Сохранить .
Сотый рейс «Галилея» Евгения Лопес
        Сотый рейс «Галилея» #1
        Инопланетяне появились в 2012 году. И оказались, к великому изумлению землян, не зелеными слизняками или десятирукими монстрами, а точно такими же людьми - совершенно не отличимыми от любого Homo sapiens'а, проживающего на третьей планете от Солнца.
        Четыре высокоразвитые планеты - Атон, Верга, Эйри и Ном, обладающие самым современным и опасным оружием - генными пушками, - не спешат делиться с землянами своими достижениями и технологиями, и на правах сильных соседей диктуют им политические решения. Отсталая Земля становится «планетой третьего мира», целиком зависящей от «хозяев» Галактики и вынужденной безропотно им подчиняться…
        Евгения Лопес
        СОТЫЙ РЕЙС «ГАЛИЛЕЯ»
        Часть 1. САММИТ «БОЛЬШОЙ ПЯТЕРКИ»
        Глава 1. МАМА
        Тихий, душный июньский день в маленьком американском городе N томился и ждал дождя, когда 17-летний Алан Маршалл вернулся домой с последнего, благополучно сданного им выпускного экзамена. Небольшой, давно не ремонтированный, даже будто бы чуть присевший домишко был тих. Алан закрыл за собой дверь, сбросил стоптанные кроссовки и аккуратно повесил на крючок школьную сумку.
        - Мама! Ник! - позвал он.
        Тишина в глубине дома отозвалась глухим ворчанием, и из дальней комнаты, потягиваясь, зевая и облизываясь, вышел Ник - вергийский ларк, зверь, внешним видом и размерами напоминающий льва, а точнее, львицу, так как не имел гривы. Мускулистое тело, мощные мягкие лапы с короткими острыми когтями, массивная круглая голова - все это делало бы Ника почти неотличимым от земного африканского животного, если бы не крылья, сложенные по бокам, при необходимости распахивавшиеся с некоторым шуршанием и хрустом на размах около двух метров.
        - Мама еще не вернулась? - спросил Алан, присаживаясь, чтобы погладить короткую жестковатую шерсть своего питомца.
        Ник мотнул головой и направился в сторону кухни, выразительно оглядываясь на хозяина. Алан вздохнул - мама с утра уехала в Бостон, в больницу, и ее задержка вряд ли могла означать хорошее. Однако, решив не расстраиваться раньше времени, проследовал за Ником на кухню.
        - Соня ты. Опять полдня спал? - выговаривал он ларку, мастеря бутерброды с сыром. - А я сегодня последний экзамен сдал, и, между прочим, на «отлично»… Вот поступить бы теперь в Космическую Академию… Знаешь, я бы тогда самым счастливым человеком на свете был… На, - он поставил перед Ником миску с бутербродами. - Ешь.
        Тот, урча, набросился на любимую еду. Вообще он ел все, и потому был удобным домашним животным, но бутерброды с сыром предпочитал любым другим деликатесам, и Алан знал это.
        Ника крохотным пищащим щенком шесть лет назад привез Алану отец, вернувшийся тогда с очередного рейса на Вергу. В субэкваториальных вергийских джунглях обитали два вида ларков - большие, такие, как Ник, и малые, размером с крупного шмеля, но имевшие точно такой же вид и крылья. Однако даже на Верге эти животные были редкостью, и мало кому удавалось их изучить - потому, что все пойманные ларки через два-три дня неизбежно и независимо от условий погибали в неволе, и этот факт был хорошо известен не только ученым, но даже и школьникам, проходившим курс космической зоологии.
        - Ой, какой… - восторженно прошептал Алан, принимая из отцовских рук пушистый комок. - Не выживет же…
        - Не знаю, - пожал плечами отец. - Живет пока, а с Верги две недели летели… Мне его какой-то старичок - вергиец на улице даром отдал. «Человек, говорит, вижу, ты хороший, а мне кормить нечем… У него мать убили». Я ему так же - «Не выживет же», а он улыбнулся так… Странно… «Этот выживет, - говорит. - Молоком корми…» И исчез в переулке…
        И вправду - Ник и не думал умирать, а рос, креп, становился умным и добродушным. В год начал катать на себе Алана и всех соседских детей, и не было ничего прекраснее будоражащего, захватывающего дух полета на сильном звере под шуршание мягких крыльев. Алан любил Ника больше, чем любил бы самого лучшего друга, если бы он у него был. Но про ларка прознали вездесущие журналисты, от них - ученые - космозоологи, и в один прекрасный день, как ни плакал и ни просил мальчик, Ника забрали в Нью-Йоркский зоопарк для научных исследований. Однако уже через неделю у ворот дома Маршаллов вновь остановился автомобиль ученых. Два крепких ассистента внесли Ника в дом, положили на матрац и склонились над ним, конфузливо почесывая затылки.
        - Заболел, - трагически сообщили они. - Думаем, конец… Может, здесь, дома, все-таки есть шанс…
        Алан сел рядом, обнял зверя и целые сутки сидел с ним так, гладя и шепча на ухо подбадривающие слова. И наутро Ник начал оживать, к вечеру - поел, а вскоре совсем поправился… Ученые, узнав о чуде, развели руками и разумно решили оставить животное в покое. С тех пор только раз в год приезжали несколько человек, чтобы обмерить, взвесить Ника да поговорить с хозяином о его привычках и повадках. Не раз пытались усесться на него, но ларк взбрыкивал, сбрасывал чужих людей с себя, катать не хотел. «Характер…» - покачивая головой, улыбался самый главный профессор…
        Алан разогрел в микроволновке обед для себя, взял вилку, уселся за стол и включил телепанель на стене - приближалось время новостей. Через пять минут рекламы наконец появилась заставка - комета с эффектным огненным хвостом - и симпатичная дикторша принялась вещать:
        - Похоже, в межпланетной обстановке намечается новый виток напряженности. Вчера Президент планеты Верга господин Дильмун обвинил Его звездность господина Гаренду, короля планеты Атон, в проведении научных работ по созданию оболочки, способной защитить Атон от возможной атаки самого современного межпланетного оружия - генных пушек. По словам господина Дильмуна, на Атоне, в обстановке строжайшей секретности, проводятся соответствующие исследования, и они весьма близки к завершению. Президент Верги подчеркнул, что находит недопустимой подобную деятельность, могущую привести к нарушению равновесия, сложившегося в отношениях Пяти Планет. По его мнению, создание подобной оболочки на одной из них является прямой угрозой безопасности остальных четырех, а также нарушает Эйринский Мирный Договор, заключенный пятнадцать лет назад в городе Уймари, столице планеты Эйри. Сегодня на пресс-конференции в Вашингтоне Его звездность господин Гаренда, король планеты Атон, находящийся сейчас с визитом на Земле, заявил, что расценивает подобные обвинения как вмешательство во внутренние дела суверенной планеты и заверил,
что никакие научные исследования, проводящиеся в настоящее время на Атоне, не представляют угрозы безопасности населенных планет Галактики. Председатель ООН Земли, господин Гильермо Санчес, в свою очередь, выразил надежду, что по этому вопросу, также, как и по ряду других, руководителям планет удастся достигнуть договоренности на предстоящем саммите «Большой Пятерки», запланированном к проведению в начале августа в городе Рем, столице планеты Ном. В связи с этим Председатель Главной Партии планеты Ном господин А-Тох…
        Диктор продолжала монотонно зачитывать материалы, подготовленные журналистами программы, но Алан больше не слушал ее: по сердцу царапнуло знакомое, ставшее уже привычным чувство гнетущей, тревожной тоски. Поднятие темы создания защитной оболочки действительно означало новый, и очень опасный виток напряженности в межпланетных дипломатических отношениях, длившейся последние несколько лет. Эпицентром назревающего конфликта были планеты Верга и Атон: Дильмун и Гаренда никак не могли найти между собой общий язык. Алан сочувствовал скорее королю Атона: он помнил, как рассказывал о главах планет отец, который несколько раз видел и того, и другого. При упоминании имени короля Гаренды Маршалл-старший кивал восхищенно-уважительно: «Благороднейший человек. Настоящий аристократ. Умница». А на вопрос о Дильмуне усмехался: «На Верге Президентом может стать человек с толстым кошельком, связями, влиятельный член политической партии… Вот только умственные способности там почему-то ценятся в последнюю очередь…»
        Отец Алана, Ричард Маршалл, был пилотом пассажирских межпланетных космолетов и погиб пять лет назад в загадочной аварии, обстоятельства которой так и не были выяснены до конца. Огромный, вмещавший несколько сотен пассажиров и рассчитанный на полутора - двухмесячные перелеты космический лайнер под названием «Коперник» внезапно взорвался в пути неподалеку от Верги. Большинство пассажиров спаслись, вовремя пересев на «шлюпки» - маленькие аварийные кораблики, автоматически запрограммированные на перелет к ближайшей населенной планете, но около 50 человек, в том числе и члены экипажа, погибли…
        Папа. С ним мир был прост и прекрасен. Удивительно, но, думая сейчас о днях, проведенных с ним, Алан не помнил ни холода, ни дождя - как будто в то время всегда светило солнце. Отец знал ответы на все вопросы, он побывал на всех планетах и повидал множество людей; с ним можно было обсудить любую проблему, не боясь быть неправильно понятым или пришедшимся не ко времени. Папа играл с Аланом в баскетбол, катался вместе с ним на велосипеде, ходил в походы и помогал решать трудные школьные задачи, но самое главное - иногда брал с собой в космопорт…
        Этот волшебный мир стал мечтой Алана с детских лет. Подтянутые, приветливые, уверенные в себе пилоты (он знал почти каждого по имени), громадные межпланетные корабли, тщательно обследуемые, тестируемые перед полетом или наоборот, только что прибывшие, не успевшие «стряхнуть» еще с гладких, сияющих боков звездную пыль, святая святых - капитанская рубка, в которой мерцали, пульсировали экранчиками, дергались стрелками бесчисленные приборы… Отец учил Алана управлять «шлюпкой», поясняя при этом:
        - Шлюпки, конечно, запрограммированы на автоматический перелет к ближайшей населенной планете, это сделано потому, что в случае аварии на космолете в них спасаются обычные пассажиры. Но у любой шлюпки есть и ручная система управления, она позволяет передвигаться в пределах одной-двух звездных систем, и ее особенность - в том, что она аналогична системе управления обычного пассажирского космолета. То есть, если ты научишься управлять «шлюпкой», освоить «большой» корабль будет гораздо легче…
        И Алан старался… Через пару месяцев тренировок впервые сам облетел вокруг Земли, и этот полет - ощущение послушного, чуть-чуть вибрирующего штурвала в руках, иссиня-черная космическая бездна и невероятно близкие, словно с любопытством взирающие на него звезды - этот полет стал решающим моментом в судьбе. С того самого дня он твердо знал, что станет только космическим пилотом, как отец, и никем больше. Иначе просто не могло быть. Космос, могучий, волнующий, притягивал и звал, как нечто, теперь навсегда принадлежащее ему…
        И пока отец был жив, исполнение мечты представлялось вполне реальным. Достаточно было закончить пилотский факультет Космической Академии, располагавшейся в пригороде Бостона, как раз недалеко от городка, где жила семья Алана. Обучение стоило дорого, но Маршалл - старший, как и все пилоты, зарабатывал немало и вполне мог оплатить учебу сына. Однако гибель отца изменила все…
        Алан и мама не верили долго, сквозь слезы, отчаяние и ощущение оглушительной, беспомощной пустоты цепляясь за мысль, что все-таки возможна ошибка. Но время шло, иссякала, истончалась надежда, и в сознание постепенно входило то, что оно отказывалось принимать поначалу. Вдобавок начались новые неприятности…
        Расследование катастрофы зашло в тупик и не смогло доказать невиновность отца. Поэтому маму лишили пенсии, полагавшейся семьям погибших по независящим от них причинам пилотов. Сбережения понемногу подошли к концу, и наступили тяжелые времена.
        В молодости, выйдя замуж за папу, мама не окончила колледж и теперь не могла рассчитывать на высокооплачиваемую работу. Ей удалось устроиться лишь продавцом в продуктовый супермаркет. Алан тоже работал - официантом в кафе, мойщиком машин, разносчиком пиццы - по вечерам и в каникулы, на сколько хватало времени и сил. И все же они едва сводили концы с концами. Но Алан не унывал, стараясь хорошо учиться - ведь в Космической Академии полагались стипендии нескольким талантливым студентам, и он все-таки надеялся. И мечтал… Часто вечерами, от усталости мгновенно проваливаясь в крепкий сон, видел в нем свой полет вокруг Земли - с отцом, - и, просыпаясь, слышал стук собственного сердца…
        А потом заболела мама. Стала уставать и даже задыхаться, жаловалась на боли. Начались больницы, неясные диагнозы, лечения, и, конечно, недовольство хозяина на работе. Расходы все возрастали, и полгода назад они были вынуждены продать свой любимый, купленный и обустроенный отцом дом (в нем о папе напоминала буквально каждая вещь) и переехать в эту развалюху. Алану пришлось перейти в новую, более дешевую, школу. Благополучные друзья из прежней школы постепенно перестали с ним общаться, а Келли Тернер, раньше благосклонно принимавшая его приглашения в кино, теперь лишь снисходительно усмехалась при встрече на улице. И все это, возможно, огорчало бы его, если б не мучительное беспокойство о маме, не оставлявшее места другим чувствам…
        Наконец врачи определили, что причиной проблем со здоровьем является болезнь сердца, и вот сегодня мама поехала в Бостон, чтобы поставить окончательный диагноз.
        Обо всем этом Алан думал, приглушив звук телепанели и машинально поглаживая тяжелую голову Ника, которую тот, наевшись, положил хозяину на колени, когда раздался стук открываемой двери. Алан, отодвинув ларка, мгновенно выскочил в прихожую и в ужасе замер: мама плакала, вытирая глаза платком.
        - Что? Мама, что? - почти шепотом выдохнул он.
        Мама опустилась на скамеечку возле двери.
        - Плохо, Алан… Совсем плохо… Врачи сказали, что… Что диагноз… Кардиомиопатия. То есть «вялое» сердце… Это когда сердечная мышца размягчается, расширяется и слабеет… Работает все труднее и хуже… Сердце увеличивается в объеме и… и…
        Алан почувствовал, как внутри что-то мертвеет.
        - И как это лечится? - с трудом произнес он.
        - Никак. Мне объяснили, что спасти может только пересадка, но найти донорское сердце очень трудно. И еще - на Эйри делают такие операции - берут у больного клетки, выращивают из них сердце и пересаживают его, тогда выздоровление стопроцентное. Но стоит это очень дорого - сто тысяч эйринских кейро - около миллиона долларов. Нам с тобой никогда не найти столько…
        Ноги у Алана как-то странно ослабели и, похоже, отказывались его держать. Из последних сил он сделал шаг вперед и сел рядом с мамой. Обнял ее.
        - Не плачь, - и глубоко вдохнул несколько раз, чтобы самому сдержать подступившие к глазам слезы. - Не плачь, этим ведь не поможешь. Нужно думать, что делать.
        - Что тут сделаешь, Алан?
        - Я придумаю, - он закусил губу. - Сколько у нас времени?
        - Год…
        - Год?! Но ведь это уже неплохо! Во-первых, я найду работу и возьму кредит, во-вторых, продадим этот дом и купим квартиру поменьше - нам с тобой вполне хватит…
        - Найдешь работу? Ведь ты мечтал о Космической Академии…
        Алан побледнел. Только сейчас со всей отчетливостью он осознал крушение всего, чем жил в последние годы. Резкая, колючая, ледяная боль разом окатила с головы до ног. Воздух в горле стал каким-то твердым, и чтобы выдохнуть его, Алан закашлялся, но собрал все свое мужество и, хотя понимал, что улыбка получится неважной, все-таки улыбнулся.
        - Ничего. На пилотский принимают до двадцати. Мы тебя вылечим, и в следующем году…
        Мама покачала головой.
        - Алан, но если ты возьмешь кредит, то должен будешь работать, чтобы выплатить его…
        - Пусть, - Алан поднялся. - Что толку сейчас говорить об этом? Время покажет… Но если с тобой что-нибудь случится, я… я тоже жить не буду. И поэтому завтра же поеду в Бостон искать работу. А сейчас ты отдохни. Пойдем, я накормлю тебя ужином. И не думай о плохом. Мы сделаем тебе операцию на Эйри, чего бы это ни стоило.
        С этими словами он помог маме подняться и, поддерживая, повел на кухню. Позади, шлепая мягкими лапами, понуро ковылял Ник.
        Глава 2. ЗЕМЛЯ-2022
        Инопланетяне появились в 2012-м. И оказались, к великому изумлению землян, не зелеными слизняками или десятирукими монстрами, а точно такими же людьми - совершенно не отличимыми от любого Homo sapiensа, проживающего на третьей планете от Солнца.
        Первый визит выглядел буднично и просто: в один прекрасный день на полянке перед зданием ООН приземлилась шлюпка, в которой прибыли главы четырех наиболее развитых планет: тогдашние Президент Верги господин Хантар и Президент Высшего Научного Совета Эйри господин Итано, Председатель Главной Партии Ном господин А-Тох и король Атона Его звездность Гаренда. На следующий же день была устроена пресс-конференция с прямой трансляцией по всему миру, на которой гости официально поведали об устройстве Галактики. По их словам, ее нынешние обитатели происходили от общих предков, некогда после неизвестной катастрофы расселившихся по планетам с одинаковыми условиями и приблизительно равными периодами обращения. Четыре клана на четырех вышеназванных планетах изначально поддерживали дипломатические отношения друг с другом, хотя общественное развитие на них пошло совершенно разными путями. Остальные цивилизации, в том числе и Земля, как-то потерялись из виду и эволюционировали обособленно. Несколько десятков лет назад высокий уровень технологий на планетах «большой четверки» позволил им взяться за поиски прочих
населенных планет Галактики. Несколько были обнаружены слишком поздно: люди на них уже успели уничтожить сами себя посредством войн или экологических катастроф. Жизнь удалось застать только на Земле.
        - Ваша цивилизация неплохо выглядит в плане совершенствования оружия, - от имени глав «большой четверки» бесстрастно докладывал господин А-Тох, - наличие ядерных боеголовок свидетельствует об определенных научных достижениях. В то же время ситуация с энергетическими ресурсами оставляет желать лучшего. Потребление природных запасов нефти и газа - тупиковый путь, а исследованиям по возможности использования других видов энергий не уделяется должное внимание. Экологическое состояние планеты мы оцениваем как плачевное и требующее принятия срочных глобальных мер. Кроме того, совершеннейшим анахронизмом является до сих пор существующее на Земле деление человечества на страны и народы. На наших планетах естественная территориальная и этническая ассимиляция завершилась более века назад, что, несомненно, привело к всестороннему прогрессу, в том числе и прогрессу технологий. Таким образом, в связи с вышеизложенным, «большая четверка» намерена провести на Земле ряд «оздоравливающих» мероприятий…
        Переводчики не потребовались - всем присутствующим пришельцы вручили крохотные микросхемы, удобно прикреплявшиеся в уши, а для телетрансляции поставили перед собой плоские приборы, напоминавшие микрофоны. И миллиарды людей на планете, приникнув к телеэкранам, слушали, каждый на своем языке, и понимали, что с этого дня на Земле начинается новая эра.
