Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Мазин Александр / Римский Цикл : " №04 Легион Против Империи " - читать онлайн

Сохранить .
Александр Владимирович Мазин
        Легион против Империи
        Часть первая
        Средиземноморский круиз легата Алексия Виктора Коршуна
        "CAELUM, NON ANIMUM MUTANT QUI TRANS MARE CURRUNT..."[1]
        Глава первая
        Девятьсот девяносто второй год от Основания Рима[2]. Зима. Провинция Сирия.
        Зимний лагерь Первого Парфянского легиона
        К лагерю Первого Парфянского[3] Черепанов и его спутники подъехали ранним утром.
        Прохладным зимним утром, когда только-только показавшееся над скалами солнце окрашивает мир в нежные розовые тона.
        Лагерь был построен по стандарту: стены прямоугольником, четверо ворот, сторожевые башни - где положено и как положено. Внутри - строго по регламенту: казармы легионеров, форум, принципия, преторий, дома трибунов... Само собой - склады, конюшни, мастерские, госпиталь... Словом, тот, кто видел один лагерь, легко сориентировался бы в любом. Без разницы, будут ли это палатки, поставленные на одну ночь, или крепкие дома, в которых можно жить десятилетиями.
        Преторские, главные, ворота были открыты: входи, выходи, кто желает. У створа, прислонившись спиной, завернувшись в плащ (зимней ночью в Сирии холодновато) дрых часовой.
        Проезжая мимо, Гай Ингенс крепко огрел его витисом по голове. Часовой, где сидел, там и лег. В принципе, мягкое наказание. За сон на посту полагалось избиение палками до смерти.
        Коршунов покосился на друга. Лицо у Черепанова было - мрачнее некуда. То, что он видел, так же мало походило на римский легион, как бабушкино платье на новую модную коллекцию.
        Легионеры (с позволения сказать, легионеры) понемногу просыпались. Кое-где горели костры: там стряпали завтрак.
        На кавалькаду из нескольких сотен офицеров горе-солдатики глядели с любопытством и с некоторой опаской.
        - Засранцы, - выругался ехавший слева от Черепанова Гонорий Плавт Аптус. - Хотел бы я сказать пару слов их легату.
        - Скажешь, - пообещал Черепанов. - Но только после меня.
        Они въехали во двор принципии[4].
        - Я мог бы прямо сейчас унести их Орла, - насмешливо произнес Гай Ингенс. - Клянусь сиськами Венеры, никто бы и не заметил.
        Черепанов все мрачнел. Оно и понятно. Это были его солдаты. С ними наместнику Геннадию Павлу предстояло защищать границы провинции. Но эти недоделки, похоже, и собственный котел с кашей защитить не в состоянии.
        Геннадий остановился.
        - Аптус, - сказал он. - Разошли своих людей по лагерю. Пусть посмотрят, что к чему. И доложат.
        - А то и так не ясно! - буркнул бывший легат императора Максимина.
        Черепанов уперся в него тяжелым взглядом... Они были очень похожи внешне: Геннадий Черепанов и Гонорий Плавт Аптус: невысокие, мощные. С квадратными лицами и головами, будто вросшими в широченные плечи. И выражения лиц у них были практически одинаковые. С таких лиц можно рисовать плакат: "Хочешь умереть - скажи мне "нет"".
        Когда-то Черепанов служил под командой Плавта. Потом они стояли вровень, но в итоге судьба оказалось более благосклонна к Черепанову. Он стал наместником богатейшей провинции. А Гонорий Плавт после гибели императора Максимина вынужден был спасать свою жизнь. Враги Фракийца травили его сторонников, как лисиц, и непременно убили бы, если б Гонорий вместе со ста тридцатью шестью уцелевшими легионерами не отдался на милость своего недавнего политического противника и давнего друга. Само собой, Геннадий эту милость ему оказал. "Победители" Максимина новые императоры Бальбин и Пупиен правили недолго. Их убили через два месяца после смерти Фракийца, и теперь в Риме правил малолетний Гордиан Третий, Геннадиев шурин. Правил, разумеется, слово не совсем верное, потому как из Рима уже полгода вразумительных приказов не приходило. Да и в Палатине, если верить слухам, заправлял не юный Гордиан, а его матушка. И этот факт был одной из причин появления Черепанова в расположении Первого Парфянского.
        - Аптус! Ты слышал, что я сказал?
        Когда-то Гонорий Плавт командовал Черепановым. Но теперь главным был Геннадий, и Гонорий Плавт это понимал.
        - Да, домин! - четко произнес он. И отдал соответствующее распоряжение.
        Сотня приехавших с ними людей Аптуса, отборных воинов, ветеранов (среди них не было никого чином ниже опциона), отправилась выполнять приказ, а Геннадий с оставшимися вошел в преторий.
        - Небось, дрыхнет твой легат, - по-русски сказал Алексей.
        Черепанов буркнул что-то невнятное. Ярость так и сочилась из него.
        Легат Первого Парфянского был дома. Более того, вопреки предположениям Коршунова, он уже встал.
        Легат прихорашивался. Раб держал перед ним большое бронзовое зеркало, глядя в которое командующий римским легионом тщательно разбирал складки переброшенного через плечо плаща. Надо отдать ему должное: легат был хорош. Очень высокий, намного выше среднестатистического римлянина, отлично сложенный, элегантный. Словом, образец патриция. Коршунов слыхал: у легата галльские корни. Его предок был одним из тех галльских вождей, которых ввел в Сенат Юлий Цезарь.
        На ввалившуюся к нему "делегацию" легат поглядел с плохо скрытым неудовольствием.
        Наместника провинции он не признал. Даже не опознал в нем главного, потому что одет Геннадий был хоть и качественно, но довольно скромно. И перстней носить не любил: ограничивался парочкой, которые требовало положение и должность.
        - Прочь! - бросил Черепанов рабу с зеркалом и подойдя к легату вплотную процедил:
        - Я - наместник Сирии Геннадий Павел Кальва[5]!
        - Сальве, - в рифму отреагировал легат. Его красивое лицо выразило смесь удивления, легкого презрения и высокомерного превосходства. - Я - легат...
        - Дерьмо ты свиное, а не легат! - рявкнул Черепанов так, что потомок сдавшихся Риму галлов вздрогнул. - Ты во что превратил доверенный тебе легион?
        - Я отказываюсь беседовать в подобном тоне! - гордо произнес легат. И встал в красивую позу.
        В Сенате он, несомненно, имел бы успех. Но здесь был не Сенат. Здесь был зимний военный лагерь, и жест легата не оценили.
        - А я с тобой не беседую! - прорычал Черепанов, подступая еще ближе. Теперь ему пришлось задрать голову, чтобы видеть лицо легата. - Я с тобой не беседую, я тебя отстраняю!
        - Да неужели? - с иронией произнес легат. - Так ты, выходит, теперь не только наместник, но и император?
        Вопрос был - с подвохом. В нынешнее смутное время достаточно кому-нибудь намекнуть, что кто-то, пусть даже в шутку, сравнил себя с императором, и проблем у него будет - выше крыши. А если этот "кто-то" вдобавок обладает серьезной должностью, к примеру - наместника провинции, - то может попрощаться и с должностью и, возможно, с головой.
        - Нет, я не император, - четко выговаривая слова, произнес Черепанов.
        - В таком случае, не тебе меня отстранять! - Тут же подхватил явно поднаторевший в диспутах легат. - Потому что меня поставил командовать император. И лишить поста тоже может только император... Один из императоров, - тут же поправился он. - А ты, выскочка-коротышка, - легат в свою очередь надвинулся на Геннадия, навис над ним, - ...если ты привез мне деньги, то отдай их казначею и отправляйся к себе в Антиохию! А если ты не привез денег, то уж не знаю, зачем ты заявился, потому что тебе здесь не рады!
        Зря он это сказал. Не стоило ему так хамить.
        Черепанов ударил внезапно и страшно. В челюсть. Ноги легата подогнулись. Он упал на колени... И не врезался носом в пол только потому что Геннадий подхватил его за волосы.
        Охрана и тершиеся в доме с самого утра дармоеды из многочисленной личной свиты сунулись, было, на помощь, но они и шага сделать не успели, как спутники наместника обнажили мечи. И лица у них были такие выразительные, что защитники командующего легионом поспешно отодвинулись подальше.
        - Коротышка, говоришь, - задрав лицо легата кверху, прорычал Черепанов. - Ну да, осел, ты выше меня на голову! Хочешь, чтобы я исправил эту разницу в росте?
        Легат глядел на наместника Сирии мутными глазами и вряд ли понимал, о чем идет речь. Нокаут он и есть нокаут.
        - Ингенсы! - рявкнул Черепанов. - Сдерите с него плащ и доспехи, найдите в лагере осла попаршивее, посадите на него этого комедианта и выгоните осла на дорогу. Пусть отправляется хоть в Рим, хоть в Тартар!
        Потом окинул бешеным взглядом окружение поверженного легата:
        - Кто-то хочет последовать за ним? Кто?
        Желающих почему-то не нашлось.
        - Кто префект лагеря?
        - Его здесь нет, - после небольшой паузы ответил один из старших офицеров, типичный римлянин, сравнительно молодой, лет двадцати. Трибун-латиклавий, судя по пурпурным полосам на тунике.
        - Так найдите его! - рявкнул Черепанов. - И постройте легион! Бегом! Время пошло!
        * * *
        Строился легион примерно так же, как выглядел. То есть пока командиры выгнали всех из бараков, прошло не меньше часа.
        Выстроились.
        К этому времени успели вернуться все, кого Аптус послал разведать, что да как в лагере. Информация была неутешительная.
        - Едят пустую кашу, - сообщил один из опционов. - У счастливчиков нашлось немного рыбы. Бобов нет. Мяса нет. Даже чеснока нет. Зато нужники воняют так, что даже против ветра чуешь.
        Тут он был прав. Пованивало изрядно. И от нужников, и от самой толпы... Язык не поворачивался назвать это войском.
        - Термы есть, - доложил другой. - Хорошие термы. Но без воды.
        - Оружия не хватает, - поведал третий. - Один меч на троих, одно копье - на двоих. Носят по очереди.
        - Жалования им не платили почти год, - добавил четвертый. - Потому и еду им привозят такую, что собака жрать не станет.
        - Ну и сброд, - прошептал Коршунов на ухо другу.
        Тот только хмыкнул. Разрядил большую часть гнева на легата - и немного успокоился.
        - Слушай меня! - зычно, аж эхо прокатилось, рявкнул он. - Я думал: увижу здесь легионеров! И что? Вы - не легион! Вы - овечий помет, который следовало бы выгрести отсюда, разбросать по полям, а взамен прислать крепких новобранцев, из которых не надо будет вышибать палкой лень и дурь!
        Человеческое наполнение Первого Парфянского недовольно заворчало. Коршунов даже забеспокоился: говнюков было несколько тысяч, а их - меньше двухсот. Но Генка крепко держал бразды правления.
        - Следовало бы! - гаркнул он во всю мочь луженой глотки. - Но придется повременить! Потому что у меня нет этих новоборанцев. Так что придется ковать железо из дерьма! То есть - из вас! И у меня для вас две новости: хорошая, очень хорошая и замечательная!
        Гул тут же смолк. Заинтриговал их наместник.
        - Начну с хорошей! - Геннадий сделал ораторскую паузу. - ... У вас теперь новый легат! Вот он! - Вперед выступил Гонорий Плавт Аптус. - Этот герой командовал Восьмым Августовым легионом! И был личным другом императора Максимина!
        - Это не тот ли Максимин, которого зарезали собственные легионеры? - раздался из строя третьей когорты гнусненький голос.
        Гонорий Плавт побагровел:
        - Кто сказал?! Выйти из строя?!
        Естественно, никто не вышел.
        "Интересно, как он вывернется?" - подумал Коршунов.
        Аптус вывернулся по-аптусовски. Выхватил витис[6] у ближайшего офицера, выбросил вперед:
        - Считаю до десяти! Если, когда я скажу "десять", крикун не будет стоять здесь, вся его кентурия получит по десять палок!
        Сработало. Из рядов вытолкнули провинившегося легионера. Собственно, называть это легионером не стоило. Тощий небритый мужик без всякого намека на серьезное оружие (только нож на поясе), зато - в старом парфянском шлеме.
        Ни слова не говоря, Гонорий шагнул к нему... Витис мелькнул в воздухе, и бездыханный болтун рухнул наземь. Шлем откатился в сторону.
        - Ты и ты! - Витис указал на двух легионеров в первой шеренге. - Оттащите падаль и выбросьте в выгребную яму! Еще услышу что-то неуважительное о покойном императоре - пятьдесят палок!
        - Лучше не скажешь! - поддержал Черепанов. - Законы об оскорблении величества касаются даже мертвых императоров!
        Очень дипломатично, хотя и спорно. Там, в Риме, вряд ли бы кому-то понравилось, что он отдает легион другу ненавистного Фракийца.
        - Теперь очень хорошая новость! - продолжал Черепанов. - Да, я знаю, что вы не стоите даже дерьма, которым завалены ваши нужники! Однако с сегодняшнего дня вам, козолюбы, удвоят жалование! И вы сможете его получить прямо сейчас! Сегодня!
        Настороженное молчание сменил радостный рев. Геннадий поднял руку, и рев стих, как по волшебству. Теперь его любили намного больше, чем минуту назад.
        - Только не думайте, что вы будете, как раньше, жрать, срать и совокупляться друг с другом! Ваш легат привел с собой достаточно настоящих кентурионов, чтобы вдолбить в ваши ослиные головы военную науку! И научить вас тому, о чем вы, похоже, даже и не слышали... Дисциплине! Мне нужно, чтоб когда придет враг, вы не удирали, как овцы, не драпали, потеряв не только оружие, но и то, что у вас под набедренными повязками! Я хочу, чтобы вы встретили врага... А он придет, не сомневайтесь, враг обязательно приходит!.. Чтобы вы встретили его сплоченным строем, чтобы вы вбили его в землю и взяли такую добычу, с которой не стыдно возвращаться домой! Так! А теперь все, кого это не устраивает, могут выйти из строя и убираться пасти коз! Клянусь богами Рима, я не стану их наказывать за дезертирство! Пусть убираются! И тогда я сообщу тем, кто остался, последнюю новость! Очень хорошую! А теперь я жду! - проревел Черепанов и застыл бронзовой статуей.
        Прошла минута, другая... Видимо, работа козопаса никому не показалась достаточно престижной, чтобы отказаться от тягот военной жизни. Хотя не исключено, что это бездельники рассчитывали, что воспитательный порыв начальства со временем угаснет, а деньги - останутся. Это потому что они совсем не знали Гонория Плавта Аптуса.
        - Значит никто! - подвел итог Черепанов. - Вот это хорошая новость уже для меня! А теперь новость последняя. Замечательная! Для вас! Сегодня же вы получите премию в размере жалования за два месяца! Удвоенного жалования!
        Ликование Первого Парфянского было столь выразительным, что даже боги на здешних небесах, небось, зажали уши. Когда солдатики оторали, Черепанов продолжал речь:
        - Только учтите, горлопаны: это деньги не для того, чтобы вы жрали, пьянствовали и драли шлюх в лупанарии! На эти деньги каждый их вас купит то, что положено иметь легионеру! Если кто забыл, кентурионы ему напомнят! И ваш новый легат очень тщательно за этим проследит! Верно, Гонорий Плавт?
        - Не сомневайся, домин! Тот, кто не купит необходимого в первую неделю, во вторую получит пятьдесят палок! В третью - сто! А кто не экипируется до мартовских Ид[7] - пятьсот! От пятидесяти палок он скорее всего сдохнет, зато не станет отравлять праздник Марса своим мерзким дыханием Командиры кентурий! То есть бывшие командиры кентурий - ко мне! Остальные - свободны!
        - Скажи мне, Генка, - поинтересовался Коршунов по-русски, - откуда ты возьмешь такие деньжищи, что пообещал голодранцам? Что-то я не заметил мешков с сестерциями среди нашей поклажи. И не похоже, что они имеются в казне легиона.
        - Их там и нет, - усмехнулся Черепанов. - Сначала я поинтересовался состоянием легионной казны - и не удивился, узнав, что она - пуста. Но потом я заглянул в личные сундуки кичливого галла и, представь, там оказалось столько всякого добра... И достаточно серебра, чтобы содержать легион в течение полного года. Думаю, Аптус сумеет правильно распорядиться этими нетрудовыми накоплениями. И напомни мне завтра, чтобы я организовал сюда обоз с продовольствием, оружием и амуницией. Конечно, это всего лишь ленивые сирийцы, но хорошее питание и хорошая палка еще могут сделать из них приличных солдат.
        Глава вторая
        Антиохия. Столица провинции Сирия. Насыщенные будни крупных руководителей
        Из Рима пришли новости. Правда, с большим опозданием, зато хорошие. Пришло "добро" на формирование нового легиона, запрос был послан еще Бальбину с Пупиеном, но одобрен новым императором только сейчас. Легион был наречен Первым Германским, поскольку ядром его должны были стать германцы-ауксиларии Коршунова. В память о "предшественнике" его эмблемой стал Бык[8].
        Сам Алексей был назначен легатом. Для человека, который лишь пару лет назад обзавелся золотым кольцом всадника[9], то была головокружительная карьера.
        Примипилом легиона Коршунов поставил Агилмунда. В качестве префекта лагеря выпросил у Черепанова Тевда Трогуса. Длинноносый римлянин был именно тот специалист, которому известно, что нужно легиону для нормального функционирования. Трибуном-латиклавием сделал Скулди. Это было не по римским правилам, но Коршунов не собирался загружать свой штаб каким-нибудь сенаторским сынком. Задача Скулди - подготовка "спецназа" и разведка. В первую очередь. И трибунов набрали по тому же принципу. За исключением двоих. Этих, молоденьких юристов из хороших семей, поставили по ходатайству Черепанова (а еще точнее - Корнелии), дабы благородные законники могли вписать в резюме службу в римской армии. Коршунов не особо отпирался. Хорошие юристы могли пригодиться, а местная "высшая юридическая школа" славилась на всю империю своими кадрами.
        Назначив старших офицеров, Коршунов решил, что свои главные обязанности большого начальника уже выполнил. Оно, конечно, не совсем правильно, но руководить легионом Коршунов не собирался. Во всяком случае, в мирное время. Генерал римской армии - это хорошо, но свобода - дороже. Так что он справил себе новую форму: золоченый панцирь, шлем, плащ и все такое, но тяжелую повседневную работу перевесил на своих друзей-родственников. Да и прежде так было: рикс Аласейа генерировал идеи, стратегически мыслил и приносил подчиненным удачу. А уж подчиненные, готы, герулы и прочие, должны были сами позаботиться, чтобы донести эту удачу до ртов, не расплескав по дороге. Ну и славно! Агилмунд в роли заместителя командира бригады (а легион и по численности и по структуре был ближе всего к этому подразделению) просто идеален. Прирожденный полковник.
        Трибун-латиклавий в римском легионе считался чем-то вроде начальника штаба, но обычно эту должность занимал какой-нибудь сенаторский недоросль, годный только на перевод пищи в удобрение. Но Коршунов поставил Скулди другую задачу. И не ошибся. Этот герул, прирожденный лидер разведки-контрразведки, получив в свое распоряжение людей и средства, прям-таки расцвел и заколосился агентурными сетями.
        А тут еще Коршунов подкинул им с Агилмундом идею спецподразделений, и увлекшийся Скулди вообще из обыденной жизни выпал. Просто горел на работе. И все вокруг тоже горело и плавилось... В правильные формы.
        Сам Коршунов на такие трудовые подвиги был не способен. Слишком мягкий и жизнелюбивый. Если бы он по складу характера был способен, как Черепанов, сокрушать преграды и таранить препятствия - он бы еще в прошлой жизни горы свернул. Великим ученым стал бы или еще кем-нибудь... великим. Впрочем, жаловаться не на что. Когда надо, драться он умел. А везло Алексею... практически всегда. И голова работала как следует. В данном случае, голова сказала хозяину: дай людям возможность делать то, что они умеют, особенно если это им нравится. И не мешай.
        Алексей так и сделал. С удовольствием. Потому что ему самому нравилось жить. Вообще. И конкретно здесь, в Антиохии. Тут было весело. И красиво. Везде колонны, портики, фонтаны, ярко раскрашенные статуи богов, величественные храмы. Вечно какие-то праздники, шумные шествия, когда золотые одеяния жрецов сверкают на солнце, а от пестроты толпы просто рябит в глазах. Антиохия - это сумасшедший замес из сирийцев, греков, иудеев, финикийцев, арабов. Все это болтало, пело, галдело на множестве языков, источало сотни запахов, далеко не всегда приятных, но Коршунов уже давно принюхался. Да и нет более отвратительного запаха, чем запах войны. Вдохнешь раз - и даже вонь несвежей рыбы покажется благоуханием. Хотя кому вонь, а кому - пикантный аромат. Вот взять хотя бы любимый римский соус гарум, в базовой основе которого - "выдержанные" рыбные потроха...
        Ну да и свежей рыбки в Антиохии вдоволь: сказывалась близость моря, и в самом Оронте кое-что водилось. Рыбка, всякие ракообразные, кальмарчики с моллюсками... А те, кто не любит сифуд, могут смело идти на запах колбас, жареной свининки с горячими лепешками, запеченной целиком птицы... Кухня здесь здорово отличалась от канонической римской, но Алексея это не смущало, поскольку в столичных изысках он не разбирался. Не успел поднатореть. Да и по жизни Алексей любил жареное мяско с хрустящей корочкой, а римляне традиционно предпочитали вареное. Так что первым делом Коршунов научил своего повара готовить правильный шашлык - из отменно маринованного мяса. Вот только помидорчиков[10] здесь почему-то не было. Зато великолепный выбор специй. И отличное вино, хоть с медом, хоть - с розовыми лепестками или иными природными ароматизаторами.
        Настоящих италиков в Антиохии было не так уж много. Большинство обитавших здесь римских граждан - потомки получивших здесь землю ветеранов. Держались эти полноценные квириты[11] с важностью сверхчеловеков, особенно те, что был облечен хоть какой-нибудь властью. Коршунов же важности не любил и потому щеголял не в регалиях римского легата, а одевался попростому - в шелковую тунику. Зимой, конечно, потеплее, а вот в остальные времена года шелк здесь - самое то. И никаких шлемов-панцирей. Только спата на поясе и правильный нож в чехле. Но меч это так, для уважения, а не для самообороны. Для обороны он обычно брал с собой парочку германцев-телохранителей. Не то, чтобы Алексей кого-то боялся... Просто не хотел скандала с Генкой.
        Черепанов искренне полагал, что все вокруг спят и видят, как бы их прикончить. Типичное имперское мышление в завоеванной колонии. Как говорится, с кем поведешься... Генка "повелся" с благородной патрицианкой из древнего рода, а он, Алексей, - с простой антиохийской гетерой. И бывшей имперской шпионкой. Вернее, разведчицей. Анастасия была из хорошего (по здешним, антиохским меркам, само собой) рода, но профессия несколько понизила ее статус. Гетера, конечно, не проститутка. Что-то вроде квалифицированного секретаря-референта. Что же до секса, то в Римской империи к этому делу относились легко и позитивно. Например, считалось, что фреска эротического содержания - надежный оберег от сглаза. Брелок для ключей в виде мужской пиписьки встречался не реже, чем денарий, а уж украсить фонтан слившимися в экстазе мраморными любовниками считалось не просто хорошим тоном, а образцом отменного художественного вкуса. Ну, запреты, конечно, имелись, но сама мораль была исключительно кастовой. То есть ежели ты - римский гражданин и "старший по званию", то непременно должен быть наверху и в активном варианте. В Риме
с этим было строго. Но здесь, на юге, нравы были еще более отвязными. Впрочем и в Риме поиметь подавальщицу в трактире было дешевле, чем в общественную баньку сходить. А уж в Антиохии... В Дафнийской роще, к примеру, (это совсем рядом с городом) вообще был настоящий сексуальный рай. Там каждый храм - самый настоящий бордель в форме культового учреждения. Доступные девки-рабыни со всех концов айкумены - к услугам любого желающего. Цены - более, чем доступные. Сколько пожертвуешь от щедрот...
        Словом, все радости плоти. И - бесконечные праздники. И повсеместные веселые пирушки с танцами и играми. И замечательные гимнасии при банях. И состязания борцов - там же. А кому хочется ум потренировать - пожалуйте на философский диспут. Который, впрочем, вполне может закончиться потасовкой.
        Коршуновская Настя чувствовала себя в столице Сирии, как кошка на дворе дачи. Знала все и вся. Знала, куда соваться не следует, а где тебе будут искренне рады.
        Впрочем, обидеть Анастасию Фоку, жену римского легата, было не только трудно, но и опасно. Особенно, если она гуляла с мужем, а муж - с парой-тройкой германцев. Хотя надо отметить, что для отпугивания местного преступного элемента было достаточно одного Красного. Огромный грозный гепид, вдобавок прославленный гладиатор! Красный пару раз, для собственного развлечения выступил на здешних гладиаторских играх - всех побил. Не такая уж трудная задача. С его-то опытом бойца с римского Колизея, или по-здешнему амфитеатра Флавиев.
        Правда, Красный не знал, что Анастасия загодя побеседовала с ланистой, и тот придержал самых опасных бойцов. Скорее всего, Красный справился бы и с ними, но Алексей решил подстраховаться. Многие брали гладиаторов в охранники, но таких, как огромный гепид, не было ни у кого. В иных местах сначала узнавали Красного, а уж потом - Алексея. Не удивительно: рожа у гепида была запоминающаяся. И масть тоже. Да и фигура примечательная: можно Геркулеса лепить.
        С Красным Коршунов чувствовал себя в Антиохии так же уверенно, как богатый русский турист - на Елисейских полях. Пусть вокруг мельтешат сомнительные личности, но его это не касается. Его касаются только местные удовольствия и достопримечательности. Алексей искренне сочувствовал Генке, который как зарылся месяца три назад в документы, так из них и не вылезал. Сочувствовал, но помощь не предлагал.
        В местной юриспруденции и делопроизводстве он не разбирался и разбираться не хотел.
        Мотаться по провинции с проверками? Ну, съездил он пару раз, с Генкой за компанию.
        Но Черепанов ездил по делу: судил, наказывал, снимал нерадивых чиновников и ставил других, может и не более "радивых", но зато своих. Деньги распределял... Словом, работал.
        А Коршунов шлялся по пирушкам, тусил на религиозных праздниках и предавался всяким излишествам. Впрочем, понимая, что от подобной жизни можно и брюшком обзавестись, взял за правило часа три в день тренироваться: борьба, фехтование и верховая езда. А день почти всегда начинал с водных процедур: если рядом море, то в море, если река - то в реке. По местным меркам вода зимой была прохладная, градусов шестнадцать, но Коршунова это не смущало. Его германцев - тоже. Их больше беспокоило, не обидятся ли местные водные божества. Однако Алексей убедил варваров, что со всеми договорился, и теперь плавал в компании. А Настя приходила на берег, смотрела на них и зябко куталась в шерстяную паллу[12].
        Так, в трудах и развлечениях, прошла зима. Наступил день мартовских календ - местный новый год. Опять праздник, шествия, танцы...
        Правда, Черепанов из общего столпотворения Алексея изъял. Привел в храм Митры и провел через обряд посвящения в воинское братство. Храм был - так себе. На Коршунова впечатления не произвел. Так, здоровенная дыра в скале. Единственное украшение на входе - сам Митра, убивающий быка. Обставлено, впрочем, все было весьма театрально. Таинственно. Все - в накидках с капюшонами, в масках. Только неофиты (и Коршунов - среди них), с открытыми лицами.
        Наместник провинции тут был не на первом месте. Главенствовал Маний Митрил Скорпион, которого Черепанов назначил префектом своего Девятого Клавдиева. Скорпион лично зарезал бычка. Ловко, надо отдать ему должное. Бычок и не мукнул.
        Коршунова посвящали первым. Затем еще четверых - матерых кентурионов.
        В общем, все прошло без помпы и торжественно. Позже Черепанов изложил другу правила и обучил тайным знакам. Правила были нехитрые. Знаки - тоже.
        - Слушай, а зачем это все? - спросил Коршунов.
        - Пригодится, - уклончиво ответил Геннадий.
        В качестве внешнего покровителя (о Митре болтать не полагалось), Коршунов выбрал, было, Меркурия, но Черепанов отговорил. Остановились на Минерве. А что, она же по совместительству еще и покровительница наук, а Коршунов, как-никак, ученый. В прошлом.
        После нового года в голову Коршунова пришла новая идея. Да такая замечательная, что Алексей, не мешкая, сразу после завтрака, распугав посетителей, ввалился в кабинет (по здешнему - таблиний) наместника, дабы претворить ее в жизнь.
        Кабинет Генка обставил не по римскому обычаю, а по собственному разумению. Заказал могучий прямоугольный стол, вместе здешних - хлипких, круглых, трехногих. Велел покрыть столешницу кожей, сделать выдвижные ящики, снабженные замками. Шкаф заказал. Тоже добротный, с дубовыми дверцами, отличавшийся от римских, в которых обычно хранили дорогую посуду и безделушки, как парадная колесница отличается от готского фургона. Еще в кабинете имелся ларарий, то бишь место, где стояли фигурки римских домашних богов-ларов. Им полагалось приносить жертвы и всячески ублажать, тогда они, в свою очередь, заботились о сохранности дома и его обитателей.
        Ларов ежеутренне "подкармливала" Корнелия. Она не знала, что ларарий - сдвижной. Ширма, за которой прятался главный сейф наместника. Сейфов во дворце было штук шесть - и все, кроме этого - на виду. Но в открытых хранилась так, мелочь. О тайном знали только Черепанов и Коршунов. И только они двое знали, как он открывается.
        - Генка, дружище! - проникновенно сказал Алексей. - Скажи честно - я тебе здесь нужен? В смысле - в Антиохии?
        - А на кой ты мне сдался? - проворчал Черепанов, изучая восковую табличку с очередным доносом.
        - Ну так ты не против, если я отбуду в небольшой морской круиз?
        Черепанов отложил табличку, поднял голову, посмотрел внимательно:
        - И куда это ты намылился? - спросил он с подозрением.
        - В Иерусалим! - гордо сообщил Алексей. - В той жизни, понимаешь, не успел, так хоть в этой сподоблюсь.
        - А ты в курсе, друг мой, что Иерусалима больше нет? - поинтересовался Черепанов.
        - Быть того не может! - воскликнул Алексей. - Как это так: в двадцатом веке Иерусалим был, а в третьем - нету! Исключено. Включи логику, командир!
        - Не знаю, как насчет логики, - усмехнулся Черепанов, - но судя по документам император Адриан разрушил его примерно сто лет назад. Вернее, дорушил, потому что разрушили его еще раньше. Допускаю, что там имеется некоторое количество развалин. И римский поселок, в котором обитает Десятый легион и обслуживающая его инфраструктура. Нет больше ни Иерусалима, ни Израильского царства. Есть римская провинция Палестина со столицей в Кесарии. Еще вопросы есть?
        - Значит ты не против, чтобы я немного прогулялся? - поинтересовался Алексей.
        - Черт с тобой, езжай! - разрешил Геннадий. - Толку здесь от тебя... Только по дешевым кабакам пьянствуешь и имидж грозного римского легата роняешь! Однако будет у тебя и конкретное задание, турист!
        - Излагай! - насторожился Коршунов.
        - А задача у тебя такая: оценить настроение и готовность дислоцированных в Сирии и Кесарии легионов. Чует мое сердце: война с персами на носу. А помощи из Рима ждать - пустые надежды. Так что должен ты, Леха, в промежутках между пьянками выяснить, на какие еще легионы, кроме моего, твоего и Аптусова, я могу рассчитывать. Особо же меня интересует Шестой Железный. Его Принцепс Север напоследок в Кесарию перевел, но это мой легион, сирийский. С бесценным опытом Парфянских войн. Очень бы хотелось его вернуть к началу большой драки!
        - Выясню, не сомневайся! - пообещал Коршунов. - Ты не переживай, я недолго. Месяца за два обернусь. К Флоралиям. Люблю я этот праздник! - Алексей мечтательно улыбнулся.
        Черепанов фыркнул. Именно во время праздника Флоралий его лучший друг Алексей Коршунов с огромной ватагой диких варваров вторгся в Мезию.
        - Это не все, - сказал Черепанов. - Мне надо, чтобы ты аккуратно прозондировал: как администрация на местах относится лично ко мне. Особенно обрати внимание на Тир. Пообщайся с командующим флотом, если получится. Тир - это важно. Примерно половина кораблей идет из Тира прямиком через Кипр, минуя Антиохию. Если получится, прикинь, есть ли возможность перекрыть этот поток. При необходимости, - Геннадий выпрямился, глянул сурово: - Ты все понял, легат?
        - Так точно, господин наместник! - бодро рявкнул Коршунов. - Проверить настроение военнослужащих и их командования, проинспектировать местную администрацию на предмет лояльности, прощупать "адмирала" местного флота и возможности пресечения транспортной линии через Кипр! Это все?
        - Почти, - проворчал Черепанов. - Все это надо сделать аккуратно и вернуться назад в целости и сохранности. Будет чертовски неприятно, если тебя убьют.
        - А уж как мне будет неприятно! - ухмыльнулся Алексей. - Не боись, Генка! Я ж не один поеду, ребят с собой прихвачу! Нет таких разбойников, что переразбоили бы моих германцев!
        - Да я не про разбойников, - нахмурился Черепанов. - Немного яда в бокал с вином. Или дротик в спину из переулка...
        - Глупости говоришь! - отмахнулся Коршунов. - Это тебе надо беречься, а я, как ты образно выразился - просто турист. Вернее, не просто, потому что за мной стоишь ты. Если меня убьют, ты ведь этого так не оставишь? Ладно, ладо, шучу! Не бери в голову! Буду пить вино только из общего кувшина, а за спиной у меня всегда будет Красный стоять. За таким телохранителем моя спина - как за осадным щитом. Разве не так?
        - Так, - согласился Черепанов. - Гепид хорош. Но у него есть большой недостаток.
        - Ну-ка?
        - Он большой. И потому - немного тормозной. Свяжут его боем - и ты останешься один. Я бы предпочел кого-нибудь поподвижней. Это в нашем времени задача телохранителя - принять предназначенную хозяину пулю. Здесь он должен срабатывать на опережение. Убивать быстрее, чем убийцы.
        - Истинно говоришь, брат мой Геннадий! - с важностью произнес Коршунов. - Я даже знаю, кого предпочел бы в телохранители. Гонорий Плавт Аптус, вот кто мне нужен! Как думаешь, согласится?
        Черепанов расхохотался. Хлопнул друга по плечу:
        - Ладно, Леха! Конец поучениям! Пошли вино пить!
        Глава третья
        Девятьсот девяносто второй год от Основания Рима. Весна. Провинция Сирия.
        Приморский "курорт" Лаодикия
        Путешествовать в Иерусалим Коршунов решил, как сказано выше, морем. Алексей полагал, что попивать вино на палубе намного приятнее, чем задницу о седло оттаптывать. Выбрал он и кораблик: большой купеческий парусник с громким названием "Любимчик Посейдона". По местным меркам, весьма комфортабельное судно. С домиком на палубе и вместительными трюмами. Правда, не слишком быстрое и зависимое от ветров, поскольку гребцов на нем не предусматривалось. Но куда спешить? Это же не регата.
        Путешествовать Алексей любил еще в той жизни. Вот только тогда он не мог позволить себе морских круизов, а сейчас - смог.
        Плыть Алексей планировал вдоль берега, с заходом в прибрежные города: насладиться достопримечательностями, а заодно пополнить запасы воды и пищи. Воды и пищи требовалось немало, потому что с собой Коршунов взял аж две кентурии из когорты Ахвизы. С самим Ахвизрой во главе. Первый кентурион-пил второй когорты был только рад на время уйти от размеренной жизни легиона.
        Воинов Коршунов взял для солидности, а заодно на случай пиратов. Промышляли они в здешних водах довольно активно и сравнительно небольшой военный флот провинции справиться с ними не мог. Черепанов предлагал взять в качестве охраны боевой кораблик-либурну (беспокоился друг), но Алексей отказался. Смысл? Когда с тобой на судне двести варваров... Добро пожаловать на борт, господа пираты!
        Вот только маловероятно, что грабители морей станут брать на абордаж его круизный лайнер. Алексей не сомневался, что местные флибустьеры работают в связке с наземными информаторами и вряд ли польстятся на судно, на котором самый ценный груз - остро отточенные спаты.
        * * *
        В путь они отправились за восемь дней до апрельских календ. По нашему - в конце марта[13]. Хорошее время. Вокруг все цвело и пахло. И день был веселый. В этот день настоящие римляне, согласно распорядку, пируют и веселятся. Генка тоже закатывал пир для высшего общества. Наместник. Ему положено. Коршунов официальные мероприятия не любил. Соберется местный бомонд. Будут тосты льстивые говорить... Тьфу! Отчасти поэтому день отправления и выбрал. Генка не обидится, а на остальных...
        Вчера, кстати, тоже был праздник. Богини Кибелы. Местные ее особо почитали. Храм имелся, естественно. Внутри - роскошная позолоченная колесница, запряженная львами, а в колеснице - сама богиня. Великие все-таки скульпторы в Римской империи. Не какие-то там церетели. В здоровенной короне-башне, грозная до невозможности Кибела впечатляла. Воплощение безумной мощи. Или точнее - мощного безумия. А служили Кибеле просто сумасшедшие. До того башню сносило, что сами яйца себе отрезали. На празднике, правда, до этого не дошло. Ограничилось шествием голых теток и дядек, которые вопили и нахлестывали себя бичами. Орали так, словно им кишки выпускают, все в кровище.
        Очень неэстетичное зрелище.
        Но коршуновским парням понравилось. Волки, они волки и есть. Нравится им кровь.
        Кораблик ожидания не обманул. Места в нем было довольно, в просторные трюмы загрузили пищу, которая - долгого хранения. В жизни всякое бывает. Опять же винище и вода... Словом, цепочка рабов таскала это все часа полтора.
        Наконец отчалили. Спустились по Оронту в Селевкию (часа три), а там вышли в открытое Средиземное море. То есть не совсем открытое, потому что плаванию их предстояло быть сугубо каботажным. Вдоль берегов то есть.
        Алексей с Настей расположились на корме, под навесом. Не потому, что было особенно жарко - для приличия. Синие стеклянные бокалы с фалерном, фрукты и фаршированные финики - на закусь. Но занимались делом. Настя старательно учила Коршунова арамейскому и сирийскому - она свободно говорила на обоих диалектах. Алексей не менее старательно учился. У него открылись недюжинные способности к языкам. По-латыни шпарил весьма бойко, с акцентом, правда, но большего от варварского рикса и не требовалось. Греческий освоил месяца за три. Легко, ибо нет лучшего учителя, чем любимая женщина.
        Все-таки какая красавица его Настя! Не зря лучший антиохийский скульптор-грек захотел ваять с нее Диану-Артемиду. Лицо безупречно, глаза сияют, волосы - черной волной. Алексей очень просил ее не строить изысканную прическу, подобающую знатным римлянкам. Настя согласилась и сооружала на своей головке причудливую башню только для официальных мероприятий. Дабы престиж мужа не ронять. А как она двигалась! Музыка, а не движение. Коршунов кое-что понимал в пластике. Для того, чтобы двигаться так, мало многолетнего обучения танцам. Требуется природный талант. Насте достаточно было шевельнуться, повернуть голову... И все окружающие мужчины тут же начинали на нее глазеть. Тончайший эротизм. Во всем. В ножке, едва касающейся палубы носком сандалии, в изгибе бедра, которое складки туники не прячут, а делают еще более притягательным, таким, что хочется сорвать эту чертову ткань, ведь там, под ней, будет настоящее чудо. Легкая античная одежда шла ей невероятно. Она была красавицей даже в грубоватом готском прикиде, но в изысканном наряде эллинов становилась действительно прекрасной. Ах это смуглое (в отличие
от благородных римлянок Настя не пряталась от солнца) плечо, с тонкой, гладкой, матово блестящей кожей, с виду такое хрупкое...
        Чтобы немедленно не потащить любимую вниз, в каюту, Коршунов перевел взгляд на носовую палубу.
        А там его воины занимались не менее интересным делом: втроем пытались завалить Красного. Парни были обученные: Алексей лично готовил инструкторов, которым, по его просьбе, преподал десяток уроков сам наместник Сирии. Генке это было - в удовольствие. Хоть на часок улизнуть от административных обязанностей, которые кушали наместника поедом.
        Словом, мальчики были отнюдь не из песочницы. Однако и Красный прошел серьезнейшую подготовку, а силенок у него было - на четверых. Так что молодые готы то и дело полировали спинами палубу. Один, от обиды, даже крикнул насчет тупоголовых гепидов, но наблюдавший за игрой Ахвизра ловко метнул в него только что извлеченным из раковины моллюском. Хорошо попал, прямо в глаз. Зрители, тоже готы, естественно, заржали - и Красный не успел обидеться. Он был единственным гепидом в команде - и при этом личным телохранителем рикса готов Аласейи, так что - никакой межплеменной розни.
        По прикидкам Коршунова, им предстояло проплыть миль сто[14]. Когда Алексей сопровождал Черепанова в инспекторской поездке по провинции, до Лаодикии они добирались три дня. Без спешки. На корабле Алексей планировал достичь первой точки дня за четыре. Если продержится попутный ветерок. Можно бы и быстрее, но капитан, типичный местный грек, хитроватый, богобоязненный и, как ни странно, большой знаток Платона, наотрез отказался плыть ночью. Что ж, жираф большой, ему видней.
        Корушунов не ошибся. В полдень третьего дня они увидели портовые молы приморского города Лаодикии.
        * * *
        Приняли их с почетом.
        Как только выяснилось, что в город пожаловал сам легат Алексий Виктор, личный друг наместника, приветствовать его сбежалось все местное начальство: оба квинквинала[15], три эдила, префект местного гарнизона и еще целая прорва чиновников. Ну и несколько сотен зевак, конечно. Зеваки с восторгом пялились на высоченных варваров в традиционном легионерском прикиде, правда, со спатами вместо гладиев. Но этой детали никто не замечал. Здесь Сирия. В иных легионах половина народа вообще без доспехов щеголяет.
        Один из квинквиналов предоставил гостю собственный дом (позже выяснилось, что мэры бросали жребий, и этот выиграл), парней Ахвизры поселили в лучших казармах рядом с городскими банями и гимнасием. Вечером был пир. Официальный, с речами, мимами и танцовщицами. Местные лебезили и прогибались. Коршунову было скучно. Сначала его немного развлекла беседа с местным префектом (как-никак коллега-военный), но когда тот начал жаловаться на отсутствие финансов, Алексей опять заскучал. Чуть оживился, когда, к десерту, появились борцы-панкратиаторы. Здоровенные бугаи с кулачищами, обмотанными ремнями[16]. Ремни служили отнюдь не для смягчения ударов (как в боксе), а для конкретного нанесения увечий, потому что украшены железными шипами. Рубились мощно, кровь так и брызгала. Гости были в экстазе, а почтенные дамы аж похрюкивали от вожделения...
        Но Алексей заметил, что бойцы друг друга щадят: бьют аккуратно, не увеча, а лишь разрывая кожу. Тем не менее через пару минут лица обоих превратились в кровавые маски, а мощные торсы лоснились алым. Наконец один из них победил. Двинул противника кулаком в живот, тот скрючился и упал. Притворился, хитрюга. Однако никто из пирующих, кроме Коршунова, ничего не заподозрил. Наклюкались все изрядно.
        Тут и Коршунов решил поразвлечься. И еще покрасоваться перед Настей. Встал и заявил, что желает сразиться с победителем. Городское начальство всполошилось. Вдруг наместник обидится, если местный "боксер" покалечит гостя? Один из "мэров" тут же кинулся к панкратиатору и зашептал ему на ухо. Наверняка грозил страшными карами, если тот посмеет...
        - Пусть он умоется и снимет ремни, - потребовал Коршунов. Шрамы, конечно, украшают мужчину, но не везде.
        Панкратиатор вернулся через пару минут. Ремни он снял и смыл большую часть крови. Как и предполагал Коршунов, повреждения оказались пустяковыми. И крови вытекло максимум полстаканчика. То есть противник - в форме. И хрен знает, на что способен, потому что псевдо-поединок, который был продемонстрирован только что, это одно, а настоящий бой - это другое.
        - Подойди ко мне, - велел Алексей. - Ты раб?
        Боец обиженно мотнул головой.
        - Значит, бьешься за деньги?
        - Угу.
        - Сколько вам заплатили за представление?
        - По три денария.
        - Отлично! - заявил Коршунов. - Если побьешь меня, получишь десять. Никого не бойся, тебя не накажут, потому что тогда я заберу тебя с собой. Понял меня?
        Боец кивнул.
        - А десять денариев сразу? - поинтересовался он.
        - Немедленно.
        - Тогда я тебя точно побью! - Панкратиатор заметно повеселел. Он бы килограммов на десять тяжелее Коршунова, и руки у него были заметно длиннее. Кроме того, боец видел, что перед ним - воин, а воины обычно на кулачках дерутся не очень. У них для решения вопросов оружие имеется.
        Разошлись. Алексей еще раз оглядел противника и на секунду усомнился, хорошая ли это была идея? Такой бычара... Но вспомнил, как он побеждал не менее крупных варваров и решил - справится. Бросил взгляд на Настю: та глядела с восхищением. Она-то в его победе не сомневалась. Значит и ему...
        В этот момент противник бросился в атаку. Видно, очень ему хотелось заполучить десять денариев. Вот только он не знал, что боковое зрение у Коршунова работает на отлично. Если бы на его месте был Генка, боец эффектно полетел бы птичкой с помоста на пиршественный стол. Коршунов так не умел, да и поздоровше был его друг разика в полтора. Так что он просто нырнул под бьющую руку, уходя с линии, с одновременным прямым в печень. Не пробил - пресс у бойца был железобетонный. Зато удар стопой в сгиб колена получился. Панкратиатора шатнуло, он попытался вывернуться и перехватить Алексея левой рукой, получил мощнейший цки в основание черепа и грохнулся на подиум.
        К некоторому удивлению Коршунова, мужик вырубился лишь на несколько секунд. Потом собрался и кое-как воздвигся на опорные конечности. Крепок, однако. Глаза, правда, в кучку, и из носа - кровь, но воинственности хоть отбавляй. Фыркнул пару раз и ринулся в атаку. Мощнейшие удары так и полетели в Алексея. Целил панкратиатор в основном в голову, так что уходить, нырками, уклонами, было не очень трудно. Отвечал Алексей редко, на уходах. Главным образом - в корпус. В солнышко. Но пресс у противника был такой, что пробить не удавалось. Да и хороший акцентированный удар не получался.
        Не сказать, что атаковал боец тупо: менял углы атаки, раза три попытался провести подсечку. Разогревался понемногу, в глазах у него прояснилось...
        Неискушенным наблюдателям показалось, что он реально забивает Коршунова. Обеспокоенный хозяин даже заорал в адрес панкратиатора что-то угрожающее. Тот проигнорировал, скорее всего - не услышал. Увлекся мужик. И - даже намека на усталость. Очень хотелось достать Коршунова. Десять денариев - серьезные деньги!
        Это надо было прекращать. Коршунов уже получил вскользь по голове, и скулу ему ободрало. Хорошо, что шипастые украшения остались в раздевалке. Иначе шишкой и ссадиной не обошлось бы.
        Что ж, был у Алексея сюрприз. И он его преподнес. "Хвост дракона". Эффективнейшее средство против боксеров. Хоп - и твой противник внезапно исчезает с поля зрения, а ты внезапно обнаруживаешь, что летишь на пол.
        Штука непростая, но если умеешь... Коршунов умел. Резкий уход вниз, с разворотом и выбросом ноги, которая с пушечной силой подсекает сразу обе ноги противника.
        Конечно, существовал риск, что противник уловит такое сложное движение... Не уловил. Грохнулся на подиум, аж гул пошел. И на этот раз Коршунов жалеть его не стал, толкнулся, выпрыгнул и упал на скорее удивленного, чем ошеломленного противника. Пяткой прямо в солнечное сплетение.
        Более слабого такой удар убил бы на фиг. Но у панкратиатора вместо брюшного пресса была толстая деревянная доска. Однако и толстые доски можно ломать. Бойца свернуло крючком... Нет, не помрет, но пару неприятных минут обеспечено.
        Коршунов торжественно спустился с подиума - к сияющим глазам Насти и бурным поздравлениям почтенной публики.
        - И кто же научил благородного легата так искусно биться? - льстиво осведомился один из эдилов.
        Коршунов ответил не сразу. Ответ еще надо было придумать. Так что Алексей выпил вина, закусил персиком и только тогда ответил:
        - Я - Мильв, - сообщил он. - То есть - Коршун. Но это не прозвище. Это потому, что я - из рода Коршунов. Это древнее искусство моего рода (и врать, так уж врать!), мои предки передавали его от отца к сыну вот уже восемь столетий.
        - О-о-о! - только и смог выдавить эдил.
        Боец на подиуме между тем продышался и начал блевать.
        "Надо бы дать ему пару денариев, - подумал Коршунов. - Мужик все-таки старался..."
        Глава четвертая
        Лаодикия. История о том, как Алексей Коршунов едва не пострадал за веру
        Ночь пошла замечательно. Они с Настей любили друг друга под мягкий шелест средиземного моря вдалеке и негромкую музыку оркестра за стеной. Потом Коршунов дернул за шнурок, и оркестр умолк. Они остались вдвоем и уснули в обнимку. Наверное из сны перемешались, потому что Коршунову неожиданно приснилась христианская литургия на скалистом берегу. Белые одежды, просветленные лица... И он сам тоже пел и было так необычайно легко, что он воспарил над миром и уплывал, уплывал ввысь, поднимаемый, уносимый потоком ясных, чистых голосов...
        Первое, о чем он спросил Настю, проснувшись:
        - Есть у тебя еще один крестик?
        Не задавая вопросов, его любимая соскользнула с ложа, наклонилась (восхитительное зрелище) и отыскала в шкатулке с драгоценностями маленький желтый крестик на тонкой цепочке. Сама надела его Коршунову на шею и улыбнулась восхищенно:
        - Какой ты красивый!
        - Это ты красивая, - улыбнулся Алексей. - А я так, простой варварский рикс. - И сгреб Анастасию в охапку, потому что просто смотреть на нее было абсолютно невозможно...
        - Здесь христианский храм есть, - сказала спустя полчаса Анастасия. - Настоящий. Не хочешь сходить?
        - Пожалуй, нет, - отказался Алексей. - Я - в термы. Там наверняка парни мои расслабляются. Узнаю, все ли у них в порядке.
        С собой Алексей прихватил только раба - одежду сторожить, чтоб не стырили.
        До бань рукой подать, а в банях наверняка уже тусит вся его охрана. После вчерашней попойки (совет Лаодикии "накрыл поляну" не только легату, но и его свите), лучше нет варианта, чем на солнышке посидеть и в воде поплескаться. Неприхотливые варвары давно заценили прелести теплой водички и умелых банщиков. Более того, многие начали отдавать предпочтение вину вместо любимого пива. Тем более что пиво здесь раздобыть было значительно труднее.
        Коршунов Насте немного приврал. В том, что у его бойцов все в порядке, он не сомневался. Если какие-то проблемы и могли возникнуть, то не с ними, а из-за них. Просто захотелось отдохнуть в простой мужской компании.
        Коршунов прошел в раздевалку-апподитерий. Там не было никого, кроме волосатого амбалистого мужика, копавшегося в вещах. Надо полагать - его собственных. Коршунов не спеша разделся, потянулся с удовольствием, похрустел суставами... Амбалистый зыркнул на Алексея, (как-то недобро), быстро запихнул барахло в нишу и свалил. Ну да и бес с ним. Коршунов еще пару раз махнул руками-ногами, велел рабу бдить (Ходят тут... всякие. Зазевается - стырят тунику шелковую или еще чего), и неторопливой поступью отдыхающего вельможи двинулся во фригидарий, где в окружении зеленых лужаек располагался большой бассейн под открытым небо. Было холодновато (по сирийским меркам) - градусов восемнадцать по Цельсию, но солнышко уже вышло, так что с точки зрения Алексея погода была идеальная. Неспешной походкой, любуюсь гибкими девами на мозаиках, Коршунов направился к колоннам, отделявшим крытую галерею от фригидария...
        И вдруг наткнулся на преграду. В качестве преграды выступал уже знакомый смуглый бородатый амбал с тяжелыми золотыми сережками в мясистых ушах и вытатуированным на груди трезубцем. С виду - чистый ваххабит. Только "арафатки" не хватает.
        - Пшел вон, христианин! - рявкнул амбал по-гречески. - Нечестивец, грязная собака! Беги, пока я не отрезал тебе уши!
        В доказательство серьезности намерений амбал предъявил кривой ножик размером с наконечник пилума[17].
        Коршунов удивился. Очень. Во-первых, на него уже давно никто не наезжал. Да еще так нагло. Да практически без повода... Нет, повод был. Алексей вспомнил о крестике, надетом утром.
        Драться не хотелось. Такое, однако, хорошее настроение... Тем более за амбалом маячили еще трое таких же чернобородых качков-"ваххабитов".
        Коршунов растерялся. Вариант с уходом отпадал: это значило "потерять лицо". Драка сразу с четырьмя "ваххабитами"... Не факт, что он справится. Мраморный пол - скользкий, а он все же не Черепанов. Вернуться в раздевалку и взять спату? Блин! Надо же! Вот дурацкая история!
        - Ты глухой, христианин? - рявкнул амбал. - Или обосрался от страха?
        Тут у Коршунова кончилось терпение.
        - Рот закрой! - рявкнул он еще громче, чем ваххабит. - И марш отсюда, чтоб я тебя больше не видел! Увижу - умрешь!
        От командирского рыка Коршунова амбал слегка смутился. Даже чуть подался назад. Будь он один, наверняка бы сдристнул. По роже видно. Но за спиной - дружбаны. Задразнят.
        Колебался он недолго. Секунд тридцать. Но этого хватило, чтобы кое-что произошло. Кое-что, не замеченное "ваххабитами". На лужке по ту сторону коллонады появился один из готов. Глянул - и пропал. Но Коршунов немедленно воспрял духом. Если в бассейне плещется пара-тройка его людей - крездец "ваххадитам".
        Амбал тем временем решился.
        - Все, христианин! Прощайся с ушами! - и обрушился на Алексея.
        Коршунов отшагнул в сторону, "ваххабит" пролетел мимо, поскользнулся на мраморе и шмякнулся на задницу. Но тут же воспрял, сделал страшную рожу... Но в следующую секунду зверскую маску сменила гримаса глубокого изумления...
        Коршунов демонстративно скрестил руки на груди. Его участия в драке больше не требовалось. Собственно и драки никакой не было.
        Пять секунд - и его "спецназовцы" (их оказалось не двое-трое, а целых два контуберния) скрутили, разоружили и уложили троих "ваххабитов" мордой в пол. Амбал (здоровая реакция) попытался смыться, но кто-то ловко метнул чашу, угодив точно в кучерявый затылок.
        В яблочко!
        - Хорошая работа, - похвалил Алексей, когда всех четверых, на коленях, построили перед ним.
        Варвары-легионеры довольно заухмылялись.
        - Значит так, - Алексей задумался, какую бы кару назначить негодяям... Может, просто отдать их под суд? Нападение на имперского легата каралось жестко. Правда, Коршунов был без регалий, так что хороший адвокат может и отмазать... И в конце концов, он же не просто легат, а рикс варваров! Надо поддерживать реноме.
        - Всех четверых - поучить как следует! - сказал он строго. - Но не убивать и особо не калечить... А... Вот этому, - Коршунов указал пальцем на амбала и задумался... Что бы такое учудить? Потом вспомнил "ваххабитовы" посулы, и распорядился: - Отрезать уши!
        И двинулся к бассейну. Смотреть на экзекуцию у него не было никакого желания, а в том, что все будет сделано в точности, как он сказал, можно было бы не сомневаться. Велел бы не уши отрезать, а шкуру аккуратно снять и соломой набить, исполнили бы с удовольствием.
        Минут через пять, когда он нежился на солнышке и кушал изюм с черносливом, принесенный банным рабом, на него упала тень.
        Один из его бойцов.
        - Аласейа, - застенчиво проговорил он. - Можно мы это себе возьмем?
        На широченной ладони гота лежали две окровавленные золотые сережки.
        - Забирайте, - великодушно разрешил Коршунов и снова расслабился. Все-таки жизнь прекрасна. И даже справедлива. Если ты - имперский легат.
        - Чего хотели от тебя эти барсуки? - поинтересовался Ахвизра, присаживаясь на корточки рядом с Коршуновым.
        - Им не понравилось, что я - христианин.
        - А ты - христианин? - Гот был искренне удивлен.
        - А ты не знал?
        Ахвизра мощными плечами, испещенными не слишком искусными татуировками.
        - Я знал, что твоя тиви Стайса[18] - христианка. О тебе - не знал. Ты не похож на христианина.
        - Вот как? - Теперь удивился уже Коршунов. - А что ты о них знаешь?
        - Я слыхал: ваш бог запрещает людям убивать.
        - Это плохо?
        - Почему же? - Ахвизра осклабился. - Наоборот, хорошо. Из таких получаются отличные рабы.
        - Что ж, - произнес Коршунов, - ты прав. Наш бог не ободряет убийство. И еще многое другое. Но христиане бывают разные. Выходит, я - не очень хороший христианин...
        - Зато ты - отличный вождь! - вставил Ахвизра.
        - ...Но я не люблю, когда убивают моих ближних, - продолжал Алексей. - И предпочитаю убить тех, кто хочет это сделать, немного раньше. Думаю, невелик грех, ведь я убью одних, чтобы сохранить жизни других.
        - Своих, - подчеркнул Ахвизра. - Думаю, я бы тоже мог стать таким христианином. Своих я ни за что не стану убивать.
        Гот все понял по-своему, но Коршунов не стал его разубеждать. Бесполезно убеждать волка не есть мясо.
        - Завтра утром мы отплываем, - сказал он. - Сообщи капитану.
        - Завтра так завтра. Но я бы еще остался на денек-другой. Мне здесь нравится.
        - Еще бы! - усмехнулся Коршунов. - Бездельничать, есть, пить и валяться с девками. Хочешь задержаться - я не против. Но тогда завтра с утра - учения по лагерному расписанию.
        - Нет уж! - Мотнул головой Ахвизра. - Аласейа сказал "отплываем", значит - отплываем. Как можно спорить с вождем!
        * * *
        Безухий амбал (он оказался небедным купцом из Финикии), не нашел ничего более умного, как подать на Коршунова жалобу.
        В результате был оштрафован на сто денариев. За оскорбление Империи в лице ее полномочного представителя. Еще дешево отделался. Судья скостил штраф, учтя отрезанные уши. Хотя, строго говоря, это было нарушением закона, так как ответчик на суд не явился, а доставить его у финикийца уж точно не было никакой возможности.[19] Однако судья счел, что от имени Рима может выступать он сам. Тем более, что деньги эти шли не Коршунову, а в городскую казну. Формально, конечно, они предназначались Принцепсу, но вряд ли император узнает о такой мелочи, как сто денариев.
        Купец денег не заплатил. Судья (им был один из мэров) не сообразил отдать приказ о задержании, и безухий преступник совершенно спокойно сел на корабль и свалил в неизвестном направлении.
        А на следующее утро, вдоволь налюбовавшись красотами города, отплыл и Коршунов.
        До свиданья, Лаодикия! Следующая остановка - Триполис Финикийский.
        Глава пятая
        Близ побережья Сирии. Пираты "сирийского" моря
        В Триполисе они не задержались. Коршунов предъявил в порту свои грамоты, выданные еще тогда, когда они отбывали в Сирию. Само собой, они немного устарели, но местному портовому начальству хватило. В грамотах было велено оказывать подателю сего всяческое содействие. Которое и было оказано: поставили на загрузку-разгрузку, минуя общую очередь и без всяких "подарков" и пошлин.
        Тем не менее они с Настей и Красным прогулялись по городу. Триполис был красив. Белые колонны и портики, выложенные ровными чистыми плитами мостовые, фонтаны и общественные бассейны, великолепные статуи, великолепные фронтоны общественных зданий и, конечно, храмы, храмы, храмы... Большие и поменьше. Изящно-элегантные и внушительно-респектабельные... Обычное дело при здешнем обилии богов. Словом, это был типичный римский город восточного Средиземноморья. Единственное отличие - солидная каменная крепость на берегу.
        Говорили здесь на головоломной смеси из нескольких языков, но Коршунов вполне мог бы на нем изъясняться[20], а Анастасия даже говорить.
        В общем, прогулялись по главной улице, покушали зажаренных в муке морепродуктов: мелких кальмарчиков, креветок, акульих мальков, запили эту прелесть разбавленным охлажденным вином и отправились восвояси. На корабль то есть.
        Загрузка продуктов и воды уже закончилась. Ахвизра вернул Коршунову сдачу с оставленных для закупки ауреев, и "Любимчик Посейдона" отчалил.
        От Триполиса до Тира, где Коршунов намеревался задержаться подольше, - рукой подать. Три дня пути при попутном ветре. Тем не менее без приключений не обошлось. На "Любимчика" напали пираты.
        Случилась это глупая шутка, когда они уже миновали Берит[21] и до Сидона[22] оставалось миль десять.
        Целая свора небольших суденышек, туго набитых смуглыми разбойниками отчалила от берега и ринулась на перехват, вопя и размахивая разнородным оружием. Гребли местные флибустьеры качественно и никаких шансов уйти от них с крейсерской скоростью в два узла у "Любимчика" не было.
        Матросики малость напряглись. Повадки у здешних пиратов были нехорошие: если кого и оставляли в живых, то продавали далеко-далеко. Чтобы не настучали местным властям о разбое. Ведь пиратов в Римской империи тоже гуманизмом не баловали. Сразу на крест. Но алчность - чувство могучее и легко затмевающее страх. Плывет, понимаешь, жирный купец, чьи трюмы (судя по осадке) отнюдь не пусты, а охрана, в лучшем случае, дюжины полторы наемников. Ну как тут не искуситься?
        - Ахвизра, - сказал Коршунов. - Давай-ка не будем их пугать заранее. Лучше мы их немного удивим.
        Ахизра сразу все понял. Все сто восемьдесят шесть готов быстренько слились в трюм. Да так ловко, что и следа не осталось. На палубе остались человек десять бойцов, укрывшихся, кто где. А также Алексей, Красный и полторы дюжины самых выдающихся "спецназовцев" во главе с Ахвизрой - в надстройке. Больше сюда просто не влезло. Настю Коршунов, естественно, отправил вниз.
        На мирном "Любимчике" не было ни абордажного мостика-"Ворона", ни грузил для пробивания днищ, ни боевых орудий. Просторная палуба с навесом и надстройкой на корме - вот и все "защитные" сооружения.
        - Значит так, - сказал Алексей капитану. - Отправляйся в трюм и ничего не бойся.
        Судя по физиономии капитана, он предпочел бы другой расклад: например, чтобы молодцы-готы выстроились вдоль бортов и повергли финикийскую разбойную братию в священный трепет. Но Алексей желал развлечься. А заодно вырезать сотню-другую негодяев. Он с детства, с тех самых пор, когда здоровенные гопники отняли у третьеклассника Алеши накопленные на плеер деньги, терпеть не мог грабителей. На его любимых варваров это, само собой, не распространялось. Те ведь не выискивали слабых, а, наоборот, предпочитали тех, кто позубастее. Правда, у зубастых и жирка накоплено побольше.
        Не исключал Коршунов также и возможности немного подзаработать. За живого пирата по законам империи полагался приз. За мертвого - тоже, но меньше.
        Алексей был уверен, что все получится, как он задумал, но все-таки слегка волновался. Хотя немного адреналинчика - это только приятно.
        Флибустьеры пришвартовались к "Любимчику" практически одновременно. Все четырнадцать лодок. В каждой, по приблизительным прикидкам, по десятку головорезов.
        Что ж, моряками они были отличными. Десятки крючьев впились в борта тоже практически одновременно. Пять секунд - и смуглые обезьяны с оружием, рыча и визжа, посыпались на палубу. Опыт слаженных действий у них явно имелся.
        Отсутствие недружественного приема их, похоже, удивило. Но не смутило. Большинство тут же ринулось к ведущим в трюм люкам. Некоторые сунулись к надстройке, но увидев могучую фигуру Красного с мечом наголо и копьем наготове, решили с зачисткой палубы повременить. Тоже понятно: несправедливо, если одни будут умирать, а другие - набивать мешки.
        Люки открываться не хотели. Даже, когда их пытались поддеть топорами и копьями. Естественно, их же придерживали изнутри. А флибустьеры продолжали лезть на палубу.
        Коршунов выжидал, пока по его прикидкам, число пиратов на палубе превысило сотню голов, а потом мощно, перекрывая вопли и галдеж злодеев, рявкнул приказ.
        И началось.
        Трюмные люки распахнулись. Да не просто распахнулись, были с силой отброшены в сторону, попутно ушибив тех пиратов, которые оказались слишком близко.
        Тут же из схоронок на палубе выскочили с десяток готов, вмиг расчистили место вокруг люков, из которых уже лезли наверх бешеные германцы в форме римских легионеров.
        И одновременно из надстройки вырвались Ахвизра сотоварищи. Вырвались, тут же выстроились линией (вот что делает с безбашенными готами римская выучка!) и ринулись на пиратов.
        Те поначалу малость растерялись. Но надо отдать им должное, быстро опомнились и храбро бросились в бой.
        Алексей не мог оценить происходящее на палубе, потому что находился позади шеренги, и готы, рослые, да еще и в шлемах, перекрывали весь обзор. От борта до борта. Коршунов подумал - не влезть ли на надстройку, но мысль эту отверг. Во-первых, там он станет отличной (и весьма заманчивой в своей форме легата) мишенью для всех стрелков и метателей. Во-вторых, кем тут руководить? Неужели его парни не справятся с каким-то разбойничьим сбродом. Ну а в-третьих, для него и здесь нашлась работа. Некоторые особо ловкие флибустьеры просачивались по бортам, или вскарабкавшись на мачту, отважно сигали вниз, оказываясь позади шеренги. Вот тут-то их и ждали Коршунов и Красный. Надо отдать пиратам должное: дрались многие мастерски. С одним таким Алексей рубился почти минуту, но так и не смог достать. Выручил Красный. Возник позади, треснул по шлему окованной железом дубиной, которой он нынче вооружился вместо привычного копья и - спокойной ночи, дядя. Ту же операцию он проделывал и с теми павшими, кто еще не отправился в Аид, а просто прилег отдохнуть после соприкосновения с легионерским оружием. Коршунов очень
хотел как можно больше пиратов взять живьем. И в этом была определенная сложность. У пиратов, само собой, такой проблемы не было.
        Железная стена щитов тем временем неспешно двигалась вдоль палубы. Короткие удары спат и копий, дикие вопли, бешеные удары по сомкнутым скутумам. У пиратов щитов не было. Они не рассчитывали на бой. Они готовились к резне. А без щитов большинство здешних бойцов просто не представляло себе боевых действий. Так и легионеров тренировали. Ты можешь потерять меч, копье, все атакующее оружие, но пока у тебя есть щит - ты полноценная боевая единица. Нет щита - ты труп. Не зря одной из главных задач любимого римского метательного оружия - пилума, было увязнуть в щите и увеличить его вес. Три тяжелых дротика - и щит становится неподьемным. Так что германцы Коршунова спокойно, по-готски основательно двигались и по трупам, и по еще живым, гоня перед собой отчаянно сопротивляющийся пиратский вал.
        Примерно так несколько лет назад римские когорты давили самих готов. Вот только у местных флибустьеров не было могучих героев, способных ударом копья вынести легионера из строя или с разбегу взбежать по щитам и обрушиться на головы римских солдат. Не та порода. Да и размеры не те. Так что злодеи пенились и ярились перед линией щитов... И продолжали умирать. Хотя нет, находились и среди них герои. Один из разбойников, вооруженный здоровенной (впору деревья рубить) секирой, прыгнул вперед и со всего размаху нанес такой удар по одному из скутумов, что тот треснул, и основа повисла на медной оковке. Будь его хозяин просто диким варваром, он бы отбросил щит и дрался с тем оружием, что осталось. Но этот германец уже прошел через легионерскую выучку и, не раздумывая, шагнул назад, а его место тут же занял Красный. При его росте дубина была не менее эффективна в ближнем бою, чем спата. Впрочем, отступая, гот не забыл метнуть поврежденный щит в своего противника. Тот плюхнулся на палубу, и миг спустя калига[23] ближайшего воина расплющила ему нос. А еще через секунду удар Коршуновской сандалии в висок
отправил силача в нокдаун.
        Да, пираты бились храбро и достаточно умело. На взгляд Коршунова - слишком храбро и умело для каких-то местных разбойников. Но шансов у них все равно не было. Тяжеловооруженные, численно не уступающие, вдобавок более сильные физически легионеры Коршунова давили их одной только мощью. Тем более на ограниченном пространстве палубы - ни убежать, ни сманеврировать.
        Все закончилось бы еще быстрее, если бы Коршунов заранее не предупредил парней насчет приза за живых пиратов. Рачительные готы, неуязвимые за своими щитами, в настоящих качественных доспехах, обрабатывали "клиентов", как расшалившихся бычков. Не забыли и о тех разбойничках, которые внизу. Человек тридцать соскользнули с бортов по пиратским веревкам и успокоили оставшихся в лодках.
        А затем принялись вылавливать из воды самых сообразительных: догадавшихся бросить оружие и сигануть в море. Дело нехитрое: древком по голове - тюк, а потом за волосы и - в лодку.
        Итог: тридцать один убитый, семьдесят с лишком раненых, и около пятидесяти целеньких, почти не покоцанных.
        Неплохой результат.
        О чем Коршунов и сообщил своей гвардии.
        Бойцы довольно ухмылялись. С их стороны - потерь нет. Так, с полсотни царапин. На всех. Рикс Аласейа - замечательный рикс. На пустом месте, можно сказать, в чистом море ухитрился добычу надыбать.
        От особо азартных поступило предложение: высадиться на берег и разграбить селение. Коршунов его отклонил. Сказал: а что там брать? Сушеную рыбу?
        Аргумент был принят. Но даже скажи он правду: что разбойники - это разбойники, а мирные жители, это мирные жители, за жизнь коих по законам Империи полагается суровое наказание, его варвары все равно не стали бы спорить. Его авторитет рикса был абсолютен. И останется таковым до тех пор, пока ему будет сопутствовать удача.
        Одно плохо: на судне стало тесновато. И пованивало изрядно, хотя моряки уже прибрались на палубе, а трупы регулярно обливали морской водой.
        Еще Коршунов распорядился оказать раненым простейшую медицинскую помощь и всех регулярно и щедро поить водичкой. Свою добычу он собирался доставить не в Сидон, а в Тир. До Тира же - тридцать миль. Пара суток пути.
        Глава шестая
        Старинный город Тир. Об алчности, которая не доводит до добра, о коварстве
        киликийцев и беспристрастном римском правосудии
        Им повезло. Ветер чуток посвежел, и они увидели Тир примерно в восьмом часу[24] по местному времени.
        Скалистый остров, соединенный с материком добротной римской дорогой, богатый город Тир был хорош. Да что там хорош - он был великолепен! Две гавани, в одну из которых, Сидонскую, они и вошли. Множество кораблей. В большинстве, впрочем, торговых. В том числе и здоровенных зерновозов, следующих в Италию. Вот один такой как раз сейчас разворачивается на выход. Что характерно - соло. То есть - без сопровождения. То есть пиратской ватаге вроде той, что по глупости напала на "Любимчика", перехватить эту парусную громадину ничего не стоит. Вопрос: что они потом будут делать с добычей? Зерно - не шелк и не золото. Чтобы его реализовать, надо иметь соответствующую каналы сбыта. Но - спасибо местным флибустьерам! Подсказали идейку. Не факт, что она понравится Генке, но как вариант... А что Тир - военная база региона, так это ровно ничего не значит. Из военных кораблей Коршунов заметил только одну, стоявшую со спущенными парусами бирему. Маловато для обеспечения безопасности. Зерновозы - вот они, а военный флот где-то в плавании. Минус: пообщаться с морским префектом Коршунову не удастся.
        Ну да и хрен с ним, с "адмиралом"! Будем наслаждаться путешествием. И Тиром, в частности.
        Ах какой город! Какие здания! Ей-Богу, ничуть не хуже, чем в богатых кварталах Рима. А исполинская статуя Геракла, восставшая над материковой частью!
        Да, Алексей и раньше слышал, что Тир - место выдающееся. Еще бы, римская колония![25] Но увиденное - потрясало. Даже в богатейшей Антиохии, пожалуй, не было такой архитектурной роскоши.
        Стоявшие вдоль бортов готы лениво обменивались замечаниями. На тему, как было бы хорошо ограбить этот город. Рассуждали чисто гипотетически. Данным клятвам они изменять не собирались. Но почему бы и не помечтать...
        Коршунов, на сей раз не поленившийся облачиться в форму легата - предъявил свои полномочия и поинтересовался, как попасть к зданию местного руководства.
        Портовый чиновник любезно выделил посыльного.
        Кентурии Коршунова (минус десяток, который был оставлен сторожить пленников) прошли через остров, попутно полюбовавшись местным стадионом, рядом с которым стояли цистерны для воды. Алексей уже знал, для чего они тут поставлены. Если стадион залить водой, то на нем можно устраивать "морские сражения". Римской публике это такие представления очень нравились. Здешней, надо полагать, тоже. Да и римлян тут хватало: как-никак у Тира - статус римской колонии. А это - огромная скидка по налогам.
        Кентурии покинули остров и вступили на перешеек: восемьсот метров превосходной римской дороги.
        И водопровод - сверху. Надо полагать, своей пресной воды на острове не было.
        Сразу за перешейком начиналась главная улица города. Тут было на что полюбоваться. Архитектурная пышность поражала. Встречались даже дома в восемь этажей. И не какие-нибудь доходные инсулы, а настоящие дворцы.
        Миновали стены ипподрома, тоже вполне сравнимого с римскими - метров пятьсот длиной,[26] над которым и высилась циклопическая статуя Геракла-Геркулеса.
        А вот и здание городского руководства! Да что там здание - настоящий дворец!
        Оставив свой эскорт (кроме Красного и Ахвизры) снаружи, Коршунов неторопливо поднялся по ступеням. Смотрелись они неплохо: Коршунов в золоченом анатомическом панцире, с легатской перевязью, в шлеме с красным хвостом, в украшенных чеканкой золоченых же поножах. И Красный с Ахвизрой. Оба - в серебряных кентурионских доспехах, огромные, как башни.
        Охрана не то, чтобы задержать их не посмела - салютовала чуть ли не как императору.
        Внутри их встретил бритый раб, тут же склонившийся в низком поклоне.
        - К дуумвирам! - рявкнул Алексей, и раб, еще раз согнувшись до полу, быстро засеменил впереди.
        Распугав свору жалобщиков и побирушек в приемной, Коршунов уверенно толкнул дверь в кабинет...
        И ему тут же стало неудобно.
        Внутри находился один из мэров города. И он работал. Алексей сразу вспомнил Генку. Тот тоже тонул в бумагах. И готов был пришибить любого, кто ему помешает. Чертова бюрократия...
        Мэр Тира (судя по внешности - настоящий римлянин), пришибать Коршунова не стал.
        Поднял голову, вздохнул, отложил очередной папирус, поднялся и вопросительно посмотрел на Коршунова. Судя по его лицу, он был готов к чему угодно. Вплоть до того, что сейчас ему представят императорский указ о том, что он - государственный преступник. Секретарь мэра тут же отступил в угол, в тень. Надо полагать, решил что и его не помилуют.
        - Легат Первого Германского легиона Алексий Виктор Мильв! - представился Коршунов и салютовал.
        - Тит Юний Патиенс, прокуратор. Сальве! - представился в свою очередь хозяин помещения. - Что ты принес мне, легат?
        - Ничего, что могло бы тебя огорчить, - Алексей улыбнулся как можно доброжелательнее и положил на стол письмо от Черепанова. Вернее, от наместника провинции Сирия, где тот повелевал оказать его другу и первому помощнику как можно более теплый прием.
        Тит Юний улыбнулся.
        - Что ж, - сказал он, - ради друга такого справедливого и мудрого наместника, как Геннадий Павел, я готов на время оставить эти скучные документы. Амфей, - прокуратор повернулся к секретарю. Гони всех. Сегодня я никого принимать не буду. И пусть принесут вина мне и доблестному легату. А этим людям...
        - Я прощу прощения, дорогой Тит Юний, - перебил его Коршунов. - Клянусь Бахусом, я непременно выпью с тобой вина, однако есть неотложное дело, которое я хочу решить немедленно. На моем судне вялятся на солнце две сотни пиратов, живых и дохлых. И что-то мне подсказывает: пока мы с тобой будем пить вино, дохлых пиратов станет больше.
        Дуумвир нахмурился, потом снова улыбнулся: улыбка у него была приятная: политик как-никак.
        - Думается мне, - произнес он, - для городской казны было бы полезней, если бы живых осталось поменьше, но почти всю нашу эскадру, двадцать шесть либурн, наш морской префект увел в Египет, откуда они вернутся не раньше июньских календ. Следовательно ты, легат, оказал нам немалую услугу. - И, повысив голос: - Квестора и префекта вигилов ко мне! И пусть возьмет с собой полсотни своих людей. И приготовить мою лектику[27]. Мы идем в Сидонскую гавань.
        Пиратов принимали поштучно. И раздельно. Мертвых в одну сторону, живых - в другую. Живые стоили в десять раз дороже. И это естественно. Если бы вознаграждение было незначительным, их бы просто продали на рынке. Живых осталось девяносто восемь. Три десятка злодеев умерли по дороге. Им можно было позавидовать. Составили акт о передаче. Деньги квестор обещал выдать завтра.
        Бойцы Коршунова весело переговаривались. Шутили насчет того, как славно под таким солнышком вялится мясо.
        Коршунов покосился на Ахвизру. Тот относился к мрачному юмору подчиненных вполне благосклонно. А ведь сравнительно недавно сам висел на кресте...
        - Пусть готовят кресты за городскими воротами! - распорядился префект.
        Времени он не терял: разбойников уже забивали в колодки. Тех же, кто из-за ран не мог самостоятельно передвигаться, забрасывали на телеги. Вповалку, как мешки с зерном.
        Один из преступников привлек внимание префекта:
        - Этого ко мне! - распорядился тот.
        Пирата подтащили поближе. Тут и Коршунов его узнал, хотя и не без труда, потому что вся голова пирата была покрыта коркой запекшейся крови, нос распух, а глаза превратились в узкие щелочки.
        Тот самый здоровяк, который прорубил щит легионера.
        - Фульвий! - прорычал он. - Ты как тут оказался?
        - Ошибка вышла, пил[28], доверились чужаку.
        - Ну-ка?
        - Приплывал к нам киликиец. Вино, воду, продукты брал у нас... Попить дай, командир, глотка горит.
        - Дайте ему воды, - распорядился префект.
        - Ну вот, - утолив жажду, Фульвий стал говорить более внятно. - Киликиец выпил и разговорился: мол, скоро корабль мимо нас проплывет. Из самой Италии. Трюмы добром набиты, охрана - тридцать человек. Бойцы, сказал, хорошие, но и добыча изрядная. Ну мы сдуру и соблазнились. - Пират сплюнул, вздохнул.
        - Что ж тебе спокойно не сиделось! - сердито произнес префект. - Надел тебе дали, денег, небось, тоже скопил...
        - Так ведь денариев много не бывает, - сказал бывший легионер. - И нам в шелках ходить хочется!
        - Много наших там? - Префект мотнул головой в сторону пленных.
        - Шестеро. И одиннадцать - там, - он показал на штабель трупов. - Помог бы, командир, а? Орлом нашим клянусь - никогда более!
        - Орлом, говоришь? - префект недобро прищурился. - Опозорил ты нашего Орла! - и, подчиненным: - В колодки его!
        - Постой! - вмешался Коршунов. - Скажи-ка, Фульвий, а киликиец этот... У него как с ушами? Нормально?
        - А ты откуда знаешь? - удивился пират. - Не было у него ушей. Подчистую срезали. Причем недавно. Эх, чуял я, недобрый это знак!
        - Забирайте, - разрешил Коршунов. - Он мне больше не нужен. А киликийца этого я знаю...
        И рассказал историю, случившуюся в Лаодикии.
        - Мы его найдем, - пообещал дуумвир. - Разошлем приметы. Рано или поздно он попадется. А этот человек, префект, с которым мы разговаривали сейчас, он - кто?
        - Опцион мой. Из третьей центурии. Жадный. Хитрый. Но воин хороший. Был.
        - Хороший, - согласился Коршунов. - Свидетельствую. А теперь, мой любезный Тит Юний, я готов пить вино. Только сначала желательно разместить моих людей...
