаков срезаны первыми выстрелами. Разделывавший косулю степняк успевает упасть на землю, но Владмир вскакивает на ноги и бежит вперед, поливая узкоглазого огнем. Полмагазина всадил.
        - Доброе дело, - радостно заявляет Гнат.
        Товарищи собираются над телами кайсаков. Димку отправили поднимать и вести на полянку отряд. Остальные занялись трофеями. Если кайсацкие автоматы просто закинули в кусты - «Липки» лучше, - то содержимое седельных сум заинтересовало казаков куда больше.
        Килограммовые куски запаянного в полиэтилен вяленого мяса - это ценная находка, может храниться неограниченно долго. В Вендии такого не делают. Хороша была и копченая рыба. Здоровенные, распластованные вдоль хребта лещи и жерехи. Маркировка на упаковке незнакомая, нечто среднее между китайскими иероглифами и арабской вязью.
        - Туркестанское письмо, - с ходу определил Ждан, и в ответ на недоуменный взгляд Владмира пояснил: - Этим письмом по всему Кайсацкому ханству пишут, от Волги и до Нипонского моря.
        Снедь оприходовали в первую очередь. Кумысу тоже нашлось применение, напиток полезный, хоть и со специфическим привкусом. Тот, что продается в магазинах, пахнет совершенно иначе, куда приятнее. Вкусовые добавки и ароматизаторы, несмотря на навязчивую антирекламу, - это вещь.
        Обнаружились у кайсаков соль, пакетики с пряностями, бензиновые зажигалки, фонари и боевые ножи. Вещи в походе нужные. Девчонки обрадовались котлу из настоящей бронзы. Редкая вещь у цивилизованных людей, обычный предмет утвари у обитателей степных просторов Евразии.
        Трофеи быстро разделили по рюкзакам, не забыли прихватить косулю, есть на чем новый котел испытать. Торбой взял себе кайсацкую саблю. Ничего не скажешь, холодное оружие украшает мужчину, казак сразу как будто стал выше ростом и серьезнее. Зато товарищи не упустили возможность почесать языки о шкуру Торбоя. Зачем казаку сабля? Да еще кайсацкая? Чай в лесу парады не устраивают. Или Торбой решил саблей дрова рубить? Самое подходящее оружие.
        Казак отмалчивался или отвечал короткими едкими выпадами. Да еще заявлял, что в Свияжске все всё поймут, сами гурьбой побегут саблю выпрашивать, да не даст он никому. Только если Гнат сильно попросит, то так уж и быть, одолжит десятскому добычу на один вечер.
        - Девок он, что ли, соблазнять собрался? - догадался Владмир.
        - Точно. Будет рассказывать, как положил целую орду, расстрелял все патроны, отобрал у узкоглазого саблю и рубил кайсаков от рассвета и до заката, - расхохотался Юрий.
        Вспыхнувшее багрянцем лицо Торбоя яснее ясного говорило, что стрела попала в цель. Казак отвернулся и пошел отвязывать лошадей. Не оставлять же на привязи? Погибнут, если не от голода, так волки загрызут.
        - Зазноба у него в Свияжске живет, - тихонько молвил Юрий, - осенью, после Велесова дня, хотели свадьбу играть.
        - Хорошее дело, а сабля зачем?
        - Так он год назад родовую наследную прадедовскую саблю потерял. На самоходе с моста в реку сверзился, сам выплыл, машину потом вытащили, а сабли нет. Река унесла. Видно, водяному приглянулась. Род у Торбоя древний, от руянских варягов идет, и оружие в роду передавалось старинное. Торбой баял, у них меч сохранился, которым прадеды в дружинах Ингоря и Свентослава греков рубили.
        - Так можно же новую саблю купить, - не понял Владмир.
        - Новая сабля, как старая невеста, - усмехнулся казак. - Какая свадьба, если жених без боевого, кровью запятнанного оружия? Так только холопья женихаются.
        - Понятно, - кивнул Володя.
        На самом деле ничего ему не было понятно. Вроде Юрий все подробно объяснил, а вопросы остались. По разговорам казаков молодой человек понял, что жизнь в Вендии не так проста, как кажется. До сих пор сохранилось кастовое разделение. Этот мир не знал потрясающих общественные основы революций, не было массового вырубания под корень старых элит. Развитие шло эволюционным путем. Новое добавлялось к старому, видоизменяло его, но не уничтожало подчистую.
        - Володя, посмотри, какая речка! - восторженно крикнула Лена, ушедшая на край обрывистого берега.
        Володя подошел к ней.
        Действительно, открывшаяся картина завораживала. По мелкой ряби на водной поверхности плясали яркие блики. За речкой поднималась стена старого кремлевого леса. Над камышами и водой носились стрекозы. У берега плескалась рыба. Благодать! Не хватает только палаток на берегу, костра, традиционного шашлыка - да все что угодно подойдет, лишь бы пахло мясным и было поджарено на шампурах! - и песен под гитару у костра.
        - Гитару мы не захватили, - улыбнулся Володя.
        - Что? Ах да, - Леночка смотрела на молодого человека восторженными, светящимися любовью глазами.
        К сожалению, интимные развлечения придется пока отложить. Это только в дамских романах расписывают прелести секса в лесу на траве. В жизни это не самый лучший способ времяпрепровождения. Трава и сучки колются, кругом иголки, насекомые кусают, над ухом кузнечики пиликают. Хотя… Если нет палатки, можно постелить на траву куртки. Сойдет вместо одеяла.
        Совсем немного, еще час пути, и Гнат объявил привал. По его расчетам, до шляха оставалось меньше версты. Высланная вперед разведка подтвердила слова десятского. Дорога пустынна, недавно по ней проходили самоходы, на песке, который нанесло на бетон, остались следы колес. Неизвестная колонна двигалась в сторону Свияжска.
        - Не будем гадать на куриных потрохах, - оборвал Гнат разгоревшийся было спор: кто именно проехал по шляху, наши беженцы или кайсацкий разъезд?
        Ужин на полянке устроили праздничный. На стол пошли рыбные и мясные вкусности, по кружкам разлили трофейный кумыс. Отмечали свою первую победу над врагом.
        - С почином тебя, казак, - Гнат положил ладонь Владмиру на плечо. - И ты, Дмитро, не сплоховал.
        - Поднимем за отроков, - предложил старший казак Ждан. - Не пустые люди, нашего рода, воинского. Сегодня кровь кайсацкую пролили, дай бог, чтоб не в последний раз.
        - Благодарствую, - Владмир поклонился и пригубил стакан.
        Кумыс хоть и из молока делают, но пьянит. Выпив стакан, Воронов почувствовал, что его только сейчас отпускает. Горячка боя, азарт, застывшая на мушке живая мишень, все прошло как бы между делом, бездумно, как само собой разумеющееся. Потом тоже было не до того, времени и сил не хватало на моральные угрызения.
        Совесть попыталась выползти из своего укрытия, но Владмир отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, - надо идти, груз тащить, Лену поддерживать, по сторонам смотреть, чтоб не попасть впросак, как те кайсаки.
        - Володя, - тихонько прошептала Леночка - а ты не боялся? Ну, когда в черных стрелял?
        - Боялся, - честно ответил Воронов. - Боялся, что они первыми выстрелят.
        - Ты смелый, - проворковала девушка.
        Владмир не был уверен в правоте подруги, но спорить не стал. Он предпочел тихонько подняться и отойти в сторонку, за деревья. Вскоре к нему присоединилась Лена. Они давно не были вместе.
        Рано утром всех разбудил рев авиационных двигателей. Над лагерем прошла четверка легких бомбардировщиков. Вендские. Летят бомбить кайсаков. Боевая машина вендской армии разворачивалась.
        Войска группировались вдоль границы, собирались в ударные кулаки. Шла спешная мобилизация. Стоявшая под Свияжском дивизия князя Владислава Дроздянского готовилась к рейду в Пустоши.
        Задерживаться с выходом не стали, двинулись по утреннему холодку. Отряд быстро дошел до дороги, перешел речку по мосту и поспешил на запад. Не так уж и много у них было времени. Гнат подсознательно чувствовал, что скоро начнется большая потеха с участием крупных полков, и по дорогам уже будет не пройти.
        Верст через восемь беглецы догнали прошедшую вчера по шляху маневренную группу. Точнее, нашли то, что от нее осталось. Кайсаки напоролись на засаду, попали в огневой мешок. Два из трех бронеходов были подбиты, судя по всему, в первые же секунды боя. Последний бронетранспортер успел отъехать назад и скатиться с дорожного полотна. Здесь его и настигли ракеты. Две в борт.
        Устроившие засаду казаки сразу свернулись и ушли. Хоронить мертвых кайсаков они не стали. На дороге и в придорожной канаве до сих пор лежало около полутора десятков трупов. Клевавшие мертвецов вороны при приближении людей нехотя взлетели на ветви ближайших деревьев и громко каркали. Птицы считали кайсаков своей законной добычей. Круговорот еды в природе. Все идет в дело.
        - Теперь мы знаем, что впереди опасности нет, - сделал вывод Владмир, зачарованно глядя на ощетинившуюся ребристыми стволами скорострелок башню тяжелого восьмиколесного бронетранспортера.
        - Не задерживаться, не разбредаться! - прикрикнул на людей Гнат. - Не ровен час, к этим поддержка придет, - казак зашвырнул в кусты валявшийся на дороге ручной пулемет.
        - А где ваши? - спросила Женя Горбункова.
        - Ловят другую группу, - ответил Торбой, - работы у них много.
        Незаметно дорога стала лучше. То тут, то там попадались следы недавнего ремонта. Чувствовалось приближение к цивилизованным местам. Верст через пять слева от дороги показался заброшенный хутор. Поля еще не успели зарасти кустарником, бревенчатый дом крепко стоял на земле. Его только подновить, крышу подладить, заборы укрепить - и можно вселяться. Года три назад люди ушли, не больше. По меркам Пустошей это недавно.
        Ближе к полудню, когда казаки уже высматривали подходящее местечко для отдыха, навстречу из-за поворота выскочил легкий бронеход. Рефлексы сработали как надо. Люди моментально ссыпались в кюветы, залегли и изготовились к бою. Но стрелять не пришлось, это были венды.
        Казаки сотника Томилы Краснова удивились, встретив организованный и вооруженный отряд беженцев с сопровождением из пятерки казаков. Орднунг вел поиск вражеских разведывательных групп и работал совершенно самостоятельно, в отрыве от основных сил. Только вчера бойцы Томилы Краснова совершили бросок на нейтральную территорию, разгромили вражеский отряд на трех пехотных бронеходах и отошли на исходные позиции.
        - Это твои воины узкоглазых прищучили? - спросил Гнат.
        - Да, это мы засаду ставили, - кивнул Томила. - А с тобой действительно провальцы?
        - Они самые, провальцы.
        - Мне командиры одно говорили, а вижу другое. Дескать, на Жукову заставу приплыли новенькие, желторотые совсем, обычаев не знают, к жизни неприспособлены. Мы и не надеялись, что выйдут. В такое время урожденным казакам непросто к своим прорваться, а ты посадских пехом вывел.
        - Я вот уже и не знаю, посадских или кого, - на полном серьезе ответствовал Гнат. - Не у всех, но есть воинская кровь, может даже, кто и боярского рода.
        - Да ты что?
        - Есть такое. А ты думал, к нам одни селяне, посадские да холопское семя проваливаются? Помнишь боярина Аркадия Гайдара?
        - Того, что два месяца на Яике кайсаков сдерживал?
        - Того самого. Сказывают, провалился к нам прямо с войны да на войну. Пошел в поход с дивизией Годилы. Когда старшие полегли, командование на себя взял да так хорошо дрался, что не только вражеский удар на Святославль сорвал, но два месяца в обороне сидел. Вокруг себя целую орду собрал, а потом из кольца вырвался. Ярый был боярин, злой, неукротимый.
        - Слыхал, слыхал… - покивал Томила. - Погиб он. Людей вывел, считай, целый полк, а сам шел в хвосте и погиб.
        Володя сидел, прислонившись к колесу пехотного бронехода, и прислушивался к разговору казаков. Упоминание Аркадия Гайдара было для него как снег на голову. Слышал он еще в школе об этом человеке. О Гайдаре всякое говорили: и герой он был, и талантливый писатель, и зверь кровавый. Сколько человек, столько и мнений. Батька, помнится, советовал - не верь, Володя, болтунам и интеллигентам, врут они все. Ты верь тем, кто дело умеет делать, у кого порядочность есть. Вот только погиб Аркадий Гайдар в сорок первом, на войне. Выводил полк из окружения, людей вывел, а сам погиб. Выходит, не погиб, а получил шанс на новую жизнь, да не смог мирно на печке сидеть, жизни товарищей ему важнее своей показались.
        Одинокий волк
        В тот день Васёк так и не догнал ушедших вперед друзей. Отставание оказалось фатальным. Проходя мимо раскинувшегося вдоль дороги болота, студент услышал шум моторов. Его догонял вражеский дозор. Пришлось уйти со шляха и залечь в лесу. Шум приближался.
        Вскоре мимо Васи прошла колонна техники. Машин десять. Впереди легкий танк, за ним два броневика. В сотне метров от авангарда двигались бронетранспортеры с пехотой. Погода стояла солнечная, палило как следует, и солдаты вольготно расположились прямо на броне машин. Ясно дело, никто не собирался в такую жару париться в духоте десантного отделения. Хвост колонны прикрывали еще два броневика.
        Не успел Васёк облегченно вздохнуть, как передовая машина сбавила ход и свернула к обочине. Колонна остановилась. Кайсаки посыпались с брони и разбрелись по окрестностям. Часовых выставили на дороге в двух сотнях метров от колонны. Ирония судьбы - вражеских солдат больше привлекала левая сторона дороги, именно там и прятался Васёк. Пришлось спешно отползать вглубь леса.
        Противник остановился надолго. Ждали чего-то. Василий быстренько ретировался на полкилометра от дороги, нечего крутиться рядом с вражеским лагерем. Если не часовые, так отошедший по нужде за кусты солдат вполне может наступить на прячущегося человека. Ну, на него, Василия. Чем дальше, тем спокойнее.
        Василий хотел было обойти вражескую колонну лесом и снова выйти на трассу, но по здравом размышлении понял, что опасное и бесперспективное это дело. Он не знает, когда кайсаки продолжат марш. Автоколонна по-любому идет быстрее пешехода. С башни танка видно куда дальше, чем человеку на земле. Таким макаром можно и не заметить, как тебя догонят вражеские броневики, либо засекут тебя издали и устроят веселую степную потеху, именуемую загонной охотой. А удовольствия от участия в этой забаве в роли дичи мало, вредное это дело для здоровья.
        Пришлось плюнуть на скорость и идти дальше лесом, стараясь держаться в километре от трассы. Василий постоянно прислушивался к доносившимся со стороны дороги звукам. Ближе к вечеру его опять обогнала колонна. Рев моторов ни с чем не спутать. Можно было выбираться на бетонку. Есть надежда, что противник не будет посылать две колонны, одну за другой.
        Квакшин сам не знал, что его заставило сбавить шаг и подкрасться к просеке. Благодаря этому он и засек вражеского часового первым. Кайсак спокойно вышагивал между деревьями, автомат в руках, палец на спусковом крючке, ствол глядит на заросли. Студент выждал, пока кайсак не отойдет на достаточное расстояние, и отполз за кусты. Паршивы дела твои, Господи. Дорога блокирована.
        Только со второй попытки, со всеми предосторожностями Василий смог выйти на бетонку. Противника не видно, и над землей сгущаются сумерки. На открытом пространстве пока светло, но под деревьями уже темновато. Костеря судьбу на чем свет стоит, молодой человек вернулся в лес. Отойдя метров на двести от дороги, нашел подходящее место для ночлега.
        Разжигать костер слишком опасно. Для этого надо углубиться в чащу минимум на километр. Ночью любой огонек виден чуть ли не от самого горизонта и приманивает к себе незваных гостей. Пришлось нарубить в темноте еловых и сосновых лап, накинуть сверху куртку и ложиться спать без огня. После первой ночевки в этом диком лесу Василий уже не рисковал спать на дереве. Да, безопаснее, но не высыпаешься. Лучше вот так, у корней деревьев, свернувшись клубочком и прижав к себе автомат. Автомат - это не человек, он не предаст и не обманет.
        Ранним утром Васёк продолжил свой путь. Он решил выйти лесом к трассе чугунки и идти вдоль нее. Утреннее солнце развеяло вчерашние страхи. Погадав на карте, студент пришел к выводу: все, что он делал, было правильно. Если кайсаки оседлали дорогу в семидесяти километрах от пограничных постов под Свияжском, то все казачьи заставы в Пустошах пали либо сидят в плотной осаде. Венды, видимо, специально сдают Пустоши, вытягивают противника вглубь совершенно дикой, лишенной коммуникаций территории с тем, чтобы разгромить его неожиданным ударом.
        Сейчас в Пустошах не жарко, это еще так, цветочки. Настоящее веселье начнется после вендского контрудара. А посему, что надо делать умному, ориентирующемуся в тактической обстановке, уверенному в себе человеку? Да, вот именно! Спокойненько себе выбираться с будущей арены жестоких схваток маневренных групп и залечь на дно.
        Выбор нового маршрута невелик. Идти на юг к берегу Ежавы - это извращенная форма самоубийства, обе стороны будут стараться удержать за собой судоходную речную артерию и перебросить по ней максимальный объем грузов. Драка на берегах будет жуткая. Прорываться через кайсацкие маневренные отряды к Свияжску тоже опасно - если не попадешься степнякам, так влетишь на острие вендского контрудара. А там можешь не успеть поднять руки вверх. Солдаты в наступлении прекрасно знают, что впереди своих нет, на флангах своих тоже нет, и стреляют на любой звук, любое движение, на любой намек на опасность.
        Остается одно: выдвигаться к северу, найти себе подходящее логово, устроиться и ждать, пока не закончится сражение за Пустоши. О том, как он узнает, что сражение закончилось и Пустоши остались за вендами, Васёк и не подумал. Решил отложить технические вопросы на потом.
        За последние дни он освоился в лесу, научился чувствовать направление. До зимы еще далеко. Осенью, к листопаду, война закончится, и можно будет выходить к людям. Хотя планы - это всего лишь планы… Недаром говорят, что еще ни один план наступления не пережил начала атаки.
        Шел молодой человек медленно. Ориентиров, вроде дорог или идущей в нужном направлении реки, не было. Приходилось обходить болота и непролазные заросли. Кроме того, запасы продовольствия не бесконечны, на охоту тратилось время. И не всегда охота была удачной. Васёк старался выискивать некрупную травоядную дичь. Все равно большую тушу на себе не унести, жить рядом с забитым лосем нельзя, со всех сторон волки и медведи сбегутся.
        Студент уже пару раз встречался с мишками. Дело не для слабонервных. За медведем интересно наблюдать в зоопарке, когда тебя от зверя отделяет решетка. В природе встреча с рассерженным, вставшим на дыбки мифологическим предком может стоить жизни даже вооруженному автоматом человеку. Не всегда успеваешь прицелиться и нажать на спуск. И нет гарантии, что автоматная пуля остановит зверя. От лба она может просто отрикошетить. Надо бить в грудь и учитывать то, что не все пули достигнут сердца, часть завязнет в мышцах и костях.
        Однако стрелять в медведя Васе пока не приходилось. И так патронов мало. Нужно было беречь каждый, понапрасну не тратить. По дичи парень бил одиночными, тщательно прицелившись, только когда был уверен, что патрон не пропадет впустую. Кроме того, меню разнообразила рыба и всякая другая речная живность.
        Васёк пару раз серьезно подумывал: а не вернуться ли в зону боевых действий, не разжиться ли патронами и оружием? Но здравый смысл восторжествовал над эмоциями. Один раз повезло подстрелить кайсака, в следующий раз удача может оказаться на стороне степняков. Не стоит рисковать без особой надобности.
        В один прекрасный день тропинка вывела молодого человека на охотничью заимку. При виде примостившегося к склону пологого холма строения Василий изумленно приподнял бровь и негромко присвистнул. Натуральная избушка на курьих ножках посреди девственного леса. Нет, ног у избы не было, сруб врос в землю, но вид этого архитектурного шедевра пробуждал в глубинах памяти древнейшие, еще неолитические архетипы.
        Врытая в землю и врезанная в склон холма бревенчатая полуземлянка с дерновой кровлей. Дверь в половину человеческого роста, окна больше всего напоминают пулеметные амбразуры. Света от них немного. На коньке над дверью висит лосиный череп с огромными ветвистыми рогами. Вся площадь заимки огорожена частоколом, ворот нет, пустой проем охраняют два волчьих или собачьих черепа на кольях. Дальше на частоколе висит еще с полдюжины черепов разной лесной живности.
        - Неплохо. Избушка, избушка, повернись ко мне передом, а к лесу задом, - пробормотал студент, останавливаясь в проеме ограды.
        Никто ему не ответил, чуда не произошло. Только сидевшая на лосином черепе ворона с громким граем перелетела на ближайшее дерево. Еще раз подивившись художественным вкусам строителей заимки, студент положил на землю сумку и открыл дверь в избу.
        Вася ожидал найти в доме все что угодно - здоровенный медный котел с похлебкой из несчастного лесного путника, связки сушеных мышей и змей, чучело крокодила под потолком, коллекцию человеческих черепов на полках, хрустальный гроб со спящей принцессой, скелет натурального орка в обнимку с чучелом эльфа, наконец. Действительность оказалась куда прозаичнее.
        Первое, что попалось Васе на глаза, был сколоченный из толстых тесаных досок стол. Слева от двери расположилась обмазанная глиной печь-каменка. Вдоль стен шли широкие лавки. С балок над стеной свисали связки… нет, не мышей, а сушеных трав, головок чеснока, лука, корней дикого хрена.
        Вася оставил дверь открытой и спустился в дом. От порога вниз вели деревянные ступеньки. Пол чистый, глиняный. Пока глаза привыкали к царившему в доме полумраку, студент отыскал на стенах задвижки окон. Стало немного светлее. Люди здесь бывали, жили, хранили припасы. В ларях под скамьями обнаружились холщовые и полиэтиленовые мешки с мукой, крупами, немного сахара и соли. Рядом с печкой нашлись топор, пила, чугунная сковорода. На полке лежали восковые спички, коробка свечей, кусок мыла.
        - Здесь мы и будем жить, - пробормотал Васёк, опустившись на скамейку.
        Немного отдохнуть и заняться обустройством жилища. Первым делом студент обошел двор. Чисто, пусто, только сухие листья и трава под ногами. В укромном уголке близ забора, за кустом калины, нашелся обустроенный, вытекающий из холма ручеек. Вода есть, и это хорошо. Жить можно.
        Осталось отнести сумку в дом и отправляться в лес за дровами. Топор был острым, на добротном топорище. Рубить им лес одно удовольствие. Васёк незаметно для себя увлекся работой, да так, что опомнился только тогда, когда на дворе выросли две внушительные кучи дров и хвороста. Студент просто подыскивал подходящую сухую лесину, валил ее, рубил на транспортабельные куски и волок это дело к избушке. Распиловку и колку он решил отложить на следующий день. И так набрал достаточно сучьев, измельчить их топором - и хватит на пару ночей.
        Печь молодой человек разжигал по всем правилам. Сначала выгреб золу, убрал с отверстия сковороду, надрал бересты, наломал мелких сухих веточек, притащил в дом дрова. Занялось хорошо. А потом из печи повалил дым.
        - Мать твою за ногу!!! - в горле запершило, на глаза навернулись слезы.
        Печка топилась по-черному, трубы не было. Пришлось быстренько накидать в топку дров и бежать во двор. Василий раньше и не знал, что от печи бывает не только тепло, но и неудобства. Пришлось привыкать.
        Зато этой ночью он впервые за долгое время спал по-человечески. Проем в ограде Васёк перегородил парой суковатых лесин. Если кто пожалует в гости, так пока перелезет через баррикаду, понаделает шума. Дверь закрывалась на щеколду и засов. Можно спать спокойно, не вздрагивая от каждого лесного шороха или треска веток.
        На ужин у молодого человека были остатки жареной рыбы, мидии и каша. Какое это, оказывается, великое дело - обычная, сваренная на воде, в глубокой сковородке, чуть подгоревшая гречневая каша! А если ее запить чаем… Наслаждение неописуемое. Да, сегодня на столе у Васи был чай. Пусть вместо чайника использовалась миска, а вместо заварки травяной сбор, все равно - ароматный бодрящий горячий напиток - это то, чего парню и не хватало для полного счастья.
        Как, оказывается, мало нужно человеку! Крыша над головой, возможность вытянуть ноги на скамейке, горячий ужин, чай и ощущение безопасности. А еще впервые за много дней постирать носки и вымыть ноги. Тоже нужно и полезно, если не для здоровья, так для личного комфорта. Не каждый может спокойно носить химическое оружие массового поражения, запрещенное Женевской и прочими авторитетными конвенциями.
        Ночью прошел проливной дождь. Василий пару раз просыпался, подходил к двери и выглядывал на улицу. Блики молний за деревьями, громовые удары, тревожный шелест и скрип деревьев, потоки воды с неба - красивейшая, будоражащая воображение картина. На такое зрелище хорошо любоваться из дома, из машины либо вот так, из двери охотничьей заимки. Быть застигнутым ночным ливнем в диком лесу врагу не пожелаешь. Во время своего похода Васёк уже пару раз попадал под дождь, малоприятное это дело, мерзопакостное. Хуже всего то, что одежду и обувь не высушить, так и приходится топать по сырой лесной подстилке в хлюпающих ботинках и мокрой одежде. Зато сейчас Васёк был счастлив. На улице грохотало, гремело, шелестело, трещало и скрипело. Дождь как из ведра. А в доме тепло, сухо, в печурке тлеют угли, на столе остывший чай и кусок мяса.
        Дни пролетали незаметно. Молодой человек обживался на новом месте. Разведал окрестности, поставил метки на деревьях, расчистил тропку к лесному озеру в полутора километрах от дома. Целыми днями студент охотился, собирал ягоды, коренья, травы. После пары опытов у него стало получаться великолепное копченое мясо. Лето требует бережного отношения к продуктам, холодильника в лесу нет. Все добытое приходится сразу же перерабатывать и не оставлять ничего на следующий день, иначе пропадет.
        Понемногу студент обустраивал свой быт. Многих по-настоящему нужных вещей у него не имелось, заменить их было нечем. Обрабатывать шкуры Вася не умел, приходилось обходиться без обновок; если ничего нельзя поделать, приспосабливал холщовые мешки. Так из мешковины получились три комплекта портянок взамен окончательно сломавшихся, разбившихся на мелкие клочки носков. В окрестностях заимки нашлась глина. Как следует помучившись, Васёк сумел слепить и даже обжечь нечто похожее на горшки. Формой посуда походила на модерновые скульптуры авангардистов, или как там это называется, но зато воду держала, в ней можно было варить. Василий даже сплел четыре корзины. Научился сушить на солнышке грибы и ягоды. Запас на зиму лишним не окажется. Даже если придется уйти с заимки, будет что оставить взамен съеденной крупы.
        Раньше Васёк и не думал, что жизнь на природе не так проста, как кажется. Множество мелочей, тонкостей, сложностей, от которых зависят твое здоровье, благополучие и жизнь. Нельзя простужаться, надо глядеть себе под ноги, стараться не наступить на змею, не свалиться с дерева и не попасть в яму. Если с тобой что случится, помочь некому. В лесу можно загнуться от банальной ангины или расстройства желудка.
        В одно прекрасное утро Вася пробежался до пруда, положил автомат на мостки и наклонился к воде умыться. Погода солнечная, тихая, вода стояла неподвижно, ни дуновения ветерка, ни малейшей ряби. Васёк глянул на свое отражение и застыл как вкопанный. На него из озера глядел натуральный леший. Спутанные, выгоревшие на солнце длинные волосы, неряшливая бородка клочками, усы, оброс студент, как чудо лесное. Одежда изношена, в неотстирываемых пятнах жира, на локтях и коленках протерлась. Лицо загорелое, глаза дикие…
        - Охаметь можно! - выдохнул Квакшин.
        Купаться он не стал, решил подождать до вечера, когда вода нагреется. Умыл лицо, руки, прополоскал рот, поглядел на свои желтые, давно не чищенные зубы - одичал, однако. Забыл, как человеческая речь звучит. Поднявшись на ноги, Васёк увидел стоящего на противоположном берегу озера волка. Зверь поднял голову, внимательно посмотрел на человека, выждал немного и, наклонившись к воде, принялся пить.
        Василий медленно побрел к дому. Вот так. Вот оно, значит, как получается. Врут ученые, утверждая, что человек произошел от обезьяны, все было наоборот. Обезьяны произошли от одичавших людей. Сегодня Василий увидел этому наглядное подтверждение.
        Васёк даже счет времени потерял, забыл, какой сегодня день. Постепенно, незаметно для себя превратился в лесного дикаря. Ей-же-ей, даже сибирские раскольники, прятавшиеся в лесных дебрях, и бежавшие от крестителей язычники не дичали и зачастую были куда культурнее своих преследователей. За собой следили, книги хранили, работали с утра и до заката, детишек растили, помнили о своем человеческом достоинстве.
        Настроение было паршивым, весь день напрочь испорчен. Хотелось взять водки и нахрюкаться до белой горячки, чтоб из автомата по зеленым чертям палить, с бензопилой в Doom играть. Мечта недостижимая, водки нет, и не предвидится. Максимум можно мухоморов пожевать, говорят, вставляет лучше плана нашей Партии. Но ведь после мухоморов можно и не проснуться, смертельная доза чуть-чуть больше опьяняющей дозы. Переборщить легко, тут аптекарские весы и точные вычисления нужны.
        От нечего делать Василий занялся заготовкой дров. До обеда таскал во двор сухие лесины, сразу обрубал сучья, распиливал, складывал штабелем у стенки. Работа помогла прогнать дурные мысли, избавила от депрессии и меланхолии.
        Плотно пообедав жаренным с грибами мясом, молодой человек начал собираться в дорогу. Путь ему предстоял долгий, он сам пока не решил, в какую сторону направит стопы. Главное - к людям.
        Еще раз почистить и смазать автомат. Пересчитать патроны. Всего тридцать четыре штуки осталось. Негусто. Как раз на дорогу и непредвиденные встречи с нехорошими людьми. Одежду Василий выстирал и развесил сушиться на заборе, как следует вымыл, просушил у печки и смазал салом ботинки. В один из пластиковых баллонов он налил травяной отвар, а во второй - чистую родниковую воду. Сумка была вычищена, вытряхнута. Все небогатое имущество перебрано и аккуратно разложено.
        Молодой человек жадными и одновременно грустными глазами смотрел на три оставшиеся у него банки тушенки. Целое богатство. Три дня сытой жизни. Наконец он убрал одну банку на дно сумки, а две положил в ларь, в благодарность неведомым хозяевам заимки за кров. Кроме того, взял с собой килограммов шесть постной копченой оленины, лук, чеснок, мешочек сушеных грибов, полдюжины испеченных на камнях лепешек. Хлеб ужаснул бы любого кулинара, нечто резиноподобное, клеклое, пресное, сдобренное лесной земляникой и малиной, но Вася был рад и этому.
        Рано утром Квакшин пустился в путь. Он решил держать направление на северо-запад, так можно было выйти на границу Вендии. Настроение было боевым. Васёк миновал озеро и направился вдоль вытекавшего из озера ручья. Если карта не врет, большую часть пути можно будет проделать вдоль ручьев и речек. Удобно, не потеряешь направление. К полудню, по расчетам Васи, он проделал больше пятнадцати километров. Неплохой темп по звериным тропам и лесным дебрям.
        Через два дня Васёк вышел к большой поляне. Настоящее поле посреди леса. Хорошее место для отдыха. Полежав полчаса в тени, молодой человек поднялся и двинулся напрямик через поляну. В воздухе висело благоухание трав. Сквозь зелень проглядывали пестрые пятнышки цветов. К небу тянулись колосья пшеницы. Пшеницы?!
        Василий сорвал колосок, растер его, сдул шелуху. На ладони остались зерна. Крупная хорошая пшеница. Это не дикое растение, раньше здесь было поле. Студент озадаченно почесал в затылке и заспешил к лесу.
        На опушке обнаружились явные следы недавнего присутствия людей. Вдоль леса шла грунтовая дорога, в тени деревьев стоял шалашик. И как символ торжества цивилизации из-под кустов выглядывало старое дырявое пластиковое ведро. Неподалеку на дереве висел слегка подвявший венок.
        - Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд, - пробормотал Васёк.
        Он пошел по грунтовке, надеясь, что она приведет к людям, а не уведет от них. Вскоре поле под паром сменилось грядками картошки и свеклы, а затем Василий встретил людей.
        Все произошло буднично, без каких-либо страстей и душещипательных подробностей. Студент набрел на отдыхавших в тенечке на краю леса двух крестьян. Неподалеку, под деревьями, стоял видавший виды трактор с тележкой.
        - Добрый день. Бог в помощь! - вежливо поздоровался Василий.
        Один из мужиков, тот, что постарше, поднялся на ноги, поклонился и проговорил нечто непонятное.
        - Что? Здравствуйте, говорю. Деревня далеко?
        Крестьянин глупо улыбнулся, медленно повторил последнюю фразу. Выглядел он забавно. Желтого цвета длиннополая сорочка с вышитыми воротом и рукавами, на ногах фабричные ботинки, руки испачканы тосолом, на вязаном поясе висят игрушечные топорики, лошадки, уточки. Непривычный вид у мужика, и волосы длинные, седые, перевязаны ремешком.
        - Нет, не понимаю я тебя. Я иду с Пустошей, с кайсаками воевал, заблудился, хочу до заставы добраться. Город далеко?
        - Венд? Казак? - второй крестьянин приподнялся на локте и уставился на Василия.
        - Да, вендов ищу, казаков. Ты по-русски понимаешь?
        - Здрав будь, честной казак, - говорил мужик с расстановкой, старательно выговаривая каждое слово. - Город далеко, на запад. Много верста. Пятьдесят верста. Добро пожаловать. Прошу, говори медленно. Я плохо говорил вендский язык.
        - А сами-то вы кто? Что за народ?
        Это явно были не татары и не башкиры, и не азеры. Лица у мужиков европейские, волосы светлые, глаза светло-синие.
        - Мы чудь. Чудины.
        Новая жизнь
        Володе и его друзьям повезло. Мало того, что смогли выбраться из охваченных войной Пустошей, так еще успели застать в Свияжске научную группу профессора Граника. Именно этот человек половину своей жизни посвятил уникальному феномену провальцев сквозь мировой барьер. Именно профессор был тем человеком, кто реально мог помочь молодым людям освоиться в новом для них мире и смириться с тем фактом, что дороги назад у них нет.
        Этим летом группа Граника Сташенко работала в Пустошах, изучала древние Места Силы, которые, как считалось, рвали межмировой барьер и притягивали к этому миру людей из параллельных миров. Война заставила профессора сворачивать лагерь и возвращаться в родной Изяславль. Но зато в Свияжске до Сташенко дошла весть о появлении в приграничье новой группы провальцев. Пользуясь своим авторитетом, профессор упросил военное командование принять меры и помочь вытащить людей из Пустошей. Благодаря профессору на всех казачьих и войсковых заставах знали об очередных провальцах и были готовы к встрече.
        Время шло, в Пустошах разгоралась жаркая схватка между вендами и кайсаками, засветившиеся было провальцы исчезли. Профессор уже собирался уезжать, как вдруг ему сообщили, что люди нашлись, сами вышли из Пустошей. Обрадованный этой новостью, Граник Сташенко помчался на командный пункт воеводы Марка, куда должны были доставить провальцев. Да, успел он вовремя. Молодые люди уже кое в чем разобрались и горели желанием наняться в постоянное войско и идти воевать за Вендию.
        К счастью, авторитет профессора был высок, его происхождение из древнего рода полоцких священников ставило его на уровень даже не бояр, а князей, посему воевода не только без разговора передал Сташенко всех нужных тому людей, но и выделил целый вагон в поезде до Изяславля, что в это тревожное время было непросто. Посадские и окрестные селяне бежали на запад, никому не улыбалось оставаться в прифронтовом городе. Многие записывались в ополчение - посошную рать, - в городе спешным порядком формировались два новых полка.
        Граник Сташенко сумел вовремя перехватить провальцев и увезти их из города. Попутно он с радостью взялся за труд просвещения новых подданных Вендской Диктатуры. Да, гражданство провальцам давали сразу.
        Владмир и его товарищи жадно впитывали информацию о Вендии, которую щедро выдавал уважаемый профессор. Сам Граник Сташенко только рад был найти благодарных слушателей, не обязанных в конце учебного года проходить испытания - выгодное отличие от студентов Изяславльской академии естественных наук.
        Пусть друзья уже успели познакомиться с Вендией, ее обычаями и историей, но подача материала профессором была системной, в отличие от разрозненных, щедро перемешанных с легендами рассказов казаков. После переселения в Изяславль и улаживания всех государевых дел с диктаторскими тиунами из земельной управы ребята продолжили свое обучение.
        Жили они на первых порах в большом доме рядом с главным зданием академии, снятым за ее счет. Благодарность огромная Гранику свет Буривоевичу, помог, убедил научный круг отнестись к проблемам провальцев со всем вниманием и участием. Пусть на первых порах Владмиру и его товарищам полагалось пособие от казны, но было оно невелико, сто пятьдесят гривен в месяц. Благодаря профессору получилась хорошая экономия на жилье.
        Вендские ученые уже почти две сотни лет занимались феноменом провальцев. С тех самых пор, как наука в этом мире стала достаточно самостоятельным явлением и начала очищаться от суеверий и предубеждений древних времен. За это время удалось установить, что Вселенная состоит из множества похожих друг на друга миров, все они возникли от единого дерева, Мирового Древа - Священного Дуба или ясеня Иггдрасиль норманнских легенд.
        Новые миры отпочковываются от старых в точках ветвления, тех самых моментах истории, когда все зависит от ничтожной случайности: споткнется конь, и войско потерпит поражение, не заденет конь ногой кочку, и полководец наголову разгромит врага. Оказывается, в большой Вселенной реализуются все варианты истории, все возможные пути изменения реальности. Но только при этом создаются новые миры. Растут новые ветви Мирового Древа.
        Миры отличаются не только историей человеческой цивилизации, но и некоторыми природными свойствами, принципами. Между ветвями существует барьер, и проницаемость его неодинаковая. Есть на земле точки, где межмировая пленка очень тонка, достаточно небольшого выплеска силы, и пленка рвется, люди и вещи проваливаются в чужой мир. И есть миры, потенциал которых ниже, чем у соседних. По закону природы любое тело тяготеет к точке с наименьшим потенциалом, поэтому именно в такие миры и попадают провальцы. Другими словами, если в родном мире Владмира путешественники из других миров редкость необычайная, то в этом мире они нередкие гости.
        Профессор считал, что у жителей этого мира меньше возможностей попасть в другой мир, потенциал-то невелик, но проверить опытным путем это предположение пока не представляется возможным. Немало людей пропадает без вести, но нельзя выяснить, кто из них гибнет, а кто проваливается в чужой мир.
        Владмир надеялся, что принадлежность к гостям из чужого мира поможет ему и его друзьям подняться в Вендии, быстро сделать карьеру. Отнюдь. К сожалению, он имел для местных только определенного рода научную ценность, как источник информации о своей родине, не более того. Да и вендские ученые неплохо изучили родной мир Воронова, особенно это касалось научных знаний и технологий. Такова жизнь, наука в первую очередь должна выдавать практические, готовые к применению знания, теоретические изыскания здесь считаются делом второстепенным. В Вендии нельзя получать диктаторские пансионы на изучение отвлеченных от жизни вещей, вроде поиска пятого кварка или составления алгоритма использования запятых в произведениях старинного писателя.
        В этой стране провальцев привечали, помогали им на первых порах, выпытывали у них информацию и отпускали на все четыре стороны. Многие находили свое место в жизни, Владмир успел ознакомиться с биографиями нескольких знаменитых деятелей родом из других миров, в том числе и двух своих соотечественников, Аркадия Гайдара и Алексея Ковылина. Последний, будучи физиком, прославился как разработчик атомных и термоядерных реакторов.
        - Скажи, профессор, если для науки важно практическое, реальное применение, то почему вы занимаетесь таким отвлеченным делом, как параллельные миры? - Владмир уловил момент и задал крутившийся у него на языке вопрос.
        Разговор происходил в каминном зале академии, на четвертом этаже учебного здания. Граник Сташенко расположился в старинном резном кресле у окна, пестрая компания провальцев сидела полукругом напротив ученого. Разговор шел о принципах государственного устройства Вендской Диктатуры, и почему Вендия пришла от наследной княжеской власти к выборной диктатуре.
        - А почему ты считаешь, что наша наука не имеет отношения к реальности?
        - Вы собираете сведения о провальцах, выспрашиваете у них все, что они знают о науке и технике своего мира, - вклинился Петро. - Выходит, Вендия получает опыт чужих миров?
        - Не только, - профессор добродушно усмехнулся в усы. - Это слишком однобокое понимание вопроса. Это как дикий самоед, охотящийся на лесных лосей, собирающий травы и ягоды, но еще не умеющий возделывать землю, выращивать и защищать стада домашних животных.
        - Но ведь ваша наука сама признала, что не может обеспечить пробой между мирами. Слишком низкий потенциал, слишком неизученный вопрос, слишком много случайностей.
        - А ты, Лена, права. Но тоже видишь только одну сторону здания. Кто скажет больше?
        Старая, как мир, игра опытного наставника и юных школяров. Учитель провоцирует подопечных, заставляет их думать, гадать, самостоятельно выискивать ответы, не заглядывая в учебники. Не каждый учитель умеет и желает вести такую игру, многим проще прочитать лекцию, задать вопросы и сравнить ответы с заранее отмеченными вариантами. Граник Сташенко не зря носил звание профессора, он умел и любил работать с учениками.
        - Вендские ученые пытаются пробить межмировую пленку, - сделал вывод Виктор Николаевич.
        - Я надеялся услышать этот ответ из уст молодежи.
        - Вендия пытается, а Империя? - тихо, но так, чтоб его все слышали, поинтересовался Владмир.
        За последние дни он немало слышал об этой Империи. Самое развитое, самое передовое, самое сильное государство, бесспорный лидер, самоисключившийся из мировой политики, но иногда вмешивающийся в дела своих младших братьев. Этакий мировой наставник. Никто не может спорить с Империей. Никто не знает, что творится в Империи. Никто не может влиять на Империю. Империя справедлива, Империя не вмешивается в чужие дела без необходимости, только если приходится наводить порядок, только если соседи сами не справляются. Подданные Империи неприкосновенны, они могут путешествовать по всему миру, пересекать любые границы, достаточно только показать Имперское Право, именно так называется паспорт гражданина Империи, редкое в этом мире дело, в Вендии паспортов вообще нет.
        Владмир поверить не мог, что Империя не вмешивается в дела соседей, не накладывает лапу на нужные ей ресурсы, нимало не интересуясь мнением окружающих. В мире провальцев такое невозможно, а человеческая природа везде одинакова. Следует вывод - что-то здесь не так. Так не бывает. Тот факт, что родная цивилизация далеко не самая развитая, гуманная, прогрессивная и лучшая, кое-как уложился в голове, пришлось поверить после знакомства с Вендией, а вот признать существование хорошей, не давящей на соседей Империи не получается. Ибо фантастика это невозможная.
        - Я не знаю, чего достигли ученые Империи. - Граник наставительно поднял вверх палец. - Мне известно, что Империя тоже изучает своих провальцев и пытается построить межмировой туннель.
        - А если они построят? Можно ли будет этим туннелем вернуться домой? - поинтересовалась Лена.
        - А вы этого хотите?
        Вопрос застал провальцев врасплох. Вернуться домой? Да, хочется, но после того, как увидел новый мир, прикоснулся к нему, только-только познакомился, вопрос приобретает новые грани, и у ответа появляются новые варианты. Владмир подумал, что если в первые дни после провала он бы однозначно, любыми путями, любой ценой схватился за любой шанс на возвращение, то сейчас все сложнее. Да, он хочет домой, увидеть родителей, братишку, друзей, погулять по улицам родного Приреченска, ободрить, успокоить всех, сказать родным, что ты жив-здоров, сказать и отправиться обратно в Вендию. Вот это можно. А если возвращаться насовсем, то тут надо серьезно подумать.
        И Владмир, и большинство его товарищей по несчастью успели освоиться на новом месте. Им нравилась эта страна и этот народ, этот мир, огромный контраст по сравнению с Россией. Контраст не в пользу последней, к сожалению.
        - Я хочу домой! - выкрикнула Лиза.
        Пронзительный, наполненный тоской и грустью возглас девушки не нашел ответа. Лиза беспомощно озиралась, ее взгляд метался по комнате и натыкался на задумчивые, спокойные, иногда чуть мечтательные или полусонные взгляды товарищей.
        Владмир бросил девушке ободряющий, чуть снисходительный взгляд. И это пройдет. Она до сих пор под впечатлением от гибели Васи, не может себе простить, что не удержала, выпустила, недоглядела, потеряла, он ведь был ей симпатичен. Ничего, жаль друга, но не одного его они потеряли во время бегства через Жукову заставу, этот мир взял с гостей щедрую жертву, сразу потребовал плату кровью.
        Время идет, не только молодежь, но и кто постарше осваиваются и привыкают. Виктор Николаевич и Леня нашли себе работу в порту, пригодились их навыки, опыт, умение работать руками. Остальные тоже не промах, да и население Вендии невелико, руки и головы нужны.
        Петро - кто бы мог подумать! - вместе с Мариной затеяли свое дело. Посмотрели по сторонам, изучили город, подумали, подсчитали, что к чему, и пошли в казначейский дом брать ссуду. Им поверили, дали денег. Они намереваются открыть собственную пиццерию. Оказывается, не знают в Вендии такого блюда, как пицца! Петро специально узнавал, даже в Римской Республике пицца не слишком популярна. Там ее только бедняки едят. Но зато в Изяславле, если дело пойдет, Петро обещает готовить три дюжины разных видов да еще пироги всякие, бутерброды вроде гамбургеров. Плюс местные напитки - пиво, мед, легкое вино можно продавать беспошлинно и беспрепятственно. А вот на крепкие напитки надо Право покупать. Но это не к спеху, хорошая пиццерия и без зеленого вина доход приносит.
        - Я вижу, только один человек готов вернуться в свой мир, - подвел итог Граник Буривоевич. - А остальные? - Профессор окинул слушателей пристальным взглядом, задержался на Владмире, провел ладонью по бороде. - А остальные стоят перед выбором. Помните былину об Илье Моравленине, камень на распутье?
        - Буриданов осел? - предположил Дима.
        - Какой осел? А, та греческая легенда с двумя копнами сена. Тоже хорошее сравнение.
        - Империя… - пробормотал Владмир. - А где они собираются строить туннель?
        - Если бы я был имперским ученым, то мог бы сказать.
        - А что говорят вендские ученые?
        - Вендские ученые, молодой человек, не мелют языком, как зазывала на торжище, у нас принято сначала думать, потом говорить.
        Все было ясно. Граник Буривоевич не собирался отвлекаться на второстепенные темы или не хотел говорить лишнего. Слушая профессора, Владмир понял: тот сказал далеко не все, что знал. Самое важное осталось за кадром. Интонации, на миг исказившая лицо профессора брезгливая мина, когда речь зашла об Империи, многое говорили, и куда больше обычных слов.
        Воронов решил при первой же возможности заняться интересующим его вопросом. А вдруг, чем черт не шутит, в этом мире уже есть надежная связь между мирами? Лена будет рада, если удастся скататься домой на пару неделек. Девушка сильно переживала, когда поняла, что никогда в жизни не увидит своих родных и друзей, что ее давно все похоронили.
        Вечером, после разговора с Граником Буривоевичем, Владмир и Леночка отправились гулять по Изяславлю. Август, начало месяца, на улице не жарко, от реки веет прохладный освежающий ветерок. Настроение у молодых людей приподнятое. Леночка щебетала всю дорогу, рассказывала, какие наряды она сегодня видела в лавке на Конюшенной улице, какие милые люди трудятся в Работном приказе, так в Вендии именуют биржу труда. Да, работа в городе есть, Лену берут счетоводом на железоделательный завод. Жалованье приличное, да еще на заводе есть свои лекари, работников лечат за счет предприятия.
        Владмир же собирался идти работать на стройку. Уж если в том мире учился на строителя, так и здесь знания пригодятся. Сначала рабочим, а потом можно будет и выше подняться.
        Дорога как раз проходила мимо стройки. Несмотря на вечер, работа кипела. Из-за высокого забора доносился шум, по ярусам строящегося дома сновали рабочие, краны беспрестанно поднимали наверх кирпич, раствор, балки, плиты, монолитные блоки. Приглядывавшийся к стройкам Владмир заметил, что строительные технологии в этом мире не сильно разнятся с теми, которые он знал. Точно так же широко применяются железобетонные плиты, минераловатные утеплители, керамический и силикатный кирпич, заводские стеклопакеты. Если архитектура и отличалась, то только благодаря другим вкусам заказчиков.
        Наибольшим спросом пользовались двухуровневые квартиры, порог традиционно был высотой два вершка, окна старались делать высокие и узкие. Природный венд лучше себя чувствует, когда окна дома напоминают бойницы средневековой крепости. Также не прижились в Вендии плоские покрытия, крыши делают только двускатные, с чердаком. Даже модерновые высотки в центре города увенчаны шатровыми крышами. Владмир однажды спросил, почему не делают плоские кровли? В ответ ему на полном серьезе сообщили, что на двускатную крышу невозможно высадить вертолетный десант. Правда это или нет, или традиция такая, а под нее уже оправдание подгоняют, выяснить не удалось.
        - Володя, а ты не боишься вот так по верхотуре бегать? - спросила Леночка.
        - Чего там бояться?! Стены толстые, по ним на велосипеде можно проехать.
        Молодой человек стиснул девушку в объятиях, привлек к себе. Их глаза встретились. Володя наклонился к девушке и поцеловал в губы.
        По дороге в парк Владмир взял с лотка свежий выпуск «Вендских вестей». Центральные газеты в стране распространялись бесплатно. Это тоже старая традиция, таким образом один из князей решил повысить грамотность своих подданных, дать людям стимул учиться письму и чтению. Давно это было, лет триста назад. В двадцать пятом веке. Летосчисление в этом мире велось от основания Рима. Владмир вспомнил брошенный танк на берегах Ежавы и так смутившую его дату на донце снарядной гильзы. Сейчас для молодого человека не было в дате ничего странного, ведь ныне на дворе был 2765 год Римской эры.
        Пока Лена ходила к прилавку со сладостями, сбитнем, морсом и мороженым соком, Владмир сел на лавку в тени старого дуба и развернул газету. Новости культуры, прогноз погоды и сводки с полей, дружественный визит Диктатора Глеба Голицына в Скьольде, так называлась здесь территория Швеции и Норвегии. Обычная газета обычной страны. Владмир пробежал страницы по диагонали, его глаза чуть задержались на разделе с веселыми случаями. Больше ничего интересного. Стоп. Что-то он пропустил.
        Вновь развернув газету, Владмир быстро нашел статью на второй странице. Рассказ о буднях заставы на берегу Волги. Повествование о жизни и смерти, доблести, чести, долге и воинской судьбе. Молодой человек задумчиво перечитал статью. Перед его глазами предстали дозорные вышки, летное поле, укрепления на берегу реки. Загорелые, с выгоревшими добела волосами бойцы полковника Углеша, люди, добровольно выбравшие свою судьбу, люди, готовые в любой момент костьми лечь на путях вражеского вторжения.
        Статья рассказывала о коротком ночном сражении, очередной попытке кайсаков перебросить крупный бронекавалерийский отряд через Волгу. На этот раз противнику не повезло: воины заранее обнаружили марш вражеских соединений к реке, заняли оборону и нанесли удар в тот момент, когда передовые отряды кайсаков высаживались на вендском берегу. Газетчик писал о бое в превосходных степенях, со страницы газеты так и сыпались «героические порывы», «доблестные бойцы», «беззаветная преданность Вендской Диктатуре», «неукротимые смельчаки» и прочие перлы журналистского стиля. За шелухой казенных фраз остались живые люди, неименитые бойцы с передовой заставы, не знающая мира пограничная стража.
        - Как там им живется? - пробормотал Владмир.
        - Что ты сказал? - переспросила подошедшая Леночка.
        - Граница… Волга…
        - Летом жарко, одни степи, - скривилась девушка. - Опасно, южане рядом.
        - Да, опасно. И люди хорошие живут.
        Владмир вспомнил казаков десятского Гната, переход от Жуковой заставы до Свияжска. На мгновение ему стало грустно и одиноко, захотелось вернуться в те горячие дни. Что его ждет впереди? Работа на стройке, размеренные трудовые будни, вечера в корчме со знакомыми - людьми, с которыми хорошо проводить время, но на которых опасно надеяться. Не знаешь ведь, что за человек, а случая проверить не будет.
        Придет время, они с Леной отправятся в Посадский приказ, составят брачное обязательство, отгуляют свадьбу, как у вендов и положено, на три дня, с приглашением всех близких, приятелей, знакомых и соседей. Потом пеленочная страда, бессонные ночи, ворчание хронически невысыпающейся жены, мелкие ссоры, заевший до опупения быт. Эх, это жизнь, сынок.
        Пройдет лет десять, и будет Владмир солидным посадским, будет по выходным и праздникам выезжать за город со своей благоверной супругой, малолетними отпрысками, будет выгружать из самохода корзины со снедью, раскладные стулья, походную жаровню, половички и коврики. Пока жена накрывает стол, посидеть с удочкой на берегу реки, перекинуться парой слов с такими же солидными, с брюшком и осоловелым взглядом, посадскими, медленно потягивать брагу и думать о несложившейся жизни.
        Впереди столько перспектив! Весь мир нараспашку! Все дороги открыты! Наверное, сложись ситуация немного иначе, не попади они под удар кайсацкого рейда, Владмир и не задумывался бы о смысле своей жизни. Жил бы спокойно, делал карьеру, растил детей, дом бы построил в пригороде. Не получается, те несколько дней с автоматом на плече изменили его, открыли в нем новые грани характера.
        Вспомнились слова Гната о них, провальцах: «Не у всех, но есть среди них воинская кровь, может даже, кто и боярского рода». Вспомнились одобрительные взгляды казаков после той короткой стычки на берегу безымянной речки, когда Владмир впервые пролил чужую кровь. Такие вещи не забываются, они меняют человека.
        Поздно вечером, вернувшись домой, Владмир серьезно начал думать о том, чтобы бросить все и пойти к воеводе наниматься в армию. В Вендии не было обязательной военной службы. Считалось, что она - дело добровольное, приличествующее людям воинского рода, по собственной воле принимавшим на себя право и обязанность защищать земляков. Но при этом кастовых ограничений для новобранцев не существовало. Любой взрослый свободный венд мог наняться в армию. И даже сделать военную карьеру. Правда, для людей невоинского рода лучше всего было начинать службу в пограничной страже или на дальних заставах.
        Избавитель
        Чудины жили в лесу, сеяли на вырубках хлеб, сажали картошку, брюкву, репу, другие овощи. Коров, свиней держали, птицы у них было много. На заводике масло, творог, ряженку делали. Иногда в Сторогор ездили. Так ближайший вендский город назывался. Пятьдесят верст по грунтовке. Жили своей замкнутой общиной, с чужими не очень контачили, свои обычаи хранили, своим богам молились.
        Все это Василию рассказал Тергай, тот самый крестьянин, владевший, хотя и плоховато, вендской речью. Второй мужик отмалчивался. Василий понял только, что того зовут Журавом и он очень уважаемый человек, вроде старейшины или депутата.
        Наладив отношения с местными, молодой человек раскрыл сумку и предложил селянам разделить трапезу. Те не стали отнекиваться. Тергай сходил к трактору, принес из кабины сверток и глиняный кувшин. На импровизированной скатерти появились хлеб, сыр, пироги с рыбой, вареная картошка в мундире. Из кувшина налили темный шипучий квас.
        Вспомнив свой первый день в этом мире и встречу с казаками на Ежаве, Васёк разломил одну из своих лепешек и протянул новым знакомым. В ответ его угостили ломтем душистого ржаного хлеба. Ели чудины молча, с серьезными лицами. Василий задал пару вопросов, но, получив в ответ только молчаливые кивки Тергая, прекратил попытки. Видимо, здесь не принято разговаривать за трапезой.
        Однако по виду мужиков можно было понять, что лесное копченое мясо им понравилось, ели с удовольствием, не то что куски пресной резиновой лепешки, которую они сжевали только из вежливости, чтоб не оскорбить казака. Василию же пришлись по вкусу рыбные пироги и сыр. Сто лет такой вкуснятины не едал, забыл, как хлеб выглядит.
        Васёк потянулся за картофелиной и услышал тихое шипение. Молодой человек резко повернулся на звук, одновременно подтягивая ноги под себя. Так и есть. К Жураву подползала гадюка. И что ей не сиделось под корягой? Что ее понесло на открытое пространство, да еще к людям?
        Между змеей и человеком меньше метра. Окрикнуть Журава, так мужик испугается, дернется, змея на него бросится. Она и так уже подобралась, голову приподняла.
        - Твою мать!!! - Василий вскочил на ноги, оттолкнул Журава и прыгнул на змею.
        Тяжелый армейский ботинок точнехонько пришелся по змеиной головке, вдавил ее в землю. Туловище гадюки в бессильной злобе обвилось вокруг ноги, хлестнуло по лодыжке, но это уже агония.
        Мужики сначала не поняли, в чем дело. Журав только ойкнул, отлетая в сторону. Тергай вскочил на ноги. Крикнул что-то непонятное.
        - Вот и все, шипеть не будет, - удовлетворенно проговорил Василий, отшвырнув дохлую гадюку в кусты.
        А змеюка крупная, ни разу таких не видел, метра полтора будет, толстая, как шланг. Даже удивительно, как ее удалось одним ударом убить.
        - Спаситель. Хабулай! - прозвучал за спиной изумленный возглас.
        Оба мужика низко поклонились Васе и отступили назад на негнущихся ногах. Молодой человек не узнал своих новых знакомых - лица бледные, плечи опущены, во взглядах застыл смешанный с удивлением страх. Такое ощущение, будто они только что узрели настоящее чудо. Студент даже обернулся. Что это так на чудинов подействовало? Змей, что ли, никогда не видели? Быть такого не может! В лесу их немало, и на полянах попадаются.
        - Хабулай Василий, будь нашим гость, просим тебя в наш дом. Живи рядом с нами, будь нам старший брат и заступником, - низко поклонившись, произнес Тергай.
        Старший добавил несколько рифмованных фраз на своем языке.
        - Волох Журав говорил: придет на чудь неведомый человек, похожий на венда, но не венд, похожий на казака, но не казак, похожий на лешего-ворса, но не ворс, а человек плоть от плоти, кровь от крови. Спасет он старого волоха от козней Злого Шайтана, от смерти мучительная, убьет слугу Шайтана и станет старший в нашем роду. Назовут его Хабулай Спаситель. Будет он защита нашего рода. В один великий день, неведомый ни пресветлому Инмару, ни другие боги, ни люди, нагрянет беда, но Хабулай спасет наш род, выведет его к солнцу. Спасет чудь и сам уйдет, вернется к богам или отправится на закат, на чудесный остров Буян к роду железных людей, ругами называют. Куда именно, мы неведомо. Волох, поведавший это, был очень стар и умер, рассказывая нашим дедам о Хабулае.
        - Офигеть, не встать, - пробормотал Василий.
        Молодой человек сразу ухватил суть, понял, что получит немало выгод и привилегий, оказавшись тем самым легендарным Хабулаем. Здесь главное не переборщить, не надо строить из себя наикрутейшего героя, гнуть пальцы веером и слишком явно обременять добродушных наивных дикарей своим спасительством, но и быть лохом тоже не надо. Раз признали в вышедшем из леса бродяге своего Хабулая, так пусть накормят, приютят да приоденут героя, чтоб не стыдно было перед людьми показаться.
        - Давайте вернемся к обеду, - с этими словами молодой человек опустился на траву и взял половинку пирога. - А вы что стоите? Присаживайтесь, - он похлопал по траве.
        Воля спасителя священна - чудины хоть и с некоторой опаской, но послушались Василия, вернулись к скатерти.
        Молодой человек неторопливо жевал пирог, запивал квасом и думал: куда он попал и что за странные люди эти чудь?
        Раньше Васёк полагал, что в двадцать первом веке такого быть не может - или какой там сейчас век у местных? Двадцать восьмой? Тем более - все эти древние легенды о героях являются не более чем легендами, красивыми сказками. Ни один человек не будет относиться к ним серьезно. Только если сектанты какие. Новые знакомые Василия на сектантов не похожи, нормальные, разумные люди. Соображалка у них на месте, признав в туристе своего Спасителя, не стали устраивать вокруг него ритуальные пляски, а спокойно, пусть и с некоторым пиететом, опаской сообщили ему, что он является Хабулаем, и все.
        После трапезы чудины собрали остатки еды, положили под корнями старого дерева, поклонились и пошли собираться. Журав завел трактор, Тергай и Васёк полезли в тележку.
        Чудо техники времен первой индустриализации кашлянуло, выстрелило облаком сизого вонючего дыма, затарахтело, затряслось и потащилось по дороге. Васёк опасался, что трактор не выдержит и развалится прямо на ходу. Уж больно он был старый. Кожух мотора давно потерялся, все железные внутренности торчали наружу. Глушитель проржавел и громко стрелял. Рессор, видимо, вообще не было, трактор подпрыгивал на каждой кочке и трясся, как эпилептик. Но ведь, несмотря ни на что, эта груда железа ехала и тащила за собой тележку. Четверть часа тряски по грунтовке, и трактор добрался до деревни. Как пояснил Тергай, называлось это место Панича.
        - Все. Мы дома. Пошли, Василий, - Тергай протянул студенту руку, чтоб помочь спуститься на землю.
        - Благодарю, - Васёк сделал вид, что не заметил руки, и играючи перемахнул через борт, не забыв прихватить с собой автомат и сумку.
        Приземлился он на ноги, сразу выпрямился и, в свою очередь, протянул Тергаю руку. Чудин как-то странно посмотрел на него, но руку подал. Прыгать местный не стал, перевалился через борт, оперся одной рукой на руку Василия и медленно спустился на землю.
        Би-и-ип!!! У трактора, оказывается, еще клаксон не отвалился! Васёк скривился, как будто у него зуб болел. Ну и пищалка! Как иерихонская труба гудит. Это же выдержать невозможно.
        Возле трактора стали собираться люди. Старый волох Журав еще пару раз надавил на клаксон, да так, что Василию захотелось немедленно пристрелить чудина, лишь бы больше не мучиться и никогда в жизни не слышать этот звук.
        Журав прекратил терзать клаксон, вылез из кабины и, стоя на подножке, затянул речь. Говорил волох долго, размахивая свободной рукой. Второй он держался за трактор, иногда показывал на Василия. Молодой человек стоически переносил повышенное внимание к своей особе. Он надеялся, что со временем это окупится. А так как все равно ничего из речи мужика Василий не понимал, то оставалось только глазеть по сторонам.
        А поглазеть было на что. Лицезреть своего нежданного Спасителя собралось почти все село. Много молодых миловидных девушек. Васёк обратил внимание, что все девушки и женщины в плотных головных уборах. У женщин постарше, вероятно замужних, волосы тщательно убраны под платки и нечто вроде кокошников. Юные девицы щеголяют длинными русыми и пшеничными косами чуть ли не до низа спины. На головах кокошники или косынки. Весь женский пол в строгих юбках до середины голени и ниже. Да еще все в расшитых узорами передниках. На ногах обмотки, причем намотано так, что голени кажутся гораздо толще, чем положено.
        Мужская половина щеголяет в длинных косоворотках, как Тергай, в вязаных или кожаных жилетах. Большинство мужиков в армейских кепи, соломенных шляпах или фуражках. Все бородатые и усатые. Как заметил Василий, бритву они не признавали. Кое у кого поясные или плечевые кобуры с пистолетами. И почти у всех мужчин ножи на поясе. Тоже местный колорит, Василий видел такие у Журава и Тергая, но не придал этому значения. Оказывается, нож для местных - это необходимый предмет одежды, без которого на улицу выйти стыдно, как на родине Василия штаны. Квакшин надеялся, что, по местным понятиям, автомат на плече является равноценной заменой ножа на поясе. Свой ножик он держал в кармане. Не приспособлен сей инструмент для открытого ношения.
        Интересными были украшения. У всех на поясах литые металлические фигурки разных зверей, девушки и женщины щеголяют подвесками и височными кольцами. Рукава по низу охвачены серебряными или бронзовыми браслетами. Интересные люди, настоящий этнографический музей под открытым небом.
        В конце речи Журава из-за спин селян вышла дородная тетка со здоровенным караваем в руках, следом за ней молоденькая девушка, почти девочка, с кувшином и глиняным стаканчиком. Василий причастился караваем, достаточно было отломить и съесть кусочек, запил это дело стаканом медовухи из рук девушки. Все. Судя по довольным лицам селян, его не только бесплатно пустят на постой, но и признали своим. Этакий упрощенный обряд названого родства.
        Действо закончилось. Новый член общины забросил на плечо сумку и зашагал вслед за Тергаем к дому на окраине. Поселили Василия в не самом богатом доме, не у самой зажиточной хозяйки, но он был рад и этому. Как потом ему рассказали, на выбор повлияли два фактора: вдова Калева хорошо знала вендский язык и могла быстро обучить Спасителя чудскому - это первое. И еще Калева одна тащила на своих хрупких плечах хозяйство и растила троих детей, в доме остро чувствовалась нехватка мужчины - это второе и самое главное. Сельская община отличалась рационализмом, даже легендарного Хабулая они умудрились ненавязчиво приставить к делу, да так, чтоб тому самому было неудобно отказаться.
        Что ж, жизнь это жизнь, хочешь хорошо жить - учись вертеться.
        В этот день Вася отдыхал и приводил себя в порядок. Как следует отпарился в баньке, да так, что дурно стало. После жизни в лесу и мытья в озере березовый, с дубовыми и пихтовыми веточками веник да квасок в предбаннике, да пробирающее до костей тепло парилки, да чистое белье после бани показались ему верхом блаженства. И этой ночью он как следует выспался. Как залег после бани на полати, так и провалился в глубокий сон до вторых петухов. Последнее, что запомнил - личики двоих младшеньких детишек Калевы. Малыши залезли на печку и внимательно следили за чужим дядей.
        Утро началось с трудов крестьянских. Отдохнувший за ночь Василий с удовольствием занялся хозяйством. Пусть он многое не умел, пусть некоторых вещей даже не знал, но молодой задор, желание отблагодарить хозяйку за гостеприимство делали свое дело. Если что не получалось, Васёк не стеснялся спрашивать у Калевы. Трудно сказать, на что надеялись односельчане, выделяя Хабулаю хозяйство Калевы, может, были у них и неявные, тайные намеки, но, несмотря на сохранившуюся красоту и хорошую фигуру, было вдовушке почти тридцать пять лет. Ясно дело, Вася смотрел на нее только как на старшую сестру, в лучшем случае, или друга. Не более того. Для двадцатилетнего парня разница в возрасте с женщиной в пятнадцать лет отчетливо пахнет геронтофилией. Тут даже долгое воздержание не поможет.
        Между делом Васёк начал учить чудский язык. Он оказался довольно сложным, но Квакшин не унывал и постепенно овладевал этим языком.
        Василий припомнил, что чудины - это финно-угры, родственники удмуртов, марийцев, эстонцев, карелов и прочих аборигенов Восточной Европы. В этом мире они оказались на отшибе цивилизации. Вытесненные на восток, чудины сохранили свою древнюю культуру. Благодаря более развитым соседям немного менялся быт, появлялись новые сельскохозяйственные культуры, хозяйство преобразовывалось, пришла техника, но многое в общине оставалось таким же, как и тысячу лет назад.
        Тут было смешение частной и общественной собственности, что напоминало советские колхозы времен тирании. Все поля считались общинными, работали вместе, как скажут старшие, наиболее опытные, знающие дело сельчане. Пахали, сеяли, выращивали, убирали урожай сообща, не деля поля на свои и чужие.
        Все общинное. И только потом, после уборки, главы семей на общем сходе делили урожай, а бывало и вырученные от оптовой продажи гривны. Считали не только чья семья сколько сил приложила, кто как работал, но и кто больше всех нуждается. Не могло быть так, чтоб одни купались в роскоши, а другие голодали. Беднякам, тем, у кого в семье было мало мужчин-тружеников, выделяли сверх заработанного. Оставляли часть денег и на общинные нужды.
        А вот дальше каждый поступал со своей долей как захочет. Можно на самоход копить или спутниковый дальновизор, можно жене подарок дорогой сделать, можно на детей отложить. Было у чуди и личное хозяйство. Держали скот и птицу, вскапывали огороды, разбивали сады. Это уже все свое, не хочешь, можешь не делиться, однако не принято было не делиться. Хороший, справный хозяин считал делом чести пригласить все село на пирушку, да так, чтоб на столе не меньше двух десятков блюд было, а три десятка - еще лучше. Угостить соседских детишек яблоками, грушами и вишней из свого сада, принести соседу мешок моркови, если у того вдруг нет своей - это само собой разумеется. Хороший человек - это щедрый человек. Щедрый к своим.
        Дома вроде бы и частные, но это как посмотреть. Каждый в своем доме царь и бог. Но вот строили новые избы для молодых семей всем миром, на общинные деньги. Даже обставляли жилье общиной, и скотину давали на развод кто сколько может. И продать дом чужому нельзя. Просто никто чужака в село не пустит.
        Интересно люди живут, тесным миром, все ссоры остаются внутри общины, против внешнего мира село выступало единой силой. Не было такого, чтоб приглашали чужаков помочь разобраться со своими распрями. Даже если вдруг смертоубийство приключалось, вели дознание и суд сообща. И наказанием для виновника были смерть или изгнание. А иногда, бывало, убийца брал на себя ответственность за семью убитого. Нормальная такая крестьянская рациональность - пусть ущерб искупит, убил кормильца, сам станет кормильцем. И никто до сих пор и не пикнул.
        Василий поначалу рассчитывал пожить немного у Калевы, поправиться, одежду обновить, патронов раздобыть, снаряжения кое-какого, а потом рвануть в Сторогор, и дальше как кривая вывезет. Не получилось. Попал молодой человек в ловушку, совесть не позволяла бросить приютивших его людей. Недостойно это. Да и Калеву с детишками жалко. Одна она, и в поле работает, и за хозяйством следит, и малышей кормит. Старшему, Пайко, только месяц назад двенадцать исполнилось, пусть старается работать как взрослый, а все равно, пока не по его силам крестьянский труд.
        Василий решил пожить в Паниче до октября, поработать с чудью, дождаться последнего раздела урожая после сбора капусты, постараться, чтоб Калева получила достойную долю. К этому времени он и хозяйство поправит, что может, подновит, наладит. Чувствовал - Калева хоть и знает, что односельчане вдову не обидят, а горько, тяжело ей осознавать себя иждивенкой, живущей за счет соседей. Гордая она женщина, да и достаток в доме не помешает. Давно пора детишкам обнову справить, и для Калевы не грех полотна на новую поневу прикупить и тонких рубашек с полдюжины.
        Остро стоял вопрос: как раздобыть живых денег? Лежавшие в кошеле гривны Василий решил не транжирить, приберечь на черный день. Молодой человек быстро понял, что ничего особенного он не умеет, ремеслами не владеет, конкуренцию местным умельцам не составит. Надо срочно придумывать себе доходное дело. А что именно? Вопрос. Пусть село Панича не единственное в округе, рядом живут еще пять таких же чудских общин, да что с того толку?
        Можно, конечно, механиком пойти, самоходы и самоползы ремонтировать, да только дело это полуобщественное, за него урожаем рассчитываются. На охоту ходить рано. Меха спросом пользуются, в городе хорошо продаются, но надо зимы ждать. Да к этому неплохо научиться шкуры обрабатывать.
        Помог случай. Хабулая приглашали на все общинные сходы, прислушивались, если что толковое говорил. И на одном таком собрании в августе зашел разговор о строительстве еще одного гаража. Гаражи тут строили каменные, и возить камень приходилось издалека. Деревянный гараж делать опасно, кругом масла, бензин, солярка, если полыхнет, так не потушить.
        - А давайте кирпичный ставить, - предложил Василий. По-чудски он пока говорил плоховато, понимал не все, и на собраниях просил Тергая помогать с переводом. - Это же проще, чем каменный возводить.
        - Кирпичный хорошо, да дорого, - возразил Журав. - Один кирпич две куны стоит, да его привезти надо. До завода полсотни верст, завод под Сторогором. Накладно выйдет, две куны кирпич да перевозка приложится.
        - Дорог кирпич, получается, - задумчиво протянул Василий, про себя радуясь этому факту.
        - Дорог, Хабулай, дорог, - затараторил сидевший рядом с ним Ватало.
        - А глина хорошая в округе есть?
        - Есть, - кивнул Журав. - В Ближнем овраге берем.
        - Так давайте кирпич сами делать. Если дело пойдет, мы и себе наготовим, сколько надо, и соседям продавать будем. Две куны городской кирпич стоит? У нас он похуже выйдет, за полторы, а то и за куну продавать будем.
        Селяне призадумались.
        - Тут обмозговать все надо, - высказал общую мысль старый Покола.
        Василий правильно ввернул идею наладить производство кирпича на продажу. Крестьянская душа приземленная, она конкретику любит, селяне бережливы, не чураются любой возможности куну заработать. Обсуждали идею долго. Наконец решили попробовать. И взвалили всю работу на инициатора этого интересного предприятия.
        Глина в Ближнем овраге, что в версте от околицы, Василию понравилась. Красная, пластичная, свернутая колечком колбаска не трескается.
        Место под кирпичный завод подыскали на окраине села. Завод - это громко сказано, просто ровная площадка с парой дощатых сараев. Василий не долго думал, какие выбрать размеры кирпича. Есть старые добрые, проверенные временем пропорции. Ширина кирпича равна двум толщинам плюс припуск на шов, а длина - это две ширины плюс шов. Василий пока не знал, как будет сушить кирпичи, решил сразу попробовать два метода: выдерживать на солнце и обжигать на огне.
        Мужики сколотили трафареты - ящики для замешивания глины - и приступили к формовке. После долгих прикидок Василий решил делать кирпичи сантиметров восемь толщиной, все остальные размеры соответствующие. Пусть будет большим, зато в руках не развалится.
        Площадка быстро заполнялась сформованными кирпичами. На следующий день начались опыты по обжигу. К счастью, молодой человек вовремя вспомнил, что в заводском полнотелом глиняном кирпиче есть три сквозные дырки. Это чтоб при сушке не коробило, обжиг шел равномернее. Первые три пакета Василий благополучно запорол, не смог выдержать режимы и выставить правильные зазоры в пакете. Потом начало получаться.
        Домой Василий пришел поздно вечером, пропахший дымом и страшно довольный собой. Калева встретила его у порога, помогла умыться и потащила за стол. После ужина вдова взяла с полочки под домашними чурами в красном углу боевой нож и с извиняющейся улыбкой протянула Василию:
        - От моего Варая остался, теперь твоим будет, хозяин мой.
        - Спасибо, дорогая! - молодой человек принял дар с полупоклоном и сразу пристроил на ремень.
        Вот так, только теперь его признали настоящим мужчиной, хозяином и добытчиком. И это хорошо. Теперь остается только поддерживать завоеванное реноме, не падать в грязь лицом, и все получится.
        Переезд
        Слава богу, плохое настроение со временем проходит. Мысль об армейской службе как пришла в голову, так и ушла. Володя даже не успел поделиться своими идеями с Леночкой. И правильно сделал. Девушке бы это не понравилось, точно надула бы губы или устроила скандал.
        Жизнь идет. На повестку дня выходит грядущая свадьба - пора регистрировать отношения, соседи на Лену косо поглядывают. В Вендии свободные отношения между девушкой и парнем не считались чем-то запретным, но и не одобрялись. Принято было жить вместе только после обряда, когда небесные покровители признали новую семью, благословили молодых, а девушка стала настоящей мужатой женщиной, хозяйкой.
        Эх, а свадьба стоит очень дорого. Родных в этом мире у Владмира и Лены нет, придется самим на свадьбу зарабатывать. Очень кстати попалось объявление о наборе рабочих и мастеров на строительство укреплений под Святославлем. Старинный город на берегу Волги близ Донской излучины. Древний форпост Вендии в диких степях. Каменная твердыня на пути жадных узкоглазых степняков.
        Из-за роста напряженности на границе после вторжения кайсаков в Пустоши командование вендской армии решило укрепить позиции по Волге, построить новые крепости и усилить передовые полки. Работа предстояла тяжелая, сложная, но зато платили строителям хорошо, приказчики обещали полуторную ставку, доплаты за внеурочные часы и хорошие премии за ускоренный ввод объектов.
        Новость принес Вовка Конопатый. Друзья собрались вечером в гостиной, парни перечитывали листки с условиями найма, негромко обсуждали возможные проблемы и политические новости. Всех беспокоил один вопрос - успеют ли построить крепости до вражеского нападения? Успеют ли они уехать из Святославля до войны? В том, что скоро будет большая война, никто не сомневался.
        Еще по дороге в Изяславль провальцы договорились держаться вместе, не разделяться, поддерживать друг друга, быть одним целым. Сейчас, глядя на друзей, Владмир с грустью понимал, что не все так просто, как кажется. Не были они никогда большими друзьями, и в этом мире не стали. Наметившиеся на берегу Ежавы трещины в отношениях не затянулись, в последние дни они стали только глубже.
        Петро и Марина и раньше держались поодаль от коллектива, с ними сразу все не заладилось. Володя подозревал, что причиной разлада была Марина. Девица явно заявила на Петра права собственницы и не собиралась терпеть конкурентов, даже намеки на конкуренцию. Банальная ревность, легшая на благодатную почву. А Петька еще со знаменательной драки на старой пристани не испытывал к Владмиру и его друзьям теплых чувств.
        Сейчас, во время обсуждения перспектив поездки в Святославль, Марина и Петро демонстративно держались в стороне, показывали, что разговор их не касается.
        - Хорошее дело, я думаю рискнуть, - сказал Димон. - Не слышал, чтоб казначейство обманывало подрядчиков и наемников.
        - Если ехать, то всем, - заявила Женя.
        - Поддерживаю, мы и так многих потеряли, - грустно добавила Лиза.
        - Петро, ты как? - Виктор Николаевич намеренно обратился именно к Пете.
        Молодой человек встрепенулся, бросил короткий вопросительный взгляд на Марину. Девушка незамедлила пихнуть его коленкой и отрицательно покачала головой. Поглядывавший на сладкую парочку Владмир криво усмехнулся - подкаблучник Петро натуральный, своей головы нет, воли тоже отродясь не было, а Марина молодец, нашла себе подходящую шею.
        - Я… мы остаемся, - чуть извиняющимся тоном произнес Петро. - Ссуду взяли. Пока дело не поднимем, с казначейством не рассчитаемся, уехать не можем.
        - Да вы же еще ни куны из этой ссуды не потратили, - заметила Женя. - Святославль город большой, почти миллион народу. Спорим, там нет ни одной пиццерии? А казаков и воинов много, заведение быстрее окупится.
        - Казакам надо, чтоб с зеленым вином и брагой, - заметил Леня.
        - А их женам, чтоб вкусно, детей можно было привести и без крепкой выпивки, - парировала Женя.
        - Ехать, изучать рынок, смотреть цены. Большой город, дома должны быть дороже, - отбивалась Марина четко, по всем направлениям сразу, ни на пядь не отдавая занятые позиции. - Время потеряем, а проценты капают.
        - Не такие уж и большие проценты. - Женя тоже успела ознакомиться с тонкостями местной финансовой и банковской системы. Работа счетовода требовала того.
        - Они не поедут, - прошептала Лена на ухо Володе.
        - Знаю… Заканчиваем спор, - Воронов хлопнул ладонью по столу. - Значит, так: кто за поездку?
        - Я, - поднял руку Конопатый.
        - Едем, - согласился Санек.
        - Мы же договаривались быть вместе! - глаза Лизы бегают по комнате, задерживаются на лицах товарищей, ищут поддержки. - А как же Петя и Марина?
        - Они не поедут, - Владмир думал, что не сможет произнести эти три коротких слова.
        Произнес. Спокойным твердым тоном произнес, без надрыва.
        - Я за Святославль, - торопливо сказала Лиза. - Деньги на дороге не валяются.
        Высказались все: Димон, Санек, Конопатый, Лиза, Женя, Катя Журавлева, Виктор Николаевич, Леня. Последними поездку одобрили Владмир и Лена. Марина и Петр решили отколоться от группы. Чувство такта Марине не изменило, девушка с легкой извиняющейся улыбкой заявила, что у нее срочное дело, и увела с собой Петю. Все ясно - этих двоих больше нет.
        На следующий день Владмир, Вовка Конопатый и Димон отправились искать святославльского приказчика. Нужное здание находилось на окраине города, близ старой крепости на берегу Оки. Переговоры прошли удачно, занимавшийся наймом Александр Павлович с радостью принял молодых людей, объяснил условия, пообещал за два дня до отправки группы прислать мальчика с запиской.
        Заодно в процессе разговора, когда Вова заинтересовался происхождением необычного для Вендии имени приказчика, выяснилось, что ребята нарвались на земляка. Александр Павлович десять лет назад отправился с друзьями на рыбалку, попали в шторм, лодка перевернулась, намокшая одежда тянула человека ко дну. Дядя Саша уже распрощался с жизнью, как вдруг ему в глаза ударил яркий солнечный свет, а он сам оказался лежащим на берегу Онежского озера. Провалился. Попал в Вендию. Постепенно освоился на новом месте, нашел работу, поднялся на казначейских стройках. Даже жену себе нашел. Ирония судьбы - супруга Александра Павловича тоже была из провальцев, правда, из другого мира. Еще одна параллельная ветка истории, мир, в котором не было мятежа волинских князей и не возникла Империя.
        Разговаривая с молодыми людьми, Александр Павлович понял, что это провальцы, но решил первым не раскрывать карты. Зато затем приказчик, убедившись, что встретил земляков, пригласил всех троих отметить встречу в ближайшей корчме. О судьбе конторы приказчик не беспокоился, оставил все дела на помощника. Ирония судьбы, Владмир вчера потерял друга, а сегодня нашел нового. Александр Павлович казался неплохим человеком, искренне желал добра новым знакомым.
        В корчме, за обильной закуской и легкой выпивкой, молодые люди рассказали приказчику, что нового творится в России, куда ведет страну партия и правительство.
        - Новый президент и премьер в одном лице, - задумчиво протянул Александр Павлович, - это хорошо. Страна развивается, нанотехнологии осваивает, ГЛОНАСС запускает, это тоже хорошо. Вырвались, значит, из бардака. А Ельцин и Горбачев что поделывают?
        - Не знаю, - Владмир озадаченно поскреб в затылке. - Один, кажется, умер, а кто именно, не помню.
        - Жаль, не дожил, - злобно ощерился Александр Павлович. - Ну, да ничего, мы с вами в новом мире, ребята. Давайте за нашего Диктатора, здоровья ему, и чтоб врагам спуску не давал. Дрогнули.
        - За Диктатора! - Вовка поднял бокал.
        - За Вендию! - провозгласил Владмир.
        - Это правильно, - согласился Александр Павлович и закусил брагу кусочком белорыбицы.
        - А что нас ждет в Святославле? - поинтересовался Димон.
        - В сам город мы не попадем, только если случайно. Работать будем в крепости, а это такая штука - ребята, вы себе не представляете. От Волги и до Дона одни сплошные укрепления, мощнейшая крепость. Окопы, валы, башни, огневые точки, каменные казематы, орудийные и ракетные башни, подземные летные поля, автоматические пушки - город в кольце укреплений. Запомните - никто до сих пор не смог взять Святославль! Как построили город тысячу лет назад, так и стоит неприступная твердыня. В осаде бывал не раз, а враги в него входили только как пленники.
        - А люди как там живут? Тяжело, наверное, если вокруг города одна сплошная запретная земля?
        - Почему запретная? - не понял приказчик. - Между укреплениями поля возделываются, перелески шумят, луга раскинулись. Места всем достаточно.
        - А шпионы? - прищурился Владмир.
        - Вы еще недавно в Вендии, запомните: ни один человек не пойдет служить кайсакам. У нас уже лет четыреста кровная вражда идет. Все давно кровью повязаны. Эта война всех касается, и закончится она, когда мы убьем последнего кайсака и освободим от степняков Туркестан.
        - Далеко.
        - Пусть далеко, все равно мы до него дойдем, все равно мы разгромим это проклятое ханство.
        Через седмицу молодые люди отправились в путь. Все дела завершены, долги розданы. С Граником Сташенко простились. Профессор даже слезу пустил, когда его пригласили на прощальный вечер. Незаметно для себя ученый сдружился с провальцами, понравилась ему эта группа, что уж говорить. Сам факт отъезда при этом стоял на десятом месте по важности. Коллеги Сташенко за год только в Вендии выявляли около двух десятков провальцев. Материал для работы был, много материала. Собратья профессора Сташенко всерьез изучали историю, философию, воссоздавали научные дисциплины двух дюжин миров.
        - Очень жаль, что наше знакомство так быстро завершается, - сказал Граник Буривоевич Володе. - Ваше дело, ваше право ехать и жить в любом пределе Вендской земли. Я лишь от себя прошу вас не забывать нашу погрязшую в пыльных рукописях братию и при возможности заглянуть в Святославльскую академию. Мой старый враг Гельмут Брянский будет рад принять вас в гости в любое время.
        - А почему старый враг?
        - Видите ли, молодой человек, мы с Гельмутом уже десять лет как стоим на разных позициях. Мы с ним непримиримые враги как научные изыскатели и старые друзья, когда дело не касается науки и других ветвей Мирового Древа.
        - Разумеется, Граник Буривоевич, давай дом и улицу.
        - Пусть они уезжают, но мы-то остаемся, - влез Петро.
        - Я тоже этому рад, - кивнул профессор, хотя по выражению его глаз было понятно: он бы предпочел, чтобы все было иначе.
        Дорога до Святославля заняла всего шесть часов с небольшим. Знаменитая вендская чугунка связывала всю страну в единое целое. Быстрый, удобный и недорогой транспорт.
        Да, Александр Павлович был прав - Святославль молодые люди практически не видели. Нанятую в Изяславле рабочую команду уже на пригородном вокзале пересадили на местный поезд. Короткий взгляд на город из окна вагона, и поезд унесся в приволжские степи. Четверть часа - и он остановился на станции «Чернополынное».
        - Вот здесь мы и будем жить, - изрек Димон, обозревая окрестности с подножки вагона.
        - Вперед! - Вовка бесцеремонно пихнул товарища в спину, заставляя уступить дорогу.
        Открывшийся взору пейзаж не вызывал особых восторгов. Небольшое село. Утонувшие в зелени садов белые стены домиков за высокими оградами. Чистенькие мостовые, зевающие в тени собаки и копошащиеся в придорожных канавах куры. Обычное село. Людей на улицах не видно. Полдень. Кто не на полях, те дома от жары спасаются.
        - Вот здесь мы будем жить и работать, - сказал Александр Павлович, вскинув на спину вещевой мешок. - Пойдемте, труженики, - приказчик махнул рукой державшимся кучкой полуторе дюжине прибывших с ним рабочих и зашагал по перрону.
        Идти пришлось долго. Рабочий лагерь, да не лагерь, а целый рабочий поселок, располагался за селом. Вот здесь царило оживление, сновали самоходы, четыре тяжелых самополза тянули на волокушах циклопическую конструкцию, в которой Владмир узнал орудийную башню. Вот только, судя по габаритам, этой башне самое место было на линкоре, а не на второй линии обороны степного города.
        Новоприбывших сразу же разместили в бараке. Внешний вид этого сооружения вызывал из памяти мифические лагеря заключенных, придуманные одним известным писателем, но внутри все было чистенько и уютно. Корпус разделен на ячейки личных жилых комнат, туалетов и умывальных предостаточно, везде порядок, чистота, все продумано до мелочей.
        В комнатах минимальный набор мебели. Белье, спальные и туалетные принадлежности, рабочую одежду выдали прямо в бараке - старший по общежитию заодно заведовал складом. Два часа на то, чтоб распаковаться, вселиться, привести себя в порядок. За это время приказчик успел смотаться в управление, разведать обстановку, выяснить потребность участка в рабочих и специалистах.
        Затем вновь прибывшие отправились устраиваться на работу. С каждым из них побеседовали, аккуратно выяснили, что человек может и умеет, подыскали подходящее дело. Девушек сразу определили счетоводами и замерщиками. Женечку взяли в надзор добрых пропорций - службу, контролирующую ход и качество выполнения работ, нечто вроде производственно-технического отдела СМУ. Парней направили работать бетонщиками.
        Димону и Виктору Николаевичу предложили потрудиться водителями землеройных машин. Те отнекиваться не стали, работа им показалась не такой грязной, как у рабочих. А зря, пыль из-под ковшей и колес тяжеленных механизмов летела только так. Кабины же были без стекол. Устанавливать в кабины строительных машин кондиционеры в Вендии считалось извращенной роскошью, поэтому летом водители снимали все стекла, ибо рисковали заживо испечься за рычагами своих монстров. Дожди случались редко, и были в радость.
        Дни шли за днями, Владмир и его друзья освоились с работой, обзавелись новыми знакомыми. Постепенно они привыкли к тяжелым трудовым будням. Работа им нравилась. Атмосфера в десятках была дружеской, доброжелательной. Выработка, выполненный объем зависел от каждого члена десятки, поэтому случайные люди на стройке не задерживались. Зато те, кто не сачковал, не боялся дела, был готов помочь товарищу, пользовались авторитетом.
        Время шло, ребята незаметно окрепли и уже не так уставали, как в первые дни. Появлялись свободные вечера. Вечером после смены под навесами у бараков собирались теплые дружеские компании, звучали песни под гитару, девичий смех, разговоры. Изредка, если был повод, на столах появлялись вино и брага. Но этим делом не злоупотребляли. Утром на заре на работу, а много ли наработаешь с похмелья?
        Стройка кипела и бурлила, работали в три смены. Провальцы не уставали удивляться организации Чернополынного строительного управления. Все четко продумано, все рассчитано, все люди на месте и при деле, склады маленькие, запасы небольшие, монтаж идет прямо с колес. И объект растет не по дням, а по часам. Командование старалось заботиться о быте тружеников, от рабочего поселка до объектов ходят вахты, на стройке для отдыха стоят скамейки под навесами. Всегда есть свежая вода. Стоят палатки лекарей, если вдруг что с человеком случится, а такое иногда бывало, помощь не запаздывала. Обед привозили прямо на объект. Кормили от пуза, все вкусное и свежее. Да еще выбор есть. И плюс баня - хоть каждый вечер парься.
        Проблема была только в выходных - один свободный день в две седмицы. Владмир предпочитал проводить выходной в поселке или гуляя с Леночкой по окрестностям. В Святославль он так и не выбрался. Зато в конце августа начался сезон бахчевых. Таких арбузов и дынь, как в придонских степях, нигде больше в Вендии нет. Селяне привозили бахчевые на телегах прямо в рабочий поселок, и стоило все необычайно дешево. Золотистую ароматную дыньку в полпуда весом можно было взять за три куны, а пудовый арбуз за полторы.
        Степи давно распаханы, везде проведены каналы и водопроводы, с поливом под южным солнцем на черноземах растет все. Говорят, стоит весной воткнуть в землю палку - и осенью будет ветвистое дерево. Впрочем, об экологии местные заботились, пусть они и слова такого не знали, но с поливом не злоупотребляли, пахали так, чтоб землю не портить, о пылевых бурях здесь и не слышали. Зато везде, где можно, сажали лесополосы и отдельные рощи.
        Лесные насаждения были также хорошим средством маскировки укреплений, а крепости здесь стояли на каждом шагу. Александр Павлович не кривил душой, когда описывал волжско-донские степи как один сплошной укрепрайон. Казалось бы, соседство с воинскими частями, военная опасность должны были негативно сказаться на сельском хозяйстве. Но нет. Земли между укреплениями было достаточно, и селяне, наоборот, уверенно глядели в будущее под защитой орудийных башен, ракетных батарей и зенитных комплексов.
        Во время последней войны Святославль целый год продержался в осаде. После первых приступов, умывшись кровью, навалив горы тел перед вендскими бастионами, кайсаки попытались сравнять крепость с землей. На город было сброшено более полусотни атомных зарядов. И что же? Только пять боеголовок достигли цели. Воздушный щит Святославля был непроницаем. Только пять атомных грибов над огромной крепостью. Это, оказывается, сущая мелочь, потери были невелики, а после войны посадские быстро убрали все следы радиоактивного заражения. Технология была отработана.
        Дальнобойные орудия в бронированных башнях на бетонных казематах, а также ракеты и многочисленные самолеты защитников крепости исправно выносили вражеские батареи и пусковые установки. Выдвигавшиеся к городу войсковые колонны уже издали обстреливались тяжелыми орудиями и несли потери, даже не успев выйти на рубеж атаки. Вендские пушкари не экономили боеприпасы. Считалось, что город может хоть десять лет быть в осаде, припасов хватит. А урожай селяне так и так соберут, здесь осада не помеха.
        Человеческая мысль не стоит на месте, все движется, все меняется, на смену старому оружию приходит новое, совершенствуются методы ведения войны. Вендские мастера старались успевать за временем, а порой даже опережали его. Старые укрепления постоянно улучшались, рядом с ними возводились новые бастионы. Уплотнялась и усиливалась противовоздушная оборона, старые пушки и ракеты заменялись новыми, стены, казематы и перекрытия бастионов укреплялись.
        С некоторых пор в космосе над районом Святославля постоянно висела орбитальная группировка спутников разведки и связи. Говорили, что вендские ученые скоро создадут боевые космические корабли, способные наносить удары по вражеским объектам и сбивать спутники. Естественно, первые военные космические корабли встанут на страже восточных рубежей Вендии.
        В конце сентября работы на крепостях станции Чернополынной подошли к завершению. В глубоких котлованах выросли железобетонные казематы и бункеры, затем они были засыпаны землей и сверху еще посадили деревья. Пройдет несколько лет, и растительность полностью скроет даже зенитные башни. В результате получились безобидные такие холмики, под которыми прятались пусковые установки тяжелых ракет, погреба боеприпасов, бункеры для гарнизона, атомная станция и склады с запасом на три года.
        Мастер
        Кирпичная площадка работала как часы. Пустое пространство справа от печей быстро заполнялось пакетами с кирпичом. Большая часть продукции была обожженной, на солнце кирпич сох медленно. Василий хотел было отказаться от эксперимента с сушкой, но в конце концов махнул на это рукой. Пусть будет, как будет. Обжиг требовал много топлива, дров или солярки. Примитивные печи были опасны, не всегда получалось выдержать режимы обжига. Сушка на солнце занимала много времени и места под полуфабрикаты, но зато выходила дешевле.
        Площадка готовой продукции заполнялась не только нормальным кирпичом, но и пережженным, оплавленным браком. Все, что получалось достаточно прочным, Вася решил пустить в дело. Не красоты ради строим, а чтоб надежно и добротно вышло. Сушка в отличие от обжига требует только времени и солнца. Последнего с приближением осени становилось все меньше и меньше, пришлось соорудить легкие навесы, чтоб защитить кирпич от дождя.
        В начале сентября встал вопрос начала строительства. Время уходит. Надо до снега и заморозков стены поднять и перекрыть. И овощи пора убирать - тоже руки и время требуются. Вася работал наравне со всеми да еще продолжал командовать на кирпичной площадке. К формовке кирпичей и черновым работам давно уже подключили подростков. Хабулай не возражал, он только строго-настрого запретил детям подходить к печам и лезть под руку к старшим рабочим.
        Служивший общинным счетоводом Тергай подсчитал, во сколько селянам обошелся кирпич. Вышло, что со всеми экспериментами, ошибками и браком, с учетом затрат на топливо, солярку для самоходов, амортизацию техники, с учетом принятого в городе жалованья рабочих один кирпич обходился в куну с небольшим. Вроде дороговато? Нет. Их кирпич больше стандартного и стоить должен дороже. Так что получалось у Василия гораздо дешевле заводского кирпича. Если дело пойдет, село только на продаже кирпича разбогатеет.
        Пора и строительство зачинать. После того как была разбита площадка, отмечены оси будущего здания и землекопы приступили к работе, Василий вырвался в город. Поехал вместе с Тергаем на общинном грузовике. Молодому человеку выделили деньги на покупку инструмента, материалов и намекнули, что не принято возвращаться без гостинцев для детей. Что ж, дело ясное. Список всего необходимого составили и утрясли накануне всем миром. Тергая специально попросили быть водителем и провожатым, человек он тертый, не раз в город ездил, все знает.
        Ночью перед поездкой Вася долго не мог сомкнуть глаз. Пытался представить себе Сторогор, первый в его жизни вендский город, местный форпост цивилизации. Мысли кружили в голове хоровод, все не могли успокоиться и отпустить бедного Спасителя. Неожиданно Васёк рассмеялся - а ведь он совсем ничего не знает о Вендии, понятия не имеет, как себя вести на улице. Право, смешно. Сколько времени прожил в этом мире, а ничего не понял, не выяснил, не разобрался. Даже не знает, как вендская полиция отреагирует на появление на улице города бородатого, как моджахед, человека в старой куртке, чудской косоворотке, с автоматом на плече и ножом на поясе.
        На деле все оказалось просто. Выехали из села часов в семь. Не спешили. Большую часть пути ехали по грунтовке, и только в виду города грузовик выбрался на приличную бетонку. Пограничных постов не было, вообще на трассе ничего похожего на контрольный пункт. Движение транспорта слабое, легковушек и автобусов почти не видели, все больше грузовики.
        Город не произвел на Василия особого впечатления. Обычный провинциальный райцентр. Застройка низкая и старая, хотя на окраинах стоят приличные коттеджи, дороги хоть и бетонные, но в отличном состоянии. В центре видна каменная застройка до двадцати ярусов. Высоток шесть торчит, все остальное не выше четырех ярусов. Людей на улице мало. Как пояснил Тергай, кто уже на работе, а кто дома только просыпается и завтракает. Посадские привыкли поздно вставать.
