Витя Солнышкин и Иосиф Сталин Сергей Васильевич Лукьяненко
        Рассказ на конкурсе «Рваная Грелка». Занял пятое место.
        Сергей Лукьяненко
        Витя Солнышкин и Иосиф Сталин
        Всё здесь было именно так, как Витя себе представлял, как помнил по фотографиям и фильмам: обшитые деревом стены, стол покрытый зелёным сукном, на столе - бронзовая лампа, хрустальная пепельница, чёрные телефонные аппараты: Витя едва не подумал «старинные телефоны», но тут же мысленно поправился. Не было в них ничего старинного, пока ещё не было.
        А вот к чему Витя оказался не готов - так это к запаху трубочного табака. Не очень-то и противному, не очень резкому, но настолько устоявшемуся, что сразу понятно - тут курят. Всё время курят.
        - Здравствуйте, товарищ Сталин, - сказал Витя волнуясь.
        Сталин, изучавший бумаги в тоненькой папке, посмотрел на него, пыхнул трубкой, кивнул.
        - Здравствуй, пионер Витя Солнышкин. Хорошая у тебя фамилия, радостная.
        - Отец был беспризорником, фамилию свою не помнил, в детдоме придумали, - отбарабанил Витя. Вздохнул и добавил: - Только на самом деле это неправда. Отец фамилию помнит, она дворянская. Потому и не назвался.
        - На отца доносишь? - добродушно спросил Сталин.
        - Нет, товарищ Сталин, - сказал Витя. - Отец настоящий коммунист, а сын за отца не в ответе. Вы извините, я волнуюсь.
        Сталин кивнул. Указал на кожаное кресло перед столом.
        - Садись, пионер Солнышкин. Рассказывай, зачем пришёл.
        Витя сел, поправил коротковатые школьные брюки. Перед ним оказался угол стола на котором стоял большой поднос - чайник, стаканы в мельхиоровых подстаканниках, несколько вазочек с конфетами и печеньем.
        - Ешь, пионер, - добродушно сказал Сталин. - Организм молодой, сладкого хочет.
        Сладкого действительно хотелось и Витя взял конфету. Развернул и сказал, отчаянно, будто прыгая вниз с парашютной вышки в парке культуры и отдыха имени великого пролетарского писателя Максима Горького:
        - На самом деле, товарищ Сталин, организм-то молодой, а я сам - не очень. Я даже немного старше вас, товарищ Сталин. Мне шестьдесят четыре года.
        Сказал - и замер. Что сейчас будет? Сразу выведут из кабинета? Врача вызовут?
        - В каком году родился, Солнышкин? - спросил Сталин, откинулся в кресле и с насмешливо посмотрел на Витю.
        - В одна тысяча девятьсот пятьдесят третьем, - сказал Витя. И с горечью добавил: - В год вашей смерти, товарищ Сталин:
        - Значит у вас сейчас две тысячи семнадцатый: - задумчиво произнёс Сталин. - Годовщина: Празднуете?
        - Не очень, - признался Витя. Сталин вовсе не выглядел удивлённым.
        - Коммунизм?
        - Нет, не построили. Социализма тоже нет. Советский Союз развалился, во всех республиках капитализм. На Украине война.
        - Не в Белоруссии? - заинтересовался Сталин. - Точно?
        - На Украине.
        Сталин кивнул.
        - Я должен всё объяснить, - быстро заговорил Витя. - Я не знаю, как и почему это произошло: мне кажется, что у меня был инсульт, я умирал: и вдруг оказался здесь. У вас. В одна тысяча девятьсот сороковом году. В теле пионера Вити Солнышкина. Я атеист, товарищ Сталин! Но наверняка есть тому какие-то причины, какие-то физические законы, не до конца изученные даже в двадцать первом веке.
        - То есть это не машина времени господина Уэллса? - спросил Сталин. Не научный эксперимент?
        - Нет! Случайность! Первые дни я был уверен, что всё это бред умирающего сознания, но потом понял - всё взаправду!
        Витя опустил глаза и вдруг обнаружил, что перед ним лежит целая гора пустых фантиков.
        - Ты ешь, ешь конфеты, - добродушно сказал Сталин. - Мне нельзя, врачи не велят, а ты кушай, не стесняйся. Это ты раньше был взрослый, можно даже сказать - пожилой человек: как звали-то?
        - Виктор, только фамилия обычная - Петров: - отодвигая опустевшую вазочку сказал Витя. - Виктор Егорович Петров.