        Глава седьмая
        Окрестности Тира. Римская оргия в провинциальном стиле
        Второй дуумвир разительно контрастировал с первым. Изнеженный патриций, жидкая кровь пронзительной голубизны. Пока папа в Риме протирал тогу на скамье Сената, сынок радовался жизни в далеком от столичных страстей фамильном поместье. Надо отдать должное предкам вьюноша, поместье они отгрохали роскошное. Здоровенный бассейн с обрамлении арок, колонн и статуй, великолепные просторные термы - для публичных приемов, и маленькие, но еще более роскошные, чтобы хозяин мог приятно провести время в небольшой теплой компании. Везде мозаики, инкрустации... Аккуратно подстриженные кустики и тенистые беседки, где под журчание фонтана и мерные взмахи опахал так приятно дремать в полуденную пору.
        Одного взгляда на сенаторского сынка было достаточно, чтобы понять: город Тир ему по барабану. Должность свою выборную он получил исключительно за бабло и зачем она ему - тоже понятно. Нормальное скромное начало политической карьеры.
        Кудрявенький красавчик с насурьмленными бровями и нарумяненными пухлыми щечками. Но - обходительный. Коршунова приветствовал так, будто тот - его близкий друг, вернувшийся из дальнего путешествия. Анастасию осыпал комплиментами. На Красного вообще воззрился, аки на ожившую статую Геркулеса. И высказался соответствующе. Гепид отнесся к комплиментам равнодушно. Будучи гладиатором в Риме, он еще и не такое слышал.
        В пиршественном зале, за столами возлежали гости. Алексею с супругой, естественно, предложили почетное место - третье на медии[29]. Сам хозяин возлег рядом - на первом месте иммуса. Третьим, на медии, был не Красный (его устроили за другим столом, попроще), а тощий, черный, будто высушенный на солнце мужик с римским носом и челюстью, похожей на таранную часть триремы. Мужик оказался префектом Двенадцатого Молниеоружного (если так можно перевести латинское "Fulminata") легиона, чей лагерь располагался неподалеку от Тира. Очень удачно получилось. На ловца и зверь бежит.
        Префект командовал легионом, потому что направленный из Рима легат так до сих пор и не прибыл. Префект по поводу неприбытия легата ничуть не печалился. А вот то, что из Рима вот уже больше года не поступало финансирования, его очень даже огорчало.
        - Если бы не наш наместник, - доверительно сообщил он Коршунову, - мне еще зимой нечем было бы кормить солдат. Не говоря уже о жаловании.
        Как оказалось, Генка еще в январе перевел значительную сумму в фонд Двенадцатого. Что ж, на него это похоже. Можно не сомневаться, что и остальные сирийские легионы не остались без помощи.
        Только сейчас Коршунов начал понемногу понимать, что бумажные подвиги друга (равно как и рассылаемые по всей провинции гонцы), это не игра в большие начальники, а нужное и трудное дело. С которым Генка справлялся весьма успешно, иначе вряд ли бы всякое местное руководство расточало бы ему хвалы. Причем не формальные, а самые что ни на есть искренние.
        - Передай нашему наместнику, - негромко произнес префект, приподнявшись так, чтобы расположившаяся между мужчинами Анастасия не заслоняла его, - что я - всецело на его стороне. Ты понимаешь, о чем я?
        Коршунов кивнул. Чего тут не понять? Если Черепанов захочет поднять мятеж против Рима - у него уже есть сторонники. И весьма серьезные. Легионеры Двенадцатого - не какие-нибудь новобранцы. В двух кампаниях против парфян участвовали. История у легиона серьезная. Его когда-то сам Юлий Цезарь сформировал.
        Пищей префект не злоупотреблял. Вином - тоже. На фоне других гостей, жрущих и пьющих, перемалывающих дорогущие лакомства с такой скоростью, будто их неделю не кормили, воздержанность старого вояки выглядела странновато. Настя тоже ела немного. А вот Коршунов решил ни в чем себе не отказывать. Тем более, что и блюда были восхитительные. Например, нежнейший козленок под восхитительным соусом прям-таки таял во рту. А уж какие тут были морепродукты!..
        Сначала столы меняли примерно раз в полчаса, а хруст и чавканье практически заглушали музыкантов. Потом скорость замедлилась... Возможности человеческого организма, даже очень тренированного в жрачке, несколько ограниченны. Впрочем, многие гости периодически выходили из-за стола поблевать. Тут это принято. Опорожнился - и загружайся по новой.
        Хозяин дома решил развлечь Алексея беседой. Сначала попросил рассказать о Максимине Фракийце. Действительно ли тот был таким чудовищем, как о нем говорят.
        Еще и пострашнее, ответил Коршунов. И тут же добавил, что еще более страшен был Максимин для врагов империи. Но эта тема сенаторского сынка не заинтересовала. Он желал знать подробности о жестокостях Максимина. Коршунов не стал его разочаровывать. То, что он видел сам, было не очень интересно. Подумаешь, убил возразившего ему эдила ударом кулака. Ну и где тут история? Так что Алексей поведал о том, что ему рассказывали. Как Фракиец зашивал в свиные мешки и топил в нужниках нерадивых чинуш. Как он заливал в глотки алчным чиновникам расплавленное серебро...
        - Отличная шутка! - одобрил сенаторский сынок. - Помнится, наш нынешний наместник проделал что-то похожее со своим предшественником.
        - Попроще, - ответил Коршунов. - Он велел набить ему в рот монетами. Но этого тоже хватило. Задохнулся.
        - Жадный был человек, - заметил хозяин виллы. - Даже ко мне приходили его мытари. Я велел рабам гнать их взашей, однако они пообещали вернуться с солдатами. Так что я в некотором роде обязан твоему принцепсу. Ты был с ним в то время?
        Коршунов кивнул.
        - Значит и тебе тоже, - сказал патриций и высоко подняв чашу, провозгласил:
        - Во здравие нашего почетного гостя легата Алексия Виктора! Да живет он долго и славно!
        Все разом заорали, а оркестр грянул нечто бравурное. Впрочем, через полминуты все вернулось в прежнюю колею. Гости насыщались, а многие уже довольно неприлично (не по римским меркам, само собой) щупали своих дружков и подружек.
        - Люблю проводить здесь холодное время года, - сообщил Алексею сенаторский сынок, вольготно раскинувшись на ложе. - Но после майских ид я обычно уезжаю в наше имение в Никейе[30]. Здесь становится слишком жарко. А скажи мне, легат Алексий, могу ли я предложить твоему телохранителю разделить со мной ложе?
        - Безусловно, - ответил Алексей. - Ты можешь ему это предложить. - И тут же опустил обрадованного патриция. - Однако должен тебя предупредить: до того, как стать римским кентурионом, он был вождем диких германцев. И за подобное предложение может тебя убить.
        - Как убить? - изумился сенаторский сынок, у которого в голове не укладывалось, как его, такого знатного, такого богатого и симпатичного, могут убить. - Пронзить мечом?
        - Думаю, просто кулаком, - спокойно, будто речь шла о качестве поданного вина, ответил Алексей. - Но не исключаю, что он согласится. Хотя склонен думать, что все-таки убьет.
        - Но его же потом казнят! - воскликнул патриций. - Или отправят на арену!
        - Он уже бывал на арене, - поведал Коршунов. - Был гладиатором в самом амфитеатре Флавиев. Так что вряд ли его испугает красный[31] песок.
        Сенаторский сынок надолго задумался... Потом спросил:
        - А приап у него, надо полагать, как у осла?
        - Особо не разглядывал, - ответил Алексей. - Но ты можешь у него спросить. А еще лучше пришли к нему пару девочек - они тебе все и расскажут.
        Благородный вьюнош опять глубоко задумался. Вероятно о том, не выдать ли себя за девушку?
        С трудом сдержав смешок, Коршунов вернулся к беседе с префектом. Вот это было намного интереснее. Префект рассказывал о парфянах. Вернее, уже о персах. О том, как молодой и хищный перс Ардашир уничтожил прежнюю парфянскую династию и сел на трон Сасанидов. Случилось это сравнительно недавно - пятнадцать лет назад. Но шахиншах уже показал, что он - весьма опасный сосед. Префект считал, что в самое ближайшее время персы попытаются отхватить себе солидный кусок по нашу сторону Евфрата. И с нынешним уровнем боеготовности сирийских легионов удержать границы империи будет трудновато. Одна надежда - на нового наместника провинции. Он сам - воин. И понимает, что нужно воинам. Глядишь, укрепит нашу обороноспособность.
        К полуночи гости напились просто по-свински. Некоторые - до полной потери ориентации. Этих рабы деловито растаскивали по покоям. Оставшиеся продолжали "отдыхать". В том числе и Коршунов. Есть ему уже было некуда, а вот пить - вполне. Нежное белое вино с ледяным крошевом - чудесный напиток.
        Главное - по сторонам не смотреть, а то как-то... Неприятно. Римская оргия - не то зрелище, которое стоит изучать поближе. Это у эллинов был культ красоты тела. У благородных римлян, судя по всему, культ наполнения желудков.
        Префект Двенадцатого как-то незаметно слился. Коршунов и сам подумывал: пора в постельку. Но как-то было лениво. Вино хорошее, погода славная, Настенька рядом... А что вокруг пыхтят и хлюпают - так и хрен с ними.
        Анастасия осторожно вывернулась из его объятий:
        - Я ненадолго.
        Вернулась она и впрямь быстро. Только немножко встрепанная. Алексей сразу насторожился:
        - Тебя кто-нибудь обидел?
        - Меня трудно обидеть, - улыбнулась бывшая шпионка Римской империи Анастасия Фока.
        И пристроилась рядом...
        Но не прошло и минуты, как на их ложе плюхнулся красный лысый толстяк в перепачканной вином тунике.
        - Ах вот ты где, моя сладенькая! - проворковал он, протягивая лапу к Анастасии. - Такая игривенькая наядушка...
        Не дотянулся. Алексей перехватил потную, унизанную кольцами лапку, и сжал как следует. Лысый взвизгнул.
        - Красный! - позвал Коршунов. - Возьми этого господина и выброси в бассейн. Ему надо умыться.
        Гепид стряхнул с себя трех разномастных баб (та, что постарше - из благородных, те, что помладше - из обслуживающего персонала) и встал. Благородная тетушка с охами и стенаниями повисла на его бедре, но Красный довольно грубо щелкнул ее по лбу, и матрона отвалилась.
        Перемахнув через соседнее ложе, гепид ухватил лысого и вздернул его с ложа.
        Лысый возмущенно заорал.
        Суть вопла сводилась к тому, что негоже всякой черни трогать его, римского всадника, сына благородных родителей и прочее, прочее.
        Орал так зычно, что привлек общее внимание.
        - Красный, друг мой, - так же лениво и даже не очень громко произнес Коршунов. - Если эта блевотина не заткнет пасть, оторви ему яйца. А уж тогда пусть орет в свое удовольствие.
        Лысый услышал. И поверил. Заткнулся на полуслове. К немалому огорчению большинства присутствующих, которые, судя по всему, с удовольствием поглядели бы на экзекуцию.
        Красный вскинул его на плечо и унес.
        - А ты - суров, легат, - с одобрением заметил сенаторский сынок. - Твой человек действительно оскопил бы его?
        - Когда я приказываю - меня слушаются, - ответил Коршунов. - И открою тебе маленький секрет, сиятельный, - слово сиятельный Коршунов произнес с легкой издевкой. До того, как стать римским всадником и легатом, я был вождем десяти тысяч варваров. Именно из них, в основном, и состоит мой легион. Так что если я прикажу моему другу Красному снять с тебя кожу, он сделает это, не задумываясь. - И, заметив, как чуть побледнело холеное личико сенаторского сынка, добавил со смехом: - Но зачем мне это делать? Ведь мы - друзья! - и смачно хлопнул патриция по спине. Так, что у того зубы лязгнули.
        Вернулся Красный. Сунул руки в чашу для омовения, отпихнул ногой матрону, завалился на ложе и сграбастал молоденьких рабынь.
        - А как относится твой друг и наш наместник Геннадий Павел к твоим... привычкам? - поинтересовался хозяин виллы.
        Коршунов хотел сказать, что по сравнению с Геннадием Павлом он просто паинька, но решил, что не стоит портить репутацию Генки.
        - Мы - друзья, - сказал он. - А друзей принимают такими, какие они есть. Со всеми достоинствами и недостатками.
        У сенаторского сынка, видно, было другое мнение, но озвучивать он его не стал.
        - Геннадий Павел - благородный человек, - произнес он с пафосом.
        Коршунов чуть не подавился вином.
        - Почему ты так решил?
        - Разве божественный Гордиан[32] отдал бы свою дочь за другого?
        - Вне всякого сомнения, ты прав! - согласился Коршунов. - Так выпьем же за него!
        - За божественных Гордианов и ныне здравствующего Августа! - провозгласил патриций (хотя Алексей имел в виду Генку) и даже привстал на ложе.
        Те, кто был способен его услышать, немедленно поддержали:
        - За Гордиана! За императора!
        Прогнуться перед властью - это святое. А вот не прогнуться - довольно опасно. Прогнувшиеся настучат.
        А юный патриций между тем уже порядочно набрался. И принялся хвастаться. Главным образом своими связями в окружении молодого императора Марка Антония Гордиана. И ненароком проболтался, что Черепанова в этом окружении не жалуют. А вот в Сената, наоборот, многие к Геннадию очень даже расположены. В частности, папа юного патриция очень даже неплохо к наместнику относится. И добавил, вертя в пальцах новенькую монету с профилем Гордиана Третьего Августа, что если бы часть тех налогов, которые сирийский наместник недоприслал в Рим, попала в дружественные руки, то это было бы очень правильно. А то ведь есть нехорошие люди: распускают слухи, что наместник Геннадий сам в императоры метит. А что? Жена его Корнелия - дочь и внучка божественных Гордианов. В войсках его уважают...
        Коршунов насторожился. Настолько ли паренек пьян? А если это - пробивка?
        Посему Алексей самым решительным образом заявил, что ни он, ни его друг наместник даже и не мыслят жизни без Гордиана Третьего во главе империи. Все прочее - досужие слухи, которые распускают враги Августа и его преданного сторонника наместника Геннадия. Чертова политика! Ей-Богу, проще от ножа в спину уберечься, чем от интриг.
        - Не стоит доверять этому юнцу, - сказала Коршунову Настя, когда они остались наедине. - Я знаю таких: слабые и жестокие. Предательство у них в крови.
        - Не беспокойся, любимая, - ответил Алексей. - Насчет того, что мы - друзья, я пошутил.
        "Не хватало мне только друзей-пидоров, - добавил он про себя. - Тем более, мы завтра отплываем".
        Глава восьмая
        Тир. Цирк. Гладиаторы
        Тем не менее завтра они не отплыли. Это было бы просто невежливо. Благородный патриций решил устроить гостям города подарок. Собственно, не только им, но и всему Тиру. Игры! Замечательные римские игры. С травлей зверей и травлей зверьми, с гладиаторскими боями и прочими кровавыми зрелищами, на которые так падки цивилизованные римляне и прочие менее цивилизованные народы. Коршуновские варвары, в частности. Богатенький патриций решил таким образом почествовать личного друга наместника. А попутно снискать дополнительный политический капитал.
        Хотя оплачивал игры дуумвир, почетное место распорядителя игр в главной ложе было представлено Коршунову. Сомнительное удовольствие, если учесть, что в обязанности распорядителя входило карать или миловать побежденных гладиаторов.
        Здесь же, в ложе, разместились Анастасия, оба дуумвира, рабы с опахалами, раб с напитками и закуской и Красный - в качестве Алексеева телохранителя.
        Дуумвиры сели по обе стороны Коршунова. Анастасия - немного позади. Так было принято.
        Спонсор встал и произнес длинную красивую речь. В лучших традициях римских ораторов. Потом передал слово Коршунову. Тот болтать попусту не стал. Просто отдал приказ начинать.
        Народ его немногословность воспринял одобрительно.
        Взревели трубы и смертоубийство началось.
        Сначала на арену вышли новички. С оружием довольно несерьезным: палками, плетками, лассо... Впрочем, настоящее оружие у некоторых тоже имелось, но большинство поединков заканчивалось почти бескровно. Побежденных не добивали, а некоторых победителей ждало участие в более серьезных поединках.
        Это был, так сказать, разогрев. Ставки если и делались, то маленькие.
        Потом началась травля. Вот уж тошнотворное зрелище. Сначала две небольшие, но смертельно опасные львицы растерзали в клочья пятерых несчастных (оставалось надеяться, что преступников), а затем семеро охотников с длинными копьями и мечами завалили львиц. Львицы тоже не сдались без боя. Порвали троих из семи. Вот на это, с позволения сказать, состязание ставки делались весьма активно. Причем не на результат (в гибели львиц никто не сомневался), а на число выживших бестиариев.
        Наконец рабы заменили пропитавшийся кровью песок свежим и началась главная часть - состязания гладиаторов. Бились по всякому. Один на один, пара на пару, трое против четырех, двое против пяти. Участников, впрочем, выбирали грамотно - так, чтобы разница в числе уравнивалась боевыми навыками участников или их доспехами.
        Коршунов "щадил" всех. Нередко вопреки волеизъявлению толпы. Чихать ему было на свою популярность в городе Тире. К смерти он присудил только одного. Этот бился в составе пары "тяжей" против такой же пары ретиариев. И в ходе поединка разрубил своему противнику живот. Так мало того, что разрубил, но сунул руку в рану, вытащил внутренности и продемонстрировал публике.
        Публика пришла в восторг. Так вопили, что заглушили крики несчастного.
        Впрочем, возмездие последовало незамедлительно. Второй ретиарий, увидав, что творят с его товарищем, бросил своего противника, подбежал к садисту как раз в том момент, когда тот поднял вверх кишки несчастного, и всадил ему в ляжку трезубец. Вырвал с мясом и всадил во вторую. Трезубец застрял, но боец не растерялся: подхватил оружие своего напарника и достойно встретил второго противника: метнул ему в лицо сеть, а затем присел, уперев конец трезубца в песок. И тот сам, с разбегу, наделся на оружие соперника. Аккурат в пах попало. Не дожидаясь реакции толпы, ретиарий подхватил меч, который выронил противник и двумя руками вогнал тому в горло.
        Гуманный поступок.
        А вот со вторым "тяжем" надо было что-то решать. С такими ногами драться он уже не мог. Ретиарий легко вышиб у него меч и занес трезубец... Побежденный поднял пальчик: мол, прошу пощады. Мнения публики разделились, но тут уж Коршунов был тверд.
        Сжал кулак с оттопыренным пальцем и повернул вниз. Бей!
        И трезубец вонзился в горло.
        Как обычно и бывает, самый вкусный бой приготовили напоследок. Один против четырех. Причем эти четверо тоже были не кусками мяса, а умелыми опытными бойцами. И, как позже выяснилось, неплохо работали в связке. А вот противостоял им настоящий ас. Не слишком высокий (Красный заметно повыше), но широченный в плечах и невероятно длиннорукий. И - негр. С виду - чистая обезьяна - открытый шлем давал возможность полюбоваться приплюснутым носом, толстыми губами и мощными надбровными дугами. Но как он двигался!
        Звали черного - Вспышка Молнии, то есть Фульминат. Он оказался тезкой стоявшего вблизи Тира легиона. Доспехи на африканце были сравнительно легкие - что-то вроде кожаного колета с нашитыми кое-где полосками металла. Ни наручей, ни поножей. Зато его противники были экипированы основательно. Панцири, шлемы, поножи, немаленькие щиты. Оружие - разное. Меч, шипастая булава, двойной топор, тяжелое копье. Надо полагать, такое разнообразие - для зрелищности. Фульминат был вооружен интереснее. У него тоже был двойной топор-лабрис, но полегче и на очень длинной рукояти. Вдобавок с острым копейным пером над лезвиями. Очень похоже на алебарду. Хотя, насколько помнил Коршунов, у алебарды топорики были существенно больше. К запястью левой руки черного гладиатора был привязан небольшой щит, а держал он в ней меч, короткий, короче гладия. Почти кинжал.
        - В прошлый раз он дрался с тремя, - наклонившись к Алексею, сообщил сенаторский сынок. - Победил. Но далось ему это нелегко. Мне пришлось выложить кучу денариев, чтобы уговорить ланисту выставить его против четверки. Так что будет интересно. Хотя не думаю, что он справится. Я поставил против.
        - В таком случае я поставлю за Фульмината, - дружески улыбнувшись, сказал Коршунов. - Красный, сделай ставку: триста денариев на Вспышку Молнии! Так будет интереснее, - сказал он патрицию.
        Тот вежливо улыбнулся. А что ему оставалось?
        - Зря, - шепнул Алексею дуумвир Тит Юний. - Не сдюжить Фульминату четверых. - Я знаю их всех. Они - далеко не последние на песке.
        - Я вижу, - тоже шепотом ответил Коршунов. - Но я хочу ему помочь. Говорят, что боги любят меня, друг мой Тит. Может, часть моей удачи передастся и Фульминату. Согласись, это немного несправедливо, если хорошего воина выставляют на убой.
        И подал знак: начали!
        Бой начался.
        Четверо действовали очень четко и явно по заранее составленному плану. Едва загудели трубы, они стремительно разошлись, взяв Фульмината в кольцо, и тут же кинулись на него. Разом, с четырех сторон.
        Фульминат был действительно быстр. Если бы не его поразительная быстрота и великолепная реакция, тут бы схватка и закончилась. Но он вывернулся. Крутнулся на месте, пугнув своей алебардой бойца с булавой, и кинулся на вооруженного копьем.
        Отшиб копье ударом наручного щитка, сократил дистанцию, но больше ничего сделать не успел. Сбоку подскочил паренек с лабрисом и едва не прорубил африканцу ребра. Фальминат в самый последний миг сумел извернуться, и одно из лезвий лишь чиркнуло по легкому нагруднику, разрубив железную полоску.
        В развороте Фульминат подпрыгнул, толкнулся ногой о щит копейщика, отбросив его в сторону гладиатора с мечом, - и оказался вне круга.
        Но передышки ему не дали. Боец с булавой налетел на него с разбега и ударил щитом, а обладатель лабриса тут же секанул по ногам.
        Фульминат подпрыгнул, пропуская лабрис под собой - и тяжелое копье, брошенное с дистанции нескольких метров едва не угодило ему в грудь.
        Черного опять спасли невероятная реакция и потрясающая гибкость, он изогнулся так, что едва не встал на мостик, и копье прогудело в нескольких сантиметрах выше его живота. И раскрученный лабрис тоже. Зато обладатель булавы обрушил на него сокрушительный удар... И тоже промахнулся. Потому что Фульминат не стал разгибаться, а просто упал на спину и двумя ногами пнул гладиатора в щит. Удар был такой мощный, что булавщика унесло назад - под ноги потерявшего копье копейщика. Тот хотел перепрыгнуть, но, видимо, не рассчитал (доспехи-то тяжелые), споткнулся и полетел мордой в песок.
        Зрители восторженно завопили. Однако добраться до упавших Фульминату не дали. Двое оставшихся на ногах сомкнули щиты и встали у него на пути.
        Черный немедленно бросился в атаку, но бойцы оказались опытными и выстояли ту самую пару секунд, которой оказалось достаточно, чтобы их партнеры снова оказались на ногах. И травля продолжилась. Негра гоняли по всей арене, то пытаясь задавить числом, то прижать к барьеру. Хорошо, что в распоряжении Фульмината была именно вся арена. Бывало, для поединка очерчивали на песке лишь ее часть и жестоко наказывали нарушивших границу.
        Африканец бегал. Его враги атаковали. Умело и очень энергично. Тело Фульмината лоснилось от пота. А когда он взмахивал головой, брызги летели во все стороны. Он не сбавлял темпа и, судя по всему, был чудовищно вынослив, но Коршунов уже начал думать, что потерял деньги. Две-три минуты - больше негру не продержаться.
        Фульминат был безукоризнен. И - ни одной царапины. На его противниках, впрочем, тоже.
        Но первая кровь наконец появилась. Боец с мечом сделал хитрый выпад из-под края щита - и достал-таки Фульмината. На черном лоснящемся от пота бедре появилась красная полоска...
        И почти в то же мгновение - почти такая же полоска появилась на бедре мечника.
        - Он специально подставился, - шепнул Коршунов Анастасии.
        Вряд ли подобный "размен" был в интересах Фульмината, но ему надо было форсировать бой, иначе его бы просто загоняли.
        Однако вскоре оказалось, что "размен" этот не совсем равный. Царапина Фульмината так и осталась полоской, а по ноге мечника поползла вниз широкая красная полоса.
        Впрочем, рана была не смертельна. Да и от потери крови раненый не свалится. Во всяком случае в ближайшие пару минут.
        Секунд десять рассерженные раной товарища гладиаторы давили африканца с бешеным пылом. Тот еле успевал уклоняться и уходить. Коршунов видел, что он все время пытается выстроить противников в линию, но те не поддаются и атакуют только вместе.
        И наконец его достали. Боец с булавой улучил момент и ударил так, что Фульминат не сумел увернуться. Он успел отбить удар своим маленьким щитом, но щит треснул (руке явно тоже досталось), и черный не то, чтобы потерял равновесие... Но рисунок его движения сбился, и прыгнувший с другой стороны мечник ударил его щитом с такой силой, что опрокинул наземь. На сей раз это было отнюдь не запланированное падение.
        И четверка мгновенно этим воспользовалась, разом обрушившись на упавшего...
        Он все-таки выкрутился. Ухитрился как-то зацепить ногой бойца с булавой. Тот упал на африканца сверху. Затем Фульминат ткнул своим коротеньким мечом в ступню парня с лабрисом - тот как раз замахнулся, но вынужден был сдержать удар, чтобы не зарубить своего. Словом, отвлекся мужик - и поплатился. А Фульминат снизу ударил лежавшего на нем гладиатора козырьком шлема в лицо. Коршунов удара не разглядел, но увидел, как дернулись головы. Таким козырьком можно запросто перерубить переносицу, но противник Фульмината не особо пострадал - защитили наланитники. Но Фульминат получил секундную фору и воспользовался ею. Вывернулся из-под противника и снова оказался на ногах. Счастливо избегнув удара копьем и даже сохранив оружие.
        Добраться до упавшего ему опять не дали. Оттеснили в сторону.
        Итог: один разбитый нос и одна проколотая ступня. Нос - ерунда, а вот ступня - это серьезно. Гладиатор с лабрисом теперь заметно хромал.
        Но и Фульминат не остался без повреждений. Его кожаный доспех был глубоко прорублен в двух местах, причем в одном он покраснел от крови. Лицо и губы были разбиты (видимо, ударом щита), а на толстой шее отчетливо выделялся кровавый рубец - след от тупого удара.
        Восстание поверженного зрители встретили продолжительными воплями. Восторженно орали даже те, кто ставил против Фульмината.
        Получивший секундную передышку негр демонстративно поклонился публике и вызвал еще один взрыв криков.
        Но Коршунова больше интересовало, насколько он способен драться. В положении африканца даже легкая, но снижающая подвижность рана означала смерть.
        Но, похоже, проворства у черного не убавилось. Более того, он решился на атаку. Это было красиво. Четкий проход между копейщиком и парнем с булавой (был огромный риск, что его зажмут щитами, но не успели), зацеп алебардой края щита гладиатора с мечом - и резкий рывок, бросивший мечника между Фульминатом и двумя остальными. И наплевав на то, что осталось за спиной, яростный бросок на парня с лабрисом.
        Может, тот растерялся, оставшись вдруг наедине со Вспышкой Молнии, но, скорее всего, подвела нога - он не успел увернуться от удара алебарды. Легкий топорик вспорол ему ногу под коленом, а затем, когда гладиатор уже падал, четкий короткий удар мечом-кинжалом - в узкий проем шлема. Точно в глаз.
        Все. Минус один. Но африканец здорово устал. Могучая грудь так и ходила вверх-вниз. Казалось, даже сквозь рев трибун слышно, как дышит могучий негр.
        Само собой, передышки ему не дали. В следующие тридцать секунд он получил три легкие раны - в плечо, в щеку и в бедро. Было ясно, что все решится в ближайшие пару минут. Потом Фульминат ослабеет - уже не только от усталости, но и от потери крови. И его превратят в фарш.
        Трое уцелевших тоже это знали, и немного ослабили напор. К чему рисковать, если через минуту-другую врага можно взять тепленьким. И убить его красиво! Это ведь не трудно, когда соперник еле держится на ногах.
        Фульминат не замедлил воспользоваться некоторой расслабленностью врагов, посчитавших, что победа - у них в кармане. Вернее, в кошельке, потому что карманов в римской одежде не предусмотрено.
        Африканец снова взорвался, и на этот раз его жертвой стал мечник. Тот тоже потерял немало крови и более того, старался оберегать раненую ногу. Зря. Жалеть себя в таком бою нельзя категорически. Легкая алебарда негра раскрутилась с бешеной скоростью. Мечник попытался спрятаться за щитом - и опустил его слишком низко. Маленький топорик чиркнул его по горлу - чуть ниже подбородочного ремня. Коршунов мог бы поклясться, что мечник даже не заметил удара. Зато когда из его горла хлынул поток крови, это заметили все.
        Двое оставшихся: парень с булавой и копейщик сообразили, что выжидать, пока противник свалится сам, смертельно опасно. И разом атаковали. Оба не слишком устали и не получили даже царапины. У них были серьезные шансы против измотанного раненого африканца. А того уже заметно пошатывало, движения потеряли четкость...
        Напали напарники грамотно: тот, что с булавой, связал Фульмината боем, а второй зашел со спины. И с размаху всадил копье ему в спину. Вернее, так предполагалось. Фульминат отшатнулся в сторону (совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы копье взрезало его доспех... И с силой воткнулось в щит гладиатора с булавой. И тот, от неожиданности или просто потому, что щит резко потяжелел, опустил свою главную защиту. На ладонь, не больше. Взмах алебарды - гладиатор вскинул булаву, защищая лицо, и описав красивую дугу, оружие Фульмината врезалось в его лодыжку. Разгон алебарды бы так силен, что лезвие топора напрочь отрубило ступню и воткнулось в песок.
        Тут бы копейщику, пусть даже потерявшему оружие, и добить негра. В конце концов у него оставался щит. А тяжелым щитом с окованным краем можно сделать многое. Например врезать по шее так, что мало не покажется. Но копейщик просто испугался. Потеряв оружие, он быстренько отпрыгнул и бросился к оброненному мечником клинку.
        Фульминат не стал за ним гоняться. Скорее всего, у него просто не было сил. Он упал на одно колено и, опершись на свою алебарду, переводил дух, не обращая внимания даже на проворно отползающего от него гладиатора с отрубленной ступней.
        А уцелевший гладиатор тем временем нашел меч. И двинулся на Фульмината. Хотя тот и стоял на колене, его противнику все равно было страшно. И Коршунов его понимал. Остаться один на один с тем, кто только что положил троих твоих товарищей...
        Толпа, видя этот страх, разразилась жуткими воплями. На песок полетела всякая дрянь: публика была возмущена.
        Для настоящего гладиатора позор - хуже смерти. И парень повелся. Заорал для храбрости и кинулся в бой. Начал неплохо: поймал щитом колющий удар алебарды и - хоп! - перерубил ее древко. Вот теперь, решил он, теперь все! Высокий замах, способный разрубить пополам череп вместе со шлемом... И Фульминат внезапно кувыркнулся вперед. Прямо под замах. И страшный клинок, вместо того, чтобы развалить ему голову, обрушился на спину. То есть уже не настолько страшный. Просто крепкий удар. Реально крепкий. Изрезанный нагрудник негра развалился надвое и осыпался на песок. На спине Фульмината тут же вспухла кровью длинная рана... И почти никто не понял, почему его противник мешком повалился на песок.
        - Под мышку ткнул, - сказал, вернее крикнул, потому в общем бесновании невозможно было услышать даже самого себя, Тит Юний. - Вот это герой! Жаль, если помрет!
        Фульминат лежал лицом вниз рядом с зарезанным противником. И нельзя было сказать, что он победил, потому что гладиатор с отрубленной ступней (он уже успел перетянуть культю набедренной повязкой) на четвереньках двигался к негру. Если он захочет его убить, то будет в своем праве. И станет единственным победителем.
        Трибуны даже примолкли - так всем интересно было знать, чем все закончится.
        Фульминат лежал без движения. Его враг полз... И дополз. В спину бить не стал. Встал на колени, подхватил негра за руку и, поднатужившись, перевернул на спину. Подобрал оброненный напарником меч. Ждать, помилует ли поверженного народ и Коршунов, не стал. Наверное, подозревал, что - пощадят. А боец наверняка был зол на того, что его искалечил. И за товарищей хотел отомстить... Поднял меч, намереваясь воткнуть Фульминату в живот...
        По-обезьяньи длинная рука взметнулась вверх (враг не видел - выбирал место, куда воткнуть меч) и короткий клинок Фульмината вошел под ребра врага. Прямо в печень. Вошел и вышел. Хлынуло, как из пробитой водопроводной трубы - потоком.
        Нависший над Фульминатом гладиатор с удивлением поглядел на дырку в боку. Не исключено, что он не только ничего не увидел, но даже и боли не почувствовал. Случается такая фишка в бою - боль от страшной раны приходит не сразу.
        Поглядел, удивился, задумался... Он бы еще мог убить Фульмината, но потерял драгоценные секунды... Мгновение-другое - и его повело в сторону, меч безвредно упал на широкую черную грудь, а сам гладиатор повалился поперек своего противника. Победителя.
        Толпа бесновалась. Вот уж бой так бой. Даже те, кто потерял деньги, особо не печалились. О такой битве можно и детям, и внукам рассказывать...
        Трудно сказать, что первым крикнул: "Свобода!". Но этот крик тут же подхватили тысячи глоток...
        - Подари ему свободу, легат! - крикнул Коршунову патриций. - Пусть этот сын жабы, ланиста, задушится от жадности! Хотя я думаю, Фульминат все равно не жилец...
        Алексея не нужно было уговаривать. Он встал, вскинул руки и во все горло закричал:
        - Свободен! Деревянный меч![33] Он свободен! Фульминат свободен!
        Услышали, само собой, немногие, но решения управителя игр тут же подхватили глашатаи и новая волна ликования захлестнула цирк.
        Коршунов повернулся и поманил к себе Красного.
        - Спустись вниз и позаботься о том, чтобы ему оказали помощь. Будет очень обидно, если такой воин умрет.
        Очень правильное решение. Когда Красный спустился вниз, то оказалось, что до тяжело раненого Фульмината никому не было дела.
        Ланисте - наплевать. Это теперь не его собственность.
        У прочих - свои заботы. Друзей у негра не нашлось. Во всяком случае, поблизости. Если бы не предусмотрительность Коршунова, герой истек бы кровью, так и не придя в сознание.
        В итоге они увезли победителя к себе. То есть в казарму, где расположились легионеры-варвары. Врача у них не было, зато имелось до черта всяких снадобий: мазей, притираний, лечебных трав... О бесконечном списке заговоренных предметов и дивно исцеляющих заклинаний и говорить нечего. На взгляд Коршунова куда более важным было то, что каждый третий гот умел качественно обработать практически любую рану, а человек пять-шесть смогли бы это сделать не хуже профессионального полевого хирурга. Местного, разумеется.
        Собственно, по-настоящему серьезной была только рана в спину. Меч прорубил мышцы до самых ребер. Хорошо еще, что ребра уцелели. Вдобавок Фульминат потерял литра два крови - на песке и пока лежал, брошенный, в проходе под трибунами. Еще осложнило задачу то, что в рану набился песок.
        Любой нормальный человек умер бы еще там, на арене. Но Фульминат, понятно, не был нормальным. Он был суперменом.
        Он не помер, когда ему обрабатывали рану.
        Не помер и на следующий день, когда его прихватила горячка...
        И на пятый, и на седьмой. Швы на его спине так набухли, что даже не видно было стягивающих рану бараньих жил...
        Все это время он метался в бреду. Его поили отварами и сильно разбавленным вином с медом. Заботились всем коллективом. Все равно в плавании делать нечего. Но особенно возился с ним Красный. Похоже, почуял родственную душу. Плевать, что черную. Так переживал, что даже съездил по морде гота, предложившего поставить пару денариев на "выживет-не выживет". Гот сильно обиделся. Видите ли, нос ему сломали. Но его гнев вызвал только смешки, а в одиночку бросить вызов Красному - чистый идиотизм. Да Коршунов бы и не позволил.
        Негр пришел в себя на девятый день. Как раз, когда "Любимчик" отшвартовался в Кесарии.
        Очень вовремя.
        - Где я? - спросил Фульминат на довольно-таки приличной латыни.
        Ему объяснили.
        - Что со мной было? - поинтересовался он. Боя он не помнил.
        Ему рассказали про его подвиги. Понравилось.
        - Почему я здесь? - спросил гладиатор. - Ланиста меня продал?
        Ему объяснили и это. Мол, есть такой легат Алексий Виктор Мильв... Вот он-то и подарил Фульминату деревянный меч. А что взяли его с собой, так это тоже легат распорядился. И правильно, кстати, потому что иначе Фульминат непременно бы помер.
        - Позовите его, - слабеющим голосом попросил раненый.
        Позвали Коршунова. Тот пришел. Недовольный, потому что его оторвали от увлекательного занятия: форматирования мозгов кесарийских портовых чиновников.
        Фульминат поглядел на своего спасителя, потом протянул свою ручищу, которой позавидовал бы самец гориллы, вложил (насколько это было возможно) в руку Коршунова и чуть слышно произнес:
        - Я - твой человек.
        И отрубился.
        Очень трогательно.
        Алексей оценил. Велел:
        - Заботьтесь о нем как следует!
        Как будто о раненом плохо заботились!
        Затем махнул рукой:
        - Красный, за мной!
        И ушел командовать.
        Тоже правильно. Уже давно миновал полдень, надо разобраться с ночлегом. Глупо спать на борту, когда рядышком - столица провинции Палестина.
        Глава девятая
        Провинция Палестина. Кесария. Прокуратор
        Коршунов полагал, что после Антиохии и Тира его трудно удивить.
        У Кесарии - получилось. Причем с самого первого взгляда.
        Кесарийская гавань была громадной. Больше, чем обе тирские, вместе взятые. И она была явно искусственного происхождения. Здесь были настоящие доки и настоящий маяк. И само собой - великое множество кораблей, в основном - торговых. Больших и малых, самой разной постройки и оснастки. "Любимчик Посейдона", отнюдь не малыш, просто потерялся между двумя здоровенными зерновозами. Вообще-то Коршунов велел швартовать судно на, так сказать, "служебной стоянке", где стояли боевые корабли и иные государственные суда. Но капитан просто не смог туда протиснуться, и Алексей решил, что пешком будет проще. Разумеется, везде были толпы народу. Разумеется, все чем-то занимались. Сгружали, разгружали, продавали рыбу, масло, фрукты, коз и овец... Словом, все, что пожелаешь. Само собой, все эти люди непрерывно болтали. Вернее, вопили, стараясь переорать друг друга.
        Но это - внизу. Стоило поднять взгляд выше уровня моря, как он сходу упирался в белоснежный сверкающий на солнце храм, который парил над городом, потрясая красотой и размерами.
        - Храм Августа, - сообщил Коршунову капитан с такой гордостью, будто сам его возвел. - Ирод Великий построил. В честь своего друга римского императора Октавиана Августа! Там, внутри, статуя Августа. Вот это - чудо! Она не меньше, чем статуя Зевса Олимпийского!
        Сюрприз. Капитан "Любимчика" оказался кесарийцем.
        - Там, под холмом, - капитан указал на храм, - есть галереи, в которые могут заходить корабли. Не мой, конечно. "Любимчик" для этого слишком велик! - добавил он не без гордости.
        Сразу за мысом располагался еще один залив, где чалилась всякая мелочь, а по ту сторону залива, прямо на рифе - дворец царя Ирода.
        - Ирода Великого! - уточнил капитан. - Он наш город и построил. Краше его нет на всем побережье! Да ты сам скоро увидишь, домин.
        И Коршунов увидел. Они все увидели. Даже привычные к римской архитектуре варвары и те впечатлились. Город был белоснежным. И не просто белоснежным. Благодаря вкраплениям слюды, алебастровые плиты, которыми были облицованы стены, не просто сверкали - они сияли, будто инкрустированные драгоценностями. Дворцы, дворцы, колонны, громадные статуи, великолепные арки... И притягивающий взгляды храм Августа - апофеоз Великой Римской империи.
        Но к храму они не пошли. Повернули направо - к дворцу прокуратора.
        Перед дворцом главы провинции, как обычно, располагался форум, который более походил на стихийный рынок, чем на место общих собраний.
        Вход во дворец охраняли легионеры Шестого легиона. Ferrata Fidelis Constans - Железного, Вечно Честного. Алексей знал, что Черепанов очень хотел бы вернуть его из Галилеи в Сирию. Поближе к границе с Персией. Тут Шестой легион был намного нужнее, а для поддержания порядка в провинции Палестина хватило бы и одного Десятого. Шестой перегнали на случай нового иудейского восстания, но в настоящее время его вероятность была равна нулю. Закон запрещал проживание обрезанных в пределах провинции Палестина. А если какая-то часть коренного населения Иудеи и ухитрилась спрятаться, то явно не в том количестве и не с теми возможностями, чтобы затеять войну. По закону Черепанов, как наместник Сирии (а легион формально считался сирийским) имел право предложить легиону передислоцироваться. Но именно попросить, а не приказать, потому что приказы легаты получали непосредственно из Рима. В том числе и приказы поступать в распоряжение наместников провинций. Так что сбудутся чаяния Геннадия или нет, зависело от командира легиона. И от прокуратора Палестины. Судя по тому, что увидел Коршунов у дверей прокураторского
дворца, хозяин провинции вряд ли поддержит идею сирийского наместника. Что же до легата, то нужно быть очень большим патриотом, чтобы бросить не просто насиженное, а отлично обустроенное и спокойное место в Галилее и перебраться черт-те куда, в сирийскую пустыню - под возможный удар персидской латной конницы.
        Увидев военного легата в сопровождении двух кентурий отлично экипированных солдат, охрана уважительно отдала салют. Разумеется, препятствий Коршунову никто не чинил. Прихватив с собой для солидности десяток парней, он проследовал внутрь.
        Внутри было хорошо. Свежо, прохладно и тихо. Журчали фонтаны. Негромко переговаривались чиновники. Здесь была приемная и зал, где вершили суд прокураторы Кесарии. И жилые помещения, окна которых выходили к морю, но туда, в апартаменты прокуратора посетителям дворца доступ был закрыт и там же сейчас находился прокуратор, потому что болел. Впрочем, для военного легата Алексия было сделано исключение. Его впустили.
        Из уважения к больному, Алексей вошел в опочивальню один.
        Прокуратор был стар. И то, что он болел - не удивительно. Судя по его лицу, жизнь он вел отнюдь не аскетическую. Даже сейчас перед ним на столике стоял жареный поросенок, кусочки от которого отрезала и отправляла в рот прокуратору очень даже сексуальная мулаточка.
        Алексей представился.
        Прокуратор захотел узнать, как поживает наместник Геннадий Павел. А также его очаровательная жена Корнелия Преста, с отцом которой, Антонином Гордианом-Младшим, он, прокуратор, был весьма дружен. Коршунов ответил: нормально поживают, можно сказать - хорошо.
        - Рад, - кивнул прокуратор и бессильно откинулся на подушки. Поросятину, впрочем, жевать не перестал.
        Прожевав, поинтересовался, чем вызван визит легата в Кесарию. Коршунов ответил уклончиво, но сказал, что конечной целью путешествия является Иерусалим.
        Прокуратор удивился. И насторожился. Он был опытный политический лис и привык к тому, что все непонятное может оказаться опасным. А следовательно - надо проконтролировать.
        - Я пришлю тебе проводника, - великодушно пообещал он. - Хорошего. Такого, что проведет вас наилучшей дорогой.
        Коршунову было известно, что к Иерусалиму ведет вполне приличная дорога с соответствующими указателями, однако спорить не стал. Хочет прокуратор приставить к ним соглядатая - его право. Алексею скрывать нечего. А будет чего - так и это не проблема. Сорвется бедняга с какой-нибудь скалы - и привет близким.
        Но в свои планы Алексей все же внес некоторые коррективы: отложил посещение лагеря Шестого легиона, которым был так заинтересован Черепанов, на обратный путь.
        Откланявшись, Коршунов покинул дворец и занялся размещением своих людей. И себя заодно. С этим сложностей не возникло. Казенных гостиниц хватало. Правда, уровень комфорта оставлял желать лучшего, но Алексей не собирался задерживаться надолго.
        Дав легионерам добро на самостоятельные развлечения, он с Настей и Красным занялся осмотром достопримечательностей.
        Они посетили амфитеатр-ипподром, хоть и уступавший размерами тирскому, но тоже далеко не маленький. Побывали в огромном двухъярусном театре, в котором с самого утра шло представление (оплачивал какой-то местный политик), потом прогулялись к дворцу Ирода, на обратном пути зашли в приличную с виду таверну в районе порта и полакомились свежими морепродуктами. Затем поднялись в храм Августа и убедились, что да, капитан был прав: статуя императора была просто громадная. Причем не одна. Рядом возвышалась статуя, символизирующая империю. Сразу видно, уважал царь Ирод и римскую архитектуру и римскую власть. Власть, впрочем, платила ему тем же. В частности, подарила землю, на которой он и построил свою Кесарию. Такая дружба с чужеземными властителями и их богами могла бы показаться странной - для царя Иудеи. Но как оказалось, Ирод был вовсе не иудеем, а принадлежал к племени идумеев. Как понял Коршунов, они были кем-то вроде арабов на современном ему Ближнем Востоке[34]. То есть доставали иудеев как только могли. Каким образом их представитель стал иудейским царем - загадка[35]. Но - факт.
        В таверне на Коршунова косились: целый легат в простой таверне, это примерно как генерал-лейтенант, без свиты забредший в солдатскую столовку - перекусить.
        Но никто не лез. А обслуживали просто замечательно: на серебре, лучшие блюда, лучшее вино. Коршунов, довольный, щедро расплатился и они отправились дальше. Посетили улицу, сплошь заставленную здоровенными скульптурами - самой высшей пробы, затем отыскали термы... Где легат и застал большую часть своих товарищей.
        Термы были - так себе. В сравнении с прочим. Но зато места хватало. Местные старались держаться подальше от здоровенных татуированных готов. Следовательно, тесниться не приходилось.
        Там, в термах, и встретили вечер.
        Прокуратор не обманул. Прислал проводника-шпиона, мелкого, носатого, кучерявого... И невероятно веселого. Так и сыпавшего всякими историями и анекдотами.
        Утром отбыть не получилось. Следовало подготовиться к дороге. Обратно Коршунов намеревался возвращаться сушей, так что с капитаном и его "Любимчиком" они распрощались.
        Теперь нужно было приобрести лошадей. В лошадях Алексей разбирался слабо, но у него хватало специалистов. Еще следовало раздобыть деньги. Алексей взял их в Кесарийском банке (под расписку, которая потом будет оплачена из казны легиона - хорошо быть легатом!) и выдал Ахвизре. Тот отправился на рынок купил три сотни лошадей: вьючных и верховых, фураж, провиант и возок для Фульмината. Негр пошел на поправку, но не настолько, чтобы усидеть в седле. Участие Коршунова в дорожных покупках заключалась в том, что он приобрел еще один симпатичный возок с шелковыми занавесками. Для Насти. Анастасия в восторг не пришла: она бы предпочла ехать верхом, а не трястись в душной коробке. Коршунов пообещал, что верхом - тоже будет. Но в меру.
        - Не хочу, чтобы ты стирала свои замечательные ножки о конские бока, - заявил он.
        Аргумент был принят.
        И вот, в четвертом часу (по римскому дневному времени) они наконец отправились в путь. В Иерусалим.
        * * *
        По дороге Красный рассказал историю Фульмината. Обычную, в общем, историю. С очень необычным главным героем.
        Фульмината привезли в Тир из Африки, когда ему было года три-четыре. Само собой, звали его тогда не Фульминатом, а Симией, обезьянкой. Для этого и купили - зверушку, чтобы развлекать патрицианских деток.
        Зверушка получилась - не очень. Непослушная, агрессивная. Пацанчика лупили, наказывали... Никакого толка.
        Потом негритенок подрос, и его, как нечто совершенно бесполезное, сделали "чучелом" для тренировок патрицианского сынка в фехтовании. Первый год все вроде шло неплохо (с точки зрения хозяев), но потом сынишка перестал попадать по черненькому деревянным мечом. "Чучело" не давало сдачи (еще чего не хватало!), но это совсем, знаете ли, неинтересно - все время промахиваться. Ребенок расстроился. Негритенка наказали. Но он все равно уворачивался.
        Трудно сказать, как обернулась бы судьба семилетнего африканца, если бы один из гостей хозяина дома не оказался родственником известного ланисты.
        Ровно за сто сестерциев (дешевле, чем купили), негритенка продали в тирскую гладиаторскую школу.
        Там он прижился. Сначала просто помогал по хозяйству, потом, лет в десять, его начали понемногу обучать. Это был довольно редкий случай. Обычно в школу попадали взрослые. Кто - из пленных, кто - из преступников, кто - сам продавался, а кто шел на арену просто пощекотать нервы. Негритенок был единственным исключением. И самым молодым из настоящих гладиаторов, выходивших на арену цирка. В первый раз его выпустили на разогрев, когда ему было тринадцать лет. И - пошло. К восемнадцати он был уже признанным бойцом, стоившим по меньшей мере пятьдесят тысяч сестерциев. К девятнадцати ни в Тире, ни в окрестных городах уже не было противника, которого бы рискнули выставить против Вспышки Молнии. Его выпускали в исключительных случаях. Обычно против двоих опытных гладиаторов. Фульминат все равно побеждал.
        Примерно за месяц до того, как Коршунов прибыл в Тир, Фульминат бился один против троих на празднике Квинкватрий[36] - и победил. Даже не получил серьезных ран, хотя победа далась ему нелегко.
        Что было дальше - известно.
        Алексей не особенно много общался с выздоравливающим, но с Красным Фульминат, определенно, подружился. Ну и славно. Если все сложится, будет у Коршунова два личных телохранителя. Причем второй - именно такой, о котором говорил Черепанов. Из тех, что убивают быстрее убийц.
        Глава десятая
        Элия Капитолина. На развалинах Иерусалима
        До Иерусалима добирались двое суток. Дорога была довольно приличная, вот только практически безлюдная. Время от времени разведчики замечали людей. В отдалении. Или на высоте. Люди эти доверия не внушали. Подозрения подтвердил и проводник.
        - Нехорошие люди, - сказал он. - Преступники.
        Впрочем встречались и окультуренные участки: виноградники, оливковые рощи... Однако и там никто не спешил к легионерам с дружескими объятиями.
        - Римлян здесь не любят, - пояснил проводник.
        Хотелось бы знать, где любят завоевателей?
        Один раз переночевали в мансионе[37]. Комфорта никакого, зато для воинов Рима - все бесплатно. И стены качественные.
        Во второй раз пришлось встать лагерем в открытом поле. Вернее, в закрытой долине. Славной такой долине, с ручейком, виноградниками и цветущими садами. Местность здесь была довольно холмистой, и, узрев эти холмы, проводник сообщил: Иерусалим уже близко.
        Владел долиной какой-то местный. Он прислал дров - чтоб не рубили его деревья. И пяток баранов - чтоб славные воины не шарились по его земле.
        Коршунов инициативу одобрил и "обследование территории" запретил.
        На ночь на окрестных холмах выставили караулы. Под утро те взяли "лазутчиков": маленького пастушонка и стайку коз с козлятами.
        Пастушонка и коз отпустили, а козлят пустили под нож раньше, чем Коршунов успел вмешаться.
        Может и к лучшему, вареный в молоке козленок - отменная штука.
        Подступы к Иерусалиму "охраняли" холмы. Не очень высокие - метров по
600-700, но впечатляющие. Словно естественные стены. Дорога к городу шла между двумя такими холмами. За ними начинался город. Вернее, его развалины. Грандиозные развалины, надо отметить. А посредине - чистый и геометрический правильный римский город. Элия Капитолина. Город, построенный императором Элием Адрианом и увековечивший в названии родовое имя основателя и имя Капитолия.
        Городок был небольшой, но даже издали видно - римский до мозга костей. На воротах красовался дикий вепрь, один из символов Десятого легиона, беспощадно подавившего восстание иудеев и превратившего в развалины великий город.
        Зато внутри все было так же привычно для жителя Империи, как сеть МакДональдс для среднего американца.
        Геометрическая планировка римского лагеря, арки, храмы, аккуратная мостовая с неглубокими бороздками на плитах - чтобы кони не оскальзывались. Термы, два форума, Преторий... В него-то Коршунова и направился.
        Легат Десятого легиона Проливов оказался не из тех благородных, которые становятся легатами, отслужив год-два трибунами-латиклавиями и построив политическую карьеру, а настоящий ветеран и типичный служака.
        Гостям легат искренне обрадовался. Тоже понятно. Скучно здесь. Врагов нет, потому что всех иудеев отсюда изгнали еще сто лет назад. Разбойники... Ну, с этим справятся и две алы ауксилариев. Элия Капитолина - не та великая столица, какой был когда-то Иерусалим. Просто провинциальный городок. Более того, гарнизонный городок, где все вертится вокруг легиона, но у самого легиона нет ни настоящих задач, ни проблем, в решении которых требовалось бы участие легата. Разве что деньги из Рима выбивать да мелкие интриги разруливать. Да плескаться в термах с бассейном, который солдаты обустроили для себя с особым тщанием.
        Гость и хозяин прилично посидели, выпили, закусили - довольно изысканно. Алексей поведал легату все известные новости. И не новости. Само собой, легат был в курсе того, что происходит в Риме - государственная почта работала исправно. Однако одно дело - быть в курсе, а другое - знать.
        Пришлось Коршунов рассказывать ему и о гибели Александра Севера с матерью, и о разборках в столице, в которых Алексей принимал непосредственное участие. Затем о том, как сменилась власть в Сирии. Легат поинтересовался, как там поживает Маний Митрил Скорпион, с которым когда-то приятельствовал. Алексей его порадовал: сообщил, что Скорпион теперь - префект лагеря в "личном" легионе наместника. А поскольку наместнику и без того есть, чем заняться, то на Мании фактически лежат обязанности легата. Документы в Рим уже посланы, но пока что Скорпиона в легатах не утвердили. Видимо, юному императору не до этого. Но утвердит, куда он денется.
        Поговорили о Персии, об Ардашире... Легат (тогда еще всего лишь первый пил второй когорты, как ныне Ахвизра) участвовал в ней и был о военной машине персов очень высокого мнения. Мягко намекал: может, наместник Геннадий Павел похлопочет, чтобы его легион перевели в Сирию?
        Алексей обещал поговорить, но в итоге сильно сомневался. Если даже Шестой легион вряд ли удастся перевести, то уж о Десятом и говорить нечего.
        Вечером они с Настей побродили по развалинам. Не в одиночку, само собой, а со свитой из охраны, факельщиков и приданных легатом двух местных кентурионов, которым полагалось хорошо ориентироваться в руинах разрушенного города.
        Они и ориентировались. Но - специфически. То есть - где и что можно раздобыть полезного или ценного.
        Настю и Алексея Иерусалим интересовал в первую очередь как христианская святыня, но никаких следов пребывания Господа они найти не смогли. Кентурионы лишь показали им небольшое здание в самом городе, которое было христианской молельней. Там останавливались редкие паломники. Этим появляться в Иерусалиме не препятствовали. Лишь бы - необрезанные. А даже если и обрезанные - никто не проверял. Больно надо! Со времен последнего восстания сто лет прошло. Кого опасаться?
        Глава одиннадцатая
        Элия Капитолина. Потомки повстанцев
        Алексей проснулся перед рассветом. Настя спала. Черные волосы волной накрыли подушку. Она спала и улыбалась.
        Умиленный Коршунов не стал ее будить. Бесшумно поднялся, умылся, выпил разбавленного водой вина и решил прогуляться. В одиночестве.
        Что и сделал. Доспехи надевать не стал. Накинул плащ поверх туники, опоясался мечом и отправился.
        Бродить по развалинам древнего города без шумной свиты было намного душевнее. Солнышко только-только взошло, подкрасив верхушки холмов. Звуки города пропали где-то вдали. Трепетно пели птицы. Над миром стояла такая благодать, что сердце сжималось.
        Алексей спустился с холма, миновал разрушенную стену и двинулся. Дальше. Шел, куда глаза глядят... И дошагался.
        Стрела с чмоканьем воткнулась в землю у его ног.
        Коршунов посмотрел сначала на стрелу.
        Ничего особенного, с такими на зайца ходить. Да только без доспехов и такая стрела может проделать в организме очень неприятное отверстие.
        Затем Алексей поглядел на того, кто стрелял.
        Тоже ничего особенного: заросший по глаза простолюдин, в рванье, с ножом на поясе и холщевой котомкой на плече.
        Ага, а вот и второй. Тоже - с луком. Рядом, в землю, железком вверх воткнуто копье. Так себе копье. Палка с плохой железякой. Но - острое.
        И третий нарисовался. Похожи, как братья. Черные курчавые волосы, спутанные, как овечья шерсть, худые, жилистые, загорелые.
        - И что вам надо? - спросил Коршунов спокойно.
        А что волноваться? Хотели бы убить - уже убили бы. Он ведь гулял, как по собственному поместью. Лоханулся, одним словом.
        Тот, кто стрелял, самый старший и самый волосатый, гортанно что-то пролаял. Похоже на арамейский, но не понять ни черта.
        Волосатый сообразил, что его не понимают, показал жестом: меч и нож - на землю.
        Коршунов подчинился. Расстегнул пояс, аккуратно положил на землю. Еще продырявят с испугу. В том, что справится с этими дикими аборигенами, Алексей ничуть не сомневался. Лишь бы подошли поближе.
        Но волосатый оказался хитер.
        "Теперь отойди!" - показал он.
        Алексей отошел. Второй тут же прибрал оружие. Нацепил пояс на себя. Пояс оказался велик, спадал, но оборванца это не смутило. Засмеялся, сказал что-то... гордое.
        Старший цыкнул сердито и второй отбежал на пару шагов. Как раз когда Коршунов примеривался, как половчее его скрутить и прикрыться.
        "Пойдешь с нами", - тоже знаками объявил волосатый.
        С вами, так с вами. Алексей по прежнему не очень напрягался.
        - Повезло вам, ребята, - сказал он по-русски. - Имперского легата в плен захватили.
        Второй что-то пробормотал сердито и ткнул Коршунова копьем в спину. Больно!
        - Полегче, сучонок, - тоже по-русски, (все равно ведь не понимают) прорычал Алексей. - Будешь хамить - руки обломаю!
        Интонация дошла. Больше его в спину не кололи.
        Двинулись вверх. По какой-то каменной осыпи. Старший - впереди. Второй - сзади с копьем, а третий, с луком наизготовку, параллельно. Чернявые похитители прыгали по валунам с легкостью горных коз. Это было нехорошо, потому что на такой местности у Коршунова не было никакой возможности для маневра. А у оборванцев - была.
        Что ж, придется идти, куда ведут.
        Шли долго. Часа три. Коршунов взмок и запыхался. А оборванцам - хоть бы что.
        "Меня, наверное, уже хватились", - подумал Алексей. И что дальше?
        Стража видела, как он покидал город. Наблюдатель с вышки наверняка проследил, куда он пошел (делать-то ему все равно нечего), а затем, тоже наверняка, потерял Алексея из виду. Коршунова будут искать. Но как? Готы - отличные следопыты. Но не в этой местности. Скалы, щебень, каменистые тропки... Не найдут. Разве что начнут прочесывать местность. Но это долго. Значит, придется выпутываться самому. Ладно, в первый раз, что ли?
        Часа через четыре очередная тропка вывела нечаянных спутников Алексея в маленькую долинку. Зеленая травка, козочки пасутся... И - вход в пещеру. Пастушок, мальчишка лет семи, с изумлением уставился на Коршунова.
        "Сесть!" - жестом показал старший. Бросил что-то пастушку, тот пискнул в ответ.
        Старший вразвалочку направился в зев пещеры. Коршунов сидел на молодой травке. Изучал окрестности. Его сторожа расслабились. Тот, что с копьем пытался поудобнее пристроить пояс Коршунова. Тот, что с луком, опустил оружие и с воодушевлением скребся под мышкой. Коршунов без проблем мог бы свалить их обоих, но во-первых, не хотел устраивать бойни при мальчишке, а во-вторых, понятия не имел, что там, в пещере. Вдруг там взвод автоматчиков или типа того?
        Старший вернулся. Не один. С ним пришел дедок самого патриархального вида: седые патлы, бородища аж до пояса, лицо сурового аскета. Бодрый еще дедок. Шаг легкий, плечи в разворот.
        Глянул раз - и немедленно набросился на сына. Что сын, Коршунов догадался не столько по сходству (все они были - одного замеса), а по формату обращения. Примерно так же когда-то гот Фретила орал на своих младших сыновей.
        Волосатый вяло бурчал в ответ. Оправдывался.
        Зря. Старик орал, орал, а потом так врезал сынку по волосатой морде - аж треск пошел.
        Врезал - и успокоился.
        Подошел к Коршунову. Опустился на корточки (в разрезе серой рубахи качнулся какой-то серебряный знак на засаленном кожаном ремешке. С минуту разглядывал Алексея, а потом спросил на том средиземноморской диалекте, а котором болтают на побережье:
        - Кто ты, человек?
        - Хозяин должен назвать свое имя первым! - по-гречески отчеканил Коршунов.
        Старичина задумался. Но - понял.
        Хлопнул себя в грудь:
        - Элиегу, сын Нисима, - сообщил он.
        - Алексий, сын Виктора, - поделился информацией Коршунов.
        - Мои глупые сыновья, более тупые, чем эти козы, привели тебя сюда, - констатировал очевидное дедушка Элиегу.
        - Да, - согласился Коршунов. - Зачем?
        - Затем, что если бы я не знал их мать, да упокоится она в мире, я бы подумал, что они вышли их чрева козы. Ты - солдат из города римлян?
        - Да, - кивнул Коршунов. Диалог, судя по всему налаживался. Старейшина не одобрял инициативы молодежи. Так что есть шанс, что Алексея отпустят. - Но я - не просто солдат.
        - Я понял это по твоему оружию.
        Теперь дедушка старался говорить по-гречески. В основном.
        - Разделишь с нами трапезу? - предложил патриарх.
        - Да.
        Ко всему прочему время завтрака давно миновало, и Коршунов порядком проголодался.
        Они отправились в пещеру. Что характерно, оружия ему не вернули.
        Взвода автоматчиков внутри не наблюдалось. Четыре женщины разного возраста, девчонка лет десяти и еще одна - годика три, не больше. Все - чумазые и говорливые.
        Впрочем, при появлении Коршунова тут же заткнулись.
        Дедушка показал жестом на валун, накрытый вытертой шкурой: присаживайся.
        Алексею вручили глиняную чашку с козьим молоком, кусок свежего козьего сыра на виноградном листе и пшеничную лепешку, очень твердую, со странными привкусом, но вполне съедобную.
        Алексей и впрямь очень проголодался, потому что эта простая еда показалась невероятно вкусной. Ели только они с дедом. Остальные лишь смотрели. Ели и разговаривали.
        - Это пшеница? - спросил Коршунов, показав лепешку.
        Дед подтвердил.
        - Откуда?
        Отвечать ему не хотелось. Но он все же ответил:
        - Не ворованное. Хранилище для зерна, - сказал дед. - Очень старое. Все забыли. Осталось с времен Бар-Кохбы, да будет вечно помниться его имя!
        Бар-Кохба был предводителем последнего иудейского восстания. Сто лет назад. Он был крут. Это признали даже враги.
        Бар-Кохба три года терзал римлян партизанской войной, а под конец вообще вышиб их из Иерусалима и продержался несколько дней, пока подоспевшие легионы не задавили его числом. Причем потери римлян были такими, что император Адриан, сообщая Сенату о своей победе над иудеями, даже опустил из речи традиционную формулу "со мной все в порядке и с моей армией все в порядке".
        - Ты - иудей? - напрямик спросил Коршунов.
        Тот подумал... Потом с достоинством кивнул.
        - Разве не из-за вашего Бар-Кохбы иудеев изгнали отсюда? - спросил Алексей.
        Тот покачал головой.
        - Ваш император отнял у нас все, - сказал он. - Запретил нашу веру. У иудеев не было выбора. Так рассказывал мне дед. И он не лгал.
        Коршунов не стал спорить. При желании все документы можно найти в римских архивах. Только зачем? А то неизвестно, как это бывает? Большой и сильный дядя приходит и насаждает свои "единственно правильные" идеалы. Полностью уверенный в том, что облагодетельствовал "меньших братьев", и теперь они ему по гроб жизни обязаны.
        Маленькая девочка с огромными синими глазищами забралась Алексею на колени. Пахло от нее на удивление приятно. Молоком, дымком и весенними травами.
        Забралась - и в оба глаза уставилась на сыр. Коршунов протянул сыр ей. Сыр исчез, будто по волшебству.
        "Они же голодные, - сообразил Алексей. - А я ем их еду!"
        И поспешно отставил миску с недопитым молоком. Перехватил взгляд деда и сказал:
        - Благодарю, я сыт!
        Надо бы им денег оставить... Это же полная нищета. Но нет с собой денег.
        "Ладно, - подумал Коршунов. - Подарю им нож".
        Хороший нож, даже немного жалко. Он с ним с тех пор, как по Генкиному приказу Коршунова сняли с креста.
        - Я пойду, - сказал он деду.
        Патриарх вперил в него взгляд: ясный, испытующий... Это был вопрос...
        "Нет, - качнул головой Коршунов. - Я вас не выдам".
        Как бы он сам поступил на месте деда? Поверил бы? Не факт. Наверное, все-таки убил бы пленника-римлянина. Он ведь не только за себя отвечает - за всех: от "козоумного" старшего сына до этой синеглазой малышки.
        Убил бы и увел своих подальше. Потому что Коршунова будут искать. И непременно доберутся до этой милой пещерки. Хотя искать будут долго. За это время можно увести своих далеко-далеко... И умереть с голоду по дороге. Вряд ли им еще раз удастся найти каменную цистерну со столетним зерном...
        Но дед - поверил. Каркнул что-то на своем гортанном наречии...
        В пещеру взбежал парень, завладевший поясом Коршунова. Уже без пояса. Залопотал что-то быстро-быстро.
        Дед прислушался... Кивнул.
        Коршунов тоже прислушался... и услышал лай собак.
        Ну конечно! На кой нужен следопыт-человек, если есть четвероногие.
        Он выбежал из пещеры. Его не остановили, только козы подались в сторону, недовольно мемекая.
        Так и есть. Поисковая партия. Легионеры. Солнце так и играет на полированных шлемах.
        - Мое оружие! - рявкнул Коршунов, спустившись обратно в долинку.
        Поняли без перевода. Черноволосый оборванец приволок добычу. Отдал. Чуть не плача.
        Коршунов хлопнул его по плечу, вытянул из чехла нож:
        - На! Тебе!
        Тот замотал головой: на надо! В глазах - страх. Решил, что Коршунов хочет его зарезать. Старший тут же подступил, махнул дрянным копьецом... Мол, только попробуй!
        Не понимал, верно, что с мечом Коршунов мог бы в три секунды положить всех?
        Алексей засмеялся и протянул ему нож - рукояткой вперед.
        Волосатый взял неуверенно... Расплылся в улыбке.
        Алексей и его хлопнул по плечу:
        - Бывай, козий сын! И больше мне не попадайся!
        И побежал вверх по склону. Погоню следовало остановить раньше, чем псы учуют запах жилья. Если нору дедушки Элиегу обнаружат, будет им кисло. Закон о запрете на проживание для иудеев никто не отменял.
        Сразу по возвращении Коршунова перехватил бенефициарий легата. Командующий Десятым легионом желал разделить с гостем ленч...
        ... Который плавно перешел в обед. Только к исходу десятого часа, то есть в пять после полудня по более привычному для Алексея отсчету времени, изрядно отяжелевшему от вина и жрачки Коршунову удалось вырваться из-за стола.
        И он отправился к своим, чтобы известить, что завтра они отбывают.
        Никто, естественно, не спорил. Потом Ахвизра спросил:
        - Скажи-ка, рикс, а что ты не поделил с этими людьми?
        - С какими людьми? - мгновенно насторожился Алексей.
        - Да с козопасами местными.
        - Так... Откуда ты знаешь? Я же вышел вам навстречу.
        Ахвизра ухмыльнулся. Красивый он мужик, вот только выражение лица... слишком хищное.
        - Прогулялись по твоим следам. Интересно же узнать: кто захватил в плен самого рикса Аласейю.
        Вот значит как... Ну, конечно! Там, где его прихватили, не скалы, а нормальная, хоть и каменистая земля. На такой готы не то, что каждый шаг, каждый чих прочитают.
        - И что вы с ними сделали?
        Ахвизра пожал плечами:
        - Да ничего. Головы отрезали...
        Коршунов побагровел, открыл, было, рот... Но тут по хитрым рожам готов понял, что его разыгрывают.
        - Ничего не сделали, - довольный Ахвизра улыбнулся в пятьдесят два зуба. - У них и взять-то нечего. Разве что нож, который ты подарил.
        - Откуда ты знаешь, что подарил? - в свою очередь поинтересовался Коршунов. - Может, силой отняли?
        - Да ладно тебе, рикс! Мы все знаем, что воин из тебя, как из осла - колесничный рысак... - Несколько молодых заржали, но Ахвизра обернулся стремительно, глянул - и весельчаки вмиг заткнулись. - ...Но обращаться с мечом тебя сам Агилмунд учил. Да и я тоже. Попался ты, верно, как девчушка у пруда, но потом вполне мог их посечь. Так?
        - Так, - кивнул Алексей.
        - Но не убил. Значит, чем-то они тебя заинтересовали, Аласейа. Чем?
        - Их предки, - сказал Коршунов, - когда-то правили этой землей. Потом пришли римляне и захватили их. Много лет они бились с Римом, но сначала они не могли поладить меж собой, а потом их осталось слишком мало, чтобы победить. И теперь им запрещено жить на земле отцов. Но они - живут.
        Готы некоторое время молчали. Обдумывали сказанное. Наконец Ахвизра, мысливший быстрее других, сказал:
        - Теперь я понимаю, почему ты подарил им свой нож. Хотел поделиться с ними удачей.
        - Вроде того, - не стал оспаривать неожиданный вывод Коршунов.
        - Что ж, - резюмировал Ахвизра. - Твоя удача велика. Может, и придет время, когда они вернут себе свою землю...
        * * *
        На следующий день они уехали.
        На обратном пути Коршунов, как и планировал, навестил городок Легио, где стоял Шестой Железный Неизменно Честный легион.
        Но разговора с его командиром не получилось. Легат даже не соизволил принять Алексея, сказавшись больным. Это было вранье. Пообщавшись с примипилом Шестого и угостив его кувшинчиком вина, Коршунов узнал, что легат не только вполне здоров для своих пятидести, но недавно еще и женился. На любимой племяннице прокуратора Кесарии. Так что теперь вернуть легион в Сирию может только император. А император этого делать не станет. На хрена ему? Так что - облом.
        Однако вернуться в Антиохию к празднику Флоралий они успели.
        Часть вторая
        Железная грива персидского льва
        "EX UNGUE LEONEM"[38]
        Глава первая
        Девятьсот девяносто второй год от Основания Рима. Весна. Антиохия. Дворец
        наместника и его, наместника, проблемы
        Во дворце Генка был один. Вернее, не один, конечно. Тут была прорва народу: чиновники из канцелярии, обслуга, докладчики, просители, фрументарии[39] и прочий полезный и бесполезный люд. Не было Корнелии.
        - Отправил супругу в деревню, - сообщил Алексею Черепанов. - До Флоралий.
        Под деревней подразумевалась роскошная вилла на берегу Средиземного моря, в тридцати милях от столицы провинции, купленная Корнелией "для летнего отдыха". И здесь, в Сирии, патрицианка желала следовать аристократической римской традиции: уезжать из города в жаркое время года. Подальше от болотных и городских миазмов столицы империи. В Антиохии с болотами было напряженно, однако традиция есть традиция. Да и морской климат тоже неплохо. Черепанов покупку одобрил.
        - Как сплавал, Леха?
        - Превосходно! - Коршунов уселся на табурет и без спросу налил из кувшинчика местного медового морсу. - Море новых впечатлений. Привет тебе от префекта Одиннадцатого Молниеоружного! Он - весь твой.
        - Кто бы сомневался. Я им жалование за год заслал из провинциальной казны. Что еще?
        - Красивая у тебя провинция!
        - У нас, - рассеянно поправил Черепанов, проглядывая очередное донесение. - Что в Палестине?
        - Боюсь, Шестого легиона тебе не видать. Прикинь, прокуратор шпиона ко мне приставил: вдруг я в лагерь Шестого направлюсь? Ну я его все же навестил на обратном пути. Только без толку. Там такой хмырь сидит: со мной даже разговаривать отказался. Он, как мне сказали, на племяннице кесарийского прокуратора женился. Хоть на дуэль его вызывай. Как легат - легата, - Алексей хмыкнул. - Зато командир Десятого легиона очень к нам просится. Скучно ему там, на развалинах...
        - Пусть скучает дальше, - буркнул Черепанов. - Десятый хорошо, если на треть укомплектован. А вот Шестой... Эх, прокуратор! Пердун старый!
        - Давай его убьем! - оживился Алексей.
        Черепанов поглядел на него, как на ненормального. Ничего не сказал.
        - Ты чего такой хмурый? - поинтересовался Коршунов.
        - Смененная кентурия из Дура Европос не вернулась в расположение легиона. Вчера.
        - Дура - крепость по-местному, - произнес полиглот Коршунов. - А Европос - это где-то на Евфрате.
        - Так точно. Причем как раз на главном пути, по которому в Рим шелк везут. Следующий крупный город на этой дороге - уже наша Пальмира.
        - То есть получается, что эта Дура Европос - стратегическая точка. И ты думаешь...
        - Я пока ничего не думаю, - перебил Черепанов. - Но если ты смотаешься и выяснишь, что там стряслось, буду очень признателен!
        Меньше всего хотелось сейчас Коршунову отправляться черт-те куда.
        - Но - Флоралии! - жалобно проговорил он. - Я же опоздаю!
        Черепанов одарил его весьма недоброжелательным взглядом.
        - Почтовые станции - в твоем распоряжении! - рявкнул он. - Возьми с собой человек десять в сопровождающие - и двигай!
        - А кого попроще послать нельзя? - Алексею жутко не хотелось ехать. - Это ж сколько миль до Евфрата... По пустыне...
        - Ну ты лентяй, Леха! - процедил Геннадий. - Еще скажи: устал с дороги. Я же тебя в Европос и не гоню. В лагерь съезди. В Первый Парфянский. Гонорий - мужик резкий. С него станется - с одним легионом на всю армию Ардашира кинуться. Твоя задача, если что не так, придержать Аптуса. Потому тебя и посылаю. Больше он никого не послушает. Задача ясна?
        - Куда уж яснее, товарищ подполковник, - буркнул Коршунов.
        Как это ни печально, Генка был прав. Кроме них двоих удержать Гонория Плавта Аптуса от резких движений было некому.
        - Я тебе еще не все рассказал, - произнес Коршунов. - Был у меня занятный разговор с одним сенаторским сынком в Тире. Юнец заявил, что тебя в Палатине не любят. Опасаются, говорят, что ты может нынешнего императора с трона спихнуть. Что скажешь, командир?
        - На хрена он мне сдался, этот трон? - буркнул Черепанов. Но умолк и задумался.
        Вспомнился разговор с женой, происшедший между ним и Корнелией, когда он узнал о смерти Бальбина и Пупиена.
        * * *
        О смерти, вернее, об убийстве Бальбина и Пупиена Черепанов узнал с опозданием. Римское начальство просто не удосужилось ему об этом сообщить вовремя. Так, слухи доходили, но точная информация поступила незадолго до того, как в провинцию были доставлены новые чеканы для монетного двора. Чеканка монет с ликом нового императора была доброй имперской традицией. Даже если император правил всего-ничего, монеты он все равно успевал начеканить.
        Еще пришел приказ: легионам принести присягу на верность новому Принцепсу. Тоже согласно традиции - в день рождения императора. То есть 20 января.
        Когда Черепанов явился с этими известиями к своему главному политическому референту Корнелии, она удивилась:
        - Эта скверная новость уже давно не новость, - сказала девушка.
        - И ты мне не сказала!
        - Так ты не знал? - изумилась молодая патрицианка. - Как так?
        - А вот так, - сердито произнес Черепанов. - Не знал.
        - Ты же наместник! - Корнелия даже расстроилась. - Плохие новости ты должен узнавать раньше всех! Или с тобой обойдутся так, как ты - с жирным негодяем Гельмием.
        - Я постараюсь этого не допустить, - пообещал Черепанов. - А теперь скажи мне, детка, что плохого в том, что теперь императорские регалии у Гордиана Третьего? Не для империи в целом, а лично для нас. Он ведь, как-никак - твой брат. Не вижу ничего дурного в том, чтобы Римом правил близкий родственник.
        - Да, он мой брат, - согласилась Корнелия. - И мы воспитывались вместе. Но матери у нас разные. Когда моя мама умерла, отец взял новую жену... И отослал ее через три года после рождения брата. В одно из наших поместий в Италии отослал. Там она ни в чем не знала отказа, но очень тосковала по сыну, с которым отец разрешал ей видеться лишь три месяца в году. А она - из хорошего рода, вдобавок хитра и коварна. И красива. На это красоту отец и польстился. Он три года терпел ее интриги. А потом надоело. Отца она ненавидела. Меня тоже не слишком любила. Пыталась настроить против отца, но мне хватило ума понять, что это за тварь, - Корнелия улыбнулась так, что сразу стало ясно: она - истинная аристократка, с детских лет искушенная в интригах и подлостях.
        "Удивительно, как ей удалось вырасти чистой и искренней в подобном окружении", - подумал Черепанов. Видно, благодаря папе. Покойный Антонин Гордиан-Младший, по отзывам "сослуживцев", был человеком правильным и высоконравственным (изрядная даже по римским меркам блудливость здесь грехом не считалась, скорее наоборот - ставилась в заслугу) и сумел воспитать свою дочь, Корнелию Престу, достойным образом. Надо полагать, что и сыну он тоже успел привить правильное мировоззрение. А правильное мировоззрение, с точки зрения Черепанова, в обязательном порядке включало правило: своих беречь и не обижать.
        Эту мысль он и высказал Коре, но та лишь покачала красивой головкой, украшенной изысканными кудряшками, над укладыванием которых две умелые рабыни трудились не менее полутора часов.
        - Он хороший мальчик, но слишком мягкий. Уверена, что мать вложит в его уста все, что захочет.
        - Она станет нам мстить? Неужели она настолько тебя не любит?
        - Она - женщина, - сказала Корнелия. - Мы, женщины, мстительны. Но есть еще и политика. В политике решают не чувства, а выгода. Не ссориться с сильным. Но постараться сделать его слабее... Так говорил мой отец.
        - Правильно говорил, - подтвердил Черепанов. - Что ж, постараюсь не дать себя ослабить.
        И вплотную занялся размещенными в провинции легионами, начав с Первого Парфянского. Геннадий очень надеялся, что удастся вернуть Шестой. Не получилось. Значит надо использовать те ресурсы, которые есть. А их - немало. Если бы не Ардашир...
        Хотя и Ардашира можно использовать... Все можно использовать, если речь идет о политике. Главное - не ошибиться...
        * * *
        Стук и звон в просторном атрии привлекли внимание наместника.
        - Леха, пойди глянь, кто это там безобразничает? - сказал он.
        "Безобразничали" парни Алексея. Сигисбарн и Агимар. И Фульминат.
        За время путешествия африканец почти поправился, но резких движений ему делать медицина пока не рекомендовала. Была опасность, что откроется рана на спине. Сейчас Коршунову был отлично виден длинный красный рубец, пересекающий спину Фульмината от лопатки к пояснице. Мощный был удар. Как он только выжил, этот черный?
        Видимо, дворцовый лекарь наконец разрешил Фульминату двигаться, потому что сейчас он вполне успешно отражал атаки гота и герула. Очень даже успешно. Германцы орудовали привычными длинными мечами. У Фульмината атакующего оружия не было: в левой маленький щит, вроде того, каким он пользовался на арене, когда Алексей увидел его впервые, а в правой - короткая дубинка.
        Тут же присутствовал и Красный. Не участвовал. Просто наблюдал за порядком.
        Алексей видел, что поначалу парни старались Фульмината щадить - действовали аккуратно, с контролем, но поскольку оцарапать противника у них никак не получалось, варвары постепенно вошли в азарт и заработали всерьез. Все равно не доставали. Двигался Фульминат изумительно. Очень экономно и так грациозно, что ухитрялся не задеть ни один из предметов, находящихся в атрии. А предметов было полно. Причем большая часть - настоящие произведения искусства. И Агимар уже ухитрился опрокинуть какую-то вазу. Хорошо, что не разбил, иначе было бы ему на орехи!
        Герул и гот работали неплохо. Слаженно, точно. Атаковали одновременно, с разных сторон и с разных уровней. Но варвары рубили, а Фульминат - танцевал. Если рана и давала о себе знать, то на подвижности африканца это никак не сказывалось. Он почти не парировал - лишь иногда сводил чей-нибудь клинок вдоль палки или щита. Спокойно давал атаковать себя с двух сторон, потом выскальзывал так элегантно и ловко, что иной раз мечи его противников со звонов ударялись друг о друга. Десятки раз он оказывался за спинами германцев. Сотню раз он мог бы нанести смертельный удар, будь у него боевое оружие. Но он даже воздерживался от того, чтобы засветить противнику палкой по шлему.