        Василия умилили светофоры. Цвета и расположение сигналов такие же, означают то же самое, но выполнены в виде знаков. Зеленый - это треугольник, желтый - круг, а красный сигнал квадратной формы. Местные считают, что так удобнее, особенно для дальтоников. До введения прав на управление автотранспортом в этом мире не додумались, на машине может ездить любой достаточно взрослый человек, единственное ограничение на степень опьянения. За это, как и везде, дерут нещадно, чтоб неповадно было, не держась на ногах, садиться за руль. А вот к легкой степени опьянения относятся спокойно, немного выпивший не считается пьяным.
        К вооруженным людям здесь тоже относятся спокойно. Если кто и бросал на Василия недоуменные взгляды, так это из-за автомата. Посадские предпочитают носить пистолеты или укороченные пистолеты-пулеметы. Неудобно в городе с автоматом ходить, в автобусе за соседей цепляется, мешает. И в случае чего в ближнем бою автомат неудобен, пока его поднимешь и прицелишься, из пистолета можно успеть пол-обоймы выпустить.
        Первым делом селяне заглянули в казначейский дом, так здесь назывались банки. Тергай проверил поступление денег на счета, провел пару платежей. Похоже, цивилизация докатилась и до здешних мест. Даже такие нелюдимые лесовики, как чудь, предпочитали хранить свои гривны не в кубышке, а в казначействе. А вот до пластиковых карт местная техническая мысль не дошла. Терминалов нет, для любой операции надо заполнять вручную бланки и подходить к окошку приказчика.
        Наличку снимать не стали, у Тергая были с собой деньги, заранее позаботился. После направились по лавкам. На окраине Сторогора было немало торговых баз, предлагавших покупателям все, что душе угодно, по божеским ценам. В центре все то же самое, но дороже. Пусть обслуживание вежливее, приказчики на цырлах бегают: «Чего изволите? , все красиво упаковано, но за комфорт надо платить.
        За пару часов Тергай и Василий наполнили кузов грузовика - брали металлический уголок, гвозди, мешки с цементом, инструмент прикупили, договорились с купцом, что тот в назначенный срок привезет чуди кровельное железо. Расплачивались сразу, бумажными деньгами, только за новенькие ножовки по металлу с особо прочными лезвиями и громотоковые дрели с бетонобойными сверлами пришлось заплатить серебром, купец ни в какую не соглашался на ассигнации.
        - Дело сделано, - улыбнулся Тергай, забросив в кузов последний ящик с гвоздями. - Пошли обедать?
        - В корчму зайдем или купим в лавке колбасы, сыра, хлеба и за городом поедим?
        - Нет, раз попали в Сторогор, будем обедать в корчме, как венды.
        - Идем в первую попавшуюся или есть у тебя на примете достойное заведение?
        - Поехали, - Тергай дружески хлопнул Василия по плечу. - Знаю одно местечко, там тебя так накормят, ни одна наша хозяйка не сравнится.
        Искомое заведение находилось в двух концах - так венды называли городские кварталы - от лавки. Самоходов на улицах стало больше, подходило время обеда. Пешеходов тоже прибавилось. Василий во все глаза глядел на дома, машины, вывески и внимательнее всего на людей. Его интересовали все бытовые мелочи, какие только можно заметить. Как люди одеваются? Как ходят? Что с собой носят? Можно ли вычислить государственного служащего или городового по форме? Или они ходят в цивильном?
        Корчма с вывеской «Дикий гот» и бетонной скульптурой, изображающей волосатого, с заплетенной косичками бородой мужика в доспехах, шлеме, с круглым щитом и здоровенным мечом, располагалась в отдельно стоящем бревенчатом доме. Во дворе за забором стояли под навесами столы и лавки для желающих перекусить на свежем воздухе. Внутреннее убранство заведения соответствовало вывеске и бетонному готу у входа. Бревенчатые стены нарочито грубо обтесаны топором, над головами посетителей дощатый закопченный потолок и массивные бронзовые люстры. Однако вместо восковых свечей вкручены обычные лампочки. Вся мебель под стать стенам, тяжелая, тоже нарочито грубая, из толстых досок и бревен. Да, именно из бревен. Местные на мелочи не разменивались - раз делать под старину, так добротно, чтоб былинные богатыри Илья Моравленин и Добрыня Никлотович не разломали.
        На стенах заведения развешаны старинные доспехи, копья, мечи, боевые топоры, щиты, глиняные кувшины, оловянные тарелки с грубоватой росписью - все, вероятно, подлинное. Над входом скалится медвежий череп. Причем, судя по голове, мишка явно был доисторический, такой, что и мамонта мог задрать.
        За стойкой возвышается широкоплечий бармен в украшенном кольчужным плетением
«историческом» костюме. За ним полки с разнокалиберными бутылками. На стойке расположился бронзовый котел литров на триста минимум. Васёк понадеялся, что котел надежно установлен и закреплен. Не требовалось слишком богатого воображения, чтобы представить, что будет, если это украшение сорвется со своего места и покатится в зал.
        Тергай по-хозяйски прошел через зал, приветственно махнул корчмарю и плюхнулся за столик у окна. Васёк занял место напротив товарища и потянулся к меню в толстой кожаной обложке. Выбор хорош, большинство названий блюд знакомы. Как и в любом кафе, мелким шрифтом указывают, какие продукты пошли на то или иное блюдо.
        Однако кое в чем местная кухня лучше, акцент делают на качество продуктов, а не на соусы, приправы и вкусовые добавки. Нет такого изврата, как мясо под кисло-сладким соусом, мяса с ананасами тоже нет. Приправы к мясу, как и положено в русской кухне: соленые, острые и кисловатые.
        Они заказали по тарелке солянки, жаркое из почек в молоке с овощным рагу, жбан кваса, по стаканчику сбитня и кувшинчик «волховского меда». Подумали и добавили еще салат с заливной белугой и сырную нарезку. Еда Василию понравилась, порции солидные, такие, чтоб наесться, а не только аппетит раззадорить. Сбитень хорош, а о меде и говорить нечего. Разносила угощение миловидная девушка в костюме под
«норманнскую валькирию», это значит, в облегающих кожаных штанах, жестяном шлеме, полусапожках и костюмчике на тесемках, с бахромой и железным лифчиком.
        Хорошее заведение, только слишком спокойное. Кроме них, ни одного посетителя. После стаканчика меда Василий почувствовал полнейшее расслабление и кайф. Да, вот так здесь и отдыхают белые люди. Разум, конечно, тихонечко нашептывал, что заведение на окраине, недорогое, не самое респектабельное, местные, у кого гривен достаточно, гуляют в других местах, но Василию это было не нужно. Достаточно того, что он впервые за много дней сидит за столом в большом зале, служанка приятной внешности приносит тарелки, играет тихая музыка и на душе полный покой и умиротворение.
        - Жаль, времени нет, а то бы до вечера просидели, - молвил Тергай, рассчитавшись со служанкой.
        - Оставайтесь. Вы еще нашего зеленого вина не пробовали, - улыбнулась девица.
        - Благодарствую, да дела не ждут.
        - А вечером здесь много народу? - поинтересовался Васёк.
        - Когда как, - ответил Тергай. - Бывает, битком набито, бывает, ползала свободно. Люди хорошие собираются, по вечерам хозяин скоморохов и гудошников выпускает. Веселье царит.
        - А известно ли этой корчме высокое искусство корчемной драки?
        - А как без этого? Ни один вечер не обходится, чтоб кто-нибудь да не повздорил. Венды народ злой, боевитый, если гуляют, то от всей души. Это у нас люди тихие. Помнишь на свадьбе у Слободы? Три дня гуляли, а драк почти и не было.
        Василий хмыкнул.
        Помнил он свадьбу младшего сына Журава. Да, хорошо погуляли. Оторвались так, что Шайтану тошно было. Кроме своих, пригласили два соседних села. Мед, пиво рекой лились. Зеленое вино, так здесь слабую двадцатиградусную водку называют, бочонка три выпили. Закуски без счета. И драки были. В первый день все торжественно, солидно, с ответными здравицами на каждый тост, всеми положенными обрядами, подношениями лесным духам и высшему богу Инмару.
        А вот на второй и третий день началось выяснение отношений. Только на глазах Василия драк десять приключилось. Даже на него, самого Хабулая, наехали два сильно бухих мужика. Пришлось их успокаивать. Одному короткий хук в «солнышко», второму ладонями по ушам и кулаком в торец. Пьянчужки и не поняли, как на траве оказались.
        Если по сравнению с местными городскими обычаями на свадьбе у Слободы драк «почти не было», то Вася сто раз бы подумал, перед тем как идти к «Дикому готу» вечером, когда здесь гуляют хорошо подогретые компании вендов. Кто знает - удастся ли живым уйти? А может, Тергай наговаривает? Всяк кулик свое болото хвалит.
        В этот же день они вернулись домой. Уже на выезде из города Василий вспомнил, что ему намекали: не забывай про гостинцы. Пришлось разворачиваться и ехать до первой же булочной. Накупили пирожных, конфет, засахаренных фруктов из южных стран - всего пуд сладостей набрали. Потом Тергаю стало неудобно, что он забыл про сельских детишек, а Хабулай вспомнил. Пришлось зайти еще в пару лавок, накупить гребешков, детских украшений, колечек, заколок всяких с блестящими стекляшками, не забыли прикупить десяток аршинов шелковой ткани на платки. Чудские девушки такое любят.
        В селе обоих встретили с радостью, больше всего было восторгов у разновозрастной ребятни. Гостинцев хватило всем. Не остались обделенными и юные девицы, те, что уже на женихов поглядывают. Тонкий, струящийся между пальцами шелк из Туркестана и Китая всем пришелся по вкусу. День-два, девицы обметают края отрезов, нашьют узоров и пойдут красоваться перед парнями.
        А вот сурьезным мужикам привезли работу. Василий отдохнуть не успел, толком ничего не рассказал, сразу пошел смотреть, как там без него основание делают. Фундамент клали из бутового камня. Примитивная технология. Траншеи наполняли колотыми валунами и добытым в ближайшем овраге плитняком и все это дело заливали известковым раствором. Известь добывали, обжигали и затворяли сами селяне. Пусть не так прочно, как на заводском цементе получается, но зато все свое. Лишних гривен тратить не нужно.
        Дня через три основания были готовы. Василий еще раз придирчиво прошелся по стройплощадке, мучительно вспоминая, чему его в политехе учили. Да, мало и плохо учили. Сам плохо учился. Местные крестьяне и то многие вещи сызмальства знают, из тех, что политеховским студиозам, будущим строителям, не грех бы и запомнить, а то и на практике попробовать. Кто из молодых специалистов знает, как кладочный раствор на извести делать? А как известняк добыть, перемолоть и обжечь? А что дальше делать? Вот то-то и оно.
        Однако высшее образование, пусть и незаконченное, отличается системностью. Вася показал местным, что пусть он не все знает, но строить умеет, и лучше, чем чудские мастера. Первым делом - а чего время терять, пока раствор твердеет? - он начал раскапывать наружные стенки оснований и обмазывать их глинистым раствором. Гидроизоляция. Верх оснований проклеил пропитанной смолой рогожей. Горизонтальная гидроизоляция. Азы строительной профессии. Молодой человек догадывался, что профессиональные вендские строители играючи заткнут за пояс студента-недоучку из провинциального политеха, но где те строители? А Василий здесь, на стройке, командует.
        Настало время каменной кладки. Перед началом работ Васёк места себе не находил, волновался, сам с кирпичами возился, вспоминал, как порядовка с перевязкой делается. Однако после того, как первый угол поднялся до половины человеческого роста, все волнения и страхи прошли сами собой. Заодно оказалось, что среди чуди нет каменщиков. Пришлось учить людей на месте, показывать, как надо работать, самому по ходу дела вспоминать приемы кладки.
        Нижнюю часть стен клали на цементном растворе. Василий отложил двадцать мешков цемента в сторону, а остальное пустил в дело. Раствор готовить несложно. Четыреста килограммов цемента на куб песка, все размешать, добавить воду, опять перемешать. Получится куб раствора марки «100». Его должно хватить на четыре куба каменной кладки. Но раствор можно делать не такой жирный, пусть он будет слабее, на одноярусный гараж со стенами шестьдесят пять сантиметров, или шесть вершков толщиной, хватит. Василий клал на куб раствора двести семьдесят килограммов цемента.
        Дело шло. Не заметили, как пришлось сооружать леса, придумывать блоки и мачты, чтоб материалы наверх подавать. Весь цемент выработали, дальше в ход пошел известковый раствор. Дошло дело и до перемычек. Здесь Василий не стал изобретать велосипед, положил заводской катаный уголок. Крышу он решил сделать деревянную, из просушенных и стесанных на брус бревен, сверху обрешетка из досок, слой изоляции и кровельное железо. Должно получиться.
        Рос гараж, и вместе с ним незаметно рос авторитет Хабулая. Если вначале чудь и приняла его, то только по требованию традиции. Нехорошо пренебрегать заветами прадедов. Предки ведь были мудрее, сильнее, добрее, ближе к богам. Завещал мудрый волох ждать Хабулая - дождались. Только у многих сомнение было - тот ли Хабулай? Не вышло ли ошибки?
        Вася между делом слушал рассказы стариков, жадно впитывал легенды и предания, особенно все, что касалось Спасителя. Сказы рознились между собой. Общим было только то, что Хабулай придет издалека, рода он не вендского, и не чудского, и не степняк-живоглот. Что за подвиг должен совершить Хабулай, тоже неясно. Спасет чудов от большой беды, и все тут. О характере беды и методах ее ликвидации, ясен пень, ничего не сказывается. Древний волох был большой оригинал, поведал только часть легенды, самое главное, по мнению Васи, утаил.
        Молодой человек особо не унывал, авторитет завоевывается, жизнь идет своим чередом. И без смертельных опасностей и геройских подвигов оно как-то лучше. Так жить спокойнее. Главное, не суетиться, и все получится. Пусть медленно, но зато верно. Пожить на селе, скопить капиталец, а там можно будет двигаться в город и дальше на запад. Хорошо бы прокатиться на местной чугунке, незабываемые, должно быть, ощущения.
        С личной жизнью у Васи тоже все было в порядке. Нет, с Калевой только дружеские родственные отношения. Старшая сестра, не более того. Пусть к детям Калевы Хабулай относился как к родным, это ничего не значило. Зато совершенно случайно выяснилось, что у чуди весьма либеральные взгляды на добрачный секс. Это у вендов разозленный папаша вполне может пристрелить парня, соблазнившего его дочь и отказавшегося жениться. Чудь в этом плане куда цивилизованнее. Или наоборот? Сложный вопрос, разбираться в котором не было ни времени, ни желания.
        Василий пользовался не только уважением мужиков, но и любовью юных девиц. Пользовался аккуратно, без скандалов, не обижая временных любовниц. Хотя… Было у местных одно странное обыкновение. Незамужняя мать-одноночка считалась куда более завидной невестой, чем невинная недотрога. Особенно ценной была невеста, у которой ребенок, лучше сын, от известного, славного, уважаемого человека. Дескать, нет ничего зазорного в том, чтобы усыновить потомка самого Спасителя или сына казачьего десятского, на худой конец. Ну что тут можно сказать? Дикари-с, поручик, натуральные дикари.
        Понемногу Василий осваивался и с вендскими обычаями, любая поездка в город была для него праздником. Он по крупицам собирал информацию о Вендии и вендах. Не все ему нравилось, многое удивляло или воспринималось с трудом, что-то принималось не сразу, а после долгих раздумий и разговоров с односельчанами.
        Человеку иного мира трудно было понять, что может существовать развитое общество с устоявшимися сословными, кастовыми рамками. А между тем в Вендии очень сложно было выбрать профессию и круг общения, идти следовало только по стопам отца и деда. Да, бывали исключения, но они только подтверждали правило. С другой стороны, сословность не делила людей на высших и низших, существовало равноправие. Воин не имел преимуществ перед купцом, а тот не мог свысока поглядывать на ремесленника или земледельца.
        Еще сложнее было принять как данность тот факт, что в этой стране до сих пор сохранялось нечто похожее на рабовладение. Пусть только государственное, пусть холопы жили зачастую не хуже полноправных подданных Диктатуры, все равно - в голове не укладывалось: как такое может быть? Оказывается, может. И о восстаниях холопов в этом мире не слышали. Наверное, причина была в том, что холопами становились неспособные расплатиться по своим обязательствам должники и преступники, которым суд заменял длинные тюремные сроки на пожизненный труд на благо общества. Гражданских прав у холопов не было, но зато наличествовали имущественные права, и холоп мог стать свободным. Для этого требовалось только совершить подвиг или выкупить все свои долги с процентами.
        Непонятным был вопрос: откуда в Вендии энергоносители? Все крупные месторождения нефти находились либо на территории Кайсацкого ханства, либо на ничейных землях Северной Сибири. Венды даже Тюменское месторождение не освоили, только закрепляли за собой территорию, хотя дело это несложное. Складывалось такое ощущение, что правительство предпочитало покупать нефть и готовые нефтепродукты, вместо того чтоб приложить минимум усилий для захвата и освоения близлежащих месторождений.
        Вопросов было много, ответов, увы, гораздо меньше. Не способствует жизнь в самодостаточном лесном селении чуди изучению нравов и обычаев Вендии. Ой как не способствует! И уйти из села пока не получается, сначала Калеву немножко обеспечить и для общины доброе дело сделать, до морозов гараж достроить, только потом можно будет думать об уходе, иначе самому неловко, совесть замучает.
        Удерживало Василия и жгучее любопытство - страсть как хотелось попасть на обряд моления Ящеру, на Свадьбу Ящера. Старики много говорили об этом страшном лесном божестве, почитали его покровителем племени, «крышей» их рода. Рассказывали, что его неоднократно видели. Чудь с удовольствием носила на одежде металлические бляшки с изображениями Ящера. Считалось, что этот образ защищает, оберегает человека. Вот Васе и хотелось хоть одним глазком да взглянуть на чудо. Благо ждать недолго, в середине октября пройдет традиционное большое моление. Все главы семейств и старейшины во главе с волохом Журавом пойдут в лес на дальнее болото приносить дары Ящеру. Естественно, возьмут с собой и Хабулая. Кто ж против-то будет? Никто.
        Степная угроза
        Беда, как всегда, пришла неожиданно. Дела идут преотлично, объект завершается, осень на дворе, на счетах в казначейском доме накопились приличные суммы. Пора было решать - оставаться в поселке на зиму или возвращаться в Изяславль, искать себе новый дом. Решали все вместе, коллегиально, так, чтоб без обид. Владмир хотел остаться в Святославле, была у него мысль после того, как закончатся работы на укреплениях, а по планам это будет весной, перебраться в город. Благо цены на жилье невысоки, а жалованье, наоборот, в большом городе высоко. Но так как большинство друзей выступили за центральную Вендию, то ехать собрались все вместе. Ребята решили держаться одной группой, сжатым кулаком. Так проще, в сословном обществе поддержка рода или товарищей много значит.
        Они уже собирались покидать рабочий поселок, как началось то, чего все ждали и все опасались. Кайсацкое ханство в очередной раз решило прощупать рубежи своего западного соседа. Для Владмира и его друзей война началась буднично. За три дня до отъезда, когда все дела уже были завершены, жалованье получено, ребята собирали вещи, прощались с новыми друзьями и думали, как провести день, ранним утром по репродуктору на центральной площади объявили о начале войны.
        Кайсаки быстрым темпом подтянули войска из глубины территории и в ночь на 27 сентября перепрыгнули через Волгу. Пограничная стража не смогла удержать противника, слишком велик был перевес. Утром на вендском берегу великой реки образовались два вражеских плацдарма. Один - аккурат между Святославльской и Жигулевской крепостями. Второй - южнее Святославля, у Черной степи.
        - Приплыли! - громко выразил свое возмущение Вовка Конопатый. - Уезжать надо, пока чугунку не перекрыли.
        - Не спеши, - Женя дернула парня за рукав.
        - А почему не спешить-то?
        - Сейчас паника начнется, все приезжие рванут. Наши билеты можно выкинуть, все равно в ближайшие дни на поезд не сядем.
        - Спешить не будем, - согласился Владмир, - высиживать неизвестно что тоже не будем.
        Утро. На улицах рабочего поселка пустынно, люди кто на работе, а кто отсыпается после ночной смены. Многие успели уехать, как только закончился срок договора, или перебрались в другие рабочие поселки, там, где работа еще идет. Выскочившие на площадь люди собирались в кучки и громко обсуждали новости. Володя слышал, как один долговязый жилистый парень громко изъявлял желание сегодня же идти записываться в армию. Идея хорошая, на современной войне у бойца, как ни странно это звучит, куда больше шансов на выживание, чем у посадского. Другое дело, решать такие вещи положено коллегиально, да и с девушками надо что-то делать. Сначала вывезти своих в безопасное место, а потом геройствовать, если время будет.
        Лена предложила не паниковать, а сесть в тенечке и спокойно обсудить ситуацию. Подходящее место нашлось быстро - площадка для отдыха за бараком. Деревянные скамейки, стол, над головой навес из рогожи.
        Первым делом прикинули, как лучше уехать из Святославля. Вообще-то в Вендии существовало только два массовых народных вида транспорта: чугунка и самолеты. Популярное в мире провальцев автобусное сообщение здесь не было развито. Большие самоходы ходили только в деревни и села, где не было чугунки. Железнодорожный транспорт был однозначно быстрее и удобнее колесного. На личных самоходах народ тоже в дальняк не ездил, только по городу и окрестностям. Посему и дорог в стране строили мало, ремонтировали имеющиеся и тянули монорельсы чугунки.
        Воздушный вариант отпадал - никто не мог сказать, что там в небе. Пусть сейчас самолетов над головой не видно, но это не значит, что кайсаки не сбивают лайнеры. Да и вендское командование просто обязано уже сегодня отменить все воздушные рейсы во избежание риска.
        Вот если получится уехать чугункой, это другое дело. По земле безопаснее, поезда разгоняются до четырехсот верст в час, оглянуться не успеешь, как состав проскочит опасное место. Был еще вариант купить подержанный самоход и уехать по бетонке. А вдруг враги специально разбомбят трассы чугунки? На самоходе хоть и медленнее, но зато можно воронки объехать.
        - А что уже сегодня будет твориться на дорогах? - вопрос Димона быстро остудил пыл ратовавшего за самоход Санька.
        - Дороги будут запружены войсками, - с видом знатока заявил Виктор Николаевич. - Нет, ребята, не советую. Можем не успеть выскочить из прифронтовой полосы.
        - И кто знает, куда кайсаки ударят? Не попадем ли мы как раз под вражеский прорыв? - поддержал старого речника Владмир.
        - А ты сам что думаешь?
        - В город надо сегодня ехать. На вокзале посмотрим на ситуацию, прикинем вершок к носу и будем садиться на поезд.
        Владмир закрыл глаза и попытался вспомнить местную географию. Село Чернополынное находится южнее Святославля, примерно в двух десятках верст от Волги. Это у нас вторая линия обороны. Первая проходит в полутора десятках верст южнее и тянется до Дона. Рядом проходит чугунодорожная магистраль от Святославля на Перекоп и Готский берег. Ответвления к Дербенту и Семендеру, ветка на Танаис и Тмутаракань. Есть Кавказская магистраль вдоль Волги, но ее, скорее всего, перережут в ближайшие дни.
        На север и запад идут три или четыре линии, не считая продолжения Кавказской магистрали. Вот это направление кажется наиболее безопасным. Кайсаки не смогут слишком резво наступать со стиснутых между двумя крепостями плацдармов. О том, что так уже было, и не раз, что в прошлые войны кайсаки неоднократно прорывались именно севернее Святославля, Владмир не знал.
        Противник тоже не лыком шит, степняки учитывают опыт прежних войн, для них ведь нет необходимости всенепременно взять мощнейшие вендские крепости на Волге. Цель войны - это разгром вендской армии в полевом сражении, окружение и уничтожение бронеходных корпусов второй линии, установление новой границы по Дону, или Донцу, или даже Днепру, если получится. А крепости брать не обязательно, их достаточно блокировать. После разгрома армии они сами падут или перейдут к ханству по мирному договору.
        Молодые люди ничего не знали об обстановке на плацдармах, о численности вендских и вражеских войск, им были неведомы планы командования. Никто и представления не имел о начинающейся сейчас за спинами солдат большой дипломатической игре. Если бы Владмир больше времени уделял изучению обычных карт, справочников и правительственных публикаций, то он узнал бы, что территория между Волгой и Доном практически не заселена. Это все одни сплошные непаханые степи и перелески. Стратегическое предполье, на котором неоднократно разыгрывались грандиозные битвы между вендами и кайсаками.
        Исключением являлись окрестности Святославля, предгорья Кавказа, земли за Тереком и Манычем. Это основная линия обороны Вендской Диктатуры, укрепленные позиции за реками и черной безводной степью, под защитой которых находились поля, росли города, благоденствовали богатые южновендские села, тогда как полоса вдоль Волги, от Жигулевской крепости и до Хвалынского моря, была безлюдной.
        Несмотря на свое незнание, ребята приняли самое правильное решение. Они отправились в город. Поезд местной линии доставил их на Серебряный вокзал Святославля. Отсюда уходили составы на южное и юго-западное направление. Подъезжая к перрону, Владмир ожидал увидеть толпы обезумевших, штурмующих поезда беженцев или двойное оцепление вокзала городской стражей, колючую проволоку, грозовые барьеры, турникеты.
        Действительность оказалась куда фантастичнее самых смелых предположений. Паники не было! Люди спокойно ходили по перрону, ждали посадки на поезд. Вокзал работал как ни в чем не бывало, в спокойном будничном режиме. Разве что дозоров городской стражи было больше, но это можно объяснить усилением по расписанию действий на случай войны.
        - Что будем делать? - поинтересовался Димон, когда группа остановилась у дверей величественного старинного здания вокзала.
        - Думато… - протянул Санек. - Может, в кассы глянем?
        - Нам на Бронзовый вокзал, - напомнила Женя.
        - А если там толпа и на поезд не сесть?
        - Если здесь паники нет, то откуда она возьмется на Бронзовом?
        - Как будем добираться? И кто знает город? - спросил Виктор Николаевич.
        - Извозчиков наймем. Делов-то, - ответил Конопатый.
        - А если он тебя как восторженного гостя южной жемчужины оборонительного пояса Вендии три часа будет по городу катать да забросит в итоге на Железный вокзал? - Серьезная угроза, особенно если учесть, что Железный вокзал, с которого отправлялись поезда на восток, в Кайсацкое ханство, сегодня однозначно должен быть закрыт.
        - Это не вас, дядя Витя, в Москве таксист два часа вез от Казанского до Ленинградского вокзала? - лукаво усмехнулся Владмир.
        - Одного моего знакомого катали, - покраснел старый водник.
        - Пешком пойдем, здесь близко, - заявила Леночка.
        Пока молодые люди спорили и гадали, девушка успела сбегать к лотку и купить план города. Все три вокзала строились в далекие времена первых паровозов, располагались они в центре города и недалеко друг от друга. Молодым людям не составило бы труда пройтись пешком.
        - А может, лучше извозчика? - настаивал Конопатый.
        - Ты, Вова, если хочешь, можешь взять извозчика, а мы пойдем пешком.
        Вещей у друзей было немного, на улице не жарко, небо затянуто облаками. Самая лучшая погода для прогулок. Как и во всех старых городах, центр Святославля поражал красотой зданий и теснотой улиц. Проведенная полвека назад коренная реконструкция позволила расширить центральные улицы и развязать транспортные потоки, но это было давно. Город опять задыхался в узостях улиц.
        Планировка Святославля была простой, дорогу друзья нашли легко. Объяснялось это тем, что центр города в свое время сместился на запад от Волги. Настоящий исторический центр, то место, на котором дружинники князя Ярополка в 1742 году поставили первую крепость, остался в пригороде. Мир не стоит на месте - приграничье, новое оружие, постоянная опасность обстрелов с противоположного берега Волги заставили город отодвинуться от реки. Сейчас вдоль Волги располагались парки, набережные и батареи противодесантной обороны. Старый Кремль сохранялся в качестве музея, но время его не пощадило, неоднократно ремонтировавшиеся и перестраивавшиеся стены зияли провалами. Лучше всего сохранился старинный Храм Велеса у западных ворот Кремля.
        Гуляя по городу, Владмир обратил внимание на спокойно идущих по своим делам посадских. Начало войны воспринималось в Святославле как досадная помеха, обыденное событие, а не как трагедия. Единственное, с утра выросли цены на туркестанские ковры, кайсацкие бытовые машинки и восточные сладости. Это как раз и понятно, новые партии товара поступят не скоро, только после окончания войны.
        Кайсацкое ханство не было таким уж диким степным государством, как казалось, если почитать вендские газеты, мемуары ветеранов многочисленных войн и посмотреть передачи по дальновизору. Это была достаточно развитая авторитарная империя со своими традициями, культурой, мощной промышленностью и национальными особенностями.
        Всеми отмечалась необычная жестокость кайсаков, но это была не неоправданная звериная злоба, а целенаправленная и достаточно мудрая политика. Политика, призванная в первую очередь сохранить ханство. Подавлялось любое сопротивление кайсакам, уничтожался, вырезался под корень потенциал оппозиции и пресекалась, вытравливалась из сознания любая надежда на успешное национально-освободительное восстание.
        Но, с другой стороны, народы, добровольно присоединявшиеся к ханству, получали гарантированную защиту в виде кайсацких сабель в обмен на лояльность, причем окраины зачастую сохраняли свое самоуправление, свои высшие сословия, свою культуру, да еще обычно платили куда меньше податей, чем Туркестан и кайсацкие улусы. Ханы зачастую еще и помогали окраинам степной империи, строили дороги, заводы, города, завозили работящее и лояльное население из азиатских оазисов. Этакая внутренняя империя, где колонии, периферия живут лучше и свободнее метрополии.
        Да, вендов, персов, кавасионцев и греков шокировало кайсацкое рабство, но при этом большинство рабов не считали себя особо обделенными: они воспринимали жизнь такой, какая она есть, и не представляли, что будут делать, если вдруг им дадут свободу. Многие рабы со страхом воспринимали саму жизнь без хозяев, ведь в этом случае им грозит голодная смерть или еще более страшное рабство. А как же иначе? Пусть хозяин может продать раба, может посадить его в яму, может заставить работать от зари до зари, может отнять красивую женщину, отобрать дочь, но зато хозяин кормит своих рабов, заботится о них, защищает от чужаков. Да и нельзя в Туркестане возделывать поля в одиночку, земля родит, только если ее поливать, очищать от камней и защищать, а одной семье это не под силу. Ханство дает людям жизнь, заставляет их работать, кормит и поит.
        Кайсацкие ханы и их приближенные происходят из древнего степного рода Ашин. Знаменитые бронекавалерийские орды комплектуются исключительно кочевниками из северных и восточных пределов ханства. Военная знать тоже из степняков. И это при том, что наиболее развитой частью степной империи являются Туркестан и предгорья Алтая. Большая часть населения живет оседло и жестко приписана к своему месту жительства, на переезд требуется разрешение администрации. Исключение только для степняков, гордых потомков волка-ашина и некоторых сумевших доказать свое право на автономию национальных окраин. Все это делалось якобы ради упорядочения миграции и на благо народное, дескать, так правительству проще обеспечить всех достойной работой. На деле же: хотели как лучше, получилось как всегда. Но подданные ханов не роптали, они все воспринимали как должное.
        В свое время для Владмира и его друзей было настоящим шоком узнать, что, оказывается, под властью кайсаков живут и венды. Неплохо живут. Вдоль Яика, Тобола и на Южном Урале процветают сильные вендские общины. Формально они подчиняются власти Самарканда, но при этом сохраняют внутреннее самоуправление и живут по своей правде, нимало не беспокоясь реакцией властей. Да еще, несмотря на установленный кайсацкими властями интернационализм и равноправие для всех подданных ханства, кайсацкие венды умудряются держать в кулаке все предприятия на своей земле, давить инородцев, а в случае проблем с соседями не стесняются громко кричать о нарушении прав нации и добиваться судебного преследования своих обидчиков.
        Развитая степная держава с передовой по меркам этого мира промышленностью, наукой и армией. Возможно ли такое? Оказывается, все возможно. Провальцы в свое время тоже удивлялись: как Вендия может обходиться без Сибири и сырьевых ресурсов, да еще уверенно развиваться и выдерживать постоянные тяжелые войны? При ближайшем рассмотрении выясняется, что ресурсы страна получает, потихоньку осваивает Урал, вендские промышленники в этом веке начали тихой сапой прихватывать Западную Сибирь. Закавказье уже не одно столетие как входит в зону интересов стольного Ярополоча. Бакинская и кавказская нефть идет на вендские заводы, и этого стране хватает. Давно проложены трубопроводы от персидских месторождений.
        История этого мира не знала эпидемий безудержного роста потребления. Традиционное общество, свободолюбивые родовые кланы до сих пор придерживаются принципов кровной мести и готовы оспорить любое решение Диктатора, если таковое противоречит обычаям предков, но зато эти люди умеют довольствоваться малым. В этом мире нет моды на одноразовые дешевые вещи, непопулярны потребительские займы, во всем проявляется здоровый консерватизм. Зато Вендии не требуется много ресурсов, средства используются с куда большей пользой, чем в мире провальцев.
        Глядя на заполонившие улицы самоходы, Владмир вспомнил, что Вендия уже отходит от бензинового транспорта, горючее в основном потребляется армией и старой техникой. Первая атомная станция была построена более ста лет назад, за это время вендские атомщики научились выжимать энергию из любого неустойчивого элемента. Понятия
«атомные отходы» не существовало, отработанное на одном реакторе топливо перерабатывалось, очищалось, обогащалось и загружалось в другой реактор, на других принципах. Хорошим подспорьем была термоядерная энергетика. Безопасная и более чистая, чем атомная, она была дороже, ибо требовала много тяжелой воды, а фильтровать - или как там это делается? - тяжелую воду из морской воды не так просто. Империя, по словам Граника Сташенко, давно перешла на гелий-3, но Империя может себе позволить строить заводы на Луне, горно-обогатительные комбинаты в поясе астероидов, бурить скважины на Марсе. Вендская космическая программа сильно отстает от имперской. Вечно вторые. Вечно отстающие.
        Сорок лет назад венды смогли создать достаточно емкий и недорогой автомобильный аккумулятор - «громовую кадку» на вендском языке, - с тех пор транспорт и переходит на громовые двигатели. Ток дешевле бензина, громовые заправки стоят в каждом городе. Люди покупают по две громовые кадки: одна в самоходе, вторую оставляют на заправке. А если очень нужно, вторую заправленную кадку кладут в самоход. Сейчас в старых обжитых землях мало бензиновых самоходов, такие остались только на окраинах, неосвоенных землях, там, где не получается регулярно заезжать на громовую заправку, зато бензин можно покупать бочками.
        До Бронзового вокзала друзья добрались примерно за час. И здесь тоже не увидели никаких следов паники. В билетном окошке Лене пояснили, что поезда ходят по расписанию, купленные заранее билеты действительны, а вот поменять десять билетов до Изяславля на сегодняшний или завтрашний рейс не получится, только если разными поездами или боярским вагоном.
        - Разными поездами мы не поедем, - заявил Димон.
        - А боярский вагон - это очень дорого, - добавила Женя.
        - Глупая, вопрос жизни, а не гривен! - вспыхнул Санек.
        - Сам дурак! - Женя показала парню язык и быстренько нырнула за спину Владмира.
        - А если попробовать купить билеты с рук? - нашелся Виктор Николаевич. - Мы с Саней пойдем на перрон билеты искать. Нам ведь необязательно до Изяславля?
        - Хоть до Киева, - ответил Владмир.
        - Я сто лет не был в Киеве, - задумчиво сказал речник. - Каков он в Вендии?
        - Ешкин кот! - полыхнул Леня. - Виктор Николаевич, вырвемся из этой катавасии и поедем в Киев, по Крещатику погуляем, в Печерские пещеры спустимся, на мощи святого Ильи Муромца посмотрим.
        - Святой Илья Муромец! - расхохотался Владмир. - Святой богатырь святорусский! - молодой человек заливисто гоготал во все горло, не обращая внимания на косые взгляды случайных прохожих.
        - Дал маху, - согласился Леня.
        Матрос совершенно забыл, что в этом мире христианства нет и не было. Ислама тоже нет. Нет, несколько христианских церквей и мусульманских общин имеется, но созданы они провальцами и влачат жалкое существование, насчитывая не более пары сотен прихожан. Неизвестно, приходил в этот мир сын божий Иисус, и его не заметили, либо не захотел он спасать этих людей. История умалчивает, как закончились дни арабского купца Мухаммеда. Да и иудаизм ныне исповедуется только небольшим племенем финикийцев, считающих себя потомками легендарного царя Давида.
        Что же касается Ильи Муромца, то это любимейший герой вендских и славянских былин. Только именуют его Илией или Илиаром Моравленином, почитают как славнейшего богатыря, полубога и по праву чтут небесным покровителем воинов наравне с Перуном Сокрушителем и Перуном Радегастом. Говорят, есть в Печерских пещерах чудесный камень, в который превратился уснувший вечным сном Илиар. Священники два раза в год, на Перунов день и в дни Святок, спускаются в пещеру, протирают камень маслами, зажигают факелы и славят великого богатыря, дары богатые приносят. В остальные дни путь в пещеру закрыт. Говорят также, что даже если человек захочет, то не сможет найти путь к камню. Немало смельчаков спускалось в подземелье, не все вернулись, а вернувшиеся седмицами блуждали под землей, да так и не могли найти Илиаров камень.
        Димон подошел к справочной машине и попытался найти подходящий рейс в подходящий город, и чтоб на него были билеты. К сожалению, ни один рейс не соответствовал заданным условиям: или не туда, или слишком поздно, или не было десяти свободных мест.
        - А что вы хотите? - наконец возмутилась продавщица билетов. - Осень, наемники по домам разъезжаются, да еще эта война некстати нагрянула, чтоб этим узкоглазым черномордым ни дна ни покрышки!
        - Сможем ли мы уехать через три дня? - спросил Владмир.
        - Через три дня? Уедете. И через седмицу уедете.
        - Хотелось бы побыстрее, война все-таки, - признался Воронов.
        - Фи.
        - А вы сами кайсаков не боитесь?
        - А что их бояться? Вы, молодой боярин, хотите меня засмущать?
        - Действительно, чего их бояться? - задумчиво произнес Владмир, отходя от окошка.
        Идет война. Ну и что?! Враг на вендской стороне Волги, на вендскую землю сыплются бомбы и ракеты, в небе крутятся собачьи свалки истребителей, бойцы пограничной стражи зубами цепляются за землю вдоль реки, пытаются сбросить врага с плацдармов, а в городе все спокойно.
        - Все хорошо, прекрасная маркиза… - пробормотал молодой человек.
        Действительно, паники нет, жизнь бьет ключом, на улицах потоки идущих по своим делам посадских, снуют самоходы, на вокзалах все спокойно. Такое ощущение, что войну объявили понарошку. Большой приграничный город, а до сих пор ни одной воздушной тревоги, и чрезвычайное положение не объявлено. Передовая крепость, центр укрепрайона, промышленный центр, транспортный узел - а противник и не пытается прощупать оборону Святославля.
        Появились Виктор Николаевич, Санек и трое городовых. Городская стража поинтересовалась у молодых людей, знают ли они этих двоих кайсацких шпионов?
        - Знаем! - воскликнул Владмир. - А что случилось?
        Городовые шутили. Они сами понимали, что стали невольными участниками смешной истории, но решили плеснуть маслица в огонь. В Вендии нет билетных спекулянтов, давно уже нет, и возрождаться они не собираются. Естественно, сновавшие по перрону и с заговорщицким видом спрашивавшие у встречных лишний билетик двое посадских вызвали подозрения у патрульной пятерни. К счастью, никто Правду не нарушил, а если и было в этом деле мелкое правонарушение, городовые предпочли его не заметить.
        На прощание старший патруля посоветовал провальцам не суетиться, а спокойно идти в гостиницу, наслаждаться достопримечательностями Святославля и не забыть заглянуть вечером в приличную корчму. В ближайшую седмицу ничего страшного не произойдет. Все, кто хочет, вскоре спокойно уедут, а кто не хочет, могут найти в городе работу или записаться в посошную рать, так в Вендии именовалось народное ополчение.
        - Пошли искать недорогую гостиницу, - предложила Лиза.
        - На вокзале есть справочная, - вспомнила Катя.
        - Справочная, гостиница, душ, потом будем решать, как только пообедаем, - вмешался Димон. - И чтоб гостиница с дальновизором.
        Нежданная напасть
        На полях убрали картошку. Незаметно подошло время выкапывать свеклу и морковь. Стройку пришлось на время заморозить. Все мужчины и женщины трудились в поле, собирали вывернутые самоползом корнеплоды.
        В один из вечеров в село вернулся отряд охотников, ходивших смотреть на стада лосей и туров. После первых морозов намечалась большая охота. Трое охотников спешили в родное село изо всех сил, по их словам, за день прошли больше сорока верст. Спешили не зря, не из молодецкой удали - бежали, чтоб как можно быстрее предупредить своих о грозящей напасти.
        Как рассказывали Пелько, Кумай и Вахлак, в лесу они встретили кайсаков. Большой отряд степняков пробивается на север. Новость всполошила селян. Если кайсаки наткнутся на село, беда будет, разграбят хозяйство, насильничать будут, убить могут.
        Сразу же созвали общий сход. Но созвать - это одно, а собрать - совсем другое. Многие работали на дальних полях, за ними послали детей. Часа через три народ подтянулся. Охотники к этому времени успели отдохнуть, выпить с дороги браги и клюквенного морса, собраться с мыслями. Василию повезло оказаться неподалеку - вез на самоползе морковку в хранилище и приехал как раз вовремя.
        В отличие от лесовиков, Хабулай воспринял новость спокойно. Если кайсаки идут к селу, то надо защищаться, встречать врага на дальних подступах, если мимо пройдут, то не высовываться и слать гонцов в город. А гонцов по-любому слать надо. Василий не знал, сколько воинов расквартировано в Сторогоре и окрестностях, но подозревал, что для разгрома разведывательной группы кайсаков достаточно.
        Именно эти мысли он и высказал на сходе, когда народ наконец собрался, прекратил галдеть, выслушал охотников и задумался о своем будущем. Сход проводили за селом, на специально отведенной для этого большой поляне. Старейшие, волохи и Хабулай сели на скамьях под двумя старыми березами, остальные расположились на скамьях вокруг. Скамейки издавна стояли на этой поляне. Никто их не убирал, незачем. Священное место. Старики говорили, где община собирается, там и боги незримо присутствуют. Ничего лишнего, отвлекающего внимание на поляне не было, только на ветвях священных берез висели пестрые ленточки, и в стволах на уровне человеческого роста были укреплены кабаньи челюсти.
        - Сколько узкоглазых видели? Как вооружены? Есть ли бронеходы? - поинтересовался Хабулай.
        Говорил он на чудском, Тергай, как назло, сегодня уехал в город, а Калеву на сходы не пускали, не женское это дело. Других же односельчан, хорошо владевших вендским языком, просить помогать с переводом Василий не хотел. Лучше уж так, с грехом пополам, но самому.
        - Много, - степенно, неторопливо ответил Пелько. - Мы видели отряд в полсотни конных. Вахлак не соврет, слышал, что рядом еще не один такой отряд идет. Много кайсаков, много. Все с автоматами, конные, сабли блестят.
        - Самоходы или самоползы видел?
        - Нет. Не видел. Мы как углядели степняков, так сразу тихонько в кусты уползли, выждали - и бегом в село.
        - Правильно, - кивнул Лушик, пожилой, крепкий, справный мужик, бывший одним из признанных старейшин рода.
        - Что делать будем?
        Со всех сторон посыпалось:
        - В леса уходить надо.
        - Степняки никого не пожалеют, все запасы выгребут. Останемся - к весне с голоду помрем или к вендам холопами пойдем.
        - Драться надо.
        Василий молча сидел и выжидал, Лушик и Журав спокойно глядели на галдящих односельчан. Пусть перебесятся, пусть выговорятся. Постепенно взгляды сельчан обратились к старшим.
        - Кайсаки в сорока верстах, - промолвил Журав. - Утром были. Идут к селу. Уйти и забрать с собой скарб мы не успеем, урожай в амбарах и ямах лежит. Сами решили до весны много не продавать, подождать, пока цены не поднимутся.
        - Может, еще мимо пройдут или назад повернут? - выкрикнул Вайнико, тщедушный, забитый своей дородной супругой мужичок.
        Ясно дело, Вайнико бежать не хотелось, нелегкое это дело - тащить на себе Лузию и полдюжины ребятишек. Впрочем, обороняться он тоже не захочет, убить ведь могут. Василий предположил, что сосед предложит сидеть тише мыши, а в случае чего откупиться. Понятная логика, живет он небогато, грабить у него нечего. Все поборы лягут на плечи более зажиточных односельчан. Дочерей на выданье у Вайнико тоже нет, нечего опасаться излишнего внимания со стороны степняков.
        - Не пройдут они мимо. Как на первое же поле наткнутся, так сразу пойдут село искать, - возразил Журав.
        - Кайсаков больше сотни, - поднялся с места Василий, - сколько именно, надо выяснить. Я хочу уже сегодня послать навстречу врагу быстроногих охотников, умеющих красться так, что ни листок не шелохнется, знающих лес, как своих жен.
        - Не пустим! Как мы без охотников?! Погибнут ведь ни за рваную куну! - заорали с места.
        - Тихо всем! - Журав поднял руку и уставился на крикуна тяжелым немигающим взглядом. - Хабулай дело говорит.
        - Разнюхать все хочешь? - усмехнулся Лушик. - Хорошее дело. У страха уши велики, Пелько ошибиться мог.
        - Я точно полсотни видел! - выкрикнул охотник.
        - И еще неведомо, сколько слышал, - заметил Василий. - Три отряда по три человека нужно. Пусть идут навстречу врагу. Все три отряда разными дорогами. Поглядят на кайсаков, приметят все что можно и нужно. Много ли их? Как вооружены? У всех ли кони? Есть ли пушки и самоходы? Большой ли у них обоз? Дозорные пусть поглядят и сразу посылают самого молодого и быстроногого с вестью в село. Сами пусть постараются держаться рядом со степняками. Что-нибудь изменится, пусть второй гонец идет. И, наконец, я лично прошу, пусть самый опытный и мудрый боец до последнего висит у врага на хвосте, только в самый последний момент, когда они к полям выйдут, идет в село.
        - Я пойду, - заявил Пелько.
        - И я, - поднялся Вахлак.
        - Родичи, - Василий намеренно употребил это слово, - я мало среди вас жил, еще не всех знаю как братьев. Выберите троих самых лучших, а они пускай сами выберут себе товарищей.
        Рекомендация пришлась кстати. Получив конкретное указание, сельчане быстро выбрали из добровольцев троих. Это были Вахлак, Пелько и Саарно. Последний считался самым лучшим медвежатником, ползимы проводил в лесу на дальних заимках. Меха приносил дорогие и мяса столько, что половине села хватало.
        - Теперь собираем гонца в город. Кто сможет быстро найти воеводу и все ему подробно доложить?
        - Кумая послать, а лучше Вайнико, он хоть и несчастный, богами обиженный, да умеет лазейку найти. Воеводу Виктора ночью с лежанки поднимет, заставит себя выслушать.
        - Вайнико на самоходе ездит, как пьяный на санках, - парировал Журав. - Нам не надобно самоход разбивать, нам надобно воеводу найти. Поедешь, Кумай?
        - Поеду. Дайте перекусить, а то я с утра не жрамши. Переоденусь в посадское и поеду.
        - Два вопроса решили, молодцы, - похвалил людей Хабулай. - Последний остался. Оружие достаем, чистим, патроны смотрим и разбиваемся на десятки. Десятских пусть старейшие назовут. Нам надо завтра на заре быть готовыми в лес идти. Как только первый гонец вернется, покажет, где кайсаки, так сразу и пойдем.
        - Драться хочешь?! - встрепенулся один из сидевших на дальнем конце мужиков.
        - Кайсаков много, всех перестреляют, - сказал Вайнико. - За воинами бежать надо.
        Панический призыв не нашел понимания у сельчан. Один из сидевших рядом с Вайнико мужиков, не мудрствуя лукаво, извлек из кармана луковицу и запихнул ее в рот трусу.
        Лушик поднялся со скамьи, вежливо кивнул Хабулаю и принялся вызывать десятских. Всего село смогло дать восемь полноценных, вооруженных автоматами и дальнобойными скорострельными охотничьими винтовками воинов. По словам сельчан, кое у кого в сундуках лежали и гранаты. В поход собрались все здоровые, способные держать оружие парни и мужчины от пятнадцати до шестидесяти лет. Еще два десятка бойцов с оружием похуже оставили в селе. Это последний резерв. Если ополченцы полягут, то резерву придется уводить женщин, детей и стариков в дальнее урочище или драться в селе, это уже как кости лягут.
        - Хабулай, а ты с кем пойдешь?
        - Как первый гонец вернется, так и ясно будет. Где опаснее будет, туда и пойду.
        - Значит, вместе в лес пойдем, - Лушик опустил руку на плечо молодого командира.
        - Утром ясно будет.
        На том и порешили. Мужики пошли по домам готовить оружие и снаряжение к бою. Штабом обороны назначили двор дома Журава. Старый волох уже не мог сам идти в бой, ходил медленно, уставал быстро, но голова у него соображала. В том, что касается штабной работы, организации обороны, любому мог фору дать.
        Правда, так получилось, что всю работу в первый вечер пришлось взять на себя Василию с Поколой. Журав и Лушик нашли самоход и укатили в ближайшие чудские села поднимать единородцев. Ближние - это мягко сказано, до Играны двадцать верст, остальные два села еще дальше. Хорошо, если старшие поздней ночью вернутся.
        Разведчики вышли засветло, собираться им было недолго, а при закатном солнышке привычные к лесу люди могли отмахать десяток верст. Что будет дальше, они не знали. Скорее всего, заночуют в лесу и утром продолжат путь, это если уже на закате не встретят кайсаков. Никто не мог сказать, сколько времени потребуется врагу, чтоб дойти до села. Сегодня утром они были в сорока верстах. А сейчас? Неведомо.
        Домой Василий вернулся поздно. Пока с десятскими беседовал, пока с Журавом и Лушиком советовался, пока над картой колдовал… Калева встретила его у ворот, сразу схватила за руку и потащила в дом. Детишки держались поодаль, предупрежденные матерью, чтобы не мешали.
        - Рассказывай, война будет? - в голосе женщины сквозила неприкрытая тревога, проскальзывали истеричные нотки. Видно было, Калева еле сдерживается, чтоб не разрыдаться при хозяине.
        - Успокойся, хозяюшка моя милая, все будет хорошо, - Василий ласково провел рукой по голове женщины и прижал ее к себе. - Все будет хорошо. Разведчиков я выслал, утром соберемся с ополченцами и пойдем в лес кайсаков перехватывать. Обещаю, ни один до села не дойдет.
        - Ты бесстрашный, - прошептала Калева. - Береги себя, мой хозяин.
        - Не бойся, лучше собери мне с утречка сумку, ту, с которой я к тебе пришел. Хлеба положи, сыра, мяса, бутылку воды и бутылку травяного настоя.
        - Соберу, все соберу, - глаза Калевы блестели, по щеке катилась слезинка.
        Василию пришлось обнять ее за плечи и так держать, пока женщина не успокоилась. Вдруг Калева вырвалась и выскочила во двор.
        - Вот так, фиг этих женщин поймешь, - пробормотал Василий по-русски, озадаченно скребя пятерней в затылке.
        Чувствовал он себя неловко. Как будто что-то важное, нужное должен был сделать, а не сделал и даже не понял, что именно надо было сделать.
        Сразу после ужина Василий прошелся по двору, заглянул в коровник, убрал навоз, проверил загоны с птицей, подсыпал корма. Все в порядке. Хозяйство доброе. Поднимаясь на крыльцо, парень подумал, что после охоты на кайсаков стоит подновить доски. И навес над крыльцом протекает, непорядок. Вот выдастся немного свободного времени, и займемся домом. До зимы надо успеть.
        Ночью Василий долго не мог заснуть. Ворочался на полатях. В доме было слишком тепло, душно, в голову лезли дурные мысли. Завтра в бой, завтра с утра начнем воевать. Непривычно и странно вот так неожиданно с утречка отправляться на войну. И страха нет, только здоровое любопытство, желание поглазеть на бойню и самому попробовать, как это - убивать.
        Как-то все нереально выглядит, театрально, будто написал неведомый писатель пьесу, режиссер ее одобрил, а актерам приходится играть. Написано в сценарии «война», на сцену выбегают актеры с деревянными саблями и ружьями, картинно машут бутафорским оружием, принимают красивые позы, медленно падают с типа пронзенными сердцами, успев при этом спеть куплеты. А потом все поднимаются, берутся за руки, кланяются и уходят за сцену.
        Да, Калева не зря назвала Василия бесстрашным. Что-то в нем в последнее время изменилось. Он стал другим. Жизнь в лесу, одиночество, попытка применить на практике методы выживания изменили человека. Было и еще одно: впервые в своей жизни Василий взял на себя ответственность за других людей. Сам не осознавая того, он вызвался защищать Калеву, ее детей, родственников, односельчан. А теперь понял, что не сможет отступить, сам этого не хочет. И это открытие его не пугало. Он боялся только того, что слишком сильно привяжется к вдове и не сможет в свое время уйти.
        Наутро ситуация немного прояснилась. Во-первых, вернувшийся поздно ночью Журав рассказал, что чудь серьезно восприняла угрозу. Селяне вооружаются, снаряжают отряды ополченцев. В Игране обещают уже сегодня к вечеру прислать пять десятков воев.
        В городе Кумай нашел воеводу Виктора. Воины к вестям чудина отнеслись серьезно. Сам воевода привел селянина на сход командиров и попросил еще раз рассказать все, что тот видел и слышал. Кумай в грязь лицом не ударил, доложил обстоятельно, прибавил от себя, что чудь собирается встречать врага в лесу, на дальних подступах к селу. Венды думали недолго, сегодня утром они выходят на подмогу селянам. Обещают прикрыть и оборонить, как своих.
        Василий при этих словах Кумая скептически приподнял бровь. Все, что он узнал о стоявших под Сторогором военных частях, не внушало оптимизма. В основном это разбросанные на огромной территории неполные казачьи сотни. Хорошо, если воевода сможет за сутки собрать полноценную сотню, скорее всего, будет созывать людей с дальних застав. Кроме казаков, в городе две сотни тяжелой бронепехоты. Вот на этих ребят стоит рассчитывать. С другой стороны, бронеходы по лесу не пройдут, придется их бросать в поле. Это уже сильно ослабляет пехоту. В отличие от кайсацких кавалеристов, вендская бронепехота очень не любит воевать без поддержки броней и ходить пешком.
        Посему первый удар однозначно придется выдерживать силами ополченцев. Уже затем постепенно будут подтягиваться подкрепления. Нехорошая картина вырисовывается. Василий подумал, что воевода Виктор может и не спешить бросать своих людей в бой. Речь ведь не идет о вендских поселенцах. Чудь клятву верности Вендии не давала.
        К сожалению, новости до затерянного в лесах чудского села доходят медленно или вообще не доходят. Василий краем уха слышал, что венды проводят войсковую операцию по очищению Пустошей, но никакой конкретики. Только кое-что о боях на Ежаве и сражении маневренных групп у бывшей Власовой заставы на Вятке. Большой войны с кайсаками нет. Взаимное прощупывание обороны и приграничные конфликты. Вроде бы, если газеты не врут, венды воздерживаются от крупных войсковых операций, ограничились укреплением рубежей по Волге и парой чувствительных рейдов дальней авиации.
        Что там сейчас с кайсаками в Пустошах, непонятно. Информации нет, последние новости были аж три недели назад. За это время многое могло измениться. Может быть, кайсаки подтянули свежие части и вышибли вендов из Пустошей. Возможно, венды их разгромили. Тогда получается, к Сторогору идет отрезанная от своих кавалерийская часть. Кайсаки пытаются оторваться от вендов, обойти Пустоши с севера и выйти к Уралу. В этом случае кайсаки будут грабить всех, кого встретят. Надеяться на снисхождение к бедным лесовикам тщетно. Степнякам не до сантиментов, самим бы выжить.
        Что там происходит, неведомо, а жить как-то надо. Вестей от разведчиков пока нет. Идти в лес, не зная куда именно, нельзя, без разведки может так выйти, что ополченцы разминутся с кайсаками, и те спокойно выйдут к беззащитному селу. Остается ждать новостей.
        Василий и Лушик с утра устроили небольшие учения. Все равно время девать некуда, а безделье - самый страшный враг солдата. Эта истина касается и ополченца. Оглянуться не успеешь, половина войска разбежится по домам и полям. Одному на четверть часа сходить, дров наколоть, другому приспичит яблоки собирать, третий в поле попрется или вспомнит, что жена просила воды для стирки натаскать.
        Нет, раз рать собрали, распускать ее нельзя. Командиры вывели свое войско на пастбище, свели десятки в два орднунга. Первым делом устроили учебные стрельбы. Да, в цель чудь била точно, половина мужчин не первую зиму на охоту ходят, стрелять умеют. Василий же, видя, что его бойцы предпочитают вести огонь стоя или с колена, схватился за голову. Кайсак это не лось или медведь, он ведь, гад этакий, тоже стрелять умеет.
        - Десятские, ко мне! - заорал Хабулай.
        - Так, будем учиться ползать. Ты, ты, ты и ты, молодцы, били из положения лежа. Остальные, будем считать, уже мертвые.
        - Как?
        - А вот так!!! - грозный рев Василия оборвал посыпавшиеся было шуточки, заставил мужиков опустить вылупленные на лоб глаза. - Убили вас степняки. Всем лежать! А ну! Кому сказал?!
        С помощью Лушика и вовремя вспомнившихся чудских ругательств ему удалось восстановить дисциплину и заставить десятских проползти на пузе по полсотни метров.
        - Жопу опусти! Морду вниз! Быстрее! Нефиг копошиться! Жопа! - Василий наступил на выпяченную заднюю часть ополченца. - Давай, ползи. Вперед.
        Разобравшись с командирами, перешли к остальным ополченцам. До полудня сельская сотня ползала по пастбищу. Люди быстро устали и уже не обращали внимания на разбросанные тут и там коровьи лепешки. Видок у бойцов был еще тот, но зато начало получаться. Василий дал пару очередей из автомата поверх голов, реалистичности ради. Эффект был потрясающим, даже исподтишка саботировавшие тренировку ополченцы вжались в землю и уже не приподнимались на карачки, старались не подставлять голову и задницу под вражеские пули.
        - Вот так, - Хабулай удовлетворенно потер руки. - Приступаем к огневой подготовке.
        Сотня построилась. Интервал в три шага. Затем рывок вперед. По команде «Атас!» - упасть на землю, проползти двадцать шагов. Остановиться. По команде «Огонь!» - открыть огонь по мишеням.
        Первый забег показал, что ополченцы управляются в бою хуже баранов. Каждый из них сам по себе был неплохим бойцом, но работать совместно они не умели. Либо делали все медленно, пешочком подходили к огневым позициям, переговаривались, спорили с десятскими, либо, если действовать надо было быстро, сминали боевые порядки и превращались в неорганизованную толпу.
        После третьей попытки выполнить простое, в общем-то, упражнение, Василий понял, что это бесполезно. Удивительно, что обошлось без несчастных случаев. Дальнейшие тренировки командир проводил с отдельными десятками. Половину бойцов учил Василий, а за второй надзирал Лушик. Вот малыми группами стало получаться. Пусть не с первой попытки, но люди двигались более-менее организованно, не сбивались в кучу, выдерживали интервалы, и даже отстающих и вырывавшихся вперед почти не было.
        Так день и прошел. Василий дал людям отдых, послал глазевших на учения мальцов в село за харчем для бойцов. Удостоверившись, что люди в порядке, командир нашел себе кусочек непримятой травы под деревом и с наслаждением бухнулся туда. Вытереть пот со лба, вытянуть ноги, уронить автомат на колени - наслаждение неописуемое. За этот день Василий вымотался так, будто с утра и до ночи мешки таскал или продирался через лесную чащу с полной выкладкой.
        - Еще седмицу, и люди научатся, - ободряющим тоном заметил Лушик, присев рядом с Василием.
        - А у нас есть эта седмица?
        - Нету.
        - Хреново.
        - Выживем, будем каждый месяц сборы проводить.
        - Если выживем, - хмыкнул Василий, он уже начал сомневаться в успехе предприятия. - Лушик, а тебе воевать приходилось?
        - Воевать нет, а на воинской службе был. В молодости нанялся в вендскую армию. Года два послужил и ушел.
        - Все с тобой ясно, службу знаешь.
        - А ты сам?
        - У меня разное бывало, - уклончиво ответствовал Василий.
        Рассказывать о себе он не хотел, врать напропалую, придумывая себе новую биографию, тоже было нежелательно, легко можно попасться на какой-нибудь мелочи, и тогда прощай, доверие. Сельчан легко можно обмануть, народ они простой, но если разок поймают тебя на лжи, на всю жизнь запомнят и детям расскажут.
        - А вон, вестник бежит, - Лушик махнул рукой в сторону несущегося через поле Пайко Леворука.
        - Он с Вахлаком уходил? - Василий рывком вскочил на ноги и потянулся до хруста в суставах.
        - Да. Чую, не удастся нам сегодня в тепле на полатях выспаться. Дадим мужикам пообедать, и идем врага встречать.
        - Надеюсь, ты ошибаешься, - буркнул Василий.
        На деле ошибался он. Гонец сообщил, что кайсаки в десяти верстах от дальнего поля, это пятнадцать верст от села. Вахлак и Глузд висят у врага на хвосте, следят за ним. Других разведгрупп не видно и не слышно.
        - Ты мне другое скажи, - Василий ухватил за руку собравшегося было бежать в деревню паренька. - Сколько кайсаков насчитали?
        - Три полусотни видели. И еще один отряд позади топает.
        - Понеслась транда по кочкам, - горько скривился Василий. - Пошли, брат Лушик, поднимаем людей.
        - До леса, я так понимаю, можно на самоходах доехать, - предложил селянин.
        - Поедем. Эй, парень, давай к волоху Жураву, пусть находит людей и гонит сюда все грузовые самоходы.
        Борец против империализма
        Подходящая гостиница нашлась всего в двух концах от вокзала. Владмир позвонил по телефунку, уточнил стоимость комнат, наличие свободных мест и предупредил приказчика, что скоро у него будут гости. На извозчика ребята не тратились, дошли пешком, заодно еще раз взглянули на город, тщетно пытаясь найти малейшие следы военных приготовлений, эвакуации населения и оборонных мероприятий.
        Да, гостиница «Черная степь» была не из лучших. Владмир понял это, когда из-за поворота показался ее помпезный, в восточном стиле фасад. На площади перед входом стояли бойцы в полевом камуфляже с автоматами в руках. Они держали оцепление и следили за порядком, пока городовые и казаки извлекали из гостиницы постояльцев.
«Черная степь» служила любимым пристанищем гостивших в Святославле кайсаков.
        - Попали в Чуркестан, - хмыкнул Димон.
        - Может, другое заведение поищем? - предложила Катя.
        - Подождем, - загадочно прищурился Виктор Николаевич. - Пусть сначала черных свинтят, а потом зайдем, потолкуем с холуем. Только, чур, переговоры веду я.
        Мероприятие закончилось быстро. Всех несчастных подданных ханства и прочий подозрительный сброд погрузили в самоходы с зарешеченными окнами и увезли в неизвестном направлении. Четверть часа, и солдаты попрыгали в бронеходы и тоже укатили. Выскочивший на крыльцо мужичок опасливо огляделся, погрозил кулаком вслед воинам и вернулся в гостиницу.
        Вскоре в вестибюле нарисовались новые посетители. Приказчик, а это он выбегал на крыльцо, оторвал от стола голову и невидящим взглядом уставился на гостей.
        - Чем могу служить? - сработали вбитые в подкорку рефлексы.
        - Ты, милейший, нам полчаса назад обещал прекрасные номера, - начал Виктор Николаевич. - Чистые, удобные, с дальновизорами, холодильниками, с завтраком, да еще с приятными соседями, с которыми можно побеседовать о смысле бытия и мировых вопросах за чаркой меда в гостиничной корчме.
        - О, прошу вас. Все в точности как я и обещал. Располагайтесь в этих креслах, пять минут - и номера будут готовы.
        - Там точно чисто? А в соседних номерах?
        - Разумеется. «Черная степь» всегда рада принять гостей, - есть такой тип людей, слащавые, услужливые и подлые.
        - Так ты меня обманул, милейший! - громыхнул Виктор Николаевич. - Ты, выползок свинячий, собирался поселить порядочных благородных вендов рядом с узкоглазой сволочью! Я только что видел, как из твоего гадюшника вывели целый табун кайсаков!
        - Но наша гостиница славится именно среди гостей с востока, - начал было приказчик.
        - Ты меня оскорбил, ты оскорбил моих друзей, предложив ночлег в стае степных шакалов. А если бы твой сброд напугал девушек? Ты понимаешь, что бы с тобой стало?
        Дядя Витя играл. Любой нормальный венд в ответ на такие оскорбления вызвал бы хама на честный бой с холодным оружием. За любого венда в такой ситуации вступился бы весь его род. Но уважающий себя и свой род венд никогда в жизни не заведет гостиницу для постояльцев из ханства. Приказчик и его хозяин - парии, по собственной нерадивости или гневу богов вынужденные добывать себе пропитание таким способом. За ними нет силы крепкого клана, только дружки из швали подзаборной, безродной, таковых, особенно после начала войны и репрессий против кайсаков, провальцы не боялись. Такие люди не рискнут принять вызов настоящего венда, они предпочтут ударить исподтишка или откупиться.
        Так и получилось. Приказчик долго униженно извинялся перед гостями и согласился снизить цену на треть. Этого было достаточно, Виктор Николаевич посчитал себя удовлетворенным. Приказчику все равно делать нечего - старых постоянных гостей увезли в лагерь для военнопленных, приезжих мало, знакомые со Святославлем люди предпочитают останавливаться в чистых гостиницах. Пока война идет, «Черная степь» останется без постояльцев.
        Номера были приличные, подлец приказчик явно не рискнул еще раз оскорбить обидчивых гостей. Принять душ, распаковаться, и можно включать дальновизор. В отличие от привычных провальцам телепрограмм, вендская система дальновещания обеспечивала настоящий интерактив. Перебирая кнопки управления, можно было выбрать нужные тебе сюжеты и новостные блоки. Этим Владмир и занялся.
        Военно-политическая ситуация на сегодняшний день, если верить ведущим новостных каналов, внушала уверенность в будущем. Противник зажат на плацдармах. Кайсаки несут большие потери, пытаясь перебросить войска через Волгу. Воздушные силы вендов непрерывно бомбят и обстреливают вражеские войсковые колонны. Завершается битва за Пустоши. Противник откатился за Ежаву. Казачьи сотни преследуют разрозненные, отрезанные от своих группы кайсаков.
        Прогноз на войну благоприятный. Все говорят, что вендская армия не та, что была двадцать лет назад. У нее много новых бронеползов, пушек, самолетов, все воины обученные, воеводы мудры и опытны. Один из ведущих позволил себе усомниться в умственном здравии хана Ильгиза и его приближенных. Другие обозреватели говорили о неурожае и засолении почвы вдоль Амударьи, вспоминали загубленное из-за неумного расширения площади поливных земель Аральское озеро. По всему, дела ханства плохи, война - это жест отчаяния, попытка поправить свои дела за счет соседей и заставить подданных потуже затянуть пояса. Хитрости политики - война все спишет, в том числе голодающих в плодороднейших долинах декхан, работающих сутками напролет заводских рабов, недавнее жестокое подавление восстания гордого пуштунского народа. Несомненно, враг скоро будет разбит, наше дело правое, победа не за горами.
        Ближе к вечеру подача новостей изменилась. Сначала один, а потом другие ведущие высказали пожелание как можно скорее освободить стонущие под кайсацким игом вендские роды на берегах Яика и Миасса.
        Вечером Димон вспомнил, что еще в Изяславле профессор Сташенко советовал, если будет возможность, найти Гельмута Брянского. Загоревшиеся идеей ребята отыскали ближайшую кабинку посадской справки и выяснили, что профессор Святославльской академии естественных наук Гельмут Брянский живет в собственном доме на Ракетной улице на Заболотном конце. Саня предлагал не мешкать и прямо всей компанией завалиться в гости к ученому. Насилу паренька отговорили не делать глупостей, визит без предупреждения и без особой нужды всегда и везде считался бестактностью.
        Единственное, Владмир позвонил профессору с уличного телефунка и передал привет от Граника Буривоевича.
        - Старый разбойник! - обрадовался ученый. - И что за нужда возникла у этого имперского приспешника?
        - Уважаемый Гельмут, меня называют Владмиром Вороновым. До недавнего времени я и мои друзья вообще понятия не имели о существовании Вендии, Империи, Кайсацкого ханства. Мы провальцы, Граник Сташенко немало помог нам, поддержал и посоветовал, ежели пути Велеса заведут нас в Святославль, найти профессора Брянского и передать ему привет, - когда нужно, Володя умел говорить красиво.
        - Та самая орава утопленников с Ежавы? Что ж ты сразу не сказал?
        - Тебе уже известно о нашем существовании?
        - А ты, Владмир, думал, что старый барсук утаил свою находку от ученого люда? Нет, Граник всем все растрезвонил, хвалился и трещал как сорока.
        Левая бровь Володи поползла вверх. Он почувствовал себя лишним, случайным человеком, встрявшим в спор двух научных светил.
        - Так ты в городе? Заболотный конец найдешь? Бери извозчика и говори, что едешь к Брянскому, меня здесь каждый волк, каждая кошка знает.
        - Удобно ли тебе принять нас завтра до обеда?
        - Так ты не один? Со всей оравой? Гостиницу нашли?
        - Да.
        - Хватай всех и живо ко мне, - безапелляционно заявил ученый. - Вещи не забудьте, поживете у меня. Дом все равно пустует.
        - Я посоветуюсь с товарищами.
        - Давай, советуйся, и ноги в руки, жду сегодня же.
        - Надо ехать, - сказал Димон.
        Телефунк был включен на громкую связь, разговор слышали все.
        - Где этот Заболотный конец?
        - Западная часть. Рядом с Коршуновым каналом, - Женя успела раскрыть план города.
        Дом профессора Брянского нашли с первой попытки. Точнее говоря, извозчики доставили друзей к парадному. Владмир остановился перед роскошным трехъярусным особняком и, засунув руки в карманы и наклонив голову набок, любовался домом, пока его друзья выгружались из самоходов.
        Профессор неплохо устроился, далеко не каждый именитый боярин или заводчик мог себе позволить содержать такой дом. Красивое старинное здание с облицовкой из природного камня, с высокой, крытой серебристым металлом крышей. По углам возвышались башенки, парадный вход был обрамлен колоннами, ступени облицованы гранитом. Величественная - иначе и не скажешь - дверь поражала благородством отделки. Вроде бы ничего необычного, широкая, массивная дубовая дверь, окованная металлом, с почерневшими от времени бронзовыми ручками и накладками, но выглядела она как ворота королевского замка.
        Вдруг она открылась, на крыльцо вышел молодой худощавый рыжеволосый мужчина и приветственно замахал руками. Профессор Брянский собственной персоной.
        - Здрав будь, Гельмут, - сказал Владмир.
        - И тебе поздорову. Заходите, в навь вежливость! - профессор сбежал с крыльца и, протянув Жене руку, повел ее в дом. Остальные потянулись следом.
        Внутреннее убранство дома соответствовало его внешнему виду. Дубовые полы, гобелены и картины на стенах, старинные бронзовые люстры с громоразрядными светильниками, везде дорогое старинное оружие, массивная мебель, серебро и железо. Старинный вендский боярский стиль - дуб, натуральный камень, кованое железо, бронза и серебро. Золото у вендов считалось женским металлом, золочение почиталось за безвкусицу, мужчинам полагалось украшать себя боевым железом и серебром. Это касалось и устройства жилища.
        Гельмут провел гостей в деловую комнату на третьем ярусе, предложил располагаться и достал из шкафа две бутылки вина.
        - Прошу извинить, но жена и дети уехали, живу один, как медведь в берлоге, в доме беспорядок.
        - Ничего страшного, - сказал Виктор Николаевич. - А чей это портрет? - речник кивнул на картину с изображением сурового вида воина в полном доспехе, попирающего ногой мертвое тело типичного монголоида в азиатском халате.
        - Мой предок, Пересвет Брянский. Один из героев Бузулукской битвы. Вы можете этого не знать, но происшедшее в две тысячи сто тридцать восьмом году сражение считается одной из самых значимых побед вендских полков. Мы тогда наголову разгромили объединенные рати Мамая и Тохтамыша, уничтожили Золотую Орду и надолго обезопасили наши восточные рубежи.
        - В нашем мире в это же время тоже произошло великое сражение с татарами, - сказал Виктор Николаевич. - Только было оно на Куликовом поле, у Дона. В этом бою тоже отличился Пересвет.
        - Мой род во всех мирах славен, - в голосе профессора звучали нотки довольства. - Вы вышли из мира Народной Империи?
        - Нет, - ответил Владмир, - Российская империя, Советский Союз, Российская Федерация.
        - Да, именно так! - махнул рукой Гельмут. - Ветка, в которой простонародье само выбирает себе ярмо.
        - Неужели таких миров больше нет?
        - Мы знаем только три таких. Прошу, угощайтесь! - Гельмут сорвал пробку с бутылки и ловко разлил вино по чаркам.
        Дегустация прошла на ура, доброе красное виноградное вино из Кахетии помогло развязать языки и успокоить мысли. Нервозность прошла сама собой. Профессор Брянский всеми силами старался показать себя гостеприимным примерным хозяином, хотя при ближайшем рассмотрении выяснилось, что на кухне запустение, погребок давно не пополнялся, в холодильнике одни сплошные консервы и мороженое мясо. Профессорская супруга с детьми укатила на Готский берег, а сам Гельмут не утруждал себя готовкой и уборкой в доме.
        Ученый поинтересовался, надолго ли провальцы приехали в Святославль? Услышав, что они собираются скоро уезжать, Гельмут задумался, уставившись в потолок.
        - Я полагаю, вам сильно не повезло с чугункой.
        - Почему? - спросил Володя.
        - Если бы заранее взяли билеты на сегодня или на завтра, то спокойно бы уехали, а через два дня я не знаю.
        - В городе спокойно, паники нет. На вокзале тишина, поезда ходят по расписанию. Как я понял, венды войны не боятся.
        - Бояться войны - это одно, а готовиться к ней - это другое, - изрек Брянский. - Не дай Перуне, кайсаки в ближайшие дни прорвут фронт и пойдут в обход наших укреплений.
        - Думаешь, они не зря начали войну?
        - А как иначе? Говорящие головы в дальновизоре брешут, как им скажут в Тайном приказе. Они обязаны успокоить простолюдинов и не допустить паники, они и не допускают, они успокаивают. Как скомандуют поднимать людей на смертный бой, так они и поднимут. Неужели в твоем мире иначе?
        - Хуже, - ответил Владмир. - Недаром наше дальновещание именуют «зомбильником».
        - Что такое «зомбильник»?
        - Устройство, превращающее человека в зомби. - Видя непонимание в глазах собеседника, Владмир поспешил расшифровать: - Зомби - это, по негритянским поверьям, оживший мертвец, послушный воле хозяина.
        - Хорошо живете! Нашим до этого далеко, если только из твоего мира к нам дальноведущий не провалится.
        - А это интересный вопрос, - подключилась к разговору Женя. - Граник Сташенко говорил, что ваш мир находится на самой низшей точке Древа, к вам постоянно сваливаются провальцы. Значит, ваши ученые получают богатые научные данные из соседних веток.
        - Получают. Девушка, ты точно выявила суть явления, но сделала неверные выводы.
        - Почему? Я до сих пор не могу понять, как ваш мир оказался более развитым, чем наш, - поддержал Женю Владмир.
        - Я не могу сказать, что наш мир более развит, - улыбнулся Гельмут. - Как я понимаю, у вас поздно началось освоение космоса, позднее начался технический рост, но при этом ваши ученые смогли обогнать нас по нескольким направлениям.
        - Вычислители?
        - Да, раухеры, способы непрямого управления простолюдинами, передача данных, военное дело.
        - Я всегда считал, что основой являются энергетика, транспорт и индустрия.
        - Индустрия - это производство? Ты не находишь, что ваш язык сильно заражен чужеродной шелухой?
        Гельмут легко переходил от одного вопроса к другому и ни разу не сбился, не забыл, о чем говорил пять минут назад. Редкий у человека талант. Несмотря на эксцентричность, нарочитую грубость и любовь к острому словцу, легко слетавшим с его языка колкостям, собеседником он был приятным. Профессор быстро развеял подозрения Жени в том, что этот мир паразитирует на соседних мирах. Большинство провальцев, пояснил Гельмут, не обладают фундаментальными знаниями, это все обычные люди, обыватели, знающие, что можно, к примеру, построить маленький и мощный вычислитель-раухер, но понятия не имеющие, как это сделать.
        И в оборонной промышленности этот мир отставал от соседних. Гельмут с помощью гостей определил уровень развития военной техники своей страны как семидесятые годы прошлого века мира провальцев. Здесь нет компактных, сверхдальнобойных и сверхточных ракет, нет компьютерных систем связи и управления войсками, нет активных систем самообороны танков. Много чего нет. И этот мир давно отказался от межконтинентальных баллистических ракет, таковые если и были, то давно сняты с вооружения.
        Но зато вендские и кайсацкие военные не стесняются в применении ядерного оружия. Из-за чего бурно развивается ПВО. В свою очередь, непроницаемые комплексы ПВО заставляют не слишком полагаться на воздушные силы и ракеты, больше уделять внимания обычным бронечастям и пушкам.
        - Почему ты говоришь только о Вендии? - спросил Владмир. - Империя гораздо сильнее всех своих соседей.
        - Империя - это отдельный разговор, - грустно ответствовал ученый. - Я уже не считаю ее частью нашего мира.
        - Настолько серьезно?
        - Очень. Империя давно обогнала всех соседей. Считается, что она не лезет в наши дела, но это спорно.
        Владмир согласился с профессором. Спорный вопросец, очень спорный. Хорошее вино способствовало установлению дружеской, доверительной атмосферы, Гельмут был рад благодарным слушателям, не сразу воспринимавшим его слова в штыки. Владмир и его друзья искренне хотели разобраться в ситуации, понять скрытые пружины этого мира. Постепенно разговор перешел к обсуждению особенностей ветвей Священного Дуба, да он и не отходил далеко от этой темы.
        Гельмут Брянский недаром считался одним из самых одиозных ученых Вендии. В свою очередь он отвечал своим консервативным противникам презрением и насмешкой. Богатый наследник древнего боярского рода мог себе это позволить: для него наука была не средством заработка, а любимым увлечением. К слову сказать, относился он к этому увлечению крайне серьезно, выкладывался на все сто; если уж выдвигал версию, то на гранитном основании, старался учесть все известные факты.
        В свое время именно изучение истории соседних миров привело Гельмута к выводу, что у соседей не все так просто, как кажется, не все ветки Древа развиваются, живут по естественным законам. Холодный ум ученого отмечал факты, которые не могли быть объяснены иначе, как тонким, неявным воздействием на соседей. Чувствовалась рука управляющего, хорошо замаскировавшегося паука в середке паутины. Если бы дело касалось только одного мира или близких друг к другу миров, недалеко отошедших от точки ветвления, то все можно было бы списать на некое тайное правительство, некое общество, сумевшее взять в свои руки рычаги управления своим миром.
        - У нас ходят легенды о тайных обществах, всемирных заговорах и правительствах, - сказал Дмитрий.
        - Такие легенды есть во всех ветвях, - произнес профессор наставительным тоном, - особенно популярны эти басни в пучке ветвей, где был Сын Божий. И не только родившееся от семитских богов христианство, но и одна интересная, необычная ветвь, в которой Сын Божий Спаситель произошел от самого Митры. А пророк Митры у них - Заратустра. У вас он был пророком, получившим откровение Ахура Мазды, а у соседей Заратустра вырастил и воспитал Ишвана, сына Митры и земной женщины-персиянки. Я считаю, что люди, заявляющие об исключительности, непогрешимости и истинности только своих богов, верящие, что именно им Единый и Сущий Род дал право быть непогрешимыми, внутренне готовы поверить в управляющее миром тайное общество, скрытую от людей движущую силу, невидимое всемогущее правительство.
        - О как! - удивленно крякнул Виктор Николаевич. - Я бы и не подумал.
        - Один Бог, одна Земля, один народ, одно правительство! - с пафосом продекламировал Гельмут.
        - Ты только что говорил, что ваша Империя не такая уж миролюбивая, - сказал Владмир. - Она хоть и заявляет о невмешательстве в дела соседей, но на деле за всеми войнами и грязными делами торчат ее уши.
        - Кажется, у меня еще остался бочонок меда, - встрепенулся Гельмут Брянский. - Только до него еще добраться надо. Поможешь?
        Профессор вскочил с кресла и двинулся к дверям. Владмир недоуменно пожал плечами, но поднялся и зашагал следом. Он успел заметить, что в шкафу стоит около двух дюжин бутылок, и все полные. С чего это хозяина потянуло на мед?
        Разгадка не заставила себя ждать. Они спустились в цокольный ярус, прошли мимо гаража, свернули по коридору к кладовой. Там Гельмут пододвинул Володе табурет, сам сел на другой.
        - Я не хотел все говорить при людях, - начал ученый. - Есть вещи, знать которые и даже догадываться об их существовании опасно для здоровья.
        - Ты сегодня увидел меня в первый раз в жизни, - заметил провалец.
        - Бабушка говорила, что я умею выбирать товарищей, и ты мне понравился.
        - Сейчас ты расскажешь страшную тайну, а потом за мной будут гоняться наемные убийцы из местного тайного общества, дабы вырвать мне язык и принести его на блюдечке с голубой каемкой тайному императору, настоящему хозяину этого мира, - вино давало о себе знать, развязывало язык.
        - Если не будешь молоть языком, его не отрежут, - хохотнул Гельмут, нехорошо прищурившись. В этот момент ученый стал похож на одного из своих предков, знаменитого боярина, командира верной дружины прирожденных головорезов, не знающего над собой никакой власти, кроме князя, да и то видевшего его не каждый месяц.
        - Империя… - протянул Владмир, пробуя на вкус каждый звук. - Самая развитая и загадочная страна, космическая держава, небольшая, но непобедимая…
        - Империя. Я недаром говорил о странностях в развитии некоторых веток, в том числе и твоей родной. Есть мифы о тайной управляющей силе, а есть вещи, которые нельзя объяснить ничем, кроме как легендами.
        - Ты хочешь сказать, что Империя может пробивать каналы между ветвями?
        - Я называю это наведением мостов, - на лице Гельмута сияла улыбка. - Все странности твоего родного и еще трех миров можно объяснить опытами третьей силы. Невинными шалостями ученых, дорвавшихся до новой яркой игрушки.
        - Головы за такие игры поотрывать!
        - Не горячись. Это для тебя твой мир родной, а для моих собратьев из Империи - это опытное поле, игра. Это безумно интересно - изучать целый мир, наблюдать за ним, видеть, как он отвечает на твои действия, разгадывать внутренние механизмы и учиться ими управлять. Я порой завидую имперцам.
        - А если бы тебе довелось родиться в Империи?
        - Тогда я бы завидовал вендам.
        - Почему?
        - У нас все проще, честнее и более открыто, чем в Империи. У нас можно заниматься наукой только ради удовлетворения своего интереса, в Империи у меня не было бы такой возможности. Утвержденный план исследований, график, заявки, вечная борьба за снабжение, нормирование, споры за изыскательские комнаты, подбор помощников - те вещи, которые отравляют ученому жизнь. И обойтись без них нельзя, и работать мешают.
        - Я сейчас пытаюсь вспомнить и не могу: что же такого подозрительного в нашем прошлом?
        - Не в прошлом, а в настоящем.
        Гельмут скрестил руки на груди, прислонился спиной к полкам и повел рассказ, словно лекцию читал. Владмиру оставалось только слушать и изредка вставлять реплики.
        Лесные засады
        Ополченцы успели за оставшиеся до заката часы доехать до леса, пройти версты четыре по звериным тропам и встать лагерем. Костры разводили в низинах так, чтоб отблески пламени не выдавали стоянку. Часовых расставили в две линии и на удалении до полуверсты от лагеря. Лушик хотел было отодвинуть передовую линию еще дальше, но Василий резонно заметил, что это слишком опасно - если вражеские разведчики скрадут часового, то никто и не заметит.
        На заре ополченцев нашли гонцы из двух других разведывательных отрядов. Выяснилось, что кайсаки встали лагерем в четырех верстах от ополченцев Паничи. Всего их две полные сотни. Половина конные, остальные, похоже, потерявшие своих лошадей кавалеристы. Бронеходов нет. Припасов мало. Обоз, все, что смогли разглядеть охотники, - дюжина воловьих упряжек.
        - Отступающая кавалерийская часть, - изрек Василий и обвел пристальным взглядом собравшихся вокруг него младших командиров.
        - Как действовать будем, Хабулай? - этот вопрос читался в глазах всех бойцов, но осмелился его задать только Кумай.
        - Две сотни опытных головорезов… - задумчиво проговорил Василий. - Две сотни, а нас восемь десятков. Подмога идет, но когда она придет - неизвестно. До поля восемь верст. Еще пять верст по грунтовке - и село как на ладони. Хочешь - бери. Мы можем послать гонца предупредить Журава, чтоб уводил женщин и детей на дальнее урочище, но урожай не спасем. Женщинам и детям голодать придется, зима близко.
        - Они могут не успеть уйти, - поддержал Лушик. - Конные кайсаки мастера следы выхаживать. Могут догнать.
        - Что тут рассуждать?! Драться надо!
        - Один раз ударим, заставим остановиться.
        - Хабулай, веди нас в бой!
        - Тогда сворачиваем стан, - решил Василий. - Пайко, беги в село, предупреди людей, что кайсаки близко. От тебя сейчас все зависит. Ты один можешь мать, сестер и братика спасти. Дуй во весь опор.
        Василий сам не знал, как находил нужные слова. Приходило на ум, и все тут. И оказывается, именно то, что нужно, на язык наворачивалось. Пока люди воодушевлены, пока рвутся в бой, надо выступать. И кайсаки спят, будем надеяться.
        На стороне чуди были хорошая разведка и внезапность, на стороне кайсаков - численное превосходство и опыт. Как ни прискорбно это осознавать, но ополченцы были обречены. Если говорить серьезно, их задачей было не победить, а замедлить продвижение противника, заставить его засесть в обороне.
        Сразу по выходе из лагеря Василий разделил своих людей на два орднунга. Половину отряда повел сам, второй половине под командованием Лушика приказал постараться зайти врагу в тыл, дождаться, пока не начнется стрельба, и самим атаковать, но не усердствовать, быстро откатываться назад. Укусил - и отскочил. И так до тех пор, пока противник не уйдет в глухую оборону. Весь мешающий в бою груз, мешки и сумки оставили во временном лагере.
        Люди Лушика сразу отвернули вправо. Василий прошел около версты и скомандовал рассыпаться цепью, залечь и не шуметь. Вперед пошли разведчики. Командир еще раз проверил своих бойцов, выбрал троих шустрых подростков и приказал им держаться рядом. Это будут его адъютанты, быстроногая связь. Конечно, лучше бы иметь дюжину раций, но где ж их взять?
        Через полчаса вернулись двое разведчиков. По их словам, кайсаки только встали, завтракают, потом, вероятно, будут сворачивать лагерь. Пора наступать. Лушика не слышно, связь с ним не предусмотрена, только если гонца пришлет.
        Чудь двинулась цепью. Вперед выслали полдюжины охотников. На всякий случай. Если что пойдет не так. Враги не идиоты, они должны были выставить охранение.
        Василий шел медленно, стараясь ступать осторожно, чтоб не наступить на сухой сучок, не задеть ветку, не зацепиться за колючки. Оружие давно взято на изготовку, патрон дослан, переводчик на автоматическом огне. Еще полверсты…
        Из кустов выныривает молодой паренек и бросается к Василию:
        - Хабулай, дядька Вахлак велел передать, что степняки выступают.
        - Куда они направляются?
        - Неведомо.
        Скверно. Принимать встречный бой это не одно и то же, что атаковать противника на отдыхе. Прикинув шансы, Василий приказывает своим людям залечь у лесной тропы. Два десятка он расположил на правом крыле. Один десяток поставил прямо на пути противника, и последний десяток отвел на две сотни шагов назад. Это его резерв.
        Долгие, тягучие, свинцовые минуты ожидания. Наконец ветерок доносит топот копыт, позвякивание железа, приглушенный говор на незнакомом языке. Идут.
        Перед кайсаками прибежал еще один разведчик и доложил, что вражеский отряд вытянулся колонной, впереди по тропе идет конный разъезд. Боковое охранение держится на расстоянии триста шагов от тропы. Противники движутся медленно, им приходится расчищать путь для обозных телег.
        Ждем. Василий опустился на одно колено и уткнул автомат прикладом в землю. Он выбрал неплохое место для засады. Справа от тропы - два холмика аршина три высотой. За возвышенностями и расположилась половина орднунга. Лес старый, деревья высокие, но стоят редко. Видимость около двухсот шагов. Подлесок жиденький, не выживают кустарники в вековечной тени лесных великанов. То тут, то там лежат поваленные бурей деревья. Природные баррикады. Из-за завалов удобно стрелять, но если противник зайдет за спину, отходить придется под огнем.
        Шум приближается. На тропу из-за деревьев выезжают четыре всадника. Кони идут медленным шагом. Всадники зыркают по сторонам, автоматы держат поперек седел. Залегшие у тропы чудины беспрепятственно пропускают дозор мимо себя. Несколько охотников бесшумными тенями бегут за деревьями и кустами вслед за кайсаками. Снять дозорных, не поднимая паники, не получается, приходится постоянно держать их на прицеле.
        Разъезд минует засаду и едет дальше. Сейчас не до них. Впереди появляется голова колонны. Кайсаки едут стремя к стремени. Тропа узкая, не позволяет держаться свободно, люди, сами того не желая, жмутся друг к другу. Самый лучший момент!
        До кайсаков две сотни шагов. Василий поднимает автомат, наводит оружие на грудь коренастого всадника в мохнатой кофте и высоком зеленом кепи, этакий нукер Чингиз-хана, но только с автоматом. Время пошло!
        - Огонь!!! - срывается с губ команда.
        Палец жмет на спусковой крючок. Приклад чувствительно толкает в плечо. Лес оживает, со всех сторон слышится треск выстрелов: злобный лай автоматов и хлопки винтовок. Стальной ветер сдувает голову вражеской колонны. Пронзительно визжат раненые. Кони истошно ржут, сбрасывают с себя седоков, ломятся прямо через кусты.
        После первых выстрелов Василий падает на землю, перекатывается и дает в сторону противника длинную очередь. Степняки быстро приходят в себя. Выжившие кайсаки спешиваются, залегают и открывают ответный огонь. Над головами чуди свистят пули.
        Слишком хорошо они стреляют. Василий замечает краем глаза уткнувшегося лицом в землю селянина. Власий вытаскивает из-под огня своего раненого соседа.
        Квакшин подозвал к себе паренька:
        - Лайво, беги к тропе, скажи, чтоб отходили.
        Сам Хабулай вместе с резервным десятком занимает отсечную позицию в двух сотнях шагов от фронта. Парнишка успевает передать приказ. Ополченцы откатываются назад по одному. Резерв сразу же открывает огонь по рванувшим вперед кайсакам. Проклятие! Бой затягивается. Все пошло не так. Чудь уже изнемогает, пусть они меткие стрелки, но кайсаков больше, вражеский огонь плотнее. Голову поднять не дают.
        Фланговый отряд уже сбит с возвышенности и откатывается назад. Раненых и убитых чудины несут на себе. Никого не бросают. Пора бы и Лушику заявить о себе. Еще минут десять перестрелки, и противник собьет заслон, потом в атаку ринется кавалерия, и все. Можно заказывать заупокойную. Подлесок редкий, грунт твердый, конной атаке лес не помешает.
        Василий посылает двух адъютантов к стрелковым цепям с приказом отступать. Рискованно. Вчерашние крестьяне могут не выдержать и побежать. Рискованно, но делать больше нечего. Остается надеяться только на выдержку людей и крестьянскую привычку делать все основательно, не особо задумываясь о дальних перспективах.
        Наконец-то вдалеке, в тылу кайсаков, раздается треск выстрелов. Натиск врага немного ослабевает, этого достаточно. Василий успевает вывести свои поредевшие десятки из боя. Потери большие. Шесть раненых, их приходится тащить в тыл, и пятеро погибших. Хабулай скрепя сердце выделяет десяток для транспортировки раненых и мертвецов к лесному стану. Это еще больше ослабляет его отряд, но иначе нельзя.
        Не расслабляться. Лушик пока щиплет хвост вражеской колонны, минут пять есть. Потом придется думать, как выдергивать из боя самого Лушика. Василий занимает оборону в полуверсте от кайсаков. Надо готовить очередную засаду. Времени еще много, день только начинается. Кайсакам надо вперед прорываться, а не на месте топтаться, пытаясь стряхнуть с хвоста лесных стрелков.
        Перестрелка стихает. Слышны только редкие одиночные выстрелы. Значит, товарищ сумел вывести своих людей. Молодец Лушик! Как бы то ни было, но кайсаки вынуждены стоять на месте, пока их тыловое охранение отражало лихой удар лесных охотников. Драгоценные минуты, позволившие людям Василия отдохнуть и занять новую позицию.
        Немного подумав, Хабулай посылает к Лушику еще одного гонца, на этот раз с требованием держаться на хвосте у противника и повторить удар, когда враг наткнется на заслон. Плохо, когда нет радиосвязи. Эх, будь у чуди несколько раций, можно было бы и поиграть с врагом, бить его короткими болезненными ударами с разных направлений. А так не получается - не будучи уверенным в своих командирских способностях, Василий не рисковал разбивать ополченцев на мелкие отряды. Заплутают в лесу, не смогут скоординировать свои действия, не сумеют оторваться от противника, погибнут зря.
        - Они идут, - шепчет Пурко.
        Боец лежит в яме под корнями вывороченного бурей дерева. Василий пока сидит, прислонившись спиной к старому клену.
        Кайсаки приближаются. Ветер доносит звон конской сбруи, треск сучьев, поскрипывание седел. Конными идут? Василий выглядывает из-за дерева. Ага, противник уже в пределах видимости. Сквозь лес пробирается пехотная цепь. Следом, в сотне шагов, движется конный отряд. Решили попытать счастья в лихой кавалерийской атаке.
        - Приготовиться к бою! - командует Хабулай.
        Сам опускается на землю, любовно поглаживает ложе автомата, ставит прицел на триста шагов. Еще немного, и можно начинать игру.
        - Огонь!
        Из кустов бьют короткие злобные очереди. Несколько кайсаков падают, сраженные пулями. Василий с удовлетворением отмечает, что на этот раз точно попал. В кого целился, того и хлопнул. Степняк качнулся назад, выронил автомат и мешком повалился на землю. Остальные кайсаки залегли и открыли огонь.
        - Бейте по конным! - кричит Василий.
        Жаль, немногие его слышат. Догадаются или нет? Парень выпускает короткую очередь по мелькающим за деревьями кавалеристам. Не попал. Затем переводит огонь на пехоту. Паника. Нервишки-то не железные. И не знаешь, кто для тебя опаснее.
        Кайсаки, где ползком, а где короткими перебежками, движутся вперед. Прикрывают друг друга плотным огнем. Натиск не ослабляют. Кажется, у чудинов опять потери. Огонь на правом крыле стихает. Паршиво! Отступать надо.
        - Пайко, бегом вдоль цепи. Передавай десятским, чтоб отводили людей.
        - Куда отводить, батька?
        - Назад пусть отходят. Быстрее!
        Паренек выскакивает из ямы и ужом скользит по земле. Над головой свистят пули, сыплются срезанные ими ветки и листья. Василий задумчиво глядит вслед посыльному. Еще минут пять - и надо вытаскивать ребят из-под огня. Проигрываем. Да, враги несут потери, но их больше, они опытнее и лучше вооружены.
        Из состояния задумчивости Васю выводит вошедшая в землю перед его носом автоматная очередь. Парень вскидывает автомат, стреляет наобум, перекатывается и тщательно выцеливает залегшего под кустом рябины кайсака. Степняк лежит боком к стрелку. Плавно навести оружие, задержать дыхание и нажать на спуск. Попал. Теперь отползти назад и занять новую огневую позицию.
        Справа и слева звучат короткие прицельные очереди товарищей. Чудь бережет патроны. Держимся пока, не отступаем. Вдруг впереди вырастает фонтан разрыва. По ушам бьет грохот. Кто-то из чудинов бросил гранату. Проклятие! Метнувшийся в укрытие ополченец кувырком летит на землю. Срезали на бегу.
        - Отходим! - Василий приподнимается на локте, крутит головой из стороны в сторону.
        Огонь чуди ослабевает. Вдруг за спиной и чуть левее врубается волшебная музыка двух десятков автоматных стволов.
        - Отходим! - орет Василий.
        Сам бежит назад, шагов через двадцать падает рядом с молодым безусым пареньком. Подросток сосредоточенно целится в противника из винтовки. Выстрел, еще один. Паренек удовлетворенно цокает языком. Василий пихает его кулаком в бок и машет рукой - давай, сваливай! Сам отпрыгивает в сторону и стреляет по рванувшим было вперед кайсакам. Давай!!! Огонь!!! Секунда, другая, третья, время медленно наматывается на стрелки часов, автомат в руках живет своей жизнью, выплевывая в кайсаков короткие очереди. Товарищи поддерживают огнем. Из-за спины бьют заградительным.
        Кажется, отбили. Степняки залегли в сотне шагов от чудских позиций. Еще один рывок, и врага не удержать. На такой дистанции атаку пехоты можно остановить только пулеметами, а если еще кавалерия ударит… Нет, лучше об этом не думать. Впрочем, кайсаки не спешат выводить вперед свою кавалерию, видимо, держат в резерве - бегущих преследовать или засады опасаются.
        Василий меняет магазин и отползает в сторону. Вскочить на ноги, бегом, десять, двадцать шагов, упасть на землю. Проползти два шага и обернуться. Противник остается на месте. Кайсаки лениво постреливают по откатывающимся чудинам. Хорошо.

