Сны чужие Денис Андреевич Луженский
        # Несколько необычный вариант "наших - там". Между ГГ, обычным парнем в нашем мире и принцем в другом мире образуется Связь. Сначала она проявляется только в снах, но потом крепнет, и дело кончается тем, что сознание ГГ переселяется в тело принца в том мире и делит его с принцем. А тут еще тело, оставшееся на Земле, убивают "засланцы" из того мира, чтобы помешать этой Связи. Между тем, в магическом мире назревают и уже происходят мрачные события, переворот, убийства и т.д. За всем этим стоят некие Древние, преследующие свои, далеко не благовидные цели
        Денис Андреевич Луженский
        Сны чужие
        Посвящается Мирошину Вадиму, который навсегда останется моим другом
        Вместо пролога. Пробуждение
        Тихо и темно. Туман устало ползет над водой, поблескивая во мраке рваной седой шкурой. Сырой холод забирается под куртку и тысячами ледяных игл впивается в кожу. Пробираться сквозь мокрую холодную листву - сомнительное удовольствие, но выбор… разве у тебя есть выбор?
        Наконец, щедро политые ночным дождем кусты остаются позади. Теперь можно и на бег перейти. Тропа существует, по большей части, лишь в твоем воображении, и все-таки по ней двигаться не в пример легче. Дальше - вверх, по самой кромке обрывистого берега реки.
        Босые ноги бесшумно уходят в траву. Дыхание размеренно вырывается сквозь стиснутые от холода зубы. Неохотно расступается перед бегущим седой туман, потревоженный до срока, положенного всем дневным созданиям. Бежать легко. Мелкие камни почти не ощущаются огрубевшей кожей пяток. Согреваешься раньше, чем успеваешь выбраться из тумана. Тропа резко прыгает вверх, карабкаясь на крутой земляной откос, и ты вдруг выскакиваешь из мутно-белой пелены по пояс. Некоторое время так и бежишь, испытывая странное ощущение, будто тебя окружает океан молочной похлебки, вылившейся из огромного горшка какого-нибудь великана и затопившей весь мир по самые подножия гор.
        Потом тропа снова начинает подниматься и скоро туман остается внизу, а впереди раскидывается чистый до прозрачности, первозданный мир, только еще собирающийся пробудиться ото сна. По левую руку поднимается ввысь изломанная пирамида огромной горы, серебристая вершина которой уже начинает стыдливо розоветь под нежным взглядом поднимающегося где-то далеко за скальной грядой светила. Основание этой пирамиды лежит на толстом меховом одеяле далекого леса, а верхушки пиков загадочно поблескивают из-за легких облачных перьев. Хочется остановиться и долго стоять, заворожено любуясь этой величавой и мирной красотой… Вот только тревога, заставившая тебя подняться еще до зари, отравляет восторг в душе и не позволяет отдохнуть ни мгновения.
        С обрывистого берега переходишь на поросший мхом и лишайником каменный карниз, поднимающийся все выше вдоль гранитной стены. Бежишь, дыша ровно и свободно, чувствуя, как медленно вливается в мышцы усталость. Тропа, сузившаяся до ширины двух шагов, поворачивает, обходя выступ отвесной серой стены, ныряет вниз, снова прыгает вверх, карабкаясь на неровно уложенные природой-мастерицей каменные плиты… проваливается вдруг в глубокую трещину. Ты прыгаешь без колебаний, забыв как смотрел на этот провал всего несколько дней назад, сомневаясь в своих силах. Теперь осталось совсем немного поднапрячься…
        На фоне светлеющего неба горы, кажется, еще больше потемнели и украсились едва заметным светящимся ореолом. А внизу, в ущелье, еще не развеялся ночной туман и густоту предрассветных сумерек еще не разбавило до серых тонов наступающее утро…
        Обрыв возникает перед тобой внезапно. Выскакиваешь на край пропасти и останавливаешься, успокаивая сбивающееся дыхание. Жарко! Серый мех влажно блестит, ноги чуть дрожат от усталости. Тело наполняет что-то вроде чувства сытости - оно насыщено нагрузкой, оно умоляет о передышке, хотя бы и совсем короткой. Ты медленно подходишь к самой кромке голого, источенного переменчивой погодой гранитного уступа и смотришь вниз…
        Прямо перед тобой раскинулось небольшое зеленое плато. Горная река, спускаясь от самых ледников, пробив себе путь сквозь изломы ущелий, ь от ледников пользовать - хорошая недра котелка брусничный лист.и маленькую пока ть кто вырывается на эту большую, поросшую лесом "ладонь". Здесь она, будто спохватившись, замедляет свой бег, с достоинством катит воды по широкой дуге и вновь вливается в каменные теснины, уносится клокочущим потоком буквально под ноги застывшему на вершине утеса наблюдателю.
        С высоты скальной площадки отлично видно небольшое поселение, жмущееся к левому берегу реки. Издали оно представляется тесным скоплением еще не погашенных с ночи огней. Обитатели двух десятков приземистых деревянных домов уже пробудились ото сна, уже начинают при свете масляных ламп свои насущные дела…
        Ламп? Протри глаза, глупец! Это не теплые мирные огоньки, а дрожащее пламя факелов мечется там, за низким тыном! Это не размеренная утренняя суета, а лихорадка боя бросает тени от дома к дому! И вовсе не молот кузнеца звенит по железу в утренней тишине!
        Невольный стон вырывается из груди. Твое предчувствие все-таки не ошиблось, не обманула тревога. Не напрасно они выдернули тебя из сна, вырвали в зябкое утро и погнали к речной тропе - прочь от твоего убежища, прямиком в маленькую лесную деревушку…
        Ты ни разу там не был, ты никого там не знал. Но каждый день ты в сумерках поднимался на этот уступ и разглядывал издалека маленькие домики, жадно вдыхал долетающие запахи домашнего уюта, вслушивался в отзвуки чужих голосов… Почему тебе так страшно сейчас? Откуда это отчаяние? Откуда это отвратное, унизительное чувство бессилия? Словно прямо у тебя на глазах рвется последняя тонкая ниточка, связывающая с прежней жизнью…
        Глухо зарычав, снова срываешься с места. Тропа - не единственный путь, ведущий на уступ. На него можно подняться и прямо с плато, карабкаясь по нагромождению каменных блоков и каждый миг рискуя сорваться вниз - на длинный серый язык осыпи. Спускаться еще труднее, но сейчас это - кратчайшая дорога к деревне.

* * *
        Тишина… Поскрипывают под ногами плохо подогнанные доски настила, журчит где-то внизу вода, в кронах деревьев щебечут, приветствуя утро, птицы… Но это - не то. Не такие звуки ожидаешь услышать, оказавшись на окраине просыпающейся деревушки. Ни шума, ни топота, ни хлопанья дверей. Даже дымка над крышами нигде не видать, хотя гарью откуда-то и тянет… И еще чем-то пахнет… Нехорошо пахнет, недобро…
        Медленно, точно пугливый зверь к водопою, приближаешься к деревенской ограде - тыну из вкопанных в землю бревен, затесанных на концах в острия. Ворота, в которые вкатывается лента дороги, наполовину распахнуты… из под массивной створки торчит неподвижная рука - кто-то лежит прямо там, на самом "пороге" маленького разоренного мирка. Пока подходишь ближе, все смотришь на эту руку, никак не можешь оторвать от нее взгляд: кисть широкая, мех на ней светло-серый, испачканные чем-то грязно-бурым пальцы намертво сжаты в кулак…
        Барск. Крепко сложенный, широкоплечий, а вот возраст не разобрать - распластался он на земле лицом вниз. Из спины, покрытые темной запекшейся кровью, торчали наконечники двух стрел. Правая рука мертвой хваткой сжимает обломок копейного древка. Из одежды на бедолаге только кожаные штаны - видно, не успел даже одеться толком, выскакивая из дома в гущу битвы. Еще с десяток защитников общины лежат здесь же, на годами утаптываемой сотнями ног деревенской площади, между воротами и срубами ближайших домов. Полураздетые и плохо вооруженные, едва успевшие проснуться, они выбегали на улицу… и все остались здесь, утыканные стрелами, изрубленные, растоптанные, так и не сумевшие отвести беду от своих семей.
        Ты идешь по поселку, испытывая какое-то жуткое чувство нереальности происходящего. В голове бьются вопросы, бессильные и, в сущности, уже бесполезные: Кто это сделал?! За что?!…
        Площадь, усеянная убитыми жителями, остается позади. Ты идешь по единственной узкой улочке между двумя рядами плотно прижатых друг к другу плетеных оград двориков… Поле боя сменяется полем бойни… Перебив взрослых мужчин и молодых парней, способных оказать хоть сколько-нибудь серьезное сопротивление, нападавшие разошлись по домам, безжалостно истребляя все живое - женщин, детей, стариков, даже домашних животных… АД - возникает в голове короткое и страшное слово… АД и РЕЗНЯ… Взгляд блуждает по останкам того, что еще совсем недавно было местом, где вовсю кипела мирная жизнь. Теперь оно стало прибежищем смерти…
        Вот посреди пыльной улочки лежит тело девочки-подростка, разрубленное почти надвое от плеча до пояса. Рубили, похоже, наотмашь в спину. Лицо бедняжки скрыто придорожной травой и ты рад, что не можешь его увидеть…
        Вот на пороге дома раскинулась обнаженная молодая женщина. Она, с виду, совсем не пострадала. И даже глаза смотрят на плывущие в вышине предрассветные облака почти осмысленно. Только посмотрев в них, ты отшатывается прочь - словно в черный омут заглянул, где от самого дна до поверхности: боль… боль… боль…
        А совсем рядом, всего в паре шагов, - двое мертвых ребятишек. Мальчик и девочка, совсем еще маленькие, быть может - ее дети. Глаз мальчика тебе не видно, а девочка и сейчас смотрит на мир так, как, должно быть, смотрела при жизни - удивленно и растерянно. И от этого взгляда перехватывает дыхание, а кулаки сжимаются до хруста в суставах…
        Постой! Кто это стоит там, в проеме двери?!… Неужели…
        Сердце останавливается едва начав биться, а пустившиеся бегом ноги врастают в землю. К широкому дверному косяку прислонился мертвый старик. Ему не дает упасть короткое толстое копье, насквозь пробившее впалую грудь и глубоко вошедшее в дерево стены. Совсем белые от седины волосы осторожно шевелит бродяга-ветер. Глаза мертвеца приоткрыты, в них навеки застыло отчаянное непонимание происходящего…
        Покачиваясь, будто пьяный, ошеломленный увиденным и задыхающийся от запахов крови, гари и тления, ты приходишь в себя только на берегу реки. Бежать, бежать отсюда, из этого места, оскверненного убийством!
        В заполнившей сознание темной пелене вдруг ярким бликом вспыхивает воспоминание: освещенный десятками масляных ламп и чадных факелов каменный коридор… свет отражается на лезвиях, яростно кромсающих полумрак… звон и крики отражаются от стен, болезненно ударяют в уши…
        "…Не останавливайся, мой мальчик! Скорее!"
        Нет, нельзя вспоминать! Это все не твое! Не твое!
        Сжав кулаки до боли, мчишься, не разбирая дороги… Прочь! Прочь!…

* * *
        Ты сразу понимаешь кто перед тобой, едва разглядел лежащие на берегу тела. Мертвецов четверо. На троих из них тускло серебрятся одинаковые безрукавки из железных колец. Похоже, нападение застало воинов врасплох: один убит брошенным в спину топором, от удара которого не смогла спасти даже кольчуга. Другой успел вытянуть меч наполовину, прежде чем второй топор вошел ему в левую скулу. Третий все же вступил в бой… и проиграл.
        Жалости к мертвецам на сей раз не возникает, ибо эти трое, несомненно, одни из тех, кто устроил в деревне бойню. Запоздавшее возмездие в лице воина-одиночки настигло их на речном берегу. Герой тоже не сумел уйти отсюда - остался сидеть на траве, у поваленного бурей ствола могучего дерева. Голова опущена почти на самые колени, будто фэйюра неожиданно сморил сон. Из рассеченной головы еще сочится кровь, пропитывая спадающие на плечи длинные жесткие волосы огненно-рыжего цвета.
        Не похож этот рыжий на крестьянина. И определенно не ночевал в каком-нибудь из домов деревни, иначе лежал бы сейчас за тыном, а вовсе не здесь, на речном берегу. Кто он такой? Как оказался здесь в столь ранний час? Как вышло, что его противников оказалось только трое?
        Все вопросы разом теряют значение, потому что рыжеволосый мститель вдруг издает отчетливый стон и тяжело откидывается на древесный ствол. Серо-зеленые глаза, мутные от боли, сосредотачиваются на стоящем перед ним незнакомце. Правая рука, до сих пор скрытая вытянутыми ногами, медленно поднимается вверх, на миг показывается лезвие узкого и длинного клинка, обильно покрытое запекшейся кровью… Потом рука бессильно падает вниз, раненый снова стонет и пытается что-то сказать.
        - Будьте прокляты… - удается с трудом разобрать. - Сдохнете… все…
        Потом глаза рыжеволосого закрываются, он разом обмякает и как тряпичная кукла валится набок…

* * *
        Ты потом едва ли сможешь вспомнить как тащил рыжеволосого к своему убежищу. Под ногами плескалась холодная речная вода, сверху немилосердно жарило поднявшееся над ущельем светило, ступни вязли в песке, но останавливаться было никак нельзя, даже чтобы просто напиться. К самому концу пути от общего перенапряжения снова ожили недавно затянувшиеся раны. С каждым шагом медленно наливались болью левое плечо и правое бедро, но ты понимал: осталось уже немного и нужно просто ДОЙТИ… только когда раненый оказался на удобном ложе из сухой травы и шкур торгалов, а рядом с ним затрещал, разгораясь, костер - вот тогда ты, наконец, позволил усталости поглотить тебя без остатка…
        Вынырнул из сна, больше похожего на беспамятство, ты только за полдень. Первым делом бросился осматривать рыжеволосого. Тот лежал в той же позе, в которой ты его оставил. Дыхание тяжело приподнимало мохнатую грудь, лоб дышал жаром, повязка на груди была чистой… а вот сквозь светло-голубую ткань, перетягивающую широкий упрямый лоб, зловеще проступало темное влажное пятно. На бинты ты порвал снятый с шеи одного из убитых налетчиков широкий и тонкий платок. Хотелось биться башкой о стену, что не догадался вернуться в деревню и отыскать там какие-нибудь лекарства (благо хоть запасся тканью на перевязки). Теперь только и оставалось - размотать тряпицу, тщательно промыть свежей водой кровоточащий порез на рыжей голове и заново перетянуть рану чистым "бинтом"…
        И вот ты сидишь на речном берегу, пытаешься привести в порядок растрепанные мысли и чувства. Перед глазами все стоят страшные картины увиденного в деревне. Больше всего тебя поражает даже не сама жестокость случившегося, а ее бессмысленность… или какой-то смысл в истреблении стариков и детей все же есть, недоступный твоему пониманию и потому кажущийся абсурдным? Впрочем, приходится признать, что во всей этой истории, с самого ее начала, для тебя оставалось слишком много неясного. Начиная с решения отца…
        Отца… Отца?! Какого отца?! Чьего отца?! Гос-с-споди!…
        Присев на корточки, начинаешь лихорадочно умываться. Сперва щедро плещешь в лицо водой, а потом просто опускаешь голову в кристально прозрачный лед и терпишь, терпишь…
        Сон… Это только сон… И он когда-нибудь кончится… Кончится, черт побери!…
        Когда от нехватки воздуха начинает гореть в груди, вырываешь голову из холодных объятий реки. Задыхаясь, трясешь головой, жадно дышишь, подставляя затылок огненному взгляду висящей в зените Мирры.
        Что ты теперь? Кем ты стал?
        Из реки на тебя глядит странное лицо. Одновременно и очень близкое, и отталкивающе чужое. Скуластое, покрытое коротким, стального оттенка, мехом, с чуть выпирающими надбровными дугами. Длинные бледно-бирюзовые миндалины глаз рассеченны пополам узкими черными зрачками. Плотно сжатые почти фиолетовые губы слегка приподняты в уголках рта. Пушистую правую бровь наискось прорезает тонкий розовый шрам длиной в полпальца. Ты пытаешься улыбнуться и отражение послушно скалится в ответ, обнажая два ряда белых острых зубов, с чуть увеличенными клыками - славная такая ухмылочка…
        Сколько уже дней прошло? Тридцать? Сорок? Давно пора признать: никакой сон не может длиться так долго. Шансов проснуться нет…
        Усилием воли избавившись от пришедшей невовремя мысли, опрокидываешься на спину - в разросшуюся по берегу траву. Но лежать оказывается неудобно - что-то острое впивается в спину пониже лопаток. Раздраженный, ты переворачиваешься на бок и выпутываешь из сочных зеленых стеблей… нет, вовсе не камень и не сухую ветку - сломанный меч: черная шероховатая кожа рукояти, серебряная огранка узкого полумесяца гарды, обломок лезвия меньше ладони длиной… Выходит, он все-таки не утонул в реке, а все это время лежал здесь, на берегу, скрытый от глаз высокой травой…
        "Мёртв! - торжествующе рычит память. - Мёртв!…"

…Клинок, застрявший между камнями, со звоном ломается под ударом ноги… потом взрывается болью левое плечо…
        - Нет! - ты вскакиваешь на ноги, швыряешь сломанный меч обратно в траву. Нестерпимый болезненный зуд поднимается в том месте, где под серым мехом прячется длинный и неровный шрам. Стиснуть зубы, чтобы не бормотать ругательства вслух, возвращаешься в пещеру.
        Это место приютило тебя… много, слишком много дней назад. Пещера небольшая - шагов пятнадцать в поперечнике и примерно вдвое больше по длине; неровные своды смыкаются над самой головой, почти везде довольно руку протянуть, чтобы коснуться каменного потолка. У дальней стены из-под камней выбивается небольшой чистый ручей, он пересекает сумрачный "зал" и исчезает в щели входа, откуда заглядывает внутрь темная зелень кустов.
        Костер почти погас и внутри сумрачно, но глаза быстро подстраиваются к скудному освещению. Ночное зрение растворяет яркие краски в серых тонах, зато можно без труда разглядеть каждую мелочь. Человеческие глаза так не могут…
        Едва преодолев живой и колючий заслон при входе, ты замираешь на месте. Показалось… Да нет же! Раненый что-то говорит!… Затаив дыхание, бросаешься к распростертому на плаще телу и склоняешься над ним, боясь поверить в очевидное… Нет, рыжеволосый не очнулся. Он просто бредит - шепчет, выкрикивает, выплевывает полувнятные слова и целые фразы в чуткую тишину пещеры.
        Некоторое время ты просто сидишь и зачарованно слушаешь как перекатывается под каменными сводами потревоженное эхо. За решеткой ребер отчаянно бьется плененный зверек, норовит пробить себе путь сквозь костяную преграду. Каждый удар сердца отзывается уколом боли в бедре, на месте заросшего шрама…
        - Арк… Арк… в огне!… помощи… не будет… глупый старик!… я… - речь рыжеволосого переходит в неразборчивое бормотание. Скоро раненый совсем затихает и на некоторое время пещера снова погружается в обычную тишину. Слышатся лишь слабое журчание воды, потрескивание затухающего костра и чужое неровное дыхание…
        - Будьте вы все прокляты, - отчетливо произносит рыжеволосый. Сердце судорожно толкается в ребра и вдруг замирает… Болезненный звон, родившись в затылке, заполняет все тело… На сомкнувшихся тисками зубах хрустит отколовшаяся эмаль… Пальцы впиваются в камень… Ломается коготь… Лопается под напором живой плоти гранитный булыжник…
        - Помощи не будет… - шепчет рыжеволосый. - Арк в огне… глупый старик!… я не… не помощь… я - смерть!… я… нет!… а-ах-х…
        Раненый снова затихает. Замираешь и ты… из изодранных в кровь пальцев сыпется каменное крошево. Память ударяет тяжелой высокой волной и ты барахтаешься в ней, как беспомощный новорожденный щенок…
        "Нет, не хочу вспоминать! Мне не надо! Нельзя!…"
        Но когда тебе уже кажется, что ты выплываешь, набегает другая волна и накрывает тебя с головой…
        - Глупый старик… - рыжеволосый стонет. - Арк в огне… в огне… помощи… нет…
        - Помощи нет… - эхом отзываешься ты. - Арк в огне… Хорл мертв… Кьес мертв… Все мертвы… Один я остался… Только я один… Один…
        Часть первая: Две Памяти
        Ночь, как черный нетопырь,
        Крыльев развернула ширь.
        Тысяч звезд глаза горят,
        Тяжек тьмы холодный взгляд,
        Месяц злобно щерит рот.
        По домам сидит народ,
        В окнах свет давно погас…
        Мертвый час… четвертый час.
        Ночь по улицам плывет:
        То ли ищет… То ли ждет…
        Вот пред ней бетонный бок,
        Мрак обнял высотный блок,
        Тьма сочится в щели рам -
        Что-то происходит там…
        В жаркой, влажной духоте
        Парень бьется на тахте…
        Скрип зубов, дыханья сип,
        Может плач, а может всхлип,
        Может стон, а может вой…
        Снится парню СОН ЧУЖОЙ…
        Режет небо сталь клинка…
        Жизнь дешевле пятака,
        Совесть, долг - один обман,
        Верность - призрак, честь - туман,
        Утром - принц, а в полночь - труп…
        Берегись, коль ты не глуп!
        Выбирай: измена? Ложь?
        В грудь стрела? В затылок нож?
        Только боль, и только страх…
        Устоять бы на ногах,
        До рассвета бы дожить…
        В сече жизнь не положить…
        Бой принять не одному…
        Встать спиною к своему…
        Да понять бы, кто ж тут свой…
        Снится парню СОН ЧУЖОЙ…
        За окном светлеет ночь,
        Утро сны прогонит прочь,
        Потерпи еще чуток,
        Ну, минуту… Ну, пяток…
        Тело судорога рвет,
        Пробуждение грядет…
        Открываются глаза,
        По щеке бежит слеза,
        Меж ресниц сочится свет…
        - Что за черт?!… О, Боже, нет!…
        Ведь вокруг, со всех сторон
        Тот же СОН… Кошмарный СОН…
        Глава первая
        С деловитым треском костер пережевывает толстые корявые сучья. Пламя жадно вылизывает чернеющую, скручивающуюся от жара кору, забирается в трещины, ползет по гладкой, обнаженной древесине. Яркие отсветы мечутся по темным каменным стенам, дрожат в бурунчиках бегущей воды, оранжевыми бликами тонут в глазах сидящего у костра…
        Вот так же, наверное, сидели, глядя в жаркое пекло раскаленных углей, его далекие предки, уцелевшие в Нашествии Бездны и нашедшие себе новый дом по другую сторону считавшегося дотоле безбрежным Великого Моря. Когда первый Род высадился на западном побережье и перевалил через Горы Надежд, перед выжившими открылся мир дикий и прекрасный. Но тем фэйюрам было не до красот земли, которой предстояло стать новой родиной их детям и детям их детей. Сидя у походных костров, они невидяще глядели в пламя, вспоминая неприютные скалистые берега, давшие жизнь многим поколениям барсков и кальиров…
        Точно так же, как смотрят сейчас в этот костер глаза, еще совсем недавно видевшие совершенно другую жизнь… или тех жизней было ДВЕ? Впору схватиться за голову и завыть от бессильной тоски. Вот только толку с того? Утраченного не вернешь, а половинки разорванной судьбы не склеишь, и не сошьешь воедино сапожной иглой. Особенно если "половинки" эти так плохо меж собой стыкуются.
        Раненый, лежащий у очага, давно перестал бредить, провалившись в глубокий целительный сон. Ничто не мешает просто сидеть, следя за гипнотической пляской языков пламени и вспоминать… Годы детства уже канули в бездну времени, два десятка лет промелькнули в воспоминаниях клочками пережитых событий, радостных, тяжелых, а подчас и просто пустых, неведомо как оказавшихся среди прочих, памятных. Перед застывшим, немигающим взглядом течет сейчас та часть прожитой жизни, которая стала в его судьбе, без сомнения, поворотной… Или их, все-таки, было ДВЕ?… Две жизни… Две судьбы… Две памяти…

* * *
        Угли раздраженно шипели и потрескивали, когда капли жира с нанизанного на шампуры мяса стекали вниз, мгновенно превращаясь в ароматный пар, действующий на обоняние с безотказной мощью.
        - Ма-а-ама родная, - простонал Серега, - еще пять минут ожидания в этих запахах и я сожру собственные кроссовки!
        - Не советую, - с самым серьезным видом заявил Колька, аккуратно поворачивая лежащие на кирпичах шампуры, - их небось в Китае делали. Неизвестно из чего они их склепали там, какой дряни в красители добавили. Вот отравишься, сляжешь, а нам потом тебя до больницы на своем горбу переть. Да, Олеж?
        - Точно, - с ленцой в голосе отозвался Олег. Он лежал с закрытыми глазами на песчаном пляжике, вымытом в берегу прямо под развесистой плакучей ивой. Лучи начинающего клониться к закату солнца насквозь пронизывали слабо шелестящую крону, пятная световыми разводами его грудь, едва тронутую первым весенним загаром.
        - Ой, а вам друга уж и до больницы донести тяжко, - Серега притворился обиженным. - Вот назло всем кроссы схаваю и помру, молодой. В гордом одиночестве и в муках страшных… Кстати, они не китайские, а итальянские.
        - Тем более, - Колька сосредоточенно разглядывал покрасневший от контакта с горячим шампуром палец. - В гордом одиночестве - не стоит. А особенно - в муках страшных. Чем травить хрупкий организм итальянским ширпотребом, лучше уж объесться вместе с друзьями высококачественного, экологически чистого мясопродукта, напиться вволю дешевого отечественного пива и умирать одной компанией, в коллективном блаженстве.
        Олег приоткрыл левый глаз, с интересом взглянул в сторону однокашника и поинтересовался с иронией:
        - Сам придумал, Фарязев?
        - Сам, - Колька расплылся в довольной улыбке. - Понравилось?
        - Ничего так. Звучит.
        - Дык! Есть еще похер в похеровницах… Ладно, ребят, давайте-ка вкусим деликатеса, по-моему он уже вполне.
        - Я за нектаром, пацаны, - Серега вскочил на ноги и помчался к воде, выкапывать из сырого песка "баллоны" "Очаковского".
        Олег тоже поднялся, натянул видавшие виды джинсы и занялся "столом". Из потертой спортивной сумки были извлечены пупырчатые молодые огурцы и рыжеватые помидоры, развалилась под ножом буханка хлеба, зашуршала, осыпаясь на газету, яичная скорлупа.
        - Шикуем, братцы! - под довольное "у-у-у" друзей Серега предъявил общественности двухлитровую пластиковую бутыль и две крупные "воблины". - Я купил, а кто чистить будет?
        - Ты уж не останавливайся на достигнутом, комрад, - укоризненно покачал головой Колька. - Сам купил, сам и почисть.
        - А мы тебе "спасибо" скажем, - поддержал Олег, раскладывающий на газетной "скатерти" готовую к употреблению снедь.
        - От вас дождешься, - Серега скорчил скептическую гримасу, но спорить не стал и, решительно оторвав голову у самой большой рыбины, приступил к чистке.
        - Труд на благо коллектива достоин уважения, - изрек Фарязев, разливая пиво по пластиковым стаканчикам. - Как автор этого кулинарного шедевра (он театральным жестом провел рукой над снятым с импровизированного "мангала" шашлыком) я предлагаю выпить за коллектив, достойный труда на благо его.
        - За что я тебя люблю, Колян, так это за твое умение красиво и связно излагать мои путаные мысли, - Серега широко улыбнулся, поднимая стакан.
        - Молоток, Серый, правильно сказал, - Олег в свою очередь поднял "посуду", сдвинул со стаканами друзей. - Будем, парни!
        Они хлебнули холодного пива, потом навалились дружно на шашлык, не забывая и об всем остальном.
        - Ну как? - ревниво поинтересовался "шеф-повар".
        - М-м-м, - промычал с набитым ртом Серега, кивая с умопомрачительной частотой.
        - Вполне, - добавил Олег, - за здоровье кулинара?
        Никто не возражал…

* * *
        Вечерело. Закатное небо налилось багрянцем. Просвечивающий сквозь редкую листву прибрежных деревьев горизонт тонул в подкрашенной пурпуром облачной дымке. Южнее пламенеющего светила, на дальнем берегу водохранилища смутно белели дома городской окраины. Отсюда город казался далеким, почти нереальным в вечерней тишине и безлюдье.
        - Хорошо-о-о, - выразил общее настроение Колька, сладко потягиваясь на расстеленном в стороне от костра одеяле. - Так бы и не уходил отсюда.
        - Угу, - Серега прекратил обсасывать рыбий плавник, бросил его в огонь и хитро улыбнулся. - Теплая весна выдалась. На пять баллов… Есть предложение, пацаны, не уходить. Сгоняем сейчас в поселок, возьмем еще пару "баллонов" и зависнем здесь до утра. Что скажете?
        - Не выйдет, - досадливо поморщился Колька. - Мои на ушах стоять будут, если не покажусь дома. Учет и контроль, однако. Да и не лето еще все-таки, замерзнем к утру.
        - А у меня - без проблем, - пожал плечами Олег. - Мать с Петровичем на дачу укатили, будут только завтра к вечеру. Если хотите, можем ко мне завалиться, хоть на всю ночь.
        - Мысль, - Серега поднял вверх указательный палец. - Ты как, Николя?
        - Можно, - оживился тот. - Родичей предупрежу только.
        - Тогда заметано, Олеж, продолжаем банкет у тебя. Слушай… а чего это ты отчима своего Петровичем все время зовешь?
        - А как мне его называть? - огрызнулся разом напрягшийся Олег. - Папкой? Да и не отчим он мне никакой. Отчим - это если бы они с матерью расписаны были, а так… гость он… сильно засидевшийся. Завтра вдруг решит манатки собрать - и, считай, не было его вовсе.
        - Ну да, - не поверил Серега, - столько лет вместе и "не расписаны"? Заливаешь, небось.
        - Да иди ты…
        Олег поднялся и начал стаскивать футболку.
        - Потопаем уже сейчас, Олег, - Фарязев посмотрел на часы. - Ого, уже восемь почти! Совсем затемно возвращаться будем.
        - Я быстро.
        - Мокрый же пойдешь…
        - Не размокну.
        Олег, оставшийся уже в одних плавках, коротко разбежался, прошлепал босыми ногами по почти горизонтально нависающему над водой стволу ивы и "рыбкой" сиганул в темную холодную воду, подняв фонтан брызг.
        - Ф-фух, - Серега поежился. - Она ж ледяная еще! И охота ему…
        - Дятел ты, Серый, - с чувством высказался Колька, - и деликатности в тебе не больше, чем пива в этой пустой баклажке! Если не знаешь ничего, то лучше помалкивай. Не расписаны они, потому что Олег против был, а мать без его согласия не захотела.
        - А чего так? - удивился несколько смущенный Серега. - Они же, вроде, с Петровичем этим мирно живут…
        - Мирно… в сорок первом русские с немцами тоже мирно жили… до поры.
        - И все равно, странно как-то… Петрович… Ну, там "дядя Артем", я бы еще понял.
        - Олег его и в четырнадцать "дядей" не звал. Только по имени-отчеству… знаешь, неохота мне об этом трепаться. Сменим тему, лады?
        - Лады, - Серега почесал в затылке, помялся немного, но потом все же спросил: - А что с его отцом случилось?
        - Умер он, - буркнул Фарязев, - от сердечного приступа, когда Олегу только пять стукнуло. Мать его девять лет одна воспитывала.
        - Странно… они, значит, с Петровичем уже лет семь вместе, а до сих пор…
        - Говорят же тебе - Олег против был… Ладно, закрыли - вон он, возвращается.

* * *
        - Заходите… зар-р-раза! Да где же он?!
        - Все, Олеже больше не наливаем, а то он уже в собственной квартире выключатель найти не может.
        - Кончай прикалываться, Серый. Просто лампочка в коридоре вчера перегорела, а на кухне темно.
        - А новую вкрутить слабо?
        - За новой на рынок идти надо, а с вами, обалдуями, ни на что времени нет… О, нашел!
        Галогенная лампа залила кухню ярким белым светом.
        - Порядочек, - Колька бухнул на стол полиэтиленовый пакет; послышался характерный глухой звон, какой может издавать только наполненная стеклянная тара.
        - Эй, ты там поосторожнее, - из прихожей выглянул озабоченный Серега. - Чего швыряешь? Побьешь кайф…
        В соседней комнате зазвонил телефон.
        - Зараза, - поморщился недовольно Олег, - это еще кто?
        Он посмотрел на часы, переглянулся с приятелями.
        - Половина одиннадцатого… Может, не подходить?
        - А если моя мать звонит? - неуверенно предположил Колька. - Сказал же ей… она, блин, вечно проверит и перепроверит.
        Телефон за стенкой надрывался, не собираясь замолкать.
        - Точно - мать, - Колька виновато посмотрел на Олега. - Подойди, что ли, а то я и сам…
        - Сиди уж, - Олег вздохнул и пошел снимать трубку.
        - Алло…
        - Олег? Это Олег? - старушечий голос был ему смутно знаком. - Это квартира Зориных?
        В душу закралось предчувствие чего-то недоброго. Тревожно кольнуло под сердцем и даже витавший в голове легкий хмель моментально развеялся, будто и не было его вовсе.
        - Это я. Кто говорит?
        - Мария Сергевна, ваша соседка по даче…
        Мария Сергевна… Олег напряг память, вспомнил бойкую старушенцию с углового участка. Баба Маша, что ли?
        - Тебе еще не звонили, сынок?
        - Н-нет, - под сердцем кольнуло сильнее, - не звонили.
        - Ой, Олеженька, ой, беда!…
        Точно плотину прорвало на том конце телефонной линии, бабкин тон, разом потеряв всякую деловитость, сорвался в причитания. К горлу подступил тяжелый ком. БЕДА!
        - Чт-то случилось-то?
        - Ой, случилось, сынок! Ой, как и сказать-то не знаю!…

* * *
        Был ли Башкирцев в тот день действительно пьян или этот факт полностью лежал на совести соседки, Олег потом так и не узнал. Артем Петрович, случалось, грешил этим делом, хотя и не сказать, чтобы слишком часто. Впрочем, загнать "шестерку" на ровной и почти всегда пустой дороге под мчащийся навстречу грузовик мог, пожалуй, только пьяный или слепой.
        Никаких деталей или подробностей Баба Маша, при всем ее желании, поведать не могла, ибо сама пересказывала все с чужих слов. Не было даже ясно кто именно пострадал и насколько серьезно. Когда Олег положил телефонную трубку единственной мыслью в его голове было: "Может у бабки "крыша съехала" на старости лет? Может и не было ничего? Может…"
        Второй телефонный звонок разрушил надежду как карточный домик. Официально-соболезнующим тоном какой-то милицейский чин выложил сухо и кратко, точно отчитался перед Олегом о проделанной работе: авария произошла на участке проселочной дороги между поселком Павшино и железнодорожной станцией Залеская; мужчина, водитель легкового автомобиля ВАЗ 2109, отделался синяками и парой легких переломов; женщина пострадала намного серьезнее и от полученных травм скончалась еще до приезда "скорой". Вот и все…
        Олег положил трубку и уставился перед собой невидящим взглядом. В ушах шумело. Подошел Колька, о чем-то спросил, озабоченно глядя на бледного, как полотно, друга. Олег не отвечал, он даже не услышал вопроса. Фарязев взял его за плечи, несильно тряхнул, приводя в чувство.
        - Что, Олег?! Что случилось?!
        С кухни прибежал Серега, уставился на них круглыми испуганными глазами. Олег поднял голову, улыбнулся странно и беспомощно, будто хотел обратить происходящее в шутку.
        - Мама… - выдавил он непослушным языком. - Она… они… на машине…
        Лицо его вдруг скривилось, скомканная улыбка превратилась в гримасу боли, глаза влажно заблестели.
        - Черт! - сказал Серега, потом добавил еще пару слов, которых от интеллигентного, в общем-то, парня услышать можно было нечасто.
        - Олег, - Колька замялся, - Олежа… Ты, это… если надо чего, только скажи… я всегда готов… Понимаешь?
        - Спасибо, - Олег мотнул головой. - Извините, ребята, мне теперь нужно одному… Я позвоню… Коль… Серый… Извините, ребята… Мне теперь одному… нужно…

* * *
        Близкой родни у матери было немного - Олег дозвонился только ее двоюродному брату в Ростов, и тот взялся собрать других родственников. Башкирцев не давал о себе знать и Олегу пришлось заниматься скорбными приготовлениями самому. Сколько времени все это заняло он потом даже вспомнить не мог - жил будто во сне, двигался "на автомате", едва осознавая что говорит и что делает. Бегал по "инстанциям", договаривался, оформлял… Три дня? Неделю? Месяц?… Казалось, это продолжается вечность и не кончится уже никогда. На сами похороны приехали двоюродные и троюродные тетки и дядья, пришли подруги, сотрудники по работе, просто соседи - всего человек тридцать пять собралось. Посидели, помянули… разошлись… Кто-то из родственников по доброте душевной предложил Олегу пожить у него, пока все образуется. Когда парень отказался, родственник молча кивнул, скрывая облегчение.
        И только в вечер после похорон, когда опустели поминальные столы, разъехались по домам и гостиницам чужие ему, в сущности, люди и в квартире наступила тишина, Олег вдруг отчетливо осознал, что остался один. Один одинешенек на всем белом свете… ОДИН!
        Стало тяжело дышать. Раскрытое окно поманило прохладой и он подошел. Легче не стало. Ночной город угрюмо уставился на Олега равнодушным тысячеглазым блеском. Он выглянул наружу и долго смотрел вниз - на жмущийся к стенам блочной "шестнадцатиэтажки" редкий палисадник.
        "Несколько секунд падения - и все, - возникла в голове чужая, холодная мысль, - и одиночеству конец. И всему конец… Несколько секунд - и конец…"
        Олег вздрогнул, с трудом заставил себя оторвать взгляд от темнеющих десятком этажей ниже кустов боярышника и отойти от окна.
        Вдруг навалилась жуткая апатия. Делать ничего не хотелось и он лег, не разбирая постель, прямо в той одежде, в какой сидел на поминках. Долго лежал на диване в полной темноте, блуждал взглядом по потолку, цепляясь за скрадываемые темнотой трещины на штукатурке. Потом…

* * *

…Черный и белый… Черные полотнища на стенах, белые циновки на каменном полу… Сквозь отверстие в темном своде купола вниз падает белый, осязаемо плотный луч света - словно стеклянная колонна соединяет свод зала с черным ложем в его центре…
        Там, в самом основании луча, лежит женщина… В ее совершенной неподвижности есть что-то завораживающе-пугающее… Смерть всегда завораживает и пугает…
        "Будто в театре, - думаешь ты. - Театре драмы и абсурда… Черный и белый - цвета траура… Краски смерти…"
        Поневоле делаешь шаг к ложу и, склонив голову, вглядываешься в Ее лицо… Оно спокойно… Нечеловечески спокойно… Спокойное… и нечеловеческое лицо… Странно, но ты испытываешь к лежащему перед тобой созданию чувства, которые может испытывать лишь сын, стоящий у смертного одра матери…
        "Матери?… Чушь!… Бред!… Нелепица!… Она не может быть МОЕЙ мамой!… Я знаю!… Я помню Её лицо!… Я помню Её глаза!… Я помню!…"
        Что-то случилось с твоей памятью… Воспоминания Олега Зорина тускнеют, отодвигаются назад… Сквозь них, словно пот сквозь поры кожи, проступают воспоминания ДРУГОГО… Чувства ДРУГОГО… Мысли ДРУГОГО… Ты неожиданно ясно, до боли в висках и колючей тяжести под сердцем осознаешь, что Она на самом деле ТВОЯ мать… Часть ТВОЕЙ души… ТВОЕЙ крови…
        "Этого не может быть!!!" - кричишь ты…
        Губы и язык больше не повинуются тебе, и крик, рвущийся из груди застревает где-то в горле, не сумев родиться даже как стон… И тогда ты кричишь мысленно… И, чувствуя, что привычный мир рассыпается вокруг тебя водопадом сверкающих осколков, слышишь пронзающий разум голос, ровный и резкий, будто лезвие кинжала:
        - Вельт… Кардред вельт мель альдамьерр… Онимьель вельт р-ровной глади Великой Реки… Гьерт арвье эл р-рука, поддерживавшая Арк-Хорл многие годы… Та, благодаря которой под милостивым оком Великой Хозяйки Дорог по-прежнему будет крепнуть Вершина Родовой Пирамиды, законный наследник Арк-Хорл…
        Голос как острый резец оттачивает грани горя, обостряя поселившееся глубоко в груди чувство невосполнимой утраты.
        - Да останется твое имя в бесконечности Времени, мать наших надежд… Пусть дети наших детей вспоминают о тебе с нежностью и почтением Твоих отпрысков…
        О ком это они? Неужели о той, что лежит перед тобой?… О твоей матери… ТВОЕЙ МАТЕРИ!… Горячий, сбивающий дыхание ком поднимается к горлу, разбухает, заполняет собой грудь… По щеке, кажется, ползет что-то влажное и холодное как крошечная льдинка…
        - Не нужно, - на плечо вдруг ложится тяжелая сильная рука, голос звучит будто из-под самого свода, такой же тяжелый и сильный: - Нельзя плакать сейчас, Эки. Она этого не одобрит.
        - Отец?… - ты поворачиваешь голову, задираешь ее вверх, чтобы увидеть нависающую над тобой громаду тела. - Она же мертва, отец! Ей теперь все равно!
        - Ей никогда не было все равно… а теперь тем более, - взгляд прозрачно-бирюзовых глаз обрушивается на тебя подобно каменной глыбе. В них боль, тоска, смерть любви и надежд. На миг тебе становится страшно, но потом во взгляде гиганта проступает что-то другое, новое, что-то, чего ты давно уже там не видел…
        - Я верю в тебя, мальчик. Ты выдержишь, - говорит гигант.
        - Ты тоже выдержишь… - твой голос внезапно срывается и с языка невольно слетает колючка застарелой, давно накапливаемой горечи. - Я тебя знаю.
        Необычное в бирюзе глаз медленно тускнеет, тает во вновь наплывшей тоске. Вам обоим больно сейчас. Вы оба осознаете как нужны теперь друг для друга… И каждый снова будто отступил на шаг назад, так и не сумев соприкоснуться руками с другим…
        - И пока живет в сердцах наших память о тебе, славная Карна-Вали, Роду Арк-Хорл жить… - звучит под куполом ровный и резкий, будто лезвие кинжала, голос…

* * *
        Проснулся Олег со странным чувством. Потеря ощущалась так остро, что глаза сами собой наполнились соленой влагой. Он снова был самим собой, лежал на неразобранной постели в одежде, как заснул накануне. Лежал молча, глядя на потрескавшуюся в стыках бетонных плит побелку потолка, а по лицу бежали слезы. Они, чистые и искренние, вымывали из души какие-то соринки, мусор. Ему было плохо, как никогда раньше во всей его не такой уж долгой жизни, однако мысль наложить на себя руки ушла безвозвратно. Потребность жить проросла сквозь горе, пробилась к свету тонким, но упрямым ростком…
        Позже Олег встал, заставил себя умыться и поесть, потом решительно вошел в спальню матери и открыл тайник, о котором знали только они двое. Из маленького ящичка, замаскированного на дне шкатулки со швейными принадлежностями, он достал стопку документов, тонкую пачку денег в "зеленой" заграничной валюте (накопления матери "на черный день"), и кое-какие семейные реликвии, оставшиеся у Евгении Федоровны в память о первом муже. Завещание было здесь же. Мама, может перестраховываясь на крайний случай, а может и наученная кое-чему семью последними годами жизни, аккуратно оформила все у нотариуса, тайком от Артема Петровича. Квартиру записала на сына, дачу и машину - на его так и не состоявшегося отчима.
        Поразмыслив немного, Олег спрятал все деньги и документы в своей комнате, разложив по десятку книг на задних рядах полок. Петровичу он не доверял и рисковать не хотел. Впрочем, в тот момент он меньше всего думал о себе, просто боялся, что все усилия матери хоть немного поддержать его будущее могут пропасть зря.
        Учась на третьем курсе владигорского литературного ВУЗа, Олег прежде не больно-то задумывался о завтрашнем дне. На жизнь их семье хватало, а значит он мог позволить себе учиться, не забивая голову проблемами заработка. Теперь все должно было измениться. На ближайшее время денег ему хватит, но с поиском работы тянуть не следует. На первое время хотя бы приработок какой подыскать.
        Олег задумался. Ему еще год назад предлагали место системного администратора в институтском издательстве, но тогда банальная лень возобладала над желанием обрести маломальскую финансовую независимость. Зарплату в издательстве сулили небольшую, но все же… с чего-то ведь нужно начать, да и учебу забрасывать ему не стоит. Высшее образование из необходимости подчиняться общественным стандартам вдруг превратилось в необходимость насущную…
        Не торопясь, прошелся по дому, вспоминая что ему еще нужно сделать. Вроде бы ничего существенного… разве что - замки сменить? При воспоминании о Башкирцеве душу начинало жечь, будто кислотой. Нет, лучше не думать об Артеме Петровиче вовсе… Зеркало в спальне отразило угрюмое, сильно осунувшееся лицо.
        - Я справлюсь! - с мрачной решительностью заявил он своему отражению. - Я должен справиться! Все будет так, как хотела мама… и даже лучше будет! Я не сломаюсь! Я…
        Губы предательски дрогнули и Олег до боли стиснул кулаки, не позволяя себе снова раскиснуть.
        - Нет! - зло зарычал он своему внезапно исказившемуся, поплывшему в зеркале отражению. - Держи себя в руках, тряпка! Думай о чем угодно, только о другом! Не об этом!… Сон! Мне снился сегодня сон!… Странный сон… Вспоминай, Зорин, что же тебе снилось? Вспоминай, черт бы тебя…
        Он вцепился в это воспоминание, как утопающий хватается за спасательный круг. Как перевернутый на спину жук хватается всеми лапами за протянутую ему соломинку… Повинуясь сиюминутному порыву, Олег упал в кресло, закрыл глаза и попытался вернуться мыслью в ночные грезы. Выходило плохо - сон успел стереться из памяти, поблекнуть, потеряв изрядную долю значительности и реализма. И все же…
        Что ему снилось?
        Зал из каменных блоков… Черное и белое… Лица… не то людей, не то животных…
        Странный, неуловимо притягательный своею необычностью сон, какие приходят иногда под влиянием самых разных событий. Приходят, чаще всего, один-единственный раз, чтобы больше не вернуться никогда.
        "Ну и шут с ним!" - решил Олег, открывая глаза. Он все же сумел немного отвлечься и успокоиться. На сей раз слезы высохли, так и не пролившись. Тяжесть, придавливающая душу и разум, никуда не делась, но больше уже не грозила похоронить его под обвалом нового психического срыва.
        Олег встал с кресла и снова посмотрел на себя в зеркало. Криво усмехнулся отражению.
        - Сны остаются снами, - бросил он нарочито громко, - а жизнь остается жизнью. Грезами мы более не живем, уважаемый господин Зорин. Забудьте…
        И он действительно забыл. Две ночи спал, как убитый - проваливался вечером в черноту, чтобы мгновением спустя вынырнуть из нее уже утром.
        Две ночи он не вспоминал черно-бело украшенного зала, стоящих с торжественно-мрачным видом людей-нелюдей и мертвую женщину на узком ложе.
        А на третью ночь…

* * *
        - А-а-р-р-грид!… Са-амр-рид!… Льеко р-р-ри-иди-и!…
        Что-то длинное и острое со свистом взрезает воздух в каких-то сантиметрах от лица. Ты испуганно отклоняешься назад и пытаешься прикрыться правой рукой, с удивлением обнаруживая, что в ней зажат эфес меча. Едва успеваешь увернуться от следующего взмаха чужого клинка, а затем… лезвие резко возвращается и замирает у твоей шеи. Тело цепенеет от страха и неожиданности.
        - Мье вирра кальп! - жестко бьет в барабанные перепонки холодный, пронзительный голос.
        Взгляд с трудом отрывается от остро заточенной стальной полосы, почти прижатой к незащищенной шее, и встречается со взглядом того, кто держит эту сталь в руке… Круглые птичьи глаза смотрят на тебя с холодным интересом. А может это только шутка сознания, ибо две обсидиановые жемчужины не выражают почти ничего и прочесть в их глубине что-либо кажется невозможным. Однако, почему-то чудится, что обладатель этих глаз чем-то недоволен. Прямой нос, прикрытый роговой пластиной, отчего нос становится похожим на клюв; не то мех, не то пух, сплошь покрывающий лицо; гребень аккуратно уложенных серых с черными кончиками перьев… В этом лице человеческие и птичьи черты перемешались так удивительно и гармонично, что оно кажется вполне естественным. А еще - удивительно знакомым…
        - Самрид, Эки. Льеко нра кольд вирра…
        Странно, но и речь птицечеловека кажется тебе знакомой. Еще немного и ты, наверное, сможешь ее понять… Ну, вот сейчас… Сейчас…
        - Самр-рид. Мье вирра кальп… Самр-руби… Затем парируй и снова руби, так, как я показывал. Не пытайся уйти от чужого меча - отклони его в сторону, пропусти вдоль наруча и продолжи свое движение так, чтобы твой клинок вошел противнику между глаз… Да что с тобой, Эки-Ра? Ты сегодня двигаешься так, будто тебя с головой опустили под воду!
        - Прости, Кьес, - слова вырываются сами собой, независимо от воли и желания, - я сам не знаю, что происходит. Какое-то странное чувство внутри…
        Ты вдруг буквально проваливается в пропасть самопроизвольно вспыхивающих эмоций… Недоумение… Раздражение… Гнев… На миг из стремительно гаснущей памяти всплывает нелепый вопрос: "Кто я?" И тут же исчезает, смятенный возмущенным сознанием… ЧУЖИМсознанием… СВОИМсознанием… СВОИМ…
        - Чувства воина - как пальцы рук, - в голосе птицеголового Кьес-Ко прорезываются поучительные нотки, смешанные с легким раздражением, - они помогают ему либо победить, либо быстро умереть. Воин, которого не слушаются руки - проигрывает бой. Воин, которого не слушаются чувства - умирает, не начав боя.
        - Я понял, Кьес.
        - Тогда продолжим.
        Нолк-лан отступает на шаг назад и наносит резкий колющий удар ему в грудь, потом рубит слева, парирует, снова бьет… Твое тело живет своей самостоятельной жизнью, легко перемещаясь по хорошо утоптанной площадке тренировочного круга, отбивая удары, отступая, срываясь в стремительных, почти инстинктивных атаках…
        - Р-руби!… - клокочет воздух в глотке Кьес-Ко. - О-отбе-эй!… Хор-рошо-о!…

* * *
        Сон был слишком ярким и реальным, чтобы не придать ему значения. И ведь это было только начало… Сны начали приходить к нему каждые две-три ночи. Олег жил в них чужой, странной, полуреальной жизнью. Жизнью Эки-Ра, молодого фэйюра, наследника хорла Северного Арка, государства, в котором жизнь нечеловеческих существ удивительным образом подчинялась законам давно канувшего в лету человеческого средневековья. Проснувшись, он каждый раз долго приходил в себя, отвыкая от чужого тела и забывая чужие мысли, чувства, воспоминания…
        Первой настоящей реакцией был страх… Страх перед наступающим безумием. Страх перед чем-то, что неожиданно прочно входило в его жизнь, занимая мысли, завораживая, заставляя обдумывать происходящее и вспоминать увиденное. Страх перед неизвестным.
        Потом привык и страх отступил назад, уступая место сильно развитому природному любопытству, а позже и вовсе исчез. Сны стали для Олега потребностью, выходом из беспросветной серости жизни, трещиной в окружающей его скорлупе одиночества.
        А спустя почти пять месяцев после похорон матери, неожиданно появился давно, казалось бы, забытый Башкирцев…
        Глава вторая
        Он понял, что в квартире кто-то есть, едва открыв входную дверь. В прихожей на коврике для обуви лежала черная спортивная сумка, а вешалка была занята подозрительно знакомым темно-зеленым плащом. Из дальней комнаты доносился шум - какая-то возня, перекрываемая глухими ругательствами.
        Олег тихо закрыл дверь, разулся и скользнул взглядом по чужой сумке. Молния на ней оказалась наполовину расстегнута и изнутри выглядывала полированным углом давняя семейная реликвия - старинные часы, подаренные на свадьбу родителям еще прадедушкой Олега. Он несколько секунд стоял и смотрел, не веря своим глазам, потом перешагнул через сумку и двинулся по коридору к спальне, чувствуя, как холодеет под сердцем. Странно, но ни одна паркетина, даже самая расшатанная, не скрипнула под ногой хозяина… впрочем, тогда он просто не обратил на это внимания…
        Артем Петрович деловито копался в ящиках трюмо, где мама хранила личные вещи и документы. Видимо, именно последние интересовали незадачливого соискателя - по постели были разбросаны бережно хранимые Евгенией Федоровной письма, телеграммы, счета за квартплату, открытки, старые членские книжки и разная другая бумажная мелочь. Здесь же лежала и вытряхнутая до последней иголки "швейная" коробка. Олег криво улыбнулся своей предусмотрительности.
        Он нарочито громко шмыгнул носом и холодно уставился на побледневшее от внезапного испуга лицо обернувшегося Башкирцева.
        - Потеряли что-нибудь, Артем Петрович?
        - Э-это ты, Олег? - тот попытался напустить на себя строгий вид. - Почему ты не в институте?
        Олег молчал, разглядывая нежданного гостя хмурым враждебным взглядом.
        - Вот, зашел поговорить с тобой.
        - Есть о чем? - не сдержался Олег.
        - Есть, - Артем Петрович уже пришел в себя и бодрился. - Пойдем на кухню.
        Олег неторопливо прошел вслед за ним к кухне, отметив на ходу, что тот даже не удосужился снять при входе ботинок. Артем Петрович, между тем, по хозяйски полез в холодильник, извлек оттуда початую бутылку водки и достал из посудного шкафа пару стопок.
        - Садись, - сказал он, опускаясь на кухонный диван-уголок и разливая прозрачную жидкость по рюмкам. - Помянем мать.
        Олег пододвинул себе табурет, сел. К водке он не притронулся.
        - Серьезный у меня к тебе разговор есть, парень, - Артем Петрович говорил уже вполне уверенно, видно алкоголь придал ему храбрости. - Жаль мне Женю. Ох, как жаль… Я ведь и сам поломался тогда, да тут разве сравнишь… Знаешь, сколько я в больнице провалялся?
        - Знаю, - спокойно сказал Олег.
        Уверенность Артема Петровича, кажется, слегка поколебалась. Он, как видно, никак не рассчитывал, что убитый горем сын, к тому же не питавший к нему особой любви, станет после похорон матери звонить в больницу и выяснять, не выписался ли еще из травматологии некто Башкирцев, а если выписался, то когда.
        - Дома я отлеживался, - поспешно заявил Артем Петрович, - у сестры.
        Его глаза как-то странно блеснули… словно зазвенело что-то в воздухе… Олег внезапно понял все, будто своими собственными ушами слышал разговор, который двое вели про него вчера… Будто все мысли и намерения сидящего напротив человека стали для него подобны открытой книге…
        - Знаю, - продолжал, между тем, Артем Петрович, - были у нас размолвки и ссоры, но мы ведь оба мужчины, Олег. Мы понимали друг друга… Ведь так?
        - Да, - все так же спокойно сказал Олег, - я ПОНИМАЮ.
        - Хорошо. Я знаю, что ты обо мне думаешь, парень. Я все знаю и все понимаю… - Артем Петрович налил себе еще рюмку, выпил ее залпом, поморщился.
        - Да, понимаю, - он, кажется, сам хотел убедить себя в своих собственных словах, - и все же… Ты мне не чужой человек, Олег. Я хорошо относился к твоей матери и она хотела бы, чтобы я о тебе позаботился…
        - Не стоит, - мягко перебил его Олег.
        - Подожди, - Башкирцев опять поморщился, - не спеши с выводами. Дай закончить. Я ведь желаю тебе добра. Не хочу, чтобы случилось что-нибудь с тобой. Понимаешь, разные друзья, знакомые, а парень один. Я знаю - Женя бы мне этого не простила…
        - Стоп, - Олег решительно поднял вверх правую руку. - Дайте теперь мне сказать, Артем Петрович. Идет?
        - Ну… - тот замялся. - Хорошо, Олег. Я тебя слушаю.
        - Мне двадцать один год, - начал он, по-прежнему спокойным, но твердым голосом, в котором неожиданно зазвучали стальные нотки. - Я вполне могу сам о себе позаботиться и не нуждаюсь ни в чьей помощи, особенно в ВАШЕЙ. У вас есть своя квартира. На ваше имя записаны дача и машина…
        - Она же… - возмутился было Артем Петрович, но Олег жестко перебил его:
        - Неважно. Эта квартира принадлежит мне. Все что здесь есть - мое. Ваши вещи давно уже ждут вас в чемодане, в моей комнате.
        - Послушай…
        - Не перебивайте меня, пожалуйста. Я подхожу к самому главному… Вы больше не имеете никакого отношения ко мне и к моей жизни. Меня больше ничто не связывает с вами. Я не хочу, чтобы вы звонили мне и заходили в мой дом. Оставьте свои ключи в прихожей, забирайте вещи и… - Олег сделал красноречивый жест рукой. - До свидания!
        Артем Петрович начал медленно багроветь.
        - Ты, кажется, не понимаешь, парень, - негромко заговорил он и в голосе его послышалась угроза. - Я же не могу тебя оставить вот так… Это имущество…
        - Принадлежит мне. Мама все оформила, документы заверены у нотариуса по всей форме. Я проверил, можете не сомневаться.
        - Покажи! - Башкирцев, не сдержавшись, хлопнул ладонью по столу.
        - Перетопчешься, - Олег привстал и нагнулся вперед, заглянул прямо в мутные от злости глаза Артема Петровича. - Я ведь тебя ОЧЕНЬ хорошо понимаю, "дядя Артем". Стервятник ты. Падаль клевать прилетел. Думаешь, мальчишка без родни, без близких - пришел и забрал что надо?
        - Да как ты смеешь, щенок! - зашипел Артем Петрович, медленно и грозно поднимаясь из-за стола. - Мало в детстве пороли?! Так это еще не поздно поправить!
        Он взмахнул рукой так резко и неожиданно, что Олег попросту не сумел отреагировать. Башкирцев был крупным и сильным мужчиной. Удар сбросил Олега с табуретки, швырнул на пол, на миг ослепив и оглушив…
        Странно, но боли он почти не чувствовал, равно как и злости. Вместо этого внутри пробудилось что-то иное… Некая сила, поднявшаяся неведомо из каких глубин, наполнила сознание холодной твердостью стали…
        Олег встал и посмотрел на красного как вареный рак Башкирцева, замершего глыбой по другую сторону стола. Кулаки несостоявшегося отчима были сжаты и недвусмысленно упирались в столешницу.
        - Значит, вы с НЕЙ решили, - заговорил Олег спокойно, вставая на ноги, - что щенок хиляк и дергаться не станет; а если и станет, то козырей у него уже не будет. Главное, ведь, "бумажки" получить, не так ли? А там, глядишь, призывной возраст свою роль сыграет. И верно - за два-то года чего не случится… А я ведь мать сам похоронил. И памятник ей по весне сам поставлю. И себя отстоять тоже, глядишь, сам сумею… "дядя".
        - Пожалеешь! - прохрипел Артем Петрович. Он стискивал кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
        - Дотронешься до меня еще хоть пальцем, - равнодушно бросил Олег, фокусируя взгляд на его переносице, - и я сломаю тебе руку.
        - Кишка тонка, - оскалился волком Башкирцев.
        - А ты проверь, - предложил Олег, смотря с прищуром, будто пистолет наводил.
        Артем Петрович обжег его взглядом, полным ненависти. Олегу даже показалось: сейчас снова ударит… но Башкирцев так и не решился. Какое-то время они стояли молча друг против друга, потом Артем Петрович сдвинулся с места, обошел неподвижного Олега и исчез в прихожей. Через секунду там зазвенели брошенные на пол ключи и щелкнул, открываясь, дверной замок.
        Только теперь неведомая сила покинула его. Разом ослабли напряженные мышцы, предательски задрожали колени и заныла красная после оплеухи щека. На глаза навернулись запоздалые слезы, но Олег не дал им воли. Он подобрал с пола ключи, запер входную дверь, сунул куда-то в угол оставленную Башкирцевым сумку с часами и, войдя в гостиную, без сил упал на диван. Сон подкрался незаметно…

* * *
        Первое, что он увидел было лицо… а может, морда - получеловечья-полукошачья, скуластая, покрытая коротким, стального оттенка мехом, с длинными бледно-бирюзовыми миндалинами глаз, рассеченных пополам узкими черными зрачками и с плотно сжатыми, почти фиолетовыми губами, чуть приподнятыми в уголках рта.
        "Черт возьми!… Зеркало!… Эки?!"
        Морда-лицо оскалилось в жуткой улыбочке, обнажив два ряда великолепных острых зубов, с четырьмя чуть увеличенными клыками - два сверху и два снизу, ухмылочка подстать вампиру!
        Потом Олег, как обычно, ушел, оставив внутри чувство легкого недоумения, впрочем, уже довольно привычного… Странно, но сегодня он ушел не до конца - остался висеть где-то на границе сознания любопытным взглядом извне…
        Эки-Ра тряхнул головой, пытаясь избавиться от возникшего чувства некоторого внутреннего дискомфорта. Он немного постоял, ощущая как чувство это слабеет и притупляется, но не торопится исчезнуть полностью. Смирившись с его присутствием, Эки, наконец, отвернулся от зеркала, висевшего на стене его комнаты - небольшой, сказать по правде, комнатенки в донжоне форпоста Лилап-Рха, Долинном Гнезде рода Ко-Кьеви. Обстановка здесь была более чем скромной: низкое, но очень широкое ложе, покрытое огромной пятнистой шкурой; такой же низкий стол, обложенный валиками-сиденьями; плотные, бархатно поблескивающие занавеси по углам и, само собой, оружие, уложенное на покрытой замысловатой резьбой стойке. Все, что требуется для жизни воспитаннику виша-рукх… не считая, конечно, намеков на роскошь вроде шкуры и занавесей. Воин и в мирной жизни должен довольствоваться меньшим, тогда лишения похода никак не скажутся на его подготовке. А будущий виша-рукх, мастер двух мечей, тот и вовсе должен бы спать на голом полу без одеял и подстилок. Но Эки его наставник позволял чуть больше, чем обычному ученику - это он хорошо
понимал, но никак своего понимания не выказывал. Деликатность и уважение превыше всего.
        Виша-рукх…
        Руки метнулись к плечам, пальцы привычно обхватили длинные, слегка изогнутые эфесы… Клинки, один за другим, со свистом вспороли воздух… Вытянув их перед собой, он долго любовался отполированными до зеркального блеска лезвиями. Шисса - она не для пешего строя, это верная подруга воина-одиночки, а уж в парном варианте - воистину, смертоноснее не сыщешь по всей Долине. Полуторная заточка, доведенная до совершенной остроты, длина клинка - почти в руку. Хочешь - руби ей, хочешь - коли. Чудо-оружие!
        Левая шисса называлась Вурт, правая - Шамраль. За годы, прошедшие с того дня как он впервые ощутил их тяжесть, Эки надежно свыкся с обеими, давно перестав видеть в них просто красивые и опасные творения горных кузнецов.
        Он со смутным сожалением отправил оба меча за спину, безошибочно опустив клинки в устья ножен.
        "Через пятьдесят три дня мне исполняется двадцать, - эта мысль преследовала его с самого утра, - Граница. Возраст Движения переходит в Возраст Разума…"
        "И что же? Сяду на коврик и буду размышлять о прожитых годах? - попытался он пошутить сам с собой.
        "Нет! Сяду на спира… и поеду к отцу."
        "Ого!"
        "Да. Это и в самом деле "ого"… Еще какое "ого", особенно после того, как я почти четыре года не видел Вирт-Хорл."
        Он подошел к стойке для оружия и начал перебирать разложенный на ней арсенал, придирчиво осматривая и откладывая то, что считал нужным. Двенадцать маленьких лезвий-вьиши отправились в перевязь на груди. Еще шесть уместились на предплечьях, а два последних он сунул в закрепленные у лодыжки кармашки-клапаны, располагавшиеся на ладонь ниже ножен с граненым сэй-горским кинжалом. Пара каплевидных, обшитых металлическими чешуйками щитов, закрывающих руки от кисти до локтя, отложил в сторону. Потом взялся за тяжелые метательные шипы, кальирскую секиру, кольцо-восьмигранник…
        Все это время Олег находился рядом, одновременно быв и Эки-Ра, и лежащим в своей постели земным парнем… Выходя во внутренний двор замка, разговаривая с его обитателями, ведя учебный бой с нолк-ланом Кьес-Ко, обсуждая с ним будущую поездку в Вирт-Хорл… Все это время он присутствовал поблизости, параллельно с той частью сознания, что составляла сейчас сущность иного существа. И пусть разум его очень походил на человеческий, пусть мало отличались от человеческих чувства, эмоции, идеалы… Все же они были иными…

* * *
        Олег открыл глаза. Сон еще жил в его голове, не торопясь растворяться в утренней яви. Сегодня он возвращался к реальности легче, чем обычно. Ему не приходилось напрягать память, чтобы вспомнить увиденное. Он чувствовал себя так, будто видел все не только "изнутри", непосредственно глазами барска, но и снаружи, оценивая происходящие во сне события с точки зрения "зрителя". Ощущение было странное, очень непривычное и очень любопытное. Хотелось поваляться под одеялом подольше, закрепить увиденное в голове, обдумать…
        Он мысленно отвесил себе пинка и поднялся, с сожалением отрываясь от подушки. Подойдя к зеркалу, с невольной опаской убедился, что отражение в нем соответствует привычному облику, разве только лицо чуть заспанное и волосы на голове торчат в разные стороны как у растрепанного веника. Усмехнувшись, Олег-реальный продекламировал Олегу-зазеркальному:
        - Я устал сегодня ночью, хоть и выспался изрядно. Ты любил меня не очень… М-м… Харядно… Марядно… Шкварядно… О! Нещадно! Я ж рубил тебя нещадно… М-да… Че-пу-ха!…
        Он пробежался на месте, высоко вскидывая острые колени, потом принялся разминаться. Зарядка с некоторых пор стала для него насущной потребностью. Мышцы регулярно требовали физических нагрузок, особенно утром и особенно после СНОВ. Подбежав к стоящему на полу магнитофону Олег попытался сесть на шпагат. Получилось не слишком хорошо, но вполне достаточно для того, чтобы он мог без труда дотянуться до кнопок. Комнату заполнил хрипловатый голос Высоцкого:
        - … В аду бардак и лабуда
        И он опять в наш грешный рай!…
        Впору было загадочно улыбаться самому себе. Слова песни оказались очень созвучны настроению, навеянному сном. Все-таки, как необычно сегодняшнее сновидение (а может просто видение?) отличалось от всех предыдущих! Он вспомнил недавний визит Башкирцева и свое странное состояние, когда внутри пробудилась удивительные, никогда прежде не осознаваемые сила и уверенность.
        "Эй, - позвал он мысленно, - что бы это значило?"
        Никто не ответил. Как обычно.
        - … И ад и рай его отверг,
        Но примем мы - он человек!…
        - Истинная правда! - согласился с бардом Олег, отжимаясь от пола. Он любил Высоцкого, особенно его баллады из "Стрел Робин Гуда". Когда пошел в ванную, врубил громкость магнитофона на полную катушку и, плещась под холодным душем, жмурился от удовольствия, слушая:
        - Замок временем срыт и укутан, укрыт
        В нежный плед из зеленых побегов.
        Но развяжет язык молчаливый гранит
        И холодное прошлое заговорит
        О походах, боях и победах…
        На завтрак ушли полбатона хлеба и два десятка тонко нарезанных кружочков копченой колбасы. Чувствуя в желудке приятную тяжесть, Олег откинулся на спинку стула и посмотрел на часы. Встроенные в "видик" часы показывали 10:22. День был воскресный, ни на учебу, ни на работу топать не требовалось и никаких особых планов у него на сегодня тоже не было, а Таня должна была придти только в час дня.
        "Как бы убить время?" - задался он вопросом, подходя к окну. Вид серой дождливой хмари, затопившей город, энтузиазма не вызвал, лишь заставил поморщился с досадой.
        "Ну и лето выдалось! Из дому - хоть вброд, хоть вплавь… Ладно, с гулянием все ясно."
        Он вернулся в гостиную, где последние три месяца, в основном, и обитал, отведя второй комнате своей квартиры роль склада и спальни для редких гостей. Здесь у него стоял большой, относительно новый диван, старая финская "стенка", полки которой были плотно заставлены книгами самых разнообразных жанров, два кресла, журнальный столик и тумбочка с телевизором. На письменном столе, у окна, располагалась самая "главная" (по его личному мнению) деталь обстановки - персональный компьютер.
        Включенный старенький "второй пень" негромко загудел. По черному экрану пробежали строчки настроечных параметров и с некоторой задержкой выскочила заставка Windows - невообразимое смешение красок в стиле "космических энергий", а на этом фоне - воин-фэйюр в легких доспехах, с парой обнаженных мечей в мускулистых руках.
        Сейчас ему уже было ясно: итог его многочасовой возни с "Фотошопом" получился излишне стилизованным, не удалось толком передать ни истинно кошачьей грации, ни естественности непривычного человеческому взгляду строения ног. Вот только черты лица вышли худо-бедно натуральными: большие миндалевидные глаза ярко-бирюзового оттенка с поперечными черными зрачками, узкие губы, довольно широкие скулы, прямой нос, острые кошачьи уши, мелкий, но густой серо-голубой мех…
        Стоит все-таки на досуге заставить себя еще посидеть, подкорректировать. А потом попытаться нарисовать нолк-ланов - этих грациозных пернатых жителей юго-запада Кольцевых Гор, ярчайший представитель которых - Кьес-Ко, виша-рукх, Мастер двух мечей, наставник Эки…
        Запустив текстовый редактор, Олег напечатал придуманное перед зарядкой четверостишье, некоторое время рассматривал его, потом, лениво постукивая пальцами по клавиатуре, добавил к нему продолжение:
        Был ли в руку сон, иль нет -
        До сих пор мне не понятно.
        Может то обычный бред,
        Очень странный, но приятный?
        - Чушь чушастая. - Проворчал Олег, стирая с экрана строки. Посмотрел снова на часы. 10:45. Таню еще ждать и ждать…

* * *
        Тогда, полтора месяца назад, он лег рано, устав от скуки за такой же длинный и не по-июльски холодный воскресный день до тоскливого воя. В комнате, несмотря на идущий за окном дождь, было жарко. Олег долго ворочался на диване, пытаясь перейти от одуряющей полудремы к сну. Несколько раз вставал и в темноте брел на кухню - пить. На третий раз, наконец, сообразил - залил холодной водой пластиковую двухлитровую бутыль из-под "Спрайта" и поставил ее на журнальный столик. Потом он включил радио, приглушил звук до полуразборчивого хрипа и лежал, закрыв глаза… пока в прихожей не затрещал придушенно телефон…
        - Олег? - он сперва даже не узнал раздавшийся в трубке голос, они с Колькой не созванивались, почитай, со дня их памятного похода на водохранилище. - Алло, Олег?
        - Привет, - проворчал он, начиная жалеть, что заставил себя вставать и идти к телефону. Трепаться с давним школьным другом не было сейчас никакого желания.
        - Давно не виделись, Оль! - голос у Фрязева был какой-то неестественно веселый.
        - Давно, - согласился Олег. Потом решительно и почти до грубости прямолинейно предложил: - Слушай, Коляныч, я тут сплю уже… Может завтра поболтаем, а?
        - Фигня! - Колька и не подумал обижаться. - Лучше натягивай штаны и тащись ко мне! Посидим, музыку послушаем…
        - Ты не один, что ли? - догадался Олег.
        - Да так… Пара ребят с девчонками… Ничего особенного, в общем. Короче, кончай дрыхнуть! У меня в стакане уже водка нагрелась! Чтоб через пять минут я твою задницу видел у себя! Лады?
        Олег несколько секунд колебался с ответом, а потом неожиданно для самого себя вздохнул "лады" и повесил захлебнувшуюся короткими гудками трубку на рычажки…
        У Фрязева вечеринка шла полным ходом, хотя и намного тише обычного, наверное исключительно из-за небольших размеров компании. Двое парней, сам хозяин и четверо девушек - вот и вся "тусовка". Все были уже слегка "тепленькие" и Олег без особого труда присоединился к веселью. Слабое чувства неловкости, правда, никак не уходило - наверное, он успел уже отвыкнуть от подобных "мероприятий". Спиртного опрокинул только пару стопок, а потом лишь пригубливал, делая вид, будто пьет наравне со всеми. Он уже и не знал зачем пришел сюда на ночь глядя. Со скуки, разве?…
        - Танцуешь? - поинтересовался справа негромкий женский голос. Удивленный, Олег повернул голову и встретился взглядом с усталыми карими глазами. Девушка была ему смутно знакома, но имени ее он вспомнить не смог. Кажется, уже видел ее у Кольки. Она как-то даже и не привлекла до этого момента его внимание, ничем особенным не выделяясь в кампании друзей-приятелей Фрязева. При ближайшем рассмотрении у незнакомки обнаружились довольно приятные черты лица и красивые, хотя и коротко стриженые, волосы.
        - Иногда, - ответил он на ее вопрос.
        Из стоявшей в нише книжного шкафа стереосистемы лилась плавная музыка "Энигмы". Олег поднялся с дивана и протянул девушке руку.
        - Составишь компанию?
        - С удовольствием, - незнакомка встала, они вышли на середину комнаты и медленно закружились на месте, почти не стараясь соблюдать диктуемого музыкой ритма. К этому моменту большая часть ребят разбрелась по квартире, сосредоточившись, в основном, на кухне, и они танцевали одни.
        - Олег, - представился он.
        - Таня, - отозвалась девушка. - А я тебя помню. Кажется, ты был на Дне рождения Коли?
        - Был, - коротко подтвердил Олег, потом признался в свою очередь. - Я тебя тоже помню, ты с Фарязевым… э-э…
        - Моя подруга с ним в институте учится. Это Света, беленькая такая, - Таня рассмеялась негромко. - Знаешь, захотелось немножко поиграть в веселье.
        - Мне, наверное, тоже, - Олег усмехнулся и неожиданно для себя признался: - Я как-то такие "тусовки" не очень… Извини.
        - Пустое, - отмахнулась Таня. - Я, если честно, тоже не большая любительница. Разве только под особое настроение.
        - Вроде сегодняшнего?
        - Да, пожалуй…
        До конца вечеринки (разбредались под утро, часа в четыре) они уже не расставались. Тремя днями позже он, наконец, решился выспросить у понимающе усмехнувшегося Кольки танин телефон. Встретиться договорились в городском Парке отдыха…
        Теплый, пьяняще-солнечный июль все-таки взял реванш у непогоды, прежде чем передать эстафету хмурому августу. Было жарко, тело уже не вздрагивало, как пару дней назад, от порывов свежего ветра, прикрытое одной лишь тонкой рубашкой без рукавов. И улыбка Тани тоже сияла как-то по-солнечному, искренне, когда она садилась на корточки среди распускающихся клематисов, позируя перед объективом его простенькой кодаковской "мыльницы".
        Она говорила почти непрерывно и обо всем - о цветах, о живописи, о музыке, о собаке своей тети и о животных вообще… Олег слышал ее возбужденно-радостный голос и молчал, готовый просто идти рядом, слушать и радоваться жизни. Вокруг было лето и в его душе, где медленно, но неуклонно таял лед отчуждения, тоже было лето. И Таня, легко ступающая по дорожке между цветниками, казалась ему воплощением этого лета…
        Потом они начали встречаться чуть ли не каждый день - ходили в кино, ездили в городские музеи, гуляли по Парку. А две недели спустя…

* * *
        - Хорошее вино, - Таня с задумчивым видом рассматривала Олега через наполненный текучим рубином бокал.
        - Серьезно? Я боялся, что… гхм… знаешь, я ведь не ценитель.
        - Я тоже, - она улыбнулась и сделала еще глоток, - но это мне нравится.
        Помолчали. Как-то не очень клеился у них сегодня разговор. Странная неловкость, завеса плохо скрываемого напряжения возникли с самого начала, и развеять их никак не получалось. Не помогали ни "дежурные" шутки Олега, ни купленная по дороге к дому бутылка "Изабеллы".
        - Знаешь, у тебя уютно.
        - Извини за бардак. Если бы я знал, что ты…
        - Напрошусь к тебе в гости?
        - Ну-у…
        - Ага. Вот потому и не предупредила заранее. Ты бы все еще вчера привел в "надлежащий вид", а я хотела увидеть как ты живешь на самом деле. Экспромт - лучше средство против фальши.
        Он не знал что ответить на эту прямоту, и его замешательство не осталось незамеченным.
        - Думаешь, у меня плохое настроение и я решила его испортить тебе за компанию?
        - Нет. Думаю, у тебя случилась неприятность и тебе нужна поддержка.
        - Неприятность? У меня? - Таня сделала удивленный вид. - Разве такое может быть, Олеженька? У меня ведь все схвачено по жизни, все устроено, спланировано не по дням даже - по часам. Престижный ВУЗ, будущая престижная профессия, престижное место под солнцем…
        - Значит, ты - престижный человек?
        - Можешь даже не сомневаться. Я - воплощенное благополучие.
        Таня поставила на стол недопитый бокал. Откуда-то пришла мысль, равнодушная и холодная: "Она сейчас встанет, попрощается и уйдет… совсем уйдет…"
        - Меня в детстве дразнили "мартышкой", - сказала Таня, - из-за слегка оттопыренных ушей. Я очень переживала, думала, так будет всегда. Еще у меня была любимая подруга, с которой я делилась всеми своими детскими тайнами. И был еще мальчик, который мне нравился. Однажды я случайно услышала как они вдвоем говорили обо мне. "Мартышка в тебя втюрилась, ты в курсе?" "Да ну ее. Пусть в Нефедова влюбляется, он больше на обезьяну похож". Потом оба засмеялись.
        Подумав немного, Таня добавила:
        - Я вылила ей на голову бутылочку синей туши, она несколько дней не могла смыть ее с лица. Так закончилась наша "дружба".
        - Она тебя не простила?
        - Я ее не простила. Тушь, даже самая въедливая, рано или поздно оттирается; лицемерие с души смыть намного труднее.
        - Даже если это лицемерие подростка?
        - У лицемерия нет возраста, Олеженька. Оно отвратительно всегда.
        "Что у тебя все-таки случилось?" - этот вопрос так и остался незаданным. Вместо этого Олег, неожиданно для себя самого, вдруг бросился, очертя голову, в прорубь:
        - Я вижу странные сны.
        - Что? - Таня удивленно моргнула.
        - Я уже несколько месяцев вижу странные сны…
        И он, сбиваясь и бледнея, выложил перед ней все, что накопилось в душе за эти месяцы: рассказал о маме и Петровиче, о надоевшем, но так и не брошенном институте, о своей почти безвылазной одинокой жизни в большой пустой квартире… А потом - и о своих СНАХ, о Эки-Ра, о Долине… О всем том, что не давало ему сойти с ума, и о том, что любой нормальный человек посчитал бы чистой воды паранойей…
        Наверное Таня и сама была немного "не от мира сего", ибо после всего услышанного она не встала, и не ушла, не начала смотреть на него как на законченного психа. Слушала внимательно, искренне изумлялась и задавала вопросы, требовала подробностей, пояснений.
        Зарождающееся отчуждение треснуло первым осенним ледком и растаяло, словно и не было его вовсе. Тогда казалось, счастье - оно навсегда…

* * *
        Ты вздрагиваешь и зябко ежишься. С какой-то глубинной, затаенной тоской смотришь на спящего Рыжего (так раз и навсегда окрестил его для себя). Ты и сам ранен, еще посильнее этого молодого кальира, ибо раны твоего тела заживают теперь очень быстро, а вот раны души со временем становятся только глубже…
        Рыжий вдруг глубоко вздыхает и бормочет:
        - Я - смерть…
        Исказившиеся черты нечеловеческого лица вызывают прилив сострадания и стыда. Кто знает, может раны в этой душе не менее глубоки? Кто ты такой, чтобы судить о чужих потерях? Ты ведь о них попросту ничего не знаешь!
        Нагнувшись, подбираешь с пола пару сучьев потолще и отправляешь их в огонь. Пламя с веселым треском принимается за свежую порцию еды. Костер стремится прожить свою короткую, но горячую жизнь как можно полнее. Что ему до чужих разочарований, чужого горя, чужой боли, отчаяния, тоски…
        "Почему все произошло именно ТАК?" - вопрос застрял где-то под черепом, давя на темечко грузом пережитого. - "Что произошло в моем мире?… МОЕМмире… Двух МОИХмирах…"
        Ответа не было. Были нематериальные страницы воспоминаний, шрамы на теле и сломанная шисса в руке - та, которую Эки-Ра когда-то называл Шамраль - Вспышкой… Еще была пропасть домыслов и предположений из которых даже при твоем бешеном желании разобраться в них не удалось бы выстроить четкой картины и до конца жизни…
        - Средь оплывших свечей и вечерних молитв, - пропел, почти прохрипел ты, с трудом проталкивая сквозь горло слова чужой для этого горла речи.
        - Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
        Средь военных трофеев и мирных костров,
        Жили книжные дети, не знавшие битв,
        Изнывая от мелких своих катастроф…
        Да - вы были книжными детьми, мечтающими о битвах и честной борьбе "один на один". Вы вместе слушали рассказы старших и завидовали им черной завистью. И считали, что дни подвигов давно прошли…
        - И пытались постичь, мы, не знавшие войн,
        За воинственный клич принимавшие вой,
        Тайну слова приказ, назначенье границ,
        Смысл атаки и лязг боевых колесниц…
        А что вы, собственно, знали о борьбе? Что знали о льющейся крови кроме того, что это непременно должна быть кровь врагов? Могли ли хоть просто догадываться о том, что это значит - потерять друга… родных… самого себя?… Потерять в бойне, истинного смысла которой не в силах понять до сих пор…
        - А в кипящих котлах прежних войн и смут
        Столько пищи для маленьких наших мозгов.
        Мы на роли предателей, трусов, иуд
        В детских играх своих назначали врагов.
        И злодея следам не давали остыть,
        И прекраснейших дам обещали любить,
        И друзей успокоив, и близких любя,
        Мы на роли героев вводили себя…
        Глава третья
        - Слушай, Кьес, а как это… ну… когда атакует урд-лава сэй-горов?…
        Кьес-Ко отвечает, не поворачивая головы. Это признак зрелости и внутреннего равновесия - говорить не поворачиваясь к собеседнику, когда идешь или едешь верхом. Зато если уж ты беседуешь сидя или стоя, то старайся смотреть другу прямо в глаза, открыто и честно, как равный равному. А говоря со старшим, приспускай до половины веки или смотри собеседнику в грудь, демонстрируя уважение к его старшинству…
        - Атака двух сотен сэй-горов на урдах - это страшно, Эки. Лохматые разбегаются медленно, но уж когда наберут ход, удар получается небывалый. Обороняющихся бросает назад на полсотни шагов, а передние шеренги расшибает о щиты задних… Правда, и останавливаются они так же медленно, да и править урдом на полном ходу очень непросто. Зато при верховом ударе один урд стоит троих спиров.
        - Ты ведь видел это сам, да?
        - Семнадцать лет назад я был в Шри-хад, когда сэй-горы последний раз проверяли на прочность наши границы. Нас там было двенадцать сотен против пятнадцати.
        - И что?
        - Наш меот-кортэг, Ригор, выставил на флангах две руки лучших в Приграничье стрелков. Когда сэй-горы хорошенько разогнались, их авангард просто выкосили стрелами. Первые ряды смешались, задние увязли в них, как кулак в песке, и остановились. Урды мощны и толстошкуры, но ноги у них вполне уязвимы для аркских луков. Когда лава встала, мы ударили по ней сами. Один спир в ближнем бою стоит трех урдов, а один барск спирхэд - пятерых сэй-горов.
        - Скажи… А как это… Когда дерешься по-настоящему? Когда твоя жизнь - против другой жизни?
        - Трудно объяснить… Если дерешься со сверстниками за отцовский подарок, кости никому не ломаешь и крови льется не больше, чем может вытечь из разбитого носа. И ошибаться можно; худшее, к чему приведет ошибка - это лишняя ссадина. Если же ставка в драке - жизнь, тут уж ошибаться нельзя. Ошибешься - умрешь. А в остальном… Все остальное - дело мастерства. Настоящий бой обычно быстрее и проще учебного.
        - А ты… убил кого-нибудь в той стычке у Шри-хад?
        - Хм… - произносит Кьес-Ко и больше не добавляет ничего, а Эки вдруг спохватывается, что вопрос вышел глупый и надолго замолкает, переживая смущение.

* * *
        Эки-Ра ехал в Вирт-Хорл, сопровождаемый наставником и двумя десятками отборных спирхэдов. Через два дня ему исполнялось двадцать лет. Он готовился вступить в возраст Разума.
        По аркским традициям любой фэйюр в первые десять лет своей жизни переживает время Пробуждения. Личность просыпается в новорожденном теле, открывает глаза, рассматривает окружающий мир, учится ходить, говорить, жить. Следующие десять лет - годы Движения - юношей мужского пола обучают ремеслам, наукам, воинскому искусству. Это годы, когда молодому организму требуется двигаться, чтобы познавать, и познавать, чтобы двигаться правильно. За возрастом Движения следует время развития Разума, после пятидесятилетнего рубежа переходящее в годы становления Мастерства, а разменявшие последнюю четверть столетия считаются достигшими возраста Мудрости. Именно этот возраст - своеобразный порог для Избранных Дара. Их время будто бы начинает отсчет заново, последовательно проходя все этапы первой половины жизни - от Движения, до Мудрости. Мудрости Мудрых достигали единицы. О каждом из двухсотлетних старцев рассказывались легенды и даже поговаривали, будто перешагнувших этот рубеж ожидает дорога в Вечность…
        У Эки-Ра не было Дара. Ну, не то чтобы совсем не было, но имеющихся крупиц никак не могло хватить чтобы стать одним из Избранных. Впрочем, в роду правителей Северного Арка сильных издаров и не знали отродясь. Ходили, правда, слухи, будто Бьер-Рик, старший брат Грид-одра, отца Эки, проявляет некоторый талант, но… Каких только слухов не ходило про своенравного Бьер-Рика, последние пять лет безвылазно сидящего в родовой крепости Нага-Рух.

* * *
        - Кьес, а каким был Сард-одр? Ты ведь знал его.
        Вопрос этот нолк-лан слышал от юного хальгира в последний раз четыре года назад. Они тогда так же, как и теперь, проезжали мимо построенного дедом Эки гигантского акведука, снабжающего Арк-Хорл и Вирт-Хорл чистейшей водой прямо из высокогорной реки.
        - Сард-одр был сильным хорлом, - говорит Кьес-Ко. - Он был похож на этот акведук, свое детище - прочный камень снаружи, а внутри живой бурный поток.
        - Знаю, он был великим воином, - заявляет серьезно Эки. В его голосе слышится гордость. Еще бы -речь ведь идет о его деде, Сард-одре, твердом как камень и бурном как поток…
        "Власть не испортила его с годами, - вспоминает Кьес-Ко, - не сделала его своим рабом. Странное дело - он действительно не любил власть, но умел использовать ее и сохранять у других веру в правильность своих поступков. Сард и впрямь был очень сильным и очень жестким в своих решениях… иногда до жестокости. Его сын, отец Эки, многое унаследовал из этих черт, но не сохранил и половины той твердости, что имел Сард-одр. Сэй-горы боялись старика, как степного пожара. Он правил Долиной почти семьдесят лет. За все это время "погонщики урдов" приходили с немирьем дважды и дважды уходили битые, без славы и добычи.
        А еще он выстроил незримую стену между собой и своей женой. Она так и не простила ему до конца своих дней резни в Перт-Сар, где великий хорл задавил в зародыше так и не начавшийся бунт гордых западных акихаров. Сард-одр был сильным правителем, но плохим дипломатом. Договору с тамошней знатью он предпочел демонстрацию силы. И восемь знатных барсков в одну темную ночь стали жертвами "ночных вольпов", убийц с аркских дорог. Среди убитых оказались двое родственников матери Грид-одра. Она не смогла точно узнать, был ли муж прямым виновником их смерти, но подозрение навсегда отравило им совместную жизнь… Жаль, что в семейном отношении сын оказался так же похож на отца, как и во всем остальном."
        Кьес-Ко хорошо помнит все это, ибо уже тогда, почти полсотни лет назад, он, молодой виша-рукх, учил воинов хорла искусству боя. Именно он готовил тогда отряд "ночных вольпов" и был одним из немногих посвященных в тайну Перт-Сарской резни. Зная, и помня о тех событиях, он никогда бы не стал рассказывать про них Эки… По крайней мере, не сейчас.

* * *
        Отец Холод в Долине окончательно сдавал свои права на владение Матери Жизни. Он еще ворчал и постоянно ссорился с ней, не желая мириться с издревле установленным Законом, но поделать ничего не мог. Камадиль-весна, дочь Матери и Отца, вошла в Арк радостной светлой волной. Пока Великие Родители выясняли свои непростые отношения, править над Виар-Та-Мирра приходилось ей. Их ссоры огорчали чувствительное нежное сердце Камадиль и она плакала, заливая землю прохладными дождями. Погода менялась едва ли не каждый день. То светила Мирра, то небо вдруг затягивали угрюмые тучи и стена ливня прибивала к едва отмерзшей земле все, что было едва тоньше молодого деревца-энбаль. Иногда с неба еще сыпался снег, а по ночам Отец тайком пробирался в Долину и затягивал лужи во дворах тонким слоем узорчатого льда.
        Несколько дней назад Седобородый вдруг разбушевался не на шутку и в Долину из-за Гор Надежд ворвался буйный Хэд, верный слуга Отца. Воин-ветер валил деревья, срывал и уносил недостаточно прочно сработанные крыши домов, даже умудрился поднять верхушку Надвратной башни в Лилап-Рха и швырнуть ее за пределы замковой стены. Потоки воды непрерывно поливали Долинное Гнездо двое суток кряду, а потом Хэд выдохся и ушел, небо очистилось от туч и установилась прекрасная теплая погода.
        Эки-Ра радовался теплу как ребенок. Он жмурился от удовольствия, подставляя лицо и грудь встречному ветру и еще не слишком горячим лучам Мирры. Жизнь казалось прекрасной. Правда, грядущая встреча с отцом несколько затеняла горизонты его мечтаний. Они никогда не были с ним достаточно близки, а смерть матери, вместо того чтобы послужить соединению, еще больше отдалила их друг от друга. Отец ведь даже не пришел тогда попрощаться с сыном, наутро после похорон, совсем еще затемно выехал с отрядом приближенных в столицу и уже с дороги прислал вестника.
        "Хорл велел передать, что занят и не сможет проводить тебя лично, юный хальгир. Он желает тебе и почтенному георту Кьес-Ко ровного пути. Рука его лучших спирхэдов проводит вас до стен Лилап-Рха."
        Эки выслушал вестника и приказал собираться к отъезду. Он угрюмо молчал на протяжении всего пути от Вела-Сорд, где жила мама, до Долинного Гнезда Ко-Кьеви, пока спирхэды не оставили их. Все это время, стоило ему лишь посмотреть на вооруженных, нарядно одетых всадников в зеленом, он сразу же вспоминал отца и во рту непонятно откуда появлялась странная горечь.

* * *
        - Очнись, Эки. Ты что, научился спать с открытыми глазами?
        - Прости, Кьес… Ты что-то говорил мне?
        - Говорил. Я заметил, что до Арк-Хорл полдня пути, а время уже позднее. Придется устроить еще одну ночевку.
        - Прямо здесь?
        - Можно и здесь… Я, однако, предпочел бы сделать это там.
        Длинный тонкий палец нолк-лана протягивается в быстро сгущающуюся вечернюю мглу. Там, на практически лишенном растительности выпуклом лбу холма, темнеют башни небольшой крепости. Эки со стыдом узнает форпост, о котором, конечно же, должен был помнить не хуже нолк-лана, ибо эти места были для него родными.
        - Эрош-хад, - бормочет он, - мы уже у Верхнего Кольца. Значит, ты прав, Кьес - отсюда до Арк-Хорл ровно полдня пути.
        Нолк-лан молчит, никак не комментируя запоздалую вспышку прозрения воспитанника. Задумчивость паренька можно понять - его любовь к отцу очень сильна, но если любовь такой силы держать в темнице отчуждения слишком долго, она вполне может превратиться в ненависть.
        - Поспешим, - Кьес-Ко похлопывает узкими пятками по чешуйчатым бокам спира и тот радостно ускоряет бег, уже предвкушая сытный обед и спокойную ночь под навесом. Маленький отряд с грохотом переправляется по деревянному настилу плоского мостика, перекинутого над ленивой и мелкой речушкой, быстро взбирается на холм и останавливается перед воротами заставы.

* * *
        Давно, еще в те времена, от которых до теперешних дней дошли лишь передаваемые из уст в уста легенды, высадились на берегах этой земли уцелевшие после Нашествия Бездны барски и кальиры. Пятьсот кораблей, как гласит древнее предание, отчалили от Старой Земли. Сколько из них добралось до берега - о том знает лишь поглотившая остальные Великая Вода. Выжившие перевалили через отвесные скалы Гор Надежд и спустились в Долину. Вел их могучий и славный хорл - Вирт-одр. Вместе с ним на Новую Землю привели свои роды два его сына и названный брат Сар-Кальир. На левом берегу быстротечного Илка, над тем местом, где сейчас поднимаются в небо высокие стены Вирт-Хорл, они держали совет, и утром Сар с большинством кальирских родов ушел на юг, а Вирт остался там, у подножия Гор Надежд. Его родовичи потеснили с левого берега реки молодую рощицу и заложили основу первого города в Долине. Город назвали Арк, что на древнем наречии барсков значило "светлый, новый". Позже, когда это же название закрепилось за всей северной частью Долины, стали добавлять к имени города "хорл", ибо как еще называть столицу нового
государства, как не "новый город хорла"?
        А Сар, между тем, все дальше и дальше уходил на юг - все искал естественную границу, которая могла бы бесспорно отделить его владения от владений брата. И границу он ту нашел - полноводная могучая река перерезала просторы Долины на две неравные части. Южный кусок был меньше северного, но Сар жадности остерегся, мудро рассудив, что спокойствие и надежность границ дороже. Он переправился на левый берег и, углубившись еще немного на юго-восток, основал там, на берегу Сар-озера, свой город, которому в память о матери дал имя Бракаль. При следующей встрече братья закрепили территории своих владений на глянцево-серой глади Законного Камня, а широкую реку, разделяющую земли Арка и Бракаля, назвали Отагон - Рубежный.
        Быстро и неуклонно расползались по Долине барски и кальиры. Младшие главы Родов спешили взять себе свою часть земель, построить в облюбованном месте укрепленный городок и позволить простым родовичам обживать просторы новой родины. Торопились - уже Холод заглядывал нетерпеливо в окаймленное горами неровное блюдо равнин и холмов, грозил со дня на день обрушиться на переселенцев снегом да морозами, а нужно было еще заготовить к зиме припасов, утеплить едва срубленные дома, построить для животных просторные сухие сараи. Отец Холод сжалился над своими непутевыми детьми, повременил с пришествием, дал десяток лишних деньков сверх положенного срока; зато потом уж навалился от души, обрушился колючими снежными буранами, в два дня сковал стремительный Илк прочным слоем льда, завалил дома снегом по скаты крыш. Времена тяжелые настали. Холод во всей красе показал тогда суровый свой нрав. Прихода Матери дождались не все. Зато выжили лучшие и, едва лишь земля очистилась от снега, взялись за дело с полною силой. Пока Мирра в достатке одаривала Арк теплом, переселенцы вспахали поля, засеяли их добрым семенем,
вывели на луга живность, укрепили и пустили в высоту городские стены.
        Год летел за годом. Уже отмеряли дороги просторы Долины от западного ее края до восточного и от подножий северных гор к отрогам южных. Уже везли по притокам Отогона руду, добытую в шахтах, брошенных кем-то, кто жил тут еще до фэйюров. Уже заключили крепкий мир с Горными Соседями - нолк-ланами. Уже столкнулись на востоке, у Большой Бреши, со вздорными сэй-горами и пережили их первое большое нашествие, бурная разрушительная волна которого докатилась едва ли не до стен Арк-Хорл. Выгнал, выдавил со своих земель, шаг за шагом, врагов-соседей славный Вирт. Названый брат на своем берегу крепко сидел, долго в драку не лез, но и к себе неприятеля не пускал. В решительный момент помог - ударил во фланг отступающему войску сэй-горов, рассеял его, заставил бежать из Долины без оглядки. Вирт на благодарности Сару не поскупился, но обиду затаил: брат-то лишь тогда вмешался, когда война уже к победе шла. Решил он впредь набеги беспокойных соседей упреждать и не пускать их столь глубоко в свои владения. За каких-нибудь два года выросло вдоль южных и восточных границ Северного Арка Нижнее Кольцо - двадцать восемь
крепких деревянных застав-крепостиц с постоянными гарнизонами, загуляли по границе патрули из хорошо обученных воинов-нермов. Так начиналось.
        Срединное Кольцо ставил уже младший сын Вирта, Пир-одр. Четырнадцать крепостей прочно перекрыли все главные дороги страны в двух третях пути от восточной границы к Арк-Хорл. Ставили те заставы из камня, прочно, на столетия. Не забыли и о Кольце Нижнем - подновили старые стены, подправили ветхие башни. Пир о безопасности границ заботился всерьез, с подозрением глядел на вырастающую за Отогоном Стену и уже начинал строить новое Кольцо, да не успел… Верхнее Кольцо взялся заканчивать только его внук, Ирти-одр, да и то лишь после того, как двухсоттысячная армия сэй-горов прошла сквозь Нижнее Кольцо, оставив за собой шестнадцать сожженных дотла крепостиц, и едва не взломала каменные стены Срединного. Ирти, собрав большое войско, с немалым трудом выдворил захватчиков обратно в Брешь. Там, у Сар-озера, поставил он могучую каменную Бараш-Рух (Замок-крепость), заставы по обоим старым Кольцам перестроил и укрепил, а заодно и Верхнее возвел - восемь небольших, но сильно укрепленных фортов, расположенных на расстоянии полудня верхового пути от столицы.
        За все последующие столетия враг ни разу не осаждал стен этих застав. Верхнее Кольцо регулярно подновлялось поколениями аркских хорлов, его гарнизоны больше за порядком в окрестных лесах следили, да оберегали дороги от разбойных ватаг. Надежные каменные форты со временем облюбовали многочисленные торговцы, постепенно превратившие их в своего рода перевалочные дворы для заключения торговых сделок в стороне от бурного столичного рынка. При заставах скоро выросли настоящие поселения, жившие исключительно доходами с торговли. Сюда со всех концов Долины свозили посуду, домашнюю утварь, обувь, одежду, лес, доски, руду, самоцветные камни, книги, оружие, живность, зерно, фрукты… всего разнообразия товаров перечислить едва ли хватило бы и целого дня. А ведь при всем этом добре постоянно находились хозяева, да слуги-носильщики, да писари, да погонщики, да охранные десятки, да дети всех возрастов обоего пола, да мелкая ручная живность… И все это гудело, пыхтело, сопело, рычало, визжало, плакало, скулило, смеялось и бранилось, производя постоянный плотный и разнообразный шум, который лишь с наступлением
темноты сначала втягивался под крыши постоялых дворов, а после и вовсе затихал до утра.

* * *
        - Я же сказал: только утром. Посмотрите вверх, уважаемые - в Небесном Городе давно уже все по домам сидят, поразожгли камины и бьяни из чаш тянут, а вы тут шумите, неприятности кличете на свои головы…
        Стражник у ворот попался сколь словоохотливый, столь и непреклонный. Он наотрез отказался пускать два десятка вооруженных путников за крепостные стены. Смотрел на них из маленького узкого окошка в надвратной башне, расположившегося прямо под высоко подвешенным масляным фонарем, и с добродушной ленцой объяснял, почему не собирается трогать опущенные на закате запоры.
        - Так я о том тебе и говорю, - пытался урезонить упрямого стража Кьер-Ард - старшина спир-хэдов, немолодой уже барск-северянин, поседевший на службе у правителя, - пора бы нам уж самим к огню, да к чашам, а ты тут засел в своей башне…
        - Да не могу ж я, ронтова кровь! - возмутился стражник. - До утра через ворота никого и никуда! Ни внутрь войти, ни наружу выйти, уж кому как ни тебе, почтенный, правила знать! Видно же, что не понаслышке службу ведаешь!
        - Думаю, нам придется, все-таки, войти сейчас, воин, - Кьес-Ко надоело ждать, он заставил своего спира шагнуть вперед и вступить в круг света, отбрасываемый фонарем. - Эки-Ра, наследник Родовой Пирамиды Арк-Хорл, следует по этой дороге, дабы принять участие в торжествах по случаю вступления его в возраст Разума. Ты собираешься продержать хальгира за стенами до утра?
        - Ух… - слышно было как стражник неуверенно мнется на месте. - Ну, коли такое дело, то… Но пусть только… хм… достойный георт Эки-Ра сперва… хм… выйдет вперед… Не обижайтесь уж, почтенные. Положено так…
        - Все верно, - Эки спокойно подогнал спира к свету, чтобы бдительный страж мог получше его рассмотреть. - И я ценю твою добрую службу, воин.
        Стражник, разглядев Эки, спешно позвал напарника и скоро подъемный механизм ворот натужно заскрипел, распахивая массивные створки. Спустившись вниз, бдительный служака склонил голову перед хальгиром.
        - Что ж вы сразу-то не назвались, достойные георты? Уж я бы…
        - Не ищи себе оправданий, воин, ты хорошо делаешь свое дело. Я расскажу об этом коменданту.
        Барск средних лет в старой, но исправно начищенной кольчуге поежился.
        - Коли хочешь мне милость оказать, не говори ему ничего. Тарт - добрый воин, но сгоряча может не оценить, что я держал вас за воротами.
        - Правому бояться нечего, - нагнувшись в седле, Эки добродушно хлопнул солдата по плечу, - а ты прав, воин… Но, так и быть, твой командир ничего не узнает.
        - Да будут счастливы дни твоего рода, георт, - еще ниже склонился стражник.
        Форт Эрош-хад не слишком впечатлял своими размерами, особенно когда приходилось смотреть на него изнутри. Несколько узких пыльных улочек ручейками втекали в нагромождение домов, которым приходилось подниматься вверх на два-три этажа, почти до уровня крепостных стен, чтобы хоть как-то увеличить занимаемую полезную площадь. Тьма быстро сгущалась. Тусклые масляные фонари горели лишь на башнях, да еще у дверей постоялых домов, но во многих окнах пока не торопились гасить свет и отходить ко сну, поэтому ориентироваться в крепости можно было без особого труда. Дом коменданта нашли быстро, благо располагался он в центре форта, отличался постройкой и выставленным у дверей караулом - двумя рослыми мечниками в казенных доспехах. Подъехав к крыльцу, маленький отряд по сигналу Эки начал дружно спешиваться.
        - Куда торопитесь, уважаемые? - решительно заступил дорогу Эки один из стражей. - Почтенный Тарт принимает сейчас важных гостей. Приказал не беспокоить его по пустякам.
        - Я не пустяк, - в голосе хальгира прозвучало заметное раздражение. - Я - Эки-Ра, хальгир Арк-Хорл.
        - Хальгир? - воин недоверчиво рассматривал юношу.
        - Да, хальгир, - вмешался неожиданно Кьер-Ард. Он вдруг задрал голову к залитым светом верхним окнам дома и звучно крикнул: - Эй, Тарт, старый рубака, выгляни наружу!
        Караульные у дверей, уже собравшиеся было броситься на наглого чужака, с изумлением застыли на месте, когда из окна прямо над ними высунулась всклокоченная голова их коменданта и низкий гулкий бас прорычал весело:
        - Кто это тут развлекается на пару с ночью?! Уж не почтенный ли Кьер-Ард из Фрат-Дари?!
        - Слышал, у тебя сегодня славные гости, Тарт! - спир-хэд радостно осклабился и приветственно взмахнул рукой. - Так я привез в твой дом еще гостей, да таких, что вспоминать тебе потом о них, как о лучшем моем тебе подарке!
        - Вот как? - удивился комендант. Всклокоченная голова высунулась из окна еще больше и два прищуренных блестящих глаза несколько мгновений вглядывались в окутанные полумраком фигуры у крыльца, потом с высоты послышался чуть приглушенный вскрик: "Великая Тши-Хат, какая честь!", после чего голова исчезла, чтобы очень скоро возникнуть в дверном проеме, плотно сидящей на широких массивных плечах. Комендант вообще оказался настоящим великаном, правда несколько располневшим с возрастом.
        - Это честь для меня, достойный георт, - склонился он в поклоне. Стражники поспешно сделали то же самое. - Если позволишь, я был бы счастлив предложить тебе разделить вечернюю трапезу со мной и моими гостями.
        - Буду рад, - Эки повернул голову к своему наставнику. - Это Кьес-Ко, акихар Ко-Кьеви, давний друг моего рода. Я хотел бы видеть его рядом с собой, если позволит почтенный хозяин.
        Каким бы знатным ни был гость, он, тем не менее, остается лишь гостем и обязан подчиняться общепризнанным законам гостеприимства. Тарт, между тем, с уважением кивнул нолк-лану.
        - Почту за честь. Проходите в дом, достойные георты. И не беспокойтесь, о ваших воинах позаботятся мои ребята.
        Эки приложил к груди руку в знак признательности и первым переступил порог дома коменданта. Кьес-Ко молча последовал за ним.

* * *
        Стол в просторной гостевой зале оказался заставлен блюдами с самыми разнообразными кушаньями. Тарт, будучи комендантом форта, где вовсю процветала торговля, был вовсе не беден и угощал своих гостей не хуже, чем это могли бы сделать в самом Вирт-Хорл. Гости, впрочем, тоже собрались у него сегодня необычные. Эки с удивлением узнал в сидящих у стола фэйюрах двух известных доброй половине Арка Избранных Дара. С одним из них он был более чем хорошо знаком лично - Лак-Ри, маленькому толстяку южанину, не раз случалось заглядывать в Лилап-Рха. При виде Эки он проворно поднялся на ноги и с улыбкой отвесил учтивый поклон.
        - Приветствую славного сына славного отца, - весело промурлыкал Лак-Ри. - Рад видеть, что непогода не помешала тебе вовремя поспеть к началу собственного торжества. Я и достойный Мар-Ратш как раз направлялись туда, дабы своим присутствием выказать уважение будущему наследнику родовой Пирамиды Арк-Хорл.
        "Мар-Ратш, - вспомнил Эки, - да, именно так и зовут его - Мар-Ратш. Видел его пару раз, когда приезжал к отцу."
        Второй издар был, как и его спутник, из барсков, но определенно не с юга родом, скорее уж - с отрогов восточных гор. Только там и увидишь эти благородные серебристые прядки в волосах еще молодых фэйюров. Среднего роста, слегка худощавый, но явно не изможденный медитациями и опытами, а просто порода дает себя знать: на северо-востоке Долины эдакая суховатость да жилистость - почти родовые признаки.
        Как видно, некие дела занесли этого фэйюра на южную дорогу, ведущую прямиком из Клеокла, объединив компанией с Лак-Ри. Он приветствовал хальгира и его наставника сдержанно, но со всем уважением.
        - Прошу присоединиться к нашей трапезе, - приглашающе повел рукой Тарт.
        Новоприбывшие гости не заставили себя уговаривать и опустились на уже приготовленные слугами валики-сиденья. Только сейчас Эки осознал как давно останавливались они на последний привал и как сильно он успел проголодаться за долгий день дороги. Глаза разбежались от кулинарного изобилия: запеченное филе урда, мелко рубленая печень нарлов в пряном соусе, тонкие ломтики свежей речной рыбы, еще теплые мягкие лепешки, чаши с хмельным бьяни осеннего настоя и иная разнообразнейшая снедь, от одного только вида и запаха которой желудок сводило сладкой судорогой предвкушения.
        Эки вонзил зубы в мясо и с удовольствием подумал, что готовить в доме коменданта умеют на славу - филе прямо таяло во рту, исходя горячим соком.
        Какое-то время хальгир просто жевал, забыв обо всем, и лишь утолив первый голод, начал прислушиваться к идущему за столом разговору. Говорили, в основном, комендант и Мар-Ратш, похоже продолжая прерванную появлением наследника Арк-Хорл беседу.
        - Как бы там ни было, а я бы не стал придавать слухам большого значения, - заявил издар и пригубил из своей чаши веселящего напитка.
        - Ну уж нет! - Тарт смотрел на Избранного строго и чуть недовольно. - Нельзя недооценивать реалий, галья Мар-Ратш. Поговаривают, наш хорл намерен сразу после торжества послать к Шри-Хад отряд, дабы прояснить все эти в высшей степени странные и тревожные обстоятельства.
        - Да, я знаю об этом, уважаемый Тарт. Тем меньше причин для беспокойства, вот увидите - все волнения окажутся напрасными, - издар покосился на хальгира, который при упоминании об отце перестал жевать и теперь внимательно слушал.
        - Прошу простить нас, - обратился Мар-Ратш к Эки и Кьес-Ко. - Очевидно, вам не понятна суть нашего спора, а это не слишком вежливо по отношению к столь уважаемым гостям.
        - Речь идет о последних слухах, пришедших два дня назад с восточного порубежья, - пояснил Тарт. - У Шри-хад вроде бы снова видели военные отряды сэй-горов. Прошлая стычка с ними в тех краях еще памятна многим и тамошний гарнизон быстро взялся за оружие, да землепашцев окрестных подняли. Просидели они за стенами сутки, а от врага никаких вестей. Посланные патрули нашли, якобы, следы сэй-горских стоянок, но куда те после подались - неясно. Вот и гадают теперь, ушли ли вражины назад через Брешь, или рассеялись и двинулись вглубь Долины. Зачем, правда, им это могло бы понадобиться - о том никто толком рассудить не может. Поговаривают, будто новое нашествие грядет, поболе прежних, и были те сэй-горы разведчиками, посланными чтобы сведения собрать о всех наших силах. Сплетня разошлась, мол кто-то из восточных акихаров нанял воинов на той стороне Ключевого хребта, чтобы разобраться с соседями и скоро весь восток заполыхает новой большой усобицей. Говорят… да много чего еще болтают, в общем. Слухи множатся, а правды пока никто не знает, ибо нарушители те по сей день не пойманы никем, и нигде, вроде как,
даже не объявлялись. Больше всего, конечно, купцы страдают, что через Брешь товары везут. Им немирье - что нож в брюхо.
        - А наш славный хорл, - вставил Мар-Ратш, - будто бы готовится послать к крепости особый отряд - провести расследование и установить истину.
        - Если есть эхо, значит был и крик, - задумчиво заметил Кьес-Ко. - Хорл правильно рассуждает… Но Круг Мудрых с ним не согласен, не так ли?
        Мар-Ратш равнодушно улыбнулся, но Эки показалось, что во взгляде издара, брошенном на нолк-лана, мелькнуло удивление.
        - Мнения разделились примерно поровну, почтенный нолк-лан. Мы не сочли, так сказать, возможным использовать для прояснения ситуации могущество Дара. Это произошло всилу… хм… некоторых специфических причин. Тем не менее, полностью исключить возможность некоторой реально существующей угрозы было нельзя. Круг принял решение, удовлетворившее всех: в Вирт-Хорл отбыл один из Избранных, дабы присоединиться к тому отряду, что намерен снарядить хорл и оказать посильную помощь в этом деле.
        - Это, случаем, не ты ли, достойный? - удивился Тарт.
        - Нет, - Мар-Ратш криво усмехнулся, - галья Дали-Вьер должен был прибыть к правителю еще вчера.
        Усмешка издара, по мнению Эки, больше походила на гримасу неприязни.
        - Не переживай так явно, Мар, - весело прокомментировал изменения, происходящие с лицом спутника, Лак-Ри. - Тши-Хат уже определила ваши дороги, так есть ли смысл волновать себя понапрасну?
        - Прекрати, - поморщился Мар-Ратш. - Это дело личное, и, полагаю, малоинтересное окружающим; не нужно выставлять его напоказ.
        Лак-Ри, между тем, не обратив ровным счетом никакого внимания на слова собрата, принялся увлеченно пояснять:
        - Мар хотел сам поехать с воинами Грид-одра и вызвался добровольно, предложив заменить Дали-Вьера. Тот решением Круга и своим назначением был недоволен и мог бы с радостью согласиться на замену, но Мар и Дали… хе-хе… давние противники. Взыграла гордость, граничащая с упрямством реки, которую хотят направить в другое русло; кровушка в голову ударила. Дали-Вьер встал в боевую позу и послал Мара… подальше в горы. Теперь, должно быть, проклинает свою судьбу, но при этом пребывает в уверенности, что одержал великую тактическую победу над несчастным Маром.
        - Дали-Вьер - недалекий и напыщенный фарх, - спокойствие вернулось к Мар-Ратшу и он позволил себе улыбнуться, говоря о своем давнем недруге. - Отказывается уступить дорогу даже там, где для самого себя продолжать путь не видит смысла.
        - А зачем, любопытно знать, этот самый путь понадобился достойному издару? - Тарт, хитро прищурившись, смотрел на гостя. - Ты ведь только что утверждал, галья Мар-Ратш, что не веришь в новое нашествие сэй-горов.
        - Не верю, - согласился тот, - и хотел бы доказать это на практике. К тому же, я всегда был легок на ногу, а путешествовать с особым поручением хорла, да еще в сопровождении отряда лучших его воинов… М-м… - Мар-Ратш мечтательно прикрыл глаза.
        - Ты еще молод, Мар, - рассмеялся Лак-Ри, - а молодости свойственна горячность. Думаю, наш юный хальгир не задумываясь последовал бы твоему примеру и вместе с этим вашим "особым отрядом" хорла носился бы по лесам, разыскивая несуществующих сэй-горских вольпов. Ха-ха-а!
        "Я бы не носился," - подумал Эки, но вслух ничего не сказал, только вдруг помрачнел и, чтобы скрыть резкую перемену в настроении, с удвоенными усилиями налег на еду. Никто, впрочем, этой перемены не заметил, кроме Кьес-Ко, а тот, конечно же, промолчал, ничем не показывая, что понимает чувства хальгира и знает причину их пробуждения…

* * *
        Комната, которую Тарт отвел своему почетному гостю, пришлась Эки по душе. Не было в ее обстановке излишней роскоши, от которой Кьес-Ко с юных лет отучал своего воспитанника, не было излишества в размерах или количестве удобств… Скорее всего, комендант попросту не привык жить с размахом акихаров и устроить гостя лучше не мог, но Эки не слишком задумывался об этом, он просто был доволен.
        Кьес-Ко (как обычно бывало, если они ночевали не в его замке или не в Вирт-Хорл) попросил Тарта, чтобы его постель перенесли в комнату хальгира. Комендант удивился и определенно немного обиделся, но нужное распоряжение отдал. Когда слуги по указанию Кьес-Ко устроили нолк-лану ложе прямо на полу, рядом с дверью и вышли, Тарт не смог удержаться от упрека:
        - Я, право, понимаю ваше желание ночевать вместе, георты… хотя, признаюсь, и огорчен вашим недоверием.
        - Не понимай это на свой счет, славный хозяин, - попытался успокоить его Эки. - Я доверяю тебе и тем, кто охраняет твой дом. Поверь, Кьес позволяет мне спать в одиночестве только дома… хех… да и то не всегда.
        Кьес-Ко, по обыкновению своему, промолчал, не считая нужным вдаваться в лишние объяснения, лишь кивнул, подтверждая сказанное хальгиром.
        - Я понимаю, - обида Тарта, похоже, немного поутихла. Он пожелал наследнику Северного Арка добрых сновидений и уже собрался было уйти, но замер вдруг на пороге и заявил:
        - Время сейчас неспокойное, это верно. Вон, в Кадош-хад ту Избранную и личные стражи не спасли.
        - О чем это ты, почтенный? - насторожился нолк-лан.
        - Так вы не слышали еще? - удивился комендант. - Два дня уж как минуло; я думал, все дороги гудят… Избранная Дара одна в Вирт-Хорл ехала, как говорят, к самому хорлу по важному делу. Остановилась на ночлег в Кадош-хад, полусотней станов севернее Холма, у Вит-Эро, тамошнего коменданта. На ночь с двумя охранницами-фрасканками в комнате заперлась. Говорят, даже Даром дверь и окна запечатала. А только не помогло ей это - под утро, в самую темень, вдруг просыпается Вит-Эро от странного шума. Только к дверям гостевой комнаты сунулся, а оттуда - крик! Ну, старый Вит, даром что увалень каких поискать, дело свое добро знает - тревогу поднял, погнал ребят под окна, а оттуда как раз сигает кто-то. Увидел гарнизонных, да и рванул к стене. Там его еще двое дожидались, спира наготове держали. Бросились они к воротам, охрану раскидали и пропали в лесу. Ну, ровно выходцы с Темного Неба, коли слухи не врут!
        - Вот как… - Кьес-Ко до половины прикрыл веками свои круглые немигающие глаза, что у нолк-ланов выражало крайнюю степень озабоченности. - А как ты сказал, почтенный, ту Избранную звали?
        - Не помню точно, - беспечно покрутил головой Тарт. - Вроде… Бехир… Бахил…
        - Бенир-Од?! - воскликнул Эки, пораженный догадкой.
        - Точно! - просиял комендант. - Бенир-Од! А ты, никак, знал ее, георт?
        - Знал, - ответил за хальгира Кьес-Ко. - Ее многие знали, она была одной из Вершителей Круга Мудрых.
        - Вон как? - поразился комендант. - Вот уж не думал…
        - А ее точно убили? - переспросил Эки недоверчиво.
        - Это уж наверняка. Говорят, разделали мечом как кусок мяса. И охранниц тоже положили, ровно девочек малых. Но о том, что это все одиночка проделал, думаю, зря болтают. Чтобы один против двух опытных воительниц из капасирии боевого мастерства Фраскана, да еще и против Вершителя… Нет, такого даже про эндра-ши прежде не сочиняли.
        - Прежде другие времена были, почтенный, - в тон Тарту отозвался Кьес-Ко.

* * *
        Когда комендант ушел, Кьес-Ко погасил светильник и лег. Какое-то время в комнате царило молчание, потом Эки решился спросить:
        - Кьес, кто такие эндра-ши? Про них говорят не часто, а уж если говорят, то почти всегда… хм… небылицы всякие.
        Нолк-лан отозвался не сразу. Эки успел уже подумать, что его вечно чуткого наставника сморил необычайно глубокий сон, когда тот вдруг заговорил:
        - Эндра-ши - это воины, прекрасно владеющие всеми видами известного в Долине оружия. Они живут в тайных лагерях и поклоняются Хабар-Калазу, воплощению воинского мастерства.
        - Это навроде вашего Кардимашила?
        - Сложный вопрос… и слишком деликатный, чтобы ответить на него просто "да" или "нет". Кардимашил не поощряет убийства как способа достижения каких-либо целей, а эндра-ши нередко поступают именно так. Нет у нас с очень давних времен и ритуальных схваток со смертельным исходом, в отличие от обитателей Темных Ардов.
        В голосе Кьес-Ко хальгиру послышались суровые нотки.
        - Они могли убить Бенир-Од? - спросил Эки.
        - Не знаю. Знаю только, что ни один эндра-ши не пойдет на подобный риск ради собственного удовольствия. Все, что делает эндра-ши, он делает лишь на благо своего Арда. Впрочем, блага этого можно достичь разными способами, иногда ради оного приходится заключать договор и выполнять крайне щекотливые поручения в обмен на что-то, что нужно Арду…
        - Золото?
        - Нет, обычно они требуют… хм… ответных услуг определенного рода.
        - Зачем? - не понял Эки. - Услуги, обещанные убийце - ненадежный товар. Многие постарались бы не выполнить своей части договора, золотом же брать проще, да и надежнее…
        - Эндра-ши - не просто убийцы, - возразил Кьес-Ко, - это вовсе не ватаги лесных разбойников, а древние общины, сложно организованные, подчиняющиеся строжайшей дисциплине, со своими традициями, моралью и жизненными принципами. Они редко появляются среди нас, а если и появляются, то остаются неузнанными. В существование Темных Ардов сейчас даже верят далеко не все, а уж о том где их искать и вовсе никто не знает. Эндра-ши убивают только когда это сообразуется с их собственными целями, а их цели никогда не связаны со стяжанием богатства. Разве что в золоте по каким-либо причинам будет нуждаться весь Ард. Все эндра-ши - воины высочайшего мастерства. Как виша-рукх я испытываю уважение… быть может, даже нечто вроде профессиональной ревности к их искусству. Тем не менее, они для меня все равно остаются убийцами… ОЧЕНЬ ХОРОШИМИ УБИЙЦАМИ.
        - А ты, похоже, много знаешь о них, - заметил с удивлением Эки-Ра.
        - Профессиональная ревность, - повторил нолк-лан. - В свое время я приложил немало усилий, чтобы узнать о них хоть что-нибудь. Многие эндра-ши могли бы стать хорошими виша-рукх… Но знаешь, Тарт прав в одном. Вряд ли даже самый лучший из воинов сумел бы в одиночку справиться с ожидающим нападения Вершителем. А в том, что Бенир-Од ждала этого нападения, я не сомневаюсь.
        - Но кто вообще мог желать ее смерти? - с недоумением спросил Эки.
        Кьес-Ко ничего не ответил, тем более что этот вопрос и не требовал ответа. Полежав некоторое время в наступившей тишине, хальгир уснул.
        Глава четвертая
        Где-то на втором месяце их знакомства в отношениях между Таней и Олегом, совершенно неожиданно для последнего, возник неприятный нюанс. Лет "нюансу" было чуть поболе, чем Олегу, он имел крепкое телосложение и вполне пропорциональную, хотя и несколько плотноватую фигуру. Не лишенный элегантности и своеобразного шарма, он обладал почти классическим греческим профилем и длинными ухоженными светлыми волосами до плеч. Его с первого взгляда можно было отнести к молодежной элите, которая привыкла "тусоваться" в дорогих барах и ресторанах, посещать сверхпопулярные ночные и спортивные клубы, прилюдно блистать остроумием и обаянием. Всюду сопровождаемые общим вниманием и свитой не столь продвинутых по социальной лестнице "друзей"-шестерок, такие как он были всегда и везде на виду, прячась в тень разве что когда всерьез "пахло жареным", да и то ненадолго. Звался "нюанс" Сергеем, на вопрос же Олега об источнике популярности "индивидуума" Таня состроила брезгливую гримасу:
        - Отец Лобова - директор "ГЭП-Банка" и президент регионального бизнесс-клуба "Прогресс". Сергей - его единственный сын.
        - Оно и видно, что единственный, - проворчал Олег себе под нос, вспоминая общее впечатление, оставшееся после встречи с "сыном банкира"…

* * *
        Серая "десятка" с тонированными стеклами затормозила рядом, когда Олег и Таня возвращались из парка. Олег держал девушку за руку и сразу почувствовал, как тревожно напряглись пальцы в его ладони.
        Из машины с водительского места вылез плотный крепыш в темно-сером костюме. Ростом он мог поспорить с Зориным, но за счет пиджака казался куда более широкоплечим.
        "Красавчик", - подумал Олег с удивившей его самого неприязнью, которую крепыш не замедлил усугубить:
        - Здравствуй, Таня, - обратился тот к девушке, не обращая на стоящего рядом с ней Олега ровным счетом никакого внимания.
        - Здравствуй, Сергей, - ответила она, натянуто улыбаясь. - Какими судьбами?
        - Вот, еду мимо, гляжу - ты идешь. Дай, думаю, поздороваюсь. Как поживаешь?
        - Я… - Таня замялась. - Я не одна, если ты не заметил.
        - Заметил, - кивнул небрежно крепыш, даже теперь не взглянув на Олега, будто того и не было здесь вовсе. Зорина эта демонстрация уже начинала всерьез злить и он попросил с ответной небрежностью:
        - Может представишь меня своему знакомому, Таня?
        - Сергей, - буркнула девушка, - мой бывший одноклассник.
        Слово "бывший" она произнесла так, словно хотела подвести черту под все их взаимоотношения с холеным крепышом: бывший одноклассник, бывший приятель, бывший… во всем, что связывало их когда-либо прежде. Тот, похоже, уловил этот скрытый подтекст ее слов, так как едва заметно поморщился и благожелательная радость встречи на его лице несколько поблекла.
        - А это - Олег, мой друг, - добавила Таня.
        - Что ж, - крепыш наконец-то посмотрел на Зорина - так, мазнул взглядом вскользь - и равнодушно бросил: - Понятно… Слушай, Тань, мы сейчас в "Бунтарь" едем, не хочешь с нами? Посидим, музычку послушаем, развеемся… Можно было бы и знакомого твоего прихватить, только места в тачке маловато.
        Рука девушки сильно сжала запястье Олега и он в последний момент сдержал уже готовую вырваться резкость. Только криво усмехнулся, глотая горечь невысказанных слов.
        - Извини, но нет сейчас ни желания, ни возможности, - заявила Таня тоном, не допускающим возражений, - У меня с моим ДРУГОМ сейчас есть дела. Мы будем заняты. К тому же я не очень-то люблю эти ваши бары, клубы, вечеринки…
        - Хм… Раньше ты не была против.
        - Раньше я не знала что это такое, - отрезала девушка. - Потом узнала и мне не понравилось. Ладно, Сергей, мы опаздываем уже. Извини, но поговорим как-нибудь в другой раз.
        - Как знаешь, - крепыш с видимой неохотой отступил к машине, пожимая плечами. - А зря. Неплохо бы время провели.
        - Не сомневаюсь. Пока, Сергей.
        - Увидимся, - буркнул тот, открывая дверцу "десятки". Из салона легковушки, и в самом деле набитой под завязку, на сцену с интересом смотрели две или три пары чужих глаз.
        А Татьяна уже буквально тащила Олега прочь от места нежданной встречи. Он не сопротивлялся, позволил "довести" себя до самого подъезда и только в лифте мягко высвободил запястье из хватки ее пальцев. Положив руку на плечо девушки, он все так же мягко, но настойчиво повернул ее лицом к себе.
        - В чем дело, Танюша? Что случилось? Я же вижу - ты расстроена. Из-за этой встречи?
        - Да, - Таня посмотрела ему в глаза и немного расслабилась. - Прости… просто я не ожидала встретить его здесь.
        - Кто он?
        Девушка вздохнула, поглаживая пальцем висок. Этот жест у нее обычно говорил о сильном волнении.
        - Я уже сказала тебе: он - мой бывший одноклассник. Его зовут Сергей Лобов.
        - Ты с ним… - начал было Олег и тут же пожалел о сказанном.
        Таня вспыхнула и отстранилась, ее голос зазвенел непритворным возмущением:
        - Что?! Как ты можешь такое предполагать?! Ты же видел его! Самовлюбленный сынок богатенького папочки! А ты!… Ты!…
        - Дурак!
        Он порывисто притянул ее к себе. Таня уперлась было руками ему в грудь, но тут же ослабила нажим и потянулась навстречу. Почувствовав тепло ее щеки на своем плече, Олег вздрогнул, как от удара током и осторожно обнял девушку.
        - Я просто дурак, - повторил он, нежно глядя рукой ее волосы. - Прости меня. Я сам не знаю, что говорю. Прости, ладно?
        - Я не сержусь, - произнесла Таня тихо, почти шепотом, сильнее вжимаясь в его плечо. - Понимаю, как это все со стороны выглядит: встретила бывшего парня, разволновалась… Понимаешь, девчонки в классе толпой за Сергеем бегали, он из себя видный такой, престижный… вот только не про меня этот престиж. Понимаешь?
        - Понимаю.
        - Хотя мне поначалу даже лестно было, но потом вдруг поняла: ему не я нужна, а трофей, очередная шкурка на стену. Вовремя поняла и просто перестала с ним общаться, оборвала все отношения… Я ведь даже с подругой недавно поссорилась, она меня к нему ревнует, дурочка, хотя я давно уже избегаю его. Ты же видел сам… Он же достал меня! Звонить домой повадился! Сегодня, вот, подстерег у твоего дома… Ведь подстерег же! Не мог он здесь случайно оказаться!…
        - Знаю. Не говори больше ничего, я все уже понял… Танюша… я тебя не дам в обиду, веришь мне?
        Она медленно отстранилась, подняла голову и кивнула ему:
        - Верю…

* * *
        Он никогда не считал себя хорошим физиономистом, но печать интеллекта на лице Сергея Лобова разглядеть сумел еще тогда, при первой их встрече. Гораздо меньше в глаза бросалось то, что печать эта успешно скрывала. За красивой оберткой пряталось гниловатое содержимое. Выслушав Таню и сопоставив ее слова с собственными ощущениями, Олег понял, что давний танин "знакомый" рано привык к родительским деньгам, при этом не сумев научиться отказывать себе в чем-либо. Повзрослев, Лобов быстро пресытился удовольствиями жизни и единственное, что еще могло увлечь его - это острые ощущения. У подобных людей то, что не хочет принадлежать им ни на каких условиях, вызывает удивление, которое постепенно переходит в злость и только подстегивает желание обладать предметом мечтаний во что бы то ни стало.
        Вряд ли он испытывал к Тане по-настоящему сильные чувства. Добейся Сергей взаимности сразу, ему бы быстро наскучила очередная забава и девушка скоро оказалась бы забыта… Неожиданное сопротивление Татьяны удивило и раззадорило сына банкира, сама того не подозревая, она бросила вызов его гордости и тщеславию. И чем упорнее одноклассница сопротивлялась притязаниям Сергея, тем больше крепло в нем желание переломить ее сопротивление, добиться своей цели и насладиться победой. Скоро это чувство переросло пределы обычного состязания, превратившись во что-то вроде мании… отдаленно напоминающей странное, неестественное обожание. Лобов начал буквально бредить Татьяной, он звонил ей домой, звал то в ресторан, то на шашлыки, то в ночные клубы. Звал, получал отказ… и через пару дней звонил снова. Очевидно, продолжаться так до бесконечности не могло - Сергей был не из тех, кто способен терпеливо ожидать естественной развязки событий. А появление соперника (хуже того - УДАЧЛИВОГО соперника) наверняка для него подобно было прилюдной пощечине. Олег с тревогой понимал, что эта "случайная" встреча может подстегнуть
Лобова на более решительные действия. И не ошибся.
        Через четыре дня Таня без предупреждения пришла к Олегу домой. Удивленный, он открыл дверь и ему хватило одного лишь взгляда на ее лицо, чтобы понять: что-то случилось. Ее улыбка была фальшивой, голос звучал нарочито бодро, а движения рук казались чересчур резкими, нервными. Предположения ему не пришлось долго строить, догадка возникла в голове сама собой.
        - Лобов? - спросил Олег, заранее зная, что ответ будет утвердительным.
        Таня нехотя кивнула, ее напускная радость растаяла на глазах. Она устало опустилась на диван, провела ладонью по лицу, словно стирая налипшую паутину.
        - Ждал с машиной возле моего подъезда… хотел поговорить.
        Олег почувствовал, как кровь приливает к щекам. В висках у него застучало.
        - Просто поговорить?
        - Именно так, - Таня улыбнулась… улыбка вышла кривой, - просто поговорить…

* * *
        Он сидел на лавочке у подъезда и курил. Ждал ее, как видно, уже давно. Сигарета в его пальцах истлела до половины, а рядом, под ногами, валялись еще два или три свежих "бычка". Таня, погруженная в свои мысли, скорее всего и не заметила бы его, прошла бы мимо, рассеянно кивнув из вежливости незнакомому (а хоть бы и знакомому) человеку, в одиночестве дымящему на пустой лавочке, которую в вечерние часы обычно занимали местные старушки.
        - Здравствуй.
        Узнав голос, Таня невольно вздрогнула и обернулась.
        - Сергей? Здра… Здравствуй. Как ты здесь…
        - Жду тебя, - прямо заявил Лобов, пожимая плечами. - Я ведь как-то подвозил тебя, помнишь? Знаю где ты живешь.
        - Что тебе надо?
        - Поговорить хочу.
        - Поговорить? О чем?
        - О жизни… Да не дергайся ты, Танюх, действительно поговорить надо.
        - Просто поговорить?
        - Просто… не просто, - Лобов поморщился. - Да, просто поговорить. Только не на улице давай.
        - Где же? Уж не домой ли тебя пригласить? - в голосе Тани стеклянно звякнул сарказм.
        - Хм… От тебя дождешься. В бар бы предложил, но ты ведь и туда не поедешь… Слушай, тут, в паре кварталов отсюда, видел я кафешку какую-то. Давай-ка заедем туда, попьем кофейку, а заодно поболтаем. Идет?
        - Слушай, Сергей…
        - Да не бойся ты, дурочка! - взорвался вдруг Лобов, раздраженно кривя узкие губы. - Не съем я тебя! Вон, и своих архаровцев всех разогнал сегодня, только Геныч со мной. Хочешь, и его отошлю?
        Таня неуверенно посмотрела в сторону серой "десятки", припаркованной неподалеку. За тонированным стеклом с трудом угадывался контур одного человека, сидящего в салоне.
        - Хорошо, - она поежилась, плотнее запахнула плащ и кивнула согласно. - Только за два квартала отсюда - не пойдет. Здесь в трех автобусных остановках есть другое местечко. Оно попроще, но кофе там тоже есть. И мы туда пешочком прогуляемся, а Гену своего можешь хоть отослать, хоть вообще послать - мне все равно.
        Лобов только покрутил головой, но спорить не стал. Махнул сидящему в машине приятелю рукой: "езжай, мол, за нами", и быстрым шагом догнал Таню, решительно устремившуюся вдоль по улице. Молча пошел рядом. Не привыкший ни в чем уступать другим, он явно чувствовал себя сейчас не в своей тарелке, и все же пытался быть предельно спокойным и даже обходительным.
        Кафетерий "Сирень" на улице Комдива Соколовского был заведением маленьким и неброским. Чай, кофе, скудный ассортимент выпечки, "джентльменский" набор спиртных напитков, сока, сигарет и прочей съедобной и полусъедобной мелочи. Пять столиков высотой по грудь, без сидячих мест, да стойка со скучающей продавщицей - вот и весь шик. Единственным достоинством "Сирени" были низкие цены, привлекавшие в забегаловку большинство местных студентов и школьников старшего возраста.
        Лобов только брезгливо поморщился, принюхиваясь к горячей темной жидкости, налитой в пластиковый стаканчик.
        - Дыра, - с предельной лаконичностью резюмировал он, отставляя напиток в сторону.
        - Не ресторан, это верно, - усмехнулась Таня, - но мы люди не гордые, нам и здесь неплохо.
        - Бред, - заявил Сергей жестким, не терпящим возражений тоном. - Ты бы послушала себя со стороны, девочка. Не гордые… Здесь неплохо… С тем хмырем тебе что, тоже "неплохо"?
        - Не смей так о нем! - Таня вскинула голову. - Ты его не знаешь!…
        - Да не больно-то и хочу узнать! Ты лучше помолчи, Танечка, и послушай меня…
        Лобов смотрел хмуро и холодно. Он был на полголовы выше девушки, а сейчас словно вырос еще больше. Казалось, будто его серые глаза глядят на нее сверху вниз, глядят тяжело, давяще. Галантность с него слетела, как и не было ее вовсе. Он заговорил вдруг властно, с чувством превосходства, как говорил бы с маленькой глупой девчонкой опытный взрослый мужчина. Таня поневоле осеклась и слушала его, не пытаясь прервать, кусая губы и вздрагивая иногда, как от полученных оплеух.
        - Хватит, поигрались. Мое терпение тоже имеет пределы, девочка моя милая. Кого ты из себя корчишь, дурочка? Невинную овечку? Кого хочешь найти себе? Принца из сказки? Принцы в наше время все как один по помойкам шарят, бутылки собирают, чтобы с голоду не подохнуть. Романтика - блажь! "Ах, он хороший! Ах, о нем не смей!…" Красивая девка из солидной семьи, а ведешь себя, как последняя дура! Он же НИЧТО. Меньше, чем ничто. Что тебе даст этот твой Олег? Он же не сможет себя прокормить, не то что семью! У него нет ни основания, ни поддержки. Через полгода он окончательно сломается и либо сопьется, либо колоться начнет. А даже если не начнет, то все равно - это будет, в самом лучшем случае, вечное прозябание в полунищем состоянии до конца его убогой, ничего не стоящей жизни! Я же предлагаю тебе серьезные, стабильные отношения. На самом деле предлагаю, без дураков. Слово дам при всех, а я от своего слова никогда еще не отказывался. Сделаем тебе для начала отдельную квартиру в центре, приоденешься, развлечешься на полную катушку. Оботремся немного, а там и распишемся. Зуб даю - распишемся. Я все решил уже
- хватит, погуляю еще годик-другой, а там и остепеняться пора будет. Отцовское дело со временем ко мне перейдет, да и сейчас будешь кататься, как сыр в масле. Олег твой - дерьма кусок, я об него ноги вытирать постесняюсь, а я - человек надежный. В наше время нужно держаться надежных людей. Таких, как я. Подумай об этом на досуге, Танюша, и прими верное решение. А не примешь - что ж… Буду решать за тебя! Если ты сама не соображаешь своей дурной бабской головой, то я стану соображать за нас двоих. Ясно тебе? И для начала - брось этого малохольного своего, он тебе не нужен, уж поверь. Да и ему ты не нужна. Ты мне нужна. А это дорогого стоит. Я себе цену знаю, в отличие от тебя, девочка моя. За мной - сила, а за ним - убожество и дешевый суррогат кофе в дерьмовых забегаловках вроде этой. Ты с ним, кстати, спишь? Вижу по глазам, что нет. Может он вовсе неспособный, а, Тань? Нет, ты определенно дурочка. Тебе же мужик нужен, а не амеба…
        - Ты весь, со всем своим немереным эго и деньгами, одного его пальца не стоишь!
        Лобов только пренебрежительно усмехнулся на этот отчаянный выпад.
        - Я его давно мог бы в рогалик печеный свернуть. Не трогаю только из-за тебя… ПОКА не трогаю.
        - Только посмей!…
        - Да плевать я хотел на него! Мне и мараться-то об этого полудурка неохота! И ты мне не угрожай, Танечка, я на угрозы неподатливый. Лучше подумай хорошенько, рассуди без дешевых романтических эмоций и реши. Сама реши, мне твою гордость травмировать нет желания… хоть и стоило бы, пожалуй, поскольку глупая она у тебя, гордость эта. Для тебя же - вредная.
        - Много ты обо мне знаешь, Сергей…
        - Да уж побольше, чем ты думаешь. Может даже больше, чем ты сама о себе знаешь. Короче…
        Лобов наклонился вперед, глядя на Таню в упор.
        - Думай, девочка моя. Думай и решай. А этот твой малохольный… За него не беспокойся, он себе через недельку кого другого подыщет, я их знаю - они народ живучий. Полстраны таких, и ничего, ползают помаленьку.
        - Какая же ты… какой же ты…
        - Да уж такой, - усмехнулся Сергей, выпрямляясь. - А что, Танюша, ведь прав же я, не так ли? Потому и злишься, что понимаешь - прав. А правда, она, как известно, глаза колет. Ладно, пойду я сам, пока ты меня не послала. Ничего, перебесишься, успокоишься и поймешь что к чему. Поймешь, что лучший для тебя выбор - держаться меня. Тогда и поговорим снова, без истерик и суеты. Бай…
        Лобов повернулся и вразвалочку направился к выходу, оставив за спиной красную, взбешенную и одновременно напуганную до дрожи в коленях его откровенностью девушку. Проходя мимо кассирши, Сергей остановился и, вынув руку из кармана, бросил на стойку мятую купюру в сотню долларов.
        - Купи нормального кофе, - сказал он обомлевшей продавщице, - а эти помои слей в унитаз. Пусть их крысы в канализации нюхают.
        И вышел…

* * *
        Таня уже давно молчала, но голос ее все еще звучал в ушах Олега. Голос обиженной, испуганной, подавленной девушки, к которой он испытывал чувства настолько теплые и нежные, что до сих пор сознательно избегал близости с ней. При мысли о том, что кто-то хочет цинично разрушить их едва отстроенный хрупкий мирок взаимоотношений, у него скулы сводило от ярости и сами собой сжимались кулаки. Какой-то ублюдок вознамерился принуждать эту девушку к… к…
        - Я не знаю, что мне делать, - Таня устало качнула головой, - он ведь появится снова. Он не оставит меня в покое - я уверена…
        - Где он живет? - голос Олега прозвучал глухо.
        - Дом два по Качал… эй, ты куда это?!
        Она вскочила, догнала Олега и схватила его за плечо, впившись в него пальцами что было силы. Тот успел дойти до дверей прихожей, но остановился, не решаясь вырваться из отчаянной и болезненной хватки Татьяны.
        - С ума сошел! Он же тебя убъет!
        - Я с этой гадиной сам…
        - Сам!… Ты же не знаешь, с кем связываешься! Ты же сумасшедший просто! Он даже говорить с тобой не станет, натравит свою кодлу и они тебя изувечат! Там один Генка Вершинин чего стоит! Он айкидо с детства занимается, еще в седьмом классе как-то на спор сразу двух взрослых мужиков избил, руку Славику из девятого "Б" сломал, а Славик - штангист, разрядник… Да послушай же ты!…
        Она все же удержала его, заставила сесть на диван и долго уговаривала не горячиться, взять себя в руки и воздержаться от глупостей. Похоже, она здорово испугалась его порыва и теперь жалела, что рассказала ему все, не утаив никаких деталей.
        - Я сама разберусь, - говорила Таня, сжимая его руку, будто боялась, что он сейчас вскочит и снова бросится в прихожую. - Я все решу, Олежа. Правда решу. Ты только не дури, ладно? Там же Ринат и этот отморозок, Бритый. Толик - не в счет, он тряпка, Лоб о него ноги вытирает, как о коврик в прихожей, а вот сам Сергей с ножом ходит. Но хуже всего - Гена… Я все сама решу, правда. Он со мной ничего не сделает, не заставит. Я ему не кукла-марионетка, я свободный человек. И нас он тронуть тоже не посмеет. А если даже родителей моих к этому делу припряжет, то я скорее с родителями поссорюсь, чем его комнатной собачкой стану… Ты мне веришь, Олежа?
        - Верю… Я всегда буду тебе верить. Я тебя люблю, Танечка.
        Ее глаза широко распахнулись, а губы странно задрожали. Слова были произнесены так обыденно, так спокойно, что она едва не пропустила их мимо ушей. Лишь секунду спустя смысл этих слов достиг рассудка и рассудок помутился на миг, а сердце сбилось с ритма, дернулось в груди, замерло, а затем сразу забилось чаще.
        Таня не решалась посмотреть Олегу в глаза, боясь ошибиться, но его взгляд притянул и разом парализовал все чувства, кроме одного… Этот взгляд не мог ей лгать, он вообще не приучен был лгать, этот взгляд серых с прозеленью глаз, слегка наивный, иногда веселый, но чаще подернутый дымкой печали… в редких случаях умевший обретать стальную твердость, которой мог бы позавидовать и Лобов. Взгляд обещал ей покой и защиту…

…И она потянулась навстречу ему, доверчиво бросилась в серо-зеленую глубину, как в прозрачное лесное озеро - не зная дна, не задумываясь о температуре воды, желая лишь одного: погрузиться в эти спокойные воды, раствориться без остатка в их свежести и чистоте, отречься хоть на мгновение от мирской суеты и насущных проблем… перестать быть собой, умереть… и возродиться вновь…

* * *
        За окном размеренно и скучно плакало небо. Сентябрь подходил к концу, уступая черед холодному, промозглому октябрю. Настроение двух молодых людей, глядевших из окна блочной многоэтажки на опадающие в грязь остатки минувшего лета, соответствовало погоде. Таня зябко вздрагивала, кутаясь в плед. Руки Олега мягко обнимали ее за плечи. Он осторожно прижимал девушку к своей груди, словно ожидая, что нежданно свалившееся в его ладони счастье сейчас выпорхнет из объятий, но при этом все же не решался силой удержать хрупкую бабочку любви, боясь поломать ей крылья.
        Бабочка, между тем, улетать не спешила, скорее даже наоборот. Стояла, слегка откинувшись назад, доверчиво прижимаясь к нему спиной. Подняв руку, она коснулась его щеки.
        "Колючий, - подумала она и ее отражение в оконном стекле улыбнулось Олегу, - побрился бы, что ли…"
        Он тоже улыбнулся в ответ, и тоже не стал ничего говорить. Слова им сейчас не были нужны, оба понимали друг друга и без них.
        "Ты мой теперь, - молчала Таня, глядя на минор осенней погоды. - Мой, мой, мой!…"
        "Я тебя люблю, - молчал Олег, вдыхая аромат ее волос. - Я тебя никому, никому не отдам! Никакой Лобов не встанет между нами, пытаясь подменить собой Судьбу…"
        Первой нарушить молчание решилась Таня.
        - Мне через час нужно быть дома, - сказала она. - Я позвоню тебе завтра… Мы с подругой договаривались пойти в театр. Как думаешь, еще не поздно сдать билеты?
        - Я думаю, что билеты не нужно сдавать, - он с улыбкой на лице погладил ее коротко стриженые волосы, пропуская мягкие пряди между пальцев. - Сходите спокойно в театр. Увидимся послезавтра. У нас с тобой теперь будет время… много времени.
        - Послезавтра - это так далеко, - Таня вздохнула. - Так долго.
        Они снова замолчали, гладя в окно.
        - Дождь, - обронила Таня. - А обещают заморозки совсем уже скоро. Лето так быстро прошло…
        - А в Виар-Та-Мирра весна, - мечтательно протянул Олег.
        Таня удивленно моргнула, ей послышались в его тоне странные нотки. Будто он говорил не о мире своих грез, а о чем-то реальном, происходящем именно сейчас, в эту самую минуту где-то очень далеко.
        - Там весна, - добавил Олег, - и Эки-Ра подъезжает к Арк-Хорл…
        Глава пятая
        Кортеж хальгира показался ввиду столицы, когда день только набирал силу. Не напрасно они выехали из Эрош-хад еще затемно. По утреннему холодку спиры резво промчали остаток пути от крепости до Арк-Хорл и маленький отряд въехал в деревни южных предместий куда раньше намеченного срока, не успев наглотаться сухой полуденной пыли.
        Деревни и поселки на много станов раскинулись вокруг городских стен. Их было так много, что никто давно уже не пытался сравнивать где жителей больше - за Большими стенами, в "официальной" черте города, или снаружи - в пригороде. Почитай от самой Эрош-хад ехали по населенным местам. Обширные луга сменялись полями, поля - садами, сады - ремесленными подворьями и рыночными площадями. Постоялых дворов и таверн вдоль дороги попадалось просто несчетное количество.
        Арк-Хорл появился впереди, когда они въехали на высокий Орвиэнский холм. С его вершины открывался великолепный вид на многие станы вокруг. Воздух был еще чист и прозрачен, Большие стены хорошо просматривались с такого расстояния, хотя путь до них предстоял еще немалый. Самые высокие дома пригородной застройки тоже можно было разглядеть, но отсюда они казались совсем крошечными, едва различимыми, и почти сливались со светлой полоской Стен.
        - Скоро приедем, георт, - придержавший спира Кьер-Ард широко улыбнулся и весело рявкнул на замешкавшегося посреди дороги крестьянина:
        - А ну, грязноштанный, прочь с пути! Не видишь, кто едет?!
        Барск проворно отскочил к обочине, выворачивая голову набок и изумленно хлопая глазами - он наконец-то разглядел вышивку на плащах спир-хэдов: косые серебряные ленты на синем фоне.
        Кортеж проехал мимо сложившегося в почтительном поклоне крестьянина.
        - Светлый день, добрый хальгир! - различил Эки-Ра торопливое бормотание фэйюра. - Светлый день, достойные георты! Славный праздник нынче! Уж такой славный!…
        Что ж, ничего удивительного не было в том, что вся округа знала о знаменательном событии. Как же - юный наследник входит в возраст Разума! После церемонии посвящения хорл либо официально объявит сына своим преемником на вершине Родовой Пирамиды, либо публично откажет в наследии. Последнее было вполне возможно, ведь Грид-одр, по слухам, ожидал рождения другого сына, уже обещанного ему приставленными к новой хеольвел Избранными Дара.
        Знал об этом и Эки-Ра.
        "Не было еще случая, чтобы сыновья хорлов противились воле отцов, - думал Кьес-Ко, глядя на очень серьезное, почти суровое лицо хальгира. - Даже норовистый Бьер-Рик смирился в свое время с долей младшего наследника, будучи старше Грид-Ра почти на целый год. Решит хорл посадить на Вершине Рода еще не родившегося мальчика, Эки молча повинуется. Так уж его воспитали. Так Я САМ его воспитал. И это правильно, это вносит в наше мироустройство должный порядок."
        Сам он не понаслышке знал, что такое Долг и как понимание его способно сочетаться с тесными родственными узами. Возможно даже, когда-нибудь он решится рассказать о своем Долге Эки-Ра… а возможно, это время не придет никогда. Юный хальгир умен и весьма рассудителен для мальчика его возраста; к тому же он прошел под руководством наставника нолк-лана хорошее обучение, в значительной мере постигнув искусство контроля над собственными разумом и чувствами. Но все же… Все же он - барск. Фэйюр. А фэйюрам, как известно, эмоции слишком часто заменяют рассудок. Это все из-за краткосрочности их жизни. Имея в запасе вдвое, а то и втрое меньший срок, фэйюры торопятся прожить свою жизнь вдвое, втрое быстрее, чем Горные Соседи.
        Кьес-Ко только головой качал, с сожалением думая о том, как мало этому племени отпущено времени на реализацию своих устремлений, развитие талантов, формирование мировоззрения. Они были вынуждены спешить там, где нолк-ланы работали обстоятельно и неторопливо. Потому и вырастали гигантские, поражающие воображение замки-города не в удобной для строительства Долине, а на отвесных кручах Кольцевого Барьера. Потому чаще достигали вершин мастерства в самых разных областях не более многочисленные и энергичные барски и кальиры, а спокойные, размеренные в жизни Горные Соседи. При всем при том мастеров средней руки у нолк-ланов было намного меньше, чем у обитателей Долины.
        Кьес-Ко, проживший среди фэйюров дольше, чем в родовом эскальте Ко-Кьеви, сблизившийся с ними, сросшийся с их бытом и нравами, изучивший их повадки едва ли не лучше, чем традиции своего народа, однажды с изумлением пришел к поразительному выводу: рухни Небесная Сфера на Виар-Та-Мирра, погребая в хаосе все многовековые устои, сойдись в убийственной схватке Соседи Горные с Соседями Долинными, и поле боя неизбежно останется за последними. Ляжет скошенной травой лучшая во всем свете пехота, падут неприступные эскальты, прекратят существование древние и могучие роды, обживавшие юго-восточные пики Кольцевого Барьера за сотни лет до прихода в Долину Вирт-одра с его шумными и странными обликом племенами. Мудрецам и аскетам, предками которых были гнездившиеся на горных вершинах древние полуразумные птицы, никогда не совладать с бешеной энергией и упорством потомков лесных хищников.
        "Счастье, что интересы наших народов чаще пересекаются к обоюдной выгоде, чем вызывают соперничество и неприязнь", - думал Кьес-Ко, глядя на кипящую по обе стороны тракта мирную жизнь.
        - Когда-нибудь все это может стать моим, - произнес хальгир, покачивающийся в седле бок о бок с наставником.
        В словах Эки-Ра нолк-лан не ощутил особого восторга. Это же, очевидно, заметил и ехавший чуть позади Лак-Ри (оба Избранных Дара, будучи приглашенными на празднество в Вирт-Хорл, использовали подвернувшуюся возможность и присоединились к кортежу).
        - Мне кажется, ты можешь быть уверен в этом, георт, - заявил издар, догнав хальгира. - Несомненно, твой достойный отец, наш милостивый правитель и господин, введет тебя в наследие не позднее, чем завтра.
        - Завтра? - удивился Эки-Ра. - Но ведь праздник начнется сегодня, разве не так? В Вирт-Хорл не любят затягивать торжества.
        - Праздник, несомненно, начнется в тот самый миг, когда ты, георт, пересечешь главные Башенные ворота Арк-Хорл. В замке наверняка уже готовятся к твоей встрече и веселье не замедлит начаться с нашим появлением. Однако, ведь именно завтра тебе, георт, исполняется двадцать, не так ли? Весь церемониал должен быть подготовлен и проведен согласно традициям. Так уж полагается.
        - Конечно, - Эки-Ра бросил несколько смущенный взгляд на Кьес-Ко. - Я сказал глупость, галья Лак-Ри. Меня с утра преследует странное чувство. Будто здесь и сейчас… это не я… не совсем я. Будто моими глазами глядит сейчас кто-то другой.
        Хальгир замолчал, в растерянности теребя пальцами жесткий кожаный повод. Нолк-лан ничего не сказал на это признание, а издар улыбнулся с пониманием:
        - Все верно, георт. Просто ты и впрямь начинаешь смотреть на окружающий тебя мир иными глазами. Ты не зря входишь в новый возраст, это скрытый в тебе до сих пор Разум начинает выглядывать наружу. В сущности, этот "другой" - ты сам, но уже старше, опытнее, мудрее. Не нужно бояться самого себя, ге…
        - Кто это там? - перебил словоохотливого южанина Кьер-Ард.
        Старшина, не сбавляя хода, выпустил из рук поводья и прикрыл ладонями глаза от яркого света. Эки-Ра, так и не ответив издару, приподнялся в седле, вглядываясь вперед.
        - Спир-хэды, - зорким птичьим глазам Кьес-Ко, привычным к блеску горных снегов, не мешало сияние полуденной Мирры. - Воины хорла. Тебя встречают, Эки.
        И правда - около сорока всадников из гарнизона Вирт-Хорл ждали в тени небольшого сада, изнывая от жары и безделья. Появление хальгира и его сопровождения было встречено сдержанным гулом удовольствия. Старший офицер оборвал этот гул резким взмахом руки и двинул своего спира навстречу приближающемуся кортежу. Эки-Ра узнал его, это был Баленир, сарбах отца.
        У правителей и Северного Арка, и Бракаля с древних времен стало доброй (а главное - полезной) традицией ставить старшинами над личной гвардией не видных и амбициозных акихаров, а опытных, хорошо обученных воинов, чаще всего незнатного происхождения. Вот и этот приземистый, крепко сбитый барск не выделялся ни знатностью рода, ни богатством, зато заслуженно славился как хладнокровный рубака, умелый командир и фэйюр, пользующийся большим доверием Грид-одра. На самом деле, даже по масштабам всей Долины сарбах Северного Арка был фигурой заметной, и он, несомненно, оказал честь хальгиру, возглавив отправленный встречать его отряд гвардейцев. Такую задачу вполне можно было поручить кому-нибудь из младших офицеров, однако расположенный к мальчику Баленир не постеснялся сделать это самостоятельно. О чем прямо и заявил, сразу после подобающего такому случаю приветствия:
        - Добрый нынче день для верховой прогулки. Вот, не смог усидеть в замке, георт Эки-Ра, захотел тебе почтение первым оказать. Дозволишь ли мне и моим молодцам сопроводить тебя в Вирт-Хорл, к отцу?
        - Отчего бы я стал возражать тебе, почтенный Баленир? - Эки дружески улыбнулся сарбаху. - Сколь ни мало знакомы мы с тобой, но уверен, что более достойного фэйюра не сыщешь во всем Вирт-Хорл.
        - Разве что после твоего батюшки и моего повелителя, хальгир, - добавил, усмехнувшись, явно польщенный воин. - Не скрою, для меня это будет не столько обязанностью, сколько удовольствием.
        Он повернулся к ожидающим в молчании гвардейцам и снова взмахнул рукой. Отряд быстро и слаженно разделился надвое. Часть всадников в зеленом двинулась впереди, на расстоянии примерно полустана от группы, остальные влились в кортеж, смешавшись со спир-хэдами Кьер-Арда. Сам Баленир поехал бок о бок с хальгиром и его спутниками, охотно отвечая на вопросы Эки-Ра касательно жизни столицы и Вирт-Хорл.
        За оживленной беседой остаток пути промелькнул незаметно и скоро они уже въезжали в огромные и величественные Башенные ворота Арк-Хорл, навстречу приветственным кличам, пению тонр и гувинов, празднику и веселью…

* * *
        Звонок, наверное, так и не сумел бы вырвать его из сна, но уж очень требовательным и долгим он оказался. В дверь кто-то трезвонил так упорно, словно был твердо уверен, что в квартире кто-то есть. Этот трезвон медленно, но верно выдавил Олега из его сновидений, оборвал ниточку связи с другим миром.
        Он с трудом разлепил тяжелые веки и сфокусировал взгляд на часах. 4:09.
        - Что за маразм? - Олег застонал от досады. - Кто это?!
        Звонок надрывался в прихожей, истерически голосил, требуя подняться и идти открывать. Чертыхаясь и мысленно обещая незваному ночному побудчику грандиозный скандал, Олег заставил себя подняться. Пошатываясь спросонья, он добрел до двери и уже собрался было отпереть, но тут элементарная осторожность достучалась-таки до сознания и заставила посмотреть в "глазок". В полутемном коридоре отчетливо виднелись две фигуры в форменных милицейских куртках.
        - Какого… - пробормотал Олег, поворачивая ручку замка.
        - Ага, - здоровяк лет сорока окинул его хмурым, не предвещающим ничего хорошего взглядом и, весьма неделикатно отодвинув массивным плечиком, шагнул в квартиру. Его напарник ухмыльнулся хозяину и жестом указал ему вглубь прихожей:
        - Топай, давай. Чего встал?
        Олег почувствовал, как внутри у него начинает закипать злость.
        - В чем проблема? - холодно бросил он.
        - В тебе, - отрезал вошедший первым здоровяк. - Почему так долго не открывал? Уши заложило?
        - Простите, не знаю ВАШЕГО звания…
        - Сержант Дашко, - здоровяк небрежно козырнул, оглядываясь по сторонам и отчего-то начиная хмуриться пуще прежнего.
        - Вы бы на часы посмотрели, сержант, - как можно мягче произнес Олег. - Четыре часа. Я в это время обычно уже десятый сон смотрю, а сплю я крепко.
        - Ага, - сержант хмыкнул. - И соседи твои тоже спать хотят. И тоже хотят крепко. Почему нарушаем общественное спокойствие? И где остальные? Тоже спят?
        - Остальные? - Олег растерялся. - Я один живу. И гости у меня бывают редко… Блин, да что случилось-то?!
        - Так, - здоровяк втянул носом воздух и поморщился, но наверняка не потому, что ощутил некий подозрительный запах, а скорее потому, что не ощутил его. Он приблизился к Олегу вплотную, несколько секунд смотрел ему прямо в глаза, а потом потребовал:
        - Дыхни.
        Результат его явно не удовлетворил, потому что он снова поморщился, но когда заговорил, из голоса его исчезла прежняя угроза.
        - Сигнал поступил. Пьянка, дебош, громкая музыка… даже, кажется, про наркоту что-то наплели. Не в курсе?
        - Кто звонил? - Олег прищурился с подозрением. - Парень?
        - Это у дежурного спрашивать нужно, кто. Но, вроде, бабка какая-то. Так я спрашиваю еще раз: не в курсе?
        - Все ясно, - облегченно вздохнул Олег. - Это, наверное, старушка снизу, Наталья Мироновна. Она вечно путает север с югом. Гулять могли у нее под ногами, а вызвала вас ко мне. На нее давно соседи жалуются. Извините уж, сержант, но у меня вы ни алкашей, ни наркоманов не найдете. Это вам у подъезда подежурить надо, там они, кажется, кучкуются частенько. А у меня, вон, в холодильнике полбутылки водки месяц стоит, не пью я почти.
        - Угу, - Дашко скривился от досады. - Чертовы бабки! Что ни ночь, то ложный вызов.
        Он еще раз огляделся по сторонам и спросил без энтузиазма:
        - А может все-таки проверить у тебя тут все, парень?
        - Проверяйте, - пожал плечами Олег, - ваше дело. А мне прятать нечего.
        - Ладно, - сержант неожиданно усмехнулся и хлопнул его по плечу, - верю. Спи дальше. Извини, что разбудили. Сам понимаешь…
        - Работа у вас такая. Понимаю, не в претензии.
        - Ну, будь, - сержант козырнул с прежней небрежностью, кажется, больше рефлекторно, чем по необходимости. - Пойдем, Саня.
        - Спокойных снов, - кивнул его напарник и оба милиционера вышли за дверь.
        Олег запер за ними, немного постоял тут же, в прихожей, думая о своем.
        - Да уж, - протянул он, глядя на свое отражение в трюмо, - спокойных снов мне… только разве ж теперь уснешь? Весь праздник поломала, придурошная бабка.
        Ему было страшно жаль прерванного сна, который обещал быть одним из самых удивительных и прекрасных Снов на его памяти. Теперь даже если улечься и заставить себя вновь погрузиться в мир грез, это вовсе не гарантирует ему возвращение. Скорее всего, Эки-Ра так и отпразднует свое совершеннолетие без него… а может, оно и к лучшему?
        Неожиданная мысль заставила крепко призадуматься. Имеет ли он право быть частью чужой жизни, которая ему все больше и больше кажется не менее реальной, чем его собственная? Имеет ли он право быть наблюдателем в чужом теле, сторонним зрителем личных переживаний другого существа, его бед и радостей, его мыслей и чувств? Раньше Олега не больно-то волновала моральная сторона этой проблемы. Поглощенный погружением в невероятную, чужую и завораживающую вселенную Виар-Та-Мирра, он попросту не придавал значения подобным вопросам. С чего бы им вдруг возникнуть именно сейчас? Может… это из-за Татьяны?
        Воспоминание о девушке согрело душу и заставило тепло улыбнуться своему отражению в зеркале. Нет, вздор! В конце концов он не по своей воле попал в эти странные Сны, и нет ничего предосудительного в том, что, оказываясь там, он перестает быть Олегом Зориным, земным человеком, и становится Эки-Ра, фэйюром из народа барсков. Эти два мира очень похожи, но они никак не пересекаются между собой, а значит нет никакой беды в его двойной жизни.
        Он боялся признаться самому себе, чем стали для него эти провалы в иной мир, эти чужие Сны. Отказаться от них ему было труднее, чем завязать с "дурью" законченному наркоману. Сны стали частью его самого, надежно сплелись с его повседневной жизнью, подарили веру в чудо. Они изменили его… И продолжали менять с каждым днем… с каждой ночью, прожитой в теле Эки-Ра…

* * *
        О Цитадели Вирт-Хорл не напрасно говорили по всей Долине с благоговейным трепетом в голосе. Уже то, что в ее строительстве принимали участие нолк-ланы, могло бы многое сказать тем, кто никогда не видел замка воочию, ведь по части строительства нолк-ланам не было равных во всей Виар-Та-Мирра. Расположенный на холме могучий пятиуровневый донжон окружали восемь стройных башен, соединенных с донжоном и между собой изящными сводчатыми галереями. Двор был практически открыт, лишь окружен широким кольцевым рвом, заполненным водой из Илка. Через ров вели два каменных моста.
        Примерно на высоте пятого уровня почти вплотную к Вирт-Хорл проходил знаменитый акведук Сард-Каш, обеспечивающий чистой водой не только замок правителя, но и большую часть города. Даже на расстоянии нескольких станов от него было слышно, как шумит зажатая в теснину каменного желоба бурная горная река. Акведук, по договору с Сард-одром, тоже строили нолк-ланы. Казне хорла это стоило поистине небывалой суммы в семьсот тысяч цирхов золотом. Несколько родов Горных Соседей долго спорили между собой за право участвовать в строительстве. Дошло даже до того, что нолк-ланы организовали самый настоящий турнир, дабы сам Кардимашил, Небесный Мечник, определил наиболее достойных. Выигравшие роды обогатились неимоверно, но и работу сделали на совесть, всего за каких-нибудь двенадцать лет сотворив истинное чудо, великолепие которого могло поспорить разве что с его полезностью. Сард-одр рассчитался со строителями сполна и никто из видевших акведук не посмел упрекнуть хорла в расточительстве…
        Разве что Бьер-Рик, старший сын правителя, с досадой бросил однажды: "На эти цирхи можно было снарядить двадцать отборных фаррад и воевать с сэй-горами до конца нашей жизни." Злые языки поговаривали, что именно после этих слов вспыльчивый хорл окончательно определил в наследники младшего сына. Эти же языки утверждали (переходя на осторожный шепот), что Бьер-Рик смирился с решением отца, но не простил ни ему, ни брату. Те, кто знал старшего хальгира не понаслышке, со значением кивали головами: "Не простил, можете быть уверены".
        Вспыльчивый, гордый и властолюбивый Бьер-Рик жил в Нерме, самом северном из городов Долины. Из своего удела он почти никогда не выезжал, даже на больших празднествах показывался крайне редко. Чем он занимался в крепости Нага-Рух - своем родовом наследии по материнской линии - не знал толком и сам хорл. Эки видел дядю лишь два раза в жизни и смутно припоминал сейчас его лицо - довольно изящное, с мягкими, почти женскими чертами. Говорили, взяв характер у отца, стать он позаимствовал у красавицы-матери.
        Бабушку Эки помнил лучше, чем дядю, она еще была жива, когда восьмилетнего внука отправили в Лилап-Рха учиться всему, что должен знать и уметь наследник лучшего из Родов. Он помнил ее строгое красивое лицо, совсем еще не тронутое приближающейся старостью, и ее добрые руки, ласково обнимающие Эки на прощание. И голос… "Ступай, мой хороший, наставник ждет тебя. Нельзя, чтобы наставник ждал…" Через год Рьой-Тэль отправилась в Нерм, навестить своего первого сына. Была ранняя весна, не лучшее время для путешествий. В предгорьях кортеж старшей хеольвел попал под лавину. Не спасся никто. Так уж повелось, что в роду хорлов Северного Арка женщины доживали до старости куда реже мужчин. Почему? Одной Тши-Хат это ведомо…

* * *
        - Ага! Вот и они! Наконец-то!
        - Светлый день, хальгир!
        - Приветствуем сердечно!
        - Спешивайтесь, спешивайтесь, георты! Дайте мне обнять вас!
        Во дворе, сразу за мостом, кортеж попал в толпу. Эта толпа не была столь многочисленна, как та, что встречала их совсем недавно в Арк-Хорл, но оказалась куда более напористой и возбужденной. Десятка четыре фэйюров моментально окружили Эки и его свиту и, выкрикивая радостные приветствия, мало не стащили его с седла. Едва коснувшись плит двора, он сразу попал в объятия Вашал-Шра, главного управляющего Цитадели.
        - Эки, малыш, как же ты вырос, возмужал!
        Кьес-Ко смотрел на эту сцену, испытывая двойственные чувства. С одной стороны, подобная фамильярность казалась нолк-лану совершенно неподобающей, с другой - он уже очень давно жил среди фэйюров и привык к их эмоциональности, а Вашал-Шра, несомненно, был одним из немногих, кому можно было подобную фамильярность простить - до восьми лет именно он занимался воспитанием Эки и Кьес-Ко знал, как искренне любит мальчика этот барск с веселыми и будто бы мечтательными глазами.
        - Ко-Кьеви, старый плут! - передав хальгира в руки других встречающих, Вашал вдруг перенес свою радость на самого нолк-лана, мечтающего сейчас оказаться как можно дальше от этой суеты.
        - Светлый день, достойный Вашал-Шра…
        Барск усмехнулся и полез обниматься.
        - Ты неисправим, Кьес! Погряз в вежливости и церемониальности, как все нолк-ланы! А ведь я несказанно рад тебя видеть! Чуть поменьше, чем Эки - это верно, но все же очень, очень рад!
        - Я тоже рад, - Кьес-Ко позволил себе толику тепла в голосе, привычным взглядом отслеживая среди возбужденных гостей передвижение хальгира. Попутно он пытался вспомнить каждого из фэйюров; это было непросто, если учесть, что многих он не видел уже очень давно, а с иными и вовсе встречался лишь раз или два. Всё же большинство лиц оказалось ему знакомо. Это были знатные акихары, почтенные кербаланы Верхнего Совета и наместники крупных городов и уделов. Все - весьма уважаемые фэйюры, все принимались в Вирт-Хорл с надлежащими их заслугам и высоте Родов почестями, каждый по праву считался опорой Северного Арка и имел полное право присутствовать на предстоящих торжествах. Юный Эки лично знал немногих, но приветствовали его все без исключения, считая своим долгом лично обнять или хотя бы сжать рукой плечо хальгира… как знать, не придется ли в будущем кланяться юноше, как полноправному властителю большей части Долины?
        Эки-Ра стоял в центре этого гула и веселой сутолоки, смущенно и немного растерянно улыбался, отвечал на приветствия, а сам жадно шарил вокруг глазами, кого-то разыскивая. Не нужно было обладать проницательностью Кьес-Ко, чтобы понять кого именно ищет он. Вот мальчик повернул голову и словно окаменел. От донжона к мосту шел, пересекая двор широкими уверенными шагами, Грид-одр, его отец. Правителя сопровождали двое мужчин и женщина, все трое - в просторной, не стесняющей движений одежде и плащах-балахонах, традиционных для идущих путем Дара.
        При появлении хорла громкие голоса поутихли, акихары расступились, приветственно склоняя головы. Поклонился и Эки, почтительно, как подобает сыну, но чуть позже всех остальных. Грид-одр остановился перед ним, горой возвышаясь над юношей.
        Он совсем не изменился за тот год, что они не виделись. Высокий, широкоплечий - в отличие от старшего брата хорл взял у отца сполна телесную мощь и взрывной норов, но недобрал той решительности и жесткости, что отличала старого правителя Северного Арка. Сам недобрал, и сыну, видать, не передал… хоть и рано еще о том судить, пожалуй.
        - Рад видеть тебя, Эки-Ра, - негромко произнес Грид-одр, пристально глядя на склонившегося перед ним хальгира.
        - И я тебя, отец, - голос мальчика не дрогнул, но в нем Кьес-Ко уловил необычную для Эки холодность и мысленно покачал головой. Даже для нолк-лана эта холодность была чересчур заметной. Скверно, когда отец и сын встречаются после долгой разлуки и начинают разговор на подобной ноте.
        Грид-одр чуть замешкался. По его лицу пробежала тень досады. Показалось - сейчас хорл повернется и пойдет прочь, больше не произнеся ни слова… Но в следующий миг отец шагнул вперед и крепко обнял сына. Молча… а Эки в ответ обнял отца. И двор взорвался радостными кликами гостей и сопровождавших хальгира воинов.
        Кьес-Ко облегченно вздохнул, на душе у него стало полегче. Лед отчуждения треснул. Пусть ненадолго но треснул. Грид-одр все же сумел пошатнуть давно выросшую между ним и сыном стену. Это вселяло надежду в сердце нолк-лана, что со временем стена может быть разрушена полностью.
        - Им обоим придется нелегко в эти дни, - обернувшись на негромкий звук голоса, Кьес увидел Кьер-Арда. Старшина стоял, держа в поводу своего спира, его воины все были в седлах.
        - Далеко собрались? - нолк-лан слегка приподнял бровь, выражая удивление.
        - Придется покинуть вас, - Кьер-Ард с видимым неудовольствием покосился в сторону Баленира. - Этот сарбах уверяет, что в Цитадели и так не протолкаться от стражников и гостей. Да гости еще со своими свитами пожаловали… Вот, предложил нам при городском гарнизоне на постой встать. Только я думаю, мы с парнями поедим в городе, а потом не вернуться ли нам в Эрош-хад? Тарт - мой давний товарищ, он встретит нас не хуже самого хорла.
        - Что ж… Полагаю, ты прав. Поезжайте в Эрош-хад. Здесь вы ближайшие два дня не понадобитесь, а после приедете за нами. Грид-одр, конечно, даст нам гвардейцев для сопровождения, но…
        - Еще чего! - фыркнул возмущенно старшина. - Чтобы нашему Эки-Ра, да по Долине с чужой охраной ехать! Чудно ты, право, шутишь всегда, почтенный Кьес-Ко. Даже обиделся бы, если бы не знал тебя получше.
        Кьес удовлетворенно кивнул спир-хэду и добавил:
        - Утром третьего дня будьте здесь.
        - Будем, - старшина с юношеской легкостью вскочил в высокое седло. - Мирра взойти не успеет, уже будем.
        И отряд спир-хэдов в синих с серебром плащах поехал прочь от Цитадели. Отчего-то Кьес-Ко стало неспокойно при виде удаляющихся фэйюров, каждого из которых он знал лично и на которых мог уверенно положиться. Наверное, опять давали о себе знать въевшиеся в плоть и кровь воинские привычки, ибо что могло грозить хальгиру в доме его отца, за стенами Вирт-Хорл, в окружении друзей хорла и надежнейшей охраны? Нолк-лан даже ощутил что-то вроде смутного раздражения на самого себя. Следовало хоть немного расслабиться и настроить свои чувства на праздник.
        Чтобы отвлечься, он начал исподволь разглядывать троих Избранных, что пришли с хорлом. Кьес-Ко узнал их, все они были хорошо известны в стенах Цитадели. Дали-Вьер, надменный кальир - тот самый, о котором рассказывал с такой неприязнью Мар-Ратш - выделялся ростом и худобой, а также вечным выражением брезгливого недовольства на лице. Он явно мерз в этот ясный весенний день и время от времени пытался плотнее запахнуть полы фиолетового с алой окантовкой плаща. Барск среднего роста, со спокойным достоинством поклонившийся хальгиру, носил имя Арильер. Он был родом из Трабар-Веш, одного из самых северных городов Долины. Не отличавшийся знатным происхождением, этот Избранный обладал столь значительным Даром, что ему уверенно прочили будущее Вершителя в Круге Мудрых. Фарль-Ши, единственная женщина среди собравшихся в замке издаров, жила в Вирт-Хорл, числилась на службе у хорла и даже цвет ее одежд был изумрудно-зеленый, как у гвардейцев Цитадели. Она славилась редкой для фэйюров строгостью поведения и молчаливостью, более напоминая Кьес-Ко его соплеменников, чем иные из нолк-ланов.
        - Пойдем, Кьес, - вновь подошедший Вашал-Шра дружески улыбнулся нолк-лану. - Я сам устрою вас в ваших комнатах. Помнишь, где вы с Эки обретались в предыдущий свой приезд? Ты тогда еще упрекнул меня в излишнем… кхм… комфорте обстановки. Так вот, на сей раз я приготовил вам более подходящее обиталище. На самом верхнем ярусе, недалеко от башни Гир-Тхуда. Надеюсь, шум от акведука не помешает вам спать? Лично на меня он, напротив, действует усыпляюще. Но я-то привычный.
        - Воину нет нужды пребывать в полном покое, чтобы суметь отдохнуть. Я давно научил хальгира спать в седле, на ходу.
        - Бедный мальчик… Ох, да шучу я, не смотри на меня так, Кьес! Больше глупых вопросов задавать не буду, лучше уж покажу вам ваши покои, прежде чем начнется пир.

* * *
        В главном Гостевом зале горел камин… Нет, не так!
        В главном Гостевом зале Вирт-Хорл, величественной Цитадели хорлов Северного Арка, ярко полыхал Большой камин. Именно так и никак иначе! Сказители и певцы-лантары не зря любят пересыпать свою речь красочными эпитетами. Это придает вычурным полурифмованным фразам особенное очарование, которого не в силах достичь речь простая, обыденная.
        Ни один истинный лантар не скажет: "Семьдесят фэйюров и трое нолк-ланов ели и пили, громко разговаривая между собой и изредка выкрикивая здравицы хорлу и его сыну."
        Нет, лантар скажет примерно так: "Семь десятков достойных фэйюров-мужей и с ними трое почтенных Горных Соседей воссели за богатые столы славного хорла Грид-одра, дабы испить молодого бьяни во здравие его и во здравие сына его, молодого хальгира Эки-Ра. Они обильно вкушали щедрость Вирт-Хорл и громко возглашали славу хорлу и его сыну, не скупясь на добрые слова."
        Лантары - мастера потрепать языком, этого у них не отнимешь. Это их труд и призвание, это приносит им в самые тяжелые и неурожайные времена кусок мягкой лепешки-вивхо и добрый глоток хмельного.
        Вашал-Шра, главный управляющий замка Вирт-Хорл, распорядитель всех торжеств и празднеств когда-либо проходящих в хозяйстве Грид-одра, он же - местный летописец и лантар, покачал головой, удивляясь собственным мыслям, столь часто за последние годы заводящим его в колючие дебри самоедства.
        "Старею, видать", - решил управляющий и улыбнулся самому себе с легкой иронией.
        Ему шел всего лишь седьмой десяток, он был бодр и крепок телом, приближающаяся старость на деле мало беспокоила аркского акихара, семь поколений которого служили хорлам северной части Долины. Ему самому давно пора было подарить Роду наследника, но забот с огромным хозяйством хорла было невпроворот и все как-то откладывал Вашал сие важное решение, все оставлял его "на потом", говоря себе: "время терпит, не стар еще". А теперь вот… "старею, видать". Неужто и впрямь - иссякло у времени терпение, решило оно напомнить достойному управляющему его же собственными устами о священной обязанности перед Родом каждого истинного мужа?
        "Ничего, потерпишь еще", - мысленно бросил лантар неугомонному времени и новая ироничная улыбка осветила его лицо.
        - Вижу, ты ныне в хорошем расположении духа, достойный Вашал-Шра, - Грид-одр с усмешкой смотрел на управляющего.
        - Разве это удивительно, георт? Сегодня у тебя большой праздник, а значит и мое сердце радуется вместе с тобой. Ведь нечасто наследники Северного Арка вступают в возраст Разума.
        По лицу хорла при слове "наследник" промелькнула тень. Он не подал виду, что озабочен или раздосадован, но что-то неуловимо изменилось в глазах правителя.
        "Значит, так и не принял еще окончательного решения, - понял Вашал. - Значит, все еще сомневается в правильности своих рассуждений. И неудивительно - добро рассуждать о пользе Роду и государству, не видя сына. А теперь, когда увидел, оценил, осмыслил… Бедный мальчик, если бы он только знал…"
        - Чего-то недостает моему празднику, - хорл спрятал за ворчливым тоном гложущие его сомнения. - Не споешь ли нам, почтенный лантар?
        - И верно! - откликнулись на вопрос Грид-одра сразу несколько гостей. - Спой, уважаемый! Порадуй сердце, достойный Вашал-Шра! Витару, витару нам всем!…
        Управляющий поднял руку и как тень возникший рядом слуга с поклоном подал ему тимбар. Вашал взял инструмент, с нежностью во взоре провел пальцами по полированному дереву. Гости притихли, переглядываясь в ожидании. Слава о лантаре хорла гуляла по всей Долине. Говорили, что он может одним перебором струн вызвать печаль или радость в любом, даже самом черством сердце.
        - Что же мне спеть? Чем удивить достойных гостей и тебя, георт?
        - "Витару о Битве у Сарш-Хаурд", - предложил гард-гьердский акихар Шербаз, могучий барск с вечно угрюмым лицом, изувеченным двумя косыми шрамами.
        - "Вечер свеж", - возразил воину молодой еще фэйюр из знатного кальирского рода, имени которого Вашал к своему стыду вспомнить никак не мог.
        - "Река времени", - неожиданно для всех произнес один из обычно молчаливых нолк-ланов, воспитатель хальгира, знаменитый не менее самого лантара. - Если, конечно, достойному Вашал-Шра известно сие вдохновенное творение Дка-Ненко.
        Управляющий вежливо кивнул нолк-лану, мол "да, отлично известно". Но играть не спешил, ждал пока гости придут к единому выбору. Кьес-Ко понял, коротко поклонился в ответ и больше ничего к своей просьбе не добавил.
        - "Развеселая таверна", - выкрикнул кто-то с дальнего конца стола, вызвав сдержанный смешок у всех присутствующих. Гость, видать, успел осушить не одну чашу хмельного, раз осмелился на подобное предложение. Особенно после просьбы нолк-лана. "Таверна" была вещицей весьма легкомысленного содержания и певали ее чаще именно что на постоялых дворах и в тавернах.
        - Повеселились мы нынче довольно, - сказал Грид-одр, гася усмешку на лице. - Душа просит иного, почтенный Вашал-Шра. Исполни-ка нам одну из своих собственных витар. Скажем, ту, что ты нам пел на празднестве в Реска-Рэх, год назад.
        - "Витару о товарище"? - Вашал удивленно приподнял левую бровь.
        - Да, ее.
        Гости одобрительно загудели, поскольку упомянутую хорлом витару слышали немногие, а о мастерстве управляющего Вирт-Хорл не зря ходили легенды.
        Вашал с сомнением покачал головой, полагая исполнение этой песни делом несвоевременным. Спорить, однако, не стал. Настроение правителя было ему понятно и лантару сейчас оставалось лишь плыть по течению.
        Рука управляющего легко скользнула по струнам и тимбар послушно откликнулся на прикосновения умелых пальцев. Мелодия поплыла под сводами гостевого зала и, кажется, даже огонь в камине поутих, вслушиваясь в наполненные силой и печалью звуки. Все вокруг затихло, время остановилось и повернуло вспять…

…отхлынуло на пятьдесят девять лет назад, к все еще памятным для многих событиям, когда восемьсот нермов из Бараш-Рух, слишком глубоко ушедших в своем рейде за Большую Брешь, наткнулись на крупный пограничный разъезд сэй-горов. Трое суток командовавший нермами урбал-кортэг Браар умело уходил от преследования, пока сэй-горам не удалось прижать небольшой отряд к болоту. Бежать было больше некуда, но Браар и его фэйюры сдаться отказались и приняли бой с более чем тремя тысячами отборных спир-хэдов "порубежников". К тому времени запас стрел у нермов, по праву считавшихся лучшими в Долине лучниками, практически иссяк и это предрешило исход маленького, но очень кровопролитного сражения, продолжавшегося почти сутки…
        Вашал-Шра запел…
        Мы в поход уходили, бросая уют,
        Наших жен и детей за спиной оставляя.
        Шли туда, где военные тонры поют,
        Где в сражениях жизни на доблесть меняют.
        Мы за нашим кортэгом пол-Арка прошли,
        Мы до самой границы противника гнали.
        И по дому тоску мы с собою несли
        И друзей хоронили, и близких теряли.
        Равных не было нам в этом ратном труде.
        Мы всегда выходили живыми из боя.
        Не был он одинок во внезапной беде,
        В редком счастье нас тоже всегда было двое.
        Нас за братьев, случалось, чужак принимал,
        Я в бою прикрывал его крепкую спину,
        Он в обиду меня никому не давал,
        Я стоял за него, как за кровного сына.
        Лишь единожды в этот злосчастный поход
        Нам военное счастье, шутя, изменило.
        Мы искали тогда сквозь болото проход,
        Но отвага, увы, не всегда ломит силу.
        Это лучшие были сэй-горов бойцы,
        Да и вчетверо их против наших поболе.
        Но не дрогнули схваток горячих певцы,
        И под Миррой сошлись мы на маленьком поле.
        Мы устали в боях, и давно уж клинки
        Не имели зазубринам точного счета.
        Мало стрел - бесполезными стали стрелки.
        Нелегка ты, последняя наша работа.
        - Строй сомкнуть! Мы из копий поставим заслон! -
        Прокричал наш кортэг, и от этого крика
        Прокатился тревожный мечей перезвон
        А потом стало вдруг удивительно тихо.
        Вмиг обоим родительский вспомнился кров,
        Трудно биться, когда перед взором чужбина.
        Не прощались, ведь было уже не до слов -
        К нам по полю живая катилась лавина.
        Враг навстречу летел, мы стояли стеной,
        Глядя мчащейся смерти в глаза, вероятно,
        И ломило в висках и хотелось домой,
        Сердце громко просилось вернуться обратно…
        Мы стояли, молчаньем поя пустоту,
        Словно им мы хотели лавину стреножить.
        Мы так много прошли, кто ж поверит, что путь
        Наш так просто на наши могилы помножить?
        Вот уже до противника двадцать шагов,
        Вот уж виден оскал на лице у сэй-гора,
        У того, кто меня разглядел средь врагов
        И решил, что его я забуду не скоро.
        "Арк!" - рванулся наш клич боевой в облака…
        А потом с оглушительным яростным громом,
        Сталь как волны вздымая, живая река
        Захлестнула плотину щитов и шеломов.
        Прав был тот, что меня для себя назначал,
        Он на память мне добрый подарок оставил.
        Я же, чтоб он меня должником не считал,
        Его именем первый десяток возглавил…
        Этот бой будет жить средь легенд и витар,
        Его помнят холмы, и река, и дорога.
        Его помнит разбитый, умолкший тимбар,
        Но живых летописцев осталось немного.
        Мы держались весь день. Было нас восемьсот,
        А под вечер стояло лишь восемь десятков.
        Но никто из потомков нас не упрекнет,
        Что легка для сэй-горов была эта схватка.
        - Арк! - хрипел, на копье опираясь, кортэг.
        Тем же мы, безголосо, ему отвечали.
        Я с трудом поправлял иссеченный доспех,
        Мне хотелось упасть, мои руки устали.
        Но товарищ мой рядом недвижно стоял
        И тянул из щита оперенные жала.
        Я смотрел на него и усталость моя
        Отступала назад, навсегда исчезала…
        Мы не стали прощаться, ведь раньше всегда
        Выходили мы оба живыми из схваток.
        Утром снова мечами встречали врага,
        И в живых нас осталось едва ли с десяток.
        Среди мертвых застал нас кровавый рассвет,
        И оружье поднять больше сил не осталось.
        Слали птицы из рощи последний привет
        Тем, кому не нужна была птичья их жалость.
        Нас любила Тши-Хат - мы тогда не смогли
        Разделить с нашим лидером бранной постели.
        Только восемь до Арка родного дошли,
        В сто раз меньше, чем тех, что того же хотели.
        Как героя меня славный град принимал,
        Но все почести я бы отдал за мгновенье,
        То, которого мне недостало тогда -
        Грудью встать под стрелу, обмануть провиденье…
        Я бы сердцем его заслонил одного
        Чтобы он не упал на холодную землю
        Но того, что случилось уж не суждено
        Изменить и судьба крику жизни не внемлет.
        Почему вы уходите, Арка сыны?
        Почему вам достался сей выбор жестокий -
        Либо пасть, либо видеть до старости сны
        Как бредете вы к дому, в беде одиноки?…
        Но войны снова тонры с собою зовут,
        Снова славы мгновенья сулят, обещают,
        И за друга опять навзничь падает друг
        И товарищ товарищу очи смыкает.
        Тимбар уже утих, но музыка словно еще звучала под сводами зала. Все гости сидели в молчании, задумчивые и серьезные. Они все еще были там, на поле боя, где пятьдесят девять лет назад навеки упокоились сотни барсков и кальиров.
        - Я еще был сопливым мальчишкой, - медленно произнес Баленир, ковыряя кинжалом кусок мяса на блюде. - Я бегал по двору в одной рубашонке и рубил деревянной палкой сорную траву позади дома, когда отец посадил меня на колени и сказал мне: "Твой дядя Фурсх не приедет к нам на Юнарташ-креор. Он никогда уже к нам не приедет. Запомни этот день, сынок, отныне в нашем роду это день скорби."
        - Это честь, достойный Баленир, иметь в своем роду воина, погибшего вместе с "восьмьюстами Браара", - Лэнн-Трор, молодой управитель из Флаварка, встал и поднял чашу, полную бьяни.
        - За честь и доблесть! - поддержал его Шербаз.
        - За долг и верность Лучшему из Родов! - выкрикнул с дальнего конца стола голос, не так давно требовавший исполнения "Развеселой таверны".
        Гости один за другим вставали и, выкрикнув что-нибудь пафосное, вскидывали вверх чаши, разбрызгивая хмельное вокруг себя. Возглас самого хорла "За мастерство Вашал-Шра, лантара среди лантаров!" встретили дружным одобрительным ревом.
        Вашал поклоном поблагодарил правителя и господина за оказанную честь, затем сел, едва заметно улыбаясь и любовно, как женское тело, лаская пальцами свой тимбар.
        "…и сам хорл, а с ним семь десятков достойных фэйюров-мужей и трое почтенных Горных Соседей обратили свои благосклонные взоры на скромного лантара, возвысив его добрыми словами над прочими мастерами музыки и слога, вселив в его сердце радость и уверенность…"
        В который уже раз за этот долгий день Вашал-Шра улыбнулся с иронией своим мыслям.
        "Определенно старею, - подумал управляющий, - пора, пора думать о собственных наследниках".
        Пир, между тем, продолжался своим чередом…
        Глава шестая
        В Малом Гостевом зале было темно и тихо. Небо с вечера плотно затянуло тучами и в узкие щели окон не проникал ни единый луч света, хотя Белая Шами уже должна была висеть в зените огромным ярким фонарем.
        - Холодно и мрачно, - Дали-Вьер фыркнул, пребывая в свойственном ему легком раздражении. - Здесь всегда холодно и мрачно.
        - Гостеприимством аркских хорлов не брезгуют, уважаемый, - весело отозвался Лак-Ри.
        Арильер же от слов воздержался. Вместо этого он особым образом сложил пальцы правой руки и вычертил ими в воздухе сложный знак, концентрируя Дар. С его ладони стекло мягкое голубоватое свечение, уплотнилось в яркую бирюзовую искру, которая вдруг сорвалась с места и метнулась в черный зев камина. Послышался громкий треск, в воздухе отчетливо запахло грозой и дрова, ровно сложенные на черной от копоти бронзовой решетке, занялись, быстро обволакиваясь ровным горячим пламенем. Зыбкая темнота метнулась к углам комнаты, теснимая светом.
        - Достойные развлекаются на уровне Малых Взаимодействий? - послышался от дверей полный иронии голос. Дали-Вьер повернулся и смерил вошедшего хмурым взглядом.
        - Не хотите утратить навыки, галья Ари? - Мар-Ратш прошел к камину, извлек из него голой рукой пылающую головню и двинулся вдоль стен, зажигая укрепленные в железных кольцах масляные светильники. Язычки пламени жадно лизали пальцы барска, но не могли опалить на них ни шерстинки
        - Галья Мар-Ратш, как я и ранее уже замечал, тоже не брезгует маленькими демонстрациями, - улыбнулся наблюдающий за собратом Арильер.
        - Увы, мы все не лишены примитивного мелкого тщеславия, - Мар-Ратш вздохнул, подпалил фитиль у последнего светильника и метким броском отправил головню обратно в камин.
        В зал вошла Фарль-Ши. Ее сопровождал управляющий замка и трое слуг. Последние тащили огромные подносы, основательно нагруженные разнообразными кушаньями и питьем. Повинуясь знакам управляющего, они быстро разложили снедь на двух широких столах и удалились, ступая бесшумно, как тени.
        - Спокойного вам вечера, достойная герут и достойные георты, - Вашал-Шра почтительно склонил голову и, прижав правую ладонь к сердцу, отступил к порогу. - Никто не побеспокоит вас. Если же вам что-либо понадобится…
        - Устроим землетрясение, - закончил нетерпеливо Мар-Ратш. - Можешь идти, почтенный.
        Управляющий несколько натянуто улыбнулся и вышел из зала.
        - Зачем ты так, достойный Мар-Ратш? - с удивлением протянул Лак-Ри, усаживаясь к столу. Он отправил в рот кусок чего-то изумрудно-прозрачного и причмокнул от удовольствия. - М-м… Готов поспорить, сама Тши-Хат никогда не пробовала лучшего сабхи! В этом любимом Силами месте, пожалуй, собрали лучших мастеров кухни со всего Арка! И, между прочим, почтенный Вашал умеет как никто другой достойно принять гостей…
        - Это его обязанность - принимать гостей, - поморщился Мар-Ратш. - Пусть он станет невидим и неслышим, тогда я буду его терпеть.
        - Он перестанет быть управляющим, - возразил Арильер, - и превратится в шпиона.
        - Пусть так. Со шпионами проще - знаешь чего от них ожидать и как поступать с ними…
        - Достойные, - вклинился в начинающийся спор Дали-Вьер. - Не хотел бы вас прерывать, но громкая речь никак не способствует хорошей еде, а я голоден. Почему бы нам всем не воспользоваться этими дарами здешнего гостеприимства, а уже потом вернуться к беседе?
        Никто не стал возражать, потому что есть хотели все - с самого утра, как предписывал порядок празднества, никто из издаров не брал в рот ни кусочка пищи.

* * *
        - Завидую твоему аппетиту, галья Лак-Ри, - с усмешкой заметил Мар-Ратш, неторопливо разделывая при помощи рук и небольшого кинжала жаркое из мелкой дичи. - По части доброй еды, ты, должно быть, лучший знаток в Долине.
        - О, нет, галья, Мар, - Лак-Ри с сожалением отодвинул от себя наполовину опустевшее блюдо с сабхи и вытер губы изящно расшитой салфеткой, - я вынужден поддерживать свое тело в форме и постоянно ограничиваю себя в еде, а следовательно не могу в полной мере оценивать вкусовые качества кушаний. Но я знавал одного фэйюра… Он был раза в три тучнее меня и почти не передвигался самостоятельно по своим владениям, ибо не имел уже к этому обыкновенной способности. А владения его, кстати, были весьма обширны и давали немалый доход. Так вот, этот фэйюр являлся, пожалуй, действительным знатоком поварского искусства. У него имелись самая большая кухня в Долине и лучшие повара - настоящие искусники своего дела. Они готовили ему практически круглые сутки и в используемых рецептах никогда не повторялись, а он пробовал каждое блюдо и диктовал специальному писарю все свои впечатления. Результатом этой нелегкой работы стала изрядных размеров книга…
        - "Аркские кухни. Вкусы и мнения." - продекламировал Арильер. - Мы знакомы с этим замечательным трудом, галья Лак-Ри.
        - И знаем, что его автором был твой дядя по материнской линии, - добавил с улыбкой Мар-Ратш. - А также и то, что за переиздание книги Печатный двор Вел-Вьерка регулярно выплачивает тебе изрядные суммы золотыми аркскими цирхами…
        - Послушайте! - Дали-Вьер нетерпеливо взмахнул в воздухе рукой. - Когда достойный Мар-Ратш намекал о серьезном деле, требующем немедленного обсуждения, я не предполагал, что разговор будет идти о кухне! Может быть, он и впрямь полагает, что эта тема стоит того, чтобы уделить ей столь много нашего внимания, но лично я в ее целесообразности сомневаюсь!
        Иронично-добродушное настроение Мар-Ратша, казалось, не удалось бы поколебать и более мощным тараном. На резкий тон собрата издар ответил легкой усмешкой и лишь глаза его блеснули искорками гнева.
        - Тем не менее, - произнес он спокойно, - эта тема лежит совсем рядом с темой предстоящей нам беседы. Мы ведь говорим о поварах, достойный Дали-Вьер - о тех, чье искусство подобно нашему, ибо в своей основе имеет довольно обширный, но, тем не менее, ограниченный набор искомых продуктов и специй, из которых, в конечном итоге, настоящий мастер кухни способен изготовить воистину бесчисленное количество рецептов и блюд. При всей схожести нашего дела оно, однако, отличается от работы повара настолько, насколько изящный боевой "танец" опытного воина отличается от неловких движений жирного деревенского увальня. Наше искусство стоит на порядок выше искусства повара, но… я каждодневно вынужден наблюдать, как в иерархии этого мира нас пытаются низвести до одного уровня, а иной раз и опустить еще ниже.
        Издар обвел взглядом собратьев. Все молчали, ожидая продолжения. Только Дали-Вьер был явственно раздражен и с трудом сдерживался от замечаний. Мар-Ратш подарил ему сочувственно-насмешливую ухмылку и продолжил:
        - Странно, не правда ли? Стоящие на вершинах Родовых Пирамид, ради прихоти которых нам, случалось, приходилось делать поистине невозможное, относятся к нам почти как к слугам, приносящим с кухни еду на их столы. Мы все обладаем частицей Дара, пусть и не в равной степени. Мы все, хотя и каждый по-своему, используем свои способности, чтобы оправдать наше существование в этом мире…
        - У меня нет необходимости оправдывать свое существование! - Дали-Вьер, наконец-то не выдержал и заговорил все тем же резким, не допускающим возражений тоном. - Я никогда не зависел от милости этого мира и прихоти тех, кто стоит на вершинах своих Родовых Пирамид! Я оказывал им услуги, преследуя исключительно свои собственные цели, при этом никогда не переступая Темную Границу, ибо мои принципы…
        - В Яму, - холодно отрезал Мар-Ратш, - в Яму твои принципы, галья Дали. Ты, кажется, совсем неверно заявил о своих отношениях с хорлами и акихарами Долины Арк. Следовало бы сказать не "оказывал им услуги, преследуя свои цели", а "вынужден был лизать им ноги, дабы сохранить хотя бы видимость собственной независимости".
        Дали-Вьер тихо заворчал, сдерживая ярость. Под его взглядом украшающий одно из блюд свежий ярко-алый цветок флириа съежился и засох.
        - Мар, к чему такой тон? - недовольно начал Лак-Ри. - Это…
        - Недостойно, не так ли? - издар как-то странно и довольно неприятно усмехнулся.
        - Не слишком учтиво, по меньшей мере, - буркнул Лак-Ри. - Я, конечно, уважаю тебя как Мастера Дара, но…
        - В Яму твою учтивость и твое уважение, Лак, - Мар-Ратш перевел взгляд с сузившихся глаз толстяка на невозмутимое лицо Арильера. - Кажется, достойный Ари желает что-то добавить к уже сказанному?
        - Полагаю, достойный Мар-Ратш не ради развлечения решил поговорить со своими собратьями при помощи оскорблений, не так ли?
        - Достойный Арильер, как всегда, проявляет удивительную проницательность. Начиная разговор таким образом, я лишь намеревался привлечь ваше внимание к себе и к проблеме, которую собираюсь с вами обсудить.
        - И что же это за проблема? - прошипел сквозь сжатые зубы Дали-Вьер, не скрывая клокотавшего в нем раздражения.
        - Бенир Од.
        Это имя даже вспыльчивого кальира заставило умерить свой гнев.
        - Темная история, - хмуро согласился Лак-Ри. - И в высшей степени странная. Я искренне уважал почтенную Бенир Од. Несомненно, Круг проведет самое тщательное расследование и…
        - Круг ничего не сможет узнать, - Мар-Ратш нетерпеливо фыркнул. - Вся штука в том, что завтра, быть может, судьбу одного Вершителя разделят и другие. А если мы станем медлить, то следом за ними можем отправиться и мы сами.
        - Что за нелепая мысль! Ты паникуешь, Мар, или решил попугать нас на сон грядущий?
        - Паникую? О, нет. Вовсе нет. Я всего лишь точно знаю о чем говорю. Видишь ли, Лак, я беседовал с Бенир Од незадолго до ее смерти и знаю нечто такое, что неизвестно более никому в этом зале.
        - Я знал почтенную Бенир всяко дольше тебя, - Дали-Вьер презрительно скривился. - С чего бы это вдруг галья Бенир решила откровенничать с мальчишкой?
        - Быть может, ей просто нужно было поговорить с кем-то, кто способен выслушать собеседника и не выказывать загодя свои сомнения в здравом смысле его суждений?
        - Довольно! - голос Фарль-Ши впору было сравнить со студеным зимним ветром. - Перестаньте вести себя как обиженные дети. Вы и представить не можете, сколь нелепо это выглядит со стороны. Если у кого-то есть что сказать толкового, так пусть говорит, а нет - лучше уж помолчит пускай.
        Издары переглянулись. Дали-Вьер недовольно поджал губы, но в препирательства с Избранной вступать не стал.
        - Итак, ты встретился с Бенир Од, - Арильер кивнул Мар-Ратшу. - И она сказала тебе… что?
        - Она была крайне взволнована. Мне даже показалось, что почтенная Бенир чего-то боялась. Почему она решила поделиться со мной тем, что ее мучило? Вряд ли дело в каком-либо особом расположении ко мне. Полагаю, ей просто нужно было хоть с кем-то поговорить о причинах своего беспокойства, а я всего лишь вовремя оказался рядом. Так или иначе, но именно я узнал об этом.
        Мар-Ратш в задумчивости сжал пальцами кристалл, висящий у него на шее. Камень от его прикосновения поголубел и слабо засветился.
        - Для начала ответьте мне, достойные, что все вы думаете про нынешнее состояние Дара в Долине?
        - Интересный вопрос, Мар, - Лак-Ри сладко потянулся при этих словах. - Никто толком не может объяснить происходящие колебания в плотности Сферы. На всех уровнях Взаимодействий эти колебания сказываются по-разному. Предугадывать события, например, стало едва возможно, зато концентрация Сил дается теперь значительно легче.
        - Ответа пока не знает никто, - добавил Арильер, - даже Вершители не могут его пока дать.
        - Я знаю.
        Все молча уставились на него. Дали-Вьер смотрел с упрямым недоверием, в глазах Лак-Ри светилось любопытство, лицо северянина отражало смесь удивления и озабоченности. Лишь эмоции будто окаменевшей молчаливой Фарль-Ши читать было невозможно.
        - Любопытно, - нарушил возникшее молчание Арильер. - Случается, что молодость решает задачи раньше мудрости, но это бывает очень редко, Мар, крайне редко.
        - Нет, я не претендую на всезнание, - Мар-Ратш произнес это нехотя, будто отказываясь от заслуженной награды. - Мне рассказала об этом Бенир Од. Во всяком случае, она нашла с чем связать возникшую проблему, а затем… суть проблемы нашла ее сама.
        - И в чем же суть?
        - Тропа Древних, - сказал издар таким будничным тоном, словно сообщал о своем намерении немного поспать. - Врата оживают.
        - Что это - очередная фантазия? - Дали-Вьер пренебрежительно фыркнул. - Ты являешься сюда, оскорбляешь нас, а затем начинаешь кормить нелепыми старыми сказками! Ты что, решил позабавиться, Мар? Почтенная Бенир не могла тебе такое сказать, она еще не выжила из ума!
        - Разумеется, не выжила. Она умерла. И мне ясно теперь, что первопричиной ее гибели было ее открытие.
        В зале снова воцарилось молчание.
        - Продолжай, - попросил Арильер.
        - Так вот… Бенир Од сказала мне, что Тропа Древних снова оживает. Она обнаружила это, поскольку с некоторых пор занималась изучением Врат. Потому и заметила, как начала расти активность северного Выхода. По ее рассказу, лес на несколько станов вокруг северных Врат изменился - деревья скручивает в жгуты и выгибает не хуже аркских луков. Эманации Дара изгнали из окрестных рощ всех обитателей. Из близлежащей деревни сбегает дворовая живность, уходят крестьяне.
        - И что все это должно означать? - нахмурился Арильер.
        - Врата готовятся пропустить кого-то, - Мар-Ратш сказал это, как само собой разумеющееся. - Быть может, даже самих Древних Творцов. И случится это в самом скором времени. Возможно, еще до зимы.
        - Небывальщина! - заявил Дали-Вьер. - Творцы остались только в легендах. Верить в них может сейчас разве что наивный ребенок. Наш Мар увлекся романтикой, либо сошел с ума и бредит, а возможно - просто играет с на…
        - Кровь ронтов, Дали! - рявкнул Мар-Ратш, теряя терпение. - Имей хоть крупицу такта и дослушай меня до конца, если желаешь хоть что-нибудь понять!
        Дали-Вьер открыл было рот, намереваясь бросить ответное язвительное замечание, но наткнулся на холодный взгляд Фарль-Ши и промолчал.
        Зато заговорил Лак-Ри.
        - И впрямь звучит невероятно, - заметил он.
        - Похоже, этот рассказ слегка забавляет тебя? - произнес негромко Арильер, обращаясь к толстяку-магу.
        - Да, есть немного. Ведь никто, в сущности, до сих пор не уверен для чего предназначены Врата. Даже их название - не более чем условность. Стоит ли столь серьезно относиться к старым легендам?
        - В легендах может оказаться куда больше истины, чем ты думаешь, галья Лак-Ри. Ведь ты же наверняка слышал - Бенир Од умерла при более чем странных обстоятельствах.
        - Я пока не торопился высказывать своего отношения к делу, - Лак-Ри кисловато улыбнулся. - Просто… Прости, Мар, и продолжай.
        Мар-Ратш бросил заинтересованно-вопросительный взгляд на Арильера. Северянин ответил ему выжидательным прищуром холодных бирюзовых глаз.
        - Итак, вы можете доверять словам Бенир Од, либо сомневаться в них. Я и сам едва мог поверить в услышанное, пока гибель Бенир окончательно не доказала мне ее правоту. А рассказала она, что вскоре после ее открытия к ней явился некто… некто, пришедший из Врат. По его словам, он был не более чем разведчиком, призванным подготовить появление тех, кто его послал.
        - Подготовить?
        - Да, именно подготовить. Те, кто придет - они явятся забрать отсюда кое-что, некое наследие, оставленное здесь Творцами. Все мы, живущие в Долине, можем либо помочь им в этих поисках, либо стать помехой. Помощь вознаградится, а помеха… ее попросту устранят.
        - Наследие? - Арильер нахмурился. - Вряд ли речь шла о обычном кладе.
        - Разумеется, нет. Я точно не знаю, что именно имел в виду посланник; похоже, он говорил об этом достаточно туманно. Ясно только, что упомянутое "наследие" - это нечто большее, много большее, чем какая-нибудь пещера, доверху забитая сокровищами. И много более важное. И ради того, чтобы это отыскать, кто-то из Внешних Миров готов перевернуть всю Долину.
        - Хорл никому не позволит без своего ведома переворачивать свои владения, - бросил нехотя Лак-Ри.
        - Несомненно, - на удивление легко согласился с ним Мар-Ратш. - Насколько я знаю, хорл УЖЕ не согласился с этим. Посланник побывал и у него, но Грид-одр отказал в помощи. Видимо, он почувствовал угрозу своей власти и гордости, а вы сами знаете что это значит для правителя.
        - Или же цена показалась ему слишком высокой, - пробормотал Арильер.
        - Узнав об этом, Бенир Од решила сохранить верность хорлу… и тогда, похоже, посланник доказал, что его угрозы не беспочвенны. Как все вы знаете, ее не сумели защитить ни собственное мастерство, ни отборная охрана.
        - А я-то еще удивлялся, откуда пошли эти разговоры о фрасканках… думал, это только преувеличенные слухи.
        - Отнюдь, галья Лак, она действительно наняла фрасканок, но это не помогло. Однако, как бы ни было нам жаль Бенир Од, у нас сейчас есть заботы поважнее, чем ее оплакивание. Например, собственная судьба. Уже ясно, что тот посланец, кем бы он ни был, настроен весьма решительно. В любой день он может явиться уже не к покойной Вершительнице, а к любому из нас. И тогда придется делать выбор.
        - Если хорл отказался помочь, значит цена этой помощи оказалась слишком высокой, - задумчиво повторил Арильер.
        - Нет, это значит, что она оказалась слишком высокой ДЛЯ НЕГО. Давайте признаемся себе, что наш правитель не отличается проницательностью своего отца. Он слишком мало задумывается о последствиях своих решений. Если бы он выбрал разумный компромисс, возможно и Бенир Од была бы сейчас жива, и Долина не стояла бы на пороге войны.
        - Ты заговариваешься, Мар, - поморщился Лак-Ри. - Не сгущай краски, причем тут война? С кем? Эти иллюзорные "посланники"…
        - Жаль, что ты так считаешь, мой друг. Жаль.
        - Даже если представить на миг, что ты прав - какой у нас может быть выбор? Встать против собственно хорла под руку… неизвестно с кем?
        - Этого я не предлагал. Однако… - Мар-Ратш помедлил, но все-таки решился закончить. - Что, если в Северном Арке скоро будет другой хорл?
        - Ты в своем ли уме, Мар?
        - Это лишь предположение. И все-таки… Поймите же, кто бы ни собирался навестить наш мир, уже очевидно, что им достанет сил противостоять любому сопротивлению. Заметьте - бессмысленному сопротивлению, ибо эти пришельцы не намерены отобрать у нас наши земли и нашу свободу, им нужно лишь забрать что-то из нашего мира. Возможно даже, что-то, что нам самим не так уж и нужно. Но благодаря Грид-одру может начаться война, которая превратит Долину в пустынные и безжизненные земли. Тем, кому очень повезет остаться в живых, придется до конца своих дней разгребать золу с пепелищ, если болезни и голод вовсе не загонят нас во времена, когда наши дикие предки бегали на четырех лапах по лесам и жрали все, что не способно было сожрать их самих.
        - Впечатляющая картина! - Дали-Вьер презрительно фыркнул. - Определенно, нашего Мар-Ратша в детстве перекормили страшными историями!… А знаете, достойные собратья, к чему ведется вся эта насыщенная драматизмом чушь? Я-то уже понял… Наш недалекий друг вознамерился стать ниспровергателем идеалов, сокрушителем устоев! Он, кажется, желает уподобиться тем неудачникам, что в свое время собрались в Перт-Сар и заявили с умным видом: "Нужно что-то менять". Надеюсь, все помнят, КАК они кончили? А ведь идея, говорят, была более чем впечатляющей: избавиться от правящего хорла, полностью уничтожить Первый Род и, пренебрегая всеми правилами наследования Вершины родовой Пирамиды, поделить власть между собой, как кусок черствой лепешки!
        - Ты говоришь ерунду, - досадливо поморщился Мар-Ратш. - Я не намерен никого низвергать. Но печальный опыт Бенир Од поневоле подсказывает, что правящий хорл может не дожить до начала войны. И вот тогда нам нельзя будет оставаться простыми наблюдателями - придется вмешаться и сделать свой собственный выбор.
        - О чем ты? Если не станет Грид-одра, его место, несомненно, займет сын. И с чего ты взял, что юный Эки устроит тебя больше, чем его отец? Управлять им не удастся, даже если исключить возможность вмешательства всех его старших друзей и Круга Мудрых, а уж их-то вмешательства я бы исключать никак не стал. Что же касается другого наследника, то ему, для того чтобы занять место на Вершине Рода, нужно сперва родиться, а после этого еще и вырасти.
        - Список кандидатур сыновьями Грид-одра не заканчивается, - заметил Арильер. - Есть еще… хм… брат хорла.
        - Именно, - кивнул Мар-Ратш. - Приятно, что хоть кто-то в этом зале еще способен здраво рассуждать.
        - Великая Тши-Хат, что за нелепая идея! - лицо Дали-Вьера скривилось от отвращения. - Отдать власть этому никчемному обрубку Первого Рода?! Тьфу!…
        - Это и в самом деле было бы ошибкой, - согласился Арильер. - Бьер-Рика и подавно нельзя контролировать. Он агрессивен и неуправляем. На его слова нельзя полагаться.
        - Это расхожее мнение, - ухмыльнулся Мар-Ратш. - И разошлось оно столь широко не без молчаливого потворства нашего достойного правителя. Между тем, брат Грид-одра еще два года назад перешел границу возраста Мастерства. Его считают злобным ничтожеством, а он умен, расчетлив и последователен… Да - последователен. Кроме того, у него есть немалая толика Дара и уж к нам, Избранным, он определенно будет много ближе по духу, чем его брат. Вы правы - его нельзя контролировать, я бы даже сказал - он вообще мало предсказуем, но, тем не менее, для того, кто поставит его на Вершину Рода Бьер-Рик сделает все…
        - Невероятно! - глаза Лак-Ри расширились от изумления. - Ты что, и в самом деле говоришь об этом всерьез?! Ты, случаем, крепок ли головой, Мар?! Это же неслыханно! Даже шутить о подобном… Нет, Мар, я лучше буду считать, что ты мне вообще ничего сегодня не говорил, и тебе советую забыть о своих словах, как об обычной фантазии.
        - А я ни о чем таком забывать не собираюсь! - Дали-Вьер желчно усмехнулся. - Наш хорл, конечно, не настолько суров, чтобы наказать тебя так, как ты того заслуживаешь, но можешь быть уверен - в Вирт-Хорл ты больше уже не появишься до конца своей никчемной жизни.
        - Я тоже так считаю, - подала вдруг голос молчавшая до сих пор Фарль-Ши. - Я имею определенные обязательства перед хорлом и, даже если не отношусь к твоим словам серьезно, галья Мар-Ратш, должна считаться с возможной угрозой ему. Будет лучше, если ты этой же ночью покинешь Вирт-Хорл и постараешься держаться подальше от него хотя бы несколько лет.
        - Я ведь всего лишь рассуждал о возможностях, - заметил Мар-Ратш с нарочитым спокойствием. - У нас разве опять, как три века назад, судят за слова?
        - Тебя никто не судит, Мар. Это всего лишь совет. Поверь мне, после этой ночи ты на какое-то время станешь в Вирт-Хорл нежеланным гостем. И винить тебе, кроме себя самого, в этом некого.
        - Да, она права, - кивнул Арильер, как показалось Мар-Ратшу - с каким-то смутным неудовольствием. Их взгляды снова пересеклись и северянин едва заметно кивнул…
        - Что ж… - Мар-Ратш поднялся и несколько мгновений смотрел на молчащих издаров. Когда он заговорил, голос его был спокоен. Наверное сама Тши-Хат не знала, чего ему стоило сохранять это спокойствие. - Жаль, вы не захотели понять меня правильно, достойные собратья. Хотел бы я надеяться, что жалеть об этом не придется ни вам, ни мне…
        Он хотел было добавить еще что-то, но в последний момент передумал и, резко повернувшись, вышел, бесшумно прикрыв за собой тяжелую дверь залы.
        - Безумец, - Лак-Ри вздохнул. - Просто не понимаю, что на него нашло. Я бы и впрямь думал, будто Мар не очень удачно решил пошутить, вот только для шутки все это было как-то… невесело.
        - Дурак, - раздраженно подытожил Дали-Вьер, - Вечно пытается привлечь к себе внимание, сочиняет нелепицы. На что-то путное фантазии недостает. Слыхали, будто бы он собрал "Зеркало Творца" и использовал его на себе? Уверен - этот слух распустил он сам. Жалкий позер…
        - Мне рассказывал о "Зеркале" Мара его первый наставник, Брейруск из фреора Зур-Велез, - заметил не без легкой иронии Арильер. - Он утверждал, что видел его собственными глазами.
        - Не стоит безоговорочно доверять словам Брейруска. По-моему, старик слегка выжил из ума. Но, как бы то ни было, а сейчас Мар-Ратш всерьез зарвался. Одних лишь подобных небылиц в прежние времена хватило бы на десять казней. И мне его не жаль, Лак-Ри. От глупости лекарства нет, но однажды побитый глупец второй раз в драку не полезет… Если, конечно, он и впрямь не безумец.
        - Это был не самый приятный разговор в моей жизни, - хмуро произнес Арильер. - Признаться, я огорчен его итогом… Что-то мой аппетит совсем пропал, достойные. Пожалуй, я немного пройдусь по двору перед сном… Развеюсь.
        Северянин встал и вышел из залы.
        - Не нравится он мне сегодня. Слишком чувствительным становится наш Ари… Слишком… - Дали-Вьер поднял руку и щелкнул пальцами, гася висящий на противоположной стене комнаты светильник.

* * *
        Мар-Ратш ждал в своей комнате. Арильер застал его сидящим с закрытыми глазами в позе Внешней Очистки. Атмосферу помещения густо пронизывали незримые токи энергии. Дар висел в воздухе ощутимо плотным занавесом, не позволяя вырываться за пределы покоев ни единому звуку.
        - Запри дверь, Ари, - Мар-Ратш открыл глаза и расслабленно опустил ранее сложенные на груди руки. - Знаешь, чтобы защититься от чужих ушей приходится тратить всегда столько сил…
        - Тем не менее, беспечность ты себе не позволяешь, - отметил Арильер.
        - Просто не могу позволить, - Мар-Ратш вздохнул. - Садись, закончим наш прерванный разговор.
        Арильер сел. Какое-то время они просто молчали, выжидательно глядя друг другу в глаза. Первым заговорил северянин:
        - Сразу предупреждаю, Мар, я не хочу слышать от тебя ни недомолвок, ни загадок, ни сказок вроде той, что ты всем недавно поведал. Будь полностью откровенен, если хочешь получить в ответ такую же полную откровенность.
        - Я понял тебя, - Мар-Ратш, чуть поколебавшись, кивнул. - Но с чего ты решил, что рассказанное мной было сказкой? Право же, я только немного… прикрыл истину туманом аллегорий.
        - Чересчур старательно прикрыл… Я никогда прежде не слышал, чтобы Бенир Од интересовалась Вратами. Зато мне хорошо известно, что ими интересовался ты.
        - Да, это так, - не стал отрицать барск, - Врата давно привлекали меня. Я подозревал, что они - нечто большее, чем привыкли думать некоторые из наших твердолобых собратьев. И когда я встретился с посланником…
        - Значит, посланник все-таки существует?
        - Несомненно. Эта часть моей "сказки" истинна. Существует и посланник, и те, кто его послал сюда, и цели, с которыми он был послан. Я соврал лишь о причинах гибели Бенир Од.
        Арильер смотрел выжидающе и настороженно.
        - Возможно, тебе известно, что она одно время была моим наставником. Потом я выбрал свою собственную дорогу в жизни, но толика взаимного уважения между нами осталась. Она, думаю, хотела вернуть меня в свой фреор, меня же привлекало общение с умной женщиной. Клянусь Даром, мне теперь всегда будет ее недоставать.
        - Кажется, я догадываюсь что с ней произошло.
        На лицо Мар-Ратша набежала тень.
        - Она не оставила мне выбора. Я рассказал ей все… надеялся, что ее рационализм возьмет верх над преданностью традициям. Главное - я не услышал категоричного "нет", она лишь сказала, что ей нужно время на раздумья. Разумеется, я дал Бенир несколько дней и ушел обнадеженный… А она спешно собралась, наняла охрану и отправилась в Вирт-Хорл. Что мне еще оставалось делать? Под угрозой оказалось все, что уже было задумано и подготовлено.
        - Ну, что ж… - Арильер покачал головой. - Все и впрямь настолько серьезно?
        - Даже серьезнее. Намного серьезнее, Ари. Настолько серьезно, что действовать нужно немедленно, пока есть еще возможность сыграть на сильнейшей стороне. Немного промедления, и мы этой стороне можем стать попросту не нужны.
        - Хорошо. Какова наша основная ЦЕЛЬ?
        - Предотвратить войну.
        Арильер недовольно поморщился.
        - Послушай, Мар…
        - Подожди, - перебил его Мар-Ратш, - не торопись с выводами. Да, я не стану отрицать, что война в Долине неизбежна. Более того, в известной мере она даже необходима. Но итогом НАШЕЙ войны будет укрепление Арка. Главное - не допустить войны на истребление, всеобщей и всеобъемлющей, в которой наша Долина выгорит дотла.
        - Кто собирается прийти к нам через Врата?
        - Те, кого в старых легендах называют Древними Творцами. Или же их потомки. Как бы то ни было, это не Тши-Хат, не Кардимашил, это настоящие живые боги во плоти.
        - Зачем им война на истребление, о которой ты говоришь?
        - Им - незачем, ты прав, - Мар-Ратш усмехнулся с горькой иронией. - Но когда боги появляются среди простых смертных, жизнь смертных уже не может идти как прежде. Им достаточно просто прийти и подтолкнуть шатающееся дерево, а уж дерево это всяко рухнет - либо на наш дом, либо на нас самих, либо через межу к соседу. Ты готов ждать в бездействии куда упадет дерево или вместе со мной попробуешь подтолкнуть его в нужную сторону?
        - Мне тоже нужно время на размышление, - сказал Арильер. - Ты предлагаешь мне слишком многое изменить в моей жизни. Не уверен, что я готов…
        - Нет, Ари, - жестко отрезал Мар-Ратш. - Я и так порядочно рисковал, затевая этой ночью разговор с вами. У меня не было даже времени подготовиться к нему, пришлось импровизировать, сочинять эту "сказку". Ты задумался - значит, я старался не зря. Времени на раздумья нет, все решится скоро.
        - Как скоро?
        - ОЧЕНЬ скоро, Ари… очень. Возможно, уже решается прямо сейчас.
        Лица северянина потемнело, он нахмурился, медленно потер пальцем лоб. Потом уронил слова, тяжелые, как гранитные валуны:
        - Есть грань, из-за которой не будет возврата… Ты понимаешь это, Мар?
        - Не хуже тебя. Только я свой выбор давно уже сделал. Ты бы поставил под сомнение успех начинающейся борьбы во имя призрачных идеалов гуманности, галья Ари?
        - Бедняга Лак-Ри, - пробормотал Арильер. Он не был потрясен приговором, вынесенным собратьям, но добродушного толстяка гард-гьердца ему, пожалуй, было действительно жаль.
        - Я не могу допустить, чтобы они стали моими врагами, - медленно, но твердо произнес Мар-Ратш. - Я не могу относиться снисходительно к глупости. Я вообще не могу сейчас быть снисходительным. Присоединяйся, Арильер, делай свой выбор здесь и немедля. Времени больше не осталось - ты должен что-то решить. Скажу, что хотел бы видеть тебя рядом с собой более, чем кого бы то ни было, однако твое решение - оно за тобой.
        - Хорошо, я сделаю выбор, - северянин снова поднял голову и в его глазах Мар-Ратш не смог увидеть даже тени смущения или страха. - В сущности, я выбрал еще там, в зале… Ты же понял это, не так ли?

* * *
        - Не пора ли тебе, наконец, остановиться, галья Дали? - Лак-Ри сладко зевнул и потянулся. - От твоего мельтешения перед камином у меня уже начинает кружиться голова.
        - Она начинает у тебя кружиться не от этого, - буркнул Дали-Вьер, останавливаясь и бросая на толстяка угрюмый раздраженный взгляд. - Ты, верно, слишком много выпил бьяни.
        - Совсем не пил, - встрепенулся гард-гьердский издар. - Я перед сном вообще не прикасаюсь к жидкости. А вот тебе, пожалуй, посоветовал бы обратное - несколько глотков должны подействовать успокаивающе. Или попробуй воспользоваться примером нашей достойной сестры.
        Лак-Ри кивнул в сторону Фарль-Ши. Избранная из Торн-Каррад сидела в расслабленной позе Познания Сил, воспринимая окружающий мир где-то на уровне пятого витка Дара. Дали-Вьер при виде ее еще больше помрачнел, проворчал под нос что-то неразборчивое и, резко развернувшись, двинулся к выходу.
        - Пойду спать, - бросил он на ходу, не оборачиваясь. - Если появится Арильер, скажи ему…
        Он осекся на полуслове, потому, что двери зала приоткрылись и навстречу ему из полумрака коридора бесшумно скользнул незнакомый фэйюр в темно-сером плаще, свободно ниспадающем с узких плеч. Дали-Вьер испуганно отшатнулся от неожиданности, но быстро пришел в себя и зашипел, зло цедя слова сквозь сжатые зубы:
        - Откуда ты еще тут взялся, род твой в Яму? Кто такой? Как попал в эту часть замка? Стража там что, совсем уснула!
        Незнакомец в сером учтиво прижал к груди ладонь и произнес ровным спокойным голосом:
        - Прошу меня простить, достойные. Я осмелился побеспокоить вас только из-за важности данного мне поручения.
        - Какое еще поручение?! - Дали-Вьер начинал медленно закипать.
        - Не бойся, почтенный, - поспешно вставил Лак-Ри, улыбаясь пришельцу. - Кто дал тебе твое поручение?
        - Мой добрый знакомый, георт. Галья Мар-Ратш.
        - Что?! - Дали-Вьер, кажется, готов был взорваться. - Мар-Ратш?!
        - Да, достойный. Он велел вам передать, что ему искренне жаль. Он хотел бы видеть вас среди своих друзей…
        - Кровь ронта!… - прорычал Дали-Вьер, сжимая кулаки.
        - Не перебивай его, Дали! А ты, почтенный, говори дальше.
        - Еще он велел передать, - продолжил незнакомец, нимало не впечатленный, кажется, гневом издара, - что искренне сожалеет о вашей глупой недальновидности.
        - Кровь ронта!… - Дали-Вьер рубанул воздух ребром ладони, будто желая этим жестом разрубить гонца надвое. - Я Мару эту наглость не забуду! Передай своему "доброму знакомому", род его в Яму, что я хотел бы видеть его голову прибитой к…
        Закончить ему не дали. Незнакомец вдруг быстро шагнул вперед и резко вымахнул правой рукой снизу вверх. Скрытый до этого под плащом длинный тонкий клинок ударил издара в левый бок и без видимого сопротивления скользнул к его правому плечу, равно легко рассекая ткань одежды, мышцы и ребра. Дали-Вьер, может быть, успел еще удивиться, а может быть даже ощутил мгновенную вспышку ужаса… Когда его тело ударилось о каменные плиты пола в нем было уже не больше жизни, чем в самих этих плитах…
        Лак-Ри, надо отдать ему должное, среагировал мгновенно. Он невероятно быстро для своей комплекции вскочил на ноги и выбросил вперед руки, посылая в "гонца" поток Дара, способный остановить и отбросить назад бегущего спира. Одновременно с ним за его спиной поднялась Фарль-Ши, обрушивая на разум убийцы страшную ментальную волну, ломающую волю и разрушающую сознание…

…А потом Лак-Ри понял, что падает… и кричит, не слыша своего крика… а дикая, ни с чем не сравнимая боль ломает виски и вгрызается в мозг… заставляя кипеть череп… испаряя глаза… не оставляя внутри тела ничего… кроме боли…
        Незнакомец, уже не особенно торопясь, подошел к хрипящему посреди стола толстяку, словно пытающемуся раздавить пальцами собственную голову. Он хладнокровно ткнул его мечом в сердце и повернулся к оставшемуся противнику. Фарль-Ши, как ни странно, была еще на ногах и даже пыталась плести в воздухе дрожащими пальцами какие-то сложные знаки. На "гонца" пахнуло грозой. Он легко увернулся от пущенной в него небольшой шаровой молнии и небрежно, как бы забавляясь, метнул в Избранную кинжал. Потом убийца подошел к упавшей, вытащил из горла женщины клинок, отрезал клок от ее плаща и тщательно вытер оба лезвия, после чего спокойно покинул Малый Гостевой зал…
        Глава седьмая
        Эки-Ра проснулся внезапно, оглушенный ударившим в уши чужим страшным криком. Он мгновенно вскочил на ноги и замер, прислушиваясь к висящей в комнате тишине… Ничего… Тихое дыхание спящих и гулкий бешеный стук собственного сердца - все, что ему удалось расслышать.
        Что это было? Сон?… Конечно, сон! Никто кроме него не слышал никакого крика. Гости Вирт-Хорл мирно спали, расположившись на плетенках вокруг широкого зева Большого камина и подложив под голову жесткие валики сидений.
        Эки почувствовал досаду на самого себя. Видали наследника Лучшего из Родов - крики ему посреди ночи мерещатся, вскакивает, озирается… ноги от страха трясутся… Тьфу!
        Он собрался было снова лечь, но вдруг обнаружил, что дико хочет пить. То ли во рту пересохло от волнения, то ли сказывалась висящая в зале духота… Стараясь производить как можно меньше шума, Эки полез через спящих, чтобы добраться до столов, уставленных все еще не убранными остатками вечернего пира.
        Его поджидало разочарование. Чаши из-под бьяни пустовали и даже в больших кувшинах для воды не осталось ни капли влаги. Наверное, он был уже не первым, кто поднимался этой ночью и пытался утолить внезапно вспыхнувшую жажду. Теперь придется либо выбираться из зала и идти во двор - к колодцу, либо звать слугу и требовать принести чашку воды… как какой-нибудь ленивый и капризный сынок акихара… да еще и после того, как тайком от Кьес-Ко он пробрался сюда, к гостям, желая еще до завтрашней церемонии насладиться обществом знатных воинов и героев… Ну уж нет, никаких слуг!
        Эки тихо выскользнул за дверь. В коридорах замка горели редкие ночные светильники. Они освещали окружающее пространство ровно настолько, чтобы фэйюрам не приходилось использовать свое ночное зрение, а нолк-ланам - натыкаться на стены.
        Выйти во двор можно было либо через главный вход, либо через Малый Гостевой зал. Подумав, Эки решил воспользоваться вторым выходом. Во-первых, он располагался ближе к колодцу. Во-вторых, там было меньше шансов попасться на глаза отцу, который мог, к примеру, захотеть лично проверить охрану ворот.
        О том, что Малый Гостевой зал отведен под нужды издаров, Эки вспомнил, когда из неприметной, укрытой густой тенью ниши коридора выступил, преграждая путь юноше, часовой-гвардеец. Уже немолодой коренастый барск в легких изумрудно-зеленых доспехах с символикой Аркского хорла прищурился, вглядываясь. Узнав хальгира, солдат посторонился.
        - Избранные… - начал было он.
        - Да, я знаю, - Эки, досадуя на свою беспамятность, мотнул головой и собрался уже было идти обратно, но тут его осенило.
        - Не найдется чего попить?
        Воин озадаченно моргнул, но потом с готовностью отстегнул от пояса плоскую деревянную флягу в кожаном чехле.
        - Найдется, георт.
        Выдернув пробку, Эки с некоторой опаской принюхался к содержимому, а потом уже смело сделал пару больших глотков. Внутри оказался холодный травяной отвар - терпкий и чуть сладковатый.
        - Отменно! - он вернул гвардейцу его флягу.
        - Рад слышать это, георт.
        Жажду как рукой сняло… но вместе с жаждой пропал и сон. Не иначе, в отвар был подмешан корень верганы. Он неплохо бодрил, прогонял усталость и желание смежить веки прямо на посту, за что солдаты окрестили его "сноборцем".
        Возвращаться к Большому Камину Эки передумал - веселье затихло до поры, а сызнова устраиваться спать среди тех, кто не смог своими ногами покинуть пиршественную залу… сейчас отчего-то уже не казалось ему заманчивым. Вместо этого он дошел до Партшад - юго-восточной башни замка - и по широкому всходу неторопливо поднялся наверх, рассеянно любуясь язычками голубоватого пламени в развешанных по стенам светильниках. В светильниках этих горело масло особой очистки, не дававшее ни дыма, ни запаха. Масло Горных Соседей, стоившее того серебра, что платилось по пятнадцати цирхов за кувшин.
        Уже будучи в галерее, что вела от башни к третьему ярусу донжона, Эки остановился, услышав шум во дворе. Через узкое окно-бойницу он выглянул наружу. При свете факелов двое замковых стражников выпрягали спиров из легкой крытой повозки. Похоже, в Вирт-Хорл принимали позднего гостя. Любопытно, кого?
        Эки прошел галерею и поднялся еще выше - на самый верх донжона, где гостеприимный Вашал отвел им с Кьес-Ко по отдельной комнате. Наставник сейчас, наверное, спал чутким сном истинного воина, даже дома не позволявшего себе ослабить наложенные на себя самого путы дисциплины. Эки знал, что ему никогда не удастся стать полным подобием своего учителя - он не стремился прожить свои годы, каждый день всецело посвящая закалке тела и духа. Довольно и того, что он посвящает этому ДВЕ ТРЕТИ каждого дня. От главы рода Ко-Кьеви непросто дождаться похвалы и уж коли он называет ученика "способным" - у ученика, без сомнения, есть повод для гордости.
        - …Сегодня довольно сумрачно.
        Голос отца донесся до него отчетливо, хотя и несколько приглушенно. Эки остановился в коридоре и с удивлением повернул голову туда, откуда услышал его.
        - И всего двое охранников. К чему было рисковать?
        Голос доносился из-за чуть приоткрытой двери. Определенно, здесь находились покои отца. Странно только, что поблизости не было видно кого-либо из слуг. Похоже, Грид-одр специально отослал их прочь. Зачем? В сущности, хальгиру не могло быть до этого никакого дела и он собрался уже пройти мимо…
        - Они - единственные, кому я доверяю по-настоящему. Да и кого мне бояться вблизи столицы и Вирт-Хорл? Разбойники обходят этот замок за сотню станов.
        Второй голос не был знаком Эки-Ра, но сердце отчего-то вдруг заныло… больно стало сердцу и тоскливо. Неожиданно для самого себя, он мягко шагнул к двери в отцовские покои. Еще один бесшумный шаг - и вот он уже рядом с неплотно прикрытой створкой, откуда льется бледный свет одного единственного светильника и доносятся голоса - отцовский, и другой, незнакомый… женский.
        - Сегодня так темно. Дорога была просто ужасна; я боялась, что мы не доедем до утра и придется ночевать на каком-нибудь постоялом дворе.
        - Зачем ты вообще приехала сюда? Я тебе запретил.
        - Ты не можешь мне запретить беспокоиться о тебе.
        - Неправда, ты беспокоишься не обо мне. Ты беспокоишься о себе.
        - Я беспокоюсь о тебе. Не оскорбляй моих чувств, Грид. Я люблю тебя. Я скучала…
        - Таль… мне и без того непросто сейчас. С тобой завтра будет только труднее.
        - Разве ты еще не решил?
        - Решил… Никто не знает, чего мне стоило это решение. А чего оно будет стоить Эки трудно представить даже мне. Мало было в Северном Арке одного Бьер-Рика…
        - Ты ведь не просто его отец. Ты - хорл. Он смирится.
        - Да, он смирится. Так его воспитали. Так воспитывали всех в нашем роду. Брат тоже когда-то смирился, но это не помешало ему возненавидеть и отца, и меня. Великая Тши-Хат, если бы я только мог сделать так, чтобы Эки все понял правильно и не разбудил в своем сердце ненависть! Если бы он когда-нибудь стал опорой младшему брату, а не остался бы вечным упреком мне! Через двадцать лет я уже буду стариком…
        - Не говори так, милый, через двадцать лет ты будешь в расцвете сил.
        - Мне уже сорок семь, Таль. Отец не дожил до возраста Мастерства четырех лет, и одна Хозяйка Дорог ведает сколько отпущено на мой век. Мало кто из хорлов Арка перешагивал этот рубеж, мы стареем быстрее наших подданных. Разве что Бьер-Рику повезет больше - у него, поговаривают, есть Дар, а даровитые - они долгожители. Пусть даже ты права и я еще смогу поднять свой меч на совершеннолетии нашего сына. Но кто поддержит его, если я уйду раньше?
        Эки слушал, оцепеневший, оглушенный, погружающийся то в жар, то в холод. Он хотел уйти, но ноги отказались ему служить. Он слушал, не желая верить своим ушам.
        - Если ты так ценишь чувства своего сына, почему бы тебе не взять обратно свое обещание? - в голосе женщины зазвучала обида.
        - И в самом деле - почему? Разумеется, род твой куда многочисленнее и знатнее рода Карна-Вали… но ведь я не потому выбрал тебя.
        - Тогда почему же?
        - Потому, что понял слишком поздно: я не должен был отпускать от себя Эки, не должен был отдавать его в руки воспитателей, даже самых верных, умных и благородных. Теперь он - другой, он не похож на меня. Он всегда больше любил мать и характером пошел в нее. Слишком добрый, слишком мягкий… Если приблизить его сейчас, ему скоро станет тесно рядом со мной, он замкнется и, рано или поздно, все равно возненавидит. Я потерял его - увы… Но это, быть может, и к лучшему теперь. Эки-Ра - мой урок на будущее. Другой такой ошибки я не допущу, Таль. Мальчик, которого ты принесешь мне, не покинет Вирт-Хорл до своего совершеннолетия. Я сам буду заниматься им, сам научу его тому, что должен знать правитель Арка. Кроме того… я люблю тебя.
        - Милый…
        - Нет, Таль, не теперь. Говорю же, ты напрасно проделала этот путь. Меня нет нужды подталкивать. Как видишь, я и без того не собираюсь отступаться от своих слов.
        - Ты плохо прикрыл дверь, родной.
        Послышались шаги. Они приближались, но Эки и теперь не сдвинулся с места. Он словно врос у порога, ожидая неминуемого. Еще миг - и они с отцом увидели друг друга.
        - Ты? - Грид-одр в изумлении уставился на сына. - Что ты здесь делаешь? Давно ты здесь?
        - Почему? - вопрос вырвался прежде, чем он успел его осознать. - Почему ты не сказал мне раньше? Почему - завтра, перед гостями? Почему - через мой позор?
        Отец слушал, не перебивая и не отвечая на вопросы. Похоже, он растерялся. Но когда юноша замолчал, глаза хорла вдруг недобро сузились.
        - Подслушивал!
        Обвинение хлестнуло наотмашь, обжигая сильнее, чем ременной бич. Эки отшатнулся, попятился, неверяще глядя в искаженное гневом лицо отца. Ноги, до сих пор не желавшие сделать ни единого шага, теперь сами собой повернулись и понесли его прочь.
        - Стой, Эки-Ра! - громыхнул за спиной голос хорла.
        С тем же успехом можно было пытаться остановить окриком ветер. Юноша уже не шел - бежал по коридору, мчался прочь, подстегиваемый собственным стыдом и унижением. Ему было все равно что кричит ему отец, он не желал более ничего слышать. Больше всего Эки хотелось оказаться как можно дальше отсюда, наедине с мечущимися мыслями и чувствами. Он снова пробежал по галерее и бросился вниз по винтовому всходу - туда, откуда недавно пришел.

* * *
        Он не видел, не мог увидеть в своем порыве, что отец бежит следом - огромный, яростный, отчаянно желающий догнать сына, повернуть лицом к себе…
        "Вытряхну из него душу! - рычал мысленно Грид-одр. - Глупец! Мальчишка! Ронтова кровь, он ведь должен, должен понять! Это ведь для его же блага! Это - для блага Арка! Он… проклятье, он не должен был узнать об этом ТАК…"
        Башня Партшад встретила его синеватым полумраком и тишиной, но, вслушавшись, он различил где-то далеко внизу шорох поспешных шагов. Ну и ну! Где это видано, чтобы правитель носился по замку за глупым мальчишкой…
        Мрачный как туча, он начал спускаться. На площадке этажом ниже, возле одной из бойниц стоял фэйюр в длинном плаще. Ближайший светильник почему-то не горел и фигуру полуночника почти полностью скрывала тень. В первый миг Грид-одр принял его за стражника, но тут же понял, что ошибся: стражнику нечего было делать на площадке второго яруса башни Партшад, да и плащ на фэйюре был определенно не синим, а серым.
        "Слуга кого-нибудь из гостей", - решил правитель. Так или иначе, сейчас ему было безразлично кто стоит тут, у бойницы, кутаясь в серый плащ. Нужно было догнать сына…
        - Темной ночи хорлу Северного Арка.
        Грид-одр замедлил шаг и, повернув голову, бросил на заговорившего с ним незнакомца один из тех взглядов, от которых вздрагивали, случалось, самые знатные и непреклонные. Однако обладатель серого плаща нимало не смутился под этим взглядом. Похоже, он был не слугой, а гостем, не узнанным в полутьме. И ему очень невовремя захотелось поговорить с проходившим мимо хозяином Вирт-хорл.
        - Странное время для прогулок по замку, хорл.
        - В моем замке не может быть для меня ни странного времени, ни странного места для прогулок, - Грид-одр почувствовал, что свирепеет. - И уж подавно я не стану обсуждать свои прогулки с кем бы то ни было! Не узнаю тебя! Кто ты такой, ронтова кровь?!
        - Знакомец твоего брата, - фэйюр небрежно склонил голову, выступая из тени. - Поклон тебе от него.
        - Что? - хорл изумился настолько, что даже ярость его почти утихла. - Знакомец Бьер-Рика? Но что ты здесь…
        Он уже успел совсем остановиться и теперь начал разворачиваться к неожиданному собеседнику всем телом - неудобно говорить на ходу, глядя себе почти что через плечо… А вот незнакомец, выйдя из тени, не остановился, а двинулся дальше - мягко уходя за спину хорлу, ускоряясь, выпадая из поля зрения…
        Грид-одр почувствовал сильный тычок в поясницу и ярость снова ударила в голову горячей волной. Да что это еще за шутки! Он был вынужден резко развернуться на месте. При этом почему-то потерял равновесие и, чтобы не упасть, оперся о стену. Язычок голубого пламени в светильнике перед его глазами странно задрожал, вытянулся, делаясь больше, но одновременно теряя четкость. Ноги на ровном месте заплелись и подогнулись, бессильные нащупать опору…
        - Кто ты? - прорычал Грид-одр, оседая на переставших слушаться ногах. От поясницы расползалась по телу тягучая боль. Сквозь прижатую ладонь толчками било что-то горячее, еще живое, но уже безвозвратно уходящее, уходящее… Движения с каждым мгновением все замедлялись, а слова приходилось выталкивать из себя с усилием, точно каменные глыбы - одну неподъемнее другой:
        - Кто… ты? Что… ты сде… лал?
        Обладатель серого плаща неторопливо вытер тонкий прямой клинок, опустил оружие в скрытые под свободным одеянием ножны. Он теперь стоял на свету, но лица его все равно невозможно было разглядеть - оно пряталось в густой тени, которую определенно не должен был давать накинутый капюшон.
        - Меня зовут Харт. И я убил тебя, Грид-одр.
        В этих словах не было торжества, просто ответ на вопрос - последняя дань умирающему…

* * *
        Эки остановился, когда понял, что снова идет в направлении Малого Гостевого зала. Вспомнил про издаров, про давешнего бдительного гвардейца и остановился. Порыв, затуманивший его разум, уже унимался внутри и он подумал, что вряд ли Достойные будут довольны внезапным ночным вторжением. Объяснить свое внезапное появление перед ними он готов не был; тут еще, пожалуй, сраму не оберешься.
        Вздохнув с досадой, Эки уже собрался было повернуть назад… но что-то заставило его остаться на месте. Смутная тревога пробилась в сознании на уровне предчувствия. Что-то было не так в этом месте. Чего-то не хватало…
        Некоторое время он так и простоял посреди коридора, вглядываясь в жмущийся к стенам мрак и пытаясь понять, что же его смущает в этой ровной и пустой каменной галерее… Стражник! Где же тот самый гвардеец, что остановил его здесь недавно? В тот раз он уже вышел из своей ниши, преграждая ему путь.
        "Спокойно, - сказал себе Эки как можно тверже, пытаясь успокоить разгоняющееся до барабанной дроби сердцебиение. - Чего это ты так разволновался? Быть может, воин задремал, с кем не случается."
        - Эй! - позвал он негромко. - Эй, солдат!
        Тишина. Может, издары отослали охрану? Ведь, если подумать, зачем она им нужна - охрана эта лишняя? На пятерых издаров разве что самоубийца рискнет напасть в открытую, либо сумасшедший… Нет, ерунда, есть правила, от которых не отступают даже в самые мирные годы. Узнай Баленир или отец о том, что стражник покинул свой пост, худо тому стражнику придется, какова бы ни была на то причина… Нет, тут что-то не так. Неправильно. Непонятно…
        Медленно, будто боясь оступиться, Эки подошел к тому месту, где прежде стоял гвардеец. Ниша пустовала. Коридор здесь плавно изгибался, уходя по периметру вокруг Башни Партшад, в широком основании которой и располагался Малый Гостевой зал. Эки, непроизвольно стараясь ступать как можно тише, прошел по нему и оказался перед дверями в зал. Он протянул руку вперед и… едва не споткнулся о тело.
        Немолодой барск, давший Эки напиться из своей фляги, лежал лицом вниз, намертво вцепившись застывшими пальцами в перерубленное надвое древко копья. В неровностях каменных плит темными лужицами скопилась его кровь. Чувствуя, как мех на загривке начинает шевелиться от ужаса, Эки-Ра нагнулся и вытащил из ножен убитого стражника меч - непривычно тяжелый и неудобный "полутороручник", более пригодный для размашистой рубки в поле. И на кой эдакий громоздкий кусок железа гарнизонному стражнику?…
        Стон… Он был едва слышен, почти неосязаем, но Эки уловил его и вздрогнул, стискивая до боли рельефную рукоять. Воин у его ног определенно мертв! Кажется… Кажется, это послышалось из зала! Он беззвучно скользнул к дверям, почти не дыша от напряжения. Несколько долгих мгновений стоял, положив ладонь на темную деревянную створку и прислушивался. Потом вошел…
        Не нужно было долго разглядывать тело Дали-Вьера, чтобы убедиться в его смерти. Издара разрубили почти надвое беспощадным косым ударом. Эки проглотил застрявший в горле сухой колючий ком и двинулся через зал туда, где лежали еще два тела. Когда он склонился над Лак-Ри, толстяк вдруг открыл глаза и заговорил.
        - Эр… хад… - c трудом разобрал Эки. - Эр… хр-р… хр-р… хад… хр… хр…
        На губах гард-гьердца, вложившего весь остаток сил в свои слова, возник розовый пузырь. Он вздулся и медленно опал, когда Лак-Ри судорожно вздохнул в последний раз. Потом издар затих. Хальгир поймал прощальный взгляд его стекленеющих глаз и отвернулся, чувствуя подступающую к горлу тошноту.
        "Быстрее! - шептало его охваченное ужасом сознание. - Быстрее отсюда! Позвать на помощь! Поднять тревогу! Скорей!…" Он встал и, пошатываясь, как после изрядной порции выпитого бьяни, побежал к дверям…
        И уже вывалившись в коридор, Эки, захлебывающийся собственным неровным дыханием, услышал нечто такое, что ошеломило его едва ли не сильнее увиденного. Это были крики ярости и звон сталкивающихся клинков - в родовом замке хорлов Северного Арка шел самый настоящий бой.