        И практически никогда не уклонялся сверх необходимого. Чувство дистанции у него было фантастическое. Боевые клинки вспарывали воздух в миллиметрах от его кожи. Фульмината это ничуть не смущало. Он вовсю демонстрировал одно из любимых высказываний Черепанова: "Почти достал - значит промахнулся".
        Ага, вот и Геннадий появился. По лицу видно: намеревался обложить всех нехорошими словами, но - заинтересовался.
        Игра продолжалась еще минуты три, потом Красный рявкнул:
        - Прекратить!
        Заметил, что на лбу у Фульмината выступил пот. Правильное решение. Конечно, Сигисбарн и Агимар - мокрые, как мыши после дождя (Агимар, впрочем, просто разок свалился в бассейн), но африканец - после ранения, как-никак.
        Варвары церемонно поблагодарили за доставленное удовольствие, хотя по рожам видно: не очень-то они удовлетворены.
        Фульминат не менее чинно ответил.
        - Это его ты привез из Тира? - спросил Геннадий.
        - Его.
        - Любишь ты коллекционировать бойцов.
        Коршунов ухмыльнулся:
        - Ну, не все ж самому руками махать!
        - Это точно, - согласился Черепанов. - Пусть лучше другие. Тебя-то сразу кокнут.
        Небрежно скинул с плеч тогу (раб, небось, минут десять надевал, складки расправлял правильно) и сбежал вниз:
        - Эй, хомо, а без оружия умеешь?
        Фульминат неторопливо оглядел Черепанова. От чиновничьей жизни Генка чуток подернулся жирком, но все еще выглядел вполне по-борцовски.
        - Поклонись! - яростно прошипел Красный за спиной африканца. - Это наместник!
        Фульминат поклонился. Низко, до пола. Коршунов заметил чуть заметную гримасу на лице негра - рана дала о себе знать. Поклонился и посмотрел на Алексея: "Что скажешь, господин?"
        Коршунов кивнул.
        - Мне все равно, - сказал африканец. Его латынь была намного лучше, чем у Алексея.
        - Попробуй со мной, - предложил Черепанов, снимая тунику и оставшись лишь в набедренной повязке и сандалиях.
        - Генка, ты полегче! - На всякий случай, по-русски, предупредил Алексей. - Он - после ранения!
        - Вижу, не слепой, - тоже по-русски отозвался Черепанов. - Ну, давай, сын Африки, покажи, что умеешь!
        Фульминат ослепительно улыбнулся и вытянул вперед длиннющие руки. Типа, хватай меня, если получится.
        Генка тут же схватил. Вот уж в чем Алексей ничуточки не сомневался. Схватил и очень ловко метнул весившего под сотню кило африканца через себя. Без подстраховки, но зато точно в бассейн. Коршунов увидел, как Фульминат, еще в полете, сумел сгруппироваться, но от большого булька это его не спасло.
        Африканец встал во весь рост посреди бассейна и засмеялся. Похоже, понравилось.
        - Продолжай, - разрешил Черепанов, и негр с обезьяньей ловкостью выпрыгнул из бассейна. С него вовсю текла вода. Мраморный пол стал скользким. Но ни его, ни Геннадия это не смущало.
        Рук Черепанову Фульминат больше не протягивал. Проявлял разумную осторожность. Коршунов знал: лапы у Генки - как клещи. Легче руку оторвать, чем вырваться.
        Так они покружили с минуту, потом Черепанов сам сделал выпад... Негр увернулся.
        Геннадий вновь сократил дистанцию, быстро, резко... И Фульминат вновь ускользнул. Коршунов увидел даже, как Генкины пальцы прошлись по предплечью африканца... Но захвата не получилось. И еще раз... Фульминат не убегал. Он действовал так же, как и против вооруженного противника - уходил в сторону, уклонялся... Самую малость, чуть-чуть... Но достаточно. И точно так же, как с Сигисбарном и Агимаром - не атаковал.
        Наконец Генке это надоело. И вместо очередной попытки захвата он, собранными в пучок пальцами, нанес короткий удар в плечо Фульмината.
        Тот пропустил. Скорее всего - от неожиданности. Как первый бросок. Но эффект не замедлил сказаться. Рука африканца повисла плетью.
        Фульминат изумился. И растерялся. Поглядел на отнявшуюся конечность, потом на Черепанова. Тот не нападал. Стоял, ухмылялся.
        - Это волшебство, домин? - с большим почтением поинтересовался Фульминат.
        - Вроде того.
        Алексей видел: Генка невероятно доволен. Это хорошо. Хрен его знает, как бы он отнесся в Фульминату, если бы тот его поборол.
        - Эй, кто-нибудь! - крикнул наместник Сирии. - Чистую одежду мне, вина в таблиний и прибраться тут. Живо!
        - Твой черный - самородок, - сказал наместник Коршунову, прихлебывая вино. Бумаги как-то сами собой передвинулись на дальний край стола. - Просто чудо какое-то.
        - Чувство дистанции у него - безукоризненное, - согласился Алексей. Он сидел на изящном табурете, уложив ноги на роскошный сундук, резной, инкрустированный бронзой и слоновой костью и вертел в руках оправленный в золото розовый стеклянный кубок в форме виноградной кисти. Любовался игрой света в выдержанном фалерне.
        - Какое, на хрен, чувство дистанции! - продолжал восхищаться Геннадий. - Это не чувство дистанции, это просто - чувство! Он шкурой чует контакт, понимаешь? Шкурой! И уходит, уводит себя... Просто потрясающе! Я о таком только читал. Помнишь, как там у Мусаси, кажется... Возможность победы заложена в противнике, а возможность поражения - только в тебе. Его не достать! Просто мистика! И ни школы, ни системы, ничего! Самородок!
        - Ты же сам сказал перед отъездом, что мне нужен телохранитель, который умеет убивать быстрее убийц, - заметил Коршунов. - Теперь у меня такой есть.
        - Дурак ты, Леха! - с разочарованием произнес Черепанов. - Я о чуде, а ты о рубилове. Ладно, допивай мое вино и проваливай. Тебе сегодня к Аптусу ехать, не забыл?
        Глава вторая
        Пальмира, лагерь Первого Парфянского и старина Гонорий Плавт Аптус, у
        которого слишком много дел
        С собой Коршунов собирался взять десяток легионеров из готов и Красного с Фульминатом, но к нему неожиданно заявился сам Скулди.
        - С тобой поедем мы, Аласейа, - заявил герул решительно. - Надо.
        Ну надо так надо.
        - Выезжаем в через четыре часа, - сказал Коршунов. - Успеете собраться?
        Скулди поглядел на него... с сожалением.
        - Аласейа, - сказал он. - Мы все знаем, как велика твоя удача. Ты принес нам деньги и славу. И принесешь еще. Ты - великий рикс, Аласейа. Но было бы лучше, если бы ты больше времени проводил со своими воинами. Скоро они забудут, как выглядит их рикс.
        Ну да. Конечно, Алексей должен знать, что его "спецназовцам" собраться - коней оседлать да пояс с оружием надеть. Остальное всегда наготове.
        А вот Коршунову требуется намного больше времени. Ему еще с Настей надо попрощаться. Как следует. На два дня вперед.
        Со Скулди прибыло девятнадцать бойцов: пять герулов и одиннадцать готов. Все девятнадцать были очень похожи: среднего (для германцев) роста, средних лет, надежные, как каменные арки акведука. Манерой держаться очень напоминали самого Скулди. Но в отличие от начальника легионной разведки, были исключительно немногословны: молча отсалютовали легату и так же молча выстроились позади Скулди. Каждый из прибывших держал на поводу запасного коня с туго навьюченными сумками.
        - Вообще-то я планирую вернуться к Флоралиям, - заметил Коршунов. - А ты, Скулди?
        - Посмотрим, - уклончиво ответил герул. - Поехали?
        И они поехали.
        Коршунов принял решение ехать через Пальмиру, в официальных римских документах именовавшуюся Андрианополем[40]. Это был крюк, но зато из Антиохии туда вела отличная имперская дорога. С почтовыми станциями. Такая же качественная трасса пролегала от Пальмиры к Дура Европос - городу-крепости на берегу Евфрата. Очень важная магистраль. Именно по ней шла значительная часть торговли с востоком.
        Кроме того неподалеку от Пальмиры был лагерь Третьего Киренаикского легиона. Черепанов был о нем не слишком хорошего мнения, поскольку легион был "приписан" к Пальмире и завязан непосредственно на ее "хозяина" Септимия Одената, однако сменных лошадей там можно было бы получить наверняка. И переночевать на обратном пути из лагеря Первого Парфянского. Если все пойдет так, как распланировал Коршунов, он вернется в Антиохию как раз к Флоралиям.
        До Пальмиры добрались к закату. Аккурат перед тем, как закрыли ворота. Впрочем, для Коршунова их бы все равно открыли.
        Хорошие ворота в Пальмире. Большие, красивые. За ними - широкая, прямая, как стрела, дорога. Насквозь. От ворот до ворот. С колоннами по обе стороны. На колоннах подставочки. На подставочках - статуи уважаемых людей. Типа городской доски почета.
        Богатейший город. Оазис. Воды - полно. Пальмы вокруг. Потому и Пальмира. Добрая еда, хороший сервис... А что еще надо караванщикам, везущим шелк в Великую Римскую империю? Вино, еда, девочки... Ну и верблюдов, само собой, напоить.
        Без девочек обошлись. Переночевали, позавтракали, набили седельные сумки и отправились дальше. Общаться с городской верхушкой у Коршунова в планах не было. Тем более, что "верхушка" эта, некий сенатор Септимий Оденат, держал себя по отношению к наместнику провинции крайне высокомерно, чтобы не сказать нагло. Был он местным уроженцем, поставленным еще императором Каракаллой, попутно давшим городу статус juris italici, то есть уравнявшего его в правах с италийскими колониями с широкой автономией. Вероятно, чтобы удержать от союза с персами. Черепанов методику задабривания порицал, полагая, что наилучший способ удержать союзника не подкуп, а страх наказания. Так или иначе, но светиться в Пальмире-Адрианополе Коршунов не стал.
        Ехали быстро, почти по-курьерски, покрывая за час километров тридцать. Дорога была отличная. Погода - идеальная. Лошадей меняли дважды, на почтовых станциях. В лагерь Третьего Киренаикского въехали задолго до полудня. Большая часть легиона вкалывала на строительстве акведука. Освобожденные от работ и иммуны слонялись по лагерю. Легат отсутствовал. Уехал в степь охотиться. Ничего не скажешь, отличное времяпрепровождение для командира пограничного легиона.
        Впрочем, не Коршунову, покинувшему вверенное ему подразделение ради морского круиза, критиковать легата-охотника.
        Лошадей они получили. Провизию тоже. И в путь. Поесть можно и на ходу. Даже Алексей теперь был опытным наездником, а уж о варварах и говорить нечего. Некоторые сложности возникли только у Фульмината, но тот от природы был терпеливым парнем. А когда ему чересчур наминало задницу, просто спрыгивал на землю и бежал рядом с конем. Под одобрительными взглядами германцев, которые тоже, при необходимости, могли совершать марш-броски не хуже всадников.
        Наконец впереди показался дорожный столб, обозначающий поворот к расположению Первого Парфянского.
        О да, многое изменилось в зимнем лагере легиона с тех пор, как тут сменилось командование. Во-первых, на поле в полумиле от лагеря вздымались клубы пыли: легионеры отрабатывали боевые построения. Во-вторых, прямо под стенами не менее двух когорт упражнялись в метании и отбиве тупых и острых предметов. И дырявили мечами тренировочные чучела.
        Чуть в стороне еще одна когорта отрабатывала защиту против конницы. По команде ала ауксилариев с визгом накатывалась на пехоту, меча в нее камни и тупые дротики. А пехота, в свою очередь, должна была сначала плотно сомкнуться, прикрывшись сверху и спереди чешуей щитов, а потом, продолжая прятаться за щитами, рысцой двинуть навстречу, ощетинившись перьями длинных копий.
        Не факт, что это сработает против тяжелой персидской конницы, но выглядело эффектно, да и опыт всяко пригодится.
        Зато другое подразделение тренировалось вообще непонятно как. Напоминало танковую обкатку новобранцев.
        Человек двадцать, группами, бросались под ноги скачущей кавалерии, втыкали в песок короткие палки, и тут же выдергивали, падали и прятались под щиты. А через них прокатывалась конница. То есть лошади по возможности старались на щиты не наступать, но иногда у них не получалось. Но щиты держали удар копыта. Римский скутум - довольно крепкая штуковина.
        Коршунов сразу двинул в преторий. Префект Первого Фракийского был на месте.
        - Так и знал, что он тебя пришлет! - гаркнул Аптус. - Садись и слушай.
        Информации, впрочем, у Гонория Плавта было не особенно много. Двенадцать дней назад они, согласно графику, направили сменную кентурию в Дура Европос. Гарнизон крепости состоял из бойцов Первого Парфянского и Шестнадцатого Флавиева. А рядом с городом - еще одна смешанная когорта в собственном лагере. Но они, так же, как и парни из Шестнадцатого, Аптуса не заботили. А вот пропажа своих...
        Когда все сроки прошли, Аптус послал дозоры. Те перехватили по дороге пару караванов, но о пропавшей кентурии (ни той, что ушла, ни той, что должна была возвратиться), те ничего не слыхали. Или помалкивали, потому что караваны шли из Персии, а персы могли и приврать.
        Ауксиларии пробежались по дороге еще миль сорок - и тоже ничего не обнаружили. Четыре дня назад Гонорий отправил в Европос гонца - тот как в воду канул. Вчера отправил уже не одного гонца, а сразу тридцать всадников. Новостей пока нет...
        Вопреки опасениям Черепанова, двигать куда-то легион Аптус не собирался.
        - Если персы перешли границу, - сказал он, - то скоро они появятся здесь. И я предпочитаю встретить их не в поле, а за стенами лагеря. Так Черепу и передай. Мол, если хочет, чтобы я действовал решительно, пусть скомандует. А еще лучше пусть возьмет пару легионов, и мы вместе пощупаем Ардашира. Но я бы торопиться не стал. Пока у меня всего две когорты готовы. Но еще месяца три - и будет вполне боеспособный легион вместо кое-как обученной деревенщины. А сейчас извини - дела. Скажи моему повару: я велел покормить тебя и твоих. А дальше уж сами. Вечером еще поговорим, если дождешься.
        По интонации чувствовалось: говорить Гонорий Плавт не очень настроен - только из вежливости.
        - Да я поем и уеду, - сказал Коршунов.
        - Ну тогда будь, легат! - Аптус сдавил Алексею предплечье и отправился контролировать учения.
        А Коршунов пошел искать повара.
        - Ты езжай, - сказал Алексею Скулди после обеда. - А мы с братьями еще немного задержимся. Надо.
        Коршунов кивнул. Раз надо, значит надо.
        - И еще совет, - произнес Скулди, глядя Коршунову прямо в глаза. - Ты бы взял у Аптуса пол-алы в сопровождение. Негоже это, когда легат сам-три по дорогам ездит.
        - Что-то чуешь? - насторожился Коршунов. Интуиции, особенно интуиции Скулди, он доверял. Оно конечно мистика, но тут от правильной чуйки сплошь и рядом жизнь зависит. Факт: у кого ее, то есть чуйки, нет, те помирают значительно чаще.
        Скулди сделал неопределенный жест.
        - Не буду я эскорт брать, - сказал Коршунов. - У Аптуса и так конницы мало. Лучше пойду раздобуду кентурионовский шлем. Так поскромнее выйдет.
        Скулди кивнул, стукнул себя кулаком в нагрудник (по римскому обычаю) и вышел вон. Коршунов услышал, как он по-готски командует своим людям седлаться.
        - Поедем и мы, - сказал Алексей Красному. - Как, Фульминат, рана не болит?
        - Рана - нет. Задница немного, - честно ответил африканец.
        Глава третья
        Сирийская пустыня. Катафракты
        - Вождь, там за холмами человек лежит! - посланный на разведку гепид подскакал к Скулди и придержал коня.
        - Что за человек? - спросил трибун-латиклавий Первого Германского легиона. Впрочем, сейчас вряд ли кто-нибудь узнал бы в Скулди не то, что трибуна, но даже и просто римлянина. Голова его по здешнему обычаю была замотана платком, оружие и доспехи были укрыты просторным плащом из грубой серой шерсти.
        - Легионер, - ответил разведчик. - Птицы показали.
        - Что вокруг?
        - Никого.
        - Поехали, покажешь.
        Легионер лежал на спине и глядел в небо. В небе кружились стервятники. То есть недавно они уже сидели на земле и присматривались к будущему обеду, но люди их спугнули. Одежда лежащего была в пятнах запекшейся крови. Ножны меча пусты. В руке - обломок сигнума.
        Скулди спешился, похлопал человека по заросшей щетиной щеке. Тот глухо застонал, перевел взгляд на герула... Бессмысленный взгляд. Попытался что-то сказать... Не получилось.
        - Дайте ему попить, - распорядился Скулди.
        Легионеру приподняли голову, сунули в зубы горлышко фляги... Тот присосался. Пил жадно, захлебывался, кашлял и снова пил...
        Скулди поднял сигнум.
        На изувеченном значке значилось: "Первая кентурия третьей когорты Шестнадцатого Флавиева Крепкого легиона".
        - Что он здесь делает? - недоуменно поинтересовался один из готов. - Лагерь Шестнадцатого - там!
        - Вот мы у него сейчас и спросим, - произнес Скулди, наклоняясь над легионером. - Давай-ка, парень, выкладывай, как ты сюда забрел?
        * * *
        ...Всадники рассыпались по холму, меча стрелы издали, но и стараясь держаться на за пределами пращного броска.
        - Сомкнуть ряды! Плотнее, плотнее! - рычал кентурион. Впрочем и без его команды легионеры знали, что делать. Хорошо, что у них были старые скутумы, а не новомодные овальные щиты. Вражеские лучники били навесом, и большая часть стрел падала прямо на головы. Вернее, в поднятые вверх щиты центральных шеренг.
        - Стой! - скомандовал кентурион, и восемь десятков легионеров застыли на месте.
        - Ждешь, когда у них закончатся стрелы? - поинтересовался прикрывавший командира щитом опцион.
        - Жду, - согласился кентурион, смуглый крепыш, ветеран, поднявшийся из простых легионеров и умевший ценить жизни своих людей.
        Кентурия, плановая смена пограничного гарнизона, следовала обычным порядком, когда, откуда ни возьмись, налетели парфяне. Легкая конница. Момент был выбран удачно. Дорога проходила меж холмов, вдобавок кентурия была достаточно далеко и от лагеря, и от пограничной крепости.
        Позже, думал кентурион, кое-кто получит изрядную взбучку за то, что проморгал вражеский рейд. Но это - позже. А он уже потерял двоих, в том числе своего - заместителя-опциона - стрела пробила ему шею. И еще одиннадцать - ранено, причем трое - тяжело и не могут сами передвигаться.
        Кентурион ругал себя за беспечность, но теперь уже ничего не поделаешь. Оставалось надеяться, что сигнал буккины услышат и подойдет помощь - конница ауксилариев. Или у персов кончатся стрелы...
        Надеждам кентуриона не суждено было сбыться. Тяжелый топот, от которого задрожала каменная поверхность доброй римской дороги, возвестил, что подмога подошла не к римлянам.
        Конная стена тяжелой парфянской конницы вынеслась из-за поворота и устремилась на легионеров.
        Катафрактов было немного, меньше сотни. У римлян был бы шанс устоять... Если бы у них были длинные копья. И вокруг не вились конные стрелки.
        Римляне кое-что успели. Например, перестроиться и метнуть в противника спикулумы, новые дротики, которыми (к недовольству понимающих в войне легионеров) заменили традиционные пилумы. Но чтобы остановить закованного в железо всадника требовалось кое-что посильнее. Например, тяжелая стрела "скорпиона".
        Дружный "залп" легионеров не принес вреда катафрактам.
        "Откуда здесь латная конница парфян?" - успел подумать кентурион, прежде чем длинное копье прошибло скутум, руку и грудь римского офицера, командовавшего кентурией.
        Вскоре все было кончено. Спешившиеся лучники добивали раненых и собирали трофеи. Четверо пленных легионеров мрачно глядели, как убивают их товарищей, но помочь не могли - это стоило бы жизни им самим.
        Впрочем, и их жизни сейчас стоили немного.
        Командиру катафрактов подали сигнум, значок кентурии, немного помятый копытами персидских лошадей.
        - Что здесь написано, - спросил командир, благородный перс, приходившийся дальней родней шахиншаху Ардаширу.
        - "Первая кентурия третьей когорты Шестнадцатого Флавиева Крепкого легиона" - подсказал толмач.
        - Отошлите это в римский лагерь, - распорядился перс. - Вот этот, - прикрытый железом палец указал на одного из римлян. - Отнесет. Остальных... - Палец прочертил в воздухе короткую черту и в то же мгновение персидские мечи упали на головы пленников.
        Мгновение - и в живых остался только один, тот, которому повезло.
        - Объясни ему, - велел перс толмачу, - наш великий царь сообщает римскому императору, что отныне граница будет проходить здесь, на этом самом месте.
        - Ты все запомнил? - поинтересовался толмач, переведя слова командира.
        Легионер молча кивнул, бросил полный ненависти взгляд на горбоносое, обрамленное кудрявой бородой лицо перса, развернулся и, прихрамывая, двинулся на запад. Ему предстояло пройти чуть более двадцати миль. Пустяк для хорошего легионера. Если только он не ранен и не ослаб от потери крови. Раны персы не заметили. Повезло. Иначе горбоносый наверняка выбрал бы другого посланца.
        * * *
        Раненый бессильно откинулся на руки державших его германцев, а Скулди задумался... Потом сказал:
        - Думаю, ты немного заблудился, парень. Но ты - везунчик. Если бы мы на тебя не наткнулись, к вечеру твои глаза уже достались бы вот им, - герул показал на небо, где в тщетной надежде на добычу рисовала круги пара пожирателей падали.
        Он снял с седла бурдючок, в котором булькала поска: жидкий замес из винного уксуса, воды и яиц - любимая питательная смесь римских легионеров, и сунул в руки раненого:
        - Взбодрись, солдат! До лагеря всего три мили.
        - Значит, я почти дошел? - растрескавшиеся губы легионера тронула улыбка.
        - Дошел, да не туда. Это лагерь не Шестнадцатого, а Первого Парфянского. Ты миль шестьдесят отмахал, парень. Молодец!
        Варвары уважительно переглянулись. И верно. Молодец.
        - Но я должен...
        - Ничего ты не должен, - перебил Скулди. - Без тебя разберутся, солдат. Сажайте его на лошадь и езжайте вперед. А мне надо немного подумать...
        * * *
        - Выходит, персы перешли границу вот здесь, у Нисибиса? - Гонорий Плавт ткнул пальцем в рельефную карту провинции. А куда тогда делись мои легионеры?
        Скулди пожал плечами.
        - Я бы на твоем месте постарался это узнать.
        - Уж постараюсь, не сомневайся, - заверил префект Первого Фракийского. - А ты давай-ка, езжай к Черепу. Он - сообразительный. Быстрей нас разберется.
        Скулди не спорил. У него уже имелось собственное мнение, но озвучивать его Гонорию Плавту он не стал.
        Через два дня запыленный, насквозь пропитавшийся лошадиным потом Скулди вошел в заставленный дорогой мебелью, пахнущий благовониями таблиний наместника провинции.
        - Ну что? - спросил наместник после обмена приветствиями.
        Скулди доложил.
        Наместник Геннадий Павел выругался на неизвестном языке, похожем на язык боранов.
        - Понятно, - сказал он. - Но не очень. А где твой легат, трибун?
        Так Скулди узнал, что его легат и рикс Аласейа в Антиохию так и не вернулся.
        Глава четвертая
        Путь через пустыню. Беспечность наказуема
        До Пальмиры они не доехали. Не то, чтобы расслабились, но - потеряли бдительность. Что, собственно, может случиться на популярной дороге, можно сказать, почти ввиду городских стен?
        А вот случилось.
        Не зря Скулди предупреждал насчет легатской "формы". Впрочем и кентурионовской хватило. Ехали себе спокойно по дороге, предвкушая хороший ужин и мягкую постель и вдруг...
        Вдруг - это короткий свист раскручиваемой петли, рывок - и вот уже, потеряв шлем, Коршунов волочится за вроде бы неторопливо рысящим верблюдом... Неторопливо - для верблюда, а так - километров двадцать в час.
        Он не успел отследить, что случилось с остальными. Недолгий, но болезненный подсчет дорожных камней с помощью совсем не предназначенных для этого частей тела, затем на ошеломленного Алексея упала тень от второго верблюда... И сеть, которую бросил всадник. Потом его вздернули вверх, как рыбу, освободили от оружия, тюкнули чем-то по голове...
        И все.
        Последнее, что осознал гаснущий разум, это короткое падение на что-то мягкое и гаснущий свет.
        Когда Коршунов очнулся, был уже поздний вечер. Небо было усыпано звездами. Жара спала... Откуда-то вкусно пахло жареным мясом... Впрочем, оценить все это по достоинству Коршунов не мог, потому что в чувство его привели довольно грубым способом - треснув по голени древком копья.
        - Доброй ночи, римлянин! - рядом с Алексеем присел на корточки мужик средних лет. Судя по внешности - перс. По латыни он говорил почти без акцента. - Назови свое звание и легион!
        Коршунов не спешил ответить. Сделал вид, что ничего не понимает... Приподнялся...
        Увы! Его спутники тоже были здесь. И досталось им, пожалуй, побольше. У Красного все лицо ободрано. Фульминат вообще лежал пластом. Надо же, как вляпались! И башка вдобавок раскалывалась... Сотрясение, не иначе.
        Коршунов скосил глаза в сторону костра. На костре, роняя в огонь жир, источал аромат барашек... И калился наконечник копья.
        Поскольку просто так железо портить никто не станет, то назначение инструмента было очевидно. Значит, запираться не стоило. Но говорить правду - вообще глупо.
        Перс перехватил взгляд Коршунова - и усмехнулся.
        - Второй пил пятой когорты Первого Парфянского легиона, - будто бы неохотно процедил Коршунов. Однако достаточно громко, чтобы его услышал Красный. Был бы перс поумнее, провел бы раздельный допрос, а потом сличил показания. Хотя зачем ему? Коршунов отлично знал, как в этой эпохе проверяют правдивость источника. Опытный палач может привести жертву в такое состояние, что врать будет просто невозможно.
        Хочется верить, что до этого не дойдет.
        - Что тебе от нас нужно?
        - Да вот, - усмехнулся перс. - Едем домой, видим: гонит нам навстречу Ахриман[41] трех почитателей дэвов[42]. И подумали мы, что надобно прихватить их с собой. Может сатрап захочет поговорить с ними.
        Коршунов задумался. Понятно, что перед ним - персидский шпион. Это как раз не удивительно. Среди купцов шпион - каждый второй. А вот то, что они так нагло захватили в плен двух римских офицеров, может означать только одно: война.
        А то, что сделано это, можно сказать, под боком у властей Пальмиры, скорее всего, следует понимать так: в этой войне Пальмира не собирается поддерживать Рим. В лучшем случае сохранит нейтралитет.
        Черт! Генка должен об этом знать!
        - О чем ты задумался, римлянин? - поинтересовался перс. - Может, хочешь рассказать мне, почему у тебя в сумке лежат доспехи легата?
        - Потому что мне велено отвезти их в Антиохию, - буркнул Коршунов первое что пришло в голову.
        - Зачем?
        - Подогнать, - нашелся Алексей. - Нашему командиру они не подошли.
        Интересно, сообразит ли он, что Коршунову они - как раз в пору.
        Не сообразил. И еще очень удачно, что они не сообразили стащить с Алексея сапоги, которые он в это не самое жаркое время года предпочитал носить вместо калиг.
        - Это единственное, что ты должен был отвезти в Антиохию? - Перс так и впился в Алексея своими подкрашенными глазками.
        - Нет, - пробормотал Коршунов. - Еще мы должны были доложить, что у нас пропала кентурия.
        - Вот как? И это все?
        - А что еще? - Алексей сделал вид, что сердится. - Мало что ли?
        - Для этого тоже не обязательно посылать кентуриона., - Недовольство пленника перс проигнорировал. - Вполне достаточно гонца.
        - Мы должны были принять новобранцев, - соврал Алексей. - На границе неспокойно...
        - Кто это сказал? - насторожился перс. - Почему?
        - Да все говорят, - сказал Коршунов. - А то не видно, что ли? Просто так кентурии не пропадают.
        Перс задумался. Пытался определить, насколько искренне говорит пленник. Похоже, не врет. Вместе с тем ничего нового не сообщил.
        - А что именно видели на границе? - спросил перс.
        - Лично я ничего не видел, - буркнул Алексей. - Попить дай!
        Перс что-то сказал по-своему, и Коршунову дали попить. Вода была еще свежая. Видно только что залили, в Пальмире.
        - Это хорошо, что ты разговорчивый, кентурион, - похвалил перс. - Может быть, тебя не убьют.
        - Может, мне и руки развяжут? - нагло спросил Коршунов.
        - Может. Но не сейчас.
        Перс встал и направился к Красному. С тем разговора не получилось. Гепид, как настоящий варвар, дипломатий не разводил. Послал перса в Хель.
        Вряд ли тот опознал адрес, но общение ему не понравилось. Он кликнул подчиненных, и те принялись лупить связанного Красного древками копий.
        Но каленое железо в ход не пошло. Видимо, перс решил, что все стоящее он уже узнал от Коршунова. Или узнает. Главное - определить слабое звено.
        Пока подручные лупили Красного, шпион вернулся к Алексею.
        - Этот сын Ахримана, - кивок в сторону Фульмината, - твой раб?
        - Да, - не стал оспаривать Алексей.
        - Почему у него шрамы от меча?
        Отвечать надо было сразу, поэтому Коршунов ляпнул, что пришло в голову.
        - Он был ауксиларием.
        - Вот как? И как же он стал рабом?
        - Деньги украл, вот как, - проворчал Алексей. - И сбежал. Его поймали. Ранили тяжело. Видел шрам на спине? Чуть не помер. Я купил за сотню денариев. Совсем недорого для такого крепкого раба.
        - Недорого, - согласился перс. - Не боишься, что сбежит?
        - Он мне предан, - сказал Коршунов. - По его диким обычаям, если я его спас, так теперь он - мой.
        Перс покивал. Видимо, противоречий не обнаружил.
        - Так и есть, - согласился он. - Этот раб бился за тебя лучше, чем за себя.
        Сформулировал криво, но понятно.
        - Он жив? - с деланным равнодушием поинтересовался Коршунов.
        - Жив, - ответил перс. - Пока.
        И встал.
        - Сейчас тебе развяжут руки, - сказал он, глядя на Алексея сверху. - Чтобы ты мог поесть. Уверен, ты не станешь делать глупостей.
        - Не стану, - пообещал Коршунов.
        В правом сапоге у него имелся нож. Так, совсем маленький, для мелких надобностей. Камешек из копыта выковырять... Или веревки разрезать. Но последнее надо делать по-умному. С гарантией. Вряд ли у него будет второй шанс. Нет, ну надо же, какие наглые! Украсть двух римских офицеров прямо на римской дороге! Куда катится империя?
        Глава пятая
        Антиохия. Большая политика как она есть
        Пропажа Коршунова была важнейшей, но не единственной неприятной новостью для Геннадия Черепанова.
        Прибыл гонец из Рима. С сумкой документов. В числе которых - грозное требование прислать все недоплаченные налоги. Сумма выражалась в шестизначных цифрах, причем выплатить "недоимки" велено было золотом, а не утратившими последние граммы серебра денариями. А если он, наместник Геннадий, вышеназванные невероятные бабки немедленно не отправит в Рим с первой же попутной биремой, то пусть распрощается с должностью. Это - как минимум.
        Да уж, с прежними императорами - Бальбином и Пупиеном - было проще. У Черепанова с этими двумя было заключено твердое соглашение. Мальчишку же Гордиана Геннадий вообще не принимал в расчет. Выходит, зря. Теперь этот мальчишка - пытается изображать из себя строгого императора. Вообще с тех пор, как Бальбина и Пупиена прирезали преторианцы, политика столицы в отношении Сирии менялась исключительно к худшему. Ей-Богу, Черепанову в пору было пожалеть, что когда-то не отдал парнишку на расправу людям Максимина. Или что его не прикончили преторианцы вместе с Бальбином и Пупиеном. Ну они-то, может, и хотели, ад не риснули. Побоялись, что возмутится римский плебс. Народу нужен император. Вот только пацанчику Гордиану управлять огромной империей да еще в такое смутное время явно не по зубам... Черт! Смута - это всегда плохо. А тут еще Ардашир... И Леха пропал где-то... Завис, небось, где-нибудь в Пальмире и наслаждается жизнью, а тут сиди, разгребай и рули...
        Впрочем, что себя обманывать: разгребать и рулить Геннадию нравилось. Периодически. Особенно поначалу. Нравилось чувствовать себя правителем, повелевать множеством (в одной только Антиохии население почти сто пятьдесят тысяч, а во всей провинции - несколько миллионов) людей, благополучие которых зависело от его, Черепанова, указов...
        Тут Геннадий вспомнил еще кое-о-чем и не смог сдержать улыбку. Вчера вернулась из "деревни" Кора. Его чудесная Кора! Корнелия Преста Гордиана! Лучший его консультант по римским политическим раскладам! Старшая сестра юного императора!
        Воодушевленный Черепанов ударил в гонг.
        - Скажи домне, что я хотел бы ее видеть, - скомандовал он рабу.
        Кора появилась буквально через минуту. Будто ждала, что он ее позовет. А может и впрямь ждала.
        Она была прекрасна. Хрупкую фигурку идеально обрамляла шелковая стола, что нужно - приоткрывая, что нужно - заманчиво драпируя... Дивное ожерелье из крупных сапфиров идеально шло к ее светлым волосам, уложенным так искусно, что казалось - дунь, и дивная прическа рассыплется. Ее глаза сияли, зубки блестели...
        Черепанов глянул - и забыл, зачем звал жену. Так и замер, очарованный.
        Кора засмеялась и прошлась по таблинию той особой, летящей походкой, которой нельзя научиться, потому что она дается женщине от природы, а многолетние упражнения лишь оттачивают врожденную пластику.
        Восхищение мужа окрыляло Корнелию. Оно несло ее. Казалось физически осязаемым. Щекотало кожу, как щекочут ее пузырьки воздуха, поднимающиеся со дна ароматической ванны...
        Черепанов и сам не заметил, как Кора оказалась у него на коленях, обхватила тонкими руками его шею, царапнув застежкой браслета. Он зарылся носом в вырез столы, туда, где прятались в скользкой ткани крепкие беленькие грудки...
        В следующий момент его обретшая самостоятельность рука решительно смела со стола все важные и неважные документы, серебряный письменный прибор, золотую статуэтку Меркурия... Корнелия тихонько вскрикнула, когда мир опрокинулся, а под спиной оказалась гладкая кожаная обивка столешницы. Две стройные ножки в легких золоченых сандалиях взметнулись вверх...
        Раб-секретарь, осторожно заглянувший в таблиний: проверить, надо ли что-нибудь, так же аккуратно прикрыл дверь и отправился на кухню. По опыту он знал, что в ближайший час ни господину, ни госпоже он точно не понадобится.
        Полтора часа спустя перебравшиеся наверх, в спальню (к черту всех просителей и посетителей!) наместник и его жена валялись голые на широченном ложе, и юный раб-нубиец старательно работал опахалом, овевая разгоряченные тела.
        - Есть новости из Рима, - расслабленно проговорил Черепанов.
        - Какие именно? - голосок у Коры был томный, чуть охрипший, хотя она уже успела смочить горлышко разбавленным фалерном.
        - Денег хотят, - Геннадий приподнялся на ложе, потянувшись за бокалом и белокурая головка жены соскользнула с его живота.
        - А что тебя удивляет? - недовольная тем, что ее потревожили, спросила Кора.
        - Не то, чтобы очень. Но то, что они требуют, просто невозможно, даже если бы я искренне хотел им угодить.
        - Они хотят тебя сместить, - Корнелия потянулась, игриво царапнула ноготками по груди мужа, но потом передумала и решила договорить, а потому уютно устроилась у него на груди. Положила подбородок на руку. - Не сердись на моего братика. Он - хороший.
        - Твой братец император Гордиан грозит сместить меня с должности наместника. Это что, такая извращенная форма братской любви? - спросил Геннадий.
        - Это не он. Это мачеха. Я же говорила: она меня терпеть не может. Но дело тут не только в ее неприязни. Тут еще и другое. Ты же слышал: римляне возвели в императоры моего брата, потому что он - самый богатый патриций империи, а плебсу всегда нужны деньги. На еду, на игры... Они думают, что все деньги брата пойдут на их развлечения.
        - Но ведь ты не претендуешь на наследство отца, верно?
        - По завещанию почти все отошло моему брату. У меня осталось немногое. Например та вилла, которую защитили твои легионеры, - девушка улыбнулась. - Небольшой дом в Риме. Еще одна вилла - недалеко от столицы. Рудники в Африке... Это мне дедушка оставил... Только дело не во мне и не в моем наследстве. Дело в тебе, муж мой. Чтобы прокормить Рим - никакого частного состояния, даже состояния Гордианов, не хватит. Поэтому Августу нужно собрать как можно больше денег. В первую очередь с тех, на кого укажут советники. В данном случае - его мать. Ты отправишь им деньги? - Может быть что-нибудь и отправлю, - сказал Черепанов. - Для видимости. Но финансировать римских бездельников я не намерен. Довольно того, что я не препятствую проходу барж с зерном из Египта. Пусть Палатин шлет мне грозные письма, если ему это нравится. Но при первой же настоящей угрозе, я просто остановлю зерновой поток. Посмотрим, как римскому отребью понравится, если прекратятся ежемесячные бесплатные раздачи. Понтийского зерна на всех не хватит. Значит под креслом Принцепса сразу станет очень горячо. В воронам налоги! На войну с
персами мне понадобятся все деньги, какие есть. Я занял это место при Бальбине и Пупиене. Я заключил с ними договор. И кто бы ни сидел на Палатинском троне, он должен со мной считаться!
        - Моя мачеха с тобой договор не заключала, - заметила Корнелия. - А жадность ее известна всем в Риме. Если ты не станешь платить налоги, в Сирию пришлют другого наместника. Вспомни, муж мой, как поступил в свое время Максимин. Сместил своего друга Мания Митрила, и посадил негодяя Гельмия.
        - Маний был прав. Моя провинция не может разбрасываться деньгами. Царь Ардашир спит и видит, как бы отогнать нас подальше от Евфрата. Мне нужны деньги, чтобы держать в готовности легионы. Вооружить их как следует, подготовить... И я уверен, детка, пока сирийские легионы - мои, ни одна сволочь в Риме не посмеет задрать на меня хвост!
        - Максимин Фракиец тоже так думал, - напомнила Корнелия. - И его убили собственные солдаты.
        - Потому что им было нечего жрать, - буркнул Черепанов.
        Смерть императора Максимина была большой удачей для наместника Геннадия Павла, но как человек, он был глубоко огорчен. Фракиец был великим человеком не только по росту, но и по духу.
        - А у меня запасы зерна - на год вперед, - похвастался Геннадий. - И можно всегда пополнить.
        - Ты - муж, тебе виднее, - не стала спорить Корнелия. И перевела разговор на другую тему: - Алексей еще не вернулся. А завтра - Флоралии. Он бы ни за что не захотел пропустить начало праздников!
        - Вернется, куда денется, - отмахнулся Черепанов.
        - Анастасия ходила к гадателю.
        - Что?! - изумился Геннадий. - Она же - христианка! Она же их...
        - Я ее уговорила, - спокойно сказала Корнелия. - Ей приснился дурной сон.
        - Вот как? - Черепанов гадателям не верил ни на грош. То есть обращался, когда требовалось по местным обычаям, не чаще.
        А с чего бы им верить, если он отлично знал, сколько стоит положительный результат. Немного денег, угроза "лишить покровительства" - и внутренности "говорят" исключительно то, что требуется, а облака и птицы бороздят небо в заказанных заранее сочетаниях.
        - Гадатель сказал: с ее мужем случилась беда. Но боги к нему расположены, так что пока он жив. Я знаю, ты не веришь гадателям, но, может быть, ты все-таки отправишь людей на поиски Алексия? Анастасии будет легче.
        - Само собой пошлю! - ответил Черепанов. - А теперь, моя нежная нимфа, пока у нас есть еще немного времени...
        - Я уже отправил людей, - с легкой укоризной сообщил Агилмунд наместнику Сирии. - Неужели ты думаешь, что я не обеспокоен судьбой моего брата? Особенно после того, как Скулди сказал, что у него дурное предчувствие?
        - Ты правильно поступил, - кивнул Черепанов, ощущая легкие угрызения совести. Он-то спустил тему на тормозах. Получается, что ему на Леху наплевать?
        - Ты не тревожься, Гееннах, - Агилмунд неверно истолковал огорченное выражение лица Черепанова. - Он удачлив, наш Аласейа. Может быть, я бы тоже не стал никого посылать, но может статься, что мои люди - часть его удачи...
        Глава шестая
        Сирийская пустыня. В плену у персов
        Применить ночью засапожный ножик не получилось. Приглядывали за Коршуновым качественно.
        Утром пленников упаковали в мешки и навьючили на верблюдов.
        Дышать в мешке было трудно, но можно. И еще было можно кое-что разглядеть. Достаточно, чтобы понять: персы покинули дорогу и направились прямо в пустыню. Это было огорчительно. На дороге мог оказаться вооруженный отряд римлян. Или хотя бы патруль. В пустыне же не было ни черта. И бежать в пустыне намного труднее. Трава уже выгорела. Вокруг только камни и песок. Ни привычных ориентиров, ни колодцев с пресной водой. То есть колодцы имелись. На первом же привале персы раскопали один: сняли тяжелую каменную плиту, начерпали воды. Примерно три ведра.
        Людям хватило. Верблюды обойдутся. Фульминат и Красный выглядели скверно. Фульминат не мог даже на ногах удержаться. Красный же непрерывно ругался и провоцировал сторожей до тех пор, пока Коршунов на него не прикрикнул по-готски.
        Мол, заткнись и веди себя прилично. Если тебе переломают руки-ноги, интересно, как ты сможешь бежать?
        Красный поглядел на заплывшими от побоев глазками. Так поглядел, будто увидел впервые. И заткнулся.
        - Что ты ему сказал? - поинтересовался главарь персов.
        - Что мои родственники заплатят за нас хороший выкуп. И за него тоже, если его к этому времени не убьют.
        - Твоя семья богата? - заинтересовался перс.
        - Да уж не бедна.
        - Как же ты тогда попал в войско?
        - Три года назад убил одного... квирита, - и добавил, изображая смущение: - Случайно получилось.
        - Понятно.
        Перс был в курсе, что из римской армии, как из французского Иностранного Легиона, выдачи нет. Поэтому немалое количество всевозможных преступников пытались укрыться за стенами римских военных лагерей. Однако получалось далеко не у всех. Кроме умения нарушать закон, еще было необходимо отменное здоровье. И - понравиться вербовщику. Впрочем, в последнее время в армию брали вообще кого попало. Издержки гражданской войны.
        - И насколько богата твоя родня?
        - Пять тысяч сестерциев тебя устроит? - спросил Коршунов.
        Вот это был бы отличный выход - поменять свободу на деньги. А уж потом - сочтемся!
        - Ты шутник! - Перс рассмеялся. - Если я просто продам вас на рынке, то выручу не меньше семнадцати тысяч! Да и то только потому, что твой приятель строптив, а этот черный - болен. А так - не меньше тридцати!
        - Ты в своем уме? - поинтересовался Коршунов. - Триста ауреев?
        - Двести, если старой чеканки, - уточнил перс. - И еще сто - за твоих приятелей. Как, твоей родне это по силам? И не прикидывайся бедным: при тебе нашли кучу денег!
        - Это не мои! - тут же нашелся Алексей. - Это за переделку доспехов!
        - Теперь уж они точно не твои! - хохотнул перс. - Ну как? Согласен?
        - Не знаю... - пробормотал Коршунов, пытаясь сообразить, как правильно себя вести. Перс - торгаш, это понятно. Сумма - неслабая. Особняк в центре Антиохии можно купить за тысячу ауреев. Однако если он легко согласится, то кто мешает персу потребовать больше?
        - Думай быстрее, римлянин! - поторопил перс. - Сатрап даст за вас никак не меньше двухсот ваших золотых. И никаких хлопот!
        - Ладно, - с наигранной неохотой проговорил Коршунов. - Но потребуется время. Моему отцу придется заложить корабль...
        - А куда нам торопиться? - нагло заявил перс. - Посидите в яме, пока не придут деньги. Не думаю, что разорюсь на вашей кормежке! - Перс захохотал.
        Вот такой вариант Коршунова категорически не устраивал. Как только он окажется по ту сторону границы, сбежать станет намного труднее. А если выяснится, кто он на самом деле...
        А выяснится наверняка. Шила в мешке не утаишь...
        Но спорить нельзя. Сейчас главное: притупить подозрительность врага.
        - Мне надо написать письмо домой! - сказал Коршунов.
        - Пиши! - разрешил перс.
        Коршунову выдали стило и восковую табличку. Писал он по-латыни, потому что по-гречески не умел. Написал просто:
        - Алексий Виктор, кентурион, Сергию Мавроди, купцу, в Тир, на Пирамидальную улицу, привет. Пишет тебе твой сын Алексий. Так вышло, что меня взяли в плен. Просят тридцать тысяч сестерциев. Выручи, отец, или меня убьют. Будь здоров.
        - Хорошо, - похвалил перс. Порылся в поясе, нашел среди монет Алексеево золотое кольцо, оттиснул на воске. Вручил табличку одному из своих людей, а пленника похвалил:
        - Молодец! За это тебя накормят.
        Снова связывать Коршунова не стали. Более того, главный перс уселся на свернутый коврик рядом с другим бородачем и они стали что-то бурно обсуждать, то и дело поглядывая на Коршунова. Потом поспел очередной барашек (еще несколько обреченных стать обедом бедолаг пытались щипать высохший кустик у колодца), и персы занялись делом. То есть - едой. О Коршунове забыли. Забыли даже о том, что у него развязаны руки. А куда, в самом деле, он денется, даже если развяжется? Побежит домой через пустыню? Да и ноги развязать будет непросто. Связали его грамотно. Даже не связали - стреножили коротеньким ремешком. Передвигаться в принципе можно, но только прыжками. Узлы затянуты так, что развязать практически невозможно. А вот разрезать ремешок толщиной в полсантиметра...
        Коршунов потянулся к сапогу. Он старался делать это как можно незаметнее. Сначала просто переменил позу, потом полез в потайной карманчик... И перехватил взгляд Фульмината. Вполне осмысленный взгляд. Хотелось бы еще знать, в каком африканец состоянии? Если он сможет драться, это будет неплохое подспорье. Красный - довольно далеко, по ту сторону костра, а Фульминат практически рядом...
        Коршунов разместил ноги так, чтобы разрезанный ремень не бросался в глаза, спрятал ножик в рукав и приготовился. Нет, он не собирался бросаться на вооруженных мечами и копьями персов с этим железным огрызком. У него был план получше...
        - Эй! - крикнул он. - Эй ты, старший! Иди сюда, скажу тебе важное!
        Перс очень неохотно оторвался от истекающего жиром барашка, положил обглоданную лопатку на пшеничную лепешку и с явной неохотой подошел к Коршунову.
        - Ну! - буркнул он. - Что важное ты хочешь мне сказать?
        Алексей привстал, потянулся к персу, но не слишком далеко, будто собираясь сказать что-то по секрету...
        Перс поддался: наклонился навстречу...
        Цап! - Левая рука Коршунова вцепилась в холеную бороду.
        - Чувствуешь? - поинтересовался Алексей, упирая ножик в горло перса. - Скажи своим, чтобы сложили на землю оружие и отошли назад!
        Перс хрипло выкрикнул что-то по-своему и Коршунов на собственном опыте убедился, что фокус с заложником отлично получается в теории. Но не на практике. Ни секунды не медля, один из персов метнул нож. Хорошо метнул, мощно. Клинок рыбкой мелькнул в воздухе... И вонзился в подставленную Коршуновым спину главного перса.
        Дальше все завертелось, как в карусели.
        Остальные караванщики, а было их почти два десятка, похватали лежащее на песке оружие и кинулись на Коршунова.
        Алексей выхватил кинжал из-за пояса раненого, но сразу понял, что расклад - далеко не в его пользу, перемахнул через лежавшего верблюда (тот глянул презрительно-брезгливо) и припустил наутек. Он очень надеялся, что успеет добраться до скалы, взобраться на которую было не так уж сложно. А там - как Бог положит. Главная надежда, что персы попытаются взять его живьем. Триста ауреев, как-никак. Хотя его могут просто подранить... Коршунов оглянулся. В него не собирались бить из луков. Один из преследователей на бегу раскручивал пращу. Второй - аркан. Остальные разошлись дугой, отрезая Алексею возможности для маневрирования...
        А вот и скала. Все-таки хорошо, что руки успели отойти от веревок. Сейчас Коршунову понадобится вся его цепкость...
        На бегу он сунул кинжал за широкий готский пояс, разогнался, взбежал по инерции шага на два, ухватился за подмеченный выступ, толкнулся ногой от выступа побольше и оказался на неширокой площадке на высоте примерно трех с половиной метров.
        Персы столпились внизу. Лезть за Алексеем никто не торопился. Купцы-разбойники шумно переговаривались. Тыкали пальцами вверх. Один отошел подальше, раскрутил посильнее пращу... Коршунов прижался к полке... Камень треснулся о скалу полуметром выше, отскочил и упал на песок. Веселья не получилось. Перс сообразил, что подбить хитрого римлянина не выйдет и повторять попытку не стал.
        Похитители сбились в кучку и залопотали на своем языке.
        А тем временем Коршунов кое-что заметил. А именно - Фульмината.
        Африканец не стал дожидаться, пока Коршунова соскребут со скалы. Он подполз к лежащему ничком старшине каравана и принялся перепиливать ремни лезвием торчащего из спины кинжала. Туша верблюда полностью скрывала африканца от лишних взглядов.
        К тому моменту, когда купчики-разбойнички закончили совещание, он не только освободился сам, но и освободил Красного. Тот, к счастью, сообразил, что не стоит с ревом бросаться на врага.
        На угольях медленно догорал барашек. Осиротевший меч подставившегося под нож перса лежал у костра. Им уже завладел Фульминат.
        Персам пришла в голову прогрессивная идея. Если Коршунова нельзя достать с земли, то можно попробовать - с верблюда.
        Трое остались сторожить Коршунова. Двое - с копьями, один - с коротким мечом. Остальные гурьбой отправились к стоянке.
        Вот молодцы! Красный и Фульминат заняли свои прежние места. Вот только под животом африканца прятался меч, а под ногой Красного - вынутый из спины перса кинжал.
        Оставалось надеяться, что купцы-разбойники не заметят пропажи оружия.
        Не заметили. Похоже, лишившись "командования", они растеряли большую часть боевых навыков. Даже удивительно, как им удалось, пусть и врасплох, захватить Коршунова со спутниками!
        Караванщики загалдели, принялись поднимать верблюдов... Не все. Один кинулся к костру - жаркое спасать ... Он-то и помер первым. Более удобного момента представиться не могло, и Красный с Фульминатом этим воспользовались.
        Коршунов не стал наблюдать за резней. В отличие от тех, кто был оставлен его охранять.
        Эти трое забыли о загнанном на скалу Алексее и разом обернулись к лагерю.
        Самый быстрый (но не самый умный) заорал и бросился своим на подмогу. Ну да, там, среди общего переполоха, где лютовал Фульминат, ему самое место.
        Африканец же чувствовал себя в столпотворении и суматохе - как рыба в воде. Купцы-разбойники тоже чувствовали себя рыбами. Но на суше. Те, кому удавалось вырваться из окружения орущих товарищей и ревущих верблюдов, натыкались на Красного. Тоже не повод для радости.
        Коршунов спокойно мог отсидеться на скале, дожидаясь, пока его телохранители оприходуют весь караван. Но это было скучно. К тому же он хотел захватить парочку персов живьем. Вот почему он оттолкнулся от скалы и совершил красивый прыжок на ближайшего перса. Когда-то, еще подростком, он специально отрабатывал такой прыжок. Правда, не на плечи, а на перила. Но геометрия та же.
        Перс, увлекшийся зрелищем гибели соплеменников, обнаружил нападение только тогда, когда подошвы сапог Алексея обрушились на его макушку.
        Коршунов не был мастером паркура (так, умел кое-что), поэтому на ногах не удержался, грохнулся на песок. Будь второй перс проворнее, мог бы нанизать Коршунова на копье. Но к счастью он был не воином, а всего лишь погонщиком верблюдов. Пока он разворачивался и поднимал копье, Алексей успел не только встать, но при желании - прирезать его раза три. Но не стал этого делать. Блоком отбросил копье в сторону и врезал ворогу рукояткой кинжала по башке. Спокойной ночи!
        Развернулся ко второму... М-да, неудачно получилось. Шейка - того. Покойничек.
        А на стоянке все уже закончилось. Фульминат переводил дух, опершись на трофейные мечи - все же он был не в лучшей форме. А Красный, в лучших готско-гепидских традициях, добивал раненых.
        - Стой! - закричал ему Коршунов. - Красный! Прекрати! Нам нужны пленники!
        Гепид услышал. Шевельнул могучими плечами и принялся стаскивать недобитков в кучу. Больше он не резал. Просто отключал клиентов точным пинком ножищи по тыковке.
        Коршунов ухватил за шкирку оглушенного перса и поволок в сторону лагеря. Пока доволок, порядком запыхался. Еще бы, тащить по песку шестидесятикилограммовую тушку. Он же не такой медведь, как Красный!
        Когда Алексей приблизился, Фульминат шагнул к нему и вдруг рухнул на колени, а потом - лицом в песок.
        Коршунов не на шутку перепугался. Бросил тушку и кинулся к африканцу...
        Нет, тому не поплохело. Он каялся. Типа, поклялся беречь - и не уберег.
        Алексей поднял его, обнял, успокоил, как мог. Фульмината трясло. Может, от переживаний, а скорее всего от перенапряжения. Только-только от тяжелой раны оправился, да и от персов при захвате ему досталось, похоже, больше всех...
        - Никто не был добр ко мне, домин... Только ты...
        Бывшего гладиатора будто прорвало. Он говорил и говорил... О том, что матери не помнил. О том, что никто его не любил, и даже женщины, которые клялись ему в любви, не любили, а лишь жаждали сексуальных утех... О том, что он, Фульминат, до того, как попасть в клиенты[43] Коршунова, жил, как зверь... - Он говорил - и слезы текли по серым от пыли щекам, оставляя темные дорожки - ...его боялись и презирали. И ненавидели. Только после освобождения, он, Фульминат стал человеком: обрел друзей, обрел настоящий смысл жизни, а дотоле видел его лишь в том, чтобы не дать себя убить...
        Алексей терпеливо слушал, понимая, что прервать такую исповедь такого мужчины - это предательство. И вынужден был признать, что до сих пор совсем не знал Фульмината. И не понимал такой простой вещи: есть разные гладиаторы. Попавшие в плен, подобно Красному. Есть преступники. Есть продавшиеся ради денег. Выходившие на арену ради славы и адреналина, как благородный Секст Габиний Оптимиан. И есть просто рабы. Такие, как Фульминат.
        Постепенно речь африканца становилась все невнятнее, а голос - слабее. Наконец он умолк. Коршунов был тронут. Помог Фульминату лечь. Велел беречь силы. Все необходимое они с Красным сделают сами.
        Гепид, несмотря на разбитую рожу, был бодр и весел. Он повязал четверых караванщиков, не получивших серьезных ранений. Упаковал того, которого притащил Коршунов, и с чувством исполненного долга жадно уминал обгорелого барашка.
        Алексей пристроился рядом. Перекусил. Потом попробовал накормить Фульмината. Не получилось. Африканца вырвало после первого же куска. Ладно. В поклаже обнаружился бурдюк с верблюжьим молоком. Молоко организм Фульмината принял.
        Перекусили. Теперь следовало разобраться с наследством. И понять, что делать дальше.
        Имущество каравана лежало на песке. Верблюды стояли неподалеку и косились на трупы. Видно, запах крови им не очень нравился. Как управляться с этими тварями, Коршунов не знал. Зато у него было аж пять пленников, способных к самостоятельному передвижению. И еще один - с перерезанными поджилками на обеих ногах, но все равно оставленный в живых. Тот бородач, с которым советовался старшина каравана. Алексей предположил, что он может быть носителем наиболее ценной информации.
        Однако допросить бородача Алексей не смог. Потому что не знал персидского. А попытка пообщаться по-гречески или по-арамейски отклика не нашла. Это было странно, потому что греческий здесь знали практически все торговцы. Ну да хрен с ним! У Скулди есть такие специалисты, которые даже верблюда "разговорят".
        Время шло. Римляне отыскали свои вещи. Облачились, как подобает, вооружились привычным оружием. Надо было решать, как поступить дальше. В первую очередь, что делать с верблюдами. Здоровенные твари наотрез отказывались слушаться. Пятились, пытались лягаться. Разъяренный гепид пустил в ход палку. Верблюдам взбучка пришлась не по душе. Но подчиняться они все равно не желали. Или не понимали, чего хотят от него глупые двуногие.
        Пришлось прибегнуть к помощи караванщиков.
        Для начала Коршунов выдал им тряпки и велел перевязать раны. Потом троим пободрее надели на шеи затяжные петли и велели заняться делом. Петли были необходимостью. Взберется перс на верблюда, хрюкнет по своему - и ищи ветра в поле! Вернее, "корабль" - в пустыне.
        Дело пошло. Подбадриваемые окриками и пинками персы загрузили животных, имущество, трофеи (практичный Красный обшарил покойников и избавил их от ненужного больше имущества), оседлали верблюдов и отправились в обратный путь. Дорогу контролировал Красный. Оказалось, что даже сидя в мешке он ухитрился запомнить кое-какие приметы.
        Похолодало. Приближалась ночь...
        Дорогу первым заметил Фульминат. Закричал, замахал руками. Едва с верблюда не сверзился.
        По мостовой верблюдики пошли проворнее. Надо полагать, воду почуяли. Ага! А вот и мильный столб. Ну-ка... До Адрианополя - двадцать миль. Многовато! Зато до ближайшего постоялого двора - всего одна! Виват!
        Постоялый двор оказался забит под завязку. Часть лошадей постояльцы даже оставили снаружи. Из открытых ворот шел густой чесночный запах легионерской похлебки. Свои! И не просто свои, а...
        - Аласейа! - Сигисбарн глядел на Коршунова снизу, улыбаясь во весь рот. - А мы вот...
        - Рикс! - А вот и Ахвизра. - Я гляжу, ты опять с прибытком!
        - А то! - Алексей счастливо рассмеялся. - А вы как здесь очутились?
        - Агилмунд послал. Сказал: что-то Аласейа задерживается. Верно, такую добычу взял, что в одиночку не довезти. Надо помочь!
        - Это правильно! - Коршунов соскользнул с верблюда (высоковато прыгать, но как заставить эту тварь лечь, он так и не понял) и оказался в объятиях гота. Очень вовремя. Иначе упал бы. Блин! Как же он устал...
        Бадьи с горячей водой поставили прямо во дворе. На троих. Девки-рабыни нежно и аккуратно работали скребками, собирая с поверхности покоцанных тел Коршунова и его спутников накипь борьбы и пустыни. Алексей блаженствовал. Легионеры Ахвизры разбирали и сортировали добычу.
        После помывки отдохнули. То есть покушали. А Фульминат даже "официантку" успел попользовать. Понравилась ему задастенькая девка. Перемигнулись с хозяином "гостиницы" и ушли наверх. Быстрый секс за восемь медяков. Два стакана вина не лучшей марки. Это, кстати, не считалось проституцией. Ни здесь, ни в Риме. Дополнительная услуга. Вроде сигары в хорошем ресторане двадцать первого века.
        Коршунов порадовался. Если секса захотелось, значит, оклемался парень.
        Отдохнув, занялись делом.
        Подогнанный хозяином постоялого двора толмач сидел на корточках напротив привязанного к скамейке бородача. Переводил вопросы и ответы.
        Бородач открещивался от всех обвинений. Мол, нападение на римлян - исключительно инициатива хозяина. Владевший латынью перс оказался не старшиной каравана, а хозяином товара. Вот он во всем и виноват. А мы так, верблюдов погоняем. К верблюдам претензии есть? Нет? Тогда какие могут быть вопросы?
        Но вопросы были. И были ответы, которые бородач непременно даст. Но не здесь и не сейчас. В Антиохии. Когда им займутся квалифицированные специалисты. Так что Алексей прекратил допрос и велел армейскому лекарю заняться ногами пленника. А то как бы не помер от гангрены раньше, чем из него выдоят всю информацию.
        Глава седьмая
        Провинция Сирия. Вторжение
        - Ничего он интересного не расскажет, - сказал Черепанов. - По крайней мере, того, о чем мы не знаем. Ну да, персы готовят что-то нехорошее. Вернее, уже не готовят, а начали. Ну да, его хозяину было дано указание при возможности прихватить "языка". Из офицеров. Что подвернулся именно ты, так это твоя личная удача.
        - А что в целом? - спросил Алексей. - Ты понимаешь, что происходит?
        - Очень приблизительно. Сначала я думал, что все, трындец! Ардашир вторгся со всеми своими силами. Информация пришла из самых разных мест. Кроме сигнума, который привез Скулди, мне доставили еще два. Причем действия противника были примерно одинаковыми: рейдеры числом до полутысячи всадников атакуют небольшое наше подразделение, вырезают всех, кроме одного, которого отправляют к командованию со стандартным посланием. Но помимо подобных "сигналов", других не было. Ни дополнительной информации от гарнизонов крепостей, связь с которыми не прерывалась. Ни беженцев, ни сопутствующих войне слухов. Даже караваны по опасным направлениям ходят, как ходили.
        - И какой вывод? - спросил Алексей.
        - Дезинформация, - уверенно произнес Черепанов. - Обманка. Нет никакого массированного вторжения по всему фронту. Похоже, и рейдерские нападения выполняет одна и та же группа катафрактов. Двигаются очень быстро - ни догнать их, не перехватить нашим пентюхам не по силам. Вопрос: зачем все это? Разгромить пару-тройку кентурий? Фигня! Укусы неприятные, но - комариные. Не стоит того! Мы ведь тоже можем устраивать рейды. Я подумал: чего хочет от нас персиянин?
        - И чего? - Коршунов бросил в рот горсть чернослива. Здесь, на террасе над рекой, в тишине и покое спящей столицы, думать о войне не хотелось. Хотелось выпить вина и подняться в спальню. К Насте.
        - Очевидно, - сказал Черепанов, - хочет, чтобы я рассредоточил силы. Разбросал по гарнизонам крепостей. Рассредоточил легионы вдоль границы. А зачем?
        - Зачем? - механически повторил Коршунов.
        - Леха, ты вообще меня слушаешь? - рассердился Черепанов.
        - Знаешь, Генка, устал немного. Извини!
        - Ну так вот: если перс хочет, чтобы я рассредоточился, значит он намерен нанести точечный удар. Кинжальный. Куда?
        - Туда, откуда нет дурных вестей, - проявил интеллект Коршунов.
        - Не совсем так. Туда, откуда нет явных дурных вестей.
        - Не понял?
        - Ну, Леха! Ты же ездил к Аптусу! Что он тебе сказал?
        - Кентурия потерялась! Так ты сам же сказал, что потеря кентурии - комариный укус!
        - Ну, брат! - Черепанов аж руками развел от такого примитивного ответа. - Ты мозгами-то пораскинь! В чем разница?
        - К нам никого не отправили с поломанным сигнумом.
        - Более того, - подхватил Черепанов. - В десяти милях вокруг лагеря Первого Парфянского - вообще никаких следов. А что у нас дальше по дороге?
        - Дура Европос!
        - Точно! Крепость Европос. Перевалочная точка великого шелкового пути на Евфрате! А оттуда, напомню, дорога на Пальмиру-Адрианополь. А там сидит наш добрый знакомый, местный царек Септимий Оденат. Надежный, как табуретка без ножки. И, по сведениями, полученным от твоего пленника, его патрон, будучи в Пальмире, Одената посещал. Не исключено, что договорился о поддержке или, как минимум, - о нейтралитете. Пока Европос у нас - Оденату ловить нечего. Падет крепость - и наш сенатор тут же переметнется. У него собственных войск - на пол-легиона наберется. Да и прикормленный Третий Киренаикский тут же перебежит. И тогда у Ардашира появится могучий плацдарм для наступления. Так что готов поставить аурей против грязного медяка, что сейчас войска персов вовсю осаждают Дура Европос.
        - То есть как - осаждают? - воскликнул Коршунов, которого наконец пробило. - И мы тут вот так сидим?
        - Хочешь перейти в дом? - усмехнулся Черепанов.
        - Да я - не об этом! Там штурмуют нашу крепость, а мы тут винишко потягиваем. Надо же срочно что-то делать! - Алексей даже об усталости забыл.
        Черепанов засмеялся.
        - Леха, кто из нас - кадровый военный, ты или я?
        - Ну, допустим, ты, - буркнул Алексей. - И что дальше?
        - А то, что я не считаю, что нужно задрать хвост и куда-то бежать, как подскипидаренный ишак. Европос - серьезная крепость. Запасов там - на год осады. Город, конечно, вокруг, ну да бог с ним, с городом. Не такой уж он ценный. Удар наверняка был внезапным, так что городу - хана. А вот крепость, скорее всего, держится. Гарнизон там надежный и достаточно сильный. Там смешанная Двадцатая когорта ауксилариев из Пальмиры и ауксилларии Шестнадцатого, которых должны были постепенно сменить легионеры Аптуса. ... В общей сложности почти полторы тысячи пехоты, шестьсот - конницы и даже четыре десятка дромедариев[44], - Черепанов усмехнулся. А рядом - еще смешанная когорта из Третьего Августова, оставшаяся там после того, как легион перебросили на Дунай... Наверняка они успеют уйти в крепость. Вот и прикинь, легко ли захватить такую махину? Поверь, очень даже нелегко. Разве что - врасплох. Но если бы ее захватили на хапок, то тебя не купчики бы пленили, а персидские катафракты. Вывод? Дура Европос держится! И пусть держится. Пусть стянет на себя побольше вражеских войск, пусть они увязнут в осаде, а уж тогда
и мы ударим! - Черепанов сжал кулак. - Всей силой! Четырьмя, а лучше - пятью легионами. Я уже начал собирать войско. Думаю, дней через десять подтянутся все. И кроме твоего, моего и Аптусова Парфянского, у нас будут еще Двенадцатый и Шестнадцатый. Да мы их просто раздавим! И Оденат даже не пикнет!
        Коршунов спорить не стал. Впереди были любимые им Флоралии, затем три-четрые дня передышки, а потом можно и повоевать.
        Однако жизнь внесла кое-какие коррективы в планы Алексея Коршунова.
        На шестые сутки после его благополучного возвращения в Антиохию в столице провинции случился бунт.
        Глава восьмая
        Антиохия. Бунт
        Произошло это на второй день после окончания Флоралий. Сразу после праздника Доброй Богини.
        Служили Доброй Богине девственницы-весталки. И они же устраивали мистерии. Закрытые женские мероприятия, на которых, по слухам, происходили потрясающие воображение оргии. Правда, слухи эти распространяли исключительно мужчины, которых туда не допускали. Опять-таки ходили слухи, что тех, кто пытался, распаленные женщины тут же разбирали на запчасти. Или, извращенно надругавшись, вовсе пускали на шашлык для участниц праздника. Был только один мужик, которому, еще во времена Юлия Цезаря удалось туда проникнуть. Звали мужика Публий Клодий. Его не съели. Но отдали под суд за святотатство, так решили весталки вкупе с понтификами. Однако Цезарю, который получил от диверсии Клодия целый ряд преференций, например, развелся с женой (жена Цезаря должна быть вне подозрений - это оттуда), Публия Клодия отмазал. Выступил в суде и поддержал проходимца. В итоге судьи Клодия оправдали. Но негодяй все равно ухитрился прославиться в веках. Сатирик Ювенал написал, что член у Клодия был огромен, как двойной свиток. Соврал, надо полагать[45]. Но речь не о свитках и пенисах, а о семейной жизни. В частности о том, что у
наместника Геннадия имелась красавица жена, благороднейшая патрицианка, которая у себя в Риме участвовала в "девических" мистериях неоднократно и с удовольствием. И оказавшись вдали от Рима, пожелала провести праздник у себя дома. То есть - во дворце наместника. А поскольку во время божественного "девичника" присутствие мужчин, включая даже младенцев, в здании категорически запрещалось, то и Черепанов, и Коршунов вынуждены были искать себе пристанище на ночь[46].
        Черепанову было проще: забрал очередной сундук документов и ушел к своему дружбану Манию Митрилу, а вот Коршунову пришлось отправиться на свадьбу одного богатенького купчика, Евстафия Пухлого. Притом без Насти. И не потому что та осталась на мистерии. Конечно же нет! Как можно! Анастасия отправилась к своим братьям во Христе. Замаливать грехи диких язычниц, творивших непотребное в их общем доме.
        На пир Коршунов пришел не один: с родичем Сигисбарном и молодым герулом Агимаром. Естественно и с телохранителями - Красным и Фульминатом. Пир был затеян в честь рождения у оного купца сына-первенца, и на угощения счастливый папаша не поскупился. Поляну накрыл по первому классу. И о развлечениях не забыл. Были фокусники, девочки-танцовщицы, акробаты и дрессированные обезьянки. Гвоздем программы стал теологический спор между христианином-греком и христианином-иудеем, закончившийся дракой. Ради этой драки их, собственно, и пригласили. Гладиаторы были купцу не то, чтобы не по карману - не по рангу.
        В христианской теологии ни хозяин, ни его гости - почти сплошь язычники, не разбирались. Но все знали, чем закончится диспут. И заранее делали ставки. Коршунов поставил на более крепкого грека - и проиграл три денария. Иудей оказался боевитее.
        Еще Алексей подумал: хорошо, что пришел без Насти. Она бы расстроилась. Не из-за побитого соплеменника, а из-за того, что бисер божественной мудрости мечется перед жрущими языческими свиньями.
        Впрочем, было весело.
        В качестве бонуса отработали Агилмунд с Сигисбарном.
        Накушавшиеся варвары вели себя традиционно. В варварских традициях, разумеется. То есть набив животы и как следует набравшись, повели беседу о крутости собственных родов. Они прервали беседу, когда религиозный диспут перешел в потасовку (интересно же), но когда иудейский проповедник прижал к мозаичному полу эллинского оппонента, спор между тремя римскими легионерами германского происхождения возобновился с новой силой. И, опять-таки в лучших варварских традициях, каждый брал соперника на глотку. А глотки у гота, герула и гепида были воистину мощные. Даже Коршунову, старательно тренировавшему "командирский голос" (реальная необходимость в отсутствие технических средств связи), с ними было не сравниться. Рев спорящих варваров легко перекрыл и музыку, и голоса прочих пирующих. Последние, впрочем, и сами примолкли, с восторгом и некоторой опаской взирая на раскрасневшихся варваров, широко разевавших зубастые пасти и исторгавших звуки, более напоминающие бычий рев, чем осмысленную речь. Ну да и для тех, кто понимал по-готски, речи сии были не очень осмысленны. Как-никак принято было минимум по три
литра цекубского на рыло. А цекубское, для тех, кто не знает, - одно из самых крепких (римских, разумеется) вин.
        Закончилось тоже традиционно. Сигисбарн, полагая себя старшим (ему недавно дали опциона), сунул в рыло Агимару. Агимар, само собой, в долгу не остался... Красный привстал, намереваясь присоединиться в веселью, но получил локтем в бок от "охраняемой персоны" и сел, вернее, возлег на место.
        Агилмунд с Агимаром молотили друг друга кулачищами. Гости радостно аплодировали, а Коршунов уже понял, что мордобой следует немедленно пресечь. Оба варвара относились к Коршуновскому "спецназу", то есть были неплохо обучены рукопашке. И вдобавок изрядно датые. Так и до серьезных травм недалеко...
        - Прекратить! - грозно рыкнул Алексей по-готски.
        И к удивлению почтенной публики варвары прекратили. И виновато уставились на командира. Даже протрезвели немного.
        - Я вас для чего взял? - с угрозой произнес легат Коршун. - Вы что творите? Спины по палке соскучились?
        Провинившиеся смущенно глядели на своего главного начальника.
        - Ты, это, прости нас, Аласейа... - на правах родственника выступил за двоих Сигисбарн. - Мы, это... Больше не будем!
        Восхищенный этакой детской непосредственностью, Коршунов тут же их простил. Но тем не менее показал обоим кулак и скорчил страшную рожу.
        На том и рассосалось. Минут через двадцать хозяин предложил гостям выбрать девочек. Коршунов отказался, но увидев умоляющие взгляды Сигисбарна и Агимара, кивнул. Разрешил. Молодые, горячие. Никогда не упустят случая. Впрочем, лучших девочек все равно захватил Красный. А самая лучшая (и свободная, кстати), выбрала овеянного славой Фульмината. И приступила к делу, немедленно. Это, впрочем, считалось предосудительным. Секс угоден богам, улучшает настроение и отгоняет злых духов. А что касается последствий... Контрацепция в Римской империи - выше всяких похвал. Главным образом потому, что женщины (особенно из благополучных семей) не только не рвались рожать от первого встречного-поперечного, но и даже от законных мужей. Уж очень высокой была смертность при родах.
        Сам же Коршунов девочкам предпочел беседу с хозяином. Его интересовала африканская конница. Нумидийцы. Тысячей этих отморозков по разнарядке Черепанова недавно усилили Германский легион, и Алексею хотелось разобраться, как их можно использовать. На его взгляд практически голые всадники с легкими метательными копьями были сущими обезьянами. Нормальных команд не понимали. Слушались только своего вождя: такого же голого дикаря. Африканский префект, который прибыл с ними и являлся номинальным командиром этой банды, договаривался с вождем с помощью взяток, что, естественно, Алексея не устраивало.
        Оценка, которую купец дал африканцам, мало отличалась от собственных наблюдений Коршунова. Однако теперь Алексей знал, что у дикарей очень сильны родоплеменные связи и в деле их охватывает боевое безумие. Купец привел несколько случаев (с чужих слов, правда), когда нумидийцы вдрызг разбивали лучше вооруженных и численно превосходящих противников.
        Осталось лишь провести аналогию с германцами - и картинка выстраивалась. У тех тоже родоплеменной строй. И тоже в бою реально "падает планка". А что голые, так ведь Африка. Жарко.
        Так что механика управления прорисовавалась. Набить морду вождю (это славное дело можно поручить будущему командиру подразделения), затем согнуть вождя под колено и выйти в абсолютные нумидийские авторитеты. Дело привычное. Управимся.
        Словом, время было проведено не без пользы и с приятствием.
        С рассветом Коршунов вернулся домой и сразу завалился спать. Только вот выспаться не удалось.
        * * *
        Алексея разбудил шум. Вернее, гул. Ровный и недобрый гул тысячной толпы.
        Грозный шум снаружи очень не понравился Коршунову. Настолько не понравился, что невероятным усилием воли он подавил желание снова уткнуть физиономию в подушку и ударил в гонг.
        Тотчас появился раб. Подал "ночную вазу", а затем - чашу для омовения.
        - Что там творится? - спросил Коршунов.
        - Люди пришли, мой господин. Требуют что-то.
        Вид у раба был обеспокоенный, но не слишком.
        - Поски мне принеси, - распорядился Алексей. - А потом бегом за моими людьми.
        Поска - порядочная дрянь. Но взбадривает неплохо. А что-то подсказывало Алексею, что завтрак придется отложить.
        Не дожидаясь возвращения раба, Алексей нацепил пояс с оружием, пригладил пятерней всклокоченную гриву и покинул спальню. Через просторную галерею он добрался до балкона. Там уже стоял тоже не выспавшийся Генка. И мрачно глядел вниз. Поздоровался. Тоже мрачно.
        Вид с балкона открывался неплохой. В смысле видимости. А по сути - очень нехороший.
        У ступеней "губернаторского" дворца собралась толпа тысячи в полторы. И толпа эта росла - с прилегающих улочек текли в нее ручейки антиохийцев.
        Враждебных действий горожане пока не предпринимали. От шеренги из двух десятков стражников из городской когорты держались на почтительном расстоянии. Но насчет этих самых стражников Коршунов не заблуждался. Городская когорта - это не легион. По сути просто ополченцы, умеющие кое-как тыкать копьем и держать щит, не роняя его себе на ноги. На трех таких и одного легионера много. Впрочем, среди этой цепочки был и легионер. Бывший опцион. Он этими чучелами и командовал. Линейка стражи - трех десятков легионеров - сдерживала самых ретивых.
        Пришел раб. С чашей. Коршунов выпил. Передернулся. Отдал чашу рабу. Прислушался к ощущениям... Вроде полегчало.
        - Генка, - спросил Алексей. - А где твои головорезы?
        - Праздник чертов, - буркнул Черепанов. - Отпустил я их. До прандиума.
        То есть - до второго завтрака. Неудачно получилось.
        Ага, а вот и молодежь! Агимар с приятелем. Заспанные, но в рабочем состоянии. Здоровые молодые организмы легко справлялись с похмельем, а побитости на морде - это вообще несерьезно.
        Коршунов вышел в галерею.
        - Сигисбарн, останешься со мной. А ты, Агимар, ноги в руки - и в конюшню. Скачи к Агилмунду и скажи, что я велел взять когорту и галопом - к дворцу наместника. Что стоишь? Бегом!
        Герул умчался.
        - Ну что, родич, - по-готски проворчал Коршунов. - Пойдем выясним, что за проблемы у нашего светлейшего наместника.
        Причина народного волеизъявления оказалась проста: Геннадий ввел новый налог. На укрепление легионов. Причина этого эдикта Коршунову тоже была известна. Война с персами - на носу. Война же - это, в первую очередь, расходы. А возможная добыча и трофеи - только во вторую. Причем в случае с персами - с очень малой долей вероятности. Воевать с Ардаширом одними сирийскими легионами - это как верблюду на слона нападать. Оплевать и даже удивить можно, а вот победить - никогда.
        Событиями на площади Генка был реально встревожен. То есть на его квадратном лице волнение никак не отражалось, но Алексей достаточно хорошо знал Черепанова, чтобы понять: обеспокоен светлейший наместник Сирии не на шутку.
        - Может, вигилов подтянуть? Как думаешь?
        - Я бы не стал, - ответил Коршунов, который лучше друга разбирался в социальных взаимоотношениях внутри сирийской столицы. - Вигилы ведь тоже в основном местные. И дисциплина у них... Сам знаешь, восток. Да ты не парься, я уже за своими пацана отправил. Думаю, часика через полтора подтянутся. Ты бы вышел, потолковал с ними...
        - Я, Леха, и собирался. Но сейчас думаю: надо время потянуть. Сам знаешь: я долго говорить не мастер.
        - Ладно тебе прибедняться, - улыбнулся Коршунов. - А вот женщин я бы из дворца убрал. На всякий случай.
        - Уже, - ответил Черепанов. - Вот только твоей Насти не нашли.
        - И не найдут. Она со своими... единоверцами. - Алексей криво усмехнулся. Никак не мог простить "христианам", как в Томах "братья во Христе" вместо помощи его за ворота выставили. И информацией поделились только, когда Генка с легионерами приехал и за глотку их взял. Пусть в Антиохии совсем другие люди, но - из того же садка. Медузы. Рабская кровь. Это, блин, навсегда[47].
        - Тогда я сейчас пойду, - решил Черепанов. - Ты со мной?
        - А сам как думаешь?
        Вышли они, однако, не вдвоем, а вчетвером. Сам господин наместник, господин легат Алексий Виктор, его верный родич Сигисбарн Фретилович и один из эдилов[48], выбранный на эту должность с личной подачи наместника и поспешивший поддержать своего патрона. Не испугался эдил. Впрочем, такому пугаться - грех. Мужик, насколько было известно Коршунову, из первой Генкиной центурии. Ветеран.
        Вышли и остановились на ступенях дворца - вроде как на трибуне.
        Толпа, к этому времени достигшая уже пары тысяч, взволнованно загудела.
        Черепанов поднял руку. Гул не то, чтобы стих, но заметно понизился.
        - Люди Антиохии! - зычно крикнул Черепанов. - Я готов выслушать вас!
        Толпа снова взревела с недетской силой. Понять что-либо было невозможно. Но Черепанов не спешил утихомиривать народ. Пусть поорут. Авось подостынут немного. Да и время...
        За спиной Коршунова нарисовался Фульминат. Коршунов сразу взбодрился. Необученный сброд против Фульмината - как трава против газонокосилки.
        Интересно, где шляется Красный?