        И новая эра действительно началась. Буквально через неделю на Землю прибыли несколько отрядов спокойных и деловитых мужчин в элегантной военной форме, которые за пару дней уничтожили все ядерные боеприпасы, нейтрализовав в них уран особым излучением, совершенно игнорируя при этом протесты глав государств - владельцев оружия. В последующие два года пришельцы все также спокойно и деловито возвели на Земле более 10 тысяч вышек, на которых установили очистные устройства, поглощающие атмосферные загрязнения, разместив их на территории планеты по особой схеме-сетке - и здесь тоже их ничуть не интересовало получение прав на постройку ни у государств, ни у частных владельцев. Затем построили два космопорта и две Космических Академии - в США и России.
        Вместе с тем делиться с землянами своими высокоразвитыми технологиями инопланетяне не спешили. Космические корабли принадлежали им, список специальностей в Академиях был узок и ограничен по сравнению с аналогичным списком в академиях на планетах «большой четверки». Обслуживающими техниками в космопортах и преподавателями в Академиях работали эйринцы и номийцы. Антигравитация, телепортация, световая скорость - все это оставалось для землян недоступным, в решении энергетических проблем помощи от партнеров также не последовало. Земля в одночасье стала так называемой «планетой третьего мира», бесправной и совершенно беззащитной перед могущественными соседями по Вселенной.
        Амбиции отдельных стран уже не имели никакого значения. Глобальные политические решения диктовала «четверка». Попытки войн, государственных переворотов пресекались мгновенно. Руководителям земных государств были оставлены лишь внутренние вопросы, вследствие чего их авторитеты почти перестали иметь какой-либо вес. «Четверка» общалась с ООН, считая ее органом, выражающим интересы всего человечества, но общалась тоном, близким к диктаторскому: как правило, лишь информируя о собственных решениях. Забавно было наблюдать, как некоторые страны, прежде претендовавшие чуть ли не на мировое господство, присмирели и вынуждены были мириться с существующим положением вещей. Одним словом, по отношению к Земле «четверка» взяла на себя роль мудрого старшего брата, опекающего неразумного, непутевого младшего, не спрашивая при этом его согласия и не интересуясь его желаниями.
        Между тем отношения самих соседей друг с другом тоже отнюдь не были безоблачными. В былые времена случались даже межпланетные войны, а сейчас мир поддерживался засчет паритета в вооружениях - все четыре галактические «державы» владели примерно равным количеством самого современного и страшного оружия - генных пушек.
        Генные пушки представляли собой источники смертельного излучения - причем смертельного именно для тех живых существ, чья схема ДНК вводилась в управляющий компьютер. Достаточно было послать к вражеской планете несколько десятков небольших военных кораблей, оборудованных пушками - и дальше все зависело от фантазии нападающего. Можно было в течение нескольких минут просто «распылить» всех людей на планете, либо поступить более изощренно - уничтожить какой-либо другой вид, к примеру, птиц, - и далее наблюдать, как вследствие нарушенного биологического баланса медленно и мучительно гибнет человечество. Такой вид оружия, в отличие от ядерного, был чрезвычайно удобен тем, что после его применения захватчику досталась бы абсолютно пригодная для жизни, экологически чистая планета.
        Однако на каждой из планет «четверки» имелись и специальные радары, позволяющие определять присутствие военных кораблей противника с генными пушками на борту в околопланетном пространстве и оперативно сигнализировать собственному военному космофлоту для ответного удара. Другими словами, планета, решившаяся на нападение, обязательно подверглась бы аналогичной атаке. Это обстоятельство и являлось основным и единственным сдерживающим фактором.
        Потому-то проблема создания так называемой «защитной оболочки» так волновала всех без исключения обитателей Галактики. Излучение, способное нейтрализовать либо отразить смертельные «генные» волны, в последние годы было основным предметом напряженной работы самых видных ученых «четверки» - ведь планета, которой удалось бы первой решить эту задачу, приобретала неоспоримое, гигантское преимущество, становилась защищенной и могла бы диктовать свою волю другим. Но до сих пор усилия умнейших представителей рода человеческого не увенчались успехом ни на одном обитаемом «островке» космоса, и правителям оставалось лишь надеяться…
        При этом научные работы на каждой из планет были строго засекречены, поскольку одним из пунктов мирного договора, заключенного в 2007 году в Уймари, столице планеты Эйри, предусматривал отказ всех членов «четверки» от любых научных изысканий в данной области с целью сохранения стратегического равновесия и недопущения новой войны, которая, без сомнения, стала бы самой ужасной в истории человечества. Подписав договор под давлением общественности и из дипломатических соображений, руководители планет на самом деле не свернули исследования, так как никто не решался доверять соседям. Поэтому время от времени в адрес кого-либо из них слышались обвинения в нарушении вышеупомянутого пункта договора, и подобные известия существенно расшатывали стабильность межпланетной обстановки и вносили в нее немалую напряженность. А миллиарды простых людей при этом замирали в страхе…
        При таких обстоятельствах отсталая Земля, не владеющая ни передовыми технологиями, ни генными пушками, целиком зависела от «хозяев» Галактики и была вынуждена им безропотно подчиняться. И только нынешний председатель ООН, испанец Гильермо Санчес, вступивший в должность 3 месяца назад, пытался настаивать на некоторых правах Земли как суверенной планеты перед главами «четверки». Очевидно, его смелость заслужила некоторое уважение, следствием чего явилось беспрецедентное событие - в этом году Земля была приглашена на ежегодный традиционный саммит высокоразвитых планет, и, хотя вряд ли можно было назвать ее равноправным партнером, все же журналисты уже окрестили съезд «саммитом пятерки». Название это, несомненно, ласкало слух обитателей «планеты третьего мира» и давало, хоть зыбкую и расплывчатую, но все же надежду на некоторое повышение авторитета Земли и получение прав в отстаивании собственных интересов.
        Саммит «пятерки» должен был состояться в начале августа 2022 года.
        Глава 3. МИССИС ХОРН
        Заснуть, конечно, не получалось. Алан лежал в постели в своей комнате, на спине, глядя в потолок, и уже не вытирая слезы, медленно, по одной скатывавшиеся вбок, к вискам. Ведь мама не видела, а не плакать он все равно бы не смог…
        Все глубже и глубже погружался он на самое дно отчаяния. Ну почему, почему так несправедливо?! Сначала отец, а теперь… Потерять еще и маму он не может, никак. За что им все это? Лучше бы заболел он, Алан… А еще лучше - умер. Ведь мечту он уже потерял…
        Да, потерял. Он привык видеть себя в будущем студентом Космической Академии, а затем - пилотом. Других сценариев собственной взрослой жизни у него не было. Он даже и представить себе не мог какой-нибудь скучнейший земной завод или офис, куда ходил бы изо дня в день, чтобы делать одно и то же; и от мысли, что никогда не войдет он в капитанскую рубку, не ощутит ладонями чуть-чуть шершавую упругость штурвала, не улыбнется летящим навстречу звездам - от этой мысли сердце его накрывало волной горячей, тягучей, словно расплавленный металл, почти физической боли…
        И с этой болью ему теперь придется жить, к ней придется привыкать. Он должен - ради мамы…
        Что ж, он готов. Он уже достаточно взрослый, чтобы понимать, что жизнь не всегда складывается так, как хотелось бы. И, как взрослый человек, как мужчина, должен, невзирая ни на какую боль, думать о деле. В данном случае - о работе.
        Разумеется, на ее поиски в Бостон он отправится завтра же утром. Но - каковы его шансы? 17 лет, только что окончил школу, не освоил еще ни одной специальности… Очевидно, что выполнять он сможет только простые, низкоквалифицированные обязанности. Он-то, конечно, готов трудиться и официантом, и разнорабочим, вот только зарплата на таком месте вряд ли позволит взять большой кредит. А ведь сумма, необходимая на лечение, огромна… Высокие заработки у рабочих бывают лишь в одной организации - в космическом флоте…
        В космофлоте?
        В космофлоте!
        Эта, казалось бы, простейшая идея вспыхнула столь неожиданно, что Алан даже подпрыгнул на постели. Как же он сразу не додумался?! Конечно, надо попытаться устроиться в космопорт! Грузчиком, уборщиком, сортировщиком багажа - да кем угодно! Это наверняка не просто, но вдруг все-таки найдется хотя бы одно свободное место?..
        Слезы мгновенно высохли. От возбуждения Алан вскочил с кровати и заходил туда - сюда по комнате. Первым же автобусом нужно ехать в космопорт, в отдел по работе с персоналом. Ведь если ему повезет, это будет означать…
        Это будет означать, что, хотя он и не станет космическим пилотом, все же сможет причаститься к миру своей мечты. Причаститься чуть-чуть, краешком, на самом ничтожном уровне, но все равно это в миллион раз лучше, чем любая «земная» работа!..
        Оставшуюся часть ночи Алан провел в смутной полудреме, то и дело вскакивая, чтобы поглядеть на часы. Утром встал рано, когда мама и Ник еще спали. Машинально умылся, оделся, позавтракал, торопясь на автобус, ничего не замечая вокруг от волнения, и остановился только перед входом в космопорт.
        Глубоко вздохнул, пытаясь унять колотящееся сердце, и огляделся.
        За те пять лет, что он здесь не был, космопорт вырос и похорошел. Появились новые постройки, и сейчас архитектурный ансамбль поражал своим великолепием и совершенством. Величественное семиэтажное основное здание окружали небольшие, изящные служебные постройки, всюду были разбиты клумбы и аккуратные газоны, а чуть поодаль, за небольшим парком, виднелись гигантские крыши ангаров. От красоты и грандиозности этого зрелища у Алана захватило дух.
        Чтобы прогнать овладевшую им робость, он еще несколько раз глубоко вздохнул и решительным шагом направился к одному из служебных зданий, где, как он помнил, находился отдел по работе с персоналом.
        Войдя, Алан услышал мягкий, приветливый голос компьютера-охранника:
        - Добро пожаловать в космический порт. Войдите, пожалуйста, в пропускную кабину.
        Алан, не забывший порядок входа в служебные помещения, шагнул в стальную кабину, расположенную напротив двери.
        - Пожалуйста, положите левую руку на пульт ладонью вверх.
        Алан поместил руку в горизонтальное углубление прямо перед собой. Компьютер отсканировал запястье, считав информацию с вживленного под кожу чипа, служащего удостоверением личности.
        - Алан Маршалл, землянин, год рождения - 2005, место рождения - Бостон, США, к суду не привлекался, на учете в полиции не состоит. С какой целью направляетесь в комический порт?
        - Иду в отдел по работе с персоналом. Хочу устроиться на работу.
        - Возьмите пропускной жетон. Кабинет 220.
        На ладонь упал белый пластмассовый прямоугольник с магнитной полоской, двери кабины открылись, и Алан шагнул в длинный, ярко освещенный коридор.
        Поднявшись на 2 этаж и отыскав кабинет с номером 220, он приложил жетон к специальному датчику на двери, и та отворилась. Сидевшая за столом девушка лет 25 повернулась от компьютера и смерила Алана с ног до головы высокомерным взглядом.
        - Что вы хотели?
        - Я хотел бы устроиться на работу в космопорт, - уничижительный взгляд девушки очень смущал Алана, но он старался говорить громко и четко.
        - Ваша специальность?
        - У меня еще нет специальности. Я только что закончил школу и хотел бы работать грузчиком, или сортировщиком багажа, или…
        Девушка усмехнулась.
        - На рабочие места вакансий нет.
        Алан, хоть и готовил себя мысленно к такому ответу, все же не сумел сдержать горестного вздоха.
        - Но, может быть…
        - Не может, - резко оборвала его девушка. - рабочих вакансий нет. Разговор окончен, молодой человек.
        - Внесите меня хотя бы в базу претендентов…
        Девушка передернула плечиками, но, понимая, что отказать в такой просьбе не может, указала на стул перед компьютером для посетителей.
        - Садитесь, заполняйте анкету. Только учтите, что в ближайшее время вакансий не предвидится!
        Алан сел, взял микрофон и, несмотря на охватившее его отчаяние, внимательно заполнил анкету.
        - Спасибо.
        - До свидания, - девушка снова усмехнулась.
        - До свидания, - он вышел, аккуратно закрыв дверь.
        В коридоре Алан сел на маленький кожаный диван и обхватил голову руками. Снова крушение надежд, даже таких скромных и непретенциозных. Что же, нужно смириться и ехать в город, продолжать поиски работы. Нужно-то нужно, но вот покинуть космопорт он не в силах. Здесь все как будто - его, родное, даже роднее, чем дома, здесь ему хочется остаться навсегда…
        - Алан? Это ты? - внезапно раздался над головой мужской голос.
        Алан вскинул голову и невольно расплылся в улыбке: перед ним стоял Джордж Адамс, дядя Джордж, космический пилот и старинный друг отца, раньше неоднократно бывавший у них в гостях. Он даже характером походил на отца: такой же спокойный и добродушный.
        - Дядя Джордж! - воскликнул Алан, вскакивая.
        - Алан! - пилот, смеясь, пожал ему руку. - Давно не виделись! Я ведь и не узнал сразу - вырос, повзрослел! Что делаешь здесь?
        Алан неловко усмехнулся.
        - Да я хотел… На работу устроиться. Мама все болеет, а я закончил школу, вот и решил попытаться… Я бы - грузчиком, кладовщиком, да кем угодно, но мне сказали - рабочих мест нет…
        - Рабочих мест нет? Постой-ка, - дядя Джордж прищурился, словно что-то вспоминая. Я ведь не далее как вчера слышал… Официант! «Галилей» буквально через неделю идет в рейс, а один из официантов уволился. Наверное, место еще свободно…
        У Алана перехватило дыхание. В рейс!!!
        - Я ведь работал официантом, дядя Джордж! Подрабатывал на выходных и в каникулы! Я умею!
        Дядя Джордж внимательно посмотрел в его умоляющие глаза и кивнул головой в сторону кабинета 220:
        - Ну-ка, пойдем.
        Девушка снова встретила их недовольной гримаской, но дядя Джордж не обратил на это внимания.
        - Марша, ну-ка, посмотри, - спокойно сказал он. - На «Галилее» должно быть свободным место официанта.
        - Откуда Вы знаете? - взвилась Марша.
        - Слухом земля полнится, - улыбнулся дядя Джордж. - Это Алан, сын Ричарда Маршалла, и ему очень нужна работа.
        При этих словах, к изумлению Алана, девушка как-то мгновенно «обмякла», от ее высокомерия не осталось и следа, и выражение лица стало сочувственно-приветливым.
        - Сын мистера Маршалла? - в голосе ее также слышалось сочувствие. - Что же Вы сразу не сказали? Мистер Маршалл был очень хорошим человеком… Но знаете, мистер Адамс, насчет этого места официанта на «Галилее» миссис Хорн приказала мне никому ничего не говорить. Она решила сама, лично проводить отбор, так что придется Вам побеседовать с ней.
        - Лично, значит? - усмехнулся дядя Джордж. - Ну что ж, узнаю Джулию… Значит, побеседуем с ней. Пойдем, Алан.
        Они вышли. Пилот показал рукой налево, в направлении лифта:
        - Нам туда. Кабинет Джулии на 4 этаже, - и медленно зашагал. Выражение его лица стало напряженным, будто он тщательно что-то обдумывал. Алан последовал за ним.
        - Кто это - миссис Хорн? - робко спросил он.
        - Метрдотель ресторана на «Галилее».
        - А… какая она?
        - Хм, - усмехнулся дядя Джордж. - Как тебе сказать… Ну, знаешь, из тех, что всегда правы.
        Алан сник. Благодаря своим различным работам он уже имел немалый опыт общения с людьми и знал, как тяжело бывает с теми, кто считает свое мнение всегда единственно верным.
        - Ну ничего, - дядя Джордж, увидев расстроенное выражение лица, решил его подбодрить. - С ней трудно, да, но у нас с тобой, - тут он перешел на заговорщический шепот, - есть козырь. Ты сын Ричарда, а Ричард как-то оказал ей очень, очень большую услугу. Она у него в долгу.
        - Какую услугу?
        - А вот этого я тебе пока не скажу. Думаю, тебе лучше не знать, для твоего же блага. Когда-нибудь все узнаешь, а пока… ты уж извини, но поверь, так лучше для тебя. Джулия Хорн не простит тебе такой осведомленности, я уверен.
        - Ладно, - вздохнул Алан.
        У кабинета на 4 этаже дядя Джордж чуть замешкался, глубоко вдохнул воздух, словно перед нырянием, и с решительным видом открыл дверь. Алан шагнул следом.
        Сидевшая за столом у окна женщина подняла голову. Ей было около сорока пяти, и она была вполне симпатична: правильные черты лица, короткая стрижка, открывавшая высокий лоб, уложена безупречно ровными волнами. Но ярко-синие глаза смотрели холодно, узкие губы были плотно сжаты.
        - Здравствуй, Джулия, - дядя Джордж сделал несколько шагов и уселся на стул напротив нее. Алан подошел сзади и остался стоять.
        - Здравствуй, Джордж, - миссис Хорн чуть заметно кивнула головой. - Чем обязана?
        - Джулия, это - Алан Маршалл, сын Ричарда. Его мать больна, и ему очень нужна работа. Пожалуйста, возьми его официантом на «Галилей». У парня есть опыт, он два года подрабатывал в каникулы.
        Миссис Хорн звонко рассмеялась.
        - Джордж, осталась неделя до вылета! Ресторан «Галилея» - это не земная забегаловка! Когда он успеет пройти медосмотр, проверку службы безопасности, обучиться?
        - С медосмотром и проверкой я помогу, - невозмутимо возразил пилот. - А что касается обучения - Алан у нас очень способный, схватывает на лету.
        Миссис Хорн, поняв, что Адамс просто так не уйдет, перестала смеяться и сказала ледяным голосом:
        - Ты сам знаешь - этот рейс необычный для «Галилея».
        - Конечно, юбилейный, сотый. Я знаю.
        - Дело не в этом. На «Галилее» полетят на этот раз не простые пассажиры… Я не могу брать в такой рейс кого попало.
        - Алан - это не кто попало, Джулия. Я знаю его с детства и лично ручаюсь за него.
        - Нет, - покачала она головой. - Я не могу так рисковать.
        - Джулия, - голос Джорджа на этот раз прозвучал мягко и даже как будто вкрадчиво. - Вспомни, что сделал для тебя Ричард. Может быть, пришла пора отплатить добром за добро?