* * *
        Те, кто напал на Вирт-Хорл этой пасмурной весенней ночью, не намеревались поднимать шум. Напротив - они рассчитывали все сделать быстро и тихо. Тихо войти, быстро убить. У них на это были все шансы, ведь никому из обитателей или гостей замка не могло даже в кошмарном сне привидеться подобное нападение. В самом сердце Арка, под защитой самого хорла и его отборной гвардии… разве что безумец решился бы на такое!
        На деле же - довольно было лишь задумать то, что казалось кощунственным для большинства жителей Долины. Воплотить же задуманное в жизнь не составило труда. Ничто так не расслабляет, как ощущение собственной полной безопасности. Гвардейцы исполняли свои обязанности исправно, но они оказались попросту не готовы к серьезной и реальной угрозе. Удар был хорошо подготовлен и умело осуществлен… единственное, что невозможно оказалось учесть нападающим - это случайность.

* * *
        Кьес-Ко разбудил возглас Грид-одра: "Стой, Эки-Ра!" Проникнув в чуткий сон нолк-лана, наполненный гневом голос хорла сыграл роль тревожного сигнала. Кьес-Ко сразу проснулся и прислушался. Ничего больше не услышав, он все же решил одеться и немного пройтись. Разумеется, влезать в непростые отношения между отцом и сыном не стоило, однако нолк-лан считал себя вправе хотя бы узнать подробности того конфликта, который (это очевидно) происходил сейчас неподалеку. Мальчику могла понадобиться помощь… да и отцу, возможно, тоже.
        Быстро облачившись, он вышел из комнаты. Больше для очистки совести заглянул в покои, отведенные Эки-Ра. Постель неразобрана, из вещей хальгира - только его мечи на стойке. Похоже, паренек вовсе не ложился. Мальчишка он все-таки! Перед утренней церемонией следовало хоть немного отдохнуть, но двадцать лет - не тот возраст, когда всерьез оценивают последствия своих поступков. Не потому ли дышало гневом разбудившее его восклицание?
        С неудовольствием моргнув, Кьес-Ко вернулся в коридор…

…и здесь на него напали. Убийца стремительно и бесшумно бросился на нолк-лана из темноты коридора. Удар! Безошибочный, отточенный, не раз опробованный в деле… вот только на этот раз вместо незащищенного горла сталь встретила другую сталь. Свои мечи виша-рукх, как и Эки, оставил в комнате, с метательными же лезвиями он не расставался даже во сне. Бросать их времени не было, но выхватить из кожаного клапана стальной лепесток и парировать чужой выпад Кьес-Ко успел. И, прежде чем противник осознал что произошло, второй маленький кинжал пробил ему височную кость.
        Наклонившись, нолк-лан бегло осмотрел упавшее тело. Фэйюр… а барск или кальир - не разберешь: и одежда, и лицо расписаны бесформенными серыми и голубыми пятнами. Одежда свободная; под курткой, похоже, кольчуга; за спиной - ножны с коротким мечом. А вот при нападении неизвестный использовал стилет - длинный, тонкий и очень острый. Оружие наемных убийц… вот только роспись эта серо-голубая весьма необычна для простого наемного убийцы. Что же такое творится нынче в Вирт-хорл? За кем пришел "пятнистый" наемник? Приглядевшись, Кьес-Ко почувствовал холодок на спине - лезвие стилета было чистым, но на рукаве куртки виднелись влажные пятна. Похоже, убийца уже успел выполнить по меньшей мере часть своей "работы", либо ему ранее помешал еще кто-то, не обладавший ловкостью Кьес-Ко.
        Пока нолк-лан раздумывал над этим открытием, его внимание привлек едва слышный шорох. Резко обернувшись, он увидел темную фигуру, возникшую возле одной из гостевых комнат. Чужак, узрев в свою очередь акихара Ко-Кьеви, на миг замер в растерянности, а затем быстро присел, вскидывая что-то похожее на небольшой самострел.
        На расстоянии в полтора десятка шагов уклониться от самострельного бельта почти невозможно. Кьес-Ко не позволил себе ни мига колебаний - неизвестный стрелок еще только поднимал свое оружие, а нолк-лан уже прыгнул… ему навстречу, бросая разом оба метательных лезвия, что были в его руках. Одновременно он крикнул так, как умели кричать только Горные Соседи, способные боевым кличем расколоть кувшин с водой. В крике этом потонули и предсмертный хрип его противника, и щелчок тетивы самострела…

* * *
        Как ни странно, шум схватки привел Эки в чувство и даже несколько ободрил. Все-таки лязг и крики - это уже не бродящая по коридорам погруженного в ночь замка бесшумная и безликая смерть, а наверняка осязаемый и смертный враг, с которым можно встретиться в честном бою…
        И вот уже в третий раз за эту безумную ночь он побежал к всходу башни Партшад. Наверх, наверх, к покоям Грид-одра! Что бы между ними не случилось совсем недавно, в миг опасности место сына - возле отца!
        Какой-то перепуганный насмерть слуга выскочил ему наперерез из бокового коридора, вскрикнул, не разобравшись на кого наткнулся, и метнулся прочь. А за ним в галерею вбежали те, кто его преследовал. Эки увидел обнаженную сталь и расписанные как у выходцев с Темного Неба лица. Его узнали.
        - Хальгир! - рявкнул один из "пятнистых". - Бери его!
        Уроки Кьес-Ко разом вылетели из головы, но тело все сделало само - гибко увернулось от полосы свистнувшей стали и четко, как на тренировке, ответило встречным ударом. "Полутороручник" мертвого гвардейца ткнул "пятнистого" точно в правый бок. Острие с отчетливым скрежетом соскользнуло по кольчуге, но противник все равно зашипел от боли, неловко прянул назад и растянулся на полу, едва не сбив с ног второго убийцу.
        - Осторожнее, ронтова кровь! - выругался тот, перепрыгивая через упавшего.
        - Сам будь осторожен, спиров выкормыш кусается!
        Новый противник стремительно атаковал и Эки попятился под его напором. Его непривычно тяжелому и неудобному мечу противостояла теперь широкая двулезвийная секира на коротком древке. Коридор был достаточно широк, чтобы ее владелец не чувствовал себя стесненным, и скоро юноша понял, что безнадежно проигрывает эту схватку. Полированные полумесяцы лезвий сверкали в сумраке галереи, каждым ударом норовя вырвать и отшвырнуть в сторону пригнанный по чужой руке "полутороручник". После пятого или шестого отбитого удара рука у Эки совсем онемела, а после восьмого… Он вдруг услышал неприятный дребезжащий звон и обнаружил, что над гардой его меча осталось не более ладони стали. Вот же поганая закалка!
        На расписном двухцветном лице появилась торжествующая недобрая ухмылка.
        - Вот и все! - он двинулся вперед…
        Эки не успел даже испугаться - вылетевший из коридора вихрь пронесся буквально сквозь "пятнистых" и остановился перед хальгиром, оставив его противников лежать на полу без движения… На "вихре" дышала чистотой и свежестью сиреневая безрукавка, перетянутая сразу двумя парами перевязей.
        - Кьес!
        Восторг и потрясение… Одно дело - ЗНАТЬ на что способен виша-рукх, и совсем другое - УВИДЕТЬ это воочию. Нолк-лан, между тем, хладнокровно стряхнул с лезвия шиссы кровь и уставился на воспитанника бесстрастным взглядом, под которым радость Эки-Ра мгновенно угасла. Он опустил глаза.
        - Знаю, я виноват, но…
        - Позже, - отрезал Кьес-Ко. - Когда для этого будет время. Не ранен?
        Эки отрицательно помотал головой.
        - Издары… издары убиты!
        - Все?
        - Я видел троих.
        - Ясно, - нолк-лан стащил с себя одну из перевязей с мечами. - Вот, надень. Прихватил их для тебя.
        Ответом ему был радостный возглас хальгира, узнавшего свои клинки. Привычным движением Эки забросил ножны за спину - крест-накрест, в лучших традициях воинов Горных Соседей. Кьес-Ко одобрительно кивнул:
        - Поспешим… Стой, не туда!
        - Почему? - хальгир удивленно взглянул на наставника. - Ведь там же отец!
        - Я спустился через башню Партшад, - заметил нолк-лан. - Поверь, там Грид-одра нет.
        - Но… тогда куда?
        - Для начала - туда, где ближе всего звенят мечи.
        И Кьес-Ко уверенно побежал в сторону Большого Гостевого зала, откуда доносился шум отчаянной схватки…

* * *
        Баленир перехватил полумесяц секиры раздваивающимися "рожками" гарды и до половины погрузил свой кинжал под пятнистый подбородок противника. Фэйюр исчез где-то внизу, под ногами, среди других мертвых, а сарбах уже сцепился с его товарищем - широкоплечим, очень сильным, но не слишком поворотливым кальиром. Его он прикончил почти сразу - присел, пропуская над головой вражеский клинок, и дважды всадил трехгранное острие в живот воина.
        - Их здесь как червей в испорченном мясе, - к Балениру подошел, стряхивая чужую кровь с небольшого леворучного щита, Вашал-Шра. - Лезут из всех щелей!
        Сарбах молча кивнул, осматривая тех, кто был еще жив. Всего лишь одиннадцать бойцов, способных держать оружие. Но если бы не тот жуткий, ни на что не похожий звук, что вырвал их из объятий сна… не было бы в живых уже никого - все бы лежали с перерезанными глотками, как половина мертвецов в этом зале. Баленира передернуло от ненависти и отвращения.
        - Кто-то ответит за все это! - прошептал он срывающимся голосом. - Заплатит нам сполна!…
        - Наверху еще дерутся, - угрюмо заметил управляющий. - И, кажется, справа тоже звенит сталь. Значит, мы перебили тут не всех.
        - Ценное наблюдение, почтенный. Похоже, наша работа еще не закончена, и для начала нужно подняться наверх - уж наверняка это Грид-одр там рубится. Вперед, достойные, хорлу нужна наша помощь!…
        - Хорлу уже ничего не нужно.
        Одна из дверей, ведущих к проходам на внешние галереи, открылась и из нее беззвучно вышел некто, как в накидку закутанный в мерцающий голубоватый туман. Баленир, уже примерившийся метнуть кинжал, едва успел сдержать руку, узнавая.
        - Галья Арильер, - он облегченно вздохнул, - это славно, что ты нас нашел…
        - Брось оружие, почтенный Баленир, - глухо произнес Избранный Дара. В его поднятой руке засветилась искра голубого пламени.
        - Что? - сарбах озадаченно моргнул. - Что ты сказал, достойный?
        - Брось оружие, - повторил издар, - и пусть остальные сделают то же самое. Быстрее, почтенные. Я хочу сохранить вам жизнь, но у меня для этого слишком мало времени.
        - Ах вот как… - губы Баленира скривились в презрительном оскале. - Галья Арильер, кажется, в сговоре с этой швалью.
        - Паршивый предатель! - прошипел из-за его плеча управляющий.
        - Следи за своими словами, Вашал, - свечение в ладони Арильера еще больше усилилось, а в голосе послышались нотки раздражения. - Бросьте оружие, глупцы! Я не хочу вас убивать!
        - Кому нужна жизнь, сохраненная предателем?! - Баленир обернулся, прочитал на напряженных лицах остальных воинов мрачную решимость и снова повернулся к издару. Их взгляды встретились, и сарбаху показалось, что в глазах северянина появилась растерянность.
        - Не делай глупости, Бал, - прошептал Арильер. - Хорла ты этим уже не спасешь. Хорл мертв…
        - Грид-орд!!! - рявкнул барск, и, поудобнее обхватив пальцами рукояти клинков, прыгнул к издару.
        - Грид-орд!!! - крикнул за его спиной Вашал-Шра…
        Им навстречу ударило ослепительное бело-голубое пламя…

* * *
        Они не успели пробежать и полусотни шагов, как вдруг Кьес-Ко остановился.
        - Слышишь что-нибудь?
        - Бой прекратился.
        - Да, опоздали…
        - Кто победил? - Эки с надеждой посмотрел на наставника. Тот прислушивался. Со стороны башни Партшад долетал топот быстро приближающихся шагов.
        - Уходим, - нолк-лан подтолкнул воспитанника в изгиб плохо освещенной галереи. - Попробуем обойти Гостевой зал и пробиться к Грид-Тхуд.
        Эки не стал задавать лишних вопросов, сосредоточившись на беге. С наставником он чувствовал себя увереннее, но все равно происходящее казалось ему… сном. Ночным кошмаром, никак не желающим заканчиваться. И отчего-то именно это сравнение заставляло его по-настоящему верить в реальность обрушившейся на Вирт-Хорл беды.
        - Сюда! - Кьес-Ко, ориентирующийся в огромном замке лучше хальгира, повернул в боковой коридор, наполненный густой темнотой. На миг темнота ослепила Эки, потом зрачки послушно сузились и мир посветлел, обрел необычайную четкость, но при этом словно сжался вокруг барска, теряя свои краски…
        Поперек коридора неподвижно лежал гвардеец. Убит? Ранен?
        - Вперед! Не останавливайся!
        Сжав зубы, Эки перепрыгнул через тело и помчался дальше. Поворот, другой… Они вновь выскочили на освещенное место, но хальгир привычным усилием воли удержался в плоском и блеклом мире. Ради четкости ночного зрения стоило потерпеть режущую яркость редких светильников.
        Здесь им преградили путь - сразу двое вооруженных фэйюров выскочили навстречу. Следом - еще один. Эки и нолк-лан двигались бесшумно, но эта троица была готова ко всему… кроме Кьес-Ко.
        Из-за спины хальгира метнулась вперед молния в сиреневой жилетке и в коридоре вскипела короткая схватка. Вскипела и быстро утихла - движения виша-рукх были столь стремительны, что даже Эки с трудом схватывал их взглядом, больше инстинктивно угадывая беспощадную точность ударов. Основание шеи… правая рука… Пируэт… горло… правый бок… Перехват… висок… Кажется, нолк-лан всего лишь РАЗВЕРНУЛСЯ, выхватывая мечи, а его противники уже послушно повалились на пол. Все трое…
        - Не останавливайся, мой мальчик! Скорее!
        Эки снова перепрыгнул через тело, еще подергивающееся в конвульсиях. Внезапно накатила тошнота, в ушах зашумело… Словно издалека донесся до него встревоженный окрик наставника, но ноги жили своей жизнью и с упрямством спущенной пружины продолжали уже начатое действие…
        "Нет! - взорвался в голове чужой голос. - Стой!…"
        Он как будто врезался грудью в незримую стену. Остановился на миг, качнулся назад… В следующий миг жесткие сильные пальцы нолк-лана вцепились в ворот его куртки и безжалостным рывком выдернули назад. Перед самым носом что-то промелькнуло с лихим присвистом, обдав лицо потоком потревоженного воздуха.
        В глубине коридора слышались характерные жесткие щелчки самострельных тетив. Еще два бельта с разочарованным звоном отскочили от стен и Эки только теперь осознал, что разминулся со смертью буквально на какой-то волос.
        - Достаньте их! Убейте ублюдков!
        Кьес-Ко в ответ бросил одно из своих метательных лезвий и потянул хальгира куда-то вбок.
        - Больше так не делай, - голос нолк-лана звучал непривычно хрипло. - Слышишь, Эки? Не смей так больше делать!
        Он почти дотащил ученика до всхода, винтом уходящего вверх.
        - Это башня Грид-Тхуд. Попробуем пройти здесь. Живо наверх!
        Из Грид-Тхуд можно было попасть только в две верхних галереи. Но первая уже оказалась перекрыта. Там было пять или шесть "пятнистых" захватчиков, из них самое меньшее у троих оказались самострелы - они тут же заметили беглецов и сразу начали стрелять.
        Вверх… вверх… вверх… С такой скоростью, что голова идет кругом, увлекаясь кружением плотно вогнанных в стены каменных плит всхода, а пламя светильников почти ложится набок, грозя трепещущим перстом вслед пронесшимся мимо фигурам.
        Вот и вторая галерея. Выше - только подъем на боевую площадку башни. Кьес-Ко снова прислушался… Эки вдруг со страхом понял: наставник колеблется.
        - Там не пройти, - отрывисто бросил, наконец, нолк-лан. - Их много и они идут сюда.
        - А если это отец? Он ведь как раз там, на той стороне! Шума боя от Партшад больше не слышно, значит стражники отбросили этих "пятнистых" и идут сюда! Как раз по этой галерее!
        - Нет, Грид-одр не может идти сюда, - Кьес-Ко осекся.
        - Почему?! - Эки похолодел, предчувствуя ответ. - Почему не может?!
        - Он мертв. Я… видел его тело. Он мертв, мой мальчик…

* * *
        Что такое боль безвозвратной потери? Не опишешь, пока не прочувствуешь сам… Ледяная волна останавливает сердце и сковывает судорогой мышцы тела… Потом дыхание возвращается и снова что-то начинает биться в груди, но это что-то уже никак не может быть живым сердцем.
        В голове царят тишина и пустота. Разум все еще не верит, но чувства - глубинные, сокровенные - неумолимо уверяют: все правильно, его больше нет… А потом появляется странное ощущение, будто рядом в пустом коридоре стоит кто-то молчаливый и невидимый для глаз, но чувствующий твою боль как свою собственную…
        "Кто здесь? - падает в никуда мысленный зов. - Помоги мне, кто бы ты ни был… Мне так… плохо…"

* * *
        Из-за поворота галереи показалась группа фэйюров. Если и была еще какая-то надежда на чудо, то теперь она рассеялась, как облачко дыма. Семеро "пятнистых" приближались быстрым шагом. А впереди… Кьес-Ко застыл на миг, оценивая ничем, свиду, не примечательную фигуру в темно-сером плаще с накинутым на голову капюшоном. Он внезапно почувствовал, как неприятно похолодало под сердцем. Угроза исходила от незнакомца в сером волнами - ее излучало все его тело, она сквозила в каждом его движении, тлела искорками в странной неестественной тени, скрывающей лицо. "Серый", похоже, также ощутил внимание виша-рукх и чуть замедлил шаг, приглядываясь к нолк-лану…
        Кьес-Ко показалось, что на него посмотрело само воплощение судьбы. Он вдруг отчетливо понял, что не хочет встречаться в бою с ЭТИМпротивником. Глава рода Ко-Кьеви… нет, не боялся его, он вообще давно уже перестал бояться чего-либо. Просто нолк-лан инстинктивно понял - поединок с незнакомцем может стать последним для него… а значит - и для Эки-Ра. Он мог бы рисковать собой, но не жизнью воспитанника. Долг призывал укротить гордость и гордость была укрощена: Кьес-Ко сделал невозможное - он опустил глаза, гася готовый вспыхнуть в них вызов, потом вцепился в предплечье Эки и потащил рефлекторно упирающегося, впавшего в ступор хальгира вверх.
        Они ввалились в башню и Кьес-Ко быстро закрыл дверь, за которой уже слышался шум близкой погони. Набросив на петли запоров тяжелые стальные крюки, он подтолкнул Эки к крутой, неудобной для подъема лестнице, ведущей еще выше - на саму боевую площадку башни. Только оказавшись наверху и опустив за собой тяжелую крышку люка, нолк-лан позволил себе перевести дух.
        - Он умер… - прошептал юный хальгир, глотая катящиеся из глаз слезы. - ОН УМЕР…
        - Он не хотел бы видеть твоих слез, - откликнулся Кьес-Ко. - Уверен, не хотел бы.
        - Ты не понимаешь! - Эки с отчаянием посмотрел на друга и наставника. - Он умер! А я… я так и не смог… Я не сумел… Мне нужно было понять… понять его… Нужно было простить…
        Юноша всхлипнул и неожиданно резко тряхнул головой, возвращая себе чувство реальности. Медленно огляделся по сторонам.
        - Мы в ловушке, - он не спрашивал, все уже и так было ясно. К его удивлению оказалось, что наставник думает иначе.
        - Это кувшин с большими дырами, - заявил Кьес-Ко, - здесь они нас не удержат. Пойдем.
        Они подошли к одной из бойниц, выходящей за пределы стен замка. Стоило Эки бросить взгляд вниз, и он понял учителя. Там, примерно на тридцати шадов ниже бойницы и на расстоянии десятка шадов от стены, бурлил зажатый в каменном желобе поток. Акведук Садр-Каш - тесное ложе для стремительной горной речки. Даже у самого опытного пловца шансов выбраться из него было не больше, чем шансов остаться в нем навсегда.
        - Туда? - у Эки перехватило дыхание при одной только мысли о том, что он может это сделать.
        - Слышишь? - Кьес-Ко поднял руку, призывая хальгира к молчанию. Снизу донеслись звуки тяжелых ударов. Толстые доски дверей гулко отозвались на усилия воинов, пытавшихся их выбить внутрь башни.
        - Они скоро будут здесь.
        - Лучше уж погибнуть в схватке, - заявил Эки-Ра угрюмо. - Не очень хочется захлебнуться в холодной воде после того как поток переломает мне все кости.
        - Лучше жить сто лет и забирать каждый день по одной вражеской жизни, чем умереть, забрав с собой в один миг сто врагов.
        Кьес-Ко упругим прыжком вскочил на парапет, жестом приказал Эки сделать то же самое. Тот неохотно подчинился, снова взглянул вниз, пытаясь преодолеть возникшее головокружение.
        - Постарайся попасть точно в центр, - нолк-лан говорил спокойно и твердо, как перед обычным учебным поединком. - В воде держись середины, не давай потоку прижать тебя к краю желоба.
        Внизу что-то с мощным треском сломалось, послышались торжествующие крики. Стукнул сбитый засов, затопали по всходу десятки ног.
        - Прыгаем! - воскликнул Кьес-Ко. - Сейчас, иначе будет поз…
        Конца фразы Эки уже не услышал. Он, сильно оттолкнувшись от парапета, прыгнул в пропасть, и все звуки утонули в рванувшемся навстречу реве воды.
        Глава восьмая
        Сражение в замке окончательно утихло лишь к утру. Защитники Вирт-Хорл сопротивлялись отчаянно, с упорством обреченных. Упорство нападающих, однако, было не менее велико, ибо в случае поражения им уже мало что оставалось терять. Шаг за шагом, комната за комнатой, коридор за коридором… Медленно, но верно "пятнистые" очистили от "зеленых" все этажи замка. Когда Мирра уже заливала багрянцем светлеющий небосвод, по всходу башни Партшад поднялся невысокий, ладно сложенный барск. Его одежда пребывала в беспорядке, левый рукав куртки болтался бесформенными лохмотьями, на пятнистом кальирском налобнике виднелась глубокая царапина, сапоги потемнели и заскорузли от впитавшейся в кожу крови, лезвие дорогого меча аркской работы сплошь покрывали уродливые зазубрины. Сопровождаемый двумя дюжими телохранителями, барск вышел на площадку третьего уровня и остановился над телом хорла. Со стороны могло показаться - Грид-одр просто сел передохнуть прямо на плиты пола, да и так и задремал.
        Опустившись на корточки, барск заглянул в чуть прищуренные мертвые глаза гиганта. На его расписанном в серые и синие тона лице застыло выражение мрачной холодности и лишь редко вздрагивающие губы, да заполненные глубокой темной бирюзой глаза отражали бушевавшую в душе воина бурю противоречивых чувств. Наконец, он наклонился к покойному и хрипло прошептал:
        - Вот и завершился наш давешний спор, брат. Пусть кто-нибудь осудит теперь… Хоть кто-нибудь…
        Он резко встал и выпрямился… и, кажется, лишь сейчас заметил, что до сих пор держит в руке меч. С каким-то озадаченным видом барск неторопливо отправил искалеченный битвой клинок в ножны. Потом он рассеянно оглядел изодранный рукав куртки, и вдруг, поддавшись внезапно вспыхнувшему раздражению, сжал лоскуты в кулаке и рванул их вниз. С отчаянным треском рукав отделился у самого основания и полетел прочь, в лужу подсыхающей крови.
        Серая фигура будто тень возникла рядом с ним. Барск невольно вздрогнул, быстро поворачиваясь к подошедшему. Раздражение на лице его сменилось всплеском странной смеси чувств, начиная от легкого замешательства и заканчивая тщательно скрываемым уважением.
        - Как погиб брат? - спросил он фэйюра в сером плаще, не выделяющегося ни ростом, ни сложением.
        - Без долгих мучений, - отозвался тот равным голосом, почти лишенном эмоций. - Кажется, он даже что-то успел понять, но сделать ничего не мог. Я оказался быстрее.
        - Ты всегда оказываешься быстрее, - устало заметил "пятнистый". - Ты ведь мог бы убить его и в честном бою?
        - Мог бы, - спокойно согласился "серый". - Это было бы не намного сложнее. Но разве это имело смысл?
        - Нет, не имело. Ты все сделал хорошо, Харт, - в голосе "пятнистого" прозвучало одобрение и… странная досада. - Что с хальгиром?
        - Хм… - "серый", казалось, смутился на миг, но тут же взял свои чувства под контроль, приняв прежний холодно-равнодушный вид. - Он ушел. Этот его воспитатель, нолк-лан… оказался весьма расторопен.
        - Расторопнее тебя, Харт? - барск не удержался от сарказма. - Это уже любопытно.
        - Я пока не научился раздваиваться, - пожал плечами "серый". - Пришлось выбирать между хорлом и его сыном. Я выбрал старшего. Возможно, это было моей ошибкой.
        - Ладно, - барск миролюбиво усмехнулся, - Эки-Ра и нолк-лан никуда не денутся. Твои эндра-ши и не с такими проблемами справлялись, не так ли?
        - Истинно так.
        - Быть может, если бы не их упрямство, они сумели бы сделать дело куда лучше моих солдат?
        - Быть может. Но я не могу приказать им делать то, чему их не учил.
        Барск с прищуром посмотрел на "серого".
        - А как же насчет тебя? Кто научил этому тебя самого?
        - Это был особенный учитель. Не такой как другие наши учителя.
        - Несомненно, несомненно…
        Наверху послышался торопливый топот и по всходу буквально скатился один из "пятнистых". Чуть не столкнувшись со своим предводителем, он остановился, задыхаясь от волнения.
        - Георт! Мы нашли ее, георт!
        Отстранив солдата, барск поднялся на ярус выше. Далеко идти ему не пришлось - в галерее лежало несколько трупов в зеленом. Двое "пятнистых" с растерянным видом изучали один из них. Женщина. Красивая, молодая… и безнадежно мертвая - достаточно было разглядеть торчащее из груди жало самострельного бельта, насквозь пробившего ее хрупкое тело.
        - Это она? - холодно осведомился барск.
        - На ней был гвардейский плащ, - растерянно пробормотал тот солдат, что числился в тройке за старшего. - Они убегали и мы не стали церемониться - разрядили им в спины самострелы. Кто же мог знать…
        - Определенно, твои ребята сделали бы все лучше, Харт, - буркнул мрачно предводитель "пятнистых". - Жаль… впрочем, одним вопросом меньше - только и всего. А вот с Эки-Ра тянуть не стоит, им займись немедленно. Пока законный наследник жив и на свободе…
        Он вдруг осекся и болезненная судорога исказила его лицо.
        - Законный! - ненавистное слово сорвалось с губ, будто проклятие. - Отныне законы в этом мире переписываются моей рукой, Харт! И пусть хоть кто-нибудь осудит то, что сделал сегодня Бьер-Рик, старший сын Сард-одра! Пусть хоть кто-нибудь посмеет оспорить правильность моих решений!… Пусть хоть кто-нибудь!…
        Он круто повернулся и зашагал по галерее, переступая через убитых. Воин в сером легкой тенью последовал за ним.

* * *
        - Итак, первая и важнейшая часть дела сделана, - Мар-Ратш возбужденно расхаживал вдоль стены, сжимая и разжимая кулаки. - Ты на вершине Рода и других претендентов нет. Теперь осталось только разобраться с Кругом и можно готовиться к следующему этапу.
        - Незадолго до рассвета из города вышел отряд, - сказал Харт.
        Мар-Ратш в который уже раз поразился способности этого фэйюра сливаться с окружающей обстановкой. До тех пор пока он молчал, его не было ни видно, ни слышно. Серый был для издара загадкой и он даже не стыдился признаться себе, что опасается тени Бьер-Рика больше, чем самого Бьер-Рика.
        - Рука городской стражи и три десятка спир-хэдов направились прямиком сюда. Мои ребята не видели, чтобы из Цитадели кто-нибудь выходил, либо подавал какие-либо сигналы. Полагаю, тревога поднялась случайно, иначе солдат было бы больше. Отряд этот Дикха со своими воинами перехватил сразу за мостом. Окружили и вынудили сложить оружие. Обошлось без потерь.
        - Великолепно, - Мар-Ратш криво улыбнулся. - Надеюсь, Нье-Ру лично возглавлял этот отряд. Он умный и опытный кортэг, а город пока не в наших руках. Он может организовать оборону Арк-Хорл.
        - Эки-Ра еще на свободе, - произнес вдруг Бьер-Рик спокойно. Его слова мгновенно стерли улыбку с лица издара и заставили его замереть на месте.
        - Что значит "на свободе"? - не поверил он. - Ему что же, удалось выбраться из замка?
        - На свободе и жив… скорее всего, - Бьер-Рик с задумчивым видом крутил в пальцах узкое граненое жало сэй-горского клинка. - Они с каким-то нолк-ланом прыгнули в акведук.
        - С Кьес-Ко? - Мар-Ратш нахмурился. Когда он снова заговорил в его голосе послышалась надежда: - Может, они уже не выбрались из этого акведука? Поток там очень силен.
        - Я бы не стал на это рассчитывать, - возразил Бьер-Рик. - И потом, живой он был бы куда полезнее мертвого - не забывай об этом. Ты уже послал кого-нибудь к озеру, Харт? Если они уцелеют в желобе, то на берег смогут выбраться только там.
        - Это дело я поручил Зарху, - отозвался Серый, - он мой лучший следопыт. С ним ушли еще двадцать воинов.
        - Не слишком ли? - удивленно приподнял бровь новоявленный хозяин Вирт-Хорл. - Там двое беглецов, полуживых после "купания", а не целая рука гвардейцев.
        - Предосторожность в таком деле не повредит. Я бы даже отправился за ними лично, но…
        - Я уже сказал, что ты нужен мне здесь, Харт, - отрезал Бьер-Рик. - Надеюсь, твои парни справятся с задачей и без тебя. И вот еще что… Мне с самого начала не нравилось решение казнить мальчишку.
        - Надеюсь, ты не передумал? - озадачился издар. - Ведь Эки-Ра тоже может претендовать на власть в Арке. Он опасен. А в той роли, что мы выбрали для него…
        - Он - мой племянник, - бросил Бьер-Рик холодным, не терпящим возражений тоном. - И если Эки выжил, постарайтесь доставить его сюда невредимым. Там поглядим, что с ним делать. Это понятно?
        На подобные вопросы отрицательно не отвечают. Даже те, кого будущий хорл вслух называет "друзьями". Издару и эндра-ши оставалось лишь поклониться со всем приличествующим уважением.

* * *
        За день они прошли всего станов тридцать. Усталость брала свое. Ночной бой, бегство из замка, борьба с бешеным потоком в акведуке - все это не могло пройти даром даже для хорошо тренированных тел. Впрочем, кого другого подобные передряги и вовсе могли бы сломать, а Эки и теперь, едва способный стоять на ногах от изнеможения, порывался двигаться дальше. Им ведь даже не пришлось отдохнуть после акведука. Едва лишь вода вынесла их из каменного желоба в озеро Мал-Карх и они выбрались на берег, как Кьес-Ко потащил хальгира в лес, стремясь как можно дальше уйти от места, где их наверняка стали бы искать.
        Сначала Эки вообще плохо представлял себе куда они идут, просто продирался вслед за наставником сквозь густое мелколесье и пытался придти в себя. Потом, когда чувство реальности понемногу вернулось к хальгиру, он поинтересовался у Кьес-Ко знает ли тот куда ведет его. Оказалось, что знает, да не просто знает, а…
        - Что? - Эки даже остановился, обескураженный открывшейся истиной. - Мы идем не в Арк?
        - Нет, - коротко бросил нолк-лан, - мы идем в Эрош-хад.
        - Зачем?! - Эки почувствовал, как в нем закипает возмущение. - На Вирт-Хорл напали! Отец мертв! Убийцы его, скорее всего, уже скрылись в окрестных лесах! А мы, вместо того, чтобы спешить к городу и собирать в погоню войска, постыдно бежим к захудалой крепости?!
        - Учись рассуждать спокойно, мой мальчик, - холодно и строго осадил его нолк-лан. - На Вирт-Хорл напала не банда ночных вольпов, а большой и хорошо подготовленный штурмовой отряд. И сейчас они, скорее всего, не разбегаются по лесам, а собираются захватить город, если УЖЕне захватили его. И наугад лезть в объятия неизвестного врага нам нельзя. Эрош-хад должен быть к нам ближе всего. Он находится на одном из самых оживленных торговых путей Долины и у нас будет больше шансов узнать что происходит, если мы окажемся там. Кроме того, местный гарнизон может стать хоть какой-то основой для построения дальнейших планов. Надеюсь также, что Кьер-Ард со своими спир-хэдами еще не успел оттуда уехать. Наконец, это самое удобное место, откуда можно послать вестников с просьбой о помощи в Лилап-Рха, южные города и Бракаль… Ты все еще недоволен?
        - Это очень похоже на бегство, - мрачно пробурчал Эки, вынужденный, тем не менее, согласиться с доводами наставника.
        - Бегство? - нолк-лан мотнул головой, заставив перья на макушке воинственно встопорщиться. - Это похоже на отступление, на маневр во время боя, на необходимую тактику, которой вынужден придерживаться в нашей ситуации любой опытный кортег!
        Эки после этого разговора немного приободрился и перестал спорить с Кьес-Ко относительно цели их движения. А скоро его сомнения разрешились окончательно, причем самым неприятным и недвусмысленным образом.

* * *
        - Не может быть, Кьес! Этого просто не может быть!…
        - Ш-ш-ш-ш!… Не двигайся!… Нас могут заметить!…
        Они лежали в кустах у обочины дороги уже довольно долго, а колонна все еще шла. Она катилась на северо-запад к Арк-Хорл неровной живой рекой, диковинным и неукротимым змеем, тысяченогим, тысячеруким, закованным в чешую щитов и доспехов, ощетинившимся бесчисленными жалами мечей и копий…
        - Сэй-горы!… - потрясенно прошептал Эки, узнавая своеобразную, пепельно-черную окраску меха и волос идущих в походном строю воинов. - Это что же, вторжение?!
        - Вряд ли, - холодно бросил Кьес-Ко, кивая на вытягивающихся из-за поворота огненно-рыжих спир-хэдов. - Этих здесь много больше. Скорее уж сэй-горы - наемники… правда, до сего дня я не припомню, чтобы кто-нибудь нанимал их в таких количествах.
        - Кальиры! - Эки скрипнул зубами. - Здесь больше всего кальиров! Предатели! Как же они могли связаться с этими!…
        - Меня больше беспокоит, что они идут сейчас здесь, а не стоят перед одной из крепостей Среднего или Верхнего Кольца, - пробормотал Кьес-Ко. - Следовательно, либо гарнизоны перебиты изнутри, либо… эти самые гарнизоны маршируют сейчас здесь. Большинство пограничных нермов на юго-востоке у Большой Бреши - кальиры.
        - Но как же их много, Кьес! Как много! Да что же это стряслось в нашем Арке?! Откуда все это?! Почему?!…
        Дорога и впрямь встала на их пути рекой. Рекой, переправиться через которую они никак не могли. Войско двигалось по ней почти непрерывно, не давая возможности двум беглецам проскочить с северной ее стороны на южную. Было жарко, на небе не плыло ни облачка и над просохшей землей, взбитой множеством ног, лап и колес в мелкую грязно-желтую взвесь, поднимались душные пыльные облака. В этих облаках, как в тумане, ползли колонны пехоты, отряды спир-хэдов, сотни сэй-горской урд-лавы, обозы, снова пехота, еще пехота, тысячи… не менее пяти тысяч пеших воинов в уже знакомых Эки-Ра пятнистых серо-голубых одеяниях, ставших от пыли изжелта серыми.
        Пока колонна не прошла и дорога не опустела, хальгир и его наставник ждали в кустах. И лишь когда исчез риск попасться на глаза неизвестным солдатам, они пересекли дорогу и быстро углубились в лес, наверстывая упущенное время.

* * *
        Бьер-Рик стоял на верхней открытой площадке донжона и смотрел, как тонет в безбрежных просторах Тильведского леса багряный диск Мирры. Уставшее за день светило торопилось скрыться от любопытных глаз бесчисленного множества живущих на этой земле. Еще поспешнее пытался действовать Козра-Зур, меот-кортэг из сэй-горов, руководивший постройкой временного лагеря для семитысячного отряда, походным маршем прибывающего сейчас под стены Вирт-Хорл. Под началом сэй-гора работали и барски, и кальиры, и его родовичи, тайно проведенные прямо к сердцу Северного Арка.
        - Ты знаешь, сколько войска мне обещали наши союзники с востока? - Бьер-Рик задал вопрос, не поворачиваясь к Мар-Ратшу лицом. Тот давно уже привык к этой манере своего ученика и покровителя и не ощущал обиды.
        - Летом здесь будет десять фаррад отборных сэй-горских бойцов, - продолжил, между тем, Бьер-Рик, не дожидаясь ответа, - семь пеших и три верховых. Две из них уйдут к Вальд-Сорд, остальные - дальше на юг, прямиком к Отагону. Когда к ним добавится армия, которую я соберу по всему Северному Арку - это будет мощь, еще в Долине не виданная! Бракальцам останется лишь разбежаться по домам, едва мы перейдем Отагон и превратим в груду развалин их великолепную Стену!
        Бьер-Рик, разгорячась, ударил кулаком по парапету с такой силой, что облицовочная плитка из прочной южной керамики жалобно хрустнула, покрываясь сеткой трещин.
        - Вот что я сделаю с их Стеной, - заявил будущий хорл, уже спокойнее, - и то же самое получат сами бракальцы, если вздумают встать на моем пути.
        - На пути Древних, - осторожно заметил Мар-Ратш.
        - Они тут ни при чем, - дернул плечом Бьер-Рик. - Давно уже следовало объединить обе части Долины в единое целое. Предкам на это просто не хватило решительности.
        - Северный Арк и Бракаль основали братья, - напомнил Мар-Ратш. - Каждый из хорлов, с обеих сторон, чтил древний обычай и сложившуюся со временем традицию, которая…
        - Глупость! - перебил его Бьер-Рик. - Не существует традиций, которые не следовало бы менять из поколения в поколение. Арк издревле имел все преимущества перед Бракалем. Барски всегда были многочисленнее кальиров и наши хорлы по праву стояли над хорлами южных земель. Сар-кальир был названным братом Вирт-одру, его роды считались младшими. Предок, пересекший Большую Воду, ошибся, позволив меньшему брату разделить наши народы. Сейчас Тши-Хат дает мне возможность исправить ту давнюю ошибку. Долина наконец-то станет единой… А если в этом деле мои интересы совпадают с интересами Древних, что ж - тем лучше.
        Они немного помолчали, наблюдая за суетой на берегах Илка, где один за другим вырастали широкие походные шатры, вспыхивали огни, стучали топоры, кричали воины, да лениво взревывали уставшие с дороги спиры и урды.
        - Скажи лучше, как обстоят дела с Кругом Мудрых? - на сей раз Бьер-Рик обернулся и удостоил издара пронзительным взглядом своих темных глаз, в глубине которых едва заметно тлел огонек беспокойства.
        - Я еще не получил всех посланий, - уклончиво ответил давно ожидавший этого вопроса Мар-Ратш. - Сфера Дара сильно возмущена в последнее время, ты и сам мог это заметить, хорл…
        - Я еще не хорл, - недовольно поморщился Бьер-Рик, - и пока не Избранный. Возмущения Сферы чувствую, но…
        - Что-то произошло за сегодняшний день, что существенно поколебало баланс сил, - осторожно произнес Мар-Ратш. - Эти колебания могли быть связаны с гибелью нескольких Мудрых. Они также могли исходить и из Врат…
        - Когда? Когда ты получишь ВСЕсвои послания?
        - Думаю, не позднее утра.
        - Хорошо, - Бьер-Рик снова обратил свой взор на суету в лагере. - Харт!
        Эндра-ши серым призраком возник на площадке. Издар вздрогнул от неожиданности. Он готов был поклясться, что еще мгновение назад воина там не было. Почти сверхъестественное умение Харта оставаться незамеченным для окружающих поражало его всякий раз, но сейчас…
        Поднимаясь на башню, Мар-Ратш осторожно "осмотрелся", используя возможности своего сверхчувственного восприятия. Стоящего у парапета покровителя он обнаружил сразу… и никого более, вплоть до нижних ярусов, где скучала охрана. "Наверное, он подошел уже во время нашего разговора, - попытался найти объяснение издар, - а в том, что я не услышал его шагов, нет, как раз, ничего странного." Объяснение было достаточно правдоподобным, но Мар-Ратша отчего-то не удовлетворило до конца. Витало на границе сознания чувство, что он что-то упускает, не придает значения чему-то крайне важному…
        - Парламентеры вернулись? - спросил Бьер-Рик не оборачиваясь. Он, похоже, был уверен, что эндра-ши все это время стоял на площадке за его спиной.
        - Только что, - ответил Харт. - Нье-Ру не оказалось в том отряде, что мы захватили.
        - Послание передали?
        - Как ты и хотел, им дано время до утра. Если Мирра будет уже над лесом, а ворота Арка останутся закрыты, Верхний Совет объявят мятежниками и войска пойдут на штурм.
        - Сколько мы потеряли при захвате замка?
        - Тридцать семь бойцов. И раненых почти столько же. Не так уж и много, если учесть сколько погибло гвардейцев и гостей. Трупы убирают до сих пор.
        - Если бы не устроили шум… Ронтова кровь, Харт, если бы не нежные чувства твоих "темных" потерь было бы куда меньше!
        - Я ведь предлагал атаковать Вирт-Хорл в открытую, - пожал плечами Серый. - Тогда не пришлось бы резать безоружных и мои ребята справились бы самым лучшим образом. А так… есть приказы, которые я не могу им отдавать.
        Бьер-Рик даже обернулся, чтобы с недоверием посмотреть на эндра-ши.
        - Трудно представить, что они могут тебя не послушаться.
        - Дело не в послушании, - Харт, как будто, пребывал в некотором затруднении. - Здесь сложнее… Вот ты знаешь, что будет, если покормить ручного квиска мясом фэйюра? Можно вырастить себе безжалостного и смертоносного стража. Вот только никогда нельзя быть уверенным, что он не откусит однажды кормящую руку.
        - Ладно, - кивнул после долгой паузы Бьер-Рик. - Может, ты и прав, тут я тебе больше доверяю. Теперь скажи, есть ли известия от поискового отряда? Хальгира нашли?
        - Он жив. Нолк-лан тоже. Зарх пошел по их следам. Скоро должен прибыть вестник от него. Даже если они все еще не догнали беглецов, мы будем об этом знать.
        - Хорошо, - Бьер-Рик помолчал еще немного, потом добавил с плохо скрытой досадой: - Лучше бы они его догнали, Харт. Лучше бы догнали…

* * *
        - Моя очередь, - широкая ладонь Гарта сгребла с подноса фишки и, встряхнув, швырнула обратно. Разные по форме и размерам кусочки костей с глухим стуком рассыпались по полированному дереву.
        - Ха! - воин скорчил довольную гримасу. - Два "меча" и "всадник" против твоих "щитоносцев", Тарак!
        Тарак озабоченно потер нос кулаком и бросил на своего подчиненного хмурый взгляд, будто говорящий: "Гарт, ты, похоже, начал забывать кто здесь главный. Не пора ли тебя поставить на место?" Вслух он, однако, ничего не сказал. Прошедший день и так был для него тяжелым, старшине вовсе не хотелось устраивать перепалку с нахальным бойцом, который перешел в его подчинение лишь сегодня утром. И зачем только он сел играть с ним в "чар"?
        Кальир Тарак был достаточно молод и весьма честолюбив. Именно честолюбие заставило его примкнуть к заговору. Когда две тысячи сэй-горов вышли к стенам пограничной крепости Вирш-хад, он, вместе с еще двумя сотнями гарнизонных воинов, напал на охрану ворот. Стражи, не ожидавшие удара в спину, сопротивлялись недолго. В распахнутые ворота стремительно ворвался штурмовой отряд сэй-горов… и началась резня. От тех двух сотен не осталось после боя и половины - защитники крепости, преданные хорлу, бились до последнего, упорно не желая сложить оружие и сдаться на милость победителей, а на долгие переговоры просто не хватало времени - нужно было быстро двигаться дальше. Быстро и до поры - тайно. Отчасти именно поэтому и не получили милости побежденные. Бешеные из-за понесенных потерь сэй-горы загнали горстку израненных пленников на стены и, подталкивая остриями мечей, заставили их прыгать вниз, одного за другим. Был на той стене и Тарак, стоял рядом с новоиспеченными союзниками и смотрел. Зрелище потрясло его настолько, что он не спал потом всю ночь. Оправился, однако, быстро. Честолюбие помогло совладать с
сомнениями и уже днем, когда верхом на спире он преодолевал сотни станов до Ларш-хад, крепости Срединного Кольца, ему удалось немного вздремнуть, забыв про ночную бессонницу.
        В Ларш-хад они просто вошли, без штурма и потерь. Местный гарнизон, почти весь состоявший из кальиров, открыл ворота и, пропустив войска, закрыл их снова. Бьер-Рику крепости Колец нужны были целыми. Тарак с сожалением вспомнил подожженную самими защитниками Вирш-хад, где он мог бы теперь командовать новым гарнизоном, если бы не проклятое упорство тех, не пожелавших сложить оружие и остаться в живых. С другой стороны, просто сидящего на месте, за надежными стенами, обойдут и удача, и слава, и богатство… Тарак пока был лишь старшиной дозорного десятка, но впереди, совсем скоро, предстояла большая война, а когда еще, как не во время войн, малых этого мира возводили на вершины славы верность, доблесть и благосклонность Хозяйки Дорог? И эта темная комнатушка в никому не известном мелком придорожном селении может в один миг обернуться богато украшенными просторными залами родового поместья. А наглые грязные воины, не чтящие ни дисциплину, ни собственного командира, станут в том замке почтительными, шумными не более чем собственные тени, слугами…
        - Эй, ты заснул, Тарак?! Твой бросок! - грубый, до отвращения надоевший за этот долгий день, голос Гарта развеял мечты старшины. Он посмотрел на пригоршню костяных фишек, брезгливо поморщился и почти жалобно предложил высокому длиннорукому воину, бережно водившему лезвием короткого меча по точильному камню.
        - Эй, Аргат, не хочешь меня заменить?
        - Нет, - Аргат даже не поднял глаз, чтобы взглянуть на командира. - С Гартом в "чар" может сесть играть лишь глупец или новичок. Ты уж не обижайся, георт, но ему в этом деле везет больше, чем самцу спира в стаде самок.
        - Играй, старшой! - Гарт гнусно ухмыльнулся. - Это лучшее средство от безделья, клянусь Миррой. Лучше может быть только красавица в твоей постели. К тому же тебе наверняка хочется отыграть обратно свои сорок цирхов.
        - Хватит! - Тарак посмотрел на догорающий у окна светильник и встал. - Масло сгорело. Пора будить Нерба и Лода. Пусть сменят пост у ворот.
        Гарт на это благоразумно промолчал. Он уже успел убедиться, что в некоторых вопросах командир бывает поистине непреклонен. Из-за невыполнения своего прямого приказа Тарак мог взбеситься и доложить о непослушании Кир-Каду, а тот подобных шуток не любил - изредка попадающиеся на обочинах дороги трупы с отрубленными конечностями напрочь отбивали охоту шутить с дисциплиной.
        - Пойдем, - Тарак посмотрел на Аргата. Он устроил в занятом им самим доме лишь троих воинов. Спал бы и один, да в окружении крепких умелых бойцов было как-то спокойнее. Еще семеро расположились в соседнем строении, выгнав из него хозяев. Двое из них сейчас дежурили у деревенских ворот, ожидая когда старшина приведет им сменщиков. Этим он и собирался сейчас заняться. Лично, как и положено настоящему офицеру.
        Аргат, повинуясь его приказу, неторопливо поднялся, сдул с блестящего лезвия серую каменную пыль и сунул оружие в ножны.
        - Я готов, - просто сказал он.
        Тарак поколебался было, решая, не стоит ли позволить Аргату открыть дверь первым, но потом, устыдившись излишней своей осторожности, сам скинул тяжелый крюк-запор и потянул на себя массивную деревянную створку…

…И полетел через всю комнату от мощного толчка, выбившего из груди весь воздух. Он ударился о стену и сполз по ней на пол, не в силах кричать или хотя бы свободно дышать. Смотреть, однако, он мог, и потому видел, как нечто стремительное и смертоносное ворвалось в дом, скосило ударом шиссы ошеломленного Аргата, бросило что-то в приподнимающегося Гарта и одним огромным прыжком покрыло расстояние до постели, на которой дремал Фаптах. Меч свистнул, проснувшийся было воин дернулся на ложе, а стена над ним расцвела багряными кляксами. Одновременно рядом с лежащим на полу Тараком что-то грузно рухнуло прямо на полированное деревянное блюдо с костяшками фишек для "чар". Это упал Гарт. Старшина успел еще разглядеть торчащее в горле у воина узкое метательное лезвие и его удивленные, быстро тускнеющие глаза…
        Потом он потерял сознание…

* * *
        - Помощи тебе ждать неоткуда. Пятерых твоих солдат, что ночевали по соседству, нет в живых, как и тех двоих, за оградой. Я позаботился об этом.
        Глядя в равнодушно-холодные глаза нолк-лана Тарак готов был поверить каждому его слову. Особенно после того, как тот в считанные мгновения расправился с тремя его лучшими бойцами. Правда, на стороне проклятого нолк-лана была неожиданность… Кровь ронтов! Да ему и впрямь прирезать его будет легче чем чашку воды выпить!… А тут еще и этот молодой барск с нервно кривящимся лицом… Неизвестно, кто из них опаснее!… Кто они такие?! Откуда взялись?! Чего хотят от него?! Проклятый страх!… Нужно быть сильнее!… Нужно показать ЭТИМ, что он даже сейчас чувствует за своей спиной СИЛУ!…
        - Я ничего не знаю, - прохрипел Тарак, стараясь принять уверенный вид. - А ты, если убьешь офицера аркского хорла, можешь и сам проститься с жизнью!
        - С каких это пор офицер хорла идет по дорогам Долины вместе с солдатами сэй-горов? - нолк-лан жег его своим бесстрастным немигающим взглядом и старшине казалось, будто тот может читать все его мысли, даже самые затаенные. - Моя память все еще при мне. С сэй-горскими нахадами у нас уже четыре поколения нет мира, одно лишь непрочное перемирие. Их армия в Долине может быть только армией врага.
        Острое лезвие, прижатое к его шее, мешало говорить. Тараку постоянно казалось - стоит ему открыть рот пошире и сталь беспощадно вонзится в кожу.
        - Неправда! - заявил он, чувствуя, как его напускная уверенность облетает, будто листья с деревьев перед приходом Холода. - Хорл заключил союз с Нахадетом. Сэй-горские бойцы теперь часть его армии.
        - Ты лжешь! - злобно зашипел из-за плеча нолк-лана барск-мальчишка. - Хорл НИКОГДАне заключил бы такого договора! Это чистое безумие - заключать подобные сделки с убийцами Пустошей! Грид-одр чтил воинскую славу и память предков!
        - Грид-одр? - Тарак умело изобразил удивление. - Я говорил не о нем. Я говорил о новом хорле. Законном хорле…
        - Лживая тварь!… - в руке у барска вдруг блеснул меч. Старшина даже не успел разглядеть как тот успел достать его, он лишь понял, что сейчас его жизнь закончится и ощутил захлестнувшую сознание волну удушливого страха.
        - Стой! - нолк-лан поднял вверх свободную руку и молодой барск послушно остановился, хотя если бы ненависть способна была жечь вроде огня, от Тарака едва ли осталась бы и горсточка пепла.
        - Мы еще не все узнали, Эки, - проговорил спокойно нолк-лан. - К тому же, я бы не хотел, чтобы ты без необходимости пачкал благородную сталь своего клинка кровью безоружного, пусть даже он будет хоть трижды предателем.
        - Я не пре-едатель, - простонал Тарак. - Я служу хорлу-у…
        - Кто он, твой хорл? - спросил нолк-лан.
        - Бье… Бьер-Рик…
        Это имя произвело на молодого барска странное действие. Оно ошеломило его и, кажется, повергло в растерянность.
        - Бьер-Рик? - пробормотал он. - Дядя?
        - Теперь многое проясняется, - нолк-лан медленно покрутил головой, словно не желая верить собственным мыслям. - Брат твоего отца решился на то, на что не решались уже многие поколения в Первом роду Арка. И нашел для этого силы и возможности. Теперь понятно, почему он так и не появился в Цитадели накануне церемонии.
        "Дядя"… "брат отца"… "церемония"… Тараку вдруг стал понятен смысл этих фраз и причины безумного гнева, овладевшего молодым барском после его слов.
        - Т-ты… Эки-Ра!… Хальгир!… - он буквально задохнулся от изумления и страха. Юноша в ответ наградил его взглядом, полным презрения.
        - Мне известно кто я такой, - сказал он с горькой насмешкой. - А также известно и кто такой ты - паршивый предатель, один из тех, кто нападает ночью на спящие замки и убивает отцов.
        - Так Грид-одр все-таки мертв? - вырвалось у Тарака.
        - Какая тебе разница? - спросил нолк-лан. - Тебе тоже недолго осталось ждать.
        - Оставь его, Кьес, - вяло бросил Эки, опуская голову. Он вдруг как-то сник и стало ясно, что хальгир безмерно устал. - Ты прав - не стоит пачкать его кровью славное оружие.
        Эки спрятал меч в ножны, и направился к дверям. Нолк-лан, помедлив немного, опустил руку с кинжалом, а потом тоже убрал оружие. Похоже, парализованный страхом пленник вовсе не казался ему опасным.
        - Живи, сколько сам захочешь, - сказал он Тараку. - Я даю тебе возможность.
        Нолк-лан повернулся спиной к старшине и двинулся вслед за хальгиром. Тарак остался сидеть на полу, прислоненный спиной к неровной бревенчатой стене. Он был вовсе не так напуган, как могло показаться со стороны. Страх его быстро проходил, вытесняемый из головы иными чувствами…
        ВОЗМОЖНОСТЬ… Это слово огненными буквами дрожало перед его глазами, горячило кровь, наполняло тело и разум решимостью. Он давно уже заметил валяющийся неподалеку короткий меч Аргата. Его взгляд был устремлен на удаляющуюся спину нолк-лана, покрытую длинным черным плащом убитого Фаптаха, а его руки… ОНИ НЕ СВЯЗАЛИ ЕМУ РУКИ!… Глупцы!… Этот пернатый, похоже, намного опаснее хальгира. Если разделаться с ним достаточно быстро, справиться с мальчишкой будет не так уж сложно… Он дал ему ВОЗМОЖНОСТЬ!… Тарак не из тех, кто выпускает из пальцев ВОЗМОЖНОСТИ!…
        Когда нолк-лан был уже на пороге, старшина вдруг резко оттолкнулся от стены и нагнулся вперед, подхватывая с пола меч. Пальцы цепко обхватили холодную сталь лезвия. Тарак еще успел вскинуть для броска руку… в то время как черный плащ перед его глазами взметнулся, закручиваясь винтом от стремительного и гибкого ДВИЖЕНИЯ… Потом его что-то тяжко ударило в грудь, отбрасывая обратно к стене. Меч сам собой выпал из ставших непослушными пальцев и вонзился в доски пола. Слово "возможность" в последний раз вспыхнуло в его голове и медленно погасло вместе с мечтами и со всем остальным миром…

* * *
        - Зачем это? - спросил Эки, с удивлением и какой-то странной брезгливой жалостью разглядывая скорчившееся у стены тело. - Ты же спровоцировал его. Он не имел никаких шансов в схватке с тобой.
        - Я не предлагал ему ШАНСОВ, - нолк-лан равнодушно повернулся спиной к трупу старшины и двинулся вглубь двора, - я дал ему ВОЗМОЖНОСТЬ. Возможность выбрать между жизнью или смертью. Не моя вина, что самонадеянность в нем оказалась сильнее разума.
        Эки только покачал головой и вздохнул, прежде чем уйти в темноту вслед за своим наставником. Никто не видел как они вышли из ворот спящей деревни, так же как ранее никто не видел как они в них входили.

* * *
        Бьер-Рик после полубессонной ночи выглядел довольно бодро. Даже бодрее, пожалуй, чем Мар-Ратш. Издар нашел своего ученика в Зале Церемоний. Мирра еще только готовилась взойти и в обширном помещении по углам таился сумрак. Бьер-Рик пребывал в состоянии некоторой задумчивости, погруженный в чтение чего-то, что Мар-Ратш принял за донесение, благо вестник (низкорослый щуплый сэй-гор с длинными и кривыми ногами) стоял здесь же, в нескольких шагах от нового правителя Арка. Еще в зале присутствовали двое. Одним из них был, разумеется, Харт - тень повелителя - другим Арильер, как обычно свежий и спокойный.
        - Приветствую почтенных геортов и тебя, достойный собрат, - Мар-Ратш учтиво склонил голову. - Неплохо выглядишь, Ари. Хорошо спал?
        - Совсем не спал, - ответил издар, блестя ясными, по-северному голубыми, глазами.
        - А я, признаться, спал, но плохо. Кровь… - Мар-Ратш смущенно замолчал.
        - Все правильно, Мар, - Бьер-Рик оторвался от чтения и бросил на учителя насмешливый взгляд. - Слуги очистили замок от трупов, отмыли стены и полы, проветрили коридоры, но кровью здесь будет пахнуть еще долго. Это не так уж плохо, нужно лишь привыкнуть.
        "Не хотелось бы заводить таких привычек," - подумал хмуро Мар-Ратш, чего вслух благоразумно говорить не стал. Вместо этого поинтересовался:
        - Позволь спросить, ты уже получил вести из города?
        - Еще нет, - Бьер-Рик бросил взгляд в сторону открытого настежь окна, из которого тянуло утренней свежестью. Потом махнул рукой кривоногому вестнику и, подождав пока тот выйдет, продолжил:
        - Времени почти не осталось. Если они и дальше будут молчать, я сам войду в Арк.
        - Может стоит подождать подхода основных сил? - предложил осторожный Мар-Ратш.
        - Нет необходимости. Часть городской стражи уже захвачена, с оставшимися управятся и те семь тысяч, что есть у меня сейчас, даже если на стены выйдет все население города. Как полагаешь, Харт?
        - Арк не готов к осаде, - голос эндра-ши был таким же серым, как и плащ его обладателя. Бесцветный такой голос, ничем не выделяющийся, разве только хрипловатый чуть-чуть. - Его стены никогда не пытались брать штурмом. Они стары и слабы. В городе почти нет защитных приспособлений, а те, что есть, давно устарели и пришли в негодность. Будь я на месте здешнего гарнизона, то предпочел бы выйти в поле и биться снаружи, нежели защищать эти стены. Впрочем… с их силами последнее было бы больше похоже на самоубийство.
        - И все же, с двумя фаррадами потерь будет меньше, чем с семью тысячами, - гнул свое Мар-Ратш. - Кроме того, будет больше шансов, что гарнизон сдастся, увидев втрое большее войско.
        - Семи тысяч хватит, - резко заявил Бьер-Рик. - Ты не понимаешь, Мар. Я обещал, что начну штурм с рассветом, значит должен его начать, иначе это будет расценено как слабость с моей стороны, как нерешительность…
        Он встал и твердым шагом прошел к окну, подставил лицо прохладе, заговорил снова:
        - Я не могу позволить себе нерешительность, если хочу править всей Долиной. Не могу даже быть излишне осторожным или слишком мягким. Лучше начать ДЕЛОс жестокости, нежели расплачиваться впоследствии поражением. Ладно, у них ведь есть еще немного времени. Пусть сами выбирают свою судьбу. Какие вести ты принес мне, Мар? Ведь ты их ПРИНЕС, не так ли?
        - Разумеется, - Мар-Ратш снова кивнул. - Мои вестники оказались надежны, как я и предполагал. Новости… противоречивы. К сожалению, Эраи-Сбат не удалось полностью сокрушить. Шестеро из семнадцати издаров мертвы, четверо на нашей стороне, еще трое колеблются, остальные пока вне досягаемости. Увы, я рассчитывал на большее.
        - А я - на меньшее, - Бьер-Рик бросил на издара одобрительный взгляд. - Круг потерял достаточно, чтобы выйти из борьбы. Пока твои собраться, Мар, будут приходить в себя и искать замену погибшим Вершителям, мы успеем собрать новый Эраи-Сбат - наш собственный Круг Мудрых, из тех издаров, которые не станут мешать моим планам. Хех… Остается еще отпрыск моего покойного брата. Он…
        - Все еще свободен, - послышался от дверей негромкий, но наполненный огромной внутренней силой голос. Там стоял стройный, атлетически сложенный юноша-барск, одетый в куртку и штаны из странной дымчатой ткани, будто струящейся по телу при каждом движении хозяина.
        - Хальгир сильно опережает твоих убийц, Харт. Пока они стояли на ночевке, он, вместе со своим спутником, покрыл расстояние в два десятка станов. Это может оказаться одним из тех случаев, когда жертвы оказываются крепче и выносливее охотников.
        По лицу эндра-ши невозможно было понять, как он воспринял этот выпад. Лишь улыбка скользнула по его лицу - ничего не выражающая, тусклая улыбка… Вялый такой, неприметный и неинтересный тип, не обладающий и крупицей Дара… Мар-Ратшу пришлось напомнить себе, что этот "вялый и неприметный" возглавляет отряд самых умелых и беспощадных бойцов в Долине, что совсем недавно он, не обладающий и крупицей Дара, в одиночку расправился с тремя мастерами-издарами и убил самого Грид-одра.
        - Откуда ты знаешь? - между тем, недоверчиво покосился на вошедшего странного юношу Бьер-Рик. - Использовал Дар?
        - Немного, - улыбнулся тот. - Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы найти мальчика.
        - Постой, но ведь хальгир не Избранный, - нахмурился Мар-Ратш. - Нельзя отыскать при помощи Дара того, в ком его нет!
        - А кто сказал, что его в нем нет? - улыбка не сходила с губ юноши. - Дар в нем есть… но особенный, очень редкий. Как только я предположил его наличие, поиски быстро завершились успехом.
        - И что же это за Дар? - заинтересовался Бьер-Рик.
        - Связь.
        Мар-Ратш раскрыл рот от изумления, потом резко закрутил головой.
        - Не может быть! Это же сказка! Легенда! Но даже если эрхады и впрямь существуют… Как возможно, чтобы Связь возникла у единственного сына хорла?!
        - Связь - это больше чем просто редкое явление, - заявил вместо ответа юноша, - а наш юный хальгир, похоже, больше чем просто единственный сын хорла. Вы хоть знаете, фэйюры, что может вырасти из него, если обстоятельства сложатся определенным образом?
        Он обвел взглядом присутствующих, на мгновение задержал его на фигуре Харта и Мару показалось (да нет, наверняка показалось!), что Серый при этом едва заметно вздрогнул.
        - Ты знаешь, где он сейчас? - Мар-Ратш задал свой вопрос резко, может быть даже СЛИШКОМрезко.
        Юноша бросил на издара необычайно внимательный, пронзительный взгляд, от которого Мар вдруг почувствовал себя неуютно, будто холодом дохнуло, да не свежестью из открытого окна, а стужей самого Отца Холода. Избранный в очередной раз осознал, что Посланник знает о нем больше, чем, быть может, он сам знает о себе… Потом взгляд чужака слегка угас, он как-то по-особому усмехнулся и произнес:
        - Знаю не только ГДЕ ОН, но и КУДА ОН ИДЕТ, а также ЧТО НУЖНО СДЕЛАТЬ, чтобы он НЕ СТАЛтем, кем МОЖЕТ СТАТЬ.
        Глава девятая
        Олег поднялся с постели, когда на часах было уже начало первого. Зарядку делать не стал, только вяло позавтракал, почти не чувствуя вкуса пищи. Мир вокруг него словно плыл в тумане… Да что там! Мир рушился и удержать его от гибели не могло уже ничто! Сон превращался в кошмар! Кошмар без выхода и надежды…
        Еще вчера он проснулся с праздником в душе, с ощущением радости от увиденного. Хотелось петь и делиться счастьем с другими. Он начал тогда звонить Тане. Искал ее, хотел рассказать об увиденном. Не дозвонился и снова лег, не желая надолго покидать мир, где мечты и свершения были достойны самой жизни…
        Но предвкушение великолепного и торжественного церемониала вдруг обернулось кровавой баней в замковых коридорах, обессиливающей борьбой с потоком в акведуке, бегством через ночной лес, вражеской армией на марше, резней в деревне, и еще… еще…
        Телефонный звонок донесся до него как сквозь облепивший голову ком ваты. Олег не двинулся с места. Брать трубку он не хотел, но с какой-то неясной тревогой прислушивался к упрямо верещащему звонку. Когда тот, наконец, замолчал, Олег вздохнул с облегчением, но не прошло и минуты как телефон снова дал о себе знать.
        - Алло… - несколько секунд трубка лишь слабо потрескивала звуками помех, потом из динамика послышался напряженный голос Татьяны:
        - Это я, Олег. Где ты пропадаешь?
        - Я дома, - тупо ответил он.
        - Я тебя вчера весь день разыскивала!
        - А что у нас вчера было - воскресенье? - брякнул Олег только для того, чтобы потянуть время и немного собраться с мыслями.
        - Воскресенье?! - Таня, кажется, действительно рассердилась, - а понедельник не хочешь?! Ты что, совсем дням счет потерял?! Мы же договорились!… Забыл?!
        - Прости, - Олег лихорадочно придумывал правдоподобное объяснение. А в голове билось: "ПОНЕДЕЛЬНИК! Я что же - сутки спал, не вставая?!"
        - Прости, Танечка, я просто кретин. С головой что-то неладно в последнее время… Знаешь, вчера у одного старого приятеля был сабантуй. Я не видел его года два… а тебя не было… я звонил…
        - Врешь ты все, - подозрительно заметила Таня. - Не мог предупредить, что ли? Ты что, стесняешься меня? Пропал, не предупредив, как свинтус последний! Я же беспокоилась…
        - Да ладно тебе! - вполне убедительно возмутился Олег. - Брось глупости выдумывать! Просто у Сергея был мальчишник и только старые друзья. Без девушек все, кстати… Слушай, может ты придешь? Что мы эту тему по телефону-то…
        "Откажись", - попросил он ее мысленно и сам удивился неожиданно возникшему желанию. Ему отчего-то захотелось, чтобы Таня сейчас обиделась, сослалась на дела и осталась дома.
        - Ладно, - согласилась она, - буду в четыре. Пока.
        - Жду, - Олег вздохнул и с тяжелым сердцем положил трубку обратно на аппарат.

* * *
        - Хой! Защитники славной крепости Эрош-хад и жители, мирно обитающие за ее стенами! Я привез вам послание от Вельд-Ретор, кортэга армии Бьер-Рика, который через два дня станет законным хорлом Северного Арка!
        Выпалив эту фразу, всадник на несколько мгновений замолчал, чтобы перевести дух и дать возможность слушателям переварить суть произнесенных им слов. Эки сейчас мог разглядеть его достаточно хорошо. Кальир был молод и силен, а зычности его голоса могли бы позавидовать гарнизонные горны. В руках вражеский парламентер держал грубо сколоченный из двух палок косой крест - тахсиль, символ, защищающий посланца от ярости молча застывших на стенах стрелков-барсков.
        - Прочный мир во всех землях Долины - самая большая из забот Бьер-Рика, вашего законного правителя, а мы, его воины, - усердные и аккуратные исполнители воли хорла! - снова завопил кальир. - Нам, как и ему, известно, что вы не мятежники, а законопослушные его подданные, лишь сбитые с толку его подлыми врагами! Известно нам и то, что в вашей славной крепости пытается скрыться от справедливого правосудия законного хорла некто, называющий себя хальгиром Эки-Ра, единственным сыном Грид-одра, родного брата правителя, подло убитого изменниками-заговорщиками два дня назад в своем родовом замке! Умирая, Грид-одр своею волей и согласно Закону передал Ардал Хорлов в руки своему старшему брату, Бьер-одру! Ныне же большинство из заговорщиков схвачено, но главный из них - Эки-Ра, отцеубийца и предатель, а также наставник его, нолк-лан Кьес-Ко, один из вожаков и участников подлого заговора, пытаются укрыться в стенах вашей славной крепости!
        - Красиво говорит, дрянь! - процедил сквозь зубы Тарт. - Если бы не тахсиль, сам всадил бы стрелу ему в глотку!
        - Он - лишь голос зла, - покачал головой Кьес-Ко, - и его можно заставить замолчать только уничтожив само зло.
        - Защитники славной крепости Эрош-хад! - продолжал разоряться посланник. - Откройте ворота и отдайте во власть правосудия предателей! Законный хорл не забудет вашей преданности ему!…
        - А если мы не сделаем этого?! - крикнул с башни кто-то из воинов.
        - Вельд-Ретор, кортэг армии Бьер-Рика, привела под ваши стены три тысячи отборных воинов! Если вы решите принять сторону мятежников, она возьмет Эрош-хад приступом! Думайте! Сроку вам на раздумья - до полудня!
        - Я и сейчас могу ответить тебе, твоему кортэгу и тому, кого ты столь упорно называешь "законным хорлом" Арка! - голос у коменданта оказался немногим менее звучен, нежели у парламентера, зато куда как басовитее. - На деле же он - братоубийца и самозванец! Я не подчинюсь ему, равно как и мои солдаты! Если хотите, попробуйте взять нас, мы всех вас оставим под этими стенами!
        Дружный гул голосов поддержал коменданта. Со стен в сторону вражеского лагеря понеслись оскорбления и проклятия. Парламентера, однако, блюдя собственное достоинство, в выкриках этих никак не затронули. Тот тоже не стал вступать с осажденными в перепалку, крикнул только еще раз "сроку вам - до полудня" и, взмахнув тахсилем, умчался к своим.
        - Зря ты так поспешил со своим ответом, - упрекнул Тарта Кьер-Ард. - Они ведь могут и ускорить атаку, а нам сейчас каждый лишний миг дорог.
        - Нет, старый друг, - комендант хлопнул старшину спир-хэдов по затянутой в кольчугу груди, - они подождут в любом случае. Им не очень хочется лезть на стены, они надеются, что мы сами откроем им ворота. В любом случае, им кажется, что мы никуда не уйдем отсюда.
        - А ты считаешь иначе? - Кьес-Ко с любопытством разглядывал суровую усмешку, блуждающую по лицу Тарта.
        - Из крепости к холмам ведет тайный подземный туннель, - сообщил комендант. - Станов пять, может больше. О нем знаю только я и Адвар, мой помощник.
        - Вот как, - нолк-лан нахмурился. - Но за холмами сейчас стоят вражеские войска.
        - Это так, - согласился Тарт, - однако, если повезет, когда начнется штурм их там не будет.
        - Боюсь, даже если нам ОЧЕНЬповезет, далеко уйти мы не успеем. Особенно без спиров.
        - Есть один шанс, - комендант махнул рукой и направился к выходу из башни. - Пойдем, георт, я покажу тебе.
        Они втроем с Кьер-Ардом прошли по боевому ходу к западной стене. Там Тарт остановился и указал рукой на виднеющиеся станах в двух от крепости горбы поросших редкими деревцами холмов. За ними, еще в паре станов, голубела лента небольшой речушки, на противоположном берегу которой сплошным зеленым монолитом высился лес, а еще дальше убегали в небо тяжелые серые шатры Гор Надежд.
        - Если двинуться по этому берегу реки прямо сквозь лес, держась вон на ту вершину, - начал объяснять комендант, - то стана через полтора выберетесь на тропу. Она старая, но еще вполне заметна, а ведет прямиком к подножию гор, оттуда - к перевалу Кур-Кухаж. На перевале когда-то цветной камень добывали, но старые выработки давно уже заброшены. Дорога к ним идет через ущелье, над ущельем старый подвесной мост был. Может, и сейчас еще есть. Провал там глубокий, если на ту сторону перейти, да мост за собой на дно пропасти спустить, то от погони уйти времени хватит. А уж в горах затеряться - дело для тебя несложное, я полагаю.
        Нолк-лан думал долго, потом спросил:
        - Кто пойдет?
        Старшина и комендант переглянулись.
        - Кьер-Ард со своими, кто же еще? - Тарт жестом остановил возражения друга. - Хальгира одного отпускать никак нельзя, да только и стены держать придется, а чем дольше мы их продержим, тем дальше вы уйти успеете. Ты и твои воины верны ему, как никто другой, да и сам посуди - не ставить же вас, спир-хэдов, на стены вместо моих парней.
        - Мои спир-хэды и на твоих стенах двоих заменят, - проворчал Кьер-Ард, - но ты, думается, прав. Если что, грудью хальгира закроем.
        - Значит, решено, - подытожил Кьес-Ко. - Подождем штурма, тогда и уйдем.

* * *
        В холодильнике было пусто. Кусок уже начинающего плесневеть сыра, огрызок копченой колбасы, да пара вялых огурцов последнего осеннего урожая - вот и все запасы. Пришлось Олегу, скрепя сердце, приводить себя в порядок раньше срока и топать в магазин. Хорошо еще хоть деньги в его карманах водились - уединенный, полуаскетический образ жизни и непритязательность в еде единственное на чем сказывались хорошо, так это на бюджете.
        Пока ходил по магазинам, туман перед глазами начал понемногу рассеиваться. Олег немного успокоился, хотя вызванная последним сном подавленность осталась. Делать, в общем-то ничего не хотелось, особенно готовить. Поразмыслив немного, он решил ограничиться на сей раз чаепитием. Купил для такого случая хлеб, колбасу, ванильный кекс и большую коробку шоколадных конфет. Сам Олег к шоколаду был равнодушен, зато Таня любила его больше всех прочих сладостей. Прихватив "до кучи" еще кое-каких продуктов, он направился домой.
        У подъезда его поджидали…
        - Здорово, - Лобов руку для пожатия протягивать не стал, но дорогу Олегу недвусмысленно заступил, с вялым интересом разглядывая соперника.
        - Привет, - отозвался тот спокойно, настороженно ожидая продолжения.
        - Как жизнь? - пространно поинтересовался Лобов.
        - Слушай, зачем тебе это? - прямо спросил его Олег. - Тебе ведь моя жизнь до лампочки, разве не так?
        - Так, - Сергей хмыкнул. - Ты прав, комрад, жизнь твоя меня волнует мало… И еще меньше будет волновать, когда ты оставишь Татьяну в покое. Понял?
        - Нет, комрад, не понял, - Олег медленно покачал головой. - Ты лучше сам ее оставь. Не мешай жить человеку.
        - Слушай, ты, ухажер хренов, - не выдержал Лобов, - считаешь себя крутым ковбоем?! Да я таких как ты двумя пальцами давлю, как тараканов! Мне просто ЕЕ обижать не хочется, но если ты не одумаешься, я ведь и на крайности могу… Один ведь живешь.
        - Ну-ну, - Олег презрительно скривился. - Сразу слышно настоящего "хозяина жизни". Знаешь что… КОМРАД… не вертись-ка ты у меня под ногами. Я ведь хоть и живу один, а тараканов тоже давить умею. Даже очень усатых.
        Он обогнул Лобова и вошел в подъезд. Краем глаза заметил, как сунул руку в карман дубленки Сергей и подумал отрешенно: "Интересно, что у него там? Нож? А может… пистолет?" Рука, однако, обратно из кармана не вернулась, хотя Олег почти физически ощутил охватившее противника напряжение. Лобов даже не сказал ничего больше, только проводил его злым, не предвещающим ничего хорошего, взглядом и, круто повернувшись на каблуках, пошел к стоящей у ворот детского сада серой "десятке".

* * *
        Этот вестник был из новичков. Щуплый и низкорослый кальир никогда раньше не бывал не то что в Вирт-Хорл, а, пожалуй, даже в столице - это было заметно по благоговению, вспыхивающему в его взгляде, когда он оглядывался по сторонам. Начиная говорить, он постоянно кланялся, чем страшно раздражал Бьер-Рика.
        - Они в ловушке, георт, - говорил щуплый вестник. - Достойная Вельд-Ретор окружила крепость. В гарнизоне Эрош-хад не может быть более пяти сотен бойцов. Три тысячи Вельд-Ретор легко возьмут ее.
        - И чего же она ждет в таком случае? - Бьер-Рик нервно фыркнул, чем вызвал у кальира новый приступ раболепия, выразившийся в серии частых и быстрых поклонов.
        - Позволь объяснить мне, достойный георт… - залепетал он жалобно.
        - Говори четко и быстро! - будущий хорл подался вперед, прожигая вестника недобрым и презрительным взглядом, отчего тот мгновенно поперхнулся оправданиями. - И прекрати уже трястись как сухой лист на ветру!
        - Достойная Вельд-Ретор хочет дать им возможность сдаться. Твоей волей было объявлено, что города и крепости Долины, как часть твоих владений, должны сохраняться в целости, за особым исключением. Если Эрош-хад не сдастся к полудню, Вельд-Ретор будет считать, что это и есть то самое "особое исключение". Тогда она возьмет крепость штурмом.
        - Вот как… - Бьер-Рик задумчиво потер переносицу. Когда он снова заговорил, голос его звучал намного спокойнее. - То, как поступает Вельд-Ретор - правильно… в целом. Однако, это "исключение" может оказаться куда как более "особым", нежели она считает. Если она добьется победы "правильным" путем, я воздам ей по заслугам. Если же нет… я буду ОЧЕНЬ недоволен.
        В глазах правителя сверкнула ледяная молния. Вестника передернуло от страха. Если бы он знал, что ему придется возить послания между будущим Владыкой и его кортэгами, он сделал бы все возможное, чтобы остаться в пехоте простым вэрутом.
        - Так и передай ей при личной встрече, - закончил Бьер-Рик. - И напомни заодно, что мне Эки-Ра нужен живым. Я не хочу слышать о трагических случайностях вроде шальной стрелы или падения с крепостной стены. Понятно?
        - Да, достойный георт. Я передам все, что нужно, - вестник покинул зал, пятясь и непрерывно отбивая поклоны. Лишь оказавшись за пределами видимости хозяина замка, кальир посмел повернуться и распрямить спину. Сказать будущему Владыке о том, что ему пришлось мчаться с посланием в Вирт-Хорл половину ночи он так и не решился. Усталость могла и подождать. Лучше уж загнать себя и спира до полусмерти, чем вызвать недовольство Величайшего из фэйюров - щуплый вестник был в этом твердо убежден.

* * *
        - Итак, кто возглавлял делегацию?
        - Пинра, глава Верхнего Совета.
        - Хм… Нье-Ру жив?
        - Говорят, что жив. Однако мне сказали, что он покинул город вместе с самыми верными своими воинами.
        - Он что, впал в детство? Решил поиграть со мной в прятки?
        - Не знаю. Возможно, он просто решил потянуть время. Говорят, старик даже не пытался настаивать на обороне города. Видимо счел это бесполезным делом, не захотел лишних жертв среди горожан. Говорят…
        - Кровь ронтов, Мар! Что это значит - "говорят", "возможно", "видимо"?! Ты что, не сумел собрать надежных новостей?! Откуда эта неуверенность?!
        - Прости, я еще не был в городе лично. Как только получил весть о сдаче, сразу поспешил к тебе. Все, что мне известно, я узнал от Пинры и его спутников. Пинра - старый нарл. Я не стал бы доверять всему, что он говорит.
        - Хм… И сколько, он сказал, воинов ушло с Нье-Ру?
        - Две или три сотни - почти все, что осталось от городской стражи.
        - Тогда это не достойно внимания. Их слишком мало. Пусть сидят в лесах хоть до нового Нашествия Бездны, либо возвращаются по домам - лишь бы под ногами не мешались.
        - Они могут стать костяком восстания, георт. А оно… м-м… полагаю, неизбежно.
        - Это мы скоро увидим, Мар. Незачем бросаться на зверя, который еще не вышел на тропу. Если восстание начнется, я задавлю его быстро и, коли потребуется, жестоко. Но глупой спешкой запросто можно испортить все дело. Стоит только начать резню, как растерянность сменится недовольством, а недовольство мгновенно перерастет в ненависть.
        - Не мне в этом вопросе спорить с тобой, но…
        - Ты прав, Мар - не тебе. И не со мной. По части владения Даром я перед тобой сам готов поклоны отвешивать, но тут уж предоставь дело мне.

* * *
        Эки не спал. Когда Кьес-Ко вошел в комнату, он обнаружил хальгира сидящим на полу с закрытыми глазами. Ноги поджаты, спина прямая, руки скрещены на груди. У Избранных такое положение называлось Позой Внешней Очистки. В этой позе издары могли сидеть целыми днями, возбуждая вокруг себя потоки Дара и насыщая свою ауру его чистой энергией. Хальгир не был Избранным. Он не мог ощутить дыхание Великой Сферы и не способен был черпать из нее то, что нолк-ланы называли Вечной Силой, сэй-горы - Огнем Вирутха, а барски и кальиры просто Даром. Кьес-Ко и самому не суждено было стать Избранным. Он не имел достаточно высоких способностей повелевать сутью материи, а развить эти способности самому… Кьес-Ко никогда не смог бы достичь уровня Вершителей, а быть "посредственным" попросту не хотел. Именно поэтому он, в свое время, избрал путь Меча и на этой нелегкой дороге сумел добиться многого. Ему не суждено было стать великим издаром, поэтому он стал великим воином. Одним из немногих Истинных виша-рукх, Мастером Двух Мечей… И собирался сделать все, чтобы юный хальгир шел тем же путем, что и он. Таково было желание
отца Эки, сделавшего этот выбор за сына, вопреки воли его матери. Таково, впрочем, было и собственное желание Кьес-Ко. А мальчик, воспитанный воином, попросту не мог представить себе иного.
        - Это ты, Кьес? - спросил Эки, не открывая глаз.
        - Я, - ответил нолк-лан, с почти отцовской нежностью разглядывая своего воспитанника. Не каждому Мастеру достаются лучшие ученики. Ему все-таки повезло в этой жизни. Видно, и впрямь он все в ней делал правильно, раз заслужил особое благоволение Великой Тши-Хат и Кардимашила, Небесного Мечника.
        - Сколько у нас еще времени, Кьес?
        - Не слишком много. Мирра уже высоко. Скоро она достигнет высшей точки небосвода и начнет спускаться. Тогда сэй-горы пойдут на штурм.
        - И мы уйдем из крепости? - голос Эки был спокоен.
        - Уйдем. Мы спустимся в тайный ход, когда их отряды отойдут от холма.
        - Я не хочу уходить, - все так же спокойно заявил хальгир, не открывая глаз. - Это моя земля и моя крепость. Я не собираюсь бежать отсюда, бросив на гибель своих воинов.
        - Тебе придется сделать это. Если ты останешься, то просто погибнешь, а именно этого и хотят твои враги.
        - Честь дороже жизни, Кьес, - Эки встал и выпрямился, холодно взглянул наставнику в глаза. Голос его, однако, предательски дрогнул, а гордый вид не смог скрыть от нолк-лана неуверенность. - Честь дороже вершины Родовой Пирамиды.
        - Но не дороже собственной страны и народа, - решительно возразил Кьес-Ко. - Ты должен использовать свою единственную возможность. Честь Рода требует, чтобы ты был во главе его, а не пал в самом начале борьбы.
        - Но, может, Тарт… - смущенно начал хальгир.
        - Тарт обещал сэй-горам засыпать ров их телами, - перебил его нолк-лан, - он намерен держать стены до темноты. Я же думаю, что крепость падет раньше, чем Мирра коснется нижним краем горных вершин. У него здесь две с половиной сотни бойцов, да сотни полторы мирных поселян. Против трех тысяч хорошо обученных воинов они выстоять не смогут. Да и укреплений Эрош-хад давно уже не касались руки каменщиков. Я видел сколько "пятнистые" сделали лестниц. С таким количеством они смогут забросить наверх одновременно не меньше сотни мечников. Конец будет быстрым.
        - И ты хочешь, чтобы после этих слов я покинул крепость! - в голосе Эки зазвенела нотка отчаяния.
        - Да, я хочу этого. Пойми, обстоятельства подчас бывают выше нас, выше наших желаний и даже выше нашей чести.
        - Что может быть выше чести?!
        - Долг. Я тебе рассказывал о Долге, Эки? Не спеши кивать, я говорю не о десятке монет, которые бедняк обязан вернуть торговцу, я говорю не о долге крови, иначе называемом кровной местью. У каждого из нас есть Долг, перекрывающий все и вся, даже большинство соображений морали и чести. Это - Высший Долг, долг перед Родом.
        - Ты несколько раз упоминал этот Долг, - осторожно заметил Эки, - но никогда не объяснял его суть.
        - Сейчас объясню, - нолк-лан уселся напротив воспитанника и посмотрел ему в глаза своим спокойным, ничего не выражающим взглядом.
        - Видимо, пришло время рассказать кое-что о себе, о своем отце и о том Договоре, который разлучил нас еще до моего рождения. Мы оба с ним - дети Долга. Я никогда не видел его, но знаю, что он все еще жив. Я очень много времени и усилий потратил, чтобы выяснить, где он и кто он сейчас… Запоминай, Эки, все, что я тебе сейчас скажу. Запоминай хорошенько, ибо что-то мне подсказывает: тебе могут пригодиться когда-нибудь мои слова…

* * *
        Туннель оказался сделан на удивление добротно. Здесь было сухо и просторно - два самых высоких и плечистых фэйюра без труда проходили под выложенными тесаным камнем сводами, не пригибая головы.
        - Не иначе, нолк-ланы прокладывали, - предположил кто-то из воинов, с уважением косясь на Кьес-Ко, как на единственного среди них представителя Горных Соседей.
        - Если бы его прокладывали нолк-ланы, - заметил тот, - здесь бы заодно прошли и спиры.
        - Это верно, - вздохнул Кьер-Ард, - наши малыши нам бы вовсе не помешали там, снаружи.
        - Незачем жалеть о том, чего все равно не будет.
        Нолк-лан шел впереди, бесшумно ступая по каменному полу, в руке он нес ярко горящий, потрескивающий факел, истекающий огненными смоляными слезами. Следом двигались Кьер-Ард и хальгир, а уже за ними - пятнадцать спир-хэдов охраны.
        - Долго еще? - обеспокоено спросил Эки.
        - Не более стана, - откликнулся старшина. - Мне кажется, я уже вижу конец этой норы.
        Все же им пришлось пройти еще сотни четыре шагов, прежде чем Кьес-Ко остановился и бросил короткое: "Пришли". При свете факелов видны были поднимающиеся вверх каменные ступени и наклонная дверь в конце этой лестницы. Скорее даже не дверь - крышка люка, сбитая из толстых просмоленных досок и окованная позеленевшими бронзовыми полосами.
        - Не рано ли еще выходить?
        - Думаю, не рано, - нолк-лан подошел к двери-люку и прислушался. - Близких голосов не слышно. По всем расчетам они уже должны рубиться на стенах. Будем надеяться, там же находятся сейчас и те, что стояли снаружи, недалеко от этих холмов. В любом случае - ждать еще опаснее.
        - Тогда - вперед, - Эки кивнул и решительно двинулся к лестнице, но Кьер-Ард преградил ему путь.
        - Постой, георт, пусть сперва Кьес глянет, а после мы с ребятами выйдем.
        Спорить с воином было бесполезно и Эки пришлось подчиниться, стиснув зубы.
        Кьес-Ко в одиночку сдвинул тяжелый железный засов и, заметно напрягшись, осторожно поднял створку, держа меч наготове. В квадратный проем хлынул яркий дневной свет. Чуть помедлив, нолк-лан выскользнул наружу. Несколько томительных мгновений спустя он снова появился на фоне неба и распорядился:
        - Выходим.
        Спир-хэды один за другим выбирались наружу, гася при выходе чадящие факелы. Эки все же опередил нескольких из них, не желая выходить из туннеля последним. После темноты подземелья свет полуденной Мирры резал глаза. Сощурившись, хальгир тревожно обернулся в ту сторону, где находилась крепость. Эрош-хад была скрыта высоким, густо поросшим кустарником холмом, в склоне которого открылся выход из туннеля. Видно ничего не было, но шум близкой битвы говорил сам за себя - Тарт и его гарнизон пытались сделать все возможное, чтобы выиграть время для бегства хальгира.
        Лес был совсем рядом, он почти вплотную подходил к холмам, не более сотни шагов открытой местности предстояло преодолеть восемнадцати фэйюрам.
        Кьес-Ко замер в кустах на склоне.
        - Они слишком близко, - сказал он подошедшему старшине.
        - Медлить нельзя, - нахмурился Кьер-Ард, - сейчас еще есть шанс уйти незамеченными. Когда бой закончится, это будет много труднее.
        - Знаю, - нолк-лан повернулся к воинам и Эки-Ра. - К лесу всем бежать как можно быстрее, сил не жалеть. Вперед!
        И первым помчался к темной стене деревьев.
        Им почти удалось задуманное. Почти…
        Группа всадников выехала на опушку всего в полусотне шагов от маленького отряда. Сэй-горов было пятеро - обычный внешний дозор, патрулирующий местность в тылу штурмующей Эрош-хад армии. В первый момент они даже не поняли кто находится перед ними, потому что не бросились прочь сразу, а просто остановились, глядя на бегущих барсков. Потом Эки отчетливо разглядел как расширились от изумления и ужаса глаза ближайшего спир-хэда, всадник что-то заорал, приподнимаясь в седле… а потом резко откинулся назад, беспомощно раскидывая руки - брошенное Кьес-Ко метательное лезвие вонзилось ему прямо в правый глаз. Остальные сэй-горы отреагировали на удивление быстро, повернули своих спиров и погнали их прочь, отчаянно молотя пятками по чешуйчатым бокам.
        - Стреляйте! - заревел Кьер-Ард. - Не дайте им уйти!
        Почти сразу же загудели тетивы северных луков. Двое сэй-горов на полном ходу вывалились из седел и покатились по траве, третий еще какое-то время держался, потом тоже упал. Последний уходил, крича от боли в пробитом стрелой бедре и вжимаясь в спину своего спира так, будто хотел слиться с ней воедино. Стрелки снова натянули луки, примерились и почти одновременно отпустили тетивы. Всадник, успевший отъехать на добрую сотню шагов, рухнул вместе с тонко взвизгнувшим животным.
        - Есть! - радостно выдохнул Эки.
        - Скверно, - покачал головой нолк-лан, остужая радость воспитанника, - надо было бить не всадников.
        Четыре спира без седоков уносились в сторону крепости - туда, где стояли шатры штурмового лагеря и перемещались с кажущейся неспешностью отряды всадников и пеших воинов.
        - То же самое, как если бы туда примчались эти пятеро, - Кьер-Ард сплюнул с досадой и замахал рукой: - В лес! Живо в лес!
        Повторять приказ дважды не пришлось - воины быстро перебежали опушку и углубились в редколесье. Места были обжитые и тропки попадались часто, двигаться вперед оказалось нетрудно. Спир-хэды перешли с бега на широкий шаг, сберегая силы. Кьер-Ард все оборачивался на ходу, с беспокойством смотрел назад и прислушивался. Шум битвы все больше отдалялся, приглушаемый стволами деревьев… а может это просто слабело сопротивление защитников крепости.
        Дорога появилась перед ними внезапно. Она сильно заросла, но все еще было видно, что когда-то ей пользовались весьма часто - колеи, аккуратно засыпанные мелким щебнем и каменной крошкой, отчетливо угадывались под густой травяной порослью.
        - Горы совсем уже рядом, - отрывисто бросил Кьес-Ко, - прибавим шагу.
        Какое-то время они молча шли по дороге, двигались в быстром темпе - то шагом, то переходя на размеренный бег. Тренированные воины могли так идти очень долго, иногда - сутками напролет, довольствуясь лишь краткими привалами на отдых. Не составляло труда держать этот темп и для Эки. Он сам был воином, обученным не хуже, чем любой из спир-хэдов и куда более опасный в бою, чем они. События последних суток что-то переломили в нем, он изменился внутри, хотя сам это еще не вполне осознавал.
        Погони все еще не было слышно и Эки начало казаться, что их бегство все же прошло незамеченным. Лес внезапно поредел и прямо перед отрядом выросла гора. Дорога огибала стену, карабкаясь вверх по широкому каменному карнизу.
        И вот тут-то Кьер-Ард неожиданно остановился и бросил:
        - Все, Кьес. Дальше вы пойдете одни.

* * *
        - Хэй, старшой. - негромко окликнул его Истрел. - О чем думается?
        - О жизни. - спокойно ответил Кьер-Ард.
        - О жизни? - удивился воин. - Я вот о смерти думаю. Хотелось бы с собой на костер побольше сэй-горских влаков прихватить… Если только будет он, костер этот. А то ведь бросят на забаву зверью, поди спроси потом с них, - Истрел огорченно вздохнул.
        - Нолк-ланы говорят, что жизнь и смерть - два парных клинка, - сказал старшина после короткой паузы. - Если один слишком долго держать в ножнах, то и другой ржавчина съест, пыль замутнит навеки. А изруби правый о меч врага, левый каждую зазубрину отразит и в памяти потомков оставит.
        - Это мудрено слишком, - покачал головой спир-хэд, - не для моей головы. Скажи лучше, не сочти за обиду: раз о жизни думаешь, значит боишься смерти-то?
        - Смерть ищут только глупцы, да безумцы. Чем первые от вторых отличаются, сам должен знать, старый друг. Я - ни тот, ни другой. Конца своей жизни никогда не мерил, но и бегать от него не стану, не к чести мне это.
        - Ну, знать плохи наши дела, раз ты столь долгие речи говорить начал, - помрачнел спир-хэд.
        - Плохи, знать, - согласился старшина. - А теперь не мешай мне, Ист. Я должен еще кое о чем забыть, а времени у меня слишком мало.

* * *
        Они перегородили тропу тремя рядами: пятеро мечников стояли впереди, в нескольких шагах за ними замерли в ожидании еще семеро, готовые занимать места павших товарищей, прежде чем враг прорвется сквозь хрупкую цепь; чуть подалее, выше по тропе, встали четверо стрелков - у этих позиция вышла просто славная, участок тропы на полсотни шагов перед передними бойцами просматривался как на ладони и от мощных аркских луков спасения на нем не было. "Их бы хоть два десятка, да с двойным запасом стрел, - мелькнула в голове у Кьер-Арда досадливая мысль, - можно было бы стоять здесь хоть до конца дня."
        - Слышишь? - спросил стоящий по правую руку от него Истрел.
        Чуткий слух опытного воина уже выделил из смеси привычных лесных шумов посторонние звуки - далекий топот лап верховых спиров и крики подгоняющих их наездников.
        - Приготовиться! - приказал старшина своим бойцам и в воздухе разлилось тяжелое ожидание. Шестнадцать воинов молча ждали стремительно приближающейся судьбы.
        - Великая Тши-Хат, Хозяйка Дорог, - зашептал стоящий по левую руку от Кьер-Арда молодой спир-хэд, - не дай пресечься тропе моего Рода, именем священного Дара и Сферы защити и даруй победу…
        Меч в руке юноши мелко подрагивал. За спиной старшины кто-то тяжело дышал, будто задыхался. Шум погони быстро приближался, нарастал, перекрывал все прочие звуки, завладевал вниманием…
        - Х-хэ-эс-с-с!
        Спир вылетел на открытое место, взрывая землю по обочинам тропы мощными ударами мускулистых чешуйчатых лап. Следом за ним появился другой, третий… Всадники увидели перекрывший дорогу отряд, но хода не замедлили, только плотнее прижались к широким шеям животных и изготовили к бою длинные мечи.
        - Стрелки! - отчаянно крикнул кто-то, не выдержав напряжения ожидания удара. Еще не смолк последний звук этого крика, а в воздухе уже свистнули длинные стрелы и передний спир вдруг рухнул на полном ходу, подминая под себя истошно вопящего всадника. С другого зверя сбило наездника, а через мгновение и сам неуправляемый спир был убит - стрела с темным оперением до половины древка погрузилась в круглый желтый глаз.
        Еще два спира повалились, так и не добежав до цели, два или три животных с разбегу напоролись на бьющиеся посреди дороги тела и резко остановились, образуя свалку, в которую один за другим врубались новые и новые участники. Живые и умирающие спиры свирепо лягались, ломая ноги еще целым собратьям, сбрасывали всадников и тут же затаптывали их в быстро покрывающуюся бурыми пятнами землю.
        - Бей! Бе-э-эй!… - Несколько всадников все же сумели уклониться от столкновения с растущим на дороге живым затором и через несколько мгновений были уже среди защитников тропы. Ряды последних смешались. Бывшие спир-хэды брызнули в стороны, уступая дорогу тяжелым зверям. Они отчаянно размахивали оружием, пытаясь подрубить сухожилия на ногах спиров или стянуть с их спин наездников. Кьер-Ард чувствовал себя в образовавшейся толчее крайне неловко. Ему, зажатому с боков собственными товарищами, не хватало простора для схватки, и он отчаянно желал только одного - выбраться на открытое место и там схватиться с врагом в полную силу. Его едва не зарубил свесившийся с седла сэй-гор, но воинское мастерство не подвело спир-хэда, старшина подставил под удар край щита, а острием клинка ухитрился дотянуться до шеи пригнувшегося наездника. Сэй-гор судорожно откинулся назад и, облапив обеими руками горло, с хрипом сполз вниз, на головы дерущихся.
        - Назад! Все назад!… - надрывался Кьер-Ард. Старшина каким-то чудом сумел вытащить своих бойцов из свалки, заставил их отступить выше по тропе и снова построиться. Удивительно, но все пока были на ногах и даже вроде бы никто не оказался серьезно ранен, в то время как сэй-горы потеряли в рукопашной троих наездников и двух спиров.
        - Теперь пешими полезут! - сказал старшине Истрел. - Разбег они уже потеряли, а развернуться здесь верховым тесновато будет!
        И действительно, сэй-горы быстро навели порядок в своих рядах и начали спешиваться. Первые потери не заставили их стать осторожнее, лишь разъярили. Около десятка воинов бросилось в драку едва коснувшись ногами земли. Всего же их было порядка тридцати - в два раза больше, чем бойцов в синем, загораживающих своими щитами тропу. Старшина подумал о том, что настигшие их - лишь авангард погони, за которым следуют еще десятки отборных спир-хэдов Бьер-Рика.
        - Хе-эльд Ве-эрре-эд! - завопил подбегающий здоровяк, расписанный двухцветными пятнами как хольк после линьки.
        - А-а-арк! - взревел в ответ Кьер-Ард и сам бросился ему навстречу, занося для удара меч. С ним побежали и остальные воины, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее… Хрипящие от ярости бойцы двух отрядов сшиблись в горячей и быстротечной схватке. На узкой полоске земли даже двум десяткам сражающихся было трудно развернуться и во вновь возникшей толчее исход боя, подчас, решало не воинское мастерство, а длина оружия. Тот, кто раньше других забывал о ставшем вмиг неудобным мече или копье, выпускал из руки щит и хватался за короткий кинжал, тот и побеждал.
        Кьер-Ард сомкнул пальцы на рукояти кинжала раньше своего противника… на рукояти ЕГОкинжала. Сэй-гор еще несколько мгновений стоял, поддерживаемый напирающими сзади телами и широко раскрытыми глазами смотрел на руку кальира, сжимающую торчащий в его животе его же собственный клинок, потом старшине удалось чуть отступить назад и "пятнистый" молча осел в образовавшуюся щель, а старый воин уже рубил в освободившееся пространство мечом, почти не различая в кого при этом попадает. Потом он выдергивал из сопротивляющейся плоти залитый алым клинок и снова рубил… и снова… колол кинжалом… рубил… колол… снова… еще… и еще… и…
        Две волны сражающихся отхлынули друг от друга, оставляя на земле убитых и умирающих. Точнее, отхлынула назад "волна" серо-голубая, синяя осталась стоять на месте. Старшина быстро огляделся. От их отряда после этой схватки уцелело немногим больше половины бойцов. Семь тел лежали вокруг, вперемешку с мертвыми врагами. Восемь спир-хэдов стояли пока на ногах, не считая его самого.
        - Никак не меньше дюжины нарубили, - пробормотал Кьер-Ард, осматривая поле битвы. - Еще столько же осталось… А потом еще сотня, аль две.
        - Одна, две - нам разницы никакой, - угрюмо буркнул кто-то сзади. - Нам этих бы положить сначала… Э, что это они?…
        - Великая Тши-Хат, Хозяйка Дорог, - снова зашевелил губами молодой воин справа от нолк-лана, - защити и даруй…
        Длинная серая стрела ударила его в грудь и отбросила на щиты стоящих позади товарищей. От второй стрелы, летящей прямо в лицо старшине, тот увернулся и тут же услышал сдавленный стон, кто-то с глухим лязгом повалился на тропу за его спиной. Следующую летящую смерть он поймал на подхваченный с земли щит, а воздух вокруг уже пронзительно взвизгивал, вспарываемый стрелами сэй-горов. Их лучники выступили из строя вперед и хладнокровно расстреливали перегородивших тропу спир-хэдов.
        - Стрелки-и! - зарычал в бессильной ярости Кьер-Ард. - Бейте же их, р-ронтово семя!
        Позади прогудели тетивы и двое сэй-горов повалились навзничь, выронив луки, а потом стрелки отряда замолчали и старшина внезапно понял, что их осталось только пятеро и что он медленно пятится вверх по тропе, вместе с остальными спир-хэдами, пытающимися прикрываться щитами, слишком маленькими чтобы суметь защитить их от выпускаемых в упор вражеских стрел.
        - Назад! На-а-за-а-ад! - голос его сорвался. Щит дважды вздрогнул в руке, останавливая полет смерти. Потом под его нижним краем что-то щелкнуло и живот прошила острая боль. Он невольно дернул щит вниз и следующая стрела, пробив кольчугу на левом плече, глубоко вошла в плоть.
        - На-а-за-ад… - простонал Кьер-Ард, оседая на подгибающихся ногах. - На… зад…
        Но уходить было уже некому…

* * *
        - Все, - сказал Кьес-ко, останавливаясь. Хальгир недоумевающе посмотрел на него, потом понял и отвернулся, пряча исказившееся судорогой боли лицо.
        - Может кто-нибудь еще уцелел? - глухо спросил он, не обращаясь, в сущности, ни к кому.
        - До моста должно быть не слишком далеко, - нолк-лан отстегнул плащ и, неторопливо сложив его втрое, положил на жмущийся к каменной стене валун. - Тебе придется поспешить, Эки. Крепления у таких мостов обычно бывают веревочными. Когда перейдешь на ту сторону, обруби их за собой.
        - Нет! - Эки-Ра с ужасом посмотрел в лицо наставнику. - Мы пойдем вместе! Побежим!
        - Тропа здесь еще слишком широка. На спирах они догонят нас, даже если мы порвем себе жилы, убегая.
        - Тогда останемся вместе! - хальгир совсем по-детски наморщил нос, едва сдерживая потоки предательски заполнивших глаза слез. - Я - наследник Родовой Пирамиды аркских хорлов! Мне не пристало!…
        - А ну, марш вперед! - перья на голове у нолк-лана встали дыбом от ярости. - Мальчишка! Птенец несмышленый! Умереть героем - это легче всего! Ты сперва победить попробуй! Там шестнадцать славных воинов полегли, чтобы выиграть для тебя, глупца, хоть несколько лишних мгновений, а ты их теперь на браваду потратить решил?! Быстро наверх!…
        Он отвернулся и уставился на уходящую вниз тропу. За его спиной всхлипнул Эки. Потом Кьес-Ко услышал неуверенный шорох удаляющихся шагов. Когда они вдруг затихли, он весь напрягся, готовый повернуться и пинками гнать к мосту упрямого гордого мальчишку.
        - Прощай, Кьес… - донеслось до него едва слышно.
        - Прощай, - бросил он, внутренне расслабляясь, потом, неожиданно для себя, добавил: - Не жди меня у моста, я уйду другим путем, только задержу их ненадолго.
        Ложь была непривычна и неприятна, но шаги хальгира послышались вновь и зазвучали увереннее. Как только они совсем стихли, скрывшись за густо поросшим мхом каменным боком скалы, Кьес-Ко обернулся и посмотрел ему вслед. Его глаза не могли выразить чувств, тисками сдавливающих грудь нолк-лана. Хозяин Родового Гнезда Ко-Кьеви пребывал в весьма почтенном, по меркам барсков, возрасте, разменяв не так давно сто двенадцатую годовщину. По меркам же собственного народа это был возраст расцвета сил и мастер битвы чувствовал себя как никогда лучше. Он был готов к последнему своему бою. Единственное чувство мешало ему с достоинством уйти из жизни - глубокая привязанность к юному Эки. Мысли о мальчике отвлекали его, грозили ослабить реакцию и нарушить жизненный ритм, уже начинающий разгоняться до ритма "живой смерти". Сейчас не время для лишних мыслей, нужно отвлечься от них, отбросить любые сомнения.
        "Эки справится, с ним все будет хорошо".
        Кьес-Ко аккуратно осмотрел оба меча, проверил насколько легко выходят они из ножен и удобно ли закреплены на теле клапаны с метательными лезвиями. Все было в безупречном порядке, подогнано, притерто, доведено до идеального состояния… Все было как обычно. Кьес-Ко покрутил головой, разминая мышцы шеи и замер, уловив приближающийся топот десятков тяжелых ног. Потом он подошел к скале и вжался в рассекающую каменный монолит узкую трещину. Теперь разглядеть его с нижней части тропы стало почти невозможно.

* * *
        Спир-хэд, несшийся во главе отряда преследования, даже не успел понять что именно его убило. Выскочивший из-за скалы нолк-лан высоко подпрыгнул и на лету срубил неудачнику голову. Еще не успев коснуться ногами тропы, он взмахнул свободной рукой и второй сэй-гор повалился со своего спира со стальным лепестком между глаз. Приземлившийся нолк-лан, тем временем, стремительно отскочил в сторону, увернулся от лишившегося седока зверя, нырнул под брюхо следующего и полоснул мечом по сухожилиям на его мощных задних лапах. Спир пронзительно завизжал от боли, шарахнулся влево, ударился боком о скалу, отскочил от нее и, окончательно потеряв ориентацию, сорвался с крутого обрыва в ущелье, вместе с отчаянно кричащим седоком. А нолк-лан убил еще двоих спир-хэдов, вместе с их спирами, надежно завалив тропу мертвыми телами…
        Погоня остановилась. Из-за скального уступа (за которым, как всем уже стало ясно, проклятые барски устроили засаду) было невозможно понять что делается впереди. С того места, куда рискнули подъехать двое солдат, были видны только задние лапы последнего из павших спиров. Они все еще конвульсивно подергивались. Старшина - молодой, но уже вполне опытный в военном деле сэй-гор - приказал всадникам спешиться. Тропа была здесь достаточно широка, чтобы по ней могли пройти в ряд четверо. Столько и двинулось вперед, прикрывшись круглыми щитами и изготовив к бою мечи. За ними по пятам шли еще пятеро, с луками.
        Кьес-Ко, предвидя подобный оборот дел, уже отступил выше по тропе и стоял там теперь, ожидая появления врагов. Те не заставили себя долго ждать - из-за поворота показались закрывающиеся щитами солдаты. Перебравшись через лежащие на их пути тела, они остановились. Воины, готовившиеся встретить не меньше десятка неприятельских бойцов, с удивлением и недоверием разглядывали замершего в паре десятков шагов перед ними одинокого нолк-лана. Рисковать, приближаясь к нему, они, впрочем, не решились. Солдаты первого ряда присели, и лучники послали в воина-одиночку полдесятка стрел… В цель не попала ни одна - будто бесплотного призрака расстрелять попытались! Вот только призраки не швыряют в ответ метательные лезвия: два броска и двое вражеских стрелков присоединились к своим уже мертвым товарищам… Это были последние "вьиши" Кьес-Ко. Прежде чем его противники успели опомниться, нолк-лан громко рассмеялся странным клекочущим смехом и бросился вперед - навстречу обнаженным мечам и копьям…
        Две стрелы ударили его уже в прыжке. Выпущенные в упор, они прошили незащищенное кольчугой тело насквозь, но остановить не смогли, и раненый нолк-лан врезался в строй спир-хэдов, убивая и калеча каждого, до кого успевал дотянуться. Он почти не парировал чужих ударов, лишь ослаблял их поворотами собственного тела, позволяя вражеским клинкам только рассекать одежду и оставлять на коже неглубокие порезы. И тут же сам бил в ответ, каждым выпадом попадая точно в цель…
        Кьес-Ко еще слышал стоны умирающих врагов и проклятия выехавшего на тропу молодого коренастого сэй-гора, слышал его приказ стрелкам бить прямо в гущу схватки, чтобы, не считаясь со случайными потерями, наверняка уложить и живую смерть в облике нолк-лана… Он слышал, но уже не пытался понять смысла услышанного, не чувствовал, как толчками выходят из тела вместе с кровью жизненные силы, не ощущал боли и слабости…
        Он сейчас просто ЖИЛ, ибо вся недопрожитая им жизнь должна была уместиться в оставшиеся ему последние мгновения и за эти мгновения нужно было успеть свершить слишком многое. И не было больше времени на раздумья, на принятия решений и построение планов… Нужно было просто ДОЖИТЬ…
        И он ЖИЛ…
        Глава десятая
        Эки поднимался по тропе медленно. Гораздо медленнее, чем хотел бы, наверное, Кьес-Ко. Он неторопливо шагал по неровному, но довольно широкому каменному карнизу, которого давно уже не касались ноги местных жителей. Шагал и постоянно оглядывался назад, надеясь что произойдет чудо и из-за очередного пройденного им поворота покажется догоняющий своего воспитанника нолк-лан. Когда тропа вывела его к провалу, на дне которого (ох каком неблизком) вовсю бушевала стремительная горная речка, он даже почти обрадовался. Мост обрушился в пропасть уже давно - веревки на прогнивших столбах почти вросли в дерево и посерели от старости. Спасительная горная тропка оказалась западней, но это его сейчас беспокоило мало.
        Он сел на большой плоский валун и посмотрел в небо. Там сегодня, как по заказу, не было ни облачка. Хороший денек выдался…
        Первым на тропе появился кальир в расцвеченных серо-голубыми пятнами одежде и легких доспехах. Он обескуражено замер на мгновение, увидев спокойно сидящего перед ним юношу. Потом поудобнее перехватил короткое копье, поднял маленький круглый щит и двинулся вперед, настороженный и явно ожидающий какого-нибудь подвоха.
        Эки-Ра поднялся ему навстречу и встал, не торопясь хвататься за оружие, как и подобает ученику виша-рукх. Со спокойствием обреченного хальгир наблюдал как вслед за первым "пятнистым" на площадку перед провалом один за другим выходят воины Бьер-Рика. Похоже, жизнь его, так толком и не начавшись, стремительно близилась к закату. Все, что оставалось - достойно встретить этот закат…
        - Только не глупи, мальчик, - в голосе кальира прозвучала надежда. Видно Кьес оставил у этих вояк о себе славную память, драться им определенно не хотелось.
        - Подойди и возьми меня, - почти приветливо предложил Эки наемнику.
        Меч он выхватил, когда до противника оставалась всего пара шагов. Леворучная шисса зло зашипела, рассекая наискось живот воина. Тот не успел парировать - удар оказался для воина слишком быстрым. Праворучный Вурт вышел из ножен легко, как во время учебного боя, и с убийственной точностью хлестнул вскрикнувшего кальира в основание шеи. Крик оборвался. Вспышка и Шрам взяли свою первую жертву.
        Эки перепрыгнул через бьющееся в агонии тело, увернулся от нацелившегося в бедро копейного жала, сильно пнул ногой ближайший щит, отбил чужой меч одним клинком, ударил в ответ другим… Еще один из преследователей повалился бездыханными под ноги хальгиру, другой отпрянул назад слишком резко и, не удержав равновесия, с диким воем сорвался в пропасть. Но на каменную площадку выбегали с тропы все новые и новые "пятнистые". Действовали они как-то странно: не бросались сходу в бой, а растекались по площадке, окружая и отжимая юношу к скале; прикрываясь щитами, били в руки и ноги… Он что же, нужен им живым? Ну, тем хуже для них!
        Злость придала ему силы. Солдаты попятились от молодого барска, молниеносно двигающегося и беспощадно рубящего с обеих рук. Он не защищался, он нападал - метнулся вперед, отбил удар копья, всадил клинок в щель между щитами, шагнул в образовавшуюся брешь и развернулся на месте, пластая отточенной сталью воздух и живую плоть…
        Никогда еще ему не приходилось так драться… Никогда еще он не бился с таким вдохновением, почти отрешенно, на уровне инстинктов и рефлексов, обходя любую защиту своих противников с легкостью многоопытного мастера боя…
        Он успел уложить еще двоих, прежде чем на площадку выбежало подкрепление: десяток сэй-горов, во главе со старшиной - коренастым, но очень широкоплечим и длинноруким молодым бойцом. Некоторое время Эки почти на равных сражался сразу с несколькими противниками. Потом он отступил на шаг… Еще на один… Еще… Его прижимали к краю обрыва, теснили медленно, но неуклонно, заставляя пятиться перед лавиной сыплющихся ударов. Одним из ответных выпадов он все же достал бок рослого сэй-гора, но тут же чужой клинок скользнул по левому предплечью, заставляя снова отступить…
        Когда атака вдруг прекратилась, он в первый момент растерялся. Сэй-горы отошли на пару шагов и встали, не торопясь снова лезть в драку. Чего они хотят? Забросать его стрелами?… Нет. Просто предводитель отряда решил поговорить с обреченным.
        - Брось оружие, парень, - сказал старшина, выступая вперед из строя "пятнистых" бойцов. - Ты бьешься как раненый зверь, но этого мало. Тебе никто не поможет. Ты устал. Ты ранен. Брось оружие, нам не нужна твоя жизнь.
        - Подойди и возьми меня, - снова повторил Эки.
        - Глупец! Хочешь умереть героем?! А я вот сейчас просто прикажу стрелкам и они прикончат тебя как того бешеного нолк-лана!…
        - Силен ты словами сыпать, сэй-гор, - Эки хрипло засмеялся, давясь сжавшей горло болью, и со свистом рассек воздух Шрамом. - Жаль, драться тебя не научили!
        - Хочешь поиграть, спирров выкормыш? - коренастый старшина оскалился с веселой злостью. - Ладно, поиграем… Тебя велено доставить живым, про "невредимым" никто ничего не говорил!
        Пригнувшись, сэй-гор пошел вперед, оставляя своих воинов у себя за спиной…

* * *
        - Я должен лечь спать, - это заявление Олега показалось Тане несколько странноватым. Особенно слово "должен".
        - Ты не болен?
        Он и впрямь выглядел неважно - темные обводы вокруг лихорадочно блестящих глаз, нервно подрагивающие пальцы рук, необычная, даже для Олега, сутулость. Таня еще на пороге подумала что что-то у него не так, а теперь уже в этом не сомневалась.
        - Я в порядке, - Олег вымученно улыбнулся. - Немножко устал. И… недоспал вчера.
        - Не врешь? - Таня потянулась пощупать ему лоб и он послушно позволил ей это сделать. - Холодный…
        По правде сказать, он показался ей даже слишком холодным. Таким, каким не может быть лоб у живого человека… Ее передернуло от возникшей в голове дикой мысли. Какая чушь! Придет же такое!…
        - Олежка, может… выпьешь аспирину? - вопрос ей самой показался просто идиотским, но Олег покорно согласился, и она, чувствуя себя последней дурой, сама полезла в его аптечку за лекарством.
        Таблетка с бодрым "Пс-с-с-с!" растворилась в стакане воды. Олег тремя большими глотками проглотил "шипучку" и посмотрел на Таню.
        - Ну вот, - еще одна насквозь фальшивая улыбка. - Мне уже лучше.
        - Врешь, ведь. Ох, врешь.
        - Останешься? Я постелю тебе в своей комнате.
        Сам он давно уже дневал и ночевал в гостиной, но привычно называл маленькую комнату "своей". Домой Таня сегодня не собиралась и ей оставалось только вздохнуть, соглашаясь.

* * *
        В сон он на этот раз провалился сразу…
        В сон? Правильнее было бы сказать - в кошмар…
        Блеск стали… Искаженные гримасами ярости нечеловеческие лица… Что-то влажное стекает со лба на правую бровь, сочится в глаз, застилая видимость багряной пленкой… Кровь?!… Он ранен?!… Тело само отшатывается назад, чудом избегая колющего удара в живот. Что происходит?!… Что… Он медленно, но неуклонно тонет в трясине чужого сознания…

* * *
        Коренастый сэй-гор устал. Его движения замедлились, удары стали менее точными, рука начала терять твердость. Да и глубокие порезы на груди и на правом боку наверняка дают о себе знать. Но как бы ни измотал бой его противника, а Эки приходится сейчас много хуже. Сэй-гор - умелый боец, но будь Эки посвежее, он давно прикончил бы его. Теперь же… он с трудом парирует даже эти неточные и ослабленные удары коренастого. Кровь, сочащаяся из рассеченной брови, заливает глаза, пробитая чужим клинком нога отказывается повиноваться, руки превратились в одну сплошную боль…
        Сэй-гор больше не предлагает ему сдаться. Он тяжело с хрипом дышит, и думает, верно, только о том, как бы поскорее убить проклятого юнца. Невзирая на любые приказы - убить… А потом упасть на камень площадки, привалиться спиной к обветшавшему деревянному столбу и просто посидеть без движения, хоть немного посидеть… наблюдая, как воины отделяют от плеч голову хальгира, чтобы отвезти на опознание в Вирт-Хорл… Или он отрубит ее сам?… Ну уж нет! Его головы им не видать!
        Эки отчаянно прыгает вбок…
        Нехитрый прием: отвести Шрамом меч коренастого и подсечь Вспышкой его колено… Вот только проклятое бедро взрывается болью, руке передается мучительная судорога тела и левая шисса, не достигнув цели, бессильно отлетает вниз, чтобы впиться острием в предательскую щель между камнями… и со звоном сломаться почти у самого эфеса под напором вражеского сапога.
        - Мертв! - торжествующе рычит коренастый. - Мертв!
        Клинок сэй-гора описывает широкую свистящую дугу… но вместо шеи хальгира встречает обломок стали, недавно еще бывший Вспышкой. Удар, однако, слишком силен, чтобы его просто остановить - рука Эки поддается и сталь с мерзким влажным хрустом впивается в плечо… А миг спустя коренастый вдруг обнаруживает вторую шиссу мальчишки у себя в животе и начинает складываться пополам, валясь на покрытую бурыми пятнами каменную площадку…

* * *
        Вот и все… С этим - все…
        Эки-Ра попытался подняться и с удивлением обнаружил, что не может этого сделать. Левая рука не слушалась и одеревеневшая, сведенная судорогой шея никак не позволяла повернуть голову, чтобы разглядеть на месте ли еще эта рука. Он, кажется, все еще стоял на правом колене и не торопился пока падать вслед за коренастым сэй-гором. Впрочем, это уже ненадолго. Бойцы ушедшего в мир иной старшины уже начинали с опаской подступать к истекающему кровью молодому барску. Они не знали, что он больше ни на что не способен. Они боялись его… Эки улыбнулся, с трудом раздвигая горящие, соленые от свежей крови губы… Сколько же их? Проклятая красная пелена перед глазами никак не давала рассмотреть приближающихся солдат. Ничего, он их уже довольно посчитал… На ощупь… Теперь осталось только одно - не позволить врагу насладиться победой. Не дать Бьер-Рику возможности посмотреть в мертвые глаза своего племянника…
        Интересно, край обрыва за спиной далеко?… Если попробовать повалиться назад…

* * *
        - Эй, Хвост! - Гера лениво сплюнул в сторону развалившегося на промерзших досках скамейки приятеля.
        - А если бы попал? - равнодушно спросил тот. - Тебе как, сразу в бубен бить?
        - Да ну… - отмахнулся Гера. - Хвост-хвостяра… Не напрягайся.
        - А я без напряга дам. Те и без напряга хватит. Рассыпешься.
        - Грозился один такой. Вчера закопали.
        - Я не грожусь, я те как есть говорю. Еще харкнешь - башку ушибу.
        - Ой, допросишься Хвостик…
        - Заколебали, - подал голос худой и нескладный паренек, прозванный приятелями Фенькой… а за что прозванный - никто уже и не помнил. - Кончайте оба, без вас кисло.
        - Угу, - поддержал друга Миха Бык. С его "мнением" даже безбашенному Гере приходилось считаться. Этого "шкафчика" поди проигнорируй; Бык - существо простодушное, он грозиться не станет, а просто приложит с правой и увидишь северное сияние наяву. - Кончай бычиться, Гер.
        - Бычиться у нас только ты можешь, - Гера осклабился, довольный отмоченной хохмой. - Ты ж у нас, блин, Бык!
        - Пошел ты, - беззлобно отмахнулся тот.
        - Кстати, Герыч, - подхватил мысль Фенька, - дал бы разнюхаться, а?
        - Давать тебе девки будут. Я те чё, благотворительный фонд? Бабки гони.
        - Бабки будут. Ты ж знаешь, за мной не заржавеет. Дай, тоска же…
        - В цирк сходи, - огрызнулся Гера, но в карман все-таки полез. Там у него давно уже томился в ожидании полиэтиленовый пакетик с белым, почти невесомым порошком…
        - Стой, дятел! - вдруг напрягся Хвост. - Идет кто-то!
        - Менты, тля буду! - зашипел Фенька.
        - Мать их! Только что ж проезжали!…
        - Ага, а теперь спешились, суки! Своим ходом идут!…
        - Говорил же, нужно было сразу валить отсюда!…
        Гера тревожно обернулся, посмотрел на подходившего человека. Тот быстрым шагом шел по дорожке, почти сливаясь с темнотой. Голые уже, но густо разросшиеся кусты сирени скрывали очертания его фигуры. Но вот он вышел на открытое место и стало ясно: к службе правопорядка прохожий не имеет никакого отношения. Гера увидел темную куртку с капюшоном, руки в драных перчатках и какое-то мохнатое тряпье на ногах… Бомж! В груди у подростка страх сменился закипающей злостью. Он шагнул навстречу приближающемуся нищему. Рука вытащила из заветного кармана не заветный пакетик, а тускло блеснувшую ручку выкидного ножа.
        - Эй, ты, урод вонючий! А ну, пошел отсюда, пока я тебе табло не раскроил!
        Узкое лезвие с эффектным стуком выскочило наружу. Гера, ощущая спиной молчаливое одобрение приятелей, шагнул навстречу замершему в растерянности бомжу:
        - Не понял, козел?! Вали отсюда, пока не…
        Нищий вдруг резко подался вперед и оказался прямо перед Герой. В лицо подростку сверкнули наполненные холодной яростью глаза… Нечеловеческие глаза!… А потом в грудь что-то страшно и обжигающе ударило, он почувствовал что летит назад… Падает навзничь на ступеньки подъезда…
        Как жжет в груди!… Как жжет… Как…

* * *
        Холодно…
        Очень холодно…
        Тело мягко качается вверх-вниз, будто вернулось детство и ты снова в руках у матери, которая качает тебя… качает…
        Нежные руки вдруг с силой подбрасывают тело вверх, переворачивают, бьют о камни!… Откуда они здесь, эти камни?… И вода?…
        Ну конечно! Ты в реке… И ты еще жив… Ох!…
        Течение увлекает вниз, в холодную глубину, где нельзя дышать… Оно кузнечным молотом бьет в грудь, вышибая остатки воздуха… Пей, пей, несчастный!… Воды много!… Тебе в жизни не выпить ее всю!…
        Запредельным усилием удается вырваться на поверхность, жадно вдохнуть пронизанный мелкой водяной пылью воздух… Легкие раздирает надсадный кашль…
        "Дышать!… Не одаривайте меня всеми сокровищами мира, позвольте только дышать!…"
        Ощетинившиеся каменными зубьями пороги сдирают с тела клочья одежды пополам с кожей… Веселые пенные буруны окрашиваются розовым…
        "Прими мою жертву, могучий поток… Плоть от плоти моей, кровь от крови… Прими жизнь мою, поток… Прими… жизнь…"
        Тишина…
        Что остается, когда не остается ничего?…
        Тишина…
        Покой…
        Целая вечность в тишине и покое…
        "Но ведь я еще жив… Жив!… Я жив!!!"
        И возвращаются звуки, чувства, мысли… боль… Боль сейчас - это спасение. Она доказывает, что борьба еще не окончена, что битва еще не проиграна до конца, Тши-Хат еще не сбросила дорогу твоей жизни в бездну небытия. Надолго ли?… Неважно!
        "Я жив!…"
        Кажется, пороги остались позади. Тело качает спокойная волна. Перед открытыми глазами медленно проплывают в небесной бирюзе легкие облака… Странно, что-то тянет вниз правую руку, скребется по донному песку, сопротивляется течению… Что это? Впрочем, какая разница… Мир уже сузился до пределов искалеченного тела и рассудок не желает мучиться еще и от любопытства…
        Сознание удивительным образом плывет вместе с телом… и в то же время - отдельно от него. Оно постепенно раздваивается, расходится в стороны двумя равными половинками… Ты почти без удивления смотришь сам на себя, на свое лицо…
        Странное лицо… Одновременно и очень близкое и отталкивающе чужое… Почти лишенное волос, розовокожее, гладкое… Нос слегка заостренный, как у нолк-лана, но без твердого рогового нароста, он гладкий и розовый, с более узкими, нежели у барска, ноздрями… Лоб широкий, ровный, чуть прикрытый сверху темными мягкими волосами, в беспорядке топорщащимися в разные стороны… Брови густые и тоже темные, сведенные над глазами в две ровные дуги, отчего выражение лица кажется немного мрачным… Глаза… они не такие большие, как у фэйюра, но почти столь же выразительны, зеленовато-серые, с черными круглыми зрачками в которых плещутся понимание, страх, боль, изумление… Много, ох как много удается прочитать в этих странно знакомых глазах!…
        "Ну, здравствуй. Вот и ты," - пытаются прошептать губы. Сил нет даже на полуразборчивый хрип, но тот, другой, понимает.
        "Я здесь, - шепчет он в ответ, - я с тобой."
        "Я всегда знал, что ты рядом."
        Это так хорошо, так легко… Будто говоришь с самим собой, все понимающим, знающим, чувствующим…
        "Ты всегда был где-то рядом… вокруг… внутри…"
        "Да," - соглашается тот, другой… Или он сам соглашается с самим собой? С другой половинкой одного "я"?

* * *
        Таня не спала. Минут двадцать полежав с открытыми глазами, она встала, включила свет и попыталась читать подаренную Олегом книгу. Роман был действительно интересным, и в любое другое время она, что называется, "проглотила" бы его на одном дыхании… Сейчас почему-то "чтиво" не шло. Таня мужественно боролась с собой около получаса, надеясь, что чтение утомит ее и навеет сон, потом отложила книгу и встала. Неясная тревога вползла в душу, постепенно усиливаясь и принимая неприятные уродливые формы.
        "Что происходит с Олежей? Он так странно выглядит и говорит… не оставляло чувство, что вообще не со мной говорит. И смотрит, будто насквозь. Бледный такой… и холодный…"
        - Это паранойя, - собственный голос прозвучал в тишине чуждо, незнакомо, сорвался на последнем слоге… Таня подошла к висящему на стене небольшому зеркалу и решительно проговорила, давя разгорающийся страх:
        - Дура! Истеричка!
        Стало только хуже. Она вышла в темный коридор, немного постояла в нерешительности… и вернулась в комнату.
        - Еще и трусиха, - добавила она к списку "комплиментов" самой себе.
        "Что же ты делаешь! - пронзила внезапная мысль. - Ну, что ты мечешься по комнате! Ты же нужна ему! Знаешь, что нужна! Чувствуешь это!…"
        Таня глубоко вздохнула и как в омут шагнула к двери…
        В этот самый момент настольная лампа за ее спиной мигнула и погасла…

* * *
        "Пора, - шевельнулся в сознании тот, другой. - Мне пора…"
        "Нет! - крикнул ему Олег. - Не сейчас! Ты не можешь, не имеешь права бросить меня, когда мы нашли друг друга по-настоящему!"
        "Прости… Я умираю…"
        "Нет! Я не позволю тебе!"
        "Ты… не можешь…"
        "Могу!" - его мысленный крик вонзился в пустоту, увяз в ней и рассеялся, не находя дороги.
        "Что ты делаешь?…"
        "МОГУ!!" - вопль разума ударил стену Бесконечности, растекся по ней, ища канал… трещину… щель… Где же она?! Откуда тянется незримая нить Связи?! Откуда летит сквозь бездны иных пространств стон умирающего друга?! Другая часть погибающего собственного "я"…
        "Что ты делаешь?!… Не надо!…"
        "Держись!!!"
        Он нашел его - этот проход, эту крошечную прореху в теле Вселенной. Нить Связи звала его и проклинала, ненадежная и спасительная, как Нить Ариадны в смертельных объятиях Лабиринта…
        "Не надо!… Я… не позволю… тебе!…"
        "Ты не можешь!" - зарычал он в ответ, устремляясь в проход всем своим существом…

* * *
        Тело Олега выгнулось. Мышцы, сведенные страшной судорогой, будто окаменели. На прикушенной губе выступила капля крови. Рубиновая струйка побежала по подбородку. Пальцы впились в простыню с такой силой, что ткань не выдержала - затрещала, поползла, разрезаемая ломающимися ногтями…
        - Олег! Олежка! Что с тобой?!
        Таня бросилась к вздрагивающему на постели телу, обняла его, прижала к диванным подушкам. Она не знала что ей делать, но чувствовала, что прямо здесь и сейчас у нее на глазах происходит что-то страшное, непоправимое…
        - Олеженька!… Ми-илый!… Не на-а-адо!…
        Он был как камень - горячий, раскаленный камень. Камень, скрипящий зубами, стонущий, всхлипывающий, хрипящий…
        - Проснись!… Прошу тебя!… Просни-ись!…
        - И-и-и-ду-у-у!… - послышалось ей сквозь стон…
        И в этот момент дверь прихожей буквально влетела в квартиру от страшного удара снаружи. Облако цементной пыли заполнило комнату, мешая мрак коридора с серой клубящейся мутью. Оттуда, из этой жуткой каши в гостиную шагнули двое…
        Странно, но Таня узнала их сразу - того, кто шел первым, и другого, его сопровождавшего… Закутанные в серые плащи, высокие, плечистые, со светящимися как зеленые неоновые лампочки глазами… Демоны из ночных кошмаров… Люди-кошки… Плоды воображения Олега… ФЭЙЮРЫ! Настоящие! Реальные, как сама жизнь! Несущие с собой весь ужас и всю прелесть невозможного!…
        Тот, что вошел первым, в два шага покрыл расстояние до дивана, на котором судорога ломала Олега. Он грозовой тучей навис над скорчившейся на полу девушкой. Его страшные, тускло мерцающие глаза впились взглядом в Таню, потом переместились на Олега.
        Ни говоря ни слова, он поднял вверх руку и Таня увидела, что в ней зажато длинное блестящее лезвие.
        - Не-ет! - девушка вскочила на ноги, вцепилась обеими руками в опускающуюся мохнатую кисть, рванула ее на себя…
        - Самрид! - рявкнул из прихожей второй фэйюр. - Идрах самрид!
        Жестокий удар швырнул Таню через всю комнату, прямо на письменный стол с компьютером.
        - Идрах вьериль мье ра! - прорычал глухо высокий демон в сером. Прежде чем потерять сознание, девушка успела увидеть, как клинок дважды вонзился в грудь Олега…

* * *
        - Четвертый, это Седьмой! Дом семнадцать по Малой Угловой знаешь?… Ага… Да тусняк, человека четыре… Вроде, под кайфом. Подгоняй, поможешь разобраться… Ага… Жду.
        - Ну, вот, - Дашко повернулся к своему напарнику. - Салага ты еще, Саня. Все бы тебе в задницу без мыла лезть. "Пошли, пошли…" Лопух. Сейчас ребята подъедут, вместе и разберемся.
        - Да их же там - четыре пацана, Валерий Тихоныч…
        - И все, небось, под "герычем". Сечешь?
        - Секу, - нехотя пробормотал Галкин.
        - Учись, пока я жив…
        Где-то неподалеку пронзительно закричал человек. Крик, короткий и отчаянный, резко оборвался на высокой ноте.
        - М-м-мать! - Дашко переглянулся с побледневшим Галкиным. - Что еще за хреновина?… Это же, кажись, от нашего подъезда!
        Саша завел двигатель "жигуля" и рванул вокруг дома, забыв включить фары. У подъезда "семнадцатого" стояла кромешная тьма. Фонарь перед блочной "башней" давно перегорел, а во всей высотке сейчас не светилось ни единого огонька.
        - Смотри - света нет, - удивился Дашко. - Блин! Может кто впотьмах с лестницы сверзился?
        - Ну да! - недоверчиво поморщился Галкин. - Кричал так, будто его на части резали.
        - Ты бы слышал, как вчера один пьяный козел в изоляторе орал - подумал бы, его без наркоза кастрируют, - Дашко пристально вглядывался в темноту. - Слушай, там, вроде, лежит кто… Да вруби ты фары, черт!
        Два световых конуса пробили в ночи широкий бледно-желтый коридор.
        - Точняк, - Дашко выругался, - вон один валяется, а там, на ступеньках - другой… Кажись, покололи друг друга, сволочи!
        Сержант снова выругался и открыл дверь.
        - Посиди здесь. Я гляну.
        - Может "скорую" вызвать? - предложил Галкин.
        - А может - труповозку? - отрезал Дашко. - Не дергайся. Я быстро…

* * *
        Уже подходя к подъезду, он услышал шум приближающейся машины и обернулся. Из-за угла соседнего дома неторопливо выкатывался белый милицейский "форд" "Четвертого". Ребята все были знакомы - Веня Кебешев, Стас Гичкин и Паша Белый. Троицу эту "за глаза" в отделении называли "КГБ".
        - Ну, все путем, - пробормотал Дашко и подошел к лежащему лицом вниз на чуть припорошенном свежим снегом асфальте телу.
        Не нужно было даже переворачивать его, чтобы убедиться, что парень мертв - его голова едва держалась на остатках кожи и мышц, почти отделенная от туловища. Вокруг трупа медленно расплывалась дымящаяся на морозе лужа крови.
        Дашко почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Он отвернулся и, чувствуя дрожь в ногах, двинулся ко второму - тому, что лежал на ступеньках. Этот при падении перевернулся на спину и сержант узнал его - задерживал пару раз за хулиганство. Парень лет девятнадцати, с едва пробившимся на подбородке темным пушком, смотрел на Валеру неподвижными, словно стеклянными глазами, в которых навеки застыло изумление. Его грудь была рассечена страшным ударом от левого плеча до правого бока. В наполовину разжавшейся руке тускло поблескивала рукоять пружинного ножа, обломанное лезвие которого валялось тут же, на ступеньках.
        Сержант отвернулся от второго тела с не меньшей поспешностью, чем от первого… Еще двоих парней из подъездной "тусовки" не было видно. Убежали? Или лежат где-нибудь под черными кустами сирени в палисаднике, за пределами светового "коридора"? На обледеневшем сугробе у скамейки ему померещились алые брызги…
        - Черт! Черт! Это же не ножи! - Дашко попятился, лихорадочно сплевывая возникшую во рту горечь. - Такого ножами не сделаешь! Что же это, мать их, здесь творится?!
        "… Кричал так, будто его на части резали…" - всплыл в голове дрожащий голос Саньки Галкина.
        Он резко повернулся, реагируя на движение справа. С тихим шорохом от дверей "семнадцатого" отделилась темная, сливающаяся с мраком фигура и молча бросилась к сержанту. Порция адреналина вскипятила стынущую от страха и холода кровь. Штатный "макарыч", давно уже извлеченный из кобуры непослушными пальцами, пошел вбок… Медленно… Слишком медленно…
        - Стоя-а-а!… - голосовые связки тяжело завибрировали, пытаясь уложить звуки в растянувшееся как резиновый жгут время…

…В руках у нападавшего отчетливо сверкнула сталь…
        - … а-а-ать!…
        "…Кричал так, будто его…"

…Длинная узкая полоса, сияющая точно живое белое пламя, метнулась навстречу, с шипением разрезая морозный воздух…
        "…на части резали…"
        - …Су-у-у!…

…Стальная молния ударила его прямо в глаза…

* * *
        Галкин буквально оцепенел от ужаса, видя, как сержант падает на асфальт рядом с телами местной шпаны. В ушах стоял его крик, отчаянный жуткий… Сашу затрясло. Он, не отрываясь, вдавившись лбом в стекло машины, смотрел на неизвестного, срубившего Дашко, как дровосек рубит тонкое молодое деревце. Гибкая, стремительная словно тень фигура развернулась, опустила меч…
        Автоматная очередь распорола висящую во дворе тишину. Кебешев стрелял навскидку, щедро расходуя патроны. Паша Белый бил из "макарова", прицельно, как на стрельбище. Фигура с мечом дернулась и осела на тротуар, сбитая пулями. Клинок тонко зазвенел, ударившись о бетонный бордюр.
        - Сволочь! - выплюнул Кебешев, опуская свой АКСу. - Эй, Саня, ты живой там?
        Галкин все еще пребывал в шоке и на вопрос товарища ничего не ответил.
        - Порезал Валерку, гад! - Белый бросился к Дашко, подняв пистолет стволом вверх. - Посмотри, как там эта сука. Если еще жив, я ему все р-р-р-х…
        Он вдруг нелепо подпрыгнул, взмахнул в воздухе руками, словно тряпочная марионетка, и повалился навзничь. Из его горла торчала длинная серая стрела.
        - А-а-а-а!!! - Кебешев ударил по кустам длинной очередью, рухнул влево, перекатился через плечо и, снова вскочив на ноги, побежал к машине "Седьмого", не переставая стрелять…
        - Прикро-ой, Саня-а, твою ма-ать! - от крика Вени скорчившийся на водительском сидении "жигулей" Галкин наконец очнулся и рванул себя за кобуру. Пистолет никак не хотел выниматься, будто прирос к твердой коричневой коже.
        - Мать вашу! - ругался он, провожая глазами движущуюся струйку огня, вырывающуюся из оружия Кебешева. - Твари! Мрази! Ублю…
        Веня с разбегу бросился на капот его машины, перевалился через него и… нос к носу столкнулся с точной копией того, лежащего перед подъездом дома номер семнадцать по Малой Угловой улице… Узкое длинное лезвие взмыло вверх… Кебешев нечеловечески взвыл, выпуская из разом ослабевших пальцев горячий автомат… Клинок свистнул над его головой и упал вниз…
        Саша потрясенно смотрел на две длинные алые струйки, сбегающие по боковому стеклу. Пистолет был у него в руках, но он о нем уже не помнил. Он не слышал как истошно орет что-то неразборчивое в свою рацию Стас Гичкин… Не видел как прошивает номинально пуленепробиваемое боковое стекло "форда" выпущенная в упор серая стрела и крик Стаса обрывается на полуслове коротким глухим хрипом… Для него не существовало ничего и никого, кроме Него, стоящего за дверью машины… И кроме других, таких как Он, скрывающихся во мраке… Вот Он поднял влажно блестящий кармином меч и вытер его куском воротника Вениной куртки… Саше была видна только часть Его тела, от коленей до середины груди… Вот Он поднял клинок… опустил его куда-то себе за спину… наклонился…
        Галкин закричал…

* * *
        Патруль, примчавшийся на место происшествия спустя десять минут, нашел его в машине, трясущегося и седого, как древний старик. Галкин смог говорить только спустя двое суток, но добиться от него хоть сколько-нибудь связного объяснения случившемуся следователи так и не смогли.
        Когда Саша вернулся к способности адекватно воспринимать реальность, ему сказали, что Дашко еще жив, что он, скорее всего, жить будет и дальше, поскольку организм у сержанта крепкий и борется со страшными ранами с удивительной стойкостью.
        "Конечно, - сказал ему ведущий следствие по "Бойне на Малой Угловой" инспектор, - левый глаз Валерию спасти не удастся, да и будет ли он видеть другим - неизвестно, но главное - напарнику твоему повезло. Будет жить."
        Галкин не сказал на это ничего. Ему было все равно…

* * *
        - Нелепая смерть, - покачал головой Зарх. - Подставиться обычной городской страже… Они даже не обучены толком.
        - У этой обычной стражи необычное оружие, мы прежде такого не видели, - Видо Многослов ухмыльнулся и добавил пренебрежительно: - В одном ты прав - обучены они скверно, если бы не эти маленькие и шумные самострелы, Фаш и впрямь положил бы всех в одиночку…
        Поймав угрюмый и презрительный взгляд Харта, Многослов сразу поперхнулся бравадой. Когда кош-кевор позволяет тебе ВИДЕТЬ свои чувства, впору ожидать чего угодно, кроме одобрения. А Серый в ярости - это не квиск, он на части не рвет - глотает, не жуя.
        - Дураки, - отчетливо выговаривая каждую букву процедил Харт. По его тону стало ясно: глотать он будет всех, начиная с Видо. - Наследники Хабар-Калаза? Ну, нет, по рассудительности, вы - наследники урдов. Зачем, зачем, ронтова кровь, нужно было сцепляться с местными недорослями?! Зачем Фаш пролил кровь этих мальчишек?! Зачем все вы, вместо того, чтобы его остановить, нарвались на драку с городской стражей?!
        - Фаш сорвался, это верно, - Миль оторвал ото рта флягу с водой и покосился на лежащее в дальнем углу тело. - Но ведь ты приказал страховать тебя и Видо у главного входа, а эти выкормыши слизняков напали первыми. Беспричинно напали. Вот Фаш и не сдержался… он вообще не очень сдержанный был. Пока мы подоспели, во всей башне разом погас свет. И тут же эти железные повозки со стражей появились. Очень уж на ловушку походило, наставник. Фаш тогда и решил ударить первым, упредить. Конечно, кабы мы загодя знали, что это обычные стражники, неловкие и трусливые, как…
        Миль вздрогнул и глаза его на несколько мгновений стали совсем круглыми, потому, что тяжелый нож Харта с глухим стуком вошел в стену, едва не пропоров ему ухо.
        - Надо же, - спокойно заметил Серый, - ты, похоже, тоже умеешь бояться, Три Стрелы. А я уж было подумал, что страх тебе вовсе неведом.
        Эндра-ши притихли, с опаской поглядывая на своего кош-кевора.
        - Мне безразличны их жизни, - продолжил Харт все так же негромко. - Мне безразличен весь этот невзрачный мир. Но я НЕ ЛЮБЛЮ когда мои ученики делают глупости. Эти мертвецы были не нужны. Они не были ровней вам и в победе над ними нет чести.
        - Мы не знали чего ожидать от них, - осторожно заметил Зарх. - Миль прав, ты был наверху и пришлось решать быстро. Ведь это правило усваивают еще дети, ты и сам всегда учил нас: если сомневаешься - бей первым.
        - Я готов простить излишнюю осмотрительность, но не глупость. Смерть Фаша - это глупость. Сперва он сорвался, не сумев правильно оценить опасность, а потом и вовсе подставился, как сопливый мальчишка, никогда не слышавший о Высшем Мастерстве. Можете мне поверить: смерть для него была лучшим выходом. Тому, кто посмеет впредь выкинуть нечто подобное и останется при этом в живых, советую самому перерезать себе глотку, прежде чем до него доберусь я.
        Он подошел к застывшему с флягой в руке Милю, выдернул нож и поднялся по лестнице вверх, к выходу из подвала. Там его вскоре отыскал Зарх.
        - Сколько еще осталось? - спросил эндра-ши осторожно, втайне надеясь, что Серый уже немного остыл. Выдержке Харта можно было только позавидовать. Другой на его месте не стал бы тревожить воздух рядом с ушами Миля, а самое меньшее - приколол бы эти уши к стене. Но пусть хоть кто-нибудь попробовал бы обвинить их кош-кевора в недостатке твердости…
        - Немного, - после короткой паузы ответствовал Серый. - Тропа скоро откроется. Можешь не сомневаться, Геверх заберет нас отсюда в срок. Так что, будьте готовы все.
        - Ты доверяешь этому… Геверху?
        - Нет. Сейчас - еще меньше, чем раньше.
        - Он…
        Было что-то в голосе наставника такое, из-за чего Зарх передумал заканчивать свой вопрос. Но Харт все равно ответил:
        - Уверен, этот ублюдок знал, с кем мне предстоит здесь встретиться. Или, хотя бы, догадывался. Но не предупредил.
        - Было… трудно?
        Серый повернул голову и посмотрел на Зарха ничего не выражающим взглядом.
        - Мальчишка, Зарх. Всего лишь обычный мальчишка. Мне незачем было брать вас четверых. Фаша - особенно незачем.
        - Скажи… - Зарх несколько мгновений помялся. - Тот мальчишка, за которым мы сюда приходили… Ты ведь его…
        - Спроси Видо, - буркнул Харт. - Он был там вместе со мной.
        Больше Серый не добавил ничего, а просить лишних пояснений Рубака Зарх не решился. Он слишком хорошо знал своего кош-кевора, чтобы надеяться их сейчас получить.

* * *
        Костер догорает. Пламя изредка выбивается из трещин тускло светящихся углей и тогда оранжевые блики вновь отражаются в воде ручья и гаснут в глазах… Человека?… Фэйюра? Огонь и сам затруднился бы дать ответ. Он, рожденный в этом мире, и уже почти доживший свою короткую, но бурную жизнь, не знает далеких от здешних мест человеческих созданий. Но глаза, устремленные в остывающее пекло углей, определенно не показались бы искушенному наблюдателю глазами обычного барска… И эти слова, срывающиеся с губ незнакомца чужими, непонятными звуками…
        - Только в грезы нельзя насовсем убежать,
        Краткий век у забав, столько боли вокруг.
        Попытайся ладони у мертвых разжать
        И оружье принять из натруженных рук…
        А рука стискивает эфес шиссы - той самой, с лезвием, обломанным почти у основания, и песня из далекого, родного тебе мира плывет под сводами пещеры. И хочется плакать, кричать, биться в отчаянии о гранитные стены… Но глаза сухи, а тело напряжено, но спокойно. И даже голос не дрожит, выводя непривычные для этого горла рулады…
        - И узнай, завладев еще теплым мечом,
        И доспехи надев, что почем, что почем!
        Разберись кто ты - трус, иль избранник судьбы
        И попробуй на вкус настоящей борьбы…
        Кто ты в этом мире? Кем тебе быть для его обитателей? Хальгиром Эки-Ра? Чужаком Олегом? Человеком в теле барска?… Имеешь ли ты вообще право на существование в подобном обличии?… Но как хочется жить!… Быть кому-то нужным!… Любить и ненавидеть!… Ведь были бы враги, а друзья…
        Ты смотришь на лежащего с закрытыми глазами Рыжего и отчетливо понимаешь: этот может стать для тебя либо тем, либо другим. НИКЕМ вы друг для друга уже остаться не сможете. Ниточка связи уже протянулась от барска-человека к кальиру с огненно-рыжими волосами. Это не Связь, но СВЯЗЬ… Либо дружба, либо ненависть… И третьего не дано…
        - И когда рядом рухнет израненный друг,
        И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
        И когда ты без кожи останешься вдруг
        Оттого, что убили его, не тебя,
        Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал
        По оскалу забрал - это смерти оскал,
        Ложь и зло, погляди как их лица грубы,
        И всегда позади воронье и гробы…
        Песня обрывается, так и не подойдя к своему завершению. Последний куплет остается не спетым и умирающий костер возмущенно фыркает, разочарованный, а может это просто последний акт его пламенной агонии. Пучок длинных искр траурным фейерверком уходит в потолок и пещера на миг озаряется светом… Эта вспышка отражается в двух парах глаз, глядящих друг на друга. Одни смотрят сверху вниз, неверяще и радостно, другие - снизу вверх, настороженно и удивленно. Потом тот, кто сидит на камне, вскакивает и склоняется над раненым.
        - Кто ты? - шепчет Рыжий. - Кто… ты?
        - Эки… - барск сбивается, молчит несколько мгновений, напряженно, мучительно ломая в себе какое-то сопротивление, потом медленно и неуверенно произносит:
        - Олег… Я - Олег… Олег…
        Часть вторая: Три Сердца
        Блеск меча и сталь небес,
        Серый берег, мрачный лес.
        Шаг вперед и два назад,
        Исподлобья хмурый взгляд,
        Ног движение в пыли…
        - Мы бы разойтись могли…
        Ах, не хочешь?… Нет, так нет…
        Ну, держи тогда в ответ!…
        На эфес легла рука -
        Жизнь дешевле пятака…
        Шаг навстречу… Взмах! Удар!
        В голове гудит пожар…
        Бьешь наотмашь, рубишь влет,
        Сталь из тела душу рвет,
        Сапоги скользят в крови…
        В мире места нет любви.
        Только боль, и только страх,
        Только посильней замах,
        Только крики, стоны, плач…
        Кто здесь жертва? Кто палач?
        В уши бьет тоскливый вой…
        СОН реальный… МИР ЧУЖОЙ!
        И назад возврата нет…
        - Где я?! Дайте мне ответ!
        Кто я?! Чей ношу клинок?!
        Почему я одинок
        В мире, где видений блик
        Явью стал в единый миг?!…
        Лишь молчание в ответ.
        Мертвый враг не даст совет,
        Лес молчит, горит село,
        Свищет ветер люто, зло,
        Под стопой скрипит песок…
        - Может, дашь ответ, клинок?…
        Шепчет меч в руке: "Прос-сти,
        Море вброд не перейти,
        А корабль самому
        Не построить одному.
        Раз есть север, есть и юг,
        Раз есть враг, так будет друг,
        Два меча изрубят пять,
        Пять клинков положат рать,
        Где один плутать начнет,
        Там другой тропу найдет…"
        Ветер злится, в берега
        Бьется бурная река.
        Ты стоишь. В твоих глазах
        Боль, сомнения и страх.
        - Где же ты, безвестный друг?
        Пара сильных верных рук,
        Твердый шаг и ясный взгляд?
        Тот, за кем хоть в рай, хоть в ад,
        Тот, к кому спиной к спине,
        С кем в воде и с кем в огне…
        СОН ЧУЖОЙ… и МИР ЧУЖОЙ…
        Может, только ты здесь свой?…
        Глава первая
        Его разбудил длинный требовательный звонок в дверь. Олег сладко потянулся и сел на кровати, с трудом разлепляя ресницы. На улице было уже светло, часы показывали начало десятого. Хотелось спать, но дверной звонок продолжал наполнять квартиру пронзительными трелями. Слегка покачиваясь спросонья, он пошел открывать.
        - Привет! - Таня быстро шагнула через порог и чмокнула его в щеку. - Еще дрыхнешь, засоня? Хочу завтракать, я голодная, как собака!
        - Привет, - запоздало отозвался Олег. Он закрыл дверь и покорно направился следом за гостьей на кухню.
        Та уже по-хозяйски потрошила холодильник. На столе быстро появились масло, сыр, кусок копченой колбасы и молоко к кофе.
        - Где у тебя хлеб? В магазин поленился сходить?
        - Хлеб есть… Там, в пакете, целый батон должен быть.
        - Ага, - девушка деловито извлекла из указанного пакета половинку "нарезного", иронично прищурилась. - Целый, говоришь?
        - Был целый, - Олег зевнул и пошел в ванную. Когда он вернулся на кухню, его уже ожидал накрытый стол: чашки наполнены, колбаса и сыр порезаны и аккуратно разложены на блюдце.
        - Подождала бы меня, - проворчал он, - я бы сам порезал. У тебя куски больно жирные получаются, в рот не пролезают.
        - Дождешься вас, как же! - Таня возмущенно фыркнула. - Вы, государь мой, лучше испейте кофею, а то на вас смотреть без жалости нельзя. Опять вчера допоздна засидели'с?… Ну, мы же договаривались, Олежка!
        - О чем? - Олег мучительно пытался вспомнить о предмете давешнего "договора".
        - На пляж поехать, - терпеливо напомнила девушка. - Для этого нужно было всего-навсего встать пораньше. Ну, вспомнил?
        - Нет, - пришлось честно признаться. - Но раз договорились, значит поедем.
        Собрались они быстро. Олег до отказа набил старую спортивную сумку, засунув в нее полотенца, подстилку, бутыль с водой и разные прочие "пляжные" мелочи вроде игральных карт и коробки воланов для бадминтона. Сверху положил две ракетки и пакет с продуктами, который принесла Таня. Плавки заранее натянул на себя и скоро уже предстал перед девушкой в джинсовых "бермудах", белой футболке и новеньких кроссовках.
        - Ай эм реди, - отрапортовал нарочито бодро.
        Таня критически оглядела его с ног до головы и, кажется, осталась довольна.
        - Сойдет для сельской местности. Пошли.
        Во двор они спустились, взявшись за руки. Так и по улице пошли, направляясь к расположенной всего в паре автобусных остановок от дома Олега железнодорожной станции. Таня весело о чем-то рассказывала, а Олег молча слушал ее, едва вникая в суть. Он просто радовался жизни, погожему летнему дню, собственному хорошему настроению, свободе, Таниной ладошке в руке и ее милому щебету…
        - Олежа, что это?
        Он остановился и посмотрел вверх - туда, куда вдруг устремила встревоженный взгляд девушка. Там в чистом голубом небе возникла тень… Будто мелкая черная рябь пробежала по прозрачной глубокой бирюзе, по легким перышкам облаков, по Солнцу… Стало вдруг темно, как обычно бывает, когда плотный грозовой фронт заволакивает все пространство над головой, от горизонта до горизонта. Краски дня резко потускнели, в воздухе словно разлилась мутная сероватая пленка. Сам воздух стал густым и горячим, как остывающий после варки кисель…
        Мир содрогнулся от потрясшего его тяжкого удара. Низкий и мощный гул возник вдали, покатился вдоль улиц гигантской невидимой волной. Над дальними кварталами города, едва различимыми в повисшем сером мареве, возникло и теперь быстро разгоралось зловещее багровое зарево… Небо вновь подернулось черной рябью и вокруг стало еще темнее. В этой быстро сгущающейся мгле расползающееся вдоль всей линии горизонта зарево стало видно еще ярче и лучше… Оно приближалось… Толстые усеченные конусы труб теплостанции, возвышающиеся в нескольких кварталах от дома Олега, внезапно подпрыгнули вверх, рассыпались тучей мелких обломков… Гул накатывался, заполняя собой тесное уличное пространство, сжатое со всех сторон бетонными боками блочных высоток, он стал ощутим уже почти физически… Воздух-кисель вибрировал, как желе на тарелке; мелко и противно дребезжали стекла в домах… Витрина ближайшего к Олегу магазина лопнула, осыпалась на асфальт водопадом стеклянного крошева…
        - Что это, Олег?! Что-о?!…
        Он не почувствовал удара, просто дом, соседская "шестнадцатиэтажка", вдруг вздрогнул и начал заваливаться набок, прямо на раскинувшийся во дворе детский сад…
        Таня закричала…

* * *
        Он проснулся и резко сел, жадно хватая ртом ночную прохладу. В полной тишине ударами молота отдавался в ушах стук собственного сердца. По другую сторону мерцающего полупотухшими углями кострища во мраке блеснули два больших серо-зеленых глаза.
        - Что случилось? - спросила темнота тревожным, чуть хрипловатым голосом.
        - Просто сон… - ответил он после недолгого молчания. - Сон увидел… Плохой…
        - А-а… - разочарованно протянул голос. - Ну, в сны я не верю.
        Он ничего на это не ответил, просто снова лег и закрыл глаза. Сердце постепенно успокоилось, дыхание снова стало ровным и тихим. Скоро он опять спал…

* * *
        Рыжий Антри практически оправился от ран. Голос у кальира еще отдавал хрипотцой, но слабость из него вся ушла без остатка. Раны его почти перестали болеть (так, по крайней мере, уверял он сам) и парень даже начал вставать с ложа. Он выходил из пещеры и подолгу стоял у реки, любуясь игрой световых бликов на воде. А ведь прошло всего лишь двенадцать дней, как Олег притащил его, израненного и обессиленного, к себе в пещеру; после того, как тот двое суток то приходил в сознание, то вновь погружался в пучину беспамятства; после двух суток бреда и жуткой горячки, сопровождавших отчаянную борьбу за жизнь… И после всего этого Рыжему потребовалось меньше недели, чтобы встать на ноги! Вот уж точно, заживает все как на собаке… вернее, как на большом рыжем коте.
        Олег попытался вспомнить, сколько на то же самое понадобилось времени ему самому, и не смог. Все те дни были для него будто погружены в туман. Кажется, он восстановился не так быстро, как Антри, а тогда ему вообще казалось, что время мучений растянулось до бесконечности. Правда раны его были, думается, посерьезней, чем у Рыжего и при этом никто не готовил ему еду, не заботился о нем, не поил его горячими отварами из душистых горных трав… У него даже костра тогда не было и по ночам холод вгрызался в тело ледяными зубами, пробирая до самых костей…
        - Эй, охотник, как у нас сегодня с едой?
        Олег остановился перед кустами, маскирующими вход в пещеру, и поднял голову. Кальир сидел на уступе, метрах в трех над входом. Глаза Антри весело блестели - всегда очень чуткий Олег на этот раз не сумел почувствовать его присутствия.
        Он молча помахал в воздухе тушкой нарла - животного, сильно напоминавшего по виду земного енота. Антри довольно ловко, без видимых усилий, спрыгнул с карниза, и только когда кальир выпрямлялся, Олег заметил, как едва заметно сжались от боли его губы, а рука непроизвольно дернулась к груди, все еще туго перетянутой повязкой.
        - Рана откроется, - проворчал он недовольно.
        Антри в ответ лишь осклабился, обнажив в хищной ухмылке ровные белые зубы.
        - Не откроется. Все уже зажило. Ноет еще иногда, и только. Хватит ворчать, лучше давай сюда свою добычу - хоть приготовлю, раз охотиться с собой не берешь.
        Олег охотно передал "эстафету" по приготовлению ужина Антри. Едва окрепшему кальиру он и впрямь упорно не позволял уходить далеко от пещеры. Тот тяготился своим вынужденным бездействием и при каждом удобном случае старался взять на себя хоть часть их общих "домашних" хлопот. Делал Антри это без излишней показухи, как нечто само собой разумеющееся, и Олегу оставалось лишь радоваться его быстрому выздоровлению.
        Они вообще сошлись сразу, будто были знакомы много лет. Рыжий ни разу не поблагодарил Олега за спасение, а тот ни словом не напоминал ему об этом. Он ухаживал за раненым, как за родным братом и ничего не собирался требовать взамен… но все чаще задумывался о том, что если бы не Антри, это вынужденное отшельническое одиночество, рано или поздно, просто раздавило бы его, свело с ума или заставило бы совершить какой-нибудь необдуманный поступок. Дружба, родившаяся у ночного костра в темном каменном мешке, стала единственным средством преодолеть душевную боль, которая была несоизмеримо сильнее любой боли телесной. Он быстро привык к имени Ольк, как на свой манер называл его Антри, и научился разбираться в богатой мимике фэйюра, безошибочно отличая улыбку от оскала раздражения. Память Эки-Ра помогала, подсказывала… но сам он старался улыбаться поменьше - не доверял собственным "двойным" рефлексам.
        Первое время его порядком беспокоили внимательные взгляды кальира - тот все присматривался исподволь к своему спасителю, словно пытался вспомнить его лицо, но скоро это любопытство как будто поутихло и Олег перестал волноваться. Не так уж много жителей Долины, если подумать, могли бы узнать при встрече хальгира, редко где появлявшегося на виду.
        Антри однажды попытался расспросить Олега о его прошлом, но, получив уклончивый ответ, настаивать не стал. Сам он, впрочем, тоже не торопился болтать про себя - возможно, просто посчитал, что нет нужды быть откровенным с тем, кто сам не откровенен перед тобой. Олег, само собой, если на это и обижался, то упреками не раскидывался. Он вообще говорил мало, а если и открывал изредка рот, то ограничивался короткими скупыми фразами. Зато слушал очень внимательно и старался запомнить все, что рассказывал словоохотливый кальир: об охоте, о ценах на меха, о видах на урожай, о удивительных замках нолк-ланов, обитающих в Восточных горах… О чем угодно, только не о себе, и не о том бое, после которого нашел его Олег. Правда, о сраженных Антри воинах он кое-что узнать сумел…

* * *
        Немало, ох, немало успело произойти за те дни, что выпали из жизни Олега после падения израненного Эки-Ра в горную реку у перевала Кур-Кухаж.
        Всего две земных недели потребовалось Бьер-Рику, самопровозглашенному хорлу Северного Арка, чтобы утвердить свою власть в большинстве городов и крепостей, располагавшихся к северу от Отагона. Немногие из знатных родов решились оказать сопротивление самозванцу. Большинство же гарнизонов даже не подумали противиться воле "законного хорла". Были, впрочем, и такие, кто сознательно открывал ворота и впускал за стены тех, кого считал врагами, не желая подвергать опасности мирных горожан - женщин, детей, стариков. Так поступил и джартад Арк-Хорл, старшина столичной стражи Нье-Ру. Он приказал открыть ворота, а сам, как поговаривали, вместе с двумя сотнями верных воинов ушел тайными ходами в Горы Надежд.
        Жители Северного Арка поначалу попросту растерялись, не понимая толком, что происходит. Слухи метались по Долине, один страшнее и нелепее другого. Говорили и о начавшейся войне с сэй-горами, и о гибели Грид-одра на поле боя, и о предательстве бракальцев, и о сожжении Вирт-Хорл, и о гибели всех Мудрых…
        Прежде чем слухи успели взбудоражить умы в самых отдаленных городах и поселениях, во все концы Арка помчались, загоняя спиров, десятки гонцов. Издары, разумеется, узнавали новости раньше остальных, но написанному привыкли больше верить и простые фэйюры, и родовитые акихары-наместники. Особенно если написанное подкреплялось печатью правителя. Все постепенно прояснялось: случилось поистине немыслимое - против хорла возник заговор, в котором участвовало сразу несколько очень богатых и сильных родов. Заговорщики сумели убить самого Грид-одра и некоторых из его влиятельных гостей, даже почти обезглавили способный им помешать Круг Мудрых, но все же просчитались, надеясь после этого удержать власть в своих руках. Благодаря решительности и отваге части гвардейцев и городской стражи, а также своевременному вмешательству старшего брата хорла - Бьер-Рика - заговорщиков удалось выбить из Вирт-Хорл и большей частью уничтожить. Некоторые из них, правда, сумели покинуть замок, но надежды скрыться от справедливого возмездия у этих изгоев было мало. Один из главных заговорщиков - молодой Эки-Ра, сын подло убитого
хорла - тоже пытался сбежать; его настигли, но не сумели захватить живым для публичного суда - отцеубийца успел покончить с собой.
        Впрочем, если слухи и поуспокоились, то ненадолго - скоро страсти в северной части Долины забурлили с новой силой. Заговорили о корнях заговора, уходящих к южным соседям и о целой армии сэй-горов, что беспрепятственно прошла через Большую Брешь, маршем пересекла Северный Арк и разбила лагерь вблизи Вирт-Хорл.
        "Сэй-горы больше не враги!" - во всеуслышанье объявил новый правитель. Стотысячная армия пришла из-за Бреши не навсегда, а лишь на один год. Зачем? Слухи не поспевали за действительностью - скоро стало известно, что на запад - к столице - ушло не более десяти тысяч "черных", а по меньшей мере семь фаррад двинулись прямиком к Отагону, на берегах которого встали лагерем. Туда скоро потянулись обозы с припасами и отряды северян. Бьер-Рик самым недвусмысленным образом стягивал силы к границе Бракаля. Растущая с каждым днем армия растянулась вдоль правого берега могучей реки между Кари-Зардэ и Нарс-Хад. Всяческая торговля с южанами прервалась, на противоположном берегу спешно готовились к отпору пограничные войска Бракаля. Опомнившись от неожиданности, Ипир-одр начал спешную мобилизацию и погнал к Стене из глубин страны всех имевшихся под рукой солдат… но явно не успевал - армада Бьер-Рика уже подготовилась к переправе. На какое-то время даже разговоры о чудовищном заговоре поутихли. Вся Долина затаила дыхание в ожидании удара…
        Южан спасла погода. Небо затянуло тучами еще за сутки до намеченного штурма. Потом начался ливень. Сильные дожди в это время года, пожалуй, не были редкостью, но потопа, подобного обрушившемуся на Долину в этот раз, не могли припомнить и старейшие из нолк-ланов. Отагон, и без того достаточно широкий, получив гигантскую порцию воды, разлился как никогда. Низкий правый берег превратился в сплошное болото, местами оказавшись затопленным чуть ли не на добрых два десятка станов вглубь суши. На левом берегу вода плескалась у самого основания Стены. Когда спустя четыре дня тучи рассеялись, Бьер-Рик, лично командовавший армией вторжения, был вынужден с досадой признать, что завоевание титула Властелина Долины ему придется отложить до той поры, пока река снова не вернется в свои берега. К защитникам Стены, тем временем, успели подтянуться немалые подкрепления. Даже в лучших условиях штурм мог стоить больших потерь, а теперь он грозил попросту закончиться катастрофой.
        Пока Бьер-Рик пребывал в раздумьях относительно дальнейшей судьбы своей южной кампании, пришли вести, которые заставили его в корне изменить текущие планы.
        Далеко не все поверили в оглашенную публично историю о заговоре. Далеко не все предпочли увидеть отцеубийцу в юном хальгире, сгинувшем при более чем сомнительных обстоятельствах. И совсем уж немногие были довольны видом сэй-горских наемников, которыми усилили гарнизоны всех крупных городов.
        Копившееся повсеместно недовольство выплеснулось из берегов восстанием в Кервале - самом большом из городов севернее Арк-Хорл. Все началось со стычки между патрулем "черных" и барсками из городской стражи, а закончилось побоищем на улицах. Стихийное выступление поддержали жители окрестных поселений и гарнизон крепости Тачир-хад. Двумя днями позже волнения вспыхнули в Реска-Рэх, затем почти единовременно поднялись Флаварк, Липлаш и Гард-Гьерд. Открылись перед мятежными ремесленниками ворота Ларш-хад - среди солдат этого форта слишком уж часто и отнюдь не восторженно обсуждали политику нового хорла.
        К тому моменту, как Бьер-Рик вернулся в столицу, добрая половина северных и южных наместничеств были охвачены пламенем восстания.
        Долина еще не знала подобного. Казалось, что волна народного недовольства к новому правителю, приведшему на исконные земли барсков и кальиров их старых врагов, захлестнет весь Арк, и власть, едва успевшая угнездиться в Вирт-Хорл, захлебнется в этой волне, как утлая лодчонка среди бушующего океана…
        Тем страшнее и сокрушительнее было поражение. Предкам Бьер-Рика не приходилось бороться с открытым неповиновением собственного народа, но он, несомненно, оказался полностью готов к подобному повороту событий. Его ответный удар оказался молниеносен и неотразим. Тридцать тысяч отборных сэй-горских войск вышли из лагеря на берегу Отагона и двинулись на Реска-Рэх. Еще двадцать тысяч, дожидавшиеся своего часа под Вала-Сорд, ударили по бунтующему Липлашу. Судьбу Керваля и северных очагов восстания решили резервная сэй-горская фаррада, стоявшая возле столицы и пятнадцать тысяч "пятнистых", тайно собиравшихся в Нерме еще с весны.
        Мятеж задохнулся в течении каких-нибудь десяти дней. Мятежники попросту не были готовы к столь быстрому и мощному ответу Бьер-Рика. Не оказалось среди них никого, кто сумел бы взять на себя главенство над восставшими фэйюрами, должным образом их сплотить и направить. Неорганизованный и несвоевременный, бунт не имел шансов на победу.
        По здравому размышлению, Олег пришел к выводу, что восстание это было обречено с самого начала. История Долины не имела опыта массовых выступлений против власти, подпольной борьбы и партизанских войн. Со времен Нашествия Бездны семнадцать поколений аркских хорлов аккуратно сменяли друг друга на вершине Родовой Пирамиды. В летописях Рода, правда, вскользь упоминалось о трех или четырех заговорах, имевших место быть за почти восемь столетий. Ни одному из них, однако, не суждено было осуществиться. Акихары частенько враждовали между собой и дело, случалось, не обходилось без крови, но хорл… правители у фэйюров были фигурами священными, замыслить зло по отношению к ним - означало безнадежно погубить свою честь и честь всего своего рода… Наверняка именно поэтому в восстание, казавшееся поначалу всеобщим, на деле оказалась вовлечена едва ли десятая часть населения взбунтовавшихся земель.
        Между тем, в леса и горы успели уйти немногие. Да и оказались ушедшие на положении загнанных зверей. Отряды, состоящие, в основном, из мятежных солдат и городской молодежи, таившиеся по непроходимым глухим чащам и ущельям, были малочисленны, не имели в достатке оружия и припасов. Пока стояло тепло, в еде особой нехватки не ощущалось, но близкие холода грозили принести с собой болезни и голод.
        Войска, сделав свое дело, вернулись в свои прежние лагеря. В захваченных городах остались усиленные гарнизоны - охранять наместников нового хорла и поддерживать порядок на подвластных землях. Новые джартады и градоправители, вопреки ожиданиям, почти не предпринимали вылазок для поимки оставшихся на свободе мятежников. Зато на дорогах появились фарсахары - "отряды возмездия", как называли себя они сами. По слухам в отряды эти набирали добровольцев из лояльных солдат и наемников. Щеголяли они в пятнистой одежде серо-голубой расцветки, нередко расписывали себе на тот же манер и лица. Призваны были эти фарсахары бороться с бунтовщиками и разбойниками. Вот только слухи о них скоро пошли - один другого темнее. И то сказать, случаться в Северном Арке стало такое, о чем прежде и дремучие старики не слыхали. А и теперь кто слышал - не всегда верил на слово, ибо из уст в уста передавали сущие дикости.
        Случалось, мол, такое: в деревеньку неожиданно, как правило под утро, когда большинство поселян еще спали, врывалась банда. Большая, хорошо вооруженная и безжалостная - хуже зверей диких. Два-три десятка умелых воинов методично вырезали в селении все живое, что попадалось им на пути, вплоть до домашних животных. Уводили с собой только верховых спиров, что получше. Женщин, не успевших убежать, иногда насиловали, а потом все равно убивали. Иной раз развлекались и пытками, но нечасто и недолго - время налетчикам было дорого. Все самое ценное, что попадалось на глаза, забирали, остальное не трогали и даже дома редко когда жгли. Похоже было, что они не только не пытаются за собой жуткие следы замести, а напротив - выставляют их напоказ.
        Потом банда исчезала - растворялась в лесу… а в скором времени появлялся в этих местах отряд "пятнистых". Искали они убийц старательно и небезуспешно - то тут кого-нибудь подозрительного прихватят, то там бунтовщика беглого. Собственно, на скрывающихся мятежников эти злодейства чаще всего и списывали. Собирали, случалось, жителей на деревенской площади и старший уверенно вещал: "Вот оно как - бунтарям помогать, что от гнева хорла по чащобам прячутся! Сами помогаете, сами же от них и получаете нож в спину!"
        Но слухи… слухи - они вездесущи и глотку им перерезать труднее, чем досужим болтунам. Если верить этим слухам, не щадящие ни стара, ни мала бандиты, сделав свое страшное дело, скидывали забрызганную кровью одежу и переодевались споро в чистое… чистое-пятнистое. И вот уже бравый "отряд возмездия" мечется по окрестным лесам, ловит собственную тень.
        Впрочем, слухи слухами и оставались, а желающих публично их подтвердить и пальцем указать на виновных покамест не находилось. Да и сами фарсахары слухи те не спешили опровергать. Потому как сперва их просто опасались, а скоро бояться стали пуще лесного пожара. Бояться и ненавидеть.
        Деревенские ограды как-то будто бы сами собой стали расти ввысь, превращаясь в крепкие частоколы и топорщась непривычными мирному глазу дозорными башенками. Отпор давать пытались, но бить всерьез неуловимых убийц пока удавалось плохо. Те появлялись неожиданно, налетали ураганным ветром и никогда не оставляли после себя живых свидетелей своей дикой расправы… почти никогда.

* * *
        Олег отправил в рот кусок поджаренного мяса и вяло задвигал челюстями. Эти челюсти, так не похожие на его прежние, человеческие зубы, равно легко перемалывали жилы, хрящи и тонкие кости. Он успел уже привыкнуть к новому телу и даже поневоле начал находить в обладании им определенное удовольствие. Скажем, прежний Олег не смог бы бегом преодолеть десяток километров по уходящей вверх неровной горной тропе. Не смог бы попасть метательным лезвием с полусотни шагов в щиплющего траву нарла, или проползти метров двадцать вверх по почти гладкой отвесной скале… И все же он тосковал по той, странно далекой, кажущейся сейчас почти нереальной жизни. По квартире в обычной блочной "высотке". По Тане… Может, вся его "прежняя" жизнь была лишь странным сном? А может… он все-таки спит сейчас?
        Олег застыл на месте, разом прекратив жевать. Медленно, будто бы нехотя, он протянул руку к огню, подержал ее немного над пламенем… а потом вдруг резко сунул ладонь внутрь, в пляшущие над поленьями оранжевые лоскуты…
        - Эй! - окрик Антри привел его в чувство, заставил выдернуть руку из огня. Мех на ладони потемнел и дымился, розовые гладкие подушечки пальцев немилосердно жгло.
        Боль… Нет, он не спит. Во сне не бывает подобной боли. Не бывает мучений, подобных тем, что довелось ему пережить, когда заживали раны на теле.
        - С ума сошел?! - в голосе кальира был испуг. - Или решил проверить себя на прочность?! По-моему, ты не так долго прожил в горах, чтобы камнем обрасти!
        - Так и есть, - хмуро отозвался Олег. - Я здесь не очень давно.
        "И не знаю, смогу ли прожить здесь достаточно долго для того, чтобы превратиться в камень", - добавил мысленно.
        - Но дольше меня, так ведь?
        - Давай есть, - Олег откусил от нарловой ноги еще кусок и грустно заметил: - Не хватает чего-то.
        Он, конечно, знал чего именно не хватает в стряпне Антри. Земной вкус, перешедший в тело барска вместе с земной же памятью, все еще помнил что такое СОЛЬ.
        - Здесь много чего не хватает, - согласился, между тем, кальир. - Тем больше причин уйти… У меня, по крайней мере.
        Олег молча жевал свою порцию, сосредоточенно глядя в огонь. Он давно уже ждал этого разговора, но все еще не знал, что ответить Рыжему. Боялся. До тоски, до сухого кома в горле боялся снова остаться один. Но еще больше боялся… неведомого - того, что сулило ему принятие РЕШЕНИЯ. Он испытывал отчаянный страх перед чужим миром, в котором он сам себе казался лишь случайным гостем и от которого более не ждал ничего хорошего для себя. Этот мир уже убил однажды ЧАСТЬего, а другую ЧАСТЬ изменил… и что-то подсказывало ему: изменил без надежды на возвращение. Перестав быть красивым и загадочным сном, Виар-та-Мирра стала ловушкой, из которой не существовало выхода. Конечно, ему придется со временем примириться с произошедшим и искать свое место здесь, среди людей, больше похожих на кошек… вот только Олег вовсе не был уверен, готов ли, очертя голову, бросаться в омут чужой жизни прямо сейчас…
        - Ольк, - нарушил затянувшееся молчание Антри, - я благодарен тебе за то, что ты для меня сделал. Я хотел бы, чтобы Великая Тши-Хат когда-нибудь дала мне шанс отдать тебе долг чести. Я здоров… Здоров, и хочу уйти. Мне нужно… - Антри с надеждой посмотрел на Олега. - Я тут подумал… может, ты пойдешь со мной?
        Олег вздрогнул. Этих слов он тоже ждал и напрасно надеялся, что ему не придется на них отвечать.
        - Зачем? - спросил он спокойно, почти равнодушно, хотя один Бог ведал, чего стоило ему его равнодушие.
        - Я ДОЛЖЕНидти, - голос Антри стал тверже. - Я был рожден кальиром, Ольк. Кальиром незнатного, но почтенного рода. Но я… я отрекся от своего рода! Я дал клятву не причислять себя к роду… предателя! И я теперь никто! И останусь никем, пока хоть один из предавших Арк еще жив!
        - И что дальше? Что ты будешь делать?
        - Сражаться! - рявкнул Рыжий с истовой мальчишеской убежденностью. - Сражаться до тех пор, пока не возьмет верх справедливость!
        - А если она не возьмет верх? - все с тем же спокойствием поинтересовался Олег. - Что, если впереди только смерть?
        Он чувствовал на себе взгляд Антри - тот смотрел так пристально, словно пытался разглядеть в голове своего спасителя отражение его мыслей. Сам Олег отвернулся в сторону, уставившись в огонь, на кальира он глядеть избегал, но с мрачным упрямством ожидал следующих слов Рыжего.
        - Если справедливость потребует моей смерти - значит, так тому и быть.
        - Ты уверен, что она вообще есть, твоя справедливость? - вздохнул Олег,.
        - Если ее не существует, значит мне и жить смысла нет!
        Резко поднявшись, Антри вышел из пещеры. Олег не пытался его остановить, лишь проводил взглядом, в котором сквозила растерянность.

* * *
        Когда-то течение Вильта в этом месте было достаточно бурным, но с годами берега сильно подмыло, вырывающийся из ущелья поток расширил и углубил русло, образовав омут. Ныне вода замедляла здесь свой стремительный бег, чтобы вновь ускорить его лишь полусотней метров дальше, на мелководье. Неизвестно, сколько веков понадобилось реке вымывать из подножия скал белый кварцевый песок, чтобы со временем на более пологом левом берегу образовался небольшой ровный пляж. На этот пляж, с того момента как он его открыл, Олег ежедневно приходил купаться. В жаркую погоду песок нагревался и основательно припекал босые пятки, после чего ледяная вода принималась с особым удовольствием. Сейчас он нашел здесь и Рыжего. Кальир стоял у самой воды, ковырял ногой влажный плотный песок, а в правой руке у него был зажат обнаженный меч. Тот самый, вместе с которым притащил его в свою пещеру Олег.
        Антри услышал его приближение и обернулся, бросил через плечо угрюмый взгляд. Человек в теле барска подошел и встал рядом, начал смотреть на мерно бегущую реку. Вокруг его правой ноги, по щиколотку погрузившейся в воду, вспухали горбатые белые бурунчики. Песок упруго проседал под стопой.
        - Обиделся?
        Вместо ответа Антри отрицательно мотнул головой.
        - Обиделся, - заключил Олег. - И зря. Знаешь… я ведь не хотел бы увидеть тебя снова у того моста.
        Антри покосился на него с удивлением, но снова ничего не сказал. Они еще долго стояли в молчании, потом Рыжий вдруг спросил:
        - Скажи, Ольк, ты убивал когда-нибудь?
        Олег, не ожидавший подобного вопроса, нахмурился. Но ответил честно, не раздумывая:
        - Не знаю.
        - Так не бывает, - убежденно заявил кальир, - об этом всегда знают… и помнят.
        - Бывает, - Олег невесело усмехнулся. - Бывает, что о некоторых поступках до конца жизни не понимаешь, совершил ли их ты, или кто-то другой.
        - Ты загадываешь мне загадки, Ольк. И не торопишься подсказывать ответы.
        "Если бы я знал их сам", - подумал Олег, а вслух спросил:
        - А как насчет тебя, Антри?
        - Я видел кровь моих врагов, пролитую мною, - голос у кальира был как туго натянутая струна - одно неверное, излишне резкое движение и струна эта лопнет с жалобным звоном. - Я помню, как убил первого своего противника. И если бы Великая Тши-Хат дала мне возможность еще раз пройти тем же путем, я убил бы его снова.
        - Ты думаешь, он заслуживал этого?
        - Да.
        За внешним спокойствием Антри Олег разглядел бездну эмоций, переполнявших душу молодого кальира.
        "Почему же я не уверен? - спросил он себя. - Почему не могу хотя бы просто прикинуться, будто уверен?… А этот молодой воин… Он ведь едва ли старше меня, а мне кажется, что я живу уже в два раза дольше, чем он, и видел вдесятеро больше, и мои ночные кошмары много страшнее… Но вот он стоит сейчас передо мной, и я сравниваю его с готовой порваться струной. Так что же я знаю о ЕГО кошмарах? Что гложет ЕГО изнутри, лишает покоя и гонит, гонит прочь из тишины и относительного уюта, навстречу… чему?"
        - Расскажи мне, - тихо попросил он Антри…

* * *
        Вират-Дарх был всего лишь старшиной десятка стражи в Саркан-хад, крепости Срединного Кольца, но Антри, его младший сын, всегда считал своего отца настоящим воином. Так уж получилось, что мать оказалась больше привязана к Кивиру, родившемуся раньше Антри на четыре года. Мать видела в нем наследника и продолжателя рода, а к младшему сыну относилась со странной холодностью, граничащей едва ли не с равнодушием. Сам Кивир брата по-своему любил, но никогда не упускал случая подчеркнуть свое меньшинство. Все их детские споры Кивир неизменно завершал обидным: "я - старше, я - сильнее, я - наследник Рода, а значит я прав". После этого упрямый и вспыльчивый Антри обычно лез в драку и завязывалась потасовка, из которой более сильный и хладнокровный Кивир неизменно выходил победителем. Нечего и удивляться, что между братьями особой близости не сложилось. В сердце Малыша Антри с самого детства хватало места только двоим. Одним из этих двоих был отец.
        В десять лет он с детским восторгом наблюдал как Вират облачается в тяжелые, серые с красными наплечьями, доспехи, снимает с оружейной стойки короткий меч, берет положенное по Уставу копье и, взъерошив на прощание огненно-рыжую шевелюру льнущего к нему сынишки, уходит на свой пост, к западным воротам крепости. Отец был для него всем - божеством, идеалом и примером для подражания. Мальчик пользовался каждым удобным случаем, чтобы забраться на крепостную стену вместе с братом, который, к великой зависти Антри, носил отцу ужин в вечернее дежурство десятника. Иногда Вират позволял ему постоять рядом с собой на верхней площадке надвратной башни и тогда малышу, глядящему на проезжающие внизу повозки торговцев, казалось, что он - живое воплощение Мирджата, юного помощника Великой Тши-Хат, покровителя роющих рвы землекопов, возводящих стены каменщиков и охраняющих эти стены воинов. В такие мгновения он был поистине счастлив.
        Со значимостью отца в мальчишеском воображении могла равняться лишь одна фигура - хорл. Сам десятник говорил о Правителе с торжественным почтением и преданностью. Малыш Антри быстро осознал простую истину - отец готов был отдать жизнь за фэйюра, которого он ни разу в глаза не видел. Значит… и сам Антри тоже должен быть к этому готов. Можно сказать, что верность хорлу он взрастил в себе на благодатной почве любви к отцу. Когда же Вирата забрал к себе Холод, поймав несчастного в ледяную ловушку на середине реки, у четырнадцатилетнего Антри эта верность заполнила и возникшую в душе пустоту утраты. Иной жизненной стези, кроме служения правителю своей страны, он для себя не мыслил и не желал.
        Спустя год ему посчастливилось побывать в Гард-Гьерде на празднике Хольек-Каборр, посвященном Кардимашилу, покровителю воинов у нолк-ланов. Празднество это Горные Соседи устраивали раз в семь лет в разных местах страны. На торжество съезжались лучшие воины Долины, чтобы поучаствовать в благородных состязаниях, заслужить себе славу и богатые призы. Посмотреть на это впечатляющее зрелище хотели многие, а посему воинов на Хольек-Каборр оказывалось гораздо меньше, чем любопытных зрителей. Праздник поразил юного Антри и запомнился ему на всю жизнь, но вовсе не схватками мастеров меча, лучников и спир-хэдов. На том празднике он впервые увидел хорла! И Грид-одр не разочаровал воображения мальчика - он был еще более величественен, еще более мужественен, могуч и справедлив, чем представлял себе Антри. В окружении лучших своих воинов и советников хорл смотрелся бесценным камнем, вплавленным в мастерски сработанную рукоять меча. Наверное, именно тогда преданность к Правителю окончательно окрепла в душе у юноши. Он еще не знал, что ему не суждено увидеть своего живого Бога во второй раз…
        Свое семнадцатилетие Антри отметил вступлением в семью "гарнизонных детей", которых после последующего трехлетнего обучения премудростям воинской жизни должны были признать настоящими солдатами. Кивир к тому времени уже год как носил серые с красными наплечьями доспехи. Он посматривал на младшего брата свысока, снисходительно интересовался его успехами в учебе и жалостливо-иронически советовал "малышу" заняться чем-нибудь более полезным для него самого. Антри в ответ лишь стискивал зубы и упрямо долбил тяжеленным копьем деревянное чучело воина на тренировочном дворе. Он с нетерпением ждал, когда вхождение в возраст Разума позволит ему стать полноправным стражником крепостного гарнизона.
        Двадцатилетие хальгира, наследника Родовой Пирамиды аркских Хорлов, лишь на три дня опередило его собственное двадцатилетие. О празднестве в Вирт-Хорл сообщили буднично. Великих "народных гуляний" по сему случаю не предвиделось, однако гарнизонный зачем-то решил усилить охрану на стенах и городские патрули. В эти патрули, как потом оказалось, послали тех солдат и старшин, что приняли участие в заговоре. Ночью они впустили в спящую крепость пять сотен сэй-горов. Верных законной власти стражников вытаскивали из постелей и связанными волокли в обширный подвал дома гарнизонного. Тех, кто успел что-то понять и схватиться за оружие, убивали, не церемонясь. Антри не сопротивлялся по единственной причине - его крепко приложили по затылку рукоятью меча, отправив в продолжительное беспамятство.
        Очнулся он уже за крепостной стеной, на лесной поляне, связанный по рукам и ногам. Когда ясность зрения вернулась, он увидел брата. Кивир сидел рядом с ним, задумчивый и серьезный, как никогда. Поодаль виднелись фигуры двух или трех воинов, которых Антри за дальностью расстояния не признал. Увидев, что брат очнулся, Кивир склонился над ним.
        - Я хочу предложить тебе кое-что, малыш, - сказал он ему с непривычной жесткостью.
        - Освободи меня! - потребовал Антри. - Почему я связан?!
        - Чтобы не наделал глупостей. Если бы не я, ты бы уже был мертв.
        - Почему…
        - Слушай меня! - рявкнул Кивир. - И не перебивай! Сейчас через крепость проходит семитысячный отряд сэй-горов. Это не враги - всего лишь наемники, но объяснить что к чему коменданту и остальным было бы непросто. Выбора не было, пришлось захватить крепость. Время сейчас слишком дорого.
        - Но зачем?!
        - Это нужно хорлу.
        - Грид-одру?
        Ответом на изумление в глазах младшего брата был тихий смех.
        - Нет, братишка, Грид-одр больше не правит тобой. Теперь в Вирт-Хорл новый хозяин. Думается, для всей Долины это будет…
        Он не договорил. Антри с криком ярости и отчаяния забился на земле, пытаясь освободиться от пут. С его губ срывались страшные проклятия, которые он призывал на брата. Кивир даже отступил на шаг, пораженный, потом какое-то время молча ждал пока юноша успокоится, все больше мрачнея; наконец, приподнялся и сильно ткнул его кулаком в живот. Антри задохнулся обвинениями, уткнулся лицом в измятую траву и бессильно заплакал.
        - Дурак! - Кивир раздраженно пнул его в бок ногой. - Не понимаешь на чьей стороне сила! Если бы ты не был моим братом!…
        - Ты мне больше… не брат! - прохрипел сквозь сжимающие горло рыдания Антри.
        - И это - благодарность! - возмутился Кивир. - Чему я, впрочем, удивляюсь?… Слушай, тупица, я сейчас освобожу тебе ноги и уйду. Оставлю кинжал - руки освободишь себе сам. Подумай хорошенько над тем, что я тебе сказал. Если опомнишься - возвращайся в крепость, я найду куда тебя пристроить. Понял?
        Не дождавшись ответа, Кивир разрезал стягивающую лодыжки брата веревку, воткнул в дерево небольшой кинжал и ушел вместе с ожидавшими его воинами. Антри еще долго лежал без движения, потом встал, перепилил плохо отточенным лезвием путы на руках и ушел… Прочь от крепости.
        Следующие пятьдесят дней он прожил, как в тумане. Долина, потрясенная свалившимися на нее бедами, билась в горячке разгорающегося мятежа и он корчился от боли вместе с ней. Многое довелось ему пережить, когда рука Тши-Хат привела его в охваченный восстанием Липлаш. Там он примкнул к отряду бывших солдат городского гарнизона. Вместе с ними Антри штурмовал занятую сторонниками Бьер-Рика Желтую Башню, где в беспорядочной и кровавой стычке зарубил первого своего НАСТОЯЩЕГО противника. Искаженное от отчаяния лицо убитого он видел во сне всего один раз - в ночь после штурма, когда спало боевое опьянение и он заснул возле костра, среди мрачно веселящихся победителей. Совесть за содеянное его не грызла. В тот день, когда лицо брата навеки стало для него лицом ПРЕДАТЕЛЯ, он поклялся себе, что ни один из предавших Грид-одра не будет спать мирно, пока он жив и способен держать в руках меч…
        Затем были две тысячи тяжело вооруженных сэй-горов, врывающиеся в разбитые тараном городские ворота… И резня на улицах… И бешеные глаза спир-хэда в серо-голубом, пускающего стрелу, кажется, прямо ему в глаза… И раненый стражник-барск на плечах, которого непременно нужно было дотащить до леса живым… И этот же стражник, лежащий под деревом… мертвый… А потом еще станы лесных чащоб, в обход кишащих вражескими разъездами дорог… Хищники, более милые чем родной брат, но не ставшие от этого менее опасными… Деревенька, где добрые жители накормили, одели и дали возможность спокойно поспать, впервые за многие дни… И другое селение - безжизненное, залитое кровью, заваленное телами убитых…
        Он привык идти по ночам, поэтому и вышел к этой деревне рано утром. Когда частокол ограды выплыл из-за очередного поворота над селением уже висела неестественная мертвая тишина окончившейся бойни. Он одним прыжком перемахнул через высокий тын и какое-то время просто метался от дома к дому, надеясь отыскать хотя бы одного задержавшегося за злодейством убийцу…

* * *
        - Знаешь, когда я уже уходил оттуда, услышал чей-то слабый стон, - Антри нервно ковырнул сырой песок большим пальцем ноги и проследил, как набежавшая пенная струя сравнивает образовавшуюся ямку с гладью берега.
        - Это стонал старик. Его прикололи копьем к стене собственного дома, но он был еще жив и смог спросить меня… Он спросил: не пришел ли я, чтобы помочь его роду? Он никак не хотел поверить в то, что все его близкие уже мертвы. Просил меня, чтобы я присмотрел за ними. "Дом напротив, - шептал он, - там дочь… Внуки…"
        Лицо кальира исказила болезненная судорога. Он зло сощурился и метнул на молчащего Олега бешеный взгляд.
        - Во мне тогда проснулась злость на него… Я ведь был в том доме! И дочь его видел! И внуков! "Глупый старик! - захотелось мне крикнуть ему. - Я - не помощь! Я не спасу твой род! И никто уже не спасет!" Не смог ничего сказать. Стоял перед ним и молчал. Ждал… И он тоже ничего больше не сказал… Просто умер…
        Антри издал короткое хриплое рычание и резко взмахнул рукой, с плеском срубая клинком бурун на воде. Потом вдруг прыгнул в реку и начал наотмашь бить мечом по волнам, выкрикивая слова в такт безумным ударам:
        - Я бросился!… Вон!… Из деревни!… Я был!… Сама!… Смерть!… И когда!… Я нашел!… Их!… Там!… Там!…
        Он остановился резко, обессиленный, задыхающийся, с глазами полными бешенства и отчаяния…
        - Они смывали кровь с сапогов и переодевались в эти свои пятнистые тряпки. Их было только трое. Верно, отстали от отряда… У меня было два топора, я бросил оба, а на третьего с мечом кинулся… Как дрался - не помню. Кажется, в ногу он меня ранил сперва, потом попало в голову… Потом…
        - Ты убил его.
        - Вот как, - Олегу показалось, что в голосе Антри промелькнуло облегчение. - А я-то думал, мне это лишь пригрезилось. Что ж, тем лучше…
        - И ты не жалеешь? Ни о чем?
        - Жалею, что не могу убить их еще раз! - устало и зло огрызнулся Рыжий. - А того более, что не могу отправить вслед за ними всех их проклятых дружков!
        "А может он прав? - встрепенулось внутри странное, недоброе чувство. - Ты ведь и сам раньше не смог бы решить иначе. Раньше ты готов был подписаться под любым смертным приговором убийце и насильнику. Что же изменилось? Почему теперь ты сомневаешься?"
        "Потому, что сам изменился, - угрюмо огрызнулся он, отвечая самому себе. - Потому, что раньше я знал об убийствах и насилии лишь понаслышке. Потому, что смертные приговоры мерзавцам не нужно было приводить в исполнение самому. Потому, что раньше жил в чистом придуманном мире, в стороне от реальности и грязи… Да! В стороне! И даже мои личные, большие драмы были смешны и незначительны, в сравнении с драмами миллионов, миллиардов ДРУГИХ!…"
        "Разве может быть разное ПРЕДАТЕЛЬСТВО? Разная НЕНАВИСТЬ? Разная ЛОЖЬ?"
        "Не знаю… Кто я такой, чтобы решать?…"
        "Как это просто! Как удобно! Ты раньше готов был рвать подлость голыми руками, но стоило встретиться с ней лицом к лицу, так просто поджал хвост и забился в темную безопасную дыру, прикрываясь моралью и совестью! И кто же ты после этого?!"
        - Трус… - пробормотал Олег потерянно. - Трус я - вот и все.
        - Что ты сказал? - переспросил удивленно Антри и Олег вдруг понял, что произнес последние слова вслух и… по-русски.
        - Ничего, - мотнул он головой. - Пойдем-ка лучше спать.
        Ему предстояло принять непростое решение, и Олег не хотел делать это на усталую голову.
        Глава вторая
        Ночь тянулась бесконечно. Олег не спал, ворочался на жестком моховом ложе, обдумывая предстоящий утром разговор. В том, что разговор этот будет сомнений не возникало. После давешних признаний Антри он уже едва ли мог и дальше играть в молчанку. И Рыжий, наверное, имел право получить ответную откровенность… Или не имел? Прислушавшись к своим чувствам, Олег понял: просто отмалчиваться он теперь не сможет. Но что рассказать о себе кальиру?
        Самым разумным казалось придумать более или менее правдоподобную историю собственной жизни. Ясное дело, история эта должна быть достаточно простой и ясной, но не настолько простой, чтобы вызывать ненужные подозрения. Жил, мол, там-то и там-то, отец был тем-то и тем-то, мать… скажем, вообще умерла при родах, сиротой стал в десять лет…
        На душе стало вдруг очень гадко, муторно. Будто сам себя застал за каким-то постыдным, грязным занятием. Каким бы ни вышел у него этот "пирог", он все равно станет вонять прогорклой кашей. Кормить такой дрянью единственного товарища по несчастью - просто мерзко. Особенно после вчерашнего рассказа Антри.
        "А что же еще мне делать? - пытался рассуждать хладнокровно Олег. - Сказать ему кто я есть на самом деле? Он не поверит. Назваться Эки-Ра? Еще за меч схватится - с его-то отношением к моему… тьфу, пропасть!… к отцу Эки. Хоть он и обмолвился, вроде бы, что не верит в эту историю с отцеубийством. Но даже если объяснение пройдет гладко… что потом? Истинный хальгир обязан биться с узурпатором "трона", всего себя на "алтарь отечества" положить, но вернуть свое доброе имя. А если я не хочу биться?! Если не готов к борьбе?! Сумею ли я поднять на другого меч, даже если придется защищать свою жизнь?! И в самом деле…"
        Течение его мыслей неожиданно свернуло в совсем иное русло. С того момента, как он попал в эту пещеру, его руки почти не касались шисс Эки-Ра. Оба меча - сломанный и целый - лежали сейчас в щели под камнями у дальней стены пещеры, замаскированные обломками базальта. Он спрятал их там еще до того, как Антри окончательно пришел в себя, опасаясь вспышки любопытства у кальира. Но и до знакомства с Рыжим он как-то полуосознанно избегал верного оружия Эки. Потому, что сразу вспоминалось: "Мёртв! Мёртв!"…и вспышка нестерпимой боли в разрубленном плече.
        Но сейчас Олег решился. Он встал и, стараясь даже дышать через раз, проскользнул к тайнику. Камни, прикрывающие щель, убрал быстро и тихо, потом осторожно просунул под скалу пальцы, нащупал ткань и вытянул наружу длинный сверток. Разворачивал его уже снаружи, достаточно далеко от пещеры, на одном из прибрежных валунов. Сталь призрачно блеснула под белым светом Нивирэт, большей из лун Виар-Та-Мирра. Несколько секунд Олег просто смотрел на меч, почему-то испытывая страх, будто одно лишь прикосновение к клинку могло что-то необратимо изменить…
        "Проклятье! Чего я боюсь?! Это всего лишь кусок острого железа!"
        Он дважды резко вдохнул и выдохнул, а потом уверенно опустил руку на эфес, сжал его и выпрямился…
        Память барска хранила навыки обращения с метательными лезвиями, она помогала глазам высмотреть в высокой траве норки нарлов, носу - почувствовать за сотню шагов приближение козлоподобного арака, а ушам - различить в далеком речном шуме плеск играющей рыбы. Пальцы мощно и точно бросали булыжники и отточенным движением впивались в тонкую трещину на отвесной стене… Помнили ли они, как обращаться с благородным оружием Горных Соседей?
        Такое уже было раньше, когда он впервые взял в руки сломанный клинок. Тогда воспоминания сами собой вспыхнули в голове… и спустя мгновение угасли. То, что раньше было подобно дуновению легкого ветерка, теперь обрушилось на него яростным ураганом… смяло… подхватило… понесло…
        Он вдохнул ветер чужой памяти полной грудью и перестал быть собой…

* * *
        Бледно-желтая Скэвир только еще поднимается из-за гор, но уже заставляет тени двоиться. На речном песке перед тобой вытянулись два темных силуэта. Стоило сделать шаг в сторону и силуэты послушно метнулись следом, чтобы мгновенно раствориться в мерцающей черной ряби воды. Закрыв глаза, ты кружится на берегу, бесшумно переставляя ноги в странном завораживающем танце. Шисса в твоей руке нежно поет, плывя сквозь холодный ночной воздух…
        "-…Чувства воина - как пальцы рук, - в голосе Кьес-Ко слышатся поучительные нотки, чуть сдобренные раздражением, - они помогают ему либо победить, либо быстро умереть. Воин, которого не слушаются руки - проигрывает бой. Воин, которого не слушаются чувства - умирает, не начав боя.
        - Я понял, Кьес.
        - Тогда продолжим…"

…Ты движешься, словно в полузабытьи. Ты почти расслаблен. Ничто не сковывает твоих движений. Мышцы сокращаются в едином ритме, посылая тело в стремительные танцевальные па атак и блокировок…
        "-…Да что с тобой, Эки? Ты сегодня двигаешься так, будто тебя с головой опустили под воду.
        - Прости, Кьес. Я сам не знаю, что происходит. Какое-то странное чувство внутри…"

…Река с глухим плеском расступается, принимая тебя в свои объятия. Вода почти не мешает движениям, даже когда ты заходишь в нее по колено… по пояс… Она встречает бритвенно заточенную сталь равнодушным журчанием. Река не чувствует боли…
        "…Нолк-лан отступает на шаг назад и резко колет его в грудь, потом рубит слева, парирует, снова бьет… Тело живет самостоятельной жизнью, легко перемещаясь по хорошо утоптанной площадке тренировочного круга, отбивая удары, отступая, срываясь в стремительных, почти инстинктивных атаках…
        - Р-руби!… - выкрикивает Кьес-Ко, - О-отбе-эй!… Хор-рошо-о!…"

…Ночь обволакивает тебя, обнимает, сливается с тобой. Ты слышишь сейчас каждый шорох, каждый всплеск. Твое сознание парит над пляжем, над водой, над верхушками деревьев. Каждый звук, каждое движение, даже самое легкое и незаметное, оценивается как возможная опасность. Ты взвешиваешь пространство вокруг себя, прогоняешь его сквозь ноздри, уши, кожу… Нет, все спокойно… Лишь призраки скользят к тебе по влажному песку, прикрываясь незримыми щитами и занося для ударов незримые копья и мечи… Живых противников нет и ты бьешься с призраками…
        "…Перепрыгиваешь через бьющееся в агонии тело, пробиваешь неровный строй солдат, разворачиваешься на месте, безжалостно рубя в разные стороны, каким-то сверхъестественным чутьем находя не прикрытые доспехами и щитами участки плоти. "Пятнистые" отшатываются к краям площадки, думая больше о спасении собственных жизней, чем о сопротивлении. Один из них остается бездыханными лежать у твоих ног, другой с разрывающим уши воем исчезает в пропасти. Остальные растекаются в стороны как вода, пытаясь окружить, отрезать от разрушенного моста, прижать к скале…"

…Это уже было, было! Ты уже дрался с ними! Они уже умирали от твоих рук… по-настоящему умирали! И ты умирал вместе с ними, сраженный одним из них…
        "…- Мертв! - торжествующе рычит коренастый. - Мертв!
        Разум еще не успевает осознать поражение. Отчаяние лишь возникает на пороге чувств. И это мгновение перед смертью сознания, когда сами собой опускаются руки, не в силах мешать неотвратимому, тело использует как последний шанс… Вместо шеи клинок врага натыкается на безнадежно сломанную Вспышку, а острие Шрама тяжело скользит вверх - к приоткрывшемуся в момент торжества животу коренастого… Удар противника слишком силен - рука не в силах сдержать его полностью. Левое плечо взрывается жгучей болью. А перед тускнеющим взором тает удивленное лицо Коренастого… Лицо мертвеца…"

* * *
        В голове будто повернули переключатель. Олег вдруг понял, что стоит на речном берегу, мокрый с ног до головы. Меч все еще был в его руке, но наваждение кончилось. Сколько оно продолжалось он сказать не мог. В голове царило странное спокойствие вперемешку с полным сумбуром. Все, что его тело вытворяло на этом берегу, он помнил смутно. Попроси его сейчас повторить тот "танец", он не решился бы даже пробовать, хотя и мог воспроизвести мысленно каждое из своих "па". Для него эти "па" были сейчас не более чем частями мозаики, разрозненными, не сложенными в единое целое. Пируэты… Выпады… Скользящие, плавные движения рук и ног… Шелест песка под ногами… Плеск воды… Мелькающие перед глазами видения… Схватка с призраками… Кажется, он погрузился в какой-то сон наяву и в этом сне заново переживал события недавнего прошлого. Все это происходило будто и не с ним. Будто кто-то вселился в него, воспользовался его телом для собственных нужд… а потом снова ушел… Недалеко ушел. Сердцем чуял - недалеко.
        - Эки, - прошептал он вслух, - может, ты не исчез тогда насовсем? Может, во мне живет что-то большее, нежели твоя память?
        Ничто не отозвалось на призыв. Ничто не всколыхнулось внутри. Ощущение близкого присутствия немного отодвинулось, но не исчезло окончательно, осталось. Олег понял, что отныне ему придется мириться с существованием этого Другого и ждать от него… Чего? Помощи? Неприятностей? Он не знал.
        Небо на востоке уже начинало светлеть. Видимо он провел у реки немало времени. О том же говорили и мышцы, сладко ноющие после долгих нагрузок. Тело постепенно остывало, становилось холодно. Пожалуй, стоило вернуться обратно в пещеру и хоть немного отдохнуть, пока не проснулся кальир. Олег аккуратно завернул меч в тряпицу, повернулся и… застыл на месте, не сделав и шага…
        Антри стоял в тени деревьев, метрах в двадцати от берега. Как Олег его не заметил раньше - просто уму непостижимо. Неужели он был настолько погружен в себя, что не заметил крадущегося в ночи кальира? А тот, поняв что его заметили, уже сам шел навстречу. В глазах его разгоралось нечто вроде радостного возбуждения. Олег невольно спросил себя: давно ли Рыжий стоял под теми деревьями? Что-то подсказывало ему, что давно. Достаточно давно, чтобы увидеть и понять многое.

* * *
        - Я знаю, кто ты на самом деле!
        Черт возьми! Он вот так прямо и сказал, рубанул словами наотмашь! Стоило полночи не спать, заранее мучиться угрызениями совести и проигрывать раз за разом в голове дурацкую ложь, чтобы услышать короткое и сокрушительное: "Я знаю, кто ты на самом деле!" И Олег не нашел ничего умнее, как тупо спросить:
        - Кто?
        - Помнишь, я рассказывал тебе о Хольек-Каборр и о том, что видел на том празднике хорла? - Антри пристально вглядывался в лицо Олега. Тот встретился с ним взглядом и невольно опустил глаза.
        - Помню, - буркнул он, ожидая продолжения. Оно последовало незамедлительно.
        - Я видел на том празднике не только хорла, - твердо заявил Антри, - но и его сына. Я видел его издалека, но узнал бы его лицо из тысяч других. Ты - Эки-Ра!
        - Нет, - Олег упрямо не желал признавать себя побежденным, - ты ошибся. Бывают похожие лица…
        - Бывают, - согласился Рыжий неожиданно легко. - Я только хочу, чтобы ты посмотрел мне в глаза и сказал, что лицо, которое я сейчас вижу перед собой - не лицо хальгира Северного Арка.
        Сама постановка вопроса смутила Олега. Он готов был твердо сказать в глаза кальиру "я - не хальгир", но в результате снова не выдержал и опустил взгляд.
        - Я - не хальгир.
        Прозвучало не просто фальшиво, а сверхфальшиво… сверхпаршиво, чтоб ему ни дна, ни покрышки, этому чертову Антри! И надо же было позволить ему выследить себя, подстеречь на берегу в самый разгар безумной пляски с призраками из прошлого!
        - Ложь!
        Он посмотрел на Рыжего. Рыжий щурился и в этом прищуре было торжество победителя.
        - Ты лжешь, хвала Тши-Хат! Я не ошибся! Сомневался до той минуты, как увидел тебя здесь! Ты - настоящий воин! И ты на самом деле Эки-Ра! Сын Грид-одра! Хальгир!
        - Замолчи! - взорвался Олег, - какой я тебе хальгир?! Какой Эки-Ра?! Ты что, поглупел от скуки?!
        Антри и впрямь замолчал, но глаз не опустил. И был в этих глазах блеск, которого прежде там Олег ни разу не видел. Рыжий буквально пожирал его своим взглядом. И соврать этому взгляду было уже невозможно.
        - Я… не убивал Грид-одра.
        - Конечно, не убивал! Сын Грид-одра не смог бы поднять руку на своего отца. Я не верил этой лжи ни единого мига. И я надеяться не смел, что встречусь с тобой… георт.
        Антри склонился перед ним, точно верный рыцарь из дешевой исторической пьески. Олег молча смотрел на парня, ощущая самую настоящую беспомощность. Почти ничего из тех слов, что ему хотелось бы произнести сейчас по-русски, он не мог перевести на язык барсков, а местный ругательный жаргон в памяти хальгира оказался крайне скуден - Эки-Ра, даром что воспитывался воинами, по части ругательств был сущим "интеллигентом".
        - Пошел ты… - буркнул Олег на "великом могучем", и добавил со вздохом ставшее уже привычным: - Ронтова кровь!
        Рыжий не шелохнулся.
        - Встань, - попросил Олег почти жалобно. - Да встань же, дурной!
        Кальир поднялся. Глаза его чуть ли не молнии метали. "Теперь мы им покажем! - казалось, говорили они. - Всем покажем!"
        "Кому покажем? - вздохнул мысленно Олег, - И что?"
        "Я - не Эки-Ра, - ему хотелось выговорить эти слова медленно и четко. - Я - не хальгир. Это его лицо, его тело, быть может, но я - не он."
        - Я… - начал Олег и вдруг запнулся, не в силах произнести нужные слова. Кто-то, кто до поры скрывался внутри него, проглотил едва начатую фразу, расправил плечи, невесело усмехнулся…
        - Ты ведь все равно не поймешь, - вздохнул он. - А если и поймешь, то не поверишь. Я и сам хотел бы во все это не верить…
        - О чем ты, георт?
        - Не называй меня "геортом", хорошо?
        - Почему, георт? - Антри удивился настолько искренне, что Олегу вдруг сразу расхотелось ругаться. Что толку пинать блаженного?
        - Потому, что мы - друзья. И к тому же… когда мы уйдем отсюда, я не хочу, чтобы первый встречный начал искать во мне причины подобного обращения.
        - Так мы уходим?!
        - Утром, - Олег вздохнул. - Соберем пожитки и уйдем искать справедливости в несправедливом мире. Как ты хотел… Так ты понял, о чем я тебя просил?
        - Понял, ге… Понял!
        - И не вздумай называть меня "Эки-Ра". Для всех я должен оставаться просто "Ольком".
        - Понял!
        - Ладно, понятливый, - Олег добродушно хлопнул кальира по плечу, - хватит на эту ночь похождений. Пойдем досыпать.
        Он со странным смешанным чувством посмотрел в спину двинувшемуся первым Антри. Тому, похоже, хотелось бежать обратно к пещере вприпрыжку и лишь врожденная гордость, да воинская выучка не позволяли эмоциям Рыжего брать верх над разумом. Кальир шел спокойно и уверенно, бдительно поглядывая по сторонам, будто со скал уже готовы были посыпаться вниз враги хальгира.
        "Ну вот, Дон Кихот, - возникла в голове грустная мысль, - теперь у тебя есть верный Санчо Панса. Где же твои ветряные мельницы?"

* * *
        Решение было принято. Рубикон, как любят выражаться герои авантюрных романов, перейден. Один тяжкий груз с плеч упал, другой навалился, и неизвестно еще какой из них легче было на этих плечах держать. А в общем-то Олег действительно почувствовал облегчение. Да изрядный мандраж, который, правда, не помешал ему заснуть, едва лишь голова коснулась свернутой в валик куртки, и проспать часов пять без сновидений и головной боли.
        Проснувшись, он еще раз прокрутил мысленно события прошедшей ночи и постарался убедить себя в правильности собственных поступков.
        "Рано или поздно все равно нужно что-то решать. Как ни крути, я едва ли способен всю жизнь провести в горной глуши, прячась от самого себя. А ведь век у барсков не так уж короток. Когда одиночество и воспоминания о прошлой жизни заедят окончательно, все равно придется выкарабкиваться из этого ущелья. Так лучше уж раньше, но с надежным товарищем, чем позже и в одиночку."
        О том, что Антри может оказаться не тем, за кого себя выдает, Олег старался не думать. Ему казалось, что он успел уже неплохо изучить Рыжего. Если нельзя доверять этому кальиру, то кому тогда, черт побери, вообще можно доверять?!
        Выйти они решили сразу после завтрака. Остатки пойманного накануне нарла благополучно улеглись в желудках вместе с парой крупных рыбин, которых так ловко умел насаживать на самодельную острогу Антри. Сборы вышли недолгими. Лишних вещей у них не имелось, а те, что были, почти не отягощали своим весом спины. Олег устроил Шрам в заплечных ножнах, а Вспышку положил за пазуху. От мысли выбросить сломанный меч он, после недолгих раздумий, отказался. Из шкуры арага Антри ловко соорудил некое подобие ранца. Туда он положил немного подвяленного мяса. Фляги для воды у них не было, но Олега это обстоятельство не слишком смущало - все-таки не в пустыне топать придется, чтобы умереть от жажды. Было у них и немного серебра - еще из запасов хальгира. Несмотря на изрядно потрепанную одежду, на любом постоялом дворе их не посмели бы назвать нищими бродягами.
        Не прошло и получаса, как двое друзей, простившись с приютившей их пещерой, зашагали вдоль берега, против течения реки. В той стороне находился уже знакомый Олегу выход из ущелья.

* * *
        К дороге вышли только под вечер. Деревню, опустошенную карателями, не сговариваясь, обошли стороной. Никто бы, наверное, не счел предосудительным, если бы они решили заглянуть туда и поискать в домах что-нибудь нужное для дальнего пути (те же фляги, к примеру), но снова оказаться в памятном обоим царстве смерти ни Олег, ни Антри не захотели.
        - Пойдем по дороге? - предложил Олег.
        - Большой риск, георт… - возразил Рыжий и осекся, поймав выразительный взгляд спутника, виновато опустил голову: - Прости. У меня язык сам собой поворачивается.
        - Главное, чтобы он не подвел тебя, когда рядом будут посторонние уши, - проворчал Олег. - Будь внимательнее к своим словам, Ант. Постарайся не думать обо мне как о хальгире.
        - Не могу, - честно признался кальир. - Я теперь не могу думать о тебе иначе… Но я буду внимательнее к словам.
        - А на дороге сейчас не должно быть слишком опасно, - вернулся к прерванной теме Олег. - Ночь уже скоро, да и места здесь довольно пустынные… стали теперь. Если же мы услышим что-нибудь подозрительное, то сможем быстро укрыться в лесу.
        Антри пришлось согласиться с разумностью таких доводов. Продираться в темноте сквозь почти нехоженые заросли ему тоже не хотелось, а усталость еще не валила с ног, да и двигаться ночью сейчас было безопаснее.
        Шли поначалу очень осторожно. На малейший шум реагировали как пугливые торгалы. Дважды ныряли в густой кустарник, разросшийся на обочине и оба раза тревога оказывалась ложной. Потом привыкли, а сгустившаяся темнота и вовсе прибавила уверенности. Дорога действительно была пустынна. Ни повозок, ни странников, ни воинских разъездов. Погода стояла - блеск: на небе ни облачка, ветерок - и тот совсем пропал. Путники немного расслабились, заговорили, сперва негромко, полушепотом, но скоро и вовсе в голос.
        - Эта дорога должна быть оживленнее, - поделился своими соображениями кальир. - Она, верно, связывает несколько больших деревень с ближайшей крепостью. Здесь глубокая колея. Раньше мы бы уже встретили не одну повозку - сейчас ведь собирают урожай, самое торговое время.
        - Война…
        - Какая там война! - от негодования Антри даже не заметил, что перебил хальгира. - Обученные, вооруженные бандиты сражаются с крестьянами. В этой войне на одного убитого мерзавца приходится десяток замученных женщин и стариков!
        - А что, они хороши в схватке? - осторожно поинтересовался Олег.
        - Раз я еще жив, значит не очень хороши, - в усмешка кальира была горечь. - Обучены как простые солдаты или наемники… Хотя, среди солдат тоже ведь разные попадаются. Мне, должно быть, просто повезло тогда. Крестьянам же хватает и этих. Особенно когда на них наваливаются внезапно под утро.
        - Когда-то и простые крестьяне знали, за какой конец берется меч, - неожиданно для самого себя заявил Олег.
        - Это верно, - Антри вздохнул, - были времена. Те, кто пришел в Долину после Нашествия Бездны умели сражаться. Говорят, даже многие женщины тогда могли бросить мужчинам вызов на поединок, а дети приучались к оружию раньше, чем начинали ходить. У нас и сейчас еще кладут в колыбель к новорожденному меч, но делают это больше те отцы, которые хотят вырастить из сыновей воинов, а таких становится все меньше.
        - Тебе клали, - Олег сказал это больше в шутку, но кальир воспринял его слова всерьез.
        - Клали, - гордо подтвердил он. - Отец клал. Он чтил старые традиции и хотел видеть во мне настоящего мужчину. Вот я и старался… Стараюсь…
        Антри вдруг смутился и замолчал. Должно быть решил, что не очень скромно говорить о себе подобным образом в присутствии хальгира.
        - Как думаешь, куда нам лучше направиться? - спросил Олег, чтобы снять возникшую в разговоре неловкость. Антри ответил не сразу.
        - Я полагал, ге… м-м… тебе виднее, куда нам нужно идти. Не думаю, конечно, что мы направимся прямо… м-м… в Вирт-Хорл.
        - Правильно полагаешь, - согласился Олег, - я бы для начала постарался найти какую-нибудь помощь. И чем серьезнее будет эта помощь, тем лучше.
        - Нам нужны союзники.
        - Верно. Вот только где их найти?
        - Везде! - убежденно выпалил Антри. - Стоит только крикнуть, под твою руку сбегутся тысячи верных!
        - А заодно и десятки тысяч солдат Бьер-Рика, - поморщился Олег. - Одно разгромленное восстание мы уже имеем, Ант. Такие ошибки не должны повторяться. Нам нужна надежная, сильная армия, а не толпа восторженных почитателей.
        - Тогда… - Антри замолчал, обескураженный прямотой доводов.
        - Бракаль, - уверенно решил Олег. - Бьер-Рик не отступится от них. Как только представится удобный случай, он перейдет Отагон. Они сейчас более, чем кто-либо подходят на роль его врагов. А враги Бьер-Рика неминуемо должны стать нашими друзьями, так?
        - Так, - согласился Антри.
        - Пойдем дальше, - продолжал Олег, - есть и еще несколько путей для поисков союзников. Например, нолк-ланы.
        - Нолк-ланы издревле нейтральны, - возразил кальир, - они не принимают участия в наших войнах. Их мало и у них нет армии.
        - Их не так уж и мало, Ант. Они, не спорю, никогда не выступали на нашей стороне большими отрядами, но некоторые из них сражались вместе с нами, отражая нашествия сэй-горов. У Горных Соседей всегда были добрые отношения с предками халь… моими предками. И нолк-ланы воспитывают отменных воинов. Один из них был со мной… до конца.
        - И все же, я бы не стал особо на птицеголовых надеяться. Разве что, на… м-м-м… некоторых.
        - Хорошо, - Олег кивнул. - А как насчет Мудрых?
        - Мудрых? - Антри даже приостановился, пораженный. - Разве ты не знаешь? Большинство Мудрых погибли в ту проклятую ночь, когда предатели Бьер-Рика захватили власть в Арке. Говорят, что убийцы были подосланы ко всем сильным Избранным. Лишь немногие сумели спастись. А еще говорят, что некоторые из них сами перешли на сторону изменников.
        - Это плохо, - нахмурился Олег, - Но все же не станем пренебрегать такой возможностью. Даже несколько издаров на нашей стороне могли бы стать недурной поддержкой.
        Ему показалось, что Антри хотел что-то добавить к сказанному, но в последний момент передумал и лишь согласно кивнул головой.
        - Теперь о направлении… - Олег взвесил все "за" и "против", прежде чем принять решение. Потом спросил: - Что ты знаешь о Лилап-Рха?
        - Это замок на юге, - удивился Рыжий, - довольно далеко отсюда. Впрочем… тебе ведь не это нужно услышать, так?
        - Ты прав. Что это за место я знаю, думается, лучше тебя. А вот кто там сейчас заправляет?
        - Не знаю, - честно признался Антри. - Ничего не слышал про судьбу этого замка. Может Бьер-Рику он не нужен? Ведь это место, кажется, принадлежит нолк-ланам.
        - Верно. Там и впрямь одно из Родовых Гнезд знатной семьи нолк-ланов, Ко-Кьеви, давних и верных друзей отца. Уже по этой причине дядюшке он может быть интересен. Особенно если он не забудет, что там я провел большую часть своей жизни. А об этом он вряд ли забудет.
        - Хочешь поискать помощи там?
        - Если Бьер-Рик до сих пор поддерживает нейтралитет с нолк-ланами, Лилап-Рха может быть свободен от его шпионов. По крайней мере, гарнизон замка предан мне и я знаю тех, кто может помочь нам с поисками союзников.
        - Если за этим замком следят, пробраться туда будет непросто, - озабоченно пробормотал Антри.
        - Но необходимо. Здесь после поражения восстания трудно будет найти верные сердца. Большая их часть прячется сейчас по лесным чащобам. Да и знакомых у меня в этих местах совсем нет. Довериться же незнакомцам…
        - Ты прав. У меня тоже нет здесь достойных доверия знакомых. Нам лучше идти вдвоем. И я не пожалею собственной головы, но ты доберешься до Лилап-Рха живым и…
        - Не будем загадывать наперед, хорошо? - прервал Олег горячие словоизлияния товарища. - Может статься, что наши головы скатятся с плеч раньше, чем мы доберемся до замка. И я не хочу, чтобы ты себя в чем-то винил, если моя голова упадет раньше твоей. Просто постарайся доделать начатое сам.
        - Я не смогу, - Антри сказал это убежденно, без тени сомнений. - Без тебя любые начинания теряют смысл, георт. Ни один из союзников, о которых ты говорил, не пойдет за никому не известным сыном старшины гарнизонного десятка. Только ты сможешь поднять и удержать меч возмездия. Только перед тобой выстроятся на полях фаррады воинов… Ты уж лучше не покидай меня, георт… Хорошо?
        - Уговорил, - Олег вымученно усмехнулся. - Фаррады воинов, говоришь?… М-да…
        Сам он не был преисполнен энтузиазма Антри. Впереди была пропасть, через которую нужно было перепрыгнуть, используя лишь собственные мышцы и помощь единственного новообретенного соратника. И эта теплая звездная ночь запросто могла стать последней в его не слишком долгой жизни.
        "Тяжела ты, шапка Мономаха, - вздохнул он про себя. - Особенно в мире, где о Мономахе и слыхом не слыхивали. Не окажутся ли все твои потуги напрасными, приятель? Добро ведь только в книжках успешно побеждает. Да и то, все больше, в детских."
        Мысли роились в голове, мучили, внушали надежды, повергали в отчаяние… А ноги послушно и методично отмеряли стан за станом, километр за километром, несли к неведомой цели - то ли к блеску славы и родовому трону, то ли к безымянной могиле в ближайшей канаве. И жизнь снова казалась сном. И было одновременно тяжко на сердце и легко на душе, как случается, когда берешься за непосильное, немыслимо трудное, но кому-то очень нужное и важное дело.
        - Антри, - спросил он шагающую рядом тень, - ты слышал "Витару о товарище"?
        - Нет.
        - Жаль. Я слышал ее только однажды и не смог запомнить слова. Тебе она наверняка бы понравилась. Мне так очень по сердцу пришлась… Даже недавно придумал ей продолжение.
        - Ты сочиняешь витары, георт?! - изумился кальир.
        - Изредка, - усмехнулся Олег, - только когда особенно "находит" на меня.
        - Георт… А может… споешь ее мне?
        - Петь я не мастак. Лучше как стихи прочитаю… Только перестань меня, наконец, "геортом" называть!
        - Прости… Ольк.
        Не говори со мной, прошу тебя, молчи.
        Тебе не стоит знать, с кем рядом ты шагаешь
        С кем ты разделишь хлеб и рядом с кем в ночи
        Ты у костра свой плащ на листьях расстилаешь.
        Не спрашивай меня о имени моём.
        Оно не звук пустой, оно - мой образ в раме,
        И не желаю я, чтоб ты его потом
        Из памяти достав, держал перед глазами.
        Не спрашивай меня ты о моей судьбе,
        И не хочу я знать, что ты под сердцем прячешь.
        Привык я быть один, заботясь о себе…
        Приятель, не сердись, я не могу иначе.
        Я тоже молод был, горяч, как ты теперь,
        И как-то раз, бредя сквозь снег и дождь в колонне,
        Соседу рассказал о жизни я своей,
        А он себя назвал, молчанья сбросив брони.
        И перестал он быть простым соседом мне,
        Он другом сразу стал, почти что братом кровным.
        Всегда плечом к плечу, всегда рука к руке
        Мы с ним по жизни шли путём отнюдь не ровным.
        Мы стужу и жару делили пополам,
        Из одного котла мы суп солдатский ели,
        А коль с врагами в бой вступить случалось нам,
        Два, в унисон, клинка им Песнь Прощанья пели.
        Мы сто дорог прошли и бранных сто полей,
        Осталось за спиной и то большое поле…
        Не говори со мной, ведь не хочу, поверь,
        Тебя вдруг потерять, как потерял его я.
        Антри дослушал Олега до конца, долго раздумывал над услышанным, а потом сказал:
        - Ты велик, сын Грид-одра, я всегда это знал.
        Олег не нашелся что ответить на такие слова… и дальше они шли уже молча.
        Глава третья
        К деревне вышли уже на рассвете. Антри оказался прав - дорога и впрямь вывела их к большому поселению. За высоким двойным частоколом теснилось никак не меньше полусотни домов - почти что маленький городок. Здесь даже охрана своя была - у ворот топтались трое дюжих барсков в давно не чищенных кольчугах, при кинжалах и с длинными копьями через плечо. На пяти недавно срубленных вышках, поставленных вдоль ограды, тоже дежурили какие-то молодцы. Местные жители явно опасались карателей.
        - Небедная община, - тихонько заметил Антри, - вон, даже охрану наняли. Хотя, небось, половина из сторожей - местные парни.
        Между тем, они подошли к воротам и, разумеется, были остановлены.
        - Кто такие? - сутулый, но очень широкоплечий страж хмуро разглядывал лица путников. - Чего хотите?
        - Поспать в тепле, почтенный, - взял на себя трудности переговоров Антри. - Да и еда б не помешала.
        Сутулый фэйюр еще больше нахмурился, грозно засопел носом, но все же махнул рукой, указывая вглубь деревни:
        - У Фартага можете поесть и проче тож. Только он цирхи уважает, а вы уж больно на бродяг похожи.
        - Платить есть чем, - Антри протянул сутулому серебряную пирамидку. - Убедись, почтенный.
        Страж просветлел лицом, сграбастал деньгу и быстро сунул себе за пояс. Потом снова нахмурился, пуще прежнего.
        - Ладно, достойные, ступайте с миром.
        Здесь, у ворот, Олег впервые своими глазами увидел спира. Покрытое зеленовато-бурой чешуей тело рептилии поражало своей силой и какой-то необычайной тяжеловесной грацией. Две мощные лапы почти полутораметровой высоты несли массивное, налитое тугими мышцами тело. Длинная змеиная шея причудливо изгибалась, когда животное начинало ворошить большую охапку плюща-"купельника" в поисках самых сочных побегов. Когда Олег приблизился к спиру, тот недовольно покосился на чужака желтым глазом и сердито зашипел, приоткрывая узкую треугольную пасть, полную мелких острых зубов. Спиры, несмотря на свои вегетарианские предпочтения в пище, по сути были всеядны и Олег поневоле отступил, зная, что раздраженная рептилия вполне способна больно цапнуть незнакомца или сбить с ног ударом могучего хвоста.
        "Как же они не боятся ездить на этих тварях?! Ведь такому покалечить фэйюра - все одно, что пучок "купельника" сжевать!"
        Потом Олег вспомнил, что, несмотря на грозный вид и взбалмошный нрав, спиры, в сущности, вовсе не злые создания. Они могут, пребывая в крайнем раздражении, прокусить протянутую руку, но никогда не попытаются откусить ее вовсе, а "смахнув" наземь хвостом, ни в коем случае не станут топтать упавшего ногами.
        - Ну, что ты шипишь, бродяга? - Олег примирительно улыбнулся могучей рептилии и подмигнул. Спир издал тонкий свистящий звук и снова переключился на любимый плющ, теряя интерес к чужаку.
        Постоялый двор найти оказалось нетрудно. Заведение Фартага выделялось среди других строений своими размерами. На стук из окна скоро выглянул заспанный слуга.
        - Чего угодно геортам?
        Спросонья молодой парень, как видно, не разглядел толком потрепанную одежду посетителей, но зато хорошо заметил мечи в их ножнах. Скоро он уже суетился на кухне, пока проснувшийся хозяин уважительно выслушивал более чем скромные пожелания путников и принимал от них плату.
        Холодные "вечерние" лепешки, нарезанное тонкими ломтями копченое мясо, рыба и зелень… Олег давно не ел ничего вкуснее. Бьяни напомнил ему что-то среднее между квасом и холодным глинтвейном. Напиток проскакивал внутрь легче, чем пиво, а хмелил намного быстрее. Ему пришлось напомнить себе об осторожности и ограничиться одной кружкой, иначе с непривычки можно было быстро и изрядно набраться. Он споро доел свою порцию и поднялся из-за непривычно низкого стола, за которым приходилось сидеть на специальных валиках поджав под себя ноги "по-кошачьи". Антри, глядя на него, тоже не стал затягивать с угощением.
        Фартаг лично проводил их в небольшую комнату, где усталые путники обнаружили чистые постели и бадейку с водой. Смыв с лиц дорожную пыль, они разделись и скоро уже спали так крепко, как только могут спать два странника, всю ночь отмерявшие ногами станы и станы лесных дорог.

* * *
        Когда Олег проснулся, Антри рядом не оказалось. Постель кальира была аккуратно свернута. Оружия и одежды Рыжего поблизости тоже не обнаружилось. В первый момент он ощутил вспышку панического страха. "Ушел! Оставил одного в чужом мире, среди чужого народа!… А что, если…" Олег с гневом задавил в себе возникшую подлую мыслишку. "Какая чушь! Просто парень проснулся раньше меня и ушел… Скажем, разузнать где именно мы оказались. А может, еды купить. Скоро вернется."
        Олег встал и, стараясь сохранять спокойствие, принялся одеваться. Когда он уже натягивал на себя перевязь с мечом, дверь открылась и на пороге появился Антри. Под мышкой у него был зажат какой-то объемистый сверток серого цвета.
        - Проснулся, гео… хм? - он склонил голову в приветствии.
        - Антри, - Олег с упреком посмотрел на кальира. Тот виновато моргнул, но глаза его блестели весело, задорно.
        - Я позволил себе кое-что сделать, пока ты спал, - Рыжий развернул сверток и Олег увидел длинный светло-серый дорожный плащ, темную кожаную куртку, такие же штаны и сапоги.
        - Я подумал, что в нашей теперешней одежде мы бросаемся в глаза так же хорошо, как если бы носили самые дорогие и яркие вещи.
        Только теперь Олег заметил, что Антри тоже приоделся во все новое. А еще запасливый кальир приобрел хороший ранец и две небольшие деревянные фляги. Пришлось снова разоблачаться и натягивать обновки. Они пришлись ему вполне впору.
        - Неплохо, - Олег провел руками по бедрам, выравнивая складки на штанах. - Не слишком приметно и вполне добротно. Отличная одежда для дороги. Просто замечательно!
        - Рад, что тебе понравилось, - Антри смущенно прикрыл глаза, - вот только… мне пришлось потратить свои последние цирхи.
        - Угу, - Олег полез в старую куртку и извлек оттуда небольшой мешочек. Серебряных и медных пирамидок там было меньше, чем хотелось бы, но они, по крайней мере, еще были. - Вот, здесь есть немного. Держи.
        - Георт…
        - Лучше, если расплачиваться за нас обоих будешь ты. Я не хочу привлекать к себе лишнего внимания… И не называй меня "геортом", дерево беспамятное!

