Путь Сашки 6 Альберт Васильевич Максимов
        Хроника Атлантиса 1000-1010 гг. эры Лоэрна #6 Завершающая книга цикла. 1006-1010 годы
        От автора: всем неравнодушным читателям - СПАСИБО!
        Максимов Альберт
        Путь Сашки
        Книга шестая.
        Глава 1
        1006 год эры Лоэрна.
        Лешка после внезапного возвращения в Каркел в конце зимы, когда его граф получил известие об исчезновении снурского графа, в первые дни отходил от того шока, который сподобился получить от своей жены Эрлиты, когда несколько дней провел в замке ее отца. Да и работы у него, как оруженосца, было больше обычного. Но потом все вошло в привычную колею, и он быстро, как сказал сам себе, очухался. В конце концов, ему уже шестнадцать с половиной лет и что же всю оставшуюся жизнь пробыть затворником? Глупо? Конечно, глупо.
        Тем более в каркельском замке, пока он был в Ларске, появились новые, и очень даже ничего, служанки. Да и старые тоже были. Старые не в смысле возраста, а старые - те, с кем он целовался (конечно, не только целовался) еще прошлой осенью. Правда, Адени уже не было. Рассчитали еще в разгар зимы. Хорошенькая служанка. Даже вроде как в него влюбилась. Но в последний месяц, перед его поездкой в Ларск, стала Лешку избегать, при случайных встречах старательно пряча лицо. Он даже подумал, может, прыщи какие или ожог? Нет, с лицом все нормально. Странная какая-то. Или она думала, что он на ней женится? Тогда - дура. Он все-таки дворянин, а она из городских низов. Вроде, мать прачка. Смешно! К тому же он женат, и не просто там на ком-то, а на дочери рыцаря! И жена беременная. Скоро Лешка отцом станет.
        Ну, нет в замке Адени, так и что с того? Другие есть, только выбирай. Никуда не денутся. Сами же потом, небось, друг перед дружкой хвастаются, кто их приветил. И подарками хвастаются. А много ли таким надо? Серебряное колечко, цена которому полсеребрянки, потому что тоненькое и узенькое, для этих служанок уже ценная вещь. Этой осенью он постоянно делал всякие подарки, даже подороже, вот потому и золотого в месяц еле хватало. Но это было осенью, а теперь весна и Лешка с нетерпением ждет гонца из Ларска - ведь жене вот-вот рожать. А значит, будут нужны деньги. Много денег.
        Поэтому теперь Лешка заделался скупердяем, тратит мало, да и то только тогда, когда за компанию приходится идти в харчевню. А остальные деньги - в кошелек и под замок. Тратить нельзя. Тем более на каких-то служанок. Теперь он даже одежду не обновляет. Две недели назад разодрал куртку, а теперь вот и штаны, да еще и на таком месте. Осенью, не задумываясь, купил бы обнову, а сейчас даже и в мыслях покупать не было. Отдал местной швее, та зашила, но получилось как-то коряво. А что теперь делать? Приходится смириться и вот так ходить, как босяк какой-то. Зато целый золотой на одежде сэкономил. Все пойдет жене. Та рано или поздно объявится. А можно просто послать с купцами несколько сэкономленных золотых. И надеяться, что этого ей на первых порах хватит. Хотя все равно не хватит и рано или чуть позже, но женушка припрется в Каркел.
        Теперь, когда Лешка перестал делать подарки, со служанками все равно проблем не было. Видел, что ждут колечка или там цепочки, даже намекают, но с ним теперь это не пройдет. А они пусть ждут. Замечают, как он пообносился, но, наверное, рассчитывают на скорое падение замка мятежного барона Зардога. Думают, что будет добыча, а значит, и ему что-то перепадет. А значит и им. Пусть надеются. А подарков все равно не будет, все пойдет в Ларск. Тем более не с ним одним служанки гуляют. Вот пусть другие и дарят.
        Гулящих Лешка не очень-то и любил. Что в этом хорошего? Хотя Дира, его первая женщина, и вовсе была из дома свиданий, то есть за деньги любила. Но когда это было! А эти со всеми гуляют, да еще этим и хвастают. Адень вспоминают, это ту, которую зимой рассчитали. Дескать глупая, на знаки внимания благородных господ не обращала. Лешка только посмеивался над этой глупостью. С ним-то она гуляла? Гуляла! И с другими, значит. А эти болтают, ничего не зная.
        Но когда Улила, новенькая служанка, вдруг заведя разговор об Адени, сказала, что та встречалась лишь с кем-то одним, но с кем не знает, так как поступила в замок лишь месяц назад, Лешка понял, что этот кто-то был он сам. Это что же, Адень и в самом деле в него втюрилась? Вот дурище-то! А чего же тогда в начале зимы стала его избегать? Разлюбила? Не иначе.
        А неделю назад та же Улила беспрерывно щебеча, поделилась с благородным господином (с ним, значит) новостью, которую узнала от болтливых подружек этим днем. Адень-то затяжелела! От того и ушла из замка.
        - Затяжелела? Это как? Толстая стала?
        Улила захихикала.
        - Вот уж господин скажет. Беременная она. А вот от кого, не знаю. Спрашивала Ласту, так та сказала, чтобы я меньше любопытничала. Вот еще! А что здесь такого?
        Лешка опешил. Это что же получается? Если Адень ни с кем, кроме него не встречалась, значит... от него?! Врут, наверное. С другими тоже, небось, гуляла. Все они такие. Так что наплевать и забыть! Тем более что из Ларска пришла долгожданная весть: Эрлита родила девочку, которую назвала, как и желала, Каритой. Так он папашкой стал!
        А позавчера Лешка снова затащил к себе Улилу. Впрочем, почему затащил? Разве она была против? Нет, очень даже довольна, что столь влиятельный (это она о нем) господин ее привечает. И почти первым делом служанка поделилась новостью: Адень-то родила! Видели ее в городе. Худая стала! И страшненькая. Уж две седмицы, как родила!
        Лешка сразу же занялся математикой. Отнимаем девять месяцев и еще две недели от сегодняшнего числа и получаем... Он в это время еще был в Ларске, только через месяц он с графом и войском прибыл в Каркел. И забеременела эта, якобы однолюбка Адень, получается, по расчетам, еще до его свадьбы с Эрлитой.
        А вчера, при новой встрече с Улилой, та сообщила, что Адень, оказывается, родила недоноска.
        - А это что такое? С чем едят? - спросил у нее Лешка.
        - Едят? - захихикала служанка, - Господин такой шутник. Ребенок у этой родился недоношенным. То есть семимесячным.
        - Семимесячным? Ты хочешь сказать, что было не девять месяцев, а семь?
        - Ну да, господин.
        Лешка впал в ступор. Все сходится. Ребенок-то от него!
        - А господин не знал, как роды бывают?.. - Улила продолжала щебетать, но Лешка ее уже не слушал. Очнулся он от того, что служанка сказала:
        - Помрет мальчонка. Не выживет.
        - Это почему же?
        - Так молока нет. С утра до вечера орет надрываясь. С голоду-то.
        - А... что в таких случаях делают, если молока нет?
        - Кормилицу ищут.
        - А Адень разве не нашла?
        - Так кормилице платить надо, она только для богатых. А у этой нет денег даже на простое молоко. Мать-то у нее руку обварила, дело нехитрое у прачек-то. А кроме Адени там еще двое. Помрет - легче им станет. Прокормятся.
        Остаток вечера был скомкан. Тут уж не до чего, мысли всё бегают. Лешка их отгоняет, заставляя себя обратить внимание на прелести служанки, но они возвращаются снова и снова.
        Наутро Лешка проснулся в плохом настроении, болела голова, все его раздражало. А все это из-за дуры Адени. И чего она всё ему лезет в голову? Кто она ему? Жалкая простолюдинка, которую угораздило в него влюбиться. И от ребенка не избавилась, как это частенько делали служанки, чтобы не вылететь с престижной работы. Это она специально сделала. Чтобы с него деньги скачать. Не сегодня-завтра припрется и это с собой притащит, на жалость будет давить.
        Жалость! Пусть не рассчитывает, у него есть законный ребенок, а не какой-то там бастард. Да и помрет тот скоро, если уже не помер. С голодухи-то, как Улила сообщила. И хорошо - все проблемы будут решены. Лешка даже повеселел, и конец дня провел в приподнятом настроении. Вечером ему удалось затащить к себе новенькую служанку, и день закончился совсем славненько. Об Адени он даже не вспоминал.
        Но на следующее утро его угораздило встретить в переходах замка служанку Ласту, которую упоминала болтливая Улила. И сразу же все так некстати вспомнилось. Он уже прошел мимо, но почему-то неожиданно для себя остановился, повернулся и, глядя в спину удаляющейся девушке, вдруг сказал:
        - Эй, постой!
        Служанка остановилась, развернулась к нему лицом и, сделав поклон, приблизилась.
        - Что угодно господину?
        - Это ты видела на днях Адень?
        - Да, господин, я ходила на рынок присмотреть себе башмаки и там встретила Адень.
        - И как она?
        - Какие-то тряпки продавала.
        - Тряпки?
        - Я не очень-то и рассмотрела. Что-то рваное. Хотела выручить медянку или две. Вся такая худая!
        - А ребенок?
        - Ребенок, господин? Я не видела. Адень сказала, что плох он, все кричит, как бы пупок не надорвал.
        - А почему кричит?
        - Голодный, господин. Молока у нее нет, вот и продает рванье, чтобы хоть кувшин с молоком купить.
        - А где она живет?
        - С матерью. Она у нее прачка, только сейчас руку обварила, стирать не может.
        - Так, где она живет?
        - В Осиновом тупике. А где точно, не знаю.
        - А тупик этот где?
        - За харчевней "Белая кобылка". Мать зовут Кратиной. Прачка Кратина. Больше я ничего не знаю.
        Ну и что теперь делать? Опять забыть? Надолго ли? Ведь снова кто-нибудь напомнит или самому вспомнится. Надо бы сходить, посмотреть. Может быть, и в самом деле ребенок помер? Тогда кинуть десяток медянок этой дуре и уже окончательно забыть. Придется идти.
        Харчевню пришлось искать долго, нашлась в какой-то городской дыре, где живут одни местные отбросы. Даже спросить не у кого. Нет, народ попадался, но на вид одни бомжи. Угораздило же его сюда припереться! Лешка уже несколько раз собирался повернуть обратно, но какая-то сила заставляла его искать этот злополучный Осиновый тупик. Наверное, желание решить скорее этот вопрос и со спокойной совестью вернуться в замок.
        Тупик, а в нем и дом прачки Кратины обнаружились неожиданно быстро. Дом? Какая-то развалюха, как еще держащаяся и не падающая от легкого дуновения ветерка. Брезгливо морщась, Лешка вошел вовнутрь. Запахи почти такие же, как и на улице, только воздух совсем спертый. И крик младенца. Жив еще бастард-то.
        Пожилая женщина с перевязанной грязной тряпкой рукой, наверное, и есть прачка Кратина. Мелькнула девочка лет двенадцати, а где же Адень?
        - Что желает милорд?
        Лешка не ответил, а прошел в угол комнаты, из которого раздавался младенческий плач. Писклявый грязный сверток впечатление оставил неважное. Неужели он от него? Фу! Нет, это не его. Не его! Может, стоит уйти? Наверное, так лучше. И хорошо, что этой дуры дома не оказалось.
        - Лазиня, - старуха обратилась к девочке, - покачай Алеся.
        Лешка уже шагнувший к двери, вдруг остановился. Алесь? Мальчишку назвали Алесем? Но это же его имя! Так, забавно перевирая имя Алексей, называла его Адень. Лешка повернулся и снова посмотрел на успокоившийся маленький сверток, который покачивала девочка. Его сын?
        Сколько он так простоял, он не запомнил. Очнулся только тогда, когда на пороге появилась фигура Адени. Какая худая! Как изменилась! Девушка стояла, прижимая к груди какую-то кринку. С молоком что ли? Затем она поклонилась, и в это время сверток снова громко запищал. Девушка встрепенулась и бросилась к ребенку, уже не замечая Лешки. Достала какую-то тряпочку и, намочив в молоке, сунула ее ребенку в рот. Тот сразу замолчал и стал причмокивать губами. Так, постоянно намачивая тряпку в молоке, Адень накормила ребенка, который быстро заснул.
        - Говори, что тебе от меня надо?
        - Мне ничего, господин, не надо.
        - Как, и денег?
        - И денег.
        - А зачем тогда рожала?
        Девушка молча смотрела в сторону.
        - Я завтра уезжаю. Надолго, - соврал Лешка. - Поэтому говори скорей, а то мне некогда.
        - Мне от вас, господин, ничего не надо.
        - Тогда я пошел. Я ведь ухожу.
        Лешка повернулся и пошел к двери, ожидая оклика девушки, но в ответ ничего не доносилось. Открыв дверь и сделав шаг за порог, Лешка обернулся и встретился глазами с девушкой. От ее взгляда его всего пробрало. Нет, глаза Адень не пылали ненавистью, а скорее, наоборот. В ее взгляде было сожаление, печаль, усталость и..
        любовь. Лешка стоял и кусал губу, еще не совсем понимая, что с ним происходит. В это время младенец что-то пропищал во сне. Алесь. Она назвала мальчишку его именем.
        - Собирайся! Пойдешь со мной.
        - Куда?
        - Ребенка бери с собой.
        - Куда, господин?
        Лешка немного растерялся. А в самом деле, куда? Не в замок же? Тогда в гостиницу! И подальше от этих трущоб!
        - В гостиницу, там будешь жить.
        - Я никуда не пойду.
        - А ребенок? О нем подумала? Чем кормить будешь? Не пойдешь - умрет.
        Адень бросила растерянный взгляд на младенца и взяла его на руки.
        - Вещи собери.
        - Нет больше ничего.
        Лешка, на прощание окинув взглядом жалкую хибарку, развязал кошелек и бросил старухе серебрянку, затем, не оглядываясь назад, вышел из комнаты. Адень с ребенком шла следом.
        В самую лучшую гостиницу города Лешка, памятуя о ценах, не пошел, довольствовавшись другой, не такой хорошей, но весьма приличной. Если уж каркельские аристократы не имели против нее ничего, значит, гостиница вполне приличная.
        Войдя вместе с Аденью внутрь, Лешка направился к хозяину заведения.
        - Сколько стоит комната в твоей гостинице, уважаемый?
        Хозяин, мужчина средних лет и неплохой упитанности, скептически оглядел Лешку, а затем перевел взгляд за его спину. Да, картина не радовала. Какой-то сопляк в поношенной и рваной куртке и таких же рваных штанах, неумело зашитых. Правда, на поясе у подростка висит небольшой меч, но что с того? Не иначе, оруженосец у бедного рыцаря, вот кто он такой. И служит не за деньги, а за стол и кров, как это часто бывает в таких случаях. Откуда у него могут быть деньги? В лучшем случае, горсть медянок, которые сопляк считает богатством. И нищенку с ребенком ещё с собой привел.
        Хозяин снова, на этот раз уже демонстративно оглядел Лешку, нарочно задержав взгляд на плохо заштопанных местах.
        - Комнаты стоят дорого.
        - Сколько? - Лешка испугался.
        - Полсеребрянки. В день.
        Ну, это еще по-божески, а то он подумал, что цена окажется выше.
        - Беру. И еще мне нужен стол для девушки. А ребенку молоко. Сколько стоит?
        - Смотря, какой стол. Если питаться со слугами, то...
        - Нет, питаться здесь. Как все. И чтобы с мясом. И сыром.
        - Тогда полсеребрянки в день за стол.
        Лешка развязал кошелек и достал золотую монету, от вида которой у хозяина гостиницы поднялись брови. Никак тот не ожидал, что у бедного подростка окажется золото. Серебра, и того быть не могло. Откуда? Ограбил кого-то?
        - Золотой. За сорок дней ночлега и трехразового питания. И чтобы всегда было свежее молоко.
        Хозяин гостиницы, который считал, что от названной им суммы за ночлег нежеланные гости повернутся и уйдут, держал в руках золотую монетку и никак не мог определиться. Все-таки целый золотой. Но с другой стороны, в его гостинице теперь будет жить нищенка с младенцем, да еще и питаться в общей зале, а не со слугами на кухне. Не ударят ли такие постояльцы по престижу его заведения? Так ведь другие постояльцы могут уйти в соседнюю гостиницу. Вон два барона стоят и смотрят очень даже предосудительно. От проблемы принятия решения его спас один из двух аристократов.
        - Ну и гостиница! Всякие оборванцы собираются здесь жить!
        Лешка повернул голову и насупился, рука сама соскользнула вниз, нащупав рукоятку меча. Ярость быстро охватывала его всего. Барон, хороший воин - плевать! Сейчас он его убьет или погибнет сам. Но он это сделает, не промолчит, не оставит безнаказанным. Лешка, сжав губы, шагнул вперед, но второй аристократ вдруг взметнул удивленно брови.
        - Милорд! Вы здесь? Какая приятная неожиданность! Я рад вас приветствовать. Барон Лейсток, если вы не помните меня. А это мой друг барон Грейту. Ох, милорд, великодушно простите моего друга за его резкие слова. Он вас просто не узнал.
        Лешка остановился, холодно кивнул барону и повернулся к хозяину гостиницы.
        - Я жду комнату.
        - Бибби, где ты там? Проводи милорда в его комнату. На втором этаже. И побыстрей давай!
        Когда Лешка поднимался по лестнице, до него донеслись отрывки громкого шепота барона Лейстока.
        - ...Не узнал? ...оруженосец его светлости...
        Спустя десять минут в дверь комнаты раздался осторожный стук. Лешка открыл дверь и увидел хозяина гостиницы, вежливо, даже немного заискивающе ему улыбающегося.
        - Милорд желает обедать сейчас? Куда подать обед: в комнату или в зале?
        - Вначале молока ребенку. А есть будем здесь.
        - Слушаюсь, милорд...
        Хозяин был очень удивлен тем, что парнишка в залатанной одежде оказался оруженосцем их графа. Он прекрасно помнил события двухлетней давности, когда войска милорда Ксандра Ларского ворвались в Каркел. А затем была публичная казнь старого графа и его сына. Тогда в центре площади были установлены два одинаковых кресла. В одном разместился милорд Ксандр, а в другом сидел мальчишка таких же лет, как его новый постоялец. Мальчишка оказался оруженосцем графа и ларским бароном. Через несколько месяцев он погиб, кого взял милорд взамен его хозяин не поинтересовался и, как оказалось, напрасно. Вот, новый графский оруженосец своей собственной персоной - и в его гостинице. Если предыдущий графский оруженосец был бароном, то и этот явно из аристократов. Если не барон, то баронет. А баронеты быстро становились баронами, вон сколько замков сейчас пустует, чьи владельцы примкнули к мятежу и теперь заперты в замке барона Зардога.
        Правда, хозяина немного смутил бедный внешний вид графского оруженосца. Но ведь в кошельке у того - золото. Привел какую-то нищенку с младенцем, золото на нее тратит, значит, юный милорд богат. А то, что бедно одет - это не его дело. Может быть, юный милорд просто не хочет выделяться? А приведенная им нищенка на следующий день, когда спустилась вниз, уже смотрелась намного благообразнее. Хорошее платье, башмаки. Вот только худая, так это дело поправимое. Опять же кормилица появилась, приведенная юным оруженосцем. Через месяц девушка совсем изменилась, худоба исчезла, печальные глаза стали искриться, а ребенок давно перестал подолгу кричать.
        В этот день юный милорд, ежедневно навещающий свою возлюбленную (а кто она еще, если не возлюбленная?), был хмур. Он достал из кошелька золотую монету и протянул ее хозяину гостиницы.
        - Это за следующие сорок дней. Проследите, чтобы Адень никто не обижал. Завтра я уезжаю с его светлостью.
        - Можете быть спокойны, милорд. Всё будет сделано.
        В Каркеле уже знали, что их граф снова едет к мятежному замку, это случалось уже не в первый раз, поэтому многие к этому привыкли. Уедет, а через седмицу вернется. Но так думали горожане, да и аристократы тоже. А вот Лешка знал, что на этот раз все должно пойти иначе. Милорд Ксандр может начать штурм, и сам полезет вперед. А он, Лешка, значит, будет рядом. И если с ним что-то случится, то что произойдет с Аденью и Алесем?
        Когда войско по приказу графа отошло от стен замка и встало в ожидании атаки мятежников, Лешка решился и отправился к милорду Хелгу. Здесь он все честно рассказал и попросил милорда позаботиться о девушке и его сыне, если с ним что-то случится. А на следующий день был бой. Милорд Ксандр работал малой секирой, потому что большая была для пешего боя. А Лешка держался у милорда за спиной, в ожидании какого-либо приказа, держа в руках меч.
        Конечно, пользы от него почти не было, погибший Альвер намного лучше владел мечом, чем он. Но для защиты милорда была целая личная сотня, вместе с Ксандром рубящая врагов. Но на войне все случается, и Лешка был готов, в случае необходимости, повторить то, что сделал позапрошлым летом Альвер. К счастью, этого делать не пришлось. Враги были разбиты, а замок готовился к сдаче.
        Когда через пять дней Лешка вместе со всей личной сотней вернулся в Каркел, он первым делом, как только выкроилась свободная минута, бросился в гостиницу. Там все было по-прежнему. Но долго задерживаться он не мог, надо было возвращаться в замок. А на следующее утро его вызвал милорд Ксандр.
        - Тебе не надоело ходить оборванцем? В заплатах? Ты все-таки оруженосец графа.
        Ксандр взял со стола кожаный мешочек, в котором звякнули монеты, и кинул его Лешке.
        - Чтобы сегодня же оделся подобающим образом. И не смей говорить, что денег не хватило. Там десять золотых. Десять раз можно на эти деньги одеться.
        - Спасибо милорд.
        - На здоровье. Кстати, ты ведь человек семейный. Надо бы комнату выделить в замке.
        Лешка побледнел.
        - Нет, милорд. Не надо комнаты. Жене хорошо и в замке ее отца.
        Милорд Ксандр усмехнулся.
        - А если приедет навестить? Где жить будет?
        - В гостинице поселю.
        - Ну, это ты умеешь, в гостинице-то.
        Лешка покраснел.
        - Но комнату все равно получишь. Только боюсь, что на господской половине найти будет трудно. Может там, где слуги размещаются, дать?
        - Не надо милорд. Раз трудно найти... - Лешка вдруг замолчал, о чем-то подумав, догадавшись, и его лицо озарила улыбка. - Милорд! Спасибо! Спасибо! На половине слуг!
        - Ну, вот то-то же. Сколько мальчишке уже?
        - Третий месяц идет.
        - О жене своей не забывай. Жена, она на всю жизнь. Тем более дочка у тебя. То, что мальчишку не бросил - хвалю. Каким он вырастет, от тебя зависит. А мальчишки всегда берут пример с отца. Понял?
        - Да, милорд, понял. Спасибо вам!
        Уже через час мажордом показывал Лешке выделяемую ему комнату. Тихое место, комната чистая, просторная. Лешка бросился в гостиницу. Здесь он стребовал с хозяина неизрасходованную сумму денег, а затем отвел Адень с ребенком в ее новое жилище, а сам побежал в город покупать подобающую оруженосцу графа одежду. В этот раз денег не жалел, потратив почти золотой. А потом пошел в купеческий квартал, где нашел ларских торговцев, которые собирались на днях выехать в Ларск. С ними он передал для своей жены семь золотых монет, заплатив за эту услугу семь серебрянок. Обычная плата за пересылаемые с купеческой оказией деньги была больше, но с оруженосца графа купец взял меньшую сумму. И еще Лешка надиктовал купцу письмо для своей Эрлиты, где сообщал последние новости и очень не советовал приезжать в Каркел: война все-таки еще не завершилась. Грамотой он, конечно, уже давно овладел, вот только у купца и почерк лучше и ошибок меньше. Местный алфавит жутко трудный, больше похожий на иероглифы, чем на буквы.
        Послал деньги и письма, сразу же забыв семейные проблемы. Всё вытеснила Адень и маленький Алесь. Встречаться с графскими служанками перестал. Во-первых, была Адень. А во-вторых, ведь все было на виду. И старые подружки частенько наведывались к Адени, завидуя ее положению. Оруженосец графа, собственная комната, бесплатное содержание - разве все это не стоило завистливых взглядов? А им приходилось довольствоваться нечастыми знаками внимания, да и то солдат личной графской сотни, большая часть которых даже не была дворянами. И жить служанкам приходилось в общих тесных каморках. И работа с утра до вечера.
        Шушукаясь между собой, служанки даже поспорили, возьмет ли юный господин Адень в жены. То-то радовались те из них, кто поставил деньги, считая, что господин оруженосец эту Адень ни за что не возьмет. А поводом радости стал приезд законной супруги юного господина, да еще и с крошкой дочкой. Впрочем, те, кто поставил деньги и проиграл спор, тоже не огорчились, а злорадно обрадовались: пусть эта выскочка знает свое место! А то возомнила, наверное, невесть что.
        Эрлита появилась у Лешки так нежданно, как сваливается еще не поздней осенью снег на голову. Даже еще внезапней и... неприятней. Хотя вначале, кроме неожиданности и растерянности, неприятности Лешка не ощутил. Даже, наоборот. Вот жена, а вот маленькая дочка. Пухленькая и хорошенькая. Теперь придется реже бывать у Адени и Алеся, но ведь все это временно. Где Эрлите жить? В замке места нет, хотя она на это сильно рассчитывала.
        Деньги жена получила и, как выяснилось, на следующий же день выехала в Каркел. Почему? Сумма большая, тем более для семьи бедного рыцаря. Семь золотых! А сколько же ее Лешка всего получил? Явно больше, вон как приоделся! Гостиницу захотела самую лучшую. По пять серебрянок в день.
        - Сколько? - Захлебнулся от возмущения Лешка. И было от чего: это же в десять раз больше, чем он снимал комнату для Адени. - Ты хоть понимаешь, что это десять золотых за сорок дней! А то и за месяц, ведь питаться тоже захочешь по-королевски.
        - Десять золотых? - Удивилась Эрлита. - Надо же, а я не знала. Так много? Ну, у вас здесь и цены!
        - Цены как везде. В Ларске такие же. Только там твой отец брал простенькую гостиницу. Медянок за десять в день, так?
        - Да, - Эрлита обиженно прикусила нижнюю губу.
        - У меня, между прочим, жалованье золотой в месяц.
        - А семь золотых, что ты прислал, откуда?
        - От верблюда.
        - Какого верблюда?
        - А такого. Вот посмотри в чем твой муж все это время ходил. - Лешка достал свою старую одежду. - Видишь? Все тебе копил, экономил на всем.
        - А эта одежда тогда откуда?
        - Граф вызвал и сказал, чтобы я не смел ходить оборванцем, его позоря. Денег на одежду дал. Теперь поняла?
        - Граф дал... Сейчас он раздает замки своим людям, баронами их делает. Тебе, его личному оруженосцу, деньги на одежду, а другим - замок. Почему замок себе не выпросил? Сейчас был бы бароном, а я баронессой. И наша крошка тоже баронессой.
        - Ты понимаешь, что ты говоришь? - взвился Лешка.
        - Да не глупее тебя! Вон предыдущий оруженосец, тот бароном был, а ты чем хуже?
        - Альвер в наследство замок получил! И в оруженосцы баронетом поступил. А я из рабов! Понимаешь ли ты это? Я - из - ра - бов!
        - Не смей говорить такие гадости. И не кричи, посторонние услышат, потом будут на меня тыкать, смеяться, что я жена раба. Никакой ты не раб, а дворянин. И я хочу, чтобы ты стал бароном. Что в этом плохого? Разве ты не достоин этого? И если ты меня не любишь, то вспомни о нашей Карите! Девочке надо титул. Чтобы потом хорошо выйти замуж. За барона или виконта. И ты обещал, что попросись у своего графа замок для моего отца. Хочу быть дочкой барона. Ты обещал!
        - Когда я тебе обещал?
        - Когда в замок приезжал.
        - Ничего я тебе не обещал!
        - Я же помню. Ты тогда тоже начал глазами вращать и голос на меня повышать, мне плохо стало, ты и пообещал.
        - Я не обещал. Просто тогда тебя пожалел и сказал, что поговорим после того, как ты родишь.
        - Вот видишь, ты вспомнил. Обещал. И не кричи на меня, а то мне снова дурно будет. А Карита все чувствует!
        - Не ври! Ничего она сейчас не чувствует. Я знаю.
        - Откуда?
        Лешка замешкался. Он и раньше попадал впросак, когда вдруг задавались неудобные вопросы. Вот и сейчас. Чуть не проболтался об Адени и Алесе. Но Эрлита поняла все по-своему.
        - Вот видишь, сам понял, что ничего не знаешь!
        От продолжения семейной сцены Лешку спас вызов к графу. В этот раз он с радостью бросился на вызов, получив временную передышку. А жене через посланного слугу велел передать, чтобы его сегодня не ждала: срочные дела. Он сам ее завтра навестит в гостинице, в которой сейчас, кстати, жил ее отец. Уже поздним вечером, навестив Адень и спящего Алеся, Лешка сравнивал двух девушек, вспоминая слова Адени, сказанные в той ветхой хибаре. Ничего мне от тебя не нужно, - как-то так она сказала.
        Эх, какой же он был дурак тогда, год назад в Ларске! С аристократкой любовь закрутил. А теперь до конца жизни придется терпеть. Конечно, вряд ли граф дал бы ему дворянство, его он получил только из-за Эрлиты. Да плевать на дворянство! Раньше всю жизнь без него жил - и нормально жил. Тем более дворянство - дело наживное. Взять того же Эйгеля, его старого знакомца еще с осады Аларесом замка Броуди. Мальчик-посыльный, простолюдин. Вырос, стал солдатом, а этой зимой милорд Ксандр его куда-то послал, придав под начало три десятка солдат. Недавно Эйгель вернулся с большей частью солдат. Его светлость оказался доволен его возвращением, значит, поручение Эйгель выполнил. И вот теперь Эйгель дворянин. И он тоже со временем дворянство выслужил бы. Чем он хуже Эйгеля? Может, и хуже, только не намного. Зато жена всю оставшуюся жизнь не пилила бы.
        С такими мыслями Лешка заснул. А на следующий день, когда солнце еще только двигалось вверх по небосводу, Лешка узнал, что он слишком все идеализировал, сведя все свои проблемы к ворчливой жене. Потому что у Эрлиты был отец, который и нашел его утром этого дня.
        - Ну, зятек, рассказывай.
        - А что говорить, милорд?
        - Как жить дальше думаешь?
        - А как живут?
        - Вот именно как. У тебя жена, дочь. О них надо думать.
        - А я и думаю. Вон Эрлите прислал семь золотых.
        - Сколько?.. Когда это было?
        - Да только что. Как раз накануне ее отъезда из замка. Как получила, сразу же сюда и поехала.
        - Вот оно что... От родного отца утаила...
        - Так я деньги ей послал. И Карите.
        - Ну, да, да... А что с баронством, себе и мне? Ведь обещал.
        - Ничего я не обещал. И обещать не буду.
        - Это как так? - растерянно протянул отец Эрлиты.
        - Замки раздает его светлость. Я-то причем?
        - Ты же при нем.
        - Никогда просить не буду. Никогда! Я и дворянства еще не заслужил. Отрабатывать мне его и отрабатывать ещё.
        - Что совсем никак словечко замолвить? Обо мне.
        - Нет, не буду.
        - Ну-ну, зятек... А с девками когда шляться перестанешь? Жена молодая!
        - А вы, когда молодой были, разве не гуляли?
        Рыцарь Смарут заменжевался.
        - Пару раз-то... А кто такая Адень?
        Теперь менжеваться пришел черед Лешке. Откуда тесть узнал? Нашлись добрые души, доложили. Рыцарь заметил Лешкино смущение и перешел в атаку.
        - Значит правда! С гулящими связался! Дочь позоришь! Я сейчас эту дрянь пришибу! И ублюдка ее тоже! Где здесь она?
        Ярость затмила Лешкино сознание, пальцы сами сжались в кулаки. И... рыцарь, неуклюже взмахнув руками, полетел в угол комнаты. А Лешка уже доставал кинжал, висящий на боку. Почему не меч, он даже не понял. Рыцарю, человеку опытному, легче справиться с подростком, вооруженным кинжалом. И расстояние до противника ближе и клинок намного короче. С мечом сложнее, выбить его безоружному трудно, схватить за руку невозможно - далеко будет рука.
        В другой ситуации, рыцарь мог бы одолеть своего противника с кинжалом в руке, но ярость захлестывала Лешку, придавая силы. Смарут просто опешил от пылающих безумием глаз своего всегда спокойного и покладистого зятя.
        - Убью, гнида! Кишки выпотрошу! - Но кинжал направил вовсе не в сторону живота тестя, а яростно дергал им перед глазами Смарута, а тот только выпучив глаза, растерянно смотрел на нависшего над ним подростка.
        Чем бы все кончилось и закончилось бы благополучно, к счастью, узнать не пришлось. На шум и крики в комнату заглянули двое дежуривших во дворце солдат личной сотни графа. Даже вдвоем они с трудом отодрали Лешку от рыцаря, все еще находящегося в какой-то прострации. Да и Лешка не сразу пришел в себя. О происшествии доложили своему командиру барону Красту, то есть Хелгу. А тот учинил расспрос участников происшествия. К удивлению Хелга, Лешка отказался давать объяснения. Зато рыцарь Смарут, уже отошедший от шока и с наливающимся синяком под левым глазом рассказал милорду Красту всё, как есть. За исключением своей просьбы о баронстве, конечно.
        Ситуация была нестандартная. Дворянин поднял руку на аристократа, к тому же на отца своей жены. Да и на Лешку это было совсем не похоже. Поэтому Хелг, оставив драчунов под присмотром солдат, отправился к его светлости. Сашка, выслушав Хелга, удивился не меньше его. Но удивление удивлением, а что-то решать надо.
        Когда оба предстали перед ним, Сашка предоставил слово рыцарю. Тот повторил всё, что до этого сообщил Хелгу, снова упустив свои настойчивые просьбы о баронстве и угрозы в адрес Адени и Алеся.
        Непонятно. Совсем непонятно, с чего это Лешка так взбеленился. Или зазнался мальчишка, себя крутым почувствовал? Так на это есть хорошее лекарство в виде гибкой и длинной плети.
        - Ну, а ты что скажешь?
        - Ничего, милорд.
        - Всё так и было?
        Лешка кивнул головой, но Сашка почувствовал какую-то недосказанность во всем облике парня.
        - Значит, так. Теперь ты расскажешь сам.
        - Милорд уже все сказал.
        - Я слышал. Теперь хочу послушать тебя.
        - Милорд...
        - Подожди. Хочу напомнить тебе о первом пункте.
        Лешка помнил его. Да как забыть? Пункт первый: не врать, никогда и ни в чем. Проклятье! Если бы просто не врать, тогда можно было пересказать слова тестя. Но ведь не врать никогда и, главное, ни в чем. Не рассказав всего, что произошло, значило скрыть часть правды. А это почти тоже самое, что соврать. И Лешка, слегка путаясь и заикаясь, рассказал всё. И про требуемое от него баронство и про угрозы Адени и сыну.
        Сашка слушал, размышлял и немного удивлялся. Сейчас Лешка перед ним раскрылся совсем с другой стороны. И что же делать, как поступить? Рыцарю нанесена обида. К тому же со стороны младшего старшему. Такое не прощается, не спускается на тормозах.
        - Он сказал правду? - обратился Сашка к рыцарю.
        - Да, милорд, - не очень охотно признал Смарут.
        - Он будет наказан. Серьезно наказан. Но вначале с тобой. Скажи-ка, рыцарь Смарут, кто здесь хозяин?
        - Это где же, ваша светлость?
        - Да везде вокруг. В Каркеле, а в частности в этом замке.
        - Вы, ваша светлость, - не понимая, к чему вопрос, ответил рыцарь.
        - Я и только я волен над жизнями и смертями всех здесь находящихся. Я, граф Каркел. Или граф ты?
        - Как это, милорд?
        - В моем замке распоряжаться вздумал? Казнить и миловать хочешь?
        - Нет, ваша светлость, и в мыслях не было.
        - А кого это ты хотел пришибить?
        - Это я так. Вырвалось просто.
        - Вырвалось? Так вот, чтобы впредь не вырывалось, сюда тебе хода нет. И вообще, езжай-ка обратно в Ларск. Хелг, проследи.
        - Да, милорд.
        - Все, теперь уходи.
        Когда за ошеломленным решением графа рыцарем закрылась дверь, Сашка обратил свой взор на притихшего Лешку.
        - А теперь с тобой. Я уже сказал, что будешь серьезно наказан.
        Лешка стоял, опустив голову. Конечно, плети. Сколько? Двадцать или тридцать? Если тридцать и в полную силу, то и насмерть могут забить. А как же Адень и Алесь?
        - Так вот тебе наказание. Из замка в течение седмицы запрещаю выходить. Думаю, это наказание тебя облагоразумит. Шляться не сможешь, паршивец. Всё, можешь идти.
        Лешка стоял и растерянно хлопал глазами.
        - Это все, милорд?
        - А тебе что, мало? Могу и на две седмицы запрет наложить. Иди. И о жене и дочке забывать не смей.
        - Спасибо, милорд!..
        Когда за Лешкой захлопнулась дверь, Сашка, обращаясь к Хелгу, сказал:
        - Правильный паршивец.
        Глава 2
        1006 год эры Лоэрна.
        Затворничество Лешки в графском замке через семь дней закончилось. То, что наказание было назначено для проформы, Лешка понял сразу. Он и не собирался никуда выходить из замка. Разве что к Эрлите, что не особо его и радовало. А теперь, когда ее отца попросили вон с земель Каркела, а он сам официально был наказан, то жене так и не удалось больше с ним встретиться. Сам же Лешка в свободное время гораздо с большим удовольствием уходил на половину слуг - к Адени и Алесю. Но вот минул последний день его официального затворничества и уже можно было ехать в гостиницу к жене, как гром с ясного небо прогремело известие о начинающемся походе на Снури. Надо же, даже он, оруженосец графа заранее ничего не знал!
        Ну, милорд, темнила, так темнила! Хотя он мог бы догадаться раньше и сам. Слышал же разные приказы графа, а глазами видел значительно прибавившееся в последние дни число баронов при дворе. Просто так что ли понаехали со всего Каркела местные владельцы замков? Есть смысл держать под рукой шеститысячное войско? С мятежом покончено, Каркел зачищен. Дожидаться осени, чтобы набрать крестьян в ополчение, тоже не надо - и без них людей хватает. Да и какие из крестьян вояки? Даже он, шестнадцатилетний подросток, в бою один на один побьет любого ополченца.
        Здесь он, конечно, немного загнул. Среди крестьян встречались хорошие бойцы, с которыми не каждый наемник справится. Как начнет какой-нибудь крестьянин-крепыш дубиной или там вилами махать - только берегись. Но таких здоровяков, которые кроме силы умеют и нехитрым оружием владеть, немного. Большинство - не бойцы, с которыми даже он справится. Но у графа сейчас такое войско, что и без ополченцев можно обойтись. Вот потому и не привязаны сроки похода к сельхоз работам. Так даже лучше, ведь воевать они будут на вражеской земле, пусть теперь у снурских баронов голова болит, как в условиях вторжения неприятеля собрать урожай.
        А так как сейчас разгар лета, то ко времени начала сбора урожая снурские крестьяне успеют поменять владельцев. В Каркеле и Ларске еще полно безземельных баронетов и бедных рыцарей, а значительная часть снурских баронов - недавние назначенцы из Лоэрна. А значит, не удастся им принести клятву верности милорду Ксандру.
        Какая там для них ещё клятва? Как бы дело веревкой не кончилось, если попадутся они графу. Милорд Ксандр до сих пор помнит, что в Снури решением местных баронов были казнены каркельский рыцарь Усмет и его семнадцатилетний сын. Он такие вещи не прощает. Это знают все. А снурские бароны трусливы, побегут в Лоэрн, как только к их замкам приблизится каркельское войско. Замки сами будут ворота распахивать. Так что это будет не поход, а прогулка. Через пару месяцев в снурском замке будем! Даже раньше. Это Лешка не только сам так думал, от многих аристократов, околачивающихся в замке, слышал. Те даже об заклад бились - через сколько седмиц Снури падет. Больше половины спорщиков не давали снурскому графу и двух месяцев. Так что еще до осени в Снури пир будет. А осень в этих местах приходит поздно, не то что в Ларске. И фруктов всяких редких там много. Наестся он вдоволь! Хотя грех обижаться, стол у милорда Ксандра совсем не беден. Лешка постоянно таскал Адени всякие вкусняшки.
        Уходя в поход, он на всякий случай оставил ей десять серебрянок. Куда ей больше? Ведь за комнату платить не надо. И за еду тоже. А остальные сэкономленные деньги он пошлет Эрлите. Ведь милорд Ксандр приказал о жене и дочке не забывать. Он и без приказа не забыл бы, сам понимает, что это серьезно.
        Выезд милорда из города прошел буднично. Это все-таки не Ларск, где все жители, от мала до велика, чуть ли не боготворят удачливого брата их властителя. Здесь же отношение к милорду намного сдержанней. Ничего, еще полюбят, куда денутся?
        За пять дней войско дошло до снурской границы и, не останавливаясь, вторглось на вражескую землю. Как и ожидалось, большая часть встречающихся им на пути замков были без хозяев, успевших сбежать то ли в Лоэрн, то ли к новому снурскому графу Дворкосу. Надо же - хаммиец и назначен графом!
        А те немногие замки, в которых остались их владельцы, милорд Ксандр обходил стороной, продолжая без задержек движение на юг. Правильно делал. Какая угроза для шеститысячного войска может быть от барона с несколькими солдатами и крестьянами-ополченцами? Ударят в спину их войску? Так все разом и полягут. Конечно, оставшийся в тылу противник может попытаться напасть на одиночных солдат, но поодиночке его светлость запретил ездить по вражеской земле. Даже курьеры без сопровождения десятка, а то и двух десятков солдат не передвигаются.
        Несмотря на то, что войско не задерживалось у стен замков, попадающихся на их пути, двигались все-таки медленно. Граф строго-настрого приказал соблюдать осторожность и без глубокой разведки по всем сторонам пути следования вперед не шли. Ужасная засада, устроенная прежним снурским графом и пакости жрецов наложили отпечаток на действия графа. Впрочем, он и раньше беспечностью не страдал.
        Дни стояли жаркие, а ночи были удивительно теплыми. Ночевать в поле было одно удовольствие. Возможно, поэтому его светлость не останавливался на ночлег в сдавшихся замках. Да и ночевать в душных комнатах удовольствия было мало. Но граф - графом, а среди баронов возникали даже ссоры за право остановиться на ночлег в попавшемся им замке. Баронов было в войске много, а замков, открывших ворота, мало. Если бы только были одни бароны, то их без труда можно было приютить на ночь несколько десятков. Но с ними имелись солдаты, с которыми бароны ну никак не желали расставаться. Чтобы пресечь раздоры Сашка отдал приказ бросать жребий.
        С правом переночевать в замке Шерчи повезло каркельскому барону Сольвею. Но его везение оказалось смертельным. Глубокой ночью из баронской спальни раздались крики, вскоре затихшие. Десятник сотни наемников, которой командовал в этом походе Сольвей, ворвался в спальню и увидел барона, лежащего на полу в луже крови. А в боковой стене спальни со скрипом закрывалась потайная дверца. Именно потайная, потому что дверцу прикрывал старый гобелен. Задержись десятник на несколько мгновений, то он не успел бы ничего заметить. Дверца оказалась бы плотно закрытой, а гобелен скрыл бы ее от посторонних взглядов.
        Но догнать убийц не удалось. Пока взломали потайную дверь, те успели раствориться в галереях подземелья замка. А ведь замок Шерчи, расположенный как раз по пути движения каркельского войска, своим внешним видом и богатым внутренним убранством комнат был словно создан для того, чтобы в нем разместился на ночь милорд Ксандр. После этого случая командир личной графской сотни приказал усилить ночные посты вокруг графской палатки.
        - А чего усиливать? - подумал Лешка, но вслух не сказал. - Ведь кругом же расположились солдаты их войска - шесть тысяч человек! Здесь же не замок с потайными дверями, а голое поле. Попробуй пробиться через такую прорву народа! А в каком месте будет расмещена графская палатка, становится известно лишь в самый последний момент, когда объявят по всему войску ночной привал. Но приказал Хелг усилить посты - Лешке от этого ни жарко, ни холодно, он оруженосец милорда и на дежурства не ходит. Ночью будет, как всегда, отсыпаться. Только не очень-то крепко и поспишь, съев перед сном чуть ли не весь большущий арбуз, сезон которых только-только наступал. Теперь не один раз ночью придется бегать. Да и живот что-то прихватило, видать, переел не до конца созревшего арбуза.
        Отхожее место располагалось в двухстах шагах - небольшой и довольно удобный овражек длиной шагов в тридцать. Правда, пришлось сделать не очень большой крюк, огибая густые заросли травы. А дальше, в сотне шагов от оврага начинались посты их сотни. Впрочем, часовые не стояли на одном месте, а ходили вдоль всего периметра. Вот и сейчас давно уже присевший Лешка видел, как с западной стороны приближается силуэт солдата их сотни, а голова другого солдата смутно виднелась на востоке от оврага.
        Чем ближе к югу, тем дольше ночи. А если и луны на небе нет, то вообще ничего не разглядишь. Сейчас луна, хоть и в виде узкого серпа, но света немного давала, вот потому и видны были фигуры постовых.
        Лешка, уже было собравшийся встать, увидел, что фигура первого часового вдруг исчезла. Ну, исчезла - что с того? Может, решил присесть, или деревце какое-то его закрыло. Но когда несколько секунд спустя пропала голова второго часового, да не просто пропала, а до Лешки донесся какой-то приглушенный то ли стон, то хрип, он насторожился. С чего бы это?
        Первым желанием было встать и пойти посмотреть, что же произошло. А вторым оказалось желание вскочить и броситься обратно к палаткам. Потому что там, где должны быть часовые, показались несколько силуэтов, которые двинулись в его сторону. Понять, кто это, было не трудно. Враги! Оба часовых, должно быть, зарезаны, ведь слышал же он что-то вроде стона или хрипа. Что же делать? Бежать? А если пустят стрелу? Сейчас хоть и ночь, но он все равно будет заметен.
        Лешка, встав на четвереньки, быстро забрался вглубь зарослей травы, вымахавшей ему по грудь - это когда он стоит во весь рост. А сейчас он, быстро прокарабкавшись вглубь зарослей, еще и свернув немного в сторону, чтобы его не было видно со стороны оврага, лег на землю и громко закричал, поднимая тревогу. И буквально через пару секунд рядом с его щекой в землю воткнулась стрела, задев его своим хвостовым оперением. Видеть его никто не мог, тем более сейчас ночь, значит, стреляли по звуку.
        Лешка быстренько отполз с этого места, забирая в сторону правым плечом и не прекращая кричать, но наткнувшись головой на крепкий куст, резко остановился, а несколько мгновений спустя его ожгла сильная боль со стороны правого плеча. Если бы не куст, то он сдвинулся бы еще немного вправо, и тогда стрела попала бы ему в голову или шею. Это были последние Лешкины мысли, а затем он провалился в темноту.
        Он уже не видел, как вскакивали солдаты графской сотни, хватая мечи и щиты, живым кольцом окружая палатку милорда. Не видел, как сам милорд Ксандр, вооруженный своей двуручной секирой, выскочил из палатки. Не видел, как вставший рядом с графом Хелг прикрыл его своим щитом. И не видел, как в щит вонзились несколько стрел, а затем щит треснул от мощного болта, пробившего насквозь щит и попавшего в лезвие секиры.
        Солдаты, наконец, разобравшись в обстановке, стали стрелять по врагам в ответ, подстрелив, скорее случайно, чем закономерно вражеского арбалетчика. Тем временем вокруг графа выросло еще несколько щитов, в которые летели вражеские стрелы двух лучников, оставшихся по ту сторону оврага. А семеро мечников, впрочем, мечи в руках были не у всех, уже подбегали к Сашкиным солдатам. Двоих из врагов удалось подстрелить из луков, но пятеро смогли ворваться в лагерь.
        Трудно представить, что было бы с Сашкиной сотней, если бы враги не понесли потери от стрел. Даже эта пятерка основательно проредила личную сотню. И повезло еще в том, что за спиной двух вражеских лучников располагался на ночлег большой каркельский отряд, быстро поднявшийся по тревоге. Двое врагов оказались не только превосходными лучниками, но и великолепно владели мечами. Когда упал последний из этих двух врагов, рядом с ними лежало почти тридцать каркельских солдат.
        Но свою задачу погибшие каркельцы выполнили, они смогли отвлечь врага от графа Ксандра, а солдаты личной сотни сосредоточились целиком на прорвавшейся пятерке врагов. Сашкины лучники подстрелили еще двоих, а остальные трое погибли от мечей. Но рядом с Сашкиной палаткой остались лежать бездыханными тридцать два солдата его личной сотни. Слишком большой оказалась цена ночной схватки.
        Что же это за бойцы такие в Лоэрне, раз один стоит десяти его солдат? Его лучших солдат! И как они смогли подобраться к расположению его сотни? Ведь вокруг было шесть тысяч солдат Каркела и Ларска. На второй вопрос ответ узнали быстро. Вся десятка врагов ничем не отличалась от каркельцев. Даже каркельский герб был. Вот и посчитали их за своих, дав возможность беспрепятственно подобраться к расположению Сашкиной сотни. А там они сняли часовых. А после могли бы спокойно добраться до Сашкиной палатки. Даже если бы их заметили внутри расположения сотни, то учитывая мастерство врагов, нетрудно предположить, что каркельский граф был бы убит. А вместе с ним враги вполне могли вырезать всю его личную сотню. Сашку спас Лешкин крик.
        Оруженосца долго не могли найти. Только где-то через час, когда на востоке появился слабый свет, прочесывая местность рядом с оврагом, нашли след примятой травы, уходящий в заросли бурьяна. Лешка лежал без сознания, пришпиленый стрелой к земле. К счастью, рана была не смертельной, стрела не задела никаких внутренних органов. Вот только крови юный оруженосец потерял много. Но это поправимо, организм молодой, справится.
        Когда рассвело, удалось лучше рассмотреть тела погибших врагов. Даже простого взгляда было достаточно, чтобы понять, что это были сильные и умелые воины. Недаром, двое из той пятерки действовали даже не мечами, а небольшими обоюдоострыми топориками. И положили столько его лучших людей!
        Когда их волокли и укладывали рядком на землю, из одежды убитых врагов на землю стали выпадать кинжалы, ножи и еще какие-то острые предметы. Поэтому пришлось обыскать тела, сняв с них одежду. И вот тут у всех погибших на правом предплечье обнаружилась татуировка в виде герба Пирена. А на левой стороне груди была вытатуирована оскаленная голова волка.
        Волки Черного Герцога! О них ходили слухи и легенды, как о бесстрашных и неуловимых смертоносных воинах-убийцах. Никто в Атлантисе не мог сравняться в мастерстве с волками Черного Герцога. Никто! Сколько у пиренского герцога было волков, никто не знал. Кто-то говорил о трех-четырех, кто-то даже о полусотне бойцов. Но пятьдесят отборных бойцов - это, конечно, маловероятно. Ведь волки были в составе пиренской личной сотни, а она почти вся была на виду. И только десять человек не появлялись на публике. Отсюда Сашка сделал вывод, что у Черного Герцога был всего десяток волков, которые теперь бездыханными лежали недалеко от его палатки.
        У самозванца Тарена тоже был особый десяток из состава личной сотни. О них как-то немного рассказал Ловкач. Верные, на людях не появляются. Вот только столь же сильные и ловкие, как эти? Ловкач этого не знал или почему-то не захотел говорить. Сашка сейчас смутно припомнил, как Ловкач тогда ушел от ответа.
        Получается, что у Черного Герцога, а может быть, и у Тарена есть что-то наподобие спецназа. Хотя в Пирене теперь уже нет. Спецназ! Вот что он упустил! Хелг, конечно, хороший командир и воин отменный. Своих солдат гоняет еще как, но для создания спецназа этого мало. Нужны какие-то особые методики. Но какие? И людей надо отбирать по-особому. Самых способных. А как отбирать? Продумать, конечно, можно, но на это как всегда нет времени. И люди гибнут. Вот сегодня тридцать четыре человека, это вместе с двумя зарезанными часовыми. Выживут всего несколько - насколько смертоносными были удары пиренского спецназа.
        Ай да, Черный Герцог! Вот когда он открыто напал, а то все исподтишка. И отравителя Зорга подсылал, и в той злополучной засаде его гвардейцы поучаствовали. И с орками был замешан. И вот что интересно: Сашка выступил в поход против Снури, а врагом снурских графов всегда выступал Эймуд, союзник Пирена. Союзник союзником, а в засаде, устроенной снурским графом, пиренцы были заедино. Как бы и сейчас Пирен не стал бы помогать новому снурскому графу. И тогда - война на два фронта.
        Из-за ночного происшествия пришлось задержаться на несколько дней, а затем двинуться вперед, соблюдая еще большую осторожность. А тут еще и торговцы понаехали со всех сторон, как мухи на сладкое налетели, выгоду почувствовав. Без торговцев тоже не так уж и хорошо, ведь привозят и продают то, что в его войске не хватает. А ведь и шпионы под видом торговцев проникнуть могут. И с помощью жреческих штучек будут передавать информацию врагу.
        Зато сами прибывающие торговцы были кладезями полезной информации. Потому что многие купцы ехали через снурские земли, непроизвольно подмечая интересующее Сашку. Особенно ценными были новости из графской столицы. Насколько она укреплена и велик ли отряд ее защитников? Что говорят в городе? На что надеются? Обо всем этом торговцев расспрашивали дотошно, сопоставляя их рассказы.
        Как гром с ясного неба оказалась последняя сообщенная новость. Юный виконт Артасис не добрался до Снури. Исчез. А вместе с ним исчезли его мать и группа последних преданных ему аристократов Каркела. И по городу быстро распространились слухи, что юного виконта и его людей захватили и продали в рабство его, Сашки, люди.
        Купец из Крайдона, сообщивший эту неприятную новость, набрался смелости и попросил его светлость графа остаться при войске, дабы первым быть при дележе будущей добычи и скупки ее у солдат. Сашка, расстроенный неожиданным сообщением, махнул рукой в знак согласия и удалился к себе в палатку. Равсан, вскоре вызванный к нему, получил приказ принять необходимые меры для выяснения обстоятельств исчезновения маленького Артасиса. Сашка не горел желанием выглядеть жестоким и главное, коварным человеком. Жестоким - да, но только для врагов, взрослых сознательных врагов, а не для младенцев, которых просто используют, как он высказался.
        Равсан лишь слегка покачал головой, не понимая странной щепетильности своего сюзерена. Но начальнику графской стражи нужно не обсуждать, а выполнять приказания. В тот же день командирам отрядов поступил наказ не оставлять без внимания любые известия, даже ничтожные по своей сути, но способные дать сведения об обстоятельствах пропажи Артасиса, его матери и сопровождавших их мятежников.
        Уже на следующий день пришло сообщение, что один из передовых отрядов, двигавшийся в нескольких верстах от основной массы войска, нашел мальчишку, который видел, что случилось с юным виконтом. Отряд уже почти проехавший место, где лес близко подступал к дороге, вдруг услышал далекие истошные крики. Посланные на звук криков солдаты через четверть часа привезли голого и искусанного мальчишку на вид лет двенадцати. Он был привязан к высокому дубу рядом с большим муравейником.
        По его словам, привязанному мальчишке каким-то чудом удалось сдвинуться на противоположную сторону от муравейника, тем и спастись. Точнее, спасли его, конечно, солдаты, но не сдвинься под путами веревок, то совсем близкое знакомство с муравьиной семьей, привело бы к быстрому и необратимому концу. К приходу солдат он, конечно, еще не умер бы, но вряд ли смог долго протянуть, искусанный тысячами маленьких безжалостных насекомых. Сейчас он тоже был покусан, но только самую малость. Крупно повезло мальчишке - таков был вердикт.
        Самым же интересным оказалась причина, по которой его обрекли на мучительную смерть. Мальчишка, по его словам, собственными глазами видел, как какие-то люди напали на небольшую колонну, в центре которой ехал маленький мальчик с женщиной. Он слышал, что мальчика называли виконтом. А на вопрос, кто были эти люди, мальчишка сказал, что это были солдаты с каким-то гербом на щитах. Когда ему велели нарисовать по памяти рисунок того герба, то получился герб... Пирена.
        О найденном свидетеле тотчас же сообщили Равсану, а тот привез мальчика милорду Ксандру. Здесь мальчишка повторил свой рассказ. Сашка слушал и мрачнел. Опять, значит, Пирен. Отпустив мальчика, он приказал Хелгу держать в пределах личной сотни единственного свидетеля его невиновности в деле исчезновения Артасиса. Из-за столь насыщенных событиями последних дней он никак не мог поймать какую-то ускользающую мысль. Как будто что-то было неестественно. Но что? Мысль так и не приходила.
        Возможно, из-за этого эту ночь он спал неважно, время от времени просыпаясь и пытаясь что-то вспомнить. Шум за стеной палатки, на который он обычно никак не реагировал, в этот раз его разбудил. Детский голос. И взрослый. Первый принадлежал спасенному мальчику, а во втором он узнал солдата, охранявшего вход в палатку. Сашка уже собрался перевернуться на другой бок и попытаться вновь уснуть, как вдруг насторожился. Снаружи раздались булькающие звуки, а затем что-то упало на землю. Упало негромко - чуть стукнуло железо, задев чем-то кольчугу. И всё. Сашка нащупал рукоять меча и слегка вытащил его из ножен.
        Порог палатки распахнулся неожиданно. Возникла маленькая фигурка. Горевший снаружи костер ее озарил, и Сашка увидел в правой руке вошедшего длинный кинжал. Человек шагнул вперед, стараясь освоиться в темноте палатки. Через несколько мгновений фигура шагнула в Сашкину сторону, правая рука поднялась в замахе, и одновременно с ударом нападающего Сашка сдвинулся в сторону, уходя от удара кинжалом, а сам взметнул правую руку, сжимающую рукоять меча. Ножны соскочили и ушли в полет, направляясь в сторону маленькой фигурки. Попав в голову, они немного задержали человека, а Сашка сдвинулся еще левее. Убийца по инерции подался вперед. Кинжал вонзился на Сашкино ложе неподалеку от его левой руки. Следом упал и человек, а Сашка ударил его по голове своим мечом, но не острием, а плашмя. Удар получился несильным, но ошеломил убийцу, на которого Сашка и навалился. Сопротивление оказалось не слишком сильным. Ударив левой рукой в висок поверженному врагу, Сашка почувствовал, как тот обмяк. Отбросив уже не нужный меч, он быстро нашарил кинжал и, прислонив его к шее противника, громко позвал охрану.
        Когда в палатку ворвались разбуженные солдаты, принеся с собой горящие ветви из костра, Сашка смог разглядеть, кого же он обезвредил. Это оказался тот самый мальчишка, спасенный в лесу. Зачем ему убивать каркельского графа? И где же часовой? Часовой лежал неподалеку от палатки с распоротым животом и перерезанным горлом. Мальчишка каким-то образом притупил бдительность часового, сказавшись, что идет по нужде. А затем неожиданно ударил кинжалом в самый низ живота, в место, не защищенное кольчугой, а потом сразу же добил часового ударом в горло.
        Мальчишка тем временем уже очнулся, со злостью взглянув на Сашку.
        - Ненавижу!
        - За что же ты ненавидишь? Кого, кстати, именно?
        - Тебя, негодяй. Ненавижу! Жаль, что не удалось выпустить тебе кишки. Но ничего, не я, так другие до тебя доберутся, - перекошенное лицо мальчишки красноречиво говорило об его отношении к Сашке.
        - Меня? А за что?
        - За отца! За брата!
        - Я их убил?
        - Ты! Ты обесчестил наш род. Можешь и меня, как их, повесить.
        - Так ты благородный? А сказался сыном старосты.
        - Да, я барон Эззи!
        - Эззи? Такого барона повесили в Каркеле два года назад.
        - Ты повесил отца! И брата! Мерзавец! Ненавижу!
        - Замок Эззи находится рядом с пиренскими землями.
        - Да, я там жил эти два года. И готовился отомстить.
        - А Артасиса видел? Или наврал?
        - Не видел. Зато твои люди и ты попались хорошо на эту приманку!
        Сашка теперь понял, что же за ускользнувшая мысль его беспокоила. Артасис исчез пару недель назад или даже больше. А мальчишку нашли только сегодня. И у него были сообщники. Точнее, мальца кто-то использовал, зная о его ненависти к нему. Специально дождались проезда передового отряда, засунули голого в муравейник... Нет, не так. Не в муравейник, а неподалеку от него. И ведь все рассчитали. На крик приедут солдаты, увидят мальчишку, развяжут, стряхнув нескольких муравьев, чьи укусы будут совсем неопасными. А затем представят фальшивого свидетеля пред его очи. Испуганный мальчишка, спасенный его солдатами - какая от него может быть опасность? И если бы не плохой сон, чутко отреагировавший на шум близ палатки, пацан вполне мог его зарезать. Значит, вот как всё было...
        - Хелг, опять твои люди оказались плохо подготовлены. Двенадцатилетний мальчишка легко зарезал твоего гвардейца, - попенял Сашка.
        - Мне уже четырнадцать! - с вызовом ответил маленький убийца.
        - А выглядишь на двенадцать лет, не больше. Впрочем, это не существенно... Сообщников назовешь?
        - Нет! - с вызовом ответил мальчишка, но в его глазах промелькнула растерянность.
        - Равсан, отведи баронета к себе, пусть твои люди проследят, - Сашка специально назвал мальчишку баронетом, а не бароном, ведь он баронетом и остался после смерти его отца. А в замке Эззи теперь новый владелец, его ставленник.
        - Да, милорд.
        Мальчишку крепко связали и оставили под охраной пятерых солдат. Еще несколько десятков располагалось поблизости. Равсан правильно просчитал, что если у баронета есть сообщники, то они могут попытаться либо освободить его, либо зарезать, испугавшись, что тот под пытками может кого-нибудь выдать. То, что его светлость отдаст приказ допросить мальчишку с пристрастием, Равсан не сомневался. Но прошла ночь, прошло утро, а приказа всё не было.
        Тем временем в лагере уже знали о подробностях ночного покушения на графа Ксандра. Многие спорили о выборе казни, которую устроит его светлость. Даже стали заключать пари. Впрочем, споров на деньги было мало, так как большинство считало, что убийцу повесят. А немногие из меньшинства думали, что парня казнят мечом, как и подобает благородным. Даже Хелг и Равсан не удержались и поспорили на золотой.
        Сашка же известил о своем решении лишь после полудня. Привели мальчишку, который по-прежнему смотрел с ненавистью на Сашку. Все застыли в ожидании графского вердикта. Лишь Равсан нервно тряс головой. Ему только что сообщили, что купец из Крайдона, позавчера сообщивший неприятную весть об исчезновении маленького виконта, этой ночью исчез из расположения каркельского войска. А ведь он напрашивался остаться в самом лагере, а не за его пределами, как другие торговцы. Вывод, который сделал Равсан, ему не понравился. Получалось, что купец был пиренским шпионом, подготовившим почву для появления в лагере маленького убийцы.
        Тем временем Сашка огласил вердикт: мальчишку выпороть. Равсан кивнул своему человеку, тот вытащил длинную гибкую плеть.
        - Нет. Простым ремнем, - последовало уточнение.
        Не плетью? Равсан, да и большинство присутствующих удивились. Неужели граф хочет сохранить мальчишке ясность сознания, готовя его к мучительной казни?
        - А теперь отпустите его.
        - Как? Куда?
        - Куда хочет. Хочет в свой Пирен, пусть идет.
        Мальчишка, вытирая слезы, тоже сильно удивился. До самого последнего момента он не верил, что его отпустят. И только когда его вывели за пределы лагеря, а сопровождающие пошли обратно, напряжение оставило парнишку, ожидавшего удара мечом или кинжалом.
        - Почему? - прошептал он. - Почему?.. Но я еще вернусь и убью тебя...
        Вечером Хелг решился задать Сашке вопрос.
        - Саш, а почему ты с ним так?
        - Я не питаю иллюзий, что баронет изменит свое мнение обо мне. Я же убил его отца и брата.
        - Но он всю жизнь будет мечтать о мести.
        - Одним больше, одним меньше. Моей смерти желают слишком многие. А малец не виноват, что так получилось. С характером мальчишка. Жаль, что не на нашей стороне. А мстить мальцам...
        - Ему уже четырнадцать.
        - Все равно малец. Безотцовщина. Мне ли тебе говорить, что это такое.
        - А почему не плетьми? Не умер бы.
        - Плетьми, вешать, убивать - как я устал от всего этого! Не хочу я быть монстром, не хочу! Думаешь, это так легко приказывать вешать людей, пусть они и трижды негодяи? Мне это нравится? Скажи.
        - Я как-то не задумывался.
        - Сегодня мне немного понравится, завтра больше, а потом я стану таким же, как все. Не хочу я этого! Не хочу!.. А ведь приходится. И еще долго будет...
        На следующее утро войско двинулось дальше на юг. До графской столицы оставалось всего полтора десятка верст. Скоро появятся новые проблемы: как взять Снури? Но Сашка в это утро был в хорошем настроении. Ведь известие, что юный виконт Артасис пропал и в этом исчезновении винят Сашку, оказалось пиренской выдумкой, приманкой. Жаль, что этот фальшивый купец из Крайдона исчез. Но хорошее настроение быстро его оставило: днем в лагерь доставили новых торговцев, а те подтвердили слова крайдонского купца: юный Артасис исчез и в его исчезновении винят Сашку.
        В этот день войско продвинулось всего на три версты. А вечером к Сашке привели нового гостя, точнее, гостью. Молодая женщина, прекрасно сложенная, с роскошной гривой каштановых волос и голубыми глазами очаровала всех мужчин, смотревших на нее с восхищением. Ее сопровождало четверо солдат. Их, конечно, разоружили, теперь после последнего случая охрана действовала более тщательно. Любой посторонний человек сдавал оружие, и пока он беседовал с графом, солдаты личной сотни держали его под прицелом.
        - Ваша светлость, - в изящном поклоне обратилась гостья к Сашке, - я баронесса Квейтук. Замок моего брата находится в пяти верстах отсюда. Я вас умоляю: помогите ему! Он ваш сторонник и за это сейчас поплатился. Наш замок окружен какими-то бандитами, подосланными графом Дворкосом. А у брата совсем нет людей, всех своих солдат он отдал мне, на время моей поездки в Снури. Если бандиты решатся пойти на штурм, то они захватят замок.
        - Бандиты? Что за бандиты, сколько их?
        - Ах, я не знаю, кто они. Но по внешнему виду - настоящие бандиты. И их много. Пятьдесят или даже сто человек. А у брата в замке всего десять человек слуг и ни одного солдата. Может быть, есть кто-нибудь из его друзей. Я не знаю. Меня не было несколько дней. Я вас умоляю, помогите мне! Мой брат ваш сторонник и уговаривал своих друзей и соседей присоединиться к вашему войску. И вот такая незадача. Этот Дворкос каким-то образом прознал и натравил бандитов на замок.
        - А почему бандитов, а не солдат?
        - Откуда у Дворкоса солдаты? В Снури их почти нет. Одни бандиты теперь его защищают.
        - Бандиты? А кого вы называете бандитами, баронесса?
        - Этих, хаммийцев. Их сейчас много в городе.
        - И те, кто напал на ваш замок тоже хаммийцы?
        - Да, милорд. По крайней мере, мне так показалось. - Баронесса раскраснелась, на ее щеках появились изумительные ямочки, Сашка не мог отвести от них глаза. - Вы поможете моему брату?
        - Конечно, баронесса, это мой долг помогать тем аристократам, кто готов принести мне вассальную клятву.
        - Ваша светлость, мой брат это сделает с радостью. А я с не меньшим желанием хочу обрести такого знаменитого и благородного сюзерена, как вы. И красивого, - добавила баронесса, сверля глазами Сашку. Тот покраснел и отвернулся в сторону. Его взгляд упал на барона Барбетона, одного из шести тысяцких в его войске.
        - Барон, возьмите несколько сот своих солдат и помогите брату нашей очаровательной гостьи.
        - С удовольствием, милорд. Не соблаговолит ли прекрасная баронесса указать, в какой стороне находится ее замок?
        Баронесса слегка поморщилась, оглядываясь на барона.
        - Мой человек проводит и покажет. Гранжи!
        Рядом с баронессой возник немолодой солдат.
        - Покажи милорду наш замок. И остальные тоже идите с ним.
        Солдат поклонился в знак согласия и повернулся лицом к барону, который с вожделением смотрел на баронессу. Барбетон с сожалением, которое явственно читалось на его лице, в сопровождении Гранжи и трех остальных солдат баронессы покинул расположение личной Сашкиной сотни.
        - Помогите баронессе с ночлегом, - обратился Сашка к своей свите.
        - Поставить палатку рядом с вашей, милорд?
        - С моей? Зачем. Найдите место вне пределов сотни.
        Сашкины слова гостье явно не пришлись по душе. Она изящно повернула голову, рассматривая что-то вдали.
        - Милорд. Я предпочла бы оказаться рядом с вашей сотней. Я осталась одна и негоже молодой девушке ночевать где-то на задворках. Здесь мне будет безопасней. Только под вашей защитой я буду чувствовать себя спокойно.
        Сашка задумчиво и изучающе смотрел на молодую баронессу, а та мило улыбаясь, смотрела с надеждой на него. И не просто смотрела. Сашка понял, что он покорен своей молодой гостьей. А она... Она явно показывала свои симпатии к нему.
        - Ваша светлость, простите, - прервал его размышления Равсан.
        - Да.
        - В целях вашей личной безопасности...
        - Милорд, вы имеете в виду меня? Какая бестактность. И оскорбление. Не думала я, что в присутствии такого храброго полководца будут делать такие намеки. Меня здесь опасаются? Тогда обыщите меня. Можете начать прямо сейчас. При всех. Я стерплю.
        - Но баронесса. Простите, я не имел намерения вас оскорбить. Прошу простить меня великодушно, если я чем-то вас обидел.
        - Хорошо, милорд. И в самом деле, какая опасность может быть от меня? Тем более, когда вокруг так много крепких солдат.
        Пока Равсан препирался с гостьей, Сашка смотрел на баронессу и молчал. Красивая, даже очень. От нее веяло силой и вожделением. Он невольно сравнил баронессу со своей Акси. Но как можно сравнивать столь разных людей? Как можно сравнить воду с огнем, небо с землей? Акси, она... хорошая. А баронесса - женщина, которая умеет привлекать и владеть. Сашка тряхнул головой, прогоняя овладевшее им наваждение.
        - Баронессе лучше заночевать в лагере. Там не менее безопасно, чем здесь.
        В голубых глазах баронессы сверкнули молнии, но быстро погасли.
        - Баронесса. - Равсан жестом пригласил молодую женщину пройти с ним в сторону основного лагеря.
        Барон Барбетон из-за быстро наступившей темноты не рискнул выступить с солдатами к осажденному бандитами замку, посчитав, что те вряд ли решаться штурмовать замок ночью. А вот самому попасть в искусно поставленную западню было вполне возможно. Поэтому, дождавшись рассвета и соблюдая все меры предосторожности, к которым в войске уже были приучены, барон во главе пятисот наемников двинулся к замку баронессы. Ее люди, почему-то не спавшие всю ночь, показывали дорогу. Свою бессонницу люди баронессы объяснили переживанием за их сюзерена барона Квейтука. Да и за безопасность оставленной одной в лагере их госпожи они тоже переживали. Иначе чем объяснить их настороженные взоры, бросаемые в сторону центра лагеря, когда они выезжали из него?
        До осажденного замка удалось добраться только к полудню. Высланная вперед разведка насчитала не более сорока человек, по виду, действительно, бандитов, пытающихся взять замок в осаду. Но с таким числом людей это было не реально. Хаммийцев, которые и в самом деле были среди осаждающих, насчитали всего с полдюжины. Основная масса представляла собой разношерстную компанию преступных городских низов, встречающихся в количестве в любом городе Атлантиса.