        Миссис Хорн побледнела. Ее тонкие губы чуть заметно дрогнули.
        - Он знает? - полушепотом спросила она, кивнув на Алана.
        - Нет, абсолютно ничего. Я никому никогда не говорил.
        - Ладно, - с трудом выдохнула она. - Я его беру. Но если он сделает хоть что-нибудь не так, если ошибется в хоть в мелочи, клянусь, ссажу его на первом же астероиде!
        - Договорились! - восторженно вскрикнул дядя Джордж, вскакивая. - Спасибо, Джу, ты - прелесть! - и, схватив за руку Алана, начал быстро пятиться к двери, одновременно посылая миссис Хорн воздушные поцелуи - Тысячу, миллион раз спасибо!
        - Сначала в службу безопасности, - процедила сквозь зубы им вслед миссис Хорн.
        - Знаю, знаю, уже летим… Пока-пока, Джу, - и дядя Джордж захлопнул за собой и Аланом дверь.
        В коридоре он крепко хлопнул Алана по плечу.
        - Победа! Ты понимаешь, победа! Практически невероятно… Сам-то веришь?
        Алан стоял, оглушенный, счастливый, еще не до конца осознавший произошедшее с ним чудо.
        - Д… дядя Джордж… Спа… Спасибо… - забормотал он, заикаясь. - Н-не знаю, как Вас… как… благодарить…
        - Не стоит, - пилот посерьезнел, вздохнул, словно вспомнив что-то. - Это самое малое, что я мог сделать для тебя. Ричард… Он был замечательным другом. Надежным… И я, конечно, не верю, что авария могла произойти по его вине… Ну да, впрочем, у нас с тобой еще много дел. Идем, я провожу тебя в службу безопасности.
        - Может быть, я сам… - нерешительно предложил Алан. Ему было неудобно: человек и так потратил на него немало времени! - У Вас, наверное, своих дел много…
        - У меня сегодня выходной, - твердым, не терпящим возражений тоном, ответил дядя Джордж. - И я помогу тебе пройти все наши процедуры без канители. Иначе ты действительно не успеешь. Так что идем.
        И, развернувшись, он бодро зашагал к лифту. Алан, еще не до конца пришедший в себя от пережитого потрясения, на слегка дрожащих ногах последовал за ним.
        Глава 4. ПРИНЦ РИЛОНДА
        Поздним летним вечером господин Касинда, 65-летний придворный врач Его звездности господина Гаренды, короля планеты Атон, сидел в мягком, удобном кресле номера-люкс элитной Нью-Йоркской гостиницы и бегло просматривал последние интернет-новости земной медицины в небольшом компьютере, изредка поднимая глаза на принца, расположившегося напротив за письменным столом.
        Принц Рилонда, худощавый 22-летний юноша, сосредоточенно изучал очередной политический документ, замысловато изложенный на нескольких десятках страниц, заправив за уши, чтобы не мешали, свои гладкие, блестящие черные волосы до плеч. Видимо, пытаясь осмыслить какой-то особенно сложный параграф, он поднял голову и посмотрел в окно, туда, где до самого горизонта простирались огни Нью-Йорка, и от этого в глазах его - глубоких, бархатно-черных, словно в зеркале, заплясали, завихрились желтым, зеленым, алым отражения этих самых огней.
        - Какой загадочный город, - задумчиво произнес принц. - Как притягателен он в своей сумбурности… - и, полюбовавшись видом еще с минуту, обратился к доктору: - Касинда, почему Вы не спите? Уже довольно поздно.
        - То же самое я хотел спросить у Вас, Ваша звездность, - улыбнулся Касинда. - На завтра назначен наш отлет с Земли, и Вам следовало бы хорошо отдохнуть.
        Рилонда улыбнулся в ответ.
        - Мне нужно еще около получаса. Я хотел бы сегодня дочитать это, - он похлопал ладонью по своим бумагам.
        - В таком случае я тоже еще немного поработаю, - сказал Касинда. - В земном интернете на этот раз довольно много интересных медицинских сведений.
        Принц кивнул и вновь углубился в чтение. Касинда же лишь делал вид, что занят, а на самом деле незаметно, исподлобья наблюдал за принцем.
        У Касинды был собственный взрослый сын, подрастали две чудесные внучки, которых он обожал, но именно этот мальчик был дорог ему особенно, как никто на свете, дорог до щемящей нежности. Наследный Атонский принц Рилонда для всей Вселенной являлся официальным лицом, важнейшей персоной космического масштаба, будущим правителем одной из могущественнейших цивилизаций, но для него, Касинды, всегда оставался ребенком - несчастным ребенком, как никто, достойным любви и понимания, - и, увы, лишенным всего этого. И именно он, Касинда, занимавший должность королевского врача уже 35 лет, с тех пор, как нынешнему королю Гаренде исполнилось 20, а с принцем находившийся рядом с момента его рождения, лучше всех знал, что Рилонде, несмотря на юный возраст, довелось пережить испытания, выпадающие на долю далеко не каждому…
        Мать принца умерла, когда ему исполнилось шесть, а отец, король Гаренда, был человеком совершенно выдающегося ума, справедливым правителем, тонким и дальновидным политиком, но при этом - жестким и эмоционально холодным. Даже выражение лица его было всегда неприступно-суровым - из-за пронзительно прищуренных черных глаз, плотно поджатых тонких губ. Маленького сына он ни разу не погладил по голове, а формальный бездушный поцелуй в щеку принц получал разве что в день своего рождения. И ребенок, отчаянно тосковавший по отцовскому теплу, нередко засыпал в слезах… Касинда, как мог, старался приласкать мальчика, разговаривал с ним по душам, но разве мог он, чужой человек, заменить принцу бесконечно любимого и уважаемого им отца?
        Когда принцу было 10, случайно обнаружилось, что вот уже около двух лет он дружит с детьми поварихи - мальчиком чуть постарше и девочкой-ровесницей, причем дружит всерьез, почти каждый вечер проводя в их домике на территории жилого комплекса прислуги в дальней части огромного дворцового парка. Няня смотрела на это сквозь пальцы, полагая, что ребенку необходимо общение со сверстниками. По мнению Касинды, произошедшее должно было заставить короля крепко задуматься о своем отношении к сыну, но Гаренда лишь страшно рассердился, приказал отделить дома слуг от остальной части парка высокой стеной, строжайше запретил принцу к ней приближаться, выгнал няню и нанял гувернера, пятидесятилетнего сухого, как щепку, холостяка-педанта, никогда не имевшего ни семьи, ни детей, до тошноты занудного и абсолютно бесчувственного.
        Принц рыдал взахлеб, и тогда Касинда не выдержал и на правах доктора решился серьезно поговорить с королем. Волнуясь, он долго и старательно объяснял Гаренде, что детей нельзя воспитывать без ласки, что отцовское участие, сопереживание, а порою даже и жалость нужны принцу как воздух, и что духовная близость между родителями и детьми есть непременное условие нормального развития личности. Его звездность выслушал речь терпеливо и снисходительно, но по окончании лишь усмехнулся и ответил:
        - Благодарю Вас за столь содержательную беседу, Касинда, а теперь послушайте, что обо всем этом думаю я. В случае с принцем совершенно неверно исходить из предпосылки, что он - ребенок. Поймите, Рилонда - не ребенок, он - будущий король Атона, одной из величайших планет во Вселенной. Слава звездам, ума для этого у него достаточно, но его излишняя эмоциональность очень меня удручает. К сожалению, в этом он пошел в свою мать… Хорошему правителю нужны хладнокровие и ясный, не затуманенный никчемными переживаниями разум. Чувствительность принца чрезвычайно вредна для него, так как в будущем может стать причиной серьезных проблем. И с помощью своей строгости я надеюсь в конце концов эту его черту изжить, поверьте, так нужно для его же блага. Так что не обессудьте, Касинда, но Атонского принца я и впредь собираюсь воспитывать по-своему.
        И король воспитывал принца по-своему: с 10 лет, кроме обычных школьных предметов, Рилонда изучал экономику, юриспруденцию, дипломатию, планетоведение - словом, был загружен раз в десять больше обычных детей. Отдыхом считались занятия с личным тренером - в спортзале и бассейне. С 14 лет он принимал участие в заседаниях Государственного Совета, причем сначала - как секретарь, для тренировки внимания, а затем уже и как полноправный советник. С 16 лет принц начал работать. Касинда не знал, где именно, это было государственной тайной, ему было известно лишь, что у Рилонды обнаружились способности к точным наукам, и он занялся какими-то серьезными исследованиями. Однако научная работа вовсе не означала уменьшения количества политических и государственных обязанностей, и юному наследнику престола приходилось успевать все. Предельная собранность, ответственность, умение четко и рационально распределять свое время путем учета буквально каждой минуты стали основой сформировавшегося в этих условиях сильного, волевого характера принца.
        И все же, как ни надеялся на то король, эмоциональность будущего правителя Атона никуда не исчезла, лишь была теперь надежно скрыта от всех за неестественно ранней взрослостью и аристократической сдержанностью манер. Касинда же был искренне счастлив оттого, что даже столь суровое воспитание не смогло ожесточить чуткое и истинно, по-королевски благородное сердце принца…
        В 17 лет Рилонда влюбился. Касинда понял это по участившимся состояниям отрешенной задумчивости, легкой улыбке, непроизвольно скользившей по губам юноши, по глубинному вдохновенному сиянию его глаз. Некоторое время Касинда никак не мог определить, которая из девушек стала избранницей принца: со всеми дочерьми благородных семейств, бывавшими при дворе, тот общался одинаково ровно и достаточно равнодушно. Но вскоре Рилонда сам открылся доктору, доверив свою тайну: оказалось, он полюбил Элин, ту самую дочку дворцовой поварихи, с которой дружил в детстве. За семь лет Элин превратилась в стройную, нежную красавицу, а кроме того, в отличие от самовлюбленных надменных аристократок, выросла девушкой доброй, скромной и искренней. Все эти достоинства, по-видимому, совершенно очаровали принца…
        В это время у принца уже, разумеется, не было нянь и гувернеров, оставался лишь личный охранник, которого Рилонда в течение целого года просто-напросто подкупал, чтобы иметь возможность встречаться с Элин. Этот охранник и Касинда были единственными людьми, знавшими о девушке. Касинда, безусловно, был польщен таким доверием со стороны принца и иногда даже выручал его, объясняя королю, что для тщательного медицинского обследования наследнику необходимо освободиться от государственных дел на целый день. Наконец принц дождался своего совершеннолетия и, решительно рассказав королю о своей любви, заявил, что женится на Элин…
        Сказать, что Гаренда был потрясен, значило бы не сказать ничего. Король рвал и метал. Однако Рилонда держался стойко, и на гневные вспышки отца спокойно отвечал, что Атонские законы не запрещают принцу жениться на простолюдинке.
        Действительно, закона, устанавливающего, кого могли бы брать в жены принцы и короли, на Атоне не было. Очевидно, благородное происхождение королевы всегда считалось делом само собой разумеющимся. Однако принц был прав - формальных причин для запрещения его брака не существовало…
        Принц начал встречаться с Элин в открытую, ежедневно приводя ее во дворец и не обращая внимания ни на мрачное выражение лица короля, ни на перешептывания придворных. Девушка, конечно, очень робела, но принц оберегал ее, успокаивал и подбадривал: «Немного терпения, Элин. Они привыкнут. Привыкнут обязательно и, думаю, скоро. Все будет хорошо». Касинда понимал, какой ценой дается Рилонде это внешнее спокойствие, как тяжело ему выдерживать противостояние - понимал и восхищался мужеством принца, с которым тот отстаивал свое право на счастье. А в том, что с Элин Рилонда абсолютно счастлив, доктор не сомневался: казалось, каждый из этих двоих был продолжением другого, настолько созвучны были их мысли, чувства и настроения.
        А вот король, пожалуй, впервые в жизни был совершенно растерян. И, хотя в разговорах с принцем продолжал решительно настаивать на невозможности такого брака, на самом деле действительно не знал, как же все - таки поступить в данном случае. Твердое, ничем непоколебимое намерение принца на этот раз стоять до конца было настолько очевидным, что вводило Гаренду в замешательство.
        Все свободное время государь тратил теперь на обдумывание своих возможных действий. Он перебирал и отбрасывал варианты один за другим, но все же не мог допустить мысли об уступке сыну. Касинде все чаще приходилось лечить его от головной боли…
        И неизвестно, сколько продлилась бы эта тупиковая ситуация, если бы она не разрешилась сама собой. Но разрешилась, увы, самым неожиданным и страшным образом.
        По государственным делам принц должен был на две недели улететь с дипломатическим визитом на планету Ном. Семья Элин решила на это время съездить на юг, к морю. Попрощавшись с девушкой, принц улетел, а через три дня до короля и прочих обитателей дворца дошла страшная весть: автофор семьи Элин по дороге к морю разбился, попав в автокатастрофу. Погибли все - родители, старший брат и сама невеста Атонского принца…
        Касинда не мог сдержать слез отчаянной жалости к несчастной девушке и ее семье; но мысль о возвращении принца приводила его в ужас. И действительно, день прилета принца на родину он долго еще вспоминал с содроганием…
        Доктор понимал, что ему необходимо быть рядом с принцем на случай шока от услышанных известий, поэтому вошел в комнату Рилонды следом за начальником Королевской Службы Безопасности господином Жигондой. Господин Жигонда сухо, бесстрастно и по-деловому сообщил принцу трагическую новость, откланялся и вышел.
        Принц пошатнулся и медленно опустился на стул. Лицо его, мгновенно покрывшееся мертвенной белизной, застыло, руки задрожали, из горла вырвался прерывистый хрип, словно при удушьи, остекленевшие глаза налились слезами. Касинда не на шутку испугался и кинулся было к нему, но принц вдруг резко повернул голову, и, уставившись на доктора помертвевшим, невидящим взглядом, произнес сдавленным шепотом:
        - Это он.
        - Что? - машинально переспросил Касинда, но принц не видел и не слышал его. Медленно поднимаясь со стула, он с трудом, отрывисто, будто думая вслух, выдавливал:
        - Элин… погибла. Это он. Конечно, это он все подстроил. Я убью его! - вдруг надорванно крикнул Рилонда и опрометью выбежал из комнаты.
        Касинда помчался за ним, на бегу пытаясь уговорить не совершать непоправимое, но принц ничего не слышал. Задыхаясь, размазывая руками слезы, влетел он в кабинет отца и набросился на него с кулаками.
        - Это Вы… Вы… Вы! - словно безумный, кричал он.
        Король со спокойным, даже чуть брезгливым выражением лица одним уверенным, четким движением с силой отшвырнул принца от себя. Рилонда упал, ударился головой, скорчился на полу и разразился ужасными рыданиями.
        - Вы никогда никого не любили!.. Ни мою мать, ни меня… - рыдал он. - Вы убили Элин! Я всегда знал, что Вы жестоки, но оказывается, Вы - настоящее чудовище…
        Смуглое лицо короля стало черным от едва сдерживаемой ярости. Подойдя поближе, он склонился над принцем и отчеканил ледяным голосом:
        - Абсурдно и крайне нелепо, что гибель прислуги до такой степени потрясла Атонского принца. Стыдитесь, Ваше поведение недостойно царственной особы. Завтра состоится очередное заседание Государственного совета. Извольте привести себя в порядок и явиться туда в надлежащем виде.
        С этими словами Гаренда вышел, а Касинда, чувствовавший, что еще немного, и инфаркт случится с ним самим, подбежал к принцу, опустился на колени и, обняв, прижал его голову к своей груди.
        - Больно, Касинда… Как же больно… - сквозь всхлипывания простонал принц. - Не хочу жить…
        Касинда и сам осознавал масштаб опасности - в таком состоянии наследник Атонского престола и впрямь мог что-нибудь с собой сделать. Но что он, чужой старик, должен был ответить этому совершенно разбитому мальчишке с истерзанным, искалеченным сердцем? Что его жизнь нужна Атону, всей Вселенной? Невероятная глупость! Все, что он мог - это лишь покрепче обнять несчастного будущего короля и плакать вместе с ним…
        …Вызванные доктором слуги унесли принца в его комнату и уложили в постель. Касинда сделал уколы успокоительного и слабого снотворного, и Рилонда впал в неспокойное, горячечное забытье. Доктор всю ночь не смыкал глаз, но под утро задремал от усталости. Проснулся он через час, внезапно, словно от толчка. Принц, одетый в парадный костюм и королевский плащ с золотыми звездами, аккуратно причесанный, стоял к доктору спиной, у окна, огромного, от пола до потолка - все окна во дворце Атонских правителей были такими - и смотрел в сад.
        - Ваша звездность… - робко позвал Касинда.
        Принц обернулся. Лицо его по-прежнему было бледным и будто застывшим, но глаза горели странным, нездоровым возбуждением.
        - Куда Вы собрались идти, Ваша звездность? - озабоченно воскликнул доктор. - В Вашем состоянии это невозможно! Вы должны соблюдать покой…
        Принц зловеще усмехнулся.
        - Я иду на Государственный совет, Касинда, - голос его был спокоен, но спокоен так неестественно, что доктору стало не по себе. - Он хочет видеть меня на Государственном совете - он меня увидит. Он хочет, чтобы я избавился от излишней эмоциональности - я от нее избавлюсь. Он получит идеального принца. С этой минуты я - абсолютно идеальный принц.
        - Нет, - Касинда умоляюще покачал головой. - Не делайте этого с собой. Это невозможно, Вы не выдержите…
        - Выдержу, - и неторопливой, уверенной походкой принц вышел.
        Касинда, вздыхая, тоже побрел в направлении Главного Зала - он знал, что подобное нервное возбуждение не может продлиться долго, и оказался прав - буквально через пятнадцать минут, на последних аккордах Атонского гимна, предварявшего заседания Совета, слуги вынесли принца на руках - прямо под величественную музыку он упал в глубокий обморок…
        Больше принц уже не вставал. Потянулись долгие унылые дни - Рилонда заболел всерьез. Дворец будто вымер, притих тревожно и глухо; придворные скользили по коридорам бесшумно, не смея поднять глаз. Король, казалось, не спал вовсе; он похудел, на смуглом лице резко и отчетливо проступило множество морщин, которых раньше не было, а черные глаза глубоко ввалились и смотрели из-под нависших бровей угрюмо и жутко.
        К сыну монарх приходил, только когда тот спал; садился возле кровати и молча смотрел - то на принца, то в окно, смотрел напряженным, измученным взглядом, направленным скорее внутрь, в свои собственные переживания и раздумья.
        - Поговорите с ним, Ваша звездность, - осмелившись однажды, предложил Касинда. - Объяснитесь…
        - Нет, - категорически отрезал король. - Столь жестокое оскорбление я не намерен прощать без извинений даже собственному сыну. Как он посмел счесть меня убийцей?!