* * *
        В трапезном зале народу было немного - трое ничем особо не примечательных барсков выпивали и закусывали, расположившись за одним из столов. В дальнем углу тихо веселилась компания из пяти фэйюров, похоже местных, деревенских. Сам хозяин изучал у стойки некий массивный фолиант. Время от времени он подносил к толстым желтоватым страницам руку с костяным писалом и что-то поправлял на них, озабоченно морща широкий выпуклый лоб. При появлении утренних посетителей он сперва недоуменно моргнул, но тут же расплылся в приветливой улыбке, узнавая.
        - Славный день, достойные георты. Славный день. Эта одежда отменно на вас смотрится, можете мне поверить!
        - Славный день, почтенный хозяин, - откликнулся Антри. - Чем порадуешь наши голодные животы?
        Фартаг вихрем унесся на кухню и не успели они сесть за облюбованный стол, а к ним уже подбежал давешний бойкий слуга с подносом, уставленным кувшинами и блюдами со всяческой снедью. Лепешки на сей раз были горячие, холодное мясо соседствовало с запеченным в собственном соку упитанным нарлом, а добрый десяток жареных тушек каких-то мелких пичуг красовался на целой горе из местного варианта вареного картофеля. Да плюс к этому плоды деревенского овощеводства, сколь многочисленные, столь и разнообразные, да свежая душистая зелень, да острый соус в глиняной бутылочке, да бьяни, от одного запаха которого начинала кружиться голова… Олегу, давно забывшему вкус нормальной пищи, показалось, что он попал на сказочный пир. Он ел, и у него едва хватало сил удивляться сколько в него помещается этой чудесной еды, единственным недостатком которой было полное отсутствие соли. Впрочем, за последние месяцы он уже успел привыкнуть к этому обстоятельству и оно его почти перестало смущать.
        Фартаг, между тем, обеспечив гостям занятие на ближайшие часа полтора, присел рядом с ними. Было видно, что хозяину хочется поболтать с пришедшими издалека странниками.
        - Откуда идете, достойные георты? - полюбопытствовал он для начала. - Не думайте только, что я спрашиваю это с каким-нибудь умыслом. Вовсе нет. Просто вести к нам ныне доходят не так, как прежде. Если что важное и случается, то узнаем мы о том так поздно, что в тех местах, где это случилось, уж и не считают случившееся важным.
        - Лукавишь, почтенный хозяин, - усмехнулся Антри. - От Арк-Хорл к вам не более трех дней верхового пути. А до ближайшей крепости и вовсе за полдня на своих ногах дотопать можно.
        - То верно, - согласился Фартаг, - вот только ныне никто до Кадр-хад пешим не ходит. Да и из Арк-Хорл верховых давненько не видели. Все что знаем, давно прокисло, как позапрошлогодний бьяни.
        - Жаль мне, почтенный хозяин, - развел руками Антри. - Мы в пути уже дней десять, считай. Новости наши не то что прокисли, а уж и протухли давно.
        - Так что ж спирами крепкими не запаслись, достойные георты? Уж не обижайтесь на любопытство.
        - Из Липлаша идем, - Антри врал уверенно, нисколько не смущаясь и не раздумывая долго над словами. - Там сейчас хорошего спира непросто раздобыть. После того шума… Ну, понимаешь, почтенный?
        Фартаг кивнул со знанием дела.
        - Да и надежнее сейчас пешими. Со спиром, ежели что, на обочину особо не свернешь.
        Трактирщик снова кивнул. Потом, после небольшой заминки, спросил:
        - Если от Липлаша идете, достойные, так может заходили в Нипрат? Это селеньице. Небольшое такое, всего в переходе отсюда. У меня там знакомый один… Дичь я у него… покупал…
        Глядя на изменившиеся лица собеседников, он осекся. Глаза у него стали круглыми от страха.
        - Неужто и там?! Вот беда-то!
        - Не думаю, что придется тебе еще когда-нибудь покупать дичь у того знакомого, почтенный Фартаг, - медленно произнес Антри, опустив взгляд в полупустую тарелку. Олег тоже прекратил жевать. Очередной кусок встал у него поперек горла.
        - Горе, - пробормотал трактирщик. - Бедный Крам… Бедный род его…
        - Прости за недобрую весть, почтенный Фартаг, - не удержался Олег. - К несчастью, Нипрат был на нашем пути и нам пришлось увидеть то, чего мы никому не пожелали бы увидеть в этой жизни.
        - Это вы простите старого глупца, - спохватился Фартаг. - Пристал с расспросами. Помешал трапезе достойных геортов.
        - Не волнуйся, почтенный, - снова вмешался Антри, - ты нисколько не помешал нам. Посиди с нами еще, посетителей-то у тебя сейчас немного.
        К этому времени кампания фэйюров уже ушла из трапезной, а из троих барсков за столом остался лишь один, да и тот, похоже, готов был покинуть постоялый двор.
        - Работы мне хватает, - в трактирщике заговорила профессиональная гордость. - С площади сюда многие придут, отпраздновать.
        - А что будет на площади? - насторожился Олег. - Праздник?
        - И еще какой, - Фартаг мрачно усмехнулся. - Там, небось, половина деревни собралась. Убийцу будут казнить. Ватаги вольпов нам тут давно уже покоя не дают. Акихаров наших ныне иные заботы одолевают, нежели выродков бродячих по лесам ловить. А те и рады - расплодились, хуже хищников. Народец на дорогах хватают, да добро силой берут. Эта же и вовсе на убийство сподобилась…
        - Так убийца - женщина? - поразился Олег.
        - Тварь дикая, а не женщина! - трактирщик брезгливо фыркнул. - Наглая, хуже птиц полевых, а уж оружием увешана была…
        - Так ты видел ее?
        - Не просто видел, достойные георты. Она вон там, за тем столом и посекла того… Из сэй-горов он был, правда, не здешний. Что-то не поделили они там, может и за дело его девка положила - уж не знаю. В прежние времена я бы только порадовался, глядя как ловко она этого влака разделала. Сейчас же - хоть плачь. Эти ведь "мстители" двухцветные завтра примчатся и начнут разбор чинить, наши головы на ограде развешивать, а ей что - в лес ушла, ищи ее там с дружками. Из Синих Ножей она, так они сами себя называют.
        - Но уйти ей, как я понял, не дали?
        - Не дали, георт, не дали. Все наши скопом навалились, сколь поблизости нашлось. Так еле взяли. Двоих покалечила, едва не насмерть.
        - И что же - сразу казнить решили? - Антри, похоже, не очень-то по нраву пришлись обычаи местного правосудия.
        - Не сразу, - покачал головой Фартаг. - Сперва хотели в крепость отослать, вместе с тем "черным", ею убиенным. Пусть там бы разбирались. Но наш старейшина иначе решил. Она ж из тутошней ватаги убийца, как-никак. Казним ее сегодня сами, в назидание другим, а потом уж и в крепость пошлем. Сам Пинар, старшой наш, с телами поедет. Расскажет там, что не наша это девка была - сами давно избавиться хотели. Пусть зла не держат на нас…
        - За их мертвецов своими откупаемся? - что-то в тоне Антри послышалось такое, что Олегу очень не понравилось. Трактирщик, однако, внимания не обратил. Только обронил унылое:
        - Да, достойные георты. Тяжелые времена настали. Злые. Эх, Крам, Крам… Вот уж и впрямь горе.
        - Пойдем, - предложил Антри, - посмотрим на местный "праздник".
        Глаза у него были недобрые. Олег уже хотел было отказаться, но почему-то передумал и согласно кивнул товарищу. Ему вдруг тоже захотелось посмотреть на "дикую тварь", что "разделала" за обеденным столом пришлого сэй-гора.
        - Идите, достойные георты, - махнул рукой Фартаг. - Я уже насмотрелся на нее в тот раз, а вы, может, и развлечетесь. Там, небось, уж вся деревня собралась…

* * *
        Фартаг оказался прав. На неширокой площади собрались, возможно, и не все жители деревни, но уж точно большая их часть. Сотни полторы барсков и кальиров всех возрастов запрудили пространство между домами. Особенно плотно зеваки стояли вокруг деревянного помоста, наспех сооруженного накануне плотниками. Помост сделали достаточно высоким, чтобы с любой точки площади можно было хорошо разглядеть что на нем происходит. А вот услышать что-либо казалось невозможным из-за шума десятков голосов. Да и лиц стоящих на помосте не было видно с того места, где остановился Олег.
        - Подойдем ближе? - предложил он Антри. Тот воспринял его вопрос как руководство к действию и начал энергично проталкиваться сквозь толпу. Крестьяне недовольно косились на кальира и временами осыпали его бранью, но расступались. Олег следовал за Рыжим как сухогруз за ледоколом, стараясь не обращать внимания на ругательства и злые тычки локтями. Скоро они пробрались в первые ряды и остановились, упершись в кольцо из стражников, оцепивших место казни. Теперь Олег мог хорошо рассмотреть "дикую тварь" из таверны Фартага.
        У нее оказалась отличная фигурка, даже по человеческим меркам. Не очень высокая, едва ли выше Олега в теле Эки-Ра, она была гармонично и крепко сложена. Его не обманывала кажущаяся хрупкость женского тела. Острый взгляд подмечал тугие сплетения мышц, по-бойцовски напряженных и готовых к немедленному действию. А вот о красоте девушки не смог бы сейчас сказать и Антри. Лицо ее скрывалось под маской из грязи и запекшейся крови. Синяков и ссадин не скрывал даже слипшийся, потемневший мех. Синяя кожаная куртка, когда-то соблазнительно и вызывающе обтягивавшая ее тело, ныне полностью потеряла форму, стала бурой от пыли и крови. Левый рукав отсутствовал, вырванный напрочь, правый обвисал от локтя бахромой уродливых лоскутьев. Не в лучшем состоянии находились и штаны, а сапогов у пленницы не было вовсе. Тем не менее, несмотря на свой жалкий вид, девица силилась стоять прямо и гордо. Двоим дюжим ребятам из деревенской стражи приходилось постоянно заворачивать ей руки за спину, вынуждая сгибаться перед толстеньким, немолодым уже барском, возбужденно размахивающим над головой странным деревянным предметом,
напоминающим помесь молотка и большого консервного ножа. "Сэдиш" - подсказала память, символ власти главы Рода. Похоже, пожилой толстяк был старейшиной этой общины и, как водилось, главным судьей во всех ее делах.
        - …Дабы не пали на наши головы беды! - вещал старейшина высоким, немного визгливым тенорком, обращаясь к односельчанам. - И пусть наказание для этой убийцы станет примером всем остальным! Пусть ее дружки знают, что то же ожидает их всех!
        Толпа загудела. В адрес осужденной полетели брань и проклятия.
        - Убийца!…
        - Тварь!…
        - Отродье влака!…
        - Со сколькими Ножами ты спала?!…
        - Хотела нам бед, так получи ж сама!…
        Девушка вдруг рванулась из рук конвоиров с такой силой, что те невольно подались вперед, позволяя ей выпрямиться. Ее голос на мгновение перекрыл крики крестьян.
        - Черви! Трусливые нарлы! Сдохнете раньше, чем наступит завтрашний день!
        Опомнившиеся стражи с новой силой вывернули ей руки, вынудив согнуться почти вдвое, задыхаясь от боли. Олег поморщился. Ему было неприятно происходящее. Он не хотел обвинять здешних крестьян в несправедливости. Напуганные, они пытались защищаться, как могли. Можно ли было винить их за это?…
        - Трусы!… - яростно прошептал ему в ухо Антри. - Она права! Они - трусы!…
        "Значит, есть и такие, кто считает, что можно", - подумал Олег.
        - Только не делай глупостей, Ант, - тихонько попросил он кальира. Тот вздохнул в ответ:
        - Может, если ты… скажешь им…
        - С ума сошел? - удивился Олег. - Думаешь, меня станут слушать?
        Антри не ответил. Он только скрипнул зубами и вновь повернулся к помосту.
        - Начинайте! - скомандовал, между тем, старейшина, взмахнув сэдишем. Конвоиры послушно подтащили вырывающуюся девушку к установленному в центре помоста массивному сооружению, представляющему из себя поставленный на короткие толстые ножки тяжелый пень, и заставили ее встать на колени. Появившийся невесть откуда хмурый тучный здоровяк ловко обвязал ее руки прочными кожаными ремнями - в локтях и повыше запястий. Ремни он пропустил сквозь сквозные отверстия в колоде и затянул их снизу. Теперь они надежно прижимали руки осужденной к поверхности пня.
        - За свое преступление ты ответишь согласно нашим законам и обычаям, - возвестил старейшина в мгновенно наступившей тишине. - Вирэль из шайки Синих Ножей, ты предала подлой смерти гостя нашей общины! Тем самым ты опозорила наш славный Род, навлекла на него бесчестье и беды!…
        - Я сделала лишь то, что вы должны были давно сделать сами! - крикнула девица и плюнула в толстяка. - И в Яму ваш подлый Род!
        - Молчи! - старейшина в негодовании замахнулся на девицу сэдишем. - Как ты смеешь, грязь придорожная!… Заткни ее мерзкий рот!
        Последние его слова относились к хмурому здоровяку. Тот молча нагнулся и поднял с помоста внушительных размеров орудие, до жути похожее на тесак мясника. Толпа снова загудела.
        "Ну вот, - мысли в голове у Олега бились в такт с неровно колотящимся сердцем, - обычный конец для убийцы. Сейчас он отрубит ей запястья и мы все будем смотреть, как она умирает… Вирэль… Красивое имя…"
        - Так нельзя! - горячо шептал в ухо Антри. - Так же нельзя!…
        "Ну и черт с вами со всеми, ублюдки! - вспыхнувшая злость придала ему отчаянной храбрости. - Ешьте меня живьем, если зубов хватит!"
        - Стой! - крикнул он что было сил и резко толкнул в грудь стоящего перед ним стражника. Тот неловко отшатнулся, пытаясь сохранить равновесие, Олег быстро протиснулся в образовавшуюся брешь и одним прыжком вскочил на помост. Он не видел, как рванулся следом Антри, а опомнившийся страж оттеснил кальира обратно в толпу.
        "Ну и кретин же я!" - мелькнуло в голове. Отступать было уже поздно. Все смотрели на него - старейшина, палач, конвоиры, несколько сотен глаз на площади… и девушка… Она смотрела на него широко распахнутыми серыми с зеленым отливом глазами, в которых плескались изумление и надежда.
        "Ох, кретин!" - выругался он про себя еще раз, вдохнул поглубже и снова крикнул, уже тише:
        - Стойте!
        - Кто ты такой, ронтова кровь?! - взвизгнул оторопевший старейшина, закипая от злости.
        - Эки-Ра, - выдохнул Олег, - сын Грид-одра, вершина Родовой Пирамиды аркских хорлов, хальгир Северного Арка…
        Голос его, вначале нетвердый, к концу фразы обрел уверенность и силу.
        - Я требую, чтобы ты отпустил эту женщину! Немедля!…

* * *
        - Уберите сумасшедшего! - рявкнул староста, оправившись от шока, вызванного неслыханной наглостью незнакомца.
        "Так я и думал", - Олег даже испытал какое-то странное облегчение, окончательно убедившись, что его выходка оказалась полной глупостью. Он отступил в сторону, развернулся, и, ухватив бросившегося к нему стражника за кольчужный ворот, швырнул его с помоста в толпу. Площадь взорвалась криками ярости и возмущения.
        - Слушайте меня! - крикнул Олег, надрывая глотку и зная, что никто его слушать здесь не станет.
        "И надо ведь было оставить меч на постоялом дворе, - думал он. - Ведь и Антри приказал свой оставить, не на битву, мол, идем, а народ смущать незачем… Интересно, скольких я бы успел зарубить, прежде чем они меня…"
        - Безумец!… - ревела толпа.
        - Еще один Нож!…
        - Хватайте вольпа!…
        - Поставьте его рядом с ней!…
        Крестьяне заволновались, поперли на помост. Стражники с трудом удерживали охваченную яростью толпу. При этом сами они не могли броситься на Олега, чтобы схватить непонятно откуда возникшего наглеца.
        - Слушайте же!…
        Второй стражник, поначалу нерешительно стоявший в стороне, вдруг пригнулся, выхватил из-за пояса топорик на длинной рукояти и, скакнув вперед, ударил Олега, метя обухом в висок. Тот, всецело поглощенный своими отчаянными призывами, лишь в последнюю секунду заметил это движение и попытался уклониться. Топорище ударило его в правую скулу, скользнуло по щеке, больно обдирая кожу. Слегка оглушенный, Олег качнулся назад и свалился с помоста. Приподнимаясь, он увидел, как прямо перед ним цепь стражников, наконец, не выдерживает и разрывается пропуская к месту казни разъяренных крестьян…
        "Вот и добился справедливости, - вспыхнуло в звенящей после удара голове. - Дурак! Известно же, что разнимающему достается больше всех!…"
        Неожиданно Олег заметил рядом с собой ноги в знакомых сапогах - совсем еще новых, только что купленных и надетых.
        - Стойте! - каким-то чудом разобрал он в общем гуле враждебных выкриков. - Его нельзя! Нельзя!…
        "Как же он прорвался?! - вспышкой света полыхнуло удивление. - Вот ведь дурень! Заступников никто не любит! Сгинешь теперь вместе со мной!…"
        Он понял, что не успеет, пожалуй, даже встать. Мышцы напряглись для последнего усилия, пальцы правой руки наткнулись на валяющийся в пыли небольшой камень, рефлекторно сжались вокруг него…
        - Но-о-ожи-и-и!!!
        Ничто не смогло бы остановить жаждущих расправы барсков… Но они остановились. Замолчали. Попятились… Лица, только что искаженные праведной злостью, разом отразили нерешительность и испуг…
        - Но-о-ожи-и-и иду-у-ут!!!
        Толпа вдруг начала быстро редеть. Скоро вокруг Олега, несколько обескураженного подобным оборотом дела, осталось лишь полтора десятка стражников, да несколько мужиков из наиболее решительных. Антри помог Олегу подняться и попытался увлечь его в ближайшую улочку.
        - Быстрее, пока они не вспомнили про нас!
        Олег отмахнулся от него. Никто из стражников не интересовался более судьбой неизвестного самозванца. Все они быстро строились между помостом и улицей, выходящей к воротам, откуда к ним неспешно приближалась группа всадников на спирах.
        - Беги к Фартагу! - приказал Олег кальиру. - Тащи сюда оружие и все остальное!
        - А ты, георт?! - Рыжий отчаянно не хотел оставлять его в одиночестве.
        - Беги! - зашипел на него Олег. - Живее!
        Кальир колебался еще мгновение, потом все же решился и помчался прочь. А Олег снова повернулся к неизвестным всадникам, которые уже вплотную подъехали к поджидавшим их стражникам и остановились в нескольких шагах от неровного строя, ощетинившегося копьями.
        Это были восемь молодых фэйюров - семь парней и одна девушка. Их тела с ног до узких шейных воротничков обтягивала тускло блестящая синяя кожа, лишь поверх курток грозно серебрились кольчуги. Все были вооружены и выглядели весьма уверенными в себе. Каждый держал наготове мощный боевой лук и граненые оголовки стрел смотрели прямо в лица стражникам.
        - Синие ножи! - выкрикнул старейшина, выглядывая на миг из-за широкой спины палача и тут же прячась обратно. - Пожаловали, грязь придорожная!
        - Кто это там слюной давится? - поинтересовался едущий впереди отряда "синекожих" барск, выделяющийся среди своих собратьев ростом и шириной плеч. Голос его был неприятно скрипучим и низким. - Уж не Пинар ли, старая мразь?
        - Молчи, Карзаф! - старейшина и не пытался сдержать злость. - Тебя еще никто не уличал в убийстве! Ты и твои влаки еще можете убраться отсюда живыми!
        - Я только что всадил стрелу между глаз одному из твоих увальней, Пинар! - Карзаф хрипло рассмеялся, указывая кивком на одну из сторожевых вышек. Старейшина растерянно посмотрел в ту сторону и быстро убедился, что площадка на вышке пуста. Из-за всеобщего шума и сутолоки никто не заметил как упал вниз подстреленный страж.
        Олег мысленно чертыхнулся. У него было нехорошее чувство, что сейчас на этой площади будет много крови… Намного больше, чем могло бы быть.
        - Тварь! - Пинар сорвался на визг. - Ты поплатишься за это!…
        - А ты думал, я сюда явился шутковать? - спросил верзила, гадко ухмыляясь. - Если вы до Вэр еще хоть пальцем дотронетесь, я тут каждого из вас…
        Не стоило дразнить пожилого толстяка пролитой кровью его сородича. Ох, не стоило! Вспыхнувшая сухой осенней травой ярость поглотила остатки страха и осторожности, которые еще могли бы помочь обеим сторонам разрешить дело миром.
        - Будь ты проклят! - взвизгнул старейшина. - Она нужна тебе?! Так ты ее получишь!… Руби, Тэр!
        Пинар вновь взмахнул сэдишем и на площади все мгновенно пришло в движение. Хмурый палач занес свой "тесак", Ножи рванули тетивы луков, Олег метнул камень, который по-прежнему сжимал в руке, а стражники заслонились круглыми чашами щитов и, выставив вперед непомерно длинные копья, пошли на злобно шипящих спиров…
        Первым упал палач - камень Олега угодил ему точно в висок, он отшатнулся, выронил свое страшное оружие и повалился навзничь, получив сразу две стрелы под подбородок и одну в живот. Еще одна стрела засела в плече у Пинара. Старейшина огласил окрестности истошным визгом и, шустро скатившись с помоста, метнулся к домам. Еще две или три стрелы увязли в щитах стражников, а потом молодые разбойники сменили луки на мечи и бросились в атаку…
        Крестьян и нанятых общиной отставных солдат было больше, но на стороне Ножей выступал лучший боевой опыт и бесшабашная удалая ярость. Восемь всадников быстро раскидали в стороны деревенскую стражу и погнали их по площади, топча спирами и рубя длинными мечами. В безоблачное небо поднялись крики боли, страха и ярости.
        "Черт, они же поубивают их!"
        Олег с жалостью смотрел как падают под ударами "синекожих", защитники деревни. Кто-то - только лишь раненый, а кто-то - уже без шансов подняться. Некоторые просто бежали прочь, не выдержав настоящего боя. Площадь вокруг места казни пустела на глазах. Немногие оставшиеся стражники, отчаянно отбиваясь, отступали к ближайшим домам.
        Минута растерянности чуть не стоила Олегу головы. Один из ватажников заметил одиноко застывшего у помоста наблюдателя и направил своего спира прямо к нему.
        - Н-на! - не сбавляя хода, барск наклонился в седле и опустил на голову Олега свой тяжелый клинок… И промахнулся. Олег не был воином, но рефлексы виша-рукх не подвели: тело само прянуло влево, уходя от удара, потом ноги выпрямились в прыжке а руки ухватили бандита за полу плещущего на ветру плаща руку и сильно рванули на себя.
        - Отдохни! - посоветовал он покатившемуся по земле "синекожему", с удивлением прислушиваясь к собственным чувствам. Почему он так спокоен? Разве его только что не пытались убить? Разве не он выдернул из седла этого вот фэйюра… который уже стоит на ногах и злобно скалится, подбираясь для новой атаки? Ловкий бес! Меч парень при падении потерял, но в руке уже блестит длинный и широкий кинжал.
        - Ну, конец тебе! - зарычал барск, бросаясь вперед.
        - Залак, нет! - донесся от помоста пронзительный крик Вирэль.
        Разбойник в нерешительности остановился, обернулся на крик. Олег, уже примеривающийся для хорошего удара, отпрянул - над его ухом свистнула стрела… и вошла точнехонько в горло его противника, прямо над кольчужным воротом. Барск удивленно открыл рот и осел вниз, давясь собственной кровью. А вокруг уже вовсю падали стрелы. Достаточно было мельком оглядеться, чтобы понять - стреляют отовсюду, со всех ближайших крыш и из-за всех заборов. Жители деревни и те из наемных стражников, что недавно "разбежались" с поля боя, вернулись с луками и запасом боеприпасов. И стрелы у них были не только легкие, для охоты на мелкого зверя, но и боевые, бронебойные…
        - Освободи меня, род твой в Яму! - девушка на помосте отчаянно рвалась из пут, пытаясь ослабить ремни. - Скорее же! Меня сейчас пристрелят!
        Олег бросился на зов, каждую секунду ожидая обжигающего удара в спину. На ходу он подобрал выпавший из руки убитого кинжал и, оказавшись на помосте, сразу запустил его лезвие под колоду, срезая затянутые палачом узлы.
        - Грязные трусливые нарлы! - Вирэль со змеиной грацией соскользнула с помоста, прижалась спиной к толстой свае, прячась от стрел. - Они кровью будут плакать, вспоминая о сегодняшнем дне! Эй, Карзаф!…
        Ножи, оставив в покое все еще отступающих недобитых стражников, снова взялись за луки. Первый же их ответный залп нашел свои жертвы среди деревенских стрелков. Стреляли разбойники определенно лучше крестьян, но тех было много больше. И беспорядочно летящие стрелы, пусть и единственная из полусотни, но достигали цели. Вот поник в седле с пробитой шеей один из "синекожих", вот выронил лук другой, третий схватился за прошитое стрелой плечо…
        - Надо уходить, Карзаф! - кричала девушка. - Их больше! Ты не перестреляешь всех!
        Верзила-барск наконец услышал ее и двинул спира к помосту.
        - Запрыгивай ко мне! - крикнул он спасенной подруге.
        - Есть идея получше! - Вирэль вдруг выскочила из укрытия и в три прыжка оказалась рядом со спиром, хозяин которого столь неудачно напал на Олега. Еще один прыжок потребовался ей чтобы оказаться на спине дико шипящей рептилии. Та изогнула было длинную шею, чтобы цапнуть нахалку, но, почувствовав знакомый запах, смирилась и послушно побежала туда, куда звала воля хозяйки. А звала эта воля прямиком к помосту.
        - Давай за спину! - приказала девушка Олегу. Он не заставил себя долго ждать.
        - Убираемся отсюда! - лук в руках у Карзафа загудел, бросая в цель очередную стрелу. - Живо!
        - Мой друг! - Олег отчаянно потряс за плечи Вирэль. - Нужно забрать моего друга!
        - Не трепыхайся! - огрызнулась та. - Где он?! Если мы немедленно не исчезнем отсюда, нам не жить!
        - Вот он! Вот! - Олег, не веря глазам, показал ей на мчащегося через площадь Антри. Кальир бежал что было сил, прижимая к груди купленный утром ранец и ножны с мечом Олега.
        - Эй, Наш, захвати того! - крикнула бандитка одному из своих приятелей. Барск послушно направил своего спира наперерез бегущему, не прекращая стрелять по палисаднику одного из домов. Кальир отшатнулся от него, не поняв истинного смысла этого маневра, потянулся к висящему за спиной мечу…
        - Прыгай, Ант! Прыгай! - охрипшее горло все с большим трудом выталкивало из себя громкие звуки. Но Антри, к счастью, услышал и понял. Он взобрался на нетерпеливо топчущую землю рептилию, каким-то чудом умудрившись не потерять вещей, которые нес, и плотно прижался к спине незнакомого ему Наша…
        Потом они мчались прочь из деревни, стрелы со свистом проносились мимо и Олег, еще напряженнее, чем прежде, ожидал удара в спину… Он невольно стискивал плечи девушки - единственное, что не давало ему свалиться с бешено подпрыгивающей чешуйчатой спины, а та шипела от боли и ругалась, потому, что и плечи у нее тоже были в ссадинах… Потом вывалился из седла скачущий слева от них "синекожий"… Потом совсем рядом возник и пронесся мимо частокол деревенской ограды… Потом…
        Потом бешеная скачка вдруг разом прекратилась, кругом были деревья, а Вирэль уже не шипела, а почти стонала:
        - Да отпусти же меня, род твой в Яму! Всю шкуру содрал, дурной! Отпусти…
        Он отпустил…
        Глава четвертая
        - Четверо, Карз! Четверо!…
        В эту минуту Вирэль живо напомнила Олегу взбешенную дикую кошку. Впрочем, в известном смысле, она ею и была. А еще она немного смахивала на мумию фараона из-за покрывающих большую часть ее тела повязок. Повязки эти не мешали ей вести ожесточенную перепалку с тем самым верзилой, который привел Ножей на деревенскую площадь, чтобы вырвать ее из рук палача… Да еще какую перепалку! Наверное, все птицы на десять станов вокруг повылетали из своих гнезд и теперь с криками ужаса метались высоко над поляной, слушая рычание двух разъяренных барсков.
        - Ты потерял четверых парней, Карз! Киру ранена в ногу! Садри продырявили плечо!…
        - Кто мог ожидать от этих ничтожеств подобной прыти?! Кто?!
        - А на что тебе голова?! Чтобы ты ей сваи заколачивал?!…
        - Что, лучше было бы оставить им тебя?! Чтобы они оборвали тебе твои коготки, вместе с пальцами, да?!
        Вирэль вдруг разом успокоилась. Олег поймал ее взгляд, брошенный на Карзафа, и невольно ощутил неприятный холодок под сердцем. Верзила под этим взглядом смутился и замолчал.
        - "Из воды и из пламени…" Ты помнишь, Карз? - в голосе девушки была зимняя стужа. - "Все жизни за одну… До меча и костра…" Помнишь? Ты не мог не придти.
        - Я и пришел, - огрызнулся верзила, - чем же ты теперь недовольна?
        - Четверо. Четверо наших. А тех и того больше!
        - Нашла кого жалеть! - фыркнул сидящий у костра невысокий паренек с лицом симпатичного котенка. У этого "котенка" было наполовину оторвано левое ухо и не хватало двух пальцев на правой руке, а меч, который он сейчас чистил, был по самую гарду покрыт запекшейся чужой кровью. Звали его Наш. Это он вывез из деревни Антри, но Олег почему-то не испытывал к нему особой симпатии. Да и кальир упорно сторонился своего спасителя.
        - Они-то тебя не больно-то жалели! - закончил свою мысль Наш.
        - Можно было обойтись и без лишней крови, - бросила Вирэль раздраженно. - Зачем ты так упорно злил их, Карз? Зачем уложил охранника у ворот? Вы могли пробраться в деревню ночью и вытащить меня по-тихому…
        - Если бы мы только знали, Вэр, - подала голос Киру, вторая девушка из ватаги Ножей. Худенькая, совсем еще юная, но уже с необычной, неправильной для ее возраста жесткостью во взгляде… Эта жесткость таяла только когда она смотрела на Садри. Молодой фэйюр-полукровка сейчас лежал с закрытыми глазами, положив голову на колени Киру. Парень ослабел от потери крови и хотел спать, но ему мешали крики выясняющих отношения друзей. Киру, сама легко раненая в ногу, нежно разглаживала пальцами светло-бурый мех на его груди.
        - Ты ведь ушла туда одна, - заметила девушка. - Мирк предлагал пойти с тобой, но ты отказалась. Мы и забеспокоились-то лишь к вечеру.
        - И зачем ты вообще пошла туда? - недовольно проворчал Карзаф. - Да еще прикончила того парня на постоялом дворе.
        - Он был мразью, - поморщилась Вирэль. - Обещал рассказать о сестре, а сам начал угрожать. Хотел, чтобы в обмен на ее жизнь я выдала "пятнистым" всех вас. Потом, когда я пообещала ему кое-что отрезать, схватился за нож. Что еще мне оставалось?
        - Он хотел… нас? - Киру недоверчиво посмотрела на подругу.
        - Ты это всерьез или так, сочиняешь маленько? - прищурился Наш, переглядываясь с Карзафом.
        - Давай, Наш, скажи прямо, что я вру! - Вирэль зло оскалилась. - Сдается мне второе ухо тебе тоже надоело!
        - Эй, не буянь, я же просто спросил! Просто не пойму, на кой мы сэй-горам сдались? Вроде, не успели еще с "черными" поссориться.
        - Ты пораскинь умишком-то, Карнаухий. Сэй-горы теперь - новая власть, а где новая власть - там и порядок по-новой наводят. Думаешь, комендант Кадр-хад станет дожидаться, пока мы его обозы щипать начнем? Последние слухи вспомни. Двадцать дней назад разве не фарсахары привезли в крепость Водяных… то, что от них осталось? А Нипрат? Там ночевала пятерка Диких Клинков. "Пятнистые" заявились на рассвете и два дома спалили целиком, не разбираясь, кто там внутри - наш брат или дети хозяев. А то, что с Зартой случилось?…
        - Вэр права, - проговорила задумчиво Киру, - новая власть за нас круто взялась, круче прежней. Сэй-горы не отступятся, пока в этих горах будет хоть один вольный меч.
        - Ну так нужно топать отсюда, - хмуро заявил Карзаф.
        - О чем это ты скрипишь? - поморщилась Вирэль. - Куда ты собрался идти?
        - Поближе к Бракалю, скажем. Там сейчас тихо.
        - Там скоро будет война, - негромко вставил Олег.
        - Тем лучше, - осклабился Карзаф. - Когда все вокруг дерутся, умные считают цирхи.
        - Так то умные, - Вирэль насмешливо фыркнула. Карзаф метнул в ее сторону злой взгляд, но промолчал.

* * *
        Лагерь Синих Ножей располагался в лесу, в нескольких сотнях шагов от небольшого, но топкого болотца, через которое пришлось пробираться "на своих двоих", ведя спиров в поводу. Это болотце неплохо прикрывало все подходы к поляне, на которой стояли несколько основательно сложенных шалашей и большой, хорошо укрытый от ветра навес для спиров. Здесь Ножи отсиживались после удачных набегов на связывающие деревни дороги и предместья Кадр-хад. Один из больших шалашей был доверху набит вяленым и копченым мясом, сушеными фруктами, сухарями, кувшинами с мукой и крупами… Словом, всем, что было необходимо, дабы обеспечить спокойное и сытное существование разбойничьей ватаги из девяти душ дней на пятьдесят. Время от времени запасы эти пополнялись и обновлялись, но обычно оставались почти не тронутыми. Вяленому мясу Ножи предпочитали свежатину, охоту же почитали за развлечение. Не считали они зазорным и разжиться на деревенских огородах свежими овощами, да фруктами. Частенько и на постоялые дворы наведывались, где весело прогуливали награбленную добычу, щедро платя трактирщикам за стол и молчание.
        Лагерь свой молодые разбойники охранять не привыкли - Олег убедился в этом после первой же ночи, проведенной на поляне. Сначала он списал это на элементарную беспечность, свойственную юности самоуверенность, вызванную длительной удачливостью банды. Потом понял, что Ножи просто полностью доверяют непроходимости болотца, охраняющего подступы к лагерю. Брод, известный только членам ватаги, был весьма узок и местами уходил в жидкую грязь по грудь. Требовалось проявить немало хладнокровия, чтобы не запаниковать и не сойти с тропы. Оступившегося ждал быстрый и малоприятный конец. Вирэль рассказала Олегу, что в свое время болото забрало у ватаги двоих парней и пятерых неплохих спиров. Плата за безопасность была сурова, но, как считали Ножи, стоила того.

* * *
        - Мы еще никогда не теряли… стольких.
        Теперь, когда первая вспышка ярости прошла, поляна медленно погружалась в тишину. Осознание тяжести потерь укротило гнев Вирэль, заставило ссутулиться прямого как каменный столб Карзафа, погасило нежность в глазах Киру и даже Наш прекратил полировать лезвие меча. Олегу и Антри тоже передалось общее настроение. Кальир угрюмо ломал сухие палочки и методично швырял их в пламя костра. В его движениях сквозило плохо скрытое раздражение.
        - Когда-нибудь это должно было случиться, - заговорил тихо Садри, не открывая глаз. - Мы все знаем, чем рискуем, выходя на дорогу.
        - Жизнь без риска - пустота, - буркнул Наш.
        - Ты прав, - Карзаф выразительно хмыкнул.
        Вирэль посмотрела на них со смесью презрения и жалости.
        - Пустой риск - не жизнь, - по-своему перефразировала она слова Наша, - в нем нет толка. Наши забавы на дорогах - это все одно, что игра. А во всякой игре я люблю выигрывать вчистую.
        - Так не бывает, - грустно сказала Киру, - никто не может всегда выигрывать вчистую. Даже самым удачливым Тши-Хат иногда подставляет ногу.
        - Я не верю в Тши-Хат, - заявила Вирэль, - она мне не указ.
        - А как же судьба? - встрепенулся Наш. - То, что сегодня было - это ли не судьба?
        - Я не верю в судьбу, - отрезала девушка. - Случай - есть, паршивый расчет - есть, глупость - сколько угодно, а вот судьбы нет!
        - Тебе сегодня очень повезло, Вэр, - проскрипел Карзаф с некоторой досадой. - Не Тши-Хат ли показала на той площади свою власть? Тот увалень мог ведь ударить и чуть раньше - была бы теперь без руки.
        - Тот увалень мог ударить и дважды, еще до того, как появились вы, - Вирэль бросила косой взгляд на Олега. - Ольк спас мне жизнь, а не ваша хваленая Тши-Хат!
        - Не оскорбляй Великую Хозяйку, Вэр! - рявкнул возмущенно Наш.
        - Твоя Великая Хозяйка мне не нужна! Я сама себе хозяйка, ясно?! А вот если бы не ваша с Карзом безнадежная глупость, сидели бы сейчас вместе с остальными где-нибудь у Каргата, и не поминали милость Тши-Хат, а праздновали бы победу!
        - Кровь ронтов, опять ты за свое?!
        - А о чем же мне еще думать сейчас, Мирру тебе за шиворот!…
        - Заткнитесь все! - Садри приподнялся на ложе и обвел спорщиков бешеным взглядом. - Если вам не дают покоя ваши глотки, отойдите в сторону и перережьте их друг другу! Не мешайте другим спокойно умирать!
        - Не говори так, милый, прошу, - Киру обняла его голову, встревожено заглянула в глаза. - У тебя просто сквозная рана. От таких не умирают.
        - Не умру, - слабо усмехнулся Садри, проводя здоровой рукой по ее щеке, - если эти трое не измотают меня почище горячки.
        - Заткнитесь вы, право же! - бросила зло Киру, подняв голову на смущенно примолкших товарищей. - Ваша перебранка не вернет Мирка! И Кавиша не вернет! И Залака! И Льеци!… Вэр, хоть ты будь благоразумной!
        Вирэль пожала плечами и пошла прочь от костра по направлению к ручью, давая понять, что лично она с разговорами закончила. Поколебавшись, Олег поднялся и двинулся следом за ней. Ему нужно было кое о чем спросить у предводительницы Ножей наедине. И что с того, что пока он не скрылся среди обрамляющих поляну кустов спину ему жег напряженный взгляд Карзафа?

* * *
        С этим верзилой они столкнулись на первом же привале. Пока ехали, он не раз ловил на себе его неприязненные взгляды. Стоило им только спешиться, как гигант оказался рядом.
        - Кто это такой? - прямо спросил он Вирэль, не глядя на Олега, как будто тот был неодушевленным предметом.
        - Имени его я спросить пока не успела, - ухмылка чуть тронула разбитые губы девушки и тут же превратилась в гримасу боли. - Кровь ронтов! Я, наверное, долго еще смеяться не смогу!
        - Так зачем мы его с собой тащим? - не обращая внимания на ее последние слова поинтересовался Карзаф. - Его и его дружка.
        - Он мне жизнь спас, - буркнула Вирэль, - и едва не потерял при этом свою.
        - А мне показалось, что он убил Залака, - заявил Наш, с нагловатой улыбкой разглядывая Олега.
        - В Залака попала стрела, - возразила девушка резко и неприязненно.
        - А ты уверена, что ясно это видела?
        - Так же ясно, как вижу тебя!
        - Я не убивал вашего друга, - счел нужным ответить за себя сам Олег. - Я просто сбросил его со спира, когда он напал на меня.
        - Вот как? - Карзаф наконец-то соизволил посмотреть на него. - Ты ПРОСТО сбросил его со спира… Хм! А может ты потом ПРОСТО воткнул ему кинжал в сердце?
        - Я никогда не бью без весомой причины, - холодно ответил Олег. - Поэтому мне обычно не приходится оправдываться. Кстати, сомнение в моей честности - неплохая причина.
        - Вот как? - губы верзилы растянулись, обнажая хищный оскал. - Знаешь, ты мне уже почти нравишься, недомерок. Если я тебя сейчас не убью…
        - Не убьешь! - голос Вирэль звякнул сталью. - Хватит твоему мечу на сегодня кровушки, Карз! Он попил уже вдоволь!
        - Тебе, конечно, решать, Вэр, - проворчал недовольно Карзаф. - Только и мы насчет него должны быть уверены. Ты ведь даже имени его не знаешь…
        - Если бы не он, вы сейчас везли бы назад разве что мой безрукий труп, - отрезала девушка. - А имя… Хм… Как тебя зовут?
        - Ольк, - хмуро ответил Олег, не отводя взгляда от лица гиганта. Тот сдался первым, отвернулся в сторону и с деланным равнодушием повторил:
        - Ольк… Ладно, пусть будет Ольк.

* * *
        Ручей был достаточно широк, чтобы в глубоких его местах можно было лежать, как в ванне и достаточно холоден, чтобы не чувствовать себя при этом уютно. Олега, впрочем, это обстоятельство не слишком смущало. Этим утром он долго плескался в чистой, прозрачной как оконное стекло и холодной как лед воде, набираясь бодрости и смывая пот после предшествовавших купанию упражнений. Из компании Ножей никто его примеру не последовал и следовать не собирался. Вирэль наблюдала за его "чудачествами" с удивлением, Карзаф и Наш единодушно сочли его сумасшедшим, а Киру вообще не было дела ни до кого, кроме страдающего от раны Садри. Только Антри попытался разделить со своим новоиспеченным кумиром радость "моржевания", но с непривычки выдержал недолго и удовольствия, похоже, не получил. Однако смотрел теперь на Олега с еще большим уважением, чем прежде.
        Вирэль он нашел там, где и предполагал найти. Она сидела на толстом и очень корявом стволе дерева, нависающего над водой наподобие арочного мостика в парке. Сапоги ее валялись в траве, а босые ноги плескались в журчащем потоке. Жаркий день еще не угас в закатных сумерках и распространяющаяся от воды прохлада была приятна.
        - Я знала, что ты придешь, - сказала девушка, не оборачиваясь.
        "Почувствовала мой запах, - подумал Олег. - Она ведь фэйюр, не человек… Хотя, нет, я же с подветренной стороны… Выходит, и впрямь знала?"
        - Нам нужно поговорить, - попросил он.
        - Почему ты не сделал этого там, на поляне, при всех?
        "И в самом деле - почему? Что я собираюсь сказать ей такого, что нельзя слышать ее друзьям? Ну, положим, не все они мне нравятся. Так что с того?"
        - Ты распоряжаешься всеми Ножами, так?
        - Может и так, - в ее голосе Олегу послышалось недовольство.
        - Они слушаются тебя, и если ты приказываешь им, идут за тобой, так?
        - А вот теперь - не так, - Вирэль обернулась и глаза из-под повязок блеснули на него арктическим холодом.
        "Интересно все же, она красивая? - невольно спросил себя Олег. - Хотя бы и по меркам фэйюров. Я ведь так и не видел толком ее лица. Сначала оно было скрыто слоем грязи и крови. Теперь вот повязками…"
        - Я могу им предложить, - резко бросила девушка, - а они могут отказаться.
        - Тогда как ты можешь говорить, что распоряжаешься ими?
        - Я умнее их всех. И никогда не прикажу им того, от чего они захотят отказаться.
        Они замолчали, глядя друг другу в глаза. Олег понимал, что для Вирэль это как борьба на руках - кто первым не выдержит, тот отступает, опускает взгляд, признавая превосходство противника. Так он давеча боролся с Карзафом и так его пытается теперь одолеть Вирэль… Он закрыл глаза и попросил:
        - Прекрати. У меня нет времени на детские игры.
        - Ты куда-то торопишься? - насмешливо удивилась девушка.
        - Хочу к утру уже быть в пути.
        - Что ж так скоро? - кривая усмешка изогнула губы Вирэль. - Только не ври, что у тебя дела где-нибудь в Липлаше. Хоть на тебе и твоем приятеле новая одежка, а только я же вижу, кто вы такие.
        - Вот как… И кто же мы такие по-твоему?
        - Я сидела в амбаре сторожевого дома, когда вы двое заявились в Калех. Мне как-то не спалось в последнюю ночь моей жизни и я скуки ради смотрела на двор через щель между бревен. Единственное, что через ту щель хорошо видно, так это ворота. Я видела, как появились под утро двое вооруженных бродяг. Разглядела, что один из бродяг сунул стражнику серебряный цирх и услышала, как тот послал их к Фартагу. Есть о чем задуматься: двое путников в потрепанной одежде, идут пешими, любят ночные переходы, оба при мечах и на серебришко не скупые. Тот стражник запросто мог бы не пустить вас за ворота, а кликнуть своих дружков-увальней. Скрутили бы они вас как самых что ни на есть настоящих вольпов, да рядышком со мной поутру перед палачом поставили. Другое дело, что Ножей здесь все в лицо знают, а на случайных бродяг внимания мало обращают, коли ведут себя мирно и цирхи платят исправно. К слову сказать, в сторону меня и моих ребят тоже мало кто косился, пока я того сэй-гора ножом не пырнула. Днем-то вы уже приоделись, стали походить на порядочных фэйюров… правда, потом полезли меня выручать, чудаки.
        Олег покачал головой.
        - Ты нас не за тех принимаешь.
        - Ох, к чему этот треп пустой, не пойму?! - в голосе девушки пробилось раздражение. - Я тебя за руку с чужим кошелем не хватала, да только мне оно и ни к чему! Я сама такая! И никем другим не прикидываюсь! А вот зачем тебе нужно передо мной выделываться и корчить из себя добропорядочность?! Давай, вали в свой Липлаш или куда там ты еще собирался! Я тебя за ворот держать не буду!
        - Послушай, Вэр, - Олег вздохнул, прикидывая как бы получше объяснить свое решение. Ничего достойного в голову не приходило, да и врать ему почему-то не хотелось. Он решил говорить прямо.
        - Скажи мне, скольких деревенских убили вчера Ножи, как думаешь?
        - Не считала, - Вирэль нахмурилась. - Пять… Может, десять… Эй, я ведь тоже не хотела их крови!
        - Я знаю, - перебил ее Олег, - но дело все равно сделано. Убитых там осталось много. Слишком много. А может вскоре оказаться и еще больше.
        - О чем это ты?
        - О "пятнистых". Ты убила одного из них. Старейшина может, конечно, показать им головы Залака и остальных, но спасет ли это деревню?
        - Кровь ронтов! Они сами виноваты!…
        - Нет! Это с тобой он встречался. И это ты его прикончила. "Пятнистые" не щадили и за меньшее.
        - Это их беда, - холодно заявила девушка. - Они не просили меня помочь им спасти свои дурные головы. Решили, что прикончить меня будет проще.
        - А ты бы помогла, если бы попросили? - Олег вложил в этот вопрос весь свой сарказм.
        - Может и помогла бы! - огрызнулась Вирэль. - А может и нет… Они ведь все равно не стали.
        - Ты тоже не просила меня о помощи, - спокойно заметил Олег.
        Девушка метнула в него яростный взгляд, однако тут же успокоилась и сказала с ехидством:
        - Никогда, знаешь ли, не видела ничего более нелепого, чем твоя помощь там, на площади. Назваться хальгиром и приказать Пинару… - она весело фыркнула. - Они же тебя самого чуть на части не разорвали, дурень!
        - А вдруг я и правда Эки-Ра?
        - Ты? - Вирэль с насмешкой во взгляде оглядела его с ног до головы и сделала вывод: - Нет, ты не хальгир. Ты сумасшедший. Беспокоишься о паре сотен трусливых и подлых ублюдков… Точно сумасшедший!
        - Пусть так, - кивнул Олег. - Ты мне должна за мою глупость и должна немало, Вэр… Но я не стану требовать равноценного возврата этого долга. Просто проводи нас с Антри через болото и дай пару спиров. Я верну их при первой же возможности.
        - Ты просто дурак! - Вирэль зло ударила ногой по воде, подняв фонтан брызг, потом выбралась на берег и стала обуваться, яростно фыркая и бормоча под нос невнятные ругательства. Сапоги никак не хотели налезать на мокрые ноги и она все больше раздражалась, безуспешно дергая за голенище.
        - Можете идти куда угодно, я вас не держу! - рычала она. - А долг свой я тебе вернула еще там, в деревне, когда вытащила оттуда вас двоих! Следовало бы оставить обоих там! Уж Пинар и его родовичи вылечили бы двух дурней от лишней жалости!
        Вирэль вдруг резко выпрямилась, швырнула сапоги обратно в траву и быстро пошла, почти побежала обратно в лагерь. Босиком. Какое-то время он тупо смотрел на ее прямую аккуратную фигуру, мелькающую среди деревьев и пытался понять что послужило причиной столь эмоциональной вспышки.
        - Подожди! - крикнул Олег, бросаясь вслед за ней. - Вэр, остановись!
        Он не думал, что девушка послушается, но она сперва замедлила шаг, а потом вовсе встала и нехотя обернулась. Олег быстро догнал ее и остановился рядом, не зная что сказать. Он уже жалел о своем порыве.
        - Не уходи, - попросил растерянно.
        - Я и не ухожу, - странная усмешка появилась на ее лице, наполовину скрытом повязками, - это ты уходишь.
        - Мне нужно, - Олег умоляюще посмотрел на девушку. - Пойми, я не могу тебе всего рассказать, но мне правда нужно уходить. Я и Антри - мы не такие, как вы. Нам не место среди вас, у нас своя дорога и свои беды, которые требуют разрешения. Мне нужно… очень нужно попасть в город, и чем скорее, тем лучше.
        - В город, - эхом отозвалась Вирэль, - да, в город…
        Она задумчиво разглядывала его лицо, что-то решая про себя. Потом неожиданно спросила:
        - Скажи, Ольк, у тебя есть родня?
        - Что? - Олег смутился. - Родня?…
        - Ну, да. Мать, отец, братья с сестрами. Кто-нибудь еще.
        - Нет… Раньше были… теперь уже нет.
        Вирэль как-то по-особенному, пристально посмотрела ему в глаза.
        - Ты их помнишь?
        - Помню.
        - Значит, для тебя они живы, - серьезно заявила она. - Вот когда ничего не помнишь… Когда даже не знаешь… Когда в сердце… ничего… пустота…
        Голос ее дрогнул.
        - Когда знаешь только, что родилась в городе… Когда думаешь, что тебя породила не женщина, а грязная улица, серая и убогая жизнь, похожая на тряпье, которое заменяет тебе одежду…

* * *
        Она родилась в Кервале - втором по размеру городе Северного Арка. Городе ремесленников и торговцев. Городе художников и песнопевцев. Городе воинов и мудрецов. Городе Избранных Дара и их учеников… Городе бродяг, воров и нищих.
        Керваль - он как кувшин, богато раскрашенный и поставленный на самое видное место в доме, на зависть заезжим гостям. Каждый, кто въезжает в Керваль через главные Западные ворота, поражается красоте его улиц. Дома сверкают свежевымытой кладкой, площади выложены цветными брусками из пиленого камня, изящные шпили Зеленой Цитадели уходят, кажется, в самые облака. Если на рассвете смотреть в ее сторону с надвратной башни Западных ворот, то видится, будто Мирра поднимается изнутри багрово светящейся крепости. Восторг и благоговение распирают грудь наблюдателя при виде сего необычайного зрелища. А чего стоит центральный рынок города, на котором можно купить все, были бы цирхи в поясе… А огромный выложенный полированным бирюзовым камнем бассейн во дворе у градоправителя Кер-Велара… А ярмарка-зверинец, самая большая во всей Долине, где знатные покупатели нежно оглаживают дрожащими от возбуждения пальцами чешую молодых спиров, золотошкурых, редчайших и неслыханно дорогих…

…И мало кому из приезжих случается увидеть иную ярмарку, находящуюся в другой, восточной части Керваля. И те же самые пальцы, которые снова гладят, но уже не чешую, а мягкую шерстку девичьей шейки… И пальцы эти вновь возбужденно дрожат, а еще сильнее дрожит тонкая шейка и в широко распахнутых зеленых глазах трепещет страх… И никому в восточных кварталах нет дела до пятнадцатилетней девчушки, которую пристрастившийся к литтилку отец за бесценок продал Цар-Вако, "торговцу наслаждением", хозяину сомнительного заведения со звучным названием "Золотая Радость"… Никому, кроме подруги, которая моложе ее на год и которая пару дней назад впервые назвала ее "сестрой", ибо своих родных она не знает с младенчества…
        Уже позже, глубокой ночью, когда уставший от любовных игр "гость" заснул на смятой постели, тихо открылась ведущая в коридор дверь. Хрупкая, еще толком не оформившаяся фигурка склонилась над сжавшейся в комочек девчонкой, прикоснулась теплой ладошкой к мокрой от слез щеке, стерла каплю крови с прокушенной губы. И та увидела, как в серых с прозеленью глазах жалость сменяется безудержным гневом… а потом тонкие пальчики твердой хваткой сжались на эфесе дорогого кинжала…
        Поутру Цар-Вако в бешенстве и страхе кричал на свою охрану, сулил мыслимые и немыслимые суммы бродягам на постоялых дворах, бросался в ноги знакомому старшине городской стражи - все было напрасно. Двух девушек, из новеньких, только-только приобретенных, найти так и не удалось… Равно как и выяснить кто из них двоих "накормил" знатного клиента его же собственной сталью…

* * *
        - Он был первым, кого я прикончила в своей жизни, - Вирэль скривилась, будто ей в рот попало что-то горькое. - И не думай, что я хоть миг сожалела об этом. Зарта была достойна счастья, а ей достался золотошкурый похотливый спир, падкий на молоденьких нетронутых девочек… Нет, я и теперь не жалею!
        Она немного помолчала, вспоминая…

* * *
        Лес. После города он казался средоточием чистоты и свободы. Первые два дня они не думали ни о чем, просто шли прочь от Керваля, все больше и больше углубляясь в густые заросли. Когда закончились скудные припасы, прихваченные из ненавистной "Золотой Радости", девчушки перешли на ягоды и плоды дикой висуги, которые только-только начали наливаться терпкой спелостью. По ночам было страшно, ибо беглянки не разжигали костер из-за опасения привлечь к себе внимание возможной погони. Голод и ночные страхи несколько пригасили первую радость освобождения. Они старались не думать о том, что с ними сделают, если поймают. Они вообще почти не вспоминали об оставшейся позади жизни. Только Зарта иногда вдруг просыпалась среди ночи с криком ужаса и слезами на глазах. Тогда Вирэль обнимала ее покрепче, прижималась щекой к щеке "сестры" и шептала ей на ушко ласковые слова утешения, пока та снова не засыпала. Они не пытались гадать что будет с ними, когда в Долину придет Холод. Надеялись, что все образуется само собой…
        На маленькую землянку наткнулись случайно. Кто-то выкопал в склоне холма, недалеко от берега тихой лесной речушки, просторную глубокую яму, бросил сверху десяток обтесанных бревен, утеплил толстым слоем мха и навалил еще один бревенчатый скат. Затем неизвестный строитель насыпал на получившуюся крышу земли, снабдил деревянными ступенями крутой спуск, а вместо двери прикрыл узкий вход тяжелой квадратной крышкой-люком, которую изнутри можно было надежно укрепить цепляющимися за нижний скат веревочными петлями. Земляной верх со временем густо порос травой, вход присыпало прошлогодней листвой и тот, кто не знал о подземном жилище, никогда бы не смог догадаться о его существовании.
        Жизнь вообще изобилует случайностями, но некоторые случайности впору было бы называть чудесами - Вирэль наступила прямо на деревянную крышку и замерла, услышав под ногой глухой стук. Скоро они с Зартой уже осматривали темное жилище, в которое, похоже, давно уже не заглядывала ни одна живая душа. Землянка изнутри оказалась основательно утеплена плотно подогнанными и проконопаченными мхом бревнами, пол покрывал настил из досок, а в дальнем углу даже стояла низкая железная печка, труба которой уходила прямиком в потолок. Рядом с печкой многообещающе громоздились несколько объемистых тюков и больших глиняных кувшинов.
        - Охотник построил, - предположила Вирэль, с любопытством разглядывая обстановку.
        - Вряд ли, - задумчиво возразила подруга, - слишком уж добротно для охотничьего жилья. Охотники землянок не роют, шалаш и построить легче, и сломает кто - не жалко, а от дождя и ветра защиты такой довольно. Здесь же кто-то упорно потрудился. Здесь и в Холод жить можно.
        - Ну, сейчас-то тут никто не живет, - Вирэль деловито направилась к тюкам и начала развязывать стягивающие их веревки. - Помоги, сестричка…
        В тюках оказались толстые меховые одеяла, пара котелков, куча глиняных и деревянных чашек, мисок и блюд, небольшая жаровня, три ножа из хорошей стали, моток тетивы для лука, пригоршня стальных и костяных наконечников для стрел, масса одежды и обуви разного покроя, качества и размера…
        - Богатство!… - возбужденно восклицала Вирэль, примеряя на свою ногу найденные сапоги из добротно выделанной светлой кожи с высоким, до колена, голенищем. - Это же настоящее богатство, сестричка!
        - Мука! - Зарта едва не завизжала от восторга, откупорив один из кувшинов. - А здесь полно крупы! И вяленое мясо!…
        Она вдруг осеклась, нащупав среди вещей небольшой, туго набитый мешочек. Когда завязки поддались под ее пальцами, на ладонь девушки высыпались пирамидки белого и желтого металла.
        - Кровь ронтов! - прошептала она внезапно севшим голосом. - Вэр, нам лучше бы уйти отсюда поскорее.
        - Почему? - удивилась Вирэль. Увидев монеты, она восторженно ахнула. - Вот это везение, сестричка!
        - Это не везение, сестричка, - отрезала Зарта. - Это - зимняя нора какой-то лихой ватаги. И если они нас здесь застанут, мы еще пожалеем, что так спешили убежать из Керваля. Лучше бы нам вообще здесь ничего не трогать.
        - О чем ты говоришь? - беспечно отмахнулась Вирэль. - Посмотри лучше, какая вещь!
        Девушка развернула чистую, пропитанную маслом тряпицу и взяла в руки блестящий акрам* на длинной черной рукояти. Оружие приковало к себе ее восхищенный взгляд. Оно было не новым, судя по потертому деревянному черену, и от этого внушало еще большее уважение, а еще вызывало удивительное чувство силы и собственной значимости. Вирэль погладила вьющийся по полированному металлу узор, осторожно коснулась идеально острого лезвия, чуть задержала пальцы на толстой граненой игле.
        - Тяжелый, - прошептала она. - Как это называется?
        - Вот уж не знаю, - Зарта обречено вздохнула. - Кажется, ты не собираешься поторапливаться с уходом?
        - Нет. Здесь давно никого не было, и, может, уж не придет никогда. Может вся твоя ватага давно уж где-нибудь рук лишилась… Послушай, сестричка, мы дней десять едим только ягоды и ту желтую дрянь, от которой язык в узел вяжется и в кусты все время тянет. А как холодно нам по ночам, как страшно…
        Вирэль говорила непринужденно и убедительно, не прекращая любоваться найденным оружием. Она вообще с первого дня их знакомства взяла на себя роль лидера, несмотря на то, что была младше своей подруги. Когда в Зарте говорила робость и рассудительность, Вирэль брала верх темпераментом и граничащей с упрямством настойчивостью. Во всех их спорах она неизменно оказывалась победительницей, даже когда была не права. Вот и тогда Зарта уступила, не настаивая более на немедленном уходе. Впрочем, голодная бродячая жизнь надоела ей не меньше, чем подруге и только смутная тревога никак не хотела уходить из сердца девушки…

* * *
        - Вдвоем многое было легче. Не так скучно, и не так страшно, и ночами не так холодно, - Вирэль попыталась улыбнуться, с трудом растягивая израненные губы. - Да и на деревенские огороды лазить оказалось сподручнее.
        - На огороды? - переспросил Олег удивленно.
        - Конечно. Нам же нужно было пополнять наши запасы. Охотились мы тогда не ловчее новорожденных, стрелы берегли, как драгоценность. Цирхи были, конечно… хм… Да только по постоялым дворам ходить боялись. Думали, узнает кто, шум поднимет. А вот собирать урожай с чужих грядок мы наловчились быстро. Случалось, что и к домам пробирались, хватали, что лежало "не на месте" и быстренько в лес - домой. Частенько бросали добычу прямо у ограды, когда понимали, что она нам вовсе не нужна. Но иногда и везло. Я как-то утащила с одного крыльца славные сапожки, прямо по ноге пришлись. А в другой раз Зарта прихватила большой кувшин бьяни. Ох и повеселились же мы тем вечерочком!…

* * *
        Чем ближе подступали к Долине холода, тем реже Зарта вспоминала о хозяевах землянки. Беспечность юности давала о себе знать. Долго ожидаемые опасности казались преувеличенными. Старые страхи вызывали теперь разве что раздражение или смех. Вирэль о неизвестной "лихой ватаге" и вовсе не думала. Лесная жизнь повлияла на нее благотворно. За время, прошедшее после побега из "Небесной Радости", она окрепла и поздоровела. Даже в росте, пожалуй, прибавила, быстро догоняя свою более высокую подругу.
        С найденным акрамом девушка почти не расставалась. Она много времени проводила на опушке леса, разглядывая свою находку, приучая руки к ее тяжести. Все пыталась представить себе, как нужно управляться с ней - отражать и наносить удары, ощущая оружие не неудобным и тяжелым придатком, а продолжением собственных рук…
        Улица еще в раннем детстве научила ее драться. Драться за кусок черствой лепешки, за глоток чистой воды, за место для ночлега. В схватках с более сильными парнями и взрослыми девочками она частенько проигрывала и подолгу отлеживалась потом под каменным мостком, перекинутым над сточной канавой - обычным своим "домом". Царапины заживали, от синяков не оставалось следа и Дикая Вэр, как скоро прозвали ее окрестные беспризорники, снова бросалась в какую-нибудь схватку, пуская в ход острые коготки и упрямую недетскую злость… Еще тогда она мечтала о настоящем "взрослом" оружии, способном защитить ее, переломить ход очередной стычки в ее пользу. Однажды ей удалось стащить с подоконника одного из постоялых дворов нож. Он был тупой и длиной не намного превосходил длину ее ладони, но Вирэль была просто сама не своя от счастья. У нее в руках впервые оказалось ОРУЖИЕ! Не палка, не камень, не осколок разбитого стекла, а НАСТОЯЩЕЕ ОРУЖИЕ - полоска стали на толстой деревянной ручке, способная заставить попятиться не слишком опытного противника… Этот нож сломался как щепка под сапогами двух подвыпивших стражников,
вытащивших бешено сопротивляющуюся девчонку из-под мостка над сточной канавой и продавших ее хозяину "Небесной Радости" за четыре серебряных цирха… Уж теперь-то им бы не удалось так просто с ней совладать! Вирэль широко размахивалась и запускала акрам в стоящее неподалеку дерево. Тяжелое лезвие с глухим стуком входило в толстый корявый ствол и девушка испускала яростный боевой клич, представляя на месте дерева голову одного из тех стражников, а еще лучше - голову проклятого Цар-Вако… Зарта, глядя на подругу, только недоуменно качала головой.

* * *
        - Я не знаю когда родилась. Не знаю сколько мне лет. Самое яркое, что помню из детства - это листопад в каком-то саду. Ронт знает, чей это был сад и зачем я забралась туда. Было еще тепло и Мирра сияла в небе, а они падали, падали… желтые, рыжие, красные… Это было так удивительно, так красиво! С тех пор я всегда считала, что родилась именно в это время, под шорох одежд, которые срывают с деревьев ветры, слуги Холода… Скажи, Ольк, знаешь ли ты, какой из дней подарил тебе жизнь?
        - Знаю, Вэр.
        - И ты отпраздновал свое двадцатилетие?
        - Не так давно, Вэр.
        - Весело было, а?
        - Да… и страшно…
        - Мне кажется, я понимаю тебя… Но ты все равно был счастлив, разве не так?
        - Был… жаль, что недолго…

* * *
        Тепло уходило из Долины. Мирра уже не поднималось высоко в небосвод, дни становились короче, а ночи холоднее. Когда земля покрылась рыжей листвой и сквозь поредевшие кроны деревьев стали просвечивать вершины далеких гор, Вирэль отметила свое пятнадцатилетие. В тот день она с утра ушла поохотиться. Долгие тренировки не прошли для нее даром, из лука она теперь била в цель довольно сносно и первым же выстрелом ухитрилась уложить крупного арака. Добыча оказалась тяжеловата для девушки. Вирэль пришлось освежевать тушу прямо на месте. Она вырезала куски повкуснее, завернула их в окровавленную шкуру и потащила к землянке, которую они с Зартой давно уже называли не иначе как "наш дом".
        Ее ждал сюрприз. Удивительный сюрприз, надо признать. Дождь, не унимавшийся последние трое суток, стих. Зарта принесла на берег реки широкое одеяло и укрыла им еще не просохшую листву. На одеяле ошеломленная Вирэль увидела большое блюдо со своей любимой копченой рыбой. Рядом лежали свежий деревенский сыр, овощи и кувшин, распространяющий запах, который ни с чем нельзя было перепутать.
        - Бьяни! - воскликнула она. - Рыба! Сыр! Откуда все это, сестричка?!
        - Сходила в деревню, - улыбнулась Зарта. - Стащить все это я не могла, пришлось честно купить в таверне.
        - Кровь ронтов! - Вирэль задохнулась от возмущения. - Ты же рисковала! Тебя могли схватить!
        - Не схватили же, - Зарта презрительно фыркнула. - Этим увальням деревенским только дохлых нарлов ловить. А мне очень уж хотелось тебя порадовать, сестричка.
        - Я тебя люблю! - Вирэль крепко обняла подругу.
        Они вернулись в землянку только поздним вечером, когда снова пошел дождь. Вирэль со смехом швырнула в угол мокрое одеяло и, не снимая одежды, повалилась на постель. В голове ее шумел легкий хмель, на сердце было весело и легко.
        - Ах, сестричка, мне еще никогда не было так хорошо! - вздохнула она блаженно.
        - Мне тоже, - из полумрака возникло счастливое лицо Зарты. Она легла рядом и прижалась щекой к щеке названной сестры. Вирэль приподнялась и нежно коснулась губами ее закрытых глаз.
        - Ты не знаешь как я тебе благодарна, сестричка, - шепнула она. - Это самый счастливый день. Самый чудесный.
        Зарта что-то мурлыкнула в ответ. Она уже спала…

* * *
        Проснулась Вирэль от того, что кто-то грубо сдернул с нее одеяло. Она открыла глаза и несколько раз моргнула, пытаясь привыкнуть к свету, распространяемому висящей прямо над ней масляной лампой.
        - Прекрати, Зарта! - проворчала она недовольно. - Я же ничего не вижу!
        - Зато я все очень хорошо вижу, - произнес чей-то насмешливый голос. МУЖСКОЙ ГОЛОС!
        Вирэль попыталась вскочить, но чужая сильная рука толкнула ее обратно на постель.
        - Лежи, красотка!
        Вирэль затравленно озиралась по сторонам. В землянке кроме нее и подруги находились двое парней, молодых, не намного старше их с Зартой. Один из них, широкоплечий, со всклокоченной густой шевелюрой пепельно-серого цвета, радостно скалился, нагло разглядывая лежащую перед ним испуганную девушку. Второй, пониже и поуже в плечах, одной рукой прижимал к себе слабо трепыхающуюся Зарту, а другой плотно закрывал ей рот.
        - Вот это сюрприз! - засмеялся широкоплечий. - А мы-то думали, что нас дома ждут холодные жесткие постели, да, Наш?
        Вирэль очень не понравились его глаза. Он смотрел на нее оценивающе, будто хищник, заставший в своей норе беспомощную жертву… Так смотрел на Вирэль Цар-Вако, когда стражники приволокли ее в "Золотую Радость"… Так смотрел на нее тот самый, богато одетый немолодой барск, прежде чем остановил свой выбор на Зарте… Страх вдруг куда-то исчез. На смену ему из глубины сознания медленно всплывала ярость.
        - Отпусти мою сестру, спирово отродье! - прошипела она, обращаясь к тому, что держал Зарту.
        - Сестру? - фыркнул тот. - Да они еще и сестрички, Ашер! А так, по виду, не скажешь!
        - Отпусти ее! - Вирэль нащупала под шкурами холодную сталь акрама и это придало ей уверенности. - Если вы здесь живете, мы уйдем отсюда!
        - Зачем же так скоро? - в голосе широкоплечего звучала насмешка. - Мы вас не гоним, милые. Снаружи холод и дождь. Живите здесь, сколько хотите. Только вот плату придется с вас взять за постель, да за одежонку… Это ведь наша одежонка, да, Наш?
        - Угу! - Наш мерзко осклабился, еще крепче прижимая к себе перепуганную Зарту. - Наша. Ульват в прошлом сезоне снял с дочерей какого-то торговца.
        - Слышала, красавица? Раздевайся давай. Не твоя одежонка-то… - Ашер вдруг перестал улыбаться. Глаза его возбужденно блеснули. - А ну, снимай, дура! Или сам сдеру, вместе со шкуркой!
        Он резко нагнулся и схватил ее за отворот курточки. В то же мгновение Вирэль ударила его акрамом в висок. Удар пришелся плашмя, но оказался достаточно сильным, чтобы Ашер ничком повалился набок и остался лежать без движения. Из глубокой ссадины на дощатый пол закапала кровь.
        - Ах, тварь! - Нашу следовало бы оттолкнуть от себя Зарту и тем самым расчистить себе простор для схватки, но он только убрал руку, которой зажимал рот девушки и попытался достать из-за пояса нож. Зарта, почувствовав, что хватка ее мучителя ослабла, вдруг изогнулась и, отчаянно вскрикнув, вцепилась зубами в его ухо. Барск взвизгнул от боли, выпустил свою жертву и попытался оторвать ее от себя. Зарта, повисла на нем живым капканом.
        - Отпусти его, сестричка! Я ему голову пробью! - Вирэль вскочила и шагнула вперед, замахиваясь акрамом. Наш снова взвизгнул, теперь уже от страха, рванулся и сумел-таки освободиться от Зарты, оставив у нее в зубах изрядный кусок своего уха. Ошеломленный болью и неожиданным сопротивлением только что казавшихся совсем беспомощными жертв, он даже не попытался сопротивляться, просто метнулся к лестнице и со всей возможной скоростью выскочил наружу.
        Опьяненная первой победой, Вирэль бросилась вслед за ним, сжимая в руках свое драгоценное оружие… и замерла, едва лишь оказавшись наверху. Перед ней стояли еще двое парней, не считая стонущего Наша, прижимающего ладони к разорванному зубами Зарты уху. Его обидчица тоже вылезла из землянки и невольно попятилась за спину названной сестры, увидев новых противников. Вирэль, почувствовав ее страх, стиснула зубы и шагнула вперед. Ее руки точно примерзли к деревянной рукоятке акрама. Оружие вдруг показалось жутко тяжелым, почти неподъемным.
        - Что это тут? - удивленно спросил один из новоприбывших парней. Он был явно постарше остальных и покрепче, хотя и не столь широкоплеч, как злосчастный Ашер. - Откуда они взялись, Наш?
        Его глаза, необычайно светлые для барска, зажглись интересом. В другое время и в другом месте сердце Вирэль забилось бы чаще при взгляде в эти глаза, но сейчас она собиралась драться с их обладателем за свою жизнь.
        - Они спали внизу! - всхлипнул Наш. - Эта стерва изувечила меня, Шарек! Она откусила мне ухо! А та, другая, кажется, убила Ашера!
        - Ого! - спутник светлоглазого Шарека, сутуловатый, изжелта-рыжий кальир с непропорционально длинными руками, выхватил из-за плеча меч. Клинок показался Вирэль очень длинным, намного длиннее рукояти ее акрама,
        - Малышки с зубками!
        - Спокойно, Ульват, - Шарек положил ему на плечо свою руку. Оружие он доставать не спешил, но Вирэль не обнадеживалась. Она пыталась успокоить все свои смятенные чувства и приготовиться к первому и, скорее всего, последнему бою в своей жизни. НАСТОЯЩЕМУ БОЮ!
        - Откуда вы взялись? Что делаете в нашем доме? - голос светлоглазого был строг, но злости в нем не чувствовалось.
        "Кровь ронтов! Почему так дрожат руки?" - подумала Вирэль. В этот момент из-за ее плеча заговорила Зарта. Как ни старалась она говорить тверже, ее голосок срывался от страха.
        - Мы никому не хотели причинить зла. Мы просто защищались.
        - Кто вы такие? Кто вас подослал? Деревенские? Стража? Откуда узнали о нашей норе?
        - Н-нет… Мы сами по себе! Мы сбежали из города! Из Керваля! Нашли это место случайно! Никого не было… Мы подумали, она брошенная!
        - Брошенная? - Шарек неожиданно улыбнулся. - Нет, малышка, она не брошенная. Мы уже четвертый сезон пережидаем здесь Холод. Только полные дураки могли бы бросить столько припасов, как считаешь?
        - Подсылы они, Шарек! - просипел злобно Наш. - Нам на смерть их стражники прислали!
        - Подсылы… - светлоглазый недовольно поморщился. - С каких это пор стражники стали подсылать в ватаги дрожащих от страха девчонок? Нет, дружище, это не подсылы. Это…
        - Это те самые, кого стража Керваля до сих пор по деревням ищет, - буркнул сутулый Ульват, нехотя отправляя меч обратно в ножны. - Это они там какого-то акихара сталью накормили.
        - Ты прав, Ульт! - Шарек коротко хохотнул, видимо вспомнив что-то крайне забавное. - А они мне начинают нравиться, эти малышки…
        Он шагнул было в их сторону, покровительственно улыбаясь…
        - Только подойди! - Вирэль взмахнула акрамом. - Только дотронься до нас!…
        - А-а-а-а!… - раздавшийся за ее спиной рев поневоле заставил забыть о Шареке и обернуться. Из землянки вылезал Ашер. Лицо его было покрыто кровью и грязью. Рот кривился в жутком злом оскале. Правая рука сжимала широкий нож.
        - Р-разор-рву, др-рянь! - он поднялся во весь свой внушительный рост и, покачиваясь, двинулся на Вирэль. Он приближался к ней растопырив руки, медленно, как в кошмарном сне. Девушка оцепенела от ужаса…
        - Стой, Ашер! - зычный окрик Шарека перекрыл рев разъяренного верзилы, но не смог его остановить. Ашер уже ничего не соображал от бешенства. Он хотел только убить, изрубить в куски унизившую его проклятую самку. Отшвырнув с дороги растерявшуюся Зарту, бандит навис над инстинктивно присевшей Вирэль, слепо взмахнул ножом…
        Она так и не поняла что спасло ее. Что заставило одеревеневшие руки подняться и ударить… Ударить снизу вверх, прямо в страшное, искаженное бешенством лицо…
        Ашер лежал у ее ног, очень тихий и неподвижный. Он лежал лицом вниз и под его головой листья быстро темнели от крови. Вирэль смотрела на акрам, который все еще сжимали ее руки. Граненая игла была до половины покрыта красным. В голове образовалась темная сосущая пустота. Девушка каким-то чудом, на одних рефлексах, заставила себя повернуться к остальным парням. Все трое молчали, даже Наш перестал стонать и только таращил на нее круглые от изумления глаза.
        - Что ж, - задумчиво произнес Шарек, - по крайней мере, он умер в бою, от благородного оружия.
        - И что дальше? - тупо спросил у него Наш.
        - Дальше? - Шарек, кажется, удивился. - Дальше… Раньше эта игрушка принадлежал Ашеру. Теперь переходит к ней, по праву победителя. Пусть владеет…
        - Я убила его, - она говорила утвердительно, но Шареку послышался вопрос.
        - Похоже, что да, ронтова кровь. Ты лишила меня хорошего бойца, девочка. Тебе придется возместить эту потерю, - он посмотрел на ее вмиг посуровевшее лицо, выразительно хмыкнул и спросил, обращаясь к своим спутникам:
        - Как думаете, заменят две девчонки одного парня?

* * *
        - Не скажу, что все было легко, особенно поначалу. Нам с Зартой даже пришлось отгородить себе часть землянки, чтобы спать отдельно от парней. Наш так и не простил Зарте искалеченного уха. Он очень мстителен и у него хорошая память. Я даже заподозрила поначалу, что он как-то причастен к… впрочем, неважно. Тем более, что Наш все-таки ни при чем…
        - Как же получилось, что ты стала заправлять этой братией?
        - А что, никогда прежде не видел девок-шавашей?
        Вирэль уперла руки в бока и тряхнула гривой длинных пепельно-серых волос. В ее голосе Олегу послышалась горечь. Последнее слово он не понял и переспросил:
        - Ша… что?
        - Шаваш. Неужто не слышал прежде? Шаваш - это навроде старшины в ватаге. Вышник. Вожак.
        - Хм… Прежде вообще… шавашей не видел, потому и спрашиваю. Небось, непростое это дело - в ватаге верховодить? Они ведь у тебя все с норовом.
        - Это верно. Без норова у Ножей делать нечего. Мы ведь не на городских рынках кошели у купчишек режем. Лес любит лихих да удачливых.
        Кажется он ничем не выдал своих чувств, но разбойница будто умела читать чужие мысли, вдруг нахмурилась и произнесла с недоброй усмешкой:
        - Что, не по душе мои слова? Вижу - не по душе. Уж теперь-то вижу, что не врал мне. Ты не из наших. В твоих жилах другая кровь. Небось, свой меч о крестьян марать не станешь и за кусок черствой лепешки горло другому не передавишь. Благородство тебе, небось, дороже сытого живота и крыши над головой, а?
        Вроде и лестно было бы согласиться с такими словами, а Олег отчего-то смутился и недовольно буркнул:
        - Много ты про меня знаешь… Да и ты, думается, из-за черствой лепешки кинжал в ход не пустишь.
        - Верно, - кивнула Вирэль, после недолгого раздумья, - из-за лепешки - не пущу. А вот из-за воза добра - запросто. Потому и верховожу у Ножей, что крови не боюсь - ни чужой, ни своей. А еще я сильная, умная и удачливая… была.
        - Ум и сила? Редкое сочетание, особенно для… хм… девицы.
        Вирэль покачала головой, словно удивляясь откуда на свете берутся подобные болваны и снисходительно пояснила:
        - У нас - не то что у благородных и родовитых. Если у знатного акихара сын - рохля и пустышка, он все равно станет главой рода, когда папаша ляжет на костер. В ватаге не так. Когда сгинет прежний шаваш, мы вместе выбираем нового, кто больше всех по душе, и с кем на дорогу выходить не зазорно. А если ватага двоих выкликнет, равным голосом, тогда все решает Суд Леса.
        - Поединок?
        - Бывает, что и этим кончается… Послушай, с чего это такой интерес к нашим обычаям? Тебе-то не все ли равно?
        - Понимаешь…
        - Да чего мнешься-то? Захотел сказать - так говори.
        - Не похожа ты на девочку, выросшую среди нищих да бродяг. На обычную лесную бандитку - не похожа.
        - Ага… - Вирэль прищурилась. - Это ты ко мне подольститься решил или обидеть думаешь?
        - Да не к тому я клоню, - с досадой мотнул головой Олег. - Говоришь ты - впору дочери акихара так изъясняться. Да и благородство тебе не чуждо, что бы ты сама ни утверждала. И я не удивлюсь, коли окажется, что ты умеешь читать и писать. Как же так?
        - Ну, теперь понятно, - разбойница смотрела задумчиво. - Читать умею - тут ты угадал. А почему умею? Да просто с учителями повезло. Зарта ведь не простушка деревенская, ее ублюдок-папочка, пока литтилк ему совесть вместе с разумом не выел, при самом наместнике кервальском писарем состоял. А кроме Зарты еще был Шарек… четыре года был без малого. Вот уж откуда он появился - о том не ведаю. Но не простых кровей был мой Шарек - за это готова ручаться. На тебя походил, тоже все в благородство игрался. И говорил красиво, и с мечом управлялся - как никто, и… в других делах не промах. А только все едино - пришел его час, нашлось и на его долю холодной стали.
        Вирэль помрачнела и Олег понял, что затронул старую рану, подзатянувшуюся, но все еще болезненную.
        - Вернемся в лагерь, - предложил он. - Там Карзаф твой, верно, уже беспокоится.
        - Пускай беспокоится. Ему так полагается, ведь он мой альваш.
        - Помощник? - догадался Олег.
        - Ближник, ежели по-нашему. Ты его не бойся, он только с виду злой, да страшный. Просто здоровяк мне жизнью обязан. Должник он мой. С той поры старается, как может, оберегает. Когда на промысел выходим - тенью следует. Потому и злится, что в последний раз я без него ушла.
        - Охраняет тебя - это хорошо, - буркнул Олег, - а бояться его мне нужды нет. Пусть он меня боится.
        Вирэль покосилась на него, скептически фыркнула, но ничего больше не добавила.
        Глава пятая
        - Они хотят уходить утром, - кивнула Вирэль в сторону Олега и Антри, - я собираюсь отдать им двух наших спиров и проводить до дороги.
        Карзаф, с самого начала смотревший на чужаков косо и с подозрением следивший за каждым их движением, тут же нахмурился и скорчил гримасу недовольства. Было ясно, что решение Дикой ему не по душе, но к удивлению Олега здоровяк спорить не стал, наоборот - пожал плечами и бросил с деланным равнодушием:
        - Хотят идти, пускай идут.
        Похоже, даже маниакальная подозрительность Карзафа отошла на задний план перед возможностью избавиться от незваных пришельцев быстро и навсегда. Он даже не стал возражать против того, чтобы подарить им пару спиров, благо запасных животных в лагере теперь имелось с избытком.
        Спаситель Антри, Наш тоже не сказал ни слова поперек воли вожака, хотя ему, как и Карзафу, определенно не понравилось ее решение. Киру только кивнула на слова Вэр, а Садри поморщился, не открывая глаз, и тоже не отозвался.
        - Утром выезжаем, - буркнула Вирэль, - займись спирами, Карз.
        Криво усмехнувшись, здоровяк утопал под навес, где стояли привязанные животные. Олег успел заметить, что, невзирая на показную неуступчивость и вечно недовольный вид, альваш выполняет приказания Дикой практически беспрекословно. Вообще Вирэль явно пользовалась в ватаге безусловным авторитетом, вольница отношений и бесшабашность здесь больше выставлялись напоказ, чем действовали на самом деле. Шайка была довольно-таки неплохо организована, и Вэр твердо держала бразды правления в своих маленьких, но не по-женски сильных руках. Только что все ватажники просто сидели или лежали вокруг огня, расслабленные после ужина, и обменивались ленивыми репликами; но вот несколько коротких указаний, брошенных холодным, не терпящим возражений тоном, и Карзаф уже идет к спирам, Наш отправился собирать топливо для костра, и даже Киру нехотя оторвалась от раненого возлюбленного чтобы выполнить какое-то незначительное с виду распоряжение. Устремив пристальный и хмурый взгляд на гостей, Вирэль скептически фыркнула:
        - Должна же быть какая-то польза и от вас, "спасители". Может с котлом к ручью сходите, почистите его, песочком потрете? А потом принесите воды свежей, а то есть мы все горазды…
        Антри взвился с места, готовый бросить яростные слова, но Олег удержал его, ухватив за плечо.
        - Не горячись. Лучше сделаем как она предлагает. Все же мы здесь гости, а она - хозяйка.
        Антри бросил в сторону ухмыляющейся Вэр бешеный взгляд, молча поднял котел и быстрым шагом двинулся к ручью. Олег не без оснований полагал, что прикоснуться к черной от копоти посудине упрямый кальир ему не даст, и решил, что хотя бы воду обратно понесет он, а не Рыжий.
        - Ничего, - догнав Антри на краю поляны, он весело похлопал его по плечу, - переночуем здесь, а утром снова в путь. Мне самому не по душе вся эта компания.
        Олег не был до конца искренен, произнося эти слова. Он чувствовал, что его привлекают молодые фэйюры с их удалью, искренним пренебрежением к окружающему миру и еще не выгоревшими эмоциями во взглядах. При всем при том ему была отчетливо видна пропасть, разделяющая его интересы и интересы разбойников. Он твердо намерен был следовать первоначальному замыслу и ни минуты лишней не задерживаться в лагере Синих Ножей.

* * *
        По крайней мере, обещанное Вирэль выполнять умела. Поднявшись еще с зарей, Антри и Олег собрали в дорожные мешки свои нехитрые пожитки, перешли под бдительным присмотром Ножей охранное болотце и, оседлав спиров, неспешно поехали через лес. Сопровождать Вэр напросились Карзаф и Наш, видимо боялись, что оставшись без присмотра их лихой вожак учудит еще что-нибудь на свою голову, с которой только этим утром Киру осторожно сняла большую часть повязок. Под мелким серо-стальным мехом ссадины на лице были едва заметны, но девушка время от времени кривилась от боли и старалась поменьше разговаривать. Другие тоже не больно-то жаждали болтать, поэтому ехали в тишине, лишь изредка нарушая ее негромкими репликами.
        День обещался выдаться жарким и безоблачным. К дороге они выехали, когда Мирра уже поднялась высоко и уже начинало парить.
        - До деревни тут стана три-четыре будет или меньше, - Карзаф усмехнулся зло и со значением посмотрел на Олега. - Можете наведаться туда, коли захотите опрокинуть кружечку-другую холодненького бьяни.
        Олег пропустил насмешку мимо ушей, его внимание привлекло нечто, находившееся на дороге и пока скрытое кустами. Вирэль тоже что-то заметила и придержала своего спира. Ее правая рука как бы сама собой сместилась поближе к висящему у седла акраму.
        Ее опасения были напрасны - на тракте не находилось ничего, что могло бы угрожать пяти вооруженным фэйюрам… покойники вообще никому уже угрожать не могут, вопреки некоторым расхожим суевериям.
        В груди Олега шевельнулось какое-то неприятное, тревожное чувство. А Карзаф, выехавший вперед, резко натянул повод и приподнялся в седле, разглядывая выползшую из-за поворота картину…
        - Кровь ронтов, - пробормотал он.
        Олег поравнялся с альвашем Ножей и тоже остановился. Шагах в сорока перед ними стояла легкая, но достаточно вместительная телега с высокими косыми бортами, какими пользуется половина крестьян Долины. Она стояла почти поперек дороги, съехав правым передним колесом в притаившуюся на обочине глубокую рытвину. Рядом с ней черным мохнатым холмом возвышался мертвый тягловый урд. Из-за борта повозки свешивалась покрытая темной запекшейся кровью рука. Еще одно тело лежало неподалеку - в обнимку с деревом. Похоже несчастный обхватил его, пытаясь удержаться на ногах, когда меч вонзился ему сзади в шею.
        Карзаф заставил своего спира подойти к убитому. Настороженно озираясь по сторонам, он сильно наклонился вбок, повиснув чуть ли не под животом у беспокойно фыркающей рептилии, и, ухватив мертвеца за ворот, перевернул его на спину. Олег вздрогнул, потому что в мертвом, до мяса ободранном беспощадной теркой древесной коры лице ему почудилось что-то знакомое.
        - Это же Фартаг, трактирщик! - Антри скрипнул зубами и отвернулся. - Не успел сбежать, бедняга.
        "…Тяжелые времена настали. Злые…" - полушно выдала память мягкий, исполненный искренней печали голос.
        И еще, будто издеваясь над судьбой: "…Эх, Крам, Крам… Вот уж и впрямь горе…"
        Эх, Фартаг, Фартаг…
        - Здесь еще двое, - сказал Наш, подъехавший ближе к повозке, - женщина и какой-то здоровяк. Возница, должно быть.
        - Или сын, - заметила хмуро Вирэль. - Похоже, все случилось не очень давно. Жарко, а пахнет.
        Олег вдруг вспомнил запах, которым была наполнена та деревня, немного выше по течению реки от перевала Кур-Кухаж. Много бы он отдал, чтобы никогда впредь не чувствовать того запаха…
        - Значит, "пятнистые" могут быть еще… - Карзаф вдруг замолчал, прислушиваясь. Словно завершая незаконченную им фразу, издали донесся едва слышимый крик. Олег даже не понял кто именно кричал, мужчина или женщина, но в чужом голосе ему послышалась боль. По спине колючей сыпью пробежали мурашки.
        - Уходить нужно, и поскорее, - Наш развернул спира. - Если "пятнистые" нас заметят, могут и вдогон броситься!
        - Не дергайся, Наш, - Вирэль выдавила из себя хмурую, неестественную усмешку, - они там сейчас слишком заняты.
        - Все же Наш прав, - поддержал приятеля Карзаф, - лучше держаться от них подальше. Тем более, что мы и так уже приехали, куда договаривались.
        Он выразительно посмотрел в сторону Олега. Тот перехватил его взгляд и, не говоря ни слова, начал слезать со спира. Несколько долгих секунд Вирэль с недоверием наблюдала, как он осторожно, будто в первый раз, перебрасывает ногу через высокое седло, опасливо упирается ладонями в чешуйчатую спину и, неловко оттолкнувшись, спрыгивает вниз, подняв целое облако рыжей дорожной пыли.
        - Не дури, - в ее голосе неожиданно мелькнуло что-то вроде снисхождения, а может сожаления, - ты уже все всем доказал.
        "Какого черта?! - вскипел мысленно Олег. - Что я и впрямь пытаюсь доказать?! То, что моя жизнь для меня ничего не значит?! Но это ведь не так! Совсем не так!"
        - Я не сорвиголова, - буркнул он угрюмо, - и не самоубийца. Просто я… я иначе не могу. Понимаешь?
        Вирэль наклонилась вперед и посмотрела ему прямо в глаза. Она смотрела долго. Пыталась, должно быть, прочесть в них скрытый смысл его поступка или хотя бы разглядеть тлеющие в их бирюзовой глубине огоньки безумия. Затем…
        - Нет, - сказала твердо Дикая Вэр. Голос ее звякнул сталью. Она резко выпрямилась в седле, посмотрела на спешившегося Антри, снова перевела взгляд на Олега.
        - Не понимаю, и не хочу понимать. Вы безумцы. Если хотели умереть, зачем бежали с площади тогда? Зачем тащились вслед за нами в наш…
        Ее голос дрогнул. Осекся.
        - Ронтова кровь! - рявкнул Карзаф. - Если они завтра вернутся вместе с полусотней "пятнистых"!…
        - Нет, - снова отрезала Вирэль, так же твердо, как и в первый раз. - Они бы умерли вместе со мной еще там, на площади, если бы вы не подоспели. Они не подсылы. Просто Тши-Хат ушибленные…
        - Ну так оставь их! - взвился вдруг Наш. - Каждый дурак сам волен вы…
        Карзаф в нетерпении ткнул своего спира пяткой в бок и дальнейшие слова его приятеля заглушило раздраженное шипение рептилии.
        "Как проколотая шина, - механически подумал Олег, - или как пар из клапана. Как многие иные странные слова из другого мира… Слова, которые отныне навсегда останутся для меня только словами."
        - Уходите, - он повернулся спиной к Ножам и неторопливо достал из ножен шиссу. - Ты больше ничего мне не должна Вэр. Равно как и твои друзья.
        Вирэль посмотрела на его спину, открыла рот, намереваясь что-то сказать…
        - Прощай, - бросил Олег, не оборачиваясь.
        Рот закрылся, так и не произнеся ни слова. Губы сжались в жесткую узкую линию. Глаза блеснули обнаженной сталью…
        И только ветер испуганно рванулся в лесные заросли, прочь от дороги, сметенный широкой чешуйчатой грудью спира. Следом за своей предводительницей, помедлив мгновение, последовали и двое других Ножей. Молча. Только Карзаф, кажется, буркнул что-то вроде ответного "прощай", а может это только показалось Олегу.
        - Ну, вот, - сказал он, испытывая не то облегчение, не то сожаление. - Теперь ты, Антри…
        - Я готов, георт, - спокойно, но не без излишнего пафоса отозвался кальир.
        "Мальчишка, - подумал Олег с досадой, - совсем еще мальчишка!"
        Тут он вспомнил, что у Эки с Рыжим разница в возрасте - каких-нибудь три дня, и ему стало стыдно. Говорить другу "уходи, это не твое дело" было бы бессмысленно и несправедливо. Потому, что это именно его, Антри дело. Его война. Стоило признать - он имеет на нее прав куда больше, чем Олег Зорин.
        Между тем, Антри оценил его колебания по-своему:
        - Клянусь жизнью, я не заставлю тебя сожалеть, георт, - в голосе кальира оттенки горечи причудливо переплелись с нотками горячей мольбы. - Я ведь уже не мальчик, я видел смерть лицом к лицу! Я…
        - Послушай, Ант, - не выдержал Олег, - пойми… Я не тот, за кого ты меня принимаешь. Вернее, не совсем тот… Тьфу ты, как же объяснить-то тебе!
        - Зачем объяснять? - пожал плечами Антри. - Ты - тот, кто ты есть. Ты - Эки-Ра, хальгир Северного Арка. Этого мне довольно, чтобы идти за тобой.
        Олег обречено вздохнул, сунул меч обратно в ножны и молча пошел вдоль дороги, обходя труп урда, накренившуюся повозку и тело несчастного трактирщика, так и не успевшего сбежать от беспощадной судьбы. Антри двинулся рядом, беспокойно поглядывая по сторонам.
        Это, конечно же, было чистейшей воды эгоизмом, но сейчас, в данную минуту, Олег был рад, что он не один. "За компанию", как говорится, и смерть… Ну, нет, об этом лучше даже не думать!
        - Мы не полезем в деревню.
        Антри в ответ на эти слова бодро тряхнул огненной шевелюрой.
        - Конечно же, не полезем. Если "пятнистые" там, их слишком много для нас двоих. Вэр правильно сказала - только сумасшедшие или самоубийцы захотели бы сделать это.
        Еще с полсотни шагов напряженного молчания.
        - Но разведать что там творится - нужно.
        - Ясное дело, нужно, - невозмутимо подтвердил кальир.
        На развилке они остановились. Эту развилку Олег запомнил еще с прошлого визита в деревню. До главных ворот оставалось пройти шагов двести, не больше. Они еще не были видны - их скрывал горб невысокого холма, густо поросшего кустарником и молодым подлеском. Основную дорогу в этом месте пересекала широкая тропа, уходившая (как предположил Олег) вдоль деревенской ограды к задней калитке и принадлежащим общине полям.
        - Нужно разделиться, - Олег указал на тропинку. - Обойдем деревню по кругу. Может, фарсахары там, а может их и отбросили. Но с крестьянами здешними нам тоже встречаться резону мало.
        Кальир, поколебавшись, согласно кивнул. Было видно, что оставлять хальгира одного он не хочет. Все в нем протестовало против такого решения.
        - Да не полезу я никуда без тебя! Не полезу!
        Антри вскинул голову, снова быстро, почти судорожно кивнул, и исчез в кустах, плотно обхватывающих тропу своими зелеными объятиями.
        Олег проводил его взглядом, вздохнул и медленно пошел дальше по самому краю обочины. Стало уже совсем жарко, окружающая действительность медленно погружалась в горячее полуденное марево. Пересохшая глина под ногами со слабым скрипом рассыпалась в мелкую изжелта-серую взвесь, легко поднимающуюся вверх при каждом движении ног. Пыль была вездесущая, всепроникающая… до банальности похожая на пыль из другого мира.
        Он внезапно осознал, что толком не знает что собирается делать. Даже если селение еще не превратилось в одно большое кладбище, чем он может помочь ему в одиночку? Да и будь он хоть суперменом… сможет ли он УБИТЬ кого-то? Не в мыслях - по-настоящему…
        Пока растерянный, смущенный разум неуверенно пытался протестовать, ноги все несли тело вперед, в обход густой древесной поросли, скрывающей деревенскую ограду. Происходящее чем-то напоминало сон, где ты живешь по странному, навязанному тебе подсознанием сценарию, делаешь что-то вовсе тебе не свойственное, ведешь себя так, как никогда в реальности себя бы не повел.
        И когда на дороге прямо перед ним появилась фигура в распахнутой на груди "клепаной" безрукавке, с мечом за спиной, он даже не удивился. И почти не испугался.
        Сознание Олега разделилось надвое. Привычная, земная, человеческая сущность удивленно взирала на все как бы со стороны, тщетно пытаясь вернуть контроль над телом, начавшим двигаться по велению чужого рассудка, заполнившего собой Олега… который в этот самый миг Олегом быть перестал…

* * *
        Он крепкий и сытый, этот кальир. Маслянисто-равнодушный взгляд окидывает стоящего перед ним незнакомца, будто прицеливается для броска смертельно ядовитая змея… и скрещивается со взглядом чужака. Видно, что-то он прочитал в голубых с прозеленью глазах, в напряженно застывших чертах лица, в угрюмом изгибе бровей, перечеркнутом прямо над левым глазом узким штрихом недавно зажившего шрама… Он что-то определенно прочитал там, крайне неприятное для себя, ибо взгляд кальира разом теряет равнодушие, становясь пронзительным и опасным. А рука его неторопливо тянется за спину - к ножнам!
        Окончательно потерявшее контроль над ситуацией человеческое естество мечется в панике, но тело… проклятое чужое тело, отказываясь повиноваться, уже само идет навстречу противнику. Правая рука столь же неторопливо ползет к левому плечу и даже лицо предает - кривится в брезгливо-презрительной ухмылке, а глаза, вместо страха и растерянности, поливают врага леденящей душу ненавистью…
        - Ш-ш-ш-ш! - приветствует чужой клинок легко выходящий из ножен Шрам. Пальцы устраиваются на шероховатом эфесе удобно… привычно…
        "Стой! Подожди!"
        Не родившийся крик рвет горло, будто пытаешься проглотить ком смятой наждачной бумаги. Глаза, помимо воли, оценивают положение кальира, его движения, оружие… У того к широкому сэй-горскому ардасану добавился длинный восьмигранный кинжал… Что ж, лишний клинок - еще не преимущество. Все решит мастерство бойца…
        "Господи, что я делаю?! Что я мыслю?! Чем оправдываю безумие своих поступков?! Господи, если ты существуешь…"
        Путаются мысли, бьются в истерике чувства… а ноги мягко ступают в изжелта-серую дорожную пыль и семьдесят сантиметров бритвенно заточенной стали слегка покачиваются в руке при каждом шаге…
        - Х-ха!
        Кальир бьет стремительно, на выдохе, норовя попасть острием меча под нижнюю челюсть. Чужое тело легко уворачивается, парирует выпад кинжалом в живот, приседает, пропуская свистящую сталь над головой… Тело действует само, без подсказки и вмешательства разума. Навыки и рефлексы, всосавшиеся в кровь, ставшие продолжением мышц и нервных окончаний, заставляют его работать стремительно и точно, как хорошо отлаженный механизм…
        Парировать… Уклониться… Нырнуть противнику за спину…
        Кальир снова бьет - кинжалом назад. Зная, что не промахнется - лезвие должно по самую гарду войти в бок самоуверенного юнца. Он никогда не промахивался с этим ударом. Не может оплошать и сейчас… И когда его безотказный выпад уходит в пустоту, он даже не удивляется, скорее ощущает что-то вроде растерянности…
        А Олег, будто бы со стороны, заворожено наблюдает, как его рука мягко обтекает чужое оружие, скользит дальше и выше, замирает на миг… и начинает падать вниз, чтобы пройти ровно между эфесом кинжала и локтем наемника… Вот сейчас отрубленная кисть, кувыркаясь, отлетит в сторону, противник закричит и, дурея от боли, подставит под удар свою незащищенную доспехом шею… и УМРЕТ…
        Тривиальный испуг мгновенно охватывает жаром все тело, жидким огнем растекается по позвоночнику, сотнями игл впивается в виски и затылок… И рука промахивается! В последний момент чуть вздрагивает, изгибается запястье и скользящий удар клинка лишь срезает клок плоти с чужой десницы, да выбивает кинжал…

…тут же острая боль рвет левый бок, перехватывая дыхание. Перед глазами мелькает торжествующе-взбешенная физиономия кальира…

…рефлексы срабатывают с точностью и резкостью пружины мышеловки: ноги выписывают в пыли затейливый танцевальный пируэт, родившееся в плече движение перетекает в руку и завершается хлестким, как взмах кнута, косым ударом…

* * *
        Боль…
        Воздух с хрипом проходит сквозь горящие легкие…
        Дышать…
        Нужно дышать…
        Дышать, чтобы жить…
        Жить, чтобы двигаться…
        Двигаться, чтобы… чтобы…

* * *
        Олег осознал, что стоит на одном колене, опираясь левой рукой в костяную твердь скрытой под слоем пушистой пыли дороги. Правая рука пребывала в положении "на весу", и чем дальше она в нем пребывала, тем упорнее тянуло ее что-то вниз. Несколько секунд он тупо разглядывал намертво стиснутый пальцами эфес шиссы, прежде чем сообразил что это такое. Еще совсем недавно гладкое и блестящее, сейчас лезвие по всей длине покрывали потеки ржавчины…
        Нет… не ржавчины… Ему достаточно было опустить взгляд ниже, чтобы понять происхождение "ржавых" пятен на клинке. Прямо перед ним, не более чем в полутора шагах от его колена, упирающегося в окаменевшую под солнцем глину, лежал кальир. Он раскинулся под палящими лучами Мирры вольно и обессилено, как раскидывается у подножия зеленого холма уставший путник… Смертельно уставший путник. "Ржавчина", красно-бурая, местами отдающая в алый, обильно покрывала его левую руку. И еще гуще - небрежно распахнутую на груди безрукавку под которой тускло серебрилась легкая пехотная кольчуга… И еще - она пузырилась у кальира на губах, мешалась с дорожной пылью и стекала из уголков рта вниз, вдоль запрокинутого подбородка…
        Олег стиснул зубы, чтобы не закричать, и медленно поднялся на ноги. Левый бок обожгло болью, но он все-таки сумел встать.
        "Рана неопасная, - показалось, шепнул внутри кто-то участливо, - вскользь прошло".
        Оторвав взгляд от распростертого у ног тела, он посмотрел на свой бок. Знакомая "ржавчина" пропитывала полы просеченной куртки чуть выше поясницы. Именно оттуда поднималась тягучими волнами боль.
        - Не впервой, - пробормотал Олег, - перетерплю.
        И подкравшаяся вплотную обессиливающая дурнота отступила назад, пока не торопясь убираться вовсе, но и не грозя больше внезапно вывернуть желудок наизнанку.
        А взгляд снова вернулся к убитому врагу. "Ну, вот, - тупо и тоскливо шевельнулось в голове. - Как это просто, оказывается. Один удар - и все. Один взмах - и чьи-то планы и желания перечеркнуты навсегда. Одно движение - и…"
        Он не выдержал и отвернулся…
        А через секунду не стало ничего - ни сомнений, ни жалости, ни мук совести… Только боль… Только гнев, мучительный и неудержимый, наполняющий голову оглушительным колокольным гулом, заволакивающий глаза багровой пеленой неконтролируемой ярости…
        Совсем рядом с обочиной, до сих пор скрытое от него широким древесным стволом, лежало на примятой десятками ног траве еще одно тело. Ему не требовалось подходить ближе, чтобы понять - это девушка. И того, что сотворили с ней, не заслуживает ни одно живое существо в обоих известных ему обитаемых мирах. И жалкая груда остывающей у его ног плоти наверняка была одним из тех, кто в этом участвовал…
        Вспомнились вдруг глаза приколотого к дверному косяку собственного дома старика; вспомнилось, что еще полтора десятка таких же как этот, теперь уже мертвый, кальир жестоко и кроваво развлекаются где-то в глубине опустошенной деревеньки…
        Сознание Олега, едва обретшее снова самоконтроль, вдруг провалилось само в себя, сжалось, укрылось за тесными стенками из страха и ярости. А из затаенных глубин его изувеченного раздробленного Я поднялся во весь рост Тот, Другой… Мститель… Эки-Ра…

* * *
        - Эй, Марох!
        Крик заставил его обернуться. От ворот к нему неторопливо шел еще один кальир, такой же плечистый и массивный как тот, которого он убил. Боевая секира с широким двусторонним лезвием покачивалась на перевязи в такт шагам. Мирра светила ему в глаза и он никак не мог четко разглядеть плывущую в дрожащем жарком мареве фигуру барска. Не видел он и лежащий в пыли труп настоящего Мароха.
        - Все никак не успокоишься?! - воин поднес ладонь к глазам, пытаясь прикрыть их от слепящего света. - Довольно шарить по зарослям, в деревне есть еще живые девки! Чем жариться здесь, лучше пойди и немного развлекись, а я подежурю вместо тебя! Эй, Марох, ты меня слышишь?! Мар…
        Кальир вдруг замер на месте. До него оставалось всего полтора десятка шагов и Эки отчетливо увидел, как расширились зрачки воина.
        - Ты не Марох?… - спросил тот удивленно.
        Эки сорвался с места, как пущенная из тугого лука стрела, и побежал ему навстречу, одним стремительным броском покрывая разделявшее их расстояние и уже отводя для удара правую руку с зажатым в ней Шрамом. Он видел, как фарсахар лихорадочно рванул из перевязи секиру, а та, запутавшись в переплетении кожаных лямок, никак не хотела выниматься… видел, как глаза кальира стали еще больше и страх выплеснулся из них почти материальной тяжелой волной… А потом он оказался совсем рядом, в уши ударил короткий крик боли и рука на секунду замедлила свое стремительное движение, встречая упругое сопротивление живой плоти…
        Он даже не обернулся, чтобы посмотреть, как валится навзничь разрубленное почти надвое тело врага. Его взгляд был устремлен на окружавший деревеньку тын из-за которого выбегали на дорогу еще двое карателей, привлеченные криком товарища. На сей раз - сэй-горов.
        Эти уже держали оружие наготове - шиссы и круглые чаши щитов. Они, наверное, считали себя опытными бойцами и даже, пожалуй, действительно были таковыми, но к встрече с наполненным холодной яростью учеником виша-рукх подготовиться никак не могли.
        Шисса взвизгнула, врезаясь к край обшитого бронзовыми пластинами кожаного щита, но клинок не увяз, он словно и не встретил препятствия вовсе. Кусок дерева и кожи просто полетел на дорогу, вместе с кистью скрывавшейся за ним руки. А Эки уже нырнул вниз, почти распластываясь над дорогой, пропустил над собой меч второго сэй-гора, полоснул его по ногам, резко выпрямился уже за спиной теряющего равновесие воина и хладнокровно ударил наискось, рассекая кольчугу и широкую, бугрящуюся мышцами спину от плеча до пояса. Первого бойца, выронившего меч и безуспешно пытающегося зажать здоровой правой рукой исходящий кровью обрубок левой, он резко, без замаха, двинул рукоятью Шрама в челюсть. Раненый, закатив глаза, осел в пыль. Добивать его Эки не стал - если выживет, пусть считает что повезло, а нет… он-то уж точно не заплачет по ублюдку… Почти рефлекторно подобрал упавшую шиссу сэй-гора - красивый и прочный клинок аркской работы. Где наемник сумел раздобыть себе такой меч хальгира не интересовало. Он шел убивать…
        За частоколом не оказалось никого, даже мертвых крестьян, как в той, первой деревне. Каратели, выставив обычное охранение у ворот поселения, шарили по домам, отыскивая уцелевших жителей. Даже на вышку никого не заставили влезть - поленились, видать. Слишком уж привыкли иметь дело с необученными, плохо вооруженными крестьянами, слишком уж редко встречали серьезное сопротивление.
        Откуда-то издалека прилетел отчаянный женский вопль. Эки побежал туда, держась в тени густого палисадника, и у первого же дома наткнулся на очередного фарсахара. Бочкообразный, на удивление криворукий и кривоногий воин даже не успел удивиться - Шрам выпил из толстяка жизнь так же быстро, как горячий песок впитывает в зной чашку воды.
        - Эгр мьяни велир, Бал…
        Показавшийся в дверях дома наемник на половине произносимой фразы получил страшной силы удар ногой в грудь и, влетев обратно в разоренное жилище, сбил с ног своего товарища-собеседника. Эки прыгнул на грохочущую и ругающуюся кучу-малу из рук, ног и доспехов, уперся коленом в грудь тому, кто оказался сверху и, мощно размахнувшись, всадил клинок ему в шею. Сэй-гор захрипел и обмяк. Внизу второй каратель пронзительно вскрикнул от боли, рванулся… и Эки ударил снова, насквозь прошив мечом грудь уже мертвого врага. Ему в лицо брызнула струя теплой крови, наемник внизу всхлипнул и затих.
        Эки поднялся на ноги. Нахлынувшее безумство схватки проходило, и он, глядя на залитые кровью тела, почувствовал, как к горлу снова подступает тошнота…
        А сам он уходит… уходит…

* * *
        "Нет! Еще не время!"
        Барск с трудом удержался на грани небытия. Человек был уже близко, он снова готовился занять место хозяина в их общем теле.
        "Подожди! Я еще не закончил!"
        Человек остановился рядом. Незримый, он огляделся по сторонам и барск явственно почувствовал его ужас и отвращение.
        Потом его взгляд… их взгляд уперся в тела хозяев этого дома. Мужчина и женщина валялись на дощатом полу в огромной луже крови, похожие на больших сломанных кукол. У женщины были начисто срублены пальцы на обеих руках. От сознания того, что он только что отомстил за них барску легче не стало, скорее наоборот…
        "Это каратели! - произнес он мысленно, чувствуя странную потребность оправдаться перед человеком. - Они недостойны жалости и сострадания! Они никому и никогда не причинили ничего, кроме боли! Мир без них станет чище!"
        "Ничто не исчезает бесследно, - возразил ему человек. - Помнишь - чтобы одно очистить, нужно другое запачкать…"
        "…Но можно запачкать все, ничего не очистив, - закончил барск. - Я помню все, что помнишь ты."
        "Ты уже по уши в грязи и крови. А сумел ли ты очистить хоть что-нибудь в этом мире?"
        - Не знаю, - прошептал он вслух. - Я ничего не знаю. Я, быть может, вовсе не умею отличать добро от зла. Уверен только в одном - оставаться в стороне не могу… Просто не могу!
        Барск повернулся и вышел из дома. Он, кажется, даже не испытывал сейчас к убийцам-карателям ненависти. Просто хотел доделать начатое. И человек, похоже, не собирался ему мешать…

* * *
        - Хэй, один здесь!
        Эки заметили, когда он перебегал через улицу. От ворот к нему бросились трое наемников, еще два бойца быстро приближались с противоположной стороны, держа оружие наготове. Пока они подходили, появились еще трое - выскочили из близлежащих домов. Мысленно он выругал себя за глупость… хотя виной тому, несомненно, стала обычная растерянность, столь невовремя затуманившая голову.
        Как бы то ни было, а бежать уже не имело смысла и барск просто остановился, наблюдая как пять сэй-горов и три кальира отрезают ему пути к отступлению. Им овладело поразительное, необычайное спокойствие. Он без всякого движения стоял посреди улицы, опустив меч, и смотрел на приближающихся фарсахаров. Наемники, наверное, приняли его спокойствие за неуверенность, и уже не спешили, подходили неторопливо, оглядывались по сторонам, будто чего-то ожидая. Эки даже удивился. "Чего они ждут? Что из-за забора выскочит десяток лучников?"
        - Эй, падаль! - крикнул ему коренастый, невероятно широкоплечий воин в массивном шлеме, полностью закрывающем голову. Глаза карателя злобно и настороженно сверкали на барска из узкой треугольной щели, а голос звучал глухо, как из глубины колодца.
        - Где другие?! Говори, пока мы не превратили тебя в мясо для червей!
        - Какие другие? - от удивления Эки задал вопрос вслух.
        - Твои друзья, ронтово отродье! - наемник изрыгнул заряд незнакомых хальгиру ругательств и для убедительности взмахнул мечом. - Не мог же ты один уложить четверых!
        - А вы подойдите и проверьте, - он не стал поднимать оружия, только внутренне собрался, готовясь к бою…
        Коренастый, казалось, заколебался… а потом снова взмахнул своим широким и прямым клинком:
        - Что толку тратить времени на эту падаль! Пристрели его, Кушт!
        Краем глаза Эки уловил движение на крыше одного из домов и повернулся раньше, чем стрела успела сорваться с тетивы. Метательный кинжал пробил горло стрелка, тот выронил лук и как мешок с песком рухнул в огород. Хальгир еще успел развернуться и сбить Шрамом в воздухе вторую стрелу, а потом острая режущая боль в правом бедре заставила его упасть на колено, выбивая на задний план сознания волю барска…

* * *
        Серое оперенное древко торчало точно под старым шрамом. Двое фарсахаров на соседней крыше медленно, как на стрельбище, натягивали луки.
        "Вот и все, - Олег подумал об этом почти равнодушно. Мысли в голове текли вяло, будто нехотя. - Недалеко же я прошагал по твоему пути, Эки-Ра, только до ближайшей пропасти… Боже мой, какой глупый конец! Ну хоть одного, напоследок…"
        Маленький стальной лепесток с едва слышным шипением вошел в горячий полуденный воздух чтобы завершить свой полет в левой глазнице наемника. Лучник покачнулся и осел на скат крыши. Второй с приглушенным проклятием спустил тетиву, но стрела ушла далеко в сторону, а сам стрелок повалился лицом вперед и исчез в кустах, которыми было обсажено крыльцо. Бесконечно долгие секунды все участники драмы пребывали в неподвижности, а затем из восьми глоток вырвался дружный вопль ярости и маленькое поле боя пришло в движение. Четверо карателей побежали обратно к воротам, где маячила одинокая фигурка натягивающего лук фэйюра, четверо других бросились добивать Олега…
        И на залитой кровью деревенской улочке закружился стремительный водоворот бешеной скоротечной схватки, центром которой стал оглушенный болью и ослепленный гневом человек, заключенный в гибкое мохнатое тело фэйюра. Он почти не осознавал того, что делает. Эки ушел, да и сам он едва держался, чтобы не впасть в беспамятство. За них обоих работали сейчас инстинкты, до поры дремавшие внутри этого тела, ставшего тесным прибежищем для двух душ.
        Он иногда снова видел себя и окружающее пространство как бы со стороны - мельничными лопастями взлетающие и падающие мечи, расплывающееся вокруг пробившей ногу стрелы алое пятно, еще два - на спине и левом боку, да еще брызги на груди, лице, руках… но это уже не его - это тех, кто корчится на земле, в облаках взбитой сапогами пыли… Один уже лежит, а второй вот-вот…
        Сталь режет перегретый воздух как теплое масло и так же легко, почти не встречая сопротивления, входит в плоть, высекая из нее фонтан жидких багряных искр…
        Чуть подальше он замечает другую сечу - там Антри рубится с двумя своими противниками… Почему двумя?… Ах да, вон и третий, стонет под забором, скрючившись как эмбрион в животе у матери, в брюхе глубоко засела стрела… Антри молодец, вовремя подоспел, бросил через пропасть небытия узкий, непрочный мостик… Не погиб бы теперь сам, вон как теснят, гады…
        А вон и еще один ублюдок - натягивает лук, целится в летящих к нему через площадь двух спиров… Кто это?… Помощь?… Откуда?… Стрелок спускает тетиву и один из всадников резко откидывается назад. Второй, испустив вопль ярости, налетает на карателя и с размаху опускает на его голову сверкающий в лучах Мирры акрам…
        - Х-ха!…
        На выдохе бьется легко. Лезвие с отвратительным скрипом вспарывает тусклую, плохо чищенную кольчужную сетку. В образовавшуюся прореху брызжет густая, почти черная кровь, сбегает на перерубленные металлические кольца, быстро пропитывает живой мех и ткань куртки. Кальир захлебывается стоном и выпадает из поля зрения, исчезает где-то внизу, среди пыли и трупов… Эй, а где ж еще один? Их же было четверо, черт возьми!…
        Олег чувствует, как подламывается (в который уже раз за два десятка долгих секунд этого боя) правая нога и втыкается рассаженным коленом в твердую как камень глину. Ногу мгновенно сводит от боли и он понимает что все, теперь уже не встать… Но, ронтова кровь, где же четвертый ублюдок?!… Повернувшись на быстро удаляющийся топот слева, Олег видит мелькающую в клубах пыли спину…
        - С-с-сволочь!…
        Клинок попадает убегающему точно между лопаток, сэй-гор неловко взмахивает руками, пробегает несколько шагов и падает лицом вниз… Все!… Теперь уж точно все…
        Светило в небе ярко вспыхивает, торжествуя победу, а потом медленно гаснет…
        Глава шестая
        Очнувшись, он не сразу понял где находится. Желтовато-серые, неровно отесанные бревенчатые стены отвесно поднимаются к низкому, темному потолку. В дальнем (не таком уж и дальнем, право же) углу квадратной, плохо слепленной грудой громоздится печь. Узкое оконце над головой прикрывают деревянные ставни, сквозь щели в которых просачивался тусклый неровный свет. Незнакомая комната погружена в мягкий полумрак. Не считая печи, постель, на которой он лежал, была единственной деталью обстановки странного дома.
        Господи, куда же он попал? И что делает здесь?
        Вместе с воспоминанием к Олегу пришло спокойствие - он ранен и лежит, должно быть, в одном из деревенских домов. Поправляется…
        Или умирает…
        Последняя мысль показалась ему чудовищной. Почти кощунственной.
        "Умираю?! Как я могу умереть после всего пережитого?! После того, как помощь Антри и неожиданно вернувшихся Ножей вытащила меня из пасти Небытия?! Ну, нет! Я не могу умереть! Я еще молод! Я хочу жить! Жить! Жить!…"
        Он шевельнулся и попытался сесть. Волна острой боли прокатилась по всему телу, будто желая доказать, что смерть в его случае - не самый худший выход. Олег стиснул зубы, давясь невольным стоном.
        "Изувечили, гады! Избили, искромсали… но не убили. Руки у них коротки меня прикончить!… Были коротки…"
        Тело пульсировало болью, но повиновалось. Нехотя, скрипя зубами и "плохо смазанными" суставами, стеная и жалуясь на несчастную свою долю, оно двигалось. Сперва оно село, а потом, цепляясь пальцами за неровности бревенчатой стены, ухитрилось и встать, покачиваясь, как на палубе корабля в ветреную погоду, и норовя при первом же неловком движении рухнуть обратно.
        "Плохо же я о тебе забочусь, тело. Не жалею. Позволяю чужим рукам делать с тобой всякие скверные вещи. Мало кормлю. Много напрягаю… Прости меня, дурака, ладно?"
        Тело огрызнулось болью. На этот раз более конкретной, сосредоточенной в определенных местах. Болело правое бедро, на ладонь выше колена туго перехваченное чистой белой повязкой. Болело само колено, даже сквозь слой серого меха светившееся зеленью несвежего синяка. Болел левый бок, также скрывающийся под плотным слоем бинтов. Неприятно кололо в спине и ныли натруженные запястья.
        Полный набор "удовольствий" в одном, что называется, "флаконе".
        "Ладно, - с некоторым удовлетворением решил Олег, - непохоже, что я готовлюсь к переходу в мир иной. Все, вроде, двигается. Со скрипом, конечно, но двигается. Даже нога…"
        Он оперся на раненую ногу и зашипел от боли. Предательская слабость хлынула в живот, пытаясь согнуть тело пополам, заставить снова лечь.
        - Черта с два! - просипел он вслух, и собственный голос показался ему слабее мышиного писка. Но сдаваться он не собирался, благо поблизости обнаружились и оба его меча в ножнах. Они лежали у изголовья, положенные чьей-то заботливой рукой на стопку одежды…
        "Проклятье! Да я же голый совсем… не считая повязок!"
        Застонав от досады, Олег неловко присел, прислонился спиной к стене и попытался натянуть штаны. Действие сие оказалось делом непривычно затруднительным.
        "Интересно, кто меня раздевал? - промелькнула в голове шальная мысль, в то время как он совершал подвиг упорства, просовывая непослушные ноги в узкие голенища сапог. - Надеюсь, это был Антри, а не, скажем, Вирэль…"
        Странно, но только сейчас он всерьез подумал о вожаке Ножей, как о женщине. Даже тот интерес, с которым Олег разглядывал ее лицо, пытаясь понять, красива ли она по меркам жителей Долины, был не более чем праздным любопытством. А вот сейчас, при мысли о том, что Вэр могла видеть его обнаженным, он почувствовал, как кровь приливает к лицу. Человек на его месте, думается, уже был бы красным, как спелый помидор.
        Куртку он оставил лежать на полу, удовлетворившись тем, что одевалось "ниже пояса". Поднялся во второй раз, используя опробованный ранее метод - "по стеночке" и помогая себе спрятанным в ножны Шрамом. Этот подъем дался ему легче первого, несмотря на усилившееся головокружение и слабость. Олег заставил себя оторваться от надежной стены и, опираясь на меч, как на костыль, двинулся через комнату к двери.

* * *
        Четверо стояли посреди маленького, плохо ухоженного палисадника, обнесенного по периметру живой изгородью из колючего кустарника зарр. Сейчас было время его цветения и на густо переплетенных между собою уродливых черных ветвях вовсю алели пышные хрупкие соцветия. В неподвижном, по-вечернему теплом воздухе плыл тяжелый хмельной аромат.
        Четверо стояли в эпицентре этого душистого извержения. Стояли, погруженные в медленно темнеющую глубину маленького озерца запахов. Как деревья в полном безветрии. Как корабли во время штиля. Как… Неподвижно они стояли - вот как. Неподвижно и молча. Четыре неподвижных молчаливых человека со скорбно опущенными головами…
        Человека?
        Олег поймал себя на том, что хочет мысленно назвать их именно "людьми". Они сейчас и впрямь напоминали ему людей. Мягкий закатный сумрак скрадывал детали очертаний, оставляя глазам лишь сереющие в тени ограды силуэты. Совсем человеческие силуэты, надо признать.
        Ни один из четверых не обернулся при его появлении. Никто из них попросту не заметил этого появления. Они смотрели себе под ноги и сейчас для них не существовало ничего и никого, только тот, кто лежал перед ними. Между ними. В окружении образованной их ногами асимметричной причудливой колоннады.
        - Прощай, - отчетливо произнес чей-то смутно знакомый голос. - Я не знал тебя достаточно хорошо, а посему скажу лишь, что был ты храбр и могуч. А еще ты спас мне жизнь. И я этого не забуду.
        Говоривший умолк. Никто не шевелился. Потом над стоячим озерцом запахов и тишины поднялся другой голос. Еще один, смутно знакомый…
        - Прощай. Я знал тебя давно. Два года… нет, больше… Ты был славным товарищем. С тобой легко было делить последний кусок и биться, стоя спиной к спине. Твоя рука была смертью для врагов и надежной опорой для друзей… Я тебя не забуду.
        Силуэты слегка шевельнулись. Синхронно так шевельнулись. Слаженно… Нет. Показалось. Просто любопытный ветер заглянул во двор, провел легкой незримой ладонью по верхушке живой изгороди и тени в палисаднике зябко вздрогнули, породив несуществующее движение…
        - Прощай, - сказал кто-то еще, то ли знакомый, то ли нет. Этот новый голос произнес свое "прощай" тихо, словно нехотя. Потом подумал немного и добавил с печальной торжественностью:
        - Была на тебе большая вина… Да пускай простится она ныне. А и ты зла на нас не держи. Прости, коли было что…
        Тени снова дернулись, возмущенные не то любопытством ветра, не то словами говорившего. Дернулись и замерли в неподвижности оцепенения. Тишина снова стала полной и силуэты в палисаднике на мгновение показались статуями из потемневшей от времени бронзы. Они словно обособились от своих голосов, потеряли с ними какую-либо связь, стали чем-то отдельным, самостоятельным…
        - Прощай, Карз, - всплыл из глубины озерца голос Вирэль. Ее голос нельзя было спутать с чьим бы то ни было. Он ждал его и узнал сразу.
        - Прощай… - Голос Вэр предательски дрогнул, сорвался, и Олег больше угадал, нежели услышал:
        - И прости…
        Все. Четыре силуэта - четыре "прощай". Каждый из стоящих в палисаднике бросил лежащему меж ними по горсти слов, как привыкли бросать в могилу по горсти земли там, в бесконечном "где-то", на родине Олега. Он понял, что церемония подходит к концу. Больше слов не будет. Четверо еще немного постоят, а потом дружно возьмутся за края лохматой шкуры, на которой лежит тело. И вынесут его на опушку леса, чтобы возложить на высокий погребальный костер - последнее ложе Карзафа. Почему-то он был уверен, что это будет отдельное ложе. Синий Нож не станет делить его ни с одним из тех, кого уже ожидают близ деревни похожие скорбные постели. И это, пожалуй, будет правильно… Во всех смыслах.
        Он шагнул вперед. Покачнулся, едва не свалившись с низкого порожка. С трудом удержался на ногах, тяжело навалившись на ножны-"костыль". Облегченно перевел дух. И прошептал, еле слышно, с трудом ворочая распухшим чужим языком:
        - Прощай…
        Потом ему стало плохо. Слабость навалилась на плечи чудовищным, непосильным грузом. Раненая нога наконец-то отказалась держать бренное тело и подломилась в распухшем колене. Глаза заволокло зыбкой пеленой приближающегося беспамятства.
        Упасть ему не дали. Кто-то подхватил его под правую руку, кажется, верный Антри. Кто-то другой, похожий на Вэр, поддержал слева. Последнее, что он успел увидеть, было удивление и испуг, излучаемые четырьмя парами окруживших его глаз…

* * *

…Небо над головой похоже на потрескавшийся от удара эмалированный поднос. В центре его, единственным глазом исполинского циклопа, - Солнце… Мутным, незрячим глазом, подернувшимся черной рябью…
        Бм-м-м-м!…
        Циклоп вздыхает. Тяжко вздыхает. Страшно…
        Земля судорожно вздрагивает под ногами. Болезненная вибрация стаей взбесившихся мурашек пробегает по телу, отдается в ушах тягучим мучительным звоном…
        Гул приближается, нарастает, гоня перед собой волну удушливого животного страха. Хочется бежать. Бежать, сломя голову и не разбирая дороги. Хочется, по примеру испуганной мыши, спрятаться в нору, забиться в щель, закрыть глаза и зажать покрепче уши…
        Бежать!!!
        Ноги будто вросли в дышащий жаром асфальт. Тело оцепенело. Глаза устремлены на заполнившее половину горизонта багровое зарево. Оно приближается вместе с гулом, дугой охватывая притихший в ожидании развязки мегаполис…
        Земля снова вздрагивает, сильнее прежнего. Витрина одного из магазинов взрывается фонтаном мелких осколков. Трубы теплостанции, выглядывающие из-за соседской блочной шестнадцатиэтажки, на глазах превращаются в стремительно вращающийся смерч бетонных ошметков…
        В ушах эхом повторяется Танин крик:
        - Что это, Олег?! Что?!… Что?!… Что-о-о?!…

* * *
        Он открыл глаза.
        Бревенчатые стены… Потолок, покрытый слабым налетом копоти… Меховое одеяло, несмотря на явную жару укрывающее его по самый подбородок… Лучики света, пробивающиеся сквозь щели в ставнях…
        Он снова закрыл глаза, чтобы не видеть всего этого.
        Просто сон, черт бы его побрал. Обычный ночной кошмар… Правда, повторяющийся вот уже в четвертый раз за последние две недели.
        Странно. Прошлая жизнь возвращалась к нему только в кошмарах. Иногда он даже начинал думать, что жизнь та вообще была лишь сном, а реальна лишь Долина и те события, в гуще которых он ныне пребывает.
        Глупостями были все эти мысли, конечно, однако глупостями на удивление заманчивыми. Насколько все было бы сейчас проще, если бы не приходилось думать еще и об этом… Или не было бы? Может, вообще не было бы НИЧЕГО? Ему еще в пещере приходило на ум, что если бы не его невероятное перемещение в тело Эки-Ра, тело это могло бы и не выжить после той передряги у Кур-Кухаж. Не зря же именно сознание Олега "очнулось" в нем… Интересно, а что же стало с телом самого Олега на Земле? Может, он попросту раздвоился и сейчас там по-прежнему живет и дышит прежний Олег Зорин? И этот самый Олег Зорин по-прежнему слоняется по своей кооперативной трехкомнатной квартире в блочной шестнадцатиэтажной "башне", смотрит телевизор, выстукивает на клавиатуре домашнего компа столбики стихов, видит сны… встречается с Таней… А что, если и сознание Эки-Ра…
        Олег глухо застонал в приступе бессильного отчаяния. Как?! Как получилось, что вся его размеренная, обыденная до тоски, но кажущаяся сейчас такой милой и спокойной жизнь в одночасье провалилась в тартарары?! Как получилось, что его волшебные ночные грезы при свете дня обернулись кошмаром наяву?! Как он мог потерять Таню?!…
        - Опять стонет, - негромко произнес над головой чей-то очень знакомый голос. Олег вздрогнул от неожиданности. Погруженный в свои мысли, он не услышал как в комнату вошел кто-то еще…
        - Да уж. Крепко же ему досталось, - произнес другой голос.
        Хм… Их по крайней мере двое. И оба - его знакомые. Скорее всего - Вирэль и Наш. Интересно, что сейчас делает Антри? Олег не торопился открывать глаза, но отчего-то был уверен, что кальира в доме нет. Он и сам не мог бы объяснить какое из чувств подсказывало ему это факт. Слух? Обоняние? Интуиция?
        - Как он вообще смог подняться на ноги прошлым вечером? - спросил тот, кого Олег определил по голосу как Наша.
        - Сама не понимаю. С его-то ранами…
        "Вэр, - отчего-то эта мысль доставила ему удовольствие, - точно она."
        - А ты видела, как он… - Наш запнулся, подбирая нужное слово, -…дрался? Его приятель рассказывает, что он один не меньше десятка положил.
        Больше. Олегу не нужно было напрягать память. Он мог не помнить всех деталей, но каждую жертву того… боя? Бойни…
        "Я убил двенадцать человек, - мысль каталась в голове шариком внутри куклы-неваляшки, никак не желая встать на нужное место. Он мысленно повторил еще раз, с мазохистской настойчивостью пытаясь полностью осознать скрытый в словах страшный смысл: - Я убил двенадцать человек… Нет, не человек. Двенадцать существ, лишь отдаленно похожих на людей, но по сути своей ничем от людей не отличающихся… Нет! Не так! Я. Убил. Двенадцать. Подобных. Себе. ПОДОБНЫХ СЕБЕ! Таких же, как я…"
        - Не знаю насчет десятка, - голос Вэр долетел до него сквозь вату накатившей отчужденности, - а за пятерых я точно поручусь. Сама видела. Одного ножичком с крыши сбил, остальных мечами посек - куда там Десятирукому. Да все это еще и со стрелой в ноге. Бок ему, наверное, тогда и продырявили…
        "И бок раньше продырявили, и стрела в ноге сидела… Но я бы и остальных, наверное, положил. Умер бы, а положил… Двенадцать! Двенадцать трупов! А может и тринадцать, если тот, с отрубленной рукой… Бог ты мой, неужели это сделал Я?!"
        - Да-а… Мастак он по части рубки. Я бы с таким "один на один" не вышел…
        - Ты бы и со мной "один на один" не вышел.
        - Да я не о том, Вэр… Непростой он парень - вот чего. Его приятель тут сказывает…
        - Болтает он много, Рыжий этот! - в голосе Вирэль Олегу послышалось раздражение (с чего бы это, интересно?) - Никакой он, конечно же, не хальгир. Я Эки-Ра не видела, может Ольк на него и похож, а только нечего здесь хальгиру делать. Убили его. Кто говорит - вместе с отцом убили. Кто говорит - сам он отца убил, а уж самого его Бьер-Рик прикончил. Говорят-то по-разному, а конец один - мертвец твой Эки-Ра, вот так.
        - И вовсе он не мой, - проворчал Наш. - Это же я так… Рыжий говорил…
        - Болтает этот Рыжий много! Понял?
        "Понял, - повторил мысленно Олег. - Это правильно. Антри болтает многовато. Даже странно, не замечал за ним раньше…"
        - Понял, - повторил вслед за его мыслями и Наш. - Тогда кто же он?
        - Тши-Хат его знает… Может, конечно, и из воинов того же хальгира. Уцелел после резни в Вирт-Хорл, а теперь мыкается один.
        "Пальцем в небо, девочка. Пальцем в небо…"
        - Ладно, Вэр. Про Олька все ясно… Р-ронт! Ничего, конечно, не ясно, но я не о нем сейчас. О себе я…
        - Что-то ты заговариваться начал, Наш. Не приболел? А может, в бою по голове досталось?
        - Не ерничай, Вэр. Не тот случай. Ухожу я…
        Пауза. Вирэль молчала, ожидая продолжения, а Наш, похоже, никак не решался закончить сказанное.
        - Синих Ножей больше нет, Вэр. Карз мертв. Киру…
        - Что Киру? - голос Вирэль был спокоен и холоден, как айсберг в полном безветрии.
        - Она… Ну… Говорить тебе не велела до времени… Да уж ладно, все одно ведь узнаешь скоро…
        - Узнаю что? Говори прямо, Наш, не тяни жилы!
        - Они с Садри тоже собирались уходить. Как только Садри на ноги встанет. Киру от него ребенка ждет, вроде. Сказала, свою долю добычи возьмет честно, без дележа. Ту, что им с Садри причиталась до… До спасения твоего, в общем.
        - Так, - сказала Вирэль и замолчала.
        - Ты уж не обижайся, Вэр, - от дерзкого нагловатого Наша было непривычно и странно слышать слова, произнесенные подобным тоном - извиняющимся, почти умоляющим. - Я тоже хочу уйти. Подамся к Бракалю, как хотел Карзаф. Не по мне тягаться с фарсахарами этими, хоть под рукой законного хорла, хоть под самозванцем…
        - Все, - твердо оборвала его Вирэль, - собрался уходить, так уходи. Нечего тут сырость разводить.
        Наш обиженно засопел и Олег услышал звуки быстро удаляющихся шагов. Потом возмущенно скрипнула распахнутая резким толчком дверь и все стихло. Он вдруг с удивлением понял, что ему стало легче. Нет, душевная боль не прошла, но больше уже не грозила превратиться в апатию. Подслушанный чужой разговор, чужые проблемы и переживания наложились на его собственные чувства, и ему действительно стало легче. Намного легче. Настолько, что он решился, наконец, открыть глаза…

…И встретиться с внимательным взглядом Вирэль. На ее лице не было больше повязок и он подумал, что с точки зрения Эки девушка далеко не красавица. Даже легкое разочарование почувствовал, какое очущает маленький ребенок, обнаруживший на Новый Год под елкой не то, что выпрашивал у Деда Мороза почитай с прошлого праздника.
        - Все слышал? - спросила Вирэль.
        - Все, - честно признался Олег. Губы шевелились с некоторым трудом, но слова звучали вполне внятно. Намного лучше, чем вчера.
        - Не стыдно? - поинтересовалась девушка.
        - Стыдно, - не менее честно ответил он.
        Они долго молчали, глядя друг на друга.
        "В кино влюбленные обычно начинают говорить без слов, - зачем-то подумал Олег. - В жизни так не выходит… Может, просто потому, что я ее не люблю?"
        И на миг ему показалось, что Вэр на самом деле может читать его мысли, потому, что девушка вдруг вздохнула и сказала с ноткой грусти:
        - Ты хоть понимаешь, чем мне обязан, герой?
        - Понимаю, - кивок получился немного вялый, но вполне удовлетворительный. - Думаю, что уж теперь-то мы точно в расчете.
        - Дурак, - спокойно заключила Вирэль, зажигая в глазах знакомый ему ледяной блеск. - Я тебя уже дважды из беды выручаю. Счет давно уж на мою сторону перевалил.
        - Неправда твоя, красавица, - теперь он попытался улыбнуться. Выглядело это, наверное, не вполне естественно, но вышло… Вышло, черт побери!
        - Если бы не ты, я бы и в первую беду не попал, да и от второй, скорее всего, сейчас далеко бы уж был.
        - Дважды дурак, - хладнокровно заключила Вирэль. - Нечего бревна со свежих плеч на усталые валить. Сам напросился, сам и гуляешь.
        - Это верно, - послушно согласился Олег, - сам и гуляю… Кстати, насчет погулять…
        Он напрягся и сел, опираясь на руки. Что ж, вчера на это ушло куда больше сил, чем теперь.
        - Что ты делаешь? - Вирэль встревожено наклонилась к нему, желая уложить обратно в постель. Олег перехватил ее руку и как можно тверже отвел в сторону.
        - Тебе нельзя вставать! Раны откроются!
        - Ерунда. Я должен двигаться сейчас, иначе завтра мне это уже не понадобится… И не помогай мне, хорошо?
        Он встал, борясь с желанием опереться на стену. Его слегка качало и голова кружилась, как после тяжелой и долгой болезни. В остальном же он чувствовал себя… неплохо. Совсем неплохо! Нога еще болела, но не настолько, чтобы сильно мешать при ходьбе. Бок побаливал едва-едва. Синяки, похоже, зажили вовсе.
        "Времена, когда любая, даже самая слабая царапина мучила меня по несколько дней, похоже, остались в прошлом, - потрясенно подумал Олег. - Неужели, на здешних обитателях все заживает с такой скоростью?"
        Он посмотрел на Вирэль, изумленную, видимо, не меньше, чем он сам, и мысленно покачал головой.
        "Нет. Если и быстрее, чем у людей, то ненамного. Вон, у Вэр до сих пор ссадины видны. Иные шрамы под шерсткой, небось, до конца жизни не зарастут. А у меня…"
        Олег провел рукой по повязке на боку, потом наклонился и поднял с пола перевязь с метательными лезвиями. Он вытащил из клапана один из ножей, в задумчивости покачал его на ладони, а потом вдруг отогнул пальцем край повязки и аккуратно поддел его острием. Вирэль вскрикнула и дернулась было остановить, но опоздала - ткань поддалась со слабым скрипом и упала к ногам кучкой покрытых подсохшими темными пятнами тряпок.
        - Ой! - пискнула девушка, уставившись на его бок. Глаза ее округлились от изумления.
        - Вот, блин! - пробормотал по-русски сам Олег, недоверчиво разглядывая полностью затянувшийся розовый шрам, поблескивающий на гладко выбритой вокруг раны коже (кто-то двое суток назад неплохо позаботился о нем… уж не сама ли Вэр?)
        - Так не бывает, - Вирэль взглянула на него с почти суеверным страхом. - Такие раны не заживают за два дня!
        "Сам знаю, что не заживают", - хотел огрызнуться он, но вместо этого лишь присел на корточки и избавился от повязки на ноге. В том месте, куда меньше двух суток назад вонзилась стрела, теперь была только небольшая припухлость вокруг крошечной неровной ямки. От здоровенной ссадины на колене и вовсе следа не осталось.
        - Блин, блин, блин! - скороговоркой выпалил Олег. - Кровь ронтов и спирова задница!…
        - Кто же ты такой? - надо отдать должное девушке, страх в ее глазах быстро уступил место неподдельному любопытству. - Избранный Дара? Хм… Даже о них не слышала, чтобы умели исцелить себя так быстро. Да и не тянешь ты на могучего издара, Ольк… Издары не мечами со скоростью взбесившегося ветряка не машут.
        "Кто ты такой… Эх, девочка-кошечка, сам бы руки не пожалел, чтобы понять кто я теперь такой… И что делаю здесь… И на кой леший иду куда-то, чтобы сделать что-то… Сделать что? Где? Зачем?"
        - Я не издар, - он устало прикрыл глаза и позволил себе таки опереться на стену. - Наверное… не знаю…
        - А как насчет хальгира? - в голосе Вирэль не было сарказма, скорее уж напряженное ожидание.
        - Да, - выдавил он из себя ответ. - Я - хальгир… и не совсем он… В смысле… Внешне - я хальгир… Внутри - другой… Не фэйюр даже… Вообще из другого мира…
        "Вот это я зря, - подумал Олег. - Зачем же я про другой мир-то?… Понесло по кочкам идиота!…"
        - Ты, все-таки, рановато встал, герой, - по-своему истолковала его странные сбивчивые слова Вирэль. - Полежи-ка еще немного, хоть до вечера. Раны-то на тебе заживают неплохо, а вот силы, видать, возвращаются не так быстро.
        Олег на сей раз безропотно позволил уложить себя в постель, с огромным облегчением осознавая, что его поспешные, невольно вырвавшиеся слова Вэр восприняла как обычный горячечный бред.
        "Ну и ладно, - думал он, закрывая глаза и снова притворяясь спящим, - ну и хорошо, что она не поняла. Пусть все идет своим чередом. Раз нет четкого плана, ввяжемся в драку, а там поглядим… Нет, рановато я, все-таки, встал, Вэр права…"
        Настоящий сон подкрался незаметно…

* * *
        Он спал долго и спокойно.
        И видел сны.
        Обычные мирные сны, после которых не просыпаешься в холодном поту, которые вообще не можешь вспомнить, что иногда бывает очень даже неплохо.
        Это был сон-целитель.
        Это был сон-защитник.
        Это был…

…Просто СОН.

* * *
        Разбудил его скрип открывающейся двери. Олег открыл глаза и с удивлением уставился на вошедшую в дом незнакомую девчушку-барска. Ей было лет двенадцать и она показалась ему настолько милой, насколько может быть мил для человека маленький пушистый котенок. Который, правда, ростом и комплекцией удался в нормальное человеческое дитя. На девочке красовалось простенькое, но чистое платьице (совсем земное по виду) из домотканой материи ярко-желтого цвета. В руках у девочки… О-о-о, благословение Тши-Хат! У нее в руках была большая глиняная миска, исходящая паром. Вкусный запах мгновенно распространился по всей комнате. Олег сглотнул слюну и сел, пытаясь вспомнить, когда ел в последний раз. Кажется, это было еще в лагере Ножей, а значит - очень, очень давно.
        Девочка подошла к его постели и, не говоря ни слова, протянула ему миску, почти до краев наполненную жирной мясной похлебкой. Олег бережно принял предложенное угощение… и едва не выронил себе на колени. Миска оказалась жутко горячей! И как только эта пигалица несла ее так спокойно, словно и не чувствуя вовсе обжигающего жара посудины?
        Пока он ел, девочка стояла рядом, безучастно разглядывая трещины на глиняной стенке печи. Олегу даже стало немного не по себе - будто вовсе и не живое существо находилось рядом, а некий равнодушный мертвый предмет.
        - Как тебя зовут? - спросил он, когда миска, наконец, показала дно (ох, и быстро же показала… увы).
        Девочка на вопрос никак не отреагировала, словно и не услышала его вовсе. Молча приняла опустевшую посудину и неторопливо направилась к выходу. Молча.
        - Благодарю, - запоздало спохватился Олег. Его слова канули вслед удаляющейся узенькой спине, не вызвав никакой ответной реакции.
        "Может она немая? - предположил Олег. - Бедное дитя. Уцелел ли хоть кто-нибудь из ее рода, кроме нее?"
        Он вспомнил сцену прощания, увиденную позапрошлым вечером в палисаднике. Там, возле тела Карзафа, стояли четверо. Выходило, что, по меньшей мере еще один из жителей деревни уцелел во время бойни.
        Потом Олег вспомнил про свои раны. Он поднялся, внимательно прислушиваясь к ощущениям. Боль еще тлела в ноге и в боку, но уже совсем слабо, едва заметно. В самое ближайшее время о ней, надо думать, останутся одни только воспоминания. Шрамы на теле совсем затянулись, превратившись в ровные светлые рубцы, уже почти скрытые пробивающимся на бледно-розовой коже серым мехом.
        "Значит, не показалось, - Олег почувствовал пряную смесь страха и радостного возбуждения. Сердце в груди прерывисто толкнулось в тюремную решетку ребер. - Значит, я и правда ДРУГОЙ…"
        Какой именно "другой" думать не слишком хотелось. Было одно огромное желание просто принять свои новооткрытые возможности как должное, и Олег этому желанию с готовностью поддался. Даже облегчение при этом испытал. Небольшое.
        - Ладно, - сказал он вслух, обращаясь к самому себе, - теперь будем торопиться и торопить остальных. Благо, я сейчас хоть на это способен.
        Боль в ранах утихла, но слабость осталась. Новый, перестроенный "переселением душ" организм восстанавливал себя в рекордные сроки, но тратил на это массу сил и энергии. По-хорошему, Олегу было бы неплохо отлежаться еще хоть пару деньков, но сейчас он не мог этого позволить ни себе, ни своим друзьям…
        Он вдруг поймал себя на том, что думает о Вирэль, как о друге и спутнике, в то время как вожак Синих Ножей вполне могла выбрать свою дорогу, никак не пересекающуюся с его.
        "Но ведь не выбрала еще, - возразил он сам себе, явственно ощущая бесполезность и незначительность собственных доводов. - Не оставила нас с Антри одних во время этой чертовой бойни. Не ушла, пока я валялся в забытьи… Вот, леший!… Что бы все это значило?"
        Единственное логичное (или почти логичное) объяснение, пришедшее на ум, Олег поспешил отвергнуть.
        "Ну уж нет! Еще чего не хватало! Чтобы какая-то аборигенка… Бандитка, к тому же… И вообще… Господи, только этого мне еще не хватало для полного счастья!"
        Запретив себе хотя бы на время думать об этом, Олег оделся и, подобрав оружие, вышел из дома.

* * *
        На крыльце он нос к носу столкнулся с Антри. Увидев его, кальир замер на месте, раскрыв рот и изумленно моргая.
        - Г-георт, - пролепетал он, - тебе нельзя вставать! Твои раны могут разойтись! Ты можешь…
        - Умереть, - перебил его Олег. - Я могу умереть от радости, лежа в постели, когда "пятнистые" явятся сюда, чтобы узнать о судьбе своего отряда. Если хоть один из них ушел тогда…
        - Никто не ушел! - Антри возбужденно взмахнул руками, словно желая улететь. - Ножи никого не выпустили за ограду! Некому будет рассказать об этом бое и о печальной участи ублюдков!
        - Перестань, - поморщился Олег. - Скажу честно, Ант, ты мне нравишься гораздо больше, когда не придумываешь в мою честь хвалебных витар.
        - Хорошо, больше не буду, - Антри немного смутился. - Но пусть мне откусит руку бешеный спир, если ты не достоин лучших хвалебных витар, георт! Великое Небо, как ты дрался!…
        - Если ты, чучело рыжее, не перестанешь называть меня "георт", - Олег старался говорить как можно проникновеннее, - я скоро выть начну от отчаяния.
        - Но я… - на лице Антри отразилось смятение.
        - Ты можешь, Тши-Хат тебя обласкай, считать меня просто другом? У меня кроме тебя, Ант, в этом мире больше никого. Ты мне жизнь спас. Я тебе как другу верю… Мне просто некому больше верить. Понимаешь?
        "Наверное, это, все-таки, не я говорю. Наверное, это говорит Эки-Ра. Эки-Ра, который никогда не умирал. Который и теперь "живее всех живых"… А я просто застрял между сном и реальностью и попеременно окунаюсь то в кошмары, то в красивые такие фантазии…"
        - Я… - Антри моргнул раз, другой… Потом улыбнулся странной нервной улыбочкой, какой Олег никогда не видел на его лице. И сказал, опустив глаза:
        - Я не знаю… Я - сын простого воина, у меня за душой ни знатности, ни великих достоинств. Я… не могу считать себя равным тебе… георт…
        - Ну и дурак, - невесть откуда появившаяся Вирэль подытожила все сказанное ими одним единственным словом. Олег обернулся к ней и увидел сурово поджатые губы и ироничный блеск в глазах.
        - А ты не смотри, - фыркнула Вэр, перехватив его взгляд. - Тоже дурак. Два дурака - как два сапога.
        "Дурак - ее любимое словечко, - недовольно отметил Олег, - кошечка с острыми коготками и колючим язычком."
        - Ну, прям два благородных героя! - продолжала, между тем, с насмешкой Вирэль. - Вы бы и среди дерущихся встали, начали друг другу поклоны отвешивать? Смешно сказать - один дружбу предлагает, другой говорит "не достоин", мол. Ронтова кровь! Раньше думала - такое только в трактирных байках бывает!
        - А ты не ругайся, - Олег невольно усмехнулся, глядя как разгорается в глазах девушки натуральная, не показная злость. - Лучше дело предложи.
        - Дело? - Вирэль в притворном удивлении пошире распахнула глаза. - Убираться отсюда надо - вот и все дело! Куда угодно, лишь бы подальше, ясно вам, недоумкам?!
        - Ладно уж, - махнул рукой Олег, - сам не маленький. Потому и встал, что ясно.
        - В седле удержишься? - уже спокойнее спросила Вирэль. - Как нога? Бок не болит?
        - Почти нет.
        - Чудеса! - не выдержал Антри. - Даже под присмотром Избранных-лекарей ты должен был лежать без движения еще дней пять, а то и больше. Не иначе, за тобой сама Тши-Хат присматривает! Только Её взгляд способен исцелять в одно мгновение…
        - Если бы он исцелился в одно мгновение, - поморщилась Вирэль, - мы бы давно уже были далеко отсюда. А нам приходится покидать это гостеприимное место одновременно с его самыми ленивыми и немощными обитателями. Так что…
        - Общинники тоже уходят? - вздрогнул Олег. - Сколько их? Кто уцелел?
        - Уходят, - нехотя проворчала девушка. Ее гнев остыл так же быстро, как остывает раскалившийся на солнце камень, брошенный в ледяную воду.
        - Не больше сотни их уцелело, кто успел в лес убежать - тот и спасся. Многие ранены. Пинар сказал: "Медлить нельзя. Если сейчас не уйдем, через день-другой не уйдем уже вовсе." Тот еще дурень, конечно, а тоже понимает. Да и правду сказать - "пятнистые" за одного своего готовы глотки рвать, а тут два десятка их положили, даже больше…
        - Пинар? - переспросил Олег. - Старейшина жив?
        - Что ему сделается! - Вирэль презрительно фыркнула. - Толстяк живуч, как сэф с предгорий.
        "Была на тебе большая вина…" - вспомнил Олег четвертый голос, звучавший позавчера над телом Карзафа. Теперь он не сомневался, что слышал его раньше. Просто тогда, РАНЬШЕ, этот голос визжал на высокой злобной ноте, а в палисаднике… - "Да пускай простится она ныне. А и ты зла на нас не держи. Прости, коли было что…"
        Олег никому бы не стал рассказывать, ЧТО ИМЕННО понял сейчас. И не стал бы убеждать самого себя, что понял ЭТО правильно. Что для него незримыми фразами меж видимых всеми строк в открытой книге жизни встали мысли и чувства того, кого личное горе сблизило на миг с бывшим заклятым врагом и заставило над его бездыханным телом произнести такие простые и такие невыносимо тяжелые "прощаю" и "прости".
        Нет, он не был уверен, что все понял правильно. Но у него никогда не хватило бы духу попробовать прояснить для себя истину, известную лишь самому старейшине…

* * *
        Пепелище обнаружилось немного в стороне от деревенской площади. Куча углей и пепла была не слишком высока, но достаточно обширна, чтобы строить догадки о размерах "костра". Больше всего это походило на итог пожара, нежели на останки погребального сожжения. Да и выгоревший почти дотла палисадник, обугленные прутья изгороди, покрытый слоем пепла огород - все указывало на то, что когда-то здесь стояло приличных размеров строение.
        Вот только запах… тошнотворный аромат горелой плоти, все еще витающий над пожарищем…
        - Убитых было слишком много, - пояснил Антри, перехватив взгляд Олега, - а рук для сбора хвороста мало. Да и времени едва хватало даже на сборы. Крестьяне сложили всех своих в один дом, обложили его соломой поплотнее и подожгли.
        - Дом Пинара спалили, - вставила с показным равнодушием Вирэль. - Он у него побольше был, да и от других домов подальше. Жалеть тут уж, конечно, нечего - все равно всем уходить - да только привычка крестьянская свое взяла: стояли вокруг с водой наготове - коли пламя за двор выползет, чтоб сразу тушить. Но дом аккуратно сгорел, как поленница в печи. Всех мертвых прибрал подчистую… А Карза мы в лесу проводили, на поляне. Отдельно от деревенских.
        - А "пятнистых" куда? - спросил Олег, заранее догадываясь каков будет ответ.
        - Свалили в старый колодец и землей сверху закидали. Все равно место это теперь мертвое. Ни один фэйюр здесь сотню лет селиться не будет.
        - Сколько их было?
        - Не считала, - пожала плечами девушка, - двадцать, а то и поболе.
        - Двадцать семь, - уточнил Антри, - троих я сам положил. Вэр со своими - еще пятерых, в основном тех, что у малых ворот дежурили. Семерых, вроде, сами общинники кончили. Остальные твои получаются. Двенадцать "пятнистых"! Просто чудеса!…
        - Двенадцать… - Олег нахмурился, еще раз прокручивая в голове все подробности схватки.
        - Сэй-гор с отрубленной левой кистью среди мертвых был? - спросил он.
        - Не помню, - отозвалась Вирэль, - я мертвецами никогда не занималась. Только живыми.
        Антри, в ответ на вопросительный взгляд Олега, отрицательно покачал головой.
        - Я тоже не помню. "Пятнистых" к колодцу деревенские носили. А зачем тебе?
        - Тринадцатый он, - буркнул Олег, - либо живой.
        - С отрубленной-то кистью? - Вирэль скептически покачала головой. - Один? В здешних лесах? Если и ушел после драки, так теперь уж точно покойник. А может и не ушел. Тогда на счет деревенских только шестерых писать надо, слышишь, Ант?

* * *
        Повозок было около двадцати. Все до предела нагружены добром, так, что места для пассажиров совсем не оставалось. Только на четырех последних ехали фэйюры - раненые общинники, в основном мужчины из немногих выживших защитников деревни. Многие были без сознания, двое метались в горячке. Дно этих повозок выложили многими слоями шкур, одеял и мягких вещей. Родовичи очень хотели довезти своих раненых живыми, хорошо понимая, что не все из них смогут пережить тяготы предстоящей дороги. Уцелевшие и легкораненые шли рядом с повозками, хмурые, подавленные, кое-как вооруженные, готовые на все…
        "Господи! - потрясенно думал Олег, глядя на них с высоты седла. - Сплошь женщины, не считая ребятишек! Им же теперь только в леса… Как же они там одни? Как же будут дальше, если мужчины не доедут?"
        В толпе женщин он разглядел старейшину, правую руку толстяка укрывал толстый лубок повязки, рядом с Пинаром суетился, руководя действиями погонщиков, крепкий здоровяк - сильно хромающий и тяжело опирающийся, как на костыль, на древко неуклюжего тяжелого копья.
        Когда они подъехали ближе, Олег почувствовал себя крайне неуютно. Слишком уж много взглядов было устремлено на него, удивленных, недоверчивых и далеко не приветливых.
        - Смотри! А этому все нипочем! - разобрал он в попритихшем с их появлением гуле голосов. - Да и что такому сделается… Влак лесной… На таких, как на спирах… Спирова кровь, спирово семя…
        - Прощай, Пинар, - Вэр остановила своего зверя в паре шагов от опасливо посторонившегося старейшины. - Не жду, что плакать будешь от умиления, да и благодарности от тебя, право же, не жду.
        - Благодарности? - сильно постаревший и осунувшийся толстяк смерил Вирэль угрюмым тяжелым взглядом. - Правильно, что не ждешь. Не будет тебе моей благодарности, Дикая Вэр.
        - Я и не напрашиваюсь, - огрызнулась Вэр и кивнула на Олега. - Вот этому парню мог бы и сказать "спасибо". Я-то его голову спасти хотела, не твою. А он добрый - всех жалеет.
        Старейшина на несколько долгих мгновений перенес всю тяжесть своего взгляда на Олега и в его глазах вспыхнул глубинный огонь затаенной ненависти. Вспыхнул и тут же потускнел, угас. Пинар опустил голову и буркнул устало:
        - Пропали бы вы все, вместе со своей жалостью…
        Он больше не добавил ничего, повернулся и побрел вслед за выползающими в ворота повозками. Олегу стало по-настоящему его жаль. Пинар не был плохим фэйюром. Не был он и плохим старейшиной. Под его началом общине жилось вовсе не худо, ибо о своих родовичах он заботился почти как о самом себе. И с соседями он умел уживаться. И с любой властью готов был в мире сосуществовать, хоть с законной, хоть с какой, лишь бы не трогали его маленький, обихоженный и налаженный десятилетиями непрерывного труда мирок… И теперь этот толстяк уходил прочь от пепелища, оставшегося от родного, уютного дома и его мучил единственный вопрос: ПОЧЕМУ?…
        "Просто иногда так бывает, - подумал Олег, - ты кланяешься Судьбе, избегаешь спорить с ней, стелешься у ее ног ковриком на пороге бытия, но Великой Тши-Хат, на самом деле, равно безразличны и покорные, и смутьяны. Просто приходит когда-нибудь твоя очередь и она ставит тебя перед выбором. И тебе приходится его делать, не зная, что выбираешь ты при этом между "плохо" и "совсем плохо". Кто сказал, что существует "меньшее зло"? Спросил бы он это у тех, кто хоть один раз в жизни выбрал то самое "меньшее". Спросил бы у них, терзаемых сомнениями до конца своей жизни, существует ли оно. Интересно, как далеко они бы его послали?…"

* * *
        Вирэль не спрашивала его куда они направляются и он тоже не спрашивал ее долго ли она собирается пробыть в их компании. Не спрашивал и о многом другом, о чем хотелось бы спросить: о Наше, например, и о том, почему она, не проявляя видимого интереса относительно цели их движения, сейчас едет вместе с ними по открытой всем опасностям дороге, а не пробирается знакомыми лесными путями к безопасному и уютному лагерю у болота.
        Они ехали, нетерпеливо подгоняя Спиров, не понимающих причин подобной спешки и оттого недовольно шипящих на наездников. Олег, пожалуй, и сам не очень понимал этих причин. Просто что-то гнало его вперед, некая смутная тревога, а может быть предчувствие. И эта самая тревога постепенно передалась остальным, заставляя их плотнее устроиться в седлах и гнать, гнать, гнать…
        Навстречу багряно-огненному закату…
        Сквозь обволакивающий тело и сознание синий ночной мрак…
        В заваливший небо бесформенными грудами серых туч рассвет…
        В промозглую сырость неожиданно ветреного и холодного дня…
        И только к полудню, когда спиры уже начали хрипеть и спотыкаться от усталости, а седалищные области превратились в одну сплошную саднящую мозоль, они, наконец, позволили себе передышку.
        Глава седьмая
        Мар-Ратш, Избранный Дара, Глава новообразованного Круга Мудрых, наставник по мастерству и один из приближенных советников Бьер-одра, хорла Северного Арка, будущего Властелина Долины…
        Звучные эти титулы хороши для парадных залов Вирт-Хорл, а вдалеке от столицы… В яму! Всё в яму!
        Скрыть собственное раздражение - непростая задача. Особенно когда ты пытаешься скрыть его от Харта Серого и коменданта сэй-гора. Одно их присутствие поднимает раздражение почти до высот тихого бешенства.
        Он попытался вспомнить, когда его настроение в последний раз хоть сколько-нибудь подходило бы под определение "хорошо" и не преуспел. Кажется, как из Вирт-Хорл выехали, так оно и не улучшалось, лишь становилось с каждым днем все более мрачным. Поездка к северным Вратам оказалась занятием слишком утомительным, а результаты ее - удручающе малозначащими.
        Активность Выхода Тропы, похоже, немного снизилась. Это могло означать все что угодно… и не означать ровным счетом ничего. Водоворот событий, раскрученный посланцем Древних, всяко уже нельзя было остановить. Время торопило выполнять данные обязательства, но для этого требовалось нечто большее, чем просто решимость их выполнить в срок. Огромные военные силы Бьер-Рика (Тьфу! Бьер-одра уже, конечно!) топтались на правом берегу Отогона, ожидая приказа броситься на берег противоположный, где их терпеливо поджидала Стена и фаррады армии Бракаля. Переправа через водную преграду таких размеров под ливнем стрел, снарядов метательных машин и шаровых молний тамошних издаров сулила колоссальные потери и Бьер-одр все медлил, ожидая не то небывалого каменного града с небес на головы бракальцев, не то пришествия Холода, до которого еще оставалось слишком много времени…
        А тут еще эти тупые джартады из сэй-горов, способные в любой момент спровоцировать новые волнения на севере своими "рейдами возмездия". Набрали, понимаешь ли, мясников-отщепенцев, раздали им оружие и из-за малейшего пустяка… Мар вспомнил как они заехали в одну из общин, где фарсахары пару дней назад "навели порядок", и почувствовал отвращение. Собственно, эти издержки самоуправства новоявленных комендантов и градоправителей и послужили официальным поводом для его поездки.
        К несчастью, еще это послужило поводом для того, чтобы вместе с ним отправился Харт. Мар-Ратш прежде просто опасался Серого, неизвестно каким образом в свое время оказавшегося рядом с Бьер-Риком и ставшего - вот уж лучше сравнения и не подберешь - тенью нового хорла. Попутешествовав же вместе с Хартом всего несколько дней, он начал его попросту ненавидеть.
        Эндра-ши не желал поддерживать каких-либо разговоров. На вопросы либо отвечал короткими скупыми фразами, либо не отвечал вовсе. Любые попытки сближения напрочь игнорировал. И вообще - вел себя так, словно он едет в полном одиночестве, а Избранный Дара просто трусит поблизости наподобие запасного спира, которому можно иной раз сказать что-нибудь вроде "двигайся" или "стой", да и то лишь когда упрямое животное начинает капризничать выходя из повиновения. В конце концов Мар-Ратш и сам начал игнорировать своего спутника… Вернее, попытался игнорировать, ибо вся охрана подчинялась исключительно проклятому эндра-ши, преимущественно состоя из его головорезов. При первом же подозрении на опасность Харт начинал отдавать четкие и жесткие приказы, следя за тем, чтобы приказы эти выполнялись мгновенно и неукоснительно. Как только Мар попробовал "не обращать" на них внимания, Серый подошел к нему и спокойно пояснил, что он не намерен (так и сказал, род его в яму: "НЕ НАМЕРЕН"!) в случае возникновения какой-либо угрозы подставлять свою спину, закрывая ей "всяких упрямцев, возомнивших о себе невесть что". Издару,
начинавшему тихо звереть от копящейся внутри ярости, пришлось подчиняться.
        В такие мгновения он с тоской вспоминал о Геверхе - юноше-барске, странном посланце Древних. Если бы какие-то ему одному известные дела не заставили эмиссара уйти по Тропе уже больше цикла назад, Мар-Ратшу не пришлось бы тащиться сейчас по пыльным и опасным дорогам Долины, чтобы узнать… Чтобы ничего не узнать, р-ронтова кровь!
        А теперь вот еще и это нелепое, совершенно бессмысленное и непонятное, но от этого внушающее только большую тревогу дело…
        - Ты говоришь, их было двадцать семь?
        - Двадцать восемь, - Зар-Шами, низкорослый, не плотный и жилистый как большинство сэй-горов, а очень полный и малоподвижный, поморщился. - Я этот отряд сам набирал, лично. Все прекрасные бойцы, опытные и безжалостные. Настоящие фарсахары!
        "Мясники, - с удивившей его самого гадливостью заключил Мар-Ратш, - трупоеды! Хуже головорезов Харта. Те, по крайней мере, свое кровавое дело возводят едва ли не в ранг искусства и уж точно никогда не станут размениваться на крестьян, тем паче - на безоружных."
        - Какие мальчики были - клинок к клинку! - в узких, тусклых глазенках джартада промелькнуло что-то, что с большой натяжкой можно было назвать жалостью.
        - Как могли крестьяне убить двадцать восемь опытных бойцов? - Мар-Ратш уже слышал "как", просто хотел проверить не начнет ли джартад заговариваться, рассказывая свою историю по второму разу, не собьется ли, не скажет ли чего нового, лишнего… Не понравилась ему эта история по первому разу. Ох, не понравилась.
        Зар-Шами непонимающе посмотрел на издара, прищурился еще сильнее и… взорвался! Взрыв выразился у толстяка-джартада в том, что тот с размаху опустил свою пухлую ладонь на полированный камень каминной полки, от чего по залу раскатился на удивление звонкий и мощный шлепок. Потом он зашипел, ибо кричать либо не умел, либо просто не мог из-за излишков жировых отложений на горле:
        - Не крестьяне там были! Не крестьяне, неужто не ясно?! Вольпы там были из леса! Барски! Пятеро! Всех мальчиков моих посекли-порубили!
        - Впятером - двадцать восемь? - Мар-Ратш ухмыльнулся как можно ехиднее, хотя смеяться ему сейчас совсем не хотелось.
        - Да! Да! Да! - мясистая ладонь джартада при каждом выкрике шлепалась на стойку и издар с внутренним содроганием понял, что если тот не прекратит, у него могут не выдержать барабанные перепонки. - Да! Пятеро лесных влаков разорвали двадцать семь моих мальчиков! Я не знаю какая Бездна породила этих ублюдков, но я верю в их существование, ибо тот, кто поведал мне о них - двадцать восьмой, уцелевший - умер, едва закончив свой рассказ! Умирающие не лгут, георты! Не лгут!
        - Что они вообще делали в той общине, твои "мальчики"? - спросил издар, пытаясь перебить шипящего и брызжущего слюной джартада. - Зачем ты их туда послал?
        Зар-Шами не слушал. Видимо Мар-Ратш немного переборщил, пытаясь разозлить толстяка и заставить его рассказать то, что тот явно недоговаривал. Он шипел и плевался все сильнее и громче, возбуждая свою пробудившуюся ярость. И колотил ладонью по камню, собираясь, похоже, свести этим своего собеседника с ума.
        - Я отомщу! Им не уйти от возмездия Пустошей! Я соберу в моей крепости фарсахаров со всей Долины, но найду этих влаков! Я утоплю в крови все общины этих земель, но заставлю местных мерзавцев уважать нас!…
        - За что?
        Мар-Ратш с трудом сдержал удивление. Харт заговорил. Серый эндра-ши стоял вполоборота к джартаду, не глядя на тяжело пыхтящего, взмокшего от собственной ярости толстяка. Тот удивился его вопросу никак не меньше издара, успев за те два дня, что гости провели в его крепости, привыкнуть к обычному молчанию неприметного странного барска, вечно кутающегося в длинный серый плащ. Он даже, кажется, начал считать его кем-то вроде личного писца или слуги Избранного, ибо на телохранителя барск по своей комплекции явно не тянул. И вот теперь, когда "писец" вдруг заговорил, Зар-Шами попросту не знал как ему реагировать. То ли почтительно выслушать, то ли дать пинка зарвавшемуся слуге, дабы поставить его на место, то ли просто вытащить кинжал и…
        - За что им уважать вас? - спокойно поинтересовался Серый своим бесцветным, не выражающим сейчас ничего кроме безнадежной скуки голосом. - Твои фарсахары могут только безоружных женщин резать. Стоит из леса выйти нескольким достойным бойцам - и вот уже единственный из уцелевших приползает к воротам твоей крепости, чтобы только сказать: "нас перебили пятеро местных влаков"… и сдохнуть. Пошли туда еще "мальчиков", почтенный Зар-Шами, побольше пошли. Может, последний, кто приползет обратно, сможет рассказать, как его отряд насмерть затоптали пять взбесившихся спиров…
        - А-а-р-р-х-х-х!… - джартад так и не успел вытащить из ножен кинжал - пальцы эндра-ши были в три раза тоньше, чем у него, но запястья толстяка будто сковали стальные обручи. Зар-Шами мог лишь бесполезно трепыхаться, пытаясь высвободиться из хватки обманчиво тонких и длинных пальцев Харта и хрипеть от боли, ибо пальцы эти уже начали медленно, но неумолимо сжиматься, грозя в одночасье лишить незадачливого сэй-гора обоих кистей рук.
        - Слушай меня внимательно, жирная вонючка, - все таким же тусклым и скучным, а оттого еще более страшным голосом, произнес Серый, пристально глядя в расширившиеся от боли и ужаса глаза джартада. - Сейчас галья Мар-Ратш будет задавать тебе вопросы, а ты будешь отвечать на них быстро и коротко, иначе я накормлю тебя твоими же пальцами. Ясно?
        Джартад прекратил хрипеть и судорожно закивал, выражая согласие.
        - Вот и хорошо, - равнодушно одобрил Харт и добавил, обращаясь к обалдело наблюдающему за этой сценой издару: - Можешь начинать спрашивать, Мар. Он ответит.
        Мар-Ратш проглотил свое возмущение по поводу фамильярного "Мар", вдохнул поглубже и задал свой первый вопрос…

* * *
        - Кто-то не так давно называл нас сумасшедшими, не так ли?
        Рыжеволосый кальир смотрел на Вирэль так, словно видел ее впервые. Оно и понятно - одно дело ввязываться в драку с кучкой "пятнистых", пусть даже и с большой "кучкой", а совсем другое - лезть к ним в самое логово. Да и зачем, спрашивается? Ольк так и спросил у нее, нахохлившейся и мрачной, как дождевая туча над головой.
        - Зачем тебе это?
        - Мне нужно знать, - Вирэль сделала паузу и повторила с расстановкой, будто пробуя на вкус каждое слово:
        - Мне. Нужно. Знать. Если она жива - я хочу это знать. Если мертва… тем более.
        - И как же ты собираешься это выяснить? Войдешь в крепость и приставишь нож к горлу коменданта? - съехидничал Антри.
        - Если другого пути не будет, сделаю так, - девушка упрямо поджала губы и с вызовом посмотрела на кальира. - Думаешь, я увязалась с вами из-за ваших красивых глаз? Просто до Кадр-хад нам было по пути. И я не прошу помощи, понятно?
        "Великая Тши-Хат, как же мне им объяснить?… - с тоской думала Вирэль. - И на что я, глупая, надеялась? На то, что эти отчаянные парни настолько отчаянны, что вот так запросто, с готовностью безумцев захотят броситься в новую драку, лишь бы в драке той было побольше риска проститься с жизнью?"
        - Понятно, понятно, - успокаивающе кивнул ей Ольк, - ты сильная, отчаянная, бесстрашная. Ты и сама управишься. Мы не предлагаем своей помощи, просто поглядим как ты в одиночку будешь растаскивать эти стены на камушки. И когда на городской площади тебе снова начнут рубить руки - тоже не станем вмешиваться. Зачем? Ты и сама можешь за себя постоять. Ты же отчаянная, сильная…
        "А он может быть жесток. Не так жесток, как в бою, когда нет иного выбора, когда либо ты врага, либо враг тебя. Он, оказывается, может и вот так - когда нужно слово поддержки и понимания, когда нужно собрать воедино всю силу и решимость идти до конца, он вдруг напоминает тебе о том, о чем не хотела бы вспоминать до конца жизни. И вот уже… Ронтова кровь! Неужели пальцы дрожат? Да и маленький молоточек в груди - тук, тук, тук… И все быстрее, быстрее… Тук-тук-тук-тук-тук!… Р-р-род твой в яму, Ольк, спиров сын! Неужели, ты думаешь, что мне хочется пережить это снова - крики тупых, жаждущих крови ублюдков и блеск опускающегося ножа-крэдека… Опускающегося прямо на мои… такие нежные, такие хрупкие… МОИ запястья!…"
        Вирэль молчала, стараясь ничем не выдать бушующей внутри нее бури чувств. Только нервно подрагивали острые кончики пушистых ушей и превращали в труху сухую ветку напряженно сжатые пальчики. Те самые пальчики, которые в бою с такой легкостью вздымали над головой тяжелый акрам.
        "Зачем я пошла с тобой, непонятным, странно далеким, обладающим удивительной силой, так похожей на силу Дара и такой отличной от нее? Я ведь чувствую, что ты не Избранный. Не знаю КАК, но чувствую… Так кто же ты? Кто?! Я ведь почти не знаю тебя. Я уже и сама не знаю почему рассказывала тебе про себя. Ты только слушал, ничего не говоря взамен… Мы ведь даже не делили с тобой ложе! Так почему же я надеюсь на то, на что надеяться не вправе?"
        - Мне нужно, - прошептала Вирэль почти умоляюще, - пойми.
        Ольк переглянулся с Антри, вздохнул, посмотрел ей в глаза… Она никогда не попросила бы помощи у него. Она не могла даже показать ему взглядом КАК СИЛЬНО нужна ей его помощь. Единственной просьбой, которую смогли позволить себе ее глаза было:
        "Не говори мне больше про палача, ладно? И про крэдек не надо… Иначе я не выдержу и сдамся… А я не могу! Я должна быть действительно сильной сейчас! Сильной, отчаянной и бесстрашной! Ну, прошу тебя… Не говори… Хорошо?"
        - Только сразу стучаться в ворота не будем, - хмуро бросил Ольк, отводя взгляд, - подумаем сперва. Здесь напролом нельзя. Здесь план нужен.
        Антри только фыркнул и весело блеснул глазами из тени шалаша. Он, кажется, и не ожидал иного решения от того, кого, похоже, и впрямь считал никем иным как хальгиром Северного Арка.
        А ей сразу стало легко. Легко и покойно. Почти так же легко и покойно, как тогда, несколько лет назад, после побега из "Золотой Радости". Тогда все казалось возможным и чудо происходило каждый миг, каждый шаг, каждый вздох. Тогда свобода пьянила сильнее забродившего бьяни… И Зарта была еще рядом.

* * *
        - Итак?… - произнес Харт и замолчал, давая возможность Избранному высказать свои соображения.
        - Это не может быть хальгир, - покачал головой тот, явственно избегая смотреть в сторону Зар-Шами. Толстяк, после того как эндра-ши отпустил его запястья, мешком осел на пол и теперь сидел у его ног, жадно хватая ртом спертый воздух зала и неловко разминая опухшие кисти рук. Узкие глазенки джартада влажно блестели, по трясущимся брыластым щекам сбегали вниз крупные мутные капли. Жалок был сейчас вид у заносчивого Зар-Шами, жалок и неприятен.
        "Слабак ты, издар, - подумал с легким оттенком злорадства Харт, - разве что чуть покрепче, чем этот жирный студень на полу. Возьми тебя за руку, сожми чуток - и запоешь ты как певчая птаха, только успевай вопросы задавать. Даром, что одним напряжением воли способен этот зал в духовку превратить… А и взял бы, спросил кое о чем… Не время пока, не время."
        - Эки-Ра погиб, - сказал Мар-Ратш, - его смерть видели два десятка воинов.
        - Никто не видел его тела, - возразил Харт.
        - Он упал в бешеный горный поток с большой высоты.
        - До этого он уже падал в Садр-Каш.
        - В акведуке нет острых подводных камней. И он не был тогда так сильно изранен. Воины, видевшие его падение, утверждали, что мальчишка уже едва держался на ногах. Неизвестно, выжил бы он на берегу или нет, но в воде смерть от потери крови была неминуема. Не говоря уже о слабости, наверняка утянувшей его на дно в одно мгновение.
        Мар-Ратш подумал немного и добавил как бы нехотя:
        - Геверх тоже считает, что хальгир мертв, а его словам я привык доверять. Он никогда не ошибается.
        "Никогда - слишком категоричное понятие, - мысленно усмехнулся Харт. - Настолько категоричное, что попросту не способно облекаться в форму реальности, когда речь идет о жизни - хаотичном собрании парадоксов и исключений… Я лично свое "никогда" когда-то сожрал и переварил, а чужие для меня не указ."
        - Карта у тебя есть? - спросил он, нагибаясь к испуганно дернувшемуся джартаду.
        Толстяк некоторое время бессмысленно смотрел ему в глаза. Потом суть вопроса наконец-то достигла скрытого жировыми отложениями мозга, взгляд отразил понимание и Зар-Шами попытался подняться с пола. Знакомство с пальцами Серого практически лишило бедолагу возможности двигаться. Понаблюдав немного за его вялой возней, Харт, преодолевая чувство брезгливости, немного помог жирному ублюдку, подтянув того вверх за ворот. При этом ворот едва не остался у него в руке, а сам джартад едва не задохнулся; зато, наконец-то встал на ноги и, изрядно покачиваясь, заковылял к двери, ведущей в смежную с гостевым залом комнату.
        "Как бы не попытался сбежать, жирный поганец. Со страху и не такое учудить может. А то еще хватит дури кликнуть стражу…"
        При мысли о страже Серому стало скучно. Тех увальней, что стояли при входе в дом джартада, он уделал бы просто голыми руками. Мар-Ратш при этом даже двух раз моргнуть не успел бы. Здесь, в крепости, единственными, кто мог бы потягаться с ним, были только его парни. Да и то - если напали бы вместе, одновременно… Впрочем, и в этом случае - без гарантий.
        "Жаль, все-таки, что тогда ночью в Вирт-Хорл я не встретился с тем нолк-ланом, - подняла на миг голову давняя досада. - Поговаривали, потом, у Кур-Кухаж, прежде чем его изрубили на куски, он успел десятка полтора преследователей накосить… И за что только умер? За бесполезного мальчишку, который сгинул в ревущей бездне горной реки? А ведь настоящего бойца найти непросто… Разве только самому обучить - подобрать в каком-нибудь селении крепкого здорового паренька, потратить на него лет двадцать-тридцать, вылепить, воспитать из податливого живого материала воина под стать себе… и в один прекрасный день, когда ученик станет ровней учителю, сойтись с ним один на один, жизнь на жизнь, клинок на… Хабар-Калаз, что за нелепая, бредовая идея?!"
        Толстяк вернулся, таща подмышкой большой рулон толстой и плотной южной бумаги. За время своего отсутствия Зар-Шами немного пришел в себя. Он перестал шататься как пьяный и страх в его глазах отступил вглубь, позволив выглянуть наружу некоему жалкому подобию гордости и чувства достоинства. Пыхтя и отдуваясь, джартад начал расстилать прямо на полу посреди зала принесенное бумажное полотно. Скоро взорам его гостей-мучителей предстала карта всего Северного Арка, от берегов Отагона до перевалов Варт-Варши. Карта была сильно измята и замусолена, местами покрыта пятнами "рек" и "озер" подозрительных оттенков, но это была безусловно настоящая, большая и весьма подробная карта, неведомо как вообще оказавшаяся у этого воплощения тупости, сэй-горского джартада.
        Избранный и эндра-ши склонились над облеченной в сложное сочетание разноцветных линий частью обитаемого Мира.
        "Интересно, а боги так же склоняются над миром РЕАЛЬНЫМ? А что - лежит перед ними что-то вроде такой же вот карты, только реки на той карте текут, леса, если коснуться их ладонью, колются жесткой щетиной крон, а если посильнее ткнуть пальцем в гору, то она рассыпается, как слепленная из сырого песка пирамидка…"
        - Здесь, - эндра-ши ткнул пальцем в сильно изрезанные извилистыми ущельями отроги Гор Надежды. - Здесь хальгир упал в реку, всего в одиннадцати станах от Эрош-хад… Здесь его, положим, вынесло на берег…
        - Его, что же, против течения несло по-твоему?
        - Посмотри внимательно, Галья Мар-Ратш. Это не совсем обычная река. Видишь, умный парень, рисовавший карту, поставил стрелку вот здесь. Река берет начало высоко в горах, спускается в долину, пробегает по небольшому плато, а затем уходит в более глубокое русло ущелья к этому вот озерцу…
        - Хм… Ты прав, пожалуй. Тогда он мог оказаться в одной из этих деревень и его укрыли местные крестьяне…
        - Нет. После боя у перевала солдаты обыскали там каждую отмель в поисках его тела. Не забыли и про деревни. Никто не смог бы спрятать его так надежно. Хальгира наверняка унесло глубже в ущелье и оказался он на берегу именно здесь. Вряд ли парень смог бы уплыть еще дальше, скажем, к озеру, - потеря крови штука и впрямь серьезная. А если подняться отсюда вверх по течению, то можно оказаться…
        "Города, крепости, деревеньки… барски, нолк-ланы, сэй-горы… суетятся мурашками крохотными, строят чего-то, мчатся куда-то, спешат, жизнишек ничтожных друг дружку лишают… Ткнуть пальцем - и вот уже нет никого. Рухнули стены домишек, сотни мурашек превратились в одно липкое мокрое пятно, меньше ногтя размером…"
        - Здесь… - палец Харта уперся в черный квадратик небольшой лесной общины, задержался на нем и пополз вправо, вдоль неровной серой линии дороги.
        - И здесь.
        - Калех, - задумчиво прочитал Мар-Ратш название, каллиграфически выписанное неизвестным картографом рядом с еще одним квадратиком, - та самая община, где объявился этот "хальгир". Ты что, действительно считаешь, что он может оказаться настоящим?
        - Не знаю, - Харт поднялся и слабый намек на улыбку тронул его губы. Странную улыбку, бесцветную, ничего не значащую. - Не знаю, но скоро буду знать.
        - Хочешь отправиться туда, - Мар-Ратш не спрашивал, но утверждал.
        Харт коротко кивнул и повернулся к дверям, собираясь выйти.
        - Постой, - вскинулся за его спиной издар, - скоро ночь уже. Подождем до утра.
        "Вот как раз к утру на месте и буду. Если только Мар со мной не увяжется… Кровь ронтов! Чего стоило недобитому сэй-гору приползти в крепость раньше?! Ищи теперь этого хальгира, кем бы он там ни был на самом деле."
        - Вот и оставайся здесь, достойный, - бросил Харт уже от порога, - я со своими парнями быстро обернусь.
        И вышел, оставив издара переваривать его раздражение наедине с толстяком Зар-Шами.

* * *
        Лежать на мокрой траве неприятно. Вдвойне неприятнее каждое проклятое мгновенье ощущать, как на голову с бесконечным однообразием падают новые и новые порции мелкого водяного бисера. И просто отвратительным кажется вынужденное бездействие, в сочетании с мокрой травой, дождем и видом теплых огоньков в узких окнах-бойницах треклятой крепости. При одной только мысли, что где-то совсем неподалеку, почти рядом с тобой сидят у горящего камина "пятнистые", вволю жрут только что поджаренное, брызжущее горячим соком мясо и запивают его чашами терпкого бьяни…
        "Спокойно, Антри, спокойно, - попытался он угомонить взбунтовавшуюся фантазию, - у тебя есть куда больше поводов ненавидеть их ЗА ДРУГОЕ… Да знаю я, что ты толком не ел со вчерашнего вечера, когда перед самым отъездом та старуха из общины, двоюродная тетка маленькой немой девочки, накормила весь отряд мясной похлебкой! М-м… Вот это была еда так еда! Не то что тот скудный перекус днем, во время привала. Это после целой-то ночи езды! Хальгир, конечно, мне не чета, - его будто из стали отлили и научили одним воздухом питаться… Да и девке все нипочем. Сущий хэд - буйный норов и быстрота! Тот еще замес…"
        Он скосил глаза на Вирэль. Девушка лежала в нескольких шагах левее, наполовину скрытая травой и кустами. С дороги ее не должно было быть видно совсем. Антри очень надеялся, что так оно и есть на самом деле. Оставалось полагаться на ту сноровку, что Дикая Вэр приобрела среди Синих Ножей. Его самого учил устраивать засады сам Тор-Кадэк, наставник "гарнизонных детей" Саркан-хад по выживанию.
        "Никогда не знаешь, придется ли тебе встречать вольпа на городской улице или рядом с лесной тропой, - говаривал немолодой уже Тор, - лучше быть готовым ко всему заранее, чем в нужный момент терять время на придумывание планов." Прав был старик. Это Антри окончательно понял, когда пробирался сквозь чащи и буреломы прочь от разоренного Липлаша. Тогда ему постоянно приходилось прятаться от рыскающих вокруг города в поисках беглых мятежников патрулей "пятнистых", либо подкарауливать себе на обед у ручья-водопоя какую-нибудь осторожную дичину.
        Эки-Ра ему не было видно - хальгир засел где-то в кустах по ту сторону дороги. Именно его сигнала и ждали они с Вэр. Именно по его плану и собирались действовать.
        А план был прост донельзя - подождать, пока из крепости покажется вестник или, скажем, небольшой отряд, не более чем в три-четыре воина. На этих воинов они должны дружно навалиться, как только тех скроет от глаз гарнизонной стражи стена мокрых деревьев. Захватить живым нужно лишь одного. Захватить и допросить хорошенько, чтобы узнать побольше о крепости, ее охране, а может и о сестре Вэр, если очень повезет, конечно. Антри не сомневался, что допрашивать будущего пленника будет именно Вирэль и ему заранее было жаль беднягу… Самую малость, впрочем, жаль.
        "Вряд ли девчонка еще жива, - Антри упорно гнал от себя надоедливые и неприятные мысли, но те с завидным упрямством возвращались к нему снова и снова. - Зачем "пятнистым" простая бандитка? Ножей из леса выманивать? Так Вэр им быстро доказала, чего стоят такие попытки… Доказала на свою голову и головы бедолаг из Калеха… Может, разве, девчонка та красивая была. Тогда шанс еще есть. Шанс найти ее ЖИВОЙ… Хотя в этом случае лучше бы нам, пожалуй, найти ее мертвой… Ронтова кровь, лодыжка зудит ужасно!"
        Антри изогнулся, с отвращением ощущая, как стекают за шиворот холодные струйки скопившейся в его буйной рыжей шевелюре воды. Просунув руку поглубже в сапог, он начал судорожно скрести зудящее место. Там, под штаниной, прятался длинный светлый шрам, частенько напоминавший о себе, особенно в непогоду. О себе и о годах учебы в крепости, а еще о…
        Странный звук донесся до его ушей. То ли шорох, то ли скрип… Смех, что ли? Возмущенный Антри резко повернулся и метнул в сторону наглой девицы, столь бесстыдно насмехающейся над ним, убийственный взгляд… Взгляд, самонадеянной яростно-бестолковой волной, разбился о твердь неподдельно серьезных глаз, на дне которых ледяными иглами стыло напряжение.
        Только тогда он понял, что услышанные им звуки не могли быть смехом. И доносились они вовсе не от Вирэль, а от скрытой густым подлеском крепости. И были эти звуки ничем иным, как скрипом открывающихся крепостных ворот.
        - Х-хэс-с! Х-хэ-эс-с-с! - послышалось совсем уж неподалеку. Антри уткнулся носом в траву, чувствуя как ползет под подбородком превратившаяся в жидкую грязь земля, и замер, напрягая для броска продрогшее тело.
        Быстро движущиеся силуэты мелькнули за кустами, скрывающими Вирэль, а в следующее мгновение они оказались прямо перед ним, на дороге. Сквозь просвет в листве Антри успел насчитать восемь пар чешуйчатых лап, взорвавших дорогу фонтанами грязной воды. Потом отряд неизвестных всадников умчался в дождь и сгущающийся сумрак и он позволил себе немного расслабиться.
        "Слишком много их было, - подумал он с запоздалой досадой. - Восьмерых втроем быстро не уложишь. Хоть один, да вырвется. А предупрежденная крепость - это верная западня."
        После событий в Калех Антри не мог себе даже представить, что отряд из восьми вражеских бойцов может иметь перед их троицей хоть какое-то преимущество в схватке. Один только хальгир стоит целого десятка…
        Он невольно вздрогнул, когда с той стороны дороги метнулась темная фигура и, с хрустом смяв промокшие кусты, шлепнулась на землю между Антри и Вирэль… Хотя кто это еще мог быть, кроме Эки-Ра?
        - Ты разглядела их, Вэр? - бросил хальгир, устраиваясь в мокрых зарослях под не утихающим дождем с таким видом, будто это был ворох сухих одеял у источающего тепло камина.
        - Плохо, - буркнула в ответ девушка. - Восемь всадников на спирах. Все, похоже, серьезно вооружены.
        - А серого запомнила? - спросил Эки-Ра.
        - Серого… - Вирэль, помолчала немного, а потом все же сказала, неохотно давя из себя слова ответа:
        - Этого еще как запомнила. Он, когда мимо проносился, в мою сторону глянул… Можешь считать меня полной дурой, Ольк, но мне на миг показалось - он сейчас остановится и… Спиров хвост, род его в яму!
        - Мне он тоже не понравился, - озабоченно протянул хальгир. - Странное такое чувство… будто наши дороги разминулись на каких-нибудь несколько шагов. Не сейчас, раньше… И когда-нибудь они все же пересекутся.
        "А я ничего не видел, - подосадовал Антри на самого себя, - лапы спиров посчитал - и только. Даже девка эта дикая успела больше разглядеть."
        - Надо было напасть на них, - кровожадно заявил он, скрывая раздражение за показной удалью. - Всего-то восемь "пятнистых". Да ты бы их один…
        - Не думаю, - хмурый взгляд хальгира заставил Антри замолчать в смущении. - Это были не "пятнистые". И не уверен, что смог бы справиться в одиночку даже с половиной их отряда. Да еще тот серый… Знаете, мне почему-то кажется - нам повезло, что эти восемь покинули крепость. И пока они не вернулись обратно, нужно действовать.
        - Но риск, георт… - попытался возразить Антри, несмотря на то, что его сердце при этих словах сладко заныло в предвкушении долгожданного ДЕЙСТВИЯ.
        Вирэль первой поднялась на ноги и с нескрываемым ехидством бросила, не глядя на него:
        - Ты был так храбр только что, жалея об уехавшей драке. Уж не потому ли, что она уехала?
        Парочку достойных ответов Антри придумал почти мгновенно. Он мысленно произнес их оба на разные лады, представил (не без удовольствия) выражение лица Вэр после того, как она их услышит… И промолчал. Еще чего не хватало - вступать в перепалку с взбалмошной и жгучей на язычок бандиткой… Да еще в двух шагах от стен вражеской цитадели… Да на глазах у хальгира… Да под этим гнусным дождем, чтоб его Мирра до капли высушила!… Да перед делом, в котором, может статься, им с насмешницей придется прикрывать друг другу спину…
        Никто не посмел бы обвинить Рыжего в том, что он не помнит добра. Перед ним и сейчас стояло перекошенное лицо сэй-гора, уже готового опустить свою тяжелую секиру на его неловко выставленную правую ногу. Он никак не успевал прикрыть эту ногу клинком, и убрать ее не мог - тоже не успевал… Ничего он тогда не успевал сделать. А вот чужой акрам успел - рухнул с размаху на шлем "пятнистого" обладателя секиры и отшвырнул сэй-гора в сторону раньше, чем тот смог укоротить ногу Антри вдвое…
        Нет, никто не посмел бы усомниться в том, что Антри, сын славного десятника городской стражи Вирата, при первой же возможности не вернет долг чести той руке, что сжимала благословенный акрам. Изящной руке с узким запястьем и длинными, обманчиво нежными и хрупкими пальчиками.

* * *
        Зар-Шами не спалось. Он долго ворочался на своем ложе, в то время как мысли ворочались в его голове. Угрюмые мысли. Скверные. Никак не дающие покоя уставшему телу джартада Кадр-хад, никогда ранее не жаловавшемуся на плохой сон.
        "Может, он не вернется? - думал толстяк Зар-Шами. - Может эти недобитые фарсахарами барски из Калех разделаются с ним, как разделались с моим отрядом? Я бы многое отдал этим вольпам из местных лесов… Проклятые твари! Столько бед из-за какой-то ничтожной лесной грязи! Пускай они только избавят меня от Серого, а уж потом я сам избавлюсь от них, даже если для этого мне придется поднять все окрестные гарнизоны! А с Избранным я как-нибудь договорюсь, пожалуй. Нет смысла ссориться с Сыном Огня Вирутха, да еще и приближенным к Бьер-одру… Но Серый должен сдохнуть! Еще ни один из оскорбивших Зар-Шами не оставался безнаказанным!"
        Сейчас, когда проклятого барска не было в крепости, страх немного отпустил джартада. Место этого непривычного для Зар-Шами чувства заняла злоба. При одном только воспоминании об унижении, которому его подверг Серый, хотелось отгрызть собственную руку.
        Сон улетучился окончательно. Фыркая и бормоча под нос бессвязные ругательства Зар-Шами поднялся и подошел к окну. Взяв с узкого каменного подоконника кувшин, джартад запрокинул голову и начал жадно пить, шумно глотая содержимое сосуда. Увы, этим содержимым была всего-навсего вода. Холодная чистая вода, которую нэкт исправно приносил в покои джартада и ставил на подоконник, чтобы хозяин мог утолить свою ночную жажду, буде таковая возникнет. Исполнительный нэкт…
        - Исполнительный нэкт, - пробормотал Зар-Шами, глядя на опустевший до дна кувшин и пытаясь вспомнить давно уже ставшее привычным лицо слуги, перешедшего в его распоряжение вместе с крепостью и всем, что в ней было. Лицо никак не хотело вспоминаться. Все местные были для Зар-Шами на одно лицо. На одно ненавистное лицо…
        - Барск, - Зар-Шами скрежетнул зубами, - еще один грязный барск из этой грязной Долины!
        Он размахнулся и что есть силы запустил кувшином в противоположную стену комнаты. Обожженная глина жалобно хрустнула, осыпаясь мелкими осколками на деревянные плиты пола.
        Любая, даже самая холодная и чистая вода не смогла бы сейчас удовлетворить жажду Зар-Шами. Ибо он жаждал крови… Или забвения. Не знать, не помнить о пережитом страхе и унижении хотя бы до утра…
        "Только одну… Нет, даже не одну - только половину. Больше мне не нужно."
        Зар-Шами помедлил, раздумывая, потом воровато огляделся по сторонам, будто боялся, что кто-то сможет его увидеть в собственной, запертой изнутри комнате, и быстро направился к камину. Там, под плотно подогнанным куском каменной кладки, у джартада Кадр-хад был устроен маленький тайник, в котором он хранил источник огромного наслаждения и первопричину появления слабой дрожи в некогда крепких руках. Дрожи, которую сам Зар-Шами с сожалением списывал на возраст и полноту, а торговец-кальир, поставляющий сэй-гору литтилк, безошибочно определял как следствие частого употребления своего снадобья.
        В коридоре, за дверью личных покоев джартада, послышались шаги. Потом кто-то робко постучал и приглушенный толстыми досками голос позвал встревожено:
        - Мелез! Мелез!
        Зар-Шами вздрогнул и едва не выронил извлеченный из тайника маленький кожаный сверток.
        - Почтенный Зар-Шами! Мелез! - голос из-за двери настойчиво требовал, чтобы он отозвался. Джартад, наконец, узнал этот голос - его звал один из охранников, дежуривших внизу, у лестницы.
        - Что еще? - спросил он, пряча за начальственным раздражением облегчение.
        - Шум, мелез! Из твоей комнаты донесся странный шум!
        - Кувшин разбился. Я захотел пить…
        Зар-Шами вдруг понял, что оправдывается. ОПРАВДЫВАЕТСЯ! Перед простым охранником! Да он что, совсем потерял голову из-за своих страхов?!
        - Пошел прочь, задница урда! - заорал он с уже настоящими, неподдельными раздражением и злостью. - Прочь, или следующий кувшин разобьется о твою бесполезную деревянную голову! И не смей меня больше будить по пустякам, поганец! Слышишь?!
        Охранника за дверью уже не было. Только простучали по коридору торопливые шаги и смолкли где-то в глубине спящего дома. И это правильно - Зар-Шами не строил иллюзий относительно уважения, внушаемого им своим подчиненным, зато был твердо уверен, что те его всерьез опасаются. А по его мнению, у такого сброда как его гарнизонная полутысяча страх - лучшая гарантия беспрекословного повиновения.
        - Дурачье, - пробормотал джартад, дрожащими руками разворачивая заветный сверток. - Я уж подумал сперва… Да нет, нечего здесь делать Избранному. Он уж, небось, спит давно. Сам, небось, радешенек, что Серый уехал. Пусть спит. Лишь бы до утра не пожаловал, а уж утром я буду свежее родниковой воды…
        Последние слова Зар-Шами произнес мысленно, поглощенный своим занятием. Он справился, наконец, со свертком и выложил на пухлую ладонь два маленьких брусочка темно-красного цвета. Это был литтилк - особым образом приготовленная и спрессованная смесь из некоторых видов трав и грибов. То, из-за чего Зар-Шами (в том случае, если бы о его тайной страсти узнал кто-нибудь из высших офицеров) мог лишиться не только всех своих привилегий, но и жизни. Слабость среди сэй-горов - немыслимая роскошь для истинного воина, а пристрастие к снадобьям вроде литтилка считалось ОЧЕНЬ большой слабостью. Ибо дрожащие руки не способны нанести хороший удар, заплетающиеся ноги сами уронят твое тело на вражеский клинок, а слезящиеся глаза не разглядят вовремя приближающуюся опасность…
        "Дурачье, - думал Зар-Шами, отпиливая кинжалом половину от одного из брусочков. - Они меня слишком плохо знают. Меня не сломать дающими радость травками. Я всех их переживу, завистников и ублюдков вроде Серого. Я всем им посворачиваю шеи. Они все еще будут валяться у моих ног. Просто нужно немного отдохнуть, собраться с силами, подчинить воле разум и чувства… Да режься же ты, проклятая! Клянусь Огнем Вирутха, это лезвие тупое, как задница урда!"
        Сухая, каменно-твердая плитка наконец-то поддалась. Спрятав остатки снадобья обратно в тайник, Зар-Шами тщательно приладил на место камень-крышку. Потом сунул резко пахнущий брусок в рот и нервно зашагал по комнате, ожидая пока литтилк размякнет от слюны и его можно будет жевать. Он ходил и ждал, и морщился от медленно заполнявшей рот вязкой горечи.
        "Горький… Любопытно, почему он такой горький? Почему никто не додумается добавлять в него сладкого белого порошка нолк-ланов?… Хотя нет, правильно не добавляют. Если бы эта штука была еще и вкусной, ее жевали бы без меры все, от стариков до детей. А это удовольствие должно быть только для сильных. Только для тех, кто может справиться с его притягательной властью."
        Зар-Шами знал, что скоро горечь жвачки растворится в мерцающей дымке легкого опьянения, тягучая масса во рту и впрямь станет сладкой, а дождливая ночная хмарь за окном превратится в преждевременно пробудившийся радужный рассвет. И он заснет. И во сне увидит безбрежное зеленое море весенних Пустошей, высокие белые шатры и стройную фигурку, почти совсем черную на фоне голубого полотна небес…
        Черная фигура возникла в проеме окна, словно материализованная силой фантазии Зар-Шами. Джартад в изумлении уставился на нее. Он знал на собственном опыте, что если взять не половину бруска, а целый и жевать его достаточно долго, гоня от себя забытье, то можно увидеть сон открытыми глазами, совсем наяву. Но для этого нужна целая плитка и много времени, гораздо больше, чем он…
        Джартад невольно попятился назад, чувствуя как быстро рассеивается уже начавшая сгущаться дымка хмеля и сладость во рту вновь превращается в горечь. А преждевременно заявившееся вместо радужного рассвета видение бесшумно проскользнуло в распахнутое окно и приставило вполне материальное лезвие кинжала к горлу Зар-Шами.
        - Ни звука! - прошипело видение женским голосом. - Только попытайся сделать хоть что-нибудь без моего приказа, и я вырежу тебе второй рот прямо под твоим жирным подбородком!
        - З-зачем? - бестолково пролепетал джартад, с ужасом наблюдая, как в окно из ночного мрака лезут еще две черные тени.
        - А чтобы глотать было удобнее, - со знанием дела пояснило первое видение. - Такое пузо прокормить, должно быть, непросто. Непременно второй рот нужен.
        - Кто это? - спросил один из ночных гостей. - Здесь же темно, как в могиле. Я думал - мы угадали с окном.
        - Зажги светильник, Ант, - бросил второй, - рассмотрим нашего хозяина поближе.
        - А может сразу ему глотку перехватить? - кровожадно предложила девица-видение, чуть сильнее нажимая на лезвие.
        Зар-Шами вдруг успокоился. В нем заговорила интуиция старого воина, прошедшего тяжелый путь от обычного мечника-вэрута до старшины гарнизонного джарта маленькой крепости в чужой, далекой от родных земель Долине. Интуиция, изрядно подкрепленная пьянящей сладкой горечью во рту, шепнула:
        "Пугают. Раз пугают, значит сразу резать не будут. Значит хотят еще задавать вопросы. И пусть задают, раз так. Пусть спрашивают. Я даже, может быть, отвечу на пару-тройку. Пусть слушают и думают. Слушающий и думающий становится медлительным, теряет бдительность, расслабляется. Пусть спрашивают. Я потом их тоже спрошу, когда мои фарсахары растянут ублюдков между ворот во дворе."
        В паре шагов от него во мраке бесшумно вспыхнул язычок пламени. Вспыхнул и тут же погас, безжалостно задушенный темнотой. Послышалось чье-то приглушенное ругательство и пламя показалось снова. На этот раз огоньку помогли надежно устроиться на конце промасленного фитиля небольшого светильника и он начал быстро разгораться, с торжествующим треском тесня неохотно оставляющую свои позиции темноту.
        - Держи ближе, Ант, - приказал тот, кого Зар-Шами уже успел определить для себя как вожака этого отребья. Светильник в чужих руках послушно дернулся и подплыл почти вплотную к лицу джартада, слепя глаза нестерпимо ярким после ночной темноты светом. Зар-Шами часто заморгал, пытаясь разглядеть вторгшихся к нему незнакомцев.
        - Так-так, - в голосе вновь заговорившей девицы послышалась откровенная насмешка, - что это тут у нас?
        Чужие пальцы вцепились в висящий на его шее ранговый знак - граненый бронзовый стержень, покрытый сложной гравировкой. Любому вэруту из сэй-горов достаточно лишь мельком взглянуть на такой стержень, чтобы понять: стоит перед ним простой десятник, или знатный шабрад… Впрочем, как оказалось, не одни только сэй-горы умели ориентироваться в своих собственных знаках различия.
        - Знакомый рисунок, - заявил тот из пришельцев, что держал перед лицом Зар-Шами светильник. - Старик Тор когда-то показывал нам такой же. Он - джартад.
        - Что это значит? - буркнула девица.
        - Джарт, по сэй-горски, примерно то же, что и наша "рука" - пять сотен воинов. Пять сотен, для такой крепости - обычный гарнизон.
        - Так этот мешок с жиром - комендант? - голос девицы сделался вдруг слаще лесного меда. - Уж не сам ли это благородный Зар-Шами, а, Ольк? Вот ведь повезло!
        Зар-Шами почувствовал новый укол страха. Что-то было в напускной сладости ее голоса такое, от чего ему стало не по себе. Глаза немного привыкли к свету и он, наконец-то, смог рассмотреть своих незваных гостей.
        "Сопляки! - с ненавистью и презрением подумал сэй-гор. - Недоросли поганые! Повезло им… Повезло, да не в том, про что думаете! Что врасплох меня застали - вот ваше везение! Если бы я только был настороже… Если бы только успел вытащить меч…"
        - Не узнаешь меня, Зар? - девица неприятно улыбнулась.
        Ярко-зеленые глаза - слишком светлые на вкус мужчины сэй-гора; серые как пепел волосы, туго перехваченные на затылке темно-синей кожаной лентой; на лбу и скулах видны еще не затянувшиеся до конца следы недавних побоев… Нет, он не смог бы, пожалуй, отличить ее от других местных девок, похожих друг на друга как песчинки в дорожной пыли.
        - Я не знаю тебя, - прохрипел он.
        Улыбка исчезла с губ девицы.
        - Как странно, - зашипела она, приближая к нему свое лицо мало не нос к носу и пожирая его взглядом злых зеленых глаз. - Этот обожравшийся сэй-горский нарл уже два месяца без устали охотится за мной и моей ватагой, а при встрече даже узнать не может! Как же ты собирался рубить мне руки, почтенный Зар-Шами, если никогда раньше меня не видел?
        - Мне нет нужды знать тебя, чтобы отдать палачу, - отчаяние придало джартаду смелости, - но теперь я понял кто ты. Ты - Дикая Вэр, вожак горстки недорослей-ублюдков, называющих себя Синими Ножами. Несколько дней назад твою ватагу разогнали простые крестьяне из Калех. Думаю, эти двое - все, что осталось от нее. Жаль. Если бы ты осталась в Калех, мне, быть может, не пришлось бы наказывать тамошних увальней. Благодаря тебе мои фарсахары…
        - Мертвы! - выплюнула ему в лицо девка, ее лицо исказила гримаса ненависти, рука, сжимающая рукоять кинжала, дрогнула и Зар-Шами мгновенно замолчал, в любое мгновение ожидая от этой взбешенной самки рокового движения.
        - Мертвы! - девка подкрепила свое восклицание набором малознакомых сэй-гору, но очень выразительных ругательств. - Благодаря мне вся твоя "пятнистая" погань, которую ты послал в Калех, осталась там навсегда! И ты отправишься сейчас вслед за ними, если не скажешь мне кое-что! Понял, червь и сын червя, род твой в яму?! Где Зарта?! Говори, или я сейчас башку тебе отрежу! Ну?!…
        - Успокойся, Вэр, - парень, которого девица называла Ольком, положил руку ей на плечо. - Он все скажет. Ведь так, почтенный?
        Глаза его не обещали Зар-Шами за его мужественное молчание ничего почетнее скорой и болезненной смерти.
        "Во имя Огня Вирутха, я хочу жить, - подумал джартад. - Что с того, если о моем молчании будут петь у костров по всем Пустошам - я-то этого уже не услышу… И потом, кто сказал, что они уже победили?"
        - Я скажу, - выдавил он глухо, через силу, - даже проведу куда нужно. Только обещайте меня не убивать.
        - Никто тебя не тронет, джартад, - Ольк слабо улыбнулся. - До тех пор, пока ты будешь себя правильно вести. Понимаешь?
        Зар-Шами оставалось только согласно кивнуть головой.

* * *
        Не доверял он этому толстяку джартаду, сэй-гору с манерами покорившегося своей участи пленника и глазами убийцы и предателя, готового в любой момент выкинуть какой-нибудь неожиданный и грязный фортель. Что-нибудь такое, из-за чего ему, Олегу Зорину, опять придется убивать…
        "Олег Зорин, - он вздохнул про себя. - Какой я, к черту, Олег Зорин! Стоит ли вообще вспоминать это имя? Не лучше ли забыть его навсегда?"
        Земная часть его нынешнего "я" упорно цеплялась за человеческие воспоминания и человеческие же эмоции - то немногое, что еще связывало его с прошлой жизнью. То немногое, что еще позволяло держаться на плаву человеческому сознанию, не давая дремлющему глубоко внутри "я" фэйюра взять верх, вновь подчинить себе свое собственное тело и заставить Олега исчезнуть. Навсегда исчезнуть.
        "Вот ведь дрянь! - он досадливо поморщился, испытывая непроизвольно вспыхнувшее острое чувство стыда. - Приходит же в голову подобная мерзость! Никто ведь меня не заставлял, не просил! Сам решил и сам сделал, а теперь… жалею? Неужто, жалею?! Ох, и эгоист же ты, в сущности, Зорин! Ох, и сволочь! Мелкая душонка!"
        "Ага, - шевельнулся внутри червячок сомнений, - все мы, по-своему, сволочи. А только жить-то хочется!"
        "Хочется, - со вздохом согласился он, - ой, хочется! И жить хочется, и спокойствия хочется, и мира во всем мире. Очень. Вопрос лишь в том - КАКОЙ ЦЕНОЙ? Руки-то пачкать не хочется, и жилы себе рвать не хочется. И тоже - очень… А знаешь, интересно получается - проще всего жить в стороне, да с чистыми руками, да не надрываясь. Лафа полная, и только!… Только вот по мне - лучше уж ВООБЩЕ НЕ ЖИТЬ, чем ТАК! Ясно?!"
        Червячок внутри раздраженно буркнул что-то вроде "ну-ну", свернулся в клубок и затаился до срока.
        - Сюда, - джартад свернул в боковой коридор, обходя очередной пост из трех полусонных стражников сэй-горов.
        - Далеко еще? - прошипела Вирэль, ни на мгновение не отпуская прижатого к шее Зар-Шами кинжала.
        - Сейчас по этому коридору к всходу, - пробормотал комендант, инстинктивно наклоняя голову вбок и стараясь не делать резких движений, - он не охраняется, мы спокойно поднимемся наверх…
        - Почему наверх? - перебил его Антри. - Я думал, мы спустимся в подвал, к темницам.
        - Та, кого вы ищете, сейчас в допросной, - нехотя ответил джартад. - В крепостных подвалах не было подходящей комнаты и я приказал устроить ее на верхних этажах.
        - Почему на верхних этажах? - Олег с подозрением посмотрел на толстяка.
        - Снаружи… слышно лучше… когда допрашивают. Недовольных в крепости совсем нет. Даже среди местных.
        - Ну, ты и мразь! - с чувством произнесла Вирэль.
        Джартад в ответ равнодушно пожал плечами.
        - Недовольных в крепости нет, - повторил он, - нет с тех пор, как я приказал устроить допросную на верхних этажах.
        - Ладно. Пошли вперед, - Олег кивнул девушке и та чувствительно ткнула свободным кулаком в бок Зар-Шами, заставляя его продолжать движение.
        "Каковы времена, таковы и нравы, - подумал Олег, - хотя, по существу, этот обитатель Пустошей, палач и убийца, кажется невинным младенцем перед многими моими "цивилизованными" соотечественниками, мерзавцами крупного и мелкого пошиба, ради достижения своих целей не останавливающихся ни перед чем и никогда… Господи, неужели он пытал Зарту? Если так, я ему не завидую. Придется быть настороже - Вэр может сорваться и наделать глупостей."
        Он переглянулся с Антри, взглядом указал ему на напряженную спину Вэр. Кальир понимающе кивнул. В последнее время он научился понимать своего "хальгира" буквально без слов. Ант всячески старался как можно реже оставлять его одного и готов был в любую секунду броситься выполнять любое приказание. Подобная привязанность, с одной стороны, льстила самолюбию Олега, а с другой немного раздражала и заставляла более ответственно подходить к их взаимоотношениям, внимательнее следить за своими словами, из опасения, что неосторожно брошенная фраза будет расценена Рыжим как буквальный приказ.
        - Сюда, - Зар-Шами указал на широкий деревянный всход, винтом охватывающий мощный каменный столб-основание, и первым ступил на него, подгоняемый нетерпеливыми тычками девушки. Они поднялись на пролет выше и остановились. Этаж оказался последним в этой части здания. Перед настороженно озирающимся по сторонам Олегом оказался короткий коридор, освещенный всего одной чадной лампой. Дверей в этот коридор выходило всего две. Стражников видно не было.
        - Ее что, никто не охраняет?
        - Один фарсахар внутри, - Зар-Шами зябко повел плечами. - Он допросчик. Почти все время там живет. А девка… она связана, не убежит.
        В тишине отчетливо скрипнули зубы Вирэль. Комендант вздрогнул и замолчал. Олег положил руку на плечо разбойницы, успокаивающе сжал пальцы.
        - Ключ? - спросил он коротко.
        Джартад без лишних слов снял с узкого ручного браслета связку фигурных пластин, начал торопливо копаться в них, ища нужную. В темноте зазвенел металл.
        - Тише, ты! - зашипела на толстяка девушка. - Если сюда сбежится стража, ты умрешь первым!
        - Нашел, - Зарт-Шами прекратил звенеть и показал ей одну из пластин-ключей - длинную и узкую, изрезанную по краю хитрой фигурной насечкой. - Нашел. Вот он…
        - Открывай, - приказал Олег, чувствуя как само собой напрягается тело, будто перед прыжком в пропасть.
        "Не нравится мне что-то. Что-то не так во всей этой канители. Что-то не в порядке… Может, стражники? Патруль? Ночной обход?… Нет, я бы услышал. Почувствовал… Здесь другое…"
        Пластина ключа вошла в щель замка до половины и застряла.
        - Священный огонь! - джартад лихорадочно дергал пластину в разные стороны, но та не поддавалась. - В се насквозь проржавело в этой проклятой крепости! Давай же, открывайся!
        - Закрой рот и шевелись! - вызверилась на него Вирэль. - Работай руками, а не языком, род твой в яму!
        - Кто там? - послышался вдруг из-за двери настороженный глухой голос. - Отвечайте, или спалю вас в пепел!
        - Это я, Мар, - голос сэй-гора предательски дрогнул, - Зар-Шами, твой джартад. Ключ застрял. Открой мне немедленно.
        "Спалю в пепел… - тревога нахлынула на Олега с новой силой. - Странная угроза для простого допросчика… Какого черта?!"
        - Стой! - он шагнул вперед, занося правую руку к левому плечу, нащупывая пальцами эфес Шрама и понимая, что уже не успевает…
        Дверь вдруг распахнулась настежь и свет горевших в глубине комнаты светильников выхватил на миг высокую фигуру в темном балахоне, замершую на пороге. Незнакомец вскинул вверх руки и ослепительная вспышка резанула Олега по глазам раскаленной добела бритвой. Справа и слева от него одновременно вскрикнули Вирэль и Антри, а на их слитный крик эхом откликнулся толстяк Зар-Шами. В его коротком возгласе прозвучала боль…
        "Попались! - билась в голове погибающей птицей единственная отчаянная мысль, когда он, занося для удара обнаженный меч, бросился вперед, не видя перед собой ничего, кроме тошнотворного мельтешения ярких радужных пятен. - Как дети попались! Проклятый толстяк заманил-таки нас в ловушку!"
        Он падал в залепляющую глаза радужную кашу, преодолевая упругое сопротивление воздуха, ставшего вдруг непривычно плотным и тягучим… Падал, вытягивая вперед растопыренные пальцы левой руки и отводя назад правую для единственного удара… удара вслепую… Почему-то он был уверен, что удар этот должен быть и будет единственным…
        Кто-то вскрикнул впереди, удивленно, непонимающе…
        Он рубанул, целя на звук…
        Попал! Шисса, описав короткую свистящую дугу, встретила слабое сопротивление чего-то материального, распавшегося под напором отточенной стали. Кто-то вскрикнул еще раз, отчаянно, жутко… И тогда Олег ударил снова, на сей раз кулаком левой руки, пытаясь достать источник крика, чтобы уж окончательно… наверняка…
        Попал! Костяшки пальцев обожгло болью, что-то теплое и податливое влажно хрустнуло под его кулаком и чужой крик сменился быстро затихающим стоном…
        А он, наконец-то, споткнулся о порог и растянулся во весь рост на холодных каменных плитах пола.
        Глава восьмая
        Первым, кого он смог разглядеть, едва лишь немного поблекли яркие круги перед глазами, был Зар-Шами. Толстяк сидел в ближнем к нему углу комнаты, неловко привалившись правым боком к стене. Грудь сэй-гора судорожно вздрагивала при каждом вздохе, а руки все пытались нащупать торчащую из-под левой лопатки рукоять кинжала. Не дотягивались. То ли боль останавливала раненого, то ли слабость, но пальцы всякий раз соскальзывали с набухшей от крови ткани куртки и руки бессильно опускались вниз… чтобы, спустя несколько судорожных вздохов, вновь начать свое медленное и страшное движение к фигурной деревянной рукояти, по которой на пол размеренно сбегали темные капли. На полу под джартадом уже успела натечь лужа. Пока еще небольшая.
        В широко распахнутых глазах сэй-гора плавились боль и ужас. Он открыл рот, пытаясь что-то сказать, но смог выдавить из себя лишь хриплое невнятное бульканье. С его губ на подбородок вытекла тягучая темно-бурая струйка, увязла в черной шерсти…
        Олег отвернулся, перевел взгляд на Избранного. Тот лежал в нескольких шагах от Зар-Шами, там, куда его отбросил удар кулака. То что при его внезапном появлении Олег принял за темный балахон на деле оказалось обычным одеялом из шерсти урда. Теперь это одеяло валялось на полу и при виде уткнувшегося лицом в пол обнаженного тела в Олеге шевельнулось нечто похожее на жалость. Впрочем, издар был жив, только потерял сознание от удара.
        Олег поднялся на ноги, подобрал выпавший из руки меч и обернулся, чтобы посмотреть кто это возится у него за спиной, изрыгая шепотом проклятия на два голоса. В дверном проеме барахтались двое. Если бы Олег не знал, что их должно быть именно двое, он сейчас вряд ли сумел бы это понять. Во-первых: зрение еще не восстановилось полностью, во-вторых: барахтающиеся успели преизрядно запутаться в своих плащах и подсчитать общее количество беспорядочно мельтешащих рук, ног и голов просто не представлялось возможным.
        - Слезь с меня, урдов пасынок! - Вирэль старалась рычать настолько тихо, чтобы не привлечь шумом крепостную стражу, но при этом достаточно громко чтобы быть максимально убедительной. Второе ей удавалось с трудом.
        - Не вижу! - Антри, наконец-то, сумел на ощупь отцепить свой плащ от лезвия акрама девушки и встать, держась руками за дверь. - Проклятье на всех предателей Избранных, живущих в Долине! Я ничего не вижу, Вэр! Где Ольк?!
        - Я здесь, Ант, - отозвался Олег, настороженно переводя взгляд с ослепших друзей на истекающего кровью джартада.
        "Раненый-то он раненый, а только как бы еще какой подлости не затеял. С него ведь станется."
        - Ольк, - подала голос Вирэль, усаживаясь на полу, - где эта жирная мразь, Зар-Шами? Я ему вдогон свой "летун" бросила и, кажется, попала. Ты можешь его… нащупать?
        - Незачем, - Олег невесело ухмыльнулся, - я его вижу.
        - Видишь?! - приглушенный возглас вырвался одновременно из двух глоток и тут же распался надвое:
        - Что происходит?! Что ты видишь?!
        - Где он, ронтова кровь?! Я его задела?!
        - Задела, - проворчал Олег, - и крепко. Сидит в углу, глазами хлопает. "Летун" твой у него в спине торчит.
        - Так ублюдок все еще жив?! - взвилась девушка. - Сделай одолжение, Ольк, дорежь поганца! Или нет, лучше подведи меня к нему, я сама ему брюхо его жирное вытрясу до последней кишочки! Пусть только про Зарту расскажет, а уж потом я постараюсь!…
        - Помолчи, Вэр, - перебил ее Олег, - он что-то сказать хочет. Никак не разберу.
        - Нож… - прохрипел джартад в наступившей тишине. - Нож… Вы… Выдерни…
        - Кровью изойдешь, - буркнул Олег, вспоминая когда-то где-то читанное… там, в другой жизни.
        - Пусть… так… - сэй-гор мучительно закашлялся, брызгая бурой слюной. Потом заговорил снова, уже отчетливей: - Пусть так. Все равно конец. Так хоть быстро.
        - Где Зарта?! - по всему было видно - Вирэль едва сдерживается, чтобы не закричать во весь голос. - Куда сестру запрятали, род ваш в яму, отродье сэй-горское?!
        Зар-Шами ответил не сразу. То ли силы оставшиеся в кулак собирал, то ли решимость…
        - Она мертва, - слова повисли в тишине, короткие и беспощадные в своей однозначности.
        - Врешь! - выплюнула Вирэль, а Олег понял по ее лицу - ЗНАЛА. Давно уже знала правду бывшая предводительница Синих Ножей, чувствовала, но не верила, отказывалась верить, да и теперь не хочет.
        - Она почти вырвалась из нашей… засады… Когда старшина фарсахаров понял, что… добыча уходит… приказал стрелкам бить вдогон… Две стрелы… в спину… Она умерла на второй день… уже тут… в крепости… Вытащи нож, барск… прошу… дай умереть… быстро…
        - Врешь, - прошептала девушка. Она вдруг заморгала часто-часто, лицо ее скривилось, став на удивление жалким и некрасивым. - Сестра… Сестренка моя… Врешь…
        Глухо выругался Антри.
        - Вытащи… - Зар-Шами снова закашлялся, тяжело наклонился вбок и выплюнул на серые каменные плиты пола красно-бурый полужидкий комок. В воздухе быстро распространился специфический сладковатый запах.
        Олегу стало дурно, но он не отвернулся. Он заставил себя сделать шаг вперед, потом еще один, потом нагнулся, протягивая руку к влажно блестящей рукояти кинжала.
        Джартад прикрыл глаза, в которых к боли и страху добавилась обреченность.
        Пальцы коснулись скользкой кожи, туго охватывающей фигурную деревянную рукоять…
        - Не надо, - произнес кто-то совсем рядом. Произнес спокойно и уверенно… И Олег вздрогнул, потому что ему показалось, будто он знает этот голос…
        - Не трогай кинжала, - издар больше не лежал неподвижно, а сидел, прикрывая свое обнаженное тело подобранным одеялом. Голос его звучал вполне внятно, несмотря на разбитые губы и здоровенную ссадину на подбородке. Глаза сверкали из-под полуопущенных век холодно и внимательно… Странно знакомые глаза.
        - Нет! - захрипел джартад, снова поднимая веки и с ненавистью глядя на очнувшегося издара. - Вытащи его! Вытащи!…
        Крик, похоже, сожрал остатки сил Зар-Шами, ибо он внезапно обмяк и затих, сползая по стене. Ниточка слюны свесилась с подбородка, жутковато поблескивая темным кармином.
        - Оставь его в покое, - брезгливо попросил (а прозвучало как приказ, черт бы его побрал!) издар. - И не обращай внимания на содержимое его рта - это не кровь, а наркотик. Право же, я с самого начала подозревал, что это ничтожество балуется литтилком… Эй, герой, не дури! Засунь меч обратно в ножны, ни к чему он тебе сейчас.
        - Кто это, Ольк?! - встревожено спросил за спиной Ант. - Кто это?!
        - Лучше помолчи, когда не к тебе обращаются, мальчик, - отрезал Избранный, - помолчи и дай поговорить нам с…
        Он замялся на мгновение.
        - Ольк? А может… Эки? Эки-Ра, не так ли?
        "Я его определенно знаю", - подумал Олег, разглядывая мага и чувствуя, как растет внутри него странное напряжения. Напряжение ожидания… Хотелось бы еще знать - ожидания ЧЕГО?
        Он вложил меч в ножны. Все равно пускать его в дело не собирался… пока.
        - Вершина Родовой Пирамиды аркских хорлов, хальгир Северного Арка… - в голосе Избранного ему послышалась издевка. Его полуголый, беззащитный на вид противник был само спокойствие и уверенность.
        - А может и не хальгир вовсе, а просто - Ольк?
        "Вершина Родовой Пирамиды аркских хорлов…" - он уже слышал раньше этот голос и произносил этот голос тогда те же слова, а еще: - "Приветствую здесь и сейчас хальгира Северного Арка, чистую и законную кровь достойнейшего из Родов Долины…"
        Вспомнил!
        Внутри беспокойно шевельнулся дремлющий Он, беззвучно и зло заворчал, заставляя пальцы до боли сжаться в кулак. Мир перед глазами затянуло вдруг темной пеленой и будто издалека донесся до человека его собственный голос, произносящий чужие слова со спокойствием и уверенностью, которым мог бы позавидовать даже его неожиданный враг-собеседник:
        - Приветствую тебя, Мар-Ратш. Приветствую тебя здесь и сейчас, Избранный Дара, предатель и клятвопреступник. Доволен ли ты тем приемом, который оказал тебе отец в день моего двадцатилетия? Хорошо ли тебе отдыхалось в ту памятную ночь? Не будили ли тебя предсмертные крики твоих друзей и собратьев? Не мешал ли спать запах пролитой крови?

* * *
        Пока мальчишка говорил, глаза издара превращались в щелочки бойниц, из которых собеседника выцеливал беспощадно-холодный взгляд.
        - Какая честь, - пробормотал он, как только Эки-Ра замолчал, - достойный хальгир помнит мое скромное имя.
        - Я не забываю друзей, - жестко заявил тот, - а врагов - тем более.
        "Сопляк! - с досадой подумал Избранный. - Счастливый, поистине невероятно удачливый сопляк! Сколько раз уже должен был сдохнуть, исчезнуть, сгинуть в безвременье, ан все еще бегает, путается под ногами, мешает. Неужели он - эрхад? Нет! Не может быть! Слишком уж мала вероятность… Хотя Геверх говорил…"
        Он вспомнил как мальчишка только что прошел сквозь, казалось бы, непроницаемую "волну Пустоты", не пустившую дальше порога его спутников, а потом едва не разрубил его надвое своей железякой… да и зрение у него после "горных слез" восстановилось быстро, намного быстрее, чем должно бы.
        "Значит, правда? - Мар-Ратш почувствовал, как по спине пробежал холодок, а сердце сладко заныло от возбуждения. - Значит, Связь и впрямь существует! И эрхад, Воин Пути - это не легенда! И вся суета вокруг хальгира и его "духовного двойника" во Втором мире не была странной причудой Геверха! И этот мальчишка… Нет! Не верю! Слишком, слишком мала вероятность!"
        - Странное ты выбрал имя, мальчик, - медленно произнес он. - Ольк… Почему именно Ольк?
        - Какая разница? - огрызнулся хальгир, а в его глазах промелькнула тень неуверенности.
        "Не просто так ты выбрал это имя - чувствую, что не просто так! Как же звали того… Харт, после своего возвращения тогда, стоя перед Геверхом и Бьер-Риком сказал…"
        - Мне кое-что напомнило оно… хм… А если сказать немного иначе? К примеру… - он сделал многозначительную паузу. - Ольг?
        "Ага! Вздрогнул, паршивец! Значит, помнишь! И раз уж так назвал себя, видать НЕ ТОЛЬКО ПОМНИШЬ!"
        - О чем ты говоришь, предатель? - голос хальгира (а может уже и не хальгира вовсе?
        нисколько не изменился. Мальчишка, следовало отдать ему должное, умел держать в руках свои эмоции. Если бы не едва заметная дрожь, пробежавшая по его телу в тот момент когда Избранный назвал ЧУЖОЕимя, тот мог бы и усомниться в своих подозрениях.
        - Чего он хочет от тебя, Ольк? - подала голос девица разбойничьего вида, до сих пор лишь негромко всхлипывавшая на полу, и, кажется, остававшаяся совершенно безучастной к разговору. - Кто он вообще такой, и о чем это вы, ронтова кровь, болтаете оба?
        - Ты разве не сказал своим друзьям? - Мар-Ратш сделал удивленное лицо. - Может, ты им не доверяешь? А может, они тебе вовсе и не друзья?
        - Заткнись! - не выдержал Антри. - Закрой свой поганый рот, "даровитый", иначе я закрою его тебе сам! Ты не смеешь разговаривать с НИМ подобным образом!
        - Так-так. Значит, все-таки, сказал…
        - Вы все с ума посходили! - выдохнула девица, тряся головой. - Хальгир?! Эки-Ра?! Опомнитесь!…
        - Это правда, Вэр, - хмуро бросил мальчишка, не оборачиваясь. - Я - Эки-Ра. То, что ты считала выдумкой Антри и плодом моего безумия - истинная правда. Я - законный наследник Грид-одра, моего отца. Ничтожество, которое ты не видишь, но, думаю, хорошо слышишь, тебе подтвердит.
        "Ничтожество… - Мар-Ратш напряг волю, ощутил ток Дара, проходящий сквозь тело и мысленно улыбнулся. - Поглядим еще, кто из нас ничтожество, малыш! Поглядим!"
        - Ты убил своего отца, - произнес он, внимательно наблюдая за реакцией мальчишки. - Ты хотел занять его место, не дожидаясь своей очереди и боясь, что очередь эта может не подойти никогда. Ты предал свой Род и свою кровь.
        - Для фэйюра в твоем положении ты что-то слишком разговорчив, Мар, - хальгир наклонился вперед, ближе к издару, угрожающе прищурил глаза. - Тем более странно слышать подобные слова от того, кто лучше других знает какова на самом деле правда.
        - Правда? О какой правде ты говоришь? О той, что известна твоим друзьям или о той, что они не знают?
        - О той, что не знаю я, - мальчишка наклонился еще ниже и схватил Мар-Ратша за плечи, руки его оказались твердыми и горячими, как разогретые в пламени стальные клещи. - И о которой ты скажешь мне здесь и сейчас!
        В тот же миг Избранный уперся ладонями в грудь хальгира, из его растопыренных пальцев хлынул убийственный поток Дара, способный парализовать и отбросить прочь любого, даже другого издара. Однако мальчишка остался на ногах, его руки только сжались сильнее и Мар-Ратш с ужасом понял что именно чувствовал джартад сэй-гор в мертвой хватке Харта. А еще он почувствовал, как стремительно уходит мощь, никогда не покидавшая его ранее. Что-то, таившееся внутри Эки-Ра, выпивало из мага Дар, как жаждущая глотка выпивает бьяни из глиняного кувшина. Досуха. До капли.
        Он почувствовал страх, а вслед за страхом пришла и боль. Он вскрикнул и, забыв о гордости, забился, пытаясь освободиться от впивающихся в его плоть жестоких пальцев. И услышал голос мальчишки, который, кажется, попросту не заметил того, что наверняка свалило бы и взрослого урда.
        - Ты расскажешь мне все, что знаешь, Избранный Дара, либо последуешь вслед за теми, кого предал и убил! И не пытайся обмануть меня, я узнаю, что ты лжешь прежде, чем будет произнесено хоть слово неправды!
        Отчего-то Мар-Ратш поверил этому. Поверил сразу и без тени сомнений…

* * *
        Мар-Ратш не любил довольствоваться малым. Отпрыск знатного, но небогатого рода, он был третьим и младшим сыном в семье.
        По древнему закону все движимое и недвижимое имущество рода должно после смерти отца переходить к старшему ребенку мужского пола. Средний сын еще мог надеяться получить в распоряжение часть родительского имущества, доля же младшего была проста и незавидна - всю жизнь быть тенью старших братьев. Мар если и готов был стать тенью, то никак не тенью братьев, которых, сколько себя помнил, глубоко и искренне презирал. При характере младшего дело грозило обернуться в будущем немалым кровопролитием, однако, к счастью для своих родичей, честолюбие и гордость юного Мара перевесили зависть и недовольство собственным положением. Он попросту посчитал ниже своего достоинства бороться за более чем скромные земельные наделы. Нашлись цели и посерьезнее - у Мара оказалась достаточно Дара, чтобы претендовать на Избрание.
        Когда Мар-Ратшу исполнилось двенадцать, он по собственной воле оставил отеческий дом и переехал в фреор Зур-Велез. Отец был не против, только похмурился для вида, а потом лично отвез строптивого гордеца-сына в фреор и даже назначил ему небольшое содержание. В глубине души он был доволен, что все решилось именно так.
        Старейшим Избранным в Зур-Велез считался тогда почтенный Брейруск. Его учеником и стал Мар. Сын обедневшего акихара не был сверхталантлив, Дар не "заменял ему кровь", как любили говорить издары. Он имел все шансы стать рядовым лекарем, "предвестником" или "влиятелем". При должном упорстве и прилежании мог бы достичь пятого или даже шестого витка "спирали Мастерства"…
        Нет, Мар-Ратш не мог и не хотел довольствоваться малым. Упорство в достижении поставленной цели граничило у него с фанатизмом. Сама цель превращалась в навязчивую идею. Когда самые прилежные ученики проводили в позах концентрации время с утра до полудня, Мар высиживал сутки. Когда самые упорные кандидаты на Избрание отступали перед тяжелой задачей, Мар выворачивался наизнанку и зубами вырывал результат. Упражнениями по развитию собственного Дарования он доводил себя до полного изнеможения. Мар-Ратшу было мало пятого или шестого витка, он жаждал подняться по меньшей мере до восьмого. Врожденного таланта недоставало и эту роковую нехватку приходилось возмещать всеми возможными способами. А когда возможных не осталось, в дело пошли невозможные.
        Просидев год и семь месяцев над древними трактатами Сур-Сивеора и Фьорваха Пустынника, он построил "зеркало Творца" - полулегендарный прибор, якобы позволявший сфокусировать сознание Избранного таким образом, что тот оказывался способен сконцентрировать на себе колоссальное количество Дара, а при определенной удаче даже на какое-то время слиться со Сферой воедино…
        В кругах Избранных рассказывали с неизменной ироничной усмешкой, что из семи опробовавших на себе "зеркало" выжили и сохранили рассудок только двое. Прибор даже называли иногда в насмешку "зеркалом Бездны". Мар стал восьмым, кто рискнул использовать "зеркало"… и третьим, кто остался после этого жив. Чего ему это стоило - о том знали только сам Мар-Ратш и его наставник. Брейруску потребовались все его знания и навыки, чтобы вытащить из небытия отчаянного ученика, одной ногой шагнувшего в Шарвал. Когда спустя четыре дня Мар очнулся, первое что он увидел было осунувшимся лицом старого издара.
        Со страхом прислушавшись к себе, Мар почувствовал, что его еще слабое физическое тело пронизывают потоки Дара такой силы, о которой раньше он мог только мечтать. "Девятый виток! Или даже больше!"
        - Я сделал это! - прошептал он и в его глазах вспыхнуло торжество.
        - Безумный честолюбец! - Брейруск с сожалением и досадой тряхнул седыми волосами. - Ты хоть представляешь, какую цену заплатил? Будь твое сердце чуть менее здоровым и сильным, ты был бы уже мертв. Радуйся, ты украл у себя лет семьдесят своей собственной жизни. С виду ты еще молод, но по сути ты почти уже старик!
        Мар-Ратш улыбнулся, хотя внутри у него все сжалось от недоброго предчувствия: правду говорит учитель!
        - Трактаты не лгали! Оно действует! Действует!…
        Брейруск смотрел с недоверием, потом нахмурился и Мар ощутил прикосновение к своей быстро наполняющейся Даром "личной Сфере". Брови учителя приподнялись в изумлении, он долго молчал, а затем произнес негромко и задумчиво:
        - Надеюсь, это стоило того, Мар.
        Подумав немного, добавил:
        - Ты далеко пойдешь, Избранный. Твоего упорства хватит перевернуть этот мир… вот только, боюсь, собравшись его переворачивать, ты не станешь задаваться вопросом - а нужно ли это миру?
        Мар был слишком слаб, чтобы спорить с учителем, да тот и не намеревался что-либо доказывать упрямцу. Поднявшись, старик бросил коротко и сурово:
        - У меня восьмой виток Дара. Твоя Сила теперь выше, а значит я не сумею обучить тебя должным образом. Ищи себе другого наставника, Мар… или же учись сам, ведь, похоже, ты не из тех, кто охотно слушает чужие советы.
        Сказав это, Брейруск вышел. Спустя четыре дня окрепший Мар-Ратш покинул фреор Зур-Велез и отправился на север, в Фьольварк, обдумывая по дороге свои планы на будущее. Планы выходили расплывчатыми и неопределенными, обретенная сила требовала развития и достойного применения, а стоящих идей в голове оказалось до обидного мало. Продолжить обучение, достичь предела своих новых возможностей, войти со временем в Круг Мудрых… все это неожиданно показалось ему чем-то незначительным, банальным и скучным. Даже не завершив обучения, он мог поступить на службу к знатному акихару, стать в фреоре какого-нибудь известного издара Соискателем, или даже младшим Наставником, а в некотором отдаленном будущем, по достижении возраста Мастерства, основать свой собственный фреор…
        В Фьольварк его приветливо встретила Бенир-Од, местная Вершительница. Избранной, последние два года безвылазно просидевшей в городе, свежий собеседник был как глоток воды пересохшему горлу. Вскоре Мар, легко умевший располагать к себе других, получил более чем щедрое предложение стать Соискателем у почтенной Бенир, владевшей Даром на уровне десятого витка. Это был хороший шанс завершить обучение и добиться многого - Бенир-Од уважали, ее слово имело значительный вес в Эраи-Сбат и она даже была вхожа в Вирт-Хорл. Мару приветливо улыбнулась Тши-Хат…

…а он в ответ лишь криво усмехнулся. К почетному месту Вершителя лежала пропасть в десятки лет, после "зеркала Творца" ему могло попросту не хватить жизненных сил перепрыгнуть ее.
        И Мар-Ратш отказался, чем невероятно удивил и раздосадовал Избранную. Задерживаться в Фьольварк он после этого не стал, двинулся дальше на север - к горам. Спустя несколько дней барск заявился в крепость Нерм и предстал перед Бьер-Риком, строптивым братом правителя Северного Арка. Что разглядел этот фэйюр в глазах молодого издара - одной Тши-Хат ведомо. Не иначе, он прочитал в них дерзкую уверенность в собственных силах и отчаянное желание перевернуть мир с ног на голову, потому как случилось то, чего никто не мог ожидать - Мар остался в Нерме и начал учить экс-хорла основам владения Даром. Впрочем, это было в духе Бьер-Рика - отказаться от услуг именитых Вершителей и доверить свое будущее Мастерство никому не известному молодому барску, едва-едва прошедшему Избрание.
        Полгода Мар-Ратш провел в крепости, терпеливо объясняя ее хозяину методики расслабления и концентрации, учил его чувствовать Сферу, фокусировать и направлять Дар, правильно оценивать силу других Избранных…
        Наставничество не было его призванием, но он отдался ему полностью, как привык отдаваться любому делу. Похоже, судьба опять подсовывала ему удобный шанс для обретения богатства и влияния…
        И он, осознав это, опять оттолкнул снисходительно протянутую ему руку. "В Яму милости! Я добьюсь всего сам!"
        Однажды поздней весной, спустя почти полгода после своего приезда в Нерм, Мар начал собираться в дорогу. Бьер-Рик, узнав об этом, сам пришел в покои издара.
        - Далеко собрался?
        - В горы, - Мар укладывавший немногочисленные пожитки в дорожный мешок, едва бросил взгляд на вошедшего акихара. - Погода стоит хорошая, дороги уже просохли и я хочу подняться в Вратам Севера.
        Бьер-Рик не был удивлен, он прекрасно знал о том, как сильно притягивают Избранных провалы в Большое Ничто. Любой уважающий себя издар считал совершенно необходимым хотя бы раз в жизни посетить одно из двух Врат и попытаться проникнуть в их тайны… или хотя бы просто проникнуться мощью исходящей от них Силы.
        Все же брат хорла недовольно нахмурился.
        - А поставить в известность меня ты не посчитал нужным, Мар-Ратш?
        Маг повернулся и спокойно посмотрел в гневно поблескивающие глаза.
        - Я не предполагал, что достойный георт захочет удерживать своего наставника против его воли.
        Бьер-Рик потемнел, словно грозовая туча, во взгляде его сверкнула молния… но вместо грома неожиданно грянул смех.
        - Да, Мар, вот за это ты мне и нравишься. Только не пользуйся моим расположением слишком часто, иначе могу посчитать, что у меня появилась слабость, а от слабостей я привык избавляться.
        На том и распрощались. Избранный уверенно отказался от сопровождения, загрузил дорожными мешками единственного спира и выехал на следующее утро, обещав хозяину Нерма вернуться не позднее середины лета. В долинах, недалеко от Врат Севера, располагались два небольших поселения свободных рудокопов, так что с провизией особых хлопот не предвиделось, а опасаться случайных грабителей обладатель кристалла "верд" считал просто смешным.
        Четыре дня не слишком утомительной дороги - и Врата распахнулись перед упрямым издаром негостеприимным бездонным провалом в будущее, о котором он прежде не смел даже мечтать…

* * *
        - Ты когда-нибудь удивлялся по-настоящему, Ольк? Это ничего, что я называю тебя Ольк? Трудно произносить "Эки-Ра", глядя в глаза тому, кто даже уже и не фэйюр по своей сути…
        Издар стоял у камина, с угрюмым видом массировал пострадавшее плечо, но смотрел по-прежнему дерзко и насмешки в его голосе не убавилось. Под ней Мар-Ратш прятал свой страх. Впервые он чувствовал себя настолько беспомощным. Впервые он ничего не мог противопоставить своему противнику, кроме дешевой насмешки и напускной дерзости, на которые противник, к слову сказать, реагировал не более, чем на шелест дождя за окном. Впервые он оказался перед выбором "подчиниться, либо умереть".
        - Мне все равно как ты меня станешь называть, - Эки-Ра изучал рану лежащего без сознания джартада. Казалось, он вовсе не смотрит на издара, но Мар-Ратш подавил желание проскочить в коридор мимо еще не прозревших спутников хальгира. Умирать столь глупо и бессмысленно ему претило самолюбие.
        - Выживет, - Эки обернулся, теряя интерес к сэй-гору, - такие мерзавцы вообще живучие.
        Девушка, сидящая у входа, дернулась и стиснула пальцы на рукояти акрама, но промолчала, видимо уже поняла, что хальгир не собирается добивать раненого. Мар поймал себя на мысли, что был бы совсем даже не против, если бы Зар-Шами простился сейчас со своей никудышной жизнью. Именно он был виноват в теперешнем положении издара, именно его следовало благодарить за то, что судьба Мар-Ратша оказалась зажата в кулаке мальчишки.
        - Ты собираешься дело говорить, Избранный, или будешь и дальше тянуть время, рассказывая нам байки о себе?
        - Все, что я говорил - правда.
        - Я знаю, что это правда. Вот только ты пока не рассказал ничего такого, что хоть сколько-нибудь оправдало бы мое милосердие. Ты сейчас живешь в долг, Мар-Ратш, у меня найдется сотня поводов убить тебя, но пока нет ни одного, чтобы оставить тебя в живых.
        Издар криво усмехнулся.
        - Что ж… я расскажу тебе. Не из страха, из любопытства. Очень, знаешь ли, интересно будет смотреть тебе в лицо, когда ты начнешь понимать всю тщетность своих трепыханий, мальчик.
        - Насладись моментом, - бросил Эки-Ра сквозь зубы, - удиви меня.
        - Ах, да, об удивлении…

* * *
        Бездна подмигнула ему. Черный провал, пульсирующий над небольшой, лишенной растительности скальной площадкой, неожиданно раздвинулся, раздался вширь, пустота за его пределами словно облизнулась и Мар невольно отшатнулся. Ему показалось, что равнодушная мертвая мощь Врат вдруг ожила, обрела разум и посмотрела на него с пристальным, недобрым интересом… с интересом охотника, выцеливающего добычу…
        Издар попятился от оживших Врат, лихорадочно воздвигая вокруг себя "хрустальный купол". Незримая защита способна была легко остановить стрелу или удар меча, но сейчас она казалась ему чем-то совершенно несущественным, бесполезным.
        "Бежать!" - мелькнула паническая мысль.
        Однако, в этот момент Врата снова "умерли", провал сжался до первоначальных размеров, лишь остался на площадке сгусток темноты, из которого на Мара по-прежнему кто-то смотрел… смотрел, изучал и (он готов был поклясться) оценивал.
        - Кто ты? - ищущая мысль Избранного увязла в чужом сознании. Ответный зонд порождения Врат пронизал защиту издара, словно раскаленная игла - древесный лист. Мар-Ратш задрожал, ощутив, как его разум небрежно и бесцеремонно ощупали, "повертели в руках" и отпустили.
        Тьма пришла в движение… и по ущелью прокатился смех - самый обыкновенный смех, звонкий, звучный, но при этом какой-то холодный, "безрадостный". Черное размытое пятно уплотнилось, обрело форму и краски… мгновение спустя на потрясенного Мара смотрел молодой барск в странном одеянии, как бы сплетенном из густых дымных струй. На лице незнакомца играла ироничная усмешка.
        - Расслабься, - произнес фэйюр, приближаясь к магу неестественно мягким, плавным, скользящим шагом, - я тебе не угроза. Напротив, мне кажется, наша встреча - это знак судьбы.
        - Кто ты? - голос Избранного сорвался на сип.
        - Зови меня… скажем, Геверх.
        Чужак приблизился почти вплотную, словно не заметив "хрустального купола" и остановился перед ошеломленным барском. В насмешливом прищуре его глаз таяла Бездна Шарвала.
        - Нам предстоит многое обсудить, Мар-Ратш. И, как я полагаю, еще больше придется сделать в самом недалеком будущем…

* * *
        - Геверх?
        - Да, он назвался этим именем, - Избранный подошел к столу, поднял кувшин с водой, посмотрел на него… и поставил обратно. Пить ему не хотелось. У него давно уже не пересыхало во рту при упоминании Посланника.
        - Кто он?
        - Не имею представления, - издар фыркнул. - Заметь, мне даже не нужно напрягать волю, чтобы ответить тебе честно. Я попросту НЕ ЗНАЮ ответа на этот вопрос.
        - Знаешь, - отрезал холодно Эки-Ра, - наверняка что-то знаешь, либо о чем-то догадываешься. Говори.
        - Мне известны крупицы, - Мар-Ратш поморщился. - Он обычно выглядит как фэйюр, но я уверен, что это всего лишь иллюзия. Его истинный облик скрыт ото всех. Геверх редко демонстрирует свои силы, но силы эти, несомненно, очень велики. Думаю в нашем мире нет никого, кто мог бы сравниться с ним. Тем не менее, он не бог, а всего лишь слуга богов. Геверх служит Древним Творцам - тем, что когда-то очень и очень давно создали наш мир, наделили разумом фэйюров и нолк-ланов, установили законы жизни и равновесия.
        - Истории для детишек, - пренебрежительно бросила девушка. - Он тебя просто дурит, Ольк.
        - Не думаю, - покачал головой хальгир. - Во всяком случае, он определенно верит в то, что говорит.
        - Значит, он сам давно спятил, этот "даровитый". Видно, его зеркало ему башку набок своротило.
        Мар-Ратш на оскорбление не ответил, только презрительно скривился. В другое время и в другом месте эта недоросль из леса не посмела бы и рта раскрыть в его присутствии. Опускаться до пререкательств с разбойницей он в любом случае не собирался. К его удовольствию Эки-Ра неодобрительно посмотрел на спутницу и проворчал:
        - После всего, что случилось со мной, я готов поверить во многое, Вэр. Так что, не спеши бросаться словами. Дай ему договорить.
        - А я ему не верю, - неожиданно подал голос рыжеволосый кальир, уже довольно долго сидевший в настороженном молчании. - Если этот Геверх так велик и могуч, зачем ему тогда нужно связываться со слабыми фэйюрами? Зачем вообще лезть в наши дела нашего этому созданию из Бездны?
        - Разумный вопрос, - кивнул издар, с любопытством разглядывая юношу, - очень даже разумный… для вольпа.
        - Я не вольп! - яростно ощерился рыжеволосый. - Я - воин! И не тебе, предатель…
        - Успокойся, Ант, - бросил Эки-Ра и кальир моментально умолк. - А ты, издар, лучше постарайся объяснить нам это странное обстоятельство, пока я не заподозрил, что ты умеешь одновременно лгать и искренне верить в собственную ложь.
        - Твои спутники, Ольк, - это просто воплощение наивности и узколобости, - буркнул Мар-Ратш, отворачиваясь к камину. - Такие как они живут, уверяя всех, что окружающий их мир велик и многообразен. При этом сами они вполне убеждены, что этот мир абсолютно никому кроме них не может быть нужен, что он, в сущности, мал и бесполезен, а многообразие его хаотично и бессмысленно.
        - Хочешь сказать, наш мир понадобился этим самым Древним?
        - Древним Творцам. Да, именно понадобился.
        - Если верить тебе, то когда-то они сами создали его, потом бросили на произвол Тши-Хат, а теперь что же? Снова решили вернуться и поиграть забытой игрушкой?
        - Вернуться - да. Поиграть… отнюдь.