        Узнав силу противника, барон Барбетон вначале рассердился. И стоило гнать сюда такое количество наемников? Одной сотни хватило бы за глаза. Да что там сотни - двух десятков вполне достаточно, что разогнать этот сброд. Владельца замка, запершегося внутри, извиняло только то, что тот был один. Разве десяток слуг можно считать за воинов? А вместе с бароном Квейтуком, по словам баронессы, были лишь слуги.
        При упоминании о прелестной баронессе сердитость Барбетона сменилась решительностью. Чтобы произвести хорошее впечатление на брата прелестницы, Барбетон вместо того, чтобы взять бандитов в кольцо, развернул все свои пять сотен солдат и сам лично повел их на освобождение замка от осады.
        Со стороны всё смотрелось красиво, защитников замка атака должна была впечатлить. И задачу снятия осады она выполнила. Но почти всем бандитам удалось уйти, спрятавшись в лесу. На поле перед стенами замка осталось лежать только четыре вражеских трупа, превращенных пятьюстами каркельцами в кровавое месиво. Еще двоих бандитов, которые успели добраться до опушки леса, удалось издалека подстрелить из луков. Эти тоже были убиты. Добыть пленных, чтобы узнать, кто именно напал на замок, не удалось.
        Владелец замка барон Квейтук оказался немолодым мужчиной, в отличие от своей сестры он был жгучим брюнетом, внешне совсем на нее не похожим. А ближе к вечеру в замок приехала и сама баронесса. Ей так и не удалось больше встретиться с графом Ксандром, который, как она пожаловалась барону Барбетону, отказал ей в повторной аудиенции. Граф выделил баронессе охрану и приказал препроводить ее в освобожденный от осады замок. С самим бароном Квейтуком его светлость встретиться возможности сейчас не имеет, в виду приближения каркельского войска к столице снурского графства. Однако если тот желает сообщить что-либо срочное, то он может передать сведения через войскового тысяцкого милорда Барбетона.
        Сам Барбетон был обрадован столь высокому его признанию. Но еще больше его радовало прибытие баронессы.
        - Не расстраивайтесь, барон, - успокаивал Барбетон хозяина замка во время торжественного ужина. - Его светлость обязательно вас примет. Сейчас у него, действительно, нет времени. Ведь в каких-то десяти верстах графский город. Как только мы встанем лагерем, милорд Ксандр с вами встретится. Он высоко ценит аристократов, которые желают принести клятву верности. Только что прибыл гонец из лагеря. Завтра утром в замок прибывает барон Паймар, он возьмет в свои руки расследование нападения на ваш замок. Жаль, что не удалось взять живьем никого из этих бандитов.
        - Паймар?
        - Начальник каркельской стражи. Мы между собой зовем его по-прежнему Равсаном.
        - Равсан будет завтра здесь?!
        - Да, милорд. У него хорошая хватка. Кого-нибудь из бандитов да схватит. Те всяко далеко не ушли. У ваших крестьян могут скрываться.
        - Он будет расспрашивать крестьян?
        - Возможно. Очень часто, как я слышал, простолюдины знают больше, чем положено. Поэтому я давно уже важные разговоры не веду в их присутствии. Кстати, ваши слуги. .
        - Слуги? А что слуги?
        - Они, наверное, тоже посвящены в какие-то ваши секреты. Ненароком посвящены. Я по-дружески хочу вам посоветовать поговорить с ними, чтобы не слишком много болтали, когда их будет расспрашивать Равсан.
        - Он их будет... - Барон и баронесса тревожно переглянулись.
        - Не знаю, может, и не будет. Но, как известно, береженого и боги берегут...
        Ужин завершился поздней ночью. Изрядно нагруженного вином барона Барбетона уложили спать в комнате, соседней со спальней владельца замка. Командиры пяти сотен наемников отправились в лагерь, раскинувшийся за стенами замка.
        Равсан прибыл к замку перед полуднем. В сопровождении одного из сотников начальник каркельской стражи направился в замок. Но его встретила тишина. По словам слуг, никто из хозяев, ни их высокий гость еще не вставали.
        - Хорошо же вы вчера погуляли, - бросил Равсан сотнику. - Веди в комнату гостя, - приказал он слуге.
        Дойдя до места, слуга вошел в комнату, куда он вместе с другими слугами этой ночью вносил в дугу пьяного гостя. Вошел и тут же выскочил с вмиг позеленевшим лицом. Равсан, предчувствуя неладное, бросился в комнату. Тысяцкий каркельского войска барон Барбетон лежал на кровати в луже уже запекшейся крови. На месте горла у него зияла большая дыра.
        Каркельцы бросились в покои хозяев замка, но их встретили пустые комнаты. Барон и баронесса, а также их четверо солдат исчезли.
        Допросив слуг, Равсан с удивлением узнал, что барон Квейтук получил замок в собственность по указу нового снурского графа полтора месяца назад. А его сестру молодую баронессу слуги считали супругой барона. Не сестрой, а женой!
        После проведенного расследования, Равсан совсем по-другому посмотрел на причины настойчивости молодой баронессы в желании остаться в расположении личной сотни графа. Вне всякого сомнения, баронесса собиралась сделать то, что не удалось маленькому убийце несколько дней назад. Это уже была третья попытка убийства милорда Ксандра. Равсан почему-то не сомневался, что новоявленный барон и его сообщница прибыли из Пирена. Что еще осталось в арсенале у Черного Герцога?
        Глава 3
        1006 год эры Лоэрна.
        Сообщение, привезенное Равсаном из замка барона Квейтука и наделавшее небольшой переполох в каркельском лагере, вскоре отошло на второй план. Сашкино войско, уже находившееся в десяти верстах от снурской столицы, неожиданно захлестнул наплыв беженцев. В новость, которую те принесли, поверили не сразу, заподозрив очередную вражескую уловку. Но одно дело, когда об этом говорят несколько человек, сейчас же счет таких людей пошел на сотни.
        По словам беженцев - жителей города и близлежащих к нему селений, начался грабеж города. Точнее, грабеж происходил все последние дни, но так как городские ворота были крепко заперты, то известий вовне не поступало. А сейчас ворота открылись, вот люди и бросились бежать, спасая себя и своих близких.
        Несколько седмиц назад в Снури пришло восемьсот солдат, отпущенных Ксандром из замка Зардога. Большую часть этих наемников составляли хаммийцы. Командир пришедших барон Малкан сумел быстро договориться с новым снурским графом. Ведь оба были хаммийцами. Судя по всему, они быстро смекнули, что даже с вновь прибывшими наемниками города не отстоять. Ведь большинство местной аристократии давно покинуло графство, забив вывозимым имуществом многочисленные подводы. Некоторые умудрились даже увезти с собой своих крестьян. Но куда они их в Лоэрне денут? Ведь у этих баронов других земель, кроме как полученных в Снурском графстве от короля Пургеса не было. Почти все эти аристократы до королевской милости были безземельными, в основном баронетами или просто дворянами. И куда они денут крестьян? Продадут? Но кто будет обрабатывать им землю, платить оброк, когда все эти бароны вернутся обратно? Или они уже не надеялись на возвращение?
        Кому первому пришла в голову мысль о возможной продаже снурских людей в Хаммий - барону Малкану, графу Дворкосу или еще какому-нибудь слишком шустрому аристократу или даже простому наемнику, неизвестно. А может быть, этим человеком был хаммийский торговец Гершан, с большой выгодой приобретший маленького виконта с его матерью и несколькими десятками каркельскими мятежниками?
        Кто бы ни был тот человек, но Малкан и Дворкос смогли быстро договориться. В Снури обитало несколько десятков тысяч жителей. Мужчин, женщин, детей. Хороший товар, на который всегда найдется спрос на рабовладельческих рынках Хаммия. Цена, конечно, при таком обилии рабов, упадет, но все компенсируется количеством. Тем более если обойтись без посредников, которые всегда забирают себе большую часть цены.
        Оставаться в Снури и ждать войско Ксандра? А затем повиснуть в петле на городских воротах? Этого не хотели ни граф Дворкос, ни барон Малкан, ни другие немногочисленные аристократы, по какой-либо причине не сбежавшие в Лоэрн. А у наемников желания погибать на улицах города тоже не было. Ведь все они записались в солдаты с одной целью: побольше награбить. Что и делали, когда год назад вошли на земли Каркела. Но после капитуляции замка Зардога все их сбережения были отобраны победителями и они вновь стали теми же самыми нищими хаммийцами, которыми были пару лет назад, когда пришли на заработки в Лоэрн.
        Когда их командир барон Малкан предложил разграбить город и уйти с добычей в Хаммий, наемники встретили это предложение с восторгом. Правда, Малкан потребовал отдать ему половину награбленного, но эта цифра хаммийцев не смутила, ведь они получали целый город на разграбление. Одних только будущих пленников на каждого наемника приходилось несколько десятков человек. И проблемой было не столько нахватать людей, сколько их прокормить по дороге в Хаммий. А о пропитании свеженабранных рабов мало кто задумался. Всё затмила жадность.
        Через три дня после начала грабежа, когда участились побеги пленников (попробуй уследить за полусотней людей, - столько приходилось на долю каждого наемника!), а число вновь пойманных резко снизилось, хаммийцы начали свой исход из города. Через открытые южные ворота хлынул нескончаемый поток людей и повозок. К этому времени уже исчезли последние караулы на стенах и у трех других городских ворот. Безумие охватило всех. Редкие солдаты, да и то из среды местных жителей, не поддались на искушение. Но у них была другая проблема. Пока они охраняли город, их семьи пленялись хаммийцами. И теперь солдаты, бросив охрану стен и ворот, кинулись разыскивать своих родных, уже ставших чей-то собственностью. Кому-то это удавалось, но большая часть местных солдат гибла от рук хаммийцев, рьяно охранявших свою добычу.
        Через оставленные без присмотра западные, восточные и особенно северные ворота бросились бежать горожане, которым повезло удачно спрятаться и не попасть в руки хаммийцев. Вот они и принесли в лагерь каркельцев горестную для жителей города новость.
        Что же получалось? Ворота в графскую столицу открыты, защитников нет. Да и жителей тоже. Бери - не хочу! Без осады, без штурма, без потерь. Впрочем, в городе кто-то из солдат еще остался, но это лишь жалкие единицы. Граф Дворкос, конечно же, сбежал, раз в городе такое творится. Десять оставшихся верст войско пройдет до конца дня, переночует в поле у стен города, хорошенько обезопасив себя от какой-нибудь неожиданной ночной вылазки. А утром войско войдет в Снури.
        Сашка так и сделал, с той лишь разницей, что как только наступил рассвет, он послал в город через северные ворота сотню наемников, чтобы разведать, что творится внутри стен. Еще по две сотни солдат направились в разведку, обтекая город с разных сторон на юг.
        Через три часа оттуда прискакали гонцы. По их словам, через южные ворота все еще выходят колонны с плененными жителями. Но таких колонн за час наблюдения разведчики насчитали всего три. Несколько каркельских солдат проехали вдоль южной дороги. Она шла в сторону, где снурские земли граничили с графством Эймудом и пиренским герцогством. А там, где они соприкасались, находился главный храм Ужасного Паа. Сам храм стоял на земле, которой владел Эймуд, воюющий со Снури. Но реальной властью в том регионе обладали жрецы. Под прикрытием храма наемники, ведущие захваченных ими горожан, могли относительно безопасно пройти дальше на юг, в Хаммий.
        Разведчики, проехавшие всего две или три версты, сообщили, что вся дорога усеяна убитыми людьми. Это хаммийцы, набравшие слишком много пленников, начали избавляться от лишних ртов. Ведь в ажиотаже, который охватил хаммийцев, они попросту забыли о продовольствии, взяв его слишком мало для такой дальней дороги. Вот теперь и резали пожилых и больных людей, а также слишком маленьких детей, за которых много не выручишь на рабовладельческом рынке. Впрочем, многие, кто оказался подальновиднее, детей не убивали, надеясь ими откупиться от жрецов при переходе через земли храма.
        А вслед за первыми гонцами, появились и другие, из числа тех, кто ушел на разведку в город. Снури опустел, его улицы представляли собой картину, которая бывает после сильного смерча. Сломанные двери, выломанные окна, осколки каких-то то ли кувшинов, то ли чашек, рассыпанные сломанные вещи. И трупы людей. Тех, кто оказал сопротивление или попытался бежать.
        В центре города, как и во всех столицах Атлантиса, стояла крепость. Но в отличие от опустевшего города, в крепости были люди. За зубцами стен маячили головы в шлемах, стояли перед закрытыми воротами воины с короткими копьями и мечами, висящими на поясе. Десяток разведчиков, подошедший слишком близко к стенам крепости, был встречен стрелами. Когда под двумя разведчиками пали кони, подстреленные чужаками, одна створка ворот раскрылась, и наружу вырвались несколько десятков всадников с копьями наперевес и щитами на левой руке. На щитах отчетливо был виден герб Пирена!
        Итак, Сашку опередили. Пока он медленно продвигался к графской столице, избегая и опасаясь пиренских ловушек, Черный Герцог захватил город. Впрочем, все четверо городских ворот по-прежнему были открыты. Значит, пиренцев не так уж и много, раз те не смогли взять под контроль и ворота со стенами и сам город. Ведь каркельская сотня беспрепятственно прошла весь путь от северных ворот до центра города, где стояла крепость.
        На спешно собранном военном совете Сашка поднял вопрос о том, что делать дальше. Ответ на этот вопрос он уже представлял, но хотел услышать и мнение своих военачальников - слишком серьезные проблемы, чтобы их решать, не обдумывая и не советуясь.
        Бароны все, как один, высказались за штурм крепости.
        - Этих пиренцев нужно смести из города, да и всего снурского графства!
        - Если мы этого не сделаем, то Черный Герцог перебросит несколько тысяч своих солдат и тогда они овладеют всем Снури.
        - Вспомните, милорд, как они двенадцать лет назад захватили Ларск! Кровь старого графа и его семьи до сих пор не отомщена.
        - И они пытаются убить и вас, милорд. Три попытки!
        - Хорошо, я вас понял, - ответил Сашка. - Но кто из присутствующих скажет мне, каковы силы пиренцев в крепости?
        - Явно меньше, чем солдат у нас.
        - Согласен. Но все-таки сколько?
        В палатке наступила тишина, слегка нарушаемая сопением кого-то из баронов.
        - Итак, сколько? Сто, пятьсот, тысяча? Мы не знаем.
        - Как только примемся за эту крепость, то узнаем быстро - большая часть будет на стенах.
        - Большая часть? Возможно. Но не окажется ли, что пиренцы специально заманивают нас к крепости?
        - А зачем, милорд?
        - Ударить в спину. Если пиренцы хотят устроить западню.
        Все присутствующие на совещание вспомнили о западне, в которую попал их сюзерен два года назад. Погнался за приманкой в десяток бандитов, а нарвался на несколько сотен вражеских солдат, специально поджидавших опрометчивого каркельского графа. Но этот позапрошлогодний урок, видать, не прошел даром.
        - И что же нам делать? Крепость не штурмовать?
        - Что делать?.. Вот возьмем крепость. И город тоже будет наш. Столица графства. Только пустая. Дома есть. Харчевни, булочные, рынок - все есть. Только людей нет. И долго не будет. Вот так-то.
        - Милорд, прошу прощения, но это все-таки ненадолго. Многие захотят переселиться в Снури, если мы разрешим селиться в опустевших домах.
        На лицах других баронов читалось, что они согласны с тем, что сказал барон Фурбег.
        - Хорошо, - ответил Сашка. - Но кто переселится? Откуда эти переселенцы? С Каркела и Ларска? Значит, там людей соответственно уменьшится. И при этом жителей в Снури все равно будем намного меньше, чем было.
        - И что же вы предлагаете, милорд?
        - Две тысячи солдат как можно быстрее направить на южный тракт. Их задача: догнать и отбить полон. Всех освобожденных вернуть в город. Идти быстро, но ни в коем случае не растягиваться, чтобы не попасть под внезапный удар. Лоэрнцев бить, но захватить побольше пленных, особенно из числа тех, кто был в замке Зардога. Я должен знать, что произошло с Артасисом. Пойдут тысячи барона Фурбега и барона Вергана. Фурбег - старший. Остальное войско займется Снури.
        - Значит, все-таки штурм? - полувопросительно, полуутвердительно сказал Хелг.
        - Нет, Хелг, не штурм. Крепостью мы займемся позже. Сейчас наша задача удержать северные ворота, чтобы иметь доступ в город. Здесь оставляем тысячу барона Упселя. Остальные перемещаются на восток. По всем направлениям постоянные патрули. Особенное внимание на восточный тракт. Если пиренцы захватили крепость, но не взяли под контроль город, значит, сил на город у них не хватает. И Черный Герцог должен бросить подкрепление. Вот его мы и будем ждать. А тем временем ваши люди, барон Упсель, должны планомерно прочесать весь город. Меньше, чем по десять человек не ходить. Если город пуст, то берем крепость в осаду. К тому времени начнут возвращаться жители. Мы же полностью возьмем под контроль все городские стены и ворота. Возражения есть? Нет. Тогда не медлим. Время очень дорого.
        Двухтысячный отряд под командованием баронов Фурбега и Вергана обогнул город и уже через три часа после окончания совещания въехал на южный тракт. Двигались довольно быстро, до вечера еще было долго, поэтому без остановок направились на юг. Через пять верст показалась первая колонна с пленными - последняя из вышедших из города. Около ста пленников, которых конвоировали всего трое человек. Всего трое! Как уследить за такой прорвой людей, в одночасье ставших рабами?
        При таких условиях десять верст пути в день - это еще много. И вряд ли другие колонны двигались заметно быстрее. Не трудно подсчитать, что до главного храма Ужасного Паа колонны будут идти не менее чем седмицу времени. И если самые первые вышли из города два-три дня назад, то каркельцы вполне могли рассчитывать догнать и отбить всех пленных, прежде чем тех доведут до храма.
        До конца дня каркельцы проехали еще три версты, несколько раз встречая колонны с пленными горожанами. Могли бы проехать еще пару верст, но впереди показался большой лагерь, который устроили на ночлег несколько десятков групп хаммийцев. Те выбрали хорошее место - в центре большого поля, засеянного каким-то растением (бароны в этом не разбирались, так как сами были ларскими уроженцами, а там такие зерновые не выращивались). Теперь об урожае можно не думать - почти все поле было вытоптано, ведь пленных согнали тысячу или даже две тысячи человек.
        С наружной стороны были выставлены полукругом подводы. Это было обычной практикой привалов у купеческих караванов, пытающихся обезопасить место ночлега. Здесь же подводы окружили лагерь не с целью нападения извне: сорок или пятьдесят наемников на таком большом периметре вряд ли справились бы с большим отрядом разбойников. Но и отрядов таких размеров у бандитов не встречалось, а разбойные отряды обычной численностью в пять-десять, пусть двадцать человек вряд ли могли осмелиться напасть на такой большой лагерь.
        Подводы же, охватившие лагерь в кольцо, хаммийцы поставили в первую очередь, чтобы затруднить возможность бегства схваченных ими снурских горожан. Думали помешать пленникам, а помешали сами себе. Не будь подвод, глядишь, части хаммийцев и удалось бы уйти с места привала, добраться бегом или на четвереньках до леса. А так не ушел ни один. Барон Фурбег учел ошибку покойного барона Барбетона, когда тот разгонял бандитов, пытавшихся захватить замок, принадлежавший то ли брату, то ли мужу баронессы, планировавшей убийство его светлости. Поэтому Фурбег разделил свою тысячу, направив ее на правый и левый фланги на охват лагеря хаммийцев.
        Эти хаммийцы сами по себе никудышные солдаты, воевать умеют только при многократном преимуществе, а сейчас преобладание в численности и умении владеть мечом было, без сомнения, на стороне каркельцев. Лишь малая часть хаммийцев решилась на сопротивление грозно скакавшим врагам, большинство же кто разбежался, а кто просто спрятался под телегами. Вот и пленники, о поимке которых наказывал милорд Ксандр.
        Нападение на лагерь получилось скоротечным, гораздо больше времени ушло на поиск уцелевших вражеских наемников. Потом глашатаи ездили по лагерю и сообщали опешившим пленникам, что его светлость граф Каркельский, исполняя пожелание своего венценосного брата Дарберна Ларского, сегодня утром вошел в Снури и присоединил город и графство под руку его светлости Дарберна Ларского, единственного законного правителя Лоэрна. Все жители графства Снури теперь являются подданными его светлостей Дарберна Ларского и Ксандра Каркельского. Все они тотчас же получают свободу и могут беспрепятственно вернуться в свой город.
        Ажиотаж, на радостях охвативший освобожденных пленников, перерос, как это часто бывает, в толчею, каждый старался, с одной стороны, быстрее покинуть лагерь, а с другой стороны, не забыть свои вещи, вывезенные хаммийцами вместе с полоном. Но где искать свои вещи? Где та подвода, куда их сгрузили? Да и были ли эти вещи? С городской голытьбы что возьмешь? Только жизнь. А вот у лавочников, действительно, было чем поживиться. И теперь не важно, свои вещи на той телеге или чужие. Бери - и беги, пока не появился настоящий хозяин. Легко сказать - беги. А рядом еще что-то лежит и вот тот рыжий мужик тянется к заветному мешку...
        Только через час закончилась свалка и потасовка, итогом которой оказались два десятка тел, неподвижно лежавших рядом с телегами. Да еще несколько десятков человек, охая и держась за отбитые места, проклиная то ли всех на свете, то ли какого-то Арбея, сломавшего пару ребер, медленно тянулись на север в последних лучах заходящего за кромки деревьев солнца.
        Бароны запретили трогать подводы, которые теперь удачно прикрывали военный лагерь, разместившийся на освобожденном месте. Ранним утром следующего дня барон Фурбег погнал солдат дальше на юг - нельзя терять время на отдых, впереди находится основная масса хаммийцев и захваченных горожан. В течение следующих трех дней каркельцы одолели еще тридцать пять верст. До главного храма Ужасного Паа оставался один дневной переход. Но зато почти всех врагов удалось догнать.
        В последние полдня каркельцам попалось только два преследуемых отряда. Большая часть хаммийцев, покинувших несколько дней назад Снури, была уничтожена, либо пленена. Вон, уже восемьдесят пленных везут в обозе. Кому-то, конечно, удалось скрыться. По большей части повезло тем наемникам, кто шел во главе колонн с пленниками. Пока каркельцы продирались через плотные ряды горожан со связанными руками, шустрые наемники, быстро смекнув в чем дело, успевали броситься в лес.
        Последний день погони принес каркельцам еще две колонны с пленными, да и то это было в первой половине дня. Днем передовые отряды барона Фурбега заметили вдали на дороге еще одну группу людей. Несколько десятков всадников и столько же телег. Вырвавшаяся вперед сотня быстро сократила расстояние до цели. Вражеские всадники засуетились, а затем припустили лошадей галопом, оставив на дороге подводы. Когда подняли рогожи, каркельцы удивленно зашумели. В подводах обнаружилась масса очень дорогих вещей из графского замка. По словам возниц, а ими оказались слуги из снурского замка, в этой колонне ехал сам граф Дворкос, несколько его приближенных и два десятка охраны. Там же был и лоэрнский барон Малкан.
        От заманчивой возможности догнать и пленить вражеских вождей Фурбег отказался. Он помнил строгий наказ своего графа быть особенно осторожным и бдительным вблизи жреческого храма. Ведь это был не один из провинциальных храмов, а храм главный. Значит, и сил у жрецов было намного больше. Опасны были и сами жрецы и орки-храмовники. А до храма теперь оставалось меньше четырех верст. Дворкос с людьми уже, наверное, преодолел половину этого расстояния и уже скоро сможет оказаться под защитой стен храма.
        Досадно, конечно. Зато теперь ясно, что никто из наемников с полоном не ушел. Вряд ли Дворкос пропустил кого-либо вперед себя. Ведь хаммийцы должны были отдать ему половину вырученного. А как его подсчитаешь, если скоро придется пожертвовать часть пленников храму? Да и не все схваченные в городе доберутся до Хаммия.
        Теперь можно отправляться и обратно. Милорд Ксандр будет доволен. Он слишком близко воспринял известие о пропаже своего врага - маленького виконта Артасиса. Почему граф так обеспокоился судьбой мальчишки и его матери, барон Фурбег понять не мог. Ну, пропал и пропал, еще лучше. Когда появились слухи, что к пропаже мальчишки причастен милорд, Фурбег даже отмахнулся от этой глупости. Мало ли что болтают? Всем верить, от всего переживать? Он точно знал, что это неправда. Поэтому милорду беспокоиться не следовало. Но не ему, барону Фурбегу, решать за графа.
        Тем не менее, как только стали поступать пленные, Фурбег вместе с бароном Верганом первым же вопросом стал интересоваться судьбой виконта. В начале допроса наемники, божась и клянясь богами, только мотали головами. Но когда Верган приказал принести клещи и передвинуть поближе костер, один из хаммийцев не выдержал и, упав на колени, бросился целовать сапоги барону.
        - Все скажу, всё!
        - Говори, пока клещи не раскалились.
        - Милорд, когда мы шли в Снури Малкан приказал схватить каркельцев. Он сказал, что это из-за них мы оказались в таком положении. Он раздал всем мечи и...
        - Мечи?
        - Да, милорд, нам всем дали мечи. Пятьсот мечей...
        - Ты лжешь! Вас выпустили с каркельской земли безоружными. И ты утверждаешь, что до прихода в Снури достали пятьсот мечей? Несите клещи!
        - Нет, не надо, я правду говорю. Я хороший! Нет! Мечи Малкан получил от торговца. Тот купил их в замке Зардога. Пятьсот мечей. И нас, хаммийцев, было пятьсот.
        - Вот как? Торговец! Что было дальше?
        - Мы окружили каркельцев и взяли их в плен.
        - А мальчик с матерью?
        - Их тоже.
        - Что было потом?
        - Потом мы дошли до Снури и Малкан оставил нас в городе. А когда стало известно, что такие великие люди, которых я лицезрю перед собой, идут к Снури, он отдал нам город.
        - Меня интересует мальчик и его мать. Что с ними?
        - Я не видел, но Фархут сказал, что их забрал тот самый торговец. Он видел их на постоялом дворе в Снури.
        - А потом?
        - Не знаю, милорд. Это было две седмицы назад. Наверное, уехал в Хаммий.
        - А остальные каркельцы, что с ними?
        - Все пошли в уплату за мечи. Этот торговец еще плакался, что остался в проигрыше.
        Чтобы перепроверить слова хаммийца пытали остальных наемников, те подтвердили сказанное. Но этого мало. Ведь первый рассказал о судьбе каркельских мятежников в присутствии других наемников. Поэтому следовало дождаться новых подтверждений. Их дала следующая партия пленных. Здесь было проще. Даже клещи не понадобились.
        Бароны, зло хмурясь, спрашивали пленных о судьбе схваченного ими виконта и мятежников. То есть уже в самом вопросе было ясно, что милорды знают все. Поэтому пленные хаммийцы, заикаясь, подтверждали эти сведения.
        Когда вернувшиеся из удачного похода бароны сообщили об этом милорду Ксандру, тот только нахмурился и ничего не сказал. А через два дня прискакали гонцы с востока. Они сообщили, что к Снури приближается большое пиренское войско. Примерно около двух тысяч человек. И не успел милорд отдать приказ о подготовке к предстоящему сражению, как прибыл гонец из Каркела, который привез неутешительные вести.
        В Каркел тоже вторглись пиренцы. Около двух тысяч солдат. Получается, что Черный Герцог начал полномасштабную войну против Ларска. Чего доброго, и оттуда гонца ждать. Хотя, откуда у Пирена столько солдат? Здесь две тысячи, на Каркел идет две тысячи, несколько сот человек засели в Снури. Недоставало еще и вторжения орков. Сашка их разбил три с половиной года назад, уничтожив почти всю орду, состоявшую из взрослых особей, самцов и что важно, самок. Орки, конечно, быстро размножаются, но им еще долго восстанавливать свою численность. Хотя, ведь в их становищах должны оставаться детеныши, многие из которых сейчас стали взрослыми особями. Конечно, пятьдесят тысяч, как в прошлый раз им не собрать. Но даже десять тысяч орков могут наделать в Ларске беды.
        А еще гонец из Каркела сообщил, что продвижение пиренцев идет успешно. Те уже захватили два или три десятка замков, пройдя четверть расстояния от границы до столицы графства.
        - Как?! Штурмом?
        - Нет, милорд. В тех замках, про которые мы получили сведения, все сами открывали ворота врагу.
        - Ополченцы, оставшись без баронов, ушедших с моим войском, побоялись штурма?
        - Не совсем так, милорд.
        - Ну, говори же, не тяни!
        - Простите, милорд. Дело такое... В тех замках владельцы были на месте.
        - Что?!
        - Все они из старой каркельской аристократии. Сведений, что присягнули Пирену, нет. Просто открыли ворота. А причина этому - виконт Артасис. Местная знать сейчас возмущена... не знаю, как сказать...
        - Говори прямо.
        - Они возмущены вашим поступком с виконтом.
        - Каким же?
        - На словах отпустили, а тайно - схватили и виконт исчез. Вместе с матерью и каркельскими мятежниками.
        - Вот оно что. Понятно... Равсан!
        - Да, милорд.
        - Немедленно отправь в Каркел под охраной, всех... нет, половину пленных хаммийцев. Пусть расскажут, что было на самом деле. Не доставало нам нового мятежа. А дело к нему идет. Ведь пиренцы - это не хаммийцы из Лоэрна. Под них могут и взбунтовать. И еще, - Сашка повернулся к Фурбегу, - барон, берите свою тысячу и тысячу барона Вергана и не медля отправляйтесь в Каркел. Ваша задача не дать врагу захватить город. Постарайтесь войти в Каркел до появления пиренцев. Если не успеете, то в бой не вступать, а расположиться на некотором расстоянии, достаточном для удара по врагу, если тот решится на штурм города. Я сам постараюсь здесь побыстрее разобраться с делами и тоже выеду в Каркел.
        - Хорошо, милорд. Можете на меня положиться.
        После ухода двух тысяч солдат в Сашкином расположении еще находилось около четырех тысяч человек. Сила большая. Он оставил в городе тысячу солдат под командованием барона Упселя, половина из которых расположилась на стенах, а другая половина, окопавшись и наставив рогаток, окружила снурский замок, где засело несколько сотен пиренцев. Остальные три тысячи он повел на восток, не став дожидаться появления двухтысячного пиренского войска. Время поджимало. Сейчас главное - дать бой, разгромить вторгнувшийся отряд и перебросить освободившиеся силы в Каркел.
        За исход предстоящего сражения он не волновался и это его немного смущало. Три тысячи против двух. А у него еще есть и каноне, прекрасно себя зарекомендовавшие в сражении у замка Зардога. По всем прикидкам, победа будет за ним. Вот это-то и смущало. Ведь Черный Герцог показал себя хорошим правителем, зря не рискующим. Неужели он не знает про каноне? Должен знать. И все равно пойдет на бой? Хотя не сам же он здесь, а кто-то из его графов или баронов. Но рискнут ли те?
        Через день Сашкино войско, уже отмахавшее двадцать верст, сблизилось с пиренцами. Нужно выбирать место сражения. Не биться же на узкой дороге, протянувшейся через лес? Для большого войска и площадь нужна большая. На расстоянии версты нашлось более-менее подходящее место. Поле, на котором вполне разместятся оба войска. С тыла и каркельцев и пиренцев прикрывает лес, если кто и пройдет через него и захочет ударить в спину сражающимся, то удар будет слабым, потому что большой отряд незаметно не вывести, а сотня пробравшихся в тыл врагов никак не решит исход дела.
        Пять каноне Сашка равномерно распределил по фронту, закрыв их неглубоким заслоном из копейщиков. А вот и пиренцы, не спеша выстраивающиеся на поле, на его противоположной стороне. Можно было бы попробовать ударить по врагу, пока тот не успел построиться в боевые колонны, но не уйдет ли тот обратно, отказавшись от сражения? А сражение очень нужно Сашке, ведь в это самое время на его Каркел движутся пиренцы. Как там его бароны? Справятся ли?
        Вот и вражеские солдаты закончили построение. Кто начнет первым? Наверное, придется ему. Тогда нужно отдать приказ войску на движение вперед и когда каноне окажутся на расстоянии прицельного выстрела, вот тогда можно и начать атаку.
        Сашка отдал приказ и каркельское войско, соблюдая правильность построения, медленно пошло вперед. Вместе с ним поехал и Сашка. Когда расстояние до пиренцев сократилось почти до прицельного выстрела, из сумки, висящей у Сашки на поясе, вдруг раздалось знакомое попискивание, которое он уже давно не слышал. Что в этот раз? Магия? Орки? Сашка тотчас же остановил колонны, внимательно осматривая местность.
        Вроде бы ничего подозрительного. Отчего же заволновался его рогатый друг? На людей-врагов он никогда не реагировал. Даже в той роковой засаде промолчал. Вот если бы тогда со снурцами были орки, или жрецы с их магией, тогда рогатый друг его предупредил бы. А сейчас? В чем дело? Еще не понимая, где опасность, Сашка приказал подготовиться к отражению атаки. Он видел, как засновали расчеты у каноне, выпрямляя их на неровном поле. Сейчас до пиренцев им пока не достать, но если те начнут атаку, то каноне очень помогут.
        А вот и та опасность, о которой предупредил его рогатый друг. Из рядов пиренцев появились три фигуры в оранжевых одеяниях. Жрецы храма Великого Ивхе. Это те, кто с огнем играет. Опять своими трубками с вылетающим огнем будут кудесничать? Эх, жаль, что в передовых рядах нет лучников!
        Жрецы стали что-то делать руками и перед ними появились небольшие огненные шары, которые начали разрастаться. Достигнув размера в высоту человека, шары медленно тронулись в сторону каркельского войска, понемногу набирая скорость. А вслед за ними дрогнули пиренские ряды, тоже двинувшись на Сашкины полки.
        Еще не понимая, что происходит, Сашка чисто инстинктивно отдал приказ повернуть войско назад. Загремели трубы, требуя быстрого, но четкого отступления на начальные позиции. Только каноне не смогли выполнить приказ, они были слишком неповоротливы, чтобы отступить. И из-за них же задержались и передовые отряды копейщиков. До того, как огненные шары достигли копейщиков, колонны пиренцев, продвинувшись вперед, попали в зону прицельного выстрела каноне. Все орудийные расчеты успели сделать по выстрелу.
        Одна каноне промазала. Выстрел другого орудия лишь пришелся в край пиренской колонны. Зато три других попали в цель. Прямо в самый центр вражеских рядов. Сашка увидел, как стройные ряды пиренцев дрогнули, стали рассыпаться. Часть вражеских солдат продолжала двигаться вперед, часть в ужасе бросилась бежать назад. А часть, и довольно немалая, осталась лежать на поле. Не все, конечно, легли. Многие, раненые металлическими кусками, шатались, как пьяные. Кто-то из них пытался куда-то двигаться, а кто-то, сделав несколько шагов, падал, обливаясь кровью. Но это было уже потом, после того, как огненные шары жрецов достигли каркельских солдат. Шары, один за другим взорвались. И в радиусе ста метров от каждого из них не осталось ничего живого. Ничего, кроме огня. И запаха паленого мяса. Под удар шаров попали и три каноне. Порох, что был, моментально взорвался, добавив еще ада на месте бойни. А это, действительно, была бойня.
        Что делать, как поступить дальше Сашка не знал. На его счастье двое жрецов, готовые сделать еще один огненный выстрел (через головы своих солдат, получается? , попали под поток охваченных паникой пиренцев, бегущих обратно в лес после удачного залпа каноне. Лишь третий жрец сумел удержаться на месте и сотворить еще один огненный шар, который был по размерам меньше первых трех. Шар поднялся в воздух, поплыв в сторону Сашкиного войска.
        Тем временем те пиренцы, что не бросились бежать обратно, а пошли в Сашкину сторону, остановились перед всё еще горящей землей. Дальше хода не было. Обойти горящую землю можно лишь по флангам, но там пиренцев было чуть больше сотни, основная масса находилась в центральной части.
        После огненного удара у каркельцев оставалось две целых каноне, вторая и четвертая по счету. Удары огненных шаров выжгли все в радиусе ста метров от эпицентра взрыва. Удары наслоились так, что стали напоминать олимпийские кольца. Те три кольца, что сверху. Три погибших каноне располагались в нижней части этих верхних колец, а две уцелевшие - ниже стыков, охваченных огнем. И добраться пиренцам до них было невозможно из-за полного перекрытия кольцами пути движения.
        Расчеты, несмотря на жар, доносящийся от места взрыва шаров, подправили прицелы, и залпы картечи выкосили значительную часть пиренцев, скопившихся перед зоной горения. Погиб и третий жрец. Но его воздушный огненный шар успел уничтожить одну из двух оставшихся каноне.
        Сашка, наконец, пришел в себя и отдал приказ коннице атаковать с флангов остатки пиренцев. Что та с большим удовольствием и сделала. Пиренское войско перестало существовать. Из двух тысяч вражеских солдат осталось в живых не более пятисот человек, да и те собрать обратно будет сложно, потому что они разбежались в разные стороны. А Сашка специально направил по восточному тракту пятьсот солдат, чтобы добить уцелевших, когда те начнут небольшими группами выходить из леса.
        Потери Сашкиного войска составили почти четыреста человек - и почти все убитыми. Раненых было мало. Потеряны и четыре каноне, но эта утрата возместима, у мастера Себастьяна есть еще.
        С двумя тысяча воинов Сашка сразу же отправился в Снури. Здесь предыдущим днем пиренцы, засевшие в замке, предприняли попытку то ли прорыва, то ли пытались отбросить каркельцев с их рубежей. По словам барона Упселя в вылазке принимало участие около трехсот солдат противника. Вряд ли это были все пиренские силы, ведь должен же кто-то быть в резерве, охранять стены замка. Отсюда можно предположить, что всего пиренцев в замке находилось четыреста-пятьсот человек. Но это было до сегодняшнего дня. Сейчас их число сократилось на сотню. Именно столько убитых врагов осталось лежать у наружных стен замка.
        Вылазка оказалась неудачной, хотя, надо признать, пиренцы показали себя с самой лучшей стороны. Потери каркельцев - тому пример. На сто убитых врагов, барон Упсель потерял сто пятьдесят своих солдат.
        - А ведь пиренцы не случайно пошли на вылазку, - уже ближе к вечеру сказал Сашка Хелгу, когда они остались вдвоем.
        - Почему ты так решил?
        - Почему? А скажи, чем должно было закончиться позавчерашнее сражение? Кто кого побил бы?
        - Мы пиренцев.
        - Уверен?
        - Да. А ты разве нет?
        - Нет. Нам просто повезло. Причем дважды. В первый раз, когда пиренцы, не дождавшись удара огненных шаров, пошли в атаку, сблизились до прицельного выстрела, и наши каноне успели дать залп. Часть пиренцев в панике бросилась назад и затоптала двух жрецов. Если бы не эта ошибка, то первого залпа каноне у нас не было бы - расстояние не позволило бы. Сразу же потеряли бы три каноне, только тогда пиренцы пошли бы вперед, потом два наших выстрела уцелевшими каноне - и это всё, что они смогли бы сделать. Паники у пиренцев не было бы, и все жрецы остались бы целы. Еще один их залп и все наши каноне потеряны. А затем третий залп по нашему основному войску. Вот и все.
        - А второе везение в чем?
        - В том, что после ошибки пиренцев, стоившей им двух жрецов, при втором нашем залпе, нам повезло, что попали в последнего жреца. Останься он жив, то своим следующим выстрелом он бы уничтожил нашу последнюю каноне, а что было бы дальше - не знаю. Жрец живой, кидается шарами, его достать мы не можем, но зато у нас двукратное преимущество в людях. Вот и получается, что пиренцы имели лучшие шансы на победу. А то, что произошло вчера в Снури, говорит, что пиренцы были уверены в том, что нас разгромят.
        - А это почему?
        - Позавчера они нас должны были разбить. Знаешь, когда началась вылазка из снурской крепости?
        - Я не спрашивал.
        - А я поинтересовался. Во второй половине дня. Ближе к вечеру. То есть к моменту начала вылазки тех, кто засел в крепости, к Снури должны были подойти победившие пиренцы. Пусть не две тысячи, а тысяча. Да еще и со жрецами. Наших здесь тысяча человек, из них пятьсот держат крепость. Когда началась вылазка, Упсель перебросил к крепости половину своей половины, почти оголив городские стены. Тысяча пиренцев при поддержке огненных шаров против двух сотен наших солдат. К сегодняшнему утру Снури был бы их.
        - Ого...
        - Есть еще вопрос: как в крепости подгадали со временем вылазки? Ведь все точно рассчитали, час в час.
        - Но ведь все равно не угадали. Пиренцы не подошли к городу.
        - Связь у них была. Такая же, как в замке Зардога. Через жрецов. Уверен, в замке сидит кто-то из них. Переговаривается. О времени начала вылазки в замок сообщил кто-то из тех трех жрецов. Но потом этот жрец погиб, а жрец, сидящий в замке не узнал, что пиренцы разгромлены и поэтому не подойдут к городу, как договаривались. Возможно, должно быть еще уточнение. Но жрец в замке его не дождался, и пиренцы вынуждены были пойти на вылазку на свой страх и риск. Нам опять повезло.
        - Сашь, что собираешься делать дальше?
        - В Каркел надо идти и быстрее. Завтра надо выходить.
        - А пиренцы в крепости?
        - Велю Упселю вырыть ров вокруг замка, наставить рогаток. Не думаю, что запасов продовольствия в замке хватит до зимы. Несколько сотен человек прокормить - не шутка. И еще следует посты на всех дорогах вблизи города расставить. Любые подводы с продовольствием проверять и сопровождать до города. Здесь тоже где-то должен быть подземный ход, ведущий за город. По нему могут осажденных снабжать. Если все хорошенько перекроем - будут голодать. И еще подготовлю приказ о запрещении собираться больше, чем пятерым мужчинам вместе. Крепким мужчинам.
        - Как в Лоэрне?
        - В Лоэрне, не в Лоэрне, не в этом суть. По подземному ходу подкрепление может прибывать. Или наоборот, лишние рты уходить из крепости. Пятьсот человек, что сейчас на востоке отлавливают остатки пиренцев, вернутся и пополнят гарнизон города. А мы с двумя тысячами должны идти в Каркел. Там скоро будет жарко. Только, боюсь, что Каркел - не главное.
        - А что главное?
        - Ларск.
        Лето заканчивалось, дни стояли еще жаркими, но ночью стало заметно прохладней. Бароны Фурбег и Верган благополучно привели свои две тысячи солдат в Каркел, теперь городу ничего не угрожало, сколько бы солдат не доставили пиренцы под его стены. Когда Сашка прибыл в свой город, увеличив еще на две тысячи его гарнизон, вражеские силы уже находились на расстоянии дневного перехода.
        Опасения Сашки, что часть местных баронов переметнется к врагу, к счастью, не оправдались. Мало того, на следующий день к нему буквально прорвался барон Мичел. Это его замок самым первым попался на пути Сашки, когда тот три года тому назад пошел на Каркел. Барон, чьи стены ларцы начали удачно взрывать, сдался победителю и дал клятву верности. И еще Сашка знал, что Мичел в свое время был дружен со старым графом, казненным Сашкой в Каркеле. Да, такой человек вполне мог, пользуясь случаем, уйти к врагу. Но он пока оставался верен клятве.
        - Милорд. Я хочу вам принести мои самые искренние извинения.
        - За что, барон?
        - Я поверил гнусному навету, что вы подлым образом захватили виконта Артасиса. Но оказалось, что подлость совершили их союзники - лоэрнцы.
        - К сожалению, барон, не вы один стали жертвой слухов. Несколько наших баронов под их воздействием открыли ворота своих замков пиренцам.
        - Увы, это так, милорд. Ничто не может оправдывать эти действия. Эти порочащие поступки можно только смыть с мечом в руках. Я и несколько наших баронов уже направили людей владельцам этих замков. Я надеюсь на их благоразумие и верность клятве.
        - Спасибо, милорд.
        На следующий день посланная разведка донесла, что двухтысячное пиренское войско повернуло обратно, уходя на восток. А еще через несколько дней стали известны подробности миссии, организованной бароном Мичелом. Из одиннадцати владельцев замков, открывших ворота врагу, восемь успели их закрыть обратно, отказавшись подчиняться вторгнувшимся захватчикам, еще двое баронов пытались это сделать, но им не повезло - пиренцы смогли удержать их замки под своим контролем. И только один барон, как можно судить по пришедшему сообщению, решил поддержать врага.
        - Значит, у солдат Черного Герцога только три наших замка? - Сашка был рад такой цифре. - А сами пиренцы?
        - По-прежнему уходят на восток.
        - Это хорошо. Тогда можно и нам двигаться. Я оставляю в Каркеле тысячу барона Фурбега, а сам с тремя иду в Ларск.
        - В Ларск, милорд?
        - Да, в Ларск.
        - Но там спокойно, нет никаких известий о пиренском вторжении.
        - Поэтому я иду туда. Если кто-то думал, что наше войско сейчас пойдет в Пирен или даже в Лоэрн, то они ошиблись. Скоро начнутся дожди и у нас есть другие, более неотложные задачи. До конца года мы обязаны дождаться капитуляции пиренцев в снурском замке. Разобраться с замками, оставшимися без владельцев. Каркел должен навести у себя порядок после ликвидации мятежа. Вот пусть часть этих дел и возьмет на себя мой брат Административные вопросы у него хорошо получается решать. А я уж буду при войске. Думаю, ранней весной придется выступать.
        - А куда, милорд? На Пирен или на Лоэрн?
        - На север.
        - На север от Ларска? Но там же...
        - Правильно, орки...
        Глава 4
        1007 год эры Лоэрна.
        Весна в этом году пришла в Ларск неожиданно быстро. А значит, и войску скоро идти в новый поход. Уже весь город знал, что его светлость поведет его на север, на орочьи земли. Прошлой осенью, когда милорд уже прибыл в Ларск, ему пришлось послать тысячу солдат под командованием барона Вергана на ларские земли, расположенные на правом берегу Барейна. Туда с севера прорвалось несколько орочих отрядов общей численностью до полутора тысяч особей. Большого ущерба они не нанесли - местные владельцы или те, кто оставался вместо них, находившихся в Сашкином войске, были готовы к таким событиям. Собранный урожай был перевезен в замки, дозорные несли усиленную охрану границ, поэтому, когда появились орки, то людям и скотине удалось уйти под охрану стен замков. А через пару недель орки, потеряв большую часть своих сородичей, бежали обратно на север.
        Зато на землях, расположенных рядом с самим Ларском, орков не видели. Скорее всего, те каким-то образом прознали о появлении в городе большого войска, вот и изменили направление своего удара, перенеся его на западную часть Ларского графства. Вот почему и вторглись они с опозданием, когда крестьяне собрали и свезли под защиту замков свой урожай. А ведь, не будь войска, вполне могли появиться на севере Ларска на месяц раньше, да и в большем количестве.
        Поэтому Сашка решил, не дожидаясь нового нападения орков, сам пойти на их земли, превентивно ударив по орочим селениям. С собой он брал три тысячи солдат. Остальные три равномерно распределил по трем графствам. Одну тысячу оставил Дарберну, вторую в Каркеле, а третью отдал новому снурскому графу. Дарберн короновал снурской короной барона Фурбега, пожалуй, лучшего из ларских баронов, зарекомендовавшего себя в походах последних лет.
        Пиренский гарнизон, удерживавший снурский замок, капитулировал в конце осени. Сашкины предосторожности помогли. Еще в начале осени на северо-востоке от городской стены остановили подозрительные подводы с продовольствием. Ладно бы там зерно или овощи, что собрали местные крестьяне. Но копченые окорока, свежезасоленная рыба, куча всевозможной живности, и куда, спрашивается, везут? В город на продажу? Тогда почему проехали мимо восточных ворот, направившись на север. В Каркел? Опять же, подводы почему-то свернули на развилке не в сторону Каркела, а направились прямиком к городским стенам, где, между прочим, нет никаких ворот.
        Возницы, как и следовало ожидать, ничего не знали, хотя и допрашивали их с пристрастием. Должны были передать содержимое подвод человеку, который с ними и расплатится. Не трудно догадаться, что где-то на северо-востоке неподалеку от городских стен наружу выходит подземный ход, ведущий из снурского замка. Прибывший принимать графство в свои руки барон Фурбег (теперь уже граф Снури), расположил три сотни своих солдат рядом с тем местом. И через две седмицы дождался. Сеча была знатная. Пиренцы дрались ожесточенно, понимая, что иного выхода у них нет. Если бы люди Фурбега не укрепили свой временный лагерь, то неизвестно, чем бы все закончилось.
        Когда через два часа к месту боя подоспело подкрепление, пиренцы уже отступили, уйдя обратно в подземный ход и завалив его. На земле осталось лежать больше сотни пиренцев и столько же людей Фурбега. Возможно, нескольким пиренцам удалось уйти. По крайней мере, посланные разъезды нашли восьмерых вырвавшихся из окружения, которых, конечно, с потерями, удалось убить.
        Взятые в плен раненые пиренцы показали, что к моменту прорыва в замке находилось около трехсот тридцати человек. Следовательно, нетрудно было подсчитать, что с учетом успевших уйти обратно в замок, сейчас там оставалось около двухсот человек Черного Герцога. Количество достаточное, чтобы оборонить замок в случае его штурма. Зато хорошей новостью было сообщение, что продовольствие в замке уже на исходе. Еще несколько дней - и начнется голод. Поэтому Фурбег приказал передвинуть временный лагерь ближе к выходу из подземелья и принялся ждать. Время работало на него.
        И в самом конце осени пиренцы капитулировали. Фурбег гарантировал, что им предоставят возможность выкупиться на общих условиях. Но только для пиренских солдат и их командиров. Двух жрецов, о которых сообщили пленные раненые, сдавшиеся должны были выдать живыми и невредимыми. В противном случае условия капитуляции не будут выполнены.
        Двух жалких и дрожащих людишек, один из которых был в красном одеянии, а другой в оранжевом, Фурбег под надежной охраной отправил в Ларск. Допрос, устроенный там, хоть и дал много интересных сведений, но не ответил на основные вопросы - жрецы оказались мелкими сошками в жреческой иерархии.
        Вместе со жрецами приехал и Лешка. Вылечился, рана затянулась, хотя плечо еще отдавало болью, но правую руку уже разработал. Когда Сашка уезжал из Каркела в Ларск, Лешка даже не вставал с кровати. Но вот теперь, наконец, появился. И приехал, паршивец, не один. Со своей девушкой и сыном. Вошел, заулыбался, а затем брякнул:
        - Милорд, я не один. Со мной Адень и Алесь.
        И стоит так, нагло смотрит, считает, что так и должно быть.
        - Надо же, - Сашка мысленно даже немного удивился, - никакой растерянности в ожидании моего решения. Думает, раз тогда спас мне жизнь, подняв тревогу, то никуда я не денусь, разрешу поселить возлюбленную с мальчонкой. Ну, и наглец! Хотя, что тут скажешь - разрешу, конечно.
        - А как же твоя Эрлита? - сказал он вслух. - Или ты собрался ее бросить?
        - Нет, милорд, я же помню ваши слова. Я ее буду навещать. Ее и дочку. Денег скопил, ей отошлю.
        - И где ты ее навестишь? В замке отца?
        Глаза Лешки утратили уверенность. Ведь он же избил своего тестя, рыцаря Смарута. Хотя сказать "избил" слишком сильно будет. Но ведь ударил и кинжалом грозил. Такое не прощают, тем более от простого дворянина.
        - Ну, где-нибудь...
        - В ларском замке?
        - Почему в замке? Зачем в замке? - Лешка задергался.
        Ага, попался, дружок, а то вон какой гусь - вошел, поздоровался и с порога заявляет про девицу с ребенком. Ну-ну.
        - А где же жене встречаться со своим мужем?
        - Милорд, я сниму гостиницу, - Лешка упрямо сжал губы.
        - А ты знаешь, сколько сейчас стоит номер в гостинице? Да и есть ли они, эти номера? Ларск забит войсками и людьми. В замке столько народа, что не протолкнуться. Селить людей приходится даже на половине слуг.
        Лешка совсем сник.
        - А где я найду место для твоей девушки и ребенка? Почему не оставил их в Каркеле? Соскучиться побоялся? Я своих сколько времени не видел! Да и Хелг тоже. Теперь что же, мы их будем за собой таскать? По весне поход. С собой их тоже возьмешь?
        Лешка молчал, уставившись в пол.
        - Значит, так. Комнаты для тебя здесь не будет. - Лешка дернулся. - Именно для тебя. Разместишься в прихожей. Как и полагается оруженосцу. Это чтобы ты помнил. Комнат для гостей здесь давно уже нет. Даже для баронесс. Ты же просишь за простолюдинку, не за жену, не за дочь. За возлюбленную и незаконнорожденного ребенка. Поэтому для твоей Адени, как гостьи, здесь места не будет. Сколько мальчишке? Полгода будет?
        Лешка угрюмо кивнул головой.
        - Я слышал от Хелга, что он не прочь найти няню для своих близнецов. Хочешь, с ним поговорю?
        Глаза Лешки ожили.
        - Милорд! Да! Спасибо, милорд!
        - У его жены здесь еще служанка есть. Живет в комнатке рядом с его покоями. Места достаточно, чтобы разместить туда няню и ее ребенка. Но теперь пусть Хелг решает. И его жена тоже.
        - Жена? - Лешка поежился.
        - А что не так?
        - А она, милорд...
        - Ну, говори, что замолчал?
        - А она... не... стервочка?
        Сашка рассмеялся.
        - Можно подумать, что ты баронессу раньше не видел.
        - Видел. Только когда это было. А они, эти благородные перед родами такими становятся, что... И после рождения ребенка тоже.
        - А зимой, когда баронесса родила, ты же приезжал со мной в Ларск.
        - Приезжал, - согласился Лешка. - Но баронессы не видел. Я же тогда к жене поехал, а потом сразу в Каркел. Я вообще был никакой. После встречи с Эрлитой. Она так перед родами изменилась. Вот я и подумал насчет баронессы.
        - Значит, по своей Эрлите судишь?
        Лешка кивнул головой.
        - Ладно, поговорю с Хелгом. Но на жену он не жаловался. Не грустный, не мрачный. Значит, все в порядке. И моя Акси не изменилась. Совсем не изменилась.
        - Значит, не везет только мне. Эх, судьба...
        - Сам выбирал судьбу. Каждый свою судьбу сам делает. Каждый. Да и из везунчиков ты.
        - Скажите тоже.
        - Скажу. А ты подумай на досуге, везунчик ты или нет.
        В ответе Хелга Сашка не сомневался. Так и вышло, Адень стала няней у Альса и Орса, маленьких баронетов. Девушку с ребенком поселили в комнате при покоях барона и баронессы. Так что теперь Адень была при деле и маленький Алесь поблизости, в соседней комнате. А немного со временем баронесса разрешила его приносить к своим детям. Пусть втроем играют. А время от времени к ним заходила и молодая графиня с виконтом Альвером.
        Этой зимой в замке его светлость граф Дарберн пригласил несколько наиболее значимых людей на совещание, чтобы выработать планы на предстоящую весну.
        - Если бы не успехи в Снури и Каркеле, боюсь, этой осенью у нас могли быть большие проблемы с орками, - сказал Сашка, оглядывая десяток баронов, приглашенных на совещание. - Если войско уйдет на юг или пойдет на Пирен, что делать пока не следует, орки придут сюда и натворят бед. И мы останемся без урожая, потому что крестьяне пропустят сев, а то и сенокос.
        - Ваша светлость, почему не следует идти на Черного Герцога? После того, что он натворил...
        - Наша главная цель - Лоэрн. А с Черным Герцогом мы еще поквитаемся. И со жрецами тоже.
        - Тогда причем здесь орки?
        - Не дадут они нам спокойствия. В самый неподходящий или решающий момент придется срочно перебрасывать войска в Ларск.
        - Но и Черный Герцог так же может вторгнуться в этот самый неподходящий момент.
        - Может, - согласился Сашка. - Но он крестьян не ест. Замки ларские ему не взять, а если и попытается, то положит своих солдат. Обтечет замки и пойдет на Ларск? Опять же, город не взять, в этот раз внезапного нападения не будет. Сейчас мы бдительны. - Сашка взглянул на нахмурившегося Дара. Тот, видимо, вспомнил захват Черным Герцогом Ларска двенадцать с лишним лет тому назад. Да, как давно это было!
        - И что вы предлагаете по оркам, милорд?
        - Надо по весне идти на них.
        Бароны сидели молча, ничем не выказывая свое согласие со словами Сашки. Наконец, один из них, барон Упсель, вернувшийся недавно из Снури, передав город Фурбегу, решился.
        - Милорд, пусть мы разорим часть их становищ. Но всех не убьем, многие разбегутся по сторонам. Но эти орки, кого мы найдем, мелочь по сравнению со всей орочей массой. Ведь они растянулись по всему северу Атлантиса, от Крайдона до Лакаска. На орков надо идти всем герцогам. Вот тогда можно чего-то добиться. А так - разорим пару десятков становищ, уже к лету орки вернутся, новые появятся. В лучшем случае, что мы добьемся своим походом, это то, что задержим их вторжение на год. Но и сами этот год потеряем.
        - Все верно, барон. Только у меня есть кое-какие соображения, вопросы что ли. Вот скажите мне, чем питаются орки?
        - Как чем? - удивились бароны.
        - Мясом, так? Может быть, рыбой, зерном, овощами, кореньями, насекомыми. Они всеядны. А что из того, чем они питаются, растет на севере? Или живет на севере? Они ведь не пашут, не сеют, воды, опять же, боятся, то есть в море на рыбный промысел не выходят.
        - Я знаю, что там много птиц. На скалах у берега гнездятся. У тех яйца, - сказал один из баронов.
        - Я слышал о морских коровах или бычках, - неуверенно продолжил другой.
        - Да, точно, - поддержал его третий барон. - У них еще вместо лап какие-то плоские и гибкие конечности.
        - И много этих морских бычков, птиц, яиц?
        - Много, милорд!
        - Хватит, чтобы прокормить несколько сотен тысяч орков?
        - Несколько сотен? Так много?
        - Если четыре года назад мы встретили пятьдесят тысяч орков, пусть это были все взрослые особи, то с молодняком их должно быть не менее ста тысяч. И как они прокормятся?
        - Они своих пожирают, когда есть нечего.
        - Вот! - Сашка поднял палец вверх. - Сами своих жрут, потому что другой пищи нет. А становища у них где? Недалеко от человеческих границ или далеко на севере?
        - Много орков рядом с нашими границами...
        - Вот! - Сашка снова поднял палец вверх. - А эти что жрут? Морские бычки и птицы далеко на севере, где море. Там, как вы говорите, имеется пища для орков. А эти орки почему-то предпочитают земли вблизи человеческих границ, где пищи почти что и нет.
        - Но раз обитают неподалеку, то какая-то пища должна быть, - неуверенно сказал кто-то из присутствующих.
        - Вот! - Сашка снова поднял палец. - Правильно, должна быть пища. И она есть. И особенно много ее появилось накануне того большого похода орков.
        - Кормовая брюква...
        - Точно, - Сашка утвердительно кивнул. - Кормовая брюква от Черного Герцога и жрецов.
        - Тогда надо обязательно начать с похода на Пирен, а затем на жрецов. Чтобы орков не кормили. И тогда они...
        - Пойдут на человеческие земли. За пищей, - это уже сказал Дарберн, который, в отличие от баронов знал, к чему клонит Сашка.
        - Тогда что же делать?
        - Делать? - Сашка усмехнулся. - Я бы продолжил рассуждения про орочью пищу. Кормовую брюкву по-прежнему скупают в больших количествах. Восстанавливают орочье поголовье. Думаю, в этом они преуспели. А теперь скажите, куда везут кормовую брюкву на севере?
        - Как понять "куда"?
        - Ну, куда? Развозят по всем орочим стоянкам всего Атлантиса? Вот именно что нет. Дикие орки всегда голодные. Поэтому не то, что до запада, даже до центральных орочих стоянок брюква не доедет. Везут ее пиренцы или орки-храмовники, но опять же через пиренские земли. Там же и вываливают. И какой же вывод?
        Бароны молчали, переваривая информацию.
        - Ну?
        - Почти все орки собрались на землях к северу от Пирена, частично к северу от Ларска и Крайдона. - Это уже утвердительно сказал Дарберн.
        - В других местах Атлантиса их очень мало. Пищи мало и их мало. - Сашка оглядел присутствующих. - А теперь смотрите, что же получается. - Он взял несколько монеток и положил их перед собой. - Вот Гендован, вот Амарис. Теперь Ларск. Восточнее - Пирен и самый восток - Крайдон. Все орки расположились к северу от трех человеческих земель: Ларска, Пирена и Крайдона. Больше всех орков к северу от Пирена. Теперь о северных землях. Чем ближе к востоку, тем уже орочьи земли, берег океана понижается к югу. К северу от Крайдона между его границами и северной береговой линией всего пять или десять верст. Мы выходим из Ларска. Идем к северу, разворачиваемся на восток и плотным бреднем идем и отжимаем орков к востоку. Пока они спохватятся, длина нашего бредня будет не более десяти верст. Если набрать ополченцев, то мы сможем выставить до пяти тысяч человек. На каждую версту придется по пятьсот человек, то есть пять групп по сто человек. Немного, но достаточно. Расстояние между группами в четыреста шагов. Если орки попытаются где-либо прорваться, то они попадают под перекрестный огонь двух групп. Двести человек,
двести луков. А на участках, где ожидаются большие группы орков, мы поставим каноне с картечью. Мастер Себастьян их уже везет. Тридцать каноне! Почти у каждого отряда будет своя каноне. У каждого к югу и через один у северных отрядов.
        - А если орки, не все, но часть, побоятся идти на прорыв?
        - Мы их дожмем до восточного берега моря и устроим там бойню. Или же им придется спасаться, уходя на человеческие земли. На тот же Пирен.
        - И пиренцам придется обороняться от их нашествия?
        - Да, точно так.
        - А если орков поддержит Черный Герцог и бросит туда войска?
        - Как бы его солдатам в виде благодарности от орков не пришлось бы отбиваться от них. Нам же просто надо усилить конные разъезды. И если в тылу покажутся пиренцы, придется десяти отрядам соединиться и ударить по врагу.
        - Но у Пирена не тысяча солдат, а много больше. А десять наших отрядов - это всего тысяча.
        - Тысяча, - согласился Сашка. - Но и десять каноне.
        - А если жрецы?..
        - Нашей ошибкой в Снури было то, что впереди каноне стояли копейщики. Будь с ними пара десятков лучников, то жрецов бы подстрелили. А в походе на север луки должны иметь все.
        С того совещания прошло три месяца и вот настала пора двигаться в путь. Шли медленно, мешала быстро наступившая весенняя распутица, и движение замедляли подводы. Только на перевозку каноне, снарядов и пороха к ним потребовалось шестьдесят подвод, да по две лошади на каждую, иначе колонна совсем бы почти встала. А нужно еще везти продовольствие для войска, и еще больше - для лошадей. Одним словом, проблем выше крыши, а продвижения вперед мало.
        Только через два месяца удалось добраться до первых орочих поселений. Как и ожидалось, они были покинуты. Зато хорошей новостью стало направление бегства орков: на восток. Значит, больше тварей попадется в котел, из которого им вряд ли выбраться.
        Войско уже прошло линию, которую можно провести на север от границы Ларска с Пиреном. Теперь к югу от них размещались земли Черного Герцога и нужно быть еще осторожнее. Зато по информации, пришедшей из отрядов, шедших по самому северному участку, берег моря стал заметно заворачивать к югу. Теперь расстояние между движущимися сотнями начало сокращаться, достигнув семисот шагов. Много еще, конечно, и если орки предпримут попытку прорыва через отряд, у которого нет на своем вооружении каноне, то у них это может получиться. Но зато на южной части загонного бредня каноне имеются у каждой сотни. Но откуда это оркам знать? Сашка специально приказал заранее изготовить муляжи каноне и снабдил ими те сотни, что были без них.
        Весна, даже здесь, на севере, завершалось, местность стала вполне проходимой и скорость движения заметно выросла. Через три дня постоянно находившиеся впереди группы разведчиков сообщили, что ими замечена большая группа орков. Несколько тысяч, но сколько конкретно, сказать не смогли. Орки двигались быстро и скоро должны появиться перед ларскими отрядами. Сашка приказал сдвинуться, сократив расстояние между сотнями до четырехсот шагов. Каноне выдвинули вперед, прикрыв каждую из них десятком лучников. И стали ждать.
        Орки появились неожиданно быстро. Громадная толпа скакала на четырех лапах. Значит, были без оружия. Это было хорошо. Теперь твари могут рассчитывать только на быстроту бега, свои клыки и когтистые лапы. И еще на вес, ведь некоторые орки весили, как три человека вместе взятых. Удар с разбега такой туши, опрокидывал людей с ног, даже отбрасывал их на десяток шагов, ломая кости. Эти орки, видимо, решили пойти на прорыв, посчитав, что толпа в пять-шесть тысяч орков легко прорвет небольшой человеческий заслон.
        Орочья орда растянулась в ширину на целую версту, но наибольшая густота была, конечно, посередине. Значит, только пять Сашкиных сотен встретится лицом к лицу, хотя в случае с орками следует сказать: лицом к морде. Сашкина личная сотня оказалась в стороне от направления орочей атаки. Но каноне находилось вполне на доступном расстоянии для прицельного выстрела. И лучники тоже могли удачно стрелять.
        Первый залп пяти каноне оказался не совсем удачным: две промазали, одна попала только в самых передних тварей. И лишь две неплохо выкосили орочьи ряды. Орки, не задерживаясь, мчались дальше. Вот теперь и для Сашкиной каноне подошла очередь: ведь в отличие от первых пяти, стрелявших прямо, его каноне развернулась на сорок пять градусов в сторону касательного движения орков. Выстрел и сотня тварей повалилась на землю, визжа от боли. Каноне, находившаяся с другой стороны от движения орочей орды, тоже выстрелила, но, кажется, не так удачно.
        Солдаты уже посылали стрелы в сторону орков, совсем не прицеливаясь. Тварей было так много, и шли они плотной толпой, что каждый выстрел достигал цели. Расчеты пяти каноне лихорадочно бегали, заряжая орудия и меняя прицелы. Но в спешке сделать это было очень трудно. Орки мчались так быстро, что расстояние до них уже почти полностью сократилось. Стали вразнобой раздаваться выстрелы, насколько удачны они были, Сашка уже не видел. Он стрелял вместе со всеми по орочей толпе и с ужасом видел, что тех только прибывает.
        Ларцы положили уже больше, чем тысячу тварей, но для орды в пять-шесть тысяч это оказалось почти незаметно. Маленькие заслоны из десяти лучников были легко сметены орками. Вслед за лучниками такая же участь постигла и расчеты каноне.
        Неполные сотни перестроились в плотное каре, отбросив луки и достав копья и мечи. Передовые группы орков были на несколько мгновений задержаны первым рядом копейщиков. Но новые и новые твари не замечая гибель своих сородичей, бросались вперед на людей. Однако теперь вступили в бой мечники, а кое-где и владельцы боевых секир. Движение орков вперед сразу же замедлилось, часть из них, до этого специально поворачивающая на людей, теперь отходила в сторону и бежала дальше на запад через широкие проходы между ларскими сотнями.
        Сашкина каноне успела сделать второй выстрел, снова выкосив сотню орков. А Сашка уже скакал во главе своей сотни, рубя попадающихся ему орков и закрывая со своей стороны проход для их бегства. Передовые орки, успевшие вырваться на оперативный простор, бежали дальше, не обращая внимания на гибель своих сородичей. В основном это были молодые и сильные особи. А во второй части орды, заметно отстав от передовых орков, мчался молодняк и старые и ослабленные твари. Эти гибли от ларских ударов десятками.
        Не прошло и четверти часа после начала бойни, как удалось положить последних орков. Из пяти-шести тысяч тварей, по прикидкам, прорвалось на запад около двух тысяч. Много, очень много!
        - Сашь, что делать? Идем в погоню?
        - И оголим этот участок? Да и искать их теперь... Зачем?
        - Как зачем?..
        - Хелг, ты видел этих орков? Безоружные, безо всего. Без припасов. Неизвестно, когда они в последний раз ели. Думаю, что уже очень голодные. А впереди никакой пищи, ты же сам ехал, видел. Пусть мрут от голода.
        - А если пойдут на человеческие земли?
        - До ларских границ им еще несколько дней на запад бежать. Не дойдут, еще раньше повернут на юг. А там земли Пирена. Вот пусть Черный Герцог ими и занимается. Хочет - кормит, хочет - нет. Только они с голодухи сами пойдут за пищей. Узнают пиренцы, что такое голодный орк. Не всё на Ларск их натравливать. Сами-то пиренцы уже и забыли про нашествия орков?
        - А ведь точно!.. Сколько их еще всего может быть впереди? Тысяч пятьдесят?
        - Как бы не больше.
        - То есть еще где-то пятнадцать таких орд? А сколько мы потеряли?
        - Больше ста человек точно. Вот и получается, что слишком большую цену придется заплатить, чтобы их всех перебить.
        - Две тысячи человек, - ошеломленно промолвил Хелг, подсчитав будущие возможные потери.
        До утра солдаты остановили свое продвижение на восток. А с рассветом на север поскакали гонцы с приказом поворачивать на юг, соединять ларские силы. Ждать, когда подоспеют самые крайние к северу сотни, пришлось двое суток. За это время Сашка не раз сообщал вновь прибывающим военачальникам причины своего приказа.
        - На стадии планирования этого похода я допустил ошибку, не просчитав действия орков. Произошедшее нападение помогло разобраться. Нам повезло, что орки были безоружными, и их оказалось не так много. Могло быть и десять и двадцать тысяч. И тогда они просто задавили бы нас своей массой. А когда наши оставшиеся сотни бросились бы к месту сражения, орки их могли бы перемалывать одну за другой. Я считал, что будем бить мелкие орочьи отряды, рассыпанные по всей линии наших войск. В этом случае бредень был уместен. Но если они идут ордой, то нужен не мелкий бредень, а сильный кулак.
        - Милорд, но в таком случае, если мы освободим им путь через север, орки смогут беспрепятственно уйти на запад. Вдоль того же берега северного моря.
        - Пусть уходят. И чем южнее будет пролегать их путь, тем даже лучше. На севере, на берегу есть какая-то морская живность, здесь пищи нет. Без нее орки передохнут или бросятся грабить человеческие земли. То есть Пирен. Наша задача не дать подойти подводам с кормовой брюквой. А сейчас оттеснить орков с места, куда она для них свезена. Заодно и бить тварей.
        - Но, милорд, как это сделать? Граница орочих земель с Пиреном большая и подводы с кормом для орков могут прийти отовсюду.
        - Да, это так. Но и орки не будут знать, куда переместится пункт привоза брюквы. Другое дело, что орки могут вывезти имеющиеся запасы. Значит, будут груженые. И вот здесь мы их превзойдем в скорости. Разведка должна работать четко и слаженно. Просто так брюкву они не бросят. Или возьмут с собой или будут нас встречать на том месте. Я понимаю, что мое решение не идеально, но другого пути не вижу. Или мы, рискуя гибелью наших сотен, идем с бреднем и дальше, или с меньшим риском значительных потерь, откупорим этот мешок, но постараемся отрезать их от продовольствия.
        Когда собрались все сотни, Сашка распределил их так, что бредень все-таки сохранился, пусть и неширокий. На каждые сто метров расстояния размещалось по одной сотне. Таким образом, длина бредня оказалась около пяти верст - не так уж и мало. А далее к северу рыскали конные разъезды.
        На третий день движения войска в новом построении, разведчики сообщили, что впереди находится большой орочий лагерь. Судя по всему, неподалеку располагался центр подвоза продовольствия, и здесь были основные их силы. Сашка приказал сотням сблизиться, почти закрыв проходы, оставив место только для каноне и их расчетов. Повторять не очень выгодное в предыдущем сражении выдвижение каноне вперед войска он не стал. Тогда орудия смогли сделать только по два выстрела, да и то в основном неудачные, а после были сметены орочей атакой.