«Хорошо, что мы пока живы, мы живы, и это хорошо», - долбит черепную коробку тупой речитатив.
        Похоже, славный, мудрый, неустрашимый Хабулай, спаситель лесных жителей банально потерял управление своими войсками. Лопух обыкновенный, студент-недоучка, возомнивший себя боевым офицером. Бывает. Мы пока живы. Вон, автоматы слышны, а значит, разберемся.
        Так получилось, что Василий отходил одним из последних, поэтому он практически не видел своих, зато ему казалось, что кайсаки хватают его за пятки. Сложно сказать, какого напряжения нервов, концентрации силы воли стоило парню не рвануть напрямик через лес, а спокойно, грамотно отступать короткими перебежками, постоянно огрызаясь огнем. Кажется, он даже зацепил одного слишком борзого узкоглазого.
        В один прекрасный момент Василий понял, что голоса автоматов и винтовок ополченцев звучат не только впереди, но и справа, и слева, и даже позади. Молодой человек поднялся на ноги, прислонился к дереву и вытер пот со лба. Погодка сегодня прохладная, небо затянуто облаками, но Василий чувствовал себя так, как будто пробежал верст двадцать по Сахаре.
        По ноге что-то мокрое течет. Василий механически сунул руку за спину и нащупал подсумок с пластиковой бутылкой. Вытащил емкость, глубокомысленно хмыкнул, глядя на нее. Пока он ползал по лесу, бутылку за его спиной пробило пулей. Большая часть травяного настоя вытекла, но того, что еще осталось, хватило на пару добрых глотков. Похорошело. А ведь в брошенной на поляне сумке должна быть вода.
        - Хабулай! Жив! - заорал Лушик.
        - Жив. Где твои?
        - Все здесь.
        - Тащи своих раненых к стану. Дальше, к селу, пусть сами добираются.
        - У меня треть полегла, - сокрушенно сказал селянин.
        - У меня половина. Давай, собирай всех живых. Будем заслон ставить.
        Люди устали. Бой вымотал селян хуже покоса. Поредевший отряд ополченцев оттягивался к своему лагерю. Решили: если не смогут задержать кайсаков в лесу, так хоть дадут время уйти своим раненым товарищам. Положение тяжелое. Противник замедлил продвижение, остановился в выжидании новых атак лесных стрелков, но стоит врагу захватить хоть одного пленного, разговорить его - это несложно, - и кайсаки поймут, что им противостоит горстка ополченцев. Впереди у кайсаков богатые села, где можно разжиться припасами, пополнить переметные сумы, да и отдохнуть на полную катушку, благо остались в селе одни женщины, дети и старики.
        Задержка вражеского продвижения дала ополченцам возможность немного отдохнуть. Василий и Лушик навели среди своих людей порядок, определились с обстановкой, начали эвакуацию раненых. Пятерых охотников отправили в передовой дозор. Задача одна: следить за противником, в случае любых телодвижений со стороны кайсаков - бегом к основным силам.
        - Может, мы с товарищами постреляем немного? - предложил Вахлак.
        - А если они за вами побегут?
        - Пусть бегают, - хмыкнул лесовик, почесывая бороду.
        Старый охотник сегодня стрелял, как в тире - спокойно, тщательно прицелившись, и почти все пули в цель. Да, его винтовка била без промаха. Снайпер.
        - Если зашевелятся, голову поднимут, стреляй, только осторожно, чтоб тебя в ответ не подстрелили, - разрешил Василий.
        - Не подстрелят, меня медведи не задрали, и эти недоноски не догонят.
        - Ты, Вахлак, молодых зря под пули не подставляй, - предупредил Лушик.
        - Пойду я, - сказал лесовик, - жена просила шкуру из леса принести, ей в сени на пол бросить нечего.
        - За шкурой пошел, - тихонько проворчал Лушик. - Подстрелить подстрелит, а успеет ли ободрать? Я тебя спрашиваю, - селянин пихнул Василия в бок.
        - Не успеет. Только если дозорного скрадет и в лес унесет.
        - Хорошая мысль. Если до вечера доживем, надо попытаться часовых утащить.
        - До вечера еще дожить надо, - протянул Василий.
        Впрочем, кайсаки не спешили двигаться дальше, стояли на месте. Прошло больше часа. Раненые чудины успели уйти к полю. Если все пойдет как надо, они, пожалуй, спасутся. На полевой дороге у леса стоят самоходы. До деревни раненые доберутся - это точно, а дальше как получится.
        Время шло. Кое-кто из сельских удальцов порывался сбегать на нейтральную полосу, поиграть с кайсаками в стрелялки. Пришлось умерять пыл бойцов.
        - Наша задача - остановить врага, не дать ему дойти до села, а не погибнуть в бою! Кто собрался судьбу испытывать? А если тебя подстрелят, как в глаза своим домашним глядеть будешь? - ругался Василий.
        Наконец кайсаки решили, что чудские стрелки ушли, и двинулись по тропе. До заслона донеслись редкие винтовочные выстрелы. Это Вахлак со своими друзьями затеял старую, как мир, игру. Заодно дал своим сигнал.
        - На позиции! Цепью рассыпаемся, - со вздохом произнес Лушик.
        Василий молча поднялся и зашагал к намеченному рубежу обороны. Пора обагрить землю красненьким. Он был уверен, что следующего рубежа, следующего заслона не будет. Некому будет оборонять. Они с Лушиком решили, что если удастся вывести из боя хоть пару десятков бойцов, то отойдут в лес и будут кусать противника. Короткие удары в хвост и фланги вражеской колонны. Подкрасться, дать несколько прицельных очередей и драпать, пока кайсаки не спохватились. Авось хоть так, да удастся сбить степнякам темп.
        Выскочивший из-за кустов гонец, запинаясь, доложил, что враги поперли вперед. Целая полусотня развернулась в две цепи и прочесывает лес. Следом идут остальные. Да, противник у нас не дурак, умеет в лесу воевать. Жаль, солнце еще высоко, только-только время полудня наступает. А до края леса близко. Слишком близко.
        Неожиданно впереди заговорили автоматы и винтовки, громыхнули гранаты. Нет, это не чудины, кто-то ударил в хвост вражеской колонны. Удачно зашли. Вовремя вышли на противника. Ситуация изменилась, лесные боги решили помочь своим почитателям, а ведь селяне уже готовились умирать.
        Вражеский авангард прошел еще пару сотен метров и остановился под огнем ополченцев. Василий решил, что отступать пока рановато будет. Можно пощекотать кайсакам нервы, заставить их почувствовать себя между молотом и наковальней. А бой за лесом разгорался. Кто-то явно сильно невзлюбил степняков.
        Примерно через четверть часа к Василию подбежал незнакомый паренек. Плюхнувшись рядом, юноша спросил:
        - Как найти Хабулая?
        - Я Хабулай, - ответил Василий. - Кто таков? Откуда пришел?
        - Зуем меня кличут. Из Играны я. Пришли с мужиками кайсаков бить.
        Соседи пожаловали. Сразу два села подоспели. По словам Зуя, они встретили в лесу раненых ополченцев из Паничи, уточнили обстановку и решили сразу зайти противнику в тыл. Получилось. Точно вышли, прямиком на замыкающий отряд степняков. Ополченцы не стали готовить засады, а сразу пошли в атаку, благо было их почти полторы сотни.
        Натиск чуди быстро ослаб. Боевой задор прошел, а после того, как кайсаки бросили в контратаку конную сотню, ополченцы откатились назад. Но зато враг был вынужден метаться между двумя отрядами чуди, не в силах разгромить их по отдельности. Повторилась утренняя история. Лесовики меняли позиции, откатывались назад, но были готовы в любой момент снова атаковать или выставить на пути противника заслон.
        До вечера кайсаки прошли всего три версты. Край леса уже близок. Один рывок, и степняки выйдут в поле, но именно этот рывок у них не получился. А на закате на помощь ополченцам пришли три полнокровные вендские сотни. Воевода Виктор отвел чудь в резерв, а сам ударил по врагу, и опять с двух направлений, благо у него были чудские проводники.
        Ночной бой в лесу дело страшное, из-за каждого куста летят пули, ничего и никого не видно. Связь теряется. Люди плутают в трех соснах. Но зато кайсакам пришлось куда хуже. Атаковавшие врага казаки были привычны к лесу, умели ходить по нему ночью. Лес - их дом родной. Вскоре сражение распалось на мелкие схватки. Небольшие группы казаков и чуди проскальзывали сквозь вражеские боевые порядки, били противника в упор, не стеснялись пускать в ход приклады и боевые ножи. К полуночи все было кончено. Если кто из кайсаков и ушел, то недалеко. Завтра по следам беглецов пойдут охотничьи отряды с собаками.
        Ополченец
        Эрудиция Гельмута, знание им реалий мира, в котором он никогда не бывал, была потрясающей. Человек приложил немало труда, чтоб перечитать, осмыслить все записи провальцев, поговорить с очевидцами, и на основе разрозненных, не связанных между собой, зачастую искаженных обрывков получить общую картину. Владмир давал ученому новые факты, вспоминал тонкости и мельчайшие нюансы, все странности последних десятилетий.
        Если верить профессору Брянскому, все началось четыре десятка лет назад. В семидесятых годах двадцатого века от Р. Х., или в двадцатых годах двадцать восьмого века от основания Рима. Первые изменения почти незаметны, только вдруг затормозилось развитие энергетики, произошло сокращение космических программ, был сделан акцент на кажущихся перспективными, но при этом ведущих в тупик отраслях. Ладно, если бы дело касалось одного мира, но изменения замечены в трех совершенно разных мирах.
        Научный прогресс постепенно тормозился, происходил отказ от долговременных проектов, многообещающих разработок. Исподволь менялась культура, во всех трех подопытных ветках неожиданно расцвел культ потребления. Разумеется, он и раньше существовал, как ни печально, но такова природа человека. Зато популяризация недорогих одноразовых вещей противоречит глубинным человеческим архетипам.
        - Культ атомного сортира, - подсказал Владмир.
        - Именно.
        Научный мир незаметно для себя переориентировался на очень интересные, но в целом бесполезные вещи. В мире Володи Воронова - это вычислительная техника. Раухеры штука полезная, нужная, очень важная, но на своем месте. Мощнейший процессор, управляющий двигателем дешевой машины с мизерным ресурсом, сложнейшая автоматическая система микроклимата в торговом зале, использование персонального раухера в качестве печатной машинки, проигрывателя и как игрушки - это не более чем излишество, страшное расточительство. Глобальная сеть электронной связи на девяносто пять процентов используется для развлечения десятков миллионов бездельников. Изначально рассчитанные на многолетний срок службы бытовые приборы устаревают, не успев выйти с завода.
        В мире Вендии и Империи это немыслимо. Как пример, большая часть бытовых устройств в доме покупалась много лет назад. Два дальновизора прослужили уже по двадцать лет, неоднократно ремонтировались и улучшались, но продолжают служить хозяевам верой и правдой. В гараже Гельмута стоит самоход, унаследованный им от отца. Домашние телефунки в этом мире делаются из прочных пластмасс и рассчитаны на десятилетний срок службы, а в действительности меняются еще реже.
        В других мирах сработали свои собственные ловушки. Это, в одном случае, безудержное преобразование природы, вплоть до создания трансконтинентальных морских проливов и превращения гор в равнины. В третьем мире неожиданно посчитали, что прогресс - это страшное зло, и увлеклись интереснейшим делом перестраховки. Всевозможные защитные системы, комплексы безопасности, дублирующие системы управления множились в геометрической прогрессии. Любая потенциальная опасность парировалась в зародыше. Мероприятия по предотвращению аварий обходились дороже последствий самих аварий, но это никого не останавливало. Естественно, о каком-либо прогрессе в этом мире можно было забыть.
        - Ты думаешь, это все последствия вмешательства? - прищурился Владмир.
        - Это могло быть естественным процессом, но! - Гельмут многозначительно улыбнулся.
        Выдержав паузу, дав собеседнику осмыслить услышанное, проникнуться значимостью момента, профессор продолжил:
        - Мне точно известно, что за последние три десятилетия в Империи появилась световолоконная связь, в Империи строят компактные и мощные раухеры, как мне удалось выяснить, с внутренней структурой и на принципах, подобных вычислителям твоего мира. На заводах Империи резко снизилась аварийность, их космические корабли и самолеты стали надежнее, в случае аварии люди обычно выживают. И имперские строители могут все, и даже немножко больше.
        - Они ровняют горы и засыпают проливы?
        - На Земле нет, но мне известно, что на Марсе Империя развернулась как следует. Они уже успели изменить облик планеты до неузнаваемости.
        - Ты хочешь сказать, что люди Империи проникают в соседние ветви и ставят на них опыты?
        - Верно. Они испытывают на соседях свои разработки.
        - Поверить не могу. Послушай, а если они не испытывают свои разработки, а задают соседям тему исследований, наблюдают за ними, подталкивают в нужном направлении и потом берут готовую разработку?
        Ученый задумался, а потом глубоко вздохнул:
        - Ты прав, Владмир. Все верно. Превратить ветку в исследовательскую комнату, поставить перед местными задачу, дать им набить себе шишки, выловить все ошибки, сделать открытие, разработать действующие устройства, отладить их, и уже потом забирать готовую разработку. Ты совершенно прав.
        - Послушай, Гельмут, зачем ты мне все это сказал?
        - Потому что я слишком близко подошел к тайне. Ты еще, может быть, не знаешь, но подданные Империи неприкосновенны, у них очень много Правды.
        - Ты боишься?
        - Я боюсь, что мне в один прекрасный момент предложат переехать жить в Империю, и я не смогу отказаться.
        - Это возможно?
        - Это бывает. У нас бывает, - тихо повторил ученый.
        - Перекупают врагов?
        - Какие в навь враги?! Мы для Империи не можем быть врагами, мы для них слишком мелки. Мы не можем причинить им вреда, а значит, не можем считаться врагами.
        - Ты их ненавидишь, - констатировал Владмир.
        - Не люблю - это верно, но их нельзя ненавидеть. Ненависть - человеческое чувство, нельзя испытывать человеческие чувства к нечеловеческой системе.
        Пока хозяин ходил за медом, гости зря время не теряли. Друзья плавно перетекли в гостиную и включили дальновизор. Как раз передавали сводку новостей. На плацдармах пока без перемен. Противник безуспешно атакует, венды доблестно обороняются, кайсаки несут потери. Сообщали о разгроме двух бронекавалерийских корпусов противника.
        Вернувшийся к гостям Гельмут немедленно предложил выпить за победу. Идея хорошая, вот только по глазам ученого читалось, что не больно-то он верит заявлениям дальноведущих.
        Дружеские посиделки продолжались до поздней ночи. Брянский сумел уговорить гостей задержаться у него до отъезда. Владмир и его друзья сначала отнекивались, но потом согласились.
        Следующий день принес очередные новости. Рано утром кайсаки прорвали вендскую оборону на плацдармах и вырвались на оперативный простор. Ведущие дальновещания напрасно успокаивали зрителей, дескать, все хорошо, наши войска отступили на заранее подготовленные позиции, враг несет страшные потери, и скоро его наступательный порыв выдохнется, разобьется о гранит вендских укреплений.
        Вернувшийся из академии Гельмут Брянский сообщил, что все серьезнее, чем кажется, кайсаки уже перерезали линию чугунки между Жигулями и Святославлем, два вендских корпуса окружены на берегу Волги и вынуждены окапываться. Воздушное сражение тоже идет не так, как надо, противник уверенно завоевывает превосходство в небе. Пусть кайсацкие самолеты избегают летать над укрепрайонами, но зато постоянно висят над наступающими частями, сбивают вендские бомбардировщики и штурмовики, непрерывно бомбят войсковые колонны.
        Ребята успели днем скататься на вокзалы и пройтись по городу. Да, начинается тихая паника. Все билеты проданы, власти проводят неявную, скрытую эвакуацию женщин и детей. На выездах из города столпотворение, дороги запружены самоходами, многие пытаются как можно скорее вырваться из Святославля и уйти на запад.
        Пытаться бежать бесполезно, вырваться группой, не растерять по дороге товарищей не получится. А значит, остается надеяться только на билеты и на то, что противник не успеет перерезать чугунку на Изяславль. Ситуация сложная. В городе введено дополнительное патрулирование городской стражей и военными, продолжаются облавы на затаившихся в Святославле подданных Кайсацкого ханства.
        Вечером объявили о сдаче вендскими войсками Березова. Как принято, после тяжелых оборонительных боев. Кайсаки вышли к реке Медведице, навели переправы. Венды вроде бы попытались нанести фланговый контрудар силами бронеходного корпуса. По дальновизору вещали об удачном наступлении, бегущих кайсаках, тысячах пленных, брошенных вражеских бронеползах и пушках. К утру шумиха стихла. Говорили только о тяжелых боях на Сарпинском поозерье. Затем пауза, тишина и, как снег на голову, чрезвычайная новость - кайсаки прорвались к Хопру и Дону. Наши части выходят из окружения. На южном участке бронекавалерия степняков перерезала трассу чугунки на Тмутаракань, до Дона им остается пройти десять верст.
        Святославльская армия удерживала коридор вдоль Волго-Донского канала, крепости вокруг Белой Вежи, руководство обороной укрепрайона продолжало спешную эвакуацию лишнего населения, но никто не мог сказать, сколько времени продержатся заслоны. Кайсаки опять показали себя сильнее вендов. Огромное степное ханство смогло играючи пробить передовые линии Вендской Диктатуры. Что бы в дальновизоре ни кричали о мощи вендской армии, новейших бронеходах и самолетах, сверхточных пушках, прекрасной управляемости войсками, но вражеские бронеползы не уступали вендским, кайсацкие самолеты на равных дрались с вендскими, знаменитая бронекавалерия степняков играючи обходила вендскую бронепехоту.
        Сокрушающая мощь степной империи. В очередной раз кайсаки показали, что они не такие отсталые азиаты, как о них говорят. Немаловажными были мобилизационный потенциал и численность армии мирного времени. Вендия с населением сорок четыре миллиона человек и полуторамиллионной армией не могла сравниться со стодвадцатимиллионным ханством. У кайсаков армия мирного времени составляла пять миллионов человек. Да, протяженность сухопутных границ велика, у кайсаков много недружелюбных соседей, необходимо держать войска в неспокойных улусах, но они могли себе позволить бросить против Вендии трехмиллионную группировку, а Диктатура имела на Волге всего миллион двести тысяч бойцов.
        Первая неделя войны показала, что Вендия опять не готова к современным операциям и ничего не может противопоставить многочисленным, хорошо вооруженным и подготовленным бронекавалерийским и пехотным корпусам кайсаков. Противник быстро прошел предполье и уперся в сплошную линию укрепрайонов по Дону. К успехам вендской армии можно было отнести только освобождение Пустошей и удержание рубежей по Волге от Жигулевской крепости и выше до Ежавы. Речные флоты Вендии были традиционно сильнее кайсацких и немало способствовали обороне береговых позиций.
        На южном фронте за вендами остались устье Волги вместе с вплетенным в водный хаос дельты Астраханским укрепрайоном, позиции по Манычу и Салу. В Черной степи продолжались бои между маневренными бронеходными и кавалерийскими группами противостоящих друг другу сторон. Командовавший южным фронтом большой воевода Владислав Черномор неплохо вел войну на изматывание, умело проводил дерзкие рейды по степным шляхам и вовремя выводил свои войска из-под удара.
        Святославльская армия дралась в привычном для себя полуокружении, не давая противнику прорвать Донской коридор и замкнуть кольцо вокруг города. Перед стотысячной группировкой вендской армии стояла сравнительно простая задача: удерживать позиции, держать под огнем вражеские линии снабжения, быть готовой в любой момент совершить рейд по тылам зарвавшихся и вырвавшихся вперед кайсаков. Сил у крепостного воеводы было больше чем достаточно, укрепления надежны, запасы почти бесконечны.
        Время шло. Владмир потерял всякую надежду уехать из осажденного города. Только если отправить девушек одних, только если парням пробиваться по бетонкам своим ходом или потратив все деньги на старый самоход. Мнения товарищей разделились, если Димон, Леня и Санек ратовали за бегство, любой ценой, как угодно, но подальше от фронта, то остальные глядели на жизнь более трезво. Город продержится десять лет минимум, при самом худшем раскладе Святославль устоит.
        По прошествии полутора недель с начала войны, 12 октября Вовка Конопатый в шутку предложил записаться в армию. Дескать, все равно делать нечего, хорошую работу в городе не найти, максимум ребятам светят рабочие отряды, а девушкам - работа в госпитале. К его удивлению, шутка была воспринята серьезно. Тем более накануне Святославль подвергся обстрелу.
        Дальнобойная кайсацкая батарея дала по городу с дюжину залпов, прежде чем ее нащупали и подавили тяжелые вендские пушки. Три снаряда упали на Заболотном конце. Многоярусный жилой дом разнесло на куски одним попаданием. От здания осталась только одна стена. Еще два снаряда разбили дорогу и обрушили крыло старинного особняка. Первые жертвы среди посадских. Владмир и Димон помогали разбирать завалы, видели изувеченные тела людей, сами извлекали из-под обломков здания раненых и убитых. Неприятное дело, честно говоря. Володю до сих пор мутило от вида запекшейся крови, обрывков плоти и перемешанных с обломками кирпича помоев.
        На следующий вечер друзья собрались в деловой комнате профессора Брянского. Ребята спорили, сравнивали свой родной мир с этим, девушки обсуждали, что завтра приготовить. С момента своего вселения в профессорский особняк четыре подруги взвалили на свои плечики все домашнее хозяйство. Получалось неплохо, особенно готовка, девушки словно соревновались - кто вкуснее накормит мужчин. Гельмут Брянский в шутку ругался, дескать, к концу осады располнеет, как боров, жена не узнает, но от еды не отказывался, с видимым удовольствием наворачивал шедевры незнакомой ему кухни.
        Ночь за окном озарила яркая вспышка, словно кто повесил над городом магниевую бомбу. Послышался тихий шелест, свист, пугающее шипение. Вдруг громыхнуло. Удар. Пол под ногами явственно качнулся, задребезжали прочные, небьющиеся стекла, миски и чарки на столе подпрыгнули, зазвенела посуда в шкафу, со стены сорвалась африканская маска. На улице завыла сирена. Послышался шум, скрежет, мерный стук сыплющихся на землю камней.
        - Что? - Владмир вскочил на ноги и бросился на балкон.
        - Это конец… - просипел за спиной Санек.
        На горизонте к небу поднимался багровый шар. Вдалеке полыхали пожары.
        - В районе Лодейного канала приложили, - промурлыкал Гельмут Брянский. - Клянусь честью, никогда в жизни не видел атомного взрыва.
        - Атомного?! - взвизгнула Женя.
        Владмир в это время вцепился руками в перила балкона и глядел на полыхающее над землей зарево. Небесные сполохи. Буйство потревоженной человеком стихии. Вырвавшееся на свободу древнее чудище атомной энергии. Рвущаяся ткань мироздания.
        - Можно не бояться, верст тридцать будет, - удивительно миролюбивым голосом пробормотал Брянский.
        Профессор стоял, скрестив руки на груди, и неотрывно смотрел в сторону эпицентра взрыва. На его лице застыло странное выражение, как будто он прикоснулся к чему-то прекрасному, священному и одновременно смертельно опасному. Казалось, человек в полушаге от своей мечты. Что это за мечта, что творится в голове у ученого, оставалось только догадываться.
        Друзья не скоро вернулись за стол. Разговор не клеился. Парни налегали на вино, девчонки жались к своим друзьям. Профессор Брянский задумчиво ковырял вилкой мясную нарезку. Предварительно он открыл лекарский сундучок и выдал всем по таблетке радиофага. Старая вендская разработка, препарат, резко повышающий сопротивляемость организма радиационному облучению.
        - Надо идти в армию, - провозгласил Дмитрий мрачным тоном.
        - Под атомные бомбардировки? - язвительно спросил Санек.
        - А девушек пристроить к тыловой службе, - Коротков даже не заметил колкости.
        - Что будет завтра? - со страхом прошептала Леночка.
        - Как бы это ни казалось удивительным, но в вашем случае это наилучший выход, - заметил Гельмут Брянский.
        - Думаешь, больше шансов выжить?
        - Сколько боги отмерили, столько и проживем. Я хочу сказать, что семьям защитников отечества положено содержание от государства. В случае гибели бойца его родные получат выплаты в размере годового жалованья. Война продлится больше года, и все это время Святославль будет в осаде. Выбраться из города сложно, это опаснее, чем сидеть под защитой орудийных башен и ракетных батарей.
        - Разумно, - согласился Виктор Николаевич. - А как быть с девушками? Что скажете, друзья?
        - Тяжелый вопрос, - отозвался Владмир, обнимая прильнувшую к нему Леночку.
        - Мы пойдем работать в госпиталь или строительные отряды, - уверенно заявила Катя. - Мы вас дождемся.
        - Я знаю, дождетесь, - Саню явственно передернуло. - А если мы погибнем? Так и будете ждать до старости?
        - Положим, командование старается в любом случае сообщать родным о гибели воина, есть такой обычай, - ученый не упустил шанс подколоть молодого человека.
        Сам Гельмут сейчас решал про себя сложнейший жизненный вопрос: а не плюнуть ли на академию и не пойти ли в армию вместе с молодежью? Все его предки, поколения неукротимых бесстрашных воинов и удачливых военных вождей требовали прислушаться к голосу крови и взять в руки оружие. С другой стороны, профессор опасался не успеть завершить начатую работу, так и не найти способ переброски мостов в соседние ветки. Труд всей жизни как-никак.
        - Лена, ты меня отпустишь? - тихо прошептал Володя.
        - Я буду тебя ждать, - так же тихо ответила девушка, по ее лицу текли слезы.
        - Я вернусь. Обещаю тебе, я вернусь.
        Вместо ответа Лена вырвалась из объятий Владмира, оттолкнула его и выскочила из комнаты.
        - Вот так… - с горечью пробурчал молодой человек.
        - Она тебя любит, - сказал Виктор Николаевич, - и она тебя дождется. Жаль, свадьбу придется перенести на после победы.
        - Так вы еще не женаты? - удивился Гельмут. - Надо срочно исправить, пусть без обряда. Обряд можно провести после войны. Завтра же все идем в храм, затем в Посадский приказ и женим молодых.
        - А так можно?
        - Можно и нужно.
        Брянский не стал говорить, что в случае гибели Владмира Лена получит за него выплаты от Диктатуры, все и так это поняли. Это жизнь. Нельзя бросать близкого человека, не озаботившись его будущим, у вендов так не принято. Человек должен думать не о себе, а о своем роде, а уже род позаботится о человеке.
        Через день после того, как завершили последние дела, рано утром провальцы покинули дом профессора Брянского. Все обговорено, все решено, так зачем тянуть время, зачем мучить себя и близких? Лучше сразу идти и делать, что решили. Так проще и легче.
        - Подождите, - прозвучал бодрый голос профессора.
        Через минуту Гельмут Брянский скатился по лестнице. Ребята не узнали молодого, амбициозного, экспрессивного ученого. Вместо дорогого костюма тонкого сукна на Гельмуте были пятнистая военная куртка и такие же штаны, на ногах армейские ботинки. В руках ученый держал подсумки с патронами, гранатами и автомат «Дорн» с оптическим прицелом.
        - Скучно одному, - улыбнулся Гельмут, в его глазах прыгали веселые чертики. - Вы уходите, девушки тоже скоро уедут, кто в госпиталь, а кто в рабочий отряд. Оставаться одному, в большом доме, под обстрелами, нет, это слишком страшно.
        - Врешь. Ты ничего не боишься.
        - Я боюсь, что на том свете меня в рай не пустят. Скажут, деды и прадеды с мечом не расставались, князю с честью служили, а ты кто такой? Нет в роду Брянских книжных червей и словоплетов.
        - Так ты с нами?
        - Мы вместе, - заявил профессор. - Пошли. В Войсковом приказе может быть очередь.
        В вендской армии новобранцев готовят полгода, вбивают в их головы премудрости воинской службы, учат обращению с оружием, приборами связи и наблюдения, гоняют на полевых занятиях, заставляют рыть окопы, совершать марш-броски. Людей приучают быть готовыми в любой момент вскочить на ноги, схватить оружие и идти в атаку, натаскивают на рукопашный бой, проводят стрелковую подготовку, учат часами ползать под колючей проволокой, вжиматься в землю, окапываться, не поднимая головы. Выживать под огнем и во время газовой атаки, оказывать первую помощь раненым; не задумываясь, выполнять приказы и не терять самообладания в любой обстановке.
        Полгода на то, чтоб сделать из посадского или сельского паренька настоящего воина, это мало. Только прослуживший не менее трех лет боец считается настоящим, на него уже можно положиться, он уже умеет не только выживать, но и побеждать. Десятскими становились бойцы, прослужившие не менее пяти лет и имевшие за спиной опыт боев, а на руках кровь врагов.
        Война все меняет. В военное время в вендской армии полугодичная учеба новобранцев сокращалась до трех месяцев. Отбор претендентов на гордое звание защитника родины тоже проводился с минимальными требованиями. Пришедших в Войсковой приказ друзей быстро ознакомили с условиями договора, попросили заполнить анкеты и подтвердить словом свою верность вендскому народу и Диктатуре. Как потом выяснилось, это заявление заменяло собой присягу.
        В этот же день шестерых товарищей отправили в военный лагерь Зуково близ городка Желтохолм. Разбиравшийся с новобранцами сотник хотел было направить Виктора Николаевича и Леню в лагерь речного флота, но друзья в один голос заявили, что служить будут только вместе, в одной части.
        - Молодцы, наши люди, - только и сказал сотник, подписывая бумаги.
        А вот Гельмут Брянский пошел в другую команду. Оказалось, что не все в его жизни было так просто. В молодости наследника знатного рода заносило в казачьи части, два года служил на зауральских и уральских заставах, приходилось участвовать в стычках с местными охотниками за скальпами, отражать кайсацкие набеги и оборонять крепости. Посему в Войсковом приказе его сразу же внесли в отдельный список и направили в командирское училище. Четыре месяца по сокращенной программе - и в действующую армию в звании полусотника.
        Наступила осень, высыпал первый снег, как всегда неожиданно ударили морозы. Война шла, но жизнь продолжалась. Октябрьские бои принесли Вендии облегчение - фронт остановился. Севернее Святославля противник уперся в Донские и Хоперские позиции. Сеть долговременных опорных пунктов и крепостей позволила вендским войскам выстоять, отбить все атаки и расплющить контрударами просочившихся между крепостями кайсаков. На южном направлении большой воевода Черномор удержал за собой древний Семендер и отбросил противника к озеру Маныч. Зимнее наступление кайсаков наткнулось на упорное сопротивление бронеходных полков. Воевода Черномор знал толк в маневренной войне, его войска не стояли на месте, непрерывно атаковали, уходили от ударов, искали слабые точки и умудрялись при этом не подставлять под удар свои тылы. Южный фронт представлял собой непрерывно перемещающийся, дышащий, бурлящий котел. При этом основные опорные пункты и дороги оставались в руках вендов.
        Жизнь в лагере Зуково шла своим чередом. Утром побудка, построение, завтрак. Затем полевые занятия до упаду. Обед, затем шагистика, стрельбы, комнатные занятия - и так до позднего вечера. Времени на личные дела не оставалось. Десятские стремились впрессовать в сутки как можно больше занятий и стрельб. Нередки были марш-броски, ночные побудки, маневры. Возвращавшиеся в казарму после полевых учений бойцы на ногах не стояли, каждая клеточка тела истошно вопила: «Спать!» Где уж тут личное время. Успеть бы полевую одежу почистить, дыры заштопать да оружие смазать.
        Часть находилась в спокойном районе, за второй линией обороны, за все время ни одного обстрела или бомбежки. Кайсаки вообще не стремились взламывать укрепления Святославля. Наученные горьким опытом предыдущих войн, степные воители предпочли наступать там, где получается, стараясь выманивать вендские войска в чистое поле, где у степняков было преимущество.
        После разгульных Святок наступило время переводить молодых бойцов в действующую армию. Учебная часть работала без перерыва, опытные, прошедшие огонь и воду наставники натаскивали несколько призывов одновременно. Владмир уже видел, с какой помпой Зуково провожало своих выпускников. Торжественное построение на плацу, барабанная дробь, реющие знамена, выступление полковника Комарова. Затем вручение личного оружия, воинских поясов. Новоиспеченных бойцов проводили под скрещенными мечами, с этого момента они становились настоящими воинами, их принимали в касту. Пусть пока временно, дальше все зависело от человека, придется ему по вкусу воинская похлебка или помыкается по полкам да уйдет после войны на вольные хлеба.