        - Был ты пенсионером Виктором Петровым, а стал пионером Витей Солнышкиным. И организм твой - растущий и молодой. Ему конфет хочется. Ешь, ещё принесут.
        - Не надо, - сказал Витя, краснея. - Пионер должен быть скромным. Так вы мне верите?
        - Верю, - сказал Сталин. - Всю ту информацию, которую ты сообщил Поскрёбышеву, тебе просто неоткуда знать. Даже если бы ты был немецким шпионом. Даже если бы ты был вундеркиндом. А как говорил товарищ Шерлок Холмс?
        - Если отбросить всё невозможное, то самое невероятное и окажется правдой! - зачарованно сказал Витя.
        - Верно.
        - Не знал, что вы читали Конан Дойля!
        - Нельзя стать коммунистом, не обогатив свой разум всеми достижениями человечество, - отчеканил Сталин. - Как живётся-то в новом теле, Виктор Егорович?
        - Если честно, то неплохо, - признался Витя. - Я первые дни всё время бегал. Иду куда-то - а ноги сами несутся! Бегу и хохочу. Прыгаю. И мир вокруг - такой яркий, такой настоящий! Последние годы я сильно хромал, зрение упало: это всё последствия диабета: и вдруг новое, крепкое тело!
        Сталин доброжелательно кивнул.
        - Ещё у меня собака есть, - зачем-то сказал Витя. - Я всегда хотел собаку, с детства, но у меня аллергия. Это такая болезнь, чихаю от собачьей шерсти. Чихал и глаза слезились. Теперь нет. Воспитываю сторожевого пса Мухтара, для наших доблестных пограничников!
        - А как же Витя Солнышкин? - спросил Сталин. - Настоящий?
        Витя опустил глаза.
        - Не знаю, товарищ Сталин. Может быть он на моё место попал? Ну, невесело, конечно, мальчишке в старика превратиться:
        Сталин кивнул, понимающе и сочувственно.
        - А может и нет? Я ведь его жизнь тоже помню, мысли какие-то его, мечты, страхи: Может моё сознание его подавило, растворило в себе? Но я не виноват. Я не хотел! Тогда у нас одно тело на двоих, и жизнь одна, и разум. Я ведь раньше не сильно вас любил, товарищ Сталин. То есть позже. Ну, вы поняли, да? Знаете, начитался всякого: А когда стал Витей Солнышкиным совершенно по-другому стал относиться!
        - Вполне возможно, - согласился Сталин. - Так что ты хочешь мне рассказать, Витя-Виктор?
        - Будет война, товарищ Сталин, - Витя понял, что разговор наконец-то пошёл о серьёзных вещах, сложил на коленки руки, всё время тянувшиеся за конфетами и смело посмотрел Сталину в глаза. - К счастью - ещё не сейчас. Не в сороковом.
        - А в каком?
        - Двадцать второго июня сорок первого года!
        Сталин взял со стола синий карандаш и что-то быстро записал на листе бумаги. Витя мельком заметил приклеенную к листу чёрно-белую фотографию. Свою собственную. Видимо, те три дня, пока Поскрёбышев решал его судьбу, ушли и на подготовку досье.
        - Немцы? - уточнил Сталин.
        - Конечно. Иосиф Виссарионович, я понимаю, что чудес не бывает. Нельзя разом перевооружить армию, нельзя из ничего сделать атомную бомбу: я потом про неё тоже расскажу.
        - Это ты молодец, что понимаешь, - согласился Сталин.
        - Но всё-таки информация - это огромная сила. Я был в той, будущей жизни строителем. Прорабом.
        - Хорошая работа, - кивнул Сталин. - Нам надо много строить.
        - Да, но лучше бы я был инженером, лучше бы физиком! - с горечью сказал Витя. - Эх: сколько знаний я мог бы передать: Но всё-таки кое-что я знаю, товарищ Сталин. Во-первых - дата начала войны. Нам надо нанести упреждающий удар по фашистам! Во-вторых - танк Т-34, автомат Калашникова, «Катюши», Курчатов и Королёв. Это очень важно! Курчатов с Королёвым не успеют, но после войны тоже всё это понадобится. И в третьих - надо расстрелять предателей. Тех, кто даст слабину во время войны или после неё. Я написал полный список, он у Александра Николаевича:
        Сталин молча достал из папки лист, стал читать, посасывая уже погасшую трубку. Потом спросил:
        - Хрущёва обязательно?