        Вперед пехоты он выставил копейщиков, надеясь, что удастся снизить силу напора при первом орочем ударе. Теперь оставалось только заставить орков начать атаку, а они ее почему-то не начинали, хотя движение в их лагере было непрекращающимся. Время от времени самые нетерпеливые особи выбегали вперед, что-то визжали, но на расстояние прицельного полета стрелы не подходили. Двигаться же самим вперед Сашка не хотел, иначе не удалось бы настроить прицелы орудий, а на них Сашка возлагал главные надежды.
        И еще одну хитрость он задумал. Земляное масло. Во-первых, часть каноне были заряжены огненными ядрами, а во-вторых он приказал разбросать горшки с горючей жидкостью перед своим войском. Открыто разбрасывать он поостерегся. Если здесь самый центр орочей массы, то с большой долей вероятности могут быть и храмовники. А это не тупые орки, а твари сообразительные. И дикие орки их слушаются. Наверное, поэтому, те так и не набросились на человеческое войско. Ждали приказа.
        Ладно, посмотрим, насколько дикие орки послушны храмовникам. Вперед человеческих колонн выскочили всадники, бросившиеся в сторону орочего лагеря и провоцируя его на атаку. Под прикрытием вырвавшихся вперед всадников, другие, отъехав на расстояние в двести шагов, стали незаметно разбрасывать горшки с земляным маслом, разбивая их о землю. А передние всадники, вырвавшиеся к орочему лагерю, достали из мешков, притороченных к седлу, различную живность, визжащую и голосящую. Живность полетела в сторону орков, правда, совсем недалеко. Но этого хватило, чтобы вывести передовых орков из шаткого равновесия. Пища! Отличная пища, разве сравнивая с сырой кормовой брюквой?
        Ларские всадники уже поворачивали коней назад, скакали к лагерю, теряя по дороге различную мелкую живность, а орочий лагерь пришел в сильное волнение. Вперед рвались уже не отдельные особи, а сотни голодных и нетерпеливых тварей. Какими бы не были искусниками орки-храмовники, но им не остановить своих диких собратьев.
        Когда первые твари подошли на дистанцию выстрела из каноне, в них полетели стрелы, ведь расстояние уже вполне соответствовало прицельному попаданию из лука. Гибель своих сородичей разъярила орков и вот уже громадный ком врагов начал быстро двигаться на позиции людей.
        Зазвучали выстрелы из орудий, на этот раз не нужно менять прицелы - толпа орков громадна и почти все выстрелы теперь достигают своей цели. Тридцать каноне - это до полутора тысяч орков, которых настигли железные обрезки, а то и просто брызги горящего земляного масла. А помимо этого были и несколько тысяч стрел, выпускаемых каждые десять секунд.
        Когда орки достигли передовых рядов людей, орочья орда уменьшилась на десять тысяч тварей. В бой вступили копейщики, и пятьсот орков повисло на копьях. В этот раз копейщики не стали дожидаться, когда до них дотянутся мечи и дубины диких тварей, а ушли назад за спины солдат, стоящих во втором и третьем рядах. В бой вступили мечники, а отошедшие копейщики, достав луки, принялись отстреливать не в меру ретивых орков. Стрелял из луков и последний ряд солдат.
        Каноне, стоявшие в узких, все еще не закрывшихся проходах и защищенные тем, что они находились в глубине сражения, успели дать еще по несколько выстрелов. Прицелы не менялись, поэтому снаряды взрывались вблизи прежних разрывов, загромождая изувеченными и горящими трупами орков пути их движения на человеческие ряды. Да и перед мечниками все больше и больше появлялась разрубленных трупов орков, что тоже мешало напирающим сзади тварям подойти вплотную к солдатам. Не успели приблизиться - получайте стрелу. И горы орочих трупов только росли. Наконец, от ядер, начиненных земляным маслом и при падении на землю разбрасывающих огненные струи стали загораться те участки поля, на которых были разбросаны горшки с горючей жидкостью. Пламя в отдельных местах достигало высоты двухэтажного дома. Орки пронзительно визжали и... умирали.
        Бойня продолжалась долго. Под конец люди уже устали, с трудом ворочая мечами или с напрягом натягивая тетиву у луков. Стоявшая в резерве тысяча всадников во главе с Сашкой пришла в движение и, обтекая место сражения, врубилась в заднюю часть того, что еще оставалось от орды.
        Орки уже не смогли удерживать накал своего давления. Тем более в задних рядах оказался безоружный, в основном слабый молодняк, который ларцы рубили, как капусту. Их остатки дрогнули и бросились бежать в противоположную от всадников сторону - на северо-восток. Это было замечательно, ведь орки по-прежнему находились внутри мешка, куда их загнали люди.
        До самого вечера добивали раненых или просто спрятавшихся тварей. Несколько их сотен обнаружили в громадном амбаре с кормовой брюквой. Видимо, наиболее голодные воспользовались тем, что почти все орки бросились на людей и оставили амбар без охраны, которая обязательно должна была выставляться, зная привычку орков сжирать и уничтожать пищу, даже когда твари были сытыми.
        Когда открыли двери амбара и увидели ненасытных тварей, Сашка приказал достать луки и окружить сарай, а затем облить его земляным маслом и поджечь. Вопящие и обезумевшие орки выскакивали из амбара и попадали под прицельные выстрелы лучников. Все орки были уничтожены, сам же амбар сгорел. Хотя рассчитывать на уничтожение огнем кормовой брюквы не следовало. Уничтожить орочью пищу будет проблема. Земляного масла на такое количество брюквы явно не хватит.
        Но это уже второй вопрос. Первый же заключался в подведении итогов сражения и лечении раненых. До наступления темноты этим только и занимались. Уже ночью подвели первые итоги сражения. Ларцы потеряли пятьсот двадцать своих солдат. Это не считая легкораненых, часть из которых брать оружие в руки могла только в крайнем случае. А он мог наступить в любой момент. Сашка сильно тревожился, ожидая неприятных известий с юга. Черный Герцог вряд ли оставит его в покое, когда идет не просто разорение орочих земель, а чуть ли не полное их уничтожение.
        Сколько было уничтожено орков этим днем, никто не подсчитывал. Тысячи? Нет, десятки тысяч. Двадцать, тридцать или больше? И что радовало: погибли не только взрослые особи, но было уничтожено и много их молодняка, начиная от грудных детенышей, до орков подросткового возраста, через год-два ставших бы взрослыми особями. Этим уже не стать, не вторгаться на человеческие земли, ни разорять деревни землепашцев, съедая их обитателей.
        Но многим удалось уйти, а еще должны быть орочьи поселения и дальше к востоку. Поэтому на следующее утро, погрузив раненых на телеги, Сашка повел войско далее на восток, снова намного удлинив свой бредень. А сюда, к кормовой базе, нужно будет вернуться. Скоро к ней начнут стекаться уцелевшие твари и пировать, поедая в первую очередь своих собственных сородичей.
        За два последующих дня ларцы встретили еще несколько тысяч орков, часть которых убили, но другие бежали на восток. Надо было не останавливаясь преследовать их и дальше, но в это время прискакали разведчики, направленные на север. По их словам, громадная орочья масса двигалась с севера в сторону, близкую той кормовой базе, где происходило большое сражение. Судя по всему, это были те орки, которые бежали от ларцев на северо-восток. Не меньше десяти тысяч, много молодняка, который взрослые голодные особи уже начали использовать в качестве пищи.
        Хорошо, что ларцы не успели далеко уйти, задержавшись на уничтожении небольших орочих групп. Теперь надо срочно возвращаться. Понимая, что в этот раз следует сработать более чисто, Сашка вначале собирался поставить заслон орде, а часть воинов послать в ее тыл, с тем, чтобы ударить по оркам с двух сторон. Но новые сведения, полученные от разведчиков, заставили его поменять план. Во-первых, орки шли слишком быстро, и перехватить их перед кормовой базой уже не получалось. А во-вторых, орков оказалось не менее двадцати тысяч, растянувшихся по всему пути следования орды. Самые сильные особи вырвались вперед, а детеныши заметно отстали. Если сейчас он ударит по центру орочей колонны, то передовые орки успеют уйти, а те, что находятся в задних рядах, тоже успеют разбежаться. Часть их, конечно, удастся порубить, но северные пустоши большие, а его войско дробить на мелкие отряды нельзя. К тому же у него обоз с ранеными.
        Поэтому Сашка решил не спешить, ведь конечная цель тварей - вернуться к кормовой базе, но в то же время, если дождаться, когда они там все соберутся и ударить по ним, то опять же часть орков сумеет спастись. Ведь его сил, чтобы окружить такую большую орду, явно недостаточно. Сеть будет слишком тонкой, которую легко прорвать в нескольких местах, перебив его солдат благодаря большой численности тех, кто бросится на прорыв.
        Сашка приказал войску заворачивать на северо-запад, он решил зайти растянувшейся орочей колонне с ее конца. Там бежали самые слабые особи. С них он и начнет, двигаясь с хвоста колонны к ее голове.
        Расположив войско широким полукругом, как это делают загонщики на охоте, его войско бросилось на орков. Те, увидев приближающуюся смерть, завизжали и ускорили свой бег, но явно проигрывали в скорости с людьми, пустившими коней в галоп. Началась методичная резня. Ни один орк не смог вырваться из смертельных объятий ларцев.
        Конечно, долго скакать галопом люди не могли, но и силы у орков, ослабленных голодом, были на исходе. Пока доскакали до кормовой базы, солдаты смогли зарубить, наверное, тысяч десять орков, в основном детенышей и молодняк, что не могло не радовать. Потерь у людей вообще не оказалось.
        Теперь оставалось самое сложное. Впереди расположились еще десять тысяч орков. Возможно, даже пятнадцать. К счастью, почти все были безоружны. Хотя, как успели заметить разведчики, некоторые орки успели вооружиться, подобрав у убитых в недавнем большом сражении сородичей их оружие.
        Сашка направил по тысяче солдат в обход с двух сторон орочей стоянки, а сам с оставшимися двумя с небольшим тысячами воинов приготовился к атаке на тварей. Те, уже немного насытившись, тоже стали готовиться к сражению. Теперь, чтобы использовать каноне, нужно заставить орков напасть первыми. Правда, и орудий, направленных на орков, было всего девять - остальные еще не успели подвести из-за быстрого продвижения передовых Сашкиных частей. Ну да ладно, девять смертоносных орудий - это тоже хорошо.
        Вперед вырвалась сотня ларских воинов, не доскакав несколько сот шагов до орочей толпы, всадники остановили своих коней, достали луки и начали стрелять по оркам. Те взревели и вот уже несколько тварей бросились на разъяривших их людей, но были тотчас же подстрелены. Это еще больше разъярило орков, и теперь уже вся их масса пришла в движение, устремившись на дерзкую сотню всадников. Люди повернули коней вспять и галопом помчались к своему войску.
        Когда орки приблизились на расстояние выстрела, раздался залп каноне, а в орков полетели стрелы. Все передние ряды тварей были выкошены полностью. Но задние ряды по-прежнему напирали и орки все так же рвались к людям. Орудиям удалось сделать еще один залп, на этот раз снаряды угодили в центр орочей массы, лучники уступили место мечникам. Люди двинулись вперед, и завертелась мясорубка. У орков шансов не было никаких, ведь только от выстрелов орудий и стрел лучников погибла треть наступающей толпы. А половина тварей была безоружной, в основном они составляли вторую часть войска и как только мечники пробились до безоружных орков, те бросились бежать. Дальше уже шло простое избиение.
        Несколько тысяч орков, те, что похитрее или более трусливые, в бой не вступили, а решили покинуть опасное место, направившись на юг. Но здесь уже разворачивались две тысячи ларцев, посланных в обход. Дальше было только делом техники и времени. Еще несколько часов ларцы ходили, искали и добивали оставшихся в живых тварей. Теперь нужно срочно уходить с этого гиблого места - уже началось разложение трупов орков, убитых несколько дней тому назад. А теплое летнее солнце вместе с дождями, периодически лившими в последние дни, быстро уничтожит и новую партию убитых орков. Кормовая брюква, лишенная навеса, сгниет, пищи не будет.
        Развернув бредень, благо расстояние до берега моря стало заметно сокращаться по мере продвижения на восток, ларское войско начало добивать сохранившиеся остатки орков. Через три недели дошли до восточного берега моря. Если какие-то орки и сохранились, то отступили на человеческие земли: в Пирен и особенно в Крайдон, самое восточное герцогство в Атлантисе. То, что прорвавшиеся на человеческие земли остатки орков будут уничтожены, Сашка не сомневался. Крайдонскому герцогу такие "гости" не нужны.
        Всё! Задача разгрома орков полностью выполнена. Теперь, судя по всему, орков в Атлантисе оставалось всего несколько тысяч, в основном это были твари, обитавшие в центральных и западных северных пустошах, где пищи едва хватало поддерживать такое их поголовье. А захотят переселиться ближе к уничтоженной кормовой базе - всегда можно повторить поход. Только орков будет не десятки тысяч, а в лучшем случае две-три тысячи - больше им не восстановить поголовье. По крайней мере, в ближайшем обозримом будущем.
        Лето подходило к своему закату, а войско со спокойной душой возвращалось в Ларск. За время Сашкиного отсутствия, по сообщению гонцов, ничего значимого не произошло. Разве что пару раз лоэрнцы переходили границу Снури, но быстро отступали, узнав о движении к ним Фурбега, нового снурского графа.
        Когда прошли большую часть оставшегося пути, прискакавшие с юга разведчики сообщили, что наперерез ларцам движется большое пиренское войско. Ну, вот, дождались и Черного Герцога.
        Глава 5
        1007 год эры Лоэрна.
        Пиренцев насчитали три тысячи человек. Много. У Сашки в строю оставалось чуть больше четырех тысяч, но из них полторы тысячи - ополченцы, которые могут неплохо рубить безоружных орков, стрелять из лука по плотной орочей толпе, но против регулярного войска их лучше не ставить. Или ставить в задние ряды. Или лучше оставить на охране лагеря, образованного двойным кольцом телег. Да и то при условии, что в случае внезапного нападения с тыла на защиту встанут и легкораненые солдаты.
        Вот и получалось, что пиренцев выходило на пятьсот солдат больше. Зато у Сашки были каноне, и к ним еще оставался запас ядер. Немного, но на одно сражение хватит. А больше, наверное, и не надо.
        Когда, по данным разведки, до пиренцев оставался час движения, Сашка велел готовиться к сражению. В тылу оставили раненых и припасы, отрядив для их охраны четыреста ополченцев. Еще шестьсот Сашка поставил сзади основного войска, решив использовать тех, как последний резерв. К тому же они могли пускать через головы ларцев стрелы, что тоже могло принести пользу его войску. Каноне разместил между колоннами солдат, прикрыв их выставленным вперед дозором из лучников. Это на случай, если появятся жрецы с их огненными шарами.
        Через час, действительно, поднимая столбы пыли, появились пиренские всадники. Они остановились, поджидая основное войско. Вот и оно. Сейчас те построятся в боевые колонны, и начнется бой. На всякий случай вперед выдвинулась сотня всадников. Если появятся жрецы, то ларцы, пусть и тяжелой ценой, смогут их перебить стрелами. На большое расстояние огненные шары у жрецов не летели, это Сашка знал еще со снурского сражения, а подойдут ближе - получат ларские стрелы.
        Но пиренцы почему-то не спешили готовиться к атаке. Они, наоборот, выставив вперед копейщиков, всем своим видом показывали, что атаковать не желают. А вот и жрец. И еще один. И еще. Да сколько же у них жрецов?! В передних рядах вражеского войска постоянно мелькали оранжевые и красные одеяния. Десятка полтора, не меньше. Мелькали, но вперед, под удар ларской сотни, уже державшей луки наготове, появляться не спешили. А с наступлением темноты пиренцы отошли назад и расположились лагерем, выставив усиленные дозоры.
        Почему не нападают? Они же сюда шли не ради прогулки, собрав большое войско. Хотя, догадаться, в принципе, не так уж и сложно. Знают пиренцы, что такое каноне, стреляющие картечью. Знают и боятся. Вот и не нападают. Хотят, значит, чтобы ларцы сами напали первыми. Тогда каноне будут не пристреляны, да и подвести их еще надо. Нет, при ларской атаке от орудий не будет никакой пользы. Выходит, пиренцы об этом знают. И еще у них есть жрецы.
        Жрецы в пиренском лагере очень тревожили Сашку. Особенно такое их количество. Пятнадцать жрецов - и это только те, кого удалось разглядеть в передних вражеских рядах. Зачем столько жрецов? Каждый жрец - один выстрел огненным шаром. Пятнадцать жрецов - пятнадцать выстрелов. И ведь не по разу. Вроде бы понятно, зачем столько жрецов. Но что-то Сашке не давало покоя с этими жрецами. Но что?
        При снурском сражении было трое жрецов в оранжевой одежде. Жрецы Великого Ивхе. Бога огня. А в красных накидках ходили жрецы Ужасного Паа, бога крови. Жидкости, одним словом. Почву могут разжижать, моментально превращая ее в топкое болото. Огонь - не их стихия. И огненные шары не им пускать. Но жрецы в красном здесь. И какую же гадость от них ждать? Хорошо хоть, что у него есть рогатый друг, всегда предупреждающий об опасности, будь то от магии, или опасности, идущей от орков. Но рогатый друг молчит. И это тоже странно.
        На следующий день, так и не дождавшись действий пиренцев, Сашка приказал медленно двигаться в путь на запад, к ларским границам. Следом за ларцами пустилось и вражеское войско. Ларцы остановились, остановились и они. И вновь, как и прежде, никакого построения в боевые порядки и подозрительная активность жрецов.
        Так продолжалось целую неделю, за которую ларцы не прошли и пяти верст. На исходе восьмого дня, желая хоть как-то расшевелить врага, заставив того пойти на активные действия, Сашка приказал имитировать атаку, но пиренцы, к всеобщему удивлению, быстро отошли назад, ощетинившись остриями копий. А когда ларцы двинулись в обратный путь, вновь пошли за ними.
        Так во взаимной игре в поддавки прошла еще неделя. Тем временем осень стала вступать в свои права, зарядили дожди, а обозов с продовольствием из Ларска не поступало вот уже полтора месяца. Скоро его люди станут голодать, уже сейчас питались впроголодь. Сашка даже решил, что ларский обоз со столь необходимым продовольствием перехватили вездесущие пиренцы, но нашедший его войско гонец сообщил, что его светлость Дарберн Ларский больше обозов не посылал, так как ларское войско давно уже должно вернуться на земли графства. Что верно, то верно. Ведь из-за пиренцев Сашка потерял уже полмесяца, за которые он успел бы дойти до ларской границы, даже если бы двигался не торопясь. Но проклятые пиренцы присосались, как пиявки. И сами не атакуют, и атаковать не дают, превращая свои ряды в ощетинившегося копьями исполина.
        И жрецы по-прежнему постоянно мельтешат в их передних рядах, даже когда те останавливаются на привал. А ведь это странно. Поздний вечер, а жрецы, как будто специально дразнят наших разведчиков, бродя без цели у передовых костров. Вот, дескать, мы тут и бойтесь нас. Бойтесь нас... Если бы не жреческая угроза, Сашка плюнул бы на чрезмерную осторожность и ушел бы в Ларск. А пиренцы? Те пусть двигаются следом, а если захотят напасть, но его войско к этому будет готово.
        Еще неделю назад, наглядевшись на мучения солдат, то сгружающих каноне на землю и выверяющих прицелы, то, наоборот, обратно их загружающих, Сашке в голову пришла простая мысль. И как он раньше до нее не додумался? Так просто! Хотя раньше орудия применялись лишь несколько раз, вот потому и мысли этой не возникло.
        А мысль заключалась в том, чтобы не сгружать орудия на землю, а выверив прицелы, стрелять прямо с подвод. Второго выстрела подводы могут не дождаться: развалятся или даже загорятся, но последнее маловероятно. Да и развалиться после одного выстрела вряд ли смогут. Но после выстрела и как его следствие встряски подводы, прицел собьют и собьют основательно. Пока вновь настроят, оба войска сойдутся в рукопашной схватке. Тут не очень-то постреляешь, зная точность стрельбы. Своих перестреляют. Но тридцать каноне - тридцать прицельных выстрелов. Это же треть пиренцев можно одним залпом выкосить! Вот поэтому теперь каноне оставались на телегах. И если бы не непонятки со жрецами, то Сашкино войско могло бы быстро двигаться к ларским границам. А если пиренцы сунутся, то сами будут не рады. Это те, кто останется в живых.
        Итак, все упиралось в жрецов, которые в случае быстрого движения ларцев на запад, точнее, на юго-запад, пользуясь некоторой неразберихой в войсках при быстром их движении, могли бы в первые минуты начала сражения устроить ларцам какую-то гадость.
        Жрецы... Странные жрецы... Сашка вызвал гонца, на днях добравшегося до его войска.
        - Значит, в Ларске все спокойно? Никаких тревог. Ничего странного?
        - Ничего, милорд.
        - Хорошо. А Каркел?
        - Все также.
        - И Снури?
        - В Снури тоже.
        - Лоэрнцы больше не переходили границу?
        - Нет, милорд. В последние месяцы во всех наших графствах всё тихо.
        - В наших... А в других местах Атлантиса? Какие новости?
        - Из Амариса и Гендована было известие, привезенное купцами, что там вроде бы собирают войска, собираются идти на Лоэрн. Точнее на графство Тарен. И вроде даже Эймуд вместе с ними.
        - Напомни, когда ты выехал из Ларска.
        - Семнадцать дней назад, милорд.
        Все точно, пароль, сообщенный гонцом, верный. Когда он уходил в поход, он договорился с Дарберном о системе паролей, сообщаемых гонцам. Не ровен час, прискачет какой-нибудь гонец, сообщит важную новость, что нужно срочно войску куда-то идти, а гонец-то подставной, от Черного Герцога. А с паролями такой обман не пройдет. На каждую неделю был новый пароль. И пароль, сообщенный этим гонцом, совпал.
        - Что еще известно об этом походе?
        - Больше ничего, милорд. Возможно, после моего отъезда поступили свежие новости, но...
        - Я понял. Хорошо, иди...
        - Ну что скажешь, Хелг?
        - А что? Как-то непонятно это. Амарис вдруг решился на активные действия. Да и Гендован тоже. От него давно никакой помощи.
        - А Эймуд?
        - Странно. Эймуд воюет с Лоэрном, хочет посадить на трон своего Ласкария. Амарис - я еще могу понять, почему тот мог сговориться с Эймудом, но Гендован? Ведь его светлость в родственных отношениях с их герцогом. И Дарберн, став королем Лоэрна, сразу же превращает Винтольда, внука герцога, в принца. А Эймуд Гендовану никто. Конкурент.
        - Это стало известно две с половиной седмицы назад. И если бы не пиренцы, нас основательно задержавшие, то в Ласке вскоре после того известия появился бы я. С войском. Понимаешь?
        - Не совсем.
        - Что сделал бы я? Наверное, взяв две, а то и три тысячи солдат, выехал бы в Каркел, а затем в Снури. По пути добавил бы еще тысячу солдат. Итого три-четыре тысячи.
        - И..?
        - И как только Гендован, Амарис и Эймуд двинули бы свои войска на Тарен, то к моему приезду в Снури они уже были бы на лоэрнской земле. Самозванец Пургес бросил бы значительную часть своих войск на вторгнувшихся, оголив столицу. А от Снури до Лоэрна всего-то ничего.
        - Вот это да! Пирен, получается, не хочет падения Пургеса? Но он же поддерживает Эймуда.
        - Он не хочет, чтобы мы взяли Лоэрн. Рассчитывает на новую коалицию. Только получится ли у них? Из-за пиренцев мы потеряли столько времени! А там ведь счет идет на дни! Боюсь, что мы опоздали. Лоэрн вряд ли падет, но в этом году нашего похода на Пургеса уже не будет. Дело к зиме идет. Но попробовать все же нужно. Завтра с утра быстро возвращаемся в Ларск.
        - А жрецы?
        - Жрецы? Кажется, я понял, какие это жрецы. И почему так упорно они постоянно маячили перед нашими глазами.
        - Почему же?
        - А хочешь, завтра в нашем войске появится несколько десятков жрецов?
        - Это как же?
        - Очень просто. Берется несколько десятков солдат и одевается в оранжевые и красные одежды.
        Лицо Хелга вытянулось.
        - Да-да. Боюсь, что нас здорово провели. Хитрые ребята, эти пиренцы...
        Пиренцы провожали Сашкино войско до самой ларской границы, но напасть - не напали. Углубившись в ларские земли, Сашка, взяв с собой личную сотню, ускакал вперед, не желая тратить время на довольно неторопливое движение войска, скорость которого ограничивали обозы.
        Отмахнувшись от сыпавшихся поздравлений по поводу уничтожения большей части орков, живущих на севере Атлантиса, Сашка первым делом пошел к Дарберну выяснять, что же происходит по соседству.
        Впрочем, пошел к брату не первым делом, а вторым. Вначале, конечно, побежал наведать Акси и Альвера. Тот ходил уже вовсю и даже произносил несколько слов, в том числе "папа". Но долго счастливому времени продолжиться не удалось, нужно идти к брату. Тем более тот его тоже заждался. Но встрече с семьей не мешал, деликатно дожидаясь появления Ксандра.
        По-быстрому рассказав о своих похождениях на орочей земле, Сашка перевел разговор на события в Лоэрне.
        - Да, на прошлой седмице пришло сообщение, что объединенное войско Гендована и Амариса двинулось на юг.
        - А Эймуд?
        - Эймуд, кажется, тоже.
        - Значит, твой тесть теперь дружит с Эймудом и хочет посадить на лоэрнский трон Ласкария?
        - Я не знаю. Теперь не знаю. И Эльзина все не приезжает.
        - Лоэрн, значит, Ласкарию. А Тарен? Ильсану?
        Дар вздрогнул.
        - И все потому что я отдал Снури Фурбегу. Прошлой осенью Эльзина мне прислала письмо. Она написала, что вернется вместе с Винтольдом только когда Ильсан станет снурским графом. Даже написала, что Ильсан в Ларске не появится, чтобы не встречаться с тобой.
        - Ты мне не говорил.
        - Ну, не говорил... Да, не говорил. Не хотел тебя расстраивать.
        - Я понял.
        - Ты действительно ради меня согласился бы на Ильсана?
        - Не знаю, Дар. Со мной Акси и Альвер. А у тебя...
        - Вернутся.
        - Ты так думаешь? Хорошо бы.
        - Вернутся. Эльзина не вытерпит. Она меня любит и Винтольду уже шесть лет. Влияние ее отца и брата виновато. Но как только я коронуюсь, даже они не будут возражать против ее возвращения. Им ведь подавай титулы и власть. К счастью, Эльзина не такая.
        - Это хорошо. Тогда потерпи маленько. Если бы не Черный Герцог, то я, возможно, взял Лоэрн уже этой осенью. А так - не знаю. Завтра-послезавтра подойдет войско. Дам два дня на отдых и пойду на юг. Может быть, еще и успею. Все будет зависеть, как быстро они перейдут границу. И что будет делать Пургес. Оставит солдат в столице или бросит их на вторгнувшееся войско.
        - А ты как думаешь поступать?
        - Если самозванец перебросит войска в Тарен и оба союзника там застрянут, пойду на Лоэрн. Ядра против стен в достаточном количестве есть, а вот с картечью у меня напряг. Но Лоэрн надо взять до появления войска союзников.
        - А если самозванец оставит войска в столице?
        - Союзники, скорее всего, застрянут в Тарене. Будут заниматься замками, да и сам Тарен еще надо захватить. А это тоже не просто. Что касается меня, то... в Лоэрне войск у Пургеса будет много и взять город слишком трудно. Но я попытаюсь, брат. Нельзя допустить, чтобы Эймуд вошел в Лоэрн. Тогда Ласкария коронуют, и у него будет поддержка всего Атлантиса. Со всеми нам не справиться.
        - Но какай ценой ты возьмешь Лоэрн? В спешке потеряешь большую часть войска.
        - В спешке... Но иначе никак. Лоэрн надо взять первым. Кто возьмет, у того и король.
        - А потеряешь войско, как защитишь город? От союзников.
        - А что союзники? Гендован сразу же побежит к тебе с поздравлениями. Да и Амарис тоже. Свой совместный поход с Эймудом объяснят просто. Дескать, этот Ксандр вместо того, чтобы идти на Лоэрн, решил погулять на севере. То есть скажут, что видя, как я саботирую войну с Лоэрном, они сами взялись за это. И Эймуда во временные союзники взяли. Выкрутятся и меня попутно обвинят в бездействии...
        Оставшиеся до нового похода дни Сашка делил между семьей и войском. Здесь ему здорово помог Дар, взяв на себя всю организацию дела. А Хелг снял многие военные вопросы, ведь Дар в них не очень разбирался. Хелгу тоже выпало порядочно, поскольку и у него была семья, с которой не виделся полгода. Досталось и Лешке. Ведь на нем было все вооружение милорда. Те же секиры заново заточить. И меч тоже. Стрелы перебрать, не отсырели ли за время похода. Да мало ли дел! Заточить оружие он мог, конечно, и не сам. Достаточно обратиться к любому мастеру, тот с радостью все сделает для графа быстро и бесплатно. Ну, а как милорд прознает? Лешка от этого даже поежился. Нет, лучше сделать все самому.
        Так в дневных заботах и вечерних радостях прошло четыре дня. На пятый день из Ларска в сторону Каркела потянулись, казалось бы, нескончаемые колонны солдат, запасных лошадей, телег с припасами. Отдельно ехало сорок подвод с тридцатью каноне и припасами к ним. Уже весь Ларск знал, что войско будет брать Лоэрн. Большинство радовались или же не обращали на разговоры внимание. А Сашка хмурился. Как там еще будет?..
        Когда прибыли в Снури, даже там, где всегда намного теплее, чем в Ларске, чувствовалось, что наступила осень с ее дождями и ветрами. По сообщениям, пришедшим из Лоэрна, войско Гендована и Амариса, действительно перешло границу Тарена и соединилось с большим военным отрядом из Эймуда, во главе которого стоял младший сын графа виконт Примар. Впрочем, теперь, после того, как старший сын графа виконт Гривер был пленен и казнен, теперь Примар оставался единственным сыном и наследником эймудского графа, который заметно сдал в последние полтора года. Именно Примару союзники доверили командование в этом походе.
        Поначалу кампания развивалась, как никогда, удачно. Несколько замков, покинутых в спешке их владельцами, встретили союзников распахнутыми воротами и в панике разбежавшимися слугами. Еще несколько замков, к которым войско подошло спустя два-три дня, ворота распахнули, как только солдаты демонстративно стали готовиться к приступу. Хозяев замка тоже не оказалось, а защиту сбежавшие бароны передали своим крестьянам. Те же воевать и погибать желания не изъявили.
        Но рано или поздно должны же попасться бароны и рыцари, кто не побоится вторгнувшихся врагов. Что из того, что врагов несколько тысяч, а у барона Устра было всего-то пять солдат? Да еще два взрослых сына. Был еще оруженосец - сын соседского рыцаря, но какой от него толк? Зато крестьян, способных держать оружие в руках набралось почти двести человек. Оружие, конечно, ещё то: десяток стареньких мечей со следами так и не очищенной ржавчины, полсотни луков-однодеревок, а в остальном - топоры, вилы, да дубины.
        Шестьсот солдат, окруживших замок, были гендованцами. Командовал ими виконт Брастли, третий сын графа Трейдена. Брастли был кумиром гендованской золотой молодежи. Графиня Эльзина с удовольствием посещала вечеринки, организованные виконтом. Маркиз Ильсан тоже не отказывался наведаться в эту веселую компанию молодых аристократов Гендована. Именно Ильсану и Эльзине виконт был обязан назначению командиром гендованского отряда. Самого Брастли очень манили почести полководца. Сам он был младшим из трех братьев, поэтому рассчитывать на отцовское графство не мог. Всю жизнь протолкаться в гостиных все тем же неизменным виконтом? К тому же, без денег и вотчины?
        Толстый Драйк, над глупостью которого посмеивалась их компания, в прошлом году после смерти отца стал графом. Эльзина вот-вот наденет лоэрнскую корону, да и сейчас она - графиня. Даже надменный Ильсан рвется в графы. А у него, виконта Брастли, никаких перспектив. Даже наоборот. Когда умрет отец, его старший брат положит ему содержание - жалкие гроши по сравнению с тем, что он имеет сейчас.
        Когда Брастли одним из первых в Гендоване узнал о планируемом совместном походе на Тарен, он понял, что это его шанс. Один из немногих в жизни, которые могут выпасть. Лоэрн совсем ослаб, иначе с чего бы потерять сначала Каркел, а затем и Снури? Причем Снури этот Ксандр взял без единого выстрела. Подошел, ворота открыты, зашел и... взял город. А с востока точно также в город вошли пиренцы, засев в крепости. С Тареном будет аналогично, Брастли был в этом уверен. Целое графство! Кому оно достанется, он уже знал. В их компании называлось только одно имя - Ильсан!
        Разве будущему графу не нужна сильная правая рука? Нужна! А это значит, он, как командир победоносного гендованского войска вполне может встать по правую руку от Ильсана, таренского графа. И на законных основаниях, как победитель, взять себе десяток-другой хороших и богатых замков. Часть, конечно, придется раздать нужным людям, но кое-что он оставит себе. Кто получит замки, став таренскими баронами, Брастли уже представлял. В его компании было немало баронетов, которым не мешало бы стать баронами.
        К примеру, баронет Венц, сын уважаемого и очень богатого барона Болкета. Хороший парень, но... всего-лишь второй сын. Наследство в виде отцовского замка ему не получить. Четыре года назад он вместе с маркизом Ильсаном был в Ларске, но быстро оттуда вернулся. С тех пор он каждый раз с пеной у рта и с ненавистью в глазах вспоминал этого выскочку Ксандра, чем, кстати, очень понравился Ильсану.
        Ненависть маркиза к каркельскому графу бросалась в глаза. Его сестра, графиня ларская Эльзина, тоже с ненавистью отзывалась об этом бывшем рабе Ксандре. Ее сын шестилетний виконт Винтольд пошел по стопам своей матери и дяди. Несколько раз графиня его брала с собой в гости, где собиралась их компания, и каждый раз маленький виконт твердил, что он ненавидит своего неродного дядю Ксандра, разлучившего его с отцом.
        - Почему папа его не казнит? - несколько раз он вопрошал присутствующих.
        Когда Брастли утвердили командиром их отряда, он замолвил словечко за Венца. И хотя тот был всего лишь баронетом, а сотнями в войске командовали бароны, Ильсану удалось убедить герцога назначить Венца на одну из сотен. Теперь Венц будет ему сильно обязан. А когда получит из его рук замок, то тогда Венцу не откупиться. Будет делать все, что он, Брастли, прикажет. Делать и заглядывать в рот. Брастли от приятных мыслей даже заурчал, как кот наевшийся сметаны.
        Замок, который находился перед ним, ему очень понравился. Его он возьмет себе лично. Зажиточные деревни, крепкая мельница, даже какая-то большая мастерская по глине. Тут и посуда на продажу и кирпичи для построек. Все хорошо, кроме главного. Местный барончик остался в замке и имеет наглость сопротивляться. У него же шестьсот солдат, а у того всего-то пять, как узнали его люди, хорошенько расспросив не успевших спрятаться в замке.
        А впереди еще будут замки, только из-за упрямства этого барончика они достанутся не ему. От нетерпения Брастли даже топнул ногой.
        - Скорее готовьте лестницы, бездельники!
        - Милорд, пообещать солдатам замок на разграбление? - один командиров сотен задал глупый вопрос.
        - Нет. Обойдутся.
        В самом деле, разрешить грабить собственный замок - это глупо. А он не глуп. Как тот же толстый Драйк, которому вечно везет в жизни.
        - Начинайте! - скомандовал Брастли, вынимая из ножен меч, когда солдаты нарубили и связали полсотни лестниц. Куда так много? Ладно, быстрее возьмут замок.
        Солдаты бежали к стенам замка, держа лестницы, а сверху на них, как в таких случаях бывает, летели стрелы. Кто-то падал, обливаясь кровью, но солдаты уже входили в раж, карабкаясь по лестницам вверх. Кто-то падал на землю, но уже то там, то здесь шлемы генцованцев мелькали из-за зубцов стены. Вот и ворота стали открываться. Значит, замок взят. Брастли, гордо приподняв голову, картинно держа меч в правой руке, направил коня во двор замка. Здесь он соскочил с него и важно направился в сторону стены дома, где на небольшом пятачке с упорством отдавали свои жизни владельцы замка. Крестьяне, понеся потери, давно уже разбежались, побросав нехитрое вооружение.
        Пятеро таренцев против его пятнадцати солдат. Еще несколько десятков стояли позади виконта и сопровождавшего его всюду баронета Венца. Когда кто-то из стоявших сзади солдат попытался вмешаться в наблюдаемое маленькое сражение, виконт гневно сверкнул глазами.
        - Не сметь лезть вперед виконта, придурок. Сейчас моя очередь!
        После такого окрика ни у кого не появилось желания вмешиваться в поединок. А вмешаться скоро и не помешало бы. Барон оказался искусным воином, несколько гендованцев уже упали, а другие с трудом отмахивались от точных и сильных ударов барона, поддерживаемого сыновьями. Впрочем, и барон не избежал ранения. Левую щеку прорезал длинный шрам, быстро набухающий кровью, кровь сочилась и из-под кольчуги барона.
        Но после двух метких ударов мечом, гендованская группа раскололась на две половинки, каждую из которых сковали сыновья барона, а сам барон неожиданно бросился вперед, прямо на виконта Брастли, первым же ударом выбив у него из руки меч. Но из-за спины виконта в последний момент появились два его солдата, один из которых принял на себя баронский удар и упал с рассеченным горлом. Зато другой ударил барона в низ кольчуги, разрубив тому бедро. Барон уже в падении смог взмахнуть своим мечом, целясь в горло второму врагу, но сил не хватило, он уже падал и удар мечом пришелся по ногам второго солдата, разрубив тому коленную чашечку.
        От неожиданно произошедшего все опешили. И если бы не два гендованских солдата, то барон смог бы зарубить виконта, который стоял без оружия и с ужасом взирал на лежащих. Наверное, поэтому он не заметил маленькую фигурку, выскочившую вслед за бароном. Впрочем, может и заметил, только какая от мальчишки-оруженосца может быть опасность? Мечом не вооружен, а кинжал... Кинжал не смотрелся опасным оружием, когда кругом стояло с мечами, а то и с секирами столько опытных и сильных солдат.
        Виконт осознал свою ошибку только тогда, когда кинжал мальчишки воткнулся в нижнюю часть его живота, и это было последнее в его жизни, что он успел осознать.
        Опешил от случившегося и стоявший рядом с виконтом Венц. Он заторможено проводил взглядом падающую фигуру виконта и очнулся только тогда, когда увидел горящие яростью глаза мальчишки и зажатый в его руке кровавый кинжал. Венца поразил волчий оскал мальчишки. Точно такой же оскал был, он помнил, несколько лет назад в Гендоване, когда незнакомый рыжий мальчишка, стоявший рядом с его недругом баронетом Севиром, ударом кулака сбил Венца с ног. Венц тогда не на шутку испугался и попытался отползти от нависшего над ним ужаса. Вот и сейчас он увидел такой же оскал. Увидел, испугался и упал на землю. Это его и спасло. Венц, ничего не соображая, также, как и тогда в детстве, стал, сидя на земле, пятиться назад. Он ничего не замечал, не видел, как в грудь и шею мальчишки воткнулись несколько мечей солдат, стоявших сзади Венца. Венц вообще ничего не видел. В себя он пришел только через полчаса...
        Из-за произошедшего конфуза, Венцу пришлось сказаться больным и через день покинуть войско, уехав обратно в Гендован. Да и новый командир гендованского отряда барон Руйсин и до этого случая не очень-то был приветлив с выскочкой-баронетом, а теперь и вовсе открытым текстом сказал, что милорду баронету не следует продолжать поход. И тем самым, скорее всего, спас Венцу жизнь. Через седмицу подошло войско из Лоэрна. Тысяча двести лоэрнских солдат, напившись чудодейственной настойки, полностью разбили в два раза большее по численности войско союзников. Обратно смогли вернуться только триста человек, остальные или погибли или были пленены.
        В той битве погиб и гендованский барон Руйсин и вместе с ним полегли почти все гендованцы, на которых пришелся основной удар. Чуть больше повезло солдатам из Амариса и Эймуда, хотя и там потери были немалыми. Но самой главной потерей была гибель в этом сражении эймудского виконта Примара. С его смертью единственным наследником графа Эймуда стал восемнадцатилетний виконт Ласкарий.
        О разгроме войска союзников Сашка узнал на третий день пребывания в Снури. Он как раз по-быстрому заканчивал приготовления для похода на Лоэрн. Все делалось в спешке, но времени у него совсем не было: он должен опередить союзников и захватить Лоэрн до того, как они подойдут к столице королевства.
        С поражением, точнее, полным разгромом союзников, ситуация менялась в корне. Спешить было некуда, нового войска союзникам долго не собрать. Поэтому теперь он может не спеша готовиться к кампании будущего года. Солдаты после тяжелого похода, проведенного на землях орков, должны отдохнуть. А войску нужно пополнить запады картечи, которой осталось на один выстрел орудий. Да мало ли чего еще нужно сделать! И узнать, что же еще задумал Черный Герцог. Ведь поход союзников никак не обошелся без него. Иначе, зачем пиренцам надо было задерживать его на орочих землях?
        Сашка не знал, что еще в начале лета этого года в Гендован прибыл граф Бертис, правая рука Черного Герцога. Пиренец сразу же взял быка за рога, посетовав, что граф Каркела оказался слишком везучим. А сам в это время взглянул на Ильсана. Лицо виконта при упоминании каркельского графа напряглось, а глаза стали наливаться кровью. Понятно, что люто ненавидит этого Ксандра, но еще и завидует тому, что Ксандр обскакал его за графскую корону. Молодому человеку очень хочется короны. Это надо использовать.
        Бертис перевел разговор на снурские дела.
        - Вы знаете, ваше сиятельство, сила лоэрнцев оказалась слишком преувеличенной. Каркельским мятежникам они не помогли, начисто проиграв сражение. А уж что было потом, вы и сами знаете. Ксандр легко взял Снури. Целое графство! Впрочем, вначале это сделали несколько сотен пиренцев.
        - Потому что граф Дворкос бежал от Ксандра, не так ли, граф?
        - Но ведь бежал же! Силы не было. Лоэрн слаб. Любой, кто посильней, может взять его. Или хотя бы взять Тарен. Там до сих пор нет графа. Разве нет достойной кандидатуры? Я думаю, ваше сиятельство, что такого человека можно найти. Хотя бы ваш сын, маркиз Ильсан. Очень достойный претендент на Тарен.
        - Но так ли слаб Лоэрн? Два поражения и оба от Ксандра. Ваше войско под Снури тоже было им разбито, не так ли, граф? Надо признать, у Ксандра есть талант. Дело здесь не в солдатах, а в том, кто ими командует. В позапрошлом году Дарберн сунулся с теми же самыми ларскими солдатами на земли Тарена и был наголову разбит.
        - Правда ваша, милорд. Этот Ксандр как заколдованный. И Лоэрн дважды терпел от него поражение. Но почему бы не воспользоваться этим?
        - Поясните, граф.
        - Сами по себе провинции Лоэрна слабы. Стоит только появиться определенной силе, как они начинают осыпаться, наподобие перезрелых плодов. Вот хотя бы с вашим зятем. Не будь войск из Лоэрна, он смог бы взять Тарен. По крайней мере, такая вероятность была довольно большой, хотя у Дарберна было немного солдат. А если войско будет насчитывать несколько тысяч человек, Тарену не устоять. Ни городу, ни замкам.
        - А Пургес?
        - Пошлет ли Пургес войска на помощь Тарену? В Снури он не послал. Пургес боится Ксандра. Оголив Лоэрн, он тем самым пригласит Ксандра к себе.
        - Несколько тысяч солдат...
        - Да, Гендована, Амариса и... Эймуда.
        - Даже так?
        - Умные люди всегда могут договориться. Если есть что делить. Кому-то Лоэрн, кому-то Снури, Каркел.
        - Снури Эймуду, Каркел вам?
        - Вы проницательны.
        - Три года назад вы говорили о Ильсане.
        - Но Ксандр оказался жив. И разве Тарен хуже Каркела?
        - А что получит Амарис?
        - Амарис граничит с землями Ларска, что лежат на правом берегу Барейна.
        - Нет! - воскликнула Эльзина, до этого сидевшая молча.
        - Лоэрн и восточная половина ларских земель вместе с Ларском - разве это плохо для короля и... королевы? Но без объединения всех сил ни у кого ничего не будет.
        - Граф прав, - не выдержал Ильсан. Его желание стать графом, в данном случае таренским, приобретало обозримые черты.
        - Вы сказали: Гендован, Амарис и Эймуд. А Пирен примет участие? - спросил герцог.
        - Пирену достается Каркел. Самое сложное. Ведь там сидит Ксандр. Сейчас он пошел на земли орков. Насколько удачно, станет скоро известно. Мой господин уже готовит войско, чтобы оперативно вмешаться.
        - Если Ксандр будет разбит, то Пургес бросит войска к Тарену.
        - Не думаю, что Ксандр проиграет в этом походе. Мой герцог будет действовать в зависимости от обстановки. После того, как вы возьмете Тарен, вот тогда можно и Ксандру заняться Лоэрном. Здесь главное то, чтобы Тарен поменял своего владельца и тогда Ксандру придется смириться с тем, что его светлость, - Бертис кивнул Ильсану, - уже граф Тарена. К милорду Ильсану, как таренскому графу, и отношение Дарберна будет иным, нежели просто к маркизу. И лишь только после решения вопроса с Тареном мы должны дать Ксандру заняться проблемой Лоэрна. Победитель, а им будет, я уверен, Ксандр, окажется значительно обессилен. Но как до него добраться? Ваш супруг, миледи, - Бертис обратился к Эльзине, - его, как всегда поддержит. А значит, мой герцог останется без Каркела. Амарис и Эймуд тоже окажутся ни с чем. А они, чтобы принять участие в походе на Тарен, хотят иметь какие-либо гарантии.
        - Я вас понял, граф. Не желаете сегодня поужинать вместе с нами?
        - С удовольствием, ваше сиятельство.
        Герцог понял, к чему клонил граф Бертис. Известный мастер интриг. Он поманил Ильсана графской короной, но для этого нужно убрать Ксандра, как только тот возьмет Лоэрн. Если герцог докажет, что сможет решить эту проблему, то Пирен, Амарис и Эймуд помогут достать Таренское графство для Ильсана. А тому придется тяжко, если Ксандр останется жив. Они ненавидят друг друга, а кого поддержит Дарберн, давно известно.
        На ужине, на который был приглашен граф Бертис, появился и новый персонаж. Маленький виконт Винтольд. Мальчику скоро шесть лет, три с половиной года он живет в Гендоване. Помнит ли он отца?
        - Папа хороший, но я его совсем не помню, - веснушки, присущие Дарберну, передались и Винтольду. - Я хочу поехать к папе, но злой дядя не пускает.
        - Злой дядя? - переспросил Бертис, посмотрев на Ильсана, а тот злорадно ухмыльнулся.
        - Злой. Он папу околдовал. И маму не любит и дядю Ильсана тоже.
        Интересно, о ком же говорит мальчик?
        - Он плохой, я его не люблю. Когда я стану королем, то прикажу его казнить.
        Невозмутимый граф Бертис от удивления открыл рот, он, кажется, понял, о ком идет речь. По довольным улыбкам герцогской семейки не трудно догадаться, что они этого как раз и добивались. Герцог, действительно, хитрая лиса!
        - А ты очень хочешь стать королем?
        - Хочу, но только после папы. Сначала он, потом буду я. Правда, мама?
        - Да, милый. Твой папа станет королем, будет им долго-долго, а потом королем станешь ты.
        - А долго-долго это сколько? Год?
        - Все в воле богов, мой мальчик.
        - И особенно в руках Эльзины, - мысленно добавил граф Бертис, а вслух сказал:
        - Твой папа будет долго-долго жить, не так ли графиня?
        - Да, граф.
        - Только твоему папе надо остерегаться злого дядю.
        - Он хочет ему сделать плохо? - спросил мальчик.
        - Он всем делает плохо. И тебе тоже. Не так ли, графиня?
        - Да, Винтольд, граф прав. Тебе с дядей Ксандром лучше не встречаться.
        - А если встречусь, что он со мной сделает?
        - Тоже, что он сделал с другим маленьким виконтом, - сказал граф Бертис, активно включившись в разговор. Чувствовалось, что вся гендованская семейка постоянно беседует с мальчиком о злом дяде Ксандре.
        - А что он сделал?
        - Он его невзлюбил. Потому что не любит маленьких детей. Кроме своего сына. А этого маленького виконта велел схватить и продал его в рабство в Хаммий.
        - А что мальчик там делает?
        - В Хаммие? Он работает на рудниках. Рано утром лезет в узкую и грязную дыру, целый день собирает землю и в больших корзинах таскает наверх. А если соберет мало корзин, то надсмотрщик бьет его плетью.
        - Но это же очень больно. Я видел, как дядя Ильсан бил плетью слугу. А виконта бить нельзя.
        - Если маленький виконт продан в Хаммий, то его бьют так же, как бьют слуг. И еще его клеймят. Раскаленным металлом жгут спину. Очень больно.
        Винтольд заплакал.
        - Меня тоже будут бить?
        - Если встретишься с дядей Ксандром.
        - А если я буду королем, меня не будут бить?
        - Нет, короля никто не бьет. Он может приказать казнить любого злого человека.
        - Я хочу стать королем.
        Глава 6
        1008 год эры Лоэрна.
        Граф Эймуд уже третью седмицу чувствовал себя хорошо. Конечно, "хорошо" - понятие относительное. Для молодого и здорового мужчины оно означает одно, а для старого человека, не встававшего с постели несколько месяцев - совсем другое. А граф Эймуд был стар. Свидетельство тому - его правнуки. Две правнучки и вот, наконец, правнук.
        Старческие болезни прихватили его еще несколько лет назад, но он крепился и по-прежнему твердо держал в руках власть. Но смерть старшего сына, виконта Гривера полтора года назад его сильно подкосила. Гривер во главе эймудского войска пошел на Снури, фактически оставшегося без графа, удачливого военачальника Гвендела, но потерпел поражения и был пленен. А через несколько дней на центральной снурской площади палач, как и положено для благородных, отрубил Гриверу голову.
        Примара, младшего сына, граф потерял прошлой осенью. Виконт возглавил большое союзное войско, которое вторглось в лоэрнский Тарен. Эймуд для этих целей выделил девятьсот своих солдат - почти всё, что удалось наскрести. Эймуд не граничил с Тареном. Между ними находилось Сейкурское графство, еще одна земля, принадлежащая Лоэрну. Сейкурским графом был Волан, тот самый человек, что казнил его Гривера. Поэтому, чтобы соединиться с союзными гендованским и амарисским отрядами, Примару пришлось идти через южные земли, представляющие собой каменистую пустыню.
        По договоренности между правителями, после падения Тарена графскую корону решено было отдать Ильсану, младшему сыну гендованского герцога. А тот, в свою очередь, обещал помочь Эймуду против Сейкура и Снури.
        Сейкур и Снури - это хорошее прибавление, но графу была нужна лоэрнская корона. Его внук Ласкарий, которому уже исполнилось восемнадцать лет, был женат на дочери последнего законного короля Лоэрна Френдига. Но сил, чтобы добиться Лоэрна, у эймудского графа не было. Два поражения на землях Снури, полученных его войском, основательно подорвали силы графства. Но сам граф не терял надежд на благоприятный для него исход дела. Его поддерживал Пирен и были весомые основания рассчитывать, что все-таки удастся посадить внука на лоэрнский престол. Если Ларск и Лоэрн основательно обессилят друг друга, то при поддержке Пирена можно думать о захвате власти в королевстве.
        Но кампания против Тарена окончилась полным разгромом и его младший сын погиб. Из девятисот солдат вернулось в Эймуд немногим больше трехсот. Теперь у него нет ни сыновей, ни войска. Потому что даже вернувшиеся наемники служить в его войске отказывались, получая расчет и уходя в другие места Атлантиса, где платят регулярно и где солдаты так часто не гибнут.
        Трагические события осени резко подкосили старого графа. Он свалился в горячке, а когда очнулся, выяснилось, что ноги перестали его слушаться. Так с того осеннего дня, принесшего ему ужасные известия, он ни разу не вставал. Граф, да и его окружение, думали, что ему теперь уже никогда не выбраться из тяжелого состояния. Но в разгаре зимы, когда пришла весть со стороны покоев его внука, что Алиция наконец-то родила мальчика, графу значительно стало лучше, и с тех пор он явно шел на поправку.
        Новорожденного он велел назвать Френдигом в честь последнего короля Лоэрна, отца Алиции. Маленький Френдиг, внук короля Френдига. Теперь он, а не Ласкарий, по-настоящему законный претендент на лоэрнскую корону. А его внук Ласкарий... Ему придется довольствоваться ролью принца-регента. И теперь по-прежнему оставалось за малым - захватом Лоэрна.
        Малым? С его-то силами мечтать о Лоэрне, когда ларский граф имеет в своем расположении шеститысячное войско? И во главе ларских полков стоит удачливый каркельский граф. Ну и что? Пусть сцепятся друг с другом Пургес и Ксандр, а Эймуд будет стоять и ждать, смотреть, чем всё это кончится.
        Солдат почти нет у Эймуда? Плохо, но не фатально. Зато есть аристократы Лоэрна, для которых Ксандр стоит поперек горла. Победит Ксандр, заняв Лоэрн? Пусть. Его надо еще удержать. Когда граф Бертис прошлым летом во время приезда в Эймуд, уговаривал его принять участие в том злополучном походе союзников на Тарен, он почти прямым текстом сказал, что ни Дарберну, ни Ксандру в Лоэрне не выжить. Поэтому не стоит беспокоиться и следует послать войска в Тарен. Послушал Бертиса на свою голову, потеряв второго сына и почти все войско.
        После стольких лет фатального невезения, пора бы удаче повернуться к нему лицом. И как первый признак этому - рождение правнука. И явно идущее на поправку здоровье. Он уже стал понемногу ходить, правда, опираясь на плечи слуг. Но ведь все-таки поднялся на ноги! И это после нескольких месяцев, приковавших его к ложу, вокруг которого и днем и ночью сновали люди: лекари, слуги, охрана.
        Сейчас поблизости нет никого, он ждет появления виконта Ласкария, его жены и правнуков. Старшей правнучке уже пошел пятый год, младшей же совсем недавно исполнился год. А маленькому Френдигу всего несколько седмиц. Чтобы показать свое выздоровление, граф сознательно самостоятельно поднялся на ноги, опираясь на красивую резную трость. А вот и они. Ласкарий с высокомерно поднятой головой - молодец, умеет себя преподнести, а вот Алиция, как была тихой мышкой, когда ее привезли в Эймуд, так такой и осталась. А ведь дочь короля - по виду не скажешь. Служанки в замке и то бойчее. И старшая правнучка пошла в мать: тихая, даже пугливая. Недоставало еще, чтобы и Френдиг унаследовал материнский характер. Нет, надеюсь, что пойдет в Ласкария.
        Ласкарий... Не все с ним в порядке, но это молодость. Из него толк выйдет. Тверд, не слюнтяй, как его покойный отец. Даже жесток. Часто - очень. Но это хорошо. Подданные должны бояться своего повелителя. Пока Френдиг не подрастет, Лоэрн будет на внуке. А он порядок наведет. Разбаловались там при Пургесе.
        Слишком неравнодушен к женщинам? На то он и мужчина. После рождения первой дочки Ласкарий резко охладел к Алиции, но здесь вина только ее. Кому такая тихая и робкая понравится? Вот и мальчику не пришлось по душе. Но после гибели отца облагоразумил, вернув Алицию на супружеское ложе. И, наконец-то, появился наследник.
        - Милорд, вам лучше? Мы рады видеть вас в хорошем здравии.
        - Это ты должен себя поблагодарить, мой мальчик. Ты подарил мне радость - маленького Френдига, продолжателя рода.
        - Да, долго мне пришлось ждать от этой, - Ласкарий презрительно кивнул в сторону Алиции. - Упрямая. Другие сразу же мальчишек рожают.
        Ласкарий вспомнил баронессу Фрилу. Дед тоже понял, что имел в виду внук.
        - Но другим никогда не дано родить короля.
        - Да, - ухмыльнулся Ласкарий. - Но до короля ему еще долго.
        - Это только так кажется, мой мальчик. В Лоэрн скоро придет война и чем там всё закончится, могут знать только боги. Удача стала поворачиваться к нам лицом. И я надеюсь, что я в недалеком будущем увижу коронацию моего правнука.
        - Дедушка, вы оговорились? Внука.
        - Нет, - граф покачал головой. - Наш Френдиг - прямой потомок последнего лоэрнского короля. Он и будет коронован.
        - А я? Как же я?..
        - Ласкарий, ты принц-регент, пока Френдиг не подрастет.
        - Как так... Но ты же всегда говорил, что я буду королем!
        - Пока не родился законный претендент. Ты расстроен? Не надо печалиться, вся жизнь впереди. Главное, что корона перейдет к нашему роду.
        - Но я хочу... - Ласкарий повернул голову в сторону жены и детей и с ненавистью посмотрел на маленький сверток, который держала в руках Алиция.
        - Выйди, - Ласкарий приказал служанке, державшей младшую дочку. - Ее тоже забирай, а то опять орать начнет.
        - Ты хочешь власти? Я тебя понимаю. У тебя будет Лоэрн, пока Френдиг не подрастет. Десять-пятнадцать лет - разве этого мало?
        Внук мрачно смотрел в сторону деда.
        - Но и потом, когда вся полнота власти перейдет к твоему сыну, у тебя останется наше графство. Я не думаю, что проживу еще столько. Пять, хорошо бы десять лет.
        - Графство, говоришь? Это правильно.
        Ласкарий подошел к ложу графа, взял одну из подушек, и толкнул деда в грудь. Когда тот обескураженный упал на ложе, Ласкарий стал душить его подушкой. Старческие руки попытались отодрать подушку от лица, но сильный и плотный юный виконт держал ее крепко. Руки деда задергались, следом за ним и все тело. Несколько конвульсий и руки разом обмякли.
        - Десять лет захотел, мерзкий старикашка? Думал, я не помню, как ты на меня повышал голос? Думал, что я забыл? Старый индюк! А ты, - Ласкарий повернулся к Алиции с ужасом взиравшей на происходившее. - Ты, корова, только посмей рот открыть, оловом глотку залью! И ублюдка своего держи крепче. Королем захотели его сделать?
        Ласкарий отнял подушку от лица старого графа, бросил ее обратно в изголовье и со злорадной улыбкой насладился видом убитого.
        - Молчи. Графу стало плохо, он упал и умер. Поняла, корова?
        - Да, господин.
        - То-то же. А ты тоже молчи, если не хочешь в подвал к крысам, - обратился он к старшей дочке, крепко охватившей мать за ноги.
        - Не надо, господин, я боюсь!
        - Тогда молчи. Слово скажешь - пойдешь к крысам. Эй, люди! Сюда!
        Дверь распахнулась, на пороге возникла фигура стражника.
        - Граф умер. Зови мажордома.
        В комнату скоро набилось много людей, известие о смерти старого графа быстро разлетелось по всему замку.
        - Займитесь похоронами, а мне нужно отвести графиню и детей к себе в комнату.
        Ласкарий с удовольствием сделал ударение на слове "графиня". Да, графиня, потому что он - граф! Да, он граф Эймуд! Ну, теперь держитесь! И в первую очередь негодяй Леватье, начальник графской стражи.
        Когда Ласкарий вернулся на свою половину, там его уже дожидался баронет Лазерс.
        - О, ваша светлость... ваше величество, - фаворит явно запутался, не зная, как теперь лучше обращаться к Ласкарию. - Как я рад. Вас можно поздравить?
        - А дальше что?
        - Дальше? Ваше величество... а что дальше?
        Новый эймудский граф с сомнением рассматривал своего фаворита. Человечек, конечно, полезный в забавах и попойках, но сможет ли он сделать то, что теперь крайне необходимо? А сейчас настоятельно важно удержаться во власти.
        - Хочешь стать бароном и командиром стражи?
        - О ваше величество, вы очень щедры.
        - Да, я такой.
        - А какой замок вы мне дадите?
        - Леватье, - усмехнулся Ласкарий, с удовольствием глядя на недоумевающую фигуру баронета.
        - А он... куда?
        - К богам.
        - О, ваше величество! И скоро?
        - Все от тебя зависит.
        - От меня?
        - Ты его убьешь и заберешь его замок, титул и должность.
        - А как его убить?
        - Не знаю. Это твое дело. Если хочешь замок и остальное. Вызови на поединок.
        - Но я не знаю... Он хорошо владеет мечом.
        - Тогда зарежь ударом в спину.
        - Но где я увижу его спину?
        - Здесь. Он не замедлит прибежать.
        - Но он вооружен. А я...
        - А твои головорезы?
        - Им тоже никак...
        - Ты же хвастал, каких ты сильных и ловких мерзавцев нашел.
        - Они могут, но Леватье... Нет, они с ним не смогут.
        - Тогда не мечтай о замке.
        - Но ваше величество! Ваша светлость!
        - Прочь! Вон!
        Ничего не могут. Помощники. Вон и рассчитывай на них. Все приходится делать самому. И старикашку придушить. И Леватье... отравить.
        Через полчаса слуга сообщил, что барон Леватье желает иметь встречу с милордом королем.
        - Он так и сказал: "С милордом королем"?
        - Да, ваше величество. То есть не совсем. Он так подумал. - Слуги в замке уже давно боялись обращаться к юному виконту, иначе, как к его величеству.
        - А что он сказал? Слово в слово. Быстрей!
        - Он сказал "с милордом".
        - Меня его светлостью называл?
        - Нет, ваше величество.
        - Ладно, зови.
        Вошел мужчина крепкого сложения, в глазах которого читалась твердость и решительность.
        - Милорд. Я хотел бы узнать, что произошло в покоях графа.
        - Он умер.
        - Я это увидел. И отчего же умер?
        - От старости.
        - Его светлости стало заметно лучше и ничего не предвещало такого конца. Я хотел бы переговорить с вашей женой и старшей дочкой.
        - Завтра. Завтра они примут вас. Не желаете выпить, барон?
        - Нет, не желаю.
        - Напрасно...
        - Прошу прощения, но я вынужден вас оставить.
        - Нет, подождите. Нельзя же так. Нам с вами барон теперь предстоит иметь много общих дел. Ведь теперь я эймудский граф. Не так ли?
        - Но вначале надо расследовать обстоятельства смерти моего графа.
        - Да-да. Я не спешу с коронацией. Вначале следует со всеми почестями погрести моего любимого дедушку. Я вас прекрасно понимаю. Но прошу понять и меня. Сейчас Эймуд находится не в том положении, когда граф и его правая рука будут противостоять друг другу.
        - Милорд, вы ошибаетесь. Никакого противостояния с моей стороны нет.
        - Тогда почему вы стремитесь меня покинуть? Даже выпить со мной не желаете.
        - Милорд, граф умер и моя прямая обязанность...
        - Отказаться со мной выпить?
        - Нет, милорд, я готов.
        - Прекрасно! У меня есть замечательное вино из южных виноградников Лакаска. Они стоят на самой границе с Дикими землями.
        - Я знаю, милорд. Это вино у меня есть.
        - Но такого нет. Вот попробуйте.
        Ласкарий налил из бутылки вино в два бокала. Поднял бокал, он дернул рукой, приглашая Леватье последовать своему примеру. Тот взял бокал и поднял его в ответном приветствии.
        - Пробуйте и не говорите, что такое вино вы уже пили.
        Начальник стражи несколькими глотками выпил ярко-красную жидкость, Ласкарий впился глазами в его лицо, желая разглядеть симптомы действия яда.
        - Такое не пил. Отдает горечью. И... как-то не очень...
        Леватье замер, глаза стали стекленеть, затем пустой бокал упал на пол, раздался звук битого стекла. Барон схватился за живот, рот его стал беззвучно дергаться, как будто в каких-то судорогах. Затем Леватье покачнулся, упал и замер.
        - Конечно, ты такое не пил. - Ласкарий улыбнулся уголками губ. Затем взял бутылку и аккуратно перелил в нее содержимое своего бокала.
        После этого он вышел из комнаты и плотно прикрыл дверь, перейдя в малый зал.
        - Эй, кто там!
        - Да, ваше величество, - появились сразу трое слуг.
        - Зовите всю личную сотню.
        Личной сотни у эймудских графов никогда не было - всего лишь полусотня, да и то состоящая из тридцати человек. Но десятерых солдат старый граф осенью отправил с Примаром в поход на Тарен. Обратно не вернулся никто. Оставшиеся двадцать гвардейцев по-прежнему назывались полусотней, хотя Ласкарию было приятней назвать их сотней. В Лоэрне - сотня, в Ларске и Каркеле - тоже, а чем он, будущий правитель королевства, хуже?
        Вскоре в зал один за другим стали входить его гвардейцы. Его! Вот и их командир, барон Арадис. Всегда почтительный, но не более того. Ладно, пусть живет. Пока пусть живет.
        - Я, граф Эймуд, принял решение увеличить жалование моей личной сотне до одного золотого в месяц.
        Гвардейцы радостно зашумели, не забывая кланяться их новому сюзерену.
        - Я намерен увеличить вашу численность до ста гвардейцев. Каждый из вас станет или десятником или его замом. Самые верные получат быстрое и лучшее повышение. Теперь меня должны постоянно охранять не меньше десяти человек. Не всем я пришелся по душе. Уже один из негодяев посмел поднять на меня, вашего графа и будущего короля Лоэрна, преступную руку. Надо еще разобраться, кто его купил. Пургес или Ксандр. Я разберусь.
        - Милорд, а что с покушавшимся? - спросил барон Арадис. - Преступника передали в руки милорда Леватье?
        - Это и был Леватье. Он хотел меня отравить. Негодяй пришел с отравленным вином. Все просил выпить с ним в честь нового графа. Я отказывался, но он был очень настойчив. Пришлось согласиться. Но я сразу заподозрил неладное. И когда он отвернулся, поменял бокалы. Теперь вы должны быть очень бдительны.
        Отпустив половину солдат, а другой наказав не отлучаться от его дверей, Ласкарий вызвал казначея.
        - А, вот и ты, жалкий червяк! - Эймудский казначей аристократом не был, а дворянское звание получил от старого графа после того, как зарекомендовал себя с самой лучшей стороны.
        - Но ваша светлость...почему?
        - Последние годы денег в казне не стало. Воруешь?
        - Как можно, ваша светлость!
        - Почему в казне нет денег? Отвечай!
        - Я готов принести все книги с расчетами. Все честно.
        - Честно? А вот палач узнает, честно или нет.
        - Ваше величество!
        - Уже "ваше величество"... Ну-ну. Принеси мне из хранилища двести золотых. И быстро давай!
        - Но там нет таких денег. Их почти нет. В казне всего пятьдесят три золотых. Это то, что удалось сэкономить, пока ваш дедушка болел.
        - Пятьдесят три, говоришь? Неси пятьдесят три. Солдат, проводи его, проследи, чтобы вернулся обратно.
        Пятьдесят три монеты! Всего! И это ничтожество-казначея старикашка граф всегда хвалил. Дескать, если не он, то денег в казне было бы в несколько раз меньше. Дескать, делает золотые монеты прямо из воздуха. Золотая голова. Ну-ну, посмотрим, какая у него голова. Велю палачу срезать у него кожу на голове вместе с волосами. Может и в самом деле, под волосами у казначея золото?
        Ласкарий остался доволен своей шуткой. Если этот умелец, действительно, такой ловкий, вот пусть и покажет, как он умеет доставать деньги из воздуха. А не сможет - вечером будет не скучно. Велю палачу не торопиться. Казначея надо нового, чтобы деньги умел делать. Может быть, Лазерса? А что? Тогда он хорошо продал Фрилу, а затем сбагрил кучу девиц с будущими бастардами. Или казначеем того работорговца? Заодно ему эту корову Алицию продать. Интересно, за сколько возьмет девчонок этот хаммиец? И Френдига туда же. Ишь - королем хотят сделать. Нет, всех в Хаммий, а он найдет себе новую жену, чьи дети не будут претендовать на его лоэрнскую корону.
        Проклятье! Как же он забыл, что пока Лоэрн не взят, придется терпеть эту корову? Ведь без нее у него нет прав на корону. И мальчишку продавать нельзя по той же причине. Проклятье!
        Ближе к вечеру Ласкарий велел позвать Лазерса - тот все время просидел перед входом в его покои, боясь отлучиться на минуту. К тому времени казначей, принесший жалкие крохи денег, уже сидел в темнице, под охраной нового командира стражников. Ему Ласкарий прямо заявил, что или он будет не задумываясь выполнять все его приказы, или последует за Леватье. И кивнул в сторону гвардейцев, без которых он побоялся остаться один.
        Золотые монеты горкой лежали на столе, и Лазерз жадно впился в них глазами. Это и понятно: таких денег он никогда не видел. Даже в лучшие времена у Ласкария столько денег никогда не было, а для Лазерса и золотой - большие деньги.
        - Что, нравится? Леватье не смог убить.
        - Но ваше величество!
        - Молчи. А я убил. И замок его теперь мой. Кому отдать, еще не знаю. Что молчишь?
        - Но вы велели молчать, ваше величество.
        - Видел, сколько денег? Но этого мало. Мне нужно много больше. Придумаешь, где взять денег, может быть, что-нибудь тебе сделаю.
        - Ваше величество, теперь можно снова бастардами торговать, раз старого графа нет.
        - Это я и сам знаю.
        - Объявить самых богатых аристократов и торговцев изменниками и всё у них отобрать.
        - Вот как? А что, сгодится! Но это я и сам знал. Давай другое.
        - Продавать дворянские звания и рыцарские титулы, как было в Каркеле. Очень выгодно!
        - Да, точно. Действительно... только я и сам об этом додумался. Не считай своего короля глупее себя!
        - Что вы, ваше величество, как я смею.
        - Тогда продолжай.
        - Если вы отберете у изменников замки, то можете их продать. За очень большие деньги. Триста золотых! За замок!
        - Сколько? Это ты врешь! Кто же заплатит?
        - Ваше величество. Прежний каркельский граф продавал рыцарские титулы за сто золотых, выделяя только землю. Замки они сами себе должны построить. А тут баронство, да еще с уже готовым замком! Триста - это мало. Пятьсот!
        - Сколько? Кто же заплатит?
        - Заплатят, ваше величество. Есть очень богатые люди. За баронский замок - заплатят.
        - Отлично! Вот это хорошая мысль тебе пришла в голову. Нам обоим пришла. Ну, а еще?
        - Крестьян, что на землях отобранных замков, продать.
        - Баронский замок будет без крестьян?
        - Не каждому нужны крестьяне. Некоторым - только титул, да замок в придачу. Кому нужны крестьяне - за них отдельная плата. Еще сто золотых.
        - Очень хорошо. А еще?
        - Ваше величество! - взмолился Лазерс.
        - Больше ничего не придумать?
        - Ничего, ваше величество!
        - А как насчет того, чтобы продать мою корову с детьми?
        - Прекрасная мысль, мой король. Просто гениально!
        - Гениально, говоришь? Подумай своей тупой башкой: а как мне претендовать на Лоэрн? Все права только через эту корову.
        - Ваше величество, а кто узнает, что Алицию и детей продали в Хаммий? Никто. Вместо них покажете других, на время взятых.
        - Хм. Надо подумать.
        - А еще, мой король, можно крестьян у соседей брать. Не все в замки успеют сбежать. Вспомните, как много пленных было полтора года назад, когда ваш батюшка, ой, простите, когда вы повели войска на Снури.
        - А потом я проиграл сражение?
        - Ну, что вы, ваше величество! Сражение вел ваш отец, а вы в это время возвращались домой после тяжелого ранения. Если бы не подосланный врагом убийца, то вы возглавили бы войско и разгромили врага.
        - Продавать пленных крестьян в Хаммий?
        - Да, мой король!
        - Тогда цены настоящей не будет. Особенно за тех, кто стар и тех, кто совсем мал. Хотя, постой! Знаю я, кто купит много живого товара и за хорошую цену.