        Наконец до пестрого антиохийского сброда дошло, что если они хотят изложить свои требования, то надо, чтобы это сделал кто-то один.
        Рев понемногу стих, и вперед вытолкнули прилично одетого господина со значком местной юридической школы. Отличной, кстати, школы, насколько было известно Коршунову. Такие крючкотворы из нее вылуплялись... Мама не горюй.
        Хотя и судьи получались неплохие. И управленцы. Например, нынешний императорский корректор[49], присланный еще Пупиеном с Бальбином, тоже был ее выпускником. Но кушал из рук Черепанова. Вернее, его старого соратника Мания Митрила Скорпиона. Однако в данный момент это не имело значения.
        Короче, патентованный юрист встал в позу и произнес речь. Довольно длинную, минут на пятнадцать, ссылаясь на разные законы, прецеденты и поправки. Но суть речи была проста. Народ не желал платить новую подать.
        Антиохийская чернь восторженно внимала заковыристым юридическим терминам. Понимала наверняка еще меньше Коршунова. Слушали, как актера в цирке. Тем более, что многие понимали латынь с пятого на десятое.
        Черепанов, впрочем, понимал все. Законы местные он изучил очень тщательно, Законами Двенадцати Таблиц[50] не ограничиваясь. Но не настолько хорошо, чтобы играть в юридические игры с настоящим стряпчим. Геннадий и сам знал, что, как наместник, он не имел права вводить новый налог. Но практически все наместники плевать хотели на законодательные ограничения. Они считали провинции своими вотчинами и поступали соответственно.
        - Этот налог - вынужденная необходимость! - заявил Черепанов. - Многие из вас знают, что персидский царь Ардашир уже собрал армию у наших границ. Мы должны дать ему отпор. То, что мне нужно от вас - это всего лишь деньги. Деньги на содержание тех, кто будет платить за вашу безопасность своей кровью.
        Черепанов говорил на безукоризненной латыни. Но чернь, как сказано выше, латынь понимала не очень. Так что до большинства дошел только общий смысл. Отменять налог наместник не собирается.
        Толпа недовольно загудела и придвинулась ближе. Стража подняла оружие, но всем было понятно, что долго они толпу не удержат. Сомнут. Пока дистанция сохранялась исключительно потому, что первые ряды не очень-то рвались на копья. Но эти копья - в таких хлипких руках... Даже отсюда видно, что ополченцы вот-вот наложат в штаны. Их удерживало одно: своего командира-легионера они пока что боялись больше, чем народного гнева.
        - Можно, я скажу? - попросил Алексей.
        - Попробуй, - неохотно согласился Черепанов. Он чувствовал: не срастается. Толпа - она и есть толпа. Чтобы ею управлять - нужен контакт. И еще: в любой толпе есть зачинщики. И у них-то контакт точно есть. Кто они? Каковы их цели? Это могут быть агенты того же Ардашира, которым выгодны беспорядки в столице провинции. Или обычные ворюги, которых в Антиохии - пруд пруди. Когда еще удастся сорвать такой куш - разграбить дворец "губернатора"? И пусть потом местная полиция ищет... Хренушки найдет! Три тысячи человек. Всех казнить?
        Коршунов сделал шаг вперед. Вдохнул разок-другой, чтобы успокоиться. Жизням их вряд ли что-то угрожает. Луков у народа не видно. Камнями - не докинуть. Они - на самом верху лестницы. Даже такая чахлая стража удержит толпу на полминуты. А в дверях нападавших притормозит Фульминат. За это время они с Генкой успеют сбежать. Лошадок полна конюшня. Жизнь - она дороже всего. Но и добра, нажитого непосильным трудом, не по-детски жалко...
        Алексей вскинул вверх руку.
        - Вы меня знаете! - громко и уверенно произнес он. Вряд ли его услышали, но заинтересовались. Толпа - тварь любопытная. Ор начал стихать. И дистанция между цепью охраны и народом осталась.
        - Я - легат Алексий Виктор Мильв, - объявил Алексей по латыни. А потом повторили по-гречески. Громко, но не слишком громко. Интуитивно чувствовал, что орать не надо. - Кое-кто из вас меня знает.
        - Знаем, знаем! - заорал кто-то из толпы. - По делу говори!
        - Наместник сказал вам, что сюда идет (иногда полезно малость сгустить краски) царь Артаксеркс (он произнес имя Ардашира на греческий лад). Вижу, многие не поняли, что сказал наместник Геннадий. Так что повторю еще раз, по буквам: "А-р-т-а-к-с-е-р-к-с"! Между ним и вами - только храбрые римские легионы! Если у них не будет стрел, чтобы поражать врага, они не остановят врага. Если у них не будет щитов, чтобы отбивать вражеские стрелы, они не остановят врага! Если...
        - А что нам персы! - опять заорал из толпы уже знакомый голос по-арамейски. - Пускай приходят! Может они будут нас меньше грабить, чем твои соплеменники, римлянин!
        - Это кто такой смелый? - поинтересовался тоже по-арамейски Коршунов. Но поскольку по-гречески он говорил намного лучше, то сразу перешел на язык эллинов, который в Антиохии понимали все. - Выйди сюда - и поговорим. Клянусь мечом, - Коршунов коснулся рукояти. - Я не буду тебя убивать!
        - Только руки-ноги переломаю, - пробормотал он по-русски.
        - А мне и здесь хорошо! - выкрикнул его оппонент.
        - Трусишь? - Алексей усмехнулся. - Тогда заткни рот. Или, может, ты - человек Артаксеркса? Может, ты поэтому не боишься персов, а?
        Оппонент что-то завопил, но Коршунов не стал его слушать. Включил "командирский голос" и заревел на всю площадь:
        - Точно! Ты - шпион! Эй, кто там поблизости? Хватайте его! Тащите сюда!
        В толпе возникло небольшое бурление... Никого не схватили и не потащили. Но сам обвиняемый счел за лучшее сделать ноги.
        - Я вам скажу! - уже спокойнее произнес Коршунов. - Может, Ардашир и будет брать с вас меньшие налоги, но перед этим в город войдут его солдаты. И возьмут все! Они будут драть ваших жен и дочерей! Они будут жечь вас огнем, чтобы вы сказали, где спрятано золото! И если у вас нет золота, то вас запытают до смерти! А если есть и вы скажете, где оно, то вас все равно запытают - вдруг вы отдали не все!
        Алексей говорил с большой уверенностью. Он очень хорошо знал тему. Как-никак он когда-то был варварским риксом.
        - А разве мы не платим на содержание армии! - раздался из толпы другой голос. Мы много платим. Все эти годы из нас выжимают сок! Срезают у нас с костей жир! А теперь вы хотите срезать не только жир, но и мясо?
        - Выжимают сок, говоришь? Тяжело?
        - Тяжело, тяжело! - охотно подтвердили из толпы.
        - Выходит, новый налог вы не потянете?
        - Нет! Нет! Не потянем! - не менее охотно поддержало общество.
        Черепанов ткнул Алексея кулаком в спину: что ты такое говоришь? Но тот отмахнулся: не мешай.
        - Так уж и не потянете? А мне помнится, вы платили и больше! Намного больше! При прежнем наместнике Гельмии Гульбе? Забыли, верно? Напомнить вам, кто выпустил ему кишки? Вот он стоит, этот человек! - Коршунов шагнул в сторону и картинным жестом указал на Черепанова. - Этот человек избавил вас от Гульбы! Он, напомню, втрое снизил налоги. Втрое! А теперь, когда он хочет получить от вас немного серебра, чтобы вас же защитить, вы приходите к его дому! Вы угрожаете ему! Да вас всех надо казнить! - Голос Коршунова обрел новую силу. Теперь в нем звучала ничем не прикрытая угроза. - Вы - подлые преступники! Вы - шелудивые псы, норовящие укусить руку, которая вас кормит! Скажите хоть что-то в свое оправдание! Почему ваш господин должен вас пощадить?
        О, да! Алексей уже мог себе такое позволить - угрожать толпе. Потому в проемах улиц появились его варвары. Быстро, однако! Невероятно быстро. Он ждал их не раньше, чем через сорок-пятьдесят минут. Умницы! Не зря он готовил когорту "быстрого реагирования". Сейчас его молодцы спешивались - германцам привычнее воевать на своих-двоих, выстраивались в линию. Около сотни прорвались вперед, довольно грубо (но пока без крови), распихивая горожан, и выстроились внизу лестницы - к немалому облегчению стражи.
        - Вы вовремя! - по-готски крикнул Коршунов.
        Одно его слово - и начнется резня.
        Черни это тоже было понятно. Ох, как они заволновались! Как сбились в кучу. Те, кто оказался снаружи, лезли внутрь... Точь-в-точь овечья отара, которая сбивается вместе холодной ночью. В воздухе отчетливо повеяло страхом.
        И этот страх почуяли воины Коршунова. А они - как волки... Еще чуть-чуть - и начнут резать без всякой команды. Просто потому что варварам нравится убивать.
        - Нет! - поспешно закричал Алексей. - Не трогать чернь, герои! Это же овцы! Овцы! Если их убить, то где мы возьмем шерсть для ваших плащей?
        Кричал он по-готски, так что свои его поняли. И остались на месте... Перекрывая, впрочем, все выходы с площади. Толпа оказалась в западне.
        - А вот теперь, - сказал Алексей, - зови, Генка, своих вигилов. Пусть просеют эту человеческую массу, отфильтруют подозрительных. А уж с теми я сам потолкую.
        - А я к тебе присоединюсь, - Черепанов усмехнулся. - Черт! Давно у меня не было такого адреналинчику!
        - Вот она, мирная жизнь, - философски произнес Коршунов. - Пора тебе, Генка, на поле боя. Иначе форму потеряешь.
        - Чует мое сердце, боев у нас скоро будет - выше крыши, - проворчал Черепанов. - Ардашир, чертова заноза! А знаешь, Леха, нам ведь повезло! Затей они бучу дней через пять, когда нас здесь уже не было бы...
        - Ограбили бы наш особнячок подчистую! - закончил Коршунов. - Слушай, а не упрятать ли нам движимую часть имущества куда-нибудь в укромное местечко. Ограбят, так хоть заначка будет!
        - Извини, дружище, но я уже поработал в этом направлении, - сказал Черепанов. - Обратил примерно половину наших средств в надежные векселя. Такие, что любой солидный банкир обналичит. Уж прости, что тебя не проинформировал!
        - Ерунда. Я все равно в этом не разбираюсь. Ты лучше скажи: много ли получилось?
        - Порядочно, - усмехнулся Черепанов. - Тысяч по двести денариев на брата. И это - наши личные деньги. Из казны провинции я ни асса не взял!
        - Сенаторам это скажи. И госчиновникам, которым ты налоги не платишь. Они тебе за это пирожок дадут. Со стрихнином.
        - С цикутой, - поправил Черепанов. - Стрихнин еще не изобрели. Все. Пойду делами заниматься. Через три дня мы стартуем. Тебе, кстати, не надо своих к походу готовить?
        - Без меня обойдутся. Там такие "готовщики": Агилмунд, Трогус... Я им в подметки не гожусь. Хотя ты прав, есть у меня одно дельце...
        Тут наконец появился Красный. От него густо воняло потом. Собственным и лошадиным.
        - Сердце мое, ты где гулял? - поинтересовался Коршунов.
        - Я не гулял! - ответил гепид. - Я к нашим сбегал. Как увидел, что творится, сразу взял лошадку - и к Агилмунду. С нашими же и приехал.
        Ага. Теперь понятно, почему братва подоспела так быстро. Красный опередил Агимара как раз на эти сорок минут.
        - Молодец! - одобрил Коршунов. - Сегодня нас ждут великие дела. А сейчас пойдемте-ка позавтракаем.
        Глава девятая
        Лучшая легкая конница империи. Продуманная смена руководства
        Префект нумидийцев был африканцем. Но - латино-африканцем. То есть белым его назвать Коршунов бы не рискнул, а от негроидной расы он унаследовал только исключительно густые и курчавые волосы. На груди. Их было так много, что на макушку уже не осталось. В Риме щеголи выщипывают волосы на теле. Военным это не обязательно. Повезло префекту.
        - Он спит, - сказал официальный командир нумидийцев. - И будить его я бы не советовал.
        Надо отметить, что боевого командира префект походил еще меньше, чем на негра. Лет сорока, довольно хлипкий... Зато в одежке с красной полосой. Из сословия всадников...
        - И не советуй, - посоветовал Алексей. - Свободен!
        - В каком смысле? - осторожно поинтересовался префект.
        - В полном! - пояснил Коршунов. - Забирай свои вещи и убирайся!
        - Но, легат Алексий... - Одутловатое лицо префекта выразило смесь обиды и негодования. - Я не...
        - Ты именно не! - отрезал Коршунов. - Принцип! Сопроводи господина бывшего префекта к дому и проследи, чтобы он нечаянно не прихватил с собой лишнее!
        Второй принцип-кентурион (из людей Скулди) опустил лапу на смуглое плечико латино-африканца и легким толчком направил его в сторону командирской палатки, стоявшей вне пределов нумидийского лагеря. Да уж, одного этого факта было бы достаточно, чтоб снять латиноафриканца с должности. Хорош командир, который старается держаться в стороне от вверенного ему подразделения.
        - Давай, давай, парень! Легат приказал, ты сделал! Шевели задницей!
        Латиноафриканец трепыхнулся, хрюкнул что-то протестующее, но кентурион двинулся вперед и поволок за собой жертву, аки лев - антилопу.
        Отныне о префекте можно было забыть. Но это было самое простое в задуманном Коршуновым. Теперь предстояло обратать нумидийского вождя, черномазого громилу с непредсказуемым характером.
        Первоначально Алексей собирался натравить на вождя Фульмината, но позже отказался от этой мысли, потому что не собирался ставить Фульмината во главе нумидийцев. А дать вождю трепку должен был именно будущий командир союзной конницы. И командира этого следовало выбрать со всей тщательностью. То есть не просто того, кто мог бы накидать дюлей вождю (с этой задачей справилась бы половина коршуновских спецнзовцев), но и впоследствии успешно этим вождем командовать.
        Посоветовавшись со своими офицерами, Алексей остановил свой выбор на некоем Зуре, полусармате-полугеруле, поначалу воспитывавшимся в племени своего отца-сармата, а позже, после гибели отца, перебравшегося к родному брату матери, коим был Кумунд, правая рука Скулди. В отличие от Кумунда, простого непритязательного, как удар дубиной по темечку, Зура был отнюдь не дурак. И довольно быстро дослужился до опциона в "элитной" когорте, а затем стал при Скулди чем-то вроде офицера для особых поручений. Кроме того Зура выделялся недетской силой даже среди могучих германцев. И, что еще более важно, был воспитан сарматами. То есть, как говорили, родился с лошадью между ног. Не в смысле гениталий, а в смысле - настоящим кентавром. То есть для командования нумидийцами лучшего кандидата просто не найти. С этим согласился даже Скулди, которому было явно жаль расставаться с перспективным офицером. Но дело есть дело.
        А вот и нумидийский лагерь!
        То есть лагерь - это громко сказано. Ни стен (как положено у римлян), ни ворот, ни караулов... Если не считать караулом с полдюжины нумидийцев, подъехавших поближе к легату и его спутникам, но державшихся все же на некотором отдалении.
        До сего момента Коршунов еще ни разу не видел легких африканских конников вблизи. И, как выяснилось, составил о них превратное представление. Во-первых, они не были неграми. Смуглые черноволосые нумидийцы были поевропеистее тех же сирийцев. Если бы Коршунову предложили сказать, на какой из народов мира образца двухтысячного года похожи нумидийцы, он, скорее всего, остановился бы на турках.
        А вот что всадниками они были великолепными, в этом никаких сомнений. Достаточно сказать, что на своих маленьких лошадках они сидели охлюпкой, то есть - без седел. Более того, из всей упряжи на маленьких, как пони, лошадках - только ремешок вокруг шеи. Ни узды, ни поводьев. Но слушались лошадки безукоризненно. Один из нумидийцев выехал вперед и, явно красуясь, одними только коленями, заставил свою соловую кобылку перейти с шага в короткий галоп, потом двинуться боком и наконец - задом. Коршунов отметил, что на спине у всадника висит щит и несколько дротиков. И - никаких доспехов. Однако сказать, что парень - голый, тоже нельзя, поскольку на нем имелась короткая голубая туника и узкий пояс с ножом.
        Проводника, чтобы найти вождя, не потребовалось. Место его дислокации было легко определить по самому высокому и самому богатому шатру.
        Несмотря на довольно позднее время вождь спал. Причем не один, а с двумя смуглыми красотками. А вокруг дрыхло еще несколько таких же засонь. Тоже с девками.
        Вождь был хорош. Настоящий атлет в полном расцвете сил. Красавец с аккуратной черной бородкой и гривой нечесаных волос. Из одежды на нумидийском лидере была узкая головная лента из красного шелка и золотая цепура с медальоном, в середке которого горел рубин с ноготь большого пальца размером. Еще на отличном организме нумидийца имелись татуировки: змея на животе и загадочный знак на лбу - край знака выглядывал из-под головной ленты.
        Когда Коршунов со спутниками приблизились, один из спящих приоткрыл глаз и вдруг, спихнув с себя девку, довольно лихо вскочил на ноги и встал между легатом и своим лидером.
        С грозной такой рожей встал, типа: "не подходи - укушу!"
        Красный выдвинулся вперед, намереваясь отправить нахала в краткое путешествие по воздушной стихии, но Алексей его остановил.
        Конные нумидийцы (их стало больше - десятка два) вертелись поодаль. Не вмешивались, просто любопытствовали.
        - Эй! Победитель мягких девок! - отчетливо, но не слишком громко произнес Коршунов по-гречески. - Проснись. Твой легат пришел.
        Вождь приоткрыл один глаз и Коршунов сразу понял, что вождь лишь притворялся спящим...
        - Ты что ли легат? - осведомился он хриплым голосом.
        - Если у тебя так плохо с глазами, что ты не видишь за семь шагов, - сказал Коршунов, - то, наверное, мне следует поискать среди твоих людей другого вождя. С хорошим зрением.
        Нумидиец, стоявший между Коршуновым и вождем, прохрипел что-то угрожающее... И вознамерился помочиться Коршунову на сандалии.
        Коротко свистнула палка, и наглец полетел рожей в землю. Да так и остался лежать. Но опорожняться не прекратил.
        - Да... - задумчиво протянул Коршунов, глядя сверху вниз на малость офигевшего от такой развязки нумидийского лидера. - Плохи твои дела, вождь, если ты приближаешь к себе людей, которые делают под себя. Видимо зря я согласился принять вас в свой легион. Зачем мне трусливые сучки с недержанием мочи?
        Трудно сказать, был ли Коршунов понят вертящимися вокруг всадниками, но вождь его понял. Выпутался из женских рук и ног и встал во весь рост. А рост у вождя был очень даже неплох. Метр восемьдесят пять, никак не меньше.
        То есть в глаза Зуре, Кумунду и Красному он мог глядеть, почти не задирая головы.
        - Вы - римляне? - с некоторым сомнением спросил нумидиец, удивленный тем, что видит перед собой скверно выбритые подбородки, а не привычную лысину африканского префекта.
        - Не все, - усмехнулся Коршунов. - Вот он, - кивок в сторону Фульмината, - нет.
        Нумидиец поглядел на коршуновского африканца. Изучил отметины на торсе и на конечностях. Хмыкнул уважительно... И сразу заработал у Коршунова пару баллов в плюс, потому что сделал вывод не на основании ширины груди, а по характеру испещривших ее шрамов.
        У самого вождя отметины тоже имелись. Все это были легкие раны. Поверхностные. Тоже хороший знак.
        - Твой новый префект. - Коршунов кивнул на Зуру. - Нравится?
        - Я бы предпочел его. - Нумидиец показал пальцем на Фульмината. - Хотя какая разница, кто будет платить мне деньги... Пусть будет этот.
        - Не этот, - мягко произнес Зура по-латыни. - А домин... Или префект Зура, если тебе так больше нравится.
        Латынью полусармат владел на уровне военного разговорника, но этого было достаточно.
        - Мой господин - там! - Нумидиец показал на небо. - И там! - Он обозначил направление на Африку. - А ты - просто очень крупная куча говорящего дерьма. Причем, скверно говорящего. Ну, для дерьма это и не удивительно.
        - За такие слова, - тем же мягким тоном произнес Зура, - у меня на родине отрезают язык. И засовывают наглецу в задницу, где такому языку и место.
        - Ну так что же ты ждешь? - ухмыльнулся вождь. - Нож у тебя есть. Язык - тоже. А задница... По-моему ты и есть одна большая задница. Видно, привык, что с тобой обходятся, как с бабой, а?
        Полусармат поглядел на Коршунова. С некоторой растерянностью.
        Вообще же надо признать, что чуток охренел не только Зура, но и все остальные. За подобный юмор у германцев убивали на месте.
        Алексей его понимал. "Можно я прибью гада?" - говорил этот взгляд.
        Коршунов чуть заметно качнул головой. Надо, чтобы вождь первым полез в драку. Ну же, Зура! Мы же именно так договаривались. Ты ведь не дурак. И язык у тебя подвешен...
        Полусармат справился. Он не стал хватать нумидийца за горло. Поглядел на него задумчиво, почесался пониже пояса, потом громко произнес, показывая пальцем на вождя и на его хлопавших глазами подружек:
        - Раз, два, три! Это хорошо, что вас трое, девочки. Я люблю, когда вас много. Ты, - палец указал на одну из девок, - будешь первой. Ты - второй, а ты, - толстый указательный палец Зуры с таким же толстым золотым перстнем на второй фаланге едва не коснулся груди нумидийца, - так и быть, будешь третьей. Только поди рот помой, а то из него дерьмом несет. Ну что стоишь, раззявясь, как ночной горшок в лупанарии? Шевели попкой, сучка, если хочешь, чтобы я тебе заправил кое-что под хвост! Бегом!
        И сочно шлепнул мозолистой дланью по голой ягодице нумидийского вождя, раньше, чем тот успел достойно ответить.
        Коршуновские варвары загоготали. Даже Скулди изволил усмехнуться. Осклабился и кое-кто из нумидийцев, собравшихся послушать назидательную беседу.
        Ответил вождь с похвальной быстротой. Коленом в пах.
        Не учел две вещи. То, что сие уязвимое место было прикрыто кольчужным передником. И то, что у противника может быть хорошая реакция. Зура чуток повернулся, и колено угодило в украшенные медными бляшками ножны кинжала.
        - Ишь ты! Какая игривая девчонка! - ухмыльнулся Зура и ущипнул нумидийца за щеку. Качественно так ущипнул. Как плоскогубцами. Аж кровь показалась.
        Нумидиец разьярился. Глаза выпучились и налились кровью, из оскалившегося рта вытек звериный клокочущий звук, тяжелая рука со скрюченными наподобие когтей пальцами метнулась к глазам полусармата и...
        "Два-три приема, - говорил в свое время Черепанов. - Два-три варианта активной защиты. Этого им хватит. Лишь бы отработали до совершенства. Перехват и бросок. И сходу - на болевой. Или на удушающий".
        Так Коршуновский спецназ и обучали. Никаких изысков. Захват, бросок и удержание. Можно - с переломом руки. Можно - с переломом шеи.
        Ломать нумидийцу руку Зура не стал. Сказано было: не убивать. И вообще - без членовредительства. Просто швырнул через бедро, не отпуская перехваченную руку, мордой - в землю. Наступил ногой на спину, довернул кисть так, что нумидиец взревел просто не по-детски, затем сдернул с его головы шелковую ленту, подцепил ею левую щиколотку вождя и в три секунды, подтянув повыше, привязал к кисти вывернутой правой руки. Что-что, а вязать пленных варвары умели! Так сказать, искусство, входящее в обязательный список военных дисциплин.
        Увидав такое надругательство над лидером, зрители-нумидийцы не выдержали и сунулись на помощь. Германцы и Фульминат схватились за оружие, но Коршунов крикнул: "Нет!"
        - А ну назад, ауксиларии! - рявкнул он. - Забыли, что полагается за нападение на командира?
        Нет, не забыли. Видать не такие уж они отморозки, эти нумидийцы. Ну и хорошо.
        Зура тем временем уселся на спину клацающего зубами от ярости вождя, преспокойно достал флягу и отхлебнул. Потрепал нумидийца по черной гриве, сунул ему под нос флягу:
        - Хлебнуть не хочешь?
        Нумидиец уже не рычал, а злобно сипел. Тоже понятно. Без доспехов в Зуре - килограммов под сотню. А в доспехах и с оружием - все сто двадцать.
        - Зура, - сказал ему Коршунов. - Ты бы проехался по лагерю, поглядел, что тут да как, а я пока с твоим дружком побеседую.
        - Ты, легат, верно, хотел сказать - с подружкой? - осклабился Зура. Но встал.
        Нумидиец тут же перевернулся и попытался порвать ленту. Но не сумел, только затянул сильнее.
        У шатра был привязан к колышку жеребец. Чисто символически привязан, но никуда не рвался. Да и что ему рваться, если прямо перед мордой - деревянные ясли с овсом.
        Зура подошел к жеребцу. Тот немедленно показал зубы... Цап! Промахнулся. Зато пальцы Зуры вцепились в длинную гриву, толчок - и полусармат одним прыжком взлетел на спину жеребца. Так легко, будто и не было на нем доспехов. Впрочем, и коник был невелик. Со здоровенным сарматом на спине он выглядел просто осликом. Но нрава был самого дикого. Сходу ударил задом, потом подпрыгнул... И успокоился. Еще бы ему не успокоится! Здоровенный сармат сдавил его ногами со всей сарматской мощью. И кулаком промеж ушей добавил - для закрепления рефлекса. Затем свесился вниз, до земли, выдернул колышек, отвязал и метнул в злобно глядевшего на него нумидийского вождя. Колышек воткнулся в сантиметре от носа нумидийца, Зура выпрямился и, демонстрируя настоящую сарматскую выучку, одними ногами направил жеребца прочь от палатки.
        Коршунов уселся на кусок войлока рядом с вождем, вынул нож, рассек красную ленту и похлопал ладонью рядом с собой.
        - Присядь, - сказал он вождю. - Пусть твой новый префект познакомится с твоими людьми, а мы с тобой обсудим, какую долю добычи ты получишь, когда мы разобьем парфян...
        Они договорились. И помирились. И скрепили дружбу бочонком винишка. И пришли к общему выводу, что таким крутым парням, как нумидийцы, было бы зазорно идти в бой под предводительством такого засранца, как их бывший префект. А вот с таким молодцом, как Зура, они непременно стяжают славу. Особенно если легат Алексий скажет им, где и как можно ее добыть. Ну и немного монет тоже не помешают. Сегодня вечером Коршунов их выдаст, а префект Зура привезет их и раздаст нумидийцам. Кому сколько положено по служебному расписанию. Сразу за два месяца. И будет всем счастье. А вождю, если его люди сумеют хорошо показать себя в бою, господин префект подарит коня. Настоящего боевого жеребца из тех, что выращивают на его родине. Такого, что даже боги такому позавидуют.
        - Можешь дарить прямо сейчас, - уже порядком заплетающимся языком заявил вождь. - В бою моим всадникам нет равных!
        - Посмотрим, - спокойно сказал Зура, которому литр подслащенного цекубского - что слону стакан водки. - А скажи, вот эта твоя девка... Она так же горяча, как твой конь?
        - А то! - захохотал вождь. - Дай ей волю, так поскачет, что ни одна кобыла не угонится!
        Тут Коршунов понял, что самое время уходить. Поводья нумидийской конницы теперь в надежных руках.
        Глава десятая
        Пальмира. Личная армия наместника Геннадия
        Когда три легиона, родной Черепановский Девятый Клавдиев, Двенадцатый Молниеоружный и Первый Германский вступили в Пальмиру, ее хозяин Септимий Оденат и впрямь даже и не пикнул. Римский сенатор и полновластный царек сирийской пустыни был невероятно любезен и гостеприимен. Более того, предложил обустроить все четырнадцать тысяч единиц наместнического войска, сытно кормить-поить и всячески обихаживать столько, сколько потребуется. Пальмира - богатейший город, но даже для него три легиона на содержании - нагрузка неслабая. Черепанов сделал правильный вывод. И принял меры. Собственно, меры были приняты еще до начала похода. Три когорты Первого Германского скрытно обошли Пальмиру и выдвинулись далеко вперед, перекрыв не только дорогу, но и окрестности. Параллельно с ними работали "блокпосты" из легионеров Аптуса. Тогда же злая судьба постигла голубей, которые на свою беду летели в неправильном направлении. Черепанов собрал "бригаду" любителей популярной в Сирии соколиной охоты и сообщил, что будет платить приличные премии за каждое перехваченное послание. Уверенности в том, что вся голубиная почта
будет перекрыта, не было, однако это была превентивная мера. Если персы действительно осадили Дура Европос, то вряд ли где-то были голуби, приученные не к голубятням, а к шатру персидского военачальника.
        Черепанов предложение Септимия Одената принял. Выразил искреннюю благодарность. Но отплатил черным вероломством.
        Во-первых, скупил у местных торговцев кучу фуража и провианта, рассчитывшись не живыми деньгами, а расписками. Мало кому из торговцев это понравилось, но попробуй откажи легионерам при исполнении, да еще - в походе, да еще действующим по личному распоряжению наместника провинции. Само собой, у Пальмиры - права римской колонии и автономия... Но как притащить в суд римского кентуриона? На Одената так и посыпались жалобы, но Черепанов, выслушав сенатора, только плечами пожал: война, издержки, всем трудно. Рим, если что, оплатит. Опять же трофеи, не исключено, будут продаваться здесь же, в Пальмире. А если сюда придет Ардашир, он даже расписок оставлять не будет. Сразу возьмет, что понравится.
        Оденат (по самоуверенной роже видно) персов не боялся. Стопудово успел с ними договориться. Но сказать об этом наместнику Сирии, естественно, не мог. Поэтому проглотил пилюльку. И своего не упустил: его люди скупали расписки наместника за треть цены. Выгодная сделка. Оденату, с его связями в Риме, скорее всего, удастся обналичить эти бумажки по полной стоимости. А вот пальмирским оптовикам - вряд ли.
        Но это - во-первых.
        А во-вторых, Черепанов мобилизовал для собственных нужд Третий Киренаикский легион. Не весь, только шесть лучших когорт и всех ауксилариев. Вот такая подлянка. Формально то легион был "приписан" к Пальмире. Пальмира его содержала и пестовала, а пальмирский царек Оденат полагал своей личной гвардией. А тут такая обида.
        Был скандал. Оденат вышел из образа доброжелательного сирийского вельможи, орал и ругался, аки рыбная торговка на Антиохийском рынке.
        Не помогло. Черепанов был неумолим. Легат Третьего Киренаикского не рискнул пойти на конфликт - попросту испугался. Тем более, что Черепанов не побрезговал: лично пообщался с командирами когорт, старыми служаками, воевавшими еще при Александре Севере, посулил им призы и прочие преференции... Словом, солдатики легата не поддержали. Когорты ушли.
        Не то, чтобы это было очень нужно. По пути к Черепанову должны были присоединиться легионеры Аптуса и пять когорт Шестнадцатого легиона. Но зачем оставлять у себя в тылу ненадежные части, если можно их не оставлять? Шесть когорт Третьего Киренаикского были гарантами благонадежности остальных. Да и воевать в пустыне без конницы - смешно. А ведь конницу и "верблюжатников" Черепанов тоже забрал...
        В общем разъяренный Септимий Оденат принялся строчить жалобы в Рим, а Черепанов во главе возросшего войска и здоровенного обоза направился по Великому Шелковому Пути в направлении Евфрата. А впереди, опережая его на десяток миль, двигались дозоры из легких всадников, сканируя местность и следя за тем, чтобы мышь не проскочила в сторону Дура Европос.
        Коршунов Генкин план полностью одобрял. Особенно в части предварительной зачистки территории. Его варвары справлялись с этой работой замечательно. Каждому из отрядов были приданы проводники из местного населения, а в остальном, что лес, что поле, что пустыня - технология одинаковая. В пустыне даже проще - видимость лучше.
        И пока все получалось, как задумано. Если к персам и утечет информация о приближении римского войска, то это будет информация исключительно о пяти когортах Шестнадцатого. Пять когорт - тоже немало. Больше двух тысяч клинков. Но две, а не двадцать. Чувствуется разница, верно?
        Все получалось, но Генка тем не менее был обеспокоен. Не персами. Оденатом. И тем, как воспримут его жалобы в Риме. Само собой, победа многое спишет, но по поводу отношения к нему в Палатинском дворце императора, Черепанов не обольщался.
        - Знаешь, что меня настораживает? - сказал он Алексею. - То, что мне из Рима не писали чуть ли не год, а теперь вдруг стали требовать бабки.
        - Может, о тебе просто забыли? - предположил Коршунов.
        - Или, наоборот, помнят. И о том, что моя жена - сестра императора. И о том, что я когда-то служил Максимину...
        - Но мы же вовремя переметнулись! - возразил Алексей.
        - Что с того? Мы с тобой - варвары. И об этом благородные патриции забывать не собираются. Вот вчера мне об этом как раз Оденат напомнил!
        - Да хрен с ним! А чем плохо быть женатым на сестре императора? Которому мы, на минуточку, жизнь когда-то спасли.
        - Не спасли, а только не стали убивать, - уточнил Геннадий. - Это первое. Римские императоры, как гласит история последних веков, традиционно не любят своих родственников. Это второе. И, наконец, третье: Гордиан-младший - сопляк. А его мамаша Корнелию жутко не любит!
        - Ну и пошла она! - беспечно отмахнулся Коршунов. - Нам с тобой еще - с бабами воевать? Ладно, не парься! Пойду проверю, как там, в авангарде? Эй, Фульминат! Красный! Ко мне!
        Послал коня вперед и и умчался. Телохранители - за ним. Нагнали через минуту, пристроились по бокам.
        "Хорошо Лехе! - вздохнул наместник провинции Сирия. - Живет, как трава растет!"
        Черепанову жутко захотелось бросить все. Послать подальше и наместничество с его бесконечной бюрократией, тяжбами, распределением средств, дать коню шенкелей и тоже умчаться, куда глаза глядят. Вместе с Корой.
        Только не получится. Чувство ответственности задушит.
        "Вот побью персов - и возьму отпуск! - сказал сам себе Черепанов. - Покатаемся с комфортом по городам и весям Великой империи. А то ведь стыдно сказать: столько лет живу здесь - и ни черта не видел. Разве что сквозь пыль, поднятую легионерскими калигами. Не все же Лехе одному по круизам кататься!"
        Глава одиннадцатая
        Окрестности Европос. Победоносная персидская армия
        Черепанов не ошибся. Крепость Европос была обложена по всем правилам военного искусства. Но стояла твердо. И расположена была очень удачно: с трех сторон - высокий обрывистый берег Евфрата, и только с четвертой - ровная земля. Зато с этой стороны и стены были потолще, и башни повыше. Окрушающий крепость город, несмотря на городскую стену, отстоять не удалось. Как и следовало ожидать. Слишком силы были неравные. Теперь под прикрытием домов и храмов Европос засели персы. Они были везде. В покинутом лагере когорты Третьего Августова легиона, на реке Евфрат, в рощах, садах и полях, окружающих город. Впрочем, садов и рощ почти не осталось. Как водится, всю толковую древесину осаждающие пустили в дело. И даром свой паек не кушали. Напротив крепости уже начал вырастать вал, которому предстояло сравняться с крепостной стеной и послужить плацдармом для штурма. А чтобы осаждающим не было скучно, их вовсю развлекали осадные орудия.
        Но без радикального эффекта. Так, сбили пару-тройку зубцов, выщербили стены и подпалили что-то в городе - из-за стены поднималась вялая струйка черного дыма.
        Но численное преимущество штурмующих было настолько очевидно, что никаких сомнений в том, что рано или поздно крепость падет, у внешнего наблюдателя не возникало. Если только этот наблюдатель не знал о прячущейся в трех километрах от города армии.
        Метод зачистки сработал. Геннадий лично выразил благодарность коршуновским спецназовцам. Благодарность выразилась в ста денариях на брата, офицерам больше - пропорционально окладу. Изрядная сумма, но Черепанов на отличившихся воинах не экономил. Варвары были в восторге. Прочие тоже отнеслись с воодушевлением. Сегодня - одним, завтра - другим. Главное - отличиться.
        Вообще это была почти фантастика - подвести скрытно такое войско. Объяснить можно только одним - персы не ждали их так быстро.
        И все же персов была тьма-тьмущая. Пожалуй, никак не меньше, чем подошедших римлян, о которых они пока что не знали.
        Пока в зоне видимости агрессоров было лишь несколько когорт Шестнадцатого легиона, подступивших с запада и обустоившихся собственным небольшим лагерем примерно в миле от персидского. Когорты подошли накануне вечером. Но терпеть их присутствие персы не собирались. Видно было, как на западном краю обширного персидского становища скапливаются снятые с обстрела крепости боевые машины. Дальше - традиционно. Сначала будут навесом обрабатывать внутренность лагеря, потом подкатят тяжелые орудия на эффективную дальность, разметают хлипкую, временную лагерную стену - и пустят в пробоину катафрактов. Опять-таки поддержанных лучниками и артиллерией. При таком раскладе даже пятикратное (а оно наверняка будет) превосходство в силе не обязательно. Тяжелая латная конница парфян, как явствует из документов, на открытой местности сносит самые крепкие когорты.
        - Подкопы делают, - сказал опытный префект Двенадцатого, понаблюдав за противником. - Там земля подходящая. Подроют стену - и обрушат. Если в крепости не угадают с направлением.
        "Генералитет" армии наместника собрался на невысоком холме, откуда открывался превосходный вид на крепость и персидскую армию. Все военачальники заблаговременно сняли шлемы и набросили на плечи застиранные до желтизны пастушьи плащи. Не то взблестнет не вовремя солнышко на отполированном металле, прыгнет лучик в глаз персидскому наблюдателю - и прощай скрытность.
        - Да угадать подкоп нетрудно, - отклинулся на реплику префекта Двенадцатого Аптус. - Главное - землю слушать.
        - А ты ее сам послушай, когда тебе по стенам непрерывно из онагров лупят! - возразил префект.
        - А я, знаешь ли, слушал! - набычился Гонорий Плавт. - И копал, было дело. И оборонялся. И штурмом брал! Я, чтоб ты знал, еще опционом венок за стену получил!
        Префекту крыть было нечем. Он бормотнул что-то уважительное и заткнулся, потому что заговорил Черепанов.
        - Завтра, - сказал он, - персы начнут штурм лагеря Шестнадцатого. Думаю, с самого рассвета начнут, что скажете?
        - Верно, домин, - поддержал примипил Третьего Киренаикского. - До восхода не начнут. Им бог без солнца не помогает. Могут и вообще штурм отложить, если на небе тучи.
        - Тучи... - мечтательно вздохнул иллириец Маний Митрил. - Пошлите боги нам хороший дождь, и я готов еще денек подождать с персами!
        - А я не готов! - жестко произнес Черепанов. - Каждый час мы рискуем, что нас обнаружат. Пошлют пяток разъездов за холмы - и все.
        - Не думаю, домин, - возразил Гонорий Плавт. - Не до того им. Вон, опять Европос на прочность пробуют.
        Он был прав: персы в очередной раз насели на город. Уплотнили обстрел, подтащили поближе две осадные башни и принялись перебрасываться стрелами с защитниками стен. Но это был не настоящий штурм. Так, проба сил. Но шум поднялся изрядный. Долетало даже до совещавшихся римских военачальников.
        - План такой... - Черепанов отвернулся от Дура Европос и поглядел на свой генералитет. - Как только персы начинают атаку лагеря, Первый Германский и ауксиларии нумидийских ал с максимальной скоростью выдвигаются к крепости, обходят ее и отрезают персов от переправы и флота. Тем временем пехота Двенадцатого и когорты Третьего Киренаикского, с орудиями, заходят атакующей группе с флангов и давят их, лишая маневра, а Первый Парфянский отрезает атакующую группу от основной армии, захватывает персидские машины, не давая обслуге срезать тяжи, разворачивает и при их поддержке удерживает первую атаку персидской конницы, которую, несомненно, бросят на помощь атакующей группе.
        - Домин, их просто втопчут в песок! - воскликнул примипил Третьего Киренаикского.
        - Так и будет! - поддержал его префект Двенадцатого. - Префект Гонорий! Ты же бился с персами! Ты же знаешь, что их не удержишь!
        Аптус хитро улыбнулся и сразу стал похож на италийского крестьянина, которого пытается учить правильному севу приезжий агроном. Но - промолчал.
        - Он удержит, - сказал наместник Сирии. - Во всяком случае, очень постарается. Ваше дело - окружить и добить. Справитесь?
        Военачальники переглянулись.
        - Расплющим, как улиток! - пообещал префект Двенадцатого. - Ты их только останови, Аптус, старина! Не промахнись!
        - Когда это я промахивался? - проворчал Гонорий Плавт Аптус[51]. - Ты видел? И не увидишь!
        - Далее, - продолжал Черепанов, - пропустив мимо катафрактов, во фланг персидской пехоте заходит армянская конница, следом за которой - все конные ауксиларии, которые у нас есть. Задача - не только разгром пехоты, а проникновение в персидский лагерь и создание паники. Ты понял, Меружан?
        - Понял, домин! - Заросший бородой по самые глаза армянин, величественно кивнул. Черепанов поставил его во главе всей армянской конницы вопреки правилу, что командовать ауксилариями должен римлянин. Меружан оценил. Лет триста назад его дальний предок-полководец пал в битве с римлянами, что не помешало сыну предка вместе с сыном тогдашнего царя Армении перейти на сторону завоевателей[52]. С тех пор род Меружана верно служил Империи. И Черепанов верил ему больше, чем назначенному еще при Александре Севере префекту. Тем более, что префект ничем не был ему обязан, а Меружана возвысил именно Черепанов, которому армяне были очень нужны. Они - его единственное подразделение тяжелой конницы, способное не то, чтобы противостоять персидским катафрактам (для этого их было слишком мало, да и выучка не та), но хотя бы драться с ними один на один более-менее на равных.
        - Я бы посоветовал использовать нумидийцев, домин, - пробасил Меружан. - Они неоценимы, когда надо посеять хаос и панику.
        - Спасибо за совет, - кивнул Черепанов. - Но я уже определил им боевую задачу. Друзья мои! Если все мы завтра как следует постараемся, то вторгшаяся на нашу землю армия персов перестанет существовать.
        - Слушай, Ген, а может нам на них ночью напасть? - предложил после совещания Коршунов. - Мои ребятки в темноте отлично работают. А персы, ты же слышал, в темноте воевать не любят.
        - Что они не любят, это их дело, - произнес Черепанов, разглядывая лагерь противника через потертый монокуляр - вторую вещь, оставшуюся у них от посадочного модуля. Первой был Генкин талисман - уродец Буратино. Монокуляр Коршунов приволок в Мезию в виде прицела для арбалета. Штуковина чудом уцелела в заварухе, но - уцелела, и Черепанов по праву победителя забрал ее себе. - Важно не это, а то, что люблю я. А я люблю, чтобы разгром был полным. Может, ночью они и хуже дерутся, зато лучше удирают. А я не хочу, чтобы главные массовики-затейники дали деру. Мне нужна скорлупа их сатрапа. И вся та лабуда, которая у них заменяет знамена. Здесь, брат, мало победить врага. Надо еще собрать доказательства победы. И предъявить Сенату. Иначе тебе просто не поверят. Так что ночь - не прокатит.
        - Хочешь, как тогда, на Дунае?
        Алексею рассказывали историю, когда Генка заманил в ловушку превосходящий числом отряд варваров-германцев и вырезал его весь до единого. Была банда - и пропала. Никаких следов. Если не считать отрезанных ушей, которые Черепанов велел завялить и сложить в мешок. А потом предъявил императору в качестве вещественного доказательства. Император вник.
        - Хорошо, что напомнил, - одобрил Геннадий. - Уши тоже пригодятся. А сейчас пойдем покушаем, что Бог послал и на боковую. Завтра подъем в третью ночную стражу.
        Глава двенадцатая
        Крепость Европос. Битва
        Геннадий не ошибся. Едва солнышко показало гребешок над излучиной Евфрата, в лагере персов по-бычьи заревели трубы и армия начала выдвигаться.
        Как и ожидалось - не вся. Примерно тысяч пять. Под прикрытием легкой конницы и пеших лучников персидские артиллеристы подтащили орудия и с оглушительным грохотом принялись обрабатывать лагерь, недавнее место обитания смешанной когорты Третьего Августова, а ныне - опорная база легионеров Шестнадцатого.
        В сторону лагеря полетели камни и горшки со смолой. А затем, по команде, человек триста выбежали вперед, и принялись метать огненные стрелы. Смола тоже загорелась. Часть частокола охватило пламя, и мощные онагры персов, пристрелявшись, принялись лупить прицельно, в пламя. Минут сорок - и горящая часть лагерного периметра рухнула внутрь, и персидская конница, не особенно торопясь, через вырубленную рощу олив, покатила в сторону лагеря.
        Но перед ними прежде - легкая конница, между всадниками которой, что шли легкой рысью, персидские вспомогательные войска: пешие лучники в круглых шапочках и простых одеждах. Ни доспехов, ни даже щитов, зато бегать легко.
        Орудия продолжали обрабатывать лагерь - и навесом и прямой наводкой. Похоже, персы притащили сюда большую часть своих механизмов, на время избавив от обстрела Дура Европос. Впрочем, возможостей для вылазки осажденным не оставили. Лагерь атаковала примерно половина персидской армии. Вторая пасла ворота и стены римской[53] крепости.
        Ну вот и все. Теперь очередь кавалерии.
        Так и есть. Застрельщики подались в стороны, пропуская латную конницу. Катафракты начали разбег. Неспешно так начали, с шага - на крупную рысь. Им предстояло преодолеть около километра. Половину - по песку и рыхлой земле. Между пней вырубленной рощи. Лишь метров за триста до лагеря ребят из Шестнадцатого начиналась ровная и твердая земля - идеальная поверхность для разгона тяжелой конницы. Красиво шли, дьяволы! Почти что колено к колену. Эх, сейчас бы какой-нибудь завалящий пулеметик... "Утес", к примеру. Сорок секунд - и нет больше персидской элитной конницы... Эх, мечты, мечты...
        Геннадий окинул взглядом поле будущей битвы. Вышедшие загодя Лехины варвары огибали персидский лагерь по широкой дуге. Двигались очень хорошо. Быстро, скрытно... Прирожденный спецназ. По еще более широкой дуге скакали нумидийцы. У них была совсем простая задача: когда персы побегут (а побегут они непременно и в самые разные стороны), ловить и бить беглецов. Или гнать их обратно в лагерь. Но это все были второстепенные задачи. Главная же лежала на крепких плечах легионеров Аптуса. Если эти плечи сдюжат, все остальное пройдет как по маслу.
        Карафракты начали настоящий разгон. К этому времени римляне Шестнадцатого уже успели им "подыграть" - растащили горящие столбы лагерной ограды и выстроились в шеренгу поперек пролома. Идеальная позиция для сокрушительной конной атаки.
        Ах, как красиво шла латная конница. Из-за узости проема персы не стали увеличивать интервал. Шли плотной массой, колено к колену - как единое целое. Можно было не сомневаться: если им понадобится совершить маневр, они выполнят его так же безупречно, и на полметра не нарушив строя. Сейчас в маневрах не было нужды. Только вперед!
        Римский строй разошелся буквально за пару секунд до того, как опущенные копья персов были готовы сокрушить линию скутумов и всех, кто за ними прятался.
        Даже не разошелся - разорвался на две части, пропуская летящую на всех парах конницу внутрь лагеря. Остановиться катафракты не могли, даже если бы захотели. Дистанция между рядами не превышала двух метров. Передовых просто сшибли бы те, кто скакал сзади. Ряд за рядом, латная конница вливалась в лагерь легионеров Шестнадцатого, рассыпалась между палаток, сбивала шесты, опрокидывала легкие сооружения... Теряя разгон. И не встречая врага. Лишь изредка мелькала впереди, между палаток, спина улепетывающего легионера...
        И вдруг лагерь вспыхнул. Разом, словно разлившееся по плите масло. Огонь охватил палатки. И непонятно откуда взявшиеся кучи древесины... Испуганные лошади взбесились, рванулись из ловушки, сбрасывая и топча всадников. Те, что удержались в седле, пытались найти выход... Не через пролом - в него продолжали вливаться все новые шеренги, - а через лагерные ворота...
        Которые оказались закрыты. Снаружи. Да так качественно, что сразу и не сломать.
        Лишь главные, преторские ворота разогнавшимся по виа Преториа латникам удалось вынести. С разбега. И с разбега "наткнуться" на залп "скорпионов". Практически в упор. Доспехи катафрактов не защитили хозяев от тяжелых дротиков. Люди и лошади полетели наземь, образовав естественную преграду на пути других. Но - не остановили. Обезумевшие кони скакали прямо по бьющимся в агонии телам - и тоже падали. Пронзенные дротиками или просто споткнувшись...
        Все получилось даже лучше, чем рассчитывал Черепанов. Без малого тысяча катафрактов успела ворваться в лагерь раньше, чем его подожгли. А те, что остались снаружи, в панике, в тесноте, пытаясь развернуться, наглухо законопатили пробитую брешь. И тут в атаку бросились когорты Третьего и Двенадцатого.
        Увидев бегущих легионеров, катафракты попытались развернуться навстречу... Кто-то из персидских командиров погнал вперед приотставшую легкую пехоту - лучников, пращников... Персидского командира можно понять. Он хотел выиграть время, создать буферную зону, которая дала бы возможность коннице развернуться и нанести удар сходу. Последнее - очень важно. Главная сила латной кавалерии - стремительный разбег. Но перс, верно, не знал, как быстро умеют бегать легионеры. Стрелки и пращники не могли причинить римлянам особого вреда... И не успели убраться с дороги. Увидев набегающий строй, они в ужасе кинулись наутек - прямо под ноги всадникам, лишив тех возможности взять настоящий разбег. А тут еще заработали подтянутые римские орудия, осыпая латников дротиками и камнями. Чтобы победить, персам нужно было самим ударить в римский строй, ударить мощно, концентрированно, вынося и опрокидывая римские шеренги друг на друга, прорвать линии, втоптать в землю тех, кто не успел отпрыгнуть, вспороть римский строй во всю глубину, насквозь. Потом развернуться и ударить еще раз, в спины, беспощадно, безжалостно,
пронзая копьями, разя клинками, сбивая с ног железными грудями лошадей... В общем, совершить все то, что и делало персидских катафрактов непобедимыми в бою.
        Вместо этого не успевшая разогнаться кавалерия приняла на себя удар бегущей римской пехоты. Нет, персы не сдались. Они дрались умело и беспощадно. Длинные копья пронзали римлян, мечи разили сверху... Но без скорости все это было совсем не так страшно. У римлян тоже имелись длинные копья, которыми дальние ряды пытались достать всадников через головы передовых. У римлян были крепкие скутумы, которые не так просто было пробить без разбега. И они тоже умели давить, давить крепко и мощно, когда задние подпирали тех, кто впереди, тесня храпящих лошадей, пронзая мечами ноги всадников...
        Черепанов перевел взгляд с окрестностей горящего лагеря на становище персов.
        Там, само собой, уже сообразили: происходит что-то нехорошее. Важно, что теперь предпримет сатрап. Если решит окопаться в лагере, весь план Черепанова может развалиться. Нет, не должен. Не может же он бросить на произвол судьбы, вернее, на произвол римлян несколько тысяч отборного войска...
        Сатрап не бросил. Черепанов вздохнул с облегчением, когда увидел выезжающую из лагеря и строящуюся в боевые порядки конницу... А вот и легионеры Аптуса бегут. Правильно бегут. У персидского военачальника должно возникнуть предположение, что легионеры спешат на помощь своим. Тем, кто сейчас выжимает сок из угодивших в западню катафрактов. Что ж, пусть спешат, должен подумать сатрап. Если еще несколько тысяч пехотинцев примкнет к остальным - худа не будет. Итак, персидские всадники выглядят малым островком в окружении превосходящих сил Двенадцатого и Третьего.
        Чем больше римлян скопится в одном месте, тем эффективнее будет удар латной кавалерии. А еще можно будет пустить легкую конницу - лупить разбегающихся римлян...
        Вероятно, персидский командующий так и рассуждал, потому что не очень торопился бросать в бой оставшихся катафрактов. Которых, на взгляд Черепанова, оставалось не так уж много. По грубым прикидкам - не больше полутора тысяч. Ну же, Аптус, занимай позиции!
        И Гонорий занял. Именно там, где предписывалось. На дальнем краю вырубленной рощи. Ну-ка, господа кавалеристы, попробуйте галопом - по пенькам! А еще у нас для вас - сюрприз!
        Катафракты тоже понимали, что вырубка - не лучшее место для разгона. Конечно, деревья сажали аккуратно, правильными рядами, но брошенные ветки, рыхлая земля... Держать плотный строй в таких условиях трудновато... Но можно. Главное - умело править лошадьми, чье зрение существенно ограничивают наголовники и наглазники.
        То есть кое-какой разбег катафракты взять сумели...
        Страшное это зрелище - когда на тебя летят закованные в железо всадники! Огромные, грохочущие, ревущие... И еще страшнее, когда вдруг, разом, опускаются копья и кажется, что устремлены они прямо на тебя...
        Так что всадники в первых шеренгах ничуть не удивились, когда линия красных щитов подалась назад...
        И опрокинулась.
        То есть именно так: только что была сплошная линия скутумов - и раз! - все легли. Вместе с теми, кто их держал. Зато "выросла" целая грядка торчащих под углом копий. То есть даже не копий, а острых топориков на длинных древках и тонким острием наверху.
        Катафракты не удивились. Просто не успели. Прогрохотали копыта по щитам... И тот же воздух наполнился жуткими криками раненых лошадей. Первая шеренга персидской конницы полегла практически вся. Несколько секунд - и перед второй линией римлян уже бьется в судорогах живой вал из смертельно раненых животных и придавленных ими всадников. И вторая шеренга конницы, тоже с разбега, врезается в это жуткое месиво... Третья успевает как-то сдержать разбег, но все равно накатывается на красных "черепашек" под скутумами... И те, вскочив, атакуют потерявших скорость смятенных персов. Они сдергивают их с седел "бородками" своих топориков (те, у кого не вырвали из рук оружие пронесшиеся над ними лошади), другие колют не полностью защищенные железом ноги катафрактов...
        Пока персы сообразили побросать копья и взяться за мечи и булавы, их стало уже на несколько десятков меньше. А тут еще по задним рядам отработали навесом трофейные орудия...
        Три тысячи легионеров Парфянского бросились бегом, "клещами" охватывая сбившуюся конницу... Еще немного - ловушка захлопнется и тогда вторую волну катафрактов постигнет участь первой.
        Персидский сатрап был опытным военачальником. И понял: ситуация критическая. Он поступил именно так, как ожидал от него Черепанов. Не исключено, что он сам поступил бы так же на его месте.
        На персидской стороне загудели трубы, и тяжелая пехота персов, несколько тысяч бойцов в шлемах и кольчугах, с большими овальными щитами, с копьями и мечами... Словом, ничуть не уступающие в вооружении легионерам, бросилась на помощь коннице. Бросилась со всех ног, в свободном строю... Лишь бы быстрее...
        А те, кто командовал катафрактами... Может быть, они погибли в первых шеренгах... Или просто растерялись... Но вместо того, чтобы организованно выйти из боя, перестроиться (большая часть конницы все еще оставалась боеспособна) и ударить снова, три четверти катафрактов, больше тысячи копий, решили самостоятельно выйти из боя. Точнее говоря - удрать. Само собой им хватило ума не скакать напролом, через собственную пехоту, благо места была довольно, и катафракты свернули в сторону, огибая бегущих пехотинцев с правого фланга... Как раз там, где Черепанов запланировал атаку армянской латной кавалерии.
        Префект Меружан оказался перед выбором: выждать, пока катафракты вихрем пронесутся мимо - к персидскому лагерю, и уж тогда ударить во фланг пехоте.
        Или атаковать равных.
        Первый вариант выглядел вкусно: катафракты играли на руку армянам, потому что закрыли их от пехоты. Скорее всего, те не успеют увидеть врага и встретить его в правильном строю...
        Второй вариант тоже был неплох, потому что в случае успеха принес бы Меружану славу победителя персидских катафрактов. Конечно, Меружан колебался недолго. Да он вообще не колебался.
        Пронзительный свист, рявк трубы - и армяне, опустив копья, с грозным ревом устремились на старинного врага.
        Если бы персы были готовы... Если бы они верно оценили численность армянской конницы... Если бы они были в строю, тогда бы они в считанные секунды (как они умели) развернулись навстречу летящей и ревущей волне армянской кавалерии. И помчались на врага еще более сокрушительной волной...
        Но персы отступали розно, не строем, а неуправляемым потоком. Так что когда их командиры оценили степень угрозы (вовремя!), то времени на отражение уже не осталось. И каждый катафракт, глянув влево, ощущал себя уже не частью единой боевой машины, а, считай, одиноким всадником, на которого несется вражеская лава. А что бывает, когда во фланг отступающей коннице ударяет точно такая же, но свежая, как следуют разогнавшаяся, каждый катафракт знал отлично. Потому что сам не единожды проделывал этот маневр с отступающим противником.
        Часть тут же подстегнула коней, уходя из-под атаки. Но большинство, осознав, что уйти не удастся, попросту развернули лошадей хвостами к противнику и дали деру. А поскольку справа от них оказалась персидская пехота, то мешанина получилась неслабая.
        Впрочем, многие все-таки проскочили: персидские пехотинцы отлично понимали, что такое разогнавшийся катафракт, и поспешили убраться с дороги. Если могли. Могли - не все. И на правом фланге персов образовалась та самая куча-мала, которую так удобно плющить разогнавшейся коннице. Армянская кавалерия своего не упустила.
        А вот следовавшие за армянами алы вспомогательных войск в сечу не полезли. А зачем рисковать, если можно напасть на полный сокровищ (а как же иначе!) персидский лагерь? Тем более, что командующий поставил и такую задачу...
        Римские алы ворвались в персидский лагерь "на плечах" удирающей "мобильной" пехоты: лучников, пращников и прочих... Эти парни действительно были мобильными - хорошо бежать налегке. Многие думали, что если очень быстро бежать, то всадник тебя не догонит. Ошибочная мысль. Но не в данном случае, потому что те, кто успел добежать до лагеря раньше, чем доскакали римские ауксиларии, на время оказался вне опасности. На хрен кому нужны нищие пращники, когда богатые шатры персидской верхушки - вот они!
        Тут бы их и приняла гвардия сатрапа, показала бы ауксилариям, с какой стороны копья стоят более крепкие ребята...
        Но к этому времени в лагере уже не было ни гвардии, ни сатрапа.
        Как только стало ясно, что победа - в кармане, Черепанов отправил к персидскому лагерю стратегический резерв - собственный легион, Девятый Флавиев. Увидев же стремительно приближающихся легионеров, персидский лидер вмиг сообразил, что надо давать деру. И вместе с несколькими сотнями охраны, галопом двинул к плавсредствам.
        Легионеры Девятого их не преследовали. Просто оккупировали лагерь, повязали всех, кого там обнаружили (обслугу, женщин, раненых и лекарей, замешкавшихся маркитантов и шустрых мародеров) выставили охрану, и занялись приятным делом освобождения от личных сбережений пачками сдававшихся персов.
        Перехватить персидского полководца попытались защитники цитадели, выскочившие из открывшихся ворот...
        Но не преуспели. Сатрап прорвался. Кони у полководца и его гвардии были самые лучшие.
        Несколько сотен персов стрелой пронеслись по утоптанной дороге, рассчитывая на оставшиеся на берегу суда... Но тут их уже ждали.
        Примерно тысяча всадников-полупрофессионалов (Коршунов с варварами), еще столько же пехоты (те же варвары, но на своих двоих), и, наконец, голоногая нумидийская безбашенная конница, которая только что с наслаждением переколола оставшихся при кораблях персов и теперь искала, кого бы еще порешить... А тут - опаньки!
        Сатрап все понял, сделал поворот на девяносто градусов и поскакал прочь. А чтобы погоне было чем заняться, помимо его благородной особы, прикрывать бегство командующего осталась большая часть его вооруженной свиты.
        Нумидийцы в драку не полезли. Они попросту обогнули заслон, а затем с гиканьем и кошачьими воплями припустили за вожделенным призом.
        Перебили храбрых персидских гвардейцев уже парни Коршунова. Не сказать, чтобы быстро и легко, но и без серьезных потерь. Все же германцев было в десять раз больше. Задержало их только распоряжение рикса - постараться взять кого можно - живьем и не покоцанным.
        Не вышло. Персы стояли насмерть. И свое дело они сделали: дистанция между персами и нумидийцами изрядно выросла, и вскоре стало понятно: нумидийцам сатрапа не достать. Пусть они намного легче доспешных персов, но у тех действительно великолепные кони... Оторвались.
        Наблюдавший за маневрами персидского главнокомандующего Черепанов, выругался по-русски и повернулся к командиру дромадариев-верблюжатников.
        - Догонишь?
        Верблюжатник латыни не знал. Ему перевел на сирийский один из адьютантов Коршунова.
        - Живьем? - уточнил верблюжатник.
        - Без разницы, - ответил сирийский наместник, не знавший по-сирийски и десятка слов, но понявший вопрос без перевода. - Голову только мне принеси. Целую. И все, что на нем - тоже. Сделаешь - приз. Тысяча денариев!
        - Будет тебе голова! - уверенно произнес дромадарий. - В нашей пустыне я самого Гермеса догоню!
        Дромадарий был сирийцем, но поклонялся греческим богам. Нормальная ситуация в римской провинции.
        * * *
        - Легат! - К Коршунову подъехал забрызганный кровью бенефициарий. - Там легионеры Скулди взяли командира.
        - Целый? - оживился Коршунов.
        - В порядке. Как ты приказал. Лошадью придавило.
        - Ко мне его!
        Минут через десять перса приволокли. Судя по доспехам, действительно, не простой катафракт. Правда, сказать, что он - "в порядке", было бы преувеличением. Нос, похоже, сломан, рука висит, крашеная, колечками, борода, в грязи и запекшейся крови.
        - Поднимите его!
        Перса подняли. Тот закричал. Точно, сломана рука.
        - Поаккуратнее, - недовольно проворчал Алексей. Еще не хватало, чтоб "добыча" загнулась от болевого шока.
        - Ты понимаешь меня, перс? - поинтересовался Коршунов по-латыни.
        Пленник не понимал.
        Алексей повторил вопрос по-гречески.
        - Я не перс, я мидянин! - с неуместным в его положении высокомерием поправил пленник. Ладно, пусть хорохорится. Главное - контакт налажен.
        Коршунов наклонился, ухватил пленника за грязную бороду и задрал его голову кверху.
        Тот дернулся, сглотнул (решил, видно, сейчас горло перехватят), но не пикнул.
        - Жить хочешь, мидянин? - поинтересовался Алексей.
        - Ахурамазда...
        - Заткнись! - перебил его Коршунов. - Я задал тебе простой вопрос и хочу получить простой ответ. Ну!
        - Кто из живущих не хочет жить? - философски произнес пленник.
        - Поверь, очень многие! - усмехнулся Коршунов. - Я знавал людей, которые были бы счастливы умереть. Только им не спешили оказывать это благодеяние.
        Даже сквозь природную смуглость и слой пыли было заметно, как пленник побледнел.
        Но ничего не сказал. Благородный, надо полагать.
        - Я могу подарить тебе жизнь, - небрежно произнес Коршунов.
        - Сколько? - немедленно поинтересовался мидянин. - Моя семья богата, но много золота за меня не дадут. Я всего лишь третий сын у своего отца.
        - Мне не нужно твое золото, - качнул головой Коршунов, отпустил бороду пленника и выпрямился. - Мне нужны твои знания. Я хочу, чтобы ты выучил моих людей биться в конном строю.
        - Легче козу научить гарцевать на лошади, чем римлянина - биться длинным копьем! - Пленник почувствовал, что его не станут резать прямо сейчас, и обнаглел.
        - Если я велю тебе обучать коз, ты будешь их обучать! - жестко произнес Коршунов. - Ты будешь делать то, что я скажу. И тогда ты останешься в живых. Более того, если ты обучишь моих людей как следует, я тебя отпущу домой. И даже, возможно, дам немного золота, чтобы у тебя было, чем откупиться, когда попадешь в плен в следующий раз. Ты понял меня, перс?
        - Я понял тебя, римлянин! Я согласен!
        Слишком быстро согласился, подумал Коршунов. И что-то такое мелькнуло в глазах...
        "Ишь ты! Надуть меня вздумал!"
        - И ты готов поклясться перед своими богами, что будешь верно мне служить?
        - Готов! - не раздумывая ответил перс.
        Точно! Перехитрить решил. Дай ему волю - тут же смоется. Это что же, как у мусульман в родном мире Коршунова? Клятва, данная неверному, не стоит и медной монетки?
        - Хорошо, - кивнул Коршунов. - Мои люди отведут тебя к вашему жрецу, как его... мобеду. И ты принесешь мне клятву. Перед лицом бога.
        Пленник заметно опечалился. Точно, надуть хотел.
        - Можно я подумаю?
        - Можно, - разрешил Коршунов. - Пока я досчитаю до десяти. Потом я отдам тебя вот ему, - Алексей кивнул на скалившегося Фульмината.
        Вряд ли африканец годился в палачи. Самый молоденький из Коршуновских готов дал бы ему сто очков форы. Но пленник-то об этом не знал. Глянул на улыбающегося негра, включил воображение... И сдался.
        - Да, - пробормотал он, поникнув буйной головенкой. - Я согласен...
        - Громче! - потребовал Коршунов.
        - Да, архонт, я согласен!
        - Рад за тебя. Парни, тащите его к лекарю, да скажите, что он нужен мне больше, чем любой из вас! А ты, - обратился он к бенефициарию, - отыщи персидского жреца и проследи, чтобы клятва была произнесена как надо. Все. Выполняйте!
        Глава тринадцатая
        Слава победителям или vae victis[54]
        Черепанов был доволен. Все вышло именно так, как он планировал. Безукоризненно. Враг разбит. Осада снята. Собственные потери - умеренные. Добыча - изрядная. В первые же часы после битвы - шесть тысяч пленников: персы сдавались сотнями и тысячами. Многие, впрочем, разбежалось - их потом собирали по окрестностям. Собрали еще тысячи три - часть выживших все-таки ухитрилась удрать, вплавь преодолев Евфрат или затерявшись в пустыне. Последним, впрочем, можно было только посочувствовать. Выжить в песках, когда вокруг только враги, маловероятно. Долгая и очень неприятная смерть. Лучше уж сразу, от меча.
        Жаль, не удалось пленить сатрапа. Персидский военачальник и его охрана сдаться не пожелали и дромадарии, не вступая в рукопашную, издали побили их стрелами. Верблюжатников тоже можно понять: не с их квалификацией рубиться с персидской элитой.
        Ну да ладно. Главное, не ушел, гад! Отправился к своему Арихману или как там его... Правда, без головы. Насчет нее у Черепанова были планы.
        Что приятно: похороны персов никаких затруднений не вызвали. Они ж зороастрийцы. По их верованиям трупы надлежит утилизировать в желудках стервятников. Ну и славненько. Вывезли покойничков в пустыню - подальше от обитаемых мест и оставили наедине с их богом и природными санитарами.
        Своих, конечно, похоронили честь по чести. Кого - в землю, кого - в огонь. Согласно верованиям.
        В совокупности римляне потеряли около восьмисот человек. Включая тех, кто оборонял крепость. Могло быть и хуже. Намного хуже.
        Пока готовились к похоронам, Черепанову докладывали о взятых трофеях.
        В первую очередь - казна. Полный сундук золотых и серебряных монет. В основном, жалование солдат и офицеров месяцев на шесть вперед. Личное имущество пленных, драгоценные побрякушки высших офицеров и их наложниц. Ну да, персидское руководство путешествовало с комфортом. У того же сатрапа подружек оказалось аж три штуки. Черепанов подарил их особо отличившимся командирам: Аптусу, Меружану и Скулди. Вернее, Коршунову, но тот сразу переадресовал "награду" герулу.
        Прочими наложницами Черепанов велел распорядиться "штабу" и элитных персиянок быстренько поделили старшие офицеры. А "неэлитных" использовали в качестве премий для проявивших доблесть легионеров. Самую красивую девку (решали коллегиально), наложницу геройски павшего от удара ядром по голове тысячника катафрактов, вместе с личным имуществом (драгоценностями, нарядами и двумя служанками) торжественно преподнесли Черепанову. Тот принял, дабы не обидеть.
        Однако главными трофеями, с точки зрения Геннадия, были не деньги, не девки и даже не восемнадцать штук шелковых шатров вместе со всем их интерьером, а три тысячи полных всаднических доспехов, многие из которых, конечно, нуждались в ремонте, но, по крайней мере половину, можно было использовать хоть сейчас. И еще - почти две тысячи обученных боевому строю лошадей. Это вообще бесценный подарок, потому что вырастить и обучить кавалерийскую лошадь труднее, чем починить защищающий ее кольчужный вальтрап.
        Помимо главных трофеев, были и второстепенные. Тонны пехотного вооружения, боевые машины, возы стрел и прочей метательной снасти, тягловая и кормовая скотина (несколько тысяч голов), скотина двуногая (то есть пленники), общим числом почти девять тысяч...
        И что характерно: не успели еще своих мертвых похоронить, а в расположении римской армии уже стало тесно от работорговцев, купцов, барышников и прочей торговой мафии, норовящей задешево скупить бесценные трофеи. Или обменять прямо тут же на вино, жратву и проституток. Взбешенный Черепанов велел выставить торговцев за пределы лагеря и пообещал выдрать всякого (от примипила до самого последнего ауксилария), кто посмеет продать или обменять хоть пряжку от сандалии раньше, чем он, главнокомандующий даст добро на торговлю и откроет городской рынок.
        Торговцы протестовали и сулили бойкот (чихать!), собственные солдатики роптали, но сдержанно. Ветераны уже имели печальный опыт скинутых за десятую долю цены, а то и бесполезно пропитых трофеев - и придерживали лишенный тормозов и опыта молодняк.
        Геннадий же, в средствах не особо стесненный, уже решил, что чохом все и всех продавать не станет. Тем более - на месте. Сначала все рассортирует, классифицирует и велит составить полную опись. Особенно же это касалось рабов. По возможности сразу определить, кого выгоднее не продать, а вернуть за выкуп. Самых упрямых - в гладиаторы. И на роскошные игры в честь великого полководца. Пусть народ узнает, кого надо славить. Раненых - подлечить. Специалистов - установить и продавать поштучно... Словом, никаких демпинговых цен и массового падения рынка, как это обычно случалось при таких военных победах. А чтоб войско не роптало: пообещать всем двойное месячное жалование и премии особо отличившимся. По представлениям командиров. Но не сразу, а по возвращению домой. А прямо сейчас: большой праздник, море винища, жратвы и толпа доступных девок. Бесплатно - для солдат. А у торгашей все покупать за счет армейской казны и по антиохийским оптовым ценам. Кому не нравится, пусть берет своих баб (вино, жрачку - нужное подчеркнуть) и валит, откуда пришел. Старший по закупкам - Маний Митрил Скорпион.
        Вой среди сбежавшихся на дармовщинку торгашей поднялся страшенный... Но что характерно, обратно никто не уехал. А куда деваться? Ждать, пока вино скиснет или овцы в дороге передохнут? А может, пока пьяные солдатики не возьмут передвижной лупанарий штурмом - на такую возможность толсто намекнул Маний Митрил особо разгорячившемуся сутенеру. Знаешь, квирит[55], как это бывает в условиях военного времени? Вот, скажем, подумает наместник: а откуда ты здесь взялся со своими шлюхами так быстро? Может, ты не нам девок вез, а ворогам нашим, персиянам? Ну-ка, палач, возьми этого подозрительного человека и поинтересуйся у него, как давно он снюхался с подданными Ардашира?
        Что характерно: после этакой развернутой перспективы горластый сутенер мгновенно скис и согласился на все предложенные условия.
        - А и впрямь, откуда они все узнали о нашей победе? - предположил Черепанов, когда Маний рассказал ему о сем поучительном эпизоде.
        - Какая им разница, кто станет победителем? - пожал плечами предшественник Черепанова на должности наместника Сирии. - Персы - такие же солдаты, как и наши. Точно так же жрут, пьют и трахаются.
        - Но захотят ли они торговать с римлянами? - усомнился Черепанов.
        - А где тут римляне, наместник? - Маний Митрил усмехнулся. - Тот торговец шлюхами - ассириец. Латыни не знает вовсе. Зато превосходно болтает по-арамейски и по-персидски.
        - Теперь мы сможем подготовить своих катафрактариев, - сказал Геннадий Коршунову. - Ты, Леха, молодец, что наловил инструкторов! Я вот не догадался...
        Разговор происходил после того, как Черепанов и его "штаб" вернулись из местного храма Митры. Неподалеку от Европоса, имелось подземное культовое сооружение этого почтенного воинского бога. Не воздай ему Черепанов положенные почести, друзья-митраисты его бы не поняли.
        - Ты - великий военачальник! - польстил наместнику Гонорий Плавт Аптус. Остальные одобрительно загомонили. Старшие офицеры Черепанова знали толк в войне и понимали, что такую победу им мог дать лишь безупречный план главнокомандующего. Потому что качество планирования будущего сражения заключается в том, чтобы план был не просто изящен и эффективен, но имел достаточный запас прочности, чтобы противостоять тому потоку случайностей и отклонений, который и отличает реальное сражение от штабного проекта.
        - В старые времена ты непременно получил бы если не триумф[56], то хотя бы овацию[57], - польстил Геннадию командир Двенадцатого легиона. - Но даже в нынешние дать тебе триумфальные почести император тебе просто обязан!
        - Я за славой не гонюсь, - буркнул Черепанов. - Римская империя - вот что мне дорого.
        Алексею была понятна реакция друга. Там, в Риме, удачливых полководцев не любили. Особенно в нынешнее время, когда за таким полководцем непременно стояла армия. "Лучше убить десять выдающихся военачальников, чем допустить появление еще одного Максимина Фракийца!" Эти слова можно было бы сделать девизом нынешнего века.
        Потом был пир. И гладиаторские игры в маленьком цирке Европос.
        И возвращение домой, в ликующую Антиохию, где снова - Игры.
        И "Да зравствует великий Геннадий Павел!"
        - Я была уверена - ты победишь! - заявила мужу Корнелия.
        - Как хорошо, что ты цел, - шепнула Алексею его жена Анастасия, когда они, после шумного пира, наконец-то оказались в постели...
        * * *
        - От него необходимо избавиться! - сказал один из советников матери императра другому три недели спустя, прочитав жалобу сенатора Септимия Одената, пришедшую практически одновременно с известием о разгроме персов у Европос.
        - У него немало сторонников в Сенате, - напомнил его собеседник. - А теперь, когда он разбил персов, появятся и другие...
        - Разбил персов? - гладкое жирное лицо советника выразило удивление. - Каких персов? Когда?
        Его собеседник понимающе улыбнулся. Ну да, Сирия - далеко. Какое дело римлянам до мелких сирийских неурядиц? Да никакого! Лишь бы хлеб раздавали да о праздниках не забывали.
        - Есть у меня одна идея, - сказал он и потер розовой ладошкой такую же розовую гладкую щеку. - Пока сенаторы будут спорить, император уже вынесет свой вердикт.
        - Наш вердикт, - уточнил первый. - У моего двоюродного племянника Тита Эмилия возникли некоторые проблемы с кредиторами, и ему придется на какое-то время покинуть Рим. А ведь он когда-то целый год отслужил трибуном-латиклавием в Пятнадцатом Апполинарис. Я уже поговорил с нашей Августой, и она согласилась, что было бы расточительно не использовать военный опыт такого толкового, а главное - преданного человека. Я полагал поручить ему один из тех легионов, что стоят сейчас в Верхней Мезии, но сейчас думаю: почему бы не назначить его легатом Девятого Клавдиева?
        - Девятого Клавдиева? - Советник прищурился, вспоминая... - Это не тот ли легион, где был когда-то легатом нынешний наместник Сирии?
        - Он самый, - кивнул его собеседник. - Наместник самовольно забрал его с собой. Пора вернуть легион туда, где он - нужнее. В Мезию.
        - Хорошее предложение! - поддержал советник советника. - Император его непременно одобрит...
        Глава четырнадцатая
        Лагерь Первого Германского легиона. Катафрактарии
        Коршунов был доволен. Он получил, что хотел. А именно - всех уцелевших строевых лошадей персидской конницы. Тысячу восемьсот голов. И примерно столько же комплектов латного вооружения. Правда, над половиной доспехов придется как следует поработать кузнецам, выправляя дефекты и подгоняя железо под рослых германцев, но это вопрос технический. Еще Коршунов забрал себе четверых инструкторов-персов, бывших офицеров, которым предстояло обучать варваров искусству конного строя. И три десятка рядовых катафрактов, которые предпочли оказаться в личных рабах легата Алексия Виктора, вместо перспективы быть проданными на рынке. Собственно, желающих было гораздо больше, но Коршунов отобрал лучших.
        Каждый перс принес торжественную клятву (в присутствии зороастрийского жреца) служить новому хозяину верой и правдой, за что каждому было обещано освобождение (в будущем) и денежное вознаграждение, если будут хорошо стараться.
        На первые же занятия приехал поглазеть командир римских катафрактариев, вернее, армянских. Префект Меружан. Со своими командирами. Такими же волосатыми и чернобородыми молодцами.
        Поглядев на неуклюжие попытки варваров держать строй, Меружан позволил себе легкую иронию. Прочие армяне были не столь деликатны: ржали в голос и бились об заклад, как скоро вывалится из рогатого седла[58] первый варвар.
        Коршунов терпел. Минут пятнадцать. Потом велел позвать вождя нумидийцев, а когда тот прибыл, предложил шутнику денарий, если тот продержится в седле дольше, чем голый дикарь.
        Армянин скорчил рожу и заявил, что ему, человеку благородному, не пристало...
        "Голый дикарь" искренне развеселился. Сообщил благородному катафрактарию, что, судя по растительности, папой тому приходился настоящий баран. И баран этот - несомненно был замечательный, потому что у баранов, в отличие от людей, лучшим почитается тот, у кого больше шерсти.
        Армянин вспылил. Изрыгнул желчь и брань. И угрозы. Меружан попытался урезонить своего человека. Тот не урезонился. Скорее наоборот. Посулил нумидийцу скорую и очень неприятную кончину.
        "Вождь дикарей" захохотал и посоветовал собеседнику проделать ту же манипуляцию с собственным папашей. Или погрызть копыто того осла, у которого потомок рогатых и шерстистых позаимствовал громкий голос и ум. А лично он, вождь, предпочитает нежную ягнятинку. Хотя есть одна штуковина, которую он у осла бы непременно позаимствовал, не будь у него самого - еще лучшая. И он очень рекомендует собеседнику оную вещь у осла отрезать и попросить хирурга приладить ее вместо того горохового стручка, который... И так далее.
        Слова лились изо рта вождя легко и свободно. Образы, метафоры, сравнения заставляли хихикать даже коллег оскорбляемого кавалериста. А уж тот, видя благодарную аудиторию, заливался соловьем...
        Мрачный и весьма грозный с виду армянин пытался время от времени втиснуть словцо... но лучше бы он помалкивал. Каждая куцая реплика вмиг обрастала комментариями вождя и порождала новые образы, "окрыляя" нумидийца, как окрыляет поэта удачно пришедшая на ум рифма.
        А когда уже казалось, что бедняга-катафрактарий сейчас лопнет от негодования, нумидиец небрежно уронил предложение: сойтись в поединке. Каждый - со своим оружием. И пусть боги порадуются тому, как он, вождь из благородной нумидийской семьи, помнящий две дюжины поколений своих славных предков, подбреет бороду отпрыска благороднейшего из курдючных баранов.
        Армянин тут же рванул с места (вернее, с места рванул его конь) и под яростный вопль Меружана: "Не убивать!!!" устремился на обидчика, поспешно отцепляя притороченное к седлу копье.
        Нумидиец, с бодрым хохотом уклонился от атакующего и послал ему вслед еще десяток оскорблений, комментируя и посадку кавалериста, и его умение владеть копьем, и недвусмысленный намек, что с копьем, данным от природы, катафрактарий обращается еще хуже.
        Армянин, надо отдать ему должное, сбросил скорость и развернулся с потрясающей четкостью. И вновь понесся на обидчика.
        Нумидиец демонстративно поднял над головой щит и поскакал навстречу со щитом в правой и ножиком в левой руке. Коршунов заинтересовался. Он знал, что нумидиец не был левшой.
        Катафрактарий копьем владел виртуозно и доказал это, на лету отбив брошенный в него щит. Но - отвлекся. И поплатился. Кони пронеслись впритирочку, а когда всадники разошлись, в левой руке нумидийца оказался черный клок бороды катафрактария.
        Армянин потери не заметил. В первый момент. Но стоило ему развернуться, как нумидиец продемонстрировал добычу и прокоментировал, на каком месте он будет носить трофей.
        Катафрактарий цапнул одетой в перчатку рукой оскверненную бороду... И заревел.