18 января настал черед 4-й сотни. Три месяца учебы пролетели, вчерашние парни и мужики с улицы незаметно для себя стали бойцами. Вначале было тяжело, нагрузка страшная, не все выдерживали. Жалко хороших людей, тяжело терять товарищей по лагерю, но приходилось терпеть и не пищать, когда твой хороший друг внезапно уходил из армии. Не выдерживал человек. Что уж такого. За три месяца учебы сотня потеряла пятую часть своего состава. Не выдержавших переводили в тыловые части. Владмир и его друзья держались только потому, что поддерживали друг друга, им стыдно было предавать друзей и отказываться от службы.
        Постепенно люди привыкли к нагрузкам, они уже не так уставали, как в первые недели. Неожиданно стало появляться свободное время. Ребята переписывались, а иногда разговаривали по телефунку с оставшимися в городе девушками.
        Подруги не сидели без дела, все четверо работали в княжеском госпитале на Кузнечном конце. Да еще радость: Лена ждала ребенка. Жаль, у молодого бойца не было возможности хоть на полчаса вырваться в город. Близок Святославль, меньше часа самоходом, да командиры не отпустят, увольнения в военное время не положены, только в качестве награды или по чрезвычайной, необычной надобности. Ребенок там, к примеру, родится, тогда воину положена побывка домой на три дня, на потомка посмотреть, имя ему дать, благодарственные обряды провести. Это дело святое, да только не так часто приключается, как хотелось бы.
        Свадьба Ящера
        Ополченцы возвращались домой победителями. Воевода Виктор мудро решил оставить все трофеи чудским бойцам. Они первыми врага встретили, задержали его в лесу, связали боем, им и добычу делить. И, разумеется, две трети добычи досталось односельчанам Василия.
        Даже странно бывает, люди только час назад шли в бой, дрались с врагом не на живот, а на смерть, и вдруг грань жизни и смерти отступает, на первое место вылезают вполне житейские дела. Типичный крестьянский образ мысли - запас карман не тянет; кто взял, тот и прав. Споров и не было, поначалу сродственники вообще хотели отдать большую часть добычи тем, кто первыми вступили в бой, но, по настоянию Лушика и старого волоха Журава, селяне щедро поделились с соседями.
        Жизнь продолжалась. Погибших похоронили на тихом лесном кладбище за селением. За ранеными ухаживали всей общиной, как и положено у чуди. Военную добычу честно поделили между собой. Василию, как командиру, Спасителю и одному из героев битвы, достались три лошади, два мешка одежи и мелких вещиц убитых кайсаков, хороший ручной пулемет с коробом патронов, пара автоматов да еще тридцать гривен серебра в пересчете на вендские деньги.
        Война - это, конечно, очень геройски и очень благородно, но ведь кушать хочется. Не прошло и двух дней, как поминальные пиры отгуляли, мертвецов похоронили, героев воспели, и выжившие в бою вернулись к делам своим суетным. Уборка шла полным ходом. Достраивался гараж. Кирпичный завод работал вовсю. Появились заказы от соседей. Мужики уже думали, как бы над печами и заготовительными площадками навесы соорудить. От дождя и снега. По всему выходило, что работать и зимой придется, кирпичи покупаются. Хорошо покупаются.
        В середине октября Журав напомнил, что скоро Свадьба Ящера. Все взрослые мужи к Ящеру в гости пойдут, требы приносить, молить божество о снисхождении и благоволении к чуди. Дело стоящее. Естественно, Василию тоже придется идти на обряд. А иначе и быть не может, по поверьям чуди, отказаться от такого приглашения - это бросить прямой вызов в лицо божества. Строить из себя богоборца молодой человек не собирался, да и когда еще шанс выйдет настоящего бога вживую увидеть? Вот то-то и оно.
        Между тем Василий чувствовал, что наступает время покидать гостеприимную чудь. Парень никому ничего не говорил, однако потихоньку собирал мешок. Купил теплые осенние вещи, кожаную куртку с подкладкой, отложил немного денег. Соседи-односельчане, конечно, превозносили Хабулая до небес. Действительно, настоящий герой, древний волох прав оказался, прислало нам небо, светлые боги, Спасителя, неведомого героя из неизвестной земли, уберегшего чудь от страшной беды.
        Вася парнем был неглупым, восторги односельчан его не обманывали. За громкими словами слышались опасливые нотки, друзья как-то незаметно отодвинулись на задний план, старались лишний раз Хабулая не беспокоить. Искренние человеческие чувства вытеснялись религиозным почитанием и страхом перед неведомым. Так недалеко и до ненависти, если вдруг Хабулай случайно уронит свое реноме, либо один шаг до признания вождем, божественным правителем, если Василий сам этого пожелает и предпримет необходимые шаги. Пожалуй, по-прежнему, по-человечески, к нему относились только Калева, Тергай да еще старый волох Журав. Последний человеком был умным, пожившим, иногда Василию чудилось, что волох исподволь за ним наблюдает, оценивает: пройдет ли Хабулай последнее испытание медными трубами или чуди придется ждать нового Хабулая?
        Наступило 13 октября. Рано утром Василий прошелся по двору, задал корма коровам, лошадям, свиньям, птице. Хозяйским взглядом окинул подворье, заглянул на огород, удовлетворенно отметил, что все, что можно было собрать, собрано, огород перекопан, кусты подвязаны, стволы деревьев побелены и обвязаны еловыми ветками. Во всем порядок.
        - Хозяин, пошли завтракать, - донесся с крыльца звонкий голос Калевы.
        - Иду, лебедушка моя, - говорил Василий искренне, вдовушка была для него родным человеком.
        Съев тыквенную кашу и куриное заливное, молодой человек продолжил сборы. В первую очередь почистить верную «Липку» и пистолет, проверить заточку ножа. В глухом лесу, на болотах безоружному делать нечего. Одевался Василий так, чтоб, с одной стороны, было красиво, а с другой - практично. Старая куртка, новые сапоги и штаны из парусины будут в самый раз. Не забыл поддеть шерстяную кофту - осень на дворе.
        В сумку полетели сыр, хлеб, копченое мясо, баллон с травяным отваром, купленные в городе брикеты сухого топлива, армейская аптечка, добротная кайсацкая накидка. Великолепный трофей, умеют проклятые степняки такие вещи делать. Вроде бы кусок тонкой плотной ткани со шнуровкой по краям, а воду не пропускает, тепло держит, как толстенный войлок, и весит совсем ничего. В лесу незаменимая вещь, хоть на плечи набрось от дождя, хоть заворачивайся в нее, когда спать ложишься.
        Собрались мужчины за околицей, на священной поляне под березами. Волох Журав поклонился священным деревьям, прочел молитву, попросил у предков благословления, две выборные бабушки поднесли волоху каравай и чарку меда, с приговорами воздали требу малым защитникам и хозяевам. На этом обряд и завершился.
        - Странно, как в бой шли, так никаких молений не проводили, а как на Свадьбу собрались, так все с порядком, с обрядами, - тихо удивился Вася, оказавшись рядом с Тергаем.
        - Перед боем каждый сам по себе обеты давал, а Свадьба Ящера дело общее, здесь без обрядов, без заступничества дедов никак нельзя.
        - Неужели такое опасное дело? - Василий хотел пошутить, но, встретившись глазами с Тергаем, почел за лучшее умолкнуть.
        - Сам все увидишь, - пообещал товарищ.
        До края полей добирались на самоходах. Небольшое нарушение традиции, допустимое нарушение. В старые времена пехом ходили. Ехали молча. Лица серьезные, задумчивые. Старый Журав бормотал себе под нос молитвы и заклинания. В один из грузовиков загнали двоих взятых в бою пленных кайсаков. Охотники постарались, скрали двух степняков, да так ловко, что утаили пленников не только от ополченцев из других сел, но и от бойцов воеводы Виктора.
        Василий не удержался и поинтересовался у Тергая, зачем кайсаков с собой берут.
        - Вместо невесты будут, - ухмыльнулся чудин.
        - Даже так?
        Оказалось, что чудь частенько отдавала Ящеру осенью молоденькую девушку. Люди терпели, но не жаловались. Да и поверье было, что невесте Ящера на том свете счастье привалит, а ее род удача не обойдет. Сказывали, было дело - хотели прадеды обмануть Ящера, то куклу ему подсовывали, то бычка или еще как откупиться хотели, да только наказал их Ящер: поля заливал, охотников в топи заманивал, пару раз ребятишек уводил. Как люди поняли свой грех, так бог волю свою явил: раз в год ему девушку, юницу в свадебном наряде. Заменить невесту можно только человеческой жертвой.
        Самоходы ехали на восток. Верст через пятнадцать от деревни водители остановились на приметной полянке. Дальше можно было пройти только своими ногами. В лес убегала узенькая, полузаросшая, еле заметная тропка. Короткий отдых, размять затекшие спины, еще раз проверить вещевые мешки - и можно двигаться.
        Осень вступила в свои права. Под ногами шуршали опавшие листья. Деревья расцветились осенними красками. Только ели, сосны и пихты выделялись своей несменяемой зеленой формой одежды. По сравнению с летом в лесу стало светлее. А вдоль тропинки тянулись целые поляны грибов. Пожалуй, самый ленивый грибник, не сходя с места, накосил бы здесь пару мешков опят, а кто поразборчивее, легко бы набрал пару корзин груздей, боровиков, подосиновиков и лисичек. Осень - благодатная пора. Хочешь не хочешь, а из леса пустым не вернешься. Если не подстрелишь дичь, так орехов или грибов наберешь, шиповника нарвешь, на болоте брусника и морошка растут. В Паниче грибная охота и сбор ягод считались детским делом, взрослые почитали это баловством, сами по грибы ходили только развлечения ради или те, у кого дети уже выросли.
        Селяне шли весь день, почти до сумерек. Три раза делали короткие привалы, перекусить по-быстрому и дать ногам отдых. Волох Журав спешил. Несмотря на возраст, дед давал фору бывалым лесовикам, шел спокойным размеренным шагом, ступал мягко, успевал глядеть и под ноги, и по сторонам. Казалось, что с каждым шагом Журав молодеет, набирается сил, впитывает в себя жизненные соки. Вот дойдут до места, и не узнают старика. Зато кайсаки ползли, как улитки беременные, их постоянно приходилось подгонять. Чувствовали, что их не на лесную прогулку взяли, понимали - из леса назад им дороги нет.
        На ночлег встали на полянке у подножия оплывшего, заросшего кустарником холма или кургана. Василий увидел на прогалине старые кострища. Земля хоть и затягивает шрамы от огня, но не так быстро, как хотелось бы. Видно, полянка не первый раз давала приют чудинам, направлявшимся на Свадьбу Ящера.
        Чувствовалась близость болота, пахло тиной и гнилью. Тянуло сыростью. Лес на восток от полянки становился реже. Василий хотел было полюбопытствовать у односельчан: почему именно на этой полянке ночуем? Но вовремя вспомнил серьезные лица чудинов, странный блеск в глазах и необычную бодрость Журава, сочувственные взгляды, бросаемые Лушиком на пленных. Нет, лучше ничего не спрашивать. Все равно толком не ответят, а неосторожные расспросы могут уронить твое реноме в глазах сельчан. После того как мужчины притащили на полянку хворост и сухостой, разожгли костры и приготовили места для ночлега, Тергай тихонько посоветовал Василию после заката не выходить за пределы полянки.
        - А если? - повернулся к товарищу Хабулай.
        Он хотел съязвить: дескать, что делать, если по нужде приспичит? Не спросил. Взгляд Василия остановился на фигуре волоха Журава, обходившего полянку посолонь и чертившего на земле своим посохом борозду. Обережный круг. Серьезные дела здесь творятся, ежели дело до защитной магии дошло. А волох обошел полянку, затем взял в руки горящую головню и провел ей второй круг. Третий круг он прочертил своим ножом.
        Василий этой ночью спал плохо. От земли тянуло сыростью, и кайсацкая накидка не помогала, холод пробивался даже через чудо-ткань. Со стороны болота доносились стоны, всхлипы, чавканье. Изредка слышались всплески, как будто что-то большое в воду уронили. Да еще молодого человека кошмары замучили. Снилась какая-то дрянь, а что именно - не запомнилось.
        На рассвете Журав первым делом пробежался по краю полянки, проверил обережный круг. Убедившись, что подозрительных следов нет, никто не пытался проникнуть внутрь очерченного пространства, волох провел посохом черту, разрывая круг. Все, с этого момента людям можно идти в лес.
        Завтракали плотно, как будто не знали, когда в следующий раз удастся поесть. А вот пленных не кормили, только воды дали. Василию показалось, что Журав что-то добавил в питье для кайсаков. Взгляд степняков сразу подобрел, зрачки расширились, на губах играла пьяная улыбка, движения сделались дергаными и неуверенными.
        Путь отряда лежал на восток вокруг кургана. Василию рассказали, что это старая могила вождя неведомого народа, жившего на этой земле в неведомые времена. Еще немного, и люди вышли к обширному болоту. Место грустное, гнилью пахнет, впереди заросли осоки, зеленые полянки топей, островки с корявыми низкорослыми покосившимися деревцами, да протоки и глазки открытой воды.
        Журав остановился на берегу перегородившей путь канавы с темной неподвижной водой, огляделся, с шумом втянул в себя воздух, постоял немного, прислушиваясь.
        - Он здесь. Ждет, - просипел волох.
        - В прошлом году все иначе было, - тихонько сказал Тергай Василию. - Кругом ягодники расстилались, протоки не было, а было озеро.
        - Озеро?
        - Вот, где стоим, тут и озеро было. На берегу Свадьбу играли, - пояснил селянин.
        - Тихо, не зовите раньше времени, - Лушик чувствительно пихнул Тергая в бок.
        Мужчины тем временем занялись приготовлениями к обряду. Срубили в лесу два дерева, обтесали, вкопали столбы в берег у протоки. Журав прошелся вдоль воды, пошептал что-то, постучал посохом по корягам, выгоняя из-под них лягушек и змей. На земле расстелили скатерти и расставили на них тарелки с угощением, жбаны с пивом, вином и медом.
        В глубине болота что-то громко булькнуло, над лесом пронесся протяжный, жалобный, рвущий душу стон надломленного бурей дерева. В осоке зашуршало. Вдруг на поверхности протоки появилась волна, как будто большая рыба плеснула.
        - Быстрее. Хозяин идет, - забеспокоился Журав.
        Кайсаков вытащили на берег и привязали к столбам, на головы им надели венки из шиповника. Пленные не сопротивлялись, зелье давало о себе знать.
        По команде волоха селяне отступили к лесу и встали полукругом за спинами Журава и Василия. Самого Хабулая Журав за руку подвел к краю канавы и попросил ничего не бояться и вести себя учтиво. Интересное предложение. Молодой человек изумленно приподнял бровь - все вокруг слишком напоминало страшную сказку или вшивенький фэнтезийный романчик, не хватало только факелов, заунывных молитв и барабанной дроби за спиной.
        Ан нет, по поводу барабанов Василий ошибся. Мужики за спиной начали танцевать, ритмично топая. Обстановка жутковатая. Бескрайнее болото, вонь, столбы с жертвами стоят, рядом сумасшедший ведун с посохом в руках квохчет, глаза вылупил. Да еще задаваемый селянами ритм тоску навевает. Василий как бы невзначай поправил автомат на плече. От прикосновения к рифленой рукоятке и спусковой скобе на душе стало спокойнее. В случае чего, достаточно одного короткого движения - и автомат сам прыгнет в руки, предохранитель давно снят, патрон дослан.
        - Хозяин наш, ты живешь на небе, на земле и под водой! Да будет благословенно имя твое, сила твоя, дыхание твое, власть твоя! Да будет царствие твое вечным, хлеб, репу, картошку даешь ты нам, и тем сыты бываем, - громко говорил волох. - И не оставишь ты нас перед ликом врагов наших и не забудешь нас в дни горести, как и мы не забываем тебя в дни радости. Прости прегрешения наши и дай нам искупление, благослови детей наших, жен наших, скот наш и поля наши. Даруй нам год сытый, как и прошлый был, не забывай пашни дождем поливать и солнцем согревать. Упроси богов иных не вредить нам, а договор с ними мы сами заключим. Прости, ежели что невольно против тебя сотворили, и дай знак, как тебе угодно будет жертвы от нас во искупление принять.
        Над болотом пронесся порыв ветра. Островок в трех сотнях шагов от берега качнулся и исчез из виду. Вода в протоке забурлила. Издалека донесся приглушенный гул, шорохи, скрежет, словно нечто ползло под землей. На поверхности протоки образовалась волна и набежала на берег.
        Вдруг из тины вынырнула чудовищная голова. Гигантский крокодил, уродливый монстр мезозоя, динозавр. Бочкообразное туловище, огромная, с костяными наростами голова на толстой шее. Зеленые блюдцеобразные глаза уставились на Василия. Ящер приоткрыл пасть, щелкнул частоколом зубов. Вода в протоке успокоилась. Древнее чудище протянуло голову к людям, обнюхало кайсаков и повернулось к Василию.