* * *
        Бытность Богов - суть отражение бытности обычных смертных и смешно думать иначе любому здравомыслящему фэйюру или нолк-лану. Боги всегда с кем-то воевали в легендах Виар-Та-Мирра. Отец-Холод боролся за руку Матери с соперником Ветром. Кардимашил повергал в смертельной схватке могучих и жестоких Горных Исполинов. Даже незабвенная Тши-Хат билась когда-то со своими врагами, в каких-то настолько темных и давних временах, что даже имени тех врагов не сохранилось в преданиях, осталось лишь упоминание самого факта великой и, само собой, победоносной баталии.
        Воспитанный на мифах и витарах своего мира, Мар-Ратш не был слишком удивлен, узнав о том, что Боги реальные тоже ведут вполне реальную войну. С кем? Само собой разумеется, с другими Богами. Древние Творцы, триумфально шествуя по Тропам Междумирья, однажды неожиданно столкнулись на этих Тропах с другими Творцами, чужими, непохожими, но не менее могущественными. Стороны не сумели (или попросту не захотели) договориться между собой и Вселенная стала тесна для двух очень старых рас.
        Сколько продолжалась эта война Геверх не сказал, только дал понять, что мерки одной жизни фэйюра здесь не подходят. Да и о самой войне подробно рассказывать не стал, мол "обычному смертному ее масштабы вряд ли осмыслить удастся".
        Мар-Ратш настаивать не посмел, только осторожно поинтересовался: что могут значить в войнах Богов эти самые обычные смертные?
        Геверх объяснил.
        Расы Творцов вели войну воистину божественных масштабов и божественной же жестокости - бескомпромиссную, на полное уничтожение соперников. Однако первые же серьезные столкновения показали, что силы равны. Война грозила закончиться гибелью обеих сторон и соперники всерьез озаботились проблемой своего выживания, однако договориться между собой не захотели и теперь.
        Война постепенно перешла в затяжную стадию, выматывая обе расы, истощая их могущество, расползаясь по Тропам Вселенной, втягивая в конфликт множество миров вместе с их обитателями. В конечном итоге установился некоторый баланс сил, который то одни, то другие пытались склонить на свою сторону…

* * *
        - Виар-Та-Мирра может стать той силой, что перетянет чашу весов в этом противостоянии, - заявил Мар-Ратш, глядя на хальгира и его спутников с чувством превосходства.
        Конечно же, они не поверили. Их лица были напряжены, но выражали они не благоговение, не изумление, а банальное недоверие. Иного он, впрочем, и не ждал. Сухо улыбнувшись, пояснил:
        - Когда-то Творцы, создавшие этот мир, оставили нам Дар - силу, которой пронизано все и вся, которая насыщает все живое и неживое. Дар способен изменять качество самой материи и дает нам власть над ней.
        Небрежно, как бы играючи, он зажег в пальцах яркую голубую искру и опустил ее в кувшин. Вода мгновенно забурлила, плеснула через край, к потолку поднялся клуб белого пара.
        - Это лишь крохотная частичка той мощи, что распылена в Виар-Та-Мирра. Источник ее сокрыт глубоко в подземных недрах, он практически неистощим. Дар воссоздается и накапливается тысячелетиями. Если собрать его весь воедино и сделать простейшее преобразование "горного огня", на которое способны даже непосвященные, получившаяся искорка сожжет дотла десять миров, подобных нашему. Против такого оружия бессильны даже Древние Творцы.
        В комнате повисла тишина. Эки-Ра (или все же Ольг?… ронт его разберет) молчал. Молчали бандитка и рыжеволосый кальир, ожидая, по всей видимости, что скажет их молодой вожак.
        - Одно из двух, - неожиданно для Мара хальгир ухмыльнулся и покачал головой, - либо ты недоговариваешь, либо сам мало что понимаешь в происходящем. Где тут логика? К чему этим твоим великим Творцам менять власть в Северном Арке, сталкивать лбами север и юг Долины, убивать одних Избранных и возвышать других? Почему просто не взять чудо-оружие и не использовать его по своему усмотрению?
        - Использовать оружие - это еще не все. Чтобы метнуть один из тех маленьких кинжалов на твоем предплечье, нужно сперва добыть руду, выплавить металл, потратить уйму времени и сил на ковку, обработку, балансировку. Я уже не говорю о последующих тренировках того воина, который будет его бросать. Перед использованием оружие необходимо еще СДЕЛАТЬ и ПОДГОТОВИТЬ. Причем, сделать его нужно тайно, ведь внезапность удара - это уже половина успеха. Разве тебя не обучали основам тактики, Эки-Ра?
        - Допустим, - мальчишка упрямо тряхнул головой, - допустим, что ты прав. Почему все же фэйюры? Почему не сами Творцы? Почему не их прислужники, вроде Геверха, наверняка куда более могущественные и умелые?
        - Потому, что даже приближаться к будущему оружию до срока - для Древних означает риск привлечь к нему внимание врага. Даже посылая сюда одного-единственного своего слугу, они рисковали. Потому-то Геверх избегает пользоваться и десятой долей своих сил, потому-то он и вынужден, следуя приказу своих владык, влезать в дела фэйюров, перекраивать власть в Долине, организовывать строительство и…
        - Строительство? - мальчишка встрепенулся и Мар с досадой осознал, что произнес вслух то, что могло бы и не быть произнесено.
        - У Врат Севера сейчас начато строительство, - нехотя произнес он. - Ты, разве, ничего о нем не слышал?
        - Какое-то время я был лишен вестей откуда-то ни было. Что за строительство?
        - Геверх называет его довольно необычно - "концентратор". Я же полагаю, это что-то вроде "зеркала Творца"… только много большего размера. Второе такое должно быть построено возле Врат Юга.
        - Вот зачем понадобилось собирать силы против Бракаля, - пробормотал Эки, - и объединение Долины - всего лишь предлог. А ведь расчет верен был - отец бы никогда не согласился на такую авантюру. Да и Мелеар-Рах Бракальский, думаю, тоже.
        - Это вынужденные меры, - Мар поморщился. - Упрямство и гордость хорлов вынудили нас действовать подобным образом. Иного нам попросту не оставалось - противиться Творцам не по силам никому из живущих в Виар-Та-Мирра. Помогая им, мы заслужим награду богов, сопротивляясь - попросту уйдем в небытие и некому даже будет потом вспомнить о нашей бессмысленной жертве.
        - И вы с Бьер-Риком сделали выбор за весь Виар-та-Мирра. Как интересно… два фэйюра взялись решать судьбы миллионов.
        Взгляд Эки-Ра не предвещал ничего хорошего.
        - Это ведь не ново, Избранный. Такие как ты существовали и прежде. Пытались во имя высших целей перекраивать историю, клали под нож своих амбиций великое множество чужих жизней. Не боишься, что когда-нибудь, вспоминая твое имя, фэйюры станут добавлять к нему бранные слова?
        - Главное, чтобы было кому вспоминать, - огрызнулся издар. - Ты считаешь меня чудовищем? Так останови меня. Ты можешь использовать один из своих мечей, задушить меня или разбить мою голову о стену. Что тебе мешает? Я могу превратить в прах твоих друзей, но против тебя Дар бессилен.
        Эки сжал кулак и шагнул к нему.
        - Не надо, - негромко произнес рыжий Антри и хальгир остановился. Его кулак медленно разжался.
        - Я и не собирался делать того, о чем бы потом пожалел, Ант. Ты не умрешь сегодня, "даровитый". Но не больно-то радуйся этому - когда обратятся в ничто твои планы, ты сам пожалеешь, что дожил до того дня.
        - Ты самонадеян, мальчик. И глуп. Вместо того, чтобы присоединиться к нам, разделить со своим родовичем славу и власть, ты мечтаешь ввергнуть этот мир в Бездну Шарвала. К счастью, это тебе не по силам, но мне тебя искренне жаль. Бьер-одру не нужна твоя смерть, ты мог бы вернуться со мной в Вирт-Хорл, очистить свое имя от позора и может даже когда-нибудь унаследовать вершину Родовой Пирамиды. Если ты и правда чувствуешь мою ложь, то знаешь, что сейчас я говорю тебе правду.
        - Не имеет значения, - качнул головой Эки-Ра. - Встав рядом с вами, я вряд ли очищу свое имя, скорее уж замараю его по-настоящему.
        - Что ж, это твой выбор. Увы, глупость не излечивается. Если ты уже задал мне все вопросы, которые хотел, тогда уходи и дай мне позаботиться о сэй-горе. Признаться, у меня нет никакого желания спасать ублюдку жизнь, но, видимо, придется. Обещаю не поднимать тревоги, пока вы не выберетесь из крепости.
        - Не торопись. Осталось кое-что еще, что я хотел бы узнать.
        - Спрашивай, мальчик, не стесняйся.
        Эки проигнорировал неприкрытую издевку.
        - Ты сказал, что Дар бессилен против меня и назвал меня именем из другого мира. Ты, похоже, знаешь кто я такой.
        - Скажем так, - осторожно заметил Мар-Ратш, - я имею некоторое представление о твоей нынешней сущности.
        - Тогда дай это представление мне. Я знаю кем я БЫЛ. Теперь хочу знать кем я СТАЛ… и кем СТАНУ в будущем, когда изменения, которые и сейчас происходят во мне, достигнут своего предела.
        - Ты чувствуешь, что меняешься? Это интересно, - Мар усмехнулся, заметив как при его словах едва уловимо исказилось от сдерживаемой ярости лицо мальчишки. - На твоем месте я бы, вероятно, не стремился узнать о себе всю правду.
        - Говори!
        - И ты уйдешь?
        - И я уйду… На сей раз - уйду.
        - Ну, хорошо, мальчик, - Избранный наклонился вперед, разом теряя всю свою напускную веселость и ехидство. - Я расскажу тебе одну очень старую легенду. Вернее, это я до недавнего времени относился к ней как к обычной легенде. После того как я убедился в реальности существования Древних Творцов, мне было несложно поверить и в Воина Пути, в Дважды Живущего, в ЭРХАДА…
        Глава девятая
        Так бывает…
        Ты идешь, неуверенно ступая по дороге жизни, осторожно нащупываешь путь, морщишься, когда острые камешки впиваются в босые ступни. Предстоящий путь пугает неизвестностью, каждый поворот настораживает, каждая выбоина повергает в отчаяние…
        Потом, вроде, привыкаешь, начинаешь двигаться увереннее, смелее. Дорога перестает казаться тебе нитью, протянутой над пропастью. Причудливые извивы пути начинаешь принимать спокойнее и даже появляется чувство сродни любопытству: "Что там, за новым поворотом? А ведь охота глянуть хоть глазком!" Потом замечаешь, что идешь уже не один, а с компанией. Что ж, и то славно! Так-то, пожалуй, и веселее, и безопаснее…
        И тем неожиданнее оказывается подножка, разом вышибающая почву из под ног. Падение на твердую почву разом лишает ориентации, вдребезги разносит непрочную уверенность в собственных силах, заставляет мгновенно усомниться в правильности избранного пути…

* * *
        Почти целые сутки они провели в седлах. Ехали в неизвестность, в никуда - цели, даже самой ближайшей, никто из них не знал, поэтому просто старались уехать подальше, опередив вероятную погоню… а может это просто был повод? Повод мчаться вперед, сквозь промозглую сырость ночи, сквозь хмурое утро и непогожий день. Мчаться, подгоняя задыхающихся спиров, до боли сжимая губы - сухие и горячие, несмотря на хлещущие в лицо дождевые струи.
        Это было похоже на бегство. Не от врагов, не от погони - от самого себя.
        Ни Антри, ни Вирэль вопросов не задавали. Видимо чувствовали, что ответов сейчас не будет. Олег плохо понимал зачем они вообще едут вместе с ним, зачем упрямо пинают бока шипящих животных и делают вид, что все идет так, как и должно идти. Он не ощущал признательности к ним, скорее уж - недоумение, постепенно копящееся в душе, вызревающее болезненным нарывом, готовым прорваться в любой миг.
        Это случилось вечером следующего дня, когда обессилевшие и измученные спиры начали спотыкаться, отказываясь нести своих неумолимых седоков. Пришлось остановиться и устроить привал. Дождь к тому времени, наконец-то, закончился, но одежда беглецов давно уже насквозь промокла и требовала просушки. Олег, однако, словно и не замечал неуюта. Спешившись, он уселся прямо на мокрую траву и уставился в одну точку, погружаясь в свои мысли. Вирэль недовольно покосилась на него, но ничего не сказала, только фыркнула и начала развязывать седельный мешок, в котором лежали провизия и немногочисленные сухие вещи. Антри занялся костром.
        По мере того как угасало над лесом закатное зарево, тучи окончательно рассеялись. Распогодилось и даже, вроде бы, слегка потеплело. Ночное небо раскинулось над головой необъятным бездонно-черным пологом, в который трясущейся от бешенства рукой - семейные разборки, обычное дело - Седобородый Холод когда-то бросил свою драгоценную хрустальную чашу. Ударившись о небесный свод, чаша разбилась, большая часть осколков, покрупнее и потяжелее, упала вниз, рассеявшись по земле залежами самоцветов - "хрусталя Богов", но самые маленькие и легкие остались висеть в небе сверкающей россыпью искорок-звезд…
        Откуда он знал это? Знал, и все. Помнил так, как если бы старинная легенда засела в памяти с раннего детства. Точно так же, как помнил он (пусть смутно) и прочитанные некогда в книгах представления о земном мире американских индейцев, древних скандинавов, славян… Он никогда не увлекался всерьез астрономией, но ковш Большой Медведицы на земном небосклоне находил без труда. Здесь небо было иное, созвездий на нем он не знал… зато знал названия чуть ли не полусотни отдельных звезд, по которым при ясной погоде мог бы сориентироваться в дебрях самого дремучего леса. Вот ведь чертовщина! Знал или помнил?… Помнил… а следовательно - знал.
        Он теперь жил как в тумане. Вся прожитая жизнь пестрела сумасшедшей мозаикой, винегретной смесью переплетавшихся между собой разнообразных и… более чем разнообразных событий. Было? Не было?
        Два года назад, под Новый год, он довольно изрядно набрался в кампании сверстников и вдребезги расколотил любимое "гжелевское" блюдо матери. Было? Кажется, было… по крайней мере, утренний скандал на похмельную голову в памяти запечатлелся отчетливо.
        Так… а памятная охота, во время которой его сбросил раненый зверем спир?… Он упал на едва припорошенную снегом землю и острый древесный сук вошел ему в правый бок. Подоспевший Кьес-Ко прикончил уже подбирающегося для прыжка везега, а затем нес незадачливого охотника на руках до самого замка, потому, что сидеть в седле тот не мог… Было? Пальцы проникли под куртку, безошибочно нащупали под мехом тиснение давно затянувшегося шрама. Было.
        Дальше… в смысле, еще раньше, лет, примерно, на пару; он чуть не утонул, когда купался с ребятами в городском водохранилище. Самое досадное, что его едва не утопил лучший друг, когда попытался помочь ему вынырнуть на поверхность… Ребята, помнится, здорово перетрусили тогда… И всего несколькими днями спустя разбухшая после осенних ливней река смыла с берега беседку для медитаций Кьес-Ко - было очень жаль… Было? Жаль? Несколькими днями спустя?
        Дальше… Ему лет четырнадцать. Он крупно поссорился со своим одноклассником Колей Снеговым, "официально" условился о дуэли после уроков, в присутствии пятерых свидетелей был не сильно, но позорно бит и, глотая слезы, ушел домой, провожаемый сочувственно-пренебрежительными взглядами приятелей. Через год, во время летних каникул, Снегов полез за кошкой на дерево, упал и разбился насмерть. Осенью в школьном холле на видном месте стоял портрет Кольки в траурной черной рамке, ребята целый день ходили мимо него непривычно тихие, шептались по углам, делая страшные глаза, девчонки… А он почему-то все вспоминал ту драку во дворе, свой позор и ехидную ухмылку на Колькином лице. Нет, ему правда было жалко погибшего одноклассника, но почему-то ничего кроме той ухмылки о Снегове больше не вспоминалось. Может не было больше ничего?… Или было?
        А подарок отца на пятнадцатилетие - парные шиссы великолепной столичной работы. Личное оружие, символичное признание того, что юный наследник вступил уже в пору взросления и достоин носить не детские мечи, годные лишь для тренировочных боев, а настоящие боевые клинки, которыми не постеснялся бы вооружиться и опытный воин. Помнится, он едва сдерживался тогда, чтобы не подпрыгивать на месте от восторга, с усердием блюдя достоинство сына хорла. Три дня, пока отец гостил в Лилап-Рха, он ходил сам не свой от счастья, мучительно завидуя самому себе… И единственное, что все эти дни омрачало ему праздник -отец так ни разу и не заговорил с мамой. Два любящих, исполненных гордости за сына взгляда сопровождали его повсюду, но, кажется, ни разу не пересеклись между собой. И он чувствовал себя все время наедине… наедине с отцом и наедине с мамой. Не втроем. Странное, непонятное чувство… Было ли? Не было?
        Ему хотелось схватиться за голову и крепко, до боли, сжать ладонями виски. Кто же он теперь на самом деле? Олег или Эки-Ра? Человек или фэйюр?… А может, уже и впрямь не человек, и не фэйюр, а что-то третье… новое? Эрхад…
        От этой мысли бросило в жар.
        Еще какое-то время Олег сидел молча, хмурясь и кривя губы, затем его взгляд ожил, и он будто лишь теперь заметил своих спутников. Человек в теле барска наблюдал за их неспешной походной возней и на его лице все явственнее проступало раздражение.
        - Что вам нужно? - хрипло произнес он, наконец. - Зачем следуете за мной?
        Вирэль и Антри, как по команде, обернулись к нему, оставив свои дела. Рыжий открыл было рот, но Олег не дал ему ничего сказать.
        - Ронтова кровь, что вам от меня нужно?! Чего вы хотите?! Вы что же, так и не поняли ничего?!
        Он вскочил с места и теперь стоял перед ними, напряженный и злой.
        - Вы слышали кто я такой! Вы все слышали! Я - Дважды Живущий! Ха! Живущий!… Дважды проклятый - вот кто я такой! И вы оба прокляты будете, коли пойдете со мной! Зачем вы вообще тащитесь следом, почему не выберете себе более понятный, правильный путь?! Ронты вас со мной гонят, что ли?!…
        Олег выдохся и замолчал, но не сел и не успокоился - остался стоять, сжимая кулаки, будто видел перед собой не друзей, а злейших врагов.
        - Я эрхад, - сказал он уже спокойнее, вот только от спокойствия этого веяло грозой. - Вы ведь все слышали. Знаете КТО я такой… ЧТО я такое…

* * *
        Эрхад - Воин Пути, Дважды Живущий… две души, рожденные в мирах, лежащих по разные стороны Тропы, и слившиеся в одном теле. Принадлежащий двум мирам одновременно, он наделен силами сколь могучими, столь и непостижимыми. Пределов этих сил не знают и сами эрхады. С какой целью дана им эта мощь? Как ей управлять и где искать точки приложения?… Теперь уже мало кто может дать ответ на вопросы сии.
        Согласно давно забытому преданию, Древние Творцы задумали слить воедино два созданных ими мира, воссоединив вместе души их обитателей. Творцы искали пути к совершенству, но им суждено было убедиться, что совершенство недостижимо… даже для богов.
        Души разных существ отказались сливаться воедино. Оказавшись в одном теле, они начинали бороться и отторгали друг друга. Одно тело - слишком тесное прибежище для двоих. Выживал тот, в ком сильнее была тяга к жизни, другой отправлялся в небытие. Вместо совершенного единения душ и тел получились обычные фэйюры с необычными способностями, которым они не могли найти должного применения. Хуже всего было то, что каждый эрхад возрождался через уничтожение другой половинки себя. Он получал память другого, его знания и способности, но ему суждено было до конца своих дней носить в себе клеймо убийцы.
        Совершенства не получилось - в могучих, наполненных силой телах оказывались души надломленные, ожесточившиеся, недобрые… Принадлежащие двум мирам одновременно, они не чувствовали себя частью ни одного из них. Получив способность проходить через Врата, эрхады-фэйюры часто уходили из Долины, навсегда исчезая в бесконечности Троп Междумирья.
        Осознав свою ошибку, Творцы отказались от слияния двух миров и более не пытались создавать новых эрхадов. Но полностью уничтожить последствия своего эксперимента они либо не смогли, либо просто не захотели. Остались ниточки Связи, протянутые через Междумирье и ниточки эти изредка притягивали к себе души живущих по обе стороны Тропы существ. В совсем уж редких случаях одна из душ покидала свое собственное тело и оказывалась там, где ее меньше всего ждали - в другом мире и другом теле. Хорошие ли были души… плохие ли… умереть или убить всегда проще, чем ИЗМЕНИТЬСЯ. Скоро новый эрхад удивленно смотрел вокруг через призму новых ощущений и осознавал, что прежним ему уже не быть. Уступившая тело душа уходила в небытие, а чужая-своя память уже оживляла перед мысленным взором ранее неведомые картины и глубоко под сердцем оседала глубинная тоска по другой половине своей-чужой жизни, оставленной навеки где-то бесконечно далеко…

* * *
        "Ты не сумеешь избежать этой участи, - Олег вспомнил кривую усмешку на лице у издара, - двум душам не ужиться в одном теле. Ты либо убьешь, либо обезумеешь. Впрочем, один из вас может уйти добровольно. Это было бы не худшим уделом для другого."
        Не худшим?! Что Избранный мог знать о чувствах того, кто приносил себя в добровольную жертву? И о чувствах того, ради кого эта жертва приносилась…
        Олег не хотел бы жить, зная, что обязан этой жизнью гибели того, кто стал ему ближе родного брата. Но и умирать он не хотел… умирать, после всего, что довелось пережить, было не так страшно, как обидно.
        - Я обречен быть один, - сказал он тем двоим, что смотрели на него сейчас. - Мое дело безнадежно, я даже не знаю что именно собираюсь сделать…
        Он искал в их глазах сомнение, но Антри глядел на него с тем тревожным беспокойством, с каким смотрят на приболевшего друга, а Вирэль откровенно демонстрировала скуку и, похоже, просто ждала когда Олег угомонится и замолчит.
        - Вы слышите?! - он снова повысил голос, пытаясь достучаться до их рассудка. - Я даже не знаю куда еду сейчас! Не знаю где буду завтра и буду ли завтра вообще!… Идиоты чертовы!…
        Вэр скорчила снисходительную гримасу.
        - Последних твоих слов я не поняла, но что-то мне подсказывает, что ты не "спасибо" нам сказал. Впрочем, не особо-то и хотелось от тебя благодарности выслушивать. Коли выговорился, так лучше вовсе помолчи, отдохни сам и нам отдохнуть дай.
        - Эй… - заворчал Антри, недовольно косясь на дерзкую, но та лишь отмахнулась:
        - Ой, только ты не лезь со своими нравоучениями, Рыжий! Коли не устал, так лучше еще дров принеси, а то этих веточек не хватит даже один сапог высушить, а у нас их на троих - шесть штук, не считая прочей одежи.
        Антри укоризненно покачал головой, бросил виноватый взгляд на Олега и… потопал в лес. Вирэль, "закруглив" разговор подобным образом, принялась развешивать на ветвях ближайшего к костру куста мокрую куртку. Олег был, мягко говоря, ошарашен. Сговорились они, что ли?! Да когда же могли-то, ведь все время на виду были!
        - Дурачье, - пробормотал он, чувствуя, как жгучее раздражение уходит куда-то, истаивает брошенным на еще не остывшие угли кусочком льда. Кулаки его сами собой разжались, он вздохнул и поежился. Напряжение схлынуло и внезапно накатила усталость, заныло непривычное к долгой тряске в седле тело, в промокшей одежде стало зябко и неуютно.
        - Черт бы побрал вас обоих, - пробормотал Олег вслух, но так тихо, что никто кроме него услышать это при всем желании уже не мог. - Однако, надо бы и отдохнуть. Завтра решу что мне с вами, дураками, делать.

* * *
        Сегодня он снова ждал ТОТ сон. Самое время было ему вернуться и превратить ночь в день, а мечту - в чудовищный кошмар, реальный до желудочных спазм.
        Небо, покрывшееся паутиной трещин… черная рябь на Солнце… дрожь земли под ногами… Он всякий раз задавал себе вопрос: "Что я вижу в этом сне? Неужели это - мое будущее?! Будущее моего мира, исход моей мечты?"
        Угрюмые мысли Олег упорно гнал прочь от себя. Его обострившееся но предела внутреннее чутье не позволяло ему заглядывать так далеко в будущее и так глубоко в самого себя. Он не мог быть уверен в том, что повторяющийся с завидной регулярностью ночной кошмар является чем-то большим, чем просто дурной сон. От этого, однако, легче не становилось.
        Укладываясь возле потрескивающего костра и натягивая на голову плащ, уже начавший покрываться из-за ночной росы мелкими капельками влаги, Олег был готов к тому, что через мгновение "проснется" от дверного звонка в своей собственной квартире, а за порогом его будет ждать Таня…
        До чего же обидно умирать, когда счастье - вот оно! Только руку протяни…
        - Умирать вообще очень обидно.
        Голос, возникший на границе сознания, не был иллюзией. Он показался ему очень знакомым, но явно не имел никакого отношения ни к дверным звонкам, ни к Тане. Олег встрепенулся и отбросил плащ, упруго вскакивая на ноги.
        Похоже, он все же успел "выключиться" из реальности, и далеко не на пару минут: костер давно погас, даже остывающие угли уже не светились во мраке. Между ветвей вместо дыма струились невесомые седые пряди предрассветного тумана. Тишина покрывала все вокруг тяжелым шерстяным одеялом. Она была столь полной и плотной, что казалось - вздохни сейчас еле слышно и этот вздох мощным гулом прокатится над дремлющими кустами, расколет разлившееся в воздухе безмолвие, развеет в клочья пугливый туман…
        Костер не горел, но обе Сестры висели высоко в ночном небе и света вполне хватало, чтобы рассмотреть того, кто стоял между деревьев по пояс в тумане. В следующий миг Олег узнал его и не удивился, лишь хмыкнул себе под нос и пробурчал вслух:
        - Я все-таки сплю. Забавно.
        В нескольких шагах перед ним стоял… он сам… вернее, не он, а тот, в чьем теле ему приходилось осознавать себя вот уже несколько месяцев. Эки-Ра во всей своей красе, отделенный от человека хирургическим скальпелем сна. Неудивительно, что голос показался Олегу таким знакомым, ведь это был ЕГО голос.
        - Где же еще с тобой было встретиться нынче, как не во сне. Ведь только здесь теперь и получится нам друг другу в глаза посмотреть. А для разговора нашего видеть глаза другого вовсе не бесполезно.
        Олег посмотрел на свои руки и снова не удивился, даже не вздрогнул, увидев гладкую кожу, лишенную короткой голубовато-серой поросли. Ну, да, конечно - почему бы ему не быть снова в своем прежнем, человеческом теле, раз уж он находится во сне и раз уж Эки-Ра стоит сейчас перед ним. Вот только к чему, собственно, он стоит сейчас перед ним? Зачем?
        - Затем, что пришло время нам встретиться и поговорить, - барск повел плечами, напряг и расслабил мышцы, взгляд его стал напряженным. Олег понял, что тот придирчиво прислушивается к ощущениям, точно примеряет свою старую куртку, которую долго носил кто-то другой - вроде бы знакомая вещь, и про каждую дырочку на ней тебе давно уже все известно, и каждую потертость найдешь с закрытыми глазами, а только непривычно что-то, странно… то ли сам вырос, то ли куртка после стирки села, да и дырочки появились совсем уж свежие, и потертости…
        - И все же, это мое, - заметил твердо барск.
        - И мое, - откликнулся угрюмо человек.
        Они замерли друг напротив друга, разглядывая, изучая, всматриваясь в знакомые и одновременно чужие черты. Хмуро смотрели, исподлобья, с досадой, как смотрят на давнего товарища, вдруг ставшего помехой на пути к жизненно важной цели.
        - Я владел им двадцать лет, - произнес, наконец, Эки-Ра, - я родился и вырос в нем. Я… умер в нем. Неужели ты считаешь, что имеешь на него больше прав, чем я?
        - Я потерял свое собственное тело, - сказал Олег, - я потерял свою собственную жизнь. Единственное, что осталось у меня своего - моя память. И все это я сделал, чтобы помочь тебе. Я и сейчас хочу помочь тебе… Не могу просто так уйти… Я… хочу жить…
        Барск молчал долго. Он колебался. И человек молчал, ожидая его решение-приговор.
        - Твое желание справедливо, - произнес Эки-Ра, с заметным усилием выталкивая из себя тяжелые, нежеланные слова. - Ты сделал для меня больше, чем смог бы сделать хоть кто-нибудь в этом мире. Ты сделал… невозможное… Но на том пути, на котором я… мы сейчас стоим…
        Барск запнулся. Пауза повисла над ними, мрачная, гнетущая. Он не дал ей превратить его предыдущие слова в невесомую пыль недосказанности, заговорил снова:
        - Я слаб теперь… От Эки-Ра в этом теле осталось намного меньше, чем от Олега. Ты мог бы избавиться от меня навсегда если бы только…
        Он предостерегающе поднял руку вверх, заставляя замереть на языке человека уже готовые вырваться резкие слова.
        - Подожди, дай закончить. И прости меня. Ты теперь - часть меня самого и мне стыдно было бы даже предполагать подобное. Я лишь хотел сказать… Это мой мир и мое тело, но даже я не уверен, что смог бы пройти до конца по выбранному тобою пути. Один раз я уже попытался…
        Эки-Ра скрипнул зубами и вдруг сорвался на крик, разрывая вспышкой ярости парализующие разум и волю путы отчаяния.
        - Однажды ты уже сделал невозможное! Ты сделал это, клянусь Родом! Вот только предстоящее тебе сейчас - более чем невозможно! Понимаешь?!
        Человек молчал. Нечего было ему на это сказать. Понимал ли он? Может и понимал… Может и боялся… Может и хотел бы оказаться сейчас подальше отсюда, в уюте и безопасности… Пускай даже не в уюте, но непременно в БЕЗОПАСНОСТИ.
        Не получалось так. Вот именно ТАКне получалось у него, как ни крути. Все уже зашло слишком далеко, слишком поздно было поворачивать назад и не было там, позади, за спиной, уже НИЧЕГО.
        Просто он НЕ МОГ ИНАЧЕ.
        Не мог.
        Просто…
        - Предстоящее мне - наверное, невозможно. А как насчет НАС? Почему мы так торопимся решить, кому из нас уйти, а кому остаться? Неужели, мы даже не попытаемся пройти хотя бы часть этого пути вместе? Ты и я… ВДВОЕМ?
        - Ты же слышал, - Эки опустил взгляд, - двум душам не выжить в одном теле. Слишком тесный домик для двоих. Сгинем оба, либо сойдем с ума.
        - Но, ведь, пока же не сошли! Пока же…
        - Угу. Именно, что пока.
        Голос Мар-Ратша прошелестел в ушах эхом давнего приговора, Олег был уверен - голос издара услышали в этот момент они оба:
        "Тши-Хат отметила тебя по-особому, мальчик. Благословение это или проклятие - решать тебе…"
        И усмешка на лице у Избранного… любопытная такая усмешечка - будто маг таки умудрился обмануть их, не вызвав при этом подозрений в неискренности. Неужели Мар лукавил, недоговаривая чего-то крайне важного? Или это было обычное злорадство, месть за боль и испуг?
        - Он не мог обманывать тебя напрямую, - мотнул головой Эки. - Ты… мы бы поняли.
        Вспомнилось это необыкновенное, поразительное чувство, наполнившее его изнутри во время разговора с Избранным. Он не столько слушал голос собеседника, сколько ощущал его эмоциональный настрой, слышал "пение" его внутренних "струн" - то гневное, то вкрадчивое, то ироничное… и только малейшая фальшь тут же заставляла эти "струны" дребезжать, безжалостно ломая стройное гармоничное звучание…
        - Нет, он не мог нам врать.
        - Напрямую - не мог. Но все же меня не покидает чувство, что этот "даровитый" как-то сумел обойти нас, не сказал чего-то крайне важного, о чем мы оба просто не догадались его спросить.
        Барск задрал голову вверх и устремил взгляд ввысь. Прямо над его головой расположился в сахарной россыпи звезд бледно-желтый блин Скэвир, большой и ноздреватый. "Как похоже на Луну, - подумал Олег, - как похоже на мой дом…"
        - Теперь это и есть твой дом, - негромко произнес Эки-Ра, - как ни повернется дальше - ни ты, ни я уже никогда не будем прежними.
        - Мне нужно вернутся, - для самого Олега эти слова стали неожиданными, он даже удивился было, а потом закончил:
        - Нужно вернуться, хоть бы даже всего на миг. Потом - будь, что будет.
        Эки-Ра не опустил голову и ничего не сказал, он продолжал разглядывать полную Скэвир. Присмотревшись, Олег обнаружил, что сквозь тело хальгира просвечивают кусты и ветви деревьев. Он снова посмотрел на свою руку… кожа при свете Сестер казалась мертвенно-бледной и полупрозрачной, как матовое стекло.
        - Что это? - голос Олега ему самому показался слишком спокойным. - Я словно растворяюсь. Я исчезаю?
        - Только из этого сна, - откликнулся фэйюр, - только из этого… пока.
        Повинуясь импульсу, Олег сделал шаг вперед и протянул руку… но дотянуться уже не успел. Барск повернул голову, посмотрел человеку в глаза и улыбнулся на прощание, прежде чем они оба слились с прядями ночного тумана…

* * *
        - На восток? - Антри даже не пытался скрыть своего удивления.
        - На юго-восток, - уточнил Олег. - В обход Липлаша и на Вел-Вьерк.
        - Но наши планы! Как же тот замок, про который ты говорил? Тот, нолк-ланский?
        - Планы в общем не меняются, Ант. Но Лилап-Рха пока подождет.
        Встретив недоумение во взгляде Вирэль, пояснил со вздохом:
        - Это место, где я вырос. Там мы собирались искать помощь. Теперь же, после встречи с тем издаром…
        - Ясное дело, там тебя и будут поджидать прежде всего. Но на кой нам сдался Вел-Вьерк?
        "Нам, - отметил Олег, - она сказала "нам"… ну и ну!"
        - Вряд ли кто-нибудь из вас сомневается, что за мной уже начата охота. И за мной, и за вами двумя.
        - Ну, мне-то не привыкать, - Вэр пожала плечами. - Больше одного раза все равно не убьют. Хотя, конечно, если бы тебя считали мертвым, жить было бы проще. Зря ты оставил в живых тех двоих.
        "Наверное, и правда зря, - мысленно согласился с ней Олег. - Глупо поступил, очень нерационально… Но поступи я иначе, чем бы тогда отличался от них - от тех, кто не раздумывая выбирает "меньшее зло" ради "большего добра"?"
        - У нас осталось не так много времени, прежде чем охота начнется всерьез. И если мы сейчас станем делать то, чего от нас ожидают…
        - Все же, почему Вел-Вьерк?
        - Потому, что там для нас нет очевидной цели. Значит, туда охотники отправятся в последнюю очередь и у нас будет чуть больше времени, чтобы обмануть их и запутать следы. Им придется гадать о том, зачем мы вообще бежим на восток. Возможно, решат, что мы собираемся уйти в Бракаль и раскинут свои сети вдоль границы. А мы постараемся добраться до гард-гьердских болот и там потеряемся ненадолго. Сделаем "петлю". Если повезет, вернемся в эти места ближе к холодам. Тогда, быть может, Бьер-Рику станет уже не до нас.
        - Думаешь, он оставит попытки найти тебя? - усомнился Антри.
        - Думаю, он просто найдет себе занятие поважнее.
        - Э-э-эх! - Вирэль запрокинула голову, сладко потянулась. - А погодка-то налаживается, парни! Ехать под ясным небом веселее, чем под дождем. И раз решено куда ехать, давайте уже собираться и по седлам. Тушите костер, а я к ручью схожу, флягу наполню.
        И возразил бы, да крыть нечем. Сам только что сказал, мол "времени осталось немного". Как ни хочется еще у живого огня посидеть, пора снова на спира взбираться.
        "Ты - воин, - напомнил себе Олег. - Городской мальчик остался где-то в другом мире и другом времени. Забудь о нем, его больше нет."
        Он порывисто поднялся, но замер, услышав за спиной негромкое:
        - Георт… - Антри замялся на миг. - Я рад, что ты снова стал самим собой, георт.
        - Собой… - Олег через силу усмехнулся. - Да, Ант, я тоже этому рад.
        Глава десятая
        Кровь ронтов! Опять новый гонец! Да еще и женщина, к тому же! К тому же - еще и молодая женщина…
        - Как тебя зовут?
        - Бьорналь, георт, - барска лет тридцати в запыленной, забрызганной грязью одежде почтительно кланяется, придерживая рукой висящие на поясе ножны с кинжалом.
        - Я тебя прежде не видел. Где тот фэйюр, что приезжал с посланием в прошлый раз?
        - Ему не повезло, георт. Возвращаясь в Гард-Гьерд, он, похоже, решил, что безопаснее будет ехать с одним из военных обозов. Обоз попал в засаду, проезжая через Сиварский лес. Никто не уцелел.
        Лицо поневоле кривится в гримасе досады, возникает непроизвольное желание сказать гонцу что-нибудь неприятное, но срывать зло на женщине - не к лицу правителю. Взгляд, метнувшись по залу, натыкается на застывшего у окна серым изваянием сарбаха. Лед в глазах эндра-ши безотказно остужает раздражение. Вот уж на ком срывать зло еще глупее, чем на гонце. Сарбах, конечно, не безупречен, и все же выговаривать ему за чужие ошибки - то же самое, что плевать в чашку перед тем как выпить из нее воды: удовольствия никакого, а пить потом неприятно. Не хочется признаваться самому себе, но он… боится Серого. Ну, пусть даже не боится, но определенно опасается. Сейчас у зефов с предгорий брачный сезон и они опасны, как никогда - укус ядовитой твари приводит на погребальный костер семь из восьми фэйюров. Серый опаснее зефа - после столкновения с ним выживших не остается.
        - Обозы хорошо охраняются, но это не останавливает вольпов. Мы теряем в лесах каждый десятый. Я уже подумываю, не приказать ли ТЕБЕ заняться этим делом, Харт. Фарсахары явно не справляются.
        - У меня не так много свободных клинков, - отзывается Серый с каменным спокойствием, - обозы уходят на юг ежедневно, я попросту не могу приставлять к каждому своих ребят.
        - Возможно, есть смысл отправлять провизию не каждый день, а раз в пять-десять дней, собирать большой караван и снаряжать с ним надежную охрану?
        Вот кто в этом зале более всех сейчас подходит для снятия раздражения, так это Мар-Ратш. Особенно когда пытается давать советы в делах, где мало что смыслит. Однако, раздражение уже угасает и Избранный получает лишь легкую долю иронии:
        - Военное дело, Мар - не твоя стезя. Отправляя небольшие партии продовольствия и снаряжения, мы теряем одну десятую всего груза. Большой караван легче выследить и намного труднее сберечь. Гонять туда-обратно с обозами тысячу спир-хэдов каждые пять дней - просто глупо, да и бессмысленно. Ты же знаешь не хуже меня кто все еще скрывается в чащах помимо вольпов. Сотня-другая северных лучников, умело расставленная возле дороги каким-нибудь Нье-Ру, способна сотворить даже с полной рукой всадников все, что Тши-Хат угодно.
        - Ну, уж гонцов с важными донесениями наверняка не стоит подвергать напрасному риску, - ворчит издар, не желая уступать. - Ведь в распоряжении Вельд-Ретор есть несколько надежных Избранных Дара.
        - При всем моем уважении, галья, - неожиданно вклинивается в разговор женщина, - есть послания, которые должно передавать из рук в руки, а не из уст в уста.
        Однако! Взгляды всех присутствующих устремляются на посланницу. Не по чину простому вэруту встревать в спор Достойнейших. Впору разгневаться и примерно наказать обладательницу дерзкого язычка. Похоже, она и сама поняла, что допустила промах, но не испугалась, а только поджала брови и нахмурилась, кося глазом: не сердится ли хорл?
        Хм!… Не сердится. Грех сердиться на отвагу, и вдвойне грех - на отвагу женщины. Кто-то может возразить: "Глупость это, не отвага!" Пускай возражает, правитель давно научился отличать первое от второго.
        - А ты достойна своего кортэга, девица. Почему возишь писанину? С таким норовом тебе давно пора при Вельд-Ретор сотней спир-хэдов командовать.
        - Командовать охотников и без меня хватает, а в седле лучше меня никто не держится. Кому попало не поручили бы везти то, что я привезла.
        - Ну, так не тяни, девица, давай сюда письмо.
        Барска немного поспешно открывает притянутую к животу ремешками кожаную сумку-футляр и извлекает из нее аккуратно сложенный втрое лист плотной белой бумаги. Лист скреплен бронзовой скобой, на которой темнеет затвердевший потек смолы с выдавленным на нем символом Путеводной звезды Таль.
        Так… и что же пишет хорлу Северного Арка хорл южных земель Долины?
        Путеводная Таль распадается под пальцами мелким крошевом ломких блестящих осколков. Бронзовая скоба с жалобным звяком падает на пол. Ровные строчки, написанные лично рукой Мелеар-Раха, разворачиваются перед глазами.
        Так-так… хм… Собственно, ничего интересного не пишет своему "старшему брату" правитель Бракаля. Даже до оскорблений почти не опускается, строки пронизаны подчеркнутой холодностью и скупостью формулировок. Мелеар-Рах изволит отказываться от капитуляции на почетных условиях, не желает частично разоружить свои войска и допустить на свои земли воинов "узурпатора". От звания наместника бракальского с сохранением большинства нынешних прав и регалий он также отказывается, предпочитая оставаться единственным законным правителем Долины к югу от Отагона. И вообще, призывает Бьер-одра не марать позором память великих предков и не замышлять братоубийственную войну - дело столь постыдное, что проклятия за ее разжигание останутся вечным клеймом на всем роду хорлов Северного Арка.
        - Как я и предполагал, бракалец не желает внимать голосу разума.
        Письмо небрежно передается в руки Мар-Ратшу - пусть почитает, ведь это он настойчиво советовал отправить в Бракаль "последнее предложение о мире". С самого начала было ясно, что это предложение ни к чему не приведет, и все же формальность была аккуратно соблюдена. Сейчас издара никто не сможет обвинить в том, что он не попытался избежать кровопролития. Что же у него тогда такое лицо недовольное, будто он ждал от Мелеар-Раха иного решения? Он ведь, кажется, не настолько наивен…
        - Ступай, Бьорналь. Ты хорошо выполнила свою работу и будешь вознаграждена за нее по достоинству. Задержись на пару дней в Вирт-Хорл. Думаю, я отправлю с тобой к Вельд-Ретор кое-что важное.
        Поклонившись, женщина выходит из зала, блеснув дерзкими глазами. Складная фигурка, нужно признать. Притягивает к себе взгляд и волнует, заставляя кровь быстрее бежать по жилам. Возможно, стоит задержать ее здесь не на пару дней, а подольше… может даже подыскать девице место в гарнизоне Вирт-Хорл? Будут, конечно, коситься, но с каких это пор его стали беспокоить косые взгляды подданных, будь они хоть слугами, хоть родовитейшими из акихаров?
        Мысль о только что покинувшей их общество красивой и сильной женщине делает неожиданный виток, устремляясь в новое русло.
        - Ты видел когда-нибудь деревенскую свадьбу, Мар?
        Издар озадаченно приподнимает левую бровь.
        - Деревенскую свадьбу? Нет, не приходилось как-то.
        - Деревенская свадьба - весьма любопытный обряд, незатейливый, как и все деревенское, по-своему довольно красивый. За стенами городов старые обычаи почитают куда крепче. Не везде, понятное дело, но местами еще почитают.
        - Георту приходилось видеть свадьбу по древнему обычаю? Любопытно. Я читал об этом в "Родниках" славного Шарт-Радона.
        - Книги - это еще не все, Мар. Всегда полезнее бывает собственный живой взгляд и суждение. Впрочем, я расскажу тебе. Представь…
        В руке как-то сам собой появляется небольшой хрустальный шарик. Его приятно рассматривать, ловя взглядом вспыхивающие в глубине разноцветные искры. Болтаясь в чехле на груди шарик отдает телу приятное тепло, а если его долго вертеть в пальцах, подушечки начинает слегка покалывать, искр внутри становится больше и они светятся ярче, сливаясь в затейливые узоры. Этот шарик - подарок Геверха, исчезнувшего в бездне Троп Междумирья уже больше декады назад и до сих пор не подавшего о себе вестей. Подарок явно непростой, вот только суть его пока остается загадкой и о цели, которую преследовал Посланник, подарив хорлу красивую безделушку, остается пока лишь гадать.
        - Представь: на деревенской гласной площади стоят семь старших мужчин из рода жениха. Жених с ними здесь же - молодой, стройный… хм… Все - в самых чистых, самых красивых своих одеждах, в лучших сапогах, на расшитых поясах прадедовские охотничьи ножи висят, только у жениха одни пустые ножны. Парень волнуется и нетерпеливо губы кусает, они уже тут, на площади этой, с самого утра стоят, а ведь полдень на дворе. Жарко, ноги устали, а присесть нельзя, есть-пить тоже нельзя, даже по сторонам головой вертеть - и то не положено, потому как за нетерпеливца примут. Старшие-то хоть переговариваются негромко, а ему и слова не скажи - сущая мука. Но вот на площадь выходят семь женщин. Они идут, сбившись кружком, подходят ближе, расступаются, а в середке девушка стоит, опустив голову. Тоже молодая, стройная и красавица - загляденье, не девка. К тому же на ней из одежды одно только покрывало тонкое, почти прозрачное. В руках - нож…
        Искры в шарике сливаются в новый узор, вроде бы ничего не значащий, а только лицевые мышцы сами собой приходят в движение, складывая гримасу отвращения - почему-то увиденное в хрустале показалось донельзя гадким и возникло сильное желание швырнуть безделушку о стену.
        - Ты знаешь, что будет дальше, Мар?
        - Я читал об этом довольно-таки давно. Кажется, девушка должна вложить нож в ножны на поясе жениха. Потом молодые уходят в дом, потом появляются прочие родовичи, прямо на площадь выносят столы и собирают угощение…
        - Не так. Все не так, Мар. Девушка не успевает нож вложить туда, куда положено, да и угощения тоже не будет. Слышится приближающийся топот и на площадь въезжает пятеро вооруженных спир-хэдов. Все они, как и жених, молодые, стройные и бесшабашные. Все на девчонку глядят и та им, понятное дело, нравится всем. То ли хмель в голову дает, то ли удаль их сумасшедшая, а только подъезжают они вплотную и девчонку ту один из них хватает прямо с седла. Невеста, конечно, кричит, и первым, само собой, жених на помощь бросается. Он-то первым и получает по дурной голове. Мужчины хватаются за ножи, спир-хэды - за мечи. Меч в руках воина, Мар, куда эффективнее ножа в руке пахаря. Кто не успевает убраться с дороги, того рубят походя, если точнее - двоих кладут на месте, а еще двоих крепко ранят. Махаться с деревенскими скучно и пока мужики за луки не взялись, вся пятерка благополучно уезжает прочь. Что с девушкой той было дальше рассказать тебе, Мар?
        - Ни к чему, - издар качает головой, - я хорошо могу себе представить что с ней сотворили те пятеро. Зачем ты рассказываешь мне это? Девушку и ее жениха, конечно, жаль, вот только причин для особого беспокойства я не вижу. Разве в первый раз фарсахары и наемники пережимают крестьянское горло?
        - Эти пятеро уж точно - в последний. Вчера их привезли связанными на ту же самую деревенскую площадь и палач на виду у обоих собравшихся родов отсек весельчакам лишние части тела.
        Полюбоваться на Мар-Ратша сейчас - одно удовольствие. Обычная уверенность слетает с издара, он не может скрыть своего удивления.
        - Однако, - бормочет он, - с чего бы такая строгость? Прежде ты не отличался подобной щепетильностью, когда речь заходила о бесчинствах фарсахаров в поселениях.
        Пожалуй, это можно счесть дерзостью - говорить такое Бьер-Рику не осмеливаются акихары куда постарше и познатнее родом. Хорл сердится? Нет, не сейчас… На лицо просится усмешка. Мар-Ратш - один из немногих, кому прощаются подобные слова. Во-первых, Мар, как-никак, его наставник по части владения Даром. Во-вторых, Избранный, прекрасно осознавая исключительное отношение к себе со стороны хорла, никогда этим отношением не злоупотребляет. В-третьих… всегда должен быть кто-то, кто способен сказать тебе правду в глаза.
        - Всяким бесчинствам должен быть предел. Иногда они даже бывают необходимы для дела, но рано или поздно их нужно прекращать. Будь у тебя хоть сила десятерых, нельзя тянуть тетиву до бесконечности, иначе либо лук не выдержит, либо тетива. Но и натянуть слишком слабо - тоже плохо, толку с того мало будет. Если же хорошо рассчитать момент и тетиву отпустить вовремя, стрела полетит далеко и точно поразит цель. Понимаешь, Мар, о чем я?
        - Георт решил, что настало время отпустить тетиву?
        - Настало. Еще придется охотиться на мятежников и фарсахаров пока рано распускать, а вот придержать их - самое время. Уж очень прытки стали эти парни, режут всех подряд без разбора. Мне это не нравится, Мар. Когда мои вэруты полезут на Стену, я не хочу, чтобы им в спины полетели стрелы озлобленных крестьян. Поэтому отныне карать за беспричинные насилия буду самих фарсахаров, и карать буду без всякой пощады. Тем паче, что та девица, о которой я тебе рассказал, жила всего в полусотне станов отсюда. Зарвавшиеся недоумки посекли исправных данников моих собственных угодий!
        Рука с яростной силой сжимается в кулак. Шарик жалобно хрустит, брызгает яркими искрами, гладкую прозрачную поверхность пробивают тонкие белые трещины. Не беда - хрупкая с виду безделушка затянет "раны" уже к вечеру, искорки, будто живые, уже закружились вокруг трещин, наполняя их переливчатым светом. Странная и временами весьма настораживающая "игрушка". Давно бы избавился от нее, вот только любопытство гложет, да и обижать посланника Древних не стоит… во всяком случае - пока не стоит.
        - Скажи мне, Мар, коли Геверх с такой легкостью шастает через Междумирье свое, коли он может открыть свой собственный лаз на Тропу где угодно и когда угодно, тогда что же ему мешало через это Междумирье шагнуть прямо к постели хорла, воткнуть ему в грудь кинжал и преспокойненько убраться восвояси? Зачем было устраивать нашими руками резню в Вирт-Хорл и терять многих воинов для того, чтобы устранить брата и его отпрыска? Все можно было сделать проще и куда менее шумно. Убить Грида, затем подбросить кинжал в комнату Эки - и вопрос о законности наследования Родовой Пирамиды навсегда засох бы на губах этих ублюдков из Старших родов. Я еще мог бы понять, если бы Геверху была безразлична наша репутация, но ведь это в интересах дела - заставить акихаров молчать.
        - Ты ошибаешься, - Мар уверенно качает головой, - дело не в тебе, и не во мне. Геверх вовсе не всемогущ. Чтобы оказаться в Междумирье, может, много сил и не нужно, а вот чтобы попасть в совершенно конкретное место приходится их тратить куда больше. Нужно знать точное положение этого места и не только. Геверх не может себе позволить так рисковать - чем больше он единовременно использует своих сил, тем больше у него шансов привлечь к себе чье-нибудь ненужное внимание извне. Ведь не зря для выхода в наш мир он пользуется Вратами Севера.
        - Это ты тоже рассказал мальчишке?
        Мар кривится, получив удар ниже пояса. Ничего, он заслужил - пусть теперь терпит.
        - Я рассказал ему не все, ты же знаешь. Эки-Ра узнал только то, что я не смог от него скрыть. Однако, кое-что я намеренно не стал скрывать. Правда может быть разной, иная может озадачить и сбить с толку почище самой изощренной лжи.
        - Уверен, что ты сделал все возможное, чтобы озадачить парня как можно сильнее. Хотя иногда я подумываю, что, возможно, было бы куда меньше забот сейчас, кабы он ударил тебя мечом, а не кулаком. Ладно, я шучу… не обижайся, Мар. В конце концов, все сложилось не так уж и плохо весной. В Вирт-Хорл на празднование съехались самые верные Гриду акихары, самые лучшие. Это была замечательная возможность одним ударом избавиться от всех. Мы сделали дело и было бы глупо жалеть о случившемся, особенно сейчас, когда желанная цель все ближе. И мальчишка здесь - уже не в счет. Он - слишком маленькая мошка, чтобы беспокоиться из-за него.
        - Я ему пытался объяснить то же самое. Жаль, что он не хочет этого понять.
        - Он - эрхад, это следует принимать во внимание.
        Вот так та-ак… Когда Харт открывает рот по своей собственной воле, это определенно стоит внимания! Однако, с чего бы это Серый стал беспокоиться из-за сына мертвого хорла?
        - Да хоть трижды эрхад! Чем он может повредить мне? Попытается напасть на меня? Попробует поднять крестьян? Его никто не поддержит, Харт. Все знают, что он убил собственного отца, а если даже и не верят в это, то все равно остерегутся связываться с заклейменным. Эки-Ра - одиночка, и он - вне закона.
        - И все же он - эрхад, - Мар-Ратш в задумчивости потирает подбородок, - Харт прав, Эки не следует совсем терять из виду. Ему, как и Геверху, доступен выход на Тропу. Он способен ходить между мирами, хотя для этого ему и необходимы знания, которых он пока не имеет. Однако же, любые знания можно приобрести при желании и известной удаче, а у него в достатке и того, и другого. Будет лучше, если его все же удастся изловить прежде, чем он эти знания получит. Может быть, все же стоит поручить поимку хальгира Харту? Лучше него, я уверен, никто не справится с этим. Эки еще не приобрел силу полноценного Воина Пути, но он уже сейчас слишком опасен для простых наемников. Я счел возможным отрядить на его поиски несколько отрядов, однако этого может оказаться недостаточно.
        - Не преувеличивай, Мар. Он - обычный несмышленый юнец, и его сопровождает не армия, а всего лишь двое каких-то неудачников вроде него самого. Все же паренек мне интересен и я лично отдам по поводу него кое-какие распоряжения, но посылать на его поиски Харта… хм…
        Удивительное дело - Серый едва заметно нахмурился. Неужели, ему так хочется самому заняться мальчишкой? Зачем это нужно эндра-ши? Как обычно, когда дело касается Харта внутри вспыхивает огонек интереса. Этот фэйюр - настоящая загадка, и за годы его службы (надо отдать ему должное - службы преданной и поистине бесценной) мало что перестало быть тайной в сером убийце. Впрочем, как бы то ни было…
        - Харт нужен мне больше в другом месте. Это расточительство - использовать его способности для столь незначительного дела, каким бы оно ни было любопытным. Эки-Ра займутся другие, охотников найдется с избытком, я уверен. Была бы назначена хорошая цена.
        - Объявить цену за его голову? - издар с сомнением качает головой. - Стоит ли привлекать внимание? О мертвом хальгире сейчас говорят много меньше, чем станут говорить о живом.
        - Нет живого хальгира, Мар. Есть самозванец, утверждающий, что он - Эки-Ра. Самозванца этого следует изловить и живым доставить на суд. Заметь - ЖИВЫМ доставить. За мертвого я платить не стану. Причем, цена должна быть достаточно высокой, чтобы привлечь побольше желающих, но не чрезмерной. И заодно следует объявить награду за его спутников. Кажется, одна из них - разбойница?
        - Да, небезызвестная Вирэль из Керваля по прозвищу Дикая Вэр. Несколько лет верховодила очень дерзкой и отчаянной ватагой. Недавно везение ее вольпов закончилось, ватагу перебили, но шаваш-герут, похоже, выжила.
        - Любопытно, как же получилось, что она оказалась в компании с моим племянником? Отпрыску нашего рода стоило бы думать получше, подбирая себе знакомцев. Как бы то ни было, это тоже хорошо бы использовать. Назначим цену за ее голову выше, чем за голову "самозванца". Пусть охотники ищут Дикую Вэр, а заодно найдут для нас и неуловимого Эки.
        - Неплохо, - признает Мар-Ратш. - Но в этой связи меня, пожалуй, беспокоит еще кое-кто. Зар-Шами, джартад из Кадр-хад, назначил за ее поимку собственную цену. Зная этого ублюдка, можно предположить, что он не остановится в своих поисках. Не вышло бы так, что его охотники, найдя девицу, не озаботятся жизнями ее спутников. Сэй-гор жует литтилк, он непредсказуем.
        - Зато его можно контролировать, используя эту слабость. Личные счеты иногда бывают полезны, Мар, они могут скорее подхлестнуть дело, чем любая награда. Пока джартада трогать не будем, но дай ему понять, что небрежения моими интересами я не потерплю. Девицу пусть забирает себе, но к Эки-Ра он не смеет прикоснуться даже пальцем. Судить и казнить хальгиров, пусть и самозваных, вправе только МОЙ суд… И не тяни с этим, лучше всего - займись прямо сейчас.
        Издар раскланивается, не скрывая своего недовольства. Но ему хватает рассудительности не возражать сейчас. Пусть он и хорохорится, но свою вину ощущает. И это тоже хорошо. Вина иной раз способна подстегнуть ничуть не хуже, чем ненависть.
        Мар-Ратш уходит и они с Серым остаются наедине.
        - Чем ты недоволен?
        Следует отдать должное Харту - он умеет признавать свои ошибки.
        - Я не сумел правильно оценить ситуацию. Уже во второй раз. Признаться, меня это беспокоит. Поэтому я и хотел бы заняться хальгиром сам.
        - Ты теперь мой сарбах, Серый. Для всей Долины ты - командир моей личной гвардии, моя правая рука. Нравится это кош-кевору Теней или нет, но отныне ему придется учитывать свое положение в Арке. Придется выйти из тени поближе к свету. А это означает, что погоня по лесам за беглым сыном Грид-одра - не для тебя. Мар в одном прав: излишнее внимание к этому делу на пользу нам никак не пойдет. Кроме того, у тебя уже есть задача куда поважнее. Не забыл?
        - Все готовится по оговоренному плану. Я уже примерно знаю кто пойдет со мной. Тем паче, что выбирать особенно не из кого.
        - Твои запросы мне хорошо известны. Увы, что имею - то и предлагаю. Интересно, однако же, на ком ты остановил свой выбор?
        - Я не хотел бы брать для такого предприятия аркцев, поэтому пойдут сэй-горы. Лучники, - они для нашей цели сгодятся лучше всего. На примете у меня уже есть одна рука хороших стрелков, но все же я хочу еще присмотреться. Ведь время пока есть?
        - До холодов, Харт. Время тебе - до холодов. А холода уже близко, не забывай об этом.

* * *
        Варх любил полдень. Вдвойне он любил полдень летний, когда на небе ни облачка и ослепительная Мирра льет на землю сухой, осязаемо плотный жар. В такую пору хорошо выйти на порог таверны и постоять в тени навеса, ощущая, как от раскаленных камней колодца волнами наплывает тепло. Нет ничего лучше, чем стоять вот так, прихлебывая прохладный бьяни и наблюдая за дорогой, над которой дрожит вязкий, горячий воздух. И когда над близкими холмами покажется размытая, будто плывущая в жарком мареве фигура, выйти к заборчику, подставляя макушку огненному дыханию светила. И отхлебнуть на глазах у измученного духотой путника большой глоток живительной влаги…
        Эта троица слезла со своих спиров не раздумывая, то ли и в самом деле соблазненная его маленьким представлением, то ли просто заранее решив остановиться у таверны. При ближнем рассмотрении путешественники Варху не понравились. Все трое - стройные, мускулистые и при оружии. Лица прикрыты дорожными платками, на плечах длинные серые плащи (в такую-то жарищу!) под которыми можно запросто спрятать все, что угодно, от меча, до секиры. А в кожу курток запросто могут быть вшиты металлические пластинки брони. По повадкам Варх - сам старый солдат - сразу определил опытных, умелых бойцов. От этих неприятностей только и жди, не местные ведь, сразу видать. Кальир, похоже, свой, местный. А те двое - чужаки. Хоть лица и прячут, а только такие не скроешь. И глаза под платком, голубые, да серые с зеленью, почтение роду, не спрячешь!… С другой стороны, северяне всегда были спокойным народом. Эти заплатят и проблем без нужды создавать не станут. Вот только проблемы за такими шаг в шаг топают, за полы плащей их длинных цепляются.
        - Как бьяни, хозяин почтенного рода? - спросил кальир, освобождая из-под накидки копну роскошных рыжих волос. - Прошлый урожай, слышал, в ваших краях хорош был.
        "Точно из местных, - решил Варх, - такой выговор только здесь и услышишь."
        - Урожай прошлый был хорош, - согласно прищурился он, - да и теперешний не хуже. Бьяни мой из нового будет.
        - Хорошо, - рыжеволосый достал из верхнего кармашка куртки горсть серебряных цирхов разной величины, подал пару Варху. - Принеси нам своего нового. И поесть.
        - Почтение твоему роду, георт. Я все сделаю.
        Он проводил их взглядом, вздохнул и отправился на кухню, выполнять заказ. Гости, желанные они или не очень, остаются гостями. К тому же, выразив уважение к хозяину дома, путники должны быть равноценно одарены уважением самого хозяина.
        Варх лично собрал заказ, поставил на широкий деревянный поднос глубокую, наполовину заполненную чашу со свежим бьяни, привесил сбоку три питейных черпачка, положил на бронзовое блюдо щедрую порцию свежеиспеченных лепешек-вивхо, полил их ягодным сиропом из узкогорлого кувшина и сам отправился в зал, шуганув от подноса излишне расторопного внука.
        Незнакомцы заняли крайний стол, у окна. Варх оценил их выбор - в открытое окно было хорошо видно дорогу и часть двора. Один их чужаков, тот что был повыше и покрепче с виду, искоса поглядывал туда. Второй откинул на плечи серый, изрядно пропыленный капюшон и трактирщик с изумлением понял, что это девушка, причем весьма молодая, как и ее спутники. Ее даже можно было бы назвать красивой, если бы не осунувшееся лицо и потухший от дикой усталости взгляд. Она почти не отвечала на шутки огненно-рыжеволосого кальира, за показным весельем и видимой расслабленностью которого чувствовалось постоянное внутреннее напряжение.
        "Кровь ронта! - окончательно расстроился Варх. - Ждут чего-то, этого разве только слепой не разглядит! Ох, только бы не у меня дождались, род их в яму!"
        Он подошел к гостям и поставил на стол принесенную еду и питье. Девушка жадно уставилась на заполненную прохладной темной жидкостью чашу, облизнула обветренные губы и подняла глаза на трактирщика.
        - Пусть твой дом не знает бед, хозяин, - поблагодарила она его, ровно, хотя и немного хрипловато выговаривая слова.
        - Пусть вершина твоего рода будет такой же прочной, как и основание, - витиевато добавил кальир, аккуратно выкладывая на поднос пирамидки цирхов. Второй чужак, наклонив голову, пробормотал что-то невнятное и снова уставился в окно.
        В свою очередь поблагодарив гостей, трактирщик снова вышел на улицу и встал недалеко от двери, украдкой посматривая на необычную троицу. Ему был хорошо виден и их столик, и двор, и дорога… Он первым и заметил группу всадников, быстро приближающуюся со стороны холмов.
        Где-то в области сердца вдруг возник неприятный холодок и, несмотря на жару, быстро разбежались по всему телу ледяные мурашки, от пяток до кончиков ушей. Варх, в свое время чуявший близкие заварушки как никто из гарнизонной руки крепости Шиар-рух, сам не заметил, как переместился поближе к дому, одновременно стараясь не терять из виду очередных пришельцев.
        - Хвала Хозяйке Дорог, не принесла сегодня под крышу никого, кроме этой проклятой троицы, - шептал он, наблюдая через щели в ставнях, как останавливаются у дальней калитки, за пределами видимости из распахнутых окон обеденного зала трактира, восемь злобно шипящих спиров, как прыгают через забор воины, под одеждой которых отчетливо поблескивает металл кольчуг и легких чешуйчатых панцирей, как эти воины быстро и слаженно окружают дом.
        "Плохие, аль хорошие, но они - гости".
        Мысль эта пришла на ум весьма некстати. Варх никогда не считал себя храбрецом, но хозяином он был отменным. И не мог просто так отмахнуться от обязательств перед теми, кого принял как гостей под свою крышу… Пусть даже это были не самые желанные из его гостей, а обязательства напомнили о себе очень невовремя.
        "Только предупрежу, и хватит с меня", - решил он, делая шаг по направлению к дому.
        - Стоять, старик! - свистящий шепот над ухом и холод стального острия, проколовшего куртку чуть выше пояса, заставили его спешно пересмотреть свои взгляды на хозяйские обязательства.
        - Ты ведь не герой, старик, так ведь? Герои умирают, а ты не прочь еще пожить, так ведь?
        Варх судорожно кивнул.
        - Тогда стой здесь, пока мы не закончим, - высокий, длиннорукий и худой кальир в грязно-зеленой безрукавке, натянутой поверх кольчуги, толкнул Варха к стене. Наградив трактирщика легкой презрительной усмешкой и, поудобнее перехватив шиссу, вошел в предбанник, ведущий в гостевой зал, а оттуда на кухню…
        "КУХНЯ!"
        Варх вдруг вспомнил про внука, копавшегося там, и сердце его сжалось от недоброго предчувствия.
        "Кровь ронта! Шустрый парнишка наверняка полезет смотреть и попадет прямиком в…"
        Трактирщик, поминая всех приходящих на ум богов, бросился вслед за кальиром в безрукавке.
        Чтобы добраться до кухни ему самому нужно было выйти в гостевой зал. Он распахнул дверь и замер на пороге. Почти все новоприбывшие были уже здесь. Четверо из них, обнажив мечи, неторопливо окружали стол, за которым сидели давешние незнакомцы. Пятый, тот самый худощавый кальир, напугавший трактирщика, стоял рядом с дверью в обманчиво расслабленной позе. Троица за столом сидела неподвижно, ибо у окна еще двое пришельцев натягивали до ушей тетивы коротких боевых луков.
        "Где же восьмой? - мелькнуло в голове у трактирщика. - Спиров остался охранять, что ли?"
        Худощавый, стоящий спиной к Варху, никак не отреагировал на его появление, видимо просто не посчитал нужным это делать. Зато обернулся предводитель восьмерки, выделяющийся из всех манерой держать себя. Он уставился на вошедшего хозяина и окатил его, как горячей смолой из котла, взглядом злых желтых глаз. Узкий белый шрам пересекал левую щеку сэй-гора от уха до подбородка.
        - Исчезни! - бросил обладатель шрама трактирщику и снова повернулся к давешней троице. Варху было ясно - он искал именно их, и неприятностей ожидал исключительно от них.
        - Попались, наконец, - произнес высокий нолк-лан с равнодушными птичьими глазами.
        - Попались, Кьильке, - согласился вслух шрамолицый, - они теперь наши. Но у них отсюда еще есть две дороги и мы дадим им выбрать.
        Шрамолицый сделал драматическую паузу, прежде чем закончить.
        - Либо поедут в мешках, кусками, либо… - он бросил на стол пригоршню сцепленных попарно металлических колец, снабженных хитрыми зажимами и замками. - Выбирай, спирово семя.
        - Я не позволю убить себя еще раз, - глухо, но очень четко произнес чужак-северянин. Было заметно, как вздрагивают от напряжения его уши.
        - Я так и думал, - шрамолицый пренебрежительно фыркнул. - Надевайте обручья, дети ронтов.
        Рыжеволосый кальир вдруг что-то быстро произнес, обращаясь к своему товарищу. Варх успел разобрать: "Только семеро…"
        - А ну, заткнись! - яростно зашипел стоящий над ними сэй-гор с уродливыми пятнами вылезших волос на голове. - У, род твой в яму, тварь! - он замахнулся, намереваясь ударить сидящего рыжеволосого рукоятью кинжала по голове…

… и тут началось…
        - Ап! - вскрикнула девушка, воспользовавшись тем, что внимание врагов на миг сосредоточилось на ее спутниках. Она неожиданно резко наклонилась вперед и выбросила в сторону окна левую руку. В оконный проем плеснула вспыхнувшая в полуденных лучах Мирры серебристая струя и со звоном разбилась о фигуры лучников. Варх не сразу сообразил, что это - монеты, полновесная пригоршня серебра, брошенная с исключительной силой и точностью.
        Стрелки в ответ одновременно отпустили тетивы, высвободив заждавшуюся дела оперенную смерть. Одна стрела вспорола острием наконечника кожу на плече девушки и впилась в стену за ее спиной. Вторая вовсе ушла к дальнему углу зала, едва не угодив в лоб несчастному трактирщику, ибо чуть опережая звенящее серебро в окно метнулся стальной лепесток метательного ножа, пробив горло стрелку прямо над кольчужным воротом. Кто из троих бросил его, Варх рассмотреть не успел. Он широко распахнутыми глазами наблюдал, как вскакивает, опрокидывая чашу с бьяни, барск-северянин, а, следуя за взмахом его руки, вылетает из-под стола длинная сверкающая полоса, точно сухой лист перерубая край столешницы, и описывает вокруг фэйюра свистящий полукруг. Облезлый издал истошный вой и неловко начал валиться набок, не в силах удержаться на том, что осталось от его ног.
        Рыжеволосый, между тем, сильным рывком перевернул стол, толкнул его на двоих противников, мешая им пустить в ход мечи, и тут же выхватил свой - узкий, в руку длиной клинок с красивой витой гардой.
        - Ольк! - крикнул он, отбивая косой рубящий удар нолк-лана. - Очисти двор, георт! Здесь мы справимся!
        Северянин прыгнул к двери, путь к которой загораживал худощавый кальир. Тот с видимым трудом отбил два скользящих, неимоверной быстроты выпада своего противника и отступил на шаг в сторону, позволяя ему пройти…
        Откуда выкатился в зал его малолетний родич, Варх не увидел. Он заметил его, только когда услышал пронзительный детский возглас:
        - Георт! Там еще один, георт! Снаружи!…
        Трактирщик еще успел охнуть, когда кальир развернулся и наотмашь рубанул внука по голове…

…И упал на колени, давясь криком. Шисса вошла в пол рядом с ногой оцепеневшего от ужаса паренька и осталась торчать там, вибрируя как натянутая струна. С эфеса медленно соскользнула вниз, исходя густой темной кровью, отсеченная левая кисть худощавого.
        Северянин на ходу резанул раненого наискось по шее и шагнул через порог, либо не услышав предупреждения спасенного им мальчишки, либо просто не поняв его…

…Он вдруг провалился вниз, распластываясь над землей и пропуская над головой широкое жало чужого клинка, крутнулся на пятке, откатился в сторону… В дверном проеме появился широкоплечий фэйюр, до того скрытый стеной дома. Он мягко наклонился вперед, будто желая рассмотреть нечто, лежащее на досках крыльца, потом прижал ладони к животу и, сложившись пополам, упал поперек порога… А барск уже шел вглубь двора. Спокойно так шел, словно прогуливался. Там, раскачиваясь змеёй перед броском, поджидал его второй из незадачливых стрелков, сменивший свой лук на длинный северный меч…
        Далее для Варха все происходящее слилось в один страшный грохочущий водоворот… Вопли, стоны, звон металла о металл, глухие удары и грохот опрокидываемой мебели… Противники кружатся по залу, будто танцуя странный акробатический танец, разбрасывают ногами валики-сидения, прыгают через низкие столы, кричат от боли и ярости…
        - Получи!…
        - На!…
        - А-а-а! Р-р-ронтова кр-р-ровь!…
        - И-и-и-и!…
        - Йа-а-а-а!…
        Веером рубиновых брызг выплескивается из под лезвия акрама кровь… Сползает по стене, оставляя на досках темный влажный след, нолк-лан… Пронзительно, ни на что не похоже, кто-то визжит во дворе… Ему вторит хрип, вырывающийся из разрубленного рта шрамолицего…
        Схватка закончилась так же быстро, как и вспыхнула. Варх потрясенно смотрел на разгромленную гостевую залу, усеянную трупами. Кровь, кажется, была везде - на стенах, на потолке, на полу… больше всего - на полу и на столах…
        - Убери парня, - голос у рыжеволосого кальира был ровный, противоестественно спокойный. На его правом боку красовался длинный порез, рассеченные края куртки потемнели и липли к телу, но рыжеволосого, кажется, это совсем не волновало.
        Варх, с трудом соображая что делает, подошел к внуку и потащил его на кухню. Мальчик все еще заворожено смотрел на тело худощавого, едва не снесшего ему голову. Дед втолкнул паренька в комнату и запер снаружи дверь на деревянную щеколду. Уходя, услышал за спиной едва различимые всхлипывания.
        Между тем, девушка, сопровождаемая своим товарищем кальиром, пошатываясь выбралась наружу. Варх последовал за ними, опасливо переступив через лежащий на пороге труп.
        Во дворе все тоже было кончено - оба лучника валялись на пыльной, пожухлой траве под палящими лучами Мирры. Здесь кровь быстро впитывалась в землю, не растекаясь вокруг тел алыми лужами. После картины бойни, царящей внутри таверны, Варху это поле боя показалось почти олицетворением мира. Он с ужасом понял, что возвращение в гостевую залу будет для него настоящим испытанием… А чужак-северянин Ольк, единолично разделавшийся с половиной отряда, сидел на корточках у колодца и старательно вытирал куском ткани лезвие своего меча. Светлую тряпицу сплошь покрывали зловещие бурые пятна.
        - Что ты делаешь, Вэр? Брось их.
        Варх обернулся на возглас и увидел, что девушка, не обращая внимания на сочащуюся из рассеченного стрелой плеча кровь, собирает разбросанное по песку серебро. Подойдя к телу убитого лучника, она вытащила нож и спорола с пояса мертвеца туго набитый мешочек.
        - Оставь это, Вэр, - устало бросил кальир, - нам не к чести обирать мертвых.
        - Лучше, по-твоему, голодать, да? - огрызнулась девушка, не прекращая своего сомнительного занятия. - Ему эти монеты уже ни к чему, а нас они еще не раз и не два напоят и накормят, если, конечно, здесь хотя бы половина - серебро.
        - Пусть возьмет, Ант, - буркнул северянин с ярким столичным акцентом, продолжая водить тряпицей по чистому уже лезвию клинка. - Эти цирхи наверняка плачены за наши головы, а значит мы имеем на них некоторые права.
        Кальир обречено махнул рукой, достал собственный кошель и подошел к трактирщику.
        - Возьми, почтенный хозяин, - Варх обернулся и некоторое время бестолково смотрел на протянутую ему кальиром пригоршню серебряных цирхов, среди которых поблескивала и пара золотых.
        - Позаботься о них, - добавил тот и, видя, что трактирщик все никак не решится поднять руку, сам всунул сплющенные пирамидки в его ладонь.
        Северянин вдруг поднялся, одним быстрым и четким движением всадил свою шиссу в ножны за левым плечом и заговорил. Он произнес что-то на странном, незнакомом Варху языке, но в его голосе старику трактирщику почудились боль и злость, граничащая с отчаянием.
        - Нужно двигаться дальше, - закончил северянин уже вполне понятно, - мы потеряли слишком много… времени.
        - Главное - мы не потеряли друг друга, - резко бросил кальир, подходя к своему спиру, роющему землю мощными задними лапами. Он положил руку на чешуйчатую спину и одним прыжком вскочил в седло.
        Девушка, наконец оставившая в покое тела погибших, повторила его действия с еще большими изяществом и легкостью. Тяжелый акрам, оттягивающий ее пояс, кажется, совсем не мешал ей двигаться.
        Последним оседлал своего спира северянин с необычным именем Ольк. Он медленно подошел к животному, некоторое время постоял рядом с ним, будто пребывая в нерешительности, потом тряхнул головой и чуть менее ловко последовал примеру товарищей.
        - Судьбы больше нет, - сказал он хрипло, чеканя слова. - Слышите? Она не повелевает нами!
        - И пусть не стоят у нас на дороге ее рабы! - заявила ему в тон девушка, заставляя своего спира задрать голову вверх и злобно зашипеть.
        - Хозяин почтенного рода, - барск-северянин повернулся к Варху. В его глазах мрачно тлел холодный огонек решимости, - мы не хотели того, что здесь произошло. Но если кто-нибудь приедет, чтобы узнать о судьбе этих восьми, расскажи им как все было. Можешь даже показать им дорогу, по которой мы ушли. Только предупреди, что найдя нас, они найдут свою смерть.
        Варх долго стоял у калитки, глядя как оседает на холмы взбитая тремя парами могучих лап пыль. Он стоял, жарило макушку начинавшее медленно опускаться к горизонту светило, где-то высоко над домом кричала стая ранчаков - пернатых вестников смерти, в самом доме плакал запертый на кухне внук, а в голове бились прощальные слова странного северянина…
        То, что кто-то может не верить в непреложную волю Тши-Хат казалось не столько кощунственным, сколько попросту странным… и все же мгновенная зависть кольнула в сердце трактирщика. Зависть к тем, над кем всемогущая Хозяйка Дорог, была, похоже, не властна.
        Часть третья: Тысяча Судеб
        Режет небо сталь клинка…
        Мир во власти кулака,
        Жизнь на острие ножа.
        Как нам выжить, не дрожа?
        Как нам выжить, не шепча
        "Да" на окрик палача?
        Не за запертым замком,
        Не в кустах, и не ползком,
        А шагая в полный рост…
        Как нам прыгнуть выше звезд?
        Как сказать убийце: "Нет",
        И не ждать стрелы в ответ?…
        Нам навстречу вскачь заря…
        Может быть, мы жили зря?
        Зря спешили, зря рвались,
        Зря душой стремились ввысь,
        Поднимали якоря…
        А любили? Тоже зря?…
        В лица нам - колючий снег.
        Позади уют, ночлег,
        Впереди туман и мгла,
        Пропасть страха, бездна зла.
        Жизнь и смерть играют в мяч,
        Мы, мячи, несемся вскачь…
        Силы тают, как свеча…
        Счет: ноль-ноль… Пока ничья…
        Силы тают, дни летят,
        Дни на месте не стоят.
        Сколь в запасе? Вечность? Час?
        Время тоже против нас…
        Но за нашею спиной
        Уж поднялся, вырос строй…
        Их, не верящих в Судьбу,
        И в пустую похвальбу.
        Их, готовых в полный рост
        Сделать шаг на мост из звезд,
        И, с усмешкой на устах,
        Руку отводя в замах,
        Бросить яростное "Нет"…
        И плевать им на ответ!
        Глава первая
        Речной ард построил свою крепость на левом берегу Глубокой. Деревянный частокол-восьмиугольник, высотой в четыре роста взрослого фэйюра, своей северо-восточной стеной вплотную прижимался к подножию отвесных скал Северной гряды. Южная и юго-восточная стены нависали над каменистым речным обрывом, а остальные прикрывал искусственный ров десяти шагов шириной. Ров с двух сторон врезался в речное русло и крепость, таким образом, оказывалась почти со всех сторон окружена водой. Войти в нее можно было только по подъемному мосту, сделанному из пары десятков тяжелых бревен в обхват толщиной. В поднятом состоянии мост полностью перекрывал узкие прочные ворота. С пяти квадратных башен, при наличии оружия дальнего боя, можно было легко контролировать все подходы к стене. Лес на добрых полстана вокруг крепости вырубили, а высокая трава регулярно срезалась младшими учениками. Таким образом, незамеченным пробраться внутрь укрепления не смог бы, пожалуй, и сам Отшельник.
        А может, Отшельник и смог бы. Он, поговаривали, вообще много чего мог.
        Раску окликнули с привратной башни, когда тот уже подъезжал к мосту. Узнав, без лишних вопросов подняли окованное металлическими полосами забрало ворот и впустили гостя в крепость.
        - Кош-кевор на плацу, - сообщил караульный, парень лет семнадцати, вооруженный узким полуметровым мечом и ворбом.
        - Неужели САМучит? - удивился Раска.
        - Смотрит, - коротко ответствовал молодой страж и замолчал, не считая нужным добавлять к сказанному что-либо еще.
        Отшельника он и впрямь нашел на хорошо утоптанной земляной площадке для тренировок. Тот внимательно наблюдал за идущим на ней боем. Раска остановился рядом, прикипев взглядом к двигающимся по плацу бойцам.
        Их было четверо - обнаженные до пояса молодые парни лет двадцати пяти. Все четверо вооружены по примеру легкой пехоты нолк-ланов - парные мечи для обоих рук и выпуклые миндалевидные щиты-наручи. Бой велся в "предельном" темпе, и Раска сразу понял: воины перед ним не из рядовых.
        Рослый темноволосый атлет северянин, успешно отражал непрерывные атаки двух своих товарищей. Мечи плясали в его руках как живые, отводя в стороны удары чужого оружия. Иногда он и сам переходил в наступление, но противостояли ему бойцы равного мастерства - атаки темноволосого захлебывались, ему вновь и вновь приходилось уходить в глухую оборону. Пара действовала грамотно и спокойно. Они все время перемещались вокруг своего противника-одиночки, пытаясь занять такую позицию для атаки, чтобы как можно больше затруднить темноволосому отражение ударов, сыплющихся одновременно с двух сторон. Тот, однако, облегчать задачу неприятелям не собирался и уходил с "линии смерти" скользящими, выверенными движениями. Четвертый их товарищ пока стоял в стороне, выжидая, готовый вмешаться в схватку как только позволит наставник.
        Раску невольно захватило действо на площадке.
        Танец стали…
        Танец смерти…
        Танец жизни…
        Жизнь, танцующая Смерть…
        Темноволосый парировал и наносил удары сам, подставлял под клинки противников покрытые стальными чешуйками наручи, отражал выпады левым мечом и тут же рубил правым, отбивал правым и резко колол левым. Раска (сам не первый год ходивший в учениках у Скользящего Зарши, учащего кевора Каменного арда) подумал, что довелось бы ему встретиться с одним из этих парней в настоящем бою и он не поставил бы на свою победу куска подсохшей лепешки. Бойцы наверняка были из учеников второго шага, во всяком случае - уж никак не ниже третьего.
        Темноволосый, между тем, явно начинал уставать. Он, наверное, рубился здесь еще задолго до появления Раски и теперь усталость проникла даже в его неутомимое тело. Парные шиссы яростно сверкали в лучах медленно опускающегося к горизонту светила, но движения северянина уже начинали замедляться. В его просторных домотканых штанах на уровне левого бедра зиял узкий разрез, края которого набухали алым, и Раска знал (по собственному опыту знал) как беспощадно ноют от напряжения мышцы молодого барска…
        Закончился бой внезапно, как ему, пожалуй, и полагалось закончиться… Четвертый боец, плотный и коренастый крепыш кальир, доселе лишь взиравший на происходящее со стороны, резко сорвался с места, на ходу выхватывая из ножен легкую обоюдоострую эпилеру. Он влился в бой столь же стремительно, сколь и умело - вклинился между метнувшимися в стороны напарниками и острие его меча устремилось к предплечью темноволосого. Тот все же успел блокировать правым наручем выпад нового врага, но шансов у него уже не осталось - троица слаженно развернулась, замыкая обреченного бойца в треугольник атаки, выбраться из которого было бы непросто и лучшему воину. Темноволосый, видимо, уже понял, что проиграл, но сдаваться не собирался. Он бросился к коренастому, резко сокращая дистанцию. Последовали два коротких и быстрых боковых удара обоими мечами. Кальир отразил оба и даже умудрился краем левого наруча выбить у противника меч из правой руки, но темноволосый оказался уже слишком близко - он молниеносно выбросил вперед пальцы обезоруженной руки и вонзил их в горло соперника. Коренастый опрокинулся навзничь. Однако,
подобрать выпавшее оружие барск не успел. Товарищи поверженного им противника атаковали одновременно. Два выпада он отбил наручами, еще два - оставшимся мечом, но потом один из клинков тяжело ударил его плашмя в плечо, а с другой стороны почти одновременно хлопнул по ребрам второй.
        - Бой окончен! - громко произнес хорошо знакомый Раске голос. В центр площадки вышел не очень высокий, но жилистый и стройный сэй-гор, которому можно было дать по возрасту не более сорока. На самом деле ему скоро должно было "стукнуть" семьдесят пять и в его длинную черную шевелюру уже давно вплелись серебристые проволочки седых волос. Это был Кин-Тат, главный учащий кевор Речного арда, ближайший друг и Первый ученик самого Отшельника.
        - Ты уложил одного, Парелл, - он окинул темноволосого суровым взглядом глубоко посаженных желтых глаз; тот стоял на одном колене, прижимая ладони к левому боку и жадно хватал ртом холодный вечерний воздух, - но и сам погиб. В итоге - толку от твоей единственной удачи тебе никакого. Тебе так же безразличен твой успех, как и твоему мертвому противнику.
        Кин-Тат перевел взгляд на потирающего шею коренастого.
        - Скажи мне, в чем твоя ошибка?
        - Я выдохся, - пробормотал темноволосый Парелл. Он уже отдышался и встал. Немного ниже левой подмышки у него, должно быть, образовался внушительный синяк, но боль парень умел контролировать, ничем не выдавая своих чувств.
        - Это только следствие, - возразил ему кевор, - а ошибка твоя заключается в том, что ты слишком затянул схватку, слишком много потерял сил и дал возможность своим противникам привыкнуть к тебе, приспособиться к стилю твоего боя. Понимаешь?
        - Это так, наставник, - не выдержал Парелл, - но ведь ребята знают мои возможности слишком хорошо. Они не дали мне шанса…
        Сэй-гор некоторое время пристально смотрел на своего ученика. Потом кивнул.
        - Хорошо. Мои возможности вы должны знать не хуже, так ведь?
        Парелл неуверенно пожал плечами, молча переглянулся со своими недавними противниками, кивнул.
        - Тогда начали, - Кин-Тат вытянул из заплечных ножен мечи, - нападайте все четверо.
        - Может, оденете наручи, георт? - осторожно предложил "убитый" Пареллом коренастый кальир.
        - Вперед!
        Они окружили кевора, начали осторожно подступать к нему, спокойно ожидавшему их атаку. Потом коренастый и Парелл бросились на него с двух сторон, в то время как двое других плавно перемещались, выбирая лучшую позицию для атаки… Кин-Тат крутанулся на месте, с виду очень плавно, почти медленно, но ни один из нападающих не успел ничего предпринять, чтобы остановить его. Левый клинок чуть зацепил меч коренастого, высекая бледные искры, отвел его в сторону и, продолжая движение, скользнул вдоль узкой гарды, легко коснувшись острием груди парня чуть пониже сердца. Правый хлестко, как стальная плеть, отбил верхний рубящий удар Парелла; метнувшись вниз, встретил второй - колющий, и полетел по дуге, чтобы уступить место своему левому брату. Тот прошел под самым наручем, на миг прижался к предплечью парня и помчался дальше, а Раска очень живо представил себе что стало бы с рукой барска, вздумай кевор не обозначить, но до конца завершить свой страшный удар…
        - Светлый день.
        Так и не успев досмотреть как Кин-Тат "разделывает" оставшихся двух противников, Раска обернулся и встретился взглядом с темными провалами ничего не выражающих глаз.
        - Светлый день, георт, - он коротко, без излишней поспешности, но с должным почтением поклонился Отшельнику.
        Нолк-лан был уже немолод, даже по меркам своего народа. Никак не меньше полутора сотен лет оставил за спиной эндра-ши, из которых последние сорок его знали как кош-кевора самого сильного Темного арда в восточной части Долины… Впрочем, за пределами самих Ардов слава эта не больно-то распространялсь.
        Худой и высокий, как большинство нолк-ланов, в свободного покроя черном одеянии, традиционном для всех кош-кеворов Отшельник почему-то казался еще более тощим и высоким. Его головное оперение сохраняло лишь остатки былой пышности - было заметно, что знаменитый эндра-ши теряет с годами больше, нежели успевает отрастить. На лбу и висках беспощадное время свело растительность почти на нет, обозначив будущие обширные проплешины. Телом Отшельник все еще оставался силен; гибкий и опасный, в схватке неожиданно взрывающийся градом быстрых и точных ударов, он все еще мог дать фору молодым бойцам, даже самым обученным.
        Раска с сожалением подумал, что еще десяток-другой лет и кош-кевор начнет слабеть, медленно, но неуклонно сползая с горных вершин "чистого мастерства" в тихие и угрюмые ущелья старческой немощи. Благословенны те, кто уходят раньше, отдавая жизнь в честной схватке с достойным противником. Многие из великих стариков прошлого предпочли быструю и красивую смерть во время ритуального поединка "гийор" медленному угасанию. Раска считал, что они были правы. Он слышал о тех, кто умер в своих покоях, не в силах приподнять с ложа высохшего обессилевшего тела. Ничего, кроме брезгливой жалости, эти несчастные не вызывали. Уж лучше пасть под клинками четверки лучших учеников, чем так…
        Глядя на прямую фигуру Отшельника, прямо-таки излучающую уверенность и силу, Раска подумал: "Нет, этот не уйдет незамеченным. Он заставит слагать о своей смерти витары, и я сам, если буду тогда еще жив, спою их у его погребального костра."
        - Пойдем, - нолк-лан повернулся и двинулся по густо посыпанной белым речным песком дорожке к единственному каменному строению в крепости - трехуровневому форту, казавшемуся продолжением скалы, вплотную к которой он был построен. В подвалах таких массивных фортов обычно устраивались склады арда, а на верхнем этаже располагались покои кош-кевора и учащих кеворов высшей ступени. Нижние этажи занимали десять избранных учеников, исполняющих роль охраны при главе арда. Все считали это скорее данью традициям, чем насущной необходимостью, ибо кош-кевор был последним из обитателей крепости, кому требовалась дополнительная охрана… Правда, однажды кош-кевора арда Холмов, прятавшегося где-то в непроходимых лесах северной части Долины, не спасло ни его мастерство, ни охранный десяток, которым тот попросту пренебрег. После того случая старый обычай начали соблюдать строже.
        Вот и сейчас, едва лишь они вошли в темный и тесный холл первого этажа, как на Раску немедленно уставились две пары хмурых глаз - сторожа не дремали, бдительно оберегая покой дома и запасы под ним.
        На верхней площадке, перед всходом, дежурили еще двое.
        - Эвир, - обратился Отшельник к одному из них, - проследи, чтобы нас никто не беспокоил.
        - Будет исполнено, георт, - склонил голову Эвир, кальир лет тридцати, мускулистый и гибкий как все его собратья по арду, независимо от их происхождения. Раска мельком взглянул на другого стража и невольно вздрогнул - тот был точной копией Эвира. Даже одинаковая одежда на них сидела одинаково аккуратно и блеск в глазах был одинаково настороженным. Только оружие у близнецов оказалось разным - над покатыми плечами Эвира торчали длинные рукояти парных шисс, а его брат (в том, что второй страж был его братом Раска не усомнился ни на мгновение) многозначительно поглаживал лезвие короткой секиры.
        Заметив, как Раска с откровенным любопытством рассматривает своеобразную парочку его охранников, кош-кевор неопределенно фыркнул и распахнул дверь своих покоев, сопроводив свое действие приглашающим жестом. Гость коротко поклонился и, несколько сконфуженный, переступил порог святая святых каменного форта - покоев Отшельника.
        Комната, в которой он очутился, целиком и полностью соответствовала прозвищу своего хозяина. Здесь не было ничего лишнего - ложе в углу, представляющее из себя, судя по "пышности" постели, простую циновку, прикрытую единственным тонким одеялом. Небольшой камин, выпирающий из глухой несущей стены, украшали разложенные в художественном беспорядке метательные ножи и лезвия самых разнообразных форм и размеров. Значительная часть этого арсенала торчала в основательно изрубленном деревянном манекене, подпирающем дальний угол комнаты. Рядом с манекеном возвышался на железной треноге керамический таз для умывания. Холодный каменный пол покрывала огромная мохнатая шкура урда. Последней деталью интерьера был массивный сундук, в котором Отшельник, очевидно, хранил свои личные вещи.
        Без лишних церемоний кош-кевор запер дверь, прошел в центр комнаты и опустился прямо на шкуру, поджав под себя голенастые ноги.
        - Садись, - коротко бросил Отшельник, указывая место перед собой. Раска послушно уселся напротив хозяина, внутренне готовясь к долгой и непростой беседе.
        - Говори, - так же коротко приказал нолк-лан, едва лишь гость закончил устраиваться на довольно-таки жесткой для сидения, несмотря на толстый мех, поверхности.
        - Кош-кевор Каменного арда, достойный Неврут передает приветствия кош-кевору Речного арда, достойному Отшельнику, - произнес Раска следуя традиции. Отшельник кивнул, соглашаясь со словами посланника, принимая их и отвечая равнозначной…

…Все это Раска додумывал сам, ибо на самом деле нолк-лан не ответил ему ничего. Немногословность главы Речного арда давно уже стала легендарной. А еще Отшельник любил переходить к делу, минуя долгие обмены любезностями - что также было известно всем. Раска вспомнил об этом, едва лишь заглянул в черные бусины глаз нолк-лана; тогда он проглотил заготовленные заранее вступительные фразы, вдохнул побольше воздуха и начал рассказывать:
        - Три дня назад я с двумя моими товарищами сидел в дозоре у Белой горы. Там, как должно быть известно достойному георту, проходит одна из секретных троп, ведущих к лагерю моего арда.
        Легкий кивок дал Раске понять: дескать, "да, достойный георт знает это не хуже тебя самого".
        - Примерно в полдень из леса на тропу выехал всадник. Он был один…

* * *
        - Он один, - шепнул Митран едва шевельнув губами.
        Раска расслышал.
        - Один, но вооружен хорошо, - прошелестел по опавшей листве легкий ветерок голосом Грю.
        И снова Раска расслышал все, до последнего слога. Когда с раннего детства приучаешься ловить с закрытыми глазами шустрых каменных жуков, то начинаешь различать в ровном шуме идущего дождя стук, который издает ударившаяся о лист отдельная капля. Он и приближение всадника услышал раньше остальных, и то, что всадник этот путешествует в одиночестве тоже понял намного раньше, чем тот выехал из кустов на открытое место.
        Видел он тоже неплохо, поэтому быстро оценил суть замечания Грю. В воздухе уже чувствовалось близкое дыхание Отца Холода и незнакомец кутался в плащ, просторный капюшон которого не позволял пока разглядеть его лицо, однако никакая одежда не могла скрыть от опытного взгляда перекрестья ножен за сгорбившейся спиной. Всадник, бесспорно, не был простым крестьянином или отбившимся от каравана купцом. Он был воином.
        Что, впрочем, никак не увеличивало его шансы дожить хотя бы до конца этого дня.
        Раска скосился на Митрана и увидел, как тот, прищурившись, повел глазами в сторону совершенно незаметной стороннему взгляду тайной тропы. Всадник, похоже, направлялся именно туда, а значит… Значит - лежать ему в холодной земле вместе с подобными ему неудачниками. Такова главная Заповедь арда - никогда и ни при каких обстоятельствах не позволять чужим приблизиться к своему лагерю.
        Раска спокойно достал из широкой тульи короткий толстый бельт с тяжелым стальным наконечником, одним резким движением взвел спусковой механизм ворба и вложил бельт в желоб. Он не испытывал сомнений. В вынужденном убийстве нет ничего личного - просто Долг, который нужно исполнить любым способом.
        Всадник был уже недалеко - всего в какой-нибудь полусотне шагов от того места, где прятался Раска, а к затаившемуся в нагромождении валунов Грю даже ближе.
        Он не увидел, а скорее почувствовал, как качнул головой Митран, поудобнее пристраивая к щеке ложе своего оружия, потом услышал его тонкий, почти на грани слышимости, свист и мгновенно приподнялся над укрытием, выцеливая мягко покачивающегося в седле незнакомца.
        Выстрелили они все втроем, одновременно…

* * *
        - …И промахнулись, - сказал Раска.
        Он замолчал ненадолго, чтобы Отшельник мог получше оценить значение его слов.
        Они промахнулись…
        Они, дети арда, еще восьмилетними мальцами бившие без промаха с крепостной стены в центр выставленной в бойницу форта деревянной чашки…
        ОНИ ПРОМАХНУЛИСЬ!
        Промахнулись все трое, стреляя почти в упор, с расстояния менее чем в полсотни шагов!
        Отшельник оценил его слова правильно. Его глаза не отразили ничего, но он подался чуть вперед и произнес единственное слово. Очень много значащее слово…
        - Продолжай, - потребовал Отшельник.
        - Тогда мы достали наши мечи, - сказал Раска, - и вышли ему навстречу…

* * *
        Незнакомец и не думал убегать - спешенный, он стоял, наполовину закрывшись телом своего спира, и просто выжидал. Ну, что ж… Пока Раска перезаряжал самострел, Митран и Грю выскочили из укрытия, обнажая мечи. Слаженно, как на тренировочном плацу, они двинулись к пришельцу, обходя его с двух сторон, замыкая в клещи перекрестной атаки. Стрела - оружие полезное, но шальное, неверное. Мечом промахнуться намного труднее, особенно если отточенная сталь давно уже стала продолжением твоих рук.
        Незваный гость повел себя необычно - он выступил из-за своего живого, тревожно шипящего укрытия, но пока не спешил хвататься за оружие. Только теперь незнакомец откинул плащ и Раска смог рассмотреть его лицо.
        "Барск, - отметил про себя он, - барск в полном боевом облачении - по нынешним временам большая редкость для здешних мест. Любопытно, как ему удалось пробраться мимо сэй-горской заставы в излучине Тарка, да еще верхами?"
        - Я вам не враг, - громко сказал чужак. В голосе его не было страха - это Раска отметил сразу.
        - Я не хочу драться с вами. Мне просто нужно пройти. Укажите дорогу или дайте проводника. Я должен поговорить с кош-кевором.
        - У тебя есть Знак? - не удивился Митран. - Ты знаешь Слово?
        Из городов в арды редко приходили посторонние. Очень редко, но все же приходили - особо верные, отмеченные личной признательностью кош-кеворов, хотя и не принадлежащие к братству эндра-ши. Обычно о таких гостях дозорных предупреждали заранее и их неизменно сопровождал проводник из арда, но в крайнем случае гость предъявлял охране особый Знак, вырезанный из белой кости речного карага и говорил особое Слово, дающее ему право на проход.
        - У меня нет никакого знака, - спокойно заявил незнакомец, - и нужных слов я тоже не знаю. Но мне необходимо попасть к вашему Наставнику Наставников, и я попаду к нему так или иначе.
        "Безумец," - подумал Раска, а через мгновение его товарищи бросились на чужака одновременно с двух сторон, пластая холодный воздух взмахами клинков… И едва не порубили друг друга… Молодой северянин выскользнул из смертельных клещей их атаки, просочился сквозь сплошную паутину ударов, как вода сквозь неплотно сжатые пальцы. Когда он оказался на линии выстрела, Раска выпустил оба бельта, один за другим… и опять не сумел попасть: "мишень" двигалась слишком стремительно и непредсказуемо. На новую перезарядку времени уже не оставалось, незнакомец подошел на расстояние всего десятка шагов и пришлось бросить самострел, чтобы освободить руки для меча.
        Бой затих так же внезапно, как и начался. Пришелец медленно пятился к краю большой каменной осыпи, прикрываясь своими парными шиссами, которые так и не пустил еще в ход по-настоящему, ограничиваясь лишь защитой. Они втроем подступали, пытаясь прижать противника к скале. Уже было ясно, что боец им повстречался незаурядный и эндра-ши осторожничали, медлили с новой атакой.
        - Я не хочу с вами драться, - повторил чужак.
        В тот же миг они снова атаковали. Умело, слаженно… бессмысленно. Незнакомец уходил от ударов, утекал, ускользал… Шиссы в его руках отвечали клинкам дозорных скупо и невероятно быстро, блокируя и отводя особо опасные выпады. В какой-то момент чужак оказался совсем близко и Раска пересекся с ним взглядом. В этом взгляде были сосредоточенность и угрюмая досада… и усталость, бесконечная усталость… и тоска… вот только обреченности в нем не было даже тени. И когда этот странный барск буквально прошел сквозь их атакующую тройку, не заполучив и крохотной царапины, Раска почувствовал страх. Он вдруг понял, что ни поодиночке, ни скопом они не одолеют проклятого чужака, которого, кажется, хранит сам Хабар-Калаз. А если тот возьмется, наконец, за дело всерьез… КОГДА он возьмется за дело всерьез…
        - Я должен пройти, - буркнул северянин, используя вновь возникшую паузу в бою, - я не хочу… убивать.
        - Ты не пройдешь, - Митран произнес это спокойным, уверенным тоном. На миг Раске даже показалось: все его страхи - ерунда, они все-таки победят, они почти уже победили… Потом он посмотрел на лицо Митрана, увидел плотно сжатые губы товарища, разглядел мелкие бисеринки влаги на носу и все понял.
        - Ты не пройдешь, пока мы живы.
        Теперь понял и чужак.
        - Хорошо, - черты его лица исказила мгновенная судорога и они снова затвердели в спокойствии.
        "Тогда я пройду по вашим трупам," - обычно отвечали на подобные слова герои легенд и витар. Раска вспомнил это и ему стало холодно, несмотря на то, что тело все еще было разгорячено схваткой. Герои, говорившие так, потом весьма убедительно доказывали правоту своих слов. И что с того, если северянин не произнес пафосной и зловещей фразы - она ясно читалась на его лице.
        И все-таки он попытался еще раз:
        - Мне не нужны ваши жизни. Мне нужен только проводник.
        - Вот он проведет, - Раска не сразу понял, что Митран указывает на него. - Конечно, если останется в живых.
        - Я не… - начал было Раска.
        - Замолкни, - беззлобно, но твердо оборвал его Митран. - Я старший, мне решать. Если этот… победит, отведешь его в ард. Пусть сам кош-кевор решает что с ним делать.
        Они снова двинулись по кругу, обходя чужака. Тот застыл в боевой позе, характерной для традиционных воинских школ нолк-ланов… потом внезапно поклонился - быстро, но уважительно. И сам шагнул им навстречу…

* * *
        - Вы проиграли, - Отшельник не спрашивал, он и так уже все понял.
        И Раска не стал рассказывать ему подробностей схватки троих дозорных эндра-ши и пришлого барска, тем паче, что и не было их, подробностей. Почти ничего не запомнил он из той короткой и страшной схватки, ибо попросту почти ничего не понял. Не понял куда делся чужак после удара Митрана, и как тот ушел от излюбленного (колющий в живот с полуоборота) выпада Грю, и почему он сам не смог даже коснуться острием меча вражьей груди, хотя был просто уверен, что уж на этот раз клинок найдет свою цель… И почему вдруг упал Грю он тоже не понял… Вернее понял, но не поверил… Поначалу не поверил, а уже потом, после…
        - Я должен был умереть там, вместе с Митраном, - глухо выдавил он из себя.
        Отшельник долго молчал, прежде чем ответить, а когда заговорил, Раска с изумлением почувствовал в голосе старого нолк-лана необычную мягкость.
        - Ты никогда не задумывался, мальчик, почему иногда гибнут более сильные и опытные, а те, что послабее и помоложе остаются жить?
        Раска непонимающе посмотрел на кош-кевора, не зная что ответить, но тот, похоже, и не ждал ответа на свой вопрос.
        - Неужели ты думаешь, - продолжил он, - что умереть с мечом в руке - это самое трудное испытание для воина? Нет, мальчик. Это - самое ПОСЛЕДНЕЕ испытание, но вовсе не самое трудное. Самое трудное - продолжать жить после того, как падут друзья. Не каждый способен выдержать такое. Если ты выдержишь, значит Митран погиб не напрасно.
        "Не напрасно… - эхом отозвалось в голове, - вот странно, я совсем не могу вспомнить его лицо. Только ту жуткую рану поперек груди… Но он хоть умер достойно и быстро, а вот Грю…"

* * *
        - Этот еще жив, - чужак, склонившийся над лежащим неподвижно Грю, выпрямился и бросил хмурый взгляд в сторону Раски. - Что смотришь? Помоги перевязать, пока парень кровью не изошел.
        Раска затравленно скосился вправо. Меч, только что выбитый из его руки проклятым северянином, блестел неподалеку, на краю осыпи.
        "Не допрыгнуть, - с тоской подумал он. - Может, назад, в кусты? Там ворб… Как же, даст он мне его зарядить! Еще, пожалуй, и голову боком повернет, чтоб целиться было удобнее!…"
        - Да не стой же ты как дерево! - взорвался чужак. - Хочешь, чтобы твой приятель умер?!
        - А ты не хочешь?! - не выдержал Раска.
        - Нет, - ответил тот, помедлив.
        - Зачем тогда рубил?! - прорвалось наружу отчаянье бессмысленным детским вопросом.
        Северянин пристально посмотрел на него и отвернулся. Молча.
        Раске стало стыдно. Конечно, перед ним был враг (как еще назвать того, кто только что на твоих глазах убивал твоих же товарищей?), но враг достойный. А с достойным врагом и вести себя следует достойно… Даже если ты намерен при первой же подвернувшейся возможности перерезать ему глотку.

* * *
        - Ты отвел его в крепость, - это снова был не вопрос, но Раска все равно утвердительно кивнул и сказал:
        - Митран был старшим. Я выполнял приказ, который он мне дал перед тем, как…
        Роковое слово застряло в горле, никак не желая облекаться в корявую чешую звуков. Умер… Как просто это подумать и как тяжело произнести вслух. А представить себе и понять смысл произнесенного - еще труднее. Даже теперь, по прошествии нескольких дней.
        - Еще нужно было успеть довезти Грю, - пробормотал угрюмо Раска, - кровь никак не останавливалась. Он получил очень скверную рану. Мы привязали его к спиру чужака вместе с телом Митрана. Хорошо еще, что он был все время в забытьи - не так мучился от тряски.
        Он говорил, а внутри медленно закипала странная злость на самого себя. Почему он, собственно, оправдывается? Отшельник - кош-кевор, но не его арда. Да и перед самим Неврутом Раска не оправдывался, а тот не упрекал его за принятое решение. Правда, не спешил и хвалить… Но уж перед Отшельником-то он точно не должен…
        - Не оправдывайся, - сказал Отшельник, словно подслушав мысли юноши (а может и впрямь подслушал их, старый… нет, лучше уж не думать лишнего, от беды подальше!) - Ты поступил так, как поступил. Лучше заканчивай свой рассказ.

* * *
        Полнотелый и широкоплечий барск с примесью южной крови, всегда спокойный и невозмутимый, стороннему взгляду обманчиво представляющийся медлительным и неповоротливым, в бою становившийся подобным Хэду, стремительному, всесокрушающему воздушному щупальцу Неба - таков был Неврут, кош-кевор Каменного арда. Его арда.
        Раска смотрел на Наставника Наставников и не уставал поражаться. Тот Неврут, которого он знал кош-кевором с самого своего появления в арде сопливым пятилетним мальчишкой, кажется умел сохранить лицо в любой ситуации. Гость для него всегда оставался гостем (раз уж сумел добраться до моих владений, пусть и трижды незваным, пользуйся, гостюшка, расположением хозяина; не все из мирских законов забыты в Темных ардах). Враг всегда оставался врагом (гость ты, конечно, гость, незнакомец, но на руках твоих кровь моих воинов; о том помнить буду постоянно, да и ты не забывай). Друг - другом (ну, об этом ныне и речи не шло, понятное дело)…
        Сейчас перед Раской был незнакомый Неврут. Непривычный Неврут. Обескураженный и колеблющийся Неврут, с угрюмым видом взирающий на неведомо откуда возникшую проблему и не знающий - НЕ ЗНАЮЩИЙ! - с какой стороны ее вообще следует решать.
        А проблема стояла перед ним и смотрела ему прямо в глаза. С любопытством смотрела, с неприкрытым интересом и даже, кажется, с вызовом, нимало не смущаясь хмурого взгляда кош-кевора. Двое учеников-телохранителей только что были выставлены за дверь и в комнате остались только трое, считая усталого, растерянного Раску, пытающегося понять, оказал ли ему Наставник Наставников честь своим доверием или уже приговорил к смерти за тяжелый проступок, потому и позволил напоследок услышать предназначенное не его ушам.
        - Я - Эки-Ра, - повторила проблема, не опуская взгляда, - законный хальгир Северного Арка, Вершина Родовой Пирамиды аркских хорлов, единственный сын Грид-одра и его наследник.
        И после короткой паузы добавил:
        - Властью, принадлежащей мне по праву Начального Рода, Единым Законом и древним Договором я требую от тебя помощи, кош-кевор Неврут. От тебя и от всех Темных ардов Северного Арка.

* * *
        - Так и сказал: "от всех ардов"?
        - Так и сказал.
        "Впору было расхохотаться тогда, в тот самый миг, когда безумный чужак произнес эти слова, - подумал Раска. - Впору было расхохотаться или просто вытащить меч и бить наотмашь, невзирая на долг гостеприимства… Но почему-то тогда мне не захотелось смеяться. И Неврут не засмеялся, а уж тем паче не стал хвататься за клинок. Обернулся ко мне, сказал: "Запоминай. В Речной ард пойдешь с подробным рассказом." Почему?"
        - Почему? - переспросил недоуменно Отшельник и Раска с невольным испугом посмотрел на нолк-лана. И впрямь мысли читает?… А может, он просто, сам того не заметив, произнес свой последний вопрос вслух?
        - Почему… - кош-кевор издал тихий клекочущий звук, который с равным успехом можно было истолковать и как смех, и как проявление гнева. - Ты хочешь узнать, мальчик - почему, по какому праву ваш необычный гость посмел ТРЕБОВАТЬпомощи у Ардов, независимых от кого бы то ни было издревле и по самой сути своей?
        Раска молча кивнул.
        - Ответ прост, мальчик. Он ИМЕЕТтакое ПРАВО. Уже не одно и не два поколения хозяев Вирт-Хорл имеют это Право… Вот только не знаю, много ли найдется среди нас тех, кто захочет вспомнить о древнем Договоре. Слишком уж давно был он заключен, тот Договор.
        И после долгой, долгой паузы:
        - Сам я - не захочу. Раньше… быть может. Сейчас - нет. Так и передай достойному Невруту с моими пожеланиями всех благ ему и всему его арду.
        Раска набрал в легкие побольше воздуху, а потом сказал Отшельнику то, что, как надеялся он до сих пор, говорить ему не придется:
        - Кош-кевор полагал, что ты так и ответишь, георт. Поэтому он велел тебе передать следующее: чужак, назвавшийся хальгиром - ученик Кьес-Ко, акихара Ко-Кьеви. Кош-кевор не объяснил мне смысла этих слов, но сказал, что ты поймешь его сам.
        На секунду ему показалось, что в ничего не выражающих глазах-бусинах мелькнуло что-то… какое-то чувство… Нет. Показалось. Не могло такого быть…
        Но было! Раска мог бы отдать палец… да что там палец - всю руку мог бы подставить под удар меча! Было там что-то, даже если и быть вовсе не могло! Не зря же сказал старый нолк-лан после долгой и тяжелой паузы:
        - Подумаю. Утром отвечу.
        И уже когда его провожал в общую трапезную один из братьев-телохранителей, Раска вдруг пришел к выводу: может и будет Отшельник думать над словами Неврута до самого утра, может и будет мучительно колебаться в принятии решения, а только назавтра они все равно отправятся в путь вместе.
        Почему-то эта неожиданная уверенность в собственной правоте его даже не сильно удивила.
        Глава вторая
        Голос в голове, то ровно-спокойный, то раздраженно-недовольный:
        "…Двигайся мягче. Еще мягче. Еще… Да не деревеней ты, право же! И не старайся расслабиться до состояния мокрой тряпки, двигайся естественней… Естественней, но мягче. И не отводи правую ногу так далеко в сторону, это не придаст тебе устойчивости, только помешает… Теперь руби! Шаг вперед! Наискось влево! Полуоборот! Обратный хват! Вправо!… Скверно! Лучше, чем раньше, но все равно скверно! Просто не представляю, как ты умудрился тогда управиться с тем нолк-ланом… Ладно, давай повторим еще раз…"
        Антри быстро переставил ноги, меняя позицию, резко наклонился вперед и полоснул воображаемого противника клинком примерно на уровне живота. Воображаемый противник захрипел и повалился навзничь, прямо в холодную грязную слякоть под ногами.
        Голос за спиной, то холодно-равнодушный, то насмешливо-издевательский:
        - Отличный удар, Ант. Еще годик, другой, и ты сможешь помериться силами со мной. Только не зазнавайся, хорошо?
        Приходится сжимать челюсти, сдерживая бешеное желание вступить в перепалку с ненавистным голосом… Ненавистным… Ненавистным ли? Любимым ли? Как говаривал отец, повторяя слова какого-то древнего мудреца: "Ненависть и любовь - две грани одного клинка. Они всегда порознь и всегда неразлучны. Отточенные, острые, как плавник озерного донника, они способны разрубить любую преграду, но если слишком долго не вкладывать их в ножны, неминуемо обернутся против самого хозяина."
        - Эки упражняется с мечами почитай от самого рождения, лет семнадцать, а ты хочешь постичь все его ухватки за семнадцать дней.
        - Я к оружию тоже не первый год привычен, - не удержался на сей раз Антри, - и пусть до мастерства Эки-Ра мне еще далеко, но уж верно поболе будет, чем у наглой бандитки, обиравшей на лесных дорогах безоружных крестьян.
        Вирэль, как ни странно, не обиделась, только хмыкнула неопределенно и проговорила с ленцой:
        - У меня тоже был недурной учитель. Да и учил он меня куда как подольше. Хотя, ты же, вроде, в крепости прежде жил?
        - Меч меня еще отец держать научил, а в "гарнизонных детях" я проходил три года, без малого. И не двор, чай, подметал эти годы…
        - Пф-ф-ф!… Три года! Вот уж невидаль! А я своих крестьян лет пять обирала. Да с "ловчей стражей" рубилась, да с наемной охраной торговцев, да с парнями из других ватаг, да и… хм… со своими тоже приходилось. Думаешь, легко выжить девке среди молодых, здоровых самцов, шалеющих от долгого воздержания? Не одну руку пришлось покалечить, прежде чем научились руки те на безопасном расстоянии держать.
        - Ты в свои лета, небось, немало повидала, - угрюмо признал Антри, - а только и я кое-что видел, чего тебе видеть не пожелал бы, будь ты хоть врагом мне…
        - Видел? - голос девушки изменился внезапно и столь разительно, что Антри сразу замолчал, давясь невысказанными словами.
        - Что же ты видел, "гарнизонный мальчик"? Смерть? Предательство? Меня тоже предавали, и не раз, а случалось - те предавали, кого я больше родных братьев почитала. А уж смертей повидала всяко поболе твоего. Помнишь, может, как за одной мы вместе в гости к "пятнистым" ходили? Я ее еще сестрой звала… В МОИ ЛЕТАдевки обыкновенные у печи возятся, штаны штопают, да с детишками нянчатся. По нынешним временам, коли жениха себе не присмотрела - стало быть, либо дура, либо уродка. Вот любопытственно мне иной раз бывает, за кого же меня-то принимают парни вроде тебя?
        Вирэль замолчала, уставилась исподлобья на Рыжего. Тот только головой покачал, а потом вдруг спросил, неожиданно для себя самого:
        - А что, сменяла бы эту жизнь на ту, обыкновенную, как у всех? С женихом и детьми?
        - Нет, - отрезала девушка и молча отвернулась к костру, давая понять, что на сегодня все откровения уже высказаны и большего в ближайшее время ждать не приходится… А может и вообще - никогда. Назавтра им предстояло прощание. Удастся ли свидеться вновь не знали ни тот, ни другой.

* * *
        Проснулся Антри от холода. Дрожа, попытался плотнее прижаться к теплой спине Вирэль и обнаружил, что спины этой рядом с ним нет. Одному кутаться в быстро остывающий мех было бесполезно. Пришлось просыпаться окончательно и, едва сдерживая недовольное ворчание, лезть наружу из бесформенного свертка шкур, который пройдоха торговец называл "лучшим походным лежаком".
        Поначалу ему даже показалось, что снаружи теплее, чем внутри мешка-лежака, таким ярким светом была залита приютившая их накануне поляна. Потом, когда он двинулся к привязанным неподалеку спирам и услышал хруст льда под ногами, то понял: нет, не теплее. И куда как холоднее, чем вчера вечером.
        Ночью насыпало снега. Немного насыпало, едва прикрыло грязно-рыжую от опавшей листвы землю, но в лесу сразу стало светлее. Под лучами Мирры, сияющей в почти безоблачном небе, все вокруг серебрилось мириадами крохотных праздничных блесток. Ветви деревьев обросли пушистым инеем и казались ненастоящими, филигранно вырезанными неким скульптором-чудотворцем из огромных блоков белого камня-песчаника. Странная, волшебная красота простиралась вокруг, сколько охватывал взор. Этой красотой хотелось любоваться очень и очень долго, но скоро она начинала слепить глаза и от одного ее вида становилось еще холоднее, нежели прежде.
        "Ладно, - подумалось в утешение, - все лучше, чем та хлюпающая холодная мерзость, что была накануне."
        Спиры при его приближении дружно переступили ногами, и, изогнув длинные шеи, зашипели, жалуясь на мороз и голод.
        - К-как п-переночев-вали, к-к-красавцы? - выговорил Антри, дробно отстукивая зубами приветственный гимн Отцу Холоду, погладил дрожащей рукой ближайший чешуйчатый бок, успокаивающе потерся щекой о склонившийся к плечу золотистый ромб головы.
        - З-замерзли? Ничего, с-сейчас костерок з-запалю, с-согреетесь.
        Кострище за ночь превратилось в бесформенное серое пятно, едва проступающее под свежим белым покрывалом. Радуясь, что не поленился накануне набрать топлива с запасом, Антри активно взялся за дело, распугивая окрестных птиц хрустом ломаемых сучьев.
        Огонь уже весело гудел, жадно облизывая обледенелые, исходящие паром и свистом дрова, когда в лагерь вернулась Вирэль. Она молча прислонила к дереву натянутый лук, подсела к костру, протянула в жарко дрожащий воздух озябшие руки.
        - Пусто? - спросил Антри без особого интереса, просто чтобы что-нибудь спросить.
        - Раньше вставать надо было, - проворчала девушка, - в этом лесу разве что перед рассветом можно кого-нибудь найти. Как только восходит Мирра, вокруг все просто вымирает… Паршивый лес.
        - Птиц, однако же, много, - заметил Рыжий.
        - Много… Этим "много" и живот-то толком не набьешь. Мелочь одна вокруг шныряет. Даже нарлов, и тех не видать.
        - Ладно уж, запас пока есть. Дней на пять хватит, если не больше.
        - Запас, - Вирэль громко фыркнула, демонстрируя недовольство. - Вяленое мясо, да сухие лепешки - вот и весь наш запас. А я свежатинку люблю.
        - Два, самое большее - три дня, и ты будешь в Реска-Рэх. Там наешься вдоволь, чего пожелаешь.
        - Три дня, - вздох Вирэль показался Антри скорее показным, нежели натуральным. - Почему у меня нет крыльев?
        - Если бы у тебя были крылья, в горы к нолк-ланам полетела бы ты.
        - Пустяки. С крыльями я и там бы еще сегодня вечеряла. У нолк-ланов кухня тоже, небось, неплохая. Может даже получше, чем в трактирах Реска-Рэх, как полагаешь?
        - Полагаю, что вяленое мясо ты есть уже не будешь?
        - Еще как буду! Да я вдвое против тебя, сони, умну, вот увидишь! Ну-ка, где там наши запасы? Доставай свое мясо, да про лепешки не забудь! Сейчас над огоньком их немножко подержим - авось помягчают.

* * *
        До полудня они почти не разговаривали. Не до того было, хоть и ехали рядом, почти бок о бок. В любой момент навстречу могли попасться патрули фарсахаров и приходилось постоянно держаться настороже, пытаясь сквозь шум, издаваемый собственными спирами, расслышать хоть что-то еще. Какие уж тут разговоры, когда все чувства - как струна, и особенно слух.
        К нужной развилке выехали неожиданно, чуть ли не на полдня раньше, чем загадывали (все ж таки добрых спиров им послала Тши-Хат в той деревеньке). Дорога перед ними разделялась надвое. Разделялись и их с Вирэль пути.
        - Давай прощаться, - девушка повернулась к Антри. Ему вдруг показалось на миг…
        - Может устроим здесь последний привал? - предложил он.
        - Зачем? - удивилась Вирэль. - Мой спир еще не устал, да и твой дышит ровно.
        Нет, все-таки показалось.
        - Тогда…
        Он замялся, подбирая слова. Ничего лучше "до встречи" в голову не приходило.
        - До встречи, - Вирэль все решила за него. - Будь осторожен, Рыжий. Может это и прозвучит глупо, но хотелось бы увидеть твою лохматую голову в условленном месте через тридцать дней.
        - Уже двадцать шесть… Но мне бы тоже… хотелось увидеть тебя.
        На губах Дикой Вэр вспыхнула и погасла странная усмешка.
        - Не забивал бы ты себе голову… этим. Ладно?
        - Ладно, - покорно согласился Антри, а потом вдруг брякнул, неожиданно для самого себя:
        - Ты не думай… Если ты и Эки-Ра… я и не подумаю встревать…
        - Какой же ты, все-таки, дурак, Рыжий! - Вирэль резким рывком поводьев заставила спира развернуться налево, с чувством саданула пятками по чешуйчатым бокам и скоро лишь удаляющийся топот напоминал кальиру о его недавней спутнице.
        А Антри с каким-то болезненным удовлетворением осознал: не такой уж он и дурак… все-таки. Хотя, казалось бы, ну что общего может быть у благородных кровей хальгира и разбойницы, пусть и трижды отставной? Однако же, не просто развлечения ради Дикая Вэр едет сейчас в Лилап-Рха, рискуя своей головой ради сына мертвого хорла, до бед которого ей, вроде бы, дела нет и быть не может. Нет, не такой уж он и дурак…
        А еще вспомнилось…

* * *
        - Мало времени. Ой, мало… Ведь в любой день, в любой миг… Может именно сейчас… Хотя издар полагал, что не раньше весны… Но он ведь мог и ошибаться, а то и вообще врал… Нет, не врал, я бы почуял!…
        Эки-Ра говорил вслух, но был ясно, что говорит он ни для кого, точнее - для самого себя. Сам с собой беседует. И такое с ним в последнее время частенько случалось. А стоило только поинтересоваться его здоровьем, как интересующийся сразу натыкался на такой взгляд, что все последующие вопросы отпадали сами собой.
        - Нам нужно разделиться, - Эки словно очнулся и посмотрел на своих товарищей. - Времени слишком мало. Если и дальше будем двигаться вместе - не успеем.
        Вирэль на это только головой покрутила в изумлении.
        - Да что ж тебе неймется-то?! Ведь только-только поуспокоилось все, охотников сбили со следа, отлежались денек-другой, в себя пришли… И потом, к чему разделяться-то? Уж коли снова ехать невесть куда и зачем, так вместе всяко безопаснее. Сдается мне - разделимся, можем уже обратно не встретиться.
        - Придется рисковать. Я в последнее время только об этом и думаю, но иного выхода нет. Чувствую - нет. Если нам сейчас не… - Эки вдруг замолчал и Антри показалось, что он смутился. - Выбор, однако, за вами. Вам совсем не обязательно рисковать своими жизнями ради… неясной цели.
        - Цель-то мне как раз ясна, - опередила Вирэль уже собравшегося было начать протестовать Антри. - Непонятно только, зачем ты хочешь разбить нашу маленькую славную компанию. Собираешься услать нас куда-то? Куда?
        Хальгир ответил не сразу.
        - Я сейчас похож на слепого. На слепого, у которого отобрали спасительный посох и заставили идти по узкой горной тропе. Ну, слепой на четвереньки встал и ползет по ней. Ползет… На ощупь, рискуя сломать себе шею, но ползет пока. Медленно так, еле-еле. Ползет и знает: впереди, прямо над тропой, камень здоровенный лежит, не камень - скала целая. А внизу, под обрывом, деревня. Камень этот очень ненадежно лежит, обязательно вниз упадет, о том слепой знает твердо, не знает одного - когда. И еще знает: коли сорвется валун с тропы - раздавит деревню всмятку, всех раздавит: мужиков, баб, детишек… Каждое мгновение на счету, а двигаться быстрее - ну никак не получается. Да и если успеет, удержит ли камень на тропе? Хватит ли сил скалу целую на одних плечах удержать?
        - И суть этой красивой притчи… - протянула с обычной для нее иронией Вирэль и замолчала, выжидательно глядя на Эки.
        - Помощников бы тому слепому побольше. Союзников, то бишь. Побольше, да посильнее, хоть бы и таких же слепых, как он сам. А уж зрячему в той будущей компании слепцов просто цены бы не было.
        - Значит, мы ищем союзников, - подытожил Антри. - Но, вроде, мы и раньше говорили о том же. Для того и погоню со следа сбивали. Для того и в Лилап-Рха направляемся, разве не так?
        - Мало, - Эки покачал головой, - слишком мало, даже если найдем в крепости тех, кого ищем. Нужно больше. Поэтому в Лилап-Рха пойдет только один.
        - А остальные куда? - поинтересовалась девушка.
        - Один - к перевалу Кьед-Шут. Другой - в Темные арды.
        - Кьед-Шут?! Темные арды?!
        Кто из них двоих воскликнул громче, Антри потом затруднялся ответить; кажется, все-таки, Вэр.
        - Что за нелепая затея - лезть в это время года на Высокие Перевалы или искать тайные логова эндра-ши?! - выразила их общий настрой Вирэль. - Не могу даже выбрать - какая из этих двух дорог вернее приведет к смерти!
        - На сам Кьед-Шут лезть не придется. Нужно только добраться до небольшого горного озера, расположенного двумя десятками станов ниже перевала. На берегу этого озера стоит родовой эскальт акихаров Ко-Кьеви. Они не откажутся помочь сыну хорла и… единственному ученику главы рода. Пусть и покойного главы. А в том, что касается эндра-ши… найти их и убедить помочь нам - это моя задача.
        - Ума лишился? - Вирэль постучала пальцем по лбу. - Отныне лучше ходи своими ногами - на спире тебя явно укачивает.
        - Следи за словами, Вэр! - не выдержал Антри. - А ты, георт, подумай серьезно. Она хоть и грубо сказала, но верно: искать Темные арды - верх безрассудства! Эндра-ши не ищут, они сами находят тех, кто им нужен. Решившие искать Темные арды самостоятельно, либо возвращаются ни с чем, либо не возвращаются вовсе.
        - Легенды, Ант, - поморщился хальгир. - Небылицы, созданные, по большей части, самими же эндра-ши. Хорошо оберегаемая тайна, да ореол суеверных страхов - вот главные составляющие "неуловимости" Темных ардов… И не к ночи помянутых ронтов, между прочим, тоже - я в этом уверен.
        - Благодарение Тши-Хат, хоть их ты искать не намерен.
        - Пока не намерен, - согласно кивнул Эки и Антри с внутренним содроганием понял: он действительно не намерен… ПОКА.
        - Антри, прошу тебя, хоть ты его отговори! - неожиданно взмолилась Вирэль. - Он сейчас готов сыграть в "чар" с самой Хозяйкой Дорог, поставив на кон все наши шансы, и без того небольшие!
        - Выигрыш того стоит, - буркнул Эки. - Если кости удачи выпадут в мою сторону, шансов на успех существенно прибавится. К тому же… есть у меня особая кость, выигрышная. И не будем более обсуждать мое решение - я его принял и уже не отступлю… Некуда мне отступать…

* * *
        - Некуда отступать… О чем это ты, георт?
        Антри вздрогнул и растерянно посмотрел на кузнеца, в хитрых глазах которого, как в остывающем горне, вспыхивали и тут же гасли искорки лукавства.
        - Я… я что-то сказал, почтенный?
        - Ты сказал: "Мне некуда отступать", георт, - напомнил кузнец, уже немолодой, но на удивление крепкий и жилистый кальир. - Я так и не понял, сказал ли ты это мне или…
        - Себе, - перебил Антри фэйюра, может чуть более поспешно, чем следовало бы. - Я сказал это себе, почтенный. Задумался крепко, вот и сказал.
        - Как видно что-то тебя сильно тяготит, георт, раз ты сам с собой разговариваешь.
        - Тяготит, - Антри подумал и добавил, так, на всякий случай: - В горы еду, к одному акихару из нолк-ланов. Послание подрядился доставить от его родича. Пятый день уж еду. Думал поспеть пока тепло, да вот не поспел. А тут и того хуже: слышал, будто сейчас все дороги к Перевалам снегом замело-засыпало, ни пройти, ни на спире проехать. Вот и думаю: "Ни за что бы теперь не взялся за доставку, ан поздно уже - заплачено вперед и с лихвой. Выходит - некуда мне отступать, ехать нужно." Потому и за "когтями" к тебе пришел, почтенный. Говорят, ты здесь лучший мастер по таким штукам. Без твоих "когтей" мне, уж верно, совсем тяжко придется.
        - Без "когтей" тебе и впрямь в горы соваться не стоит, - польщенный кузнец расплылся в добродушной улыбке. - Да и с ними доберешься ли, не знаю. Похолодало за последние три дня крепко, и снег идет почти не переставая. Нолк-ланы из горных обиталищ в такое время и вовсе перестают вниз спускаться. Так и зимуют на своих кручах… А ты к какому из акихаров едешь, георт. Здесь ведь их трое неподалеку-то. Ближе всех - Золнч Гордый. К нему и дорога хорошая идет, не то что к Вьек Ко-Кьеви или, скажем, Цкеваль-Чекку… Уф, язык узлом завяжешь, прежде чем выговоришь правильно.
        - К Золнчу я, - брякнул Антри и мысленно выругался, увидев как нахмурился кузнец.
        - К Гордому, значит. Вот уж не думал, что у него родичи где-нибудь есть. Никогда раньше посланцы к нему не ездили, да и сам он вниз ни… кхм… пером, ни носом. Да еще в такие времена…
        - Ну, то уж не мое дело, - пожал плечами Антри. - Мое дело - письмо доставить, да вниз поскорее спуститься, в тепло, да к чаше… Так что, почтенный, когда "когти" справишь?
        - Оставляй своего красавца. Еще дотемна готов будет.
        Антри поблагодарил и вышел из кузни, не забыв успокаивающе похлопать по шее тревожно зашипевшего спира. "Дотемна" было еще время и он решил зайти в ближайшее веселое заведение, откуда доносились столь характерные для таверн приглушенное пение, стук каблуков об пол и нестройный хор голосов.

* * *
        - Чегой-то раненько снег выпал этим годом. Видать, никак не терпится Холоду власть забрать. Совсем закону не чтит, Седобородый…
        - А ты пожалуйся на него, почтенный! Хорлу новому поклонись, призови Отца к ответу! Хе-хе!…
        - Ах ты!… Ну, что скалишься, бездум?! Вольно тебе над стариком изгиляться. Вот сам старым будешь…
        - Ну уж нет, почтенный! Я лучше молодым помру!
        - Ха-ха-ха!…
        - Хо-хо!… Уф, насмешил, парень! А ведь и верно, старик - хорлу новому стоит пожаловаться. Он, слышь-ка, мастак законы с пяток на макушку ставить, может и с Холодом управится! Х-хо-хо!
        - Кхм!… Ты бы потише смеялся, почтенный. Нынче уши везде есть. Поговаривают, будто после речей против хорла длинные языки очень скоро короткими становятся.
        - Хо-хо!… Х-хух!… Прав ты, друже, признаю. Вот только думается мне, что хорлу сейчас не до моего длинного языка. Хорл сейчас войска к Бракалю тянет. Воевать собирается. Не как по весне - всерьез, с размахом…
        - Слышал, почтенные, Бьер-одр согнал к Отагону двадцать фаррад!…
        - Пятьдесят, парень! Никак не меньше пятидесяти! И это только пришлых, а ведь там еще и наших столько же - северян, да кальиров. Уж никак не меньше полста! Вот подморозит хорошенько…
        - А что "подморозит"?
        - Что подморозит?! Эх, парень, верно тебя старик "бездумом" назвал! Что подморозит… А вот то и подморозит! Как Холод покрепче за реку возьмется, как воду льдом на длину копья вглубь стянет - вот тут-то Бьер-одр по Стене и ударит что есть сил!
        - Стена… Ты видел ту Стену, почтенный? Это тебе не забор огородный - лбом не прошибешь!…
        - Сотня фаррад что хочешь прошибет, дурень! Это ж знаешь какая силища… ой-ей какая! Раньше о такой и не слыхивали! Бракалю нипочем не устоять.
        - Да и в Яму бракальцев этих. Уж что о новом хорле ни говори, а одна мысль в его голове здравая несомненно: мы и бракальцы - не просто соседи, а один народ. Чем, скажите, барск с юга отличается от барска с севера?
        - Разве волосы порыжее - и только.
        - Вот-вот! На одном языке говорим, одни обычаи блюдем. И разве ж это правильно, когда меньшая половина от большей Стенами городится?
        - Да кто ж спорит-то… Вот только в семейные отношения чужаков привлекать - последнее дело. Вы, молодые, может и позабыли уже, а уж мы-то, старики, помним крепко: испокон веку с сэй-горами враждовали и спуску им не давали, а нонче от них самих простому народу спуску нет. Южан от зазнайства лечить - то понятно, но не руками же черных!
        - Новый хорл говорит: сэй-горы - они-то как раз соседи и есть, а с соседями мир быть должен. Черные им в помощь призваны сроком на год, потом уйдут.
        - Уйдут они, как же! Сколько раз лезли сюда из-за Бреши, да получали полный укорот, а тут нате - сами их позвали. Нет уж, не дураки они опосля назад вертаться. Уж попомните, почтенные!…
        - После Бракаля им уже тут не разгуляться будет. Хорл наш тоже не дурак - знает каким тараном Стену прошибать. Недаром ведь их с осени туда тянут - к Отагону.
        - Вот и поглядим. Небось, скоро уже…
        "Прав был Эки, - думал приютившийся за соседним столом Антри, - времени у нас совсем мало. Если Бьер-Рик возьмет Стену раньше, чем мы окажемся по ту ее сторону, за наступлением нам будет уже не угнаться - его войска достигнут южных Врат и попасть к ним станет столь же трудно, как и к северным."

* * *
        Дорога к родовому гнезду Ко-Кьеви в это время года не зря считалась почти непроходимой: узкий каменный карниз, на котором едва могли разойтись два спира, обледеневал на морозе и местами просто исчезал под огромными снежными заносами; буран налетал часто и непредсказуемо, бил в грудь путника ледяным молотом, норовя сбросить вниз - в бездонную пропасть; иногда с нависающих над тропой отвесных стен падала лавина и это было воистину страшно - массы снега и льда могли с легкостью превратить несчастного, вставшего у них на пути, в кровавую кашу, а если тот и оставался жив после удара, падения в бездну было уже не миновать.
        Все это Антри узнал еще в таверне, осторожно вытянув жутковатые подробности у словоохотливого хозяина. Если бы у него был выбор, он ни за что не рискнул бы проделать этот путь, по крайней мере - в одиночку, без страховки нескольких товарищей и подходящего снаряжения. Однако выбора у Рыжего и впрямь не было. Он понимал, что еще два-три дня таких снегопадов и о том, чтобы добраться до эскальта можно будет вовсе забыть.
        Придирчиво осмотрев стальные "когти", которые кузнец приспособил к лапам спира, он остался доволен. Кузнец, получив свою плату за труды, тоже остался доволен. Лишь спир, недоверчиво обнюхивающий новое приобретение, довольным не выглядел, о чем и заявил вслух громким шипением. Когда Антри уже выводил спира наружу, кузнец неожиданно бросил ему вслед:
        - Доброго пути, георт. Благодарствую за награду. Вот только… тебе виднее, конечно, а все одно не пойму - зачем понадобились мои "когти", коли ты к Золнчу Гордому едешь. Туда ведь можно и так добраться, не беспокоя животину лишним железом. Вот ежели бы ты к Вьеку хотел попасть…
        - Так спокойнее, почтенный, - прервал кузнеца Антри. - Лучше уж заранее все предусмотреть, чем потом каяться. Как полагаешь?
        - Тебе виднее, георт, - повторил кузнец, кланяясь. - Тебе, понятное дело, виднее.
        И проводил предусмотрительного клиента долгим пристальным взглядом.

* * *
        Антри и сам себе не смог бы объяснить, почему решил отправиться в путь на ночь глядя, не дожидаясь утра. Время ли подгоняло, подозрительные ли взгляды кузнеца и хозяина таверны, некое ли неясное предчувствие…
        Молния бежал по лесной дороге ровно и быстро, не выказывая привычной для спиров зимней сонливости. "Когти" размеренно звякали при каждом шаге животного. Поначалу это немного раздражало, но потом Антри привык и перестал обращать на посторонние звуки внимание. Не до пустого звяканья ему сейчас было, равно как и не до заснеженных красот вокруг. Только медленно приближающиеся горы занимали кальира, да столь же медленно приближающаяся ночь, да усилившееся чувство близости еще чего-то или кого-то. Он вдруг поймал себя на том, что неосознанно подгоняет Молнию, заставляя его бежать все быстрее и быстрее. Устыдившись, чуть придержал спира, но скоро, забывшись, вновь стукнул пятками по его бокам:
        - Х-хэ-эс-с-с! Хэ-эс-с, Молния! А-ах, кровь ронтов!
        "Тороплюсь, будто дом чужой обокрал! Что это со мной?! Уж не начинаю ли я самого себя бояться?!"
        Дорога выскочила из леса, едва заметным светлым росчерком на ровной белоснежной глади протянулась к медленно выползающей в небо темной громаде Высоких Перевалов. Дорога теперь заметно забирала вверх, но Молнию это, кажется, не смущало. Спир двигался с прежней легкостью, оставляя позади станы пути. Неровные, густо усеянные штрихами разломов и трещин стены неторопливо выдвинулись навстречу, потом вдруг прыгнули вперед и сразу оказались совсем рядом, приглашающе распахиваясь узким черным жерлом ущелья.
        Перед самым входом в обитель гор Антри остановил спира и обернулся. Он долго вглядывался в белое полотно, раскатанное на добрый десяток станов от ущелья к лесу. Мирра давно покинула небосклон, но на смену ей уже выкатилась из-за Перевалов младшая Сестра - маленькая яркая Сэквен. Света хватало. Было тихо и бледные искры мерцали по всему заснеженному склону, будто усыпанному мириадами осколков бесценных радужных кристаллов "верд"… Увидел. Из лохматой щетки леса выползли на белую гладь маленькие черные жучки - два, четыре… восемь. Выползли и побежали вверх по дороге, повторяя путь, только что проделанный самим Антри.
        Погоня!
        В облаке снежной пыли он ворвался в ущелье, по дну которого петляла, увязая в сугробах, дорога. Криками и частыми ударами пяток погнал спира вперед и вверх, выше в горы, подальше от идущей по следу, хорошо заметному на свежем, нетронутом несколько дней снегу. Упругими прыжками послушный воле наездника спир мерил стан за станом, а их впереди было еще около сотни, да не ровных лесных трактов, а узких и скользких горных троп.
        Чем выше они поднимались, тем труднее становилось идти. Скоро даже неутомимый Молния был вынужден замедлить бег. А тут еще и буран воспользовался моментом - налетел, ударил, закружил. Антри, как ни кутался в теплую меховую куртку, как ни натягивал на самый нос капюшон плаща, начал медленно, но неумолимо замерзать. Еще через несколько станов он и вовсе был вынужден слезть со спира, не столько ради того, чтобы облегчить груз своему длинношеему товарищу, сколько чтобы просто хоть немного укрыться за его широким боком от пронизывающего до костей холодного ветра. Вместе они с трудом преодолели еще с десяток станов, вынужденные постоянно пробиваться через перерезавшие время от времени дно ущелья снежные заносы. Антри с ужасом думал о том, что будет, когда тропа сузится до ширины шага Молнии и к тому же повиснет над бездной.
        Двигаясь навстречу ветру, бросавшему в них пригоршни колючих ледяных игл, они шли, казалось, целую вечность, пока буран внезапно не утих так же быстро, как и начался. Из ночного неба посыпался легкий пушистый снежок. Антри немного повеселел и уже собрался было снова взобраться на Молнию, как вдруг сквозь матовую мглу впереди просочился едва видимый туманный отсвет.
        В первое мгновение Антри растерялся. Воспоминание о погоне вспыхнуло в голове ярко и отчетливо. Что, если хорошо знакомые с местными горами неведомые охотники за головами обошли его? Что, если они воспользовались какой-нибудь тайной тропкой и теперь идут навстречу ему и второму отряду преследователей, зажимая свою жертву в тиски, из которых ей уже не удастся вырваться…
        Антри разглядел каменный придорожный столб раньше, чем успел окончательно загнать себя в ловушку паники. Присмотревшись, вздохнул с облегчением. Дорога впереди раздваивалась. К туманному отсвету, так напугавшему его, уходило правое ответвление. Увиденный Антри свет был не факелом в руке врага, а всего лишь масляным фонарем, горевшим на дозорной башне эскальта Золнча Гордого. Как и утверждал кузнец, добраться до него и впрямь можно было бы без особых трудностей. К сожалению нужный путь лежал налево от столба - в насквозь пронизываемый крутящимися снежинками бесконечный мрак ущелья.
        - Ну, не так уж плохо, - провозгласил нарочито бодрым голосом Антри, взбираясь в седло и привычно похлопывая по шее ровно дышащего Молнию. - Половина пути позади.
        Спир скосился на хозяина желтым глазом, моргнул, зашипел укоризненно. Мол: "сам знаешь, что лучше бы нам пройти еще три таких "половины", чем ту одну, которая еще предстоит".

* * *
        Новый удар буран нанес, когда Антри, ведя на поводу Молнию, ступил на каменный карниз, по которому тропа проходила последние двадцать станов к замку. Резкий порыв ветра едва не смахнул его вниз. Антри судорожно вцепился замерзшими пальцами в холодный камень стены. Медленно двинулся вперед, наклонив голову и подставив ударам стихии макушку капюшона. Руки осторожно ощупывали неровности стены, скользили по ней, выискивали трещину и проникали внутрь пальцами, скрепляя непрочными и недолговечными узами тело со скалой, давали возможность еще на несколько шагов приблизиться к цели… Такой близкой и такой бесконечно далекой цели.
        Еще перед тем как ступить на карниз, он обвязался веревкой, которую надежно закрепил в седельных петлях Молнии. Подумал, что если он сорвется в пропасть, массивный и устойчивый спир не даст ему разбиться, удержит. О том, что будет если вниз упадет гора мяса десятикратно тяжелее его самого, Антри старался просто не думать.
        Целый водопад снега и ледяных глыб обрушился на карниз всего в нескольких шагах от него, смял росшее у тропы хлипкое кривое деревце, с грохотом пронесся дальше, в бездонную черноту пропасти. Антри вжался в скалу, пытаясь слиться с ней, стать ее продолжением. Ливень мелких осколков пробарабанил по капюшону. Сердце застыло в груди, чтобы спустя чудовищно долгое мгновение отчаянно забиться, заметаться в клетке костей, закричать раненой птицей: "Все! Больше не могу! Не хочу!… Назад! Верни меня назад! Верни в безопасность! Верни в тепло! Верни в уют! Верни!…" Позади плевком на раскаленные угли испуганно зашипел спир и этот звук вернул Антри чувство реальности. До боли стиснув зубы, он заставил себя сделать шаг вперед, потом другой, третий…

* * *
        Буран разбушевался не на шутку. Не было никакой возможности удержаться на проклятой тропе, двигаясь вперед, и Антри ждал. Ждал пока ветер хоть немного утихнет и позволит ему снова идти. Он давно уже понял - вся предыдущая часть пути сравнима была с легкой прогулкой. Каждый шаг давался с неимоверным трудом. Каждое усилие превращалось в пытку. Каждый стан стоил года прожитой жизни. Двадцать станов - как двадцать лет…
        Передохнуть. Выждать, пока не иссякнет буря. Втиснуться в какую-нибудь щель и подождать… Вот только если стихия будет яриться до утра, рассвет застанет разве что его остывший, заиндевевший труп, вмерзший спиной в обледенелую скалу. Или спир совсем уснет на ходу и свалится с карниза - тогда смерть придет еще быстрее…
        "Я должен дойти! Я еще жив! Я не могу сдаться теперь, когда до цели осталось всего несколько станов!…"
        Одеревеневшие пальцы не желали разгибаться. Он зацепился ими за очередной выступ и подтянул окоченевшее почти до полного онемения тело. За спиной жалобно, едва слышно свистнул Молния, дернул на себя веревку… Вяло так дернул, слабо…
        "Не дойти…"
        Страх отрезвил, кажется даже согрел немного. Совсем чуть-чуть согрел, но ему хватило еще на десяток шагов…
        А потом он упал. Рухнул на колени, выпуская из объятий скалу, наклонился вперед, запустил руки под полы заиндевевшей куртки и застыл, не в силах заставить себя двигаться…
        И не сразу понял, что несмолкающий свирепый вой в ушах захлебнулся и быстро идет на убыль. Буран все-таки выдохся и отступил, оставив в покое измученного, почти замерзшего кальира и его спира…

* * *
        Голос в голове:
        "…Двигайся мягче. Еще мягче. Еще… Да не деревеней ты, право же! Двигайся естественней… Двигайся… Двигайся…"
        Голос в голове:
        "На сам Кьед-Шут лезть не придется. Нужно только добраться до небольшого горного озера… двумя десятками станов ниже перевала… Нужно только добраться… Нужно… Добраться… Нужно…"
        Голос в голове:
        "Как видно что-то тебя сильно тяготит, георт, раз ты сам с собой разговариваешь."
        "Тяготит. В горы еду, к одному акихару из нолк-ланов… Тяготит… В горы… Еду…"
        Голос в голове:
        "Будь осторожен, Рыжий. Может это и прозвучит глупо, но хотелось бы увидеть твою лохматую голову в условленном месте через тридцать дней."
        "Мне бы тоже… хотелось увидеть тебя… Увидеть… Хотелось…"
        Голос в голове:
        "Какой же ты, в сущности, дурак, Рыжий!"

* * *
        Шевелятся губы, с отчетливым треском разламывая спаявшую их ледяную скорлупу…
        Шевелятся губы…
        Еще шевелятся?… Странно…
        - В-ве… ве… ве… рно… Ду… дур… рак…

* * *
        Голос в голове:
        "…Двигайся мягче… Двигайся естественней… Двигайся… Двигайся… Дви… гай… ся…"
        Голос…
        - Мальчик! Мальчик! Очнись же, во имя Седобородого и Вечной Силы! Эй, Мару, Гаркок, быстрее сюда! Помогите мне его поднять! А ты, Кьет, беги вперед, скажи, пусть готовят теплую воду, одеяла… что там еще… пусть все готовят! Да беги же ты быстрее, болван, чего рот раззявил! Видишь - живой он еще! Живой!…
        Живой… Живой… Жи…
        Глава третья
        Дверь обиженно скрипнула, получив изрядный и ничем не заслуженный пинок, отворилась со стоном плохо смазанных петель, жалобно звякнула врезанным в ручку литым медным кольцом.
        Она вошла в облаке пара и искрящихся снежинок, огляделась по сторонам.
        - Недурно, - бросила сидящему при входе крупному детинушке, покосившемуся на новоприбывшего гостя с привычным хмурым подозрением. Мол: "Кто таков? Не влак ли лесной? Не бесчинствовать ли явился на ночь глядя? Не пора ли брать ворога за шиворот и швырять за порог, туда, откуда явился - в снег и пургу?"
        Вирэль скинула капюшон, тряхнула головой, сбрасывая с лица капельки влаги, смахнула с выбившихся на лоб прядей примерзшие к ним крохотные льдинки и усмехнулась, увидев как изменилось выражение лица "детинушки", который только теперь признал в "госте" гостью.
        - Недурно тут, говорю, - заявила она ему ломким с мороза голосом. - Тепло, светло, весело. Может еще и жрать дадут, а, малой?
        "Малой", бывший примерно раза в полтора старше Вирэль и раза в два крупнее ее, нахмурился, забурчал что-то недовольное и маловразумительное, но она уже шла в дальний угол трапезной, не обращая никакого внимания на ворчание за спиной.
        Маленький шустрый кальир, хозяин постоялого двора, заметил ее издалека, подскочил, усадил за чистый стол, услужливо склонил рыжую голову.
        - Чего пожелаешь, герут?
        - Еда приличная есть, почтенный? Коли есть, давай сюда чего получше. И запить, коли есть чем.
        - Обижаешь старого Хорка, герут! - нисколько не обиделся трактирщик. - Кухня у меня лучшая в округе, а бьяни уж такой славный, что из самого Реска-Рэх приезжают, чтобы попробовать!
        - Не болтай зря, почтенный, лучше тащи все сюда. Я сотню станов без отдыха по метели да по морозу отмахала; мне есть хочется, а не языком трепать.
        Трактирщик умчался в исходящие ароматами и звоном посуды глубины своих владений, а Вирэль позволила себе скинуть меховую куртку, в которой уже становилось жарко, и немного расслабиться… И почти сразу же почувствовала на себе чужой пристальный взгляд.
        Расслабленность точно ветром унесло. Стороннее внимание, словно невидимое глазу, но вполне осязаемое кожей прикосновение, коснулось ее лица. Вирэль ясно ощущала как взгляд неизвестного наблюдателя переместился ниже, ощупал ее всю целиком, а затем снова вернулся к лицу и уже не отпускал, приклеился липким щупальцем болотного слизня. Она, стараясь не подавать виду, что ее что-то тревожит, потянулась, зевнула сладко, ленивым взглядом обвела залу, не задерживаясь ни на ком из посетителей дольше положенного. Наблюдатель обнаружился сразу - щуплый низкорослый фэйюр со всклокоченными грязными волосами и некрасивым изможденным лицом. Он буквально пожирал глазами Вирэль, не пытаясь, а может просто не умея скрывать своего любопытства. На роль соглядатая он настолько не годился, что Вирэль немного успокоилась. Из женщин в трапезной она заметила только дородную полнотелую матрону в возрасте (наверное супругу или работницу хозяина), так что, скорее всего, у щуплого барска к ней был чисто мужской интерес, так сказать практического свойства. Хотя… было что-то эдакое в глазах щуплого, что-то неприятное,
настораживающее.
        "Подойти и отбить ему любопытство, чтоб не глазел, - с раздражением подумала Вирэль. - Ишь, смотрит… Сапог жеваный!"
        - Доброго угощения, герут, - трактирщик возник рядом вместе со слугой, нагруженным блюдами, мисками и кувшинами. Пока кушанья спешно перекочевывали с рук слуги на стол, Вирэль успела забыть о назойливом наблюдателе, тем более, что тот вскоре исчез.
        Впрочем, вспомнить о нем пришлось более чем скоро - раньше, чем в желудке успела появиться приятная тяжесть. Взгляд снова прилип к ней, а следом за ним и другой, не менее внимательный, но более осторожный. Впрочем, не настолько осторожный, чтобы Вирэль не смогла проследить его источник. Им оказался высокий угрюмый парень, севший совсем рядом с дверью, что сразу же не понравилось ей. Глаза у парня были какие-то странные, белесые, как у дохлой рыбы (больные что ли?). Парень был вооружен и не особенно старался скрыть это - рукоять длинного меча торчала буквально напоказ. Вообще он очень смахивал на обычного вольпа-ватажника… А еще чем-то показался Вирэль знакомым. Вроде бы где-то она его уже видела прежде, вот только вспомнить бы еще где?
        Аппетит не пропал (излишней впечатлительностью Дикая Вэр никогда не страдала), но к еде она больше не притронулась. Если вдруг придется драться, лучше уж делать это "налегке". Хотя с кем именно может случиться потасовка Вирэль пока понять не могла. На шпионов "пятнистых" ни один из соглядатаев похож не был, скорее уж и впрямь на обычных бандитов…
        "Может, встречались раньше на какой-нибудь дружеской пирушке? - гадала Вирэль, исподтишка изучая обоих барсков. - Тогда почему они просто не подойдут и не предложат отметить встречу чашей хмельного? Нет, тут что-то не так… Хотя, вроде бы, пока не стоит зря трепыхаться. Ну сидят, ну следят - за ножи-то покамест не хватаются. Вот коли остановить попытаются, когда за дверь пойду, тогда и трепыхаться начнем. А этого длинного я точно уже видела. Где?…"
        И тут она вспомнила, потому что входная дверь распахнулась настежь и в трапезную вместе с метелью ввалилась целая компания пестро одетых фэйюров, во главе с самим Весельчаком Арвеном!
        Так вот, стало быть, чьи глаза наблюдают за ней с самого ее появления в этой тавернишке. А ведь она и впрямь уже видела их в компании с Арвеном. Это же всего года полтора назад было, как же она могла позабыть?…
        Топот ног по доскам стола… Хмель прошлогоднего бьяни в голове… Хмель сумасшедшей пляски, бьющий в голову не слабее выпитого… Бесшабашное веселье двух разбойных ватаг после совместной "утряски" хорошо охранявшегося богатого торгового обоза… Два десятка глоток, очумело орущих на разные голоса "в час морозный, в час вечерний", и два вожака, отчаянно и вдохновенно пытающихся переплясать друг друга под эти нестройные, совсем не музыкальные рулады… Арвен Весельчак, Арвен-красавчик, Арвен - удачливый шаваш одной из самых легендарных ватаг лесов Большого Приречья, безжалостный убийца и лучший плясун из всех, с кем приходилось когда-либо встречаться Дикой Вэр. Арвен-неотразимый… Она тогда чуть было не стала новой строчкой в списке его многочисленных "побед". Если бы не вмешалась Зарта…
        Это было так недавно… и это было слишком давно. Это было в другое время, в другом мире и в другой жизни. Глядя на приближающегося Весельчака, Вирэль жалела, что не поспешила уйти раньше, избежав нежелательной, совсем ей сейчас не нужной встречи.
        Шаваш Веселых, не спрашивая приглашения, уселся прямо напротив нее, небрежно склонился вперед, подпер подбородок крепким, затянутым в мягкую кожаную перчатку кулаком и принялся молча изучать лицо девушки, будто сомневался в том, что она именно та, за кого он ее принимает.
        - Светлый день, Арвен, - сказала Вирэль, растягивая губы в сомнительное подобие улыбки.
        Ответная улыбка получилась намного искреннее. Она у Арвена всегда получалась искренней, его неизменная улыбка. Даже когда он при этом перерезал чье-нибудь горло.
        - О чем ты, Вэр? - улыбнулся он. - Вечер уж на дворе, не день. Но, веришь ли, славный вечер.
        - Не ожидала увидеть тебя здесь.
        - Да и я тебя, признаться, не ждал. А знаешь, жизнь тем и хороша, что Великая Хозяйка дарит нам иногда радость неожиданных сюрпризов.
        - Похоже, ты рад меня видеть.
        - Думаю, что и ты мне рада, Вэр, - Арвен лукаво ей подмигнул. - Небось, решила уж, что это "пятнистые" заявились по твою симпатичную головку, а? Только не говори мне, будто не заметила пристального интереса к себе со стороны Скри - его только слепой бы не заметил.
        - Так того кудлатого заморыша зовут Скри? - как можно равнодушнее спросила Вирэль. - Ты прав - я заметила его, уже собиралась подойти и выбить паршивцу глаз, чтобы не глазел слишком много. А заодно и тому дылде в дальнем углу. Он тоже из твоих?
        - Нок, - Арвен ухмыльнулся с таким удовольствием, будто получил из уст собеседницы роскошную похвалу. - Мой, мой. Узнаю Дикую Вэр - остра на язычок, осторожна, готова ко всему… Так что же, совсем не испугалась? Ни на миг?
        - О чем это ты, Арв? Кого это я должна бояться?
        - Ну, как же, милая! Ты нынче немалым спросом пользуешься! Кто только с тобой встречи не ищет, от "пятнистых" до всяких наемников!
        - Брось трепаться, Арв, - фыркнула Вирэль. Она снова попыталась изобразить улыбку и вдруг поймала себя на том, что испытывает по отношению к давнему приятелю неожиданно острое и неприятное чувство, какое бывает, когда обнаруживаешь слишком близко от своей руки ядовитого земляного червя. Что-то сродни гадливости и иррациональному животному страху.
        - Брось трепаться, - повторила она. - Кому я могла досадить так сильно, что он решил заплатить за мою голову больше обычного? Байки все это, Арв, просто глупые байки досужих болтунов.
        - Кому могла досадить? - Арвен то ли и впрямь удивился, то ли просто сделал вид, что удивлен. - А как насчет одного джартада? Как там его… Ох, дай мне крепкой памяти, Великая Хозяйка! Зар-Шами, Вэр, так его, кажется, зовут, а? Сэй-гор он.
        - Не помню такого, - пожала плечами девушка. - Всегда старалась избегать сэй-горов, в особенности - джартадов.
        - Ой, Вэр, Вэр, - Арвен коротко хохотнул и невпопад кивнул, будто бы своим мыслям. - Так я и думал, что ты не захочешь ничего рассказывать старому другу, милая. А была бы искренней со мной, может и по-иному бы все повернулось… Хочешь скажу в чем твоя беда, Дикая?
        Вирэль молчала, отвернувшись в сторону. Разговор этот, и без того не слишком приятный с самого начала, перестал ей нравиться окончательно. Кажется, она все же недооценила опасность этой "случайной" встречи.
        - Беда твоя в том, что много ты о себе мнила всегда, - с неподдельным участием произнес Арвен, еще ниже склоняясь над столом и понижая голос почти до шепота. - Чересчур много, милая. На друзей своих свысока смотреть привыкла, да и не ценишь дружбу-то настоящую. Потому и Ножей своих сгубила понапрасну. Потому и полезла туда, куда лезть не следовало, да обидела того, кто обид не прощает. Потом еще и в живых его оставила - совсем уж скверная оплошка. Но главное - не с той ты компанией дорожку свою увязала, Вэр. Вот уж от кого подальше держаться стоило, так ведь не смекнула. Глупости в головке этой симпатичной много - вот где вторая твоя беда.
        - Что тебе нужно, Арвен? - резко оборвала его Вирэль, лихорадочно прикидывая: сколько прыжков понадобится ей, чтобы достигнуть входной двери и сколько метательных ножей успеет попасть ей в спину прежде чем она успеет это сделать.
        - Ты что, служишь теперь у хорла, или в "пятнистые" нанялся вместе со всей ватагой? Какое тебе, ронтова кровь, дело до моих компаний?
        Арвен откинулся назад и снова улыбнулся. В его улыбке она прочла неприкрытую насмешку и угрозу.
        - Есть, в общем-то одно дело. За тобой и твоими новыми дружками сейчас гоняется половина вольных ловчих Арка, "пятнистые", ребята Большого Ди… да все, почитай, гоняются! - он многозначительно подмигнул ей. - Ты стала желанной добычей, милая. Очень желанной.
        "Из-под стола не ударить, - прикинула Вирэль. - Может, попробовать опрокинуться назад, а потом вскочить, перехватить половчее Клык и… Так ведь и с места двинуться не дадут, не втроем нынче, как тогда, под Вала-Сорд. И Олька рядом нет, никак мне одной тут не совладать."
        Она вспомнила, как вязали ее жители Калех после того как она заставила переодетого фарсахара проглотить его же собственный кинжал. Ей тогда не удалось в одиночку справиться с десятком решительно настроенных крестьян, что уж теперь думать о возможности одолеть десяток хорошо вооруженных головорезов Арвена, не сводивших глаз со своего шаваша и девушки.
        "Нет, не выйдет. Добро еще, если сразу прикончат, а то ведь сами сперва позабавятся, а уж потом к толстомясому ублюдку отвезут. Нет, нельзя сейчас драться, но и к Зар-Шами в лапы нельзя - лучше уж смерть!"
        - Хочешь меня сэй-гору свезти, Весельчак? - недобро прищурилась она. - А если я не хочу? Если возражать стану?
        - Можешь попытаться, милая, - бросил Арвен спокойно, чувствуя свое превосходство. - Вот толькот не думай, что пожалею по прежней дружбе. Начнешь дергаться - получишь стрелу в ногу. Дорогу тебе это навряд ли скрасит.
        - Ну, может, хоть до глотки твоей напоследок дотянуться успею, Весельчак! Мне ведь все одно не жить! Думаешь, твой сэй-гор любоваться на меня собирается? Что мне терять? Парой дней раньше, парой позже…
        - То-то, что парой. Такие как ты, Вэр, всегда надеются на удачу. А вдруг тебе и впрямь повезет - один-то раз тебя из-под палаческого ножа уже вытащили, коль слухи не врут. Не врут ведь, а?
        - Может и не врут…
        - А раз так, веди себя тихо. Мои ребята просто возьмут у тебя твои железки, чтобы тебе самой же было спокойнее.
        Руки возникли сзади, сняли с перевязи акрам, грубо, но умело прошлись по всему телу, извлекли из-за голенища сапога кинжал, и не исчезли - крепко взялись за локти, сковывая движения.
        - Все, милая, - улыбнулся ей Арвен, - отбегалась.
        - Хватит, - огрызнулась она, - не радуйся слишком много - жалеть после горше будет. Поймал, так вези к своему джартаду, нечего языком трепать.
        - Не торопись так, милая. Под нож всегда успеешь.
        Она не смогла удержаться - вздрогнула при слове "нож" и невольно посмотрела на Арвена: видел ли? Видел… Видел, мразь! Вон как глазки заблестели! Не может нарадоваться, что свою же… свою!…
        - Да и ручки твои связать надо бы, - продолжал изгиляться вожак Веселых. - Железо у тебя забрали, но что-то я тебе по старой памяти не очень доверяю, извини уж.
        Вирэль рывком подняли на ноги, начали быстро и умело скручивать запястья веревкой. Она не сопротивлялась, только выплевывала в лицо Арвену слово за словом. Понимала, что лишь напрасно сотрясает воздух, что проиграла, что врага сейчас может унизить разве только ее "гордое" молчание, что… Она очень хорошо понимала все это, но никак не могла заставить себя остановиться:
        - А ведь мы с тобой за одним столом сиживали, ели и пили с одних блюд, плясали на пару! Помнишь, как плясали, погань ты болотная?! Предатель, род твой в Яму! Своих чужакам, выползням с Пустошей продаешь!
        - Своих? - Арвен внезапно прекратил улыбаться, порывисто вскочил и приблизил свое лицо почти вплотную к ее лицу. - Ты перестала быть СВОЕЙ, Вэр. Перестала в тот самый миг, как связала свою дорогу с дорогой этих двух недомерков-изгоев. Ты больше не принадлежишь НАМ, Дикая, а ИМ никогда не принадлежала и принадлежать не будешь. Ты изменилась, Вэр, ох, измени-илась. Нынче я с тобой за один стол не сяду. Что же до танцев…
        В глазах Арвена вдруг зажглись огоньки какого-то странного, сумасшедшего веселья. Он отступил от нее и снова улыбнулся - широко, радостно.
        - Развяжите ее, ребята. Повременим чуток с веревками.
        Ватажники повиновались молча, зная, что вожаку сейчас лучше не перечить - вожак ВЕСЕЛИТЬСЯ собрался.
        Вирэль встряхнула освобожденными от пут запястьями, недоуменно посмотрела в глаза Арвена, собралась было поинтересоваться что тот задумал… А потом вдруг поняла. Поняла раньше, чем он успел спросить у нее:
        - Танцы - то дело особое. Попляшем, Дикая? В последний раз?
        - Издеваешься, Весельчак!
        - Просто хочу закончить наш давний спор. Мы ведь тогда так и не решили кто из нас лучший. Жаль будет, коли и вовсе не решим.
        - Когда я сдохну, лучшим все равно станешь ты!
        - Единственным, милая. Единственным, а не лучшим… Будем считать, что это честная сделка - я получаю удовольствие, ты - еще немного свободы. Ровно столько, сколько сумеешь ритм удержать. Согласна?
        Не отвечая Арвену, Вирэль повернулась и пошла через трапезный зал постоялого двора туда, где подручные Весельчака уже споро расчищали место для будущего состязания. Несколько музыкантов, кормящихся при таверне, тревожно покосились на подошедшего к ним верзилу с рыбьими глазами по имени Нок. Он, согнувшись почти вдвое, сказал им что-то и те дружно закивали, видимо соглашаясь принять участие в развлечении. В центр образовавшегося круга вытащили два широких стола, составили их вместе, образовав нечто вроде импровизированного помоста шагов пяти шириной.
        "Поглумиться собрался, Весельчак? - думала Вирэль, подходя к столам. - Мало тебе моей жизни, тебе еще и мой позор подавай? Ладно, поглядим еще…"
        Она легко вскочила на "помост", прошлась кругом, топнула пару раз для пробы. Прыгнувший следом за ней Арвен с насмешливой ухмылкой скопировал ее движения. На удар его каблука тяжелая, добротно сбитая столешница отозвалась гулким вибрирующим звуком и девушка невольно пожалела, что нет на ней ее прежних сапог, на особливый заказ подбитых стальными пластинами, так славно и звонко цокавшими при ходьбе. Сняли их с нее еще в Кервале, перед тем как тащить на казнь. Так любимые сапожки и остались навсегда где-то в разоренной "пятнистыми" деревне.
        - Готова, Вэр? - Арвен остановился напротив нее, развел руки в стороны. - Зрители ждут, Дикая. Нужно порадовать.
        Вирэль посмотрела влево, вправо… Не считая застывшего в дальнем конце зала хозяина, десяток завсегдатаев, да десяток Веселых - вот и все зрители. На лицах и тех, и других застыло почти одинаковое любопытство, предвкушение редкого в этом захолустье зрелища. Разница между первыми и вторыми была лишь в том, что завсегдатаи стояли подальше, изредка настороженно косясь на придвинувшихся вплотную к "сцене" вольпов, и в отличие от последних не держа рук на оружии в постоянной боеготовности. Она на мгновение прикипела взглядом к одному из ватажников, плотному угрюмого вида кальиру, который держал в руках ее акрам, потом повернулась лицом к Арвену.
        - Готова.
        Весельчак только того и ждал - вскинул руки над головой, звучно хлопнул, и на хлопок этот тут же отозвались тонким гудением струны фазеста. Вирэль узнала мелодию по первым же аккордам и не удивилась выбору Арвена; было бы странно, если бы музыканты заиграли что-то другое…
        В час морозный, в час вечерний, в этот хмурый зимний час
        В маленькой лесной таверне, приютившей нынче нас,
        Чой-то, братцы, нам не спится - нынче спать нам недосуг -
        Станем, братцы веселиться! Встанем, братцы! Встанем в круг!
        Ну-ка, парни, в круг, в круг! В круг вытаскивай подруг!
        Пусть попляшут, спляшут нам, дадут волю каблукам!
        Они начали одновременно, на середине первого куплета - топнули в гулкие столешницы раз, другой, третий, и пошли выстукивать уже без остановки: пятка, носок, пятка, носок, пятка… Заныл протяжно гувин, вступил вибрирующим перестуком тугой тимбар. Музыка нарастала, становилась громче, быстрее, а вместе с ней ускоряли свои движения и танцоры.
        Вирэль плясала вдохновенно, в полную силу, не щадя себя. Иначе она просто не умела, иначе не стоила бы эта последняя пляска подаренных ей мгновений свободы, иначе… по-другому она сейчас попросту не могла испортить Арвену удовольствие…
        Грянем об пол сапогами, вышибем из досок гром!
        Нам в печи подвоет пламя, свиснет ветер за окном,
        Балка скрипом отзовется, прошуршит по крыше снег,
        И таверна вдруг взорвется дружным и веселым: - Эх!…
        Эх, это не по мне - нянчить горе в тишине!
        Выйду, выйду в круг сам! Дам волю каблукам!
        Они были прекрасны, эти двое, кружащиеся в буйстве пляски. Странной казалась сама мысль о том, что кроме танца их сейчас сближала лишь ненависть друг к другу, настолько каждый из них казался зеркальным отражением партнера. Сквозь приоткрытые рты вырывалось неслышимое за музыкой и бешеным стокатто каблуков напряженное дыхание, лихорадочно блестящие глаза отрывались от лица партнера лишь на время очередного разворота. Добрых два десятка взглядов неотрывно следили за каждым движением танцоров, восторженно ловили каждое замысловатое па, не позволяя себе оторваться ни на мгновение. "Дам волю каблукам!" - Беззвучно шевелились два десятка губ, завороженных давно знакомым, сотню раз слышанным ритмом. Два десятка ушей ловили синхронный стук… Пятка, носок, пятка, носок, пятка… Они не слышали как, в очередной раз сблизившись в танце с почти никому не знакомой здесь девушкой, сойдясь с ней почти вплотную, шепнул что-то знакомый всем и каждому вожак Веселых. Расслышала только она, разобрала сквозь плотный оглушающий фон музыки прерывистый шепот:
        - Не останавливайся!…
        И уже на следующем кругу:
        - Пока двигаешься… свободна!…
        Пляски шумное веселье разольется меж столов…
        Гей, плесните, братцы, зелья - я пьянеть давно готов!
        Чой-то, братцы, мне не спится - видно думы не дают
        Мне напиться, мне забыться и в хмелю найти приют!
        Эх, бом! Бом! Бом! Пляшут кружка с кувшином!
        Ой, там! Там! Там! Дам волю каблукам!
        "Ой, там! Там! Там!" - издеваются тимбары над потугами танцоров поспеть за их бешеным ритмом… Но танцоры все же поспевают - выбивают ногами синхронную частую дробь, вливают свое сбивающееся горячее дыхание в низкий стон гувинов, сплавляются с музыкой, целиком вкручиваются в водоворот сумасшедшей, никогда ранее не виданной здесь пляски.
        Не сидите хмуро, братцы, лучше плачьте от души!
        Те, кому уже не драться, тоже б крикнули: - Пляши!
        Может, завтра тоже в поле нам уснуть велит Судьба…
        Так поплачем нынче вволю, да попляшем допьяна!
        Эй, бей, не жалей, сердце радостью согрей!
        Каблуков топот пусть - в щепы пол и в Яму грусть!
        Она решилась. Ей нужно было решаться именно сейчас, пока пляска еще не успела ее измотать, пока хватало еще сил в отбивающих ритм ногах, пока еще хмель усталости не затуманил взгляд и не поселил в пальцах предательскую дрожь. Она решилась…
        "Эй, бей, не жалей!…" - мышцы, забыв о жалости, вколотили кожу подошв в гудящую столешницу, понесли тело по кругу… Разворот… Еще… На третьем развороте она отработанным движением изогнула по-особому кисть руки и ловко перехватила скользнувшее в ладонь узкое стальное жало. Она не сбила ритма - танец будто бы сам собой бросил ее мимо Арвена и на очередном развороте Вирэль оказалась совсем рядом с ним. Их взгляды встретились на миг…
        Он, кажется, что-то понял - видно не сумела сдержать чувств, позволила им отразиться в прицеливающихся для единственного верного удара глазах; его зрачки вдруг расширились, улыбка, все еще изгибающая натянутым луком белозубую щель рта, начала гаснуть, собираясь вскоре превратиться в гримасу боли и ярости. Она ударила хлестко и точно, прямо под эту гаснущую улыбку, поперек судорожно дернувшегося кадыка, вложив в удар всю свою ненависть и желание жить…
        И все же не сумела попасть куда хотела - он уклонился, проявив чудеса ловкости и реакции; отточенная сталь не рассекла горло, лишь зацепила верхнюю губу и скользнула наискось по щеке, распахивая плоть глубоко, болезненно, но не опасно для жизни. Арвен отшатнулся в сторону, вскинул руки к лицу и, не удержав равновесия, повалился назад, на опешивших ватажников-зрителей.
        Вирэль покинула "сцену" одновременно с ним. Она отчаянным прыжком оказалась рядом с державшим ее верный Клык кальиром и коротким тычком всадила ему в глаз иглу стилета. Кальир завизжал тонко, по-бабьи, выронил акрам и осел на пол, вырвав из пальцев Вирэль рукоять кинжала; она так и осталась торчать в его глазнице пестиком быстро распускающегося алого цветка. А девушка уже бежала к двери с Клыком в руке, мчалась прямо по накрытым столам, разбрасывая и топча ногами блюда и кувшины. Вслед ей неслись аккорды еще не успевших осознать случившегося музыкантов, последняя агония песни:
        Завтра вместе, верный друг, выйдем в наш последний круг!
        Вот ужо попляшем там, дадим волю…
        - За ней!!! - Рев Арвена заглушил все прочие звуки, заставил испуганно поперхнуться и замолчать инструменты, бросил вслед беглянке грохочущую и изрыгающую ругательства волну погони.
        - За-а не-э-эй!!!
        Над плечом пронесся запоздало брошенный вслед кинжал, впился в дверной косяк, задрожал. Вирэль пригнулась, ударилась плечом в закрытую дверь, отскочила, рванула на себя медное кольцо. Морозный воздух плеснул в лицо, встречный ветер толкнул в грудь, попытался задержать, точно сговорился с врагами, уже дышащими в горячий затылок. Врешь, не удержишь! Она быстро огляделась и бросилась к навесу у стены таверны, где мерзло с десяток привязанных спиров арвеновой ватаги…

* * *
        Двое всадников выскочили ей наперерез из-за окраинных домов в тот самый момент, когда Вирэль уже казалось, что она ушла (все-таки, Арвен не был бы Арвеном, если бы не предусмотрел все возможные случайности). Выскочили и понеслись навстречу, крича и размахивая короткими тяжелыми копьями. Вэр закричала в ответ, пониже пригнулась в седле и сильно ударила пятками по бокам зверя, направляя его бег в тесное пространство между врагами. Те, не ожидав подобного маневра, шарахнулись в разные стороны и одновременно замахнулись копьями. Вирэль ударила чуть раньше. Акрам прогудел в морозном воздухе, описывая полукруг, с хрустом врезался в окольчуженную грудь, вынося фэйюра из седла. Мощный рывок при этом едва не сбросил наземь саму девушку. Она откинулась назад, пытаясь сохранить равновесие, еще сумела немыслимым образом изогнуться и снова взмахнуть оружием, целя в незащищенную спину второго противника, но драгоценные мгновения были уже потеряны, она не попала… А в следующий миг спира вдруг мотнуло вправо, он содрогнулся всем телом, страшно, мучительно зашипел и с разбегу сунулся головой вперед. Вирэль не
оказалась раздавленной только потому, что слетела с чешуйчатой спины еще после первого конвульсивного рывка. Пролетев с десяток шагов она с головой зарылась в большой сугроб, который успело намести рядом с узеньким мостком, перекинутым через замерзший ручей.
        Преследователи оказались рядом раньше, чем Вирэль успела подняться и подобрать оброненный при падении акрам. Они быстро окружили ее и оттеснили от моста к опушке леса, не торопясь пока пускать в ход оружие. Вэр знала чего они ждут… Точнее - КОГО.
        Арвен, сопровождаемый еще двумя Веселыми подъехал скоро, спрыгнул в снег рядом с Вирэль, замер, глядя на девушку мутными от боли и ненависти глазами. Ей стало не по себе, когда она хорошенько разглядела последствия своего удара. Красивое лицо Весельчака было чудовищно изуродовано длинной кровавой полосой, пересекшей наискось всю правую щеку от середины верхней губы почти до самого уха. Как он вообще еще держался на ногах - непонятно. Видимо, помог сок горной сайвы, которым успели залить рану, притупив боль и почти остановив кровь - она уже не хлестала, а медленно сочилась из раны, заливала нижнюю половину лица и капала на одежду. Арвен не вытирал ее. Он улыбался…
        - Кажется, у нас был уговор, - голос его треснул, срываясь на хрип. - Не доплясав, уйти решила… милая? Не по чести это…
        - В яму тебя и твою поганую честь! - страх перехватил дыхание, проклятие прозвучало невнятно, фальшиво.
        - Спляшем по новой? - спросил Арвен, и вдруг всплеснул руками, топнул ногой, с хрустом давя хрупкий наст. Вирэль невольно качнулась назад, уперлась спиной в толстый древесный ствол.
        - Эх! - выкрикнул Весельчак Арвен, проворачиваясь на пятке. - Дам волю!…
        И хлестко, наотмашь ударил ее в лицо.
        - Дам волю!…
        Наст хрустнул под подошвой сапога и хрустнули костяшки пальцев Арвена, врезаясь в левую скулу. Дерево помогло ей устоять на ногах, но Весельчак бил снова и снова, не давая опомниться, попытаться защитить себя.
        - Дам!… Волю!… Каблукам!…
        Очередной удар все же оторвал ее от спасительного ствола, бросил пылающим от пощечин лицом в снег. Острая ледяная крошка обожгла холодом, немного отрезвила. На языке стало солоно.
        - Вставай, милая! - ласково прохрипело над головой. - Помнишь: пока двигаешься - свободна!… Так двигайся же, мразь!…
        Пинок, пришедшийся под живот, перевернул ее на спину и в поле зрения сразу же возникла искаженная бешенством кровавая маска.
        - Пляши!… Поднимайся!… Пляши!…
        В припадке ярости он еще несколько раз ударил ее ногой, целя по ребрам, потом остановился, тяжело, с сипом дыша. От действия сока сайвы вся правая половина его лица частично онемела и искаженная, перекошенная улыбка выглядела поистине чудовищно.
        - Вставай! - оскалился Арвен. - Или жизнь совсем не научила тебя бороться до конца?
        Вирэль немного приподнялась на руках и ее едва не стошнило. Пересиливая приступ дурноты, медленно, с трудом перебирая негнущимися пальцами по корявому стволу, она встала… Повернулась… Взглянула в глаза своей смерти…
        - Молодец, - одобрительно кивнул ей Арвен… и нанес короткий сильный удар в живот. Вирэль задохнулась, но сумела устоять, раздирая пальцы о твердую как камень кору.
        - Крепкая девочка, - Арвен издал звук, отдаленно напоминающий смех. - Твердо стоит на ногах, а уж как танцует…
        Левая скула снова взорвалась болью и мир опрокинулся навзничь… опять лицом в снег…
        - Все. Больше не встанет, - расслышала она сквозь звон в ушах.
        - Встанет! - возразил знакомый хрип. - А не встанет, так получит лежа! Я эту стерву в лед втопчу!
        - Она Зар-Шами живой нужна, Весельчак. Сэй-гор не станет платить за труп. Он сам хочет, после долгой забавы…
        - Сам, говоришь? После забавы? Хорошо, получит девку живой. Только сперва я сам немного позабавлюсь. А ну, Нок, Фарн, разденьте ее!
        - Весе…
        - Ни слова больше, Кайк! Заткнись! Договор был - живой! Без уточнений!
        Четыре руки грубо перевернули ее на спину, рванули на груди курточку, обрывая застежки, вцепились в завязки плаща.
        - Не поддается, - буркнул угрюмый Нок, - поддень-ка кинжалом, Фарн.
        Сверкнула сталь, мороз впился сотней ледяных игл в обнажившееся плечо. Вирэль собрала последние силы и ткнула растопыренными пальцами в лицо с рыбьими глазами. Нок отшатнулся, спасая себе зрение и взвыл, хватаясь за ободранную нижнюю губу. Бить, однако, не стал - только поймал и больно сжал тонкое запястье, вдавил его в снег.
        - Молодец, Дикая! - рассмеялся Арвен. - Никогда не сдаешься! А ну, парни, свяжите-ка ей ручонки! Мне эти трепыхания ни к чему!
        Он склонился над ней, улыбнулся хищно и кроваво.
        - Ну как, Вэр, готова приласкать своего милого? В прошлый раз не сложилось у нас, но уж теперь-то мы все наверстаем, за полтора-то года, а?
        Она не выдержала - закричала что было сил, вкладывая в крик всю свою боль и отчаяние, сколько их накопилось в избитом, ноющем теле. Крик получился слабый, жалкий…
        Тем удивительнее было услышать на него ответ…

* * *
        - А не замерзнешь, почтенный? - в голосе говорившего была мрачная насмешка. - Отморозишь гордость, чем гордиться станешь?
        - Кто еще там вылез?! - Арвен оторвал взгляд от распластанной на снегу девушки и резко обернулся на выходящего из леса незнакомца.
        - Карзаф меня зовут, - откликнулся тот. - Слыхал, может?
        "Карзаф? - еще нашла в себе силы удивиться Вирэль. - Откуда он здесь?… Он же мертв… Или нет?… Странно, голос совсем не похож…"
        Она сумела повернуть голову и разглядела темную фигуру стоящую неподалеку, меж двумя толстыми деревьями. Нет, это был не Карзаф… Вернее, не тот Карзаф, которого знала она.
        Высокий… а впрочем не такой уж и высокий - так, чуть выше среднего роста. Крепко сложенный… да не особо и крепко, скорее даже наоборот. Тот Карз, которого знала она, был и повыше и пошире в плечах. Этот же - худой, не очень складный, да и вообще странный какой-то. Весь в черной коже. Ни куртки, ни теплых сапог, ни плаща… и как только не мерзнет?
        И еще кристалл "верд" на шее - значит Избранный. Но зачем тогда торчит над правым плечом рукоять меча? Избранные не носят оружия, разве только кинжалы. Может, так, для антуража? Издар, по одному ему известным причинам, решил выдать себя за воина? Тогда почему не спрятал радужную побрякушку на шее? Забыл? Странный такой издар, забывчивый, бестолковый, с причудами…
        - Уж не ТОТ ЛИ САМЫЙКарзаф? - голос Арвена прозвучал необычно. Вирэль вдруг показалось: вожак Веселых знает это имя и ему определенно не нравится то, что он слышал о его обладателе. Она посмотрела на лицо своего врага и обомлела - Арвен был серьезен, как никогда. Даже, пожалуй, мрачен… Весельчак Арвен?! Серьезен?! Мрачен?! Да что же это делается, Великая Тши-Хат?!
        - Что тебе здесь нужно? - нет, нету смеха в голосе Весельчака, и нет на его окровавленном лице улыбки.
        - Оставь в покое ребенка, - до Вирэль не сразу дошло, что "ребенок" - это она, но на возмущение не было уже ни сил, ни желания. - Оставь, и я дам тебе возможность уйти… на этот раз.
        Вот тут уже Арвен не выдержал, рассмеялся. Неискренне, правда, рассмеялся; невесело. А ватажники его и вовсе молчали, Вирэль только послышалось будто заскрипели судорожно, до боли стиснутые десятками пальцев рукояти мечей и кинжалов.
        - Слышал я, - сказал, отсмеявшись, Арвен, - будто ловок ты и молнии метать, и железом махать. Звучит настолько глупо, что я даже готов в это поверить… почти.
        - Можешь поверить, - ответ незнакомца запоздал ровно настолько, чтобы не показаться поспешным, - а можешь и проверить. Коли жить скучно стало.
        - А и проверю. Вот только ответь сперва: зачем тебе я понадобился, ты же "за так" не работаешь, коль слухи не врут. Неужто, нанял кто?
        - Какая тебе разница? Ты уже давно у всех точно кость в горле, Весельчак. Зачем тебе знать КТО ИМЕННО?
        - Хочу навестить ублюдка, после того как прирежу тебя. Хотя, если скажешь КТО - отпущу… на этот раз.
        - Ну, как знаешь… Ты тут совсем недавно говорил… Спляшем по-новой?
        - Спляшем! - рявкнул Арвен…
        А Вирэль наконец-то потеряла сознание…

* * *

…И не видела как бросились к "черному" Карзафу ватажники Весельчака, как тот присел, стремительно выхватывая… нет, не меч, а нечто короткое и изогнутое, висевшее у его пояса. Воздух вокруг него вдруг замерцал, наполнился голубоватым светом. Из раскрытой ладони свободной руки издара хлестнул в набегающих вольпов ослепительный росчерк небесного пламени. Один из ватажников отлетел назад, упал в снег, скребя скрюченными пальцами дымящуюся черную дыру на груди. Остальные качнулись назад, а Карзаф пустил в ход свое материальное оружие - падающие снежинки в испуге шарахнулись от прорезавшего их строй стального полумесяца на длинной прочной цепи. Заточенная сталь с убийственной точностью скользнула по горлу не успевшего увернуться Фарна и со злым шипением понеслась по кругу, облетая раскручивающего цепь Избранного. В пределы этого круга, на границе которого остывали в сугробах два бездыханных тела, ступить уже никто не решался. Веселые замерли поодаль, опасливо косясь то на воплощение смерти в облике странного издара-воителя, то на своего вожака, оскалившегося в бессильной дикой ярости.
        - В последний раз предлагаю, Арвен, - бросил Карзаф. - Оставь девочку и убирайся, пока есть еще на чем ходить.
        - Что тебе до нее?! - проорал Весельчак. - Хочешь получить за нее награду сам, Законник?!
        - Это мое дело, не твое, - хмуро отозвался Карзаф. - Просто оставь ее и уходи. Без лишних рассуждений.
        - А может, просто жалко стало малышку?! - не унимался Арвен. - Только ты ведь должен знать кто она такая! Она - Дикая Вэр, бывшая шаваш-герут Синих Ножей! Она такая же, как я - убийца и воровка! Ты таких, слышал, вдоль дорог зарываешь, только головы заказчикам относишь на опознание!
        - Мое дело, - упрямо повторил издар после короткой паузы. - Решай быстрее, Арвен, а то у меня уже рука уставать начинает. Надоест ждать - сам ее возьму.
        - Живой не возьмешь, Законник!
        - Пусть так. Только тебе и твоим ублюдкам с того радости мало будет, коли головы ваши отсюда в моем мешке уедут.
        - Род твой в Яму! - прорычал Арвен… и больше не добавил ничего, развернулся на пятках и пошел, покачиваясь, к топчущимся неподалеку спирам. Его ватажники подобрали тела своих товарищей, и побрели следом, оглядываясь на молча глядящего им вслед издара. Только когда они окончательно скрылись с глаз, Карзаф подошел к лежащей без сознания девушке. Он склонился над ней и замер на миг, пристально глядя ей в лицо. Если бы кто-нибудь из более чем немногих знакомых этого барска смог в тот момент увидеть его глаза, он был бы сильно удивлен, ибо в них без труда читались эмоции, воистину немыслимые для Карзафа Но-Фариз, Законника из Реска-Рэх, прозванного в узких кругах любителей вершить скорый суд и месть чужими руками Хладнокровным Палачом.
        Карзаф резко выпрямился и, обернувшись к темной стене леса, издал резкий, пронзительный свист. Потом он убрал в специальный чехол свое необычное оружие, бережно поднял бесчувственную Вирэль на руки и стал ждать.
        Глава четвертая
        Эй, герой! Эй, новоявленный Мессия, уверовавший… ну, почти уверовавший в свою исключительность! Эй, ты, заглянувший в наполненную дождевой водой дорожную колею, узревший свое отражение и спросивший у него, давясь сомнительным сарказмом: "Быть или не быть?"
        Отражение в ответ подернулось было рябью возмущения, а успокоившись, выдало не менее саркастическое и героически-банальное: "Кто же, если не ты?"
        А ты вдруг поверил.
        Ты не сумел понять чужого-своего сарказма. Не смог уловить действительной сути ответа… А может просто не захотел? Может просто тебе очень нужно было в тот момент принять ложь как правду, а глупую банальную шутку как вещую мудрость?…
        "Кто же, если не я?" - повторил ты медленно, пробуя на вкус каждый слог, каждый звук. Потом ты благодарно кивнул растерянно вздрогнувшему отражению и наступил на него ногой, делая первый шаг на своем новом Пути…
        И напрасно изломанная, искалеченная, затянувшаяся бурой мутью гладь придорожного зеркала кричала тебе вслед, что, мол, пошутило, что ты его неправильно понял и вообще оно имело ввиду совсем иное… Ты уже ничего этого не слышал. Ты шел вперед, к туманной, неведомой тебе самому цели. Ты шел, успокаивая вздумавшую было бунтовать природную осторожность: "Там поглядим. Ввяжусь в драку, а уж по ходу дела… Кто же, если не я?"
        Кто же?
        "Я - герой!" - кричало твое самолюбие, совершенно ошалевшее от собственной отваги, граничащей с отчаянием: "Я - Мессия!"
        Ты поверил… ну, почти поверил. Ты старался не заглядывать далеко вперед, да и вообще пытался не думать слишком много. Ты бравадой затыкал рот осторожному рассудку, все порывающемуся нашептать в зажатые ладонями уши: "Это реальный мир, парень! Здесь герои ложатся под ножи палачей! Здесь обочины дорог усыпаны костями несостоявшихся мессий! Здесь…"
        Ты не слушал. Ты шел… Нет, уже не шел - бежал вперед, перепрыгивая через трупы врагов, на мгновение замирая над телами павших товарищей и снова срываясь с места в карьер!… Вперед! Только вперед! Сомнения - дрянь! Страх - блажь! Осторожность - слабость! Кто же, если не я?! Кто же?!… Кто еще?!… Кто на очереди?!… Кто еще не отведал?!… КТО?!…
        А потом, за той неразличимой глазу простого смертного гранью, когда целеустремленность превращается в ожесточение, героизм - в тягостную необходимость, а подвиг - в кровавую резню, когда притупляются чувства и стираются воспоминания, и только в снах, в изнуряюще однообразных ночных кошмарах, в видениях прошлого, которого никогда не было… Странных видениях… Страшных… ЧУЖИХ…

* * *
        Дрожь земли под ногами…
        Звон в ушах, болезненный, стеклянный… За спиной рассыпается в мелкое бриллиантовое крошево магазинная витрина…
        Гул приближается, нарастает, заполняет собой все и вся… Сейчас ЭТО будет здесь!… Бежать!… Прятаться!… Куда?!…
        Ноги налились свинцом, вплавились, вросли в разогретый асфальт… Тело оцепенело… Перед глазами - зарево… Заполнившее половину горизонта багровое зарево… Оно приближается…
        Земля снова вздрагивает, уже сильнее… Соседний дом окутывается облаком грязно-белой цементной пыли и начинает складываться сам в себя, одновременно заваливаясь куда-то вправо…
        - Что это, Олег?! Что?!… Что-о-о?!…

* * *
        - Что нужно георту? - молодой барск, дважды в день приносивший Олегу еду и воду для умывания, смотрел на него с вежливым неудовольствием и упорно делал вид, будто не понимает чего именно хочет от него "георт".
        - Мне нужно говорить с кош-кевором.
        - О чем?
        - То не твоя забота. Просто позови его.
        - Кош-кевор занят сейчас. Я передам ему просьбу георта, но не думаю, что в ближайшее время наставник сможет прийти.
        - Просто передай ему, хорошо?
        - Я передам.
        Когда эндра-ши вышел, Олегу, очень захотелось выплеснуть свое раздражение матерной бранью в полный голос. Удержался. Не стал метаться по комнате, точно зверь в клетке, заставил себя опуститься на низкую обитую кожей скамеечку и медленно прикрыть глаза, демонстрируя каменное спокойствие. Это было нелегко - бездействие изматывало нервы много хуже постоянного напряжения. Времени до оговоренного с Вирэль и Антри срока оставалось все меньше, а он ничего не мог с этим поделать и это злило его больше всего.
        "Может, я ошибся? - сверлила в голове беспокойная мысль. - Напрасно разделил нас троих, напрасно послал друзей в неизвестность, напрасно сам влез в болото чужой жизни и чужих традиций… Черт! Сколько еще мне ждать чертовых посланцев этого чертового Неврута?! И что я получу после их прибытия? Помощь? Пинка под зад? Нож в сердце? Интересно, как казнят своих врагов эндра-ши? Если верить слухам, дают в руки меч и ставят лицом к лицу сразу с тремя бойцами. Конечно же, ЭТИ трое будут не ровней ТЕМ трем… Только вот итог, наверное, будет таким же - сшибка, трупы, кровь на свежем снегу… потом, наверное, еще одна троица, и еще… пока не выдохнется Эки-Ра, либо пока им не надоест терять своих и они не решат попросту пристрелить меня из своих симпатичных арбалетов, без лишней суеты."
        Странно, но страха не было. Усталость была, нетерпение было, раздражение - хоть отбавляй, а вот страха не было. То ли притерпелся уже, то ли сам не верил всерьез, что эндра-ши предпочтут расправиться с хальгиром, но не выполнять условие Договора, заключенного уже не одно поколение назад… Впрочем, в то, что выполнять это условие они захотят веры у него было еще меньше. Собственно, Олег прекрасно осознавал свое текущее положение. Оно не вызывало иллюзий. Он сам себе напоминал игрока в "преферанс", пытающегося выиграть больше взяток, чем позволяют карты. Повезет - он сможет записать в "пулю" еще пару очков и продолжить игру, не повезет - нужные очки наберет противник, а игра завершится, так толком и не начавшись.
        Дверь отворилась без скрипа, но он все же услышал слабый шорох и открыл глаза. В комнату шагнула целая гора живой плоти, закутанная в темно-зеленый плащ, обманчиво медлительная и неуклюжая. Сердце при виде "горы" невольно забилось чаще, захотелось немедленно вскочить на ноги и собраться для броска, либо склониться в почтительном поклоне. Пришлось снова сжать в кулаке бунтующие эмоции и подняться медленно, блюдя собственное достоинство. Короткий неспешный кивок, как равный равному (даром, что разница в возрасте - лет полста, не меньше), затем снова сесть, подчеркнуто медленно. Последнее далось совсем уж тяжко. Садиться не то что не хотелось, а казалось попросту кощунственным, если не опасным. И все же Олег сел - негоже сыну хорла стоять перед простым акихаром, даже если этот акихар - сам Неврут Рубака, олицетворение мощи и славы Каменного арда эндра-ши.
        Кош-кевор обошелся без лишних церемоний, молча взял другую скамеечку и уселся напротив Олега.
        - Мне передали твою просьбу, - голос у Неврута был довольно мелодичным, совершенно не соответствующим его массивной внешности - Олег отметил это еще при первом их разговоре.
        - Ты хотел меня видеть. Зачем?
        - Ты обещал мне, что представители других ардов прибудут сюда в самое ближайшее время. Где они?
        - Все не так просто, - покачал головой Неврут. - Посланцы к семерым ближайшим кош-кеворам были отправлены, как я и обещал. По такой погоде они начнут собираться здесь не раньше, чем через два дня.
        Олег посмотрел прямо в чуть прищуренные глаза фэйюра. Их взгляды скрестились как лезвия клинков, чуть ли не зазвенели воочию, обмениваясь пробными выпадами. Неврут выдержал его натиск уверенно, не дрогнув ни мускулом на каменно-спокойном лице.
        - Я здесь сижу уже трижды по два дня, - медленно проговорил Олег, не отводя взгляда, - за это время можно было съездить до самого Арк-Хорл и обратно, даже по такой погоде. Зачем играть со мной, Наставник Наставников? То, что я молод еще не значит, что я глуп.
        Эндра-ши молчал, но что-то в его глазах сдвинулось с мертвой точки, шевельнулось.
        - Когда? - спросил Олег.
        - Завтра, - ответил Неврут. - Завтра ты увидишь всех, кто счел нужным приехать и выслушать тебя.
        Когда он уже уходил, Олег не удержался и задал ему еще один вопрос, мучивший его все эти шесть дней заточения:
        - Что с тем парнем, которого я ранил?
        Кажется, поначалу Неврут не хотел ему отвечать. Он молча открыл дверь, переступил через порог, но потом все же остановился и бросил через плечо, не оборачиваясь:
        - Его зовут Грю. Ты разрубил ему бедро до кости. Жить будет, но бегать уже не сможет.
        Он помолчал немного, потом добавил все так же спокойно, будто "спокойной ночи" гостю желал:
        - Лучше бы ты убил его, хальгир.
        И вышел, оставив Олега наедине с его совестью.

* * *
        Собрались в большой трапезной - вытянутом наподобие широкого коридора зале, главной и чуть ли не единственной деталью мебели которого был длинный, тянущийся почти от стены до стены стол, за которым поколения кош-кеворов Каменного арда вот уже пять веков проводили советы, принимали гостей и посланцев, праздновали, да и просто вкушали обыденную пищу вместе со свободными от дежурств и повседневных дел простыми эндра-ши. Веселились обитатели ардов редко и сдержанно; низкие каменные своды трапезной не помнили, чтобы здесь когда-либо звучал громкий смех или крики ярости; тяжелая столешница, отполированная столетиями работы локтей и ладоней, не знавала кувшинов с хмельным и изысканных блюд. Сейчас стол и подавно пустовал. Собравшиеся намеревались не пировать - они намеревались слушать и принимать решения.
        Их было четверо, не считая самого Неврута. Олег с трудом сумел скрыть разочарование. Он знал, что приедут на встречу далеко не все, но что их будет ТАК МАЛО…
        Два барска средних лет - одному примерно пятьдесят, другому, пожалуй, под шестьдесят будет. Оба в отличной форме, мускулистые, поджарые, стройные - хоть картины с них пиши. Даже лица похожи - напряженные, будто перед прыжком, глаза смотрят исподлобья, хмуро, недоверчиво. Тот, что постарше к тому же постоянно морщится; может, кислого чего съел?
        Нолк-лан - явно самый старый тут, самый опытный, самый уважаемый, а еще самый осторожный, самый упрямый и самый уверенный в себе… договориться с ним будет непросто, если вообще возможно.
        Сэй-гор… Странно было увидеть здесь сэй-гора, тем паче еще довольно молодого по здешним меркам - лет тридцати-тридцати пяти. Он рассматривал Олега с тем неприятным интересом, с каким по-детски жестокий мальчишка изучает жука на предмет выдергивания у него конечностей. Наверное, сэй-гор и приехал только из любопытства, желая посмотреть на необычного гостя Неврута. Договариваться он наверняка ни о чем не станет. Да и бывало ли такое вообще, чтобы барск договаривался с сэй-гором?
        Олегу стало совсем грустно. Он смотрел на сидящих перед ним разноплеменных кош-кеворов и чувствовал безысходность своего положения. Он уже не сомневался, что из его затеи ничего хорошего не выйдет. Вот сейчас его выслушают, потом переглянутся и… хорошо, если просто пошлют подальше, дабы не лез со всякими нелепыми предложениями и не совал под нос давно потерявшие силу соглашения. Добро бы еще, он был сейчас у власти, на той самой Вершине Рода, которую по закону должен был занимать Эки-Ра после смерти отца, а так…
        - Садись, - прервал его размышления Неврут, - у нас не принято говорить о делах стоя.
        Олег сел.
        - Мы слушаем тебя, - сказал Неврут. И не добавил больше ничего, даже других участников "совета" не представил, будто перед ним сидел сейчас не наследник всего Северного Арка, а так - слуга дворовый. Олега вдруг зло взяло (а может это Эки внутри взъярился). Робость улетучилась сама собой, отчаяние забилось куда-то в ягодичную область. Когда он заговорил, голос его прозвучал сильно, твердо, спокойно; не менее спокойно, чем у каменнолицего Неврута.
        - Я, - повторил он то, что уже говорил главе Каменного арда семь дней назад, - Эки-Ра, хальгир Северного Арка, Вершина Родовой Пирамиды аркских хорлов, требую от вас помощи, кош-кеворы Темных ардов.
        - Требуешь?! - не выдержал старший из двух барсков, тот, что постоянно морщился. - Требуешь?!
        - Да, требую! - Олег уставился в злые глаза эндра-ши. - Поскольку имею на это право, согласно Началу Рода, Единому Закону и древнему Договору. И не говори мне, почтенный, имя которого я не знаю, что пришел сюда, чтобы услышать как единственный сын Грид-одра и его прямой наследник ПРОСИТ тебя о чем-либо! Лучше не говори мне этого, ибо тогда мне придется либо простить тебя, либо убить на месте, а поскольку в моем роду за такие слова никогда не прощали…
        Пока он говорил, лицо кош-кевора все больше и больше искажалось едва сдерживаемым бешенством. При последних словах Олега эндра-ши вскочил с места, его правая рука дернулась к плечу, привычно ища рукоять меча и не находя ее, ибо Неврут предусмотрительно потребовал у гостей оставить оружие за дверями зала.
        - Ты!… - прохрипел барск. - Ах, ты!…
        - Довольно! - что-то было такое в голосе старого нолк-лана, от чего сразу закрыл рот обозленный донельзя эндра-ши и промолчал уже готовый бросить очередную колкость Олег. Холодный птичий взгляд медленно переместился с одного из участников ссоры на другого, заставляя испытать необычайно острое и неприятное чувство неуверенности в своей правоте. Нолк-лан больше ничего не добавил, за него высказался Неврут.
        - Сядь, достойный Урмис, - в голосе главы Каменного арда прозвучала досада. - Мы собрались здесь не для того, чтобы осыпать друг друга оскорблениями, а чтобы ВЫСЛУШАТЬ и ПРИНЯТЬ РЕШЕНИЕ. Недостойно истинного эндра-ши позволять властвовать над собой своим эмоциям. Прошу и тебя, хальгир, воздержаться от резких слов.
        Он вдруг слабо улыбнулся - так могла бы улыбаться каменная статуя, демонстрируя показное вежливое смущение, но никак не веселье.
        - Нашего гостя тоже в чем-то можно понять, достойные. Он представился нам, а значит имеет право получить взамен что-то подобное. Не так ли?
        Нолк-лан с достоинством кивнул. Одобрительно ухмыльнулся сэй-гор. Барски хмуро переглянулись, однако выказывать неодобрение не стали, тоже закивали, соглашаясь.
        - Достойный Отшельник, кош-кевор Речного арда, - голова нолк-лана чуть склонилась и Олег поклонился в ответ.
        "Ишь ты - Отшельник! Не под своим именем живет старик, прозвище носит. И с достоинством, похоже, носит; ард - не лесная ватага, здесь просто так, за красивые глаза клички не дают, его заслужить надо, прозвище-то… А ведь именно таким я тебя и представлял, старик. Именно таким."
        - Достойный Урмис, кош-кевор арда Ущелий, - Урмис кланяться не стал, даже головы не повернул ни в сторону Олега, ни в сторону представлявшего его Неврута. Не стал кланяться и Олег. Принципиально.
        - Достойный Гремнаш, кош-кевор арда Холмов, - второй барск бросил на хальгира не слишком дружелюбный взгляд, но голову все же наклонил, хотя и с явной неохотой.
        - Достойный Кермаль-Шарт, кош-кевор Песчаного арда, - сэй-гор улыбнулся, обнажив два ряда белоснежных зубов. Верхние резцы у него были филигранно подточены, отчего улыбка казалась немного зловещей.
        - Итак, формальности соблюдены, - заявил Неврут, - теперь выслушаем, наконец, нашего гостя.
        Он выразительно посмотрел на Урмиса и добавил:
        - До конца. И молча.

* * *
        Олег рассказал им почти все. Все, что узнал от Мар-Ратша в Кадр-хад и сопоставил со слухами и собственными знаниями. Умолчал только о том, что касалось его человеческой сущности.
        - Итак, тебе нужны воины, - подвел итог его рассказу Неврут.
        - Что же еще может быть ему нужно от нас, как не наши воины, - проворчал Гремнаш. - Этого мы все и ожидали с того самого момента, как получили твое сообщение, достойный Неврут.
        Он бросил в сторону Олега тяжелый недобрый взгляд.
        - Ты хочешь втянуть нас в свою родовую резню, юноша. И для этого решил воспользоваться Договором. Хм… Довольно странное решение, надо отметить, а более того - самоуверенное и опрометчивое. Неужели ты всерьез рассчитываешь на то, что Договор имеет над нами безграничную власть? Скажу тебе откровенно, юноша - более половины кош-кеворов вообще не сочли нужным приехать на эту встречу, а из тех, что приехали…
        Гремнаш выразительно обвел взглядом присутствующих.
        - Разве что полный безумец согласится тебе помочь.
        - Мы не лезем в дела хозяев Вирт-Хорл, - вступил в разговор успокоившийся Урмис. - Мы стараемся вообще без особой надобности не проявлять себя вне Ардов. Вы взамен не трогаете нас. Вот в чем была суть соблюдения Договора. Так продолжалось несколько поколений и устраивало, кажется, обе стороны. Сейчас у вас начался разлад, ваши устои пошатнулись, но это еще не повод пересматривать наши отношения. Новая власть пока никак не затронула интересы Ардов. Вряд ли затронет и впредь - это невыгодно, в первую очередь, самому Бьер-одру.
        - Нам известно твое положение, хальгир, - заметил Неврут. - Никто не оспаривает законность твоих претензий на власть в Арке, но… Вся реальная сила сейчас сосредоточена в руках твоего дяди. Он, того и гляди, начнет большую войну с Бракалем. Мне кажется, у него есть все шансы победить в ней и объединить обе части Долины под своей рукой. Но до того как это произойдет будет такая бойня, какой здесь еще не видели со времен Второго Нашествия. Лезть в этот разгорающийся костер - чистое безумие. Ты и сам должен это понимать. Должна быть действительно серьезная причина, чтобы кто-нибудь из нас решил выступить на твоей стороне.
        - Я же рассказал вам о Древних. Ведь ясно уже: кто бы они ни были, они не потерпят чьего бы то ни было нейтралитета. Им можно либо служить, либо лежать под их ногами мертвым прахом. И это касается всех обитателей нашего мира. Всех!
        - Прости, но твои слова - пока единственное свидетельство существования такой опасности. По правде говоря, все это кажется слишком невероятным, чтобы поверить тебе бездоказательно.
        - А даже если ты и прав, - добавил Гремнаш, - тогда нам тем паче стоит подумать что лучше: выступить против заведомо сильнейшего врага или попытаться договориться с ним.
        - С этим врагом невозможно договориться, - возразил Олег, начиная горячиться, - ему можно только подчиняться. Безоговорочно.
        - Напрасные слова, - бросил Урмис. - До твоего появления не было никаких признаков грозящей нам беды. Думаю, с твоим уходом уйдет и беда.
        - Это сомнительная причина, хальгир, - подытожил Неврут. - Может, у тебя есть другие, более весомые?
        "Более весомые? Что может быть весомее всеобщей внешней опасности, достойный Неврут?… Только опасность внутренняя. Только та опасность важна, которую с тревогой обсуждают в узких кругах сами кош-кеворы. Только тот враг страшен, который вышел из своих, который плоть от плоти и кровь от крови сын Ардов…"
        - Есть еще одна причина, - сказал Олег. - Достойный Урмис, ты только что говорил о том, что Арды никогда не вмешиваются в дела хорлов Долины.
        - Говорил, - фэйюр гордо выпрямился, блеснул взглядом, - и могу повторить.
        - А как же Харт по прозвищу Серый? Разве он не один из вас?
        Лица кош-кеворов потемнели. Всех без исключения, включая старого нолк-лана и подобного каменной статуе Неврута.
        - Вы должны знать, - продолжал говорить Олег, зная, что слова его сейчас не пропадают впустую, - о роли одного из ваших ардов в моей, как выразился достойный Гремнаш, "родовой резне". А если вы не знаете о ней, то я скажу вам сам: Харт Серый, вместе с воинами своего арда, участвовал в памятном нападении на Вирт-Хорл. Он лично убил моего отца и пытался убить меня. Он и теперь продолжает играть далеко не последнюю роль в моей судьбе. Будете ли вы и дальше утверждать, достойные кош-кеворы, что пути Ардов и Вирт-Хорл никогда не пересекались?
        Над собравшимися в трапезном зале повисла напряженная тишина. Олег ждал ответа, но эндра-ши не торопились давать его. Похоже, он сумел-таки ударить в самое уязвимое место собравшихся воинов, задев крайне наболевший в среде Ардов вопрос. Первым нарушил затянувшееся молчание Гремнаш.
        - Харт Серый - особый случай! - рявкнул он раздраженно. - Это отступник, и ему нет более места среди нас! Он сам и все последовавшие за ним прокляты до скончания времен!
        - Он - убийца и предатель, - поддержал товарища Урмис. - Мы не можем отвечать за поступки того, кто отверг все, что составляло сущность нашей морали и наших традиций. Сделав то, что он сделал, Харт перестал принадлежать Ардам.
        - Это все так, - лицо Неврута больше не казалось Олегу лицом каменной статуи; в глазах кош-кевора появился живой и грозный блеск. - Харт Серый более не один из нас. Твои обвинения несправедливы.
        - Несправедливы? - Олег поднял брови в притворном изумлении. - Ты говоришь мне о несправедливости, почтенный Неврут, но разве ты знаешь в полной мере, что это такое? Разве знают об этом все те, кого возмутили сейчас мои слова? Полагаете, можно назвать справедливым, когда в день своего двадцатилетия теряешь отца, потом одного за другим теряешь близких и друзей, потом теряешь то, что, как было тут красиво сказано, "составляло сущность твоей морали", а потом наступает момент, когда понимаешь, что терять больше уже попросту нечего, потому что потеряно всё! Понимаете, ВСЁ!
        Олег внезапно сник, точно выдохся. Он чувствовал себя безнадежно, смертельно уставшим. Не физически уставшим, нет - внутренняя, психическая усталость легла на плечи тяжелой гранитной плитой, заставила разом ссутулиться, опустить погасший взгляд, чтобы не дать другим прочесть в нем то, что показывать никому не хотелось. Ему вдруг стало все равно, захотят пойти за ним эндра-ши или не захотят. Ему самому сейчас хотелось лишь одного - забыться сном, глухим, черным, без кошмаров и видений. С момента его прибытия в Каменный ард он почти не спал, хотя возможностей для этого было хоть отбавляй. Просто не мог себя заставить. А если и засыпал, то видел каждый раз одно и то же - багровое зарево над родным городом, рушащийся соседский дом и беспредельный ужас в огромных таниных глазах…
        "Странно, почему они молчат? Думают? Решают? А может, просто ждут продолжения?"
        - Выбор за вами, почтенные, - глухо произнес он, не поднимая взгляда. - Если решите помочь мне, требуйте все, что угодно. Ставьте условия, ведь вы же, коль слухи не врут, умеете это делать. Если только будет возможно, я их выполню. Если будет невозможно… все равно выполню. Во всяком случае, попытаюсь. Если же решите не помогать… обойдусь и без вас, почтенные. Найду помощь в другом месте; все равно не отступлю, землю буду грызть, на коленях поползу… Да скажите же хоть что-нибудь! Не молчите!
        - Мы поняли тебя, хальгир, - отозвался Неврут. - Однако сегодня, боюсь, ответа ты не получишь. Вопрос слишком серьезен, чтобы решать его так быстро, наскоком.
        - Наскоком?! - Олег вскинул голову, в глазах его снова полыхнул огонь… Полыхнул и тут же угас, только угольки тлеющие остались.
        - Когда? - спросил он уже спокойнее.
        - Утром, - ответил Неврут при молчаливом одобрении остальных.
        - Утром, так утром.
        Кивнув, Олег поднялся из-за стола. Разговор был окончен.

* * *
        - Не дам! - сказал, точно тяжелый камень бросил, Урмис. - Ни меча не дам мальчишке! Благополучие моего арда для меня важнее ничем не подкрепленных угроз о приближении некой призрачной, если не сказать сказочной, опасности!
        - А если не сказочной? - осторожно предположил Неврут. - Что-то есть в его словах. Нечто такое, что дает мне повод верить в его искренность.
        - Ерунда! - досадливо скривился Гремнаш. - Парень находится сейчас в том положении, когда поддержки просят у всех и сочиняют при этом любые небылицы, лишь бы поддержку эту получить. Он мог бы напророчествовать и новое Нашествие Бездны или, скажем, приход в Долину ронтов. Это, кстати, и то выглядело бы поубедительней.
        - В том то и дело, что он не пытался выглядеть убедительным, не предлагал нам правдоподобных историй, а вместо этого рассказал нечто очень странное, невероятное. Хальгир, насколько я успел понять, вовсе не глуп. Он должен был понимать, что рассказанное им вряд ли будет воспринято нами всерьез. Зачем же тогда тратил пыл и время, убеждая нас в серьезности ИМЕННО ТАКОЙ опасности?
        - Правду он рассказал, пустые ли байки - это не важно, - заявил Урмис. - На мое решение это никак не повлияет. Полагаю, на ваше решение тоже, достойные.
        - Говори за себя, Урмис, - заговорил вдруг, ни разу не открывший рта во время разговора с Эки-Ра, кош-кевор Песчаного арда.
        - Уж не решил ли ты идти с ним, Кермаль? - Гремнаш смотрел на сэй-гора с изумлением. - Ты что, и впрямь поверил этому чужаку? Хочешь, чтобы твой ард растворился в начинающейся войне?! Хочешь, чтобы вслед за ним последовали и ВСЕ Арды?! Стоит выступить одному из нас, гнев Вирт-Хорл обрушится на всех!
        - Иногда приходится делать выбор, достойный Гремнаш. Даже если от этого выбора зависит благополучие Ардов. Мы слишком привыкли жить настоящим. Мы разучились смотреть в будущее…
        Кермаль-Шат, говорил спокойно, сдерживая свойственную его расе горячность, однако было ясно - слова северянина задели его гордость. Поэтому он и не выдержал, когда Гремнаш перебил его яростным восклицанием:
        - Мы не Избранные Дара, чтобы уметь видеть будущее!
        - Тогда мы должны научиться создавать его сами, не надеясь на предсказателей! - кулак сэй-гора ударил в столешницу и дерево отозвалось на удар низким неодобрительным гулом. - Наши предки, первые кош-кеворы и первые ученики кош-кеворов, умели это делать! Они знали для чего существуют меч и секира, они сумели заключить Договор, заложили основы самого существования Ардов!…
        - И не нам ломать их устои! - рявкнул Урмис. - Арды никогда не вмешивались в дела Долины, если только это полностью не соответствовало их интересам! Заметь, Кермаль, ПОЛНОСТЬЮ!
        - Времена меняются, достойный Урмис, - вмешался в спор Неврут. - Ничто не остается неизменным вечно, даже Арды. И прав Кермаль - будущее, все равно что кусок железной руды, не приложишь к ней силы и умение: не выплавишь сталь, не обработаешь в кузнице, не закалишь - не получишь клинка; так пустым булыжником и останется.
        - Красиво говоришь, достойный Неврут, - нахмурился Гремнаш, - только ведь наши мечи не ржавеют на стойках. Великий Хабар-Калаз завещал нам держать их в готовности, на протяжении всей жизни укреплять дух, тело и разум, но он не завещал нам тупить благородную сталь в чужих распрях!
        - Я не пытаюсь уговаривать тебя, достойный Гремнаш, - Неврут говорил примиряюще спокойно, не давая воли эмоциям; даже по глазам невозможно было понять какие чувства он испытывает сейчас. - А также тебя, достойный Урмис. Вы приняли решение - вам с ним и жить. Надеюсь, беда не придет под ваши стены.
        - Не придет, - буркнул Гремнаш, - если только вы ее не приведете, неразумные. Я от решения не откажусь. Хальгир мне не нравится, я не верю его россказням и не доверяю ему самому.
        - Он всего лишь мальчишка, Неврут, - кивнул одобрительно Урмис. - Не понимаю, как ты сам можешь доверять мальчишке.
        - Этот мальчишка, - Неврут слабо усмехнулся, - в одиночку прошел тайными тропами эндра-ши, его не остановили стрелы и мечи моих бойцов, не говоря уже о тех преградах, с которыми он сталкивался до того. Ты смотрел в его глаза так же внимательно, как и я, достойный Урмис? Уверен, что нет, иначе ты не стал бы называть его "мальчишкой".
        - Итак, ты идешь с ним?
        - Иду.
        - Я тоже иду с ним.
        Гроза посреди зимы была бы куда менее неожиданна. Все в изумлении уставились на нолк-лана. Только Неврут, похоже, не был удивлен, будто предвидел все заранее.
        - Ты? - Урмис потрясенно покачал головой. - Уж если ты, достойный Отшельник, идешь с ним… Мир обезумел - это точно. Если завтра реки потекут обратно в горы, а из неба вместо снега посыплется чистое серебро, это меня уже не удивит. Но, во имя Меча Из Ветра, зачем тебе-то?!…
        - У меня свои причины, - отрезал, пресекая все дальнейшие вопросы, нолк-лан, - отвечать за них я намерен только своим ученикам и Хабар-Калазу. Не кому-либо еще.
        Урмис тяжело засопел, свел брови к переносице Гремнаш, но оба промолчали. Отшельник славился не только своей выдержкой и немногословием, но и тем, что не прощал никому даже намеков на оскорбление, а оскорбить кош-кевора Речного арда было равнозначно оскорблению самой Смерти. И кто скажет, не воспримет ли старик как обиду простое сомнение в его правоте?
        - Как бы то ни было, мое решение останется неизменным, - проворчал Урмис, вставая. - Мой ард не двинется с места, пока я жив. Удачи вам, достойные собратья. И пусть Великий не оставляет вас даже в этом безнадежном начинании.
        - Удачи вам, - встал и Гремнаш, - пусть Великий вас не оставит.
        Они получили свою долю прощальных поклонов и вышли вместе. За окном уже темнело, но никто не пытался остановить их; ночь - лучшая спутница эндра-ши.
        - Сколько нужно времени на сборы? - деловито осведомился Кермаль-Шат. Его ард располагался дальше других и вопросы дороги волновали молодого кош-кевора в первую очередь.
        - Хватит тебе семи дней?
        - Мало, конечно… - сэй-гор смущенно моргнул. - Предстоит ведь еще объясняться.
        - Тому не нужно объясняться, от кого не требуют объяснений, - холодно заметил Отшельник. - Ты не уверен, что ард последует за тобой, если ты прикажешь?
        Кермаль-Шат резко выпрямился, в глазах сверкнул обнаженной сталью вызов.
        - Я буду здесь через семь дней. Вместе с ардом, - он быстро поклонился и вышел вслед за северянами.
        На какое-то время в комнате по-хозяйски обосновалась тишина. Оставшиеся двое кош-кеворов молчали, не глядя друг на друга и не шевелясь. Неврут, как обычно, походил на вырезанную из серого камня статую, нолк-лан - на старый учебный манекен из крепкого дерева, сплошь покрытый трещинами и вмятинами, но еще вполне добротный, готовый выдержать не одну сотню ударов.
        - Он молод и горяч, - произнесла, наконец, "статуя", - не стоит лишний раз подстегивать его чувства.
        - Мне с ним не витары по тавернам распевать, а в бою вместе биться, - отозвался "манекен". - Я должен знать, останутся ли его чувства у него в кулаке, что бы ни случилось. Но ты ведь меня не о Кермале хотел спросить, так ведь?
        - Верно, - кивнул Неврут чуть помедлив, - ты собираешься поговорить с НИМ?
        - Придется.
        - А твое решение…
        - Это мое решение. И не стоит больше об этом.
        - Как скажешь, - Неврут встал, повел внушительными глыбами плеч. - Тогда пойдем.

* * *
        - Расскажи мне, как он умер, - попросил Олега старый нолк-лан. Нет, не Олега попросил - Эки-Ра. Вот только отвечать сейчас приходилось человеку.
        Он долго готовился к этой встрече, а вот теперь не находил слов, которые мог бы сказать тому, кто потерял, так и не обретя… потерял во второй раз и уже безвозвратно.
        - Я не видел этого своими глазами, - сказал Олег. - Он приказал мне подниматься к мосту, а сам остался прикрывать на тропе. Один. Я не знаю, что там произошло.
        - Знаю Я, - чуть помедлив кивнул Отшельник. Наверное, он один лучше кого бы то ни было представлял себе как именно мог погибнуть его сын.
        - Я был дитя Долга, - добавил нолк-лан немного погодя. - Наверное, он тоже… в какой-то мере.
        - Как получилось, что Кьес-Ко не был воспитан в Арде? - рискнул спросить Олег давно мучавший его (а может Эки-Ра?) вопрос.
        - Он не рассказывал тебе? - удивился Отшельник.
        - Не успел. У нас тогда было слишком мало времени и он сказал только самое главное, а позже… позже времени не было вовсе.
        Нолк-лан ответил с явной неохотой, но все же ответил:
        - Я рожден не в Арде. По нашему Закону это означало, что я мог отдать ребенка во внешний мир. Роду Ко-Кьеви нужен был наследник и мой долг состоял в том, чтобы дать Роду этого наследника. Таково было условие моего отца и мое единственное обязательство перед внешним миром.
        - Спасибо, - склонил голову Олег… а может, сейчас за него это сделал именно Эки.
        - Я… Мне было нужно… важно это знать… Не понимаю почему, но важно.
        - Понимаю Я, - сказал нолк-лан и Олег почувствовал: да, Отшельник действительно понимает. В отличие от него самого.
        - Теперь о деле, - прервал возникшую в разговоре томительную паузу до этого деликатно молчавший Неврут. - С тобой, хальгир, пойдут воины трех ардов. Учитывая, что каждому из нас придется оставить часть бойцов для защиты своего дома, наберется где-то сто сорок - сто пятьдесят мечей.
        - Меньше, чем я надеялся, - пробормотал Олег, тщательно скрывая радость, - но больше, чем рассчитывал после прошлого нашего разговора.
        - Увы, это все. На большее число не стоит надеяться.
        - Всегда следует довольствоваться тем, что имеешь. Впрочем, сто пятьдесят эндра-ши - это не так уж мало, ведь каждый ваш воин стоит, по меньшей мере, пятерых "пятнистых".
        - Это правда, - согласился Неврут, - мало кто может соперничать с нами в воинском мастерстве. Только поклоняющиеся Кардимашилу способны на равных бороться с учениками Хабар-Калаза.
        Олег ощутил некоторую неловкость, поскольку именно он, в некотором роде, "поклонялся" Небесному Мечнику и Неврут об этом, похоже догадывался, а Отшельник знал наверняка.
        - Кьес-Ко воспитывал меня с детства, - осторожно заметил Олег, - он был истинным виша-рукх, а я всего лишь его ученик.
        - Верю, что ученик достойный. За недостойного мой сын не стал бы умирать.
        И снова, как в самом начале беседы, у него не было слов для ответа…
        Глава пятая
        Снег, снег… Сколько ни вглядывайся, видишь только ровно колышущуюся белую пелену. Снежинки - крупные, узорчатые - падают густо и медленно куда-то вниз. Это когда ветра нет, а если налетает буран, то кисея снегопада тревожно дергается, дрожит и отчаянно бьется в окно, просит впустить. Нет, не сжалятся и не впустят - нет жизни снежинкам в тепле. И нет дела живым до холодной судьбы мертвых кристалликов льда.
        Хорошее стекло у нолк-ланов, прозрачное и толстое, сквозь него отлично все видно. Вот только смотреть не на что - в каждом окне лишь падающий снег и проступающие сквозь завесу метели темные громады скал. Уже пошел восьмой день его пребывания в замке, и все это время - снег, снег… Эх, тосковища…
        Антри со вздохом отвел взгляд от белой круговерти за окном. Медленно повернул голову, в сотый раз изучая узор на покрывающих стены пестрых циновках. Кроме этих циновок рассматривать в комнате все равно было нечего. О неприхотливости нолк-ланов в быту слагались легенды. Их аскетизм возводили чуть ли не в ранг абсолюта. Поговаривали, что они спят на голом полу, пьют только воду из топленого снега, а едят недосыта и лишь раз в сутки. На деле все оказалось вовсе не так мрачно. Постель Рыжего была в меру мягка, еда и питье для этого времени года более чем разнообразны, а просторные залы замка вовсе не поражали скудостью обстановки… если, конечно, судить по единственной комнате, которую он видел.
        И все же Антри тосковал. Вынужденное бездействие и однообразие бытия крайне удручали его. Линн-Ко, дважды в сутки навещавший своего подопечного, утверждал, что тот еще не оправился и запрещал ему выходить из комнаты. Антри мучился от безделья, но вынужден был терпеть: в чужом доме негоже открыто противиться воле хозяев. Правда, дважды в сутки он неизменно пытался протестовать, убеждал вежливого нолк-лана, что времени разлеживаться у него нет, что ему пора начинать ходить, что ему очень нужно увидеть хозяина замка и поговорить с ним с глазу на глаз… Линн-Ко терпеливо выслушивал кальира, кивал большой головой, топорщил перья и просил беспокойного пациента потерпеть еще денек, а то и два. Антри соглашался, скрипя зубами. Как ни противно было признаваться в этом самому себе, горяч и прыток он был пока что только на словах. Ноги в коленях и впрямь еще дрожали. Жар окончательно спал всего пару дней назад и теперь он с трудом находил в себе силы подняться по нужде. В ушах до сих пор звучали слова целителя-издара: "…Еще бы немного, и быть бы тебе вовсе без ног, юнец. Да и над руками твоими пришлось
потрудиться. Мороз, знаешь ли, шутить не любит…"
        Представить себя без ног и без рук было трудно. Для воина это равнозначно смерти… Пожалуй, смерть даже предпочтительнее. Отец как-то рассказывал ему о воине, который был слеп, но владел мечом, как не каждому дано, и без промаха метал ножи на звук. Слепого воина Антри еще мог себе вообразить, а вот безрукого - никак.
        Была и еще одна причина, удерживающая его на месте. Причина куда более весомая, чем болезнь. Когда Антри впервые смог подняться на ноги, он первым делом осмотрел собственные вещи, все, до последней мелочи, находившиеся здесь же, в комнате. Шерстяная рубаха и штаны оказались выстираны, теплая куртка и сапоги - вычищены, дыры на них - аккуратно зашиты. Даже оружие кто-то (не иначе - местный кузнец) заботливо привел в порядок: оно блестело свежей полировкой, с лезвий исчезли зазубрины, а на кинжале треснувшую деревянную рукоять заменили новой, костяной. На месте было все… кроме самого важного. Сломанный меч пропал!
        Антри обшарил все несколько раз, перетряхнул и вывернул наизнанку все и вся - клинка, переданного ему хальгиром, нигде не было. Вот беда пострашнее болезни и едва не утерянных ног! Без этого предмета ему нечем будет подтвердить перед нолк-ланами свои полномочия. Все его слова окажутся пустым звуком! Антри готов был отгрызть себе руку в бессильной злости на собственную глупость: не мог спрятать заветный меч понадежнее! Растяпа! Дурак!… При первой же возможности он спросил о потере Линн-Ко, в робкой надежде, что сломанный клинок могли по какой-либо причине не вернуть гостю. Целитель равнодушно пожал плечами. Нет, мол, не знаю, не видел. Было от чего впасть в уныние.
        Линн-Ко приходил трижды в сутки: утром, едва Рыжий открывал глаза, в середине дня и после вечери. Входил, неизменно возвещая свое появление одним и тем же вопросом: "Жив, дружок?" Беззвучно закрывал за собой двери, неслышно подходил к ложу кальира… В замке нолк-ланов все происходило очень тихо, они даже говорили на пониженных тонах, будто опасаясь разбудить спящих поблизости соплеменников. Антри, лежа в полной тишине, лишь изредка мог различить мягкие шаги в коридоре. Только отдаленный лязг металла со двора доносился с завидной регулярностью, даже в непогоду и в темное время суток. Где-то там, снаружи, вспарывали снегопад острые клинки. "Горные соседи" неустанно совершенствовали свои боевые умения. То ли не надеялись на непроходимость заснеженных путей, то ли развлекались со скуки, то ли и впрямь не мыслили жизни своей без наследия грозного Кардимашила…
        - Жив, дружок?
        Линн-Ко, как обычно, вошел беззвучно. Антри приветствовал целителя вялой улыбкой. Хотелось поговорить, но по опыту прошедших дней он знал: разговора не получится. Издар отвечал на его вопросы односложно, сам почти ничего не спрашивал и не рассказывал. "Потерпи пока с разговорами, дружок. Всему свое время," - вот что чаще всего слышал в ответ Антри, даже когда спал жар и речь молодого кальира перестала напоминать горячечный бред.
        - Ну-ка, дай, я тебя погляжу, - мягкие, кажущиеся бескостными пальцы Линн-Ко скользнули по лбу, чуть задержались на висках, впитали биение сердца и пульсацию жилки на запястье.
        - Скоро будешь бегать, - уверенно заявил нолк-лан.
        - Когда? - оживился Антри.
        - Торопливость - удел слабых духом, - издар скорчил странную гримасу, кажется считавшуюся у нолк-ланов улыбкой. - Впрочем, если бы мне удалось вернуться оттуда, откуда вытащил тебя везучий Линн-Ко… хм… я бы, пожалуй, тоже торопился жить.
        - Так когда же? - почти взмолился Рыжий, приподнимаясь на ложе.
        - Скоро, дружок, - повторил лекарь, шутливым жестом взъерошил пожар волос на голове подопечного и удалился так же бесшумно, как и появился.
        Антри снова оказался во власти тишины и одиночества. Он закрыл глаза и постарался расслабиться, но сон не шел к нему. Слова Линн-Ко упали в душу, словно бродильный сок в тесто. Нетерпение скоро переросло в упрямую злость на целителя, вечно недоговаривающего, возникающего неожиданно и исчезающего беззвучно.
        Вялость и сонливость пропали, будто и не было их вовсе. Антри ворочался с боку на бок, ощущая что-то вроде зуда во всем теле. Когда потребность что-то сделать превратилась в дерзкую решимость, он резко сел на ложе и отшвырнул в сторону одеяло.
        Ронтова кровь! Он более не собирается изображать из себя умирающего! Потерпеть? Как бы не так! Его терпение иссякло!
        Антри встал и начал одеваться. Он торопливо натянул все, вплоть до теплой куртки, мудро рассудив, что избыток одежды всяко лучше, нежели нехватка оной. Над вооружением пришлось подумать немного дольше. Поколебавшись, оставил меч там, где тот лежал, лишь привесил к поясу ножны с кинжалом. Подойдя к двери, Антри остановился и прислушался. Снаружи было тихо, лишь вдалеке опять звенели оружием. Если стража и стерегла его комнату, она не выдавала себя ни звуком. Кальир почувствовал, что решимость покидает его: все же он гость в этом замке, и стоит ли без позволения хозяев…
        Вот именно, что гость, а не пленник!
        Собравшись с духом, Антри рывком распахнул дверь и шагнул через порог…
        Его встретил просторный по замковым меркам коридор с высоким сводчатым потолком. Ни окрика, ни приветствия. Тишина. Кроме дрожания пламени в бронзовых масляных светильниках, никакого движения ни справа, ни слева. Узкий изогнутый коридор был пуст, кальира никто не охранял. Антри даже почувствовал досаду - ведь он здесь чужак, к тому же прибывший с непонятной целью и в неспокойное время. Значит, либо ему доверяют сверх всякой разумной меры, либо вовсе не принимают всерьез. Последнее казалось наиболее вероятным, хотя и довольно обидным. К досаде на беспечность хозяев замка неожиданно добавилась неуверенность в благополучном исходе собственной миссии. Похоже было, что обитатели родового гнезда Ко-Кьеви слишком оторваны от дел Долины. Если так, захотят ли они вмешаться в эти, чужие для них, дела?
        Когда Антри нашли нолк-ланы, он был едва жив и пребывал в беспамятстве. Очнулся он уже в комнате с циновками на стенах и дороги через замок помнить не мог. Немного поразмыслив, решил идти на звон со двора. По крайней мере там были воины - служители меча, более понятные и близкие Рыжему, чем мудрила-издар. С воинами ему будет проще договориться - в этом Антри почти не сомневался.
        Надо сказать, что прежде ему не приходилось бывать в замках, если не считать крепости Саркан-хад и Желтой Башни, откуда он вместе с восставшими горожанами Липлаша выбивал сэй-горский гарнизон. Издалека видел цитадель гард-гьердского наместника… Ах, да, еще была Кадр-хад, но это - не в счет, ибо она ничем, в сущности, не отличалась от родной крепости, ни снаружи, ни внутри. О "родовых гнездах" нолк-ланов Антри вообще знал лишь понаслышке. Те несколько эскальтов, что построили "горные соседи" в самой Долине были, по слухам, великолепны, но ни шли ни в какое сравнение с тем, что возводили нолк-ланы на уступах Кольцевой Гряды. Про эти сооружения в Долине рассказывали сущие небылицы. Те, кому довелось увидеть их воочию, с трудом подбирали слова, описывая неописуемое. Обстоятельства, при которых Антри попал в эскальт Ко-Кьеви, не позволили ему увидеть замок со стороны, зато теперь у него была возможность рассмотреть его изнутри.
        Антри двинулся по коридору, инстинктивно стараясь ступать как можно тише. В любой момент он готов был столкнуться нос к носу с кем-нибудь из здешних обитателей, но замок, казалось, вымер. Двери, ведущие в другие комнаты, попадались ему каждые двадцать-тридцать шагов. Вероятно, они не были заперты, но проверять Антри не решался и проходил мимо. Коридор плавно изгибался по не очень широкой дуге. Миновав пятую дверь, Антри окончательно уверился, что галерея - кольцевая, и проходит она вокруг некоего монолитного основания, ибо, если судить по дверям, помещения располагались только с внешней стороны кольца.
        Однако же, он прошел уже изрядно, но ни лестницы, ведущей на нижние этажи, ни разветвлений коридора ему не встретилось. Пройдя мимо почти трех десятков дверей, Антри неожиданно вышел к комнате с циновками, откуда он начинал свой путь. Коридор и впрямь оказался кольцевым. Появилось нехорошее чувство, какое бывает во сне, когда ищешь выход, а ноги раз за разом приносят тебя к одному и тому же месту.
        Он остановился в растерянности. Наверное, лестницу следовало искать за одной из дверей. Придется проверить все, рискуя раньше времени повстречаться с кем-нибудь из нолк-ланов. В душе неожиданно шевельнулось сомнение: а не отложить ли вылазку на другой день? Может, именно сегодня хозяин замка соблаговолит навестить гостя и выслушать его рассказ, да и слабость в теле еще дает о себе знать - просит отлежаться лишний денек…
        Антри встряхнулся, со злостью прогоняя неуверенность. Еще сутки пролеживать бока и терзаться неизвестностью? Ну уж нет! Он быстро подошел к ближайшей двери и решительно дернул на себя литое бронзовое кольцо. Дверь послушно отворилась и в глаза Антри ударил дневной свет, кажущийся особенно ярким после коридорного полумрака. Лицо обдул холодный ветер, нос защипало от мороза. Моргая и щурясь, Антри сделал несколько шагов навстречу дню и застыл, пораженный.
        Он стоял на широком каменном балконе, висящем над бездной. Вокруг простирались горы во всем их величии и грозной холодной красоте. Все еще падал легкий снег, но тучи над головой поредели и даль очистилась, попрозрачнела. Заснеженные пики и ущелья лежали под ногами у ошеломленного кальира. Голова поневоле закружилась и он вынужден был ухватиться за высокую резную балюстраду, чтобы не упасть. Сердце бешено колотилось в груди. Хотелось отвернуться, но Антри смотрел во все глаза, понимая, что подобного, быть может, ему уже не увидеть до конца жизни.
        Замок стоял на отвесной скале и казался ее продолжением. Стрельчатые башни были сложены из гранитных и базальтовых блоков, подогнанных настолько тщательно, что даже вблизи с трудом угадывались линии стыков. Необычайно высокие, они будто гигантские копья пронзали клубящиеся серые тучи, пытаясь дотянуться с неровной тверди земной до гладкого небесного свода. Все пять башен имели разную высоту и "росли" из скалы несимметрично. В этой асимметрии, однако, ощущалась некая гармония, лежащая за пределами обычного понимания. Расположенные с кажущейся произвольностью арки мостов, балконы и галереи подчинялись единому плану, органично вписываясь в замысел древнего зодчего. Эскальт Ко-Кьеви будто и впрямь являлся порождением горных пиков, так же непохожих один на другой и так же величественно прекрасных, как и башни огромного замка.
        Антри смотрел вниз и видел, как далеко внизу, в широком разломе ущелья плывет белое облако. Зрелище было завораживающим и немного пугающим. Неужели, нолк-ланы сумели возвести это сами?! Но как?! Какими силами?! Неужели, все это великолепие складывалось вручную, камень к камню, блок к блоку… и если так, то сколько же на это потребовалось веков?!
        Лестницу Антри обнаружил, едва лишь сумел оторвать взгляд от потрясающего воображение вида. Изящная открытая галерея, похоже, опоясывала башню узкой спиралью сверху донизу, соединяя площадки-балконы на каждом этаже. Сперва Антри обрадовался, но, рассмотрев спуск повнимательней, помрачнел. Галерея насквозь продувалась холодными горными ветрами, к тому же внутри оказалось наметено немало снега. При одном взгляде на обледенелые каменные ступени ему сделалось не по себе. Лестница была не слишком крутой, но все же ступени непривычно отличались высотой от пологих всходов, принятых в Долине. И она казалась очень, очень длинной. Если он поскользнется, то успеет сломать себе шею раз сто, прежде чем докатится до ее конца.
        Чем дольше смотришь, тем труднее решаться - Антри хорошо помнил эту присказку, которую любил повторять отец. Вздохнув, он покрепче взялся за перила и начал спускаться.
        Шаг, другой… оставив позади первый десяток ступеней, Антри подумал, что все обстоит не так плохо, как казалось на первый взгляд. Он было немного расслабился… и тут же очередная ступенька буквально вывернулась у него из под ног. Судорожно вцепившись в перила, кальир с трудом удержался от падения. Пришлось остановиться и перевести дух. Проклятая лестница! Это же не путь с этажа на этаж, а прямая дорога в Яму!
        Со всей возможной осторожностью Антри преодолел еще десятка полтора ступеней и вынужден был вновь остановиться. Огибая стену башни, лестница вывела его на наветренную сторону. Показалось, будто само небо дунуло внутрь галереи. Резкий порыв ветра едва не оторвал Антри от перил. Снег больно хлестнул в лицо, заставив зажмуриться и отступить назад. Прикрыв ладонью глаза, он посмотрел вниз. Галерея впереди тонула в снежной кипени. Ветер гудел, беснуясь под каменными сводами, яростно завывал и все норовил швырнуть в кальира мириады колючих снежинок. Все, конец пути; пройти здесь будет не намного проще, чем преодолеть двадцать станов по обледеневшей горной тропе в разгар ночного бурана. При его теперешнем самочувствии нечего и пытаться.
        Пришлось признать свое поражение и повернуть назад. Не так давно он уже бросил вызов стихии и едва не погиб. Было довольно-таки неумно рисковать головой теперь, когда в этом больше не было крайней необходимости.
        Подниматься оказалось, конечно же, в два раза труднее, чем спускаться. Усталость, кажется, вся собралась в ногах, наполнив их каменной тяжестью. Хорошо еще, что Антри не успел пройти слишком далеко, да и ветер помогал - подталкивал в спину. Было ужасно холодно, а оделся он довольно-таки легко, но когда выбрался обратно на площадку, лицо буквально горело от жара.
        - Чтоб тебе обвалиться до последнего камушка! - пожелал Антри зловредной лестнице, тяжело отдуваясь. - Чтоб тем, кто тебя строил, вечно мостить угольями дно Ямы! Чтоб…
        Он повернул голову - плюнуть - и осекся: на площадке перед дверью стоял нолк-лан. Обычный такой нолк-лан, правда не очень высокий и не такой костистый, как большинство представителей своего народа. Обитатель замка кутался в длинную шерстяную накидку с меховым подбоем. Блестящие, точно свежий скол антрацита, глаза, не отрываясь, смотрели на затаившего дыхание кальира. Поверх обычной неэмоциональности в черных бусинах искрилось любопытство.
        Приглядевшись внимательнее, Антри понял, что перед ним женщина, причем довольно-таки молодая. Даже скорее не женщина, а девушка. А еще вернее - девочка. У долгожителей нолк-ланов совершеннолетними считались достигшие двадцати шести лет. Этой же, насколько Антри мог судить при его небогатом опыте общения с "горными соседями", было никак не более пятнадцати.
        Похоже, девочка стояла здесь уже какое-то время, так как легкий снежок успел довольно густо припорошить накидку и выглядывающие из-под капюшона длинные темные пряди. Просто он не заметил ее сразу, когда вскарабкался наверх и стоял, опираясь на каменную балюстраду и пытаясь отдышаться. Значит, она видела с каким трудом Антри поднимался и наверняка слышала все те слова, что он предназначал лестнице. Ему вдруг стало очень стыдно: одно дело проявить слабость наедине с самим собой и совсем другое - демонстрировать ее перед кем-то другим. И вообще, что подумает эта девчонка, глядя на нелепые "подвиги" чужака? Решит еще, что он пытался тайком улизнуть из замка, но не совладал с обычной лестницей и приполз обратно, задыхающийся, разгоряченный, жалкий…
        - Кье ла?
        Смысла сказанного Антри не понял, только уловил в голосе вопрос. Отрицательно покачав головой, он развел руками в стороны:
        - Не понимаю.
        Девчонка могла оказаться далеко не последней по знатности особой и, немного посомневавшись, Антри все же добавил (так, на всякий случай):
        - Не понимаю тебя, достойная герут.
        Горные нолк-ланы, большую часть жизни проводящие в своих "родовых гнездах", редко пользовались речью жителей Долины. Девочка могла точно так же не понять ответа чужака, как он не понял ее вопроса, однако его жест, похоже, расценила правильно - больше спрашивать не стала, а просто повернулась, распахнула дверь в коридор и поманила рукой. Мол, "за мной иди". Антри ничего не оставалось, как подчиниться.
        Против всех ожиданий к давешней комнате с циновками они не пошли. Девочка повела кальира совсем в иную сторону. Она на ходу сбросила капюшон, освободив буйство длинных волос цвета темного серебра. Искорки влаги сверкали в локонах, отдаленно напоминающих птичьи перья. Антри, как ни пытался напрячь воображение, не мог оценить привлекательность лица своей проводницы, ее щупленькая угловатая фигурка никак не могла прийтись ему по вкусу, но вот эти волосы - они определенно были восхитительны.
        Перед глазами встала Вирэль: осанистая, гибкая, мягкая в движениях… жаль, за прической лесной деве следить было некогда и чудесные воздушные пряди (уже не серебро - сталь) привычно собирались на затылке в тугой "хвост", дабы не мешали править спиром, метать стрелы и размахивать тяжелым акрамом. Если бы кому-нибудь пришла в голову идея привести внешность разбойницы в надлежащий вид и представить взыскательным взглядам знатнейших аркских родов, немало бы сыскалось среди тех желающих узнать ее поближе…
        Великая Тши-Хат, о чем он только думает?!
        Сердито тряхнув головой, Антри постарался отрешиться от глупых мыслей. Тем паче, что они, похоже, уже пришли. Девочка остановилась и повернулась лицом к внутренней стене коридора. Стороннему взгляду эта часть стены не показалась бы какой-то особенной, но едва лишь тонкие пальчики коснулись одного из камней кладки, что-то негромко щелкнуло и Антри почувствовал, что в лицо бьет поток теплого воздуха. Целый каменный блок сдвинулся назад и раскололся надвое, наподобие дверных створок. Это и была дверь - широкая, двустворчатая… потайная.
        За ней открылась небольшая комнатка, из которой влево и вправо уходил другой коридор - у башни обнаружилась вторая сердцевина, вокруг которой вилась спиралью еще одна лестница, внутренняя. Многочисленные масляные светильники на стенах горели чистым белым пламенем, их света с лихвой хватило бы, чтобы худо-бедно изгнать темноту из небольшого города - тайные проходы явно не пустовали, а значит наверняка не были тайными. Что ж… можно было и самому догадаться, что обитатели замка не поднимаются на верхние этажи по внешним галереям, открытым всем ветрам. Вот только зачем нужно столь основательно маскировать вход на эту лестницу от глаз непосвященных - непонятно. Перемудрили хитроумные нолк-ланы.
        Сюрпризы, между тем, еще только начинались. Девочка-проводница не спешила воспользоваться спуском, вместо этого она прошла на середину комнаты, где располагалось что-то вроде круглой беседки с лишенной украшений куполообразной крышей, высокими перильцами и тонкими витыми колоннами, уходящими сквозь крышу в потолок зала. Шириной беседка была примерно шагов пяти. В центре же возвышалось нечто вроде небольшого постамента, наверное подставка для книг (Антри видел такую в саду возле дома коменданта, где его дочь имела обыкновение подолгу просиживать за чтением). Девочка зашла внутрь и помахала рукой кальиру.
        - Дьекло. Дьеклар ла.
        В ее голосе слышалось нетерпение. Антри пришлось поторопиться, хотя он и не понимал чего от него хочет эта нежданная проводница. Он прошел было за ограду, но тут же остановился, услышав как пол беседки отзывается на шаги странным гулом. Удивленный, Антри пригляделся внимательнее и только теперь понял, что пол под ним - металлический. Более того: металлом отливали перильца и крыша над головой, а то, что он принял поначалу за тонкие витые колонны оказалось стальными цепями далеко не последней крепости. Колонны, впрочем, тоже обнаружились, так, не колонны - обычные подпорки для крыши. Вот тебе и беседка…
        Девочка тем временем склонилась над странным сооружением, которое Антри наивно принял за подставку для книг. Она провела над ним рукой, что-то сухо щелкнуло и в ответ на этот негромкий щелчок где-то высоко над головой, в глубине огромной башни, зародился далекий гул. Что-то заскрежетало там, на самых верхних ярусах, зазвенели, натягиваясь, цепи и дрогнул под ногами металлический пол.
        От неожиданности Антри покачнулся и вынужден был ухватиться за перильца, чтобы не упасть. Выпрямился, однако, почти сразу и первым делом покосился на коварную проводницу: не решила ли та подшутить над незадачливым чужаком? Не насмехается ли теперь над его невольной растерянностью? Девчонка, к его немалому облегчению, смеяться и не думала, только проклекотала что-то успокаивающим тоном и плавно провела раскрытой ладонью сверху вниз.
        Антри уже и сам догадался что из себя представляет странная беседка. Это был механический подъемник. Антри слышал о чудесах, творимых горными умельцами и собственными глазами видел на ярмарке в Липлаше водяную машину, без помощи рабочих рук вращающую тяжелые мельничные жернова и визжащий стальной диск с зубьями как у пилы. Машина натужно скрипела и грохотала, жернова исправно размалывали зерна в муку, а диск резал толстенные бревна, будто мягкое масло. Народ толпился вокруг и шумно изумлялся, не решаясь приблизиться к чудному механизму. Нолк-лан, выставивший это диво на всеобщее обозрение, во всеуслышанье заявлял, что когда-нибудь оно будет стоять во дворе чуть ли не каждого крестьянского дома. Народ слушал, ахал и недоверчиво качал головами. На ощупь смолотая машиной мука казалось чересчур грубой, а к злобно визжащему диску было попросту страшно подойти, не то что руками коснуться. "Чудак! - посмеивались в толпе, кивая на важно расхаживающего перед машиной нолк-лана. - Кто ж решится такую страсть к себе во двор тащить?! Нет уж, мы как-нибудь по старинке, дедовскими проверенными способами…" Антри
кивал вместе со всеми, соглашался и опасливо косился на нолк-лана и его не внушающую доверия механику…
        Теперь, несмотря на некоторую опаску, он вынужден был признать, что в механике хитроумных "пернатых" все же есть что-то хорошее. Вместо того, чтобы мучительно долго пересчитывать ногами бесчисленные ступеньки башенной лестницы, он стоял себе на мелко подрагивающем полу беседки-подъемника и смотрел, как проплывает перед глазами шероховатая стена шахтного колодца. Время от времени беседка проезжала очередной этаж с очередной лестничной площадкой. Всякий раз при этом у него возникало непроизвольное желание соскочить с тряской конструкции, опускающей его все ниже и ниже. Всякий раз он с внутренним негодованием изобличал себя в недостойной мужчины трусости и оставался стоять неподвижно, тоскливо ожидая завершения кажущегося бесконечным спуска. Понятное дело - нолк-ланы недурственно облегчили себе подъем на верхние уровни гигантской башни, и все же он досадовал на себя за слабость воли, заставившую его отступить перед насквозь продуваемой ветром наружной галереей.
        Между прочим, в сравнении с царившим снаружи холодом, внутри башни было даже не тепло, а попросту жарко. Настолько жарко, что поневоле возникал вопрос: каким же образом можно прогреть столь огромное сооружение с множеством помещений и коридоров, к тому же стоящее на голой скале, обдуваемой ледяными горными ветрами? Это казалось невероятным, но было для Антри столь же очевидным, как гнусная слабость в ногах. В комнате с циновками, где он отлеживался в томительном ожидании собственного выздоровления, было умеренно тепло. Выйдя в коридор, Антри почувствовал, что там заметно теплее. Во внутренней же полости башни, о которой он поначалу даже не подозревал, ему пришлось распахнуть на груди куртку, чтобы не взопреть. Внутри колодца подъемника жар окутывал со всех сторон, становясь осязаемо плотным. Протянув руку, Антри коснулся стенки колодца, в котором перемещался подъемник. Камень на ощупь был горячим и едва заметно вибрировал под пальцами, будто изнутри в него колотился ветер столь же сильный, как и тот, что буйствовал снаружи башни. Сердцевина Эскальт Ко-Кьеви казалось удивительно живой.
        - Н'ка ла, - сказала девочка громко, перекрывая голосом лязг и скрип цепей, - вьелодд цека.
        - Не понимаю, - буркнул Антри рассеянно, поглощенный изучением удивительной горячей стены.
        - Вьелодд ла! Тке вурра экья та! - девочка энергично тряхнула головой, явно раздражаясь бестолковости кальира и попыталась что-то показать ладонями: прижала их друг к дружке, потом подняла правую и снова плавно опустила ее вниз.
        - Н'ка ла.
        "Спустились", - сообразил Антри.
        Подтверждая его догадку, беседка достигла, наконец, новой площадки и остановилась. Далекий гул неизвестных механизмов тут же утих, и только цепи все еще тихо звенели. Девочка решительным жестом отодвинула гостя в сторону и первой сошла на твердый пол, махнув рукой - мол, за мной иди. Антри не без готовности поспешил следом, машинально отметив для себя: лестница опускается куда-то ниже; следовательно, не до самого дна башни довез их подъемник. Но куда же?
        Девочка прошла по короткому прямому коридору, открыла дверь и вошла… точнее - вышла. Антри, переступив порог, оказался во внутреннем дворе замка. Внутри башни было достаточно света, и все же белизна свежего снега ослепила его. Помимо этого его поистине ошеломила целая лавина звуков, внезапно обрушившаяся на сознание после долгих дней, проведенных в почти полной тишине: шум многих голосов, звон металла, скрип наста под ногами… Антри часто заморгал, с изумлением оглядываясь вокруг.
        На широкой очищенной от снега площадке упражнялись с оружием десятка три нолк-ланов разного возраста. При свете дня ярко блестела сталь, с шипением взрезая немного разреженный морозный воздух. Антри поневоле загляделся на "танцующих" воинов - схватка выглядела вполне серьезной, настоящей. И то, что при этом ни один из самых смертоносных выпадов не приводил даже к малейшим царапинам, впечатляло вдвойне.
        Воины все были как на подбор - высокие, стройные до худобы (что еще более подчеркивалось облегающей кожей их одеяний), костистые и угловатые с виду, а в движениях гибкие и стремительные. Бились по-двое, по-трое и пара на пару. За схватками наблюдал нолк-лан средних лет. На нем была такая же кожаная одежда, что и на других, только эту сплошь покрывали нашитые крупные металлические пластины, отчего нолк-лан напоминал странного чешуйчатого зверя. Антри был знаком подобный прием - пластины на куртке и штанах служили воину не в качестве защиты, а для утяжеления воинских упражнений. Сейчас нолк-лан отдыхал. Его оружие - традиционные для поклонников Кардимашила парные мечи - покоилось в ножнах, а руки были скрещены на груди. Изредка он открывал рот, но говорил мало, ограничиваясь короткими гортанными возгласами - то ли давал "танцующим" советы, то ли выказывал им свое одобрение.
        Девочка-провожатая, между тем, направилась прямиком к "чешуйчатому". Когда нолк-лан повернулся к ней лицом, Антри увидел еще кое-что, отличающее "чешуйчатого" от других воинов: на его лбу поблескивал тонкий серебряный обруч с пятью каплевидными голубыми самоцветами. Эки-Ра рассказывал ему, что пять капель тающего горного снега считались символом рода Ко-Кьеви. Сердце кальира забилось чаще - похоже, перед ним стоял сам Вьек-Ко, наследный акихар, глава рода и хозяин Эскальт Ко-Кьеви. Догадка скоро подтвердилась: девочка что-то негромко сказала "чешуйчатому", тот ответил кивком, и тут же перевел взгляд на гостя. Гарнизонная выучка взяла свое: Антри выпрямился, подтянулся, делая каменное лицо. Нолк-лан, наклонив голову чуть вправо, с любопытством наблюдал за ним. Сделав три быстрых шага, Антри оказался прямо перед хозяином замка. Прижав руку к груди, он с достоинством поклонился.
        - Светлый день, почтенный георт.
        - И я тебя приветствую.
        Нолк-лан говорил на долинном наречии очень чисто, с легким гортанным акцентом. Он поднял вверх руку и звон мечей сразу начал стихать. Воины прекращали схватку и опускали оружие. Теперь Антри говорил в тишине.
        - Ошибаюсь ли я, полагая, будто вижу перед собой достойного Вьек-Ко, акихара Ко-Кьеви?
        - Ты полагаешь верно, мальчик. Я - Вьек-Ко-Кьеви, а этот эскальт - мое Родовое Гнездо. Однако в наших обычаях принято представляться и самому.
        - Меня зовут Антри, георт, я - сын Вират-Дарха, десятника стражи из Саркан-хад.
        - Хорошо, - сказал нолк-лан и добавил, обращаясь к кому-то, кто вышел из двери за спиной у кальира: - Ты был прав, его терпение иссякло уже сегодня.
        - Я предупреждал тебя, брат. Молодости свойственна горячность.
        Антри едва удержался, чтобы не обернуться. В этом, впрочем, не было нужды - он знал, что за его спиной стоит Линн-Ко, местный целитель и, судя по всему, близкий родственник хозяина замка. Следующие слова акихара, между тем, повергли его в растерянность:
        - Фьолан сказала мне нечто неожиданное. Наш юный гость, в поисках выхода, пытался воспользоваться внешней галереей. К счастью, ему хватило благоразумия отказаться от этого пути. Ты едва не допустил ошибку, Линн. Хвала Кардимашилу - Фьолан вовремя нашла мальчика и привела его сюда.
        Тут уж Антри не выдержал - обернулся. Линн-Ко стоял в паре шагов от него. Фигуру целителя укрывал плащ, похожий на накидку, что носила Фьолан. Издар, несмотря на упрек в голосе родича, не выглядел смущенным. Тем не менее, в словах его, обращенных к кальиру, прозвучало неподдельное сожаление:
        - Я виноват. И я прошу прощения у тебя, Антри, сын Вират-Дарха, за то маленькое испытание, которому подверг твою выдержку. Рад, что все прошло благополучно.
        Антри отказывался верить своим ушам. Испытание? Выдержки? Но зачем?!… Он смотрел на целителя, хмурился и не знал что ему делать - то ли дать волю прорывающейся изнутри ярости, то ли великодушно простить хозяев замка, то ли попытаться сначала понять, а уже затем решить, как отнестись к странным обычаям "горных соседей" испытывать своих гостей.
        - Ты в замешательстве, - разрешил его сомнения Вьек-Ко, - это понятно. Поверь, мы тоже.
        Антри не нашелся что ответить. Вместо него неожиданно заговорила девочка.
        - Бьеа клу. Н'ка вельг кьета ла. Деклу зу ла.
        - Зу вельт, Фьолан, - резко бросил Вьек-Ко.
        Девочка блеснула черными глазами и недовольно фыркнула, однако под взглядом акихара потупилась и опустила голову. Сама виновата - нечего лезть в разговор старших, тем паче - в разговор, который ведет сам глава рода. Линн-Ко, однако, отнесся к словам юной гордячки с долей понимания.
        - Фьолан права в одном, - заявил он, - раз уж пришло время для серьезной беседы, то вести ее следует в другом, более подходящем месте. Тем более, что разговор предстоит долгий, а наш гость еще не вполне окреп.
        - Хорошо, - Вьек-Ко снова посмотрел на кальира. - Ты не станешь возражать, сын Вират-Дарха?
        Антри не счел возможным противиться подобному приглашению.