        Надо полагать, в глазах у него помутилось, потому что он опять промахнулся. А может маневр уклонения (нумидиец, ухватившись за ремешок на шее коня, свесился едва ли не до самой земли) был катафрактарию незнаком. В общем - промахнулся. А нумидиец - нет. Кольцо волосяного аркана упало сбоку на шею катафрактария...
        Глупо так попался. Видно, ярость действительно ослепила, потому что армяне сами виртуозно владели арканом и всяко умели от него уклоняться.
        Рывок в сторону... И на полном скаку армянский командир сверзился с седла. Нумидиец не стал волочить его за собой. Соскользнул с коня, наклонился... И отхватил ножом еще один клок бороды.
        - Никто не назовет меня лжецом! - воскликнул он. - Обещал - сделал!
        Взбешенные надругательством армяне схватились за оружие, но тут уж вмешался Коршунов.
        - Префект! - взревел он. - Успокой своих людей!
        Меружан, отнюдь не дурак, отрегарировал и без команды Коршунова. Послал коня поперек линии возможной атаки, закричал по-своему... И армяне успокоились. Двое, спешившись, поспешили на помощь упавшему коллеге. Нумидиец не препятствовал. Он был вполне удовлетворен трофеем...
        Хвастался им целых два дня, а потом продал его за пять денариев одному ассирийскому торговцу...
        Который вернул отрезанную бороду бывшему хозяину... За семнадцать денариев.
        - Всегда был высокого мнения о нумидийцах, - сказал Меружан, подъезжая поближе к Коршунову. - Но из твоих легионеров все равно не сделать приличных катафрактариев.
        - Спорим? - предложил Коршунов. - Через два месяца сойдемся и проверим.
        - Десять денариев, что они не устоят против моих всадников! - заявил Меружан.
        - Двадцать... ауреев, что мы пройдем сквозь строй твоих катафрактариев насквозь! - ответил Коршунов.
        Двадцать ауреев - огромная сумма. Но Коршунов был уверен в своих парнях. В седлах они сидели отлично. Причем с детства. А строй... В конце концов строй - это не только всадники, но и лошади. А персидские лошади превосходно обучены строю. Сами все сделают, если им не мешать. Ну и размер тоже имеет значение, а германцы Коршунова - очень здоровые ребята. И доспехи персидские получше армянских.
        Однако попотеть придется. Два месяца - это, действительно, очень мало для подготовки умелого кавалериста.
        Глава пятнадцатая
        Антиохия. Политика и бальзамирование
        Насколько Коршунов был доволен жизнью, настолько же Черепанов был в жизни разочарован.
        - Читай! - Он бросил на стол депешу, до недавнего времени скрепленную императорской печатью.
        Коршунов небрежно подхватил папирус, скользнул взглядом, вчитался... И охренел.
        - То есть я не понял...
        - А что тут понимать? - злобно оскалился Черепанов. - Я, блин, подло и вероломно напал на воинов "друга Рима" Ардашира и совершил тем самым государственную измену!
        - То есть, овации тебе не видать? - осторожно предположил Коршунов.
        - Хрена лысого, а не овацию! Мне предлагается самостоятельно решить возникшую дипломатическую проблему. То есть - задобрить Ардашира любыми способами.
        - Отдать обратно Европос, что ли? А, может, сразу всю провинцию, а?
        - Типа того. И это еще не все! Вот здесь, - Геннадий сунул Коршунову под нос еще одну депешу, - мне предписывается не медля направить Девятый Клавдиев легион, мой собственный легион, мать их слоновая задница, в провинцию Нижняя Мезия. Для несения службы, блядь, там, где от легиона будет наибольшая польза! А вот хрен им, а не легион!
        - Погоди, не кипятись! - произнес Алексей, изучая императорский приказ. - Тут сказано: не медля, при первой же возможности... А еще сказано, что вскоре из Рима должен прибыть легат, которого император назначил командующим.
        - Ты видишь в этом что-то позитивное? - желчно поинтересовался Черепанов. - Какой-то двадцатилетний сопляк, все заслуги которого - дальняя родственная связь с императором, будет командовать моим легионом...
        - Исключительно позитивное! - перебил Коршунов. - Лично мне кажется, что этот новоназначенный легат вряд ли сможет принять легион.
        - Почему ты так полагаешь?
        - Если я отвечу, что Маний Митрил Скорпион и без него неплохо справляется, будет ли это достаточным аргументом?
        - Вряд ли. Не для Принцепса.
        - А если, к примеру, этот самый легат не сможет принять легион, ну, допустим, по причине тяжелой болезни?
        - То есть?
        - Ну, заболеет он. Допустим, спину сломает. Или что поинтереснее. Головкой, к примеру, тронется...
        - Спина отпадает. Не хватало еще, чтоб на меня убийство легата повесили. А головкой - это как?
        - Восток, Генка, дело тонкое! - со вкусом произнес Коршунов. - Вот, например, один известный мне антиохийский фармацевт египетского происхождения торгует неким снадобьем, увеличивающим мужскую силу.
        - Хочешь, чтобы новый легат затрахался до смерти?
        - Не так оптимистично, - усмехнулся Алексей. - Но по сути - близко. Снадобьем этим ни в коем случае нельзя злоупотреблять, поскольку имеется ряд побочных эффектов, как то: ослабление памяти, нарушение логического мышления, сонливость и прочие негативы, которые тем глубже, чем больше доза. Египтянин мой уверял, что одна-две дозы не принесут вреда, но что-то мне подсказывает, что наш легат на этом не остановится. Молодой, горячий...
        - Слушай, молодой-горячий, а твой фармацевт может голову забальзамировать? - внезапно сменил тему Черепанов.
        - Наверное... Он же - из Египта. Помнишь, как там фараонов обрабатывали? На тысячелетия...
        - Мне так долго не нужно, - очень серьезно ответил Черепанов. - Скажем, на полгодика...
        - А что за голова? - поинтересовался Алексей.
        - Сатрапа персидского.
        - Ну ты даешь, Генка! И она еще не протухла за два месяца?
        - Я ее в меду держу. Но хотелось бы нормально, хм, обработать. Хочу ее, понимаешь, императору нашему юному подарить. И его мамаше. Пусть сами решают, что дальше с ней делать. Может - в личный музей вместо моего триумфального бюста. А может - начальнику вернуть, Ардаширу то есть. С подобающими случаю извинениями.
        - Ну ты маньяк! - восхитился Коршунов. - Лады. Пришлю тебе фармацевта. И насчет легата ты тоже подумай. На хрена нам еще один легат? Может, из него тоже чучело набить? В атрии поставишь - красота!
        Коршунов увернулся от брошенной подушки, захохотал, крикнул:
        - Не дрейфь, командир, прорвемся!
        И выскочил из кабинета.
        Черепанов поймал себя на том, что тоже улыбается. А ведь прав Леха! Прорвемся. В первый раз, что ли...
        * * *
        - Отличная работа! - похвалил Черепанов. - Ну, просто как живой получился!
        Александриец радостно заулыбался. Он действительно потрудился на славу. Даже глаза подрисовал. И бороду персидскую, холеную, колечками, хной подкрасил. И дырку от стрелы в щеке "заштукатурил" так, что и не заметно ничего. Черепанов достал из комода шлем, подлинный, сатрапов, и аккуратно водрузил на мертвую голову.
        - Превосходно! И как долго все это продержится?
        - Если беречь от солнца и насекомых, то его могут увидеть даже ваши внуки, сиятельный!
        - Так долго не требуется. Вот тебе за работу!
        На стол лег золотой аурей, полновесный, адрианов.
        Улыбка стекла с лица фармацевта-бальзамировщика.
        Он взял монету, поклонился...
        - Погоди! - остановил его Геннадий. - Я заплатил мало?
        - Все, что делает сиятельный, не может оспаривать ничтожный из его слуг... - пробормотал александриец. Вся Антиохия полнилась слухами о невероятной жестокости наместника. Он сам же их и распространял. "Чем больше тебя боятся, тем меньше тебя обманывают", - пояснил он когда-то Алексею.
        - Я хочу знать, сколько стоит твоя работа! - жестко произнес Черепанов. - И не вздумай мне лгать!
        - Как скажет сиятельный... Но один только индийский воск, который я использовал для фиксации кожи, обошелся мне в тридцать денариев за унцию...
        - Прости, - уже более мягко произнес Черепанов. - Я не знал. Думаю, этого хватит. Он снял с пояса кошель и высыпал на стол горку золотых монет.
        Александриец отделил от горки десять монет, остальное подвинул к Геннадию.
        - Лишнего я не возьму, сиятельный!
        - Полагаю, тебе приятно будет узнать, что твоя работа отправится в Рим к самому императору, - сказал Черепанов. - Хочешь, чтобы он узнал имя мастера?
        Фармацевт-бальзамировщик покачал головой:
        - Благодарю, сиятельный, но мне не нужна слава. В наше время Фортуна так переменчива... Но мне будет приятно, если ты скажешь великолепному легату Алексию, что моя работа тебе понравилась. Он оказал мне неоценимую услугу, и мне важно, чтобы он помнил: все, что я могу сделать для него, будет сделано!
        - Вот это - непременно, - пообещал Черепанов.
        И выполнил обещание уже за обедом. А заодно поинтересовался:
        - Что ты такое сделал для него, Леха, что он так тебе предан?
        - Да пустяк! - махнул рукой Коршунов. - Какие-то идиоты, пустоголовые служители какой-то местной богини, решили вырезать его семью, ну и его тоже, потому что, дескать, он продал им лекарство, которое уморило их главного шамана. И твои вигилы, такие же идиоты, стояли и глазели на это безобразие, не решаясь вмешаться, потому что боялись проклятия. Будь он один, я б, может, и не стал влезать: мало ли какие у них разборки? Но я, знаешь ли, терпеть не могу, когда гребаные фанатики убивают детей! А поскольку команда "отлезь, гниды!" на них не подействовала, то я спустил на дебилов Фульмината. А поскольку я знаю, что убивать нехорошо, - Алексей нежно улыбнулся напрягшейся Анастасии, - то я велел моему африканцу обойтись с ними деликатно, так что он никого не убил. Просто пообрубал дюжину-другую поганых ручонок - и гниды все поняли. Дернули оттуда - аж пыль столбом! А твои вигилы - за ними.
        - Им твой Фульминат тоже руки пообрубал? - прищурился Черепанов.
        - Вигилам? Нет, это был бы перебор! Хотя лично я выдал бы каждому из этих олухов по десятку палок! Чтоб без вмешательства легата понимали: те, кто служит римской Фемиде, не должны бояться всяких там недоделанных сирийских божков!
        - Вот! - сказала Черепанову Корнелия. - Даже варвары понимают превосходство римских богов, а ты самой Венере отказался полдюжины серебряных кубков пожертвовать!
        - Это кто тут варвар? - грозно осведомился Черепанов. - А?
        - Оставь ее! - по-русски попросил Коршунов. - Не хватало мне еще на блондинок обижаться!
        - Да ну вас! - вздохнул Черепанов, но пальцы разжал. - Что за бог-то? - спросил он. - Не запомнил?
        - По-моему Раммон, или Риммон... Да какая разница! Главное - я хорошему человеку помог! Ну, не то, чтобы совсем хорошему, - поправился он, - но безусловно полезному. Он, кстати, такие порошки от похмелья готовит - лучше Алказельцера! Могу поделиться.
        - Мне бы твои заботы, - проворчал Черепанов. - В Риме под меня сейчас копают конкретно. Им бы только повод найти, чтобы от меня избавиться.
        - А по-моему, ты сгущаешь краски, - сказал Алексей. - Хотели бы от тебя избавиться, давно бы прислали императорский эдикт: мол, освобождается такой-то от занимаемой должности. И всех делов.
        - Просто не получится, - покачал головой Черепанов. - Думаю, они это понимают. Ну я их и задобрил немного. Заслал малую толику от нашей персидской добычи.
        - Вот это зря! - не одобрил Алексей. - Ты им лучше кислород перекрой. Вон у нас пираты... Лютуют, я слышал, не по-детски. Даже на легата военного, меня то есть, напали средь бела дня, - он ухмыльнулся. - Так почему бы им не перехватить пару хлебных караванов? Хочешь, организую? Комар носу не подточит! Я пока в Иерусалим плавал, прикинул...
        - Все-таки Корнелия права, - перебил Геннадий. - Ты, Леха, натуральный варвар. Но предложение интересное. Мы его еще обсудим...
        Глава шестнадцатая
        Лагерь Первого Германского легиона. Трудовые будни латной конницы
        - Есть вопрос, - сказал Коршунов мидянину. - Это обязательно, бить копьем исключительно вперед?
        - Мне - нет, - ответил бывший офицер-катафракт, а ныне - инструктор Коршуновской тяжелой конницы. Будущей тяжелой конницы. - Им - да. Новичку по-другому копье не удержать. Вырвется, пройдет вскользь... От такого удара вреда больше, чем пользы. Попадется умелый противник, собьет щитом вниз. Копье - в землю, копейщик - в небо!
        Перс хохотнул. Самому понравилось, как завернул.
        Разговаривали они по-арамейски. Мидянин говорил на этом языке абсолютно свободно. Так же, как и на греческом. Но Алексей хотел попрактиковаться.
        Коршунов задумался, поглядел на своих варваров...
        Варвары тренировались. Ровной плотной шеренгой набирали крейсерскую скорость, опускали копья и дружно разили мишени. То есть в теории должно было быть так. В реале выходило не так гладко. Строй будущие катафрактарии держали неплохо, а вот остальные фазы упражнения получались не так гладко. Возникали сложности с правильным разгоном, например. Если шеренгу "разгонял" кто-то из инструкторов, получалось как надо. Но в отсутствие опытного лидера выходила лажа. Или разгонялись слишком быстро и утомляли коней. Или к моменту сшибки не успевали набрать максимальную скорость. И дело было не в отсутствии у варваров глазомера - поодиночке-то каждый угадывал правильный темп. А вот вместе... Это примерно как пересесть с "субару-импреза" за руль тяжелого "трака". Принципиально другие характеристики что у разгона-торможения, что у поворотов. Персам было легче. У них среди молодняка всегда имелось процентов двадцать старослужащих. А Коршунову где их взять?
        Зато Алексей усовершенствовал мишени. Раньше это были просто соломенные чучела на палках, а теперь - деревянные щиты на поворотных шестах. Да еще и с поперечиной с противоположной стороны. А еще к щиту шест привязан под углом семьдесят градусов.
        Идею "актичной защиты" подсказал Фульминат. Поглядел-поглядел на упражнения и сострил, что, мол, чучело сдачи не дает. Скучно.
        Коршунов тут же включил научную мысль - и сконструировал чучело, которое "давало сдачи".
        Удачно получилось. Теперь, когда в случае точного удара получался не просто соломенный взрыв, но...
        а) солидная отдача вдоль учебного копья, сравнимая с реальной.
        б) крутнувшаяся вокруг оси поперечина лупила по всаднику сбоку, если тот притормаживал (а притормаживали частенько), вынуждая совершать маневр уклонения, поскольку щит-то - с другой стороны.
        в) палка, привязанная под углом, при развороте, аки копье, била в соседнего всадника, вынуждая не только бить копьем по мишени, но и принимать на щит встречную "атаку".
        Прекрасное изобретение. Даже персам понравилось. Но тренажер работал тем эффективнее, чем больше радиус "маховика". Волей-неволей приходилось снижать плотность строя и увеличивать интервал между всадниками.
        Инструкторы по этому поводу не переживали: чем меньше интервал, тем легче держать строй. Пусть тренируются в сложных условиях, лишь бы успевали смыкаться колено к колену при необходимости маневра. А вот Коршунов беспокоился. Он был не кавалерист, а пехотинец. И твердо знал: чем плотнее строй, тем он крепче. И еще он знал главное правило римской пехоты. Шаг вперед - щит вперед - укол вбок. Твоя задача - сунуть железо под мышку врага справа, а того, кто прет прямо на тебя, аккуратно зарежет твой левый сосед. Тебе останется лишь перешагнуть через труп и - щит вперед, укол вбок...
        Спрашивается: зачем кавалеристу бить копьем того, кто летит навстречу с копьем и щитом наизготовку, если можно вставить фитиль в правый бок соседнего оппонента? Там и щита нет, и рука тяжелым копьем занята... Да и пехотинца справа поддеть сподручнее. Того, кто спереди, конь и сам стопчет.
        - Не удержать копье, говоришь? - задумчиво проговорил Коршунов. - А давай-ка посмотрим... Эй, Гадарих! Ко мне!
        Названный, здоровенный детина, дальний (двадцать седьмая вода на пиве) родич Коршунова по линии тестя Фретилы, подъехал не спеша, солидно...
        - А покажи-ка нам, братец, как ты весло крутить умеешь, - предложил Коршунов.
        - Так нету ж весла! - удивился будущий катафрактарий.
        - А ты копьем покажи.
        Гадарих вынул копье из седельной петли, поднял, покачал...
        - Легковато будет, - заметил он. - Ну, как скажешь, рикс... - и вознамерился спешиться.
        - Нет! - пресек попытку Алексей. - Ты в седле покажи!
        - Можно и в седле, - солидно произнес Гадарих... И вдруг с невероятной скоростью завертел над головой копье. Аж гул пошел.
        - Дайте-ка мне палку! - потребовал Коршунов. И получив чей-то витис, тут же метнул его в голову Гадариху. Хряп! Отбитый витис взмыл в небо и тут же вслед ему взлетело тяжеленькое катафрактарское копье... Оп! И оба предмета вновь оказались в руках гота.
        - Склонен думать, - с улыбкой произнес Коршунов, - что противник, способный вырвать копье из руки этого новичка, должен быть размером с носорога.
        - Пожалуй, - не стал спорить мидянин. - Но ведь не все твои солдаты - такие, как этот.
        - Не все, - согласился Алексей. - Есть поздоровее, есть и послабже. Но ненамного. Я ведь специально отбирал таких, чтобы на лошадок без посторонней помощи залезали. И на своих-двоих тоже могли сражаться в полных доспехах.
        Большое впечатление на Коршунова произвела картина вылетевших из седла персидских катафрактов. Которых его ребята брали играючи, как опрокинутых на спинку черепах. Так что свою конницу Алексей решил комплектовать по водолазному принципу[59]. Правда, лошадкам малость потяжелее, но они все равно на себе столько железа несут, что лишний десяток килограммов погоды не сделает.
        - А ведь ты прав, легат! - Это Тевд Трогус. Правая (а чаще и левая тоже) рука легата Алексия Виктора. Префект лагеря. И становой хребет (что уж шило в мешке таить) Первого Германского легиона. Вся бухгалтерия, все снабжение, все спорные вопросы и система жизнеобеспечения (от воды в банях до гвоздей в калигах) на этом великом человеке. Бывшем кавалеристе, бывшем "сержанте" в самой первой кентурии Геннадия Черепанова. Коршунов не раз благодарил Господа, что тот послал ему этого замечательного язычника. Не будь в легионе длинноносого римлянина-плебея Тевда - прощай, восхитительная свободная жизнь Алексея Коршунова!
        - Ох, и умен ты, легат Алексий! Сразу видно, что есть в тебе греческая кровь! Вроде бы просто сообразить, а ведь никто не додумался!
        - Да ладно тебе, Тевд! - Коршунов даже засмущался. Хотя попробуй пойми, шутит Тевд Трогус или искренне говорит. Вроде, искренне...
        - Я тоже на наших поставил, - доверительно сообщил префект лагеря. - Две сотни!
        - Так уверен, что мы побьем армян? - спросил Коршунов.
        - На куски порвем! - ухмыльнулся римлянин. - Я тут намекнул кое-кому, что когда мы с вами с Мезии схлестнулись, эти самые армяне и растащили ваши повозки[60]. Да наши германцы их теперь зубами загрызут!
        - Постой, ты о чем? Какие повозки?
        - Как какие? Помнишь, когда вы Мезию грабили, а мы вас догнали? Вы бы ушли, если б армяне арканами повозки не растащили! Забыл?
        - А... Вот ты о чем... Ну, так когда это было!
        - Когда бы ни было, а такое не забывается. Сколько вы тогда золотишка потеряли?
        "Сколько я тогда людей потерял..." - подумал Коршунов.
        О том поражении он старался не вспоминать. Хотя в итоге все вышло не так уж плохо. Для него. Но не для тех, кого закопали в плодородную мезийскую землю...
        - С арканами это Геннадий придумал, - сказал Коршунов.
        - А кто об этом вспомнит? - резонно возразил Трогус. - Ты да я. А мы никому не скажем, верно? Кстати, - префект понизил голос, - есть у меня папирус египетский... Чудесная работа! Картинки, золотом и серебром писанные... Буковки - загляденье. Не хочешь купить для наместника Геннадия? Всего две с половиной тысячи сестерциев... Даром почти. Наместник такое любит, ты знаешь.
        - А что ж сам не предложишь? - поинтересовался Коршунов. Ох, не просто так льстил ему Трогус. Не льстил - подлещивался.
        - Я не могу, - вздохнул римлянин. - Я Геннадию Павлу слишком многим обязан. Я ему свиток сей только подарить могу...
        - Ну, так подари! - улыбнулся Коршунов.
        - Не могу, - вторично вздохнул Тевд. - Я за него двадцать ауреев отдал. Правда, новых, чеканки Александра Севера. Большие деньги!
        Как префект лагеря Трогус ворочал куда большими деньгами, но Геннадий знал, что он - честен. Из казны ничего не украдет. Так у них в легионе принято. И за это следует благодарить Геннадия. Он своих людей с самого начала карьеры приучил: не воровать. У него в легионе офицеры даже взяток за освобождение от работ не брали. И гордились этим. А в легионе Коршунова - еще проще. Большая часть - германцы. Эти могут старика до нитки обобрать и у ребенка последний кусок хлеба изо рта вырвать (если жрать захотелось), но - у чужого ребенка и у чужого старика. А среди своих - никакого воровства. Положи сейчас Коршунов кошелек с золотом на землю и уйди - до самого вечера пролежит, никто не тронет. А вечером кто-нибудь подберет и в принципию отнесет. Чтоб в темноте не потерялся и лежал в целости, пока хозяин не объявится.
        Вот вам и варвары!
        - Две с половиной тысячи сестерциев, - вздохнул Коршунов. - Да я за такие деньги грамотного раба купить могу. Он мне еще и не такое напишет!
        - Такое - не напишет! - убежденно произнес Трогус. - Бери, легат! Черепу понравится!
        - Ох, сомневаюсь! Он читать любит, а не картинки смотреть и непонятные египетские значки разглядывать.
        - Почему - непонятные значки? Там и греческий перевод есть! - радостно сообщил Трогус. - Да ты только глянь, легат! Сам увидишь, как красиво начертано! А еще говорят: текст этот - волшебный! Кто его прочтет, никогда в Плутоново царство не попадет и памяти посмертной не лишится!
        Заинтриговал. Коршунов поглядел с минуту, как персидские инструкторы гоняют его кавалерию, решил - без него прекрасно справятся, и кивнул:
        - Ну пойдем, поглядим, что там у тебя за сокровище египетской мудрости...
        Папирус и впрямь оказался великолепен. Каллиграфическая греко-египетская билингва. И замечательными картинками. И начиналась она так...
        "Послание из Сокрытого. Места пребывания душ, богов, теней и блаженных; а также то, что они делают. Начало - Рог Заката, врата западного горизонта, конец - первичный мрак, врата западного горизонта..."
        "Ух ты! - подумал Коршунов. - Да это никак Книга Мертвого Человека. Наставление душе, странствующей по загробному египетскому миру!".
        Алексей в теме разбирался, потому что в своем прошлом-будущем, побывал в Египте аж три раза, и историю фараонов когда-то знал получше, чем историю римских императоров. А распечатки египетской и тибетской "книг мертвых" до сих пор валялись на антресолях его петербургской квартиры. Вернее, будут валяться веков этак через семнадцать. Правда, ни ту, ни другую рукопись Коршунов так до конца и не дочитал. Ну, вот теперь и дочитает. А Генке точно понравится. Он такое любит.
        - Беру, - сказал он. - Но деньги - только завтра. Кстати, не пора солдатам жалование платить?
        - Подождут! - отрезал Трогус. - Они еще персидские деньги не проели.
        - Как скажешь, - согласился Коршунов. Забрал тубус с книгой и отправился восвояси. Вернее, в столицу. День прошел не зря. Значит самое время повеселиться!
        Глава семнадцатая
        Близ побережья провинции Киликия. Киликийские пираты
        Легата, который должен был принять под начало Девятый Клавдиев легион, звали Тит Эмилий Вивиан. Это был двадцатишестилетний толстенький подвижный молодой человек, вполне соответствующий своему когномену-прозвищу[61]. Армию Тит Эмилий не слишком любил. Шесть лет назад он, для карьеры, прослужил около года трибуном-латиклаевием и от этого времени у него остались самые неприятные воспоминания. Но настоятельная просьба дяди, а главное - непрерывное нытье и угрозы кредиторов, вынудили благородного патриция покинуть великолепный Рим и отправиться на задворки империи. Сначала Титу Эмилию предложили возглавить Четвертый Флавиев - в Верхней Мезии, но потом дядя передумал и отдал ему Девятый Клавдиев в Сирии. Вивиан был не против. Конечно, Сирия намного дальше от Рима, но - и от кредиторов тоже. Да и место более приятное, нежели дикая Мезия. Так что Четвертый Флавиев пусть забирает себе Серапаммон. Пусть он дерется там с грязными нищими варварами, а Вивиану туда незачем спешить. Стяжает деньги и славу в битвах с богатой Парфией. Титу Эмилию сказали, что его легион уже бился с Ардаширом, побил парфян и взял
немалую добычу. Когда Вивиан примет командование, то непременно проинспектирует легионную казну и потребует полный отчет за каждый асс. Глядишь, и с кредиторами рассчитается, и себе кое-что оставит. Тит Эмилий Вивиан любил роскошь, любил вкусные кушанья, шелковые ткани (кстати, здесь, в Сирии, они заметно дешевле, чем в столице), и красивые вещи почти так же сильно, как внимательных и умных собеседников. В Риме у него было много друзей. Еще представиль рода Эмилиев любил нежных кудрявых мальчиков. Как раз такого он купил три дня назад здесь, в Эфесе. И не разочаровался.
        Из Эфеса в Антиохию Тит Эмилий решил добираться морем. На военном корабле. Но к невероятному возмущению легата, из военных в Эфесском порту оказалась лишь старая либурна, не способная вместить имущество Тита Эмилия. Как человек благородный Тит Эмилий был уверен, что никакое путешествие не должно заставлять патриция отказываться от привычных удобств, вроде двух поваров, дюжины музыкантов, просторного ложа, и, конечно же, бронзовой ванны, без которой существовать в этих жарких краях просто невозможно.
        Пришлось легату, скрепя сердце, на собственные деньги нанять идущий в Египет зерновоз. Места здесь хватало, имелось удобное помещение на палубе, которое Тит Эмилий и занял, велев обустроить с подобающим комфортом: застелить коврами, драпировать и украсить стены... Словом, вышло недурно. И цена, в общем, оказалась приемлемая, потому что груза на судне было совсем немного, и хозяин пассажиру искренне обрадовался.
        Впрочем, это временные расхода. Как только появится возможность, Вивиан непременно и с лихвой восполнит собственные потери за счет легионной казны. Это и справедливо: разве не для блага Рима и империи Тит Эмилий вынужден нести тяготы путешествия?
        * * *
        Парусники пиратов выглядели совсем крохотными рядом с огромным зерновозом. Когда Тит Эмилий посмотрел на них с высокой кормы, они показались ему до смешного неказистыми. А люди, которые махали коротенькими веслами - еще смешнее. Как они старались, пытаясь обогнать их судно! Столько усилий...
        - Что это за людишки? - поинтересовался Вивиан, небрежно перебирая кудряшки на голове ластившегося к легату эфесского мальчугана. - Рыбаки?
        - Боюсь, что нет, сиятельный! - озабоченно проговорил капитан.
        - Боишься? - удивился легат. - Чего?
        - Этих людишек, - капитан встревоженно глядел на своих моряков, поспешно ставящих артемон - парус, крепившийся к наклонной мачте на носу корабля. Нет, вряд ли это поможет. Ветер был попутный, но совсем слабый. Большой парус обвис, словно живот роженицы после родов. Расстояние между зерновозом и преследователями сокращалось. Медленно, но неумолимо.
        - Я бы посоветовал сиятельному облачиться в доспехи, - вежливо произнес капитан. - И я полагаю, вам стоит вооружить слуг. Если необходимо, у меня имеется кое-какое оружие.
        Он знал, что пассажир его - военный, большой чин. Хотя и не выглядел грозным бойцом. Однако среди нескольких десятков рабов, сопровождавших благородного патриция, были довольно крепкие парни. Если пираты увидят, что на борту судна - настоящий римский легат и много вооруженных людей, не исключено, что они подумают: на борту большой воинский отряд. И откажутся от преследования. Тем более, что по осадке видно - его корабль идет без груза.
        Возможно, так бы и вышло, если бы киликийские горцы не знали заранее, что им нужно. А нужен им был именно этот зерновоз. Именно за него один совершенный муж посулил неплохие деньги ...
        Убитых было немного - не больше десятка. Среди них - капитан. Остальные вовремя побросали оружие.
        Низенький упитанный Тит Эмилий стоял на коленях перед заросшим по самые глаза предводителем горцев. Ноги у предводителя были босые и отвратительно волосатые. На широком поясе болтался нож размером с гладий. Дикарь!
        Грубо ухватив Вивиана за руку, пират содрал с пальца римлянина самый большой перстень - с фамильной печаткой. Тит Эмилий взвизгнул от боли.
        - Патриций, - с удовольствием изрек дикарь на скверной латыни. - Пять талантов! Договорились?
        - У меня нет таких денег! - с достоинством (ох как трудно выглядеть достойно, стоя на коленях) произнес Тит Эмилий. - Я - бедный человек... Эй, не трогайте его! Не смейте! - вскричал он, увидев, как один из пиратов выволок из-за канатной бухты перепуганного эфесского мальчика. Вивиан даже попытался встать, но тяжелая рука бородатого горца снова швырнула патриция на колени.
        Предводитель сделал знак - и мальчишку притащили к нему.
        - Твой родственник?
        - Мой возлюбленный! - с вызовом бросил Вивиан.
        Он не понимал, что происходит. Просто представить не мог, что такое может произойти с ним.
        Вспомнилась почему-то история Юлия Цезаря. Который тоже когда-то попал к пиратам, потом выкупился, изловил всех и распял. Он, Тит Вивиан из рода Эмилиев - не менее благороден, чем Юлий!
        - Вас всех отправят на кресты! - закричал он.
        Но вожак пиратов лишь презрительно усмехнулся.
        - Возлюбленный, говоришь? Такой хорошенький. Да и ты - тоже ничего! - Грязные пальцы с обломанными черными ногтями ущипнули розовую щечку патриция. Вивиан дернулся, но уклонится не успел.
        - Приласкаешь меня, патриций, будешь жить! - сказал вожак.
        Тяжелый пояс с кинжалом грюкнул о доски палубы. Волосатый, как зверь, пират задрал тунику, распустил набедренную повязку...
        Сорок поколений благородных предков внезапно возродились в крови Тита Эмилия. Быстрый бросок - и оброненный пиратом нож оказался у него в руках.
        Вожак киликийцев отпрянул... Пират за спиной Вивиана замахнулся дубиной... Не успел. Тит Эмилиан развернул нож к себе и двумя руками, с силой, вогнал клинок прямо в сердце.
        - Не оскверню уста рим... - выдохнул он, и, облившись кровью, ничком повалился на палубу.
        - Вот дурень, - добродушно произнес вожак. - А мог бы жить. - И, повысив, голос. - Заканчивайте тут, братья! Все лишнее - за борт, судно на буксир и домой, пока светло. Нынче - удачный день!
        * * *
        - ...Так он и умер, твой сменщик, - завершил свой рассказ Коршунов. - В целом, достойно умер. Лучше, чем жил.
        - Разборчивым, выходит, гомосеком оказался императорский легатик, - усмехнулся Черепанов. - Не захотел пирата ублажить!
        - Ничего ты в римской морали не понимаешь[62]! - возразил Алексей.
        - Допустим, - не стал спорил Черепанов. - Кстати, откуда ты знаешь такие пикантные подробности?
        - Одного из матросиков с того корабля продали на рынке в Тарсе. А его новый хозяин оказался любопытен. И знаком с моим... информатором! - Коршунов ухмыльнулся.
        Вообще-то он услышал эту историю непосредственно от пиратского капитана, но щепетильному Генке об этом знать совершенно не обязательно.
        - Понятно, - закрыл тему Черепанов, хотя сильно сомневался, что Леха говорит правду.
        Правильно сомневался.
        А информатор, действительно, был. Только не в Тарсе, а в Эфесе.
        План заработал, как только незваный легат арендовал зерновоз. А что заказ был сделан на судно, а не на пассажира, так это и дешевле. Неизвестно, сколько бы заломил киликийский разбойник за устранение целого императорского легата.
        - Понятно. Что ж, одной проблемой меньше. Еще бы нам решить, как аккуратно замириться с Ардаширом. На меня уже реально давят. Будто мне делать больше нечего!
        - Совсем ты заработался, Генка, - сочувственно произнес Коршунов. - Ты что, реально хочешь с ним замириться?
        - А почему нет? С позиции силы?
        - С позиции силы я бы еще раз врезал! - заявил Алексей. - Но если ты желаешь мириться, то подключи пальмирского царька. Он с Ардаширом - как две половинки одной гузки. А у меня есть очень хорошая идейка на этот счет. Поделиться?
        - Ну-ка...
        И Коршунов поделился.
        Черепанов охренел.
        - Ты, Леха, на всю голову обмороженный! Там же через речку - его столица!
        - А мы тихонько! - засмеялся Коршунов. - Только не прямо сейчас. Мне еще пару месяцев надо - на подготовку. Ну а ты, Генка, пока поразмысли, как это получше организовать. Это ведь ты у нас боевой офицер, а я так, старший лейтенант запаса.
        - Рикс ты варварский! - ухмыльнулся Черепанов. - Дикарь и разбойник!
        - Дикари и разбойники, наместник, легата Тита Эмилия порешили! - строго произнес Коршунов. - А я, брат, не разбойник, а завоеватель! Забыл, что ли, наше родное время? С какой суммы вульгарный грабеж превращается в благородный спор хозяйствующих субъектов? Так-то, господин законник!
        И очень довольный собой удалился.
        Черепанов только головой покачал. Ну, Леха, ну, наглец! А ведь может получиться! Очень даже может...
        Сдвинул в сторону деловые документы, достал из ящика тубус с "Книгой Мертвого Человека", в который уже раз, поглядел на замечательные "иллюстрации"... Подумал, как бы обрадовались египтологи из "родного времени", если бы заполучили этакую билингву. Не какой-нибудь там Розеттский Камень, а настоящую книгу...
        Подумал еще немного и решил, что они с Генкой могли бы здесь стать великими литераторами. Одних только сказок сколько в памяти сидит... Однако, есть дела поинтереснее. Например, в термы сходить. С Корой. В индивидуальном порядке. В бассейне... хм, поплавать. А то что-то жарко становится. Лето на дворе. Сирийское лето. Пора новые опахала заказывать.
        Глава восемнадцатая
        Антиохия. Дворец наместника. Совещание на высшем уровне
        Обсудить предложение Коршунова решили после обеда. За десертом. Под легкое вино и нежное пение дворцового хора.
        Это, чтоб никому из обслуги и мысли в голову не пришло, что обсуждается политика. Пусть видят, что господа отдыхают и расслабляются после трудного дня.
        - Селевкия! - заявил Коршунов. - Вот то, что нам нужно!
        Селевкия. Не та, что рядом с Антиохией, а другая, та, что на берегу могучего Тигра. Многажды разграбленная, но все еще богатая. Селевкия Парфянская. Греко-иудео-сирийский город на Великом Шелковом Пути.
        Коршунов не был там ни разу, но представлял вполне отчетливо. Привычная греческая планировка. Городская стена... Не слишком высокая, это ведь город, а не цитадель. Снаружи - сады и рощи. Внутри - легкая эллинская архитектура. Храмы. Здания. Колонны... Богатенький городишко. Живет торговлей и очень неплохо живет. Сколько его разоряли да грабили, а вот опять сверкает и лоснится.
        Внизу - речная гавань. Разноразмерные корабли - у причалов и попросту вытащенные на песок, омоченный водами великого Тигра.
        А по ту сторону реки - Ктесифон. Зимняя столица царства. Вот это уже типичная парфянская архитектура. Три яруса обороны. На вершине - главная царская цитадель. Ниже, за вторым кольцом, воинская, ученая и прочая элита. За третьим кольцом - народишко попроще: продвинутые ремесленники, торговцы...
        Была мыслишка - вломиться прямо в Ктесифон. Врезать по морде самому Ардаширу - вот это, блин, истинная доблесть. Агилмунд, Ахвизра и все прочие варвары уписались бы от восторга. Самому великому царю персов - в харю плюнуть! Железным плевком! И - царская сокровищница! О-о-о! Двадцатиминутный непрерывный оргазм вожделения и жадности!
        К сожалению, пришлось отказаться. Базовый план не предусматривал ни полноценных военных действий, ни полномасштабной осады. Прыгнуть, отхватить кусок и удрать. Да о какой войне может идти речь, если в распоряжении наместника провинции - максимум четыре легиона. Могучая сила, если надо приплющить каких-нибудь диких алеманнов, но против победителя Парфянской династии... Не смешите! Тут и десяти легионов маловато!
        Максимум, на что можно рассчитывать, это овладеть первой линией обороны Ктесифона. А потом получить такое "алаверды" от царской армии, что только и останется, что удирать, роняя от ужаса кал и штатное вооружение. То есть пойти по стопам жадного торгаша Красса[63]. Повторить позорное поражение при Каррах[64] и пополнить парфянскую коллекцию римских орлов? Нет уж, увольте!
        Дерзкий рейд - вот единственный вариант. Причем - с тщательной предварительной подготовкой. Под прикрытием еще более тщательно разработанной дезинформации. Да еще так, чтобы в итоге перевести стрелки с Антиохии на Пальмиру.
        Не просто потешить воинскую ярость и тщеславие диких варваров, но - взять приличную добычу. И в перспективе спровоцировать Ардашира на более активные действия.
        Совещались вчетвером: к обсуждению привлекли разбиравшуюся в столичных интригах Корнелию и тонко чувствующую Восток Анастасию. Это было не совсем по-римски - втягивать в подобные дела женщин, но ведь и Алексей с Геннадием были не совсем римлянами...
        Разговаривали по-русски. Корнелия уже успела более-менее выучить язык мужа, а Настя говорила по-русски совершенно свободно. Когда ты знаешь одиннадцать языков, то двенадцатый не вызывает проблем. А русский, он уже тем хорош, что его никто здесь не понимает. Следовательно, не донесет. Несмотря на все усилия "контрразведки" Скулди, гарантировать отсутствие императорских или сенатских стукачей во дворце наместника было бы опрометчиво. Кроме того слуги склонны болтать. Исключение - выходцы из рабских "семейных династий". Но представителей таковых в доме имелась лишь парочка. Служанки Корнелии, которых патрицианка привезла из Рима. Остальные - унаследованный вместе с дворцом "обслуживающий персонал" и десятка полтора нанятых позже. А поскольку жизнь любого значительного римлянина происходит под непрерывным прицелом живых "видеокамер" и "микрофонов", то знать язык, который не понимает никто, это просто замечательно.
        Конспираторы обсудили варианты и пришли к однозначному выводу: вторжение Ардашира на территорию империи однозначно порушит планы "партии мира". Общественное мнение не потерпит подобной оплеухи. Тем более, что персидский лев - зверь грозный. Не дай ему вовремя по зубам - потом поздно будет. Глядь - и персы уже строят свои зиккураты в Тире и Антиохии.
        Так что нападение персов обязательно вынудит Рим принять срочные меры для обороны.
        А поскольку переброска армии из столицы, а равно - назначение командующего (юный Гордиан для этой роли никак не годился) от столичных властей, - дело небыстрое, то с большой вероятностью право империума, то есть - ведения боевых действий, - получит именно Черепанов. Его конкурент, пальмирский "царек", был более мил Риму, но по замыслу Геннадия именно он будет первой мишенью ответного персидского удара. И тут у Одената - два решения на выбор. Геройски пасть в неравной битве. Или отложиться от Рима. Любой вариант - хорош, поскольку Черепанов остается единственным кандидатом. И получает право подчинять себе окрестные легионы, формировать новые, а также привлекать вспомогательные войска и самостоятельно использовать все наличные ресурсы. То есть уже не четыре, а семь-восемь легионов. А это силы, как минимум равные тем, что были у неумехи Красса. С такой армией Черепанов сумеет встретить персов достойно. Тем более, что бить их его легионеры уже умеют. И действовать будут на своей территории. Соответствующим образом подготовленной. Против противника, вынуженного напасть, чтобы не потерять лицо.
        Ни Геннадий, ни Алексей не сомневались, что при таком раскладе они не только выкинут Ардашира из пределов империи, но и вломятся в Персидское царство у него на хвосте. Вот тут уж можно поговорить и о взятии Ктесифона и о фантастической контрибуции за возможность сбросить с львиного хвоста римскую волчицу.
        И ни асса из этих денег - Риму. И пусть только вякнут! Сплоченная пятидесятитысячная армия. Плюс куча денег. Плюс - море зерна из Египта. При таком раскладе надо быть психом, чтобы осмелиться снять с должности наместника Сирии.
        Хотя и "психический" вариант тоже выглядел неплохо. Наезд со стороны Рима в лучшем случае закончился бы для империи потерей Востока. А худшим - сирийские легионы у Аппиевых ворот. А те же дунайские легионы, не факт, что встанут на защиту римского руководства. Пусть клика матери-императрицы и посадила своих ставленников в "легатские" кресла, но база-то осталась старой. И имя Черепа значит для легионеров и кентурионов "дунайской группы войск" намного больше, чем имена придворных шаркунов и жополизов, украшенных белыми легатскими поясками. Опять же воинское братство поклонников Митры поддержит.
        - Хочешь сам стать Августом? - на полном серьезе поинтересовался Коршунов.
        - Ни малейшего желания! - совершенно искренне ответил Черепанов.
        И отметил тень разочарования на лице супруги.
        Можно не сомневаться, что Кора естественно и с удовольствием займет покои на Палатине. Ей, патрицианке древнейших кровей, дочери и внучке императоров (пусть и весьма недолго царствовавших) править империей так же естественно, как руководить служанками.
        А вот Черепанову стоило лишь представить, что его нынешние обязанности разрастутся до имперских масштабов, и сразу хотелось все бросить и удрать куда-нибудь далеко-далеко. Он уже здесь, в Сирии, накушался властью выше крыши. А Рим - это вообще полное дерьмо. Даже вина выпить попросту не получится. Только после пары дегустаторов. Чтоб не отравили.
        - Хватит с меня наместничества, - твердо произнес Черепанов. - С лихвой хватит. И мне не нужно, чтобы легионы пошли за мной. Вполне достаточно, чтобы они не пошли против меня. А если все же рискнут, то, уверен, братья-митраиты не оставят нас без поддержки. Особенно, если за нашей спиной будет реальная сила.
        - Может, стоит уже сейчас, заранее, разослать письма этим самым братьям? - предложил Коршунов.
        - Ни в коем случае! - возразил Черепанов. - Малейшая утечка информации - и я автоматически становлюсь мятежником. И хренушки мне тогда дадут империум. Да они лучше всю Сирию Ардаширу подарят. С Киликией и Палестиной в придачу. Так что давай-ка, Леха, будем ковать железо в соответствии с технологическим процессом. И первый ход, - Геннадий повернулся к жене: - будет твоим, Кора. Нужен человек, который аккуратно довел бы до сведения Сената, что императорский приказ о "принесении извинений Ардаширу" должен быть осуществлен сенатором Оденатом. Дескать, наместник Геннадий Павел - человек военный, грубый и наверняка все испортит. Да и честь дипломатического замирения с царем персов должна принадлежать благородному человеку, а не какому-то там бывшему варвару. Получится?
        Корнелия задумалась...
        Черепанов знал, что она активно переписывается со своими римскими знакомыми. Ей очень не хватало его, Вечного города. Не хватало своего круга общения... Не хватало столичной жизни, столичных праздников, театров, великолепных терм, столичных сплетен и интриг...
        Кора - патрицианка. Она сама выбрала себе мужа. И - "где ты, Гай, там и я, Гайа". Она не жалела, но... Геннадий ее жалел. Кора была жительницей столицы, уехавшей с мужем-военным в далекий гарнизон. И она действительно тосковала...
        - Да, - наконец сказал она. - Я напишу Цецилии. Она - весталка. Из рода Туллиев. Ее младший брат с недавнего времени заседает в Сенате и ищет дружбы с окружением моего брата. Он - подходящий человек.
        - Отлично! - порадовался Черепанов. - Напиши ей - и мы отправим письмо по императорской почте с особым гонцом. Через две недели оно будет доставлено, а там уж - как получится. Думаю, месяца через два...
        Получилось даже быстрее. Ответ пришел... Вернее, проявился уже через семь недель. Как раз за три дня до даты, назначенной Коршуновым для разрешения их спора с лидером армянских катафрактариев Меружаном. И это очень хорошо, что раньше, потому что посланцу Луция Септимия Одената совсем не стоило знать о том, что персидские катафракты, которых надлежало вернуть их царю вместе со всеми их побрякушками, давно увезены из Сирии и распродаются понемногу на рынках Киликии и Азии[65]. А их замечательные доспехи уже подогнаны под внушительные торсы германских варваров Коршунова.
        Глава девятнадцатая
        Лагерь Первого Германского легиона. Проверка на вшивость
        День обещал быть жарким. Очень жарким. Утро тоже не подкачало. Пот по лицу - струйками. Подшлемник - хоть выжимай. А ведь на шлеме Коршунова - белый шерстяной кокон. Каково же его германцам, чье парфянское глухое железо уже четверть часа калится на утреннем солнце?
        Армянам легче. У них - открытые шлемы. Хилый ветерок хоть как-то кожу охлаждает...
        - Ну и жарища, - вздыхает Алексей. Косится на Агилмунда. Место примипила - в строю. Позади строя. Рядом с Орлом-Аквилой и трубачом. Сейчас брат-гот отступил от этого правила, остался в стороне. Управлять его катафрактариями будет инструктор-перс. Он справится лучше, а под закрытым шлемом все равно не разглядишь, кто там командует.
        - Да, - соглашается Агилмунд. - Немного снега не помешало бы.
        - Не перегрелись бы наши на солнышке, - беспокоится Коршунов.
        Агилмунд ухмыляется.
        - Вут, - говорит он. - Вут, Священная Ярость Вотана кипит в них! Что им солнце?
        Они говорят по-готски. Коршунов очень хорошо говорит по-готски, но мыслить по-готски так и не научился. Опять по себе меряет. А варвары - это другая порода. Жара, холод... Какая на хрен разница, если сейчас начнется драка?
        - Красиво, - говорит Коршунов, с удовольствием оглядывая строй.
        - Да, - вежливо соглашается Агилмунд. - Очень хорошие латы.
        У него - другие понятия о красоте. Вот когда начнется рубилово, тогда да... Красотища!
        Однако, время. Пора бы и начать.
        - Мы кого-то ждем? - уже по-латыни интересуется Коршунов у Мания Митрила Скорпиона, избранного арбитром.
        - Череп обещал быть, - сообщает префект Девятого Клавдиева. - Да вот и он!
        Точно. Пылит по дороге колесница. А следом - дюжин пять конных.
        Колесница - это новое увлечение Генки. Местное "Феррари" с "Мазератти". На хорошей дороге - километров под сорок разогнать можно. Если колеса не отвалятся.
        В колеснице - четверо. Сам наместник, он же - возничий. Довольный, как слон. Если так пойдет дальше, не ровен час, пожелает повелитель Сирии и в призовых гонках участвовать.
        "А вот хренушки! - думает Коршунов. - Костьми лягу - не дам!" Травматизм на гонках колесниц - процентов восемьдесят. Половина - с тяжелыми увечьями, а то и со смертельным исходом.
        Колесница лихо слетает с дороги и, по-птичьи подпрыгивая, подкатывает в руководству: Коршунову, Агилмунду, Меружану, Скорпиону и остальным старшим офицерам, расположившимся вдоль старательно выровнянного учебного полигона Первого Германского легиона.
        В колеснице - Черепанов, Корнелия и (вот дурак, не догадался сам пригласить!) Алексеева Настя. И еще раб с опахалом, живой вентилятор, сейчас "выключенный". Размахивать полутораметровым опахалом и удерживаться на скачущей по буграм аристократической повозке не всякий циркач сумеет.
        Всадники рассыпаются в стороны, выискивая свободные места. Это не охрана - городская элита, не желающая пропускать шоу. Как хорошо, что послы пальмирского Одената уже убрались к своему "папочке". С заверениями о том, что наместник Геннадий готов хоть сейчас отправить царю персидскому и пленников, и взятую добычу и целый мешок свитков с дипломатическими извинениями.
        Нынче господа послы уже в Пальмире. А в Персию-Парфию, возможно, скачут гонцы "посредника" Одената с известием о том, что наглый наместник взят на поводок и покорно ходит на задних лапках по воле римских дрессировщиков.
        Мечтайте дальше, господа!
        Круто изогнутая, золотом горящая на солнце буккина яростно взревела.
        - Ну что, - Черепанов подмигнул Алексею. - Проверят сейчас на вшивость твоих германцев!
        Коршунов не успел ответить, потому что в ту же секунду оба конных строя пришли в движение. Сначала - неторопливо, потом быстрее, быстрее...
        Более крупные и мощные парфянские кони должны были бы разгоняться быстрее, но армянские всадники были более опытными - и не уступали. Две железные стены неслись навстречу друг другу с устрашающим грохотом. Коршунов невольно напрягся. Конечно, копья тупые, с защищенными наконечниками и даже глаза лошадей закрыты сетчатыми наглазниками... Но все равно страшно!
        Кафрактарии Меружана скакали повеселее. Играли оружием, кажется, пели...
        Карафрактарии Коршунова на баловство не отвлекались. Даже неопытный Коршунов угадывал разницу между ними и более опытными конниками-армянами. Так отличаются легионеры-первогодки от ветеранов. Вроде бы в одном строю стоят, с одинаковым оружием... А все равно заметно.
        "Строй! Держать строй!" - захотелось заорать Алексею на кентурионовский манер.
        Впрочем, там и без него было кому орать.
        Метров четыреста - между конными ратями. Копья - к бою. Дружно и легко - у армян. Самую малость вразнобой - у германцев... И вдруг - бешеный рев! Словно тысяча разъяренных медведей разом выпрыгнули из берлог!
        Даже невозмутимый Черепанов подпрыгнул от неожиданности.
        Алексей усмехнулся. Это он придумал. Ученья там или не ученья, а боевой клич варваров - это впечатлит даже дружественного противника.
        Впечатлил. Строй Меружановых катафрактариев дрогнул... Не то, чтобы смешался, нет, но как-то заколебался. Армянам, может, и по барабану, а вот лошадки заволновались, и всадникам пришлось потратить драгоценные секунды на то, чтобы успокоить животных... Те самые секунды. Непосредственно перед сшибкой. Красиво получилось. Сначала боевой клич ударил, а потом, почти сразу же - копья.
        Грохнуло, будто связка гранат взорвалась. На миг все будто перемешалось...
        Однако уже через пару секунд стало понятно: Коршунов выиграл пари. Армяне не опрокинули его новичков-варваров. Ну да, пара-тройка его парней вылетела из седел, но выбывших "меружановцев" было несравненно больше. И выбитых из седла, и сбитых вместе с лошадьми... Впрочем, оба строя сохранили порядок. Прошли друг сквозь друга и начали разворот для новой атаки.
        Вот это был важный момент, потому что от точности маневра зависело многое. А точность маневра зависела от выучки.
        Нет, не сплоховали германцы. Сомкнулись колено к колену, и четко развернулись двумя крыльями, разошлись и тут же сошлись - снова лицом к противнику.
        И опять разгон, медвежий рев, сшибка... И летящие наземь всадники. И опять, в основном, армянские.
        В плотном строю уворачиваться трудно. Да и как увернешься, не нарушив строя? А разница в весовых категориях - очень даже существенная. Разика этак в полтора.
        Еще один разворот. Лошади, потерявшие всадников... Упавшие, пытающиеся спрятаться под щитами... И лежащие неподвижно...
        "Черт! - подумал Коршунов. - А ведь это серьезно! Будут не только раненые... Наверняка и трупы тоже будут!" Поспорили, блин!
        Но машину уже не остановить. Третья сшибка. На сей раз армяне попытались сманеврировать. Перестроиться и ударить во фланг. Самую малость не успели. Должно быть, персы-инструкторы сориентировались. А может и сами германцы - все же у варваров умение драться - на генетическом уровне.
        Сплошной строй германцев зацепил армян в процессе маневра...
        Алексей метнул монету - в наплечник Меружана. Тот обернулся - пальцы вцепились в гриву коня, лицо - будто сведено судорогой.
        - Может, довольно?!
        В грохоте, реве и диких воплях голос Коршунова потерялся. Меружан скорее угадал, чем услышал... И быстро кивнул.
        Алексей двинул коня вправо, хлопнул по колену Мания Митрила, проорал:
        - Отбой! Командуй отбой, Скорпион!
        Тот будто только и ждал... Гневно взревела буккина. Раз, еще раз... Ее голос подхватили другие трубачи...
        К счастью, их услышали. Развернувшаяся для нового захода германская конница придерживала коней, поднимались над головами тяжелые копья...
        - А он хорош, твой боковой удар! - Ахвизра, красный, мокрый, хоть выжимай, но невероятно счастливый, подлетел, осадив коня в шаге от Коршунова. - Ах как хорош! Хряп! И - наземь! Как дитенков! Вот так, префект! - Белозубый оскал - Меружану! - Это тебе не овечек пасти!
        И не дожидаясь ответа Меружана, потерявшего дар речи от этакого хамства, захохотал весело, салютовал копьем Черепанову и умчался к своей когорте.
        - Пожалуй, ты проиграл пари, Меружан, - сквозь зубы, изо всех сил стараясь прятать улыбку, произнес Маний Митрил.
        Благородство - это в крови. Маружан гигантским усилием воли задавил разочарование, обиду, гнев... Все - разом. Выпрямился в седле, чернобородый, горбоносый, гордый красавец, витязь и потомок витязей Меружан величественно поклонился Коршунову, признав поражение.
        Алексей не мог не восхититься, поскольку знал: не умение побеждать делает мужчину мужчиной, а умение с достоинством принять поражение.
        Глава двадцатая
        Парфянское царство. Селевкия. "Троянский конь" сирийской работы
        Черепанов назвал эту операцию "Троянский конь". Те, кто был в курсе - заценили. Гомер здесь был в большом почете.
        Селевкия. Красивый греческий город внутри парфянского царства, город, построенный полководцем Александра Македонского и получивший имя основателя.
        Строили город с размахом. И укрепили тоже неплохо. Правда, за последние столетия укреплениям изрядно досталось: город брали парфяне, город брали римляне. Дважды. Рушили стены, дома, святилища...
        Но сейчас жители Селевкии встречали римлян с радостью, с распахнутыми воротами. Потому что думать не думали, что перед ними - римляне. У бедолаг даже и мысли не возникло - затвориться.
        От кого? От собственных катафрактов?
        Да уж, Оденат на радостях постарался на славу. Люди Скулди подпоили гонца и скопировали письма. Пальмирский царек прогибался, злопыхал и хвастался. Одновременно. Прогибался перед "другом и старшим братом" Ардаширом. Злопыхал на гнусного наместника Сирии... и на официальный Рим, что характерно. А хвастался своими невероятными дипломатическими способностями. Договор о возвращении трофеев и контрибуции он целиком ставил себе в заслугу. А будущую отставку (отстранят, непременно отстранят!) нехорошего наместника - тоже приписывал своим замечательным талантам.
        Так что дипломатическое прикрытие было организовано по максимуму.
        И просто прикрытие - тоже.
        Походную колонну всадников в добрых персидских доспехах возглавляли "свои". Инструкторы-персы.
        Коршунов абсолютно точно выполнил свое обещание: деньги, личное оружие и свобода. Но свобода - чуть позже. Конечно, они могли сообразить, что готовится нехорошее. Но предпочитали не догадываться.
        Версия, которую предложили пленным, существенно отличалась от той, что преподнесли Ардаширу. Дескать, на их историческую родину направляется мирная римская делегация. Да, с легкой демонстрацией силы. Но не более.
        А Селевкия - вовсе не цель, а всего лишь промежуточный пункт, потому что делегация направляется прямо в Ктесифон. Да, вооруженная конница. Но - сколько ее? Пара тысяч, от силы. А на другой стороне - огромная армия Ардашира. На другой стороне Тигра. А на этой - Селевкия с ее кораблями и причалами. Самое лучшее место, чтобы переправиться. Так что все замотивировано.
        Тем не менее всю дорогу за персами-инструкторами присматривали десятки глаз. Мало ли...
        * * *
        Вся разноплеменная Селевкия вывалила встречать победителей. Ну не то, чтобы совсем победителей, но... вроде того. Восторженно приветствовали передовых офицеров с открытыми лицами, и с ног до головы залитых в железо всадников.
        И кучку обряженных в доспехи персидской пехоты ауксилариев.
        Даже полуголые нумидийцы, которые (якобы!) сопровождали возвращаемых персов от римской стороны, удостоились пары-тройки ликующих воплей.
        Однако наибольший интерес вызывали здоровенные фургоны, катившиеся следом за кавалерией. Тяжелые готские фургоны, хорошо знакомые по ту сторону Данубия "элементы" передвижных готских "крепостей", здесь были в новинку. Что же там внутри? Не иначе - римская контрибуция? Несметные сокровища? Сирийские девки? Ценное имущество разбитой римлянами армии?
        Истины не прозрел никто. Истина была так же абсурдна, как если бы на параде Победы из бээмпэшек вдруг повылезли ваххабиты и принялись резать руководство страны.
        Закат горел на шлемах, освобожденных от "солнцезащитных" чехлов. Кавалерия вступила в город. В Селевкию, битую сначала императором Траяном[66], потом, спустя полвека[67] мятежником Кассием[68]. Цокали копыта по свежезамощенным улицам, грохотали колеса фургонов... Распределяясь по городу согласно разработанному Черепановым и успешно воплощенным его другом Коршуновым плану.
        Нумидийцы остались снаружи. Тоже в соответствии с планом... Все было рассчитано до минут. И началось, когда край солнца исчез за крышами домов. По короткому взреву трубы. Железная конница блокировала казармы и административные здания. Перекрыла все городские ворота и спуск к воде. Остальное сделал "спецназ". Именно они и сидели в готских фургонах-крепостях, дожидаясь сигнала.
        Геометрическая планировка облегчила задачу. Слаженные действия германской пехоты пресекли панику. Вернее, взяли под контроль тот ужас, который испытали селевкийцы, когда поняли, что происходит нечто незапланированное и очень нехорошее.
        Никто не ускользнул. Ни одна рыбацкая лодка не отчалила от берега. Ни одна голубятня не осталась без внимания.
        А потом на город опустилась ночь.
        Коршунов очень старался не допустить резни. И даже преуспел. Отчасти. Авторитет рикса Аласейи был настолько велик, что его воины готовы были отказаться от веселых шуток в кровавом варварском духе. К сожалению, были еще и нумидийцы, которым выпала ответственная задача зачистки окрестностей. И уж они "позачищали"...
        Впрочем, тем, кто оказался внутри города, было чем заняться и без кровопролития.
        - Мы должны уйти не позднее начала четвертой стражи, - сказал Коршунов своим офицерам. - Всего девять ночных часов для того, чтобы обшарить все закутки в здешних храмах, складах и трюмах. Совсем немного для такого большого города.
        Так что разобравшись с населением (их согнали в здания, где было достаточно места и имелись крепкие двери), парни Коршунова сняли доспехи и принялись за дело. Все роли были заранее расписаны. Опыт имелся. Нюх на тайники - тоже. Большим плюсом было то, что горожане к грабежу не подготовились. Самое ценное осталось на виду.
        Справились вовремя. Половину фургонов под завязку набили шелком. Фортуна улыбнулась: как раз вчера прибыла огромная партия этой дорогущей ткани. Во вторую фургонов напихали пленников. Тех, что поценнее. Мастеров, грамотеев, красивых девочек. Народец попроще "собрали" в цепочки и погнали на своих-двоих. Золото, серебро, предметы искусства, пряности, парфюмерию, рукописи, дорогое оружие складывали на местный транспорт...
        За три часа до рассвета (по римскому времени) в захваченном городе Селевкия сменилась власть. Дисциплинированные варвары покинули его, а им на смену пришли варвары недисциплинированные. Нумидийцы.
        Таков был уговор. Нумидийский префект Зара уехал вместе с германцами. Коршунов не хотел им рисковать. Он опасался, что нумидийцы так увлекутся процессом грабежа и оплодотворения, что не успеют убраться вовремя, а Зара бы своих "подопечных" не бросил.
        К рассвету между коршуновскими молодцами и Селевкией было уже не менее десяти миль. До крепости Европос оставалось еще миль двести. Правда, дорога была хорошая. Наезженная.
        Нумидийцы нагнали колонну через два дня. Их сумы были туго набиты, за каждым всадником ковыляло по паре-тройке пленников. Пленников взяли уже в пути. Из Селевкии славная африканская конница удирала с визгом и воплями. В самый последний момент, когда на берег уже высадились первые сотни персов.
        Успели. Освободителям остался дочиста ограбленный город, многотысячная толпа перепуганных мужчин и перетраханных женщин. А также прибитое кинжалом к двери местной "мэрии" послание царю Ардаширу с просьбой милостиво принять то, что принадлежит царю по праву и записать данное действие на счет автора письма.
        Написано было по-персидски. И скреплено печатью господина Пальмиры Луция Септимия Одената, сенатора.
        - Ну, если после подобной шутки Ардашир не заявится в Пальмиру еще до октябрьских календ, я буду очень сильно удивлен! - заявил Черепанов.
        Добычу они взяли огромную. Одного только шелка хватило бы на снаряжение пары легионов. Легионеры Коршунова вешали на себя полукилограммовые золотые цепи и покупали вызолоченные кентурионовские доспехи. Солдаты других легионов страшно им завидовали и тоже рвались бить персов. Такая добыча - и ни одного убитого. Даже те ветераны, которые бились с персами в армии Александра Севера, позабыли, каковы в бою воины Восточного царства. Все застил переливчатый блеск добытого по-легкому шелка и тяжелый звон желтых монет.
        Зато из Рима вскоре косяком пошли грозные письма с требованием объяснений.
        Черепанов не оставил их без ответа.
        Доложил, что повеление принцепса исполнено. Контрибуция собрана и передана вместе с пленниками царю парфян. Ответственный за передачу, как и велено, сенатор Септимий Оденат. Точка.
        Поверят ли в эту брехню в Палатине? Да плевать. Пришлют "прокурорскую проверку"? Да ради Бога! Пока инспекторы доберутся до Сирии, сюда уже пожалует Ардашир. Или зима придет. Тем более, по советам и рекомендациям Корнелии, Черепанов заслал некоторое количество золота и в Рим. Не в качестве налогов или доли добычи (Какая добыча? Наоборот, последнее Ардаширу отдали!), а в виде взяток конкретным сенаторским болтунам. Пускай помутят воду.
        А в Антиохии Черепанова боготворили. Цены на хлеб упали вдвое. Цены на рабов - вчетверо. Легионерское золото так и текло в кошели антиохийских "предпринимателей". Даже в дешевых лупанариях запахло дорогими благовониями. Но слава героев из Первого Германского выросла настолько, что им не было необходимости покупать шлюх. Можно было не сомневаться: в следующем году процент светловолосых и светлоглазых младенцев существенно возрастет.
        Однако почивать на лаврах не стоило. Геннадий с Алексеем ни на минуту не забывали, что война грянет раньше, чем германские гены "осветлят" местную популяцию. Шла активная работа по укреплению границ. Тех, которые Черепанов предполагал защитить. Очень многое отдавалось захватчику. Например гарнизону крепости Европос было приказано при появлении крупных воинских подразделений противника немедленно удирать. Та же команда была отдана префекту Первого Парфянского Гонорию Плавту Аптусу.
        Пальмиру решено было отдать Ардаширу. Если Оденат пожелает, может защищать ее силами Третьего Киренаикского. Только он вряд ли пожелает...
        Первый облом произошел в начале сентября. Пришла информация из Персии Замечательный план получения Черепановым империума рухнул. Ардашир не придет.
        Глава двадцать первая
        Антиохия. План Б
        - Нет, ну какой ты мне роскошный подарок сделал! - Черепанов нежно погладил свиток Книги Мертвого Человека. - Ты только послушай, какие заповеди были у египтян хрен знает в какие давние времена. Не кради. Не убивай. Не воруй. Не прелюбодействуй. Не жадничай. Не болтай попусту. Не давай денег в рост. Не лицемерь. Не будь глух к правде. Не мужеложествуй. Не внушай ужас...
        - Ну-ка, дай сюда! - Коршунов невежливо отобрал свиток. - Насчет ужаса - это интересно! "... Ты, высший Перворожденного, вышедший..." Не понимаю, откуда он вышел, но точно, так и есть "я не внушал ужас". Твой греческий, определенно растет.
        - Еще бы он не рос, - пробурчал Геннадий. - Половина документов на греческом...
        - Ага! А вот интересненько! "О полыхающий, вышедший задом вперед..." Это, интересно, кто?
        - Это, мой невежественный друг, некогда полагавший себя научным работником, душа умершего кается пред лицом Бога!
        - Лицом? - еще шире ухмыльнулся Коршунов. - Или тем, чем он вышел?
        - Ты, Леха, не хами, - строго произнес Геннадий. - Это священный текст, а не бульварный романчик. Знаешь, сколько ему лет? Может, тысяча. А может и три...
        - Ладно, ладно, не буду, - легко согласился Коршунов, просматривая текст. - Тысячи лет? И мораль, я вижу, практически не изменилась... Надо Насте показать - это ж чисто христианские добродетели.
        - Бог-то один, - заметил Черепанов. - Как ты его не назови. И человек тот же в сущности... Грехи и пороки, во всяком случае в прежнем наборе... У меня дурная новость, Леха. Ответки от Ардашира не будет. Мне купцы на хвосте новость принесли. Против царя кто-то из парфянских лидеров поднялся. И твой добрый знакомый Меружан получил весточку с родины. Из окружения армянского царя Хосрова. Хосров хочет поддержать восстание, но сторонников у него маловато. Тоже понятно: шансы на успех у мятежников - не очень. Тем не менее Ардаширу нынче не до нас.
        - Значит - не получилось? - Алексей отложил папирус. - Не будет тебе империума? Все - впустую?
        - Ну почему же впустую? Добычу мы взяли - взяли. Денег прибавилось? Прибавилось. Авторитет возрос? Возрос. Чернь мы играми порадовали - порадовали. Цены на зерно упали? Упали. Зато в столице за хлебушек дерут вдвое против весеннего курса.
        - А то! - Коршунов повеселел. - Работают мои пиратики! В Риме, небось, уже на ушах стоят?
        - Не то слово! - Черепанов усмехнулся. - Даже по поводу нашего рейда как-то притихли. Забыли про расследование. Зато все орут: давай зерно! Депеши чуть ли не через день. Наш безмерно благородный префект флота на морковку исходит. Но что делать, если у него всего двадцать шести боевых кораблей на ходу. Остальные - в бессрочном капитальном ремонте. А подконтрольная береговая линия - больше тысячи миль. И морские пути через Кипр тоже держать надо. Да только - чем? Денег-то нет! Из Рима - только гневные письма, а ими плотникам не заплатишь. Сунулся патриций ко мне, но я ему недвусмысленно дал понять: или - ко мне в подчинение, или пыжься, ходи под Римом и соси... лапу. А мы же гордые! Мы же - из самих Клавдиев! Так что - пыжимся и сосем. Насколько мы уже подрезали зерновой поток?
        - Да как минимум вдвое, - ответил Алексей. - Любой караван или одиночка без конвоя - наш. Хоть через Кипр идет, хоть вдоль берега. Но к тебе, Генка, у Рима претензий быть не может. Береговая линия от Тира до Антиохии чиста, как совесть весталки. Мы перехватываем суда только вдоль берега Киликии или на путях из Кипра и в Кипр. Наш адмирал очень старается, но он в принципе не может обеспечить прохождение всех судов. А когда подходит к делу творчески... Ну там засады, ловушки... Как-то так получается, что все без толку. Мы же на разведке не экономим. У Скулди сейчас среди флотских осведомителей больше, чем у тебя - в городском совете. Адмирал еще и продумать толком не успеет, а у нас уже доносик имеется. Так что дела у префекта кислые. И это еще, учти, мы пока напрямую в драку не лезем!
        - Полагаешь, твои флибустьеры смогут топить боевые корабли? - скептически произнес Черепанов, который отлично помнил, как трудно им дался когда-то захват триремы на Черном море.
        - А зачем нам корабли топить? - искренне удивился Коршунов. - Корабли нам и самим пригодятся!
        - А тогда - как?
        - Генка! Ты что? Здесь же - каботажное плавание. Воду надо брать регулярно. Пищу тоже. Ночью без острой необходимости не плавают. А все базы, все места "дозаправки" мне известны. Так что для захвата мне пираты ни к чему. Возьму их своим "спецназом" тепленькими, на мелководье. Главное - операцию согласовать. Чтоб одним махом - побольше. Ты, Генка, только команду дай - и флот через пару суток станет твоим. Морячков новых подыскать - не вопрос. А уж морская пехота, клянусь, лучшая в империи будет. Что, дашь команду?
        - Пока повременим, - покачал головой Черепанов. - Наша задача на настоящий момент - не перекрыть кислород, а заставить противника подрастратить собственный стратегический резерв. Чтоб на тот момент, когда мы с тобой решим их прижать, в италийских житницах остались только солома да голодные мыши. Вот тогда мы и из императорской клики и из Сената сможем веревки вить. Потому что Римом владеет тот, кто владеет римским хлебом. А нам с тобой спешить некуда. У нас над головой не капает и в животе не бурчит. Все, брат! Ты как хочешь, а я - спать!
        - Ага, спать... Делать мне больше нечего! - пробормотал Коршунов.
        Но тоже отправился в спальню. За Настей. Этой ночью он намеревался сводить ее на шоу. Старина Евстафий, купчина, через которого Алексей реализовывал кое-какие незаконные трофеи, прикупил по случаю каких-то потрясающих египетских танцоров. И позвал друзей насладиться искусством.
        * * *
        - Я ходила к предсказателю, - Корнелия потерлась щекой и подбородок мужа. - Он сказал: скоро тебя ждет дальний поход.
        - Вполне возможно... М-м-м...
        Геннадию было хорошо. Он ласкал нежную спинку Коры и наслаждался свежим, возбуждающим запахом ее волос.
        Мерные взмахи опахала, которое "приводил в действие" глухонемой раб, дарили приятную прохладу.
        - Он сказал: будет долгий поход, который закончится там, где у наших богов не власти.
        - И что ты думаешь по этому поводу? - рассеянно поинтересовался Черепанов, которому откровения предсказателей были по барабану. Нормальный способ отъема денег у населения. Особенно - у доверчивых и мнительных дам.
        - Оракул...
        - К воронам оракула! - Геннадий попытался куснуть мягкое ушко, но промахнулся и цапнул камешек серьги. - Что ты сама об этом думаешь?
        - Ты хочешь покинуть империю, да?
        - Да вроде бы пока не собираюсь, - осторожно заметил Черепанов. - Мне и здесь неплохо. Или - тебе плохо? Только честно!
        Корнелия приподнялась на ложе, лунный отблеск блеснул в огромных глазах, взмах опахала шевельнул светлые локоны...
        - Я очень скучаю по Риму, муж мой! Поклянись мне, поклянись мне сейчас - если ты захочешь покинуть империю, ты подаришь мне последнее свидание с Римом!
        Столько боли, столько страсти было в голосе Коры, что у Геннадия сердце защемило от сострадания. И не стало опытного воина, стратега и политика. Остался лишь мужчина, который ни в чем не мог (да и не хотел) отказать любимой женщине.
        - Клянусь! - не раздумывая ответил Черепанов. - Ты увидишь Рим! Я обещаю тебе, родная!
        * * *
        Депеша из Рима пришла вскоре после новостей из Персии. Депеша отнюдь не грозная. Никаких "давай деньги, а то уволим". Марк Антоний Гордиан Пий, Принцепс, Август и прочая, прочая... приглашал наместника Сирии в гости. Вернее, домой. В Рим. Для доклада и воздаяния по заслугами.
        Формат письма был уважительный, но достаточно твердый. Типа "обсуждению не подлежит".
        Однако, по мнению Черепанова, обсудить - следовало.
        Сначала - с женой.
        Совещания не получилось. При слове "Рим" Корнелия засияла и заявила, что "приглашение" следует принять. Соскучилась, бедняжка!
        Тогда к обсуждению был "подтянут" Коршунов.
        Алексей тоже был "за". Только внес коррективу. В качестве представителя наместника в Рим отправится он сам. Мол, неотложные дела и угроза нападения персов не позволяют Геннадию Павлу... Ну и так далее.
        А если дело пойдет как-то не так, что Черепанов изыщет возможности надавить на Августа...
        Это вариант тоже был отвергнут наместником.
        - Ты лучше хлебным импортом занимайся, - буркнул Геннадий. - Успеешь еще попутешествовать.
        Алексей проглотил обиду. Генка как всегда очень точно определил побудительные мотивы его "самоотверженности".
        - Значит, ты решил драться? - спросил Коршунов.
        - Скорее да, чем нет, - ответил Черепанов. - Не нравится мне это "приглашение". Нутром чую - подстава. Пока план такой: никуда не едем, ждем развития событий. Будут настаивать или угрожать - твои "пираты" полностью перекроют зерновой поток. Рановато, конечно. Нам бы их еще годик на голодном пайке подержать. Вот тогда бы римская чернь не запищала, а завопила. Но выбора нет.
        - Значит, морского префекта будем "убирать"? - поинтересовался Коршунов.
        - Возможно. Но я все-таки попытаюсь попробовать с нашим адмиралом договориться. Съезжу в Тир, он сейчас там, прозондирую почву. Адмирал - мужик крайне честолюбивый. Сейчас он держится Рима, но там им настолько недовольны, что вполне могут отправить в отставку. На что я и намекну аккуратно. Мол, слыхал от верных людей... И пару имен присовокуплю.
        - А что ему можешь предложить ты? - поинтересовался Коршунов. - Жизнь в провинции и командование нашим жалким флотом?
        - Это сейчас он - жалкий, - усмехнулся Геннадий. - А если вложить немного денег и поговорить с другими восточными "адмиралами", очень неплохой союз может нарисоваться. Ибо... - Тут Черепанов устремил в потолочный плафон короткий толстый палец: - ... Плох тот адмирал, который не мечтает стать главнокомандующим! Кстати, это относится ко всем провинциальным лидерам.
        - Генка, ты о чем? - несколько удивился Коршунов. - Сепаратизм - не твой стиль! Опять-таки об Ардашире не забывай. Как только он покончит с мятежниками, сразу сюда заявится. И без поддержки Рима скушает нас за милую душу. Или ты думаешь, что другие наместники самочинно отдадут тебе свои легионы?
        - Я думаю, - спокойно произнес Черепанов, - что договариваться с Римом нужно. Но договариваться, когда козыри на руках у тебя, а не у партнера, намного удобнее. В Палатине хотят регулярных поставок зерна? Я им эти поставки гарантирую. Я, а не наш адмирал. Если Рим согласится, будет им хлеб. Нет - разрабатываем план "Б". В этом варианте лояльный нам адмирал становится главнокомандующим средиземноморским флотом. В потенциале. Но в любом случае адмирал идет под меня. Или очень скоро перестанет быть адмиралом. Либо Рим его отстранит, либо - несчастный случай. Церемониться больше не будем. Слишком высоки ставки.
        - Что-то, брат, я сомневаюсь, что Рим пойдет на твои условия, - задумчиво произнес Коршунов. - Как-то это не в императорском стиле - договариваться с подданными...
        Черепанов пожал плечами:
        - А по-моему, шанс есть. Во-первых, там сейчас не юный Гордиан рулит, а его мамаша со своей сворой. А во-вторых, я уже доказал, что со мной договариваться можно. А хлеб египетский им во как нужен. Оголодает чернь - разорвет всех к чертовой матери! Так что, друг мой Леха, если у тебя нет прямых возражений, то будем действовать по такой схеме.
        - Прямых нет, - покачал головой Коршунов. - Исключительно косвенные.
        - Тогда решено, - резюмировал Геннадий. - Завтра я еду в Тир. Потрогаю за сокровенные части нашего адмирала.
        - Езжай, - согласился Коршунов. - Дать тебе моих спецназовцев в сопровождение?
        - Зачем? У меня свои есть. Возьму с собой когорту Луция Ингенса. Достаточно?
        - Вполне.
        - Тогда предлагаю выпить за успех! Коре на днях пару амфор девятилетнего альбанского прислали... Песня, а не вино!
        - Тогда споем! - одобрил Коршунов. - И закусить чего-нибудь, а то я с утра - не жрамши.
        - Тушеный фламинго, - сообщил Черепанов. - И мурена. Но они - в процессе. А пока могу предложить сифуд: лангусты, устрицы и прочее. И паштет из печенки гусыни, выкормленной отборными орехами.
        - Пусть несут, - одобрил Коршунов. - И вели моих драбантов[69] покормить. Они уже час в твоей прихожей маются.
        - Да ну! - махнул рукой Черепанов. - Ты своего гепида недооцениваешь! Спорим на десятку, он уже мою кухню проинспектировал?
        - Спорим, - принял Коршунов.
        И проиграл десять сестерциев.
        Но жизнь - штука текучая. И конкретная. В смысле корректив. Друзья обсуждали прикидывали, какой из вариантов выбрать, а Судьба уже бросила в нужную чашу весов увесистую гирьку.
        Глава двадцать вторая
        Тир. Чума
        - Ну-ка стой! - скомандовал Черепанов.
        Трудно сказать, чем его привлек лежащий на ступенях храма человек. Интуиция, должно быть...
        Геннадий подъехал поближе... Голый, даже без набедреной повязки, обожженный солнцем мужчина. На предплечье - татуировка. Что-то типа русалки... На спине - еще одна: мужик с трезубцем. Нептун, надо полагать.
        Но не нищий. По крайней мере, не совсем нищий. На пальце - серебряный перстень.
        М-да. И запашок. Похоже, у бедолаги проблемы со сфинктерами... Что же тут... Черепанов присмотрелся... И вздрогнул. И невольно подал коня в сторону. Мать твою... Лимфатические узлы мужчины вздулись и почернели.
        - Переверни его, - велел кентурион Луций Ингенс одному из легионеров, заметив интерес наместника.
        - Не трогать! - рявкнул Черепанов так, что легионер застал на месте. - Чей это храм?
        - Асклепия, - ответил кто-то из свиты наместника.
        - Жреца позовите!
        Приказ был выполнен. Служителя бога-целителя доставили вмиг.
        - Кто это и откуда он взялся? - спросил Черепанов, указывая на больного.
        - Моряк какой-то, - жрец явно был смущен вниманием самого наместника провинции. - Вроде бы. Вчера пришел. Дал денег, чтобы его оставили на ночь в храме... Но, видать, не снизошел к нему бог. Да он, кажись, все. Помер.
        - Почему голый?
        - Так обосрался весь. Вот и раздели.
        - Кто раздевал? Ты?
        - Нет. Служки... - Жрец совсем смутился.
        - Ты сам - целитель? - спросил Черепанов.
        Жрец покачал головой.
        - Я тут... дарами занимаюсь.
        - Значит, так, - сказал Геннадий. - Найди целителя. Пусть посмотрит на этого... беднягу. И его - не трогать. Одежду, что с него сняли - сжечь. Тех, что к нему прикасался... Изолировать! - подумал немного и добавил понятное объяснение: - На этом человеке - порча. Кто до него дотронется, умрет в муках. Ингенс! Выяснить, откуда взялся этот... больной. И есть ли другие... С такими же признаками, как у этого. К таким не прикасаться! Ясно?
        - Да, принцепс! - четко ответил Луций Ингенс. И добавил потише: - Мы ж не глухие, слышали, что ты сказал.
        - И к тому, что я сказал, добавлю: местной еды не есть! Только то, что с собой взяли! Воды местной тоже не пить! Сразу после того, как я переговорю с префектом, мы уезжаем. Так что у тебя на выяснение - час! И будь осторожен! Все будьте осторожны! - Геннадий повысил голос так, чтобы его слышала когорта. - Порча может быть на всем! На земле, на деревьях! Возможно, этот город проклят. И я не хочу, чтобы это проклятье перешло на вас. И на другие мои города!
        - Господин... - это подал голос жрец. Речь Черепанова настолько его перепугала, что один страх переборол другой. - Ты говоришь об эпидемии?
        - Что? - Черепанов удивился. - Эпидемия? Откуда ты знаешь это слово?
        - Я не лекарь. Но я ведь служу Асклепию! - с достоинством произнес жрец.