        - В первую очередь! - с жаром сказал Витя. - Хотя нет. В первую очередь - Горбачёва. Я понимаю, ему пока всего девять лет, но он: вы не представляете:
        - Подожди, пионер, - строго сказал Сталин. - Если человек предатель то он заслуживает наказания. Но если ты всего лишь знаешь, что человек может предать? Тем более - ребёнок малый! Надо перевоспитывать! Отдадим на воспитание в другую семью, к примеру. Будем приглядывать. Пусть до власти не дорвётся, а работает в колхозе, агрономом. Как считаешь? А для безопасности оставим указание органам - не допускать карьерного роста.
        - Ну: можно так, - Витя смутился. - Хотя вы же говорили, что есть человек - есть проблема, нет человека - нет проблемы.
        - Я так не говорил, - строго сказал Сталин и снова углубился в изучение списка. - Не верь книжкам, писатели ради красного словца отца народов продадут. Власов: Говоришь, предаст?
        - Да!
        - А не Жуков? Жуковщина, первая добровольческая армия освобождения народов России под командованием генерала Жукова:
        - Жуков герой! - обиделся Витя.
        - Угу: Боря Ельцин: Что-то ты не любишь третьеклассников, пионер Солнышкин. А ведь пионер должен заботиться об октябрятах. Давай я организую особое училище для талантливых детей? Раз они таких высот достигли - значит есть в них и сильные стороны? И отправим ребят туда на перевоспитание. И всех остальных по списку твоему: Эх, жаль Антон Семенович не вовремя помер, тут его подход нужен:
        - Хорошо, - сказал Витя. - Мне и самому, если честно, не нравилась эта суровая необходимость. Они же все пока советские дети, пионеры и октябрята. Но в целом вы же согласны?
        Сталин вздохнул, отложил листки. Выколотил пепел из трубки, сказал:
        - Я вижу, ты хороший мальчик, Витя. Наверное и строитель был замечательный.
        Витя смущённо опустил глаза.
        - Как ты думаешь, ты один такой? - неожиданно спросил Сталин. Уникальный? Из будущего в прошлое попавший?
        Витя насторожился. Но Сталин явно ждал ответа.
        Витя подумал немного и сказал:
        - Нет, товарищ Сталин. Этого я утверждать не могу. Раз со мной такое случилось, значит и с другими: Товарищ Сталин!
        От волнения он даже вскочил, схватился за стол. Посмотрел в суровое и любимое лицо вождя.
        - Я не первый?
        - Нет, Витя. Не первый. Даже не в первом десятке: Да бери ты конфеты, не стесняйся! «Мишка на Севере», новинка фабрики Крупской. Я сам сладкое не могу, здоровье уже не то, а хочется:
        Витя сел, машинально взял конфету. Спросил:
        - Но если вы уже всё знаете, так: так почему же? Нанесите по Гитлеру упреждающий удар!
        - Разве Гитлер не погибнет в автокатастрофе в ноябре? - спросил Сталин, нахмурившись. - Его место не займёт Гимлер?
        - Нет!
        - А два человека утверждают, что войну начал Гимлер. Ещё один - что это был Геббельс. Что же касается упреждающего удара: - Сталин вышел из-за стола и начал расхаживать по кабинету. Витя елозил в кресле, следя за вождём. Четыре человека умоляют ни в коем случае не наносить первого удара, потому что вслед за успехами советских войск будет создана коалиция США-Великобритания-Германия, которая начнёт войну с СССР. Ты говоришь про Курчатова: атомная бомба?
        - Да!
        - А Вилен Прохоров, военнослужащий Советского Союза Коммунистических Республик из две тысячи четвёртого года, умоляет не отвлекаться на «ядерные игрушки» и развивать «Плазмоиды Теслы-Липкина», залог мира и безопасности ССКР! Вот только одна беда - мы так и не нашли молодого талантливого учёного Ивана Липкина, который на самом деле вообще Исайя Либкинд! Нет такого в СССР! Видимо, сгинул в детстве, в гражданке: беспризорником был, как и твой папа Волконский.
        Витя вздрогнул и Сталин это заметил. Пробурчал:
        - Да не тронем мы твоего папу: Ты про Калашникова мне написал, так? Автомат? А мне каждый третий велит Шпагина во всём поддерживать. Поскольку «Шпага» прослужила с сорок первого года до девяносто четвёртого без малейших изменений, это самый знаменитый в мире автомат и он изображён на гербах семи государств! Кошкин, говоришь? А про конструктора Игнатова ты слышал? Про его танк «ИГ-4»?