* * *
        - Мы озадачены.
        Хозяин замка мерил комнату размеренными короткими шагами. Его темная фигура перемещалась на фоне большого (в половину стены) окна то влево, то вправо. Руки сложены на груди, голова наклонена вперед, перья на затылке топорщатся в беспорядке и слегка подрагивают - признак несомненной озабоченности нолк-лана.
        - Мы очень сильно озадачены, мальчик. В это время года к нам не ходят. Эти перевалы забрали жизней больше, чем иная война, и нет во всей долине того, кто бы этого не знал. Если ты решился рискнуть своей жизнью, чтобы добраться до Эскальт Ко-Кьеви, значит твое дело исключительной важности. Все же следовало убедиться в том, что это и впрямь важное дело, а не простая случайность. Именно поэтому я решился, по совету Линн-Ко, подвергнуть тебя некоему испытанию. То упорство, с которым ты искал встречи со мной, доказывает, что я не ошибся - сын Вират-Дарха не случайный гость в моем Родовом Гнезде. Однако, что же тебе нужно?
        Тут Вьек-Ко остановился и устремил на молодого кальира вопросительный взгляд. Антри вспомнил о своей потере и снова испытал жгучий стыд. Впрочем, выбирать ему не приходилось, нужно было ответить акихару нолк-ланов и попытаться выполнить почти уже загубленное поручение Эки-Ра. Заранее обдуманные и взвешенные слова внезапно выпали из головы, во рту стало сухо и Антри вынужден был собрать в кулак всю свою волю, чтобы голос его не дрожал, когда он начал говорить.
        - Ты прав, георт, меня привел сюда не случай, а поручение моего друга и повелителя, ради которого я готов пешком отправиться в Бездну Шарвала. Он пришел бы сюда сам, если бы не другое дело, быть может, куда более опасное, чем мое, и также не терпящее отлагательства. К несчастью, кроме слов мне нечем будет подтвердить свою правоту, ибо то, что он передал мне для тебя, георт, я, к моему великому стыду, потерял в твоих горах.
        - Это было послание? - осведомился Вьек-Ко.
        - Нет, это была одна вещь…
        - Предмет? - удивился нолк-лан. - О, я понимаю: вероятно, что-то такое, что должно было одним своим видом подтвердить твою правоту, мальчик?
        - Эта вещь должна была заинтересовать тебя, георт, ибо наверняка она тебе хорошо знакома. Увидев ее, ты бы понял, что мои намерения серьезны, а дело крайне важно, ибо подобные ПРЕДМЕТЫ не посылают по пустякам.
        Вьек-Ко поднял руку и Антри замолчал. Догадаться о чувствах нолк-лана фэйюру довольно-таки непросто, но было похоже, что он размышляет над услышанным и колеблется.
        - Довольно, - произнес он, наконец, делая знак Линн-Ко. Издар что-то достал из-под плаща и Антри замер, боясь поверить увиденному - в руках целителя находился до боли знакомый сверток. Вьек-Ко лично развернул ткань и бережно положил на стол обломок меча.
        - Ты говорил об этом предмете, - глава рода Ко-Кьеви не спрашивал, а утверждал. Антри, как совсем еще недавно во дворе, испытал невольную злость и почти детскую обиду: его снова проверяли, испытывали, ему не верили, желали убедиться в правдивости того, кто был всегда верен, и… и…
        "И ничего, - сказал он себе. - Они правы. Это ты сам знаешь, что верен, что честен, а им приходится лишь полагаться на твои слова. Они правы, и тебе остается только смириться с их правотой. Ведь по нынешним временам ты и сам бы себе не поверил."
        - Все верно, - Антри согласно кивнул, пожирая глазами то, что уже считал безвозвратно утерянным, - именно этот ПРЕДМЕТ я должен был передать в твои руки, достойный георт.
        - Ты знаешь… - нолк-лан замялся, обычная невозмутимость вдруг осыпалась с акихара, словно снег с потревоженного бураном дерева, в голосе Вьек-Ко послышалось страшное волнение, а пальцы, протянутые к сломанному клинку, заметно задрожали. Впрочем, он тут же взял себя в руки, и мгновение спустя перед кальиром снова был прежний хозяин могучего горного замка и властелин собственных эмоций.
        - Ты знаешь, что это?
        - Немного знаю, - честно ответил Антри, - кое о чем догадываюсь. Мой друг и повелитель знает намного больше. Он велел передать тебе, георт, следующие слова: "Я знаю про древний Договор и проклятие рода Ко-Кьеви. Пришло время соединить два звена одной разорванной цепи."
        Глаза нолк-лана сверкнули, от былого спокойствия не осталось и следа, он весь подался вперед и заклекотал, почти срываясь на крик:
        - Куда?! Куда он направился, твой друг и повелитель, твой хальгир Эки-Ра, который один мог быть посвящен в тайны моего рода?! Я вижу по твоим глазам, мальчик, что ты знаешь, так ответь мне не медля, ибо я никогда и ни о чем не просил дважды и горе тебе, если ты заставишь меня сделать это сейчас!
        - В Темные Арды, - выдавил немеющими губами Антри. - Он уехал искать тайные убежища эндра-ши. И я боюсь, что это ему удастся, поскольку мне показалось: он точно знает, где их искать…
        Глава шестая
        - Тебе крепко досталось, девочка.
        - Переживу, - буркнула Вирэль, осторожно ощупывая лицо свободной от поводьев левой рукой. Пальцы повсюду натыкались на слипшийся, смерзшийся в колючую корку мех. Из-за холода даже не очень-то сильно и болело.
        - Не в первый раз, чай… И хватит называть меня "девочкой".
        Ее спутник фыркнул из-под просторного капюшона теплого плаща, подбитого мехом внутрь.
        - Если отбросить гонор и потрепанный разбойничий антураж, то тебе можно дать лет двадцать, не больше. Я, если хочешь знать, почти втрое старше тебя, девочка.
        Вирэль промолчала, не считая нужным как-либо комментировать сказанное. Об этом странном типе она знать ничего не знала, да и не больно-то хотела узнать больше. И то, что тот спас ей жизнь, еще не означало, будто он имеет какие-нибудь права на ее благодарность. Она помнила разговор назвавшегося Карзафом чужака с Арвеном и понимала, что он явился к замерзшему ручью на окраине деревни вовсе не спеша на помощь незнакомой бандитке. Ему почти наверняка нужен был сам Весельчак, точнее - его голова и головы его парней. Получил ли он их? Вирэль покосилась на закутанную в темно-серый плащ фигуру, невольно задержала взгляд, углядев привешенный к седлу знакомый акрам, с трудом отвернулась, угрюмо шмыгнула разбитым носом.
        "Этот, пожалуй, мог. Воин-издар?… Странное, однако же, сочетание. Непонятное. Не бывает таких."
        - Любопытно мне… - произнесла она и замолчала, продолжая коситься на спутника. Тот не стал поворачиваться к ней лицом, просто спросил:
        - Что же тебе любопытно, девочка?
        - Ты их всех успокоил? - спросила Вирэль. Она уже не скрываясь смотрела на покрытую капюшоном голову, откровенно буравила ее взглядом и была уверена, что тот всё чувствует. Чувствует и не поворачивается. Нарочно. Будто прячет от нее свое лицо.
        Видела она, впрочем, это лицо. Когда очнулась у дышащего неровным жаром костра в глубине леса, его лицо было первым, что она увидела. Обычное лицо, ничем особо не примечательное - суховатое, худое, но вовсе не изможденное, не слишком старое, не слишком некрасивое, не слишком угрюмое, не слишком… Много чего в нем было, но всего "не слишком", в меру вроде как. Только вот глаз разглядеть не успела - отвел взгляд Карзаф-издар, отвернулся. И больше уже не позволял разглядывать себя близко и пристально.
        - Нет, - ответил он, - не всех.
        "Раз живым ушел, да еще и меня с собой сумел прихватить, значит…"
        - Арвен жив? - спросила она и получила неожиданный, странный ответ:
        - Жив. Даже не ранен… если не считать свежего рубца на щеке. Любопытно, кто это его так разукрасил?
        - Так что же ты, договорился с ним? - вопрос Вирэль пропустила мимо ушей.
        - Договорился. Ушел твой Арвен, девочка. Двоих у того мостика оставил, потом ушел.
        "Издар? Да он такой же издар, как я сама! Нацепил на себя чужого барахла, ровно на чучело! Да и воин он, пожалуй… "Двоих у мостика оставил, потом ушел"!… Ну, уж коли взялся хвастать, так поучился бы врать поумнее! Чтобы Весельчак ушел, бросив добычу и потеряв двоих парней?!…"
        - Что же ты их молнией не дожарил, "даровитый"? Дара не хватило? - сарказм в ее голосе и дурак бы почувствовал, а этот ровно и не заметил. Пояснил спокойно:
        - Тебя задеть боялся, вот и не дожарил.
        "Нет, не мог он с Весельчаком договориться. Не таков Арвен, чтобы с целой ватагой против одного в переговоры пускаться, меня невесть кому отдавать, да еще после того, как я ему его смазливую рожу поперек располосовала… Что же получается - не врет издар?… Тогда обратно ерунда выходит… Ой, да в яму его, издара этого чудного, вместе с его придумками… Что же мне плохо-то так, а?…"
        - Врешь ты, - бросила она вяло, чувствуя как накатывает, заполняет тело слабостью дурнота. - Не мечом ты велик махать, а языком по губам стучать. Какой ты, ронтова кровь, воин… Воин-издар… Не воин, и не издар… Так, звук один… блик… Верно, мерещишься мне…
        Вот тут-то он наконец обернулся. И успел подхватить ее, уже вываливающуюся из седла, на руки…

* * *
        Так иногда бывает - проснулась, открыла глаза, и вдруг начинает казаться, будто подобное пробуждение у тебя уже было. В смысле - такие же ощущения испытывала совсем недавно, то же самое видела, слова те же говорила, причем говорила дословно, с точностью до интонации при произношении. А именно:
        - Р-ронтова кровь, как же все болит… А тебя-то откуда Хэд принес?
        Последнее, между прочим, уже не разламывающейся на части голове, не ноющему во всех суставах телу, а быстро отводящему взгляд незнакомому худощавому барску… Впрочем, скорее уж "смутно знакомому", в чем окончательно убеждает ответ худощавого:
        - Мне бы кто сказал откуда тебя он принес на мою шею, девочка.
        И начинаешь гадать - то ли и впрямь было, то ли просто "кажется" спросонья, то ли сон какой видела…

* * *
        - Что со мной случилось, а, Карзаф? Помнится, ехали мы куда-то, ехали… а потом…
        - Поплохело тебе потом. Моя вина - поторопился я тебя в седло сажать.
        Вирэль села, кутаясь в одеяло, подождала пока втянется в виски пульсирующая боль, огляделась недоуменно. Она находилась в маленькой тесной комнатушке, стены которой были выложены из плохо отесанных толстых, в полобхвата, бревен. Низкий дощатый потолок местами покрывали темные сырые пятна, а над дышащей жаром в углу небольшой железной печью виднелись еще и живописные разводы копоти. В груди кольнуло, сердце забилось чаще, всплыли воспоминания, горькие и теплые одновременно. Она закрыла глаза и обступили со всех сторон призраки прошлого: тесная разбойничья землянка, ставшая для нее первым настоящим домом, потерянная навеки названная сестра, друзья-ватажники, вольная и лихая жизнь… А потом все это разом заслонил облик Арвена и обжигающим, сдирающим кожу хлыстом ударил его голос: "Ты больше не принадлежишь НАМ, Дикая, а ИМ никогда не принадлежала и принадлежать не будешь…"
        Она едва слышно застонала сквозь сжатые зубы от навалившегося, оглушившего и ослепившего разом отчаяния. Неужели, и правда все зря? Неужели, прошлое не отпустит ее уже никогда? Неужели, теперь вся жизнь - это вечное бегство от Весельчака, Зар-Шами и подобным им? Уж лучше бы ей погибнуть тогда, в Калех, как Мирк, Кавиш, Залк, как Льеци или Карзаф, от удачного удара клинка или пущенной в упор стрелы, а может надо было и еще раньше - как лег в свое время под глеврет стражника красавчик Шарек, как сгинули Фартаг, Ульт и Зарта… Зарта, милая, добрая, нежная Зарта… сестричка… Ну уж нет! У нее еще есть дело в этой жизни! Не со всеми она еще поквиталась за искалеченные судьбы и загубленные понапрасну жизни, за поруганную честь и униженную гордость, за стрелы в спину и палаческий кредэк по запястьям! За всех вместе и за каждого в отдельности!…
        - Что с тобой? - донесся до нее будто издалека голос Законника. - Тебе плохо, девочка? Ответь мне…
        - Да, - она открыла глаза и уставилась невидящим взглядом в стену напротив, - мне плохо. И лучше уже не будет. Никогда.
        - У тебя… - Карзаф запнулся. Наверное он хотел добавить "что-нибудь болит", но вовремя сообразил, что это будет глупый вопрос. Да, у Вирэль болело все тело, но эту боль она могла перетерпеть. Что есть страдания плоти в сравнении со страданиями духа?
        - Что тебе от меня надо? - спросила она прямо, рубанула вопросом наотмашь, пытаясь одним махом рассечь путы неизвестности. - Зачем ты вытащил меня из той передряги? Куда везешь? В Реска-Рэх? В Кадр-хад?
        - Никуда, - сухо отрезал издар, - пока не поправишься, никуда не везу. Потом… видно будет.
        - Зачем я тебе? Ты же знаешь, кто я такая, не можешь не знать! Так чего же ты хочешь? Награды за мою голову? А может, признательности спасенной девки? Или…
        - У тебя не рот, а яма с помоями! - оборвал ее зло Карзаф, резко поднимаясь на ноги. - Награду?! Ее я должен был получить за голову приятеля твоего, Арвена! Признательности?! Да от тебя, милая, и обычного "благодарю" не дождешься, как я погляжу! Зачем ты мне?! А незачем! Сам не знаю, почему вдруг взбрело в голову возиться с тобой! Видно, дурею со скуки, вот всякая блажь в голову и лезет!
        С этими словами Законник вышел наружу, раздраженно захлопнув за собой дверь. Сквозь приоткрывшуюся на миг щель Вирэль увидела наметенный при входе сугроб и темные стволы близких деревьев.
        "Значит, не землянка, - сделала она вывод, - домик. Маленькая полузаброшенная хибарка где-то в лесу. Его дом? Вряд ли, разве что бывает он здесь два-три раза в год, да и то лишь для того, чтобы просто переночевать. Скорее просто охотничий сруб, место, где можно всегда обогреться и переждать непогоду случайному путнику. Такому, как я… Как мы."
        Она снова легла, с наслаждением ощущая, как обволакивает, пропитывает все ее тело исходящее от печи живительное тепло.
        "Надо поспать, - подумала Вирэль, - сон лечит лучше, чем любое целебное снадобье."
        Когда вернулся Карзаф, обнимающий длинными руками изрядную охапку свеженарубленных дров, она уже спала, тихо посапывая и совсем по-детски шевеля губами во сне. Законник замер и долго стоял над ней, очень долго. Он смотрел на мирно спящую девушку и не замечал, кажется, ни тяжести поленьев в руках, ни стекающих за шиворот холодных капель от тающего на воротнике снега, ни того, что затухает в печи сердито гудящее пламя. Опомнился только тогда, когда выпал из охапки неровно лежащий обрубок корявого толстого сука и больно ударил его по ноге. Карзаф вздрогнул, тряхнул головой, точно отгоняя какое-то видение, и зашевелился. Он аккуратно сложил у дальней стены принесенные дрова, подбросил топлива в печурку, достал из добротного кожаного ранца скромные, но разнообразные припасы и скоро в его руках как живой заплясал острый охотничий нож, что-то нарезая, кроша и перемешивая. Позже он вооружился портняжным инструментом, взялся зашивать дыру на рукаве своей куртки…
        Ни разу за время работы он не взглянул на Вирэль. Со стороны могло показаться, что он избегает смотреть в сторону спящей девушки. А впрочем, чего только не померещится, когда смотришь СО СТОРОНЫ…

* * *
        Утро следующего дня прошло в молчании. Вирэль молча лежала, натянув одеяло до носа и пялилась в потолок, делая вид, что ее до смерти интересуют покрывающие его мокрые пятна и разводы сажи. Карзаф так же молча хозяйничал: то выходил из дома, то возвращался, кормил привязанных снаружи спиров, таскал дрова, что-то чинил, кухарил. Было видно, что он привык жить один и обслуживать себя сам, никак не завися от чьей бы то ни было помощи. Дважды он поил Вэр горячим отваром незнакомых ей трав, а ближе к полудню подогрел на очаге приготовленное накануне варево. Наполнив почти доверху две глубокие миски, он подал одну из них девушке, а с другой уселся на край постели сам.
        Вирэль с некоторым сомнением разглядывала густую жирную похлебку, не слишком аппетитную на вид, но источающую притягательный до одури мясной аромат. Осторожно попробовала и кивнула одобрительно:
        - Недурно, только пресновато немного. Пряностей не хватает.
        - Пряности нынче недешевы, - заметил Карзаф, протягивая ей свежую лепешку, - да и зерно тоже.
        - Не разоришься на мне?
        - Выдюжу как-нибудь.
        Они помолчали, жуя. Вирэль в упор разглядывала Законника, тот смотрел в сторону, пряча взгляд. А ей непременно нужно было закончить прерванный накануне разговор.
        - Ты ведь знаешь, кто я такая? - снова решилась она на прямой вопрос.
        Карзаф неспешно двигал челюстями и как будто не торопился давать ответ. Зато задал встречный вопрос, разглядывая кусок лепешки со спокойствием деревянной чурки:
        - А сама-то ты знаешь это?
        Такой оборот разозлил девушку.
        - Издеваешься, - прошипела она, но тут же замолчала, озадаченная неожиданно возникшей мыслью. Снова вспомнились слова Арвена: "Ты больше не принадлежишь НАМ, Дикая…"
        - Я знаю, кем я БЫЛА, - произнесла Вирэль, нервно дергая щекой, - и знаю, кто ТЫ такой. Ты - Законник. Такие как ты убивают таких как я за ничтожную плату ради какой-то там "высшей справедливости". Идея совсем дурацкая на мой вкус, но, стоит признать, на этом пути вы более чем постоянны. Все знают, что Законники неподкупны и не ведают сомнений. Вряд ли у такого как ты могут быть добрые чувства к такой как я.
        Карзаф продолжал жевать. Взгляд его не отрывался от собственной миски. Наконец, челюсти издара-воина замерли и он бросил, не спрашивая, а утверждая:
        - Ты - Дикая Вэр. Твой приятель Арвен говорил правду.
        - Слышал обо мне? Прежней Вэр это бы польстило.
        - Твоей ватаги больше нет, - заметил Карзаф, не обращая внимания на издевку в ее голосе. - Слышал, все твои бойцы полегли в стычке где-то недалеко от Садр-Хад.
        - Не все… в остальном ты прав - Синих Ножей больше нет. Я больше не шаваш-герут и мое прежнее ремесло осталось в прошлом. Но ведь это ничего не меняет для тебя, не так ли?
        - Не так, - отрезал он, - если только ты не откажешься ответить мне на один вопрос.
        - Какой?
        - О Синих Ножах, пока они на трактах торговые обозы клевали, говорили не более, чем о других разбойных ватагах. Цена за ваши головы не превышала обычных пределов. За того же Весельчака мне предлагали втрое больше, чем за Дикую Вэр…
        При этих словах Вирэль вскинулась, но промолчала, сдержав гонор.
        - Тому, что вас больше нет тоже никто особо не удивился. Удивило иное: вслед за слухом о конце Синих Ножей вдруг начала подниматься в цене голова их вожака. За тебя, девочка, теперь дают две тысячи цирхов серебром. Чтобы сравнить: за Арвена предлагают лишь одну тысячу. Очень мне стало любопытно, с чего бы это вдруг? А если еще учесть, что во столько же оценены два твоих спутника…
        - Каких еще спутника? - попыталась притвориться дурочкой Вирэль.
        - Двое твоих одногодков, один - барск с замашками акихара, другой - кальир, редкостно рыжий, даже для южанина. Не глупи, девочка: о вашей троице говорят на всех постоялых дворах от Вирт-Хорл до границы Бракаля. Шесть тысяч цирхов серебром - огромная сумма по нынешним временам. Не удивительно, что даже твои бывшие дружки снарядились на охоту.
        - А заодно с ними и один умный Законник, - бросила Вирэль с досадой.
        Карзаф отставил миску с недоеденным хлебовом и поднялся. Без лишней суеты он повернулся спиной к девушке и вышел из домишки. Вернулся тут же: пнул дверь сапогом и встал у порога. Взгляд его был жестким и пронизывающим. В руках (Вирель невольно напряглась) издар держал Клык.
        - Я не служу той власти, что обосновалась теперь в Долине, - сказал Карзаф и швырнул акрам на постель рядом со вздрогнувшей от неожиданности девушкой, - меня мало волнуют высшая нравственность и конфликты Лучших Родов. Я - Законник, защищаю мирных пахарей и торговцев, очищаю дороги от убийц и воров. Мой закон - это обычная справедливость. Серебро мне интересно лишь в том количестве, какое потребно, чтобы заплатить за ночлег и умеренный ужин. Умение свое я не продаю, и за цирхи не убиваю. Если не веришь, можешь забрать спира и уезжать. Не держу.
        Вирэль молчала, глядя на него исподлобья. Она медленно протянула руку и сжала пальцы на рукояти Клыка. Карзаф не шелохнулся. Странно, но близость оружия не принесла привычной уверенности. Может, это потому, что Дикая никогда еще не поднимала его на владельцев кристаллов "верд". Если перед ней настоящий Избранный Дара, акрам ей не поможет.
        Законник молчал, ожидая ответа, но Вирэль не собиралась ему отвечать. Она сидела на постели, кусая губы и вперив взгляд в собственные колени. Глаза подняла лишь когда дверь снова захлопнулась за его спиной. Только теперь Вэр рискнула подтянуть к себе Клык. Акрам показался ей необычно тяжелым. Похоже, она действительно сильно ослабела, побои не прошли для нее даром. Все тело ныло, но это ничего - пройдет.
        Со двора донеслись звуки глухих ударов. Прислушавшись, Вирэль догадалась, что Законник, видимо, решил пока оставить ее в покое и занялся пополнением запаса дров. Какое-то время он будет занят… Решение пришло внезапно. Она поднялась и начала одеваться - припрятать вещи Карзаф либо не догадался, либо просто не посчитал нужным. Двигаться было больно и трудно, но ей все же удалось управиться довольно быстро. Собираясь, она напряженно вслушивалась: не прекратилась ли возня во дворе? Нет - ритмичные удары и треск раскалывающихся поленьев не стихали.
        Тши-Хат определенно благоволила к ней: выглянув за дверь, Вирэль сразу увидела крытый соломой навес, под которым стояли оба спира Законника. Самого Карзафа в пределах видимости не оказалось, зато хорошо слышно было как он уродует топором деревянные чурки. Удары доносились из-за небольшого приземистого сарая, который надежно скрывал от глаз издара и навес, и вход в домишко. Он будто нарочно давал ей возможность для бегства…
        Нарочно? Вэр двинулась к навесу, по колено увязая в глубоком снегу и на ходу обдумывая пришедшую в голову странную мысль. Неужели Карзаф намеренно провоцирует ее? Зачем бы это ему понадобилось? Впрочем, даже если и так, она уже не намерена была отступать. Спир, на котором ей пришлось ехать давеча, потянулся навстречу и фыркнул, узнавая. Вирэль протянула было руку - погладить чешуйчатую голову… и замерла. Спир стоял под навесом оседланным. И добро бы "увязаны" в сбрую были оба животных, тогда бы еще оставалась возможность списать сей изумительный факт на небрежение Законника или его чрезмерную осторожность. Так нет же - спир Карзафа отдыхал под навесом, связанный с крюком на столбе лишь крепким ременным поводом, а его собрат томился под седлом, будто только и ждал свою наездницу. Неужто, и впрямь - ждал? Очень уж было похоже на прямое приглашение. Мол, "садись и проваливай, куда глаза глядят - не держу".
        - Ну и уеду, - сумрачно буркнула Вирэль, сбрасывая с себя оцепенение и отвязывая непослушными пальцами задубевший от мороза повод. - Коли он надумал смутить меня такими трюками, так это вряд ли. Уеду, не постесняюсь. И даже обернуться не подумаю.
        Все же она обернулась, отъехав с полсотни шагов, не выдержала. Законник стоял у сарая и смотрел ей вслед. Тяжелый колун на длинном топорище был прислонен к стене, руки Карзаф сложил на груди. Мчаться вдогонку он явно не собирался, просто стоял… и смотрел…
        Она вдруг ощутила страшную усталость. По телу разлилась дурманящая слабость. Прав был издар - ей крепко досталось, Арвен, ублюдок, постарался от души. Эдак она и двух станов не проедет - снова кувырнется из седла, вот только на сей раз подхватить будет некому.
        Скрипнув зубами, Вирэль крепче сжала повод вялыми пальцами. Ей не привыкать быть одной! Она может постоять за себя, и выживет, чего бы это ей ни стоило! Сама выживет, без чужой помощи! И ведь, если подумать, Законник всегда остается Законником, а значит он - ее враг, ибо такова его суть и нет никаких явных причин для того, чтобы что-то вдруг переменилось в привычном ей мире. Чтобы вот так вот, ни с того, ни с сего, охотник за головами взялся оберегать голову шаваш-герут… пускай даже и бывшей шаваш-герут.
        Нет, в такие сказочки она еще ребенком перестала верить. И она не вернется к избушке, хоть бы и пришлось заночевать в снегу. Ерунда, что нет с собой припасов, что тело с каждым шагом спира все больше и больше немеет, что голова наливается каменной тяжестью, и она даже не знает где находится и куда нужно ехать, чтобы выбраться на тракт… а в ближайшей деревне ей, скорее всего, попадется какой-нибудь другой любитель легкой наживы, вроде Арвена… и рядом уже не окажется ни странного издара-воина, ни рыжего чудака-кальира, ни полубезумного наследника хорлов Северного Арка…
        И все же она не вернется! Ни за что…

* * *
        Вэр вошла, позволила двери закрыться и тяжело откинулась на нее спиной. Несмотря на мороз, ей было жарко, она задыхалась.
        Сидевший у печи Карзаф вскочил было на ноги от скрипа дверных петель, рука его дернулась к голенищу сапога… в следующее мгновение он увидел вошедшую и пальцы, так и не дотянувшись до рукояти ножа, застыли в воздухе. Законник медленно выпрямился, вид у него был на удивление растерянный. Похоже, он вовсе не ожидал возвращения девушки и сейчас не знал что ему говорить и что делать. Вирэль бросила на него угрюмый взгляд исподлобья.
        - Как я могу тебе верить? - спросила она, выплевывая, будто едкую слюну, горечь слов. - Меня предавали так часто, что я привыкла видеть ложь даже в правде. Я знала столько пустой злобы и жадности, что перестала отличать благородство от корыстного расчета. Я выросла в грязи и ненависти. Я теряла чаще, чем находила, а найдя, тут же теряла снова. В подарках мне мерещатся подачки, а в благодарных словах - униженный лепет. Я привыкла ко всему этому, и я такая, какая есть. Поверить тебе - значит отказаться от всего, что я знаю, что позволило мне выжить все эти годы, что спасало от голода и помогало переносить унижения. Это то же самое, что отказаться от самой себя!
        Карзаф глубоко вздохнул, шумно втянув воздух. Его щека нервно дернулась, словно он хотел улыбнуться, но губы давно забыли это простое движение.
        - Если ты можешь так говорить - значит ты уже не такая, какой пытаешься показать себя. По-моему, девочка, ты все же познала в своей жизни что-то посильнее ненависти и благородство для тебя тоже не пустой звук. Мне даже кажется, что один раз ты уже поверила кому-то и этот кто-то не поспешил разбить твои надежды. Подумай, может стоить попытаться еще раз?
        - Зачем?! - почти простонала она. - Ну, скажи мне, дуре, зачем тебе это! И почему я должна доверять тебе! С какой такой стати! Думаешь, раз ты добренький такой с виду, честный да благородный, так я враз растаю и выложу все в момент?! Ведь для меня что Законники, что Арвен, что фарсахары - один конец!…
        Издар вдруг оказался совсем рядом. Его пальцы впились в плечо девушки и больно стиснули его. Вирэль поневоле сжалась, съежилась от испуга, еще невысказанные слова встали ей поперек горла, а Карзаф навис над ней, жуткий, бешенный…
        "Ударит!" - пронеслось в голове.
        Он ее не ударил. Пальцы медленно разжались, выпуская плечо, рука опустилась, а полыхнувший яростью взгляд моментально ушел куда-то в сторону, не позволяя зацепиться за себя, прочитать до конца сокрытое в темной глубине зрачков.
        - Не говори так больше, девочка, - глухо выдавил, выцедил из себя по капле-слову Карзаф. - Не равняй меня с Арвеном. Никогда. И не равняй меня с "пятнистыми". Фарсахары - мразь. По мне, так они еще хуже обычных вольпов, ибо тех, чаще всего, вынуждает на лиходейство жизнь, для "пятнистых" же убийство и насилие - обычное ремесло. В "отряды возмездия" кто попало не нанимается, только законченные стервецы, которым нечего терять. Моя беда, а не вина, что шастают они по дорогам, прикрываясь именем хорла и его наместников, иначе я бы давно уже украшал их головами обочины трактов.
        Вирэль было плохо, ей было страшно, она чудовищно устала и хотела лишь одного - завалиться на постель и уснуть. Но все же ни страх, ни усталость не могли укротить норов бывшей шаваш-герут и едкая колкость слетела с языка прежде, чем она успела задуматься о возможных последствиях своих слов:
        - А как же справедливость, Законник? Верно же говорят - справедливости на всех не напасешься, а шкура-то своя и подавно одна…
        Он и теперь не посмотрел ей в глаза, молча повернул голову и уставился куда-то в угол. Щека его снова дернулась, но на сей раз наверняка не потому, что Карзаф забыл как улыбаться.
        Первой не выдержала повисшей паузы Вирэль. На душе вдруг стало мучительно гадко, нахлынуло непривычное и потому донельзя неприятное чувство стыда, как бывает, когда сболтнешь глупость, явную и недостойную разумного фэйюра.
        - Прости, - буркнула она, - я не хотела оскорбить тебя. Забудь, коли можешь.
        - Ты судишь о том, чего не понимаешь, - голос издара звучал глухо. - Я - Законник, я служу Закону, не наоборот. Мы не устанавливаем правила, мы только следим за тем, чтобы эти правила соблюдались и наказываем преступивших старые заветы. А уж коли фарсахары творят непотребства от имени исконной власти Арка, то не нам идти поперек воли хорла, как бы этого иной раз ни хотелось.
        - А что, неужели и впрямь хочется иногда?
        Карзаф ответил не сразу. И ответ его Вирэль не столь сильно удивил, сколько озадачил.
        - В последнее время - все чаще, - сказал издар.

* * *
        Блаженное тепло наполняло все тело вязкой сонной расслабленностью. Снаружи совсем стемнело и вечерний свет перестал пробиваться через узкое щелевидное окошко под потолком. Единственный масляный светильник стоял без дела. Сидели в темноте, вернее - Вэр лежала, укутавшись по самый нос в мохнатое одеяло, а Карзаф сидел где-то возле печки, но где именно угадать можно было с трудом. В темноте его голос звучал как-то очень обыденно и спокойно, отчего девушку еще больше клонило в сон.
        - Так куда же ты все-таки идешь? Скажи уж, может хоть совет какой-нибудь дам.
        "Если подумать, особой беды не будет, коли скажу, - решила Вирэль. - Все же ему эти места лучше известны, а ну как полезного чего расскажет."
        - Мне нужно попасть в Лилап-Рха.
        - Хм, - Карзаф, кажется, немного удивился, - это не так уж далеко отсюда, станов сто пятьдесят. Но зачем тебе эти руины?
        - Ты что-то путаешь, - нахмурилась девушка, чувствуя зябкий холодок, протянувший по спине. - Лилап-Рха - это владение одного из знатных нолк-ланских родов в предгорьях.
        - Верно, все так и было.
        Карзаф приоткрыл печную заслонку, чтобы отправить в пышущее жаром нутро толстое полено. Дрожащие рыжие блики метнулись по стенам, отчетливо высветив в полумраке силуэт сидящего на корточках издара. Потом дверца закрылась и темнота снова растеклась по комнате, плотная и сторожкая.
        - Штука в том, что одно другого не исключает, девочка. Видишь ли, хозяин этого замка оказался напрямую замешан в вирт-хорльской резне. К тому же, во время летнего восстания гарнизон крепости выступил против Бьер-одра. Сэй-горы, кажется, взяли цитадель штурмом, разграбили ее и сожгли. Я, признаться, не знаю подробностей, но для того что творилось летом дело-то вполне обычное и даже, надо думать, не самое кровавое.
        Вирэль, кусая губы, пыталась переварить услышанное. Похоже, от ее путешествия к замку, где когда-то обитал со своим знаменитым воспитателем Эки, проку оказалось мало. Вся эта гонка по заметаемым снегом дорогам, стычка с Арвеном и гудящая от побоев голова ничего не принесли ей кроме разочарования. Больше всего на свете Дикая Вэр ненавидела разочаровываться.
        - Неважно, - буркнула она со злой досадой в голосе, - я все равно туда поеду. Хочу сама убедиться, что мне там делать нечего. Тем паче, что, как ты говоришь, ехать уже не очень много осталось.
        - Надо сказать, это довольно глупо - лишний раз подставлять голову, дабы убедиться в очевидном, - заметил Карзаф после недолгой паузы.
        - Надо сказать, меня твое мнение беспокоит мало. Голову свою я подставляю с самого своего рождения. Времени у меня, представь себе, хоть отбавляй, а заняться все равно нечем ближайшие дней двадцать. Так что я еду в Лилап-Рха. Укажешь путь - спасибо скажу. Не укажешь - сама найду как-нибудь.
        - Коли Тши-Хат разума не дала, никто его уже в голову не вольет. Ну, сама посуди, далеко ли ты теперь в одиночку уедешь? Про две тысячи серебром, что дают за твою головку, не забыла? Или встреча с Весельчаком тебя ничему не научила?
        - Тебе-то что за дело? - огрызнулась Вирэль. - Не пойму я что-то никак тебя, Законник. Чего ты от меня вообще хочешь?
        - Да просто жалко тебя, дурочку… И вообще, чего это я тут кому-то помощь предлагать стану, да еще и уговаривать при этом, мол "прими, окажи любезность"!
        - Это еще какую ты мне помощь предлагать собирался?
        - А такую… провожу тебя до замка.
        - Чего ради? - Вэр даже растерялась, услышав такое.
        - Просто нам по пути.
        - И это единственная причина?
        - Похоже, тебе она не кажется убедительной.
        Девушка на это фыркнула нарочито громко и пренебрежительно, чтобы не оставалось никаких сомнений что именно она думает о такой причине.
        - Ну, хорошо… У меня был договор на голову Арвена. Из-за тебя мне пришлось позволить уйти Весельчаку и всей его ватаге. Хуже того - теперь он знает, что я ищу его и будет настороже. Единственная причина, по которой он сейчас может забыть об осторожности - ты, девочка. За тебя, как я уже говорил, обещают много серебра, но даже не это главное. Уверен, у Арвена сейчас очень болит свежий рубец на щеке, и умываясь, он теперь всякий раз будет вспоминать того, кто ему подарил это "украшение". Думаешь, вожак Веселых захочет отложить встречу с тобой до лучших времен?
        - Зная Арвена… - Вэр скривилась, вспоминая, - Уверена, он мечтает ее приблизить. Но что с того? Если уж Весельчак отступил перед тобой один раз, значит не полезет и в другой.
        - Открыто - может и не полезет, но наверняка попробует что-нибудь придумать. Говорят, он может быть сумасшедшим, но при том очень хитер и расчетлив.
        - Пожалуй, - нехотя согласилась Вирэль. - Так ты что же, меня как приманку хочешь рядом с собой держать?
        - Нет, - отрезал Карзаф, - не хочу. Я собираюсь просто проводить тебя до замка, а ежели по дороге Арвен объявится, так нам обоим с того только выгода будет, коли я его голову заполучить сумею.
        - Ну-у… поглядим еще, - неопределенно протянула Вэр, вынужденная признать, что как бы дальше ни сложилось, а с Законником у нее будет куда больше шансов выжить при следующей встрече с Весельчаком.
        При этом безоговорочно доверять ему она не собиралась. И названная им причина навязаться к ней в провожатые, при всей ее кажущейся правдоподобности, не столько убеждала, сколько вызывала новые смутные подозрения.

* * *
        Хоть издар и уверил Вирэль, что Лилап-Рха расположен сравнительно недалеко от затерянного в лесу охотничьего домика, подходили к концу четвертые сутки, а они так и не увидели перед собой ни стройных каменных башен, ни груды развалин, в которые эти башни по слухам превратились. В лесном убежище они провели весь следующий день и еще одну ночь - Вэр вняла-таки гласу разума и согласилась немного задержаться, чтобы маленько окрепнуть и набраться сил перед дорогой. Отправились в путь они только утром второго дня.
        Погода не шибко благоприятствовала путешествию, но и не мешала сильно. Ветер, подрастеряв прыть в буранах последних дней, дул вполсилы, с хмурым упрямством гоня по небу тяжелые снежные тучи. Снег сыпал не переставая, но тоже без прежнего азарта. Просто сыпал, а ветер закручивал мелкие сухие хлопья и разносил их по лесу, укладывая мириады снежинок в высокие пышные сугробы. Среди этих сугробов, у костра они и провели первую ночь. На второй ночлег снова устраивались в охотничьей заимке, куда Карзаф, отлично знавший эти места, уверенно выехал уже в темноте. Домишко был еще меньше прежнего, а вместо печи имел крохотный очаг на земляном полу и отверстие в потолке, куда с неохотой вытягивался немилосердно разъедающий глаза дым.
        Весь следующий день они ехали по заснеженному лесу. Уже в вечерних сумерках на их пути возникла широкая просека тракта, но Законник, похоже, не любил легких путей. Они пересекли дорогу и снова углубились в чащу.
        Вирэль скрипела зубами, глотая злую досаду и издар, будто подслушав ее невысказанную брань, счел нужным пояснить:
        - Напрямик через большие торговые тракты ехать сейчас небезопасно. Лучше потерять лишний день пути, чтобы не потерять здоровье.
        - Ты лучше ответь мне, любезный друг, сколько еще собираешься мотать меня по своим "безопасным" тропам?
        Тот помедлил, прикидывая
        - Два, самое большее - три дня.
        - Ско… Сколько?! Три дня?!
        Спир зашипел возмущенно и жалобно, вскидывая голову от резкого рывка поводьев. Вэр приподнялась в седле, захлебываясь яростью и обидой.
        - Ах ты!… Ты!…
        - Чем ты, собственно, недовольна? - с самым невозмутимым видом поинтересовался Законник, оборачиваясь к девушке.
        - Ты говорил мне, что до Лилап-Рха ехать не более полутораста станов! За дурочку меня держишь?!
        Карзаф хмыкнул, натягивая поводья.
        - Дурочка и есть. Говорят же тебе, короткая дорога - верный путь на костер. Да еще и не будет костра-то, зароют в обычной яме за крепостной стеной…
        - Да самого тебя в Яму!… - взвилась Дикая.
        - Стой, - неожиданно бросил Законник, застывая в седле. - Тихо, во имя Тши-Хат!
        Вирэль мигом осеклась, напряженно озираясь по сторонам. Лес как лес. Голый, заснеженный и, вроде бы, пустой… на первый взгляд. Отчего же тогда пробежал по спине неприятный тревожный холодок, отчего, будто начиная жить отдельно от тела, привычно сомкнулись на рукояти акрама пальцы?
        А в следующее мгновение между деревьев выросли темные фигуры. Блеснули в сгущающейся темноте обнаженные клинки и граненые стальные оголовки стрел.
        - Попались! - прошипела сквозь зубы Вирэль. - Теперь уже не сбежать, здесь лучников никак не меньше десятка! Безопасная дорога, говоришь?!…
        - Сиди смирно, - отозвался ровным голосом Карзаф, - думаю я, бежать и не придется.
        Девушка посмотрела на него с недоумением и злостью, но от глупых вопросов благоразумно воздержалась, уже начиная кое-что понимать.
        - Мирный тебе путь, Карзаф, - послышался низкий зычный голос и из строя темных фигур выступила вперед одна, выделяющаяся ростом и шириной плеч даже в неверном вечернем свете. - Куда это ты едешь с ночью за спиной? И кто это при тебе сегодня? Эге, старый спир, уж не завел ли ты себе подружку!
        - Нет, Кьер, не завел, - издар говорил спокойно, даже приветливо и Вирэль позволила себе чуть расслабиться, тем более, что луки и мечи вокруг уже начали опускаться. Карзаф явно встретил давних знакомых. Интересно вот только, каких знакомых можно встретить в такое время вооруженными, да еще на лесной дороге, в стороне от какого-либо жилья? Вот ведь нелепая мысль… уж не грешит ли Законник из Реска-Рэх знакомством с разбойничьими ватагами?
        - Это родственница моя, - продолжал, между тем, издар, - хочу ее еще к утру в Микош доставить, к матери.
        - Дороги нынче небезопасны, - знакомый Карзафа подошел совсем близко и Вирэль смогла лучше разглядеть его лицо. Барск был уже немолод, выбивающиеся из под капюшона плаща пряди волос совсем побелели от седины, но обнаженный меч в его руке не дрожал и он почему-то не торопился вкладывать оружие в ножны. Вирэль вдруг почувствовала новый прилив беспокойства. Особенно ей не понравилось как смотрел на нее один из лучников, шагавший рядом с предводителем неизвестной ватаги.
        - Родственница, говоришь? - холод во взгляде седовласого обжег посильнее мороза. - А ну-ка, Ист, взгляни на нее получше. Узнаешь?
        - Узнаю, - ответил ему тот самый лучник, что все буравил ее взглядом. - Дикая Вэр это, голова Ножей. За нее еще при законном хорле награду в сотню цирхов золотом сулили.
        "Две сотни, - подумала Вирэль, незаметно сдвигая правую руку к рукояти Клыка. - Все-таки попались. Род твой в яму, глазастик клятый! И ведь разглядел же!"
        - Странные у тебя родственнички, Законник, - нахмурился седовласый. - Странные - это самое малое, что на язык просится. Слезай, давай, разговор есть. А девку…
        Он снова обжег ее взглядом, полным холода и презрения, потом обернулся к своим и приказал:
        - Девке насыпьте каменей за пазуху, и в прорубь. С такими у нас разговор короткий.
        Но еще прежде чем успела схватиться за оружие Вирэль, свистнул выхваченный из ножен меч Карзафа-Законника. Стальное острие глянуло в лицо седовласому, заставило остановиться бросившихся исполнять приказание воинов.
        - Первому, кто ее тронет, я отрежу уши по самую шею, - заявил издар все тем же спокойным тоном.
        Вокруг его левой руки разлилось отчетливо видимое в вечернем полумраке мертвенно-голубое сияние и бойцы седовласого невольно подались назад, натягивая луки. Седовласый, однако, даже не пошевелился.
        - Опомнись, Карз, - произнес он с едва сдерживаемой угрозой, - не делай того, о чем потом не сможешь даже пожалеть. Я тоже девку признал, даром что видел досель только раз. Это она меня, небось, не помнит. Я ведь тогда, при встрече нашей, и поприветствовать ее толком не мог, где уж тут памяти быть.
        Ошибался седовласый, она его тоже вспомнила. Ни за что бы, конечно, не признала, если бы не глаза. Второй пары таких глаз ей еще встречать не приходилось…

* * *
        Обоз был совсем беззащитен. Даже странно, что в это неспокойное время он двигался через леса Большого Приречья совсем без охраны. Восьмерых крестьян с копьями-самоделками и охотничьими луками, что ехали на повозках, в расчет можно было не принимать.
        Их в расчет и не приняли - вынеслись из-за деревьев с криками и диким веселым визгом, налетели. Думали, напугаются незадачливые сторожа, разбегутся по тянущимся сплошной стеной вдоль обочины кустам… Но те почему-то не побежали. Схватились за луки, выставили навстречу набегающим спирам нелепые и неухватистые деревянные копья. За что и получили. Одного из них зарубил на всем скаку Наш, еще двоих бросили наземь мечи Киру и Мирка, четвертого сбил стрелой Льеци.
        - Бросайте деревяшки, убогие! - рявкнула, подъезжая, Вирэль. - Бросайте, не то всех здесь положим!
        Четверо оставшихся на ногах крестьян с угрюмым видом покидали под ноги спешившимся Карзафу и Залку свое оружие.
        - Дурачье! - скривился гигант Карз, презрительно пиная древко одного из копий. - С этим дрекольем вы и против двоих наших не выстояли бы, куда на семерых поднялись?!
        Крестьяне стояли молча, понуро опустив головы. Двое раненых корчились у повозок, рядом с двумя трупами. Они были полностью во власти победителей. Захотят Ножи крови - лежать им всем на дороге вместе с уже бездыханными их товарищами. Не захотят - возьмут что пожелают, да отпустят, ограбленных, но живых, восвояси.
        Ножи сегодня крови не хотели. Никто из них не был даже ранен и они сейчас только собирались забрать то, что лежало на двух телегах обоза; о чем и заявила громко Вирэль, приказывая скинуть прикрывающие добро куски грубого полотна. Крестьяне нехотя подчинились. Под дерюгой оказались уложенные ровным штабелем… дрова.
        - Сваливай палки! - распорядилась Дикая. Дрова полетели на дорогу. Телегу выгребли подчистую, скинули все до последнего сучка, но ничего ценнее полена не нашли.
        - Обыскивай вторую, - Карз был мрачен, как никогда, - должно же там быть хоть что-нибудь пусть не ценное, так хоть полезное.
        И тут крестьяне заколебались. Один из них, седой и сутулый, почти горбун, заскулил жалобно, обращаясь к Вирэль:
        - Там тоже только дрова, милостивая герут. Мы обычные дровосеки. Если ты выбросишь все на дорогу, нам уже не вернуться домой до заката. Рабочих рук у нас и так половина осталась. Пожалей…
        - В Яму тебя, старик, вместе со всем твоим родом! - выругался Наш. - Я никогда не поверю, что на этих телегах обычные дрова! Вы везли их так бережно, точно горшки с маслом!
        - Верно, - кивнула Вирэль. - А еще за дрова не умирают, как эти двое. Давайте, Залк, Льеци, посмотрите вторую.
        Дерюга была сорвана и тут же послышался радостный возглас Льеци:
        - Эй, да здесь хитрая кладка, Вэр! Там внутри пусто! А ну…
        Он одним взмахом руки сгреб за край повозки сразу десятка полтора поленьев, и вдруг отшатнулся назад с возгласом удивления:
        - Ронтова кровь, здесь живые!… Барски!
        Все сгрудились у повозки, кроме Мирка, оставшегося присматривать за взволнованно переглядывающимися обозниками.
        Внутри фальшивого штабеля на дне повозки лежали двое барсков: один седоволосый и могучий, другой намного моложе, немногим уступающий телосложением своему старшему товарищу. Они лежали на подстилке из шкур и одеял, обнаженные по пояс. Их тела сплошь покрывали пестрые повязки, явно сделанные из наспех разорванной одежды, сквозь которые проступали зловещие темные пятна. У молодого к тому же повязка закрывала и всю левую часть головы. Раненые были в сознании - три глаза уставились на подошедшую Вирэль. В них стояли боль и ненависть. Молодой при виде окруживших повозку вольпов попытался приподняться, но тут же со слабым стоном повалился обратно, теряя сознание. Седовласый лежал неподвижно и молча. Только мерно вздымалась при дыхании стянутая окровавленными тряпицами грудь, да колол двумя незримыми кинжалами полный ничем не прикрытой ненависти взгляд.
        - Спирхэды из свиты хальгира, - буркнул хмуро Льеци, указывая пальцем на расшитые серебряными лентами темно-синие плащи, прикрывавшие ноги раненых. - Я видел их прошлым годом на празднике в Липлаше. Великая Тши-Хат, кто же это их так лихо посек?
        - Выходит, не зря по тавернам болтают про смерть хорла, - в тон ему отозвался Карзаф.
        - В тавернах никогда совсем уж зря не болтают, - Вэр поморщилась досадливо, махнула рукой. - Ладно, уходим. Здесь нам больше делать нечего.
        - А как же… - начал было недовольный Наш.
        - Сказано тебе: уходим! - отрезала девушка. - Драка между Лучшими из Родов - это дело только их самих. Нам всяко стоит держаться от нее подальше.
        Она вскочила в седло и бросила напоследок оставшимся в живых обозникам:
        - Впредь, если мы остановим вас на дороге, не торопитесь хвататься за копья - целее будете.
        Уже уезжая, она все еще чувствовала спиной взгляд седовласого и ей, Дикой Вэр, молнии Большого Приречья, отчего-то было не по себе.

* * *
        - Значит вы оба выжили тогда, - произнесла она, натянуто усмехаясь. - Вот уж не думала - смотреть на вас было, скажем прямо…
        - Узнала, - удовлетворенно кивнул седовласый. - Выходит, и я не ошибся.
        - Ошибся, - холодно отрезал Законник, - все в мире меняется. Синих Ножей давно уже нет, а она более не их вожак. Уйди с дороги, Кьер, и дай нам проехать.
        - Тебе не уйти, Но-Фариз, - прозвучало справа. Обернувшаяся Вирэль увидела, что к ним медленно приближается еще кто-то, не боящийся ни меча, ни молний издара-воина. По спине пробежал невольный холодок - фигура идущего светилась наподобие рук Карзафа, только существенно ярче и… опаснее. Сам Карзаф при виде этой фигуры заметно напрягся, сияние вокруг его рук усилилось, между пальцами заблестели, заметались яркие голубые искорки.
        - Это не поможет, - отреагировала чуть насмешливым тоном светящаяся фигура, - ты не противник мне, Но-Фариз. Твоего Дара не хватит, чтобы устоять. Лучше сдайся по-хорошему…
        - Первому, кто дотронется до нее, я отрублю руки, - голос Законника прозвучал глухо. Вирэль с удивлением смотрела на него, не в силах понять причины поступков своего странного спутника. Кажется, издар собирался умереть, но не отдать ее в руки Кьер… Кьер… Она вдруг ВСПОМНИЛА и сердце на миг замерло в предчувствии нежданной, непрошеной и в чем-то даже просто невероятной удачи.
        - Кьер-Ард? - голос ее едва не сорвался от волнения, когда она нагнулась вперед и произнесла это имя. Седовласый, до того напряженно следивший за каждым движением Карзафа, снова перевел взгляд на девушку. Он не предвещал ей ничего хорошего, этот взгляд.
        - Кьер-Ард? - снова спросила Вирэль и добавила: - Старшина охранной сотни хальгира Эки-Ра?
        В лице седовласого что-то дрогнуло. Он весь подобрался, как перед прыжком, глаза совсем сузились и из них, как из замковых бойниц, вырвался обжигающий кипяток ярости.
        - Это имя священно! - прорычал бывший спирхэд. - Не тебе, тварь лесная, произносить его вслух!
        "Не буду обижаться на "тварь лесную", - решила Вирэль. - Немолодой он уже как-никак, на язык несдержанный. Пусть себе…"
        Она медленно, чтобы лишний раз не искушать лучников седовласого, сунула руку за пазуху, нащупала укрытый в тайном кармашке медальон Олька. Кусочек бронзы и эмали скользнул в руку. Вэр вытащила драгоценную вещицу из-за пазухи и бросила старшине.
        - Взгляни. Может, напомнит что.
        Твердая рука, поймавшая медальон, задрожала. Бойницы глаз разом расширились, чтобы через миг сузиться вновь, пуще прежнего.
        - Откуда?! Откуда у тебя… это?!
        - Если хочешь увидеть хозяина этой вещи… - грех было не насладиться моментом и Вирэль сделала эффектную паузу, внимательно следя за быстро меняющимся выражением лица седовласого. - Если хочешь увидеть хозяина этой вещи… ЖИВОГО, не настаивай сейчас на другом своем желании, почтенный Кьер-Ард. Лежа на дне реки, я вряд ли смогу привести тебя к нему.

* * *
        Их было две сотни. По большей части лучники из Вала-Сорд, десятка полтора солдат из гарнизонов двух соседних с Реска-Рэх крепостей, несколько панцирников из Липлаша и почти три десятка крестьян окрестных деревень, за время пребывания в отряде успевших стать под твердой рукой бывшего старшины спир-хэдов вполне исправными бойцами. Они вели странный, полуразбойничий образ жизни - днем скрывались в лесу, а по ночам Кьер-Ард выводил их на узкие лесные дороги и оживленные тракты. Они ждали, затаившись по обочинам, в кустах и кронах густых деревьев. Торговые караваны (даже теперь, в смутные, тяжелые времена, двигавшиеся от города к городу) старшину не интересовали, он охотился на иную добычу - воинские обозы Бьер-Рика, гонцов сэй-горских кортэгов и карательные отряды фарсахаров. Последние истреблялись с особой тщательностью, до последнего бойца, без пощады к раненым и побежденным. Нанеся очередной удар, Кьер-Ард вместе со своим отрядом растворялся в густых лесах Западного Предгорья, чтобы спустя два-три дня неожиданно возникнуть в другом месте, клюнуть врага и снова исчезнуть. Через Предгорье сэй-горы
двигались теперь только крупными силами, обозы посылались лишь под надежной охраной, впятеро превышающей обычную, фарсахары тоже ограничили свои карательные рейды в этой части Долины - окрестные лесные поселения вздохнули свободнее.
        Однако, даже Кьер-Арду приходилось признавать, что все его успехи - не более чем слабые, почти незаметные укусы крошечного жучка-кровососа для огромного зверя армии узурпатора. Бьер-Рик до сих пор позволял им существовать лишь по одной причине - они были для него не то что не опасны, но вообще не являлись хоть сколько-нибудь значимой помехой. Ему попросту не было дела до мятежного старшины и двух сотен его лесных стрелков, не способных всерьез вмешаться в насущные планы новоиспеченного хорла. Гигантская армия стягивалась к северным берегам Отагона, почти двухсоттысячные ударные силы нужно было кормить и экипировать, обозы с продовольствием и амуницией растягивались на станы и сопровождались полной рукой охранения - такая добыча оказывалась маленькому отряду не по зубам и Кьер-Ард все больше ощущал свое бессилие помешать врагу, отнявшему у него все, что составляло его прежнюю жизнь: повелителя, которому верно служил; друзей спир-хэдов, которыми командовал, которых знал многие годы и которым доверял, как самому себе; немногочисленных родичей в далеком отсюда Бакаш-Веш, неизвестно как переживших бурю
подавленного восстания… и переживших ли ее вообще? В последние годы своей службы "у седла" хальгира Кьер-Ард все чаще подумывал о том, что пора бы уже, право, остепениться, завести собственную семью и оставить своему Роду наследников, пока не иссякла еще в чреслах мужская сила… Все откладывал, говорил себе, что еще не стар, что есть еще время. Дооткладывался, вот. Теперь в сердце не осталось места ни для чего, кроме мести.
        Впрочем, последние события несколько изменили его планы. Появление девчонки с медальоном Эки-Ра внесло в жизнь новый, давно, кажется, утерянный смысл. Вот только мог ли он ей доверять?

* * *
        - Лучше бы тебе оказаться правой, девка. Иначе ты будешь вспоминать о проруби и речном дне как о лучшем исходе своей никчемной жизни. Это я тебе обещаю.
        Пламя очага отразилось в глазах старшины и подумалось вдруг: выйди сейчас Кьер-Ард из землянки под ночное небо - пламя это не погаснет, так и останется гореть во мраке, беспощадное, неутолимое, всепожирающее. Пламя мести. Огонь пожарищ и погребальных костров.
        Вирэль стало холодно в жарко натопленной землянке.
        - Я не вру вам, - буркнула она (в который уже раз?), - все именно так, как я рассказываю. А все ваши угрозы можете… спирам своим под хвосты засунуть. Ясно?
        - Ясно, - неожиданно спокойно, почти примирительно кивнул Ра-Кташ, тот самый Избранный Дара, что едва не схватился с Карзафом на лесной дороге. В отличие от Законника он выглядел именно так, как должен выглядеть идущий Путем Дара - барска-издара не обременяли лишние мышцы; устроившись в стороне от очага, он зябко кутался в просторную черную накидку, изнутри подбитую белым мехом горного этарпа, под которой бывшая предводительница Синих Ножей опытным взглядом угадала ножны с длинным кинжалом. Вирэль он не нравился, главным образом потому, что питал столь же явную, сколь и необъяснимую неприязнь к Карзафу, притом даже не особенно и пытался ее скрывать.
        Карзаф, кстати, тоже был здесь - сидел напротив девушки, как и она безоружный и угрюмый больше обычного. Вирэль иногда поглядывала на него, но тот старательно избегал ее взгляда. Кажется, он чувствовал себя виноватым перед ней. И вроде бы ни в чем сама она его более не винила, а только…
        - Только ответь нам сперва на один вопрос, юница, - Ра-Кташ посмотрел на старшину и тот медленно кивнул ему, а потом спросил:
        - Куда это ты направлялась с медальоном хальгира?
        - Недалеко отсюда. Станов с полста всего будет. Если ты прежде служил хальгиру, - Вирэль криво ухмыльнулась, - сам должен знать куда.
        - В Лилап-Рха, стало быть, - Кьер-Ард, похоже, получил именно такой ответ, какой и предполагал получить. - А ты знаешь, что от замка сейчас только развалины остались?
        - Поведали уже, - буркнула Вирэль. - Карзаф меня еще несколько дней тому назад обрадовал. Думала, правда, сама съездить, убедиться…
        - Теперь ни к чему. Там ни тебе, ни медальону георта делать нечего. Хорошо еще, что нас встретила, а то нарвалась бы на фарсахаров, одной прорубью точно бы не отделалась.
        "И вот заладил про свою прорубь, - подумала с досадой девушка, - нарочно, что ли, напоминает? Издевается?"
        - Еще спросить хочу, - снова заговорил Ра-Кташ, словно и не замечая хмурого выражения на лице Вирэль. - Как ты оказалась в одной компании с ЭТИМ?
        Издар выразительно кивнул на никак не отреагировавшего Законника. Вэр снова попыталась поймать взгляд Карзафа, но тот опять отвел глаза. Уставился в огонь с показным равнодушием, мол "говори, что сочтешь нужным, Дикая…" Она почувствовала злость.
        - Вот у него и спрашивай, - огрызнулась раздраженно, - он меня подобрал, не я его.
        - А с хальгиром откуда знакома? - добавил, хмурясь, Кьер-Ард.
        - На тропке лесной повстречались, - дерзко заявила девушка. - Встретились, поговорили, оказалось, что нам по пути…
        Вирэль осеклась, нарвавшись, как на удар кинжала, на колючий взгляд старшины.
        - Почесала язычком, милая? - осведомился тихо Кьер-Ард после долгой томительной паузы. - Потешила старика байкой? Теперь рассказывай все, как было, нечего остывший пепел зря раздувать!
        - Не в твоем интересе, - поддержал его издар.
        - Не в моем, говоришь?… - Вирэль недобро прищурилась, громко фыркнула, гася подкатившую к самому горлу злость. - Да откуда тебе знать, что сейчас в моем интересе, а что не в моем? Откуда вам всем знать об этом? Думаете, верно, за горло меня взяли, напугали до мокрых штанов глупую девку, заставили пользу себе приносить, а? Ошибаетесь, не ту рыбку подцепили; я под крэдеком пощады не просила, что мне ваша прорубь! Сидят тут, стращают, делают вид, что все про меня знают… А ты ведь ничего не знаешь, славный верный Кьер-Ард, совсем ничего, как и дружок твой "даровитый"! Поэтому ступайте-ка вы к ронтам со своими вопросами, на встречу с хальгиром я вас отведу, а рассказывать загодя ничего не стану!
        - Ишь ты! Да что мне про тебя знать то, милая? Вне закона ты - вот и вся истина.
        - Удиви меня, старик. Скажи, что ты сам сейчас по закону тут в лесах сидишь. А чем я хуже тебя? Тем, что ты "пятнистых" режешь за убитого хозяина, а я резала стражников за убитых приятелей? Да пропадите вы с вашим законом, что меня от самого моего рождения пригнул ниже отбросов в выгребной яме! Вся моя вина лишь в том состоит, что я не пожелала тонуть в грязи, когда все вокруг меня в ней топили!
        - Красивые слова! - рявкнул свирепо Кьер-Ард, вскакивая с места и нависая над ней темной грозовой тучей - вот-вот молнией вдарит… наотмашь, от плеча. - Красивые и бесполезные слова, девка! От этих слов воняет, как от дохлого спира! Тоже мне - невинность во плоти! Полагаешь, я разрыдаюсь от жалости?! Ты - воровка и убийца, милая, и кровь, в которой испачканы твои нежные пальчики, не смоешь покаянными слезами! Я догадываюсь, как именно ты сумела задурить голову Карзафу, да и твоя выгода в помощи хальгиру мне отлично видна, вот только меня тебе не провести, ясно?!
        - Куда уж яснее, - прошипела Вирэль, зверея. - Ты ж мне все так отчетливо нарисовал, что яснее тут уже и быть не может! Ты - хороший, я - плохая, во всем выгоду ищу, Карзафу голову задурила… Дурак! Старый дурак! Мешок пыльный! Жизнь прожил, а все, чему научился - клейма ставить! Неужто тебя в детстве больше моего били, да предавали, что ты теперь в каждом встречном злодея ищешь?!… А может, и впрямь рассказать тебе все, а?! Ну, с какого места начинать?! С Карзафа?! С Арвена?! С Эки-Ра?! Откуда?!…
        - С самого начала.
        Кьер-Ард успокоился столь же внезапно, сколь внезапно перед этим впал в ярость. Он сел обратно и посмотрел на Вирэль. Спокойно так посмотрел, отрезвляюще. И злость вдруг прошла, как не было ее. Девушка поперхнулась готовым вырваться ругательством, покатала его на языке, попробовала на вкус, да и проглотила обратно. А потом вдохнула поглубже и начала рассказывать. С самого начала. Честно. С удивлением прислушиваясь к собственным словам и стараясь не задумываться о том, что откровенничать с кем ни попадя входит у нее, похоже, в привычку.

* * *
        Из землянки Кьер-Арда она выбралась уже глубокой ночью, когда старшина устал расспрашивать сам и отвечать на вопросы Вирэль. "Хватит болтовни, - заявил он, - завтра предстоит нелегкий день, так что давай отдыхать."
        Первым в морозную ночь вышел Карзаф. Он задержался у узкого, наклонно уходящего под снег лаза и Вирэль подумала, что Законник хочет что-то сказать. Не сказал - все так же молча повернулся и скрылся во мраке, отправившись разыскивать другое, отведенное им с Вирэль для ночлега, подземное жилище. Вслед за ним ушел и один из стоявших при входе охранников - проводить, а заодно проследить, чтобы "гость" не завернул по дороге куда не следует.
        Поднявшийся вслед за ними Ра-Кташ посмотрел ушедшим вслед и вдруг протянул задумчиво, будто бы обращаясь сам к себе:
        - Значит, вот как вышло, что Но-Фариз оказался в одной компании с Дикой Вэр. Теперь понятно…
        - Что еще тебе понятно, "даровитый"? - не удержалась от раздраженного ворчания девушка. - Если ты что-то понимаешь, то выкладывай, потому как я до сих пор ничего не понимаю. Да, он спас мне жизнь, ухаживал за мной несколько дней, пока я валялась избитая, потом еще и взялся сопровождать до Лилап-Рха, даже готов был драться из-за меня с вами, но… иногда я его просто боюсь. Наверное, это потому, что все, что он делал для меня, кажется мне… странным. Сначала я думала, что он просто… ну… ты понимаешь о чем я… Но это не так! Тут что-то другое, совсем другое.
        - Другое, - согласно кивнул издар. - Нужно знать Карзафа, чтобы понять что именно движет его поступками.
        - Ты его хорошо знаешь?
        - Знаю? - Ра-Кташ усмехнулся. - Никто не может похвастать, что хорошо знает Законника из Реска-Рэх. Я просто, наверное, знаю его немного лучше других, вот и все. Ладно, расскажу тебе кое-что, Дикая, просто для того, чтобы твои подозрения не заставили тебя в будущем совершить какую-нибудь непростительную глупость. Слышала что-нибудь о Сарп-Муне?
        Вирэль отрицательно покачала головой.
        - Сразу видно, что ты только что из леса выбралась. Да не обижайся ты, глупая, шучу я. Но, по правде говоря, о Сарп-Муне, Шепчущем Силы, и впрямь мало кто не слышал - пятнадцать лет назад это был один из сильнейших Избранных Дара в Северном Арке. Он по праву занимал свое место в Соборе Мудрых. А Карзаф входил в десятку его приближенных учеников. Ему тогда исполнилось всего сорок три года и он подавал большие надежды в качестве Избранного. Поговаривали даже, что его обладание Даром со временем сможет сравниться с талантом самого учителя. Я тогда тоже ходил в учениках у Шепчущего, потому был знаком с самим Карзафом и с его семьей. Знаю, что он происходит из хорошего, знатного рода Но-Фариз. Но-Фариз со времен Нашествия Бездны был известен, как род воинов. То, что Карзаф пошел по пути Избранных не нашло понимания в его семье. И что Карзаф упрямо не желал оставлять ученичество у Сарп-Муна тоже никак не помогало улучшить отношения с родовичами. Ты вряд ли знаешь, что это значит - быть учеником Мудрого; Карзаф имел жену и семилетнюю дочь, которых очень любил, а виделся с ними два-три раза в год, как
предписывали правила обучения. Окончательный разрыв произошел именно в один из таких приездов. Случилась, кажется, какая-то крупная ссора с одним из двоюродных братьев Карзафа и закончилась она тем, что начинающий издар серьезно покалечил родственника. Весь род до последнего фэйюра встал на сторону пострадавшего брата. До крайности, правда, не дошло - Карзафа из семьи не изгнали, но и видеться с родовичами он более не мог. Карзаф решил окончательно переехать с женой и дочерью в фреор Сарп-Муна, который давно уже предлагал ему пойти на подобный шаг. Так он и поступил - собрал принадлежавшее ему семейное добро, нагрузил повозку, посадил туда же жену с дочкой и отправился в путь… Что произошло потом, никто точно не знает, потому как поведать истину может только сам Карзаф, а он не из говорливых будет. Ту давнюю историю, думается, он вообще вряд ли кому захочет рассказать. Мне - тем более (кривая ухмылка на губах Ра-Кташа). Знаю только, что Карзаф к своему учителю приехал один и едва живой, с диким огнем в глазах. Отвечать на вопросы он не стал, в доме у Сарп-Муна упал пластом на лежак и сутки с него не
вставал, даже глаз не открывал ни на миг. Посланные слуги нашли в дне пути от фреора, на обочине, несколько мертвых тел, а неподалеку - следы большого костра. Убитых насчитали что-то около десятка, выглядели они обычными вольпами, а костер… Это был погребальный костер, по размеру - не более чем на два-три тела. Кого на нем сожгли можно было догадаться. Карзаф, впрочем, той догадки не подтвердил, через сутки после приезда он пришел в себя и попросту исчез. На десять лет примерно. А лет пять назад появился в Реска-Рэх новый Законник - странный такой Законник, наполовину издар, наполовину воин… Конечно, как издар Карзаф - сущий недоучка, да и посвящения не прошел. Он не Избранный, посему Кристалл носить ему не полагается, он его сам на себя навесил, видно по старой памяти. Зато даже опытные воины признают, что боец он изрядный. Кто его так за десять-то лет всего выучил, уж и не знаю. А окрестным вольпам с той поры тяжко пришлось, наглотались собственной кровушки.
        - Жена… - Вирэль растерянно моргнула. - Я что же… похожа на нее?
        - Я плохо ее помню, но некоторое сходство, как мне кажется, есть.
        - Этого мне еще не хватало, - вздохнула девушка с досадой. - Почему же он тогда не…
        Тут она осеклась, бросив хмурый взгляд на издара.
        - Из твоего рассказа, почтенный, следует, что Карзафа вроде как пожалеть стоит, за его судьбу несчастливую. Отчего же ты его так не любишь?
        - Отступников никто не любит, - пожал плечами издар и более ничего не добавил, пряча за недосказанностью явную свою неискренность.

* * *
        Карзаф уже лежал на своем месте, накрывшись шкурой и отвернувшись лицом к стене. Притворялся спящим. Вирэль ни на миг не усомнилась в том, что только притворяется.
        - Что у тебя с этим "даровитым", с Ра-Кташем.
        - Давняя история, - нехотя отозвался Законник, - и не очень занимательная.
        - А мне все же любопытно.
        - Скажем так, когда-то я сумел сделать то, что не получилось у него. Было что-то вроде состязания, он проиграл и затаил обиду.
        - Но ведь теперь он умеет больше, не так ли?
        - Так, но старая обида подобна старой дружбе.
        - Чем же это?
        - Чем она старше, тем труднее ее забыть.
        Глава седьмая
        Горы не склонны к шуткам. Особенно - когда Седобородый безраздельно властвует в Долине. Нет в это время мест более диких и неуживчивых. Лихостью, да пустой отвагой каменных исполинов не проймешь, тут осторожность нужна и особое чувство единения. Однако же не боятся гор нолк-ланы. Для них любая голая скала и безжизненное плато - все одно, что для фэйюра дерево и зеленый луг. Но и фэйюры, не привыкшие уступать никому и ни в чем, идут в горы без страха. За самоцветами идут, за драгоценными рудами, за знаниями "горных соседей"… или же не идут, а бегут туда, упорно заметая следы. Уходят от погони - мнимой или действительной. Но не все следы можно замести и не от любой погони можно укрыться. Даже в горах…

* * *
        - Что там, Рурш?
        Следопыт выпрямился, в глазах его блеснул хищный огонек.
        - Не ранее полудня здесь прошли. Повезет, так к ночи догоним.
        - Уверен?
        Сотник выразительно хмыкнул. Агаш вспомнил о прошлом следопыта и отбросил сомнения. Раз Рурш сказал, значит так и есть.
        - Двигай вперед, - приказал он и махнул рукой. Разведчики, возглавляемые Руршем, ушли по следу, а Агаш-Валх вернулся к своему отряду.
        - Подтянуться! - рявкнул он, подъезжая. - Привала не будет! Догоним - отдохнем!
        Колонна споро поползла вперед, огибая скалу. Спиры шли широким шагом. Размеренный топот сотен могучих ног и глухой лязг металла создавали неповторимый шум ДВИЖЕНИЯ, грозный и надежный как та базальтовая стена, что тянулась к небесам по правую руку от сотника.
        Было на удивление ясно и тихо. Погода благоприятствовала охотникам. Бушуй сейчас тот буран, что рвал кровлю с крыш в Норнларе три дня назад, не удалось бы отыскать следов и Руршу с его изумительными глазами. С другой стороны - бушуй тот буран все эти дни, не трясся бы он сейчас в седле, а сидел бы на постоялом дворе у Хмурого Мугра и слушал веселый стук кружек о столы…
        Агаш мысленно вздохнул и с досадой загнал неуместные для воина и командира мысли подальше под череп. А и выкинул бы их вовсе, да только точит тревога, гложут сомнения. Впереди ведь не дружеская гулянка, а бой. Настоящий бой, не учебный. И если он верно представляет сейчас кто там пробирается через предгорья, чуть опережая по времени его отряд, бой будет нешуточный. Вряд ли этот враг уступит легко…

* * *
        - Тревога! К оружию!
        Да чтоб его разорвало, этого Орга! Старшина дозорного десятка ввалился в дом, задыхаясь, словно не на спирее верхом мчался, а от самой заставы на своих двоих бежал. Глаза выпучены, рот жадно взахлеб хватает дымный воздух.
        Агаш-Валх, млевший у камина с кружкой ароматного, бодрящего тело и дух травяного настоя, чуть этой самой кружкой не запустил с досады в возмутителя спокойствия. Какая еще, ронт его погуби, тревога?!
        Ведь такой спокойный денек выдался, изумительно погожий, неспешный. Ни глупой суеты, ни происшествий, ни мелких неурядиц. Бурш-кортэг Пятой Восточной резервной фаррады Эрбур-Хаз пребывал с самого утра в самом благожелательном расположении духа и подчиненные купались в лучах его добродушия словно озябшие дети в тепле весенней Мирры. Сам Агаш-Валх, полутысячник бракальских рашхаров, успел за этот короткий зимний день дважды попасть на глаза командиру и оба раза показал себя с самой выгодной стороны. Под вечер когда на смотре доспехи солдат пламенно сверкнули в лучах заката, а слитный боевой клич пяти сотен глоток зазвенел в ушах бодрым "Славься хорл!", Агаш-Валх внезапно понял, что не сегодня-завтра получать ему жалованье тысячника. А там и до вожделенного меот-кортэга недалеко. Будет ли война, не будет ли - к старости справный служака без доброго куска земли всяко не останется. Воинская служба - дело славное. И почет, и польза… а обещанного еще полгода тому назад побоища на берегах Отагона, может и не будет еще. Даже скорее всего - не будет. Говорят же, что неглуп новый правитель Северного Арка;
вон, и летом он не решился напасть, так неужто зимой сунется через реку? Глядишь, постоит на границе, мышцами могучими поиграет перед южанами, а потом торговаться начнет. Может быть, Мелеар-Рах и уступит невесть что возомнившему о себе северному брату какой-нибудь сладкий кусок ради вятшего спокойствия. Скажем, рубежные пошлины снизит, а то и подпустит к спорным медным жилам восточных кряжей… Войны, знамо дело, не будет, но общий воинский сбор объявлен, тысячи вчерашних ремесленников и землепашцев поставлены под копье и когда же еще, коли не теперь, достойному Агаш-Валху ковать свое будущее уверенно и споро? Небожители благоволят к достойным.
        Вот только любят боги пошутковать. Ласково кивнув утром, многообещающе улыбнувшись днем, под вечер Тши-Хат щедрой горстью сыпанула за пазуху разомлевшему в предвкушении кальиру колючего сырого льда: "Поостынь", мол… и тут уже хоть вой, хоть полами тряси - от горькой обиды никуда не денешься. Да и простудиться так недолго… Плачь, неудачник!
        Между тем, старшины-сотники, собравшиеся у комелька для неспешной вечерней беседы, повскакивали с мест. Тревожные восклицания перекрыл срывающийся от волнения голос Орга:
        - Северяне в предгорьях!
        В первый момент обрушилась растерянность. Помнилось - целая гора чего-то мягкого и невообразимо душного навалилась на плечи, придавила к полу, сковывая движения и лишая голоса. При всех своих достоинствах командира Агаш-Валх имел один существенный недостаток, которым давненько уже тяготился. Отдав воинской службе без малого восемь лет, полутысячник еще ни разу не водил своих рашхаров в настоящий, реальный бой. Мелкие стычки с изредка объявлявшимися в предгорьях беспокойными ватагами вольпов - не в счет.
        Впрочем, растерянность длилась недолго. Полутысячником бракальских регуляров не становились достойные жалости ничтожества с вялой волей и дрожащими коленями.
        - Сотни поднять! Гонца к Эрбур-Хазу!
        - Агаш-зура, георт, - в голосе десятника мелькнули умоляющие нотки, - они к Седому Ущелью идут! Не поспеем перехватить - уйдут совсем!
        - То верно, - Агаш раздумывал недолго. - Пока вся фаррада изготовится, пока выступит - сутки пройдут. Уж и следы заметет. Дожидаться не будем, сами управимся.
        Быстро посадить на спиров пять сотен обученных бойцов - дело нехитрое. Куда труднее было вчерашних мужланов превратить в этих самых бойцов. Обученных, да скорых на подъем. Не без гордости он наблюдал, как четко и споро, без лишней суеты выбегают из домов снаряженные рашхары, ловко, хотя и с некоторой натугой, вбрасывают себя в седла и один за другим выезжают на построение. Еще не успели всполошиться окрестные жители, а полутысяча уже выстроилась на площади и сотники поочередно отсалютовали Агаш-Валху копьями, отмечая готовность. Из окон уже начали выглядывать встревоженные лица горожан. Стайка любопытной ребятни выкатилась из какого-то двора и мигом обосновалась в ближайшем палисаднике. Дети с восторгом уставились на воинов, но под ноги спирам, вопреки обыкновению, не лезли, видать понимали, что готовится нечто серьезное.
        К старшине подъехал Орг.
        - Быстрее бы надо, Агаш-зура. Ведь уйдут!…
        - Не уйдут, - буркнул, окидывая десятника хмурым взглядом, Агаш-Валх. - И хватит уже ныть, не денутся они никуда от нас в наших горах.
        Орг пристыжено умолк, а полутысячник приподнялся в седле и взмахнул рукой.
        - Двинулись! - прокатился над площадью его крик.
        Скоро сверкающая сталью и чешуей колонна маршевым шагом выехала из городских ворот и, резко прибавив ходу, устремилась на запад - к купающемуся в серебристой дымке темному массиву горного хребта.

* * *
        Ночью даже по светлому снежному пути преследовать кого-либо нелегко. Поэтому ехали до полуночи, у дальних сторожевых секретов, уже в предгорьях, наконец-то встретили своих дозорных, тут и встали на ночлег. Едва рассвело, Агаш-Валх снова поднял солдат в седла. Перед этим издар, приданный части согласно уставу, соединился мыслью с личным издаром бурш-кортэга и, кратко переговорив с ним, доложил:
        - Эрбур-Хаз не может помочь нам. Ночью он получил срочный приказ выдвинуть фарраду к цитадели Ксар. Однако, он обещал уведомить о случившемся коменданта Фельтонга. Нам велено продолжить преследование. Навстречу из Фельтонга будет выслано подкрепление.
        - Я верно брежу, - пробормотал Агаш, с хрустом сжимая в кулаке отломленную с ветки дерева сосульку. - Или это ты бредишь, галья Нуглар. Что еще за срочный приказ? Тут в предгорьях невесть сколько, невесть кого и невесть зачем шастает, а вся Пятая Восточная вдруг срывается и уходит к Стене. Как это понимать?
        Издар пожал плечами.
        - Я только передал то, что услышал. И я определенно не брежу, Агаш-зура.
        - На спиров! - полутысячник отшвырнул прочь ледышку и вскочил в седло. - У нас, ронтова кровь, есть дело, с которым, похоже, больше некому справиться!
        - Если повезет, эти увальни из Фельтонга подоспеют к празднику вовремя, - добавил он так тихо, что услышал эти слова один только Рурш, подъехавший почти вплотную.
        Погоня продолжалась весь день. След чужого отряда уходил на юг вдоль Хребта Тихих Ветров, по дну Седого Ущелья углублялся в горы, обходя стороной рудничные поселки, затем снова выныривал в Долину. Кем бы ни были незваные пришельцы, встреч с местными жителями они явно избегали и делали это весьма успешно. Настолько успешно, что поневоле приходила мысль: не случайные это "гости". Знают чужаки дорогу, чувствуют себя в здешних горах как дома. Уж не нашли ли они знающего проводника?
        - Когда нагоним, непременно нужно взять того, кто их ведет, - бросил Агаш едущему рядом Руршу.
        Следопыт понимающе хмыкнул и тут же покачал головой:
        - Догнать их - это еще полдела. Другие полдела - побить. По всему видать, отряд большой, никак не меньше нашего.
        - Побьем, - с угрюмой решимостью проворчал старшина, - не ополченцы, чай, не мужичье с дрекольем. Или зря гонял вас все эти годы?
        Рурш широко улыбнулся, щуря зеленые глаза. В Пятой Восточной за Агаш-Валхом давно закрепилась слава командира для которого слова "дисциплина" и "готовность" означали не просто слова, а суть солдатской жизни. Требуя от своих рашхаров втрое против положенного Уставом, старшина добился того, что о его полутысяче стали говорить как о самом сбитом и обученном отряде во всей регулярной армии юга Долины. Ему бы еще боевого опыта хоть немного, Агаш бы сейчас волновался куда меньше. И, как видно, чувства свои ему плохо удавалось скрывать, поскольку Рурш вдруг ободряюще подмигнул командиру и сказал:
        - Ничего, георт, авось не подведем.
        - Поговори мне еще! - рявкнул рассерженно Агаш-Валх. - Нашел кого утешать! Да вы, спировы дети, только попробуйте меня подвести - я вас сам потом с грязью смешаю!
        Следопыт поклонился ему с демонстративной почтительностью, которую, правда, сводила на нет совершенно непочтительная усмешка на лице. Ну, что с таким поделаешь?! Старшина вздохнул, досадливо кривя губы. "Сам виноват, - сказал он самому себе, - солдат-то ты из них сделал, а вот уважению не научил. И это - лучшие рашхары Долины? Шалопаи!"
        Впрочем, в глубине души Агаш понимал, что не прав сейчас. Солдаты уважали своего командира и гордились им. И те маленькие вольности, которые старшина допускал при общении со своими фэйюрами не способны были этого уважения поколебать, лишь укрепляли доверие к старшине. Все давно знали пределы терпимости своего Агаш-зуры. На шуточки и вольности он смотрел с благосклонным небрежением лишь до тех пор, пока они делу не мешали. Дисциплина в отряде была стальная, за малейшие нарушения Агаш-Валх наказывал сурово и беспощадно. Это знали и помнили твердо.
        До самого вечера ехали, не останавливаясь. Напряжение нарастало. Ожидание боя вытеснило все прочие чувства. Разговоры совсем прекратились, все с тревогой всматривались в темнеющие на глазах скалы. Агаш-Валх давно уже отправил разведчиков далеко вперед, подстраховав для верности еще одной дозорной тройкой, но все хорошо понимали, что в сгущающейся темноте ни те, ни другие могут просто не заметить засаду. Старшина бранился сквозь зубы и время от времени бросал сердитые взгляды на озабоченно хмурящегося следопыта, которого не захотел отпускать вместе с разведкой.
        Отряд обогнул осыпь и остановился. Впереди монолит гранитной стены разваливался надвое. Разлом был на удивление ровным. Не иначе - побывал здесь в стародревние времена мифический великан Вендигож, рубанул топором скалу и рассек ее надвое. Отсеченная часть не обрушилась, а лишь отвалилась в сторону, обнажив причудливый рисунок горной породы. Туда, в этот разлом и уходили следы чужого отряда. Глядя как сжимаются впереди гранитные стены ущелья, Агаш-Валх выругался сквозь зубы.
        - Ронтова кр-ровь!… Ну, что делать будем?
        Рурш пожал плечами и сплюнул на снег.
        - Мы уже недалеко от них. Надо бы проверить хорошенько, а то в таком месте недолго и на засаду угодить.
        - В темноте я туда солдат не потащу, - проворчал старшина со злостью. - Придется-таки устроить еще один привал. С рассветом пойдем дальше, а сейчас - расставим побольше охраны вокруг лагеря. И пусть дозоры меняются чаще.

* * *
        - Что у тебя, галья Нуглар?
        Издар выглядел крайне уставшим и был мрачен.
        - Я не смог поговорить с Сбар-Фа, ее отклик был едва слышен.
        - Почему?
        Агаш недобро сощурился, глядя на Избранного. Тот помялся, потом неохотно выдавил из себя:
        - Не знаю. Плотность Сферы в последнее время и так была выше обычной, а за последние сутки возросла мало не втрое. У меня только четвертый "виток", нужна значительная сила Дара чтобы свободно говорить на таком расстоянии.
        - Что ты тут рассуждаешь о своих Сферах, галья Нуглар? - глухо зарычал старшина. - Я мало понимаю в вашем деле, но зато одно знаю твердо: мне нужна связь с Эрбур-Хазом! Или хотя бы с той "рукой", что должна идти из Фельтонга нам навстречу!
        - Скорее всего, это из-за близости с Южному хребту, - издар с виноватым видом пожал плечами. - Чем ближе мы подходим к нему, тем труднее работать с Даром на уровне тонких взаимодействий.
        - Причем тут Южный хребет?!
        - Тинтра.
        - Тинтра?! Причем здесь… - Агаш-Валх осекся.
        - Вот именно, - кивнул Нуглар, - в ста пятидесяти станах от Крепости находится Тинтра. А в Тинтре - Врата Юга.
        - Кровь ронтов… И что же, эта твоя Сфера… м-м-м… и Врата…
        - Врата концентрируют вокруг себя Дар как ничто иное в нашем мире, об этом знают все, и не только мои собратья. Должен был слышать и ты, Агаш-зура.
        - Слышал, слышал, - с досадой отмахнулся от "умника" старшина. - Только вот я никогда шибко даровитым не был и в ваших фреорах не обучался. Да и про Тинтру мало что знаю.
        - Она была построена, дабы оберегать от Врат излишне любопытных фэйюров. В гарнизон издавна набирали наименее наделенных Даром, на них эманации Врат влияют не столь сильно.
        - Что же выходит, вблизи Тинтры Избранным их способности уже не служат?
        - Напротив, Агаш-зура. Чем ближе к Вратам, тем выше плотность Сферы, тем легче собирать Дар воедино и меньше сил уходит на преобразования. Вот только и держать их под контролем куда труднее. Скажем, захочешь искрой зажечь дрова в печи, а вместо этого весь дом невзначай спалишь. Тонкие же взаимодействия и вовсе не каждый издар у Врат удержит. Нужен седьмой, даже восьмой виток Спирали Мастерства, мне это не дано. И с тем отрядом, что к нам из Фельтонга идет, мне тоже никак не связаться. Я того издара и не чувствую вовсе, как ни пытаюсь его в Сфере нащупать.
        Нуглар вздохнул и развел руками. Мол, "не обессудь, старшина". Агаш-Валх чуть не выругался в сердцах: "И на кой ты мне нужен такой, со своим четвертым "витком"?!" Сдержался, однако, лишь буркнул с самым что ни на есть недовольным видом:
        - Понял уж, не дурак. Ступай отдыхать сейчас. Но утром, уж будь добр, попробуй еще разок. Мне тот отряд непременно нужно упредить о всех нас, иначе разминемся, али оба поодиночке в засаду угодим.
        Когда маг ушел, Агаш собрал у своего костра всех пятерых сотников, старшину дозорного десятка и следопыта. Вкратце пересказав услышанное от издара, полутысячник подвел неутешительный итог:
        - Идем сейчас сами по себе. Думается, что помогать нам некому завтра будет.
        Он немного помолчал, потом с чувством бросил:
        - И чего им вообще здесь надо? Рудники обошли, деревни за двадцать станов огибают, от трактов в стороне держатся. По всему видать, что не за добычей идут. Тогда за чем?
        - А может, хотят сперва поглубже забраться? - предположил старшина второй сотни Хандур.
        - Глупо, - отрезал Агаш-Валх, - поглубже заберешься - после труднее выбираться будет. Нет, цель у них не случайная, они наверняка знают куда и зачем им надо.
        - Догоним - узнаем.
        - Оно так. Только не забудьте об этом, когда схватимся с ними. Запомните крепко и по сотням всем передайте: мечами махать аккуратно, мне после боя живые нужны непременно. И лучше, если это старшой их будет, потому как с солдата спрос небогатый. Уяснили?
        Сотники дружно закивали в ответ и с молчаливого согласия старшины разошлись к своим кострам. Самому Агаш-Валху было не до отдыха. Сперва он намеревался лично проверить как расставлены посты возле лагеря. Не то чтобы Агаш не доверял своим рашхарам, просто давно уже привык жить по твердому правилу: хочешь быть уверен в исходе дела - сделай его сам.
        Секреты расположились умело, надежно перекрыв все подходы к расположившейся на привал "руке". Конечно, вряд ли чужаки могли обнаружить идущую по их следу погоню. В этом лабиринте лесов и ущелий легко затеряться, но уж коли находится на хитрую добычу умелый охотник, почуять его приближение - на это требуется нюх преизрядный, звериный нюх. И все же рисковать Агаш-Валх не желал, ведь если уж каким-то чудом незваные пришельцы заметили идущих по пятам рашхаров, удобнее ночного нападения на спящий лагерь ничего не придумаешь.
        Последний секрет расположился на самом верху осыпи, откуда великолепно просматривался вход в расщелину. Снизу дозорных, укрывшихся среди камней, видно не было, но Агаш все же решил подняться.
        Он уже одолел примерно половину пути, когда глаз уловил какое-то движение слева. Старшина резко повернулся и присел, инстинктивно желая слиться с каменным крошевом склона. Напряженный, сжатый, с бешено бьющимся сердцем, он долго вглядывался во мрак, не двигаясь с места и почти не дыша. Склон был пуст, а ночь - тиха. Даже ветер стих и нарушали ее покой только отблески костров и отдаленные негромкие голоса солдат. Агаш перевел дух и немного расслабился.
        - Причудилось, - беззвучно шепнул он сам себе. - Или зверь какой пробежал, а может - птица.
        Тревога, однако, не развеялась и поднимаясь дальше, старшина отчаянно боролся с искушением каждое мгновение озираться по сторонам. Двое дозорных засели на небольшой площадке, заваленной глыбами серого камня. Снега здесь было мало и рашхары расположились среди этих обломков вполне комфортно. Старшина увидел встревоженные лица и готовые к бою луки.
        - Агаш-зура!…
        - Что видели?!
        Дозорные переглянулись и неуверенно покачали головами.
        - Ничего, георт, все тут спокойно…
        "Ну, ясно, это они из-за меня за луки схватились. А видеть ничего не видели, один я "углядел" невесть что, да со страху чуть штаны не обмочил".
        Досада горячо плеснула в лицо, обжигая щеки. Но сгореть со стыда Агаш-Валх не успел…
        - Ты очень внимателен, кальир.
        Агаш-Валх увидел расширившиеся от изумления глаза солдат и обернулся… Медленно, будто в кошмарном сне… И уперся взглядом в два граненых шипа, уставившихся тускло поблескивающими остриями ему в лицо. Сердце судорожно сжалось и даже не застучало - задергалось, словно в агонии. В рту стало сухо. Никогда еще смерть не была так близко, никогда еще не смотрела на старшину в упор, холодно и бесстрастно изучая кальира и делая выбор…
        "Я не хочу умирать, - как-то удивительно спокойно и бесстрастно подумал он. - Только не так, и не сейчас."
        С большим трудом Агаш сумел одолеть страшное наваждение. Сердце по-прежнему стучало судорожно, неровно и сухость во рту никуда не делась, но к полутысячнику вернулась способность мыслить и он попытался оценить положение спокойно. Похоже, никто его пока убивать не собирался - рука незнакомца не торопилась нажать спусковую скобу самострела и два граненых оголовка бельтов оставались неподвижны в своих тесных ложах… Странное оружие, ему прежде никогда не доводилось видеть подобного, но, кажется, старшина о таком когда-то слышал…
        - Как эта штука называется? - заставил себя заговорить Агаш-Валх.
        - Ворб, - незнакомец, чье лицо было скрыто в тени накинутого на голову капюшона, едва слышно фыркнул. - А ты молодец, уважаемый. Только глупостей не делай, мне ваши жизни не нужны.
        Облегчения от этих слов Агаш почему-то не почувствовал. "Именно, что не нужны ему наши жизни. Когда узнает то, что хочет, и подавно не станут нужны… вот только ничего путного он от меня не узнает - хоть это хорошо…"
        Чужак внезапно сместился на полшага вправо и в голосе его звякнул металл:
        - Еще одно движение и мне придется стрелять.
        Агаш уже открыл было рот возразить, что он не двигается, но тут сообразил - слова чужака предназначались солдатам за его спиной. У парней были луки и они, не иначе, оправившись от ошеломления, вознамерились этими луками воспользоваться. Понятно стало и движение незнакомца - он попросту закрылся от стрелков телом старшины.
        - Кермаль, - коротко бросил чужак и из-за камней слева беззвучно поднялась еще одна тень, быстро наводя на солдат такой же странный самострел. Агаш-Валх вздрогнул.
        - Веришь, что я легко могу убить вас троих?
        В этом голосе, звучащем из темноты, не было ни превосходства, ни злой насмешки. Обычный вопрос, на который спрашивающий хотел получить ответ.
        - Верю, - с неохотой признал Агаш. - Слышите меня, ребятки? Оружие на землю.
        - Агаш-зура… - пробормотали нерешительно из-за спины.
        - Сказано, кладите! - рявкнул старшина. Он услышал деревянный стук на едва прикрытых снегом камнях. Потом глухо лязгнули брошенные мечи. Ему очень хотелось надеяться, что он поступает правильно, отдавая такой приказ. Возможно, смерть в бою для этих молодых ребят была бы лучшим исходом, нежели то, что им предстоит…
        - Ну? - хмуро спросил Агаш, чувствуя себя голым и беспомощным перед направленными ему в лицо стальными наконечниками. - Если ты не собираешься нас убивать, тогда что тебе нужно?
        Незнакомец медленно опустил свой ворб. Не убрал совсем, всего лишь опустил. Теперь оба бельта оказались нацелены старшине в живот. На таком расстоянии надеяться, что пластинки брони остановят удар было нелепо, и все же Агаш немного перевел дух.
        - Просто пришло время нам с тобой объясниться, почтенный кальир.
        - Звучит любопытно, - заметил старшина настороженно. - И что стало причиной такому необычному решению?
        Чужак издал неопределенно "хм"… и забросил самострел за спину.
        - Я уже давно знаю, что вы идете за моим отрядом, - произнес он негромко. - Торопить нашу встречу не стал, ждал удобного момента. Вот и дождался. Поговорим?
        - Отчего же не поговорить, - с горечью усмехнулся Агаш-Валх, косясь на второго чужака, по-прежнему держащего солдат под прицелом. - Только вот в темноте, да на снегу скверная выйдет беседа. Не пожалуешь ли со своим другом к моему костру?
        Ответом ему было молчание и старшина не сразу понял суть этого молчания. Было похоже, что чужак решает не пора ли ему вновь взяться за оружие или подбирает достойный ответ на едва прикрытую напускной вежливостью издевку кальира… И тут с какой-то странной оторопью Агаш понял: незнакомец не придумывает ответа, он ОБДУМЫВАЕТ услышанное. Всерьез…
        - Хорошо, - услышал старшина. - Идем в ваш лагерь.
        Все же Агаш холодно прищурился. Не издевается ли? Нет, не издевается. И даже, вроде бы, не шутит.
        - Ты хорошо подумал? - поинтересовался второй незнакомец, доселе молчавший. - Этот риск ничем не оправдан.
        - Так нужно, Кермаль, - послышалось в ответ. - Я с самого начала это говорил.
        - Упрямство мало кому приносило пользу. Ты обещал Кьер-Арду не делать глупостей.
        - Это долг старика - защищать меня, но над моими решениями у него власти нет.
        Агаш слушал этот короткий спор с возрастающим изумлением. И отказывался верить своим ушам.
        - Кто бы ты ни был, фэйюр, ты меня застал врасплох два раза подряд, - пробормотал старшина. - Это скверно.
        - Не падай духом, достойный, - фыркнул, опуская ворб, тот, кого звали Кермалем, - это его призвание - удивлять и заставать врасплох.
        Он кивнул совершенно растерявшимся солдатам:
        - Можете подобрать все, что бросили. Только здесь вам оставаться уже толку нет, с нами пойдете.
        - С нами? - встрепенулся первый чужак.
        - Ты принял решение, я - тоже.
        Из тени капюшона сверкнул яростный взгляд. Он бегло скользнул по Агаш-Валху и рашхарам и уперся в упрямца-товарища. Старшина ожидал услышать короткую и резкую отповедь, вроде тех, что он сам привык давать нарушающим дисциплину солдатам, но прозвучало лишь негромкое:
        - Твое лицо, Кермаль… - незнакомец резко замолчал, было похоже, что он внезапно понял: сказано нечто такое, что не должно было произноситься.
        - Это твой выбор, - после некоторой заминки закончил первый чужак. Второй согласился так спокойно, словно и не заметил оговорки товарища:
        - Само собой, - и небрежное пожатие плечами.
        Больше не было сказано ни слова, но Агаш понял, что главного он не услышал. Что-либо прояснять здесь и сейчас было делом бессмысленным - в темноте он даже не мог толком рассмотреть обоих чужаков, оставалось набраться терпения и немного подождать.
        Они спускались с осыпи, растянувшись цепочкой. Первым шел, не оборачиваясь, странный незнакомец, так и не удосужившийся назвать своего имени. Замыкал цепочку Кермаль. Получить бельт в спину Агаш не боялся, и все же нет-нет, а косился через плечо с тревогой. Двое молодых рашхаров могли сгоряча сотворить какую-нибудь неосторожную глупость и спровоцировать идущего позади чужака, от которого ощутимо веяло опасностью.
        По мере того как они приближались к ярким отсветам пламени и размеренному шуму голосов, старшина перестал коситься назад и теперь разглядывал фигуру первого незнакомца. Тот до сих пор ни разу не обернулся и шел так уверенно, словно это он вел всех в свой собственный лагерь. Выдержке его можно было только позавидовать и Агаш поневоле почувствовал уважение к этому фэйюру. Даже если окажется, что перед ним враг - это враг достойный. Старшина прибавил шагу и поравнялся с чужаком. Тот чуть повернул голову и Агаш смог разглядеть его лицо.
        Барск. Вполне обычные для северянина черты, если не считать одной не сразу уловимой странности - барск был очень молод. Слишком молод для той серьезной уверенности, с которой он принимал решения и действовал. Или это не холодный расчет, а обычная юношеская наивность?… Нет, не может быть! Не похож этот фэйюр, столь легко заставший врасплох Агаш-Валха и его солдат, на наивного мальчишку!…
        - Кто ты?
        Барск вздохнул и Агаш-Валх вдруг почувствовал стыд за сорвавшийся с губ помимо воли вопрос.
        - Скоро ты все поймешь, почтенный кальир.
        - Я лишь хотел узнать твое имя.
        - Мы ведь, кажется, почти пришли…
        Еще шагов за семьдесят от ближайших костров их окликнули караульные, тут же узнали старшину и изумленными взглядами проводили чужаков. В лагере тут же началась суматоха, рашхары, прослышав о неожиданных визитерах, бросали еду и хозяйственные дела, спешили к палатке полутысячника - узнать что происходит. Скоро там столпились все, кроме караульных и тех, кто уже крепко спал.
        Только сейчас Агаш смог толком рассмотреть второго своего "гостя". И тут же напряжение вернулось с новой силой. Пепельно-черный мех, широковатые скулы, характерная желтизна в глазах… Кермаль оказался сэй-гором! Так вот что подразумевал барск, когда обмолвился о его лице. Что же это выходит? Враги?! Но тогда… Агаш-Валх понял, что озадачен происхождением Кермаля много меньше, чем тем фактом, что тот пришел в лагерь бракальцев. Да и этот барск, несомненно главный из них двоих… Ведь озаботился же он этим! Ясно было, что озаботился, а все ж таки согласился идти вдвоем, отлично понимая, что подумают рашхары, разглядев КТО заявился к ним вести переговоры… Почему?
        Старшина поднял руку, усмиряя поднимающийся кругом недобрый ропот.
        - Тихо всем! С нами говорить пришли, сталбыть поговорим. Чего зашумели?
        - Так ведь "черный", - буркнул кто-то из солдат.
        - Да, сэй-гор, - Агаш внимательно смотрел на Кермаля, тот был спокоен - похоже, происходящее его даже чем-то забавляло.
        - Да, сэй-гор. Что с того? А ну-ка, расступитесь и дайте гостям на что можно сесть.
        На снег бросили пару охапок мягкого лапника, накрыли их плащами. Барск и сэй-гор с достоинством сели, ничем не выдавая страха или смущения. Свои маленькие но грозные самострелы они без колебаний отдали сотнику Хандуру, мечи у них никто забирать не стал, и без того было ясно, что задумай "гости" воспользоваться ими, из того навряд ли хоть что-нибудь выйдет кроме самоубийства. Да и кого им тут рубить в толпе вооруженных рашхаров? Агаш-Валха, которого, по сути, сами привели в лагерь? Нелепо…
        - Рассказывайте уж, - проворчал старшина, которому все меньше нравилась вся эта неопределенность. - Вон, хлебните горячего и выкладывайте кто такие и чего хотите.
        По его знаку налили из котелка две чашки с душистым травяным взваром. Чужаки молча переглянулись и с видимым удовольствием отпили по глотку.
        - Мы уже четверо суток не зажигаем костров, - как-то виновато, будто оправдываясь, пояснил барск. - Как прошли Молчаливый перевал, так стережемся. У нас есть несколько издаров, они на привалах защищают лагерь от снега и ветра, но готовить горячую пищу без живого огня их никто не учил.
        - Так-так, - Агаш потер пальцем подбородок. - Выходит, через Молчаливый прошли… А что с заставой на перевале?
        - Мы думали, что издары сумеют усыпить дозорных, - с едва ощутимой заминкой произнес барск. - Но проверить это не довелось. Заставы на Молчаливом больше нет. Все воины погибли. Кто-то пришел туда раньше нас, напал на охранявших границу солдат и перебил их. Мы четвертые сутки идем по их следу, так же, как вы идете по нашему. Если бы не эта спешка, вы бы, скорее всего, о нас ничего и не узнали. Мы бы прошли выше, над Предгорьями.
        Старшина слушал, мрачнея все больше и больше. Не похоже было, что этот чужак врет про заставу. Хотел бы соврать - так и сказал бы, что так обошли… хотя, не обошли бы они там ничего, кровь ронтов, на заставе, небось, тоже издар сидел. Положено ему там сидеть, так что усыпить гарнизон - это уж вряд ли… но зачем тогда сказка про другой отряд?
        - Не обошли бы вы ту заставу на Молчаливом. На таких заставах издаров добрых посылают. С ними не пошутишь. Ведь так, галья Нуглар?
        Нахохлившийся, хмурый как дождевое облако маг молча кивнул. Он смотрел на барска со странным недоумением. Было похоже, что чужак всерьез озадачивает его. Тот перехватил взгляд издара, с неожиданной досадой скривился и бросил:
        - Обошли бы. А нет, так отыскали бы иной путь. Только разве в этом дело-то? Говорю же, не пришлось нам ничего обходить. Одни трупы на том перевале лежали, уже давно окоченевшие.
        - Да что вам здесь вообще занадобилось, на нашей земле? Почему хотели тайно идти? Куда? И как тебе верить сейчас, коли вы бежали от нас тайком, а теперь, когда загнали вас в это ущелье…
        Сэй-гор фыркнул негромко, но вполне отчетливо, чтобы Агаш-Валх осекся и устремил в его сторону гневный взгляд. Насмешек над собой полутысячник не терпел и терпеть не намеревался. Кермаль, однако же, взгляд кальира выдержал без тени смущения, а ответил за него барск, недовольно покосившийся на спутника.
        - Ты только пойми меня верно, уважаемый кальир. Ущелье это - настоящая ловушка, вот только не для меня, а для тебя. Перебить весь твой отряд, право же, было бы не намного труднее, чем уложить тебя и твоих дозорных еще там, на осыпи. Вот только я вам не враг. И те, кого я веду с собой - тоже. Скорее уж наоборот.
        - Друзья? - старшина недоверчиво усмехнулся.
        - Союзники, - без тени иронии откликнулся чужак.
        - Союзники не ходят тайком по нашим землям. И среди союзников наших вряд ли найдутся пришельцы из-за Большой Бреши. А вот Бьер-одру, слышал, их изрядное число служит.
        - Я никогда не видел Большой Бреши, - произнес без тени злости сэй-гор, - мне посчастливилось родиться и вырасти в Долине и Восточная гряда мне куда милее Западной. А служить я никому не служу. Ныне, вот, с ним иду, а завтра… кто знает.
        - Наемник? - с презрительным небрежением бросил кто-то из рашхаров и Агаш с удивлением увидел, как впервые с начала беседы изменилось лицо Кермаля. Оно словно окаменело, напрочь теряя спокойное благодушие.
        - Не оскорбляйте моего друга, - тихо попросил барск, - слово "наемник" среди его братьев считается бранным. Наравне со словами "трус" и "предатель". Не скрою, за такие обиды обычно берут плату кровью.
        - Сказано всем, тихо! - рявкнул Агаш-Валх на заворчавших было снова рашхаров. - Это солдаты или стадо тупоумных урдов?! Кто не умеет вовремя заткнуться, того я сам заткну!
        Он обвел свирепым взглядом притихших фэйюров и снова обратился к барску:
        - То, что ты сказал, никак не объясняет, почему вы идете по земле Бракаля тайком. Если вы не враги, тогда почему не послали гонца в ближайший гарнизон? Почему не попросили помощи?
        - У нас не было выбора, - устало качнулась серая голова. - Не было времени на объяснения и проверки. Перед нами идет большой отряд, числом не менее вашего. Это "пятнистые", по большей части сэй-горы. Сейчас они опережают нас примерно на двое суток.
        - И куда же они направляются? - Агаш-Валх сощурился, недоверие в нем отчаянно боролось с желанием принять слова этого необычного чужака как истину.
        - В Тинтру. Со дня на день может начаться вторжение. Бьер-Рик ударит по Стене всеми силами. Но ему нужно, чтобы Врата Юга были захвачены еще ДО удара.
        - Зачем?
        - Врата - могучий источник силы. Умелый и решительный издар способен попытаться подчинить и направить эту силу по своему усмотрению. А если Избранных будет несколько - это может стать для северной армии немалой бедой. Бьер-Рик не хочет рисковать, ему нужно сделать так, чтобы Вратами не сумел воспользоваться ни один из живущих в Бракале Мудрых.
        Агаш вспомнил недавний свой разговор с Нугларом и кивнул:
        - Допускаю, что ты можешь быть прав. Но кто вы такие? И соблаговоли уж, наконец, назвать себя!
        - Ольк, - подумав немного, ответил барск. - Зови меня Ольк.
        - Это не настоящее имя, ведь так?
        - Разве имеет значение, как меня звать на самом деле, - поморщился тот. - Важно то, что у меня есть все причины ненавидеть Бьер-Рика и считать врагами всех, кто ему служит.
        - А как насчет тех, кто идет с тобой?
        Старшина снова покосился на Кермаля, а тот неожиданно усмехнулся как-то очень понимающе и кивнул кальиру: мол, "да, это твое право - подозревать". Отчего-то Агаш снова почувствовал себя неловко, будто обидел при всех того, кто был этой обиды недостоин.
        - Не буду врать, - сказал, между тем, Ольк, - часть из них разделяет мою ненависть к узурпатору Арка, часть - лишь выполняет свой долг передо мной и моим родом. Но так или иначе, я доверяю им всем, и знаю, что они пойдут за мной туда, куда я их поведу. Это очень хорошие воины, почтенный кальир. Поверь, у вас не было бы шансов разбить мой отряд, будь мы врагами.
        - Не верю ему, - Рурш проворчал это достаточно громко, чтобы его услышали все. - Кабы мог он разбить нас, рассказывал бы нам сейчас эти байки? Уж такие у него бравые молодцы под рукой, что хоть кого положат, лишь в ладоши хлопни. Только что ж это он одного "черного" с собой привел? А где остальные? В горах прячутся?
        Агаш-Валх вопросительно посмотрел на "гостя". Что скажет? Ведь в словах Рурша определенно виделась правота.
        Однако Ольк не стал ничего говорить. Он просто поднялся с места, огляделся, что-то прикидывая, и пошел в сторону от костра. Рашхары, повинуясь знаку старшины, нехотя расступились перед ним.
        Деревце росло прямо посреди лагеря, в десятке шагов от костра Агаш-Валха. Толщиной в руку, оно было не очень высоким и слегка кривоватым - эдакий нелюбимый отпрыск леса, держащийся особняком от стройных родителей и братьев. Сейчас, лишенное листвы, деревце и вовсе казалось просто толстым корявым прутом, глубоко воткнутым в снег.
        Под десятками настороженных взглядов Ольк подошел к нему и остановился в некоторой задумчивости. Сосредоточенно оглядевшись по сторонам, он протянул руку и припечатал ладонь к черному стволу на уровне своей головы. В тишине хлопок прозвучал громко до неправдоподобия. Затем барск вернулся к костру. На него смотрели, мягко говоря, с недоумением.
        - Лучше отойдите от дерева, - заметил он, снова усаживаясь на плащ. - А то мало ли…
        - И что же это все…
        Агаш не договорил. Во мраке леса послышался характерный сухой щелчек и тяжелый самострельный бельт, взрезав ночной воздух над головами инстинктивно пригнувшихся рашхаров, вонзился в деревце примерно в том месте, где недавно побывала ладонь Олька.
        - Что за!…
        Гневное восклицание сотника Хандура прервала стрела, прилетевшая откуда-то сверху, видимо с того массивного утеса, откуда весь лагерь просматривался как на блюде и куда лично сам сотник поставил одну из пар караульных. Агаш вскинул голову, но успел разглядеть лишь некое смутное движение на кромке карниза. Стрела впилась в деревце с противоположной стороны от бельта, мелко и возбужденно дрожа. Почти одновременно ударила с памятной старшине осыпи еще одна стрела… потом стрелы и бельты летели уже не переставая - со всех сторон. Со свистом прошивая ночь, они быстро превращали ствол несчастного деревца в некое подобие валка пряжи, густо и прихотливо утыканного спицами. Стрелков совершенно не было видно, лишь иногда во мраке взгляд улавливал перемещение быстрых теней. Казалось - оперенные "иглы" выплевывает сама темнота - с невероятной точностью и кучностью… а потом Ольк внезапно поднял руку и смертоносный поток тут же иссяк, движение во мраке улеглось, все замерло и лишь вид утыканного стрелами, искалеченного деревца не позволял забыть о скрывающихся во мраке стрелках.
        Агаш-Валх мотнул головой, приходя в себя. В лагере уже не спал никто, большинство рашхаров стояли с оружием, поглядывая то на растерянного командира, то на все еще сидящего с поднятой рукой барска, то тревожно вглядываясь в затаившуюся темноту. Уже держали наготове луки и щиты, уже начинали сдвигаться вокруг центральных костров, заключая старшину и сотников в плотный круг…
        - Стойте все, - полутысячник устало махнул рукой, - опустите оружие. Если бы они хотели, они бы и впрямь уже перебили всех нас.
        Он посмотрел на Олька.
        - Впечатляюще, северянин. Хорошо, я верю тебе. Хотя все это и звучит несколько безумно.
        - Поверь мне, почтенный Агаш-Валх, это и выглядит не лучше. Однако, все обстоит именно так, как я сказал. И вместе расстроить планы врага у нас шансов куда больше, чем поодиночке. Я не знаю твердо, что за отряд идет к Тинтре, но уверен - его не остановит та помощь, которую тебе наверняка выслали из Фельтонга…
        Игнорируя озадаченный взгляд старшины, хальгир продолжал:
        - Уж подавно его не остановит гарнизон Тинтры, ибо там не ожидают нападения. Помешать этому отряду и тому, кто командует им, можем только мы. Наш противник еще ничего про нас не знает и это - наше главное преимущество.
        - Ты должен понимать, что я обязан задержать тебя. Каковы бы ни были ваши цели, чужой вооруженный отряд не должен пребывать на земле Бракаля без ведома и согласия на то нашего хорла.
        Ольк думал недолго. Похоже, он заранее предполагал, что разговор рано или поздно свернет в эту колею.
        - Сам подумай, достойный, - произнес барск. - Дело ведь даже не в том, будем мы сопротивляться такому решению или нет. Дело в том, что сообщить о нас твой издар сейчас никому не сможет, а моим попросту могут не поверить. Если мы двинемся сейчас к ближайшему городу, то потеряем несколько дней. Тебе нужно объяснять, во что превратятся наши шансы смешать планы Бьер-Рика?
        - Не нужно, - проворчал Агаш. - Но это ведь если ты говоришь правду… А если все-таки лжешь? Хотя, реши я тебе помочь, мне все одно от кортэга похвалы не будет.
        - Тебе решать, - жестко бросил Ольк, - служишь ли ты своему кортэгу или ты служишь Бракалю? Думай, кальир. Славы и почестей я тебе не обещаю, но помочь своей земле лучшим образом ты сейчас навряд ли сумеешь. Впрочем, есть и еще одно решение: не мешай мне. Просто дай мне самому сделать задуманное. Я готов поклясться всем, что для меня свято и дорого, что после этого мой отряд покинет земли Бракаля.
        - Позволить твоим стрелкам беспрепятственно бродить по эту сторону Стены? - Агаш фыркнул. - Ну уж нет! Если я и позволю продолжить тебе твою погоню, то лишь с условием, что я и мои рашхары будем все время держаться рядом.
        - Агаш-зура… - нерешительно выдохнул кто-то из солдат, кажется Хандур, но старшина лишь покосился грозно в ту сторону и закончил:
        - Я с тебя, Ольк, и с этого вот сэй-гора глаз не спущу. И если окажется, что ты меня обманул, я сдохну, но заставлю тебя пожалеть о твоем обмане. Помни это.
        - Я запомню, почтенный Агаш-Валх, - очень серьезно ответил ему барск.
        Глава восьмая
        - Смертью пахнет, - Рурш шумно втянул носом воздух и поморщился. - Ну и бойня.
        - Сколько их здесь? - голос Антри звучал глухо.
        - Сотни две, - отозвался Кьер-Ард. - Может, немногим меньше. У них не было шансов, это место - настоящая западня. Их просто прижали к краю оврага и перебили. Тела сбросили вниз. Пара дней хорошего снегопада и никто бы не нашел этих солдат до весны.
        Олег молча стоял на краю глубокого оврага, склоны которого густо поросли кустарником и чахлыми деревцами. С дороги, по которой они ехали вот уже вторые сутки, овраг был почти не виден. Если бы не Рурш с его достойным изумления чутьем и вниманием к мелочам, они бы, скорее всего, проехали мимо, не заметив присыпаных снегом следов и поломанных веток.
        - Стража из Фельтонга, - Агаш-Валх скрипнул зубами. - Слишком много для обычного разъезда. Видать, это они навстречу нам шли. Не иначе - сами собирались устроить засаду где-нибудь поближе к горам. Встретили бы там твой отряд в удобном месте и, глядишь, удержали бы до нашего подхода. Вот только не знали они, что вперед вас другие идут.
        Олег кивнул, соглашаясь с бракальцем. Он наблюдал за Руршем и Отшельником, внимательно изучающими место боя. Они изредка перебрасывались негромкими фразами и было заметно, что следопыт поглядывает на эндра-ши с уважением.
        - Это случилось больше суток назад, - вынес вердикт за них обоих Отшельник, - на засаду не похоже. Отряд из Фельтонга двигался по дороге, а им навстречу из леса вышли те, за кем мы охотимся. Пришельцы отреагировали быстрее бракальцев. К тому же у них было преимущество в числе бойцов и более выгодная позиция.
        - Они опытнее стражников, - добавил Рурш, - и у них, как и у нас, есть умелые лучники. Готов поклясться, эти ребята и охнуть не успели, а их уже нашпиговали стрелами.
        Агаш-Валх выругался негромко, но так зло, что на него обернулись все, кто услышал.
        - Нужно двигаться дальше, - командир рашхаров пребывал в ярости и даже не пытался скрыть это. - Нужно догнать этих выродков и прикончить их всех.
        Олег говорить ничего не стал - все и так было ясно. Кивнув то ли бракальцу, то ли самому себе, он бросил последний взгляд на превращенный в братскую могилу овраг и вернулся к своему спиру, которого держал в поводу один из солдат Кьер-Арда. Привычным рывком поднялся в высокое седло.
        - Едем.
        Через пару минут его догнал бракальский полутысячник и поехал рядом.
        - Теперь ясно, что из Фельтонга нам помощи не получить, - голос Агаш-Валха, и без того не отличавшийся веселостью, сейчас был особенно мрачен. - Если бы эти ублюдки разминулись со стражниками, я бы сумел убедить их командира присоединиться к погоне… наверное, сумел бы.
        - Незачем жалеть о том, чего уже не будет. В Фельтонг мы идти не можем, но, наверное, тебе стоит отправить туда гонца.
        - Пожалуй, - пробормотал кальир. - Нужно предупредить местного коменданта. Может быть, если они успеют быстро снарядить полтысячи мечей и отправить их к Тинтре…
        - Это по меньшей мере два, а то и три дня, - Олег покачал головой. - Нам придется прождать в неизвестности несколько дней, а если отряд из Фельтонга вовсе не прибудет - все-таки штурмовать перевал своими силами. Вот только за это время враг успеет хорошо подготовиться. Нет, нам нельзя рисковать, у нас слишком мало сил. Либо мы их застанем врасплох, либо из нашей затеи ничего не выйдет.
        Неохотно согласившись, Агаш-Валх придержал спира и отъехал к своим рашхарам - выбирать кто поедет гонцом в город. Рука бракальцев двигалась в середине колонны, перед нолк-ланами, составлявшими арьергард. Несмотря на то, что они лучше ориентировались в этих местах, Олег больше доверял боевому опыту и великолепной реакции эндра-ши. В случае неожиданного нападения сравниться с ними в воинской выучке могли только нолк-ланы, оберегавшие в движении тыл отряда. Правда, на случай встречи с кем-нибудь из местных жителей в головном дозоре все время ехали два-три бракальца.
        Скоро с Олегом поравнялся Отшельник. Они теперь разговаривали нечасто… впрочем, Олег вообще в последние дни говорил разве что по необходимости. Он все время был напряжен, предельно собран и сосредоточен. Даже Антри с трудом удовалось выводить его из этого состояния. Сейчас, однако, Олег чувствовал необходимость перемолвиться словом еще с кем-то, кроме бракальского старшины. И спокойный, рассудительный кош-кевор Речного арда как нельзя лучше подходил на роль собеседника.
        - Почему здесь так пустынно? - с долей реального удивления поинтересовался он. - Ведь, кажется, удобные места для жилья.
        Нолк-лан ответил сразу, будто заранее ждал вопроса:
        - Для Бракаля - не самые удобные: густой лес и горы. На востоке, ближе к Великим Озерам земли куда ровнее и плодороднее. Там меньше леса и больше лугов. Здесь же чаще дровосеки селятся и рудокопы. Есть три не очень больших замка местных акихаров и с полдесятка приличных трактов, что их соединяют с Фельтонгом и Штар-Отогон.
        - Ты бывал здесь раньше?
        - Нет, но я привык знать больше, чем может быть нужно для жизни в арде. Ты, должно быть, удивишься, услышав от последователя Хабар-Калаза то, что я сейчас скажу. Я убежден: в знании существует подчас куда больше силы и могущества, чем в самом лучшем мече. Мы вкладываем в руки наших детей оружие, даем им навыки владения им, учим помнить о чести воина и забывать о смерти. Но при этом каждый эндра-ши знает: лучший бой - это тот бой, который ты сумел выиграть, не вступая в него.
        - Ты прав, я удивлен.
        Они немного помолчали.
        - Ты можешь мне рассказать о Харте? Кто он такой? Откуда появился? Может статься, что рано или поздно мне придется встретить его с оружием в руках и я хочу знать о нем как можно больше.
        - Харт?… Хм… Это необычный фэйюр. Я сам видел его только один раз, но слышал о нем немало. Он не был рожден в Ардах, а откуда появился у нас - про то мне не ведомо. Возможно, он ребенок Долга, а может обычный приемыш. Знаю, что он очень хорош в бою, может быть даже лучший из известных мне бойцов. А еще он необычайно честолюбив, примерно как твой… дядя. К нашему общему несчастью, его честолюбие подкрепляется прирожденными способностями к лидерству. Недаром за ним пошел почти весь его ард после того как он убил своего кош-кевора.
        - Он убил своего наставника? - не поверил Олег.
        - Да. Публично вызвал на уфет.
        - Уфет? Что это?
        - Это ритуальный поединок, на который любой эндра-ши имеет право вызвать своего кош-кевора, если сочтет, что тот по каким-либо причинам недостоин возглавлять ард. Обвинения должны быть не только серьезно обоснованы, но и подкреплены твердой рукой. Если победу одерживает обвинитель, считается, что сам Хабар-Калаз подтвердил его правоту; тогда побежденный слагает с себя долг кош-кевора, и кому быть новым решает уже шанхан - Спор Сильных; часто им становится победитель уфета. Если же обвинитель не сумеет доказать свою правоту в поединке, кош-кевор имеет право убить его в бою, или же волен оставить ему жизнь, наказав по своему усмотрению.
        - Если я правильно понял, независимо от исхода поединка уфет не заканчивается смертью кош-кевора?
        - Да. Таков обычай.
        - Но ты сказал…
        - Харт… Слышал, он любит жить только по своим правилам. Праск, его кош-кевор, имел право отказать ему в поединке, но не стал этого делать. За Праском в ардах ходила слава Мастера клинка и он посчитал позорным отклонить притязания Серого. Они вышли в круг и Харт убил его, вопреки всем обычаям и традициям. И отправил вслед за ним еще четверых Первых учеников Праска, которые попытались воздать дань традиции, убив самого Харта. Дело неслыханное; гнев арда должен был обрушиться на голову преступившего Долг, однако этого не произошло. Думается, Харт к тому времени уже заручился поддержкой большинства эндра-ши арда Теней. Он редко действует наобум, предпочитая бить наверняка.
        - Да. Я успел в этом убедиться. И все же я еще жив - значит, он не безупречен.
        - Никто не безупречен. Однако, каждый из нас в своей жизни оказывается на различном расстоянии от идеала. Полагаю, Харт способен подойти к нему ближе, чем кто бы то ни было. Он и впрямь очень хорош. Странно, что я о нем не слышал до смерти Праска - это для ардов довольно необычно, все-таки такое мастерство… весьма редкое, даже у нас. Он будто скрывал свои умения до поры, скрывал очень тщательно, готовился, а затем, когда решил что готов - выступил во всей красе.
        - У вас учат с самого детства. Он ведь не мог еще ребенком задумать такое.
        - Подобное трудно представить. И все же - можно подумать, что это мастерство пришло к нему внезапно. Просто возникло из ниоткуда, как случайное озарение… а в такое я не верю. Я прожил достаточно долго и обучил немало воинов. Я точно знаю, чего стоит воинское мастерство. Это большой труд, даже если ты рождаешься с талантом самого Хабар-Калаза. Ничто не дается просто так и сразу.
        - Мне это хорошо известно. Мой наставник… Думаю, у меня был один из лучших наставников в этом мире… Я… мне не стоило этого говорить… я прошу простить меня…
        - Не нужно, - в голосе Отшельника Олегу послышалась необычная мягкость. - Трудно прожить достойную жизнь, но не менее трудно - достойно ее завершить. Моему сыну удалось и то, и другое. Я пытался следить за ним по мере своих возможностей. Признаться, этих возможностей было не так много, как мне бы того хотелось… Если кто и мог подготовить тебя к встрече с Хартом, то это он.
        - Мне почему-то кажется… наши пути непременно сойдутся. Мы с Серым как-то связаны. Хотя в судьбу я не верю…
        - Было бы неплохо, если бы и она не верила в тебя…
        Нолк-лан повернул голову и вдруг сказал то, чего собеседник от него никак не ожидал:
        - Помирись с девочкой. Какова бы ни была причина вашей размолвки, вас обоих она тяготит, а в бой лучше идти налегке. Лишняя тяжесть - лишняя помеха.
        Олег вздрогнул и невольно обернулся. Вирэль ехала в полусотне шагов позади, прямо перед колонной лучников Кьер-Арда. Рядом с ней черной тенью покачивался в седле Законник Карзаф.
        "Помирись… как же, - с досадой подумал он. - Можно простить, когда понимаешь за что тебя обидели, либо извиниться, когда знаешь, что был не прав. А когда все получается вот так…"

* * *
        В памяти еще свежа была та встреча. К назначенному дню в условленное место успели все трое. Первыми у полуразрушенной мельницы, приютившейся на опушке леса, появились Вирэль и Кьер-Ард. Старый воин косился на девушку, каждый миг все больше мрачнел и недвусмысленно поглаживал рукоять меча. Благо, достать его он все-таки не успел - из леса вышел Эки, сопровождаемый Отшельником и Неврутом. Крепкие объятия убедили бывшего спир-хэда, что перед ним не видение и не дух, а действительно хальгир - живой и здоровый, как никогда. Радость встречи еще не успела утихнуть, когда к мельнице подъехали Антри и старший Ко-Кьеви… Странное, должно быть, это было зрелище: соперничающие в своей невозмутимости Вьек-Ко и эндра-ши, светящийся счастьем Ант, задыхающийся от волнения Кьер-Ард и кусающая губы Вирэль.
        Олег вдруг понял, что смеется - искренне, как давно уже не смеялся. На душе потеплело, словно сбросил после дальней дороги пропахшую потом одежду и погрузился в горячую пенную ванну. Маленькое такое счастье. Если бы еще не Вэр, упорно делающая вид, что эта радость ее никаким боком не касается… Олег подошел к ней.
        - Я тоже рад тебя видеть, Дикая.
        Она улыбнулась как-то вымученно, ненатурально.
        - Ты, кажется, забыл, Ольк, у кого из нас двоих колючки в языке. Учишься острить?
        - Нет. Просто на самом деле рад тебя видеть.
        - Вот: привела, кого смогла.
        - Ты молодец, Вэр! Ты просто умница!
        - Умница… - она усмехнулась. - Да уж, умница я… При себе оставишь?
        - Конечно, оставлю. Что за вопрос…
        Он все еще не понимал что происходит, все еще пытался улыбаться. А усмешка на лице девушки уже плавилась, кривилась злым оскалом, напрочь гася его глупую счастливую улыбку.
        - А если б никого не привела, тогда как? Оставил бы? Или погнал бы пинками? Хотя, нет - ты же благородный, ты бы не погнал. Но это не беда, я бы сама ушла. Я понятливая…
        Олег смотрел на нее и не находил слов для ответа. Она несла какую-то чушь и, похоже, сама понимала это, но остановиться не могла. С Вирэль иногда бывало такое - она просто не могла сказать себе "стоп" и поток резкостей лился из нее как ливень из взорвавшейся грозой тучи… Ему вдруг стало чертовски обидно. По-детски обидно - бездумно и почти безадресно. Надо было сдержаться, промолчать… Может быть, сказать что-то успокаивающее или… просто взять за плечи и притянуть к себе…
        - Тебе стоило вернуться одной и проверить как я ценю друзей.
        Свой собственный голос показался ему чужим.
        - Жаль, я уже не узнаю этого.
        Он больше ничего говорить не стал. И вообще, это были последние слова, которыми они обменялись с момента встречи. Вирэль сторонилась его, почти все время проводя в компании с этим странным издаром-Законником. Олег не видел, чтобы Вэр и маг много общались, она просто держалась его, а может это он старался быть рядом с ней. Причины, побуждавшие Карзафа Но-Фариз опекать бывшую бандитку, были до конца не ясны, но ему почему-то казалось, что эти причины далеки от тех, которые первыми приходят на ум когда дело касается взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Скорее опека Законника напоминала родственную - братскую или даже отеческую. Даже Антри, заметно нервничавший в первые дни и раздражавшийся при одном лишь взгляде на издара, постепенно успокоился. Благо сам Карзаф на внимание Антри к Вэр хоть сколько-нибудь заметно не реагировал. Ну, а потом события завертелись с такой быстротой, что Олегу попросту стало не до пустых переживаний из-за взбалмошной и дерзкой девчонки.

* * *
        Лагерь почти успокоился. Большинство воинов уже спали у костров, завернувшись в плащи, или разбрелись по немногочисленным палаткам, предварительно наполнив горячими углями походные жаровни - для обогрева. Однако, помимо караульных еще около сотни фэйюров и нолк-ланов бодрствовали, расположившись на уложенных по краю поляны бревнах и охапках хвороста. В центре поляны развели три больших костра. Сквозь треск пламени и шипение тающего в котелках снега пробивался размеренный гул голосов. Беседа текла довольно вяло, обоюдная настороженность так и не исчезла до конца за эти дни. Нолк-ланы, эндра-ши, бракальские рашхары и аркские лучники - все они сторонились друг друга, предпочитая держаться ближе к своим. Видимо, что-то реально изменить в таком положении дел могла лишь грядущая битва. Однако же начинать бой с такой "несыгранной" командой Олегу хотелось меньше всего.
        Он вздохнул. Теперь уже поздно что-то предпринимать. Завтра их ждет заснеженный склон и Тинтра на самом верху этого склона. О том, что штурм перегораживающей ущелье стены в их положении - верное самоубийство, Олег старался не думать. Если бы у него был выбор - никогда бы не решился на такую авантюру. Но выбора нет, ему во что бы то ни стало нужно пробиться к Вратам. Почему это так важно, он до сих пор не мог объяснить самому себе. Просто чувствовал - ВАЖНО. Очень. Распоясавшаяся сверх меры интуиция не оставляла лазеек для отступления.
        Может, все-таки попытаться проникнуть в Тинтру одному? Или, в крайнем случае, с небольшой группой эндра-ши? Только чтобы довели до цели и прикрыли… Разумеется, уж коли "пятнистые" заняли крепость, то о надежной охране Врат они позаботились. Вот только там даже не догадываются кто может пожаловать к ним в гости. Эндра-ши - страшный противник… а остановить виша-рукх и подавно будет нелегко.
        Имелась в этом плане одна серьезная проблема. Бракальцы. У него не было иллюзий как отреагирует Агаш-Валх, узнав зачем Ольку на самом деле нужно оказаться в Тинтре. Они ведь в любом случае шли туда, вражеский отряд стал лишь дополнительным поводом поспешить. Под этим предлогом Олег перетянул на свою сторону старшину рашхаров вместе с его полутысячей. С другой стороны - если бы не этот неизвестный отряд из Арка, их бы навряд ли заметили патрули бракальцев. Все тогда могло бы стать намного проще…
        Он углубился в лес, все больше отдаляясь от костров. Незаметно пройти через толково расставленные караулы непросто, но он сам обходил их недавно и точно знал где расположились секреты и кто в них сидит. Проскользнул там, где не было эндра-ши, между делом отметив для себя, что надо было для надежности в каждую дозорную двойку засунуть по "темному". Сейчас это упущение ему самому оказалось на руку - Олег прошел кольцо охранения и неторопливо зашагал в сторону близких гор. Особой цели у него не было - просто захотелось побыть одному и в тишине еще раз все взвесить. К утру предстояло принять окончательное решение. Идея штурма ему крайне не нравилась и чем дольше он о ней размышлял, тем меньше хотелось воплощать ее в жизнь.
        "Одному, - думал Олег, - только одному надо идти. Даже без "темных"… ну, разве что с Кермалем или Отшельником - эти не подведут и сами не подставятся. А гнать на убой тысячу доверившихся мне воинов… Нет, только одному! А Агаш-Валху попытаться объяснить… честно попытаться. Если не поймет и не простит, значит - так тому и быть. Главное - не станет мешать, уж это наверняка."
        Мысли ворочались в голове, тяжелые и громоздкие, словно гранитные валуны. Он слишком давно не отдыхал. Ему бы сейчас воспользоваться последней возможностью набраться немного сил перед завтрашним боем… а что же он?
        "А я просто боюсь спать. Вчера опять приснился ТОТ сон… стоило задремать немного прямо в седле и… Танин крик до сих пор звенит в ушах… Я схожу с ума? Или уже давно сошел? Нет, уже повторяюсь - снова иду по кругу: "я - не я". Это просто сон… Просто ночь… Да, просто ночь… я снова грежу… А может быть, я просто брежу?… Словами по живому режу… Как бритвой - сам себя по венам… По чувствам… был я неизменен… но изменён… и стал лишь тенью… себя былого… Чувств сплетенье… Сэквен холодное сиянье… слиянье чувств, и душ слиянье… Куда в ночном лесу иду? Куда бреду? И что найду? Мелю я, право, ерунду… Давно пора мне к грезам на свиданье…"
        Олег вздрогнул и стряхнул сонное наваждение, пришедшее к нему прямо на ходу. Деревья неожиданно расступились и гранитная стена выросла всего в нескольких десятках шагов перед ним. Он остановился, изучая скалу. Стена, насколько охватывал взгляд, была почти ровная, только в одном месте виднелась широкая трещина разлома, да метрах в семи над подножием Олег заметил карниз, похоже, достаточно широкий, чтобы стоять на нем без страха сорваться вниз. С полминуты он раздумывал, чувствуя смутное щемящее беспокойство, потом подошел к гранитному монолиту и полез вверх, цепляясь пальцами за малейшие неровности камня. Зачем ему приспичило проделать это небольшое восхождение, Олег сказать не мог, просто повиновался инстинктам, до сих пор тащившим его по лесу, а теперь упрямо толкающим вверх.
        Мышцы работали послушно и легко, как хорошо отлаженный механизм. Подъем даже доставил удовольствие и, выбираясь на карниз, он был почти убежден, что именно ради этого удовольствия полез на скалу, а беспокойство, звеневшее внутри натянутой до предела тетивой, вовсе тут ни при чем… и инстинкты ни при чем… и неясные предчувствия…
        Он выпрямился на краю обрыва, сделал пару шагов… потом замер. Даже дыхание задержал… а тетива внутри зазвенела мучительно, обречено, и лопнула, вызвав во всем теле болезненную судорогу.
        Мрак у отвесной стены зашевелился и шагнул к Олегу, материализуясь гигантской темной фигурой в черном плаще. Олег невольно отступил назад, настолько возникший из ниоткуда (будто и впрямь вышедший из скалы) незнакомец показался ему высоким и широкоплечим… а в следующее мгновение он понял, что все это - иллюзия, мара, рожденная причудливой игрой ночных теней. На самом деле чужак ни ростом, ни размахом плеч не превосходил самого Олега. И плащ на нем был не черный, а серый… И совсем необязательно было обладать ночным зрением, чтобы понять это.
        Олег понял. И узнал. И осознал с убийственной отчетливостью, что пришел сюда не просто так, и не дурацкой прихоти ради влез на этот карниз, оказавшийся на самом деле частью узкой горной тропы, прихотливо вьющейся вокруг скал. Его просто притянуло сюда… как мощный магнит уверенно притягивает маленький железный винтик, как огонь свечи неудержимо манит к себе мотылька-однодневку…
        Тело привычно напряглось, готовясь к броску. Та часть внутреннего "я", что находится вне разума и эмоций, заработала быстро и четко, просчитывая наперед каждое сокращение мышц, каждое движение, каждый возможный выпад противника… "Действуй! - крикнул изнутри впитавшийся за эти полгода в плоть и кровь воин - расчетливый, тренированный, способный трезво мыслить в любой ситуации. - Действуй, пока еще не поздно! Эту драку тебе не выиграть! Уходи! Ну же, - прыжок назад, перекат влево, к обрыву, потом вниз… склон не слишком высокий, шею не сломаешь, и если повезет…"
        Он не двинулся с места. Остался стоять, глядя на приближающуюся фигуру в сером и ожидая… Чего? Молниеносного выпада мечом с пяти шагов? Броска ножа с двадцати? Стрелы с полусотни?…
        Противник не торопился нападать, напрочь игнорируя логичные и более чем вероятные варианты развертывания событий, предлагаемые подсознанием. Он только вышел из тени скалы на открытое место и остановился. В зыбком сумраке, прячущемся под просторным серым капюшоном, блеснул изучающий взгляд.
        - Вот и встретились, - прозвучал в ночи негромкий голос. Олега поразило спокойствие этого голоса - спокойствие обледенелого, насквозь промороженного, выстуженного зимними бурями гранита. "Вот и встретились…" - сказала скала альпинисту, прежде чем похоронить его под снежной лавиной.
        - Поговорим? - спросил Серый и Олег понял - лавина отменяется. Уж во всяком случае откладывается. До окончания разговора.
        - Зачем? - вопрос не был беспомощной попыткой потянуть время, не был он и банальным "вопросом ради вопроса" - просто Олегу и впрямь стало интересно: зачем, ради чего такая странная затея - подкараулить его на этом карнизе, но не затем, чтобы убить, а так, "поболтать по душам".
        - Потому, что так надо, - последовал ответ. И ответ этот, при всей своей уклончивости, стал исчерпывающим, ибо прозвучал… на русском языке! Не очень чистом, но вполне понятном РУССКОМ ЯЗЫКЕ!
        - Ну так как, поговорим?
        - Поговорим, - губы шевельнулись совершенно беззвучно, однако Серый понял. Сумрак под капюшоном насмешливо шевельнулся и заметил с прежним холодным спокойствием:
        - Значит, не ошибся издар. И я, выходит, тоже не ошибся.
        - Откуда… - он все не мог решиться доверить ночи этого мира слова чужой здесь речи, только сделав над собой усилие выговорил по-русски, тяжело ворочая языком: - Откуда ты… знаешь?
        - Оттуда, - отрезал сумрак. - Оттуда же, откуда и ты. Неужели, не понял еще, парень? Объяснить подоходчивее?
        "Вот так. А ты, дурашка, считал себя уникальным. Еще и воздевал очи в бездонные небеса, спрашивал: "Почему именно я? Почему именно меня? За что?" Еще и переживал ежедневно и еженощно, считая себя одним-разъединственным уникумом-эрхадом на этом свете, даже и не мечтая о встрече с подобным себе… Встретились, вот. И что теперь? Прыгать от счастья?… Или прыгать вперед?… А может все-таки вниз, с обрыва…"
        - Давно? - единственное, что смог он выдавить из себя.
        - Раньше, чем ты, - ответил Харт, как ему показалось, со странной готовностью, - намного раньше.
        - А… другие?
        - До сего дня не встречал.
        "Значит, ты здесь кроме меня единственный… если не врешь, конечно. А может…"
        - Может, искал плохо?
        - Достаточно хорошо, чтобы быть уверенным - нас с тобой в Долине только двое. Можешь не сомневаться.
        Он сомневался. Но что-то подсказывало: правду говорит Серый - искал он наверняка долго и тщательно, всерьез искал. В отличие от него, дурака, искренне сомневаясь в собственной уникальности. И раз до сих пор не нашел, значит очень немного здесь таких как они двое, если вообще еще есть.
        - Ты… откуда с Земли?
        Дурацкий вопрос. Ненужный. Сказал, и сам себя мысленно обругал, но невольно затаил дыхание: ответит, нет? Не ответил. Бросил равнодушно:
        - Какая тебе разница? Если жаждешь земляка во мне увидеть, то напрасно - я давно уже не ОТТУДА. Впрочем… ты рано или поздно тоже это поймешь.
        - Но язык-то не забыл.
        - Не забыл. Память - штука полезная. Иногда.
        Очень двусмысленным у него получилось это "иногда". Кто бы другой услышал - не понял бы. Олег понял. Сам часто говорил то же самое, только прежде все больше для себя и о себе.
        - Ладно, - он заставил себя вспомнить кто стоит сейчас перед ним и не позволил эмоциям хлынуть наружу, затопить с головой, утянуть на дно растерянности, - чего тебе надо?
        Серый негромко фыркнул, покачал головой, отчего сумрак под капюшоном на несколько мгновений стал рельефным, проступив смутными чертами нечеловеческого лица.
        - Надо? - переспросил он. - Мог бы и сам догадаться, чего мне от тебя надо, парень.
        - Ну, - Олега разобрала злость, а вместе с ней пробудилась и дерзость, - если бы ты хотел меня просто убить, не стал бы мне тут зубы заговаривать, верно?
        - Верно, - согласился Харт, - не стал бы.
        - Надо думать, что и не с предложением о сдаче говорить пришел. Слишком уж это банально, как мне кажется.
        - Правильно кажется, - снова согласился Серый, - не об этом сейчас речь идет.
        - Тогда… наверное, на свою сторону хочешь перетянуть, не иначе.
        - А может просто поговорить решил? - колыхнулся в усмешке сумрак. - Как тебе такой вариант? К примеру, от нападения на Тинтру отговорить хотел? Так, по дружески, как земляк земляка…
        - Нет, - Олег криво усмехнулся в ответ. - Как земляк земляка - нет. Сам только что от землячества отказался. По дружески - тоже нет. Какая может быть дружба между хальгиром Северного Арка и убийцей его отца?
        - Зря, - обвинение не задело Серого и даже, собственно, не смутило, - напрасные счеты… хальгир. Тем более, что ты ведь не хальгир уже; самое большее - полхальгира. Кстати, кто в тебе преобладает, парень? Кого больше: человека или барска? Кто верховодит в этом теле? Молчишь…
        "Молчу. И даже не потому, что не хочу говорить. Просто… боюсь даже думать об этом. Иначе снова - "было-не было", "мое-чужое"… Что мое? Что чужое? Кто я сейчас вообще: Олег или Эки-Ра? Не видом - тут и так все ясно - а внутренней своей сутью, памятью, мыслями, душой? Кого больше… Если бы я только знал… Растворяюсь сам в себе…"
        - Смирись, - эхом собственных сомнений донесся до Олега холодный голос, - ты больше не человек, и не фэйюр. Ты наполовину принадлежишь обоим мирам, но поскольку природа не терпит половинчатости, то ты, в сущности, не принадлежишь ни одному из этих миров.
        - И что отсюда следует?
        - А то и следует, что нет тебе никакого резона заботиться ни о Земле, ни о Виар-Та-Мирра. Заботься в первую очередь о себе, чудак, о своем будущем. Не лезь на рожон во имя несуществующей "высшей справедливости" - это просто глупо. Нет ее, справедливости этой. Нет, не было и не будет никогда.
        - А что же тогда есть? "Высшие личные интересы"? Или может быть "высшие эгоистические резоны"?
        - Дурак. Резон здесь один - играй за сильную сторону, иначе неминуемо проиграешь.
        - Значит, за твою?
        - Значит, за мою.
        Они замолчали, глядя друг другу в лицо… точнее, это сумрак глядел в лицо Олегу, а тот лишь безуспешно пытался различить под нависшим капюшоном хоть какие-то черты. Не помогало даже обостренное зрение барска, будто плотная темная вуаль скрадывала все детали, пропуская наружу только взгляд Серого.
        - Ты не Эки-Ра, - первым нарушил затянувшуюся паузу Харт. - Хальгир давно бы схватился за меч, или, как минимум, послал бы меня в Яму. Значит, в тебе больше человека. И значит, Врата тебе нужны тоже как человеку, а не как фэйюру.
        - Пропусти меня к ним, - выдавил из себя Олег; голос его звучал глухо. - Одного, без боя.
        - Зачем? - пожал плечами Серый. - Неужели, надеешься вернуться? Напрасно надеешься. Безнадежно. Через Врата тебе на Тропу не попасть. Этот вход не для простых смертных. Я видел таких, которые пытались - их даже похоронить потом не удалось… целиком. Но даже если предположить, что ты действительно есть то, чем можешь быть, что в твоих силах перевернуть мир с ног на голову, все равно с Тропы без проводника тебе выход один - в Бездну Шарвала. И даже окажись ты на Земле, в нужной части света и нужном городе, что станешь делать там? Искать свое человеческое тело на ближайшем кладбище? Или попытаешься убедить свою кареглазую, что ты - это ты, а не чудовище из ночного кошмара?
        - Что? - опешил Олег. - Что ты сказал? Откуда ты знаешь про…
        - Знаю. Видел ее той ночью, когда пытался прервать твою Связь с хальгиром… Что, неужели Мар ОБ ЭТОМ не рассказал? Не иначе, пожалел твои нервы маг, а может просто побоялся слишком откровенничать с тобой.
        - А ты, значит, не боишься?
        "Холодно. Ой, как холодно в груди… Догадывался ведь, почти не сомневался, знал - надеяться глупо. И все же надеялся. А теперь…"
        - Нет, не боюсь, - ответил равнодушно сумрак, - будь ты даже бойцом моего класса, я бы и тогда не боялся. Что же касается убиения твоего земного физического тела, то можешь мне поверить - в том не было ничего личного. Просто поскольку в данный момент времени ради достижения своих целей мне приходится сотрудничать с сильными этого мира, постольку у меня есть и определенные обязательства перед ними.
        - У меня тоже есть обязательства. Перед моими… перед теми, кто поверил мне и пошел за мной. Перед друзьями, перед доверившимися мне воинами, перед их командирами, наконец…
        - Наконец… Блажишь, парень. Друзья, доверившиеся воины, их командиры… Никак не можешь расстаться с привычными, давно покрывшимися пылью и плесенью идеалами, с несовершенной и неудобоваримой человеческой моралью. Тогда попробуй хотя бы представить: ты рассказываешь своим друзьям ПРАВДУ, честно говоришь им о своих истинных мотивах, признаешься в своей истинной сущности. Полагаешь, они поймут тебя? Полагаешь, они тебя поддержат? Хотя нет, не нужно им даже ничего рассказывать - просто подбери вон тот булыжник, вернись с ним в лагерь и на глазах у всех сожми его покрепче в кулаке. Как думаешь, что после этого ты увидишь у них в глазах? Доверие? Дружеское участие? Преданность? Любовь? Страх - вот что там будет. Ужас. Сомнение…
        - Врешь!
        - Нет, не вру! Говорю потому, что знаю! Сам видел…
        Чувства… Тонкие оттенки эмоций… Кажется, без них невозможно было бы высказать все то, что было высказано. Харт смог. Даже повысил тон в конце последней реплики вроде как по необходимости, намеренно. Не человек, и не фэйюр - повар за повседневной работой: бросил на разделочную доску нарла, аккуратно и быстро полоснул ножом по брюшине, вытряхнул внутренности, точными взмахами тесака расчленил тушку, швырнул слабо кровоточащие куски в кипящий котел, взял следующее тельце…
        - Зачем? - не вопрос, предсмертный стон недобитого зверька под мясницким ножом.
        - Зачем?… Честно говоря, спорить сейчас с тобой намного интереснее, нежели убивать тебя. И видеть тебя живого на своей стороне мне было бы приятнее, нежели видеть твой изрубленный труп под стенами Тинтры.
        - Как мило. Ты убил моего отца в этом мире, убил МЕНЯ на Земле, преследовал повсюду вместе с другими палачами Бьер-Рика, а теперь всерьез надеешься, что я стану таким же как ты - наемным убийцей без совести и принципов?
        На сей раз Серый молчал долго, прежде чем ответить.
        - Ты так и не захотел понять, - произнес он наконец. - Жаль. Эмоции часто губили куда более зрелых и опытных; если не научишься их сдерживать, недолго протянешь.
        - К чему такая трогательная забота обо мне, Харт? Неужели, твоим хозяевам так важно заполучить меня на свою сторону, что они заставили тебя унизиться до этого разговора?
        "Ну давай же, сумрак, шевельнись! Рассейся хоть на миг, покажи, что и тебе не чужды простые человеческие чувства!"
        - У меня есть известная свобода выбора в поступках, - хладнокровно заметил сумрак, - поэтому наш разговор - исключительно мое решение. Не советую, однако, думать, будто в случае необходимости рука у меня дрогнет. Если ты не окажешься на моей стороне, я просто убью тебя, Олег. Иного не дано.
        - Завтра я поднимусь на склон, войду в Тинтру и убью ТЕБЯ, Харт Серый, если ты встанешь у меня на пути.
        - Это просто бравада, парень. В тебе сейчас говорят злость и глупое детское упрямство. Начинай, в конце концов, взрослеть. У меня на стенах семь сотен очень неплохих лучников, ты со своим горе-войском и до половины склона не доберешься. Лучше подумай хорошенько над моим предложением и выброси из головы свою сумасшедшую затею, пока еще не стало слишком поздно.
        Он повернулся и пошел прочь, без опаски подставляя спину. Впрочем, Олег знал - задумай он ударить в эту внешне беззащитную спину, вряд ли что-нибудь из этого получится. Поэтому он просто стоял и смотрел, как удаляется враг, пытался проникнуть взглядом сквозь складки серого плаща, понять, что творится в душе у такого же, как и он, пришельца из иного мира…
        "Многое бы я отдал, чтобы узнать то, что знаешь ты. Дорого бы заплатил, чтобы проникнуть в твои мысли, узнать твои планы, просто УВИДЕТЬ, наконец…"

* * *
        Харт едва заметно вздрогнул и замедлил шаг. Со стороны могло показаться - сейчас эндра-ши вовсе остановится и обернется. Ни того, ни другого не произошло. Фигура в сером плаще неспешно дошла до изгиба горной тропы и скоро отвесная стена заслонила ее от все еще стоящего в неподвижности у кромки обрыва барска. Тот незрячими, широко распахнутыми глазами смотрел туда, где уже не было удаляющейся спины врага. Его сейчас можно было легко уложить стрелой или просто столкнуть вниз с тропы - он бы даже не сопротивлялся.
        Он ВИДЕЛ…

* * *
        Это пришло неожиданно, как наваждение; окружающий мир распахнулся на миг, развернулся, раздвинулся широко, мелькнул перед незрячим взглядом безумным калейдоскопом мест и событий. Горы, издалека вовсе не кажущиеся такими уж исполинскими, точно старые пни сплошь поросшие до самых снеговых шапок темным мхом лесов. Дорога, почти занесенная снегом, видимая с высоты куда лучше, чем снизу; северный ее конец теряется в просторах долинной части Бракаля, сливаясь с густой паутиной других дорог, трактов, тропинок; южный упирается в стену, перегораживающую узкое горное ущелье. На стене - воины, и на другой стене, деревянной, совсем недавно выстроенной позади первой, тоже воины, а еще больше - в казарме и покинутых жителями деревенских домах; он видит их так же хорошо, как если бы все они выстроились сейчас перед ним одной тесной шеренгой. Посчитать их всех… нет смысла. Ему не нужно сейчас вести счет, он просто ЗНАЕТ…
        За деревней, в глубине ущелья - каменный дом. Нет, не дом даже - сарай. Огромный, размерами чуть ли не с самолетный ангар, каменный сарай. Окон нет, дверь только одна - толстенные двустворчатые ворота в два человеческих роста. На бронзовых петлях наверное раньше замок висел: тяжелый, стальной, хитроумный, далеко не каждому взломщику по силам. И охрана стояла (не у самого входа, конечно, но достаточно близко, чтобы вход этот хорошо видеть). Сейчас замка нет, охраны тоже не видать - старые хозяева горной крепости вовсе не боялись за то, что находится внутри каменного сарая-ангара, скорее уж пытались защитить от ЭТОГО всяких любопытных дурачков; новым хозяевам Тинтры на любопытных дурачков плевать, а того, кто может выйти ИЗ сарая не остановят ни толстые створки ворот, ни стальные замки, ни стража - они знают это. И он тоже ЗНАЕТ…
        Взгляд незрячего, задержавшись на краткий миг в стане врага, мчится вниз по склону, сквозь воронку ущелья, мимо замерзшего ручья, сквозь сторожко дремлющий в глубине леса лагерь штурмового отряда… дальше, дальше, к самому подножию гор, где даже теперь, в сгустившейся темноте позднего зимнего вечера, ползет по дороге длинная черная многоножка. В морозном безветрии громко хрустит под лапами спиров снежный наст, воины в седлах ровно выдыхают в ночь облачка пара, под теплыми плащами глухо позвякивает металл оружия и доспехов. Войско… Свои? Чужие? Ему нет нужды гадать, он просто ЗНАЕТ…

* * *
        Забава началась, как водится, с пустяка - Истрел, бывший спир-хэд, попросил у одного из Больших Близнецов, Эвира, показать ему подсмотренную накануне ухватку. Эндра-ши переглянулся с братом, скосился на молча сидящего в стороне от огня Отшельника, а потом все же показал… сталь врезалась в ночь дугой холодного пламени, оплела дюжего кальира со всех сторон серией замысловатых петель и замерла, трепеща, примерно на уровне горла. Истрел восхищенно покрутил головой. Молодой нолк-лан из свиты старшего Ко-Кьеви заинтересовался, подошел, попросил повторить. Эвир повторил, еще более стремительно, чем в первый раз. Нолк-лан головой крутить не стал, вместо этого поднял один из нарубленных для костра чурбачков толщиной чуть потоньше его руки, поставил вертикально на бревно, а потом одним быстрым движением выхватил меч и проткнул им чурбак точно посередине. Насквозь.
        - Можешь так? - спросил.
        - Могу, - без тени усмешки заявил Эвир. - А ты так можешь?…
        Другое поленце заняло место на бревне, а спустя миг развалилось надвое под ровным ударом клинка. Нолк-лан и Истрел придирчиво осмотрели бревно - на коре не осталось ни царапины.
        - Чисто, - заявил спир-хэд.
        - Неплохо, - одобрил другой нолк-лан, - но можно и лучше.
        И завертелось…
        К тому времени, как вернулись после совместной проверки часовых Кьер-Ард и Неврут, возле палатки хальгира на небольшой поляне, хорошо утоптанной множеством ног, уже с десяток молодых бойцов из разных отрядов ожидали своей очереди продемонстрировать другим умение виртуозного обращения с тем или иным видом оружия. Воины постарше с любопытством наблюдали за происходящим, оживленно давая советы и комментируя успехи и неудачи участников потехи. Кьер-Ард, недовольно поворчав "для порядка", скоро сам увлекся общим возбуждением, ненадолго уходя от повседневных забот и мыслей о грядущем дне. Настолько увлекся, что не сразу приметил появившегося на краю поляны хальгира.
        Тот вышел из серебрящегося лунно-снежным сиянием мрака, задержался на границе неровно дрожащего круга света, отбрасываемого пламенем костра; он будто не решался переступить некую черту, видимую лишь ему одному… Решился - пошел вперед, в центр поляны, где блестели мечи и глаза, негромко шумели голоса, хрустел под ногами снег.
        - Георт, - спохватился Кьер-Ард, поднимаясь с места. Он двинулся было навстречу приближающемуся Эки-Ра и замер на полушаге, пораженный догадкой: если хальгир появился с той стороны поляны, значит… значит наследник Северного Арка вовсе не отдыхает в своей палатке; значит бродит по ночному лесу совершенно один, подставляя спину стрелам вражеских лазутчиков; значит он, старый дурак, считай уже проморгал самое ценное, что еще оставалось в его никчемной жизни!
        - Георт!… - от возгласа старшины затих шум на поляне, обернулись разом и соревнующиеся, и зрители, уставились все как один на приближающегося хальгира. Тот прошел сквозь расступившуюся группу состязавшихся, остановился у бревна, на которое кто-то уже предупредительно поставил очередной чурбачок: "испытай себя, георт, покажи соратникам мастерство ученика виша-рукх, ободри их своей демонстрацией силы и ловкости, докажи, что достоин лично вести в бой воинов старше и опытнее тебя."
        Кьер-Ард почувствовал: замерло сердце в предвкушении, как замирало всегда, когда видел он учебные бои Эки-Ра и его наставника нолк-лана. Сейчас хальгир покажет… он ведь с детства любил восторженные взгляды зрителей. Кьес-Ко это не нравилось, он недовольно топорщил перья на голове, замечал сухо, что, дескать, негоже выставлять мастерство напоказ, другим на забаву. Эки только виновато моргал, а после, тайком от строгого наставника, показывал спир-хэдам личной охраны "Крылья Драшшара", когда такие же чурбачки разлетались не на две-три, а на пять-шесть частей. Вот и сейчас - потянется хальгир к ножнам за спиной, ударит в полено стальная молния и полетят досочки - четыре, пять, шесть… Уже потянулся, занес руку…
        Кажется вся поляна охнула разом, когда вместо отточенного клинка на чурбак опустилась голая ладонь хальгира. Хрустнула удивленно промерзшая древесина, брызнули в стороны острые щепки, лопнула не тронутая мечами кора на бревне, толстая чурка под беспощадным напором живой плоти превратилась в мочальную лепешку.
        - Великая Тши-Хат! - Кьер-Ард первым рванулся к присевшему над расплющенным поленом хальгиру. Перед глазами стояло: разбитая в кровь ладонь, из алого влажного месива торчат осколки раздробленных костей.
        "Перевязать! Плащ на повязки - стянуть порванные жилы! Да что же это он!…"
        Замер, не добежав двух шагов…
        - Великая… - слова застряли в горле, рванулись обратно удушливым комом.
        Эки-Ра с удивлением рассматривал собственную ладонь. Ни капли крови не выступило из изувеченной плоти… да и самих увечий, собственно, не было - целая, девственно чистая рука. Пальцы медленно сжались в кулак, разжались…

* * *
        Примерно тридцать пар глаз смотрело сейчас на него. Смотрело так пристально, что аж кожу жгло - не взгляды, раскаленные головни из костра. Олег боялся встретиться с ними. Боялся увидеть в глазах соратников страх, суеверный животный ужас…
        "…Ты больше не человек, и не фэйюр. Ты наполовину принадлежишь обоим мирам, но поскольку природа не терпит половинчатости, то ты, в сущности, не принадлежишь ни одному из этих миров…"
        Харт беззвучно рассмеялся внутри холодным лишенным веселья смехом.
        "…Не принадлежишь ни одному из этих миров… Смирись…"
        - Георт, - голос старшины дрогнул, обломился тревожной хрипотцой, - ты… как ты…
        Как? Хотелось бы и самому знать "как". Как объяснить? Как оправдать? Как рассказать о добытом ЗНАНИИ? Как поведать о том, что увидел, НЕ ВИДЯ?
        "…Полагаешь, они поймут тебя? Полагаешь, они тебя поддержат?…"
        "Сгинь, призрак моих тайных сомнений! Когда-нибудь настанет время и для всей правды! И не тебе винить меня в том, что будет это не здесь и не сейчас!"
        Тридцать пар глаз недоуменно моргнули, когда Олег нагнулся и начал руками сгребать снег в одну кучу. Рукотворный сугроб рос на поляне недалеко от угасающего, забытого всеми костра. Сугроб рос, костер затухал, взгляды вокруг жгли угольями. Он не торопился встречаться с ними. Боялся увидеть в чужих глазах жалость и сомнения.
        "Ничего. Потерпите мое безумие еще немного. Сейчас я закончу, и вы все поймете. Все узнаете. Во всяком случае все, что вам следует знать сейчас."
        Сугроб вырастал бесформенной белой грудой… Бесформенной? Лишь на первый взгляд. Нужно было добавить лишь несколько штрихов. Олег движением расчетливого скульптора обрушил вниз часть склона, углубил и расширил образовавшуюся треугольную выемку, срыл и слегка утрамбовал в верхней части небольшую площадку, напоследок воткнул между щелью в склоне и площадкой наверху половинку разрубленного полена.
        - Вот, - сказал он достаточно громко, чтобы услышали все, - это стена, отгораживающая Тинтрийское ущелье от долины Врат Юга. Сами Врата находятся здесь (остывший уголек ложится в левой части площадки), отсюда (черный обледеневший прутик впивается в снег у начала "ущелья") досюда (прутик упирается в дощечку "стены") придется пройти примерно четыре стана по ровному склону. Под стрелами примерно семисот лучников.
        - Откуда… - пробормотал за спиной кто-то, кажется Кермаль-Шат. Олег перебил сэй-гора:
        - Не спрашивай пока. Просто представь ненадолго, будто все, что я сейчас говорю - истинно. Хорошо?
        Молчание за спиной…
        "Ну пожалуйста, просто прими как должное, прошу тебя…"
        - Хорошо.
        Олегу захотелось вздохнуть от облегчения, но он не мог позволить себе сейчас и мгновения расслабленности.
        - Здесь (горсть желтых щепок упала неподалеку от уголька) деревня и казармы. Здесь (вторая дощечка, потоньше, заняла место позади первой) еще одна стена, деревянная.
        - Вторая стена? - недоверчиво нахмурился Неврут. - Зачем бы это бракальцам понадобилось строить вторую стену?
        - Это была старая стена, - подал голос Агаш-Валх. - Пять лет назад решили построить новую, каменную. Закончили лишь этой весной, но старую разбирать не стали. Мало ли что…
        - Так, - эндра-ши кивнул и перевел взгляд с импровизированного макета ущелья на Олега, - что еще плохого у нас?
        - В Тинтре распоряжается Харт Серый.
        Тут уже начали хмуриться и все остальные, кроме бракальцев, которым мало что говорило это имя.
        - Он в крепости? - спросил Отшельник. - Откуда ты знаешь?
        - Знаю.
        Поверили. Те, что хмурились - помрачнели; те, что до сих пор недоуменно смотрели - нахмурились, восприняв от первых часть их тревоги. Кермаль-Шат буркнул:
        - Худо.
        - Харт и семь сотен лучников на стенах, - поддержал Неврут, - это не просто худо, это безнадежно, хальгир.
        - Кровь ронтов… - проворчал Кьер-Ард, - там еще и вторая стена. Я согласен, георт, - это безнадежно. Одной пешей тысячей здесь не обойдешься, даже если каждый боец в тысяче стоит троих врагов.
        - Это еще не все. Три дня назад Бьер-Рик напал на Бракаль. Его удар был удачен. Порубежная Стена пала и сейчас фаррады узурпатора продвигаются вглубь к южным предгорьям. Отряд спирхэдов числом в три тысячи мечей идет за нами, на помощь Харту. Они будут здесь самое позднее послезавтра утром. Если мы не успеем взять Тинтру, то окажемся между костром и пожаром.
        Тут уж помрачнели все. Некоторые, кажется, даже приуныли. Но, как ни странно, снова поверили. Даже бракальцы, которым как никому из присутствующих полагалось сомневаться.
        - Что же делать? - растерянно спросил какой-то барск из отряда Кьер-Арда. - Может, в горы? В этих лесах да ущельях можно армию спрятать - не найдут.
        - Получается, все зря было, - покачал головой кальир из эндра-ши.
        - Нельзя отступать! - скрипнул зубами Антри (вот уж от кого, а от него Олег иного и не ждал). - Столько сил вложено! Ведь почти добрались - вон она, цель, не более семи станов отсюда!
        Рыжего неожиданно поддержал Агаш-Валх:
        - Что ж, мы полгода без малого ждали этой войны. Видно, дождались. Надеялись все, конечно, что северному хорлу хватит разума не разжигать этот огонь, но уж коли голова отказывается служить рукам, значит на то воля Тши-Хат. Пала Стена или нет - это еще не конец Бракаля. Потому нельзя оставлять ублюдкам Тинтру. Они убили многих наших братьев и, пока у них в руках Врата, могут убить еще больше. Нужно выдернуть им жало. Крови своей не пожалеть, а выдернуть!
        Кьер-Ард одобрительно усмехнулся и посмотрел на Неврута.
        - Мы шли на битву, а не на прогулку по горам, - пожал плечами кош-кевор. - Если битвы нельзя избежать, ни один воспитанник Ардов не станет от нее бегать. Но есть ли у нас шанс на победу?
        - Есть, - со всей возможной уверенностью заявил Олег. - Антри прав - цель совсем рядом и она все еще достижима. Шанс невелик, но он есть.
        И Олег начал рассказывать, не дожидаясь пока об этом попросят другие. Он не мог сейчас рассчитывать на других - только на самого себя. Невозможно было не рассказать им правды, и даже не потому, что без этого знания утренний штурм грозил превратиться в массовое самоубийство, просто теперь, когда правда вселила в их души неуверенность, обязательно нужно было эту неуверенность рассеять, доказать - победа реальна.
        - Первое наше преимущество заключается в том, что в отряде Харта нет Избранных Дара.
        Недоуменный ропот перекрыл голос Ра-Кташа:
        - В этом как раз удивительного мало. Слышал, он испытывает странное предубеждение к издарам. Проще говоря - не доверяет им и предпочитает обходиться без их поддержки. Довольно глупо с его стороны, надо сказать, хотя в непоследовательности Серого трудно упрекнуть: он всячески отстраняет Избранных от участия в своих делах, не иначе - опасается за свою славу. Ведь каким бы великим рубакой он ни был, с могуществом Дара простому воину спорить трудно.
        Издар пренебрежительно усмехнулся, и Олег посмотрел на него с удивлением. Ему послышалось, или в голосе мага мелькнуло раздражение? Как будто тот испытывает к Серому личную неприязнь… Может ли быть такое, что Ра-Кташу довелось в прошлом пересекаться с Хартом? Все может быть. Издар - темная лошадка. О прошлом его он так и не удосужился что-либо выяснить, а теперь уж поздно. В любом случае, маг не прав. Серого меньше всего беспокоят слава и дешевая популярность. Скорее всего, он сторонится Избранных по той же причине, по какой их инстинктивно старается избегать и Олег: издары - единственные, кто способен заподозрить в них двоих эрхадов.
        - Но как же Бьер-Рик думал использовать силу Врат без Избранных? - не стал скрывать удивления Агаш-Валх.
        - Мне кажется, Бьер-Рику нет нужды использовать эту силу сейчас. Ему нынче куда важнее не дать использовать ее Бракалю.
        Он хорошо понимал, что громоздит ложь на ложь и в любой момент несуразность этих рассуждений может открыться тем, кто не посвящен в его планы. Оставалось лишь надеяться, что в самое ближайшее время никто не станет всерьез озадачиваться шаткостью предлагаемых "навскидку" доводов. Нужно было спешно переходить к главному:
        - Итак, второе: Харт наверняка думает, что мы не решимся штурмовать стену с такими силами и без должной подготовки. Он рассчитывает, что мы потратим по меньшей мере день на постройку осадных машин, а может даже пошлем в за подкреплением в Фельтонг и Скар-Руш. У него, скорее всего, как и у нас нет возможности связаться с кем-либо в Долине, но он наверняка знает о планах своего господина и рассчитывает, что в ближайшее время подмога подойдет к нему самому, тогда мы сразу окажемся в положении добычи. То же случится, если решимся двинуться в обход, через лабиринт ущелий. Потратим на это несколько дней, потеряем время и силы, но ничего не добьемся. Хуже того - в узких ущельях с его лучниками легко будет устроить засаду и перебить нас всех до единого. Впрочем, даже если мы пойдем на штурм, ему без труда удастся нас отбросить - он знает это. Харт понимает, что крепостная стена - единственный короткий путь к Вратам, он уверен в этом и следовательно уязвим.
        Олег ткнул прутиком в западный склон миниатюрной котловины, сухой снег посыпался вниз, присыпав щепки-"дома" и вторую "стену".
        - Если две-три сотни спустятся в Тинтру здесь, они могут решить судьбу всего сражения. У Харта маловато сил. Когда он увидит, что мы готовимся к атаке, то не станет рисковать и пошлет всех лучников на внешнюю, каменную стену, чтобы остановить нас наверняка. Внутренняя, деревянная стена останется незащищенной - туда они отступят, если случится невероятное и мы прорвемся. Тогда у его стрелков появится вторая попытка остановить штурм. Если удастся занять внутреннюю стену, их судьба будет предрешена.
        - Тинтрийская долина со всех сторон окружена отвесными скалами, - покачал головой Агаш-Валх, - забраться на эти пики, а после спуститься вниз - даже со специальным снаряжением на это уйдет не менее суток. Две-три сотни… кого ты думаешь послать на это, георт?
        - Меня, - Вьек-Ко-Кьеви поднялся, привлекая к себе взгляды окружающих. - Если кто и справится с подобным, то только нолк-ланы.
        Отшельник одобрительно кивнул. Неврут усмехнулся, но все же бросил с сомнением:
        - В горах вам нет равных, это верно. Но здесь…
        - Других все равно нет, - пожал плечами нолк-лан. - Ты ведь рассчитывал на нас, хальгир?
        "Ты сам сказал, Вьек: других все равно нет. Других, кто бы мог с этим справиться."
        - Рассчитывал, - все, что сказал Олег вслух, и добавил глухо, - в любом случае, запомните: даже если у нас все получится как задумано, но со мной что-то случится - уходите, рассыпьтесь и уходите в горы, в леса, исчезните, не рискуйте понапрасну. Если буду жить, я найду вас. Позже.
        Он знал - поняли не все, однако подробнее объяснять не стал. Пусть все идет своим чередом. Когда-нибудь настанет время и для всей ПРАВДЫ.

* * *
        Вирэль ждала его возле палатки. Стояла, прислонившись спиной к дереву, с виду полностью погруженная в свои мысли, но сомнений не возникло - она именно ждала. Олег намеренно не стал таиться и девушка повернулась на скрип снега под его ногами. Порывисто выдохнула, облачко белого пара растворилось в морозном воздухе.
        - Я думала, ты до утра будешь говорить с ними.
        - С ними? Вэр, я говорил со всеми. С тобой - тоже.
        - Нет, ты говорил с ними. Это ты их завтра поведешь на штурм.
        - А ты?
        - Я… меня вести не нужно, я сама пойду.
        Пауза… долгая, прямо-таки театральная.
        - Думал, ты останешься в лагере.
        - Я тоже думала, что останусь… да вот передумала.
        - Почему?
        - Не знаю. Не спрашивай - правда не знаю. Может не хочу пропускать хорошую драку, а может раз в жизни хочется почувствовать, что живу не зря… а может еще зачем-то. Да какая разница-то? Решила - и все.
        Она оторвалась от дерева и подошла ближе. Ее глаза блеснули призрачной зеленью отраженного света.
        - Я хотела попросить прощения за все, что наговорила тогда, у мельницы. Глупо так получилось…
        Кивок вышел почти рефлекторный, он, наверное, все время подспудно ждал от нее этих слов.
        - Да и я был не умнее, Вэр. Ты тоже не держи зла. Мы же друзья.
        - Друзья? Ну, да… само собой…
        Возникшее молчание пахло неловкостью. Вирэль стояла совсем близко и тепло ее дыхания оседало инеем на подбородке Олега.
        - Почему ты так рвешься туда? Тебя там кто-нибудь ждет?
        В своем ответе он не сомневался, только в том - нужно ли ей слышать этот ответ. Вот только соврать никак не получалось.
        - Ждет.
        Она все молчала, глядя на него выжидательно и Олег не сразу понял, что так ничего и не смог произнести вслух. Не смог, не посмел. Просто язык не повернулся. Он вздохнул, желая забыть и не имея сил сделать это. Мысль, колючая и вялая каталась под черепом, тупо и больно тыкаясь в усталый мозг:
        "Сдался же я тебе… дважды неудачник, дважды никто и звать никак, хоть и в теле "принца", а все ж таки не принц - самый безнадежный в этом мире изгой."
        "Приди в себя, - отсек возражения ее взгляд. - Я сама изгой."
        "Я завтра могу умереть, исчезнуть…"
        "Я тоже. И именно - завтра."
        "Ты же не можешь не замечать как на тебя смотрит Антри…"
        "Да, он смотрит… но ему не жалость моя нужна. А то, что нужно я дать не могу. Ему - не могу."
        "Вэр, - он почувствовал, как его заливает с головой глухое, горькое отчаяние. - Вэр… я не могу. Особенно сейчас… Потому, что сейчас это будет очень легко и очень нечестно."
        "Жаль, - в ее взгляде что-то потускнело, оплавилось. - Потому, что сегодня я бы не стала об этом жалеть…"
        - Что-то не выходит у нас разговор, - Вирэль отвернулась. - Ты все молчишь. Да и я что-то спрашивать расхотела.
        "Молчу? - удивился Олег. - Разве мы только что не говорили?"
        - Прости, - буркнул он неловко. - Я что-то вымотался за эти дни. Устал безумно. Сейчас бы в ванну, и потом спать… Не представляешь, что бы я отдал за обычный горячий душ.
        - Ванна? Душ? Что это?
        - Это… м-м-м… Это такая штука вроде большой лохани, а над ней - железная труба. В трубе дырочки и оттуда течет вода, холодная и горячая.
        - Акихарские штучки, - Вирэль фыркнула с небрежением, - все им нужно измудриться по-особенному, хоть бы даже и нужно было всего лишь грязь с себя смыть.
        - Там, откуда я пришел, такие вещи есть в каждом доме. Они столь привычны и обыкновенны, что мало кто понимает, насколько это замечательная штука - горячий душ. Чтобы оценить, нужно провести в седле двадцать дней кряду, один раз утром умываясь на ходу талым снегом.
        - Ноешь как избалованный аристократишка, - покачала головой девушка. - Что-то не замечала раньше за тобой.
        - А я и есть избалованный аристократ. Забыла?
        Олег придал лицу нарочито надменное выражение и с удовольствием услышал, как Вирэль снова фыркнула, на этот раз - весело.
        - Из тебя аристократ, как из меня - купчиха. Уж не знаю я, чему там тебя учили с малолетства, а только навряд ли рожи корчить, чтоб бандиток бродячих потешить.
        - Ты не бандитка, Вэр. Ты мой друг.
        - Ага. Слышала уже. Ладно, ложись спать. Оно и верно - вид у тебя препаршивый, а завтра, как-никак, тебе в первых рядах под стены лезть, уж я тебя знаю. Так что отдыхай… друг.
        Она повернулась и бодро пошла куда-то к затухающим кострам. Как-то уж очень бодро, показалось: еще немного - и вприпрыжку поскачет. Олег задумчиво смотрел ей вслед. Почему-то тоскливо заныло под сердцем…
        Глава девятая
        Они вышли из под прикрытия деревьев, и склон сразу открылся перед ними весь. Ущелье, воронкообразно сужающееся снизу вверх, с двух сторон сдавливали изломанные уступами и трещинами стены. Горловину, шириной не более стана, перегораживала еще одна стена - рукотворная. Она вовсе не казалась неприступной; ее строили не в расчете на штурмы и осады, серьезной атаки низкие каменные бастионы не выдержали бы. Однако, при теперешнем раскладе должно было хватить и этого. Должно… если только не получится у Вьек-Ко.
        Вспомнился их последний разговор с нолк-ланом, состоявшийся ночью, прямо перед тем как тот увел свой отряд в горы.
        "- Постарайся не сталкиваться с Серым, Вьек. Если твои бойцы увидят его, пусть держатся на расстоянии, используют стрелы и метательные ножи…
        Нолк-лан изобразил на лице нечто напоминающее усмешку.
        - В роду Ко-Кьеви вот уже семь поколений акихаров умерли в своих постелях. Если подумать, не такая уж скверная традиция. Кьес первым нарушил ее. Возможно, я стану вторым.
        - Ты и твои братья нужны мне живыми. Вы - единственный наш шанс на победу. Вы - живые и на внутренней стене. Понимаешь?
        - Очень хорошо понимаю, хальгир. А еще я хорошо понимаю, почему брат умер за тебя. Прости, если задел твои чувства…"
        Задел, пернатый чертяка, еще как задел. Вдвойне задел - и у меня, и у Эки, у нас обоих.
        Олег оглянулся. Эндра-ши выстраивались для атаки в две редких линии. Неврут объяснил заранее: так им будет удобнее. Олег, успевший неплохо изучить обитателей ардов, понял его, как никто другой. "Темные", все как один, были в "голых бронях" - добротных кольчугах собственной конструкции. Почти полторы сотни воинов, от горла до колен укутанные в струящийся металл, смотрелись весьма впечатляюще. У большинства на головах надеты легкие открытые шлемы. На руках - чешуйчатые щиты-наручи, мечи до поры таятся в ножнах, секиры (таких здесь немного, но все же есть) покачиваются на перевязях. Единственное абсолютное единообразие экипировки - это короткие штурмовые арбалеты-ворбы, висящие у каждого за левым плечом. У Олега у самого такой же, подарок Кермаль-Шата. Сэй-гор еще в начале их похода на одном из привалов подошел к нему и протянул хитрую машинку убийства из дерева, кости и стали:
        "- Знаешь, как пользоваться?
        - Разберусь.
        - Тогда держи. Только не бей издалека - у него точность невысокая. Зато если вплотную подойдешь, не помогут ни щит, ни доспехи."
        Шагах в двадцати позади эндра-ши встали пять пеших сотен Агаш-Валха. Хмурые панцирники, в отличие от поклонников неистового Хабар-Калаза, сбивались в плотный строй, готовясь закрываться от стрел длинными, окованными бронзой щитами. За их спинами готовили к бою луки бойцы Кьер-Арда - единственная стрелковая поддержка штурмового отряда.
        "Мало, - невольно сжалось сердце, - как же нас мало. Немыслимая, невероятная авантюра - идти на приступ с такими силами, без резервов, без осадных машин. С ожесточенным упрямством против холодного упорства, с призрачной надеждой против трезвого расчета. Лучники Харта разглядят - от смеха со стен попадают."
        Харт… полжизни, кажется, отдал бы, только бы не видеть его во главе защитников Тинтры. Супермен-убийца, невероятно сильный, умный, хладнокровный - он один стоил половины своего маленького войска. А если еще принять во внимание, что часть гарнизона наверняка составляют эндра-ши Арда Теней… Авантюра в квадрате.
        Он вгляделся в белесую пелену, медленно, но верно затопляющую склон. С ночи идеально чистое, поутру небо сплошь затянуло облаками. Из низких туч все гуще сыпал снег. Ветра не было вовсе и эта бесшумная, спокойная пороша никак не давала настроиться на предстоящую битву. Уж очень мирная и тоскливая картина простиралась впереди - белый склон, белое небо, лениво падающие из белого на белое крупные белые хлопья. Скоро, совсем скоро они распишут чистое полотно багряными строчками. Сегодня для них Книга Судеб состоит из одной страницы - белоснежного листа размером в этот заснеженный склон. Тысяча судеб - всего для одной страницы… маловато что-то, даже если вся страница к концу дня будет исписана одними только концовками…
        Скольких недосчитаются они сегодня, даже если все им удастся? Кто будет сниться ему по ночам? Невольно вспомнил о друзьях: Вирэль, так больше и не сказавшая ему с утра ни слова, стояла сейчас где-то в задних рядах, среди лучников бывшего старшины спир-хэдов хальгира. Рыжий порывался уйти вместе с нолк-ланами, но Олег его не отпустил. Навыков скалолаза у кальира не было и головоломный спуск к Тинтре грозил обернуться для него верным самоубийством. Пришлось Антри влиться в ряды рашхаров Агаш-Валха.
        - Они наверху, - к Олегу подошел Ра-Кташ, - я только что СЛЫШАЛ Линн-Ко. Говорить было очень трудно, но он дал понять, что все в порядке. Полагаю, нолк-ланы готовы начать спуск и только ожидают сигнала.
        - Это хорошо. Сообщишь им, когда мы будем примерно на середине склона.
        Часть груза все же упала с души - Вьек-Ко добрался. А еще внутри разлилось невольное возбуждение: начинаем!
        - Кьер-Ард хочет, чтобы я прикрыл тебя от стрел во время боя.
        - Не очень удачная мысль, - Олег обернулся к издару, покачал головой, - лучше позаботьтесь с Нугларом и приятелем Вирэль о защите для лучников.
        - С Карзафом? - издар досадливо поморщился. - От него проку… себя если прикроет, и то ладно. Бракалец немногим лучше. Он хотя бы посвящен, но здесь, вблизи Врат, любая концентрация дается нам всем нелегко. Даже самоя простейшая. Если же я сейчас попытаюсь одновременно создать "Хрустальный щит" и подогреть крепостную стену чем-нибудь вроде "Искр Лунтара"…
        - Я понял, галья Ра-Кташ. Придется отказаться от атакующих взаимодействий. Постарайтесь просто защитить воинов. Вы трое - единственное наше преимущество перед Хартом.
        - Сделаю, что смогу.
        Издар ушел на свое место, Олег тоже вернулся, встал в первый ряд эндра-ши, на левый фланг, между Кермаль-Шатом и высоким барском, имени которого не помнил.
        "Боги, если хоть кто-нибудь из вас существует на самом деле… Нет, зря я это. Я ведь не верю в Судьбу. Она не властна надо мной…"
        "Не властна… - Эки-Ра незримо возник напротив, заглянул в самую душу. - Теперь я, человек. Теперь - мое дело."
        "Теперь - твое…"
        И уже не Олег, хальгир Северного Арка поднял вверх руку.
        - Двинулись!
        - Дви-дви-дви!… - подхватили эхом несколько голосов с разных сторон. В следующий миг восемь с половиной сотен ног сделали первый шаг.

* * *
        Снегопад еще больше усилился. Белая пелена надежнее самого густого тумана скрыла склон и построившихся на выходе из ущелья врагов. Плохо - при такой видимости преимущество лучников сводилось к минимуму… Сведется, если у мальчишки и впрямь хватит наглости пойти на приступ.
        Стоя на центральной башне, Харт напрасно напрягал зрение, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть за плотной вуалью падающего снега. Хотя вокруг царило полное безветрие, легкие снежинки во множестве залетали под навес боевого хода. Доски настила покрылись тонкой наледью, отполированной сапогами до такой степени, что свободно передвигаться по стене стало делом нелегким. От падения вниз спасал только решетчатый деревянный парапет, настолько хрупкий с виду, что на него даже облокотиться всерьез было боязно. К счастью, на деле он был существенно прочнее. И все же Серый постоянно ловил себя на мысли, что строители стены при желании могли бы сделать вместо дешевого навеса и деревянных перил полноценную внутреннюю галерею. И удобнее было бы, и в обороне надежнее… Жаль, никто всерьез не рассчитывал здесь обороняться. Хорошо еще, он заранее приказал укрепить ворота - иначе они не устояли бы и против пары крепких парней с топорами.
        Тихо подошел Видо, остановился за спиной кош-кевора, буркнул, отряхивая плащ:
        - Сыплет, ровно мука из худого куля. За пятьдесят шагов ничего не видно. Если полезут, трудно придется.
        - Взгляни на это с другой стороны: под таким снегопадом на стену лезть тоже будет нелегко.
        - Оно, конечно, так, но наше главное преимущество - лучники… ты же сам взял у хорла одних стрелков. Здесь кроме десятка наших драться никто толком и не умеет.
        - А им и не придется драться, - отрезал Харт. - Бери камень или кусок льда побольше, да бросай вниз - вот и вся драка. А уж если кто наверх забраться сумеет, так и нашего десятка хватить должно. Не забывай, Многослов, их там всего на три-четыре сотни больше, чем нас. При любом раскладе шансов у мальчишки нет.
        - А он правда… - Видо замялся. - Он правда хальгир? Настоящий?
        - Все может быть, - проворчал неопределенно Серый.
        - Но говорили…
        - Меньше слушать надо, что другие болтают. Да и самому иной раз помолчать бы стоило.
        Видо затих, смущенный.
        "Неплохой парень, - подумал Харт. - Многослов, но не болтун. К тому же кроме наших, из арда, не уважает никого. Поэтому и многословит-то только среди своих. Было бы иначе, давно бы уже…"
        Что произошло бы "давно уже" Харт додумывать не стал. Неприятно это было - додумывать, когда ответ известен заранее, мысленно кивать неизбежности: "да, если потребуется - сделаю, не колеблясь". Да, оно конечно так; да - сделаю, да - не колеблясь… и все же - неприятно.
        Сказать по правде, убивать он не любил. Не испытывал никакого удовольствия, забирая чужую жизнь. Не чувствовал ни запала в разгар схватки, ни того, что некоторые бойцы любили называть боевым вдохновением. Может и лучше бы было, если бы чувствовал хоть что-то. А так - просто убивал. Легко, быстро и хладнокровно, будто делал работу, в которой достиг определенных высот мастерства. ОБЫДЕННО убивал, скучно. Единственное, что вызвало еще интерес - надежда встретить когда-нибудь достойного противника, равного или может быть даже лучшего, чем он сам. До сих пор Серый такого не встречал. Посредственных бойцов вокруг хватало с избытком, хорошие - редко, но попадались, достойных не было.
        "А парень мог бы стать когда-нибудь достойным, - подумалось, уже не в первый раз. - Может быть даже равным… жаль, навряд ли доживет."
        - Никак утихает непогода, - обронил за спиной Видо. - Глядишь, и вовсе развиднеется. Тогда уж точно не полезут.
        - Все может быть, - буркнул кош-кевор арда Теней… И вдруг резко подался вперед, вглядываясь в редеющую на глазах снежную вуаль, из которой все отчетливее и плотнее выступали темные ряды воинов. Совсем недалеко выступали - меньше, чем в полустане от стены. Тускло блестели обнаженные клинки переднего строя. Задние ряды шли теснее, подняв шиты.
        "Решился-таки, сумасшедший! Решился, черт бы его!… У них ведь даже лестниц штурмовых нет - чистое безумие, а не штурм!"
        - Тревога, - отрывисто бросил он скучающему поблизости рослому воину, главным достоинством которого была воистину луженая глотка, способная переорать шум битвы и рев штормового ветра. - Все к бойницам!
        Воин глубоко вдохнул широкой грудью и послушно заревел иерихонской трубой:
        - Тр-рево-ога-а! К бо-а-айница-ам! Шту-у-урм!
        - Тревога! - прокатилось по стене эхом голосов десятников. - К бойницам! Поднимай луки, недотепы! Бей точнее!
        Харт смотрел, как приближаются вражеские бойцы, увязая в сугробах мало не по колено. Уже поняв, что их заметили, они разом бросились вперед, стремясь как можно быстрее сократить оставшееся до стены расстояние. Они преодолели примерно треть его, прежде чем их первые ряды накрыл первый нестройный залп защитников Тинтры. Было хорошо видно, что залп этот практически пропал впустую - бегущие первыми воины, даже не замедляя шага, легко уворачивались от стрел и сбивали их в воздухе мечами.
        "Не может быть! - ударило молнией потрясение. - Ведь это же… больше некому! Но откуда?! Каким образом он смог?!…"
        - Это Арды, - выдохнул рядом Видо, развеяв остатки сомнений. - Он поднял Арды! Черные небеса, это же невозможно!
        - Их здесь всего сотни полторы, - спокойно заметил Серый, - а против камней и стрел в упор даже Высшее Мастерство помогает мало. Постарайтесь захватить хоть одного живым - после боя узнаем, кто из Темных дал воинов этому безумцу.
        Он повернулся к "кричащему":
        - Пусть бьют по задним!
        Тот уже открыл было рот, но выкрикнуть приказ не успел - его опередил чей-то отчаянный вопль:
        - Сзади! Смотрите назад!
        Харт резко обернулся и ему стало холодно, только мороз здесь был совсем ни при чем. Снегопад утихал на глазах и уже можно было разглядеть отвесный серый склон, сбегающий к деревне. Весь этот склон сейчас был усыпан движущимися темными фигурами, кажущимися совсем крошечными из-за большого расстояния. Много фигур, не менее сотни. И еще большее количество уже спешило к задней стене, в обход деревни.
        "Обманул, мальчишка! Переиграл, проклятый щенок! Как?!…"
        На поиски ответов времени не оставалось, нужно было действовать, и Харт понимал это, как никто другой.
        - Всем стоять на местах! - рявкнул он в полный голос, не дожидаясь пока придет в себя обалдевший "кричащий". - Дьехаз, Кслат, за мной! На вторую стену!
        И махнул прямо через перильца, на глазах изумленно моргнувшего Видо. Серому было сейчас глубоко плевать, что подумают его воины - счет шел на мгновения, а фору в начавшейся игре нынче дали явно не ему.

* * *
        Когда со стены ударил второй залп (еще более редкий, торопливый, неточный) Эки-Ра понял - получилось. Вьек-Ко не подвел - сработал четко, согласно плану. Он уже видел мысленно, как покидают свои боевые места лучники Харта, как лихорадочно спускаются со стены, оскальзываясь на запорошенных ступеньках, как бегут, по колено увязая в снегу, пытаясь отчаянным рывком преодолеть полтора стана открытого пространства между первым и вторым оборонительными рубежами…
        - Вперед! - закричал Эки-Ра, с хрипом гоня через горло морозный воздух. - Впере-о-од!
        Стена была уже совсем рядом. Бежавшие в передних рядах бросили вверх крюки с привязанными к ним веревками. Крюки зацепились, веревки натянулись толстыми серыми струнами, эндра-ши с ловкостью заправских акробатов полезли навстречу сыплющимся из низкого неба снежинкам. Со стены в них ударили стрелы, полетели камни и глыбы льда - часть воинов Харта все же осталась на месте, прикрывая отход товарищей. Кто-то закричал совсем близко, рядом повалился навзничь молодой барск из арда Неврута - пущенная с близкого расстояния стрела косо вошла ему в грудь, пробив кольчугу. Эндра-ши - те, что не карабкались вверх - отвечали из своих ворбов. Набежавшие латники прикрывали их щитами. Где-то позади густо гудели тетивы луков.
        - Впере-о-од!…

* * *
        Вьек-Ко оказался у ворот в числе первых. Самые шустрые из его бойцов уже взобрались наверх и били куда-то за зубцы из своих коротких и ужасающе мощных луков. Наверное, опомнившиеся враги были уже на подходе.
        - Скорее, - крикнул он Дакра, - нужно закрыть проход, иначе они ворвутся внутрь и тогда нам их не сдержать.
        Сотник, отдавая короткие зычные приказы, побежал к подъемному механизму, скрывающемуся под широким дощатым навесом. Воины облепили громоздкий деревянный ворот, натужно запыхтели. Ворот сдвинулся со страшным скрипом, снаружи натянулись толстые цепи, выдирая из мерзлого наста тяжелую платформу из прочно сшитых железными скобами бревен. Платформа медленно, но верно пошла вверх, закрывая широкий проем.
        - Я наверх, - бросил Вьек-Ко подбежавшему сотнику, - закончите здесь и присоединяйтесь. Сейчас каждый клинок будет на счету.
        - Сделаю, велек, - кивнул Дакра, но прежде чем он успел повернуться, случилось неожиданное…
        Барск в пепельном плаще прыгнул над поднимающейся платформой, легко, почти невесомо опустился на утоптанный снег, неторопливо вытащил из ножен меч. Среднего роста, посредственного телосложения, невзрачный, "серый"… Серый!
        Он двинулся вперед плавным скользящим шагом, навстречу загородившим ему дорогу нолк-ланам. Вьек-Ко почувствовал, как несуществующий холодный ветер шевельнул гребень перьев на непокрытой голове. Пепельный плащ метнулся вперед с невероятной скоростью; его ближайший противник еще только замахивался, а барск уже сошелся с ним вплотную, полоснул мечом снизу вверх, крутнулся, парировал выпад слева, ударил в ответ - хлестко, безошибочно, скрестил клинок с третьим противником… спустя мгновение нолк-лан уже валился ему под ноги, захлебываясь хлещущей из рассеченного горла кровью.
        Вьек-Ко стоял неподвижно, смотрел как сокращается дистанция между ним и серым воплощением Судьбы. Сокращается быстро, с каждым убитым воином рода Ко-Кьеви. Двое… нет - уже только один. Пожалуй, наверняка остановить сейчас Серого смог бы только прицельный залп десятка лучников. Но стрелки, взобравшиеся на стену, эндра-ши не видели - им мешал навес. А позвать на помощь Вьек-Ко попросту не приходило в голову…
        - Назад, Дакра!
        Верный сотник впервые в жизни ослушался приказа - молча заслонил главу рода, преградил путь Судьбе… И так же молча, без единого стона, лег под ее сапоги.
        "…Постарайся не сталкиваться с Серым, Вьек…"
        Эх, хальгир, если бы все в жизни складывалось по составленным заранее планам…
        "…В роду Ко-Кьеви вот уже семь поколений акихаров умерло в своих постелях. Если подумать, не такая уж скверная традиция. Кьес первым нарушил ее. Возможно, я стану вторым…"
        Вьек-Ко посмотрел в прячущийся под серым капюшоном сумрак, с трудом различая растворяющиеся в нем черты лица. Прыгнул вперед… Сталь прозвенела о сталь… Встретились и разлетелись в стороны клинки… Пауза…
        Сумрак под капюшоном смотрел на него черным взглядом. Льдисто-черным. Бездонным…
        Вьек-Ко двинулся по кругу, огибая противника; тот не стал ждать - атаковал сам, ударил размашисто, парировал встречный выпад нолк-лана и снова ударил - мягко и очень быстро; Ко-Кьеви с трудом увернулся, отскочил назад, замер в стойке. Когда Серый напал снова, выхватил из ножен второй меч - тщательно подогнанную под левую руку эпилеру. Заплясал на месте, отражая связку хорошо отработанных, почти небрежных ударов. Привычно заплясал… непривычно… тяжело… на пределе…
        В льдистой бездне под капюшоном протаял интерес.
        Левая рука Серого тоже сжимала второй клинок. Когда он успел его вытащить, Вьек-Ко не разглядел - наверное, пока разворачивался для удара. Надо уже было атаковать самому, перехватывать инициативу, а шансов на это… Вьек-Ко мысленно послал свои шансы в Яму и пошел вперед, закручиваясь снежным вихрем, перечеркивая шипящей сталью собственную неуверенность, выстреливая в Судьбу удар за ударом… хорошие удары, верные, секретные-родовые, в обычном бою почти неотразимые… вон, и плащ серый прорехой разверзся, еще чуть-чуть - и распахнется алым серая куртка на груди, расцветет багрянцем скрытая под серым капюшоном шея… Ну, давай же, давай, ошибись хоть раз, ведь никто не идеален!…
        Боли он не почувствовал, просто животу, прямо под ремнем на поясе, вдруг стало очень горячо. Тошнотворная теплота разлилась под одеждой, протекла вниз, закапала на истоптанный снег, пятная грязно-белое красным.
        "…Семь поколений… в своих постелях…"
        Льдистая бездна смотрела, не мигая, без злого торжества, почти сочувственно.
        "Похоже, хальгир был прав, - собственные мысли удивили его спокойствием обреченности, равнодушной констатацией свершившегося факта, - не стоило и пытаться… Как-то слишком уж быстро…"
        Он все же попытался еще раз, вложив всего себя в движения и удары. Жаль только - с каждой каплей крови "всего себя" оставалось все меньше и меньше. Атака не получилась - слабость оплела ноги надежнее ременных пут, руки двигались слишком медленно, пальцы стискивали рукояти мечей не сильно - судорожно… Он не успевал… Серый стелился по снегу стремительной поземкой, казалось: его несет сам ветер, прижимает, вертит, взметает вверх…
        Удар - двойной, поперек груди, крест-накрест…
        Мигнула разочарованно льдистая бездна под капюшоном, отразила что-то сродни сожалению.
        И впрямь - жаль…
        Серый вдруг взлетел в небо, и стена тоже взлетела, и тела на площадке перед воротами. Мелькнули, уносясь в быстро чернеющую высь толстые, в обхват, бревна. Весь мир опрокинулся и помчался куда-то вверх…

* * *
        Нолк-лан, заставивший Харта потратить на него времени больше, чем на всех остальных вместе взятых, наконец упал. Серый переступил через его тело и двинулся к все еще возящимся с подъемным механизмом воинам. Их осталось у ворота только двое, но они все же сумели воспользоваться отсрочкой, выигранной для них погибшими товарищами, и почти до конца поднять платформу ворот. При приближении Харта нолк-ланы бросили ворот и обнажили мечи. Даже ввиду полной безнадежности сопротивления, отступать они не собирались. Серому, впрочем, было глубоко плевать на доблесть врагов - он свалил их играючи, парой длинных и не слишком сложных выпадов, досадуя на лишние мгновения задержки. Потом выбил ногой фиксатор ворота и тяжелая платформа снова упала наружу, грохоча цепями и окутавшись целым облаком снежной пыли. В открывшийся проход разом хлынула толпа воинов, возглавляемая эндра-ши арда Теней.
        Наверху только теперь осознали что происходит - навстречу ворвавшимся сэй-горам бросились воины нолк-ланов, полетели стрелы. Несколько лучников рядом с Хартом упали, другие ответили сами, валя вражеских стрелков с лестниц и помостов боевого хода. С пешими схватились три десятка сбившихся в плотный строй воинов. Нолк-ланы под их натиском попятились. Сэй-горов было много… явно больше тех двух сотен, которые должны были последовать за ним. Харт выругался сквозь зубы, поняв, что внешнюю стену вслед за ним покинула большая часть ее защитников. То ли приказ не разобрали, то ли попросту струсили, видя как "убегает" их командир. В любом случае жалеть о собственном упущении было поздно. Оставалось лишь надеяться, что запаниковали не все и оставшимся удастся хотя бы ненадолго сдержать основную волну штурма.
        - Видо, - Серый вытянул меч, останавливая Многослова, - я останусь здесь, проследить за воротами. Ты возьми четверых, только из наших, понадежнее. Отправляйтесь к Амбару и ждите там. Может статься, что рано или поздно там появится мальчишка, возможно даже - он появится один. Задержите его тогда. Задержите живым, можете слегка покалечить, но убивать НЕ НАДО. Понял?
        - Понял, - кивнул Видо, потом добавил с сомнением: - Но как же ты, Серый? Здесь тебе каждый надежный клинок может пригодиться.
        - Обойдусь, - отрезал Харт, - как-нибудь управимся и без вас. Шевелись.
        Видо умчался выполнять приказы, а кош-кевор Арда Теней уже выдергивал из валящей в ворота толпы сэй-горов поплечистее, криком гнал их к вороту. Последние защитники Тинтры втягивались за частокол, нужно было успеть поднять платформу из бревен, прежде чем на плечах отступающих ворвутся внутрь враги.

* * *
        Примерно с десяток воинов одновременно достигли каменного гребня, исчезли между высоких зубьев. Другие уже ползли следом, перебирая руками веревки и упираясь подошвами в шероховатый гранит. Кто-то более расторопный, чем другие, сбросил вниз штурмовую лестницу. Эки-Ра первым оказался на ней, опередив подбежавшего Антри.
        - Позволь мне! - запоздало крикнул кальир уже снизу, из-под пересчитывающих деревянные планки ступеней ног.
        Верхняя кромка стены приблизилась рывком, раскрылась узким створом бойницы, развернулась галереей боевого хода. Какой-то сэй-гор бросился на него, дико крича и размахивая короткой булавой. Хальгир увернулся, выдернул из-за спины меч и рубанул. Клинок окрасился свежей кровью, задымился на морозе. Другой сэй-гор попятился, поднимая лук. Эки прыгнул к нему, ударил по широкой дуге, равно легко рассекая Шрамом укрепленное костяными пластинами дерево, тетиву и кольчужный воротник на шее врага. Лучник с грохотом упал, а Эки-Ра вдруг обнаружил, что биться более не с кем - бой в галерее стремительно шел на убыль. Эндра-ши, несколькими десятками взобравшиеся наверх, методично дорезали последних ее защитников. Про них можно было забыть. Основная масса обороняющихся успела отступить к частоколу, перегораживающему ущелье примерно в полутора станах позади каменной стены. Нолк-ланы, захватившие укрепление, не смогли, а может просто не успели запереть ворота и примерно полтысячи воинов Харта выбиралось сейчас из ловушки через открытый проход.
        - Нельзя позволить им уйти! - Эки-Ра показал в сторону клубящейся у частокола черной массы сэй-горов появившемуся на стене Невруту. Гигант согласно кивнул и что-то закричал, высунувшись в бойницу. Хальгир не слышал, что именно, он уже бежал к ближайшей лестнице. Вниз скатился по перилам. Обернулся на металлический стук за спиной и увидел, что ворота в стене распахиваются настежь. Под арку надвратной башни с лязгом и руганью повалили рашхары, среди которых он разглядел Вирэль и Ра-Кташа. Издар двигался будто отдельно от толпы воинов, окруженный едва заметным ореолом голубоватого сияния. С башни ему на голову упал здоровенный обломок льда, однако, не долетев до издара каких-нибудь двух ладоней, ударился о невидимый щит и раскололся на несколько частей, безвредно соскользнувших на снег. Незадачливого метателя (одного из немногих оставшихся) тут же уложили снизу стрелки. Избранный даже не обернулся.
        - Вперед! Впере-о-о-од!…
        Волна штурма покатилась к частоколу.

* * *
        Харт далек был от того, чтобы проклинать судьбу, не в его характере было винить в собственных неудачах стечение обстоятельств или мистические силы. Он уже понимал, что все его расчеты полетели к чертям собачьим из-за его же собственной самоуверенности. Понимал, что защитить Тинтру своими силами навряд ли удастся, равно как и не допустить врага к Вратам. Нолк-ланы упорно держали строй, не давая воинам Харта прорваться и захватить всю стену, а следовательно и организовать хоть какое-то подобие обороны. Сам Серый в гущу сражения не лез, он стоял у подъемного ворота и смотрел, как втягиваются за частокол остатки его гарнизона. За спинами отступавших уже видны были быстро приближающиеся фигуры вражеских воинов.
        "Не успеть, - подумал Харт. - Прежде чем закроем проход, они будут уже внутри. Они сейчас как таран - сомнут задние ряды и ворвутся. Тогда - конец."
        - Живо на стену! - глухо зарычал он, теряя вечную свою бесстрастность, на растерянно топтавшихся неподалеку лучников. Те испуганно шарахнулись в сторону, бросились к лестницам.
        Снаружи, ввиду приближающихся врагов, десятка два сэй-горов взялись за луки, почти слаженно развернулись редким строем, натянули тетивы…
        "Они задержат их на несколько лишних секунд, - понял Харт, видя как первые стрелы, выпущенные с убийственно близкого расстояния, укладывают в снег первых атакующих."
        - Поднимайте, - приказал он мнущимся в нетерпении у ворота сэй-горам. Те только захлопали на него глазами, кто-то даже выдавил неуверенно:
        - Но, георт, там же…
        - Поднимайте! - Харт подскочил к подъемному механизму сам, рванул на себя рычаг ворота. Зазвенели разом натянувшиеся цепи и тяжеленные бревна чуть приподнялись.
        - Шевелитесь!
        Изумленные воины навалились вместе с Серым и платформа поползла вверх. Стрелки снаружи чуть все не испортили - когда, обернувшись на шум за спиной, они увидели закрывающиеся ворота - единственный свой путь к спасению, то разом побросали луки и бросились назад, крича от отчаяния. Десять пар рук вцепилось разом в поднимающуюся платформу и сэй-горы у ворота заскрипели зубами от напряжения, преодолевая возросшее сопротивление дерева, металла и живой плоти…
        А потом налетевшие эндра-ши смяли обреченных, завертели их в каше короткой и жестокой схватки. Со стены хлестнули стрелы успевших занять места у бойниц лучников Харта, добавляя в ряды нападающих сумятицы и выигрывая драгоценные мгновения…
        "Успели! - Харт бросил взгляд на закрывающиеся ворота, прислушался к воплям по ту сторону частокола. - Теперь нужно скорее покончить с нолк-ланами и, возможно, тогда удастся их задержать. В любом случае, даже если они прорвутся, у меня будет шанс встретить мальчишку. Черт возьми, нужно было сделать это еще вчера, тогда проклятый штурм попросту не имел бы смысла…"
        Громкие вопли со стены привлекли к себе его внимание. Лучники, стоявшие над закрывшимися воротами, лихорадочно били куда-то вниз, некоторые и вовсе бежали по боевому ходу прочь, крича что-то невразумительное.
        "Огонь Вирутха", - сумел разобрать Серый и мысленно выругался, вспомнив, что именно называли сэй-горы этим именем.
        А потом над гребнем стены поднялось бледно-голубое сияние, ощутимо дрогнула под ногами земля и часть частокола, вместе с воротами и суетящимися наверху фигурками лучников, вздыбилась волной ломающихся с жутким треском досок и бревен, бронзовых скоб, цепей, дико орущих живых тел…
        "Черт бы меня…" - успел подумать Харт, прежде чем чудовищная волна обрушилась на него.

* * *
        Гарнизон Тинтры был обречен. Сэй-горы, ошеломленные атакой издаров, зажатые с двух сторон отрядами нолк-ланов, эндра-ши и бракальских панцирников, не могли устоять. Они попятились прочь от стены, отступая вглубь деревни, превращенной жившими здесь солдатами в подобие военного городка. Последние защитники Врат Юга сопротивлялись столь отчаянно, сколь и безнадежно… наверное, так же сопротивлялись недавно и те, кто охранял это место до них.
        Эки-Ра во главе небольшого отряда воинов эндра-ши прорывался сквозь узкую улочку, стиснутую двумя рядами приземистых бревенчатых домов. Бешенство натиска подхватило его, как течение бурной реки и неудержимо несло вперед. Он рубил сосредоточенно и расчетливо, выхватывал взглядом незащищенное тело и бил наверняка, убивая и калеча всякого, до кого мог дотянуться. По левую руку от него шел Неврут. Гигант кош-кевор Каменного арда ступал в снег необычайно мягко; длинный прямой клинок в его руках резал и колол с ужасающей смертоносной легкостью. В какой-то момент боя по правую руку Эки-Ра обнаружил Раску. Потом…
        Неровный строй врагов впереди внезапно распался и они оказались на окраине городка, вне битвы, растекшейся по заснеженным улочкам. Последние из еще живых сэй-горов не выдержали - попадали на колени, бросив оружие в ноги победителям. За их согбенными спинами раскинулся ровный белый пустырь, упирающийся впереди и чуть выше в огромное каменное строение без окон. Эки-Ра прикипел взглядом к закрытым двустворчатым дверям.
        - Иди.
        - Что? - он резко обернулся и встретился глазами с мерцающими аметистами под кустистыми бровями на каменно-спокойном лице.
        - Иди, - повторил Неврут негромко, - сейчас это будет проще.
        "Проще?!" - Эки-Ра поперхнулся возражением. Ему вдруг показалось, что почва уходит из под ног. Он привел сюда их всех, одной своей волей бросил на стены Тинтры, под стрелы и удары мечей, а теперь должен покинуть; возможно в тот самый момент, когда более всего будет им нужен. ДОЛЖЕН… Иначе - никак. Иначе все зря. Иначе не стоило и пытаться… Но как уйти ТЕПЕРЬ, зная, что оставляешь на произвол судьбы сотни еще живых?
        "Именно теперь. Неврут прав - нужно идти сейчас, иначе потом уйти будет невозможно."
        "Олег, это ты?"
        "Я, Эки. Пусти меня. Мне будет проще…"
        Проще…
        - Вы здесь…
        - Управимся, хальгир, - рядом с Неврутом беззвучно возник Отшельник - седой, ровно дышащий, весь в снегу и чужой крови. - Когда вернешься, придешь в ард Неврута. Дорогу теперь знаешь. Друзья подождут тебя там. Кавик, Фаль, проводите хальгира!
        Двое эндра-ши - молодая кальирка и нолк-лан лет сорока - молча обошли Олега и двинулись вперед с видимой неохотой. Несомненно, эманации Врат здесь уже доходили до предела и даже почти лишенные Дара воины ощущали неосознанное желание держаться подальше от странного места. Сам Олег ощущал лишь некоторое смутное напряжение и легкое покалывание в кончиках пальцев. Он кивнул растерянно обоим кош-кеворам, повернулся, замер, не зная что сказать, а потом побежал вслед за обогнавшими его провожатыми к каменному сараю-гиганту, в недрах которого скрывались Врата.

* * *
        Они догнали его на середине пустыря, окликнули, заставив обернуться и замедлить шаг. Олег ожидал друзей в угрюмом молчании. Антри остановился в двух шагах, покачал головой укоризненно, но ничего не сказал. Вместо него заговорила девушка.
        - Вот так и уйдешь? - Вирэль смотрела куда-то в сторону, а ему вдруг захотелось увидеть ее глаза. Эки-Ра заворочался внутри неспокойно, встревожено, но Олег не пустил его вперед, удержал позади - человеку сейчас было действительно проще.
        - Так и уйдешь? Да? - голос ее дрогнул от сдерживаемой ярости.
        - Я вернусь, - у него появилось еще одно жгучее желание: наплевать самому себе в лицо. - Ждите меня в Каменном Арде, у Неврута. Он обещал позаботиться о вас…
        - Тебя там не ждут, - сказала Вирэль и Олег осекся. - Я знаю, тебя ТАМ не ждут.
        - Может быть, - буркнул он, опуская взгляд, - и все же я должен. Иначе… иначе - никак.
        - Как мне - в Кадр-хад?
        - Как тебе - в Кадр-хад.
        - Но туда, по крайней мере, ты пошел вместе со мной.
        - Туда я пошел вместе с тобой, потому, что МОГ пойти. Туда, куда иду я, не пройдете вслед за мной ни ты, ни Ант.
        Он бросил на Рыжего умоляющий взгляд, тот деликатно отвернулся и отступил на несколько шагов, сделав вид, что его очень интересует происходящее в деревне. Бой там уже подошел к концу, до ушей перестали долетать отдаленные крики и звон стали.
        Повинуясь внезапному порыву, Олег шагнул вперед и положил руки на облитые кольчужным серебром плечи девушки. Она вздрогнула, но не отстранилась, а он зашептал ей, чувствуя на губах ее неровное обжигающее дыхание:
        - Я вернусь! Обязательно вернусь! Ты же знаешь, у меня здесь еще слишком много незаконченных дел! Мы оба вернемся, я и Эки-Ра! Оба! И еще… прости меня за то, что было прошлой ночью!
        - Прошлой ночью ничего не было, - глаза Вирэль потемнели, она попыталась отстраниться, но он не пустил, сжал ее плечи еще сильнее и произнес твердо:
        - За это и прости.
        Губы ее дрогнули, скривились, будто от горечи. Вирэль сильно толкнула его в грудь и на этот раз освободилась.
        - Убирайся! - рявкнула она так, что даже деликатный кальир не выдержал, обернулся. - Иди куда хочешь! В свои проклятые Врата! В свой "иной мир"! В Яму! В Бездну Шарвала! Провались, вместе со своими извинениями и проклятой жалостью! Пропади с глаз!
        Она развернулась и побежала к деревне, едва не сбив с ног отскочившего в сторону Антри. Там, в просвете домов, ее дожидалась одинокая черная фигура.
        - Кровь ронтов, - пробормотал Рыжий, - и впрямь - Дикая… Что ты ей сказал?
        - Попрощался, - криво усмехнулся Олег. - Только, наверное, не очень удачно подобрал слова… Ладно, давай-ка и мы с тобой простимся.
        - Давай, - кивнул Антри, - вот только провожу тебя до дверей.
        Он посмотрел на огромный каменный сарай и поежился.
        - А тебе правда туда нужно?… Нет, не отвечай - знаю, что нужно. Просто что-то мне не по себе рядом с этим местом. Ну, хорошо, идем.
        - Куда?
        - Хочу твердо знать, что ты отправился в свой путь благополучно.
        - Ни к чему это, Ант. Мне будет спокойнее…
        Он вдруг замолчал, вслушиваясь в донесшийся издалека тягучий зов горна.
        - Что это? - Антри озадаченно моргнул, повернулся в сторону оставленной позади горловины ущелья.
        Горн протрубил вновь, в его звучании слышалась тревога.
        - Это от внешней стены, - нахмурился Олег. - Там что-то не так. Надо бы узнать… Черт, как некстати!
        - Иди, - быстро сказал Антри. - Что бы там ни было, оно уже не может помешать твоим планам. Вон, гляди, тебе машут.
        Олег посмотрел вверх и увидел, что двое провожатых, выделенных Отшельником успели подняться к каменному строению и войти внутрь. Один из них, высунувшись из дверей, махал рукой, давая понять: внутри, мол, чисто, можно идти.
        - Хорошо, - согласился он, - я пойду, но ты вернешься и узнаешь, что случилось. Поторопишь от моего имени остальных, пусть не задерживаются в Тинтре, уходят немедленно. И еще… держись поближе к Вэр. Не позволяй ей слишком рисковать.
        - Сделаю, - кивнул кальир, опуская глаза.
        - Прощай, друг. Встретимся в арде у Неврута.
        - Прощай, - сказал Рыжий, так и не произнеся за весь их короткий разговор ставшее для него, казалось, давно уже привычным "георт".

* * *
        Кьер-Ард, шедший в первых рядах атакующих, все высматривал в гуще вражеских воинов Харта. Только когда сэй-горы начали бросать оружие и сдаваться, он понял: Серого не было среди них. Это открытие больше озадачило его, нежели обрадовало. Он подошел к израненным, понуро топчущимся у частокола сэй-горам, которых согнали в одно место рашхары Агаш-Валха, выдернул из толпы одного, растрепанного, но, кажется, вполне целого.
        - Говори, - встряхнул он его, - где ваш джартад? Он был с вами на стенах?!
        Сэй-гор испуганно заморгал на него, потом залепетал что-то неразборчивое.
        - Он говорит, что был, - перевел подошедший Тарди, владевший сэй-горской речью, - был там и командовал ими. Потом на него рухнула стена и больше его никто не видел.
        Кьер-Ард отпустил пленника, повернулся. Перед ним, помимо друга спир-хэда, стояли Агаш-Валх и только что подошедший Неврут, рядом переминался с ноги на ногу Мирль, племянник Вьек-Ко и, после гибели дяди, первый по старшинству в отряде нолк-ланов. За спинами вождей толпились воины - барски, кальиры, нолк-ланы, сэй-горы… Все ждали. Ждали приказов от тех, кто привел их сегодня к победе - в том числе и от него. Что-ж, бывшему старшине хальгирских спир-хэдов и нынешнему предводителю почти двух сотен аркских изгоев было не привыкать командовать.
        - Какие у нас дела? - спросил он начальственным тоном.
        - Не очень хорошие, - ответил за всех Неврут. - Вьек-Ко, похоже, мертв, хотя тело его сейчас, как и тело Харта Серого, лежит под обломками стены и точно никто не уверен. Линн-Ко ранен стрелой; он слишком увлекся, защищая от лучников своих собратьев и подставился сам. Вообще, наши потери - это во многом потери нолк-ланов. Большинство из них убиты или сильно ранены. Всего же способных держать оружие осталось чуть менее восьми сотен. Раненых много, даже больше, чем мертвых.
        - Что с эндра-ши?
        - Девятнадцать убитых, тридцать семь раненых, из них четверо вряд ли доживут до вечера. Отшельник сейчас с ними. Кермаль отправился к внешней стене, оценить там обстановку.
        - Обстановку… - Кьер-Ард нахмурился. - Уходить надо - вот и вся обстановка. Нужно очистить Тинтру еще до вечера.
        - Раненые не смогут идти, - покачал головой Мирль-Ко, - мы потеряем многих.
        - Это так, - неожиданно поддержал старшину Неврут, - но если останемся, то потеряем всех. Против трех тысяч свежих воинов нам не устоять даже на стене. Окажемся в том же положении, что и эти (гигант кивнул на понурых пленников).
        - Вы же лучшие бойцы в Долине, - резко бросил нолк-лан, потом добавил уже мягче. - После того, что видел сегодня сам, я почти готов поверить в это.
        - Благодарю, - Неврут коротко поклонился молодому акихару.
        - Не горячись, юноша, - покачал головой Кьер-Ард. - Воинское мастерство эндра-ши не вызывает сомнений и один штурм мы, пожалуй, сможем выдержать, но что потом? Со второй ли, с пятой ли попытки, в конце концов нас сомнут. У тех, кто прибудет сюда очень скоро, не будет недостатка во времени. Они не поленятся построить осадные машины, послать через дальние ущелья часть сил в обход или просто дождаться помощи из Долины.
        - Мы тоже можем дождаться помощи, - прогудел Агаш-Валх, - когда войска Бракаля вышвырнут за Отагон ублюдков Бьер-одра и сэй-горскую нечисть. Отступать в горы теперь, когда Дикие Перевалы засыпаны снегом - сущее самоубийство. Той дороги не перенесут не только раненые, но и здоровые.
        Кьер-Ард только головой покачал. Как сказать старшине бракальских рашхаров, что бесполезно ждать помощи из страны, в которой, похоже, уже вовсю хозяйничают фаррады Бьер-Рика? Как убедить Мирль-Ко, что лучше потерять раненых при отступлении, чем живых при бесполезной обороне бесполезной горной крепости? Как убедить других в том, в чем не уверен сам?… Или уверен?…
        "Эх, Эки, Эки, невовремя ты оставил тех, кого вел за собой. Ты был стержнем всего предприятия. Тебя, забывая о твоей молодости, слушал даже упрямый бракалец. Как же теперь без тебя?…"
        Спасительной нитью долетел из рядов теснящихся вокруг воинов голос Тарди:
        - Все мы знали, на что шли!
        - Верно! - поддержал барска нестройный хор голосов. - Знали! Раненых на носилки! В горы! В леса!…
        - Тихо там, шальные! - рявкнул, перекрывая усиливающийся шум, Агаш-Валх. - Все знали НА ЧТО идут, да не все знали ВО ИМЯ ЧЕГО! Я, к примеру, и сейчас не знаю! Меня, конечно, убедили, что это важно - и мы с моими ребятами сделали что могли, но теперь, когда Тинтра в наших руках, а наш юный кортэг, как тут сейчас заявил достойный Неврут, бесследно исчез, ты, Кьер-Ард, при всем к тебе почтении, надо мной не командир. Раз Олька с нами больше нет, значит я теперь буду решать сам, что тут сообразуется с пользой моему народу и моим солдатам. И я полагаю, самым разумным сейчас будет закрепиться в Тинтре и удержать ее. А ежели совсем прижмет, то у нас есть еще их пленные, коих вполне можно будет обменять на наши жизни.
        - Откупаться пленными от смерти, - Неврут поморщился, - это как-то недостойно.
        - Тем не менее он прав, - нехотя кивнул Кьер-Ард. - Вы там в своих ардах слишком отвыкли от жизни внешнего мира, почтенный Неврут. Здесь поступить так будет делом куда более достойным и естественным, чем убивать родовичей ради власти, предательски нападать на южных соседей-братьев или вырезать целыми деревнями беспомощных крестьян.
        Мирль-Ко закивал согласно:
        - В том, что предлагает достойный Агаш-Валх, нет бесчестья. Можно попытаться. Вот только согласится ли на этот обмен кортэг, который командует идущим сюда отрядом?
        Ответить Кьер-Ард не успел. За него подвел итог спору военный горн, протрубивший от внешней стены. Воины начали тревожно переглядываться.
        - Как бы не было поздно решать, - пробормотал Неврут, теряя обычную свою бесстрастность.
        Горн звал, надрывался издалека и в зове его слышалась угроза.