«И ты пришел, не вытерпел, решил на меня посмотреть, - низкий, спокойный, уверенный голос звучал прямо в голове молодого человека. - Смотри, если такой смелый. И не надо за автомат хвататься. Глупо. Я ведь могу испугаться, махнуть хвостом, и все, поминай как звали».

«Ты кто?»

«Ящер я, - хохотнул монстр. - Местные дураки меня богом считают. А ты как думал? Не верил? Считал, что приведут тебя к лесному капищу, качучу вокруг идолов спляшут, жертву зарежут, кишки по кустам развесят, а потом этот бородатый дурак с палкой объявит, что бог жертву принял, бог доволен, урожай будет хорошим. Так?»

«Я не знаю».

«Я знаю, что ты не знаешь. Смеюсь над тобой. Но ты хоть умнее этих лесных пеньков, большой мир видел. Как хоть там?»

«Я-то почти и не видел ничего. Леса да болота. В город пару раз выбирался».

«Да я не про эту помойку, я про твой мир».

«Стоит мир. Куда он денется? Кризис, хреновая экология, войны, разбой, в космос летаем».

«Все как всегда. Ничего не меняется. - Ящер опустил голову на берег и прикрыл глаза. - Помню, говорил я одному чудику: «Это все было. Это пройдет. Суета сует, все суета». А он что отчебучил? Из одной фразы целую книгу сочинил да еще клялся, что ему всю эту муть бог надиктовал. А какой я бог?»

«Болотный», - ухмыльнулся Василий.
        Страха он не чувствовал, наоборот - мысленное общение с чудищем забавляло молодого человека. И не думал ведь, что такое бывает.

«Ага! - монстр приоткрыл один глаз и выпустил из пасти длинный раздвоенный язык. - Болотный бог. Пугало лесных пеньков».

«Так ты тоже провалец? - догадался Василий. Тому факту, что он общается с древним монстром, динозавром, парень не удивлялся, слишком все реально, чтоб еще и удивляться. - И давно ты здесь?»

«Провалец не провалец, а примерно восемь сотен годов здесь прожил. Нет, не провалец я, слово-то какое мерзкое выдумали… Я переселенец. Быт заел, приелось все, люди сменились. Твои прадеды пришли, не захотели меня признавать, уважение выказывать. Они ж Перуна да Велеса почитали, светлых богов, потом Христа себе от фараоновых рабов взяли. Я для них не хозяин, так, дикое неведомое чудо, на которое охотиться можно, норы засыпать, болота осушать, на стругах гоняться. Надоело все, я сначала к Ежаве переехал, а потом в этот мир утек. Еще годов с триста здесь поживу и в очередной новый мир уйду».
        - Велик ты, Ящер, много пожил, много повидал, - вслух сказал Василий.

«Да, возраст солидный… В свое время мамонтов пас, а видел немного. Я болота, реки люблю. Тепло, мокро, дичи много, - Ящер выцепил из ближайших кустов здоровенного ужа и швырнул себе в пасть. - Ты, дорогой друг, что с чудью связался?»

«Так получилось».

«Получилось, Спаситель самозваный! - расхохоталось чудище. - Как шел, так и нашел счастье на свою голову. Смотри, оглянуться не успеешь, как останешься с чудью до самой старости. Одна жена, затем вторая… Будешь до седых волос в земле ковыряться, коровам под хвосты заглядывать. А что, не так? Не ты первый, и не ты последний. Спаситель! - презрительно фыркнул Ящер. - Ополчение возглавил, с охотниками степных дураков в лесу передавил, своих под пули подставлял, и рад. Другой с такими силами ни одного своего не потерял бы, а степняков ко мне в болото завел бы».
        - А что делать? - вновь вслух пробормотал Василий.

«Головой думать. Зачем тебе голова? Дурака волоха слушать? Сказки о Хабулае неведомом?»

«Так ты ведь дорожку в иные миры знаешь! - сообразил Василий. - А провести сможешь?»

«Дорогу знаю, а проводником быть и не проси. Не для тебя дорога, не по тебе сапоги».

«А как дорогу найти?» - не отставал Василий.

«Сначала себя найди, Спаситель. Все потерял, дорогу потерял, женщину потерял, друзей потерял, себя потерял. Что еще потеряешь?»
        Миг, и Ящер исчез. Василий тряхнул головой, прогоняя наваждение. Вернулись лесные и болотные звуки. Выводили трели лягушки, ветер шелестел листьями и травой. Тревожно шуршала осока. На болоте булькало, шипело, постанывало. В голове все еще звучали последние фразы болотного рептилоида.
        Рядом что-то пискнуло. Василий повернулся и увидел изумленный взгляд Журава. Волох так и стоял, опираясь на посох, плечи опущены, в глазах блеск безумия, лоб в испарине. Молодой человек подмигнул старику и огляделся. Ничего в округе не изменилось, болото, темная стоячая вода протоки, трава под ногами. Только земля на берегу мокрая, на травинках капли висят. И столбы с кайсаками исчезли. Нет, из земли торчат разлохмаченные, изжеванные, покосившиеся обломки. И больше ничего. Ни следов Ящера, ни крови. Чудь собралась кучкой, мужики зыркают по сторонам исподлобья и медленно отступают от берега.
        - Пошли, что ли? - предложил Василий.
        - Пойдем, Хабулай, - жалобно протянул старый Покола. - До дому далеко топать, успеть бы до заката из леса выйти.
        Обратно шли молча. Люди, видимо, сторонились Василия. Изредка молодой человек ловил подозрительные взгляды. Такое ощущение, что селяне не знали, что делать: бежать со всех ног, убить Василия или упасть перед ним на колени. Одно можно сказать: между Спасителем и сельчанами образовалась бездонная пропасть.
        Василий шел одним из первых, задавал темп. Глаз легко разбирался в лесных приметах, сразу же срисовывал знакомые уже деревья, холмики и низины. Такое ощущение, что Василий вырос в этом лесу, все вокруг было родным и привычным. Удивляться неожиданной перемене молодой человек не стал, воспринял это умение как должное.
        К самому дальнему от села полю вышли на закате. Вот и прогалина за деревьями виднеется, куст рябины с надломанной веткой - по пути на Свадьбу Кумай сорвал с нее тяжелую кисть ягод. Самоходы стоят на опушке, людей рядом нет. Да и не должно быть. Лес кругом, некому самоходы угонять.
        - Скоро дома будем, - заметил Василий.
        - Конечно, Хабулай, - угодливым, заискивающим голоском отозвался Пелько.
        При виде склоненной головы бесстрашного охотника Василия передернуло. Не думал он, что так все обернется.
        - Привыкай, вождь, - хмыкнул над ухом Тергай.
        - Не привыкну, - молодой человек стиснул кулаки.
        - Придется привыкать. Сейчас еще ничего, а как домой вернемся, начнется. И не заметишь, как привыкнешь. Друзей позабудешь.
        - Тергай, ты мне друг?
        - Не знаю, Хабулай, - в голосе чудина звучала горечь, говорил он по-вендски. - Не знаю, простишь ли ты меня. Я ведь не верил, что ты Спаситель.
        - Я-не-Спа-си-тель, - тихо, медленно, по слогам проговорил Василий и, положив руку на плечо Тергая, добавил: - И друзей я не забываю.
        Пехота
        После учебной части всю четвертую сотню откомандировали в 9-й пехотный Святославльский полк. Осенью полк вел оборонительные бои на южном участке Донского коридора, понес большие потери и был выведен на отдых и пополнение. Обычная для Вендии ротация частей.
        Пополнение прибыло в конце дня. Грузовые самоходы остановились у ворот военного лагеря. Командовавший группой полусотник даже не соизволил загнать транспорт на охраняемую территорию. Четверть часа ожидания перед рогатками, а зима была холодной, люди и так успели по дороге замерзнуть в открытых кузовах самоходов. Темнело рано, на землю опустились сумерки. Часовые у ворот спокойно стояли, отступив от рогаток на три шага, как предписывалось уставом, на попытки завязать разговор не реагировали.
        Наконец со стороны лагеря показался сотник. Перекинувшись парой фраз со старшим команды, он приказал пропустить пополнение. Выглядел командир лет на двадцать пять, молодой, невысокий, лицо гладко выбрито, глаза светятся живым умом.
        - Ну что? Успели позабыть, чему учили? - обратился сотник к столпившемуся на площадке за воротами молодняку. - Стройся!!!
        Новобранцы зашевелились.
        - Так будет лучше, - сотник прошелся вдоль строя, придирчиво разглядывая бойцов.
        Остановился, поправил «Липку» на груди Дмитрия, одобрительно кивнул щеголявшему нашивками старшего воина Виктору Николаевичу.
        - Посадские, жизни не знаете, огня не видели, пороха не нюхали. Пришли по зову отчизны. Решили, что армия без вас не обойдется. А теперь слушайте: отныне вы все десятая сотня девятого Святославльского пехотного полка. В полку только десять сотен, и вы последняя, самая худшая. Я знаю, что вы все прошли учебку и считаете себя настоящими воинами. Так вот, это все дерьмо гусиное! Воинами я назову тех, кто доживет до весны.
        По довоенным наставлениям, я должен не допускать сотню до дела, держать на охране тыла, хозяйственных работах и гонять, как пьяного биармийца. Этого не будет, - сотник заложил руки за спину, отступил на пять шагов, так, чтобы держать весь строй в поле зрения. - В бой пойдут все. Молокососов бросят вперед, будете прикрывать грудью настоящих воинов, все кайсацкие пули ваши, все снаряды ваши. Кто побежит, зарежу лично. Поняли? Не слышу!
        - Так точно, сотник!
        - Меня называют сотником Сухманом Беловым.
        - Так точно, сотник Сухман!!!
        - Даже получается. Сейчас идете в свои палатки, четвертый конец, за домами бронеходчиков. Привести себя в человеческий вид, получить имущество, разобрать лежанки, выставить дневальных. Через час построение перед палатками. Постановка на довольствие. Ужин, - сотник бросил взгляд на наручные часы, - через час с четвертью. Усекли?
        - Так точно, сотник Сухман!
        - Бегом, марш!
        Четвертый конец новобранцы нашли быстро, в учебке их просвещали насчет типичного устройства полевого лагеря. Самый дальний угол, между сборными домиками бронеходчиков, металлическими ангарами складов и тыловой линией периметра лагеря. Палатками в вендской армии назывались настоящие раскладные каркасные дома со стенами из легкого, чрезвычайно теплого рулонного материала. Собиралась такая штука десятком бойцов за полчаса, в комплект входили теплый пол, печи на громовых кадках, парусиновые перегородки.
        У палаток новобранцев уже ждали десятские. Непосредственные командиры отнеслись к молодежи теплее, чем сотник. Без необходимости они голос не повышали, предпочитая делать внушение дружескими тычками. Новобранцев моментально разделили на десятки, при этом Владмир и Виктор Николаевич сумели быстро доказать десятскому Ингорю, что они вместе с товарищами будут служить только в одном десятке.
        - Ну и свинья с вами, - хохотнул Ингорь и, хлопнув Владмира по плечу, добавил: - Живо за лежанками и портянками. Беру всех шестерых.
        Несмотря на холодноватый прием, отношение старых бойцов к молодежи было покровительственным. Да, гоняли новобранцев до седьмого пота. Да, на них взвалили все хозяйственные работы, а заодно прикрепили к бронесотне в качестве чернорабочей силы. Новобранцы не роптали, хоть и уставали за день, как ломовые лошади. О такой вещи, как дедовщина, в Вендии и не слышали, это только у кайсаков старые солдаты могут унижать молодых. Да и то такие вещи практикуются исключительно в туркестанских частях и в Забайкалье. Урожденный кайсак, как и венд, не позволит над собой измываться, да и сам не будет унижать единокровника.
        На фронтах затишье. Сообщают только о позиционных боях на Хопре. Хотелось думать, что противник выдыхается, тем более бойцам постоянно зачитывали сводки с внушительными списками вражеских потерь. Хорошее средство поддержания боевого духа, а вот правдивы сводки или нет, не выяснить. Хотелось, конечно, верить в лучшее.
        К сожалению, Владмир не мог себе позволить быть благодушным, он понимал, во что влез, но не жалел о своем решении. Служил он легко, стоически переносил трудности, не пищал и не гнушался любой работы. В сотне его за это любили. Вообще, случайные люди отсеялись еще в учебке. Вендская армия могла себе позволить отбирать людей, брать только добровольцев и только способных и готовых служить.
        Однажды, после обильного снегопада, весь полк подняли на уборку снега. Мело больше суток, с неба сыпались крупные пушистые хлопья, было морозно. Снегом засыпало дороги, улицы между палаток, стоявшие открыто бронеходы превратились в снежные скульптуры. Сугробами придавило стенки палаток, да так, что они прогнулись, крыши провисали, каркасы сгибались и грозили сломаться и погрести солдат под палатками.
        Как только на улице прояснилось, командование устроило большой аврал. Да люди и сами были не против помахать лопатами, насиделись в духоте замкнутого пространства, устали от воя ветра за тонкоизолом, до одури наигрались в кости. Благо десятские и полусотники сквозь пальцы глядели на это нарушение порядка.
        На улице было хорошо, потеплело, белоснежные сугробы искрились на солнце, легкий ветерок вздымал в воздух сверкающую алмазную пыль снежинок. Десятку Ингоря выделили улицу между концами. Работа спорилась. Уставшие от безделья люди с шутками, беззлобными шалостями разгребали завалы.
        - Из дома не звонят? - как бы невзначай поинтересовался остановившийся возле Владмира десятский.
        - Сам же знаешь, односторонняя связь, - ответил боец, воткнув лопату в снег.
        - А сам?
        - Два дня назад звонил. Все спокойно, жена в госпитале работает, нашего брата в Перуновы чертоги не пускает.
        - Благородное дело. Как увидишь, благодарность ей передай огромную от всех нас.
        - Сам не знаю, когда увижу, - грустно ответствовал боец. - Близок город, а не вырвешься.
        - Хорошее слово «вырваться». Не слышал никогда, а звучит. Я вот, Владмир, за тобой замечаю: говор не вендский, похоже на наш язык, а не наш. Словечки всякие выскакивают. И за друзьями твоими то же самое наблюдается. Если не скрываешь, откуда родом?
        - Очень далеко. Земли неведомые, народы назнаемые, - отшутился Владмир.
        Что ж, Ингорь прав, точно подметил. Владмир подумал, что ему еще год как минимум придется привыкать к вендской речи. Именно на мелочах все чужаки и ловятся.
        - Это не с Мурманской земли?
        - Еще дальше, - прищурился боец, игра в угадайки его забавляла.
        - Дальше и подумать не на что. - Ингорь запустил пятерню под шапку. - Неужто из Империи бежали?
        - А многие ли из Империи бегут?
        - Я не встречал, да люди бают, что есть такие изгои. Ты думаешь, там так хорошо, как по дальновизору показывают?
        - В этой жизни все возможно, - согласился Владмир и вытащил лопату из сугроба. Поговорили, пора бы и поработать.
        Вечером в полк прибыл новый сотенный командир. Уже через час сотник Сухман построил своих людей и представил им полусотника Гельмута Брянского. До этого момента в 10-й сотне, как и во всем полку, была нехватка командиров. Положено на сотню иметь одного сотника и двух полусотников, каждому по орднунгу. До сегодняшнего вечера Сухман Белов обходился без помощников. Даже подполковников в полку было не три, а только два. Постепенно ситуация выправлялась, людей присылали, но слишком мало и медленно.
        Надо ли говорить, что Владмир и его товарищи были только рады узреть серьезную, чуть усталую, осунувшуюся физиономию знаменитого ученого. Наш человек. С Брянским не пропадем.
        После ужина неугомонный Ингорь опять отловил Владмира. Десятскому не терпелось продолжить разговор. В свою очередь молодой боец крайне заинтересовался словами Ингоря о беженцах из Империи.
        - Так, брат, ходит молва, не всем у имперцев жить хорошо, есть такие, кто все бросает, уезжает в Вендию, Саксонию или Франкланд, - сообщил Ингорь.
        - А как они живут?
        - Известно дело, как все. Ты сам не из таких? Смотрю на твоих друзей, всегда вместе держитесь, говор не вендский, словечки всякие проскальзывают, и родни славной не ведаете, если и звоните, так только женам. Про отцов, дедов, матерей ваших не слышно. Так говорю?
        - Все так, - кивнул Владмир, - только не изгои мы, а провальцы.
        Разговор шел на улице у входа в палатку.
        - Венды, настоящие венды, - прозвучал голос Гельмута Брянского.
        - Прости, полусотник, коли что не так, - вытянулся Ингорь.
        Владмир успел заметить, что вновь прибывшего командира, молодого, только что из училища полусотника, уже признали своим. Люди как будто чувствовали в нем наследника древнего боярского рода.
        - Все хорошо, Ингорь, мне самому любопытно поговорить о людях из Империи. А Владмир и его друзья уже не провальцы безродные, а венды, пусть и первые в своих родах. Вот ты, десятский, думал ли о чести быть основателем рода?
        - Это не для меня, - усмехнулся десятский. - Я своих на двадцать поколений помню.
        - А раньше что было? Откуда твой предок пришел?
        - С Двины родом, из полоцких кривичей. Что раньше было, мне неведомо, а вот как мой прадед Ерш на Дон переехал, с тех пор и ведем наше родословие. - Немного помолчав, Ингорь добавил: - Понял я тебя, полусотник Гельмут. Верно говоришь, благодарю богов, что у меня отец, дядья, деды и прадеды есть, не на пустом месте народился. Тяжелое и сложное это дело, жить, когда ты совсем один, никого за спиной нет, некому за тебя заступиться, некому за тебя ответ держать. Звиняй, Владмир, ежели обидел, ляпнул, не подумавши.
        - Пустое, - махнул рукой Владмир. - Так что ты слышал о беженцах из Империи?
        Ингорь не успел ответить, потому что заговорил Гельмут:
        - Не беженцы они, а переселенцы. Переселяются туда, где жить легче и веселей. Во второй сотне есть такой.
        - Да ты что?!
        - Есть, есть, - покивал Брянский. - Однако пора на боковую. Завтра поднимут и бросят огонь глотать.
        - На фронт?
        - Хуже, - после этой многообещающей фразы Гельмут скрылся за палаткой.
        - Имя у него не вендское, - задумчиво протянул Ингорь. - Рода человек славного, а вот имя…
        - Отец в честь побратима сакса назвал, - пояснил Владмир.
        Утро принесло свежие новости. Сразу после завтрака объявили общее построение. Полковник Глузд Липатов молча прошелся перед застывшим на плацу строем, нехорошо покосился на левофланговую десятую сотню, но ничего не сказал в адрес молодняка.
        - Бойцы! - набрав побольше воздуха в грудь, рявкнул полковник. - Подлый враг вторгся на нашу землю, топчет наши леса и степи, убивает наших людей. Наши жены, матери, дети стонут под пятой подлых степняков! Не первый раз кайсаки пробуют на прочность наши мечи, не первый раз узкоглазые падальщики пытаются разгромить Вендию, поработить наш вольный народ. Я говорю: хрен у них что получится! Мы свободные люди! Мы не потерпим над собой чужеземных захватчиков! Мы сломаем хребет кайсацкой гадине!
        - Смерть врагу!!! - над строем взметнулись сотни правых кулаков.
        - Враг оказался сильнее, у степняков больше людей, самолетов и бронеползов, у них даже самоходов больше оказалось. Но это не спасет выродков! Мы им покажем, как лошадей жарят!
        - Смерть врагу!!! - громыхнул полк.
        - Два часа на сборы, - подвел итог полковник Глузд. - Проверить подвижной состав, всем получить двойной боекомплект и взять снеди на три дня боев. Бронеходчикам взять третьи громовые кадки, боекомплект усиленный. Командирам сотен довести до людей боевую задачу. Разойтись!
        Незыблемый гранитный строй полка сломался. Люди рысцой побежали к своим палаткам и складам. Сотники на ходу отлавливали младших командиров, требовали, чтоб те лично следили за погрузкой, трясли тыловиков и обозников, не дай бог, что забудут взять! Командиры сотен вместе с заместителями полковника собрались в командирском доме. О предстоящей им задаче они имели самые смутные представления. В вендской армии вообще все были немножко помешаны на секретности. Обычно боевая задача доводилась до бойцов и младших командиров за час до выступления.

9-й пехотный Святославльский полк был обстрелянным, большинство бойцов дело свое знали, не один бой прошли, под огнем бывали, что брать в поход зазубрили лучше полусотников. Это только на первый взгляд самым важным являются оружие, патроны, гранаты, ракетометы, пулеметы, пушки, бронеползы и прочая стреляющая и громыхающая жуть.
        Старые бойцы не забывали пополнить боекомплект, но относились к этому делу с ленцой, командиры и так сто раз все проверят и перепроверят, безоружного воина в бой не пошлют. В первую очередь опытные воины заботились о смене сухого шерстяного белья, заряженных громовых кадках для самогреющей одежи, термосах с кипятком, туесах с крепленым вином, снеди, карманных светильниках и малых огнеметах. Зимой в заснеженной лесостепи вендский ручной огнемет спас не одну жизнь. Огневой смесью можно не только врага жечь, но и дрова запалить, согреться, даже ужин приготовить.
        Два часа полку было достаточно. К десяти часам все было готово. Палатки свернули и погрузили на обозные самоходы. Достаточно одного слова, одной команды, и 9-й пехотный полк сорвется с места и стальным кулаком обрушится на вражескую оборону. Несмотря на потери, полк представлял собой достаточно грозную силу - десять полноценных пехотных сотен на тяжелых бронированных вездеходах.
        Это бронеходная сотня с двумя дюжинами неплохих, достаточно новых пехотных бронеползов «ТБ-39». Две дюжины стальных бронированных зверей, каждый с экипажем из пяти бойцов. В башнях тяжелые противобронные пушки, пулеметы, ракетометы, на крышах башен тяжелые зенитные пулеметы. Броня «ТБ-39» считалась надежной - многослойная, с коробками взрывной защиты. Широкие гусеницы и мощные громовые двигатели позволяли машинам спокойно идти по глубокому снегу, переваливать через окопы и рвы, ломать лбом заграждения. Бронеходчики любили этот самополз.
        Кроме того, в полку были два пушечных орднунга, один - противобронных пушек, второй - тяжелый гаубичный. Орднунг зенитных самоходов. Отдельный орднунг саперов. Обозная сотня.
        Задачу людям ставили непосредственные командиры. Полковник Глузд отходил в этом деле от традиции, считал, что так будет лучше, сотник всегда скажет доходчивее, так, чтоб до селезенки достало.
        Противник, по данным разведки, подтянул дополнительные орды и корпуса к рубежам по Дону и Хопру. Кайсаки собираются наступать. Командование вендов, в свою очередь, решило устроить врагу большую гадость. Самим нанести контрудары вдоль Волги, перерезать вражеские пути снабжения и постараться окружить кайсаков в междуречье Волги и верхнего Дона.
        Операция рискованная, противник может успеть выдернуть свои войска из горнила сражения за Дон и обрушиться на вендские контратакующие полки. Есть такая возможность. Но командование решило пойти на риск, бойцам клятвенно обещали, что победа будет за вендами. Вы кайсаков не бойтесь, пусть они сами нас боятся. Идти вперед, стрелять и не отступать, тогда все будет хорошо.
        День 8 февраля был потрачен на марш. Полк покинул лагерь, прошел мимо Святославля и свернул на шлях по направлению к Жигулям. Ехали в быстром темпе, обоз остался в лагере, сейчас обозники должны сворачиваться, грузить все имущество, полковой скарб на самоходы и двигаться вдогонку за бойцами. Люди искренне надеялись, что в конце концов обозникам удастся догнать полк. А то бывало, что и не догоняли. Обоз перехватывали ушлые старшие командиры других подразделений, а бывало и так, что к тому времени, когда обоз достигал места назначения, от полка уже оставались рожки да ножки.
        Еще сорок верст по бетонке, и по колонне передали команду сворачивать на обочину. Минут через десять полковую колонну обогнали бронеползы. Тяжелые гусеничные машины шли одна за другой, огромная бронированная змея от горизонта и до горизонта. Изредка между бронеползами попадались колесные бронеходы или грузовики. Целый бронекорпус шел, но почему-то без своей пехоты, пушек и обозов.
        - Много их, - прошептал Димон, в последние месяцы кличка прочно приросла к нему, он даже в бумагах фигурировал не как Дмитрий, а именно как Димон.
        - Силища прет, - уважительно протянул Ингорь. - Добро, если их первыми пустят, а не по нашим трупам.
        - Раз обгоняют, значит, пойдут первыми, - резонно ответствовал Владмир.
        - В жизни всяко бывает. Воеводы большие, им виднее. Могут передумать, и сначала пехоту пустить, а потом, когда окопы займем, бросить бронеходы.
        Владмир не стал поддерживать разговор. Парню было страшно. Кругом заснеженная равнина, вдоль дороги сугробы выше крыши бронехода, вдалеке темнеет лесок. Слышится только рев бронеползов, скрежет бетонки под гусеницами, да изредка доносится скрип снега под колесами полковых бронеходов. Скоро в бой. Парень не представлял себе, как это: идти вперед, прямо на плюющиеся огнем вражеские окопы, стрелять, не видя врага, убивать, зная, что иначе убьют тебя. Страшно. Хотелось вернуться домой, забыть все это, как страшный сон. Вернуться, убежать, плюнуть на все. Вот если сейчас выйти из бронетранспортера по малой нужде - и через поле к перелеску. Никто ведь не заметит. Пусть сугробы у дороги, он проползет, он тихонечко…
        Из оцепенения Воронова вывел толчок в плечо. Сидевший рядом Ратмир, хороший парень, жизнерадостный, доброжелательный такой, протянул Владмиру туес. Боец молча кивнул, поднес фляжку ко рту, сделал глоток. В горло потекла вязкая обжигающая жидкость. Красное крепленое вино. В этом мире водка и подобные ей спиртовые напитки не пользовались особой популярностью, их любили только в пограничье. Венды предпочитали пить мед, вина и такие вот смеси градусов в двадцать.
        - Благодарствую, - выдохнул молодой человек, возвращая товарищу туес.
        Крепкое вино не только согревало, но и успокаивало. Все дурные мысли вылетели, не выдержали соседства с добрым греческим вином. Жить сразу стало легче и веселей.
        Вскоре полк получил разрешение двигаться дальше. Еще версты три, и передовые бронеходы свернули на расчищенную от снега грунтовку к замеченному с дороги перелеску. Здесь, под деревьями, пехота расположилась на отдых. Воздух был морозным, дул холодный ветер.
        Командиры выставили оцепление и разрешили людям развернуть полевые палатки. Хоть какая-то возможность отогреться для тех, кому пришлось трястись в кузовах самоходов. Пусть стенки машин защищают от ветра, но ведь холодно же. Невозможно сидеть, не двигаясь, зябнешь моментально.
        Десятой сотне несказанно повезло, ехали на пехотных бронетранспортерах. В десантных отделениях машин тепло, вентиляция работает. Можно лампочку включить, если бойницы зашторить. Единственное, металлические, обтянутые искусственной кожей сиденья задницу и спину натирают. Сидеть неудобно. И коленки в спинку сиденья впереди упираются.
        Вечером, после разогретого в полевых печах ужина, командование соизволило доложить текущую обстановку. Противник яростно атакует наши позиции по Дону и Хопру, вводит в бой резервы. К настоящему времени на нескольких участках наши войска отошли на заранее подготовленные позиции. Натиск кайсаков не ослабевает.
        В переводе с торжественно-бравурного на общечеловеческий это означало, что степняки решили-таки проломить оборону вендов. Вражеское наступление идет успешно, хотя венды и сопротивляются изо всех сил. На направлениях главных ударов кайсаки проломили передовые линии и втягиваются в прорыв. Это означало, что скоро начнется контрнаступление вендов. Хотелось бы верить, успешное.
        Рано утром людей разбудила канонада. С севера доносился тяжелый мерный гул сотен орудий. Владмир с трудом разогнул спину, со стоном вытянул ноги. Ночка выдалась еще та. Бронетранспортер - машина хорошая, но спать в нем - это разновидность изощренного мазохизма.
        - Подъем! - прозвучал в серьге жизнерадостный рев сотника Сухмана. - Полчаса на воскрешение. Просраться, умыться и строиться.
        - Чтоб тебе самому в бронеходе жить! - искренне высказался Ратмир, нимало не беспокоясь, что сотник может его услышать.
        Полевая сеть работала. У каждого бойца в ухе серьга с приемником, на воротнике кнопка микрофона.
        Сидевший в корме бронехода Виктор Николаевич распахнул люк. В машину ворвался морозный воздух, пахнущий лесной свежестью и моторной гарью. Букет еще тот. Вкусовая композиция сногсшибательна, но по сравнению с затхлой атмосферой в десантном отделении это настоящая амброзия.
        - Времени нет! - Ингорь бесцеремонно вытолкал сидевших у люка бойцов наружу и сам полез из машины.
        Владмир предпочел отворить боковой люк. Состояние после ночи было хуже, чем с похмелья, голова дурная, рожа отекшая, тело болит. Зато свежий воздух и глоток чистой воды из туеса привели его в норму, хоть на человека стал похож.
        Канонада за горизонтом не утихала. Ровно через полчаса после побудки полковник Глузд Липатов распорядился заводить двигатели, бойцам строиться по сотням. Смысл построения был только в том, чтобы сотники и полусотники сделали перекличку и вздрючили воинов. Короткий заряд бодрости перед боем.
        Затем полк свернулся, погрузился на самоходы и двинулся прямо по снежной целине. Развернувшиеся цепью бронеползы прокладывали дорогу. Следом шли пехотные бронетранспортеры, тягачи с пушками, самоходные зенитки и гусеничные пушки. Самоходы с пехотой и немногочисленный обозный транспорт были замыкающими.
        Еще темно, на небе горят звезды, вьется поземка. Холодно, как в аду. Вокруг ни огонька, только серые тени ползущих вперед войсковых колонн и доносящийся со всех сторон рокот моторов. Махина вендской армии пришла в движение. Колесо закрутилось.
        Ударник
        Василий не стал дожидаться, когда его провозгласят вождем, святым и спасителем отечества или тихонечко прирежут за околицей, чтоб не баламутил народ и не менял вековой уклад. По дороге в село он думал, как будет объяснять Калеве свой уход, бегство, честно говоря. Долго ломал голову, да так ничего и не придумал. И обидеть женщину не хотел, и уронить себя в ее глазах не мог, и остаться тоже было выше его сил. Проклятый Ящер! Рептилия говорящая! Заболтал, посеял в душе сомнения, точно нащупал слабинку и ударил как следует.

«Спаситель самозваный!» - при воспоминании об этих словах Ящера Василию становилось не по себе.
        К счастью, Калева все поняла и приняла как надо.
        - Я знала, что ты уйдешь, - женщина кивнула на сиротливо жавшийся у порога вещевой мешок. - Вещи твои собрала, покушать положила.
        - Спасибо тебе, милая, - слова комом застревали в горле.
        - Я знала, что мое счастье ненадолго, - тихо молвила вдова.
        Разговаривали они наедине, детей Калева предусмотрительно отправила на полати.
        - Утром уходишь?
        - Да, рано утром. Хозяйство у тебя справное, гривны в сундуке есть, туго будет, коней продашь. Эх, хотел детишкам зимнюю обнову справить, да не успел.
        - Я справлю, - сказала женщина и тут же вскинула брови: - А деньги разве не берешь? Они твои. Ты все заработал, в дом принес.
        - Сотню гривен возьму. На первое время хватит. А все, что есть, все, что осталось - все твое. Детей береги.
        Глаза Калевы расширились:
        - Как? Но это много…
        Василий неплохо заработал этой осенью, да и с собой принес немало гривен, спасибо безвестному казаку с Жуковой заставы, пригодился кошель. Личная доля Хабулая в заработках общины была одной из самых больших. Безбедную зиму, весну и даже следующее лето Калеве и ее детям он обеспечил. Здесь совесть Василия была чиста. Добыча от военного похода хорошо поправила хозяйство. Три лошади - это большие деньги, вдове надолго хватит.
        Ушел Василий, не прощаясь, не мог выговорить пустые, ненужные слова, не мог пообещать, что вернется. Набросил на плечи новую куртку, пистолет на ремень, автомат через плечо. Все необходимое лежит в сумке. Рубашки, сменные штаны, белье, бритва, мыло, зубной порошок, немного еды - много ли человеку нужно?
        - Нож возьми, - Калева протянула Василию намеренно «забытый» им клинок, не хотел ведь забирать родовое оружие, реликвию.
        - А как же Пайко?
        - Я ему новый возьму, а этот тебе по руке пришелся. Твой он, хозяин.
        - Калева, я не знаю, вернусь или нет. Не буду обещать.
        - Лучше молчи, - женщина обняла Василия за плечи, прижалась к нему всем телом. - Не обещай. Только знай, хозяин мой, если тебе будет плохо, если будешь пропадать, возвращайся. Летом ли, зимой ли, в мороз, в ливень, здоровый, больной, пораненный - возвращайся. Я буду тебя ждать.
        - Я буду тебя помнить, если смогу… Нет, не буду обещать. Извини за все.
        Василий развернулся, вскинул на плечи сумку и автомат и вышел в сени. Быстро спустился с крыльца, не оглядываясь, прошел через двор, выскочил на улицу и поспешил к общинному гаражу. Как он и думал, у ворот стоял видавший виды «Буран». Неплохая двухместная легковая машина с кузовом грузовика. Пикапчик. В гараже обнаружились двое молодых парней. Ребята ни свет ни заря пришли на работу, перебирать двигатель грузовика.
        Пользуясь своим авторитетом, Василий попросил одного из ребят довезти его до города. Село за прошедшие вечер и ночь уже облетели рассказы участников похода на Свадьбу Ящера. Слава Василия гремела до небес. Так что юноша беспрекословно бросился заводить самоход. Сам Хабулай попросил - помочь герою, разговаривавшему с Ящером, убедившему лесного бога быть милостивым к чуди, это честь великая.
        На окраине Сторогора Василий попросил остановить машину, махнул водителю на прощание и заспешил к центру. Через два конца свернул направо. Затем спросил у первого же встречного, где находится вокзал. Оказалось, все правильно, еще три конца пройти - и будет вокзал. Главное, не забыть свернуть на нужном перекрестке.
        Через два часа Василий уже сидел в поезде, уносящем его в Нижний Новгород. Ирония судьбы - город с тем же названием, и на том же месте, как и в родном мире Василия.
        Только в дороге молодой человек узнал о начале войны с кайсаками. Новость важная, трудно сказать, что будет и как, но ситуация менялась. Война многое меняет в этой жизни. Наверняка не лучшее время, чтобы начать свое дело, но зато мобилизация создаст дефицит рабочей силы. Легче будет найти работу, правда, не слишком хорошо оплачиваемую. Инфляция и замораживание зарплаты, без них большая война не обходится.
        Нижний Новгород встретил Василия дождем. Пришлось переждать на вокзале. Заодно прочитал свежие газетные листки. Больше всего его интересовали разделы объявлений. Да, работа в городе есть, гостиницу найти можно, и комнату снять не проблема. Главное - действовать, не стоять на месте, и тогда все приложится.
        Поглядывая на приезжих, встречающих и просто прохожих, Василий с удовлетворением отметил, что оделся он правильно. Куртка выглядит прилично, штаны новые, ботинки в хорошем состоянии. Житель пограничья на отдыхе или селянин с дальнего хутора. Автомат на плече, конечно, портит картину, но это не смертельно. Зато тати дворовые остерегутся потрошить гостя из дальнего пограничья. Здесь дурной нрав жителей диких окраин и шлейф специфической славы, тянувшийся за ними, были Василию на руку.
        Первый день в Нижнем Новгороде принес одни разочарования. Понял это молодой человек только к вечеру. Найти подходящую работу не удалось. Даже наметок нет никаких. Всем нужны рабочие, приветствуются обученные гориллы с немудреными потребностями на черную работу. На пристанях требуются грузчики. Строительные рабочие нужны. А вот найти чистую и денежную работу без местного образования, опыта и рекомендации хороших людей не получается.
        Вечером, вернувшись в гостиницу, Вася понял, что с выбором жилья он тоже ошибся.
«Червленый щит» находился в Кожевенном конце, недалеко от пристаней, цены в гостинице божеские, комнаты относительно приличные, а вот контингент нет. Гостиничная корчма вечерами превращалась в притон для разномастной публики без роду-племени с приречных концов города. Проходя через корчму, Василий обратил внимание на кривые рожи, на которые смотреть страшно, если они не за решеткой, и внутренне содрогнулся, прислушавшись к нестройному пьяному пению. Блатной репертуар - явление поистине международное, да еще и межмировое. Все те же самые вечные песни, с позволения сказать, деклассированного элемента про тяжкую долю узника, воровскую любовь, предательство и ненависть к городской страже.
        Судя по только разгулявшимся посетителям корчмы, выспаться ночью не удастся. Строители этой богадельни явно не задумывались над вопросами звукоизоляции. Из корчмы до утра будут доноситься звон посуды, стук кулаков по столам и по пьяным рожам, дикий ор и маломузыкальные вопли: «Ты меня любила - я тебя любил. Ты меня разлюбила - я тебя убил. Эх, жисть моя кандальная!»
        Да, неудачный был у Василия день. Квакшин уже почти миновал корчму, как перед лестницей на него налетел в дупу пьяный коренастый мужичина с недельной щетиной на красной роже, толстенными, перевитыми узлами мышц и покрытыми татуировками руками и в рваной жилетке. Василий вовремя избежал объятий грузчика и оттолкнул того, морщась от бьющего в нос аромата перегара, смешанного с вонью лука и гнилых зубов.
        - Ты че? - пьянчуга уставил на парня мутный взгляд выпученных, как у рака, красных глаз.
        - Остынь, братан, - Вася дружелюбно хлопнул мужика по плечу.
        - Так, ты че?! Я те не братан, гнида казацкая. Ненавижу казаков! - заорал татуированный.
        Как по мановению руки, за спиной мужика нарисовалась группа поддержки. Трое хмырей в одеже не первой свежести попытались обойти Васю с боков. В тусклом свете корчмы блеснули ножи.
        Парень порядком струхнул. Ему не приходилось попадать в такой переплет. Дворовые драки не в счет, драться одному против толпы Васе еще не случалось.
        - Какой я тебе казак, я вольный охотник с Приуралья, - последняя попытка решить дело миром.
        Татуированный прорычал что-то неразборчивое, отвел правый кулак назад и протянул левую руку, пытаясь схватить парня за куртку. Пришлось отступить на шаг. Доли секунды. Хмыри слишком близко.
        - Он у Липатого мошну срезал! - выкрикнул один из нападавших.
        Вася затравленно оглянулся. Путь к лестнице ему отрезают. Правая рука ныряет во внутренний карман. Ладонь сжимает рукоять пистолета. Предохранитель снят одним движением пальца. Выхватывая оружие, Вася думал напугать грабителей. Не тут-то было. Перед глазами мелькнуло лезвие ножа. Молодой человек чудом успел отшатнуться. В этот момент татуированный пошел вперед. Не так он был пьян, как казался.
        Еще миг, и… Вася, не думая, жмет на спуск. Еще и еще. Грохот выстрелов оглушает. Прыгнувший вперед здоровяк зависает в воздухе, запрокидывается и валится на пол. Парень успевает отскочить к лестнице, дать ногой в пах одной из шавок. Стреляет в зашедшего слева хмыря.
        В лицо летят брызги крови. Отступая назад, Василий запинается о ступеньку, вовремя хватается за перила. На него валится какой-то человек. Удар локтем в голову. Левой короткий хук в живот. Нападавший сгибается пополам. Василий перепрыгивает ступеньки, взлетает на второй ярус. В коридоре все спокойно. Все двери заперты. Только бледный, как смерть, половой, золотушного вида паренек, пытается спрятаться за метлу.
        Тишина в корчме сменяется диким ревом. Вопли, грохот падающих столов, звон посуды. Кто-то бросается к лестнице, но спотыкается о тело грабителя. Василий прыгает к двери своей комнаты. Поворачивает ключ в замке, вваливается внутрь, захлопывает за собой дверь и прислоняется к ней спиной.
        Закрыть дверь на замок. Лежанку подтащить к двери. Какое-то время можно продержаться. Жаль, автомат остался в несгораемом шкафу у холуя. С автоматом здесь можно хоть час держаться. Две очереди через дверь, и народ быстренько расползется, пока городская стража на шум не пожаловала.
        За дверью послышался топот. Затем удар в дверь.
        - Открывай, урод! Я тебя щас трахну.
        Васёк стреляет в дверь. Морщится от грохота, летящей со всех сторон пыли, запаха сгоревшего кордита. Надо что-то решать. До парня доходит, что он только что убил человека, а может, и не одного. Ждать стражу?! Во-первых, кажется, этот конец не пользуется популярностью у городовых. Во-вторых, как объясняться с законниками? Положение не ахти. Неизвестно откуда взявшийся человек. Никто его не знает, родных, друзей нет. Чем безродный чужак лучше татей с припортовых концов? Паршивы дела твои, Господи! Нет, с городовыми лучше не встречаться.
        Пользуясь тем, что за дверью успокоились, Вася подхватил сумку, открыл окно, глянул наружу и перемахнул через подоконник. Летящая навстречу темнота. Парень не успел испугаться, как земля больно ударила его по пяткам. Не удержался, потерял равновесие, перекатился на бок, вскочил на ноги и, не оглядываясь, рванул в подворотню.
        Через пару концов Василий перешел на шаг. Повезло, от погони оторвался. Проходя мимо дозора городской стражи, молодой человек подумал, что ночь только начинается, а как ее прожить, он пока не знает. Октябрь, ночевать на улице холодно, и костер в городе не разожжешь. Хорошо, деньги и все ценное при себе. Только автомат потерял, ну и шайтан с ним.
        Васёк шел по улице куда глаза глядят. Постепенно он добрался до центра. Улицы стали чище, прибавилось фонарей, дома высокие и не такие обшарпанные, как в Кожевенном конце. А вот и парк. Молодой человек направился к воротам в кованой ограде. Вежливо кивая встречным гуляющим, он еще раз поздравил себя с удачной покупкой кожаной куртки. Капли крови и грязи на коже почти незаметны, лицо он вытер рукавом, пистолет перезаряжен и покоится во внутреннем кармане.
        Вася забрался вглубь парка, нашел темный уголок у пруда с кувшинками. Огляделся. Выждал немного, спрятавшись под деревом. Никого. Подойдя к воде, молодой человек умылся и почистил куртку.
        Половина дела сделана. От погони оторвался. Но проблема пока остается. Спать негде. Искать другую гостиницу? Опасно это. И не знаешь, где искать, и городовые уже должны всполошиться. Наверняка пальба в «Червленом щите» привлекла к себе внимание служителей правопорядка. Если городская стража не даром ест свой хлеб, то постовые уже должны получить ориентировку.
        Гостиничные холуи все рассказали про устроившего перестрелку постояльца: и как выглядел, и как разговаривал, и что говорил, и что у него с собой было. Автомат уже в отделении, отпечатки пальцев снимают. Пусть нравы в Вендии свободные, но стрельба в корчме - это дело серьезное. А если дело дойдет до суда, так не отвертеться, наверняка все свидетели будут на стороне татуированного Липатого и его дружков.
        Мозги в экстремальной ситуации соображают быстро, но не всегда в нужную сторону. Василий вспомнил, что по дороге к парку проходил мимо здания Войскового приказа. Он еще тогда обратил внимание, что в окнах горит свет, на крыльце стояли двое воинов. Если хочешь спрятать дерево - прячь его в лесу. Даже если приказ не работает, то есть надежда, что вербовщики разрешат бездомному претенденту на сапоги и автомат переночевать на скамейке в парадном.
        Вася еще раз сполоснул лицо водой, протер куртку мокрыми ладонями и направился назад. До цели недалеко, пять минут спокойным шагом.
        Двери Войскового приказа были открыты. На входе молодого человека встретил седовласый ветеран со знаками различия полусотника.
        - Спешишь, парень?
        - В армию записаться.
        - У нас не записываются, у нас отбирают, - заметил полусотник. - Рановато ты пришел. Прием в девять утра.
        - Так война идет. Вендии нужны бойцы.
        - Сколько служил, сколько всего повидал, - ветеран ухмыльнулся в усы, - а таких придурков еще не встречал. Тебе вроде не пятнадцать лет, голова должна быть.
        - Понимаю, отец. И ты пойми: один в чужом городе, переночевать негде, гривен кот наплакал. Попал в переплет. Один выход - служить.
        - Ну ты даешь. А родных нет?
        - Родные далеко, да и не нужен я им. Отрезанный ломоть, - гнул свое Васёк. По его мнению, это была самая правдоподобная версия.
        - Что ж ты такое натворил, парень, что в армию сбегаешь? Жениться отказался?
        - Да было дело, - замялся молодой человек.
        - Ладно. Если до утра невтерпеж, пошли. Найду я тебе уголок, где можно прилечь.
        Васю это устраивало. Приказ работал, по коридорам ходили люди, из комнат доносился скрип стульев, приглушенные разговоры, кто-то на втором ярусе громко требовал срочно принести ему ведомости на снаряжение.
        Представившийся Рогдаем полусотник привел Васю в пустую комнату на первом ярусе, кивнул на сваленные в углу ватники и кучу старого тряпья, предложил располагаться.
        - Сортир напротив, - добавил ветеран и оставил молодого человека в одиночестве.