        - Тогда служи как следует! - рявкнул Черепанов. - Поехали!
        Совсем не таким должен был быть разговор Черепанова с патрицием-"адмиралом". Но увиденное полчаса назад мгновенно отменило все предыдущие планы. Чума! От этой болезни нет спасения. Черепанов помнил: от чумы вымирали целые города. Она не делала разницы между королями и нищими - забирала всех. При здешнем уровне медицины - никаких шансов. Единственный выход - бежать. И бежать быстро! И молиться всем доступным богам, чтобы не унести заразу с собой.
        - Твой флот сейчас возвращается из Тарса, - сказал Черепанов морскому префекту. - Я нанимаю его. На три месяца. Все двадцать шесть либурн.
        - У меня не двадцать шесть, а тридцать три либурны! - с достоинством возразил "адмирал". И - с гордостью: - Я сумел починить еще семь! Хотя ты и отказался мне помочь! Но ты не можешь нанять мои корабли! И приказать мне не можешь!
        - Не кричи, - негромко перебил его Черепанов. - Меня призывает к себе Август. Призывает в Рим. Меня и моих людей.
        - Я не могу оголить побережье! - воскликнул префект. - Ты не получишь мои корабли!
        - Получу, - спокойно произнес Черепанов. - Так и быть, не тридцать три, а двадцать шесть, как планировал. Я могу взять их силой, но не сделаю этого. За каждый корабль, который способен доплыть до Рима, я заплачу тебе по пять тысяч денариев. Не позже, чем через полгода ты получишь их обратно. Причем пятьдесят тысяч денариев ты получишь прямо сейчас. Вот вексель, который тебе обменяет на золото любой банкир побережья! - Пергамент с хитрой печатью и росписью одного из самых влиятельных римских банков лег на стол перед префектом.
        Тот уставился на документ, как девка из дешевого лупанария - на золотой аурей.
        - Зачем ты это делаешь, совершенный муж? - спросил благородный префект с изумлением. За пять тысяч денариев можно было без проблем построить новый корабль. Но у Черепанова не было времени вкладываться в судостроение.
        - А вот это тебя не касается! - отрезал Черепанов. - Мы договорись?
        - Да!
        - В таком случае пиши приказ своим капитанам. Как только их корабли окажутся в гавани Селевкии, в антиохийском банке Тересия тебя будут ждать остальные деньги. Вели подать мне папирус, чернила и воск!
        Минут пять каждый из них занимался каллиграфией. Лично, не прибегая к помощи писцов. Потом оба скрепили написанное собственными печатями и обменялись документами.
        Черепанов получил право приказывать капитанам либурн, а префект - расписку с обязательствами.
        - Пообедаешь со мной? - предложил поправивший финансовые дела и потому резко подобревший патриций.
        - Благодарю, но - нет, - отказался Черепанов. - Принцепс ждет.
        Пировать во время чумы? Ну, уж нет! Он даже руки вином вымыл, когда покинул дом префекта.
        Бежать! Забрать своих и немедленно бежать из Сирии! Как можно быстрее!
        Но быстрее - не получалось.
        Подготовка требовала времени.
        И выиграть это время можно было лишь вовремя принятыми антиэпидеомолгическими мерами. Которые Черепанов и принял немедленно, оставив на дороге из Тира, в ближайшем мансионе, заставу из второй и третьей кентурий Клавдиева легиона.
        С жесткой инструкцией: на север никого не пускать.
        Просочиться мимо заставы было затруднительно: с одной стороны море, с другой - горы.
        Еще одну заставу тремя днями позже Черепанов отправил на дорогу, что вела в Антиохию из Рафаны и Пальмиры. Хотелось верить, что подобными мерами удастся, если не остановить, то хотя бы придержать распространение эпидемии.
        * * *
        Информация об эпидемии пришла в Антиохию довольно быстро. И вызвала легкую панику среди населения. Легкую, потому что местная медицина оказалась на высоте. Необходимые меры были приняты немедленно. Во-первых, немедленно принесены щедрые жертвы богам (особо - богу-целителю Асклепию-Эскулапу), во-вторых, все общественные помещения города (включая дворец наместника) были окурены соответствующими болезнегонными благовониями. Да и дома жителей теперь буквально источали запах ладана и прочих "античумных" препаратов. Существенно выросли продажи специальных амулетов, "охранных" настоек и иных традиционных средств защиты. Жители сирийской столицы украшали себя "противочумными" татуировками и рисунками, которые должны были защитить естественные отверстия тела от проникновения болезни.
        Некоторым скептикам, правда, даже эти, проверенные веками и предками, меры показались недостаточными. И они сочли необходимым покинуть город и укрыться в сельской местности, пока боги не загонят болезнь туда, откуда выпустили. В последнюю группу вошли и Корнелия с Анастасией. Под давлением мужей. Хотя Черепанов очень надеялся, что предпринятые им меры сработают, и чума до Антиохии не доберется.
        Для начала он известил местных эскулапов о происшедшем в Тире. С подробным описанием симптомов. Чем черт не шутит: а вдруг у антиохийских медиков есть более мощные средства профилактики, чем возжигание благовоний и зарезанные на алтарях ягнята.
        Оказалось, средства имелись. И иммуностимуляторы растительного происхождения, и специальные диеты. И термальные процедуры с аромотерапией.
        Геннадий немедленно выделил часть городского бюджета на поддержку бесплатной медицины, но более полагался на карантин. Заставы на дорогах были усилены. С пытающимися проникнуть через кордоны обходились жестко: издали били стрелами. Черепанов провел небольшую лекцию для легионеров Девятого Клавдиева и теперь бойцы точно знали: по ту сторону кордона (ныне и впредь - до особого распоряжения) обитает мучительная смерть.
        Гавань в Селевкии тоже была заблокирована. Все, прибывающие с юга суда (теперь уже точно было известно: чумной корабль прибыл из Африки) брались на карантин. Инструкции, данные портовой охране, были просты. На берег не пускать. Самим на борт не подниматься. Кормить за счет казны. Поднимать пищу на борт в корзинах. Корзины после использования сжигать. Срок карантина - тридцать дней. Не будет заболевших - выход на берег разрешить, или пусть следуют, куда пожелают.
        - Хватит ли тридцати суток? - усомнился Коршунов. - Вдруг у этой заразы инкубационный период больше?
        - Понятия не имею, - ответил Геннадий. - Медицина еще не определилась.
        Ну да, антиохийские эскулапы все еще спорили, с какой именно "демос" столкнулось несчастное население. Трудный выбор, сами понимаете: налицо лихородка - характерный симптом пандемос, и в то же время имеют место быть черного цвета опухоли, неоспоримо свидетельствовавшие о накоплении в организме неправильных жидкостей, то есть - не менее характерный симптом эпидемос. Надо отметить, что Эскулапов жрец в Тире определился быстрее. Может потому, что не имел медицинского образования, а может потому, что видел больного воочию. Антиохийские-то лекари рассуждали чисто теоретически и пересекать кордоны в разрешенном направлении не собирались. Оно конечно сказано в клятве Гиппократа, что больным время от времени следует помогать безвозмездно, однако - в разумных пределах.
        - ...Однако, - продолжал Черепанов, - Нам тридцати дней точно хватит, потому что через тридцать дней, Леха, мы с тобой должны быть далеко отсюда.
        Это был их первый серьезный разговор после возвращения Черепанова. До того у Геннадия просто времени не было.
        - Вот как? И куда же мы с тобой пойдем? - поинтересовался Алексей.
        - В Рим.
        - Значит все-таки Рим... - задумчиво проговорил Коршунов. - Значит ты, Геннадий Павлович, все же надеешься, что наградят нас господа из Палатина не усекновением главы, а чем-нибудь более приятным?
        - Ни на что я не надеюсь, - проворчал Черепанов. - Посулить награду, а потом спустить шкуру - это как раз в римской традиции.
        - Согласен, - кивнул Алексей. - Сколько времени понадобиться Аптусу, чтобы привести Первый Парфянский в походный режим?
        - Не понадобится, - сказал Черепанов. - Они остаются здесь. И Первый Парфянский, и Девятый Клавдиев...
        - Стоп! - перебил его Алексей. - Мы что же, голыми и босыми в Рим отправимся? Надеешься, что Корнелия заступится за тебя перед братиком?
        - Надеюсь, - кивнул Геннадий. - А чтобы надежда эта была весомой, с нами пойдет твой Первый Германский.
        - Интересное предложение, - одобрил Коршунов. - Но почему только один легион, если можно взять минимум три?
        - Нет! - отрезал Черепанов. - Только Первый Германский. А резоны такие: во-первых, мы идем не воевать, а договариваться. Во-вторых, забрать Парфянский и Клавдиев - значит, оголить провинцию. Тем более, Клавдиев сейчас плотно занят на остановке эпидемии. И наконец, в-третьих, подготовить за две недели такой переход для трех легионов я точно не смогу.
        - А для одного - сможешь?
        - Да. И попозже расскажу подробнее. Почему беру твой легион, а не мой, надо объяснять?
        - А чего тут объяснять, - пожал плечами Коршунов. - Твой легион - он не только твой, но и римский. Конечно, Ингренсы за тебя глотку порвут, да и в Скорпионе я не сомневаюсь, однако младший состав в случае заварухи придется ублажать и подмазывать. А мои варвары, они лично мои. Да и золото у них и так уже при ходьбе из штанов сыплется. Только у меня, дружище, встречное предложение: на хрена нам Рим? Давай-ка двинем напрямик, через Армению, прямо в Трапезунд. А там раздобудем корабли и по родному Черному морю - домой, в Херсонес.
        - С каких это пор Херсонес - наш дом? - поинтересовался Черепанов.
        - А у меня там - недвижимость! - ухмыльнулся Алексей. - Здоровенное такое поместье. И вообще все схвачено. С местными - дружба, по соседству тоже друзей хватает. Даже в Боспорском царстве свой конкретный человек имеется. А уж о готах-герулах, думаю, тебе напоминать не надо. Ты даже представить себе не можешь, в каком авторитете мы с тобой там будем: с нашими парнями и с нашим золотом. Запросто собственную империю организовать можем. Без всяких высоких политик и прочих подлостей! Как тебе такая перспектива, Генка?
        - Хорошая перспектива, - одобрил Черепанов. - Однако в Рим все же идти придется. Есть у меня там кое-какие незавершенные дела и... Понимаешь, Леха, я ...
        Геннадий замялся, но потом все же выдал:
        - В общем так, Леха: я поклялся Коре, что она непременно еще раз увидит Рим! Потом - хоть куда. Хоть в твою любимую Скифию-Готию. Но Рим - обязательно! Извини, но иначе - никак. Я ведь слово дал!
        Алексей глубоко вздохнул... Хотелось ему сказать, что глупо рисковать любимой шкуркой (да и не только своей) ради жениного желания...
        Но поставил себя на место друга и понял, что вариантов нет.
        - Что ж, - произнес он как можно бодрее, - на Рим и я еще разок глянул бы с удовольствием. Да и волки мои тоже будут не прочь. Где еще можно вкусно потратить персидское золотишко, как не в столице?
        - Эх, Леха! - Черепанов расплылся в улыбке, потянулся обнять друга да стол помешал. - Эх! Не забуду, брат!
        - Ерунда! - Алексей бодро осклабился. - Мелочи жизни! Ты меня вообще с креста снял! А теперь, дружище, вели подать вина. Того, девятилетнего. Надо нам с тобой, чувствую, выпить! За успех будущего вояжа, ну и для профилактики. Я слыхал, нет лучшего средства от болезни, чем алкоголь.
        - Так и есть, - согласился Черепанов. - Мы в Африке этим методом ежедневно профилактировались. Только вот алкоголя у нас нет - сушнячок один слабенький.
        - Э-э, брат, это ты зря! Здешнее винишко, оно очень даже ничего! - со знанием дела произнес Алексей. - Главное - воду в него не лить!
        Так был решен главный вопрос о будущем великом походе через полмира.
        Теперь оставались сущие мелочи: организовать, подготовить и осуществить.
        Кое-что Черепанов уже сделал. Договорился с "морским" префектом об аренде либурн. Кроме префектовых удалось нанять и прикупить еще несколько.
        Итого набралось тридцать шесть боевых корабликов. И еще - зерновозы.
        Тридцать шесть либурн могли без особого напряжения взять на борт полторы тысячи человек. В принципе на них можно было загрузить и втрое больше, но не для дальнего плавания. А еще - припасы в дорогу. И нажитое непосильным трудом имущество. И самое главное - лошади. Замечательные персидские строевые кони, без которых коршуновские катафрактарии превращались в обычную (пусть и весьма умелую) пехоту.
        Вариантов получалось два. Загрузиться на трофейные зерновозы (их у Коршунова было достаточно для перевозки не двух, а десяти тысяч лошадок) и полностью положиться на волю ветров. Или - разделиться.
        Победил второй вариант. Время поджимало. Очень хотелось попасть в Италию до зимы. Италийские дороги не раскисают, но холодное время года - не лучшее время для путешествий. Особенно, морских.
        Решили. Пехота вместе с большей частью добра отправляется морем. Либурны и два зерновоза. Торговые корыта, если что, можно было просто взять на буксир. Это была обычная практика. Отработанная.
        А вся кавалерия путешествует сушей.
        По замыслу Черепанова флот должен был выйти из сирийской Селевкии и двинуться к Эфесу. Из Эфеса, обогнув с юга Пелопонесс, плыть к Таренту. Где и высадиться для соединения с сухопутной частью Первого Германского.
        В Эфес Черепанов предполагал идти напрямик, через море, мимо Кипра.
        Алексей, памятуя свои попытки флотовождения в "домашнем" Черном море, выразил неуверенность в том, что Геннадию удастся этот эксперимент. Черепанов обиделся. Обозвал Алексея сухопутной крысой. Напомнил, что он, Черепанов, мало того, что летчик, так еще и летчик-космонавт. Посоветовал Корушунову засунуть свои сомнения в подобающее им место, заткнуться и заняться делом. То есть заготовкой провианта, фуража и всего, что может понадобится Коршуновской коннице для четырехнедельного перехода. На что Алексей ответил, что у него в подразделении есть кому заняться такой фигней, как снабжение. Да и вообще какие могут быть проблемы? Не по пустыне же пойдем - по римским дорогам. Это ж цивилизация, если кто забыл. Все нужное - и жрачку, и фураж, и даже кузнечные услуги можно поменять на серебряные такие кружочки, называемые денариями. Так что главное в их деле, чтобы летчик-космонавт не заболел случаем морской болезнью или не заблудился.
        Друзья еще некоторое время препирались, но потом обоим это надоело и в следующие полчаса был проложен маршрут для Коршунова. Из Антиохии - в Тарс, из Тарса - в Эфес. Проблем на этом маршруте не ожидалось. Главное - успеть до сезона дождей, когда Киликийская равнина становилась непроходимой.
        В Эфесе - нанять корабли и морем идти в Афины. Оттуда, сушей, - на западный берег Греции, а там снова на корабли и - в Тарент. Или в Брундизий. Как получится. От Брундизия до Тарента - рукой подать.
        Оговорили. Согласовали. Решили.
        "Эх, - с тоской подумал Коршунов. - Если бы сразу - к Черному морю, так и вообще никаких плаваний не понадобилось! Через Армению, прямиком - к Трапезунду!"
        Но мыслей своих, само собой, не озвучил.
        Ровно через десять дней, в срочном порядке закупив все необходимое и распродав все лишнее (включая виллу Корнелии - дорого, потому что сельская недвижимость резко возросла в цене), обе партии покинули Антиохию. Без лишнего ажиотажа. Ну едет наместник в Рим... Эка невидаль! Старшим по территории Черепанов назначил Мания Митрила Скорпиона. А за день до отъезда Геннадий устроил большой пир: для всех своих друзей-соратников. На пир съехались все братья-митраисты. Праздновали. И прощались. Черепанов чувствовал, что никогда больше не увидит ни Аптуса, ни Скорпиона, ни остальных соратников-максиминцев. Хотя как знать... Жизнь, она извилистая. Главное, чтобы чума до них не добралась.
        Чума пришла в Антиохию за пять дней до Октябрьских ид. В праздник Медитрины, богини лечебного вина. Испивший в этот день молодого вина мог исцелиться от многих болезней. Но от чумы вино не спасало.
        К счастью к этому времени и морской, и сухопутный отряды Черепанова и Коршунова были уже далеко.
        Часть третья
        Легион против Империи
        "PARITUR PAX BELLO"[70]
        Глава первая
        Девятьсот девяносто второй год от Основания Рима. Осень. Тарент
        - А мы, брат, уже заждались! - сказал Черепанов, встречая Алексея в входа в атрий.
        Друзья обнялись.
        Тоненькая Корнелия, обогнув квадратного мужа, подставила щечку под поцелуй.
        Коршунов чмокнул в ее щеку, а Геннадий поцеловал Анастасию и галантно помог ей опуститься на скамью. Неизменные телохранители Алексея, Красный и Фульминат, высились за его спиной, источая могучий букет дорожных ароматов, в которых запах конского пота безусловно главенствовал.
        - Парни, отдыхайте, - сказал им Алексей, кивнув в сторону кухни, а сел рядом Настей и вытянул ноги. Тотчас появились две рабыни с тазиками.
        - Давно прибыли? - спросил Коршунов, опуская ноги в горячую воду.
        - Шестнадцать дней, - ответил Черепанов.
        - Как дошли?
        - Лучше не спрашивай, - Черепанов поежился. - Сначала нормально было. Этезийские ветры[71] хоть и не совсем попутные, но помогали. А после Эфеса я сглупил. Надо было Коринфским волоком воспользоваться - для либурн его ширины хватает, зерновозы бросить, перетащить сам груз, а по ту сторону перешейка купить другие корабли. Но я решил не париться и рискнуть... И у Малеи[72] мы едва не потопли! Чудом выбрались!
        - Это потому что в Эфесе ты щедро пожертвовал Нептуну, - заметила Корнелия. - По моему настоянию.
        - Угу, - согласился Черепанов. - А еще потому что взял на борт пару отличных лоцманов. Ладно, теперь все позади. Вы-то как?
        - Где морем, где сушей, - ответил Коршунов. Рабыня вытерла его ноги и обула в мягкие домашние туфли. Двое слуг внесли в комнату новую жаровню. Потянуло дымком. - Добрались нормально. Личный состав - в порядке. От чумы, слава Богу, убежали. - Алексей сделал знак рабу, чтоб налил вина. - Лошадок, правда, потеряли с дюжину. Жаль. Среди них три персидские были, обученные. Еще обиженных после нас много осталось...
        - В смысле? - поднял бровь Черепанов.
        - Да я за все в основном расписками платил, - пояснил Коршунов. - Наличкой только в Диррахии за корабли расплачивался. Да и то лишь потому, что иначе на борт не брали. Итак в четыре приема переправлялись. Но это, может, и к лучшему. Все равно из Брундизия сюда мы отдельными кентуриями добирались. Чтоб лишнего внимания не привлекать. Плащи на головы, доспехи - в мешки и на телеги. Везде - как частные лица. По-моему, удачно получилось. Не рассекретили.
        - А где база у вас? - поинтересовался Черепанов.
        - Трогус за городом бывшую гладиаторскую школу арендовал. Там и гимнасий, и конюшни... Одна проблема: места маловато. Лошадей пришлось на соседней вилле размещать. А вы, я смотрю, тут с комфортом расположились? - Алексей глянул на расписанные фресками стены. - Тоже арендовали?
        - Нет, - качнул головой Черепанов. - Мы здесь гости. Хозяин - отпущенник деда Корнелии. Богатей местный. Он был так любезен, что предоставил нам дом целиком. Так что размещайтесь, кушайте, отдыхайте, а я пока за Скулди пошлю. Наши ребятки тоже за городом стоят. Там лагерь военный, для новобранцев, а в нем, префектом, мой приятель, Тит Пондус. Дал ему немного денежек, так он всех наших разместил и на казенный кошт принял. Вроде как командировочных. Очень удачно получилось. Тем более, я ведь не знал, когда вы заявитесь. Вдруг нам тут до зимы пришлось бы торчать.
        - Ну, до зимы не так уж далеко, - резонно заметил Коршунов. - Так что не будем терять времени. Завтра утречком - на крыло.
        - Передохнуть с дороги твоим не требуется?
        - Скорее, наоборот. Чем быстрее тронемся, тем лучше. Парни спят и видят, как они в Риме оттягиваться будут. Кстати, я бы перекусил. С утра ни крошки!
        - Не вопрос. Сейчас нам поляну накроют, - Черепанов кивнул в сторону триклиния. - А завтра двинем в сторону Рима. Только от визита в столицу всей толпой мы пока воздержимся. Остановим бойцов неподалеку, у Корнелии на вилле, а в столицу войдем ограниченным контингентом: то есть мы с женами.
        - А не опасно?
        - Красавцев своих возьми, - Черепанов кивнул в сторону Красного и Фульмината, бодро уминающих тушеную свинятину, только-только снятую поваром с огня. - Мы же не воевать приехали. Нас пригласили. Для отчета и поощрений. По крайней мере, я на это очень надеюсь. Да ты не дрейфь, Леха! Это же Рим! Закон и порядок. И на троне нынче не Калигула, а Корин братец, так что прежде, чем сделать нам какую-нибудь пакость, потребуется юридическое обоснование. А если что не так, мои проплаченные дружки в Сенате такой вой подымут! Золото, брат, оно всегда рулит. А золота у нас - полные мешки. Так что расслабься и получай удовольствие! - Геннадий гулко хлопнул Коршунова по спине и поднял серебряную чашу с фалерном:
        - За то, чтобы мы как следует повеселились в лучшем из городов этого мира! - торжественно провозгласил он. - Пусть Рим покажет нам все, на что он способен!
        Как позже выяснилось, Рим, действительно, показал. Но совсем не то, на что надеялся Черепанов.
        Глава вторая
        Окрестности Рима. Вилла Гордианов
        Близ Рима у семейства Гордианов было несколько "дач". Та, что досталась по завещанию Корнелии, была далеко не самой престижной, но, судя по тому что предстало глазам Коршунова, остальные должны были быть прям-таки римскими версалями. К поместью вела первоклассная дорога, ответвлявшаяся от Аппиева "фривея" и ничуть не уступающая ему качеством. Более того, каждый поворот, каждый мостик говорил о том, что строители этого сельского шоссе - люди со вкусом и, главное, с огромными средствами. Мостики со статуями, лесенка из настоящего мрамора, спускавшаяся к речной заводи, пипкастый "приап" - указатель на постаменте, где золотом было высечено благословение всем, следующим в гости... И сады. И поля. И оливковые рощи. Можно было представить, как здесь было красиво весной. И практически невозможно было представить, сколько стоила вся эта земля, ведь здесь - почти пригород Рима.
        Сама вилла была построена в классическом римском "загородном" стиле. Обширный архитектурный "прямоугольник", широкой стороной обращенный к главной аллее. Само собой, везде статуи, бассейны, фонтаны, живописно подстриженные кусты и деревца. Внутри "прямоугольника" - обширный двор размером с приличную городскую площадь. "Господская" часть - настоящий дворец. На стенах - потрясающие пейзажные фрески. Мозаика, скульптуры... Причем каждый предмет, каждая ваза или сундук - истинное произведение искусства.
        Надо отметить, что вилла сия была не только "загородным домом", но и вполне процветающим поместьем - одних только сельскохозяйственных рабов здесь трудилось больше сотни. Рабы эти представляли весьма печальную картину: жалкие, оборванные, какие-то запаршивевшие... Впрочем, Алексей уже привык к этаким контрастам. Его больше беспокоило, как разместить людей. Но и эта проблема решилась. При поместье имелось что-то типа бараков, в которых в страдную пору обитали сезонные работники.
        Впрочем, Коршунов как всегда хозяйственными вопросами не очень заморачивался. Сконтактировал Трогуса с управляющим виллой и, уверенный в том, что все будет в порядке, отправился в баньку. В господскую баньку. Элитную. Всегда готовую к приему хозяев. А вот его легионерам пришлось ждать, пока обслуга растопит и "выведет на режим" общие термы.
        Впрочем, парням было, чем заняться. Обустроиться на новом месте, устроить лошадей (это - в первую очередь), выставить караулы... Но пусть будут счастливы уже тем, что избавлены от традиционного легионерского походного развлечения - разбивки лагеря.
        Погода стояла - так себе. Температура градусов десять, пасмурно... Но парней Коршунова и это не смущало. Закаленные варварские организмы очень быстро "вспомнили" привычный климат, подзабытый в теплой Сирии. Снега нет, значит тепло.
        В роскошной баньке обсудили дальнейшие действия.
        План вырисовывался такой. Завтра прибыть в Рим и остановиться в доме Корнелии у терм Тита. Свой приезд не афишировать. Сначала аккуратно, через надежных людей, прозондировать обстановку. Если все путем, официально запросить императорской аудиенции. Или еще круче: устроить большой прием, на которой (тоже официально!) пригласить императора. Он же брат, как-никак! Родственник...
        Если же выяснится, что Черепановым в Палатине недовольны, то сформировать сенатское лобби в пользу сирийского наместника (пусть покричат, какой он хороший) и поискать выходы на правительственную клику. Имелись верные сведения, что окружение матери императора изрядно коррумпировано, и в государстве нынче сложилась ситуация, хорошо знакомая Черепанову по России: когда намного дешевле дать взятку конкретным чиновникам, чем платить налоги. И более того, уплата налогов не освобождает от необходимости давать взятки.
        В общем, действовать не спеша и очень осторожно. Попутно решать личные финансовые дела и параллельно дать возможность германцам Коршунова насладиться римскими "достопримечательностями". "Вход" в Рим организованных легионеров был запрещен (хотя запрет этот нарушали все, кому требовалось перехватить власть силой), поэтому предполагалось, что парни Коршунова будут проникать в город "неофициально" - небольшими группами и не больше когорты зараз. Так сказать, в увольнительную. Но по возможности не теряя связи с руководством. Мало ли какие коллизии могут возникнуть? А иметь под рукой несколько сотен прекрасно обученных, но от того не менее свирепых варваров очень даже нелишне в Великом Городе. Вдруг кому-то взбредет в голову, например, привлечь Черепанова к суду или учинить еще какую-нибудь гадость?
        На том и порешили.
        Потом был пир. После пира - уютные спальни с эротическими фресками, целомудренно прикрытыми от посторонних глаз расписными ширмами. Фрески демонстрировали не только разнообразие, но и красоту прежних обитателей виллы. Корнелия сказала, что героев фресок художник рисовал с натуры. Впрочем, об этом Черепанов и сам догадался. По крайней мере в трети рисунков фигурировал папа Корнелии. Такие вот здесь, в империи, нравы свободные.
        Впрочем, Геннадий был не в претензии. Скорее - наоборот. Он уже привык к тому, что во время самых интимных жизненных моментов поблизости (если не прямо у изголовья) дежурит пара-тройка instrumentum vocale[73], готовых по первому требованию господина оказать нужную услугу: зажечь светильник, принести вина, сменить жаровню, почесать пятку... Все вплоть до удовлетворения одного из супругов, если другой (другая) притомились, заскучавши или просто решимши поспать.
        К последнему сервису, впрочем, Черепанов не прибегал. И с самого начала их близких отношений вполне определенно дал понять Корнелии, что - не поощряет. Патрицианка немного удивилась этой "варварской" прихоти, но приняла к сведению.
        Словом, ночь прошла неплохо и будь под рукой художник, он мог бы немного расширить любовный "альбом" обитателей виллы Гордианов.
        А утром, плотно позавтракав и убедившись, что быт подчиненных налажен, а старшие офицеры правильно понимают задачи, Алексей и Геннадий с женами (а также слугами и неизменными телохранителями Красным и Фульминатом) отбыли в Рим.
        Глава третья
        Рим. Палатин. Императорская благодарность
        - Кого черт принес в такую рань? - недовольно каркнул разбуженный Коршунов.
        - А хрен его знает, - отозвался из соседней спальни Черепанов. Поднялся с большой неохотой и глянул с галереи.
        Внизу, в атриуме уже нарисовался Фульминат. Голый, но с мечом в руке. Подвинулся, пропуская привратника.
        Тот глянул в сторону лестницы наверх, замялся...
        - Эй ты! Иди сюда! - позвал его Геннадий. - Что там у тебя?
        - Послание, господин! - Привратник поднялся по лестнице, затем опустился на колени и протянул свернутый в трубочку пергамент, на котором болталась восковая дощечка с оттиском хитрой печати.
        Черепанов глянул в сторону спальни, на безмятежно спящую Кору, затем принял свиток. Махнул рукой привратнику: свет не заслоняй.
        Спросонья он не сразу понял, что именно написано, но когда понял, у него сразу поднялось настроение.
        Это было официальное приглашение на аудиенцию. В некий загадочный зал, обозначенный четырьмя буквами. Серьезная бумага, скрепленная печатями. С длинным титулом принцепса и вежливым: "приглашает пожаловать..."
        Когда до Черепанова дошел смысл послания, он облегченно вздохнул. Немного обижало то, что приглашение было "выписано" на Корнелию. Геннадий был включен в приглашенные формулировкой "... с мужем". Ну да ладно. В конце концов это ведь Корнелия - сестра императора, а не он. Главное: если бы император желал учинить над непослушным наместником расправу, то наверняка прислал бы не гонца с приглашением, а кентуриона и стражу с колодками. Что ж, значит оказанные Коршуновым династии услуги все-таки перевесили многочисленные грехи.
        Непонятно, правда, почему приглашение прибыло так быстро... Вчера они приехали в Рим, а сегодня уже - добро пожаловать пред августейшие очи. Или он так важен для Рима, наместник Черепанов?
        Снизу застучало кресало: кухарка разжигала печку. Потянуло дымком. Ранний завтрак, господа...
        Геннадий уронил приглашение на неразобранные с вечера дорожные "баулы". Вчера сил не хватило - распихивать барахло по сундукам... Нет, не барахло - весьма недешевые Корины наряды.
        Вот и пригодятся. А то пришлось бы в поместье за ними посылать. Или прикупать впопыхах.
        Черепанов потянулся (Эх, хорошая штука - жизнь!), хрустнул суставами и легко встал на руки. Наслаждаясь собственной силой и ловкостью, прошел половину лестницы, потом махнул через перила и встал на ноги напротив рассевшегося на краю бассейна Фульмината.
        - Поборемся, гладиатор?
        Африканец аккуратно положил меч на ближайший ларь и принял стойку. Некоторое время они играли в игру: поймай меня! Ловил Черепанов. Фульминат виртуозно ускользал. Слуги с восхищением и опаской наблюдали, как борцы мечутся по атриуму, каким-то чудом ухитряясь ничего не снести и не опрокинуть. Потом игроки поменялись местами. Фульминат ловил, а Геннадий уворачивался. Впрочем, недолго. Тягаться в ловкости с африканцем Черепанов мог от силы секунд тридцать. Потом Фульминат сумел поймать противника. Он был выше ростом, сильнее физически и куда более длиннорук. Да и двигался заметно проворнее. Но поймать - это еще не победить. Черепанов так же играючи уходил из опасных захватов, как только что африканец ускользал от его рук. Только Геннадий не разрывал контакт, а все время напирал, сокращал дистанцию, вынуждал Фульмината уходить в позиции, где у Черепанова было явное преимущество... Которым Геннадию было практически невозможно воспользоваться, потому что африканец в самый последний миг успевал свести на нет любой прием. Правда, Черепанов его щадил: не использовал ни ударной, ни точечной техники, избегал
жестких захватов... Преимущество Черепанова на борцовском ближнем бою было так же очевидно, как преимущество Фульмината, когда дело касалось работы с оружием.
        Однако размялись они неплохо.
        Из внутреннего двора приковылял Красный. По его растрепанному виду было понятно: ночь прошла насыщенно. Гепид поглазел некоторое время на мечущихся по атриуму борцов, зевнул во весь рот, неприлично почесался и отправился в кухонную каморку - чего-нибудь сожрать до завтрака. Сверху раздался голосок Корнелии: госпожа звала служанку - одеваться и краситься к завтраку...
        Обычное утро состоятельных римлян начиналось, как обычно. И начиналось неплохо...
        * * *
        Они вышли из носилок у ступеней Палатина. Облаченный в доспехи легата наместник Сирии и его прекрасная жена, родственница самого Гордиана Августа.
        Палатин: огромный дворцовый комплекс, из которого повелители Рима веками правили империей. Новые владыки, Тиберий, Калигула, Домициан, достраивали его по собственному разумению, украшали, холили...
        Многоярусные колоннады, тенистые дворики и мраморные статуи. Чеканный шаг преторианского караула, сенаторские тоги и пестрые шали благородных римлянок...
        Кстати, загадочная аббревиатура, озадачившая Черепанова, была вполне внятна его жене. Их приглашали в тронный зал дворца, построенного Септимием Севером. Более скромного, чем главный тронный зал во дворце Домициана, где Черепанов уже бывал.
        Впрочем, они по-любому не заблудились бы. Гостей встречали. Какие-то царедворцы вертелись вокруг, бормотали льстивые слова...
        Черепанов, новичок в придворных делах, просто шагал вперед и помалкивал. Ориентировался на жену: как она отреагирует?
        Корнелия была величественна. Небрежный, еле заметный кивок гордой головки, увенчанной белокурой башней с крохотными искрами алмазных булавок, легкая, летящая походка (перед сестрой императора расступались поспешно, с почтительными поклонами), уверенный выбор направления... Здесь, во дворце, ей был не нужен проводник.
        Народу во дворце было едва ли не больше, чем снаружи, на форуме. Спешащие куда-то рабы с бритыми головами, величавые сенаторы в окаймленных алым тогах, суровые преторианцы, цокающие калигами...
        Наконец, минут через десять, они добрались до тронного зала.
        Драгоценные мозаики, золотые статуи, фонтаны, черное дерево и мрамор всех оттенков, давили на психику. Даже не потрясающей воображение роскошью, а масштабом. Словно дворец этот строился не для людей, а для трехметровых титанов.
        Глашатай зычно выкрикнул их имена. Сначала - Корнелии, потом - Черепанова.
        Геннадий поглядел на трон... Опаньки! А где же мальчик?
        Трон императора пустовал, а подле, на кресле почти таком же высоком, отделанном золотом и слоновой костью, восседала роскошная дама, сверкающая драгоценностями, аки выставленная напоказ царская сокровищница.
        - Сальве, Корнелия!
        - Сальве, матушка!
        В голосе Коры - неприкрытая ирония. А Черепанов залюбовался: матушка императора смотрелась замечательно. Геннадию было понятно, на что повелся его покойный тесть. Тем более, что пятнадцать или сколько там лет назад мамочка императора была на столько же лет моложе. Хотя она и сейчас выглядела настоящей королевой. Вернее, императрицей. И хотя по римским обычаям она носила титул Августы, пожалованный ей сыном, мысленно Черепанов называл ее императрицей - так привычнее. Подле ее кресла стояли два персонажа в пышных восточных одеждах до полу с круглыми бабьми лицами, но явно не бабы. Евнухи.
        - Вижу, твой муж не сумел исправить ошибки твоего отца и привить тебе хорошие манеры, деточка! - Голос императрицы разительно отличался от ее внешности. Резкий, сварливый... - Хотя чего ожидать от варвара...
        - Прости, если чем-то тебя обидела, матушка, - в голосе Корнелии раскаяния было не больше, чем в плеске фонтана - одна ирония. - Я удивлена, видя тебя на троне моего брата. - И, участливо-озабоченно. - Неужели мой дорогой братец нездоров?
        - Принцепс отдыхает после государственных трудов, - в голосе императрицы лязгнул металл. - Это нелегкое дело, деточка, управлять государством, в котором даже те, кто кормится из наших рук, так и норовят цапнуть за палец! - Черные страстные глаза императрицы обратились к Геннадию. И тот сразу понял: ох, недобрая это страсть!
        - Только из уважения к тебе, Корнелия, из уважения к нашей семье, я согласилась лично принять вас!
        - Я не просила твоей аудиенции! - Звонкий голос Корнелии отразился от высоких сводов. - Мой брат пригласил меня! Я хочу видеть брата!
        - Мой сын не желает тебя видеть!
        "Черт! - подумал Черепанов. - Как бы эта встреча не закончилась скверно!"
        В голосах благородных римлянок отчетливо прослеживалась давняя неприкрытая вражда.
        Рука невольно потянулась к спате... Чисто рефлекторное движение, не укрывшееся от взгляда императрицы. И от глаз ее гвардейцев, разряженных павлинов... Но с боевым оружием и, наверняка, отменными навыками его применения.
        - Однако отложим дела семейные ради дел государственных! - с неожиданной бодростью воскликнула "императрица". - Я вижу перед собой не только малышку Корнелию, но и любимца двух императоров Геннадия Павла Кальву! Скажи мне, благородный муж, что заставило тебя предать своего принцепса?
        Черепанов растерялся. Что за идиотский наезд?
        - Молчишь? - с удовлетворением произнесла мамаша императора. - Полагаю тебе нечего сказать!
        - Что я могу ответить на бессмысленную ложь? - недипломатично ответил Черепанов.
        Если роковая красавица решила его покарать, то сделает это в любом случае. Подобным женщинам плевать на доводы и логику. Они видят мир таким, каким хотят видеть. Тогда какой смысл унижаться?
        - Молчать! - резкий, визгливый крик стегнул по ушам. - Вор и изменник! Взять его!
        Преторианцы только этого и ждали. Вокруг Геннадия сразу стало тесно.
        - Сопротивляйся, - негромко произнес крепыш в форме гвардейского кентуриона. - Нам приказано убить тебя, если ты будешь окажешь сопротивление. И, поверь, я сделаю это с удовольствием!
        - А что так? - спросил Черепанов, безропотно позволив забрать его меч.
        - Префект Сабин был моим дядей. А ты его предал!
        - Я?! - Искренне удивился Черепанов.
        Сабин был человеком Максимина Фракийца. И жаждал крови детей Гордиана Второго. То бишь жены Черепанова Корнелии. И нынешнего императора. А отнять у него Корнелию Геннадий бы не позволил никому. Но он не убивал Сабина. Он просто ушел из Рима. Вместе с супругой. И своим легионом. Надо же, как все закручено! Офицер-гвардеец императора обвинил его в том, что он не дал этого императора взять в заложники.
        - Завтра он будет казнен! - Ну до чего же противный голос у этой сучки, императрицы. - А тебе, доченька, я велю не покидать Рима! Не хочу, чтобы ты упустила такое зрелище!
        - Ты не посмеешь! - воскликнула Корнелия.
        - Не сомневайся! В темницу преступника!
        - Кора, не спорь с ней! - по-русски крикнул Черепанов, когда его поволокли из тронного зала. - Найди Алексея и все ему расскажи! Он что-нибудь придумает!
        Конечно, он что-нибудь придумает. Да Леха с германцами всю здешнюю стражу перебьет к чертям собачьим! Главное, чтобы он узнал...
        Нет, этого не может быть!
        В голову Черепанову пришла очень скверная мысль: а ведь эта гнусная баба не может не знать о Первом Германском легионе. Но легион - в миле от города, а Леха сейчас не со своими варварами, а в особняке Корнелии. Без всякой охраны, если не считать двух телохранителей. Надо же так глупо... недооценить противника.
        Вручение заслуженной награды, блин! Так по-дурацки попасться!
        Нет, Леху так просто не взять! - попытался убедить себя Черепанов. - Он справится!
        Геннадию очень хотелось в это верить, потому что другой надежды у него не было. Заступничество пары-тройки сенаторов... Фигня! Это империя, а не республика. Нет, единственный реальный аргумент, с которым посчитается если не эта мстительная баба, так ее окружение, это мечи Лехиных германцев. Главное, чтобы они подоспели вовремя...
        И какого хрена он поперся в этот чертов Рим! Дурак! Послушал бы Леху - были бы уже в Херсонесе. А там им сам Юпитер Капитолийский - не указ!
        - Кора! Если что - уходи к нашим! Расскажи все Трогусу! Я люблю тебя!
        - Я тоже тебя люблю! - Корнелия, сжав кулачки, глядела, как уводят ее любимого.
        - Аудиенция окончена! - Наруменная рожа мачехи - неприкрытое ликование. - Ступай домой, дочь моя! И помни, что я велела!
        В другое время Корнелия нашла бы, что ответить. Достойно. И обидно. Но сейчас она была в полной растерянности. В смятении. Никогда и никто не обходился так с ней, благородной Корнелией Престой. Лишь однажды она чувствовала себя такой же слабой и беспомощной... Когда дикие варвары напали на поместье ее отца в Мезии. Но тогда ее спас именно Геннадий Павел...
        Что он сказал ей? Что любит... А что еще?
        - Домна соблаговолит следовать за мной...
        Дворцовый раб. Ну да, аудиенция окончена.
        Корнелия глянула в сторону трона... Пусто. Когда мачеха успела уйти?
        Не думая ни о чем, Корнелия двинулась прочь из зала...
        Долго, очень долго она бродила по дворцу. Не обращая ни на кого внимания. Ни с кем не здороваясь. Впрочем, и с ней никто теперь не здоровался. Слухи в Палатине распространяются быстро.
        Дворцовый раб таскался следом (ему ведь приказали сопровождать), не решаясь обратиться к патрицианке. В милости или в немилости, но она по-прежнему оставалась сестрой принцепса...
        Когда Корнелия вышла из дворца, шел уже девятый час дня по римскому времени. Она оглянулась в поисках носилок... Однако носилки куда-то пропали. Вместе со слугами и рабами-носильщиками.
        На самом деле причина "пропажи" была лишь в том, что Корнелия покинула дворец через другие врата, но она забыла об этом.
        Вокруг кипел человеческий муравейник форума. Чужие лица... Алчные взгляды... Наверное именно эти взгляды, липкие, грязные, хищные, ощущаемые почти как прикосновения (хотя вряд ли кто-то рискнул бы ее тронуть на глазах преторианской стражи) и заставили Корнелию придти в себя. Она опомнилась... и похолодела, осознав свое положение. Благородная патрицианка, вся в драгоценностях - одна в толпе. И некому защитить. Хорошо, если ее просто ограбят... Она спешно накинула на голову паллу, чтобы скрыть драгоценности в волосах и на шее, сделала несколько неуверенных шагов... - Могу я чем-то помочь домне?
        Корнелия стремительно обернулась - и уткнулась носом в дурно пахнущий кожаный нагрудник. Выше нагрудника - толстая шея и попорченное шрамами грубое лицо. Маленькие холодные глазки человека, которому убить - что виноградину съесть. А рожа знакомая... Корнелия его уже видела когда-то... Такие, как он, не забываются.
        - Я не знал, что ты в Риме, домна, - голос хриплый, низкий, подстать внешности.
        - Вчера... Мы приехали только вчера, - Корнелия постаралась, чтобы голос не выдал ее страха. Рука нащупала спрятанный под паллой маленький нож... Вряд ли поможет. Против такого быка... Где же она его видела?
        - Не можешь меня вспомнить? - угадал ее мысли человек с попорченным лицом. - Понимаю. Людей в Риме много и всем нужны деньги. А у тебя они есть, домна.
        - Есть, - согласилась Корнелия. - Пока еще есть...
        Она уже не видела форума. Вокруг патрицианки и человека со шрамами образовался живой барьер, заслонивший ее и от толпы и от преторианцев на ступенях дворца. Живой барьер из такого же отребья, как и собеседник Корнелии.
        А тот широко улыбнулся. Во рту блеснул зубной мост. Золотой.
        - Мне не нужны твои деньги домна, - сказал он. - Во всяком случае - сейчас. Но в будущем я мог бы оказаться полезен. Меня зовут Антоний Гордиан Онагр. Я - отпущенник и клиент[74] твоего отца. Исполнял для него кое-какие... поручения. Я умею быть полезным, домна!
        Корнелия вздохнула с облегчением. Пальцы, вцепившиеся в рукоять ножа, разжались. Она вспомнила этого человека. Видела пару раз в доме отца. Мельком. После захода солнца.
        Она снова стала собой: благородной римлянкой из рода Гордианов.
        - Проводи меня домой, Онагр. И найди мне носилки.
        Да, носилки. Это правильно. Ноги болят... Ее маленькие кальцеи из безупречно белой кожи, усыпанной драгоценностями, - не слишком подходящая обувь для прогулок по Риму...
        Глава четвертая
        Дом Корнелии Престы Гордианы, затем - Аппиева дорога. Бегство
        Кровь. Повсюду кровь. Лужи крови. Много... Отрубленная кисть руки... Еще одна - с серебряным перстнем, который никто не потрудился снять... И труп.
        Это Фульминат.
        Чернокожего телохранителя Алексия Виктора буквально изрубили на куски.
        Несколько часов назад интерьер этого дома был одним из самых блестящих в Риме. Множество слуг следило за его чистотой. Каждая вещь - произведение искусства. Каждая вещь - на своем месте. Войди - и окунешься в атмосферу утонченной роскоши. В атмосферу утонченных удовольствий. Дом, в котором хозяин чувствует себя богом...
        Теперь здесь - как на бойне рядом с Бычьим Форумом[75]
        Корнелия замирает в ужасе, делает шаг и едва не падает, поскользнувшись на залитой кровью мозаике.
        Онагр подхватывает патрицианку и отодвигает в сторону.
        Его короткий меч покидает ножны... Короткий широкий меч. Таким не сражаются. Таким убивают. Внезапным ударом. Выросшая и живущая среди воинов Корнелия разбирается в оружии.
        Не проблема, что меч отпущенника не хорош для сражения. Драться не с кем. Дом пуст. Все, кто здесь был, ушли. Или сбежали. Или умерли.
        В человеке много крови... А здесь ее столько, что хватило бы на десятерых... Кровь везде. На мозаичном полу, на стенных фресках... В коридоре, в привратницкой, в атриуме. Черепки разбитых ваз плавают в крови, вода в имплювии[76] даже не розовая, красная. В ней плавает мертвая девушка... Рабыня, которую Корнелия привезла с собой в Сирию из Рима, а из Сирии - обратно в Рим. Корнелия ее очень ценила. Красивая и умелая. Лучше нее никто из челяди Корнелии не мог уложить волосы...
        Во внутреннем дворике - мертый раб. Еще один - на галерее второго этажа. Из кухонного закутка - запах горелого мяса. Старая толстая рабыня (Корнелия помнит ее еще молодой) лежит на решетке. Ее убили ударом в спину. Угли под решеткой погасли. Их залило кровью...
        - Что теперь, домна? - спрашивает Онагр.
        Корнелия видит, что он нервничает. Один из его людей возвращается, шепчет на ухо вожаку. Тот дергает изуродованной щекой.
        - Преторианцы, - говорит он. - Это они. Что делать, домна?
        Видно, что он уже не рад, что предложил помощь. Преторианцы, это не вигилы. Это гвардия. Император... Так можно запросто без головы остаться.
        - Подожди! - Корнелия, одна, поднимается наверх, в спальню. Ее вещи так и лежат, нераспакованные. Ничего особо ценного, платья, немного золота... Драгоценности - все на ней. Старинное запястье, изумруды и рубины в красном золоте, заляпано кровью... Корнелия садится на ложе и зачем-то обтирает запястье простыней. Золоченые амуры хихикают по углам ложа... Корнелии хочется плакать, но - нельзя. Она - дочь Гордиана. Дочь и внучка императоров... Она не будет плакать, она будет драться.
        Корнелия срывает с себя роскошную столу, драгоценности, заворачивает все в шелк, сует в сумку... На комоде - ее дорожное платье... Все уже выстирано, отглажено... Внизу - простые удобные сандалии.
        Корнелия переодевается. Сама, без слуг. Это непривычно и отнимает довольно много времени. Сумку с драгоценностями - на пояс. И кошелек.
        Корнелия сбегает вниз. В атриуме топчутся головорезы Онагра. Ничего не трогают. Ждут.
        Теперь - в конюшню. Там - никого. Из людей. Зато все лошади на месте. В том числе - кони Алексия и Анастасии. Ясли полны. Белая кобыла Корнелии ржанием приветствует хозяйку.
        Сердце Корнелии пропускает удар... Неужели Алексия и Анастасию схватили?
        - Держи, друг, - Корнелия сует в жесткую ладонь отпущенника тяжелый кошель. - Мне нужно за город. Поможешь мне?
        Здоровяк взвешивает на ладони кошелек.
        - Это очень много, домна!
        Но отдавать кошелек не спешит.
        - В конюшне - лошади, - говорит Корнелия. - Пусть оседлают на всех. И оставь кого-нибудь - присмотреть за домом. Рабы вот разбежались...
        - Вернутся, - уверенно говорит отпущенник. Получив деньги, он заметно оживился. - Я распоряжусь, чтобы тут прибрались... Пока тебя не будет.
        Последняя фраза звучит уже не очень уверенно. Преторианцы. Август...
        - Похоже, брат не рад твоему приезду.
        - Это не он. Это мачеха, - говорит Корнелия. - Все образуется.
        Сама она не верит сказанному. Это слова для Онагра. Кто знает: вдруг он решит, что продать ее выгоднее, чем помочь.
        Даже, если брат узнает, что изменится? Отец говорил: у принцепса нет ни друзей, ни родственников. Только подданные, союзники и враги.
        - Онагр, мне надо к Аппиевым воротам. И дальше, по дороге еще милю. Там поместье моего деда. Знаешь, где?
        Кивок.
        - Там - мои друзья, - говорит Корнелия. - Проводишь меня?
        Еще один кивок.
        - А что за друзья? Надежны?
        Вопрос понятен. Когда ты в немилости у власть имущих, друзья как-то сами собой улетучиваются.
        - Легионеры. Первый Германский. Его легат - ближайший друг моего мужа. Он не предаст. Человек, которого убили у ворот... Чернокожий... Он был телохранителем у этого легата. Тела самого легата в доме нет. Надеюсь, он ушел...
        - Или его увели. - Отпущенник пристально смотрит на патрицианку.
        - Даже если и так, - говорит Корнелия. - Первый Германский. Там у меня много друзей (Корнелия очень хочет в это верить!) Я еду туда!
        - Там точно есть твои друзья или ты просто так думаешь? - интересуется Онагр.
        - А почему ты спрашиваешь? - в свою очередь интересуется Корнелия.
        - Потому что я легко мог бы спрятать тебя здесь, в Риме. Воля владык переменчива. Глядь - и ты опять в фаворе...
        "Только не у моей мачехи", - думает Корнелия, но вслух говорит:
        - Я могу рассчитывать на Первый Германский. На весь легион! Они не предадут своего легата!
        - Даже, если им предложат денег? - Онагр проявляет неплохое знание солдатской психологии.
        - Их не подкупят, - отвечает Корнелия. - Первый Германский - это варвары из-за Данубия. Легат - их природный вождь. Рикс. Половина легиона - его родичи.
        Не совсем так, но какая разница? Ей надо просто убедить Онагра. Мачеха сказала: "Велю тебе не покидать Рим". Скорее всего, стража у городских ворот уже получила соответствующее распоряжение. Без Онагра ей будет трудно выехать из Рима. Трудно и опасно. А Онагру она уже верит. Его люди - подонки. Воры и убийцы. Они пришли в богатый дом, полный сокровищ... И не грабят. Значит, Онагр держит их в кулаке. Он выведет ее из Вечного Города.
        - Варвары... - задумчиво произносит Онагр. - Думаю, они умеют драться.
        - Спроси об этом у персов, которых они били! - В голосе Корнелии - гордость.
        - Что ж, - говорит отпущенник. - Я помогу тебе добраться до них. Рассерженные германцы - в Риме! Это будет весело, а, квириты? Много шума и беспорядка!
        Вряд ли приятели Онагра - квириты, граждане. Однако шутка главаря им нравится. Еще бы! Там, где много беспорядка, можно очень неплохо поживиться.
        - Ты и ты. - Грязный палец со сплющенным ногтем тычет в двоих громил, - останетесь здесь. Этот дом - на вас. Остальные - седлать коней.
        - Меня могут ждать на воротах, - честно предупреждает Корнелия.
        - Домна, найдется ли у тебя парик попроще и палла подлиннее? - интересуется Онагр. - Есть? Тогда не вижу сложностей. А если и будут, то пара монет на глаза - и зрение городской стражи станет не лучше, чем у кротов.
        Не успела клепсидра в атрии отмерить половину часа, как небольшая кавалькада покинула дом.
        Миновав Храм Венеры, всадники весьма подозрительного вида проехали под акведуком, распихали народ на Триумфальной улице, и оставив справа Больший Цирк, свернули на Аппиеву дорогу.
        У ворот проблем не возникло. Никто не обратил внимания на кучку мрачноватых мужчин, сопровождавших закутанную в темную шаль[77] рыжеволосую женщину.
        Когда они отъехали достаточно далеко, Корнелия с удовольствием сбросила парик одной из бывших возлюбленных своего отца.
        "Я освобожу тебя, любимый!" - мысленно поклялась патрицианка.
        Так и будет. Обязательно освободит. Даже, если Алексия тоже схватили. Все равно. Корнелия не очень хорошо знала германцев-легионеров. Пожалуй, только префект Трогус был ей знаком. Но она много слышала о них и от мужа и от Алексия с Анастасией. Если затронута их честь, никакое золото не остановит варваров. Хотя золото тоже не будет лишним. Корнелия прихватила с собой банковские обязательства мужа. Эти куски кожи с цифрами и оттисками печатей стоили дороже, чем дом в центре Рима, унаследованный Корнелией по завещанию отца. Если понадобится, Корнелия будет очень, очень щедрой. Как жаль, что юный император - ее брат! С разгневанными варварами за спиной Корнелия могла бы, пожалуй, позаботиться о смене династии!
        Подумала и невесело улыбнулась. Пока у нее нет ничего, кроме кучки городских разбойников, которых подарила Фортуна. И все, чего ей по-настоящему хочется - это вернуть мужа. "Боги Рима, помогите мне! Клянусь, я этого не забуду!"
        Они свернули на боковую дорогу. Она была поуже Аппиевой, но тоже хорошая. Отец позаботился о том, чтобы к вилле можно было проехать даже в распутицу. Отец... Корнелии захотелось плакать, но она, уже в который раз, справилась. Копыта весело цокали по мостовой. Онагр, ехавший впереди, вертел головой, пытаясь что-то разглядеть меж подступивших к самой дороге деревьев. Он беспокоился. Почему?
        Корнелия спросила и получила в ответ: потому что на дороге пусто. Ни людей, ни повозок.
        Их небольшой отряд въехал на мостик, перекинутый через мелкую речушку. Лошади косились на воду... Корнелия вспомнила, что перед выездом их не напоили.
        - Мне не нравится здесь, - проворчал Онагр. - Боги одарили меня хорошим чутьем. Поэтому я до сих пор жив.
        - Ну уж эту ошибку богов исправить нетрудно! - раздался уверенный голос с чужеземным акцентом.
        Буквально в одно мгновение на пустынной дороге появилось сразу очень много людей в странных пятнистых плащах.
        Корнелия испуганно вцепилась в поводья... Но тут же расслабилась. Под плащами она увидела доспехи легионеров... И широкие кожаные пояса, от которых варвары Алексия не пожелали отказаться даже перейдя на службу империи.
        Головорезы Онагра схватились, было, за оружие, но поспешно убрали руки, увидев направленные в их сторону наконечники стрел.
        - Довольно! - резко произнесла Корнелия, сбрасывая с головы паллу.
        - Домна Корнелия! - Предводитель германцев, светловолосый, похожий на Апполона красавец, которого Корнелия не раз видела в доме мужа... Как же его зовут?..
        - Приветствие тебе... - Патрицианка запнулась.
        - Ахвизра! - В синих глазах варвара читалась ирония. - Кентурион-пил Второй когорты Первого Германского легиона! Очень опрометчиво, домна, путешествовать одной в это неспокойное время!
        - Я не одна! - отрезала Корнелия, заслужив благодарный взгляд Онагра. - Эти люди оказали мне большую услугу!
        - Надо же! - Иронии в глазах прибавилось. - А на вид - сущие разбойники!
        - Разбойники? - Корнелия была готова вспылить, но вовремя вспомнила: эти германцы - ее единственная надежда. - А сам ты кто, кентурион-пил Ахвизра? Сколько раз ты нарушал законы Рима? Сдается мне, ты даже на кресте успел повисеть...
        - Было дело, - охотно согласился Ахвизра. - А сейчас, домна, я бы предложил тебе поторопиться. Ты ведь не хочешь опоздать к обеду?
        Несколько секунд - и дорога вновь опустела. Германцы будто растворились в лесной зелени. Один лишь Ахвизра по-прежнему стоял на дороге. Нет, уже не стоял - легкой рысцой двигался по направлению к вилле.
        - Домна, - Онагр поравнялся в Корнелией, - мы все еще нужны тебе?
        - Я еще недостаточно отблагодарила тебя, - ответила патрицианка. - А я не люблю оставаться в долгу.
        - Всегда в долгу перед твоей семьей, - сказал отпущенник. - Я позабочусь о твоем доме.
        Развернул коня, махнул своим людям и поскакал в сторону Аппиевой дороги.
        Корнелия послала лошадь в галоп и догнала Ахвизру.
        - Скажи мне, кентурион...
        - Не сейчас, домна! Мне известно, что Гееннах (он назвал мужа на варварский манер, но Корнелия не стала его поправлять) попал в беду. Но не думаю, что такие серьезные дела следует обсуждать на бегу.
        - Откуда ты знаешь, что мой муж попал в беду? Кто тебе сказал?
        - Ты, - германец говорил, чуть задыхаясь. Кобыла патрицианки теперь шла крупной рысью и бежать с ней наравне было нелегко. - Я знаю, что Гееннах жив, ведь ты любишь его, а смерть любимого человека скрыть невозможно.
        Корнелия кивнула, соглашаясь.
        - А, будь он свободен, - продолжал гот, - то не отпустил бы тебя одну с этими... услужливыми людьми. Не беспокойся, госпожа! Я давно знаю Гееннаха. Те, кто обходился с ним без должного уважения, непременно раскаивались в этом. Невозможно оживить мертвого человека. Все остальное можно исправить!
        Он хотел подбодрить Корнелию, но получилось наоборот. Она вспомнила слова мачехи о том, что Геннадия завтра казнят - и расплакалась.
        Ахвизра не стал ее утешать. Только прибавил шагу и вскоре лес уступил место ровным линиям олив, а впереди показалась белая высокая арка - ворота виллы. А у ворот...
        Слезы Корнелии мгновенно высохли. Она даже закусила губу, чтобы сдержать нахлынувшие чувства. Никогда бы Корнелия Преста Гордиана не подумала, что может так обрадоваться этой женщине... Словно сестре. Подумать только: она, дочь и внучка императоров - сестра гетеры! Корнелия негромко засмеялась, заработав удивленный взгляд Ахвизры.
        Женщина у ворот взмахнула рукой - и белый голубь взмыл в небеса. Взлетел, описал полукруг и полетел в сторону Рима. А женщина повернулась и махнула Корнелии рукой. Да, патрицианка не ошиблась. Это Анастасия. Значит, они спаслись! Значит, Алексий жив...
        Корнелия не подумала о том, что Алексий мог пожертвовать собой, чтобы спасти жену. Могла бы подумать, но не захотела...
        Глава пятая
        Десятью часами ранее. Дом Корнелии Престы Гордианы. Вероломное нападение
        - Ну вот, - сказал Алексей, когда Черепанов с супругой отбыли в Палатин. - Покушали, теперь что, погуляем?
        - Я бы в термы сходил, - пробасил Красный. - Пошли в термы, рикс! В мяч поиграем, вина выпьем... Заодно и помоемся.
        Коршунов покосился на Настю. Термы Тита - прямо напротив. А сразу за ними - совсем уж великолепные термы Траяна. Настоящий дворец. Библиотека, гимнасии, множество бассейнов, вокруг - прекрасный парк... Но Настя не очень любит смешанные римские термы. У них в Сирии порядочные женщины не купаются в бассейнах вместе с чужими мужчинами.
        Анастасия угадала его мысли.
        - Я бы купила кое-что из одежды, - сказала она дипломатично.
        Коршунов благодарно улыбнулся.
        - Носилки возьми, - сказал он. - Негоже супруге легата пешком ходить. Фульминат! Если я тебя попрошу сопроводить Анастасию?
        - А ты, домин, как же? - Африканец, не слишком любил, когда тот отправлялся куда-нибудь без него.
        - Со мной же Красный будет, - напомнил Алексей. - И здесь все же Рим, а не припортовый район Тира.
        - Рим, домин, намного опаснее, чем Тир. - Африканец покачал головой.
        - Вне всякого сомнения, - согласился Коршунов. - Но от опасностей Рима пара лишних клинков не убережет. Даже твоих, Фульминат.
        - Не знаю, домин... - Бывший гладиатор явно был обеспокоен. Интересно, чем же?
        - Мне сегодня приснился дурной сон, домин. Приснилось, что мы с тобой стоим на берегу черной реки, а по ту сторону - царство Плутона...
        - Музыка навеяла... - по-русски пробормотал Коршунов, поглядев на мозаичный пол в триклинии, где были изображены "оптимистические" пейзажи загробного мира.
        - Сон, говоришь? Со мной тоже так бывает, - подал голос Красный. - Особенно если выпью слишком много. Ты, Фульминат, не поленись: перейди через улицу: там храм Венеры и Ромы[78]. Рома здесь, в Риме, посильней Юпитера. Подари ей голубя и дай еще пару ассов жрецам - пусть составят тебе протекцию. Да и Венеру тоже не забудь, не то обидится, и сам знаешь, что будет. Вот прямо сейчас и иди!
        Фульминат колебался...
        - Иди, иди! - разрешил Коршунов. - Мы тебя здесь подождем. Полюбуемся фресками в нашей спальне, - Алексей подмигнул Насте. Фрески в их спальне были самого непристойного толка. Впрочем, для римской культуры иллюстрации к Кама-сутре на стенах - это не просто нормально, а признак хорошего вкуса. Вон в центральном дворике имеется скульптурка: две нимфы занимаются парным оральным сексом, а рогатенький козлоногий мужичок смотрит на это и занимается... самообслуживанием. Произведение искусства. Корнелия с гордостью назвала имя скульптора... И для диких варваров уточнила: настоящий антиквариат. Папа Антонин Антоний эту похабень аж из Александрии Египетской привез. Причем она и в Александрии уже была дивным антиквариатом... Вот так-то, невежественные варвары! Любуйтесь и просвещайтесь.
        Фульминат ушел. Однако наверх Алексей с супругой подняться не успели.
        Во входную дверь застучали громко и требовательно. Слишком громко и слишком требовательно.
        Коршунов насторожился.
        Тут же раздался сиплый голосок привратника... И характерное цоканье калиг по мозаичному полу.
        В дом ввалилось штук десять преторианцев с офицером во главе.
        Ввалились и сразу рассредоточились, беря под контроль помещение.
        Четверо сходу вломились в триклиний. С мечами наголо.
        Коршунов встал, расправил плечи и вознамерился высказать все, что он думает по поводу столичных гвардейцев, но тут один из преторианцев пинком отшвырнул в сторону свободное ложе... И стало ясно, что время разговоров прошло.
        - Красный, бей! - по-готски крикнул Алексей и метнул стеклянную чашу в физиономию преторианца.
        Чашу преторианец отбил, но прохлопал момент, когда Коршунов пнул ногой стол. Стол въехал преторианцу в защищенные бронзой колени. Преторианец плюхнулся брюхом в медовый пирог, уже на лету попытавшись рубануть Алексея... Получил коленом в нос (больно!), взвизгнул... Еще раз взвизгнул, когда Коршунов, вывернул ему руку, отбирая меч...
        - Настя, беги! - закричал Алексей. На него бросились еще двое... И обоих смело молодецким ударом пиршественного ложа, воздетого Красным.
        Следующим ударом огромный гепид вышиб последнего преторианца в атрий, швырнул ложе в набегавших врагов, выиграв секунду, сорвал со стены скутум одного из предков Корнелии, вооружился копьем всадника, принадлежавшим другому предку и набросился на преторианцев, как медведь на шавок.
        Коршунов охотно бы ему помог, но у него были собственные проблемы. Сбитые Красным преторианцы вскочили и разом накинулись на Алексея. А тот гвардеец, у которого Алексей отнял меч, клещом вцепился Коршунову в тунику.
        Вообще-то Алексей не планировал никого убивать. За убийство преторианца в Риме судят. И судят строго. Но судить-то будут потом, а убивать - прямо сейчас. Короткий укол в шею - и распластавшийся на столе преторианец отправился в царство Плутона. Двое других... К счастью, они были без щитов. Алексей рванулся вперед. Финт в голову, подсечка, уход влево (так, чтобы упавший оказался между Алексеем и вторым противником), еще один финт - и короткий экономный укол под мышку. И сразу - мощный удар вниз - в живот упавшего.
        "Ай да я!" - мысленно похвалил себя Коршунов. Троих гвардейцев - их собственным оружием.
        - Настя, наверх! - крикнул Алексей и бросился в атриум...
        Красный бился, как лев. Даже завалил двоих, но шансов на победу у гепида не было.
        В атриуме было тесно от преторианцев. Причем эти были со щитами и отлично держали строй, тесня Красного к бассейну. На щите гепида висело уже три пилума и только невероятная сила Красного позволяла ему орудовать щитом.
        Один взгляд - и Алексей все понял. В том числе и то, что его вмешательство не поможет.
        Настя! Надо спасать Настю!
        Пронзительный женский крик из внутреннего дворика. Алексей кинулся туда...
        Два преторианца схватили девушку...
        Коршунов с ревом налетел на них.
        Неправильное решение. Один из императорских гвардейцев тут же пырнул девушку мечом. Алексей обмер... Но тут же понял, что это не Настя. К этому моменту его меч уже вошел меж ребер второго преторианца. Убийца девушки замешкался. Меч застрял. Наконец сильным толчком он сбросил сирийку с клинка. Тело плюхнулось в бассейн... А преторианец повис на мече Коршунова.
        - Что ж ты, гад, женщин убиваешь? - глядя в тускнеющие глаза преторианца, по-русски произнес Алексей, повернул меч, толчком отшвырнул преторианца и увидел, как из "черного (для слуг) хода" во дворик лезет еще полдюжины гвардейцев. Сколько ж здесь этих гадов? Целая кентурия, не иначе.
        И что делать? К конюшне не прорваться! Выходы перекрыты. Мой дом - моя крепость. Не иначе это римляне и придумали. Была крепость, а стала - мышеловка. Окон наружу нет. На крышу? Знать бы еще, где тут выход на крышу?
        Коршунов отступал вверх по лестнице, ведущей на второй этаж. Разок в него метнули дротик, но тут же опцион, державшийся в стороне от драки, грозно заорал - и больше в Алексея острых предметов не кидали. Живьем решили взять, гады! Черт! Как же их много! И все норовят цепануть мечами по ногам. Алексею приходилось плясать, как медведю на жаровне.
        Помощь подоспела неожиданно. Красный прорвался. Как ему это удалось - непонятно. Но - удалось. Он выбежал из атриума (преторианцы буквально висели у него на плечах), перебросил щит за спину и врезался в тех, что лезли по лестнице. В правой - копье (он орудовал им, как дубиной), в левой - трофейный меч...
        То ли оттого, что атака была неожиданной, то ли потому что Красный был действительно могуч, но он пробился наверх, по телам преторианцев и встал перед Коршуновым, загородив лестницу.
        - Уходи, рикс!!!
        Коршунову не надо было предлагать дважды. Он промчался по крытой галерее, что окружала перистиль, наткнулся на перепуганного раба:
        - Выход на крышу, быстро!
        Раб замотал головой, получил бодрящий подзатыльник:
        - Наверху! Наружу! Выход!
        Доперло. Побежал вприпрыжку. Коршунов - за ним.
        - Банг! - Угодившая в один из зеркальных дисков-висюлек стрела отскочила на пол галереи, под ноги рабу. Раб взвизгнул и застыл. Потом взвизгнул еще раз, получил пинок под зад и припустил дальше. А, вот оно! Дверь, одна из трех (остальные - нарисованные), выводила на плоскую поверхность, огороженную чем-то типа небольшой балюстрады. Коршунов выбрался, глянул вниз... Ага, на улице, считай, никого. Зато имеется лошадь, а на лошади - важный толстый господинчик в тоге. Забавно, когда в тоге - и на лошади. Но смеяться будем потом.
        Алексей отпрянул от края (не дай Бог заметят!) и устремился на поиски Насти. Нашел в спальне... Теперь Красный...
        Красный держался молодцом: сорвал и скинул на атакующих здоровенную штору. Под лестницей образовалась куча-мала...
        ...А в садик набежали лучники. Красный вовремя отпрянул, и пара стрел лишь выщербила фрески.
        - Лестницу ломай! - крикнул Коршунов. - Вот этим! - Он хлопнул по лысине мраморный бюст в накрашенными глазами и зубами, покрытыми серебром. Верно, один из предков Корнелии увековечился. Ну, давай, предок! Помоги гостям потомков!
        Красный, крякнув, подхватил бюст, тянувший пудов на десять, и с боевым кличем метнул его вниз!
        Удачно получилось. Кирдык лестнице.
        - Давай за мной!
        На улице ничего не изменилось. Всадник в тоге, дюжина зевак...
        "Эх, сейчас бы ботиночки прыжковые, а не эти "домашние" сандалики!" - с тоской подумал Алексей. И сиганул вниз... На плечи толстяку!
        Повезло! Лошадь выдержала. Толстяк - нет. Когда Алексей приземлился на мостовую, толстяк сделал то же самое. Свалился, треснувшись затылком, да так и остался лежать, обратив к небу гладкое одутловатое личико. Совершенно незнакомое Коршунову, кстати.
        Алексей вовремя поймал повод лошадки, намотал на руку.
        - Настя, вниз! Прыгай!
        Анастасия, умница, спрыгнула, не раздумывая. Прямо в объятия Коршунова. Легонькая такая...
        Алексей тут же усадил ее на лошадь. Настя просто молодец! Успела даже одеться как следует и паллу накинуть.
        - Скачи прочь! К нашим скачи, на виллу!
        Хлестнул лошадку по крупу и...
        - А-а-а-а!!! - Летающая гора обрушилась на торговый лоток. Во все стороны брызнули фрукты. Но "гора" не пострадала. Фигня! Три метра высоты - пустяк для настоящего гепида.
        Коршунов глянул вправо - и увидел хвост лошадки, исчезающий за поворотом.
        Глянул влево - и обнаружил не меньше дюжины вигилов, спешащих наказать нарушителей порядка. Вигилы - тьфу! Но из дома гурьбой полезли преторианцы! Причем часть - с луками. Драпать - значит гарантированно схлопотать стрелу в спину.
        Коршунов вздохнул печально... И бросился в безнадежную атаку.
        Опоздал.
        Черная фурия, расшвырявшая вигилов, опередила его на целую секунду.
        - Беги, господин! Беги, Красный!
        Палка, отобранная у вигила, вышибла из рук ближайшего преторианца меч, тут же пойманный рукой гладиатора. Непонятно как во второй руке Фульмината тоже образовался меч, и бывший непобедимый гладиатор ввинтился в толпу преторианцев, заставив их отхлынуть назад, в дом.
        - Беги, господин! - пронзительно крикнул Фульминат, исчезая следом в атрии.
        Крик его утонул в медвежьем реве гепида, атаковавшего вигилов. В пожарную стражу набирают людей неробкого десятка, но им никогда не приходилось слышать рык настоящего варвара. А уж видеть... Разве что - на цирковой арене. Встретить его вживую стражники-пожарные были не готовы. И поспешно освободили проход. Чем и воспользовались Красный с Коршуновым.
        Героический поступок Фульмината подарил им время, достаточное, чтобы оторваться от возможной погони.
        А что дальше? Без денег, в забрызганной кровью домашней одежде, с трофейным оружием... И в тесном человеческом потоке, заполнявшем римские улицы с рассвета до заката. Правда, у Алексея имелся неплохой набор перстней, цепей, браслетов и прочих ювелирных изделий, без которого уважающий себя римлянин (или римлянка) даже спать не ляжет. Если поменять золотишко на лошадок... Или бесплатно экспроприировать в каком-нибудь темном переулке...
        Пока Коршунов напряженно искал выход, Красный его уже нашел.
        Углядел впереди привязанную у фонтана с питьевой водой пару оседланных лошадей - и чесанул к ним.
        Пока хозяева о чем-то терли с расположившимся неподалеку уличным торговцем, гепид мгновенно отвязал обеих лошадок, взлетел на одну (Коршунов тут же оказался на второй), пнул ее пятками и поскакал прямо через толпу, древком копья охаживая тех, кто освобождал дорогу недостаточно быстро.
        Римляне - народ вспыльчивый. Но один взгляд на дикого гепида - и желание проучить хулигана снимало как по волшебству.
        От Коршунова требовалось всего лишь не отставать. И лишь разок-другой приложить плоскостью меча особо неповоротливых.
        Хозяева лошадок потерялись где-то в мешанине улочек. Коршунов тоже давно "потерялся", но Красный скакал уверенно. Он достаточно долго прожил в Риме, будучи гладиатором. А гладиатор - это ведь не одни только тренировки и мясня на арене. Это еще и платная охрана. И "мальчики по вызову". И просто парни, которым время от времени надо выпить в веселой компании вне стен гладиаторской школы. "Звезд арены" в Риме не утесняли. Никто не держал их на цепи. Зачем бежать тому, у кого все есть?
        Так что в Риме Красный ориентировался неплохо. Тем более в районе той самой императорской гладиаторской школы, где больше года рыхлил песок.
        К Аппиевым воротам они выехали окольными путями, минуя Триумфальную улицу, и благополучно миновали стражу. Вид у Алексея с гепидом был донельзя подозрительный, но особых указаний по ним не поступало, а связываться с такими крутыми парнями вояки из Городских Когорт не рискнули.
        На почтовой станции Коршунов сунул под нос начальнику свой знак легата, рявкнул грозно... И получил пару свежих лошадей. В обмен на расписку с печатью Первого Германского легиона.
        Свежие лошадки взяли бодро и буквально через милю, Коршунов с гепидом догнали Анастасию, разумно приставшую к какому-то купеческому каравану и мирно беседующую с сирийским купчиком-мангоном[79].
        Для одинокой женщины это было не самое лучшее знакомство, потому что через денек оно вполне могло закончиться в клетке для рабов, а затем - в борделе, но ночевать с караваном женщина не собиралась, а трофейная лошадь Анастастии была достаточно хороша, чтобы уйти от погони. Впрочем, и этого не понадобилось. При появлении Красного и Коршунова купчик сразу увял и отъехал в хвост каравана, а тройка беглецов уже через час въезжала в ворота Гордиановой виллы.
        Глава шестая
        Вилла Корнелии, затем - Аппиева дорога. Скрытное проникновение
        - Значит, его убили... - Алексей сжал кулаки. Кто-то за это ответит... По полной!
        - Рикс, - Агилмунд тронул Коршунова за плечо. - Ты подарил ему свободу, а он тебе - жизнь. Это равный обмен. Там, наверху, его примут с честью. Боги любят таких, как он! Слава ему! - и плеснул немного вина на пол триклиния.
        - А я не люблю тех, из-за кого гибнут мои друзья! - буркнул Коршунов. - Корнелия! Я уверен, кто-то нас предал. Не успели мы появиться в Риме, как вас заманили во дворец. А потом преторианцы ворвались в твой дом. Кто-то донес, что мы - в Риме.
        - Мы это узнаем, - подал голос Скулди. - Но сейчас не это важно.
        - Поясни! - Коршунов развернулся к своему главному разведчику.
        - Допустим, донес кто-то из твоих слуг, домна. Это возможно?
        Корнелия шевельнула плечиком.
        - Отец завещал мне этот дом в Риме. Я приехала в него впервые. Любой из рабов мог предать. Любой... Я даже не знаю, кто из них служил моему отцу, а кого купили позже. Клянусь Матерью, все они отправятся сюда, на виллу! Пусть узнают, какова разница между домашним рабом и говорящим земледельческим орудием[80]!
        - Если доносчик из римской челяди, домна, то это большая удача! - уронил Скулди.
        Все участники совещания удивленно уставились на герула.
        - Это значит, что наши недруги не знают о нас! - пояснил Скулди. - О нас всех! Насколько мне известно, в Риме совсем нет войск.
        - Преторианская гвардия, - сказал Трогус. - Их где-то тысяча в когорте. А когорт... Их должно быть десять. Но сидят они в своем лагере. И еще - городские когорты. Этих в когорте - полторы тысячи. И когорт - три или четыре. И вигилы...
        - Моя когорта стопчет их всех и даже не вспотеет! - заявил Агилмунд.
        - Тяжелой коннице будет нелегко в городе, - напомнил Трогус. - В тесноте не разгонишься. Зато с крыш очень удобно швырять камни!
        - Теми, кто на крышах, пускай займутся бойцы Ахвизры! - сказал Агилмунд. - Не вижу ничего, способного помешать нам взять этот город без стен!
        - Агилмунд, это Рим, а не Селевкия! - напомнил Коршунов. - В нем - полтора миллиона жителей. По пять сотен на каждого нашего! Мы растворимся в нем, как ложка соли - в бочке воды. Так что мы не будем ни с кем драться. И нам плевать - одна когорта преторианцев в Риме или десять. Мы просто войдем в этот город, город без стен, как ты верно заметил. И потребуем от императора вернуть нам Геннадия. А потом очень быстро покинем Рим и постараемся как можно быстрее убраться из империи. Пока все ее легионы не обрушились на нас. Мы ведь знаем, как это бывает?
        Никто не стал с ним спорить. Да, все они знали, как это бывает. Правда, сейчас они тоже были легионерами, но сути это не меняло. Если бы они хотели бросить вызов Риму, то должны были сделать это в Сирии. Сейчас - поздно.
        - Командуй, брат! - по-готски произнес Агимунд. - Мы - за тобой!
        - Хоть в Рим, хоть на крест! - сказал Ахвизра и захохотал. - Главное - чтобы к Вотану поближе! Верно, Сигисбарн?
        - Вотан... - мечтательно проговорил Сигисбарн. - Я так и вижу, как он сносит башку ихнему Юпитеру! Как тебе, Скулди, такая мысль?
        - Нормально, - усмехнулся герул. - Только уговор: золотые молнии делим на всех! А то знаю я вас, Славных! Все самое лучшее - себе в сундук! Веди, Аласейа! Мы за нашего брата Гееннаха всех в крови утопим!
        - А из сенаторских кишок колбасу сделаем! - подхватил Ахвизра.
        - Набьем фаршем из преторианского мясца и заставим ихнего императора жрать!
        - Выпустим кровь врагов!
        - Убьем их всех!
        - Пусть видят ярость Вотана! - рявкнул Агилмунд. - Смерть!
        - Смерть! Смерть! - взревели варвары так, что рабы в поместье съежились и замерли, как мышка под кошачьей лапой, а расположившиеся в обширном парке легионеры-германцы оживились и навострили уши: ярость, смерть, Вотан... Любо!
        - О чем они кричат? - спросила Корнелия, подавшись назад и прижавшись к Анастасии в бессознательном поиске защиты. Искаженные яростью лица варваров были ужасны. Корнелия вдруг ощутила себе на арене, полной диких зверей.
        - Все хорошо, подруга моя, все хорошо! - Анастасия так же инстинктивно обняла патрицианку, прижала к себе, как испуганного ребенка. - Они говорят, что твой муж - их брат! И они будут драться за него хоть со всеми римскими легионами! И горе тем, кто встанет у них на пути!
        - Так и будет! - рявкнул Коршунов, ставя точку в обсуждении.
        - Агилмунд! Трогус! Поднимайте людей! Мы выходим немедленно!
        - А что обоз? - спросил префект лагеря, и уже рванувшиеся к выходу германцы остановились на полушаге. Точно! А как же обоз! Как же непосильным трудом награбленное имущество?
        - С обозом остаются третья и девятая когорты! - решил Коршунов.
        - Почему же - третья? - Тут же взвился Сигисбарн. - Мы что, не умеем драться?
        - Именно поэтому ты и пойдешь с обозом! - рявкнул Алексей. - Понятно тебе? Хочешь, чтобы наши богатства охраняли чужие? Пойдешь и будешь драться, если понадобится! А ты, Тевд, пойдешь с ним!
        - Не пойду! - уперся Трогус. - Найди кого-нибудь другого! Я нужен тебе в Риме, потому что это - мой город и я его знаю так же хорошо, как ты - норку своей жены! - Он подмигнул Анастасии. - А проводника для Сигисбарна я найду, не беспокойся! Тоже мне - задача! Прогуляться по хорошей дороге до Аквилеи.
        - Почему - до Аквилеи? - удивился Коршунов. - Я вообще-то морем уходить собирался. Обратно в Брундизий, а там...
        - А там тебя встретит императорский флот! - рявкнул Трогус. - Это хорошая идея - грозить Волчице дубиной. Но как только твоя дубина перестанет нависать над ее макушкой, все ее волчата захотят вцепиться тебе в глотку! Нет уж, легат! Оставайся-ка ты на суше! На суше мы - боевой легион, а на море - бесполезный балласт!
        - Убедил, - проворчал Коршунов. - Сушей пойдем (Германцы одобрительно закивали - резоны Трогуса им были понятны, да и морскими путешествиями они накушались до тошноты), и ты, Тевд, пойдешь с нами в Рим! Но при этом сделаешь все, чтобы наши богатства остались нашими! Или я собственноручно вышибу тебе зубы!