        Рилонда, впрочем, в периоды бодрствования тоже не хотел видеть отца; он вообще ничего не хотел. Касинда хорошо понимал серьезность ситуации и поэтому мобилизовал на спасение принца всего себя без остатка. Он распорядился привезти в спальню принца капельницы и прочую необходимую аппаратуру, следил за тем, чтобы всегда были наготове и вовремя сменялись медсестры, выполнявшие все необходимые процедуры, и вдобавок сам поселился в соседней комнате, совсем не уходя домой. Семья не возражала, понимая объективную необходимость такого шага. Взяв на себя медикаментозную часть лечения тяжелой послешоковой депрессии принца, для врачевания души он лично пригласил лучшего из своих знакомых психологов, и тот беседовал с больным по нескольку часов ежедневно. Наконец, благодаря поистине героической борьбе доктора с недугом, через полгода болезнь отступила.
        Рилонда выздоровел, если под выздоровлением подразумевать то, что он начал ходить, разговаривать и заниматься своими обычными государственными обязанностями, а также вернулся к научной работе. Но окончательно сжиться со своей страшной потерей принц был не в силах. Во всем его облике, поведении, манерах чувствовалась теперь какая-то потерянность, надломленность; 18-летний юноша чем-то неуловимо напоминал старика, прожившего долгую, полную невзгод и трагедий, и совершенно разочаровавшую его жизнь. К делам Рилонда относился по-прежнему ответственно, сосредоточиваясь на них полностью, но во взгляде его все же сквозила некая отрешенность, словно мысленно он был в другом месте и в другом времени… И Касинда знал, о чем думает принц поздними вечерами, сидя в полном одиночестве в своей комнате и глядя куда-то поверх страниц лежащей на коленях книги…
        С окружающими принц был неизменно любезен и вежлив, но друзей не заводил. Встреч с королем избегал, общаясь с ним исключительно по государственной необходимости, также предельно вежливо, но при этом никогда не смотрел отцу в глаза - лишь куда-то вниз, на подбородок или плечи. По-видимому, возможность восстановления хоть какой-то душевной близости между королем и принцем была потеряна навсегда.
        С тех пор прошли четыре года, но ничего не изменилось. Принц так и не извинился и по-прежнему был уверен, что автокатастрофа произошла совсем не случайно, а королю сделать шаг навстречу сыну мешала гордость. Их встречи и общение происходили в холодной, деловой обстановке и касались только политических или экономических проблем.
        И вот, поздним летним вечером Касинда сидел в номере принца в Нью-Йоркской гостинице и втайне любовался будущим Атонским королем. Ведь это благодаря и его, Касинды, заслугам мальчик вырос умницей, энциклопедически образованным человеком, блестящим дипломатом. В 22 года он уже имеет огромный авторитет и значимое, весомое мнение в межпланетной политике. Гаренда поговаривает о том, чтобы через три года, когда принцу исполнится 25, уйти на покой и оставить престол Рилонде. По атонским законам, король не обязательно должен умереть, чтобы его сын получил власть - он может по желанию уйти на заслуженный отдых. А такому принцу, как Рилонда, будущее Атона можно доверить без опасений.
        Если Гаренда действительно скоро уйдет, жителям Атона повезло - через три года их ожидает эпоха правления мудрого, справедливого, и что немаловажно, умеющего чувствовать и понимать чувства других монарха. И что с того, что юный государь бесконечно одинок и лишен любви, которой достоин, как никто? До этого есть дело разве что скромному придворному доктору, на глазах которого он вырос…
        - Ну вот и все, Касинда, - принц аккуратно сложил бумаги. - Действительно, уже поздно. Я - в душ и спать.
        Касинда выключил компьютер, встал и направился к двери - его номер был рядом.
        - Спокойной ночи, Ваша звездность.
        - Спокойной ночи, - улыбнулся принц.
        Глава 5. ПРИНЦ РИЛОНДА
        (продолжение)
        … Они не знали.
        А если знали, то так давно, что забыли.
        Ни его звездность монарх Гаренда, ни добрейший, милейший Касинда, по сути заменявший ему отца, не знали, какое это невероятное, величайшее счастье - понимать другого человека, как себя самого и чувствовать, что тебя понимают также - с полуслова, с полувзгляда; слышат, как свои, твои мысли, мечты и желания… Они никогда не ощущали свет, этот нереальный, ликующий свет, заполняющий сердце, всего тебя, весь мир, в те минуты, когда смотришь в глаза любимой - без памяти, забывая обо всем на свете… Отец-то уж точно никогда не испытывал ничего подобного - он ведь никогда никого не любил…
        Рилонда стоял у открытого окна гостиничной спальни, подставив лицо теплому летнему ветру, наблюдая за вязким и в то же время суетливым движением гигантского города. Сколько городов на разных планетах видел он за последние годы!.. И каждый из них имел собственный особенный облик, свое уникальное обаяние… Отец настаивал на полноценном его, принца, включении в большую межпланетную политику, и Рилонда не был против, понимая важность практического опыта в этом деле, поэтому путешествовал по Галактике охотно.
        Отец… Рилонда усмехнулся - странно, что он вспомнил это слово, ведь последние четыре года в мыслях он обозначал для себя государя лишь безликим, абстрактным словом «он». За 18 лет жизни в своем отношении к отцу он прошел путь от беззаветного обожания до ненависти - путь тяжелый и горький, но, видно, именно такой уготовила ему судьба. Вот если бы была жива мама, все было бы совсем по-другому…
        Но ведь и маму на самом деле убила все та же черствость отца. Сейчас, будучи взрослым, Рилонда знал историю их брака - мама, девушка из небогатой, но древней и благородной дворянской семьи, очень любила принца Гаренду, он же женился на ней по многим причинам - потому что было уже за 30, потому что нужно было все же обзаводиться наследником, потому что король, отец Гаренды, поставил его женитьбу условием собственного ухода на покой - но только не по любви. Похоже, это чувство было ему неведомо… Маму Рилонда помнил смутно - помнил, как она играла, гуляла и занималась с ним - сама, не признавая никаких нянек, помнил ее взгляд, полный любви и нежности. Помнил также, как плакала она вечерами, не дождавшись прихода отца - то ли государственные дела, то ли постоянные дипломатические командировки, то ли попросту равнодушие короля были тому причиной. Потом мама заболела - тяжело, но излечимо; отцу предстоял очередная двухнедельная поездка на дальний край Галактики; мама просила остаться с ней… Он все же уехал, сославшись на неотложную необходимость, а мама через несколько дней умерла. Доктора были
потрясены - лечение проводилось абсолютно верно. Это теперь Рилонда понимает, что она просто не хотела жить: зачем? Чувствовала, что никогда не сумеет достучаться до сердца любимого…
        Тогда он, принц, плакал и переживал очень долго, затем погрузился в беспросветную тоску. Одинокие дни, без семьи, без друзей, одинокие вечера; также, как мама, ждал он теперь отца - пусть зашел бы перед сном хоть на минуту, сказал хотя бы пару фраз… Нет, случалось такое крайне, чрезвычайно редко, чаще добрый Касинда беседовал с ним и гладил по голове, но потом доктор уходил - в свой дом, к своей семье. Одни только великие звезды знают, как мечтал маленький принц променять свое королевское происхождение и все, что имел, на любую, самую простую семью, где бы его любили…
        И очевидно, великие звезды все же услышали его молитвы. Хотя началось его счастье не очень-то весело и даже, можно сказать, со слез… Как-то раз восьмилетний принц убежал на прогулке от задремавшей няни и добрался до дальнего угла дворцового парка, где располагались дома прислуги. Он не спеша прохаживался по улицам, с интересом разглядывая аккуратные, ухоженные домики, окруженные ровными газонами и клумбами, как вдруг заметил на скамейке мальчишку лет десяти, сосредоточенно выпиливавшего что-то из тонкой дощечки.
        - Здравствуй, что ты делаешь? - с любопытством поинтересовался Рилонда.
        Мальчик поднял на него голову и недружелюбно засопел.
        - Ты кто такой?
        - Я - принц Рилонда, - ответил принц с приветливой улыбкой. Он вовсе не собирался кичиться своим титулом, просто привык представляться именно так, и ничего другого не пришло ему в голову.
        - Принц? - недоверчиво хмыкнул мальчик. - А где тогда твой плащ со звездами?
        - Он тяжелый и неудобный. Я надеваю его только по праздникам.
        - По праздникам? - мальчишка вскочил, отбросив дощечку, и, сжав кулаки, стал наступать на Риолонду. - А получше вранья не придумал? Иди отсюда!
        - Но… - робко возразил принц, - я хотел с тобой подружиться…
        Мальчик зло засмеялся.
        - Подружиться? А сам врешь, что принц? Иди отсюда, говорю! - и, недолго думая, он размахнулся и стукнул Рилонду по носу.
        Из носа брызнула кровь, из глаз принца - слезы, но не от боли, а от обиды.
        - Чего дерешься, что я тебе сделал? - и он набросился на обидчика с кулаками; началась драка.
        На шум из дома выбежала девочка и, всплеснув руками, воскликнула:
        - Барунда, что ты делаешь? Зачем ты бьешь принца?
        - Принца? - мальчик, тяжело дыша, опустил руки. - Так он на самом деле принц?
        - Да, это принц, я видела его по телевизору, - девочка подошла к Рилонде. - Ой, Ваша звездность, он разбил Вам нос… Пойдемте к нам, Вам надо умыться…
        Принц взглянул в ее большие темно-серые глаза, и обида мгновенно улетучилась, не оставив и следа, а на сердце почему-то посветлело.
        - Пойдемте, - улыбнулся он.
        Пока Рилонда смывал грязь и кровь с лица, девочка стояла рядом, держа полотенце.
        - Меня зовут Элин, а это мой брат Барунда, - говорила она. - А как Вы, Ваша звездность, оказались здесь один? А Вас не заругают за то, что пришли сюда?
        - Элин, - принц взял полотенце из ее рук. - Ты не зови меня на «вы», ладно? Я - Рилонда… Я сбежал от няни, она задремала… Хотел найти каких-нибудь ребят, мне совсем не с кем играть.
        - Можешь играть с нами, - Барунда подошел и протянул ему руку. - Ты, это… Извини меня… Рилонда.
        Принц пожал его крепкую ладошку.
        - Ничего, я не обижаюсь. А правда, можно к вам прийти еще?
        - Тебе не разрешат, наверно, - покачала головой Элин.
        - Я что-нибудь придумаю, - вздохнул принц.
        - Дети, кто это у вас? - в дом вошла миловидная, полноватая женщина с добрыми глазами. - Да ведь это же… Ваша звездность, как Вы здесь оказались?
        - Мама, мама, можно, он будет дружить с нами? Можно, он останется поиграть? - одновременно закричали Элин и Барунда.
        - Кто останется поиграть? - раздался веселый голос. На пороге стоял мужчина, он вытирал тряпкой испачканные землей руки. - Всем добрый вечер! Звезды великие! - выдохнул он, заметив Рилонду. - Господин принц! Что Вы здесь делаете?
        - Я убежал от няни, - смело признался принц. - У меня совсем нет друзей. Можно, я буду приходить играть с Элин и Барундой?
        Родители переглянулись.
        - Я, пожалуй, пойду найду Вашу няню, - сказал отец. - Объясню ей все, пока она не подняла переполох. А ты пока накрой к ужину, Лиот.
        - Хорошо, - кивнула мать.
        Это был самый счастливый вечер в жизни Рилонды за последние два года. Отец его новых друзей, королевский садовник Туринда, сумел убедить няню в том, что не нужно сообщать никому о случившемся, так как ребенку необходимо общение со сверстниками. После некоторых колебаний та согласилась, и Рилонда остался на ужин. Поначалу он, конечно, стеснялся, но непринужденная обстановка действовала раскрепощающе, и вскоре он уже смеялся над шутками господина Туринды, веселыми и забавными, вместе с его детьми. Здесь все было просто: дети делились впечатлениями от прошедшего дня, взрослые внимательно выслушивали их и давали советы, и в отношениях родителей друг к другу, родителей и детей явственно чувствовались взаимное уважение и искренняя забота. Здесь была любовь, здесь было тепло - здесь была настоящая семья; и так легко и хорошо маленькому принцу не было, пожалуй, еще никогда в жизни. Уходить домой, во дворец, ему, конечно, очень не хотелось, но мысль о том, что завтра он обязательно вернется в этот прекрасный дом, согревала ему сердце; с этой мыслью он и заснул, впервые за долгое время умиротворенно и
безмятежно…
        И, конечно, на следующий день, едва покончив с уроками и прочими повседневными обязанностями, он помчался к семье, где и дети, и взрослые уже соскучились по нему и встретили с радостью; и еще на следующий, и еще… Вскоре маленький принц уже не представлял своей жизни без этих людей. Отец Элин и Барунды учил всех троих ухаживать за садом, и Рилонде было интересно узнавать множество новых сведений о растениях; в свободное время мальчишки помогали господину Туринде строить настоящую лодку, а потом путешествовали на ней по огромному королевскому озеру, исследуя берега. Летом дети устраивали заплывы наперегонки, зимой катались на том же озере на коньках; были еще горки, качели, кино, компьютерные игры - словом, множество увлекательных дел, которыми обычно так скучно заниматься в одиночку и так весело - с друзьями. Временами принцу казалось, что эти люди - его настоящие родные, господин Туринда и госпожа Лиот - родители, Барунда - брат, а Элин… Нет, вот Элин видеть своей сестрой ему как раз не хотелось. То ли потому, что от ее улыбки жизнь начинала казаться совершенно восхитительной, то ли потому, что
часто, очень часто снился ему ласковый взгляд темно-серых глаз…
        Разумеется, такое счастье не могло продолжаться долго, и через два года кто-то все же донес королю об этой нелепой привязанности юного наследника к простой семье. Разумеется, король был возмущен и рассержен. Он приказал обнести жилой комплекс для слуг высокой стеной, выгнал няню и где-то нашел гувернера, очень мало похожего на человека, скорее напоминавшего бесчувственного робота со старой, заезженной, занудной программой. Принц не выходил из своей спальни и бесконечно плакал, но в тот момент, когда ему самому казалось, что он вот-вот уже умрет от отчаяния, Касинда, который опять лишь один был с ним рядом, вдруг сказал:
        - Ваша звездность, ну не убивайтесь Вы так… Подумайте - ведь Вы не всегда будете ребенком. Когда-нибудь станете совершеннолетним, а потом и вовсе - королем… И никто не сможет указывать Вам, с кем общаться и как жить…
        Эта простая мысль так потрясла принца, что он перестал рыдать, вытер слезы и прошептал:
        - А ведь Вы правы, господин Касинда…
        - Вы очень хороший человек, Ваша звездность, - продолжал доктор. - Вы, как и Ваша мама, обладаете бесценными качествами: чуткостью и добротой… Было бы прекрасно, если бы Вы не растеряли эти качества, чтобы когда-нибудь стать для миллиардов атонцев не только мудрым, как и все члены Вашей династии, но и добрым и поистине справедливым королем…
        Маленький принц слушал и чувствовал, как боль стихает, уступая место надежде.
        - Спасибо Вам, Касинда, я постараюсь, чтоб именно так и было.
        Вскоре король пригласил множество преподавателей, и Рилонде пришлось изучать столько дисциплин, сколько не доставалось ни одному ребенку планеты. Но принц не протестовал - понимал, что государь обязательно должен быть хорошо образован, ведь именно ему предстоят ответственные и великие дела. Поначалу с непривычки он, конечно, уставал, но потом втянулся в свой сложный режим настолько, что с 16 лет смог заниматься, кроме государственных дел, еще и научными исследованиями. И, кроме того, постоянно работал над собой - воспитывал сдержанность, собранность, терпеливость, вырабатывал умение не терять зря ни минуты, - словом, самосовершенствование вскоре стало для него чем-то вроде необходимой привычки…
        Но при этом, какими бы загруженными и насыщенными ни выдавались его дни, каждый вечер перед сном он обязательно думал о «своей» семье, мысленно желая им счастья и надеясь на встречу. В 17 лет его наконец освободили от нянь и гувернеров, приставив вместо них личного охранника. Им оказался молодой, смышленый парень, договориться с которым не составило труда. И вот, через 7 долгих лет, волнуясь и слегка робея, принц вновь отправился в тот самый дом…
        Дверь открыла невысокая, стройная девушка с длинными вьющимися волосами и знакомым взглядом серых глаз. Взметнулись длинные, густые ресницы…
        - Рилонда!
        - Элин! - потрясенно выдохнул он. - Звезды великие, какая же ты стала красивая!
        Элин смутилась и покраснела, и это тронуло принца до глубины души. Он привык общаться во дворце с надменными, самовлюбленными девушками из благородных семейств, которые воспринимали комплименты не только как должное, но даже с пренебрежением, привык к их лицемерным, словно отрепетированным, манерам и скучал по непринужденности и естественности. А Элин была… Такой искренней, такой очаровательной…
        - Проходи же, - Элин пришла в себя и пропустила его в дом.
        - О, кого я вижу! - в прихожей появился симпатичный широкоплечий юноша. - Что, наконец-то удалось снова сбежать от няни?
        - Нет, - расхохотался Рилонда. - На этот раз подкупил охранника!
        - О, растете, Ваша звездность, растете, - хмыкнул Барунда и пожал ему руку.
        - Элин, кто там? - из кухни вышла госпожа Лиот. - Ох, великие звезды… Рилонда, мальчик мой! Такой большой, такой взрослый… Мы так тосковали по тебе! Семь лет только по телевизору и видели…
        - Знали бы вы, как тосковал я, - горько улыбнулся принц.
        - Как же я рада, что ты смог выбраться к нам! - госпожа Лиот обняла его и ласково провела рукой по щеке. - Ну проходи же, проходи в комнату, дети, что ж вы держите Его звездность в прихожей?
        Все прошли в комнату; госпожа Лиот еще немного поохала и поахала, любуясь Рилондой, и снова удалилась на кухню; молодые люди остались втроем.
        - Ну, - сказал Барунда, развалившись в кресле, - расскажи, чем занимаешься, кроме всей этой государственной чепухи?
        Принц снова рассмеялся.
        - Ты знаешь, эта государственная чепуха занимает довольно много времени…
        - Да ну, - Барунда покрутил головой. - Знаем мы, чем вы там занимаете время… Балы, пиры, развлечения…
        - Не угадал, - вздохнул принц. - Последний бал был пять лет назад в честь юбилея отца. Следующий юбилей нынешней осенью, но, скорее всего, будет даже не бал, а просто расширенный дипломатический прием… Пиры? Я обедаю и ужинаю один, очень редко - вдвоем с отцом, иногда Касинда составляет компанию, и наша столовая - не больше вот этой комнаты… А в остальное время - учеба по тридцати предметам, политика, экономика, министерства, Государственный совет… Развлечения? Что-то вообще не припомню… Похоже, последний раз я развлекался как раз в 10 лет, вместе с вами… А ты чем занимаешься?