        - Вы, как всегда, гениальны!
        - Ты же не знаешь, что я придумал, а говоришь, что гениален.
        - Я знаю, что вы придумали нечто особенное.
        - Подлиза. Продавать надо жрецам. Любой, что старик, что сильный мужчина, что карапуз, что юная красавица, все без разницы.
        - Ваше величество, за юных девственниц они платят много.
        - Знаю. Дорого покупают. За остальных раньше платили жалкие крохи, но теперь дают хорошую цену. Магия требует подпитки. Скоро весна, это быдло выедет на поля. Там и будем брать.
        - А где, ваше величество? В Снури или Сейкуре?
        - Снури надо разорить.
        - А граф Ксандр?
        - Дед сказал, что по весне он пойдет на Лоэрн. Он на Лоэрн, а я на Снури...
        В разгар весны шеститысячное Сашкино войско вышло в поход. Шли по каркельским землям на запад. Уже при подходе к границе с Лоэрном, вечером в ларско-каркельский лагерь прискакал гонец со свежими сообщениями. Такие гонцы посылались из Каркела регулярно. Главной новостью было известие от Фурбега, снурского графа. Тот сообщал, что его южную границу перешел военный отряд из Эймуда.
        Из-за мобилизации всех сил в Снури оставался небольшой гарнизон, численностью в триста человек. В случае нападения пиренцев или иных врагов Фурбег должен был собрать и вооружить горожан и выдержать осаду, пока милорд Ксандр не направит часть войска на помощь осажденным. С замками было сложнее. Большая часть их владельцев влилась в Сашкино войско, уйдя на запад, а сами замки остались почти без защиты.
        Известие, что напали из Эймуда, а не Пирена, оказалось неожиданным. По прежним сообщениям из Эймуда войск у нового графа почти что и не было. Солдаты, несмотря на предлагаемое хорошее жалованье, нанимались без особого желания, предпочитая других более удачливых правителей. Или более миролюбивых.
        Конечно, кроме наемников значительную часть войска в любом домене Атлантиса составляли бароны и рыцари, приводящие с собой небольшое количество собственных солдат. У кого-то был всего один воин, у других - чуть больше, но в целом набиралась определенная численность войска. В Эймуде и с этим были проблемы. Юный граф Ласкарий за зиму и начало весны арестовал и казнил несколько десятков наиболее сильных и богатых баронов, отобрав и пустив на продажу их замки. Пока успехов в торговле у Ласкария не наблюдалось. А потенциальные покупатели войско не пополнят. Торговцы, как известно, не вояки, а к баронским титулам пока примеривались только торговцы, почти все - хаммийцы.
        Вот и получалось, что наемников в Эймудском графстве было мало, а число местных аристократов юный Ласкарий основательно проредил. Ожидать враждебных действий от Эймуда никто не мог, однако известие - вот оно: эймудцы вторглись на земли Снури. Это было непонятно, а все, что непонятно, может таить угрозу - Сашка это знал давно. Поэтому он остановил дальнейшее продвижение своего войска и решил дождаться более подробных сведений из Снури.
        Через два дня гонец сообщил, что вторгнувшийся отряд из Эймуда лично возглавляет юный граф, которому удалось собрать около пятисот человек. Сила совсем незначительная и графскому городу угрожать не в состоянии. Но Ласкарий и не направлялся на Снури, занявшись разорением приграничных земель. От картины того, что он творил, в глазах у Сашки потемнело, и он развернул свое войско на юг.
        Чтобы не задерживаться из-за медлительной пехоты и растянувшегося обоза, Сашка, взяв полторы тысячи конных, ускоренным маршем, используя проселочные дороги, за пару недель смог добраться до места вторжения эймудского отряда. Картина разорения была страшной. По самым малым прикидкам только одних крестьян было пленено и вывезено не менее пяти тысяч человек. Помимо этого большие потери были в скотине, многие деревни оказались спалены дотла. Постоянно попадались трупы зверски умерщвлённых эймудцами людей. Как сказали Сашке, этим любил заниматься юный граф Ласкарий.
        И свидетели, сумевшие уцелеть, видели рядом с вражескими солдатами большой число орков-храмовников. Пленники как раз доставались оркам. Куда те их повели, просчитать оказалось несложно. В каждом из герцогств Атлантиса было по два храма. На землях Лоэрна тоже. Один из них Сашка уничтожил во время похода на Каркел, а другой располагался на границе Снури и Эймуда. Главный храм Ужасного Паа. Перейдя границу и направившись на восток, Сашкины предположения оправдались: местные жители подтвердили, что за последний месяц, как началось вторжение войска их графа на северные земли, на восток потянулись бесчисленные колонны с пленными, конвоированные орками-храмовниками.
        Часть пленных уже не отбить, самых первых уже, судя по всему, довели до храма, но схваченных в последние две недели, догнать и вернуть еще можно. Ведь колонны с пленными шли медленно, а Сашкины солдаты были на конях. С тактикой погони Сашка определился сразу. И поэтому, как только впереди показалась колонна с пленниками, передовая сотня налетела на орков, завязалась сеча, причем, сеча почти односторонняя, а остальные всадники, не задерживаясь, поскакали дальше. Когда сотня разделается с храмовниками, она почти в полном составе проследует дальше, а десяток солдат, оставленный на месте побоища, отправит освобожденных крестьян обратно в Снури.
        Восемь дней шла непрекращающаяся погоня. Время на остановки и краткий отдых было сокращено, разве что ночные привалы остались без урезания. Люди, да и кони тоже, валились от усталости, в прямом смысле этого слова, но зато около половины проданных храмовникам людей удалось спасти.
        Когда за очередным поворотом показались стены главного жреческого храма, в версте от него Сашка заметил очередную колонну с пленными. Он увидел, что орки тоже увидели погоню, стали хлестать людей, подгоняя их шаг. Солдаты из последних сил нахлестывали коней, под двумя или тремя всадниками пали кони, но расстояние заметно сократилось. Но и колонна почти приблизилась на расстояние прицельного выстрела со стен, окружающих храм. Понимая, что солдаты, если продолжат погоню, приблизятся к зоне поражения, куда орки успеют догнать людей, Сашка приказал открыть огонь из луков. Расстояние еще было большим, разброс выстрелов мог быть таким, что под стрелы могли попасть и люди, но другого выхода спасти пленных не было.
        В сторону колонны полетели стрелы, орки заметались, некоторые падали, больше не поднимаясь, другие же, сообразив, что их всех перестреляют, бросив пленных людей, кинулись под прикрытие стен храма, выходя из зоны обстрела. Пяти или шести тварям удалось спастись, остальные остались лежать на поле, убитые стрелами. Нескольких раненых вскоре добили первые солдаты, доскакавшие до колонны. Из людей под стрелами погиб один человек, двое были ранены - малые потери, если учесть, что спасено было почти сто крестьян.
        Часть пленников доставлялась в храм не своим ходом, а перевозилась на телегах. В основном это были молоденькие девушки и девочки-подростки. Что собой представляли эти несчастные, даже привычные ко всему солдаты старались не обсуждать на привалах у костров, где постоянно шли какие-то разговоры. Своим ходом несчастные добраться не могли - так поработал над их телами для своего удовольствия граф Ласкарий вместе со своими приближенными. Теперь уже никто не сомневался, что в ближайшее время похода на Лоэрн не будет. Будет поход на Эймуд.
        Обратно возвращались уже не спеша - ведь с ними были освобожденные пленники, колонны которых теперь тянулись по всей дороге в сторону Снури. На главном южном тракте уже стояло остальное Сашкино войско, дожидаясь подхода графа Ксандра и конных воинов. А тем временем уже вовсю стояло жаркое лето, рано приходящее в эти широты.
        Дождавшись, когда последние спасенные люди уйдут на снурскую землю, Сашка повел войско на юг, на Эймуд. Шел не спеша, понимая, что Эймуд обречен. Шесть тысяч его войска против нескольких сот, что было у Ласкария. К тому же у Сашки каноне. Он мог, конечно, проигнорировать стоящие на его пути замки. Но злость от картин, им увиденных, была слишком велика. Кто принимал участие в изощренных забавах юного графа, Сашку не волновало. Если барон или рыцарь не открывал ворота, значит, виновен наравне со своим графом. Значит, такой замок подлежал штурму, предваренному работой каноне. Разрушенные стены замков с висящими над воротами телами их владельцев потянулись чередой за спиной продвигающегося вперед ларско-каркельского войска.
        С теми местными владельцами, кто благоразумно открывал ворота своих замков, Сашка определяться не спешил, собирая о них информацию. Не все аристократы Эймуда виновны в злодеяниях своего графа. Но если станет известно, что очередной открывший ворота аристократ замечен в порочных действиях, его тоже ждала казнь.
        Сашкины солдаты уже привыкли к методам наказания врагов, большинству давно все это было безразлично, а многие только приветствовали действия своего командира, благодаря которым появлялись новые, свободные от хозяев, феоды.
        Сложнее было с замками, владельцы которых их покинули, уехав в столицу графства. Барона нет, ворота закрыты, а со стен испуганно и настороженно смотрят крестьяне-ополченцы. Смотрят и держат оружие наготове. И как им объяснишь, что ничего плохого пришедшие солдаты им не сделают? Не объяснить. Если уж их собственный эймудский граф оказался столь жесток, что крестьянам приходилось быть постоянно начеку в ожидании налета людей графа, но пришлый граф вряд ли будет милосердней.
        Постояв пару дней у такого замка, Сашка тяжело вздыхал и шел дальше. Ведь не будешь обстреливать засевших в замке крестьян, вся вина которых была в том, что они были слишком напуганы людьми Ласкария.
        Несмотря на задержки у непокорных замков, войско передвигалось вперед споро. Численности солдат и каноне хватало, чтобы одновременно окружать, обстреливать и штурмовать сразу несколько замков. Еще не начала спадать летняя жара, как на горизонте появились очертания городских стен графской столицы. Через несколько дней Эймуд был заключен в плотное ларско-каркельское кольцо. Были определены несколько основных целей, по которым начнут работать каноне.
        Стены в Эймуде оказались высокими, толстыми и прочными. Как нарочно, неподалеку располагались залежи то ли гранита, то ли другого крепкого камня. Разнести такие стены, обрушив их из орудий, было очень трудно. Зато городские ворота откровенно порадовали. Наружный слой из тонкого железа, сильно проржавелого, быстро лопающегося после попадания ядер. Дерево под железными листами тоже крепостью не отличалось. После того, как пробилась железная обивка одной из створок восточных ворот, оголив деревянную основу, второй точный выстрел разбил дерево в щепу, проделав первую дыру в городских воротах. Дальше уже пошло легче. И не только на восточных воротах. В других местах тоже, правда, с меньшим успехом, орудия стали крушить городские ворота.
        Удачно запущенные в проделанные бреши зажигательные ядра, явно уменьшили пыл защитников города. Горожане, убедившись, что город обречен и воочию увидев бесконечные ряды вражеского войска, стали покидать стены, предпочитая успеть где-нибудь спрятаться в городе.
        Разобрать остатки разбитых ворот, чтобы расчистить дорогу коннице, оказалось не сложно. Двадцать-тридцать человек у каждых из городских ворот - это все, кто еще пытался оказать сопротивление. Во взаимной дуэли лучников и арбалетчиков победили те, кого было на порядок больше.
        Город был взят на второй день от начала обстрела. Правда, еще оставался графский замок, но все понимали, что тому уже не устоять. Тем более что ворота в замок оказались идентичными по крепости городским воротам. Их разнесли уже после двух часов обстрела. Забросав двор зажигательными ядрами, в крепость хлынула ларско-каркельская пехота. Через час все было кончено.
        Бросились разыскивать графа, но ни среди погибших, ни среди захваченных в плен его не оказалось. Ушел через подземный ход. Но Сашка, зная о такой возможности, еще как только его солдаты окружили город, выставил плотные дозоры. Никто не смог бы, выйди он из подземелья за наружной стеной города, пройти незамеченным через солдат. Может быть, Ласкарий все еще находится в подземелье? Или же спрятался где-нибудь в потайной комнате замка? Но захваченные в плен эймудские солдаты и слуги в один голос утверждали, что граф Ласкарий уже целую седмицу не показывался на людях. Вместе с ним исчез его фаворит Лазерс, недавно получивший от графа в награду баронский титул и замок. Исчезли и десять человек личной охраны графа.
        Стало ясно, что Ласкарий успел покинуть город до того, как его окружат Сашкины солдаты. Но куда он пошел? На запад? Там Сейкурское графство, принадлежащее Волану. На юг? Каменистая пустыня, отделяющая Эймуд от Хаммия. На восток? Там Пирен, союзник Ласкария.
        Раздосадованный тем, что главный виновник зверств, натворивший столько бед на снурской, да и на собственной земле, тоже скрылся, Сашка объявил награду в сто золотых за поимку Ласкария. Пятьсот конных тотчас же выехали через восточные ворота, желая найти эймудского графа до того, как тот скроется на пиренской земле. Шансы на удачную охоту были высокими, ведь Ласкарий не мог открыто передвигаться без опасения нарваться на один из ларско-каркельских отрядов, рыскающих на землях Эймуда. Куда же скрылся Ласкарий?
        Глава 7
        1008 год эры Лоэрна.
        Ласкарий действительно собирался ехать в Пирен к Черному Герцогу. Еще до того, как к Эймуду подошли войска этого проклятого Ксандра, юный граф, взяв с собой преданного Лазерса, первый десяток личной графской сотни с бароном Арадисом во главе и пару слуг, тайно покинул свою столицу. Сопротивляться врагу и погибнуть с мечом в руке? Но это глупо. Ему всего восемнадцать лет и вся жизнь впереди! Пусть гибнут солдаты - они за это получают деньги. Тем более чернь, из которой набирались наемники (а любой не дворянин - это чернь) жизнь не ценит, как и она их.
        Правда, были еще немногочисленные дворяне и аристократы. Но это глупцы, вбившие в свои тупые головы такие скудоумные понятия, как верность и честь. Он, Ласкарий, не собирается повторять незадачливую судьбу отца и дяди. Недоставало еще попасть в плен к ларцам, с этого Ксандра станется - возьмет и казнит, как казнил граф Волан его отца.
        Но тот хоть убил его по-благородному, казнив мечом, а этот негодяй Ксандр привык вешать аристократов, как будто это самая ничтожная чернь. Правда, сам Ласкарий этой зимой и весной велел схватить наиболее богатых и уважаемых аристократов графства. Вместе с семьями. Только двоих, кажется, казнили мечом, а на остальных, баронах и их семьях, Ласкарий вместе с его неизменным Лазерсом перепробовали всевозможные виды казней. Но ведь Ласкарий не Ксандр, не ничтожество, вылезшее из рабов, да прямо в графы. Он - потомок древнего рода и будущий король Лоэрна, первое лицо Атлантиса.
        Действительно, разве можно сравнивать ничтожного бывшего раба и его, Ласкария Первого? Вот и его любимец Лазерс никогда не упускал случая, чтобы не посмеяться над ларцами и каркельцами, у которых такие правители. Хотя Дарберн Ларский, действительно, самого древнего рода в Атлантисе, но ведь обменялся кровью с грязным мучным рабом? Обменялся, значит, тоже стал ничтожеством. Лазерс всегда удачно шутил про безрукого придурка и его братца, лизавшего в свою рабскую бытность ноги хозяевам. Лизать ноги - удел только ничтожеств. Ласкарий, смеясь, любил часто это повторять.
        Ласкарий даже объявил награду в один золотой тому, кто придумает, что следует сделать, когда бывший раб Ксандр попадет к нему в плен. Определить победителя не успели из-за ларского вторжения, но Ласкарий уже решил для себя, что вначале он посадит Ксандра в клетку на цепь и будет показывать в Лоэрне во время своей коронации. И вот такая незадача. Теперь ему самому приходится бежать и бояться, как бы не очутиться в плену у Ксандра.
        Бояться, конечно, не очень благородно, но ведь глупо какое-то благородство ставить выше его жизни! Но скрываться и ехать по проселочным, а то и лесным дорогам по ночам, ночуя днем в стогах сена? Это удел черни! Поэтому Ласкарий построил свой путь так, чтобы всегда засветло быть в очередной придорожной гостинице, к тому же хорошей.
        И на третий день пути его маленький отряд нарвался на вражеский разъезд. Тридцать всадников с гербом Ларска на щитах. И не скрыться, не спрятаться, так неожиданно из-за поворота те появились. Барон Арадис, командир его гвардейцев, а сейчас их было всего десять человек из всей сотни (хотя в действительности, личная сотня графа по-прежнему насчитывала всего двадцать человек), не растерялся и бросил своих людей на ларцев, тоже быстро изготовившихся к бою.
        Ласкарий, не дожидаясь, чем закончится неравная для эймудцев схватка, развернул коня и бросился в обратную сторону. Вслед за ним поскакали Лазерс и оба слуги. Свернув в лес и отъехав на приличное расстояние, юный граф послал одного из слуг посмотреть, чем закончилась схватка. Через час тот принес неутешительное известие: все его гвардейцы погибли, но и численность ларского разъезда уменьшилась вдвое.
        Продолжать путь на восток в Пирен было опасно. Возвращаться обратно к своей столице тоже было нельзя. Оставался только путь на юг, в Хаммий. Через пустыню! Зато в Хаммие можно неплохо устроиться, были бы деньги, а деньги у Ласкария теперь были. Перед бегством из Эймуда он забрал с собой всю казну графства, которая неплохо пополнилась после умело организованной продажи схваченных людей в Хаммий, а в последний месяц и в главный храм Ужасного Паа.
        Мешок с золотом приятно тяжелил его дорожную сумку. Больше пятисот золотых монет - и это только за первые месяцы его правления! Еще несколько сот монет ему остались должны хаммийские купцы и храмовники - у тех не оказалось всей суммы денег, купцы никак не ожидали, что пленных будет так много. Ждать, пока те привезут деньги? Но пленных надо сторожить и кормить. И не несколько человек, речь шла о тысячах. Вот и пришлось отдавать в долг. Теперь вернуть деньги будет сложно. Особенно после того, как он потерял солдат охраны. И за ним, эймудским графом и будущим лоэрнским королем, наверняка будет погоня, объявят награду за поимку. А с ним никого, кроме Лазерса и двух слуг. Как бы ни выдали его, польстившись на награду. Хотя Лазерс на это не пойдет. Ведь он стал бароном, значит, тоже за ним будут охотиться.
        А вот слуги - те могут. И не мешало бы переодеться. В этой одежде ходят только благородные, причем, очень богатые. Схватят и ограбят. Поэтому после ночевки в стогу сена - какая гадость! - Ласкарий, пока слуги готовили завтрак, пошептался с Лазерсом. И после завтрака каждый, выбрав по слуге, их аккуратно зарезал. Аккуратно потому что пришлось, брезгливо скорчив лицо, напялить одежду слуг. Зато теперь никто не примет их за тех, кто они на самом деле. То ли слуги, то ли что-то вроде приказчиков, а то и просто странные, но небедные горожане.
        Одежду, оружие и своих коней пришлось продать на большом постоялом дворе, расположившемся на самой границе с пустыней, дорога через которую вела в Хаммий. Жалко было отдавать за полцены такие вещи и прекрасных коней, от вида которых у торговца алчно загорелись глаза. Но дорога не безопасная, недаром торговцы всегда собирались в караваны. Вот и сейчас большой караван готовился выехать на юг. Пристроились к нему и Ласкарий с Лазерсом.
        По словам трактирщика, число хаммийских купцов, ныне покидающих Эймуд, было как никогда большим. Их наплыв произошел из-за ларского вторжения. Все знали, с какой неприязнью каркельский граф Ксандр относится к работорговцам. А все купцы, собравшиеся выехать на юг, вели с собой большие колонны рабов: крепких мужчин, молодых девушек и детей, в основном подросткового возраста. Почти все были снурскими крестьянами, недавно захваченными солдатами Ласкария. За них купцы давали больше, чем предлагали орки-храмовники. Зато тем доставались менее ценные рабы. Ведь жрецам без разницы, кого приносить в жертву: крепкого мужчину или старика, красивую девушку или ребенка.
        Поездка измучила Ласкария. Несколько седмиц по каменистой, дышащей жаром пустыне - к такому он не привык. Хотя он не был слабым юношей. Широкие плечи, крепкие руки с хорошо развитой мускулатурой - все это от многих часов занятий с мечом и другим оружием, которое с раннего детства брал в руки маленький виконт Ласкарий. Но одно дело занятия с мечом, после которых можно было напиться душистого дорогого и крепкого эля, а затем лежать в прохладной воде, любуясь бедрами голых служанок, которые в обязательном порядке должны были ему прислуживать. И другое дело сейчас. Жара, липкий пот, обильно текущий по спине, теплая вода, которую хватало только для того, чтобы немного утолить жажду. И ночлеги на быстро остывающих камнях. Все это Ласкарий возненавидел уже в первые сутки поездки.
        Когда через пару седмиц показалась зеленая полоска, тянущаяся за горизонт, а где-то вдали можно было разглядеть серебристую ленту воды, Ласкарий не утерпел и, оторвавшись от неторопливо движущегося каравана, направил коня в сторону оазиса. Юный граф немного ошибся, приняв за большой оазис земли собственно Хаммия, теперь непрерывно тянущиеся до моря.
        На постоялом дворе он потребовал самый дорогой номер, большой чан воды и, ткнув в сторону понравившейся девушки, затребовал и ее.
        - Это моя племянница, - хмуро ответил хозяин двора.
        - Мне это не интересно. Я хочу ее.
        Хозяин только хмуро покачал головой.
        - Тогда я покупаю ее. Сколько хочешь? Золотой? Лазерс, тащи сумку.
        - Она моя племянница, - уже громче повторил хозяин.
        - Ну и что? Я плачу.
        Ласкарий вытащил из сумки мешок с деньгами, развязал его, сунул внутрь руку и вытащил горсть золотых монет.
        - Сколько, говори!
        Хозяин постоялого двора молча взирал на богатство, находящееся в обычной дорожной сумке.
        - Ты что, оглох?
        - Нет, но...
        - Я покупаю эту девку!
        - И... за сколько?
        - Золотой.
        - Десять золотых.
        - Что?! Это цена барона. Бери золотой и будь рад, что я ее выбрал.
        - Пять золотых.
        - По цене баронета?
        - Три.
        - Рыцаря? Ха-ха-ха! Девка - рыцарь!
        - Два...
        - Лазерс! Мы отсюда уезжаем! Немедленно!
        - Хорошо, пусть будет один золотой.
        - Лазерс, он меня рассердил. Заплати ему десять, нет, восемь серебрянок и забери девку.
        - Хорошо, пусть восемь серебрянок.
        - Лазерс, вот видишь, как нужно общаться с этой чернью... - расслышал хозяин двора слова поднимающегося на второй этаж молодого наглеца.
        Если бы не его угроза незамедлительного отъезда, он ни за что не отдал бы свою племянницу Бару этому молодому хлыщу. Но как иначе оставить его на ночь? С такими деньгами!
        Когда через час на постоялый двор стали въезжать купеческие повозки, хозяин, делая кислое лицо, всем сообщал, что весь второй этаж гостиницы, к его великому сожалению, занят. Он может только предложить комнаты в пристройке. Но там же всегда размещают слуг? Купцы морщились и... соглашались.
        Когда полностью стемнело, хозяин постоялого двора в сопровождении двух крепких слуг поднялся на второй этаж и, подойдя к двери комнаты, где остановились двое приезжих, громко постучался. Через несколько мгновений открылась дверь, в свете маленького факела, который держал в руках хозяин, можно было рассмотреть зареванную физиономию его племянницы.
        - Дядя! - только смогла та вымолвить.
        - Иди к себе! - приказал тот.
        Зайдя в комнату, хозяин огляделся. Оба постояльца лежали на кроватях полностью обнаженными. Кивнув на них слугам, которые, достав приготовленные веревки, стали связывать молодых людей, сам хозяин нашел то, что его больше всех интересовало. Кожаную сумку! Раскрыл ее, сунул внутрь руку, довольно хмыкнул и, подхватив ее, направился к выходу из комнаты. За ним следом слуги несли связанных сонных постояльцев.
        - Не забудьте там все прибрать. И промойте кувшин и кружки!
        Пятьсот двадцать три золотых монеты! Пара коней, которые, если спросят люди из пришедшего каравана, он купил. И двое крепких рабов, которых нужно незаметно отправить в ближайший городок и там продать. Хотя нет, лучше отвезти в портовый город, это всего двадцать верст, там цены на такой товар выше.
        Остается решить дело с племянницей. Вот здесь получилось плохо. Девственность потеряла, теперь трудно будет выгодно отдать в жены. На этом он потеряет ползолотого. Как жалко денег! Впрочем, он компенсирует их одеждой приезжих. На много не потянет, но вот сапоги у парней откуда-то дорогие, он это сразу заприметил. Такие сапоги только аристократам носить.
        На рассвете из ворот двора выехала крытая подвода, в которой кроме возницы ехал и помощник хозяина. Что было внутри подводы, никто увидеть ничего не смог. Впрочем, в такое раннее время бодрствовало только несколько надсмотрщиков, охранявших загон с новыми хаммийскими рабами, прибывшими с севера.
        Во второй половине того же дня в один из сараев, принадлежащих Ратзану, уважаемому торговцу живым товаром, сгрузили двух новых пленников, все еще не очнувшихся от сонного зелья, подсыпанного им в кувшин с вином на постоялом дворе. На следующее утро дверь сарая открылась, и на пороге появился уважаемый Ратзан в сопровождении двух тучных надсмотрщиков. Один из них вошел внутрь и ударами ноги разбудил проспавших свою свободу парней.
        - Ах ты, дерьмо! Велю дать плетей, - сонный голос был явно недоволен своим пробуждением. - Ты кто? Пошел вон, жирная скотина!
        Раздался свист плети и последовавший за этим визг человека.
        - А ну выходите, ублюдки!
        - Где это мы?
        Вслед за этим наивным вопросом из дверей сарая один за другим вылетели, упав на землю перед уважаемым Ратзаном оба парня. Следом вышел надсмотрщик, вышвырнувший парней во двор.
        Парни ошарашенно озирались, ничего не понимая.
        Уважаемый Ратзан выставил вперед ногу, а надсмотрщик, стоявший рядом с ним, сказал младшему парню:
        - Целуй ногу хозяину.
        - Что?! Да я тебя плетьми...
        Стоявший за спиной парней надсмотрщик щелкнул кнутом, и парень заорал, повалившись на землю. Когда он немного прокричался, знакомство с хозяином продолжилось.
        - Целуй!
        Новый свист, новый визг и молодой парень, извиваясь от боли, пополз в сторону уважаемого работорговца, начав исступлённо целовать и даже лизать тому ногу, одетую в легкую сандалию.
        - Теперь ты.
        Лазерсу не стоило повторять дважды. Урок, только что преподнесенный Ласкарию, он моментально усвоил.
        - Ну, вот то-то. Запомните: теперь вы рабы, ничтожества, удел которых лизать хозяину ноги.
        Уважаемый Ратзан не знал, что он почти слово в слово повторил любимые слова Лазерса, которые тот частенько под смех своего милорда с удовольствием произносил, говоря о графе Ксандре. Да и сам Ласкарий их тоже повторял вслед за своим фаворитом.
        - Ты, - Ратзан ткнул пальцем в сторону Ласкария. - Ты кто был?
        Ласкарий, испуганно дернувшийся, когда палец хозяина двинулся в его сторону, нервно сглотнул.
        - Я - король Лоэрна.
        Раздался свист плети, а затем голос надсмотрщика.
        - Когда раб обращается к хозяину, он должен добавлять слово "господин".
        - Ты был кто? - снова повторил Ратзан.
        - К-король Л-лоэрна, господин.
        Новый удар плетью и новый вопль.
        - Негодяй, издеваться вздумал. А ты кто? - задал вопрос хозяин Лазерсу.
        - Барон, ваша милость.
        Теперь настала очередь орать Лазерсу.
        - Запорю. Обоих!
        - Нет, нет, не надо, ваша светлость. Я не барон, я... простой слуга.
        - А этот?
        - Он тоже, мой господин!
        - Сигал, - обратился Ратзан к надсмотрщику, - вот этому, который барон, дай одну порцию, а королю... королю всегда больше, а то ведь он обидится. Дай две. Только не перебарщивай, товар не попорть...
        Лазерс отходил от плетей седмицу, Ласкарий - две. Поэтому Лазерс был выставлен на торги раньше, чем его граф. Барону явно не повезло, в тот день за новым товаром прибыл помощник владельца шахты. Он приезжал частенько - там рабы долго не выдерживали, скоротечно умирая друг за другом. Он и купил молодого раба, а вместе с ним еще дюжину других смертников.
        Ласкария выставили на продажу на несколько дней позже. Молодого парня, которому, кстати, на днях исполнилось девятнадцать лет, приметил владелец галеры.
        - Рекомендую - очень крепкий, хорошие мускулы.
        - Мускулы вижу, но вижу и жир. Какой из него гребец?
        - Жир исчезнет через пару седмиц. Будет худым и поджарым, как и все гребцы. А мускулы останутся.
        - Откуда он?
        - Был слугой.
        - Хм. Слугой? Не очень-то на слугу похож.
        - Это потому что нет одежды.
        - А зачем гребцу одежда? Набедренная повязка - и всё. О, гляжу над ним хорошо поработали. Упрямый?
        - Нет, что вы. Видели бы вы, как он лизал мне ноги. Они все стали мокрыми.
        - А плети почему?
        - Шутник. Сказал, что он король Лоэрна. К тому же невежа, он не знает, что настоящий король Пургес не молод, а этот раб - молокосос.
        - Потешиться, значит, решил. Пусть только попробует потешиться надо мной, ваши плети он будет считать легким поглаживанием. Король! Пусть зовется королем. Теперь я буду потешаться.
        Ласкарий надеялся, что как только его кто-то купит, он сразу сообщит, кто он на самом деле. Ведь Черный Герцог его обязательно выкупит. За сколько? Сто золотых? Или больше? Он, будущий король Лоэрна стоил, конечно, намного больше. Скажем, пятьсот золотых монет. Или даже тысячу. Да, правильно, тысячу. Ведь только украденных у него денег, которые он заработал за несколько месяцев своего правления, было больше пятисот. И еще несколько сотен золотых ему оставались должны. Хаммийцы, кстати, тоже, как и эти. Ласкарий не сомневался, что как только купивший его хаммиец узнает от него правду, тот сразу же обрадуется выгодной покупке.
        Ласкарий решил, что половину долга, который ему должны хаммийские купцы, ему придется отдать купившему. А на остальные он здесь неплохо устроится. А потом поедет с эскортом в Пирен. Тогда держись жалкий Ксандр!
        Но слова капитана корабля его вмиг отрезвили. Если признаться, что он - Ласкарий, тот и в самом деле устроит ему нечто ужасное, раз обещал, что плети работорговца - мелочь по сравнению с тем, что придумает капитан.
        Через два часа Ласкарий, бывший эймудский граф, а теперь галерный раб по кличке Король, обживал свое новое место жительства - скамью, к которой его приковали.
        А еще через час он стал свидетелем торга капитана галеры с молодым человеком, однозначно, не простолюдином. Это было видно и по его одежде и по тому, как тот держался.
        - И куда господин желает, чтобы его доставили?
        - На берег поближе к Диким землям.
        - Как? И вас туда же?!
        - А что, я не первый?
        - Я только что вернулся оттуда.
        - Кто это был?
        Капитан замялся.
        - Ну, смелее, уважаемый. Вы же хотите, чтобы я выбрал вашу галеру?
        - Три десятка человек. Явно солдаты. Старший - лет тридцати пяти-сорока, хорошо одет. Меч на поясе. Думаю, аристократ.
        - Он высадился поблизости от Диких земель?
        - Да.
        - А обратно?
        - Сколько я ни вожу таких вот непонятных людей на запад, обратно никто ехать не подряжается.
        - То есть, это не единственные? Гм. Даже так... Тогда высадите нас рядом с тем местом.
        - Десять золотых.
        - Я знаю, сколько стоит такая поездка, - усмехнулся молодой человек. - Всего пять золотых. Я плачу шесть.
        - Но господин хочет попасть в то же место, а не высадиться непонятно где. Другие капитаны не знают того места.
        - Вот потому я и плачу шесть, а не пять монет.
        - Семь!
        - В принципе я могу высадиться в любом месте неподалеку от Диких земель. Пойдем, Серри.
        Молодой человек повернулся, увлекая за собой второго парня, немного моложе и одетого не так хорошо. Но тоже с мечом на поясе.
        - Хорошо! Пусть будет шесть. Но задаток - две монеты.
        - Одна. И выезжаем завтра утром. Погрузка через час после рассвета.
        - Э... господин... А много вещей?
        - Тридцать человек, кони, несколько подвод, вещи. Есть тяжелые.
        - Мне столько не увезти.
        - Полноте, я хорошо разглядел вашу галеру. Большая, всё поместится.
        Эйгель, а это был он, слегка кивнул капитану на прощание и ушел в гостиницу, где разместился его отряд. Он спешил к очередному сбору листьев хачху. Скоро начнется сезон дождей и нужно успеть дойти до заветного места, пока дороги не превратятся в непролазную грязь. Раньше он всегда добирался до Диких земель по суше, проезжая через Амарис, Гендован и далее вплоть до Лакаска. Но неожиданное охлаждение отношений между Ларском и Гендованом нарушили заведенный порядок и заставили изменить маршрут. Конечно, Гендован не станет ссориться с Ларском, а тем более воевать. Но...
        Нет, внешне все оставалось по-прежнему, однако несколько странных нападений на ларских купцов, произошедших этой весной на земле Гендована, заставили задуматься. Да и сам Эйгель, возвращавшийся в это же самое время после очередного сезона сборки урожая, заметил неладное. За ним явно следили и только решительный вид тридцати опытных солдат, одетых в кольчуги и со шлемами на голове не позволили большой группе людей, явно бандитской внешности, напасть на его отряд. То, что это были бандиты - можно не так уж и удивляться, хотя такими большими группами собирались крайне редко. Но странным было другое - Эйгель и его люди заметили среди них несколько человек совсем другого круга, один из которых мог быть даже аристократом. Вот это и дало повод всерьез задуматься об изменении маршрута.
        Эйгель вместе со своим неизменным другом Серри вот уже два года ездил на Дикие земли, привозя оттуда по десять-двенадцать мешков с листьями. Первые партии пошли в графское хранилище, они пригодятся в борьбе с самозванцем Тареном, у которого тоже есть такие листья. Излишки, а к ним относился урожай последних сборов, шли на продажу, неплохо пополняя графскую казну. При продаже серьезно отслеживали, куда уходят листья. И если появлялись сообщения о странном ажиотаже, поставки в тот регион сразу прекращались. Дарберну и Ксандру совсем не нужно, чтобы листья приобретались герцогами для собственных солдат.
        Эйгель выбрал маршрут морем. Не надо ехать через весь Атлантис, делая крюк на юг, объезжая подозрительные места. Морем быстрее и спокойнее. И вот не очень приятное известие. Тридцать человек, явно солдаты, выехали в то же место, куда направляется и его отряд, обогнав на несколько седмиц. Кто они? И зачем едут? Эйгель сразу вспомнил, что несколько раз, когда возвращался в район сгоревшего форта, он подмечал, что здесь до него были люди. Ну, были и были. Может, беглые крестьяне или, наоборот, барон из Лакаска решил наведаться на южные земли? Или дикие люди, о которых говорил Эрник, тоже всегда сопровождающий Эйгеля за листьями. Эрник стал взрослым, все также преданно служа Ларску.
        Теперь же у Эйгеля в свете сообщения капитана галеры мнение о неизвестных, навещавших сгоревший форт, изменилось. Два года назад он застал в форте снурского графа со своей личной охраной. Никто живым не ушел. Дикие земли, конечно, обширны и тридцать солдат, что накануне туда перевез капитан, могли направиться вовсе не к разрушенному форту, близ которого находится плантация листьев. Но куда чужаки ушли, следовало выяснить. И при этом не попасть в ловушку. И успеть к сбору листьев.
        Еще находясь на галере, Эйгель решил, как он поступит. Он разделит отряд на три части. Даже не разделит, а выделит из него две тройки солдат, которые уйдут вперед, выдерживая достаточное расстояние между собой. Если передовая тройка нарвется на ту неизвестную группу, то вторая тройка сумеет сообщить об этом основному отряду.
        А если неизвестные устроят засаду-заслон, который пропустит первую группу, ничем себя не выдав, то после того, как первая нарвется на основную часть группы неизвестных, солдаты заслона будут вынуждены напасть на вторую тройку, иначе она скроется. Идущий следом основной ларский отряд обязательно заметит неладное, а дальше... дальше Эйгель будет действовать по обстоятельствам. В конце концов, с ним будет двадцать четыре хороших солдата и одна каноне, уложенная на подводу. Как сделать прицельный выстрел, не сгружая орудие на землю, Эйгель и его солдаты уже умеют, зря, что ли целый свободный месяц между поездками за листьями, они обучались премудростям стрельбы из этого чудесного оружия?
        Эйгель собирался высадиться не в том самом месте, где сошел на берег неизвестный отряд, а в полуверсте в стороне. Но его план оказался невыполнимым. Берег оказался высоким и обрывистым. На эти скалы даже кошка, наверное, не заберется, уж на что она умелица лазанья по деревьям. В бухточке, в которую вошла галера, было только одно относительно нормальное место для высадки, и именно здесь выгрузился отряд, за которым они решили проследить.
        Пришлось выгружаться здесь. А ведь с ними были кони, несколько телег и одна каноне с припасом ядер. Эйгелю пришлось развязать свой кошелек и выдать по серебрянке каждому члену команды галеры. Но таких было немного. Основную массу команды составляли рабы, прикованные к своим скамейкам. Их никто не трогал, понимая, что иначе к концу дня недосчитаются части из них. Вот и получается, что нашлось всего восемь помощников. Только поздним вечером закончили разгрузку, забравшись наверх обрывистого берега. Здесь же и заночевали, выставив караулы. А на утро посланные вперед разведчики быстро нашли следы примятой травы, порубленных ветвей, мешавших движению преследуемой ими группе. Две тройки вышли вперед, а за ними на постоянно державшейся дистанции двинулись и все остальные.
        Плотный и запутанный лес закончился следующим утром. Дальше простиралось густое непаханое поле. Следы в виде примятой травы шли на север, в том же направлении находилась и плантация, куда нужно было двигаться отряду Эйгеля. Расстояние между тройками и основной группой сразу же увеличили.
        Через несколько дней на горизонте появились небольшие горы, значит, уже близка конечная цель экспедиции. Точной дороги до разрушенного форта Эйгель не знал. Когда выбирал этот маршрут, он думал, добравшись по подножия гор, свернуть влево и таким образом рано или поздно его отряд должен был выйти к цели. Сейчас же, следуя за неизвестными людьми, он шел как раз в нужном ему направлении. Получалось, что чужаки интересуются тем же самым районом, что и он.
        На третий день показались знакомые очертания гор. Значит, форт близко. Эйгель отдал приказ передней тройке увеличить разрыв от остальных и быть предельно бдительными. А еще через пару часов оттуда прискакал солдат первой тройки.
        - Господин, мы видели форт. И там идет бой.
        - Бой?
        - Да. Кто-то засел в развалинах и отстреливается. Нападавшие тоже стреляют.
        - Солдаты?
        - Нападавшие - нет. Может быть, местные... Мы не разглядели, помня ваш приказ быть осторожным. Но это точно не солдаты.
        Эйгель задумался. В самом деле, что делать? Если он появится перед фортом, то его солдатам тоже придется вступить в бой, вероятно, даже не предполагая с кем. Есть ли среди двух противоборствующих сторон ему союзники? Или те и другие ему враждебны? Итак, подождать еще несколько часов, дождавшись победы одной из сторон или выступить к форту немедля?
        Эйгель, так и не выбрав ни один из вариантов, решил сам лично съездить в сторону форта и все проверить. А отряду велел, соблюдая осторожность, не спеша продвигаться за ним следом. И держать наготове каноне, чтобы при внезапной опасности можно было ее быстро зарядить, прицелиться и успеть выстрелить. С подводы, где она сейчас лежала, второго выстрела не успеть сделать, эту истину он усвоил еще в Ларске во время обучения навыкам стрельбы из нового и опасного для их врагов оружия.
        Добравшись с солдатом до двух передовых дозорных, Эйгель увидел, что несколько десятков всадников скачут, выдерживая расстояние, вокруг лежащего в развалинах форта, время от времени пуская стрелы. В ответ тоже летели стрелы, но гораздо реже. Или обороняющихся было мало, либо те берегли припасы.
        С коня он слез еще задолго до подхода к головному дозору, сейчас он, взяв одного из солдат, немного пригибаясь, побежал в сторону форта, желая разглядеть бой с более близкого расстояния.
        Вблизи многое прояснилось. Нападающими оказались голые по пояс бронзовокожие люди, очень похожие по описанию Эрника на дикарей, что напали несколько лет назад на лагерь старателей и солдат, которые находились там. Эти солдаты старателей пленили, а затем пытали. Эрник еще говорил, что дикари срезали кожу с головы всех, кто не был чисто обрит. Опять, значит, эти дикари?
        Разглядеть обороняющихся Эйгелю не удалось, но то, что те понесли значительные потери, он рассмотрел. Несколько неподвижных тел одетых в куртки людей лежало невдалеке от форта. Да и с обгорелых и разрушенных стен свисало несколько таких же тел. Без сомнения, должны быть и другие погибшие, которых Эйгель не заметил.
        Если это те самые чужаки, по следам которых шел его отряд, то их численность в три десятка солдат должна была изрядно поубавиться. Дикари тоже несли потери. Только подстреленных лошадей было, наверное, десятка полтора. Да и какая-то часть дикарей тоже должна была быть перебита солдатами.
        Тем временем нападающие, устроившие карусель вокруг форта, умело отвлекали внимание от их сородичей, споро пробирающихся, чуть ли не на четвереньках, в сторону форта. Хотят тайно подобраться и вступить в рукопашную схватку - догадаться о намерениях дикарей было не сложно. Если они перебьют всех защитников, то он, Эйгель, так и не узнает, кто эти чужаки и зачем, с какой целью сюда прибыли. А с дикарями все равно придется драться. Те, если уж сюда наведались, теперь не отстанут, но когда дикари, используя внезапность, появятся в следующий раз, то ларские солдаты окажутся не готовыми к нападению. Значит, в этот раз или в другой, но все равно придется разбираться с дикарями. Поэтому нужно вступить в бой сейчас, когда у ларских солдат преимущество во внезапности.
        Эйгель бросился в обратную сторону, на полдороге встретив свой основной отряд. Приказал готовиться к бою, тем временем шесть передовых солдат уже разошлись в разные стороны от вектора движения ларцев, скрывшись в густой траве. Коней он отослал в тыл, а телегу с каноне развернул стволом орудия в сторону направления ожидаемой атаки.
        Всем этим премудростям боя его обучил его светлость граф Ксандр, во время приездов милорда в Ларск к семье и брату, графу Дарберну Ларскому. Теперь уроки пригодились - дикари нарвутся на хорошо подготовленную засаду. В Атлантисе другие командиры таких отрядов, как отряд Эйгеля, действовали бы иначе. Не задумываясь, они открыто повели бы своих солдат к месту боя. Да, это красиво и очень благородно, но добились бы победы? Маловероятно. Почему? На это ответил ход начавшегося боя.
        Дикари, увидев подошедшее к обороняющимся подкрепление (а они решили, что отряд Эйгеля пришел на помощь солдатам) с визгом и улюканьем бросились в сторону ларцев, размахивая небольшими топориками, блестевшими на солнце. Почти одновременно из зарослей травы вылетело шесть стрел. Передовой шестерке ларцев удалось выстрелить еще раз, прежде чем дикари начали стрелять в ответ. Огонь их был настолько плотен, что не позволял ларцам приподнять голову для прицельного выстрела. Возможно, дикари даже подстрелили кого-нибудь из той шестерки. Но и сами после выстрелов ларцев потеряли восьмерых своих сородичей.
        Тем временем основная группа бронзовокожих воинов приблизилась на расстояние, нужного для выстрела каноне. Эйгель в последний момент решил заменить картечное ядро на ядро с земляным маслом. Как только дикари оказались в районе возможного падения ядра, Эйгель скомандовал, орудие громко ухнуло, в сторону дикарей полетело ядро, которое ударившись о землю, взорвалось тысячами огненных брызг.
        Обезумели от горящей, прилипшей к телу, жидкости кони, вставая на дыбы, сбрасывая наездников и в галопе бросившиеся далеко в стороны. Катались по горящей земле люди, пытаясь потушить пылающую одежду и горящую кожу. Уцелевшие и не попавшие под брызги земляного масла дикари поворачивали вспять коней и мчались в обратную от ларцев сторону, огибая развалины форта и удаляясь с места боя. Вслед дикарям полетели запоздалые стрелы - сами ларцы совсем не ожидали такой отдачи от одного единственного выстрела.
        Соблюдая осторожность, солдаты двинулись вперед. И почти сразу неприятная неожиданность. Когда достигли мест, где находились шестеро передовых ларских солдат, увидели, что двое из них убиты, а трое ранены, правда, к счастью, ранения оказались легкими. Какие же меткие стрелки эти дикари, если сумели подстрелить пятерых из шести солдат, прятавшихся в густой траве!
        Догадываясь, что сталось с людьми, засевшими в развалинах форта, солдаты Эйгеля вскоре добрались и до них. Живых нашли только двух человек, убитых насчитали двадцать шесть. Один из десятников обратил внимание Эйгеля на раны погибших. Большинство погибло от стрел, но у семерых раны оказались колото-резаными. Это сделали топориками те дикари, что подкрались к форту.
        Оба раненых пострадали тоже от стрел. Один был без сознания, зато другой со стрелой в правом плече мог помочь прояснить тайну появления чужаков в этом месте.
        Эйгель, подойдя к раненому, которого уже перевязали, начал расспрос.
        - Кому служишь?
        Чужак, мрачно нахмурив брови, молчал.
        - Напрасно. Будем пытать. И тогда всё затянется.
        - Если скажу - отпустите?
        Эйгель покачал головой.
        - А право на выкуп? Получу?
        - Вот здесь не знаю.
        - Не ты решаешь?
        - Здесь - я.
        - А сами - чьи?
        - Здесь вопросы задаю я. Огонь разжечь?
        Чужак сжал губы, а потом вздохнул.
        - Не надо.
        - Тогда говори.
        - Из Пирена мы.
        - Что-то в этом роде я и предполагал. Сколько вас всего было?
        - Тридцать.
        Тридцать? Но здесь - двадцать шесть убитых и двое раненых, итого двадцать восемь.
        - Кто старший?
        - Баронет Павчун.
        - Какой из этих? - Эйгель показал на выложенный ряд погибших.
        - Нет его.
        - Здесь двадцать восемь. Нет баронета и еще одного. Кого? И где они могли спрятаться? Убежище под землей? Говори, ведь все равно найдем.
        - Нет никакого убежища под землей. Я о таком не слышал. Баронет как раз ушел в горы. И с ним двое солдат, Парфан и Риска.
        - То есть вас было тридцать без баронета. Он - тридцать первый?
        - Все так.
        - Давно ушли в горы?
        - Сегодня утром. Уже вторая седмица, как баронет уходит.
        - Зачем, знаешь?
        Солдат покачал головой.
        - Придется разжечь огонь.
        - Нет, я, правда, не знаю. На второй день Парфан и Риска кирки взяли. Возвращались без них. Что делали в горах - молчали.
        - В какую сторону они сегодня ушли?
        Пиренец рукой показал направление. Эйгель нахмурился. Как раз в той стороне располагалась плантация хачху.
        - Они были пешие или на конях.
        - На конях.
        А это уже интересней. Дело в том, что на самый верх, подняться вместе с конем, конечно, можно, только далеко не уйти, кругом обрывы, осыпи. Уйти через долину пиренцы не могли, иначе пришлось оказаться на виду у дикарей. Пеший мог бы, пригибаясь, уйти, обойдя стороной форт, но кони - заметны.
        - Два десятка остаются здесь, обустраиваются, первый десяток едет со мной.
        Солнце стояло еще высоко, поэтому Эйгель рассчитывал найти следы пиренцев еще засветло. Трех оседланных коней обнаружили рядом с входом в пещеру, где Эйгель с Серри и Эрником временно хранили собранные листья хачху. В пещере никого не нашли, зато увидели, что она почти вся перекопана. Вот для чего солдаты взяли с собой кирки. Что-то искали. Но что? И нашли ли искомое? Скорее всего, нет. Иначе, зачем изо дня в день подниматься наверх?
        Пиренйцев искали несколько дней, обойдя все плоскогорье, но те исчезли, как будто испарились. Эйгель сделал вывод, что пиренцы, заметив бой и видя, что напавшие на форт дикари имеют явное превосходство и скоро перебьют в долине всех пиренцев, решили, не дожидаясь появления дикарей в горах, уйти из опасного места. Оседлали коней, но поняли, что конными выбраться не удастся. Поэтому оставили рядом с пещерой лошадей и уходили либо по горам, либо пользуясь тем, что в горячке боя нападающие не смотрели в сторону гор, ушли, спустившись вниз и минуя район форта.
        Но что пиренцы искали в пещере, Эйгель так и не узнал. Откуда ему было знать, что Черный Герцог с помощью черного магического шара смог вызвать картинку, где находится разыскиваемый им череп. Картинка вначале показала черноту пещеры, а когда сместилась к выходу, изображение стало немного светлеть. Наконец, картинка выплыла наружу, показав вход в пещеру, затем стала подниматься вверх, и с высоты птичьего полета Черный Герцог увидел развалины форта, о котором ему сообщил его лучший оперативник Зорг.
        Баронет Павчун безуспешно потратил целую седмицу времени на перекапывание земли в пещере. В день, когда оставался не раскопанным дальний угол пещеры, на пиренский лагерь как раз и напали дикари. В тот самый момент, когда в не ожидавших нападения солдат полетели стрелы, кирка Парфана глухо обо что-то звякнула. Баронет, помня инструкции своего герцога, выгнал из пещеры обоих солдат и дрожащими от нетерпения руками, вытащил спрятанный предмет. В свете факела показался странный серебряный череп - как раз то, зачем Черный Герцог его посылал.
        Павчун еле успел спрятать драгоценную находку в припасенный кожаный мешок, как на пороге пещеры показался солдат.
        - Милорд! На наш лагерь кто-то напал...
        Первым желанием баронета было броситься вниз в долину на помощь своим солдатам. Но он опомнился.
        - Жизнь твоих солдат и твоя тоже ничего не стоят по сравнению с тем, что вы будете искать, - слова Черного Герцога намертво впились в его мозг.
        Баронет посмотрел на уже оседланных коней и приказал солдатам.
        - Уходим горами. Без коней...
        Глава 8
        1009 год эры Лоэрна.
        Этой весной Сашка решил любой ценой взять, наконец, Лоэрн. Даже если кто-то вновь начнет его отвлекать от этой цели - Пирен, жрецы или еще кто-нибудь, он выделит часть войск на новую, отвлекающую от главной цели силу, а сам все равно пойдет на Лоэрн. Давно пора! Да и Дар, вон как извелся! Эльзина прошлой осенью прислала письмо, где сообщала, что вернется с Винтольдом только тогда, когда Дарберн коронуется. Брат собрался ехать в Гендован, но Сашка, только что вернувшийся из покоренного Эймуда, его отговорил.
        - Дар, я тебя понимаю. Но подумай вот о чем. Ты хочешь ехать в Гендован, а он не тот, что был несколько лет назад. Тогда союзник, а сейчас? Непонятно, кто. То ли все еще союзник, то ли конкурент, имеющий свои виды на Лоэрн.
        - Считаешь, что там мне что-то грозит?
        - Считаю, не считаю... Но герцог на союз с Эймудом пошел.
        - Против Лоэрна.
        - Да, против Лоэрна. Но в чью пользу? Тебя или Ласкария?
        - Эльзина написала, что ее отец вынужден был это сделать, потому что ты...
        - Не решаюсь сам пойти на Лоэрн?
        Дар кивнул.
        - Может быть, и так. А может старый герцог лукавит.
        - Но зачем ему это? Ведь после меня все достанется его внуку.
        - Внуку... А у него есть младший сын, без земли, без перспектив. Всю жизнь так и останется маркизом?
        - Может быть, стоит отдать ему Эймуд? Только не шуми, пожалуйста.
        - Тебе решать.
        - А как ты?
        - Я всё так же. И... это не из-за Акси. Хотя она тоже не может простить Ильсану смерть брата. Если Ильсан получит графство, проблем будет много. За всё, что он берется, везде ошибки и поражения. В Каркеле, я думал, он исправился, за ум взялся. Стал баронов местных примирять. Примирил, называется. Все они оказались активными мятежниками, а Зардог и вовсе встал во главе мятежа. Я тоже хорош, думал, что плохой мир лучше доброй войны. Радовался, что недовольных можно мирным путем приструнить. А они мятеж подняли. А надо было Ильсана не слушать, орудиями стены замков разбивать и замки эти брать штурмом. Пять-десять замков самых непримиримых, того же Зардога, Сетурса, Урфиты. И мятежа не было бы. И людей не потеряли бы, и время могли сэкономить.
        - Тебе видней. Я в военных делах плохо смыслю.
        - Это не военные дела. А в Гендован тебе лучше не ездить. Лоэрн я возьму на следующий год. Обещаю. Потерпи чуток, а?
        - Ладно. Винтольду уже семь лет. Какой он? Хоть глазком увидеть...
        Помня о том разговоре, Сашка сразу же, как подсохли дороги, вышел из Каркела в поход на Лоэрн. У него было почти пять тысяч войска, тридцать каноне с большим запасом ядер. Солдат можно было еще добавить, но Сашка не рискнул оголять недавно присоединенные к Ларску земли - Снури и Эймуд.
        Благодаря хорошей подготовке к походу, когда были заранее выдвинуты к границам Лоэрна запасы фуража и продовольствия, двигались быстро. На этот раз даже у пехоты были свои собственные подводы. За десять дней удалось дойти до лоэрнской границы.
        Первой ехала тысяча барона Тристока. Передовые всадники решительно пересекли границу, а за ними следом двинулись и все остальные. Сашка ехал в середине колонны рядом с бароном, обсуждая с ним перспективы пребывания первого дня на неприятельской территории. Неожиданно раздался протяжный предупреждающий звук из небольшой сумки, висящей на Сашкином поясе. Он уже давно не слышал голоса своего рогача и вот он раздался.
        - Стоять. Всем стоять!
        Звук продолжался, правда, не так сильно, как в случаях, когда появлялась непосредственная опасность.
        - Что это, ваша светлость?
        - Опасность. Где-то невдалеке. Или магия или орки. Барон, велите солдатам, ушедшим вперед, незамедлительно вернуться. Да и нам следует отъехать на пару сотен шагов назад.
        Пока барон Тристок отдавал команды, Сашка напряженно думал. Что же такое придумали против него. Орки? Вряд ли. Они теперь не скоро оправятся. Тогда жрецы со своей магией? Это вернее. Сговорились с самозванцем? И где эта опасность? Сашка еще раз внимательно огляделся. Довольно широкая дорога. Основательно разбитая, как и все дороги в Лоэрне. Говорят, Тарен выделяет большие деньги на их ремонт, но они словно вода просачиваются мимо цели, оседая в карманах его приближенных.
        Сашка вспомнил, что четыре года назад, когда поднял мятеж барон Зардог, самозванец выделил просто громадную сумму денег на ремонт как раз этой дороги. От Лоэрна до границы с Каркелом. Невиданное дело: дорогу решили замостить гранитом! Соответственно и деньги на это даны небывалые. Сколько рабов загубили! И где же хваленый гранит, привезенный за шестьсот верст отсюда? Обычный камень, который брали с карьера в соседнем баронстве. Зато главный дорожник королевства барон Якунер получил из казны внушительную сумму денег.
        Купцы рассказывали, что небольшой участок дороги, начинающийся от стен Лоэрна, все-таки выложили гранитом. Специально для Тарена. Самозванец с помпой проехал пару верст и вернулся к себе во дворец. А на следующий год от гранита мало что осталось. Часть украли для своих целей, выдрав прямо из дороги. А остальное украсть не успели. Гранит-то, при его укладке, при спрямлении участков дороги кидали прямо на болотистую землю. К следующей весне гранитные плиты основательно засосала вязкая грязь. После этого путники снова стали пользоваться старыми извилистыми участками, вместо новых прямых, где вполне можно остаться без сапог, которые легко увязнут, а затем исчезнут в болотистой земле.
        Но здесь, ближе к границе гранит не положили, накидав, как попало булыжников, которые за эти несколько лет более-менее утрамбовались. А за пределами дороги с обеих сторон в небольшом отдалении начинался лес. Может быть, опасность исходит оттуда? Сашка не успел додумать, как вернулась последняя сотня из числа тысячи барона Тристока. Итак, надо что-то предпринимать.
        - Барон, вышлите вперед по дороге три десятка солдат. Лучше добровольцев.
        - Да, мой милорд.
        Через несколько минут тридцать человек поскакали вперед вглубь лоэрнской земли. Друг-рогач, уже успокоившийся, голоса не подавал. Впрочем, он же защищает от всякой нечисти только Сашку.
        Десяток рысью ехал по дороге, не замечая никакой опасности. Когда он отдалился настолько, что Сашка с трудом различал отдельные фигуры, откуда-то со стороны наперевес его солдатам появились пешие люди. Его солдаты остановились, поджидая приближающуюся группу. Чужаки имели, судя по всему, мирные намерения, потому что все пока было спокойно. Затем от группы ларских солдат отделилась одна фигура, которая поскакала в обратную сторону. Гонец преодолел пару сотен шагов, когда солдаты из основной группы снова двинулись вперед, оставляя чужаков на старом месте. Но не проехали и полсотни шагов, как те бросились вслед за солдатами, которые остановились, и завязался бой.
        Гонец остановился, развернулся и даже проехал несколько шагов в сторону схватки, но передумал, и вновь поскакал, нахлестывая коня, в Сашкину сторону. Тем временем бой оказался скоротечным, чужаков было явно меньше, чем солдат. Часть солдат осталась на месте, судя по всему, помогая раненым, а остальные продолжили путь. Но не успели отъехать от места схватки на полусотню шагов, добравшись до какого-то предмета, стоявшего на дороге, как предмет исчез, а следом за ним стали исчезать и солдаты, находившиеся рядом с ним. Через несколько секунд очередь дошла и до тех, кто остался на месте, где была схватка с чужаками. И эти люди вместе с конями тоже стали исчезать, проваливаясь сквозь землю. Даже дорога и та исчезла. Вместо нее чернело какое-то пятно, которое расширяясь в стороны, приближалось к основному войску. Опять жреческие штучки!
        Передовые всадники поворачивали коней, стремясь уйти от надвигающейся опасности, напирали на стоявших сзади, те тоже, и в какую-то минуту вместо организованного войска образовалась толпа, в которой перемешались десятки и сотни воинов. Даже Сашку захлестнула быстро усиливающаяся паника.
        Что могло произойти дальше, Сашка даже боялся представить, но волна проваливающейся дороги и даже деревьев, что росли возле нее, неожиданно остановилась в паре десятков шагов от крайних Сашкиных солдат. Даже гонец успел добраться до спасительной зоны. А дальше за ней, до самого горизонта тянулось болото. Сашка уже видел такой фокус, когда несколько лет назад вел войска в сторону Каркела. Но когда это было! Да и площадь болота сейчас была во много раз больше, чем тогда.
        Когда удалось навести порядок в войске, к Сашке подвели гонца.
        - Рассказывай. Что это за люди?
        - Милорд, их десять или одиннадцать человек. Во главе с местным бароном. Он сообщил, что давно ждет, когда ваша светлость войдет на земли Лоэрна. И он сообщил, что дальше в версте расположилось несколько сотен солдат Лоэрна. Меня с известием послали к вам. А полусотник Эрги решил проверить сообщение и направил наш отряд дальше. Барон и его люди стали громко кричать, что нам ехать нельзя, что нас тут же убьют. Но Эрги продолжил путь.
        - Подожди. Ты же в это время успел отъехать на две сотни шагов. И все слышал?
        - Они очень громко кричали.
        - Дальше.
        - Потом барон с людьми бросились вслед за нашими солдатами. Кричали, что нельзя трогать бревно.
        - Что за бревно?
        - Там, в ста или полутораста шагах посредине дороги стоял столб. Странно, он же мешал проезду.
        - А потом?
        -Начался бой. Я хотел вернуться, но вспомнил о приказе и поехал сюда к вам.
        - Хорошо. Ты всё сделал правильно.
        Когда Сашка отпустил гонца, он повернулся к окружившим его баронам.
        - Жреческие штучки. Причем самих их поблизости не было. Может быть, даже и в Лоэрне нет.
        - А как же магическое превращение дороги в болото?
        - Человек трогает или пытается сковырнуть столб, это сигнал к проваливанию земли, которое начинает расширяться и захватывать новые и новые участки. Этот барон был их человеком. И барон ли он? Впрочем, это не важно. Он с теми людьми был поставлен ограждать столб от случайности. Чтобы никто посторонний не смог ненароком привести в действие механизм проваливания дороги. Только сейчас я обратил внимание на странное отсутствие подвод из Лоэрна. Навстречу нам давно никто не попадался. Только наши местные, каркельские, внутри графства. И никого из Лоэрна. Думал, что лоэрнских торговцев не хотят пускать в нашу сторону. Их и не пускают, но по другой причине.
        - А напали они на нашу полусотню...
        - Понимали, что погибнут. Десять против тридцати. Но другого выхода у них не было. Они не успевали уйти из зоны провала. Вот и выхватили мечи. От отчаяния.
        - И как нам теперь быть, милорд? - спросил кто-то из баронов, мрачно кивнув на раскинувшееся болото, преграждающее путь войску.
        - Нам здесь не пройти. Гати не помогут. Как быстро трясина всех засосала! И людей и коней - глубокая и сильная. Поэтому придется или пробиваться через лес, или искать проселочную дорогу на Лоэрн. Только, боюсь, что там будет то же самое.
        - Ваш друг снова предупредит?
        - Не знаю. Но надеюсь.
        На проселочную дорогу выбрались только на третий день. Дорогой ее можно было назвать лишь с большой натяжкой. По сути - широкая тропа, по которой с трудом проедет подвода. Или пара конных в один ряд, третий уже не поместится, придется ехать вслед за первыми двумя. И значит, войско растянется на пять-шесть верст. Идеальное место для засады - по обеим сторонам густой лес. Разрубить ленту колонны будет не трудно, вначале, скажем, изолируется первая тысяча от остальных. Затем по солдатам бьют из засады, устроенной по обеим сторонам дороги. Только успевай стрелы и болты посылать! И ведь щитами не укрыться. Не знаешь, с какой стороны обочины прилетит и вонзится в твою спину смерть. Две-три таких засады - и половины Сашкиного войска нет.
        Сашкины военные ближники вначале не очень-то согласились с тем, что лоэрнцам удастся отрезать часть войска от основной группы.
        - И как это они сделают? Перегородят дорогу подрубленными деревьями? Обойдем заваленное место через ближний лес, отбросим врага!
        - Не будут они рубить деревья, заваливать дорогу. На какое расстояние растягивается болото? На версту от столба? Почти на версту. Достаточно установить такой столб в паре сотен шагов от дороги, привести магию в действие и чтобы пробиться к отрезанной части войска нужно будет обойти болото. И идти придется через лес несколько верст. И часть войска затянет в болото. Они за один раз уничтожат половину наших солдат. Странно, почему они не додумались об этом раньше, поставив столб на дороге, а не в стороне от нее. Разве что, хотели, чтобы наши солдаты сами привели магию в действие?
        Поэтому осторожный Сашка не решился дать отмашку движению по этой узкой проселочной дороге, а пошел еще южнее. Там тоже была дорога на Лоэрн, шире и удобнее, чем эта. Добравшись до нее, войско осторожно втягивалось вглубь лоэрнской территории. Но не проехали и версты, как закричал его рогатый друг. Высланный вперед разъезд наткнулся на такое же бревно, врытое посередине дороги. Зато никого из чужаков, предостерегающих от дальнейшего движения, не было. А вот стрела, попавшая в шею передового ларского всадника, была. Так и не добравшись до бревна, разъезд повернул назад.
        - Что теперь делать? - спросил Сашку подъехавший Хелг. Он во время движения замыкал колонну войск, не позволяя кому-либо отстать. На чужой территории за отставшими солдатами и особенно подводами могли начать охоту, как солдаты Лоэрна, так и просто любители легкой наживы.
        - Не поверю, что все королевство отгородилось вот этими жреческими штучками.
        - Почему? Не хватит магических сил?
        - И это тоже. Но я имел в виду другое. Не могли же они закрыться от всего мира? Иначе ни купцам, ни их же дворянам, наемникам - никому не выехать из Лоэрна. И в Лоэрн не въехать. Поэтому либо они прикрыли только часть границы - ту, где дороги ведут на наши земли, либо здесь обман.
        - Обман? Какой?
        - Один раз мы убедились, к чему приводит желание потревожить такой столб. Поэтому лучшее и дешевое средство закрыть нам дорогу - на каждой дороге поставить обычные столбы, посадить несколько лучников - и всё! Мы видим столб и поворачиваем назад. Пока обойдем весь Лоэрн по кругу, зима начнется.
        - Считаешь, что этот столб - обманка?
        - Хотелось бы. Но вдруг я ошибаюсь и здесь действительно магия? Люди погибнут в трясине. Все-таки мой рогатый друг голос подал. Хотя причины могли быть разные.
        - И как поступишь?
        - Надо думать. Но вначале можно выкурить тех, кто стрелы посылает. Милорд Тристок!
        - Да, ваша светлость?
        - Пошлите сотню солдат. Там кто-то засел рядом со столбом. Пусть с ними разберутся. Но главное - не дать никому из врагов добежать до столба. Бить в голову, в ноги, чтобы наверняка не добрались. И хорошо бы взять пленных.
        - Исполню, милорд.
        Через четверть часа вперед устремилась ларская сотня. Немного не доезжая до столба, в передовых всадников полетели стрелы. Солдаты, готовые к этому, уцелели, закрывшись щитами. Лишь один всадник упал на землю - под ним убило коня. Обстрел прекратился быстро - солдаты в несколько хороших скачков достигли стрелявших, которых оказалось всего пятеро. Двоих из них, помня наказ барона Тристока, взяли в плен. Затем солдаты разъехались кругом, взяв врытый в дорогу столб в кольцо.
        Допрос пленных ничего не дал. Это были обычные солдаты местного барона, которые ничего не знали. Сам барон, при приближении Сашкиного войска, отдав наказ никого не подпускать к столбу, умчался по дороге.
        - В свой замок уехал? - задал уточняющий вопрос Сашка.
        - Нет, милорд, замок нашего барона находится южнее, вон там, а он поехал по дороге в сторону Лоэрна.
        - Жиденькая какая-то засада. На первой дороге было больше. И барон был, - сказал Сашка Хелгу и собравшимся баронам. - Кажется, и в самом деле столб поставлен, чтобы нас отпугнуть.
        - Велеть его потрясти?
        - Подождите. Пусть все люди вернутся. Выделите хорошего лучника, пусть пустит стрелу-другую в столб с дальнего расстояния. Если что - сумеет уйти до того, как болото до него дотянется.
        Приказ Сашки исполнили. Лучник послал пять стрел в столб, но ничего не произошло.
        - Можно ехать, милорд?
        - Не знаю. Что-то мне тревожно. Сделаем вот что. Найдите петлю с очень длинной веревкой. Пусть солдат набросит петлю на столб, только аккуратно, отъедет подальше, шагов на двести, дернет веревку. Тогда и посмотрим.
        Сашкины приказы уже давно перестали обсуждаться. Раз граф говорит - значит, нужно так и сделать. Хотя, ведь и так уже все ясно - нет там никакой магии. Обман.
        Солдат набросил петлю, разложил по дороге веревку, когда она кончилась, закрепил ее конец за луку седла и направил коня в сторону войска. Через несколько шагов веревка натянулась, конь напрягся, а затем... столб провалился вниз. Конь заржал и стал пятиться назад - веревка, затянутая на столбе, утягивала его вместе со всадником в образовавшуюся и быстро распространяющуюся трясину.
        Между тем зона болота расширялась, быстро приближаясь к всаднику. Тот, наконец, сориентировался и кинжалом отрубил веревку. Нахлестывая коня, бросился прочь от стремительно приближающегося к нему болота. Можно сказать, что солдат спасся в последнюю секунду - все видели, что расширяющаяся трясина почти достигала задних копыт коня.
        Бароны несколько минут молча взирали на колышущуюся в сотне шагов от них трясину. Осторожность их графа вновь спасла много солдатских жизней.
        - И что же дальше, милорд?
        - Будем искать место, где можно пройти. Возможно, на границе Эймуда нет ловушки.
        - А если и там, милорд? Ведь Эймуд уже наш. Самозванец должен понимать, что мы может пройти и там.
        - Будем и дальше искать проход. Пробираться через лес не хочу. Кстати, во всем этом есть и положительные стороны. Если мы не сможем пройти на земли Лоэрна со стороны Каркела и Снури, а возможно, и Эймуда, то и самозванец не сможет сделать набег на наши северные земли, пользуясь тем, что ларское войско ушло далеко на юг.
        Полки шли на юг, пробираясь до очередной дороги, ведущей на лоэрнские земли, но опять попадались пустынные дороги с врытыми по их середине столбами. А дальше события повторялись - всадники тянули столбы, разливалось болото, а войско шло на юг в поисках нового пути. Вот и последняя дорога. Она вела из Эймуда в Сейкурское графство королевства Лоэрн. И здесь произошло все точно так, как и в предыдущих случаях.
        Уже прошло два месяца, как войско достигло границы с Лоэрном, но до сих пор никак не может углубиться вглубь далее одной версты. Все пути в королевство плотно перекрыты магией. А других дорог, ведущих на лоэрнские земли, не было. Самозванец благодаря жрецам хорошо подготовился к Сашкиному вторжению.
        Перекрыл всю границу? Врешь, Тарен! То, что обещал Дару - выполню! Перед большим переходом Сашка собрал расширенный военный совет, хотя до этого ограничивался обменом мнениями лишь с командирами тысяч.
        - Милорды! Завтра идем на юг по хаммийской дороге. Переходим нашу южную границу, затем по каменистой пустыне движемся на запад, доходим до дороги, соединяющей Хаммий с Лоэрном. И идем по ней на север. Попадем в Сейкур. Надеюсь, что границу с Хаммием самозванец со своей жреческой магией не перекрыл.
        - Но стоит ли тратить столько времени и сил на поиск дороги, не закрытой жреческой магией, милорд? - с вопросом одного из баронов оказалось согласно и большинство присутствующих командиров. Это нетрудно было заметить по их одобрительным улыбкам и кивкам головой. - Мы могли бы давно попробовать пройти лоэрнскую границу через лес.
        - Могли, - согласился Сашка. - Только вышли бы из леса или не вышли?
        - Какая бы ни была засада, численность нашего войска не позволила бы лоэрнцам нанести ему серьезный урон. Одно дело идти длинной колонной по проселочной дороге, растянувшись на много верст, другое - через лес широким фронтом. Нет узкой ленты колонны, ничего не разрубить и по отдельности не перебить.
        - Это так. Но вы обратили внимание, что все жреческие ловушки устраивали служители храма Ужасного Паа? А где же жрецы второго храма?
        - Жидкость - не их стихия.
        - Правильно. Стихия жрецов Великого Ивхе - огонь. Как я вижу, многие уважаемые бароны считают так же, как и вы. Идти через лес, переходя границу на большом участке, растянувшись по фронту на версту или даже на две, так?
        - Да, милорд, - барон ответил уже не так уверенно.
        - Мы видели ловушки жрецов в красных накидках. А жрецы в оранжевых, думаю, были неподалеку в ожидании, когда мы начнем ломиться через лес. Поджечь его со всех сторон для них плевое дело. Что такое большой лесной пожар, надеюсь, все представляют. Скорость такая, что от него не убежать. Да и куда бежать, если огонь со всех сторон? Стена огня!
        Большинство присутствующих были обескуражены простотой решения. Ведь так можно было уничтожить все их войско. И магический рогатый человечек вряд ли помог бы. Ведь поблизости опасности не было, а когда она появилась бы, то исходила бы со всех сторон. И куда бежать? Из огненного кольца не выбраться.