«Зато тепло, дождь не мочит, и бандюки не догонят», - подумал Вася, снимая ботинки и устраиваясь на куче ватников.
        Во всем надо уметь видеть положительную сторону.
        Выспался молодой человек как следует. Проснулся посвежевшим и отдохнувшим. Утром он зашел в сортир, умылся, побрился, вернулся в комнату и перекусил копченостями с хлебом. Жизнь помаленьку налаживалась.
        Как Рогдай и говорил, к девяти подтянулись сотрудники. Васёк уже привел мысли в порядок, но от идеи службы в армии не отказался. Наоборот, он только укрепился в своем решении.
        Может быть, война изменила правила, может быть, здесь всегда так относились к людям, привыкли верить на слово, но документов у Василия не требовали. Вообще ничего! Все данные записали с его слов. Всего четверть часа на оформление договора. Затем призывник попал в руки лекарей, вот здесь люди сидели серьезные, проверили от и до.
        Василий уже начал беспокоиться, что его забракуют по состоянию здоровья, настолько выразительны были лица лекарей. Добавляли опасений и слетавшие с их губ короткие фразы. Нет, не забраковали. Наоборот, между делом быстро, безболезненно и бесплатно убрали кариес, заменили старую пломбу, и таким материалом, что внешне от родного зуба не отличишь. Сделали пару комплексных прививок от целой кучи болезней. Под конец внимательно просканировали организм на предмет имплантатов.
        Через два часа Василий уже сидел на стуле перед ворошившим его дело полковником.
        - Ну? - командир уставил на новобранца тяжелый взгляд исподлобья.
        Молодой человек решил сделать вид, что он не понял вопроса.
        - Так что тебя в армию понесло? Набедокурил где?
        Положительно работники Войскового приказа с первого же взгляда чувствовали, что Василий не просто так в армию идет. Еще удивительно, что за дверью не стоит патруль городской стражи с тем, чтобы повязать организатора вчерашней пальбы в
«Червленом щите». Или стоит? Василий еле подавил в себе желание подняться со стула и выглянуть в коридор.
        - Родные далеко, друзей нет, гривен кот наплакал, работу подходящую не найти, - гнул свою линию молодой человек.
        - И ты решил, что Диктатура возьмет на себя заботу об изгое? - усмехнулся полковник.
        - Война идет. Слушал последние вести: узкоглазые нашу оборону ломят. Решил послужить Вендии, раз уж делать больше нечего, - само сорвалось, ведь не думал, а ляпнул.
        - Раз уж делать больше нечего, - со вкусом, смакуя каждое слово, повторил полковник. - Вспомнил старое правило: с Дуная выдачи нет? И мы его помним. Коли ты безродный, бездетный и не пришей дыре рукав, так пойдешь в ударники. Усек?
        - Так точно, полковник! Усек!
        - Вот и добре, - командир черканул что-то в личном деле призывника. - Жди в семнадцатой комнате, за тобой приедут.
        На этом аудиенция закончилась. Вася подхватил свое личное дело, сумку и поспешил в указанном направлении.
        Комната номер семнадцать встретила его чистотой, тишиной и пустотой. Видимо, он первым прошел отбор. Примерно через полчаса зашли двое пареньков. Затем еще и еще. К обеду собралось человек двадцать. Все молодые, с реденькими усиками, людей в возрасте нет.
        Естественно, молодежь разговаривала между собой, делилась впечатлениями. Вот тут-то Вася и понял, какого дурака он свалял. Если большинство новобранцев направлялось в строевую пехоту, бронеходчики, пушкари, самолетную обслугу, войсковую охрану, пограничные казачьи полки и прочие славные, достойные войсковые части, то Вася загремел в ударный полк.
        Вендские ударные части до боли напоминали недоброй памяти штрафные батальоны и роты времен Великой Отечественной. Комплектовались они добровольцами, но контингент был еще тот. По половине ударников заслуженно плакала веревка, в армию они шли, чтоб избежать наказания. Остальные тоже не лучше, отребье или неудачники, решившие поправить свои дела за казенный счет. Работники приказа безошибочно определили по виду Васька, что дорога ему одна - в ударники. А ночевка в приказе и бездарные попытки разжалобить сотрудников только укрепили их в мысли, что этого человека нужно послать именно в ударный полк, лучше для общества будет. Не любят в Вендии людей без роду-племени и без прошлого.
        Вот так Василий загремел в 7-й ударный полк. Часть располагалась близ чудного старинного городка Корзун на берегах Оки. Учебные сотни полка находились здесь же. Командование вообще предпочитало держать ударников в одном месте, не раскидывать их по всей Вендии, да еще рядом с ударным всегда квартировались два-три обычных бронепехотных полка. На всякий случай. Мало ли что в жизни бывает.
        Да, контингент в полку был своеобразный. С такими не то что в одном остроге жить, а на тихой улочке встретиться нежелательно. Единственное, порядок в ударных частях поддерживался жесткий. Десятские и полусотники зверствовали. А иначе с такими бойцами и нельзя. Но зато через два месяца непрерывного ошкуривания, трамбовки, насильственного вколачивания ума-разума всеми доступными и не очень путями из шебутного, склонного к поножовщине и карманной тяге, не ставящего никого, кто слабее, ни в рваную куну контингента получалось нечто очень похожее на людей.
        Вася прошел эту школу жизни от звонка и до звонка, ровно положенные для ударников в военное время два месяца. В середине декабря зеленую полусотню новобранцев сразу после учебки бросили на восполнение потерь 7-го ударного полка. После жарких боев на Суре полк сократился наполовину. Ударников всегда бросали на прорыв вражеской обороны и в сумасшедшие, бесшабашные контратаки, когда надо было любой ценой остановить вражеское наступление.
        Последнему пополнению повезло, прибыли на фронт, когда все уже успокоилось, и венды, и кайсаки выдохлись и прекратили активные действия. Молодежь - а все новобранцы считаются молодежью, даже если у человека виски седые - получила возможность немного привыкнуть к обстрелам и фронтовому быту. Порядка, конечно, в боевых сотнях было меньше, чем под неусыпным надзором десятских в учебке, но люди уже успели привыкнуть к подчинению и ответственности.
        Вася в первые дни на фронте буквально наслаждался покоем. Неожиданно появилось свободное время, а на обстрелы плевать. В отличие от своих сослуживцев, он успел повоевать, бывал под огнем, с полным правом мог украсить свой дом полудюжиной кайсацких скальпов, буде вдруг у него появится свой дом. Что же касается столь любимых внеуставных отношений, так робость давно прошла, Вася, в случае чего, мог за себя постоять, ударники это чувствовали пятой точкой и не пытались насесть на державшегося чуть в стороне странноватого парня с нехорошим блеском в глазах и говорившего с легким акцентом.
        Контрнаступление
        Владмиру и его друзьям повезло. 9-й Святославльский полк держали в войсковом запасе. Вражескую оборону рвали другие. Вендские войска сплошным потоком шли в прорыв. Началось. Воеводы требовали не задерживаться, не отставать, выжимать все из двигателей и только вперед. На север!
        Полк на марше сжался в две колонны, так легче идти по проторенным бронеползами трассам. Бывшую вражескую полосу обороны почти и не заметили. Изрытое воронками поле, черные проплешины, закопченный снег, несколько застывших в поле бронеползов со скособоченными башнями. Тяжелый пехотный броневик шел по полю, не снижая скорости. Водитель только успевал уворачиваться от возникающих прямо перед носом машины рытвин и воронок. Окопы он проскочил, не тормозя, - задрал морду, пролетел по воздуху и тяжело бухнулся на снег всеми восемью колесами.
        Еще три версты, и перед воинами предстала вторая линия обороны. Вот здесь вендам пришлось хуже. Пушкари не смогли подавить все огневые точки кайсаков, прорывать оборону пришлось броней и кровью. Глаза пехотинцев скользили по подбитым обгорелым бронеходам, заметаемым поземкой телам в вендской форме.
        Колонна прошла мимо буквально забитого рваным железом оврага. Венды здесь накрыли огнем кайсацкий бронеходный резерв. Чуть дальше, у искалеченных осколками, опаленных огнем деревьев, застыли три тяжелых бронеполза - ударные пехотные
«ТБ-43», защищенные толстенной броней, считавшиеся почти неуязвимыми, вооруженные двумя мощными пушками в башне и целым арсеналом пулеметов и ракетометов.
        Что же их остановило? А вот и враги. На краю рощицы стоит коробка кайсацкой самоходной пушки. Тяжелый охотник «Ибрис» с мощным противобронным длинноствольным и очень точным орудием. Пушка поражает ударный бронеполз на расстоянии три версты, пробивает любую броню, в минуту может дать четыре прицельных выстрела. Страшная и опасная штука. В бою с «Ибрисами» лучше не встречаться или бить таких зверей из засад, обходить с боков, с тылу.
        Засада. Степняки дрались до последнего, зубами держались за позиции. Вендам дорого дался прорыв. Немало бойцов полегло перед кайсацкими окопами, в жарких схватках с бронекавалерией, под огнем вражеских орудий и пулеметов, в попытках отбить кайсацкие конратаки.
        Поле битвы хотелось бы назвать мертвым полем, но не получалось. Через растерзанную снарядами равнину волнами катили свежие вендские части. У подбитых бронеходов копошились бойцы в черной форме, меняли разбитые катки, натягивали гусеницы. Ремонтные десятки тащили в тыл покалеченные машины. Лекари собирали раненых. Уже потом придут похоронные отряды и вывезут тела погибших вендов. Кайсаков же ожидают групповые захоронения в снарядных воронках и развороченных окопах. Страшная правда войны - отношение к погибшему бойцу зачастую зависит только от того, за кем осталось поле боя.
        Светало. Полк продолжал марш по разбитой гусеницами и бомбами фронтовой дороге. Когда-то это была бетонка, очень давно, еще до войны. Сейчас от дороги почти ничего не осталось. Прекрасный вендский бетон не выдержал марша сотен гусеничных машин.
        Вдоль дороги изредка встречались следы недавних схваток. То тут, то там рвущиеся в прорыв венды натыкались на отходящие разрозненные кайсацкие части. А кругом одна степь и редкие перелески. Голые заснеженные холмы. Очень редко попадались развалины селений. Людей там давно не было, кто-то успел бежать перед кайсацким прорывом, а те, кто не успел, ушли позже, если не были убиты или угнаны степняками в рабство. Было такое, селяне и посадские срывались с места и прорывались к своим, зачастую вместе с попавшими в окружение частями вендской армии. Говорят, потери среди беженцев были страшными, многие не дошли, хотя дело было осенью, до снега.
        Впрочем, людей вдоль Волги жило очень мало. Черноземы здесь знатные, урожаи богатые, но ведь риск. В любой момент может начаться война. Уж лучше жить за Доном, чем у Волги, победнее, земли меньше, зато за укреплениями. Так безопаснее.
        Лучше смерть, чем плен. Венды верили, что посмертие свободного человека отличается от посмертной участи холопа. Даже на том свете существует кастовость. И следующая жизнь зависит от того, как ты прожил эту, и как ты умер, и даже как тебя похоронили - сожгли на костре или погребли, соорудили над тобой надгробие, освятили могилу либо бросили тело в яму с десятками таких же безымянных горемык, закопали и забыли.
        - Воздух!!! - донесся из серьги истошный вопль сотника.
        Самоходы увеличили скорость, водители взяли правее или левее, увеличивая интервалы между машинами. Сейчас полк шел, занимая всю полосу дороги, стараясь расшириться, рассредоточиться. Стрелки башенных пулеметов бронеходов и зенитчики повернули стволы на восток. Первыми открыли огонь зенитные самоходки. Стоило на зеркалах локаторов появиться отметкам вражеских самолетов, как с направляющих стартовали ракеты. Еще пять минут - и в дело вступили зенитные пушки. Затем заговорили пулеметы.
        Владмир не видел, что творится там, в небе. Боец только вжал голову в плечи и сильнее стиснул автомат в руках. По ушам бил, резал, колотил надсадный рев пулеметов. На пол со звоном сыпались стреляные гильзы. Вдруг рядом с машиной громыхнуло. Еще и еще. Слух резанул вой и рев выходящего на сверхзвук самолета. Внезапно все стихло.
        Оглядевшись, парень увидел бледные лица ребят, тревожные взгляды из-под шлемов. Командование не соизволило объявить бойцам об отражении воздушной атаки. Приходилось догадываться самим. Водитель немного сбавил скорость. Трясти стало меньше. Минут через пять по внутренней связи объявили: наши зенитчики завалили кайсацкий штурмовик, наши потери незначительны.
        - Понимай, как знаешь, - хмыкнул Димон.
        - Заткнись! - моментально отреагировал Ингорь. - Сказали: незначительные, значит, паре дуболомов комьями земли по кочану приложило.
        - Или пару дюжин осколками посекло, - Виктор Николаевич скрежетнул зубами.
        - Старший боец! - десятский укоризненно покачал головой, слух у него был феноменальный.
        Еще верст двадцать по прифронтовой дороге. Сплошной поток в обе стороны. Да навстречу тоже тянулись колонны. Украшенные красными кругами самоходы лекарей, ремонтные десятки, тащившие тягачами подбитую технику, попадались пустые самоходы - эти спешат в тыл за снарядами, снедью и подкреплениями. Пару раз встречались бредущие по краю дороги пленные.
        Наконец полк получил приказ сворачивать в поле и занимать позиции. Командование решило, что наступило время выставлять заслоны на возможных путях прорыва кайсаков. Святославльская армия глубоко провалилась в тылы вражеской группировки. Бронированные кулаки вендов смыкаются за спиной рвущих их оборону вражеских армий. Наступает время маневренной войны. Здесь все решают скорость, темпы переброски частей, вовремя занятые позиции и снабжение. Снабжение, снабжение и еще раз снабжение. До сведения бойцов такие тонкости не доводили, им достаточно знать, что венды рвут вражескую оборону, затягивают кайсацкие армии в мешок.
        На укрепление внутреннего кольца бросили части 1-й бронепехотной Святославльской дивизии. 9-му пехотному Святославльскому полку достался участок чистого поля между сетью глубоких оврагов с одной стороны и брошенным селом на другом крыле. Всего четыре версты по фронту. На позиции бойцы полковника Глузда Липатова вышли одновременно с занимавшим позиции на правом крыле 6-м пехотным полком. Соседи на левом крыле задерживались.
        Местность разведывали по ходу дела. Бойцов сразу же бросили готовить линию обороны. Все как положено: передовой дозор на легких бронеходах, за ним в мерзлый грунт вгрызаются ковши бронеползов, роют укрытия для семи сотен первой линии. Противобронные пушки распределили по фронту, за пехотой. Гаубичный орднунг командиры оттянули к левому крылу и поставили за цепочкой низеньких холмиков. Если что, овраги задержат вражеские бронеползы, а выделенная пушкарям 8-я пехотная сотня сможет тормознуть вражескую пехоту, пока ее трамбуют тяжелыми снарядами. Бронеползам и 9-й сотне выделили заброшенную деревню. А колесные бронеходы Глузд Липатов отвел на три версты назад, в реденький перелесок, им же оставил свою последнюю 10-ю пехотную сотню. Вместе с резервом стояли зенитки и обоз. Саперы помогали рыть окопы, потом их тоже выведут в резерв.
        Молодежи пока везло. Командование предпочло держать новобранцев в резерве, бросить их в бой, только когда наступит черед вендов контратаковать, рубить прорвавшиеся через линии окопов вражеские клинья. И дело не в какой-то там жалости, сочувствии к молодняку, а в нормальном рационализме. Полковник не рисковал ставить необстрелянные сотни в первую линию, опасался, что не выдержат огня.
        - Командир, что делать будем? - поинтересовался у Ингоря Владмир.
        Сотня получила приказ замаскироваться в перелеске, от бронетранспортеров не отходить. Приказ они выполнили, набросили на бронеходы маскировочные сети. Правда, не их одних загнали в эту рощицу, машины стояли одна за другой. С точки зрения Владмира, любой воздушный наблюдатель был просто обязан отметить скопление техники, если он, конечно, не совсем слепой. Даже если сети позволяют скрыть бронеходы и самоходы, то колеи на снегу никак не спрячешь.
        - Ждать, - буркнул десятский.
        - Долго?
        - Как скажут, - судя по тону, Ингорь не намеревался тратить свое время на переливание из пустого в порожнее.
        - Огонь бы развести, - встрял в разговор Санек. - Холодно, как в мертвецкой.
        - Кому холодно, десять кругов вокруг бронехода. Вырыть укрытие для машины. Сто отжиманий. Бронеход вручную подвинуть, - на лице Ингоря нарисовалась зверская ухмылка.
        - Воды вскипятить… - протянул боец.
        - Не велено.
        - Боец Санек, перевернуть бронеход! - раздался за спиной бодрый рык полусотника Брянского.
        - Полусотник?
        - Живо! Ты, ты и ты, помогайте. Перевернуть бронеход!
        Полусотник Брянский не знал, что в соседней мировой ветке один его коллега по службе уже отдавал такой приказ. Не знал, что сия незамысловатая шутка вошла в фольклор. С другой стороны, бронетранспортер легче танка и стоит на колесах. Бойцы десятка Ингоря Первакова успели сдружиться и понимали друг друга если не с полуслова, так с первой фразы.
        - Пошли, ребяты, пихнем бандуру, - Виктор Николаевич первым взялся за порог бронехода.
        Парни живо подхватили добрую шутку. На счет «раз» десяток дружно качнул машину. Пауза. «И два» - бойцы быстро поймали ритм. С каждым рывком бронеход раскачивался все сильнее и сильнее.
        - Отставить! - заорал Ингорь, увидев, что колеса машины угрожающе шевельнулись и оторвались от земли.
        - Есть, отставить! - Виктор Николаевич расхохотался.
        - Молодцы, дружные у тебя люди, Ингорь, - полусотник хлопнул слегка опешившего десятского по плечу.
        Гельмут Брянский умел вовремя подойти к людям, поддержать их доброй шуткой, немного нарушить субординацию, оценить находчивость бойцов, на минуту встать на одну планку со своими людьми, да так, чтоб не потерять лицо. Это у него врожденное. Полусотник дождался, когда разгоряченные молодецкой забавой бойцы разойдутся, и приблизился к Владмиру:
        - Пошли, Воронов. Есть пара слов.
        - В бой? - обреченно выдавил из себя Владмир.
        - Не спеши, успеем снег кровью полить. Ты лучше, если оказия будет, поглядывай за старшим бойцом Глебом Корбутом. Запомни, вторая сотня.
        - Переселенец?
        - Соображаешь. Нарочно от своих не отбивайся, но если окажешься рядом, не забывай: это наш ключ.
        - Думаешь, скажет, как в Империю попасть?
        - Может не сказать, он непростой. Род Корбутов очень древен, идет от вестфальских баронов. Своего они не бросят, всегда выкупят. И среди родных Глеба есть известные ученые.
        - Понял, Гельмут, обещать не буду…
        - Верно. Будет оказия - не теряйся, не будет, мотай на ус и жди следующий шанс.
        - А как он выглядит?
        - Невысокий, морда смугловатая, лоб в морщинах, нос картошкой. Уши у него прижаты к голове и без мочек. Запомнил?
        - Постараюсь узнать…
        До вечера полк успел зарыться в землю. Работали все. Даже запасную сотню отправили готовить позиции гаубиц. Для каждого орудия отрыли две огневые, обнесли их валами, выкопали укрытия для тягачей. Заброшенное село превратили в настоящую крепость. Тыльные стены уцелевших домов аккуратно снесли, полы убрали, сделали заезды для бронеползов. Между домами оборудовали стрелковые ячейки.
        Морозы стояли сильные, земля промерзла как следует, поэтому окопы рыли только для стрельбы лежа или с колена. Дай пехоте еще два дня, и она даже в сплошном камне траншеи пророет, но времени не было. На закате в дивизию пришел приказ: спешно укрепляться. Противник отводит с фронта ударные части, готовится рвать кольцо.
        Днем над головами бойцов постоянно проходили самолеты. С земли трудно различить опознавательные знаки, а по силуэту не всегда поймешь: свой или чужой. Воздушную тревогу объявляли чуть ли не каждый час. Полковые зенитки молчали, самолеты шли высоко, малокалиберными скорострелками не дотянуться.
        За горизонтом урчали орудия. Где-то далеко на востоке полыхало зарево. В вечерних сумерках оно стало ярче. Видимо, горел целый город. Ингорь подтвердил догадку Владмира: верстах в десяти от позиций полка был Изпольск - городок на берегу степной речки. Венды осенью его не удержали, сдали кайсакам. Говорят, ушли без единого выстрела и посадских вывезли. Сейчас там шел бой. Иначе с чего еще городу гореть?
        Ночь бойцы провели, греясь в бронеходах и у окопных печей. Под утро пришли вести от обозной сотни. Она прорвалась по фронтовым дорогам и развернулась в пяти километрах от позиций полка. Близко и опасно - если кайсаки прорвутся, обозники не успеют уйти, лягут под гусеницами бронеползов. Эх, рисковые ребята, лихие. И командир у них боевой, даром что обозник - вся грудь в медалях, немало повоевал, пока по ранению в обоз не отправили. Другого с такими ранениями давно бы из армии списали, на заслуженное кормление, а подполковника Дубового нет. Сам наотрез отказался.
        Рано утром позиции полка бомбили. Десяток бомбардировщиков прошел на большой высоте и сыпанул бомбами. Бомбили кайсаки с ленцой, без энтузиазма. Тем более что самоходные зенитки успели открыть заградительный огонь. Никого не сбили, но и вражеская бомбежка результат имела чисто символический.
        Часа через два в небе появились вражеские глазокрылы. На этот раз зенитчики были начеку, вовремя засекли цели и вынесли их ракетами. В свою очередь полковник распорядился поднять в воздух два глазокрыла, предрассветная хмарь буквально дышала угрозой.
        Не у одного Глузда Липатова на душе было тревожно, необстрелянная молодежь из последнего пополнения ночью глаз сомкнуть не могла. Если старые бойцы относились к войне и возможной смерти спокойно, по-соседски, пообвыклись, на собственной шкуре успели понять, что перед боем надо как следует выспаться, потом будет не до того, то новички спали урывками, в каждом шорохе, треске, гуле моторов им чудились прущие в атаку кайсаки.
        Рано поутру сотники пробежались по своим людям, провели последнюю перекличку, десятские беззлобной бранью и дружескими пинками расшевеливали закоченевших полусонных бойцов. Не зевать! Ночью спать надо было. Оружие проверить. По окопам рассредоточиться. Пошевеливайся, раззява!!!
        Вовремя. Люди успели привести себя в порядок и наскоро позавтракать, когда на горизонте показались кайсаки. Три легких бронехода выкатили из-за невысокого холма в трех верстах от позиции. Какое-то время они двигались по снежной целине, вздымая белые облака искрящейся в рассветных лучах взвеси. За полторы версты до окопов кайсаки развернулись и покатили назад. Засекли позиции. Командиры передовых сотен запретили открывать огонь - не стоит светиться, противник далеко, это передовой отряд, разведка. Венды только увели в сторону глазокрылы, чтоб противник не заметил.
        Время идет. Затишье. Только где-то на горизонте рокочут пушки, с дороги за спиной доносится приглушенный шум моторов. В десятой сотне царило тревожное гнетущее настроение. Даже записные шутники не шутили. Разговоры крутились вокруг довоенной жизни, ребята вспоминали оставшихся в Святославле родных и друзей, многие переживали за ушедших в армию товарищей. Ирония судьбы - даже удивительно! - переживать за полирующего пузом землю стрельбища друга, когда сам не знаешь: переживешь ли сегодняшний день. Таковы выверты человеческой психики.
        В это утро Владмир впервые в жизни пожалел, что не курит. Впрочем, привычка эта вредная и в Вендии крайне непопулярная. За все время жизни в этой стране молодой человек только пару раз видел людей с трубками. Да, табак продавался, хоть и не пользовался спросом, слишком ничтожно было число курильщиков. До сигарет и сигар в этом мире не додумались, курили трубки. Но зато свободно продавались листья коки, в Кайсацком ханстве народ покуривал гашиш и опий, декхане, все как один, жевали насвай и подобные ему легкие наркотики. Видимо, если нет одного вида гадости, люди с удовольствием находят заменитель. Не сигареты, так кока, не водка, так вытяжки из макового сока или особые грибы.
        Наконец дождались, кто с чувством обреченности, а кто и с затаенной радостью: лучше драка, чем не находить себе места в ожидании. На горизонте появились серые пятна и легкие, почти невесомые облачка снежной пыли. Кайсаки пошли на прорыв. Почти сразу же открыл огонь гаубичный орднунг. В атакующих рядах выросли грязно-черные кляксы разрывов. Залп. Другой. Третий. Пауза. Пушкари спешно цепляли свои орудия к тягачам и меняли позиции. Вовремя. В дело включились кайсацкие пушки. Били с закрытой позиции, и очень точно. Вторым залпом накрыли. Если бы венды не успели, если бы чуть-чуть замешкались… Но жизнь не знает сослагательного наклонения.
        Вендский гаубичный орднунг рассредоточился и открыл огонь по вражеским пушкам. Стреляли вразнобой, намеренно вводили противника в заблуждение. Сначала одна батарея дает три-четыре залпа и меняет позицию. Затем подает голос вторая батарея, а потом третья. Видимо, глазокрылы смогли прорваться к позициям тяжелых кайсацких орудий, передали координаты пушкарям. Вражеский огонь ослаб. Уцелевшие пушки пытались нащупать вендские гаубицы, по окопам они уже не стреляли. Тогда как вендские батареи между сменами позиций успевали давать пару-тройку залпов по накатывающемуся валу кайсацкой брони и пехоты.
        Неожиданно - это всегда неожиданно - откуда-то сверху спикировали вражеские бомбардировщики. Четкий, точный, молниеносный удар, убийственная атака на передовые окопы, позиции гаубиц и брошенную деревеньку. Досталось и укрывшемуся в лесу резерву.
        Владмир сначала ничего не понял. Бойцы сидели под навесом у печки, травили байки, десятский в неизвестно который раз чистил свой «Дорн» и полировал трубу ракетомета. Вдруг сверху донесся пронзительный свист, визг, рядом громыхнуло. Рев взрыва ударил по ушам. Владмир и не понял, как он успел плюхнуться на живот. Сработали естественные инстинкты. За шиворот бойцу посыпался снег. Навес над головой как ветром сдуло. Кто-то заорал. В воздухе потянуло кисловатым запашком сгоревшей взрывчатки, к нему добавилась вонь горелого каучука и краски.
        Владмир поднялся на локтях, тряхнул головой. Ну и ну! Неподалеку на боку лежит бронетранспортер. Слышится дикая ругань, стоны, проклятия, скрип снега под ногами. Владмир начал было вставать на ноги, но об него споткнулся бежавший навь знает куда боец.
        - Твою мать! - провалец спихнул с себя ноги товарища и помог тому выбраться из сугроба.
        - Бомбят! - заорал воин. - Всем конец!
        - Заткнись! - Владмир недоуменно приподнял бровь при виде побелевшего, перекошенного лица бойца. Кажется, не из пехоты, из обозников.
        Подействовало. Боец начал сбивчиво объяснять, куда он шел и что произошло, когда на рощу посыпались бомбы. Владмир, честно говоря, ничего не понял. Собравшиеся вокруг обозника воины тоже. К ним подбежал десятский Ингорь. Командиру не требовалось много времени, чтоб понять, что его люди целы и ничем не заняты. Следующие полчаса сотня приводила в порядок лагерь. Бойцы собирали раненых и убитых, наспех ремонтировали самоходы, заново натягивали навесы, ставили времянки.
        Потери резерва были невелики: всего восемь погибших и дюжина раненых, два бронетранспортера придется бросить, если не удастся отбуксировать их в тыл. Мелкий вещественный урон в виде печек, перевернутых котелков, рваной одежи, разбросанных по округе патронов, сгоревших навесов никто не считал. Разумеется. Не до того. Куда хуже пришлось пушкарям и передовым сотням. Командование о потерях не распространялось, но армейский телефунк донес до резерва весть, что вендам сильно досталось.
        Повторного налета не было, но зато кайсаки дошли до дистанции прямого выстрела. На линию окопов и огневые точки обрушился огонь самоходных пушек. Нет, степняки не были новичками в военном деле. Натиск атакующей орды страшен. Неумолимо накатывающаяся стальная волна бронеходов, тяжелые бронеползы, идущие следом пехотные цепи, поддерживаемые огнем легких бронеходов. На окопы и огневые точки вендов обрушился стальной ураган.
        Расчеты противобронных пушек дрались не на живот, а на смерть, ценой своей жизни выбивали кайсацкие бронеползы и пушечные бронеходы. К тому моменту, когда вражеская волна докатилась до окопов, почти все противобронные пушки вендов были выбиты. Гаубицы еще вели огонь, до них вражеские орудия не дотягивались, но командиру орднунга приходилось уделять внимание не только позициям своего полка, но и поддерживать огнем соседей. Там тоже было жарко, кайсаки перли напролом.
        Полковник Липатов недаром считался одним из лучших командиров святославльской армии, он ждал до последнего момента, держал свои бронеползы и запасные сотни как последние козыри. И только когда вражеская волна в двух местах захлестнула линию окопов, полковник бросил резервы в контратаку. К этому моменту натиск кайсаков ослаб, обороняющиеся сотни выкосили вражескую пехоту автоматами и пулеметами, проредили бронированные линии самоходов пехотными бронебойными ракетами. Да, потери у вендов страшные, но и узкоглазым хорошо досталось. Наступил тот самый момент, когда все зависит от одного шага, одной команды, одного слова или даже от одного бойца. Упустить момент - и венды побегут, не упустить - и можно опрокинуть кайсаков.
        Прорыв
        В конце января началось. Новости среди бойцов распространяются быстро, ударники уже знали о кайсацком наступлении. Полковое командование резко ужесточило порядки, ввело еще одно построение и перекличку в полдень. Сотни по одной снимали с позиций и прогоняли через учебное поле с полосами препятствий, стрельбовыми секторами, отрабатывали взаимодействие с бронеходами. Известная ударникам примета - скоро их бросят в огонь.
        Настрой у людей был боевым. Несмотря на грядущие жестокие бои, выжить в которых суждено далеко не всем. Хотя Василий, в отличие от своих новых товарищей, особого энтузиазма не испытывал. Хуже всего то, что ударные части это не обычная пехота, у частей с добровольно-принудительным принципом формирования своя специфика. Да, как по контингенту, так и по методам применения они до боли напоминают знаменитые штрафбаты Великой Отечественной. Уволиться до окончания трехлетнего договора практически невозможно. Только переводом в профессиональную пехоту либо прямиком в тюрьму. Тоже альтернатива; Василий этот вариант, понятное дело, даже и не рассматривал.
        Поздно вечером седьмого февраля, сразу после построения, полк сняли с позиций. Никому ничего не говорили, командиры придирчиво оглядывали ряды бойцов, проверяли снаряжение, раздолбаев, осмелившихся предъявить к осмотру нечищеные автоматы и сверкать дырами на одеже, молча собрали в отдельный отряд. Им дали полчаса на приведение себя и оружия в порядок, а затем заставили чистить отхожие места, засыпать выгребные ямы и долбить в мерзлом грунте новые.
        Окопы полк покидал пешком и налегке, все тяжелое оружие оставили на позициях. Навстречу ударникам уже шли свежие войска, какой-то пехотный полк. Обоз тоже передали сменщикам. Дело необычное. Как правило, если часть снимали с фронта налегке, то с обозом. Впрочем, личных вещей у ударников немного, все свое при себе, нечего жалеть о потере старых палаток, полевых кухонь и спальников. Нечего рыдать над ящиками консервов, мешками крупы, муки и бочками капусты. Командование лучше знает, голодным бойца не оставят, в чистом поле без палатки и топлива не бросят.
        Вывели людей на станцию чугунки. Тут же погрузили в поезд. Сотники и десятские еще раз пересчитали своих людей, знали, что среди ударников бытует обыкновение перед тяжелым боем одумываться и дергать в бега. Говорят, если беглецов ловили и те не могли оправдаться, то дело заканчивалось расстрелом перед строем. Беспрецедентная жестокость. Однако нормальное дело, когда речь идет о людях, выбиравших между армией и тюрьмой.
        Час езды на поезде. Выгрузка на безвестной станции. Здесь людей уже ждали самоходы. Ночная поездка по степи. Ничего не видно, только изредка мелькают красные огоньки указателей. Василий поначалу пытался запомнить дорогу, но быстро понял, что это бесполезно. Привезли их в полностью готовый полевой лагерь. Ограда, ворота, ряды палаток. Справа гряда невысоких холмов, слева лес, впереди, за лагерем, заросли кустарника.
        Встретивший ударников подполковник передал полковому командованию лагерь, склады с припасами и уехал. На ночлег располагались глубокой ночью, совершенно не понимая: где они, как сюда попали, долго ли им здесь жить и где противник. Впрочем, последний вопрос волновал людей меньше всего.
        Утром в полк пригнали боевые самоходы. Две дюжины бронеходов «Лось», бронетранспортеры и тяжелые армейские полноприводные грузовики. В этот же день людям объяснили, что завтра их бросят в бой. Наступление. Будут рвать вражескую оборону в междуречье Хопра и Медведицы. Наконец-то! Люди уже нервничали, настроение у бойцов упало, среди них ходили разные слухи. Неведение всегда хуже самого ужасного будущего, страшнее любой перспективы. Зато теперь люди воспряли духом, рвались в бой.
        Вечером опять переброска. На этот раз шли на штатных бронеходах и грузовиках. А вот обоз им не выделили. Уже потом, через много дней, Василий узнал, что на ударниках отрабатывали новую схему снабжения с подчинением обозной структуры сразу командованию дивизии. Да, таким образом воеводам удается лучше использовать армейское имущество, требуется меньше обозников, снабжение лучше, но только в условиях стабильного фронта или мирной жизни. На маневренной войне и так бардака немерено, а тут еще дивизионные тылы однозначно не успевают за войсками, начинается путаница, люди зачастую остаются не только без хлеба и ГСМ, но и без палаток.
        Вечернее построение. Наконец-то полковник Саур изволил поставить боевую задачу. Ночью полк скрытно выходит на рубеж атаки. Ровно в восемь ноль-ноль утра, после бомбардировки вражеских позиций, ударники идут в наступление. Поддержка осуществляется бронеползами и самоходными пушками. Задача - за двадцать минут пройти первую линию обороны и без перестроения атаковать вторую линию. После взятия второй линии задача считается выполненной. Дальше ударникам предстоит удерживать занятые позиции до подхода свежей пехоты.
        Нечего сказать, жизнеутверждающее заявление полковника. Стоявшего в первом ряду Василия трясло при каждой фразе командира. Опять вспомнились книжки о недоброй памяти Великой Отечественной. Ее историей Василий увлекался. Молодой человек слишком хорошо знал, что означают такие приказы: с ходу взломать первую линию вражеской обороны и сразу занять вторую. Да, иногда такое удавалось. Иногда и чудеса случаются.
        Военные историки могут привести немало наступательных операций, когда советские или немецкие войска одним ударом прошибали вражескую оборону на всю глубину и выходили в глубокий прорыв. Но куда чаще план наступления не переживал начала артиллерийской подготовки. Противник держался куда упорнее, чем рассчитывали наступающие, волны атакующих накатывались на вражеские укрепления и откатывались назад, оставляя на ничейной полосе сотни тел своих погибших и раненых товарищей. Частенько, прорвав одну линию обороны, обескровленный полк попадал под контрудар свежих частей противника.
        - Волк, ты че такой смурной? - Василия аккуратно пихнули в бок локтем.
        - А че радоваться? - ответил тот, не поворачивая головы.
        - Один бой, и нас в тыл отведут, - громко прошептал Мазур, стоявший рядом с Василием невысокий, коренастый, щеголявший кривым уродливым шрамом на пол-лица боец.
        - Ты уверен, что это один бой?
        - Полковник сказал, - да, умом и сообразительностью Мазур не отличался. Хоть он и прослужил в ударниках два года, пережил не один бой, но нормальной бойцовской смекалки так и не набрался.
        - Полковник скажет, ты голой задницей побежишь огнемет затыкать?
        - Если заслугу дадут, побегу.
        - Понял, - просипел Василий, кусая себе щеки, чтоб не заржать во все горло. Он слишком живо представил бегущего в атаку с автоматом наперевес, но без штанов Мазура. Вот вообразить себе процесс затыкания огнемета голой задницей не получалось, и к лучшему.
        - Разговорчики! - рыкнул десятский, поворачиваясь к Василию и свирепо вращая глазами.
        Боец вытянулся по стойке «смирно» и впился глазами в полковника. Если попался - никогда не признавайся и не иди с повинной, только хуже будет - нехитрое правило, усвоенное Василием в первые же дни службы в ударном полку.
        - Смотри у меня! - оскалился десятский. Человек при исполнении. Порядок должен быть.
        Сразу после построения была отдана команда готовиться к выступлению. Полк разбился на сотни. Каждый десяток получил свою задачу. Кого в усиление к водителям - проверять, перепроверять и ремонтировать самоходы перед боем. Кого в помощь к лекарям. Кого на хозяйственные работы, собирать скудные полковые припасы. Кому боеприпасы грузить. А кого и еще раз чистить, смазывать, разбирать и собирать полковые пулеметы, ракетометы и огнеметы. Командование намеренно загружало людей работой, дабы выгнать у них из головы дурные мысли. Старый проверенный армейский метод. И до сих пор прекрасно срабатывает.
        Выспаться этой ночью не удалось. За полночь полк подняли по тревоге. Очередное построение. В серьгах ревет командирский бас:
        - По самоходам!
        К чести командования, переброска прошла без происшествий. Сотникам и командирам ведущих самоходов с вечера выдали маршрутные карты с отмеченными ориентирами. На всех развилках дорог стояли сигнальщики, вовремя и четко заворачивавшие армейские колонны в нужном направлении. Ночная степь ревела и гудела. Силища идет. И все делалось в последние часы перед ударом. Намеренно, чтоб противник и не заподозрил, что над его флангами нависают бронированные вендские кулаки. Крепкие кулаки закаленного в яростных схватках уличного бойца. Что ни говори, а подраться венды любили.
        Короткая остановка. Вокруг чистое поле. Выскочивший из кузова самохода Василий недоуменно огляделся. Где что? Куда их привезли? Степь. Поземка вьется. Вокруг жизнь кипит. В паре сотен шагов пушкари разворачивают тяжелые орудия. Мимо прошла колонна бронеползов. Люди суетятся. Все вокруг носятся, орут. Настоящий армейский бардак.
        - Не спать! - ревет в серьге голос десятского.
        Ударников построили перед боевыми самоходами. Десять минут на доведение до людей боевого приказа. Еще раз. Чтоб не забыли и прониклись. Выдвигаться сразу после открытия огня. Полторы версты до рубежа. Остановка. Ждать сигнала к атаке. Затем вперед.
        - Куда вперед? Не видать же ничего!
        - Заткни пасть, портки видно! - рявкнул пробегавший мимо полусотник.
        - Скоро рассветет, - пояснил Мазур.
        - Карту бы, - вздохнул Василий.
        - Зачем нам карта? У сотника есть, а нам незачем. Не будешь же на бегу листы разворачивать.
        - Знать, куда наступать.
        - Нам скажут. Ты, я вижу, зеленый еще. Куда все побегут, туда и мы. Не ошибешься.
        Брум! Брум! Вокруг все зарокотало и засверкало. Степь осветили тусклые вспышки у дульных срезов орудий. Началось. Пушкари били по площадям, стремясь как можно быстрее высадить в сторону противника боекомплект. Вмиг оглохшие заряжающие, не видя ничего вокруг себя, забрасывали в казенники орудий стальных посланцев смерти. Утро было холодным, противный ветерок морозил лица и руки, но вскоре пушкарям пришлось сбросить верхнюю одежу. Работа кипела. Снарядные ящики опустошались один за другим.
        На востоке вставала заря. На юге, там, куда били орудия, полыхали багровые сполохи. Вокруг стоял грохочущий ад. Стальная махина вендского бронепехотного корпуса пришла в движение. Бронеходчики заводили своих стальных зверей и медленно выкатывались по направлению к окопам. Следом вытягивались колонны с пехотой.
        Василий оглох. Перед глазами мелькали вспышки. Ничего не видно и не слышно. Подчиняясь толчку в спину, боец полез в кузов самохода. Вовремя. Три минуты, и полк тронулся с места. Шли за бронеползами. Дорог в степи не было, а то, что успели проложить саперы, вмиг разбили вдрызг сотни тяжелых бронеходов. Мерзлый грунт не выдерживал натиска стальных траков тяжеленных бронированных зверей смерти, рвался и расплескивался по сторонам. После двух дюжин самоползов дорога превращалась в канаву.
        Водители передовых бронеходов вовремя взяли левее и держали курс вдоль колонны тяжелой техники. Неглубокий снег полноприводным бронеходам не помеха, а грузовики идут уже по колее.
        Трясло в кузове нещадно. Самоход бросало из стороны в сторону. Просто удивительно, как водители умудрялись держать скорость, видя только корму впереди идущего да скользящие вдоль бортов тени. Шли. Командиры требовали как можно быстрее выйти на рубеж атаки. Колонна остановилась в двух сотнях шагов от перерезавшего степь глубокого русла узкой речушки.
        Задержка? Нет. Саперы заранее подготовили спуски. Грохот взрывов. Вдоль речки выросли грязные, с багровыми прожилками букеты разрывов. Василий невольно втиснул голову в плечи, ему показалось, что это открыли огонь кайсацкие пушки. Нет. Пыль осела, и тяжелые, лязгающие гусеницами бронеползы пошли вперед и нырнули к речке. Минута, и приплюснутые башни уже вырастают на другом берегу.
        - Вперед!!! Темп! Шевелись, заячье отродье! - командирский рев в серьгах подстегивает людей.
        У переправ появляются саперы. Машут значками, показывают, что путь открыт. Небольшая пауза. Полковое командование в последний момент решило изменить походные порядки. Первыми русло пересекли бронетранспортеры, за ними пошли грузовики с пехотой. Бронеходы «Лось» остались прикрывать переправу.
        Первая волна перепрыгнула речку, словно не заметив препятствия. Грузовикам было хуже. Часть самоходов завязла на подъеме. Их пришлось вытаскивать лебедками бронетранспортеров.
        И вода прибывала. Медленно, но верно переправа превращалась в кашу, мешанину земли, воды и льда. Полк успел переправиться. Спешившиеся бойцы на руках вынесли самоходы наверх. Броневики прошли подъем без задержки.
        Пять минут на перестроение. Впереди темнеют серые спины бронеползов. Сзади рокочут орудия. Поднимающееся над горизонтом солнце освещает сплошные клубы дыма и пыли, окутавшие вражеские позиции. До противника недалеко, меньше версты.
        Василий неожиданно понял, что по ударникам никто не стреляет. Часть стоит в виду противника, а ответного огня нет. Да, с начала открытия огня за все время марша и переправы он не заметил ни одного взрыва на стороне вендов.
        - Вперед! - командует сотник.
        - Смерть врагу! - гремит тысячеголосый клич.
        Ехавшие на грузовиках сотни спешиваются, вытягиваются цепью и пристраиваются за бронеползами. Ревут моторы. Стальная лавина разгоняется и устремляется на врага. Орудийный гул за спиной стих. Пыль над вражескими позициями оседает. Снега впереди давно уже нет. Все изрыто воронками, опалено огнем.
        Волна атакующих пересекает ничейную полосу. Здесь продвижение немного замедляется. Бронеползам приходится обходить глубокие воронки. Строй нарушается. Пехота прижимается к броне. Идущие следом бронетранспортеры медленно догоняют первую волну. Вражеские позиции приближаются. Венды атакуют молча. Ни единого выстрела. И кайсаки молчат.
        Один из бронеползов поворачивает башню. Пушечный ствол нацеливается на пулеметную ячейку копошащихся за бруствером кайсаков. Резкий хлопок выстрела. Перед окопом во все стороны летят комья земли, к небу тянется черный дым. Еще выстрел. Еще и еще. Бронеходчики быстро забивают оживший было пулемет. За вражескими окопами начинается мельтешение. Видны бегущие к укрытиям бойцы. Редкий огонь по атакующим.
        Бронеходы ускоряются. Водители уже не обращают внимания на воронки, огонь ведется на ходу. Вендская пехота поддерживает свою броню огнем. Все на бегу. Не сбавлять скорость, не отставать от брони. Остановился. Опустился на одно колено. Дал длинную очередь. И галопом вперед, догонять своих. Или стрелять на бегу. Не останавливаться! Страшно, хоть вражеский огонь редок, неприцелен, но кажется, что все пули летят именно в тебя. Зажмуриться бы, залечь, прижать шлем руками к голове. Нельзя. Только вперед! Не отставать от бронеползов.
        Первую линию обороны ударники взяли с ходу, почти без потерь. Поясной поклон пушкарям - не пожалели снарядов, перемешали кайсаков с землей. Видно было, обстрел застал врага врасплох. А выжившие после обстрела не смогли остановить лихой удар вендской бронепехоты. Слишком мало их было, слишком стремителен был удар.
        Василий перепрыгнул через траншею, подбежал, пригнувшись, к развороченному блиндажу, заглянул внутрь. Лучше бы он этого не делал. Каша. Жуткая каша из каких-то тряпок, щепы, покореженного железа, разбитых ящиков и кусков человеческих тел. Тяжелый снаряд играючи прошел через толщу земли, бревенчатые стены и лопнул в блиндаже, размазывая содержимое по стенкам, терзая и сжигая человеческую плоть.
        - Три минуты. Осмотреться, - командует десятский.
        Вот и командир. Держится чуть позади бойцов, автомат на плече, в руках коробка передатчика. Но не стоит думать, будто десятский Вторак прячется за спины своих воинов, в атаке он шел в первом ряду.
        Василий отшатнулся от дыры в блиндаже. К горлу подступил комок, содержимое желудка настойчиво просилось на свет божий. Фу-у-у! И как только люди на такое не только смотрят, но и раскапывают. С ума сойти можно. Раз сказали осмотреться, значит, начинаем зачистку. Далеко вперед не выдвигаемся, планомерно, последовательно добиваем очаги сопротивления, собираем добычу и пленных.
        Бронеходы прошли немного вперед и остановились, поджидая пехоту. Четыре колесных бронехода выкатились на крылья и медленно двигались по направлению ко второй линии вражеской обороны, с ними шли пехотные дозоры.
        Да, досталось кайсакам по самое не могу. Вокруг одни сплошные воронки, снега нет, под сапогами поскрипывают осколки, рваное железо, идти приходится осторожно, дабы не споткнуться, не кувыркнуться в рытвину, не задеть взрыватель снаряда или гранаты. Блиндажи разворочены, крыши просели, пулеметные и ракетометные ячейки разворочены, это уже работа бронеходчиков.
        Василий заглядывает в полузасыпанную траншею и быстро отворачивается. Из-под тонкого слоя земли высовываются ноги и руки, под грунтом угадываются тела. В трех шагах от окопа стоит березка. Чудо. Огонь, осколки, взрывы не повредили дерево. Кажется, ни одна веточка не посечена. Бело-черные прутья колышутся на ветру, склоняются над полем боя. А у дерева, обняв руками ствол, лежит тело без головы и без ног. Только туловище и вцепившиеся в тонкое деревце руки.
        - Не отставать! - это уже сотник командует. - Подтягиваемся. Патроны проверить. Не спать!
        Не угомонится никак, не даст людям прийти в себя после горячки боя.
        Над головой - громкий пронзительный свист. Василий инстинктивно скатывается в ближайшую воронку. Рука натыкается на закоченевший на морозе кусок ноги. Спокойно отшвырнуть от себя огрызок плоти и залечь у стенки. Не до сантиментов. Начинается обстрел. По ушам бьет знакомый грохот орудийной пальбы. Земля под Василием ощутимо вздрагивает.
        - Встать!!! - кричит десятский. - Вперед!!! - И, чуть успокоившись, Вторак добавляет: - Это наши бьют. Куда попрятались, суслики?
        Смачно так, растягивая каждый слог: «Суус-лии-кии». Подействовало. Сотня поднялась и пошла вперед. Молча, скрипя зубами, наматывая на нервы скопившуюся злость. До противника полторы версты. Идем пешком. Не отставать!
        Погибшие заживо
        - Приготовиться к атаке! - проревел в серьге голос сотника Сухмана Белова.
        - Собраться у бронехода. Живо! - вторил ему Ингорь.
        Десяток построился перед угловатой мордой бронетранспортера. Десятский прошелся перед строем, окинул бойцов придирчивым взглядом, ничего не сказал.
        - Когда выступаем? - неожиданно прозвучал негромкий, спокойный голос Виктора Николаевича.
        - Сейчас двинемся. Горыня, заводи! Давайте, парни, в бронеход.
        Повторять приказ не было необходимости, люди четко, как на учениях, заняли свои места в десантном отделении. Десятский расположился рядом с водителем. Вовка Конопатый поднялся в пулеметную башню. Санек открыл крышку ящика с пулеметными лентами, он должен был исполнять обязанности заряжающего.
        Что было дальше, Владмир почти не запомнил. Все смутно, рваными кусками. Как будто рассудок сопротивлялся такому издевательству, насилию над человеком, мозг пытался забыть этот ужас как страшный сон.
        Бронеходы вырвались из леса и понеслись навстречу противнику. Лобовая атака. Прямо на прорвавшихся через окопы кайсаков. Бронетранспортеры неслись по заснеженному полю, выбрасывая из-под колес облака снежной взвеси, отчаянно виляя из стороны в сторону. Версты за две до противника тяжелые бронеходы «Лось» открыли огонь из автоматических пушек. Вскоре к ним присоединились крупнокалиберные башенные пулеметы бронетранспортеров и легких бронеходов.
        Несущаяся лава колесной брони. Треск пулеметов и стрекотание скорострелок. Трясущийся, подпрыгивающий на рытвинах полик пехотного отделения. Резкие маневры и торможения водителя, заставляющие людей обеими руками цепляться за сиденья и поручни. Грохот взрывов, свист и звон осколков. В тот момент, когда Владмир окончательно оглох и ошалел, и готов был выпрыгнуть на ходу из бронехода, лишь бы закончилась эта пытка, из серьги донесся жизнерадостный рев сотника Сухмана:
        - Высаживаемся! Цепью! Вперед!
        - Пошли, ребята, - добавил Ингорь.
        Бронетранспортер сбавил ход. Распахнулись люки. Бойцы посыпались наружу. Владмир кубарем вылетел из машины, перекувыркнулся, вскочил на ноги. Глаза резал яркий свет, искрящийся под солнцем снег.
        - Не теряться. Цепью. Бегом, - голос десятского в серьге вернул его к реальности.
        На бегу оглядеться, сбавить шаг, давая товарищам вытянуть цепь. И вперед, за маячащей в двух десятках шагов пятнистой кормой «Лося».
        - Ура!!! Бей!!!
        Владмир не видел, что творится за спиной. Только стрелять и бежать легкой рысью за бронеходом, пытаться опередить противника. Бить первым. Иногда это получалось.
        Рев моторов. Грохот взрывов. Истошный визг осколков. Треск пулеметов и автоматов. Речитатив скорострелок. Все сливалось в одну невообразимую какофонию, дикую шумовую волну. Сознание не воспринимало ничего, кроме фигур вражеских солдат у перерытой снарядами линии окопов, вендских бронеходов. И было еще горячее плотоядное желание вцепиться врагу в глотку, насытиться его кровью. Горящие вендские бронеходы, падающие на снег товарищи, уткнувшиеся стволами в землю пушки остались за гранью восприятия. Это все потом, потом, если выживем. А если нет, то пофиг.
        Вперед! Бегом. Не отставать от бронехода. По спине Владмира текли ручьи холодного липкого пота, из горла рвался нечленораздельный вопль. Не останавливаться, не дать себе понять, как это страшно - идти в атаку.
        Бежавший рядом Ратмир пошатнулся и, выпустив из рук автомат, медленно опустился на снег. Идущий впереди бронеход вильнул в сторону и застыл на месте. Владмир не слышал взрыва, но из башни «Лося» повалил густой дым, открылся бортовой люк, и из бронехода выскочили два бойца.
        Десяток Ингоря шел вперед, не задерживаясь. Люди потеряли страх, или им это казалось. Обогнуть горящую машину. Не отставать, следом идут бронетранспортеры. Вдруг прямо перед Владмиром вырос кайсак. Здоровенный детина выбирался из воронки. Прямо на бегу навести автомат, длинная очередь до клацанья сожравшего последний патрон затвора. Руки сами, на одних рефлексах, перезарядили «Липку».
        Опрокинувшийся на спину кайсак так и остался лежать рядом с воронкой. Грудь разорвана стальной метлой, шинель в крови, на лице застыла посмертная маска, черные глаза, не мигая, смотрят в небо и на перепрыгивающих через труп вендов. На тело наехало широкое рифленое колесо бронетранспортера, вдавило кайсака в мерзлый грунт, расплющило, раздавило, как гусеницу.
        - Стоять! Занимаем оборону! - кричал сотник Сухман.
        Вовремя. Десяток уже перемахнул через окопы. Люди бежали за кайсаками, щедро поливая вражеские спины автоматным огнем. Остановились, вернулись к окопам, выбрали себе относительно непострадавшие стрелковые ячейки и подходящие воронки, принялись окапываться.
        Владмиру достался приличный окоп. Рывший укрытие боец постарался на совесть, продолбил мерзлый грунт, углубился шага на полтора, выложил аккуратный вал перед окопом. Трудолюбивый был человек, аккуратный, жаль, это ему не помогло. Тело срезанного осколком бойца Владмир осторожно вытащил из окопа и оттащил шагов за десять.
        Заняв место в стрелковой ячейке, Владмир огляделся. Только сейчас ему стало по-настоящему страшно. За час боя половину полка как корова языком слизнула. Больше половины. Все вокруг изрыто воронками, поле изуродовано черными языками проталин от огнеметов. Впереди, вокруг и за спиной бойца подбитые бронеходы. Перед фронтом все больше кайсацкие, а за спиной вендские. Контратака далась немалой ценой, покрошили многих, пожгли.
        Выглянуть из стрелковой ячейки, покоситься на своих. Так немного успокаиваешься. Видишь подкапывающего стенки воронки Виктора Николаевича, дальше Зван сидит на краю окопа, опустив голову на ракетомет. С другой стороны Димон и Санек в земле копаются, укрытия углубляют. Видишь орудующих лопатками товарищей, с невозмутимым видом шествующего с ручным пулеметом на плече вдоль окопов Ингоря, украдкой пихающего в рот листик коки Димона, и на душе становится легче, отпускает, страх уходит. Если товарищи не побежали, то и тебе нельзя.
        Эх, а от десятка Ингоря чуть больше половины осталось. Полегли парни. И Леня погиб, срезало осколком. Десятский между делом просветил своих людей насчет потерь полка, как на духу выложил все, что от подполковника слышал. От орднунга противобронных пушек одно орудие осталось. Бронеходная сотня потеряла полдюжины бронеползов и почти все тяжелые колесные бронеходы. Гаубичный орднунг отбился от лезущей через овраги кайсацкой пехоты, но вражеский огонь не пощадил орудийные расчеты. Хорошо, сотник Микула собрал уцелевших пушкарей-бронебойников и обещает, что сможет выставить полторы дюжины гаубиц с расчетами. О потерях пехоты и говорить нечего, полк уполовинился. Только зенитчики уцелели, но это последний резерв полковника Липатова. Если противник пройдет через пехотные линии, перемелет бронеходы, то на лесных опушках его встретит огонь зенитных скорострелок.
        Вскоре противник пошел на приступ. Новая атака. Опять на цепочку стрелковых ячеек накатывается стальная лавина. Прет кайсацкая пехота. Орудия степняков молотят по вендам, выискивают, выковыривают, давят, выжигают огневые точки.
        Над головой свистят пули, от грохота разрывов хочется зажать уши руками и свернуться на дне окопа. Гул приближающихся бронеходов и самоходных пушек, лязг железа зачаровывают, заставляют цепенеть, как мышь перед змеей. Кажется, что все снаряды летят в твой окоп, кажется, что кайсаки хотят убить именно тебя. Чтобы выжить и не сойти с ума, остается только одно - не думать ни о чем и стрелять, стрелять безостановочно. Прицелился, дал короткую очередь, перенес огонь на следующего азиата. Целиться надо точнее, тогда не так страшно. Появляется азарт, интерес к жизни и желание дострелять обоймы, а потом… На потом есть малый огнемет и пара гранат. Прорвемся. Выживем!
        После третьей атаки полк почти помножили на ноль. Все поле перерыто воронками, заставлено чадящими самоходами, завалено телами павших. От брошенной деревеньки камня на камне не осталось. Прошлись по ней ракетными залпами. Четыре уцелевших вендских бронеполза, прочные, надежные, как топор, пехотные «ТБ-39», спрятались в укрытиях за окопами. Бронеходчики выбрались из чрева своих стальных пушечных таранов и отдыхают, лежа прямо на снегу. Сил подняться или хоть постелить рогожу нет. Единственную гаубицу на руках выкатили на запасную позицию в ложбине за две сотни шагов от окопов. Вручную же подносили боеприпасы, все тягачи разбиты, пушкарей тоже мало осталось.
        - Живой? - полусотник Брянский наклонился над стрелковой ячейкой с прислонившимся к стенке Владмиром.
        - Нет, убитый, - невесело скривился боец, открыв глаза, и нехотя поднялся на ноги.
        Гельмут присел на бруствер, извлек из-под кожанки латунный туесок и протянул Владмиру.
        - Благодарствую, - молодой человек глотнул обжигающей жидкости. Крепкое вино провалилось в желудок, растеклось по жилам приятным теплом. В голове зашумело. На лице нарисовалась глуповатая улыбка. Давно не пил. Устал, вымотался так, что рюмка спиртного чуть ли не вырубает напрочь.
        - Часа через два они опять пойдут, - тихо сказал полусотник. - Хорошо мы их прижали, из штаба армии передают, в полусотне верст от нас драка идет, каша мясная с кровью. Кайсаки из мешка вырываются.
        - А нас бросили?
        - Нет, - жестко, с нажимом ответил Гельмут Брянский, - мы передовая застава. За нами дивизия разворачивается, оборону строят. Продержимся до заката, будем отходить.
        - А если нет?
        - Тогда тем более отходить, кто жив останется, - хохотнул Гельмут. - Ты, Владмир, не спеши погибать, у нас еще дело есть. Помнишь разговор?
        - В твоей кладовой?
        - Хорошее было время, довоенное…
        - Ошибаешься, как раз после начала войны.
        - Но для нас-то оно было довоенным!
        - Вернусь домой живым… - начал было Владмир и остановился на полуслове.
        Не было у него дома, некуда ему возвращаться. В Изяславль? На съемное жилье? А зачем? Нет, нечего там делать. А ведь в Святославле бойца ждет Леночка. Его законная жена, да еще ребенок скоро будет. А своего дома до сих пор нет. Непорядок.
        - Вернемся, устроим пир такой, что былинный князь Володимир Всеславович Ясное Солнышко позавидует, - понял по-своему Гельмут.
        - Надо еще вернуться.
        - Вернемся. Еще одну атаку переживем. Потом затишье будет. Передовую волну кайсаков мы разбили. Пока противник резервы подтянет, пока пробомбит все перед собой, пока части в порядок после марша приведет, к тому времени завтра наступит, наш полк отведут в тыл на пополнение.
        - А там и война закончится, - поддержал Владмир полусотника.
        - Я к чему разговор начал? Вторая сотня обороняется в полуверсте от нас. И там старший боец Глеб Корбут, наш ключ к границам Империи. Соображаешь?
        - Справа? Слева?
        - Слева.
        - Значит, отступать, если что, будем налево.
        - Своих товарищей предупреди. Только тихонько. Я еще сам не знаю, как будем с ним разговаривать, но пара-тройка крепких ребят за спиной не помешает.
        Послышался гул самолета, и на позиции обескровленного полка посыпались бомбы. Бомбили кайсаки с большой высоты, вне пределов досягаемости полковых зениток, и от души. Не менее бомбардировочного полка работало. И в данном случае низкая точность бомбометания компенсировалась массой вываленного на землю металла. Бомб противник не жалел.
        Владмир и Гельмут скорчились на дне окопчика и, прижавшись друг к другу, вздрагивали при каждом взрыве бомбы. И как только поместились! От земли тянуло холодом, но они этого не замечали. Каждая клеточка тела, каждый нейрон мозга истошно вопили: «Жить!!! Вжаться в землю. Забиться в нору. Спрятаться и не отсвечивать. Жить!»
        Рокот. Дрожь земли. Сыплющиеся за шиворот комья. Громкий стук собственных зубов. Холодная сталь автомата в руках. Оружие не бросать. Протяжный, кромсающий душу свист. Глухой удар. Торжествующий рев рвущей землю взрывчатки. Несмолкаемый гул в ушах. Визг осколков. Бьющие по шлему и спине комья. Пережить это и не сойти с ума, кажется, невозможно. Однако выжили и не сошли. Налет длился всего пять минут, но эти пять минут превратились для засыпаемых землей заживо, расстреливаемых с высоты людей чуть ли не в вечность.
        Владмир думал, что налет никогда не кончится. Когда все стихло, он поверить не мог, что еще на этом свете, а не в аду. Руки дрожали, по спине бежал предательский холодок. Сделав над собой усилие, парень поднялся на ноги. Окрестность напоминала лунный пейзаж. Все вокруг изрыто воронками. Кругом валяется искореженное железо. Прямо перед окопом вытянулась змея гусеницы бронеполза. Сорвало и швырнуло взрывом. Представить себе невозможно, что кто-то пережил этот огненный шторм.
        - Живем! - Гельмут хлопнул Владмира по плечу.
        - Скоро они попрут.
        - Через полчаса ждем гостей. Не забыл разговор? Предупреди своих. Если что, отходим на левое крыло.
        Только сейчас до Владмира дошло, что, может быть, предупреждать и некого. От этой мысли его глаза непроизвольно сузились, а руки сами стиснули «Липку». Что ж, кайсаки за это заплатят. Пусть приходят: в подсумке три запасные обоймы, на дне окопа лежит огнемет, на ремне две гранаты. Если боги будут милосердны и он не погибнет в первые минуты боя, то сможет вернуть степнякам должок, взглянуть в расширившиеся от предсмертного страха и боли темные глаза азиатских хищников.
        Полусотник тем временем извлек из кожаного чехла коробку рации и связался с сотником Сухманом, а затем с самим полковником. Быть на связи - первая обязанность командира. По цепочке окопов пошло шевеление. Люди выбирались из укрытий. Нет, все не так страшно, как кажется, потери от бомбежки невелики. Даже последняя гаубица и бронеползы уцелели.
        - Приготовиться к бою! - ожила серьга.
        - Начинается, - нехорошо оскалился Гельмут Брянский. - Глазокрылы засекли шевеление и продвижение.
        - Идут?
        - Идут. Четверть часа у тебя есть. Вперед, боец, по окопам, я, в случае чего, прикрою, - слова полусотника прозвучали двусмысленно.
        Владмир все понял как надо. Гельмут прикроет и от кайсаков, и от десятского, буде тот заинтересуется, с чего это воин побежал по стрелковым ячейкам, о чем разговаривает с товарищами.
        Предупреждение пришло рано. Кайсаки задержались с развертыванием. Видимо, им тоже приходится несладко, в бой идут прямо с марша, полковые командиры пытаются использовать любой повод, дабы дать своим людям подтянуться, немного отдохнуть, дождаться отстающих.
        Противник опоздал, через четверть часа к 9-му Святославльскому полку подошло подкрепление: две полнокровные пехотные сотни и боевой бронеползный десяток прорыва. Командование серьезно отнеслось к требованиям полковника Липатова о поддержке, если расщедрилось на четыре сверхтяжелых ударных самополза «ТБ-43». Самоходы эти дорогие, их мало, и командование старается не бросать «ТБ-43» в бой поодиночке и без соответствующей поддержки. Но, видимо, дела плохи, раз послали только один боевой десяток, одну четверку.
        Подкрепление помогло немного сдержать натиск кайсаков. Однако вендов было слишком мало. Стальной клин бронеползов рассек позиции полка и устремился к прифронтовой дороге. Кайсакам не было необходимости добивать вендов, они не ставили перед собой цели уничтожить обороняющихся, они только вырывались из мешка. Это и спасло Владмира и его товарищей.
        Несчастная пехота гибла в своих окопах, ее расстреливали орудия, давили гусеницы, выжигали огнеметы, но она еще сопротивлялась, отстреливалась от наседающих степняков. Вендские бронеползы ненамного задержали вражеский прорыв, тяжелые, непробиваемые стальные гиганты «ТБ-43» шли по полю, как медведи в окружении собачьей своры. Тяжелые длинноствольные пушки нанизывали кайсацкие бронеползы, как иголка жука, прошивали броню насквозь, ракеты сносили вражеские башни, пулеметы косили пехоту, но вендов было слишком мало.
        Сначала один гигант крутанулся на месте, оставляя за собой шлейф разорванной гусеницы. Тут же ему в борт вошли два бронепрожигающих снаряда. Второй бронеполз взорвался после попадания тяжелого снаряда. Оставшиеся два «ТБ-43» были расстреляны зашедшими им за спину самоходными пушками. «ТБ-39» к этому времени сгорели все до единого, вместе с прикрывавшими атаку колесными бронеходами.
        Владмир отстреливался от залегших в двух сотнях шагов от окопа кайсаков, когда серьга опять ожила.
        - Отходим! Влад, давай первым, короткими перебежками, - скомандовал Ингорь.
        Боец негромко выругался, осторожно высунулся из окопа и изумленно присвистнул. Он даже и не заметил, что кайсаки прорвали фронт и обходят их. Увлекся боем и не понял, что контратака провалилась. Вон, в полусотне шагов стоит покореженный
«ТБ-39». Левая гусеница сорвана, катки разбиты, башня свернута набок, орудийный ствол уставился в небо.
        - Давай! Живо! Не спать! - надрывался десятский.
        Вспомнив недавний разговор с полусотником Брянским, Владмир тяжело вздохнул, набрал полную грудь воздуха, повесил на плечо трубу огнемета, взял в левую руку автомат и выпрыгнул из укрытия. Он и не заметил, что ноги успели замерзнуть и колени почти не гнутся, мышцы работают нехотя, как заржавевшие. Рывок отозвался болью в коленке. Парень сразу же свалился на землю. Вовремя. Над головой прошла пулеметная очередь.
        Из окопов выскочили Вовка Конопатый и Санек. Ребята побежали влево. Помнили, черти, предупреждение. Хоть ничего и не поняли - Владмир лишнего не болтал, - но действуют как надо. Владмир вскочил на ноги и рванул следом. Десять шагов. Еще десять. Залечь. Дать короткую очередь в сторону кайсаков.
        Справа из воронки от снаряда выползли Виктор Николаевич и Ингорь. Они двинулись было в тыл, прямо через поле, но дядя Витя вовремя остановил десятского. Бойцы залегли за обгорелым остовом «Лося». Явно старый речник объясняет командиру, что отступать надо вдоль окопов, а не бежать через поле. Странно, что Ингорь сам этого не понял.
        - Двигаемся влево, - командует Ингорь по радиосвязи. Догадался.
        Владмир дожидается, пока все не покинут окопы. Последним ползет Димон, тащит за собой раненого. Движутся короткими перебежками. Рывок, пробежка. Упасть, открыть огонь и постараться прижать степняков к земле.
        Противник осмелел. Кайсаки поднялись в атаку. Это только пехота, все вражеские бронеходы ушли в чистый прорыв. Сейчас у перелеска за спинами пехоты идет бой. Последний заслон полковника Глузда Липатова пытается хоть на какое-то время задержать врага.
        Воронов приподнимается на локте. Опускает автомат и свинчивает наконечник с трубы огнемета. Как там в учебке объясняли? Снять заглушку. Взять рукоятку правой рукой, положить трубу на плечо, левой рукой поддерживать и наводить на цель. А цель уже близко. Бегут, уроды недоношенные, скоты степные! Думаете, мы сейчас лапки поднимем?! Хрен вам в рот по самую задницу!
        Владмир жмет на спуск и ведет ствол огнемета справа налево. Толчок в плечо. Труба рвется из рук. Над ухом раздается громкий хлопок и следом змеиное шипение. Прямо в глаза бьет красный свет. Труба нагревается, так что руку обжигает. Впереди все заливает огнем. Пехотный огнемет бьет всего на сотню шагов, но этого достаточно. Из стены пламени вываливается пара горящих, вертящихся волчком, истошно воющих кайсаков.
        На лице Владмира расцветает довольная улыбка - попал. А теперь бросить трубу и бегом вслед за своими, пока дикари не опомнились. На ходу боец отмечает, что поле за спиной перечеркивают еще два огненных хвоста. Парни спешно разряжают огнеметы. Как говорится, дурной пример заразителен.
        Остатки десятой сотни откатились на триста шагов. Здесь сотник Сухман приказал залечь. Как раз за спинами поредевшей второй сотни. Передышка. Короткий отдых. Владмир за это время успел пересчитать всех своих. Даже удивительно, несмотря на бомбежку и бой, никто из его друзей не погиб. Даже Димон сумел дотащить до своих раненого Первака. Молодец!
        Да, десяток Ингоря практически не пострадал, чего нельзя сказать об остальной сотне. Треть осталась, не более. Другие сотни тоже потеряли немало крови. Хорошо, успели перед последним боем всех раненых унести в тыл. А вот погибших товарищей вывезти не удалось. Плохо. Очень плохо. У вендов не принято бросать своих. Живой ли, мертвый ли - значения не имеет. Каждый венд имеет право на человеческие похороны. Общая могила в безымянной воронке - это для кайсаков и прочих дикарей чернозадых. Не всегда так получалось, бывало, бросали своих мертвецов или хоронить было некому, но венды все-таки старались выносить из боя тела товарищей.
        Огонь в лицо
        Пушкари работали как надо. Вокруг наступающих частей все гудело и гремело. Над головой стоял жуткий вой рвущих воздух снарядов. Впереди рос, колыхался, вспухал протуберанцами чудовищный лес, вздыбившаяся к небесам стена огня и земли. Но и противник на этот раз был готов к бою. За версту до вражеских окопов по наступающим ударил первый залп. Прямо в лицо летят комья земли, камни, все окутывает черный дым. Становится тяжело дышать. Воздух пересыхает на глазах. Пышет огнем. Осыпается мертвым пеплом. По броне самоходов цокают пули и осколки. Густо кладут, заразы!
        Пехотные цепи переходят на бег. Вендские бронеползы ведут ответный огонь. За спиной ревет, ворочается, громыхает чудовище тяжелых пушечных батарей. Однако огонь куда слабее, чем в начале наступления. Видимо, пушкари меняют позиции, подтягиваются вслед за вырвавшейся вперед пехотой.
        - Зараза! Уроды! Убью! Всех порешу! - истошно орет Васёк.
        Так легче. Когда кричишь во все горло, не так страшно. А поджилки-то трясутся. Вроде не первый бой. Уже пережил смерть в диком чудском лесу на краю света, смотрел Белой Старухе в лицо, а все равно страшно.
        Противник бьет по наступающим цепям. Очереди станковых пулеметов тянутся к бойцам, прореживают атакующие цепи. Грохот взрывов. Свист осколков над головой. Горящий бронеполз. Василий упрямо идет вперед. Даже не останавливается, чтоб дать пару очередей в сторону противника. Рано еще. Далеко до окопов. Из автомата не дотянуться.
        Венды медленно, но верно продвигаются вперед. Расстояние до вражеских окопов сокращается. Впереди сплошной ад. Все гудит и ревет. Венды не снижают темп стрельбы. Десятки орудий долбят вражескую оборону. Давят, прессуют, втаптывают в грязь, зарывают в землю узкоглазых.
        - Не отставать!!! Приготовиться к рывку! - орет сотник.
        До врага совсем близко, меньше половины версты осталось. Василий и не заметил, как дошел. Атака, бег по снегу вслед за бронеползами, заградительный огонь, косящая товарищей смерть - все вылетело из памяти, как и не бывало.
        Это не страшно, страшнее впереди. 7-й ударный полк наступает прямо на опоясанную траншеями и рядами колючей проволоки высотку. Опорный пункт. Бург. Полевая крепость. Ударникам самую тяжелую задачу, ударникам огонь в лицо, стальной вихрь в лоб, ударникам кашу из свинца с человеческим мясом и кровавую работу.
        - Бегом! - надрывается, хрипит Вторак. - Вперед, разбойники мои! Вперед!
        По ушам бьет хлесткий удар. Десятский осекается. Люди не останавливаются. Срабатывает вбитое в подкорку правило: не отставать от брони! Не стоять на месте! Не бросать броню!
        - Аааа!!! - Ноги становятся ватными, Василий с трудом их передвигает. Ему кажется, что он почти не движется. На самом деле парень держится вровень с кормовым срезом бронеполза.
        Траншеи на склонах высотки оживают, плюются огнем. Венды начинают стрелять на бегу. Не прицельно, только чтоб сорвать злость, хоть так, да досадить степным скотам, заставить их пригнуться, спрятаться, наложить в штаны от страха.
        Перед глазами Василия мелькает тень. По воздуху плывет направляющий каток бронеполза. Тяжелый самоход приседает, как будто на скалу налетел. Из башни валит дым. Пушка бронеполза делает последний выстрел и смолкает. Боец успевает упасть на землю и ползет вперед. Земля под Василием ощутимо подрагивает. От лобовой брони бронеполза летят яркие, ослепительно белые брызги.
        - Вперед! За Вендию! За Диктатора! - кричит сотник.
        Василий приподнимается на четвереньки. Мимо него пробегают бойцы. Рядом, всего в полушаге, проходит бронеход. Парень отшатывается от тяжелых рифленых колес, вскакивает на ноги. Куда бежать?! Воздух густеет от пуль и осколков. Небо затянуто дымом. Жарко, навь побери!
        Он добежал, дошел, дотащил себя до подножия холма. Прыгая в траншею, Василий испытывал только чистую, первобытную, звериную ярость, желание душить, резать и убивать, грызть врага зубами. Взгляд вправо. Автомат. Короткая очередь вдоль траншеи. Слева слышно тяжелое дыхание товарищей. Бегом по ходу сообщения. Дорогу преграждает завал. Остановиться. Выглянуть из траншеи - и длинную очередь перед собой на пол-обоймы.
        Затвор автомата щелкает и остается в заднем положении. Рука сама лезет в подсумок. Перезарядить оружие. Товарищи тем временем выбираются из окопа, бегут вверх по склону. Трое бойцов установили на бруствере ракетомет. Слышится грозное змеиное шипение. В полусотне шагов от Василия, прямо поверху вражеского окопа, растекается река пламени.
        Теперь рывком. Выпрыгнуть из траншеи и будь что будет. Шагов через десять боец поскальзывается на размякшей глине и плюхается лицом в грязь. Ерунда. Вперед. Ползком. На четвереньках. Перебежками. Как раз пламя стихает, его уже можно перепрыгнуть.
        Опорный пункт они взяли. Одним рывком, одной сумасшедшей атакой. Уже потом, заново переживая это утро, Василий понял, что это был самый лучший вариант. Если бы полк остановился, если бы люди залегли под вражеским огнем и попятились, пришлось бы идти во вторую атаку. А может быть, и в третью. Если бы они вообще взяли этот проклятый бург.
        Полковник не дал людям даже пяти минут на отдых. Только воины поднялись на высотку, только выкурили гранатами последних кайсаков из укрытий, как пришел приказ окапываться. Собирать все тяжелое оружие и устанавливать на южном склоне холма. Четыре сотни заняли оборону на высоте, пять сотен расположились в окопах на крыльях позиции, и три сотни полковник вывел в запас.
        Только после того, как бойцы привели в порядок позиции и расчистили стрелковые ячейки, им дали возможность передохнуть. Вендские войска, одним ударом прорвав обе линии вражеской обороны, остановились. Воинам не говорили, почему стоим, а не наступаем, не гонимся за кайсаками. Большие воеводы не считают необходимым делиться своими соображениями с простыми бойцами. Только если это нужно для поддержания боевого духа или в порядке общего осведомления о ситуации на фронте.
        - А пожрать не мешает, - заметил Мазур.
        Боец сидел на дне окопа, прислонившись спиной к стопке патронных ящиков. В руках он вертел стеклянную банку тушенки, рассматривал тавро на крышке.
        - Хорошая мысль. Добрая. - Василий спрыгнул с бруствера и наклонился к своему вещевому мешку.
        - Давай, Чудин, доставай, что у тебя есть, накрываем, - предложил Щукарь, пулеметчик, к которому десятский прикрепил Василия и Мазура.
        Личностью Щукарь был неприятной, друзей у него не водилось. Не стремились люди сближаться с этим выходцем из нижних концов Новгорода. Трудно сказать, почему Щукарь пошел в армию, не для него это дело. Не может урожденный тать, не ставящий ни во что Правду и людей Правды, пойти служить. Говорят, что в один прекрасный день городовая облава загнала Щукаря с подельниками в тупичок. Почти всех положили, один Щукарь выскользнул и заскочил в попавшийся ему на пути Войсковой приказ. Там пришлось давать клятву, присягать на верность Диктатуре. Другого пути не было, только в руки поджидавших его на улице городовых.
        - Раскрывай свой мешок, - нехорошо прищурился Василий, выпрямляясь. Рука потянулась к висевшему на поясе чудскому боевому ножу.
        - У тебя сегодня первый бой, Чудин. Тебе и угощать. Ты не бойся, если не хватит, мы вложимся. Верно говорю, Мазур?
        - Сначала сжуем твои, а потом каждый свои? - старая, как мир, блатная разводка. Маргиналы, криминалитет, ворье - дно в любом обществе одинаково. Всегда подсознательно чувствуют слабину и впиваются в горло неспособному дать им отпор. - И не называй меня Чудином, Рыбешка, - добавил Василий и сплюнул сквозь зубы.
        - Яришься, это хорошо. Я таких знаешь сколько перевидал и переломал? - тать ощерился в кривой ухмылке.
        - А где же тебя так сломали, что в ударники попал? - слова Василия попали точно в больное место.
        - Ладно, сегодня на равных сидим, - глухо проворчал Щукарь. - Пока на равных, Василий.
        Молодой человек молча кивнул и повернулся к своему вещмешку. Дешевые понты старого урки мало его волновали. Будет день, будет пища. В учебной сотне Вася уже сталкивался с такими, и быстро понял, что подонков надо бить сразу, больно и чтоб не встал. Это отребье только силу понимает и уважает.
        Перекусить они успели. После сытной тушенки с хлебом, сыром, запитой разогретым в громовом самоваре отваром, Василия потянуло в сон. Разморило на полный желудок. Если еще включить обогрев куртки да устроиться поудобнее на дне траншеи, подложив под зад пустой ящик, прислонившись к обернутому снятым с дохлого кайсака ватником столбу и надвинув на глаза шлем, и не заметишь, как уснешь.
        Наступал отходняк. Горячка боя, ярость, безумие атаки остались позади. Когда Василий шел в бой, он не видел вокруг себя смерть. Точнее говоря, не замечал, не обращал внимания на скошенных пулеметами однополчан, горящие вендские бронеползы, не слышал предсмертных воплей наматываемых на гусеницы бойцов и жуткого воя раненых. Сейчас память и чувства размораживались, до Василия начало доходить, что и он мог остаться лежать на грязном, обожженном снегу. И его могла найти стальная стрела смерти, могло срезать осколком, залить напалмом.
        Больше всего хотелось хлебнуть горячительного, утопить мозг в спиртном, чтоб ничего не видеть, не чувствовать и не помнить. Жаль, мало ударникам вина перед боем отпустили. Всего один туесок на нос. Выпить или оставить? Вдруг впереди еще хуже будет? Пока Василий размышлял над почти гамлетовским вопросом, в окоп заглянул десятский.
        - Пулемет изготовлен? Треногу закрепили?
        - Все закрепили. Не стронется. Только окопчик мелковат. Сидя стрелять будем, - зачастил Щукарь. Несмотря на свой гонор, он побаивался командиров, успел в свое время на собственной шкуре почувствовать, что такое неподчинение приказу.
        - Времени нет, - недовольно бросил Вторак. - Одного оставить у пулемета, остальные могут идти отдыхать.
        - А куда? - удивился Василий.
        - Десять шагов за твоей спиной, дубина. Блиндажи расчистили. Печки поставили.
        Гм, самому стыдно. Даже по сторонам не посмотрел. Хотя не так просто заметить врезанное в склон холма, заботливо засыпанное грунтом укрытие. Взгляд Василия притянули сложенные рядком на крыше блиндажа трупы. Кайсаки. Те, кого в укрытиях гранатами закидали. Своих-то венды сразу же после боя вывезли, и мертвецов, и раненых. А кайсаков хоронить будут, когда время найдется. Зима не лето, могут и полежать, не засмердят.
        - Вот ты и остаешься дозорным, - десятский уловил на миг исказившую лицо Василия брезгливую гримасу и истолковал ее по-своему.
        - Посторожу. Огонь разжечь можно?
        - На дне. И не усердствовать. Смотри, чтоб патроны не бабахнули. Напалм зря не трать.
        - Лишних громовых коробок для куртки не будет? Тогда и костерок - только чтоб руки согреть.
        - Бережливый. Держи пару.
        - Добре, - кивнул Василий, принимая подарок.
        Полезная штука. Заряда одной коробки хватает на шесть-десять часов подогрева куртки и брюк. Зимой в голой степи незаменимая вещь, особенно если учесть, что зимняя одежа для армии шилась весьма легкой. Бегать удобно, движения не стесняет, не промокает, не устаешь быстро, но ведь тепло плохо держит, зараза.
        Пока однополчане грелись в блиндаже, Василий развел небольшой костерок из политых напалмом досок и тряпья. Чадило сильно, дымок вонючий, но зато, если снять перчатки и вытянуть руки к огню, забываешь, что ты в окопе на передовой линии. Закрыть глаза и представить себе… Стоп. А вот спать на посту… Василий нехотя выглянул из окопа. Все тихо. Противника не видно. Своих тоже.
        Через полчаса началось. Из-за леса ударили пушки. Близкие накрытия по позициям. Бойцы ждали, что сейчас заревут наши орудия. Силища-то какая! Ан нет. Молчат. Не видно пушек за спиной. Ушли пушкари, видать, в другом месте они нужнее. Только орднунг противобронных пушек спешно готовит укрытия для своих длинноствольных дыроколов.
        Били кайсаки метко, точно клали снаряды в траншеи и ячейки, но ущерб от огня был невелик. Венды вовремя засели в укрытиях и блиндажах. На позициях остались только дозорные.
        Василий быстро снял пулемет с треноги, спустил на дно траншеи и сам прилег рядышком. Страха не было. Стреляют, и пусть себе стреляют. Огонь реденький. Полевые пушки садят. Даже если снаряд и упадет в шаге от окопа, лежащего на дне бойца не достанет, только присыплет землей да по ушам даст близким разрывом. Пережить можно.
        Четверть часа на обстрел, и кайсаки пошли вперед. На рубеж атаки степняки выдвигались под прикрытием огня.
        - Тревога! Узкоглазые! - крикнул Василий, надеясь, что микрофон в вороте куртки работает и командирские приемники исправны.
        Противник приближается. Два десятка бронеползов разворачиваются веером. Из бронетранспортеров выгружается пехота. Две цепи. Бронеходы идут следом, прикрывают огнем тяжелых пулеметов.
        Ожили вендские противобронные пушки. Щелкают бичом. От первых же снарядов загорелись два кайсацких бронеполза. Переворачивается броневик.
        Василий поднимает пулемет и ставит его на треногу. Вокруг свистят пули, выбивают из земли и бруствера брызги грязи. За спиной слышится топот товарищей.
        - Подвинься, друже, - пыхтит Щукарь и протискивается к пулемету.
        Короткая очередь. Проверить прицел. На дно окопа сыплются стреляные гильзы. Мазур вскрывает патронный ящик и вытягивает запасную ленту. Василий пристраивается у изгиба траншеи и бьет по кайсакам короткими очередями из автомата.
        Много вас? Сейчас будет меньше. Не оборачиваться, не глядеть по сторонам, не зевать. Стрелять в противника и ни о чем не думать.
        Идут степняки быстро. Несмотря на бешеный огонь, вендам не удается сбить вражескую атаку, заставить врага залечь. Бронебойщики выжигают еще три-четыре бронеполза. Кажется, им несладко приходится. Выстрелы слышны не так часто, как хотелось бы. Кайсацкие бронеползы выбивают снарядами позиции пушкарей. Пехота и броневики заливают окопы свинцовым дождем.
        Они приближаются! Сто шагов. В дело вступают ракетометы вендов. Пять огненных стрел устремляются к вражеским бронеходам. Попали! Еще один бронеполз застыл на месте, у двух сорваны гусеницы.
        Грохота взрыва не слышно, только гул в голове. Ударная волна бросает Василия на стенку окопа. Парень трясет головой. Медленно поднимается, опираясь на автомат, как на посох. Взгляд Василия останавливается на теле Мазура. Почему он здесь, а не у пулемета?
        Сухой треск автоматных выстрелов. Пули впиваются в стенку окопа над головой молодого человека. Выхватить гранату. Сдернуть чехол. Швырнуть в сторону противника и пригнуться. Удар. Брызги земли во все стороны. Истошный вопль. Василий выглядывает из окопа. Они уже близко! Подходят. Еще одну гранату, и из автомата. Очереди срезают двоих степняков. Еще одного достало осколками гранаты.
        Не отступать! Сменить обойму. Держите, гады!!! Нате вам! Получите свинца. Дикая степная орда накатывает, захлестывает окопы. Кое-где в теснинах траншей уже идет рукопашная. Засевшие на второй линии, над головой Василия, однополчане бьют по окопам, не целясь. Лишь бы сбить атаку. Лишь бы остановить. Лишь бы не пустить врага дальше первой линии.
        Василий отскочил в сторону и побежал вдоль траншеи. Вот и ход сообщения. Нырнуть за угол. Остановиться. Следом за бойцом топают кайсаки. Поднять автомат и жать на спуск, пока патроны не кончились. Огненный вихрь в упор, стальной смерч сметает врагов.
        - Не отступать! Назад, гнилое отродье! - ревет сотник.
        Работает серьга, оказывается. Василий чуть не оглох от вопля.
        В траншее еще продолжается бой. Василий выглядывает из хода сообщения и нос к носу сталкивается с кайсаком. Доли секунды. Времени нет. Молодой человек успевает отшатнуться, уклониться от летящего в голову приклада. Затем выхватить нож, шаг вперед, подныривая под руку противника. Клинок входит в плоть по самую рукоятку. Степняк наваливается на Василия, давит, гнет к земле.
        Выдернуть нож, и еще раз. Еще и еще. Правая рука работает как швейная машинка. Василий не понимает, что колет ножом труп. Наконец он выдыхается, спихивает с себя мертвяка. Нож в ножны. Подобрать автомат. Перезарядить. Можно жить дальше.
        Бой в траншее затихает. Кайсаки не выдержали и откатываются назад. Стальные махины бронеползов отползают, порыкивая пушками. Перед окопами осталось с полдюжины горящих самоходов. Отбили. Отразили. Выжили. Времени на отдых нет. Следует приказ отойти на вторую линию. И забрать с собой все, что может стрелять.