        - Учусь, - Барунда гордо приосанился. - Знаешь, кем я буду? Конструктором звездолетов!
        - Ух ты, - восхитился принц. - Солидно!
        - Еще бы!
        - Увлекательно, наверное…
        - А то!
        - А ты, Элин? - принц повернулся к девушке.
        - Я тоже учусь, - Элин снова смутилась. - На художника.
        - На художника? Так ты хорошо рисуешь? - заинтересовался принц. - Покажешь мне свои работы?
        Элин взглянула на него испуганно.
        - Зачем?
        - Да покажи, что ты стесняешься? - вмешался брат. - У тебя же красивые картины!
        - Ну хорошо, - решилась она. - Только не суди строго…
        - Не буду, - пообещал Рилонда.
        Под мастерскую Элин была приспособлена крошечная комнатка на втором этаже; окно, однако, в ней было большим, и света проникало достаточно. Готовые картины, в основном пейзажи, висели на стенах. Здесь были озеро, то уснувшее, светлое, спокойное, то покрытое хмурой рябью, потревоженное непогодой; лес, осенний, поблекший и продрогший, и летний, сонный, притихший, залитый светом. Изящные и словно прозрачные городские виды - узкие изломанные улочки, нагромождения домишек различных форм и архитектурных стилей - самые старые и романтичные кварталы Алоры, Атонской столицы. Рилонде больше всего понравился тот, где от края до края картины наискось хлестали тонкие, острые дождевые стрелы, и блестели свежо и умыто разноцветные мокрые крыши…
        - По-моему, это замечательно. И безусловно талантливо. Мне очень нравится.
        - Ты правда так думаешь? - прошептала Элин; глаза ее заблестели.
        - Ну конечно, я правда так думаю, - принц посмотрел на девушку с нескрываемой нежностью, чем смутил ее окончательно.
        Они спустились обратно в гостиную и поговорили еще немного; потом пришел господин Туринда и тоже очень обрадовался, увидев гостя; потом снова был веселый семейный ужин с вкуснейшими оладьями госпожи Лиот на десерт и оживленной беседой. Потом принц попросил Элин проводить его; они долго бродили вдоль построенной королем стены, рассказывая друг другу, как жил и что делал каждый в течение этих семи лет; при прощании он предложил встретиться завтра вечером и вдвоем прогуляться по берегу озера; поколебавшись немного, она согласилась. И снова, как и девять лет назад, принц вернулся к себе во дворец совершенно счастливым…
        Они начали встречаться - все чаще и чаще - открывая друг друга, обнаруживая общность взглядов на мир, интересов и мнений; обнаруживая невероятную легкость понимания. То, о чем мечтал он годами - ощущение своей нужности, нужности как человека, а не как государственного деятеля, возможность слушать и быть услышанным, возможность дарить и получать в ответ участие, доверие и поддержку - все это наконец вошло в его жизнь с появлением родной, по-настоящему близкой души.
        А потом… потом было нечто неизведанное, удивительное, робко-радостное, что росло в нем и переполняло все его существо. Была упоительная невозможность думать ни о ком и ни о чем, кроме нее, нежность, захлестывающая, накрывающая с головой; и самое потрясающее - было волнующее, восхитительное ощущение резонанса взаимных чувств… И недоумение - как он мог раньше жить, дышать без нее? Что это была за жизнь? Нелепо…
        Одно лишь он знал теперь совершенно точно - больше он не сможет жить без этой девушки, без этого своего негаданно обретенного, драгоценного счастья. И, как только Элин отпраздновала свое совершеннолетие, сделал ей предложение стать его женой.
        Элин, конечно, обрадовалась, но одновременно и испугалась; она понимала, что король вряд ли придет в восторг от намерения принца жениться на дочери поварихи. Однако Рилонда больше не боялся ничего - ему было уже не 10, и, как верно сказал Касинда, никто теперь не имел права распоряжаться его судьбой. И, успокоив Элин, он решительно объявил отцу о том, что не собирается жертвовать своим счастьем из-за такой ерунды, как происхождение.
        Началось тяжелое, изнурительное противостояние; король то грозился лишить его престола, то взывал к его разуму; но обычно дипломатичный и мягкий в общении принц в ответ лишь качал головой и вновь повторял, что ни при каких обстоятельствах не изменит свое решение. В этой угнетающей обстановке Рилонда черпал силы и мужество в мечтах о тех будущих днях, когда, наконец, сможет быть вместе с любимой - навсегда, не расставаясь ни на секунду; а в том, что такое время наступит, он не сомневался. Не сомневался, что в этом конфликте он одержит победу, а отец пойдет на уступки, ведь что ему еще остается?..
        Не сомневался… Как он мог быть настолько наивным и глупым? Как мог оставить Элин и ее семью без защиты, один на один с этим чудовищем?! При воспоминании об этом и сейчас, спустя четыре года, досада железным кольцом перехватывает горло. Ведь кому, как ни ему, принцу, лучше всех было знать короля Гаренду?! Возможно, потому, что ему самому никогда бы не пришло в голову решать проблемы с помощью убийства?.. Так или иначе, он улетал на Ном и возвращался оттуда спокойно, не мучимый никакими предчувствиями…
        А вот события после возвращения он помнил плохо. Помнил размеренный голос Жигонды, капли пота на лбу у Касинды, свое собственное жуткое, так и не выдохнутое «нет» и боль - боль, обрушившуюся подобно громадной каменной глыбе, подмявшую под себя его всего, раздавившую, парализовавшую. Помнит единственную мысль, пульсировавшую в висках, насквозь пронзавшую мозг: это не могло быть случайностью, это он убил Элин, это он. Дальнейшие картины мелькали в памяти обрывочными всплесками: как, обезумев, не слыша самого себя, кричал он на короля, как рыдал на плече у Касинды, и еще - гимн, Атонский гимн, прекраснейшая во Вселенной музыка, которую он так любил, в которой каждый раз словно растворялся, превратившаяся в невыносимый лязг, в разрывающий голову грохот, под который лица и яркие плащи членов Государственного совета закружились перед его глазами единым многоцветным вихрем, уносящим в небытие - в полную темноту…
        В следующий раз он увидел свет только через месяц, очнувшись и обнаружив над собой изможденное лицо совершенно поседевшего Касинды. Обнаружив все ту же боль, поселившуюся в нем навсегда, боль, вырвать которую можно было только вместе с сердцем, убить - только вместе с собой; осознав глубокую, зияющую бессмысленность своего существования. Жить не хотелось. Не хотелось ничего.
        Еще несколько месяцев он просуществовал в этой пустоте и обессиленности, не ощущая границ между сном и явью. Вокруг суетились люди, работали какие-то приборы, что-то, кажется, говорил доктор-психолог, - он ничего не слышал, ничего не чувствовал. Но вот однажды, весенним утром, произошло совершенно незначительное событие. Касинда, как всегда по утрам, раздвинул легкие шторы, впуская свет, и обернулся от огромного, от пола до потолка, окна. Взгляды врача и больного встретились, и принц явственно разглядел, что глаза старика до краев наполнены слезами. Поняв, что Рилонда заметил это, Касинда неловко улыбнулся, торопливо отер глаза рукой и вышел из комнаты…
        И тогда погруженный на самое дно безразличия ко всему на свете принц вдруг ощутил острый укол самого первого проснувшегося чувства - жалости, за которым хлынули потоком остальные - раскаяние, чувство долга, чувство вины…
        Он выздоровел. Заставил себя выздороветь. И занялся всеми обычными обязанностями. Но теперь он был сломан. Да, сломан - никакое другое слово не описало бы его состояние точнее. Два удара одновременно - потеря любимой и предательство отца - ясно высветили перед ним суровые жизненные реалии. При воспоминании о своей наивной вере в то, что никто не может решать его судьбу, принц теперь только усмехался…
        С тех пор прошли четыре года, но он так и не смог «забыть, простить, отпустить»… Не получается. Он все еще мысленно разговаривает с Элин, советуется, предполагая, как она могла бы оценить ту или иную ситуацию. И не может избавиться от чувства вины - ведь прекрасная, умная, талантливая девушка погибла потому, что любила его, а ее родители и брат и вовсе поплатились жизнью всего лишь за знакомство с ним. И как же горько становится ему при мысли, что все они были бы живы, не приди он тогда, спустя семь лет, к ним в дом! Он должен, должен был догадаться, что его опрометчивый поступок небезопасен для них… Но не догадался. Впредь он, конечно, никогда не повторит подобной ошибки, но разве эта его теперешняя «опытность» может служить утешением?..
        Отношения с отцом очень сложны. Разумеется, он не может не общаться с королем по государственным делам, но при этом словно воздвигает между ним и собой толстую стеклянную перегородку, прочную стену отчужденности. И не может иначе. Ведь по определению, родители или дети - это люди, которые никогда не предадут. Люди, которым можно и нужно доверять безоговорочно. А когда не можешь доверять собственному отцу - это-то, пожалуй, и есть самое страшное. Ощущение жизненной устойчивости, защищенности пропадает, и остается страх…
        И одиночество. Бездонная, безграничная пустота. В его случае - безнадежная. Похожая на глубокую, глубочайшую старость, в которой также уже ничего не ждут от жизни, как он сейчас. Рилонда - государственный деятель бесстрастен, собран и деловит. Рилонда - человек потерян, сломан и одинок…
        Он заседает, решает, советуется, обдумывает, изучает, наносит визиты с различной целью на другие планеты, принимает послов. Все это важно и нужно, от этого зависят жизни и судьбы миллиардов людей. Но до того, что ему самому холодно и плохо в этой огромной Вселенной, дела нет никому. Разве что добрый Касинда иногда сочувственно улыбнется или скажет пару ободряющих слов…
        Вот и сейчас политические мероприятия следуют одно за другим. Дружественный визит на Землю завершен, завтра - отлет на Ном, на саммит «большой пятерки». Глобальное, ответственное мероприятие; но он знает, что посреди обсуждения судьбоносных вопросов с первыми лицами государств-цивилизаций нет-нет да и кольнет его больно тоскливая мысль: на Атоне его никто не ждет…
        Принц прикрыл гостиничное окно и лег в постель. Сегодня он действительно очень устал. Отлет назначен на раннее время. У лайнера красивое название: «Галилей». Вдруг захотелось вспомнить, кому принадлежало это имя. И, покопавшись в памяти среди сотен имен, изученных по истории Вселенной, уже погружаясь в сон, поймал мелькнувшее: ну конечно, древний земной ученый - астроном…
        Глава 6. ОТЛЕТ
        Неделя выдалась трудной, если не сказать - сумасшедшей. Первые два дня Алана скрупулезно проверяли, тестировали и инструктировали в службе безопасности. Когда стало известно, что проверка пройдена благополучно, агенты службы сообщили главную новость - рейс «Галилея», с которого должна была начаться работа Алана в космофлоте, намечался совершенно необычным, и даже не столько тем, что для корабля он был сотым по счету, юбилейным, сколько статусом пассажиров…
        Билеты на пассажирский рейсовый лайнер на этот раз не продавались простым землянам. На борт «Галилею» предстояло принять огромное количество важнейших официальных персон. На саммит «Большой Пятерки» должны были быть доставлены председатель ООН Земли Гильермо Санчес, а также находящиеся с дружественным визитом на Земле гости - Президент Верги господин Дильмун, король Атона Его звездность Гаренда и принц Рилонда. Кроме того, по пути планировалась остановка на планете Эйри, где ко всей высокопоставленной компании собирался присоединиться еще и Президент Высшего Научного Совета Эйри господин Неро. Разумеется, у каждого руководителя имелось также определенное количество сопровождающих. Завершали список журналисты, аккредитованные в количестве по пять человек от каждой планеты.
        Алан, возможно, был бы потрясен, если бы у него было время осознать свое потрясение. Но времени не было. Следующие два дня он разрывался между учебным центром космопорта, где официантам и прочему персоналу «Галилея» в срочном порядке преподавали межпланетный дипломатический протокол, а также некоторые обычаи других планет, которые следовало знать обслуживающему персоналу, и центром медицинским, где его обследовали с невероятной тщательностью. Вечерами и ночами зубрил инструкции и предписания по организации ресторанной работы в космофлоте. И, наконец, последние два дня проходил практику уже на собственном рабочем месте - в ресторане «Галилея».
        Расположение мест, схему размещения гостей за столиками на четыре персоны, порядок обслуживания, даже порядок движения по залу (как выразилась миссис Хорн: «Лучший официант - это невидимый официант»). Названия и рецепты огромного количества сложных изысканных блюд (многие продукты неземного происхождения он увидел впервые в жизни). Сервировку стола - различную к завтраку, обеду, чаю и ужину, а также особую - к вечернему и ночному «барному» обслуживанию и так далее, и так далее…
        Познакомился с коллегами: их было семеро, и все - земляне. Пятидесятилетние супруги - американцы Бен и Грейс, скромные, малоразговорчивые и постоянно переглядывавшиеся друг с другом; сестры - близнецы лет двадцати, китаянки Цинь и Лю, с одинаковыми гладкими волосами, прическами «конский хвост» и задорными улыбками и трое мусульман в возрасте двадцати пяти - двадцати восьми: Саид, Ахмед и Мохаммед, тихие, вежливые и обходительные. Шеф - повар, француз Поль-Анри Марсо, добродушный толстяк с элегантной проседью в пепельных волосах, приветливо похлопал его по плечу и хмыкнул: «Тебя, значит, звать Алан. Ладно, запомним…»
        Редкие свободные минуты Алан посвящал изучению устройства космического корабля. Оно было довольно стандартным - «Галилей» состоял из нескольких отсеков, соединенных короткими переходами. Самым большим был, разумеется, пассажирский. Поскольку люди проводили в путешествии от одной планеты до другой от нескольких дней до нескольких недель, то, помимо кают, здесь имелось все для заполнения досуга: небольшой кинозал, спортзал, бассейн, библиотека аудио- и видеодисков с произведениями вселенской литературы, игровой зал с бильярдом, казино и компьютерными играми. На нижней палубе был устроен также «зимний» сад, с аллеями и скамеечками, словно в обычном земном парке, и так называемой «обзорной» - небольшой площадкой с огромными, от пола до потолка, иллюминаторами и четырьмя телескопами - для желающих полюбоваться красотами космоса. Ниже пассажирского располагался грузовой отсек с двумя отделениями - для багажа и для провозимых животных. Хозяева могли в любое время навещать своих питомцев.
        В служебном отсеке, в двухместных каютах предстояло жить Алану и другим официантам, а также поварам, горничным, убиравшим пассажирские каюты и прочему обслуживающему персоналу. Были еще технический и инженерный отсеки, вход в которые и пассажирам, и обслуживающим работникам был запрещен. И, разумеется, отсек пилотский, где и располагалась святая святых - капитанская рубка, куда таких, как Алан, допускали только в исключительных случаях по разрешению службы безопасности. Каждая межотсечная дверь на «Галилее» была снабжена специальным сканером чипов с целью распознавания степени допуска, и при передвижениях по кораблю приходилось постоянно прикладывать к дверным пультам левое запястье.
        На короткой летучке всем работникам «Галилея» были представлены пилоты - итальянец Чезаре Бракко, индус Суреш Талвар и штурман - кубинец Пабло Морено. Мистер Бракко, серьезный худощавый брюнет с густой волнистой шевелюрой, произнес короткую речь о слаженной и дружной работе всего экипажа; мистер Талвар, смуглый коренастый крепыш с густыми бровями и большим горбатым носом и гибкий, подвижный, живой как ртуть молодой мулат мистер Морено одобрительно кивали. Алан, охваченный благоговением, слушал, не сводя с них глаз - подумать только, эти трое - на вид совершенно обычные люди, а ведь малейшему движению их мыслей и рук послушен громадный, сложнейший, сверхскоростной космический аппарат. И долго, долго еще пребывал он под впечатлением встречи с капитанами…
        В последний день миссис Хорн устроила ему настоящий экзамен, жесткий и подробный. Она выспрашивала самые незначительные нюансы и малейшие мелочи из всего, что он успел узнать. Но, поскольку желание Алана работать в космофлоте было невероятно велико, велико было и старание при обучении, и, несмотря на недосыпание и усталость, он подробно и верно ответил на все вопросы, в том числе самые сложные и каверзные. Миссис Хорн была даже несколько обескуражена таким рвением и снисходительно его похвалила.
        Наконец наступил день отлета. Он проснулся в полшестого утра и уже не мог сомкнуть глаз. За окном слабо шуршал вялый, туманно - расплывчатый дождь. Поворочавшись с полчаса, Алан спустился вниз, на кухню, и застал там маму, сидевшую за столом над полной остывшей чашкой чая и смотревшую куда-то мимо картин, мелькавших на включенной телепанели.
        Увидев вошедшего сына, мама встала и обняла его - крепко, и Алан почувствовал, как становится мокрой на плече его новенькая голубая форменная рубашка. Сглотнув образовавшийся в горле комок, он сказал:
        - Не плачь, пожалуйста, не плачь, мама. Все будет хорошо.
        Мама чуть отстранилась и долгим, внимательным взглядом поглядела в его глаза.
        - Мой малыш… Ведь ты улетаешь не куда-нибудь, а в космос… Ну как я могу быть спокойна?..
        Алан ободряюще улыбнулся.
        - Я не малыш, мам, мне уже 17. И мне очень повезло с этой работой. Я буду летать, зарабатывать, мы тебя вылечим и у нас все будет замечательно. Настраивайся на хорошее и прекращай беспокоиться. Прямо сейчас, слышишь? Тебе вредно…
        Мама вздохнула.
        - Я постараюсь… Хочешь кофе?
        - Да, я сварю сам.
        - Нет, позволь мне для тебя…
        Алан уселся за стол. Подошел Ник, чуть шатаясь спросонку, положил голову ему на колени и умильно осклабился, надеясь, видимо, на бутерброд.
        - Ну что? - усмехнулся Алан, почесав ему за ухом. - Готов к полету, астронавт?
        На недавнем семейном совете было решено, что Алан возьмет Ника с собой в рейс. Собственно, на этом настоял Алан, решив, что без животного маме будет легче. Провозить своих питомцев работникам космофлота не запрещалось, а поскольку кормили обслуживающий персонал бесплатно, он рассчитывал делить свои порции на двоих.
        - Ничего, не пропадем, правда, Ник, дружище?
        Ник согласно заурчал; похоже, ему было все равно, где находиться, главное - чтобы рядом с хозяином.
        Мама поставила перед Аланом чашку ароматного дымящегося кофе и тарелку с бутербродами, половина из которых тут же отправилась в пасть ларку. Дождь за окном стихал, мама сидела напротив, подперев рукой подбородок и все смотрела, смотрела на него, словно пытаясь наглядеться впрок, на несколько недель вперед. Часы показывали полседьмого; в 7-00 к остановке подходил автобус, следующий в космопорт, и именно на него должен был сесть Алан, чтобы не опоздать на работу.