        Только для тысяцких Сашкины слова не оказались в новинку. В узком кругу вопрос о возможности перебраться через лес на лоэрнскую землю уже поднимался и, естественно, был отвергнут.
        - Да, пустыню не подожжешь, - констатировал Сашкино решение барон, начавший этот разговор.
        Переход через каменистую пустыню вместе с подготовительным периодом занял три недели. Когда измученное войско выбралось на дорогу и перешло лоэрнскую границу, к Сашкиному облегчению, ловушек на дороге не оказалось. А он очень этого боялся. Если за войском следят, а следить должны были обязательно, то сообщение, что его войско отправилось в пустыню с целью выйти с другой стороны на Лоэрн, без сомнения, сразу же ушло к самозванцу. Подготовить новую засаду время было. Ему об этом так прямо и сказал Хелг на совещании высшего руководства походом.
        - Почему же нет столба?
        - Видишь ли, Хелг, вся проблема, как я думаю, в ресурсах. Не хватило жрецам их. У них магия тоже не из воздуха берется. Видимо, всю истратили на те дороги со столбами. Могли, конечно, еще силы накопить на новую гадость, да только как ее быстро доставить? Путь в Лоэрн из верховного храма Паа сейчас полностью перекрыт нашими землями. На севере Ларск, южнее Каркел, еще южнее Снури, и на самом юге теперь у нас есть Эймуд. Вот и получается, что жрецы верховного храма могут добираться до центральных и западных земель Атлантиса только через пустыню или через Хаммий. Свободно они могут попасть лишь в Пирен и Крайдон, которые находятся на самом востоке Атлантиса.
        Насколько прав был Сашка, должны были показать будущие события, что произойдут после перехода войском вражеской границы. Смогут ли гадить дальше жрецы в красном? Но помимо них были жрецы и в оранжевом. А их верховный храм был на западе, что позволяло жрецам в оранжевых накидках беспрепятственно добираться до Лоэрна.
        Перейдя границу, войско осторожно углубилось на вражескую территорию. Здесь были земли Сейкура. Пятнадцать лет назад сейкурский граф был убит людьми Тарена, обвинившего его в заговоре против короля Френдига. Были схвачены и казнены все наиболее знатные аристократы графства. А новым графом Сейкурским король назначил барона Волана, близкого человека Тарена. С тех пор все осталось по-прежнему, разве что вместо Френдига на троне сейчас Тарен.
        По словам разведчиков, посылавшихся Дарберном и Сашкой в Лоэрн, местная знать очень неохотно приняла главенство Волана, считая обвинение в адрес их погибшего графа абсурдным. Волан не нравился никому, над новым графом потешалась вся местная знать. Потешалась, но служила. Ведь принесена клятва верности, а бароны и рыцари - люди слова и чести. Поэтому когда пришло известие, что на землю Сейкура вступило ларское войско, почти вся местная знать посчитала Сашку захватчиком, а с захватчиками нужно драться, как бы плох не был местный правитель. Поэтому продвижение Сашкиного войска резко замедлилось.
        Ему без особых проблем удалось захватить только те несколько замков, чьи владельцы получили свои феоды по милости Лоэрна. Но таких было немного, большая часть знати являлась местными старожилами и их замки встретили ларских захватчиков тучами стрел и потоками кипящей смолы.
        Сашка даже растерялся. Нет, он, конечно, разберется с Сейкуром и войдет на коронные лоэрнские земли. Только вот когда? Лето уже стояло в самом разгаре. Еще несколько месяцев и наступит дождливая осень, а там и конец года. Неужели он не выполнит обещания, данного Дару? Можно было обойти замки и двинуться прямиком на Лоэрн, но желания получать болезненные удары в спину у Сашки не было. Значит, надо решать проблему с непокорными замками. Но как?
        В один из жарких дней, когда температура днем поднималась настолько, что, казалось, плавились камни, в Сашкину палатку вошел Хелг, а вместе с ним еще один человек, в котором нетрудно было разглядеть хаммийца. Судя по одежде - торговца.
        Хаммиец стал униженно кланяться, а Хелг брезгливо отстранившись, сообщил Сашке:
        - Это купец Муфата, он рассказывает интересные вещи. Пятнадцать лет назад доверенный человек Тарена продал ему жену и дочь предыдущего сейкурского графа, а также членов семей казненных графских ближников. Четверых мальчиков постарше отдали на убой храмовникам. Среди проданных детей был мальчик - младший сын барона Венсана. А барон Венсан, будь он сейчас жив, считался бы у местной знати основным претендентом на освободившуюся графскую корону.
        - Информация интересная. Ты хочешь, чтобы ее донесли до местной знати?
        - Я не договорил. Тирт.
        - Что Тирт?
        - Это младший сын Венсана. Единственный из мужеского пола, кто не был казнен или не отдан храмовникам.
        - Я понял тебя. Ты хочешь попытаться его найти? Хаммий большой, да и прошло пятнадцать лет.
        Глаза Хелга задорно смеялись, и Сашка понял, что его друг знает что-то такое, что может стать переломным моментом в не очень удачно продвигающемся походе.
        - Тирт у Муфаты.
        - У тебя? - обратился Сашка к хаммийцу, который с приторной улыбкой смотрел на него снизу вверх.
        - О, ваше сиятельство! - хаммиец нарочно обратился к Сашке, как если он был герцогом, ведь к графу обращение другое - ваша светлость. - Я наслаждаюсь возможностью лицезреть великого полководца, который...
        - Хватит! Говори по делу.
        - Ваше сиятельство, я, как только узнал о походе вашего непобедимого войска против ничтожного Лоэрна, сразу же вспомнил о мальчишке. Тогда ему было шесть лет, с тех пор прошло пятнадцать лет и за эти годы парня должны были давно подчинить, выбив из него какую-либо волю. Он будет исполнять всё, что прикажет хозяин. Его можно использовать, как ваше сиятельство захочет. Мальчишка баронет после смерти барона и старшего брата теперь может считаться бароном Венсан. За ним пойдет вся старая знать Сейкура. Вы прикажете вашему рабу, он - всем местным аристократам. Вот поэтому я потратил почти все свои сбережения, но нашел проданного и выкупил его. Это мне обошлось в сорок золотых.
        - Сколько?
        - Сорок, ваше сиятельство. Хозяин парня ни за что не хотел расставаться со своим любимым рабом. Не в каждом хаммийском доме целует ноги хозяину и его гостям настоящий барон!
        Брезгливую Сашкину гримасу, которая давно уже застыла у него на лице, Муфата, вероятно, посчитал за высокомерное выражение лица, свойственное аристократам в их разговорах с чернью. Наверное, поэтому он опустился на колени и попытался поцеловать Сашкин сапог.
        - Саш, извини, - вмешался Хелг, - но мне пришлось его сюда привести из-за этого Тирта. Там все сложно, решать тебе. Парень здесь.
        - Тирт? Зови его.
        Через пару минут в палатку вполз человек. Вполз и распластался у входа.
        - Встань, Тирт, - это приказал Хелг.
        Парень встал, и Сашка смог его рассмотреть. Среднего роста, с карими глазами, очень миловидный, с хрупкой фигурой. А вот кожа, как Сашке показалась, немного желтоватого оттенка, но может быть, это такой загар? Фигура очень напоминала девичью, даже какое-то подобие грудей было. И это были не мускулы на мужской груди, свойственные тем, кто качает силу. Именно - девичьи. Даже движение тело было какое-то особенно мягкое.
        - Так ты Тирт? Барон Венсан?
        - Да, господин, - парень упорно не хотел поднимать глаза, уставившись в пол палатки.
        А голос-то тонкий, как у ребенка, хотя парню, получается, уже двадцать один год.
        - Подними голову, Тирт.
        Парень робко ее приподнял и в тусклых глазах Сашка вдруг заметил искорки ненависти и злобы. Интересно, на кого он злится? На него, Сашку? А почему? Из-за чего?
        - Я хочу выкупить тебя у торговца. Что скажешь?
        - Как будет угодно господину.
        - И отпустить тебя на волю.
        - Как будет угодно господину.
        - Ты разве не хочешь стать свободным?
        - У меня не может быть других желаний, кроме как угодить моему господину.
        - Я могу вернуть тебе замок Венсан. Ты станешь настоящим бароном.
        Только теперь Тирт потерял свою отрешенность. Глаза слегка прищурились, а губы плотоядно сжались.
        - Что скажешь? Или тебе все равно? Тогда зачем мне тебе помогать?
        Тирт неожиданно упал на колени и тонким фальцетом вскрикнул:
        - Господин, я буду всегда вашим рабом! Буду выполнять всё, что прикажете. Я буду самым верным вашим псом!
        - Ладно, иди. Выйди из палатки. Хелг, заплати этому сорок монет.
        - О, великодушное ваше сиятельство! Я еще потратился на дорогу, на кормёжку Тирта и на его новую набедренную повязку!
        - Новую? Что-то на новую она не похожа.
        - Он очень неряшлив, успел изгрязнить и порвать!
        - Да, я понимаю, что повязка стоит очень больших денег, - Сашкин сарказм немного уменьшил пыл хаммийца. - А скажи-ка, что стало с женой и дочерью графа?
        - Их тоже продали.
        - Кто?
        - Я продал, но если вас они интересуют, я готов потратить все свое состояние, но их разыскать и представить перед вашим сиятельством!
        - Я подумаю, а сейчас исчезни.
        Когда торговец скрылся, Сашка все еще с брезгливым выражением на лице, сказал Хелгу:
        - Ну и негодяй! Как и все в Хаммии. А этот Тирт - он кастрат?
        - Угу. Видно же сразу.
        - Видно, - мрачно согласился Сашка. - Что-то он мне не показался.
        - Слишком забитый. В рабстве почти всю жизнь. Вспомни, каким был Серри, когда его к нам привел Эйгель. Да и сейчас робость не прошла. Хотя в рабстве был намного меньше, чем Тирт. И не в Хаммии.
        - Согласен, только я не об этом, хотя и об этом тоже. Я смотрел на его глаза. Забитый - да. Безвольный? Здесь уже не знаю. Мне показалось, что в Тирте сидит какая-то злоба, ненависть. Только на кого? На меня?
        - Обычные качества евнуха. Многие ненавидят весь мир за свою судьбу. А те немногие, что поднимаются до больших высот, становясь распорядителями дворов у хаммийской верхушки, те получают и какую-то власть. Над теми же домашними рабами, что и они, только те находятся на самой низшей степени. Вот и вымещают эту злость.
        - Тирт такой же? Как думаешь?
        - И ты теперь откажешься от варианта с ним? Тогда зачем платить сорок монет? Барон столько не стоит. К тому же Тирт и не барон, а баронет. И станет бароном - это еще неизвестно. Этот Муфата просто цену набивал. Тирта выкупил за пять-шесть золотых, как только узнал, что мы идем в Сейкур.
        - Хелг, не сходится!
        - Что не сходится?
        - Он не успел бы узнать о нашем выдвижение в Сейкур, выкупить и сюда доставить.
        - А ведь точно. Думаешь, Муфата и Тирт подосланы самозванцем? Этот евнух вовсе не баронет Тирт?
        - Сколько было парню, когда его продали в рабство?
        - Шесть лет.
        - Значит, должен помнить что-нибудь из старой жизни.
        - Но как узнать? Мы-то ничего не знаем, что было здесь пятнадцать лет назад.
        - А проверить Тирта на подлинность могут лишь местные аристократы, кто знал его отца?
        - Да. Но эти люди засели в своих замках и нас не подпускают ближе полета стрелы.
        - Если Муфата и Тирт не подосланы самозванцем, то, как Муфата узнал про то, что мы собрались идти на Лоэрн через Сейкур?
        - Тогда получается, что они подосланы.
        - Есть и другой вариант. Муфата вез Тирта не нам, мы просто оказались на его пути. Он вез парня в Лоэрн самозванцу, или Волану в Сейкур. Хотел предложить его за сорок монет, чтобы Волан окончательно отделался от возможного конкурента.
        - Какой из евнуха конкурент?
        - Но ведь Волан этого не знает. Чудом оставшийся в живых сын соратника предыдущего графа. О Венсане помнят все местные аристократы. Каким бы жадным Волан не был, но чтобы убрать конкурента, пусть даже с ничтожными шансами на графство, сорок монет найдет.
        - И как ты решишь, что делать с этими двумя?
        - Если ты имеешь в виду использование Тирта как марионетку для того, чтобы склонить местных баронов к подчинению... - Сашка покачал головой. - Это настолько противно...
        - Понимаю. Мне тоже. Так что же с Тиртом?
        - Надо будет его и Муфату отправить подальше на север графства, где замки еще не окружены, и отпустить. Только проследить, что они въехали в замок одного из уважаемых местных баронов. Лучше в сопровождении нашего человека и с нашим объяснением всех обстоятельств. И пусть местные бароны сами решают. А сорок золотых ты этому торговцу отдай. Не хочу мелочиться.
        - Сорок золотых работорговцу?
        - Пусть подавится.
        - А что будем делать с замками?
        - Придется обходить, иначе до Лоэрна в этом году не доберемся, а я обещал Дару.
        - А сам местный столичный город?
        - Не знаю. И не брать нельзя и брать - время терять. Давай вначале посмотрим, что он собой представляет, потом и будем думать.
        Муфату и Тирта отправили на север графства уже на следующее утро, дав в сопровождение десяток солдат и наказав на вражескую территорию далеко не забираться, передав людей в первом крупном замке, что встретится к северу от Сейкура. Само же войско двинулось следом.
        До графской столицы добрались за шесть дней. Город встретил Сашку закрытыми воротами и множеством людей, чьи головы мельтешили за зубцами городских стен. Еще двумя днями раньше стало известно, что в последние дни в город стеклось множество местных аристократов со своими солдатами и ополченцами, значительно пополнив местный гарнизон и ополченцев из тысяч горожан, вставших на защиту родного города.
        Самого Волана или кого-нибудь из его окружения не было. Все они остались в Лоэрне, перевезя туда семьи и ценные вещи. Но боеспособность людей, готовящихся к предстоящей осаде, нисколько не упала, скорее, наоборот. Местная знать еще не вся испортилась за годы правления Тарена в Лоэрне. Аристократы помнили своего старого убитого графа и во многом старались брать пример с него.
        То, что многие местные бароны и рыцари прибыли в Сейкур, не распахнуло ворота окрестных замков ларскому войску. Часть баронов, владельцев наиболее подготовленных к обороне замков, осталась на месте, а замки с плохонькими стенами, чьи хозяева отправились в столицу, защищали местные крестьяне.
        Сейкур оказался хорошо подготовлен к осаде, город был окружен высокими и крепкими стенами. Да и площадь его тоже впечатляла, по крайней мере, после того, как Сашка проехал от южных до западных ворот, ему показалось, что Сейкур превосходит по своей величине Ларск, не говоря уже о более меньших размерами Каркеле, Снури и Эймуде. Причиной тому было удобное торговое положение. Город стоял на главном сухопутном тракте, связывающим Хаммий с Лоэрном.
        От увиденной картины Сашка все больше и больше мрачнел. Сейкур он возьмет, но какой ценой? Но это не всё. Когда он поведет войско на Лоэрн, придется оставить большой гарнизон для поддержания порядка. Пятью сотнями не отделаться, нужно оставить в городе как бы ни тысячу солдат. И при этом все равно город останется островком, куда распространяется его власть. Островком в море враждебных замков. И не захватывать город нельзя, иначе в самый решающий момент можно получить смертельный удар в спину со стороны Сейкура.
        - Берем Сейкур в осаду? - спросил Хелг на совещании с тысяцкими.
        Сашка мрачно смотрел на стены города и молчал. Умолкли и все собравшиеся, не рискуя нарушить молчание своего графа. Наконец, Сашка вздохнул и негромко сказал.
        - Нет, окружать не будем. Лагерь разобьем перед южными воротами, поле большое, все разместятся. Нужно окопаться и выставить дальние дозоры.
        - А что делать с городом? - осторожно спросил Хелг.
        - Будем бить по южным воротам, по ближним стенам, внутрь стрелять зажигательными ядрами. Может быть, попробуем сделать подкоп. Только мне кажется, что это не получится.
        - А почему не окружить город?
        - Он слишком велик. Даже наше большое войско растянется так, что любая вылазка прорвет оцепление. А если еще ударить и с тыла... Нет, мы сильны кулаком.
        - В таком случае через другие ворота в город будет поступать продовольствие и новые военные отряды.
        - Продовольствие? Пусть идет, я не собираюсь брать Сейкур на измор. А подкрепления... это, конечно, для нас хуже. Хотя, много ли их будет? Сравнительно с теми, кто уже в городе... Боюсь, что горожане настроены решительно. Будут драться до последнего. За каждую улочку и каждый дом... И почему такой город и такие люди служат этому ничтожеству Волану?
        Конец дня был посвящен обустройству лагеря, а со следующего дня на позиции перед южными воротами вытащили все каноне, и солнце не успело подняться к зениту, как начался обстрел города. Но удачным его не назовешь - за четыре дня удалось обрушить только в двух местах верхнюю часть стены, но даже после этого ее высота в месте обрушения достигала двух человеческих ростов. Зажигательными ядрами подожгли часть южных кварталов, но очаги загорания горожане быстро потушили благодаря тому, что по южной части города протекала небольшая река.
        К концу десятого дня Сашка понял, что он растратит все запасы ядер, но ни стен, ни ворота ему не разбить. И ему останется только штурмовать неприступный город. И положить у его стен и на улицах Сейкура половину войска. А на это он никогда не пойдет. Поэтому ничего не остается, как снять лагерь и уходить на север, к Лоэрну, ожидая получить в спину чувствительные удары преследующего его противника. И быстро двигаться тоже нельзя - не известно, какие гадости могут его ждать впереди.
        - Велите приказать прекратить обстрел.
        - Да, милорд.
        - Каноне можно грузить на подводы.
        - Как, совсем?
        - Мы больше стрелять не будем.
        Пока старший офицер шел выполнять приказание своего командира, Сашка хмуро смотрел на город, его стены и ворота. Это стало первой его неудачей на военном поприще, если не считать той злополучной засады. Он уже собрался повернуться и уйти, чтобы отдать приказ на подготовку к снятию лагеря, как неожиданно стал опускаться подъемный мост, а следом южные ворота города вдруг дрогнули и начали медленно открываться. Ларский лагерь пришел в движение, готовясь к отражению вылазки, но вместо атакующей толпы противника из ворот выехало несколько всадников, которые демонстративно сняли шлемы и отбросили в сторону копья...
        Глава 9
        1009 год эры Лоэрна.
        Волан, граф Сейкурский в тот жаркий летний вечер только приступил к вечерней трапезе, где среди разнообразнейших вин, блюд и закусок на почетном месте стоял большой поднос с его любимой фаршированной щукой. В Лоэрне это блюдо готовить совершенно не умели, поэтому он специально выписал из Крайдона мастера кулинарного искусства, посулив тому по одному золотому в седмицу. Ужасно дорого, конечно, но щука того стоит. Помимо мастера Рико на кухне обитало еще три десятка поваров, не считая поварят. Но что они могут приготовить? Разве что поросячьи тушки, которые подают в каждом втором аристократическом доме. Но такую щуку готовить не умеет никто.
        Здесь важно еще и то, что это блюдо не должно долго ожидать, когда его подадут к столу. Немного задержишься - потеряет нужную температуру, а поставишь подогревать на плиту - померкнут вкусовые качества. Поэтому Волан всегда старался садиться за стол вовремя, какие бы срочные дела не требовали быстрого решения. А если садился за трапезу, то вытащить его из-за стола не мог никто.
        Но в этот вечер спокойно насладиться любимым блюдом ему не дали. Вошедший мажордом сообщил своему графу, что из Сейкура прибыл гонец с важным известием.
        - Релли, ты разве не видишь, что я ужинаю? - недовольно засопел Волан. - Или ты забыл, что когда я ем, никто и ничто не может меня тревожить!
        - Простите, ваша светлость, но прибыл гонец с чрезвычайными известиями.
        - Из Сейкура?
        - Да, милорд.
        - Значит, какая-то ерунда! Только новости от нашего короля могут быть важными, да и то, если он... - Волан хихикнул.
        - Я не стал бы тревожить вашу светлость, но вам лучше узнать первым, до того, как сообщат его величеству.
        - Зови, но быстро, и если щука остынет, то пеняй на себя!
        В самом деле, какие новости из Сейкура могут быть важнее этой славной фаршированной щуки?
        - Ваша светлость, я послан от коменданта Сейкурского замка барона Укреля.
        - Быстрей, - раздраженно отмахнулся Волан.
        - Ларское войско во главе с Ксандром Каркельским перешло сейкурскую границу с юга и движется в сторону вашей столицы.
        - Что?! - Волан вскочил и подбежал к гонцу, чей высокий рост забавно контрастировал с низкорослостью графа. Чтобы посмотреть в лицо гонцу Волану пришлось привстать на носках и высоко задрать голову.
        - Как? А ловушки? Почему не сработали?
        - Ваша светлость, жрецы установили ловушки только на дорогах, непосредственно соединяющих Сейкур с Эймудом. А ларцы вошли на ваши земли по хаммийской дороге.
        - И что же теперь делать? - растерянно произнес Волан.
        - Милорд?
        - Что мне теперь делать?
        - Я не понял, ваша светлость...
        - А... - Волан отмахнулся от гонца и бросился в свой кабинет, начистую забыв про остывающую фаршированную щуку.
        Вызванный им барон Суркос застал своего покровителя в растерянном состоянии. По пути к Волану барон успел узнать причину его вызова, и теперь он размышлял, какую выгоду можно извлечь из произошедшего. Суркос был снурским бароном, но свой замок он утратил, когда Ксандр захватил Снурское графство. Теперь в его родовом гнезде новый хозяин. Впрочем, насчет родового гнезда Суркос, конечно, лукавил, ведь его настоящий отец был темнокожим хаммийцем, а старый барон, официально считавшийся его отцом, на деле был обычным рогачом.
        Суркос, потеряв замок, остался в Лоэрне с Воланом, точнее, при Волане. Сейкурский граф пообещал своему фавориту замок с землями в Сейкуре, но для этого нужно было, чтобы такой замок остался без законных наследников. И не просто какой-то там баронский замок, а приличный замок с хорошим доходом. Появление ларского войска могло, с одной стороны, способствовать появлению большого числа свободных баронских вакансий, ведь всем известны методы устрашения непокорных, которых Ксандр просто вешает. Вакансии могли пополнить и предатели, преждевременно переметнувшиеся к Ксандру. Но это, естественно, в том случае, если Ксандра удастся разбить. А с другой стороны, в том, что каркельского графа получится разбить, Суркос очень сомневался. А раз так, то наблюдать за происходящим лучше издалека.
        - Ваша светлость, вам ехать в Сейкур и выступить против сильного ларского войска было бы непозволительной ошибкой.
        - Да? А почему? - графу понравились слова своего фаворита.
        Суркос, делая вид, что не замечает вопроса графа, продолжил.
        - Но и не ехать тоже нельзя - что скажет его величество?
        Волан опешил, не зная, что ответить, а Суркос тем временем продолжал.
        - Милорд, пусть сцепятся Пургес и Ксандр. Один из них победит, а другой будет разгромлен. Лоэрнская корона достанется тому, кто выйдет из этой войны с большими силами.
        - И кто из них победит?
        - Либо Пургес, либо Ксандр, либо... вы, милорд.
        - Как так?
        - У кого войско, у того и корона. Просите у Пургеса солдат. Тысячу, если даст больше - тем лучше. Добавьте к ним ваших сейкурских вассалов. И тогда лоэрнская корона будет совсем близка. Отпишите барону Укрелю, чтобы он организовал оборону города, пообещайте скорое подкрепление и пусть Ксандр попробует взять Сейкур. Если возьмет, то пойдет на Лоэрн. Пусть он и Пургес взаимно друг друга истребляют. Потом появитесь вы, и возьмете себе Лоэрн. Главное для вас, мой милорд, - собрать побольше солдат. Просите людей у Пургеса, обещайте, что выступите против Ксандра. А сами поедете не по южному тракту, а направитесь по западному проселку для того, чтобы не столкнуться с войском Ксандра.
        - И как долго ехать?
        - Главное - оказаться в вашем графстве, милорд. Подальше от глаз его величества. Но и Ксандру не попадаться. Я слышал, что где-то на северо-западе графства стоит замок вашего брата барона Фрастер?
        - Да, там.
        - Вот и хорошо. Там и остановимся, начнем собирать ваших вассалов. А Ксандр пусть сломает себе зубы на столичном городе, а то, что останется, потеряет в Лоэрне.
        - А потом?
        - Потом вы въедете победителем в Лоэрн и возложите на свою голову корону.
        - А если мое войско разобьют? У Пургеса есть настойка.
        - Просите у него солдат и в придачу настойку. Говорите, что без нее вам трудно справиться с Ксандром. Его величество очень осторожен, везде подозревает злые умыслы против него. В другой ситуации, не думаю, что он дал бы настойки, но сейчас у него нет выхода. Если не даст, то вы будете разбиты, и Ксандр подойдет к стенам Лоэрна. Поэтому будет скрипеть зубами, но настойку даст.
        - И когда мне ехать во дворец?
        - Это решать вам, милорд. Сейчас уже поздно. Плохо, что мы не знаем, когда его величество получит известие из Сейкура. Вам, главное, не опоздать, иначе король остановит свой выбор на ком-то другом. И этому другому отдаст солдат и настойку.
        - Тогда я завтра с самого утра буду во дворце...
        Граф попал на прием к его величеству королю Лоэрна Пургесу Первому только во второй половине дня, просидев все время в приемном зале. Там же дожидались королевского приглашения еще полтора десятка человек. И некоторых из них король принял раньше Волана! Стоит ли говорить, что этих людей Волан тотчас же занес в список своих врагов. Они еще пожалеют, что в этот день пришли на королевский прием!
        Когда, наконец, пригласили и его самого, ненависть быстро сбежала в темные уголки его сознания, а сам он воспылал радостью от возможности вновь лицезреть своего короля.
        Начало беседы огорчило графа - Пургес, как выяснилось, уже знал о вторжении ларских войск в Сейкур. Холодея от предчувствия того, что он опоздал со своим предложением, Волан, запинаясь, словно боясь, что его прервут и остановят, быстро выпалил королю свое предложение возглавить лоэрнское войско для отражения ларского вторжения.
        Король поджал свои тонкие губы и задумался. Предложение Волана озадачило Пургеса. Он уже остановился на кандидатуре человека, которому доверит военную операцию и вот такая неожиданность. Вначале, как всегда, сработала природная подозрительность монарха. В каждом своем подданном он видел опасного предателя. Поэтому не доверял никому. А уж Волану и подавно - не надо быть семи прядей во лбу, чтобы не знать того, что его самый титулованный вассал спит и видит, как сам коронуется.
        Но Волан был глуп, и благодаря этому обстоятельству ему все сходило с рук. И вот сейчас он просит дать ему солдат, чтобы противостоять Ксандру. Немного поразмыслив, Пургес пришел к выводу, что причиной столь довольно неожиданного предложения является природная глупость графа, а вовсе не какие-то тайные заговоры. Дать ему войско? Но Волан глуп, какой из него полководец? Хотя, следует вспомнить, что именно Волан разбил вторгнувшееся в Снури войско эймудского виконта. Не просто разбил - а разбил наголову! Дуракам, как говорят, везет. Вот и этому идиоту с улыбкой наивного ребенка, тоже везет. Так, может быть, отдать солдат ему? Другие-то кандидатуры, по большому счету, не намного лучше его. Жаль, что нет Гвендела, тот давно исчез, растворившись где-то на юге. Пургес его не любил и опасался, но тот, что ни говори, действительно, умел воевать. За это, кстати, Пургес его и не любил. Он вообще не любил всякого, кто был хоть на чуточку способней и умнее, чем он сам. А вот таких, по сути, ничтожеств, как Волан, привечал.
        - Хорошо, граф, я назначаю вас на мое войско.
        Волан расцвел еще больше.
        - Ваше величество, а настойка для битвы?
        - Что "настойка"?
        - Без нее не справиться. У этого Ксандра, знаете, какое войско?!
        Пургес вновь задумался, на этот раз он взвешивал свое решение намного дольше.
        - Хорошо, я выделю один бочонок. Но за ним нужен постоянный контроль. Украдут или подменят.
        - Да-да, ваше величество, я прослежу.
        - А для того, чтобы отбить охоту воровать, я приставлю к бочонку моих гвардейцев. Они пойдут с вами, мой граф.
        - Вы мне даете свою личную сотню? Как хорошо-то!
        - Нет. Только один десяток. Он будет все время с вами.
        - Десяток тоже хорошо! - Волан в силу ограниченности своих умственных возможностей всерьез обрадовался выделению десятка гвардейцев. Лишь вечером барон Суркос потревожил благостное настроение графа.
        - Ваша светлость, в том, что бочонок будут сопровождать люди Пургеса, есть определенная здравая мысль. Ведь воруют! И еще как воруют. И настойку украдут. Вот пусть за ее сохранность отвечают люди Пургеса. Плохо здесь другое. Сможем ли мы направиться в Сейкур по обходному пути или все-таки придется идти по южному тракту навстречу ларскому войску?
        - А почему мы не можем свернуть в сторону?
        - Из-за гвардейцев, милорд. Это соглядатаи короля. И хорошо, если только соглядатаи.
        Волан растерянно заморгал глазами.
        - И что они могут с нами сделать?
        - Сами они сделать ничего не смогут - какой-то десятник с несколькими солдатами. А вот донесение послать могут. И его величество может принять меры.
        - Какие?
        - Сколько он дает солдат? Тысячу, полторы? Кто возглавит этот отряд, вы знаете?
        Волан только покачал головой.
        - Я думаю, даже уверен, что командиром будет кто-то из семьи ваших противников. И он с радостью ухватится за возможность вас подставить. А десятник гвардейцев будет выступать в качестве арбитра. И если десятник даст отмашку, то есть подтвердит, что вы повели войско совсем в другую сторону, то тысяцкий с радостью взбунтует своих солдат. И даже может пойти дальше в своем рвении. Вы понимаете, о чем я хочу сказать?
        - Не-ет... - Волан пучил глаза.
        - Ваша светлость, сколько верных вам людей смогут отправиться с вами? Сто, двести, триста? А людей Пургеса будет тысяча. Не будь этого десятника, тысяцкого мы убрали бы. И с ним верных ему баронов. Нашли бы, что сказать в оправдание. Например, сказать, что вспомнилась старая вражда, прежние обиды. Пургес это знает, использует вражду кланов для укрепления собственной власти. Разделяй и властвуй - такой, кажется, его принцип? Да и оправдываться будет не нужно - нам только протянуть время, пока Ксандр не сцепится с Пургесом. И усилить войско, набрав в Сейкуре ваших вассалов.
        - А если убрать и десятника - всех сразу?
        - Не получив в срок сообщения, Пургес пошлет погоню, а мы далеко отойти не сможем.
        - Суркос, что же делать тогда?
        - Если будет все так, как я предвижу, то придется выбрать южный тракт.
        - Но там же Ксандр?
        - Ему еще нужно добраться до вашего стольного города, да и там, под его стенами потратить время.
        - Но что дальше?
        - Милорд, время пока наше. В Лоэрне все покупается. И королевские десятники тоже...
        Хитрый Суркос оказался прав, его величество Пургес Первый выделил графу Волану одну тысячу наемников, назначив над ними командиром барона Брюлета, человека из соперничающего с Воланом клана. И командирами сотен оказались сплошь, да рядом верные ему люди.
        Десяток гвардейцев для охраны бочонка с драгоценным зельем, а заодно в качестве глаз и ушей короля подбирал командир личной сотни короля барон Шоген. Тот поступил просто - объявил аукцион, надеясь сорвать неплохой куш от его победителя. Но желающих нашлось всего двое: десятник Ноксон и десятник Блайдер. Остальные десятники посчитали, что участие в походе неоправданно опасно по сравнению с сомнительными прибытками. Отсидеться за стенами столицы, даже не столицы, а ее внутренней крепости намного безопасней, чем принять непосредственное участие в сражении с войсками Ксандра.
        Лишь Ноксон и Блайдер посчитали, что в предстоящем походе можно будет недурно поживиться. Тем более что непосредственного участия в сражении они принимать не будут, занимаясь чисто охранными функциями и находясь в тыловой части войска. Принять участие в походе пожелали, но заплатить за это рискованное мероприятия желания не было. Поэтому с бароном Шогеном случился конфуз: вместо пятидесяти, а то и ста золотых монет, которых он хотел добиться, победитель борьбы за право участия в походе, пообещал заплатить своему барону только один золотой и две серебрянки. Да и то после возвращения назад.
        - Как бы без головы не остаться, - говорил победитель торгов десятник Ноксон.
        - Напрасно, ох, напрасно, десятник, ты подписался под это дело, - Лайс, правая рука Ноксона, был явно не в себе.
        Из-за дурости или жадности десятника, а скорее, из-за того и другого вместе взятых, ему теперь придется покинуть Лоэрн. И это в самый жаркий для короля период. Благодаря появлению каркельского графа на землях Лоэрна, наконец-то приблизилась цель, ради которой он поставил на кон свою жизнь. Негодяй Тарен должен быть им убит. А как это сделаешь, если дурень десятник уведет свой отряд в Сейкур? И вернется ли кто из них обратно? С этим Ксандром шутки плохи. Тем более, как оказывается, войско поведет граф Волан. Уйти из десятка, оставшись в Лоэрне? Но так он только отдалит от себя свою заветную цель. Идти в Сейкур? М-да...
        Волан с войском вышел из столицы через три дня. Он хотел задержаться подольше, оттягивая время принятия решений, но король Пургес Первый был настроен решительно, дав графу всего два дня для подготовки военной экспедиции. Да и барон Суркос тоже теребил своего сюзерена. В два дня, конечно, не уложились, не успели бы при таком безалаберном отношении к подготовке предстоящего похода и за две седмицы, но по истечении трех дней жесткий приказ короля отправил жарким утренним днем тысячу двести вооруженных людей на южные земли королевства.
        Через седмицу, уже приблизившись к границам Сейкурского графства, перед Воланом предстала дорожная развилка. Прямо на юг уходила дорога к его столичному графскому городу, а вправо тянулась плохонькая дорога, ведущая к сейкурским замкам, находящимся на западе графства. Волан остановил движение и надолго задумался. Из тягостного для его ума раздумья вывел тысяцкий барон Брюлет.
        - Ваша светлость так долго о чем-то думает? - не без издевки вопросил барон.
        - Да, я вот подумал, а может быть, стоит свернуть направо и зайти Ксандру в тыл? То-то он неприятно удивится! - Волан предпринял робкую попытку объяснить свое желание свернуть в сторону от предстоящей встречи с ларским войском.
        - Его величество наверняка очень неприятно удивится, как только узнает, что у его графа появились такие мысли. Хотя, может, и порадуется, что мысли появились. - В словах Брюлета был намек на постоянно девственное состояние ума графа.
        - Правда? Вы тоже так думаете? Будем сворачивать?
        - Свернем... через пару часов. Сойдем с дороги на ночной привал, милорд. А я пошлю-ка гонца к королю. Ему будет очень интересно узнать о вашем желании.
        - Э...э, но я только предположил...
        - Так и я всего-навсего только сообщу королю.
        - Барон! Мы идем на юг! Начинайте движение.
        Когда после отъезда Брюлета, Волан остался наедине с Суркосом, он первым делом воскликнул:
        - Барон! Сколько можно ждать и терпеть!
        - Ваша светлость, все эти дни Ноксон ни разу не оставался один. С ним все время был кто-то из его людей.
        - Можно подумать, что есть люди, которые отказываются от денег. Заплатили бы не только Ноксону, но и его человеку!
        - Вы правы, милорд. Но правая рука Ноксона... Его зовут Лайс. Я навел о нем справки. Очень непонятно. Или продувная бестия, почище любого, либо... совсем непонятно. Такое ощущение, что он чей-то человек. Был случай, когда его взяли с поличным за ограбление с убийством. И ведь выпустили!
        - Значит, заплатил.
        - Такие деньги? Откуда они у него?
        - Вот как? Тогда почему отпустили?
        - Как бы он не наблюдает за Ноксоном. Пургес очень недоверчив.
        - Ты хочешь сказать, что этот Лайс шпионит?
        - Это называется стукачество, милорд. Я думаю, что Лайс - королевский стукач.
        - Вот как? Но он же не все время находится подле Ноксона, верно?
        - Да, милорд, это так. Но тогда рядом с Ноксоном оказывается кто-то другой из гвардейцев.
        - И он тоже стукач?
        - Не знаю. Но может быть.
        - Суркос, убей Лайса! Найди возможность и сделай это! И тогда с Ноксоном можно найти возможность поговорить наедине.
        - Я попробую милорд, но тогда нужно, чтобы Лайс на какое-то время остался один.
        - Суркос, решай сам, не сваливай на меня всякую ерунду! Один, не один, - я хочу, чтобы Лайса убрали. Кинжал, яд или что еще - решай сам! Но выполни!
        - Хорошо, милорд.
        Между тем, войско, ведомое Брюлетом, двинулось вперед. Через несколько часов солдаты остановились на ночной привал и уже в первой половине следующего дня перешли сейкурскую границу. Здесь начинались земли Волана. И в пяти днях перехода лежал его столичный город. Еще утром барон Суркос послал несколько десятков своих людей в замки местных баронов с известием о появлении сейкурского графа. А через пару часов после перехода границы к Волану доставили гонца от барона Гридура, чей богатый замок находился в одном дне пути от столицы графства.
        В этот момент Волан вместе со своим неразлучным фаворитом Суркосом разговаривал с десятником Ноксоном. К графу десятника позвал Суркос, рассчитывая, что на этот раз Ноксон останется один. Но вместе с ним, к явному неудовольствию Волана и Суркоса, увязался Лайс.
        - Ваша светлость, к вам гонец от барона Гридура.
        - Вот как? Зови... Гридур послал тебя ко мне? - спросил граф гонца, когда тот предстал перед Воланом.
        - Да, милорд. Он велел мне передать вашей светлости сообщение устно.
        - Что же, послушаем.
        - Четыре дня назад вражеские солдаты доставили к стенам замка двух человек: хаммийца-торговца и раба. После этого ларцы сразу же уехали обратно. По словам торговца, доставленный раб является настоящим бароном Венсаном.
        Лайс, стоявший позади Ноксона, вздрогнул.
        - Но он же был убит. Давно убит! - Волан возмутился.
        - Ваша светлость, речь идет о сыне убитого барона. Это младший его сын по имени Тирт. Он был совсем маленьким, когда происходили те события.
        - Настоящий барон Венсан находится в моем войске. А это... самозванец. Или бунтовщик!
        - Ваша светлость, я только передаю слова моего барона.
        - Продолжай.
        - Хаммиец предложил графу Ксандру выкупить этого раба, называющего себя Тиртом, но Ксандр отказался и Венсана-младшего вместе с его хозяином приказал отправить в один из замков к северу от Сейкура. Это оказался замок моего господина барона Гридура. И барон сразу же отправил меня в Лоэрн к вашей светлости.
        - Это хорошо, - Волан самодовольно улыбнулся. - Твой господин правильно поступил. Ведь этот раб - самозванец, которого заслали к нам враги, чтобы внести смущения в ряды сейкурской знати. Самозванец! Езжай обратно к своему барону и прикажи посадить самозванца на кол. И торговца тоже.
        - Будет исполнено, милорд, - ответил гонец и повернулся, чтобы уйти выполнить приказ графа.
        - Гонец, подожди, - неожиданно раздался голос гвардейца, стоявшего позади королевского десятника. - Да простит меня, ваша светлость, но это дело королевской важности. И самозванца, прежде чем казнить, следует расспросить. Возможно, здесь заговор против жизни его величества.
        Ноксон с удивлением смотрел на своего помощника, не понимая, почему тот решил вмешаться в, по сути, пустяковый вопрос. Ну, самозванец, решивший назваться бароном, но причем здесь его величество? Впрочем, этот Лайс себе на уме и имеет нюх на деньги. Но где здесь нажива?
        Волан, от возмущения, что какой-то солдатишка, пусть даже королевский гвардеец, посмел ему указывать, что делать, уже открыл рот, чтобы поставить мерзавца на место, но его опередил барон Суркос.
        - О, интересная мысль! Действительно, а вдруг это заговор против нашего короля? В таком случае, господин Ноксон, вам нужно послать своего проверенного человека в замок Гридур, чтобы на месте разобраться в этом деле. Лайс, так, кажется? - уточнил барон у Лайса его имя. - Вот ему и ехать, не так ли, ваша светлость?
        - Да, - медлительно мысля, граф Волан понял, к чему клонит Суркос. - Да, пусть едет Лайс.
        - И мы дадим ему в помощь десяток солдат - дороги не спокойные, враг совсем близко.
        - Благодарю, милорд. В таком случае, мне нужна бумага, подтверждающая ваши слова.
        - Зачем? Впрочем, бумага будет. Через час можно выезжать.
        Когда Ноксон с Лайсом, а также гонец, ушли, Суркос, льстиво улыбнулся Волану.
        - Милорд, скоро с Ноксоном можно разговаривать без свидетелей.
        - Это хорошо. А Лайс?
        - Этой ночью умрет. Я подберу крепкий десяток, который и отправит его к праотцам. У меня есть на примете несколько опытных десятников.
        - Зарезать сонного ночью, опытного десятника не требуется. Пусть поедет баронет Тарлей. Ему пора показать себя. И пусть в замке у Гридура разберется с самозванцем. Этому Лайсу дай бумагу без указания имени. Когда Лайса зарежут, бумага окажется у Тарлея.
        - Как будет угодно вашей светлости.
        Когда Суркос остался один, он даже плюнул с досады. Тарлей! Сумасбродный и избалованный мальчишка, у которого даже усы не желают расти. Но - племянник жены графа. Здесь ничего не поделаешь. Волан продвигает свою родню. Без сомнения, итог этой поездки граф представит в нужном для мальчишки свете. Дескать, напали ларские солдаты, убили королевского гвардейца, но юный баронет, сражался как лев, и убил врагов. Затем, приехав в замок, разоблачил интриги Ксандра Каркельского, разоблачив ларских шпионов.
        У баронета в этом походе было четверо своих людей, а от предложения Суркоса добавить еще пятерых умелых солдат, баронет презрительно отмахнулся.
        - Я сам найду пятерых. Дерик!
        Перед баронетом возник молодой солдат, который, как Суркос выяснил после отъезда Тарлея и Лайса, оказывается, был потомственным дворянином, к тому же внуком таренского рыцаря, а заодно и собутыльником юного баронета.
        - Дерик, подбери пятерых человек, после обеда мы выезжаем на юг...
        Лайс смог выехать только через два часа - баронет Тарлей после обеда решил немного отдохнуть, и лишь настойчивая решимость Лайса выехать ему одному вместе с гонцом заставила раздосадованного баронета собраться в дорогу.
        Этого королевского гвардейца Тарлей невзлюбил сразу же. Простолюдин, а командует, ставит условия. За это он будет наказан. Дядя перед отъездом из расположения войска велел зарезать мерзавца на ночном привале. Отлично, но ведь тогда негодяй умрет быстро и не узнав от чьей руки. А юному баронету очень хотелось посмотреть на сжавшегося от страха королевского гвардейца.
        Вначале Тарлей решил, что его люди схватят Лайса по дороге, но оценив, как уверенно тот держится в седле, Тарлей засомневался. Чего доброго тот покалечит или даже убьет кого-то из его людей. Хотя первыми должны были наброситься на гвардейца пятеро пришлых солдат, которых отыскал его Дерик. Люди надежные, такие кого угодно зарежут и не спросят, почему, но умелые ли они солдаты? Смогут ли справиться с сильным воином, которым мог оказаться Лайс. В этом Тарлей сомневался.
        Хотя вряд ли Лайс так силен. Тарлей видел, что представляет собой королевская гвардия. Взять тот же десяток, что ехал в их войске. Один хромой, другой то ли сильно сутулый, то ли горбатый, два малохольных хаммийца - разве это воины? Справятся ли пятеро с Лайсом? Справятся, но если тем придется туго, то придется вмешаться и его людям. А этого Тарлей не хотел. Поэтому баронет решил, что нападать днем не надо, зато ночью его люди оглушат и свяжут негодяя, а уж утром он им займется.
        Лайс ехал в сильном возбуждении. Через несколько дней он увидит своего брата. Маленький Тирт теперь уже взрослый. Каким он стал? Как повлияла на брата рабская доля? Устав от тяжелых мыслей, Лайс переключился на дорогу и своих спутников. Охрана, называется! Сопляк-баронет и девять солдат, ему под стать. Чуть постарше, конечно, но разве это солдаты? Хотя в его десятке были не лучше. По крайней мере, среди сегодняшних спутников Лайса не было хромых и горбатых.
        Что собой представляет собой баронет, Лайс понял практически сразу. Понял и тот стал ему не интересен. Обычный выскочка, которому все достается легко. Как-никак тетка - графиня, жена Волана. Сейчас баронет, а через годик-другой дядя сделает его бароном. И замок подберет получше. Впрочем, плевать на молокососа. Через три дня Лайс прибудет на место и забудет о баронете. А тот, как обратил внимание Лайс, бросает на него странные взгляды. Злобные, но в то же время торжествующие. С чего бы это? Злобные - понятно, не нравится, что баронета придали для охраны гвардейца-простолюдина. Но почему торжествующие?
        Так и не поняв причины, Лайс, после того, как солдаты приготовили походный ужин, который он съел без особого аппетита, стал готовиться ко сну. Готовиться летом, да еще и на юге, особо и не нужно. Постелил одеяло на все еще горячую землю, снял кольчугу, подложил седло под голову - и мгновенно заснул. Опасаться ничего не надо - солдаты по очереди несут дежурство. Но в этот раз быстро заснуть не удалось.
        Лайс лежал на спине и смотрел на звезды. Смотрел и думал о своем брате. В последний раз он видел его девять лет назад в Хаммие. Тирту было двенадцать лет и, как понял Лайс, брат был домашним рабом в богатом хаммийском доме. Тогда Лайс ничего не смог сделать, ведь главным была месть Тарену и Моэрту. С Моэртом он разобрался, а Тарен, ставший королем Пургесом Первым, все еще оставался жив. Тогда в Хаммии Лайс поклялся, что после свершения мести он вернется, разыщет Тирта и поможет ему умереть, как и подобает мужчине - от меча. Или хотя бы от кинжала - это тоже металл.
        Негромкие звуки, раздавшиеся рядом, отвлекли Лайса от невеселых мыслей. В свете неполной луны он увидел пять фигур, медленно двигающихся в его сторону. У одного из них в руках было что-то напоминающее дубинку. Точно - дубинка, один из солдат зачем-то выстругивал ее, когда готовился на костре ужин.
        Лайс медленно нащупал рукоятку меча, который он всегда клал рядом с собой и застыл в ожидании. Пятерка, а это были пять пришлых солдат, как он понял, подошла к Лайсу и когда один из них стал поднимать дубинку, чтобы ударить Лайса, он мгновенно вскочил на ноги и, сдергивая меч из ножен, послал их в сторону ближнего солдата, а сам погрузил меч в живот тому, кто уже занес дубинку для удара.
        Ножны удачно попали в голову, солдат зарычал и схватился за лицо. А Лайс, обойдя убитого солдата, бросился на остальных. Те даже не успели выхватить мечи из ножен, поэтому двоих он мгновенно уложил ударами в грудь, а третьего, успевшего повернуться для бегства, поразил в шею.
        Кровь сильно стучала в висках, но Лайс услышал негромкий восклик: "Стреляй в него!". Скорее автоматически, чем действуя разумом, Лайс шагнул к последнему из пятерки убийц, который все еще держался руками за окровавленное лицо и через несколько мгновений раненый охнул, дернулся и стал падать. Но смог защитить Лайса от пущенной стрелы.
        Лайс, недолго думая, бросился на землю. Здесь его увидеть лучникам будет трудно - кругом валялись трупы убитых им солдат, да и стрелок должен решить, что ему удалось подстрелить Лайса. Так и вышло. Невдалеке показались три фигуры, у одного в руках был натянутый лук, а двое держали в руках мечи. А где же еще один солдат и сам баронет? Но это после, вначале надо будет разобраться с этими.
        Лучника Лайс успокоил броском ножа в горло. С мечниками пришлось разбираться, не поднимаясь на ноги - не доставало получить летящую из темноты стрелу. Первому мечнику Лайс просто разрубил коленную чашечку, второй, бросившийся на выручку первому, напоролся низом живота на лезвие меча Лайса.
        Врагов осталось всего двое. Впрочем, во врагах мог оказаться и гонец, хотя Лайс в это не очень верил. Зачем постороннему вмешиваться в разборки баронета?
        - Лало? Грико? Бурс? Вы где? - трех убитых солдат разыскивал Дерик, правая рука баронета. Определив место, откуда раздавался голос, Лайс, не вставая, пополз на звук. Через пять минут он увидел и хозяина голоса. Точно, Дерик. А рядом с ним еще две фигуры, баронет с мечом в руках и гонец. Тот стоял поодаль, держа руку на рукояти меча, вложенного в ножны. Это хорошо. Стрел опасаться не надо, а какой из Дерика боец, Лайс сейчас узнает.
        Он не спеша поднялся на ноги, но нападать не стал, решив немного отдышаться от тяжкого ползания по земле, да еще с мечом в руках и кинжалом на поясе.
        - А скажи-ка, любезный, - обратился Лайс то ли к баронету, то ли к Дерику, - зачем вы собрались меня убивать?
        Дерик промолчал, а вот Тарлей - ответил. Надо же, Лайс обратился со словом "любезный", а так говорят простым торговцам, для аристократа, если к нему так обратиться, это несмываемая обида. А Тарлей взял и ответил. Хотя должен был промолчать, приняв вопрос Лайса к Дерику.
        - Я... мы не хотели убивать! Они должны были только стукнуть дубинкой по голове. И это не я, это те пятеро, я вообще ничего не знал. И мои люди тоже! Ты их убил? Это преступление! Но я забуду о нем, опусти меч и мы утром поедем к барону Гридуру. У нас важное задание графа Сейкурского!
        - Не знал, говоришь? Только сейчас узнал, так?
        - Да, только сейчас. Я ни при чем.
        - Ну-ну. А, скажи-ка, ваша милость, если ты и твои люди ничего не знали, то откуда тебе известно про дубинку?
        - А... а... я понял, но уже потом. Они хотели тебя ограбить.
        - Размозжив голову? А как же задание графа?
        - Нет, только оглушить!
        - Ты и это знаешь?
        - Да, то есть, нет. То есть я догадался. Оглушат, заберут деньги, потом ты очнешься и не узнаешь, кто это сделал. Вот!
        - Ты, ваша милость, меня за идиота держишь?
        - Нет, не держу. Даже наоборот.
        - Меня ограбят, я очнусь, а дальше? Я ведь проверю все седельные сумки и найду свои деньги. Хватит врать. Если скажешь правду, тебя не убью. Вот твоего Дерика - того убью.
        - А меня за что? Это все баронет придумал.
        - Я жду правды.
        - Я скажу - крикнул Дерик, - только поклянись, что меня не убьешь.
        - Клянусь. Говори.
        - Милорд Тарлей получил приказ от своего дяди, чтобы вас зарезать. Ночью, на привале. А Тарлей сказал, что нужно вас оглушить, потом связать, а потом, помучив, убить.
        - Вот как? Это правда? - уже обращаясь к баронету, спросил Лайс.
        - Да.
        - А зачем?
        - Ты мешал дяде и барону Суркосу. Все время с Ноксоном, а им это не нравилось. Вот и сказали.
        - А ты? Какова твоя здесь роль?
        - Я тут ни при чем, - гонец говорил быстро и взволнованно. Я - человек маленький, а милорд Тарлей - племянник нашего графа.
        - Понятно. Если, говоришь, маленький человек, то принеси мне, маленький человек, мои ножны. И побыстрей, не держать же мне меч в руках?
        - Значит, клятву выполнишь? - Тарлей стал быстро успокаиваться. - Это правильно. Мой дядя - всесильный граф Волан! А ты хороший солдат. Сколько тебе платит в королевской сотне? Хочешь, я поговорю с дядей, и он тебя возьмет десятником в свою личную полусотню? Получать будешь больше, мой дядя очень богат. А когда дядя станет королем, то станешь десятником королевской сотни! Хочешь?
        Вернулся гонец, Лайс нацепил ножны на пояс и вложил в них меч. А сам, внимательно контролируя обстановку, повернулся боком к Дерику, глядя на баронета.
        - Заманчивое предложение, милорд. А сколько мне будут платить?
        - Полтора, нет, два золотых в месяц... Убей!
        Но Лайс боковым зрением следя за Дериком, успел быстро развернуться и всадить кинжал тому в живот. Меч, уже поднятый вверх, выпал из рук Дерика, а сам сотоварищ баронета повалился на землю.
        - Убить просишь? Хорошо, исполню твое желание.
        Тарлей всхлипнул и упал, обливаясь кровью на землю.
        - А ты, если не виновен, чего пятишься? Не бойся. Негодяи, сам слышал, хотели напасть и убить королевского гвардейца, посланного с важным поручением в замок твоего господина. И это поручение я обязан выполнить. Завтра утром встанем с рассветом. Я не намерен медленно двигаться, тем более у нас теперь много запасных коней. Сэкономим один день пути. Поэтому надо ложиться спать. Только, чтобы спать спокойно, я тебе свяжу руки. А дозор выставлять некому. Думаю, что две ночи нас никто не потревожит...
        На третий день пути, еще засветло, Лайс и гонец въехали в ворота замка барона Гридура. Лайса сразу же препроводили в зал, где он застал восьмерых мужчин, явно аристократов. Это подтвердилось, когда Лайс предъявил им бумагу от сейкурского графа, а они назвали свои имена и титулы. Два барона показались ему смутно знакомыми, а третьего он узнал, когда тот назвал себя: барон Слайбун. Барон? Баронет Ворт, его старый приятель по детским играм теперь барон. Значит, его отец, старый барон, дружный с отцом Лайса, умер? А ведь Ворт его не узнал, совсем не узнал, хотя Лайс назвался своим именем. Хотя, мало ли Лайсов в Атлантисе?
        - Молодой человек, которого нам доставили вместе с работорговцем ларские солдаты, действительно является бароном Венсаном. Это младший сын казненного барона, - заявил барон Гридур. - Барон Слайбун его опознал, он был дружен с сыновьями старого барона.
        А ведь они не знают, что над всеми членами семей, якобы заговорщиков, был проведен обряд священниками из Храма Клятв! Тогда все они потеряли титулы, став обычными простолюдинами. Впрочем, тот обряд был совершен с нарушением. Пленных не выводили из камер подвала, где они были заключены, а обряд, совершенный вне стен Храма, можно считать не действительным. Лайс об этом узнал специально. Поэтому, они с Тиртом все еще аристократы.
        - Однако, - Гридур нахмурился, - барон за годы рабства в Хаммие сильно изменился. Я имею в виду не внешность, хотя и это тоже, а его сущность. Рабство с ранних лет меняет людей, а барон к тому же был кастрирован.
        Ни один мускул не дрогнул на лице Лайса, только раздувшиеся ноздри могли говорить о чувствах, обуревающих его.
        - Одним словом, мы увидели весьма неприглядную картину. Я думаю, что эти проклятые ларцы специально подбросили нам барона, чтобы посмеяться над нами.
        Гридур позвонил в колокольчик и возникшему на пороге слуге приказал привести молодого человека. Слуга вернулся вскоре и не один. Рядом с ним был Тирт. Лайс его узнал сразу, но как тот изменился! Но родинку на ухе никак не спутаешь. Она стала, конечно, больше, но форма осталась та же. И была точь-в-точь в том же самом месте.
        Брат, увидев присутствующих, распластался на полу, и Лайса передернуло от вида спины брата. Застарелые рубцы покрывали ее всю.
        - Встань, Тирт, - приказал Гридур, и молодой раб поднялся на ноги, опустив вниз глаза.
        - Теперь вы сами видите, что с ним сделало рабство, - обращаясь к Лайсу, резюмировал владелец замка.
        Лайс уже давно принял решение и теперь медленно двинулся навстречу брату.
        - Тирт, любимый Тирт, - тихо позвал он его. Брат поднял глаза и Лайс увидел в них всю боль и все пороки, которыми наделило брата рабство. Это евнухи. Несчастные и озлобленные на всех евнухи.
        - Тирт, - Лайс обнял ничего не понимающего брата и так стоял в неподвижности несколько минут.
        А потом Тирт дернулся, его глаза остекленели, и он стал медленно сползать на пол. А когда упал, присутствующие бароны увидели в руке Лайса кинжал, с которого капала на пол кровь. А затем все разом вскочили, выхватив мечи.
        - Негодяй! Сначала твой хозяин убил нашего графа, затем казнил самых преданных ему баронов, а затем отправил в рабство их семьи. Теперь ты, ничтожный прихвостень, убил барона Венсана!
        - Баронета, - Лайс покачал головой. - Тирт был баронетом Венсаном. И он умер, как мужчина. Ворт, как у тебя левое плечо? Шрам остался с тех пор как я тебя нечаянно задел мечом, когда мы играли в замке моего отца?
        - Лайс... Лайс... Барон Венсан!
        Глава 10
        1009 год эры Лоэрна.
        Выехавшие из южных ворот Сейкура всадники медленно двигались вперед, их уже окружили ларские солдаты, оставив небольшой проход вперед. Когда сейкурцы добрались до места, где стоял Сашка, все шесть вражеских аристократов уже находились в плотном кольце личной сотни графа, под прицелом двух десятков луков и арбалетов. Любое резкое движение - и стрелы и болты быстро остановят любые злые намерения врагов.
        - Барон Укрель, комендант города, милорд. Со мной бароны графства.
        - Ксандр.
        - Милорд, я прибыл к вам, чтобы сообщить вашей светлости, что мы готовы открыть ворота города и замка. Но с одним условием.
        - Я слушаю.
        - Город не отдавать на разграбление, а контрибуцию установить умеренную.
        - Почему вы решили сдаться?
        - Милорд, мы давали клятву верности нашему графу, а вместе с ним и его величеству. Но точно такую же клятву мы дали и нашему прежнему графу. Он при короле Френдиге был обвинен в заговоре и убит. Вместе с ним были схвачены и казнены его ближники. А их семьи отданы храмовникам или отправлены в Хаммий. Вчера мы узнали правду о тех событиях. Обвинения были лживыми и это дело рук короля Пургеса, тогда графа Тарена. Милорд, вы пришли на нашу землю, как враг. Но вы враг Тарену и если бы не клятва верности, мы попросили бы принять нас в ряды вашего войска. Нас сдерживает только наша клятва. Поэтому в этой ситуации мы можем только открыть ворота города и замка и обратиться к баронам графства с аналогичной просьбой. Я думаю, и со мной согласны все здесь присутствующие бароны, что его светлость Дарберн Ларский будет лучшей кандидатурой на владение лоэрнской короной.
        - И вы принесете ему клятву верности?
        - После того, как наша клятва графу Волану и королю Пургесу, перестанет действовать.
        - Я вас понял, милорд. И спасибо вам. Действительно, теперь мне будет легче разобраться с самозванцем Тареном.
        - Милорд, разрешите вопрос?
        - Да, барон.
        - Новый граф Сейкура... Вы уже определились с кандидатурой?
        - Нет, когда бы я успел? К тому же это прерогатива Дарберна.
        - Ваша светлость, новый сейкурский граф может оказаться из числа местных баронов?
        - Вот как? И этот барон...
        - Нет, не я. И никто из присутствующих здесь милордов. Но такой человек есть.
        - Хорошо, я передам ваши слова Дарберну.
        - Благодарю, милорд.
        Опасаясь, что капитуляция сейкурского гарнизона является хитроумной ловушкой, Сашка вводить войско в город не решился, ограничившись отправкой туда трех сотен солдат и поставив на всех открытых городских воротах усиленные блокпосты. Конечно, ста солдат на таком посту будет мало. И если всё окажется ловушкой, то напасть на блокпост и вырезать его сейкурцам вполне будет по силам, хотя нападавшие и понесут значительные потери. Поэтому Сашка приказал заминировать ворота, подложив под них по бочонку пороха. Но прошло несколько дней, а в городе и крепости все было спокойно.
        Тем временем заканчивалась перевозка продовольствия и фуража из города в ларское войско. Этим и ограничилась контрибуция, наложенная Сашкой на город. А накануне движения войска дальше на север Сашка узнал о первопричине, побудившей сейкурский гарнизон сдать город и крепость. В одном из замков к северу от города появился сын барона Венсана, казненного пятнадцать лет тому назад в Лоэрне. Бароны его признали, поверили его рассказу и, как догадался Сашка, именно его и имел в виду комендант города, когда говорил о кандидатуре будущего сейкурского графа. Но где сейчас этот барон Венсан, никто не знал. Был - и снова исчез.
        Как можно догадаться, Сашка узнал совсем немного. Между тем, среди верхушки сейкурской знати под большим секретом рассказывалось о подробностях того вечера, события которого происходили в замке барона Гридура.
        Ворт, барон Слайбун, узнал своего друга детства Лайса, сына казненного барона Венсана. И Ворт и другие присутствующие в замке бароны в растерянности опустили руки с зажатыми в них рукоятями мечей.
        - Лайс, и ты теперь преданно служишь Пургесу? После того, что произошло с твоим отцом и братом, - наконец промолвил Ворт.
        Лайс криво усмехнулся.
        - Никакого заговора графа Сейкура против короля Френдига не было. Это все выдумка Тарена. Или вы считали иначе? Вы поверили, что ваш граф заговорщик?
        Бароны опустили глаза. А Лайс прошел к столу, вытер тряпкой лезвие кинжала и вложил его в ножны, а сам сел в крайнее кресло, налил из кувшина вино и залпом выпил всю кружку.
        - Графа убили люди Тарена. Он, как законопослушный подданный его величества, и не собирался сопротивляться. А они его зарезали. Мой отец возмутился и его оглушили. Нас, детей и женщин, разлучили со взрослыми мужчинами. А после их казни к нам в подвал спустился Тарен. Он был очень доволен и, пригубливая вино, смеялся над нами, сказав, что всех продаст в Хаммий. На следующее утро меня и остальных повезли на юг через Тарен. Там нас разделили. Меня, братьев Фрастер и сына виконта Чавил отдали храмовникам. Но потом меня и братьев Фрастер отделили и отправили на южный остров. Там орки строят корабли. По сути, это каторга без возможности выбраться оттуда. Кто слабел, тот шел оркам в пищу. А юного виконта, посчитав его слабым, отправили в храм Паа. Все это делал Моэрт, правая рука Тарена.
        - А как ты оказался в личной сотне его величества?
        - Я сбежал, со мной сбежал и старший из братьев Фрастер. Младший, Энрик, погиб там, на острове. И мы с Грейтом поклялись отомстить за наших отцов и наших братьев и матерей. С Моэртом удалось. Он умер мучительной смертью. А с Тареном пока никак не получается. Для этого я нанялся в его личную сотню, но за эти годы мне ни разу не удалось даже близко к нему подойти. Он очень осторожный. Доверяет лишь первой десятке охраны. Когда Ксандр перешел границу, я обрадовался, что теперь появится возможность дотянуться до этой крысы, но наш десяток послали с графом Воланом. А потом я узнал, что здесь появился мой Тирт. И я выполнил обещание, что помогу ему умереть мужчиной.
        Бароны молчали, а когда молчание затянулось, Лайс продолжил.
        - Ну, так как, милорды? Вот он я, сын казненного преступника. Убийца любимца вашего драгоценного короля и преступник, который только что сознался в желании убить его величество. Что вы намерены делать? В трех днях пути к северу стоит с войском ваш любимый граф, сменивший убитого мятежника.
        - Перестань! Довольно! Ты специально нас оскорбляешь? Мы и раньше терпели это ничтожество Волана только из-за нашей клятвы, будь она неладна. Да и Пургеса никто не любит. А теперь, после того, что ты рассказал...
        - Милорды, что же нам теперь делать?
        - Служить Волану и Пур... Тарену? Ни за что!
        - Но клятва?
        - Проклятье!
        - Лайс, а что ты предлагаешь?
        - Где сейчас Ксандр Каркельский?
        - Пытается взять Сейкур, но у него ничего не получается.
        - Только Ксандр Каркельский сможет вытащить из норы эту крысу Тарена. Хорош он или плох - мне на это плевать. Враг моего врага - мне союзник.
        - А Дарберн Ларский, говорят, неплох, как правитель. Ларск при нем расцвел.
        - А Лоэрн? Что сделал Тарен с Лоэрном, милорды!
        - И наглые хаммийцы!
        - Вы слышали, что случилось с бароном Худякеем? Это просто ужас!
        - Я не слышал, просветите.
        - Он приехал в Лоэрн и на главной улице не захотел уступить место каким-то ничтожным хаммийцам!
        - Ничтожным? Но, говорят, их кони - целое состояние!
        - У хаммийцев денег не меряно!
        - Милорды, но что произошло с Худякеем?
        - Они его обогнали, перегородили путь, нагло оскорбляли, даже кинули камнем, а потом один проломил ему чем-то голову. Барон, к счастью, остался жив и смог сообщить приметы бандитов. И знаете, их нашли и арестовали!
        - Значит, не все так еще плохо в Лоэрне!
        - Погодите, барон. Вы просто не знаете, что было дальше.
        - И что же?
        - Хаммийцев доставили к раненому барону, тот их опознал, так один из них, выкрикивая грязные оскорбления и заявляя, что он и его друзья вырежут всю семью барона, выхватил кинжал и набросился на тяжелораненого барона. Просто чудом удалось отобрать у бандита кинжал.
        - Их казнили?
        - Не будьте так наивны. Выпустили, и теперь барон прислал весть в свой замок с просьбой продать всё, что можно, но нанять охрану ему и его семье.
        - Это ужасно!
        - Это Лоэрн.
        - Лоэрн Тарена. Я не могу представить, чтобы такое было в Ларске. Ксандр, конечно, неправ, вешая своих врагов-аристократов, но я ни разу не слышал, чтобы он ущемлял права своих баронов. Ни разу!
        - Милорды, как же мы поступим?
        - Среди нас есть человек, который заслуживает самого искреннего уважения. Я говорю о бароне Венсан. Признайтесь, кто из нас смог бы поступить также как он? Я напомню слова барона о том, что враг моего врага - мой союзник. К сожалению, наша честь не может позволить нарушить клятву и поднять оружие на нашего сюзерена, но для этого есть граф Ксандр Каркельский. Если Сейкур прекратит сопротивление, то Ксандр получит прямой путь к Лоэрну.
        - Разве это не предательство?
        - А разве вы, барон, не давали клятву нашему прежнему графу? Наше бездействие будет предательством памяти ему. Тем более мы клялись не поднимать оружие против Волана и Тарена. Мы и не поднимем. Пусть это сделает Ксандр. А мы поможем ему...
        На следующее утро все бароны выехали в Сейкур и уже во второй половине дня сейкурский гарнизон капитулировал. А Лайс тем же утром отправился обратно к войску Тарена. Вместе с ним уехал и гонец. Он должен был подтвердить придуманную историю, что на Лайса и баронета Тарлея напал ларский разъезд, который перебил всю охрану, выделенную для сопровождения королевского гвардейца. А Лайсу и гонцу чудом удалось прорваться на юг к замку Гридура.
        Проехав всю дорогу на Лоэрн вплоть до начала коронных лоэрнских земель, Лайс не нашел каких-либо следов Волана и его войска. Это было непонятно. Граф Волан увел солдат обратно в Лоэрн? Из-за чего? Приказ Пургеса? Или всё дело в его племяннике баронете Тарлее? Интересно, нашли трупы убитых баронета и солдат? Ведь Тарлей после того, как собирался убить его, Лайса, должен был вернуться обратно к войску. Но не вернулся. И как же поступил Волан? Не станет же он из-за этого уводить войско обратно? И Лайс решил вернуться немного назад на то место, с которого он выехал в сопровождении Тарлея.
        Найти место оказалось легко - солдаты на ночном привале наследили основательно. Проехав по дороге дальше на юг, Лайс с удивлением отметил, что больше следов войска нет. Получается, что Волан дальше на юг не пошел. Решив еще раз осмотреть место ночной стоянки, объехав его по периметру, Лайса привлек внимание небольшой овраг с горкой свежей земли на его дне. Повинуясь какому-то непонятному чувству, он спустился вниз, попытавшись копнуть в том месте, и почти сразу же обнаружил под слоем земли человеческую руку. В азарте он принялся раскапывать дальше. Итогом его стараний оказались восемь раздетых трупов, в которых он без проблем опознал тысяцкого барона Брюлета и семерых его сотников. Именно эти семь человек из десяти сотников войска были людьми Брюлета. Странная, но в то же время интересная картина!
        Не найдя больше ничего заслуживающего внимания, Лайс вернулся на дорогу и направился снова на север. Вновь перейдя границу между Сейкурским графством и коронными землями Лоэрна, он еще засветло добрался до развилки. На юго-запад сворачивала небольшая проселочная дорога, ведущая к западным сейкурским замкам. И именно на ней легко обнаруживались следы большого числа всадников и подвод. Значит, вон оно как! Ай да Волан! Да и десятник Ноксон! Интересно, сколько он положил в себе в карман? Послал весточку в Лоэрн? Вряд ли. Ни открыто, ни тайно сделать это ему не дали бы.
        А вот что делать ему самому, сомнений у Лайса не было. Его цель - убийца Тарен, а значит, надо ехать в Лоэрн. Заодно он привезет интересные сведения для его величества. Может быть, тот даже захочет его выслушать сам лично. Лайс машинально погладил рукоять кинжала, висящего у него на поясе. Вперед, в Лоэрн!
        Но вначале нужно придумать, что сказать о событиях последних дней. Не признаваться же, что он убил племянника графа! Что с того, что оборонялся? Кто он, обычный гвардеец, которых сотня в Лоэрне, а желающих заполучить освободившееся место еще больше? И кто баронет Тарлей! Поэтому, по-быстрому сообразив, что следует говорить, Лайс ударом кинжала в шею убрал ненужного свидетеля произошедших событий - гонца, до сих пор ехавшего с ним. А вот теперь можно поторопиться и в Лоэрн.
        Через четыре дня показались стены столицы. Давно прошли времена, когда у городских ворот царило многолюдье, теперь мало желающих рискнуть кошельком, а то и головой, чтобы наведаться в стольный город Пургеса Первого. Меньше стало желающих отвести урожай в город, а значит, из-за этого опустели рынки и улицы Лоэрна. Впрочем, город без продуктов не остался. Все также на рынках торговали зерном и мясом, зеленью и мукой, только продавцов было на порядок меньше, а те, кто торговал, пополняли казну своих хозяев - тех, кто еще несколько лет назад нищенствовал в своем Хаммие.
        Дорогу через городские ворота Лайсу преградил худой и горбоносый стражник с обильными курчавыми волосами на груди.
        - Эй, давай десять медянок.
        - Я королевский гвардеец! - Лайс чуть пришпорил коня, намереваясь отмахнуться от назойливого хаммийца.
        - Эй, ты! Я сказал, десять медянок. Деньги давай!
        - Прочь вон! Ничтожество!
        - Халид! Давай сюда! Этот не слушает! Бить надо!
        Из стоявшей неподалеку рваной палатки высунулась опухшая морда еще одного стражника. Лайс решил, что тот приструнит не в меру ретивого напарника, у которого явно непорядок с головой.
        - Эй, ты почему денег не даешь? - Халил поддержал первого стражника, а Лайс уже немного опешив, сталь звереть. Чем кончилось бы все, неизвестно, учитывая, что неподалеку еще трое стражников, окружив молодого парня, по виду сына мелкого купца или баронского управляющего, сноровисто обчищали его кошелек. Парень стоял и в растерянности хлопал глазами. Но в это время сзади раздался стук копыт и внутрь ворот въехал запыхавшийся вельможа, на которого переключилось внимание Халида с напарником.
        - Эй, ты тоже стой!
        - Прочь с дороги! Я барон Кросси! Я везу важные новости его величеству из Сейкура!
        - Эй, деньги давай!
        - Прочь! В Сейкуре измена!
        - Халид, доставай арбалет! Барон - это полсеребрянки.
        - Серебрянка! Давай!