* * *
        Сказать: "на душе было неспокойно" - все одно, что не сказать ничего. Сказать: "он боялся" - значило впустую потратить слова. На душе у Олега скребли кошки - огромные, черные, злые и чертовски когтистые. Страха не было - был ужас, глубинный, не вполне осознанный, что только усиливало гнусное ощущение.
        "Ты не пройдешь в Врата, - стучало в висках, оплывая к затылку тянущей болью, - а если и пройдешь, не выйдешь обратно. Сгинешь впустую. Исчезнешь… И что же тебе мешало выяснить все получше? Бросился, очертя голову…"
        Он подошел к полуприкрытым дверям в высокую каменную постройку, помедлил несколько секунд, собираясь с духом, потом толкнул створку и вошел.
        Внутри не было темно - так, немного сумрачно. Окна, отсутствовали в стенах, но их и не требовалось, равно как и каких-либо светильников. Казалось, внутри светятся сами стены, трещины в каменных блоках сочились ровным серебристым сиянием, мерцали поддерживающие крышу балки, роняла вниз искры горящего серебра высокая крыша. Это было необыкновенно красиво, но взгляд вошедшего притягивало в первую очередь иное…
        Дыра. Будто кто-то разорвал воздух прямо посреди просторного пустого зала, пробив брешь в НИЧТО. Стоило вглядеться хорошенько и казалось, что перед тобой зияет провал в бесконечность… Под одеждой телу вдруг стало зябко. Он чувствовал дыхание огромной холодной Силы, мертвой и живой одновременно. Смотреть на нее, ощущать ее прикосновение было и мучительно, и приятно. Она не являлась чистым злом, но язык не поворачивался назвать её и добром. Она могла быть использована и для разрушения, и для созидания, если, конечно, нашелся бы тот, кто сумел бы её укротить и поставить себе на службу. Взгляд растворялся в неподвижной мерцающей черноте, тонул, силясь удержаться на поверхности бытия. Сгусток тьмы манил, влек к себе… В себя… Как бешенный водоворот затягивает легкие щепки… Врата… Бесконечная дорога в неизвестность… Бездна… Безвременье… Верная гибель для непосвященного и открытая Тропа для обладающего нужным Знанием…
        Олег смотрел на Врата только одно мгновение, почти сразу же вернувшись в реальность. Некогда было любоваться мерцанием стен, некогда было вглядываться в бездонную брешь посреди зала, взгляд привлекло иное: между Вратами и входом в здание на земляном полу сидел фэйюр. Он больше угадал, чем узнал в нём девушку, одну из двоих сопровождавших его воинов. Кажется, Отшельник назвал её Фаль… Она сидела спиной к нему, сложившись вдвое, точно что-то не позволяло ей выпрямиться и встать. А встать она пыталась - это было видно по трясущейся от страшного напряжения руке, обхватившей эфес меча, который эндра-ши пыталась использовать в качестве костыля. Тяжкий мучительный стон сорвал Олега с места, прежде чем успели вмешаться холодный рассудок и элементарная осторожность. Не успел он еще склониться над стонущей Фаль, а ловушка уже захлопнулась…
        Глава десятая
        Вся пятеро спрыгнули с потолочных балок одновременно. Видо мягко приземлился на полусогнутые, выпрямился и остался стоять на месте, внимательно следя за озирающимся хальгиром. Попутно он отмечал, как его ребята окружают мальчишку. Грамотно окружают, слаженно, как учили: Клебах и Три Стрелы зашли с боков, Азбраль - со спины, Неро прикрыл самого Многослова, встав по левую руку и чуть сзади. Мальчишка никак не препятствовал им - то ли растерялся, то ли выжидал. И то и другое было ему сейчас в проигрыш. Видо даже успокоился немного: противник оказался не столь опасен, как он ожидал. Возможно даже удастся взять его невредимым. Если бы еще не предупреждение Харта…
        От Дыры дохнуло каким-то запредельным холодом, по спине пробежала противная мелкая дрожь и на краткий миг появилось жгучее желание повернуться и бежать без оглядки. Ощущение длилось доли мгновения и пропало так же неожиданно, как появилось, оставив лишь тянущее чувство тревоги и слабое покалывание в ушах и кончиках пальцев. Проклятая штука!… Хотелось оказаться от нее подальше, но выбирать сейчас не приходилось и Многослов заставил себя забыть о неприятном соседстве, полностью сосредоточившись на мальчишке.
        Тот стоял неподвижно, чуть согнув в коленях ноги. Шисса его плавала из стороны в сторону, покачивалась в руке, обманывая кажущейся неустойчивостью положения. У ног хальгира скорчилась на мерзлой земле молодая кальирка, одна из тех двоих, что вошли первыми. Видо мог гордиться своими бойцами - никто из них не усомнился кого видит перед собой, все действовали быстро и слаженно: Миль и Азбраль всадили в вошедших по стреле, Клебах и Неро оттащили труп нолк-лана в дальний угол, оставив на месте раненую девицу. Древко короткого арбалетного бельта торчало у той в животе. Сквозь звенья пробитой кольчуги обильно сочилась темная кровь. Скверная рана. Поначалу раненая еще стискивала зубы и все пыталась подняться, неловко опираясь на рукоять меча; потом завалилась на бок, подтянула ноги к груди и застыла в неподвижности. Азбраль отменно постаралась - убей она девицу сразу наповал, мальчишка вряд ли бросился бы к бездыханному телу, как он бросился к еще живой кальирке.
        - Нам приказано не убивать тебя, - произнес Видо уверенным тоном, на всякий случай отмечая про себя (только на всякий случай): заряженный ворб у Азбраль, натянутый лук в руках Миля - более чем достаточно на таком расстоянии от цели, будь Эки-Ра хоть ровней самому Харту.
        - Однако мы можем тебя сильно покалечить, если ты не проявишь благоразумие.
        Хальгир не ответил и позы не изменил, но похоже было, что он колеблется. Видно он и сам осознавал безнадежность своего положения. Бросать оружие, впрочем, тоже не спешил. Видо понимал: разум парня напряженно ищет выход, подсчитывает ничтожные шансы на успех, сопоставляет их с вероятностью поражения. Нужно дать ему время на раздумья. Чем дольше он думает, тем больше сомневается - и это хорошо. Время сейчас работает на Многослова.
        - Я видел: ты шел сюда один, - плеснул Видо лишнее ведро в бочку сомнений мальчишки, - помощи ждать нет смысла. А один ты с нами не справишься, только напрасно израним. Да и не пройти тебе в Дыру, не для смертных эта дорожка - уж я-то знаю.
        Меч в руке хальгира еще раз качнулся и замер, в его прищуренных глазах явственно читалась усталость.
        "Кончено, - понял Видо, - он уже не боец…"
        А в следующий миг Тши-Хат зачем-то решила вмешаться в дела смертных. Наверное Хозяйке Дорог не понравилась слишком уж простая развязка, или взору Великой просто недостало пролитой в этот день крови?…
        Двери в Амбар, которые Клебах позаботился прикрыть за вбежавшим хальгиром, скрипнули, открываясь. Многослов узнал того самого рыжеволосого, с которым Эки-Ра прощался перед Амбаром. Зачем он вернулся - одному Небу было известно. Парень успел перешагнуть через порог, прежде чем до него дошел смысл происходящего внутри. Его лицо отразило удивление и растерянность, рука судорожно рванула рукоять меча… и Азбраль отреагировала на скрип вытягиваемого из ножен металла с безошибочной реакцией истинной дочери Ардов: она развернулась и разрядила в кальира ворб. Рыжеволосый стоял к ней вполоборота, тяжелый бельт ударил его в левый бок и отбросил к стене.
        И прежде чем затихло в воздухе эхо щелчка самострельной тетивы, прежде чем успел осесть у стены прошитый стрелой кальир, прежде чем отзвучало в голове у Видо не произнесенное вслух проклятие… все в Амбаре пришло в движение…

* * *
        Раска во время стычки с Эки-Ра мало что успел увидеть и понять. Многослов, как боец, стоил троих юнцов вроде Раски, он сумел разглядеть все: Миль спустил тетиву почти одновременно с Азбраль, целя в бедро хальгира, но тот принял стрелу на чешуйчатый щиток правой руки и тут же прыгнул к стрелку, опередив рванувшегося на перехват Неро. Шисса хальгира очертила широкую шипящую дугу. Миля спасла отличная реакция - он изловчился отскочить назад, за пределы досягаемости клинка противника. С коротким проклятием Три Стрелы бросил наземь перерубленный лук и выхватил меч. Поздно - маневр стрелка открыл для Эки-Ра брешь в кольце.
        "Уйдет, - вспыхнула в голове у Многослова досадливая мысль, - нырнет в Дыру, как в омут - сгинет, конечно, а все одно упустим…"
        Однако мальчишка не попытался скрыться, не стал самоубийственно бросаться в бездонный провал посреди Амбара, не продолжил и атаковать Миля. Против всех ожиданий, он вдруг метнулся назад, обратно в разорванный круг эндра-ши, которые на миг растерялись, шарахнулись в стороны… А хальгир прошел между Неро и Клебахом, оттолкнул первого окольчуженным локтем, развернулся в низком пируэте и ударил второго шиссой снизу вверх. Клебах запоздал парировать на какое-то мгновение, меч эндра-ши лишь с бессильным лязгом скользнул по лезвию чужого клинка, уже входящего ему под подбородок.
        Сухо щелкнул ворб… Азбраль не могла промахнуться в прыгнувшего к ней мальчишку - слишком уж мало было расстояние и слишком велика инерция прыжка, чтобы тот смог уклониться. Бельт пробил кольчугу, глубоко засев под ключицей, однако остановить рывка не сумел. Шисса Эки-Ра распорола ворот толстой кожаной куртки, но бахтерец не просекла, только вмяла железную чешую в живое тело. Ударом Азбраль развернуло, она выпустила из пальцев бесполезный ворб; до кинжала, висящего на поясе, дотянуться не успела - получила вдругорядь, в левую сторону шеи, и повалилась ничком, не издав ни звука.
        Неро с глухим проклятьем бросил в хальгира кинжал. Мимо! Лезвие, минув расплывшуюся от скорости фигуру, ушло в Дыру, бесследно кануло в прозрачной черноте. А мальчишка пошел кругом, огибая сдвинувшихся плотнее эндра-ши. Видо понял и скомандовал резким, не терпящим сомнений тоном:
        - В круг, вставай теснее!
        Миль и Неро повиновались с быстротой и точностью мастеров своего дела, они сдвинулись спиной к спине и выставили перед собой оружие, ловя взглядами хальгира. А тот уже не шел - бежал по кругу, мчался, все более ускоряясь. Обе его шиссы были теперь обнажены; левую он держал обратным хватом, развернув клинок вдоль руки, правая - перехваченная пальцами у самой гарды -покачивалась на отлете. Впившегося в тело бельта он будто и не замечал, только пунктир темных пятен на земле постепенно очерчивающийся вокруг тройки эндра-ши, свидетельствовал о ранении.
        - Живым! - рявкнул Видо, напоминая об этом не столько товарищам, сколько самому себе. - Он нужен живым! Бейте в руки и ноги, только не насмерть!
        Он пытался следить за мальчишкой, который разогнался уже настолько, что временами выпадал из поля зрения Многослова.
        "Вот это скорость!" - отметил Видо с невольным уважением истого служителя Хабар-Калаза. Подобный темп он наблюдал прежде лишь однажды - когда Харт Серый всего за семнадцать ударов сердца уложил в Круге Равных после памятного уфета четверых Первых учеников Праска.
        - Готовьтесь! - процедил он сквозь сжатые зубы, стараясь, чтобы слова долетали только до ушей товарищей. - Он нападет сам! Готовьтесь!
        И мальчишка не заставил себя ждать - налетел, используя инерцию разгона для стремительной атаки. По известной ему одному причине он выбрал первой целью Неро. Видо услышал звон сшибшейся стали и тут же крутнулся лицом к противнику, выбрасываясь из тесной кучки своих бойцов. Тройка эндра-ши слаженно развернулась, охватывая прервавшего сумасшедший бег хальгира… Пытаясь охватить - тот, скрестив клинки с Неро и не сумев сходу пробить его защиту, уклонился от ответных выпадов Видо и Миля, отскочил и помчался широким кругом, выскальзывая из клещей атаки.
        Видо ругнулся про себя, а тройка снова сжалась в стальной клубок, как отпущенная рукой пружина. Эки-Ра обежал вокруг неполных два круга и опять напал - теперь на Миля. Вновь зазвенел металл: мальчишка бил, Три Стрелы парировал. Видо подскочил сбоку, уколол, метя в голень. Хальгир парировать не стал, сберегая мгновения - уклонился, отскочил, вновь сорвался в бег. Многослов быстро вернулся на свое место, встал спиной к Милю и Неро. Он был спокоен и уверен в себе и своих товарищах. Мальчишка ранен, к тому же набрал слишком высокий темп - долго ему не выдержать; скоро выдохнется, тогда они его и возьмут…
        - Он меня достал, - обжег тревогой шепот Миля.
        Видо скосил глаза и увидел темные брызги на земляном полу - Эки-Ра сумел-таки дотянуться, острие его шиссы проникло под наруч эндра-ши. В левой руке Три Стрелы держал кинжал, держал твердо, будто не замечая сбегающих на эфес из кольчужного рукава багряных струек, однако Видо понял сразу: рана вовсе не безобидна, раз уж Миль заговорил о ней.
        - Рука немеет, - подтвердил его опасения воин, - прикрой…
        Закончить ему не дал хальгир - атаковал Видо, будто и впрямь блюдя очередность. Многослов отбил два сильных косых удара, затем отступил назад, демонстрируя нерешительность и приоткрыл правый бок. Расчет был прост и эффективен: увлечь мальчишку видимостью легкой победы, навязать ему бой по своим правилам, сковать атаками с трех сторон, ранить, обезоружить, связать…
        Эки-Ра разрушил все расчеты в один миг - он не "купился" на трюк Видо, неожиданно ушел вправо и обрушил на Миля связку рубящих ударов с обеих рук. Видо узнал "Радугу Аргала". На его памяти "Радугу" никогда не исполняли с такой скоростью и силой. Прежде чем Многослов и Неро успели помочь, клинок хальгира прорвался сквозь защиту противника. Три Стрелы не ошибся, просто подвела раненая рука, кинжал вывернулся из ослабших пальцев и шисса с отвратительным визгом рассекла кольчугу на животе, будто гнилую ветошь. Миль захлебнулся морозным воздухом, сложился пополам и упал.
        - Др-рянь! - Неро в бешенстве бросился вперед, выкрутил мечом хитрую петлю, отбивая встречный выпад хальгира, подпрыгнул и ударил сверху вниз со всей мощью дошедшей до кипения ярости. Леворучная шисса мальчишки громко и коротко лязгнула, вылетая из руки, и покатилась по мерзлому земляному полу Амбара. Порыв Неро, позволивший ему наполовину обезоружить врага, стал для него роковым - Эки-Ра, упустив один клинок, ушел стремительным полуоборотом за спину эндра-ши, а тот после слишком сильного удара провалился вперед и не успел быстро развернуться. Кулак хальгира ударил его в основание черепа с такой силой, что, должно быть, погнулись стальные пластинки на перчатке. Не спас и шлем - Неро пролетел вперед с полдесятка шагов, ударился в стену и, отскочив словно кожаный мячик, рухнул на тело Клебаха. Он упал на спину и Многослов с содроганием увидел выпученные остекленевшие глаза фэйюра, умершего мгновенно, словно получил по голове не кулаком, а железной булавой.
        Видо встретился взглядом с убийцей своих друзей. Хальгир стоял неподвижно, могло сложиться впечатление, что он не хочет продолжать бой. Видо не позволил себе поверить в такое: то, что не закончено, то не закончено. Он не боялся, изжил страх давно и безвозвратно, а сожаление о погибших товарищах Многослов заставил вмерзнуть в лед боевой ярости. Эта ярость не мешала, напротив - мысли стали как никогда ясными и холодными.
        Хальгир поднял руку и одним быстрым движением сломал торчащее из тела древко бельта. Черты лица его дрогнули от резкой боли, тут же снова выровнявшись. Он чуть пригнулся, поднял меч и мягким шагом двинулся влево. Видо повторил его действия с точностью зеркального отражения. Разбросанные перед Дырой тела мешали в равной степени обоим: Эки-Ра перешагнул через недвижимую Азбраль, Многослов обошел лежащих одного на другом Клебаха и Неро. Миль был еще жив; как та кальирка в начале боя, он все пытался встать, но ему удалось только отползти к ближайшей стене. Привалившись спиной к покрытым инеем бревнам, он лежал, обессилевший, истекающий кровью, следил за кружащими противниками и стискивал зубы, давя рвущиеся из груди стоны.
        Мальчишка начал первым: в два шага он сократил расстояние, рассекая воздух быстрыми взмахами клинка. Видо уклонился, парировал, атаковал навстречу: наметил укол слева и рубанул справа. Хальгир не обманулся ложным выпадом, встретил меч эндра-ши основанием шиссы и попытался подсечь острием запястье противника…
        "Если бы не его продырявленная ключица, я, наверное, был бы уже мертв, - со странной отрешенностью думал Видо, парируя кинжалом. - Мой единственный шанс - его рана."
        Он бился на пределе умения и сил, забыв о приказе Харта, что хальгира нужно только ранить. Ранить… если бы ему только представился шанс убить, он вряд ли сумел бы заставить себя сдержать удар.
        Выпад, блок, пируэт, выпад… Все, что он сумел освоить из наследства Хабар-Калаза за годы неустанных трудов… "Блик Нивирэт", "Хвост Золотого Спира", "Коготь Зарши"… Он подловил мальчишку на "Когте", дотянулся кинжалом до груди и на глубину фаланги большого пальца вонзил его туда, где за решеткой из ребер билось сердце хальгира. Глубже не вышло - острие ткнулось в одно из искомых ребер. Видо каким-то десятым чувством ощутил хруст ломающейся кости, услышал вскрик Эки-Ра… и тут же полетел навзничь от мощного толчка в грудь. На ногах он каким-то чудом удержался, но хруст собственных ребер услышал уже вполне явственно. Рассудок помутился от ошпарившей изнутри острой боли. Прежде чем удалось восстановить ориентацию, мальчишка уже оказался рядом и его шисса снизу вверх прошлась по Многослову от пупка до правого плеча…

* * *
        Он понял, что сидит на земле. Во рту было солоно от крови.
        "Легкое задето?… Ах, нет, всего лишь прокусил губу, когда падал. Где же мальчишка?
        Хальгир обнаружился совсем рядом - стоял в напряженной позе, держа наготове шиссу. Крови на клинке почти не виднелось.
        "Великолепная сталь, - подумал Видо, - такой что кожа, что доспех - все едино."
        Он перевел взгляд на собственную грудь. Прочная кольчуга северной ковки была рассечена по всей длине удара, сквозь широкую прореху обильно сочился густой темный кармин.
        - Закончим на этом, - пробормотал эндра-ши, выпуская из пальцев оружие, - хватит мне на сегодня.
        Хальгир выпрямился, опустил меч. Помедлив, отправил его за спину - в ножны. Подобрал выбитую Неро вторую шиссу, тоже спрятал. Он сам выглядел не лучше Видо, весь покрытый кровью, чужой и своей.
        - Ты силен, - говорить было тяжело из-за боли в груди (что болело сильнее - помятые ребра или рассеченное тело - понять толком не получалось).
        - Харт сказал: ты - виша-рукх, велел быть осторожным… Наверное он и сам не знает, насколько ты хорош.
        Хальгир слушал молча, время от времени морщась и щупая рану на груди. Многослов и сам не знал, зачем говорит ему все это, удивлялся самому себе и говорил.
        - Ты почти так же хорош, как Серый. И все же с ним тебе не справиться. Кош-кевор… он не просто хорош, он почти совершенен. А ты… ты силен и невероятно быстр. Ты справился… со всеми нами, но Харт… он справился бы вдвое… быстрее…
        - Помолчи, - это было первое слово, какое Видо услышал от мальчишки. - Ты слабеешь. Будешь напрягаться - умрешь скорее.
        - Я еще, - Многослов обессилено откинулся на спину, устремил взгляд вверх, на высокие балки, поддерживающие крышу Амбара. - Я еще… тебя переживу…

* * *
        Он смотрел на поверженного врага со странной смесью жалости и медленно затухающей злости. Когда стрела ударила в Антри, злость не позволила ему прыгнуть в Дыру, бросила в опасную схватку. Чей голос в тот момент звучал в нем громче, Олега или Эки-Ра, о том он и сам уверенно бы не сказал. Во время боя злости не было - она мешала и он заставил себя забыть о ней. Теперь чувство вернулось, запоздалое и уже ненужное; вернулось, чтобы медленно остывать внутри брошенной на снег головней.
        При мысли об Антри первым порывом стало проверить, жив ли кальир. Он уже двинулся было к скорчившемуся у стены Рыжему, но остановился, глядя с удивлением на появившегося в дверном проеме барска. Сначала узнал накидку, черную с белым подбоем, потом узнал и ее владельца.
        - Галья Ра-Кташ?
        - Ну и бойня, - Избранный будто не расслышал вопроса, он с брезгливой миной оглядывался по сторонам, - что и говорить, юноша, умеешь ты убивать. Надо признать: делаешь это красиво… и страшно.
        - Зачем ты здесь? - с подозрением поинтересовался Олег. - И… давно ли прячешься за дверью?
        - Давно, давно, - небрежно отмахнулся издар, - не хотел мешать вашей милой беседе… А вот подходить ближе не стоит, хальгир!
        Ра-Кташ с ловкостью базарного фокусника извлек из складок просторного одеяния небольшой сосуд тонкого стекла, формой напоминающий лабораторную колбу. Сосуд был до половины заполнен порошком темно-бурого цвета.
        - Что это? - Олег остановился, не зная какого подвоха ожидать от странно ведущего себя издара.
        - Полагаю, ты слышал о "горных слезах", а может и видел их в действии. Это - нечто подобное им, но гораздо, гораздо более… хм… эффектное. Называется "громовой песок". Наслышан о твоих способностях противостоять Дару. Посему предупреждаю сразу: "песок" - субстанция сугубо материальная. Я бы даже сказал: чувствительная к грубому воздействию. Если слишком сильно встряхнуть или, скажем, бросить сей хрупкий сосуд на пол, обломки этого строения долетят до выхода из ущелья. Просто не представляешь, с какими трудностями приходится сталкиваться при перевозке.
        Олег вспомнил нарочито-бережное отношение Избранного к своим пожиткам и поверил ему. Спросил, изучая с неприязнью лицо Ра-Кташа, на котором вдруг обнаружились незаметные ранее черты:
        - И к чему все это, издар? Может, пояснишь?
        - Охотно, - кивнул тот. - Дело в том, что после твоей встречи с моим достойным собратом в одной небезызвестной крепости возникло множество предположений относительно направленности твоих дальнейших действий. Я, как и другие, долго мучил свой разум, пытаясь влезть в шкуру беглого хальгира, а потом вдруг понял одну простую истину: каковы бы ни были твои конечные цели, существует в Долине несколько мест, где ты рано или поздно, но должен объявиться. Одно из них - родовое гнездо Ко-Кьеви на Высоких Перевалах. Я как раз направлялся туда, когда по чистой случайности Тши-Хат свела меня сперва с бывшим старшиной твоих телохранителей, а после - с одной девкой, рассказавшей интересную историю. Стоит признать: сумасшедшая, невероятная удача. Благоволение Судьбы.
        - Я не верю в Судьбу, - бросил Олег, внутренне подбираясь для броска.
        - Твое личное дело, - пожал плечами издар. - Тши-Хат, как известно, не обижается на неверующих. Она их просто не замечает. Ты - живой тому пример.
        - Как же получилось, что никто не заподозрил в тебе предателя? - спросил Олег просто чтобы потянуть время.
        - Я был осторожен. Помогла и некоторая… э-э… скажем так: изолированность нашего круга, круга Избранных. Мы все на виду среди своих, но большинство из нас мало кто видит вне фреоров. Заподозрить меня всерьез мог бы только мой собрат. Это непременно сделал бы недоучка Но-Фариз, если бы не его пятнадцатилетняя оторванность от дел фреора. С Нугларом тоже повезло - он уже второй год служит в регулярной армии Бракаля и плохо ориентируется в расстановке сил нового Собора. Что же касается Линн-Ко, то Избранные нолк-ланов знают Избранных Долины немногим лучше других ее обитателей. Они и обучаются отдельно, и используют несколько иные принципы… э-э… впрочем, это уже лишние детали. Подводя итог, получаем следующее: мне не составило труда влиться в ряды твоего маленького войска и стать участником твоего большого дела, столь же смелого, сколь обреченного на провал и совершенно бессмысленного.
        - Если ты разобьешь свою склянку, болтливый издар, умрешь вместе со мной.
        - Ошибаешься. Дар, который не имеет над тобой никакой власти, защитит меня от огня. Это даже проще, чем прикрывать от стрел полсотни рашхаров. Здесь, у Врат концентрация Дара столь велика, что не нужно будет даже напрягаться, чтобы создать себе защитную сферу. Можешь мне поверить, юноша: решишь рискнуть - и спустя совсем немного времени здесь останутся целыми только Врата и… хе-хе… я. Кстати, о Вратах. Полагаю, ты действительно мог бы пройти в них без вреда для себя. Если, конечно, верно то, что говорят о тебе. Правда, сомневаюсь, что тебе удалось бы вернуться потом обратно. Тропа - путь для посвященных, чтобы пройти по ней не нужно обладать значительными познаниями, а вот чтобы сойти с нее в нужном месте… думаю, ты понимаешь. Бегство в никуда - вот что могло бы получиться из твоей безумной затеи.
        - Лучше бежать в никуда без надежды на возвращение, чем безучастно наблюдать за гибелью всего, что тебе дорого.
        - Просто слова, хальгир, просто слова. Отстегни-ка лучше ножны со своими игрушками и отбрось подальше. И не забудь о кинжале и метательных лезвиях. Да не вздумай дурить - желательно привезти тебя в Вирт-Хорл живым, но на крайний случай сгодится и труп.
        Олег стоял без движения, делая вид, что колеблется. Он видел то, что не замечал излишне разговорчивый издар: за спиной Ра-Кташа зашевелился и поднялся на ноги Рыжий. Кальиру приходилось преодолевать сильную боль - это было видно по перекошенному лицу и неверным движениям. Он медленно встал и еще медленнее пошел, стараясь ступать бесшумно. В его руке подрагивал вытянутый из-за голенища нож.
        В последний момент маг все же что-то почувствовал и обернулся. Антри… нет, даже не прыгнул - шагнул вперед и, шипя от ярости, повалился сзади на издара. Рука с ножом описала короткую дугу, Ра-Кташ пронзительно заорал и забился, будто насаженная на крючок рыбина. Свободной рукой Антри ухитрился дотянуться до руки Избранного, державшей опасную склянку и стиснул ее в кулаке, не позволяя пальцам разжаться.
        - Беги-и-и! - услышал Олег его крик, больше похожий на стон. - Беги, р-ронтова кровь! Проклятое стекло сейчас треснет!… Беги же, урдов хвост!…
        Он и сам не понял что его подстегнуло - отчаяние и ярость в голосе Антри или ругательства, звучащие из уст Рыжего почти кощунственно. Так или иначе, но Олег повернулся и прыгнул в черную мерцающую дыру посреди каменного зала. И бездна разверзлась перед ним…

* * *
        И он уже не мог видеть, как Ра-Кташ выдернул-таки руку со склянкой из пальцев Антри. С проклятием он швырнул сосуд вслед исчезнувшему хальгиру. Склянка не долетела до Врат, упала на твердую как камень, промерзшую землю, рассыпалась мелкими стеклянными брызгами… и ничего не произошло. Издар попросту блефовал. Пресловутый "громовой песок" из склянки, если развести его водой, превращался в неплохие чернила - и это было все, на что он годился. Да, Избранный блефовал, но хальгир не мог этого знать. Не знал и Антри, поэтому когда страшный сосуд разбился, он невольно вжал голову в плечи, ожидая обещанного взрыва и ослабил на мгновение хватку. Издар сумел вывернуться, несмотря на засевший в спине нож. Пальцы Ра-Кташа коснулись висков обидчика и голову Рыжего вмиг охватило ослепительное белое пламя. Антри закричал от чудовищной боли, вскинул руки к обожженному лицу и упал. Вслед за ним упал и издар.
        - Чтоб тебе сгореть! - простонал он запоздало. - Сын блудницы и бешеного спира! Как ты посмел, ублюдок!…
        Антри не отвечал, он потерял сознание. Зато вместо него отозвался другой.
        - Ты упустил его, неудачник.
        Звук этого голоса заставил встрепенуться Миля, пребывавшего на грани беспамятства. Убедившись, что ему не послышалось, он подумал, что в развернувшейся перед Дырой драме каждое действующее лицо появлялось в свое время и в свою очередь. Совсем как в тех сценках, что разыгрывали на площади Реска-Рэх местные затейники-плясуны. А впрочем, куда там лицедейству до реальной жизни…
        - Ты упустил его, неудачник, - произнес Харт по прозвищу Серый, тяжело опираясь на дверной косяк. Одежда его находилась в крайне плачевном состоянии, сплошь разорванная и перепачканная, один из рукавов у куртки был оторван, сапог сидел только на правой ноге, а плащ пропал вовсе. Лицо кош-кевора едва можно было узнать, настолько оно распухло от ссадин и скрывалось под маской из грязи и крови.
        - Неудачник?! - возмущение придало раненому издару силы, он сумел приподняться и сел, сверля Харта взглядом. - Упустил?! Последи за своим языком, Серый! Будь ты хоть трижды правой рукой Бьер-одра, оскорбление одного из Вершителей Собора Мудрых может тебе стоить недешево!
        - Почему не предупредил о планах штурма Тинтры? - спросил Харт, оставив угрозу без внимания.
        - Я знал, что в твоем гарнизоне нет ни одного Избранного.
        - У меня было несколько бойцов, не обделенных Даром, которые могли принять послание.
        - Это так, - Ра-Кташ недовольно поморщился, - однако чтобы передать послание, доступное твоим "не обделенным" пришлось бы затратить слишком много Дара. Меня бы заподозрили Линн-Ко или Нуглар, издары из отряда хальгира. Ха! Меня заподозрил бы даже недоучка Но-Фариз! Я не мог рисковать.
        - Если бы ты не побоялся рискнуть своей шкурой, я удержал бы Тинтру, - заметил Харт жестко, - и Эки не удалось бы пробиться к Вратам.
        - В том, что ты не сумел удержать крепость - не моя вина, - зло ощерился издар. - Зато я знаю, что накануне ночью ты виделся с хальгиром и беседовал с ним. О чем вы говорили, Серый, и почему мальчишка вернулся в лагерь целым и невредимым? И почему Врата охраняли только пять воинов, а не пятнадцать? И почему ты сам, лучший меч Долины, не встретил здесь мальчишку?
        - Потому, - отрезал Харт, - что один не в меру старательный и осторожный Вершитель свалил на меня часть крепостной стены, на которой мой гарнизон почти успел закрепиться.
        Он оторвался от двери и, пошатываясь, приблизился к издару, навис над ним, более страшный в своем нынешнем истерзанном виде, чем прежде.
        - Эки-Ра приказал мне и бракальцу выбить ворота, - скривился от досады Ра-Кташ. - Я не мог его ослушаться, у меня было такое чувство, что он бы выпустил мне кишки, попытайся я возражать. Здесь, вблизи Врат, да еще под стрелами твоих сэй-горов, не было никакой возможности для правильной концентрации. Напряжение Дара здесь чудовищное, меня самого чуть не разорвало на части…
        - Право же, лучше бы разорвало. Ты своим кретиническим трюком испортил все, что еще только можно было испортить.
        - Не пытайся свалить на меня всю вину за случившееся! - рявкнул издар, брызгая слюной от ярости. - Наш позор мы поделим поровну!
        - Нет нужды, делить мой позор с кем бы то ни было, - Харт смотрел на Избранного с брезгливым равнодушием. - Уж лучше я получу все "почести" сам.
        Глаза Ра-Кташа расширились, он вскинул руку и в голову Серому снизу вверх хлестнула короткая голубая молния. Тот даже не вздрогнул, лишь скупая усмешка шевельнула разбитые губы. Издар открыл рот, собираясь то ли что-то сказать, то ли просто закричать от ужаса, но не успел ни того, ни другого. Невзирая на раны и чудовищную усталость, Харт двигался с обычной стремительностью: другая молния - из стали - словно сама собой покинула ножны и ударила сверху вниз. Ра-Кташ издал булькающий горловой звук и затих.
        - Я уж думал, ты не попросишь, - бросил Серый в наступившей тишине.
        Он нагнулся и взмахом меча отсек кусок капюшона от накидки издара, тщательно вытер лезвие и вложил клинок обратно в ножны. Окровавленную тряпицу небрежно швырнул на тело мага. Выпрямился, посмотрел на Миля, который встретил взгляд кош-кевора со спокойствием обреченного.
        - Ты ведь не дашь мне подохнуть в мучениях, лучший из Наставников, - прошептал Три Стрелы. - Истекать кровью - это так… долго.
        Харт обвел взглядом маленькое поле боя и медленно покачал головой.
        - Только не сейчас, - буркнул он с привычным спокойствием. - Я потерял сегодня многих верных, и каждый из уцелевших вырос в цене троекратно. Придется тебе еще пожить, Миль. Твоя служба Хабар-Калазу и мне пока не окончена.
        - Как скажешь, Наставник, - вздохнул раненый, закрывая глаза.
        Глава одиннадцатая
        Никто не ожидал их так скоро, поэтому никто попросту не удосужился хоть что-либо предпринять. Даже ворота внешней стены остались открытыми, ибо по ту сторону, в поле, лежали раненые при штурме воины, а на выходе из ущелья располагался походный лагерь с изрядным количеством отрядных пожиток. Несколько оставшихся на стене дозорных только и успели, что протрубить в рог, прежде чем первые сотни трехтысячного летучего отряда ворвались в распахнутые настежь ворота.
        Так уж вышло, что накануне вечером командующий этим отрядом гард-гьердский акихар Фри-Браш получил от сопровождавшего его Избранного Дара предупреждение о сильной непогоде, грозящей обрушиться на юг Долины к полудню следующего дня. Непогода грозила отряду дополнительной тяжелой ночевкой в занесенном снегом лесу. Поразмыслив немного, меот-кортэг произнес слова, повергшие три тысячи тяжело вооруженных всадников в состояние мрачного уныния. "Лучше заморить десяток спиров ночным переходом, чем потерять сотню во время бури," - заявил решительный акихар и отказался от предписываемого всеми правилами и простым здравым смыслом ночного привала.
        Вот и получилось, что спир-хэды Фри-Браша появились в Тинтрийском ущелье невыспавшиеся, голодные и усталые, но мало не на полдня раньше, чем их ждали, исходя из расчетов Эки-Ра. Следовало отдать должное гард-гьердскому акихару: он быстро разобрался что к чему, а разобравшись, действовал со всей возможной решительностью. Внешняя стена не стала препятствием для устремившихся вперед сотен. Ворвавшись в пространство между внешней и внутренней стенами, Фри-Браш не стал терять времени на перегруппировку, а немедленно погнал воинов дальше, рассчитывая застать врасплох основные силы врага, прежде чем те успеют понять что происходит. Возможно ему бы это и удалось, невзирая на отчаянные призывы горна с одной из башен внешней стены, но на пути атакующей волны встала группа эндра-ши Кермаль-Шата. Сорок пеших воинов казались даже не камешком - песчинкой перед набежавшим потоком, но ударившись в эту песчинку, поток расплескался и остановился, проигрывая столь необходимое для внезапной атаки время.
        Фри-Браш, скрипя зубами от ярости, наблюдал с надвратной башни, как смешались первые ряды спир-хэдов, столкнувшись со стойкостью четырех десятков неизвестных воинов. Когда с внутренней стены полетели, внося дополнительную сумятицу, первые стрелы, он приказал отходить и перестраиваться для более серьезной и организованной атаки.
        Кермаль-Шат, потерявший в первой неравной стычке около трети бойцов, также воспользовался возникшей передышкой. Он отвел уцелевших эндра-ши к бреши, зияющей во внутренней стене, где они смешались с уже занимающими позицию для обороны ратниками Агаш-Валха.

* * *
        - Не устоять, - выразил в двух словах свое мнение Кьер-Ард. Неврут согласно кивнул. С частокола было хорошо видно, как строятся в атакующий клин тяжеловооруженные спир-хэды в двухцветных одеяниях. Серый и голубой - цвета хорла-узурпатора. Позади живого тарана разворачивались в линию сотни спешенных воинов. Они неторопливо подтягивали луки, примеривались, иные уже бросали пробные стрелы, внимательно следя за их полетом и прикидывая поправку на ветер. Спешить им было уже некуда - исход предстоящего боя решит ударная мощь и подавляющий перевес в силах.
        - Как же вышло, что они так быстро… - растерянно пробормотал Тарди.
        - Неважно, - бросил резко Кьер-Ард, - нечего маяться впустую, нужно дело делать. Хальгир прав был, отступить в горы - единственная наша возможность.
        - А как же пленные? - спросил Мирль-Ко. - Если почтенный Агаш-Валх договорится, возможно мы сможем уйти отсюда без боя и унести своих раненых.
        - Возможно, - Кьер-Ард скептически покачал головой, - однако не думаю, что все решится столь просто. Даже если они выпустят нас из ущелья, ничто не помешает им нанести удар, когда мы окажемся в Долине. Не забывайте: Бракаль, скорее всего, уже под властью Бьер-Рика, а с ранеными нам не укрыться в горах.
        - Что же ты предлагаешь, - нахмурился глава рода Ко-Кьеви, - бросить их?
        - Если мы не хотим бесполезно погибнуть здесь, тяжелораненых следует оставить, уйти должны только те, кто сможет перенести трудную дорогу. Пленных тоже с собой не потащим - с ними хлопот больно много. Сомневаюсь, что здесь найдется хоть один, кому захочется резать беззащитные глотки, зато если мы их не тронем, это может стать залогом безопасности наших остающихся товарищей.
        - Гибель на поле битвы всегда более достойна, чем медленное угасание от полученных ран, - заявил негромко Неврут. - Ни один из эндра-ши, если он способен стоять на ногах, не станет ждать прихода врага, лежа в постели. И ни один эндра-ши не оставит врагу раненого брата.
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - Только то, что победителям достанется больше мертвых воспитанников Хабар-Калаза, чем живых. Ты говоришь правильные слова, Кьер-Ард, но предлагаемый тобой выход неприемлем для нас. Ни одного раненого мы не сможем оставить здесь. Даже под угрозой того, что им не удастся пережить тяжелую дорогу.
        - Не удивлюсь, - проворчал Кьер-Ард, - если вы предусмотрели… "выход" и для тех, у кого не останется другой возможности избежать плена.
        Кош-кевор Каменного Арда недобро прищурился.
        - Никто не обвинит эндра-ши в том, что они добивают своих раненых. Однако не стоит думать, будто любой из них останется в плену дольше, чем того потребуют затягивающиеся раны.
        - Простите, достойные Наставники, - произнес старшина после долгой паузы, - не хотел оскорбить ваших чувств. Виной всему то, что до встречи с вами и вашими спутниками я знал эндра-ши лишь по слухам и небылицам, которые рассказываются в трактирах.
        Неврут холодно кивнул и промолчал. Отшельник остался неподвижен, будто сказанное его вовсе не касалось. Кьер-Ард покачал головой:
        - Однако, вы не оставляете нам выбора, придется забрать с собой всех раненых. Это сильно скует нашу подвижность. Следовательно, времени остается более чем мало, нужно уходить немедленно. Тяжелых раненых положим на возки, а пленных запрем в сараях. Следует только решить, кто из нас уйдет, а кто останется прикрывать отход. Уверен, мои лучники захотят остаться.
        - Как и мои братья, - вставил поспешно Мирль-Ко.
        - Каждый сумел показать себя в сегодняшнем деле, - покачал головой Отшельник, - нет предела мужеству сильных, однако всегда есть предел силе мужественных. Остающиеся должны продержаться достаточно долго, чтобы остальные успели наверняка оторваться от возможной погони. Самое трудное, достойные георты, - решить, кто из наших воинов способен на такое, и решить это быстро…

* * *
        Спор был коротким и бурным. Принятым решением остались довольны не все, утешало только сознание того, что всех оно удовлетворить и не могло. Недовольные просто смирились - слишком мало было времени для препирательств и собственных амбиций. Оказалось, правда, что один все же считает иначе.
        - Ни за что! - мотнул тяжелой головой Агаш-Валх. - Ни один из моих воинов не захочет отступить, и я не стану их к этому принуждать.
        - Вы просто погибнете! - попытался урезонить бракальца Кьер-Ард. - Опомнись, почтенный, ведь все зря поляжете!
        - Это наша земля, и нам по ней от врага не бегать, - упрямо гнул свое тот. - Если Тши-Хат так распорядится, значит ляжем все здесь, а только стыда на нас не будет! Вы - пришлые, вы и бегите!
        - Дурак! - рявкнул Кьер-Ард закипая от ярости. - Уйди сейчас в горы, собери сил поболе и бей врага, пока не выбьешь со своей земли вон! Сейчас сам погибнешь без пользы и парней своих погубишь!
        Старшина бракальских рашхаров угрюмо смерил взглядом старого воина и процедил с угрозой:
        - В другое время я заставил бы тебя сожалеть о твоих необдуманных словах, Кьер-Ард, сейчас же… иди своей дорогой, а мою оставь мне. Нужен вам заслон, вот и получите, что хотите.
        - Да толк бы был… - Кьер-Ард не договорил, махнул безнадежно рукой и повернулся спиной к зло кривящемуся бракальцу. - Удачи всем вам… безумцы.
        - Поглядим еще, - Агаш-Валх сплюнул в снег, - кто тут безумец. И от кого тут толк будет, тоже поглядим.
        Акихар, командовавший тремя тысячами серо-голубых спир-хэдов, сказал ему, что Бракаль весь захвачен войсками Бьер-одра, что хорл Малеар-Рах осажден в стенах собственной столицы, которая падет в ближайшие дни, что армии южан больше не существует, а есть только небольшие и разрозненные очажки сопротивления, вроде его, Агаш-Валха отряда… и что никаких переговоров насчет свободы врагов в обмен на пленных из гарнизона Тинтры он, Фри-Браш, вести не намерен, а предложение у него есть только одно: бросить оружие, освободить пленных безо всяких условий и выдать для справедливого суда некоего Олька из Калеха, выдающего себя за хальгира Эки-Ра.
        - Если откажетесь, прикончу вас безо всякой жалости, - подытожил с заносчивым видом акихар.
        "Надорвешься, гнусь плюгавая," - подумал Агаш-Валх, а вслух сказал:
        - Подумаем.
        - Времени у вас нет на раздумья-то, - бросил Фри-Браш и отправился к своему войску, изготовившемуся для удара.
        Агаш-Валх не поверил ни в полный захват Бракаля, ни в гибель армии, но понял, что помощь вряд ли успеет подойти к ним из Долины. Рассчитывать можно было только на собственные силы. Решение других старшин отряда уходить в горы раздосадовало его, но не поколебало решимости биться за Тинтру до конца.
        "Так даже лучше, - успокаивал он себя. - Все они - чужаки. Мы вместе взяли Тинтру и пролили здесь кровь за общую, пусть и не очень понятную цель. Теперь им нет нужды погибать здесь, это не их дом, не их земля. Пусть себе идут. Иное дело - мы, бракальцы. Нам иначе нельзя… А этого сопляка акихаришку я встречу!…"
        Ряды серо-голубых спир-хэдов, застывшие в стане от внутренней стены, дрогнули и покатились навстречу.

* * *
        Баррикаду, перегородившую брешь в стене, собирали наспех, из подручных материалов. В ход пошли сломанные бревна частокола, опрокинутые набок повозки, вытащенные из домов столы и лежанки. Получившееся сооружение даже с виду не внушало чувства надежности. С крыши самого высокого из поселковых домов Кермаль-Шат хорошо видел, как вал атаки накатился на баррикаду и остановился, увязнув в копьях переднего ряда панцирников. На стенах и за спинами товарищей рвали тетивы стрелки, окупая точностью ближнего боя свою немногочисленность. Вот сверкнул яркий изумрудный сполох и тут же по ту сторону частокола высветился мертвенно-голубой ореол ответной вспышки - галья Нуглар и вражеский издар обменялись первыми ударами… Стороннему наблюдателю, не обладающему опытом Кермаля, могло бы показаться, что спир-хэды в серо-голубом попятились, получив столь яростный отпор. Кош-кевор не обманулся видимостью успеха, он видел как всадники забрасывали на баррикаду веревки с разлапистыми штурмовыми крюками на концах и подавали спиров назад, пытаясь растащить непрочное сооружение. Воины Агаш-Валха лихорадочно рубили веревки,
бросали в спиров и наездников копья, но успевали не везде. Баррикада в стенном проломе таяла на глазах.
        Кермаль-Шат съехал по заснеженному скату крыши, одним прыжком взлетел в высокое седло стоящего у крыльца спира.
        - Едем.
        Сопровождавший кош-кевора воин молча повиновался. Они промчались через поселок, усеянный телами погибших при штурме, вырвались на заснеженный пустырь и погнали спиров к узкой прорехе в окружающем долину кольце скал. Из ущелья еще торчал хвост уходящего отряда. Кермаль-Шат нахмурился, он полагал, что уже не застанет здесь отступающих. Раненые… если бы они все же решились оставить в поселке самых тяжелых, отряд двигался бы побыстрее.
        Горловина ущелья, через которое отступал отряд, заросла редким хвойным лесом. Ближе к поселку деревья давно уже вырубили на дрова и на строительный материал для домов, но глубже в ущелье заросли были почти не тронуты. Сквозь них по дну ущелья пролегала старая рудничная дорога, все еще достаточно годная для верховых спиров и груженых возков с ранеными и припасом. Недавняя оттепель подтопила высокие сугробы, а ударивший затем мороз оковал их крепким панцирем наста. Прикрытый сверху слоем свежего снега, наст легко держал на себе пешего воина с неполным грузом оружия и доспехов, однако тяжелые спиры все равно продавливали белую скорлупу. Прошедший по узкой просеке отряд не столько протоптал себе в сугробах дорогу, сколько размешал их в сухую колючую кашу. Соскочив со спира, Кермаль-Шат провалился в нее до колен. Скверно - по такой дороге возки тащились вдвое медленнее, чем могли бы. С другой стороны…
        Одновременно с кош-кевором со стороны поселка примчались верхами несколько воинов. Торопясь, они скинули вязанки копий и сирадд на уже сваленную посреди просеки кучу такого же оружия.
        - Вот, - выдохнул один из них, - последнее, что смогли собрать.
        Трое эндра-ши молча потянулись к подвезенному "материалу". Глядя на то, чем занимались эти трое, городские оружейники едва ли удержались бы от проклятий. Каждый из них выхватывал из груды копье, ударом секиры перерубал наискось прочное древко, оставляя огрызок не более двух ладоней длиной. Огрызок после этого летел в другую кучу, а остаток древка несколькими точными взмахами затесывался в кол и бросался туда же. Если древко у копья было длинным, кола выходило два, из коротких сирадд получалось только пара огрызков, зато оба оканчивались стальными лезвиями.
        С десяток воинов увязывали искалеченные копья в строенные "рогатки" и крепили на длинных шестах. Получалось что-то вроде миниатюрных колючих оградок, которые без труда мог бы перепрыгнуть и новорожденный урд. Уже готовые "оградки" несколько эндра-ши старательно зарывали в глубокий снег поперек просеки. "Темные" действовали столь ловко, что после них оставались лишь потревоженные ногами сугробы, при беглом взгляде не вызывающие никаких подозрений. Между тем, колья "рогаток" густо уходили под наст, усеивая неширокое ровное пространство от одной стены деревьев до другой невидимой опасной щетиной. Подождав, пока проедут всадники, воины быстро закрыли дорогу позади них.
        Подъехавший Кьер-Ард долго смотрел на работу эндра-ши со смесью сомнения и интереса бывалого воина.
        - Надеешься их остановить этим трюком, - сказал он, наконец, - только ведь за нами идут не вооруженные крестьяне, а опытные спир-хэды, отборные воины. Они не растеряются, наткнувшись на твои щепки.
        - Эти щепки, - в голосе Кермаля прозвучала едва заметная насмешка, - у нас называют "гребенкой боли". Она не столько убивает, сколько калечит. Ты прав, за нами идут не крестьяне на заморенных рабочих животных, а опытные воины на отличных боевых спирах. Главное богатство спир-хэда - его спир. Если опасность грозит воину, он стискивает зубы и идет напролом; если опасность грозит его златошкурому красавцу, он колеблется и теряет свой пыл. Если мы заставим их спешиться, они лишатся главного своего преимущества - скорости.
        - Может, ты и прав, - Кьер-Ард бросил на молодого кош-кевора уважительный взгляд. - Ронтова кровь, если у тебя получится, мы, наверное, все же сумеем уйти. Я оставлю тебе двадцать стрелков.
        - Это ни к чему, - качнул головой эндра-ши, - управлюсь и со своими.
        - Поверь моему опыту, сэй-гор, они не будут здесь лишними.
        После короткого раздумья Кермаль-Шат медленно кивнул головой.
        - Хорошо. Ты прав… барск.
        Старшина криво усмехнулся, но тут же выражение его лица стало более чем серьезным.
        - Что с Агаш-Валхом?
        - Скверно. Рашхары не продержатся долго. Все же немного времени для нас им удалось выиграть. Упрямый бракалец был прав: они защищают свою землю. Даже сломав баррикаду, спир-хэдам придется повозиться. А там, глядишь, я окончательно собью их с дыхания и сегодня они уже не смогут преследовать вас.
        - Нас, - нахмурился бывший спир-хэд, - не смогут преследовать НАС, достойный Кермаль-Шат. Как только "собьешь их с дыхания", немедленно отходи и догоняй отряд. Каждый воин теперь на счету, а потеря такого бойца как ты и вовсе будет невосполнимой.
        - Я не тороплюсь умереть, - эндра-ши выглядел спокойным и даже немного расслабленным, - однако будущее не всегда зависит от нас. Всякое случается.
        - Случается, - согласился Кьер-Ард, разворачивая спира, - но я все же рассчитываю увидеть тебя с нами и живым. Удачи тебе, сэй-гор. Пусть Хозяйка Дорог поможет твоему успеху, ибо твой успех - это наш успех.
        - Я служу Хабар-Калазу, - серьезно заметил Кермаль, - но все равно - благодарю.
        Кош-кевор не собирался тешить себя дешевыми иллюзиями. Шансов на выживание у отряда прикрытия было исчезающе мало. У тех, что уходили сейчас по ущелью - немногим больше. За свою жизнь сэй-гор не боялся, жалеть стоило только о невозможности победить в предстоящей схватке, ибо лишь победа - наилучшая дань Хабар-Калазу. Впрочем, достойная гибель в бою тоже может стать победой… особого рода.
        Кермаль-Шат едва заметно улыбнулся своим мыслям. Он вспомнил, что уже сумел сегодня дважды одержать победу: одну - при штурме крепости, другую - отбивая первый, хаотичный удар неожиданно налетевшего отряда спир-хэдов. Тройка - число, угодное Неистовому Воину. Победив за день трижды подряд, можно без стыда предстать перед лицом бога истинных воинов. Кош-кевор Каменного Арда поклялся самому себе выиграть сегодня в третий раз. Иного он теперь просто не представлял.

* * *
        Резко осаженный спир сердито зашипел. Поднявшись в седле, Вирэль озиралась по сторонам с обеспокоенным видом.
        - Ты Антри не видел? - спросила она у подъехавшего Карзафа.
        - Он нас не обгонял, - покачал головой Законник и тут же пожалел о своих словах, так как Вирэль уже решительно разворачивала своего шипящего спира в сторону выхода из ущелья.
        - Беда с этим Рыжим, - заявила девушка, - да и я хороша: нужно было остаться и подождать его. В крайнем случае, за уши вытащила бы из Тинтры.
        - Там враг, - попытался остановить ее Карзаф, но Вирэль будто и не заметила его слов, сунула пятками в чешуйчатые бока и помчалась обратно, по перепаханной проходящим отрядом просеке.
        - Чтоб ему пропасть, Рыжему этому, - раздраженно буркнул себе под нос Законник из Реска-Рэх, - и этой взбалмошной девчонке вместе с ним. И чего это я, дурная голова, мотаюсь за ней ровно привязанный? Ведь даже не очень похожа…
        Тут он осекся и нахмурился, словно боясь произнести то, о чем не хотел говорить и сам с собой. Какое-то время он так и сидел, нахохлившийся, погруженный в себя. Отряд уже успел пройти мимо и скрыться в бесконечных извивах ущелья, когда размышления Карзафа достигли некоего предела. Лицо его исказила мгновенная судорога, он внезапно встрепенулся, выплюнул сквозь сжатые зубы короткое невнятное ругательство и погнал спира вслед за давно исчезнувшей из вида Вирэль.

* * *
        Бракальские рашхары продержались дольше, чем рассчитывал кош-кевор Песчаного арда. Они бились с упорством обреченных и уступили лишь когда последний из них не смог больше держать в руках оружие. Фри-Брашу дорого далась победа: за прорыв он заплатил двойную цену убитыми и тяжелоранеными, в Тинтру вошло менее двух с половиной тысяч способных сражаться спир-хэдов, вместо трех.
        Воины были измучены ночным маршем и битвой, они хотели есть, им требовался хотя бы недолгий отдых. Разъяренный потерями, Фри-Браш не дал им ни того, ни другого. Почти полторы тысячи всадников, из тех, что выглядели посвежее, без остановки прошли через поселок и устремились по хорошо заметному следу отступившего врага. Подгоняемые криками старшин, голодные и злые спир-хэды гнали вперед своих усталых животных, забыв о всякой осторожности, движимые лишь желанием догнать и покончить с единственным препятствием между ними и долгожданным отдыхом.
        И при входе в ущелье они напоролись на засаду…

* * *
        Первый спир упал, добежав чуть ли не до середины "гребенки боли". Его правая нога вдруг подломилась, он дико завизжал и с разбегу сунулся головой в сугроб. Всадник вылетел из седла и шлепнулся рядом с бьющимся на снегу спиром. Подняться на ноги ему было уже не суждено: при падении он напоролся грудью на обломок копья - беднягу не спасла и кольчуга.
        Следующие два спира повалились почти одновременно, а потом они уже падали беспрерывно, один за другим. Сотней шагов глубже в ущелье сугробы вдруг зашевелились. Из снега поднялись эндра-ши с ворбами, из-за деревьев выступили оставленные Кьер-Ардом лучники. Гудение тетив и щелчки самострельных механизмов перекрыли вопли спир-хэдов и визг погибающих животных. Расстояние было слишком мало, чтобы промахиваться. Стрелы и бельты били в смешавшиеся передние ряды всадников Фри-Браша, беспощадно поражая не столько воинов, сколько животных под ними. Поперек просеки быстро вырос барьер из чешуйчатых тел - корчащихся, шипящих, визжащих, беспорядочно лупящих в агонии мощными голенастыми ногами. Уцелевшие при падении воины барахтались среди них, поднимались, пытаясь выбраться из чудовищной свалки, снова падали, сбиваемые с ног; их отчаянные крики вплетались в повисшую над просекой общую какофонию бойни.
        Передние ряды спир-хэдов уже легли в снег, а подоспевшие задние уперлись в эту живую агонизирующую баррикаду и топтались на месте, пытаясь подавать назад, но лишь еще больше усиливая толчею и сумятицу. На узкой просеке трудно было развернуться и перестроиться для новой атаки, быстро же отойти - просто невозможно. Некоторые из спир-хэдов сами хватались за луки, пытались отстреливаться, но толку от этого выходило немного. Густо летящие стрелы косили спиров и наездников, не давая им опомниться. Когда атакующая колонна все же остановила свой самоубийственный напор и откатилась назад, вон из ущелья, на просеке осталось лежать более двух сотен мертвых и умирающих спиров и почти столько же их неудачливых хозяев. Засадный отряд потерял убитыми двух лучников и еще одного серьезно ранили в шею.

* * *
        Наверное со времен Сташа Крикуна, уже почти забытого потомками, ни один аркский полководец не орал на своих солдат так, как орал на отступивших спир-хэдов меот-кортэг Фри-Браш, наследный акихар Гард-Гьердский.
        - Трусливые ничтожества! Недоноски! Слабаки сопливые! С вашей гордостью только отхожие ямы чистить!
        Эратль-Хисс, старшина первой "руки", шедший в авангарде, погиб, затоптанный обезумевшими от боли спирами. Глупая и бесславная смерть, однако стоя сейчас перед брызжущим слюной и ругательствами Фри-Брашем, остальные офицеры склонны были думать, что их товарищу неслыханно повезло.
        - Вы не способны сделать простое дело! Мне что, нужно самому браться за меч и идти впереди вас, чтобы добиться хоть какого-нибудь толка?!
        Каждый из старшин подумал, что идея эта вовсе недурна, но, само собой, вслух никто не проронил ни звука.
        - Назад, в ущелье! - Фри-Браш яростно махнул рукой, то ли указывая направление, то ли просто от избытка чувств. - Либо вы до темноты передавите этих ублюдков до единого, либо я сам передавлю вас этими вот руками! Пш-ш-шли!…
        Старшины молча повернулись и полезли в седла. Каждый из них мог помериться с гард-гьердским выскочкой чистотой крови, каждый готов был затолкать ему обратно в глотку его ругань, но ни один не осмелился даже возразить. Фри-Браша над ними поставил сам Козра-Зур, любимчик хорла, и с этим фактом шутить не приходилось.
        - Всем спешиться, - прозвучал неожиданный приказ, отданный негромким, но твердым голосом. Спир-хэды начали оглядываться и один за другим соскакивать вниз. Харта Серого видели при Бьер-одре многие и узнали его сразу, несмотря на изодранную одежду и окровавленное лицо. Узнал его и Фри-Браш, сразу проглотивший уже готовое сорваться с языка ругательство. Лишь процедил сквозь зубы:
        - Здесь я распоряжаюсь, Серый. Своим бойцам я приказываю сам.
        - Ты всего лишь меот-кортэг, - заметил Харт, подходя ближе, - а я - сарбах и советник хорла. Согласно Уставу во время войны ты обязан подчиняться мне БЕСПРЕКОСЛОВНО.
        Харт выделил голосом последнее слово и пристально посмотрел на командира спир-хэдов, понял ли? Фри-Браш кивнул с угрюмым видом, дескать "понял, не дурак".
        "Это хорошо, что не дурак, - блеснул скрытой иронией взгляд Серого. - Был бы ты дураком, так и разговор у нас с тобой иной бы вышел."
        - Если они уйдут…
        Фри-Браш взвесил на руке извлеченный из ножен кинжал и вдруг одним резким движением согнул клинок, почти сложив его пополам. Какое-то мгновение закаленная сталь сопротивлялась безжалостному напору, а затем лезвие переломилось на две неравные части с пронзительным скрежетом, заставившим вздрогнуть стоящих поблизости воинов.
        - Если они уйдут, - многозначительно повторил меот-кортэг, - наши хребты полопаются столь же быстро. Кортэг не станет выслушивать невразумительных оправданий, а его личный палач - тем более. Ты хочешь сунуть наши руки под крэдек, сарбах? Что ж, твоя воля, я подчинюсь. Только сперва скажи мне: РАДИ ЧЕГО?
        - Мальчишки с ними уже нет, - ответил Харт, - он сумел добраться до Врат и вошел. Удалось ему при этом выжить или не удалось - Тши-Хат знает, но в любом случае Ольк из Калеха больше не со своим отрядом.
        Тяжелая пауза повисла в воздухе. Фри-Браш озадаченно посмотрел на Серого, нахмурился, сдвигая брови к переносице, потом упрямо тряхнул головой, отбрасывая в сторону обломки кинжала.
        - Тем меньше причин отпускать его друзей-бунтовщиков. Более того - это теперь единственная возможность хоть как-то оправдаться перед Козра-Зуром.
        - Я все возьму на себя.
        - Ты ведь сам сказал про себя: мол, сарбах и советник хорла. Кортэг, боясь гнева Бьер-одра, не осмелится тронуть тебя, а меня и этих дурней (кивок в сторону понурившихся старшин) все равно отдаст палачу. Кто-то ведь должен быть наказан.
        Согласный кивок Харта был очень медленным и очень неохотным. Он хорошо знал норовистого Козра-Зура. Тот и впрямь был скор на расправу и Серый понимал: когда до хорла дойдет весть о самоуправстве кортэга, Бьер-Рик будет весьма недоволен, однако к тому времени изменить что-либо окажется уже невозможно и властителю Вирт-Хорл ничего иного не останется, кроме как смотреть на неблаговидные деяния своего любимчика сквозь пальцы.
        - Хорошо. Я не стану тебе мешать. Только вот мой совет: пусть твои спир-хэды войдут в ущелье своими ногами - боеспособность их несколько уменьшится, зато потери будут тоже меньше, чем при атаке верхами. И отправь с ними уцелевших сэй-горов из моего гарнизона. Они неплохие стрелки. Пригодятся.
        - Принимаю, - Фри-Браш нехорошо усмехнулся и тут же рявкнул, обращаясь к старшинам: - Чего смотрите, неудачники?! Пошевеливайте своими жирными задами! Первой и второй руке - спешиться, сэй-горов с луками вперед! Марш в ущелье! Мне нужна победа сегодня и вы мне ее добудете!

* * *
        Лучник был широкоплеч и сутул, но Кермаль-Шату больше всего бросились в глаза его руки - непомерно длинные и мощные, со стертыми мозолистыми ладонями и корявыми пальцами. Лучника звали Орбо, Кьер-Ард оставил его за старшего над стрелками.
        - Надо уходить, - говорил Орбо уже в третий или в четвертый раз. - Дело сделано, сегодня они уже не сунутся. Мыслю - до завтрашнего утра не сунутся. Нужно уходить, а то своих потеряем.
        - Нас бы это не остановило, - буркнул эндра-ши, озабоченно разглядывая наваленные поперек просеки груды тел, казавшиеся совсем черными на белом снегу. Там кто-то стонал, громко, на одной ноте, протяжно и так жутко, что даже у бывалых воинов на загривке шерсть шевелилась. Впрочем, кош-кевора этим было не пронять.
        - Это обычные спир-хэды, - заметил Орбо угрюмо, - сыновья небогатых, но благородных аркских родов. Они служат хорлу за серебро и славу. Доблести им, конечно, не занимать, но умирать вот так, в тесноте, под стрелами… Гнусная смерть. Мыслю - даже из ваших не каждый бы устоял.
        - Не нужно расти в Темных Ардах, лучник, чтобы понять: устоять можно везде, были бы на месте холодная голова и сухой зад.
        - Уходить надо, - не успокаивался Орбо, - чем дольше здесь стоим, тем дольше потом следы заметать будет. Не успеет замести - найдут и в горах.
        - Если притащим их к своим на плечах, о следах волноваться не придется.
        - Да не пойдут они больше, - скривился было лучник, но тут эндра-ши обернулся и поднял руку, призывая к молчанию. Частый топот и фырканье быстро приближающегося спира различил уже и Орбо. Всадник не заставил себя долго ждать - вырвался из-за скалы в облаке снежной пыли, едва не сбив шарахнувшихся от него лучников.
        - Стой! - властный окрик кош-кевора заставил всадника натянуть поводья и оба тут же разглядели, что это вовсе не всадник - всадница.
        Кермаль-Шат, успевший за последние дни сойтись накоротке со всем ближним окружением Эки-Ра, сразу узнал Вирэль. Он знал, что девица сопровождала хальгира еще до его появления в арде у Неврута. Правда, характер их взаимоотношений так и остался для него неясен. Равно как и характер ее взаимоотношений со странным полуиздаром-полувоином, с которым она почти всегда держалась рядом.
        Сейчас Вирэль была одна.
        - Стой, - повторил Кермаль уже тише и, шагнув вперед, подхватил обвисший повод, - куда спешишь?
        Девица его вопрос оставила без внимания, она привстала на стременах и озиралась по сторонам, похоже отыскивая кого-то среди лучников и эндра-ши.
        - Антри не с вами? - спросила она.
        Сэй-гор вспомнил огненно-рыжего кальира, пришедшего с отрядом нолк-ланов, и отрицательно покачал головой.
        - Его здесь не было. Разве он не ушел с остальными?
        - Нет. Рыжий безумец… он остался где-то в Тинтре.
        У Вирэль было такое выражение лица, что Кермаль-Шат всерьез забеспокоился, как бы отчаянная девка не бросила своего спира прямо на "гребенку боли". Однако бывшая ватажница лишь обвела взглядом следы недавнего побоища и глухо ругнулась. Похоже, она расстроилась до крайности.
        Впрочем, кош-кевору было сейчас не до ее переживаний. Он снова вернулся мыслями к своим врагам, потрепанным, но далеко не сломленным. Эндра-ши и лучники по-прежнему стояли на своих местах: первые ждали спокойно, вторые с явным нетерпением поглядывали в его сторону: когда же, наконец, старшой даст сигнал к отходу?
        - Это еще не конец, - негромко произнес Кермаль.
        Больше всего его беспокоил вражеский издар, которому здесь, среди воинов, никто не мог противостоять. Он не знал, что в поединке у стены погибли оба мага, иначе бы чувствовал себя сейчас куда спокойнее.
        Поколебавшись еще несколько мгновений, кош-кевор нехотя махнул рукой:
        - Уходим!
        Орбо выдохнул с явным облегчением и тут же начал громко распоряжаться, собирая расставленных за деревьями лучников. Эндра-ши повиновались все так же спокойно и слаженно, никак не выказывая своих чувств. Воины Кьер-Арда на фоне этого спокойствия казались излишне суетливыми и несдержанными, хотя все они были тертыми, опытными бойцами.
        Из-за выдающегося в ущелье уступа привели спрятанных там перед боем спиров. Убитых товарищей уложили на свободных животных и привязали. Раненого усадили в седло и тоже привязали, чтобы не упал по дороге. Лучник был в сознании, он кривил лицо от боли и сильно стискивал зубы, давя стон.
        - Крепись, - ободряюще похлопал его по бедру Орбо, - придется ехать быстро.
        Тот лишь кивнул, не в силах выдавить ни слова. Повязка на шее набухла красным и Вирэль поневоле подумала, что несчастный может вовсе не доехать. Мысли ее, впрочем, тут же вернулись в прежнее русло.
        - Как же Антри? - спросила она Кермаль-Шата.
        Сэй-гор скорчил неопределенную гримасу.
        - В Тинтру тебе уже не вернуться. Надейся, что твой друг сумел уйти или принял достойную смерть.
        Девушка возмущенно фыркнула, однако комментировать слова кош-кевора не стала - развернула спира с явным намерением уезжать, не дожидаясь остальных. Звук горна возник вдали и прокатился по ущелью, порождая гулкое тревожное эхо.
        - Вот и ушли, - Орбо зло сплюнул на снег.
        - Все по местам, - приказал Кермаль и негромко добавил нечто, понятное лишь ему одному: - Четыре даже лучше, чем три.
        - Уезжай, девочка, и прихвати с собой Руза.
        Раненый, услышав слова старшины, встрепенулся в седле и возмущенно просипел:
        - Ну уж нет, Орбо! Я с вами до конца!
        - Ты еле сидишь, парень, куда тебе драться…
        - Моя забота! Не поеду!
        - Ронтова кровь! Оставайся, раз такой упрямый. Езжай одна, девочка.
        - Не указывай мне, лучник, - огрызнулась Вирэль, задетая снисходительным обращением старшины. Разум подсказывал ей послушать совета и мчаться прочь, спасая собственную жизнь. Врожденное упрямство оставило ее на месте.
        - Я от драки не бегаю, - после этих слов (что и говорить - весьма опрометчивых) уехать стало попросту невозможно. Она сама сожгла за собой мосты.

* * *
        Между тем, враг уже показался в ущелье. Командир спир-хэдов не повторил своей предыдущей ошибки. Воины в серо-голубом шли пешими, прикрываясь от стрел высокими треугольными щитами, найденными, очевидно, на гарнизонных складах. Они двигались плотным строем не только через просеку, но по всей ширине ущелья. Их было много - по меньшей мере две руки, в двадцать раз больше, чем бойцов засадного отряда. Последние же больше не прятались, стояли на виду, выстроившись в неровную линию. Ворбы были давно заряжены, лучники в нетерпении пощипывали тетивы.
        - Стрелять по команде! - громко распорядился Кермаль-Шат. - Один слитный залп по моему сигналу! Потом сами! Выбирайте цели и бейте наверняка!
        Серо-голубые уже почти дошли до баррикады из тел их павших товарищей. И вдруг остановились, так и не перейдя незримую границу укрытой под снегом и трупами "гребенки боли". Остановились, сомкнули ряды…
        - Залп! - крикнул кош-кевор, вскидывая ворб. - Цельтесь под верхнюю кромку!
        Протрубил горн и треугольные щиты тут же опустились, втыкаясь в снег. Из-за спин пригнувшихся воинов хлестнули стрелы. Били не очень точно, зато плотно. Эндра-ши не растерялись: разрядили самострелы в открывшихся для выстрела вражеских лучников и дружно присели, выхватывая мечи. Многие уклонялись или отбивали стрелы оружием и узкими щитами-наручами. Некоторые даже ухитрялись стрелять в ответ. Двое наименее ловких ничком опрокинулись в снег. Бойцам Орбо, не обладавшим мастерством обитателей ардов, повезло меньше…

* * *
        Вирэль и сама не поняла, как ей удалось остаться в живых. Когда полетели стрелы, она все еще сидела в седле. Возможно, ее спасла отличная реакция, побудившая сильно дернуть повод и заставить спира откинуться назад, закрывая ее своим телом. Возможно животное сделало это само, испугавшись боевого горна. В широкую чешуйчатую шею вонзилось сразу три стрелы, и спир, жалобно шипя, завалился на бок, едва не придавив своим весом наездницу. Вирэль упала в снег, перекатилась, вскочила на ноги… На один долгий миг ее взгляд прикипел к поникшему в седле Рузу. В телах спира и наездника торчало не меньше десятка стрел, но зверь почему-то еще стоял на ногах, и лучник тоже не падал, надежно привязанный к седлу…
        Она успела многое повидать за свои неполные двадцать лет. Зрелище мертвого барска не способно было парализовать ее волю, и все же что-то сжалось внутри, холодный и колючий ком увяз в горле.
        "Двигайся, дура! - мысленно выругала себя Вирэль. - Шевели лапками, коли хочешь жить!"
        Она отпрыгнула вспугнутым торгалом и неловко упала, повторно искупавшись в снегу. Вокруг с веселым свистом вспарывала морозный воздух оперенная смерть. Вирэль казалось, что она чувствует взгляды множества чужих стрелков, сосредоточившихся на каждом барске или кальире засадного отряда. Эти взгляды впивались в нее, вцеплялись наброшенными арканами и вели, провожая движущуюся мишень стальными оголовками наложенных на тетивы стрел. Она заставила себя собраться, прорвавшийся изнутри боевой клич, больше похожий на крик ярости, помог стряхнуть оцепенение и избавил от кома в горле. Вирэль рванулась вперед, в два прыжка покрыла казавшееся прежде огромным расстояние до ближайшего дерева и, задыхаясь, прижалась спиной к обледенелой коре.
        Бой уже шел вовсю. Визг пролетающих стрел сливался с щелчками ворбов и струнным гудением луков. Криков боли слышалось немного… Пока немного.
        Больше всего досталось спирам, которых не успели увести обратно за спасительный уступ. Из полусотни несчастных животных, представлявших из себя отличные мишени, уцелело всего полтора - два десятка, да и те, обезумев от ужаса, умчались вглубь ущелья. Теперь бойцы отряда могли рассчитывать только на свои ноги.
        Семь или восемь лучников Орбо успели укрыться за деревьями, остальные умерли на месте или были тяжело ранены. Сам Орбо тоже уцелел, стрела лишь пробила его левую руку повыше запястья. Встав за древесным стволом, он отломил влажно блестящий наконечник и выдернул из раны окровавленное древко.
        - Ублюдки! - рычал он, кривясь от боли. - Недоношенные влаки!…
        Резко натянув тетиву, старшина выступил на миг из-за спасительного дерева и, почти не целясь, послал в полет ответный подарочек серо-голубым. Тут же спрятался снова, не глядя - попал, не попал. Обостренное до предела чутье бывалой охотницы уверенно подсказало Вирэль: "не зря!". Где-то там, в двух с лишним сотнях шагов от Орбо, покачнулся и выпал из строя лучник сэй-гор. Убитого, скорее всего, спешно оттащили назад и его место тут же занял другой сэй-гор или кальир из спир-хэдов. Встал поудобнее, поднял короткий лук… Серо-голубые теряли вчетверо больше стрелков, но их было много, слишком много.
        "Мне бы мой лук…" - Вирэль с сожалением взглянула на убитого спира. Притороченное к седлу оружие оказалось погребено под тушей животного. Поучаствовать в игре пока не выходило. Вот если бы изменились правила…
        Рядом скрипнул под ногой наст. Изумленно обернувшись, девушка увидела Карзафа. Но-Фариз стоял спокойно, не прячась и не уклоняясь от стрел. Стрелы сами "уклонялись" от встречи с ним - бессильно свистели мимо, не в силах подлететь к Законнику из Реска-Рэх ближе чем на пару шагов. На шее Карзафа тлел голубым угольком кристалл "верд" - незримый на свету щит надежно оберегал издара.
        - Откуда ты здесь? - удивилась Вирэль, скрывая невольно вспыхнувшую радость.
        - Можешь подняться, - бросил вместо ответа Карзаф, - только не отходи от меня далеко, глупая девчонка, а то зацепят.
        - Я и без тебя не пропадала, - Вирэль раздраженно фыркнула, обидевшись на "глупую девчонку", однако все же встала и подошла к издару, испытывая странное пугающе-восторженное чувство от осознания собственной неуязвимости.
        - Особо не расслабляйся, - несколько поумерил ее восторг Законник, - долго держать "хрустальный купол" в такой близости от Врат не так уж легко. Да и бесполезно это - ведь даже будь у тебя лук, ты все равно не сможешь стрелять в ответ. Лучше бы нам с тобой убраться отсюда. Эндра-ши управятся и без нас. Они сами решили остаться.
        - Я тоже решила сама, - огрызнулась девушка. - Мне еще охота проломить сегодня пару пятнистых голов! Если хочешь, уходи. Догоняй остальных, там твой Дар будет полезнее, чем здесь.
        - Ты упрямее двадцати урдов, Дикая!
        - А ты… Эй, что это там происходит?! Они, никак, прекращают стрелять…

* * *
        В какой-то момент командовавшие атакой офицеры Фри-Браша поняли, что выбранная тактика приносит больше потерь, чем реальной пользы. Эндра-ши казались неуязвимыми для стрел, зато их немногочисленные ответные выстрелы медленно, но верно прореживали ряды серо-голубых. Горн протрубил снова. Воины первого ряда встали с колен, поднимая щиты. Затем они медленно двинулись вперед, увязая в глубоком снегу. Лучники продолжали садить поверх голов, посылая стрелы по более крутой дуге. Теперь они почти не целились, просто били "по площади", надеясь на то, что одна-две из сотни выпущенных стрел найдут путь к еще живому врагу.
        - Назад! - принял решение Кермаль-Шат. - Отходим глубже в ущелье! Здесь слишком просторно!
        Воинам Темных Ардов нет нужды повторять приказ дважды. Вся цепочка эндра-ши одновременно пришла в движение и плавно покатилась прочь от приближающейся стены щитов. Их отступление даже отдаленно не походило на бегство - так пятится перед громадным урдом матерый квиск, скаля мелкие, но острые клыки и выжидая момент для решительного прыжка.
        - Орбо, - кош-кевор командовал на ходу, не спуская глаз с преследователей, - бегите вперед! Может, не все спиры разбежались, тогда соберите их и ждите нас у ручья!
        Старшина спорить не стал. От его лучников сейчас и впрямь было мало толку. Не отягощенные грузом тяжелого оружия и доспехов, воины бежали по насту легко, почти не проваливаясь в сугробы. Места, где раньше были привязаны спиры засадного отряда, они достигли намного раньше эндра-ши. Уступ на какое-то время закрыл их от преследователей и случайных стрел, дав возможность немного перевести дух. Перестав постоянно пригибаться и оборачиваться через плечо, лучники Орбо стали двигаться быстрее и, прежде чем из-за поворота изгибающегося ущелья появились пятящиеся воины Песчаного Арда, успели скрыться из виду.
        Между тем, звуки горна и громкие приказания старшин подстегнули вражеских бойцов, перешедших на тяжелый неровный бег. Эндра-ши тоже увеличили скорость, по-прежнему не поворачиваясь к противнику спинами. Сейчас, на ходу, постоянно, но хаотично летящие стрелы "пятнистых" были для них еще менее опасны. Если же на бегу нарушался строй атакующих, в приоткрывшийся между щитами просвет тут же летели самострельные бельты. Наступающий отряд оставлял за собой страшный след из убитых и раненых.
        Так они прошли около трех станов. Ущелье постепенно сужалось и рассеянный строй эндра-ши становился все плотнее. Наступающие уже сократили число воинов первой шеренги мало не втрое, несмотря на то, что деревьев здесь почти не росло. Отвесные стены сдавили тысячный отряд спир-хэдов, стиснули его с двух сторон гранитными челюстями, превращая развернутый строй почти в колонну. Еще несколько десятков шагов - и вот против каждого воина Темных Ардов в первом ряду стоит всего по одному воину в серо-голубом. А ущелье становилось все уже… Атакующие быстро теряли свое главное преимущество - когда бы им удалось, наконец, схватиться с эндра-ши в ближнем бою, численное преимущество уже не имело бы столь существенного значения; на врага более невозможно было ударить всей мощью, оставалось только давить их "массой", медленно, но верно изматывать лучших во всей Долине бойцов, платя за каждую каплю пролитой ими крови трупами собственных воинов.
        А потом эндра-ши внезапно перестали пятиться и остановились. Атакующие настолько этого не ожидали, что сразу замедлили ход, а потом тоже встали. Противников теперь разделяло каких-нибудь полторы сотни шагов - немногим меньше, чем в самом начале боя. Проход между скал сузился настолько, что в один ряд едва могло встать два десятка воинов. Немногим далее каменные стены снова начинали раздвигаться, ущелье разделялось на два рукава; по дну одного из них пролегало русло небольшой горной реки. Командовавшие атакой старшины, впрочем, этого не знали - скала заслоняла обзор и видеть они могли лишь то, что враг прекратил бегство и, похоже, решился-таки сойтись врукопашную. Подъехавший во главе верховой полуруки Фри-Браш тоже не смог прояснить ситуацию, поскольку карт Тинтры у него под рукой не оказалось и про разветвление ущелья он тоже ничего не знал. Зато он мог отдать приказ, в правильности которого искренне сомневались его офицеры.
        - Почему остановились? - меот-кортэг привстал в седле, вглядываясь в глубину ущелья, - их там не более трех десятков. Как полагаешь, Харт, может стоит ударить верхами? Мне кажется, спир-хэды вынесут их из этой каменной глотки, как затычку из кувшина.
        Серый успел смыть с лица кровь и грязь и сменил пришедшую в совершенную негодность одежду. Разбитый лоб он позволил себе перевязать, но порез на щеке трогать запретил, сказав, что повязка будет ему помехой. Эта рана уже не кровоточила, но выглядела довольно жутковато. Впрочем, в седле Харт держался вполне уверенно, хотя еще недавно казалось, что он вот-вот рухнет без сил. В ответ на пренебрежительное замечание Фри-Браша, сарбах мрачно сверкнул глазами и заметил, не скрывая иронии:
        - Каждый из этих тридцати может за сто шагов прибить к дереву падающий лист из своего ворба. Атака спир-хэдов в такой тесноте захлебнется еще вернее, чем там, на выходе… И лучше не слишком тяни шею, акихар, а то кто-нибудь из них может посчитать тебя достойной мишенью.
        Фри-Браш, видимо, вспомнил разбросанные по ущелью тела (все в серо-голубом), сразу нахохлился и нервно заерзал в седле, зло косясь на Харта.
        - Вперед! - махнул он рукой. - Выбейте их оттуда и начинайте преследование остальных! Никто не должен уйти от гнева хорла!
        Вновь гудение горна заполнило ущелье и воины Северного Арка снова двинулись вперед, навстречу поджидающим их немногочисленным бойцам Кермаль-Шата.

* * *
        Вирэль с сожалением расшнуровала завязки на груди и, стянув плащ, бросила его на снег. Следом полетела куртка. Вот уже во второй раз за этот проклятый богами день она осталась в одной толстой кофте из шерсти урда, поверх которой была натянута кольчуга.
        - Кровь ронтов! - выругалась она, зубами стягивая перчатку с правой руки. Холодно… зато двигаться теперь много легче, а пальцы легли на рукоять удобно и привычно. Вирэль пару раз взмахнула акрамом, разгоняя кровь. Скоро ей предстоит согреться, но пока мороз и горный ветер безжалостно выпивали из тела остатки тепла, пробирая до озноба.
        - Зря, - бросил ей Карзаф, неодобрительно наблюдавший за действиями девушки, - лучше бы одела куртку под "плетенку", меньше будет синяков.
        Вирэль только презрительно фыркнула. Законнику добро рассуждать - сам, вон, лишней тряпочки на тело не натянет, а советы дурацкие давать не стесняется. Лишний вес на плечах наверняка лишит ее скорости. А синяки и ссадины - ерунда, заживут… если будет на чем заживать.
        Из-за спин эндра-ши ей плохо было видно то, что происходило в ущелье, но она отлично себе это представляла: несколько сотен отборных мужиков, в броне, со щитами на левой руке и обнаженными мечами в правой все быстрее перебирают ногами, стараясь набрать скорость для удара по тридцати легковооруженным воинам Песчаного арда. Это было похоже на бурный речной поток, устремляющийся к плотине, сложенной из всего одного ряда тонких жердочек. Потоку жердочки не могут быть помехой, он сметет их походя, а заодно смоет и ее, Вирэль из Керваля, Дикую Вэр, бывшую шаваш-герут Синих Ножей. Смоет, даже не заметив…
        Она была на удивление спокойна, только немного возбуждена, как всегда перед дракой. Неизбежная и, скорее всего, весьма близкая смерть казалась ей сейчас чем-то нереальным, не имеющим к ней никакого отношения.
        "Будто и не со мной, - подумала она. - Будто сплю и вижу сон… Что ж, по крайней мере конец будет красивым…"
        Топот и лязг приближались. Послышалась короткая команда кош-кевора и по ряду воинов пробежало движение. Каждый второй боец отступил назад, освободив товарищам пространство для схватки. Вирэль мало смыслила в военном деле и особенно - в военном мастерстве Темных Ардов, ей было, в сущности, все равно как "темные" собираются встретить своих врагов, лишь бы им удалось уложить их побольше.
        Кермаль-Шат подошел к стоящим особняком Вирэль и Карзафу. На изготовившуюся к бою девушку он посмотрел с явным неудовольствием, но говорить ничего не стал, а вот с Законником заговорил, так тихо, что Вирэль не расслышала ни единого слова. Впрочем, она не больно-то и стремилась слушать чужие разговоры, ей теперь было не до того, отметила только про себя жест кош-кевора, указывающий куда-то назад, вглубь ущелья, и ответный кивок Карзафа. Тот согласился с каким-то доводом сэй-гора, хотя сделал это с видимой неохотой.
        - Я попытаюсь, - расслышала Вирэль его ответ.
        - Большего и не прошу, - уже вполне отчетливо произнес Кермаль-Шат, быстро поклонился издару и вернулся на свое место в строю.
        - Хабар-Калаз! - заметался эхом в ущелье боевой клич Ардов.
        Самострелы поднялись одновременно, слаженно щелкнули тетивы… Раз… Другой… Эндра-ши хладнокровно разрядили в набегающую стену щитов свои страшные ворбы. Потом, почти в упор, метнули ножи. Потом… две живые стены столкнулись в узком пространстве между двумя каменными стенами. При ударе воины Кермаль-Шата подались назад, но не рассыпались, устояли. Рассеянный строй спружинил и тут же выровнялся. Рев нескольких сотен глоток, вопли раненых, лязг металла и гудение боевых горнов слились в оглушительный грозный гул, заставивший содрогнуться окрестные скалы.
        Вирэль видела как рубятся "темные". Рубятся самозабвенно и яростно, нанося удары стремительные и неотразимые. От их мечей не было спасения, они проникали в малейший просвет между щитами, находили самые уязвимые места в доспехах, протыкали, резали, рассекали… Передний ряд "серо-голубых" погиб почти сразу, следующие два десятка сумели продержаться немногим дольше. Поперек ущелья быстро вырос завал из трупов. Живые спир-хэды переступали через тела павших товарищей, заносили оружие, били… и тут же валились сами, под ноги напирающим сзади новым и новым рядам…
        Эндра-ши незыблемо стояли несколько бесконечно долгих мгновений, затем их строй снова дрогнул, качнулся назад… Они начали пятиться, медленно, но неуклонно уступая перед натиском многократно превосходящего по численности врага. За каждый шаг вперед солдаты Фри-Браша платили своими жизнями, от льющейся крови снег под ногами сражающихся быстро превращался в бурую слякоть. Эндра-ши пятились, оставляя перед собой десятки трупов в серо-голубом, но за каждым убитым врагом ждало своей очереди тридцать еще живых, а Кермаль-Шату, в отличие от гард-гьердского акихара, возместить потери было некем. Его маленький отряд потерял уже семерых, из оставшихся большинство уже получило разной тяжести раны.
        Стоя позади всех, Вирэль сейчас с особой остротой ощущала свою ненужность. Чувство это было непривычным и потому особенно неприятным. Пронизывающий холод куда-то подевался, стало жарко, хотя ей еще ни разу не довелось махнуть акрамом. В первый ряд ее не пускал Карзаф; девушка и сама хорошо понимала, что с эндра-ши ей в боевом умении не равняться, со своим Клыком она не продержится в гуще схватки и нескольких ударов сердца. Все же бездействие было невыносимо. Сам Но-Фариз шел за спинами у сражающихся, сжимая в руке хист - блестящий полумесяц на длинной тонкой цепи. Время от времени он выбрасывал руку вперед и над окольчуженными плечами била стальная молния. Промахов Законник не знал.

* * *
        Отступая, эндра-ши обогнули выступ скалы и атакующие внезапно увидели, что пятиться их противникам более некуда - меньше сотни шагов оставалось узкого пространства, где еще можно было держаться плотным строем, дальше ущелье резко расширялось. Оставалось только вытеснить бойцов Кермаль-Шата на берег замерзшего ручья и уж там численное преимущество нападающих скажется в полной мере.
        - Они погибли! - вырвался у Фри-Браша радостный возглас.
        Харт не разделял этой радости. Сказать по правде, ему очень не нравилось происходящее. Всю затею с преследованием он с самого начала полагал бессмысленной, и гибель десятков отборных спир-хэдов только утвердила его в этом мнении. Даже не будучи излишне сентиментальным, Серый видел в этих смертях по меньшей мере преступное расточительство. Признавая в гард-гьердском акихаре смелого и решительного солдата, Харт окончательно уверился в отсутствии у него таланта стратега. О чем не постеснялся сказать вслух:
        - Верх глупости - укладывать две сотни своих воинов, чтобы уничтожить три десятка чужих.
        - Ты сам говорил, что каждый из этих тридцати стоит десяти обычных солдат, - Фри-Браш усмехнулся, - значит, расчет будет верным. В конце концов, что значит потеря двух сотен, когда у тебя под рукой есть две тысячи?
        - С такими успехами у тебя скоро не останется и двух сотен.
        - К чему эти упреки, Серый? Мечей у Бьер-одра достаточно, чтобы перестать вести им счет, подобно скряге, дрожащему над каждой медяшкой. Да и война в Долине, считай, уже закончена…
        - Кортэги, рассуждавшие подобным образом, всегда плохо кончали.
        - Что-то я не слышал о таких кортэгах, - с сомнением протянул Фри-Браш.
        - Зато слышал я, - отрезал Харт.
        - Ты стал чересчур осторожным, Серый. Скоро дорога будет свободна, мы еще до темноты догоним остальных и одним ударом пресечем всякое бунтарство в этой части Бракаля. Видишь - они отступают! Как только мои парни вытеснят их к ручью, им всем конец! Чем ты, ронтова кровь, недоволен?!
        - Мне не нравится КАК они отступают. Слишком спокойно и уверенно.
        - Спокойно? - Фри-Браш выругался и бросил с яростью в голосе: - Ну так я их сейчас подстегну!

* * *
        Всадники возникли в гуще сражения неожиданно для всех. Пронзительно протрубил горн и пешие воины задних рядов брызнули в стороны, теснясь к стенам ущелья. По освободившемуся проходу, едва не давя зазевавшихся солдат, к месту схватки мчались зло шипящие длинноногие спиры. Они вдруг выросли за спинами сражающихся пехотинцев будто живые башни; их наездники дружно натягивали луки, готовясь стрелять.
        Кермаль-Шат что-то выкрикнул, перекрывая чудовищную какофонию схватки. Эндра-ши разом пригнулись и… шагнули вперед, сближаясь с серо-голубыми, сливаясь с ними, прикрываясь врагом, как щитами. Вирэль даже не успела удивиться или испугаться - Карзаф оказался рядом раньше, чем полетели первые стрелы и в одно мгновение окружил себя и девушку незримым "хрустальным куполом". А потом загудели отпущенные тетивы…
        Фри-Браш не ошибся, усадив в седла сэй-горов Харта. Они лучше стреляли, и руки у них не опустились при виде затылков собственных товарищей. Несколько серо-голубых упали со стрелами в спинах, но досталось и "темным".
        Прямо перед Вирэль строй защитников внезапно распался. Один из бойцов повалился навзничь, другой отшатнулся, зажимая рукой пробитое плечо. В прореху тут же ворвался какой-то кальир в серо-голубом, он отпихнул раненого щитом, увернулся от удара справа и бросился прямо на девушку, вопя и замахиваясь мечом. У него был совершенно безумный взгляд, это безумие хлынуло на Вирэль из его глаз, затопило ее, захлестнуло… Она закричала в ответ и устремилась вперед, забыв, что ее окружает "хрустальный купол". Воздух вокруг стал на мгновение плотным и тягучим, а потом сразу поддался, пропуская девушку.
        Ей навстречу метнулись пульсирующий безумием взгляд, распахнутый в крике рот и меч кальира… В последний момент она сумела-таки обуздать свой взбесившийся рассудок, пригнулась, пропуская разочарованно визжащую сталь над головой и точно рассчитанным ударом всадила Клык в чужое колено. Кальир взвыл, неловко заваливаясь назад, Вэр прыгнула, оттолкнувшись от натужно застонавшего снежного наста, пнула врага ногой в щит, окончательно повалила, наступила упавшему на грудь и ударила наотмашь - сверху вниз, прямо между расширившихся от ужаса глаз…
        Безумие угасло вместе с огнем в глазах кальира. Остались только холодная ярость и еще какое-то странное, давно забытое чувство… Парень был молод, едва ли старше самой Вирэль, и, возможно, красив - разрубленное, залитое кровью лицо не позволяло понять это наверняка. Боль сожаления уколола ее изнутри, она словно впервые сумела рассмотреть того, кого отправила в Бездну.
        Сейчас, однако, было не до пустых переживаний. Прореха в строю эндра-ши затянулась, брошенные в ответ метательные лезвия сбили с седел нескольких сэй-горов, но другие уже готовились снова стрелять.
        - Сейчас! - проревел Кермаль-Шат, оборачиваясь назад.
        Карзаф откликнулся сдавленным криком, в котором звенело колоссальное напряжение. Вирэль обернулась и увидела, что Законник стоит, раскинув поголубевшие от внутреннего сияния руки. Фигура издара стала зыбкой, воздух вокруг него дрожал и волновался, точно от жара. Вирэль оцепенела, изумленная и устрашенная увиденным, не понимая что происходит… а в следующий миг шум битвы заглушил жуткий треск лопающихся, точно перезрелые овощи, скал.
        Она все еще стояла и смотрела, не в силах шелохнуться, когда чьи-то железные пальцы стиснули ее предплечье и потащили мимо стонущего от чудовищного усилия Но-Фариза, прочь из осыпающейся каменным дождем теснины ущелья.
        Грохот обвала слился с криками боли и ужаса, воздух упруго толкнулся в спину и плотное облако каменной пыли затянуло все вокруг, выжимая из глаз едкие слезы, не позволяя свободно видеть и дышать. Вирэль, ослепшую, потрясенную и плохо соображающую, протащили через это облако чуть ли не волоком (ноги заплетались, отказываясь повиноваться). Только когда они оказались на свежем воздухе, пальцы разжались и девушка села в сугроб, кашляя и отплевываясь. Сейчас она могла разглядеть того, кто тащил ее - это была женщина, одна из немногих в отряде. Убедившись, что с Вэр все в порядке, дочь Ардов отвернулась, занявшись раненым товарищем. Ее кольчугу сплошь покрывали потеки крови, и наверняка не только чужой.
        Из ущелья выбралось только четырнадцать эндра-ши, почти все они были ранены, трое - довольно сильно. Кермаль-Шат помог выйти Карзафу. Законник выглядел точно выжатая тряпка и едва держался на ногах от усталости. Кош-кевор усадил его на снег, рядом с девушкой. "Подавал большие надежды…" - вспомнила Вирэль слова Ра-Кташа. Похоже, тот не преувеличивал способности собрата-отступника. Даже не будучи полноценным издаром, он сумел натворить столько, сколько не сделали бы за целый день работы сто вооруженных кирками рудокопов. Пыль в ущелье почти осела и было хорошо видно во что превратилась монолитная скала, еще недавно казавшаяся незыблемой - стену с обеих сторон будто изгрызли гигантские челюсти, обглодали и выплюнули обломки каменных глыб на дно ущелья, завалив проход и заживо похоронив невесть сколько вражеских воинов.
        - Бездна и пламя! - прохрипел виновник катаклизма, всматриваясь слезящимися глазами в рассеивающееся мутное облако. - Не вышло!
        Как это - не вышло? Вирэль недоуменно посмотрела на громоздящийся во всю ширину ущелья бесформенный завал и внезапно осознала с беспощадной ясностью: у Карзафа действительно не получилось. Завал был недостаточно высок. Через него, конечно, не смогли бы перебраться спиры, но вот для пеших воинов он, увы, не представлял хоть сколько-нибудь серьезной преграды. Да и для всадников можно расчистить проход не позднее, чем к ночи.
        - Все же это задержит их на какое-то время, - подвел неутешительный итог Кермаль-Шат. - В темноте они не рискнут преследовать отряд, а до утра Кьер-Ард сумеет надежно оторваться.
        Он повернулся к Карзафу и Вирэль. Его лицо светилось спокойствием и безмятежной уверенностью.
        - Уходите.
        - Вряд ли мы успеем, - проворчал Законник, медленно поднимаясь на ноги.
        - Успеете. Мы выиграем для вас с девчонкой еще немного времени.
        Вирэль молчала, понимая: любые доводы будут бесполезны, кош-кевор останется в любом случае, и ни один из его бойцов даже не подумает оспаривать решение вождя. Все они, даже те, кто был ранен сильнее других, уже готовились к новому бою - заряжали ворбы, делились с товарищами метательными ножами, поправляли сбившееся снаряжение.
        - Я слишком устал, чтобы бежать, - произнес Карзаф.
        - Она тебе поможет, - Кермаль-Шат кивнул на Вирэль, неожиданно улыбнулся и добавил: - Передайте мое почтение Невруту, Отшельнику и Эки-Ра, когда он вернется. Клянусь Хабар-Калазом, об этом походе будут помнить, пока существуют Арды!
        Он быстрым шагом двинулся обратно в ущелье, эндра-ши последовали за ним. Женщина, вытащившая Вирэль, махнула ей на прощанье рукой и больше уже не оборачивалась.
        - Пойдем, - сказала Вэр издару, стоящему в нерешительности, - там от нас будет мало проку.
        Они вместе перебрались через замерзшую речку. Вирэль поддерживала шатающегося Законника. Лед слабо потрескивал под ногами, но держал вполне надежно. Здесь все еще были видны следы прошедшего отряда. Небо сплошь затянуло тучами, но снег не шел с самого утра, а ветер слишком медленно заметал глубокие колеи, пробитые в сугробах полозьями тяжело нагруженных возов.
        Шум, донесшийся из ущелья, заставил их остановиться и посмотреть назад. С этого берега реки завал был все еще хорошо виден. Кермаль-Шат и его бойцы только подошли к нему, когда наверху показались солдаты Фри-Браша. Эндра-ши разрядили в них ворбы и яростно атаковали. Одним рывком они достигли гребня, сбросили оттуда "пятнистых" и остановились, отбиваясь от лезущих снизу врагов.
        Вирэль с трудом оторвала взгляд от вида бойни и снова потянула Карзафа прочь. Они прошли несколько шагов и застыли, удивленные. По следу ушедшего отряда бежали барски. Их было восемь. Вирэль без труда узнала ушедших на поиски спиров лучников. Похоже, найти животных им так и не удалось.
        - Где Кермаль? - спросил, подбежав вплотную, Орбо.
        Вирэль молча указала ему на завал в ущелье. Барск покачал головой в крайнем изумлении.
        - Ну и дела… Это ты сотворил, георт? Будет, пожалуй, почище той стены, что пробил давеча галья Ра-Кташ. Мы еще издали слышали грохот. Так что Кермаль-Шат, жив еще?
        - Он велел нам уходить, - сказала Вирэль.
        - Это правильно, - сразу согласился Орбо, - идите. А мы поможем Кермалю. Хоть он сэй-гор и убийца, а все же славный малый. И воин - каких немного.
        - Мне бы лук, - Вирэль с надеждой посмотрела на старшину, тот фыркнул и приказал одному из своих спутников: - Оставь ей свою игрушку, Брайх, у тебя их все равно две.
        - У Анвура их, вон, тоже две, - ворчаливо откликнулся лучник, но все же вытянул из чехла запасное оружие и отдал девушке. Орбо и остальные пожертвовали ей по несколько стрел из своих запасов. Собралось дюжины полторы.
        - Прощайте, георт Законник, и ты, девица. А вы, парни, поспешайте! Нас там, поди, заждались уже!
        Восемь лучников решительно ускорили шаг.
        - Безумцы, - пробормотал, глядя им вслед, Карзаф.
        - Храбрецы, - уточнила Вирэль.
        Она опять подставила ему плечо для поддержки. Издар нехотя оперся, сделал пару шагов и внезапно отстранился.
        - Иди одна, - сказал он ей. - Я теперь обуза. Оба погибнем.
        Вирэль собралась возражать, но тут ее взгляд скользнул по противоположному берегу ручья и слова застряли в горле.
        Лучники не успели на помощь Кермаль-Шату, "темных" оставалось слишком мало и они были слишком измучены, чтобы удержать завал. На гребне еще бурлила схватка, но воины в серо-голубом уже сбегали вниз по эту сторону осыпи. Орбо и те, кто шел с ним, остановились, опустились на колено и взялись за луки.
        - Беги, - Карзаф устало потянулся и начал неторопливо собирать в кулак тонкую цепь хиста. - Беги же, девочка.
        - Только вместе с тобой.
        Лук оказался добротный - составной, с накладками из кости. Вирэль одним сильным движением согнула его и накинула тетиву на изгиб рога.
        - Не глупи, девочка! Они сейчас будут здесь!
        - Я знаю.
        На том берегу, меньше чем в сотне шагов от Вэр, лучники Орбо пустили в полет первые стрелы. По осыпи покатились тела. Живые перепрыгивали через убитых и, закрываясь щитами, бежали вперед - к бьющим с убийственной точностью стрелкам.
        - Чтоб тебе сгореть с твоим упрямством, дурная девчонка!
        - Не кричи на меня, Законник. Я тебе не родня.
        Но-Фариз осекся на полуслове и замолчал. Удивляться не было времени - на том берегу один из лучников вздрогнул и сунулся лицом в снег. Другого ударившая в горло стрела отбросила на спину. Сэй-горы, взобравшиеся на гребень, били все чаще. Еще двое барсков погибли один за другим, но остальные четверо продолжали спокойно натягивать луки.
        - Уходи, - попросил Карзаф тихо. Его голос был мягким и умоляющим. Вирэль не ответила, только зажмурилась на миг - на том берегу ручья только что погиб Орбо, пронзенный сразу двумя стрелами. Открыв глаза, она увидела только двух барсков. Они снова натягивали луки. Один упал, так и не успев выстрелить, другой всадил последнюю стрелу в подбежавшего совсем близко мечника. Потом умер и он.
        - Все, - выдохнула девушка.
        Во рту было сухо. Она подняла лук, плавно натянула тетиву, целясь в одного из мечников, подбежавших к лежащим у ручья телам. Задержав дыхание, разжала пальцы. Воин в серо-голубом послушно упал, вывернув набок пробитую шею.
        - Это просто, - шепнула Вирэль, накладывая новую стрелу.
        Второй мечник на том берегу попытался закрыться щитом и она всадила ему стрелу в ногу - аккурат над стальным наколенником.
        Третий мечник… бросил свое оружие и схватил лежащий на снегу лук. Вирэль не стала дожидаться, пока он пустит его в ход - разжала пальцы и перевела взгляд с падающего мертвеца на четвертого воина.
        Четвертый оказался лучником. Они прицелились одновременно и одновременно отпустили свои тетивы. Вирэль с какой-то удивительной отрешенностью подумала: "это все". Темный росчерк чужой стрелы метнулся ей прямо в лицо… И исчез из виду, сбитый ударившей сбоку стальной молнией… Сэй-гор на том берегу умер мгновенно - стрела Вирэль вошла ему прямо в глазницу и вышла из затылка, сбросив с головы шлем.
        Потом она посмотрела на издара. Законник стоял вполоборота к ней, согнув правую руку, и словно раздувал разгорающееся в ладони голубое сияние. "Хрустальный купол, - подумала Вирэль и тут же поняла: - Нет, не хватит сил…" Цепь хиста бессильными кольцами свернулась на земле, а с того берега уже летели новые стрелы.
        - Карзаф, не надо!!!
        Издар страшно вскрикнул и взмахнул рукой. Над замерзшим ручьем с шипением раскроил воздух голубой сполох. Несколько фигур на том берегу упали в снег, другие, напуганные, шарахнулись прочь. А Законник покачнулся и осел, как подрубленное дерево.
        Вирэль бросилась к нему. Стрела на излете прошила ей правую руку повыше запястья. Боли она не почувствовала, только выронила оружие и склонилась над издаром. Из груди Карзафа торчало тонкое, аккуратно оперенное древко. Другое засело в животе. Она осторожно приподняла его голову.
        - Жаль, я не успел тогда… - Законник говорил спокойно, разве что немного устало. Впервые он смотрел ей прямо в глаза и она видела в них боль. Боль не от ран - другую, застарелую…
        - Будь я таким, как теперь, я бы успел… Как вот сейчас…
        Он будто бы смотрел на нее и сквозь нее, видя сейчас то, о чем мечтал долгие годы, и чего увидеть не мог.
        - Бру? Это твои глаза… Милая моя девочка… Если бы я сам, своими руками… я бы поверил, что ты вернулась… Уходи, девочка, прошу тебя… Беги…
        - Я тебя не оставлю, - у Вирэль предательски защипало в глазах, лицо Карзафа плыло перед ее взором.
        - Ты так выросла девочка… Все эти годы… Прости меня… я тогда… не успел…
        - Ты успел сегодня! Сегодня ты все успел! Ты все сделал…
        - Доченька моя…
        - Отец!…
        В этот самый миг Вирэль забыла обо всем. О погребальном костре, на котором сгорели когда-то девочка по имени Бру и ее мать, о своем собственном прошлом, которое занимало в ее памяти явно больше пятнадцати лет, о извечной, выпестованной с детства ненависти к родителям, которых не знала…
        - Не покидай меня, отец!…
        Карзаф Но-Фариз, вечно мрачный Законник из Реска-Рэх улыбнулся ей непривычно ласково и, как показалось, немного виновато. Потом из его глаз навсегда ушла давняя боль и он перестал дышать.
        Она все еще сидела над ним, обнимая холодеющее тело, вздрагивая от сдерживаемых рыданий и только всхлипывая тоненько, по-детски, когда заскрипел рядом снег под ногами, обутыми в расписанные серыми и голубыми пятнами сапоги. Она не подняла головы. Ей было все равно. Солдат замер над девушкой - то ли упивался видом поверженного врага, то ли просто колебался в принятии решения. Потом он наклонился вперед, медленно замахнулся и опустил ей на голову обух боевого топора.
        Часть четвертая: Один сон…
        Гладят пальцы блеск меча,
        Тьма клубится у плеча,
        Мрак струится из глазниц
        Сотней призрачных десниц.
        В каждой длани по ножу…
        Все! Я больше не дрожу!
        Не дрожу, и не храбрюсь,
        Не кричу, и не смеюсь.
        Молча бьюсь… А за спиной
        Страх тяжелою волной…
        Страх-соратник, страх-храбрец,
        Страх - испытанный боец.
        Тело в камень обернет,
        Душу холодом скует…
        Вражья доблесть - жалкий прах,
        Ибо мой союзник - СТРАХ!
        Словно братская рука
        Руку жмет эфес клинка,
        Меч врастает в жилы, в кость,
        Сталь и плоть… Попробуй, брось!
        Слишком долго не дремал
        В ножнах блещущий металл.
        Свыклась с тяжестью ладонь.
        Плоть и сталь… Попробуй, тронь!
        И плывет передо мной
        Боль багряной пеленой…
        Боль-подруга, боль-сестра,
        Боль - как лезвие остра.
        Криком горло обдерет,
        Небо пурпуром зальет…
        Кровь врага - всего лишь соль,
        Ибо мой союзник - БОЛЬ!
        Горькой патокой в ночи
        Чей-то стон… "Иди. Молчи.
        Не смотри - не для тебя.
        Жить дешевле, не любя.
        Жить спокойнее, дружа
        Только с холодом ножа.
        Помнишь, было?…" "Было… Да.
        Жизнь - непрочная слюда.
        Счастье - битое стекло…"
        "Помнишь, было?…" "Нет… Ушло."
        И мрачнее тьмы самой
        Ночь встает вокруг стеной…
        Ночь-защитник, ночь-слуга,
        Ночь - туман в глазах врага.
        Мир обнимет синей мглой,
        Все заполонит собой…
        Сон врага - кошмар ночной,
        Ибо НОЧЬ - союзник мой!
        В ножны лег мой острый Страх.
        Боль - кольчугой на плечах.
        Завернувшись в плащ, как в Ночь,
        Я иду от стонов прочь.
        Сквозь метель и ветра вой,
        ТАМ чужой и ЗДЕСЬ чужой,
        Я иду - Ночь, Боль и Страх,
        Я - Погибший в двух мирах…
        Глава первая
        Огромное коромысло с протяжным стоном и скрипом метнулось ввысь, будто однорукий великан вымахнул в небо жилистой деревянной лапой. Обтесанный каменный шар взмыл по пологой дуге над озером. Расчёт камнемёта дружно прекратил деловитую суету, провожая взглядами ядро. До вырастающей, кажется, прямо из воды городской стены было неблизко, но на миг показалось: тяжёлый снаряд неминуемо достигнет её, дабы испытать на прочность массивную старую кладку…
        - Не достанет, - с досадой буркнул стоявший неподалеку барск средних лет, судя по серебристым "копьям" нашивок - сотник, командовавший расчётом.
        И верно - не долетев до вражеского берега добрых пять десятков шагов, ядро с шумом проломило тонкую ледяную корку, подняв высокий столб воды. От далекой стены донеслись радостные крики, в некоторых явственно звучала насмешка. Среди солдат, собравшихся на этом берегу, прокатился слитный вздох разочарования.
        - А ну, к вороту! - зарычал на них сотник. - Выше на две ладони! Тяни живее! Клянусь, до ночи эти камешки начнут падать на головы ублюдкам, хоть бы даже мне пришлось заставить вас кидать их руками!
        Харт поймал на себе косой взгляд старшины и причина горячности барска стала ему ясна. Понятное дело - сотник узнал сарбаха и решил продемонстрировать высокому начальству бурную деятельность.
        - Как зовется это чудовище? - поинтересовался он у офицера, разглядывая огромный камнемет. - Готов спорить, у него есть имя.
        - "Маленький Любовник", георт, - осклабился сотник.
        - "Любовник"? - Харт озадаченно приподнял бровь.
        - "Любовник", - подтвердил старшина, ухмыляясь ещё шире. - Любую крепость вылюбит, как смазливую девку. Ребята шутят: "нашему малышу стену сломать легче, чем солдату - девичью честь порушить"!
        Сравнение позабавило. Харт уже собрался было ехать дальше, но напоследок всё же поинтересовался:
        - Отчего же твой "Любовник" "маленький"?
        - Так "Большой" нынче под Усаргой трудится, георт.
        - Трудился. Усаргу взяли четвертого дня.
        - Выходит не соврали нам? - фэйюр хмыкнул. - А то про Верлор, вон, тоже говорили, мол, взяли, а потом оказалось - три дня еще под стенами резня шла. Мы с тех пор не особо слухам-то доверяем, георт. Ну, уж коли и впрямь Усарга наша, тогда суток через семь "Большого" сюда подвезут, никак не раньше. Да еще пока поставят, да пока пристреляют…
        - Ясно, - подытожил Харт. - Десять дней.
        - А то и двенадцать.
        Сотник притворно вздохнул; видно было, что его мало расстраивают грядущие проблемы старшего брата любимого "малыша". Славу сотнику делить не хотелось.

* * *
        К столице Бракаля подтягивалось все больше сил. Армия южного хорла, отступавшая от самой Усарги, не смогла остановить Бьер-одра в прибрежных районах города. Впрочем, сопротивление было ожесточенным. Особенно яростно дрались кальиры за небольшой форт, прикрывавший подходы к Северному мосту. Закрепиться им не удалось - после отчаянной рубки, продолжавшейся добрых полдня, бракальцы отошли в Озерный город… те, что еще могли отойти.
        Преследовать их, конечно, попытались, но сходу, на плечах отходящих, прорваться за высокие и прочные стены главной цитадели юга Долины не получилось - самые горячие устлали своими телами Большой мост, остальные откатились обратно в ворота форта.
        Это произошло почти трое суток тому назад. Сейчас армия северян зализывала раны, пополняясь постоянно прибывающими подкреплениями. Едва лишь затихло сражение за Мост, к берегу подвезли "Маленького Любовника" и несколько камнеметов поменьше размерами. Всего за два дня их собрали, установили и начали пристрелку. Пока что не очень успешно - расстояние почти в пять сотен шагов было предельным для тяжелых и грозных машин, но подкатить их ближе не представлялось возможным, и без того берег, с которого вел Большой мост и где поставили камнеметы, находился ближе всего к стенам Озерного Города.
        Одно утешало: бракальским боевым машинам достать суетящихся на другом берегу врагов было еще труднее. Солдаты Арка больше опасались чужих издаров, которые, несомненно, в осажденной столице имелись. К схватке с ними уже готовились маги Бьер-одра.
        Харт ехал через прибрежные кварталы Малого города, разыскивая ставку хорла. Жители большей частью успели укрыться на острове в Озерном городе и сейчас здесь вовсю хозяйничали солдаты. Половина улиц превратилась в огромный военный лагерь, другая половина - в плацдарм, опорный пункт готовящейся к длительной осаде армии вторжения. Берег день ото дня обрастал укреплениями. В самое ближайшее время должны были подвезти более мощные и дальнобойные камнемёты, вроде упомянутого давешним сотником "Большого Любовника". К их прибытию расчищали площадки и возводили защитные бастионы.
        Жизнь кипела в захваченных кварталах, за эти дни успев войти в привычное русло военного быта. Дымились костры походных кухонь. Исходили трепещущим жаром трубы каббер, домов и торговых лавок, брошеных хозяевами и превратившихся во временные солдатские казармы. Из кузниц и мастерских доносился непрерывный шум и звон - там работа не прекращалась ни на миг. На ярмарочной площади установили большой белый шатер, вплотную примыкающий к приземистому двухэтажному зданию, не иначе - местной гильдийной палате. Похоже, здесь расположился полевой госпиталь. Догадку подтвердили два фэйюра, показавшиеся из-за полога шатра. У обоих лбы перетягивали широкие белые ленты с символическим изображением Ловеры - покровительницы целителей. На длинных белых накидках издаров заметно выделялись алые и бурые пятна, особенно густо покрывавшие рукава.
        "Забавно. - мелькнула мысль. - Здесь тоже лекари предпочитают белый цвет. Интересно, почему? Ведь не потому же, что на белом особенно хорошо заметна кровь?"
        - Светлый день, достойные.
        Лекари дружно повернули головы. У них были усталые, изможденные лица и несколько вялые, нервные движения давно не спавших фэйюров. Недовольство в их глазах быстро сменилось озабоченностью, когда пришло узнавание. Они почтительно склонили головы.
        - Светлый день, георт.
        Его узнавали теперь всегда. Не герой, не знаменитый полководец - он незаметно для себя приобрел известность, сравнимую с известностью самого хорла. Сарбаху кланялись, сарбаху оказывали все приличествующие знаки внимания… сарбаху эта известность казалась камнем на плечах, она давила и мешала свободно дышать. Серому не льстила слава правой руки хорла, он предпочел бы оставаться его тенью. Увы, это отныне исключалось. А сам Бьер-Рик лишь посмеивался, замечая недовольство своего "стотысячника". Его оно забавляло. Впрочем, иногда Харту казалось, что неприятная ему известность - своего рода месть хорла, наказание за неудачу. Ту, прошлую…
        Он спросил у издаров, верно ли едет. В ответ услышал: да, великий хорл со своей свитой действительно занял один из домов в самом центре Малого города, недалеко отсюда и именно в том направлении, куда едет георт.
        - Вам бы отдохнуть, достойные, - бросил Харт, уже собравшийся двигаться дальше.
        Целители переглянулись, и один из них выдавил с явной неохотой:
        - Много работы, георт. Сейчас позволить себе сон - значит позволить умереть двум-трём раненым.
        В этот самый миг из шатра донесся чей-то громкий тревожный голос и оба мага, поспешно поклонившись, вновь исчезли за белым пологом.
        - Странное занятие, - заметил подъехавший ближе Зарх. - Благое дело - исцелять раны воина, но я видел, как они, зачастую, возвращают к жизни не бойцов, а калек. Какой в этом смысл?
        - Некоторые мудрецы утверждают, что смысл есть во всем. - Харт отвел задумчивый взгляд от входа в шатер. - просто этот смысл нередко от нас ускользает.
        Зарх усмехнулся.
        - Так утверждают не мудрецы, а умники. Я знаю одно: мы с этими двоими слишком отличны, нам никогда не понять друг друга.
        - Но это не значит, что они не заслуживают уважения.
        Эндра-ши почувствовал в голосе кош-кевора дуновение ледяного ветерка и благоразумно замолчал. Иногда на Серого что-то находило и он раздражался по, казалось бы, совершенно невинным поводам. На памяти Зарха никто еще не лишался при этом головы, Серый даже не поднимал тона, но немногочисленные его приближенные и ученики всерьез опасались подобных вспышек. В гневе Харт не пылал, не терял голову, напротив - концентрировался, превращал свой рассудок в лед и действовал предельно расчетливо и жестко. Его спокойная, отполированная до стального блеска ярость была куда страшнее лютого звериного бешенства.
        В полном молчании сарбах и сопровождавшая его небольшая группа бойцов Арда Теней пересекли площадь и обогнули здание гильдийной палаты. С заднего крыльца импровизированного госпиталя выносили трупы. Их укладывали прямо на утоптанный снег и двое немолодых кальиров ловко пеленали мертвых в плотную материю. Не меньше пятнадцати белых "коконов" лежало на заднем дворе, ожидая повозок и погребального огня. Определенно, северной армии досталось изрядно, раз уж спустя почти трое суток, несмотря на усилия лекарей, продолжали умирать тяжелораненые воины.

* * *
        - Хорл занят, - неуверенно заявил гвардеец, стоявший на страже при входе в дом. Двое его товарищей пытались сделать вид, что их не существует в этом месте и этом времени.
        - Я не могу войти? - негромко уточнил Харт, разглядывая преградившего ему путь солдата. Солдат был еще молод и явно из новичков - прежде его в охране Бьер-Рика он не видел.
        - Хорл приказал никого не впускать к нему, - гвардеец, кажется, был в отчаянии.
        - Он приказывал не впускать МЕНЯ?
        - Н-нет… нет, георт, он приказал не впускать никого.
        - Я похож на НИКОГО?
        За спиной отчетливо фыркнул Зарх.
        - Э-э-э… - гвардеец оторопело моргнул.
        - Вот видишь, - подвел итог его колебаниям Харт. - Значит, я вхожу.
        Он обошел вконец растерянного солдата и, быстро поднявшись по всходу, толкнул створки дверей. Бьер-Рик выбрал для своей ставки дом большой и достаточно богатый, чтобы предположить, что владел им прежде не простой торговец. Просторная прихожая освещалась десятком ярких масляных ламп, свет которых отражался от зеркал в полированных, покрытых изящной резьбой рамах. На узких каменных полках стояли вазы из флаваркской керамики и нермского цветного стекла, под ногами похрустывали пестрые циновки работы столичных мастеров.
        Харт шел нарочито ГРОМКО, все же появляться перед хорлом совсем уж неожиданно не стоило. И голос, донесшийся из глубины дома, дал ему понять, что его маленькая предосторожность оказалась нелишней.
        - Кровь ронтов, либо Мелеар-Рах вдруг решил сдать свою столицу без боя, либо наконец-то прибыл мой верный сарбах! Как бы там ни было, стой где стоишь!
        Короткая пауза, во время которой Серый едва успел замедлить шаг, и небольшая поправка с ноткой сожаления в голосе:
        - Хотя, сарбах может и войти… чего уж…
        Похоже, это была спальня хозяина дома - темное дерево стен переливалось затейливой резьбой, жарко пылал небольшой камин, облицованный полированным черным базальтом, а посреди комнаты ворохом лежали пушистые шкуры, из которых выглядывала симпатичная женская головка. В головке этой Харт без большого удивления узнал Бьорналь, время от времени появлявшуюся в ставке хорла с "особо важными" посланиями от командующей Западной армией. Сам Бьер-Рик уже был на ногах - совершенно голый и слегка растрепанный. Увидев Серого, он хмыкнул и, подхватив с пола теплый меховой плащ, обернул его вокруг пояса соорудив что-то вроде экзотической юбки.
        - Идем, - кивнул хорл и направился к другой двери, повидимому ведущей в заднюю комнату. Проем закрывал полог из плотной бархатистой ткани. Откинув его, Бьер-Рик исчез внутри. Харт прошел следом, провожаемый крайне недовольным взглядом двух бледных изумрудов девичьих глаз.
        За пологом действительно обнаружилась небольшая комнатка с единственным круглым окном в потолке, через которое в помещение лился неяркий свет пасмурного дня. Пол здесь устилал толстый ковер, посреди которого, в окружении подушек и валиков для сидения, стоял обеденный столик темного дерева. Взгляд поневоле притянул запеченный окорок урда, уютно устроившийся на большом серебряном блюде среди чаш, кувшинов и ваз. В воздухе витала изумительная смесь запахов жареного мяса и душистого бьяни.
        Харт тут же вспомнил, что не ел с прошлого вечера. Способность подолгу обходиться без еды и питья вовсе не означала, что есть и пить ему никогда не хотелось. Присаживаясь за стол, он заметил, что край драгоценного блюда жестоко искалечен вбитым в него кинжалом, лезвие которого глубоко ушло в массивную столешницу. Так-так… Хорл недавно изволил сильно гневаться? Любопытно, из-за чего?
        Бьер-Рик, между тем, наклонился и взял со стола наполовину полную рубиновой жидкостью стеклянную чашу. Он отпил глоток и выразительно сощурился, демонстрируя удовольствие.
        - Попробуй, оно того стоит. Вообще-то нолк-ланы мало смыслят в хмельном, их жиденькие настои, хотя временами и неплохо бодрят, остаются при том сущей дрянью. Но это…
        Хорл снова пригубил и, смакуя, покатал во рту рубиновую жидкость. Вдохнул аромат.
        - "Эхо Мардкьега" - приятное исключение из правила. Между прочим, двадцать цирхов серебром за меру. Лично Тервал-Рах прислал мне два бочонка с заверениями своего почтения. Два бочонка "Эха"! Это же по нынешним временам целое состояние! Ну, как тут не поверить в искреннее уважение наместника… Кстати, помнишь его?
        Харт, чуть помедлив, уверенно кивнул.
        - Акихар Гард-Гьердский. Такой полноватый и кривоногий.
        - Верно, он самый. У него большая доля в медных и серебряных рудниках Северного нагорья, ремесленные союзы Гард-Гьерда скуплены им на корню. Торгует, подлец, по всему Арку и не горюет. Думается, он ныне один из богатейших фэйюров Долины, к тому же еще родовит и горд до самозабвения. А еще у него дочка есть. Двадцать лет ей, как раз на выданье. Папа дочурку холит и лелеет, но замуж отдаст… коли случай хороший представится.
        - Говорят, девица недурна собой.
        - Недурна, - Бьер-Рик выплюнул слово одобрения почти с отвращением, словно кусок протухшего мяса. - И то верно, что недурна. Не в папочку лицом уродилась - сущий цветок. К тому же Тервал-Рах готов подкрепить союз дочери с достойным фэйюром полумиллионом золотых цирхов. Можешь себе представить, Харт? Да на такие деньги я мог бы еще год воевать, не беспокоясь о расходах!
        Серый молча слушал, не задавая глупых вопросов. Хорл говорил с насмешливой иронией, но было заметно, что он с трудом сдерживает злость.
        - Представь себе, как забавно - этот мешок с золотом присылает дней пять назад целый обоз оружия. Мечи, щиты, наконечники для стрел, "пластинчатки"… все - высшего качества ковки, новенькое, только из кузниц. И все это - не за звонкие цирхи, даже не в долг, а так, безвозмездно, с пожеланиями наискорейшей победы и "заверениями почтения". А лично для меня - два бочонка зелья, цена которому мало не треть этих возов. И еще - вот эту железку.
        Хорл кивнул на пробивший блюдо и стол кинжал.
        - Это "бронзовая сталь" из Ворхейда. Ей вовсе цены нет. Что скажешь?
        - Щедрость Тервал-Раха на удивление велика.
        - Велика… - Хорл скривился. - Ты хоть имеешь представление, чего нам стоит эта война? Лучше не пытайся подсчитать, даже тебе дурно станет, хоть над тобой блеск золота и не властен. Благо я сам все подсчитывал не далее как вчера. Очень примерно подсчитывал, наспех, но и того довольно, чтобы итог подвести: до того как снег сойдет, Долина должна быть в моих руках, иначе не хватит ни цирхов, ни зерна. К весне я расплачусь с сэй-горами и отправлю их обратно за Большую Брешь. Если не расплачусь весной, значит не расплачусь уже никогда.
        - А как же гарантии Древних? - рискнул напомнить Харт. Тема эта в последнее время стала весьма скользкой, особенно при нынешнем душевном состоянии хорла. Однако взрыва не последовало - Бьер-Рик лишь залпом допил драгоценный напиток и швырнул опустевшую чашу на ковер.
        - С тех пор, как Геверх снова пропал, прошло уже Тши-Хат знает сколько дней, а от него нет никаких известий. Чем больше проходит времени, тем больше я понимаю, что рассчитывать следует только на себя. Этому чужаку и его хозяевам нужны лишь башни, построенные в срок, до наших забот им дела мало. Может, они и помогут, случись что-то непредвиденное, но я уж лучше стану надеяться на твой клинок, чем на их "гарантии".
        Харт снова кивнул и все-таки решил уделить толику внимания еде. Одним легким движением выдернув пробивший блюдо кинжал, он с интересом осмотрел отливающее прозрачной зеленью лезвие. На прямом широком клинке, остром как лист болотной травы, нельзя было найти ни малейшей зазубринки. Эфес - явная "новоделка" - из обычной стали с серебряной насечкой и украшенной мелкими драгоценными камнями гардой. Драгоценности на вкус Харта были здесь излишни, но общее впечатление не слишком портили.
        - Дельная штучка. Вижу такую всего лишь второй раз в жизни.
        - Это очень старая вещь. Их иногда находят в горах вблизи Ворхейда. О том, откуда они там взялись, рассказывают столько баек, что до истины уже вряд ли докопаешься. Я думаю, кого-то из ПРЕЖНИХ нолк-ланов творение. Таких вещиц от силы десятка два-три по всей Долине наберется. Если эту железку продать настоящему знатоку, можно целую фарраду кормить досыта дней десять. Ты, между прочим, ешь, не стесняйся.
        Бесценное лезвие вошло в окорок, как в мягкое масло и без труда отделило изрядный ломоть. Обернув сочный кус лепешкой, Харт обмакнул все это в чашку с каким-то пряным соусом и, не выказывая ни малейших признаков смущения, аппетитно откусил от получившегося произведения. Бьер-Рик наблюдал за его манипуляциями с циничной ухмылкой. Похоже, он ожидал от эндра-ши по меньшей мере благоговения перед уникальным оружием, и почти кощунственная с этой точки зрения невозмутимость Серого пришлась ему явно по душе.
        - Между прочим, Тервал-Рах - не единственный, кто на мой счет планы строит. Эти родовитые недоноски все не оставляют надежду подобрать ко мне ключик. Пока я сидел в Нерме, никого из них не волновала моя судьба, но стоило мне занять место брата, они засуетились вокруг меня как везеги подле добычи. Знаешь, почему я не стал дожидаться тебя в Вел-Вьерк? Да просто меня уже стало мутить от их кружения и шепота: "Великий род должен продолжаться… Хорлу следует подумать о собственных наследниках… Главное - не разбавлять его жидкой кровью…" Вот я и не стану! Клянусь Бездной, моему Роду не нужна жидкая кровь!
        Бьер-Рик резко обернулся и недвусмысленно задержал взгляд на пологе, закрывающем выход в спальню.
        - В Яму всех акихаров и советчиков, - произнес он так тихо, что можно было подумать: хорл говорит сейчас сам с собой. - За меня с самого моего рождения решали, как мне жить. Больше этого не будет. Уж коли Роду нужно продолжаться, я сам выберу чья кровь вольется в него.
        - Однако же, брать в жены женщин из именитых родов давно уже стало обычаем хорлов Долины, - с нарочитой небрежностью бросил Харт.
        Бьер-Рик вскинулся, его взгляд полыхнул гневом… а потом на лице отразилось понимание, он криво усмехнулся, фыркнул и неожиданно расхохотался в голос. Отсмеявшись, выдавил:
        - Ох… Ты прав, ронтова кровь! Это одна из тех проклятых прадедовских традиций, которые я всегда мечтал нарушить! И я ее нарушу, клянусь Арком!
        - Акихары тебе не простят. Они готовы вытерпеть многое, но не унижение. Быть может, они даже решатся мстить.
        - Тогда ты убьешь их, - подытожил хорл так спокойно, словно речь шла о чем-то совершенно обыденном. - Ты и твои эндра-ши. Я рассчитываю на ваши мечи.
        - Ты имеешь на это право, - Серый кивнул, сохраняя невозмутимость.
        - Расскажешь мне о своей поездке? Ты был в Усарге? Что там?
        - Бойня. Последний штурм вышел особенно кровавым. Потери большие и у Козра-Зура, и у бракальцев. Впрочем, у вторых будут еще больше, сэй-горов до крайности разозлила эта "победа". Я видел, как они добивали раненых южан и вешали пленных.
        Лицо хорла казалось равнодушным, но скулы заметно напряглись.
        - И не вмешался?
        Харт хотел пожать плечами… но не стал.
        - Мне некогда было заниматься спасением этих несчастных. Я выехал из Усарги в тот же день. К тому же Козра-Зур не из тех, кто терпит, когда чужие вмешиваются в те порядки, что заведены в его частях.
        - Да, это верно, - скривился Бьер-Рик. - Я и сам стараюсь лишний раз не сцепляться с ним. Он вспыльчив, как сухая трава. Старик хорошо делает свое дело, но мягкосердечие - не его достоинство. Мне приходится не замечать излишней крови… по крайней мере до поры.
        Харт часто задумывался о том, почему Бьер-Рик все-таки доверяет ему. Ведь не мог не понимать этот фэйюр, для которого окружающие всегда были лишь инструментами в достижении поставленной цели, что истинная цена такому доверию - клок рассветного тумана: растаял, и нет его. И эндра-ши, по логике вещей, никак должен был вызывать у хорла особого расположения к себе. Ведь Серый никогда не выказывал ему явной преданности, не обещал быть верным по гроб жизни и даже, кажется, ничем не намекал на это. Они и знали-то друг друга не так уж много - менее четырех лет прошло с того дня, как впервые встретились лицом к лицу новоявленный кош-кевор Арда Теней и будущий Бьер-одр… Как же так вышло, что Харт оказался настолько близок к Бьер-Рику? Конечно, их союз выгоден им обоим, но выгода - это одно, а дружба, пусть и такая странная… Может, дело в особой схожести их натуры?
        - Хорошо, давай о главном. Что с теми солдатами, которых ты отбирал еще перед первыми снегопадами? Как идет обучение? Я хотел бы знать, на что могу реально рассчитывать когда крайняя необходимость станет мне ножом поперек глотки.
        - Это, конечно, не эндра-ши. - покачал головой Харт, - да и вряд ли они когда-нибудь сравняются с воинами Ардов. Возраст слишком велик, их тела и разум уже потеряли гибкость. Однако же, они все равно будут лучше тех, кто служит тебе сейчас.
        - К тому времени, как Отагон освободится от льда, мне нужно, чтобы эти три тысячи были боеспособны, Харт.
        - Они и сейчас боеспособны, но ты же сам понимаешь - все познается в сравнении.
        - Познается в сравнении… Недурно сказано, я запомню эти слова. Но ты мне так и не ответил.
        - У тебя будет три тысячи обученных бойцов. Даже три с половиной. Лет за пятнадцать я выращу тебе семь сотен настоящих эндра-ши, а за тридцать - семь тысяч. Но пока придется довольствоваться этими.
        - Что ж, уже неплохо, - Бьер-Рик наконец-то присел напротив Харта и налил бьяни в другую чашу. - Когда достроят башни, я хотел бы иметь пусть не очень большой, но достаточно весомый кулак, подчиненный мне одному. Мне нужны такие воины, которые способны будут выстоять тремя тысячами даже против целой фаррады. И ты мне дашь этих воинов, Серый. Иначе все наши с тобой планы могут в один миг отправиться на дно Ямы по одной прихоти Тши-Хат… А вообще, это хорошо, что ты вернулся. У меня есть планы на твой счет.
        - Я намеревался уехать в Фельтонг завтра утром, - заметил Харт.
        - Так-так… Что у тебя в Фельтонге?
        - Не что. Кто.
        - Шутник ты… Ну, хорошо. Кто у тебя там?
        - Там у меня примерно три десятка пленных из Тинтры. Поговорить с ними тогда, после дела у Врат, не вышло. Попросту не было времени, да и сами они, те, кто уцелел, были не в лучшем состоянии для допросов. Сейчас, полагаю, момент самый подходящий.
        - Самый ли? - Бьер-Рик смотрел с прищуром. - Я рассчитывал, что ты останешься со мной здесь. Ты не будешь лишним.
        - Я не кортэг, - заметил Серый. - И для осады, и для штурма у тебя хватает других. А вот от моей беседы с парой-тройкой пленников может многое зависеть.
        - Что ж…
        Хорл призадумался, взвешивая что-то на весах своих собственных мыслей и планов. Очевидно, прикидывал, как скажутся на них неожиданные коррективы.
        - Хорошо, - решил он, наконец, - поезжай, раз так уверен. Может, ты и прав, дел тут для тебя серьезных нет. Просто с тобой мне как-то спокойнее.
        - Ты чего-то опасаешься? Только скажи и здесь останется Зарх.
        Бьер-Рик поднял руку. Его лицо едва заметно напряглось и тут же по раскрытой ладони покатилась яркая искра бирюзового пламени, вырастая на глазах в сердито потрескивающий шарик. Дав Серому немного полюбоваться, хорл сжал пальцы в кулак и усмехнулся:
        - Мар-Ратш и Арильер не зря возились со мной. Впрочем, твои уроки я тоже не забыл. Так что хватит мне и обычной охраны.
        - Береженого Хабар-Калаз бережет.
        - Говорю же, не надо. Лучше с собой его возьми, авось тебе нужнее будет. Между прочим, Арильер сейчас здесь, готовит к поддержке штурма издаров армии. У бракальцев за стенами есть сильные "даровитые", во время нашей атаки они очень эффектно зажарили на мосту десятка два солдат. А Мара я отправил к Вратам Севера. Нужно проследить, чтобы там все шло по плану. Согласно которому северную башню пора уже заканчивать. Какого ронта, спрашиваю, они там все еще возятся? От Брейма мне каждые пять дней приходят красивые, но маловразумительные доклады: дескать, все хорошо, фэйюры работу исполняют дружно и справно, со знанием дела и любовью к своему правителю. Ан выясняется - все не то чтобы хорошо, так напротив - нехорошо вовсе. Сообщают: работают неохотно, мастеровые со стройки бегут при первой возможности, материалы вовремя не подвозят. Если Мар подтвердит сведения, кому-то придется дать ответ за свою ложь.
        - Они лгут из страха, - заметил Харт, - надеются скрыть неудачи и справиться своими силами, не правоцируя твой гнев.
        Хорл отчетливо скрипнул зубами, мгновенно теряя мнимое добродушие.
        - О чем это ты мне толкуешь? Разве я караю беспричинно? Разве правлю как самодур? Разве приказываю рубить головы тем, кто приносит мне недобрые вести? Великая Тши-Хат, страх Брейма и ему подобных - это не оправдание! Это лишь верный повод для моего презрения! Лжецам и трусам не место подле моего рода!
        Вспышка гнева завершилась вспышкой молнии - большая голубая искра вырвалась из пальцев хорла и с шипением перечеркнула воздух над столом. Вычурный медный кувшин, потрескивая, оплыл на подносе, безнадежно теряя изящество формы. В воздухе поплыл запах сильно нагретого дерева.
        Харт негромко хмыкнул.
        - Пока достойный георт принародно не зажарил заживо одного бурш-кортэга, его боялись меньше. И чаще высказывали правду в глаза. Надеюсь, достойный георт простит мне мою дерзость.
        - Ты же знаешь, Серый, я ненавижу когда ты со мной говоришь ВОТ ТАК, - Бьер-Рик поморщился. - И ты знаешь, что тот ублюдок заслужил свою участь. В его фарраде спиры начали падать от голода, а солдаты более походили не на воинов, а на изможденных эпидемией крестьян.
        - Он клялся, что обозы с провизией перехватили вольпы.
        - Отлично помню его сытую рожу. - процедил с брезгливостью хорл. - Мне довольно было посмотреть на нее, чтобы слова Кул-Березга уже не имели большого значения.
        Харт плохо помнил злополучного кортэга, зато бесстрастный голос тысячника Черных Дознавателей отпечатался в памяти достаточно четко…

* * *
        Кул-Березг долго и подробно рассказывал о свободных маркитантах, стоявших лагерем неподалеку от злополучной фаррады. Склады "вольников" оказались забиты мешками с мукой и солониной. Казенные печати с тех мешков срезали настолько небрежно, что сомнений в их происхождении не возникло. Понятное дело, маркитанты продавали сотникам продукты втридорога. И само собой, при виде пыточного мастера устрашенные торговцы начали дружно указывать на того, кто им сбывал товары по бросовой цене и кто требовал потом "долю со сделок".
        - Известный род, - шепнул хмурому Бьер-Рику кто-то из сидящих рядом акихаров. - Старый и почтенный. Этот позор…
        - Вор! - бросил Бьер-Рик громко. - Что ты скажешь нам в своё оправдание, ублюдок?!
        - Ублю… док?! - обвиняемый, доселе молчавший понуро, задохнулся от возмущения. - Вор?! Ты украл половину Долины, а меня называешь вором и ублюдком из-за двух мешков зерна!
        Хорл медленно поднялся с места, мрачный, будто грозовая туча. В сторону притихших акихаров, сидящих по левую руку, он не смотрел, но весь его вид словно говорил: "Слушайте, слушайте, как слушаю я… И давайте же, поддержите его, крикните, что он прав! Ну, хоть кто-нибудь!…"
        - Ты… Ты…
        Бурш-кортэг вдруг поперхнулся своей гневной тирадой и с каким-то отчаянным испугом уставился на молчащих фэйюров. Родовитые прятали глаза. А в глазах окаменевшего лицом хорла разгоралось ледяное пламя Шарвала.
        - Ты!… - рука, вытянутая в сторону Бьер-Рика, задрожала. - Ты не смеешь!…
        Тот ничего не ответил. Пламя в его глазах погасло, зато вспыхнули нестерпимым голубым сиянием ладони, из них выкатился плюющийся искрами клубок лилового огня и метнулся к разинувшему рот бурш-кортэгу. Обреченный фэйюр еще успел вскрикнуть от ужаса, а потом шаровая молния ударила ему в грудь. Послышался громкий сухой треск и яркая вспышка ослепила собравшихся на площади. Харт успел предусмотрительно прикрыть веки, а потому видел, снова открыв глаза, как рухнул на каменные плиты дымящийся труп проворовавшегося акихара.
        - Виновен, - процедил сквозь зубы Бьер-Рик, потом развернулся и молча ушел с площади. Впервые он наглядно продемонстрировал своим ближникам, что слухи о его занятиях с издарами - нечто большее, нежели просто слухи. И демонстрация оказалась более чем эффектной. Впервые на памяти многих поколений обитателей Долины правитель Арка оказался наделен столь значительным Даром. Слухи об этом неминуемо должны были вскорости распространиться по всей Долине, вселив во многих простых фэйюров страх, граничащий с суеверным.

* * *
        - Стоило ли тогда при всех открывать свою силу? Предупрежденный противник опаснее пребывающего в неведении.
        - Не начинай снова, Серый. Всему свое время. Время прятать меч под плащом и время показывать его врагу. Иногда напугать бывает не менее надежно, чем просто убить.
        - Убить всегда надежнее. Мертвый противник уже не противник.
        - Выпей лучше, - хмыкнул Бьер-Рик, снова берясь за кувшин с "Эхом Мардкьега". - Если уж я вынужден принимать дары этого жирного червя Тервал-Раха, почему бы мне не получить хотя бы небольшое удовольствие? Давай, я сейчас позову Бьорналь и мы втроем напьемся до беспамятства.
        Глаза хорла наполнились подозрительным шалым блеском. Две выпитые чаши давали о себе знать.
        - Ты когда-нибудь напивался самым дорогим в Долине бьяни?
        - Не приходилось.
        - Тогда сегодня тебе представится такая возможность.
        - Я равнодушен к хмельному.
        - Ты, ронтова кровь, ко всему равнодушен. А как насчет женщин? Бьорналь, радость души моей, зайди к нам!
        Харт взглянул на появившуюся из-за полога фигуру… точнее - фигурку. Девушка и впрямь была красива, хоть ее красота и показалась бы многим знатным фэйюрам слишком "простой" - в ней не хватало утонченности, вычурности, точеной хрупкости, зато хорошо ощущалась жизнь. К тому же сейчас на Бьорналь было накинуто лишь что-то легкое и воздушное, почти не скрывающее великолепие гибкого женского тела.
        Недовольство в зеленых глазах никуда не исчезло, только несколько смягчилось. Впрочем, теперь к нему добавилась настороженность. Девушка мягко опустилась рядом с Бьер-Риком.
        - Достойный сарбах собирается похитить моего хорла?
        Она смотрела прямо. Ее взгляд походил на прямой укол кинжалом. Открытый, незамысловатый удар, без всяких ухищрений и подготовки. Харт не посчитал нужным ни парировать, ни бить в ответ, он просто уклонился… промолчал. За него ответил сам хорл.
        - Сарбах не собирается меня похищать. Он собирается пить вместе с нами. До утра.
        - Утром я должен быть в седле. Иначе мне не поспеть в Фельтонг за два дня.
        - Если у тебя, Серый, зудит мчаться куда-то спозаранок, я держать не стану. Но сейчас ты никуда не денешься. Считай это приказом.
        - А хорлу самому не нужно завтра у моста вдохновлять солдат на битву?
        - В Яму битву! Завтра ничего интересного не будет. И послезавтра - тоже. Укрепляемся на берегу, подвозим камнеметы, подтягиваем силы. Поэтому завтра я не собираюсь даже выходить из дома. Буду предаваться порокам. Ронтова кровь! Мне приписывают множество пороков, так могу я хоть один день отдать им себя на растерзание?!
        - Тогда начнем? - Харт поднял чашу с самым невозмутимым видом. - На моей родине принято пить за здоровье хозяина до дна.
        - Знаешь, чем ты мне нравишься больше всего, сарбах? Тем, что тебя трудно озадачить. Это очень редкое качество… и очень опасное. Для твоих врагов.
        - У меня нет врагов, - бросил Харт, опуская уже пустую чашу. - По крайней мере, достойных считаться врагами.
        - Рука зажила? - как бы невзначай поинтересовался Бьер-Рик. - А бок?
        - Побаливает еще иногда, - признался Серый, - но не мешает. Только ОН все равно мне не враг. Ему просто очень везет.
        - Скажи лучше, что ты его попросту недооценил.
        - И это тоже, - Харт, поколебавшись всего мгновение, кивнул. - Но в следующий раз я буду готов лучше.

* * *
        Всё же им не дали догулять до утра. После полуночи осаждённые сделали вылазку, доказав, что их ещё рано записывать в загнанные звери. Воспользовавшись разыгравшейся метелью, большой отряд бракальцев сумел подобраться по льду к самому берегу. Они ворвались на позиции батареи осадных камнеметов, отбросили и частью перебили их обслугу, а затем подожгли машины, облив их горючим маслом. Мгновенно протрезвевший Бьер-Рик не сыпал проклятьями, но когда хорл в сопровождении Харта примчался на берег, вид у него был такой, что в глаза ему старались не смотреть. Бой затих так же быстро, как и начался, бракальцы отступили с потерями, но пять тяжелых камнеметов спасти было уже невозможно. Глядя на огромный костер, в который превратился "Маленький Любовник", Серый очень ясно осознал, что война еще не закончена. И что-то ему подсказывало, что главным противником в этой войне будут даже не бракальцы, сидящие за стенами последнего своего оплота и с отчаянным мужеством обреченных готовящиеся разменивать свои жизни на жизни северян и их союзников.
        Бьер-Рик нахохлился в седле, похожий на больщую хищную птицу, крылья его плаща трепал снежный буран, а в левой руке правителя Арка поблёскивало нечто маленькое и круглое, бросающее в ночь быстро гаснущие цветные блики. Тихо подъехала Бьорналь, что-то спросила - ветер унёс слова. Хорл не ответил, молча развернул спира и поехал прочь.
        У глядящего ему вслед Харта украдкой царапало душу какое-то скверное предчувствие.
        Глава вторая
        Неисповедимы мысли и деяния Тши-Хат, Хозяйки Дорог, великой проводницы на жизненном пути всякого живущего. Захочет - обласкает, приведет к славе, богатству, удаче; захочет - приведет к быстрому и преждевременному концу; захочет - вовсе превратит жизнь в кошмар наяву, в бесконечную череду бед и лишений, после которых смерть покажется лучшим итогом. Самое почитаемое у населяющих Долину народов божество капризно и своенравно, любимчики его попадают в опалу столь же скоро, сколь и внезапно. Сегодня ты гарцуешь на спине Золотого Спира, а завтра единственное твое место под Миррой - помойная яма. Берегитесь, сегодняшние фавориты, идите по жизни с постоянной оглядкой, проверяя и перепроверяя каждый свой шаг, даже самый верный и безошибочный на вид. Лучший удел - равнодушие Тши-Хат, когда она просто не замечает тебя, жалкого смертного, не одаривая чрезмерно своими благами, но и не уничтожая под горячую руку. Жизнь вне поля зрения Хозяйки Дорог - лесная тропа: взгорок, ручей, овраг, болото, солнечная поляна, дремучая чаща, чистое озеро. Удачи - невеликие, но радостные; беды - обыденные, житейские, не
обвальные, после которых можно заставить себя встать, отряхнуться и идти себе дальше, насвистывая под нос.
        По большому счету, теперешнее свое положение Крайт тоже склонен был оценивать, как неудачу вполне обыденную. Ибо что может быть обыденнее для рядового вольпа-ватажника стягивающих запястья ременных петель, злобного торжества во взгляде конвоира-фарсахара и маячащего в недалеком будущем жутковатыми призраками палаческого кредэка или веревочной петли на шее - нового "бескровного" способа расправляться с вольным лесным сбродом, придуманного каким-то южным наместником и распространившегося уже повсеместно. В отчаянных ватагах все давно привыкли к возможности подобного конца, смирились с ней и перестали забивать себе головы пустыми страхами. Так, ничего особенного, просто овраг попался глубже обычного.
        Холодный ветер задувал в прореху на локте куртки, знавшей лучшие времена. Ее, в паре с черными кожаными сапогами и роскошным плащом столичной выделки, Крайт приокупил на осенней ярмарке в Флаварк, отдав скуповатому торговцу мало не половину добытого за полгода серебра. Да и то сказать - чем копить монету, исправно зарывая в землю бесполезный груз тайников, так лучше уж погулять-покрасоваться, в одночасье истратив на удовольствия то, что завтра все одно не поможет тебе избежать стрелы в горло или ремней на руках. Хотя, плаща все равно было жалко… и сапог. Первый остался лежать, втоптанный в слякоть постоялого двора, где ребята из ватаги Гувора-Беды схватилась с фарсахарами джартада Ксар-Тажа; вторые красовались теперь на ногах тощего, черного как уголь сэй-гора. Сэй-гор этот, как случалось ему проходить мимо сидящего в снегу Крайта, всякий раз мерзко ухмылялся и неизменно сопровождал ухмылку болезненным пинком в бок. Получать пинки мыском собственного сапога было обидно вдвойне и ублюдок-фарсахар это, кажется, отлично понимал.
        От двадцати трех барсков и восьми кальиров, семь дней назад вышедших под конвоем из тюремного лагеря, расположенного в предместьях Флаварк, осталось только пятнадцать живых душ - четырнадцать мужчин и одна женщина. Еще парочку несчастных конвой подобрал уже по дороге. Остальных скосили мороз, голод и распутица. Четверо выживших были из ватаги Гувора-Беды, включая самого Крайта и его вожака. Других он не знал, кроме двух собратьев-вольпов, с ватагами которых когда-то пересекалась дорожка Гувора. Кто же были остальные… Вольпы, как и он? Солдаты мятежных гарнизонов, которых до сих пор еще не выловили из лесных убежищ? Простые крестьяне или бродяги, подобранные разъездом "пятнистых" прямо на дороге?… Никакой, в сущности, разницы не было между ними. Мужчины и женщины, все сейчас находились в равных условиях и всех ожидало примерно одно и то же будущее - отсутствие всякого будущего. Фарсахары, подобно ложке в руке опытного повара, постоянно шуровали в гигантском суповом котле, именуемом Долиной, снимая с клокочущего там варева пену, и не особо заботясь при этом, что вместе с пеной всегда выплескивалось
в небытие и немного безвинного бульона.
        - Эй, черви! - рявкнул, подходя, могучий телом сэй-гор по имени Ураз-Таш, старшина "отряда возмездия". - Была бы моя воля, освежевал бы вас прямо здесь, на месте! К несчастью, у меня приказ доставить всех живыми в распоряжение палача! Поэтому жрите быстрее! Кто не успеет, пойдет дальше голодный!
        Два "пятнистых" бросили в снег свирепо зашипевший закопченный котел. Пленники потянулись связанными руками к еде - крупным кускам мяса, сваренного просто в талой воде, без приправ и крупы. Крайт невольно покосился на лежащую у самой обочины мерзлую тушу, из которой фарсахары "заботливо" нарубили этого мяса. Подобной падали в округе сейчас хватало и оставалось лишь надеяться, что спир лежал здесь не слишком давно. Впрочем, выбирать не приходилось и Крайт, ухватив свой кусок, впился зубами в пресное жесткое мясо. С усилием работая челюстями, он заметил, что один из товарищей по несчастью не ест. Это был еще молодой парень, сильно изможденный и выглядевший больным. Как раз один из тех двоих, что "присоединились" к конвою уже в дороге. Ураз-Таша сильно раздражали потери в пути среди пленных, поэтому встреченного в зимнем лесу оборванного бродягу, старшина, недолго думая, приказал приобщить к остальным "червям". Барск, когда вязали ему руки, не сопротивлялся. Похоже, для него было неважно куда идти и в какой компании. Четверо суток совместной части их бесконечного пути Крайт следил за ним и ему
казалось: вот сейчас, сейчас бедняга не выдержит, упадет, чтобы больше уже не подняться. Шло время, оставались позади станы пройденного пути, а Тщедушный (так Крайт стал называть его про себя) все не падал, брел, покачиваясь, как после большого кувшина выдержанного бьяни.
        - На, поешь, - он протянул парню исходящий паром кус, - нужно набраться сил.
        Тот посмотрел на него тусклым, ничего не выражающим взглядом, потом молча взял предложенное мясо и начал вяло жевать, уставившись в одну точку.
        - Правильно, - удовлетворенно кивнул Крайт, - иначе не дойдешь. Правда, может статься, то место, куда мы все идем, вовсе не стоит того, чтобы до него добираться. Но ведь в дороге всякое случиться может, как ты полагаешь?…
        Резкий пинок под ребра заставил его умолкнуть.
        - Тебе позволили жрать, недоносок, - просипел с неизменной ухмылкой тощий сэй-гор, склоняясь над съежившимся ватажником, - но никто не позволял тебе болтать!
        - Прости, георт…
        - Захлопни пасть!
        Больно бьет бывшая собственность - на подошве, по последней моде, приводившей, еще до прихода к власти Бьер-Рика, в восторженный трепет городских щеголей, Крайт сделал набойки из стальных пластин. Сейчас ему это уже не казалось такой уж славной идеей.
        Дождавшись, пока проклятый сэй-гор отойдет подальше, он снова заговорил, обращаясь к собрату по несчастью:
        - Как тебя зовут, друг?
        Тщедушный не ответил. Тяжело, с видимым трудом двигая челюстями, барск жевал свою порцию вареной падали; взгляд его был все так же пуст и неподвижен; тело, прячущееся под лохмотьями некогда добротной одежды, вроде и не выделялось выраженной худобой, но явно не блистало здоровьем.
        "Еще пару дней протянет, не больше". - с жалостью подумал Крайт и отвернулся, теряя к безучастному соседу интерес. Он начал смотреть туда, где трапезничали фарсахары. "Пятнистые", по большей части состоящие из сэй-горов, позаботились о своем столе лучше, чем о кормежке подконвойных: лепешки, копченый окорок молодого урда, сваренная отрядным кашеваром похлебка, о наваристости которой можно было только гадать, пуская слюнки… Пленники, почуяв доносящиеся от костра конвоиров запахи, стали жевать заметно медленнее - их еда сразу показалась им вдвойне безвкусной. Крайт наблюдал, как старшина достаёт из седельной сумы большую деревянную флягу и пускает ее по кругу. Сэй-горы прикладывались к окованному металлом горлышку, довольно хекали и передавали следующему нетерпеливо ожидающему очереднику. У Крайта даже в животе заурчало от такого зрелища.
        Между тем, после близкого знакомства с флягой старшины, фарсахары у костра заметно повеселели. Разговоры их стали более оживленными, голоса зазвучали громче.
        - Если хорошенько захмелеют, у нас есть шанс, - шепнул сидевший рядом с Крайтом бывший его сотоварищ по ватаге, Юки по прозвищу Глаз.
        - Лучше бы этого не случилось, парень, - хмуро отозвался незнакомый долговязый барск средних лет, сидевший напротив. - Слышал я ещё в лагере байку, будто по дороге в Керваль фарсахары на привале перебрали хмельного и решили поразвлечься с пленниками. Потом из двух десятков до города с ними не дошло и половины, а тем кто дошел уже и палач был не нужен.
        - А я слышал, тогда мороз был, - не очень уверенно огрызнулся Глаз. - Может, они просто перемерзли на том привале…
        - Как бы тебе самому сейчас не "замерзнуть", - процедил сквозь зубы долговязый, тревожно косясь в сторону костра. Крайт проследил за его взглядом и увидел, что старшина фарсахаров поднялся со своего места и неторопливо, вразвалочку направляется к мерзнущим далеко от живого огня пленникам. Крайт поневоле сжался, предчувствуя близящиеся неприятности.
        - Ну как, черви, хорошо ли подкрепились? А ну, встать!
        Поднялись медленно, неохотно, стараясь не смотреть в сторону Ураза, как соломинку вертевшего между пальцами короткое копье с узким обоюдоострым наконечником. Когда они выстроились перед ним, старшина оглядел их всех, пренебрежительно фыркнул и, воткнув оружие в снег, отступил на два шага назад.
        - У вас есть неплохая возможность вонючки, - сэй-гор осклабился, указал на торчащее из сугроба древко. - Если кто-нибудь из вас сумеет хотя бы оцарапать меня этой щепкой, я освобожу его и возьму в отряд, как честного наемника. Ну что, есть желающие?
        Крайт не желал. И даже не потому, что ему претила мысль стать одним из тех, кому аркские вольпы всаживали в спину кинжал с не в пример большим удовольствием, нежели обычному сельскому стражнику. Просто он разок видел Ураз-Таша в деле и немного представлял себе какой он боец, к тому же сэй-гор был сыт и согрет, а у большинства пленников зубы стучали от холода и в животе бурчало, невзирая на только что проглоченное мясо.
        За спиной старшины засмеялся кто-то из его товарищей, другой бросил брезгливо:
        - Все жители Долины трусы! Трусы и слабаки!
        При других обстоятельствах Крайт не удержался бы от соблазна напомнить фарсахару, что все его соплеменники, находящиеся сейчас в Долине, служат одному из ее жителей. При других обстоятельствах… Сейчас оставалось утешать себя мыслью, что уж во всяком случае предателем ему точно не стать.
        Впрочем, не все считали так же. Когда из толпы обреченных вышел Гувор, Крайт даже не очень удивился. Под рукой у удачливого Беды ватаге было раздолье, но каждый при этом знал - случись что, помощи от свирепого и беспощадного в схватке вожака ждать не придется, Гувор будет спасать свою жизнь, не считаясь ни с чьей другой.
        - Я не трус, - заявил Беда, - и не слабак.
        - Докажи, - Ураз кивнул одному из подчиненных, тот подошел к бывшему вожаку ватаги и перерезал кинжалом ремни на его руках. Гувор неспешно направился к копью, разминая запястья, вынул его из промерзшего после последней оттепели до хрустящей корки наста, покидал из руки в руку, примериваясь к оружию. Старшина фарсахаров с усмешкой наблюдал за ним. Гувор не уступал ему телосложением и, несомненно, был достойным противником. Его и взять-то удалось легко только потому, что на момент поимки сам Гувор, равно как и большая часть его ватаги, оказался пьян почти до бесчувствия. Забава обещала стать интересной.
        - Награда за твою голову отдельно от тела назначена вполовину меньше, чем за тебя живого, - заметил сэй-гор, только теперь вытаскивая из ножен меч.
        Вместо ответа Гувор нанес удар, метя в левую ногу старшины. Тот отбил выпад плоской стороной клинка и понеслось…
        Противники кружились на неширокой площадке меж голых кустов колючего цербна, дорогой и двумя группами зрителей по-разному смотревших на происходящее: фарсахары одобрительно шумели, комментируя каждое движение своего старшины; пленники наблюдали молча, с угрюмым интересом в глазах. Победит ли, проиграет ли Гувор - для них ничего не изменится. Разве что станет в отряде одним конвоиром больше.
        Крайт был далеко не мастером в воинском деле, всего лишь неплохо натасканным рубакой, каких много. Тем не менее, даже ему скоро стало ясно, что Ураз-Таш превосходит Беду настолько, насколько сам Крайт превосходил бы какого-нибудь необученного крестьянина. Фарсахар попросту играл со здоровяком вольпом, легко отражая лучшие его выпады. Гувор ярился, ошибался, но противник почти не пользовался этими ошибками. Издевался - то в бедро острием ужалит, то наколет плечо, то чиркнет лезвием по груди. Скоро у Беды кровь сочилась из доброго десятка не опасных, но обидных и болезненных царапин.
        Итог схватки вышел закономерным - Гувор, совершенно потерявший всяческое соображение от боли и ярости, бросился в отчаянную, почти неуправляемую атаку, слепо размахивая копьем; Ураз-Таш увернулся, пропустил его мимо себя и единственным косым ударом сверху вниз поставил точку в начавшей надоедать игре. Копье, вырвавшись из разжавшихся пальцев Беды, вонзилось в снег почти у самых ног Крайта. Мысль попытаться воспользоваться близким оружием возникла и тихо умерла, убитая трезвым рассудком. Крайт даже отступил назад, не из страха, а просто подальше от опасного соблазна.
        - Ну, кто следующий? - бросил Ураз, не глядя на судорожно вздрагивающее в снегу тело.
        Строй молчал. Крайт старался не смотреть на ровно дышащего после недолгой схватки фарсахара. Когда взгляд сэй-гора уперся в него, он даже дыхание затаил, впервые в жизни мечтая стать уже в плечах и ниже ростом. Со своим вожаком (теперь уже окончательно "бывшим") он комплекцией никогда не мерился, но в этой толпе, по большей части состоящей из измученных, оборванных бедолаг, заметно выделялся более крепким, здоровым видом.
        - Давай, ублюдок, - Ураз-Таш смотрел на него оценивающе и под этим взглядом замерзшему Крайту вдруг стало жарко, - покажи, на что ты способен… если, конечно, не желаешь испортить нам всем забаву и умереть прямо там, среди остальных червей.
        У Крайта зашумело в голове, как сквозь сон донесся до него хохот зрителей-фарсахаров, а кто-то спокойный и рассудительный внутри вдруг шепнул: "ничего особенного, просто овраг попался глубже обычного".
        Что ж, все же это было лучше веревки на шее. И Крайт шагнул… почти шагнул навстречу неизбежности, когда Хозяйка Дорог, повинуясь одному ей ведомому капризу, решила продлить жизненный путь одного из самых незначительных своих почитателей еще на один коротенький переход.
        Он вышел из строя мгновением раньше Крайта, не говоря ни слова, подобрал упавшее копье и встал напротив Ураз-Таша, чуть пригнувшись и поудобнее перехватив древко обеими руками. Крайт еще машинально отметил заметную неловкость хватки и полное отсутствие чего-либо хоть отдаленно напоминающего боевую стойку. Только потом сообразил - самоубийца (иначе такого и не назовешь) был никто иной как Тщедушный! Крайт не верил глазам, но ошибиться не мог: его опередил тот самый болезненный барск, совсем еще недавно казавшийся безучастным ко всему, даже к чужому сочувствию и к собственной, явно недалекой, кончине…
        "Вернись, дурак! Что ты делаешь?!" - захотелось крикнуть. Но Крайт не крикнул - все-таки оказаться на месте Тщедушного ему совсем не хотелось. Поэтому он промолчал и даже не пошевелился, только смотрел на происходящее, борясь с желанием отвернуться.
        - Легкой смерти захотел, червяк, - фарсахар смерил нового противника насмешливым взглядом, с показной ленцой поднял меч, по лезвию которого скатывались в снег темные капли.
        - А не выйдет легкой-то…
        - Берегись его, Ураз-дакай! - засмеялся кто-то из сэй-горов. - Его сам Седобородый уложить не сумел, куда тебе!
        - Уложить не уложу, - огрызнулся Ураз, - а поцарапать - поцарапаю. Не очень сильно поцарапаю, чтобы сдох не слишком скоро.
        Он нехорошо усмехнулся и, шагнув вперед, небрежно махнул клинком. Крайт вздрогнул - ему показалось: барск не сделает даже попытки отразить удар, просто подставит шею под беспощадную сталь… Однако Тщедушный все же вскинул копье навстречу мечу, вскинул неловко, медленно, но этого хватило - сталь бессильно прозвенела о сталь и отскочила назад.
        - Вот как? - удивленно приподнял брови сэй-гор. - Что ж, так даже интереснее будет.
        Он несильно ткнул барска острием клинка, а когда тот парировал (тяжело, коряво), ушел влево и с полуразворота, красиво, с прежней нарочитой небрежностью хлестнул его в правую руку. Крайт опять вздрогнул, кто-то тихо охнул рядом и он вдруг понял: не один он с напряженным вниманием следит за поединком, который сам он готов был назвать как угодно, только не "поединком". А на предплечье Тщедушного раскрылась узкой прорехой и без того донельзя драная куртка. Однако кровью не набухла - судорожный рывок спас тело от раны.
        Сэй-гора удача противника, похоже, огорчила - он недовольно скривился и повторил свою незатейливую, но эффективную комбинацию с другого бока. Свистнуло стальной плетью гибкое лезвие, лопнула симметричной прорехой куртка барска на левом предплечье и… Крайт даже моргнул от изумления - опять ни капли крови не выступило на месте разреза. Кто-то из фарсахаров засмеялся, кто-то захлопал себя по ляжкам от удовольствия… Крайт не обманулся этими проявлениями одобрения, он видел лицо Ураз-Таша, на котором явственно читалась досада. Старшина фарсахаров явно рассчитывал не раздевать жалкого, почти беспомощного противника ловкими ударами меча, а калечить его, медленно, порез за порезом, жестоко и обидно, как делал до этого с сильным и куда как более ловким Гувором.
        Ураз вдруг ударил снизу вверх - ударил так сильно, что Тщедушного, едва успевшего подставить копье, отбросило назад и развернуло по инерции влево. Сэй-гор, между тем, продолжил начатое движение, тоже развернулся и рубанул его наискось через открывшийся правый бок. Крайт понял сразу - это уже не в шутку, это наверняка, с хмельной злостью и холодным расчетом. Свистнуло лезвие, взвизгнула разрезаемая ткань, скрипнул под ногами поединщиков хрупкий снежный наст, выдохнул торжествующее "х-ха" Ураз-Таш… и только его противник не издал ни звука, крутнулся в полный оборот и снова замер напротив "чёрного", даже не думая валиться наземь и умирать.
        Крайт обалдело смотрел на длинный, во всю спину, разрез, окончательно изувечивший куртку Тщедушного; сквозь этот разрез виднелось голое тело без единого намека на малейшую царапину. А Ураз еще ничего не понял, но все же почувствовал неладное, быстро занес меч, рубанул наотмашь, в основание шеи - добить… не попал. Барск с уже вполне заметной легкостью увернулся от клинка, ловким отточенным движением скользнул вправо и коротко, без замаха ткнул копьём в бок фарсахара чуть выше поясницы… Ураз-Таш неловко переступил ногами, подаваясь вперед, к таращащимся на него во все глаза пленникам, удивленно раззявил рот и повалился навзничь, роняя в снег оружие.
        Краткий миг на поляне царила тишина, а потом ее безжалостно разорвал слитный вопль "пятнистых" - вопль изумления и ненависти, который почти перекрыли радостные крики пленников, еще не осознавших до конца, но уже почуявших нутряным чутьем: свобода близка!
        Тщедушный опередил на доли мгновения и тех, и других. Не дожидаясь, пока придут в себя остальные конвоиры, он метнулся прямо к ним, будто сдутый с места норовистым зимним ветром. Фарсахары опомнились, когда он был уже среди них - кто-то схватился за меч, кто-то потянул из-за голенища кинжал… Победитель Ураз-Таша ни дал им ни единого шанса. Короткое копьецо в его руках, разом потерявших показную неловкость, превратилось в нечто сверкающее и бешено крутящееся. Барск оказался охваченным со всех сторон шипящими кольцами и петлями, в пределах досягаемости которых валился наземь каждый, у кого недостало ловкости держаться подальше. Сбившиеся в кучу пленники стояли, не в силах оторвать взгляд от невероятного зрелища, которое представлял собой Тщедушный. А тот даже не сражался сейчас с десятком хорошо вооруженных фарсахаров - просто убивал их, одного за другим.
        Двое или трое "пятнистых" сообразили, наконец, что дело их худо и бросились к привязанным у деревьев спирам - то ли жизни свои спасать, то ли за луками и самострелами, притороченными к седлам… Углядевший это Крайт наконец-то сумел отвлечься от безумия схватки, кипевшей на другом конце поляны. Он присел и подобрал с наста уразов меч. Острое лезвие легко прошло сквозь ремни на запястьях, едва не оттяпав лоскуты живой кожи. Сбросив обрывки пут, бывший ватажник перехватил поудобнее мокрую от тающего снега рукоять.
        - А-а-а-а-а!!! - дикий крик ободрал глотку и взбодрил не хуже кружки хмельного. Обернувшийся на вопль фарсахар жадно вздохнул, заглотив вместе с воздухом пол-ладони отточенной стали.
        - Бей их, ре-ебяты! Ломай!
        "Пятнистые", увлекшиеся схваткой с Тщедушным, просто не могли ничего поделать. Полтора десятка безоружных пленников, подстегиваемые жаждой свободы и ненавистью к недавним мучителям, в едином порыве смяли тех конвоиров, что еще стояли на ногах. Дважды щелкнули тетивы самострелов, один из пленников ткнулся лицом в снег, другой свалился, получив кинжалом в живот. Это не остановило остальных. Сопротивление фарсахаров захлебнулось в волне бешеной атаки.
        Крайту определенно везло нынче - вторым его противником оказался тот самый тощий сэй-гор, щеголявший в его, Крайта, любимых сапогах. Давешний мучитель и не сопротивлялся толком, распахнул в ужасе белозубую пасть и задергался на приколовшем его к стволу дерева мече. Не без труда выдернув клинок из конвульсивно извивающегося тела, Крайт присел, оглядываясь по сторонам… И внезапно понял: все, воевать больше не с кем. Конвойный отряд перестал существовать.
        Первым делом он снял с поверженного врага сапоги и натянул еще теплую кожу на замерзшие ноги. Удовлетворенно потопал в снег - по его, Крайта, мерке сшито. С мстительным удовольствием пнул тело сэй-гора.
        - Теперь ТЫ будешь молчать, недоносок! - передразнил он тощего фарсахара; тот не отозвался, лишь завалился набок, лицом в снег, блеснув на прощание остекленевшим глазом.
        Огляделся. Бывшие товарищи по несчастью не спешили праздновать победу. Двое или трое, из тех что были поопытнее, да пошустрее, бродили по маленькому полю битвы, снимая с убитых теплую одежду и оружие. Низкорослый, но крепко сложенный барск, всегда молчаливый и державшийся особняком (по одежде и замашкам типичный землепашец), вытащил из костра котел с остатками похлебки и жадно глотал варево, зачерпывая прямо руками. Рослая девица в донельзя изодранном полушубке трясла найденной флягой; похоже, там еще что-то осталось, потому что в следующий момент девица обхватила горлышко потрескавшимися губами и, запрокинув сосуд, сделала несколько быстрых глотков, потом она довольно крякнула и передала флягу тощему кальиру, который рядом с ней раздевал убитого фарсахара. Остальные же пленники просто стояли в растерянности - похоже, никак не могли осознать, что вместо бесславной гибели нежданно обрели свободу.
        Гувор-Беда, пока был жив, любил повторять услышанные где-то слова неизвестного мудреца: "Свободу получить - только половина дела, нужно еще суметь ей правильно распорядиться". У самого Крайта на этот счет была одна стоящая мыслишка - убежать подальше, забиться в самую глухую, никому не известную щель и пересидеть там неминуемую бурю, хотя бы до прихода весны. Если удастся наложить лапу на одного из спиров конвойных…
        Сердитое шипение показало ему, что он здесь не один такой умный. Кто-то уже оседлал крупного темно-бурого красавца по имени Джир, бывшую собственность самого Ураз-Таша. Спир покойного старшины отличался злым норовом и Крайт заранее посочувствовал наглецу, осмелившемуся посягнуть на роскошный трофей. К его удивлению, шипение стихло очень быстро, но вовсе не потому, что Джир сбросил неудачника. Дерзкий наездник выехал из-за деревьев и Крайт рассмотрел его.
        Ай да Тщедушный! Ай да ловкач! Крайт только головой покачал, увидев, что злобный Джир покорно подчиняется воле нового хозяина, лишь косится на него с каким-то странным, испуганным видом. Наездника же было не узнать - он неуловимо и в то же время совершенно преобразился. Его и "тщедушным"-то называть язык более не поворачивался. Фигура распрямилась, плечи расправились и будто бы даже шире стали, из взгляда исчезли обреченность и пустота - глаза блестели холодно, но живо. Левая рука прижимала к седлу ножны с узким прямым мечом, похоже - сэй-горским зиммаром.
        Победитель Ураз-Таша смотрел на освобожденных пленников и хмурился. На него тоже смотрели, не решаясь обращаться. "Вот так и рождаются легенды", - понял Крайт. А он-то, дурень, не верил раньше витарам, которые ватажники любят попеть у ночных костров. Думал, героев не существует на самом деле.
        "Впредь буду почтительнее к старым песенникам", - решил Крайт и неожиданно подумал: стоит этому барску сейчас поманить за собой, посулить звонких цирхов и бесшабашной жизни - большинство из спасенных им с готовностью побежит следом. Он сам, к примеру, был бы очень даже не прочь примкнуть к ватаге, главой которой станет этот… хэд во плоти.
        "Легенда" его не разочаровала, послушно открыла рот и посулила… вот только совсем не того, чего ждал Крайт:
        - Уговаривать никого не буду, - заявила хмурая "легенда". - Богатств не обещаю. Спокойной жизни - тоже. Зато можете найти быструю смерть в бою и справедливое воздаяние вашим врагам.
        После этой тирады барск словно потерял интерес ко всем, кто смотрел в его сторону. Он вытащил из ножен трофейный клинок и уставился на него со странной мечтательностью во взгляде, будто смазливой девицей любуясь.
        "И кто же теперь с ним пойдет?" - изумился Крайт выходке своего спасителя.
        По его мнению таких дураков должно было набраться немного. Однако он, похоже, ошибался - бывшие пленники неуверенно переглядывались, но расходиться не спешили. Крайт ждал, ему было любопытно. Первым решился прояснить дело долговязый кальир по имени Смух, давний приятель Крайта из ватаги ныне покойного Гувора Беды.
        - Эй! - крикнул Смух. - Я что-то не понял насчет серебришка. Ты, приятель, ватагу собираешь, или как?
        - Или, - буркнул Тщедушный, плавно вгоняя зиммар обратно в ножны.
        - Раз "или", то мы дальше своей дорожкой, - Смух всегда знал, чего ему нужно на этом свете и чего следует избегать. - Глаз, Крайт, пошли отсюда.
        Юки, поколебавшись, двинулся вслед за приятелем к привязанным у потухшего костра спирам. Крайт, однако, не спешил принимать решение. Во-первых, Смух для него никогда не был авторитетом и бежать по одному его слову куда бы то ни было он не собирался. Во-вторых, ему в странном предложении странного барска все же виделась определенная выгода. По крайней мере, выжить с Тщедушным наверняка будет проще, чем с остатками прежней ватаги, особенно если учесть, что теперь, после убийства одиннадцати фарсахаров, на уцелевших беглецов наверняка начнется охота. И в третьих… кто-то мог бы посчитать это глупым, но Крайт испытывал чувство признательности к тому, кто спас его от меча Ураз-Таша. Чувствовать себя должником он не любил, но вполне способен был примириться с этим неприятным чувством, если бы не весомое дополнение из "во-первых" и "во-вторых".
        Имелась, впрочем, и четвертая причина остаться: большинство бывших пленников, похоже, разделяли сомнения Крайта. Недоставало лишь маленького толчка чтобы подтолкнуть их выбор в ту или иную сторону.
        - Я с тобой! - Крайт выкрикнул это достаточно громко, чтобы слышали все, и даже помахал рукой для убедительности. - Урд с ним, с серебришком! Небось, вместе не пропадем!
        - Гляди, пожалеешь, - прошипел, обернувшись, Смух, но Крайт не счел нужным даже оборачиваться. Смух - неудачник и дурак, у него соображения не хватит разглядеть выгоду, даже если она окажется у него прямо перед носом. Пусть себе злится. Юки, конечно, мог бы и остаться, но… пора бы парню начинать жить своим умом, чай не сопливый малолетка уже. Раз увязался за Смухом, значит ума этого в голове негусто.
        - Я с тобой, - повторил Крайт, подойдя к тому, кого уже считал своим новым шавашем. Тот посмотрел на него сверху вниз и молча кивнул: то ли признал давешнего знакомца, то ли согласился с его выбором. Так или иначе, но этот жест ободрил Крайта, вдохновив на следующий шаг. Повернувшись лицом к все еще сомневающимся барскам и кальирам, он обвел их нарочито насмешливым взглядом.
        - Что вы тут раздумываете, парни? Собираетесь остаться и дохнуть в этих клятых лесах поодиночке? Или будете сидеть здесь и ворочать мозгами, пока не примчатся другие фарсахары? Уж они-то будут радешеньки вас здесь застать!
        - Я и не раздумываю вовсе, - хрипло отозвался кальир лет сорока, - я жду. За спасение тебе, достойный георт, большая моя благодарственность. Я с тобой могу хоть в горы к ронтам пойти. Только скажи: чего дальше делать-то?
        Кальир был тощий, изможденный, с всклоченными волосами, но в глазах полыхал шальной огонек, а губы нет-нет, да кривились чуть заметной хитроватой усмешкой. Шустряк успел уже натянуть поверх оставшегося от одежды живописного рванья куртку убитого конвоира и прицепить пояс с ножнами; по всему видать - парень не промах, а такие Крайту нравились, он и сам считал себя хватом.
        Слова тощего были поддержаны нестройным хором одобрительных голосов:
        - Верно говоришь, Альх!
        - Мы, может, и с тобой, георт, коли скажешь что делать!
        - Вместе - оно и впрямь вернее, только куда вместе-то?!
        Всадник поднял руку и гул восклицаний сразу поутих - верный признак того, что бывшие пленники согласились с его старшинством (во всяком случае - пока).
        - Если решили со мной, тогда забирайте все - оружие, припасы, одежду… все. После - уходим. Куда - скажу после.
        Убраться отсюда быстро и подальше - с таким решением Крайт был всецело согласен. Вот только чтобы сделать это требовались ездовые спиры, коих явно не хватало на всех. Тем паче, что Смух и Юки, пока остальные избавлялись от последних сомнений, успели добраться до привязанных животных. Еще немного - и спиров, без того немногочисленных, станет на два меньше. Следовало бы что-то предпринять…
        Крайт уже собрался было обратить внимание своего нового вожака на возникшее затруднение, но не успел. Стоящий перед ним сутуловатый и коренастый барск вдруг отшатнулся назад, кто-то другой испуганно охнул и в тот же миг что-то свистнуло над его головой, пронеслось над поляной и с треском ударилось в дерево над самой макушкой у Смуха. Тот даже присел от неожиданности, затем медленно повернул голову и уставился на кинжал, стальным червем-кровососом впившийся в древесную кору.
        Над поляной повисла тишина. Какое-то мгновение Смух смотрел на торчащий в дереве кинжал, Юки - на кинжал и на приятеля, которому этот кусок стали едва не проткнул голову, а Крайт и прочие - на кинжал и на двух неудачников, застывших рядом с десятком привязанных спиров. Потом все начали переводить взгляды на Тщедушного. Тот сидел на фыркающем Джире, а его правая рука обнимала цевье заряженного самострела. Он вроде как и не целился в Смуха, но вряд ли кто из бывших пленников сомневался: захочет всадить тому бельт прямо между глаз - непременно всадит.
        - Животные мои, - холодно заметил Тщедушный.
        - Ах, ты… - Смух осекся на полуслове - даже его бестолковой голове было ясно: они вдвоем с Юки не справятся и с одним Тщедушным, не говоря уж обо всех.
        - Отдай нам хоть одного, - промямлил он, гася злость в глазах, - иначе нам не выбраться.
        - Животные мои, - повторил Тщедушный. - Хотите - присоединяйтесь, нет - идите своими ногами. До ближайшей деревни недалеко - станов пятнадцать, если по дороге.
        Смух скрипнул зубами и пошел прочь, увязая в снегу. Юки побрел следом, постоянно оглядываясь, но так и не решившись оставить приятеля.
        - Поторапливайтесь, - бросил барск, опуская самострел, - отставших ждать не буду.
        Это верно - в ватаге первым делом нужно показать силу, иначе власть твоя не продлится и дня. Крайт с уважением посмотрел на вожака и мысленно поблагодарил собственную прозорливость. Топал бы сейчас на своих двоих вместе с бывшими дружками… Эх, удача ты ватажная - тонкий ледок! Спасибо, славная Тши-Хат, что удостоила вниманием скромного вольпа.
        - Имя, - голос Тщедушного заставил Крайта вздрогнуть и обернуться. Барск наклонился в седле, темная бирюза в его глазах мерцала интересом.
        - Как твое имя?
        - Крайт, достойный… георт.
        Последнее слово вырвалось само собой. Вроде бы и не хотел Крайт произносить его, а только выговорил и удивился себе: никого в жизни "геортом" не величал, а тут - на тебе… Было, видать, что-то в облике странного барска, в его лице, в его глазах. Что-то такое… эдакое… Не то внутренняя сила, не то властность (до сих пор неизвестно где прятавшиеся), не то сразу все вместе. Теперь-то Крайт хорошо видел: ушли из бирюзового взгляда пустота и обреченность, тот, кого он мысленно величал Тщедушным, смотрел на мир жестко и холодно. С превосходством смотрел и с суровым недовольством, как вернувшийся после долгой отлучки хозяин.
        Крайт поежился, ему стало не по себе. А лицо шаваша, между тем, исказила недовольная гримаса.
        - Не говори мне "георт", не люблю. Называй просто…
        Барск задумался на мгновение, потом слабо усмехнулся и закончил:
        - …Эрхал. Я не забываю добра, Крайт. Когда-нибудь тот кусок мяса вернется к тебе ответной услугой. Попомни.
        Крайт запомнил. Пока выбирал себе спира и потрошил притороченный у седла тюк в поисках теплой одежды (очень уж не хотелось натягивать снятую с трупа, промокшую от крови), все повторял про себя выбранное прозвище (навряд ли настоящее имя) своего нового шаваша. Эрхал… Эрхал… Отчего-то казалось, будто слово это отдает могильным холодом.
        Глава третья
        Странный город Фельтонг: Хотя, нет, даже не странный. Скверный. А если сказать совсем уж по-простому: дрянь городишко. Две сотни домов по два-три этажа высотой в северной его части жмутся вплотную к серой массивной скале. На скале - небольшой форт, что-то вроде приземистого бастиона с узкими прорезями бойниц, куда при необходимости может втиснуться до полутора сотен гарнизонных солдат. Основные стены города далеки от идеала, но, впрочем, вполне пригодны для обороны. Башни так очень даже ничего - массивные, капитальные. Опять же, имеется и ров, а из-за скалы круговой штурм невозможен в принципе. Пара тысяч воинов даже на этой старой стене смогли бы высидеть достаточно долго, чтобы атакующие вдосталь умылись кровью.
        Однако же, не высидели. Ибо и не пытались. Городской совет во главе с наместником предпочел битве переговоры. И в итоге Фельтонг оборонять не стали, открыли ворота и признали власть северного хорла в обмен на гарантии неприкосновенности жителей. Гарантии оные были даны. И даже строго соблюдались. И, надо признать, что городские власти приняли мудрое решение. Ведь отбиться у гарнизона шансов не было. Наместник и остальные из Совета спасли сотни вверенных их заботам жизней, защитили Фельтонг от гарантированного разорения, а многих мирных фэйюров - от насилия и гибели. Горожане же, проникшись речами избранных предводителей, не стали роптать, смирились и неохотно, но без лишних препирательств сложили оружие. Они поступились гордостью ради жизни, достоинством - ради благополучия… дрянь, в общем, городишко, Фельтонг этот.
        Харт знал, что не прав в своих мыслях. Он знал это твердо, поскольку даже лучше наместника Барт-Рурша, этого маленького, плотного, донельзя угрюмого и подавленного кальира понимал, чем бы обернулась для города попытка сопротивления. Благо, довелось побывать в Усарге спустя сутки после последнего, удачного штурма. На слабость нервов ему жаловаться не приходилось но сотни трупов, что целыми возами вывозили из цитадели к старой каменоломне, впечатлить могли кого угодно. В Усарге он не задержался, нужно было срочно догонять Бьер-одра, пожелавшего лично принять участие в осаде столицы Бракаля. В спину неслись стоны раненых, солдатская брань и отчаянные женские крики…
        Зато под стенами Усарги, отбившей четыре штурма и сломленной лишь пятым, осталось почти семь тысяч солдат северной армии. Фельтонг, конечно, куда меньше и куда хуже защищен, и все же при желании…
        - Почему вы не стали защищать город?
        Барт-Рурш, отчаянно пытавшийся не отставать от широко шагавшего сарбаха, болезненно поморщился.
        - Кем защищать-то, георт? Ополчение и большая часть гарнизона еще загодя ушли из города. Кто к Отагону, кто к Тинтре. До подхода вашей армии никто из ушедших не вернулся. На стену разве что стариков, да женщин выставлять впору было. Полагаешь, сэй-горы ваши их пощадили бы?
        - Никак дерзишь, достойный, - Харт взглянул на наместника с некоторым интересом, но тон его был по-прежнему холоден.
        Барт-Рурш подвигал губами, не поднимая глаз, будто сосредоточенно пережевывал что-то малосъедобное. Потом заметил глухо:
        - Я в твоей воле, георт. Ты ныне победитель. А только кому, как не тебе лучше знать кого вы на нашу исконную землю привели с нами воевать.
        - Не я тебя побеждал, - отрезал Серый, - и не "мои" сэй-горы. Ты сам себя победил.
        На это ему Барт-Рурш не ответил, лишь сердито засопел и снова опустил голову, глядя себе под ноги.
        Все улочки в Фельтонге, кроме разве что пары центральных, были узкими, тесными - на них едва-едва могли разминуться повозка и всадник. Наверное, в обычное время здесь приходилось являть чудеса ловкости, чтобы каждый миг не стукаться локтями друг с другом, но сейчас город притих и опустел. Жители сидели по домам, редкие прохожие спешили скорее прошмыгнуть мимо, избегая встреч с патрулями размещенного в крепости гарнизона захватчиков. Один из таких патрулей посторонился, пропуская Харта и его спутника. Трое солдат с двухцветными серо-голубыми плащами на плечах дружно вытянулись "в струнку". Впрочем, сделали они это явно нехотя, будто одолжение сарбаху делали. Пришельцы из Пустошей с охотой слушали только собственное начальство. В своем отряде Харт когда-то сумел заставить приданных ему "черных" лучников слушаться себя с полуслова, но части занявшие Фельтонг ему были незнакомы и формально подчинялись только меот-кортэгу Каэр-Хиззу.
        Правда, у Серого были здесь и свои воины - полсотни "младших учеников" из подчиненного ему одному Корпуса. Название это недавно созданному подразделению дал сам Харт, прекрасно осознавая, что если оно в Долине кого и озадачит, то разве что кого-нибудь из эрхадов. Появление мальчишки уверило его, что предпринятые в свое время тайные поиски подобных себе закончились ничем вовсе не по причине собственной уникальности. Подумав, он пришел к выводу, что эрхада должно быть непросто выявить среди обычных фэйюров, если сам эрхад твердо намерен не проявлять перед другими своей сущности. А вот как выманить "дважды живущих", заставить их выйти из тени? Всем вопросам вопрос…
        Корпус он строил на основе иерархии, быта и методов тренировок, принятых в Ардах. Брать приходилось не детей, а уже вполне взрослых добровольцев из верных хорлу отрядов. Сам ард Теней еще летом пополнился сотнями мальчишек и девчонок, но Бьер-Рику уже сейчас требовалась боеспособная группа и приходилось спешно возводить новое здание в надежде, что его выдержит старый фундамент. Нужно было создать что-то среднее между военно-религиозным орденом и группой современного земного спецназа. В добровольцах недостатка не ощущалось, и все же Харт отбирал бойцов со всей возможной тщательностью. Брал самых молодых, физически крепких, с умами, наименее "захламленными" традиционной моралью и обычаями предков.
        Сейчас пятьдесят воинов из первого набора дожидались его в форте на скале. Две недели назад он прислал их сюда для охраны пленных, оказавшихся в его руках после тинтрийской бойни. Стражу пришлось сменить после того, как двое "беспомощных узников" убили охранника сэй-гора и искалечили еще троих, пытавшихся помешать их бегству. Беглецами были эндра-ши и лишь не зажившие еще до конца раны помешали им скрыться. Загнанные на стену форта, они отбивались с упорством, изумившим всех, кроме, разве что, других отпрысков Темных Ардов. Понимая, что шансов на спасение у них нет, они хотели погибнуть в бою, а их пытались взять живыми, даже принесли на стену сети… и тогда один из пленников просто прыгнул вниз - за зубцы бастиона. Второго сумели схватить, но парень все же исхитрился подставить в схватке грудь под чужую сталь и ушел к Хабар-Калазу на другой день, несмотря на то, что узнавший о происшествии Харт велел привести раненому лучшего городского целителя.
        Быть может, все-таки не стоило тянуть с этим… разговором? Серый поморщился, едва не произнеся мысленно "допрос". Он - не Кул-Березг, не Черный Дознователь, это не его обязанность - любыми средствами вырывать признания и добывать ценные сведения. Но при всем при том, в данном случае переложить задачу не на кого. Не может он отдать этих пленников Дознавателям. Это ЕГО, Харта дело, а не "умельцев" Кула.
        - Сюда, здесь короче, - коротышка-наместник уверенно свернул в какой-то темный и узкий проулок. Серый, до того побывавший в Фельтонге лишь один единственный раз, доверился своему проводнику.
        Собственно, Барт-Рурш был ему нужен не как проводник - уж для такой цели куда лучше бы подошел худенький но шустрый мальчишка, выполнявший при наместнике нечто вроде секретарской обязанности. Однако, пришлось тащить с собой этого маленького крепыша - из двадцати трех пленных семнадцать были бракальцами и Харт собирался отпустить их под личное поручительство городского главы.
        Еще несколько поворотов в уже начинающем казаться бесконечным лабиринте улочек, и они внезапно вышли прямо к стене. Гранитный монолит отвесно поднимался вверх, а там - как мнилось глазу, где-то на полпути к низко висящим снеговым тучам - угрожающе нависал над головой хмурый бастион. Чуть поодаль скучали возле корзины подъемника двое солдат. Это уже были не сэй-горы - молодые парни сразу подобрались, едва завидев Серого и слаженно поклонились - коротко, но со всей почтительностью.
        - Где Скамр? - спросил он без лишних предисловий.
        - Наверху, георт, - отозвался один из охранников, - ожидает с самого утра.
        Харт молча забрался в корзину и сунул руку в страховочную ременную петлю. Подъемник не отличался ни комфортом, ни надежностью. Блоки высоко над головой заскрипели столь надсадно, что даже ему стало малость не по себе. От падения с высоты в добрых семьдесят метров не спасут ни идеально тренированные мышцы, ни особая техника "мягких прыжков". Больше всего Серый не любил ощущать собственную беспомощность. Он привык всегда держать ситуацию под контролем, привык чувствовать туз в рукаве. Поэтому Харт мысленно вздохнул с облегчением, когда его ноги ступили на надежную каменную площадку бастиона.
        Здесь сарбаха встречал целый почетный караул из семи бойцов Корпуса и лично Скамра - командира размещенной в форте полусотни. Было парню всего лишь двадцать шесть лет, но молодец отличался смекалкой и расчетливой жесткостью в принятии решений, за что Харт и выделил его среди прочих, доверив охрану пленных. А вот Зарх, которого он послал сюда сразу по прибытии в город, выйти не удосужился… Серый едва заметно усмехнулся. Он погнал их на рассвете в путь без завтрака и можно было догадаться, где именно в данный момент пребывает эндра-ши.
        - С прибытием, георт.
        Харт проводил взглядом корзину, опускающуюся за Барт-Руршем. Приличия требовали чтобы он дождался наместника здесь, на площадке, но, если подумать, стоило послать условности к черту… или же в Яму. Серому было глубоко плевать, станет ли скрипеть зубами Барт-Рурш, обнаружив такое вопиющее неуважение к своей персоне со стороны сарбаха.
        - Когда бракалец поднимется, проводите его вниз, - распорядился он, обращаясь к солдатам, и кивнул Скамру: - Идём.
        Они в сопровождении двух охранников спустились во внутренние переходы форта. Построенный как последний оплот защитников города на случай осады, за все время своего существования бастион ни разу не использовался по назначению. Вот уже больше века укрепления на скале использовались для содержания под стражей самых матерых преступников, выловленных в самом Фельтонге и по окрестным лесам, да предгорьям - убийц, насильников, главарей разбойных ватаг. В самые смутные годы таких здесь собиралось единовременно не больше дюжины. Сейчас воры и грабители были изгнаны из недр крепостицы, парочке самых видных показательно отрубили руки на рыночной площади, более "безобидных" попросту отпустили на все четыре стороны. "Не до вас", мол. Их место заняли привезенные из Тинтры пленники, большинство из которых были к тому же ранены в бою. Тюрьма превратилась на некоторое время в некое подобие госпиталя, но по мере выздоровления узников, снова обрела свой привычный вид.
        "Атмосферка та ещё, - думал Харт, идя следом за обогнавшим его старшиной. - Типичная тюряга, как по шаблону из земных фильмов о средневековье - мрачная, холодная…" Шаги гулко разносились по каменным коридорам, на стенах дрожали отсветы тусклых масляных светильников. Если бы не ощущение полной адекватности происходящего, он бы, возможно, позволил себе рассмеяться вслух. То-то бы удивились сопровождающие.
        - Зарх… - старшина замялся, - он сейчас в трапезной, и…
        - Пусть отдохнет, - бросил Харт, - а мы займемся делом. Нужно разобраться с бракальцами и передать их наместнику. Под его личное ручательство.
        - Три дня назад в городе был меот-кортэг Фри-Браш.
        - Вот как… он беспокоил тебя?
        - Ему понадобилось увидеть одного из пленных.
        - И я догадываюсь - кого, - пробормотал Харт, в душе которого с неожиданной силой всколыхнулась иррациональная яростная злость.
        - Ему нужна была девчонка.
        На смену злости пришло удивление, в свою очередь переплавившееся в настороженность. Однако же, он ошибался не так уж часто. Чуть было не вырвалось "какая девчонка?" Среди пленных под такое определение подходила только одна.
        - Зачем она понадобилась Фри-Брашу?
        - Он не сказал. У меня не было запрета мешать ему, - с досадой начал оправдываться Скамр. - Пришлось проводить кортэга к камере. Он посмотрел и сказал: "Да, это она". Потом заявил, что забирает ее.
        - И?
        - Я не отдал, - буркнул полусотник. - Мне показалось, это может не понравиться георту. Меот-кортэг настаивал, пришлось сказать ему, что сарбах лично приказал никого не выпускать из крепости до его прибытия.
        Харт с удовольствием подумал, что его выбор все-таки оказался верен. Больше всего он не терпел в подчиненных безынициативность.
        - Ты правильно сделал. Хотя, насколько я знаю Фри-Браша, это не могло его удовлетворить.
        - Да, он остался недоволен, но я объяснил, что георт прибудет сюда в самое ближайшее время и сам разрешит все вопросы. Он уступил, хотя и очень неохотно.
        Это были интересные новости. Даже очень интересные. Придется, видимо, повнимательнее взглянуть на девушку. Фри-Браш - тот еще ублюдок, но одно про него можно сказать наверняка: он ничего не делает просто так.
        Они повернули по коридору в сторону от казарм и трапезной, затем спустились еще ниже, вглубь вырубленных прямо в скале казематов. Небольшая с виду, внутри крепость напоминала настоящий миниатюрный лабиринт из галерей и переходов. Старые ходы… очень старые… Харт отметил это еще в первый свой визит сюда. И кладка внизу тоже была старая - разительно отличающаяся от более поздней, но, как это ни удивительно, куда менее совершенной новоделки. Перед массивными, окованными широкими бронзовыми полосами дверьми стояли двое охранников.
        - Еще двое сейчас внутри, - счел нужным пояснить Скамр, - обход регулярный, смена - пять раз в сутки. Бежать за это время никто не пытался, но все равно приходится приглядывать - они иногда со скуки творят сущие глупости. Даже эндра-ши. Вот, вчера как раз один всех перебаламутил - сцепился… между прочим, с той самой девчонкой.
        Тревожное предчувствие кольнуло отравленной булавкой. "Эндра-ши, говоришь? Неужели…"
        Скамр только удивленно моргнул, когда Харт опередил его, первым проскользнув в открывшуюся едва лишь наполовину дверь. Он только успел запоздало крикнуть:
        - Георт, там направо!…
        Серый даже не слушал. Он в прошлый раз не спускался к самим камерам и, по идее, не мог ориентироваться в хитросплетении коридоров этого уровня, но его сейчас вел инстинкт. Тот самый - безошибочный. Он быстрым шагом прошел между рядов комнаток-клетушек, забранных тяжелыми стальными решетками. Повернул…
        Один из охранников лежал рядом с открытой настежь камерой-одиночкой. Другой скорчился неподалеку. За спиной приглушенно вскрикнул Скамр, но Харт не стал оборачиваться, он мягким скользящим шагом приблизился к лежащим без движения воинам, автоматически отмечая: с убитых сняты куртки и сапоги, оружие, разумеется - тоже.
        Ему хватило одного взгляда чтобы понять как все случилось - он словно своими глазами увидел: шею одного из парней захлестывает тонкий волосяной шнур с камешком-грузиком на конце, сильным и выверенным рывком его подтягивают к решетке, выхватывают другой рукой кинжал из ножен на поясе и молниеносно бросают во второго стража, едва начинающего что-то осознавать.
        - Великая!… - охнул за спиной Скамр. - Но ведь у них не было ключей от решеток!
        - С такими замками довольно и ножа, - Харт словно принюхивался. - Глупо было их отсаживать от других. Похоже, они именно этого и добивались, затеяв драку.
        - Но почему они не…
        - Потом, - резко перебил старшину Серый. - Все разговоры - потом. Они не могли пройти мимо охраны у дверей.
        - Ронтова кровь, это так!…
        Выхватываемое из ножен оружие зазвенело уже за спиной Харта, скользнувшего вглубь по коридору. Охранников убили совсем недавно, так что беглецы не могли уйти далеко… Да и куда они вообще могли уйти? На что надеялись? Представить себе, что со стороны узников это был не более чем жест отчаяния он даже не пытался - слишком хорошо знал с кем имеет дело.
        О своей ошибке он сообразил, едва лишь увидел запертые решётки общих камер и настороженно-угрюмые лица пленных. Все верно - не было нужды заставлять охрану отсаживать их в одиночку, чтобы организовывать массовый побег. Нет, они ушли не сюда!
        - Назад! - скомандовал Серый. - Живо к выходу!
        Он уже ожидал увидеть запертую снаружи дверь и прикидывал, сколько потребуется времени и сил, чтобы справиться с окованным бронзой деревом. Однако, створка оказалась распахнутой настежь, а в дрожащем свете ламп застыли с заряженными ворбами наготове живые и невредимые охранники. Выходит…
        Не останавливаясь, Харт прошел мимо недоуменно переглянувшихся солдат в левое ответвление коридора и остановился, вслушиваясь и вглядываясь. В этой части каземата было темно, но дожидаться пока принесут лампы или факелы он не стал - ночного зрения фэйюра вполне хватало чтобы ориентироваться в темноте. Мир вокруг привычно окрасился в серые тона и посветлел.
        Позади слышались топот ног и отрывистые команды старшины. Кто-то побежал поднимать тревогу. Двоих или троих воинов отправили обратно к камерам - так, на всякий случай… Нет, все-таки это не эндра-ши. Чтобы Корпус изменил их всерьез потребуется нечто большее, чем полгода тренировок. А пока - слишком много суеты, слишком много беспокойства и лишних движений. Сейчас эта суета только отвлекала его.
        - Оставайтесь здесь! - бросил Харт и, не слушая возражений, углубился в темноту коридора.
        "Где же ты? - беззвучно шептали его губы. - Покажись… Ведь ты же знаешь - я приехал сюда из-за тебя…"

* * *
        Чужая шисса была подобна трепещущей на ветру травинке. Она наклонялась, дрожала, металась из стороны в сторону… и все норовила ужалить то в плечо, то в живот, то в лицо… Ему стоило большого труда уходить от ударов, не парируя их. Ведь кевор Фузз сказал: "Сталью не звенеть", а наставник Песчаного арда согласно кивнул в знак одобрения. И вот они плясали оба - скользили, отскакивали, крутились на площадке, пытаясь дотянуться друг до друга обнаженными клинками. Шисса противника достала его трижды, но ответных касаний было четыре. Всего еще один удачный выпад - и победа…
        На развороте он пропустил четвертый удар - лезвие рассекло полу наброшенной на голое тело рубахи и чуть прижалось к боку. По-касательной, но этого было довольно чтобы наставник Песчаных хлопнул в ладоши четвертый раз.
        Р-р-р-ронтова кр-р-ровь!… Он не удержался, дал волю ярости. Лишь одно мгновение она властвовала в нем, лишь один ничтожный миг!… Но паренек с шиссой не упустил своего шанса - вывернулся из под излишне резкого выпада, гибко вошел в пируэт и повторил свой излюбленный прием - его клинок рассек воздух на уровне пояса… взрезал рубаху… разрубил надежды на победу…
        Вот и все. Отчетливо обозначенное касание… пятый хлопок довольно кивающего своему ученику кевора Песчаных. Фузз был спокоен, но в его глазах не было, да и не могло быть никакого одобрения. Наставник повернулся к своему собрату из Песчаного арда.
        - Достойная победа.
        Хьярвет аккуратно вложил в ножны любимую эпилеру и уважительно поклонился обоим мастерам. Ему вдруг безумно захотелось убить… чужого наставника - за его плохо скрываемую радость, Фузза - за нарочитое равнодушие, этого везунчика сэй-гора - за его везение!… Он повернулся, чтобы поклониться пареньку, отнявшему у него уже почти завоеванную победу… и убил… безжалостно убил нелепую злость, осмелившуюся поднять голову без его дозволения.
        Соперник смотрел на него без превосходства. Ему, как и Хьярвету, на вид было лет двенадцать. Он не демонстрировал ни злорадства, ни обычной мальчишеской радости, лишь сияющие глаза выдавали его внутреннее ликование. Странно - но от этого взгляда досады и след простыл. Они поклонились друг другу, блюдя традицию, а потом, видя, что наставники углубились в собственную беседу, сэй-гор улыбнулся ему открыто, как давнему товарищу.
        - Ты был сильнее, но мне повезло.
        - Везения нет, - пробормотал Хьярвет, скупо улыбаясь в ответ, - есть только боевая удача - суть Высшего Мастерства.
        - Ха! Кош-кевор говорит мне то же самое! И я ему даже верю иногда.
        Последние слова паренек произнес заговорщическим шепотом и подмигнул.
        - Я - Кермаль. А это, - он с нежностью погладил выступающую над правым плечом рукоять шиссы, - моя Лунная Дева.
        - Хьярвет… Или Хьярт - так удобнее…
        - Будем друзьями, Хьярт! Идем, я покажу тебе сестру Девы…

* * *
        - Никаких следов, георт.
        На Скамра было смотреть даже забавно, до того он имел растерянный вид.
        - Здесь негде спрятаться, пройти незамеченными мимо охраны они не могли… но их нет!
        - Все просто - они прошли сквозь стены.
        Скамр шутки не оценил - на его лице отразился почти суеверный ужас. Впрочем, разубеждать его в серьезности своих слов Харт не стал - в конце-концов полусотник, допустивший этот странный побег, заслужил небольшое наказание. Будь парень настоящим эндра-ши, такой мелочью он бы не отделался, а так вся его вина заключалась в недооценке того, кого оценить по достоинству из присутствующих способен был лишь сам Харт.
        Серый мельком взглянул на застывшего при входе Зарха и мысленно поправил себя. Зарх бы не допустил подобной ошибки. Все-таки нужно было не поскупиться и прислать в Фельтонг кого-нибудь из тех немногих, что пошли за ним после гибели Праска и дожили до сего дня. Сколько их уцелело? Не нужно напрягать память, чтобы вспомнить: кроме Зарха здесь, в городе, ожидали возвращения сарбаха Фанза и Бларт. Тейру по настоянию хорла он приставил к Мар-Ратшу для охраны, и они оба, очевидно, сейчас были где-то недалеко от Врат Севера. Хиутт, Лилтан, братья Гурс и Неурс занимались обучением молодой поросли арда Теней в их старом тайном лагере, укрытом на одном из островков болотистого Сумеречного Дола. Туда отвезли и Видо, все еще приходящего в себя после Тинтры, там же зализывала раны попавшая вместе с сопровождаемым обозом в засаду лесных "вольников" Галель. Миль, едва встав на ноги, отправился в расположение Корпуса - способствовать успешной подготовке "новой гвардии" Кинтару и Мельтирху… Энтвур - в Гард-Гьерде, пытается найти выход к той самой местной "вольнице", что потрепала Галель. Наконец, Гьеко и Нурд - в
столице при Кул-Верезге, оставленном там на время отсутствия хорла с полномочиями наместника… Вот и все - шестнадцать ветеранов из почти восьми десятков, поддержавших когда-то Харта Серого в его открытом бунте против устоявшихся традиций Ардов и признавших над собой власть нового Наставника Наставников. Остальные отправились к Хабар-Калазу, брать у него уроки Высшего Мастерства.
        - Что здесь творится? - громко спросил Барт-Рурш, входя в небольшое помещение, где расположились Харт, Скамр, Зарх и трое воинов из охранной полусотни, еще двое появились следом за городским головой. Бракалец выглядел столь же растерянным, как и Скамр, за напускным недовольством пряча страх. Еще бы - он ведь шел в форт с вполне определенной целью, но вместо пленных соотечественников увидел комнатушку, заставленную плотно уложенными тюками и бочонками. Уже принесли бездымные лампы и света хватало. Неудивительно, что Барт-Рурш забеспокоился - эта комната мало походила на место, где следовало заключать какие-либо договоренности, скорее уж на небольшой склад.
        - Что не по душе достойному? - осведомился Харт. - Мы ведь пришли сюда не трапезничать, а о делах говорить, не так ли?
        - Но прежде я хотел бы взглянуть на тех фэйюров, что намерены передать под мое поручительство. Георту хорошо известно это мое условие, отчего же он ожидает меня здесь? Эта часть казематов не использовалась для содержания заключенных уже при моем прадеде.
        - Достойный Барт-Рурш неплохо знаком с внутренним устройством крепости.
        - Я неплохо знаком со всем, что вверено моим заботам, - огрызнулся наместник, - что с того?
        - Просто это многое объясняет.
        - Георт шутит?
        - Ничуть. Да будет тебе известно, достойный Барт-Рурш, что прямо перед нашим приходом сюда двоим пленным удалось бежать. Они убили охранников, забрали с тел оружие и одежду. Потом скрылись.
        - Как это - скрылись?
        Удивление наместника выглядело вполне правдоподобно, но Харт и не подумал отступать от своего плана. Он продолжил с прежней невозмутимостью.
        - Пусть достойный Барт-Рурш не беспокоится, сбежавшие были не из его соотечественников. Впрочем, какой толк был бежать бракальцам, ведь они загодя знали, что их нынче освободят. Потому и не стали эти двое выпускать других узников - понимали: толпой скрыться куда труднее, особенно с теми, кто по сей день не оправился от ран. Согласны?
        И Скамр, и Зарх остались неподвижны, понимая, что на этот вопрос не требовалось давать ответа. А Барт-Рурш нервно пожал плечами, не скрывая раздражения.
        - Это не объясняет как они сумели выбраться из крепости, минуя вашу охрану.
        - Не объясняет, - согласился Серый, - но я и не собирался это объяснять. Мне довольно будет если это объяснишь ты, достойный Барт-Рурш.
        Городской голова мгновение смотрел недоумевающе, затем его лицо исказилось от гнева.
        - Великая Бездна, что за чушь?! Откуда мне знать это?! Я полагал, меня позвали сюда для решения важных дел, а не для насмешек! Вы ныне победители, но разве вам дано право унижать того, кто сложил оружие, не желая пролития безвинной крови?! Пусть Боги будут свидетелями этого позора! Твоего позора, сарбах, не моего!…
        Спокойствие, с которым Харт встретил этот взрыв возмущения способно было остановить и обратить вспять воды Отогона.
        - У тебя славный род, достойный Барт-Рурш. Сколько поколений этого рода входило в Городской совет? Пять? Восемь? Впрочем, неважно. Если мне понадобится узнать это, я просмотрю "летописные хроники" Фельтонга. Важно одно: я уверен, что твое знакомство с собственным хозяйством много глубже, чем ты пытаешься делать вид.
        Харт медленно, даже как-то бережно провел ладонью по стене. Плотно подогнанные бруски пиленого камня поблескивали гладко отшлифованными гранями, прошедшие века заставили полировку чуть потускнеть, но щербинок и царапин здесь, в отличие от тюремных камер, было совсем мало.
        - Старая работа. Ручаюсь, ее проделали задолго до появления здесь первых фэйюров. Что здесь было, на этой скале? Что-то вроде эскальта нолк-ланов?
        - Не знаю, - нехотя буркнул Барт-Рурш, после длинной паузы. - И никто не знает. Моим предкам достались в наследие лишь давно заброшенные руины. Нолк-ланы ведь тоже когда-то, очень давно, воевали между собой. Пожалуй, с тех времен и сохранилось. Может, крепость была тут, а может - застава. От верхних построек ничего не уцелело, но подземелья сохранились неплохо. Вот эти самые казематы.
        - Так я и думал. Подобным образом с камнем только нолк-ланы работать умеют. И это наводит на интересные мысли, уважаемый. Зная обычаи горных строителей, можно не сомневаться, что из этой древней крепости был ими проложен тайный ход за ее пределы. А то и не один. Уверен, что твои предки обнюхали тут когда-то каждый камешек и нашли эти ходы. И кому, как не тебе знать секреты твоих предков, достойный Барт-Рурш? В этой части казематов убираются исправно и пыли здесь совсем нет, но все же я убежден - беглецы точно знали куда идти и вошли именно сюда. А ушли отсюда иным путем.
        Наместник угрюмо молчал, нервно кривя пухлые губы. Опустив глаза, он вперил взгляд в плиты пола под своими ногами и было похоже, что говорить кальир более ничего не собирается.
        - Меня сейчас не волнует кто помог беглецам, - голос Харта обрел пугающую бесстрастность. - Как, кто и зачем передал им нужные сведения - мне безразлично. Был ли это ты сам, был ли это кто-то из твоих ближних, или же ты вовсе не знал ничего - я даже разбираться не стану, можешь мне поверить. И никто не станет, если те двое не успеют уйти от меня. Впрочем, если успеют, я разбираться тоже не стану, мне не до того. Безо всяких разбирательств за этот побег ответишь мне лично ты, бракалец, и только ты. А вот за сэй-горов не поручусь. После моего отъезда уже меот-кортэг Каэр-Хизз будет выяснять, кто еще причастен к устроению побега.
        - Ты угрожаешь мне, сарбах, - сипло выдавил наместник. - По какому праву?
        - По праву того, кто способен претворить в жизнь свои угрозы, достойный Барт-Рурш. Решай быстрее, чем больше времени ты дашь беглецам, тем меньше шансов у тебя и твоих родовичей.
        - Что будет с остальными пленными?
        - Я не намерен отступать от нашего договора. Мне с самого начала нужны были лишь те двое, и только из-за них я прибыл сюда. Решай же!
        Барт-Рурш дернулся, как от удара, потом вдруг разом ссутулился и неуверенным шагом прошел мимо Серого к дальней стене, не загороженной тюками и бочонками. Нагнувшись, он начал ощупывать обеими руками плитки облицовки у самого пола. Похоже, он не делал этого уже довольно давно, поскольку найти нужные ему удалось не сразу, но и долго ждать не пришлось - сразу два шлифованных бруска поддались под пальцами кальира, что-то сухо щелкнуло и часть стены почти бесшумно ушла назад и вверх, открыв черный провал узкого коридора. Древний механизм работал на удивление исправно.
        - Лампы, - приказал Харт полусотнику, - или факелы. Главное - быстро. Двоих ребят пошустрее, и сам тоже пойдешь со мной.
        Он снова повернулся к Барт-Руршу.
        - Куда идет ход?
        - В пещеру. Примерно через стан-полтора отсюда. Там два рукава. Левый ведет вниз к подземной речке, а дальше - в настоящий лабиринт. Правый станов через пять выведет на горную тропку. Она не очень широкая, но пройти можно без труда и с крепостной стены не видать. По тропке нетрудно спуститься вниз, а потом уж - либо в лес, либо к Печной Трубе. Это ущелье такое, неширокое, но глубокое очень и выше в горы ветвится сильно. Там уж затеряться - легче легкого.
        - Зарх, возьмешь троих парней. Прихватите спиров для нас и встречайте у тропы, достойный Барт-Рурш укажет поточнее. И не мешкайте, у наших беглых есть неплохая фора во времени, нужно её отыграть.

* * *
        Он шел по следу. Не по реальным отпечаткам ступней на промерзшей земле и покрытых изморозью камнях, а по тонкой незримой ниточке, протянутой через кромешный мрак пещерных туннелей. Он словно пес, использовал "верхнее чутье" и шел на запах. Запах прошлого. Запах воспоминаний.
        "Эй, Хьярт, давно не виделись!"
        "Кермаль!… Светлый день тебе."
        "Ты не меняешься, дружище, - всегда сдержан и собран. Дай обнять, я скучал без тебя."
        "Я… тоже скучал. Рад, что приехал именно ты."
        "Пришлось потрудиться, чтобы убедить наставника взять именно меня. Но я все же доказал, ему, что мое искусство лучше, чем у Бларга."
        "Ты молодец, Кермаль. Но все равно сегодня победа будет моей."
        "Ха!… А вот это поглядим, друг!…"
        Спутники не поспевали за ним, хотя он даже не бежал - всего-навсего быстро шел, но этот шаг был подобен скольжению тени, когда солнце садится где-то далеко за спиной. Как ни прибавляй ходу, тень все удаляется от тебя, и вот уже в неровном свете факелов последний раз мелькнул за поворотом вздувшийся от свирепого пещерного сквозняка серый плащ.
        - Георт!…
        Обернуться? К черту всех, пусть догоняют бегом!…
        Тусклое световое пятно, уже какое-то время маячившее впереди, наконец-то превратилось в узкий лаз, выводящий на горную тропу. Глаза привычно перестроились на "дневное" зрение и мир вокруг вновь обрел краски и глубину.
        Быстро огляделся - высоко, метров двадцать до земли лететь, коли сорвешься. А сорваться немудрено - карниз шириной оказался едва ли в пару шагов. Фельтонга и впрямь почти не было видно: из-за выдающейся в долину неровным массивным контрфорсом скалы выглядывали лишь далекие домики окраин, выползших за черту городских стен. Внизу белело поле, раскинувшееся на добрый десяток станов до самого леса, плотно обжимающего края вырубки. От города, держась вплотную к подножию горы, быстро ехали семь спиров. Лишь на трех виднелись фигуры всадников, но оседланы были все семеро. Зарх выполнил всё именно так, как ему приказали и поспел очень даже вовремя.
        Харт бросил последний беглый взгляд на карниз, по которому уходила, скрываясь за уступом, цепочка следов. Вполне реальных следов, оставленных двумя парами торопливых ног. Их не успел еще занести вяло сыплющий снег, не стер шалопай ветер. Значит, следы должны быть видны и внизу, где куда глубже сугробы и ветер потише. Значит, нет смысла бежать по тропе вдоль всей цепочки или по-прежнему следовать "верхнему чутью". Довольно будет просто ехать с Зархом вдоль стены до того места, где беглецы спустились вниз.
        Примерившись, Серый прыгнул. Сдавленное восклицание за спиной унес ударивший в лицо ветер. Несколько захватывающих дух мгновений свободного падения - и вот уже холод обжег пальцы, впившиеся в высмотренную сверху трещину. Он буквально "влип" в скалу, удерживая вес своего тела. Глаз скользнул по гранитной стене, ощупывая ее неровности, оценивая и прикидывая, зацепился за другую подходящую трещину… Прыжок! Еще один… Мышцы идеально выполнили все, что от них требовалось. И лишь приземлившись на занесенную снегом осыпь у подножия стены, Харт ощутил боль в левом предплечье. Рана все еще давала о себе знать, злорадно напоминая про дело, которое он так и не сумел закончить. Ну, ничего, всему свое время…
        Подлетели, возбужденно шипя, спиры. Зарх смотрел на кош-кевора с уважением и некоторой завистью, во взглядах солдат стояло ничем не прикрытое изумление. Такое же изумление глядело на него с карниза глазами Скамра и его бойцов. Махнув им рукой, мол "идите по тропе за нами следом", Харт вскочил в седло ближайшего свободного спира. Близился вечер и следовало поспешить, чтобы успеть настичь беглецов до темноты.

* * *
        Всего-навсего одно неверное движение… скользкий и гладкий камень, будто нарочно подложенный под ногу… терять равновесие во время пируэта - это очень обидно… до глубины души поражает унизительное, непривычное чувство беспомощности, когда тело начинает жить собственной жизнью, неловкой и нелепой, когда оно выходит из подчинения и движется против твоего желания совсем не так… и не туда… Острие чужого клинка, пробивающее вздумавшую бунтовать плоть вызывает в первый момент чувство мстительного удовлетворения: "Ну, что?! Доигралась?! Будешь знать!…" Боль приходит мгновением позже…
        В распахнутых глазах Кермаля - растерянность и изумление, он еще успевает рефлекторно выдернуть шиссу, а потом все чувства в его взгляде смывает отчаянный мальчишеский испуг. Он падает на колени почти одновременно с Хьярветом и его пальцы впиваются в бедро друга, пытаясь пережать рассечённую жилу, щедро хлещущую кровью.
        - Хьярт!… Я… Я…
        Как ни странно, от его испуга становится легче. Губы даже начинают шевелиться, пытаясь выдавить что-нибудь ободряющее, но миг спустя лицо Кермаля сменяется лицом наставника Фузза - озабоченным и суровым.
        - Прочь! Не мешай!… Хотя, не уходи далеко. И вы все тоже подойдите ближе. Дважды показывать не получится, разве только кто-нибудь еще исхитрится столь же ловко подставить себя под сталь. Поэтому урок будет весьма полезен… Итак, чтобы правильно и быстро остановить кровь, нужно…

* * *
        Поле белым ковром смоталось под животы спирам. Почти у самой кромки леса горная тропа наконец-то окончательно опустилась вниз и две ниточки следов, сойдя с нее, запетляли между деревьями, пытаясь затеряться в ранних зимних сумерках. Оставив на сходе с тропы одного из солдат с животными для Скамра и его бойцов, Харт бросил погоню в неприютную тень леса.
        Следы отпечатались в снегу вполне отчетливо, не было нужды особо вглядываться в них, чтобы понять: беглецы прошли здесь совсем недавно. Дистанция между ними и погоней стремительно сокращалась.
        Ни с того ни с сего снова кольнуло в предплечье. Боль иглой пронзила плоть и разлилась по мышцам, теряя остроту, но обретая взамен тошнотворную тягучесть. Как некстати!… Харт мысленно выругался и с трудом подавил желание помассировать другой рукой ноющее место. Демонстрировать перед подчиненными и учениками слабость ему претило. Даже самую незначительную слабость. Все-таки, возможно, не стоило нагружать едва зажившую руку столь резко… С другой стороны, боль скорее вызывала неудобство, нежели всерьез мешала, сковывая движения. Ее можно было терпеть и Серый заставил себя забыть о некстати напомнившей о себе ране.
        Он еще добавил спиру прыти и деревья замелькали по сторонам, грозя вытянутыми сучковатыми лапами. Даже для Харта, бывшего весьма неплохим наездником, вылететь из седла, напоровшись с разгону на сук, было бы неудивительно на такой скорости, но он сейчас твердо решил не думать об этом. Он снова отрывался от сопровождающих, влекомый азартом погони и "верхним чутьем" ниточки воспоминаний, намертво связавших его с одним из беглецов там, впереди. Пусть даже эти воспоминания принадлежали не Харту Серому, а всего-навсего Хьярвету, младшему ученику кевора Фузза из Арда Теней…
        Впереди показался просвет. Спир, словно почуяв конец безумной гонки, рванулся с удвоенной силой и в облаке снежной пыли вырвался на большую поляну, жмущуюся дальним краем к отвесной скале. Там, почти у самой стены, глаз схватил две бегущие фигурки. Схватил и уже не отпускал.
        - Хэс-с-с-с! - прошипел он спиру, вгоняя пятки в чешуйчатые бока с такой силой, что могучая рептилия пискнула от боли. Однако, это подействовало - животное метнулось через поляну пущенным из баллисты копьем.
        Харт впился взглядом в быстро вырастающие по приближении фигурки. Одна из них внезапно развернулась, в правой руке тускло блеснула сталь… но броска, которого уже ожидал Серый, не последовало - беглец узнал преследователя и медленно опустил руку с кинжалом. Ничего более не предпринимая, он наблюдал, как останавливается и спешивается нагнавший их всадник, лишь бросил остановившейся спутнице:
        - Беги. Я постараюсь задержать их.
        Девушка отрицательно мотнула головой, вытягивая из ножен шиссу, очевидно принадлежавшую ранее одному из убитых охранников.
        - Ты, вечная упрямица! Послушай меня хоть раз!
        - Иди ты… к Халазу своему!
        - Что ж… Все там будем, - криво усмехнулся сэй-гор, не спуская глаз с медленно приближающегося Харта. Он тоже был вооружен шиссой, которую пока не торопился доставать, только переложил в левую руку так и не брошенный кинжал.
        Серый шагнул в последний раз и замер, оставив между собой и беглецами не более пяти метров.
        - Ну, здравствуй, - произнес Кермаль-Шат очень серьезно, и, поколебавшись, все же добавил: - Брат…

* * *
        - Хьярт… Ты… ты как, Хьярт? Ведь все будет хорошо, Хьярт? Ты скоро поправишься?
        - Ходить буду, - ему удалось улыбнуться, но улыбка вышла вымученной, неискренней. - Фузз сказал, что все заживет и я смогу ходить.
        "Задето сухожилие, - всплыл в голове холодный голос наставника. - Когда срастется, ходить будешь. Бегать… наверное, тоже. Но вряд ли быстро."
        Кому нужен хромой боец? Впрочем, ард не избавится от него. Арду нужны кузнецы и плотники. Можно будет неплохо освоить тяжелый лук…
        - Только не плачь, - попытался он пошутить, - а то кто-нибудь увидит и не поверит своим глазам. Еще витару сочинят о плачущем эндра-ши, станут петь вечерами у костров. Зачем мне друг с такой славой?
        Кермаль медленно поднял правую руку. Ладонь его все еще была в запекшейся крови - его, Хьярвета крови. Внезапно он одним резким движением выдернул из-за спины Лунную Деву. Прежде чем оторопевший Хьярвет успел сказать хоть слово, рука друга сомкнулась вокруг острого лезвия и сжалась. По стали побежали свежие алые струйки.
        - Клянусь, - выдавил сквозь сжатые зубы Кермаль, - мой меч никогда более не поднимется на тебя, Хьярвет, брат мой по крови. Никогда!
        Хьярвет молчал, потрясенный… потом рванулся на ложе, перехватывая чужое запястье:
        - Безумец! Кровью истечешь!
        - Никогда! - прохрипел с горящими глазами будущий кош-кевор Песчаного арда. - Никогда - на тебя, брат!
        - Верю, - медленно откликнулся будущий кош-кевор арда Теней, больше всего жалея сейчас, что клинок друга искалечил его, а не отправил на встречу с Хабар-Калазом. - Верю… брат.
        Той ночью две страсти впервые нащупали друг друга через пропасть Большого Ничто. Страсть обреченного на хромоту фэйюра и страсть потерявшего ногу человека. Боль, внезапное осознание собственной неполноценности и нежелание влачить жалкое существование калеки проникли друг в друга, чтобы позже, спустя многие и многие дни слиться воедино…

* * *
        - Ты обещал не поднимать на меня меч, Кермаль.
        - За это ты позволил унизить меня, Хьярт? Или это ты сам отдал приказ захватить меня живым там, в ущелье?
        - Мог ли я дать им убить тебя? После всего, что ты когда-то сделал для меня…
        - Неужели, ты так ненавидишь, брат? С того самого дня?…
        - Ты зря винишь себя, Кермаль. Нет, я не ненавижу тебя, ведь это именно ты создал меня. Лишь благодаря тебе я - то, что я есть.
        - Это мое проклятие… я бы жизнь отдал, чтобы все исправить.
        - Ты обнажил меч… но как же клятва?
        - Я давал ее Хьярвету, моему другу и брату. Но ты - не Хьярт! Перед тобой у меня лишь один долг - долг крови!
        - Что ж, дело твое. В одном ты прав: я давно уже не Хьярвет…
        Вот и все. Главное сказано. То, ради чего он и ехал в Фельтонг. То, ради чего он тогда, в кипении финала тинтрийской бойни взял за меховой ворот Фри-Браша и отчетливо выговорил в пылающие бешенством глаза: "Мне все равно сколько там ляжет твоих недоносков, мне ОН нужен живым. Иначе тебе уже не придется бояться гнева хорла." Наверное, сегодня они должны были сказать друг другу больше. Наверное… но разве это уже имело хоть какое-нибудь значение?

* * *
        Зарх был единственным, кто не вздрогнул, увидев, как лицо кош-кевора погружается в Тень. Хотя холодные мурашки и пробежали по спине - зрелище впечатляло его всегда. Казалось, вечерний сумрак хлынул под капюшон наставника, сгущаясь там, становясь плотнее. Черты лица растворились в Тени, оставив лишь ВЗГЛЯД, внимательный и холодный. Не видя глаз, невозможно было ничего прочитать в них, при том что взгляд Серого читал тебя, как открытую книгу - каждое движение, каждую мысль, каждое еще не оформившееся намерение…
        Сэй-гор, застывший с обнаженной шиссой в правой руке и кинжалом в левой, остался на удивление спокоен. От него веяло уверенной расчетливой силой. И это при том, что раны, похоже, еще не зажили до конца - в движениях ощущалась едва заметная опытному взгляду скованность. Все же сэй-гор был опасным противником. Очень опасным… Зарх вспомнил, как Кермаль-Шат на показательном поединке в своем Арде "убил" тремя движениями троих первых учеников Фузза и поневоле напрягся. Если Харт допустит хоть одну малейшую ошибку… Нет! Ерунда! Чтобы Серый ошибся - этого быть не может!… Хотя… мальчишка ведь смог тогда уйти… Хабар-Калаз, ну что же они медлят?!…
        Последняя мысль едва успела возникнуть в голове, а два Наставника одновременно двинулись навстречу друг другу. Всего-навсего десяток шагов - расстояние одного броска, вдвое усеченного встречным движением противника. Глаз едва успел схватить момент удара Кермаль-Шата - низкого от бедра, стремительного и неотразимого… Ответный удар Харта он разглядеть не сумел, даже не уловил когда тот вообще выхватил меч. Только взметнулся на развороте серый плащ… До ушей донеслось тонкое "Фш-ш-ш!…", закончившееся коротким влажным всхлипом…
        Кермаль-Шат сделал еще два шага, покачнулся… и ничком повалился в снег. Рассеченная куртка на его правом боку набухла темным кармином. Вот и все - один удар, один труп. Высшее Мастерство явленно зрителям во всем великолепии! Правда, сэй-гор не был убит, всего лишь тяжело ранен, хоть и лежал сейчас неподвижно, даже не пытаясь пережать рукой пробитый бок. Но это не имело значения - с такими ранами уже не сражаются. Да и живут недолго…
        Серый, вкладывая в ножны меч, повернулся к девчонке. У нее тряслись губы и шисса в руке ходила ходуном. Стиснув зубы, девица перехватила рукоять клинка второй рукой, унимая дрожь, встала в боевую стойку. Было заметно, что она не новичок в драке, но шисса - не ее оружие. Перед Хартом она напоминала малыша торгала перед матерым везегом. Красиво погибнуть - и то не получится. И шисса не поможет, даже если Серый вовсе не захочет доставать меч во второй раз.
        - Опусти, - услышал Зарх голос Наставника, - я не собираюсь тебя убивать.
        - В Яму тебя!
        - Нужно было бежать, когда тебе предлагали, девочка.
        - Черта лысого я брошу его! - девчонка яростно мотнула головой, указывая на лежащего Кермаль-Шата. - Убивай обоих, ублюдок!
        - Что? - Зарх так и не понял, что изумило Харта, но тот даже покачнулся, как от удара. - Что ты… повтори!
        - Я дважды не повторяю! - огрызнулась та. - Тем паче - для тех, кто убивает названых братьев!
        - Так… ты слышала эти слова от НЕГО - это неудивительно. Но вот чтобы запомнить столь хорошо… Как тебя зовут, девочка? Впрочем, не отвечай… я и так уже знаю.
        - Пошел ты к!…
        Она захлебнулась криком и со стоном осела, выпуская из безвольных пальцев оружие. Даже ударить не успела - поди ударь молнию. Харт, впрочем, упасть ей не дал - подхватил и бесцеремонно перекинул обмякшее тело через плечо.
        - Возвращаемся, - приказал он Зарху. - Подберите оружие и… его - тоже. Только свяжите руки, прежде чем перевязывать рану.
        Он подошел к своему спиру и уложил потерявшую сознание девушку поперек седла.
        - У тебя кровь, георт, - обронил эндра-ши, растерянно глядя на сбегающие с запястья кош-кевора темные капли. Падая, они оставляли за Хартом на снегу зловещий алый пунктир.
        Тот скользнул по кровавому следу равнодушным взглядом, помолчал мгновение, потом буркнул:
        - Пустяк. Заживет через пару дней.
        Глава четвертая
        Они уже сутки шли через Сиварский лес. Фарсахары, вплоть до своей бесславной кончины, несколько дней гнали пленников на восток, теперь те двигались на запад, по сути возвращаясь тем же путем. Шли споро: за сутки отмахали четыре десятка станов, лишь однажды остановившись для короткого привала. Встречающиеся на пути деревни объезжали стороной, стараясь не попадаться на глаза крестьянам. Местных в свежесколоченной ватаге не оказалось, поэтому шли вдоль дороги, чтобы не терять направление; на саму дорогу не выходили - следы в снегу утаить от внимательных глаз было бы непросто. Несколько раз пришлось быстро отступать вглубь лесной чащи, из опаски, что их заметят проезжающие по тракту фарсахары и крестьяне на возках. Эрхал, казалось, узнавал о их приближении загодя и уводил ватагу в лес прежде, чем кто-либо из спутников успевал хотя бы насторожиться.
        "Даровитый, - думал Крайт, - или слух необычайно острый. С таким не пропадешь… А ведь попался-таки "пятнистым". Непонятно."
        Эрхал уверенно вел их вдоль дороги, не подгоняя, но и не давая сбавить ход. Седобородый в нынешнюю зиму уж очень расщедрился, снегу насыпал на два года вперед - спиры вязли в сугробах мало не по пузо, однако двигались уверенно, будто и не чувствуя усталости. Животные у фарсахаров оказались (к счастью для бывших пленников) особого выводка, такими северные акихары снабжали регулярную армию хорла. Редкостно выносливые, сильные, от рождения приученные к долгим переходам с полностью экипированным наездником на спине; если бы не они - ватаге пришлось бы совсем худо. И без того измученный недолгим, но жестоким пленом, народишко едва держался в седлах. Иные дремали вполглаза прямо на ходу, рискуя свалиться под ноги спирам едущих позади. Уже под конец второго дня, когда даже спиры начали выказывать признаки усталости, Эрхал приказал остановиться.
        - Устроим ночевку, - бросил он, - утром поедем дальше, а пока отдыхайте.
        Противиться никто и не подумал. Четверо ватажников взялись разгребать снег и утаптывать площадку для костра, остальные занялись сбором дров и приготовлением пищи. Захваченных припасов было немного, на три-четыре дня всего, а зерна спирам и того меньше. Кальир Альх, взваливший на свои худые плечи заботу о провианте, не преминул сообщить об этом вожаку.
        - Пару дней протянем, - отрезал тот, - потом найдем где пополнить запасы.
        По соображениям Крайта, вылазку вполне можно было устроить и раньше, однако мнение свое он решил пока оставить при себе. Альх тоже не стал открыто возражать, хотя и позволил себе с сомнением покачать головой.
        Скоро затрещал, разгораясь, костер, усталые и замерзшие ватажники потянулись к огню. Предусмотрительно захваченный у погибших фарсахаров котел наполнили снегом и подвесили на вырубленной жерди прямо над самым жаром. Из седельных мешков доставали трофейную провизию - подвяленное мясо, лепешки, заправку для похлебки. Вид еды вызвал у всех некоторое оживление, голоса зазвучали веселее, кто-то засмеялся шутке товарища, кто-то засвистел по-птичьи, забавляя других.
        Вчерашние смертники, сегодня они радовались жизни, как может радоваться лишь тот, кто ходит по ее краю, по узкой грани между бытием и небытием. С этой грани обычно хорошо видна скрытая для всех прочих нехитрая истина: живи данным мгновением, ибо строить планы на далекое будущее без сегодняшнего надежного основания - вредная блажь и пустое балабольство.

* * *
        В дороге разговаривали мало и чаще по необходимости, чем развлечения ради, однако за прошедшие сутки расторопный Крайт ухитрился узнать о каждом из попутчиков столько, сколько другой не сумел бы выведать и за неделю сидения на одном месте. Узнал, и теперь выкладывал все узнанное Эрхалу. Тот слушал, вертя в пальцах широкий листовидный наконечник стрелы.
        - Альх, - начал Крайт с тощего кальира, понемногу определяющегося в ватаге как будущий "смотритель", - родом из Липлаша, помогал там своему родичу-торгашу, работал в лавке, а родич его за это содержал, обещал когда-нибудь дело передать. Альх насчет той лавки большой расчет имел, но тут вдруг сэй-горы заявились, вроде как по любезному приглашению нашего хорла. Когда нынешним летом народишко против новой власти поднялся, в Липлаше много чего сгорело, лавка та - тоже. Все добро его родича дымом в небо ушло, вместе с самим родичем, коего на пороге лавки-то и посекли. Кто точно посек - того Альх не знает, но поскольку виноватым кого-то считать нужно было, то он решил считать таковыми пришлых сэй-горов, примкнул к бушующим горожанам, а как "пятнистые" подоспели и начали народишко резать, так он из Липлаша сбежал. Сказывает: мыкался с двумя приятелями по дорогам, вместе прятались от патрулей, добрые крестьяне их прятали, подкармливали, да один недобрый попался - приютил в сарае с урдами, а сам шепнул словечко десятнику фарсахаров. Ночью "пятнистые" в сарай заявились, приятелей на месте порубили, а Альха
живьем взяли. Одного из сэй-горов он кинжалом в бок ткнул. Коли бы насмерть, там бы и лег, рядом с приятелями, но только тот жив остался. Посему отправили нашего Альха в Брук-хад, где его отныне кредэк палача дожидается… как и всех нас.
        Крайт осекся и с опаской покосился на вожака, но тот остался спокоен, никак не выказав недовольства его последними (чересчур вольными, пожалуй) словами. Осмелев, Крайт продолжил:
        - Свеорх, вон тот малый, с царапиной на подбородке. Жил в самом Арк-Хорл, служил в городской страже, был настолько верен прежней власти, что после памятной всем ночи оказался среди тех, кто покинул город. Тогда, слышал, почти все стражники ушли, вместе с их старшим…
        - Нье-Ру, - буркнул Эрхал.
        - Что? - удивился Крайт.
        - Меот-кортэга городской стражи звали Нье-Ру.
        - Э-э… говорят, он все еще прячется в горах со своими ребятами и нападает на патрули "пятнистых". Свеорх, правда, этого не знает, его полусотня сама воевала, без других. Они прятались в этих самых лесах, где и мы сейчас обретаемся, только отсюда подальше к северу. Семнадцать дней назад устроили засаду на армейский обоз, а тот обоз сам оказался ловушкой - на возах под мешковиной вместо тюков сидели лучники, а в стане позади шли три сотни спир-хэдов. Дальше продолжать?
        - Не надо, - Эрхал скривился и потер шрам, разрезающий правую бровь. - Отряд побили, а парню повезло.
        - Это еще как поглядеть, ведь он оказался среди выживших. Он и еще тот, с седыми прядями на лбу. На деле ему, думается, лет сорок, не боле. Зовут Луском. Где судьба его так потрепала - одна Тши-Хат знает, сам же он не говорит. Проболтался только, что стражником не был, как Свеорх, а в его полусотню попал уже когда они вместе из столицы нашей достославной ноги уносили. На солдата он и верно не больно-то похож. По повадкам скорее вор, но определенно городской, хмурый какой-то, нет в нем нашей ватажной удали.
        - Фрая и Камира, - как кого зовут из женщин - это в ватаге наверняка знали все, однако Крайт все же решил пояснить: - Та, что повыше и поплотнее - Фрая, та, что пониже и… э-э… поуже в бедрах - Камира. Фрая говорит про себя, что она дочь деревенского плотника и, кажется, не врет. Замашки у нее мужицкие, а ручка… ух! (Крайт невольно потер правое запястье, все еще ноющее после знакомства с "ручкой" Фраи). Неудивительно, что парень, которого она приложила сгоряча в родной деревушке, упал и уже не поднялся. Похоже, сельчане на нее за это шибко обиделись, потому как вовсе не возражали, когда ныне покойный Ураз-Таш забрал ее с собой.
        - Я помню, - заметил Эрхал, - в то время я уже был с вами.
        "Значит, все же притворялся, - развеял для себя последние сомнения Крайт. - Ну и ловок же ты, приятель…"
        - Камира тоже деревенская, из семьи старосты. Папаша привечал у себя всякую шальную братию, навроде Альха или Свеорха. Когда открылось, успел удрать прямо из под носа у "пятнистых". Камиру с братом забрали в назидание отцу и другим. У брата на второй день пути жар начался, а на третий он после ночёвки в снегу не проснулся. Девчонка же выдюжила… крепкая, хоть так, по виду, и не скажешь.
        Девицы, инстинктивно старавшиеся держаться поближе друг к другу, натаскали к костру свежего лапника, постелили поверх веток свернутое вдвое одеяло и с удобством расположились на нем. Сейчас Фрая с заметной радостью взялась помогать Альху в готовке. Камира дремала, свернувшись калачиком и натянув на голову капюшон меховой куртки. Намаялась, бедолага… Крайт поймал себя на какой-то особенной, непривычной жалости к худенькой дочери деревенского старосты и поспешно загнал сомнительное чувство туда, откуда оно выползло навроде пронырливого болотного гада. Чтобы отвлечься, поспешил продолжить изложение собранных сведений.
        - Вурт, - Крайт кивком указал на привалившегося к дереву молодого барска с некрасивым, сильно скуластым лицом, - сын кузнеца из Вала-Сорд. Не поладил с родителем, сбежал из дома и прибился к какой-то лихой кампании. Парень многого недоговаривает, но думается мне - это была ватага Тарака Рваное Ухо, которую еще весной посек на постоялом дворе под Реска-Рэх один бешеный законник…
        Что-то дрогнуло в лице Эрхала. Он странно пошевелил губами, будто хотел о чем-то сказать или задать вопрос, но в последний момент передумал и промолчал.
        - Вурт единственный, кто спасся, потому как с ватагой его тогда не было - продырявили плечо при налете, отлеживался в схроне… Так он сам, конечно, сказывает. Потом, когда узнал о конце дружков, долго прятался, боялся, что тот законник будет его искать, чтобы дело закончить. Несколько раз примерялся пристать к разным ватагам, да все не решался, а недавно его узнали в какой-то деревеньке. Крестьяне сами же и повязали, а после передали с рук на руки "пятнистым". Обычное дело: больших шаек боятся, а то и для своей пользы шалых прикармливают. Одиночек же никто не любит.
        - Есть у нас, впрочем, и не одиночки: тот, что дрова рубит - это Нерб, а вон тот, что болтает с Фраей - Ашер. Про них и говорить особо нечего, довольно того, что Нерба я раньше знавал, он в ватаге Иривая-Топора ходил. Неплохой, вроде, парень. Надежный. Ашера не знаю, но его хорошо знает Нерб. Думаю, такие как он не станут ручаться за кого ни попадя. А история у них простая: половину ватаги побили, половину из тех, что выжили по дороге Седобородый прибрал - их косточки теперь под снегом мерзнут.
        - Кто там еще остался… - взглянув по сторонам, Крайт фыркнул. - Э-э… Цирга и э-э… Хинш - вон та парочка здоровяков с руками, что твоя лопата. Братья. Про этих тоже ничего толкового не скажешь, ибо по рожам видно, что с детства в земле ковырялись. Пахари… Р-ронтова кровь, сам не пойму, чего с нами-то увязались. Не иначе - умишка Тши-Хат в их деревянные головы слишком уж много вложила. Хотя это - вряд ли, потому как оказались они здесь по собственной дурости. Отдали бы сборщику из крепостного гарнизона половину собранного осенью урожая, так сидели бы теперь дома, в тепле, жёнок по углам тискали. Нет - эти дурни мало что зерно отдавать отказались, так ещё, пока солдаты из охраны к старосте ходили за повозками, того сборщика заперли в амбаре, дверь подпёрли снаружи колами, а амбар подпалили. Собственный. Сбежать уже не успели, солдаты, как дым увидели, повозки побросали и обратно бросились, а там эти двое вокруг своего амбара бегают, соломы подкладывают, чтоб горело жарче. Охранники, видать, не больно-то своего сборщика любили, потому как на месте вершить расправу не стали, а только избили обоих
дурней хорошенько, на воз вместо зерна бросили и живьём на заставу увезли, а уж оттуда их первым же конвоем в крепость отправили. В Брук-хад, стало быть.
        - У тебя злой язык, парень.
        Крайт пожал плечами и усмехнулся:
        - А я вообще не больно-то добрый.
        - Что ж так?
        - Жизнь не выучила, доброте-то.
        - Вот и рассказал бы про себя.
        - Про себя? - Крайт сложил губы трубочкой и тоненько свистнул. - Я как ветер - то там зашумит, то тут завоет… А про себя и говорить нечего. С малых лет по лесам мотаюсь. Вольпом жил, вольпом в землю уйду.
        - Спирово дерьмо.
        - Что? - не ожидавший подобных слов Крайт даже немного растерялся.
        - Дерьмо, - холодно бросил Эрхал, - бравада разбойничья. Для простачков вроде тех деревенских увальней, может, и сгодится, а только мне этого трёпа не надо. Не люблю. Вижу, хочешь стать моим ближником, или как там ещё у вас таких называют… альвашем.
        - Кто? Я?…
        - Может, и станешь, - глаза у Эрхала были - ровно две колючие бирюзовые льдинки, - только для начала расскажешь о себе побольше, без пустого бахвальства и увёрток. Я хочу знать всё о том, кому буду доверять больше других. И не ври мне, приятель. Поверь - я это сразу узнаю.
        Эрхал сделал короткое и быстрое движение, вроде как пальцами щёлкнул. Наконечник стрелы пролетел над костром и воткнулся в дерево. Из-за треска горящих дров и шума голосов никто этого не заметил, кроме Крайта, который только и смог, что изумлённо моргнуть. Он молчал довольно долго, а Эрхал не торопил его, позволив собраться с мыслями.
        - Что ж рассказывать-то? - пробурчал он, наконец.
        - Для начала скажи откуда ты.
        - Откуда… оттуда, куда ты, шаваш, думается, по жизни и носа не совал.

* * *
        - Ах ты, гадёныш!… Маленькое ничтожество! Ублюдок!
        - Прости меня, георт, я не… Ой!
        - Я тебе покажу "прости"! Дрянь! Спиров выкормыш! Ты у меня эту грязь с сапога языком слижешь! Совсем ведь новые сапоги! Я не для того их покупал, чтобы какой-то мелкий проходимец заляпал светлую кожу дерьмом из канавы!
        - Ой-ей!… Не крути ухо, ми-илостивый георт! Бо-ольно же!…
        - Больно?! Ты еще не знаешь, что такое "больно", гадёныш! Я бы точно заставил тебя слизать эту грязь, если бы не знал, что твой мерзкий язык изгадит сапоги ещё больше! Вот тебе! Получи! На!…
        - Не бей меня, не надо! Смилуйся!…
        - Получи!…
        - Не на-а…

* * *
        Крайт зябко поежился. Копаться в своей прошлой жизни не было никакой охоты. Всё равно, что разгребать голыми руками мусорную кучу. Когда-то ему было не привыкать - рыться в слежавшихся полусгнивших отбросах. Мальчишке Крайту приходилось проделывать такое мало не каждый день.
        - Знаешь, каково это - жить на улице?
        - Знаю. Мне… рассказывал один друг.
        - Рассказывал? - Крайт громко фыркнул. - Значит, не знаешь. По тебе видно, что ты не из простых. Родовитый, небось, да и железкой крутишь… в вольнице такому не выучишься. Хороших бойцов в лесных ватагах по пальцам можно счесть, а уж таких как ты, и вовсе, небось, не сыщешь. Среди городских, правда, попадаются неплохие умельцы, но, думается мне, ты не из таковских. За цирхи чужие головы резать не станешь.
        - Мне уже однажды говорили такое, - глухо вымолвил Эрхал.
        - Один друг? - не удержался от ехидства Крайт и осекся, получив ответ, полный скрытой горечи:
        - Да… друг. Я ответил… ему примерно то же, что скажу сейчас тебе: ты не знаешь меня, не знаешь что у меня за душой.
        - Это и ни к чему. Стоит только посмотреть в твои глаза. Оттуда глядит благополучное детство, сытная еда и хорошее воспитание. У тебя наверняка был собственный наставник, а может даже не один. Ты привык повелевать - может статься, тебя даже учили этому. А вот меня с самого рождения учили пресмыкаться, ползать червем в грязи, уворачиваясь от ног, которые хотят раздавить. Я не ел досыта, спал вполглаза, а все благородные наставления мне заменяла палка покойного папаши. Когда он был трезв, то бил меня этой самой палкой по хребтине и заставлял запоминать: как незаметно увести из под навеса соседского спира, кому его продать, сколько заплатить "торговцу снами" за порцию литтилка. Бьяни он мог выпить несколько кувшинов и остаться трезвым, но нажевавшись "дури", хмелел сразу. Тогда я старался не попадаться ему на глаза, потому что ему было уже все равно чем меня бить - палкой, медным котелком или топором для колки дров. Однажды он насмерть забил черенком лопаты нанятую в "вёселом доме" девку. За это стражники приволокли его на городскую площадь и палач оттяпал ему кредэком обе руки. Я смотрел как он
умирает и мне не было его жалко.
        Крайт украдкой взглянул на Эрхала. Тот сидел, задумчивый и суровый. В пальцах у него снова что-то вертелось. Сначала показалось - комочек глины. Всмотревшись, Крайт обомлел: это была не глина. Шаваш держал небольшой медный слиток - всё, что осталось от нескольких мелких монет, вынутых из кошеля. Эрхал без видимого усилия сплющивал пальцами медяшку, затем скатывал ее в шарик и снова сплющивал, повторяя это раз за разом, с завораживающей монотонностью. Крайт попытался представить, во что бы превратилась живая рука, попав в тиски таких пальчиков. Ему стало не по себе.
        - Продолжай, - спокойный голос Эрхала вернул чувство реальности. Крайт помотал головой, отгоняя видение раздробленных костей и раздавленной плоти. Чтобы скрыть пробившуюся в голосе предательскую дрожь, он подпустил туда немного сарказма.
        - Палка больше не грозила моей спине, но я в одночасье потерял крышу над головой и ежедневный кусок лепешки. Хотя эта лепешка редко когда была мягкой, все же лучше иметь чёрствую лепешку, чем вовсе не иметь никакой. Было от чего впасть в уныние. В больших городах частенько находят мёртвых сирот. Они ломают шеи, падая в рвы для отбросов, тонут в сточных канавах, замерзают насмерть с наступлением холодов. Могли бы и меня однажды выловить из какой-нибудь выгребной ямы, если бы не случай. Великая Хозяйка иногда странно благоволит к нам… и то, что я сейчас говорю об этом тебе, а не лежу с разрубленной головой в каком-нибудь сугробе - верное тому доказательство.

* * *
        - Эй, малой!… Да, ты. А ну-ка, поди сюда. Не боись, не обижу… Ну, что глядишь, ровно зверёныш какой? Бьют часто? Это нам знакомо. Небось, подзывают, как я сейчас, а затем - подзатыльника, аль пинка, так ведь? Вижу, что так. Да подойди же ты, не буду я тебя трогать. А ну-ка…
        - У-уй! Пу-усти-и, ми-илостивый георт!
        - Хватит выть. Замолкни, тебе говорят! Вот то-то же… Это тебе урок, малой: доверять нельзя никому. Доверчивых всегда обманывают. Уяснил?
        - Уяснил, георт…
        - Бурш. Называй меня Бурш. Можешь еще добавлять "достойный". Так вот, малой, доверять никому нельзя, и все же кому-то доверять нужно, ибо слишком недоверчивых обманывают так же часто, как и слишком доверчивых. Ясно тебе?
        - Ясно, достойный Бурш.
        - Хм… Я сразу понял, что ты парнишка смышленый. Есть хочешь?
        - Хочу. А ты не будешь больше драться?
        - На сегодня одного урока хватит. Да не жмись ты, не так уж сильно я тебе ухо крутнул. Сейчас набьем твой живот какой-нито снедью и я подыщу тебе место для ночлега.
        - Благодарствую… Только зачем я тебе, достойный Бурш?
        - Ага, ты даже смышленее, чем я полагал вначале. Спрашиваешь, зачем… Я ведь тебе говорил, что никому лучше не доверять?
        - Говорил, достойный Бурш.
        - А насчет того, что кому-то доверять всё равно нужно?
        - Говорил.
        - Так вот, я и есть тот, кому нужно доверять, малой. С этого самого мгновения ты начнёшь доверять старику Буршу, и тогда старик Бурш поставит тебя на ноги к нашей с тобой обоюдной выгоде. Понятно?
        - Не очень.
        - Это не беда. Как-нибудь объясню поподробнее, а пока - тряхнём мошной. Эй, трактирщик!…

* * *
        - Бурш заменил мне отца. Он стал мне наставником и другом. Заботился обо мне, защищал меня, одевал и кормил. Бурш сделал меня таким, какой я есть.
        - Полагаешь, он сделал тебе подарок?
        - Я вовсе не наивен, - проворчал Крайт, отвернувшись в сторону. - Таких как я у Бурша было еще семеро. Вместе мы сколотили неплохую ватагу. Обчищали одиноких путников на дорогах, забирались в богатые дома, срезали кошели на рыночной площади. Потом дела пошли веселее - торговцы, крестьянские обозы, большие охотничьи артели. Поднатаскались махать железом, перестали бояться стычек со стражей и наёмной охраной купцов. Добычу сбывали через Бурша. Он с нас, думается, недурной доходец имел, но и помогал чем мог: оружие давал, провиант, спиров отборных, от облав прятал, опять же - про выгодные дела всегда загодя говорил.
        - Использовал вас, ровно скотинку домашнюю, - Эрхал презрительно сплюнул, губы его зло кривились. - Подставлял под чужие мечи, а сам грёб потихоньку от "обоюдной выгоды".
        - Он нас подобрал из грязи, отмыл и обогрел. Я от него слова бранного, почитай, и не слышал вовсе, а уж чтобы палкой по спине - того и в гадком сне не виделось. Срам мне на старика пенять… тем паче, что нет его уже.
        - Давно?
        - Третий год пошел. Какая-то лихая болячка прицепилась - высох за одно лето, точно палый лист. А ведь не такой уж старый был, только-только седьмой десяток разменял. Осиротела тогда наша ватажка. Бурш умел всех в кулаке удержать, и на верную добычу нюх имел необычайный. Без него все не так стало. Удача начала к нам все больше задом поворачиваться, а неудача - так прямо в глаза заглядывала. Редеть стала ватага. Сперва одного потеряли, после - еще двоих. Потом и до шаваша нашего, Сарува-Ловкача, смерть дотянулась. Что обидно: не стражники, не законник какой, а свои же собратья, воры флаваркские в драке ножом ткнули. Четверо - уже и не ватага вовсе. Широко не разгуляешься вчетвером-то. Пораскинули мы умишком, да и прибились к вольнице Гувора-Беды. С нами у него шестнадцать мечей стало - сила немаленькая, скажу я тебе. На большие дела ходили, добычу брали втрое против прежнего. Так промышляли, почитай, год с лишком, пока в одной гнилой деревеньке нас фарсахары всех разом не накрыли. С большого веселья мы тогда были, едва на ногах стояли, но резня жуткая получилась. Четверых, может пятерых "пятнистых"
насмерть… ну и наших, конечно, кого посекли, кого живьём скрутили. Двое моих прежних товарищей в той деревеньке навечно остались. Третьего ранили крепко. Он на другой день умер. Перестал дышать, лежа на прелой соломе в вонючем амбаре, где нас перед отправкой в Брук-хад держали. Из питомцев Бурша я один ещё жив. Гувор был тем самым невезунчиком, кого Ураз-Таш искромсал на давешней поляне, прежде чем ты из него самого кровушку выпустил. От ватаги его только трое и осталось: я, да та парочка недотеп, что решили идти своей дорожкой - Смух и Юки.
        Крайт потянулся и с показным небрежением заявил:
        - Вот и вся история. Доволен?
        Эрхал молча кивнул, не показывая вида, доволен ли на самом деле услышанным от Крайта или нет. Казалось, шаваш потерял к рассказчику всякий интерес. Оно и понятно - история как история, ничего особенного. Таких историй - по несколько сотен на каждый город наберется, ежели с умом поспрашивать. Что ему…
        - Я тебе верю, - произнес Эрхал, - хоть ты и не рассказал мне всего.
        "Чего это - всего?" - хотел спросить Крайт. Не спросил. Прав ведь шаваш - не сказал он ему многого. Зато всё, что сказал - истинная правда.
        - К чему мне врать? - буркнул он сердито. - Никакой пользы в том для себя не вижу. Ну, а если что и умолчал, так разве малость какую, пустяк. Ты-то, небось, о себе не более расскажешь.
        - О себе? - Эрхал, казалось, удивился. - Незачем тебе обо мне что-то знать. Уж во всяком случае - пока незачем. Если расскажу правду, ты все одно не поверишь. Ещё лжецом сочтешь, а то и вовсе сумасшедшим. Хочешь, могу небылицей позабавить? Я, веришь ли, когда-то мастак был на них, на небылицы-то.
        Крайт посмотрел недоверчиво: не шутит ли шаваш? А то, может, того хуже - издевается. Тот будто мысли его подслушал, усмехнулся и успокоил:
        - Шучу. Не обижайся, альваш. Знать про меня лишнее тебе и впрямь пока ни к чему. Придет время, может и расскажу. Поглядим ещё как дело обернется.
        - Ладно уж, поглядим, коли так…
        - Готово! - возглас Альха прорвался сквозь ровный гул голосов. - Эй, худосочные, кто охоч до жратвы?! Уж мы с Фраей вас порадуем!
        Встрепенулись даже самые уставшие, досель казавшиеся дремлющими и неподвижными. Сразу зашевелились, потянулись к котлу. Голоса зазвучали громче и веселее. Двое парней подхватили с жердины котел с бурлящей похлёбкой и пристроили его на краю кострища, одним боком поближе к огню, чтобы не остывал слишком быстро.
        - А ну-ка, придержите руки! - осадил Альх самых нетерпеливых. - Голод голодом, а обычаи забывать не след!
        - Верно, - отозвался Вурт, - почтить бы нужно.
        Некоторые из ватажников (в основном бывшие вольпы) одобрительно закивали, остальные недоуменно переглядывались. Взгляды и тех, и других постепенно сосредоточились на молчащем Эрхале. Тот, заметив всеобщее внимание, недоуменно нахмурился.
        - Что там ещё?
        - Первый кус - старшому, - Альх смотрел с хитроватым прищуром. - Так уж издавна повелось.
        - Ну да, - пробормотал шаваш, - как это я позабыл…
        Он поднялся и подошел к исходящему вкусным паром котлу. Перед ним расступались.
        - Бери по силе, - произнес Альх со значением, протягивая вожаку кинжал.
        Эрхал взял клинок. У него было странное выражение лица - будто вспомнил нечто забавное, что его сейчас вовсе не забавляло. Он заглянул в котел, поколебался, потом решительно сунул в варево кинжал и тут же вытащил.
        Крайт мысленно выругался: на острие висела полоска мяса, толщиной чуть поболе самого лезвия. Либо Эрхал не был знаком с обычаем "первого куска" (что вряд-ли), либо… дальше мысли путались. Для чего шавашу могло понадобиться намеренно выказывать свою слабость Крайт не мог даже предположить.
        Тот, между тем, отправил мясной ошметок в рот, немного пожевал (не иначе - больше для виду) и проглотил.
        - Сила - не главное, - бросил Эрхал примолкшим, обескураженным ватажникам. Нагнувшись, он воткнул кинжал в снег, счищая с лезвия остатки жира. Подал клинок обратно.
        - Кхм… - кашлянул Альх, принимая оружие. Похоже, он был смущен, однако сумел быстро совладать с эмоциями и вернул на лицо обычную хитроватую усмешку.
        - Ну, вольница, теперь можно и нам силенки подкрепить.
        "Вольница" снова зашумела, загомонила. Два десятка рук в момент расхватали подпеченные на угольях лепешки, ножи и кинжалы поочередно зазвенели о стенки котла. Альх и Фрая внимательно следили, чтобы никто не остался обделённым, не забывая, впрочем, и о себе.
        Крайт поспешил присоединиться к общей трапезе. Ел быстро и жадно, изредка прихлебывая из пущенного по кругу черпака обжигающий травяной отвар. Пища была довольно скудной, но изголодавшемуся барску казалось, что он давно не едал ничего вкуснее. Уминая за обе щеки, всё косился на Эрхала. Тот вернулся на прежнее место и погрузился в собственные мысли. В пальцах его вновь заблестела смятая медяшка. Трапезничать он, похоже, не собирался.
        - Чудной какой-то, - буркнули рядом с Крайтом. Повернувшись, он увидел Вурта. Барск перехватил его взгляд и состроил гримасу, отдаленно напоминающую улыбку.
        - О чем это ты с ним болтал всё время? Я смотрел, смотрел…
        - Смотрелки не намозолил? - огрызнулся Крайт. - Чем смотреть, да гадать, подошел бы и спросил прямо. Мы в разговоре не секретничали. И ещё запомни на будущее: болтают бабы на базаре, а стоящие фэйюры между собой беседуют по-умному.
        - Ага, - гримаса Вурта стала недоброй. - Так может и мы с тобой маленько побеседуем? Как стоящие фэйюры. По-умному.
        - Завсегда пожалуйста, - Крайт прищурился и смерил барска пренебрежительным взглядом. - Хотя с тобой умной беседы может и не выйти. Скорее уж болтовня пустая получится.
        Глаза Вурта от злости сузились в узенькие щелки. Он набрал в грудь побольше воздуха, но ответить не успел - сильная жилистая ладонь с размаху хлопнула его по спине, разом сбив с дыхания. Вурт распахнул глаза во всю ширь и закашлялся, давясь невысказанной бранью. Над его правым плечом ухмылялся Альх.
        - Славный отварчик получился, - проворковал он добродушно, - бодрит посильнее перебродившего бьяни. Вон как вас, молодых, проняло-то. Хлебните-ка ещё чуток, ребятки.
        - Попозже, - просипел Вурт, с трудом откашлявшись, - побеседуем ещё.
        Крайт ему не ответил. Отпив из протянутого черпака, он облизал губы и благодарно кивнул Альху. Потом пошёл устраиваться спать. В сон, надо сказать, клонило изрядно, а ноги буквально подкашивались от усталости. Он по примеру женщин нарезал побольше лапника, разложил его рядом с костром, бросил поверх одеяло - получилось роскошное ложе. Завернувшись в теплый плащ, Крайт улегся спиной к огню и закрыл глаза.
        Вурт его волновал мало. Открытая стычка с ним была бы даже полезной - стоило подкрепить своё положение "ближника" (пусть Эрхал пока не объявил этого вслух - дело казалось уже решённым) небольшой демонстрацией силы.
        "А Альх непрост, - думал Крайт, засыпая. - Хитер, как торгал. Да и обычаи лесной "вольницы" что-то уж слишком хорошо знает для простого торговца… Эрхал всё же молодец, хоть Вурт и верно бурчал - чудной он какой-то. Зато с ним не страшно… Куда-то шаваш нас ведёт?…"
        С этой мыслью он заснул.
        Глава пятая
        Разбудили Крайта странные звуки. Помнилось: кто-то стонет совсем рядом. Негромко так стонет, чуть слышно. Первая мысль была об Ашере и Фрае - эти двое уж очень приветливо болтали вечером у костра. Нашли время для баловства! Чтоб их Тши-Хат… В отчётливо донесшемся новом стоне не было и тени любовной страсти. Скорее уж страдание, да такое, что колючий озноб пробрал до костей. Сон слетел вспугнутой птицей. Крайт приподнялся на локте, тревожно озираясь по сторонам.
        Костер давно прогорел, лишь груда углей еще светилась в темноте, переливалась живыми огненными прожилками и изредка потрескивала. Вокруг вповалку лежали ватажники. Кто-то сопел во сне, кто-то выводил простуженным носом замысловатые немузыкальные рулады. Из глубины бездонно-чёрного леса доносились тоскливые крики незнакомой Крайту птицы. Среди этих многочисленных ночных звуков казалось невероятным различить то, что, как ему показалось, он услышал вполне отчётливо.
        "Верно, приснилось", - подумал Крайт… и тут же получил ответ: нет, не приснилось. Стон послышался вновь. Совсем близко, руку протянуть! Крайт всмотрелся в темноту и даже дышать перестал.
        Вот тебе и Эрхал! Вот тебе и несгибаемый шаваш!
        Барск лежал на спине, обратясь лицом к холодному звездному небу. Его черты казались спокойными, почти застывшими… Один миг казались. Потом их до неузнаваемости исказила страшная болезненная судорога и с дернувшихся губ сорвался негромкий, но полный невыразимой муки стон.
        Крайту стало не по себе. Что же может такое сниться, от чего боец с железной волей вроде Эрхала… Рука поневоле потянулась к плечу лежащего - разбудить, вытрясти из вожака неведомый ночной морок. Не дотянулась. Шаваш открыл глаза и его взгляд мигом остудил порыв Крайта.
        - Я… - Крайт запнулся, пытаясь сообразить, что бы ему такое сейчас сказать.
        Эрхал сел. В его глазах гасла только что пережитая боль, уступая место настороженности.
        - Я что-нибудь говорил во сне?
        - Э-э… нет.
        - Хорошо.
        Эрхал зажмурился и резко мотнул головой, встряхнулся… а затем вдруг быстро повернулся и схватил Крайта за отвороты куртки.
        - Не лги мне, - прошипел он в лицо ближнику и его голос обжег неприкрытой угрозой. Уже во второй раз с момента своего пробуждения Крайт почувствовал озноб. Он даже не пытался вырываться, прекрасно осознавая бессмысленность подобной попытки.
        - Я говорю правду, - зашептал он с горячей убежденностью, - никаких слов я не слышал. Только э-э… стоны. Верно, тебе что-то скверное снилось. Это бывает. Я и сам иногда вижу кошмары. Обычное дело, ничего странного. Иной раз такое привидится, что хоть вой! Вот, скажем, снится мне снова папаша с палкой, а то стражники гонятся и бежать уж мочи нету никакой. У тебя, небось, тоже всякое было…
        - Было? - Эрхал разжал пальцы, отпуская Крайта. - Может, и было. Только мне прошлое не снится.
        - Но тогда… От чего еще можно так…
        Он благоразумно проглотил слово "мучиться". И без того следовало бы укоротить свой чересчур длинный язык.
        - От того, чего не было.
        Шаваш рывком поднялся и Крайт увидел в его руке ножны с мечом. Похоже, тот даже ночевал в обнимку с клинком. Это бывалого ватажника не удивило. Он и сам не любил оставлять оружие далеко от себя.
        - Отдыхай, - бросил Эрхал, поправляя сбившуюся одежду, - утром двинемся дальше.
        Крайт решил не спорить. К тому же шаваш прав - следовало набраться сил перед трудной дорогой. Откинувшись на жесткое и колкое ложе, он плотнее закутался в одеяло и смежил веки, слушая скрип удаляющихся шагов. Эрхал, верно, решил немного проветрить голову, а может просто отошел по нужде.
        Сон, между тем, не спешил возвращаться. К ночи подморозило и, несмотря на близость остывающего костра, лежать на снегу стало довольно-таки неуютно. Но не холод был главной причиной того, что сон упорно бежал Крайта. Перед глазами все стояло искажённое мукой лицо Эрхала. Ему снится "то, чего не было". Что же это на самом деле? То, чего не было, но БУДЕТ? То, чего не было, но МОЖЕТ БЫТЬ? То, чего не было, и НЕ БУДЕТ УЖЕ НИКОГДА?
        Скрип наста под ногами послышался вновь. Он приближался, потом затих, так и не добравшись до лагеря. Спустя какое-то время возобновился, но как-то странно, неровно - то быстрее и громче, то тише и медленнее. К чему бы это? Шаваш приплясывает на морозе, пытаясь согреться?
        Крайт приоткрыл один глаз. Широко распахнул другой. Моргнул…
        Эрхал и впрямь будто приплясывал. Ноги его двигались непрерывно и замысловато: два шага вперед, шаг назад, плавный отскок влево, поворот… Не менее затейливо двигались и руки шаваша: то взмахнут птичьими крыльями, то изовьются змеиными телами, то хлестнут живыми плетями хищной брицы - хват-дерева. Красив был "танец" Эрхала. Красив и страшен. Крайт только головой покрутил, не переставая удивляться поразительным странностям вожака. Вон, и меч уже в дело пошел: вырвался из ножен, сверкнул в темноте, ударил, вернулся, закрутил вокруг хозяина шипящие круги.
        Шаваш гнал прочь остатки ночных кошмаров, вытряхивая их из себя в буйной боевой пляске. Снег белыми фонтанами взлетал из под его ног, искрясь в призрачном свете Белой Шами. Полюбовавшись немного, Крайт перевернулся на спину. Уснуть под скрип шагов и шелест рубящей "впустую" стали навряд ли уже удастся. Лежи вот теперь, слушай…
        Скрип… Ш-ш-шух… Скрип… Скрип… Ш-шух… Ш-шух… Ш-ш-шу-ух…
        Скрип шагов по насту снега,
        Шелест мечущейся стали…
        Глаз взирал с ночного неба,
        Мы под сталью засыпали…
        Засыпали… стали… па… ли…

* * *
        Ближе к утру его поднял мороз. Седобородый разошелся не на шутку, выстудив за ночь лес до стеклянного звона в ветвях промерзших насквозь деревьев. Ругаясь шепотом и непрерывно стуча зубами, Крайт выбрался из под одеяла и поплелся к куче дров, сваленной неподалеку от костра, давно остывшего и присыпанного свежим снегом. Где-то между закоченевшими ушами злорадно чирикнула вредная мыслишка: "чего стоило назначить дежурство, чтобы поддерживать ночью огонь?" Никто ведь не подумал, а если и подумал, то скромненько промолчал. Самые умные легли вплотную, одной кучей и грели друг дружку теплом собственных тел. Остальные, окоченевшие и невыспавшиеся, начинали понемногу просыпаться и подниматься на борьбу с Седобородым.
        Определенно, только одного из ватажников холод не донимал сейчас вовсе.
        Скрип… Скр-рип… Ш-ш-шух…
        "Сколько же я проспал? - подумал Крайт. - Если верить онемевшим пальцам, то вовсе не так уж мало. Неужели он вот так… всю эту спиром обгаженную ночь?"
        Наверное, для удивления тоже нужно тепло. В Крайте же его оставалось слишком мало. Одновременно с ним пробудился Луск, а над потухшим костром уже сидел на корточках Вурт. Перед сыном кузнеца была кучка сложенных "шалашиком" щепок и Вурт протянув вперед обе руки, пытался сосредоточиться и добыть искру. Парень напрягался, корчил странные рожи, чуть ли не зубами скрипел, но получалось плохо. Сказать по правде - вообще ничего не получалось.
        - Д-дай я п-попробую.
        Внятная речь давалась с трудом. Мешали самовольно стучащие зубы. Вурт покосился на Крайта с недобрым прищуром, но отодвинулся, уступая место. Даже махнул рукой, дескать: пробуй, раз такой умник. Крайт мысленно проклял собственный язык, вечно опережающий голос разума. Чтобы собрать толику тепла, достаточного для поджога горсти промерзших щепок, следовало основательно сосредоточиться, почувствовать свой внутренний Стержень Силы, увидеть течение Дара и, как учил его когда-то мудрый Бурш, "взять столько, сколько сможешь унести". Сейчас, сколько не тужься, вместо Стержня Силы почувствовать он смог бы разве что проросшую вдоль хребта ледяную сосульку.
        Спас его от позора Луск.
        - Лучше я, - сказал он, приседая и вытягивая руку. Ждать долго не пришлось: на кончиках пальцев Луска возникло слабое голубое свечение, вспыхнуло, щелкнуло - и живой огонек заметался внутри "шалашика".
        - Ладно у т-тебя в-выходит, - одобрительно осклабился Крайт, переламывая пополам толстую ветку и жадно наблюдая за разгорающимся пламенем. - Ты, случаем, Избранных в роду не имеешь ли?
        Луск только загадочно хмыкнул и тоже принялся подкармливать новорожденный огонь ветками, выбирая из кучи дров потоньше, да посуше. В шесть рук они скоро раскормили пламенного младенца до размеров небольшого пожара.
        Приближающийся рассвет еще только подмешивал в бездонную черноту ночного неба более светлые краски, а маленький лагерь уже начинал понемногу пробуждаться. Крайт сидел перед гудящим костром, с наслаждением подставляя лицо и руки его жаркому дыханию. Он отогрелся и даже начал было задремывать, изредка вскидываясь, когда кто-нибудь из товарищей шумел поблизости или начинал громко говорить. Краешком сознания, будто сквозь плотную пелену тумана, Крайт подмечал все, что происходило вокруг него…
        Ватажники просыпались, позевывая и разминая замерзшие конечности, разбредались вокруг костра. Альх снова что-то готовил, Цирга и Хинш при неровном свете охапки горящего хвороста осматривали ноги спиров, Фрая умывалась снегом, Эрхал… он по-прежнему крутился на маленьком пятачке, вытоптанном в снегу его ногами. Несколько ватажников с интересом и некоторой опаской наблюдали за упражнениями вожака.
        С-с-сш-ш-шух!… Шаваш выполнил длинное и сложное движение, на миг оказавшись в центре блеснувшей сталью и пламенными отсветами шипящей петли. Пожалуй, в настоящем бою он мог бы одним этим выпадом убить сразу двоих или троих противников вроде Крайта. Эта мысль отчего-то неприятно удивила свежеиспеченного альваша. Даже дремота куда-то исчезла. Крайт встрепенулся и взглянул на Эрхала внимательнее. Но тот уже закончил, сложный выпад оказался последним. Отправив меч в ножны, он забросил их за спину и стянул на груди кожаные ремешки перевязи. Прошел к костру. На него смотрели с уважением, многие - с откровенной завистью. Дышал шаваш ровно - похоже, он совсем не устал. Крайт завидовать вожаку не спешил. Никакая польза не даётся просто так, за все нужно платить. Если ценой небывалой силы и воинского мастерства стали для Эрхала ночные мучения и холодная глубина в молодых глазах… не слишком ли большая вышла плата?
        - Собираемся, - приказал коротко барск-загадка. - Припасов не жалеть, ешьте вдоволь. Дорога будет долгой.