        - Ну, я пойду собираться, - сказал он, поднимаясь; мама кивнула.
        В своей комнате он бросил в наполненную с вечера дорожную сумку зубную щетку, застегнул молнию, и, окликнув Ника, вышел на крыльцо.
        Дождь закончился; облачные лохмотья медленно расходились в разные стороны, словно распахивались гигантские небесные шторы, и в обнажавшемся голубом проеме появлялось свежее, выспавшееся солнце. Умытые деревья миллионами зеленых ладоней аплодировали восхождению светила на трон, а воздух вокруг буквально сочился, истекал легкостью, бодростью, звонкой радостью летнего утра…
        И в это мгновение, как ни храбрился Алан, как ни мечтал о полете в далекий космос, ему все же стало не по себе: ведь с родной Землей он прощается надолго. Долгое время не увидит он ни деревьев, ни солнца; не ощутит ни почвы, ни травы под ногами… Только сейчас он отчетливо осознал, как будет ему не хватать всего этого среди космической пустоты, пугающей своей грандиозной бесконечностью. Но усилием воли он тут же взял себя в руки и, вспомнив слова отца: «Космос - это привычка», которые тот произносил с задумчивой усмешкой, мысленно отогнал тревогу и страх: «Ничего, привыкну».
        Сзади подошла мама; он обернулся; они обнялись в последний раз.
        - Береги себя, - прошептал Алан.
        - И ты тоже, - она поцеловала его. - Ну, до свидания.
        - До свидания… - Алан повернулся и зашагал к остановке. Ник, размахивая хвостом, потрусил за ним.
        Через сорок пять минут Алан стоял возле «Галилея», где миссис Хорн помечала себе время прибытия подчиненных на работу и выдавала всем внутриушные приборы-переводчики. Подошедший следом за ним Саид, вероятно, заметив тоскливый прощальный взгляд, брошенный Аланом назад, на остававшуюся под трапом землю, дружески похлопал его по плечу.
        - Уже грустишь? Не беспокойся, работы так много, что скучать не придется!
        - Вот это верно, - усмехнулась миссис Хорн. - На сантименты времени точно не будет. Так что живо - животное в грузовой отсек, вещи - в каюту и через две минуты на кухне!
        И действительно: уже через четверть часа, когда Алан, оставив Ника в просторной клетке в отделении для животных (ларк, не долго думая, растянулся на матраце и захрапел) и бросив сумку в каюте, накрывал к завтраку несколько закрепленных за ним столов, он уже и думать забыл обо всех своих волнениях - настолько сосредоточился на работе, требующей внимания и ответственности.
        Когда сервировка была готова наполовину, в зал вошли двое мужчин в темно-синей, с серебристыми нашивками форме сотрудников службы безопасности космофлота. Плотно закрыв двери, отделявшие ресторан от коридоров «Галилея», они встали у выхода с внутренней стороны.
        - Посадка VIP - персон. Продолжайте работать. Завтрак в 9 часов 30 минут по земному времени.
        Алан продолжал работать, борясь с соблазном посмотреть в окно на вершителей человеческих судеб. Заметив, как он вытягивает шею, проходивший мимо Бен улыбнулся.
        - Отсюда ничего не увидишь. Да и зачем? Все равно скоро они сами все сюда явятся.
        И они явились: после состоявшегося в 9-00 старта (настолько плавного и мягкого, что никто не почувствовал даже толчка, лишь глухо зашумели антигравитационные двигатели, да иллюминаторы заволокло на несколько минут дымной пеленой, а когда она рассеялась, «Галилей» окружала уже космическая чернота) Алан стоял в «тамбуре» - небольшом проходном помещении между кухней и залом - и наблюдал через одностороннюю зеркальную поверхность за собиравшимися к завтраку пассажирами. Было немного страшновато, но невероятно любопытно и интересно…
        Первым появился Гильермо Санчес, небольшого роста, плотный, лысоватый человечек лет 50. Вид у него был несколько озабоченный; рассеянно кивнул он миссис Хорн, встречавшей важных гостей, и скорее не сел, а плюхнулся на стул, продолжая размышлять о чем-то своем. Сопровождающие отыскивали таблички со своими именами и также рассаживались за столы.
        Следом за землянами вошел Президент Верги Дильмун, сухощавый блондин с простоватыми, неяркими чертами, но очень надменным выражением лица; он еще и раньше, в телевизионных новостях, своей заносчивостью и какой-то нервозной суетливостью напоминал Алану петуха, и сейчас молодой работник космофлота убедился, что не ошибался - по подскочившей к нему миссис Хорн тот лишь искоса мазнул высокомерным невидящим взглядом, и, поприветствовав Санчеса, прошествовал к своему месту.
        Последними прибыли атонцы. Король Гаренда и принц Рилонда были поразительно похожи друг на друга - оба высокие, стройные, с великолепной царственной осанкой; оба смуглые, черноглазые и черноволосые, только у короля - аккуратная короткая стрижка, а у принца - прямые гладкие пряди до плеч. Однако на внешности сходство отца и сына, кажется, заканчивалось: было заметно, что по характеру это - совершенно разные люди. Глаза короля смотрели жестко, пронзительно, а взгляд принца был проницательным, но лишенным суровости; здороваясь с метрдотелем, землянами и вергийцами, король кивал вежливо, но холодно, принц же приветливо улыбался.
        - Его невеста погибла четыре года назад, - тихо сказал стоявший рядом Саид. Алан повернулся: араб во все глаза глядел на Рилонду. - Да про это во всех новостях сообщали. Девушка была совсем простой, не богачкой и не дворянкой, но он очень любил ее… После ее смерти долго болел, но все-таки выздоровел. А еще говорят, что через три года он будет королем. Сейчас ему двадцать два, значит, в двадцать пять, представляешь? Это как мне сейчас…
        Алан не ответил; он смутно припоминал, что, кажется, да, четыре года назад телевидение и газеты на первых полосах сообщали что-то о невесте атонского принца, но он тогда был еще слишком мал и не обратил на это внимания. Так значит, принц тоже потерял близкого человека… Вот ведь как, выходит, что судьба не щадит никого, даже самых, казалось бы, могущественных представителей человечества? Выходит, Рилонда испытал такое же огромное горе, как и сам Алан? Вот уж не думал простой официант, что у него будет причина искренне сочувствовать наследнику престола…
        Размышления Алана прервала миссис Хорн, вернувшаяся из зала в «тамбур» - пора было начинать обслуживание. Официанты, мгновенно изобразив на лицах любезность и предупредительность, направились каждый к своим столам.
        Еще во время учебы Алан выучил наизусть имена и должности всех пассажиров, теперь же, когда члены свит руководителей расселись по своим местам, принялся запоминать лица. Например, он понял, что седой старик, расположившийся напротив принца - придворный врач Касинда, а грузный пожилой мужчина с квадратной челюстью и красными щеками, что развалился напротив короля - начальник королевской службы безопасности господин Жигонда. Разумеется, обслуживание самых важных особ из-за неопытности Алану не доверили - столик Гильермо Санчеса был закреплен за Мохаммедом, Дильмуна - за Грейс, Атонского короля - за Беном. Ему же достались пока пятнадцать журналистов - по пять от Земли, Атона и Верги (пятеро эйринских должны были появиться позднее). Робея, но стараясь держать себя в руках, Алан подошел к ним и раздал каждому меню в красном бархатном переплете.
        - Пожалуйста, выбирайте, господа…
        Так началась его работа в космическом флоте.
        Глава 7. ФАТТАХ
        Алан снова был маленьким.
        Он бежал вдоль берега озера, и высокая мягкая трава гладила его локти и поцарапанные коленки. Папа и мама шли позади, он слышал их голоса и смех. Внезапно возникла мысль - а что, если спрятаться от них? Пусть поищут!
        Припустив вперед, что было духу, возле деревьев, склонявших ветви к воде, он упал в густые травяные заросли, совершенно скрывшие его от посторонних глаз. Перевернулся на спину и посмотрел вверх, туда, где сквозь листву неровными, рваными всполохами прорывался солнечный свет. Длинная широкая травинка нависала над ним, сгибаясь под тяжестью ползшего по ней жука - гладкого, блестящего, с ярко-оранжевыми полосками. На соседнюю травинку, трепеща крыльями, уселась бабочка - белая, нарядная, словно девчонка, собравшаяся на праздник. Знойное дыхание земли, травы, солнца наполняло тело блаженной истомой.
        Внезапно яркая спинка жука с треском надломилась, высвобождая прозрачные крылья; густо загудев, жук взлетел, а Алан проснулся.
        Он лежал на узкой кровати - полке в своей каюте (пространство на «Галилее» экономили, в основном засчет служебных помещений), и никакой травы, конечно, вокруг не было - только холодная, равнодушная чернота в иллюминаторе. На полке у противоположной стены похрапывал Саид.
        Странно, днем он совсем не вспоминал о Земле, но каждую ночь ему снились цветы и деревья, облака и солнце. Интересно, у отца в космосе были такие же сны? Чувствовал ли он, просыпаясь, так же, как и Алан, одновременно - и тепло, и тоску? Как жаль, что уже никогда не спросить его об этом…
        Часы показывали полседьмого по земному времени - подъем через пятнадцать минут. Закрывать глаза уже не имело смысла, хотя Алан не отказался бы вздремнуть еще пару часов - он действительно очень уставал, ведь на ногах приходилось проводить по 16 - 17 часов в сутки. Рабочий день официанта космического флота оказался, как и предупреждала миссис Хорн, насыщенным до предела…
        Накрывать к завтраку начинали в 7-30 утра. Людей кормили в три смены: сначала пассажиров, затем - работников космофлота (пилотов, инженеров, техников, агентов службы безопасности, обслуживающий персонал), и только потом уже ели сами. После этого Алан едва успевал сбегать к Нику, чтобы отдать ему половину своей порции, да еще 10 - 15 минут побыть с ларком - рассказать что-нибудь, почесать за ухом - и вновь ему пора было возвращаться на кухню, сервировать столы к обеду. После обеда повторялось то же самое.
        После ужина часть столов убирали, и начиналось так называемое «вечернее» обслуживание. Открывался бар, Мохаммед с Ахмедом становились за стойку и принимались «колдовать» с напитками, сотворяя из земных и инопланетных продуктов множество разнообразных коктейлей; Саид был ответственным за музыку. Остальные официанты обслуживали посетителей. Таким образом, спать получалось ложиться не раньше часа ночи. Поварам, конечно, было еще труднее, но они работали посменно, официантам же полагался лишь один выходной в восемь дней. Очередь Алана наступала через два дня.
        Усталость накапливалась также из-за постоянного нервного напряжения. Приходилось держать в голове тысячи нюансов - от особенностей установки приборов (даже салфетки для представителей разных планет скручивались по-разному) до огромного количества обычаев и ритуалов, нуждавшихся в неукоснительном соблюдении (например, к атонцам, согласно их древней примете, нельзя было подходить с левой стороны; вергийцы начинали разговаривать с официантом только после его услужливого полупоклона и так далее, и так далее…).
        Сам процесс обслуживания тоже требовал немалой внимательности. Меню пассажирам подавалось в виде красивой книжечки, отпечатанной на бумаге - считалось, что так удобнее. Алан же принимал заказ на ручной электронный пульт, в памяти которого блюда числились под соответствующими номерами; пронумерованы были также и места всех гостей, и нужно было ничего не перепутать. Сигналы с пульта передавались на табло, висевшие на рабочем месте каждого повара; таким образом повара могли исполнять заказ. Выбор блюд был огромен, и постоянно приходилось что-то рекомендовать, рассказывать о составе и способах приготовления. Пока Алан справлялся, но очень волновался, боясь ошибиться.
        Кроме того, миссис Хорн отчего-то явно невзлюбила его: она намеренно придиралась к каждой мелочи, отчитывала за любое неверное, по ее мнению, движение, критиковала даже походку. Во время сервировки в зале то и дело слышался ее громоподобный голос: «Маршалл! На тридцать пятом месте нож лежит не параллельно вилке!» «Маршалл! На сорок втором край тарелки закрывает ложку! Что за работник! Безобразие!» Алан вздрагивал и бежал исправлять «оплошность»: поправлял нож и вилку, хотя они располагались абсолютно параллельно друг другу; передвигал тарелку, хотя ее край находился в двух сантиметрах от ложки… Разумеется, все это он безропотно терпел…
        Звонок будильника заглушил тяжелый вздох. Саид на соседней кровати сел, бессмысленно тараща глаза.
        - А? Что? Уже утро?
        - Да, уже утро, - ответил Алан.
        - Ох, не выспался… - простонал араб. - Еще бы поспать… Ты иди первый умывайся.
        - Ладно, - Алан соскочил с кровати и направился в душ.
        Рабочий день, пятый по счету, проходил спокойно, без происшествий. Отработали завтрак и обед, накрыли к ужину. Пассажиры, поодиночке и компаниями, подходили на свои места. Алан привычно бегал между кухней и залом, и, несмотря на сосредоточенность, успевал наблюдать за руководителями и их сопровождающими. Побороть собственное любопытство он был не в силах: ведь вряд ли когда-нибудь еще ему выпадет шанс оказаться в окружении важнейших персон с разных планет!
        Уже в первые дни он заметил, что главы планет держались обособленно друг от друга. Неофициальное общение между ними было полностью исключено, официальное - сведено к минимуму, ограничено практически лишь приветствиями. Алан знал, что так предписывает межпланетный дипломатический этикет, так как иное поведение считалось бы некорректным по отношению к отсутствующим здесь первым лицам других цивилизаций. Прочие члены делегаций не были связаны столь жесткими правилами, но и они в большинстве предпочитали находиться в своем кругу и вели себя сдержанно. Полной свободой пользовались только журналисты.
        Их было пятнадцать - десять молодых людей и пять девушек, и в отличие от строгих и серьезных советников и министров, всех, как на подбор, в возрасте за сорок, самому старшему из представителей прессы не было и тридцати. Разумеется, они тоже не имели права на вольное общение с официальными лицами, зато друг с другом обращались весьма непринужденно, по-свойски; и вообще воспринимали путешествие на «Галилее» не как работу, а как веселое приключение. Из-за столов, которые обслуживал Алан, даже за обедом и ужином то и дело слышались шуточки и приглушенный смех, а уж на вечернем обслуживании эти господа развлекались вовсю - спорили, хохотали, танцевали…
        А вот принц Рилонда, несмотря на свою молодость, на «вечерке» не появлялся. Зато часто и подолгу простаивал на обзорной площадке зимнего сада, совершено один, у огромного, от пола до потолка, иллюминатора, и задумчиво смотрел на звезды. Принц вообще был удивительным человеком: мягкость и доброжелательность в общении с людьми необъяснимым образом сочетались в нем с отстраненностью и закрытостью. И еще одно странное явление заметил Алан: насколько Рилонда был приветлив с посторонними, настолько же - отчужден, отгорожен от собственного отца…
        Столик атонского короля располагался рядом со столиком вергийских журналистов, и Алан имел возможность наблюдать, как во время еды принц всегда молчал, никогда не вступая в разговор, а если монарх обращался к нему с вопросом, отвечал односложно, глядя не на отца, а в собственную тарелку, и лицо его при этом каменело. Создавалось впечатление, что даже находиться рядом с королем принцу в тягость. Наследник атонского престола явно предпочитал пребывать в одиночестве, и Алан не раз замечал, как плещется в глубоких черных глазах принца безысходная тоска…
        Судя по всему, судьба явно не баловала будущего атонского правителя, но, кажется, понимал это только Алан; все остальные молодые люди, похоже, просто завидовали принцу…
        - Конечно, принцем быть легко и весело, - сказал как-то за ужином один из вергийских журналистов по имени Фаттах. - Только моргнул, и все твои желания мгновенно исполнены!
        Фаттах, тщедушный кудрявый блондин небольшого роста, с вечно прищуренными глазами и тонкой шеей, как-то по-цыплячьи, нелепо торчавшей из жесткого воротника рубашки, был ровесником принца, но, в отличие от Рилонды, настолько самовлюблен, что, по-видимому, считал весь мир просто недостойным себя. Ни один из пятнадцати закрепленных пассажиров не доставлял Алану столько хлопот и беспокойства, сколько этот «самый талантливый журналист Вселенной», как совершенно серьезно Фаттах именовал себя сам. То поклон официанта был не слишком почтителен, то напиток недостаточно нагрет или, наоборот, охлажден; вилки блестели неравномерно, скатерть свисала неудобно, качество стекла стаканов и фужеров оставляло желать лучшего. Блюда приходилось ждать непростительно долго, и они были не только небезупречны, но и вообще состояли из сплошных недостатков, которые в процессе еды Фаттах самозабвенно перечислял. То, что остальные пассажиры были довольны питанием и не раз передавали через официантов благодарность поварам, его ничуть не смущало.
        Вот и сегодня за ужином господин Фаттах раскапризничался не на шутку. Над принесенным заказом он сморщил свой маленький въедливый нос и брезгливо отодвинул тарелку.
        - Это что?
        - Номийское блюдо аш-тахон, как Вы заказывали, господин Фаттах, - ответил Алан растерянно, но очень почтительно.
        - Я заказывал эйринское гуайро!
        - Одну секунду, господин Фаттах, я посмотрю… - Алан защелкал кнопками пульта, чтобы извлечь из его электронной памяти выбор вергийца, хотя прекрасно помнил, что тот заказывал именно аш-тахон. Увидев это, Фаттах окончательно вышел из себя.
        - Мне плевать, что там у тебя в этой коробке! Я заказывал гуайро! Позови метрдотеля!
        - Пожалуйста, извините, господин Фаттах, я сейчас же принесу Вам гуайро, - попытался исправить положение Алан.
        - Метрдотеля, я сказал! - сузив глаза, прошипел вергиец. - Сию же секунду!
        Но миссис Хорн уже сама спешила к ним. Краем глаза Алан заметил, что принц Рилонда, отложив вилку, внимательно наблюдает за инцидентом.
        - Чем я могу Вам помочь, господин Фаттах? - лицо и голос миссис Хорн источали бесконечную любезность.
        - Он перепутал мой заказ! - Фаттах дернул головой в сторону Алана. - Да еще пререкается!
        - Пререкается? - озабоченно нахмурилась миссис Хорн. - Это, разумеется, совершенно недопустимо. Я приношу свои глубочайшие извинения, господин Фаттах. Мы исправим ошибку в течение минуты, а официант будет наказан.
        - Надеюсь, - процедил сквозь зубы Фаттах.
        - Не сомневайтесь, - улыбнулась она.
        С чувством выполненного долга миссис Хорн удалилась на кухню; Алан поплелся следом. Заменив блюдо вергийцу, расстроенный, он продолжал обслуживать, и предстал перед метрдотелем только после ухода работников космофлота.