        Пользуясь возникшей сумятицей, Лайсу удалось вырваться из узкого прохода в городских воротах, а стражники все свое внимание переключили на более лакомую добычу - приезжего барона. А ведь тот, судя по всему, привез новости, что гарнизон Сейкура капитулировал. Значит, бароны обещание выполнили!
        Но что творится в городе! Полный беспредел, и идет он от тех, кто должен наводить в городе порядок - со стражи. Несколько месяцев назад такого еще не было. Что же можно ожидать дальше?
        Понимая, что нужно как можно быстрее приехать в королевский замок, опередив сейкурского барона, Ларс перевел коня на рысь и уже через полчаса въехал в расположение своей сотни. Теперь нужно идти к Шогену. Лайсу повезло, командир личной сотни короля был на месте, и ему удалось пробиться в его покои.
        - Ваша милость, у меня важные новости с юга.
        - Говори.
        - Когда мы перешли границу графства, в расположение войска прибыл гонец от сейкурского барона Гридура, чей замок расположен к северу от города. По словам гонца, ларские солдаты доставили в замок двух человек: работорговца из Хаммия и молодого раба, который, якобы, является сыном барона Венсана, казненного пятнадцать лет назад за участие в заговоре против короля Френдига. Уже то, что этих людей привезли наши враги, говорит о многом. Меня направили в замок Гридура, чтобы на месте разобраться с этим делом. Одновременно со мной в Сейкур выехал с непонятной целью племянник сейкурского графа баронет Тарлей с десятком солдат.
        Прибыв в замок, я убил обоих - и того, кто выдавал себя за барона Венсана и торговца. После отправился обратно к войску. Однако, проехав весь путь, никого на дороге не обнаружил вплоть до конца границ графства. Вернувшись к тому месту, откуда я выезжал к Гридуру, я осмотрел место, где располагался лагерь. И в соседнем овраге обнаружил трупы командира королевской тысячи барона Брюлета и семерых аристократов, которые командовали сотнями в войске, приданном графу Сейкурскому.
        Потом я вернулся на дорогу, ведущему к Лоэрну и уже на его земле обнаружил следы пропавшего войска. Они вели к западным замкам Сейкура. Далее я поскакал с сообщением к вашей милости.
        Шогет мрачно пожевывал ус.
        - И что это значит?
        - Я боюсь произнести слово "измена", милорд. Но иначе нельзя. Убийство барона Брюлета и сотников войска, освобождение прохода на Лоэрн для войск Ларска. Ксандр благодаря этому получит возможность беспрепятственно подойти к Лоэрну.
        - Но у него на пути стоит Сейкур, а город прекрасно подготовлен к обороне.
        - Милорд, боюсь, что баронет Тарлей, доверенное лицо Волана, не зря был послан в Сейкур.
        - Вздор! Какой интерес у Волана помогать Ксандру? Корона достанется Дарберну! Надо быть полным идиотом, если надеяться на иное. А граф Волан... гм-м, действительно... Нет, все равно... Не настолько же граф...
        - Милорд, может быть, граф думает сохранить для себя графство при Дарберне?
        Ответить на вопрос Шогену не дали. Возникший на пороге секретарь барона, попросил дать ему слова.
        - Мой милорд, только что во дворец прискакал сейкурский барон Кра..., неважно. Он сообщил, что комендант сейкурского замка открыл ворота города и капитулировал перед Ксандром Каркельским.
        - Тарлей, милорд, - тихо подсказал Ларс Шогену.
        - А Ноксон, что с ним?
        - Среди убитых его не было. И, боюсь, что он не зря меня отослал к Гридуру.
        Шоген побелел от ярости.
        - Но, возможно, Ноксон схвачен изменником, - подсказал Лайс линию поведения для Шогена, когда тому придется докладывать королю.
        - И значит, Ксандр будет здесь...
        - ... уже через седмицу, милорд.
        Новости, мягко говоря, озадачили барона Шогена. Появление в ближайшие дни под стенами Лоэрна графа Ксандра, измена Волана - все это чревато для королевства, но его лично касалось пока лишь вскользь. Возможное предательство его десятника, перешедшего со всем десятком на сторону изменника - это было серьезно. Ведь это же гвардейцы, личная сотня короля, за которых он несет полную ответственность. И не один человек, а весь десяток! Хотя нет, один-то человек, этот Лайс, вернулся.
        Через седмицу здесь будет Ксандр и станет очень жарко. Тогда Пургесу будет не до нескольких гвардейцев. Но эту седмицу надо еще продержаться. Если он предоставит его величеству личную сотню в полном составе, вот тогда вопросов может и не возникнуть. Мало ли кто когда был в королевской сотне? На то и чистка от плохих гвардейцев. Одних выгнали, других набрали. Хорошая мысль! И Шоген на следующее утро вызвал Лайса.
        - Будешь десятником. Сегодня же предоставь мне весь десяток полностью. Ищи, где хочешь, но солдаты должны быть бравые. Ни одного калеки. Ты меня понял?
        - Да, милорд. Только вот...
        - Что еще?
        - Сразу им денег не найти. Кстати, сколько с человека?
        В Шогене боролись два чувства: жадность и осторожность. За новых гвардейцев можно неплохо пополнить кошелек, но здесь дорог каждый час. К тому же, деньги будут как раз у хромых, а ему нужно предоставить на случай проверки его величеством хороших солдат. Воинов!
        - О деньгах потом. Разберемся, как-нибудь. Когда сможешь представить солдат?
        - До обеда, ваша милость.
        - Это хорошо. Тогда через четыре часа приведешь всех.
        Искать Лайсу долго не пришлось - еще перед отправкой на юг он приказал своим парням прибыть в Лоэрн и ждать сигнала. И вот этот день наступил. Ровно через четыре часа перед командиром личной королевской сотни выстроилось десять человек. Все, как на подбор, сильные, уверенные в себе, молодые, почти погодки - лет по двадцать пять или чуть больше. Как раз то, что нужно. Если Пургес увидит - будет доволен.
        - Выглядят хорошо. А как насчет умения владеть мечом?
        - Редкий гвардеец нашей сотни будет равен им.
        Шоген чуть заметно кивнул головой и отослал Лайса с солдатами в казарму. Этот Лайс не прост, очень не прост. Несколько лет назад нашел двести золотых, откуда? А теперь вот этих парней - настоящих волкодавов, да еще и за такое короткое время. А люди его хороши. Это надо использовать, через несколько дней здесь будет хуже, чем при нашествии орков.
        Уже сейчас город пришел в движение. В это утро Шоген выезжал к северным воротам города - он, как командир личной сотни короля, должен был просмотреть возможные пути отъезда его величества в случае опасности. И если враг идет с юга, то бегство, то есть отбытие Пургеса Первого следует направить на север.
        На обратном пути в замок, только-только отъехав от городских ворот, барон столкнулся с большой вереницей подвод, которые сопровождали верховые. К его удивлению, во главе колонны ехал барон Якунер, фаворит короля, главный дорожник королевства. Именно ему его величество поручил содержать дороги, поддерживая их в хорошем состоянии. На что из королевской казны выделялись громадные деньги. Выделялись, а дороги становились только хуже.
        Зато богатство барона росло как на дрожжах. Его городской дворец, раскинувшийся на целый квартал, поражал своими размерами. Одна только баня была столь громадной, что в ней мог помыться, наверное, весь город. А шубы баронессы? Жена Якунера меняла их каждый день, но все равно за сезон не один их десяток оставался невостребованным. Сто одна шуба. Почему именно такая цифра? Барон и баронесса любили показывать своим гостям шубохранилище, отмечая, что в нем больше ста шуб. Действительно, сто одна шуба - это больше ста.
        И вот теперь барон уезжал из города, забрав с собой самые ценные вещи. Шоген со злорадством подумал, что на перевозку шуб баронессы потребовалось, наверное, не меньше десяти подвод. А подвод было много, не меньше ста. И охрана у барона немаленькая. Вот их бы всех на городские стены - ведь таких баронов, как Якунер у Пургеса не один десяток. И у каждого наемные солдаты. Скольких сотен солдат, даже не сотен - тысяч, город лишится в ближайшие дни! А то, что будет исход аристократии, Шоген теперь не сомневался.
        - Милорд, вы уезжаете? - вместо приветствия Шоген задал вопрос Якунеру.
        - Ах, дорогой барон, у баронессы плохое самочувствие, вот я и решил отправить ее на отдых к Барейну.
        - А почему через северные ворота? Ведь до Барейна ближе через западные ворота. Или хотя бы через южные.
        - Мы решили, что в этом году баронессе лучше отдохнуть на более прохладных землях. На юге слишком жарко.
        Жарко? После того, как баронесса надевала на себя чуть ли не по две шубы, как вообще ей удается еще как-то ходить?
        - А вы сами тоже отдыхать? - вопрос Шогена был в определенной мере провокационен - сейчас, в час испытания, когда враг почти у ворот города и ехать на отдых?
        - Что вы, милорд, какой у меня сейчас отдых. Вы же слышали, что происходит. Я, провожаю баронессу только лишь за ворота, а сам еду инспектировать королевские дороги. Служба его величеству превыше всяких там отдыхов.
        Хорошо сказал. И выкрутился. Но, конечно, врет. Но куда он едет? До Барейна, там переправа, а затем дорога ведет в Амарис, который еще не так давно вторгался на таренские земли королевства. Если ближник короля там появится, его схватят и препроводят к герцогу, а там... Нет, Якунеру ехать за пределы Лоэрна никак нельзя. Можно, разве лишь, попытаться пробраться рекой в Хаммий, но лучше это делать, если выехать через западные или южные ворота, но никак не через северные. Или Якунер хочет отсидеться где-нибудь в глубинке? Если победит Ксандр, нигде в Лоэрне не спрячешься. Проиграет - Пургес может и спросить, где это пропадал его ближник, когда все сражались.
        Провожая взглядами растянувшуюся колонну подвод, Шоген дождался ее хвоста и ахнул. В самом ее конце брели рабы - не меньше пятидесяти. Да и последняя подвода была усыпана маленькими детьми, тоже рабами. А ведь ясно, куда он их. Якунер внешне отличался большой религиозностью и почтением к жрецам. Часто дарил храмам рабов для принесения тех в жертву богам. Вот и эти семьдесят-восемьдесят человек предназначались туда же.
        Шоген вспомнил, что через пару верст от границы с Амарисом от тракта ответвлялась боковая дорога, которая вела в амарисский храм Ужасного Паа, который находился в нескольких верстах от пограничья. И на той дороге амарисских постов не было, потому что всю ее протяженность контролировали жрецы, точнее, их слуги - орки-храмовники. Получается, что Якунер бежит к амарисскому храму Ужасного Паа, прихватив с собой в качестве подарка рабов. И ведь у него все может получиться! Сейчас жрецам очень нужны люди для обрядов жертвоприношений, иначе не будет магии. Не хватит ее на всё, как не хватило для постановки магических засад по всему периметру королевства. Вот из-за этого Ксандр и смог пройти обходным путем на лоэрнские земли.
        Во второй половине дня, уже пообедав, Шоген вновь вернулся в мыслях к событиям этого дня. Десяток крепких парней Лайса следует использовать. Если Пургес решит бежать, то бежать нужно и ему и вот тут-то парни Лайса могут пригодиться. Вопрос лишь в том, куда бежать? Большинство ломанется в Тарен, а оттуда в Хаммий. Вариант неплохой, но и проблемный. Паника, толпы спасающихся. А если Ксандр направит тысячу на перехват беглецов? А ведь может. И тогда всем будет плохо. И ему тоже. Ведь повесит. Как нечего делать, повесит.
        А Якунер спасется, спрятавшись у жрецов, откупившись жертвами для предстоящих обрядов. А ведь это мысль! Почему бы и ему, Шогену, не подарить жрецам сотню рабов? Где достать? Не проблема.
        Уже через час барон Шоген был у командира королевской стражи барона Чарвена. После короткого обсуждения последних новостей Шоген задал вопрос, ради которого он и приехал к Чарвену.
        - Милорд, сейчас, как я полагаю, стража усилит свою бдительность. Появятся арестованные. Осужденные. Я бы хотел прикупить...
        - Какое количество?
        - Сто... или больше. Можно детей, калек, стариков.
        - А, простите, милорд, зачем?
        - Я думаю поставить их вперед наших солдат, Ксандр, как известно, жалостлив до рабов. Сам как-никак из этой породы. Если будет осада, можно поставить на стены, защитив наших солдат от вражеских стрел. Или ядер.
        Чарвен внимательно посмотрел на Шогена, пытаясь понять, что скрывается под этим странным желанием. Ведь покупать за свой счет рабов для нужд королевства - такое давно не принято в Лоэрне. И даже, если окажется, что деньги выделены казной, не проще ли их попросту присвоить? Хотя, какая там казна? Король просто мог бы приказать бесплатно дать Шогену нужное число пленников.
        - И по какой цене?
        - По бросовой. По серебрянке.
        - Даже плохой раб стоит намного больше.
        - Но куда его девать? Кто купит? Ксандр скоро будет под стенами Лоэрна. И тогда рабы не будут ничего стоить.
        - Но пока Ксандра нет, работорговцы могут вывезти их через таренскую дорогу.
        - До Барейна. А дальше? Через пару дней там будет пол-Лоэрна.
        - Серебрянка - мало. Явно мало. Даже то, что вы хотите взять оптом.
        - Оптом... А если я возьму не сотню, а две или даже три сотни пленных? Или у вас столько не будет?
        - Найдем. Пара хороших облав, тем более сейчас, когда скоро начнется неразбериха. Она уже началась у западных ворот. Никто внимания не обратит. Да и кому нужно заступаться за эту чернь? Берите пятьсот человек по серебрянке.
        - Даже триста многовато, а вы пятьсот. Ладно, четыреста человек. Это будет десять золотых. Только возьму не сразу, а по сто за раз.
        - Хорошо. Тем более четыреста человек сразу не наловить. Пока перешерстят эти трущобы. Значит, вам без разницы, кто это будет?
        - Главное, чтобы не дохлые были.
        - Не будут. Мои стражники умеют обращаться с веревками. Дети до какого возраста?
        - Любого. Даже грудного. Но тогда с кормилицами.
        - Хорошо. За первой партией можете присылать завтра утром.
        Десять золотых, конечно, было жалко, но сейчас скупиться нельзя - собственная голова стоит дороже. В нескольких часах пути к северу от столицы стоит замок его троюродного брата барона Корбие. Подвалы там обширные, четыреста человек вполне разместятся, еще места останется вдоволь. Подарок для жрецов отменный. А потом, когда он отсидится в храме, можно уехать дальше на запад. В четырех герцогствах прикуплены хорошие поместья, да и с собой прихватит золотишко. Это Якунер увез сто возов с шубами и прочим барахлом, а он поедет налегке. Если же дорога окажется перекрытой, тогда четыреста рабов, им спасенных от лап храмовников, он отдаст Ксандру, который, без сомнения, оценит спасение этого грязного сброда. Надо будет сказать Ксандру, что он, Шоген, сильно рисковал, спасая рабов от смерти. Тот поверит. Ха-ха!
        Вернувшись к себе, командир королевских гвардейцев вызвал Лайса.
        - Завтра стражники передадут тебе несколько десятков, скорее, сотню пленников. Их ты отвезешь в замок Корбие, а сам со своими людьми вернешься обратно. Такие поездки будешь делать каждый день.
        - Да, милорд.
        Тем временем число благородных лоэрнцев и богатых торговцев, стремящихся выехать из города, с каждым днем увеличивалось. Оговоренных четыреста человек стражники наловили за три дня. Но с окончанием выполнения заказа их командира облавы не прекратились. Аппетит, как известно, приходит во время еды. Одно дело, когда нужно нахватать побольше местных оборванцев, за которых стражники лично ничего не получат, другое дело - богатенький люд, покидающий город. Здесь можно было даже не хватать, обращая людей в рабство, тем более сейчас на рабов цены резко упали. Гораздо выгоднее очищать от денег кошельки, а их владельцев отпускать, если, конечно, тех просто не прирезали, чтобы не дергались и не мешали облегчению кошельков.
        Но, несмотря на начавшийся исход, большая часть знати не рискнула покинуть столицу. Им как-то не верилось, что королевские войска уступят ларцам. Вот уже девять лет, как королевством правит Пургес Первый, при котором не было проиграно ни одно сражение. О чудесной настойке, превращающей солдат в разъяренных львов, знали уже все в стране. А магия жрецов? У Ксандра ничего этого нет, разве что какие-то каноне.
        Был еще один повод, сдерживающий город от повального бегства. Несколько десятков человек, пытавшихся вырваться за пределы городских стен, были схвачены и прилюдно казнены на центральной площади. Ради этого на время казни даже отменили закон о запрете собираться более трех человек вместе. Надо ли говорить, что повесили обычных местных простолюдинов. Именно местных, а вот хаммийцев, уезжающих из города, не трогали. А уж аристократов и подавно.
        Когда разведка донесла, что Ксандр Каркельский вместе со своим войском находится в одном дне пути от Лоэрна, его величество Пургес Первый приказал готовиться к бою. Местом сражения было выбрано поле в версте от городских стен.
        Отряды наемников выдвигались к месту сражения, выходя через южные ворота. Две с половиной тысячи солдат Пургес отдал под командование барону Табуру. Тому самому, кто до Шогена возглавлял личную королевскую сотню, но был снят за казнокрадство. С тех пор прошло несколько лет, и Пургес решил, что Табур уже наказан достаточно, будучи отлучен от различных денежных должностей. В конце концов, Табур - свой человек, а своими людьми Пургес разбрасываться не любил. Какие ни есть, но, по крайней мере, знаешь, что от них ожидать. Тем более все они давно находятся в одной упряжке и им есть, что терять.
        Табуру король выдал три бочонка военного эликсира, строго наказав, применить его по назначению. Ведь от успеха применения настойки хачху зависел исход предстоящего боя. Драгоценные бочонки Табур отдал под охрану баронету Васелу, брату его главной фаворитки. Сама баронесса Васела сопровождала Табура в этой, как она выразилась, увлекательной поездке. Впрочем, помимо основной цели поездки баронессы, у нее было и второе желание. Хотя, может быть, оно было не вторым, а первым. Каждый такой бочонок оценивался в пятьдесят золотых монет. А бочонков было целых три. И охранял их ее родной брат.
        - Подмени два бочонка. Один мне, другой тебе, а солдатам хватит и одного. Я поговорю со своим. Покочевряжится, но куда денется, в постели-то?
        - И когда ты в постели поговоришь? Бой может будет даже сегодня к вечеру.
        - А, не обращай внимания. Сегодня, завтра, никуда он не денется. Да и не узнает. Зелья с одного бочонка хватит на всех. Пусть меньше порции будут.
        - Порции не уменьшить. По очереди будут бочонки опорожнять.
        - Ничего страшного. Тысяча солдат получит настойку, остальные - простую воду. Хватит и тысячи, раз они такие львы, когда напьются. А после сражения я поговорю со своим Табурчиком.
        Но баронет рассудит по-своему: сто золотых лучше, чем пятьдесят. И поэтому два настоящих бочонка отправились на подводу баронета, а бочонок с водой, настоянный на сельдерее, ушел к его сестре.
        Однако такая же мысль почти одновременно пришла в голову и Табуру. Солдатам хватит и одного бочонка! Обмен он произвел уже после того, как баронет успел подменить бочонки. А там из трех бочонков лишь один был с настоящей настойкой. Что получил Табур, станет известно уже после сражения. Будут в бою ярые воины - значит, Табуру не повезло, оба его бочонка подмененные. А если никто из солдат не почувствует прилива ярости и силы после глотка королевской жидкости, значит, один из двух бочонков, ушедших к Табуру, все же был с настоящей настойкой. Хотя, ведь и этот бочонок могли подменить уже на личной подводе барона. Окружение командующего велико и обильно и каждый не прочь задарма обогатиться на пятьдесят золотых.
        Ларское войско появилось лишь на следующий день. Но до этого, еще ранним утром в расположение лоэрнцев прибыли шесть крытых подвод, из которых стали выходить люди в оранжевых накидках. Жрецы Великого Ивхе! Каждый из них держал в руках длинную полую трубку. Жрецов сразу же окружила толпа любопытных, но близко подходить к смертельно опасным трубкам побоялась.
        Вместе с ними прибыло и несколько открытых подвод с крестьянами из соседних замков. Все с кирками в руках. Зачем они понадобились, вскоре стало ясно. Несколько жрецов, громко покрикивая, погнали крестьян вдоль линии будущего противостояния, приказав рыть ямы. Для какой цели все это понадобилось, до появления на горизонте ларского войска никто не узнал.
        Конечно, командующий лоэрнцами барон Табур был в курсе того, что происходит. Знало и несколько его приближенных. Но дальнейшую утечку информации контролировал пожилой жрец, разместившийся со всеми на командном пункте.
        Когда передовые ларские силы, находящиеся примерно в версте от позиций лоэрнцев, стали разворачиваться в цепь, жрецы засеменили в сторону выкопанных ям, где и стали размещаться. Один из жрецов, оставшийся на земле, прикрикнул на крестьян и те направились к подводам, начав доставать из них прямоугольные грубо сколоченные щитовые крышки. Ими крестьяне накрывали ямы с засевшими в них жрецами.
        Никто из близ присутствующих не смог разгадать, для чего все это делается. И только несколько человек, находящихся на командном пункте, уже знали, что крышками жрецы закрываются от залпов грозного ларского оружия, когда одним выстрелом сметались полсотни, а то и сотня солдат. И вместе с солдатами гибли жрецы с их магическим средством, способным испепелить врагов, посмевшим бросить им вызов.
        Но теперь жрецы надежно предохранены от выстрелов ларских каноне. И стрелами их, защищенных толстыми крышками, совсем не задеть. Зато самим жрецам будет вполне достаточно маленького круглого отверстия, чтобы высунуть наружу полые трубки. Три десятка надежно упрятанных жрецов - одним их залпом можно сжечь половину ларского войска. А затем будут второй, третий залпы. И еще есть две с половиной тысячи наемных солдат.
        Глава 11
        1009 год эры Лоэрна.
        Ларское войско уверенно двигалось к главной своей цели - к Лоэрну. Когда до столицы королевства осталось всего несколько верст, вернувшиеся разведчики принесли весть, что ларцев ждет вражеское войско, выстроившееся на большом поле, что к югу от городских ворот. Сашка этому удивился, он предполагал, что самозванец Тарен выберет оборонительную тактику. Стены города крепки, войск для его защиты достаточно, а еще есть многочисленные стражники и разные ополченцы. Наконец, в городе сейчас до сих пор еще много аристократов, и у каждого большие отряды охраны. Все это давало Тарену хорошие шансы на то, что удастся выдержать осаду и штурм.
        Но выходить в поле, выводя под удар Сашкиного войска силу намного меньшую - это заставляло задуматься. Сколько лоэрнцев сейчас стоит на поле? Две-три тысячи человек против пяти с лишним тысяч его солдат. Преимущество более чем двукратное. И, тем не менее, Тарен почему-то вывел свои войска из города. Готовит ловушку? Или рассчитывает на свою настойку, о которой протрещали все уши?
        Положим, такая настойка теперь есть и у него - Эйгель постарался. А еще есть каноне с большим запасом ядер и картечи - это уже постарались его союзники дварфы. Значит, все говорит о том, что победа будет за ним? Хотелось бы в это верить, но ведь и Тарен на что-то надеется, на что-то рассчитывает.
        Если разгромить вышедшие из города лоэрнские войска, то вражеская столица будет обречена - у нее не останется сил, чтобы сопротивляться. Какие из стражников вояки? Да и из ополченцев тоже. Тем более что за эти годы самозванец полностью застращал и деморализовал местных жителей - стражники-хаммийцы помогли. Жители превратились в осторожных, скорее даже, трусливых обывателей. Кто тогда еще остается, чтобы выйти на стены? Охрана лоэрнской знати? Нет, все эти небожители своих солдат не отпустят, кто же их, вельмож, будет охранять?
        Итак, ключ к Лоэрну - вот эти две-три тысячи солдат, что выстроились в паре верст к северу. Выдвинуть вперед четыре тысячи солдат, между колонн выставить каноне, как раз по десять на каждый проем и дождавшись, когда опоенные настойкой лоэрнцы побегут навстречу его солдатам, ударить по ним из всех орудий сразу. А если те не рискнут напасть первыми, тогда отдать приказ самим идти вперед, одновременно выдвигая вперед и орудия.
        Все просто и именно такого плана ведения боя ждут его командиры. Ждут, но... Нет, что-то Сашке говорило, что не может Тарен допускать такую явную ошибку - и это после удачных сражений, случившихся в разные годы его правления. И Сашка отдал войску приказ остановиться и окапываться. Сегодня никакой атаки. Если лоэрнцы так ее жаждут, то пусть сами и наступают. И пока враги будут пролезать через рогатки и телеги, его артиллерия основательно проредит их ряды. А подготовиться к открытию огня она успеет - Сашка плотно выставил дальние дозоры.
        До наступления темноты атаки лоэрнцев так и не последовало. Ночью нападать они не рискнут. Да и дозоры не дремлют. Поэтому можно лечь спать с чистой совестью. Но засыпалось трудно, Сашку мучала какая-то мысль, ухватить которую никак не удавалось. Что же мы имеем? Лоэрнцы ждали его атаки. Не дождались. Сами не нападают - это правильно, потери понесут большущие. Что же дальше? Патовая ситуация? И как ее разрешить? Не застанет ли он утром пустые позиции лоэрнцев, ушедших под защиту городских стен? Вполне вероятно. Но тогда будет тяжелый штурм Лоэрна. И чем он закончится, никто не предскажет.
        Сашка вскочил на ноги, натянул сапоги и вышел из палатки. Почти в двух верстах отсюда виднелись многочисленные огни, протянувшиеся длинной, но не широкой полосой - лоэрнский лагерь. В темноте видно как на ладони. Впрочем, его собственный лагерь сверкал еще большим числом огней костров. И лоэрнцы его тоже видят прекрасно. И разница между двух лагерей не только в числе горящих костров. Ларский лагерь, в отличие от вражеского занимал намного большую площадь. Это Сашка, не полагаясь только на дозоры, приказал рассредоточить свои силы. И в случае опасности приказал действовать автономно. Численность его войска как раз позволяла делать это эффективно.
        Глядя на гирлянду огоньков Сашке пришла в голову идея. Ночная атака! А почему бы и не попробовать? Если лоэрнцы успокоились, глядя на раскинувшееся море костров ларского лагеря, то, возможно, их дозоры не такие и многочисленные, как ларские?
        Срочно вызвав уже легших спать командиров, Сашка поставил перед ними задачу. Теперь многое зависело не от него. Скорее, от везения. Через два часа пришли первые сообщения с передовой линии, разделяющей два вражеских лагеря. Лоэрнских дозоров не обнаружено в пределах трехсот шагов от линии их передних костров. И десять ларских каноне уже почти вплотную выдвинулись на расстояние прицельного выстрела.
        Сашка, уже находящийся в передней линии своего лагеря тотчас же, повинуясь какой-то неведомой интуиции, отдал приказ продвинуться еще на сотню шагов вперед и настроить каноне так, чтобы их огонь пришелся по дальней части вражеского лагеря. И приказал тысяче своих солдат выдвинуться как можно ближе к лоэрнцам.
        Небо на востоке начало сереть и в ночной тишине раздались раскаты грома - это ударили картечью ларские орудия. Пушкари уже давно научились обращаться с невиданным ранее в Атлантисе оружием - только одно орудие промазало, зато другие попали точно в цель. Спящие лоэрнцы в панике заметались, но лишь немногим удалось броситься в сторону городских ворот. Второй залп, на этот раз огненными ядрами, полностью перекрыл туда путь бегства.
        Лоэрцы, расположившиеся на ночлег на флангах, смогли уйти от несущейся из темноты ночи смерти, бросившись на восток, либо на запад. Но основной группе солдат пришлось бежать в сторону ларского лагеря, спасаясь из огненного ада, а навстречу им спешила ларская тысяча, солдаты которой только что подкрепились настойкой из листьев хачху.
        Темноту ночи озарило несколько огненных струй, устремившихся из лоэрнского лагеря в южную сторону. Кого-то они задели, но половина прошла мимо. Это жрецы применили свои магические огненные трубки. Но жрецов было несколько десятков, а выстрелов почти на порядок меньше. Паника, охватившая лоэрнский лагерь, смела основную массу жрецов, захватив их с собой, а кого-то и просто затоптав.
        Нарвавшись на разъяренных действием настойки ларцев, лоэрнцы гибли даже не десятками - сотнями. Через час, когда солнце уже полностью показало свой диск над горизонтом, стала видна итоговая картина ночного боя. Тарен потерял почти все свое войско. До города смогли добраться в лучшем случае несколько сотен солдат.
        Сашка потерял триста человек. Около сотни в ночном бою и две сотни погибло от огненной магии жрецов. Теперь и он и все ларские командиры, глядя на обугленные тела своих солдат, зримо представляли, что могло произойти с их войском, если они напали бы прошлым днем на лоэрнский лагерь.
        Возражения некоторых баронов, что в этом случае они все равно разбили бы врага, потеряв на две-три сотни солдат больше, вскоре были опровергнуты допросом пленных. Ведь бароны-спорщики посчитали, что в случае их дневной атаки большую часть жрецов выкосила бы ларская артиллерия, но пленные показали ямы с плотными крышками, в которых должны были отсиживаться жрецы во время обстрела орудиями. И не просто отсиживаться, а пускать раскаленные струи на ларцев. Погибло бы не несколько сотен, а большая часть войска - мнение, к которому с ужасом пришли все командиры.
        Сашка же с содроганием представил себе такую картину: его войско переходит лоэрнскую границу, идет в походном порядке. С дозорами, конечно. А жрецы, спокойно спрятавшись в ямах, ждут-не дождутся своего часа. Крышки, кстати, прикрыты дерном или ветками какими-то. Войско подходит, из узких щелей, не видимых снаружи, выдвигаются трубки и вдоль дороги летят широкие струи огня, превращая сотни солдат в головешки.
        И почему жрецы не додумались до этого? Решили, что в поле у стен города, заманив целиком все его войско, легче с ним покончить одним ударом? А что будет дальше? Теперь по дорогам не двигаться? Сашкину тревогу развеял допрос жрецов, взятых в плен этой ночью. Нет больше магических резервов у жрецов храма Великого Ивхе. Для защиты Лоэрна жрецы собрали все, что только смогли найти со всех храмов Атлантиса. Даже из Пирена и Крайдона, хотя те теперь были отрезаны ларскими землями. Пришлось жрецам перевозить накопленную магию в обход через Хаммий. А новую магическую силу еще надо накопить. Да и не будет ее много. Наскребут на несколько выстрелов, да и когда еще это случится! И еще из допроса жрецов выходило, что сейчас у них не осталось никакой магической гадости против него. К тому же вряд ли кто из них успел уйти в город, потому что ночью все жрецы находились в передней части лагеря.
        Теперь осталось за малым: взять город. Вот он, лежит как на ладони. Стены высокие, хотя не выше, чем в Ларске и Сейкуре. Зато протяженностью раза в два, а то и в три больше. На то она и столица королевства, чтобы быть большой. Окружить, взять в осаду? Сашка покачал головой. Не годится, войско растянется в тонкую цепочку, которую легко разрубить. Поэтому он приказал выставить рядом с каждым из четырех городских ворот по тысяче солдат, заблокировав выход из города. Конечно, лоэрнцы могли спуститься со стен и под покровом ночи попытаться уйти или даже попробовать напасть на ларские разъезды.
        А дозоры должны быть, иначе вся верхушка королевства, сейчас запертая в городе, ускользнет. Кто-то уже сумел сбежать, уйдя в сторону Тарена, а если и там будет горячо, то и дальше - в Хаммий. Среди тех, кто успел уйти, могли быть и крупные рыбы. Поэтому пятую тысячу наемников под командованием барона Вергана Сашка направил по таренской дороге, наказав город не захватывать, если, конечно, тот сам не распахнет свои ворота. Главной целью экспедиционного корпуса, как назвал его Сашка, был захват лоэрнской знати, что сейчас бежала на юго-запад, а потом и в Хаммий. Кто успел добраться до Барейна, тех не перехватить, а вот остальных вполне возможно. У всех груженые подводы, челядь, бредущая пешком - все движутся медленно. Интересная будет охота! Но главное - не упустить самозванца Тарена! Где он сейчас и что думает делать дальше?
        А его величество король Лоэрна Пургес Первый в этот самый час вызвал к себе командира своей личной сотни барона Шогена.
        - Барон, что вы скажете о сложившейся ситуации?
        - Ваше величество, стены вашей столицы крепки, защитников города наберем, для этого надо объявить полный сбор всех мужчин, способных носить оружие.
        - Вооружить чернь? Дать им оружие? А не обернут ли они его против солдат?
        - Ну, что вы, ваше величество. Горожане любят вас, а все смутьяны уже давно гниют в рудниках.
        Улыбка тронула тонкие губы короля, слова Шогена пришлись к месту. К тому же Пургес ничуть не сомневался в их правдивости. За долгие годы правления король давно утратил чувство реальности, полагаясь на льстивые слова приближенных и полностью уверовав в свою исключительность и любовь подданных.
        - О бароне Табуре так ничего нового?
        - Ничего, ваше величество.
        - Я думаю, поставить во главе моих войск барона Рагизу.
        - Хорошая кандидатура, ваше величество. У него твердая рука.
        Рагиза несколько лет назад попал в опалу, жестко отозвавшись о хаммийцах, не просчитав, что Пургес на них сделал ставку для укрепления своей личной власти. Но затем барон исправился, на коленях вымолив прощение, и вот теперь Пургес отдает ему командование войском. Но какое это войско? Шоген прекрасно представлял его возможности. Пятьсот наемников, которые после ночного бегства полностью морально подавлены. Тысяча стражников, большинство из которых - хаммийцы, умеющие воевать только с безоружными горожанами, да и то, когда имеют двойной или тройной перевес. И сами горожане - ополченцы, за годы правления короля и его верных хаммийских слуг, превратившиеся в покорное рабское стадо. Нет, с этими силами город не сохранить. И король совсем невменяемый, витающий в облаках придворной лести. Поэтому Шоген решил, что при первой представившейся возможности он исчезнет из обреченного города, прихватив с собой десятку Лайса.
        Между тем, граф Ксандр в этот же день взял под контроль все городские ворота, надежно их закупорив. А на другой день в город полетели горючие ядра, во многом повторяя сценарий взятия Каркела. Здесь тоже горожане бросились бежать, кто тушить пожары, а кто, пользуясь неразберихой и паникой, просто решил исчезнуть из опасного места.
        Поредели и ряды стражников, благо у них появилась отмазка по отлову дезертиров. Сбежавших со стен ловили, но ни пойманные, ни сами стражники на стены города почему-то не возвращались. Уже давно, что поздним вечером, что тем более ночью, нельзя было спокойно, без риска оказаться ограбленным, пройтись по улицам столицы. Сейчас стали грабить уже днем. Пойманные грабителями горожане покорно отдавали свои тощие кошельки вместе с мечами, кинжалами, пиками, окованными дубинками и другим оружием, которым их вооружили для охраны стен. За два дня осады города не было ни одного случая, чтобы ограбленные оказали сопротивление. Девять лет власти Пургеса Первого не прошли даром, превратив горожан в покорных существ.
        В бандиты сейчас шли все. И настоящие бандиты с их шайками и воровскими удачами, и хаммийские стражники, наемные солдаты, горожане, что побойчее, и даже некоторые аристократы выбрали способ быстро озолотиться. И многие из них скоро смекнули, что с простого обывателя, пойманного в темном или светлом переулке, больше, чем нескольких медянок взять не получится, зато в домах торговцев можно забрать даже не серебро, а золото. А еще больше золота можно получить в домах аристократов.
        Правда, чем знатней и влиятельней человек, тем больше у него охраны. Зато и денег очень много. И если налет на жилище аристократа оказывался удачным, то в отличие от простого обывателя, пойманного в темном переулке и отпущенного после завладения его тощим кошельком, у аристократов судьба была иной. Налетчики пытали всех, застигнутых в таком доме - и вельможу и его жену с детьми, какого бы те ни были возраста, и даже слуг. Ведь у тех есть глаза и уши, которыми можно увидеть господский тайник или услышать, куда хозяин спрятал деньги. Пытали даже после того, как тайники с деньгами и драгоценностями давно уже были найдены - а как, если удастся выпытать место еще одной баронской заначки?
        И во всех случаях налетчикам удавалось скрыться. Большая часть стражи находилась у городских стен или должна была находиться, но ее там не было, потому что многие стражники как раз и были теми самыми налетчиками. А в распоряжении командира королевской стражи барона Чарвена оставалось всего пятьдесят человек. И это на весь город, охваченный паникой и грабежами. Поэтому барон трезво рассудил, что с такими силами ему в городе порядок не навести. Да и эти его последние стражники тоже были не прочь подзаработать на стороне.
        Когда барона вызвал к себе король Пургес, Чарвен не сомневался, что речь пойдет о положении в столице, грабежах и защите стен города. Действительно, в начале аудиенции король задал несколько вопросов на важные темы по ситуации в столице, а затем, словно отмахнувшись от надоедливой мухи, вдруг переменил тему разговора.
        - А скажи-ка, мой верный Чарвен, положение в самом деле столь плохое?
        - Что вы, ваше величество, стены города крепки и...
        - Постой, - король слегка повел рукой. - Это я все знаю. Но есть же пословица: "Береженого и боги берегут". А поберечься не мешало бы. Нам с тобой. А?
        - Ваше величество...
        - Возьмут ларцы город или нет, все это временно. Ксандр далеко не дурак, если ему все так удается. Кто же в здравом уме разбрасывается коронами? Вот ты, отказался бы от моей короны?
        - Как можно, ваше величество! - Чарвен даже в возмущении, в котором внимательный человек заметил бы притворство, взмахнул руками, показывая тем самым, что у него и в мыслях никогда не будет мечты о короне Лоэрна.
        - Вот именно, как можно... отказаться от короны...
        - Ваше величество!..
        - ...Если она валяется на полу. - И Пургес слегка улыбнулся тонкими губами. - А она будет валяться и Ксандр ее подберет. Неужели отдаст безрукому? Никогда! Даже дурак не отдаст. Пусть грызутся между собой, а мы, мой верный барон, будем находиться неподалеку и смотреть. И ждать. А потом, когда победитель, еле удерживая корону, останется в одиночестве, мы вернемся. У тебя тоже будет корона. Графская.
        - О, ваше величество!
        - Значит, так. Мне нужно, чтобы уже завтра Ксандр получил известие, что я, король Лоэрна Пургес Первый, собираюсь завтрашней ночью покинуть город через подземный ход. Он выходит на юго-западе. Прекрасно, в той стороне Тарен. А куда, кроме моего родного Тарена мне еще бежать? Ксандр должен будет знать, где выход из подземного хода. И пусть он завтра ночью захватит короля.
        - Но, ваше ве...
        - Подожди. Это будет мой двойник. Дашь, кстати, ему пару надежных сопровождающих. Пока двойника схватят, пока разберутся - наступит утро. А мы с тобой будем уже далеко от города. Уйдем ночью через городскую стену. Основное количество ларцев перебросят к выходу из подземелья. Поэтому уйдем без проблем. Через северо-восточную стену, как раз на другой стороне от подземного выхода. Поэтому подбери надежных людей. Найдешь?
        - Да, ваше величество. А ваша личная охрана?
        - Она пойдет с двойником.
        - Замечательно придумано!
        - Да, я такой умный. Всё, можешь выполнять.
        - До свиданья, ваше величество!
        Чарвен поклонился королю и повернулся к выходу.
        - Да, постой...
        Чарвен остановился и повернулся к королю, изобразив внимательное лицо.
        - Завтра, как только начнет темнеть, откроешь все двери в подземелье. Ведь иначе королю не выйти из города. И чтобы никого там не было!
        - Слушаюсь, ваше величество.
        - Вот теперь всё, ступай.
        Как только дверь за командиром королевских стражников закрылась, Пургес встал, усмехнулся и чуть слышно произнес, так, чтобы не услышала охрана, спрятавшаяся в двух нишах, что были в пятидесяти шагах от места, где он принимал Чарвена.
        - Дурак! И думает, что все такие же дураки. Чтобы я ушел с ним и его стражниками? Лучше в клетку со львом. Нет, подземелье ты откроешь. Кого туда отправить? Булочника или этого глупого Кастита? Хорошо, когда есть из кого выбирать. Но и самому не оставаться же в этой ловушке? Не ждать же штурма, надеясь на призрачное чудо? Завтрашней ночью я отсюда уйду. А Шогена предупрежу завтра днем. До темноты времени у него, чтобы подготовится к уходу, будет достаточно. И пусть Ксандр ищет меня на юго-западе за городской стеной, а Чарвен пусть ждет на северо-востоке. И если захочет предать, сообщив Ксандру, рассчитывая на его милость...
        И Пургес снова улыбнулся своими тонкими губами...
        Не прошло и двух дней с начала осады города, как ситуация с его обороной стала катастрофичной. И барон решил, что этой ночью он вместе с десятком Лайса перелезет через северную стену и уйдет в сторону замка кузена Корбие.
        Но оказалось, что его плану не суждено сбыться. Днем его вновь вызвал к себе король.
        - Барон, вы единственный на кого я могу положиться и кому доверяю.
        Пургес смотрел на Шогена, как большая змея смотрит на кролика перед тем, как его проглотить. Барону стало крайне неудобно, ему даже показалось, что король видит его насквозь, зная все тайные планы и желания. И Шоген, сглотнув, ответил королю:
        - Ваше величество, я всецело предан вам всем телом и душой.
        - Я это знаю, мой верный Шоген. И полностью доверяю.
        Полностью? - мелькнуло в голове у Шогена. А как же двое гвардейцев из первой десятки личной королевской сотни, подчиненные напрямую королю, теперь стоящие в боковых нишах с заряженными арбалетами? Сделай он несколько шагов вперед, перейдя нарисованную на полу черту - арбалетные болты быстро его успокоят. Даже грамоты и всякие важные бумаги Пургес на таких приемах не передавал в руки тем, кого он вызывал к себе. Бумаги вызванные получали чуть позже в королевской канцелярии. И если сейчас Пургес захочет выдать ему, которому король полностью доверяет, какую-нибудь важную бумагу, то все произойдет так же, как и всегда - через канцелярию.
        Но никаких бумаг не было, а король тем временем продолжил.
        - Этой ночью вы должны вывезти меня из города. Со мной будет первый десяток охраны. Но этого слишком мало. Поэтому внешнее кольцо охраны должны обеспечить еще десять гвардейцев. Подберите самых лучших. Ко мне обращаться как-либо запрещаю, дабы не привлечь чужого внимания.
        - Вы думаете уйти через потайной ход?
        - Нет. Я не уверен, что про него кто-нибудь не выболтает этому Ксандру. Уходить будем через стену. Где-нибудь на северо-западе. После того, как мы выйдем из города, вы отведете меня в один из наших западных замков. Его я назову после того, как пройдем ларские посты. Я и мои личные гвардейцы будут перелезать через стену в накидках. И в них же останемся, пока не выйдем из опасной зоны. Естественно, никто кроме вас, мой верный барон, не должен знать, кого вы сопровождаете. Через пять верст от городской стены и только когда станет светло, можно будет снять маскировку. Вы поняли, барон?
        - Да, ваше величество.
        - Хорошо, тогда ступайте.
        Вернувшись к себе, Шоген понял, как он ошибался, считая короля невменяемым. Ведь с самого начала, когда Пургес пришел к власти, он, падкий до лести и придворных сладких слов, всегда тщательно следил за своей безопасностью. Нюх у Пургеса в этом отношении был просто отличный. Вот и сейчас король принял верное решение - из города, который обречен и падет через несколько дней, надо уходить.
        Внутренняя столичная крепость продержится дольше. Недаром Пургес стянул сюда последние остатки наемников. Плюс восемьдесят оставшихся гвардейцев, сколько-то стражников и аристократы со своими отрядами. А знаменем обороны крепости будет двойник короля. Настоящий же король к тому времени, когда ларцы ворвутся в крепость, будет уже очень далеко на западе. Интересно, а куда он пойдет? Какие тайные схроны есть у него?
        Пойдет в Тарен! Шоген был в этом уверен. Ведь до коронации Пургес был таренским графом и после принятия короны свое наследное графство никому не отдал. Значит, есть тайные места там, где Пургес собирается отсидеться. Или уйдет куда-то дальше? В Хаммий? На запад Атлантиса? Ну, не на восток же, в Крайдон, ему бежать!
        Десяток, который ему нужно подобрать, у него есть. Десяток Лайса - и это лучший вариант. Когда, вернувшись от короля, Шоген сообщил Лайсу, что этой ночью он со своими парнями будет сопровождать его, Шогена, и еще нескольких человек, Лайсу, как показалось Шогену, такой приказ не пришелся по душе. Странно. Неужели лучше остаться здесь, дождаться штурма и погибнуть от ларских мечей? Действительно, странно. Или Лайс думает уйти из города в самый последний момент, где-нибудь спрятавшись? А до этого, когда город и крепость охватит неконтролируемая паника, Лайс хочет хорошенько заработать? Аристократов много, все с деньгами и драгоценностями. Да, наверное, так. Поэтому, чтобы как-то успокоить десятника, Шоген сказал:
        - Не переживай, там, куда мы пойдем, денег будет много. И уйдем вовремя.
        - А как же наш король, милорд? Мы его, получается, бросаем.
        Шоген, желая с одной стороны, поддержать интерес Лайса, а с другой, не раскрывать инкогнито человека, которого они будут сопровождать этой ночью, ответил:
        - Завтра его величества в городе не будет. Даже уже сегодня. Сейчас он покидает город через подземный ход.
        Лайс вздрогнул, глаза десятника странным образом заледенели.
        - И куда он уходит?
        - Мы с ним встретимся... через несколько дней.
        - Да, милорд, - Лайс в знак подчинения приказу склонил голову.
        Месть Тарену давно стала целью жизни Лайса. Для этого он в свое время пробился в личную сотню короля. Но приблизиться к нему так и не удавалось. И вот теперь барон Шоген его окрылил. Значит, через несколько дней он наконец-то дотянется до Тарена. Хорошо, что спросил Шогена, а тот ему ответил. Иначе пришлось бы что-то решать с приказом барона, но любым способом остаться в городе. И остался бы, а Тарен ушел бы подземным ходом - и ищи его по всему Атлантису.
        Куда собирается бежать Шоген, Лайс примерно представлял. Туда же, наверное, куда в течение несколько дней он с парнями переправлял четыреста горожан, теперь уже бывших горожан, ставших пленными, иначе говоря - рабами. Кто те несколько человек, что уйдут с Шогеном, Лайсу было безразлично. Ясно, что это богатые аристократы, заплатившие немалую сумму, чтобы их вывели из города.
        Поэтому, когда сгустилась темнота и появились люди, закутанные в плащи, Лайс отнесся к этому с презрительным равнодушием. Не иначе, известные в королевстве люди, раз прячут свои лица. Большей частью, если судить по фигурам и звону металла - воины. Значит, охрана какого-то барона. А вот и сам барон, чья маленькая фигурка в такой же накидке, выделялась на фоне довольно рослых охранников.
        Через стену перебрались легко. С внутренней ее стороны, где обязательно должны находиться держащие оборону защитники города, вообще никого не встретили. То ли Шоген заранее подстраховался, удалив людей с этого участка, то ли сами защитники разбежались по домам, что более вероятно. Да, с такой обороной город завтра будет захвачен. Легко захвачен. Вот почему Тарен сбежал из города. И Шоген с этим бароном тоже бегут.
        Выйдя за пределы города, они направились на северо-запад. Действительно, все пока сходится: в той стороне находится замок троюродного брата Шогена. Да и сам барон, несмотря на темноту, довольно уверенно ведет отряд. Неизвестный барон, окруженный своими спутниками, держался в центре, а люди Лайса заняли позиции снаружи.
        - Эй, кто идет? - голос из темноты возник внезапно. Ларский дозор? Похоже на это.
        - Да, свои, свои, - ответил Лайс с ленцой. - Чего раскричался?
        - Слово скажи!
        А откуда Лайсу знать потайное слово, чтобы пройти ларский заслон? Он так и ответил.
        - А откуда мне знать слово? Меня барон послал. Приспичило ему срочно. А девок поблизости нет. Ты сам-то не знаешь, где нам их найти?
        Расстояние до заслона уже сократилось вдвое, а Лайс, продолжая говорить, сокращал расстояние.
        - Эй, ты чего? Нет, слово нужно.
        - Барон дюже сердитый. Вот скажу ему про тебя - не порадуешься! Чем вот так болтать, помог бы.
        А вот и сам вопрошающий потайное слово. И рядом с ним несколько смутно виднеющихся фигур. Но и Лайс не один, он не видел, но твердо был уверен, что его парни должны дышать ему в след, а кто-то уже обходит заслон стороной.
        - Вот поглядите, что мне барон дал. Такого никогда не видели! И больше не увидите. Да, скорее же, а то улетит!
        Ларские солдаты подались на приманку, сгрудившись около Лайса. Их всего пятеро, разве это много для его парней? Вопрошающего Лайс зарезал лично, а остальные с хрипами повалились рядом на землю, убитые его парнями.
        Шоген, слегка постукивая зубами, оправился от увиденного не сразу.
        - Ну... Молодец.
        - Вот, ваша милость, и все дела.
        - Да, дела... - И словно спохватившись, барон обратился к своему спутнику, по-прежнему укутанному в накидку.
        - Ваше в... ваша милость, у вас... Гм. Все получилось!
        Возникало странное ощущение, что Шоген от произошедшего, что говорится, "поплыл". Никак не ожидал барон, что ларский заслон будет убран так просто.
        Поплыл, не поплыл, а идти надо дальше - летом ночи короткие и пока темно нужно уйти от стен города как можно быстрее. Поэтому Лайс мягко, но настойчиво направил Шогена дальше. Но командир гвардейцев то ли так до конца и не пришел в себя, то ли заплутал в темноте, но вскоре вся группа забрела в густой кустарник, наделав при этом шума.
        Когда спустя полчаса наконец-то выбрались на ровное место, их ждал сюрприз в виде нового вражеского дозора.
        - Эй, слово скажите!
        Лайс попытался повторить предыдущий трюк, но взамен услышал команду:
        - Мечи готовь! - и в темноте стал слышан звук оружия.
        - Ни с места! Слово!
        - Да погодь ты, - снова Лайс попытался затянуть время, чтобы приблизиться к вражескому дозору.
        - К бою! Бей! - и две группы схлестнулись в яростном бою. Но десяток неизвестного барона, выставив мечи наизготовку, в бой не полез, а окружил своего господина частоколом лезвий, наблюдая, как в слабом лунном свете два десятка воинов схватились между собой. Не зря Лайс требовал от своих парней все свободное время уделять тренировкам. Их соперниками были наемники, солдаты опытные, но проигрывающим молодым парням в скорости и напоре. Да и мастерство было лучшим у парней Лайса. Как итог короткого боя - все десять убитых ларцев и двое убитых и двое раненых у гвардейцев короля. Один был ранен в правую руку, а второй в левое плечо. Идти смогут, а вот держать меч - навряд ли, по крайней мере, драться на равных они не смогут.
        Не задерживаясь на месте боя, группа быстро покинула опасное место, пока на шум не сбежались вражеские солдаты. Из-за спешки и темноты на дорогу выбраться так и не смогли. Через два часа раненые стали отставать и пришлось сделать привал. Тем временем небо на востоке начало быстро сереть, и вот уже показался золотистый край поднимающегося солнца.
        Лайс после того, как закончили заново перевязывать его раненых, с возмущением обратился к солдатам неизвестного барона, вновь взявшей своего господина в плотное кольцо охраны.
        - Почему никто из вас не помог моим парням? Я из-за вас потерял двух человек! Струсили? Умеете получать только жалование!
        Один из солдат барона, вероятно, старший, зло ощерился.
        - Твое дело рот не открывать. Молокосос!
        Лайс, уже собравшийся подойти поближе к оскорбившему его охраннику, вдруг с изумлением застыл. Сейчас, когда немного рассвело, он узнал говорившего. Это был Арбис, десятник первого десятка личной сотни его величества Пургеса Первого, то есть Тарена. И в трех других охранниках, лица которых не скрывали накидки, он узнал гвардейцев личного десятка короля. А этот малорослый барон... Тарен? О, боги!
        - Лайс! Не сметь грубить! - это с запозданием вмешался барон Шоген.
        - Милорд, - спросил Лайс своего командира, - а кого это мы вывели из города?
        - Не твое дело! Закончил перевязывать? Идем дальше!
        - Постой, барон. Надо разобраться. Кто этот мелкий?
        - Да как ты смеешь так говорить о...
        - О ком?
        - Действительно, Шоген, твой солдат нагл до бескрайности. Солдат, - неизвестный снял капюшон и Лайс узнал в нем Тарена, - перед тобой его величество король Лоэрна Пургес Первый. На колени можешь не вставать, - снисходительно проговорил король.
        Лицо Лайса ощерилось странной улыбкой, но Пургес, Шоген и охрана короля посчитали гримасу Лайса, как знак большого изумления и какого-то странного подобострастия. В этом не было ничего удивительного, ведь перед королем постоянно мелькали вереницы всевозможно угодливых и льстивых улыбок.
        Шок от встречи со своим заклятым врагом прошел и Лайс взял себя в руки. Теперь дело осталось за малым - перебить охрану и насладиться давно вынашиваемой местью. Лайс наклонив голову, опустил вниз глаза, боясь, что они выдадут его, а его противники опять же посчитали этот жест за знак почтения к особе короля.
        - Ну, что встали, пора двигаться дальше, - барон Шоген поторапливал остатки своей десятки.
        Лайс подойдя к своим парням, подал им знак, давно уже ими отрепетированный.
        - Распределим цели. Мой - Арбис. Твой - слева, твой - справа, твой в центре, что без накидки, ваши слева и справа от того, что в центре. Делаем несколько медленных шагов вперед и начинаем одновременно.
        Лайс, а следом за ним парни начали двигаться в сторону короля и его охраны, затем почти одновременно выхватили кинжалы и послали их в свои цели. Четверо королевских охранников быстро упали и неподвижно замерли. Еще один хрипел и пытался выдернуть кинжал из груди, а шестому повезло - брошенный кинжал, чуть задев плечо, отлетел в сторону. А Лайс и все остальные, включая даже раненых, выхватив из ножен мечи, бросились на уцелевшую охрану короля. Силы противников, если судить по численности, были почти равны, но личные гвардейцы оказались более искусными бойцами, чем парни Лайса.
        Однако королевскую охрану подвела внезапность нападения, благодаря которой удалось заколоть трех охранников, прежде чем они успели выхватить свои мечи. Зато трое еще остававшихся невредимыми, теперь обороняясь от наседавших парней Лайса, получивших двойной перевес, медленно отступали. Отступали, но наносили врагу ущерб. Последний гвардеец Тарена упал с пробитым горлом, но к тому времени на земле лежали и четверо парней Лайса. И среди убитых был Грейт, баронет Фрастер. Теперь с Лайсом оставалось всего трое его людей, двое из которых были ранены.
        Барон Шоген с мечом в подрагивающей руке так и простоял на одном месте, пока шла короткая схватка. А король, скрючившись и обхватив голову руками, лежал неподалеку. Он был цел и невредим, только сильно напуган. Лайс направился к ним. Первым его желанием было убить Шогена, но в последний момент он передумал. Он его оставит живым. Живым свидетелем его мести. Поэтому, проходя мимо барона, Лайс одним взмахом выбил меч из рук Шогена, а затем направился к дрожащему королю.
        - Ну, вот мы и встретились, Тарен. Пятнадцать лет назад я пообещал тебе, что отомщу. За отца, мать, брата. За себя. Я долго ждал и мой час настал.
        - Я не Пургес! Я вместо него. Я - двойник. Я не король. Булочник я. Не убивай!
        Лайс замер. Не может быть! Это нечестно! Двойник? Опять двойник? Нет! Ведь его охраняла личная десятка гвардейцев!
        - Ты лжешь! Чтобы Тарен отдал свою охрану двойнику!
        - Я - булочник. Меня зовут Вирес. Спросите тех, кто живет в Кривом ряду! Они подтвердят. Я уже три года у короля.
        Лайс, надеясь, что это обман со стороны Тарена, подошел вплотную к человеку, лежащему на земле, наклонился над ним, протянул руку к его бритой голове и неожиданно закричал. Даже взвыл. Громко и страшно. Дело в том, что король был лысоват. Плешь на макушке, залысины над висками. А у этого с волосами на голове было все в порядке, рука Лайса везде почувствовала короткую щетинку, начавшуюся пробиваться после недавнего бритья. Это точно был двойник!
        - Где Тарен? Говори, где Тарен? - Лайс, схватив незадачливого булочника за грудь, озверело вращал глазами.
        - Не знаю. Я не знаю, господин! Кастит пошел в покои его величества. Он, а я сюда.
        - Кастит? Кто такой Кастит? Говори! Быстро!
        - Это тоже двойник.
        - Ну, а ты что скажешь, барон? Что молчишь? Уши отрубить? Говори, если хочешь остаться с ушами!
        - Я не знаю.
        - Что не знаешь?
        - Не знаю, что сказать.
        - Где может быть Тарен? Где?! - Лайс приподнял кончик меча, подведя его к мочке левого уха Шогена.
        - У себя... А-а-а! - раздался громкий крик барона, который схватился на рассеченное ухо. - Или ушел. Через подземный ход.
        - Где вы должны с ним встретиться?
        - Я не знаю, его величество это не говорил. Я думал, что он, - Шоген кивнул в сторону сжавшегося от страха двойника, - и есть король. Пургес никому не доверяет.
        Лайс задумался. Если перед ним двойник, значит, Тарен и в самом деле ушел из города другим путем. Иначе, зачем ему посылать с булочником свою личную охрану? Остаться в городе? Глупо. Для этого у Тарена есть еще двойник, как его там?.. Кастит! Тот теперь выдает себя за короля. Значит, ушел из города в одиночку? Так меньше будет привлекать внимание. А чтобы лучше подстраховаться, другого двойника - вот этого булочника, направил через крепостную стену. И для большей достоверности вместе с ним послал свою личную десятку. И ведь убедил! Отвлек внимание, и теперь Тарена не найти. Он ушел через подземный ход. Куда он ушел, где спрятался, Шоген и булочник вряд ли знали, шанс на удачу был мизерный, но Лайс ухватился и за него. Но - безуспешно. Как ни пытали Шогена и булочника, никаких крох нужной информации выпытать не удалось. Оставив изувеченные тела на лесном пятачке, Лайс долго сидел на попавшемся по дороге пне и думал, куда теперь идти. Где Тарен?
        Глава 12
        1009 год эры Лоэрна.
        Утро второго дня обстрела Лоэрна началось для Сашки с сюрприза. Ему привели лазутчика. Тот этой ночью перелез через городскую стену и попал в руки дозора. Таких, как он, прошедшей ночью было больше двух десятков - несколько баронов со своей охраной. Их обнаруживали, окружали, охрана немного сопротивлялась, но совсем немного, а потом всех пленяли. Но этот схваченный повел себя совсем иначе. Меча не вынимал, а сразу же поднял руки, показывая, что в них нет оружия. И с ходу заявил, что у него важное сообщение для его светлости графа Каркельского. То есть для Сашки.
        Перебежчика доставили в лагерь, стоявший у южных ворот и стали дожидаться пробуждения командующего. Тот всегда первым делом спрашивал новости, вот перебежчик и оказался среди первых известий. Доставленный к его светлости, тот первым делом повалился в ноги графу.
        - Что ты хотел сообщить?
        - Ваша светлость, этой ночью его величество собирается бежать через подземный ход.
        Вот это новость! И вполне объяснимая. Город окружен, правда, в основном плотными разъездами и бежать, конечно, лучше через подземный ход.
        - Откуда тебе известно? Кто ты?
        - Я старший стражник королевской стражи. Меня послал господин Пурси.
        - Кто такой Пурси?
        - Он один из помощников командира стражи. Он просит милости за оказанную услугу.
        - За предательство вашего короля? Впрочем, другого здесь ожидать трудно. И где же выход из подземелья? Никто не знает?
        - Нет, ваша светлость, нет. Я знаю, и господин Пурси тоже знает.
        - И где же?
        - В семистах шагах от городской стены, что к юго-западу. Там овраг, заросший кустами. Я покажу!
        Если перебежчик не соврал, то это удача, большая удача. Захватить самозванца Тарена! Да и вряд ли соврал. Держится естественно. Не актер же он?
        - Кармез! - позвал Сашка своего помощника, - возьми десяток солдат и проверь слова этого.
        - Слушаюсь, милорд.
        Через полтора часа Кармез вернулся.
        - Ваша светлость, этот человек не соврал. Мы нашли хорошо замаскированный выход из-под земли. Проникли внутрь, ход повел в сторону Лоэрна, но через несколько сотен шагов уперся в обитую медью дверь. По прикидкам примерно под городской стеной. Взламывать я не посмел.
        - Ты правильно поступил. Иначе вспугнули нашу будущую дичь. Хелг! - позвал Сашка стоящего рядом друга, - надо усилить этой ночью дозоры в том районе. В несколько раз. Пусть самозванец выйдет наружу, здесь главное не спугнуть, чтобы не ушел обратно в город. Поэтому все заслоны отодвиньте на несколько сот шагов от выхода подземного хода на поверхность.
        - Я переброшу людей с других участков патрулирования.
        - Хорошо. Хотя, постой. Ход выходит на юго-западе. Поэтому пусть этой ночью будут особенно внимательны наши дозоры, которые патрулируют северо-восточную стену.
        - Думаешь, что перебежчик лжет, отвлекая внимание от настоящего места бегства самозванца.
        - Не то что думаю, просто подстраховаться надо. Можешь для усиления засады взять половину дозоров с северо-запада и юго-востока. Если перебежчик соврал, назвав юго-западное направление бегства Тарена, то тогда самозванец побежит с противоположного места, посчитав, что там наше внимание ослабнет. А это северо-восток. Хотя не думаю, что будет так, этот перебежчик, похоже, искренен.
        Сашка ошибся. Хотя перебежчик в действительности на самом деле был правдив. Просто господин Пурси, пославший его к ларцам, не сообщил, что тот участвует в большом обмане. А не сообщил потому, что и сам Пурси этого не знал.
        Наказав, в случае удачной поимки Тарена, его разбудить, Сашка лег спать. И через несколько часов его сон потревожили сообщением, что самозваный король пойман и скоро будет доставлен в ларский лагерь.
        При свете факелов, хотя уже начало светать, Сашка разглядывал Тарена. Надо же, какой мелкий. И такому ничтожеству все подчинялись.
        - Выньте кляп и развяжите его.
        - Милорд, пощады! Пощады! - самозваный король упал на колени и пополз к Сашкиным ногам. От того, что пленник собирался сделать, Сашку всего передернуло. Сейчас целовать сапоги будет, не иначе.
        - Придержите... короля, - с презрением и иронией приказал он.
        - Я не король, я его двойник, ваша милость, ваша светлость!
        - Что?! Хелг, немедленно гонцов по всем нашим отрядам. Хотя, боюсь, что поздно - уже светает. Тарен двойника нарочно ближе к рассвету пустил. Прикажи усилить разъезды, пусть проверят как можно глубже зону от городских стен. И доклады, что случилось за ночь!
        Сашка особенно переживал за северо-восточный участок стены, хотя там в эту ночь дозоры должны быть усилены. Но из-за дальности расстояния вначале пришли сообщения с соседних участков. Число попыток прорыва возросло в несколько раз. Значит, чувствуют лоэрнцы, что городу осталось совсем ничего. На северо-востоке пытался прорваться большой отряд врагов. И прорвался, перебив два ларских дозора. По словам найденных на месте прорыва раненых, выходило, что лоэрнцев было примерно два десятка. Вначале те перебили один дозор, не потеряв никого из своих. А в схватке со вторым дозором на земле осталось лежать два убитых врага. Гвардейцы короля!
        Все сходится! Тарен посылает стражника с ложным сообщением, дозоры частично снимаются и перебрасываются к выходу из подземного хода, а король спокойненько уходит другим путем. Пусть, не спокойненько, но уходит.
        - Послать пятьсот человек к месту схватки, пусть разойдутся и ищут. Кто знает, может еще не поздно.
        Пока Сашка ждал известий, прибыл гонец с самого дальнего участка городской стены, на который Сашка грешил - с северо-востока. Но известия, как теперь и получалось, оказались почти пустыми. Полтора десятка пытавшихся уйти лоэрнцев, включая двух баронов - и всё. Действительно, что теперь еще ждать - ведь самозванец ушел через северо-запад. Ушел!
        Надеяться на какое-то чудо было бы глупо. Тарен ушел, и найти его будет очень сложно. Тем временем вернулся поисковый отряд с северо-запада. И вернулся с новостью.
        - Милорд, в нескольких верстах к западу от того места, где был перебит наш второй дозор, найдено место еще одной схватки. Шестнадцать трупов. Из них четырнадцать - королевские гвардейцы. Еще двое - аристократы. Этих двоих жестоко пытали. Пятеро гвардейцев зарезаны кинжалами. Те так и остались торчать в их телах. Все пятеро зарезаны ударами в грудь.
        - Подпустили вплотную? Или...
        - Да, милорд, скорее, метнули кинжалы.
        - Кто это сделал? Есть соображение?
        - Думаю, свои же. Перегрызлись. Аристократов пытали, хотели ограбить, выпытать, где деньги. Это мое мнение, ваша светлость.
        - Нужно выяснить, кто эти двое, раз их сопровождали королевские гвардейцы. Прикажите послать туда подводы, пусть их привезут сюда. Хотя, постой. Слишком долго. Я еду сам. Кармез!
        - Да, ваша светлость.
        - Забери с собой двойника, перебежчика и тех двоих, что были с двойником...
        Через полтора часа Сашка уже был на лесной полянке, где разыгралась нешуточная трагедия. Бились друг с другом? Похоже на то. Сколько же их? Гвардейцев - четырнадцать. Кто с кем? А вот это уже интересней - десять были в плащах с капюшонами. У семерых капюшоны откинуты на спину. У троих так и остались на месте, закрывая головы. И все трое - из числа пятерых, убитых кинжалами. Десять в плащах - десятка королевской сотни? А остальные? Сколько их было? Без плащей - четверо. И тоже гвардейцы.
        - Кто был на месте гибели второго дозора?
        - Я! Я! Я! - подбежало несколько человек.
        - Те двое убитых гвардейцев были в таких же плащах или без них?
        - Без плащей, ваша светлость!
        - Проверьте, есть ли среди этих, кто в плащах, следы перевязок. И у тех четверых тоже.
        Через несколько минут пришел отрицательный ответ. Значит, к началу смертельной схватки раненых среди них не было.
        Теперь картина немного проясняется. Королевский десяток в плащах. Погиб весь. Остальные гвардейцы без плащей. Двое остались лежать на месте гибели дозора, где произошла схватка. Могли быть раненые? Могли, но здесь их нет. Пять бросков кинжалами. Если вторых гвардейцев к моменту их выхода из города был тоже десяток, двое из которых потом убиты, то бросали только те, кто не ранен. Пять бросков - пять трупов. И после начинается рукопашная. Пять на пять. Здесь гибнут девять человек. Остается в живых один из второй десятки и трое раненых. Так? Может, и так. А что же с аристократами? Как раз подвезли пленных.
        - Это Вирес! - закричал двойник. - Ваша светлость, это Вирес!
        - Кто такой Вирес?
        - Другой двойник его величества.
        - А второго узнаете?
        - Да, - хрипло ответил старший стражник. - Шоген.
        Двойник закивал вслед:
        - Я тоже узнал. Барон Шоген, командир личной королевской сотни.
        Еще один двойник. И с ним сам Шоген. И обоих пытали. Причина понятна - хотели выпытать, где король спрятал казну. Хотя нет. Разве гвардейцы не узнали, что это не король, а двойник? Пусть не узнали сразу, но ведь пытали до конца, а не только до момента, когда выяснилось, что это не король, а его двойник. Пытали очень жестоко, хотя лица почему-то не тронули. Странно. Впрочем, это теперь не важно. Тарен всех перехитрил, подсунув двух двойников. А может быть, их было больше, но нашли пока двоих. А самозванец, получается, ушел. Один или с несколькими верными людьми. Со своей личной десяткой охраны.
        Сашка бросил последний взгляд на картину бойни и собрался уходить, как неожиданно подал голос двойник короля.
        - Ваша светлость, я узнал еще нескольких человек.
        - Кого?
        - Вот этот - Арбис. Он десятник первого личного десятка короля. И вот этих тоже узнал. Они из его десятка.
        - Личная десятка короля?
        - Да, ваша светлость. Я их хорошо помню.
        Вот такие дела! Получается, что... Чертовщина какая-то получается. Тарен вместе со своими самыми верными гвардейцами отправил двойника. А с кем же остался сам? Один? Ушел один? Сашка вспомнил, что слышал раньше о Тарене. Очень подозрителен, никому не доверяет. И вот его осторожность пригодилась. Не двойник был бы на этом месте, а Тарен. Значит, ушел один. А ведь это не так уж и плохо. Корону возвращать себе не станет. Побоится показаться. Потому что схватят свои же лоэрнцы и будут пытать, выясняя, где королевская заначка. А она должна быть. Ладно, плевать на него! Сейчас важнее взять, наконец, Лоэрн.
        Прибыв обратно в свой лагерь, Сашка надолго задумался. Что делать дальше? Объявлять штурм? Но внезапно, без подготовки, никакой слаженности. Да и полдня уже прошло, вечером на улицах города полетят стрелы в спины его солдат. Город он возьмет, но какой ценой? Тем более если в Лоэрне еще не знают, что их король сбежал, то будет стимул драться. Знают или не знают? Достаточно еще одного двойника, оставленного в замке, и тайна исчезновения короля сохранится еще на несколько дней.
        А если готовиться к штурму на завтрашнее утро, то этой ночью многие захотят исчезнуть из столицы. М-да, задача...
        Сашка размышлял долго, а затем, когда принял решение, стал отдавать приказы.
        - Этой ночью усилить численность дозоров, укрупнив их до тридцати человек. Будут прорываться крупные отряды. Каждой тысяче отрядить по сто человек на свои тракты вглубь коронных земель, устроив засады на расстоянии в пять-семь верст от города. В засады направить лучших лучников и арбалетчиков. Перед засадами, по бокам дороги набросать сухих дров, полив их земляным маслом. Провести двойника вдоль городских стен, сообщая их защитникам, что это король Пургес Первый, нами схваченный. И продолжать обстрел города из каноне. Только не очень, не переусердствуйте, город-то завтра будет наш.
        Приказ отдан и его надо исполнять. Задумка с двойником короля оказалась удачной. Еще до темноты в королевском замке стало известно о пленении Пургеса, который, как получается, решил сбежать из города. Теперь никто даже не думал идти на городские стены. Только несколько сот наемников еще оставались на месте. Но и они к утру, без сомнения, исчезнут, растворившись в узеньких переулках города.
        Больше всех, наверное, негодовал командир королевских стражников барон Чарвен. Он этой ночью простоял вместе со своими верными людьми в обусловленном месте, но короля так и не дождался. Не объявился тот и на утро. Днем тоже короля не было видно. Исчез и командир королевских гвардейцев барон Шоген. Исчез не один, а с частью своих людей. А у покоев короля на дежурстве появились новые гвардейцы из числа других десятков личной королевской сотни.
        Чарвен бросился в подземелье. Двери раскрыты, значит, ночью кто-то ушел. Кто? Двойник, как уверил король, или сам Пургес вместе со своей личной охраной? Зло выругавшись, Чарвен поднялся наверх, и здесь его ждало известие: ларцы возят вдоль городских стен Пургеса, схваченного ими при попытке бегства. Это был полный конец.
        Он сразу же бросился в помещение стражи и застал в нем всего полтора десятка человек, остальные уже сбежали. Собрав их всех в зале, сообщил:
        - Этой ночью король пытался сбежать из города через подземный ход, но был схвачен ларцами. Вот-вот начнется штурм города. Ксандр будет вешать всех. Всех, кто останется в Лоэрне. Посему всем, кому дорога жизнь, нужно, как стемнеет, уходить из города. Поодиночке не прорваться, вырваться можно только большим отрядом. Поэтому, кто хочет, пусть через два часа приходит сюда. Приводит друзей, умеющих держать меч.