* * *
        Большую часть следующего дня ватага продвигалась в том же направлении, что и накануне. Эрхал опять никого не подгонял, но и привалы устраивать не позволил. К полудню устали уже изрядно, но все помалкивали, не жаловались. Заразившись уверенной целеустремленностью вожака, лишь стискивали зубы и плотнее обнимали ногами бока своих спиров. Животные, с утра совсем вялые и сонные от мороза, разогревшись в размеренном беге, ожили и готовы были, кажется, идти хоть до вечера следующего дня. Крайту уже стало казаться, что так оно и станется, когда Эрхал неожиданно приказал остановиться.
        - Здесь.
        Он закрыл глаза и некоторое время сидел неподвижно, потом кивнул и подтвердил, обращаясь, похоже, к самому себе:
        - Точно, здесь.
        - Что "здесь"? - спросил подъехавший Альх.
        - Здесь я вышел к дороге. Здесь меня остановили, - Эрхал нахмурился и добавил негромко: - Здесь я кое-что оставил.
        Повернув спира, он поехал прямо к дороге, внимательно разглядывая окружающие деревья. Вроде как знак какой искал или примету. Альх бросил на Крайта вопросительный взгляд, тот отрицательно покачал головой: не знаю, мол.
        - Ронтова кровь! - выругался кальир. - Это может затянуться. Надо бы хоть стражу выставить, слышь, парень?
        Крайт не сразу понял, что Альх обращается к нему. Потом спохватился. И верно - коли "вышник" молчит, значит не считает разговор важным. Значит доверяет властное слово "ближнику". А "ближником" Эрхал отметил (пусть пока и негласно) именно его, Крайта. Он кашлянул, прочищая горло и громко распорядился, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и властно:
        - Свеорх и Луск - налево, Ашер и Нерб - направо! За дорогой следите, но близко не суйтесь. Если что - подадите знак.
        Он боялся, что его не послушают, что кто-нибудь из ватажников (Вурт, скажем) решит оспорить право Крайта говорить за шаваша. Опасения оказались напрасными, спорить никто не стал. Мужчины повиновались молча и вроде бы даже с готовностью.
        - Я крикну жиркой, - предупредил Свеорх, - два раза.
        - Я тоже могу - жиркой, - Нерб вытянул губы трубочкой и издал короткий переливчатый свист, и впрямь похожий на крик маленькой зимней пичуги.
        - Лучше как-нить по-иному, - возразил ему Альх. - Если с обеих сторон кричать одинаково, то мы тут можем не разобрать откуда опасность идет. Лес - тот еще путаник.
        - Тогда крикну суйком, - Нерб с готовностью выдал другую трель позвонче и подлиннее.
        - Годится, - одобрил Альх. - Поезжайте, ребятки. Присмотрите за дорогой, а Великая Хозяйка пусть присмотрит за вами.
        Дозорные разъехались в разные стороны.
        - А что будем делать мы? - рискнула спросить Камира.
        - Подождем, - Крайт наклонился и погладил своего спира по чешуйчатой шее, тот негромко зашипел, отзываясь на ласку. - Нас он помогать не звал. Значит, будем просто ждать.

* * *
        "Ты уверен, что здесь?"
        "Уверен. Я помню этот лес. Я помню здесь каждое увиденное дерево… Забавно. Раньше я мог бы заблудиться в городском парке, а теперь хожу по незнакомому лесу как по собственной квартире."
        "Это не моя память. Я ведь здесь не был… раньше. Если ты думаешь…"
        "Нет, не думаю. Конечно же, нет. Просто мы изменились, ты и я. Уже изменились и все еще продолжаем меняться. Я ведь даже не помню дорогу, я будто вижу ее всю, от места где мы сошли с Тропы и до той поляны… Что со мной происходит?"
        "С НАМИ. С НАМИ происходит. Не забывай: я вижу и чувствую то же, что и ты. И для меня это так же ново, как и для тебя."
        "Извини."
        "Чего уж… Но ощущение и впрямь непривычное. Кьес-Ко говорил мне когда-то, что так воспринимают мир Избранные, специализирующиеся на ясновидении и предсказаниях. Если бы я не знал, что Дар - не для нас, то мог бы подумать…"
        "Хм… "Воспринимают", "специализирующиеся"… Откуда только слов таких нахватался, Эки? Ладно, не отвечай. Сам знаю - откуда. А насчет Избранных мысль интересная. Стоит поварить на досуге. Может, и найдутся аналогии-то?"
        "Это вряд ли. Дар с детства был вокруг меня. Он - неотъемлемая часть моего мира и я знаю о нём намного больше, чем ты."
        "Я знаю о нём столько, сколько есть в твоей памяти, барск. И сдается мне, ты сам не знаешь о природе вашего Дара нихрена. Ваши Избранные, впрочем, тоже. Что, естественно, не мешает им пользоваться этим "божественным подарком". Поройся в моей памяти и найдешь там одно подходящее слово: пользователи. Юзеры разной степени продвинутости. И скажи мне, что я не прав."
        "Становишься циничным, Олег. И злым, навроде того паренька, Крайта."
        "Не становлюсь. Уже стал… Эй, Эки, вроде, то самое…"

* * *
        - Чего это он там делает? Присел, снег под деревом роет…
        - Наверное, нашёл, что искал.
        - Да что он вообще там ищет?
        - Вот вернется, сам и спросишь. А если невтерпёж, то иди и спроси сейчас.
        - Была охота шею подставлять.
        - Ну, коли поджилки трясутся, так закрой рот и не зуди. Лет под тридцать, небось, прожил на свете, а терпению не научился.
        - Терпение свое я в седле растряс. Едем вторые сутки невесть куда…
        Крайт сидел на своем спире, слушая негромкую, но напряженную перепалку между Альхом и Вуртом. Первый был хмур, но спокоен. Второй заметно нервничал, озирался по сторонам и словно ждал, что сейчас из-за деревьев в него полетят стрелы. Впрочем, он навряд ли всерьез боялся нападения, скорее просто устал. Они все устали и вымотались. Плен, жестокость конвоиров, ожидание скорой расправы, внезапно обретенная свобода, двухдневное бегство в неизвестность… А теперь вот ещё - причуды Эрхала.
        Шаваш довольно долго (а может Крайту так только казалось) бродил у самой дороги. Казалось, он забыл обо всех и обо всём. Медленно шел, проваливаясь в снег выше колена, всматривался в черные древесные стволы; закрыв глаза, прислушивался к одному ему слышным звукам… Крайт всё ждал: сейчас он, наконец, вспомнит о ватаге и позовет их на помощь. Эрхал не вспомнил и не позвал, зато внезапно присел у одного из деревьев и принялся разгребать слежавшийся снег. Когда он выпрямился, держа в руке какой-то предмет, Крайт поймал себя на том, что чувствует странное возбуждение, предвкушение чего-то важного, способного разом изменить всю его дальнейшую жизнь.
        Что-то теперь будет… Шаваш запрыгнул в седло и ехал обратно.
        - Соберите всех, - бросил он настороженно глядящим ватажникам, - двигаемся дальше.
        - Дальше? - не выдержал Вурт. - Куда же теперь?
        Эрхал поднял на него тяжёлый взгляд. Вурт сразу потупился и сник, наверняка уже жалея о собственной горячности.
        - Можно, конечно, снова ночевать в лесу, - спокойно сказал шаваш, - а можно доехать до деревни. Здесь недалеко, станов десять будет.
        - В лесу холодно, да спокойно, - заметил Альх. - Лучше уж помёрзнуть у костра в лесу, чем стыть в какой-нибудь яме, куда нас побросают фарсахары, после того как выпотрошат и нарежут ломтями.
        Глаза Эрхала словно затянуло тонким ледком и в голосе его, когда он заговорил, тоже был лёд.
        - Фарсахаров мы больше бояться не будем. Думающие иначе пусть едут своей дорогой.
        Альх укоризненно покачал головой.
        - Так нельзя. Ты наш вышник - с этим никто не спорит - однако ж, в любой ватаге принято делиться с друзьями. Делиться не только едой и добычей, но и планами. Мы не можем следовать за тобой в неизвестность.
        Кальиру никто не стал поддакивать вслух. Ватажники молчали, но в этом молчании было больше ропота, чем в шумных возгласах и размахивании руками. Эрхал тоже молчал, раздумывая над словами Альха. Его не пытались подгонять. Ждали, затаив дыхание и изредка обмениваясь тревожными взглядами.

* * *
        "Он прав, Эки. Он, черт возьми, прав!"
        "Хочешь рассказать им?"
        "А ты? Ты не хочешь?"
        "…"
        "Мы не можем вести их, ничего не объясняя. Я… не могу."
        "И что ты… мы им скажем?"
        "Правду."
        "Всю?"
        "Всю… В такую правду они не поверят. Но это ничего не меняет. Нужно сказать хоть что-то. Иначе мы никогда не сможем на них полагаться. Иначе… Альх прав - так нельзя."
        "Да знаю, что нельзя. Потому и бешусь, ронтова кровь!"
        "Тебя бесит другое, барск. Тебя злит наше бессилие, наше собственное незнание, непонимание происходящего. Позади осталась чертова куча пройденных станов и километров, а мы с тобой по-прежнему не видим впереди конечной цели, не знаем толком что нам делать и как себя вести. Мы сейчас похожи на них. Мы тоже хотим знать больше; беда в том, что нас просветить некому. Уже поэтому они должны услышать хотя бы часть нашей правды. Это будет справедливо."
        "Все верно, Олег. Давай, скажем им. И будь что будет… Вон, и дозорные уже подъехали, теперь все в сборе. Знаешь, странное чувство - будто это уже было однажды. Ведь было?"
        "Было, Эки. Жизнь - штука цикличная, любит возвращать нас к одним и тем же граблям. К сожалению, бывают такие грабли, на которые невозможно не наступать снова и снова."

* * *
        - Твои сомнения справедливы, Альх. Я скажу… но сперва покажу кое-что.
        Эрхал протянул кальиру выкопанный из под снега предмет. Ватажники дружно подались вперед. Крайт, державшийся к Альху ближе других, с жадным любопытством рассматривал вещь, ради которой они почти безостановочно ехали двое суток через заснеженный лес.
        Медальон. По виду - сущая безделица. Бронзовый треугольный щит, разделенный косыми линиями на две неравные части. Верхняя часть покрыта синей эмалью, с узким золотым ободком в центре - символом восходящей Мирры, нижняя, темно-зеленая, украшена стилизованной медной башенкой. В центре щита поблескивает серебряный глаз, в зрачок которого вставлен камень молочно-белого цвета. Да-а… Великое сокровище, ничего не скажешь. Крайт почувствовал разочарование. Цена медальону была - три цирха серебром.
        Альх, однако, так не думал. Его рука заметно дрогнула, а брови удивленно поползли вверх. Все-таки он не зря занимался в прошлом торговлей: сразу понял ЧТО оказалось в его руках. Кое-кто из ватажников тоже узнал символику медальона. Свеорх резко выдохнул воздух, словно он жег ему легкие, Луск нахмурился и с подозрением начал вглядываться в лицо Эрхала.
        - Это… он настоящий? - выдавил из себя Свеорх.
        - В нем кристалл верд, - буркнул кальир. - Ни один мастер, если он в своем уме, не станет изготовлять подобную подделку. Любой Избранный Дара разоблачит фальшивку в один момент. Кому принадлежит медальон?
        - Это символика хорлов Северного Арка, - ответил за Эрхала Луск. - Такие медальоны носят только мужчины Лучшего из Родов.
        - Восходящая Мирра над Оком Силы, а внизу - Сторожевая Башня. Все верно! Это могут носить только хорлы и их сыновья!
        - Ты не ошибся, Свеорх, - кивнул Эрхал разволновавшемуся барску, - это родовой символ хорлов Севера. Он носит личный знак хальгира Эки-Ра.
        Теперь на шаваша смотрели уже все.
        - Пару лет назад я видел хальгира на празднике в Лилап-Рха, - осторожно заметил Альх. - Ты не больно-то похож на него.
        На лице Эрхала возникла и тут же пропала странная усмешка, похожая на гримасу боли.
        - Я и не назывался им. Хальгир передал мне этот медальон на сохранение.
        - Ходили слухи, что он умер.
        - Вряд ли кто-нибудь видел его тело. Скажу также, что когда мы расстались с ним, он был так же жив, как и я.
        - И давно это было? - невольно вырвалось у Крайта.
        - Не слишком давно, - новая усмешка Эрхала вышла куда более естественной. - Уж во всяком случае, это было после того, как начали распространяться слухи о его гибели. Думаю, он и теперь смеется над этими слухами.
        Альх думал, покачивая на ладони медальон, потом неожиданно фыркнул и вернул его обратно шавашу.
        - Занятная вещица. Жаль - стоит нынче недорого. На что она тебе?
        Глаза Эрхала недобро сверкнули, сызнова затягиваясь подтаявшим было льдом.
        - Ты это верно сказал, Альх - стоит медальон недорого. Хотя правильнее было бы сказать: ему нет цены. Это символ власти. Законной власти. Обладатель этой "занятной вещицы" может с легкостью собрать под свою руку несколько тысяч бойцов и еще до прихода весны очистить окрестные леса от карателей Бьер-Рика.
        - Вот как… Собрался бунтовать против Бьер-одра. Хочешь очистить север от "пятнистых". А потом что? Побить регулярное войско и взять штурмом Вирт-Хорл?
        - Эту войну можно выиграть, Альх.
        - Жаль… Здесь нет таких, кто испытывает добрые чувства к нынешней власти, но идти против неё - это безумие. Всем хорошо известно, чем закончился летний бунт. Мало кто захочет снова проливать свою кровь.
        - Я захочу, - Свеорх смотрел хмуро и выглядел решительным, но кальир осадил его с почти отеческой суровостью:
        - Помолчи, когда говорит старший, юноша. Если тебе не терпится пролить кровь, так хотя бы сделай это с умом. Ввязываться в драку без надежды её выиграть может либо глупец, либо отчаянный герой. По мне, так второй будет стократ хуже первого, ибо дурака оправдывает нехватка ума, а у героя никаких оправданий нет.
        - Войну можно выиграть, - повторил Эрхал, - и я знаю - как.
        - Расскажешь?
        - Охотно.
        Его глаза сверкнули. Он обвел взглядом изумленных его уверенностью ватажников и начал говорить. Все слова он уже давно подобрал и взвесил - времени у него было достаточно…
        Глава шестая
        Небо… небо… бездонная, неохватная голубизна над головой. Ещё сверкают в морозном воздухе холодные яркие искры, но весна уже ощущается везде - в щебете птиц, в дыхании ветра, в блеске Мирры. Близость весны радует душу, горячит кровь и расслабляет сердце… Весна - это враг. Неявный, благодушный, безобидный на вид и потому особенно опасный. Она лишает движения совершенной точности, притупляет чувство осторожности, вселяет ложную уверенность - делает воина слабее и уязвимее.
        "Не люблю весну", - подумал Харт.
        От голубизны неба начали уставать глаза и он опустил взгляд. Об этом тут же пришлось пожалеть - свежий снег полыхнул мириадами крошечных драгоценных кристаллов, ослепил. Серый поневоле сощурился и повернулся к окну спиной.
        - Дальше.
        Зарх только что вернулся из поселка, куда ходил за последними новостями. Оставленный там прошлым вечером для связи с внешним миром издар ничего интересного не узнал и не сообщил. Озерный город все еще пребывал в осаде и определенно не собирался сдаваться в ближайшее время. Бракальцы уступать даже не думали, а решительный штурм Бьер-одр откладывал день ото дня. И Серый его хорошо понимал - нахрапом взять столицу южных земель было, мягко говоря, затруднительно, а возможные потери… При всей своей склонности к решительным поступкам, которую злые языки в один голос клеймили авантюризмом, новому правителю Арка хватало дальновидности не считать такие потери неизбежным злом.
        - Издар сказал, что хорл недоволен твоим долгим отсутствием, наставник, и предпочел бы видеть тебя поближе к себе.
        Харт кивнул. Ничего необычного, если бы Бьер-Рику всерьез понадобилось его присутствие, маг, поддерживающий связь со ставкой хорла, не извещал бы о "недовольстве" правителя, а попросту передал бы прямой приказ.
        - Почему все-таки не привезти этого издара сюда? - спросил Зарх после короткой заминки. - Ездить в поселок за сведениями - не очень-то удобно. К тому же, в случае спешности мы потеряем почти сутки. Этот Вель-Кнар, кажется, лоялен хорлу, а ведь мы теперь служим…
        - Служим? - переспросил Серый. Под его взглядом бывалый воин потупился и виновато моргнул. - Мы - ард Теней, и мы не служим никому. Не забывай об этом, Зарх. Я принимаю решения за ард по праву Лучшего, завещанному нам Хабар-Калазом, но ты ведь не считаешь, что я просто использую всех вас в своих интересах? Что моя воля противоречит интересам Тени?
        - Нет, наставник, - поспешно ответил эндра-ши.
        - И ты, надеюсь, не считаешь Бьер-Рика нашим хозяином, Зарх?
        - Нет, наставник, - воин опустил голову, он выглядел пристыженным.
        - Хорл для нас - союзник. Нам выгодно иметь с ним дело и я вижу в этом союзе хорошую возможность для возвышения арда. Вне зависимости от того, что об этом думает сам хорл. Ты понимаешь?
        - Да, наставник.
        - Тогда больше не задавай мне неумных вопросов, Зарх. Издар лоялен к хорлу, но в Сумеречном Доле ему делать нечего. Я не очень-то доверяю Избранным, разумнее держать их на расстоянии от нашего лагеря. Пусть даже это и вызывает некоторые неудобства.
        Объяснять истинную причину своего решения он не стал бы даже верному Зарху. Да и как объяснить почему в твоем присутствии любой издар чувствует себя неуютно, даже не понимая причины своего беспокойства. И чем сильнее маг, тем больше он нервничает, проходя мимо "тени хорла"… и ошибочно принимая это за влияние самого Бьер-Рика. В свою очередь, не понимая природы необычных свойств Серого, хорл сумел эти свойства по-достоинству оценить. Он быстро научился не обращать внимание на раздражающие его собственное естество эманации Харта, даже стал получать от этого своеобразное удовольствие, вроде того, какое получают иные фэйюры, приручая дикого везега или играя в "чар" на свои последние монеты… Азарт. Риск. Адреналин может стать губительнейшим из наркотиков, а привыкнуть к нему бывает легче, чем к литтилку.
        - Я все понял, наставник… но тогда разумно ли было привозить сюда эту девицу?
        Харт ответил не сразу. Обосновать это решение ему было куда легче, просто он в очередной раз задумался сам: а было ли оно действительно правильным?
        - Так надо, Зарх, - проговорил он, наконец, - верь мне.
        Эндра-ши утвердительно наклонил голову. Если бы он не верил Серому, то не выбрал бы его сторону, когда тот осмелился восстать против самой сути традиций Ардов. И Харт это знал. Все, кто тогда сомневался, получили свой шанс умереть с честью, остались только верные.
        - Что ж, раз уж ты вспомнил о нашей гостье… пора поговорить с ней. Приведи ее сюда. А впрочем… лучше схожу сам.
        Погружаться даже на миг в слепящее кипение близящейся весны совершенно не хотелось. Но тем больше причин было идти. Это - основное правило, принятое им когда-то как жизненное кредо: желания не должны довлеть над поступками. Всё, что делает тебя слабым, может быть подчинено твоей волей. А если может, значит - должно.
        Поэтому, выйдя во двор, Харт не поспешил к "спальному дому", а двинулся туда неторопливо, будто и впрямь решил насладиться ясным днём.
        Лагерь Теней был устроен по схеме, принятой в Ардах: нечто вроде приземистой крепостицы, выросшей на выпуклом бугре холма, окружённого болотистыми низинами. Над стеной возвышался трехъярусный деревянный форт, помимо которого внутри укрепления располагалось с десяток построек пониже: свободно вмещавший две сотни обитателей большой "спальный дом", трапезная, оружейная, стойла для спиров и склады. Все это небольшое хозяйство жило своей привычной жизнью, отлаженной до того предела, коего способны добиться лишь дисциплина и рациональность, возведенные в абсолют.
        Неплохо бы обойти тут всё, окинуть придирчивым взглядом, пощупать руками… Давненько ведь уже не был и, похоже, порядком успел отвыкнуть.
        При входе в "спальный дом" сидела на полене женщина лет тридцати. Вооружившись толстой иглой, она сосредоточенно воевала с дырой на голенище сапога. Казалось, ничто творящееся вокруг её не занимает, кроме этой дыры, упорно сопротивляющейся ловким, но неумелым пальцам начинающего сапожника.
        Харт остановился перед дверью и заметил:
        - Не по руке меч.
        Не поворачивая головы, фэйюрка щелкнула пальцами. Серый резко повернул голову, уклоняясь, и прищурился, глядя на впившуюся в косяк иглу.
        - Определенно, не по руке. На ноготь левее - в самый раз бы вышло.
        - Зачем мне одноглазый наставник? - Галель с неудовольствием изучала дыру на голенище. - Ты бы вернул мне "меч", тут еще возни до полудня.
        - Надеюсь, девчонка еще там?
        - Я не смотрела. Ты уж сам проверь, что ли.
        Харт усмехнулся, выдернул из дверного косяка иглу и бросил ее женщине. Похоже, своенравная Галель уже оправилась после ран. И роль тюремщицы её определенно тяготила. Придётся, видать, кого-то из молодых приставить на охрану… а то и двух для надёжности. Хоть девчонка и не чета выкормышам Ардов, а только недооценивать её не стоит. Лучше уж подстраховаться. Ему не хотелось рисковать пленницей, для того и разговор с ней был сейчас так нужен - авось удастся убедить её не делать глупостей.

* * *
        Девушка сидела у стены, безучастно уставившись на свои колени. Губы плотно сжаты, руками обнимает себя, будто замерзла и пытается согреться. Ни до чего ей и ни до кого…
        По губам Харта скользнула бледная тень улыбки. Не нужно обладать его чувствительностью, чтобы быть уверенным: только что ему в сердце мысленно вонзили кинжал… раз пятнадцать, самое меньшее.
        - Ты хорошо спала на новом месте?
        Молчание и сжатые губы. И так - на протяжении всех четырех дней пути от Фельтонга до Сумеречного Дола. Если не знать наверняка, что девица умеет разговаривать, можно было бы принять ее за немую. Благо хоть есть не отказывается, ограничивая свою демонстрацию неприязни игрой в молчанку. Бежать, между прочим, тоже ни разу не пыталась, но Харт не позволял себе расслабляться на этот счет, был уверен: такая попытка - лишь вопрос времени, девчонка не из тех, кто способен вечно мириться со своей участью. Хотя сейчас сделать это ей будет посложнее, чем в тюремной камере Фельтонга, несмотря на то, что никто не собирается держать её здесь за железной решёткой.
        - Роскошь у нас не в почёте, поэтому ложе, должно быть, показалось тебе жестковатым.
        Ни звука, ни движения на лице.
        - Я велел Бларту дать тебе лишнее одеяло. Видимо, он опять забыл это сделать. Что-то его память в последнее время стала работать всё хуже. Это плохо… Зарх!
        Воин появился на пороге, как всегда бесшумно и мгновенно.
        - Найди Бларта и позови его сюда. Потом проверь, какой из младших десятков сейчас отдыхает. Подними, пусть приготовятся к развлечению.
        Зарх кивнул и исчез.
        - Следующая ночь пройдет лучше, - пообещал Харт девушке, - Галель проследит за этим.
        - Он не виноват, - буркнула девушка, - я сама отказалась от одеяла. И спала хорошо. Уж всяко лучше, чем в каменном мешке или на снегу.
        На этот раз паузу держал Серый. Держал ровно столько, чтобы дождаться острого блеска серых с прозеленью глаз.
        - Говорю же, он не виноват!
        В комнату вошел Бларт.
        - Вижу, ты скучаешь без дела, - Харт обратился к нему, не отводя взгляда от лица пленницы. - Где тебя нашел Зарх?
        - На втором поле, наставник. Там сейчас Гурс и его десяток. Весело.
        - Веселиться следует с толком. Возьмешь десяток, который приготовил Зарх, и - на "озерную тропу".
        - Понял, наставник.
        Взгляд у девчонки был пронзительный, а эмоции она скрывать либо не умела, либо попросту не считала нужным. Вот только в "кто кого переглядит" с Серым играть оказалось бесполезно.
        - Что такое "озерная тропа"? - наконец, выдавила она из себя.
        - В теплое время года это двадцать станов бурелома и заболоченного леса. Сейчас - те же буреломы, но вместо болота - сугробы. Обычный марш в кольчугах и с полным вооружением. Хорошая разминка.
        - Ты… это ведь не наказание, так?
        - Нелепый вопрос. Разумеется, это не наказание. Мы пробудем здесь еще несколько дней, Бларту нужно поддерживать форму, а младшим ученикам - видеть пример старших. Это обычная практика в Ардах, здесь никто не сидит без дела.
        Судя по выражению ее лица, сейчас она хотела убить его ещё больше, чем прежде.
        - Одеяло…
        Харт пожал плечами.
        - Я ничего не поручал Бларту насчёт тебя. В доме вовсе не холодно, а к жесткой постели, думаю, тебе и впрямь не привыкать.
        - Ублюдок! Ты издевался надо мной!…
        - Нет. Я всего лишь вылечил тебя от немоты. Что же до лжи, то ведь и ты обманула меня, сказав что отказалась от одеяла, которого Бларт тебе не предлагал.
        - Я не хотела, чтобы из-за меня кого-то наказывали!
        - А я и не обещал наказать парня, это уж ты сама решила.
        Похоже, у девчонки перехватило дыхание. Во всяком случае она больше не кричала, а только метала зеленые молнии исподлобья и дышала, как будто сама только что вернулась с "озерной тропы". Потом её взгляд погас. "Ну и в Яму вас всех", - буркнула она и снова уставилась на свои колени. С таким видом, что, кажется, начни Серый резать при ней на кусочки того же Бларта, она больше слова не скажет в его защиту. Упрямица, однако. Ну, что ж…
        - Встань и иди со мной.
        Она подчинилась. Покорность её тоже была своего рода протестом. Безучастность и показное равнодушие к собственной судьбе. Маска, за которой она пряталась все эти дни.
        Вот только образ мученицы пропадал втуне, никто будто и не заметил её появление во дворе, разве что Галель на миг отвлеклась от починки сапога и взглянула на девчонку с холодным интересом. Как на выросший посреди ухоженной грядки сорняк: "Что это оно здесь делает? Зачем выросло?"
        - Идём.
        Шагая через залитый светом двор обратно к форту, Харт заметил, что девушка щурится и недовольно поджимает губы. Похоже, весеннее сияние Мирры ей тоже было не по вкусу. Родственная душа? Было бы забавно, окажись это так…
        - Предпочитаешь ночную темноту?
        На невинный, в сущности, вопрос девчонка огрызнулась с неожиданной злостью:
        - А ты, вижу, привык всех судить по себе!
        - Не вижу особых причин ненавидеть меня, - холодно произнес Харт. - Скорее уж я вправе ожидать благодарность. Если бы я не увез тебя из Фельтонга, это наверняка сделал бы Фри-Браш. И уж поверь мне, он не стал бы терпеть столько дней твои детские игры.
        - Не строй из себя благодетеля, - фыркнула девчонка, презрительно кривя губы. - Ты что же, и Кермаля убил, чтобы спасти меня?
        - Кермаль жив. Ни к чему бросаться пустыми обвинениями.
        Похоже, новость её ошеломила. По меньшей мере - озадачила. Впрочем, нашлась она довольно быстро:
        - Значит, ты унизил его во второй раз. Он рассказывал о ваших обычаях: ты не дал ему смерти в бою, значит не дал и уважения.
        - Нет обычаев на вечные времена. Каждый из них следует нарушить в свой срок. Я сохранил жизнь Кермалю не потому, что хотел унизить его, а потому, что хотел сохранить ему жизнь. Удивлена?
        Девушка не ответила. Они уже успели подняться на второй этаж форта и Харт посторонился, пропуская её в комнату, которую никто не охранял. Кивнул Зарху, мол "останься здесь". И тоже вошёл.
        Девушка с заметной опаской огляделась по сторонам. Небольшая комната, квадратная, без окон, плохо освещённая - дневной свет просачивался лишь через узкую бойницу в стене. Чего бы там ни навоображала себе пленница, она не увидела здесь ни пыточных дел мастера, ни зловещих приспособлений для вытягивания признаний из строптивцев. Даже на обычную камеру комната походила мало - стойки для оружия и доспехов вдоль стены больше наводили на мысли о пустующем арсенале. Правда, использовался этот арсенал определенно не по назначению - в дальнем углу, прямо под бойницей, была устроена лежанка: толстая циновка и ворох одеял. Рядом на полу стояли кувшин и миска с чем-то съестным.
        - Что ж, не так плохо, - заметила с иронией девчонка.
        Удивлённый Харт обернулся, а в следующий миг пришло понимание: она и впрямь решила, что для неё устроили тут собственную одиночную камеру. Вот же дурочка…
        Разочаровать пленницу он, впрочем, не успел. При звуке её голоса ворох одеял зашевелился и развернулся, напомнив своим видом лопнувший кокон какого-то чудовищного насекомого. Лежащий до этого в полной неподвижности фэйюр сел на постели, повернув к вошедшим осунувшееся лицо. Луч света, косо падавший через бойницу, вспыхнул в его всклокоченных волосах закатным пламенем.
        - Кто здесь? - вопрос треснул нездоровой хрипотцой. - Кто?…
        - Мне передали, ты опять ничего не ешь, - Харт произнес это со всей возможной холодностью, даже "подмешал" в интонации немного презрения. - Надеюсь, мне не придется снова приказывать кормить тебя насильно?
        - Просто не голоден я, - фэйюр с огненными волосами выглядел необычно растерянным и всё всматривался в пространство перед собой.
        - Ты ведь не один, Серый… кто с тобой?
        Тут девчонка качнулась вперед… затем - назад… Казалось - у нее перехватило дыхание. Она хотела что-то сказать, но из груди вырвался только сдавленный всхлип:
        - А-а-ант!…
        И - словно в спину ей ударила тетива баллисты, бросив живое тело через всю комнату.
        - Ры-ы-ыжий!… Родненький!… Живо-о-ой!…
        Харт, едва успевший уклониться, чтобы не оказаться сбитым с ног, смотрел с некоторой оторопью на то, как обнимаются, захлебываясь эмоциями и слезами, два его пленника. Он вдруг почувствовал себя абсолютно лишним здесь. Даже злость разобрала: "Какого ронта?! Я здесь хозяин, в конце-концов! А они, спирово семя, не просто гости мои!…"
        - Вэр!… Вэр!… Откуда ты?! Здесь…
        - Неважно, Рыженький! Всё неважно! Получилось уж так… Но ты-то… Дурила эдакий! Я ведь не сомневалась, что убили тебя!…
        - Убили… Да… лучше бы убили, Вэр…
        - Что же ты такое говоришь, глупый кальир! Да что ты…
        Девчонка внезапно осеклась, вглядываясь в лицо друга. Харт увидел, как напряжение сковало её спину, как задрожали руки на плечах рыжеволосого.
        - Ант… как же это… Рыжий…
        - Вот так вот, Вэр, - кривая неестественная улыбка исказило лицо, на котором тускло блестели незрячие глаза. - Выходит, вот, что я больше не могу тебя увидеть, Дикая. Так жаль…

* * *
        Чёртово солнце. Солнце мира, где никогда не слышали о Солнце. Харт хорошо понимал - дело не в особой чувствительности глаз, дело в нём самом. Эта нелюбовь к яркому свету - она внутри него. Фобия? Пусть так… В темноте он был рыбой, скользящей в родной стихии, темнота придавала ему уверенность, она обнимала как плащ, укутывала, защищала. На ярком свету он оказывался будто нагим - и это не было наготой воина, способного голыми руками убить оружного врага, свет Мирры раздевал до наготы младенца - беспомощной, беззащитной… Он ненавидел ещё то солнце, которое называлось Солнцем, а перестав быть человеком, возненавидел и это. Ард Теней… как было символично - стать одним из тех, кто выбрал своим символом сумеречное пространство между светом и тьмой.
        Он сосредоточился и привычным усилием ушел в Тень, хотя знал - это не поможет. Тень была лишь иллюзией, она могла скрыть его лицо от любых глаз, но не от слепящего пристального взгляда небесного ока.
        Запрокинув голову, Серый уставился в этот огромный немигающий глаз, до слёз удерживая открытыми собственные глаза. "Ну, что, светило? Вот он я! Весь перед тобой, открыт и недвижим! Смотри! Бей! Лупи!…"
        - Харт, - негромко позвали его сзади, отрывая от беззвучного и безнадежного поединка с небом. Кто осмелился? Зарх… верный и надежный, всегда прикрывающий спину, когда это нужно. Тень Тени.
        Он заставил раствориться без следа иллюзорный сумрак, скопившийся под капюшоном, и повернулся.
        - Что делать с ними? Стоит ли оставлять их вместе?
        - Эти дети, они никуда не денутся. К тому же один из них слепой.
        - И ослабевший от голода, - мрачно добавил Зарх.
        Харт приподнял бровь, демонстрируя удивление.
        - Что тебе не по душе, друг мой?
        - Если он не хочет жить, почему ты не дашь ему умереть?
        - Умереть… Когда-то я заставил тебя понять, что ты можешь стать чем-то большим, чем казалось тебе самому.
        Эндра-ши поклонился, не опуская глаз.
        - Я всегда буду это помнить, наставник… Но нельзя заставить жить.
        "И в самом деле, - подумал Харт, - разве можно заставить жить? Или хотя бы убедить в том, что жизнь не потеряла для тебя смысла? Когда ты ощущаешь свою ущербность… бесполезность… невозможность даже просто вернуться к тому, что ты представлял собой всего один шаг назад. Это крах всего: надежд, мечтаний, устремлений. Это - как смерть… Нет, это - хуже смерти."
        - Ты прав, Зарх, - сказал он спокойно, - не стоит оттягивать неизбежное.

* * *
        Они все так же сидели рядом, как и в тот момент, когда он их оставил.
        - Идём, - сказал Харт. - Оба вставайте и идите за мной.
        Вопросов они не стали задавать. Девушка помогла подняться пареньку и начала его одевать.
        - Ему не понадобится теплая одежда, - бросил Серый. - Здесь недалеко.
        Снаружи их уже ждали два десятка эндра-ши, собравшиеся в импровизированный круг. В основном здесь были младшие ученики, для которых происходящее могло стать полезным уроком; но подошло и несколько учеников постарше, даже Галель заинтересовалась, отложила иголку и влилась в ряды зрителей.
        Харт вышел в центр круга и подождал пока подойдут пленники.
        - Оставь его, - приказал он Вирэль. Девушка смотрела на него как-то испуганно, но решительно и слушаться не торопилась.
        - Оставь, Вэр, - Антри сам мягко отстранился и выпрямился, похоже начиная понимать что творится вокруг.
        Серый, казалось, пребывал в некоторой задумчивости. Он был расслаблен и совершенно спокоен.
        - Скажи мне откровенно, кальир, ты не хочешь жить?
        Этого вопроса паренёк явно не ожидал. Его незрячие глаза расширились было, но тут же превратились в две узкие щелочки.
        - Да, я не хочу жить, Харт. Мне незачем больше…
        - Ант!… - девушка задохнулась эмоциями, сжимая кулаки.
        - Вэр! - жестко оборвал её Антри. - Поверь… так нужно.
        - У нас есть традиция, - Серый холодно улыбнулся. - Мы не казним, но если воин желает смерти, ему дарят смерть. Почётную смерть в бою.
        По его знаку один из молодых учеников, совсем еще мальчишка, подошел к пленнику и вложил ему в руку рукоять эпилеры - легкой и ухватистой, в самый раз для ослабленного тела. Рыжеволосый неуверенно обхватил рукоять пальцами, ощупал, взвесил… и кивнул:
        - Годится.
        "Молодец, - Харт ощутил укол сожаления. - Жаль парня, мог бы выйти знатный боец".
        - Ант, не нужно!… - девушка не бросилась, как можно было ожидать, к кальиру, но закричала отчаянно, надсадно:
        - Серый, ублюдок, он же слепой! Ты убьешь беззащитного!
        - А ведь ты права, - Харт был само хладнокровие. - Быстрая гибель не сделает воину чести.
        Он снял с себя ножны и бросил их в сторону, зная, что ловкие руки не дадут упасть оружию - подхватят. И обратился к другому пареньку, до этого вязавшему корзину.
        - Дай мне прут покрепче.
        На лице Антри при этих словах отразилось недоумение. И даже Вэр замолчала, озадаченная. Харт поймал брошенный прут, пару раз для пробы взмахнул им в воздухе. В меру длинный и упругий - то, что надо.
        - Я… - недоумение на лице Антри сменилось досадой и стыдом; паренек, похоже, решил, что над ним насмехаются. - Я не буду драться.
        - Сомневаешься, что я могу убить тебя этим?
        - Возьми меч.
        Харт неспешно двинулся навстречу кальиру.
        - Значит, ты считаешь, что если мастер убьет тебя простым прутиком, это не даст тебе чести? А как же честь мастера, убивающего тебя, когда ты больше похож на беспомощного младенца?
        - Возьми меч, Харт!
        - Тебе безразлична моя честь, ты думаешь только о себе, кальир. Это неправильно.
        - Возьми!…
        Договорить Антри не смог, прут хлестнул его в живот, сбивая с дыхания. Он отшатнулся, получил второй удар - в грудь, и опрокинулся на спину.
        - Ант! - девушка рванулась к упавшему, но тот угадал её движение и просипел:
        - Стой, Вэр! Не лезь!
        Он медленно поднялся, перехватил поудобнее эпилеру и расставил ноги, прислушиваясь.
        - Нельзя думать только о своей чести, кальир. Ведь это - не обычный бой, это - Поединок Доблести. В этом бою следует дать возможность и противнику сохранить своё достоинство.
        - Убей меня без чести, Серый! Просто убей!
        - Если я не дам чести тебе, мне её от этого тоже будет немного.
        Он намеренно обозначил свое движение и Антри, рубанул на звук, пытаясь отразить удар… Через мгновение прут ужалил его в левый бок, затем - в шею. Паренек зашипел от боли, крутнулся, неловко отмахиваясь мечом, и снова сел в снег, подрубленный хлестким щелчком в правое бедро. Харт бил расчетливо и беспощадно, не калеча, но больно и обидно.
        И все-таки первой не выдержала девушка.
        - Ублюдок! Спиров хвост!
        Она бросилась к тяжело приподнимающемуся Антри и подхватила выпавший из его руки меч. Заслонила его собой.
        - Невелико достоинство - избивать слепца! - Вэр с презрением сплюнула под ноги Харту. - И ты еще себя воином называешь? Трус!
        - Ты снова встаешь против меня с мечом, девочка, - Серый покачал головой. - Где твой разум?
        - Там же, где твоя честь! - огрызнулась та. - Давай, убей меня! Не думай даже, что я во второй раз тебе живой дамся!
        - Что ж, - он опустил прут. - Зарх, дай мне твой платок.
        Из шейного платка эндра-ши вышла хорошая повязка - плотная, совсем не пропускающая света.
        - Так намного лучше. Уж очень Мирра яркая сегодня… Ну, что же ты замолчала, девочка? Что теперь тебе не по вкусу? Я - слеп, а ты видишь, я вооружен только этой палочкой, а у тебя меч. Не медли, у тебя есть шанс утопить свою ненависть в моей крови.
        До его ушей не доносилось ни звука. Даже избитый мальчишка-кальир затаил дыхание. Собравшиеся в круг эндра-ши тоже молчали. Пускай далеко не все ещё понимали смысла урока, который давал им Наставник. Сейчас их дело было - смотреть, слушать и запоминать. У каждого ещё будет время обдумать урок и извлечь из него собственную мудрость. А пока - нужно молчать, смотреть и слушать. Даже если кош-кевор начнет погибать прямо на глазах у своих учеников… уроки не всегда приводят к тому итогу, что задумывал учитель, но мудрость можно получить из любого сосуда, даже из разбитого вдребезги.
        - Что будет с нами, если я убью тебя? - услышал он голос Вирэль, напряженный, но уже куда более спокойный.
        - В Ардах не принято мстить за жизнь, взятую в честном бою. Слышишь, Зарх?
        - Слышу, георт.
        "Зарх, верный и надежный Зарх… Ты всегда понимаешь с полуслова. И ты, как все, хорошо знаешь: из лагеря эндра-ши гости редко уходят туда, откуда пришли."
        Отвлекшись, он едва не пропустил момент атаки - скрипнул снег под чужой ногой и тело само устремилось в нужную сторону, уходя от обнаженной стали. Сталь пела, врезаясь в наполненный холодом и светом воздух - пела тонко, но ясно различимо для слуха, более привычного к такому пению, чем слух иного лантара привычен к звукам любимого тонра. Эта песнь… скрип снега под легкими, но далеко не беззвучными шагами… движение воздуха… Что еще нужно, чтобы даже с закрытыми глазами увидеть, как падает прямо на голову отточенная эпилера?
        Серый быстро шагнул вправо, развернулся в гибком пируэте, которому позавидовал бы любой танцор, и хлестнул прутом себе за спину. Угодил во что-то мягкое, услышал вскрик боли… увернулся от возвратного удара девушки и снова хлестнул…
        Как это нередко случалось с ним, внезапно накатило упоительное чувство наслаждения. Это было наслаждение того рода, с каким художник делает мазок кистью - один единственный, но идеально вписывающийся в общую картину, или с каким стихотворец вплетает в строчку поэмы единственно верное слово… Это было наслаждение творца, создающего шедевр. Непревзойденный… Уникальный… С каждым разом - всё более и более близкий к идеалу…
        Он не позволил наслаждению опьянить сознание, накинул на него узду из воли и хладнокровия… Скрип шагов… движение воздуха… пение стали… Уход, поворот и удар - безошибочный и неотразимый…
        - Подними меч, девочка. Ты слишком сильно его сжимаешь. Похоже, он для тебя легковат. Привыкла к чему-то более тяжёлому?
        Скрип… движение… песня… встречный удар!… вскрик… песня… нырок… удар!… еще удар!…
        - Вставай. Ты слишком медлительна. Кто тебя учил этой стойке? На слух она просто ужасна.
        Скрип… движение… песня… отскок… теперь влево… удар!… крик боли и ярости… песня… движение… вправо… обратный хват… удар!… удар!… удар!…
        - Прости, я не вижу, ты еще жива? Кажется, встала. Продолжим?
        Скрип… движение… А где же песня?
        Он перехватил пальцами тонкое запястье, на миг удивившись силе её руки, дал ей возможность провалиться вперед в своем отчаянном рывке и ещё добавил инерции толчком в спину. А когда она поднялась на ноги, прыгнул навстречу и дважды хлестнул наотмашь.
        - Нет ничего глупее, чем бросаться безоружным на вооружённого. Особенно - если не знаешь как это нужно делать.
        - Хватит! - кальир буквально простонал это, будто не девушку, а его самого только что швырнул наземь измочаленный от жестоких ударов прут. - Не нужно больше! Оставь её! Я… буду есть, ронтова кровь! Я буду… Я всё… всё понял…
        - Всё? - Харт нашел его, не снимая повязки, по звуку голоса. Взял руками за грудки, приподнял и встряхнул. - Ты всё понял? Выходит, у тебя появились ещё желания, кроме жажды смерти, мальчик?
        - Да! - с ненавистью бросил тот. - У меня есть одно желание! Я хочу убить тебя!
        - Очень хорошо, - усмехнулся Серый. Он отпустил Антри и снял повязку со своих глаз. Взглянул на избитую и ошеломлённую девушку, которая всё ещё сидела на снегу.
        - Галель, займёшься этими двумя. Тренировки обычные, как для простых новичков. Они уже не дети, авось выдержат. У девчонки сильные руки, а парень неплохо ориентируется на слух, хотя и не хочет себе в этом признаться. Остальное - на твоё усмотрение. Всё поняла?
        - Вполне, - Галель с демонстративным презрением оглядела вверенных её "заботам" пленников. - И за что ты меня так ненавидишь, Небо?
        - На что мы тебе?! - крикнула Вирэль в спину удаляющемуся Харту. Тот не замедлил шага, ему уже до чертиков надоел этот ясный, дышащий весной день. Однако, уже в доме вопрос девчонки повторил Зарх:
        - И то верно, на кой они тебе сдались?
        - Не на кой не сдались, - Серый с деланным равнодушием пожал плечами. - Они мне не больно-то нужны. Нужен другой. Тот, кто придёт за ними… рано или поздно.
        Глава седьмая
        Дни проносились точно в угаре. Они словно превратились в ураган, гонимый воздушными потоками. Мчались от деревни к деревне, от посёлка к посёлку. Во время редких привалов едва успевали перевести дух… и снова начиналась дикая гонка за невероятной, сумасшедшей целью.
        Всей ватагой в селение не въезжали, чтобы зря не баламутить жителей, обычно ехали сам Эрхал, Крайт и иногда - кто-нибудь еще. Редкая деревня не имела своей таверны или постоялого двора, туда обычно и направлялись.
        В деревенских "едальнях" времени проводили немного, ровно столько чтобы неспешно подкрепиться парой кусков свежей лепёшки и выпить кувшин горячего отвара травы-серебрянки. Хмельным Эрхал баловаться запретил, к тому же всячески старался не привлекать к себе лишнего внимания. Просто сидел, потягивал сладкий отвар и смотрел по сторонам, изредка указывая Крайту на кого-нибудь из посетителей: "Этот". Тогда Крайт подходил к выбранному и зазывал его за стол шаваша - поговорить.
        Речь Эрхала обычно сводилась к десятку фраз, коротких и хлестких как удары бича. Крайт недоумевал: вроде ничего особенного и не говорил вожак, а только его слова никогда не пропадали впустую. Банальный, набивший оскомину призыв "бить пятнистых" неизменно вызывал горячий отклик у очередного мирного землепашца или проезжего путника. Отбирал их Эрхал по одному ему ведомым признакам, иногда скользя взглядом мимо плечистого, крепко сложённого парня и указывая на сидящего в дальнем углу сутулого заморыша: "Этот". Не ошибался он почти никогда. Из десятка отказывался один, и тот уходил от стола ватажников, оглядываясь со стыдливым смущением в глазах: "рад бы, да никак не могу… дети… жена… хозяйство…". Таких Эрхал никогда не уговаривал и не пытался удержать.
        Подобный способ вербовки был Крайту знаком, но никогда прежде он не видел, чтобы вербовали с такой быстротой и лёгкостью, с какой это проделывал Эрхал. Из каждой, даже из самой захудалой деревушки, они неизменно увозили двух-трёх свежеиспечённых бойцов.
        За пять дней их ватага выросла втрое. Во время коротких передышек в бесконечной гонке по лесам Крайт с изумлением разглядывал пеструю компанию из почти четырех десятков мужчин и женщин разных возрастов. У них было мало оружия, спиров едва хватало одного на двоих, но главное - недоставало провизии.
        Вечером восьмого дня на очередном привале к Эрхалу подошел Альх. Обычную его ироничную усмешку сменило угрюмое выражение лица.
        - Нужна еда, - сказал он довольно сухо, - и нужен отдых. Фэйюры едва держатся в седлах. Ты, наверное, железный, но другие - нет.
        Эрхал, против ожидания, спорить не стал.
        - Ты прав. Утром отойдем глубже в лес и встанем дня на три. Заодно охотой займемся…
        - Одной охоты мало. Нужна мука и крупа, нужны приправы. Спиров тоже кормить уже нечем. Если не хотим питаться одним мясом, нужно сделать вылазку или найти ещё какой-нибудь способ…
        Эрхал понял намёк правильно, он нахмурился и отрицательно покачал головой:
        - Грабежа не будет, а с фарсахарами тягаться рано. Купим всё, что нужно, в поселках.
        - Серебришко стоило бы приберечь, - буркнул недовольно Альх, - впрочем, ты - шаваш…
        Он уже повернулся чтобы уйти, но Эрхал остановил его.
        - Цирхи ещё будут. Но ты мне всё не доверяешь.
        - Одной красивой сказочки маловато для моего доверия, - ворчливо отозвался кальир. - Мне нужно дело почувствовать, тогда я, может, и поверю до конца. Большую ватагу собрать - это ещё не подвиг. Ты докажи сперва, что управиться с ней сумеешь.
        - Доказательства будут, - пообещал Эрхал, - скоро получишь сполна.
        Крайт, присутствовавший при разговоре, никак не мог даже предположить, что испытание предстоит шавашу и впрямь более чем скоро. Скорее всего, не знал этого и сам Эрхал. Просто так распорядилась Тши-Хат, неравнодушная к ярким судьбам.

* * *
        Утром ватага, вопреки обыкновению, двинулась не к дороге, а прочь от неё. За ночь заметно потеплело и пошёл густой снег. С одной стороны, снегопад надёжно прятал все следы, с другой - он сильно замедлял движение, и Эрхал, упорно старавшийся отдалиться от тракта на безопасное расстояние, объявил остановку уже за полдень. К этому времени все успели порядком устать, особенно измучились спиры, для которых труднопроходимые лесные чащи были сущим наказанием.
        Для стоянки выбрали большую и ровную поляну, прятавшуюся в самой глубине глухой чащобы. Временный лагерь организовали быстро - даже для бывших горожан за последние дни это стало делом привычным. Особенно расслабляться Эрхал ватажникам не позволил, едва лишь те немного утолили голод, он и Крайт приступили к делу: быстро собрали три отряда добытчиков для похода в три намеченные для этого поселка, расположенные неподалёку. В каждом отряде оказалось трое всадников, плюс - два вьючных спира из тех, что были покрепче и повыносливее. На это дело Эрхал подобрал исключительно местных парней из бывших охотников и следопытов, а один решил возглавить сам.
        - Я нездешний, - согласился он, когда Крайт сунулся было с возражениями, - но я не заплутаю.
        Крайт вспомнил с какой уверенностью шаваш вел их до сих пор и вынужден был признать его правоту. Имевшееся в наличии серебро Эрхал разделил поровну на три части и раздал старшим добытчиков.
        - Цирхи беречь, но не в ущерб делу, - напутствовал он их. - Тратьте хоть подчистую, только мешки набейте под завязку. С местными не ссорьтесь, лишнего не болтайте. Ясно?
        - Ясно, - ответил за всех Вурт, вызвавшийся вести один из отрядов, чему Крайт втайне был только рад.
        - Тогда всем отдыхать, - приказал Эрхал, - а на рассвете - в путь. Не позднее завтрашнего вечера все должны вернуться в лагерь.
        Что будет, если какой-то из отрядов не вернётся, шаваш уточнять не стал. Всем было ясно без лишних слов: потому и три отряда, чтобы наверняка раздобыть припас, а если уж кому не повезет… Жалобы неудачников пусть Тши-Хат выслушивает, коли захочет.
        Перед сном Крайт, само собой, получил свою собственную долю указаний.
        - Останешься за старшего, - сказал ему Эрхал. - Без дела сидеть не будешь, выставишь вокруг лагеря дозорных, а с остальными устроите охоту. Зверь и птица здесь должны быть в избытке. Мы на мясо серебра тратить не станем, его и самим раздобыть можно.
        - Справимся, - заверил шаваша Крайт, - ты только возвращайся поскорее.

* * *
        Наутро, как и планировал Эрхал, добытчики собрались, оседлали большую часть имевшихся у ватаги спиров и все вместе выехали из лагеря, намереваясь разделиться чуть погодя.
        Крайт не стал долго залеживаться, намереваясь сполна оправдать доверие своего нового "вышника". Несмотря на отлучку Эрхала, он чувствовал себя вполне уверенно в качестве альваша. Вечно придирающийся и недобро косящийся Вурт тоже отсутствовал, а из оставшихся только Альх, успевший завоевать в ватаге немалый авторитет, мог бы оспорить его право командовать. Кальир, однако, смотрел насмешливо, но без возражений выполнял все приказы Крайта, за что тот ему был очень признателен.
        Организовать охоту оказалось несложно - большинство ватажников сочло это неплохим развлечением после нескольких дней, проведенных в седле. Луков тоже хватало, равно как и умеющих с ними обращаться. Развиднелось, Мирра заиграла на свежем снеге мириадами ярких бликов. Ясная погода и легкий морозец - для охоты лучше и не придумаешь. Пошли все, включая женщин, которых в ватаге теперь было четверо. У костров остались только двое караульных и еще пятерых Крайт выставил на расстоянии двух сотен шагов вокруг стоянки.
        К полудню в лагерь уже вовсю тащили добычу: в основном всякую мелочёвку вроде нарлов и суйков, зато в таких количествах, что скоро Крайт начал сомневаться, сумеют ли они всю это добро освежевать и разделать даже за сутки. Когда к костру принесли двух упитанных арагов, он распорядился заканчивать охоту. А вскоре вернулся и первый из отрядов.
        Хозяйка Дорог явно благоволила к ним - все спиры были нагружены объемистыми тюками. В селение, куда приехали добытчики, накануне завернул торговый караван и купить удалось немало: пять больших мешков с мукой, девять мешков фуража, разнообразные приправы для Альха и две объемистых фляги отличнейшего бьяни осеннего настоя. Кроме того, старший отряда проявил редкую изворотливость, сторговав у купца за пустяковую сумму три сотни железных наконечников для стрел. Парня этого звали Фер-Сабар, он сам был из разорившихся торговцев и Эрхал, несомненно, поступил мудро, определив его старшим в третий из отрядов.
        Сам шаваш подъехал немногим позже. Заметно повеселевшие ватажники приветствовали его громко и радостно, а вид сгружаемых со спиров новых мешков с провизией еще больше поднял их настроение. Альх предложил опробовать привезенное бьяни, Эрхал не возражал, только попросил (именно попросил, а не потребовал) дождаться возвращения третьего отряда…

* * *
        Под вечер Седобородый вытряхнул над лесом мешок снежной муки со своей горной мельницы - мелкая, но густая пороша будто и не падала вовсе, а висела между деревьями, медленно оседая вниз, как оседает муть во взбаламученном илистом водоёме. Эрхал велел караульным вернуться к кострам - лагерь в этой мгле можно было найти только случайно, а если бы такая случайность и произошла, то проку от сторожей все равно вышло бы немного: уже в пяти шагах разглядеть что-либо не представлялось возможным.
        От былого веселья не осталось и следа. Ватажники жались к огню, косились тревожно на вожака и негромко перешептывались между собой. Сам Эрхал поначалу прохаживался в стороне от костров, мрачный, словно небо над его головой, а теперь просто стоял, всматриваясь в густеющую мглу. Снег ложился на его фигуру, постепенно стирая ее очертания. Шаваш будто решил превратиться в сугроб, один среди многих других.
        - Поговори с ним, - бросил Свеорх Альху.
        - Почему я? - удивился тот и кивнул в сторону Крайта. - Это его дело, пусть он и говорит.
        Крайт молча поднялся. Спорить было бесполезно, Альх прав - это дело "ближника" говорить с вожаком от имени всей ватаги. Нарочито неспешно Крайт подошел к Эрхалу и встал у него за спиной, чувствуя, что три с лишним десятка взглядов жгут ему спину. Эрхал на его шаги не обернулся, хотя наверняка услышал.
        - Они не вернутся, - начал Крайт.
        Ответа не последовало. Вздохнув поглубже, он продолжил:
        - Если парней захватили, они могут привести "пятнистых" сюда.
        Молчание.
        - Нужно что-то делать. Ждать до утра опасно… георт.
        Эрхал обернулся. Его лицо пряталось в тени капюшона, только глаза сверкали, отражая пламя костров.
        - Сколько у нас спиров?
        Вопрос озадачил Крайта. Шаваш наверняка должен был помнить и сам, ведь животных теперь осталось совсем немного. Тем не менее, ответил он быстро.
        - Двадцать три.
        Эрхал немного помолчал, что-то прикидывая, потом сказал негромко:
        - Хватит десяти.
        - Хватит - для чего? - не понял Крайт, но шаваш уже прошел мимо него, направляясь к ждущим ватажникам.
        - Кто-нибудь знает, как называется то селение? - спросил Эрхал, обращаясь к притихшим фэйюрам.
        - Кирст, - отозвался кто-то.
        - Кирст, - повторил Эрхал, будто пробуя на вкус название деревни. - Я собираюсь поехать туда и узнать о судьбе Вурта и остальных. Мне нужно десять добровольцев.
        Вот уж такого никто не ожидал. После всех мер предосторожности, которые он принимал до сих пор - и такое…
        - Разумно ли? - Альх, как обычно, первым высказал вслух то, о чем думали все. - Ты не знаешь с кем столкнешься там. Что, если тебя уже ждут?
        - Поэтому мне нужны не все. Если там небольшой отряд, хватит и десятка. Если большой - тихо уйдём. Если засада, попадемся только мы.
        - Хорошо, но зачем рисковать? Парни знали, на что шли. Ты ведь сам не хотел выдавать себя до срока, так не лучше ли будет просто уйти?
        - Я все равно пойду, - отрезал Эрхал, - либо с десятком добровольцев, либо один.
        - Ладно, - Альх ухмыльнулся. - Тогда я буду первым.
        - Ты останешься, - возразил кальиру шаваш. - Позаботишься о… ватаге до моего возвращения.
        - О ватаге найдётся кому позаботиться. А моя помощь тебе пригодится. Ну, парни, кто ещё с нами?
        Ватажники сразу зашумели. Пусть опасное, но вполне определённое дело было для них куда лучше неопределённого ожидания. Желающих поэтому оказалось много, сказать вернее - участвовать пожелали все.
        - Бросим жребий? - предложил Альх.
        Эрхал отрицательно покачал головой:
        - Неплохой шанс оставить здесь тебя и Крайта, но - нет. Я сам выберу кого взять.
        Крайт вздрогнул, услышав эти слова. Он понял, что уж его-то Эрхал оставлять не собирается. Странное дело - всегда, вроде, не по нутру Крайту был напрасный риск, а только на сей раз привычного разочарования он не почувствовал. Наоборот - его охватило какое-то радостное возбуждение и предвкушение скорой заварушки. Прислушавшись к себе, он с удивлением понял: за Эрхалом готов отправиться хоть в Бездну Шарвала, если тому, конечно, вздумается его позвать.
        - Пойдут Луск и Свеорх. Нерб… ты тоже. Ашер. Тирван…
        - Меня возьмите, - неожиданно попросила Фрая. - Вижу, женщин ты оставить хочешь. Камиру - и верно, оставь, а меня возьми.
        Эрхал, похоже, заколебался.
        "Позволит", - подумал Крайт, но Эрхал отказал:
        - Нет, Фрая. Не сейчас. И не проси. Ты пойдешь, ты, и вы двое…
        Собирались быстро, но без большой спешки. Основательно собирались. Спиров выбрали самых лучших, а уж вооружились так серьёзно, как только могли: взяли с собой все семь имеющихся у ватаги самострелов, а поверх одежды нацепили кольчуги и шлемы. Все, кроме Эрхала. Он ничего одевать не стал, а на вопрос Крайта ответил:
        - Стрелу в упор кольчуга не остановит, а мечом меня еще достать надо.

* * *
        Так же как утром ясная погода способствовала удачной охоте, так теперь снегопад и ночная мгла помогали Эрхалу и его воинам в их теперешнем предприятии. На опушке леса ветер вволю гонял поземку, завывая от удовольствия. В мутной пелене снегопада близкий посёлок виделся горстью размытых световых пятен. Перекрывая вой метели, издалека звучали чьи-то весёлые голоса.
        - Что-то местные крестьяне очень жизни радуются, - заметил Альх. - Либо нынче какой-то праздник, либо…
        - …это не крестьяне, - закончил за него Крайт. - Что вернее всего, ибо праздники нынче -редкость. Что ж, по крайней мере нас не ждут.
        - Или делают вид, что не ждут.
        - Может, и так…
        - Тихо, - бросил Эрхал, разом оборвав говоривших. - Ждут нас или нет, придется это проверить. Для начала объедем посёлок по кругу и поглядим - нет ли караулов. Дальше - видно будет. Оружие всем держать наготове. Альх, ты и еще четверо - налево, остальные - за мной…
        Разъехаться они, однако, не успели. Эрхал как в Камень Судьбы глядел, говоря о караулах, не успели их спиры сделать и десятка шагов, как вдруг прямо перед ними выросли две тёмные фигуры. Расположились сторожа удачно - прямо в густых зарослях дикого хурника, пока вплотную не подойдёшь - не увидишь. К счастью для ватажников, на этом рвение караульных и закончилось. Устроившись поудобнее, воины преспокойно болтали друг с другом, потягивая из прихваченной на пост фляги горячительный настой. Появление шестерых всадников оказалось для них полной неожиданностью. В первый момент оба оцепенели, а затем одновременно вскочили на ноги… Ашер среагировал быстрее других - его самострел звонко щёлкнул и тяжелый бельт по самое оперение вошел в грудь ближайшего к нему стража, швырнув того обратно на снег. Его напарник прожил мгновением дольше приятеля - Нерб выстрелил ему прямо в распахнувшийся для крика рот.
        - Зря, - Эрхал спрыгнул со спира и с досадой покачал головой, глядя на скорчившиеся в кустарнике тела. - Поспешили вы…
        Из темноты внезапно возникли темные силуэты. Крайт вскинул свой самострел, но это оказались остальные ватажники - они не успели отъехать далеко и сразу вернулись, услышав шум. Альх мгновенно понял что произошло, а разряженные самострелы сразу выдали внимательному кальиру двоих виновников и он напустился на них с неожиданной злостью:
        - Род ваш в Яму, безмозглые дураки! Ваши руки всегда работают быстрее головы?! Живых можно было о многом поспрашивать, а мертвецы уже не расскажут ничего! Кровь ронтов!…
        - Успокойся, Альх, - бросил ему Эрхал. - Кое-что могут рассказать и мертвецы.
        - Что, к примеру?
        - Для начала то, что они - не фарсахары.
        И верно - лежащие на снегу не были ни карателями, ни солдатами. Кожаные, подбитые изнутри мехом куртки разного покроя, холщовые штаны и высокие сапоги (у одного светло-коричневые, у другого почти черные) - такая одежда больше подходила наемным бойцам или разбойникам.
        - Вольпы, - уверенно заявил Альх. - Наверняка какая-нибудь местная ватага. Не иначе - они наших ребят и прихватили.
        - Я знаю их, - вдруг заговорил барск средних лет; Крайт тут же вспомнил его имя: Фер-Сабар, бывший торговец.
        - Они из ватаги Хорша, - в голосе барска прозвучала неприкрытая ненависть, - год назад его ублюдки ограбили меня дочиста и сожгли мою лавку. Я узнал бы каждую мерзкую рожу из их поганой кодлы.
        - Хорш… - выражение лица Альха из злого стало озабоченным. - Я слышал про него. Под его рукой была самая сильная в этих лесах ватага. Большая и хорошо вооруженная. Нерб, вон, неподалеку промышлял, так наверняка знает.
        - Отчего же "была", - с готовностью откликнулся Нерб, радуясь возможности загладить свою промашку, - она и теперь в силе. При Хорше всегда не менее пятнадцати бойцов состоит, а если всех своих соберет в один кулак, то, поговаривают, может и полусотню выставить. Свои глаза и уши он, навроде как, во всех окрестных гарнизонах имеет, даже в Брук-хад. С ним сам наместник считаться принужден, ибо леса здесь зело дремучие и вытравить из них вольную братию вообще непростое дело, а Хорша с его кодлой - непростое вдвойне. Сказать по правде, шаваш, скверно это, коли здесь его ватага стоит.
        - Не беда, - Эрхал перестал разглядывать убитых и вскочил обратно в седло. - Кем бы ни были эти мерзавцы - они не фарсахары, и это хорошо.
        - Не нужно спешить, георт, - заметил Крайт. - Я тоже слышал о Хорше. Сказать по правде, из того что слышал хорошего найдется мало. Его бойцы - ребята лихие и крови не боятся. Им убить кого - все одно что кружку бьяни выпить. И обучены они недурно. Понятное дело, против тебя мало кто устоит, а только если их будет полтора-два десятка…
        - Не беда, - упрямо повторил Эрхал. - Это не фарсахары - вот главное. С вольпами можно попробовать договориться.
        - А если не получится? - спросил Альх. - Хорш любит подвешивать своих пленников за ноги и голыми руками избивать их до смерти. За это его прозвали Верёвкой.
        - Славный малый, этот Хорш. Не беспокойся, я договорюсь с ним… так или иначе.
        Эрхал немного помолчал, раздумывая, а затем принял решение:
        - Сделаем так: я, Крайт и Свеорх поедем вперёд, найдем этого Хорша, если он, конечно, в поселке, и я сам поговорю с ним. Попробуем обойтись без крови, но если что пойдет не так, ты, Альх, поможешь нам выбраться оттуда. Будешь ждать наготове с остальными. Когда начнется заварушка, вы обязательно это услышите, тогда вмешаетесь.
        "Вот так план, - подумал Крайт. - НемудрЁно, что и говорить, но может сработать. Вольпы уважают отчаянных… Хотя иногда сперва сносят голову с плеч, а потом уже поминают отчаянного неудачника со всем уважением…"
        Самое удивительное, что страха он и теперь не чувствовал, веря в своего вожака так, как не верил прежде ни в кого. Эрхал за время их недолгого знакомства успел обрести над молодым разбойником странную, почти мистическую власть. Не то чтобы Крайт готов был пожертвовать своей жизнью ради шаваша, но отчего-то его не покидала уверенность: пока тот рядом, с ним ничего не случится. Отражением его собственных мыслей прозвучали слова Альха:
        - Ты либо безумец, либо и впрямь знаешь, что делаешь. Непонятно, однако, ЗАЧЕМ тебе это делать?
        Вместо ответа Альх услышал последнее напутствие:
        - Помни: без сигнала в поселок не лезьте. А вообще - как дело повернется, так и поступай, Альх, я тебе доверяю. Если наши товарищи там, мы их вытащим. Удачи.
        - Удачи тебе, шаваш, - буркнул кальир, провожая взглядом растворяющиеся в снежной пелене фигуры троих всадников.

* * *
        Никогда прежде Вурт не испытывал подобной боли. Никогда прежде он даже представить себе не мог, что живому телу возможно причинить такие страдания и оно при этом всё еще будет жить…
        - Ну что, ублюдок, будешь говорить?
        Спрашивавший не стал дожидаться ответит пленник или нет, он кивнул своему подручному и тот аккуратно положил на обнажённый живот барска раскалённый докрасна железный гвоздь. Вурт отчётливо услышал шипение собственной плоти. Остро запахло палёным…
        - И-и-р-рх-а-а-а!!!
        Как ни стискивал он зубы, крик сам собой вырвался из груди и сквозь пляшущее в голове багровое пламя боли невольно пробилось удивление. Как, неужели это кричит он, Вурт, сын Верт-Леда, кузнеца в пятом поколении? Когда еще в детстве он наступил босой ступнёй на выпавший из горна вот такой же раскалённый гвоздь, он и тогда не кричал так дико и надрывно.
        - Ну и глотка у тебя, поганец. Вопишь ты так, что аж в ушах звенит, а вот говорить чей-то не хочешь… А ну-ка, достань ему ещё один гвоздик.
        Гвоздик… Гвоздь… Угасающее сознание вцепилось в воспоминание из прошлого, пытаясь отвлечься от кошмара, происходящего здесь и сейчас. Гвоздь… Вурт всегда считал себя барском неглупым и осторожным, не допускающим дважды одних и тех же ошибок. Как же вышло, что он умудрился опять наступить на тот же гвоздь? Ведь нужно было всего лишь проявить чуточку осмотрительности и не соваться в деревню без разведки…
        - И-и-а-а-а!!!
        Он вложил в этот крик всю досаду и злость на самого себя. Кровь ронтов! Так глупо попасться! И кому! Этой жирной мрази Хоршу! Уж лучше бы фарсахарам - те, скорее всего, просто прикончили бы его быстро, без долгой возни…
        - Эй, хватит пока, своими воплями он испортил мне аппетит.
        Голос у Хорша мало подходил его необъятному телу - был он довольно высоким, а в мгновения ярости иногда срывался на визг. Бабий голос имел предводитель Диких Лезвий, но тот кто осмелился бы сказать это Хоршу в лицо, запросто мог распрощаться с языком.
        Вурт лежал распластанный на лавке для домашней утвари, руки и ноги ему крепко связали и из такого положения увидеть он мог немногое, но вот Веревку видел хорошо - тот намеренно уселся так, чтобы пленник был у него перед глазами. Толстяк пытался получать сразу два удовольствия: наблюдать за пыткой и есть… Вернее - жрать. Почти не уступая комплекцией взрослому урду, Хорш вел такой образ жизни, при котором ему приходилось постоянно двигаться и тратить уйму сил. Затраты он с лихвой восполнял, поглощая во время своих продолжительных трапез огромное количество самой разной снеди. Вот и сейчас он что-то неторопливо пережевывал, с брезгливым интересом глядя на задыхающегося от боли Вурта.
        - Крепок как скала, - подвел он итог своих наблюдений. - Я бы даже поверил в то, что ты ничего не знаешь, если бы твой приятель не оказался более разговорчивым, чем ты.
        Хорш медленно поднялся, выпрямившись во весь свой немалый рост. Вурт не считался среди барсков низкорослым, но Верёвка превосходил его по высоте, самое меньшее, на голову. Шириной же Хорш и вовсе был необъятен - подойдя вплотную, он как грозовая туча заслонил собой свет.
        - Ты терпелив, Вурт. Жаль, что твоя преданность принадлежит не мне, я бы сумел её оценить. Это очень глупо - быть преданным тому, кто тебя не ценит. Твой шаваш не придет к тебе на выручку, а ты зачем-то молчишь, даже когда тебя спрашивают о том, что мне и так уже рассказал твой дружок. Вот кто не был глупцом и сразу понял, чего стоит упрямство и дурная преданность ронт знает кому. Я ведь сдержал свое слово и он умер быстро. Чего ради терпишь ты? Скажи мне всего несколько слов и твои мучения сразу прекратятся.
        "И верно, - вяло шевельнулась мысль в гудящей голове Вурта, - чего ради?… Разве я должен Эрхалу так уж много? Или, может, я должен этому малолетнему выскочке Крайту? С самого начала ведь знал, что они не придут за мной, и молчал. Зачем? Рано или поздно меня всё равно сломают, заставят заговорить, а уж затем всяко прикончат, но до того сколько ещё заставят вытерпеть… а мочи уже нет…"
        - Я знаю, - произнес он.
        Разбитые губы шевелились с трудом и речь получалась невнятной, Хорш наклонился к самому лицу Вурта, чтобы лучше слышать. На лице его обозначилась торжествующая улыбка, которая становилась всё шире. А потом он услышал…
        - Я знаю, кто продал Хладнокровному Палачу ватагу Тарака. За это, Верёвка, твоему жирному брюху причитается нож.
        Глаза Хорша стали жёлтыми от ярости, улыбка превратилась в злой оскал и верхняя губа нервно дергалась, когда он выплюнул пленнику в лицо:
        - Ты будешь умирать несколько дней, ублюдок, это я тебе обещаю!
        - В Яму весь твой гнилой род, - просипел Вурт, устало закрывая глаза, - а тебя туда - первого.
        - Ты окажешься там много раньше! А ну, парни, дайте-ка мне огня, я хочу сам подогреть этот кусок мяса!
        Тут скрипнула входная дверь. Вурт услышал удивленный возглас одного из вольпов Хорша и открыл глаза… А затем снова закрыл их, не веря тому, что увидел…

* * *
        - Я хочу забрать своих фэйюров.
        Вот так - несколько слов… звучных, решительных… пустых, бессмысленных, ничего ровным счётом не значащих… Рот открывался, рождая звуки, а глаза смотрели…
        Большая, ярко освещённая комната - трапезная в доме поселкового старосты. Змеиное гнездо, полное ядовитых гадов: трое за одним столом, двое за другим, еще двое стоят рядом с самой толстой и ядовитой гадиной - Хоршем по прозвищу Верёвка. На столах - еда и питьё, в дальнем углу затравленно моргает барск средних лет, не иначе - сам староста… Всё это сейчас не имеет значения, а важны лишь два обнаженных, истерзанных тела, распятых на высоких деревянных лавках. Один из пленников ещё дышит, хотя вид у него куда хуже, чем у лежащего по соседству покойника.
        - Это Вурт! - шипит Крайт.
        Кто Вурт? Неужели - тот, что еще дышит?! От бывшего разбойника мало что осталось - лицо до неузнаваемости обезображено побоями, всё тело покрыто кровью и копотью, серый мех на груди и животе почернел и местами совсем выгорел, обнажив жестоко обожженную кожу…
        - Ну, чудеса! - восклицает чей-то голос… не голос даже - голосишко. Не сразу доходит, что высокий, неприятный для слуха фальцет исторгает из себя здоровенная глотка Хорша.
        - Я как раз спрашивал твоих дружков о тебе, а тут ты и сам явился!
        Вольпы уже поднимались из-за столов, а его вдруг начало мутить. Не от вида крови и не от чудовищной вони паленых волос, но от подкатывающей изнутри дикой, ни с чем не сравнимой ярости. А Хорш все говорил, чувствуя себя хозяином положения и не подозревая, что каждое его слово - это лишнее ведро в уже и без того наполненный до краёв котел…
        - Ты что о себе возомнил, Эрлай, или как там тебя?! Это мои леса и я здесь хозяин! Ты явился ко мне сам - прекрасно! Уж я укажу тебе где твоё место, спирово семя! Хочешь своих недоносков?! Так давай, присоединяйся к ним! А ну, парни, помогите гостю устроиться поудобнее…
        Ярость заполнила котел и хлынула через край…

* * *
        Положение было - хуже некуда. Крайт понял это сразу, ещё когда увидел во дворе труп. Тело барска висело вниз головой под перекладиной ворот. Ветер раскачивал мертвяка и размеренно стучал им о заиндевелый столб. Узнать покойника было трудно, но Крайт сердцем почуял: это один из своих, тех, кого им уже не удастся вытащить живым из посёлка с названием Кирст… Теперь хоть самим бы уцелеть - ведь ясно уже как здесь привечают чужих.
        Эрхала, однако, вид повешенного если и смутил, то по нему это было никак не заметно. Он без задержек проехал через половину деревни и остановил спира возле дома, выглядевшего побольше и побогаче прочих - несомненно, дома старосты. До сих пор им никто не заступил дорогу и не попытался задержать. Улицы посёлка не пустовали, несмотря на позднее время и непогоду - крестьяне делали свои привычные дела, с равной опаской косясь и на проезжающих мимо чужаков, и на вооружённых ватажников, разгуливающих по селению. Последние обращали на всадников не больше внимания, чем на местных жителей. Хорш выставил дозорных у опушки леса и, наверняка, возле дороги, но держать охрану ещё и в самом посёлке не посчитал нужным. Даже два кальира, стоящие у дверей дома старосты, только обернулись на шум, смерили входящих равнодушными взглядами и продолжили прерванный разговор. Их боевые топоры остались висеть на перевязях.
        Таким образом Эрхал, Крайт и Свеорх беспрепятственно вошли внутрь и предстали перед Верёвкой и его вольпами. Вот тут-то Крайт окончательно уверился в том, что вся их затея была изначально гиблой. Выручать тут уже некого, а вот им самим выбраться из деревни живыми будет непросто. Восемь бойцов против них троих… а сколько уже сбегается по тревоге со всей деревни - о том и вовсе подумать страшно. Пока они ехали сюда, им на глаза попалось никак не меньше десятка вольпов. Всё их равнодушие, конечно же, было подстроено и теперь ловушка захлопнулась за спинами троих неудачников…
        Один из двоих пленников, которых Крайт успел счесть за покойных, вдруг пошевелился и он, приглядевшись, с ужасом и изумлением узнал его.
        - Это Вурт! - прошептал Крайт. Все их прежние размолвки и взаимные обиды теперь казались молодому барску чем-то несущественным, малозначащим. Еще вчера готовый всадить в сердце недругу кинжал, сейчас Крайт стискивал зубы от злости, глядя на ухмыляющихся палачей. Он даже забыл о том, что может скоро сам оказаться на месте Вурта, привязанным к лавке, обожжённым, искалеченным… Ладони, прилипшие к ложу самострела, стали влажными, указательный палец нетерпеливо подрагивал на спусковой скобе…
        - Ну, чудеса! Я как раз спрашивал твоих дружков о тебе, а тут ты и сам явился!
        Хорш говорил, его ребята неторопливо поднимались из-за столов… Пора было уже что-то предпринимать, но Эрхал стоял неподвижно и молча, будто оцепенев. Крайт покосился на него и невольно вздрогнул - лицо у шаваша застыло, превратившись в безжизненную маску, на которой сверкали две обжигающе-холодные льдинки, прозрачные и пустые…
        "Что-то будет!" - подумал Крайт.
        - Ты что о себе возомнил, Эрлай, или как там тебя?! - Хорш говорил все быстрее и громче, он распалял себя и скоро почти уже кричал, временами срываясь на визг. В его голосе Крайту слышались превосходство и жажда крови… А Эрхал по-прежнему стоял и, кажется, ничего вокруг себя не замечал…
        - Хочешь своих недоносков?! Так давай, присоединяйся к ним! А ну, парни, помогите гостю устроиться поудобнее…
        Крайт ничего не понял поначалу, да и никто, думается, не понял. Просто вот только что Эрхал стоял рядом с ним, а мгновением позже он оказался прямо перед Хоршем. И тот внезапно поперхнулся и выпучил глаза - сперва удивленно, затем от ужаса. И все вокруг тоже выпучили глаза и рты пораскрывали… потому как было от чего…
        Эрхал рядом с Хоршем казался если и не карликом, то уж коротышкой - наверняка. Веревка был на голову выше его, раза в три толще и, пожалуй, раз в пять тяжелее. Но всё это, как оказалось, не имело для Эрхала ровным счетом никакого значения. Он одной рукой сдавил горло гиганта, а другой прижал его к столбу подпиравшему потолочную балку, прижал ровно мешок с сухой соломой - большой, но почти невесомый.
        Тут Крайт вспомнил про силу пальцев шаваша, с легкостью сминавших медные монетки. Вспомнил, и ему стало жаль Верёвку. Вырваться из хватки таких пальцев было невозможно.
        Наверное, Хорш тоже начал это понимать, так как трепыхался в руках Эрхала отчаянно, жутко вращал глазами и по-рыбьи разевал рот, из которого доносилось лишь нечленораздельное сипение. При этом он то сам сдавливал горло врага, то совал огромным кулаком ему в рёбра… Все напрасно - с тем же успехом можно душить или избивать каменное изваяние! Эрхал стоял непоколебимо, было видно, как трепещет жилка на его шее и топорщатся от ярости волосы на затылке.
        - Мразь! - процедил он негромко, но в повисшей тишине его услышали все. - Жирное тупое ничтожество! Ты назвал себя хозяином окрестных лесов?! Кто дал тебе право говорить так?! Кто!… Дал!… Тебе!… Право!…
        Эрхал говорил отрывисто, при каждом слове встряхивая Хорша. Тот перестал дёргаться, и только его руки… правая рука…
        Как заворожённый, Крайт смотрел на искажённое болью и ненавистью лицо Верёвки, не замечая движения его правой руки. А она медленно ползла, тянулась к поясу… где висел в украшенных серебром ножнах короткий кинжал. Хорш был далеко не прост, страх не парализовал его, воля и холодный расчет взяли верх над эмоциями. Имея вид полураздавленного червя, толстяк-шаваш вовсе не собирался сдаваться… Его рука, наконец, дотянулась, пальцы обхватили витую рукоять… лезвие плавно и бесшумно скользнуло из ножен…
        Щёлк!
        Самострельный бельт вошёл Хоршу в грудь, прямо над его необъятным пузом. На нём не было кольчуги, а даже если бы и была - на таком расстоянии защитить она бы не смогла. Верёвка дернулся и мелко задрожал, с чудовишным сипом втягивая воздух передавленным горлом. В глотке у него глухо заклокотало, он дёрнулся ещё раз и обмяк в руках Эрхала. Тот разжал пальцы, но тело осталось стоять, надежно пришпиленное к столбу бельтом.
        Эрхал недоуменно перевел взгляд с застывшего лица Верёвки на быстро наливающуюся темным кармином дырку в его груди, затем - на выпавший из руки толстяка кинжал. Обернулся… Крайт вздрогнул увидев его глаза, проследил направление взгляда шаваша и тупо уставился на разряженный самострел в своих руках. Оказывается это он выстрелил, сам того не заметив… Не иначе - сама Тши-Хат воспользовалась им, чтобы спасти того, к кому она, несомненно, благоволила.
        - Убил… - пробормотал вслух один из тех двоих, что помогали Хоршу пытать пленников. - Убил… Верёвку убил… А-а-а!!!
        В руках барск держал железные щипцы, при помощи которых он тягал из очага раскаленные гвозди. Этими-то щипцами палач и замахнулся на Эрхала.
        Щелк!
        Еще один бельт пробил неудачнику висок, убив его наповал. Свеорх, надо отдать ему должное, стрелять умел и с реакцией у него всё было в порядке, по крайней мере свой самострел, в отличие от Крайта, он разрядил вполне осознанно.
        А потом начался кошмар… Эрхал не стал дожидаться пока остальные вольпы, доселе растерянно взиравшие на происходящее, схватятся за оружие - он напал сам, быстро и неотвратимо, как сама Смерть. Он крутнулся на месте, как-то по-особому вымахивая в сторону левую руку и тут же прыгнул к столу, возле которого всё еще распрямляли плечи трое трапезничавших ватажников Верёвки. Только увидев, как валится навзничь, булькая перерезанным горлом, незадачливый палач, Крайт сообразил, что Эрхал умудрился одним движением выхватить меч и нанести смертельный удар… Пока он это соображал, Эрхал успел убить ещё двоих, располосовав их двумя отточенными, едва уловимыми движениями клинка… Третий сумел поднять оружие и даже попытался рубануть врага… промахнулся, страшно закатил глаза и беззвучно рухнул на стол, сметая блюда и кувшины…
        - Пощади! - оба оставшихся в живых вольпа дружно упали на колени, бросая свои мечи. - Не убивай!
        В их глазах стоял почти суеверный ужас. Они никогда прежде не видели, чтобы смерть настигала обречённых столь быстро и беспощадно. Даже Крайт и Свеорх были потрясены, а ведь им уже приходилось видеть своего шаваша в деле.
        "Убъет! - подумал Крайт. - Подскочит, махнет разок - и полетят головы…"
        К его удивлению, Эрхал остановился примерно на середине своего броска к новым жертвам и, чуть помедлив, опустил зиммар. На блестящем клинке не было заметно ни капли крови.
        - Не уби-ивай! - повторил один из ватажников. Его губы дергались. Казалось - он сейчас упадет в обморок. Второй внезапно согнулся до пола и его начало рвать.
        - Развяжи, - распорядился Эрхал странным шипящим тоном и указал мечом на Вурта.
        Вольп с дрожащими губами торопливо поднялся и пошатываясь (ноги его едва держали) бросился выполнять приказ. Вурт лежал не шевелясь, как видно потерял сознание. Отчего-то Крайт был уверен - если парень сейчас умрет, этим двоим не жить.
        - Поднимите его, - прошипел Эрхал. - Ну, живо!…
        Второго ватажника уже перестало тошнить, он немного пришел в себя и нашёл силы подняться на ноги. Вместе с товарищем они освободили беднягу Вурта от пут и, приподняв под руки, стащили с его страшного ложа. Видимо, боль привела барска в чувство, он громко застонал и открыл глаза.
        - Ронтова кровь, - пробормотал Вурт едва слышно, глядя на троих спасителей, - зачем вы тут?
        Вот тебе и благодарность! Крайт уже собрался было возмутиться, но тут дверь позади него скрипнула и он, резко обернувшись, увидел физиономию ватажника, одного из тех, что стояли до этого у крыльца. На физиономии любопытство быстро сменилось изумлением, а изумление, в свою очередь, начало стремительно превращаться в маску ужаса. Крайт вскинул самострел, но ватажник оказался расторопнее - мигом захлопнул дверь и со двора донеслись быстро удаляющиеся крики о помощи.
        Крайт дернулся было - бежать следом, но тут же осознал всю бесполезность этого шага. Всё равно им не удалось бы незаметно вытащить раненого Вурта из посёлка.
        - Что дальше? - спросил Свеорх.
        Посмотрев на товарища, Крайт изумился: в его взгляде сверкало возбуждение. Похоже, парень был уверен в том, что они - хозяева положения. Как ни странно, такая же уверенность пыталась угнездиться и в нём самом. Приходилось сердито одергивать зарвавшееся чувство, дабы не опьянеть от осознания собственной силы. Свеорх, вон, похоже, уже захмелел сверх разумной меры. С неприкрытым обожанием глядя на Эрхала, он заявил:
        - Поверить не могу, что Верёвке, этому недоноску, конец пришел! Да мужички здешние теперь за нами…
        - Очнись! - раздраженно бросил Крайт. - Ватага Хорша ещё жива! Сейчас тут перед домом будет сорок рубак!
        - Управимся, - Свеорх снова посмотрел на шаваша, но в его голосе всё же мелькнули нотки неуверенности.
        - Без вас.
        Крайту показалось, что он ослышался. Между тем, Эрхал огляделся по сторонам с каким-то рассеянным видом и подобрал эпилеру одного из убитых ватажников. Взвесил меч в руке, крутнул, примеряясь к весу и балансу оружия.
        "Выходьте! - послышался из-за двери чей-то возглас, сиплый от злости. - Выходьте, спирово семя, не то дом подпалим!"
        - Не высовывайтесь, - буркнул Эрхал, - я закончу всё это сам.

* * *
        "Что мы делаем, Олег?"
        "Брось, Эки, там всего-то четыре десятка бандитов. Справимся."
        "Любой силе есть предел, и ты знаешь это лучше кого бы то ни было."
        "Эти двое всё равно не помогут, только погибнут зря…"
        "Кровь ронтов! Опомнись! Мы же не можем заслонять собой КАЖДОГО!…"
        "Не расслабляйся, барск, вот и они. Ну, что ты злишься, не так уж их и много… Может, предложить им сдаться?"
        "Темп, человек, держи темп!… Все разговоры - потом!…"

* * *
        Бой вышел коротким. Дверь распахнулась с треском и размытая от скорости фигура метнулась к окружившим дом вольпам. Звонко тренькнули две или три тетивы, кто-то вскрикнул, фэйюры шарахнулись от блистающей сталью стремительной тени… а невидимый вихрь уже подхватывал их и мчал по кругу, вовлекая в набирающий силу хоровод схватки. К ночному небу взметнулись полные ярости возгласы, под лязг металла и крики боли живой смерч развернулся во дворе, выбросив из своих недр на истоптанный снег корчащиеся в агонии тела…
        А потом случилось то, чего меньше всего ожидали жаждущие мести ватажники Хорша: из мглы ночного снегопада возникли с топотом и шумом спиры, охватывая полукругом превратившийся в поле боя двор. Самострельные бельты сбили с ног двух или трёх замешкавшихся вольпов. Всадников было немного, но это ошеломленные бандиты поняли не сразу… а потом через плетеную ограду начали перепрыгивать крестьяне, вооружённые охотничьими луками и топорами. Дверь дома снова распахнулась и выскочившие на крыльцо Крайт и Свеорх навели заряженные самострелы на ближайших ватажников.
        - На колени, ублюдки! - зарычал, Альх, восседающий на одной из возбуждённо шипящих рептилий. - Оружие наземь, не то враз всех положим!
        Схватка утихла сама собой. Растерянно озирающиеся вольпы поспешно отступали от застывшего посреди двора Эрхала, сбиваясь в беспорядочную кучу. Возле барска остались лежать два бездыханных тела, ещё один бандит, тонко подвывая, судорожными рывками полз прочь, волоча подрубленную ногу.
        Крайт с изумлением смотрел на шаваша. Похоже, всё случившееся оказалось для того такой же неожиданностью, как и для их врагов. Эрхал явно не ожидал столь внезапного и эффектного появления Альха, и уж подавно - вмешательства в заварушку вооружённых крестьян. Он так и стоял, напряженный, готовый в любой миг снова броситься в бой, пока не полетели в снег первые копья и мечи смирившихся с поражением вольпов.

* * *
        "Эки, послушай меня…"
        "Нам снова повезло, человек! Просто повезло - не более того! Все это было очень, очень глупо!"
        "Хватит ворчать, барск! Какого черта?! Если бы у тебя была идея получше, я бы еще мог понять это нытье, но что уж теперь-то, когда всё закончилось…"
        "Нам не может везти вечно! Ты это понимаешь?!"
        "Не хуже тебя!…"
        "Ну… Прости, Олег… знаешь, я вдруг подумал и испугался… Каждое наше решение - оно ведь одно на двоих. Каждая ошибка - одна на двоих. И смерть - тоже… Мне, собственно, уже мало что осталось терять на этом свете. А тебе…"
        "А мне - тоже… Ты же знаешь это не хуже меня, Эки. Ты же всё помнишь…"
        Глава восьмая
        Есть дороги - не для живых. Нечего делать смертным на тех дорогах. Незачем им даже знать об их существовании, а и узнав - стоит держаться подальше. Тропы, протоптанные по кромке Мирового Обрыва, подвесные мостики над Вселенской Пропастью, тайные ходы через Большое Ничто… ковровая дорожка в Бездну Шарвала.
        Когда нет знающих проводников, когда перед глазами двоится и плывет багряной мутью единственно верный путь, когда сознание неудержимо катится в Яму небытия, когда каждый шаг оборачивается иллюзией, когда не остается даже надежды и ты идёшь вперед на одном лишь дурацком иррациональном упрямстве, раздирая голыми руками ткань Мирозданья…
        Был ты или не был? Существовал ли на свете? Шел ли дорогами земными? Жил?… Не жил?
        Кипящий мозг переплавляет слова, дробит и соединяет вновь… Жил?… Не жил?…
        "Жил!… - рычит сознание, упираясь пятками в край Ямы. - И выЖил!!… И выЖиву снова! !"
        "Ну-ну, - саркастически ухмыляется Бездна, - поглядим ещё…"
        Большое Ничто безглазо пялится в спину, Вселенская Пропасть вопросительно заглядывает в глаза, завораживающе-пристально смотрит Небытиё… А ты все идешь… день ли?… месяц ли?… год?… И кажется, будто распадающееся под скрюченными пальцами Мироздание хрустит перемалываемыми на зубах хрящами…
        Тебе не нужно вселенских тайн, ты не ищешь потерянного прошедшими до тебя, тебе ни к чему богатство и слава, вкупе с могуществом и безграничной властью. Всё, что тебе нужно сейчас - это дойти. Дойти… доползти… дотянуться до цели, бесконечно далекой и бесконечно же близкой… Добраться… выжить… прорваться… до… про… Мозг плавит, дробит, собирает заново. Получается странное… проЖить… выБраться… выРваться… доЖить…
        Ты, кажется, сходишь с ума, странник. На этой бесконечной дороге, где нет места живым, ты умираешь не телом, но разумом. Долго ли можно смотреть в лицо Бездне и сохранять при этом рассудок? Кто ответит? Те, кто смотрел слишком долго - уже не сумеют. Те, кто отвернулся слишком быстро - тоже…
        Вырваться… выбраться… выжить… сберечь себя и Того, Кто Внутри!…
        "Не выберешься, - ухмыляется Бездна. - Эта дорога - не для тебя. Но скоро станет НАВЕЧНО ТВОЕЙ. Тебе здесь не выЖить и не проЖить."
        "Выберусь!… - сипит наполовину оглохшее от тишины сознание. - Я ведь наполовину мёртв, а значит - лишь наполовину жив, и эта дорога - для меня!… Дверь всегда открывается в обе стороны. Нужно только понять - КАК…"
        Скрюченные пальцы впиваются в плоть Вселенной, тянут на себя и в стороны, рвут, вполне явственно ощущая, будто лопаются он чудовищных усилий незримые жилы космических связей… Бред?… Явь?… Кто скажет?…
        Есть дороги, которые заставляют забыть… Забыть кто ты и что ты, откуда пришёл в этот мир и к чему стремишься. Чувства, надежда, вера - все становится прахом, поднимающейся из-под ног удушливой горькой пылью. Любая, даже самая величайшая Цель сжимается в одну крошечную мысль-точку: дойти… Просто дойти, без "а потом" и "кроме того". Никаких геройских свершений, никакого сурового долга и никакой жаждущей мести…
        ДАЙТЕ ДОЙТИ, СВОЛОЧИ!!! Мне больше ничего от ВАС не нужно, только дайте мне выбраться отсюда, увидеть свет, полной грудью вдохнуть привычный воздух… и всё, и больше ничего… Я даже сдохнуть согласен, но только дома, только не здесь, между бредом и явью, былью и небылью, между "жил" и "не жил"… Умереть здесь, на краю Бездны Шарвала - значит навечно остаться в пути, бесплотным и бесприютным призраком идти сквозь пространство и время, бесконечно и безнадёжно… Лучше уж в саму Бездну, в Яму, к чертям на сковородку, лишь бы не так!
        Глупые люди придумали себе пекло, где грешников мучают жуткого вида демоны, и сказали: "Это Ад! Нет ничего страшнее!" Ерунда, есть вещи и похуже Ада. Когда путь кажется бесконечным, когда цель мнится недостижимой, когда память осыпается в прошлое осколками битого стекла, а сознание медленно, но неуклонно растворяется в окружающей Пустоте… судорожно цепляясь за единственную оставшуюся мысль: "Дойти… Дойти… Дойти…"

…и тянется, тянется из последних сил к блеснувшему где-то на грани восприятия лучику надежды…
        Не может быть!… Не верю!…
        Пальцы судорожно хватают и тянут на себя и в стороны… раздвигают, раздирают распахнувшийся на миг туманный полог, не давая ему вновь сомкнуться…

* * *
        В первое мгновение кажется - ничего не изменилось, вокруг по-прежнему простирается Междумирье - бесконечное серое ничто. Однако понимание приходит почти сразу же, едва лишь ноздри втягивают в себя ЗАПАХ… После Тропы, где обоняние отказывалось ощущать что бы то ни было, а любые звуки причудливо дробились и искажались, волна запаха буквально оглушает, рот распахивается настежь, с шумом втягивая в себя холодный сухой воздух и на языке тут же появляется горечь - мёртвая, удушливая. Рефлекторный шаг вперед… ноги по щиколотки уходят в мягкую серую субстанцию, устилающую всю округу насколько хватает взгляда…
        Пепел! Это же пепел! Серое небо над серым необозримым пепелищем! И какое-то глубинное чувство с беспощадной уверенностью подсказывает: это не пожар, здесь так везде… ВЕЗДЕ!…
        Он непроизвольно отшатывается, пятится назад, при всей очевидной бессмысленности этого действия. Перед глазами плывет, поэтому вывернувшегося из-под ноги камня оказывается довольно для падения. Резкое движение нарушает хрупкое равновесие этого навеки застывшего, мёртвого мира. Невесомое серое облако поднимается в воздух, пепел оседает на одежде, мгновенно проникает в нос и горло, режет глаза…
        Задыхаясь, давясь надсадным кашлем, он поднимается на ноги и оборачивается, пытаясь разглядеть слезящимися глазами… Да! Вот они - Врата! Дрожь разорванного, искажённого пространства манит к себе, в себя… Прочь! Скорее прочь из этого царства смерти! Чёрный провал гостеприимно распахивается навстречу…

* * *
        Что делать, если ты сошел с пути не там? Если нет нужного знания, а интуиция - подвела? И в итоге ты выбрал неверную Тропу, вместо дома заведшую в пустыню… И хочется, невыносимо хочется опустить руки, сесть прямо в туманно-серое Ничто. И просто отдохнуть…
        Нет, нельзя! Здесь не набраться сил! Здесь не уснуть! Здесь минутный покой равнозначен покою вечному! Не останавливаться, не расслабляться, не опускать руки и не давать роздыха ногам! Только вперёд - в равнодушное зыбкое марево, в пространство без ориентиров! Вперёд!…

* * *
        Одного взгляда оказывается довольно, чтобы понять: он снова попал не туда. Но и не в предыдущий мир, несмотря на внешнюю схожесть этих двух мест. Здесь не видно пепла, но запах гари точно так же пронизывает воздух. Под ногами - чёрная скала. Бархатисто чёрная, но от прикосновения ноги на гладкой поверхности тут же возникает странный, тусклый блеск. Базальт? Нет, дело не в природе камня - довольно было всего лишь нагнуться и прикоснуться пальцами к холодной поверхности. На пальцах остались угольно-чёрные следы. Копоть. Скала просто-напросто обожжена и покрыта сажей до черноты.
        "Кровь ронтов, да где же это я снова?!… Мы… Бродим по кругу из одного конца выгоревшего дотла мира в другой?"
        Врата по-прежнему висят за спиной, безучастные и равнодушные, не способные подсказать ответ, но готовые в любой момент вернуть обратно - на Тропу. Нет, не сейчас. На сей раз ему нужно убедиться… До вершины, кажется, недалеко и он поднимается на уступ с одним единственным желанием - оглядеться.
        Пепел здесь не проникает в легкие, но дышать трудно - воздух спёртый и его, кажется, мало. А может быть, он просто сильно разряжен. Пройдя две сотни шагов, чувствуешь себя как после пробежки в десяток километров. Но об усталости приходится тут же забыть - с края уступа открывается великолепный вид на ад…
        Наверное, именно так должно выглядеть пресловутое пекло… после того, как погаснет последняя адская печь и остынет кипящая лава. Чёрные оплавленные скалы, выжженная до самого горизонта равнина, мёртвое холодное небо. Что может быть страшнее Преисподней? Разве что вымершая Преисподняя, где не осталось ни демонов, ни грешников, ни самого Князя Тьмы… ничего и никого, кроме сухого пепла и сажи на камнях.
        И все-таки это другой мир. Не тот, куда Тропа вынесла его в прошлый раз. Откуда берется такая уверенность - непонятно, но она есть. Это что-то вроде внутреннего голоса, которому почему-то приходится верить, даже если верить нет никакого желания.
        Прежде чем возвращаться, он вглядывается в то, что, когда-то, очевидно, было обычным холмом. Неведомая сила ударила в него и не взорвала, не разворотила, а словно расплескала землю, застывшую причудливыми грязно-бурыми "волнами". Если присмотреться, на обозримом пространстве можно увидеть ещё несколько подобных "всплесков", а в одном месте, похоже, чудовищный удар накрыл массивный утес, превратив скалу в гигантскую оплывшую свечу.
        Обратный путь к Вратам даётся легче, ведь теперь приходится не подниматься, а идти под уклон. К тому же в спину будто попутный ветер подталкивает желание скорее убраться из этого остывшего ада. Уже в десятке шагов от Врат из под ноги вылетает нечто скрюченное и с жалобным звоном катится по камням. Он наклоняется и долго, бесконечно долго рассматривает искорёженную, ни на что не похожую полоску металла, которая, тем не менее, может быть чем угодно, но никак не причудой природы…

* * *
        Есть дороги - не для живых. И есть миры - не для живых. Миры-призраки, миры-тени… ты не знал этого, путник? О, наивный, да что ты вообще мог познать в своей маленькой короткой жизни?! Посмотри на себя, ты же просто смешон! Ты нелеп! Ты обречён! Ты сунулся туда, куда соваться не следовало!… Но… разве у тебя был выбор?
        Ноги утопают по колено в клубящемся мареве, измеряя шагами бесконечность. Воистину, нелепость, ибо рассудок снисходительно подсказывает: на Тропе не существует объективного расстояния, здесь невозможно дойти куда бы то ни было пешком, это всего лишь несовершенный разум придумывает образы и ощущения, навязывает их сам себе…
        Отрешиться от предателя-рассудка, отказаться от паникующего сознания… это ли возможно? Но это - единственный путь, способный привести к цели…
        Ты должен! Должен добраться! Ведь маг сказал, что ты можешь… что ты - Открывающий Путь… Ты можешь найти выход отсюда! Нужный выход… единственный нужный…
        Что это там, впереди? Смутно знакомая тень?… Осколок воспоминания?… Давно забытый запах?… Не суть важно! Тебе - туда! В надежду…

* * *
        Он сделал шаг, неровный шаг на подгибающихся ногах. Потом все-таки не удержал равновесие и упал на что-то мягкое, смявшееся с влажным хлюпом. Холод освежил горящее лицо и вернул чувство реальности. Опершись руками в податливую поверхность, Олег приподнялся и долго смотрел вниз, прямо перед собой… Мох. Он лежал на толстом слое жёлто-зелёного мха, просевшего под весом его тела. Мутноватая вода сочилась меж пальцев. Пахло болотом, прелью и ещё чем-то кисло-сладким, безумно похожим на что-то, что почти уже довелось забыть…
        Мох был знакомым, уютным, каким-то домашним. А поверх этого влажного ковра змеились тонкие прядки-стебельки с маленькими округлыми листочками и ягодами, еще зеленоватыми, но уже начинающими наливаться первой розовой спелостью… Олег тряхнул головой и неверяще вгляделся в эти прядки. Клюква, братцы! Это же клюква!
        Медленно, очень медленно он встал на колени, обалдело озираясь по сторонам. Вокруг шумели высокие березы, темнели островерхие шалаши ёлочек. Лес купался в тёплом летнем вечере. Обычный лес, чуть заболоченный, какой легко можно было отыскать, скажем, на окраине Владигорска. Он же дома! В своём мире! На Земле!
        Сквозь толстую куртку влага просочиться не смогла, но вот штаны выше сапог промокли насквозь. Олег отметил это машинально и тут же забыл. Что толку думать о пустяках? Он вернулся! Он дома! Словно и не было ничего… Не было?
        Поднявшись на ноги, Олег посмотрел на свои руки - руки фэйюра. Ничего не было?… Вслед за щемящим восторгом накатило глухое, тёмное отчаяние. Что он делает здесь, в этом мире, где ему больше нет места? Зачем он вернулся? Что надеялся отыскать? Даже всего лишь показаться на глаза кому-либо из людей…
        Эки-Ра внутри молчал. То ли не мог найти подходящих слов, то ли просто ждал его решения. Но что же он должен теперь решить? Им удалось то, на что никто из них двоих даже не смел рассчитывать - они сумели пройти сквозь "межпространство" Тропы, пройти буквально "наощупь", ведомые лишь интуицией и жаждой достигнуть цели во что бы то ни стало. Почему-то казалось: нужно лишь дойти, и ответы на невысказанные вопросы появятся сами собой. Вот, дошли…
        Обернувшись, Олег посмотрел на Врата. Здесь их почти не было видно, только воздух чуть колебался между деревьями и слабо искажалась перспектива, как будто в пространстве повисла жидкая прозрачная линза. Никаких чёрных провалов, никаких ясно различимых разрывов, ведущих в никуда. Однако, он точно знал: стоит подойти ближе, потянуться к этому неосязаемому ничто разумом и телом - оно раскроется перед ним и пропустит на Тропу. Знание это не было рациональным, оно просто пришло и надежно утвердилось в сознании как нечто само собой разумеющееся. Он теперь чувствовал Врата, они манили его к себе, притягивали, уговаривали открыть и войти…
        Олег повернулся и пошел прочь, увязая в зыбко дрожащем под ногами моховом ковре. Как бы то ни было, он пришел туда, куда хотел прийти. Оставалось лишь разобраться в своих чувствах и понять что он должен теперь сделать.
        "Ты мне поможешь?"
        Эки-Ра молчал. То ли не знал что ответить, то ли почему-то не хотел говорить.

* * *
        К дороге он выбрел уже в сумерках. Местность и прежде казалась ему знакомой, а увидев вдали огни железнодорожного узла, Олег окончательно утвердился в мысли, что находится недалеко от родного города. Причем, даже район - восточный, до дома пешком часа полтора будет, не более.
        До дома…
        Олег постоял на обочине еще несколько минут, наблюдая как разгорается над скрытыми за лесом городскими кварталами электрическое зарево. Потом издалека послышался шум приближающейся машины и он отступил в заросли орешника - попадаться кому-либо на глаза, пусть даже мельком и в темноте, ему не хотелось.
        Быстро темнело, но ночное зрение - на то оно и ночное. Олег шёл наугад… вернее, это ему казалось, что он идет наугад, бездумно и бесцельно. Между тем, его вёл сейчас тот странный проводник, что обосновался у него внутри и давал о себе знать последнее время всё чаще и чаще. Вот и сейчас - в мозгу словно пробудился вживлённый автопилот; он отыскал в глубине лесного массива Врата и уверенно повёл безучастное тело напрямик, меж небольших, но болотистых и топких озёрец, к которым Олег прежде не сунулся бы даже днем.
        Под ногами слежавшаяся хвоя сменила высокую густую траву; та, в свою очередь, скоро превратилась в уже знакомый упругий ковер из мха. Не дойдя до Врат какой-нибудь сотни метров, Олег внезапно остановился возле очень старого и кряжистого дуба. Место здесь было относительно сухое, усталость наконец-то взяла свое и он буквально рухнул возле мощных корявых корней древесного старожила, сразу же провалившись в глубокий "тёмный" сон, больше похожий на беспамятство.

* * *
        - Тебя там не ждут, - голос звучал отстранённо и из-за этого ещё более уверенно. - Ведь ты уже убедился в этом, сын хорла?
        - Ты прежде никогда не называла меня так, - он вглядывался в смутные очертания фигуры, словно застрявшие в предрассветном тумане. - Вэр, это ты? Откуда ты здесь?
        - Оттуда же, откуда и ты.
        - Тебе здесь не место.
        - А разве тебе здесь место? - удивилась она. - Не смеши меня, сын хорла! Кому ты тут сможешь не то что слово сказать, а хотя бы на глаза показаться? Взгляни на себя, фэйюр!…
        Что-то толкнуло его вперёд, бросило на колени перед парящим зеркалом пруда. Недвижная гладь воды отразила… то, что и должна была отразить - лицо, где человеческие черты причудливо перемешались с кошачьими. Оно не выглядело уродливым, вовсе нет, даже на человеческий вкус барска можно было найти привлекательным, но это не могло изменить его чуждости людям. Олег услышал глухой стон отчаяния. Свой собственный стон.
        - Что мне делать?! Подскажи - что?!
        Ответ не заставил себя ждать:
        - Изменись.
        - Что?!…
        - Изменись. Стань прежним. Хотя бы внешне.
        - Это безумие!
        - Весь наш мир - одно сплошное безумие, - призрак насмешливо фыркнул и клубы тумана поглотили его с той же лёгкостью, с какой породили совсем недавно.
        - Изменись, - донеслось уже из ниоткуда, - ты можешь…
        "Могу", - мысленно повторил он, вновь склоняясь над водой. Из тёмного, подернувшегося от его близкого дыхания легкой рябью зеркала смотрела сквозь узкие прорези кошачьих зрачков безнадёжность. Щурилась, кривила губы…
        А если и взаправду - может? Если и впрямь - изменится? Стоит лишь пожелать этого всей своей раздвоенной душой, поверить в невозможное!… Поверить - и измениться!
        Как изменить себя, не изменив себе?… Эки, подскажи! Почему ты молчишь?!
        Он заскрипел зубами, комкая в пальцах напитанный влагой мох. Невозможно переплыть дважды одну и ту же реку! Невозможно отыскать жарким летом прошлогоднего снега! Тот снег растаял еще по весне, став рекой, а та река, в которую ты входил когда-то, давно уже слилась с океаном…
        Ты все-таки сошел с ума, странник, поскольку надеешься на невозможное… Веришь в невозможное… И видишь в зеркале пруда - невозможное…
        Отражение в воде странным образом поплыло, исказилось, как будто невидимый художник решил разом смешать все краски. Черты лица размазались… Что это? Слезы?…
        Нет, глаза оставались сухими и он по-прежнему ясно видел отражающиеся в живом зеркале ветви дуба. Чёткость потеряло лишь лицо, превратившись в неясное мельтешение теней и красок, сквозь которое постепенно начинали проступать контуры черт… новых черт… старых черт!…
        Не смея верить своим глазам, он потрясённо наблюдал, как формируются мягкие скулы и прямой нос, как гладкая кожа наливается румянцем… Кожа!… Гладкая!… И глаза!… Человеческие глаза!…
        Еще миг, и из воды на него смотрел Олег - прежний Олег, облик которого он уже стал забывать. Боясь спугнуть чудесное наваждение, он поднес руку к щеке, потрогал… и похолодел - пальцы зарылись в короткий пушистый мех. Вожделенное отражение дрогнуло и снова исказилось. Нет! Постой! Не уходи!…

* * *
        Олег словно очнулся, вышел из забытья и обнаружил, что действительно стоит на коленях возле пруда. Вот только никакого тумана не было вокруг, а над лесом поднималось утреннее солнце. Да что же это с ним, в самом-то деле? Где был сон и где - явь?
        Он с трудом удержался, чтобы не ударить кулаком фэйюра, вновь смотрящего на него снизу вверх. Тоска, стынущая в его глазах, остановила уже занесенную руку. А ведь во сне (если это был сон) ему все-таки удалось. Хоть на миг - но получилось… А что, если…
        Ощущения ещё были свежи в памяти. Олег попытался расслабиться и вернуть это чувство из видения, эту безумную надежду, эту странную уверенность в том, что всё получится. Нелепость? Пускай!… Пусть этот шанс был насквозь призрачным, всё же это был ШАНС!… Не на возвращение, нет, но хотя бы на взгляд… один единственный взгляд на забытую в этом мире мечту. Всего один взгляд в глаза и одно единственное слово: "Прощай". То слово, что он не успел, не смог произнести, уходя. То слово, что он остался должен… Потом - плевать, потом хоть обеими ногами в Яму, хоть вприпрыжку по краю Мироздания. Потом… он будет ГОТОВ…
        Нет, не выходило - не расплывалось изображение в воде, не смешивались краски и черты, не выплавлялось из нынешнего - прежнее. Фэйюр все так же смотрел на него снизу вверх и в глазах его таяла сосулькой под весенним солнцем надежда.
        Тогда он закрыл глаза и начал "рисовать" свой прежний облик мысленно, вспоминая каждую деталь своего человеческого лица, каждую мелочь, вплоть до крошечной родинки возле правого уха и вечно сбивающейся на лоб непослушной прядки жестких волос. Боже мой, как давно это было!… То, что прежде казалось таким привычным, обыкновенным, сейчас приходилось вытягивать из памяти, как жилы из плоти, с болью и кровью… узкая складка на правой щеке… характерный прищур глаз… Как скульптор лепит бюст, как художник рисует портрет… Им проще, скульптору и художнику, у них есть натура, живой образец, а у него - только осколки воспоминаний о собственном отражении в зеркале, о фотографиях, о видеосъёмке с выпускного вечера… Нос… губы… изгибы скул… Какие у него были глаза? Кажется, карие… А волосы? Темные… темно-каштановые… Складка на щеке… родинка… да, помню - возле уха… нос прямой… губы узкие…
        Олег открыл глаза… Моргнул… сердце встрепенулось в груди и пошло в пляс, отбивая чечётку - судорожную, нервную. Медленно, очень медленно он поднялся с колен. У его ног слабо колыхалось отражение барска с человеческим лицом. Чувство абсурдности происходящего не оставляло, постепенно превращаясь в убеждённость: "Я либо свихнулся, либо у меня действительно ПОЛУЧИЛОСЬ… но что делать с остальным телом? С одеждой? С оружием?…"
        Улыбка вышла несколько кривоватой, но это была именно улыбка. А секунду спустя ему уже стало по-настоящему весело. В сравнении с только что сделанным, все прочие вопросы казались сейчас не стоящими медного цирха.

* * *
        Батон был чёрствым. Хоть сколько верти в руках, щупай через хрустящий целлофан упаковки и морщись с досадой - мягче он от этого не станет. Ну, не идти же за целый квартал в булочную из-за какого-то паршивого батона… Да ляд с ним, сгодится и чёрствый.
        На кассе Башкирцев лишь скривился от раздражения, отсчитывая деньги за несвежий хлеб, молоко и банку кофе. Поколебавшись, прихватил пачку сигарет. Дома еще оставалось несколько штук, но настроение было ни к черту, а под такое настроение всегда хотелось курить.
        Нужно сказать, в последнее время настроение вообще не блистало. Работа надоела - хоть вешайся, а до отпуска ещё три недели. Три бесконечных недели дрязг с начальником-самодуром и с этой идиоткой Сухановой, которую назначили менеджером в отдел за что угодно, только не за умение работать головой.
        Зойка тоже надоела, но от неё отвязаться ещё труднее, чем от начальства. Работу можно было бы бросить, квартиру Жени выгодно сдать и пару месяцев просто отдохнуть, потом устроиться в какое-нибудь местечко попристижнее… может быть даже машину купить новую… Эх, всё ж таки одному было бы сейчас на-амного лучше жить… А ещё лучше бы - с Женей. С ней жилось как-то проще и спокойнее. Даже с мальчишкой можно было мириться, хоть и терпели они друг друга всегда с трудом. Зато Женя всегда ощущалась как надежная спина, к ней хотелось возвращаться с опостылевшей работы, ей можно было выговориться, "спустить пар", с ней можно было забыть о домашних хлопотах, да и готовила она шикарно, что и говорить.
        Все-таки жизнь - дерьмовая штука. Что имеем - не храним, потерявши - плачем. Сам, своими руками угробил собственную спокойную жизнь, вдребезги расклошматил о гружёный песком "Камаз". Благо хоть сам ещё жив остался тогда… А что обрел взамен? Зою с её претензиями? Полугодичный геморрой с оформлением и переоформлением документов на жилплощадь? Ссоры и склоки, от которых теперь не к кому бежать? Впрочем, от одного он всё же сбежал… вернее, от одной. Психанул, хлопнул дверью и перебрался в дом, от которого за эти месяцы уже порядком успел отвыкнуть. Отсюда до работы лишних четверть часа дороги, но добро бы только в дороге дело было.
        Первые ночи спал совсем уж скверно, все мерещились шорохи в гостиной и снился Олег с распоротой грудиной и широко открытыми живыми глазами. Вздрагивал, просыпался, иной раз и пятьдесят грамм опрокидывал, чтобы нервишки успокоить. Через неделю, вроде, привык. А сейчас, когда к концу подходила вторая неделя, желание плюнуть на обиды и ехать мириться к Зое вовсе поутихло. Нет уж, пускай баба сама приезжает кланяться. Хотя, вон, звонит уже, спрашивает долго ли ещё намерен дурака валять. А и пускай звонит, он характер выдержит - это полезно.
        Но жизнь - всё равно дрянь. Сплошные проблемы, нервотрёпка и мрак. Одно к одному… Ещё и хлеб этот чёрствый…
        Ключ скрипнул, проворачиваясь в замке, он вошел в прихожую, повесил сумку на ручку двери и, уже стягивая ботинки, брезгливо поморщился. Что за запах? То ли потом тянет, то ли мокрой псиной… Потом до Башкирцева вдруг дошло и он так и замер посреди прихожей с одним снятым ботинком в руке. Пахло не от соседей, неприятный запах витал в самой квартире. А ещё - шум с улицы доносился слишком уж отчетливо для закрытых окон. Опасаясь дождя, он всегда тщательно закрывал окна, прежде чем уйти на работу. А сейчас, похоже, все окна в доме были распахнуты настежь. И ещё… в гостиной кто-то был.
        На деревянных ногах Башкирцев вошел в комнату. Закат за окном бросил на стены и потолок сквозь тонкий узорчатый тюль пламенно-рыжие сполохи. На этом огненном фоне сидящая в кресле фигура показалась ему почти черной. Словно обугленной.
        - Здравствуй, Артем Петрович, - голос был хрипловат и слова звучали странно, неуверенно как-то и ломко, словно произносящий их давно уже ни с кем не разговаривал, но, тем не менее, от звука этого голоса Башкирцева пробил холодный пот.
        - Ну, что застыл на пороге? - продолжил, между тем, не дождавшись ответа, сидящий в кресле. - Раз уж пришел, закрой дверь.
        - К-кто?! - вместо осмысленного вопроса прозвучало нечто, более похожее на воронье карканье.
        - Дверь закрой, - повторил пришелец, - и разуйся. Поговорим.
        У самого порога в голову пришла спасительная мысль: выскочить в коридор и бежать прочь. Если громко кричать, соседи вряд ли выйдут, но авось вызовут милицию. Пока ЭТОТ встанет из кресла, пока бросится следом… "Не успеешь, - шепнуло внутри холодно и бесцветно, - ничего ты не успеешь." Он медленно запер дверь и долго снимал второй ботинок. Руки дрожали.
        - Не трясись, не съем. Падалью не питаюсь.
        Закат успел слегка поблекнуть и теперь нежданного визитера можно было разглядеть без труда. Из холода Башкирцева бросило в жар. Он, неожиданно для самого себя, вскинул руку и судорожно перекрестился.
        - Ты ведь неверующий, Петрович, - с насмешкой заметил призрак. - Так что у тебя вряд ли получится. Ты уж извини, я тут покопался в шкафах, кое-что из своих вещей нашёл. Вот, к примеру, халат этот. Если бы ты только знал какое это блаженство - банальный горячий душ. Это можно понять только лишившись его, честное слово.
        - Т-ты… ты не можешь… быть зд-десь!…
        - Это верно, - призрак легко согласился, - не могу. Однако иногда приходится совершать невозможное.
        Он сидел в кресле странно, поджав под себя ноги и укутавшись в халат. Поза его была какой-то неестественной, но в чём заключалась эта неестественность Башкирцев понять не мог. Тот инфернальный ужас, что парализовал его разум в первые минуты встречи, сейчас начинал понемногу отступать. Мозг лихорадочно искал рациональное объяснение происходящему и, как это ни странно, находил его в мелочах, имевших к "рацио" весьма смутное отношение. За мелочи эти рассудок, не веривший прежде ни в чёрта, ни в бога, теперь цеплялся как утопающий за соломинку: Зачем бы ожившему покойнику открывать окна в доме? Зачем говорить о горячем душе? Да и появляться ещё до заката солнца призраку, вроде как, не полагается… А запах!… пусть и не розами пахло в прихожей, но этот запах был ЖИВОЙ…
        Наверное, на его лице отражалось всё более чем явственно, поскольку незваный гость неожиданно вздохнул и произнес устало:
        - Не льсти себе, я сюда заявился не совесть твою изображать. Если нервишки расшатались, глотни чего покрепче, я в холодильнике водку видел. А потом расскажешь мне, о чём спрошу. В конце концов, это невеликая плата за то, что ты теперь живешь в моем доме, не так ли?

* * *
        - Плевать мне, что ты там сейчас думаешь, - бросил Олег, нарушив напряженное молчание. - Плевать мне на тебя и на твою жизнь. Живи себе и дальше как живётся. Мне тут кое-что сделать нужно, потом я уйду. Теперь уж точно - навсегда. А от тебя, Петрович, только две вещи и требуется: на один вопрос ответить честно и не мешать мне потом, не делать глупостей, никуда не звонить и никому ничего не рассказывать, пока я здесь. После - мне уже без разницы, хоть участковому исповедуйся, хоть психиатру.
        - Меня в морг возили, тело твое опознавать, - буркнул Башкирцев невпопад. - Может, и впрямь - к психиатру?
        - Не раньше, чем я уйду. И вот ещё что… завтра у нас какой день недели?
        - Пятница, - он не особо удивился неосведомленности "призрака", - семнадцатое число…
        - Тем лучше. Позвонишь утром на работу и скажешься больным. Лучше тебе будет тут посидеть пару дней. Так, от греха подальше.
        Башкирцев опрокинул третью по счёту рюмку и с угрюмым видом покосился на Олега.
        - Живой ты или мертвец, а только указывать мне у тебя нос не вырос.
        - Расхрабрился ты, как я погляжу, - качнул тот головой. - Хватит тебе уже пить, а то так можно и инстинкт самосохранения вовсе потерять.
        - Т-ты! - задохнулся Башкирцев, давясь не то страхом, не то возмущением. - Ты не угрожай мне! Слышишь?! И не думай!…
        - Тихо, - голос Олега прозвучал так, как некогда прежде не звучал на его памяти: негромко, но настолько уверенно, что зарождающаяся истерика разом стала поперёк горла.
        - Не шуми, соседи услышат. Окна-то открыты. Ещё позвонят, куда не следует.
        Водка была ледяная, но сейчас Башкирцев не чувствовал ни её холода, ни вкуса, ни крепости. Она провалилась внутрь как глоток обычной воды. Четвёртая рюмка - а будто и не пил вовсе. Всё вхолостую…
        - Знаешь, что самое странное, Петрович? - задумчиво протянул "призрак". - В нашу последнюю встречу я не способен был увернуться от твоей оплеухи, а сейчас могу убить тебя, не вставая с этого кресла. Ты "ой" сказать не успеешь. Но… мне даже ломать тебе руку больше не хочется. Я давно перестал тебя ненавидеть. Я, может быть, даже простил тебя… Не дури, дядя Артем, просто сделай как я прошу и через пару дней можешь забыть меня как сон.
        - Кошмарный сон.
        - Это уж как тебе хочется, так и считай… А пока ты вот что мне скажи: где Таня?
        - Ка-какая Таня? - Башкирцев растерялся от неожиданного вопроса.
        - Таня, - терпеливо повторил Олег, - девушка. Которая была здесь, когда… меня убили… Якобы убили.
        - Так ведь… - он осекся. - Ты это… ты что же, не знаешь ничего? Ведь уже больше недели прошло… А я-то уж было подумал…
        - Что? - "призрак" привстал в кресле, подаваясь вперед. - Что случилось с Таней?!
        Вот в этот самый момент Башкирцев наконец-то ощутил действие спиртного. Потому что лицо Олега перед его глазами на миг исказилось и поплыло, теряя чёткость очертаний. Он рефлекторно тряхнул головой и зрение пришло в норму.
        "Напьюсь, - с мрачной решимостью подумал Башкирцев. - Уж коли завтра нужно "болеть" так буду болеть по-настоящему. Вот только отвяжется ЭТОТ со своими вопросами…"
        - В больнице она уже дней восемь или девять, - неохотно протянул он, наливая себе по новой. - Кто-то болтал из соседей, так из комы и не вышла до сих пор… Опоздал ты, парень, воскресать.
        Глава девятая
        Между жизнью и смертью - две пяди ничейной земли.
        Между смертью и жизнью - нейтральная полоса.
        Вдох и выдох… Мы времени раньше расчёт не вели,
        А теперь нам осталось быть вместе всего полчаса.
        Вдох и выдох… Мы раньше небрежно бросали слова,
        А теперь невозможно спросить и услышать ответ.
        Друг по другу так часто мы взглядом скользили едва,
        А теперь посмотреть друг на друга возможности нет.
        Вдох… вот грудь поднялась, значит дышишь, и значит - жива,
        Значит, может, ещё мы получим утерянный шанс.
        Выдох… мне показалось: раздвинулись губы едва -
        Может, блюз не допели последний, а может - романс.
        Между жизнью и смертью так мало - лишь выдох и вдох.
        Между смертью и жизнью - лишь шаг по ничейной земле.
        Нам сейчас бы хватило немного, каких-нибудь крох…
        Но и крохи сгорели… и без толку рыться в золе…
        Он смотрел на неё всю ночь. Смотрел как медленно, бесконечно медленно поднимается и опускается её грудь. Смотрел на её лицо, словно вылепленное из воска. На бледные губы и тени, залегшие вокруг закрытых глаз… Она была где-то далеко. Там, за чертой, куда ему, Открывающему Пути, нет хода. Туда не открыть Врата, и не заглянуть сторонним взглядом… туда можно лишь попасть единожды. И оттуда немногим дано вернуться… Ей - не дано. Он понял это сразу, едва лишь узнал о происшедшем. Осознание пришло уже позже и подобно было удару в солнечное сплетение… Она умирает!…
        В палату вошла женщина средних лет в белом халате. Движения медсестры были размеренны и неторопливы. Поменяв капельницу и убедившись, что аппаратура работает в обычном режиме, она на несколько секунд задержалась возле девушки, чтобы поправить и без того ровно лежащую простыню. Покачала головой и вздохнула с непритворной жалостью:
        - Молоденькая такая…
        Потом вышла, так и не заметив застывшую в дальнем углу тень. Кто сказал, что ночь - это неприёмные часы? Кто сказал, что в реанимацию не пускают даже днём?… Тень шевельнулась, но не приблизилась. До этого он уже подходил к Тане дважды, прикасался к руке и долго слушал её беззвучное дыхание. Теперь же - просто стоял у стены, почти неподвижный и безмолвный. Поддерживать иллюзию не было нужды, но все же на лежащую девушку смотрели сейчас глаза человека, а не фэйюра - ему казалось, это будет правильным. Губы его шевелились, то завораживающе медленно, то быстро и судорожно. Он не просил - слишком хорошо понимал, что просить уже бесполезно. Не молился - ибо не умел. Не проклинал, так как время проклятий ещё не пришло. Он прощался…
        Всё оказалось напрасным - метания и поиски, штурм Тинтры, сотни загубленных жизней, Тропа, Выжженные миры… он ничего не узнал, не получил ответов на главные вопросы, ни на шаг не продвинулся к цели. Он даже не успел увидеть её глаза… ему досталось только вот это молчаливое прощание без надежды услышать ответ.
        На лице Тани не было ни синяков, ни ссадин. На обходном листе рука доктора вывела летящим почерком: "ушиб мозга"… один-единственный сильный удар "тупым предметом" в височную область и сотрясение, приведшее к коме. Один единственный удар… не оставивший на коже даже ссадины, только небольшую гематому.
        "Прости, - шевельнулись губы. - Я должен был оказаться рядом. Должен был защитить… Должен был…"
        "Ныть о несбывшемся - это проще всего. Так неудачники обычно и поступают."
        Он почему-то не удивился тому, что Эки, упрямо молчавший с момента их появления на Земле, вдруг решил заговорить. Просто внезапно понял: тот никуда не пропадал, был все это время рядом, смотрел вместе с ним, чувствовал, переживал…
        "Почему она не приходит в себя? Ведь эта травма - не смертельна. Почему она уходит от меня?"
        "Может быть, ей больше не хочется жить…"
        "О чем ты?"
        "Ты знаешь… и знаешь кто, скорее всего, виноват в этом."
        "Я… я виноват."
        Эки-Ра промолчал и Олег тоже не произнес больше ни слова. Грудь Тани поднималась и опускалась… все медленнее, все незаметнее было это движение. Когда показания установленных возле кровати приборов начали быстро меняться, дверь распахнулась и в палату вбежала давешняя медсестра. Она на секунду замерла, растерянно глядя туда, где, как ей показалось, только что мелькнула ожившая тень… Нет, это просто кто-то из сотрудников забыл закрыть на ночь окно и сквозняк шевельнул тяжелую занавеску. Медсестра бросилась к девушке. Ей на помощь уже спешил дежурный врач, сдавленно чертыхаясь спросонья. Он был ещё молод и не успел привыкнуть к необратимости смерти, примириться с ней и преисполниться философского спокойствия. Поэтому он делал всё, что мог, бледнел от осознания бесполезности своих действий и ругался уже в голос…
        Видимо, пришло время и для проклятий…

* * *
        За окнами светало. Раннее утро или ещё ночь? В сущности - разницы мало, когда на дворе лето и небо из черного становится голубовато-серым уже в четыре часа пополуночи. Самые сладкие и крепкие сны - в это время. Худшие из кошмаров - тоже. Отличить один от другого, впрочем, бывает непросто. Тут уж - дело вкуса, пожалуй. Кому и райские видения - скука смертная, а кому и явление призраков нипочём…
        Вот и этот сон Коля затруднился бы однозначно записать в какой-либо из списков. С одной стороны, покойник во сне - это, наверное, не к добру. А с другой… излишне суеверным Фарязев никогда не был, сны толковать не умел и в то, что призрак друга заявился в его грезы, чтобы отравить их своим присутствием, поверить не был готов. Особенно - после сдачи зачётной сессии и той маленькой вечеринки, что они с сокурсниками устроили по этому благородному поводу. Когда под утро пары хмельного ещё кружат голову и реальность, сплавляясь с дрёмой, слегка плывёт перед глазами, визитам привидений уже не удивляешься.
        - Поболтать заглянул? - сонно осведомился он, глядя поверх натянутой по подбородок махровой простыни. - А я уж заждался. В первый месяц-то почаще являлся.
        - И о чем говорили? - полюбопытствовал призрак, усаживаясь на подоконнике как-то странно, неудобно, по-птичьи. Длинные полы темно-синего плаща свесились вниз.
        - Не помнишь? Жаль… А вообще - так, трепались за жизнь… Без тебя скучно стало, Олеж. Зря ты умер все-таки. Мне, вот, обычно снится, что ты живой. А сейчас точно помню: умер. Похоронили тебя. Глупо все, да? И невесело.
        - Глупо, - согласился Олег, - в жизни вообще очень мало разумного, доброго и вечного.
        - Верно… вот твой плащ - тоже глупость. Жарко же, а ты - в плаще. Прям как Брендон Ли в "Вороне", чес-слово. Я всё понимаю, конечно… Но уж очень по-киношному, даже для сна, не находишь?
        - Плащ - он не поэтому, у меня просто проблемы… с походкой. Пришлось одолжить у Петровича это старье. Полы длинные - не так заметно.
        - Угу… тебе самому-то не смешно, Зорин?
        - Нет, не смешно. Страшно мне… Почему все так, Коля? Почему - она? За что? У меня в груди словно ледяной ком из вопросов. Они меня на части рвут, режут изнутри…
        - Значит, всё-таки, как в том фильме, да? Ради мести с того света - на этот.
        - Нет… я не уверен. Должен быть, вроде, уверен, но почему-то - нет… Мне кажется, кроме Лобова больше никто не мог, но…
        - Много кто мог бы. Бомжей и наркош хватает вокруг, отморозков всяких. Да только Лоб это, больше некому. Либо он сам, либо кто-то из шестёрок его… Жалко Таню… такая девчонка…
        - Спасибо тебе.
        - За что?
        - Если бы не ты, мы бы с ней не встретились, наверное.
        - Пустое. Может, если бы вы не встретились, ты бы ещё жив был.
        - Да я и так… впрочем… ты не прав, ничего бы это не изменило. Таня тут ни при чем.
        Призрак поднялся и повернулся к открытому окну.
        - Уже уходишь?
        - Да, пойду.
        - Посиди ещё.
        - Прости, Коль, у меня ещё дела… я и так, наверное, зря зашел. Просто… кроме тебя больше не с кем было поговорить. Понимаешь, я оставил её тут одну… а теперь должен хоть что-то сделать… Знаю, что это её не вернет, но…
        - Может, тебе потом легче будет?
        - Нет, не будет. Просто выясню правду, а там… не знаю. Прощай.
        - Прощай, Олеж. Заглядывай ещё.
        - Прости… вряд ли получится.
        Темный плащ мелькнул в предрассветной дымке и пропал. Второй этаж всего-навсего, невысоко… а впрочем, какая разница призраку с какого прыгать этажа.

* * *
        Дом номер два по Качаловскому проезду был непростым - любой бы понял это с первого взгляда. Желтый, глянцевый кирпич облицовки; нестандартная архитектура; окна - евро; балконы застеклены по единому образцу; первый этаж - магазины и киоски; в подвале гараж; рядом с домом огороженная детская площадка и небольшой сквер с клумбами и аккуратно постриженными кустами; в подъездах, помимо домофонов и консьержей, ещё и внутренняя охрана. Все в округе знали: четырехкорпусный семнадцатиэтажный блок, венчающий собой Качаловский проезд, построен не для "простых смертных". Здесь обитали многие представители городской элиты среднего пошиба: преуспевающие коммерсанты, начальники нескольких крупных предприятий города, банкиры и даже (как поговаривали) кое-кто из родственников мэра.
        Светлана вспомнила, как робела, в первый раз подходя к этому дому. Теперь эта её робость ей самой казалась забавной. Впрочем, некоторая доля смущения всё равно осталась. Во всяком случае, к подъезду она подошла ускоренным шагом, стараясь не обращать внимания на кучкующихся неподалеку подростков, проводивших её сумрачными взглядами. Светлана уже вполне привычно набрала номер на клавиатуре домофона, нажала кнопку "вызов"… И испуганно вздрогнула, услышав не из динамика, а из-за спины:
        - Привет, Светик.
        Она обернулась и машинально пробормотала "привет", вглядываясь в полустёртые сумерками черты лица. Черты эти показались ей знакомыми. Только когда парень улыбнулся, она с облегчением вспомнила: Коля Фарязев из параллельного "Б"-класса. Даже удивительно, как это она не признала его сразу, ведь изменился он не так уж сильно.
        - Коля, ты что ли? А я-то думаю: кто такой? Богатым будешь!
        - Это уж наверняка, - снова улыбнулся парень, - Да и ты, надеюсь, не обеднеешь. В гости собралась?
        - Да вот… - начала было Светлана, чувствуя, что щеки заливает краска смущения. В этот момент из динамика домофона послышался молодой мужской голос:
        - Кто там?
        - Это я… - она замялась. - Открой, Дим.
        - Света? Заходи! - в доносящемся из динамика голосе послышалась неприкрытая радость. Смущённо улыбаясь, она толкнула тяжелую металлическую дверь и вошла. Фарязев тоже вошел, продолжая улыбаться ей, как давней подруге, хотя в школе они почти не общались. Она кивнула давно знакомой пожилой консьержке, мазнувшей по ним взглядом из стеклянной будки. Охранник тоже узнал её, только нахмурился, взглянув на Кольку, но ничего не сказал. А тот чуть ли не под ручку довёл девушку до лифта, вошел вместе с ней и спросил:
        - Тебе высоко?
        - Десятый, - ответила она. - А тебе?
        - Выше, - он нажал на кнопку. - Как сама-то?
        - Нормально, - пожала плечами Светлана, - учусь, работаю… А ты?
        - Шаг вперед, два назад, три прыжка на месте.
        Она вдруг подумала, что взгляд у Кольки какой-то отсутствующий, а улыбка - словно наклеена на лицо. Глаза его толком рассмотреть не получалось, они словно в тени прятались. Ей отчего-то стало не по себе…
        - Зачем же так мрачно, Коль?
        - Забудь, - он снова улыбнулся своей искусственной, насквозь фальшивой улыбкой. В этот момент лифт остановился, она шагнула в открывшиеся двери, и услышала вдруг позади:
        - Счастья тебе, Светик.
        Что-то было в голосе, которым он произнес эти слова, заставившее её обернуться и еще раз посмотреть на однокашника, пристально и тревожно.
        - И тебе, Коля, тоже, - серьезно пожелала она в ответ.
        Тот кивнул ей и нажал кнопку верхнего этажа. Только когда сдвинулись металлические створки и кабина с негромким гулом ушла вверх, Светлана внезапно поняла, почему не сразу узнала Фарязева - у него были совсем чужие, незнакомые глаза.

* * *
        На крышу он попал без осложнений - разогнул прутья решётки, запирающей выход на чердак и легко протиснулся между ними. Квадратный люк, ведущий на саму крышу, был снабжен массивным замком. Детские игрушки, он сорвал его даже особо не напрягшись, вместе с петлями запоров.
        С четвёртого корпуса на третий перебраться оказалось просто - их разделяла щель, шириной не более метра. Со вторым корпусом светило больше трудностей - между зданиями проходила совсем не узенькая пешеходная дорожка и от кирпичного парапета третьего корпуса до карниза крыши второго было метров пять. Расстояние его не пугало, но вдруг пришло в голову, что прыжок могут случайно заметить прохожие или жильцы соседних домов. Делать, однако, было нечего - переигрывать варианты действий по-новой не хотелось. Второй такой удачи, какой стала для него встреча с Поляниной, ему могло и не представиться. И без того страшно повезло, что Света узнала в нём Кольку, а охранник не стал задавать лишних вопросов. Разумеется, он мог бы пройти и сразу через подъезд нужного дома, вот только охрану ему упрямо не хотелось ни пугать, ни выводить из строя. В теперешнем своем состоянии он способен был убить или искалечить, даже не желая этого, поэтому, увидев идущую через сквер Полянину, воспользовался случайной встречей почти интуитивно.
        Теперь медлить не имело смысла; Олег разбежался, прыжком взлетел на полуметровой высоты парапет и, сильно оттолкнувшись, взмыл над провалом в семнадцать с лишним этажей. Внизу промелькнула серая асфальтовая лента дороги и голова какого-то позднего гуляющего. Потом ноги упруго толкнулись в покрытый слоем битума скат крыши, он мягко перекатился через плечо, гася инерцию, и застыл в приседе, прислушиваясь к окружающему пространству… Всё спокойно. Потоки внимания, которыми были насыщены улицы города, перемещались где-то внизу, почти не поднимаясь выше первых этажей зданий. Ни один чужой пристальный взгляд не пытался отыскать в вечерних сумерках мелькнувшую над домами серую тень…
        Второй чердачный люк оказался не заперт. Замок висел только на решетке, но он поступил с ней так же, как и с той, первой - разогнул прутья ровно настолько, чтобы пролезть между ними. Потом быстро спустился по лестнице на восьмой этаж.
        Под сердцем стыл кусок льда, колол, прорастал вдоль позвоночника в мозг длинной колючей сосулькой. Вопросы требовали ответов.

* * *
        К вечеру в комнате стало душновато, даже несмотря на включенный "кондишн". Человек с хорошим обонянием мог бы выделить из висящей в воздухе тяжелой одуряющей смеси насыщенных запахов "ароматы" алкоголя, табака, духов, лака для волос и сладковатого дыма "травки". Музыкальный центр "Сони" в углу позузадушенно хрипел голосом Шефутинского, под потолком плавали голубоватые клубы марихуанового дыма, на столешнице из толстого дымчатого стекла и на полу, вокруг обитых сиреневым бархатом кресел, громоздились батареи разнокалиберных бутылок. Марина состроила брезгливую гримасу своему отражению в огромном чёрном трюмо и капризно пожаловалась:
        - Дышать уже нечем, Серж. Открой окно.
        Лобов, развалясь в кресле, цедил из высокого бокала водку с тоником и курил "Парламент", игнорируя "травку".
        - Открой, - он лениво кивнул Толику, тот с готовностью вскочил, распахнул настежь фрамугу.
        - Лучше? - безразлично поинтересовался хозяин квартиры.
        - Нет, - Марина вздохнула, откидываясь на спинку дивана. - Надоела жара. И вы, парни, надоели. Слушаете всякую дрянь. Поставьте лучше "Руки вверх" или Шуру.
        - Я ещё столько не выпил, - буркнул Лобов. Бритый громко заржал над его словами и притянул к себе ойкнувшую Александру.
        - З-зачем нам Ш-шура? - он уже порядочно набрался. - У нас с-своя есть Ш-шурочка!
        - Отвяжись, дефективный! - Александра оттолкнула его и потянулась за бокалом. Она тоже была под хмельком, как, впрочем, и все в этой комнате, включая Марину.
        "Я пьяна? - возникла в голове ироничная мысль. - Да, я пьяна, и мне это, черт побери, по душе. А Лобов скотина - нагнал тоску."
        - Скучно, ребята, - протянула она жалобно. - Может, сорвемся куда-нибудь? В бар или на диско?
        - В лом, - отозвался Лобов.
        - В лом, - поддержал его Ринат.
        Бритый, похоже, предложение Марины вовсе не расслышал, а Гена, по своему обыкновению, промолчал, стрельнул в её сторону взглядом сытого волка и снова закрыл глаза. Только Вовчик-мент выглянул из-за своего журнала с интересом, убедился в отсутствии у компании энтузиазма и снова углубился в разглядывание глянцево-пёстрых страниц. На Толика Марина не рассчитывала вовсе - "тень" Лобова не привыкла высказывать свое личное мнение.
        - Зануды, - она фыркнула, сделав обиженный вид, повернулась в сторону прихожей… и первой заметила стоящего там человека. Свет в прихожей не горел, а гостиная была освещена скудно и поэтому сумрак размывал очертания фигуры, скрадывал черты лица. Несколько секунд она недоумённо смотрела на эту фигуру, ожидая, что человек войдет, но тот не двигался с места и тогда она заговорила сама, обращаясь к Лобову:
        - Эй, Серж, к тебе пришли!
        Сергей оторвался от созерцания дымной струйки, исходящей от сигареты в его пальцах, и равнодушно посмотрел на позднего визитёра.
        - Черт, Леха, опять дверь не закрыл?
        - Не думаю, - невпопад отозвался Бритый.
        - Это правильно, - не замедлил подколоть его Ринат, - меньше думаешь - крепче спишь. Железный принцип, пацан!
        Над шуткой засмеялись только Толик и сам Ринат, остальные начали оборачиваться к незнакомцу.
        - А ты, братан, не ошибся ли дверью, часом? - поинтересовался Лобов тоном, не предвещающим ничего хорошего.
        Незнакомец молча шагнул в гостиную, выступая из тени.
        - Shit! - пробормотал Гена и глаза его недобро сощурились. Вздрогнул, узнавая, Лобов. А потом вошедшего узнала и Марина… и почувствовала, как страх колючими ледяными иглами впивается в позвоночник. Вот так же он и входил к ней неделю назад в ночном кошмаре, под руку с Таней…
        - Покойник вернулся, - Лобов хлебнул из стакана и поморщился, будто водка неожиданно показалась ему чересчур горькой. - Интересно, кого же в твоей квартире тогда порезали?
        Олег стоял и молчал, неподвижный, жутко бледный, точно и впрямь восставший из мёртвых. На нем был какой-то помятый синий плащ старомодного фасона. И это в летнюю жару!
        "Я перебрала, - решила Марина. - Перебрала, отключилась и вижу какой-то нелепый сон…" Ей было невдомёк, что в своем предположении она уже не оригинальна.
        - Что тебе нужно? - спросил, между тем, Сергей, угрюмо разглядывая "покойника". - Какого ляда ты сюда заявился?… Или потерял кого?
        Первоначальное изумление в его глазах всё отчетливее сменялось злостью. Молчание визитера бесило Лобова, выводило из себя. Очевидно, он никак не мог интерпретировать это молчание, понять что оно означает - неуверенность или, напротив, демонстрацию силы.
        - Потерял, сталбыть… Слышь, Толь, ты Таньку помнишь?
        - Какую? - отозвался Толик; голос его заметно дрожал, но он храбрился. - Это ту, что в больницу попала неделю назад?
        - Брюнеточка? - оживился Бритый. - А она ничего, фигуристая… была! Формы такие…
        Марина почти не слушала их. Она смотрела на Зорина, а тот больше не буравил глазами Сергея - он медленно переводил взгляд с одного из сидящих в комнате на другого, вглядывался в обращённые к нему лица, будто пытался из спектра чужих чувств и эмоций вычленить для себя одно единственное… Что? Может быть, чувство ПРИЧАСТНОСТИ?… Даже в самом законченном подонке, в самых бездонных глубинах души прячется вина, скрывается от дневного света сожаление. Есть, в конце концов, просто воспоминание… и страх перед возмездием. Олег поочередно заглядывал в восемь пар чужих глаз. И, похоже, решал… Когда Марина встретилась с ним взглядом, ей показалось, что её раздели, ощупали со всех сторон, а после так и оставили голой. Зорин чуть прищурился и её будто кипятком окатили.
        "Ты тоже там была!" - беспощадно и безошибочно обвинил чужой взгляд.
        - Ну, что ты вылупился, козел?! - услышала она будто со стороны собственный истеричный крик. - Что смотришь?! Да па-ашёл ты!…
        А внутри билось в лихорадке страха: "Знает! Знает! Знает!…"
        - Заткнись, шалава! - процедил угрожающим тоном Вовчик, который поначалу сидел спиной к Зорину, а теперь повернулся и хмуро разглядывал пришельца из под густых чёрных бровей. Негромкий голос мента заставил замолчать увлеченно обменивавшихся пошлостями парней вернее, чем если бы тот сорвался на крик. Марину он будто водой холодной окатил, и она мгновенно умолкла, даже успокоилась немного.
        - А ты, падла, - Вовчик тяжело поднялся из кресла, навис горой, - сейчас мне скажешь кто такой, или я тебя пополам сломаю!
        - Это старый дружок Таньки, - подсказал ему Лобов, недобро ухмыльнувшись. - Как думаешь, Вов, не он ли её в больницу и укатал неделю назад, а? Узнал, что она со мной встречается, ревность взыграла - обычное дело… Кстати, его ведь полгода как якобы зарезали у себя в квартире. Помнишь, когда шпану с твоими коллегами у Семнадцатого… того?
        - Еще бы не помнить, - Вовчик сунул руку за отворот пиджака и Марина с неожиданной ясностью поняла, что именно он собирается предъявить Олегу в качестве "удостоверения"…
        - Уходи, - голос Зорина звучал хрипло и глухо, - тебя не было…
        - Ага! Ща уйду! - оскалился Вовчик. - А как же!…
        Он вытащил пистолет… Что произошло дальше Марина толком разглядеть не успела; кажется Олег просто шагнул вперед и вдруг оказался совсем рядом с "ментом", шкафоподобный Вовчик как-то удивленно крякнул, выронил оружие и грузно осел на пол.
        Бритый и Гена вскочили с дивана почти одновременно. В руке у Бритого блеснул подхваченный со стола широкий кухонный нож. Гена прыгнул к противнику первым и, чуть пригнувшись, резко ткнул его в горло ребром ладони… Олег то ли не успел увернуться, то ли и не попытался даже. От удара он покачнулся и сипло выдохнул… Марина не помнила точно, чем занимался сухопарый приятель Лобова, но видела пару раз как он укладывал голыми руками ребят покрупнее и посильнее себя. Наверное, таким вот ударом Вершинин способен был и убить… и, похоже, тот факт, что Зорин устоял на ногах, обескуражил Гену - он замер, озадаченный…
        А в следующий миг Олег быстро наклонился вперед, смял одной рукой ворот гениной рубашки, другой вцепился в ремень брюк, рывком поднял парня в воздух, развернулся и бросил… Пролетев полтора метра спиной вперед, Вершинин с глухим шумом врезался в стену и сломанной куклой, без движения растянулся на полу.
        - Сука-а!…
        Бритый рванулся вперед, перепрыгивая через лежащего Вовчика. Движения Зорина были скупы и стремительны: он перехватил руку с ножом, выдернул его из судорожно сжатых пальцев Бритого и коротко взмахнул своим трофеем. Марина вздрогнула, не в силах отвести взгляд. Бритый несколько бесконечно долгих секунд с ужасом смотрел на то, что осталось от его руки, потом всхлипнул и упал…
        - И-и-и-и!…
        Визг, ударивший по барабанным перепонкам, выхватил её из паутины оцепенения. Визжала Шура, забившись в дальний угол дивана и обхватив голову руками. Она была белая, как скатерть. Сама Марина кричать не могла, только беспомощно по-рыбьи разевала рот. Нечто подобное представлял сейчас из себя и Толик, намертво, кажется, спаявшийся со своим стулом. Ринат, выглядевший немногим лучше приятеля, сжимал в обеих руках по пустой бутылке из-под вермута. И только Лобов, похоже, не потерял уверенности в себе. Он тоже побледнел, но казался решительным. И сейчас он, поднимаясь с кресла, что-то тянул из заднего кармана брюк…
        Марина едва успела вспомнить, как Сергей, хвастаясь, показывал Вовчику большой чёрный пистолет, а Олег уже прыгнул к Лобову прямо через пустое кресло и стол с бутылками. Ринат, отчаянно вскрикнув, метнул в него одним из своих "снарядов". Промазал. Бутылка с жутким дребезгом врезалась в стеклянную дверцу шкафа, превратив её в фонтан мелких осколков. Вторую бутылку южанин бросить не успел - Зорин походя схватил его за волосы и швырнул лицом вниз на стол. Голова у Рината оказалась твёрже стекла - столешница моментально покрылась густой сеткой трещин и просела под тяжестью захлебывающегося криком тела.
        "Как в киношных боевиках, - отрешенно подумала Марина, когда пистолет вылетел из руки Лобова и, кувыркаясь, исчез где-то возле тумбы с телевизором. - И зачем ему такая "пушка"? Ворон на даче отстреливать?"
        Между тем, разом потерявший всякую уверенность хозяин дома попытался оттолкнуть руками придвинувшегося вплотную "гостя". Тот поймал его запястья и вывернул их в стороны. Сергей взвыл от боли.
        - А-а-а-а!… Что ты делаешь, га-а-ад!…
        Олег еще сильнее вывернул руки. Под его пальцами отчетливо хрустнули кости.
        - А-а-ат-пу-ус-ти-и-и!… - зашелся криком Сергей.
        - Покупаешь?! - по-змеиному прошипел сквозь зубы Зорин, подтягивая жертву к себе, лицом к лицу. - Покупаешь жизни, мразь?!
        Он всадил своей жертве колено в пах и звенящий в ушах крик сменился болезненным стоном.
        - Тогда плати по счетам!
        Марине на миг, на одно лишь мгновение показалось, будто контуры лица Зорина поплыли, сквозь человеческие черты проступил чужой, страшный лик… Лобов широко распахнул глаза, в них плескался глубинный животный ужас.
        - Н-не-е на-а-а… - проблеял он.
        Олег больше не сказал ни слова, он выпустил запястья Сергея, оттолкнул его от себя, а потом с беспощадной силой ударил ногой снизу вверх… От удара Лобов подпрыгнул и сложился в кресле словно тряпочная марионетка у которой разом обрезали все ниточки.
        - Вот так, - Зорин секунду смотрел на отключившегося Сергея, затем шагнул мимо застывшей на диване Марины и рывком поднял на ноги Толика - последнего, кто ещё оставался в сознании из парней. Тот отпустил сидение стула и лихорадочно вцепился в отвороты его куртки. В следующий миг он уже разжал пальцы, испуганный собственным движением, и беспомощно прижал руки к груди.
        - Не надо!… - заскулил он. - По-ожалуйста!… Я не виноват!… Я не буду!… Не скажу!… Не было меня там!… Я ведь… Меня Лоб заставил! Я не хотел! Не хотел!… Не на-адо!…
        - Слякоть, - брезгливо бросил Олег. - Улитка. Хоть сдохни по-мужски…
        - Не-ет! - пискнул Толик, оседая у него в руках, как кусок полужидкого теста. - Я не-е хо-оте-ел!… Это все они-и!… Все Ло-об!…
        - Сволочь! - Марина и сама не поняла, что вдруг пробудилось внутри неё, вернуло голос и чувство реальности. - Мразь! Ублюдок! Ты же убил их!… Убил!… Убил!…
        Она содрогалась всем телом, изрыгая ругательства. Лицо её перекосило от страха и ненависти, изо рта при каждом выкрике летела слюна, но остановиться она никак не могла. Рядом, закрыв лицо руками и подобрав под себя голые ноги, тихо, как мышка, сидела Шура, переставшая визжать когда бутылка Рината разнесла вдребезги дверцу шкафа. Теперь она лишь вздрагивала в такт крикам подруги и плотнее вжималась в спинку дивана.
        - Она сукой была, твоя Танька!… Дрянью!… Недотрогу из себя всё корчила!… Чистенькой остаться хотела!… Дура больная!… А ты их!… Ты!…

* * *
        Олег вдруг почувствовал мучительную усталость. Угар схватки прошел. Наркотик мести, туманящий рассудок минуту назад, разом выветрился из головы. Опьянение сменилось похмельем. Стало больно и тошно. Истеричные выкрики обезумевшей от страха девицы его сейчас трогали мало. Он не хотел больше ни убивать, ни калечить. Даже отвечать ей уже не хотел… но всё же ответил.
        - Будьте вы прокляты, - прошептал он и Марина, как по волшебству, стихла, даже отодвинулась назад, будто ожидая удара. - Будьте вы вечно прокляты, сволочи. Живите дальше… если сможете.
        Он разжал пальцы и Толик с жалобным писком брякнулся на колени. Олег угрюмо разглядывал результаты учинённого им побоища. Пять тел лежали на полу, среди осколков битого стекла, в лужах крови и испаряющегося алкоголя. Кто-то из них просто пребывал без сознания, кто-то вполне мог уже и не очнуться вовсе… Нет, он не жалел о содеянном, просто теперь, после того как растаял колючий ледяной ком внутри, под сердцем образовалась пустота.
        Тани больше нет. Месть… она была не сладка, не приятна, он даже не планировал её загодя, идя сюда. Ему просто нужны были ответы и он их получил. Остальное произошло само собой…
        Само собой… Он бы, наверное, не тронул их, даже зная что они виновны. Но стоило им поднять на него руку, всего лишь начать сопротивляться… Неужели, боевые рефлексы настолько впитались в плоть и кровь, что человеческая жизнь неизмеримо упала для него в цене? Неужели, он, сам того не осознавая, ждал от Сергея и его компании лишь последнего повода, чтобы спустить с цепи пса своей ярости?… Стоял, молча выслушивая их оскорбления… Провоцировал их… А ведь против него у них не было шансов, даже у здоровяка с его пистолетом, даже у Гены с его "рукопашкой"…
        "Ты не предлагал им ШАНСОВ, - эхом донесся до него голос нолк-лана Кьес-Ко так отчетливо, как будто он слышал его вчера, - но ты дал им ВОЗМОЖНОСТЬ. Возможность выбрать между жизнью или смертью…"
        Он поневоле вздрогнул и зачем-то посмотрел на свои руки. Нет, крови на них не было…
        - Она… - пробормотала вдруг еле слышно Марина. - Она так тебя и не забыла. Всё говорила: "он жив, он вернется, я знаю". Все думали, что она сдвинулась после твоей смерти. Сергей… он всё никак не мог понять. Зубами скрипел и матерился, когда о ней речь заходила… На той неделе по пьяни психанул, Генку с Бритым отправил её сюда привезти. Тихо привезти, чтобы никто не видел. Только Танька тихо не захотела, и Гена… В общем, он её ударил как-то по-особому, айкидошник хренов. Притащили они её, отнесли туда, в спальню. Ринат Сергею говорит: "Давай, Лоб, пока она не очнулась". Он пошел… через несколько минут выходит, кривится: "Не хочу, так - все одно как мёртвую, пусть придет в себя, никуда уже не денется теперь. Будет опять артачиться - пустим по кругу стерву!" Сели дальше праздновать… у этого, вон (Марина кивнула на сжавшегося внизу Толика) День рождения был. Сергей ещё шутил: "Будет тебе подарок сегодня - мужиком наконец-то станешь". А у самого глаза злые и руки трясутся… Почти всю ночь так просидели, а она как лежала, так и лежит. Сергей на Генку и Бритого чуть не с кулаками бросаться начал под утро,
орет: "Уроды вы оба, всё испортили, козлы! Что хотите теперь, то и делайте!" Гена ему: "Если проснется в больнице, всем будет плохо. Может, лучше чтобы совсем не проснулась? Мало ли девок…", а Сергей: "Ты уж ручонками корявыми своими домахался сегодня, так что держи их в карманах теперь. Очнется она - моей будет, и молчать будет! Везите к больнице, оставьте там неподалёку, чтобы только никто не видел вас в глаза, кретинов".
        Она замолчала и Олег понял: всё, не осталось внутри больше ни злости, ни ненависти. Даже теперь, после всего услышанного.
        Мимо на карачках прополз Толик, скуля по-собачьи. Не добравшись до порога метра полтора, он вскочил, метнулся в темную прихожую и…
        Возникшая на пороге тень небрежно взмахнула рукой, отбрасывая мальчишку назад. Тот даже вскрикнуть не успел - врезался спиной в трюмо и ничком повалился на пол; сверху посыпались осколки разбитого зеркала.
        А пришелец неторопливо прошёл в комнату, гася призрак усмешки, мелькнувшей на лице.
        - Я смотрю, тараканы у тебя прямо из под носа разбегаются. Недодавленные.
        Знакомый голос… Очень знакомый голос, ронтова кровь!…

* * *
        - Харт! - Олег весь напрягся, готовясь к бою. Тело, ещё не успевшее остыть после схватки, готово было подчиниться любому приказу мозга, даже едва осознанному. - Откуда?
        - Для эрхада ты оставляешь слишком заметный след, - Харт с любопытством оглядывал разгромленную комнату. - Это может кончиться для тебя плачевно.
        - Хочешь убить меня здесь? - Олег сделал удивленное лицо.
        - Все еще не хочу, - Харт пожал плечами. - Только ты сам не оставляешь мне выбора. А здесь… Почему бы и нет? Ты ведь сам пожелал превратить эту милую вечеринку в поле боя. Должен признать, это тебе неплохо удалось. Не хватает буквально нескольких деталей - пятна крови вон там, у телевизора, пары тел в креслах и отрубленной головы на той полке.
        Олег скосил глаза на двух "диванных" девиц. Обе они теперь сидели едва ли не в обнимку, с ужасом уставясь на стоящего посреди комнаты фэйюра. Вот незадача, ещё рехнутся, чего доброго, от обилия впечатлений.
        - Тебе бы художником стать, Харт, - с сарказмом бросил он, - а не мальчишек незнакомых клошматить.
        - А тебе бы лучше умереть. В последний раз…
        Олег все-таки успел отреагировать на движение эндра-ши вовремя. Мечи остались в лесу, рядом с тем местом, где он сошел с Тропы, да и будь оружие при нём, всё равно вступать в открытый поединок с серым убийцей на равных он был ещё не готов. Когда Харт двинулся к нему, вытягивая из ножен клинок, Олег отскочил вправо, перевалился через кресло, в котором лежал "сложенный" Лобов и подхватил с пола его тяжёлый "кольт". На подобный поворот событий Харт явно не рассчитывал. Пистолет гулко рявкнул в руке у Олега, и ударившая в левый бок пуля отбросила Серого назад, к прихожей. Он несколько долгих секунд лежал на ковре без движения, потом медленно поднялся на ноги, зажимая ладонью исходящую кровью рану. Чёрный зрачок ствола смотрел ему прямо в лицо, но в глазах эрхада Олег не увидел страха, только едва различимую смесь досады и уважения.
        - Раунд за тобой, мальчик. Недооценил, признаться. Давненько не видел такого оружия. Отвык.
        - А как же полгода назад? - поинтересовался Олег. - Четверо подростков, три милиционера… я?
        - Всё ещё переживаешь? - удивился Серый. - Брось, ты ведь тогда уже уходил. Я опоздал, ещё немного - и на том диване осталось бы лежать только твоё тело, без тени рассудка, живое лишь в физиологическом плане.
        - Это было МОЁ тело, - угрюмо возразил Олег. - Впрочем, и без этого хватает причин, чтобы убить тебя.
        - Тогда стреляй и покончим с этим, - Харт смотрел спокойно. - Другой возможности тебе может не представиться.
        - Лучше не соблазняй, - зло процедил Олег сквозь зубы. - Мне очень хочется наделать в тебе дырок, поэтому стой спокойно. Сколько бойцов с тобой?
        - Достаточно.
        - Будь любезен, поточнее…
        И в этот момент подружка Марины вдруг всхлипнула протяжно и громко. Олег лишь на одно мгновение отвлекся на звук и Харт воспользовался этим мгновением в полной мере. Правой рукой он бросил в своего противника вьиши, метнулся к входной двери и исчез, лишь прошелестели в коридоре стремительные легкие шаги. Пуля, выпущенная Олегом, прошла сквозь левое предплечье эндра-ши, но остановить его не сумела, вторая с треском впилась в дверной косяк уже за спиной Серого. Метательное лезвие, впрочем, тоже не нашло своей цели, бессильно увязнув в толстых двойных занавесках над головой пригнувшегося Олега. Чертыхнувшись, он бросился было за врагом, но на середине комнаты остановился в нерешительности. Харт мог блефовать, отвечая на вопрос "достаточно", однако, скорее всего, он действительно привёл сюда свою команду отборных убийц. Значит, его могут встретить уже у лифта или на лестничной клетке… нужно найти другой путь для отхода.
        Олег склонился над лежащим без сознания бугаём, которого Лобов называл Вовой, и подобрал с пола "макаров". Судьба профессиональной карьеры здоровяка-милиционера его заботила мало, а лишнее оружие сейчас было вовсе не "лишним". Потом он запер тяжёлую металлическую дверь, прекрасно, впрочем, осознавая, что она не станет для преследователей серьёзным препятствием. Оба пистолета сунул за пояс и быстро пересёк разгромленную гостиную. Окно было открыто. Олег вскочил на подоконник, пинком вышиб наружу сетку от комаров и выглянул во двор. Стена в восемь этажей отвесно убегала вниз. Облицовочный кирпич выступал из раствора достаточно, чтобы сильным пальцам было за что ухватиться. Можно рискнуть.
        - Прощайте, - обернулся он к двум бледным до синевы девицам. - Надеюсь, больше не увидимся.
        Девушки промолчали, лишь товарка Марины ещё раз всхлипнула в ответ.
        Олег выбрался на карниз, присел, затем повис над пропастью. Пальцы нащупали щель между кирпичами, впились в неё, удерживая тяжесть тела. Он перевел дух: всё оказалось не так уж и сложно.
        Уже совсем стемнело, прохожих на улице было мало, к тому же окна выходили во двор и ползущую по стене дома, наподобие огромного чёрного паука, фигуру мало кто мог увидеть. Мимо Олега проплыли светящиеся окна седьмого этажа и тёмные проёмы шестого. Когда он поравнялся с пятым, совсем рядом открылась форточка и мелькнула алая искорка зажжённой сигареты. Олег замер и тут же его внимание привлек звук, донесшийся снизу, из палисадника. Внизу от обоих углов дома разом отделились чёрные тени. Совершенно бесшумно (непонятно как он вообще мог их услышать) эти тени двинулись навстречу друг другу. Ещё немного - и они сойдутся прямо под висящим на стене человеком…
        Раздумывать о том, высоко ли это - пятый этаж, не было времени; Олег оттолкнулся от холодной облицовки и полетел вниз, группируясь для удара. В окне над головой кто-то охнул от неожиданности, а мгновением спустя по телу хлестнули ветви вишен и земля пружинисто толкнулась в ноги. Он присел от сильного толчка, но равновесия не потерял, почти сразу отпрыгнул назад, повернулся и бросился бежать прочь от злополучного дома номер два по Качаловскому проезду.
        Позади захрустели кусты, донеслось приглушённое проклятие. Олег чувствовал спиной взгляды преследователей. Он обогнул тёмный сквер, проскочил мимо светящейся витрины ночного магазинчика и одним прыжком махнул через ограду детского сада. Район был знаком ему с юных лет и Олег мчался, не сбавляя хода, прекрасно ориентируясь в темноте. Бойцы Харта, несмотря на отчаянные усилия с их стороны, быстро отставали. Когда Олег прыгал через забор, над плечом взвизгнула пущенная вдогонку стрела - и более он погони не слышал.

* * *
        Идти домой было нельзя - эндра-ши Харта наверняка поджидали его там… Да и стоило ли вообще думать о квартире на Малой Угловой как о доме? Олег резко остановился, словно налетев в темноте на невидимую стену. Возникшая мысль была подобна удару молнии: ЕГО БОЛЬШЕ НИЧТО НЕ ДЕРЖИТ ЗДЕСЬ. Пока он обживался в теле барска на Виар-та-Мирра, Таня оставалась для него единственной ниточкой, связывающей Олега Зорина с родной реальностью. Ниточкой, которую невозможно было просто оборвать и забыть о её существовании. Теперь он знал, что этой ниточки больше нет. Магнит, тянувший его на Землю, неожиданно поменял полюс. Боль разлуки сменилась болью потери, к которой, по мере осознания необратимости случившегося, добавилась жажда мести. Хорошо ещё, что он не дал времени этой жажде оформиться и вызреть, иначе она поглотила бы его целиком, вытравила, выжгла бы изнутри. Месть Олега оказалась скоротечной, бурной и, сказать по правде, не больно-то замысловатой. Она вспыхнула и погасла, оставив в душе горстку серого пепла и отрезвляющую горечь досады на самого себя.
        Всё, здесь его труды окончены. Дела остались только в Виар-та-Мирра. И привязанности - там же. Эки-Ра шевельнулся внутри, Олег почувствовал безмолвное одобрение барска.
        "Возвращаемся, - шепнул он мысленно, - этот мир мне больше не дорог."
        "Домой, - откликнулся Эки-Ра. - Больше никаких Выжженных Миров, сразу домой."
        "Сразу, дружище."
        "Славно."
        Качаловский проезд давно остался позади. Быстрым шагом Олег пересёк улицу Ивана Болотникова и вышел на Селезнёвскую. Скорее рефлекторно, нежели в силу необходимости, он старался держаться тени, жался к палисадникам, избегая освещённых фонарями тротуаров и редких ночных прохожих. Селезнёвская улица примерно на середине своей протяженности плавно переходила в городские окраины. Многоэтажные башни сменялись одно- и двухэтажными домишками деревенско-поселково-барачного типа. Освещения здесь было мало, прохожих тоже поубавилось.
        Он ещё прибавил шагу, временами переходя на бег. Его "деревянная" походка на прямых ногах позволяла ему более-менее походить внешне на человека, но теперь от неё пришлось отказаться в угоду скорости. Не стоило недооценивать Харта - тот мог предвидеть подобный ход Олега и попытаться перехватить его на пути к лесопарку или у самих Врат… Если, конечно, не оставил там засаду сразу после выхода с Тропы. Конечно, после неудачной попытки захвата хальгира в Тинтре Харт вряд ли станет распылять свои силы, подставляя бойцов ученику мастера виша-рукх. Но даже если и оставил… Трофеи из квартиры Лобова оттягивали пояс и внутренний карман куртки. Да и мечи Олег предусмотрительно спрятал не у самых Врат, а чуть поодаль, чтобы быть во всеоружии уже на подходе к Тропе.
        Старые дома закончились. Дальше до самого водохранилища опять шли постройки нового типа - роскошные коттеджи бизнесменов и крупных городских чиновников. Иллюминации здесь было не меньше, чем на центральных проспектах Владигорска. Впрочем, Олег туда идти не собирался. Он свернул с улицы, прошёл через заброшенный яблоневый сад и с разбега перепрыгнул узкую речушку с непонятным для современного горожанина названием - не то Вогжа, не то Вагжа.
        Теперь до лесопарка было рукой подать - тёмная стена деревьев поднималась в ночное небо совсем близко. Между ней и Олегом лежало не более километра колхозного горохового поля. Уже отсюда он ощущал слабую пульсацию Врат, холодное дыхание Тропы. Сердце поневоле забилось чаще, то ли в предвкушении возвращения, то ли в предчувствии беды. Разбираться с чувствами было недосуг - Олег с хрустом вломился в сочную гороховую поросль, местами доходящую ему до пояса.

* * *
        Тайник он отыскал в темноте с немалым трудом. Если бы не исходил в этих местах каждую тропку ещё в далёком детстве, поваленную бурей сосну и большой чёрный дуб, в корнях которого закопал снаряжение, пришлось бы, пожалуй, разыскивать до самого утра. Олег разгрёб руками рыхлую землю и вытащил из ямки завернутое в мешковину оружие. Свёрток с плащом и кольчугой тоже оказался на месте. Поколебавшись, он всё же натянул металлически шелестящую броньку, закинул ножны с мечами за спину, прицепил к правой лодыжке широкий охотничий нож, а на левое предплечье навесил кожаную ленту с клапанами для маленьких острых вьиши, и вроде как даже успокоился немного: тяжесть этого небольшого арсенала давно стала для него привычной и вселяла больше уверенности, чем огнестрельное оружие.
        Плащ Олег свернул валиком и обернул вокруг пояса, спрятав под кольчугу. Он покрутился в разные стороны, нагнулся, присел - все сидело ладно, не болталось и не мешало.
        "Молодец, - удовлетворённо отметил Эки-Ра, - не забыл за эти дни."
        "Забудешь такое, как же", - вздохнул мысленно Олег, испытав, тем не менее, удовольствие от похвалы барска.
        Дыхание Тропы ощущалось совсем близко. Сейчас, ориентируясь на одну эту пульсацию, Олег смог бы найти вход с закрытыми глазами. Могучая чужеродная сила звала, манила к себе посвящённых и отталкивала прочь всех остальных. Даже если бы Врата не находились посреди маленького, но топкого болотца, им навряд ли грозило быть обнаруженными. Местные жители обходили "нечистое" болотце стороной, чувствуя ещё на подходе к нему неуверенность и безотчётный страх. Олег не знал, являются ли эти эманации побочным эффектом контакта пространства и "межпространства" или особым защитным механизмом Тропы. Сам он страха не испытывал, только легкий озноб - что-то вроде слабой вибрации, пробегающей по всему телу в такт пульсации Врат.
        Сейчас к ознобу добавилось неприятное тревожное чувство. Будто бы чей-то взгляд проник сквозь темноту и преграду из веток и листьев, нашел человека и заскользил по его фигуре, изучая и словно ощупывая. Недобрый взгляд, чужой, оценивающий… Так смотрит охотник на потенциальную жертву, прежде чем спустить курок.
        Олег успел уже отойти от тайника на десяток шагов, но чувство ощупывающего взгляда заставило его остановиться. Показалось: неизвестный наблюдатель смотрит прямо в спину, стоя не более чем в метре позади. Обернулся… Никого.
        А потом послышался смех, звонкий и чистый, будто бросили на пыльную мостовую полновесную горсть аркского серебра. В смехе не было угрозы, но не было и веселья. Странная холодная чистота, равнодушная, отстранённая… Так мог бы смеяться мертвец, призрак, оставивший в земной жизни ненужные более чувства и эмоции: смеяться просто по-привычке, либо по неизвестной прихоти чужого, чуждого рассудка.
        Олег напрягся, пытаясь определить источник звука. Руки дернулись к оружию: правая нащупала под курткой тёплую рукоять "макарова", левая потянула из-за пояса тяжёлый "кольт".
        Серебро смеха причудливо рассыпалось вокруг, прокатилось по наполовину съеденным темнотой кустам, никак не желая фокусироваться в одной точке. Смех дразнил, отвлекал, сбивал внимание. Холодное серебро звенело в ушах, не давая сосредоточиться, собрать в кулак волю и эмоции.
        - Кто здесь?! Выходи!
        Серебро щедро текло между невидимых пальцев, звенело то слева, то справа, то сразу со всех сторон. Олег медленно поворачивался на месте, выставив перед собой оба "ствола". Указательные пальцы застыли на спусковых крючках.
        - Покажись, - цедил он сквозь сжатые зубы. - Ну, покажись же, кто бы ты ни был…
        Смех прекратился внезапно, словно выключили звук. Олег ожидал нападения со спины, готовился встретить врага в самом невыгодном для себя положении, но тот не стал хитрить. Ему было незачем. Возле старого дуба, прямо над разрытым тайником мрак как будто сгустился, стал ощутимо плотнее, обрёл форму. Олег разглядел фигуру, подобную человеческой, сотканную из темноты и туманных прядей. Кора дуба в ночи виделась угольно-чёрной, но проступивший на её фоне силуэт оказался ещё чернее. Сгусток мрака был ещё зыбок, но "проявлялся" на глазах, очертания его становились резче, всё больше при этом, наливался запредельной чернотой. Фигура шевельнулась, излучая тяжёлую, давящую угрозу…
        Хлоп! Хлоп!
        Ребристые рукояти толкнулись в ладони. Короткие вспышки пламени заставили ночь отшатнуться, попятиться под защиту древесных стволов.
        Хлоп! Хлоп! Хлоп!
        Резко запахло пороховой гарью. Горячие латунные цилиндрики гильз, крутясь, летели в траву. Зашуршала, опадая, срезанная пулей ветка, брызнула тёмными ошметками кора на старом дубе… Чёрный силуэт качнулся, но не назад, а вперед, медленно потек навстречу судорожным вспышкам выстрелов.
        Хлоп! Хлоп!… Щелк!…
        На пятое или шестое нажатие курка "кольт" отозвался сухим щелчком впустую сработавшего бойка. Чёрная фигура вдруг надвинулась рывком и словно выросла. Удара Олег не увидел, но ощутил вполне явственно - в грудь будто кувалдой сунули, проминая ребра и сбивая дыхание. Не удержавшись на ногах, он отлетел назад, выронив при этом "макарова". Вскочил сразу, машинально вскинул пустой "кольт"… Резкая боль обожгла запястье, бесполезное оружие вырвало из руки и невидимая "кувалда" снова прогулялась по рёбрам.
        Олег упал на спину, перекатился назад, вскочил, так же быстро, как и в первый раз. Рванув из-за спины меч, отмахнулся вслепую. Кажется, попал - сталь встретила слабое сопротивление, словно рассекла не плоть, а сгустившийся до плотности киселя воздух. Сгусток тьмы рассыпал серебро смеха, продолжая надвигаться. Прыгнув назад, Олег с бешеной скоростью закрутил Шрамом, сплетая перед собой паутину защитных выпадов. Его противник даже не замедлил движения. Клинок снова рассек что-то, что никак не могло быть телом живого существа и тут же новый удар бросил Олега в мокрую от росы траву.
        Попытавшись подняться, он едва сумел сдержать стон - грудь пронзила острая боль, наверное какое-то из рёбер всё же не выдержало, сломалось. Чёрная фигура нависла над ним, сыпанула холодным смехом. Он рефлекторно поднял меч, понимая, что пользы от него не больше, чем от пустого пистолета. Кровь стучала в висках, перед глазами плыли круги. Бороться было бесполезно и он просто ждал следующего удара… последнего. Ожившая тьма уже придвинулась вплотную, склонилась над ним… Из чернильного мрака неожиданно донесся голос, вполне реальный, откровенно насмешливый и холодный, подстать серебряному смеху.
        - Для Открывающего Пути ты слишком предсказуем, человечек.
        - Кто ты? - сдавленная болью грудь с трудом выталкивала слова, норовившие застрять где-то глубоко в горле.
        Тьма перед его глазами подёрнулась дымчатой рябью, посветлела и вдруг протаяла лицом. Это было лицо барска, не знакомого ни Олегу, ни Эки-Ра, молодое, с почти идеальными чертами. Олег не успел приглядеться получше - туманный лик неуловимо изменился, став лицом узурпатора-дяди; через мгновение на него уже смотрел Харт Серый… Артем Петрович Башкирцев… Сергей Лобов… Рыжий Антри… Кьер-Ард… Вирэль… За несколько секунд перед ошеломлённым Олегом сменилось десятка три знакомых и смутно знакомых обличий, человеческих и нечеловеческих. Будто взяли подробную запись его жизни и небрежно прокрутили перед глазами. Последнее изменение вернуло первоначальный облик.
        - Я привык выглядеть так, - пояснила тьма, ухмыляясь. - Или предпочитаешь самого себя?
        Олег невольно отшатнулся, когда на него глянул он сам, словно на месте лица в ожившей темноте возникло зеркало. Отражение подмигнуло ему, осклабившись чужой, недоброй усмешкой.
        - Имеющий множество лиц, не имеет лица вовсе, - медленно произнес Олег, справившись с изумлением. - Я знаю, кто ты такой. Ты - цепной пес Древних, их эмиссар и слуга. Нынешние хозяева Вирт-Хорл называют тебя Геверхом.
        - Умный человечек, - лицо-двойник перестало улыбаться, глаза смотрели с задумчивым прищуром. - Слабый, но умный.
        - Для высшего существа многовато презрения.
        - Не презрения, человечек, вовсе нет. Несмотря на всё наше различие, между тобой и мной разница намного меньше, чем между нами и теми, кого в Виар-Та-Мирра знают как Древних. И ты, и я - суть творения близкого уровня. Разница, конечно, есть: если я для Них цепной пес, то ты - не более чем муравей в муравейнике. Псу легче понять муравья, особенно когда самому приходится бывать в облике маленького насекомого, потому во мне нет презрения к тебе. А Они… разве ты станешь презирать муравья?
        - Зачем говоришь мне это? Любишь разговаривать с муравьями?
        - Говорящие муравьи - большая редкость. Жаль только, времени на разговоры не осталось. Прощай, человечек.
        Он все же не стал умирать ягненком на бойне - кувырнулся вправо, и назад, прыжком поднялся на ноги, превозмогая боль в груди. Махнул мечом, отлично понимая: бесполезно. Чему и получил немедленное подтверждение…
        Ответ эмиссара оказался страшен - предыдущие его удары могли бы показаться всего лишь дружескими тычками в сравнении с этим… "Кувалда" перестала "примериваться", махнув, наконец, в полную силу. Олег почувствовал, что его отрывает от земли и он летит спиной вперёд, точно мяч, отскочивший от бутсы футболиста. Древесный ствол остановил короткий полет. Он так и осел у этого ствола, понимая: конец, больше ему не подняться. Теплая струйка потекла по щеке; во рту перекатывалось что-то твердое, похоже выбитый зуб; от столкновения с деревом саднило спину и затылок; левая рука висела плетью. Любой другой на его месте был бы уже мёртв, но и ему оставалось жить недолго - это стало ясно даже оглушенному, наполовину парализованному сознанию.
        "Сражаться невозможно! - надрывался паникующий рассудок. - Нужно бежать! Бежать!…"
        Врата были рядом. Сейчас он ощущал их пульсацию отчетливее, чем прежде. Если бы только добраться, уйти на Тропу…
        Чёрный силуэт приближался. Лицо-двойник двигалось во мраке, будто отделенное от тела. Глаза эмиссара смотрели сквозь Олега. Для него человек уже не существовал.
        "Выход!… Мне нельзя умирать!… Добраться до Врат!… Бежать!…"
        А выход - вот он, рукой подать; Врата пульсировали в ночи совсем близко. Если бы он не попытался сражаться, а отступил сразу; если бы умел управлять тем Даром, что перешел к нему и Эки-Ра вместе с проклятием… тогда стоило бы только собрать распадающиеся мысли воедино и представить себе, что входишь… входишь, раздирая голыми руками ткань Мирозданья…
        Он же Открывающий Путь - он должен ОТКРЫВАТЬ…
        Человек и барск, оба потянулись к Тропе всем своим существом, чувствуя как странно и знакомо "плывёт" сознание…
        Геверх остановился в нескольких шагах от привалившегося к дереву Олега. Лицо-двойник внезапно напряглось, по чёрному телу пробежала неровная рябь. Он поднял руку, словно желая предостеречь поверженного врага… Черты его вдруг исказила судорога чудовищной боли, провал рта лопнул в немом вопле…
        Щель Врат разверзлась прямо на том месте, где остановился эмиссар. Бездонная мерцающая чернота "межпространства" разорвала надвое зыбкую плоть цепного пса Древних. Практически неуязвимое тело метаморфа пыталось сопротивляться, пожираемое силой, связующей Время и Пространство… Несколько мгновений отчаянной борьбы - и создание, называющее себя Геверхом, перестало существовать.
        Но еще за секунду до того как замер беззвучный крик эмиссара, Олег последним чудовищным усилием заставил себя приподняться и пройти отделяющие его от Врат шаги. Эки-Ра поддержал, влив в их общее сознание порцию злости и упрямства, заменивших нехватку сил. Они оба в буквальном смысле этого слова "вывалились" из земной ночи в серый туманный сумрак Тропы. Там, в безвременьи "межпространства", их тело упало навзничь, и реальность погасла для обоих.
        Глава десятая
        В Долине Арк воистину наступило время ручьёв. Мирра день ото дня смотрела с небес все ласковее, все выше карабкалась ввысь по небосводу и все дольше задерживалась в нём, не торопясь скатываться за горизонт. Вода, рождающаяся под её веселым взглядом, шутя истачивала корку едва окрепшего за ночь наста, сбегала по тонкому ледку, вымывая его до хрустальной прозрачности, за считанные дни размывала огромные сугробы, что Отец Холод заботливо складывал всю долгую зиму. Снег темнел и оседал, порождая всё новые журчащие потоки, сливающиеся воедино, суетливые, наполняющие окружающий мир гулом, звоном и плеском. Птичьи трели и треск ломающегося на реках льда вторили этому радостному шуму по мере сил, спеша возвестить о приходе веселой Камадиль.
        Нынешняя весна вступала в Долину не робкой падчерицей, а любимой дочерью. Холод без заметного сопротивления передавал ей в управление свою вотчину. Камадиль ступала по землям фэйюров под звонкую птичью разноголосицу и плеск бесчисленных ручьев. Она несла с собой радость жизни и ласковое дыхание Тепла… А ещё - грязь распутицы, жирную и холодную, в которой даже верховые спиры вязли и шли вдвое медленнее обычного, а из сил выбивались вдвое быстрее.
        И лишь в тени предгорий весна, казалось, еще не властвовала в полную силу. Нет, дыхание её ощущалось и здесь, но было оно пока что неуверенным, даже робким. И капель не звенела ещё в жмущемся к подножию гор лесу, и чёрные прогалины ещё не пятнали открытые места, и дорога ещё не раскисла, размешанная лапами ездовых животных и полозьями телег в холодную грязную кашу. У спиров, поднимающихся вверх по склону, на лапах виднелись железные "когти" - чтобы не скользили лапы по укатанному насту.
        - Караван, - буркнул Зарх.
        Эндра-ши приподнялся в седле, всматриваясь в движение, наметившееся ниже по дороге. Глаза Харта не уступали в зоркости глазам кевора, да и повозки уже можно было разглядеть без особого труда. Караван медленно выползал из чёрной щетины леса на горный склон, по которому дорога карабкалась вверх до самых крепостных ворот.
        - Возы тяжёлые. И охраны порядком.
        - Там дерево и камень для строительства.
        Во взгляде Зарха мелькнуло искреннее недоумение.
        - Разве вокруг мало дерева и камня? К чему возить его снизу?
        - Ты же видел ЧТО там строится. Такое из сучьев, да булыжников не сложишь.
        Серый не преувеличивал, он точно знал, что строительство у Врат особое, и какое попало дерево на него не годится. В дело шли только очень прочные породы, к тому же еще и обладающие некими… необычными свойствами. Между тем, неожиданно подала голос Вирэль:
        - Правда ли, что нолк-ланы потребовали за эту работу какую-то неслыханную плату?
        - Правда, - подтвердил Харт. - Роды, взявшиеся за строительство, затребовали в пожизненное владение каменоломни Бо-Вельбера и тамошний же серебряный рудник.
        - Ого! - девушка не смогла скрыть изумление. - У пернатых недурной аппетит! И хорл согласился?
        - Согласился.
        Он вспомнил как долго Бьер-Рик раздумывал и сомневался, но в конечном итоге решил, что важность и сложность заказа стоят таких затрат. И навряд ли просчитался. Птицеголовые как строители не знали себе равных, а работа предстояла такая, какую прежде никому в Долине делать не доводилось. Даже с теми подробнейшими чертежами, что предложил строителям эмиссар Древних.
        Собственно, это и было задачей Харта - проинспектировать строительство, ведущееся в таком немыслимом темпе, будто за спинами зодчих стояли готовые к стрельбе арбалетчики. За сравнительно небольшое время, прошедшее с захвата Тинтры, горная долина необычайно преобразилась. Жизнь здесь не текла более - она бурлила, кипела. Северяне-рабочие, пришедшие сюда по воле Бьер-Рика, не стали восстанавливать пролом во второй, деревянной стене. Они разобрали её останки и возвели взамен целую крепость - приземистое восьмиугольное укрепление со стрелковыми башнями и утыканными кольями валами.
        Дорогу к Вратам отныне ничего не преграждало. В том числе и Амбар - массивной каменной "коробки", возвышавшейся прежде на самом верху пологого склона, более не было. Теперь вокруг дыры, ведущей в серое Ничто, вырастала странная ажурная конструкция, ещё не завершенная, но уже сейчас поражающая воображение, даже если смотреть на неё с расстояния в несколько станов. Не зря все-таки нолк-ланы брали свою плату. Построить ТАКОЕ за столь короткое время, в условиях гор, зимней распутицы и продолжающейся войны… Даже если учесть сколько сил и средств Бьер-Рик бросил на возведение южной Башни, результат казался чудом из чудес. Даже упрямая девица, увидев Южную Башню впервые, выпала из мрачной угрюмости, в коей пребывала всю дорогу от Белого Дола, и открыла рот, ошеломленная увиденным. "Скоро всё будет закончено, - думал Харт, глядя на поразительный результат великолепной организации и трудового подвига. - Не позднее начала лета. И тогда…"
        Караван, поднимающийся в гору, поравнялся с едущими навстречу всадниками. Лохматые урды, храпя, тянули длинные возы на санном ходу, и впрямь основательно гружёные. Рядом с животными бодро шагали возничие и воины, охранявшие груз. Были среди охранников не только пешие, но и спирхэды. В этом сравнительно небольшом обозе можно было насчитать до сотни вооруженных фэйюров - здесь всерьез побаивались нападения прятавшихся в предгорьях бракальцев. Впрочем, и возничие, и воины шли спокойно, по сторонам если и озирались, то больше со скучающим любопытством, нежели выдавая настороженность. Похоже, дорога эта им была уже привычна и не внушала особого опасения.
        К Харту подъехал начальствующий обозом рослый кальир, уже немолодой, но державшийся в седле с уверенностью и особой грацией, отличающей тех, о ком говорят "вырос в седле" от просто опытного наездника. Одет он был неброско, по-походному, как одеваются наемники-ветераны, предпочитающие роскоши сугубую практичность. По левую руку от ветерана держался его помощник - молодой барск лет тридцати. Узнав, кто находится перед ними, оба учтиво склонили головы и лишних вопросов задавать не посмели.
        - Сальх-Риз ждал вас ещё к полудню, почтенные, - холодно заметил сарбах. - Боюсь, он не настроен на благожелательную встречу.
        - Распутица, будь она проклята! - кальир страдальчески скривил губы. - Хуже врага и не придумаешь! Веришь ли, все силы вымотала, достойный…
        - Передо мной оправдываться нет смысла, - отрезал Харт, - прибереги свои причины для Сальх-Риза, это он о работе хорлу отчитывается. Я просто предупредил тебя, почтенный. Готовься к буре.
        - Благодарю, - вздохнул кальир. - Ровной дороги тебе, достойный георт… если можно назвать дорогой ту грязь, в которую превратилась Долина там, внизу.

* * *
        Фанза с шумом вдохнул воздух, принюхиваясь, и тут же закашлялся.
        - Ну и вонь!… Великая бездна, кто-то пожалел дров!
        - Не думаю, - отозвался Харт.
        Они проезжали по краю обширного поля и их глазам открылась огромная проплешина, захватившая значительную часть этого поля. Несомненно, костер отгорел здесь не вчера, но снега не было уже много дней, а оттепель превратила пепелище в уродливую грязную кляксу, на станы вокруг распространяющую тошнотворный смрад горелой плоти и шерсти.
        - Ксар взяли первым же штурмом, - пояснил спутнику Серый, - но сопротивлялись бракальцы упорно. Вряд ли дрова жалели, скорее их просто не хватило.
        Цитадель Ксар, каменным замком запирающая границу Бракаля у западного окончания Стены, мало пострадала при штурме. Даже мост через Отагон остался почти нетронут - слишком уж основательным он оказался сооружением, чтобы бракальцы смогли его сходу разрушить, когда началась атака. Впрочем, на узких улочках всё ещё бросались в глаза следы боёв - главным образом местами обуглившиеся, а то и обвалившиеся деревянные постройки. Опытный глаз примечал на бревенчатых стенах домов отверстия, оставшиеся от выковырянных наконечников стрел и бельтов, а возле одного осевшего набок здания даже обнаружилось расколотое пополам ядро камнемёта размером с голову урда.
        Через крепость Серый проехал без остановок, у него не было никакого желания искать ночлег для отряда в тесном пространстве каменных стен, после лесного воздуха буквально оглушающем "ароматами" пота, гари, навоза, перебродившего бьяни и ронт знает чего ещё. Их пытались задерживать дважды - при въезде и на выезде из цитадели - но оба раза солдаты спешно отступали прочь, узнавая сарбаха. Гарнизон здесь составляли барски из Нерма и Трабар-Веш, а в тех краях Серого знали более чем хорошо.
        Привал устроили на берегу великого озера Тэрувен, которое всё ещё имело вид бескрайнего ледяного поля. Оставив молодую поросль Арда Теней заниматься под присмотром старших наставников устройством стоянки, Харт отправился на встречу, о которой ему два дня назад сообщил издар, отвечающий за связь с хорлом. Вызов пришел совершенно неожиданно и не оставил Серому возможности выбора. Пришлось, едва перейдя Отагон, повернуть спиров обратно, снова проехать через цитадель и ещё на целые сутки задержаться у озера.
        С собой на встречу он прихватил только Фанзу - больше для компании, чем всерьёз опасаясь какого-либо подвоха. Они вернулись на дорогу, идущую поодаль от берега, проехали по ней станов пять, обогнули поле со следами гигантского кострища и снова свернули к озеру. Здесь пологий доселе берег начинал карабкаться вверх - на поросший деревьями откос. Из откоса торчало Каменное Ухо - здоровенная базальтовая глыба, невесть как оказавшаяся в этом месте, весьма примечательная с виду. Со стороны озера глыба действительно напоминала треугольное ухо гиганта-фэйюра, выставленное из земли. Поговаривали, именно в этом месте спит Вендигож - славный великан, приведший когда-то корабли двух великих братьев к Горам Надежд. Побродив немного по Долине, Вендигож устроил себе ложе на живописном берегу Тэрувен, укрылся как одеялом песчаными откосами… и только ухо выставил наружу по давней воинской привычке. Сон великанов почти вечен и мало что способно пробудить их от этого сна, разве что новое Нашествие Бездны или падение на землю всего небесного свода разом.
        У Каменного Уха эндра-ши спешились. Харт неторопливо подошел к причудливой глыбе, позволяя себя рассмотреть тем, кто скрывался за деревьями. Его узнали сразу и в этом удивительного было мало. А вот он, увидев "курьера" и впрямь удивился. Потому, что это действительно оказался курьер. На кромку обрыва вышла Бьорналь - любимица хорла собственной персоной в сопровождении какого-то донельзя хмурого и настороженного кальира. Ну и ну, уж не ошибся ли он в своих предположениях?
        Удивление своё Серый умело скрыл, чем, похоже, несколько раздосадовал девицу.
        - Светлый день, сарбах, - приветствовала она его.
        - Светлый день, - буркнул хмурый кальир.
        Харт быстро и внимательно рассмотрел его. Лет сорока, среднего роста, плотно сложённый с некоторой склонностью к полноте. Одет просто, но добротно: кожаные штаны, сапоги, под легкой мохнатой безрукавкой теплая шерстяная "вязанка". На поясе длинный кинжал, а в руках - заряженный самострел. Типичный горожанин по виду - мелкий торговец, либо приказчик в ремесленной мастерской. Либо шпион. Либо… Серый слегка прищурился. Нет, не эндра-ши. Парень излишне напряжён и слишком выказывает свою готовность к любой неожиданности. Настолько явно выказывает, что застать его врасплох не составило бы для Харта никакого труда.
        - Послание? - спросил Серый вместо ответного приветствия.
        - Вот он - и есть твое послание, сарбах, - Бьорналь кивнула на своего спутника. Тот метнул в ее сторону недобрый взгляд, но сдержался и промолчал.
        - Что ты вообще делаешь здесь? - полюбопытствовал Харт.
        - Я ведь вожу письма, ты не забыл? И есть такие письма, которые Бьер не может поручить кому-то ещё.
        С подобным утверждением, зная хорла, не согласиться было трудно. Особенно зная степень его доверия к этой незнатной девице непреклонности характера которой позавидовала бы даже Дикая Вэр. В отношениях между Бьорналь и Серым было мало теплоты, но существовало нечто вроде взаимного уважения. Она по достоинству ценила его силу, а он - ту уверенность, с которой девушка возила самые важные из посланий Бьер-Рика и при этом делила с правителем ложе, ничего не требуя взамен. При каждой встрече Харт "прощупывал" её эмоции и каждый раз убеждался в том, что Бьорналь такое положение дел действительно устраивает.
        - Я была в Эннорге и уже собиралась в обратный путь, когда от Бьера пришла просьба сопроводить на встречу с тобой этого вот малого.
        - Видимо, опасался, что я могу отнестись к нему с недоверием, - Харт разглядывал "послание", доставленное Бьорналь, и "посланию" это явно было не по душе… но оно терпело, позволяя себе лишь хмуриться и кривить губы в плохо скрываемом раздражении.
        - Ты поедешь с нами?
        - Я свое дело сделала, - пожала плечами девушка. - Не то чтобы мне не хотелось бы развеяться, но Бьер… хорл приказал мне возвращаться тотчас же, как вы двое встретитесь.
        - Что ж… доброго пути тебе.
        Когда Бьорналь исчезла за деревьями и смолк вдали хруст её шагов, хмурый кальир нарушил затянувшееся молчание:
        - Я - Нардис, полусотник Черных Дознавателей.
        Серый равнодушно кивнул, чего-то в этом роде он и ожидал.
        - Надеюсь, я не слишком нарушил твои планы, - добавил угрюмо кальир. - Однако же, мое дело…
        - О делах позже, - прервал его Харт. - Поговорим обо всём в лагере.
        - Я оставил спира у дороги, в овраге. Если вы дождётесь меня…
        - Думаю, если мы поедем не очень быстро, ты сможешь догнать нас, Нардис. В любом случае, двинешься вдоль берега - не ошибёшься.
        Полусотник засопел сердито, но возмущение оставил при себе и на этот раз. Уже по дороге к стоянке Фанза поинтересовался с искренним удивлением:
        - Чем тебе не глянулся этот Нардис?
        - Он Дознаватель, ты ведь слышал. Само собой, шпионы тоже нужны и бывают весьма полезны для дела, но при этом они всё равно остаются шпионами. Приглядывайте за ним и не болтайте лишнего когда он будет поблизости.
        "К тому же непонятно, на кой ляд Бьер-Рик подсунул мне этого типа, - подумал Харт про себя, - ему ведь хорошо известна моя "любовь" к Кул-Березгу и его скользкой братии. А использовать как курьера свою девчонку - это уж и вовсе перебор. Перестраховывается Бьер, опасается чего-то… Чего?"
        - Зачем нам прислали шпиона? - мысли Фанзы определенно бежали в том же направлении, что и у его кош-кевора.
        - Думаю, скоро узнаем. Возможно, это связано с тем местом, где мы не так давно побывали.
        - С Тинтрой?
        "Да, - мысленно кивнул ему Харт, - с этой проклятой всеми богами Тинтрой, за которую я заплатил тремя жизнями… Неро… Клебах… Азбраль… Мне никогда не забыть этот счёт, Эки-Ра!"
        Воспоминание неприятно укололо самолюбие. Он шевельнул левой рукой и поморщился - предплечье давно перестало болеть, но рука до сих пор двигалась неуверенно. Две пули сорок четвертого калибра и шисса Кермаля - это многовато даже для эрхада. Само собой, его искалеченная плоть затягивается намного быстрее, чем у обычных фэйюров, но всё же и ей на полное заживление нужно время, а в холодной сырости лесных ночёвок - и подавно.

* * *
        Антри стоял в боевой позиции, держа прямо перед собой обнажённую шиссу. Галель неторопливо обходила его по кругу и лепила снежки - гладкие, красивые, идеально круглые. "Оп!" - громко говорила она время от времени и швыряла готовый снежок в слепца. И Рыжий, медленно поворачивающийся на месте вслед за движением Галель, пытался рубить на слух летящие в него комья… судя по усыпанной мокрым снегом одежде - пытался не слишком успешно.
        Подобным образом Галель развлекалась с парнем по три раза в день пока они ещё жили в Сумеречном Доле. В промежутках между куда более изощрёнными и изнурительными упражнениями. В поездке она добросовестно пыталась наверстывать упущенное во время каждой стоянки, нимало не смущаясь совершенно измученным видом Антри. Впрочем, тот не жаловался - было видно, что тяжесть воинской науки Рыжему знакома не понаслышке, в уроки своей беспощадной наставницы он ушёл с упорством маньяка, одержимого желанием добиться своей цели во что бы то ни стало. Цель эту ему подарил Харт, но даже он не ожидал, насколько Антри окажется ею захвачен.
        "Неужели, мальчик и впрямь надеется когда-нибудь одолеть меня? Хоть бы и в "слепом" бою…" Серый думал подобным образом всякий раз, когда оказывался поблизости от упражняющегося с мечом Рыжего. Можно сказать, мысль эта его развлекала.
        Отправляясь в "инспекционную поездку", Харт долго думал, брать ли ему с собой двоих пленников. Думал и сомневался… а потом приказал обоим собираться в дорогу, рассудив, что серьёзной помехой они в этом мероприятии не станут, и куда неразумнее будет оставить Антри и Вирэль без личного присмотра. Пришлось ослепшему сыну стражника и бывшей бандитке присоединяться к Зарху, Бларту, Фанзе, Галель и десятку старших учеников. Пленников никто не связывал, даже экипировку обоим подобрали ту же, что и у остальных эндра-ши. Кроме оружия, разумеется. Харт был уверен, что бежать они не попытаются. Почему-то не вызывало сомнений, что Дикая Вэр не бросит слепого кальира, а надеяться уйти от эндра-ши вместе с ним… нет, девчонка определённо не была настолько наивна. И расчёты Серого в этом отношении полностью оправдались.
        - Оп! - в Рыжего полетел очередной снежок и на сей раз он не сплоховал - ударил коротко и точно. Из под клинка брызнули неровные белые комья. Галель одобрительно кивнула (чего Антри, разумеется, видеть не мог) и наклонилась за очередной порцией снега.
        - Паренька этого нужно сохранить, - негромко сказал Зарх, как и Серый наблюдавший за тренировкой. - В нем есть искра Высшего Мастерства, её нужно только правильно раздуть и он станет полезен Арду.
        - Быть может, быть может… А как насчет девчонки?
        Зарх подумал немного, прежде чем дать ответ:
        - Она тоже была бы полезна… если бы я хоть мгновение надеялся, что её удастся удержать. Сейчас она здесь только из-за слепого мальчика, но когда поймет, что он может обойтись без неё - мигом сбежит. Скажу откровенно, я не вижу смысла в том, что Бларт занимается с ней - она неплохая ученица, но меня не оставляет мысль, что мы куём меч, направленный в наше собственное сердце.
        - Возможно, так и есть, - согласился Харт, - но пусть Бларт пока продолжает. Как знать, может из этого ещё получится что-нибудь интересное.
        - Иногда я не понимаю тебя, наставник.
        "Иногда я и сам себя не понимаю…"
        Позади заскрипел снег. Незнакомо заскрипел, непривычно - в скрипе этом ощущалась вкрадчивость, выверенная осторожность движений и напряжённое ожидание. Так эндра-ши не ходят, так ходят матерые воры, так ходят опытные шпионы.
        - Надеюсь, достойный Нардис не держит на меня зла.
        - Не держит, - отозвался полусотник, никак не выказав в голосе удивления. - Обиды всякие - они только делу вредят, я так полагаю. Сперва дело, а обиды и подождать могут.
        - Отрадно слышать, - Харт повернул голову и почти приветливо кивнул Дознавателю. - Как отдохнул после дороги?
        - Да наотдыхался, - буркнул полусотник. - Хватит сполна. Пора бы уже и поговорить о том, зачем приехал.
        - Что ж, - Серый пожал плечами и вдруг предложил: - Пройдёмся по берегу, достойный Нардис? Мирра садится, славное время, чтобы ноги размять.
        - Почему бы и не пройтись, - с напускным равнодушием согласился шпион.
        - Последи, чтобы Галель не увлекалась тут, - бросил Харт, обращаясь к Зарху: - Ни к чему, чтобы она загоняла парня перед ночным переходом. Мы скоро вернёмся.
        Хрп… Хрп… Хр-рп… Мокрый, плотно слежавшийся снег глухо и вкусно хрупал, упруго проседая под ногами. Небо затянуло облаками, краски окружающего мира побледнели и Серый наслаждался этим спокойствием природы, решившей немного отдохнуть от весенней кутерьмы и горячки, перевести дух и побыть в относительной тишине.
        - Слышал я, - первым нарушил молчание идущий рядом Нардис, - будто один из командиров Козра-Зура сильно провинился перед кортэгом, не выполнив данного ему деликатного поручения. Он отыскал в Фельтонге одну очень нужную девицу, но увезти её не сумел. Ещё этот командир зачем-то интересовался в упомянутом Фельтонге судьбой слепого мальчишки-кальира. Очень, слышал я, известие о судьбе этого мальчишки его огорчило.
        - А у тебя хороший слух, Дознаватель, - заметил Серый.
        - Будь у меня плохой слух, с тобой, георт, говорил бы теперь кто-нибудь другой.
        Они немного помолчали, потом Харт заметил:
        - Вряд ли хороший слух мог помочь тебе в этом деле, Нардис. Фри-Браш, разумеется, подчинён Козра-Зуру, но при этом он, как-никак, не принадлежит к племени сэй-горов. Это нарл местной выделки. Сомнительно, что его с кортэгом "чёрных" связывают столь близкие и общие интересы.
        - Я говорю только то, что действительно слышал, - пожал плечами полусотник. - Уверен, ты и сам знаешь что именно Фри-Браш пытался найти, навещая в недалёком прошлом Фельтонг. И мне достоверно известно, что по возвращении он получил крепкую взбучку от Козра-Зура. За что? НАВЕРНЯКА сказать не могу, но почти уверен, что не ошибаюсь. Потому как чутье меня тоже редко когда подводит, а тут я чую падаль не хуже жука-трупоеда.
        - Положим, так оно и есть… Что ещё интересного ты знаешь?
        - Точно знаю, что Тервал-Рах тоже в деле.
        - Тут удивительного мало, Фри-Браш - ближайший родич Тервал-Раха. У меот-кортэга слишком много честолюбия, а это большая слабость. Тервал-Рах, несомненно, втянул в это нелепое игрище своего родовича, а уже через него нашел дорожку и к сэй-гору.
        - Да, мы тоже полагали, что Тервал-Рах в этой навозной куче - самая верхушка, - не без удивления согласился Нардис. - Догадались об этом сразу же, как узнали о заговоре.
        - Неужто, акихар гард-гьердский настолько неосторожен?
        - Само собой, он осторожен. Вот только в его доме у нас есть свои уши. Как и в роду Шерваггов, глава которого собирался в гости к Тервал-Раху третьего дня.
        - Недурно, недурно, - Харт покивал с задумчивым видом. - Дело у вас поставлено на диво, Нардис. Похоже, я был несправедлив к вашей братии. И года не прошло, а сеть вы сумели соткать - прежнему хорлу такой и не снилось. Быть может, ты ещё и догадываешься о чём двое этих достойных мужей могли говорить при встрече?
        - Вот чего не знаю, того не знаю, - развел полусотник руками, - но узнать и впрямь весьма охота.
        - Узнаете, - заверил его Серый, - рано или поздно. Правда, я кое-что могу предположить уже сейчас.
        Нардис покосился на него, приподняв удивленно бровь, но по лицу эндра-ши невозможно было понять, шутит тот или говорит серьёзно.
        - А не окажешь ли милость, - начал он осторожно, почти вкрадчиво, - и не расскажешь ли мне о своей догадке, почтенный сарбах? Мне хорошо известно, что ты - из тех фэйюров, к чьим словам стоит прислушиваться.
        - Грубо льстишь, Нардис, - уколол его холодным взглядом Серый. - Ты мне уже начал нравиться, не пытайся же теперь разочаровать. Ты ведь приехал сюда поговорить со мной, а не играть в чар подпиленными костями?
        Хрп… Хрп… Хр-рп… Снег скрипел, Дознаватель думал.
        - Хорошо, - сказал он, наконец. - И почему бы нам обоим не сыграть честно, сарбах? Честная игра всегда приносит большее удовольствие, когда играешь с другом. У меня ведь тоже есть кое-что в голове. Я поделюсь своими думками, а ты, коли думки эти тебе глупостью покажутся, так мне и скажешь: глупость, мол. Идёт?
        - Начинай, я послушаю.
        - Эхм… Сталбыть, думка первая: Козра-Зуру, Тервалу и прочим неспокойным фэйюрам те двое ребятишек сами по себе ни к чему. Им нужен кто-то, кого эти ребятишки хорошо знают и к кому могут привести, ежели хорошенько их о том попросить. Я вот люблю всякие любопытные слухи собирать, а потому знаю, что некоего Эки-Ра, хальгира-отцеубийцу, видели в компании с неким весьма рыжеволосым и довольно-таки юным кальиром. В той же компании замечали неоднократно и некую Вирэль, по прозвищу Дикая, шаваш-герут печально известных Синих Ножей. Вот и вторая думка поспела: а не хальгира ли пропавшего ищут наши хитроумные акихары?
        Нардис вопросительно посмотрел на Серого, но тот промолчал. Ободрённый этим молчанием, Дознаватель продолжил:
        - Думка третья: а на кой ронт им нужен хальгир? Неужто, хотят хорлу нашему светлому к грядущей годовщине его восшествия на вершину Родовой Пирамиды преподнести в дар блудного племянничка? Ох, сомнительно мне, что-то. А тебе, сарбах?
        - Отчего же, как раз это - самое простое и разумное решение, - заметил Харт. - Проще и некуда - отыскать Эки-Ра и устроить так, чтобы мальчишка оказался перед хорлом. А если у мальчишки при этом окажется в руке нож… что ж, оплакивать почившего до срока правителя им уже не в диковинку.
        - Ага, - удовлетворенно кивнул Нардис. - И меня ещё в нашей сотне безумцем назвали, когда я им о том же сказал.
        - Не обижайся на них, достойный Нардис, ты - само воплощение разума, - Серый усмехнулся с иронией. - Впрочем, я ведь только предположил.
        - Сам же сказал, сарбах, что это - самое простое, что приходит на ум. А самое простое - оно и есть самое верное. И уж одно твоё предположение всяко стоит того, чтобы всех этих хитроумников под кредэк подвести.
        - А вот это вряд ли, - Харт отчетливо ощутил недоумение собеседника и пояснил: - Сам же хорл не допустит.
        Дознаватель только недоуменно моргнул, услышав такое и эндра-ши любезно пояснил:
        - Враг, планы которого тебе известны, уже не опасен. Пока этот заговор в руках Тервал-Раха - пусть он в них и остаётся. У гард-гьердского акихара достаточно золота, но недостаточно ума, чтобы нанести Бьер-одру серьёзный вред. Его гордость всё время вступает в противоречие с нерешительностью, он слишком боится за своё благополучие и никогда не сделает сколько-нибудь серьёзный шаг, если не будет твердых гарантий успеха.
        - Положим, это так… Но Козра-Зур - ведь он совсем другой!
        - О, да, кортэг имеет и решительность, и волю, и ясный ум. Но он не имеет главного - силы. Бьер-одр договаривался со всеми сэй-горами, с их нахадами. Козра-Зур лишь ведет в бой наёмное войско, но он не может распорядиться им по своему усмотрению - его не поддержат ни подчинённые, ни старшины кланов. Он сам наёмник и лично ему может быть выгодно падение хорла. Случись это, Козра-Зур сумеет удержать в руках верное войско, получит обещанную хорлом плату и сверх того - солидный "довесок", что наверняка посулили ему Тервал-Рах со товарищи. Но сам он и пальцем не шевельнёт, опасаясь навлечь на себя подозрения. Ведь при любом исходе сэй-гор не останется внакладе. Так станет ли он излишне рисковать из-за большей выгоды? Нет, не думаю. Посылка в Фельтонг любимчика Фри-Браша для поисков Антри и Вирэль - это крайний предел, на большее старый хитрец не пойдет.
        - А другие акихары…
        - Сомнительно. Тервал-Рах не из тех, кто любит отдавать инициативу в чужие руки. Ему в случае удачи нужно оказаться наверху, а это будет затруднительно, если сейчас лидером заговора станет кто-то другой.
        Хрп… Хр-рп…
        Дознаватель остановился на кромке обрыва. Перед ними лежало озеро, покрытое тёмным мокрым льдом. Закатное небо расцветило холодную воду длинными багровыми полосами.
        - Что ж, получается - никого не трогать, а только следить и слушать…
        - Что ты, достойный Нардис, определенно умеешь делать как никто другой, - позволил себе ещё капельку иронии Харт. - Все сказанное тобою, без сомнений, заслуживает внимания. И всё же - это не та опасность, которой сейчас больше всего стоит остерегаться.
        - Разумеется, почтенный сарбах, разумеется, - Черный Дознаватель наклонил голову и стрельнул в собеседника хитрым взглядом. - К тому же те ребятишки, которых так усердно искал Фри-Браш, в руки к нему не попали, не так ли? Подозреваю, под надёжной охраной надёжных воинов они находятся в полной безопасности от наших заговорщиков?
        - Несомненно, так оно и есть, - Харт был сама невозмутимость.
        - Но думки мои одним лишь Тервал-Рахом не заканчиваются, - заметил Нардис.
        - Продолжай.
        - Вот ещё о чем я думал, пока ехал на встречу с тобой… Беспокойные акихаришки ищут Эки-Ра, надеются его использовать для своих целей… но что, если эти же цели совпадают в какой-то мере с целями самого Эки-Ра? Что, если предстать перед своим дядей с ножом в руке - это и его самое заветное желание? Как насчет хальгира, почтенный сарбах?
        Вопрос, которого Харт ждал с самого начала их разговора, всё-таки прозвучал. "Итак, шпион… играем честно, говоришь?"
        - Давай, выкладывай что знаешь, ведь не с пустыми же ты руками ко мне пришел, Нардис.
        - Увы, - Дознаватель вздохнул с притворным сожалением, - пока у меня, всё больше, думки в голове. Пара-тройка необычных слухов и одна совсем уж безумная идея.
        Харт молча ждал продолжения, не торопя склонного к некоторым эффектам полусотника. Не добившись от Серого желанной реакции, Нардис снова вздохнул, на этот раз с вполне искренней досадой, и начал рассказывать:
        - Примерно сорок дней назад по дороге в Брук-хад погиб отряд фарсахаров, конвоировавший разный сброд, захваченный в окрестных деревнях. Никто из конвоиров не уцелел, пленные исчезли. Понятное дело, сие событие вызвало некоторый переполох в Брук-хад. Среди пленников было несколько бывших ватажников и первая мысль у местного джартада оказалась простой как полено: другие ватажники, оставшиеся на воле, устроили фарсахарам засаду, чтобы отбить захваченных друзей. На поиски сброда лесного тут же отправился сброд "пятнистый"…
        Харт мысленно усмехнулся, услышав эти слова. Определенно, Нардис был не из тех, кто симпатизировал "отрядам возмездия". А может, шпион просто неплохо осведомлен о взглядах самого сарбаха на этот счёт.
        - Погоне повезло - отыскала двоих беглецов, не поладивших с остальными. После недолгих "уговоров" бедолаги рассказали всё в красках. Так вот, они утверждали, что конвоиров перебили сами пленные, во главе которых встал какой-то молодой, но весьма хороший боец.
        - Хороший?
        - Если верить тем двоим, очень и очень хороший. Он, якобы, чуть ли не в одиночку перебил половину фарсахаров и освободил остальных пленников. А потом тут же, на месте, сумел собрать из них новую ватагу. Двое неудачников были единственными, кто за ним не пошел и, уверен, после ещё не раз о том пожалели.
        - Интересно… Что дальше?
        - Дальше - ещё интереснее, почтенный сарбах. Фарсахары мечутся по лесам, пытаясь напасть на след этой новоявленной ватаги, но следа нет и в помине - беглецы все исчезли, как и не было их вовсе. По всему видать, кто-то среди них оказался из местных, он и сумел всех увести от погони. Но из виду эти ребята всё же надолго не пропали, спустя несколько дней всего объявились в местечке под названием Кирст и мало не подчистую перебили ватагу Хорша Верёвки, наводившего страх на всю округу. У Хорша бойцов было куда поболе, но это его не спасло. И тут опять свидетели рассказывают что-то несусветное о чудо-воине, убившем в одиночку не то десять, не то пятьдесят врагов, считая и самого Хорша. Называют даже имя: Эрхал.
        - Эрхал? - вскинулся Харт, теряя на миг обычное свое хладнокровие.
        - Да, - Нардис даже дыхание затаил, обнаружив брешь в непробиваемом спокойствии Серого. - Знакомое имя?
        Харт не ответил. Было похоже, что он впал в глубокую задумчивость… Да так и было на самом деле. Было над чем задуматься, услышав такое. Краем уха Серый слышал как продолжает свой рассказ Дознаватель:
        - Кем бы ни был он на самом деле, этот Эрхал, но по описанию парень немного напоминает хальгира. Так вот, он прямо как герой витар свалился на ту деревню со своими воинами, положил Хорша и его ублюдков, а потом снова исчез. И с тех пор - никаких похожих нападений, ни на бандитов, ни на фарсахаров, ни на кого бы то ни было еще. Но есть у меня ещё свидетели, двое заметили похожего на Эрхала малого в деревенских тавернах. Один мельком видел большой отряд всадников, который ехал через лес. С каждым разом это было всё дальше к западу от Кирста. Вот я и думаю, куда этот Эрхал направляется тайно? К какой цели?
        - Эрхал - это не имя, - Харт стряхнул с себя задумчивость и обрёл прежнюю невозмутимость. - Вернее, не настоящее имя. На древнем языке барсков, который сейчас уже мало кто помнит, "эрхад" - значит "дважды живущий", а "эрхал" - "дважды умерший".
        - Хм… в этом есть смысл?
        - Для него - есть, - Серый тонко и холодно улыбнулся. - Не сомневайся, Нардис, это именно тот, кого мы оба ищем. И он рано или поздно придёт… придёт за своими друзьями ко мне. Поверь, куда бы сейчас он ни направлялся, встречи со мной ему не избежать.
        От улыбки эндра-ши полусотнику Черных Дознавателей стало неуютно на берегу озера, точно кровью испятнанного закатным багрянцем.
        Глава одиннадцатая
        - Эй, убогие, чего встали?! Шевелись, спирово семя! Поднажми!
        - И-и-и-ух!…
        - Навались! Ну-ка… давай, давай, давай!… Идёт, ро-одная!… Да-ава-ай!…
        - И-и-и-ух!…
        Здоровенное бревно в два обхвата толщиной проплыло над утоптанным снегом и бухнулось на массивные козлы. Крепыш кальир, обнажённый по пояс, и его долговязый напарник в тонкой холщовой безрукавке, подступили с торцов, перебрасываясь шуточками. Два плотницких топора споро заходили вверх-вниз, долбя смолистую древесину. Белые щепки густо брызгали из-под топорищ, в холодном, насыщенном влагой после первого весеннего дождя воздухе разливался аромат свежего дерева. Короткая передышка для восьми парней - и снова подставлять натруженные за день плечи, нести обработанное бревно к срубу, тянуть ременными талями наверх, укладывать в почти законченный венец… семнадцатый по счёту.
        Крайт, рассеянно, но все же не без некоторого интереса наблюдавший за работой плотников, отвлекся чтобы поискать глазами Эрхала. Тот обнаружился неподалёку, рядом с замершими у обочины возами… он разговаривал со стражником! Мысленно выругавшись, Крайт пригляделся внимательнее. Похоже, беседа проходила мирно, поза у шаваша была расслабленной, а стражник, прислонив к возу свое копьё, бурно жестикулировал, очевидно что-то втолковывая вопрошавшему. На лице его явственно читалось искреннее недоумение, будто он только что услышал несусветную глупость и пытался теперь всячески исправить заблуждение собеседника.
        "Надеюсь, он знает что делает", - подумал Крайт. С некоторых пор ему приходилось жить, мало не каждодневно обращаясь мысленно к этим словам. Они начинали уже становиться для него правилом… и на сей раз он высказал их вышнику вслух, когда тот подошёл.
        - Не ворчи, - Эрхал небрежно повел плечами. - У стражников при мостах есть одно неоспоримое достоинство: они всегда знают немного больше, чем те, кто через этот мост проезжает.
        - Вот-вот! Теперь он ещё и знает тебя в лицо!
        - Да ну? С чего ты взял?
        Крайт с подозрением покосился на шаваша, но тот, похоже, не издевался. Вид у него был, как обычно, исключительно серьёзный, и лишь в глазах плясали непривычные веселые искорки. Неожиданно Эрхал подмигнул ему и альваш с изумлением понял, что едва ли не впервые видит своего вожака по-настоящему довольным.
        - Ага, - Крайт прищурился, - ты что-то узнал?
        - Он живет здесь, совсем близко отсюда.
        - Кто живет?
        - Тот, кто мне нужен.
        - А… кто тебе нужен?
        Взгляд у Эрхала был почти ласковым, но отчего-то заставил ватажника прикусить язык.
        - Много будешь знать - скорее постареешь.
        Крайт нахмурился, пытаясь скрыть досаду. Оно понятно, конечно, что шаваш вовсе не обязан делиться с ближником всеми своими секретами, но разве он так и не заслужил хоть немного доверия? Мотаешься ведь с ним, рискуешь головой, ничегошеньки не понимая толком и воображая себе невесть что…
        Видать, почувствовав перемену в настроении спутника, Эрхал сжалился над его воображением:
        - Я правда не знаю кто он такой. Но он мне может помочь кое в чём.
        Больше ничего не добавил; замолчал, как подсказывал Крайту опыт последних дней, надолго. Обычно в таких случаях Крайт, любивший поболтать, остерегался лезть с разговорами, но сегодня идти в молчании было особенно скучно.
        - И что это они там, у моста, затеяли строить? Ведь самое же неподходящее время - сыро, холодно, по ночам так и вовсе подмораживает. В лесу, вон, снег ещё не сошел, даже и дождей-то толком не случалось, та морось давешняя - не в счёт.
        - Ты знаешь толк в строительстве? - покосился на ватажника Эрхал.
        - Ха! Вот уж чего не умею - того не умею. Но есть же здравый смысл!
        - А ещё есть приказ хорла укрепить охрану дорог. Потому как от ватаг покою совсем не стало, - он криво усмехнулся. - Вот у моста и рубят спешно новую заставу. Одну из многих.
        - Прижмут нашего брата, - Крайт поёжился, - ох, прижмут.
        - Меня держись, - с ледяным спокойствием бросил Эрхал. - А я уж постараюсь ваши головы сберечь…
        И замолчал как будто на полуслове, оставив отчетливое ощущение недосказанности. Недоброе, надо сказать, ощущение. Потому что поневоле подумалось: "Бережешь ты нас… но не просто так, а ДЛЯ ЧЕГО-ТО - сердцем ведь чую".
        Странная пошла жизнь у Крайта, бывшего вольпа из ватаги ныне покойного Гувора-Беды. Вроде и привычная-ватажная - по лесам прячься, у костров грейся, возле дорог с оружием возы поджидай… Да только где возы-то? Эрхал строго-настрого запретил трогать купчишек и крестьян. После того дела с Хоршем-Верёвкой ватага приросла народишком, почитай, вдвое. Семьдесят четыре бойца - уже и не ватага, пожалуй, а маленькая армия! Ежели умеючи, то дел с эдакой силушкой можно изрядных наворотить. Свить паутинку не хуже, чем была у Веревки: старшин окрестных деревень данью тайной обложить, с торговцев не живьём шкуры резать, а так, мзду малую брать - за то, чтобы в пути неприятностей не случилось… Эх, с малой мзды развернуться-то можно по-большому! Риска меньше, а прибыли - не в пример поболе. Хорш, покойник, не дурак ведь был…
        "Дурак, не дурак, а кончил скверно", - заметил с насмешкой Эрхал, когда Крайт решил изложить ему вслух свои соображения. Он, само собой, шавашу возразил:
        "Не на всякого Верёвку найдется такой, как ты."
        "Найдется, - отрезал Эрхал, мрачнея. - Сила всегда силу ломит. Рано или поздно."
        Нет, не привлекали этого молодого барска со старыми глазами ни удачный разбойный промысел, ни лихая удаль лесной вольницы, ни грядущие прибыли. Все семьдесят три бойца, одетые, обутые и оборуженные за счёт крестьянского радушия и разгромленной подчистую ватаги Хорша, вся эта собранная в единый кулак силушка моталась вдоль трактов без особого толку и проку. Ни стычки доброй, ни какой-никакой добычи - усталость, сырость весеннего леса, скудная еда. Самое удивительное - ватага не разваливалась, никто до сих пор не плюнул и не ушёл. Эрхал обладал поразительной уверенностью в правильности того, что делает, и ухитрялся заражать этой уверенностью других. Даже таких как Крайт - бывших вольпов, привыкших считать недостойной внимания чушью любые чужие идеалы.
        Вот и сейчас ватага ожидала их возвращения, расположившись лагерем глубоко в лесу. А Крайт на пару с шавашем обследовал окрестности в поисках… кого?
        - Нам нужно озеро, - отозвался на его мысли Эрхал. - Оно где-то к северу отсюда. Недалеко - станов десять будет.
        - Тогда едем, - Крайт даже повеселел слегка, он вполне мог ожидать, что их цель находится не в десяти, а в доброй сотне станов отсюда - с Эрхала бы сталось погнать его в эдакую даль.
        - А что возле озера?
        - Должна быть деревня.
        "Должна быть?" - озадачился Крайт, но вслух свои опасения высказывать не стал.
        И правильно сделал. Эрхал в очередной раз доказал, что правота его поистине неистребима. День едва успел перевалить за половину, а они уже подъехали к деревне, к которой от тракта ответвлялась дорога настолько узкая и нехоженая, что её впору было бы назвать не дорогой, а тропой. Впрочем, и само селеньице едва ли могло называться деревней - семь маленьких и неновых домишек теснились на берегу лесного озера. Лес плотно обступал посёлок и в пределах видимости не наблюдалось ни одной прогалины, на которой можно было бы вспахать что-то обширнее десятка огородных грядок. Похоже, обитающий здесь род промышлял лишь охотой и рыболовством, а зерно выменивал на то, что давали лес и озеро.
        На нежданных гостей высыпало поглазеть, наверное, всё здешнее население - два десятка барсков, самой младшей из которых было на вид годков десять, а самый старший, похоже, совсем близко подошел к столетнему рубежу. По виду - обычные сельские простолюдины, настороженно поглядывающие на двух вооружённых мужчин, слезающих со спиров. За старшого здесь оказался вовсе не сутуловатый дедок, а мужик лет пятидесяти, внушительности ручищ которого не могли скрыть даже длинные рукава мохнатой куртки. Он же оказался и местным кузнецом.
        - Там, - бухнул здоровяк в ответ на вопрос Эрхала и махнул своей лапищей в сторону озера. На ровном грязно-белом поле тающего снега и льда в паре станов от берега виднелся остров - небольшая скалистая горбушка выступала тупым рогом прямо в центре водоёма, раскинув в стороны крылья галечных отмелей. Порядком поросший деревьями, островок выглядел необитаемым, но кузнец-старейшина уверенно подтвердил:
        - Там он живет-то, этот твой знахарь, георт. Только не даровитый он никакой, травник обыкновенный. Хотя ж и добрый травник, тут не совру. Прошлым летом сестрица моя оскользнулась и ногу вывернула - так ходить вовсе ж не могла. А старик её ещё до первых холодов безо всякого Дара вылечил, одними отварами, да подвязками из трав. Добрый травник, что и говорить. Да только живет одинёшенек и никого близко не подпускает - чудит. Мы дальше берега носу-то и не суем, иначе серчает старик. А ежели понадобится он нам, подходим на лодке, да от берега прямо и зовем, он выходит. Обратно же, дичину ему ребятня возит какую-никакую, аль рыбин, аль муки… полезный он, травник-то.
        - Как вы попадаете на остров? - спросил Эрхал, глядя на озеро, еще не освободившееся от ледяных оков.
        - Понятное дело как, - кузнец удивился вопросу. - Как потеплеет - лодкой. А ещё недавно совсем своими ногами ходили, прям по снегу. Только нынче ледок-то истончился уж шибко. Старик привычный сидеть на своем островке, он с него и не вылезает почитай никогда, а мы к нему теперь ходить стережёмся - под лед уйти очень даже запросто можно. Ждем когда вода откроется, тогда уж навестим.
        - Ты не попадешь сейчас на остров, - подытожил Крайт, испытывая почему-то, наравне с досадой, и чувство странного облегчения. - Но коли теплая погода продержится ещё с десяток деньков, не заждёмся тут - озеро быстро оттает. Местечко для стоянки ничем не хуже того замерзшего болота, где мы ребят оставили. За день можно без труда обернуться…
        - Вот и поедешь, - оборвал его Эрхал. - Найдёшь отряд и отведёшь… только не сюда. А на запад - к Трем Холмам.
        - Но это же отсюда… - Крайт растерялся.
        - К Трем Холмам, - настойчиво повторил шаваш. - В пути ни с кем не сцепляйтесь, даже не думайте. Доберётесь - найдёте тихое место и станете ждать. Там я вас найду. Если не появлюсь через пять дней… сами решайте как дальше быть.
        - Да какого ронта?! - взвился, не сдержав нахлынувшую злость, Крайт. - И почему это я должен тебя тут одного оставлять?! Я без тебя в лагерь не вернусь, даже не думай!
        - Вернёшься, - Эрхал остудил его пыл одним единственным взглядом. - Ещё как вернёшься, родной. Не поедешь - побежишь, птицей полетишь. Потому как ты мне нужен там, а вовсе не здесь. А здесь я уж как-нибудь и сам управлюсь. Один. Ясно тебе?
        - Тьфу! - Крайт сплюнул с досады, скрипнул зубами… и нехотя бросил уже набившее оскомину: - Надеюсь, ты знаешь что делаешь!
        - Можешь в этом даже не сомневаться. - подвел черту под их спором его странный вожак.

* * *
        Объяснить местному плотнику что именно ему нужно оказалось делом непростым. Но в конце концов Олег всё же сумел получить пару широких досок, смутно напоминающих лыжи. С креплениями оказалось посложнее, для ног фэйюра их практически пришлось придумывать заново. Все тот же плотник, начинающий смутно представлять себе назначение загадочной поделки, увлечённо включился в процесс изобретательства и вдвоём они сумели соорудить из полос кожи что-то такое, из чего ноги не вываливались после нескольких шагов. Сделав эти несколько шагов, Олег понял, что самое сложное у него ещё впереди. В человеческой своей бытности он с лыжами был знаком не понаслышке, даже вполне сносно бегал на них и навыки эти никуда из головы не делись. Вот только толку от них было теперь маловато. Ноги Эки-Ра никак не желали воспроизводить привычные для человека телодвижения. Пробежавшись на пробу по берегу, Олег порядком вывалялся в снегу, от души повеселил деревенскую ребятню и, видимо, окончательно угробил свою репутацию у взрослой части населения. Тем не менее, в целом результат его удовлетворил.
        - Годится, - он выудил из кошеля серебряный цирх и бросил его плотнику. Тот поймал пирамидку, с изумлением посмотрел на неё, потом расплылся в довольной улыбке:
        - Тши-Хат, да осветит твой путь, георт!
        - Надеюсь, - пробормотал Олег, с недовольством отмечая, что вокруг уже темнеет. Вечер за хлопотами подкрался незаметно. Темнота его, понятное дело, не пугала, но наносить визит старому отшельнику на ночь глядя было неразумно и он решил подождать утра. Благо кузнец уже успел предложить гостю стол и угол для ночлега.