        - Так, и что это ты себе позволяешь, Маршалл? Как ты смел пререкаться с пассажиром?
        - Я не пререкался, я только сказал, что посмотрю в пульте, - тоскливо ответил Алан. - Ведь господин Фаттах действительно заказывал аш-тахон, вот посмотрите, - он протянул прибор миссис Хорн. - Я не понимаю, зачем он так сделал…
        Миссис Хорн отмахнулась от пульта и поджала губы.
        - Это тебя не касается, твоя задача как официанта - выполнять любой каприз клиента молча. Ты должен был только поклониться и бежать за гуайро!
        - Я просто подумал, что это недоразумение…
        - Недоразумение - это ты, Маршалл! Ты - не работник, а недоразумение! Я лишаю тебя выходного!
        - Но миссис Хорн!.. - отчаянно воскликнул Алан.
        - Что - «миссис Хорн»? Это еще легкое наказание! Помнишь, я обещала ссадить тебя на первом же астероиде? Так что - свободен… Иди, иди!
        Алан развернулся и побрел на кухню, туда, где за длинным узким столом в углу ужинали повара и официанты. Он так мечтал об этом выходном! Хотел выспаться, подольше побыть с Ником…
        - Почему она такая злая? - спросил он Саида, садясь рядом с ним.
        Саид задумался.
        - У миссис Хорн есть дочь. Она растила ее одна, без мужа. А два года назад, едва ей исполнилось 18, Сьюзи уехала в другой штат, вышла там замуж и больше не приезжает к матери. Сейчас у нее есть ребенок, но миссис Хорн ни разу даже не видела внука - дочь отказывается встречаться. Может быть, поэтому она такая злая…
        - А может быть, наоборот? - усмехнулся Алан. - Дочь сбежала и не хочет общаться потому, что миссис Хорн такая злая?
        Саид пожал плечами и не ответил - он опасался вести подобные разговоры. Алан вздохнул, вяло поковырял положенный ему по статусу обыкновенный земной бифштекс (аппетит что-то совсем пропал), затем поднялся, и, взяв тарелку, направился в грузовой отсек к Нику.
        Ник, как всегда, встретил его радостным пыхтеньем и нетерпеливыми прыжками. Алан открыл клетку, поставил перед ларком тарелку, а сам уселся на матрац, вытянув ноги.
        Ник переносил путешествие хорошо - либо спал, либо спокойно и терпеливо дожидался хозяина. Отсутствием аппетита тоже не страдал - бифштекс, например, исчез в его пасти за пару минут. После этого ларк растянулся на матраце, положив голову Алану на колени, довольно облизнулся и заурчал, как какой-нибудь обычный, земной домашний кот. Алан обнял его.
        - Только ты один и есть у меня, - прошептал он в круглое шерстяное ухо.
        Ник лизнул его в щеку. На глаза у Алана навернулись слезы, но усилием воли он сдержал их, лишь тяжело вздохнув.
        В мире взрослых было холодно и жестоко. Здесь никто не любил и не ждал его, как любили и ждали родители; до его чувств никому не было дела. Кто он для этого мира? Маленький растерянный землянин, мальчишка с отсталой планеты, бесправный и беззащитный, с которым можно обращаться как угодно…
        Но ничего, он, Алан, будет терпеть. И выдержит все - ради мамы. Ей сейчас намного труднее, ведь она больна. Как она там? Сидит вечерами одна в пустом доме, может быть, плачет…
        И Алан, наверное, все-таки расплакался бы, если бы не писк космофона - крошечной рации, прикреплявшейся к воротнику рубашки каждого работника космофлота и служащей для связи между ними.
        - Алан, ты где? - говорил Саид. - «Вечерка» уже началась, ты опаздываешь. Представляешь, сегодня здесь принц. А Фаттах уже выпил два коктейля, и ему уже весело. Беги скорей, пока никто не заметил, что тебя нет.
        - Спасибо, Саид, иду.
        Алан поднялся, погладил на прощанье Ника и торопливо зашагал в ресторан.
        Принц Рилонда действительно был в зале - сидел за небольшим столиком вдвоем с Касиндой. Оба атонца пили маньяри - эйринский безалкогольный напиток, очень вкусный и очень дорогой - и негромко беседовали. Кроме них, людей на «вечерку» пришло немного, лишь в дальнем углу экспрессивно спорили три вергийских министра, да что-то писал, склонившись над компьютером, один из помощников Гильермо Санчеса; но все пятнадцать журналистов, конечно, присутствовали. В центре внимания был, как всегда, Фаттах.
        Алкоголь порядочно «разогрел» его; раскрасневшийся, самодовольно ухмыляющийся, Фаттах развязно развалился на стуле, и, слегка покачиваясь, громко разглагольствовал о великой вергийской демократии. Временами, метнув быстрый взгляд на принца, он повышал тон, но Рилонда даже не поворачивал головы в его сторону. Зато коллеги, пересмеиваясь и перешептываясь, слушали вергийца с удовольствием.
        Алан не стал вникать в содержание речи - нужно было поскорее заняться работой. Он освободил от пустых стаканов столик атонских журналистов, принял заказ, подождал Ахмеда, готовившего напитки, разнес их, подошел к столику землян и тут только заметил, что лица представителей земной прессы как-то странно напряжены. Ни один из журналистов с его родной планеты почему-то уже не улыбался.
        - Недоразвитая нация, - донеслись до него слова Фаттаха. - И туда же - на саммит цивилизованных планет!
        От вергийской демократии Фаттах перешел к землянам.
        - Разум землян до сих пор находится в зачаточном состоянии. Чем они вообще занимались последние две тысячи лет? Не освоили даже световую скорость! Не додумались ни до одной стоящей технологии, ни в одной сфере - энергетика ли, медицина ли, космос… В земном кино и художественной литературе еще каких-то десять лет назад инопланетяне изображались не людьми, а различными невероятными монстрами, в зависимости от фантазии авторов… Чудовищное невежество! Я уж не говорю о том, что на Земле до сих пор существуют национальности, страны и границы. Они до сих пор не уразумели, что такое разделение - основное препятствие на пути прогресса! И я, кажется, даже догадываюсь, в чем причина такой дремучей отсталости. Как раз недавно я брал интервью у Тивтора, известного вергийского антрополога; его последние исследования показали, что мозг землян в среднем весит на 150 - 200 граммов меньше, чем у представителей других планет, и количество извилин на единицу объема у них тоже меньше… Процентов на пять! То есть земляне просто физиологически не в состоянии постичь то, что доступно разуму, скажем, вергийца… Более того!
Тивтор предположил, выдвинул гипотезу, что мозг землян вообще не приспособлен к усложнению, и со временем не развивается, а наоборот, деградирует…
        Алана больно уколола обида; остальные тоже чувствовали неловкость происходящего. Журналисты - атонцы притихли и опустили глаза; земляне, побледневшие, нервно ломали пальцы и кусали губы; Мохаммед и Ахмед смотрели на Фаттаха из-за барной стойки с нескрываемой ненавистью. Даже вергийские министры прекратили спор и растерянно переглядывались друг с другом. Тишина становилась все более зловещей, но Фаттах не замечал этого и упоенно продолжал:
        - И эти, с позволения сказать, люди, всерьез полагают, что их пригласили на саммит как равных! Саммит большой пятерки! Хотел бы я знать, кто придумал такую глупость? Нет никакой пятерки, есть четверка и планета третьего мира! И уж само собой, ни одна из развитых планет не собирается считаться с мнением землян…
        Алан заметил, как один из земных журналистов медленно сжимает кулаки; и неизвестно, чем закончилась бы ситуация, если бы в этот момент не поднялся со своего места принц Рилонда.
        Он подошел к столу вергийцев и совершенно спокойно, даже с легкой полуулыбкой на губах, произнес:
        - Господин Фаттах? Развлекаетесь, возвеличивая себя засчет унижения других? Способ, конечно, удобный, но не самый верный, поскольку, рассуждая подобным образом, в действительности Вы унижаете только самого себя.
        Самодовольное выражение сползло с лица вергийца, и в ответ он злобно прошипел:
        - Ну разумеется, господин Атонский принц известен своей любовью к плебеям!
        Это был уже явный и очень грубый намек на погибшую невесту принца; на какое-то краткое мгновение черные глаза Рилонды, словно огнем, полыхнули болью такой силы, что Алану стало не по себе. Тишина в помещении стала просто звенящей; казалось, присутствовавшие, вдохнув, выдохнуть уже не могли; Касинда медленно вставал, шепча одними губами: «Рилонда…»
        Но принц прекрасно владел собой. Спустя секунду чуть насмешливая полуулыбка вновь заиграла на его губах, и все тем же спокойным тоном он уточнил:
        - А Вы, господин Фаттах, разумеется, никогда не опускаетесь до общения с простыми смертными?
        - Разумеется, нет, - высокомерно напыжился Фаттах.
        - В таком случае, мне очень жаль Вас, господин Фаттах, потому что именно те люди, которых Вы называете плебеями, могли бы многому Вас научить. Например, порядочности, скромности, а также, не в последнюю очередь, приличному поведению в обществе…
        Фаттах позеленел от злости, и, не найдясь с ответом, судорожно, как рыба, сглотнул воздух. Напряжение в зале будто бы разом рухнуло; журналисты, кроме вергийцев, обрадовано загудели, зашевелились, а из-за барной стойки вдруг раздались аплодисменты - это Мохаммед с Ахмедом выражали восхищение принцу. Остальные земляне подхватили было их, также захлопав, но Рилонда поднял руку и покачал головой.
        - Это лишнее, - все также спокойно сказал он, и, кивнув Касинде, вышел вместе с доктором.
        Следом ресторан сразу же демонстративно покинули земляне; поспешно удалились атонцы; пряча глаза, увели Фаттаха коллеги - вергийцы. «Вечерка» на этот раз закончилась быстро, и официанты остались в пустом зале одни. Несколько минут все молчали, приходя в себя, затем в тишину вдруг восторженно выдохнул Саид:
        - Вот это человек!
        - Великий человек… - отозвался Мохаммед.
        - Кажется, теперь я понимаю… - Бен, опустившись на стул, устало потер виски. - Теперь я понимаю, почему Верга и Атон никак не могут договориться…
        - Атонцы просто слишком благородны для этих… Этих… - не найдя подходящего слова для вергийцев, запнулся Саид.
        - Демократов? - усмехнулся Ахмед.
        - Точно!
        Все рассмеялись.
        Ночью Алан долго не мог заснуть. Ворочаясь с боку на бок на своей полке, вновь и вновь воскрешая в памяти, словно кадры кино, подробности вечерней сцены, вновь и вновь переживал восхищение принцем Рилондой. Ведь есть же такие люди во Вселенной, великие люди, как правильно сказал Мохаммед! Блестящий ум, благородное сердце, безупречные манеры… Может быть, и он, Алан, станет когда - нибудь… нет, не таким же (это слишком недосягаемо), а хотя бы чуточку похожим… Если очень постараться… Может быть…
        Глава 8. ПОДНОЖКА
        На следующий день за завтраком и обедом события «вечерки» пересказывались почти за всеми столами. И только «герои» истории вели себя так, будто ничего не случилось. Принц, как обычно, ел молча, не поддерживая разговор короля с господином Жигондой. Фаттах, казалось, раздулся от высокомерия еще больше; прочих пассажиров он лишь изредка окидывал независимо-презрительным взглядом, а Алана не замечал вовсе. Блюда он заказывал, глядя не на официанта, а в неопределенное пространство.
        Алан был несказанно этому рад: впервые за время работы он получил возможность отдохнуть от капризов. К концу обеда он даже начал надеяться, что звезда вергийской журналистики отныне оставит его в покое… Но жестоко ошибся.
        Ужин поначалу также проходил вполне благополучно и уже близился к завершению, когда Фаттах вдруг в своей привычной манере скривился над стаканом сока из вергийского фрукта кармалы:
        - Это что? Это, кажется, сок кармалы, который полагается подавать охлажденным? Ты что, его вскипятил? Даю тебе одну минуту!
        - Да, господин Фаттах.
        Алан поклонился, взял стакан и помчался на кухню. Ничуть не сомневаясь в том, что вергиец действительно засекает минуту, он сунул стакан в холодильник, включил режим мгновенной заморозки и через 40 секунд уже бежал обратно.
        На бегу он думал только об одном - нужно успеть - и, конечно, не заметил, как Фаттах быстро и ловко выставил из-под стола ногу…
        Алан споткнулся, и, пытаясь удержать равновесие, схватился левой рукой за край столика атонцев; стакан с соком вергийского фрукта кармалы соскользнул с подноса и опрокинулся прямо на колени Атонскому принцу…
        В этот момент Алану показалось, будто внутри у него тоже кто-то разлил целый стакан - только не холодного сока, а самого крутого кипятка. Кровь прилила ко всем органам сразу, и руки, ноги, голова стали горячими, тяжелыми и влажными. Перед глазами возникла серая туманная взвесь, сквозь которую он смутно различил лицо Рилонды; кажется, тот говорил что-то вроде: «Успокойтесь, ничего страшного», но смысл слов не доходил до сознания. Потом откуда-то сбоку в туман вплыла миссис Хорн, и он скорее почувствовал, чем услышал ее «убирайся». Пошатываясь, едва переставляя ватные ноги, Алан двинулся на кухню.
        Он не помнил, сколько просидел в «тамбуре» между кухней и залом, не чувствуя ни времени, ни собственных мыслей - ничего. Наконец подошла миссис Хорн. С минуту она молча смотрела на него, затем произнесла только:
        - Ты уволен.
        От этой фразы Алана, словно током, ударило отчаянием, подбросило на ноги; вскочив, он воскликнул:
        - Миссис Хорн, это несправедливо, это неправильно! Фаттах подставил мне подножку, я споткнулся из-за него!
        Миссис Хорн усмехнулась.
        - Маршалл, Маршалл… Сначала пролил сок, да не на кого-нибудь, а на самого Атонского принца, а теперь еще и лжешь, наговариваешь на пассажира… Ты уволен.
        Из глаз Алана брызнули слезы.
        - Миссис Хорн, пожалуйста… Моя мама очень больна… Если я не буду работать здесь, мы не сможем оплатить ей операцию, и она умрет…
        - Это меня не касается. Через три дня будет остановка на Эйри, сойдешь с «Галилея» и отправишься домой.
        - Гхм…
        От двери, ведущей в зал, раздалось негромкое покашливание; оба обернулись: в проеме стоял принц, уже переодевшийся, в других брюках. Он улыбнулся.
        - Э-э-э… Миссис Хорн, если не ошибаюсь?
        - Да, - побледнела та.
        - Я прошу Вас не увольнять этого юношу. Во-первых, я сам, лично видел и подтверждаю, что господин Фаттах действительно подставил ему подножку. Во-вторых, я, как пострадавший, не имею к нему претензий. Надеюсь, аргументов достаточно?
        - К-к-конечно, Ва-ваша звездность, - миссис Хорн вдруг начала заикаться.
        Принц улыбнулся снова.
        - Вот и прекрасно. Вы разрешите мне побеседовать с ним в моей каюте?
        - К-к-конечно, Ва-ваша звездность, - как попугай, повторила миссис Хорн. - М-маршалл, и-иди…
        - Пойдемте, Алан. Вас ведь, кажется, зовут Алан?
        У Алана хватило сил только на молчаливый кивок.
        Каюта принца была не особенно большой, но в ней, кроме кровати и шкафа, все же уместились пара кресел и журнальный столик. На стене висели герб Атонского королевского дома и стереография королевы - матери принца.
        - Садитесь, - жестом пригласил Рилонда.
        Алан упал в одно из кресел - ноги еще держали его не очень хорошо.
        - Не беспокойтесь, Алан, Вас не уволят. Если будет необходимо, я лично поговорю об этом с капитаном.
        Алан хотел поблагодарить, но из его горла вырвался лишь неопределенный всхлип. Принц посмотрел на его дрожащие руки и покачал головой.
        - Звезды великие, разве можно так обращаться с людьми… - он шагнул к мини-холодильнику, встроенному в стену, достал оттуда бутылку маньяри, налил в стакан и подал Алану. - Выпейте маньяри, он успокаивает. Пейте, пейте.
        Алан судорожно глотнул; восхитительный, невероятно вкусный эйринский напиток разлился по жилам, неся благотворный успокаивающий эффект. Тело постепенно расслаблялось, голова прояснялась - Алан наконец начал приходить в себя после пережитого шока. Принц, обеспокоенно наблюдавший за ним, улыбнулся.
        - Лучше? Выпейте еще, отдохните. А я займусь небольшим делом, - он нажал какую-то кнопку на браслете из матового серого материала, плотно охватывавшем левое запястье, и произнес: - Урганда, зайдите.
        Через несколько секунд дверь отворилась, и в каюте появился Урганда - молодой атонец-охранник, иногда сопровождавший принца.
        - Урганда, будьте так любезны, приведите сюда господина Фаттаха. У меня к нему есть разговор.
        - Слушаюсь, Ваша звездность, - охранник поклонился и исчез.
        Урганда справился с поручением почти мгновенно: Рилонда успел только налить стакан маньяри себе и усесться во второе кресло, а в дверь уже раздался аккуратный стук.
        - Прошу, - пригласил принц.
        Дверь отворилась, и вошел Фаттах - в сопровождении охранника.
        - Благодарю, Урганда, - кивнул принц.
        Тот снова поклонился и удалился. Фаттах остался стоять посреди комнаты, затравленно озираясь. Было заметно, что он трусит, но изо всех сил старается сохранить обычный высокомерный вид.
        - Потрудитесь объяснить, господин принц, по какому праву Ваш охранник хватает меня посреди коридора?! - к концу фразы его голос сорвался на визг.
        Принц усмехнулся.
        - Не стоит так нервничать, господин Фаттах, ничего страшного здесь с Вами не случится. Я всего лишь хотел предупредить Вас, вот о чем. Если Вы не оставите в покое этого землянина, да, впрочем, и всех остальных землян, я подам господину Дильмуну официальный межпланетный протест о том, что меня не устраивает Ваша кандидатура как журналиста, аккредитованного на саммите большой пятерки. Господин Дильмун будет вынужден вернуть Вас обратно на Вергу. Я достаточно ясно выразился?
        Лицо Фаттаха перекосило от злобы.
        - Да, - сквозь зубы процедил он.
        - Имейте в виду, что это свое предупреждение я не намерен повторять дважды. Вам все понятно, господин Фаттах?
        В голосе принца, обычно мягком и спокойном, вдруг зазвенел такой металл, что на секунду Алану показалось, будто перед ним сидит не принц, а сам король Гаренда. Фаттах, очевидно, тоже это почувствовал, потому что его злобное выражение вдруг сменилось смятенно-испуганным.
        - Понятно, - почти прошептал он. - Я могу идти?
        - Да-да, пожалуйста, - кивнул принц.