        После этого Чарвен побежал в казармы, там тоже оставались люди - около ста наемников. Хорошая сила для прорыва. На обратном пути завернул к королевским гвардейцам. А затем бросился к своему дому. Нужно успеть вытащить из тайников золото и драгоценности, не все, конечно, иначе всё на себе не унести. Тем более что основное богатство Чарвена давно было разбросано по всему Атлантису. Так, кстати, поступали все аристократы, допущенные до двора, а значит и до возможности быстрого и хорошего обогащения.
        К назначенному часу собралось больше двухсот вооруженных людей. Очень даже хорошо! Как раз начало темнеть, пока доберешься до городской стены, наступит полная темнота. Чарвен решил выбрать северо-западную часть стены. Прорвется отряд - можно уйти в Амарис, где у Чарвена прикуплено неплохое поместье.
        Сборный отряд вскочил на коней - жаль, что их придется оставить, через стену не вытащить - и рысью двинулся к месту, где они смогут покинуть обреченный город. Несмотря на темноту в обычно пустующем с наступлением ночной поры городе, в этот раз людей на улицах было заметно больше. По тому, как прятались попадавшиеся путники, весомую их часть составляли любители легкой наживы.
        Быстро двигающийся отряд вскоре нагнал еще одну группу всадников, примерно в сорок человек. Ба! Да это сам барон Волдин! Один из самых близких королю людей. Его еще частенько называли тенью короля - за умение нашептывать нужные слова.
        - Милорд, вы бежите из города или ведете своих солдат на защиту городских стен? - с некоторой издевкой спросил Чарвен.
        - Я-то иду защищать королевство! А вы, барон? - с вызовом ответил Волдин.
        - А я бегу. Бегу, пока еще есть время. С часу на час в город ворвутся солдаты Ксандра.
        - Как так... - опешил от такой явной откровенности Волдин.
        - А вот так. Бегу! А вам счастливо оставаться!
        - Э-э, барон постойте! Да постойте же! - Уже вдогонку крикнул Волдин. - Подождите!
        - Что еще? - Теперь уже грубо ответил Чарвен.
        - Возьмите меня. Я с вами. Со мной сорок три человека.
        - А как же, милорд, защита королевства? И короля?
        - Да плевать я хотел на королевство. И на нашего короля тоже. Каждый думает за себя.
        - Ха-ха-ха, - рассмеялся Чарвен. - Вот здесь вы правы. Лишние люди мне не помешают. Но мы будем уходить через стену, коней придется оставить.
        - Я так и хотел сделать. У вас есть место, где безопасней перелезть через стену?
        - Нет. Откуда? Найдем.
        С Волдином он не очень ладил, хотя оба влиятельных лица в королевстве старались не враждовать - потеряешь больше, чем приобретешь. А лишние полсотни мечей сейчас не помешают.
        Городскую стену преодолели без проблем. А дальше пришлось идти в полной темноте. Чарвен специально занял место в середине отряда. Так безопасней. Через какое-то время период везения закончился - их отряд нарвался на ларский дозор. Впереди раздались крики, лязг мечей, предсмертные хрипы. Но Чарвен и его люди рвались вперед. Чем кончилась стычка с ларцами, он так и не узнал. Даже не увидел никого из врагов. То ли пробежал стороной, то ли тех успели смести передовые лоэрнские солдаты. Да это было и неважно. Теперь главное - вырваться из кольца окружения, выйти на тракт и спешить в Амарис.
        Сколько времени Чарвен пробирался через лес, он не знал. Время для него остановилось. Но по-прежнему было темно. К его удивлению, удалось выбраться на твердую дорогу. Тракт или проселок? Состояние дорог в королевстве было таким, что и днем не сразу определишься с ответом на такой вопрос. Денег на дороги выделялось много, но почти все они уходили в карман ближним чиновникам. Вот и сейчас совсем непонятно, куда он выбрался. Но по ширине больше похоже на тракт, только ночью даже по тракту ходить опасно, а тем более ехать. Ямы такие, что запросто можно поломать ноги.
        Вот и сейчас Чарвен, попав ногой в такую яму, споткнулся и растянулся на земле. Посылая проклятья главному дорожнику королевства барону Якунеру, Чарвен поднялся и пошел дальше - недоставало дождаться погони. Вместе с ним шло полтора десятка человек - все, кто не потерялся во время бегства. Вскоре впереди замаячили чьи-то тени. Ларцы? Или его люди, успевшие раньше выбраться на тракт? Посланный на разведку солдат всех успокоил - впереди на земле устроилось три-четыре десятка людей, вышедших вместе с ним из города.
        Пока разбирались, сзади подошло еще десятка полтора человек. А когда уже собрались двигаться дальше, появился барон Волдин со своими людьми. Ему повезло сохранить почти весь свой отряд. Разве что потерялось пять-шесть человек. Итого - около ста человек. А ларские разъезды, как ему сообщали, обычно насчитывают всего десять солдат.
        Повеселевший Чарвен повел отряд дальше на запад, благоразумно оставаясь в середине колонны. Уже начало светать и идти по разбитой дороге стало не в пример быстрей и безопасней. Через пару верст впереди на дороге показалась застава. Обычная, которую ставят владельцы местных замков. Толстая жердь, лежащая на криво сколоченных деревянных треногах. Обычно в таких случаях обочину дороги тоже чем-то перегораживают. Сухими пнями, хворостом, ветками - всем, что помешает проехать, минуя установленную жердь. Но здесь все это почему-то было навалено не рядом с треногами, а на расстоянии от них шагов на тридцать, да и то с одной стороны обочины. К тому же лесной мусор растянулся на всю длину дороги, вплоть до поворота, из-за которого и вышли лоэрнцы.
        У бревнышка маячило несколько фигур - откуда у владельца местного замка может быть больше солдат или ополченцев? Чарвен презрительно усмехнулся и приказал снести преграду. А дальше все было, как в кошмарном сне. Передовую группу встретили стрелы. Такие же стрелы и болты посыпались и на всех остальных. Из-за деревьев и небольшого навеса, расположенного справа от тракта, показались солдаты в полном вооружении. И все стреляли. А чуть вдалеке показались всадники, в руках которых были мечи, грозно сверкающие от лучей поднимающегося солнца. Чарвен уже не видел, как вражеские солдаты споро оттаскивали с дороги жердь, открывая проход всадникам. Не видел по причине того, что лежал на пыльной земле с болтом в спине..
        В это самое время Ксандр, каркельский граф, отдал приказ начать штурм Лоэрна. Ларские солдаты спокойно вскарабкались по приставным лестницам на стены города. Никто им не мешал, не пускал вниз стрелы, не лил горячую смолу, не опускал дубины на головы штурмующих. Потому что на стенах никого не было. У городских ворот тоже. Ларцы вначале даже опешили от такого "подарка" врага. Но где же обороняющиеся? На перекрытых баррикадами улицах? Улицы были, а баррикад не было. Да и людей тоже. Лишь изредка попадались трупы, в основном людей с перерезанным горлом - следы ночного грабежа.
        В полдень передовым ларским отрядам предстали стены столичной крепости - резиденции короля и его приближенных. Ларцы начали окружать последний вражеский оплот, остановившись в ожидании прибытия каноне. Но вскоре к командирам прибежал один из дозорных, который сообщил, что крепостные ворота не заперты. Вперед был послан десяток солдат, который на глазах у всего войска спокойно отворил двери и столь же мирно прошел внутрь крепости.
        Через пару минут один из солдат вышел обратно и, помахав рукой, пригласил ларское войско внутрь. Вперед запустили несколько сот тяжелой кавалерии, которая с громким стуком копыт о мостовую ворвалась в сердце вражеской столицы.
        В этот день Сашка и его командиры не решились на въезд в Лоэрн. Город только-только взят и не известно, какие ловушки приготовлены для них. Зато рано утром через открытые южные ворота в столицу проследовала ларская тысяча, разместившись в городской крепости. Город взят, теперь осталось произвести его зачистку, да заняться окрестными замками. И, конечно, еще оставался Тарен - провинция, куда устремились многие лоэрнские аристократы. И где-то на западе Сейкура сидел граф Волан, в распоряжении которого была немалая сила - около тысячи наемников.
        Что делать с местной знатью, Сашка не решил. С одной стороны, те никак против него не выступали, но с другой стороны, все они служили преступному узурпатору, коим без сомнения, был сбежавший правитель Лоэрна.
        К его большому удивлению, уже днем во дворе замка, на его первом этаже, даже перед воротами крепости стали собираться местные придворные, различные чиновники, бароны и баронеты. Все - с целью принести клятву верности и желанием предложить свои услуги новой власти. Сашка даже опешил от такой простоты. У этих людей нет ни чести, ни совести, готовы служить любому, кто в данный момент находится у власти. Даже пара ближников Тарена затесалась в общей массе. Причем те стояли в первых рядах, надеясь и здесь оказаться вблизи от трона.
        А добил Сашку мордастый хаммиец, тоже стоящий впереди всей толпы. Он был правой рукой Чарвена и, как говорят, зверствовал особо сильно, выкорчевывая любой намек на неудовольствие существующими порядками. Он что же думает, что такие люди при любом правлении необходимы? А эти двое ближников самозванца хотят получить хорошие денежные должности, как и при Тарене?
        Первым Сашкиным желанием было прогнать всех этих лизоблюдов и запретить показываться в королевском замке. Но затем он понял, что это слишком простое решение. Да и не решение проблем, а только отсрочка, которая лишь усугубит ситуацию. А ее нужно решать и чем быстрее, тем лучше.
        Поэтому он, вызвав помощников, отдал приказ.
        - Арестуйте всех баронов, которые служили самозванцу. Верхушку стражников тоже. Вместе с семьями.
        - Будет исполнено, ваша светлость.
        - Собираешься казнить? Или продашь в рабство? - спросил Хелг, присутствовавший при этом.
        - Нет, не хочу уподобляться таким, как они. Вначале в Храм Клятв, пусть станут простолюдинами, чернью, по-ихнему. А потом... пусть узнают крестьянский труд. Не все же жировать. Поработают на земле и пусть идут, куда глаза глядят.
        - Найдут куда идти. Все эти аристократы, что присосались к королевской казне, давно имеют поместья, земли, дома, скупленные ими по всему Атлантису. Не хочешь познакомить их с палачом? Можно всё вернуть обратно в Лоэрн.
        - Знаешь, Хелг, а тогда чем я буду их лучше? Ничем.
        - А сейчас, после того, как исполнишь задуманное?
        - Я их не убиваю, как они это делали. Не обращаю в рабство, как это делали они. Не обдираю до нитки, как это опять же делали они. Не набиваю себе карманы. Превращаю в простолюдинов? А что, на этом жизнь заканчивается? Вспомни Эйгеля, разве он от этого стал хуже? А эти, - Сашка презрительно скривился, - эти... они не Эйгель, вряд ли поймут. Тогда, это будет заслуженным наказанием. Этих, конечно, не исправишь. А их припрятанные поместья... пусть едут, пусть живут, как хотят. После того, как поработают на земле, узнав, что такое труд. Я же их в рабство не обращаю.
        - И сколько они будут на земле?
        - Не знаю, несколько лет...
        - И после могут ехать, куда захотят?
        - Да.
        - А что будет дальше с ними, когда приедут в дальние поместья? Они ведь не в Лоэрне, нет?
        - Нет. Здесь все конфискуется.
        - Тогда, Саш, мало кому повезет. Не получат они поместий.
        - Почему?
        - Весь Атлантис будет знать. Все захотят прибрать к своим рукам. А эти, когда приедут в поместья, в лучшем случае, их не пустят. В худшем - убьют, обратят в рабство, основательно побьют.
        - Почему?
        - Они же простолюдины будут.
        - Ах вот как. А я и не подумал. Ты знаешь, пусть будет то, что будет.
        - Ты хочешь наказать только баронов? Тех, кто прислуживал Тарену. А баронеты и прочие, что по мелочам?
        - Если до барона не дослужился, значит, не слишком много вреда приносил. Хотя, постой. Надо будет разобраться с хаммийцами. Проверить всех и выяснить, откуда у них дома и деньги. Если людей в рабство обращали, то, по идее, их самих надо. Но с другой стороны, баронов так не наказываем. Хотя, нет, не так. Пришли нищими сюда, пусть нищими и уходят. Дать плетей и вышвырнуть из королевства. А самых отъявленных - тех можно и в рабство. Пример другим будет. Это земля наша и мы будем устанавливать на ней порядке, а не они. Что задумался? Я не прав?
        - Прав. Но я о другом. Что скажут наши аристократы? Ведь ты всю верхушку Лоэрна обесчещиваешь, превращаешь в чернь. Хотя, - Хелг повеселел, - наши, если и поворчат, то недолго. Ведь сколько баронств освободится! Для их младших сыновей. Тем более служили самозванцу.
        - Вот ты о чем? А я о таком раскладе даже не подумал. Не моё это. Надо родиться аристократом или хотя бы дворянином. Нет, не хочу этим заниматься, пусть Дар приезжает и всё расхлебывает. А я уж привычным для меня делом займусь.
        - Что в первую очередь?
        - Привести к покорности лоэрнские коронные замки. Здесь, думаю, особых проблем не будет. Затем - Тарен. Даже не потом, а сейчас, пока у них паника, надо зачищать королевство. А в сторону Тарену успели сбежать многие. И где-то на западе Сейкура бродит Волан, у которого было больше тысячи солдат, а теперь может стать еще больше, если беглецы из Лоэрна прибьются к нему.
        - А самозванец? Он не сможет всё возглавить? Если посчитать силы Волана плюс сбежавших баронов, хаммийцев, то может большое войско набраться. А сбежавший Тарен для них пока еще король.
        - После того, как они сдали город? - Сашка покачал головой. - Нет, не верится. Хотя навредить могут. Особенно на южных окраинах. А сбежавшего Тарена надо объявить в розыск и немедленно. Велю сегодня послать глашатаев во все концы королевства, пусть сообщат, что я обещаю двести золотых за живого самозванца. Именно за живого, а то будут показывать мертвых двойников - только успевай опознаниями заниматься.
        Сашка ошибся, посчитав, что проблем с опознанием схваченного живьем сбежавшего короля, не будет. Двести золотых - сумма просто колоссальная для обнищалой страны. В столицу потянулись повозки со схваченными в разных местах королевства королями. Кто здесь только не был! И пожилые и молодые, здоровые и калеки, черные и рыжие, даже хаммийцы были. Разве что женщин не было. И на том спасибо, а ведь могли притащить и женщин. Когда Хелг об этом пошутил, они с Сашкой, конечно, посмеялись. Но вот затем Сашка покачал головой.
        - А ведь шутка - шуткой, но Тарен мог и женщиной стать?
        - Как стать?
        - Не в самом деле, конечно, а вот переодеться в женщину мог.
        - Шутишь? Он же аристократ.
        - Честь не позволит?
        Хелг кивнул головой.
        - И много чести ты видел у Тарена, Волана и прочих баронов Лоэрна? Они могут только кичиться своими предками, своим влиянием, богатством, властью. А коснись что, то все или почти все сразу же забудут о своей чести. В ногах будут валяться, ноги целовать. Сами, по своей воле, без принуждения. А уж переодеться женщиной, чтобы скрыться, себя любимого спасти - это сделают, даже не задумываясь.
        - Когда ты вешал каркельского графа с виконтом, те в ногах не валялись.
        - Не валялись, потому что их этот Лоэрн еще не развратил. А еще несколько лет - и они бы спеклись. Глядя на эти мерзкие рожи, что пришли просить должности, невольно сравниваешь с нашими ларскими аристократами. Наши не такие. А вот те, кто окружает Дара, вот они, если не сейчас, то лет через десять станут похожи на этих лоэрнских. Не все, конечно, Дар все-таки как-то их отсеивает. У меня такое ощущение, что чем ближе к вершине власти, тем ничтожней человек. То ли такой отрицательный отбор, что дерьмо всплывает кверху, то ли власть кружит голову, и все лучшее в человеке вымывается, остается одна пена. Нет, воевать проще. Ты знаешь, кто рядом с тобой и что от него ждать. А этими пусть Дар занимается. Сегодня же ему отпишу, пусть собирается ехать на коронацию.
        Через день Сашка повел войско по дороге в Тарен, оставив одну тысячу ларских солдат в столице. По пути он заодно приводил попадавшиеся ему замки к своей руке. Их владельцы, как правило, куда-то сбежали, оставив свои владения на попечение управляющих, а те погибать за баронское добро не торопились.
        Но попалось несколько замков со строптивыми владельцами, встретившими ларские отряды закрытыми воротами и стрелами, пущенными со стен. Эти замки Сашка штурмовать не захотел. Зачем терять людей - своих солдат и местных крестьян, согнанных баронами на стены? Эти замки от него никуда не денутся. После того, как все королевство будет покорено, несколько непокорных замков сами сдадутся. Пусть не сразу, кто-то через месяц, кто-то через год, но больше им в одиночку, в окружении других, признавших власть нового короля, не продержаться.
        Еще не дойдя до границы с Таренским графством, к Сашке пришла весть, что в Тарене объявился Волан, граф сейкурский. Сами сейкурские бароны его так и не признали, в отличие от Сашки, которому дали обещание присягнуть Дару, приехав на его коронацию в Лоэрн. Вот и пришлось Волану направиться в Тарен, графство, откуда он был родом. В столичном графском городе уже собралось несколько сотен аристократов, бежавших из захваченной столицы.
        Волан уважением и популярностью не пользовался, наоборот, о нем частенько любили вспоминать, когда хотели над кем-то позубоскалить. Но сейчас Волан оказался единственной кандидатурой, вокруг которого согласны были сплотиться беглые аристократы. Как-никак, граф. Других-то уже не осталось. Глуп? Кто спорит, но и сама знать большим умом не отличалась, продвигаясь в королевские фавориты только умением льстить и заверять его величество о своей безмерной ему преданности. К тому же, победа Волана над эймудским войском, которое возглавлял старший сын покойного графа Эймуда, тоже сыграла положительную роль в том, что Волан был признан знатью.
        Тем более граф пришел не с пустыми руками, а привел тысячу наемных солдат и прихватил из Лоэрна бочонок чудесной победоносной настойки, которую охраняли королевский гвардейцы.
        Гвардейскую карту Волан разыграл прекрасно, благо советчик ему попался хитрый. Граф объявил себя преемником Пургеса Первого, назначив десятника Ноксона командиром своей личной сотни, хотя до этого у Волана была лишь полусотня охраны. Королевский десятник-гвардеец стал гвардейским сотником. Всё, как у короля. Теперь на каждом углу таренского замка, которое Волан сделал своей резиденцией, только и говорили о новом правителе, ниспосланного богами Лоэрну. Стоит ли говорить, что этим получеловеком, полубожеством (а именно так выходило из слов приближенных к графу придворных людей) был Волан? А пошло это с легкой руки, точнее, языка, барона Суркоса. Тот в последние дни только и говорил, что Волана послали Лоэрну боги. "Великий человек, призванный спасать Лоэрн от враждебного поглощения", - так сказал Суркос на большом сборе баронов, организованном им же. Сидевший на возвышении Волан благосклонно улыбался своему фавориту.
        Но одно дело битвы придворные, другое - настоящие. Когда на таренском горизонте появилось большое ларское войско, желающих встать бок о бок рядом с королевским преемником, оказалось немного. К тому же Волан в силу своих умственных возможностей решил встретить ларцев, устроив сражение в поле.
        А в том, что он прекрасный полководец Волан быстро укреплялся в мыслях благодаря нашептыванию его придворных, главным из которых, без сомнения, был барон Суркос. Именно он настоятельно предложил графу дать бой ларцам в поле, а не на стенах города. Секрет действий барона был прост: тому никак не хотелось оказаться в окруженном городе, из которого вряд ли удалось бы уйти. А вот из полевого лагеря, когда начнется утренняя суета перед стремительно приближающимся сражением, подготовить пути бегства, в случае катастрофического ухудшения ситуации, было не в пример проще. Хотя Суркос, как и другие приближенные Волана, любил использовать более обтекаемое слово "исчезнуть".
        В день, когда на горизонте появилось ларское войско, по приказу Волана на большом и широком поле, найденном в нескольких верстак к северу от графской столицы, выстроились все военные силы, собранные накануне со всего города. Тысяча наемников, несколько сотен лоэрнских аристократов со своими дружинами и полторы тысячи горожан, вооруженных чем попало. От последних не было никакого прока, зато суммарно войско смотрелось внушительно. Впрочем, и медленно движущееся им навстречу ларское войско в численности не уступало. Три тысячи одних и три тысячи других. У Сашки была еще и четвертая тысяча, но ее он послал в обход, поставив задачу нанести удар в тыл противнику и не дать ему бежать в город.
        Сашка специально не торопился, давая возможность солдатам, посланным в обход, выйти на ударные позиции. Время сейчас было на его стороне. А пока между двумя противоборствующими сторонами сохраняется большое расстояние, то нападения лоэрнцев не будет. Иначе при атаке одной из сторон, другая сторона получает удачные преимущества. Ведь пока нападающие преодолеют весь путь, их строй рассыплется, а значит, потеряет ударную силу.
        Однако его расчеты не сбылись. Волан приказал начать раздачу настойки хачху, а время ее действия ограничено. Удивительно было уже то, что бочонок с настойкой сохранился в целости и неприкосновенности. Хотя, зная лоэрнские порядки, его давно могли подменить, да и не по одному разу! Но охраной настойки занимался королевский десятник, который после заманчивого предложения Волана, стал иметь свой личный интерес в победе лоэрнцев.
        И вот теперь, опьяненные настойкой наемники с озверением бросились на всё еще находящийся далеко от них строй врагов. От нелогичного поступка врага Сашка в первые мгновения даже опешил. И если бы расстояние было меньше, то, возможно, не смог бы отдать нужные приказы. К счастью, передовым солдатам врага еще нужно было долго бежать и, стряхнув наваждение, Сашка приказал выдвинуть вперед подводы с находящимися на них орудиями, развернув их жерлами в сторону спешащего врага. А вот выдать своим солдатам по глотку настойки он уже не успевал. Теперь многое зависело от удачливости канониров.
        К счастью, ряды лоэрнцев широко, и главное глубоко растянулись по всему полю. С одной стороны, они не стали кучными, что снижало их потери от выстрелов картечью. Но с другой стороны, промахнуться теперь было просто нереально. Одновременного залпа сделать не удалось, то там, то здесь, раздавались громкие хлопки каноне, посылающие картечные снаряды по бегущему врагу. Благодаря большому расстоянию между двух вражеских армий, канонирам удалось сделать по три выстрела, прежде чем их вместе с орудиями смели передовые ряды лоэрнцев, разъяренных действием настойки листьев хачху.
        За передовой тысячей наемников скакали аристократы со своими военными отрядами, а в арьергарде бежали горожане, которым не досталось настойки. Перенастраивать прицелы каноне в пылу начавшегося сражения никто не мог, поэтому первые два выстрела орудий достались наемникам и отчасти аристократам, а вот третьи выстрелы задели плотные ряды горожан. Их густая масса сразу же стала рассыпаться. Кто-то по инерции еще бежал вперед, кто-то упал на землю убитым, раненым или просто от испуга. А по большей части горожане, развернувшись, бросились бежать в обратную сторону.
        Выстрелы орудий скосили около трети наемников, зато остальные, за исключением упавших с болтами в груди, с остервенением врубились в ларский строй, ощетинившийся двойным рядом копий. Но прежде чем им удалось пробиться через ряды копейщиков, наемников в живых осталось чуть больше двухсот человек. Слишком мало против трех тысяч ларских солдат! Но каждый из наемников в том бою стоил троих врагов. И если бы прорвавшихся было бы в два-три раза больше и лоэрнское войско не рассыпалось на отдельные фрагменты, потери у Сашки могли оказаться существенными. Но прорвавшийся наемник в одиночку успевал только нанести несколько сильных и точных ударов, как тут же падал пронзенный мечами в грудь, бок, спину. Через четверть часа, даже раньше, с лоэрнцами было покончено. А аристократы, понеся первые потери, благоразумно повернули коней вспять.
        Вскоре стало ясно, что войско Волана разгромлено. А когда невдалеке от городских стен со стороны ближайшей лесной дороги появились первые ларские всадники из состава тысячи, посланной в обход, стало ясно, что разгром оказался полным. Городское ополчение никак не успевало добежать до спасительных ворот, заметавшись перед летящими на них ларцами, начавшими методично рубить ополченцев. Впрочем, по большей части горожанам удалось выжить, бросив оружие и бросившись вниз лицом на землю.
        Паническое бегство ополченцев смело и захватило с собой и командную ставку Волана. Самого графа, измазанного землей, быстро обнаружили благодаря его роскошной одежде. Вместе с ним пленили и почти всех его ближников. Не нашли только нескольких баронов, включая Суркоса. Тот исчез еще раньше, до того, как толпа ополченцев дрогнула и повернула назад.
        Когда к месту пленения сейкурского графа подоспели основные силы ларского войска, городские ворота распахнулись, и из них вышло несколько человек, повалившихся на колени. Тарен пал.
        Его светлость Ксандра, графа Каркельского незадачливый претендент на лоэрнскую корону встретил распластавшись на пыльной земле.
        - Ваше величество, милосерднейший король Ксандр! Милости! Пожалуйста, милости! Я пригожусь, я буду очень полезен! - закричал пучеглазый коротышка Волан, пытаясь подползти к сидящему на коне Сашке.
        Сашкино лицо исказила брезгливая гримаса.
        - Этого - повесить!
        Глава 13
        1009 год эры Лоэрна.
        Его величество король Лоэрна Пургес Первый проснулся от какого-то шума. Люди или звери? А, может быть, ночная птица? Как же их много в этом лесу! Не было ни одной ночи, чтобы он несколько раз не просыпался от постороннего шума. Вот и сейчас опять то же самое. Когда же этот проклятый лес кончится, и он сможет выйти на ту самую неприметную лесную просеку? Неужели он заблудился? Этого еще не доставало.
        А ведь так все удачно начиналось. Тщательно подготовленное бегство из обреченного города началось на первых ступеньках лестницы, ведущей в глубокое подземелье, что раскинулось под королевским замком. Подземный ход вел к незаметному выходу далеко за пределами городской стены. Выход хоть и был незаметным, но про него знало слишком много людей. Пять или даже шесть. Разве это много? Для него, Пургеса Первого, слишком много. Поэтому он никак не мог поставить на кон капризам судьбы свою жизнь, рассчитывая, что никто не проболтается или, что еще хуже, не решит предать.
        А предать могли все, он в этом никогда не сомневался. Впрочем, таких вот явных или просто потенциальных предателей он всегда привечал и приближал к своей особе, впрочем, всегда держа их на некотором расстоянии от себя. Привечал, потому что каждый из них постоянно доносил на других близких к королю людей. На этом, собственно, и строилась его власть. Приближай, не доверяй, разделяй и удачно властвуй.
        И вот теперь, когда враг бьет из своих ужасных каноне по городу, он, не доверяя никому, бежал из столицы в одиночку. Барона Чарвена, командира королевской стражи, он обнадежил тем, что доверил ему сопровождать себя при бегстве из города. И тот, конечно, поверил. А когда мысли барона стали вертеться около будущих своих перспектив, король на прощание как бы невзначай бросил:
        - Завтра, как только начнет темнеть, откроешь все двери в подземелье. Ведь иначе королю не выйти из города. И чтобы никого там не было!
        Собственно, именно из-за этой фразы он и затеял весь разговор с Чарвеном. Во-первых, дал тому возможность сообщить ларцам о предполагаемом побеге короля через подземный ход, выведя их на королевского двойника, а во-вторых объяснил причину, почему следует открыть все двери, ведущие в подземелье. Чарвен уверовал, что через подземный ход уйдет двойник короля. Правильно, кстати, уверовал. Так и было. Только командир королевских стражников не знал, что из подземелья есть и второй выход за городскую стену. Первый, ему известный, шел на юго-запад, а второй, о котором знал только король, вел на юго-восток от столицы. А раз все двери оказались не только открыты, но и остались без охраны, одинокой маленькой фигурке, одетой в одежду простого горожанина, удалось проскользнуть в подземелье незамеченной.
        Дальше было уже проще. Второй выход из подземелья выводил в густой лес, росший в версте от городской стены. Потом следовало дождаться рассвета, оглядеться и, оставаясь незаметным, идти дальше на юго-восток, удаляясь от города. Чтобы не заблудиться и взять правильное направление на всем пути следования на деревьях были сделаны зарубки. Делались они давно, еще при живом короле Френдиге.
        Когда граф Тарен короновался, взойдя на престол под именем Пургеса Первого, он уже не мог появиться в этом лесу для проверки наличия зарубок без опасения, что раскроется давно подготавливаемый им путь бегства из Лоэрна. Впрочем, что могло заставить исчезнуть хорошо высеченные на стволах деревьев зарубки? Лесной пожар? На этот случай Пургес специально держал поблизости несколько застав по тушению пожаров, объяснив, что хороший старый лес нужно сохранять.
        От пожара сохранили, а вот от порубки - нет. Кто же мог подумать, что найдутся люди, посмевшие пустить под топор самые лучшие и крепкие деревья? Но - посмели, еще как посмели, оставив на пути бегства короля лишь пни. При старом короле за такое виновных вешали не раздумывая. Сейчас все изменилось. Не сам ли Пургес установил новые порядки, когда было запрещено практически все, но за деньги все запреты легко обходились? Вот и в этом случае, какой-то предприимчивый делец, не иначе хаммиец, заплатил чиновнику, ведавшему королевскими лесами, и спокойно порубил вековые деревья на дрова или на бревна, заработав на их продаже хорошенькую сумму денег.
        Делец заработал, чиновник стал еще богаче, а король лишился ориентиров направления своего бегства. Вот теперь приходится плутать в поисках нужной ему лесной просеки, в самом конце которой чуть в стороне находится неприметная лесная сторожка, а еще чуть дальше вырытая под землей землянка, в которой Пургес должен был отсидеться, пока вокруг не станет безопасно. А уж потом можно выходить на южный тракт, купить коня и примкнув к какому-нибудь купеческому каравану, исчезнуть из Лоэрна окончательно.
        А пока королю приходилось плутать, ночуя на деревьях, опасаясь лесных зверей. Но какой сон может быть в таких условиях? Вот и сейчас, проснувшись от какого-то шума, Пургес выпрямил затекшую спину и начал спускаться на землю. Уже светало и надо идти дальше, пока жажда совсем его не одолела. Вероятно, именно по этой причине он и утратил бдительность, напоровшись на нескольких людей, идущих через лес.
        - Ха! Ламинт, гляди, мясо! Удачно день начинается.
        Пургес попятился, но тут же остановился, увидев, как двое из пяти незнакомцев поднимают луки с наложенными стрелами.
        - Куда?! Стой, голубчик. Ты кто такой?
        - Геркусий, так меня зовут. Из города я. Бегу.
        - И куда бежишь, Геркусий?
        - Подальше, город окружили вражеские солдаты, а я не успел вернуться до закрытия ворот. А те к штурму готовились, вот я и пошел оттуда подальше. У вас воды не будет, господа?
        - Господа? А что, правильно: господа! Мы теперь господа. Для тебя, Геркусий. Ламинт, а он еще не старый. В самый раз.
        - Вы про что?
        - Давай, Геркусий, поворачивайся спиной, руки тебе будем вязать, а потом воды дадим. Дорога дальняя нам с тобой предстоит. Почти до самого Сейкура. А вот там и расстанемся. Мы - обратно, а тебе дальше.
        - Куда?
        - В Хаммий, Геркусий. В рабство.
        - Э-эй, вы что, серьезно?
        - Серьезней некуда, - отвечал высокий бородач, заканчивая вязать Пургесу руки. Потом он стал обыскивать пленника и вытащил из-за пояса кожаный мешочек, в котором что-то позвякивало.
        - Глядите, золото! Сорок монет! Откуда у тебя такие деньги, Геркусий?
        Пургес стоял, периодически открывая рот, не зная, что ответить.
        - В молчанку играет, - сказал бородач, которого называли Ламинтом и который, судя по всему, был здесь главным.
        - Может, подпалить ему пятки, Ламинт? Чую я, что у этого Геркусия еще есть денежки.
        - Точно! Пока все не выдаст, пытать нещадно.
        Пургес, уже собравшийся назваться бароном и предложить за свой выкуп десять, а то и двадцать золотых, дернулся. Он понял, что предложение выкупа ему не поможет, а только раззадорит бандитов. Его просто замучают, вызнав все места, по которым он распихал свои деньги. А это было целое состояние.
        - Господа, эти деньги не мои, а... моего хозяина. Я на него работаю, и должен был их привезти в город. Сами посудите, разве я похож на богача?
        - Хм. Действительно, чуть ли не оборванец. Что с такого взять?
        Несколько ночей, проведенных на деревьях и регулярное путешествие через густой лес, превратили добротную одежду горожанина в неприглядное зрелище. Еще пока не оборванец, но скоро им будет.
        - Взять, не взять, а попытаться стоит. Жечь пятки!
        - Не спеши, Ритор. Прижжешь, а потом сам его на себе потащишь? Все равно с него больше ничего не возьмешь.
        Пургес лихорадочно думал. Сейчас его поведут на юг, а там продадут в Хаммий. Если он признается, что король и пообещает им хорошие деньги, отпустят его? Или захотят пытать? Нет, пытать короля не будут, какими бы бесшабашными бандитами они не были, но короля трогать поостерегутся. И в Хаммий продать не посмеют. Он же король! Пургес уже решился открыться, но следующие слова бандитов окатили его ледяным ужасом.
        - Эх, жаль, что не король. За него твой зять двести золотых обещает, а, Ламинт? Двести золотых, сам слышал вчера глашатая.
        - Не иначе твой зятек Ксандр сам хочет лоэрнскую корону надеть. Тогда твоя дочурка будет королевой!
        - Хватит об этом. Пора идти. - Ламинт прекратил разговоры и подтолкнул Пургеса в сторону предстоящего движения.
        Пленник, кажется, понял, кто эти люди. Он слышал историю, что Ксандр взял в жены дочь какого-то лесного разбойника. Сам же разбойник вместе со своими подручными исчез, растворившись в лесах к западу или юго-западу от Каркела. Получается, что этот главарь, называемый Ламинтом, и есть тот самый разбойник, тесть графа Ксандра. А Ксандр, к тому же, объявил за его голову награду - двести золотых. И сам, похоже, собирается короноваться.
        Это не удивляло, вот если бы он отдал завоеванную лоэрнскую корону своему неродному братцу-калеке, вот это было бы странно. А так - все понятно, все ясно. Ксандр коронуется, а граф Дарберн остается с носом. Или, скорее всего, без головы. Имея такое войско, многие командиры которого получили из рук Ксандра замки и титулы, захватить, а затем казнить незадачливого калеку ничего не стоит.
        Если он, Пургес Первый, раскроется перед этими лесными бандитами, то те тут же сдадут его за двести золотых. Ксандр не поскупится, своего родственника не обманет. А по дороге в Лоэрн бандиты обязательно будут его пытать. Ведь двести золотых обещано за живого короля, но с пальцами или без пальцев - это не уточнялось. А ведь он только что хотел признаться, раскрыв свое настоящее имя! И что было бы дальше? Пообещал бы этим бандитам сто или двести золотых? Пусть триста, пусть пятьсот. Кстати, таких денег у него нигде нет, все вложено в недвижимость. Предложил бы, а они в ответ только посмеялись бы. Потому что получат сразу же двести монет и получат без обмана. Теперь нельзя признаваться ни в коем случае. Вот когда они его передадут... продадут, вот тогда можно и сообщить, что он король Пургес Первый, пообещав покупателю тысячу золотых. Придется продать пару поместий. Ничего, у него останется еще двадцать четыре владения, на красивую жизнь в старости хватит.
        На третий день пленения, Пургеса привели на небольшое торжище, расположившееся на землях Сейкурского графства. В сам город не повели, прекрасно зная, что продавцов, да и покупателей тоже, там безжалостно ощиплют хаммийцы, заполнившие все доходные места. Купивший Пургеса пожилой работорговец осмотрел его зубы, пощупал мускулы и, посетовав, что товар не молод, повел Ламинта вглубь двора. Через четверть часа появился надсмотрщик, который отвел бывшего короля в амбар, где уже томились несколько пленников.
        А на следующее утро всех рабов погнали во двор, здесь им приказали раздеться, окатили водой и мокрыми повели в небольшой загончик. Вскоре появились первые покупатели. Толстый хаммиец внимательно осмотрел выставленный товар и начал спорить с хозяином о цене. Спорили долго, постоянно переругиваясь, наконец, пришли к договоренности. Хаммиец вытащил кошелек и отсчитал хозяину почти полтора золотых - цену купленных рабов. Через полчаса, всех связав, отправили колонну с рабами на юг.
        Вечером, разбив босые ноги в кровь, Пургес обессилено повалился на землю - настало время ночного привала. Через час рабам выдали по сухой грязной лепешке и какой-то жидкости, в которой что-то плавало. Пургес ел и давился. С одной стороны, он не ел два дня, а с другой, разве можно сравнить эту мерзкую пищу с теми изысканными блюдами, которые готовили для него в Лоэрне?
        Поев, но так и не утолив зверский голод, Пургес решился, обратившись к надсмотрщику.
        - Любезный, у меня есть важное сообщение для вашего господина. Очень важное.
        Тот посмотрел на Пургеса тупыми глазами, поднял руку с плетью и Пургес взвизгнул от сильной боли в боку и спине.
        - Не надо! Я хочу сообщить господину очень важное!
        - Что это там? - возник еще один надсмотрщик, судя по всему, главный среди них.
        - Господин, у меня есть сообщение для вашего господина!
        - Ты раб и не смеешь обращаться к свободному человеку без его разрешения. Это касается всех. А чтобы лучше все запомнили, Абдил, дай-ка этому уроду полпорции плетей.
        Тупой надсмотрщик усмехнулся и потянулся рукой к Пургесу.
        - Подожди немного. У тебя, грязный раб, было важное сообщение для нашего господина?
        - Да, господин.
        - Говори.
        - Но оно лично для господина.
        - Абдил, начинай.
        - Нет, не надо. Я знаю, где есть деньги. Много денег. Золотом. Но это должен знать только ваш господин.
        Старший надсмотрщик зло сверлил Пургеса глазами, размышляя о чем-то.
        - Ладно, тварь. Но если наврал, получишь полную порцию плетей. От меня лично.
        Когда Пургес предстал перед толстым хаммийцем, тот с аппетитом грыз большую ножку какой-то птицы. Возможно, индюшки. При виде этого зрелища у Пургеса еще сильнее заурчало в желудке.
        - Ты говорил о золоте?
        - Да, господин. Я знаю, где много золота. На пятьсот золотых монет.
        Хаммиец перестал жевать и с интересом уставился на Пургеса.
        - Если вы меня отпустите, то я дам вам такую сумму денег. Я хочу перед вами раскрыться, но это должна быть тайна, известная только вам.
        - Говори.
        - Я - король Лоэрна Пургес Первый.
        Хаммиец переваривал слова Пургеса, постепенно наливаясь краской.
        - Рамсид!
        - Да, мой господин, - перед хаммийцем появился старший надсмотрщик.
        - Этому - плетей.
        - Слушаюсь, мой господин.
        Через несколько минут его величество король Лоэрна Пургес Первый громко вопил, извиваясь от сильных ударов старшего надсмотрщика. Когда экзекуция закончилась, лоэрнский король лежал, повизгивая, на пыльной земле. На его спине быстро наливались десять черно-багровых кровоточащих рубцов.
        Как они добрались до Хаммия, Пургес помнил плохо. В последние дни он просто тупо передвигал ногами, боясь запнуться и упасть, получив за это новый и очень болезненный удар плетью. Затем был рабский барак, в котором он просидел несколько седмиц, потеряв счет времени. Зато рубцы на спине стали заживать, перестав кровоточить.
        В один из следующих дней Пургеса выгнали из барака и, подгоняя тупым концом копья, отправили на рабский рынок. Здесь, с ошейником на шее, король Лоэрна стал товаром, к которому примеривались покупатели. Голый, с отросшими волосами на плешивой голове, со спутанной бородкой, из которой торчали остатки прелой соломы, которой был устлан пол в рабском бараке, Пургес ждал своей участи.
        - Вот рекомендую, дешевый сильный раб, - продавец извивался перед дородным покупателем, показывая пальцем на бывшего короля.
        - Старый, - коротко бросил покупатель.
        - Зато сильный. Взгляните, какие мускулы. На руках, на груди. Очень сильный.
        Покупатель, повернув голову в сторону Пургеса, чуть заинтересованно скользнул по его фигуре.
        Действительно, что-что, а мускулатура у Пургеса было замечательная. Ведь много времени он посвящал тренировкам с оружием.
        - Как раз для вашей галеры, уважаемый.
        - Сколько?
        - Тридцать серебрянок.
        - Это слишком много для пожилого раба.
        - Зато очень сильного. Он даст фору многим гребцам на вашей галере.
        - Мелкий какой-то.
        - Зато и ест мало.
        - Двадцать... так и быть.
        - Где купите лучше, уважаемый? Некоторые такие бугаи, а через месяц загибаются. А этот очень жилистый. Двадцать пять.
        - Да он еще и строптивый, - ответил покупатель, разглядывая спину раба.
        - Что вы, уважаемый. Он не строптив, а плетей получил за шутки. Представляете, заявил, что он король Пургес.
        - Что, король? Еще один? У меня на галере есть один такой шутник, теперь уже не шутит. Поставлю их в пару. Двадцать две серебрянки.
        - Тогда это будет очень забавно. Мы этого кличем Королем. Двадцать три.
        - Ладно, только ради забавы. А Король у нас уже есть. Как тебя зовут, раб?
        - Геркусий, господин.
        - Гек... тьфу, не выговоришь. Тебя теперь будем звать... Плешивый. Тремар! Отправь Плешивого на галеру. И начните погрузку.
        - Слушаюсь, хозяин, - стоявший подле хозяина галеры высокий хаммиец прицепил к ошейнику цепь и повел Пургеса с рынка.
        Идти пришлось через весь город. Вначале Пургесу было стыдно за свою наготу, он шел, прикрываясь руками, но после окрика Тремара покорно опустил руки. Еще несколько месяцев назад, в свою бытность короля, Пургес любил спускаться в подземелье, где перед его глазами стражники выталкивали молодых голых пленниц. Пургес с удовольствием прохаживался вдоль шеренги, выбирая себе игрушку на ночь. Девушкам было стыдно за свою наготу, и они пытались ее прикрыть руками, но раздавались точно такие окрики, как сейчас ему крикнул Тремар.
        На причале, куда его привели, уже сидело на земле несколько десятков рабов - галерщики, как сразу определил Пургес.
        - Что расселись! Быстро на погрузку! - закричал Тремар, и защелкали пока вхолостую плети надсмотрщиков. От причала на галеру были брошены две доски шириной не больше локтя, по одной из них рабы стали носить вещи и припасы в дорогу, по другой выходили за новой партией груза.
        Больше всего Пургес боялся оступиться и упасть в воду. Плавать он умел, но причина боязни была не в этом. Упадет, уронит груз, попортив его - значит, снова ужасные плети. Он шел и молил богов, чтобы этого не случилось. Возможно, боги вняли его мольбам. Шедший впереди него раб неопределенного возраста поскользнулся на мокрой доске, потерял равновесие и упал в воду вместе со своей ношей - тяжелым кувшином с вином.
        Пургес застыл, а затем, осторожно ступая босыми ногами, пошел дальше. Аккуратно положив свой кувшин на пол галеры, он бросился ко второй доске, чтобы сойти на причал за новым грузом. Но здесь уже разразилась гроза, не вовремя подъехавший хозяин громко бранился, а надсмотрщики гнали рабов в воду, заставляя нырять за упавшим кувшином. Чтобы кто-то из рабов не смог бежать, воспользовавшись удобным моментом, двое надсмотрщиков уже стояли на краю причала с луками в руках. Еще двое свисали с бортов галеры, отслеживая противоположный участок прибрежной полосы.
        Пургеса тоже погнали в воду. Глубина была большой, берег в этом районе отрывисто уходил под воду, поэтому, чтобы глубже нырнуть, рабы брали в руки тяжелые камни, с которыми прыгали в воду со злополучной доски. Прыгнул и Пургес, вода рывками проникла через нос, голова как-то сразу остекленела, а он, погрузившись в воду и выпустив камень, истошно попытался выплыть наверх.
        Его действия не остались без внимания и когда Пургес, тяжело дыша, выбрался на берег, острое жало плети подбросило вверх тело бывшего короля.
        - Негодяй! Не хочешь работать? Запорю! - Над ним стоял Тремар, бешено вращая глазами.
        - Если Плешивый не достанет кувшин, всыпь ему вечером десять плетей! - Это уже приказал сам хозяин галеры.
        Пургес, подхватив самый большой камень, семеня ногами, бросился к доске. Им овладел ужас от предстоящего наказания. Прыгнув в воду и уже не обращая внимания на попавшую в нос воду, он быстро погружался вниз. Когда ногами почувствовал дно, выпустил камень из рук и лихорадочно заводил руками по сторонам, стараясь нащупать злополучный кувшин. Плавать с открытыми глазами он никогда не умел, поэтому поиск пришлось делать наощупь. С тяжелым грузом, какой представлял собой кувшин с вином, ему, конечно, не выплыть. Но вино не было запечатано, поэтому спасать следовало лишь сам кувшин. Когда рука нащупала круглый край какого-то предмета, Пургес схватил его обеими руками, сильно дернул и стал лихорадочно всплывать, держа найденный предмет горлом вниз. Больше всего он боялся, что ему не хватит воздуха и придется выпустить добычу из рук. Но ему повезло и, сильно кашляя, Пургес вытащил кувшин на берег.
        - Ты что принес? - Грозный окрик Тремара заставил тело Пургеса сжаться.
        Уже стал срабатывать инстинкт раба. Когда господин недоволен - жди беды. Пургес рассмотрел вытащенный им предмет. Это был кувшин, но не тот, что уронен в воду. Тот был большим, широким, а этот, им выловленный, был низок и выглядел весьма неприглядно.
        - Марш снова в воду! - и Пургес бросился к груде камней...
        Кувшин так и не удалось выловить, поэтому Пургес с ужасом ждал вечера и обещанной порции плетей. Сидящий рядом с ним раб, долго смотрел на вытащенный кувшин, а затем сказал:
        - Надо же, амфора. Ты вытащил древнюю амфору. Если ее хорошенько очистить, то цена ее не меньше пяти золотых.
        - А ты откуда знаешь?
        - Я раньше работал помощником управляющего у одного купца. Тот искал старые вещи и продавал их за большие деньги.
        - Старые вещи?
        - Не смейся. Да, старые. Есть аристократы, кто собирает очень старые вещи. Оставшиеся с древних времен. Этот кувшин называется амфора, он ровесник первому Лоэрну, а может быть, даже его древнее. Если его очистить, то на поверхности можно увидеть нарисованные фигурки людей или животных. Сценки из той древней жизни.
        - Пять золотых? - с недоверием переспросил Пургес?
        - Пять платил купец за плохонькую амфору, а те, что сохранились лучше и с хорошо различимыми рисунками, те стоили больше. Десять золотых. Одну амфору купец продал крайдонскому барону за двенадцать монет.
        Пургес понял, что у него появился шанс избавиться от обещанных плетей. Нужно рассказать все хозяину и тот его обязательно простит, а может быть, даже чем-то наградит. А когда хозяин окажется в хорошем настроении, нужно будет только рассказать про один из его тайников с деньгами. Лучше назвать тайник, где меньше всего денег.
        Но план Пургеса сорвал молодой парень, слушавший этот разговор. Он вскочил на ноги и громко крикнул:
        - Господин Тремар! У меня есть важное сообщение для господина Брибиса!
        - Что, Король, неймется?
        - Нет, что вы, господин!
        - Ну, смотри у меня!
        Когда парень в сопровождении старшего надсмотрщика ушел на галеру, Пургес спросил у соседа:
        - А кто это? Почему король?
        - Кто? Король. Имя такое. А дали ему, потому что назвался королем Лоэрна. Конечно, плетей получил, а имя так и пристало.
        - А вдруг он и в самом деле король? - вопрос, который Пургес задал не случайно, с напряжением ожидая ответа.
        - Э-эх, какой там король, - только отмахнулся сосед. - Молод он для короля. Вот в твои годы еще можно назваться, только все равно все кончится порцией плетей.
        - Почему?
        - А не шути с хозяином. Не любит, чтобы рабы потешались. Где здесь короля или захудалого аристократа найдешь? Даже дворянина. Тех на галеры не покупают.
        - А куда? - Пургес сразу напрягся.
        - А в дома. Слугами там или еще кем.
        - Слугами... Вот везет...
        - Везет, не везет, это как посчитать. Во взрослом возрасте если не половина, то треть умирает, прежде чем их допустят до домашней работы.
        - Почему? - снова удивился Пургес.
        - А кастрируют их. Без этого нельзя. Потому и считай, везет им или нет, если покупают слугами в дом.
        Разговор прервался криками, раздавшимися с галеры. Пургес увидел, как Тремар тащит Короля за ошейник. А затем выхватывает плеть и начинает с остервенением его хлестать. Король кричал дико, впрочем, Пургес помнил, что он тоже орал не тише. Когда был нанесен последний десятый удар, на борту галеры появилась фигура хозяина.
        - Ну, получил свое? Пошути еще у меня! Насмерть запорю. Выдумал какую-то дорогую афору! Десять золотых! Десять плетей, а не золотых. Афора!
        Хозяин развернулся и посмотрел на притихших рабов.
        - А ну давай сюда эту афору и того, кто ее достал.
        - Плешивый! Быстро наверх! - Тут же приказал старший надсмотрщик. - Кувшин захвати!
        Пургес бросился за вытащенным со дна моря кувшином, мысленно благодаря богов, что Король опередил его, рассказав хозяину про ценность находки. Если бы не Король, то сейчас он, Пургес, валялся бы на досках галеры, с залитой кровью спиной.
        Войдя в хозяйскую каюту, Пургес увидел помимо хозяина еще одного человека, дородного хаммийца в богатой одежде.
        - Это та самая, как ее... афора? - гость хозяина, облизывая жирные руки, смотрел на принесенный кувшин.
        - Вот уж выдумал: древнее Лоэрна! Да кто за такую старую вещь медянку даст? Чем новее и красивее, тем дороже. А такая, кому она нужна?
        - Никому, - согласился гость.
        - Даже ночным горшком не сделать - слишком длинное для горшка горло.
        - А на большее эта афора не годится.
        - Не годится, - уже согласился хозяин. - Хотя подожди. А ну ставь этот кувшин вон туда. Мы в него будем кости бросать!
        - Ха! Хорошая идея! Кому скажу в Атлантисе, что кости кидали в кувшин ценой в десять золотых - не поверят!
        - Так ему цена - полмедянки. Меньше!
        - А я это так, нарочно, скажу. Они там всему верят.
        - Если есть такие дураки, как Ксандр, то чему удивляться? Так он точно вызвал из Ларска Дарберна и отдал ему Лоэрн?
        - Точно! Сам видел, как тот въезжал со своими солдатами. А тех-то всего ничего. Полтысячи не наберется. Ксандр или очень хитрый или малахольный. Он же мог одним разом прихлопнуть калеку с его солдатиками.
        - Что можно ожидать от раба? Вот взять хотя бы этого. Плешивый, если бы ты имел возможность стать королем Лоэрна, отказался бы?
        - Нет, господин.
        - Вот, даже Плешивый не отказался бы. А Ксандр отказался!
        - Это еще что!
        - А что еще?
        - Ты про шлем короля Лоэрна слышал?
        - Нет. Какой шлем?
        - Шлем первого короля Лоэрна, который носили все короли старой династии. Он исчез, когда старый Черный Герцог взял Лоэрн. Пришла новая династия, у них тоже были рогатые шлемы, да не те. Из-за этого она и кончилась на Френдиге. А шлем-то нашелся!
        - Да ну!
        - И у кого он был, догадайся?
        - Ясно дело, у Пургеса!
        - Ха-ха-ха! Если бы у Пургеса, то никто и пикнуть против его власти не посмел. Любой, кто короновался бы в этом шлеме, стал бы законным королем. Любой. Вот хотя этот твой Плешивый.
        - Тогда у кого шлем был?
        - У Ксандра. Он его взял и отдал калеке.
        - Точно, малахольный! Так теперь что же получается, все герцоги должны присягнуть Дарберну? На словах, конечно, но все-таки вернуться к порядкам династии Лоэрна.
        - Надо же! А я об этом даже не подумал. А ты сообразил. Давай еще выпьем!
        - Давай!
        - То-то же жена к нему тут как тут прилетела!
        - Чья жена? К кому прилетела?
        - Да к королю.
        - А у него что жена есть?
        - Э, да ты совсем пьян. Весь Атлантис знает.
        - Про жену Короля? А я его плетьми.
        - Не твоего раба Короля жена, а жена короля Дарберна Первого. Дочка гендованского герцога.
        - А.., а я думал, что про моего раба. Откуда, думаю, у него жена, где его жена. .
        - А старый-то король исчез. Со всеми деньгами исчез.
        - Френдиг исчез?
        - Э, как ты напился. Не Френдиг, а Пургес.
        - А куда исчез?
        - Никто не знает. Только когда вскрыли сокровищницу, то ничего, кроме расписок не нашли. А расписки все - от королевских ближников. Иди ищи их по всему Атлантису. Сбежали, да попрятались. Вот герцоги и ищут их. Якунера в Гендоване нашли, он там поместий накупил! Теперь королева в шубах будет ходить.
        - Почему королева?
        - Так все, что нашли, герцог забрал, а самого барона, после того, как его обобрали дочиста, в Лоэрн привезли. Казнят! А половину шуб жены Якунера Эльзина прихватила. Теперь из Ларска все вывозить приказала. Мы вместе как раз в трактире с ее человеком сидели, он ценами интересовался. Ничего Ксандру в Ларске не достанется. А тому не до этого, его жена еще весной второго сына родила, вот он и обрадовался.
        - А почему ему что-то должно доставаться? Он же в Каркеле граф.
        - На следующий день после коронации Дарберна, тот Ксандра короновал Ларском. Теперь он граф Ларский.
        - А в Каркеле теперь кто тогда?
        - Не знаю, я тогда сразу же уехал, еще ничего не известно было. Найдут. Баронов из тысяцких много. Но, думаю, не зря Эльзина появилась. Без ребенка. Мальчишка с дядей остался в Гендоване. Думаю, Ильсан и будет графом в Каркеле. Э-э, Брибис, да ты спишь уже. Эй, как тебя? Плешивый, вон отсюда и этот ночной горшок убирай...
        Но гость хозяина галеры, как, впрочем, и любой другой житель Атлантиса, не мог знать о разговоре, который состоялся в день коронации Ксандра, ставшего графом Ларским - первым графом короны.
        - Сашка, у нас теперь три пустующих графства. Надо бы их заполнить. А одних только тысяцких шестеро. Двое на одно место. Эльзина опять Ильсана вспоминала, но я твердо сказал, что пока я жив, ему в моих владениях не бывать.
        - Винтольдом шантажирует?
        - Да, - вздохнул Дар. - Так и не привезла, говорит, что сильно к Ильсану привязался.
        - Знаешь что, плевать на него, пусть маркиз приезжает и Винтольда тогда привозит.
        - А ты? - дернулся Дар.
        - А что я? Поеду в Ларск, принимать графство. К Акси, сыновей увижу.
        - Нет.
        - Но Винтольд... Выбирать между мной и им. Я же никуда не денусь, рядышком буду.
        - Спасибо тебе, но я лучше сам поеду в Гендован, чем пущу этого мерзавца в Лоэрн.
        - И все-таки подумай. Лучше тебе в Ларск ко мне приезжать, зато сын будет под рукой. Ему уже восемь лет, совсем большой.
        - Нет.
        - И все же. Ты сам сейчас сказал, что Винтольд к Ильсану сильно привязался. С кем поведешься, от того и наберешься. Как бы он не стал таким же, как Ильсан. Я понимаю, что ты ради меня отказываешься. Но, знаешь, Дар, не надо. Я ведь все понимаю. Ну, побуду зиму, весну в Ларске, дела накопившиеся заодно поделаю, а ты с сыном будешь. Ильсана обратно отошлешь, я вернусь. Ну, как?
        - Хорошо. Спасибо тебе.
        - Ну, тогда можно и делами заняться.
        - Какими?
        - Ты же сам сказал, что две вакансии графских нужно заполнить.
        - Не две, три.
        - Две.
        - Подожди, Сейкур, Тарен и Каркел. Ах, ты имеешь в виду сейкурских баронов, они хотели кого-то из своих в графы? И кого?
        - Хотели - перехотели. Что-то там у них не срослось. Исчез тот человек, а кто он такой - молчат.
        - Тогда три вакансии получается.
        - Нет, две. - Сашка хитро смотрел на недоумевающего Дара.
        - Какие две?
        - Сейкур и Тарен.
        - А Каркел? Ты хочешь его себе оставить? Хорошо, оставляй. Так даже лучше будет.
        - Да, нет. Негоже двойным графом быть. С меня и Ларска хватит.
        - Тогда кто?
        - А ты не понял?
        - Альвер? Но ему только четыре исполнилось. Впрочем, пусть будет Альвер.
        - Эх, ты. А еще король! Даю последнюю попытку.
        Дар серьезно задумался, потом его лицо прояснилось.
        - Я, кажется, понял, про кого ты говоришь. И я согласен.
        - А кого я имел в виду?
        - Конечно, Хелга. Так?
        - Так.
        - Бароны будет недовольны. За несколько лет из простых дворян и в графы. Зато пример другим будет. Верность и честность того стоят.
        - Бароны, говоришь, будут недовольны? Несколько человек всего-то. Сейчас у нас баронетов не станет. Замков-то сколько освободилось! Кстати, у тебя на твоих коронных землях не найдется какого-нибудь захудалого замка? Но хорошего.
        - Для кого?
        - Есть тут один дворянин. Твой, кстати, ларский. Впрочем, с сегодняшнего дня он уже мой.
        - Опять загадками говоришь. Хотя, нет. Теперь я знаю ответ. Эйгель, так?
        - Точно.
        - Он как раз перед моим отъездом из Ларска снова за листьями собрался.
        - Значит, вернется к концу осени и зимой снова уедет?
        - Но уже бароном...
        В трактире при постоялом дворе, что располагался на пересечении дороги, ведущей из Гендована на юг и дороги, соединяющей восточные гендованские земли с западными и далее уходящей на запад, до самого Лакаска, в этот зимний вечер постояльцев было немного. В центре зала сидел молодой баронет, младший сын гендованского барона, чей замок находился в двадцати верстах к югу. Милорд Венц, так звали этого заносчивого и требовательного аристократа. Его отец был богат и поэтому у баронета никогда не иссякали деньги в кошельке, и он мог позволить нанять двух солдат, которые сидели с ним за одним столом и вместе с хозяином доедали молочного поросенка, запивая лучшим в трактире вином.
        Зимний день короткий, вот и сейчас за окном быстро темнело. Со стороны двора раздался шум, кто-то въезжал, желая остановиться на ночлег. Выглянувший в дверь слуга подбежал к Буберу, хозяину трактира, и громко зашептал. Хозяин скривился - приехал тот молодой дворянин, с которым у Бубера месяц назад произошла неприятность.
        Этот ларский дворянин несколько раз в году останавливался на его постоялом дворе. Богатым его не назовешь - обычная одежда, да и заказывает блюда попроще. Но с ним всегда было тридцать солдат, а значит, дворянин выполнял какие-то поручения ларского графа. За одним столом с ним всегда сидел напарник, молодой ничем не примечательный парень. С первого взгляда можно безошибочно сказать, что из простолюдинов. Но тот вел себя с дворянином как равный.
        Проблем у Бубера с этими постояльцами никогда не было, но лишь до последнего их посещения. Месяц назад они приехали с запада, разместились, как обычно сделали заказ. Серко, маленький негодник-раб понес им кувшин с вином. Запнулся, упал, разбив кувшин и расплескав вино по полу. Бубер, стоявший неподалеку, конечно, разгневался на принесшего ему убыток раба. Подскочил к негодяю, ударил в ухо, тот полетел в самый угол трактира.
        - Крату, - неси плеть! - закричал Бубер. - Запорю!
        Подскочивший слуга протянул Буберу плеть, хозяин размахнулся над сжавшейся в ужасе маленькой фигуркой и... сам же полетел на пол.
        Когда он поднял кверху голову, то увидел рядом с собой того дворянина, гневно сжимающего кулаки, а за его спиной виднелся его напарник, бледный и с остекленевшим взглядом, застывший за обеденным столом. Рядом показались и солдаты, держащие руки на рукоятях мечей.
        Бубер со страхом взирал на всех и ничего не понимал. А дворянин развернулся и подошел к мальчишке-рабу, все еще скорчившемуся в углу трактира. Подошел, поднял и, взяв на руки, понес к своему столу. Солдаты вернулись на свои места, оставив двоих рядом с Бубером.
        - Как тебя звать, малыш?
        - Серко, господин, - дрожащим голосом произнес негодник.
        - Надо же. Почти как Серри. Серри, - обратился дворянин к своему напарнику, тронув его рукой, - да очнись ты. И что же мне теперь делать? - продолжил дворянин, повернув мальчишку к себе спиной, на которой отчетливо виднелись следы недавних плетей.
        - Ты, как тебя? - спросил дворянин все еще сидящего на полу хозяина.
        - Бубер, господин.
        - Сколько стоит мальчишка? Я его покупаю.
        Бубер быстро пришел в себя. Потрогав голову, где от удара наливалась большая шишка, ответил.
        - Золотой.
        - Такие и десяти серебрянок не стоят.
        Бубер, смекнувший в чем дело, уже ответил с вызовом.
        - А это мой раб. Хочу запорю, хочу милую. А барон Юркель, чей замок в версте отсюда, за порядком следит, меня в обиду не дает. А ему сам наш герцог покровительствует.
        - Вот как? - дворянин задумался. - Значит, говоришь, покровительствует тебе местный барон? Ты-то сам простолюдин?
        - Это так, господин.
        - Ага. Раба своего хочешь запороть. Согласен, имеешь на это право. Серри, подожди, - сказал дворянин парню, дернувшемуся от его слов. - А за мое оскорбление я могу тебя наказать. Потому что ты простолюдин. Чернь, одним словом. Ты это понимаешь?
        - А за что наказывать, господин? Это вы меня ударили.
        - За что? А вот хотя бы за то, что мои сапоги оказались забрызганы вином. И на штаны попало.
        - Так это же не я забрызгал, а раб. За это он и поплатится. Хорошо поплатится, - с вызовом ответил хозяин, а сидящий за столом мальчишка снова сильно сжался.
        - За раба несет ответственность его хозяин. То есть ты. А я, значит, волен тебя наказать. Скажем, порцией плетей. Этого, думаю, будет достаточно. А, Бубер?
        Хозяин побледнел, в словах дворянина была правда, и тот действительно мог это сделать, а барон Юркель за него и не вступится.
        - Ну, так как Бубер? Сколько стоит мальчишка?
        - Ползолотого, господин.
        - Не больше десяти серебрянок. Я его покупаю и тогда уже я решаю, что с ним сделать за обрызганные сапоги.
        - А разбитый кувшин и вино?
        - Включи в мой счет.
        - Я согласен, господин, - обреченно вздохнул хозяин трактира.
        На следующее утро опасные гости уехали на восток, забрав с собой мальчишку. И вот теперь заявились снова. Слуга бросился во двор размещать коней прибывших, а в трактир уже входили тот самый молодой дворянин и его напарник, которого дворянин называл Серри.
        - Глядите, кто пожаловал! Маленький Эйгель! Вот так встреча. Неожиданная и приятная. Эйгель - чернь, которая мне чистила сапоги. За медянку, - сидевший за центральным столом баронет Венц от радости даже вскочил. - А у меня снова сапоги грязные!
        Бубер понял, что Венц и этот дворянин знакомы. Хотя, постой, какой же он дворянин, если баронет называет его чернью? Простолюдин! И Бубер сразу же настроился на приятное зрелище посрамления его недавнего обидчика. Баронет - это баронет, к тому сын столь влиятельного в герцогстве барона. А этот - простолюдин, а пусть даже дворянин - все равно громадная разница.
        Тем временем в трактир стали заходить солдаты, приехавшие вместе с этим якобы дворянином.
        - Чернь? Ты ошибся баронетик. Лично я, барон Драйбор, личный посланник его величества короля Лоэрна Дарберна Первого, помню иное. Не ты ли на коленях за медянку чистил сапоги его светлости Ксандра Ларского? Ныне первого графа короны. И как ты, баронетик, назвал коронного лоэрнского барона? Чернью? Не дать ли тебе десяток плетей?
        Стоявший рядом десятник достал плеть, а остальные солдаты угрожающе положили руки на рукояти мечей.
        На баронета Венца было жалко смотреть. Покрытое пятнами лицо выражало целую гамму чувств. Непонимание произошедшего, растерянность, ужас.
        - Пошел вон отсюда. И благодари богов, что сегодня у меня хорошее настроение.
        Потрясенный Бубер склонился перед лоэрнским бароном в самом низком поклоне, который позволяла его фигура.
        Глава 14
        1009 год эры Лоэрна.
        Эльзина узнала о предстоящей коронации своего супруга от гендованцев, специально посланных в Лоэрн, как только стало известно, что столица пала, а мучной раб, не останавливаясь на достигнутом, двинулся с войском на Тарен. С тех пор каждые три дня гонцы привозили из Лоэрна свежие новости. Из Ларска, кстати, тоже. Но там сведения доставлялись через гендованских купцов. Именно один из них, уже на следующий день после появления гонца из Лоэрна, привез в Гендован известие, что граф Дарберн Ларский срочно собирается выехать в Лоэрн, где предстоит его коронация.
        Сборы в дорогу заняли всего несколько часов и, несмотря на то, что хотя и летний, но уже явно не жаркий день шел к своему логическому завершению, из ворот герцогского города выехала большая процессия - карета с молодой ларской графиней и сопровождающим ее отрядов в двести мечей. Юный виконт Винтольд, которому недавно исполнилось восемь лет, остался в Гендоване под присмотром своего дедушки герцога и любимого дяди Ильсана.
        - Дорогой, я еду в Лоэрн. Там твой отец должен возложить на свое чело корону. Он станет королем Лоэрна, я - королевой, а ты, мой милый, станешь принцем. Принц Винтольд! Как это прекрасно.
        - Мама, а почему мне нельзя с тобой? Из-за этого мерзкого дяди Ксандра?
        - Да, милый, из-за него. Он не хочет, чтобы ты тоже ехал в Лоэрн.
        - А папа не может ему приказать? Ведь короли могут всё.
        - Он околдовал твоего отца. Ты же теперь станешь принцем, понимаешь?
        - Да, мама. А что? Почему?
        - Принц - наследник короля. Если ты не в Лоэрне, то наследником твоего отца может стать твой дядя Ксандр. Понимаешь?
        - А я, мама?
        - А ты так и останешься принцем. Только твой дядя Ильсан может помочь справиться с этим ужасным Ксандром. Но тот очень хитрый и коварный. Ты же знаешь, как он прогнал дядю Ильсана.
        - Знаю, мама. Я отомщу за дядю Ильсана. И за отца тоже. Как только вырасту, отомщу!
        - Сейчас ты останешься с дедушкой и дядей. Ты должен их слушаться.
        - Я всегда буду слушаться. Особенно дядю Ильсана.
        Эльзина наклонилась к мальчику и тихо прошептала таким образом, чтобы никто не мог ее подслушать.
        - Дядю Ильсана надо слушаться, но не всегда. Он только дядя, а я твоя мама. Ты должен всегда слушаться только меня. Ты запомнил, милый?
        - Да, мама, я запомнил.
        - Тогда скажи маме до свиданья.
        - До свидания, мама!
        Эльзина села в карету, процессия тронулась. Графиня, а вскоре королева Лоэрна была довольна происходящим. Этот Обрубок, наконец-то, станет королем. Сколько лет пришлось потерять из-за этого рохли! И каких лет! Как бы она развернулась на лоэрнском троне! Ничего, скоро она всё наверстает. Королева-мать! Не так уж и плохо звучит, если она будет еще и регентом при юном короле.
        Сын сейчас полностью под ее влиянием. Глупый несмышленый мальчишка. Очень любит отца, которого не видел почти шесть лет. Уже и забыл, как он выглядит. Любит - это хорошо. Когда отец умрет, этой зимой или весной, здесь главное не торопиться, то мальчик захочет отомстить тому, кто лишил его отца. Надо будет только найти причину, по которой можно будет отправить Ксандра на плаху. И еще нескольких человек. Эту наглую простолюдинку тоже казнят. А их сына она сама накормит котлетами с ядом. Второго, только что родившегося - тоже.
        Яд у нее хороший. Но для щенков Ксандра найдется другой, быстродействующий. А для Обрубка - вот этот, привезенный графом Бертисом. Медленный, но верный. Три приступа с промежутком в три или четыре седмицы - и она вдовая королева. А все решат, что Обрубка скостила лихорадка. Ведь признаки точно такие же. И лечить станут от лихорадки. Хотя лечи, не лечи - исход будет один. Здесь главное - точно замерить промежутки между приступами. У всех они разные.
        И за три седмицы до последнего приступа надо будет послать гонца в Гендован, чтобы срочно привозили Винтольда. Он должен приехать к самому концу, чтобы тут же короноваться. Заодно пусть посмотрит, что сделал с его отцом этот колдун Ксандр. За эти шесть лет, что Винтольд пробыл в Гендоване, мальчик сильно возненавидел Ксандра. Даже ночью сколько раз просыпался со слезами в глазах и сжатыми кулачками. Сам становится не свой, когда речь заходит об этом мучном рабе.
        А Ксандр обязательно приедет в Лоэрн на погребение. Тогда его и схватят по приказу юного короля. Это будет предпоследний приказ Винтольда. А после последнего приказа о казни мучного раба и его приспешников, мальчика надо будет отправить в какой-нибудь замок. Пусть займется там своими игрушками. А королевские приказы будет отдавать она, королева-мать, регент королевства Лоэрн.
        Ильсан получит вожделенный Ларск. Пусть там тоже наведет порядок. А то распустились все. Десяток-другой отправленных на эшафот будет достаточно, чтобы все поняли, кому принадлежит власть. Отец для этого пообещал отдать большую часть своих войск. Что же, она ждала долго, теперь осталось всего чуть-чуть, несколько каких-то месяцев.
        В Лоэрн Эльзина успела приехать до начала коронации. Ксандр как раз вернулся из Тарена, где разбил войско графа Волана, а его самого повесил над городскими воротами. И как ему удается побеждать? Тут и в самом деле невольно задумаешься, не колдун ли он. Если бы не муж, подробно рассказывавший о своем кровном братце, то всерьез поверила бы. Но нет, обычный глупый мальчишка, теперь уже взрослый, но такой же глупый. Как и ее муж с его старомодными понятиями о чести, верности, дружбе. Нет, все это чушь. Власть. Власть и деньги - вот что главное в этом мире. И это скоро безраздельно будет ее.
        Встреча с мужем после долгой разлуки прошла бурно. Точнее, первая часть ночи. И лишь на следующее утро Эльзина заговорила о делах. Благо Дарберн витал в облаках.
        - Дорогой, вот теперь можно поговорить и о проблемах. Ты вчера пытался, но для меня это не главное. Главное - ты!
        - Эльзина, ты чудо. Знала бы, какое ты чудо.
        - Спасибо, дорогой, я знала, что ты меня по-прежнему очень любишь. Как и я тебя. А как Винтольд тебя любит!
        - Надеюсь, сейчас можно поговорить и о нем?
        - Конечно, дорогой. У меня только две ценности в этом мире: ты и наш маленький Винтольд.
        - Почему ты приехала без него? Ты так и не ответила.
        - Тебе мало того ужасного дня в Ларске? В твоем Ларске. А здесь чужой враждебный город, где даже стены мне кажутся холодными и опасными. И ты хочешь, чтобы сюда привезли нашего малыша?
        - Нет. Конечно, ты права. Как всегда, права. Но я его не видел почти шесть лет.
        - Это ужасно. Он так тебя любит и постоянно о тебе говорит. Даже просыпается ночью с криком "Папа!".