* * *
        - Георт! Гео-орт!
        Кто-то тряс его за плечо. Тряс очень деликатно, но при этом с такой силой, будто хотел не разбудить, а вытрясти душу. Увидев, что глаза гостя открылись, кузнец отпустил его плечо и поднялся. Смотрел он озабоченно и вроде как даже с опаской. Олег сел, усилием воли избавляясь от остатков сонливости и пытаясь понять что происходит.
        - Тебе худо, никак, георт? - на лице кузнеца проступило явное облегчение, ведь гость, похоже, не собирался умирать у него в доме.
        Олег медленно покачал головой, начиная, наконец, догадываться…
        "Тебе снова снился тот сон".
        "Я… мы кричали?"
        "ТЫ кричал, это ведь ТВОЙ сон".
        У Олега не было никакого желания спорить с другой половинкой своего "я". Отголоски недавнего кошмара всплыли перед глазами. Кажется, ничего такого, чего бы он уже не видел прежде: треснувшее небо, падающий дом, искажённое ужасом женское лицо… И отчаянное желание сделать хоть что-нибудь, чтобы остановить всё это. Безнадёжное, бессильное желание, его не хватало даже на то, чтобы произнести хоть слово в ответ на танин крик… Когда уже казалось, что он вот-вот сумеет разомкнуть намертво слипшиеся губы или пошевелить одеревеневшими пальцами, последнее запредельное усилие просто выбросило сознание из сна в реальность… как обычно.
        "Я не смогу её забыть… никогда не смогу".
        "Значит, мы оба не сможем", - подытожил Эки-Ра.
        Уже светало и Олег решил не задерживаться. Наспех перекусив куском холодного окорока, оставшегося от ужина, он поблагодарил гостеприимного старейшину, который, похоже, мало сожалел о уходе странного путника.
        Скоро он уже проверял своими импровизированными лыжами на прочность прибрежный лёд. Наст, прихваченный ночным морозцем, угрожающе потрескивал под ногами, но всё же держал. И Олег решился - побежал вперед мягким скользящим шагом, всеми силами стараясь удержать равновесие на твёрдой и скользкой поверхности. Купаться у него не было никакого желания, а тонуть - и подавно. В полусотне шагов от берега лёд укрывал ещё не стаявший снег и дальше бежать стало легче.
        Скоро он вошел в ритм и немного расслабился. Над головой медленно тускнели в светлеющем небе осколки драгоценной чаши. Под ногами поскрипывал снежно-ледяной панцирь замерзшего озера. Забавно - он даже не удосужился узнать как оно называется. И если ему случится вдруг уйти под лед вместе со своими нелепыми самопальными лыжами, он даже не будет знать где именно тонет. А впрочем… не всё ли равно? Олег ещё прибавил шагу.
        До острова он добежал быстрее, чем рассчитывал. И без каких-либо приключений - что было особенно приятно. Выскочил на отмель, перевёл дух, потом развязал "крепления" и спрятал лыжи среди камней - кто знает, может ещё и пригодятся.
        С пологой отмели, куда, очевидно, удобнее всего было причаливать рыбацким плоскодонкам, вверх на живописную каменистую горбушку взбиралась едва заметная тропка. Отшельнического жилища старца-травника, прячущегося среди скал и деревьев, отсюда было не видать, но тропа наверняка должна была привести прямиком к нему. Оставалось проверить эту догадку на практике и Олег уверенно полез в горку.
        Он обогнул могучий покатый валун, густо покрытый узорчатым лишайником, поднялся, цепляясь за обнаженные корни, по довольно-таки крутому косогорчику, остановился перед парой других валунов - поменьше и покорявее, между которыми тропа проходила словно в ворота…
        И вдруг понял, что идти дальше ему не хочется. Чувство близкой опасности вспыхнуло настолько остро, что Олег даже присел, озираясь по сторонам. Ни движения на склоне, ни постороннего звука… но угроза ощущалась по-прежнему. Что за черт?! Он уже было потянулся за голенище сапога, где скрывался удобный для метания нож, как вдруг его осенило: "Не туда смотришь, дурак!" А смотреть-то следовало себе под ноги. Всего лишь вглядеться пристальнее и - вот оно! Нить, тонкая как волос, тянулась прямо поперёк тропы буквально в шаге от каменных "ворот". Ни за что бы не разглядел, кабы не сработавшее внутреннее чутьё, которому Олег давно уже привык доверять. Не разглядел бы, зацепил ногой… и получил бы бельт из ловко упрятанного под близким кустом самострела.
        - Ай, да старик! Ай, да травник! - пробормотал Олег, начиная осознавать, что едва разминулся с вполне реальной и вполне смертельной опасностью. - И что же мне делать с этим твоим хозяйством?
        - А ничего не делать, - в проходе между валунами возникла коренастая фигура и Олег мысленно чертыхнулся, поняв, что позволил застать себя врасплох как неопытный мальчишка. А теперь только дёрнись - с пяти шагов от выстрела не уйдёшь, заряженный арбалет в руках старика вовсе не выглядел безобидной шуткой.
        "Да ведь он меня ждал! - поразился Олег. - Как пить дать - дожидался! Ай, да травник!"
        Он медленно выпрямился, расслабил плечи.
        - Гостей, смотрю, не привечаешь.
        - Ко мне разные забредают, - старик исподлобья разглядывал визитёра. - Зверьё, знаешь ли, не шибко разборчиво в еде, когда у него в животе пусто. Везеги зимой всякую осторожность теряют, а я один живу.
        Олег прикинул вероятную траекторию выстрела ловушки. Нет, самострел был поставлен не на везега - слишком уж высоко для приземистого хищника должен бить тяжелый бельт. Да и не походят везеги к добыче чужими тропами.
        - Понятное дело, - согласно кивнул он, - со зверьём шутки плохи.
        Еще несколько долгих секунд старик изучал его, потом хмыкнул неопределённо и опустил оружие.
        - Ну, заходи уж, коли пожаловал.
        И скрылся за валунами. Олег осторожно перешагнул "растяжку", прошёл в каменные "ворота" и вслед за стариком зашагал вверх по петляющей между деревьями тропке к виднеющемуся в просветах домику. При ближайшем рассмотрении домик оказался чем-то до крайности дремучим, приземистым, буквально вросшим в каменистый склон. Это и домиком-то назвать язык не поворачивался - на ум упрямо просилось что-нибудь снисходительно-уничижительное вроде "хибара" или "халупа". Плотно, но неровно уложенные брёвна, из щелей торчит чёрный мох, единственное видимое окошко закрыто какой-то мутной полупрозрачной плёнкой и, похоже, забито изнутри тряпьём, а откуда-то сверху - не из трубы, а будто бы из крыши прямо - тонкой струйкой исходит в небо голубоватый дым. Не дом - оплывший на солнце кусок воска.
        Олег почувствовал как в душу просачивается откуда-то извне разочарование. Он ожидал увидеть всякое, но никак не нищенское обиталище отшельника. Да и сам травник - разве он тот, кого ему пришлось разыскивать последние несколько недель? Лицо смутно похоже на то… увиденное в полубреду, но только выглядит старше, намного старше, да и всё остальное - фигура, осанка…
        - Не дворец, - усмехнулся старик, - но, выбирать не приходится, а?
        - Если там теплее, чем снаружи - уже неплохо.
        Хозяин коротко хохотнул и скрылся за чудовищно скрипучей дверью. Олег, отбросив колебания, последовал за ним… И через сумрачный предбанник попал в ярко освещённую комнату. Лицо обдал уютный печной жар, а ноздри заполнило множество запахов, из которых ни один не был неприятен: сушёные травы, масло для светильников, разогретая смола, печёный хлеб, прочие ароматы чистого и по-настоящему обжитого дома.
        Он огляделся с невольным удивлением. Внутри "хибары" оказалось куда просторнее, чем можно было предположить, глядя на неё снаружи. Дощатый пол выскоблен добела и устелен шкурами, на стенах тоже шкуры и яркие масляные светильники в бронзовых держателях, у стены слева массивная тубма, и ещё более массивный сундук, а справа - небольшая и очень аккуратная каменная печь… и книги - много, много книг, лежащих в художественном беспорядке на тумбе, на сундуке, прямо на полу стопками различной высоты и поодиночке. Старые книги, новые книги, в кожаных, картонных и даже деревянных переплётах, окованных бронзовыми пластинами.
        - Я бы извинился за беспорядок, но для меня это - привычная обстановка. Ведь здесь никого не бывает… - хозяин блеснул внимательным глазом и поправился: - До сегодняшнего дня не бывало.
        Олег ничего не ответил, его внимание привлекла одна из книг, лежащая на самом краю тумбы. Она была раскрыта на середине - похоже, именно её читал сейчас старик-отшельник. Олег поднял том и с некоторой оторопью уставился на латинские буквы типографского текста. Перевернул, посмотрел на обложку…
        - Читал?
        - Было дело, - пробормотал Олег, отвечая на стариковское любопытство. - Это… про боксёров, кажется?
        Он произнес последние слова по-русски и поднял глаза на хозяина дома, тот покачал головой и ответил на языке Долины:
        - Твоя речь мне не родная. Да и сэр Артур для меня куда понятнее Чехова или Толстого.
        Имена, чужие для этого мира, звучали странно, вплетённые в слова фэйюра. Олег упрямо тряхнул головой.
        - В любом случае, ты - тот, кто мне нужен.
        Старик выпрямился… и мгновенно преобразился. Как будто скинул с себя полсотни прожитых лет. На Олега смотрел сейчас барск неопределённого возраста с холодными бледно-серыми глазами, пронзительно сверкающими в свете масляных ламп. У правого уха притаилась узкая седая прядь волос.
        - Уверен? - в голосе говорящего отчего-то прорезались угрожающие нотки.
        - Уверен, - не колеблясь подтвердил Олег. - Теперь я тебя точно узнал. Я помню… боль…

* * *
        Белая трещина поперёк чёрного Солнца. И всё небо - мелкой сеткой, как ветровое стекло после аварии. И сыпется… сыпется… осыпается вниз хлопьями не то серого снега, не то пепла. Дышать трудно… как тогда, в выжженном мире. Вот только там не было ничего, кроме оплавленных скал, а здесь пепел падает на улицы, с едва слышимым шорохом засыпает вставшие у обочин машины и накренившийся параллелепипед блочной "высотки". Засыпает двор, детский сад… и людей, увязших в воздухе, словно мухи в прозрачном клее. Пошевелиться, хотя бы моргнуть… нет никакой возможности. Всё остановилось, замерло, погрузилось в жуткий, мертвый стазис…
        И только пепел падает из лопнувшего неба… падает, презрев остановившееся время… Сухой шорох слышен всё явственнее. В этом монотонно шуршащем безмолвии воплощается неотвратимость небытия. Люди, машины, дома - теперь лишь призраки прошлого, которого больше нет. Реален лишь падающий пепел… или это все-таки серый снег?
        Так трудно дышать…

* * *
        Из кошмара выплывать безумно тяжело, будто поднимаешься, обессиленный, со дна глубокого ледяного омута. И, убегая от одного кошмара, неизбежно попадаешь в другой. Правда, этот кажется куда реальнее. Здесь жизнь - мозаика. Мозаика боли. В разбитом вдребезги теле глухо звенят осколки сознания. Дежа вю…
        Интересно, можно ли привыкнуть к боли? Ведь мучаются же годами иные люди, скажем, от мигреней или отложения солей. Кости рано или поздно срастаются, раны превращаются в рубцы старых шрамов. Потерпеть немного - и всё пройдет… пускай и вместе с жизнью, которая теперь тоже напоминает кучу осколков. Две раздробленные судьбы перемешались в единую бесформенную массу, спеклись, сплавились в единое, ни на что не похожее нечто. Из которого стерва-память тянет зачем-то самое тяжёлое, тёмное, ржавое, в кровь царапающее душу одним лишь прикосновением…
        Когда позади две жизни, две дороги, две памяти, дежа вю приобретает хронические формы. Было, было, было… это тоже уже было. Каменный пол в пещере, вкус собственной крови на языке, противоречие между желанием разума существовать дальше и желанием тела прекратить мучения. А что, если все события, уложившиеся в промежутке между той болью и этой были лишь порождением мечущегося в предсмертной горячке воображения, бредом, красочной марой?…
        Забавная мысль. Особенно когда открываешь глаза и убеждаешься: нет вокруг ни сумрачной пещеры, ни холода камней. Есть серая мгла, текучая и вязкая, без цвета, запаха и звука… вернее - это раньше она была без звука, а теперь её наполняет шорох. Тот самый сухой шорох падающего пепла. Правда, он потерял монотонность, словно (вот же странная ассоциация!) старая магнитофонная лента крутится при выключенных динамиках - почти беззвучно крутится, и только когда доходит до кусков мятой "жёванной" плёнки, отчётливо так слышно…
        Ш-ш-ш… Пш-ш-ш-ш… Ш-ш-шурх… Пш-ш-шурх…
        Нет, это не магнитофон, и не запись. Только не в царстве серой мглы. Стоит снова закрыть глаза и дать волю фантазии… Шелест прибоя… шум листвы за окном… дворник подметает тротуар… ленивый такой дворник, сонный и похмельный, едва возящий метлой по асфальту…
        Ш-ш-шурх… Ш-ш-шурх… Пш-ш-ш-ш…
        Озарение приходит с неотвратимостью очередной волны боли. Нет, это не дворник. Это - слова. Эхо чьей-то речи, отзвуки фраз, произносимых совсем рядом. То тише, то громче… странная ритмика, незнакомые шипящие слова… А затем - внезапная тишина и прикосновение к рукам…
        В вены словно влили расплавленный металл, кровь вскипела, жар рванулся по жилам, заполняя их и взрывая изнутри…
        Кричать невозможно, но и не кричать невозможно… В итоге рождается не вопль - задушенный отчаянный сип… И вдруг сквозь этот сип, сквозь кипяток боли и вату наваливающегося беспамятства:
        - Терпи, парень. Сейчас будет легче.
        Перед открывшимися глазами всё та же серая мгла, но теперь на её фоне - склонившееся лицо. Фэйюр… барск непонятного возраста с седой прядью возле правого уха и с ироничной усмешкой на губах…

* * *
        Травник усмехнулся.
        - Понимаю, неприятно было. Но это был единственный способ заставить тебя двигаться.
        - Ты лечил меня болью?
        - Что за чепуха! - хозяин поморщился. - Боль - побочный эффект переноса жизненной энергии. Лечить тебя нет особой нужды, твоё тело и само неплохо справляется с этим. Я лишь слегка подтолкнул его к выздоровлению - не более того. Синяки и переломы, само собой, причиняют много неудобств, а у тебя их было предостаточно, но ни одного по-настоящему опасного я не нашёл.
        - А ещё ты меня вытащил с Тропы.
        - Откуда? - удивился барск, потом озадаченно потер нос и фыркнул: - А впрочем, какая разница как это место называть: Тропа, Междумирье или Промежуточный Слой… Хорошо, пусть будет Тропа. Да, вытащил. Возможно, ты бы и сумел найти дорогу сам, но…
        - Решил "слегка подтолкнуть"?
        Травник покачал головой и уселся прямо на шкуру среди книжных стопок, об одну из которых он непринужденно опёрся локтем. Посмотрел снизу вверх и поинтересовался:
        - Никак, ты недовольство какое выразить заявился, юноша? Обидой какой поделиться? Или упрёком?
        - Я на помощь надеялся.
        Никаких комментариев не последовало. Серые глаза с выжидательным прищуром смотрели снизу на стоящего гостя.
        - Мне нужно научиться ходить по Тропе.
        - Всего-то? Мне показалось, ты и сам уже это умеешь.
        - Я могу открыть проход, я как-то смог один раз попасть именно туда, куда мне было нужно… но этого мало. Мне необходимо научиться попадать именно туда, куда я хочу. В любую часть Долины, в любой момент времени.
        - Спешу обрадовать, - выжидательный прищур сменился уже знакомой ироничной усмешкой, - у тебя уже есть для этого все потребные умения.
        - Знаю, - Олег нахмурился. - Только вот навыков нет. И нет времени на практику и опыты наобум. Мне это нужно уже сейчас. Срочно. Я не знаю толком кто ты, не знаю на чьей ты стороне, не знаю даже твоего имени, но уверен: ты МОЖЕШЬ помочь.
        - Тарвелг, - буркнул травник.
        - Эрхал.
        Хозяин дома встрепенулся, его лицо отразило удивление.
        - Даже так? Ну, что ж… дело твоё - Эрхал, сталбыть Эрхал… А ведь стоит, пожалуй, отметить нашу встречу, Эрхал, не так уж часто встречаются лицом к лицу двое подобных нам!
        Тарвелг вскочил и скрылся за ширмой, прикрывавшей часть дальней от входа стены. Похоже, там было ещё одно помещение, возможно - что-нибудь вроде кладовой, ведь должен же был травник где-то хранить свои лекарственные сборы и провизию. Олег услышал шум переставляемых предметов и открываемых дверец. Вот что-то звякнуло и донеслось торжествующее: "Ага! Вот ты где!"
        Тарвелг вынырнул из-за ширмы, в его руках были небольшие стеклянные стаканы и стеклянная же фляжка, наполовину заполненная жидкостью золотисто-коричневого цвета.
        - Можно сказать, специально для таких случаев держу, - с нарочитой жизнерадостностью возвестил травник, разливая напиток.
        - И много случаев было? - Олег, никогда не питавший особой тяги к спиртному, с некоторым сомнением взял свою порцию, принюхался… так и есть - коньяк.
        - Этот - второй, - небрежно ответствовал Тарвелг. - Правда, тот, первый раз был давненько, этой бутылки у меня ещё не было, да и встретились мы далече отсюда.
        - Харт? - Олег невольно напрягся.
        - Что? А… нет, с твоим Серым я не пересекался. Хотя я о нём, как видишь, знаю, но вот он обо мне - нет. А тот эрхад давно ушел. Они почти всегда уходили… до недавнего времени.
        Тарвелг поднял бокал и посмотрел на Олега через стекло и жидкий янтарь.
        - Ваше здоровье, ребятки, - он сделал небольшой глоток и с видом знатока закатил глаза, оценивая ощущения. - Пейте, мальчики, не стесняйтесь. Уверен - лучшего бренди на Виар-Та-Мирра не достать… Хе-хе…
        Коньяк огненной струйкой потёк в горло. Странное дело, при всей нелюбви к крепким напиткам, Олег почувствовал своеобразное удовольствие. Как будто попробовал на вкус частичку родного мира - горькую, обжигающую, но вместе с тем удивительно близкую.
        - Теперь что касается помощи, - Тарвелг устроился поудобнее, придвинул ближе стопку массивных фолиантов в кожаных переплётах и поставил на нее недопитый стакан. - Для начала неплохо бы мне узнать, что именно ты знаешь и для чего тебе то, о чём ты просишь.
        - Я знаю немного, - качнул головой Олег, - но этого достаточно, чтобы не сомневаться: весь этот мир на краю пропасти. И готов упасть туда в любой момент.
        - А вы - те единственные, кто его спасёт? - травник смотрел с иронией, даже с легкой ехидцей. - Многие так говорили до вас, ребятки. Некоторые даже по-настоящему верили в это. Вот только всем нам свойственно ошибаться.
        - Не ошибается тот, кто ничего не делает, - огрызнулся Олег. - А во что верите вы оба, сидя здесь, в стороне от жизни?
        - Никаких "вы" нет, - отрезал Тарвелг и в его глазах блеснул холод. - В отличие от вас, ребятки, я - один. Единственный. Целый. А вот вас двоих я насквозь вижу обоих в этом теле… Впрочем, коли раздражает, я буду обращаться к вам в единственном роде.
        Олег подавил вспыхнувшую ярость и утвердительно кивнул.
        - Вот и хорошо. Сталбыть, садись и рассказывай, коли никуда не торопишься. С начала и до этого вот самого момента.

* * *
        Закончил Олег свой рассказ уже далеко за полдень… исключительно по внутренним ощущениям, поскольку дневной свет в закрытое окошко не попадал и, пребывая в жилище травника, невозможно было понять что стоит снаружи - утро, вечер или глубокая ночь.
        Когда гость наконец-то выговорился и замолчал, Тарвелг поднялся и снова удалился за ширму у дальней стены. Оттуда он вернулся с лепешками и холодным мясом. Олег, только теперь осознавший насколько сильно успел проголодаться, с благодарностью встретил угощение. А когда к нему добавился ещё и самый настоящий земной чай…
        - Ешь, не смущайся. - Тарвелг с некоторой задумчивостью смотрел на своего визитера; похоже услышанное всё же не оставило его равнодушным. Но и высказывать свои соображения он не спешил. Что-то прикидывал, о чём-то размышлял, глядя как уминает лепёшки с мясом молодой гость. Наконец, всё же решил заговорить:
        - Что ты знаешь о Даре?
        - О Даре? - Олег растерялся. - А что о нём нужно знать? Мар-Ратш утверждал, что эту силу оставили после себя Творцы, что она насыщает собой всё и вся. И что возможность её использования тоже была оставлена обитателям этого мира намеренно. Подарок, так сказать.
        - Угу… примерно так и есть. В этом тебе твой маг не соврал. Что бы из себя ни представляла сила, которая таится в землях Виар-Та-Мирра, она каким-то образом может управляться без технических приспособлений, просто за счёт внутренних возможностей здешних обитателей. И добывать её не нужно - она буквально сама сочится из недр, она воистину ВЕЗДЕ. Правда, есть места, где истечение Дара заметно выше. В этих местах расположены Врата - разрывы "мировой ткани", ведущие в промежуток между мирами. Через эту, как ты её назвал, Тропу можно попасть в любую из вселенных, завязанных на ней. Думается мне, Тропа - это нечто первоначальное, суть всего - чрево, породившее великое множество более простых по конструкции миров, вроде Земли и Виар-Та-Мирра… впрочем, это лишь моё измышление. А истиной является то, что Дар, кипящий возле Врат, не даёт разрывам увеличиться, превратиться в огромные сквозные дыры, он связывает их, но при этом не стягивает окончательно. И даже подпитывает, позволяя Вратам оставаться по-прежнему открытыми. Должен заметить, тот, кто создал всё это, обладал поразительной властью над материей и
энергиями.
        - Творцы?
        - Ну уж вряд ли нолк-ланы, - Тарвелг насмешливо фыркнул. - С такими возможностями не замки горные впору строить, а целые миры. Только… это и не те Творцы, о которых ты думаешь.
        Олег не нашелся что сказать, лишь нахмурился, озадаченный. А Тарвелг продолжил. Похоже, он давно уже ни с кем не разговаривал. Соскучившийся по общению эрхад говорил с видимым удовольствием, смакуя слова. Когда ему не хватало местного лексикона, он вставлял в свою речь обороты из английского языка, похоже даже не задумываясь, понимает ли его собеседник. Впрочем, собеседник понимал…
        - Да, отнюдь не те. Великие экспериментаторы, спеленавшие паутиной невидимых, но весьма прочных ниточек два мира, подтолкнувшие к развитию разумную жизнь в обоих этих мирах, создавшие Врата и оставившие после себя Дар… они давно ушли куда-то в иные планы и след их остыл многие века назад.
        Травник помолчал немного, потом плеснул в стакан коньяка и залпом выпил… поморщился…
        - Да, след остыл, зато остались их дети. Не в смысле прямого родства, конечно. Просто те, с кем работали раньше и дольше. Самые удачные творения, а теперь - наследники всего, что было создано их прародителями. Собственно, по возможностям они и сами уже почти стали Творцами, но всё же не дотянули. Способностей поменьше, цели - помельче. К тому же они ещё и не поделили сферы собственных интересов.
        - То есть… - тут уже Олег не смог сдержать потрясения. - Ты хочешь сказать, что внешнего врага нет?! Они воюют друг с другом?!
        - Удивлен, да? Поверь, я и сам был удивлен не меньше, когда узнал это. То, что твой издар представил тебе как войну "своих" и "чужих" богов на самом деле ничто иное как обычная междоусобица. Правда, усобица воистину вселенского размаха. Как эти "детишки" ухитрились не истребить друг друга, используя богатое наследие "родителей" - уму непостижимо. Судя по твоему рассказу, в некоторых из миров, где происходили столкновения, ты побывал. Их немало - мест где когда-то бурлила жизнь, а теперь только пепел ветер гоняет.
        - Мар-Ратш не соврал мне. Просто он и сам не знает правды. Его ведь "просвещал" Геверх…
        - Похоже, помянутый тобой Геверх был метаморфом. Это создание более низшего порядка, чем Древние. Поэтому они служат, а не властвуют. Идеальные солдаты и разведчики - почти неуязвимы в физическом плане, без труда перемещаются через Промежуточный Слой, выносливы, умны и расчётливы. Тебе весьма повезло, надо признать. Честно говоря, даже слабо верится, что ты мог его убить.
        - Этот точно мёртв, - буркнул Олег. - Уверен.
        - Ну, пусть так. Главное - не обольщайся, что следующий будет столь же самоуверен и неосторожен. А что следующий появится - тут уж сомнений быть не может.
        - Что же им всё-таки нужно здесь?
        - Несомненно, Дар - тут этого, как его там, Ратша не обманули, а он, в свою очередь, не смог обмануть и тебя. Больше в Виар-Та-Мирра ничего ценного для воюющих нет. Сам по себе Дар - не оружие, может именно поэтому до сих пор наш мир обходили вниманием. Его мощь привязана к здешней земле, её нельзя просто взять в руки и унести. Но кто-то, похоже, всё-таки нашел применение и этому наследию Творцов. Причем, логика тут простейшая: если не можешь унести, используй прямо на месте. Благо, сами же аборигены уже нашли способ концентрации Дара при помощи ТЕХНИЧЕСКОГО приспособления.
        - "Зеркало Творца".
        - Именно. Вмешательство метаморфа во внутренние дела одного из миров вряд ли привлечёт внимание наблюдателей со стороны. Да и вмешательство-то небольшое - ведь он всего лишь "советник" при местном узурпаторе. Руками местных жителей приводим их политику в наиболее удобный для дальнейшей работы вид. Затем небольшая доработка "Зеркала" - и вот уже возле Врат строятся две конструкции. По сути фэйюры и нолк-ланы тайно строят для одной из воюющих сторон Древних опорную базу. Плацдарм для будущих ударов по противнику. Когда строительство закончится, используя Врата можно будет прикрыть эту базу от любой атаки извне - хоть из космоса, хоть с Тропы. Что-то вроде "хрустального купола", только в исполнении не Избранных, а машин. Просто и эффективно. Так что… в скором времени ждем в гости самих Древних - тут уж без преувеличений.
        - Я не собираюсь сидеть сложа руки и ждать их прихода, - угрюмо бросил Олег. Тарвелг поднял глаза и наткнулся на взгляд собеседника, но выдержал его со спокойной уверенностью. И в ответе его было уверенности ничуть не меньше:
        - А я не собираюсь лезть в это дело. Мне тоже не по душе появление здесь Древних, но совать голову в пекло - просто глупо, мальчик. Местные дела Древним нужны ровно в той мере, в которой они мешают решению их собственных проблем. А значит, для Виар-Та-Мирра мало что изменится. Ну, разве что Врата перестанут быть местом паломничества издаров Долины. Ты от этого расстроишься? Я - нет.
        - Неужели, тебе все равно? - Олег отказывался верить услышанному. - Ты же родился здесь… по меньшей мере - половина тебя! Живешь тут один, обложившись книгами и заряженными самострелами! Чай, вчетверо больше меня прожил на этом свете, вчетверо больше повидал, так чего боишься?!
        - Вчетверо? - глаза Тарвелга насмешливо сверкнули. - Всемеро, мальчик… По меньшей мере всемеро. А повидал семь раз по семь против твоего одного. Однако же, боюсь - тут ты прав. Чего боюсь? А всего-навсего умереть боюсь раньше положенного мне срока.
        - Но ведь ты же… ты же столько можешь! Ты же эрхад!
        - И что с того? - травник усмехнулся. - Твой Серый моложе меня на сотню лет, у него нет моего опыта и моих знаний, он не умеет ходить по Тропе… но всё это нимало не помешает ему выпустить мне кишки, встань я у него на пути. Потому что он - воин, а я с острым железом никогда близкой дружбы не водил.
        - Я не прошу драться с Хартом! - в бессильной ярости Олег до боли сжал кулаки. - Это моя, моя война! И я почти уже знаю что нужно делать, но время сейчас - мой самый злейший враг! Мне нужна скорость, мне нужна ОТКРЫТАЯ Тропа…
        - Я давно уже не гуляю по мирам, мальчик. Не считая поселка на том берегу, последние тридцать лет есть лишь два места куда мне приходится выбираться время от времени - лавка книготорговца в Липлаше и маленький магазинчик Book's Worm в предместьях Бристоля. Тебе, надо заметить, несказанно повезло, что одна из таких вылазок совпала с твоим появлением на Тропе после встречи с метаморфом. Я тогда оказал тебе услугу как собрату, но это вовсе не означает, что мне есть какое-либо дело до политических дрязг Долины. Этот дом, этот остров и эти книги - вот всё, что мне теперь нужно от жизни. И даже если Тропа окажется закрыта для меня - тоже беда небольшая, проживу как-нибудь без сэра Артура и французского коньяка. Это понятно?
        Тарвелг сделал движение рукой, как будто нарисовал в воздухе большую жирную точку.
        - Понятно, - выдавил из себя Олег, - ты не поможешь мне.
        - Извини, - травник пожал плечами.
        - Нет… не могу…
        Олег внезапно подался вперед, перегибаясь через стопки книг, что отделяли его от Тарвелга. Рука травника дернулась к лежащему поблизости арбалету… но так и замерла, почти касаясь пальцами цевья.
        - Я начинаю жалеть, что помог тебе тогда, мальчик, - пробормотал Тарвелг, косясь на лезвие ножа, поблескивающее в опасной близости от его горла.
        - У меня нет выбора, - глухо ответил ему Олег, - мне нужна Тропа. И у меня слишком мало времени чтобы доказывать тебе в чём ты не прав.
        - Однако же, начало неплохое, - Тарвелг через силу улыбнулся. - Ты почти ничего и не сказал, а я уже начинаю догадываться о сути своей ошибки. Воистину, красноречие твоё подобно отточенному кинжалу и разит наповал.
        - У меня нет выбора, - повторил Олег.
        - Это, дружок, отговорка для тех, кто не хочет искать. Выбор есть всегда. Хочешь заставить меня помогать тебе? Чудак, вспомни зачем ты пришёл сюда. Таких как ты или я нельзя удержать против воли, ты ведь не сможешь всё время держать эту железку у моей глотки.
        Олег медленно опустил оружие.
        - Вот и славно, - травник хмыкнул. - Кажется, ты уже допил свой чай? Тогда не смею больше задерживать дорогого гостя. Дверь за твоей спиной.
        - Я не могу, - он смотрел в сторону, не решаясь вновь встретиться взглядом со старым эрхадом. - Не могу уйти. Я слишком многое потерял, чтобы просто сдаться.
        - Каждый из нас что-то потерял; путь любого "дваждыживущего" - путь потерь. Я прожил на этом свете всемеро дольше, мальчик, так с чего же ты взял, будто исхитрился потерять в своей коротенькой жизни больше, чем я?
        - Потому… - он медленно подбирал слова, словно пытался сложить наощупь детскую мозаику -нехитрая задача, когда глаза открыты, но вслепую - проще убиться, чем сделать всё правильно.
        - Потому, что ты - эрхад, а я - Эрхал; ты боишься умереть, а я - уже умер… дважды умер, по разу в каждом из миров… И после этого продолжаю жить, продолжаю видеть, как вокруг меня погибают те, кто мне дорог… Я больше не боюсь собственной смерти, я боюсь, что из-за меня могут умереть те, кого я ещё могу спасти… Мне очень, очень нужно попытаться их спасти… всех, кто ещё остался… всех…
        Слова кончились. Аргументов толковых найти не удалось, мозг упрямо отказывался их искать, мозг забыл о логике и плюнул на красноречие, мозг просто устал. Мозаика вышла кривая, ни на что толком не похожая. То, что сложилось, довольно было пальцем ткнуть - всё тут же рассыпется ворохом ярких, но бессмысленных пластмассовых деталек. Всего лишь пара жёстких, или хуже того - снисходительных фраз, всего лишь одна ироничная усмешка…
        Но травник почему-то молчал. Он сидел, крутил в пальцах пустой стакан, смотрел на гостя задумчиво и не торопился тыкать пальцем в детскую мозаику его слов…
        Глава двенадцатая
        - Почему ты пошла за Хартом?
        Галель с удивлением уставилась на мальчишку. Вопросы - это было нечто новое, непривычное для вечно молчащего Рыжего. Тем более - ТАКИЕ вопросы. Может даже ответить ему, раз такое дело? Поколебавшись немного, она решила, что от ответа большой беды не будет.
        - Серый доказал, что за ним стоит идти.
        - Тем, что разрушил ваши обычаи?
        - Тем, что сумел их ИЗМЕНИТЬ. Он ведь не просто сломал старое, но и предложил нам новое взамен. Это достойно уважения, поэтому я и пошла за ним.
        - Я слышал, не всем пришлось по вкусу то "новое".
        - Даже мы, дети Ардов, не можем быть едины в своих чувствах. Да, не все приняли изменение. Что с того?
        - Вы убили их, да?
        Галель почувствовала укол раздражения.
        - Любишь задавать глупые вопросы, парень?
        - Ответь, - упрямо потребовал Рыжий.
        - В смерти нет позора, если эта смерть приходит в честном бою.
        - Они были вашими братьями, вы знали друг друга с детства, жили рядом, ели из одних котлов…
        - И что с того? - оборвала кальира Галель. - Тебе не понять, ты не родился в арде. Я жалею о потере каждого, кто ушел тогда к Хабар-Калазу. Но не жалею их самих - все они ушли достойно, побеждённые сильнейшим. Высшее Мастерство очистило их, никто не остался обиженным. Честь…
        - Лицемерие, - холодно бросил Антри, в свою очередь прервав её на полуслове. Галель почувствовала, что лицу стало жарко от гнева. Она поднялась, глядя сверху вниз на сидящего кальира. Правая рука сама собой сжалась в кулак…
        - Иногда, - сказал ей слепец, - проще заставить другого замолчать, чем признать, что он прав.
        Эндра-ши загнала собственную ярость поглубже и ответила не менее холодно:
        - Я же говорю, что тебе этого не понять. Мы не живём ради смерти, но уж коли приходится уходить - нет лучшего пути к Хабар-Калазу, чем достойно проиграть в бою лучшему воину, чем ты сам.
        Рыжий больше ничего не сказал, он как будто ушел в себя, уставившись незрячими глазами в одну точку. Гнев Галель остыл так же быстро, как и вспыхнул. Ей вдруг стало неловко: парень - калека, а она на него чуть ли не с кулаками готова наброситься. И с чего бы это вдруг её так задели слова кальира? Ведь неправда правого не уязвляет.
        Углубляться в собственные сомнения не было никакого желания и на скрип открывающейся двери Галель обернулась с невольным облегчением.
        - Бларт?
        Что-то в замершем на пороге эндра-ши было не так, взгляд его упрямо ускользал от Галель, как у нашкодившего мальчишки. Похоже, парню было порядком стыдно и тревожно, он пришел поговорить, но никак не мог выдавить из себя хотя бы слово.
        - Тебе, не иначе, кто-то по щекам надавал, - усмехнулась Галель, - а ответить ты не сумел.
        Бларт встрепенулся, фыркнул сердито, но тут же снова сник.
        - Выйди, - буркнул он, - нужно сказать кое-что.
        И скрылся за дверью, не дожидаясь ответа. Галель озадаченно посмотрела ему вслед, потом бросила Антри короткое: "Потом договорим". Кальир даже не шелохнулся, словно и не к нему вовсе обращались. Эта его манера порядком раздражала наставницу, но устраивать склоки с упрямым "учеником" она считала ниже своего достоинства. Не стала и теперь давать волю чувствам, лишь негромко хмыкнула и вышла из комнаты.
        Дом, отведенный на постой Харту и его бойцам, располагался на восточной окраине городка, в месте тихом и не слишком густонаселённом. Обычный дом, прежде принадлежавший торговцу средней руки - крепкое двухэтажное строение из дерева и камня, с несколькими комнатами, обставленными не слишком богато, зато добротно. О судьбе хозяина и его семейства оставалось только гадать, но судя по тому, что жилье не разграбили, скорее всего жильцы просто сбежали из города прежде, чем к его стенам подступили войска северян. Меот-кортэг, вынужденный выполнять в Непраде обязанности коменданта, предлагал сарбаху занять один из уцелевших особняков местных акихаров или обосноваться в цитадели. Серый отказался и сам выбрал временное жилище для своего небольшого отряда - менее приметное и более привычное рациональному аскетизму эндра-ши. Кроме того, сюда почти не долетал шум празднества, продолжавшегося уже второй день.
        Бларт ожидал её на улице у крыльца, выглядывая что-то в темнеющих небесах. Галель облокотилась о деревянные перильца и вопросительно посмотрела на собрата.
        - И что у тебя стряслось? Рассказывай, не тяни.
        Опустив голову, эндра-ши глубоко вздохнул и выложил коротко и обречённо:
        - Девчонка сбежала.
        - Так… - произнесла Галель и замолчала, переваривая неожиданную новость.
        - Я подумал было, что она просто вышла из комнаты, но в доме её нет, я всё обыскал.
        - Кто ещё знает об этом?
        - Только тебе сказал, - Бларт развел руками. - Думал… эх!…
        - Ага, прежде чем к Серому идти с этой вестью, решил поискать утешения - это понятно. Вот только утешение - не по моей части. Харт тебе за девчонку уши обрежет по самую шею.
        Бларт, вопреки обыкновению, оставил насмешку без ответа. Только засопел недовольно и попросил с непривычной робостью:
        - Делать-то что, а? Ведь и правда обрежет. Ну, кто бы мог…
        - Да не хнычь ты! - Галель яростно потерла нос. - Вообще… странно всё. Харт сказал, что без мальчишки она не сбежит, а с мальчишкой - и подавно. И он ведь прав оказался - она не пыталась, даже когда шансы были. Так с чего бы ей сейчас удирать?
        - Ну, не погулять же она пошла тайком от всех!
        - Присматривать стоило лучше! - рявкнула Галель и Бларт снова сник. Следовало бы проучить разгильдяя - хотя бы просто дав ему возможность рассказать обо всём Серому. А лезть в это дело самой… нет, лезть в него - просто глупо. Ведь в случае неудачи кош-кевор спросит уже с обоих.
        Галель насладилась собственной разумностью и подвела ей итог:
        - Ладно, хватит дрожать. Никому пока ни слова, особенно Серому. Со двора не уходи, жди здесь и присматривай за моим Рыжим. Если и с ним что случится - я тебе ещё до Харта всё лишнее поотрубаю, ясно?
        - А ты куда?! - Бларт, похоже, сам не знал, радоваться ему или впадать в ещё большее расстройство. Если Галель найдет беглянку - он будет ей обязан, а сероглазая эндра-ши не из тех, кто позволит забывать о долгах перед ней.
        - Это уже не твое дело, - фыркнула та с неприкрытой иронией. - Женщине другую женщину найти всегда легче - вот на что тебе, дураку, надеяться нужно.

* * *
        Для Галель всегда существовал только один бог. Как и большинство эндра-ши, она свято верила в Хабар-Калаза, прародителя Ардов и создателя Высшего Мастерства. Она не сомневалась, что когда её земные испытания подойдут к завершению, в лучшем из миров встретится ей Непревзойденный и, оценив деяния Галель, определит ей место в своей свите. Впрочем, поклонение Хабар-Калазу никогда не подводило Арды к отрицанию других богов. У каждого свои высшие покровители и каждый волен сам выбирать во что ему верить. Кто-то мог бы назвать это терпимостью, кто-то - равнодушием. Галель, по здравому размышлению, скорее всего согласилась бы с обоими вариантами.
        О божестве сэй-горов она знала немного. Так, пара-тройка случайно услышанных разговоров, которые оказались бы забыты в тот же день, если бы не подмеченная особенность - сэй-горский Хайгаан тоже был воином. И, если верить жителям Пустоши, воином исключительным. Узнав об этом, Галель заинтересовалась было и попыталась узнать чем же этот Хайгаан столь прославился? Побеждал ли он смертных воинских мастеров или повергал в пыль божественных соперников? Ответ обескуражил: ни с кем никогда не сходился бог сэй-горов в бою, ибо сила смертных для него - что дуновение ветерка урду, а другие боги… О каких богах может идти речь, коли Хайгаан - единственный и изначальный, непререкаемый и неизмеримый в своём могуществе?
        После такого заявления Галель только и оставалось, что пожать плечами и составить о пришедших из-за Бреши "чёрных" не самое приглядное мнение как о фэйюрах со странными идеями в головах. Только и уяснила для себя: Хайгаана хоть и почитают в равной степени ремесленники и крестьяне, но особо благоволит он всё-таки к воинам. Неудивительно, что сэй-горские наёмники праздновали посвящённое ему торжество столь бурно и столь долго - второй день город гудел от хмельных голосов и непохоже было, что буйное веселье идет на убыль. К празднику союзников с готовностью присоединились и две тысячи северян-латников, временно размещенных в Непраде. Только городской гарнизон не поддался повальной гульбе и сохранял в пределах крепостных стен бледное подобие порядка.
        "К приезду Бьер-Рика всё закончится, -думала Галель, брезгливо глядя на пьяного до бесчувствия солдата, прислонившегося к стене дома. - Либо он это закончит сам."
        Ей казалось диким, что, прославляя божество, покровительствующее воинам, можно накачиваться выдержанным бьяни, тискать гулящих девок и горланить песни у костров. Трижды её пытались втянуть в общее веселье. В двух случаях чтобы остудить пыл недоумков хватило простого намека на знакомство с Серым. Третий вояка оказался слишком пьян, чтобы мыслить рассудительно и пришлось в буквальном смысле отбить ему интерес. После чего Галель уже не снимала капюшон с головы и старалась поменьше привлекать к себе внимание.
        На самом деле, она и сама не знала где ей искать беглянку. Галель просто положилась на инстинкты и бродила по городу без очевидной системы, присматриваясь к самым шумным компаниям празднующих солдат. Едва ли не больше, чем в Хабар-Калаза, она верила в Серого и в его неизбывную правоту. Даже неудачи кош-кевора, преследовавшие его в деле с Эки-Ра, не смогли поколебать этого ореола непогрешимости. Просто иногда обстоятельства бывают сильнее самых умных и удачливых, да и исполнители, на которых ты вынужден полагаться - вот то слабое место, где рвётся идеально продуманный план.
        Вспоминая последние дни, Галель пришла к выводу, что с Вирэль происходило что-то, чему не придали значения присматривавшие за ней эндра-ши. Девушка, как будто, выглядела мрачнее обычного, меньше разговаривала (хотя куда уж меньше, кажется?) и раздражалась по мелочам. Накануне пришла посмотреть на одну из тренировок Антри, долго стояла в стороне и наблюдала. Галель чувствовала спиной ее напряженный взгляд, полный мрачного неодобрения…
        - Эй, приятель! Это ты, Кирх?
        Она ссутулилась и покачнулась, неловко махнула рукой, не поднимая капюшона. Подгибающиеся ноги унесли её за угол дома, вслед донёсся хриплый смех:
        - И этот уже набрался! Слабак ты, Кирх! Ну, и проваливай в Яму!
        Разыграв свой нехитрый спектакль, Галель прибавила шагу, стремясь удалиться подальше и надеясь, что солдат не захочет догнать подвыпившего "приятеля". Драться во второй раз ей не хотелось. И какого ронта комендант города позволил наёмникам устроить это нелепое празднество?
        Она ещё раз повернула, оказавшись на пустой, погружённой в полумрак улочке, разделяющей два ряда тесно стоящих двухэтажных домов. В окнах не было света - жители, что рискнули остаться в городе, старались не привлекать к себе внимание пирующих солдат. А вот в конце улицы дрожали отсветы яркого пламени, слышались звуки музыки и возбуждённый гул голосов. Идти туда совершенно не хотелось, но выбора не было и Галель, цедя сквозь зубы проклятия, направилась к очередному очагу чуждого ей веселья.
        Улочка выходила к городской стене. И прямо здесь, в десяти шагах от стены, сэй-горы из занявшей Непрад пехотной фаррады развели огромный костёр. С полсотни "чёрных" собрались возле него в компанию, одну из многих, разбросанных водоворотом празднества по всему городу. Тушу молодого урда целиком насадили на срубленное деревце и водрузили над огнём. Много свежего, горячего, истекающего соком мяса - чем не солдатская мечта?! Да когда ещё фляги с хмельным щедро идут по кругу! Да когда ещё говорят в два голоса походные тимбары и друзья подхватывают в голос нечто неблагозвучное, но отчаянно весёлое и лихое! Да когда ещё…
        Галель замерла, не веря своим глазам…
        Внутри плотного кольца из хмельных и взбудораженных солдат танцевала Вирэль. Нестройно дребезжали два тимбара, им вторил хриплый рёв полусотни мужских глоток, а на крепостной стене, подчиняясь сумасшедшему ритму, исступлённо дергалась и корчилась изломанная женская тень. Упоительно, самозабвенно, бесстыдно. На грани экстаза. Курточка на груди девушки была распахнута и когда она начинала кружиться, в отсветах пламени мелькало обнажённое тело. Наёмники орали от восторга.
        Первым побуждением Галель было - развернуться и уйти, оставив за спиной орущую толпу и эту идиотку. Неужели, она не понимает чем закончится её безумное представление?! Что вообще девчонка здесь делает?! Ведь не могла же она оказаться в этом круге вопреки собственному желанию! А коли так…
        Девчонка крутнулась на пятке и повернулась лицом к Галель. Губы Дикой кривились в пьяной улыбке, бессмысленной и игривой до тошноты. Движения гибкого тела были ломаными, неуверенными. Она протянула обе руки и кто-то сунул ей увесистую флягу. Вэр сипло рассмеялась, подтягивая к себе сосуд, потом вдруг как-то странно всхлипнула - звук утонул в общем шуме и эндра-ши скорее угадала его, чем расслышала… по исказившемуся на миг лицу… по судорожно дёрнувшейся шее… по странному, отчаянному блеску в глазах…
        - Р-р-р-ронт!…
        Выругавшись в голос, Галель решительно отодвинула в сторону сэй-гора в кольчуге, натянутой на голое тело, покачивающегося и прерывисто орущего что-то бессвязное. Она чувствовала себя полной дурой, но, в конце концов, обещание - есть обещание. Даже если дано растяпе вроде Бларта.
        Девчонка так и не успела поднести к губам деревянное горлышко - жёсткие пальцы вырвали флягу из её рук, затем вцепились в плечи и основательно встряхнули.
        - Ну, довольно, пойдём отсюда!
        Ей нужно было увести Вэр быстро, пока ещё играли тимбары и солдаты не успели осознать что происходит. Дурная девица всё испортила - она попыталась вырваться:
        - Оставь меня! Ты!…
        - Пошли, говорю! Нам здесь не место!
        Преодолевая сопротивление Дикой, Галель потащила её из круга.
        - Эй! - один из сэй-горов решил, наконец, вмешаться в то, что больше уже не казалось ему развлечением. Он шагнул вперёд и опустил руку на плечо незнакомца, прервавшего будоражащий танец. Резкий рывок сорвал с наглеца плащ и солдат удивленно охнул, увидев перед собой ещё одну женщину. А потом Галель аккуратно взяла парня за отвороты куртки и, наклонив голову, резко боднула его лбом в лицо. Что-что, а бить она умела - солдат закатил глаза и повалился назад. Остальные на миг притихли, музыка тоже смолкла. Даже Вирэль, кажется, растерялась от неожиданности. Галель использовала паузу сполна - прыгнула к ближайшему приятелю поверженного сэй-гора и сходу впечатала кулак ему в скулу. Но упасть своей жертве не дала - тот и головой тряхнуть не успел, чтобы в себя прийти, как уже сидел на земле с вывернутой за спину правой рукой, а шею его холодил длинный и очень острый нож.
        - Если хоть кто-нибудь дёрнется, я ему жилы вскрою, - пообещала Галель хладнокровно.
        Она видела как растерянность в их глазах быстро сменяется злостью. Над кругом приливной волной поднимался яростный ропот. Заблестело оружие…
        - Либо мы мирно уйдём отсюда, либо он умрёт первым.
        Спиной Галель ощущала жар костра. По крайней мере сзади к ней подобраться никто не сможет. А вот с боков… Её пленник вскрикнул, не столько от боли, сколько от страха, когда лезвие ножа прорезало кожу и по шее побежала тёплая красная струйка.
        - Стоять! - рявкнула эндра-ши. - Если кто-то думает, что я шучу - пусть это будет последней мыслью в его пустой голове! Я не за дракой сюда пришла, а за своей подругой! Мы с ней вместе дойдём вон до того дома с башенкой, и там я отпущу этого красавчика!
        - За всё с тебя спрошу, стерва! - просипел пленник. - Дай только добраться!…
        - Не дёргайся! - Галель чуть двинула ножом и сэй-гор послушно замолчал. - Доберись сперва, а там поглядим кто с кого спрашивать станет.
        - Никуда я с тобой не пойду! - неожиданно заявила девчонка и Галель не выдержала, буквально взвыла от ярости:
        - Приди в себя, дура! Хочешь смерти - хоть уйди достойно, а не так, как ты тут подыхать собралась - под этими пьяными ублюдками! Заткнись и передвигай ноги!
        Как ни странно, подействовало - Вэр замолчала и даже придвинулась ближе. Не затем ли, чтобы ударить свою спасительницу сзади по затылку? Оборачиваться на девчонку было бы сейчас крайне неумно, и Галель мысленно взмолилась, чтобы у той в голове кроме хмеля осталось ещё немного здравого смысла.
        - Поднимайся! - она несильно пнула своего пленника под копчик. Тот повиновался, глухо рыча от ярости, и Галель потащила его прочь от костра, не отрывая ножа от шеи сэй-гора и не сводя взгляда с лиц других наёмников, искажённых бессильной злостью. Вирэль, слегка покачиваясь, брела рядом, но эндра-ши расслабляться пока не собиралась. Этим ребятам только дай шанс - навалятся скопом, и никакое Высшее Мастерство не поможет - просто задавят массой.
        Сэй-гор снова начал что-то сипеть, суля ей кары, скорые и страшные… Галель его больше не слушала, молча отступала по улице, пытаясь понять что ей делать дальше. Главное - они выбрались из круга. Но пятиться так до бесконечности невозможно, рано или поздно кто-нибудь из наёмников додумается обойти их по боковым улочкам. Нужно что-то решать, и решать быстро - прежде чем они доберутся до "домика с башенками" и потеряют остатки инициативы. Сможет ли эта… сумасшедшая бежать? И послушается ли, если Галель ей прикажет?
        - Послушай, - пробормотала она, не поворачивая головы, - не знаю что у тебя сейчас в голове, но это ведь - между нами. Давай выберемся отсюда и всё решим вместе… Эй, ты меня слышишь?
        - Слышу, - отозвалась Вирэль раздраженно. - Я и так уже иду с тобой, какого ронта тебе ещё от меня нужно?
        Галель пыталась понять, насколько девушка пьяна, но в этом деле её собственный жизненный опыт подводил самым постыдным образом. Язык у Дикой слегка заплетался, но говорила она вполне связно. И всё же, поди догадайся на что способен фэйюр, у которого в голове шумит изрядная порция бьяни.
        - Бежать сможешь?
        - Что?
        - Сейчас придётся бежать. Быстро. И не падать. Сможешь?
        - Не хуже тебя!
        - Отлично, - удовлетворенно кивнула Галель. - Тогда… беги!
        Она опустила руку с ножом и сильно толкнула своего пленника в спину. Тот вскрикнул от неожиданности и взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие… Дальше Галель уже не видела, она мчалась прочь, вслед за Вэр, которая (о, чудо!) послушалась приказа беспрекословно. Одна беда - двигалась девка хоть и весьма резво для пьяной, но всё же недостаточно быстро, чтобы оставить далеко позади полсотни буйных от ярости мужиков. Эндра-ши догнала её через десяток шагов и увлекла влево - в узкий темный проулок.
        - Сюда! Живо!
        "Ох, только бы не тупик! Хабар-Калаз, даруй смерть в достойном бою, а не от собственной глупости!"
        Позади ревели, предвкушая скорую расправу, десятки глоток. Проулок изогнулся нарловой норой и выпустил их на плохо освещённую улицу.
        - Направо! И не останавливайся!
        Девчонка невнятно огрызнулась, но ходу чуть прибавила. Вдвоём они успели пробежать не меньше полусотни шагов, прежде чем их преследователи высыпали из проулка.
        - Не уйдёте, стервы!… Бросай, Чед, бросай!…
        Инстинктивный рывок в сторону - и небольшой метательный топорик лишь бесполезно рассёк воздух между двумя беглянками.
        - Ублюдки!
        Галель выдернула из клапана на левом запястье одно из двух лезвий-вьиши. Крутнувшись на бегу, бросила его в преследователей. Кажется, не попала, но погоня взвыла, щедро сыпля ругательствами.
        "Нужно убираться с открытого места!"
        Углядев узкий проход между двумя домами, она буквально впихнула туда Вэр. Второй топорик ударился в стену прямо за спиной. Галель подумала, что им ещё повезло - у преследователей, похоже, не оказалось с собой самострелов. Они протискивались во мраке куда-то, сжатые сырыми бревенчатыми стенами и сузившимся посеревшим миром. Поворот отгородил их от погони, но шум за спиной ясно давал понять: кто-то уже пробирается следом, и этот кто-то определённо не один.
        "Да когда же кончится эта щель?!"
        И тут идущая впереди Вирэль внезапно остановилась. В нос шибануло застоявшейся вонью давно не чищенного нужника…
        - Р-р-ронт!
        - Всё!… Дальше - тупик!…
        Голос Вирэль заметно дрогнул. Похоже, хмель подвыветрился у неё из головы и на смену пьяной браваде пришел наконец-то обычный испуг.
        "Не паниковать!" - приказала себе Галель, ощущая предательскую слабость внизу живота. Драгоценные мгновения уходили на принятие решения…
        - Вверх! Лезем вверх!
        - Что?!
        Не тратя время на ненужные объяснения, эндра-ши повернулась в проходе боком. Сейчас его узость была как нельзя кстати. Она уперлась ногами и руками в венцы противоположных стен. Ловко подтянулась, поставила ноги на верхние венцы, подтянулась ещё… В сущности, не так уж и сложно подняться таким манером на пару этажей. Вот только сможет ли это проделать Вирэль?
        Та, как ни странно, смогла. Она двигалась не так уверенно, как Галель, и всё же двигалась - вверх, к тонкой полоске неба между почти смыкающимися над головой карнизами двух крыш.
        Внизу послышалось натужное пыхтение, кто-то приглушённо выругался - за угол не без труда протиснулся плечистый сэй-гор в кольчуге. При его плотном сложении ему бы в эту щель между домами вовсе лезть не стоило, тем паче - первым. И как это он ухитрился шустрее других оказаться? Или просто его более умные вперёд пропустили, опасаясь бешеной девки? Между прочим, справедливо опасаясь - Галель, уже висящая над головой преследователя, негромко свистнула… и когда наёмник задрал голову вверх, с мстительным удовольствием впечатала ему в перекосившееся от испуга и изумления лицо подошву сапога. Под ногой что-то влажно хрустнуло, вскрик сэй-гора сменился каким-то булькающим воем, а сам он повалился назад, напрочь заклинивая своим телом узкий проход.
        А Галель с удвоенной энергией полезла вверх, отлично понимая, что времени выиграла совсем немного. Вирэль успела опередить её, но у самой крыши они сравнялись и одновременно вжались спинами в дощатый скат, пытаясь приподнять его и надломить, чтобы протиснуться наверх. Кажется, с равным успехом можно было упираться в нависшую скалу - доски лежали крепко и прибил их кровельщик надёжно, на совесть прибил. А внизу уже мелькали чёрные яростные лица и сотрясали воздух проклятия.
        - Эй, где самострел?! Дайте мне самострел, урдов хвост! Я сниму оттуда обеих!…
        - А-а-а-а!… - крик придал силы, но доски не поддались. Вот же невезение, и стоило столько метаться, чтобы так нелепо пропасть! Уж лучше бы встретилась с этой пьяной толпой лицом к лицу, хоть прихватила бы с собой парочку…
        Услышав за спиной натужный скрип и хруст ломающегося дерева, сперва не поверила ушам. Но, повернув голову, увидела, что Вэр протискивается в дыру, достаточно широкую, чтобы через неё выбраться на крышу. Видать, повезло девчонке - попались ей доски с гнильцой. Ну, теперь стоит поспешить, не то недоноски там внизу таки добудут самострел, а умирать, когда до спасения уже рукой можно дотянуться, обидно втройне.
        Все-таки она успела. Выбралась на покрытый скользкой дранкой пологий скат и присела, учащённо дыша. Вэр стояла рядом, тоже дух переводила. Хмель из неё, похоже, и впрямь уходил понемногу. Но вот настроения определённо не прибавилось, смотрела всё так же хмуро и неприязненно.
        - Пошли, - Галель поднялась. - Мы ещё не отделались от этой грязи, отдыхать рановато.
        Девица снова послушалась без лишней болтовни - и то неплохо. Вместе они пересекли крышу и перепрыгнули на соседний дом. Тем же манером пробежались вдоль всей улицы. Наконец, убедившись, что погоня окончательно отстала, спустились вниз в тихом и тёмном месте. Затаились в жидком палисадничке возле какого-то двора. Огляделись. Улица пустовала. С разных сторон до них доносились крики и шум, но понять, кричат ли от радости или сыплют запоздалой бранью было невозможно.
        - Всё спокойно, - подвела итог Галель, - можно идти.
        - Вот и иди, - резко бросила Вэр.
        - Что? - удивилась эндра-ши.
        - Иди… к Серому своему. К ронтам, в Яму, куда угодно, лишь бы от меня.
        Галель с недобрым прищуром разглядывала девчонку. И это ей вместо благодарности?
        - Ну, что ты смотришь?! - с ненавистью рявкнула Вирэль, голос её был совсем трезвый. - Что тебе от меня нужно?! Хочешь, чтобы я стала одной из вас?! Хочешь, чтобы я смотрела как становится одним из вас Рыжий?! А может, хочешь, чтобы я вместе с вами охотилась на Эки?!
        Она вдруг упала на колени и закрыла руками лицо. Простонала что-то вроде "гос-с-спти-и", а потом продолжила уже более внятно:
        - Зачем, ну, зачем ты меня оттуда вытащила? Я ведь почти уже… была… гото-ова… Ещё бы немного… чуть-чуть… Почти уже нож… достала…
        - Ты собиралась себя убить? - холодно спросила Галель.
        - Нет, - девушка опустила руки и уставилась в одну точку. - Не себя. Убила бы первого, кто притронулся бы ко мне. А потом… думаю, они убили бы меня. Всё по-честному.
        - Нелепый способ.
        - Да… нелепый… - Вирэль передёрнуло, она поморщилась. - Но когда они остановили меня и предложили повеселиться с ними, этот способ почему-то показался удобным. А чем больше я пила, тем он становился привлекательнее… А потом появилась ты и всё испортила.
        "Если ты устала от жизни, - подумала Галель, - всегда есть возможность уйти красиво и достойно. В Ардах не совершают глупых самоубийств… Впрочем, она ведь не из арда, ей не понять, как не желает это понять и Антри…"
        - Почему ты меня ненавидишь? - спросила эндра-ши.
        Похоже, вопрос оказался для Вэр неожиданным, она подняла голову и встретилась глазами с внимательным взглядом Галель.
        - А за что мне тебя любить? Ты из Рыжего делаешь "воина арда". И я же вижу: он им становится понемногу, по крупинке, каждый день, каждую вашу проклятую тренировку. Он меняется.
        - Он становится сильнее. И у него появилась воля жить. Уже не лишь затем, чтобы победить Харта, а просто жить…
        - Точно, - девушка горько усмехнулась. - Жить как вы. Стать одним из вас. Одним из врагов… Убила бы тебя, да только сам же Антри не поймёт.
        Она словно поперхнулась, резко умолкла и снова опустила голову. А потом всё же добавила, медленно выговаривая слова:
        - Я не хочу быть приманкой для Эки-Ра. А Антри… наверное, ему уже моя помощь не нужна, но он меня всё равно держит, не отпускает. Просто сбежать и бросить его среди вас… не могу.
        "И на кой ты мне сдалась? - думала раздраженно Галель, глядя сверху вниз на поникшую, выдохшуюся девчонку. - Решила уйти - ну так пошла бы, да бросилась со стены крепости. Как другие городские дурочки, которым жизнь не по нежному нутру стала. И не пришлось бы мне из-за тебя столько бегать, да шею свою подставлять по-дурному. Ишь, убила бы она меня! Ну и гонору у девки!"
        - Умереть - дело нехитрое, - Галель заговорила нарочито небрежно. - И не такое уж страшное, если рассудить. Коли настрой есть - сдохнуть нетрудно… Только ведь смерть - это то же бегство. Умрёшь - значит, сбежишь. Значит, бросишь и Антри, и Эки-Ра, их обоих. Навсегда. Перед тобой разные пути, да только ты лишь один разглядела, пусть и самый легкий, но и самый неудачный при том. Совсем неудачный. Знаешь, почему?
        Вирэль промолчала, но эндра-ши и не ждала её ответа.
        - Потому, что с этого пути возврата не будет. И потому, что умирать ты не хочешь. Просто отчего-то решила, будто твоя смерть может чем-то помочь твоим друзьям. Всерьёз ведь думаешь, что Харт держит вас при себе единственно из надежды приманить Эки-Ра. Э?
        Во взгляде девчонки, брошенном исподлобья, таяло недоумение.
        - Твой хальгир, так или иначе, мимо нашего кош-кевора не проедет. По всему выходит, что дорожки их завязаны туго. А уж коли встретиться им суждено, можешь не сомневаться - Серый при той встрече вами двоими прикрываться не станет. Не по нему такое. Сдаётся мне, вы ему для другого глянулись, ребятки.
        - Для чего же?
        - А вот это уже - не ко мне, - Галель пожала плечами. - О чём Харт думает - знает только он сам. Я, знаешь ли, привыкла его мыслям доверять. Ну, а ты можешь попробовать его об этом спросить при встрече.
        - Уже пыталась, - поморщилась Вэр, - ничего мне твой Харт не ответил.
        - Значит, неправильно спрашивала.
        Галель перепрыгнула низкую оградку палисадника и ещё раз огляделась, убеждаясь, что им ничего не грозит.
        - Всё, хватит болтать. Возвращаемся.

* * *
        На сей раз девчонка не стала противиться и послушалась. Они без приключений прошли полгорода до самого дома, где Харт и его фэйюры устроились на постой. Никому на глаза лишний раз не попадались, шумные компании обходили… и только возле самого дома их поджидал сюрприз…
        - Зря ты сказала им где тебя нужно искать, - мрачно бросила Вирэль, глядя на толпу из доброй сотни сэй-горов, собравшуюся перед крыльцом.
        Толпа ворочалась как грозовая туча и рокотала недовольно, зло, грозя разразиться скорой грозой. И всё же куча наёмников, даже хмельных и озлобленных, предпочитала держаться в стороне от Бларта и двоих старших учеников, стоящих перед дверями. Будь в их головах хмеля поменьше, они и вовсе убрались бы, узнав КТО остановился в этом доме. К сожалению, бьяни и ярость всё же превозмогли чувство осторожности. Нападать они, понятное дело, не собирались, но и расходиться не спешили. Ждали.
        - И что теперь? - поинтересовалась не без скрытого наполовину ехидства Вэр.
        - Войдём, конечно. Не стоять же здесь до тех пор, пока они не протрезвеют. Или пока не приедёт Серый.
        - Я знаю как можно пройти незаметно…
        - Ещё чего! - фыркнула Галель. - Довольно я уже набегалась от этих ничтожеств! Хватит на эту ночь!
        И она решительно пошла прямо к дому. Вирэль, чуть помедлив, двинулась следом. Их заметили почти сразу и "туча" тут же заворчала сильнее. Вот-вот молнией сверкнёт… Но эндра-ши этого будто и не заметила, спокойно шагала до самого крыльца, а толпа… толпа расступалась перед ней, медленно, неохотно, но неотвратимо. Никому, в сущности, не хотелось связываться со страшным и легендарным сарбахом самого Бьер-одра. И только когда Галель уже поднималась по всходу навстречу облегчённо улыбающемуся Бларту, таки сверкнуло…
        - Эй, ты, стерва ронтова! Думаешь, так легко всё у тебя пройдет?! Уж будь спокойна, поквитаюсь я с тобой, изыщу способ!
        Галель остановилась посреди всхода и медленно повернулась. Насмешливо прищурилась.
        - А чего ждать-то, смелый? Вот она я, прямо перед тобой стою. Давай, выходи, не трусь.
        Какой-то сэй-гор, рыча, оттолкнул от себя пытающегося его урезонить приятеля и вышел вперёд. Галель узнала его - тот самый, кем она прикрылась недавно и к чьему горлу приставляла свой нож. Уже не юнец, но и ещё не зрелый муж - так, перестарок. И дурак.
        - Помню тебя, - кивнула она, - ты не был столь прыток там, у костра. Может, боялся порезаться?
        - Ар-р-рх! Ты ещё и насмешничать смеешь, тварь!
        - Следи за словами, мальчик, - глаза Галель сверкнули двумя льдинками. - Длинные языки принято укорачивать.
        - Вот я твой и укорочу сейчас! - сэй-гор стиснул рукоять меча. - Хаэргнаш! Я вызываю тебя!
        - Да ну? - эндра-ши хищно улыбнулась. - Вызываешь? Мальчик, я ваши порядки знаю, женщин на хаэргнаш вы не вызываете. Не принято.
        Судя по притихшей толпе, тут она в самую точку попала. Но наёмника уже понесло - не остановишь.
        - Ты не женщина, ты бешеная стерва! И я тебя твоею же кровью умою!
        - Ну, что ж… - Галель улыбнулась ещё шире и, казалось, расслабилась… а потом вдруг прыгнула с места прямо к сэй-гору. Тот и моргнуть не успел, а его шею уже вновь холодил памятный нож. Вся сотня "чёрных" будто вздрогнула разом, но никто даже не дёрнулся помогать незадачливому собрату - сам влип, сам пусть и выкручивается.
        - Вот что я тебе скажу, мальчик, - ласково произнесла эндра-ши, глядя противнику прямо в глаза. - Ты сейчас пойдёшь и ляжешь спать. А утром, коли дурь из головы вместе с хмелем не выйдет, приходи сюда снова. И повтори свой вызов. Тогда я тебе с удовольствием глотку перережу. А пока… мараться зазорно мне о тебя. Уяснил?
        - Да, - сипло выдавил из себя сэй-гор, переступив через гордость. - Я… я всё равно приду.
        - Коли ума от рождения нет, так уже и не прибудет. Приходи, коли жить утомился. Но утром. Утром!
        Она отступила на шаг, опустила нож и, не оборачиваясь, ушла в дом. Под непроницаемыми взглядами троих эндра-ши и слегка ошеломленной Вирэль наёмники начали расходиться, недовольно ворча и бросая безадресно бранные слова.
        - Вернулась, - Бларт укоризненно покачал головой. - Уж теперь я с тебя глаз не спущу, девчонка.
        - Не ослепни смотри, - огрызнулась Вэр и вслед за Галель ушла в дом. Ей вдруг смертельно захотелось спать. Но в постели она ещё долго ворочалась, не отдавая свой рассудок миру грез.
        Она старалась не думать о том, что едва не совершила сегодня в порыве бессильного отчаяния. Завтра, наверное, вспомнит на трезвую голову и ужаснётся… но не сегодня, нет. Сегодня, засыпая, она думала об Эки-Ра. И о живущем в его теле человеке… Где-то они сейчас оба?

* * *
        Небо плакало дождём. С полудня плакало и, по всему видать, не собиралось униматься до самой ночи. Капризное оно - весеннее небо. Утром ещё улыбается безоблачно и ослепительно во всю Мирру, а посреди дня уже навзрыд слезами заливается. И кто ж тебя так обидел, небо?
        Раска оперся рукой о валун, мягко спрыгнул. С капюшона сорвался маленький водопад капель и ветер швырнул их прямо в лицо. Эндра-ши запахнул плащ, пытаясь защитить тело от вездесущей сырости, зябко повел плечами. По всему видать, охота сегодня не удалась. Вся разумная живность попряталась от непогоды и на нюх под дождём и ветром надежды мало: тут пока в дерьмо арака не наступишь - ничего не учуешь, а уж самого арака на уступе скалы - и подавно. Эх, а хорошо было бы сегодня свежего мяска домой принести. Небось, и гости бы не погнушались…
        Воспоминание о гостях большой радости не вызвало. Странная жизнь пошла в родных стенах, прежде неслыханная. Странных обитателей приютил воинский дом Каменного Арда. Странные разговоры там теперь звучали и странные песни пелись по вечерам у костра. Нет, ничего личного Раска не имел ни против сурового старшины с его лучниками, ни против Линн-Ко и его собратьев… И все же, разве это дело - вести в тайную крепость эндра-ши обитателей Долины, да ещё и целой толпой? Однако же, Неврут сделал это без видимых колебаний и перечить ему никто не посмел. Даже старшие ученики промолчали, а уж про младших, вроде Раски, и поминать не стоило. Может, ещё и потому промолчали, что Отшельник спросил Каменнолицего перед своими собственными ардцами: "У меня не надёжнее ли будет?" И Неврут, подумав недолго, ответил: "Нет, уж как оговорено поступим. Он ведь у меня будет всех искать…"
        Он. Будет. Искать. Эки-Ра, барск с отчаянным и усталым взглядом, бесконечно далёкий и чужой, что нимало не помешало ему ворваться в традиционную размеренность Ардов, разом перевернуть жизнь трех из них с ног на голову… и исчезнуть в тот самый миг, когда этого меньше всего от него ожидали. Правда, ни Неврут, ни Отшельник, кажется, исчезновению его особо не удивились. Видать, знали поболе остальных. Они вместе с нолк-ланами увели уцелевших после побоища в Тинтре через занесенные снегом горные ущелья прочь от преследователей. Они сумели протащить остатки маленькой армии обратно через южные кряжи Гор Надежды и леса у их подножия. Сумели, пользуясь возникшей на границе с Бракалем военной неразберихой, незамеченными выбраться в Северный Арк. Те, кто смог пережить этот переход, заканчивали зимовать уже в Каменном Арде, затягивали раны и готовились. Каждодневно готовились, ожидали когда снова появится хальгир и скажет…
        А что скажет-то? Что пришла пора снова мчаться на другой край Долины и брать штурмом новую Тинтру? Раска не был уверен, что во второй раз на такой призыв кош-кеворы Реки и Камня ответили бы согласием, но не был он уверен и в обратном. Быть может, Хабар Калазу и впрямь угодна доблесть его детей, вырвавшаяся из тайных обителей во внешний мир? Раска навсегда запомнил это упоение настоящего боя, когда забываются все правила и традиции, а остаются только желание выжить и победить любой ценой. Он навсегда запомнил, как они шли через ревущую, звенящую и вопящую Тинтру. Как они ШЛИ… и никто не мог остановить их движения. Ему до сих пор казалось постыдным их бегство оттуда и он втайне завидовал Кермаль-Шату, его бойцам и тем лучникам Кьер-Арда что остались тогда в ущелье. Пусть никто из них уже не догнал уходящих, пусть все они там полегли… Кровь ронтов, вот же славный конец для жизненного пути любого воина!
        Раска обогнул нагромождение замшелых каменных глыб и спустился в низинку. От снега, ещё лежавшего здесь четыре дня назад, теперь не было видно и следа - зарядившие дожди всё смыли начисто. А вот деревья пока зазеленеть не успели - стояли голые и чёрные, упорно тянули из земли живительные соки и копили в набухающих день ото дня почках. Вот уж кому небесные слёзы наверняка и в радость, и на пользу.
        Арды потеряли немало в зимнем походе. Каменный лишился восьми бойцов. Каждого из них Раска знал с детства, о каждом теперь горько сожалел. Знал, что не полагается плакать по тем, кто ушел к Хабар-Калазу в ореоле воинской славы, и всё же - сожалел. Смертные слабы, лишь Боги не знают сомнений.
        Впрочем, их арду ещё повезло, Отшельник потерял девятерых, а из сорока бойцов Песчаного домой вернулись лишь трое. Раненые, они не смогли остаться в ущелье вместе с Кермаль-Шатом и разделить с ним последнюю славу. Пережив тяжёлую дорогу, они, едва встав на ноги, отправились домой, к своим собратьям, неся весть о потере Наставника.
        Под ногами хлюпал размокший ковёр прошлогодней листвы. Стараясь ступать потише, Раска неторопливо пересёк небольшую полянку и остановился, прислушиваясь. Кроме ровного шелеста дождя - ни звука. Даже птицы, и те не кричат, отсиживаются тихонько в сухих и уютных дуплах, пережидают непогоду. Тьфу! Не охота - расстройство одно!
        Неожиданно его внимание привлекло какое-то движение справа. Раска быстро повернулся, нащупывая под плащом цевьё ворба… но это был не арак. На краю поляны стояли трое фэйюров, которых (он готов был поклясться!) только что тут не было и в помине. Один из них, как и Раска, кутался в длинный тёмный плащ. Другой - по виду совсем уже старик - зябко поправлял ворот меховой дохи. Третий на дождь внимания, похоже, и не обращал вовсе - его плащ был распахнут на груди, капюшон откинут на спину. Разглядев его лицо, эндра-ши поневоле вздрогнул. Пришелец, в свою очередь, тоже заметил застывшего в ошеломлении барска, присмотрелся… и его губы сложились в усмешку.
        - Раска! - произнес он негромко. - Однако, судьба.
        - Судьба, - пробормотал молодой эндра-ши, - вернее и не скажешь.
        За спиной Эки-Ра бесшумно закрылась, обращаясь в ничто, бездонная чёрная щель.
        Глава тринадцатая
        - Эки, мальчик мой! Великая Хозяйка, это и правда ты! Я знал! Знал, что ты жив! Знал, что ты вернёшься!
        На ногах едва можно было устоять от объятий и дружеских хлопков по плечам. Несмотря на дождь, во дворе сразу стало тесно и шумно. Кажется, повыбегали на улицу все, кто только мог выбежать. И сразу обступили, завертели, оглушили своей бурной радостью. Даже невозмутимые нолк-ланы одобрительно клекотали в стороне, даже сам Неврут позволил треснуть камню своей невозмутимости и искренне улыбнулся, встретив взгляд долгожданного гостя. Но меньше всего был склонен скрывать свои чувства Кьер-Ард. Бывший старшина спир-хэдов обнимал его, тряс за плечи и снова рывком притягивал к груди, словно боялся, что стоит лишь отпустить "своего мальчика" на миг - и тот снова исчезнет.
        - Да здесь я, здесь… - Олег ощущал себя неловко от всех этих приветствий, поздравлений и всеобщей радости. Почему-то казалось, что он ничем не заслужил всего этого, что весь этот восторг принадлежит не ему, и даже не Эки-Ра, а кому-то другому, кого они только что беззастенчиво обокрали. Наверное, просто не ожидали такого и от неожиданности банально растерялись. Оба.
        Краем глаза он видел, что приветствуют не его одного. Толика радости перепала и спутникам. И если Крайт, попав в этот весёлый водоворот, выглядел не менее ошарашенным, чем он сам, то Тарвелг, похоже, чувствовал себя превосходно - он громко смеялся в ответ на чужой смех, размахивал руками и что-то отвечал на обращённые к нему восклицания. Олег даже ощутил легкий укол зависти.
        "А мне-то что мешает радоваться вместе со всеми?"
        "Мы оба знаем - ЧТО…"
        - Эки, если бы ты только знал, как ты вовремя! Ронтова кровь, ведь сил уже нет никаких отсиживаться здесь! Ведь что-то же нужно делать! Если бы не данное тебе обещание…
        Олег едва слушал старого воина, он озирался по сторонам, вглядывался в окружавшие его лица, просеивал их через свою память. Он искал… и не находил…
        - Ну, теперь конец нашему ожиданию! Теперь уж за дело возьмёмся! За этих "пятнистых" отродий, и за хозяев их! А там, глядишь!…
        - Кьер! - с трудом прорвался через словесный поток голос Олега. - Послушай меня, Кьер! А как Антри? И где…
        Он вдруг понял, что водоворот вокруг него стремительно утихает, стихия веселья успокаивается, гаснет, с каждым мгновением всё больше уходя в никуда, сменяясь тягостным молчанием.
        - Рыжий? Вирэль? Где…
        Слова встали у него поперек горла, недоброе предчувствие перехватило дыхание. Он, повинуясь импульсу, теперь уже сам схватил старшину за плечи и тряхнул яростно:
        - Отвечай, квиск тебя порви! Где она?!
        - Пойдём в дом, - нарушил сгустившееся, тяжко упавшее на двор молчание Неврут. - С дороги обсохнуть вам не помешает. Да и негоже говорить о скорбных делах под дождём.
        Так вот и бывает - только что ты еще жил, верил, надеялся… а спустя всего лишь несколько чужих слов не остаётся ничего. Только пустота внутри. Темное и пустое ничто, хуже серой хмари Тропы. По крайней мере, оттуда ещё можно найти выход, а как выбраться из той бездны, что разверзлась в твоей душе?
        Всего лишь несколько слов…

* * *
        - У нас просто не осталось выбора, кому-то нужно было задержать погоню. Вызвался Кермаль - храбрости было не занимать этому парню. С ним ещё Орбо остался и двадцать лучников… И Вэр с Законником. Правда о том я уже после узнал, кто-то видел как они повернули и поехали назад. Что было с ними, это нам неведомо. Но ни один уже нас не догнал. И погони мы не увидели - сталбыть, дело своё все они хорошо сделали, не зря жизни свои положили…
        Крайт сидел на жёстком валике за длинным и широким столом и слушал размеренную речь Кьер-Арда, того седовласого барска, что больше всех радовался приезду Эрхала… Эрхала? Или все-таки Эки-Ра? С некоторых пор Крайт жил как во сне: чем дальше, тем невероятней события вокруг творились. Сперва появление Эрхала в лагере вместе с этим странным старикашкой Тарвелгом, затем их путешествие через… словами не описать через что, а только одно утешает - путешествие оказалось недолгим и Крайт не успел сойти с ума. А может всё-таки и успел? Ведь сперва они втроём оказались в лагере тех, кого, как он всегда полагал, вовсе не существует на свете. Да еще и живыми оказались! Да ещё и гостями желанными! А затем… Великая Тши-Хат, не дай от удивления умереть! Затем и вовсе немыслимое случилось, ибо Эрхал оказался самим хальгиром Эки-Ра, которого по всей Долине ославили как отцеубийцу… и покойника. И уж коли неправдой второе оказалось, так может и первое - ложь?
        Но как бы то ни было, а сейчас "шаваш" выглядел неважно - страшно смотреть было на его лицо. Потому, что у живого фэйюра столько боли в чертах бывает разве что за миг до смерти. И как он ни пытался этими чертами каменеть, до Неврута, этого великана, здешнего хозяина, ему было как цветку до горных вершин. Вот того и впрямь, похоже, не прошибёшь ничем, а Эр… (тьфу, незадача!) Эки-Ра прямо-таки с лица спал, потемнел весь и будто высох - до того напрягся.
        - А про Антри нам и вовсе сказать нечего, - продолжал говорить Кьер-Ард. - Сгинул он в Тинтре. Как - не знаю…
        - Я знаю… видел.
        Хальгир выцедил слова сквозь зубы, поднял взгляд на седовласого воина и пояснил:
        - Тот издар, Ра-Кташ, он пытался меня остановить перед Вратами… Ант помешал ему, дал мне время… уйти.
        - Вот оно что, - Кьер-Ард потряс головой, похоже не веря своим ушам. - Ах, спирово семя! Да только кто же мог заподозрить, а?! Ведь даже Законник, и тот не догадался! Как же так, а?!
        - Рыжий… я надеялся… думал… Ронт знает, что я думал! - Эки-Ра отчетливо скрипнул зубами. - Но как же Вэр?! Ведь она бы не стала подставлять себя понапрасну! Ведь она же…
        Он осёкся и кулаки его сжались с такой силой, что Крайт испугался, как бы вышник себе ладони пальцами не проткнул.
        - А если… всё-таки жива? Если теперь в плену, Кьер?
        - Забудь, Эки, - мрачно отрезал седовласый барск. - Если в той бойне она попала живой к ублюдкам Бьер-Рика… не лучше ли верить в то, что ей досталась легкая смерть?
        - Значит, и тут… и тут тоже… не успел.
        Последние слова Эки-Ра выговорил совсем уже тихо. Похоже, они для других и не предназначались вовсе, а вырвались у сражённого известием хальгира сами собой. Крайт с сочувствием смотрел на своего шаваша и слова утешения стыли на языке, не осмеливаясь с него сорваться. Уж он-то знал, что это значит - жить надеждой, а потом потерять сразу всё. Но мыслимое ли дело ему, простому ватажнику, лезть с утешениями к наследнику Лучшего Рода… пусть и объявленному вне закона?
        Ощутив острую необходимость отвлечься хоть ненадолго от вида чужого горя, Крайт принялся скользить взглядом по присутствующим. Схватывая и запоминая слёту имена, он уже знал кого как зовут, а вот кто есть кто по своей сути - это ещё большой вопрос. Тут можно гадать до-олго.
        Кьер-Ард - это, понятное дело, здесь вернейший друг Эки. Такими, говорят, бывают очень преданные слуги. И по всему похоже, что седовласый прежде хальгиру служил. Кажется, за него он готов грудью встать.
        Неврут - громадный, непроницаемый, пугающе сильный. Здешний старейшина… или как там эндра-ши своих главных называют? Каменный Ард… И впрямь, лицо - ровно глыба серого камня, но к гостю своему явно искреннее расположение питает.
        Тарвелг - со странным стариком, якобы травником и целителем, он едва успел познакомиться в лагере. Всегда насмешливый, взгляд хитрый, себе на уме - это сразу видать. А вот что у него на том уме - ни за что не догадаешься.
        Мирль-Ко - молодой, похоже… хотя кто их, нолк-ланов, разберет сколько ему уже вёсен стукнуло. Сидит молча, смотрит уверенно. Глаза, как и у всех птицеголовых, ничего не выражают, только перья топорщатся на загривке. Волнуется он, что ли?
        Вон, собрат его, Линн-Ко, тот спокоен, как… как Неврут. Кстати, не при мече он, похоже. Уж не издар ли?
        Словно решив подтвердить догадку Крайта, нолк-лан наклонился вперед и протянул руку к светильничку, стоявшему на столе. В комнате уже порядком стемнело из-за дождливой хмари снаружи и близящегося вечера. Линн-Ко решил это исправить самым естественным для издара способом - с длинного вытянутого пальца нолк-лана слетела на "носик" светильника бледно-голубая искра и фитиль тут же с треском вспыхнул ярким трепещущим огоньком.
        "Горный огонь" - одно из самых простых преобразований Дара, на которое способны даже обычные фэйюры и нолк-ланы, в жизни не мечтавшие об Избрании. Крайт и сам при необходимости мог добыть такую "искорку", но у него на сосредоточение ушла бы уйма времени, а издар сделал это столь естественно, что просто завидки брали. Вот же дала Тши-Хат таланта птицеголовому! А нет бы…
        Эки-Ра вдруг вскочил с места. Он расширенными глазами смотрел на издара, будто увидел только что не искру "горного огня", а целый лесной пожар.
        - Это лишь крохотная частичка той мощи, что распылена в Виар-Та-Мирра, - срывающимся голосом произнес он, глядя в пространство перед собой и, похоже, не видя сидящих перед ним. - Против такого оружия бессильны даже Древние Творцы… Да ведь он же сам, сам сказал мне об этом! А я, глупец, ничего и не понял!
        Фэйюры и нолк-ланы (разве что за исключением Неврута) начали обеспокоено переглядываться, и Крайт не мог их за это винить. Даже он, успевший попривыкнуть к странностям своего "вышника", сейчас был обескуражен и даже, пожалуй, слегка напуган. А между тем, взгляд Эки-Ра снова прояснился, и он заговорил, теперь уже обращаясь к присутствующим:
        - Древние не придут на Виар-Та-Мирра. Им не нужно здесь убежище, где можно отдыхать и набираться сил. Зачем, если Геверх сказал мне, что в противостоянии участвуют десятки обитаемых миров? И какой смысл создавать очередную крепость в месте, единственное достоинство которого для чужаков - это Дар? Пригодной им технологической базы здесь нет, всё придется воссоздавать буквально из ничего. И при этом Мар-Ратша уверяют, что Виар-Та-Мирра может склонить чашу весов в пользу Древних.
        - Метаморф мог соврать издару, тебе это в голову не приходило? - возразил Тарвелг. Наверное, он был единственным из находящихся в комнате, кто смог понять о чём идет речь. Вот Крайт не понял почти ничего, но переспрашивать ему в голову не пришло. Оставалось только внимательно слушать и запоминать - авось потом будет оказия поспрошать шаваша наедине. Может быть, тот даже соизволит ответить…
        - Я, конечно, сам мало успел узнать Геверха, - усмешка Эки больше походила на гримасу боли, - но почему-то кажется, он не стал бы врать В ЭТОМ. Такие как он любят говорить ЧАСТЬ правды. Это куда эффективнее обычной лжи.
        - Пусть так… что это доказывает?
        - Любой издар знает, что "горный огонь" создать куда проще, чем "хрустальный купол". А можно ли из-под "купола" наносить удары?
        - Невозможно, - заверил невозмутимо Линн-Ко. - Защита либо есть, либо её нет. Быть может, кто-то когда-то сможет создать сферический щит неоднородной плотности, но пока…
        - Никому не удавалось, - резко оборвал нолк-лана травник. - Это нам известно. Что с того?
        - Я же говорю, - Эки-Ра снова сжал кулаки, - в войне участвует множество миров, нет никакого смысла в ещё одной крепости! Нет смысла запирать себя под непроницаемым куполом, пригодным только для обороны. Войны не выигрываются обороной, только нападением.
        - Звучит разумно, - кивнул Кьер-Ард. - Мало что понял из сказанного тобою, георт, но вот против этих слов точно не попрёшь.
        - Что мы знаем о Башнях? - продолжил хальгир. - Мар-Ратш сказал, они по конструкции напоминают "Зеркало Творца", позволяют концентрировать Дар, прямо-таки огромное его количество. Накапливать его и… как там дальше у издаров делается?
        - Преобразование накапливания и превращения в тепло, - отозвался Линн-Ко, нимало, похоже, не смущённый нарочитой грубостью Тарвелга. - Да, это и впрямь несложное дело.
        - Самострел - вот что достраивают твои сородичи в Тинтре, Линн! Огромный самострел, бьющий бельтами из Дара прямо через Врата! Всего-то и нужно - натянуть тетиву и дернуть за скобу… Бах! И целый мир сгорает дотла! Бах! И ещё один! А затем… Что происходит со стрелками на поле боя, когда они разрядили свои ворбы, Неврут?
        - Если ты не умеешь уклоняться от ответных стрел, спрячься за щиты и взведи свой ворб снова.
        - Щита не будет, - отрезал Эки-Ра, голос его звучал глухо. - Прятаться и уклоняться некуда. "Самострел" Башен выстрелит ровно столько раз, сколько успеет. Потом стрелок получит ответный удар. И всё закончится. Получат ли решающее преимущество в войне те Древние, на чьей стороне выступает сейчас Бьер-Рик или это станет лишь одной из мелких тактических удач - Виар-Та-Мирра будет уже всё равно.
        Тревожное потрясённое молчание нарушил голос, в котором жгучая досада перемешалась со злостью:
        - И почему же ты так уверен в своей правоте, парень?
        - Потому, что это - часть моего проклятия, Тарвелг. Иногда я просто ЗНАЮ, что прав. Даже когда мне очень хочется ошибиться.
        - Бьер-Рик - он кто угодно, но не дурак, и не самоубийца, - Кьер-Ард помотал головой, словно пытаясь избавиться от жуткого наваждения. - Он никогда не пошел бы на такой риск!
        Эки-Ра не успел ответить. Неожиданно снова заговорил травник, от ироничной весёлости которого не осталось и следа:
        - Если мальчик все-таки прав… Хорл знает только то, что ему положено знать. Он полагает, что Виар-Та-Мирра слишком ценна для чужаков, заключивших с ним договор, что ему посчастливилось родиться в мире, обладающем чем-то настолько уникальным, что этим желают владеть даже боги… И в этом его главная ошибка. Древние Творцы, чьи потомки сейчас никак не могут поделить наследие своих предков, творили много. Творчество было в их крови, оно было их жизнью и смыслом существования. Виар-Та-Мирра и Земля - лишь одни из многих подобных творений. Дар - это не особый подарок живущим здесь, сходные силы питают многие сотворенные Древними миры.
        - И сколько из них уже превратилось в выжженные пустыни?
        - Откуда мне знать?! - огрызнулся травник. - Да, я тоже побывал в таких местах и видел последствия бойни. Думаешь, я задумывался о причинах и средствах? Для меня твоя догадка и теперь всего лишь предположение. Одно из многих. Согласен - довольно правдоподобное. Но и только.
        И тут Крайт всё-таки не выдержал. Видать, многовато свалилось на него нынче, а тут ещё эти речи, едва понятные, но пугающие до дрожи в поджилках.
        - Что же нам делать, если ты прав? - голос его дрогнул от волнения. Он тут же осёкся под суровым и чуть насмешливым взглядом Кьер-Арда, но вслух никто ему выговаривать не стал. И сам Эки-Ра, кажется, призадумался над вопросом своего ближника. Крайт набрал побольше воздуха и выпалил скороговоркой:
        - Что мы можем противопоставить силе Богов? Луки и мечи? Эр… Эки-Ра… георт, как нам быть?
        Его опять не прервали, и даже смотрели сейчас не на молодого ватажника, а на хальгира. Ждали… Крайт вдруг осознал одну поразительную истину - он сейчас всего лишь высказал то, о чём думали все. Все эти фэйюры и нолк-ланы, такие непохожие друг на друга, все они сейчас ожидали ответа Эки-Ра, который по возрасту был даже моложе Крайта. И это происходило вовсе не потому, что он - хальгир, а потому, что его слова действительно ИМЕЛИ ЗНАЧЕНИЕ.
        - Сколько у нас готовых к походу воинов?
        Общее недоумение. Даже в непроницаемом лице Неврута что-то дрогнуло. Похоже, после всего сказанного никто от него не ожидал услышать вместо ответа подобный вопрос. И в то же время это оказался именно тот вопрос, на который они могли дать конкретный, обдуманный ответ.
        - Сорок мечей, - ответил первым хозяин Каменного Арда. - Отшельник, думаю, сможет дать не более тридцати, у него раненых после Тинтры оказалось больше. На Песчаный Ард можешь не рассчитывать, они потеряли почти всех, кто ушел тогда с Кермалем.
        - Сто девятнадцать, считая и меня, - Кьер-Ард был точен и говорил уверенно, на его слова поневоле хотелось полностью полагаться.
        - Семьдесят шесть со мной и Линном, - молодой нолк-лан тоже не особо задумался перед ответом.
        - Итого… Двести шестьдесять - двести семьдесят бойцов, - подытожил Эки-Ра. - Да ещё у меня семь десятков… должно хватить.
        - Для чего? - этот вопрос, как и прежде, был у всех на устах, но Крайт опять поспел первым. Выпалил, и тут же поник, раздосадованный собственной несдержанностью.
        - До тех пор, пока Древние, или как их там еще называть, опираются здесь на помощь простых смертных, их план уязвим… потому, что уязвимы эти самые "смертные".
        Голос хальгира отдавал холодом. Много большим, чем ощущалось в его словах прежде. Крайт вздрогнул, подумав о том, что что-то остыло в шаваше сегодня, что ещё недавно согревало его сердце и душу даже в промозглой весенней сырости.
        - У нас ещё семнадцать дней, - сказал Эки-Ра. - Ровно столько осталось до моей двадцать первой весны.
        - Кровь ронтов! - выдохнул, потрясённый, Кьер-Ард. - Мальчик мой, да что ж ты задумал-то?!
        И Крайт вздрогнул во второй раз - он вдруг тоже понял ЧТО задумал хальгир. Месть. Страшную, дерзкую и беспощадную. Месть своему ближайшему родовичу и злейшему из врагов. И шаваш тут же подтвердил его догадку:
        - Бьер-Рик, Серый и Мар-Ратш - вот то основание, на котором держится сейчас договор с чужаками. Я точно знаю где они будут все вместе через семнадцать дней.
        - Плохое решение, - Неврут медленно покачал головой. - Мы можем снова напасть на Тинтру и разрушить строящуюся там Башню.
        - Сил для нового штурма никак не хватит!
        - Чтобы разрушить Башню, нет нужды штурмовать стену.
        - Уверен, строительство охраняют более чем тщательно. Но даже если нам повезет, это в любом случае даст лишь короткую отсрочку. А мы раскроем себя и лишимся инициативы.
        - Убийство Бьер-Рика тоже даст лишь отсрочку. Пока Древние не найдут с кем ещё можно договориться.
        - Пусть так, и всё же это хоть какой-то шанс лишить наших врагов объединяющего стержня.
        - Не для Ардов, - голос, раздавшийся от двери, заставил повернуться к говорившему и Крайта, и остальных. На пороге стоял нолк-лан, при одном только взгляде на которого встать и почтительно поклониться показалось самым естественным, что можно было в этот момент сделать. Уже поднимаясь, ватажник с некоторым облегчением понял, что делает он это не один. Встали и с достоинством поклонились все, кроме Тарвелга, которого чем-либо пронять было очень непросто. Даже Эки-Ра уважил вошедшего поклоном. Несмотря на весьма почтенный возраст нолк-лана, от его высокой тощей фигуры ощутимо веяло сдерживаемой грозной силой. "Вожак другого Арда. - сообразил Крайт. - И явно не последнего… Уж не тот ли Отшельник, о котором тут упоминали?"
        - Так уж получилось, что я решил навестить тебя сегодня, достойный Неврут, - произнес нолк-лан, отвечая на приветствия. - Твой вестник встретился мне всего в пяти станах отсюда. Но, вижу, я всё же пропустил что-то важное. Здесь уже успели заговорить о недостойном.
        - С каких это пор справедливое воздаяние стало для Ардов недостойным делом? - криво усмехнулся Эки-Ра. - Разве вы сами не берётесь вершить чужое правосудие, когда вам это выгодно? Не забывай, я знаю о "детях долга", почтенный кош-кевор.
        - Выбор есть всегда. И даже когда нам предлагают то, что может быть полезно Арду, мы всякий раз взвешиваем эту пользу на весах чести. Если ты задумал сделать то же, что сделал год назад с твоим отцом его брат - это не принесёт тебе чести.
        - Моя честь здесь ни при чём. И вообще честь ни при чём. Мне нужно просто остановить этот кошмар и иного способа я не вижу.
        - Мой сын не одобрил бы этого, хальгир, - бросил Отшельник без тени сомнений. - И воины моего Арда не пойдут за тобой. Мне жаль, я готов помочь, но не в этом деле.
        А Неврут добавил с явной неохотой, но твёрдо:
        - Мои тоже не пойдут. Должно быть иное решение.
        - Его у меня нет, - Эки-Ра опустил взгляд и медленно провел руками по своей одежде, как будто пытался складки разгладить. Показалось, или у него на миг задрожали руки? Крайт даже моргнул. Нет, не иначе - показалось.
        - Мирль-Ко? - спросил хальгир, не поднимая глаз. Молодой нолк-лан, поколебавшись, качнул головой: - Мне будет очень непросто убедить своих собратьев в необходимости твоей мести. Если вообще возможно.
        - Кьер-Ард?
        - Ну, на меня-то всяко можешь рассчитывать, мой мальчик, - старый воин вздохнул. - Я не подведу, да и мои парни - тоже. Бьер-Рик не из тех, говоря о ком, можно про честь вспоминать. У меня рука не дрогнет, уж поверь.
        - Что ж, управимся и так…
        Эки-Ра наконец-то оставил в покое свою одежду и снова выпрямился. Крайт почувствовал в нём какую-то перемену, черты "шаваша" отвердели и даже в голосе ощущалась сталь, когда он заговорил:
        - Я благодарен вам за всё, что вы сделали для меня.
        Он ещё раз коротко поклонился Отшельнику, затем - Невруту и обоим нолк-ланам.
        - Прощайте.
        - Твоя честь - в твоих руках, - заметил мягко седой нолк-лан. - Если одумаешься, ты знаешь где искать помощь.
        - Конечно, - ответил Эки-Ра. В спокойной уверенности его ответа была решимость довести задуманное до конца. - Прощайте, достойные.
        На улице их встретила пропитанная холодом и сыростью мгла непогоды и близящейся ночи. Крайта даже передернуло от нежелания покидать тепло обжитого дома.
        - Мы разве не переночуем здесь? - жалобно спросил он. - К чему так спешить?
        - Оставайся, - пожал плечами хальгир. - Мы с Тарвелгом всё равно не сможем до утра переправить всех воинов Кьер-Арда в наш лагерь. Через Междумирье за раз трудно водить слишком многих.
        - А ты? Вижу, оставаться не будешь. Почему?
        - Нужно всё подготовить к завтрашнему дню. У нас всего семнадцать дней, а нам ещё нужно многое сделать. Оставайся здесь, завтра мы заберем тебя с остальными.
        Крайт поморщился и вздохнул.
        - Я все-таки твой альваш, что бы ты там ни затевал. И уж коли я с тобой… то я с тобой.

* * *
        Дальше… А дальше был сущий кошмар. Воплощённое безумие. Пройти двести пятьдесят станов за семнадцать дней - сущий пустяк… если каждый из этих станов не приближает тебя к Вирт-Хорл. И если тебе нужно не просто добраться до цитадели хорлов незамеченным, а ещё и протащить туда две сотни оружных воинов. Через обширные густонаселенные пригороды. Избегая попасться на глаза не только многочисленным разъездам и патрулям, но и любым местным жителям. Как вам задачка?
        Спиров пришлось оставить в лагере под присмотром семерых "добровольцев", в которых по настоянию Олега определили всех женщин отряда. Потеря мобильности стала серьёзным испытанием, но всё-таки на эту жертву пришлось пойти. Даже возможности эрхада не могли ему помочь укрыть от множества любопытных глаз такое количество всадников. Двигались ночами при полном молчании, соблюдая все меры предосторожности. Поднимались с вечерним туманом и уже в утреннем тумане опускались на дневной отдых.
        Весна, начинавшаяся как по заказу бурно и весело, вдруг зарядила бесконечными дождями. От сырости одежда не спасала, а костры в непосредственной близости столицы разводить совсем перестали. Питались всё больше подсохшими лепёшками и вяленым мясом. Запивали сперва холодными травяными настоями, запасёнными во флягах, потом перешли на простую воду.
        Делать вылазки через Тропу Олег не рисковал - каждое открытие собственных маленьких Врат вызывало возмущения Дара и он не был уверен, могут ли почувствовать эти возмущения живущие в Вирт-Хорл издары. Линн-Ко утверждал, что вполне даже могут.
        Сказать по совести, решение целителя отправиться к Вирт-Хорл вместе с Олегом стало для отряда большой удачей. Мирль-Ко не стал удерживать старшего сородича от этого шага, видимо посчитал, что хотя бы таким образом род Ко-Кьеви должен поучаствовать в судьбе хальгира. Сам Линн аргументировал свой выбор незамысловато: "Должен же хоть кто-то позаботиться о вас". Неизвестно, как бы сложился поход в таких условиях, если бы не нолк-лан. Лишь благодаря его ежедневным усилиям до столицы все дошли здоровыми. Олег же сделал всё возможное и невозможное, чтобы они вообще ДОШЛИ.
        Все эти дни он не позволял себе сомневаться в выбранном пути, загнал эту способность своего разума в самый дальний "угол", забаррикадировал там ответственностью перед судьбой мира и накрыл сверху воспоминаниями о Тане и Вирэль. Чувства его смерзлись в комок колючего льда… Месть? Ерунда, не в мести дело, просто этот путь сейчас совпадал с его ЦЕЛЬЮ. И мысленно он уже давно оправдал для себя выбранное СРЕДСТВО.
        Временами на привалах, когда наваливалась усталость и ослабевал самоконтроль, прежний Олег выглядывал из него ненадолго и с удивлением взирал на себя-нынешнего. Да он ли это, в самом деле - забывший обо всём, кроме этой самой ЦЕЛИ, сосредоточенный на единственной сверхзадаче, полностью подчинивший себя её выполнению?! "Отвяжись!" - раздражённо отмахивался новый Олег, загоняя некстати поднимающее голову наивное удивление туда, где ему было самое место - в центр ледяного комка, в самую его сердцевину.
        Он изменился и внешне, сам того не осознавая. Запретив себе сомневаться, он запретил себе и видеть сомнение в чужих глазах, перестал задумываться о причинах, побуждающих его спутников идти за ним. Эти размышления не могли принести ему сейчас никакой пользы и он недрогнувшей рукой отбросил их прочь. Он просто шёл вперед, точно зная что именно намерен сделать и мало задумываясь о том, что будет делать ПОСЛЕ…
        Кьер-Ард, обеспокоенный поведением хальгира, пару раз пытался заговаривать с ним об этом. "Я в полном порядке", - следовал неизменный ответ, сопровождаемый взглядом, от холодной уверенности которого старому воину становилось не по себе. Если Неврут напоминал каменную статую, а Харт Серый прятал собственные эмоции в иллюзорной тени, то Олег вырастил себе собственную броню, поселил холод в рассудке и морозный блеск в бирюзе кошачьих зрачков.
        И под этим ледяным панцирем барск и человек постепенно сплавлялись воедино, растворялись друг в друге, становись чем-то третьим, непохожим ни на Олега Зорина, ни на Эки-Ра. Оба осознавали то, что происходит с ними, но страха почему-то не было. Возможно, именно страх и мог бы погасить сейчас этот плавильный котел для двух душ, но с некоторых пор обоих напрочь перестала пугать перспектива потери собственного драгоценного "Я". Эки-Ра больше не говорил с Олегом… отпала нужда. Они знали одно и то же, одно и то же чувствовали. Сейчас, как никогда ранее, оба были едины в едином теле, действовали слаженно и не испытывали при этом противоречий. И с каждым днём, с каждым станом, что приближал их к Вирт-Хорл, это единение становилось полнее, теснее, необратимее… но становясь чем-то одним, они переставали быть самими собой. Этот новый и единственный не походил ни на одну из своих "половинок".
        Он и сам не замечал, что отзывается теперь на имя Эрхал куда быстрее и охотнее, чем на Эки-Ра.

* * *
        - Я всё думал над тем, что ты рассказал нам в Арде у Неврута.
        Олег сидел под огромной столетней энбаль, откинувшись на изжелта-серый гладкий и твёрдый как камень ствол. Глаза его были закрыты, но Линн-Ко, очевидно, это не смутило. Издар присел рядом на выпирающий из-под прелой листвы толстый корень.
        - У меня появились кое-какие мысли, Эки, - целитель никак не желал признавать возможность того, что хальгиру, как и всем остальным, нужен сон.
        - Прости, но я пытаюсь отдохнуть.
        - Не беда, - нолк-лан с присущей ему любезностью предпочёл не заметить бестактность собеседника. - Я не прошу тебя подниматься и махать мечом, просто выслушай, что я тут надумал. Быть может, тебе станет интересно.
        - Линн…
        - Я хотел поговорить о Вечной Силе. Ты ведь достаточно хорошо представляешь себе, что это такое?
        Дар… Огонь Вирутха… Вечная Сила… Олег видел нолк-лана прямо сквозь сомкнутые веки. Вернее - его ауру целителя. Дар, сконцентрированный в ней, ярко проступал на общем бледно-голубом фоне, в который превратилась более привычная когда-то чернота. Вот издар наклонился вперед и его аура сразу пришла в движение - дрогнула как пламя свечи, потянулась к Олегу, истекая в его сторону тонкими призрачными струйками. Пока - слишком слабыми, чтобы целитель смог ощутить их потерю. Если обнять нолк-лана, прижаться к нему вплотную - вот тогда эти струйки превратятся в один могучий поток, они вольются в жаждущее их тело, наполнят его силой, отгонят прочь усталость намного быстрее, чем медленно струящееся вокруг бледное сияние. Правда, сам издар при этом почувствует нечто прямо противоположное.
        После общения с Тарвелгом Олег представлял себе природу Дара намного лучше. Чужая, привнесенная извне энергия, которую научились использовать по своему усмотрению местные обитатели, оказалась связана с Виар-Та-Миррой и живущими здесь разумными куда теснее, чем представлялось вначале. По сути, за многие века своего существования источник Дара полностью "включился" в биосферу планеты, стал её неотъемлемой частью. Он стал важнейшим дополнением к жизненной энергии каждого живого существа, он действительно был ВЕЗДЕ и являлся частью ВСЕГО. Но, разумеется, к фэйюрам и нолк-ланам Вечная Сила имела отношение особое. Благодаря изменениям, привнесённым когда-то неведомыми экспериментаторами, обе разумные расы получили способность накапливать Дар в себе, наподобие живых конденсаторов, а при должном умении - и отдавать его обратно в окружающее пространство, либо в "чистом" виде, либо преобразованным в другие формы энергии. Жизненный потенциал, таким образом, возрос на порядок, приводя к лучшему физическому здоровью и большему долголетию. Разумеется, "конденсатор" "конденсатору" рознь, и каждый из фэйюров от
рождения мог накапливать разное количество Дара, соответственно и продолжительность жизни у Избранных превышала средний уровень вдвое, а то и втрое. А чем больший возникал избыток энергии, тем проще было такому "конденсатору" отдать её часть, тем мощнее получался выброс, тем сложнее выходили преобразования.
        Иначе обстояло дело с эрхадами. Они тоже накапливали в себе Дар… и еще как накапливали! Если бы Олег сейчас повернул голову в сторону Тарвелга, он увидел бы тёмный силуэт - настоящую бездонную прорву, непрерывно впитывающую в себя животворное излучение и неспособную наполниться "до краёв". Как и сам Олег.
        - Кое-что о Даре я знаю, - ответил он терпеливо ожидающему нолк-лану.
        - Тогда ты должен понимать почему большинству из нас так сложно пользоваться им вблизи Врат.
        - Понимаю. Вы там… как переполненная бочка: захочешь зачерпнуть воды горстью - плещется через край.
        - Хороший пример, - целитель негромко хмыкнул, - удачный. На деле так и выходит. Трудно контролировать силу, когда её слишком много и поступает она неровно, толчками.
        - Ра-Кташ хотел выбить крепления ворот, а вместо этого взорвал стену.
        - Хорошо ещё, не положил своих, что рядом стояли. А ведь он не из худших издаров, виток пятый или шестой у него.
        - Я понял, - Олег всё-таки открыл глаза. Призрачный мир, затянутый голубоватой дымкой, обрёл реальные краски… прелой прошлогодней листвы и тёмных от сырости деревьев с ещё голыми, лишёнными листвы ветвями. Долгая, однако же, и непогожая весна выдалась. Не в пример прошлой.
        - Не пойму только, к чему ты клонишь, Линн.
        Нолк-лан сверкнул антрацитовыми глазами.
        - С таким потоком Вечной Силы справиться очень непросто. Вот, скажем, всем нам нужно пить и все мы умеем это делать, но кто рискнет одним глотком выпить целую бадью? Так и захлебнуться впору. Будь иначе, издары Долины давно бы уже стали использовать Врата как источник огромного могущества. И это при том, что один способ подчинить себе их дикую Силу есть.
        - Вот как… и какой же?
        - Издары умеют работать сообща, используя несколько потоков Вечной Силы для одного преобразования. Конечно, не каждое преобразование можно производить вдвоём, но тот же "хрустальный щит" - без особого труда. И более того, чем больше издаров взялось бы за "щит" перед Вратами, тем легче им было бы сообща держать его под контролем.
        Целитель замолчал, давая Олегу время обдумать услышанное.
        - Хорошо, - сказал тот после долгой паузы. - И что это даёт?
        - Башни, по твоим словам, это гигантский "самострел". Но, быть может, их можно превратить в гигантский "хрустальный щит"? Это преобразование не намного сложнее "горного огня".
        - Не знаю, Линн… всё может быть. Но кто ещё сможет это сделать, кроме тех, кто придумал сами Башни - ума не приложу.
        - У нас принято говорить: "Всё, что сделано руками одного мастера, может быть переделано руками другого". Башню сейчас строят мои собратья, а бездумно мы строить не привыкли, даже по чужим чертежам. Если дать нолк-ланам время, они разберутся с "самострелом Дара".
        - Время - это как раз то, чего нам недостаёт. Когда Башни достроят, его может не остаться вовсе.
        - Это время могут дать издары. Я беседовал с Тарвелгом о том, что ты называешь Тропой. Если я правильно понял, законы Тропы достаточно условны. Где бы ты ни открыл свои Врата здесь, в Виар-Та-Мирра, там ты всё равно окажешься в одном месте. Если бы удалось собрать побольше издаров, они смогли бы справиться с потоком Силы, прикрыть "хрустальным щитом" этот вход и удерживать защиту достаточно долго. Даже несколько дней, если их будет много и они смогут меняться.
        На этот раз Олег молчал ещё дольше.
        - Мы сможем собрать вместе столько издаров? И убедить их в нашей правоте?
        - Быть может, твой новый друг поможет?
        Олег недоумевающее нахмурился.
        - Я о Тарвелге, - пояснил целитель. - Ты знаешь, что он был издаром? Похоже, он тебе этого не рассказывал. А вот со мной поделился.
        - С чего это он так разоткровенничался с тобой?
        - Ты - воин. А Тарвелг, хоть и лишился своей прежней связи с Огнем Вирутха, всё равно остаётся издаром в сердце. То, что издар, пусть и бывший, не скажет воину, он может сказать собрату.
        - Допустим… Так причем здесь Тарвелг?
        - Я - нолк-лан, - Линн-Ко развёл руками. - Большая часть моей жизни прошла в стенах родового эскальта. А Тарвелг признался, что когда-то бывал в нескольких известных фреорах и там даже сейчас есть те, кто его по-прежнему помнит.
        - Я понял тебя, - кивнул Олег. - И мы, быть может, еще заговорим об этом с тобой.
        Целитель вздохнул.
        - У меня нет идеального решения. Но это не значит, что я перестаю думать над ним.
        - Спасибо тебе, Линн, - Олег постарался сказать это искренне. - Я ведь признаю, что ты прав… Но это сейчас ничего не меняет.
        - Я и не надеялся, что ты отступишь. И не собирался отказываться от своих обязательств.
        Нолк-лан поднялся и ушел к воинам, небольшими группками устроившимся под склонами оврага, который отряд выбрал для дневного отдыха. К издару подошел Тарвелг и они о чём-то оживлённо заговорили. С Олегом травник почти не общался с самого начала их похода. Только косился молча и взгляд его день ото дня становился всё угрюмее. Не иначе, старый эрхад чувствовал перемены, идущие в молодом собрате и перемены эти не вызывали у него особой радости. Впрочем, самого Олега чувства травника беспокоили мало. Главное, чтобы тот помог ему совершить задуманное, а затем… пусть катится хоть обратно на свой отшельнических островок, хоть в Бристоль к любимому книжному магазинчику.
        Что ж, хоть теперь можно немного отдохнуть. Он снова закрыл глаза, погружаясь в мир призрачного свечения. Попытался расслабиться, но что-то мешало. Слова целителя никак не желали уходить из головы. Подняв руку на уровень лица, Олег "вгляделся" в тёмный силуэт ладони.
        Если эрхады вбирают в себя Дар с такой силой, почему они не могут использовать его как обычные Избранные? Похоже, как "конденсаторы" дваждыживущие обладают воистину чудовищной "ёмкостью". А отсюда и небывало высокой жизненной силой, о которой простые смертные могут лишь мечтать. Но вот отдавать накопленное… у них попросту не возникает того избытка, который с легкостью могут растрачивать самые заурядные из издаров. И всё же шила в мешке не утаишь - огромная сила бродила и кипела где-то внутри, изредка вырываясь наружу…
        В последнее время Олег почти перестал задумываться о природе своих новых способностей, просто принял их как должное и старался использовать по-максимуму. Вспышек озарения, подобных той, что случилась с ним в ночь перед штурмом Тинтры, больше не происходило, зато он буквально превратился в некое подобие живого радара, непрерывно сканирующего местность на десятки станов вокруг. Недостаток информации с успехом заменялся поистине сверхъестественно обострившейся интуицией, помогающей ему выбирать самый безопасный маршрут для движения. Иной раз на него будто находило что-то, Олег останавливался и заставлял всех выжидать под прикрытием леса час или два, а то и вовсе загонял две сотни фэйюров в глубокий овраг… и когда по склону этого оврага проходили, негромко переговариваясь, припозднившиеся деревенские рыбаки, понимал: ОПЯТЬ СРАБОТАЛО! Воины, видя это, не пытались оспаривать его приказы, даже когда могло показаться, что их хальгир просто "дурит", придумывая несуществующую опасность.
        Ещё он стал намного лучше "слышать" окружающих. Нет, не мысли, конечно, но чувства, эмоциональный фон - они стали для Олега почти открытой книгой. Гнев и радость, сомнения и обман - всё, что умело скрывается под напускной искренностью и мнимым хладнокровием. Кажется, это называется эмпатия? Впрочем, неважно. Как бы ни называлось, лишь бы тоже РАБОТАЛО.
        Итак, сверхинтуиция, эмпатическое восприятие, возможность открывать Врата в Междумирье и надевать на себя оптическую иллюзию - это ли не проявления сил, таящихся в нём? Несомненно, так оно и есть. Но почему именно эти способности? Почему овладение ими идет буквально на уровне рефлексов? Почему ему приходится учиться управлять тем, что И ТАК УЖЕ РАБОТАЕТ? Ответ приходил единственный - программа. Кто-то попросту запрограммировал в нём выход накопленной силы, кто-то заложил реализацию этого "сброса" в виде специфического набора навыков. Кто? Чёртовы Творцы, не иначе…
        В Яму! Олег тряхнул головой, отгоняя подступающую ярость. Не время предаваться злости, месть не терпит горячки, расчет и хладнокровие, слитная сила двух душ и ледяная броня воли. Кто устоит?

* * *
        Чем ближе к столице, тем труднее становилось двигаться вперёд. Непогода в известной мере даже помогала сейчас отряду, но даже она не могла стать для двухсот фэйюров плащом-невидимкой. Всё чаще попадались навстречу верховые разъезды патрулей, всё более обжитыми становились места, через которые им приходилось идти. Тем не менее, они продвигались вперёд - день за днём, ближе и ближе к цели. Олег заразил их своим упорством и они совершили практически невозможное. За три дня до намеченного срока вышли к озеру Мал-Карх и двинулись дальше параллельно акведуку. На путь, который у бежавшего из замка хальгира когда-то ушло ничтожно мало времени, потребовалось ещё больше суток.
        К Вирт-Хорл они вышли за день до Дня рождения Эки-Ра.
        "Нужна разведка, - заявил Олег. - Кто пойдёт со мной?" Первым вызвался Кьер-Ард и никто не рискнул оспаривать у немолодого спир-хэда это право.
        Притаившись возле моста через Илк, они долго разглядывали издалека лагерь, выросший на противоположном берегу от замка. Шатры и добротные бревенчатые бараки, навесы для спиров и урдов, кухни, повозки маркитантов, походные кузницы, оружейные мастерские…
        - Здесь не меньше фарады, - прошептал старшина. - И всё больше "чёрные"!
        Он отчетливо скрипнул зубами.
        - Неважно. Нам с ними не воевать.
        - Да уж, удержать Вирт-Хорл с двумя сотнями против десяти тысяч, даже если мы не потеряем бойцов при штурме…
        - Мне не нужен Вирт-Хорл, - отрезал Олег. - Только Бьер-Рик, Харт и издары, что им помогают. Во главе с Мар-Ратшем.
        Старшина вздохнул, едва скрывая досаду.
        - Ты думаешь о мести или о победе, мой мальчик?
        - Я думаю о том, что они должны умереть. И это будет правильно. Для всех.
        Он вдруг насторожился. Лицо его словно окаменело.
        - Уходим. Быстро.
        Сотник удивлённо моргнул, но от вопросов воздержался - успел, как и остальные, привыкнуть к необычайному "чутью" хальгира. Они скатились под мост и вошли в реку. По колено в ледяной воде двинулись вверх по течению, защищённые от возможного наблюдателя обрывистым берегом.
        И сделали они это как нельзя вовремя. На дороге, ведущей к замку, послышался быстро приближающийся шум.
        - Сюда!
        Олег прижался к обрыву, укрываясь за кучей плавника, нанесённого течением. Кьер-Ард последовал его примеру. Из-за своего не слишком надежного укрытия они наблюдали, как на мост выехал отряд спир-хэдов в одеждах синей и серой расцветки - гвардейцы нового хорла. Трое всадников спешились и с двух сторон спрыгнули под мост. Кьер-Ард даже вздрогнул: "Откуда они могли узнать?!" Но тут же спохватился - искали не именно их, солдаты всего лишь проверяли безопасность проезда. Бывало, это же делал и он сам, когда служил в охране Грид-одра, прежде чем возглавить личную сторожевую сотню его сына.
        Подтверждая правильность его мыслей, гвардейцы быстро, но внимательно осмотрели ближайшие к мосту кусты и поехали дальше, оставив у реки пятерых товарищей с готовыми к бою самострелами. А вскоре к Илку подъехали и те, ради кого творилась вся эта суета.
        Кортеж возглавлял ещё десяток гвардейцев - самых отборных, рослых и плечистых парней в серо-синем. Другой десяток его замыкал, а в центре ехала группа всадников, одетых куда более разнообразно.
        - Ронтова кр-ровь! - прошептал, не удержавшись, Кьер-Ард, узнавая барска, возглавляющего этот кортеж. Мальчик все-таки оказался прав - узурпатор не мог сейчас быть в другом месте Долины, слишком много для него значил этот день и та победа, которую он одержал год назад.
        Затем он узнал Мар-Ратша и догадался (хотя прежде и не довелось им встречаться) кто таков фэйюр в длинном сером плаще. Распознал в нескольких незнакомцах телохранителей Бьер-Рика из числа бойцов Серого. А вот ещё двоих молодых фэйюров… Одного он опознал по огненно-рыжей шевелюре, а затем приметил и девицу, едущую с кальиром бок о бок. И выругался уже по-настоящему. Потому, что убийцу брата ещё можно пусть и не простить, но понять, а вот предателей друзей - никогда!
        Скрипнув зубами от праведной злости, старшина повернулся к хальгиру, чтобы прошептать нечто гневное… и осёкся. Лицо Эки-Ра окаменело, глаза расширились, губы сжались в узкую нить. Потом черты внезапно дрогнули и тут же послышался отчетливый влажный хруст - это пальцы юноши, вцепившиеся в корявую толстую ветвь, смяли разбухшее дерево будто горсть соломы.

* * *
        Он больше не чувствовал холод воды, не слышал её плеск, не видел ни Серого, ни Бьер-Рика. Он видел только их двоих и боялся поверить собственным глазам. Он услышал как наяву крик Антри, бесконечно повторявшийся потом в его воспоминаниях: "Беги-и-и! Беги, р-ронтова кровь! Проклятое стекло сейчас треснет!… Беги же, урдов хвост!"
        Он вспомнил дыхание Вирэль на своих губах и собственный торопливый шёпот:
        "Я вернусь! Обязательно вернусь! Ты же знаешь, у меня здесь ещё слишком много незаконченных дел! Мы оба вернемся, я и Эки-Ра! Оба!"
        Он выполнил обещание. Они выполнили его, человек и фэйюр. Они пересекли Междумирье, увидели Выжженные Миры, пережили боль утраты и горечь запоздалой мести (впрочем, месть никогда не бывает своевременной). Они заглянули в глаза Великой Бездне, прошли по узкой кромке между жизнью и смертью, вернулись… и уже вернувшись, посмели усомниться в том, что их дождались.
        - Живы! Живы! Живы!…
        Губы шевелились, беззвучно выговаривая одно единственное слово. На этом слове весь свет сошёлся клином. Сошёлся… и врубился с размаху в ледяную скорлупу, незримо укрывающую плечи.
        Скорлупа треснула. Броня, казавшаяся несокрушимой, задрожала, осыпаясь острыми прозрачными осколками… и вдруг рухнула разом, развалилась на куски, испарилась, исчезла бесследно.
        "Олег, ты слышишь меня?! Они живы!"
        "Слышу, Эки. И вижу их, как и ты. Вижу…"
        Он вдруг оцепенел, незрячими глазами всматриваясь в то, что представало перед ними, прокручиваясь кадрами "слайд-шоу" и обрывками видений, отчётливых и увязанных в единую картину прошлого, настоящего и будущего. Всё было как тогда, возле Тинтры, но ещё ярче, ещё подробнее и масштабнее…
        Кьер-Ард что-то говорил ему, испуганно встряхивал, пытаясь "привести в чувство"… он не слышал чужих слов и не чувствовал чужих рук на своих плечах. Сами видения уже погасли, но всё увиденное осталось в нём, в его памяти.
        Рассудок Олега обрёл изумительную кристальную ясность. Как если бы все последние дни он жил во сне, а теперь внезапно проснулся. И недавний сон показался ему дурным от начала и до конца. И разрозненные мысли, которые сутками бесполезно крутились в голове, упорно не желая соединяться, вдруг словно сами собой сложились в мозаику решения. Парадоксального. Почти безумного. Единственно верного.
        Глава четырнадцатая
        Искры в согретом рукой хрустале мягко светились, множились и переливались тысячами цветов и оттенков. Ни дать ни взять - маленькая радужная вселенная, лежащая на ладони. Харт изучал шарик, не глядя в сторону Геверха. Тот тоже на Серого не смотрел, будто его вовсе не интересовало что делает подаренная хорлу вещь в руках у эндра-ши. И всё же мимолетный укол внимания, когда эмиссар вошел в зал, Харт ощутил. Внимания и недовольства. И это при том, что в тот момент шарик находился за спиной у Серого, вне пределов видимости. Потом Геверх полностью ушёл за обычный свой непроницаемый барьер и как будто перестал замечать "тень хорла". Однако Серый был уверен: чувства его не обманули.
        - Десять дней, - Бьер-Рик потянулся, разминая плечи. - Самое большее - двенадцать. Строители и так сотворили чудо. Заметь - за ОЧЕНЬ немалую плату.
        - Ты получишь полное возмещение всех затрат сразу же, как только работа будет завершена. Само собой, о достойной награде речь пойдёт особо.
        - Цирхи - не главный вопрос, - хорл посмотрел на Харта и слегка кивнул, тот бросил ему хрустальную безделушку. Сегодня чувства Серого были обострены как никогда, он буквально просеивал всё пространство Большого Каминного зала, без особого труда чувствуя эмоции каждого из присутствующих. Только Геверх был закрыт от него глухим щитом, но когда подброшенный шарик взмыл вверх, из этого щита высунулась едва заметная игла беспокойства.
        "Все-таки Бьер прав - непростая это игрушка."
        - У меня много врагов здесь, в Долине, - продолжил хорл свою мысль. - Как оказалось, среди них есть даже те, кого я считал друзьями. Деньги не смогут разрешить эту трудность, мне нужна помощь иного рода. Мне нужна такая поддержка, при которой любые сомнения в моей власти будут умирать в головах, не успев даже родиться.
        - Ты её получишь, - Геверх улыбнулся. - Через пять дней, когда достроят южную Башню, я отправлюсь с посланием к Древним. И скоро ты сам сможешь увидеть их воочию.
        - Жду с нетерпением, - на лице у Бьер-Рика можно было прочесть всё, что угодно, кроме означенного нетерпения. Обещанная некогда Геверхом "награда" нынче казалась чем-то весьма далёким, почти иллюзорным. И Харт хорошо понимал хорла - когда ты, по сути, добился всего чего желал собственными силами, тебе уже нет резона уповать на "помощь свыше". Это ведь ещё подсчитать стоит кто кому до сих пор помогал больше, Бьер-Рик Древним или Древние ему. Само собой, ощущать за своей спиной союзную тебе неизмеримую мощь - оно и вдохновляет, и успокаивает. Но когда желанная цель уже достигнута, поневоле призадумаешься: а нужны ли тебе те обязательства, которые ты на свои плечи взвалил? И стоит ли обещанная награда затраченных усилий? Если бы ещё не внушительность бедствий, которые сулил отказ от союза…
        И Харт увидел как Бьер-Рик кивнул с усталым вздохом:
        - Да, жду, ведь совсем скоро уже… даже не верится, право.
        - Ты сделал очень многое, фэйюр, и сделал в оговорённый срок. У тебя есть все причины гордиться собой. И те, кто послал меня сюда, - они тоже будут довольны, обещаю.
        Улыбке эмиссара Харт почти позавидовал, так много в ней было искренности и так мало тепла. Абсолютно холодная радость, которой впору выморозить насквозь акведук Садр-Каш, обрети она материальное воплощение. Поразительный контроль над своими чувствами! Может, колени преклонить и молить взять в ученики?… Вот только Геверх - последний, у кого Серый стал бы брать уроки. Не нравился ему чужак, с самого начала не нравился.
        Он ощущал как в Бьер-Рике пульсирует сходная неприязнь, направленная на эмиссара. Однако виду хорл не подал, встретил взглядом стужу чужой улыбки и даже не поёжился.
        - Завтра у меня праздник, достойный Геверх. День моей первой настоящей победы. Надеюсь, ты не откажешь мне в чести и придёшь.
        - Первая победа, но не единственная. И, надо думать, не последняя.
        Эмиссар Древних Творцов неспешно покинул зал при полном молчании присутствующих, так и не дав хорлу ответ. Бьер-Рик проводил его сумрачным взглядом и когда двери закрылись за чужаком, заметил негромко:
        - Может, оно только к лучшему будет, коли он не явится. Этому любое веселье в могилу загнать - что пальцем пошевелить.
        - Он изменился, - задумчиво протянул Мар-Ратш. - раньше с ним всё-таки было легче… Откровенно говоря, начинаю его побаиваться в последнее время.
        - Поба-а-аиваться… Мар, признайся честно, что боялся его всегда. Не пытайся обманывать хотя бы самого себя.
        На издёвку хорла издар ответил глухим смешком.
        - Ох, признаю, чего уж там. Но согласись, для этого страха у меня есть все причины.
        - Тут спорить не буду… А ты что скажешь, Харт?
        - Он напрягся дважды. Первый раз - когда вошёл, второй раз - когда я бросил тебе эту странную игрушку. Мне, кажется, что и в первый раз он забеспокоился из-за неё, хотя и не видел ещё в моих руках. Однако как-то ПОЧУВСТВОВАЛ, что она у меня и не смог сдержать неудовольствия.
        - Ты умеешь слышать чужие чувства? - скептически осведомился Мар-Ратш. - Вот уж не подумал бы…
        - Я чувствую твое удивление, - парировал Серый.
        Пока издар переваривал услышанное и подбирал достойный ответ, Тши-Хат, а может ещё какое-нибудь божество, обладающее фантазией столь же бурной, сколь и непредсказуемой, внезапно решило переиграть сценарий этого дня на самый неожиданный манер.
        Из-за занавесей, скрывающих второй проход в зал (им обычно пользовались слуги) показался высокий, тощий как жердь фэйюр, в котором Харт не без удивления признал Кул-Березга, тысячника Чёрных Дознавателей. Шпион шпионов выглядел непривычно взволнованным. Он быстрыми шагами подошел к Бьер-Рику и, присев рядом с ним, что-то торопливо прошептал. Лицо хорла вдруг резко изменилось, вместо раздражения отразив высшую степень изумления.
        - Это что, шутка?! - похоже, он с трудом удержался, чтобы не вскочить на ноги.
        Кул-Березг замотал головой, как мальчишка, заподозренный в шалости.
        - Кровь р-р-ронтов!… Конечно, ведите его сюда! Посмотрим на безумца!
        Тысячника точно ветром сдуло, настолько стремительно тот выскочил из зала. А Бьер-Рик застыл в задумчивости, глядя на дверь.
        - Что… - рискнул открыть рот Мар-Ратш, но хорл отрезал, не поворачивая головы:
        - Подожди немного и увидишь сам! Клянусь, если это окажется шуткой - шутнику не придётся долго над ней смеяться.
        Харт переглянулся с озадаченным издаром. Что такого могли сообщить хорлу, от чего тот буквально "взорвался" в эмоциональном плане: удивление, нетерпение, настороженность… Тонкий слух Серого различил приближающиеся шаги примерно десятка ног. Непроизвольно "потянувшись" навстречу идущим, Харт едва не отшатнулся, настолько сильны оказались ударившие навстречу чувства…
        Решимость, броней окутавшая чужое сознание…
        Обнажённая как лезвие меча ярость…
        И смыкающая вокруг этого лезвия крепкими ножнами воля…
        Он ещё успел ощутить что-то знакомое в этом сгустке решимости, воли и ярости, а потом… потом дверь зала распахнулась и вошел Эки-Ра. Наверное, правильнее было бы сказать "ввели Эки-Ра", но почему-то создалось впечатление, что он именно вошёл. Сам по себе. А трое вооруженных гвардейцев лишь сопровождали бывшего хальгира и появились здесь вместе с ним просто "за компанию".
        Чувства мальчика были в смятении и сейчас Харт читал Эки-Ра с большей лёгкостью, чем при прошлой их встрече. Тогда в парне всё заглушали боль и ненависть, теперь же он был сосредоточен… вернее, пытался быть сосредоточенным. Получалось неважно - всё-таки мальчик ещё не научился держать эмоции под полным контролем. Силясь скрыть чудовищное внутреннее напряжение, юный эрхад сжимал губы с такой силой, что лицо его временами кривилось, словно от попавшей в рот кислоты. И чувства выплёскивались из него, как вода из переполненной бочки.
        Снова боль, и снова ненависть - обжигающе холодная, как кусок стали на морозе. И ещё… страх? Да, страх ощущался весьма отчётливо и Харт даже удивился: "Что за нужда заставила его идти сюда с этим страхом?" Мгновением спустя он понял свой просчёт: Эки боялся не за свою жизнь, скорее его пугала возможность допустить ошибку. Наверное, сейчас он сам себе напоминал канатоходца, которому приходится демонстрировать своё искусство над пропастью. Одно неверное движение, одна неточность - и падение, в конце которого нет спасительного батута.
        Взгляд хальгира скользнул по присутствующим. Харт явственно ощутил странную неуверенность Мар-Ратша и смешанный с настороженностью интерес Бьер-Рика. Когда их глаза встретились, лезвие чужой ненависти сверкнуло, обнажённое, стремительно ударило… и вновь скрылась в ножнах воли. Лицо Эки-Ра опять болезненно дёрнулось.
        Бьер-Рик поднялся навстречу племяннику, разглядывая его с возвышения.
        - Надо же, - медленно произнес он, - столько искал этой встречи, но что она случится вот так - не ожидал.
        Эки-Ра молча кивнул, дескать: "Я этого ожидал не больше, чем ты". Ни подавленным, ни отчаявшимся он не выглядел. Разве что лицо хальгира сильно осунулось, да ещё этот страх, удерживаемый внутри… для чего же он всё-таки пришел сюда - к тем, кого, несомненно, считал своими злейшими врагами? Вопрос, озадачивающий Харта, Бьер-Рик решил облечь в слова:
        - Зачем явился, племянник? Миром всё решить, когда предлагали, ты не захотел. Неужто, теперь повиниться вздумал?
        - Виниться мне не в чем, - голос Эки-Ра треснул хрипотцой от волнения. И всё же решительности ему было не занимать. Харт поймал себя на мысли, что сочувствует парню. По-настоящему сочувствует, не унизительную жалость выжимает, а от души соболезнует: "Не повезло тебе, мальчик. Просто - не повезло…"
        - Тогда с чем пришёл? - Бьер-Рик изобразил показное удивление. За ним он спрятал удивление не показное - искреннее, настоящее.
        И тут Эки-Ра неожиданно… усмехнулся. С холодной иронией, которой Харт, как и все присутствующие, сейчас меньше всего склонен был от него ожидать.
        - А ведь если скажу - вы не поверите… я и сам себе не очень-то верю сейчас… Смешно, правда?
        - Не смешно, - отрезал Бьер-Рик. - Ты прямо-таки чудеса являл, уходя от встречи со мной. А теперь вдруг пришел сам. Зачем?
        - Помочь, - Эки почти выдавил из себя это слово. - Я, ронтова кровь, помощь тебе принёс… Ведь ты, небось, победу сюда праздновать приехал. А между тем, победа твоя - просто башня из песка. Толкни ногой - и снова станет обычным песком.
        Бьер-Рик слегка наклонил голову и прищурился.
        - Бедный мальчик, - в голосе его не отразилось и тени сострадания. - Столько о тебе был наслышан… Вот уж не думал, что от всего пережитого твой рассудок может помутиться, племянник.
        - Все мы по-своему безумны, - произнес негромко хальгир. - Но я безумен не более, чем ты… дядя.
        - Оглянись вокруг! - Бьер-Рик театрально раскинул руки, как будто призывая в свидетели весь Большой Каминный зал и тех, кто в нём находился. - Я уже почти добился всего, чего желал! Я обладаю сейчас большей властью, чем любой из наших предков! И ты приходишь ко мне, чтобы заговорить о помощи?! Мальчик, если ты не безумец, значит считаешь дураком меня!
        Эки снова усмехнулся и медленно покачал головой.
        - У меня не счесть причин, чтобы ненавидеть тебя. Ты разрушил мою жизнь, лишил меня всего, что мне полагалось по праву. Ты убил моего отца… Но это всё, в сущности, много что значит только для меня. А вот для Виар-Та-Мирра важно другое: ты сделал достаточно, чтобы весь мир скатился в бездонную пропасть. Ещё вчера я думал, что довольно просто убить тебя и падение можно будет остановить. Если тебе интересно… эту ночь ты не должен был пережить, дядя.
        Глаза Эки-Ра сверкнули. Он опять на мгновение позволил ненависти вырваться на свободу и Бьер-Рик, судя по его разом потемневшему лицу, осознал серьёзность брошенной угрозы. Погасив огонь во взгляде, хальгир продолжил с непритворной горечью:
        - Сегодня я понял, что ошибался. Твоя смерть уже ничего не изменит, ведь твоя великая власть, которой ты тут похвалялся, на деле ничего не стоит. Тебя, дядюшка, обманули как неразумное дитя, пообещав то, что выполнять никогда и не собирались. Надеюсь, тебе будет по-настоящему больно осознать, что ты - всего лишь кукла, которой играют другие, более могущественные и беспринципные. Если бы я понял это раньше, я бы давно уже действовал иначе, а теперь… теперь попросту не осталось времени, чтобы исправлять свои прошлые ошибки. Теперь либо вы поверите мне, либо у всех нас появится шанс скоро увидеть конец света.
        - Сильно сказано, - эмоции хорла бурлили как грозовая туча, наливающаяся изнутри необузданной мощью атмосферного электричества. - Но, во имя прихотливости Тши-Хат, подобным словам веры нет, и быть не может. Подобные слова доказываются. И доказательства должны быть весьма, весьма убедительными.
        - А доказательств у него никаких нет, хорл, - послышался звонкий мелодичный голос, и из дверей позади хальгира и стражников вышел Геверх. Очевидно, ему кто-то успел сообщить о появлении Эки-Ра, либо он сам почувствовал неладное, этот чужак, владеющий неизвестными Харту могучими силами.
        - Нет, и быть не может, - мягкими шагами Геверх обошёл стороной молодого эрхада и неторопливо продефилировал по направлению к Бьер-Рику. - Я вижу твои чувства, мальчик, они не могут меня обмануть. Ты для меня - открытый ларец. Ни одно твоё желание не может укрыться от меня. Ведь ты пришёл сюда клясться и убеждать, не так ли? А если бы удалось убедить… как ты собирался нанести удар? Скажи мне или просто покажи в своих мыслях. О, ты определенно смел, сын Гид-одра. Но это - всего лишь жест отчаяния. Пока я рядом, тебе не удастся ни убить своего дядю, ни расстроить наши общие планы.
        Геверх встал по левую руку от хорла и грациозно повернулся. На лице его искрилась улыбка - холодная и слегка снисходительная. Харт не мог прочитать его эмоций, но уверенность, которую излучал чужак, была очевидна и непоколебима. Вот уж кто воистину способен держать под контролем всё! Серый ощутил слабый укол нехарактерной для себя зависти. Чтобы отвлечься от недостойного чувства, он снова сосредоточил внимание на Эки-Ра… и понял, что запас удивления на сегодня он далеко ещё не исчерпал.
        Страх юноши отступил куда-то назад, напряжение никуда не делось, даже напротив - оно усилилось, но теперь сквозь него проглядывало с трудом сдерживаемое возбуждение. Как будто своим появлением Геверх не только не помешал тайному замыслу хальгира, а напротив - подтолкнул его в нужную сторону.
        - Я докажу, - произнес Эки-Ра голосом, из которого разом исчезла выдающая бешеное волнение хрипотца. - Прямо здесь и сейчас. Благо, тут есть кому подтвердить каждое мое слово.
        Он демонстративно устремил свой взгляд на ухмыляющегося эмиссара.
        - Значит, я для тебя открытый ларец, ублюдок? Тогда ты без особого труда прочитаешь как погиб Геверх, твой предшественник, личиной которого ты пользуешься сейчас.
        Чужак звонко и весело рассмеялся.
        - Великая Хозяйка, ты просто смешон, мальчик, если считаешь, будто тебе здесь кто-нибудь…
        - Еще одно слово без моего разрешения, безликая тварь, - жёстко и громко выговорил Эки-Ра, - и я тебе ПОКАЖУ как он погиб. Обещаю, что ты умрёшь быстрее, чем успеешь понять как я это сделаю и передать хоть слово кому-нибудь из твоих хозяев.
        Геверх, безмерно могущественный, почти всесильный эмиссар великих Древних даже не изменился в лице, сохраняя всё ту же насмешливую улыбку. Но при этом… замолчал. И это молчание переломило его демонстративную уверенность надвое, превратив её не более чем в изящно выполненную фальшивку. Хорл и Мар-Ратш одновременно повернулись к нему, их изумление граничило с ужасом.
        - Великая Яма, так ты и впрямь не Геверх?! - Бьер-Рик, потрясенный, отступил на шаг от неподвижно стоящего чужака. Ответа не последовало, тот послушно молчал, глядя на хальгира.
        - Тот, кого вы знаете под именем Геверх, мёртв, - Эки-Ра больше не сводил глаз с эмиссара. - Поскольку его собратья не имеют, по сути, формы, им нетрудно подменить друг друга.
        Молодой эрхад смотрел на чужака, а Серый - на эрхада. Он был собран и готов нанести удар… вот только по кому из двоих? Исходящая от Эки-Ра угроза сосредотачивалась на эмиссаре и инстинкт подсказывал Харту, что именно второго следует опасаться сейчас больше всего. Чувства к тому же утверждали, что мальчишка не врёт, а это значило, что к его словам стоит прислушаться. Поэтому Серый пока выжидал… и готовился.
        - Вы считаете себя почти неуязвимыми, но я нашёл способ вас убивать. Ты знаешь, что однажды мне это уже удалось, не так ли? Отвечай.
        - Я знаю лишь, что Геверх пропал, - эмиссар по-прежнему улыбался. - Мы не смогли найти его следов, но нам было известно, что он искал встречи с тобой. Похоже, он тебя нашёл… и недооценил.
        - Хватит! - Эки-Ра поднял руку. - Я задал тебе вопрос, но не разрешал болтать языком.
        У него за спиной гвардейцы схватились за мечи, реагируя на это движение руки. Они были растеряны, испуганы и вполне готовы наделать непоправимых глупостей.
        - Стоять! - коротко рявкнул Харт. - Первому, кто обнажит меч, сам руку отрублю!
        - Не двигаться! - поддержал его Бьер-Рик, зло кривя губы. - Просто будьте начеку.
        Солдаты застыли и вообще всё в зале застыло на один бесконечно долгий миг. Потом Эки-Ра снова заговорил, обращаясь к чужаку.
        - Уверен, тебе хочется задать вопрос, почему я просто не прикончил тебя и не доказал, что мне уже приходилось убивать таких как ты? Ты ведь хочешь это спросить? Кивни, если я прав.
        Эмиссар, помедлив немного, медленно кивнул.
        - Похоже, я тоже могу читать тебя, безликий, - Эки-Ра ответил на прилипшую к губам чужака улыбку взглядом, полным обжигающей ярости. - Конечно, так было бы проще. Но я хочу большего. Твой предшественник успел мне кое-что открыть перед смертью. Не всё, но достаточно, чтобы я понял самую суть. Теперь ты откроешь мне остальное. Мне и тем, кто сейчас здесь стоит. За это я сохраню тебе жизнь.
        На этот раз молчание повисло в зале надолго. Эмиссар обдумывал требование хальгира, а тот его не торопил, ждал… "Зря, - подумал Харт, - нельзя давать противнику время собраться. Если уж атакуешь - атакуй, пока он не упадёт. Дави до упора!" Он всё смотрел на мальчишку, внимательно изучал его лицо. До сего дня разглядывать Эки-Ра ему пришлось лишь дважды. В первый раз, под Тинтрой, это был мальчишка-фэйюр, мало что понимающий, но всё же упрямо пытающийся тянуть непосильную даже для иного взрослого ношу. Во второй раз юный эрхад скрывался под иллюзией своего прежнего человеческого облика, но не мог скрыть от Серого ни бурлящей внутри ненависти, ни чёрной трещины, в которую превратилось прежнее душевное смятение. Сейчас перед ним был новый Эки-Ра - изменившийся, шагнувший за некую грань, безвозвратно отделившую его от детских иллюзий. Прежняя трещина в душе хальгира разверзлась бездонным провалом… и всё же что-то осталось у него внутри помимо этой пропасти, не разбилось вдребезги, не обратилось в пепел… иначе не испытывал бы сейчас Эки-Ра ни сомнений, ни страха, ни надежды.
        - Хорошо, - сказал эмиссар Древних, - я расскажу.
        - Тс-с-с-с, - Эки-Ра, не опуская угрожающе поднятую правую руку, поднес к губам пальцы левой и покачал головой. - Не словами. Сказать для тебя - значит солгать. Но ты ведь можешь и по-другому, я точно знаю. Геверх сделал это в агонии, умирая, а ты сделай это сам - приоткрой свои мысли. Давай, безликий, покажи нам правду!
        И тут раздался смех. Громкий и удивительно мелодичный, но при этом напрочь лишённый каких бы то ни было эмоциональных оттенков, будто неживой. Эмиссар стоял к Харту боком, он видел его "приклеенную" улыбку и не сразу понял, что чужак смеется, не открывая рта. Его смех звучал не в ушах, а прямо внутри - в голове!
        "Правду? - пробилась сквозь холодное веселье насмешка существа, в равной степени чуждого как человеку, так и фэйюру. - Ты хочешь увидеть правду, малыш? Ну, тогда смотри!"
        И девятый вал ощущений накрыл Харта с головой…

* * *
        Город… Нездешний, больше похожий на земной, но всё-таки не земной. Слишком уж непривычно сглаженные формы у зданий, слишком уж яркая зелень в парках и садах, да и серебристые ленточки дорог, развёрнутые между домами, кажется, вовсе без каких-либо опор. Над близкой рекой одна из лент выгибается изящной дугой моста, рядом с которым видна высокая ажурная башня… Нет, это не Земля, но всё же очень, очень похоже на неё, до невероятности близко! И ещё почему-то удивительно знакомой кажется башня на берегу… Издали хорошо видно как шныряют по ленточкам маленькие цветные механические жучки. А высоко в небе плывёт блестящая бирюзовая капля… В густо-фиолетовом, бездонном и совершенно чистом небе с ослепительно голубым диском почти в самом зените…
        Бм-м-м-м-м!…
        По фиолетовой безоблачной глади пробегает рябь, как по воде в ветреный день. Небо разом теряет свою чистоту и бездонность, приобретая вид выкрашенного глянцевой "нитрой" потолка.
        Гул потрясшего мир первого удара ещё звенит в ушах, когда вселенский колокол бьёт снова…
        Бм-м-м-м-м!…
        Голубой диск тускнеет, превращается в грязно-белое блюдце. "Потолок" лопается, покрываясь густой сеткой тёмных трещин. И оттуда, из изувеченного небесного свода…
        Фш-ш-ш-ш-ш!…
        Сияющая бирюзовая полоса разрезает надвое город, реку и парковую зону на окраине. Вскипевшая водная гладь буквально взрывается, гигантское облако пара мгновенно затягивает берег… Мост скручивается и рвётся, дорожная лента разлетается серебристыми клочьями, цветные "жучки" сыпятся в кипящую реку… Башни зданий, подрубленные чудовищной косой, распадаются на части, оседая в клубах пыли, дыма и багрового пламени… А потом накатившаяся откуда-то издалека ударная волна первого взрыва сметает всё, что ещё уцелело…

* * *
        Видение ушло так же быстро, как и возникло. По ощущениям было похоже, как если ты вдруг выбегаешь из горящего, наполненного дымом дома - полная потеря ориентации в пространстве и только одна всеобъемлющая мысль в голове: "Неужели, я ещё жив?!"
        Харт покачнулся и даже головой потряс, пытаясь прийти в себя от этой неожиданной и крайне неприятной психологической встряски. "Чёртов ублюдок!" - думается, по отношению к проклятому чужаку это было ещё мягко сказано. Кипя от злости, он отыскал взглядом эмиссара.
        Лжегеверх стоял на том же самом месте, где и прежде, Эки-Ра тоже никуда не делся… вот только выглядел он так, словно получил удар в живот, выбивший из него дух. За его спиной трясли головами напуганные и ошеломлённые гвардейцы, а сам хальгир буквально задыхался, едва держась на трясущихся ногах, взгляд его отражал боль и ужас, похоже он всё ещё не вернулся из эпицентра апокалипсиса, куда его ввергла чужая воля. Несомненно, основную мощь своего "видения" Лжегеверх адресовал именно мальчишке, остальные ощутили лишь отголосок, "ударную волну" ментальной атаки… и останавливаться на достигнутом эмиссар не собирался, ему нужно было добить врага, потому он и ослабил своё давление, чтобы собрать силы для другого удара - на сей раз вполне материального.
        Увидев как перед чужаком начинает дрожать воздух, Харт внезапно понял ЧТО сейчас произойдёт… у него не было времени на действие, он мог только крикнуть мысленно и в голос, концентрируя всю свою волю на мальчишке… крикнуть по-русски:
        - Ложись!!!
        И тот услышал. Ещё не отзвучал в зале крик Серого, а тело Эки уже пришло в движение… Медленно, слишком медленно, как казалось сейчас Харту, юный эрхад отклонился назад, выгнулся, одновременно сгибая ноги… он буквально "сложился" на пол, на какое-то мгновение опередив смерть…
        "Дрожание" воздуха вытянулось между лжегеверхом и дверями, ведущими в зал, разворачиваясь в абсолютно прозрачную плоскость. С головы хальгира слетели пряди волос, начисто срезанные невидимым клинком, с которым не мог бы сравниться остротой ни один меч Виар-Та-Мирра. Двум из трёх стражников, стоявших за спиной Эки-Ра, повезло меньше - их попросту перерезало пополам чуть выше поясницы.
        Обострившееся восприятие Серого уловило вспышку их изумления и боли. И это стало для него последней каплей - в один миг он принял решение… и скользнул к зарвавшемуся гостю из иного мира, выхватывая меч. Чтобы оказаться рядом, ему потребовалось всего три шага, мягких и бесшумных. Всё же бить наверняка не рискнул - рубанул в левую руку… с изумлением увидел как сталь проходит сквозь скрытую дымчатой тканью плоть, встречая лишь слабое сопротивление… Эмиссар в ответ даже не поднял руку для защиты, только повернул голову к нападающему и в Харта будто швырнули невидимый каменный блок. От боли и неожиданности перехватило дыхание, но, отлетев назад на добрых полдесятка шагов, эндра-ши всё же сумел приземлиться мягко, тут же вскочил на ноги и метнул нож. Бесполезно - чужак даже уворачиваться не стал, клинок вонзился ему прямо в левый глаз, прошел сквозь голову и со звоном ударился о стену уже где-то за спиной. По лицу Лжегеверха пробежала слабая рябь… и всё.
        "Черт возьми! - подумал Серый, пытаясь осознать увиденное. - И мальчишка действительно смог это УБИТЬ?!"
        Яркая вспышка осветила зал, отчетливо пахнуло озоном и в эмиссара Древних с треском влип клубок голубого пламени. Тело чужака дёрнулось, неестественно вывернулось, стремясь закрутиться какой-то чудовищной живой спиралью. Похоже, необходимость поддерживать прежний облик для Лжегеверха отпала и теперь его "одежда" и лицо быстро тускнели, наливаясь однородной бледной темнотой, теряли форму, расплывались…
        - Мар, делай же что-нибудь!
        Бьер-Рик пятился от фэйюра, на глазах превращающегося в бесформенный клок густого черного тумана, с ладоней хорла сорвалась ещё одна шаровая молния, причинившая Лжегеверху вреда не более, чем первая. Мар-Ратш с совершенно дикими глазами чертил в воздухе пальцами какой-то знак, формируя сложное атакующее взаимодействие…
        Что бы получилось у издара так и осталось неизвестным - на месте тёмного облака, всё ещё смутно напоминающего очертаниями фигуру фэйюра, возникло средоточие истинной, абсолютной Тьмы. Пространство в зале вздрогнуло, беззвучно лопаясь, прорываясь сквозной дырой в Большое Ничто.
        Эмиссар отчаянно "крикнул", окатив всех в замке эмоциональной волной, где смешались в крещендо агонии обрывки мыслей, чувств и воспоминаний чужого и чуждого существа… Этим чувствам не было названий на языке людей и фэйюров… Логику этих мыслей едва можно было проследить… Воспоминания отталкивали беспощадной подробностью в самых мельчайших деталях… Всё это вспыхнуло ярким калейдоскопом и мгновенно угасло вместе с сознанием эмиссара…
        Эки-Ра, сидящий на полу в неловкой позе, бессильно опустил руку. Бездонная дыра, разверзшаяся в центре Большого Каминного зала Вирт-Хорл, затянулась, не оставив после себя и следа.
        - Сон! - прохрипел хальгир, медленно поднимаясь на ноги. - Этот ублюдок использовал мой сон, чтобы достать меня! Не понимаю, откуда он мог…
        - Твой сон? - переспросил Бьер-Рик, нервно потирая пальцами лоб.
        - Да, мой сон… Вернее - почти мой. Город был другой, но в остальном всё… так похоже…
        - Не думаю, что он и впрямь мог узнать что тебе снится, - пробормотал Мар-Ратш. - Скорее он нащупал внутри тебя "область страха" и ударил в неё силой своего разума, подменив детали твоих видений собственными фантазиями.
        - Так значит, это не было чем-то, что случилось по-настоящему? - Бьер-Рик, похоже, готов был облегчённо вздохнуть. - Ты ведь сказал "фантазиями", Мар, я не ослышался?
        - Было, - мрачно отрезал Эки-Ра. - Не радуйся понапрасну, дядя. Может, эта тварь и воспользовалась моими страхами, но то, чем он их дополнил - не его фантазия. Нет, он определенно ЗНАЛ то, что показывал. Потому, что я видел последствия - целые миры, где не осталось ничего, кроме пепла.
        - Эта башня, там - в видении, - Харт решил, что пришедшая ему в голову мысль достаточно важна, чтобы её стоило произнести вслух. - Мне она показалась похожей на те, что мы строим вокруг Врат.
        - Мне тоже, - с хмурым видом подтвердил Мар-Ратш.
        - Глупцы! - Эки покачал головой, словно не веря услышанному. - Ведь ты же сам говорил мне, издар, зачем нужна Древним сила Виар-Та-Мирры. Вы отковали чужакам тот меч, который они искали, но вот о щите для вас ваши могущественные "друзья" вряд ли позаботились. Интересно, сколько миров успеет сжечь дотла наш Дар, прежде чем Долину настигнет ответный удар?
        - Ронтова кровь! - Бьер-Рик в ярости сжал кулаки, вперив взгляд в хальгира. - И почему я сейчас верю тебе, когда мне так хочется просто избавиться от тебя и забыть всё тобою сказанное?! Будь ты проклят, сын Грид-одра! Пока ты не заявился сюда, я точно знал, что в моих руках судьба всей Долины Арк! А теперь!…
        - А теперь она по-настоящему в твоих руках, - Эки-Ра смотрел на старшего родича исподлобья. - У тебя есть власть, говоришь? Что ж, отлично! Значит, быть Арку или не быть - зависит от тебя, дядя. Решение… оно теперь ЗА ТОБОЙ.
        Глава пятнадцатая
        Что такое преданность? Слепая готовность подчиняться или безграничная вера в правоту того, за кем ты следуешь? Выполнение данных клятв или сами клятвы, о которых тебя никто и никогда не просил? Вот ты пообещал самому себе, что не предашь - и не предаёшь. А вот ничего не обещал, и даже не думал обещать… и всё равно - не предаёшь. И не уходишь, даже когда всё говорит против того, чтобы по-прежнему оставаться рядом.
        Наверное, преданность - она сродни любви. Никогда не подозреваешь её в себе, пока не станет слишком поздно, чтобы пытаться изменить неизбежное. Просто однажды вдруг понимаешь, что уже не принадлежишь одному лишь себе… и молча смиряешься с клеткой, в которую угодил. Ибо с самим собой спорить трудно.
        Крайт не смог бы объяснить, почему он не ушёл. Ну, Кьер-Ард - это понятно, у него обязательства толще цепей подъёмного моста. Старый вояка, может, и рад был бы бросить хальгира, но не может - долг не пускает. Правда, говорить с Эки-Ра совсем перестал, и когда видит его рядом с Бьер-Риком, кулаки так стискивает, что аж хруст слышен.
        Линн-Ко, пожалуй, меньше других неодобрение выказал. Хотя что его-то удержало при Эки - неясно. Вроде, и надобность в лекаре отпала, и обещание своё тот выполнил сполна. Однако же, тоже не ушел. И отношения своего, кажется, к шавашу не переменил.
        Вот о своём решении Крайт предпочитал даже не задумываться. Потому как боялся, что только и останется ему - признать себя помешанным. Ведь коли с безумцем знаешься, сталбыть и у самого в голове мутится. А Эки-Ра, несомненно, безумен. Разве фэйюр в здравом рассудке признает себя побеждённым, когда столько усилий потрачено и до победы остаётся лишь руку протянуть? Своими сомнениями он рискнул поделиться с Линн-Ко, когда они остались наедине. Нолк-лан внимательно выслушал и покачал головой:
        - Не всё так просто, как ты думаешь. Эки не отказался от победы, наоборот - он сделал к ней самый решительный из шагов. Может статься, другого шага в его положении вовсе не было. И хорошо, что он всё-таки это понял.
        - Но Кьер-Ард, кажется, так не считает. И остальные - тоже.
        - Кьер-Ард ошибается. Он полагает, что сын предал память отца. Ему легче принять Эки чувствующего, чем Эки думающего. Что бы Эки-Ра ни говорил нам в доме Неврута, Кьер-Ард понял для себя одно: хальгир собирается отомстить. Он не одобрял этого стремления, но мог его понять. А вот когда Эки сумел перешагнуть через свои личные обиды и, наконец, послушался не сердца, но разума - выбор хальгира сразу отдалил его от многих, кто шёл за ним. К несчастью, это было неизбежно.
        - Значит, недоумки они, - буркнул Крайт, отворачиваясь к окну. - Я вот сразу понял, что он всё это не ради мести.
        Нолк-лан как-то странно курлыкнул.
        - Эй ты смеешься?!
        - Не обижайся, мальчик. Если я и смеюсь, то не от радости. Просто есть странная ирония в том, что Кьер-Ард готов был мириться с жаждой хальгира поквитаться со своими врагами их же недостойным способом, но при этом не в силах принять перемирия между Эки-Ра и Бьер-Риком. Даже если от этого вынужденного союза зависит судьба всей Долины Арк.
        Вот тут он, конечно, прав, этот чудной нолк-лан. Кьер-Ард может сколько угодно сжимать кулаки, но союз между наследником северных хорлов и его дядей-узурпатором - вынужденный. Сие даже ему, Крайту, понятно. Хотя бы и потому, что Бьер-Рик позволил уйти всей ватаге, пришедшей с Эки к Вирт-Хорл. И ведь даже не потребовал оружие бросить, всё железо парни на себе унесли. Тут хальгир непреклонен был, говорят. И Бьер-Рик только рукой махнул: "Пусть проваливают, лишь бы поживей, да без лишнего шума".
        Вот убедить ватагу, что НУЖНО УХОДИТЬ было и то труднее, пожалуй. Пришлось Эки-Ра выдержать бой долгий и нелёгкий, потому как кто-то просто смотрел угрюмо, кто-то ругался под нос чуть слышно, а кто-то и в голос бросил: что же, мол, ты делаешь, старшой? Ведь как за путеводной звездой за тобой шли, верили как самим себе, даже головы положить за правое дело - и то уж готовы были, а тут… До явного бунта, конечно, не дошло, так или иначе все смирились, но Крайт почти не сомневался - если выпадет Эки-Ра судьба вернуться к ватаге, недосчитается он там многих.
        За старшего опять хотел его оставить, Крайта, но не вышло - сам от себя не ожидая, упёрся "ближник" намертво. И таки настоял, чтобы остаться "при шаваше". Линн-Ко тоже остался, вот. Как и Кьер-Ард. А остальных Тарвелг за день и полночи переправил… невесть куда. Крайт сам слышал как Альху было сказано: "Тебе решать куда отвести всех. Я указывать не стану. Меньше буду знать - вам же лучше. А если всё обернется как надо - сам вас найду." И сунул рыжему хитрецу туго набитый мешочек: "Вот, держи. Здесь хватит, чтобы затаиться на время. Не шумите до холодов, а если я к тому времени не появлюсь, тогда уж сами решайте как вам дальше быть."
        Тарвелг ушел вместе с последним десятком фэйюров, которых увёл через серое туманное Ничто. И назад он уже не вернулся. Видать, отпустил его Эки-Ра. А жаль, Крайту было бы куда спокойнее, знай он, что в любой момент они могут ускользнуть прямо из под носа у бдительных стражей, приставленных хорлом к "гостям". Особенно здесь, в северных горах, где даже если от соглядатаев улизнуть, и десяти шагов не ступишь, оставшись свободным. Здесь Бьер-Рик - не просто хорл, здесь он - воплощённая власть, а каждое его слово - закон.
        Крайт вздохнул, вспоминая то, что ему вряд ли довелось бы увидеть, не встреть он на своём пути Эки-Ра. К примеру, Нерм. Пять дней назад они въехали в него, чтобы переночевать перед долгим подъёмом в горы. Нерм исстари был вотчиной "меньших сыновей". Здесь жили и правили те, кто родился с кровью Лучшего Из Родов, но кому путь на самую вершину Родовой Пирамиды оказался заказан. Прихотью этих "меньших" город когда-то оброс неприступными стенами, вытянулся вверх громадами могучих башен, превратился в огромную крепость. Младший брат Арк-Хорл, он словно всегда готовился воевать со старшим братом - не в шутку, но всерьёз. А брат старший смотрел на это снисходительно, словно на некое безобидное чудачество. Ибо знал, что война невозможна, её никогда не будет. И пять сотен лет без малого это оставалось правдой.
        Вспомнилось, как они ехали через кольцо деревень, окружавших самый северный из городов Долины. Таких больших и богатых селений Крайт прежде не видел. Изрядный кус окрестных земель полностью принадлежал наместнику. И налоги с них шли до последнего цирха в Нерм.
        В самом городе больше всего поразила основательность и добротность построек. Всех, до единой, начиная с распоследней ремесленной лавочки и заканчивая Горной Цитаделью - замком наместников Нерма. Замок был великолепен, от него веяло величавостью немолодого, но ещё крепкого и осанистого акихара. Нацелившиеся в небо тяжелые копья башен тщетно пытались равняться с красотой Вирт-Хорл, зато давали стойкое ощущение надёжности.
        А как их встречали! Меньше всего Крайт ожидал увидеть на лицах простых фэйюров столько искренней радости при виде Бьер-Рика. Так родные встречают давно отсутствовавшего хозяина дома - с веселыми кличами, почтительными поклонами и блеском улыбок. Кто был для них прежний хорл: всевластный правитель или всего лишь одна их далёких звезд в ночном небе? В чужие мысли и чаяния не залезешь, а то, что очевидно - то очевидно: Бьер-Рика, узурпатора и братоубийцу, приведшего на земли Долины давних врагов с Пустошей для войны с южными братьями… здесь по-настоящему любили. А ведь обычные ремесленники и торговцы за что попало любить не будут. Выходит, заслужил?
        Кьер-Ард, слыша шумные приветствия и радостные славословия хорлу, заметно хмурился и мял в сжатых кулаках поводья, постоянно косился на Эки-Ра. А тот словно и не замечал ничего вокруг, смотрел равнодушно перед собой и, кажется, за всё время, пока они были в Нерме, даже десятка слов не проронил.
        Крайт подошёл к окну. Мирра уже зацепилась нижним краем за острый клык горной вершины. Скоро совсем скроется и над Джарбой начнут быстро сгущаться сумерки. Но пока что света хватало с избытком и со второго этажа хорошо был виден склон, всё ещё хранящий следы грандиозного строительства. Множество тяжёлых возов, поднимавшихся наверх, распахали и разворотили его, а весенние ручьи и непогода ещё углубили неровные широкие колеи. Правда, сейчас их тревожили мало и по краям разбитой дороги уже начинала пробиваться молодая трава. Работы давно завершились, а желающих полюбоваться вблизи на Врата находилось немного.
        Сама башня из городка виделась плохо. Когда возводили лагерь для строителей, озаботились тем, чтобы зодчих на отдыхе поменьше беспокоила близость Врат, потому и обустроили его в добром десятке станов ниже по склону, на достаточно обширной и ровной площадке. Со временем лагерь превратился в настоящий городок, вместо шатров и палаток здесь выросли добротные деревянные дома, многие из них обзавелись настоящими палисадниками, а то и небольшими огородами. Правда, здесь, в горах, даже деревья росли неохотно. А после ухода строителей в городке и вовсе остались только солдаты гарнизонной полутысячи, строго охранявшие все подходы к башне.
        Крайт зябко передернул плечами, глядя на высящуюся над утесом верхушку странной конструкции, словно сплетённой из тускло поблескивающих серебристых полос и стержней. Несмотря на расстояние, он чувствовал себя неуютно все два дня, что они пробыли в Джарбе. Неясная давящая тревога и постоянное ощущение бездонной пропасти где-то за спиной - на редкость гнусное чувство! Неудивительно, что строители покинули это место сразу же, как только закончили работу.
        До его ушей донеслись голоса, приближающиеся со стороны небольшой рощи низкорослых, старчески скрюченных деревьев. Из-за замшелого уступа по тропе вышли двое - Эки-Ра и Харт. Сарбах на Крайта влиял почти так же, как и близость Врат - в его присутствии он не мог оставаться спокойным ни мгновения. Хальгир, однако, выглядел сейчас совершенно безмятежным, а его разговор с Серым походил на обычную беседу двух давних приятелей.
        Между тем, Эки и Харт подошли к ограде террасы нижнего этажа и их негромкую речь уже можно было разобрать в вечерней тишине. Крайт прислушался, но ни слова понять не смог - эти двое говорили на каком-то чужом языке, понятном, наверное, только им одним.

* * *
        - Так ты расскажешь мне?
        Харт повернулся лицом к заходящему светилу и глубоко вдохнул. Воздух пах тёплым деревом, смолой и чем-то печёным-жареным - на кухне уже вовсю готовились к вечерней трапезе. Давненько не доводилось ему просто расслабляться хоть ненадолго, забывая о насущных делах. Вместе со звуками русской речи нахлынули воспоминания - чертовски давние, но с годами не потерявшие своих красок. Вспомнился вдруг добрый друг и "коллега" Влад Сосновский, к которому он выбрался в гости во время одного из коротких отпусков. Под Брянском у Влада был маленький садовый участок и вот там пахло очень похоже - дачным уютом и чебуреками. Сейчас кажется, только тогда в последний раз ему и удалось по-настоящему отдохнуть. Они сидели вечером на лужайке, пили сухое вино и ели хрустящие, истекающие соком домашние чебуреки. Жена Влада всё улыбалась и спрашивала почему гость такой серьёзный, а ему было просто хорошо, он ни о чём не думал и ничего не вспоминал… Через четыре месяца Влад не вернулся из очередной "командировки", и даже тела не привезли домой, чтобы достойно похоронить. А год спустя…
        - Я имею право знать, - напомнил о себе Эки-Ра, ковыряющий мыском сапога пучок ярко-зеленой травы. На Харта он смотреть избегал. - План мой, почему же я не могу узнать как всё идет?
        Серый оперся локтями о перила балюстрады и поднял отсутствующий взгляд вверх - на украшенный замысловатой резьбой водосточный жёлоб.
        - Я видел утром как ты упражнялся во дворе. У тебя оригинальный стиль. Было бы интересно позвенеть клинками… развеять скуку.
        Эки напрягся - это было заметно, но на маленькую провокацию не поддался. И даже ярость в его эмоциях вспыхнула не столь ярко, как случалось прежде. Определенно, мальчику всё лучше даётся самоконтроль. Да и защита эмофона стала куда покрепче.
        - Если бы у тебя был приказ молчать, ты бы уже сказал мне об этом, не так ли?
        - Ирония жизни заключается в том, что когда-нибудь ты всё-таки достанешь меч ради меня.
        - Может и так, - сдержанно ответил Эки-Ра, - но это будет не скуки ради.
        Харт чуть приподнял уголки губ, обозначая улыбку.
        - Ну, хорошо… Нолк-ланы, участвовавшие в строительстве, сидят в Башне мало не сутками, пытаются разобраться как мы можем сами ей управлять. Результаты пока не слишком обнадёживают, но пернатые уверяют, что найдут способ. Бьер-Рик отозвал большинство издаров из под Озёрного города. Все они отправились в Тинтру. Будем надеяться, оставшиеся сумеют сохранить некоторый баланс сил. Все нейтральные нам фреоры оповещены и некоторые согласились помочь. Если бы мы успели воссоздать новый Эраи-Сбат…
        - …или если бы не уничтожили прежний…
        Харт в ответ на этот выпад небрежно пожал плечами.
        - Мы уничтожили то, что всерьёз нам мешало. И что толку теперь жалеть о том, чего больше нет? Как бы то ни было, все доступные нам издары спешат к Вратам, либо уже прибыли на место и ждут. Большая часть их соберётся в Тинтре, но ведь это не суть важно, не так ли?
        - Не суть. На Тропе другие законы пространства и через Врата Тинтры можно попасть туда же, что и через Врата Джарбы.
        - Жаль, никто не может сказать сколько нам нужно магов.
        - Да, их может не хватить, - Эки-Ра нахмурился. - Чем больше успеете собрать - тем лучше.
        - Сколько успеем, столько успеем, - повернув голову, Харт посмотрел на эрхада. - Всё, что возможно, уже сделано. Дергаться бессмысленно, остаётся просто ждать. Дня два-три, не более.
        Эки кивнул, потом молча повернулся и поднялся на террасу, направляясь в дом.
        - Почему ты до сих пор не спросил меня? - догнал его вопрос Серого.
        Словно налетев на невидимую стену, Эки-Ра замер. Эмоции пробились через его внутренний "щит", сверкнули ярко и остро. Страх? Злость? Нет, скорее надежда с примесью горькой досады.
        - Ну же, спроси. О НИХ.
        - Зачем? - глухо бросил хальгир. - Чтобы услышать очевидное?
        Несколько секунд Хард раздумывал, стоит ли с этим пареньком играть в дипломатию. По всему выходило, что выйдет лишь напрасное напряжение хитроумия.
        - Есть кое-что, что беспокоит твоего дядю… вернее, дядю Эки-Ра. Кто там из вас всё-таки "старший", а? Впрочем, без разницы. Потому, что это "кое-что" беспокоит и меня тоже. Догадываешься, о чём я?
        - Я ведь в ваших руках, - Эки криво усмехнулся. - Что мешает поступить со мной так, как вам будет… удобнее?
        - Это верно, - согласился Серый. - Удобнее всего, на мой взгляд, чтобы ты просто исчез. Однако наш сентиментальный хорл и прежде не очень-то хотел твоей смерти, а теперь она ему и вовсе нежелательна, ведь тебя слишком многие видели в последние дни. Неизбежно поползут слухи, как бы ловко мы твою кончину ни обставили. В такой ситуации была бы куда полезнее твоя лояльность, чем твоя смерть. Улавливаешь?
        Эки-Ра молчал и Харт рискнул его поторопить:
        - Дал бы тебе время на размышление, но уверен, что ты уже всё сам обдумал. Поэтому отвечай сейчас, парень. Твой выбор?
        - Я не пойду прислуживать Бьер-Рику, - медленно выговорил Эки-Ра. - Я только могу пообещать, что не буду больше пытаться отомстить ему. И не стану подбивать на это других. Когда всё закончится, я просто уйду… куда-нибудь, где обо мне не станут шептаться за спиной. Если дяде нужно, чтобы я при свидетелях отказался от своего права на Арк - сделаю и это. Но лишь при условии, что со мной уйдут мои друзья. Такой расклад устроит?
        - Устроит, - Харт не колебался с ответом. - Но тебе придется ещё раз повторить это, убрав свою защиту. Думаю, ты понимаешь о чём я.
        Эки кивнул… и опустил на несколько секунд все свои "щиты". Его эмофон распустился перед Серым разноцветным сияющим цветком.
        - Всё, что я сказал тебе - правда. И именно так я намерен поступить… если ты отдашь мне Антри и Вирэль.
        - Что ж, договорились. Когда ты выполнишь свои обязательства, я выполню свои.
        "Цветок" полыхнул удовлетворением, а потом снова "свернулся" в защитный "бутон".
        - Ты уж извини, сарбах… но лучше бы и тебе повторить своё обещание. Чтобы я тоже был уверен на твой счёт.
        - Справедливо, - усмехнулся Серый. И впервые приоткрыл перед этим мальчишкой, волей случая бывшим ему и собратом, и злейшим врагом, свою душу…
        - Что скажешь?
        - Да, - ответил Эки, - я тебе поверю.
        Хальгир вошел в дом и дверь за ним закрылась. А Харт ещё постоял немного в тишине, полюбовался на темную гряду в багряном ореоле закатившейся за неё Мирры.
        Антри и Вирэль остались в Нерме вместе с половиной его эндра-ши. Он не повёз их наверх - слишком многое было поставлено на карту, чтобы рисковать. И говорить этим двоим что происходит, он тоже не велел. Девушка при их последней встрече смотрела так странно и пристально… Но ничего не спросила. И вряд ли догадывалась о реальном положении дел.
        Отбросив сомнения, Харт пересёк улицу и вошёл в дом напротив.

* * *
        - Мальчишке можно верить?
        - Во всяком случае, он не врал, давая обещание; говорил искренне. Фальшь я бы почувствовал.
        Бьер-Рик сделал глоток медленно и вдумчиво, смакуя напиток.
        - Хорошо. Значит, мой беспокойный племянник получит свободу, а я - вечные сомнения, что он будет держать своё слово. Интересный получается обмен, не так ли?
        - Если ты сомневаешься, кто мешает тебе поступить иначе?
        - Сомневаюсь… Хм… Сомневаюсь ли я? - короткий смешок прозвучал в тишине комнаты неожиданно громко и Бьер-Рик поморщился, словно собственная реакция его неприятно удивла.
        - Нет, я не сомневаюсь, - он покачал головой. - Этот паренёк вовсе не наивен, мы из него всю наивность за год повытряхнули. И всё же Эки пришел к нам. Не просить пощады и не мстить. Мы сейчас оба пытаемся сделать одно - сохранить Долину. Но при этом цели у нас разные. Мне Долина нужна, чтобы править ею, а ему просто хочется её спасти. И ведь племянничек понимает это не хуже меня, однако… Сколь причудливо всё переплетено, не находишь?
        - Обычная жизнь, - осторожно заметил Харт. - Вчерашние союзники становятся врагами, а вчерашний враг - союзником. Завтра мы вместе покончим с первыми и между нами снова не останется ничего, кроме вражды.
        - Циник.
        - Не более, чем ты.
        Бьер-Рик рассмеялся.
        - Клянусь, Серый, мне тебя не хватает, когда ты пропадаешь надолго! Простые разговоры с тобой бодрят лучше, чем бьяни! Любопытно, счастлив ли Эки иметь такого врага как ты, а? Ручаюсь, ему тебя хочется убить не меньше, чем меня. И наверняка больше, чем Мар-Ратша.
        - Очень может быть, - Харт сделал вид, что ему всё равно. - Кажется, сейчас мальчика больше волнует как продвигается наш общий план. Он беспокоится и даже не пытается это скрывать.
        - Как видно, безделие его угнетает. Впрочем, неудивительно, мне от безделия тоже не по себе. Ожидание всегда тяжелее боя. А тут ещё эти Врата… ты чувствуешь их, Харт?
        - Некоторым образом, - уклончиво ответил Серый.
        - А я даже лампу боюсь зажигать при помощи Дара, - пожаловался Бьер-Рик. - Попробовал тут немного подогреть травяной отвар для умывания… Вся комната была в лужах и осколках кувшина.
        - Смогут ли издары справиться с такой стихийной мощью?
        - Вместе - смогут. И хватит уже о делах, лучше выпей немного… А впрочем, как хочешь. Пить с тобой скучно, Харт, ты никогда не вливаешь в себя столько, чтобы захмелеть по-настоящему. И какое, спрашивается, удовольствие пить, не пьянея? Утолять жажду можно и обычной водой, а не этой вот чудесной влагой. Которая, между прочим, стоит много дороже любой воды… Так ты выпьешь со мной или нет?
        Харт, против обычного, отказываться не стал и потянулся за чашей. Бьер-Рик изрядно отпил, немного подержал кисло-сладкий, чуть терпковатый напиток во рту и с видимым удовольствием проглотил.
        - Мне почему-то кажется, что не один Эки-Ра испытывает беспокойство в Джарбе, - заметил он, опуская полупустую чашу. - Ты тоже выглядишь непривычно озабоченным.
        - Что же в этом удивительного? - Харт невольно насторожился.
        - Ох, не виляй, сарбах. Не прикидывайся, будто не понял о чём я толкую. Ты - мастер скрывать свои чувства, но всё равно видно, что тебя изнутри ест какой-то червяк.
        Маленькими глотками Серый цедил бьяни. Не столько пил, сколько попросту тянул с ответом.
        - Слишком всё удачно идет, - решился он сказать. - Слишком гладко и легко. Слишком…
        - Ты прав, - просто согласился Бьер-Рик, - всё это - слишком. Мы не знаем способа, которым Геверх связывался со своими хозяевами. Не знаем как часто он это делал. Не знаем что они могли сделать, чтобы проверить куда пропал второй их посланник… Но ведь может же такое быть, что нам и впрямь повезло?
        Хорл вздохнул, отставляя чашу в сторону.
        - Что нам остается делать, если мы ничего не знаем и нет способов, чтобы это узнать?
        - Готовиться к худшему, но надеяться на лучшее.
        - Отлично сказано! - воскликнул Бьер-Рик и расхохотался, словно услышал нечто исключительно забавное. Он даже назад откинулся в приступе веселья и на его ладони что-то блеснуло… Разглядев предмет в руке правителя Арка, Харт напрягся.
        - Я думал, ты избавился от этой штуки.
        - Избавился? - Бьер-Рик недоуменно нахмурился, потом сообразил: - Ах, ты об этом!
        Шарик в его пальцах слабо светился, переливался искристой радугой. Странная игрушка, подарок еще того, первого Геверха.
        - Не хочу избавляться, пока не узнаю в чём его суть, - улыбнулся хорл, разглядывая бликующий хрусталь. - А если всей сути тут - простая забава для глаз, так и подавно избавляться нет смысла.
        - Помнится, прежде ты особой любви к этой безделице не испытывал, - осторожно заметил Серый. - С чего бы вдруг такие перемены?
        - Хм… привык, видать. Эдак посидишь, посмотришь недолго… Веришь ли, успокаивает. Приводит мысли в порядок. Что тебя беспокоит?
        - С некоторых пор меня настораживает всё, что связано с Древними. А ты ведь сам говорил, что непростая это вещица.
        - Верно, так я и говорил, - Бьер-Рик вдруг сжал кулак и с досадой скривил губы. - Предоставь уж мне самому это дело, сарбах. Я, как-никак, издар. И знаю, что делаю. Лучше продолжай присматривать за хальгиром, мне неожиданности ни к чему.

* * *
        Харт всё понял правильно, раскланялся и ушел. Когда правитель не в духе, даже Серый предпочитает не утомлять его своим видом. Бьер-Рик мрачно усмехнулся и залпом выпил очередную порцию бьяни. Легче от выпивки не становилось, хмель хорла сегодня не брал, робко отступая перед грозовой тучей в душе фэйюра.
        Туча эта с приходом эндра-ши развеялась было ненадолго, но теперь сгустилась вновь, грохоча и сверкая гневными молниями. Как никогда захотелось что-нибудь расколотить. Вдребезги. Желательно, что-нибудь красивое и дорогое, чтобы почувствовать себя обычным самодуром, успокоиться и снова начать мыслить здраво. Да-да, именно красивое и дорогое… Шарик слегка оттягивал руку, просясь в полёт, подмигивал множеством разноцветных глазок: "Давай, брось меня! С размаху - и об стену, как давно уже хотел! Чтоб брызги и искры - по всей комнате!"
        Бьер-Рик вдруг понял, что стоит. Видать, вскочил в сердцах и даже не заметил, потерял на миг контроль, забылся, позволил ярости затуманить рассудок… Сел он так медленно, словно боялся резким движением сломать собственные кости. Вдохнул. Выдохнул. Стало легче. И чего он, собственно, так злится? Ну, та же тревога, опасение за успех дела, даже обычный страх перед Древними - это всё понятно и закономерно. Но откуда злость? Откуда этот гнев, подтачивающий изнутри с того самого дня, как они выехали из Нерма… или ещё дольше? Или гнев следовал за ним от самых ворот Вирт-Хорл?
        Взгляд погрузился в мельтешение цветных искр. Пальцы медленно поглаживали гладкий, чуть тепловатый хрусталь…
        "Почему я так легко поверил ему?"
        От этой мысли, необычайно ясной, внутри всё остановилось, заледенело, застыло холодным комом. И в самом деле, почему? Ведь всё целый год шло прекрасно, все планы осуществлялись, заветные мечты обретали плоть и кровь. И вдруг какой-то мальчишка сокрушил эти планы и мечты в единый миг. Заставил усомниться, взглянуть на всё по-другому, превратил величайшую победу в величайшее же поражение… а потом, словно насмехаясь над безвозвратностью потери, пообещал возможность ещё более великой победы. И он ему ПОВЕРИЛ! Злейшему из своих врагов! Ну, что за самодовольный глупец! Стройная и изящная история о истинной сути Башен, ложь Геверха, увиденное всеми "признание" эмиссара… Да было ли "признание"? Они ведь приняли то видение как данность, полагаясь, по сути, только лишь на слова мальчишки!…
        Разноцветный водоворот тянул в себя, манил отбросить сомнения и погрузиться в него целиком. Голова очищалась от посторонних мыслей, оставались только самые нужные и верные. Всякие сомнения развеивались как дурман…
        "Мальчишка убил эмиссара в один миг, он не оставил ему ни единого шанса. Геверх когда-то предупреждал, что Эки стоит опасаться, но подробностей рассказывал мало, всё прятал их за сказками о эрхадах. И кто теперь может сказать, на что ещё способен хальгир? И на что способна его неуёмная жажда мести…"
        Бьер-Рик перестал сопротивляться и позволил себе утонуть в искрящемся разноцветном водовороте. Впервые со дня появления беглеца-хальгира в родовом замке для него всё встало на свои места. Теперь он точно знал что ему следует делать…

* * *
        Что такое преданность? Привычка оставлять принятие решений на кого-то другого? Это ведь так удобно, когда никакой ответственности и колебаний, когда просто делаешь, что велят. За тебя думают, за тебя выбирают, за тебя мучаются угрызениями совести.
        Но что, если сам ломаешь голову вместе с другими, сам мучаешься от чужих сомнений, страдаешь из-за чужих потерь?
        Кьер-Ард долил масла во второй светильник и запалил фитиль. Яркий огонёк потянулся к потолку, разрезая сумрак бело-голубым лезвием. Старшина поставил его на полок давно погасшего камина.
        - Славно горит, - одобрил бывший спир-хэд. - Сразу видно, откуда масло Бьер-Рику привозят.
        Нолк-лан намёк, конечно же, понял. И не постеснялся дать ответ:
        - У Ко-Кьеви давние кровные обязательства перед правителями Северного Арка, главы нашего рода семь поколений учили наследников Вирт-Хорл. Когда отверженный хальгир обратился к нам за помощью, Ко-Кьеви оказались перед трудным выбором. Мы были вправе как ответить на просьбу Эки-Ра, так и отказать ему. Но в любом случае это оставалось делом лишь одного эскальта, за которое не может отвечать весь горный народ. У ВСЕХ нолк-ланов никогда не было кровных обязательств перед ВСЕМИ фэйюрами. С моими собратьями нынешний хорл обходится честно и по всему видать, что на наши исконные владения он видов не имеет.
        - Ладно, нолк-лан, мне твои оправдания ни к чему, - скривился Кьер-Ард. - Понятное дело, головы никому подставлять не хочется, когда С ТОБОЙ ОБХОДЯТСЯ ЧЕСТНО.
        - Мы перестали воевать друг с другом за четыреста лет до того, как в Долину пришли фэйюры. Последняя война между родовыми гнёздами унесла слишком многих нолк-ланов, мы почти истребили друг друга… И тогда мы изжили свою воинственность, достойный Кьер-Ард. Поход в Тинтру одного из горных родов - это лишь долг чести, а вовсе не повод для других нолк-ланов взяться за оружие.
        - А разве все вы не почитаете Кардимашила? - полюбопытствовал Крайт. - Вот уж кого не назвал бы мирным богом.
        - Это верно, его чтут во всех эскальтах, - признал целитель с готовностью, - но правда в том, что Небесный Мечник никогда не учил воевать. Нашему богу честь всегда была дороже, чем слава. И истинная воинская доблесть ценна для нас лишь тогда, когда она явлена при защите - своей собственной жизни и жизней близких. Защищать, а не нападать; дарить, а не отнимать у других.
        - Всё это слова, - Кьер-Ард упрямо дёрнул плечом. - Мне не в чем упрекнуть Ко-Кьеви, достойный Линн. Но никакие разговоры о чести не оправдают то, что другие твои сородичи закрывают глаза на злодейства, творящиеся в Долине. Можно не участвовать в войне, но просто делать вид, что никакой войны нет в помине - вот чего я не приму никогда…
        - Довольно, - голос Эки-Ра поставил в споре точку. Хальгир сидел у дальней от окна стены, закрыв глаза и расслабившись, как он часто делал во время отдыха. Вот спящим его теперь можно было увидеть редко. Крайт даже думал попервой, что шаваш в таком вот сидячем положении и грезит, но быстро убедился в своей ошибке. Слишком уж быстро и чётко тот реагировал на всё, что происходило вокруг него. Словно не только бодрствовал, но и прекрасно видел с закрытыми глазами. А ещё он очень мало ел, при этом не худея и, кажется, нимало не слабея телесно. Вот и сейчас их скромный, но обильный ужин Эки-Ра оставил без внимания. Так и просидел у стены всё время, пока остальные трапезничали.
        - Я слышал ваш разговор с этим ублюдком, Серым, - неожиданно признался Кьер-Ард. - Он говорил, через пару дней всё решится. Это правда?
        - Он считает, что правда.
        - А ты? - старшина нахмурился.
        Эки-Ра не ответил. Он как будто прислушивался к чему-то, что слышали только его уши. Кьер-Ард на такое молчание определенно досадовал, но вытягивать из хальгира что-либо против его воли - это у старого вояки получалось плохо. Или, если по-честному сказать, не получалось вовсе. Кьер-Ард мог задать вопрос любым тоном, даже самым суровым, но давить в случае отказа, требовать, ставить условия… нет, только не с Эки-Ра.
        - Отойди от окна, достойный Кьер-Ард, - вдруг попросил Линн-Ко.
        Опыт - лучший друг воина. Старшина сперва отступил в сторону от тёмного проёма, а уже затем повернулся к целителю:
        - Что?
        - Как бы тебя не решили подстрелить снаружи, - целитель бесшумно поднялся.
        - Кто?! Ах, роды их в Яму!
        Теперь и Кьер-Ард расслышал то, что прежде него уловил более чуткий нолк-лан: шорох крадущихся шагов во дворе.
        - Крайт, Кьер, подоприте дверь, - тихо приказал Эки-Ра, открывая глаза. - Только постарайтесь не шуметь.
        Скоро прочная столешница надёжно перекрыла вход в комнату. Формально их за пленников не считали и охраны у дверей не стояло. Однако, по сути…
        - Чем отбиваться будем? - голос Крайта дрогнул. - Мечи то отобрали.
        Он вытащил из-за голенища небольшой, но острый нож, который давеча стянул из кухни. Не оружие, конечно, а сущая насмешка, но всяко лучше, чем ничего. Кьер-Ард в ответ фыркнул и жестом уличного фокусника вытряхнул из рукава стальной шарик на тонкой цепочке. Нолк-лан только руками развел, мол: "простите уж, не запасся ничем" и Эки бросил ему пару метательных лезвий, которые и вовсе прятал непонятно где. Сам хальгир, впрочем, тоже не собирался обходиться голыми руками. Он перевернул небольшой столик, на который слуги ставили таз для умывания, несколько мгновений сосредоточенно осматривал его, потом вдруг уперся правой рукой в столешницу, а левой ухватил одну из толстых коротких ножек и рванул на себя; послышался жалобный хруст. Глядя с изумлением на кусок крепкого полированного дерева, оказавшийся в пальцах Эки-Ра, Кьер-Ард, наконец, выбрал момент для волнующего всех вопроса:
        - Что происходит, Эки?
        На этот раз ответ он получил:
        - Ты спрашивал меня, когда всё решится. Не через два дня, Кьер. Всё решится сейчас.
        В повисшей тишине отчетливо слышны были шаги этажом ниже, уже возле всхода. Тщетно скрываемый топот доброго десятка ног и звяканье металла.
        - Простите, - голос хальгира неожиданно дрогнул, - я не мог сказать раньше… именно потому, что вы остались со мной - не мог.
        - Ладно, - буркнул Кьер-Ард, - объяснения потом. Что теперь?
        Эки-Ра оглядывался по сторонам, словно искал какую-то вещь или решал не может ли ему пригодиться что-нибудь ещё. А может… он просто прятал от спутников свой взгляд?
        - Я не смогу вытащить вас отсюда прямо сейчас. Времени слишком мало и я боюсь, он сможет почувствовать… Продержитесь, прошу. Нет, умоляю: продержитесь!
        Доски пола скрипнули прямо за дверью.
        "Вот знал же, что дурю, - подумал Крайт, - всё время только о том и думал. Поверил тебе, твоей силе, твоей уверенности… в тебя поверил. А теперь бы впору головой дурной о стену, ан я всё ещё верю. Ни понять моей веры, ни оправдать её. Ну да и ронт с ней! Верю, и всё тут!"
        Он до боли в пальцах стиснул рукоятку ножа.
        - Удачи, Эки, - Кьер-Ард выжал из себя ободряющую улыбку. - За нас не беспокойся, мальчик. Чай, не впервой.
        Нолк-лан коротко поклонился и хальгир ответил ему тем же. Потом за спиной Эки-Ра разверзся зыбкий черный провал и он, не поворачиваясь, отступил прямо в это сумеречное кипение.

* * *
        Поскольку хальгира и трёх его товарищей пленниками никто не объявлял, то и сторожей к ним приставлять не стали. А просто поселили на первом этаже дома Серого с его ребятами. Вроде и не соглядатаи, но надёжнее присмотра поди сыщи. Одного никто не предвидел - что именно эти "верные из верных" окажутся помехой при неожиданном нападении на четверых "не пленников". Благо ещё, Бьер-Рику хватило рассудительности не посылать своих гвардейцев сразу на штурм: увидев лезущих в двери и окна вооружённых фэйюров, эндра-ши вряд ли стали бы разбирать какого цвета у них одежды.
        Первым в дом вошёл один из десятников, он жестами призвал к тишине встрепенувшегося в предбаннике Видо и тот пропустил "сине-серого" к Харту. Давясь взволнованным шопотом, десятник передал приказ хорла: не мешать гвардейцам и оставить дом со своими эндра-ши, дабы получить остальные объяснения лично от самого Бьер-Рика. Сарбах выслушал с непроницаемым лицом и поинтересовался где сейчас находится хорл. Услышав "через двор у ворот напротив", распорядился:
        - Видо, Миль, остаётесь здесь. Следите за воротами; пока не подам сигнал - никого не впускать и не выпускать. Рукой махну - пропустите кого надо.
        - Но хорл… - попытался спорить гвардеец.
        - Если и правда хорл, я отвечу, - отрезал Серый и добавил, чуть подумав: - Если неправда - первым ответишь ты.
        Понятное дело, какими бы неожиданными ни оказались для Харта планы Бьер-Рика, нарушать их без выяснения всех обстоятельств дела он не собирался. Поэтому дом покинул так, чтобы со второго этажа его увидеть не смогли. Серый выпрыгнул из окна задней комнаты, проскользнул вдоль стены мимо притаившихся в палисаднике солдат, проводивших его настороженными и несколько опасливыми взглядами, пролез через куцую живую изгородь и оказался на улице. Хорл и впрямь ждал возле соседнего дома. Рядом тенями застыли двое молодых эндра-ши, выделенных Серым в личную охрану правителю Арка. Вид у обоих был несколько растерянный.
        - Что происходит? - вопрос сорвался с губ Серого чуть раньше, чем в обложенном солдатами доме те же слова произнес, обращаясь к хальгиру, Кьер-Ард.
        - Я передал тебе приказ, - холодно бросил Бьер-Рик, до странного напряжённый, смотрящий куда-то сквозь сарбаха. - Почему солдаты ещё не внутри?
        В эмоциях хорла царил какой-то невероятный сумбур, гнев переплавлялся в смятение, бились в экстазе раздражение и уверенность в собственной правоте.
        - Ты ведь не собирался трогать Эки, - возразил Харт, с нарастающей тревогой пытаясь разобраться в клубке чужих чувств, сильных и непривычно запутанных: - Мы не так уж давно это обсуждали… С чего вдруг такие перемены в планах?
        - Мои планы - мое дело! - рявкнул Бьер-Рик, но тут же взял себя в руки и произнес уже спокойнее, с трудом скрывая чудовищное внутреннее напряжение:
        - Послушай, Серый, сейчас не время спорить. Ты прав, кое-что переменилось, причин изменить планы у меня хватает, но о причинах этих - потом. Сейчас просто сделай КАК Я ПРОШУ. Просто будь со мной, ронтова кровь, сейчас ты нужен мне, как никогда!
        - Хорошо, - никогда ещё за годы знакомства с Бьер-Риком не приходилось Харту давать своё согласие с большей неохотой. Он подошел к воротам и посмотрел в сторону дома. Из верхних окон, освещённых изнутри пламенем масляных ламп, за двором никто не наблюдал. Харт махнул рукой и на крыльце тут же появился Видо, ответивший кош-кевору поднятой раскрытой ладонью: "понял, подчиняюсь". Палисадник тут же пришел в движение, к дому с разных сторон бросились вооружённые солдаты. Они пытались двигаться бесшумно, что у Серого ничего кроме пренебрежительной усмешки вызвать не могло.
        - Помоги им, - услышал он позади и обернулся, удивленный.
        - Помоги им, - повторил настойчиво хорл. - Там не только опытный боец, но ещё издар и мальчишка, обладающий невесть какой силой. Он не должен уйти.
        Харту происходящее нравилось всё меньше и меньше, желание ответить отказом и потребовать всех объяснений прямо здесь и сейчас крепло с каждой секундой. Тем не менее, он повернулся и направился во двор - медленно, неохотно, мысленно подбирая к ситуации самые сочные и злые ругательства…
        Странный звук за спиной… вскрик удивления и испуга…
        Теперь уже Харт не обернулся - крутнулся всем телом, пригибаясь для броска и чувствуя, что не успевает…
        Чёрный провал, виденный им в Вирт-Хорл при гибели эмиссара, он узнал сразу, но только теперь, наконец, до Серого дошло ЧТО ИМЕННО находится перед ним. Врата в миниатюре. Чёрный ход в Междумирье. И этот ход каким-то образом сумел "прорыть" не кто-нибудь, а Эки-Ра!
        Хальгир уже вынырнул из открытого им прохода. Стремительный как ураган и столь же опасный, он бросился прямо к Бьер-Рику. Эндра-ши, попытавшиеся заступить ему дорогу, разлетелись в стороны, даже не успев достать мечи, а вот сам Эки-Ра клинок вытянул… прямиком из чужих ножен, походя сунув кулаком в живот хозяину.
        До боли напрягая мышцы, Харт рванулся к хорлу, который к молодому эрхаду стоял вдвое ближе, чем к сарбаху. И времени терять отнюдь не собирался, ни доли секунды. Бьер-Рик тоже обернулся на шум и теперь медленно, отчаянно медленно поднимал руки, чтобы защититься. В правой его ладони уже сверкнуло что-то… Шаровая молния? Против "дваждыживущего" - что дуновение ветерка против горы… Мысль мчалась вперёд быстрее инертного тела и спустя мгновение Серый уже понял, что ошибся: в ладони у хорла разгоралась не искра преобразования, а хрустальный радужный шарик… Опять эта чёртова игрушка!
        Какое-то недоброе чувство кольнуло в груди, отголосок близкой догадки… но осмысливать его уже не было времени - Эки-Ра оказался рядом со своим дядей и его левая рука сжалась вокруг пальцев Бьер-Рика и странной радужной безделушки. Сжалась мощно и безжалостно, со всей чудовищной силой, дарованной эрхаду. Отчетливо хрустнули кости, брызнули цветные искры… Тело хорла выгнулось с такой силой, будто через него пропустили электрический разряд, он закричал жутко и отчаянно, сознание его взорвалось болью, в один миг разметавшей спутанный эмоциональный клубок…
        Секундой спустя Харт буквально "влетел" в Эки-Ра, отбросив его назад. Не давая опомниться, ударил кулаком, целясь в скулу, но мальчишка увернулся и отскочил. Взгляд бледно-бирюзовых глаз обжег эндра-ши какой-то дикой, нутряной ненавистью. А потом молодой эрхад одним длинным прыжком нырнул в бездонный провал, уже затягивающийся за его спиной. И Серый, не позволив себе ни мгновения на раздумья, прыгнул следом…
        Глава шестнадцатая
        Есть дороги - не для живых. И есть место - не для живых.
        Парадокс в том, что место это не отрицает жизнь, ведь именно оно является её средоточием, квинтессенцией, первоисточником. Именно оно породило всё и вся, стало всему началом и связало сотворённое воедино… Но пробовали ли вы, уже родившись, вернуться обратно в материнскую утробу и хоть немного пожить там? Пробовали ли, будучи человеком, вернуться в изначальную воду, откуда когда-то вышли на сушу ваши предки?
        Так же, как океан, остающийся для нас колыбелью жизни, может лишь на сравнительно небольшое время принять нас в свои объятия, так и в Междумирье невозможно существовать сколь угодно долго. Здесь не построить дом, даже палатки - и той не поставить. Здесь можно дышать, но нельзя позволить себе даже краткий отдых. Стоит лишь ненадолго расслабиться, отпустить самоконтроль, позволить себе забыться… Серая туманная равнина, не дающая ни привычного горизонта, ни ориентиров, ни малейшего чувства направления - она тебя уже не отпустит. Растворит в себе, переварит, обратит в тень, в серое клубящееся марево, странно живое, ни на что не похожее и никому не подвластное.
        Здесь нельзя жить. Здесь не положено быть. Здесь можно только пройти, пробежать по невидимой тропе, нырнуть и вынырнуть - быстро, не задерживаясь надолго, не останавливаясь, и не оглядываясь назад. Да и что толку оглядываться, когда никакого "назад" нет в помине?
        Кажется, лишь безумец решится здесь обернуться и обнажить свой меч… разве что, ради подобного себе безумца?

* * *
        Время слов прошло. Все они остались за сомкнувшейся щелью Врат, в пространстве, полном красок, запахов и звуков, среди ароматов весенних первоцветов и ночной прохлады. Всё сказанное и несказанное - всё это теперь ТАМ. А ЗДЕСЬ - лишь холодная сталь и решимость, что твёрже и холоднее обнажённых клинков…
        Одна пара ног отталкивается от серого Ничто и бросает тело вперед, навстречу другому телу, ждущему по ту сторону Бездны. Серая вуаль вяло расступается в стороны, пропуская через себя живую плоть. Мгла скрадывает расстояние. Сколько нужно шагов до встречи? Десять? Двадцать? Пятьдесят?… Рассудок мерит дистанцию не шагами - ударами сердца. Тук-тук… Тук-тук… Тук…
        Сходятся на семнадцатом "тук". Сшибаются. Две молнии бьют друг в друга. Сверкает, и даже не зазвенит - дребезжит разбитым стеклом, холодно и протяжно. Серое Ничто втягивает в себя звуки, искажает их, рвёт и хаотично швыряет обрывки обратно в реальность. Сталь гремит грозовыми раскатами, скрежещет ржавой жестью, стонет почти как живая. Многообразие звуков распадается в дикую сумбурную какофонию, заполняющую собой всё вокруг…
        Время замедляется, тянется ниточками вязкой патоки. Клинки режут его плавными точными движениями, кромсают ломтями. Тук-тук… Тук-тук… Тук… Десять ударов сердца на пять ударов меча…
        Для ненависти нет места. Для злости - тоже. Эмоции сталкиваются с холодным хрустальным звоном. Отскакивают, сходятся вновь, обмениваются короткими выпадами. Осторожность против расчётливости, уверенность против решительности. Победит тот, кто выиграет поединок внутри себя…
        Мастерство против мастерства. Родовые навыки виша-рукх против отточенных приемов эндра-ши. Там, где давно уже закончился бы любой другой бой, этот только набирает темп и ожесточённость. Они оба слишком долго ждали его, слишком долго к нему готовились, чтобы решить всё в одно лишь мгновение…
        Рубящий в шею… Отклониться от ответного - в бок… Парировать левой рукой, а правой - подсечь колено… Ушёл! Ускользнул, как собственная тень!… Пируэт и длинный выпад с обманчиво неловким блоком в конце… Серое марево скрадывает движения, замедляет, мешает обоим… Если невзначай приоткрыть правую сторону груди… Нет, не купился - бьёт обратным хватом в левое плечо!… Удобный момент чтобы поставить точку, используя преимущество в парных клинках против одного у противника… Нужно только шагнуть вперед, отвести чужую шиссу одной эпилерой, уйти в полупируэт и уколоть второй за спину, прямо в правый бок… Отличный удар, безотказный!…
        "Не успеваю, ч-черт!… Нет, успеваю!… Н-н-на!…"
        Глаза не видят куда попадает острие меча, но отчётливый тупой удар отдаётся в руке…
        "Достал?… Достал!…"
        Инерция собственного движения проносит чуть дальше, чем следовало, и левое бедро обжигает резкая пронзительная боль…
        Пауза. Она столь неожиданна, что ошеломляет не хуже упавшей на голову дубины. В очредной раз отскочив друг от друга, бойцы замирают, застывают в напряжении мгновенно прерванной схватки. Фигуры противников двоятся, плывут. Мечи, застывшие на отлете, бессильно царапают серое ничто. Эмоции… Не слишком ли много позволено себе эмоций в тот момент, когда их не должно было быть вовсе?
        Почему же он не падает? Стоит вполоборота, чуть пригнувшись и напружинившись - вот-вот прыгнет. Раненый бок не разглядеть, но сомнений нет, выпад достиг цели. Вот только… почему же он всё ещё на ногах? Проклятье! Бедро, похоже, всрьёз зацепил, ловкач. Но это уже неважно, потому как если у него пробит бок… если… если?!
        Словно демонстрируя нежелание валиться навзничь в серое Ничто, хальгир делает шаг в сторону, меняя положение тела. Левая рука его опускается и становится видно как из рукава по кисти стекают темные капли… прямо на зажатый в пальцах кусок дерева - самую заурядную деревяшку, короткую и толстую. Которую он только что исхитрился подставить под чужую эпилеру. А кровь, бегущая по руке - это так, царапина, ничего серьёзного.
        Время слов прошло. Теперь - только один исход. Один на двоих. То, что предначертано свыше, уже не способны изменить никакие слова…
        - Будь я проклят, - медленно говорит Харт, цинично игнорируя всякую предопределённость. - Будь я проклят, если ты не достал меня СНОВА…

* * *
        Серый стоял перед ним, обманчиво расслабленный, спокойный, готовый к продолжению схватки. Всё ещё не побежденный… но уже проигравший свой бой. Окончательно. Безнадёжно.
        И дело даже не в том, что шисса Олега глубоко рассекла его бедро и уверенная устойчивость Харта теперь была лишь иллюзией, от которой нечего не останется, сделай эндра-ши первый шаг. Нет, раненая нога - это ещё не поражение. И даже смерть - не поражение. Как и убитый враг - ещё не победа…
        - Будь я проклят, - неожиданно произнес Харт. Его холодный взгляд не отпускал противника, не позволял расслабиться ни на миг. Несмотря на серьёзную рану, Серый был опасен. Смертельно опасен. И вот, решил вдруг поговорить… может, уже что-то понял?
        - Будь я проклят, если ты не достал меня снова. И на этот раз - никаких полоумных издаров, никаких нолк-ланов, даже пистолета - и того нет под рукой. Честный бой один на один, как я хотел уже давно. И ты снова меня достал, в моей же собственной стихии… Ну и ну… Хороший трюк с деревяшкой, ловко и эффективно. Честное слово, впечатлён… Но этот трюк - "одноразовый". А дальше-то что?
        "Он - враг! Он - убийца! Разве мы не ждали этого целый год - шанса поквитаться, отплатить за всё?!"
        "Ждали, всё так… Значит, будем мстить? До полного самоудовлетворения? Как Лобову?"
        - Ничего, - Олег опустил шиссу. - Дальше - ничего. Чем бы у нас с тобой ни закончилось здесь, это уже ничего не изменит. Я всё, что мог - сделал. Теперь либо выиграл, либо проиграл. И ты больше не сможешь ни помочь, ни помешать. Ты вне игры, Серый. Аут.
        - Аут, - повторил Харт с таким видом, словно его слова "мальчишки" не касались вовсе. - И ты думаешь, я поверю?
        - Мне всё равно, - Олег заставил себя разжать пальцы и клинок, осуждающе блеснув на прощание, беззвучно канул в клубящуюся серую пустоту под ногами.
        - Чёрт, - впервые на памяти Олега и Эки-Ра невозмутимость эндра-ши дала трещину, лицо Харта исказила какая-то странная болезненная судорога, правая скула дернулась. - Ты что же, мальчик, и впрямь думаешь, что это ИГРА? Думаешь, у меня рука дрогнет просто прикончить тебя прямо сейчас? Или вас там всё-таки двое, а? Тогда - сразу двоих, одним ударом!
        "И в самом деле, что может ему помешать? Честь? Благородство? Олежа, не будь наивен…"
        "Я не наивен, Эки. Мы оба давно не наивны. Но выбирать…"
        - Хватит с меня уже, - бросил Олег вслух, - навыбирался я. За эти два мира, за этих людей и не-людей. До оскомины. Теперь ты выбирай, Серый. В кои то веки - за самого себя. По-настоящему.
        Что ещё они могли сказать Харту? Что две души в одном теле - это очень много, но шанс судьба даёт двоим, а не только одному, и право остаться есть у обоих? Что спасти мир иногда бывает проще, чем ужиться с другой половинкой собственного "я", стать с ней единым целым и при этом не перестать быть собой? Что научиться ненавидеть вдвойне не так трудно, как научиться прощать, и начинать нужно с себя, а это подчас - труднее всего?
        Все разговоры остались где-то там, за порогом миров. Здесь для слов было не то место, и не то время, здесь все они казались лишними, пустыми, малозначительными.
        Вглядываясь в плывущие черты лица Серого, Олег расправил плечи и заставил себя успокоиться. Последний ход сделан, отступать и что-то менять уже поздно. Всё определено, взвешено, исполнено. И вот-вот решится…

* * *
        Серый так и не успел сделать свой выбор. Что-то изменилось вокруг, и это разом почувствовали оба эрхада. В колеблющемся, зыбком, не имеющем чётких ориентиров пространстве на границе видимости возникло нечто огромное и бесформенное, словно само Междумирье вдруг сгустилось, обрело осязаемую плотность и объём. Клочья серого тумана взвихрились, взметнулись столбами, собираясь в клубящееся облако, в тяжёлую тучу, быстро растущую, наливающуюся зловещей темнотой и распространяющую вокруг себя отчётливое ощущение близкой угрозы.
        Олег смотрел на это пришествие со смешанным чувством, испытывая одновременно ужас и облегчение из-за того, что его расчёты всё-таки оказались правильными. События развивались по тому сценарию, который он предвидел и который попытался скорректировать настолько, насколько это вообще было возможно.
        "Большего я сделать уже не могу, - повторил он мысленно, будто заклинание. - Механизм запущен. Теперь всё решится… именно теперь…"
        - Что это, чёрт возьми?
        Увлеченный происходящим, Олег почти забыл о Харте. А эндра-ши наблюдал за расползающимся тёмным облаком, сжимая в обеих руках по мечу. Похоже, он всерьёз готов был драться с новым противником, кем бы тот ни оказался.
        - Неужели, не догадался ещё? - Олег позволил себе малую толику сарказма. - Жаль, Бьер-Рик и Мар не видят, вот бы порадовались.
        - Древние… - пробормотал потрясённо Харт, начиная, наконец, понимать. - Творцы…
        - Добро пожаловать в конец света, - с мрачной иронией бросил Олег. - Армагеддон заказывали? Распишитесь в получении.
        Туча не просто росла, она приближалась. Во всяком случае, близость угрозы чувствовалась всё сильнее, добавилось к нему и другое неприятное ощущение: словно над головой подвесили массивную каменную плиту, вот-вот готовую рухнуть вниз. Почему-то казалось, что эта облачная масса не летит, не плывёт по воздуху, а именно ползёт, точно гигантская амеба, перебирая ложноножками небольших, но многочисленных смерчей. В хаосе облачных завихрений начала проявляться какая-то система, которую глаза едва улавливали, а мозг упрямо, но безуспешно силился осознать. Сквозь предгрозовое бурление проступали то смутные фигуры живых существ, то очертания странных конструкций и машин.
        - Будь я проклят, - пробормотал Харт едва слышно, но Тропа предательски усилила его шепот и прохрипела на весь мир громко и восторженно, сопроводив издевательским эхом: "Про-о-о-окля-а-а-ат!"
        Туча остановилась. Жуткая тёмная громада, внушающая какой-то глубинный, иррациональный, почти мистический страх. Воплощение скрытой мощи и неодолимости. Стоило лишь ненадолго задержать на ней внимание, как в голове сама собой возникала паническая мысль: "И С ЭТИМ мы хотели бороться?! Вот С ЭТИМ?!"
        А в следующий миг Олег почувствовал на себе ВЗГЛЯД. Внешне туча не изменилась, но показалось, будто в клубящейся массе вспыхнул призрачный огонёк и невидимый луч уперся в жучка, вставшего на пути у танка. И тут же зажёгся внутри, за туманной бронёй, еще один глаз, за ним - третий… пятый… двадцатый… Десятки, сотни невидимых ВЗГЛЯДОВ нащупывали его, всматривались, изучали… Он уже чувствовал их почти физически… Они навалились на плечи невыносимым грузом, опаляли лицо, пытались проникнуть внутрь, в самую его суть, в душу… Они выворачивали его наизнанку, препарировали как лягушонка… Захотелось кричать от страха и боли, закрыть лицо руками, упасть на колени, сжаться, раствориться, исчезнуть… Никогда ещё ни человек, ни барск не чувствовали себя столь маленькими и беспомощными, столь беззащитными, ничтожными…
        - Врёшь… - сквозь стиснутые зубы говорить было трудно, но разомкнуть челюсти никак не получалось…
        "Впусти! - стучался сонм чужаков в ворота души. - Покажи нам! Откройся!"
        И он открылся… Отбросил ставший уже привычным самоконтроль, распахнул настежь шлюзы души и волна ярости, обжигающе холодной и чистой как родниковая вода, хлынула в сознание, вымывая из него чужое присутствие. Сжав кулаки, молодой эрхад выпрямился и крикнул что есть мочи в сотни невидимых глаз:
        - Врёшь, тварь! Я - не букашка! А ты - не бог! Не! Стой! У! Меня! На! Пути!
        - Неплохо сказано, - послышался сбоку хриплый, едва узнаваемый голос. Харт встал рядом, по правую руку. Серый тоже выдержал ментальный удар, хотя чего это ему стоило знал лишь он один. Лицо эндра-ши потемнело, он тяжело дышал, опираясь на свои эпилеры как на костыли.
        - Прощай, Эки-Ра, - сказал Харт. - Ты был хорошим врагом.
        Его слов будто ждали. Древним надоело изучать двоих эрхадов, задержка и так уже вышла слишком долгой. Для особо надоедливых комаришек последнее впечатление недолгой жизни - смыкающиеся в хлопке ладони.
        Они успели разглядеть сиреневую искру, разгорающуюся в недрах тучи, а потом послышался резкий сухой треск и яркая вспышка ослепила обоих… и больше ничего не произошло. Разряд, ударивший в эрхадов, угас, не причинив им вреда. Разбился о невидимый щит, выросший перед ними.
        Харт обернулся, изумлённый, и Олег последовал его примеру, хотя и так уже знал ЧТО увидит. Позади них из серого марева появлялись одна за другой призрачные фигуры, медленно, будто нехотя обретающие плоть в межмировом Ничто. Немолодой барск в длинной темно-зелёной накидке, высокий кальир в обшитой железными пластинами кожаной куртке, трое по-братски похожих друг на друга нолк-ланов, ещё один барск в серо-синих одеждах… И появлялись всё новые - разного возраста, по-разному одетые, но чем-то неуловимо похожие друг на друга. Как бывают похожи торговцы, воины или мореходы - манерой двигаться, жестами, взглядом, всем тем, что создаёт особую ауру и выделяет среди адептов других профессий. У некоторых на груди мягко светились кристаллы "верд".
        Некоторые из лиц показались смутно знакомыми, но вглядываться Олег не стал, его внимание приковал знакомый крепкий старик, сменивший свою потрёпанную доху на роскошный чёрный плащ до пят. В длинных спутанных космах поблёскивал тонкий серебристый обруч, выражение лица было поистине величественным. Тарвелг! Он всё-таки сумел! Успел собрать, сплотить и самое главное - смог заставить действовать именно тогда, когда и требовалось! Многих ли? Олег бросил взгляд по сторонам на выстраивающихся в редкую цепочку издаров. Усмехнулся. Как обычно: меньше, чем надеялся, но больше, чем боялся. Не более трёх десятков, и ещё, надо полагать, примерно столько же - там, за Вратами, удерживают и направляют поток Дара. Он ощущал этот поток, а если прикрывал глаза, то и видел: колеблющаяся, словно живая прореха и струящийся из нее свет, который маги захватывали и преобразовывали в подобие широкого и необычайно плотного "хрустального купола".
        Кто-то вытягивал вперед руки, помогая собственному сосредоточению, кто-то стоял неподвижно, вливая свою силу в объединённую мощь собратьев. И незримый щит креп с каждым мгновением, преграждая путь самозванным богам… куда? В Междумирье пространство - понятие относительное. Достаточно было окружить "куполом" место, извергающее из себя Дар, чтобы закрыть дорогу в Виар-Та-Мирра.
        - А как Земля? Можем ли прикрыть и её?
        Тарвелг, вставший от него по левую руку, бросил хмурый, настороженный взгляд на Харта, тот подмигнул ему в ответ, уже догадавшись КТО явился им на помощь.
        - Честно сказать, не слишком-то я уверен и насчёт одного мира… Чёрт!…
        Длинный сиреневый разряд прошелся по прозрачному щиту, проверяя его на прочность. Определённо, явления толпы магов было недостаточно, чтобы заставить Древних отступить. Туча надвинулась ещё больше, чужой "взгляд" рухнул на плечи новой непосильной ношей, в клубящейся стене разгоралось угрожающее лиловое сияние.
        - Это лишь отсрочка, - прохрипел Серый. - Их не остановить, силы слишком неравны…
        - Иди ты… в Яму! - зло огрызнулся травник. - Вот не хотел я лезть в это дело! Видит Тши-Хат, не хотел! Но уж коли какой-то мальчишка заставил меня встать здесь вместе с вами, ронта драного я позволю этим ублюдкам из Внешних Слоёв превратить свой дом в кла…
        Треск очередного разряда заглушил конец его тирады. И ещё не успели погаснуть в глазах яркие пятна, как новая молния хлестнула вновь… И ещё раз!… Время игр прошло, туча расстреливала "хрустальный купол", с каждым залпом наращивая силу ударов. Издары сдерживали атаку, вливая в защитную полусферу поток преобразованного их волей Дара. Выходя на Тропу, они уже были готовы к отражению нападения, но всё же никак не могли соизмерить свои силы и немыслимую, невиданную прежде мощь врага. Да и кто на их месте был бы готов?
        Олег снова прикрыл глаза, даже его зрение эрхада не справлялось с яркостью вспышек. Но и опущенные веки не принесли облегчения - перед его внутренним зрением вся Тропа, казалось, полыхала яростным, неукротимым пламенем. Настоящий энергетический ад. Бесконечно такое противостояние продолжаться не могло, резервы противника казались неисчерпаемыми.
        "Харт прав, - шепнул внутри Эки, - долго нам не выстоять. Издары выдохнутся, а эти… каков их предел?"
        "Скоро узнаем, - ответил ему Олег. - Уже совсем скоро… чувствуешь?"
        И через секунду "обстрел" внезапно прекратился. Облегченно переводить дух было рано - противник не отступил, всего лишь отвлёкся. В Междумирье снова что-то изменилось. Один из издаров вскрикнул, указывая куда-то левее тучи, где серая пелена начала знакомо сгущаться и темнеть. Ещё одна "облако" Древних?! Пара секунд - и каких-либо сомнений в этом уже не осталось. Вторая туча быстро проявлялась в Промежуточном Слое, даже быстрее первой. Тёмные клубы спешно оформлялись в новую громаду, уже начинающую двигаться вперёд, приближаться к месту схватки.
        По шеренге издаров прокатился тревожный вздох. Если и были какие-нибудь сомнения в том, что им удастся сдержать Древних, не пропустить их в Виар-Та-Мирра и на Землю, то теперь сомневаться уже не приходилось - с удвоенной мощью врага им не совладать.
        Олег не позволил возникнуть панике.
        - Это - другие, - сказал он негромко, зная, что Междумирье донесет его слова до каждого.
        Это действительно была ДРУГАЯ туча. И их противник уже поворачивался к новоприбывшему. Само собой, внешне на образовании, имеющем вид бесформенного грозового облака, это никак не отобразилось. Просто ощущение давящего "взгляда" внезапно ушло. Некоторые издары в цепочке возбужденно заговорили друг с другом и Тарвелг прикрикнул на них:
        - Не расслабляться! Ещё ничего не закончилось!
        И верно - всё только начиналось. Два гиганта встретились посреди бескрайнего поля, подобные двум кораблям, готовящимся к битве в открытом океане. Один из них оказался застигнут врасплох, второй в этой игре представал выследившим добычу охотником. Однако силы были примерно равны, а эффект внезапности умалялся с каждой уходящей секундой.
        Поэтому второй пришелец медлить дольше необходимого не стал. Центр его "тучи" полыхнул отразившим фотовспышку изумрудом и выбросил из себя жгут яркого зелёного пламени.
        Фш-ш-ш-ш!!!
        Огненный хлыст стегнул неприятеля, разрывая в клочья облачный покров. Показалось - сама Тропа вздрогнула от пронзившей её боли. Беззвучный "крик" заставил покачнуться Олега, некоторые издары рефлекторно пытались зажать руками уши.
        Изумрудный хлыст вспыхнул ещё раз, прежде чем первая туча ответила - сразу три сиреневых молнии увязли в туманной защите соперника…
        Только теперь Олегу стало ясно чего на самом деле стоила недавняя атака на их "купол". Всего лишь "прощупывание" неизвестной защиты, удары даже не вполовину - вчетверть силы. При встрече с равным противником все церемонии были отброшены, в ход пошла истинная мощь, призванная сокрушить врага прежде, чем он уничтожит тебя. Теперь уж силы никто не берёг и две "тучи", сошедшиеся в Междумирье, пустили в ход всё оружие, что было им подвластно.
        Жгуты разрядов и огромные шаровые молнии заполнили пространство между двумя сражающимися титанами. Смотреть на эту феерию было жутко, но и отвести взгляд никак не удавалось. Треск, шипение, громовые раскаты - искажённые и усиленные Тропой, звуки боя создавали жуткую какафонию, способную заглушить даже самый отчаянный крик.
        В разразившейся огненной буре исчезли обе "тучи", разглядеть что происходит с ними не удавалось, лишь неослабевающая битва доказывала: оба противника ещё "на ногах".
        Апокалипсис воочию. Одна из тех схваток, что оставили после себя полные пепла и обугленных скал Выжженные Миры. И от того кто победит в ней зависит, быть может, судьба Земли и Виар-Та-Мирра…
        Бело-голубая молния вонзилась в "хрустальный купол", вспышка резанула глаза даже сквозь сомкнутые веки. Олег, чудом сохраняющий возможность следить за происходящим, увидел, как пошатнулись два издара, стоявшие справа от Серого. Молния не предназначалась непосредственно им - это была всего лишь "шальная пуля" в горниле Армагеддона, но даже такой случайный "выстрел", ударив сквозь Врата, может превратить всю Тинтру в озеро расплавленной лавы… в лучшем случае - только Тинтру.
        Вторая молния зацепила их всего лишь краем, канув в серую пустоту. Возрос ли ещё больше накал битвы или это первая "туча", теснимая своим противником, оказалась слишком близко к отряду, защищающему Врата - в любом случае, ничего хорошего им не светило.
        - Держитесь! - надсадно крикнул Олег, понимая, что его всё равно никто не услышит.
        А мгновением спустя окружающее пространство содрогнулось от чудовищной силы удара, волна лилового пламени выкатилась из кипения бойни и обрушилась прямо на цепочку издаров…
        Всё произошло очень быстро. Внутренним своим зрением Олег видел как "купол" прогнулся под напором искусственно порождённой стихии, истончился… Издары изо всех сил пытались удержать "волну"… Кто-то из них не выдержал первым, потерял сознание от колоссального напряжения, и вся цепь, утратив единственное звено, тоже не выдержала. "Хрустальный купол" на левом фланге смялся, несколько магов исчезли в лиловом огне, не успев даже вскрикнуть. Остальных, стоявших по левую руку от Тарвелга, разметало как кегли в боулинге. Сам Тарвелг раскинул руки, словно пытаясь вобрать в себя энергию удара и… повалился ничком…
        Больше Олег ничего не увидел. Он разом ослеп и оглох, ноги потеряли чувство опоры и его повлекло куда-то вниз… вниз… на самое дно Бездны Шарвала…

* * *
        Чёрное треснувшее Солнце… Глянцевое небо в трещинах, похожее на перевернутый над головой огромный эмалированный таз… Земля дрожит под ногами… Звон в ушах…
        Сколько раз он видел этот сон? Сколько раз оказывался внутри кошмара, осознающий необратимость происходящего, бессильный что-то изменить? Вот и сейчас навалилось привычное оцепенение, ноги будто прилипли к асфальту. Крик отчаяния застыл где-то в глотке…
        Сейчас как никогда явственно пришло понимание: всё это - правда. Лопнувшее небо, багровое зарево в половину горизонта… Скоро случится? Или УЖЕ происходит? Прямо сейчас, в эту самую минуту, с его родным городом на Земле, с Долиной!
        Бм-м-м-м! И дома Владигорска рассыпаются в пыль!
        Бм-м-м-м! И хребет Надежды вместе с редкими эскальтами нолк-ланов обрушивается на предгорья гигантским каменным валом!
        Всё смешивается, превращается в мусор, в прах, покрывается пеплом…
        "Проклятье на ваши головы, безвестные и безымянные Творцы! Почему, дав мне силу, вы не оставили к ней ключа?! Почему, имея щит и меч, не имею я рук, чтобы поднять этот щит и этот меч для защиты всего, что мне дорого?! Эки!… Эки-Ра!… Почему я здесь один, когда ты мне так нужен?!"
        Бм-м-м-м! Гул приближается, нарастает… Багровое зарево поднимается к покрытому трещинами небу… Скоро пойдёт серый снег… И придёт пробуждение… Придёт ли на сей раз?
        - Нет!… - он выдавил из себя это слово, не слово даже - неразборчивый хрип. И всё же… всё же он ПРОИЗНЁС ЕГО! Это было первое усилие, увенчавшееся успехом здесь, в тисках кошмара, а не выбросившее сознание обратно в реальность…
        Теперь - руки! Они - как две свинцовые чушки весом в тонну, поднять их нет никакой возможности, проще умереть… но умирать - нельзя! Нужно сделать это усилие, добавить ещё одну каплю в уже переполненное ведро… и ещё одну… последнюю… каплю…
        Медленно, очень медленно руки поползли вверх… Выше… Ещё выше… Так, чтобы ладони уперлись в залитую багрянцем эмаль неба…
        - Не-ет!…
        Бм-м-м-м! - ответило зарево, поднимаясь над дальними окраинами валом из огня, перегретого пара и обломков, накрывая собой корпуса теплостанции…
        - Нет! - отчетливо шепнул кто-то сзади, над самым ухом, и протянул вперед собственные руки - жилистые, покрытые коротким стального отлива мехом, с пальцами без ногтей. Руки, принадлежащие призраку, они проросли прямо сквозь любимую синюю рубашку, и тоже упёрлись в небо… и кто-то другой шагнул прямо в тело Олега, заполнил его собой, своим теплом, биением своего сердца, своими мыслями и чувствами… Они соединились, слились, стали одним целым, без оговорок и ограничений, без малейшего "зазора" между душами…
        - Нет! - громко сказал эрхад, раскидывая руки так, словно желал обнять всю Вселенную… и сила хлынула в него могучим потоком…

* * *

…Сила хлынула в него могучим потоком, наполнила и полилась через край. Впервые - через край! Впервые её был ИЗБЫТОК! И он точно знал что с ней делать…
        И впервые он ощущал себя ЦЕЛЬНЫМ! Даже будучи одним единственным человеком и одним единственным фэйюром, он не испытывал подобного чувства - внутренней цельности, единения в самом себе. Он уже понимал, что это - навсегда, что отныне будет только так, и никак иначе. Что нет больше ни Олега, ни Эки-Ра, а есть только ОН. Единственный. Единый. Имя? Имя подождёт. Когда всё закончится - будет время разобраться и с собственным именем…
        Как долго его разум пребывал в бессознательном состоянии, уйдя в мир кошмара, чтобы вернуться оттуда обновлённым? Доли секунды? Во всяком случае, ноги всё ещё держали тело, а невидимый щит ещё не успел окончательно рухнуть, иначе возвращаться сознанию было бы уже некуда.
        Первым делом он поддержал "хрустальный купол", подпитал его и расправил. Затем позволил себе оглядеться. Тарвелг без признаков жизни лежал в сером тумане. Половина оставшихся издаров пребывала в не лучшем состоянии. Едва ли дюжина из них ещё способна была действовать, именно они удержали щит от полного обрушения и спасли выживших. Он на секунду задержал взгляд на лице одного из этих издаров и узнал его: Арильер, один из магов, предавших год назад отца Эки и своих собратьев… сейчас это воспоминание почему-то не вызвало никаких эмоций. Совсем никаких.
        Нашёл он взглядом и Харта; Серый тоже сознания не потерял, лишь с ног его сбило ударом, но эрхад уже пытался снова подняться, помогая себе одним из мечей.
        А вокруг медленно шла на убыль огненная буря, порождённая битвой двух очень старых, очень могучих… и очень бескомпромиссных врагов. Сквозь оседающее пламя и сполохи остаточных разрядов уже можно было разглядеть поле боя, оставшееся лишь за одним из противников. Похоже, победителем оказалась вторая "туча". От первой не осталось и следа. Отступила ли она или та плазменная волна что едва не уничтожила защитников Врат, была прямым следствием её гибели?
        Вторая "туча" приближаться не спешила, она застыла в отдалении равномерно бурлящей облачной грудой. Он смотрел в её сторону и чувствовал, что его разглядывают в ответ. Взгляд был другим, и всё же очень похожим на тот, недавний - на плечи медленно, но неотвратимо наваливалась тяжесть, а под череп, казалось, лезет холодное щупальце… Усилием воли он отбросил чужое внимание и стряхнул с плеч незримый груз. И сказал вслух, не повышая голоса:
        - Тебе со мной не справиться. Пока был ещё свежий - мог бы попытаться. А сейчас - нет. Уходи.
        Он был уверен, что получит ответ. И не удивился, когда слова зазвучали, кажется, прямо в голове. Равнодушные, скупые слова. Складывалось ощущение, что произносящий их, делает это с нарочитой аккуратностью, боясь ошибиться в произношении:
        "Если не справлюсь я, сюда прибудет Контролирующий другого сектора".
        - Пока он доберётся, мы уже надежно закроем наши миры от вторжения. В них не будет доступа ни вам, ни вашим врагам. Пройти через барьер вы не сможете, а пробиться и уничтожить нас… сколько для этого вы согласитесь затратить сил?
        "Столько, сколько потребуется".
        - Но смысл? Что вы приобретёте, сжигая наш мир?
        "Мы сохраним баланс".
        Звучащий внутри голос вызывал неприятное покалывание в затылке. Пора было заканчивать этот разговор. Его губы тронула усмешка.
        - Баланс? Вам не нужен баланс. Вам, как и вашим соперникам, нужно только одно: чтобы чаша весов склонилась НА ВАШУ сторону. Ради этого они пытались заполучить Виар-Та-Мирру, и ради этого же вы не станете её разрушать. Потому, что тогда вы потеряете НАМНОГО больше, чем приобретёте.
        "Ты не можешь нам угрожать".
        - Ошибаешься. Могу. Ваши собратья-враги сделали из нас меч. Даже использованный для защиты, меч не перестаёт быть оружием. Ситуация такова, что прямым ударом через Промежуточный Слой нас больше не достать, а если хоть один из Контролирующих приблизится к Виар-Та-Мирра или Земле на расстояние поражения, мы без колебаний ударим первыми. И вы никогда не угадаете КУДА ИМЕННО мы ударим, ни одна из ваших баз не будет в меньшей опасности, чем другие. Для меня будущее больше не тайна. Любой ваш ход я предвижу раньше, чем вы его сделаете. И упрежу. Не совершайте ошибку, оставьте нам наше право жить так, как хотим мы сами.
        "Туча" молчала. Долго, очень долго.
        "Ты лжёшь".
        - Не лгу, - уверенно ответил он. - Ты ведь должен знать КТО Я.
        "Всего лишь результат неудачного эксперимента".
        - Нет, - он улыбнулся, - не неудачного. Я - эрхад, защитник этих миров. Не вынуждайте меня стать мстителем.
        Он ждал ответа. Но больше не услышал ни слова. "Туча" вдруг начала быстро бледнеть и опадать. Несколько секунд - и она полностью растворилась в зыбком пространстве Тропы.
        - За покерный стол я с тобой играть не сяду.
        Харт снова попытался встать на ноги, но не сумел - ноги отказывались его держать.
        - Вот же чертовщина, - в голосе Серого прозвучала горькая ирония. - По всему выходит, что вся моя заслуга в этом деле - то, что я чуть не прикончил спасителя мира. Мне за это медали не полагается, а? Признаться, хватило бы простого возвращения туда, где окружающее перестанет, наконец, двоиться перед глазами… Имею я право сдохнуть не здесь, а дома? Что скажешь, парень?
        "Это истерика, - отстраненно думал он, глядя на пытающегося шутить Харта. - Обычный "откат", адреналиновое похмелье. Но Серый прав, пора вытащить отсюда всех, кого ещё вытащить можно. Ведь всё закончилось… ВСЁЗАКОНЧИЛОСЬ… Пусть даже - только на сегодня, пусть тот чужак так и не дал окончательного ответа… Это ведь, в сущности, и так уже можно расценивать как ответ".
        Сила переполняла его, давая ощущение необычайной уверенности в себе. Сейчас казалось - он может почти всё. Что будет, когда сила уйдет? Впрочем, теперь она уже не уйдет полностью, оставшись лишь малой лужицей на самом дне пересохшего колодца. Он точно знал: теперь этот колодец будет полон достаточно, чтобы можно было научиться черпать из него по собственной воле, не прилагая для этого запредельных усилий.
        Как бы ни сложилась дальше его жизнь, она больше не виделась ему осколками двух прежних. Ночных кошмаров отныне не будет, время чужих снов закончилось. Его жизнь, впервые став по-настоящему цельной, обретала новый смысл. Две души более не теснились в клетке одного тела. Они все-таки соединились. Соединились, не утратив друг друга. И стали истинным эрхадом.
        Дважды живущим.
        Дважды умершим.
        ОДНИМ.
        Эпилог. Полудрёма
        Боль - сердцу, душе - непокой и сомненья…
        Мне давят в затылок извивы дороги.
        Один жаждет злата, иной - очищенья,
        А верный итог - это стёртые ноги.
        Мозоли не в тягость, коль груз за плечами - мы сами…
        Томление - духу… А телу - перину…
        Извольте, я не был ни в чём Идеалом,
        И всё ж не колол беззащитную спину
        Отравленным злобой и ядом кинжалом.
        Иная вина остаётся, не скрою, за мною…
        Последний экстаз - для уставшего тела…
        Шагнул за черту и не остановился,
        Но там до меня никому нету дела,
        Поскольку я здесь никому не молился.
        И я не остался, и не обернулся… вернулся…
        Агония - плоти… Забвение - песне…
        Не прячьте глаза, я ведь не был уродом!
        Пускай и считал, что всего интересней
        Недобрые сказки с фатальным исходом.
        Пусть я их читал, даже где-то любил, но ими не жил…
        Забвение - песне, а лезвию - глотку…
        О павших рыдать я давно отучился,
        Судьба надо мной занесла свою плётку,
        Но мне наплевать - даже с шага не сбился.
        Я просто не верил в неё никогда… такая беда…
        Кровь - стылой земле, а мечу дайте ножны!
        Не плачьте, от слёз мало, в сущности, толку,
        Но твердой рукою, случается, можно
        Схватить неудачу за дерзкую холку.
        Покрепче её ухватить, повернуть… и шею свернуть!
        Сталь ржавчина скроет, а время - могилу…
        Курганы сравняет с травой луговою,
        Живьём похоронит и память, и силу,
        Со скукой внимая прощальному вою.
        Ещё не старик, но уже не юнец… ужели конец?!
        Монет - землекопу, а мне… дайте вечность…
        Делам моим мало отпущено срока.
        Встаёт на колени моя человечность,
        И скалится зверем в предчувствии рока…
        Нет, старая, врёшь! Я покамест не твой!… Живой…
        Тимбар умолк, фальшиво взвизгнув на последнем аккорде, когда рука играющего вдруг прижала струны, резко обрывая музыку. Воцарилась тишина, в которой медленно растворялся призрак отзвучавшей мелодии.
        - Неплохо, - похвалил Тарвелг, дождавшись пока призрак окончательно не развоплотится. - Жаль, я ни слова не понимаю по-русски. Ты решил податься в лантары?
        - Это не моя песня, - ответил ему Эки-Ра, откладывая тимбар в сторону - на постель. Кроме постели, собственно, в единственной комнате маленького домика были только каменная печь и светильник в бронзовом поставце. Больше походило на камеру-одиночку, чем на жилище.
        - Её написал один мой… друг.
        Он замолчал. А что тут ещё добавишь? Вряд ли травнику будет интересно слушать про неведомого друга, сочиняющего песни, как и ему, в сущности, неинтересно о нём рассказывать. Зачем Тарвелг вообще пришел? Просто языком почесать? Не похоже.
        - Почему все-таки "Эки-Ра"? - поинтересовался эрхад явно для того, чтобы хоть что-то спросить.
        - Почему бы и нет? Я ведь и правда Эки-Ра. Конечно, в той же мере, что и Олег, но жить-то теперь мне здесь, а Виар-Та-Мирра - родина Эки.
        - Что ж, своя логика в этом есть… да…
        Кьер-Ард и Линн-Ко ушли накануне. Нолк-лан отправился в родовой эскальт, а бывший старшина спир-хэдов… просто ушёл.
        "Мне уже поздно менять взгляды на жизнь, мальчик. Ты смирился со смертью отца, ты дал слово дяде, а я - нет. И мои ребята - тоже."
        "Будешь мстить, Кьер? Месть не приносит облегчения, поверь, я знаю."
        "Буду думать. А уже потом - мстить. Обдуманно. Месть - она ведь разной бывает, Эки."
        "Не бывает, Кьер… Но всё же, удачи тебе."
        Крайта он сам спровадил - отправил к "ватаге", успокоить всех и дожидаться его возвращения. Как долго дожидаться - не сказал. Смалодушничал, в сущности. Не хватило его на "прощай", оставил себе шанс вернуться.
        - Я был в горах на востоке возле Бо-Вельбера, - нарушил Тарвелг затянувшееся молчание. - Прошёл через Междумирье… тебе это интересно?
        - Интересно, - Эки-Ра поднял голову и изобразил внимание. Травник чуть не поперхнулся, однако продолжил:
        - По Виар-Та-Мирра всё ещё можно перемещаться, используя Врата, а дальше - наш собственный барьер не пускает. Даже на Землю уже не попасть. Вот так.
        - Этого и следовало ожидать.
        - Жаль, - Тарвелг вздохнул. - Я всё-таки надеялся, что моя любимая книжная лавка останется со мной.
        - Угу, жаль. Так что там, на востоке?
        - Так и не понял что, - поморщился эрхад. - Там ЧТО-ТО. Издалека похоже на облако или скопление тумана, но по низинам оно не растекается, а словно застыло в предгорьях. Вблизи как будто в дымке оказываешься, довольно плотной, хотя и не такой густой как обычный туман. И больше никаких ощущений - ни сырости, ни холода, вообще ничего необычного… что уже само по себе необычно. Плотность Дара на окраинах этой штуки примерно та же, что и везде, а вглубь я лезть пока не рискнул. Что скажешь?
        - Это из-за той волны, - чуть подумав, предположил Эки-Ра. - Когда погиб первый чужак, издары не смогли удержать "купол" и часть энергии взрыва прошла сквозь защиту. Врата мы всё-таки прикрыли, но, видать, не до конца.
        - И? - настороженно поторопил его Тарвелг. Эки-Ра пожал плечами:
        - Откуда же мне знать? Ты ведь был там вместе со мной и сам видел какие силы шли в ход. На что они могли повлиять? Да на что угодно. Чем бы ни оказалась та штука у Бо-Вельбера, нам теперь с ней жить.
        - А ты… - травник замялся. - Сдается мне, это может быть важно… Нельзя же просто плюнуть и забыть, стоит узнать получше с чем мы дело имеем. Почему бы тебе не поучаствовать?
        Эки-Ра усмехнулся и покачал головой:
        - Не могу понять, ты-то что засуетился вдруг? То, помнится, ни во что ввязываться не хотел, а теперь зам лезешь куда не просят. Или… просят?
        На лице старика отразилось непривычное для него смущение и Эки понимающе кивнул:
        - Стало быть, надоело тебе отшельничать. Почувствовал вкус к жизни, понравилось быть на виду…
        - Иди ты в Яму! - озлился вдруг Тарвелг и порывисто встал, собираясь уйти. - Бьер-Рик, в сущности, не так уж плох! И ума ему не занимать!
        - Тамерлан тоже был не так уж плох, - с холодным спокойствием сказал Эки-Ра, - и Александр Македонский, и Цезарь, и другие. Века спустя их даже считают великими. Дядю, вне всяких сомнений, тоже будут считать великим. Скоро он совсем оправится и вернётся в Бракаль - заканчивать то, что начал. А я… я, к сожалению, не настолько велик как он. Поэтому сдержу своё обещание и останусь от всего этого в стороне.
        Тарвелг остановился уже в дверях, хмыкнул и иронично заметил:
        - Похоже, мы поменялись местами, мальчик. Теперь я спешу действовать, а ты не желаешь вмешиваться. Разница лишь в том, что я не стану приставлять тебе нож к горлу.
        - Не злись на меня, - Эки-Ра попытался улыбнуться. - Я ведь не осуждаю, всего лишь пытаюсь объяснить… И потом, я ведь и впрямь дал слово.
        Вздохнув, травник снова сел - здесь же, у двери. Прикрыв глаза, Эки посмотрел на эрхада "внутренним взором". Тёмный силуэт в призрачно-голубоватой дымке Дара. Тут ничего не изменилось, осталось как и было. А вот собственная рука виделась теперь иначе - её "трафарет" стал серым и поблёскивал множеством крошечных, но ярких искорок.
        - Между прочим, - буркнул Тарвелг, - он даже благодарен тебе за то, что ты сделал. А ведь руку ты ему раздавил, как ни крути. Я сам смотрел, травки кой-какие добрые подобрал из своих запасов, но вряд ли кисть восстановится полностью. Её будто под пресс сунули. Кости, хрящи, сухожилия… просто каша… Бр-р-р!…
        - Наверное, быть чужой марионеткой понравилось ему ещё меньше.
        - Да уж, - травник поморщился. - Из-за той миленькой игрушки, которую ты с его костями смешал, весь наш план мог рухнуть в момент.
        Эки хотел ответить, что попытка чужаков взять под контроль рассудок Бьер-Рика тоже входила в его план, но вместо этого сказал Тарвелгу:
        - Я до сих пор не поблагодарил тебя за всё, что ты сделал.
        - Хм… И что же я такого сделал, чего ты меня сделатьНЕ ПРОСИЛ?
        И в самом деле - Тарвелг выполнил именно то, что ему поручили: убедил магов, которых Бьер-Рик собирал в Тинтре, действовать по плану Эки-Ра; лично договорился с почти двадцатью "нейтральными" издарами; точно в назначенный час открыл доступ в южные Врата. Разве что, так и не узнал где искать базы Древних…
        - Я просил тебя совершить почти невозможное. И ты преуспел.
        - Лишь потому, что полностью доверился тебе, - Тарвелг подался вперёд. - Доверился мальчишке, который всемеро меня моложе. И который толком ничего не объяснял, просто попросил довериться ему. И кто я после этого?
        - Спаситель двух миров, - очень серьёзно ответил ему Эки.
        - Шайзе, - выругался травник и вдруг буквально взорвался эмоциями: - Ты мне всё-таки скажешь, КАК, ронтова кровь, ты УЗНАЛ?! Такое невозможно было просто РАССЧИТАТЬ!
        - Увидел, - Эки-Ра признался спокойно, он давно уже ждал этого вопроса: - У меня бывают видения с тех пор, как я стал эрхадом. Я ведь упоминал о них, помнишь?
        - Да… ты говорил про свои сны и предчувствия… Видения?
        - Сны - это только малая их часть. Иногда я просто смотрю… скажем, на тебя. А вижу… скажем, "тучу" в Междумирье. И точно знаю когда она там появится и что будет делать. Или Бьер-Рика с маленьким светящимся шариком в руке… Я думал, со всеми эрхадами случается нечто подобное.
        - Нет, - растерянно пробормотал Тарвелг, - не со всеми. Со мной - не случается. И знал бы я тогда, что мне приходится доверять твоим ВИДЕНИЯМ… Шайзе! Ты что же, правда видишь будущее?
        Эки-Ра задумался на несколько секунд, пытаясь подобрать для объяснения правильные слова. Потом очень серьёзно посмотрел на старого эрхада.
        - Не совсем так. То, что я вижу, МОЖЕТ стать будущим… если я не сделаю ничего, чтобы его изменить.
        - Ох, - Тарвелг помотал головой от избытка чувств. - Если бы я сам не участвовал во всём этом, я бы вряд ли тебе поверил. Никогда не доверял всяким предсказателям, пророкам и прочим шарлатанам. Утверждают, правда, что есть очень редкое и сложное преобразование Дара, о котором среди Избранных ходят легенды. Оно называется "Оком Тши-Хат" и владеющий им может, якобы, прозревать будущее. Вот только я таких счастливчиков не встречал. Но ты… О, боги! Так вот, значит, зачем ты сидишь здесь уже четыре дня и ожидаешь непонятно чего?
        Ждёт? Да, он ждёт… Вспомнились два дня, проведенные под арестом всё в том же домишке в Джарбе. Глупо было запирать там Эки-Ра, когда уже выяснилось, что замки его не удержат. Во всяком случае, Харт это отлично понимал, но никаких дополнительных распоряжений отдавать не стал. Похоже, для него этот арест с самого начала был всего лишь формальностью. А два дня спустя Бьер-Рик наконец-то пришел в себя и пленника отвели… не к хорлу - к Серому.
        "Договор остаётся в силе, - сказал Харт, встретивший его стоя, несмотря на раненую ногу, затянутую в лубок. - И я намерен выполнить свою часть соглашения. Но придётся тебе ещё подождать. И лучше - не в Джарбе, а где-нибудь неподалёку… Согласен?"
        Он согласился, спорить не было ни желания, ни резона. В тот же день расстался с друзьями, и, спустившись в предгорья, подыскал себе эту лачугу. Уверенный, что эндра-ши сумеют отыскать его без особого труда. Сегодня шёл четвёртый день ожидания.
        - Управлять своими видениями я по-прежнему не могу, - Эки-Ра невесело усмехнулся. - Они приходят спонтанно в моменты сильного напряжения сил и эмоций. И вижу я обычно не всё, что хочу, а только самое важное. Так что ты прав, я сижу и жду… просто жду.

* * *
        Тарвелг ушел уже за полдень, попросив напоследок ещё раз подумать над предложением вместе "заглянуть" в северо-восточные предгорья. Выпил чашку травяного отвара, посетовал на отсутствие в Виар-Та-Мирра хоть какого-нибудь подобия земной мяты и покинул маленький кособокий домик, сиротливо притулившийся к самому лесу. Домик построили охотники, чтобы пережидать непогоду, нередкую в этих местах. Собственно, и Эки-Ра здесь устроился, просто чтобы не ночевать под открытым небом, далеко не всегда баловавшим звёздными россыпями или ясной синевой.
        Вот и сегодня тоже непогодилось. Стоило только Тарвелгу уйти, как заморосил дождь, ровный шум проник под крышу, мягко обнял сознание, укачивая, утягивая в сон. Вернее, не в сон даже, а в какую-то полудрёму, не приносящую ни отдыха, ни облегчения - когда и не спишь, и не бодрствуешь, едва отличая реальность от нереальности. Не хотелось ни двигаться, ни говорить с кем бы то ни было. Апатия обволакивала как паутина, пеленала надёжнее ременных пут. Чтобы не удавиться с тоски, нужно было действовать… вот только как?
        За четыре дня передумалось всякое. Связанный своим словом, он никак не решался сделать первый шаг. В кои то веки - не решался. Чувствовал себя маленьким мальчиком, потерявшимся на вокзале и боящимся отходить от окошка кассы, чтобы не разминуться с мамой. А вдруг вот именно сейчас, именно сегодня ОНИ ПРИДУТ?! Предвидение упрямо молчало и рассудок на третий день начал медленно погружаться в какое-то болото…
        "К лешему!" - он заставил себя встряхнуться и отбросить сонливость. Эдак и впрямь недолго мхом обрасти, просиживая целыми днями на постели и пялясь в никуда. Вышел наружу как был - в одних длинных штанах и босиком.
        День встретил его дождём, мелким и холодным. У самого порога собралась приличная лужа, ноги утонули в ледяной воде по щиколотку. Он задрал лицо к низкому свинцово-серому небу и, прикрыв глаза, некоторое время просто стоял неподвижно. Дождь омывал его тело, тонкими струйками сбегал по груди, впитывался в быстро намокающую шерсть. Волосы скоро промокли, и штаны - тоже, насквозь. Пустое. Главное - ему стало лучше, вернулась бодрость и мысли в голове побежали быстрее.
        "Да что с тобой, "дваждыживущий"? Каких-нибудь четыре дня - и ты уже раскис, как вот эта вот грязь под ногами. А если еще четыре дня придётся прождать? Повесишься на ближайшем суку? Глупо! Невообразимо глупо!"
        Он глубоко вдохнул напитанный влагой воздух и оглядел склон, тонущий в мутной промозглой пелене… и только теперь заметил фигуры, спускающиеся к нему по потемневшей от воды каменной осыпи. Три фигуры в длинных плащах. Сердце замерло в груди, а потом вдруг заторопилось, заспешило куда-то, помчалось вскачь…
        Тук-тук-тук…
        Фигурки спускались медленно и осторожно, оскальзываясь на камнях. Дождь, будто только и дожидался этого часа, разом усилился. Сквозь его завесу было не разобрать кто именно спускается к домику, но показалось: первой идёт… женщина? Она?!
        Было видно как идущий первым фэйюр ступил на неровно лежащую глыбу, опасно покачнулся и лишь чудом удержался на ногах. Сквозь шум падающей с неба воды донеслось приглушённое проклятие. Голос показался ему незнакомым. Нет, не она… Разочароваться не успел, второй путник, помогающий идти третьему, выпрямился и увидел дом, а перед домом - полуголого, промокшего до последней шерстинки барска. На миг этот второй застыл, а потом откинул назад капюшон… Сердце снова встало на миг… и опять сорвалось в бешенный сумасшедший галоп…
        Тук-тук-тук-тук-тук…
        Он стоял, мокрый и оцепеневший, не чувствующий холода. Смотрел как прыгает вниз по осыпи, рискуя переломать себе ноги, обманчиво хрупкая фигурка в хлопающем под порывами ветра плаще. Вот осыпь кончилась, и она бросилась к нему со всех ног, разбрызгивая жидкую грязь…
        Замерла, не добежав всего пару шагов…
        Вгляделась в его лицо, словно впервые увидела наяву…
        Их взгляды наконец-то встретились и уже не отпускали друг друга…
        - Я… - его собственный голос вдруг показался ему чужим. Что же он хотел сказать ей при встрече? Какие первые слова? Самые нужные, самые важные, самые уместные сейчас…
        - Я… я теперь один… единый… понимаешь?
        - Да, - она кивнула… и шагнула вперёд, вполовину сокращая расстояние между ними.
        "Всё это неважно, - понял вдруг он. - Ей - неважно. А мне - тем более… Но вот глаза… ЕЁГЛАЗА!…"
        Где-то за спиной у Вирэль на склоне стояли рыжеволосый Антри и суровая молодая женщина, что-то говорящая взволнованному и немного растерянному кальиру, наверное - описывающая увиденное. И это тоже сейчас было неважно. Потому, что… ГЛАЗА!…
        У Вирэль из Керваля, Дикой Вэр, Молнии Большого Приречья… у неё были глаза Тани…
        Судьба, в которую он не верил, всё-таки настигла его здесь, у подножия северных гор, в мире чужих снов, ставшем для него родным домом. Она настигла его, и теперь стояла всего в одном шаге перед ним, на расстоянии вытянутой руки. Отступать было поздно… и он шагнул ей навстречу…
        КОНЕЦ

30 января 2007 года.
        notes
        Notes