        Витя замотал головой.
        - Каждый приходит с горой бумажек, - расхаживая по кабинету говорил Сталин. - Каждый говорит - этого наградить, этого расстрелять. Все кровожадные, у меня Берия отказывается с вами работать, представляешь? Впрочем, его понять можно, его тоже требуют расстрелять. И наградить. Половины названных людей - вообще нет! Ну не служит в Красной Армии военспец Аркадий Штуцкий! Нет у нас генерала Фоменченко! И разведчика под кодовым именем «Ахтунг», который расстреляет в кинотеатре Гитлера, Геббельса и Фейхтвангера - тоже нет! И вообще Фейхтвангер - писатель и еврей. А вовсе не третье лицо Третьего Рейха!
        - Я не туда попал? - спросил Витя. - В какое-то другое прошлое?
        Сталин вздохнул.
        - В своё. В то, что надо. Только каждый из вас, попадая в прошлое, меняет мир. Время не определено, мой юный друг. Один гость, он время сравнивал с деревом, у которого много ветвей: Так не в том беда, что ветви! Беда в том, что и дерево само - живое. Ствол растёт, кривится, усыхает:
        Сталин замолчал и печально посмотрел на свою левую руку. Вздохнул:
        - Где-то строят машину времени, которая переносит человеческое сознание сквозь годы и столетия, где-то происходит катаклизм, где-то люди просто умирают - как ты, и попадают в иное время. Никакой системы. Думаешь, только к товарищу Сталину гости идут? В архивах царских времён такие истории есть страшно становится. Ты бы знал, Витя, сколько советчиков к Ивану Грозному приходили! И сколько ещё придут.
        - Иван Грозный уже умер, как к нему придут, - попытался спорить Витя.
        - И я умер, - философски ответил Сталин. - В тридцать четвёртом, в сорок втором, в пятьдесят третьем, в шестьдесят первом. Смотря кого слушать. Хрущёва расстрелять, говоришь? И ещё октябрёнка Мишу Горбачёва? Верного ленинца-сталиниста Михаила Горбачёва? Генерального секретаря, при котором вся Восточная Европа добровольно вошла в состав ССКР?
        - Что же мне делать? - спросил Витя.
        - Тебе? - Сталин прищурился. - Учиться. Я тебя отправлю к другим пришельцам из будущего, Витя Солнышкин. Это на Урале, маленький городок. Вас там девяносто четыре человека на данный момент. Чувствую, будет ещё не одна сотня - к войне дело и впрямь идёт, всё чаще гости приходят: Там и взрослые, и молодёжь, и дети. В основном молодые, видно не хочется вам в старые изношенные тела попадать:
        Сталин снова замолчал, поднял сухую, покрытую старческой пигментацией руку, с отвращением на неё посмотрел.
        - Будете вспоминать, кто чего знает и умеет. Строитель - так может чего полезного посоветуешь. Может и пригодится что. Учись, сынок. Эта война не для тебя, ну так строить нам всё равно много придётся: Да возьми ты конфет, не стесняйся! Карманы набей. Шоколад настоящий, не соя, не растает. Приедешь на Урал - угостишь своих.
        Витя понял, что встреча со Сталиным завершается. Он встал, помялся, но подавил неловкость и принялся запихивать конфеты в широкие карманы парусиновых брюк.
        - Нас одно спасает, Витя, - сказал тем временем Сталиным. - Не только ко мне ведь приходят.
        - А? - не понял Витя.
        - Представляешь, - Сталин хитро улыбнулся, - сидит Адольф в своём кабинете, а у него толпа на приёме. Один говорит - «нападай на СССР». Другой - «на Британию». Кто-то хвалит «Мессершмитт», а кто-то ракеты «Фау». А у Черчилля свои! А Рузвельту тоже советчики в уши жужжат!
        - Я понял, - сказал Витя. - Извините за беспокойство, товарищ Сталин. Я пойду?
        - Иди, Витя, - сказал Сталин.
        Витя, опустив голову, пошёл к дверям. Впереди был неведомый уральский городок и товарищи из неопределённого будущего. Но у самой двери товарищ Сталин его окликнул:
        - Постой, Витя: Ты, говоришь, из две тысячи семнадцатого?
        - Да, товарищ Сталин.
        - Кто в две тысячи шестнадцатом чемпионат по футболу выиграл? Не ЦСКА?
        - Нет, товарищ Сталин.
        - Кони! - досадливо пробормотал Сталин и отвернулся.