        Вскоре кайсаки пошли в повторную атаку. Снова по вендским позициям ударили пушки. Новая волна брони и пехоты накатывается на истерзанный снарядами, опаленный огнем клочок земли. Венды не зря покинули первую линию траншей у подножия холма, почти весь удар пушек пришелся на эту перепаханную вдоль и поперек полоску. Выживших там не было, и быть не могло. Зато когда степняки подошли к высоте, по ним в упор ударили пулеметы.
        Половина бронебойного орднунга погибла при первой атаке. Кайсацкие бронеходчики не лыком шиты, для них противобронное орудие - это первый и самый страшный враг, по нему и бьют изо всех стволов, не жалея снарядов. Недаром бойцы уважают своих бронебойщиков, всегда готовы прикрыть пушкарей от огня. Да что толку, когда на тебя прет стальное чудище? Пули для него, как горох об стенку, а когда бронеполз подходит на дистанцию досягаемости ракетомета или огнемета, зачастую пушки уже разбиты, орудийные позиции перепаханы снарядами и густо засеяны пулями.
        Волна кайсацкой пехоты прошла через передовые траншеи и залегла буквально в нескольких шагах от второй линии. На крыльях опорного пункта завязался тяжелый бой. Здесь противник сумел захватить траншеи. Выбили его только контратакой пехотных броневиков с поддержкой резервных сотен.
        На холме шла вялая перестрелка между засевшими в траншеях вендами и залегшими перед ними кайсаками. Гулко рвались пехотные гранаты. Шипели огнеметы. Все это на фоне неутихающего многоголосого хора пулеметов, автоматов, винторезов и пистолетов.
        Василий давно потерял счет времени. Парень механически перезаряжал автомат и бил по лезущим через бруствер степнякам. Не думая, не гадая о будущем, есть только сейчас и только здесь. Стрелять, стрелять и стрелять, пока не кончились патроны, пока автомат не заклинит или ствол не перекалится.
        Внезапно все кончилось. Огонь стих. Выжившие кайсаки ползком и короткими перебежками откатывались назад. По ним даже не стреляли. Люди просто устали убивать и терять своих товарищей. Сотники зря орали на бойцов, требовали добить степную гадину - никто их не слушал. Так, дать пару коротких очередей в сторону противника. Чисто для вида, чтоб узкоглазым не пришло в голову повторить атаку.
        Слишком много смерти на сегодня. Василий перезарядил родную «Липку», нежно провел рукой по ложу, стирая грязь. Устал. Надоело все хуже горькой редьки. Надо бы оружие почистить и ствол сменить, но сил нет. Остается только упасть на дно траншеи, нимало не стесняясь соседства со свернувшимся клубочком в луже крови Втораком. Если сегодня утром Василия мутило от вида истерзанной плоти, то сейчас ему на это было глубоко наплевать. Да хоть в куче чужих кишок лежать, только бы не шевелиться, вытянуть ноги и прижать к себе верный автомат. Сам выжил, повезло, и фиг с ним. Потом разберемся.
        Выжившие командиры прекрасно понимали, что люди уже за гранью жизни и смерти, потому и не трогали бойцов. Нельзя отдавать команду тому, кто не в силах ее выполнить. Полчаса на отдых. За это время люди хоть немного, но пришли в себя. Великая сила жизни! Совсем недавно казалось, что в полку не осталось ни одного живого человека. Ан нет, бойцы по одному поднимаются на ноги, собираются группками, вскрывают патронные ящики, чистят оружие. Кое-кто уже включает окопные печки и разогревает сухой паек. Смерть смертью, а кушать-то хочется. Жизнь берет свое.
        Порядок в полку восстанавливался. Пришедшие в себя люди выискивали, выкапывали из полузасыпанных окопов тела павших товарищей. Оттаскивали в сторону дохлых кайсаков. Это только в первые минуты после боя можно лежать рядом с трупом. Нормальный человек такого соседства не любит. Командир пообещал, что к вечеру подъедет погребальная ватага. Тогда можно будет проститься с погибшими. Хорошо, поле боя осталось за вендами. Не будет мертвецам позора, всех погребут с почестями и положенными обрядами. А тех, кто так завещал - предадут огню.
        Незаметно шло время, работа спорилась. Василий не отставал от однополчан, не ленился и не увиливал от тяжелой грязной работы. Надо собирать мертвецов - собираем. Надо чистить оружие, мастерить из двух покалеченных пулеметов один - делаем, благо оружие простое, удобное, разбирать и собирать его одно удовольствие. Надо расчищать траншеи - берем в руки лопату. Надо натягивать колючку перед окопами - натягиваем…
        В армии не любят и не уважают тех, кто норовит увильнуть от грязной работы, спрятаться за спины товарищей. Даже такой особый контингент, как ударники, ценил умение делать общее дело наравне со всеми и даже чуть лучше товарищей. И как еще можно относиться к человеку, из-за которого на тебя сваливается больше работы? Вот то-то и оно.
        Людей в полку осталось мало. Всего за один день 7-й ударный потерял половину своих бойцов и почти все бронеходы с приданными пушками. Василий ожидал, что полк выведут в тыл на отдых или пришлют пополнение. Наступать дальше такими силами - это самоубийство. О своих мыслях боец помалкивал, не хотелось становиться зачинщиком, первому заводить нехорошие разговоры. Вообще в окопах и блиндажах ни слова не произносилось о завтрашнем дне и намерениях командования. Если кто из молодых по незнанию ляпал что лишнее, так его тут же обрывали повоевавшие товарищи. Не принято было у ударников говорить о завтрашнем дне, особенно на фронте.
        Да, командование способно на любую каверзу. После заката на готовящихся к ночлегу людей свалился приказ грузиться на самоходы и идти вперед. Противник отступает, а мы идем за ним, освобождаем от кайсаков нашу землю. Вперед! Не роптать! На том свете выспитесь, ударники. Кому служба Диктатуре и Вендии надоела?!
        Человек из Полдня
        Основной удар кайсаков пришелся по правому крылу 9-го полка и по соседям справа. Выживших там не было. Сейчас мимо спешно окапывающихся на позициях гаубичного орднунга обескровленных сотен шел сплошной поток бронеходов и кавалерии. На разбитую часть кайсаки внимания не обращали. И дело не в том, что не могли додавить. Могли, прихлопнули бы спокойненько. Просто времени у степняков не было. Противник отступал, массы ударных частей вырывались из окружения.
        - До заката бы продержаться, - опасливо протянул сотник Сухман, останавливаясь у переоборудованной в ракетометную позицию воронки.
        - Продержимся, - сплюнул сквозь зубы Владмир, с силой вонзил в грунт лопату и прислонился к теплому обгорелому борту разбитого тягача.
        - Не полезут. У дороги каша с мясом и кровью заваривается, - заметил полусотник Брянский. - Слышишь?
        - Угу.
        В тылу ревело и гремело. Мясорубка. Что там происходило, в полку не знали. Радиосвязь погибла вместе с командованием полка, а маломощный передатчик подполковника Тура не дотягивался до соседей. Самому подполковнику неслыханно повезло, перед последней атакой его отправили проверить и поддержать людей на левом крыле. Державший оборону рядом с 9-м Святославльским отдельный пехотный полк тоже потерял командование и б?льшую часть своих людей. Их обошли слева.
        Небольшой вендский островок посреди сплошного потока, наводнения кайсацкого прорыва. Люди сами не знали, доживут они до ночи или нет. Но, в любом случае, бойцы решили не стоять на месте, а идти к своим. Бронеходов почти нет, на четыре уцелевших грузовика погрузили раненых. Пушек тоже нет, патронов и ракет мало. Есть только надежда, но она плохо защищает от вражеских пуль.
        - Эх, а у меня дома остался добрый бочонок меда. Еще дед ставил, - полусотник Брянский мечтательно поднял глаза к небу.
        - Предлагаешь отметить спасение, если?.. - спросил Виктор Николаевич.
        - А кто откажется?
        - Бочонок далеко, а у меня вот что есть, - Санек извлек на свет божий оплетенную берестой бутылку.
        - Зеленое вино?
        - Лучше. Настоящая чача.
        - Где нашел?
        - И ты это прятал?
        - Душегуб! Тут люди замерзают, душа огня просит.
        - Будет тебе огонь. Вон, узкоглазые с огнем прут, - резонно заметил Санек. - Угощайтесь, други.
        Огненная жидкость была хороша, хоть и отдавала горьковатым привкусом смолы. Знаменитое аланское средство, способное поднять на ноги даже тяжелобольного или согреть замерзающего человека. Собравшимся у горелого тягача бойцам досталось по глотку волшебной жидкости. Похорошело. Недаром скотты называют такой напиток
«водой жизни». Оживляет, и жить после доброго глотка становится легче.
        - Жить стало лучше, жить стало веселее, - с пафосом процитировал Виктор Николаевич знаменитую сталинскую фразу.
        - Сейчас появятся бомбовозы, устроят нам веселую жизнь, - проворчал Ингорь.
        Десятский на себя был не похож. Всегда бойкий, уверенный, несгибаемый и неунывающий, Ингорь бурчал, как старый дед ста семидесяти лет. Поражение надломило его дух. Полусотник Гельмут Брянский, наоборот, держался хорошо, глядел соколом, подбадривал людей, на корню обрывал пессимистичные разговоры и намеки на неизбежную гибель.
        Гельмут взял Владмира за локоть и отвел в сторону.
        - Наш имперский друг рядом. Его отрядили на отсечную позицию с напарником. Пулеметчиком оказался.
        - Идем?
        Командир кивнул и скосил глаза на товарищей Владмира. Надо было осторожно, не вызывая подозрений, снять людей с позиции и по одному отрядить якобы на помощь пулеметному расчету соседней сотни.
        - Отвлеки Ингоря, - сказал Владмир.
        Гельмут еще раз кивнул и зашагал к людям.
        - Нужны пять бойцов, помочь соседям. Десятский, этого и этого оставить в охранении - остальные за мной.
        - Слушаюсь.
        - Нет, Ингорь, ты остаешься с дозором, - и, поймав во взгляде воина тень сожаления, полусотник добавил: - Ты самый старший, не один бой прошел, на тебя вся надежда. Если твой дозор проморгает врага, если парни струхнут, все поляжем без толку.
        Владмир и его товарищи уже выстроились за спиной Гельмута. С собой взяли автоматы и лопаты, больше ничего. Подразумевалось же, что полусотник отправит их обратно на позицию, как только выполнят задание.
        До отсечной позиции бежали легкой рысцой, стараясь не подставляться под кайсацкие пули. Владмир предложил подтягиваться к Глебу Корбуту по одному, дабы не вызвать у того подозрений, но Гельмут решил сразу брать быка за рога. Зимний день короток, еще час - и начнет темнеть, а там, если степняки не вспомнят про оставшиеся у них в тылу разгромленные части, можно будет поднимать людей и двигаться на юг. Всего два часа, за которые многое надо успеть решить, если не порешат самих.
        Вот и пулеметная позиция. Корбут со своим напарником расположились в глубокой рытвине. Тяжелый пулемет на треноге, отдельный окопчик для коробов с лентами. Рядом с позицией подбитый бронеполз. Вендский пехотный «ТБ-39». Сохранился он неплохо. Ребята уже успели слазить внутрь, определили, что башня уцелела, приводы работают, пожар потушен, пушка и пулеметы действуют. Если найти трех лихих парней, что согласятся рискнуть головой, можно будет устроить кайсакам хороший подарок, ошеломить кинжальным огнем противобронного орудия.
        Это полусотнику Брянскому и его товарищам сказал старший боец Корбут, приняв их за обещанное своим сотником подкрепление. Говорил имперец медленно, спокойно, обстоятельно, не упуская ни одной мелочи. Видно было, не зря его назначили старшим бойцом, дело знает туго, вникает во все заковыринки и дерется так же, как и говорит - с основательностью, спокойно, вперед не лезет, но и не трусит, стреляет только прицельно.
        - Бронеход? Хорошая штука. Верно, одного наводчиком, одного заряжающим, третьего на маховики башню вращать, - Гельмут подошел к бронеползу, заглянул в раскрытый бортовой люк.
        Вернулся к рытвине и приказал напарнику Глеба:
        - Боец, бегом вон к тем кустам, - Гельмут показал рукой на торчащую над краем оврага щетину тонких прутиков. - Разыщи сотника Сухмана, пусть он найдет пушкарей-бронебойщиков и сюда присылает.
        Владмир и Виктор Николаевич в это время примостились на дне окопа рядом с Глебом Корбутом, сделали вид, что спрятались от ветра. Остальные трое встали за спиной пулеметчика. Внешне все выглядело именно так, как и должно было быть, но Корбут что-то заподозрил. Глаза имперца прищурились, колючий взгляд беспокойно шнырял по фигурам бойцов. Напарник же, ничего не подозревая, рванул напрямик через поле искать Сухмана, он и не знал, что сотник находится совсем в другой стороне.
        - Молодое мясо… - Корбут повернулся к Владмиру: - Какая сотня? Девятая? Не помню я твоего полусотника.
        - Десятая. Наш командир… да вот, два дня как в полку, перед наступлением прибыл.
        - Старый волк, - уважительно молвил Глеб. - Откуда его перевели?
        - Из академии. Новобранец я, - заявил Гельмут и спрыгнул к ним.
        - Воинская академия? Ярополоч? - не поверил пулеметчик.
        - Нет, Святославльская. Я непутевый отпрыск древнего боярского рода, решивший повесить на стену прадедовский меч и взяться за рукописи. Если бы не война, занимался бы наукой, читал бы воспоминания путешественников в дальние страны. В Империю, например.
        - Нашел дальнюю страну! - язвительно фыркнул Глеб. - Империя ближе, чем кажется.
        - Я знаю. Давно я тебя искал, поговорить хотел.
        - Так говори, полусотник, - держался Корбут уверенно, чуть нагловато, но не переходя грань.
        - Потомку древнего боярского рода Брянских всегда есть о чем поговорить с потомком древнего баронского рода Корбутов.
        - О чем же любопытствует известный ученый? Или надеется, что помогу ему уехать в Волин? Так мое слово ничего не весит. Видишь - живу в Вендии, Диктатору и народу служу, вендскую землю защищаю.
        Владмир с интересом прислушивался к разговору. Его друзья обступили собеседников кружком, руки у всех свободны, в случае непредвиденных осложнений успеют отреагировать. Микрофоны отключены, Гельмут заранее намекнул: пусть связь у нас барахлит, не всегда доходит, большие станции разбиты, но чем навь не шутит - не стоит командирам слышать не предназначенные для их ушей речи.
        - Меня всегда удивляло: почему люди уезжают из Империи? Там же у вас рай земной, чертоги небесные, благоденствие и процветание.
        - Внешнее, полусотник, красивая картинка, за которой не все так хорошо, как кажется.
        - Скучная жизнь? Войн нет, природа покорена, Марс осваиваете, голодающих нет, бездомных нет. Тати повывелись, все вокруг честные, добропорядочные, дружелюбные, - заметил Владмир.
        - Все так, да не так, - сказал Глеб.
        - А что не так?
        - Голодных нет, бездомных нет, тюрем нет, да и воли тоже нет. Честные, добропорядочные - это верно, мошну с золотом на дороге брось, так первый же нашедший в околоток отнесет, потому как на каждом шагу камеры дальновидения стоят, не успеешь уворовать, как тебя за руку схватят. Люди императора князей и герцогов чествуют, потому как иначе нельзя. Стоит только ругнуться на императора, как тебя тут же спросят: «Пошто ругаешь? Что тебе не любо?» Не сможешь оправдаться, плохо тебе будет, сможешь - тоже нехорошо.
        - А если правду сказал?
        - Придется свою правду доказывать, да если нашел что плохое, тебе же это исправлять придется. А что ты так смотришь? Тебя как зовут-то?
        - Владмиром называют. Говорят, что из рода Вороновых.
        - Есть люди, кому любо во власть идти. Они нарочно недостатки везде выискивают, шум поднимают, хотят, чтоб им дело поручили, к власти приставили.
        - А тебе не любо? - догадался Гельмут.
        - Скучно в Империи, - пробурчал старший воин, - уютно, сытно, чистенько везде, дома просторные, люди улыбаются, чуть ли не в каждой семье флаер имеется. Это самолет такой маленький, без винта и без крыльев, удобный, как самоход, - пояснил Глеб. - Все хорошо, да душно у нас. Воли нет. Знаешь, что за тобой приглядывают. Жизни нет. Золотая клетка. За каждым следят, дурного слова сказать не дадут, даже думать невосторженным образом не поощряется.
        - Сурово, - согласился Виктор Николаевич. - Так ведь для людей все сделано. Если ты не тать, если людей не обманываешь, тебе нечего таиться. Если хочешь полезное дело для людей сделать, тебе власть дают. Светлое будущее.
        - Светлое для баранов, - нахмурился Глеб. - Тебе может и понравится в стойле жить, а благородный боярин и дня не выдержит. Верно говорю? - вопрос был адресован Владмиру.
        Молодой человек задумался. С одной стороны, настоящий Полдень, коммунизм, который в его мире в свое время строили, строили, да так и не построили. А изнанка у Империи нехорошая. Владмир не знал, сможет он жить в таком мире или нет. Нельзя жить под надзором, у человека должна быть отдушина, укромный уголок, в котором можно делать все, что захочешь, и говорить, что вздумается. Иначе быстро сойдешь с ума, сорвешься или сломаешься. Тоже, впрочем, выход. Многие этого не замечают, сдаются и плывут по течению, ищут разрешенные тропы к сытным пастбищам, а на пытающихся идти наперекор косо глядят, одергивают.
        - Давно из Империи сбежал? - интересуется Гельмут.
        - Три года назад.
        - А подробнее можно? - Полусотник подался вперед, его лицо заострилось, челюсть выдвинулась, взгляд прищуренных глаз впился в Корбута.
        - Если не лень, слушай. Кайсаки про нас забыли, до заката далеко. Скоротаем время за болтовней.
        По словам Глеба Корбута, в Империи не было тюрем в привычном понимании этого слова. К оступившимся, жившим не по имперской Правде относились сочувственно, их не наказывали, а лечили. Существовали специальные лечебницы для людей с
«нарушенным чувством единения с обществом». Нет, страдальцев там не мучают, не издеваются, их действительно лечат, и из лечебницы по-честному выходят правдопослушные, добропорядочные подданные. Тем же, кто отказывается лечиться или не поддается исцелению совести, предлагают уехать из Империи.
        Есть и такие, кто сам вовремя соображает, что дорога у него одна - в дом с белыми стенами, за высоким забором и с заботливыми лекарями. Те, не дожидаясь осечки, сами покидают Империю. Младший отпрыск рода Корбутов Глеб рано ощутил противоречие между своими желаниями, стремлениями, целями и общепринятыми правилами. Человек он был сообразительный, образование получил хорошее - благодарствие отцу, нанял хороших учителей, - и понял, что не стоит открыто бунтовать против системы. Глеба с юности тянуло к наукам, он с блеском окончил Гамбургский университет, стал землеведом и рудознатцем.
        Товарищи внимательно слушали рассказ Корбута о его изыскательских поездках. Помотала судьба человека, нечего сказать. В Южной Атлантиде работал, редкие руды искал. Бурил разведочные скважины в долине Амазонки. Та еще работка, в аду и то легче. Даже во внеземелье бывал, изучал древние континентальные плиты на Марсе.
        Виктор Николаевич хотел было грубовато намекнуть человеку, время, дескать, идет, нечего лясы точить, но Гельмут Брянский вовремя его остановил. Наблюдавший за разговором со стороны Владмир понял, что не будет жесткого допроса, перед ними не имперский шпион, не агент, а глубоко несчастный человек, так же, как и они, потерявший родной дом, человек, вынужденный бросить все ради своей свободы, ради права быть человеком, а не винтиком чудовищного механизма.
        - Скажи, а разве на окраинах, в дальних походах и внеземелье не лучше было, чем в Империи? - полюбопытствовал Брянский.
        - Лучше, да все не то. Люди те же. Все норовят за тобой приглядеть, по душам поговорить не с кем.
        - Пытался?
        - Бывало… - Глеб горько усмехнулся. - Хорошие люди, все как один - чистое золото, да если что услышат неположенное, сразу бегут к душеспасителям. Для твоего же блага. Горят желанием спасти тебя от невосторженности мысли и душевных тягот. Говорят, если вовремя нехорошего человека пролечить, то и лечение легче будет, мозгоправы все быстро вправят как надо и вернут тебя в общество правдопослушным человеком, горящим пользу Империи принести любой ценой.
        - А почему Вендию выбрал, а не другую страну? Говорят, у саксов жизнь лучше, войн меньше.
        - Я хоть и Корбут, да вендской крови, боярин. Ты понимать должен.
        - Понимаю, - кивнул Гельмут.
        В этот момент в серьгах бойцов пропищал сигнал тревоги. Время подошло, смеркалось. Кайсаки позабыли про окопавшийся за оврагами вендский отряд, им было не до того, не до расширения горлышка прорыва. Судя по доносящемуся из-за леса непрерывному грохоту, сражение не прекращалось, и противнику до сих пор не удалось прорвать вендскую оборону.
        Полусотник Брянский вежливо кивнул Глебу Корбуту, подмигнул давно уже вернувшемуся напарнику пулеметчика и махнул своим людям: пойдемте. Пора и честь знать.
        - И что делать будем? - тихонько поинтересовался Владмир, когда они отошли на достаточное расстояние.
        - Темна вода во облацех, - буркнул полусотник.
        - Это не наш ключ.
        - Ключ, только он пока об этом не знает.
        - Серьезно?
        - Владмир, а ты думаешь, наш изгой не поддерживает связь со своим родом? Землевед и первооткрыватель, марсианский рудознатец вот так забросил науку и навсегда остался простым воином?
        - Но в Империи его не ждут.
        - Это ты так думаешь, - безапелляционно заявил Брянский. - Империя своих не бросает и не забывает, хочет того человек или нет. Он может вернуться домой.
        - И не один.
        - А вот это сложный вопрос. Я думаю, не стоит нам самим лезть в Империю, своя голова дороже будет.
        - Продолжим разговор после прорыва? - предложил молодой человек.
        Полусотник кивнул. Сейчас его занимали совсем другие проблемы, надо было разбираться с делами в сотне и объясняться с сотником Сухманом. Через четверть часа подполковник потребует доложить о готовности к маршу.
        Владмир в свою очередь молча переваривал разговор с беженцем из Империи. Да, не так все просто, не так все хорошо, как кажется. Надежды быстро найти выход, путь в родной мир растаяли. А если честно, все это была авантюра чистой воды. Судьба забросила Владмира и его товарищей в мир на самой нижней ветке Мирового Древа. Этакое всеобщее мировое дно, самая нижняя точка, куда все проваливается и откуда выхода нет.
        Вот и позиции десятой сотни. За время отсутствия полусотника происшествий не было, противник не приближался, все спокойно. Люди уже жгут костры на дне окопов, подогревают банки с консервами, делят паек. В качестве топлива используется пропитанное огнеметной смесью тряпье и доски. Полусотник Брянский сделал вид, будто не заметил этого вопиющего нарушения правил маскировки. В вечерних сумерках огонь даже на дне окопов дает хороший отблеск, виден издалека.
        Товарищи позаботились не только о себе, но и об уходивших с Брянским бойцах. Владмиру тут же вручили четвертинку хлеба и банку тушеного мяса. Десятский, улыбаясь, протянул ребятам котелок с травяным отваром. Что будет впереди, когда удастся перекусить, вилами на воде писано. Не терять времени, набить живот, пока возможность есть. Только сейчас, впиваясь зубами в разогретый на огне хлеб, Владмир вспомнил, что с самого утра ничего не ел.
        Четверть часа на сборы. Подполковник Тур решил, что нет смысла оставлять за собой заслон. Противник до сих пор не проявлял интереса к засевшей у него в тылу части, есть надежда, что и ночью не заинтересуется. Венды сняли с позиций пулеметы, ракетометы, огнеметы, выкатили из укрытий тяжелые армейские самоходы, сотни строились в походные колонны. Сначала подполковник Тур собирался прицепить к грузовику единственную уцелевшую гаубицу, но, пораскинув мозгами, решил бросить орудие. Массивная бандура, а ехать придется по бездорожью. Лучше погрузить в кузов тела павших бойцов. С точки зрения венда, это самое лучшее решение - честь дороже оружия.
        Ночью сводный полк выступил. Дорогу торили парни из восьмой сотни. За ними шел небольшой караван самоходов и пехотные колонны. Фланговое охранение не выставлялось, только замыкающие. На роль тылового охранения выделили десятую сотню. В этом Владмиру и его товарищам повезло, все тяжелое оружие они передали соратникам, шли налегке. Из груза только вещевые мешки и два пехотных пулемета. Сотник Сухман в категорической форме потребовал оставить его людям хоть что-то способное отбить вражескую атаку.
        Небо затянуто облаками. Звезд не видно. На горизонте полыхают пожары. Впереди и чуть левее гремит канонада, за спиной гул кайсацких моторов. Ночь поглотила маленький отряд подполковника Тура. Передовому дозору приходилось тяжело, шли по снежной целине, хорошо еще снег неглубокий, полшага, не больше. Но и этого хватало. Люди быстро выбивались из сил. Скорость движения колонны как у черепахи. Через каждые полчаса марша передовой отряд меняли. Идти в колонне по уже проторенной дороге было немного легче. Правда, при этом бойцам приходилось тащить на себе изрядный груз и постоянно выталкивать застревающие в рытвинах самоходы.
        Легче всего было тыловому охранению. Ребята рассыпались цепью в четверти версты за основной колонной. Шли, постоянно оглядываясь. Изредка к ним присоединялись выбившиеся из сил, отставшие от своих товарищи. Таким образом, сотня Сухмана даже росла. Но компенсировалась легкость марша необходимостью в случае чего костьми лечь, но не дать кайсакам догнать сводный полк. Парни понимали, что если им придется принять бой, то шансов выйти живыми почти нет. Десятая сотня обязана прикрыть еле ползущую колонну, прикрыть и все тут. О цене не спрашивали. Это и так ясно.
        Темные боги помиловали людей подполковника Тура - бойцы успели выйти к своим до рассвета. Колонна ни разу не столкнулась с кайсацкими разъездами.
        Только под утро, когда на востоке, между небом и землей, прорезалась тонкая светлая полоска, бойцы тылового охранения заметили едущий вслед за вендской пехотой конный отряд. Кайсаков было мало, они трезво оценили свои шансы и старались не приближаться к вендам на дистанцию прицельного выстрела. В свою очередь сотник Сухман запретил бойцам ввязываться в бой без особой на то надобности. Вражеский разъезд так и сопровождал вендов, пока голова колонны не вышла к узкой степной речке, за которой укрепились пехотные части вендов.
        Все. Вырвались! К вышедшим из рассветных сумерек людям уже бежали посыльные. Командовавший разведкой полусотник сразу направил колонну окруженцев правее, к переправе. Берега здесь были ниже, саперы заранее подготовили удобные пологие спуски на лед. На самой реке намораживали ледяной мост. Видимо, на случай контрнаступления.
        Державшие оборону ребята 23-го бронепехотного полка искренне считали, что они на этой позиции ненадолго. Еще пара дней, и кайсаков окончательно разобьют. А посему нет смысла окапываться, лучше подготовить пути-дороги для наступления. К слову сказать, они были правы.
        Через три дня знаменитое сражение у Волчьего лога завершилось разгромом кайсацкой группировки. Противнику не удалось прорвать кольцо окружения. Венды вышли к Волге, совершили пару дерзких рейдов бронеходных дивизий по заволжским транспортным магистралям противника, сумели перемолоть во встречном сражении бузулукскую армейскую группировку кайсаков. В марте окруженные между Волгой и Хопром кайсацкие части сдались в плен.
        Отставник
        Весна вступила в свои права. Буйный, веселый, цветущий, зеленеющий месяц май. Жизнь прорывается отовсюду, захватывает землю, небо, воду, оккупирует все вокруг себя. И солнце светит ярче, и трава зеленее зеленой, и небо над головой голубеет, воздух чистый, прозрачный, как кристалл. В такое время безумно хочется жить.
        На фронте затишье. Уже больше месяца на участке между Жигулями и Святославлем тишина, благодать и умиротворение. После жестоких боев за Доном противники выдохлись. Кайсаки отступили, удержав за собой цепочку плацдармов на правом берегу Волги. Венды удовлетворились разгромом вражеской ударной группировки и остановились, наткнувшись на серьезное сопротивление. Сил для дальнейшего наступления не было.
        Бойцы 7-го ударного полка, понятно дело, по этому поводу не расстраивались. После зимних боев ударников держали на второй линии, в качестве запаса. Пополнение шло, выжившие воины залечивали раны и возвращались в строй, снабжение было на уровне - не жизнь, а малина, особенно по фронтовым меркам.
        Два месяца на одном месте. Участок между степной речушкой и заброшенным селением. За спиной окопались пушкари, рядом стоят бронеходчики, соседями - пехотные полки. Впереди, в десяти верстах, фронт. Благодать! Главное - не стреляют. Кайсаки как получили по сопатке, так и не рыпаются, зарылись в землю по самые уши, оборону крепят, о новом наступлении и не помышляют.
        Василий человеком был осторожным, он не обольщался по поводу затишья. И это пройдет. В один прекрасный момент до вендского командования дойдет, что вражеские плацдармы на нашем берегу это не есть порядок. Что будет потом - провальцу хорошо было известно.
        Приказ срезать выступы. Сил выделят недостаточно. Пушек будет мало, бронеходов мало, самолеты не смогут завоевать небо. Разрозненные атаки на хорошо укрепленные позиции. Неудачи. Потери. Наращивание сил. Новые атаки. По три-четыре атаки в день. Огонь в лицо. Холодная улыбка Смерти. Тела перед вражескими окопами. Горящие бронеползы. Новые атаки. И так, пока или не выдохнутся или не сбросят врага в Волгу. А ударников, как всегда, пошлют на самое сложное направление. Много их поляжет. За крохотный кусочек земли. И в конце концов это правильно. Да, правильно! Нельзя оставлять кайсакам даже кусочек вендской земли. На этой стороне Волги все наше. Наше - и никаких гвоздей!
        Василий изумленно хмыкнул, поймав себя на том, что называет Вендскую землю своей. Бывает. Акклиматизировался. Изменился. Незаметно стал вендом. Сделав такое открытие, молодой человек воспринял это как факт и вернулся к созерцанию окрестностей. А что еще делать бойцу на тыловой позиции, кроме как не лежать на зеленой травке, делая вид, будто война давно закончилась?
        - Боец Василий, бери еще двоих и бегом на склад, самоход разгружать, - неугомонный десятский не вовремя углядел бездельничающего воина.
        Десятского Ратибора в полк прислали два месяца назад со свежим пополнением. Человек он неплохой, но слишком на порядке помешан, сам весь день на ногах, и людям присесть не дает.
        - Слушаюсь. А что разгружать? - Василий нехотя, с ленцой поднялся на ноги. Не желторотый птенец, имеет право на некоторую вольность.
        - Застегнись, - скривился Ратибор. - Привезли мины. Много. Целый самоход.
        - Так это немного. Быстро раскидаем.
        - Бегом!
        Старая бойцовская хитрость не сработала. Командир сразу усек, что его хотят заболтать, дабы просто не идти разгружать самоход. Делать нечего, боец зашагал к развернутому в пяти верстах от окопов, за древним курганом, лагерю. По дороге прихватил троих бойцов из своего десятка. Зеленый молодняк, молоко на губах не обсохло, птенцы неоперившиеся, балбесы сущие, всего как две седмицы назад прибывшие в полк.
        На десятского Василий не обижался - служба есть служба. Это жизнь. Уж лучше целыми днями разгружать самоходы и копать мерзлую землю от десятского до следующей осины, чем подниматься в атаку на вражеские огнеметы. Второе тоже нужно, это основное, это то, что в первую очередь требуется от бойца, но уж лучше пусть служба идет мирно, без войн.
        Естественно, прибыл не один грузовик, а два. Знаменитая армейская неразбериха. Единственное, что постоянно в любой армии любой мировой ветки. Василий давно привык к такому положению вещей, он знал, что идеальное планирование без сбоев невозможно по определению. Когда все идет как надо, по плану, следует насторожиться: значит, где-то сделали большую ошибку, и в ближайшее время она себя проявит.
        Перетаскивая ящики с минами, Василий насвистывал себе под нос: «В сырых могилах Второй мировой солдатам снятся цветные сны. Их кости порой видны под первой травой, когда снег сойдет в начале весны…» Настроение было соответствующим. Слишком много он видел смертей за прошедшую зиму. Однако раскисать Василий не собирался. Изменился молодой человек. Повзрослел. Возмужал. Понял цену этой жизни.
        Все чаще мысли Василия обращались к тому времени, когда война закончится. Тратить всю свою жизнь на военную службу он не намеревался. Три года по договору, и хватит. Потом надо думать, как жить дальше. Василий вспомнил о своих друзьях. О ребятах и девушках, с которыми расстался на далеких берегах Ежавы. Определенно, их надо искать. Как именно? Это Василий представлял смутно. Знал, что надо, и все тут.
        После разгрузки самоходов боец отправился в полевой лагерь. Вторая линия, тихий участок фронта. Посему ударники жили не в блиндажах, не в подземных укрытиях из сборных панелей, а в обычных армейских палатках. Разумеется, в случае вражеского воздушного удара или обстрела лагерь превратится в братскую могилу, но ведь противник далеко, а жить на поверхности земли всяко лучше, чем под таковой. В целом риск невелик. Вторая линия.
        У крайних палаток Василий задержался, его привлекло зрелище игравших в лапту бойцов. Жизнь есть жизнь. Это только в плохих книгах и в кино воины все время проводят в окопах, маршируют к фронту и от фронта, иногда даже едят или, что совсем редко, моются в бане и заглядывают в отхожие места. Нет, даже на передовой у бойцов находится время для отдыха и на немудреные развлечения. Что уж говорить о людях, второй месяц стоящих на тыловой позиции? Командиры даже при всем своем желании физически не могут занять людей все сутки напролет.
        Окопы, ходы сообщения, основные и запасные огневые позиции давно вырыты, обустроены, укреплены. Блиндажи за окопами есть. Склады рассредоточены в укрытиях и закопаны в землю. Хозяйственные дела занимают не так много времени. Иногда, разумеется, сотники проводят учения, гоняют людей по полосе препятствий, любой желающий может в любое время пойти на стрельбище или поработать с гирями. Полковые умельцы соорудили целую спортивную площадку. Но время все равно остается.
        Посмотрев на игру, Василий направился к палатке своего десятка. Десятский уже освободил его от караульной службы у оборонительных рубежей, значит, не стоит попадаться ему еще раз на глаза. Пусть других гоняет. На то молодые есть.
        - Куда ходил? - вместо приветствия поинтересовались из глубины палатки, когда Василий откинул полог.
        - Ратибор припряг.
        - Этот может, - уважительно протянул Зван.
        - А ты мог и отвертеться, - заметил Микола.
        - Не стоило. Пустяки, - махнул рукой Василий.
        В палатке только двое бойцов. Остальные или поблизости, на воздухе, или у окопов, или по хозяйству вкалывают. Пусть. Время есть, надо выспаться. Прошлой ночью Василий стоял в оцеплении. И неизвестно, что будет этой ночью. Нет, людей никуда не сдернут, с позиций не снимут, но чем навь не шутит. Ребята болтали, будто полковник Саур собирается устроить в ближайшее время ночную побудку с проверкой боеготовности части. А если обещал, значит, устроит. Человек он такой, слово держит.
        Выспаться не удалось. Не успел боец смежить очи, как прямо над ухом загремела ружейная пальба.
        - Твою мать! - Василий рывком вскочил с лежанки, подхватил автомат и вылетел из палатки.
        Вокруг все громыхало. Треск автоматов, хлопки пистолетов и ракетниц, громогласные возгласы. Радостные, счастливые до безумия вопли.
        - Че?
        - Победа!!!
        - Наши победили!
        - Вендия!!!
        - Наша земля!
        - Наша победа!!! - доносилось со всех сторон.
        Василий стоял в проходе между палатками, смотрел на радостно палящих в небо товарищей и поверить не мог.
        - Ты чего зенки пялишь? - налетел на него Ратибор. - Мы победили!
        - Ура!!! - поверить невозможно, не бывает такого, не ждал уже, и…
        - Мы победили! - Василий передернул затвор и выпустил в небо полную обойму. Перезарядил автомат и дал еще одну очередь, до последнего патрона, до щелчка затвора.
        Его уже хлопали по плечам, обнимали, кто-то совал в руки туес с горячительным. Война закончилась.
        - Ну, за нашу победу, - выдохнул Василий и выпил вино.
        Через полчаса полк построили на плацу перед командирской палаткой. Пусть все уже всё знали, но все равно - торжественная речь полковника - это отдельная песня. Официальное поздравление с победой - это то, чего люди давно ждали, на что надеялись и приближали как могли. Это не слухи, не дурацкая шутка, это настоящее, это финальный аккорд, завершающая точка.
        Сегодня, рано утром 12 мая, Вендская Диктатура приняла предложение Кайсацкого ханства о мире. Война завершилась. Пусть войска еще остаются на позициях, пусть в бузулукских лесах еще гремят последние бои, пусть кайсаки еще торчат на нашем берегу Волги, это все временное, это уже мелочи. Главное - война закончилась. Мир! И мы победили!!!
        Да, кайсацкое наступление провалилось. Северная группировка разбита в верховьях Дона и Хопра. Наши казачьи полки переправились через Ежаву и углубились в бузулукские леса, попутно перерезав вражеские линии снабжения. Хорошо показали себя углубившиеся во вражеский тыл бронедивизии. В Черной степи и предгорьях Кавказа кайсацкие орды стиснуты между молотом и наковальней наших бронеходных корпусов. Наши воздушные силы уверенно удерживают за собой небо над нашим берегом Волги и наносят болезненные удары по вражеским тылам. Да, заодно у кайсаков большие неприятности в Пуштунских горах и на границе с Китаем. Противник не выдержал войны на истощение и запросил мира.
        Летом 7-й ударный полк отвели к городу Корзун. А затем, не успели люди освоиться на месте, как командование проявило неслыханную щедрость - было объявлено, что Диктатура готова расторгнуть договор с любым ударником, желающим вернуться к мирной жизни. Все, что бойцы заслужили, все, что им положено в качестве жалованья и доплат за участие в военных действиях, остается за ними, вдобавок Войсковой приказ выплачивает пособие - пятьсот гривен.
        Хороший подарок. Война закончилась, и армию сокращают. Василий думал недолго, в этот же день подошел к сотнику и заявил, что, дескать, служба хороша, но враг повержен, войны уже нет, протирать штаны в тыловом лагере он не намерен, пора бы к посадской жизни возвращаться.
        - Пиши прошение. А, уже написал? - командир подмахнул протянутую ему бумагу, приложил печатку. - На, иди к обозникам. Сдашь все, что положено, деньги получишь и свободен.
        - Благодарствую.
        - Ты смотри, если на старое потянет, если туго будет, лучше не к дружкам подзаборным, а в Войсковой приказ иди. Автомат и место в строю всегда найдутся.
        - Если прижмет, вернусь, - спорить с сотником, объяснять ему что-то Василий не собирался. Пусть думает как хочет.
        Уже на следующее утро отставник покинул ворота войскового стана. До города его подкинули на обозном грузовике. Что делать дальше, куда идти, Василий не представлял. Договор с Диктатурой расторгнут. В кармане приятно похрустывают гривны. Еще в казначейском доме счет открыт. Там хорошо должно накопиться. Боевые и походные доплаты у бойцов солидные. Жить можно. А как? Это уже второй вопрос.
        Корзун - городок небольшой. В центре несколько каменных зданий, а все остальное одно- и двухярусные частные домики с приусадебным хозяйством. Это даже не город, а крупное село. Пожалуй, городок можно за полчаса обойти. Задерживаться здесь Василий не собирался. Его тянуло в большие города, именно там можно найти друзей, товарищей из родного мира.
        Заглянув на станцию чугунки, Василий выяснил, что ближайшие поезда до Нижнего Новгорода или Святославля будут только вечером. Через два часа отправляется состав на Киев и Олешье, но что-то подсказывало молодому человеку: туда ему точно не надо. В Нижнем Новгороде тоже делать нечего, слишком неприятные воспоминания, старая дурость, стычка с местным отребьем, и как следствие, служба в армии, да еще в военное время и в ударном полку. Нет, в Нижний не поедем, точно. Можно еще попробовать рвануть в стольный Ярополоч, а если не понравится, отправиться к Варяжскому морю, в Колывань, Двинск, Солгард. Вендия - страна большая, места много, любой найдет себе город или село по душе. Еще бы знать, где искать. Чтоб не мыкаться по стране в поисках доли.
        До вечера далеко, развлечений в городе нет, есть не хочется - Василий успел в лагере позавтракать как следует. Последняя армейская кормежка, между прочим, пусть не изысканно, но зато вкусно и досыта. Засесть в первой попавшейся корчме, заказать крепкого вина с закусью и отметить свое увольнение, помянуть павших товарищей? Хорошая идея, но несвоевременная. Рано. Сначала свой дом найти, а потом уже можно будет и отмечать, и поминать, и праздновать, и горевать, да еще все вместе, чтоб до беспамятства, на всю катушку. А сейчас не ко времени.
        Ноги сами понесли Василия на пристань. Крутилась в голове дурная мысль: а вдруг? Не обязательно же добираться до своего пока неведомого дома чугункой, можно ведь и рекой. К сожалению, на пристани вышел полный облом. Ни больших рейсовых пассажирских набоев, ни малых лодий, ни просто грузовых посудин не было. У причалов стояли обшарпанная самоходная баржа и дюжина рыбацких стругов.
        В управлении пристанью полусонный, лысый как коленка дедок пояснил, что ближайшую седмицу никаких кораблей в Корзуне не ожидается. Нет, может, что и будет, вдруг из Рязани «деревенская лайба» пройдет.
        - Деревенская лайба? - переспросил Василий.
        Воображение рисовало нечто вроде сцепки плотов, на которой стоят избы, огороды разбиты, козы, куры, свиньи бегают, бабы с мостков белье полощут. Фееричная картина плавучей деревни.
        - Дык, это самое, «Балуй» из Рязани до Нижнего пойдет. Старая посудина, корабелом на нем Влад Волчара. У каждой пристани останавливается, кому что дешево перевезти надо, все к Владу идут.
        - Понятно.
        Нет, лучше чугункой, чем на этаком деревенском такси. Оно ведь до Нижнего две седмицы ползти будет. Попрощавшись с дедом, Василий зашагал вдоль берега. Погодка радовала. Солнечно, с реки веет прохладой. Благодать. За три сотни шагов от причалов молодой человек нашел подходящую корягу, бросил наземь вещевой мешок, расстегнул куртку и сел. Хорошо здесь. Тихо, мирно, стрекозы кружат, в камышах рыба плещется. На реке рыбацкие струги виднеются. Приятно вот так сидеть, ни о чем не думать, наслаждаться тишиной…
        - О чем задумался, детина? - прозвучал знакомый насмешливый голос.
        Из воды в десятке шагов от берега высовывалась шипастая уродливая голова Ящера.
        - О смысле бытия, - не остался в долгу Василий.
        - Битие определяет сознание.
        - Неверно: не битие, а бытие.
        - Ошибаешься, именно битие. Вот ты сколько шишек наколотил, пока в голове не прояснилось? Спаси-итель… - с издевкой протянул древний бог.
        - Старо и не смешно. Зачем пожаловал?
        - Да скучно мне в болотах куковать. Решил старого знакомого проведать, о жизни порасспросить.
        - Как видишь, жизнь бьет ключом, да все больше по голове.
        - Голова у тебя прочная, выдержит. Навоевался? Жизнь понюхал? Пороху попробовал?
        - На войну я не мог не идти, обязан был землю оборонять.
        - Обязан. Это венды обязаны. Это их земля. А ты кто?
        - Я? - переспросил боец, и сам же ответил: - Венд я.
        - А не чудь? Не русский? Не россиянин? Не перекати-поле? Не общечеловек?
        - Венд, - улыбнулся Василий.
        Подколки Ящера его не трогали. Он слишком дорого заплатил за право быть вендом, чтоб так просто отказываться от этого имени. В конце концов, он защищал Вендию, чужую кровь проливал, земле и людям служил.
        - Знаю, что ты венд. Стал вендом. А куда дальше идти намерен?
        - Свой дом искать.
        - Свой дом… - Ящер прикрыл глаза, подпер морду лапой и грустно спросил: - А какой он, твой дом?
        - Хороший, крепкий дом, чтоб земля была, хозяйство, самоход во дворе, бетонка к порогу, забор в полтора роста. Жена, дети будут. Пусть гости заходят, на крыльце стол поставим, будем чаи гонять, иногда вино доставать. Рядом берег реки должен быть.
        - А река зачем?
        - А вдруг ты в гости захочешь?
        - Приглашаешь? - хмыкнул Ящер.
        - Мы не враги. Заходи, когда пожелаешь. Буду рад.
        Василий действительно был не против продолжить знакомство с этим реликтом допотопных эпох. Всегда полезно знаться с существом, способным вот так, без усилий, прыгать с ветки на ветку Мирового Древа. Да и собеседник Ящер пусть и язвительный, колкий, но интересный. Умен рептилоид древний, очень умен, хоть виду не подает.
        - Загляну. Тебе не обязательно на берегу большой реки строить. Мне и речушки, даже ручейка хватает.
        Представить себе многометровую тушу Ящера, выныривающую из крохотного ручейка, что курица вброд перейдет, не получалось. Оставалось верить на слово.
        Интересно, а как отреагируют домашние и соседи на визит Ящера? Это ведь не чудь лесная, чего доброго огонь откроют. Да и сейчас - берег Оки, рядом с городом, пристани поблизости, а диких воплей за спиной не слышно. Василий огляделся. Вокруг тишь да благодать, сельская идиллия. Вдоль берега струг плывет, по берегу за спиной воина две женщины с корзинками шествуют, навстречу им пастушок стадо гонит.
        - Не видят они меня, - рептилоид оскалился в некоем подобии улыбки.
        - Вижу, что не видят…
        А интересно получается. Ему явно повезло познакомиться с древнейшим хтоническим божеством. Точнее говоря, с существом, которого предки принимали за бога.
        - Ты местный, подскажи - куда мне лучше всего двигать? Где свой дом и своих товарищей найти? - Василий сам не верил, что сработает, но получилось.
        - Ты только на тот свет не двигай, - хохотнул Ящер. - Куда тебя тянет, туда и иди. Не ошибешься.
        - Помнится, меня в Нижнем тоже очень тянуло в Войсковой приказ…
        - Если бы ты вместо армии в купчины или наймиты подался, то не разговаривал бы я сейчас с тобой. Правильный был выбор, хоть и пришлось тебя немножко подтолкнуть.
        - Подтолкнуть? - брови Василия поползли вверх.
        - А что удивляешься? Понравился ты мне, вот и дал тебе испытание. Да не хватайся ты за пистолет, мою шкуру и из пулемета не пробить. Ты лучше свое сердце послушай. Да, забыл сказать: намедни одну девицу видел, на берегу Волги сидела. Грустная такая, все своего суженого ждет.
        - Как зовут-то девицу? - неожиданно защемило на сердце, дыхание сперло.
        - Лизаветой кличут. Когда война была, она в армейской лечебнице служила, вашего брата штопала, перебинтовывала, а сейчас в Святославле живет, с друзьями.
        - Одна?
        - Как сказать… Друзья есть, а Друга нет. Решай, Хабулай-Спаситель, - не удержался Ящер, съязвил-таки.
        - Так куда ехать?
        - Прямо. Я же тебе говорил, - Ящер помахал лапой и исчез.
        Миг - и перед Василием расстилается водная гладь, только в десятке шагов от берега мелкая рябь. Было чудище, и нет чудища. Интересный он собеседник, умеет в душу залезть да вывернуть все наизнанку.
        - А ведь он одинок. Грустно и скучно дедушке… - пробормотал Василий себе под нос.
        Да, Ящеру действительно скучно, единоплеменников давно нет, люди от него шарахаются либо ниц падают, от страха слово вымолвить не могут. С кем ему разговаривать, с кем просто так поболтать ни о чем, новостями обменяться? Вот то-то и оно. Со своей стороны Василий был рад такому другу. Да он был бы рад любому другу. Было б с кем по душам поговорить, не опасаясь, что твоя искренность затем будет использована против тебя. Почти год Василий прожил в этом мире, а настоящих друзей так и не нашел. Приятели не в счет. Такого добра в торговый день дюжину за куну дают.
        Время шло, желудок напоминал о своем существовании - неплохо бы подкрепиться. А значит, следовало отправиться на поиски корчмы. Первое, оно же одно из двух таких заведений в Корзуне, нашлось недалеко от станции чугунки. Двухъярусное здание, сложенное из почерневших от старости толстенных бревен. Над крыльцом потрескавшаяся резная вывеска «Многоед». Здание впечатляло, было в нем нечто историческое, сохранившееся еще со времен палеолита.
        Внутри оно выглядело вполне прилично. Без намеков на «тлен незапамятных времен». Чистенькие скатерти на столах, новая мебель, занавески на окнах. Кормили здесь неплохо. Нормальная такая, обычная кухня для простого люда, с супами, жарким, кашами, картошкой. Вкусно, сытно и недорого.
        Вечером на станции Василий, взял билет на идущий до Семендера через Святославль поезд.
        Святославль Василию понравился. Большой, красивый, шумный город. Во время последней войны он почти не пострадал. Вражеские пушки не дотягивались до города, самолеты и ракеты не долетали. Линиям укреплений досталось больше, но такова судьба крепостей - принимать на себя снаряды и бомбы.
        Помня горький опыт Нижнего Новгорода, Василий не стал связываться с сомнительными заведениями. Сразу же обратился в соответствующую управу, где ему и подобрали приличное недорогое жилье на окраинном конце. Человеку нужен свой угол, пусть съемный, но зато надолго. Не надо думать, что скоро переезжать, не надо жить на вещевых мешках.
        Работу он тоже нашел быстро. Строители городу были нужны. Сначала простым каменщиком, а потом и не заметил, как за месяц дорос до десятского. Работал он хорошо, на совесть, вспоминал полученные в институте знания, не стеснялся лезть к начальству с советами. Товарищи по работе Василия ценили. Видели в нем ответственного, добросовестного, грамотного работника. Да еще работника не только руками, но и головой. А такие вещи всегда в цене.
        Время шло. Только в сентябре молодой человек вспомнил, зачем он вообще-то приехал в этот город. Устыдившись своей забывчивости, Василий поспешил заглянуть в городскую справку. В первую очередь его интересовало все, что касалось провальцев.
        Мы вместе!
        Восточная Вендия после войны поднималась, возрождалась, как птица Алконост из пепла. Люди возвращались к брошенным домам, отстраивались на пепелищах, заново распахивали поля, расчищали леса и посадки, восстанавливали дороги. Жизнь брала свое. Сильно сократившаяся за последние месяцы армия строила новые укрепления, большие воеводы скрупулезно изучали опыт недавних боев, полковые командиры вспоминали довоенные наставления и уставы, требовали присылать им как можно больше бронеходов и обозных грузовиков. Последняя война была войной моторов. Только скорость и маневр, только умение сосредоточить на нужном участке всю свою огневую мощь, рывком пробивать вражескую оборону и окружать противника. Скорость, маневр, огонь - вот основные составляющие новой войны. И связь. Без надежной связи современная война немыслима.
        Владмир и его друзья недолго задержались в армии. Вендия сокращала свои войска, увольняла всех вставших в строй во время войны. Старый принцип добровольного комплектования армии оставался неизменным. Только прирожденные воины, только добровольный выбор служения. Ополчение же, посошная рать только на время большой войны.
        Владмир вернулся домой без единой царапины. Везло ему, что-то его хранило от вражеских пуль и напалма. А вот товарищам не так повезло: Леня погиб, Димон в марте попал в лечебницу - ранение в ногу, Санек обгорел, только к лету выписали. Виктор Николаевич умудрился за два дня до победы громыхнуться в окоп и сломать руку. Вот это действительно не повезло. Пришлось старому воднику встречать победу в полевой лечебнице.
        Постепенно армейская эпопея уходила в прошлое. Друзья жили в Святославле, нашли съемные квартиры на Заболотном конце. С работой определились. Владмир, к всеобщему удивлению, пошел в Святославльскую академию, и его взяли на работу, пока послушником, практические занятия со студентами проводить, материалы готовить, за опытовыми залами следить. Жалованье невелико, но семье хватает. Лена ведь сына родила. Назвали Свентославом, на северный варяжский манер.
        Виктор Николаевич как вернулся из госпиталя, так, недолго думая, нанялся на грузовой теплоход. Человека тянуло к воде, не мог он на берегу жить. Димон, Санек и Вовка тоже без дела не остались. Санек в приказчики пошел, тканями и одежей торговать. Дима и Вовка Конопатый нашли себя на механическом заводе. Пока рабочими у станков, затем видно будет - если подучиться, можно и выше подняться. Девушки и так без дела не сидели. Лиза, Катя и Женя трудились счетоводами. Лене сами боги велели пока дома с ребенком сидеть, это дело святое.
        В августе из армии вернулся Гельмут Брянский. Пирушку по этому поводу закатили знатную. Ученый познакомил новых друзей со своей женой и детьми. Они приехали в Святославль сразу после войны. Ближе к осени Димон и Женя сыграли свадьбу. Дело хорошее, стоящее. Дом есть, надо и со второй половинкой объединяться. Да и дом без детей не дом. Скучно жить бобылем, и друзья-соседи не поймут. У вендов в почете были мужчины, имевшие детей.
        Поначалу Владмир в академии осматривался, прислушивался к разговорам, много читал, готовился, изучал свою работу. Он тяготел к истории и землеведению. Нравилась ему механика, искренне интересовался строительными науками. Какое именно направление выбрать, он пока не решил, но твердо знал, что в свободное время будет собирать материалы по Империи, провальцам и всему, что касается соседних миров.
        Учиться приходилось много. И школьные уроки вспоминать, и полученные в институте знания освежать, и новое впитывать. Зачастую вечером после работы Владмир открывал справочники и читал допоздна. Лена старалась мужа не беспокоить, понимала все. Но и Владмир не отлынивал от домашних дел, маленький ребенок - большие хлопоты. Жене одной трудно, приходится помогать, даже просто сидеть с малышом, пока милая отсыпается после бессонной ночи и тяжелого дня. Самому Владмиру времени на сон катастрофически не хватало, но человек он был крепкий, держался. Он вполне мог не спать сутки напролет, а потом наверстать упущенное, армейская привычка сказывалась.
        На почве общего интереса к Империи Владмир еще больше сблизился с Гельмутом Брянским.
        - Да, маловато мы знаем о нашем западном соседе и покровителе, - заметил Владмир, облокачиваясь на дубовый стол в профессорской деловой комнате.
        Дело было вечером, после работы. Они за чаркой меда обсуждали, что им удалось выяснить за последний месяц.
        - Внешне они открыты, но в действительности не говорят того, что не хотят, чтоб мы услышали, - согласился профессор.
        - Идеальное общество. У них нет лишних людей. Достижение.
        - Это кажется идеальным обществом. Помнишь судьбу нашего беженца? Не вписываешься в рамки - тебя перевоспитывают или изгоняют. Или ты сам уходишь.
        - Для моей родины это недостижимо, - грустно молвил Владмир.
        - А что у вас делают с отребьем?
        - Ничего. Такие либо всю жизнь проводят на каторге, либо во власть пробиваются.
        - Жуть. И много у вас татей во власти?
        - Да, почитай, все. Достойные люди там не задерживаются, съедают их.
        - Страшны дела твои, Род, - покачал головой Гельмут. - Ладно, что в архивах нарыл?
        - Ты говорил, что Империя управляет тремя соседними ветками, так?
        - Так. В том числе и твоей. Опытное поле.
        - А мне кажется… нет, не кажется, а так и есть - ваш мир тоже давно живет не по своей правде.
        - С Империей это немудрено. Тормозят или разгоняют?
        - Тормозят. Обрати внимание: Вендия постоянно воюет с ханством. Каждое десятилетие вспыхивает война между саксами, франками и римлянами. Греки на ножах с финикийцами и арабами. Финикия сама не помнит, когда у нее был мир на границах.
        - Ты хочешь сказать, что войны должны подстегивать развитие оружейного дела?
        - Верно! В моем мире именно большие войны подгоняли прогресс, оружейники всегда открывали новое, бежали вперед, а потом уже передавали свои разработки другим. Нет, не передавали, а старались выжать из них как можно больше. А что у вас?
        - И мы развиваемся. Полсотни лет назад бронеползы были хуже, пушки слабее, только-только первые самоходы на громовом токе появились. Громовые кадки за два десятилетия стали меньше, мощнее и более емкими.
        - Мало. У нас за полвека появились атомные бомбы и атомные громодельницы, ракеты. Ракеты стали самонаводящимися, реактивные самолеты летают на самом верхнем небе, быстрее звука в три раза. Раухеры появились и быстро стали очень мощными и очень маленькими. Мы в космос вышли, врачебное дело вперед шагнуло.
        - Да, быстро. У нас на это лет сто ушло, а кое в чем отстаем… - Гельмут задумчиво потер подбородок. - Ты думаешь, мы должны были расти быстрее?
        - Да!
        В ответ на это горячее восклицание Гельмут загадочно усмехнулся, молча разлил по чаркам мед.
        - Ну, промочим глотку.
        Они выпили.
        - Ты говоришь, мы должны были расти быстрее, - продолжил профессор, поставив чарку. - Так посмотри на Империю. Давно другие планеты осваивают.
        - Империя - это Империя, - не сдавался Владмир. - А Вендия? А ханство? А другие страны? В одном обгоняете, в другом сильно отстаете. Военное дело. Космос. Самолеты.
        - Да, Вендия отстает. Но Империя-то всех опережает. Мы говорим о нашей ветке, а не отдельной земле нашей ветки.
        - Но ты согласен, что Империя тормозит развитие?
        - Спору нет. Давно всем известное дело. Нам мягко, но настойчиво рекомендуют не спешить, не лезть поперек темных богов.
        - И, кроме того, война у нас - это добрая традиция. Это поединок воинских сословий, боярская потеха. Потому и не спешим оружие улучшать.
        - Непривычный взгляд… - Владмир еле сдержался, чтоб не брякнуть что-нибудь похабное. Уж слишком не вязался образ современной Вендии с обычаями былинных времен.
        А впрочем, что здесь думать? Прав боярин. Вендия до сих пор страна позднефеодальная. Сословные различия имееются, кровная месть и наследный долг почитаются, до сих пор о человеке по его роду судят. Почему б не остаться рыцарскому отношению к войне? Настоящему рыцарскому отношению, не из романов, а из жизни.
        - Избавить Вендию от влияния Империи сложно, - сказал Владмир. - А вот найти своих людей в Империи, найти недовольных Империей, предложить им цель - это можно.
        - Сильно. Я лично полагал, что нам легче будет решить вопрос межмировых пробоев, найти дорогу в соседние ветки.
        - А как? - Владмир считал эту задачу неразрешимой, по крайней мере наличными силами. Воображение рисовало циклопические реакторы, промышленные комплексы, космические станции будущего, огромный ускоритель, некую машину, рвущую пленку реальности, перебрасывающую мост в родной мир.
        - Работать. Искать ученых, выкапывать забытые открытия. Раз Империя смогла, то и мы можем. Вендская наука сильна. Чтоб создать свою разведывательную сеть в Империи, надо ездить в Империю. Мы не можем. Не пустят… - Гельмут взглянул на часы и с хитринкой посмотрел на Владмира. - Сейчас должен прийти один наш старый знакомец… Посыльного с запиской присылал. Я его пригласил на девять.
        Почти тут же из-за двери донесся голос Осляби, второго сына Гельмута:
        - Вот тут батька, в деловой. Заходи.
        Дверь открылась, и на пороге возник Глеб Корбут. Из-за спины старого воина выглядывал Ослябя.
        - Рад тебя видеть, барон. - Гельмут встал и извлек из шкафа еще одну чарку. - Мед будешь?
        - Нашел, что спрашивать. Наливай.
        - Сыне, пусть нам принесут ужин в деловую, - сказал Гельмут, наполняя чарки.
        Корбут медленно, подволакивая ногу, прошел к столу. Видно было, что каждый шаг дается ему с трудом. Однако ходил он без посоха.
        - Война? - спросил Владмир.
        - Прорыв к Волге, - криво усмехнулся имперец. - Угораздило на мину наступить. Чуть было ногу не потерял. Добро, лекари все по кусочкам собрали и заклеили. Век им благодарен буду.
        - Давно из армии?
        - Месяц как уволили. Из госпиталя выписали и, минуя полк, отправили гулять. Не нужен, дескать, хромой боец. Послужил, кровь пролил, и возвращайся к мирной жизни. Так у нас принято говорить?
        - По дальновизору именно так и брешут, - согласился Гельмут. - Но я надеюсь, ты на нашу армию не обижен?
        - Смеешься, боярин? - Глеб пригубил чарку. - Все честь по чести, не обидели. Я понимаю: служба не для хромоногих.
        - Чем сейчас занимаешься?
        - Думаю, куда податься. Предложения есть, да все не то, не по душе мне перепелиными яйцами торговать или у станка стоять. Мне настоящее дело требуется.
        - Есть для тебя дело, - промурлыкал Гельмут Брянский.
        - Говори, боярин.
        - Начнем с того, что не все так хорошо и просто под солнцем. Ты в Империи жил, не понравилось, в Вендию уехал. А что ты скажешь на то, что наши западные соседи собираются весь наш мир прогнуть по своим колодкам? Если и твоим детям придется так же покидать Вендию, как ты покинул Империю?
        - Хрен в глотку! - отреагировал Корбут.
        Взыграла баронская кровь. На этом Гельмут и строил свою стратегию вербовки. Он спокойно вкратце объяснил Глебу ситуацию. При этом напирал на то, что секрет межмировых сообщений не должен принадлежать одной только Империи, Вендия тоже имеет право на торговлю с соседними ветками. Владмир изредка вставлял свои замечания. Его помощь практически не требовалась. Гельмут четко и аргументированно раскладывал все по полочкам, с ходу принимал вопросы Глеба, и если не мог ответить, так и говорил. Все открыто, все честно. Вообще, искренность, открытость вызывают симпатию собеседника и частенько служат самым лучшим аргументом в диалоге.
        - Нужны ученые… - Глеб Корбут поскреб в затылке. - Слышал о Стемире Кострюкове?
        - Да, Ярополоч, Диктаторская академия. Но ведь он умер год назад.
        - Очень странно умер, - оскалился Корбут. - Здоров был, как тур, подковы гнул, две жены и семеро детей остались. Лекарей только на осмотрах видел, если и обращался к ним, так не сам, а детишек поправить. И ранней весной пошел в лес по грибы. Наступил на змею, да так неудачно, что она его выше сапога в бедро тяпнула. Отчего в тот же день и умер.
        - Это что ж за змеи такие под Ярополочем водятся? - изумился Владмир.
        В свое время он не только занимался в школе выживания, но и серьезно изучал основы первой медпомощи. Полезное дело, в жизни всегда пригодится. Знал, что яд у гадюки не сильный, умирают от него редко, обычно - старые люди и маленькие дети. Болезненно, неприятно, человека после укуса может дня три лихорадить, бывает, все тело отеками покрывается. Но чтоб со смертельным исходом! Здоровенный мужик пудов небось в семь весом! Такое действительно редкость! И как гадюка в бедро может укусить?!
        - Может, сердце у него слабое было? - предположил Гельмут.
        - Крепкое у него было сердце, как у волка, молодым на зависть, верст десять мог пробежать с оленем на плечах и не запыхаться, - сказал Глеб.
        - Иногда трудно бывает отличить яд одной гадины от другой того же семейства, - заметил профессор Брянский.
        - Думаете, Кострюкову подсунули гюрзу или эфу? - спросил Владмир.
        - Возможно. А почему «подсунули»? Разве сложно обратившемуся к лекарю человеку вколоть еще и змеиного яду? Или оглушить и влить в ранку яд? Хотя лекари и посадская стража не нашли ничего подозрительного.
        - Верно, Гельмут, - кивнул Глеб. - Ничего странного, никаких следов покушения. Вот только после смерти профессора Кострюкова пропали все его работы по высокочастотным резонаторам, и кто-то покопался в исследовательских журналах.
        - Я ведь помню, он занимался не только резонансом, - задумчиво протянул Гельмут. - Порционное излучение, громовые явления, плазма…
        - Но пропали только работы по высоким частотам.
        - А они были, эти работы? - Владмиру показалось, что ученые могут и ошибаться, ищут не там, где надо.
        - Были, были, - вновь покивал Глеб.
        - Кострюков занимался высокочастотным резонансом… - Брянский поднес было к губам чарку, но остановился и медленно опустил руку. - Коллеги говорили, что он был на пороге открытия. Человек увлекающийся, но голова светлая, умел видеть суть вещей.
        - У меня остались знакомства в Империи, - сказал Глеб. - Ученое содружество не забывает своих.
        - Значит, будем жить и будем работать, - подвел черту Брянский. - Ищем выходы на недовольных в Империи, ищем забытые или намеренно забытые разработки, тихонько выискиваем людей, работающих над межмировым пробоем.
        - Будем искать, - согласился Владмир.
        Дело хорошее. Вдруг да получится найти дорогу в родной мир? При этой мысли лицо Владмира расплылось в широкой мечтательной улыбке. Хорошо бы вернуться домой. Должно получиться, и Лена будет рада. А уж как родители обрадуются! Слов нет. С другой стороны, уезжать насовсем Владмир не хотел. Год жизни в Вендии не прошел бесследно, Владмир незаметно для себя стал вендом. Как в свое время говаривал Гельмут, «первый в роду». Да, почетно, но и ответственность страшная.
        Дня через три на Владмира и его друзей свалилась еще одна радость. Васька нашелся! Представить себе невозможно, что человеку пришлось вытерпеть и пережить, сколько он мыкался, пока не догнал товарищей.
        Правда, Владмира немного покоробило то, что Василий, оказывается, уже пару месяцев как живет в Святославле, обустроился, дело нашел, и только затем соизволил зайти в справочную и подать заявку на поиск. Владмир понимал, что Васёк человек стеснительный, ему непросто идти на контакт с людьми, даже к старым друзьям побаивается обращаться.
        Однако Василий за прошедший год изменился. Глядя на обветренное, заострившееся лицо товарища, слушая его рассказ, Владмир ловил себя на мысли, что друг повзрослел, стал куда серьезнее, научился брать на себя ответственность. Жизнь пообтерла, пожевала, обтесала, но не сломала, а, наоборот, закалила бывшего студента.
        Молодец, Васька, выжил, не потерялся, не забыл своих. Нашим стал. Через седмицу Владмир еще раз прокрутил в голове тот вечер, когда на его горизонте появился старый друг. Да, все правильно. Не ошибся, жизнь в Вендии явно пошла Василию на пользу. И не зря Владмир не только познакомил его с Гельмутом Брянским и Глебом Корбутом, но и просветил относительно их общих догадок насчет Империи.
        Да, все оказалось проще и легче, чем выглядело на первый взгляд. Работник справки выслушал сбивчивую речь посетителя и отвернулся к экрану раухера. Уже через минуту на Василия посыпались уточняющие вопросы. Нашлись, нашлись товарищи…
        - Благодарствую, - обрадованно сказал Василий.
        В руках у него была бумажка. Раз за разом пробегал он глазами строчки: «Владмир Воронов. Лена Воронова. Свентослав Владмиров сын рода Вороновых. Заболотный конец, улица Металлистов, дом 56». Так, значит, Вовка женился, сын у них с Ленкой. Молодец, старый приятель. Молодец.
        Заболотный конец находится на южной окраине города. Василий жил на Конюшенном конце, это близко, автобусом четверть часа ехать. Вот и улица Металлистов, родное такое название, видимо, здешние градоначальники не утруждали свою фантазию сочинительством уникальных имен для улиц. Дом Василий нашел быстро. Обычное десятиярусное здание доходной серии. Стены из плит, глазницы окон, высокий шатер кровли. Такое строят во всех городах в умопомрачающем количестве. Проблема современности - однотипность домов, улиц, районов, города-близнецы.
        Судя по вывеске у подъезда, семья Вороновых жила на пятом ярусе. Подъезд внутри отличался чистотой, на окнах занавесочки, лестницы подметены, подъемник работает. Видно, что здесь живут приличные, порядочные люди, не притон какой-нибудь. Да и не стал бы Володька селиться в притоне, не такой он человек.
        Гость вышел на площадку перед квартирой Вороновых и решительно взялся за дверной молоток.
        Дверь распахнулась, и на пороге возник Володька.
        - Привет! - улыбнулся Васёк.
        Хозяин уставился на гостя.
        - Васька!!!
        Радостный рев Володьки мог бы поднять весь дом.
        Тут Васю стиснули в объятиях, да так, что дыхание сперло. Здоров Володя, как удав. На гостя налетела Лена, расцеловала его и с охами и ахами потащила в гостевую.
        - Ты как выжил? - последовал первый осмысленный вопрос Володи.
        - Долго рассказывать, - ответил Василий.
        А действительно, как все рассказать за пять минут? Все происшедшее с того момента, как обезумевшие от ужаса студиозы бежали под обстрелом. Поход по Пустошам. Встреча с чудью. Знакомство с Ящером. Нет, вот здесь Василий решил не болтать лишнего. Вообще не стоит ничего говорить о чудском обряде на болоте, чудовище-реликте, их земляке, между прочим. Не надо. Лучше не надо.
        - Ты один?
        - Один. Как вас на берегу потерял, так и брожу в одиночку, чужой среди чужих.
        Из другой комнаты донесся требовательный детский крик. Лена побежала к ребенку, а Владмир, его ведь так теперь именуют, развел руками:
        - Вот так и живем. Жилье снимаем, работаем. Я этим летом из армии вернулся.
        - Добровольцем был?
        - Да, мы все пошли служить.
        - Жаркое было дело… - протянул Василий. - Я, как голь перекатная попал в ударники.
        - И выжил? Молодчина, уважаю.
        - Кто еще из наших здесь?
        - Дядя Витя, Димон, Володя Конопатый, Санек… Мы все в одной части служили, девятый Святославльский. Петька и Марина поженились, живут в Изяславле, я, если честно, давным-давно их не видел. По телефунку разговаривали, неплохо живут, свое дело поставили. Леня, моторист, зимой погиб. В бою. Димон и Женечка поженились недавно. Катя и Лиза живут недалеко, на соседней улице, снимают одну квартиру на двоих.
        - Лиза здесь? Как она? Замуж не вышла?
        - Нет, и пока не думает. Пора бы, девка самый сок. У нас, вендов, не принято долго бобылем ходить или в девках сидеть, род надо продолжать.
        - Ты продолжил, молодец! - в голосе Васи слышались неприкрытые нотки зависти.
        - Не горюй, и тебе невесту найдем. Город большой, люди славные живут, девушек много. Или ты?..
        - Замнем, - поморщился Василий. - А остальные? Мишка Широбоков где? Юля Федорова?
        - Нет их. Там, на пристани… Помнишь Жукову заставу?
        Наступила тяжелая, давящая пауза. Каждый думал о своем. Парни вспоминали минувшее, молча глядели друг на друга. Да, оба сильно изменились. Повзрослели, взгляд стал жестче, исчез без следа юношеский наив. У глаз Володи прорезалась сеточка морщин, над бровями пробежали глубокие дорожки, следы долгих размышлений, залысины на лбу расширились.
        - Ты как, с нами? - серые, цвета легированной стали глаза Володи впились в глаза Василия.
        - С вами. Мы вместе.
        - Вот и добре. Сам знаешь, в Вендии тяжело, когда за спиной нет клана и славной родни. Будем друг дружку поддерживать, все у нас получится, а разбежимся свободными атомами, никто о нас и не вспомнит. Сгинем, и рода за собой не оставим.
        - Будем жить, товарищ, - в устах Василия последнее слово прозвучало особенно, со вкусом, со смыслом. Товарищ - это не просто друг, это почти родич, почти своя кровь.
        Выбор Империи
        Зима в этом году наступила раньше обычного. В конце октября посыпал снег, а в первых числах ноября все замело. По дальновизору говорили, что это начало большого похолодания. Климат становится жестче, предположительно, из-за изменения морских течений в Атлантике. Больших неприятностей для Вендии не ожидается, разве что селянам придется больше тратиться на полив, и зимой увеличатся расходы на отопление и посадское хозяйство. Но и урожаи будут богаче.
        В академии на полном серьезе обсуждались планы Империи по вмешательству в природные процессы в Мировом океане. Дескать, имперские ученые собираются строить океанскую плотину, рассекающую течения, в этом случае теплое течение пойдет к Норманнскому полуострову вплоть до Мурманской земли и Ледовитого океана, а холодное течение будет возвращаться к Северной Атлантиде. Проект смелый, но до конца не просчитанный. Те же самые источники сообщали, что есть угроза получить новый ледниковый период в Атлантиде и, как следствие, куда более серьезные изменения климата, чем сейчас. В общем, пока все не рассчитают, не учтут все мелочи, не перепроверят теорию на опытных моделях, строить ничего не начнут.
        Однако Владмира куда больше интересовала политика Империи, а не перспективы похолодания. В душе тлела надежда найти дорогу домой. Двойственность человеческого сознания: нам всегда хочется того, чего у нас нет. Пусть нельзя было работать открыто, пусть не было средств государственной машины и даже больших капиталов, пусть они не могли построить за свой счет частный опытный комплекс, но и без дела не сидели. Кое-что получалось.
        Понемногу собирали материалы, из книгохранилищ и памяти раухеров выкапывали крупицы истины. Гельмут и Глеб общались с ученой братией, как бы ненароком расспрашивали о странных случаях исчезновения подобравшихся к тайне людей. Владмир и Василий обрабатывали материалы. Да, Вася тоже пригодился. Никто не знал как, но он нашел несколько точек, в которых межмировая ткань тонка и легче всего пробить дорогу на соседние ветки. Впрочем, самый ближний переход искать было не надо - он находился на Ежаве, именно там, где они провалились в иной мир.
        Помог Василию Ящер. Парень встретился с древним рептилоидом, совета попросил. Беседа была небесполезной. Ящер сказал, что напряжения в земной коре близ глубинных разломов тянут на себя межмировую ткань, истончают пространство и искажают время. Между делом он посоветовал почитать работы Видукинда Шпее о силах и энергиях тяготения. Вельми, сказал, полезные книги. Шпее вплотную подошел к решению задачи, ему одного шага не хватило или смелости, научной самоотверженности сделать этот шаг.
        Хороший вышел разговор, жаль, продолжить его получится только весной. Не выдерживал рептилоид морозов, да и водоемы замерзали, оставалось только или в спячку заваливаться, или переселяться. Как понял Василий, Ящер предпочитал на зиму уходить в теплые края. По его обмолвкам, жили в Африке и Южной Атлантиде народы, почитавшие Ящера богом. Ему даже храмы возводили, жертвы приносили, легенды в его честь слагали, за советом обращались.
        Работа шла. На стройке Василия уважали. Товарищи ценили. А вот на личном фронте не так все складывалось, как хотелось. Лиза держала дистанцию, вроде и не отталкивала, но и намеков не давала. Василий частенько ловил в девичьих глазах отблеск интереса, чувствовал, что Лиза не против завязать отношения, но любые попытки сближения натыкались на каменную стену.
        Сложно все. Такое ощущение, будто тогда, на берегу Ежавы, произошло что-то, оттолкнувшее девушку от молодого человека, вбившее между ними клин. Да, Василий тогда отстал от друзей, потерялся, отбился, не смог догнать, но ведь нашел же их, в конце концов! Не забыл земляков, не забыл и Лизу.
        Квакшин в последнее время частенько заходил в гости к жившим на Заболотном конце девушкам, искал повод провести время с Лизой, старался помогать, чем можно, поддерживать. Его не отталкивали, но и лишний раз не приглашали. Казалось, Лиза выжидает, проверяет, испытывает, ждет знака свыше, исполнения приметы или какого-то шага, поступка со стороны Василия. Эх, знать бы, что именно. А то так и помрешь холостым дураком, в двух шагах от милой сердцу девушки. Не получалось…
        Подошло время Святок. Конец декабря. Самые короткие дни и самые длинные ночи. Время, когда, по поверьям, мир цепенеет, старое солнце умирает, темные силы готовятся торжествовать победу над светом и небом.
        Солнце уходит, но в небесах уже гремит великая битва, Громовержец готовится нанести сокрушительный удар по тьме, и тогда наступит новый год, родится новое солнце, начнется возрождение мира. Все с тем, чтоб к следующим Святкам солнце опять умерло и снова возродилось. Вечная битва, бесконечная борьба двух сил, которые суть одно целое.
        Святки в Вендии отмечались с размахом. На вечерних улицах Святославля шастают толпы ряженых, на площадях жгут костры, скоморохи веселят честной народ, ближе к центру и Старому Граду собираются музыканты. В храмах идут круглосуточные службы, священнослужители все силы прилагают, чтоб помочь светлым богам и в этот раз победить тьму.
        Человеческая психология: все знают, что весна наступит, смена времен года зависит не от божественной битвы, а от наклона земной оси в сочетании с движением Земли вокруг Солнца, но все равно в самом дальнем уголке сознания гнездится коварная мысль: а вдруг? А вдруг наступит вечная зима? Ведь бывали же в прошлом ледниковые периоды…
        Святки - это не только праздник, но и время подведения итогов, время планов на будущее. Годовой баланс: что сделал? Что не смог? Почему? Что будешь делать в следующем году? Как жить дальше?
        Вечером 24 декабря в доме боярина Брянского собралась компания друзей. Наступало народное празднество, целая седмица отдыха и гуляний. Стол ломился от яств и дорогих напитков. Главное блюдо - зажаренного целиком, начиненного всякими вкусностями двухпудового поросенка - готовил сам Гельмут. И у него получилось. Старые друзья рассказывали, что трудно найти в Святославле человека, умеющего готовить святочного поросенка так, как делает это профессор Брянский.
        Когда застолье набрало обороты и зазвучали песни, Гельмут тихонько покинул гостевую комнату. Следом за ним поодиночке ушли Владмир, Василий и Глеб. Они намеренно сегодня сдерживали себя, поднимая здравицы, пили с опаской, в меру, чтоб сохранить ясность рассудка.
        - Приступим, - Гельмут закрыл на ключ дверь деловой комнаты и повернулся к товарищам.
        - Что скажет наука? - поинтересовался Глеб Корбут. Первым делом он плюхнулся в кресло, проклятая рана тревожила, не мог человек долгое время проводить на ногах, даже подъем по лестнице давался ему тяжело.
        - Империя наладила надежную связь с соседними ветками. Это точно, - заявил хозяин дома. - Империя ворует светлые головы. Я сумел выяснить, что в последние лет тридцать в Вендии, ханстве, Саксонии, Франкланде, Греции и других странах пропали человек пятьдесят ученых и производственников. В большинстве своем вслед за этими людьми исчезали их близкие.
        - В Империи они не появлялись?
        - Один совершенно точно, - сказал Владмир. - Мне удалось выяснить, что якобы погибшего профессора Кострюкова этим летом видели в Гамбурге.
        - А похороны? Безутешные родственники?
        - Тело было предано огню. Жены и дети в Вендии не живут. Уехали сразу после похорон. Говорили, что в Южную Африку.
        - Уверен, в Южной Африке их нет, - заметил Василий.
        - Империя ищет ученых. Для себя или чтоб у нас не было? - задумчиво пробормотал Гельмут.
        - Чтоб у нас не было, - сказал Владмир. - У них-то есть. Видел картинки нового имперского бронеполза. Уж больно на «Абрамс» из моего мира похож. И винтокрылы имперские напоминают наши вертолеты.
        - Назначение одинаковое, уровень промышленности примерно равный, вот и получилось похоже, - предположил Глеб.
        - Нет, тут не от промышленности зависит…
        - И как нам быть?
        Вопрос Гельмута повис в воздухе.
        Не могли друзья спорить с чужим государством, не в их силах были что-то сделать, как-то повлиять на ситуацию. Они даже повторить имперские опыты не могли. Ибо знание о возможности какого-либо явления не означает знания о принципах этого явления. Надо искать свои пути. Все это отчетливо читалось на сосредоточенном лице Гельмута Брянского.
        - Есть решение. Если Зороастр не идет к горе, гора идет к Зороастру, - улыбнулся Глеб.
        - Что ты имеешь в виду? - спросил Гельмут.
        - Ты совершенно прав: Империя приглашает людей одаренных, умеющих видеть суть вещей. Я не знаю, насколько наши продвинулись в работах на других ветках, но изучаем, смотрим, наблюдаем. Это точно.
        До Владмира не сразу дошел смысл сказанного. Он взглянул на Глеба:
        - Мне понравилось слово «наши» из уст изгоя.
        - Не изгой, а разведчик, - сообразил Гельмут. - Я правильно понимаю?
        Он поднялся со стула и подошел к шкафу. Спокойно достал чарки, бутыль с медом и поставил на стол. Василий в это время тихонечко отодвинулся к двери. Правая рука парня скользнула к поясу. Ладонь ощутила теплую костяную рукоять чудского ножа. Удобное оружие, особенно когда надо действовать в помещении и без шума. Владмир отошел к окну и выхватил пистолет. Патрон уже в стволе. Предохранитель снимается одним движением большого пальца.
        Глеб и бровью не повел, так и сидел, вытянув больную ногу и положив руки на колени. Именно вид этих спокойно лежащих рук имперского разведчика и остановил Владмира.
        Глеб не проговорился. Он специально так сказал. Не стоит пренебрегать любой возможностью узнать чуть больше. Их трое против одного хромоногого. Молодые, крепкие, прошедшие огонь и воду мужчины.
        - Ты правильно понимаешь, Гельмут, - кивнул Глеб. - Но все, что я говорил о наших обычаях, об отношении к людям, не вписывающимся в общество, правда. И то, что у нас нет лишних людей, это тоже правда. Уехав из Империи, человек не теряет связь с родной землей, не забывает своих, помнит родную кровь.
        - И много вас таких?
        - Не знаю. У нас принято уважать свободу личности, насильно никого не заставляют.
        - А не насильно?
        - Это другое дело, - рассмеялся барон Корбут. - Но всегда можно отказаться. От каждого по способностям и на благо Империи.
        - Так что ты там говорил о горе и Заратустре? - спросил Гельмут. - Как это понимать?
        - Я хочу сказать, что Империя приглашает профессора Гельмута Брянского, научного послушника Владмира Воронова и зодчего Василия Квакшина.
        - Приглашает куда? - поднял брови Гельмут.
        - В Империю. Полноправие и равнообязанное отношение обещается. Приглашение касается также ваших жен и детей. Нам нужны одаренные люди, дело себе найдете. Гельмута ждут наши лучшие университеты. Владмир и Василий получат возможность съездить погостить в свою родную ветку, подышать воздухом первого дома.
        Владмир подумал, что Глеб отнюдь не дурак, он точно, четко затронул нужные струнки в душе каждого. Ему, Владмиру, и Василию дает возможность хоть одним глазком, да увидеть родной мир, Гельмуту обещает интересную работу, новые знания… Ловушка? Нет, не похоже. Барон искренен. Для имперских головорезов не составило бы труда прибить всех троих в укромном уголке, да так, чтоб списать все на несчастный случай. Они действительно нужны Империи.
        Надо выбирать. Надо решать. Больше года жизни в Вендии, взросление, становление, поиск своего места под солнцем. Идти дальше? Или нет? Владмир не знал. Слишком заманчивое предложение… Разом решить свои проблемы, исполнить мечту. Так не бывает.
        Молодой человек убрал пистолет и присел на подоконник. За окном горят уличные огни. На улице толпы. Прямо напротив дома Брянского идет кулачный бой, старая добрая потеха. Все по правилам, без злобы и умысла. Вон и двое городовых стоят у фонаря, глядят на бой, явно размышляют, а не броситься ли самим в драку, забыть на миг про обязанности, потешиться молодецкой забавой. Это Вендия. Это родная земля, это свои люди, это наши люди, это наша земля.
        Вспомнились Виктор Николаевич, Димон, Санёк, Женька. И их бросать? Он, Владмир, всегда призывал друзей держаться вместе, одним кулаком, а теперь самому же первому нарушать свое слово? Чем тогда он лучше Петра и Маринки? Перед внутренним взором молодого человека проходили казаки десятского Гната, вспомнился профессор Сташенко, товарищи-однополчане, вместе с которыми он сражался в заснеженных полях за Доном. Память выхватила лица рабочих из строительных десятков на святославльских укреплениях. Бросить этих людей? Нет. Так нельзя. Своих не предают.
        - Глеб, приглашение касается только нас троих? - спросил Владмир. - Я ведь не один, за мной мои названые родичи. Я не могу их оставить. Если уезжать, так всем родом, всей кровью.
        - Одичал ты в этой Вендии, - усмехнулся Корбут. - Не бойся, у нас давно распрощались с пережитками времен Саксонского королевства и Новгородского княжества. В Империи нет разделения на добрые и новые роды, нет клановости, нет боязни потерять все из-за недоумка-кузена или внучатого племянника. Мы оцениваем людей по личным способностям, а не по заслугам их предков.
        - Свободное цивилизованное общество… - пробормотал Владмир.
        Понял его только Василий. Друзья переглянулись. В глазах Василия четко читался ответ.
        Имперский засланец сулил золотые горы, исполнение желаний, а Василий чувствовал: что-то здесь не то. Слишком все хорошо складывается. Ароматный сыр в мышеловке. И вот, последние слова Корбута расставили все по местам. Василий понял, что именно его не устраивает. С одной стороны, Глеб говорил, что не теряет связи с родиной, не обижен на нее, у них нет лишних людей. А теперь получается, Империя слишком похожа на родной мир Василия. И за что тогда боролся? К чему стремился? Зря, что ли, искал своих? Выходит, зря. Все, как и год назад.
        Вспомнились наивные мечты одного великовозрастного идиота, шаставшего по расстреливаемой дальнобойными пушками заставе:

«Одному, без балласта, выживать сподручнее. Сначала определиться с этим миром, разобраться с проблемами, найти себе какое-то жилье, наладить контакты с аборигенами, заявить о себе как об опасном и независимом человеке. Потом уже можно будет думать о подруге и прочих удовольствиях».
        Одному легче, не нужно тащить за собой обузу - ерунда! Одному сложнее, одному тяжелее жить и выживать. Обуза?! Это ты становишься обузой для самого себя, когда рядом с тобой нет твоих родных, нет товарищей, нет соратников. Ты один на один с целым миром. И ты имеешь столько свободы, сколько можешь защитить своим мечом. Не льсти себе, ты проиграешь любой сплоченной группе. Просто ты один, а их много. Тебя завалят массой, забьют толпой. Ты не тратишь свои силы и свою свободу на товарищей и родичей, но и тебя некому поддержать, тебе некому помочь. Ты один.
        Василий подошел к столу, разлил мед по чаркам. Поднес чарки Гельмуту и Владмиру, взял со стола оставшуюся. Глебу он не предлагал. Язык жестов и поступков прост и доступен каждому, им многое можно выразить. Подняв чарку, Василий кивнул товарищам и пригубил мед. Его поняли. Пили молча, каждый за свое и одновременно вместе.
        Глеб понял, что дело идет не так, как предполагалось. Он опять оказался отщепенцем, ему отказали в праве быть членом группы, соратником. Что ж, бывает. Барон Корбут спокойно относился к таким вещам. Разговор не окончен, Гельмут еще не сорвался с крючка, ученый всегда побежит вдогонку за знаниями, он не может иначе. В противном случае он перестает быть ученым. И молодые парни тоже никуда не денутся. Поспорят, поартачатся, попробуют торговаться, затем возьмут время на раздумья и согласятся. Глеб Корбут был в этом уверен.
        - Что будет, если мы откажемся? - Владмир первым вернулся к разговору.
        - Ничего, - усмехнулся барон. - Ничего не будет. Империя не повторяет свои предложения. Вы так и будете прозябать в захолустье и завидовать людям, летающим к звездам, покоряющим океанские глубины, изучающим соседние миры. Вам останется только завидовать. И вы будете знать, что могли все это взять, но сами отказались.
        - Забавно. Я думал, что в случае отказа нас попытаются заставить замолчать навеки.
        - Зачем? Вы не опасны Империи.
        - А если и опасны, нам этого не скажут, - добавил Гельмут. - Так?
        - Не так. Ошибаешься, ученый собрат. Ты и твои друзья не можете причинить нам вреда. То, что вы смогли выяснить, это мелочи. А большего узнать вы никогда не сможете. Империя не любит раскрывать свои тайны, мы не можем себе позволить разрешить вам выйти в космос или открыть мосты на соседние ветки. Так, кажется, в Вендии выражаются?
        - Нам надо подумать, - произнес Владмир. - Значит, приглашение касается нас троих и наших ближних родственников?
        - Жены и дети, - кивнул Глеб.
        Все наконец пошло, как он и предполагал.
        - Я недавно прикупил пару картин… - Гельмут провел ладонью по подбородку и обвел взглядом Владмира и Василия. - Хотите посмотреть?
        - Природа или город? - спросил Владмир.
        - Море, шторм, стихия Водного Владыки.
        - На это стоит взглянуть.
        Выйдя из деловой комнаты, Владмир плотно закрыл за собой дверь. Глеба никто не приглашал, да имперский разведчик и сам понял, что не картины смотреть они отправились.
        - Имел я эту Империю во все дыры банником, - заявил Василий.
        - Я так и думал, что вы, ребята, останетесь, - сказал Гельмут.
        - Я венд, - произнес Владмир. - Моя земля, мой род, мой народ. Я остаюсь. И Корбута я…
        - Остановись! - оборвал его Гельмут. - Не надо давать таких обетов, и не надо этого делать.
        - Полагаешь оставить его живым? - прищурился Василий.
        - Да, пусть живет. Владмир, ты забыл, что мы сидели с ним в одном окопе? Дрались против кайсаков. Проливали кровь. Барон Корбут уже искупил свою службу Империи службой Вендии.
        - В Империю я не поеду, - упрямо процедил сквозь зубы Владмир. - Я не могу бросить своих людей. Я не могу оставить свою землю.
        - Понимаю… А я поеду, - хоть говорил Гельмут тихо, слова походили на барабанную дробь. - Боримира и Ослябю оставлю, они почти взрослые, не пропадут, о младших позаботятся. С собой возьму только Милану. Куда боярину без боярыни?
        - Почему? - вкинулся Воронов. - Ты же Брянский, ты вендский нарочитый боярин!
        - Я ученый, и я венд. Поеду учиться и работать, а там, - Гельмут криво усмехнулся, - если Велес позволит, вырвусь из Империи, вернусь домой с секретами наших соседей.
        - Дай-то Бог, - кивнул Владмир. - Я не забуду тебя, твой дом и твой род, прослежу, чтоб твои дети выросли достойными тебя.
        - Благодарствую, братья должны присмотреть за детьми и домом, но и твоя помощь лишней не будет. Благодарствую, товарищ.
        - Решил?
        - Да, решил, - по лицу боярина было видно, что он все обдумал и не отступит от своего решения.
        - А ты, Василий?
        - Я венд, - отозвался друг неожиданно хриплым голосом, - это моя земля.
        Василий давно все решил. И он знал, что не все потеряно. Отказ ничего не значит, согласие тоже ничего не значит, и он, и Владмир, и Гельмут будут делать одно дело. Вспомнился Ящер, ехидная морда древнего рептилоида. Тот бы не одобрил предательства. Одинокий обломок допотопных эпох слишком сильно ценит род и кровь, так же, как и ум, и верность, и умение держать слово, он точно не поймет, если Василий бросит найденных с таким трудом друзей, опять станет безродным пришельцем. А дружбу с Ящером Василий ценил. Ящер хоть и сволочь порядочная, но слово держит, предавать не умеет, долг помнит.
        Трое товарищей переглянулись. Владмир молча протянул руку Гельмуту, тот ответил рукопожатием, сверху легла ладонь Василия.
        - Мы вместе, - сказал боярин Брянский.
        - Мы венды, - добавил Василий Квакшин.
        - Мы одна кровь, - закончил Владмир.
        Посовещавшись с Корбутом, друзья решили пока не портить близким праздник. Отмечаем Святки, гуляем, как следует, а уже потом Гельмут открывается своей жене, детям и готовится к отъезду.
        Глеб Корбут и вида не подал, что он обижен отказом двух молодых провальцев из нужного Империи мира. Один сильный ученый - это тоже очень хорошо. А с провальцами можно работать и в Вендии. Он так и не понял, что это не он будет работать с Василием и Владмиром, а они будут обрабатывать его. Не те люди, чтоб играть по чужим правилам.
        В конце зимы Гельмут Брянский уехал. Говорили, что решил посмотреть мир, навестить старых друзей в Риме. Только Василий, Владмир и Глеб знали, что Гельмут и Милана Брянские не вернутся. Жизнь продолжалась. У Владмира и Лены рос сын. Молодые люди задумывались о втором ребенке. Василий добился расположения и взаимности Лизы. Девушка оттаяла, поняла, что Василий изменился, стал серьезным, умеющим брать на себя ответственность человеком, и дала согласие.
        Друзья держались вместе, одним кулаком. Они вросли в новый мир, стали тут своими, стали вендами. Иногда вспоминали свою прежнюю жизнь, но все реже и реже. Река времени неумолима.
        Ящер, к слову сказать, одобрил решение Василия. Со своей стороны рептилоид пообещал помочь друзьям. В случае чего Ящер мог связаться с Гельмутом, да еще обещал подсказать путь на соседние ветки Древа, если вдруг найдет мостик, по которому люди могут пройти.
        А летом Владмир получил письмо от Гельмута Брянского. Ученый устроился на новом месте. Писал он так, чтоб письмо прошло цензуру, но между строчками можно было понять: Гельмут добился своей цели, получил доступ к дорогам на соседние ветки и приложит все усилия, чтоб помешать Империи диктовать свою волю другим мирам.