        - Послезавтра коронуюсь, на следующий день короную Ксандра, и едем в Ларск. А Винтольда привезут туда.
        - Ксандр коронуется на Ларск?
        - Да, - с некоторым вызовом ответил Дарберн.
        - Правильно, он твой брат и кто, если не он.
        - Ильсану Каркел не дам, - Дарберн угрюмо процедил .
        - А я и не прошу.
        - А какую корону ему просишь?
        - Никакую не надо, любимый.
        - Ты что, с ним в ссоре?
        - Нет. У меня с ним все, как и раньше. Он хороший брат и очень заботливый дядя. Винтольд к нему очень привязался. Не хмурься так. Он же мальчик, а мальчику нужен отец. Вот Ильсану и приходится тебя замещать. Для него Винтольд как сын. Вместе играют, веселятся. Он его обучает фехтованию. Знаешь, Винтольд уже хорошо держит в руке меч. Маленький, конечно. Большой ему не удержать.
        - Я в его возрасте держал спокойно. Взрослый меч, как у отца и братьев. Он такой слабый?
        - Винтольд часто болел, поэтому мы запретили ему заниматься всякими тяжелыми уроками. А с Ильсаном ему нравится. Детский меч, шпага - это для ребенка не тяжело.
        - Слабенький. Когда я был маленьким, отец и братья, как бы я себя не чувствовал, выгоняли с раннего утра на тренировки. Закаляли. Если бы не это, то там, в Гендоване мне бы не выжить.
        - Но Винтольду это не грозит. И когда с ним Ильсан, я спокойна за него.
        - Ильсана в моих землях не будет.
        - Винтольд очень расстроится. Ты для него самое главное, самое любимое и каково ему будет расставаться с добрым и заботливым дядей, зная, что это твой приказ.
        - Эльзина, нет.
        - А когда твой брат уедет в Ларск, тогда можно?
        - Не только Ксандр, но и я не хочу видеть Ильсана. И все, давай на эту тему больше не говорить. Ты лучше скажи, есть у тебя платье для коронации?
        - Найду, мой дорогой. А ты в чем будешь?
        - И я найду. Одежда не проблема. Зато ты не знаешь, чем я буду короноваться.
        - Короной. Или Пургес ее с собой унес?
        - Нет, корона есть, только я буду не в ней.
        - Но ею короновали всех последних королей Лоэрна. Вот уже больше ста лет.
        - Вот именно - сто лет. Разве это много? Нет, я буду короноваться тем, что носил Лорн, первый король Лоэрна.
        Эльзина ахнула.
        - Неужели тот самый рогатый шлем, что исчез после падения старого Лоэрна?
        - Он, моя милая жена. Он!
        - Но откуда?
        - Ксандр дал.
        - А у него откуда?
        - От жены.
        - Перестань смеяться, я ведь серьезно спрашиваю.
        - А я серьезно и говорю. Шлем достался Акси. Ее отец раздобыл старый сундук, шлем был там. А Акси отдала его Ксандру. Он не знал, что это за шлем, думал, старый шлем с рогами. И как подарок жены носил его. А потом в Каркеле узнал. Вот мне и подарил.
        - Подарил главную реликвию Атлантиса?
        - Да. Подарил.
        - И он его носил?
        - Носил. Представляешь, ни он, ни войско так и не догадались, что у него на голове!
        Эльзина удовлетворенно кивнула головой. Вот и серьезный повод для казни Ксандра. И его людей. Желал узурпировать власть, незаконно себя короновал. И раз войско видело, то подтвердят многие...
        Через два дня, в день коронации Сашки на Ларское графство, точнее, уже поздним вечером того дня Дарберн сообщил Эльзине, что он разрешает Ильсану прибыть в Лоэрн и привезти Винтольда.
        - Дорогой, спасибо.
        - Не мне говори спасибо, а Ксандру.
        - Ксандру? Но он же ненавидит моего брата.
        - И есть за что. Но пока Ильсан будет здесь, Ксандр будет находиться в Ларске. Я, кстати, тоже не горю желанием видеть Ильсана. Поэтому постарайся сделать так, чтобы он не попадался мне на глаза. Пусть остановится где-нибудь в городе. Ты можешь его там навещать. И Винтольд, раз он к нему так привязался.
        - И пока Ильсан будет в Лоэрне, твой брат здесь не появится?
        - Ни за что.
        - И долго Ильсан может быть здесь?
        - Не вечно же? Побудет немного, может ехать обратно к отцу.
        - А как же Винтольд?
        - Приедет потом как-нибудь твой Ильсан на пару седмиц, покажется сыну и снова может уезжать.
        - То есть, Ильсан привозит нашего малыша, а потом ты его прогоняешь?
        - Ну, не сразу, Эльзина. Может побыть здесь. В первый приезд месяц, даже два.
        - Хорошо, милый. Слово короля - закон.
        - И моей королевы тоже...
        На следующее утро, как только ее венценосный супруг ушел заниматься неотложными делами, Эльзина долго думала, взвешивая все варианты дальнейших своих действий. То, что Винтольда нельзя ни в коем случае сейчас везти в Лоэрн, было ясно с самого начала. Мальчик должен приехать на похороны отца и на свою коронацию. Придется сказать, что он болен. Простуда или еще что-нибудь придумать. Заболел и не может ехать. Хотя для этого придется самой съездить пару раз в Гендован навестить больного ребенка.
        Это хорошо. Она уедет, а Ксандр приедет, не утерпит. А когда она вернется, причем неожиданно, конечно, вернется, вот тогда наступит время использовать яд. Подумают на лихорадку, но если вдруг кто-то заподозрит, то обвинить в отравлении короля можно будет Ксандра. Первый приступ, как сказал граф Бертис, произойдет примерно через седмицу, как Обрубок выпьет бокал с ядом. Значит, надо сделать так, чтобы Ксандр внезапно сорвался и уехал в Ларск. Он уедет, а на следующий день Дарберн почувствует себя плохо, а потом ему станет еще хуже. Надо будет сказать лекарям, чтобы промыли ему желудок. Яд уже впитается, его не выгнать ни промываниями, ни какой магией, но люди запомнят мою предосторожность. И заботливость.
        Как выгнать Ксандра из Лоэрна? Придумать можно. Хотя бы сказать, что вот-вот приедет Ильсан. Мучной раб поверит и бросится уезжать. Потом Дарберн свалится, затем пойдет на поправку и обязательно вспомнит про Винтольда. Уж она-то знает своего муженька. Вспомнит и попросит привезти. Хорошо. Она поедет в Гендован, а пока ее не будет, произойдет второй приступ. Вот тогда можно будет возвращаться. Она, как любимая жена, уедет вперед, помчится к ложу больного мужа, а Винтольд со своим любимым дядей Ильсаном поедут следом, но медленнее.
        Когда она появится в Лоэрне, Обрубку снова станет лучше. Даже вставать будет, почти выздоровеет. Если там окажется Ксандр, то он, успокоившись и не желая встречи с Ильсаном, уедет обратно к себе в Ларск. А она, просчитав промежуток между первым и вторым приступом, узнает день, когда начнется третий и последний приступ. Граф Бертис сказал, что третий приступ будет быстрым и неровным. То схватит, то отпустит. День, не больше - и всё. Как раз к последним минутам жизни Обрубка в Лоэрн подоспеют Винтольд и Ильсан.
        План Эльзине понравился. Все предусмотрено. От удовольствия королева даже замурлыкала какую-то песенку, слов которой она забыла, сохранив в памяти только мелодию. Два дня назад она послала человека в Ларск с приказом собрать все ее вещи, но теперь туда можно будет наведаться и самой. А в Гендован отправить гонца. Написать письмо, чтобы Ильсан вместе с Винтольдом ехал в Лоэрн, а на словах передать совсем иное. Пусть сидит в Гендоване с заболевшим малышом и ждет моего сообщения из Ларска. Надо будет познакомиться с этой Акси.
        Желая опередить Ксандра, собирающегося на днях тоже ехать в Ларск, Эльзина ранним утром следующего дня в сопровождении двухсот гендованских солдат выехала на север. До границы Лоэрна с Каркелом добрались быстро и без осложнений. Но дальше на самой границе вместо дороги расстилалось обширное болото - то, что натворила магия жрецов. К счастью, этой дорогой, но только в сторону Лоэрна недавно проезжал ее муж, спешащий на предстоящую коронацию. Пятьсот человек сопровождения довольно быстро, к тому же нагнав крестьян с окрестных земель, прорубили широкую просеку, сделав обходную дорогу. По ней сейчас и направилась лоэрнская королева. Королева! Эльзина эти дни частенько с удовольствием повторяла это слово. Ее сердце радостно билось, когда бароны охраны обращались к ней именно так.
        Не заезжая в Каркел, хотя Эльзине очень хотелось этого, колонна двинулась дальше на север. На границе Каркела с Ларском чуть в стороне от дороги возвышался замок Шелвак. Раньше он принадлежал оруженосцу этого мучного раба, а теперь его владелец маленький щенок, сын Ксандра и этой лесной бандитки. Когда этот щенок будет отравлен, королева Лоэрна отдаст замок баронету Венцу. Почему ему? А потому что Ксандр его сильно оскорбил, заставив чистить себе сапоги, а потом в насмешку бросил жалкую медянку. Скоро она посмеется, отдав замок Венцу. Кстати, его надо бы приблизить. Не одной же быть теперь?
        Время в дороге под приятные мысли пролетело быстро. Посланный вперед процессии гонец приказал графскому мажордому подготовить торжественную встречу королевы. Как назло, зарядили первые осенние дожди, но ничего страшного, она потерпит дождь ради такого ее торжества.
        Противный дождь все-таки скомкал всю встречу. На улицах города было оживленно, но все-таки число встречающих было не столь велико, как ей хотелось. И радостных криков было не так много, как тогда, когда в Ларск въезжал после очередной победы Ксандр. Как она ненавидит это грязное мучное ничтожество!
        У ворот замка во главе высыпавшей толпы Эльзина заметила молодую девушку, стоящую со слишком независимым видом. А ларские бароны, многих из которых она узнала, почтительно разместились за ее спиной. Так вот она какая, эта лесная нищенка! Гордячка! Ну, погоди, я сейчас тебя поставлю на место - желание унизить гадкую простолюдинку просто кричало внутри нее. Эльзина хищно улыбнулась, а когда оборванка вежливо поклонилась, королева в последний момент сумела взять себя в руки. Не доставало еще портить такой замечательный план. Хватит с нее одного Ильсана. Поругался с мучным рабом и его бандиткой, вот теперь и расплачивается за это. Нет, ей ни за что сейчас нельзя ссориться. Только улыбаться!
        - Ах, дорогая Акси, будем проще. Мы ведь теперь с вами родственницы. Близкие родственницы. И если наши супруги - братья, то и нам следует стать сестрами друг для друга. А кто этот чудный малыш? Ваш сын? Какой прелестный ребенок. Вылитый Ксандр. Здравствуй, малыш. Как тебя зовут? Скажи тете королеве. И не смотри так на меня исподлобья, я же не кусаюсь.
        - Это Альвер.
        - Сколько ему?
        - Летом исполнилось четыре года.
        - Какой маленький. Моему Винтольду уже восемь. Малыш, скоро приедет твой братик, он принц. И ты с ним будешь играть.
        - У меня есть брат. А Винтольда я не знаю. И я его не люблю.
        - А почему, малыш?
        - Он с плохим дядей живет. Его дядя мерзавец.
        - Альвер! Нельзя же так!
        - Почему? Папа и ты всегда говорите, чтобы я всегда говорил правду.
        - Альвер, ты не прав. Нельзя так говорить. Тетя Эльзина - сестра дяди Винтольда.
        - Значит, она тоже плохая. Все они плохие.
        - Ах, какой же... - Эльзина не договорила, и гордо подняв голову, слегка кивая на поклоны встречающих, пошла в замок.
        Травить! Травить! Травить это мерзкое рабское отродье! Нет, выдержать такое оскорбление от этого щенка и этой нищенки нельзя. Пусть будет хуже, но она сегодня же раздавит эту маленькую тварь! Эльзина достала из походной сумки маленькую шкатулку, где хранилось два кожаных мешочка. В одном было зелье, полученное от графа Бертиса. Оно пойдет Обрубку. А во втором был хороший яд, которым она запаслась еще тогда, когда в первый раз ехала в Ларск. Сейчас он пригодится. Перед выездом из Гендована она не поленилась и проверила его действие на каком-то рабе. Ведь за эти годы яд мог утратить свою силу. Но раб умер быстро, Эльзина с интересом наблюдала, как тот корчится в предсмертных конвульсиях. Она сегодня же напоит ядом этого щенка!
        Эльзина позвонила в колокольчик, и на пороге возник мажордом. Правильно, именно мажордом должен бежать, когда того требует королева Лоэрна.
        - Эрзий, скажи, где сейчас графиня Акси?
        - У себя, ваше величество.
        - Передай ей, что я не сержусь. И навещу ее сегодня. И пусть приготовят самую вкусную сладкую воду.
        - Слушаюсь, ваше величество.
        Когда слуга принес кувшин со сладкой водой, Эльзина отлила немного из кувшина в кружку, попробовала и удовлетворенно кивнула. Затем достала маленькую шкатулку, вынула кожаный мешочек, развязала его и очень аккуратно отсыпала часть содержимого в кувшин. Постояла, глядя, как порошок медленно и бесследно исчезает.
        Когда королева, поменяв туалет, с удовлетворением осмотрела себя в бронзовом зеркале, она позвонила в колокольчик и появившемуся мажордому приказала проводить ее до покоев графини. Когда Эльзина взяла кувшин в руки, мажордом тут же предложил ей помощь.
        - Ваше величество, разрешите мне взять кувшин.
        - Нет... он не тяжелый...
        - Ее величество, королева Лоэрна, - известил мажордом, распахивая двери в покои графини Ларской.
        Эльзина вошла и от неожиданности остановилась. Помимо Акси, в комнате оказалась еще одна девушка, судя по всему, служанка, и четверо мальчиков. Помимо мерзкого Альвера, заслужившего сладкую воду с ядом, были трое погодков, два рыжеволосых близнеца и светленький худенький мальчик. Если щенку мучного раба было четыре года, то этим троим - примерно года по три. Мальчики с оживлением играли друг с другом, но при вошедшей королеве застыли, с интересом на нее взирая.
        - О, дорогая, я совсем не сержусь на твоего сына. Мы же теперь родственники, а родственники должны жить дружно. Кто эти трое чудных малышей?
        - Вот эти два - виконты каркельские Альс и Орс, а это Алесь, сын их няни.
        - Как няни? Она простолюдинка?
        - Да.
        - Как... Чтобы чернь играла с графскими детьми! Как можно позволить такое оскорбление. Запороть и эту дрянь и ее ублюдка! Запороть! Немедленно!
        - Она не дрянь. И Алесь не ублюдок. И я не позволю в моих покоях так их оскорблять. Это замок моего мужа и здесь порядки устанавливаю я. А если не нравится, то можешь убираться в свой Лоэрн!
        - Да как ты, нищенка, смеешь! - Эльзина от кипевшего возмущения потеряла контроль над собой, кувшин со сладкой водой выпал из рук и разбился.
        - Смею! И нечего здесь бросаться кувшинами. Не тебе здесь все подтирать!
        - Ну... ну... - Эльзина задохнулась, а затем повернулась и бросилась в свои покои.
        - Адень, пожалуйста, уведи детей. Альвера тоже, пока здесь не приведут все в порядок.
        - Слушаюсь, госпожа.
        Несмотря на то, что день приближался к своему завершению, и на дворе стало смеркаться, Эльзина выехала из замка, а затем и из города. Лучше эту ночь она проведет в придорожной гостинице, чем останется под одной крышей с этой гадиной, женой ненавистного мучного раба. Жаль, что кувшин разбился, а она не сдержалась. Но как можно было сдержаться? Графские дети играют на равных с каким-то маленьким ублюдком, сыном какой-то служанки! Нет, это не графские дети. Дети раба и лесной нищенки. Но дети баронессы Парлан, супруги этого неотесанного Хелга, выклянчившего себе графскую корону, тоже там были! Как такое может быть!
        И все-таки плохо, что кувшин разбился! Сладкой воды хватило бы на всех четверых щенков. Но, ничего, через несколько месяцев они ещё позавидуют, что кувшин разбился. Яд слишком просто. Как только она получит всю полноту власти, а Ксандр, Хелг и остальные, кто близок мучному рабу, будут казнены, она прикажет содрать живьем кожу с этих щенков. А потом... потом... Что же она сделает с этой нищенкой? Нет, надо придумать что-нибудь поизощренней. Впрочем, время у нее будет.
        От расстройства чувств карета с сопровождающими королеву гендованцами поехала не в обратную сторону, через Каркел, а направилась на запад. И только, когда перед королевой встала преграда в виде катящего свои воды на юг Барейна, Эльзина немного успокоилась и осмотрелась. Переправиться через реку и уехать в Гендован, а оттуда снова шантажировать Обрубка? Или свернуть на юг и вернуться в Лоэрн? Нельзя сейчас надолго оставлять мужа одного. Лучше вернуться, осмотреться, а уж потом и ехать к больному ребенку. Больному для Обрубка. И Эльзина велела разворачивать процессию на юг.
        Прибыв в королевский дворец, она сразу же закатила мужу истерику. Ведь такое оскорбление! И от кого? Какого-то мальчишки, которому нашептывают на ухо гадости про нее, ее брата и их маленького Винтольда! А еще ее, которая несмотря на оскорбление пришла сама в покои этой... этой... нахалки, ...ее прилюдно выгнали! На глазах черни! И за что? За то, что она выразила неудовольствие, что благородные графские дети играют на равных с сыном какой-то простолюдинки!
        Дар молчал и хмурился, а Эльзина, решив, что он ее поддерживает, стала еще больше распаляться.
        - Ты король, сделай же что-нибудь! Стань, наконец, мужчиной, а не тряпкой!
        - Я, по-твоему, тряпка?
        - Да, то есть, нет. Что ты, мой любимый. Но разве твою жену не оскорбили? И эта сцена, когда чернь на равных играет с юными виконтами. Разве это не возмутительно?
        - Отец Хелга заслужил дворянство. А до этого был простым мальчиком-посыльным. Чернью. А с его сыном Хелгом я в детстве играл. И мой отец, и моя мать ничего против этого не имели.
        - Но тогда он уже был дворянином?
        - Да, был, но Хелг родился в семье простолюдина, простолюдином. Только после этого его отец выслужил дворянство.
        - И к чему это?
        - Сын графа играл с мальчиком, который родился в семье простолюдина. А потом я породнился с другим простолюдином.
        - Но этот щенок, сын служанки графом не станет. Даже бароном. Даже дворянином.
        - Почему? Взять Эйгеля. Тоже был простым мальчиком-посыльным, сейчас станет бароном.
        - Но он родился баронетом.
        - А потом стал простолюдином. Начал с низов.
        - Все равно, благородная кровь. Разве можно сравнить детей, родившихся от аристократов и дворян с детьми черни?
        - Вот как? А ты знаешь, моя дорогая женушка, кто отец Алеся?
        - Какого Алеся?
        - Сына той служанки.
        - Ах да, они так его называли. И кто же?
        - Дворянин.
        - Вот как?.. Но ведь не барон?
        - Не барон? Но может им стать. Сейчас это легко делается. Тем более его отец не простой дворянин-десятник.
        - Кто же?
        - Оруженосец Ксандра.
        - А... Ах... Но мальчишка - бастард.
        - Сегодня бастард, завтра его запросто могут усыновить, достаточно только посетить Храм Клятв. И мальчик будет дворянином. А если Лешка, как тот же Эйгель, заслужит титул, мальчик станет баронетом.
        - И чем же Эйгель заслужил баронство?
        - Листья хачху. Они нам очень помогли. И настойку из них сделали, а сколько продали! Казна хорошо пополнилась.
        - Хачху? Я слышала. У тебя так много листьев? Откуда?
        - От Эйгеля.
        - А у него откуда?
        - Три раза в год он ездит на Дикие земли. Там есть плантация, где и произрастают эти чудодейственные листочки. Он постоянно привозит по десять-пятнадцать больших мешков с листьями.
        - А он откуда узнал про нее?
        - Узнал Ксандр. А Эйгеля мы несколько лет назад послали на разведку. У него имелось описание местности, да еще у него был проводник, он и нашел плантацию. За эти годы Эйгелю пришлось отбиваться от других желающих захватить промысел. В первый раз там был Гвендел, снурский граф. Со своими людьми. Был бой и Эйгель убил его. Потом там попытались поживиться люди Черного Герцога. Так что парень заслужил замок. Приедет - станет бароном.
        - А где находится эта плантация?
        - Я же сказал, дорогая, на Диких землях.
        - Это я поняла. А где именно?
        - Где-то в предгорьях, к югу от границ Лакаска.
        - И как Эйгель туда добирается?
        - Едет... Собственно, за это время у него было два маршрута. Сухопутный, через весь Атлантис, как я слышал, разными дорогами до Лакаска, но не заезжая в столицу герцогства, затем он ехал на юг. А другой путь морской. До Хаммия, через их главный порт. Нанять галеру, а та высаживает отряд где-то на берегу. Оттуда прямо на север и как раз выйдешь к плантации.
        - Вот как. И никто больше про путь не знает?
        - Гвендел и его люди убиты, пиренцы тоже. С тех пор никто больше Эйгеля не тревожил. Нет, больше никто не знает.
        - А владелец галеры? Он же знает, куда высаживал людей.
        - Что с того? Эйгель со своим другом Серри и три десятка ларских солдат. Мало ли зачем-то едут? Откуда хаммийскому капитану знать, куда они пойдут, когда высадятся на берег?
        - Да, действительно, ты прав, дорогой. А я... я..., наверное, слишком погорячилась.
        - Вот за это я тебя и люблю, Эльзина, что ты...
        Через две седмицы из Гендована вместо обещанного сына, гонец привез в Лоэрн письмо, что мальчик простудился и его не следует подвергать опасности долгой дороги. Эльзина, как любящая мать, сразу собралась и на следующий день выехала в Гендован.
        Винтольд встретил ее радостным и здоровым. Конечно же, он отнюдь не болел. Уже в тот же вечер за семейным столом Эльзина рассказывала новости из Лоэрна. Из Ларска, кстати, тоже. Конечно же, и отец и братья были возмущены порядками в Лоэрне и Ларске, но главную новость королева оставила под конец семейного ужина.
        - Отец, а я знаю, кто снабжает весь Атлантис листьями хачху.
        - Кто же?
        - Мой Обрубок?
        - Как? Откуда?
        - Он нашел место, где они растут и три раза в год оттуда ему привозят по пятнадцать мешков листьев. Больших мешков.
        - А кто привозит?
        - Его люди. Помните барона Севир, которого Обрубок посадил на кол? Его младший брат Эйгель как раз и командует отрядом в тридцать человек. У них два пути до плантации. Сушей через Атлантис, но едут разными дорогами, поэтому не перехватить, к тому же здесь слишком людно. А вот второй путь для нас удачен. Морем из Хаммия. Наемная галера их высаживает на берегу, а дальше надо идти строго на север. И там, в предгорьях расположена эта плантация. Надо будет послать шесть десятков солдат, без опознавательных знаков на щитах. С тридцатью ларцами они справятся. Даже если кто-то и выживет, никто не узнают, что на них напали люди Гендована.
        - Но как мы узнаем место, где нужно высаживаться?
        - Отец, проще простого. Раз они нанимали галеру, то нужно нанять ее снова. Заплатить в два раза больше, капитан высадит в том же месте. Дальше на север. И все. Листья хачху наши.
        - Эльзина, умница! Я разбогатею!
        - Отец, а я? Что получу я?
        - Ты же моя дочь.
        - Вот поэтому я и сообщила про плантацию. Мне нужна половина добычи. Часть листьями, лучше настойкой, остальное деньгами.
        - Но...
        - Это не все, отец. В конце осени я уеду обратно в свое королевство. Зимой вернусь, а потом, уже весной поеду на похороны своего бедного супруга. Мне нужно полторы тысячи солдат. Лучше две тысячи. Придется в Лоэрне наводить порядок. Кстати, Ильсан, весной ты поедешь со мной и Винтольдом. И той же весной, когда Ксандр лишится головы, мне понадобится твоя голова.
        - Зачем? - слегка испуганно спросил ее брат.
        - Твоя голова понадобится для ларской короны...
        Шестьдесят гендованских солдат смогли выехать в Хаммий только в конце зимы. Причина была проста: они должны были прибыть на место раньше ларского отряда, чтобы устроить засаду. Но на зимний сбор листьев гендованцы уже не успевали, а следующий сбор урожая наступал лишь в конце весны. Вот к этому сбору они и собирались подготовиться.
        В Хаммий прибыли в самом начале весны, за два месяца до наступления срока сбора листьев. И сразу же бросились в порт искать те галеры, которые нанимали ларцы. Когда Дарберн рассказывал, делясь секретом с Эльзиной о дороге к плантации, по которой добирался Эйгель, он назвал два пути. Сухопутный и морской. Но Дарберн не сообщил жене, что морем Эйгель плыл только один раз, следовательно, нанимал один раз и галеру. Одну галеру, а не несколько, про которые подумала Эльзина и ее родня.
        Если бы таких используемых галер было несколько, то и шансов найти любую из них было бы намного больше. Но одна галера... Она сейчас могла быть в рейсе, или в этот момент стоять, отдыхая, где-нибудь на обширном хаммийском побережье. Однако баронету Грантеру все же повезло. В первый же день поисков ему посчастливилось наткнуться именно на нужную ему галеру.
        Дальше дело было техники и тугого кошелька. Капитан Брибис припомнил поездку, когда он брал тридцать пассажиров во главе с юным милордом и его столь же юным напарником. Помнил и место, где их высаживал. А двадцать золотых быстро направили галеру на запад.
        Баронет Грантер, оторопевший от важности порученной ему миссии и от звона золота в его кошельке, в котором раньше водилось только серебро, на борту галеры пустился в загул, который выразился в чрезмерном потреблении вина, с избытком имеющегося на судне. Небольшой торговый бизнес хозяина галеры и здесь приносил, пусть небольшую, но выгоду, к свалившимся почти с неба двадцати золотым монетам.
        Обрадованный доходом от этого рейса Брибис даже отнес в каюту баронета старый кувшин.
        - Что это? - нетрезвым голосом спросил тот?
        - Афора. Очень старая, но, купцы говорят, все еще дорогая. Ей цена пять золотых.
        - Вздор!
        - В нее очень удобно бросать кости.
        - Всё вздор. Впрочем, оставь. Скоро будет берег?
        - Завтра или послезавтра, милорд. Нас немного отнесло к югу, прибило к берегу острова. Сегодня мы наполним кувшины свежей родниковой водой, а завтра утром пойдем дальше.
        - Вздор! Давай еще вина!
        На следующее утро первыми проснулись надсмотрщики, забегав вдоль скамей с гребцами, защелкав вхолостую бичами. Через час проснулся Брибис и, выйдя на мостик, сладко зевнул, махнув рукой команде, уже готовой к отплытию. К галерным рабам вышел старший надсмотрщик.
        - Эй, грязные свиньи, готовьтесь к отплытию.
        Сидящий на второй скамье пожилой лысоватый раб тяжело вздохнул, берясь удобнее за весло. Его молодой напарник, со смешной кличкой Король, угрюмо поднял вверх заросшую косматую голову. По небу, громко курлыкая, летела на север стая журавлей. Пожилой раб снова вздохнул, печально провожая их взглядом.
        - Эх, как хочется стать птицей. Сейчас бы летел с ними... - и натруженные руки стали поднимать весло.
        В разгар следующего дня галера пристала к берегу, начав высаживать пассажиров. Никто из них не заметил бронзовокожую обнаженную фигуру, следящую за высадкой солдат с высокого и отвесного берега. Фигура еще раз взглянула вниз, махнула кому-то назад маленьким топориком и исчезла. Через четверть часа в версте от берега лагерь таких же обнаженных по пояс дикарей численностью в пятьдесят-шестьдесят человек, пришел в движение. Береола принес хорошую весть, завтра у них прибавится шестьдесят свежих скальпов и их племя станет самым уважаемым в Диком лесу...
        О судьбе посланной на запад экспедиции баронета Грантера в Гендоване так и не узнали. Тем более что в эти дни все внимание герцога и его детей перешло на Лоэрн. Прискакавший оттуда в разгар весны гонец принес весть, что у его величества Дарберна Первого произошел второй и очень сильный приступ лихорадки. Эльзина приказала готовить выезд. С ней должны были ехать юный принц Винтольд, маркиз Ильсан и полторы тысячи солдат, предоставленных герцогом Гендована.
        Глава 15
        1010 год эры Лоэрна.
        По утверждению пиренского графа Бертиса, человек, отравленный ядом, который он передал Эльзине, умирал во время третьего приступа, симптомы которого были схожи с признаками лихорадки, частенько бытующей в низменных районах Хаммия. И лекарства от этого яда нет. Ни обычного, ни магического. Между приступами отравленный человек оживал, особенно после второго приступа. Даже вставал на ноги, самочувствие улучшалось, и больной явно шел на поправку. При хаммийской лихорадке точно так и было. И заболевший ею человек при правильном и своевременном лечении обычно выздоравливал.
        При третьем приступе, течение которого было неровным, когда человеку становилось то хуже, то немного отпускало болезнь, отравленный умирал на второй день после его начала. Особенностью яда было еще и то, что промежуток между приступами был примерно одинаков и, зная его первую величину, можно с определенной точностью назвать дату наступления последнего третьего смертельного приступа.
        По словам графа Бертиса обычные промежутки составляли примерно месяц. Но у короля Дарберна второй приступ начался лишь через тридцать семь дней после окончания первого. От Гендована до Лоэрна карета могла добраться и за десять дней и даже за двадцать. Все зависело от дороги, времени года и желания того, кто ехал. Дороги при Пургесе вконец развалились, началась весна, окончательно добившая южный тракт на Лоэрн и превратившая весь путь в месиво грязи. Поэтому, боясь опоздать, застряв на полпути, Эльзина выехала в Лоэрн через шесть дней после появления гонца. Двадцати с лишним дней достаточно, чтобы с гарантией прибыть в Лоэрн к концу третьего приступа. Если не будет никаких задержек, то можно при приближении к Лоэрну придержать кавалькаду, сбавив скорость.
        Впрочем, прибытие к концу третьего приступа касалось лишь Винтольда и Ильсана, сама же Эльзина должна появиться в королевском замке за несколько дней до его начала. И если там окажется Ксандр, то сообщение, что в двух днях пути от Лоэрна следует принц Винтольд и маркиз Ильсан, заставит мучного раба быстро собрать вещи и умчаться в Ларск, оставив короля одного.
        Ее расчет оказался верен. Дарберн встретил ее стоя на ногах и с улыбкой на лице. Болезнь почти оставила его, еще седмица-другая и он окончательно выздоровеет. Ксандр со своим Хелгом, конечно, были тут как тут. Эльзина с приторной улыбкой сообщила всем собравшимся в комнате больного короля, что в двух днях пути едет принц Винтольд, которого везет его дядя. Как и следовало ожидать, оба графа, ларский и каркельский, на следующий день не замедлили уехать из города. Прекрасно, как только у Обрубка начнется третий приступ, оба будут уже далеко и продолжат ехать в свои вотчины, не зная о случившемся.
        Городские ворота сразу же будут закрыты, а чтобы никто из сторонников Ксандра не смог послать гонца ему вдогонку, на всех воротах будут стоять ее гендованцы. Через день-два она станет вдовой, вот тогда и поскачут гонцы. В Снури, Эймуд, Сейкур и Тарен. Четверо ближайших к Лоэрну графов должны успеть прибыть на коронацию ее Винтольда и принести новому королю клятву верности.
        А гонец в Каркел и далее в Ларск сильно спешить не будет. Ни Ксандр, ни Хелг ко дню коронации не успеют, а значит, не смогут ее отменить. Не доставало, чтобы четыре ближних к Лоэрну графа короновали этого Ксандра. Но, принеся клятву верности, они смирятся с тем, что Винтольд станет королем, а править будет она, королева-мать.
        Дарберну стало плохо через три дня. Поднялся сильный жар, короля бил ужасный озноб, горячие кирпичи в постели и жарко пылающий камин никак не могли его согреть. Собравшиеся в углу покоев лучшие лекари королевства переругивались между собой, определяя дозу лекарства против хаммийской лихорадки. Но стук зубов мужа, то усиливающийся, то стихающий, почти заглушал самых громких спорщиков. Через сутки или чуть позже наступит конец.
        Эльзина вышла из комнаты и подозвала десятника, который дожидался ее в прихожей.
        - Всё, можешь ехать. Скажешь, что я жду их приезда послезавтра утром.
        - Слушаюсь, королева.
        По последним данным, доставленным гонцом от Ильсана, эту ночь брат с сыном должны провести на постоялом дворе, что находился в двадцати верстах от города. Гонец, что сейчас отправился к Ильсану, встретит колонну в первой половине завтрашнего дня. Ильсану нужно будет только сделать так, чтобы оказаться на последнем постоялом дворе к наступлению темноты. А утром они могут спокойно въехать в Лоэрн. В замке Винтольд и Ильсан будут к середине дня или чуть раньше. Часом раньше, часом позже - это уже не будет играть никакой роли. Обрубок будет мертв, а ее сын увидит, что сотворил с его отцом мерзкий дядя Ксандр, подозрительно покинувший уже выздоровевшего короля, который после его отъезда вновь свалился в тяжелой болезни, а затем скончался.
        Дарберну, как и предсказывал граф Бертис, становилось то лучше, когда озноб прекращался, то снова все начиналось с прежней силой. К концу следующего дня муж, уже находившийся в забытьи, пришел в себя.
        - Эльзина, я умираю.
        - Дорогой, тебе так кажется. Скоро подействует лекарство. Его готовили лучшие лекари Лоэрна. Тебе полегчает, и ты выздоровеешь.
        - Нет, дорогая Эльзина, я чувствую приближение смерти. Несколько раз в детстве я ее избегал, а теперь, видишь, не сумел.
        - Милый...
        - Эльзина, я тебя умоляю нашим сыном и нашей любовью, держись за Ксандра. И пусть Винтольд будет при нем. Я прошу тебя.
        - Хорошо, дорогой. Я обещаю. Граф Ксандр, если произойдет худшее, станет регентом при Винтольде. Ты это хотел сказать?
        - Какая ты умница, ты всегда была понятливой. А где сейчас наш Винтольд?
        - Гонец сообщил, что завтра в первой половине дня он будет в замке.
        - Так долго?.. Мне не протянуть. Нет, я должен увидеть сына перед смертью. Я буду бороться до конца.
        - Дорогой, ты выздоровеешь...
        Ночью Дарберн не умер, утром он был еще жив, хотя приступы по-прежнему мучили тяжело. А днем в замок въехала карета с Винтольдом и Ильсаном.
        - Он еще жив. Но уже скоро. Вот-вот, - тихо сообщила Эльзина брату.
        - Мама, а где папа?
        - Папа болеет, ему очень плохо. Но он скоро выздоровеет. Уже к вечеру ты его увидишь, мой дорогой.
        - Но я хочу сейчас к нему!
        - Ты устал от дальней дороги. Нужно помыться, отдохнуть, немного поспать, а потом мы пойдем к твоему отцу.
        - Мама! Дядя Ильсан! Ты же мне обещал. Дядя!
        - Эльзина, в самом деле, пусть ребенок увидит отца. Несколько минут не повредят. Раз он в таком состоянии, то можно...
        - Ильсан! Я знаю, когда можно, а когда нельзя. Сейчас нельзя.
        - Мама, я хочу!
        - Нет, только после того, как поспишь.
        - Почему ты меня не пускаешь?
        - Я... твоему отцу сейчас плохо и тебе не следует его видеть в таком виде. Тебе не понравится.
        - А я хочу. Сейчас. Хочу! Дядя Ильсан, если ты хочешь, чтобы я тебя любил, то отведи меня к папе.
        - Эльзина, как бы не было хуже.
        Королева стояла, кусая губу. Упрямый мальчишка. Месяц назад она, не задумываясь, отправила бы его мыться и спать. Но на днях он станет королем, как бы не потерять на него влияние. Вон Ильсан, сам не свой, хочет хорошеньким быть, влияние на сына усилить.
        - Хорошо, мой мальчик. Сейчас ты переоденешься, и мы с тобой пойдем к твоему отцу.
        - Да, мама! Да!
        - Подожди. Твой отец болен и поэтому ты только его увидишь, поздороваешься и через несколько минут пойдешь мыться и спать. А вечером сможешь навестить его снова.
        - Хорошо, мама.
        - Тогда иди и переоденься. Проводите принца!
        Когда служанки увели Винтольда в его спальню, Эльзина, хищно раздувая ноздри, набросилась на брата.
        - Ты зачем вмешиваешься?
        - Но сестричка, мальчик всю дорогу мне прожужжал уши про своего отца. Я ему обещал. Тем более что этот вот-вот окочурится. Пара минут нам не повредит, зато мальчишку успокоим. Что, твой, действительно, совсем плох?
        - Да, должен был умереть к утру, но все еще как-то держится. Сына ждет, чтобы увидеть и умереть.
        - Вот видишь! Повидает и кончится. И мальчишка отца увидит в таком виде. Надо же, что натворил этот бывший раб! - Ильсан рассмеялся. - Еще больше будет его ненавидеть. Винтольд как только этого Ксандра не вспоминал. Я думаю, что благородной казнью раб не обойдется. Мальчик захочет посадить его на кол. И еще что-нибудь придумать. Что-нибудь наподобие того, что ты хочешь сделать с его щенком. Кожу живьем содрать?
        - Ладно, это после. Главное - коронация. А сейчас пора и к Обрубку...
        Эльзина, держа за руку Винтольда, вошла в его покои. Дарберн, стуча зубами от сильного озноба, лежал, глядя невидящими глазами в потолок. Винтольд остолбенел. Отец, которого он не видел больше шести лет и которого совсем не помнил, в мыслях представлялся ему богатырем, большим, сильным и красивым. А сейчас он видел безрукого калеку с осунувшимся лицом. Это его папа?
        Дар слегка опустил подбородок и увидел Эльзину, рядом с которой стоял мальчик с широко распахнутыми серыми глазами. Винтольд?
        - Винтольд...
        - Поздоровайся с отцом, и пойдем обратно.
        Мальчик сделал несколько робких шагов.
        - Винтольд...
        - Все, идем обратно. Посмотрел на отца и хватит. Он болен и ему нужен покой. Не мешай ему.
        - Винтольд, останься. Не уходи.
        - Я не ухожу... папа.
        - Винтольд, нам пора идти. И меня ждут срочные дела, я не могу здесь долго ждать.
        - Пусть он останется. А ты иди.
        - Нет, мы оба уйдем.
        - Это приказ... короля. Я хочу побыть с сыном. Мне остались минуты, я чувствую.
        Эльзина стояла, кусая губы. Не следует оставлять сына с ним наедине. Но что Обрубок сейчас сможет сделать? Ничего. Он уже труп, который еще как-то еле шевелится. А ей нужно идти, присматривать за приехавшим братцем, объяснить ему, как действовать в ближайшие дни.
        - Да?.. Хорошо. Винтольд, побудь с отцом, если ему станет хуже, позвони вот в этот колокольчик...
        - Вот мы с тобой и свиделись.
        - Папа, я тебя люблю.
        - Я тебя тоже. Я скоро умру...
        - Нет, папа!
        - Винтольд, ты уже взрослый. Почти взрослый. Через несколько месяцев тебе будет девять лет. В девять лет я стал сиротой. И стал взрослым. Когда я умру, ты станешь королем. Запомни: твоей опорой будет дядя Ксандр.
        - Я его ненавижу! Он плохой, он злой! Он меня разлучил с тобой. И ты заболел из-за него.
        - Кто тебе это сказал?
        - Мама и дядя Ильсан. Вот он очень хороший. Я его люблю. А дядю Ксандра ненавижу. Ненавижу!
        Дар лежал и молча смотрел на сына. Шесть лет разлуки. И Ильсан рядом.
        - Когда мне было девять лет, на Ларск напал Черный Герцог. Он захватил город, убил моего отца, твоего дедушку, и моих братьев. Я бежал на запад. Меня искали все. Если бы я признался, что я Дарберн Ларский, аристократы выдали бы меня Черному Герцогу. Из-за боязни гнева герцога или же за большую сумму денег. И я прибился в воровскую шайку в Гендоване.
        - Ты в воровскую? Но ты же граф.
        - Я был тогда еще виконтом. Но это роли не играет. Да, Винтольд, а куда деваться? В долговое рабство или на плаху к Черному Герцогу. В удаче меня хотели заставить воровать, но я отказался. Честь не позволила. И тогда мне отрубили руку. Кисть правой руки.
        Винтольд скользнул глазами по постели. Обе остатки рук были ужасны.
        - А как же кровь?
        - Палач сразу же прижег ее факелом.
        - Но это же больно...
        - Больно... Я все равно не стал воровать. И мне отрубили кисть левой руки.
        - Гады! Но это было в Гендоване? Почему дедушка не вмешался?
        - Это происходит везде. Кроме Ларска. А теперь и Лоэрна. А твой дедушка... Кто я был для всех? Приблудный сирота, без рода и племени. Простолюдин, как и все.
        - И как же ты жил без рук? Там не было слуг?
        - Какие слуги? На самом дне городских трущоб. Среди бандитов, нищих и калек. Я сам был таким же калекой. А жил... Я стал парией даже для самого дна. Ходил зимой и летом в рваных обносках, которые стирал, плескаясь в речке только когда наступало лето. Спал на грязном и холодном, продуваемом полу, по которому бегали тараканы и клопы. И крысы. Ел два раза в день. Вечером мне кидали на этот пол кусок подгорелого мяса, в котором жил было больше, чем самого мяса. А утром я выуживал жижу, что еще оставалась в котле. И подбирал с полу брошенные объедки овощей.
        - Разве так можно?..
        - А по-другому никак. Кому нужен маленький безрукий калека?
        - Но ты же аристократ...
        - Никто не знал, а я молчал. В первые дни из-за Черного Герцога, а потом, когда отрубили руки, было уже поздно. Никто бы не поверил, что я наследный ларский виконт. Никто.
        - А как же ты потом...
        - Как? Слушай. Так я прожил шесть лет. Мне уже стало казаться, что прежняя жизнь не более чем сон. И я уже давно смирился со своей участью. Привык к голоду, холоду, побоям, издевательствам и насмешкам...
        Дарберн сильно дернулся и напрягся.
        - Папа тебе плохо? Я сейчас позову...
        - Нет. Не надо. Вот уже лучше. Я потерплю. Тогда терпел и сейчас потерплю... Когда мне было пятнадцать лет, в нашу воровскую удачу привели нового мальчика. С меня ростом. Чистенького такого, опрятного. Уверенного. С деньгами. Мне он сразу понравился. Только я старался не подать виду. Еще больше будут смеяться и издеваться. И мне, знаешь, глядя на него стало завидно. Завидно и обидно на свою судьбу. Но это была хорошая зависть, не злая. Я все время украдкой смотрел на него и представлял себя на его месте. Утром он ушел со всеми, а вечером вернулся. А потом произошло непонятное. Такого не могло быть, но ведь было.
        Дар остановился и смотрел на притихшего сына.
        - Хм. Да. Когда мне кинули кусок мяса на пол, и я пополз за ним, этот мальчик вдруг встал из-за стола, подошел ко мне, взял этот кусок мяса и стал меня кормить из своих рук. Ведь мне приходилось есть прямо с пола. А потом его избили. Сильно избили.
        - Кто, папа? Почему?
        - По приказу главаря шайки. Мальчик не спросил разрешения, своевольничал. А за это бьют. Я же был пария и на моем примере показывали всем, что будет с теми, кто не станет воровать. Для меня это было странно. Нет, не так. Я был в шоке, ведь до этого никто за эти годы меня не пожалел. Остаток вечера я старался не смотреть на этого мальчика, боялся себя выдать. Понимаешь?
        - Да, папа.
        - Утром все ушли. Ушел и тот мальчик. А вечером часть мальчишек вместе с главарем должна была ограбить какого-то торговца. Взяли с собой и того мальчика. Он должен был стоять на стреме.
        - А что это такое?
        - Охранять подходы, чтобы никто не вызвал стражников. Ведь за это рубили руки. И так уж получилось, что мальчишек обнаружили и послали за стражниками. А выход остался сторожить хозяин - такая большая туша. Мальчик мог спокойно уйти, тогда остальных мальчишек поймали бы. И он бросился на этого здоровяка, а мальчишки услышали шум и бросились бежать.
        - А этот мальчик? Его поймали?
        - Нет, тоже убежал, откусив здоровяку пол уха.
        - Вот здорово!
        - Поздним вечером они вернулись в удачу, и тот мальчик был именинником, получив за смелость половину курицы.
        - Правильно, заслужил.
        - Да, заслужил. А мне снова кинули на пол самый плохой кусок, что был в котле.
        Винтольд до этого оживший снова насупился.
        - Мальчик встал, подошел и снова стал меня кормить из своих рук.
        - Его опять избили? Вот гады!
        - Нет, бить почему-то не стали. А утром он взял меня и повел мыться. Я ведь восемь месяцев не мылся, весь оброс грязью и вшами. Пахло от меня. Отскреб от меня грязь. Еще одежду мне купил. А после повел меня в харчевню и накормил. Впервые за шесть лет я наелся. Вечером мы вернулись в удачу. Ведь день я был сам не свой, парил как птица, а как перешагнул порог дома, то сразу все оборвалось. Грязный угол с тараканами и вшами. Но мальчик взял меня за руку и повел к лежанкам, посадил на свой лежак. Потом главарь стал делить еду. Все получали мясо в мисках, свой кусок получил и мальчик, а мне снова бросили на пол. Он подошел, вытер грязь и положил кусок в свою миску к своему куску, сел ко мне на лежак и стал есть и одновременно кормить меня, поделил куски поровну. А потом мы разместились вдвоем на его лежанке. Было тесно, но впервые за эти годы я не замерз. Помню слова, что тогда прошептал. Что он мне как брат.
        - Вот кому быть бы тебе братом, а не этому Ксандру. Ну почему же такое! Папа, а что стало с тем мальчиком? Как его звали?
        - Его звали Сашка. Мне тогда было пятнадцать, а ему тринадцать, хотя ростом были одинаковые. С такой еды я ростом не вышел. Я и сейчас невысокий, хотя отец и братья были рослыми. Потом в один из дней я решился и предложил мальчику породниться. Я боялся, что он откажется. Страшно боялся.
        - Почему, папа? Сашка был из простолюдинов?
        - Да.
        - А ты ведь виконт.
        - Но он этого не знал. Никто не знал. Для всех я был нищим калекой. Чернью. Даже еще хуже.
        - И вы породнились?
        - Да.
        - Но ведь дядя Ксандр тоже с тобой породнен. Это было потом?
        - В удаче меня звали Обрубком.
        - Обрубком? Я что-то слышал, - Винтольд закусил губу, он вспомнил, как мама как-то упоминала какого-то обрубка. Это она про папу?
        - А в Храме Клятв нужно называть свои настоящие имена. Я никому не говорил, а там назвался своим именем. Сашка назвал свое. Я его чуть переиначил.
        - И как его звали?
        - Ксандр.
        - Нет! Папа, нет! Он же плохой, я же его нена..., - Винтольд заплакал.
        Дарберн хотел его успокоить, но понимал, что утекают последние минуты его жизни.
        - Потом нас всех схватили стражники. Сашка сумел убежать, а нас бросили в подземелье. Всех отправили к храмовникам. Только меня оставили умирать. Меня тогда очень сильно избили, и я валялся без сознания. Даже до городских ворот не дошел бы. Я очнулся в каком-то доме. Был лекарь, служанка.
        - Это дедушка тебе помог? Я знал, что он должен тебе помочь!
        - Нет. Сашка выкупил меня у стражников и бандитов. Он сильно рисковал, его чуть не убили. Нашел хорошего лекаря и через месяц я уже был здоров. Ему за это пришлось отрабатывать у бандитов. Мы устроились в гостинице, мне он купил настоящую одежду. А потом он исчез. Пропал на два года. Его ранили, хотели убить, потом продали в рабство. Там тоже убивали, но он выжил после пятидесяти плетей в полную силу.
        - Пятьдесят?..
        - Да. Выжил. И его отправили к храмовникам. Я уже к тому времени был в Ларске, ты родился.
        - А потом?
        - Потом его спас мой рыцарь Ястред со своим оруженосцем. Они вдвоем спасли. Оруженосца звали Хелг. Он сейчас граф Каркел. Самый верный Ксандру друг. Сашка выжил и приехал в Ларск. Ведь он до спасения так и не узнал, что я ларский виконт и граф. Все также думал, что я из самых низов. Узнал только после. Когда он появился на приеме, он поклонился мне. И я вскочил. Запретил ему это делать и раз он уже это сделал, то и я поклонился ему. Намного ниже, чем он. И поделился с ним властью.
        - Властью? А он... прости, папа, я дурак.
        - Я знал, что у него была возможность меня свергнуть, даже предлагали. Ведь войско было за ним. Но он публично казнил хулителя, и с тех пор больше никто не смел говорить обо мне плохо. А войско...
        Дарберн сильно изогнулся от боли, лицо налилось кровью.
        - Папа...
        - Все хорошо... Уже лучше. Если бы не он, то Ларска не было бы. Орки смели бы все на своем пути. И Черный Герцог, и самозванец Пургес, и жрецы. Каждым имел возможность сравнять Ларск с землей. Сашка всех разбил. Я плохой полководец. Один раз сунулся - меня разбили. Твой любимый дядя Ильсан был разбит несколько раз, ни разу не побеждая. Он только может резать беззащитных людей. Убил брата жены Ксандра, превратив парня в кровавый обрубок. И мятежников каркельских пригрел. Сашка чуть не погиб. Но выжил и корону Лоэрна мне завоевал.
        - Папа, прости.
        - То, что я тебе рассказал, ты должен...
        В это время распахнулась дверь и на пороге появилась Эльзина.
        - Винтольд, Дарберн!
        - Я успел...
        И Дарберн умер.
        - Мама!
        - Милый, теперь ты король. Но вначале тебе надо короноваться. Не бойся, твоя мамочка тебе поможет. Пойдем, тебе надо умыться, покушать и лечь спать.
        - Мама!
        - Эй! - Эльзина хлопнула в ладоши и показалась испуганная служанка. - Возьми мальчика, займись им.
        После этого королева поспешила отдать приказы. Закрыть ворота города, послать гонцов в ближние графства, что же еще? Ах, да, отдать приказ о похоронах. Все-таки король.
        - Ваше высочество, пожалуйста, следуйте за мной. Приказ ее величества.
        Винтольд послушно пошел вслед за служанкой. Он плохо помнил, как его мыли, что-то ел, а когда отвели в спальню и оставили одного, только тогда он разревелся. Встреча с отцом для него перевернула весь мир, в котором он жил. Он ничего не знал! А папа... Папа, оказывается... И дядя Ксандр... Папе было девять лет, когда с ним все случилось. А ему девять будет через несколько месяцев. Почти столько же, как было тогда папе.
        Мальчик выглянул из-за порожка кровати, посмотрев в дальний угол комнаты. Представил себе, что это грязная комната воровской шайки. Там грязь, клопы, тараканы и мерзкие крысы. А он лежит рядом с ними. Ему кидают ужасный кусок мяса, который нужно съесть без помощи рук... Папа...
        Проснулся Винтольд от громкого голоса матери. Она стояла в комнате вместе с дядей Ильсаном. И мама улыбалась. И дядя тоже. Но ведь его папа умер...
        - Пора вставать, дорогой. Мой король. Сегодня ты должен принять клятву верности у нескольких баронов. Среди них командир королевской стражи и командир личной сотни короля. Это теперь твоя сотня. Я хочу, чтобы ты научился приказывать. Теперь любой твой приказ будет исполнен. Любой. А я помогу подобрать правильные приказы.
        - Любой приказ, мама?
        - Любой, дорогой.
        - И даже казнить?
        - Да. Но научись сдерживать свои чувства. Как я тебя учила этому! Промолчи, а потом, когда никто не ожидает, ударь. Сейчас рано приказывать схватить и казнить этого Ксандра. Потерпи. Я скажу, когда будет можно.
        - Но мама...
        - Слушайся всегда твою маму, она желает тебе только хорошего. Молчи, не показывай свои чувства.
        - И я тоже хочу тебе только хорошее, малыш, - из-за спины Эльзины добавил маркиз Ильсан. - Мы Ксандра схватим после твоей коронации. И его щенков тоже. Твоя мама хочет содрать кожу со старшего щенка Ксандра. Этому отродью четыре года, но он уже ненавидит всех нас. Тебя, твою маму и меня. Про меня он сказал, что я негодяй. Четыре года, а уже весь в Ксандра.
        - Винтольд, - Эльзина глядя на потемневшее от гнева лицо сына, сжавшего пальцы в кулаки, решила вмешаться. - Успокойся, не забывай, что я тебе сказала. Учись сдерживать свои чувства. Промолчи, а потом, когда улучишь подходящий момент, ты отдашь приказ. Ты меня слышишь?
        - Да, мама, - мальчика отпустил гнев. - Я, кажется, понял.
        - Ну и молодец. Сейчас переоденешься, а потом я тебя позову.
        Когда мать и дядя вышли, Винтольд тихо произнес.
        - Четыре года, а он уже... А мне целых восемь. А папе было девять...
        Тем временем в соседнем помещении королева и ее брат принимали командира королевской гвардии барона Компеса и начальника стражи барона Равсана.
        - Мой венценосный супруг король Лоэрна Дарберн Первый скончался. Готовы ли вы, милорды, присягнуть на верность его сыну, Винтольду Первому?
        - Да, королева.
        - Иного я и не ожидала. Хотя у вас могла затаиться обида на моего Дарберна.
        - Обида? Как можно, ваше величество.
        - Но он же вас обделил титулами, хотя вы оба были достойны графских корон. Но их отдали другим.
        Компес и Равсан удивленно приподняли брови.
        - Да, это так. И я считаю, что эту несправедливость следует исправить. Милорд Равсан, вы ведь каркельский барон?
        - Да, его светлость Ксандр дал мне замок в Каркеле.
        - Значит, вы единственный достойный претендент на Каркельское графство.
        - Но граф Хелг?..
        - А вы, милорд, ларский барон?
        - Да, ваше величество.
        - Значит, для вас ларская корона.
        - Но я не понимаю.
        - Только преданностью и верностью Винтольду Первому можно заслужить графские короны. Если вы готовы дать присягу моему сыну, то его величество сейчас прибудет. .
        Несмотря на то, что юный король совсем не знал ритуала принятия присяги от своих вассалов, всё действо прошел быстро. Когда церемония завершилась, Винтольд вдруг задал вопрос.
        - Теперь все, что я прикажу, вы будете выполнять?
        - Да, ваше величество.
        - Любой-любой приказ?
        - Да, ваше величество.
        - А если я прикажу арестовать своего дядю, вы его арестуете?
        Компес и Равсан переглянулись. Они поняли, какого дядю имеет в виду юный король. Вот почему королева-мать говорила о возможности стать ларским и каркельским графами. Ксандра и Хелга хотят арестовать.
        - Да, ваше величество. Мы дали вам присягу.
        - А арестуете еще... если я прикажу... человека... с короной.
        Если до этого юный король явно говорил о Ксандре, то теперь, без сомнения, речь идет о Хелге, с его каркельской короной.
        - Да, ваше величество.
        - Это хорошо.
        И Винтольд покинул зал.
        После того, как Компес и Равсан ушли, маркиз Ильсан нервно взвился.
        - Ты что, хочешь отдать Ларск Компесу? Мой Ларск этому индюку?
        - Успокойся, Ильсан. Ларск будет твоим, я же тебя обещала. А эти двое сейчас должны помочь решить будущие наши проблемы. Как только Ксандр и Хелг будут схвачены и казнены, то я развяжу один кожаный мешочек. Там еще остался яд. Как раз хватит на двоих.
        - А это ты хорошо придумала. Значит, эти олухи будут думать, что станут графами? - И Ильсан рассмеялся. - А Винтольд-то каков, а? До сих пор не может успокоиться и думает, как арестовать Ксандра и Хелга.
        - Только ему не стоит об этом говорить вслух. Можно спугнуть обоих.
        - Да, ты права, сестричка. Я пойду поговорю с малышом...
        Ильсан, действительно, поговорил с Винтольдом. Мальчику разговор явно не нравился. Племянник смотрел исподлобья, зло прищурив глаза. Надо же, какой упрямый. И как ненавидит Ксандра! Это хорошо. Но Ильсан зашел к Винтольду вовсе не за этим.
        - Малыш. Твоя мама хочет стать регентом, пока ты не вырастишь. Регент управляет королевством. Приказывает. Понимаешь? Но она женщина, а сейчас Лоэрну нужна твердая и жесткая мужская рука. Моя рука. После коронации ты должен назвать имя регента. Назови меня, и мы будем на пару править Лоэрном. И побеждать всех врагов. Мы станем великими полководцами.
        - Как дядя Ксандр?
        - Нет, какой он полководец? Повезло пару раз. Иметь такое большое войско - каждый мог бы победить.
        - А вы хороший полководец?
        - Да, малыш. Я тебя этому тоже научу. Значит, решили: маму регентом не делать. Так?
        - Так.
        - Молодец. Только ей про это не говори. Хорошо?
        - Хорошо.
        А Компес и Равсан вели свой разговор.
        - Они хотят арестовать Ксандра и Хелга. Вначале Эльзина намекнула, потом Винтольд.
        - Я тоже понял. Только, боюсь, что арестом дело не кончится.
        - На плаху?
        - С нее станет.
        - И что же?
        - Я дал клятву.
        - Я тоже. Приказ короля должен быть выполнен.
        - Нам явно пообещали короны.
        - С которых капает кровь.
        - Действительно.
        - И твое решение?
        - К чему решение?
        - К короне.
        - Я не откажусь... Только без крови.
        - Она пойдет до конца. Отправит на плаху или удавит в камере.
        - Пока король ничего не говорил про Ксандра и Хелга. Только намек, не более того.
        - И что же?
        - Клятва нами дана, но королевского приказа еще не было.
        - Я понял. Послать гонца и предупредить?
        - Да.
        - Он не поднимет мятеж? Как же тогда наша клятва?
        - У него не будет сил, чтобы пойти на Лоэрн. Только сидеть в обороне в Ларске и Каркеле.
        - Тогда они останутся графами, а мы нет.
        - Лучшим вариантом было бы бегство. На западе есть глухие места, где с деньгами можно неплохо устроиться.
        - И Ксандр на это пойдет?
        - Если остальные графы дадут клятву верности королю, то для Ксандра это будет лучшим решением.
        - Тогда мы должны его предупредить о возможном аресте и сделать так, чтобы он и Хелг стали беглецами.
        - Для нас это будет честным поступком. Хотя бы потому, что в стране не начнется усобица, а предупредив Ксандра, мы не нарушим клятву королю...
        Следующие две седмицы были наполнены бесконечной суетой. Похороны Дарберна, непрекращающиеся ритуалы принесения клятвы верности со стороны съезжающихся аристократов, и в первую очередь четырех графов, успевших прибыть до дня коронации. Наконец, сама коронация юного короля. Многие ждали появления графа Ксандра Ларского и графа Хелга Каркельского. Разве гонцы не успели передать им сообщение? Конечно, Ларск - самый дальний домен Лоэрна, но если сильно поторопиться, то вполне можно успеть прибыть на коронацию Винтольда.
        Однако никто из аристократов не знал, что гонец на север выехал на три дня позже, чем отправились гонцы к остальным графам королевства. Да и ехал он совсем не спеша. Гораздо быстрее добрался до Каркела, а затем Ларска, баронет Русдат, посланный Компесом и Равсаном. Вместе с ним до Ларска проехался и Хелг. Тем более что его жена и дети в это время гостили у графини Акси.
        - Я не побегу. Бежать - предать память брата. Тебе бы я предложил скрыться, только, боюсь, тоже откажешься. А приказать уже не могу, как раньше.
        - Я с тобой до конца.
        - Я это знаю. И еду в Ларск.
        - Даже не спрашиваю, против Винтольда не выступишь.
        - Ты что? Против сына Дара? Там крутит Эльзина и Ильсан, а мальчику всего восемь. Несмышленыш. И вырос в Гендоване.
        - Нас не выпустят из Лоэрна.
        - Не выпустят. Значит, мечи в последний раз хорошо напьются кровью. Надеюсь, гендованской. Жен и детей нужно спасти. Эльзина и Ильсан не остановятся, будут мстить и им. Хорошо, что твои уже в Ларске.
        - Куда им бежать? В лес?
        - Лучше на запад, в какое-нибудь глухое поместье. Я отправлю с ними первый десяток моих гвардейцев. Этого достаточно.
        - У меня нет своих поместий, а у тебя?
        - Откуда? Я тоже не покупал. Но есть одна купчая на поместье на юге Лакаска.
        - Хитреца?
        - Его самого. И Эйгель как раз в тех краях. Устроятся, детей вырастят. Это главное.
        - Когда им ехать?
        - Время еще есть. Когда у границ Ларска появятся посланные Эльзиной гендованцы, их успеют предупредить. Пусть пока останутся здесь.
        - Ты на что-то надеешься?
        - В принципе, нет. Ждать милости от Ильсана? От Эльзины?
        - Винтольд...
        - Он мал. И вырос в Гендоване. При Ильсане. Представляю, как его настроили против меня.
        - А аристократы? Ведь Компес и Равсан послали гонца с предупреждением.
        - Если они дали клятву верности, то против короля не пойдут. А остальные... Ты не удивлен, что гонец от баронов уже здесь, а королевского посланца до сих пор нет?
        - Кстати, действительно. Почему, как считаешь? Случайность или?..
        - Или. Когда мы приедем в Лоэрн, вся знать уже принесет клятву верности юному королю.
        - И все-таки ты едешь?
        - Да.
        Гонес из Лоэрна с официальным известием о кончине короля попался им навстречу, когда Сашка и Хелг уже выехали из Ларска. Выслушав путаное объяснение об ужасных дорогах, Сашка махнул рукой: гонец явно простой исполнитель воли Эльзины. Не заезжая в Каркел два графа, не теряя времени, проследовали в Лоэрн.
        Нововведения их встретили при въезде в город. У ворот разместились не стражники и не лоэрнские наемники, а солдаты с гербами Гендована на щитах. Да и было их на порядок больше, чем обычно требовалось. Хмурые и явно враждебные взгляды командиров и простых солдат наводили на плохие мысли.
        В сам королевский замок Сашку и Хелга и вовсе не пустили, встретив их наглухо закрытыми воротами и множеством солдат на стенах замка с взведенными арбалетами в руках.
        Вельможу, вышедшего на площадку, разместившуюся над воротами, Сашка хорошо знал еще со времен Ларска. Тот всегда был вежлив и в некоторой степени подобострастен. А сейчас был почти груб, хотя за оскорбительную грань не выходил. Рядом с ним маячил какой-то гендованец, явно не из простолюдинов.
        - Милорды, вы приехали слишком рано. Его величество король Лоэрна Винтольд Первый и ее величество королева-мать Эльзина еще только завтракают. Поэтому езжайте куда-нибудь в гостиницу. Вас найдут и известят о времени королевского приема.
        Вельможа попытался улыбнуться, но стоящий рядом с ним гендованец что-то тому сказал. Вельможа дернулся, скосил голову в сторону гендованца и явно с неохотой продолжил.
        - Ждите приказа короля и королевы.
        Не впустить в королевскую резиденцию первого графа короны, а с ним еще и другого лоэрнского графа - это было, конечно, оскорбительно. И все это, без сомнения, делалось с подачи гендованцев, теперь, как Сашка все больше убеждался, уже вовсю распоряжавшихся в Лоэрне.
        Через несколько часов их разыскал посланец из замка.
        - Милорды, вас ждут на королевскую аудиенцию.
        Снова подъехав к по-прежнему закрытым воротам замка, Сашку встречал все тот же вельможа.
        - Милорды, в замок можно пройти только в сопровождении оруженосцев. Охрана должна остаться в городе. Приказ короля и королевы.
        Сашку и Хелга сопровождало около трехсот человек, в основном это были их собственные гвардейцы, а также взятые с собой в путь наемники.
        - Хелг, я думаю, что твоего Магдена следует оставить здесь. Парню четырнадцать и зачем ему... понимаешь?
        - Да. Магден, остаешься здесь.
        - Но, милорд.
        - Это приказ.
        После того, как Хелг разобрался со своим оруженосцем, взятым им несколько месяцев назад из числа родни своей жены, Сашка обернулся к своему оруженосцу.
        - Лешка, я хочу, чтобы ты тоже остался здесь.
        - Почему, милорд? Потому что обратно никто не выйдет?
        - Да. Приказывать, как Магдену, не буду. Тебе уже двадцать, а ему всего четырнадцать. Но хочу, чтобы ты остался.
        - Милорд, я пойду с вами. Спасибо за Адень и Алеся, за то, что их возьмут с собой. Я обещал, что прикрою вашу спину.
        - Хорошо...
        - Милорд, а как же я? - юный оруженосец Хелга был растерян. - Почему он идет, а я нет?
        - Магден, тебе еще рано. И это приказ.
        - Долго вы там? - на этот раз раздался голос потерявшего терпение гендованского аристократа...
        Открылась узенькая боковая дверь, в которую прошли три фигуры. Дверь закрылась, а оставшиеся перед королевским замком солдаты, повернули коней и отправились обратно. Две сотни арбалетов, готовых по приказу своих командиров направить смертоносные болты, опустились вниз. Если бы два графа отказались выполнить королевский приказ, гендованцы объявили бы их мятежниками и открыли бы огонь. А затем остатки ларцев и каркельцев должны были быть сметены несколькими сотнями гендованцев, готовых вырваться из ворот замка, как только те станут открыты.
        Вступив в большой королевский зал, Сашка огляделся. Около ста высших аристократов королевства, включая графов Снури, Эймуда, Сейкура и Тарена. Командир королевских гвардейцев барон Компес. Начальник королевской стражи барон Равсан. Тысяцкие, сотники - бароны, с которыми он ходил завоевывать Лоэрн, бился с орками. И все старательно отводили глаза. Были хмурыми. Сашке показалось, что многим из них было стыдно.
        Несколько десятков гендованцев, двадцать или тридцать. Два десятка стражников, готовых вмешаться по взмаху монаршей руки.
        Еще были несколько десятков придворных королевства. Эти смотрели совсем по-другому. Не хмуро, но и не радостно. Смотрели так, как обычно делают придворные на приемах своих властителей. Эти будут улыбаться любому сюзерену, хоть самозванцу Тарену, хоть Дарберну, или как сейчас Винтольду.
        Винтольд. Он сидел в одном из двух кресел, стоявших на возвышенности. Во втором, равнозначном ему, сидела со змеиной улыбкой Эльзина. А за их спинами стоял довольный Ильсан.
        Сашка жадно всмотрелся в лицо юного короля. Дар, вылитый Дар, только моложе, чем тогда, когда они были в гендованской удаче, опрятней и без взрослости во взгляде. Сын Дара смотрел на Сашку по-детски широко распахнутыми глазами, с каким-то удивлением, познанием для себя неизвестного и в то же время с решительностью.
        Молчание затянулось, Эльзина уже повернулась к сыну с недовольным лицом, Сашка опомнился и, сделав несколько шагов вперед, поклонился королю.
        - Дядя, - слегка дрожащий от волнения детский голос разорвал неестественную тишину притихшего зала, - Дядя, - голос слегка окреп и продолжил, - зачем вы меня обижаете?
        На лице Эльзины расцвела довольная улыбка, а Ильсан в ожидании продолжения действа даже наклонился вперед. Юный король встал и подошел к Сашке.
        - Разве я не кровь от крови моего отца? Не плоть от его плоти, дядя?
        - Да, ваше величество.
        - Тогда почему вы поклонились?
        Сашка удивленно поднял брови.
        - Мне теперь придется это исправить, - продолжил мальчик.
        И Винтольд сделал низкий поклон Сашке, намного ниже, чем был поклон Сашки. Люди, стоящие в зале, ахнули. А юный король продолжил, оглядывая собравшихся.
        - Моя мама мне сказала, что я должен назначить регента королевства. Я принял решение, - и снова повернулся к Сашке.
        - Винтольд! - громкий и нервный голос королевы тяжело резанул слух, но Винтольд, не замечая, продолжил.
        - Я, король Лоэрна Винтольд Первый, назначаю регентом королевства моего дядю графа Ксандра Ларского.
        - Винтольд! - голоса Эльзины и Ильсана слились в одно целое.
        - Дядя Ильсан, - мальчик повернулся в сторону тронных кресел, - вы ведь гендованский маркиз?
        - Да, - растерянно произнес тот.
        - Немедленно уезжайте к себе. К моему дедушке.
        - Но как?..
        - Барон Равсан!
        - Да, ваше величество.
        - Проследите, чтобы дядя Ильсан выехал из города до наступления темноты.
        - Слушаюсь, мой король.
        - Винтольд! - новый возглас королевы заставил мальчика повернуться к матери.
        - Мама, вам тоже следует навестить моего дедушку. Барон Равсан проследит, чтобы вы выехали вместе с дядей.
        - И надолго? - растерянно произнесла Эльзина.
        - Не знаю, это должен решать дядя Ксандр, он же теперь регент. Барон, помогите им собраться и выехать.
        Когда раздавленные произошедшим Эльзина и Ильсан покинули зал, Винтольд вернулся в свое кресло. Сашка, с трудом верящий в происходящее, все еще стоял на том же месте. Рядом с ним стоял верный Хелг, тоже сильно удивленный. За Сашкиной спиной маячил неотлучный Лешка. А рядом с ними неожиданно (когда только успели!) волновалось море придворных и вельмож. Взгляды графов и баронов королевства из хмурых вдруг заискрились радостью.
        - Дядя, а почему вы стоите? - Винтольд показал на пустующее кресло.
        Сашка прошел вперед и сел рядом с королем Лоэрна. Он на это имел право. Право регента королевства...
        Спустя час после завершения приема в Сашкины покои вошел Винтольд.
        - Дядя, я к вам.
        - Да, ваше величество.
        Мальчик стоял, закусив нижнюю губу, не решаясь говорить. Впрочем, молчание вскоре прервалось.
        - Дядя, я теперь сирота. Я очень вас прошу, будьте мне вместо отца. Ну, пожалуйста!
        - Но...
        - Дядя, я буду прилежным. А ваши мальчики будут мне как братья. Будут братьями. Я обещаю. А если я провинюсь, вы можете меня наказать. Пожалуйста, я теперь совсем один.
        - Хорошо, Винти.
        - Винти, - мальчик обрадованно вскинул голову. - Мне нравится: Винти. Здорово! Я - Винти!
        ЭПИЛОГ
        Вдоль периметра большого королевского зала для тренировок и обучения военному ремеслу бежал маленький мальчик, одетый в тяжелую кольчугу и с таким же тяжелым взрослым мечом, лежащим на вытянутых руках. Бежал, тяжело дыша и задыхаясь. Обильный пот стекал из-под шлема, заливая лицо.
        - Всё! Хватит! Я устал, - мальчик остановился и, отбросив меч, повалился на пол. - Я хочу пить.
        - Еще два круга.
        - Нет. Хватит! Я - король и я сказал, что хочу пить. Хелг, пусть принесут холодной сладкой воды. И хочу теплую ванну.
        - Винтольд, встань, подними меч и продолжай бег.
        - Нет, дядя. Мое слово - закон. Я больше не хочу заниматься. И не буду.
        - Это твое последнее слово, Винти?
        - Да!
        - Хелг, не поможешь мне?
        - А в чем, Сашка?
        - Подержи мальчика, - Сашка стал снимать с себя широкий ремень...
        Гвардеец, испуганно заглянувший в зал для тренировок, услышав крики короля, застыл, остолбенев от увиденного. Затем сразу же исчез. Когда через десять минут в зал, запыхавшись, ворвался барон Компес в сопровождении десятка солдат, юный король поднял на вошедших зареванные глаза и, поправляя штаны, зло крикнул:
        - Что приперлись? Вон! Не мешайте мне заниматься с отцом.
        Конец шестой книги и всего цикла.
        От автора: всем неравнодушным читателям - СПАСИБО!