        Трогус ухмыльнулся, свернув мостом из драгметаллов, закрывшим боевые потери в челюсти:
        - Договорились!
        И первым выбежал из триклиния, даже не прикоснушись к изысканным кушаньям.
        Остальные последовали за ним. Включая Коршунова.
        Анастасия опустилась на ложе, поглядела на уже остывшего козленка (ярость варваров напрочь выдула из триклиния всех рабов).
        - Давай поедим? - предложила она Корнелии. - С завтрака - ни крошки.
        - А как же... - Патрицианка поглядела на прозрачную занавесь, за которой исчезли воины-мужчины...
        - Из легионерского котла каши бобовой похлебают, - ответила Анастасия с милой улыбкой. - Не беспокойся о них, Кора, дорогая! И о муже не беспокойся!
        - Я не могу...
        - Можешь! - отрезала Анастасия. - Я обязана Геннадию всем! Больше, чем жизнью! Но сейчас его спасение - дело мужчин! И лучших спасителей, чем наши германцы, ты не найдешь во всей империи! Не мучь себя! И кликни, наконец, прислугу! То, что ты немного повздорила с мачехой - еще не повод, чтобы есть холодное мясо!
        - Ты права, сестра, - Корнелия с удовольствием вытянулась на ложе, тонкими пальчиками взяла с серебряного блюда фаршированного икрой лангуста и запустила в него ложечку. - Мы - римляне и должны соблюдать традиции. Эй, кто-нибудь! Живо сюда! И пусть играют музыканты! Этот шум снаружи вреден для желудка!
        А снаружи было действительно шумно. Первый Германский легион экстренно готовился к маршу.
        * * *
        К Аппиевым воротам они подошли в конце второй стражи[81]. Они - это Коршунов, Трогус, Скулди и контуберний "спецназовцев" из третьей когорты. Метров за четыреста спешились и, прячась за склепами и надгробиями, что высились вдоль дороги, подобрались поближе.
        К удивлению Коршунова, у ворот было весьма оживленно. В свете факелов можно было разглядеть, что Аппиева дорога у ворот полностью запружена. Возы, телеги, шум, перебранки... Стража не только не дремала, но вела себя, пожалуй, активнее, чем днем. Собирали какие-то пошлины, кого-то лупили древками копий - лупцуемый орал... Но в целом привратная стража не производила серьезного впечатления. Ни повадками, ни снаряжением.
        - Черт... - пробормотал по-русски Алексей. - Прям не в город вход, а в ночной клуб какой-то... - И, Трогусу: - Тевд, это на всю ночь, или через часок угомонится?
        - До рассвета, - ответил бывший коренной житель столицы. - Я же тебе говорил: на повозках в Риме можно только в ночное время. А сколько всего надо привезти-увезти, сам понимаешь.
        - Ну да, конечно... - Коршунов знал о транспортных ограничениях имперской столицы. Просто из головы вылетело.
        - Что посоветуешь?
        - Да так и пойдем, - сказал Трогус. - Аппиева дорога хорошая, широкая. Идти недалеко. Поставим три кентурии первой когорты между Большим Цирком и Дворцом Августа, еще три кентурии встанут за храмом Кибелы, у дворца Тиберия. Остальные - на Форум. С ними - пара кентурий твоих головорезов, Скулди. Задача - держать улицу Этрусков, сам Форум и Новую улицу. А Вторая когорта пройдет по улице Этрусков вверх и выйдет на Палатин с противоположной стороны. Там есть ворота. В ночное время они будут заперты, но для легионеров Скулди это не преграда. Думаю, будет неплохо, есть наши войдут внутрь.
        - Так и сделаем, - согласился Алексей. Он тоже считал, что взглянув утречком на его тяжелую конницу, во дворце сразу поймут, что впереди у них - особенный день. - Действовать начнем в начале четвертой стражи. Хватит нам времени?
        - С избытком, - отозвался "специалист по местности" Трогус.
        - Первыми выдвинутся твои парни, Скулди. Задача: убрать стражу у ворот, расчистить проход коннице. Не думаю, что эти оболтусы на входе... Кстати, Трогус, что это за вояки?
        - Городские когорты, - последовал ответ. - Сам когда-то мечтал попасть туда. Жалование - в полтора раза больше, чем в легионах. А отслужил три года как положено - можешь и в преторианцы перевестись. Там вообще мед. Знай императору салютуй да ауреи в кошель складывай.
        - По делу говори, - перебил Коршунов своего префекта.
        - По делу - трудностей с ними не вижу. Коты кастрированные. Но дорогу расчищать придется не только у ворот, легат. Улицы - тоже. Или ты думаешь, что все эти повозки рождаются прямо по ту сторону ворот?
        - Принято, - кивнул Коршунов. - Расчистка на всем протяжении маршрута. Всех встречных с оружием, вигилов или этих, городских - вязать аккуратно и складывать по обочинам. В последнюю стражу обеспечение порядка в Риме мы возьмем на себя, - добавил он с усмешкой. - Еще ваша задача - полностью перекрыть Палатинский холм. Людей возьми побольше - он здоровенный, этот дворцовый комплекс. И ты слышал, что сказал Трогус: надо обеспечить скрытное проникновение катафрактариев на территорию Палатина.
        Скулди хмыкнул:
        - Скрытное проникновение тысячи медных котлов, которые тащат на веревке. Ты, должно быть, шутишь, рикс?
        - Ничуть. Делай, что хочешь: обматывай коням копыта, неси их на руках, но чтобы утречком прямо под окнами дворца ровными шеренгами стоял мой сюрприз сыночку и его мамочке. Тевд! Позаботься о том, чтобы мои германцы не заплутали!
        - Сам с ними пойду, - ответил префект лагеря. - Не беспокойся, легат! Тебе останется только открыть рот и сказать: "Доброе утро, принцепс!".
        Глава седьмая
        Рим. Палатин. "Доброе утро, принцепс!"
        - Доброе утро, принцепс!
        Коршунов даже не потрудился спешиться. Оно конечно неуважение к царственной особе. Но если ты намерен выкатить этой особе категорический ультиматум, то к чему глупые церемонии.
        - Ты привел в Рим легионеров! - звонкий голос юного императора прозвучал гневно...
        И неубедительно.
        После тренированного легатского рыка. Но по сути - верно. Тем более, что Коршунов привел войска не только в Рим, но прямо на территорию Палатина.
        - Ты нарушил закон!
        - Сожалею, - без малейшего раскаяния ответил Алексей. - Я, знаешь ли, не совсем римлянин. И не все римские законы знаю хорошо. Мой брат Геннадий Павел знает их намного лучше. И что толку? Зато, император, я очень хорошо знаю другой закон: гость священен!
        Сделал паузу, словно бы ожидая реакции Гордиана.
        - Что ты имеешь в виду? - Похоже, речь Коршунова сбила его с толку. - Что еще за закон такой?
        - Я сказал то, что сказал! - отрезал Алексей. И продолжил, размеренно и четко выговаривая слова, будто вбивая гвозди:
        - Мы знаем этот закон! Я и мои воины! И еще мы знаем: тот, кто обидел гостя - преступил перед богами! Вот почему я и мои воины, узнав о том, что наш брат и вождь Геннадий Павел, вопреки божьим законам был лишен свободы и обречен на смерть, поспешили к тебе! Чтобы уберечь тебя от гнева богов, принцепс!
        Гордиан справился с замешательством. И задрал кверху мальчишески-гладкий подбородок.
        - Что еще за "гость священен"? Я вправе карать и миловать! Ты продолжаешь испытывать мое терпение, легат! Не хочешь ли ты испытать силу моего гнева?
        "Отлично сказано, мальчик!" - мысленно похвалил его Алексей. Но вслух произнес другое:
        - Гнев человека, даже вознесшегося на самую макушку этого холма - всего лишь гнев человека, - спокойно сказал Коршунов. - Ужель ты думаешь, что мы устрашимся его более, чем гнева Небес? Или ты, император, надеешься, что жалкая кучка петушков с черными гребешками, - жест в сторону чахлой цепочки преторианцев, - способна уберечь от гнева наших богов? Жаль тебя огорчать, император, но ты вновь ошибаешься. - И, прежним, командным голосом, по-готски:
        - Копья - к бою!
        Обычно эта команда отдавалась на латыни, однако готы-катафрактарии поняли ее прекрасно.
        Миг - и линия конницы ощетинилась остриями копий.
        Коршунов знал, как это выглядит. Железная стена в два с половиной метра высотой. И сверкающие копейные жала. И каждое будто смотрит прямо на тебя...
        Железная стена угрожающе качнулась вперед (ровно один шаг лошади), качнулась и снова застыла. Одно слова - и катафрактарии двинут вперед, сметая и нервничающих преторианцев, и юного Августа, рискнувшего лично выйти к протестному электорату...
        Ну да, Коршунов никогда не отдал бы подобной команды. Атаковать в сплошном строю сначала лестницу, а потом довольно-таки узкую (с точки зрения конной атаки) дверь - чистейшая глупость. Если понадобится применить силу, у Алексея наготове "спецназ"...
        Но чтобы произвести впечатление катафрактарии - самое то!
        Ах, какое они уже произвели впечатление! Можно было искренне посочувствовать и молодому Гордиану, и его многочисленным дворцовым "домочадцам", когда они утречком увидели на Палатинском холме грозные шеренги парфянских (доспехи-то персидские!) конных латников.
        То есть это был сюрприз не только для Августа, но и для всей столицы, но во дворце его прочувствовали особенно остро.
        Надо полагать, царедворцы даже испытали некоторое облегчение, узнав, что это не воины Ардашира, чудесным образом перенесенные в Вечный Город, а всего лишь когорты Первого Германского легиона.
        Матушка императора тут же слилась в дальний чулан (дескать, решать подобные вопросы - дело мужчин) и там притихла.
        Так что выстраивать диалог между властью и армией вышел префект претория.
        Гордо так выступил, в окружении доброй полусотни подчиненных.
        - Я - Гай Фурий Сабин Аквила Тимесифей! - провозгласил командир преторианцев[82]. - А тебя, легат, я не знаю!
        - Это легко исправить, Гай Фурий... прости, забыл, как дальше. Мое имя Алексий Виктор Мильв, легат Первого Германского легиона. Ты удовлетворен?
        - Первого Германского Императорского легиона! - внес поправку префект претория. - Хочу тебя огорчить, Алексий Виктор Мильв - ты более не легат! Император уже назначил другого легата, который...
        - ... который будет никудышным командиром! - подхватил Коршунов. - Так что не думаю, что это - хорошая идея.
        - Почему это - никудышным? - Кажется, префект претория удивился. - Ты знаешь, кто это будет?
        - Я думаю, - с улыбкой произнес Алексей, - не может получится хороший легат из мертвеца. Так что я еще немного покомандую своим легионом. Что же до императоров, то меня сделали легатом целых два Августа: Бальбин и Пупиен. Я слыхал, их убили твои солдаты, префект? - Тимесфий побагровел открыл рот... Но Коршунов не дал ему высказаться. - Впрочем, здесь в Риме императоров убивают часто. Я бы, пожалуй, не согласился стать императором. А ты, Гай? Ты - хочешь?
        Судя по выражению лица префекта, единственное, чего он сейчас хотел, это отделить голову Коршунова от туловища. Но с одной когортой преторианцев (вряд ли он располагал сейчас большими силами) выступить против целого легиона - это даже не смешно.
        Вот почему префект взял себя в руки, а быка - за рога:
        - Так чего же ты хочешь, легат?
        - Для начала - поговорить с новым императором! - спокойно сообщил Коршунов и подмигнул префекту.
        Тот сделал каменное лицо. Ей-Богу, мужик отлично держался. Алексей его даже зауважал.
        - Потом, если мы договоримся, - ровным голосом продолжал Коршунов, - я бы хотел накормить моих людей. Мы ведь не на войне, префект, верно? - Алексей сделал многозначительную паузу. - А раз так, что завтрак должен происходить вовремя. Надеюсь, моим воинам сегодня не придется самим добывать себе завтрак?
        Вдоль железных шеренг будто ветерок пробежал. Легонький такой гул сотен негромких, приглушенных масками-забралами голосов. Ах, с каким бы удовольствием эти парни, с храбростью которых могла конкурировать только их алчность, поискали бы себе завтрак в этих прекрасных дворцах!
        Судя по физиономиям преторианцев, зловещий гул не прибавил им оптимизма. Но лицо префекта осталось непроницаемым.
        - Я спрошу принцепса, захочет ли Он говорить с тобой!
        - Уж будь любезен! И пожалуйста поторопись! Мои люди голодны!
        И вот теперь единовластный (во всяком случае - юридически) господин Великой Римской империи стоит перед восседающим на коне мятежным легатом и очень-очень беспокоится! Нет, все-таки они обнаглели от собственной мировой власти, эти могучие римляне! Город - без стен. Император - практически без охраны...
        - Геннадий Павел Кальва! - четко произносит Коршунов. - Немного загостился в твоем доме, принцепс! Он опоздал на нашу встречу, однако я готов подождать его еще... - Коршунов достал из сумки соларио[83], карманные часики жителя столицы. - Еще некоторое время. Не более часа.
        Сделал знак рукой - и опущенные копья единым движением обратились к небу.
        Преторианцы сомкнулись вокруг Гордиана, и император удалился.
        Время пошло...
        Глава восьмая
        Палатин. Переговоры на высшем уровне
        - Сальве, совершенный муж!
        "Надо же, - подумал Черепанов. - Какие мы стали вежливые! "Совершенный муж". Неплохая карьера для государственного преступника. Надо полагать, Леха с братвой уже здесь?"
        - Твои вещи, совершенный муж!
        Вчера у него забрали все, кроме туники и набедренной повязки. И даже пожрать не дали! А ведь это законное право осужденного на смерть.
        Ого! Вернули не только одежду, но и драгоценности. Даже кинжал. Что же, мы больше не в опале?
        - Позволь, я помогу тебе надеть тогу!
        Черепанов благосклонно кивнул. Его домашний раб справился бы с этим делом намного лучше, чем преторианский опцион, однако сам Геннадий не справился бы вовсе.
        - Принцепс желает тебя видеть. Следуй за мной, совершенный муж!
        Принцепс или его мамаша? Или оба вместе? Хотя какой смысл гадать? Скоро все станет ясно.
        И стало.
        - Я в затруднении, Геннадий Павел, - мягким, почти нежным голосом произнес повелитель Великой Римской империи.
        Гордиан Третий, самый Младший принимал своего наместника в Сирии в тронном зале, но без лишней помпы: пяток преторианцев, ихний кентурион из старших, как его, Тимесфей, кажется... Судя по тому, что о нем говорили, нормальный мужик. В смысле, злой, честолюбивый, алчный... Парочка сенаторов... Смутно знакомых. Эх, не хватает секретаря! Они здесь - вроде живой записной книжки. Что особенно приятно - мамаша отсутствует. Уже плюс.
        Молчание затягивалось. Юный[84] принцепс явно не знал, с чего начать. Черепанов помогать ему не собирался.
        - Здесь легион германских варваров, - выручил Тимесифей.
        - Здесь - это где? - уточнил Геннадий.
        - Здесь, в Палатине!
        Ай да Леха! Ай да сукин сын!
        Черепанов изобразил озабоченность:
        - Многих они убили?
        - Пока - никого.
        Геннадий покачал головой.
        - Очень хорошо. Значит, еще не все потеряно. Однако было большой ошибкой - пустить их сюда, принцепс! Они отменно служили Риму, но в душе по-прежнему остались варварами. Богатство, я имею в виду - чужое богатство, сводит их с ума. Нет, не стоило их сюда пускать, ведь на Палатинском холме богатств - много. А защитить их... Не держи обиды за мою прямоту, префект, некому. И еще я опасаюсь: если варвары начнут грабить Палатин, римская чернь тоже не останется в стороне. Ты знаешь, принцепс, черни только дай повод...
        - Они пришли сюда не за золотом! - перебил Тимесифей. - Они пришли за тобой!
        - Верю, - Черепанов одарил префекта ледяной улыбкой. - Но они уже пришли. И меня они получат. Но уйдут ли?
        - Может, предложить им тебя не совсем целиком: например, только голову? - Кажется, префект начал сердиться.
        - Это бы меня очень огорчило, - покачал головой Черепанов. - То есть мне наплевать, что после такого предложения ты, Тимесифей, будешь умирать очень долго и мучительно. Но за что же обрекать на гибель всех остальных обитателей Палатина? Может, лучше предложить им твою голову? Допустим, принцепс оповестит всех, что имел место заговор против императора и ты - его глава. Чтобы я не раскрыл этот заговор, ты самовольно арестовал меня, но я, - Черепанов в очередной раз одарил префекта ледяной улыбкой, - все-таки сумел предупредить императора, и теперь все хорошо: злодей наказан, добродетель достойно награждена...
        - О какой сумме идет речь? - деловито поинтересовался один из сенаторов. Надо полагать, не слишком любивший префекта претория.
        Тимесфей обернулся стремительно, набрал воздуха в грудь... Но высказаться не успел.
        - Довольно! - тонким голосом выкрикнул Гордиан. - Выйдите все! Немедленно! Все, кроме Геннадия Павла!
        Присутствующие подчинились. С явной неохотой. Особенно - Тимесифей. Но наконец убрался и он.
        - Ты можешь сесть, - Гордиан Третий кивнул на небольшую скамеечку напротив трона.
        Я в долгу перед тобой, Геннадий Павел, - буркнул юный император, когда Черепанов воспользовался разрешением. - Ты спас мне жизнь. К тому же ты - мой родственник. Что я могу сделать для тебя?
        - Для начала - научиться правильно выбирать себе советников, - вполне серьезно произнес Геннадий.
        - Тимесифей - верный человек!
        - Я говорю не о нем. Я говорю о твоей матери, принцепс. Женское правление уже принесло много несчастий Риму. Вспомни хотя бы Мамею, мать Александра Севера... Если бы Александр не слушал ее советов, то, не исключаю, до сих пор оставался бы принцепсом. Та политика, которую она пытается проводить в отношении Сирии, может стоить Риму больших потерь. И уже стоила бы - если бы я подчинялся тем приказам, которые получал из Рима. Ардашир - опаснейший враг. И у него есть союзники. Тот же Септимий Оденат. Поверь, все, что я делал - на благо империи!
        - Но ты не платил налогов, так мне сказали! - возразил Гордиан Третий. - И еще говорят: ты задержал суда с египетским зерном.
        - Море не мое, - отмахнулся Черепанов. - Я не командую флотом. И не борюсь с пиратами. Кстати, недавно я выделил крупную сумму из казны провинции - на поддержание флота. Так что, думаю, с пиратами удастся покончить. Но море - не моя стихия, - Черепанов произнес эти слова с глубокой убежденностью. Еще бы! После недавнего плавания, которое едва их всех не доконало! - Я, принцепс, воюю на земле. А война требует средств. Я охотно отдал бы все собранные налоги Риму, если бы Рим прислал легионы. Но Рим, устами твоей матери, отдал мою провинцию на расправу персам. Я не мог этого допустить!
        - Однако, персы был разбиты тобой, а денег ты все равно не присылал! Хотя прислал кое-что другое. Я видел голову сатрапа. Знаешь, были такие, кто говорил: не было никакой битвы. Наместник Геннадий все выдумал. Но эта голова, она была очень убедительна. Хорошая работа!
        - Рад, что тебе понравилось, принцепс! Но хочу, чтобы ты знал. Я не разгромил персов, я лишь пресек вторжение одной из армий Ардашира. Как можно победить могучее царство, имея в распоряжении всего лишь одну провинцию и несколько не полностью укомплектованных легионов? Это вторжение было лишь пробным шагом. Будь оно успешным, персы уже стояли бы под стенами Антиохии. И будут стоять, если ты не пошлешь туда настоящего полководца. Вот хотя бы этого Тимесифея. Он показался мне решительным человеком. Но не позволяй своей матери править вместо тебя!
        - Она - моя мать! - напомнил юный император.
        - А Корнелия - твоя сестра! - в свою очередь напомнил Черепанов. - И моя жена! И я не позволю никому, даже твоей матери, причинить ей зло! Один раз меня обманули. Больше этого не повторится. Никогда! Однако твоя мать - всего лишь мстительная... женщина. Но ты, принцепс... Мне трудно поверить, что ты мог так обойтись с нами!
        Черепанов говорил искренне. Юный император не производил впечатления коварной гадины. Хотя бы в силу своей молодости.
        - Моя мать сказала: если я умру, Августом станешь ты! Ведь ты женат на моей сестре, а она - дочь и внучка императоров! Меня уговаривали казнить тебя немедленно! Однако я решил сначала поговорить с тобой. Что ты ответишь?
        "Вот сучка, - подумал Черепанов. - Убили бы меня - Леха бы тут всем матку вывернул. На что она надеялась? На свою паркетную гвардию?"
        - Что ж, принцепс, я отвечу, - Геннадий в упор поглядел на императора. - Убить тебя я мог бы хоть сейчас.
        Молодец! Даже не дрогнул. Только еще выше задрал подбородок.
        - Но убить императора и быть мужем его сестры еще недостаточно, чтобы самому занять его место. И удержать его. Твоя мать права: я мог бы это сделать! У меня для этого есть все. Сила здесь и сейчас. И несколько преданных мне легионов. И друзья в других легионах. И деньги твоей семьи, которые, после твоей смерти, разумеется, достанутся моей жене. Более того, принцепс, у меня будет даже то, чего не было у Максимина Фракийца, а именно - расположение Сената.
        По мере того, как Геннадий разворачивал перед венценосным пареньком программу своей политической экспансии, лицо у юного императора становилось все бледнее и бледнее... Но держался он неплохо.
        - Когда-то я договорился с Бальбином и Пупиеном, - продолжал Черепанов, - и поверь, если бы я был тогда в Риме, со своим легионом, вы по-прежнему правили бы втроем.
        "Правда, - мысленно добавил Черепанов, - я тогда и предположить не мог, что Максимин так облажается под Аквилеей..."
        - Это они правили бы, - напомнил император нынешний. - А я бы так и остался Цезарем[85]! Думаешь, они правили бы империей лучше, чем я?
        Кажется он обиделся.
        - Думаю, да. Ты решил меня казнить за то, что я разбил врагов империи.
        - Моя мать...
        - Ты - принцепс! - невежливо перебил Геннадий. - Чужие ошибки - это твои ошибки. И за все ошибки платит твоя держава. И если цена оказывается достаточно велика, в империи появится новый император.
        - Тогда почему я все еще жив? - произнес Гордиан Третий достаточно твердым голосом.
        - Потому что я не хочу быть принцепсом! - отчеканил Черепанов. - Мне было довольно Сирии.
        - Хочешь, чтобы я утвердил тебя наместником еще на один срок?
        - Нет.
        Хрен его знает, какова там сейчас микробиологическая ситуация? Возвращаться туда, где гуляет чума? Нет уж, извините! Лучше уж - под вражеские стрелы. Их хоть щитом отбить можно.
        - Так чего же ты хочешь, друг мой и родственник?
        Вот это - правильный ход. Молодец юноша. Не исключено, что со временем из него выйдет неплохой повелитель империи.
        - Я хочу уйти.
        Все. Слово сказано. Обратной дороги нет.
        - Уйди? Куда? - Малыш не понял.
        - Уйти. Далеко. За границу империи. За Данубий. А еще лучше - в Скифию. Многие легионеры Первого Германского - родом оттуда. Если они уйдут со мной, то мы сможем создать за пределами империи кусочек pax romana, "римского мира".
        - Ты говоришь о тех воинах, что стоят сейчас под моими окнами?
        - Да.
        - Ты можешь им приказывать?
        - Легат Алексий - мой друг. И он не только легат, но и их рикс. Да, я могу им приказывать. Во всяком случае, на это надеюсь.
        - Ты скажешь - и они уйдут? Уйдут - и все?
        - Да. Если я пообещаю, что им не будут мстить. И что они смогут вернуться домой. К Скифию. А для этого мне нужет твой приказ. О передислокации легиона.
        - Что будет, если я скажу: нет? - спросил Гордиан.
        - Я буду очень, очень огорчен, - совершенно искренне произнес Черепанов. - И... Очень многие умрут. Ты - тоже. И Палатин будет разграблен. И у Рима будет новый принцепс.
        - Ты?
        - Я же сказал, что не хочу быть правителем империи, - с раздражением произнес Черепанов.
        А верно ли это? Действительно ли он - не хочет?
        Черепанов всегда считал себя честолюбивым человеком. И всегда стремился к высшей из возможных целей. Как в космос. Здесь же "космосом" был трон, на котором сидел мальчишка, которому Геннадий мог бы свернуть шею голыми руками. Но - нет. Мальчишка доверился ему. По глупости... Или потому что раскусил Геннадия? "Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?" Что ж, Черепанов не тронет юного императора. Но это может сделать кто-то другой...
        - Я не стану принцепсом сам, - сказал Геннадий. - Но если мы не договоримся, наверняка найдется кто-нибудь подходящий. Хорошего рода и не слишком храбрый... Твой трон - это такое место, на которое всегда будет большой выбор претендентов.
        - Если ты и твои люди покинут Рим, то куда вы пойдете? - спросил Гордиан.
        - В Томы. Оттуда, морем, в Херсонес.
        - Херсонес слишком мал для целого легиона.
        - Большая часть легиона пойдет дальше. Но те, кто захочет остаться, останутся.
        - Я могу дать тебе предписание: следовать в Херсонес! - заявил Гордиан. - Для укрепления римского гарнизона. Мой... предшественник Александр Север восстановил тамошнюю крепость. Надеюсь, ты ее укрепишь, а не разрушишь?.
        - Обещаю!
        - Римский мир - на земле варваров... - Гордиан обдумал эту мысль и она ему понравился. - Это может укрепить Рим. - Но может и ослабить. Ты поручишься, что воины, осадившие своего императора в его собственном дворце, станут драться с его врагами, а не вернутся в империю, чтобы грабить?
        - Нет, - покачал головой Черепанов. - Я не поручусь. Но я очень постараюсь.
        - Этого достаточно, - сказал Гордиан. - Я дам тебе предписание.
        А к назначению я прибавлю деньги: ваше жалование за полгода. Это намного меньше, чем вы могли бы взять в моем дворце, но имперская казна пуста. Я отдам вам мои личные деньги. Корнелия уедет с тобой?
        - Да, - кивнул Черепанов. - Хочешь с ней попрощаться?
        И тут Гордиан снова его удивил.
        - Хочу выкупить ее часть наследства: все четыре виллы, дом в Риме, дом в Капуе и рудники в Африке. Те, что оставил ей дед. Я ничего не забыл?
        Черепанов пожал плечами:
        - Я не видел завещания.
        - Ты настолько бескорыстен? - в голосе Гордиана мелькнуло подозрение.
        - Я женился бы на твоей сестре, даже не будь у нее и асса Даже будь на ней сотня талантов долга.
        - Ты так богат, что смог бы заплатить сотню талантов[86] золотом? - искренне удивился император.
        - Вряд ли. Но я мог бы существенно сократить количество кредиторов, - Геннадий усмехнулся. - Бывают случаи, принцепс, когда люди добровольно отказываются от долговых претензий. Главное: правильно объяснить, что будет, если они не откажутся. Но за щедрое предложение - благодарю. Хотя не знаю, согласится ли твоя мать на подобный подарок.
        - Это не подарок, - возразил Гордиан. - Я не собираюсь переплачивать. Напротив, я заплачу ниже рыночной цены, но ты ведь согласишься, верно?
        - Соглашусь, - кивнул Геннадий. - Я не собираюсь задерживаться в Риме сверх необходимого.
        - Моя мать тоже согласится. Сегодня она очень покладиста. Твои друзья там, снаружи, выглядят... очень убедительно.
        - Так и есть, - не без гордости согласился Черепанов. - Не думаю, что в империи есть конница, которая была бы сильнее моей. Постарайся донести это до своей матери, когда она пустит по моим следам имперские легионы.
        - Ты знаешь, что она так поступит и ты спокоен? - Юный император был изумлен.
        - Она уже год правит твоим именем. Она назначает легатов, чье единственное достоинство - верность ей. На месте врагов Рима я бы платил ей жалованье. Если эти кукольные командиры рискнут напасть - тем хуже для них. Кроме того, и у меня есть друзья. Насколько мне известно, Туллий Менофил - все еще наместник в Нижней Мезии. Когда-то у нас были неплохие отношения.
        - Увидишь его, передай, что принцепс помнит о его заслугах перед империей. Особенно - о его участии в уничтожении Фракийца.
        - За это можешь его не благодарить, - Черепанов усмехнулся. - У Максимина Фракийца с Менофилом были давние счеты. Мне кажется или я слышу шум?
        - Может, тебе стоит выйти и поговорить со своими людьми, - с явным беспокойством предложил Гордиан.
        - И немедленно!
        Все главное сказано. К тому же Геннадий изрядно проголодался. Вчера его не удосужились накормить. А юный император, видимо, не был в курсе, что Геннадия оставили без завтрака.
        Гордиан будто прочитал мысли Черепанова.
        - Полагаю, твои воины еще какое-то время останутся на территории Палатина, - сказал он. - Нехорошо, если император, которому они до сей поры верно служили, оставит их голодными. Скажи, что их накормят. Всех. По обе стороны от стен Палатина. Был бы рад разделить с тобой трапезу... Как когда-то в доме отца. Но думаю, лучше мне позавтракать с матерью. Она женщина, и ее следует успокоить.
        - Вне всякого сомнения, - согласился Черепанов.
        Катафрактарии встретили появление Геннадия громовым ревом.
        Коршунов спешился. Друзья обнялись.
        - Спасибо, Леха, выручил...
        - Ну так... И что дальше, командир?
        - Дальше - все путем. - Черепанов повысил голос, чтобы его слышали катафрактарии.
        - Император на нас не в обиде! В знак дружбы дарует всем полугодовое жалование. И обещает императорский завтрак!
        - Значит, мы не будем грабить дворец? - разочарованно проговорил Ахвизра. Воткнул копье в газон, и, мощно грохнув доспехами, спрыгнул с коня. Затем с удовольствием стащил с головы шлем.
        - Значит, не будет грабить?
        - Зачем тебе столько золота, воин? - поинтересовался Черепанов. - Чтобы от его тяжести проломилось днище корабля, на котором ты поплывешь через Понтийское море?
        - Понтийское море? - воскликнул Ахвизра. - Так мы что, возвращаемся домой?
        - Гееннах! - взревел Ахвизра и бросился душить Черепанова. То есть не душить, конечно, а обнимать, но лишь недюжинная сила уберегла Геннадия от удушья.
        Готы, видя такой позитив, тоже начали спешиваться и подбираться поближе, рассчитывая выяснить подробности.
        Однако время расслабухи еще не наступило.
        - Подсади-ка! - велел Коршунов оказавшемуся рядом Гадариху, и, вернувшись в седло, зарычал громовым голосом:
        - На-конь все! Кентурионы! Кто дал команду спешиться?!
        Дисциплина восторжествовала.
        Минута - и строй был восстановлен.
        - Распоряжайся, командир! - сказал Алексей Черепанову.
        И Черепанов распорядился. То есть велел Ахвизре определить, кто и в каком порядке будет кушать и отдыхать. А сам, в сопровождении полукентурии "спецназовцев", отправился извещать о бескровной победе остальных легионеров Германского.
        Глава девятая
        Рим. Да здравствует праздник!
        Задерживаться в Риме Черепанов не собирался. Прежний план - как следует насладиться "достопримечательностями" столицы пришлось отменить. Чем быстрее они свалят из Рима, тем лучше. Больше всего он опасался даже не мести обиженных властей, а того, что многочисленные радости столицы приведут к потере боеготовности. Собирай потом по лупанариям пьяных германцев! Сегодня - Фонтиналии[87]. Самое время - выпить и расслабиться. Но - организованно и под руководством офицеров. Один день - на все. Потому что послезавтра - октябрьские Иды[88]. День Юпитера и один из главных праздников Рима - Капитолийские Игры. Бои, скачки, пиры на улицах, то есть - халявная жратва и выпивка для всех желающих. То самое роскошное безобразие, из которого ему уж точно не удастся вытащить развеселых варваров. Так что завтра - в путь! Одного дня Черепанову как раз хватит на то, чтобы завершить личные дела. А легионерам - попользовать шлюх, выпить, закусить, помыться в термах... Словом, привести себя в порядок для будущего марш-броска.
        Вопрос: где разместиться даже на одни сутки? Несколько тысяч легионеров плюс лошади, плюс припасы и амуниция...
        Черепанов уже совсем собрался повесить это дело на Трогуса, но тут подоспела неожиданная помощь. Префект претория Гай Фурий Тимесифей выразил желание помочь - предоставить "бунтовщикам" преторианские ресурсы. А кроме того - пригласил Черепанова с супругой, а также легата Алексия (тоже с супругой) - отобедать сегодня у него в доме.
        Геннадий, было, напрягся... Но вскоре выяснилось, что вторжение катафрактариев в императорскую резиденцию как раз и сделало Тимесифея префектом претория, ибо прежний префект был отстранен как раз сегодня утречком. За то, что допустил непорядок. На взгляд Черепанова - глупость. Коней на переправе не меняют. Но по факту - плюс. Потому что Тимесифей получил новую должность не просто за красивые глаза. Вернее, за красивые глаза, но не свои, а Фурии Сабинии Транквиллины, дочери свежеиспеченного префекта. Девушка пленила юного Гордиана, и семьи уже практически сговорились насчет брака. Кроме того, сегодня император впервые по-взрослому вылез из-под столы[89] матери и проявил характер. Следовательно, влияние на политику окружения императрицы заметно ослабеет (отставленный префект претория - из креатур мамочки), а влияние будущего тестя, соответственно, возрастет. Словом - мир, дружба, жвачка.
        Так что уже к полудню все более-менее утряслось. Коршунов (легат) получил мешок денег - для раздачи подчиненным и себе, любимому, а Черепанов - подготовленные купчие на Корино имущество. Осталось только заверить все, как положено, подписать и получить еще один сундук денег.
        Формальности Геннадий передоверил супруге, а сам, вместе с Алексеем, отправился в пока еще не проданный дом - позаботиться о похоронах Фульмината (этим занялся Алексей), а заодно учинить суд и расправу. Бывший клиент покойного тестя Онагр выявил предателя. Им оказался раб-управляющий. "Работавший" на одного из кастратов императрицы. Приятная новость: тот, кому непосредственно стучал предатель, оказался лысым гадом, которого сбросил с лошади Коршунов. Гад падения не перенес - скоропостижно окочурился.
        - Что будем с ним делать, домин? - спросил Онагр. - Сразу распять или сначала немного помучить?
        - Горло перережь - и в клоаку его! - велел не склонный к садизму Черепанов. - У меня к тебе вопрос, Онагр: нет ли среди твоих знакомых хорошего ювелира?
        * * *
        Ужин в доме префекта претория благородного Гая Фурия Сабина Аквилы Тимесифея прошел не без сюрпризов.
        Главным из них было присутствие на пиру самого императора.
        Гордиан Пий Август прибыл, что называется, "без чинов".
        И основное внимание уделял не хозяину, а его дочери: чудесной девушке лет тринадцати-четырнадцати. Ну так это и понятно: дочка была намного симпатичнее папаши.
        На пиру собрался весь "цвет". Одних только сенаторов - штук двадцать. Два консуляра. Три жреца-понтифика ...
        Подавали всякие изыски, вроде павлиньих язычков. Блюда поражали не только вкусом, но и дизайном. Один из десертов был исполнен в виде Римской империи - с деликатесами, распределенными согласно провинциям.
        Сестра Августа Корнелия Преста была великолепна. То, что украшало ее голову, вполне можно было бы использовать в качестве рекламы любого дизайнерского концерна. Или ювелирного. Если бы не золотая сеточка, множество шпилек и булавок, феерическая конструкция обрушилась бы при легчайшем движении головы. Но золотая канитель, сдобренная звездочками алмазов, оказалась достаточно прочной, и башня блистала. Вообще же количество украшений на Черепановской блондиночке было просто невероятно. Коршуновская Настя со своими "жалкими" браслетами-драконами, изумрудными сережками парфянской работы и антикварной брошью-камеей с охотящейся Дианой, выглядела бы сущей золушкой, если бы не чудесные китайские шелка, на которые местная знать глядела с нескрываемой завистью.
        - Генка, что это за ювелирная лавка? - по-русски спросил Коршунов, кивнув на Корнелию.
        - Мы тут сделку провернули, - сказал Черепанов. - Сменяли Корину недвижимость на непреходящие ценности. Вот на эти самые. Пусть девочка покрасуется. Когда еще ей в светском обществе блистать доведется.
        - Тоже верно, - согласился Коршунов. - И идея интересная. Может, наше золотишко тоже на брюлики обменять? Для экономии веса?
        - Проснулся! - насмешливо произнес Черепанов. - Нашу наличку я еще в Сирии в камешки обратил! Там они, кстати, и дешевле. Золота у нас теперь - самый минимум. Пуда два. Ну и "дорожные чеки" от местных банков. Эти мы в Аквилее обналичим. Частично. А частично - в Томах и Херсонесе. Так что, Леха, если захочешь нацепить на свою красавицу полкило самоцветов - только скажи! Лучшие камушки из Индии. Голубые сапфиры не желаешь?
        - Ей не нужно! - Коршунов поймал Настин взгляд, улыбнулся в ответ, нежно: - Все, что нам нужно, Генка, это любовь!
        - All you need is Love! - пропел Черепанов и оба рассмеялись.
        - Домой хочу, - вдруг сказал Коршунов. - Домой. Понимаешь?
        Рим они оставили только через два дня. Ранним утром, аккурат в день Праздника Юпитера Капитолийского. Недосчитались четырнадцати человек. Ждать и искать не стали. Среди пропавших не было ни одного германца. А задержись они с выходом хотя бы на полдня - и увязли бы в атмосфере главного национального праздника.
        К вечеру они были уже в пятидесяти милях от столицы. На третий день заночевали в окрестностях Ариминума[90].
        Утречком, без остановок, миновали Равенну. Погода благоприятствовала. Дорога удобно ложилась под копыта лошадей, верховых и вьючных. Варвары радовались и орали бодрые варварские песни, внушая трепет оказавшимся в зоне слышимости гражданами Италии. Не-варвары (а таких в Первом Германском было процентов двадцать) тоже были в прекрасном настроении. Презентованное Принцепсом жалование Коршунов поделил и раздал подчиненным, так что теперь пояс каждого оттягивал мешок с несколькими сотнями денариев. Еще он посоветовал всем при случае поменять денарии на ауреи. И нести легче и ценность золота - неоспорима. А нынешние денарии... Серебра в иных меньше, чем меди.
        В Равенне они узнали и об ушедших с обозом когортах. Они проследовали через город три дня назад. То есть в скорости передвижения немногим уступали катафрактариям.
        До назначенной в Аквилее встречи оставалось примерно три дня пути. Если не возникнет проблем...
        В Италии боевых легионов нет. Если недруги в Риме вовремя подсуетились и отправили гонцов к доверенным легатам в провинциях, то перехватывать их будут, скорее всего, не до, а после Аквилеи. Легионы стоят в Паннонии. Вдоль Дуная-Данубия. Не меньше четырех. В скольких из них легатами - креатуры императрицы и ее клики? Правда, у Черепанова есть предписание от самого принцепса... Но его еще надо успеть предъявить. И насколько уже распространились слухи, что бойцы Первого Германского под завязку набиты сирийским и парфянским золотом? А слухи такие, если верить Онагру (а зачем ему врать?) начали расползаться по Риму в первый же день после незаконного вторжения коршуновских катафрактариев...
        Драться категорически не хотелось. Так что Геннадий приказал своим катафрактариям перехватывать всех императорских гонцов, двигавшихся на север. Однако охота лишь однажды увенчалась успехом: гонец вез приказ легату Первого Вспомогательного легиона (базировавшегося в Паннонии) - задержать и уничтожить взбунтовавшихся варваров-ауксилариев, двигавшихся к границам империи под фальшивой Аквилой Первого Германского легиона.
        Приказ явно был написан штатскими, однако печать на нем стояла самая что ни на есть подлинная. Императорская.
        Так что сразу после того, как когорты прошли через Равенну, Коршунов с Черепановым изменили порядок следования с "мирного" на "боевой". Вполне возможно, что аналогичные гонцы были заблаговременно отправлены и к другим легатам. И не следовало забывать о том, что помимо сухопутного пути существовал еще и морской.
        Черепанов тоже принял меры: отправил длинное дружеское письмо мезийскому наместнику Менофилу. Мол, волей принцепса, следую в Херсонес, так что, если боги будут расположены, через месяцок буду на твоей территории. С дружеским приветом и подарками.
        Глава десятая
        Италия. Дорога на Аквилею. Легион на марше
        Передовой дозор вернулся, когда авангард легиона как раз вышел к мосту через Падус[91].
        - Там вилла, - доложил декурион-гот, махнув рукой вверх по течению реки. - Богатая. Охрана - дрянь. Зверье криворукое, что за рабами присматривает. Пол-алы - на всех хватит!
        - Мы не на войне, - напомнил Коршунов. - Однако, идея интересная.
        - Лагерь строить лениво, да? - по-русски поинтересовался Черепанов. И, по-латыни: - Стены у этой виллы есть?
        - Да так... - декурион неопределенно махнул рукой. - Только вокруг усадьбы. Так что, рикс, берем?
        - Берем, - разрешил Коршунов. - Только делать это будешь не ты. Твои пусть дорогу покажут. - И приказал бенефициарию. - Кентуриона Агимара ко мне!
        - Задача такая, - сказал он герулу, когда тот прибыл на зов. - Берешь свою кентурию и занимаешь виллу. Он, - кивок на декуриона, - проводит. Аккуратно занимаешь, без резни. Но чтоб ни одна шавка наружу не просочилась. Все понял?
        - Это и суслику все понятно, - ухмыльнулся Агимар. - Как всех девок на вилле опробуем, так и подъезжайте!
        Юморист.
        - А ну стоять! - вмешался Черепанов. - Значит так: виллу не грабить! Не безобразничать! Девок не трогать, разве что какая-нибудь сама захочет. Лагерь разбить рядом, но там, где управляющий разрешит! За все платим... хм-м... расписками. Вопросы есть, кентурион?
        Вопросов не было. Агилмар отъехал. Уже без прежнего воодушевления.
        - Резко ты, Генка, - заметил Коршунов с некоторым недовольством.
        Черепанов развернулся к нему, уставился сурово:
        - Ты, Леха, ни о чем не забыл, а?
        - В смысле?
        - А в том смысле, что мы не в завоеванной стране! Знаешь, легат, в чем смысл империи?
        - Ну поделись! - холодно произнес Алексей.
        - Закон! - рявкнул Черепанов. - Один закон для всех! Для тех, у кого есть меч, и у кого его нет! Для бедных и богатых. Для всех! И пока мы идем под Аквилой, мы будем этот закон соблюдать! Или мне с тобой не по дороге! Ясно?
        - Ну ты завелся... - пробормотал Коршунов, удивленный вспышкой обычно очень выдержанного друга. - Хочешь, чтобы мы заплатили за постой, заплатим. Только учти: твоя любимая империя может и не понять твоего гуманизма и так нам врежет!..
        - Врежет нам не империя, а ее конкретные представители, - ответил Черепанов. - И мы им ответим. По сусалам. Потому что неуважение к предписанию императора есть грубое нарушение закона империи. Вопросы есть?
        - Никак нет, - проворчал Коршунов.
        Не пошло и трех минут, как мимо Коршунова пронеслось сотни полторы всадников. Конные "спецназовцы" и разведка.
        Еще через пару минут с Коршуновым поравнялся Склуди.
        - Куда моего Агимара отправил? - ревниво поинтересовался герул.
        Алексей объяснил.
        Скулди молча развернул коня и уехал в хвост колонны.
        - Обиделся, - констатировал Коршунов. - С чего бы?
        - Нарушение субординции, - пояснил Черепанов. - Не положено так: через голову начальника подчиненными командовать. Это, кстати, нормальная в армии ситуация.
        - Надо же, какие мы нежные, - рыкнул Коршунов. - Делать что ли Скудли нечего, как каждый чих соплеменников контролировать? И вообще!..
        Блин! Учат все, учат! Генка учит... Ну хрен с ним. Он на своей имперской идее просто повернут. От друга можно и потерпеть. Но - только от него!
        - Как хочу, так и буду командовать! - заорал Коршунов по-русски. - Тоже мне - армия! Войско это! Мое войско! А я - его рикс. И каждый паршивый варвар здесь - мой человек! И каждый зеленомордый герул - в том числе! - и по-готски: - Все здесь - мои люди! И Скулди! И Агимар! Верно я говорю, Красный?
        - Если муж тебе в верности поклялся, то значит он твой! - рассудительно произнес гепид. - Скулди - клялся. Агимар - тоже.
        - Вот видишь! - Алексей победно взглянул на Черепанова. - А то развели тут, понимаешь! Субординация! Меня вот куда больше Сигисбарн беспокоит. Вроде бы должны были его уже догнать...
        - Не ты один беспокоишься, - отозвался Геннадий. - Агилмунд еще затемно к Аквилее кентурию отправил. Двуоконь.
        - А почему мне не сказал?
        - А зачем? - усмехнулся Черепанов. - Делать тебе нечего, кроме как каждый чих контролировать?
        - Издеваешься?
        - Типа того.
        - Может, зря я Аквилею точкой сбора назначил? - усомнился Коршунов. - Сказал бы - Равенна, мы бы уже пересеклись.
        - Равенну они миновали три дня назад, - напомнил Черепанов. - А мы - сегодня утром. То есть мы проходим в среднем пятьдесят миль в день, а они с обозом - около тридцати. Так что прикинул ты все правильно. Завтра мы дойдем до развилки на Августу. Там - большой мансион, в котором и переночуем. И там же, стопудово, ночевали когорты Сигисбарна. Вот и уточним, когда это было. Если ребята Агилмунда не проинформируют нас раньше, - он оглянулся, убедился, что большая часть легиона перебралась на эту сторону реки и спросил: - Двигаем на виллу или подождем, пока Агимар доложит?
        - А чего ждать-то? - пожал плечами Коршунов. - Пока не стемнеет? Нам еще людей разместить надо, с хозяевами договориться по-хорошему...
        - Теперь - ты главный, так что не нам, а вам, - с усмешкой сказал Черепанов, выразительно поглядев на роскошный шлем и анатомический панцирь с легатским пояском - Коршунову нравилось выглядеть эффектно. А вот Черепанову - наоборот. Носил скромный прикид пехотного кентуриона - и радовался. Разве что спата в общий облик не вписывалась. - Ты не против, Леха, если я немного вперед прогуляюсь? Присмотришь за нашим имуществом? - Он выразительно похлопал по седельным сумкам. Алексей не знал точно, что там, внутри, но уж точно не пищевые припасы. Золото, бриллианты... Вернее, алмазы. Бриллианты римляне гранить еще не научились.
        - Гуляй, солдат, - разрешил Коршунов великодушно. Он был рад, что у них с Генкой опять все ровно. - Только людей с собой возьми. Вот пусть Скулди выделит.
        Черепанов с удовольствием отправился бы в одиночку. Честно сказать, очень хотелось побыть одному... Подумать. Уложить в голове каскад событий. Наконец, он просто устал. Устал принимать решения. Устал демонстрировать уверенность и твердость. Устал обо всем заботиться... От людей устал! Очень хотелось попросту, без грохота копыт за спиной - по дорожке через поле. Чтобы снизу пахло землей, а сверху - подкрашенные закатом облака. И никаких человеков - на милю вокруг.
        - На хрена мне охрана? Это же Италия, Леха! Здесь даже волков нет!
        - Нет уж! - решительно заявил Коршунов. - Сам же сказал, когда из Ровенны уходили: минимальный дозор - восемь человек. Так что - не обсуждается!
        - Жопа ты, легат! - разочарованно пробормотал Черепанов. - Ладно, будь по твоему.
        - Вот и договорились. Коре твоей что сказать?
        - Правду! - ответил Черепанов. - Только правду! Разве можно лгать женам?
        - Угу, - буркнул Коршунов. - Особенно своим.
        Он подумал, что и сам бы не прочь прогуляться в разведку вместо того, чтобы заниматься администрированием.
        Но Генка, злодей, успел раньше.
        - Труби: "Следовать за мной!" - велел он буккинатору. Настроение резко испортилось. В рожу, что ли, кому-нибудь дать? Но ведь не поможет...
        Скудли не стал никого выделять. Поехал сам. С двумя контуберниями "спецназовцев".
        Вот и настал трендец Черепановским мечтам об уединении и безмятежной прогулке. Боевой дозор. Работаем, товарищи офицеры!
        Цель определил Черепанов: тот самый мансион на развилке.
        Шли галопом до ближайшей почтовой станции. Там сунули в нос начальнику полномочия, сменили лошадей - и еще пятнадцать миль - до следующей станции. Похоже, герул решил проверить крепость задницы бывшего наместника Сирии.
        А вот хренушки! Черепанов, конечно, форму немного растерял, но зато у него было классное приспособление под названием: "стремена". Очень полезная, какие бы рожи не корчили при виде этой "ступенечки для детишек" местные кавалеристы...
        Мансион. Постоялый двор на государственном коште. Почтовая станция плюс древнеримский мотель. Или скорее - кемпинг. Дом квадратом, внутри - двор. Конюшни, само собой. Удобства - по минимуму. Зато - халява. Легионерам в мансионах останавливаться не полагалось. Легионеру полагалось после перехода строить стандартный лагерь и в нем жить. Чтоб не расслаблялся.
        И лагерь рядом с мансионом действительно был. Только это был чужой лагерь.
        Определить в темное время суток, что именно за легион "оккупировал" соседнее поле, было затруднительно. Однако, судя по размерам (стандартным), это был именно "полный" легион, а не Сигисбарновы две когорты с обозом.
        Впрочем, мансион тоже не пустовал.
        Но никаких признаков бурной жизни не демонстрировал.
        Вопрос - что делать?
        - Послать с вестью в нашим, - предложил здоровяк Кумунд.
        - Кумунд! - укоризненно произнес Скулди. - Ты же разведчик, а не козопас! Сначала надо узнать, что за легион и откуда он тут взялся.
        - Ну, так а я что сказал? - проворчал Кумунд. - Узнать и послать весть, а как иначе? Сейчас схожу и узнаю.
        - Кумунд, разве ты у нас - кентурион? - мягко осведомился Скулди. - Рот закрой и жди, что старшие скажут. Гееннах?
        - Я бы сходил к лагерю, - сказал Черепанов. - Латынь у меня хорошая. Доспехи - самые обычные. Вот только спата...
        - Дайте Гееннаху плащ и гладий, - распорядился Скулди. - И мне - то же самое. Латынь и у меня хорошая.
        Никто из "спецназовцев" возражать не стал. Для варваров нормально, когда вожди первыми лезут в огонь. На то они и вожди.
        Геннадий возразил бы... Но не захотел обижать Скулди. Попробуй объясни, что ему хочется побыть одному. Да и как такое объяснишь представителю общинно-родового социума?
        - Кумунд, - продолжал распоряжаться Скулди. - Разузнай пока, что в мансионе. В драку только не лезь. Их, - кивок в сторону лагеря. - Немного больше, чем нас.
        - Какая драка, вождь? - пробасил Кумунд. - Кто попадется - зарежем тихо, шепотом, как овечку. Сова не услышит.
        - Никого не резать! - рыкнул Черепанов. - Только живыми, ясно? Дал по башке, рот заткнул...
        - Верно Гееннах говорит, - поддержал Скулди. - Живьем бери. Мертвые неразговорчивы. Пошли, Гееннах! Поглядим, как италийские легионеры службу знают.
        Шли они, впрочем, недолго. Только до тех пор, пока чуткий нос Скулди не уловил чесночно-бобовый запах притаившегося "секрета". Хорошо укрылись легионеры. Замаскировались в тени ягодных кустиков и притихли. Вот только запашок "спрятать" не смогли.
        Скулди мягко упал в травку, затем приподнялся, обозначил рукой: "Обходим справа". И пропал. Лишь легчайший шорох сообщал, что по земле проворно ползет здоровенный герул.
        Впрочем, Черепанов и сам мог не хуже... То есть хуже, конечно, но достаточно, чтобы остаться незамеченным в безлунную ночь. В десяти шагах от противника.
        Ползли долго. Черепанов изо всех сил старался не отстать от ловкого герула. И не нашуметь при этом. Конкурировать с варваром, способным подобраться на уверенный бросок копья к чуткой косуле, бывший летчик-космонавт даже и не мечтал. Скулди чуток притормаживал, ориентируясь на звук ползущего Черепанова и в темноте они друг друга не потеряли.
        Безупречно ориентирующийся герул вывел (вернее - "выполз") их к порта декумана, задним воротам лагеря. Теперь осталось только проникнуть внутрь.
        Глава одиннадцатая
        Италия. Лагерь Четвертого легиона, Favia Felix. Враг обозначен
        - Пароль?
        - Венок!
        - В дерьме купались? - поинтересовался караульный. - Верно?
        Другой страж, с факелом, стоял в пяти шагах. Контролировал.
        - Подойди и понюхай! - сердито отозвался один их вновь прибывших.
        - Проходи!
        Четверо порядком извазюканных легионеров вразброд прошагали через открытые ворота.
        Черепанов похлопал Скулди по плечу, обозначил: отходим, встаем и идем к воротам. В наглую.
        Герул кивнул.
        Через пару минут оба совершенно открыто вышли к воротам.
        При виде двух фигур, завернутых в темные плащи, караульщики (их было четверо) насторожились. И открывать ворота не спешили.
        - Кто такие?
        - Венок! - рыкнул Черепанов.
        - Я спросил: кто такие? - Опцион, командовавший караулом, был матерым ветераном, с отработанным чутьем на проблемы.
        - А ты у задницы своей лучше спроси, - проворчал Черепанов, подходя поближе. - Если тебе поговорить не с кем.
        И откинул назад капюшон, продемонстрировав кентурионский шлем с характерным поперечным гребнем.
        Но опцион был действительно опытным солдатом. То есть - крайне недоверчивым мужиком.
        - Что-то не припомню тебя, кентурион, - сказал начальник караула, поднимая повыше факел. - Ты из какой когорты?
        - Я - из твоего кошмара, опцион! - теряя терпение, прорычал Черепанов. - И он станет явью, если твои солдаты продолжат изображать три дерьмовые кучи! Бегом, ослиные задницы! А ты, опцион, - отвечать как положено!
        Сыграно было отлично. Да что там - сыграно: Геннадию было совсем нетрудно играть самого себя.
        Опцион купился. Он был римским солдатом. А римский солдат очень хорошо понимает, что такое - римский кентурион. И как это больно, если кентурион рассердится.
        Сейчас перед начальником караула стоял именно такой, подлинный, чистейшей воды кентурион. Сердитый.
        Повиновение старшим заложено в каждом легионере на подсознательном уровне. Вбито в костный мозг дубинкой-витисом.
        - Деций Овий Минор, опцион пятой когорты третьей кентурии Четвертого Флавиева легиона! - отбарабанил начальник караула. - За время стражи - без происшествий!
        - Вот это другое дело, - одобрил Геннадий.
        Ворота раскрылись, и Черепанов со Скулди проследовали внутрь.
        Лагерь спал. Но - бдительно. По главным улицам двигались патрули с факелами. Черепанова с герулом приветствовали салютом. Не их лично, а форму кентуриона на Геннадии. У входа в принципию стоял караул. Серьезные мальчики. Не подступись.
        - Надо убираться, - сказал Скулди, когда они прошлись по лагерю до главных ворот и обратно.
        Черепанов не спешил с ответом. Ему было хорошо здесь, в спящем вражеском лагере. Привычные негромкие звуки, мягкая темнота, шикарное звездное небо. Даже запахи были приятными - лагерь свеженький, еще не успел провонять отходами легионерской жизнедеятельности.
        Черепанов остановился в тени трибунской палатки. Замер.
        Скулди терпеливо ждал. Полагал: принцепс думает. А принцепс не думал, он просто дышал и растворялся в ночи. Полный абсурд - чувствовать прикосновение Бога в самом сердце армейского лагеря, в который ты проник незаконно.
        Хрум, хрум, хрум... Ауксиларии с офицером. Прыгающий свет факела, позвякивание металла...
        Черепанов прижался спиной с мягкой стенке палатки. Он не беспокоился. Знал, что кто-то там, наверху, позаботится о его безопасности. Просто знал и все.
        А вот Скулди - исчез. Была тень - и пропала. Растворилась во тьме.
        Патруль прошел. Черепанов очнулся. Потрясающее чувство единения с миром ушло. Спряталось до времени где-то в глубинах заскорузлой Черепановской души.
        Когда Скулди материализовался рядом, мысли Геннадия уже двигались по привычному военному руслу, анализируя возможные опасности, размечая последовательность действий.
        Во-первых, не стоит вновь объясняться с бдительным опционом. Во-вторых, надо менять формат выхода, потому что сменщик бдительного "сержанта" может оказаться еще более бдительным. Вот сам Черепанов бы точно заинтересовался, куда и зачем среди ночи, пешком, отправляются господа офицеры.
        Ключевое слово: пешком.
        Но почему обязательно пешком?
        - За мной, - негромко произнес Геннадий и бодрым шагом направился к конюшням. Разбудив (пинком) первого попавшегося конюха, Черепанов велел ему оседлать пару коняшек. Да поживее, пока не схлопотал!
        "Обслуживающий персонал", не протестуя, исполнил команду.
        А тут как раз и труба подала голос. Смена стражи.
        К порта декумана подъехали крупной рысью.
        - Венок! - гаркнул Черепанов, изображая крайнее нетерпение. - Живо, бездельники!
        На этот раз задержки не возникло, и уже через минуту два всадника галопом вылетели на главную дорогу. У мансиона их попытался перехватить разъезд конных ауксилариев, но командирский рявк Черепанова разогнал их не хуже когорты персидских катафрактов.
        Впрочем, едва оказавшись вне зоны видимости, разведчики свернули с дороги и двинулись в "базе". "Навигатор" в голове Скулди сработал безукоризненно, и минут через десять они были уже среди своих.
        Кумунд с бойцами времени даром не теряли. Пока командиры шлялись по вражескому лагерю, могучий герул проник в мансион и от местного раба узнал крайне любопытную информацию. Оказывается, постоялый двор превратился в тюрьму. И держат там не кого-нибудь, а самых настоящих военных. А посадил их под замок легат того самого легиона, который обосновался в поле напротив.
        - Какие будут предложения? - спросил Черепанов.
        - Давайте прихватим кого-нибудь из ауксилариев, - предложил один из "спецназовцев". - Расспросим и все узнаем.
        - Что - все? - проворчал Скулди. - Много ли знает простой всадник? Сколько мяса было в каше, которую он сожрал на ужин? Или у кого в легионе можно вино купить по дешевке?
        - Ну... Можно узнать, кто у них легат... - "спецназовец" стушевался.
        - И что дальше? Вряд ли он - твой родственник, верно? А вот шум из-за пропажи караульного поднимется наверняка!
        - Но "язык"-то все равно нужен, - пробормотал бойкий "спецназовец".
        - Тут ты прав, - согласился Скулди. - Только нам нужен "язык" для того, чтобы рассказывать, а не для того, чтобы вылизывать задницу.
        - И как его найти, такой язык? - спросил кто-то из готов.
        Возникла пауза.
        Молчание нарушил Черепанов.
        - Есть люди, которые точно расскажут нам, за что этих самых военных держат взаперти. Они сами.
        Германцы заухмылялись. Вот это их стиль. Вытащить медведя из берлоги за шкирку, чтобы потыкать ему в бок палкой: ну ты, это, просыпайся, что ли...
        В мансион проникли с черного хода. Вернее, с заднего окна. Выстроили "трехэтажную" пирамиду, вынули раму и - добро пожаловать в бюджетную гостиницу.
        Римская Фортуна улыбалась им в затылок: в выбранном помещении было пусто. В считанные минуты семнадцать (двое остались внизу, на стреме) диверсантов канули в недрах монсиона.
        Удачно, что римляне строят все по стандарту. Еще пять минут - и управляющего государственной гостиницей вынули из теплой постельки. Схитили в лучших традициях ниндзя или чукчей. Вынесли в пустую по причине ночного времени баньку.
        - Хочешь умереть быстро? - Любимый вопрос Кумунда.
        Управляющий глянул в вызелененую жуткую рожу герула - и зажмурился. Видно, решил - кошмар приснился.
        Но реальность тут же напомнила о себе. Очень, очень болезненно.
        Бедняга завизжал... Вернее, засипел, потому что в рот ему запихнули собственную тунику.
        Кумунда сменил Черепанов. После звериного оскала варвара квадратное лицо Геннадия - как лик Марса после морды Цербера. Тоже страшно, но под себя нагадить хочется меньше.
        - Если готов говорить, мигни.
        Управляющий мигнул.
        О да, он хотел. Неглупый малый. Понимал, что молчание может обойтись намного дороже золота.
        - Я - примипил Девятого Клавдиева Легиона Геннадий Павел Кальва, - почти не солгал Черепанов. - У тебя в плену - легионеры. Кто они? Где они? И кто велел их заточить?
        - Кто они - не знаю. Закрыли их в кузнице. По приказу легата Серапаммона! - зачастил управляющий. - Я - ни при чем. У меня даже документ есть. Предписание. Заточить дезертиров.
        - Дезертиров? - Черепанов приподнял бровь. - Ты точно знаешь, что они - дезертиры?
        Дезертиры - это серьезно. За это - жестокая кара. Бить палками или камнями до смерти. Впрочем, командиры подразделений часто вводили послабления, ведь дезертиром считался и человек, не вернувшийся вовремя из увольнительной по причине, допустим, злоупотребления спиртным. Другое дело - когда дезертировали группой. Тогда наказание могло быть очень серьезным. Вопрос: за каким хреном дезертировать целой кентурии - в мирное время?
        - Где документ? - спросил Черепанов.
        - У меня в сундуке. Я покажу! - Управляющий вскинулся, но был тут же притиснут легионерской калигой в мозаичному полу.
        - Расскажешь, где лежит. Вот ему, - кивок в сторону одного из готов. - Он принесет. И не трясись так. Веди себя правильно - и через час спокойно уснешь в своей постели.
        Искомый документ оказался в руках Черепанова через десять минут.
        Один-единственный взгляд - и все стало ясно. Потому что уже во второй строчке значилось: ... назвавший себя вторым кентурионом-гастатом первой когорты Первого Германского...
        - Это наши, - сообщил Черепанов, сунув папирус под ремень. - Поднимите управляющего, и пусть проводит к кузнице.
        - Так мы и сами найдем! - влез Кумунд.
        - Стражу ты тоже сам отвлечешь? - осведомился Геннадий.
        - Ну и я могу, - заявил Кумунд.
        - Но он сможет тише. Хорош болтать! Ночь не бесконечна.
        Присматривать за пленными поставили аж целый контуберний. Но бдили только двое. Остальные, включая опциона, дрыхли. И запашок в караулке стоял характерный. Сивушный.
        - Не убивать! - приказал Черепанов. - Гасить по тихому.
        "Гасила" - кожаные колбаски с мелким песком уже были наготове.
        Ключей, к сожалению, не нашлось. Их прибрал кто-то из старших офицеров. Но в комнате управляющего имелся дубликат. Очень удачно, потому что замок на дверях висел солиднейший (кузнец его, как-никак, для себя делал), а сами двери были способны выдержать небольшую осаду.
        - Эй, там, в тюрьме, как себя чувствуем?
        - А ты открой, осел, и сам погляди! - бодро отозвались изнутри.
        Черепанов хмыкнул, но Скулди шутить был не склонен.
        - Кнута отведать захотел, Гадарих? С тобой принцепс Геннадий разговаривает!
        - О брюхо Вотана! - воскликнули изнутри. - Эх, не зря я в Равенне Приапову палку гладил! Это ты, что ли, Скулди? Вот удача! А мы уж думали: завтра - к во?ронам! Как узнали?
        - Не твоя забота, - проворчал Скулди. - Давай, отпирай! - велел он подоспевшему с ключом управляющему. - Выходи, стройся. Да не шуметь!
        - Убитые, раненые есть? - спросил Черепанов.
        - Кентуриона убили. Стрелами. Ихний легат приказал. Тело уже сожгли. Остальные живы все. Троих потрепали немного, но ходят ногами, а не под себя! - веселился Гадарих.
        - Вот только пожрать бы! - возмечтал кто из узников.
        - Радуйся, что тебя падальщики не сожрали, - проворчал Черепанов. - Кони ваши где?
        - Так у нас в конюшне! - влез управляющий. - Как их вчера поставили, так и стоят. Сыты, поены, ухожены! И оружие ихнее - у меня в кладовой. Под замком.
        Он очень старался управляющий. Очень хорошо понимал: одно движение клинка - и его душа отправится к Плутону.
        - Это удачно! Давайте за ними, - и, вспомнив, - да не забудьте тряпками и соломой копыта обмотать. Снаружи - ауксиларии Четвертого. И точно не меньше полуалы конницы.
        - Полуала? - пренебрежительно бросил Гадарих, после смерти кентуриона - старший в подразделении. - Стопчем враз!
        - Стоптали уже! - отрезал Черепанов. - Скулди! Дай знать твоим снаружи, что у нас тут происходит. Пусть лошадок наших заберут. А мы уйдем по-тихому. - И, сам себе, под нос: - Или не по тихому. Как получится.
        Сбоку нарисовался управляющий. Потрогал рукав Черепанова.
        - Мне бы документ...
        - Легко!
        И быстренько начертал на восковой табличке, что забирает своих людей, преступно удерживаемых в заточении. И оттиснул печать. Собственную. Из тех времен, когда он был еще не наместником Сирии, а легатом Девятого Клавдиева.
        Пусть-ка таинственный и грозный Серапаммон (интересно, это греческое или египетское погоняло?) поскрипит мозгами, соображая, каким образом здесь очутился Девятый Клавдиев.
        Получилось, к сожалению, громко. Едва открыли ворота - сходу напоролись на дозорных. Двух сбили, но третий успел свистнуть.
        На свист подлетели всадники. Копий тридцать. Пустяки. "Стоптали на раз!", - как элегантно выразился здоровяк Гадарих. Не без травматизма, но вроде никого не убили.
        Однако шум получился неслабый. В легионерском лагере враз засуетились. Загорланили трубы...
        Впрочем, толковую погоню противник все равно не сумел снарядить.
        По предложению Скулди они дружно рванули в сторону Августы... А через четверть мили свернули на проселок и, срезав угол, вышли на "аквилейское шоссе". Но и по нему прошли совсем немного. Свернули в поля (понадеявшись, что по темноте погоня схода не заметит), с истинно варварской дерзостью двинулись к лагерю Четвертого, обошли его с тыла и, опять-таки по полям, а затем - по лесной дороге, по "биологическому навигатору имени Скулди", выбрались на обратную дорогу. Там благополучно пересеклись со "спецназовцами", пересели на своих коней и двинулись в обратный путь.
        Финт удался. Погони за ними не было. Так что, добравшись до следующего мансиона, Черепанов скомандовал привал. Здесь и заночевали. Само собой, выставив дозоры, и отправив Гадариха (как самого наглого), на свежей лошадке в расположение Первого Германского. С письмом Коршунову.
        Глава двенадцатая
        Италия. Военный легат Серапаммон и кентурион Сигисбарн
        Серапаммон был верным человеком. Других достоинств, необходимых военачальнику, у него не имелось. Но этого, единственного, оказалось достаточно, чтобы по первому зову своего родственника-патрона из свиты Августы, Серапаммон напрочь забыл о боевой задаче легиона (стеречь границу империи) и стремительным маршем, на предельной скорости, погнал своих легионеров к Риму. Скорей, скорей! К черту обозы и походную подготовку! Не по вражеской же земле идем - по своей. Беспощадно обирая окрестные хозяйства, Серапаммон одолел полпути до Аквилеи... Где его нашел еще один гонец, сообщивший, что бунтовщики из Первого Германского намереваются не позднее Дня Юпитера покинуть Рим и двигаться Серапаммону навстречу. Более того, в том же письме, тайнописью, сообщалось о том, что с собой бунтовщики везут богатства, добытые в Сирии, и золото, выплаченное негодяям за то, чтобы они убрались из Рима.
        Серапаммон был никудышным военачальником, но человеческую натуру знал хорошо. И немедленно, перед строем своих легионеров, сделал тайную часть послания явной.
        Моральный дух легиона, достигший критического уровня из-за бешеной и совершенно непонятной гонки (о причинах внезапного марша Серапаммон на всякий случай не сказал даже своим офицерам), мгновенно взлетел вверх.
        Окрыленный жадностью легион полетел к Аквилее. И дальше...
        Где и наткнулся на третью и девятую когорты, сопровождающие обоз Первого Германского.
        Впрочем, командиры Четвертого не стали разбираться, какое именно подразделение римской армии загораживает им путь. Потребовали старшего (то бишь, Сигисбарна), и в ультимативной форме велели убираться с дороги.
        И Сигисбарн приказ выполнил. Тяжелые фургоны и массивные возы, увязая в рыхлом грунте, съехали с дороги на скошенное поле. Сигисбарн помнил, что везет, и вел себя правильно.
        Легионеры Четвертого Флавиева бодрым шагом проклацали мимо. Никто из кентурионов и трибунов не удосужился приглядеться поближе к значкам когорт.
        Лишь кто-то из опционов последней когорты поинтересовался, откуда "родом" коллега-опцион из встреченной части и что интересного в опекаемом им фургоне.
        Опцион был не германцем, а италийцем. Но - по-германски простодушным. Потому ответил правду: мол, шестой кентурии девятой когорты Первого Германского "старший сержант".
        Надо отметить, что Серапаммон не удосужился назвать "номер части" начиненных золотом бунтовщиков. Поэтому прошло некоторое время (примерно час), пока информация достигла ушей легата.
        Ух, как он взвился!
        Некомпетентность свежеиспеченного легата в данном случае сработала в плюс. Серапаммон ни на миг не усомнился, что информация точная. И приказал немедленно развернуться и перехватить негодяев.
        Повинуясь команде, легион припустил в обратном направлении. И опять никто не удосужился донести до солдат и младших кентурионов смысл маневра.
        Тем временем, парни Сигисбарна вновь выбрались на дорогу и без особой спешки двинулись дальше...
        Когорты как раз въезжали в небольшой городок, когда на пригорке показалась Аквила Четвертого Флавиева...
        Стоит отдать должное Сигисбарну: он сразу сообразил, что чужие легионеры спешат назад не для того, чтобы извиниться за проявленное неуважение. Если они возвращаются, значит пронюхали, что именно охраняют когорты Первого Германского. А коли так, то надо готовиться к обороне.
        Сигисбарн рявкнул команду - и три кентурии девятой когорты перекрыли дорогу у ворот.
        А остальные вошли в городок и заняли наиболее удобную позицию для обороны: городской форум. Фургоны сомкнулись, перегородив улицы. Стрелки взобрались на портики и крыши. Все прилегающие здания были проинспектированы и "очищены". Лишние люди (включая громко протестующую городскую администрацию и кучку жрецов) выставлены за пределы "крепости".
        На все это потребовалось меньше получаса...
        Это время Сигисбарну было любезно предоставлено суматохой, возникшей на дороге, когда порядком запыхавшийся авангард (в прошлом - арьергард) Четвертого легиона наткнулся на хлипкий заслон из трех кентурий.
        Хлипкий-то, хлипкий, но вполне достаточный, чтобы остановить походную колонну.
        Трибун-латиклавий, молоденький и храбрый сенаторский сынок, потребовавший немедленно освободить дорогу, получил из пращи по красивому шлему и рухнул на дорожные плиты. Впрочем, особо не пострадал, только задницу ушиб.
        Укрывшийся за спинами охраны Серапаммон потребовал немедленно втоптать негодяев в землю, но более опытный примипил Четвертого резко воспротивился. Толпой, что ли атаковать? Превосходство очевидно, однако супротивники очень верно выбрали позицию. С флангов не подойти - дома. Только в лоб. А в лоб - это кентурия против кентурии. Остальные будут бесполезно топтаться позади. Так что по его, примипила, мнению, следует поступить просто: послать в обход конницу, а наглых "германцев" обстрелять из орудий.
        Сераппамон идею немедленно одобрил. Однако тут же выяснилось, что орудий-то при легионе нет. В лагере оставили, чтоб в дороге не отягчали. Всей артиллерии - два "скорпиона". Но толку от них никакого, потому что в спешке забыли взять для них стрелы. А со стрелами вообще проблемы. У каждого ауксилария имеется "носимый" боезапас, но это все.
        Серапаммон поорал минуты три, потом заткнулся и предоставил примипилу действовать самостоятельно.
        В результате две алы конницы поскакали в обход, а две последние кентурии последней когорты (в обратную сторону легион, как сказано выше, двигался задом наперед) быстренько построились и двинулись на противника.
        Противник встретил их метким градом пилумов. Потерь почти не было, но строй смешался и атака остановилась. У легионеров Четвертого пилумов не было. Почему? А хрен знает. Так вышло. Последняя когорта - она и есть последняя когорта. Новобранцы, трусы и лентяи.
        Серапаммон рвал и метал. Из хвоста колонны в голову спешили примипиловы орлы... Но пока они "прилетели", кентурии противника без спешки и в полном порядке отступили в глубину улицы. Легионеры десятой когорты Четвертого Флавиева радостно (но тоже без спешки) двинулись за ними... Перекрыв путь подоспевшим "старшим товарищам" из первой когорты.
        Тем временем пришли новости от легкой конницы.
        Охват не получился. Ауксилларии завершили обходной маневр - и наткнулись на фургоны германцев. И на германские стрелы. Пришлось отступить.
        Тем временем кентурии заслона отошли к форуму и благополучно "втянулись" внутрь баррикады из фургонов. А их преследователей немедленно забросали стрелами.
        Легионеры Четвертого проворно собрались в "черепаху" и отошли на безопасное расстояние.
        Сигисбарн на пару с командиром девятой когорты, греком из Фессалоник, взобрался на крышу храма Геры (покровительницы городка) и оценил положение как вполне удовлетворительное.
        Противник, да, намного превосходил в численности и в чистом поле задавил бы пару когорт даже внутри передвижной крепости из фургонов. Но городок подвернулся очень вовремя. И место они заняли отличное. Прямо в центре форума - бассейн с водой. Подпитывающийся из источника. И на рынке склады с зерном. Можно хоть полгода обороняться. Кроме того легионеры противника вообще не очень хорошо себя чувствуют в городских условиях. Топчутся внизу, стараются держать полевой строй, хотя по уму должны были уже занимать господствующие над городком позиции. Правда, самые высокие точки здесь, вокруг форума, но и поблизости имеются подходящие места. Вон тот храм, например.
        В отличие от солдат Четвертого "спецназовцы" Сигисбарна чувствовали себя в городских условиях - как рыба в воде.
        Спасибо риксу Аласейе, они такие ситуации не раз отрабатывали.
        Так что Сигисбарн точно знал, что теперь делать.
        Он предоставил легионерам девятой когорты держать оборону, в то время как "спецназовцы" третьей когорты, скрытно, по крышам, по тылам, заняли дома вдоль улиц, оптимально подходящих для атаки противника. И затаились.
        В том, что произошло позже, легат Серапаммон был не виноват. Ведение боя он поручил более опытным: префекту лагеря и примипилу. А те уж действовали привычно и традиционно. Есть враг, скрывшийся за укреплением. Значит, следует применить вариант атаки: "штурм вражеского лагеря". Жаль, мало боеприпасов, и от предварительного обстрела придется отказаться, но зато - численное превосходство налицо.
        И командиры бросили пехоту на штурм. Сразу с двух направлений.
        Легионеров встретил град стрел и камней, но это привычно. Атакующие быстренько сложили из щитов-"черепиц" неуязвимую "черепаху" (тем проще, что с флангов защищали стены домов) и рысцой накатились на линию фургонов. Дальше - тоже традиционно. Это же не крепостная стена. Так что - "живые" ступеньки, и по ним вверх. Перепрыгнуть через препятствие (дружно, щит к щиту) и - врукопашную.
        Но фургоны - не частокол. Только ты взобрался на парусиновую или кожаную крышу, а тебя снизу - копьем! А даже, если успел спрыгнуть на ту сторону, тоже нехорошо. Там уже ждут злые парни. А ты уже не в шеренге. Ты - сам по себе, потому что товарищи слева-справа - не успели прыгнуть вместе с тобой...
        Тем не менее, атака бы все равно удалась. Задавили бы девятую когорту массой и общей ветеранской выучкой.
        Но - сюрприз!
        Как раз когда тысячи полторы легионеров втянулись в каньоны улиц, на них, внезапно, повсюду, из каждого дома, набросились германцы.
        Средний легионер - слабенький фехтовальщик. Его задача - держать строй, держать щит, и колоть точно, по команде.
        А для варваров рукопашная мясорубка - любимый вид боя. Да, они тоже научились держать строй и разом маневрировать ничуть не хуже латинян, но "детские привычки" сохранились. Больше всего среднестатистический гот или герул любил рубиться в хаотическом месиве друзей и врагов. Чтобы священная ярость-вут кипела в крови, из груди рвался безумный вопль "Вотан!", а кровь весело брызгала из-под клинка.
        Германцев было раза в три меньше. Но они оказались в своей стихии. Выскакивали из дверей и сразу приканчивали ближайшего противника. Прыгали с крыши на "крышу" щитов, били в щель, проламывали "черепицу" и, оказавшись в гуще врагов, рубили и кололи, как бешеные.
        Дикие вопли легионеров Серапаммона перекрыли даже бешеный рев германцев.
        Командованию Четвертого легиона сразу стало понятно: произошло нечто незапланированное. Засада?
        Вырезаемым легионерам эта простая истина оказалась доступна еще раньше.
        - Засада! Засада! - завопили сотни голосов.
        Штурм прекратился. Тысячная масса легионеров ломанулась прочь. Из тесноты улиц - на оперативный простор.
        Они уже бежали, когда буккинаторы Четвертого протрубили отступление.
        Сигисбарн, наблюдавший за битвой с храмовой крыши, велел своему трубачу выдуть условный сигнал, по которому германцы тоже должны были выйти из боя. Им все равно не победить целый легион. Да и ни к чему это. Главное: не дать победить себя. Сохранить доверенное имущество.
        Не все парни услышали сигнал: ярость Вотана - жуткая штука. Башню сносит на раз. Но большая часть - услышала. А потом и остальные очнулись (рубить-то больше некого - одни трупы вокруг) и поспешно убрались с поля боя, потому что на смену покоцанным кентуриям уже двинулись свежие (командиры Четвертого воевать умели), и перспектива столкнуться со правильным строем охладила пыл получивших "римское образование" варваров.
        Объективно потери Четвертого легиона были не так уж велики: сотни две-три. Но Серапаммон велел лагерь противника больше не атаковать. Легионеры его снова вошли в щели улиц (начеку, готовые к фланговым атакам), но вошли лишь для того, чтобы забрать своих раненых и убитых.
        Им не препятствовали.
        Следующую контратаку Сигисбарн запланировал на ночь.
        Но его планы не реализовались.
        Серапаммон получил свежие новости.
        Гонец добирался морем. На попутном кораблике из Равенны. Гонец принес весть: Первый Германский только что покинул город и движется прямиком навстречу Четвертому легиону.
        Серапаммон озаботился. Если Первый Германский только что был в Равенне, то с кем он сейчас воюет?
        Для выяснения к осажденным отправили посланника.
        Посланника послали к воронам. К счастью для него - в переносном смысле. Кентурион осажденных обозвал легата нехорошими словами и пообещал отрезать нос и уши.
        Дилемма встала перед Серапаммоном. Если в городке - не бунтовщики, то он здорово влип. Если в городке засела все-таки часть злокозненных германских ауксилариев (несколько доставшихся легату трупов хоть и были в традиционной римской форме, но были куда больше похожи на варваров, чем на латинян), то у Серапаммона в юридическом смысле все в порядке, зато его легион рискует оказаться между двух огней, когда подойдут те силы, о которых толкует гонец.
        Серапаммон был неопытным военачальником, зато читал историческую литературу. Он принял решение. Выковырять из норы этих он еще успеет. А сейчас следует пойти и разбить тех.
        Так что к некоторому огорчению Сигисбарна, уже прикинувшего, как они ночью будут резать латинян, вражеский легион снялся с места и двинул на юг.
        Однако Сигисбарн с места не тронулся. Вдруг - ловушка?
        Он решил дожидаться подхода главных сил прямо здесь. Кто знает... Вдруг в Аквилее его подстерегает еще один недружелюбно настроенный легион?
        А Серапаммону очень повезло. Разведка бунтовщиков по собственной глупости угодила прямо ему в руки. Разумно было бы сразу же допросить пленных, но Серапаммон притомился в пути и решил, что утро вечера мудренее. Кто же знал, что дружки пленных заявятся среди ночи и выпустят глупых птичек?
        Глава тринадцатая
        Италия. Последний бой Первого Германского легиона
        Первый Германский легион двигался по дороге. В полном боевом. Сияла броня, волновались вальтрапы, укрывающие коней, мерно покачивались длинные копья. Внушительное зрелище. Разведчики Серапаммона впечатлились. И доложили о своем впечатлении начальству.
        - Сколько их? - Начальство (военный легат Серапаммон) скептически сморщило нос. - Меньше двух тысяч? А нас - больше пяти. Трибун! Готовьте легион к сражению!
        Трибун-латиклавий, юный потомок великих полководцев прошлого (в девятом поколении), счастливый от оказанного доверия, немедленно взялся за дело.
        Через два часа Четвертый Флавиев Счастливый, с гордо воздевшим крылья Орлом, выстроился в боевом порядке поперек дороги, широко раскинув по полями фланги-крылья, по краям которых встали конники-ауксилларии. В полной готовности преследовать врага, когда тот побежит. Именно "когда", а не "если", потому что легат позаботился о том, чтобы солдаты знали: их намного больше, чем бунтовщиков. Скоро, очень скоро Четвертый Флавиев Счастливый будет делить золото, которое бунтовщики отхватили в Риме!
        - Он идиот, - сказал Коршунов. - Я бы на его месте засел в лагере и не высовывал носа, пока мы не пройдем. А потом ударил нам в спину. А этот выстроил своих, словно для парада! Да еще и в низинке!
        - Что-то я не вижу орудий, - произнес Агилмунд.
        - Не видишь орудий? - Коршунов на таком расстоянии видел разве что блестящие полоски-шеренги.
        - Ни орудий, ни лучников, - сказал Агилмунд. - А, Скулди?
        - У него их и нет, - отозвался герул. - Я вижу пару "скорпионов" на правом фланге, и все.
        - Что тебя удивляет, примипил? - вмешался Черепанов. - У нас тоже нет орудий, потому что мы идем налегке. И они - тоже. Это же - Четвертый Флавиев. Они топали сюда аж от Сирмия! Это примерно как отсюда до Тарента. Я восхищен! Эти парни умеют шевелить ягодицами! И я думаю, он порядком их загонял, этот легат из курятника Августы. Вчера весь лагерь, кроме караулов, дрых без задних ног. Тихий, как кладбище.
        - Кладбище? - встрепенулся Агилмунд. - Это хорошо. Скоро они все умрут.
        - А зачем? - спросил Черепанов.
        - Что - зачем?
        - Зачем им всем умирать?
        Агилмунд и Скулди поглядели на него как на ненормального. Враг должен быть уничтожен. Или превращен в двуногое имущество, что в данном случае неприменимо, поскольку продавать римских легионеров на римских же рынках - не получится. А вести их за пределы империи сложновато.
        - Не вижу смысла в их уничтожении, - сказал Черепанов. - Главное - убрать их с нашей дороги. А потом пусть делают, что хотят.
        - Поэтому ты был против флангового охвата? - спросил Коршунов, который при обсуждении плана будущей битвы попросту принял все, что предложил друг.
        - Ну да. Пусть крысы бегут. Если мы начнем их резать, то они будут отбиваться. Кто-то из наших погибнет. А смысл?
        - Но легионную казну мы все же приберем, - заявил хозяйственный Агилмунд.
        Ни у кого из присутствующих не было ни малейшего сомнения в собственной победе. Так же, как и выстроившихся поперек дороги легионеров Четвертого.
        - Тремя колоннами, - сказал Коршунов. - Одна - прямо по дороге. Задача - продавить центр, прорваться за линии, взять вон тот холмик, где мается бездельем их командование, и захватить Орла. Можно вместе с легатом. Или с трупом легата - как будет удобнее. Вторая и третья колонны бьют слева и справа от центра. Интервал - пятьдесят-восемьдесят шагов. Пробивают его и, расходясь влево и вправо, двигаются сзади вдоль шеренг - к флангам. Пехота тем временем выходит на фланги и создает хаос в рядах противника. Нет нужды всех убивать. Лишь бы побежали. Затем - захват лагеря.
        Просто, как грабли.
        Но практика, как всегда, внесла свои коррективы.
        От рева и грохота копыт закладывало уши. Легионеры первой кентурии четвертой когорты Четвертого Флавиева судорожно вцепились в выставленные копья. Легионеры второго ряда. Первый должен был прикрывать их щитами, хотя бойцам уже было совершенно очевидно: ни жалкие копья-гасты, ни еще более жалкие скутумы не смогут остановить железный поток.
        Каждый легионер знал: бежать нельзя. Сила - только в единстве. В крепкой стене щитов... Но они никогда не видели латной парфянской конницы. Никогда не видели, как стремительно вырастает ревущая стена атакующей кавалерии, как падают, обращаясь вперед, длинные-предлинные копья... Легионеры знали, что их намного больше. Но лавина надвигалась только на их кентурию... А это так естественно - бежать, когда на тебя надвигается лавина. Бежать! Долой все лишнее: копья, щиты... Отдаться естественному первобытному страху - и дать деру.
        Эта мысль билась в мозгу почти каждого легионера. Но годы военной службы научили их сдерживать страх. Так что большинство готовилось встретить конницу лицом, а не затылком. Как, собственно, и рассчитывали командиры Первого Германского, абсолютно уверенные, что сходу снесут первые три шеренги, а вот дальше придется повозиться, потому что построение трибун-латиклавий выбрал классическое - контуберниями. Командир "отделения" впереди, остальные - за ним. Хороший плотный строй, в котором должна увязнуть конница противника. А впереди - лучшие солдаты, младшие командиры...
        Лучшие-то лучшие, а все равно страшно. И им, передовым, (да и вторым тоже) было абсолютно ясно: именно их сейчас и насадят на копья, как поросят - на вертела. Никаких шансов...
        Кто первый не выдержал, выяснить не удалось. Может, он погиб. А может как раз он и выжил, потому что был первым. Зато точно известно, когда это произошло. Когда глянул страшный, леденящий внутренности звериный рев варваров.
        Легионеры тоже умели кричать. Боевой клич римских легионов внушал страх врагу. Но то был человеческий клич, а тут... Так ревут твари из загробного мира, вырвавшиеся на свободу...
        И можно легко понять легионера, который заверещал от ужаса (вопль утонул в диком реве), бросил оружие, распихал своих соратников по кентурии, вырвался наружу и как вспугнутый заяц, помчался в сторону лагеря.
        Ну и ладно бы с ним, с этим трусом. Один человек - не потеря. Но он подал пример.
        Строй дрогнул. Даже те, что не видели бегства, почувствовали его флюиды. И слабые духом поняли простую животную истину: "Спасайся, кто может!"
        И строй потек. Яростные вопли кентурионов, пытавшихся удержать беглецов (пусть тот, кто хоть однажды выстоял против атакующей конницы, назовет их трусами), только усугубили положение, потому что дали понять остальным: "Наши бегут!".
        Бешеный боевой клич варваров летел впереди строя. Кони шли тяжким махом, в полную мощь. Сейчас, сейчас опущенные копья вышибут дух, опрокинут ощетинившиеся гастами шеренги, широкие копыта стопчут упавших, и начнется рукопашная, когда неуязвимые для мечей катафрактарии с высоты седел крушат сбившуюся в единую массу пехоту, крушат и давят, давят, пока не прорвут глубокий строй и снова не вырвутся на тактический простор...
        Но вышло иначе. Между кавалерией и пехотой оставалось каких-нибудь сорок-пятьдесят метров, когда по строю кентурий прошла волна. Словно кто-то невидимый на десяток секунд опередил катафрактариев и ударил в пехотный строй, вышибая щитоносцев, снося копейщиков...
        Очень быстро. Может, пять секунд, может, чуть больше... Но к тому моменту, когда катафрактарии с разбега ударили в строй первой кентурии четвертой когорты, там уже не было ни строя, ни кентурии. Только отдельные храбрецы, тут же стоптанные кавалерией так же легко, как табун стаптывает отдельные колоски на сжатом поле. То же произошло и с двумя другими колоннами. Редкие упрямцы и спины бегущих.
        По инерции катафрактарии пронеслись дальше, убивая и просто опрокидывая удирающих легионеров.
        Главная колонна, возглавляемая лично Агилмундом, как и положено по плану, устремилась туда, где сверкала на солнце Аквила Четвертого и в окружении личной охраны взирал на побоище военный легат Серапаммон.
        Две другие колонны катафрактариев, не встретив серьезного сопротивления, прошли сквозь строй противника, притормозили, сомкнулись, развернулись...
        Их еще могли остановить. Атаке подверглись лишь несколько кентурий, меньше десяти процентов от пятитысячного легиона. Но побежали не только те, кого атаковали. Побежали и их соседи. И легкие всадники ауксиларии на флангах тоже дали деру, увидев, как разворачивается к ним (а к кому же еще?) тяжелая конница...
        Положение можно было спасти. Еще не подоспела пехота Первого Германского... Можно подтянуть резервы, закрыть бреши... Было достаточно времени - перестроиться и встретить врага. А то и самим атаковать потерявших разбег катафрактариев... Римское войско - лучшее. Дисциплинированное, вышколенное, управляемое...
        Только управлять было некому.
        Если бы легат Серапаммон отдал командование своему префекту лагеря или примипилу...
        Но после фиаско с Сигисбарном Серапаммон потерял к ним доверие. Так что префект лагеря остался в лагере - командовать обозниками, а примипил стоял во главе своей кентурии на левом фланге и мог только догадываться о том, что творится в центре.
        Командовал сражением даже не легат Серапаммон, а восемнадцатилетний трибун-латиклавий. Мальчик безусловно симпатичный и очень хорошего рода. Даже - храбрый, поскольку не испугался, увидев, как мчат через поле прямо на него добрых полтысячи катафарактариев. Нет, он не испугался. Потому что даже не понял, что происходит. И что более критично: забыл, какие сигналы должны подавать буккинаторы. Он вообще забыл, как руководят боем, но будучи смелым мальчиком, отдал безусловно смелый приказ:
        - Труби: "В атаку! Разом!" - крикнул он буккинатору.
        Впереди, в двухстах шагах, там, где стояли когорты легиона, сигнал просто не поняли. Но честно выполнили. Те когорты, которые еще сохранили относительный порядок, двинулись вперед. Правда, врага они не видели, потому что пехота Первого Германского еще не вышла на позиции. Зато приказ поняли те, что был в резерве (седьмая и восьмая когорты) и те, кто был вокруг легата и трибуна-латиклавия. Все, кроме дюжины адъютантов и контуберний первой когорты, задачей которого была охрана легионного Орла.
        Катафрактарии Агилмунда разметали бегущих и вынеслись на оперативный простор. Путь им (повинуясь команде) попытались преградить легионеры оказавшейся ближе прочих восьмой когорты... Они бы не остановили катафрактариев и в твердом строю, а уж на бегу... Все, кто не успел увернуться, оказались на земле. Численное превосходство не имело значения. Легионер силен в строю, а строй исчез, едва копья всадников коснулись щитов бегущей пехоты.
        Увидев, какая участь постигла восьмую когорту, кентурион-пил седьмой когорты плюнул на команду начальства, остановил своих и занял оборону. Неплохая мысль, потому что к нему тут же присоединились еще сотни три бегущих из четвертой и пятой.
        Но общей истории это не изменило. Втоптав в землю личную охрану легата Четвертого Флавиева, парни Агилмунда сделали то, что им было поручено. Аквила Четвертого, золотой орел с распростертыми крыльями, пал наземь, а его место занял другой Орел. Сидящий на голове Быка. Аквила Первого Германского.
        Гордо заревели буккины. Битва была окончена.
        Согласно законам Рима отныне Четвертый Флавиев легион прекращал быть и подлежал расформированию.
        Впрочем, до последнего дело не дошло.
        Более того, все закончилось довольно мирно.
        Разбежавшиеся и не разбежавшиеся легионеры Четвертого были собраны вместе (под присмотром парней Первого Германского), и Черепанов торжественно объявил им, что их легат - предатель и негодяй, выступивший против своего императора. В доказательство этих слов префекту лагеря и примипилу было предъявлено предписание о передислокации Первого Германского легиона.
        Далее Черепанов сообщил, что не считает ни офицеров, ни рядовых Четвертого преступниками. Что же до предателя Серапоммона, то его следовало бы распять, но учитывая его ранг и статус, предателя всего лишь обезглавят.
        Никто не протестовал. Кроме юного трибуна-латиклавия, который был очень мужественно (поскольку не сбежал) взят в плен и лишен не только форменной "одежды", но и личного имущества, но, даже оставшись в одной тунике, по-прежнему гордо задирал гладко ощипанный подбородок.
        Поскольку Черепанов был настроен позитивно, то мальчишку не стали наказывать, а уж тем более казнить на пару с легатом (от примипила Четвертого Флавиева Счастливого - вот уж счастье, так счастье - поступило именно такое предложение), а лишь продемонстрировали все то же письмо принцепса. Латиклавий немного поплакал и смирился.
        На этом все и закончилось. Легионеры Четвертого были оставлены зализывать раны, а Первый Германский двинулся дальше и вскоре воссоединился со своим обозом и охранявшими его Сигисбарном сотоварищи.
        Да, следует сказаить и о казне Четвертого Флавиева Счастливого. У нее была счастливая судьба, потому что она перешла в более достойные руки. Отныне ее хранителем стал Трогус, а хозяином - Первый Германский легион.
        Зато Четвертому вернули его Аквилу.
        * * *
        Собственно, это было последнее сражение Первого Германского на римской земле. Далее все шло гладко. Связи Черепанова (по линии Митры и просто по личным знакомствам) и в Паннонии, и в Мезии были весьма хороши. Даже, если кто-то из легатов и получил тайное указание заплющить легализированных мятежников, то выполнить его не рискнул. Вскоре после того, как Первый Германский прибыл в Нижнюю Мезию, бывший наместник Сирии Геннадий Павел поочередно почтил дружеским визитом все три легиона, расквартированные в провинции: Первый Италийский, Одиннадцатый Клавдиев и Пятый Македонский. В каждом он устраивал веселую пирушку для старших офицеров, с большей частью которых был знаком лично. А с примипилом Первого Италийского даже совершил небольшую экспедицию на ту сторону Данубия, дабы напомнить обнаглевшим роксаланам, как больно кусается римская волчица.
        Но ближе к зиме и Черепанов и Коршунов переселились в столицу провинции, в прекрасный дом, предоставленный в их распоряжение наместником Туллием Менофилом, с которым у Черепанова по-прежнему оставались прекрасные отношения. Правда, Коршунову показалось, что наместник малость побаивается его сурового друга.
        Лишь одно событие могло бы омрачить безусловный успех кампании. Зимовать им пришлось в Мезии. Навигация по водам Понта Эвксинского была закрыта до весны.
        Могло омрачить, но не омрачило.
        Пожалуй, эта зима была одной из самых веселых и беззаботных в римской жизни Геннадия и Алексея. Да и всех бойцов Первого Германского. Настолько веселой и беззаботной, что весной примерно половина личного состава (причем не только "римского происхождения", но и коренных германцев, выразили желание остаться в империи. Навсегда. Среди оставшихся оказался бывший вождь гепидов и личный телохранитель Коршунова Красный. Алексей его не отговаривал. Единственное, о чем он жалел: что рядом с Красным не было Фульмината.
        Итог: на флотилии, весной отплывшей в Херсонес из римского города Томы отбыло вдвое меньше людей, чем вышло из Антиохии.
        Зато каждый из плывших был счастливым обладателем полного парфянского доспеха и парфянского же строевого коня. Вряд ли по ту сторону Понта нашлось бы войско, способное противостоять этим парням в чистом поле. Разве что сарматы.
        Коршунов не собирался воевать с сарматами. Да он вообще ни с кем не собирался воевать. Он бы тоже с удовольствием остался в империи. В отличие от своих воинов, его не грела перспектива встречи готской родней. Любопытно, конечно, взглянуть, кого там ему родила Рагнасвинта, но - не более. Своей женой он считал Настю и здесь, в империи, она действительно его жена. А там, на земле варваров, Анастасия снова станет всего лишь наложницей-тиви. А главной станет законная квено Рагнасвинта. И как это все разруливать?
        Однако остаться он не мог. Во-первых, слишком уж они с Генкой заметные персоны. Во-вторых, Коршунов не мог покинуть своих людей. Он же рикс, как никак. Воины клялись ему в верности, но и он клялся быть верным своему войску. "Noblesse oblige", как говорят французы. Положение обязывает.
        Кстати, Тевд Трогус тоже отправился в Херсонес. Сказал, что намерен заняться торговым делом. И базу обустроить именно в Херсонесе, потому что хрен его знает, как власти отнесутся к присутствию в империи префекта лагеря мятежного легиона.
        Разумная мысль. Коршунов предложил Трогусу использовать в качестве этой самой базы его имение в Херсонесе, но Трогус отказался. Что у него, денег нет?
        Ну да. Деньги были. У всех. При желании Коршунов мог бы украсить свою любимую Настю драгоценными камешками в ноготь величиной. Но зачем? Разве она станет от этого красивее? Главное, чтобы они были вместе. Всегда. Это и есть главное сокровище. Так думал Алексей Коршунов.
        У воинов рикса Аласейи было другое мнение о жизненных ценностях.
        Волки возвращались в логово. С брюхом набитым так, что оно просто волочилось по земле. Волки предвкушали встречу с родичами. Предвкушали, как они будут хвастаться своими победами. Как родные будут восхищаться и завидовать... Вот она, главная ценность варвара! Слава и возможность сполна насладиться ею.
        Но потом, когда подвиги потускнеют, а брюхо опустеет, волки обязательно вернутся в места счастливой охоты.
        ... Эта особенность варварской натуры была хорошо известна Геннадию Черепанову. Но он не смог изменить эту натуру за те годы, проведенные германцами в империи. И уж точно она не изменится у них на родине. Все, что он мог сделать для Рима - это увести волков подальше. Пока они сыты. А там - как получится. Вообще же на душе у летчика-космонавта Черепанова было как-то пустовато. И он знал причину. Прошлой осенью судьба предложила ему уникальную возможность. Встать во главе величайшей из империй. А он отказался. Нет, Геннадий не жалел о своем решении. Сколько бы тогда крови пролилось... И первой стала бы кровь юного Гордиана. А пощади его Геннадий, кровь полилась бы потоками...
        И еще: Геннадий очень хорошо понимал - не империя принадлежит императору, а император - империи...
        Нет, он сделал правильный выбор. Но - к чему теперь стремиться? К спокойной старости?
        Геннадию не хотелось думать о будущем. Он будет решать задачи по мере их возникновения.
        Пока его задача - довести флот до Херсонеса. Вот этим и следует заняться.
        Часть четвертая
        Врата Горизонта
        "PORTA ITINERI LONGISSIMA"[92]
        Они возвращались туда, откуда пришли. Вернее туда, куда занесла их неведомая причуда Времени, выдернув космический корабль "Союз ТМ-М-4" из прогрессивного двадцатого века и зашвырнув в романтический, вернее, романский, третий.
        Туда, где тихо лежал в болотине спускаемый модуль и гордо стоял бревенчатый частокол бурга, в котором обитали здешнее семейство Алексея Коршунова и родственники большей части готского войска, следовавшего за своим удачливым риксом.
        Черное море преодолели удачно. Черепанов на практике продемонстрировал разницу между космонавтом-исследователем и летчиком-космонавтом. Вывел эскадру к Херсонесу, не промахнувшись ни на милю.
        В Херсонесе их приняли любезно. И местные (в войске Коршунова здешних было немало), и римляне в лице префекта местного гарнизона, немедленно выразившего готовность принять в свое подразделение всех желающих с сохранением оклада и выслуги лет. Броненосные всадники Первого Германского произвели на префекта неизгладимое впечатление.
        Желающие нашлись. Одиннадцать легионеров из местных. Им была выделена доля награбл... извините, добытого, но доспехи и лошадок Коршунов изъял. Это была не личная, а общественная собственность. Это - за денежки.
        Лишь двоим хватило бабла выкупить дорогостоящую броню. Алексей понимал, что в местных условиях изготовить такую качественную броню вряд ли удастся, а следовательно каждый латный комплект - уникален. Отказать своим воинам он не мог (не по понятиям), но цену заломил такую, что изумился даже скуповатый Трогус. Не нравится? Дорого? Никто не неволит.
        Трогусу, кстати, тоже пришлось раскошелиться. Виртуально. Он оставался здесь, в Херсонесе - организовывать торговый дом "Трогус сотоварищи". "Сотоварищи" - это Черепанов с Коршуновым. В качестве паевого взноса было зачислено поместье Коршунова.
        В Херсонесе провели одиннадцать дней. И оставили тут в общей сложности почти триста человек. Еще столько же, забрав свою долю драгметаллов, отправилось по домам более отдаленным.
        В итоге от Первого Германского легиона осталось неполных две тысячи копий, главным образом - готы-гревтунги.
        Наконец все определились и распределились. Засим последовал прощальный банкет. Трехдневный. В римской бане херсонесского гарнизона. Так сказать, прощание с цивилизацией.
        Было весело.
        Глава первая
        Приднепровье. Варвары
        Готское войско, некогда бывшее частью Первого Германского легиона, двигалось традиционной походной колонной. То есть - контуберниями. В шеренгу по восемь. Если дорога позволяла. Еще в Херсонесе Коршунов с Черепановым провели реорганизацию. Теперь в их армии было две когорты, разделенные по римскому обычаю (уже привычному) на сотни. В первую когорту вошли бывшие катафрактарии. Во вторую - в основном "спецназовцы", которых тоже "произвели" в латную кавалерию. Коней и доспехов хватило на всех. Двигались так. Одна когорта - впереди. Затем - обоз с добычей и амуницией. Замыкала другая когорта. Чтобы глотать пыль в одинаковом объеме, когорты ежедневно менялись местами. Время от времени устраивали дневки. Тренировались, охотились... А куда торопиться? Не на войне. Пока.
        Не на войне, однако охранение - по боевому распорядку. На ночь - правильный римский лагерь: благо, древесины вокруг - завались. А то мало ли... Найдется какой-нибудь вутья-безумец, возжелавший стяжать славу, напав на могучих пришельцев?
        Впереди, на день пути (дальше разъезды не посылались) не обнаруживалось ни одного человека. Опустевшие села и такие же пустые городища. После прохождения Коршуновского войска чужое имущество оставалось в неприкосновенности. Разве что кое-какие припасы прихватизировали, а так... Ну кто покусится на глиняные горшки, когда седельные сумы лопаются от драгметаллов?
        Отсутствию населения никто не удивлялся. Да, укрывался народишко. А как еще себя вести, если узнаешь о приближении непонятно чьей армии. Готы подшучивали над герулами Скулди (когда пошли через герульские земли), мол, разбежались соплеменники со страху...
        Шутки кончились, когда в одном из оставленных сел обнаружили чисто гревтунгские "домашние заготовки". Агилмунд распорядился: проверить недвижимость на племенную принадлежность. Вывод был однозначен. Готское село.
        Герулы напряглись. Ежели готы побили их родичей (земля-то, вроде, герульская) выходит, вокруг уже не боевые друзья, а кровные враги?
        Пришлось Коршунову с Черепановым собрать "старших офицеров" и строго напомнить всем о принесенной несколько лет назад клятве верности. Лично риксу Аласейе. Никаких племенных разборок! Они теперь - одно "племя"! А ежели возник раздор среди местных некультурных варваров, то он, Коршунов, клятвенно обещает оный раздор прекратить и передравшихся риксов замирить. Или - заслать к старине Вотану. И вообще, вспомните, парни, кто вы, а кто - они? На доспехи свои поглядите. Как, похоже на куртки из бычьей шкуры? Вот так-то.
        После беседы все "романизированные" германцы враз повеселели и больше друг на друга зверьми не зыркали. Зато дружно иронизировали насчет "варварского" быта.
        Так продолжалось почти три недели. А в начале четвертой передовые разъезды доложили о том, что впереди - отряд противника. И отряд этот движется к ним.
        * * *
        Бывшие легионеры Первого Германского привычно и быстро облачились в доспехи, выстроились на подходящей для драки поляне. Собрали легкие боевые машины, установили на флангах. Вторая когорта расчехлила луки. Словом, изготовились. Не то, чтобы для драки, скорее для "вразумления".
        А вот и кавалерия. Кавалерия противника, разумеется.
        Не так уж много: сотен пять. Даже издали видно: типичные варвары. Огромные, косматые. Пугающие.
        Однако ни Черепанов, ни Коршунов, ни Агилмунд, восседавшие на мощных парфянских жеребцах во главе строя, почему-то не испугались.
        Видимо, варвары тоже понимали, что грозного вида для победы маловато, и не спешили нападать. Но и "поднимать белый флаг" не торопились. Наоборот, излучали явную угрозу: копья опущены, щиты подняты...
        - Может врезать им - в воспитательных целях? - предложил Коршунов.
        - Не стоит их бить, Аласейа, - отозвался Агилмунд. - Это наши.
        Как он ухитрился разглядеть это за полтысячи шагов, непонятно. Впрочем, у готов такие глаза - орел позавидует.
        - В каком смысле - наши? - по-латыни спросил Черепанов.
        - Гревтунги, - по-готски ответил Агилмунд. - Родичи.
        От толпы вооруженных варваров отделился один. Проехал полпути и остановился. Даже издали было видно, сколько на нем золота. Так на солнце и сверкало.
        Агилмунд двинулся было вперед...
        - Стой! - приказал Алексей. - Я - старший. Я поеду.
        И послал жеребца навстречу варвару.
        Встретились. Вождь гревтунгов был огромен. Конь под ним (обычный, местный) казался осликом. Тяжелый, рогатый, золоченый шлем закрывал половину лица. Но судя по негустой бородке, предводитель варваров был очень молод. И он улыбался. Широко и искренне. Даже глаза в прорезях шлема так и искрились.
        - Кто ты? - спросил удивленный Коршунов.
        Вместо ответа варварский рикс снял шлем.
        - Книва!?
        - Аласейа! - у бывшего мальчишки прорезался могучий гулкий бас. От такого стаканы лопаются.
        Они одновременно спрыгнули наземь и обнялись.
        - Раньше ты был повыше! - пробасил Книва в макушку Алексея.
        - Жизнь пригнула! - засмеялся Алексей.
        Отодвинулись и посмотрели друг на друга. Засмеялись. Обнялись еще раз.
        Потом Книва обернулся и проревел:
        - Это свои!
        Толпа варваров сразу потеряла угрожающий вид. Щиты и копья опустились. Гревтунги двинулись вперед, но не быстро, а так, легким шагом.
        - Пойдем к нашим, - сказал Коршунов. - Найдутся и другие, кто будет тебе рад!
        Несколько минут - и оба войска перемешались. Тут было довольно родичей и все они хотели обменяться новостями, похвастать победами.
        - Брат! - Агилмунд и Книва крепко обнялись. Сразу стало заметно, что младший брат перерос старшего.
        Потом пришла очередь Сигисбарна.
        - Как батюшка с матушкой?
        Книва враз помрачнел.
        - После расскажу, - произнес он. - А это кто? - Он кивнул на стоявшего поодаль Черепанова.
        - А ты не узнал? - улыбнулся Коршунов.
        Книва пригляделся:
        - Гееннах!
        И с чисто варварской непринужденностью сгреб Черепанова в охапку. Тот, впрочем, в долгу не остался. Стиснул так, что у молодого вождя гревтунгов ребра затрещали.
        - А ты могуч, Гееннах! - с уважением признал Книва, когда они разомкнули объятья.
        - А не устроить ли нам небольшой пир? - предложил Алексей. - Я сейчас велю...
        - Нет уж! - перебил Книва. - Вы на моей земле! Неужели у меня не найдется, чем приветить родичей?
        - Такую прорву? - усомнился Коршунов.
        - Здесь рядом - одно из моих сел, - сказал Книва. - И до моего главного бурга тоже рукой подать. Если прямо сейчас выступим, к вечеру будем. А я уж пошлю гонца вперед, чтоб все приготовили. Согласны?
        Коршунов поглядел на Генку. Тот кивнул: поехали.
        Надо же: "мой главный бург", "моя земля"... А куда подевались обитавшие здесь недавно герулы?
        - Герулы ушли, - лаконично сообщил Книва, не вдаваясь в подробности.
        Чтоб не дышать пылью, которую поднимали перемешавшиеся армии, вся командирская группа двигалась впереди. Куршунов, Черепанов, Агилмунд, Скулди, Ахвизра и пристроившийся к ним Сигисбарн. Последнему, не входившему в список "высших офицеров" легиона, такая компания была вроде не по чину, однако здесь - готская земля и законы родства тут выше, чем легионерская табель о рангах. Разъездов больше не высылали.
        - Лишнее, - жестко уронил Книва. - Тут все мое.
        Первым взялся рассказывать Книва.
        Рассказ его был невесел.
        - Хочу повиниться перед вами, родичи: не уберег я батюшку нашего Фретилу! И сына твоего, Аласейа, не уберег. И жену твою Рагнасвинту...
        Глава вторая
        Рикс Книва
        А дело было так. Рикс Одохар решил объединить под своим крылом всех гревтунгов.
        И преуспел.
        Не вникая в подробности, можно сказать, что Одохар раздвинул пределы своих владений раз в десять.
        Он заключил союз с герулами (в котором был старшим), он ходил в походы на гепидов и аланов, многих побил, кого не побил, тех сделал союзниками.
        О своем участии в этом победоносном движении Книва не особо распространялся, однако по косвенным признакам становилось ясно, что он был правой рукой Одохара и, через своего отца, - крепкой связью с остальными родами гревтунгов.
        Все шло хорошо, но - пришла беда. И пришла, откуда не ждали.
        Рикс дальних гепидов Фастида, также добывший немалую славу, покоривший множество племен и отмеченный великой удачей, прослышал о победах Одохара, объединившего под своей рукой всех готов, позавидовал ему и послал гонцов с оскорбительными требованиями: либо отдаться вместе со своими землями под его, Фастиды, руку, либо готовиться в битве и смерти.
        Не мог такого стерпеть рикс Одохар: собрал всех, кто был способен к битве (потому что очень силен был рикс Фастида), и двинулся ему навстречу.
        Славная битва получилась. Подвигов в ней было больше, чем травы на лугу. Кровь лилась так, что покраснели воды реки, около которой сражались богатыри.
        И вышло так, что удача Одохара оказалась крепче, чем удача Фастиды. И бежал Фастида, бросив своих воинов. В страхе бежал и скрылся в глубине своих земель, где принял от своих позор и за поражение, и за постыдное бегство. Так что никто больше не слыхал о Фастиде.
        Готы не стали его преследовать. Ибо славно дрались гепиды, и нелегко досталась победа. Очень многие гревтунги полегли. И многие были ранены. В числе последних - сам рикс Одохар.
        Но Книва не получил ни царапины.
        Хотел Книва с частью сохранивших силы воинов преследовать Фастиду, разграбить его бурги, завладеть его богатством, но не разрешил Одохар. Сказал: очень мало воинов осталось на родных землях готов. Нельзя уходить Книве, потому что пока он будет бить дальних гепидов, враги могут придти и побить его родичей.
        Должно быть, пророческим даром наделили Одохара боги, потому что как он сказал, так и вышло.
        Узнав о том, что сильные воины ушли из бурга биться с дальними гепидами, ночью, коварно, большим числом, подступили к бургу коварные чужаки-квеманы. И убили многих. И Фретилу - мирного вождя. И Стайну. И жену Аласейи Рагнасвинту, которая, взявши копье, билась с квеманами, как мужчина.
        Потом разграбили чужаки бург. Правда, главных сокровищ они не нашли, ибо по неразумию убили всех, кто знал, где они спрятаны. Однако добычу взяли немалую, потому что богат был бург Одохара.
        И забрали они многих, детей и женщин. Но не мужчин, потому что мужчины все пали в бою.
        Пленных увезли в свои леса.
        - Там, в дороге, и умер твой сын, Аласейа. Маленький был, не выжил без матери, - скорбно произнес Книва. - Ты прости меня, Аласейа, что не уберег. Дорог он мне был безмерно, потому что это был племянник мой первый[93].
        Такое вот горе приключилось. Зато отомстил за набег Книва славно. С отменной жестокостью. Думали чужаки, что спрячутся они в своих лесах, однако зря они так думали. Пять тысяч воинов взял с собой Книва. И прошел по землям квеманов, как огонь по сухостою. Давил их и рвал, как рало давит и рвет червей. От селища к селищу шел Книва и везде убивал всех. На куски резал, в огонь живьем бросал или в землю закапывал. Никого и ничего не оставлял за собой. Квеманских богов жег, как когда-то Гееннах (кивок в сторону Черепанова), поганым их жрецам кишки выпускал на их же алтарях. И многих родичей сумел вызволить из плена. Среди них - и мать свою Брунегильду.
        И заключил неожиданно:
        - Так что не родичи мы с тобой более, Аласейа. Больно мне от того.
        И поглядел почему-то на Агилмунда.
        Старший брат Книвы был мрачен. Но спокоен.
        - Страшные вести говоришь ты, Книва, - произнес он медленно, чеканя слова. - Но не вижу я твоей вины в случившемся. Ты поступил, как должно. Ушел, когда рикс позвал. Вернулся, когда рикс велел. Ты - человек рикса Одохара, Книва. Ты - в его воле.
        - Нет, - колыхнул светлой гривой Книва. - Я не человек Одохара-рикса. Умер Одохар от той раны. Ныне я сам - рикс. Большой рикс всех гревтунгов.
        Агилмунд поднялся. Книва тоже встал. Уж точно, что большой. Под два метра. Хотя еще не такой кряжистый, как Агилмунд. Два брата стояли друг против друга. Агилмунд - старший. По возрасту. И по лицу. А по глазам - нет. Столько успел за эти немногие годы пережить Книва, что постарел глазами.
        Стояли. Глядели. Напряжение нарастало...
        Сигисбран сделал попытку тоже подняться, но Скулди схватил его за плечо - не дал.
        - Сколько у тебя верных, Книва? - наконец спросил Агилмунд.
        - В дружине - тринадцать больших сотен, - не задумываясь, ответил Книва. - Но если я позову - еще двадцать тысяч встанут за моей спиной. Или - более.
        - И они так же хороши, как те, что стоят за моей спиной сейчас?
        - Разве это твои воины? - вкрадчиво произнес Книва. - А я думаю: это - воины Аласейи. - И, развернувшись к Коршунову, произнес торжественно: - Нет более у нас общей крови, Аласейа-рикс, Небесный Воин. А потому спрашиваю тебя: не хочешь ли ты смешать мою кровь со своей? Было бы для меня великой честью сие, ведь не знаю я никого, кто сравнился бы с тобой деяниями и славой!
        Хорошо сказал. Прям-таки по-королевски.
        - Ох, далеко пойдет мальчик, - пробормотал Черепанов по-русски. - Ох, далеко...
        - Если они прямо сейчас друг друга не порубят, - буркнул Коршунов. - Ладно, будем разруливать!
        Он тоже встал. Рядом с рослыми готами, особенно с почти двухметровым Книвой, Алексей казался совсем мелким. Но в политике рост - не главное.
        - А я вот знаю, Книва-рикс, человека, который превосходит меня и славой и опытом. И этот человек сейчас - рядом с нами.
        Книва прищурился недобро: глянул на старшего брата. Решил, что его имеет в виду Алексей. Ошибся.
        - Вот он! - Палец Коршунова едва не коснулся лба сидевшего Геннадия. - Вот человек, который и славнее меня, и в доблести превосходит! Потому, если ты ищешь для родства самого славного из нас, то не ко мне твои слова, а к нему.
        Книва с изумлением уставился на Черепанова. Нет, в славе последнего он не сомневался. Но есть слава и - Слава...
        - Он, Гееннах, брат мой старший, и он - старший над нами! - гнул свое Коршунов. - Верно ли это, Агилмунд? Скулди?
        Агилмунд задумался на мгновение... Покосился на Книву... Ох, трудно ему будет привыкнуть в такому младшему брату... А придется!
        - Так, Аласейа. Верно ты сказал.
        - Верно сказал, - присоединил свой голос к готу герул Скулди. - Был над нами старшим Гееннах! И в бою нас побил, и в битвы водил во многие! И землей он правил такой, что тебе, Книва, и во сне не снилась! Старший над всеми нами Гееннах... - И заключил неожиданно: - Но тебя, Аласейа, мы любим больше! А потому, Аласейа, если не хочешь ты смешать свою кровь с кровью Книвы-рикса, то, может, моим побратимом согласишься стать?
        И тут Агилмунд засмеялся.
        Это было так неожиданно, что удивились все, даже невозмутимый Черепанов.
        - А ведь ты и впрямь вырос, мой братишка Книва! - заявил он, хлопнув брата по могучему плечу. - И я рад этому, ибо от крепости каждого крепнет род. А род этот - наш. И после смерти отца нашего Фретилы, - о чем не скорблю я, потому что славно погиб отец наш и отмщен славно, и любо ему в чертогах Вотана, - так вот, после смерти Фретилы старший в роду - я! И если станет величайшим из риксов Книва, да хоть бы принцепсом Рима станет Книва, то кому, как не мне радоваться о том?
        - А будешь ты, Агилмунд, на земле сидеть, как отец наш Фретила сидел, пока мы с тобой в битвах род славили? - поинтересовался Книва, которого не так легко было сбить с мысли, когда решалось, кто круче.
        - Не сидеть, - возразил Агилмунд. - Править. Многого ты еще не знаешь, брат мой Книва, потому что не был ты за морями и не повелевал чужими народами, а только бил врагов и громил их жалкие деревянные бурги, когда мы, - широкий жест, включавший всех "римлян" - втаптывали в землю могучих врагов и брали их каменные города, где стены выше сосен, а святилища чужих богов - больше холма, на котором стоит твой бург.
        Спокойно так сказал. Даже голоса не повысил.
        Книва хотел, было, возразить... Но не нашелся. А старший сын Фретилы продолжил:
        - Многих мы победили, Книва, брат. И золота добыли столько, что та наша добыча, что привез ты когда-то из Мезии, как рожки трехмесячного ягненка рядом с рогами тура. Правду сказал Аласейа: не было бы ничего этого, ни золота, ни славы, если бы не привел нас к ним Гееннах-принцепс. Так мы его называем. А будет тебе известно, Книва, что принцепс на языке римлян означает - первый. Первый меж мужей, как Вотан - первый меж богами.
        Но правду сказал и Скулди: любим мы все Аласейю. И близок он моему сердцу, как если бы вырос со мной под одной крышей. Так же близок, как брат наш Сигисбарн, который в славе уступит немногим, потому что, пусть и младший из нас (еще один широкий жест, объединивший всех "римлян"), но командовал дружиной не меньшей, чем твоя, и сумел сохранить наши неисчислимые богатства, когда враг подступил к нему со многими силами. Целому римскому легиону противостоял Сигисбарн, и вряд ли найдется здесь, в землях Славных, войско, способное биться с настоящим римским легионом. Кроме нашего, конечно, - тут же уточнил Агилмунд. - Да, да, близок мне Аласейа, как близок нам всем, Скулди, Ахвизре, Сигисбарну, потому что, брат мой Книва, мы вместе были пред лицом Вотана и уже видели его небесный бург... И если уж смешивать нам кровь, Книва, то - всем. Всем нам. В одной чаше.
        Так сказал Агилмунд, и Книва по-другому увидел его. Не глазами рикса, а глазами брата. И увидел Книва, как похож стал Агилмунд лицом на отца Фретилу. И седые нити разглядел в его бороде, и мудрые морщинки вокруг синих, как у всех Фретилычей, глаз.
        И понял Книва, что этот новый взгляд - правильный, а он, Книва, так долго повелевал чужими, что забыл о том, как это хорошо и любо - быть частью Рода.
        И опустился Книва-рикс на колено (Как удивились бы этому его дружинники, если бы увидели!) и приник лбом к деснице старшего брата. А брат поднял его на ноги и прижался бородатой щекой к щеке, и так они простояли некоторое время, а остальные глядели молча и не мешали, понимая их, потому что и впрямь столько прошли они вместе, что стали друг другу - как братья.
        Глава третья
        Бург рикса Книвы. Загадочный источник
        Обряд был свершен двумя неделями позже. Обстоятельно. Языческий обряд, само собой, но Коршунов был уверен - Бог простит. Даже представить трудно, каким оскорблением стал бы для друзей его отказ... Проводил обряд старый знакомый, Овида-жрец, такой же могучий, громогласный и ничуть не постаревший.
        А после, когда кончились и обряд и последовавший за ним многодневный праздник, на котором было съедено столько быков, что хватило бы на все святилища Митры во всей римской империи минимум на полгода, когда все завершилось и кончилось собранное из трех бургов и нескольких деревень пиво, Черепанов и Коршунов наконец остались вдвоем.
        - Вот так, Леха, - устало произнес Черепанов, безуспешно пытаясь развязать чересчур сильно, впопыхах, стянутые ремешки панциря ("штатные" на пряжках, были загублены во время обряда братания), - сдается мне: не будет у нас тут спокойной жизни.
        - Боюсь, что ты прав, - согласился Алексей. - Когда у тебя под рукой такая армия, как-то трудно усидеть на самодельном стуле под родной березкой. Но не знаю, как ты, а я резней сыт по горло! Мне хотя бы паузу сделать...
        - Угу, - согласился Черепанов. - Лет на тридцать. Но, боюсь, нас с тобой никто не спросит. Да и чем нам еще заняться? Мы же не в Риме - мы у варваров. Здесь ты - или рикс, или никто.
        - Ну, насчет никто - ты загнул, - возразил Коршунов. - С нашими-то кровными братьями... Давай забьемся, что и года не пройдет, как Скулди станет вождем герулов?
        - Полгода. Максимум. Я слышал, как они с Агилмундом на этот счет толковали. Но речь не о Скулди. О нас с тобой.
        - И о женах наших.
        - Само собой. - Геннадий понял, что ремешки ему не развязать, и пустил в дело нож. Золоченый панцирь с грохотом упал на пол. - Кстати, где они, наши жены?
        - В бурге, - сказал Коршунов. - Нам Книва домик выделил. Был у меня здесь некогда недруг по имени Стайна. Римский шпион, кстати. Его квеманы убили. Домик этот, лучший в бурге, заметь, Книва себе забрал. А теперь нам презентовал. По-братски. А что ты там говорил он нашем светлом будущем? Есть идеи?
        - Не то, чтобы идеи... - пробормотал Черепанов. Язык у него немного заплетался. - Не хотелось бы мне обратно в империю возвращаться.
        - В смысле - варваров туда вести?
        - Именно. Может как-нибудь переориентировать их. Скажем, на восток. Или - на северо-восток. Это ж будущие наши земли. В смысле - Древняя Русь. Так может мы ее и обоснуем? То есть - оснуем... Ну ты понял.
        - Ага. А что... Нормальная идея. На хрена нам Рим, если мы свою империю основать сможем. С сарматами я договорюсь, а остальные... Кто их спросит!
        Они немного помолчали. Каждый о своем. Потом Черепанов снова подал голос:
        - Знаешь, Леха, одна мысль мне покоя не дает... Помнишь те сигналы... Радиосигналы... Ну, когда мы с орбиты сходили?[94]
        - Еще бы мне их не помнить! - отозвался Коршунов. - Предлагаешь проверить это место?
        - Ага. Теперь-то мы с тобой точно знаем, что никаких Маркони здесь пока не родилось.
        - Почему бы и нет? Вообще-то это земли аланов. Или сарматов. Точно не скажу. Если сарматов, так и хорошо. Как раз заодно и о союзе переговорим. А если там аланская земля, так тем хуже для аланов. Помнишь, Генка, ты когда-то говорил, что самый надежный способ добраться до тех мест - во главе собственной армии? Армия у нас есть. Осталось определиться с конечной точкой. Мое предложение: извлечь из болота спускаемый аппарат, взять рацию и определиться.
        - Зачем рация? - искренне удивился Черепанов. - Не, Леха... Если ты, типа, хочешь подержать в руках что-нибудь из двадцать первого века, то не вопрос. Наберем рабов пару тысяч, осушим болото... А чтобы узнать место, где этот радиоисточник находится, рации не надо. Я его и так знаю. И на карте покажу. И провожу, если потребуется. Ты же знаешь, какая у меня зрительная память.
        - Знаю, - подтвердил Алексей.
        - Значит, решено? Готовим экспедицию?
        - Готовим. Но - завтра. А сейчас будем спать. Не то у меня здоровье, чтобы после трехсуточной пьянки планы строить.
        Содрал с себя остатки парадной формы и повалился на шкуры.
        Коршунов улегся на противоположную лежанку. Его тут же укусила блоха, но он не обиделся. Блохам тоже надо питаться.
        - Слушай, Генка, а может он уже сдох, этот источник? - произнес он.
        Черепанов не ответил. Он спал.
        Глава четвертая
        Сарматская степь. Восточный горизонт неба
        - "Я иду по известному пути в направлении острова праведников..." - читал Коршунов, мерно покачиваясь в седле. - "Южные ворота его..." ... Не поймешь, чьи... "Северные - Осириса... Дорога, по которой шел отец мой..."... Ага, "выхожу я из врат тайных на земле обитателей горизонта..." Слышь, Генка, а помнишь, как вчера шаман этот свое святилище называл?
        - Врата Горизонта, - не задумываясь, ответил Черепанов. - Ты дальше читай, а то моего греческого на эту эзотерику точно не хватает.
        - Моего - тоже, - Коршунов пнул пятками коня, чтоб не приставал к Настиной сарматской (Ичкам подарил) кобылке. - Половина слов, о которых я понятия не имею. Ладно... На чем остановились? Ага, обитатели горизонта. Короче, выхожу я, то есть, главный герой нашей книги, на поля, где растет пища богов. А тайные врата, о которых сказано выше, это с одной стороны - врата возвышения, а с другой, дверь в некий Дуат. А иначе - две части двери, через которую Атум, который отец, идет к горизонту. А если точнее - к восточному горизонту неба. Ну, прям как мы!
        Алексей был прав. Их кавалькада двигалась в точности на восток, о чем неоспоримо свидетельствовало солнце, поднимающееся над плоской, как футбольное поле, степью.
        Степь, солнце - и бесконечное пространство впереди. Хотя нет, вон там, вдали, что-то такое чернеется...
        "Пора бы уж, - подумал Алексей. - Небось миль пять уже отмахали!"
        Он аккуратно свернул свиток "Книги Мертвых", вложил в тубус и вернул Черепанову.
        - Есть многое на свете, друг друг мой Генка, о чем мы с тобой понятия не имеем! Но если смотреть на мир философски, то жизнь - прекрасна! - И подмигнул Анастасии.
        Позади, немного отстав от Алексея, Геннадия и женщин, ехали, негромко переговариваясь, Агилмунд и Ачкам, один из самых уважаемых сарматских вождей. В прошлом Коршунову удалось вылечить укушенного змеей Ачкамова сына, и с тех пор сарматский вождь считал Алексея лучшим другом. И это было очень удачно, потому что в ином случае к загадочному источнику радиосигналов пришлось бы прорываться с боем. А учитывая тот "приятный" факт, что сарматская конница вряд ли уступила бы даже катафрактариям, бой этот был бы весьма тяжким и абсолютно бессмысленным, потому что богатств сарматстких победители не стяжали бы, а потенциального союзника потеряли бы наверняка. А так все получилось очень даже органично: друг Аласейа-рикс приехал в гости к другу Ачкаму-риксу. С друзьями-побратимами (тоже риксами), с небольшой (всего пара кентурий) свитой и, само собой, с подарочками.
        Подарочки (полный доспех персидского офицера) Ачкаму понравились. Еще больше его впечатлили две сотни броней на сопровождавших друга Аласейю телохранителях. Он даже очень деликатно намекнул, что хотел бы узнать, где такие брали и нет ли там еще?
        Ему столь же деликатно ответили, что место это дальнее весьма, но в принципе достижимое. В правильной компании. Почему бы и нет? Чтобы попасть в Парфию, совсем не обязательно идти через Римскую империю. Имеются и другие пути. Попроще.
        Черепанов, Коршунов и Агилмунд (как полномочный представитель и соправитель своего брата Книвы) обсудили с вождем сарматов варианты ущемления соседей. В частности, аланов. А также другие перспективные планы расширения территорий. И нарушение сарматской монополии на тяжелую конницу поначалу здорово огорчило Ачкама, показалось вождю уже не таким обидным. Перспективы совместной дележки чужих территорий изменили его настроение к лучшему. Особенно когда на выходе замаячило восстановление былой сарматской мощи.
        Словом, посольство удалось на славу, и мелкая просьба друга Аласейи посетить место, которое привиделось во сне его брату Гееннаху, не вызвала возражений. Даже когда стало известно, что место это - не просто очередное степное пастбище, а (Черепанов очень подробно и старательно начертил на песке схемку) самое что ни на есть тайное святилище злого-презлого бога по имени "Врата Горизонта".
        Шаман, которого вызвал для "консультации" Ачкам, минут двадцать ругался нехорошими словами, потом сообразил, что не сам вождь Ачкам желает посетить бога, а его "иностранные" гости напрашиваются. И сразу повеселел шаман. Потому что увидел замечательную возможность вместо собственных соплеменников "подарить" злому богу глупых инородцев.
        Замыслы шамана вождь таить не стал, но Коршунов Ачкама успокоил: мол, разберемся.
        Ачкам не усомнился. Он был уверен, что Алексей - тоже шаман. Причем - из крутейших.
        В общем, с утречка они и отправились: Коршунов и Черепанов с супругами, Агилмунд с шестью готами и Ачкам с полусотней личной охраны. Разумеется, шамана тоже взяли. И пожрать-выпить в дорогу, потому что путь предстоял неблизкий: больше тридцати римских миль. Полтинник, если в километрах. Или, по местному, два дня пути, если не торопиться.
        Они и не торопились. Дорога нетрудная, компания хорошая... Немного утомляла необходимость щеголять в доспехах в отсутствие видимого противника, но у сарматов так было принято. Ежели ты воин - изволь быть одетым по форме. Ничего не поделаешь.
        Заночевали в роще у безымянной речушки. Поужинали кулешом с дичью и травками. Гости опустошили бурдючок херсонесского вина. Местные предпочли кумыс. Поговорили о будущем. Вернее, о будущих совместных проектах формата "Горе побежденным". О родиче Ачкама Фарсанзе, который все никак не может занять трон Боспорского царства (надо пособить!) и о том, какие мирные хорошие люди живут по ту сторону Данубия-Дуная. И как просто и удобно будет собирать с них дань...
        - Не знаю, как тебе, Леха, - произнес Черепанов, - но боюсь, что придется нам с нашими новыми родичами немного поконфликтовать. Сколько волка не корми, а его все тянет туда, где овцы жирнее. Извини, но я не тот человек, которому по вкусу дербанить великую империю.
        - А кто собирался сирийскую автономную республику устраивать? - с иронией напомнил Коршунов.
        - Так не устроил же. И вообще: автономия - это тоже в рамках империи. Просто прав побольше.
        - Ты все еще думаешь, что империя - это хорошо? - серьезно спросил Коршунов.
        - Я родился в империи, - ответил Черепанов. - И я люблю имперский порядок. И закон. Одинаковый для всех. Империя, Леха, это единственное место, где простой человек может чувствовать себя в безопасности и гордиться тем, что он - простой человек... хм... великого государства. Меня этому учили, Леха. И пусть то, чему меня учили, мало соответствовало действительности, но, поверь, это было такое вранье, в которое очень хотелось верить! Можешь надо мной посмеяться, но я действительно верю, что такое возможно.
        - Да Бог с тобой, Генка! Верь во что хочешь! - весело отозвался Алексей. - А я спать пошел. К Насте. - Он поднялся и уже стоя на ногах, сказал:
        - Я не стану спорить с тобой. И смеяться тоже не стану. Но я сам - простой человек и хочу, чтобы ты знал: если для счастья моей Анастасии мне придется разрушить империю, я не задумаюсь ни на секунду!
        И ушел.
        - Ага... - пробурчал ему вслед Черепанов. - Простой человек... Простой, блин, король варваров и по совместительству римский легат... Разрушать-то любой горазд, а у меня, может, мечта...
        И тоже отправился в шатер. К Коре. Ради которой он тоже был готов разрушить империю, но предпочитал все же найти способ сохранить и то, и другое.
        Глава пятая
        Сарматская степь. Святилище злого бога
        Истукан по имени "Врата Горизонта" стоял на пригорке. За просторной оградкой из стоячих камней. Выглядел внушительно. Традиционные дары громоздились почему-то не у подножия, а на приличном отдалении.
        Черепанов вопросительно взглянул на Ачкама.
        - Ближе - нельзя, - сказал сарматский вождь. - Это злой бог. Может схватить тебя и забросить дальше края мира. Такое случалось.
        Сарматский шаман подбежал к оградке, заплясал, замахал лошадиным хвостом.
        На него не обращали внимания. Сарматы - по привычке, остальные - потому что разглядывали истукана. Идол выглядел колоритно. Устрашающе. Нездешне.
        - Слышь, Ген, а ведь это почти поп-арт, - по-русски сказал Коршунов.
        - Может быть. Я в этом не разбираюсь. Зато почти уверен, что здешними технологиями такое не изготовить.
        - Почему так решил.
        - Посмотри, какие узоры, какие изгибы...
        - Ну и что? В Риме и не такое режут...
        - Так то - в Риме, - покачал головой Черепанов. - Здешних "каменных богов" видел? Булыжники булыжниками.
        - Допустим, ты прав, - согласился Коршунов. - Хотя я легко могу допустить, что могли и местные постараться. Или какой-нибудь взятый в плен зарубежный ваятель.
        - Ага. Ты объем работ прикинь. Это же гранит, а не туф. И добавь к этому то, что наш источник сигналов где-то поблизости.
        - Где-то - это не значит прямо здесь, - возразил Коршунов. - Вот была бы у нас рация... Ладно, допустим, перед нами артефакт чужинского происхождения. Источник сигналов тоже тут. Значит что выходит? Инопланетяне артефакт подкинули?
        - Шут его знает, - вполне серьезно ответил Черепанов. - А чего, кстати, ты ждал? Бога Вотана с радиопередатчиком? Надо бы поближе глянуть. Вдруг у него антенна из спины торчит?
        - Ну, так давай подъедем, поглядим, - ответил Коршунов и тронул коня.
        - Не стоит, Аласейа, - негромко сказал Ачкам, заметив это движение. - Что, если бог утянет тебя?
        - Тогда ты проводишь моих друзей домой, - сказал Коршунов. И, по-русски: - Поехали, Генка!
        Алексей пошутил. Он не верил, что с ними может что-то случиться. Во всяком случае, что-то нехорошее. Коршунову так долго твердили о его невероятной удачливости, что он и сам в нее уверовал. Но ведь были же основания!
        - Твои друзья вернутся домой, - очень серьезно ответил Ачкам. - Обещаю!
        - Эй, а вы куда? - воскликнул он, увидев, что Анастасия и Корнелия тоже двинулись за ними. - Настя, ты же слышала, что вождь сказал!
        - И ты думаешь, я испугаюсь какого-то каменного кумира? - надменно произнесла Анастастия. - Господь защитит меня от происков беса.
        - Не надо, Кора, это может быть опасно! - встревожился и Черепанов.
        Корнелия покосилась на гречанку. Как можно допустить, что она, дочь и внучка императоров, боится, когда не боится какая-то девка из Антиохии!
        Но мужу она заявила другое:
        - А если что-то случится с тобой? Хочешь оставить меня одну в этой дикой степи?
        Так что к идолу они поехали вчетвером.
        Сарматский шаман попытался воспрепятствовать, но Ачкам прикрикнул, и шаман убрался с дороги.
        Антенны в спине идола не наблюдалось. Но и без антенны он выглядел весьма неординарно. Вблизи он оказался еще причудливее, чем издали. Выяснилось, что у каменюки обработаны все четыре грани, и с каждой пялится своя образина. Все - разные. Объединяло их одно: от всех четырех чудовищных ликов сквозило мистическим ужасом. Резал их настоящий гений.
        Женщины и Алексей остановились в пяти шагах, а вот Черепанов спешился и, держа коня в поводу, подошел к идолу вплотную.
        - Ну и что дальше? - поинтересовался Коршунов. - Споем для него "Прощание славянки" и поедем домой?
        - Знаешь, Леха, кого мне напомнил этот сарматский бог... - произнес он задумчиво.
        - Кого?
        - Януса, - сказал Геннадий. - Помнишь? Двуликий бог Порога. И врат, кстати. И времени - по совместительству. Только у Януса два лица, а у этого - четыре. А еще, Леха, хочу тебе напомнить, что Янус - мой бог-покровитель. И обрати внимание... - он поднял руки и продемонстрировал татуировки на запястьях: "ССС" на правой руке и "LXV" - на левой[95]. Затем торжественно, хотя и не без иронии произнес:
        - Сальве, старший брат двуликого Януса! Прими от нас дар уважения и одари нас согласно нашим желаниям и твоей щедрости!
        Подмигнул Коршунову и возложил руки на гранитную глыбу.
        И идол исчез.
        Глава шестая
        Дар каменного бога
        За спиной Черепанова вскрикнула Корнелия. Геннадий стремительно обернулся... И сам едва сдержал возглас удивления.
        Исчез не только идол. Исчезла каменная загородка вокруг капища. Исчез сарматский шаман. Исчез Ачкам с воинами. Исчезли готы Агилмунда. И сам Агилмунд.
        Вокруг лежала первобытная степь, а от всей команды остались лишь они четверо: Леха, Настя, Кора и сам Черепанов. Зато степь не изменилась. Нет, все-таки изменилась. Вон тот холм определенно стал пониже. И этой рощицы справа раньше не было.
        - Ни фига себе... - по-русски пробормотал Коршунов. - Генка, ты его что, в рукав спрятал?
        - Оглянись, - спокойно произнес Черепанов.
        Коршунов оглянулся. На этот раз его реплика была посочнее.
        - И куда они все делись? - растерянно проговорил он.
        - У меня спрашиваешь? Кто из нас физик?
        - Такой физике меня не учили... - пробормотал Коршунов. - Ну и что теперь делать?
        Черепанов принюхался. Кажется и воздух тоже изменился. Или нет? По крайней мере дышалось нормально. И кони спокойны просто на удивление.
        - Что делать? - Черепанов упруго оттолкнулся и оказался в седле. - Для начала нам стоит вернуться к реке. Лошадкам нужна вода.
        И отдав поводья, позволил коню двигаться удобным аллюром и туда, куда тот сам пожелает. Черепанов всегда был человеком практичным: пусть их ведет инстинкт лошади, а люди пока сориентируются.
        - Что произошло? - спросила Анастасия.
        Спокойно так спросила. Словно этакие чудеса для нее - привычное дело. А может и привычное. Вон сколько богов в Антиохии. И все чудят.
        - Не знаю, - честно ответил Алексей. - Разберемся.
        Этот звук, прорезавшийся сквозь скрежет цикад и прочие степные шумы, первым услышал Черепанов. И сразу насторожился. Потому что узнал. Один взгляд в синеву неба - и Геннадию стало понятно, что он не ошибся.
        Первый рефлекс - спрятаться. Но прятаться было некуда. Степь. Сверху все как на ладони. А до ближайших деревьев - километра полтора.
        - Леха, ну-ка глянь!
        - Ах ты... - Коршунов, задрав голову, уставился на серую точку в небе. Нет, уже не точку - крохотный силуэтик. - У меня глюк или это вертолет? - воскликнул он радостно.
        - Не думаю, что дракон, - буркнул Черепанов. - И учти, пожалуйста: мы на чужой земле, возможно, в чужом мире. И с нами женщины.
        - Да ладно тебе, Генка, панику разводить, - отмахнулся Коршунов. - Поверить не могу! Неужели мы дома?
        - Дома! - фыркнул Черепанов. - С чего ты взял?
        Женщины с напряженным вниманием слушали их разговор. Знали, что их мужчины пришли из какой-то непонятной и волшебной страны. И что теперь?
        - Это ваша земля, Алексей? - спросила Анастасия. - Та, из которой вы пришли?
        - Не знаю, - уже без прежнего оптимизма ответил Коршунов. - Очень на это надеюсь.
        Маленькая кавалькада остановилась. Пытаться удрать от вертолета верхом - бессмысленно. А вертолет направлялся явно к ним.
        Минут пять - и он завис над ними, волнуя траву и беспокоя коней.
        Черепанов попытался определить, что за тип... Не сумел. Ну, хоть не боевой. Ни ракет, ни орудий на подвесках не видно. И шум от него какой-то... неправильный...
        Вертолет повисел над ними с полминуты, а потом плавно опустился на травку метрах в пятидесяти.
        Прозрачная дверца откинулась вверх, и на землю спрыгнул человек.
        Нормальный человек (две руки, две ноги, одна голова - что не могло не радовать) в светло-зеленой форме с серебряными нашивками.
        - Добрый день, дамы и господа, - сказал он по-русски, с мягким южным выговором, и дружелюбно улыбнулся. - Позвольте представиться: младший егерь Приднепровского императорского заповедника Севастьянов.
        Коршунов с Черепановым молчали. Растерялись. Даже готовый буквально ко всему Геннадий.
        Прозрачный маленький вертолетик незнакомой конструкции, вежливый юноша, которого ничуть не удивили четверо всадников в натуральной древнеримской одежде.
        Пауза затянулась.
        Младший егерь напрягся. Самую малость. Черепанов тоже. Он видел, как двигался егерь, как выпрыгнул из кабины, и готов был поставить золотой аурей против медного асса, что перед ними воин. А что это у него на поясе? Не иначе оружие? Похоже на пистолет, но только похоже...
        "Надо что-то предпринять. И быстро!"
        Вертолетчик назвал себя. Приличия обязывают ответить тем же.
        Геннадий спешился.
        Улыбнулся как можно доброжелательнее.
        - Черепанов Геннадий, - сказал он.
        Помедлил мгновение: протянуть руку для рукопожатия или не стоит. Решил: не стоит. - Моя жена Кора.
        Корнелия наклонила голову. Очень величественно.
        Коршунов тоже спешился.
        - Алексей Коршунов. Моя жена Анастасия...
        - Репликаторы? - Младший егерь Севастьянов расслабился.
        Черепанов кивнул. А что ему оставалось?
        Собственно, он мог бы попробовать скрутить младшего егеря. Могло получиться... А что дальше? Захватить вертолет и лететь... Куда?
        - Замечательная работа! Можно потрогать? - Младший егерь показал на золотую "Медузу", украшавшую лорику Черепанова. Постучал по металлу: - Дорогущая штука, да? Нет, это просто чудо! И упряжь - просто как из музея! Безупречная реплика!
        - Вы, я вижу, разбираетесь, - сказал Черепанов.
        Его мозг работал с бешеной скоростью, анализируя, прокручивая варианты... Но на лице это никак не отражалось.
        - Немножко, - скромно ответил младший егерь.
        - А позвольте узнать, чем наши скромные персоны привлекли ваш интерес? - с добродушной улыбкой осведомился Черепанов. - Неужели этими доспехами?
        - Нет, сударь. Отсутствием коммуникаторов.
        Молодой человек коснулся запястья, на котором красовался толстенький металлический браслет с экранчиком.
        - Ну-у... Мы сочли, что это не обязательно, раз уж мы...
        - Понимаю, понимаю, - перебил егерь. - Полное погружение. Никаких анахронизмов. Но лучше бы вам взять хотя бы один комми...
        - Мы что-то нарушили? - осторожно спросил Черепанов. - Правила поведения в пределах заповедника...
        - Да нет, все нормально. Транспорт у вас... гужевой, - егерь потрепал по морде черепановского жеребца. - Открытого огня вы не разводили, верно? Да я уже по вашим лошадкам вижу, как вы к природе относитесь. Разве у каких-нибудь... гм... варваров могут быть такие ухоженные лошадки! - Он снова потрепал черепановского коня. Тот ткнулся губами ему в ладонь, но ничего не обнаружив, обиженно фыркнул.
        - Балует тебя хозяин, да? - сказал жеребцу егерь. - Вижу, балует. Люблю лошадей, - сказал он Геннадию. - У моего дяди ферма под Запорожьем. Маленькая совсем, сотня гектаров. А коммуникатор все-таки вам нужен, - произнес он озабоченно. - Погружение погружением, но мало ли что случится... - Он порылся в прикрепленной к ремню планшетке и достал браслетик примерно такой же формы, что и на его запястье.
        - Вот возьмите, Геннадий, - сказал он, надевая его на руку Черепанова. - Это просто контактор, зато безлимитка. Ввод, извините, звуковой, потому что, сами понимаете, старье. Я введу в базу его данные, чтоб вас больше не тревожили. И не надо спорить! - сказал он строго. - Это приказ! Счастливого отдыха!
        Младший егерь кивнул мужчинам, поклонился, поочередно, дамам, прыгнул в кабину, и прозрачная стрекоза взмыла с небо.
        - Ну, ничего себе! - проговорил Коршунов, провожая ее взглядом. Потом вспомнил о "подарке". - А ну-ка покажи, Генка, что он на тебя нацепил?
        - Потише, - предупредил Черепанов по-латыни. - Вдруг у него обратная связь.
        - Да ну тебя с твоими шпионскими играми! Такой славный парень, а ты все подлянки ищешь. Ну-ка! - Алексей ухватил друга за руку, развернул экранчиком к себе. - Интересно, как он работает. Черт, и не думал, что я так соскучился по технике. Егерь сказал: у него звуковой ввод. Попробоем... Доступ!
        Ничего не произошло.
        - Надо было тебе, Генка, пароль спросить, - с досадой буркнул Коршунов.
        - Сам-то понял, что сказал? - поинтересовался Черепанов. Но Алексей его не слушал:
        - Ладно, попробуем что-то другое... Связь! Черт, опять ничего...
        - Контакт! - сказал Черепанов, и экранчик вспыхнул.
        - Сегодня двадцать третье июля две тысячи восемьдесят пятого года, - произнес мелодичный женский голос. - Вас приветствует единый информационный портал Российской империи. Чтобы сделать запрос, скажите: "запрос", чтобы получить дневной событийный дайджест, скажите: "дайджест", чтобы вызвать "вертушку", скажите "вертушка", чтобы получить доступ к услугам, не относящимся к стандартному пакету бесплатных социальных программ, назовите номер личного счета и приложите большой палец к дисплею.
        - Вот это я называю: речь по существу, - пробормотал Алексей. - Ну что, господин сирийский наместник, какой у нас нынче номер личного счета?
        - Пока не знаю, господин легат, - спокойно ответил Черепанов.
        А с чего бы нервничать? Ситуация вполне штатная. Они - в России. Время, судя по поведению егеря, мирное. И явно будущее. Следовательно, за утопленный спускаемый аппарат отчитываться не придется. К тому же... Черепанов даже чуть прижмурился от этой мысли - не просто Россия или Украина, а Российская империя! Может они уже умерли и попали в рай? Он невзначай положил руку на бедро подъехавшей Коры. Бедро было вполне живым. Теплым и упругим. И шелк под пальцами на ощупь тоже ничуть не изменился.
        - Счет, говоришь? - Черепанов убрал руку, вставил ногу в стремя и, крякнув (доспехи-то тяжеленькие) взгромоздился в седло. - Счет у нас будет. Как только доберемся до цивилизованных мест и я узнаю, по какому курсу нынче идут изумруды с алмазами.
        И похлопал по притороченному к седлу кожаному мешочку. Небольшому такому, размером с двухлитровую флягу.
        - Добро пожаловать домой, дамы и господа!
        Примечания
        1
        "Уехав за море, не душу, только небо меняешь..." (Квинт Гораций Флакк)
        2
        239 г. От Р. Х.
        Внимание читателя! Сноски даны исключительно для тех, кого интересуют исторические детали. Те же, кто хочет просто получать удовольствие от приключенческого текста, могут не обращать на них внимания.
        3
        Первый Парфянский легион - сформированный Септимием Севером. То есть совсем свеженький.
        4
        Принципия - штаб легиона. Позади нее размещался преторий - дом командующего легионом.
        5
        Череп.
        6
        Палка из виноградной лозы. Атрибут кентуриона и заодно средство дисциплинарного воздействия.
        7
        15 марта.
        8
        Чтобы не вводить читателя в заблуждение: такого легиона в Древнем Риме не было. Предшественник, Первый Германский, сформированный Цезарем, да, существовал. Но в 70 году после Р. Х. легион был расформирован императором Веспасианом. Предположительно, в связи с моральным разложением и потерей боеспособности.
        9
        Всадники - привилегированное римское сословие. Одежда - тога с узкой пурпурной полосой (у сенаторов - широкая) и золотое кольцо. Из них формировался высший менеджмент (в т. ч. и военный) империи. В описываемое время дослужившийся до звания кентуриона автоматически становился всадником.
        10
        Оно и понятно - помидоры из Америки завезли.
        11
        Граждане.
        12
        Длинный большой шарф. Скорее даже платок.
        13
        Если быть точным - 25 марта.
        14
        Римская миля - тысяча двойных шагов. Примерно полтора километра.
        15
        Квинквинал - один из дуумвиров, кои являются первыми лицами, мэрами, так сказать, римского города. В сравнительно небольших городах (а Лаодикия относится именно к таким) они совмещают и обязанности квесторов - городских казначеев.
        16
        Герой спутал. В панкратионе рук ничем не обматывают. Это специфика эллинского бокса. Однако римляне часто делали замесы из разных видов состязаний - чтобы поединки были зрелищнее.
        17
        Длина наконечника дротика-пилума - около 30 см.
        18
        Тиви - наложница. Для тех, кто забыл предыдущую историю, напомню: по готским правилам Анастасия была не женой, а наложницей Алексея, поскольку у Коршунова была законная жена Рагнасвинта, родная сестра Агилмунда и Сигисбарна.
        19
        В римском законодательстве сказано так: "Если [он] не идет, пусть [тот, кто вызвал] подтвердит [свой вызов] при свидетелях, а потом ведет его насильно. 2. Если [вызванный] измышляет отговорки [для неявки] или пытается скрыться, пусть [тот, кто его вызвал] наложит на него руку. 3. Если препятствием [для явки вызванного на судоговорение] будет его болезнь или старость, пусть [сделавший вызов] даст ему вьючное животное (jumentum). Повозки (arceram), если не захочет, представлять не обязан". Такой вот интересный юридический казус.
        20
        Это так называемая "лингва франка" - смесь латыни, греческого, семитских диалектов и пр. Собственной родной финикийской речью жители древней Финикии перестали пользоваться еще до Рождества Христова. Впрочем, кое-где он остался. На монетах, например.
        21
        Нынешний Бейрут.
        22
        Крупный приморский город, весьма красивый, успешно доживший до нашего времени.
        23
        Напомню, что калига - штатная обувь римского легионера. Прочная сандалия с толстой подошвой, подбитой гвоздями.
        24
        Напомню, что римляне делили сутки так: 12 дневных часов и 12 ночных. То есть длина часа менялась в зависимости от длины дня и ночи.
        25
        Статус римской колонии Тиру даровал император Септимий Север в благодарность за поддержку, оказанную в те времена, когда Септимий еще не был императором, но очень хотел им стать.
        26
        Крупнейший цирк Тира достигал 480 метров в длину и 92 метров в ширину.
        27
        Большие носилки. Древнеримский вариант лимузина.
        28
        Старший кентурион когорты, pilus prior.
        29
        Обычно римский стол окружали три ложа: медий, иммус и сумус. На каждом - по три лежачих места.
        30
        Никейя - современная Ницца.
        31
        Песок арены во время травли и гладиаторских боев частенько подкрашивали, чтобы кровь была не так заметна. Почему - не знаю. Насколько я понимаю, римлянам нравилось, когда лилась кровь.
        32
        После смерти отец и сын Гордианы (Первый и Второй) были обожествлены.
        33
        Деревянный меч - символ освобождения гладиатора.
        34
        Для тех, кому интересно: Коршунов не прав. Идумеи, хоть и были того же племени, что и израильтяне (их предком считался брат Исаака Исав), но жили в Ханаане еще до того, как там появились иудеи.
        Естественно и те и другие друг друга терпеть не могли.
        В итоге иудейский царь Гиркан Идумею завоевал и всех поголовно обратил в иудаизм. Впрочем, в новом государстве идумеи были гражданами второго сорта. Позже и те, и другие перешли под протекторат Рима, а еще позже Идумейское царство было упразнено и вошло в состав римской провинции Аравия. Больше об Идумее никто не слышал. Но сами идумеи - остались.
        35
        Это как раз понятно. С помощью римлян. И именно, как человек, который будет проводить проримскую политику. Он и проводил. Громил повстанцев, плющил недовольных. Жесток был - крайне. Резал не только чужих, но и своих. Однако снискал прозвище - Великий. Уж больно выдающийся строитель был.
        36
        Ггладиаторские игры в честь Минервы, богини искусств и ремесел и бога Марса.
        37
        Мансион - это такая здоровенная государственная гостиница, больше смахивающая на казарму.
        38
        "По когтям льва узнают". Римская поговорка, встречающаяся в разных вариантах у разных античных авторов, в частности - у Тита Лукреция Кара.
        39
        В данном случае - тайные агенты.
        40
        При императоре Траяне Пальмира была практически разрушена римлянами. Пришедший после Траяна Адриан город отстроил и дал ему свое имя.
        41
        В зороастризме - злое начало, противник начала доброго, Ахурамазды.
        42
        Дэвы - там же, что-то вроде злых духов.
        43
        Клиент в Риме - это свободный гражданин (или негражданин), добровольно определивший себя в зависимость от патрона-хозяина. Более того, в Риме существовала даже такая форма (operae), когда отпущенник (с момента освобождения приравненный по правам свободному римскому гражданину) обязан был какое-то время работать на своего освободителя.
        44
        Дромедарии - наездники на верблюдах.
        45
        А может и нет. Хранится же у одного питерского коллекционера консервированный пенис Распутина. Впрочем и без шуток Ювенала Клодий был весьма популярным персонажем. А за свою "шутку" с весталками едва не угодил в покойники. Коллегия понтификов и весталок вынесла решение, что было святотатство. Его должны были судить судьи, назначенные претором (и осудили бы наверняка), но Клодий как любимец плебса, поднял бучу и добился того, чтобы судей назначали по жребию. Ходили слухи, что он судей подкупил - многие судьи написали свое решение неразборчиво, в итоге Клодия оправдали. Желающим узнать о Клодии подробнее очень рекомендую книгу Марианны Алферовой "Соперник Цезаря". И книга отличная и главный герой - отменный.
        46
        Герой ошибается. Праздник в честь Доброй богини, на который пробрался Клодий, устраивался в Риме 3 декабря. Празднество же весной в честь той же богини не имело такого значения. Но - прекрасный повод устроить девичник.
        Весталки - в Риме. Но и в Антиохии хватает девушек, желающих время от времени повеселиться без мужского участия.
        47
        Тут Коршунов неправ. Спустя век именно христиане с оружием в руках встанут на защиту страны. Впрочем, это уже будут другие христиане.
        48
        Высший городской чиновник.
        49
        Представитель имперской администрации, представлявший интересы императорских властей.
        50
        Государственный свод законов Римского права, принятый в середине пятого века до н. э., и действовавший вплоть до падения Империи. Очень толковое законодательство, к сожалению, полностью до нас не дошедшее.
        51
        Аптус - меткий.
        52
        Те, кому интересны подробности, могут обратиться к истории войн Рима с Митридатом.
        53
        Краткая информация для тех, кому интересно. Сама крепость была построена в весьма давние времена, а но была отстроена и укреплена Селевком, диадохом Александра Македонского примерно за три века до Р. Х. При нем же вокруг крепости был возведен город - с агорой, храмами, некрополем-кладбищем и прочими общественно-полезными строениями. Селевк дал городу (и крепости) название - Европос. Дура - по-арамейски "крепость". Лет через двести она перешла к парфянам, а в 165 году ее захватили римляне. Для них крепость была расположена на редкость удачно. Через нее, как сказано выше, проходил Великий Шелковый Путь того времени. Римляне укрепили крепость, возвели стены вокруг города, заняли под казармы изрядную часть домов, построили термы, амфитеатр, свои храмы и прочие атрибуты "глобализма" Великой Римской империи. Правда, уже в 255 году крепость вновь захватили Сасаниды.
        54
        Горе побежденным.
        55
        Гражданин.
        56
        Триумф давался полководцу, имевшему империй (т. е. право вести войну самостоятельно, не подчиняясь никому, а наместники провинций на своей территории такое право имели), победившему в войне, в которой погибло не менее пяти тысяч врагов. Триумф - это было круто! Но в императорскую эпоху триумфы получали лишь сами императоры. Ибо все победы, которые одерживали полководцы империи - это были победы императоров. И только так. Максимум, на что мог рассчитывать обычный полководец - это триумфальные почести и собственная статуя среди статуй прежних триумфаторов.
        57
        Овация - маленький триумф. Так сказать, упрощенная версия.
        58
        Напомню, что в те времена седла делали с четырьмя "рогами" по краям. Чтобы всадник не выпал при столкновении. Стремян-то не было.
        59
        Спокойный, выносливый и очень сильный, поскольку весит водолазный комплект очень даже неслабо. Средний по физическим данным человек в нем по корабельной палубе и шага не сделает.
        60
        Более подробно - в книге "Римский орел".
        61
        Вивиан - живчик. Римское имя как правило состояло из трех частей: преномена, номена и когномена, что можно условно перевести, как имя-фамилия-прозвище.
        62
        Желающие подробностей могут обратиться, например, к замечательной книге Альберто Анджела "Один день в древнем Риме". Но автор, уж извините, от пояснений воздержится.
        63
        Марк Лициний Красс, один из участников знаменитого триумвирата: Юлий Цезарь-Гней Помпей-Красс. Банкир и бизнесмен, владелец недвижимости... И никудышный полководец, получивший в качестве. Вторично став консулом и получив в качестве бонуса Сирию, решил стяжать лавры победителя парфян. И облажался.
        64
        Семь полных легионов плюс вспомогательная конница и пехота, сорок с хвостиком тысяч римлян против десяти тысяч конных лучников и тысячи катафрактов. И - полный разгром Рима из-за бездарности Красса-полководца.
        65
        Азия здесь - римская провинция.
        66
        В 117 году от Р. Х.
        67
        В 164 году.
        68
        Гай Овидий Кассий - полководец императора Марка Аврелия. Поднял мятеж, когда император захворал и едва не помер. Кассий весьма преуспел в войне с парфянами, однако в итоге оказался лузером и был убит собственными легионерами (нормальная римская традиция) и вновь вернулся к своему начальнику Марку Аврелию. Но не целиком, а лишь в виде отрезанной головы.
        69
        Драбант - телохранитель (нем.)
        70
        "Мир достигается войной". Афоризм Корнелия Непота. Знаменитое выражение "Si vis pacem, para bellum" ("Хочешь мира - готовься к войне"), является парафразой этого выражения Непота.
        71
        Пассаты.
        72
        Мыс на южной оконечности Пелопоннеса.
        73
        Говорящее орудие (лат.)
        74
        Напомню, что клиент в Древнем Риме - это не заказчик или покупатель, а человек, который пользуется финансовой поддержкой вельможи-патрона. Он выполняет его поручения, оказывает услуги... Или просто живет подачками своего богатого спонсора.
        75
        Бычий форум - римский рынок, где торговали скотом.
        76
        Квадратный бассейн в центре атриума, как раз под окном в крыше.
        77
        Напомню, что римская шаль-палла - это такой здоровенный кусок ткани, в который женщина может завернуться с ног до головы.
        78
        Рома - богиня Рима. Храм Венеры и Ромы был построен императором Адрианом и в описываемое время был самым крупным храмом Вечного города.
        79
        Мангон - работорговец.
        80
        Instrumentum vocale - так частенько называли сельскохозяйственных рабов, жизнь которых была ничуть не лучше, чем у тягловой скотины.
        81
        Т. е. примерно в полночь. Напомню, что темное время суток в Римской империи делилось на 12 часов (продолжительность часа зависела от времени года) или на четыре трехчасовые стражи.
        82
        Согласно источникам Тимесифей стал префектом несколько позже, но надеюсь читатель простит эту маленькую неточность.
        83
        Это что-то вроде квадранта размером в несколько сантиметров. Вогнутая конструкция с дырочкой для солнечного луча и соответствующими метками. Отградуирован исключительно для широты Рима. В других местах "точность хода" этих солнечных часов никуда не годится.
        84
        Марк Антоний Гордиан Пий (Гордиан Третий) родился 20 января 225 года от Р. Х. То есть в описываемое время ему было четырнадцать лет.
        85
        Титул Цезаря дается наследнику действующего принцепса-императора.
        86
        Римский талант - около 30 килограммов.
        87
        Фонтиналии - праздник, посвященный Фонсу, сыну Януса, богу колодцев и фонтанов. Мероприятия - пиры, игры и обильное возлияние вина, разбавляемого родниковой водой.
        88
        15 октября.
        89
        Напомню, что стола - это не мебель, а женское платье.
        90
        Римини.
        91
        Нынешняя По - река в Северной Италии, впадающая в Адриатическое море.
        92
        Самый длинный шаг пути - во врата. Это мой вариант перевода. Обычно этот афоризм (для пути самое длинное - ворота) переводится как "труден лишь первый шаг", однако думаю, что римский ученый-энциклопедист Марк Теренций Варрон, автор данного афоризма, не стал бы возражать против моей интерпретации.
        93
        В языческой традиции дядя по матери считается не менее близким родственником, чем отец.
        94
        Желающих подробностей отсылаю к первой книге цикла "Варвары".
        95
        Будучи не только богом врат, но и богом времени, Янус имел на правой руке начертание "ССС" (римское "300"), а на левой "LXV" (римское "65"), что соответствовало количеству дней в году.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к