        Фаттах, съежившись, тихо выскользнул за дверь, осторожно прикрыв ее за собой. Рилонда отпил маньяри.
        - Звездопад ему на голову… Еле сдержался, чтобы не сказать все, что о нем думаю. Я ведь давно заметил, что он Вас терроризирует. Что ж, обижать беззащитных и безответных - типичное вергийское геройство… Но, надеюсь, отныне этому положен конец.
        Положен конец… Алан вдруг осознал, что только что всего за пару минут легко и просто принц навсегда избавил его от мучений - ведь вряд ли господин Фаттах осмелится теперь вести себя с ним так, как раньше…
        Чувство восторженной благодарности захлестнуло его. Подумать только! Атонский принц, наследник трона одной из могущественнейших цивилизаций, совершенно спокойно мог бы, переодевшись, заняться своими делами, даже не вспомнив о ничтожном землянине-официанте; однако он вернулся в ресторан, чтобы попросить за Алана миссис Хорн! Поистине благородство этого человека не знало границ…
        - Спасибо Вам, Ваша звездность… Спасибо, что заступились за меня… Если бы не Вы…
        - То Вашей маме не сделали бы операцию, - подхватил принц. - Я все слышал, потому и пригласил вас сюда. Расскажите о Вашей маме. Вообще, расскажите о себе.
        Алан смутился. Ну кто он такой, чтобы излагать свои проблемы одному из первых лиц во Вселенной? Но принц смотрел с таким искренним дружеским участием, что неловкость растаяла, улетучилась - почти мгновенно, и Алан, словно на едином выдохе, выложил разом все: и про то, как погиб отец, и про болезнь мамы, и про крушение собственной мечты - стать космическим пилотом, - теперь уже, скорее всего, окончательное. Рилонда отставил стакан и слушал, не перебивая, и, казалось, даже не мигая; по окончании рассказа он откинулся в кресле и задумался.
        - Моя мама умерла, когда мне было шесть, - произнес он спустя несколько минут. - А отец… О нем лучше не стоит. Сто тысяч эйринских кейро… Это почти сто же тысяч атонских агави. Таких денег у меня лично нет, и не будет, пока я не стану королем. Попросить у отца?..
        - Не надо, - торопливо перебил Алан. - Здесь я сам. Я сам. Я уже рассчитал… Моя зарплата, кредит, плюс переедем из дома в квартиру… Я это сделаю. Благодаря Вам меня не уволили, и теперь я все смогу.
        - Что ж, - улыбнулся принц. - Это, наверное, правильно. Это по-мужски… Так значит, Ваш отец был космическим пилотом?
        - Да, - вздохнул Алан.
        - Замечательная, благородная профессия… Как это, наверное, приятно - гордиться своим отцом…
        - Разве Вы не можете гордиться своим отцом? - поразился Алан.
        Принц горько усмехнулся.
        - Гордился когда-то… очень давно. Так давно, что не стоит и вспоминать, - он еще раз усмехнулся, и, внимательно оглядев Алана, спросил: - Вы очень худы, Алан. Вас хорошо кормят?
        - Кормят нормально, - махнул рукой Алан. - просто половину своей порции я отдаю Нику.
        - А кто это?
        - Мой ларк.
        Выражение лица принца стало таким, будто он ослышался.
        - Кто, простите? Мне показалось, что Вы сказали…
        - Ларк, вергийский ларк, - подтвердил Алан. - У меня есть ларк, отец привез мне его щенком с Верги.
        Брови принца подскочили вверх от изумления.
        - Но ведь всем известно, что ларки не выживают в неволе?
        - Да, - Алан развел руками. - Я не знаю, почему Ник выжил, и никто не знает, даже ученые. Но он почему-то выжил и вырос в неволе, единственный во Вселенной, и это факт.
        - То есть Вы хотите сказать, - медленно проговорил принц, - Вы хотите сказать, что сейчас с нами на «Галилее» летит живой вергийский ларк?
        - Ну да, - улыбнулся Алан. - В грузовом отсеке.
        - Потрясающе, - Рилонда покачал головой. - Самое загадочное животное во Вселенной… А можно… Э-э-э…
        - Ну конечно, - Алан поднялся с кресла. - Пойдемте, я вас познакомлю.
        Принц встал тоже.
        - Потрясающе, - еще раз повторил он, уже стоя перед клеткой Ника, когда они спустились в грузовой отсек. - Можно его погладить?
        - Если он не против, - кивнул Алан.
        Он отпер клетку, и Рилонда, присев, осторожно провел рукой по желтовато - коричневой спине; Ник, обернувшись, лизнул его в щеку. Принц рассмеялся, и, осмелев, потрепал ларка по голове, почесал за ушами.
        - В жизни не подумал бы, что буду гладить настоящего живого ларка!
        - Похоже, Вы ему нравитесь, - улыбнулся Алан. - Он ведь очень избирательный. Гладить себя позволяет чужим редко. Особенно не любит наших ученых и журналистов… А катает вообще только меня да нескольких соседских детей.
        - Может быть, он разрешит мне? - с надеждой спросил принц.
        - Можно попробовать, - Алан снял с крючка в углу клетки ошейник и поводок. - Пойдемте в зимний сад.
        И вот Ник, обычно бесцеремонно сбрасывавший с себя всех, кроме Алана да еще двоих - троих ребят, спокойно подставил спину принцу, которого видел в первый раз в жизни, и не меньше десяти минут летал с ним по зимнему саду и обзорной площадке. Наконец он опустился у ног хозяина, ждавшего на скамейке; Рилонда спрыгнул. Лицо его, в точности как у земных приятелей Алана, выражало бесконечный восторг.
        - Это непередаваемо, - выдохнул он - Не нахожу слов… - Он обнял косматую голову и поглядел ларку в глаза. - Ник, спасибо…
        - А представляете, если не в зимнем саду, а на планете, - мечтательно произнес Алан. - Над полями, лесами, высоко…
        Глаза принца загорелись.
        - На Эйри будем стоять немного, всего полдня, и выходить запрещено. А вот на Номе…
        - Ну да, я надеюсь, получится гулять с ним по вечерам…
        - Это было бы замечательно…
        На воротнике Алана вдруг запищал космофон.
        - Алан, ты где? - голос Саида звучал как-то настороженно. - «Вечерка» в самом разгаре. Миссис Хорн сказала, что ты ушел с принцем… Ты в порядке?
        - В полном, - ответил Алан. - Через пару минут буду.
        - Ну ладно… - Саид отключился.
        Алан взял Ника за ошейник - нужно было возвращаться в грузовой отсек.
        - Не хотите на «вечерку»? - предложил он принцу.
        - Нет, - покачал головой тот. - Я к себе. Вчерашней «вечерки» мне хватило надолго. Завтра увидимся, - улыбнулся он. - И, может быть, перейдем на ты?
        - Ну хорошо, - Алан смущенно пожал плечами. - Э-э-э…
        - Рилонда, - подсказал принц. - Для дружбы ведь не нужны титулы?
        - Нет, - прошептал Алан.
        - Ну, тогда до завтра, - принц помахал на прощанье рукой и удалился.
        Алан отвел Ника в клетку, поднялся в ресторан и еще часа два обслуживал посетителей, но делал все машинально, будто во сне. В ушах звучала последняя фраза принца - Атонского принца, одного из величайших людей во Вселенной. «Для дружбы не нужны титулы»… Для дружбы! Он сказал - дружбы…
        Невероятно. Невозможно поверить…
        Глава 9. ЭЙРИ
        На следующее утро миссис Хорн не сказала ему ни слова - будто бы ничего не случилось. Фаттах окончательно перестал его замечать, при заказе разговаривая не с ним, а с меню; Алан был счастлив.
        Принц перед завтраком с улыбкой поздоровался с ним, а после обеда подошел и спросил:
        - Алан, можно мне тоже покормить Ника вместе с тобой? Пожалуйста…
        - Конечно! - обрадовался Алан. - Приходи через час в грузовой отсек.
        Два последующих дня они так и встречались - вместе кормили Ника, а между ужином и «вечеркой» успевали немного прогуляться по зимнему саду и о чем-нибудь побеседовать. Работа почти не оставляла Алану времени, но и принц был занят не меньше - он изучал множество документов, обсуждал и решал что-то с королем и министрами и очень много читал - словом, не терял зря ни минуты. Это вызывало у Алана чувство уважения, но одновременно и удивляло…
        - Ты постоянно работаешь, - как-то сказал он, - А я раньше думал, что принцы… - тут он осекся, спохватившись, что может обидеть друга, и замолчал.
        - Ну-ну, договаривай, - засмеялся Рилонда. - Что принцы только развлекаются и бездельничают? Что ж, земные принцы - возможно… Но Атонских королей воспитывают по-другому. Знаешь, что я постоянно слышал в детстве? «На твоей планете 8 миллиардов людей. И ты в ответе за каждого. За каждого, ты осознаешь это? Ты рожден королем, чтобы служить атонскому народу… Король должен думать не о своих правах, а о своих обязанностях… Власть - это огромная ответственность…» Ну и так далее. Вот я и привык - работать для народа. И не могу по-другому… - он пожал плечами. - А еще Атонский король никогда не должен прекращать самообразование.
        - Я так и понял, - кивнул Алан.
        Действительно, будучи отличником в школе (старался для поступления в Академию), Алан, тем не менее, не представлял, что можно знать столько, сколько знал принц Рилонда, причем во всех областях человеческой деятельности - от физики и экономики до психологии и живописи. Алан еще никогда не встречал человека, умеющего так эрудированно, легко и увлекательно говорить на любую тему. При этом принц умел и слушать - внимательно, понимающе; поэтому общаться с ним было невероятно интересно…
        Накануне остановки на Эйри «вечерку» отменили - нужно было приготовиться к предстоящей загрузке продуктов и прочих запасов для дальнейшего полета. Официанты получили несколько свободных часов; Алан оправился на обзорную площадку, предполагая, что принц находится там, и не ошибся: принц сидел на скамейке возле огромного иллюминатора и наблюдал за несущейся неподалеку от «Галилея» кометой с пышным, разбрызгивающим сияние хвостом.
        - Привет, - кивнул он. - Садись. На «вечерку» еще не опаздываешь?
        - «Вечерку» сегодня отменили, из-за остановки на Эйри.
        - Ого, так ты сегодня свободен? Поздравляю!
        - Спасибо. Рилонда, расскажи мне об эйринцах. Какие они?
        - Боишься какого-нибудь нового Фаттаха? - улыбнулся принц.
        - И это тоже, - вздохнул Алан.
        - Не беспокойся, эйринцы не такие. Эйринцы… Это удивительные люди. Я бы назвал их аристократами разума. На Эйри престижно быть не богатым, хотя это вовсе не возбраняется, престижно быть умным. Человек ценен не тем, что имеет, а тем, что собой представляет. Для них наука - наиважнейший аспект жизни, интеллектуальное самосовершенствование возведено в культ. Из четырех планет на Эйри самые развитые, совершенные технологии практически во всех сферах приложения человеческого разума… Недаром же главный управляющий орган планеты - не партия, не какой-нибудь сенат, а Высший Научный Совет, возглавляемый умнейшим, - Рилонда на секунду задумался, затем продолжил. - Наверное, из того, что я сейчас сказал, у тебя может сложиться образ эдаких скучнейших зануд, выражающихся только научными терминами, но это совсем не так. Эйринцы не отказывают себе в удовольствиях, они обычно прекрасно поют и танцуют, у них очень развиты искусства, высок уровень художественной литературы, которая традиционно отличается глубокомыслием и изяществом языка. Религия, если можно назвать ее таковой, весьма оригинальна - наука Эйри не
отрицает существование каких-то высших сил, но для них Бог - это сама Жизнь, обладающая собственным Разумом, собственными законами и правилами, не зависящими от людей. И эйринцы умеют жить, соблюдая эти правила, так, чтобы Жизнь была к ним благосклонна, и умеют ей искренне радоваться. Они уравновешенны, самодостаточны, и даже самые негативные обстоятельства не раздражают их, а лишь побуждают к очередному анализу Жизни. И все, включая Президента ВНС господина Неро - очень легкие, приветливые, приятные в общении люди. Своим оптимизмом они, если можно так выразиться, оживляют все вокруг. Впрочем, завтра увидишь сам.
        - Так интересно, - зачарованно протянул Алан. - А про Ном?
        - Хм… Ном - самая загадочная из планет. Номийцы очень скрытны по отношению к нам, представителям других цивилизаций, и даже в настоящее время мы имеем мало сведений об их жизненном укладе. У Нома непростая история, в ней много крови, казней, войн, имеющих целью передел власти, но последний век прожит довольно спокойно. Основа мировоззрения номийцев - их государственная философия, единая для всех и довольно сложная, предполагающая полное самоотречение и самопожертвование личности в интересах общества. Жизнь простого номийца регламентируют жесткие законы, оставляющие мало личных свобод и предписывающие во всем подчиняться Главной Партии - это единственная политическая сила, управляющая планетой. Лишь членство в Главной Партии дает некоторые привилегии - в частности, право на высшее образование, право занимать государственные должности, - но это членство надо заслужить многолетним безупречным служением обществу. Управляет планетой председатель Главной Партии, его полномочия бессменны и пожизненны, и только после смерти Правлением Партии выбирается следующий. Сейчас Председателем является господин
А-Тох, это очень умный и образованный человек, прекрасный дипломат. В угоду общим интересам «четверки» он способен даже (конечно, частично и временно), поступиться интересами родной планеты, но его истинных целей и планов не знает никто и никогда. Номийцы всегда настолько запутывают политическую игру, что нужно постоянно быть начеку, и доверять им опасно. Я тебя не утомил? - вдруг заботливо осведомился принц.
        - Нет, что ты! - воскликнул Алан. - Это так не похоже на то, что написано в школьных учебниках!
        Действительно, краткий курс планетоведения Алан проходил в школе, но то скучнейшее изложение по схеме «материки - природные ресурсы - государственное устройство» не шло ни в какое сравнение с увлекательными рассказами его нового друга.
        - Это потому, что я изучал планетоведение очень подробно, и, к тому же имею практический опыт общения, - улыбнулся принц.
        - Конечно, - согласился Алан, и, немного поколебавшись, вдруг решился. - Рилонда, разреши задать тебе еще один вопрос? Отношения между Атоном и Вергой… Они очень волнуют всех. Ну… ты понимаешь.
        - Я понимаю, - принц поднялся с места, и, сделав пару шагов вперед, остановился у огромного иллюминатора. - Да, я все понимаю, и меня отношения между Атоном и Вергой тоже очень волнуют. - Он задумчиво посмотрел куда-то вглубь черного пространства и, вздохнув, продолжил. - В основе наших противоречий лежат совершенно разные методы ведения внешней политики. Атон считает, что государственное устройство - сугубо внутреннее дело каждой цивилизации, что никто не имеет права диктовать народу другой планеты, как ему жить, и, соответственно, мы с уважением относимся ко внутренним делам других государств «четверки» и никогда не вмешиваемся в них. У нас достаточно работы по совершенствованию жизни людей на собственной планете… Вергийцы же почему-то воображают, что знают, как будет лучше для всех, они постоянно критикуют прочие цивилизации, пытаются навязать свои правила, мерки, критерии… И, поскольку общественным строем на Верге является демократия, а на Атоне - монархия, разумеется, Атон и подвергается наибольшим нападкам и обвинениям в отсталости и консерватизме с их стороны. Они решили за атонский народ,
что ему пора установить демократию, вот только забыли самую малость - спросить у самих атонцев, что они думают на этот счет…
        На самом деле, «плохих» общественных укладов не бывает. Любой государственный строй хорош, если он устраивает живущих при нем людей. Например, атонская монархия зиждется на постулате, что гораздо проще воспитать с детства порядочным и ответственным одного человека, чем выбирать из нескольких неизвестных взрослых людей, совершенно не представляя, что на самом деле у них на уме, и будет ли выбранный кандидат управлять государством в интересах народа или в своих собственных. Кроме того, современная монархия на Атоне совсем не та, что, к примеру, пару столетий назад. Король вовсе не является единственным и безраздельным правителем. Ведь наш Государственный совет - не что иное, как тот же парламент, составленный из жителей всех исторических областей Атона, которые, в свою очередь, являются представителями от Советов своих регионов. Члены Госсовета выбираются всенародным голосованием, и король обязан считаться с решениями этого органа. Правом вето монарх обладает только в самых исключительных случаях. Таким образом, король Атона управляет планетой в союзе с собственным народом, всегда будучи в курсе его
проблем и ожиданий, имея постоянную «обратную связь». Уровень жизни атонцев объективно высок, личные права и свободы, в том числе экономические, не ограничены. Таким положением дел довольны все, доказательством чему является, к примеру, полное отсутствие каких-либо бунтов и восстаний в течение последних двухсот лет. Наша столь длительная мирная жизнь - это наше достижение, которым мы, атонцы, гордимся. В то время как на Верге регулярно случаются народные волнения даже при демократическом строе; демократия там фактически давно уже выродилась во власть денег, о продажности вергийских сенаторов и Президента ходят легенды. Да, на Верге множество политических партий, Президент избирается всенародным голосованием раз в 4 года, но на деле из всех кандидатов побеждает просто самый богатый, вне зависимости от уровня интеллекта и личностных качеств, что приводит порой к печальным последствиям. Возможно, поэтому Вергу то и дело потрясают финансовые кризисы, отражающиеся на благосостоянии народа не лучшим образом. То есть, как показывает практика, провозглашение демократии самым прогрессивным общественным строем
еще не означает автоматического достижения всеобщего процветания; однако мы, атонцы, придерживаемся мнения, что все это - исключительно внутренние дела суверенной Верги, и уважаем ту действительность, которая устраивает вергийский народ. А вергийское правительство, напротив, считает, что оно обязано обустроить всю Вселенную по своему образу и подобию, осчастливить демократией всех, и прежде всего, конечно, Атон. Вот мы и пытаемся в своих отношениях с Вергой корректно гасить их постоянные нападки…
        И кроме всего того, о чем я тебе здесь рассказал, в отношениях Верги с другими планетами присутствует еще один аспект. Многие уже давно поняли, что столь упорная борьба за демократию обусловлена более глубинными причинами и, скорее всего, является лишь прикрытием для осуществления планов совсем иного толка… Но об этом я уже не имею права говорить в частной беседе. Могу лишь обещать тебе, что и впредь мы - я, отец, наши дипломаты - будем с вергийцами терпеливы и не допустим конфликтов. Все наши политические усилия были и будут подчинены этой цели.
        - Ну, после такого обещания я уж точно успокоюсь, - обрадовался Алан.
        Принц снова улыбнулся.
        - Что ж, я рад… а вообще межпланетная политика - это очень и очень сложно. Сотни и тысячи нюансов по каждой проблеме, по каждой планете… Легче всего, конечно, с эйринцами. Они всегда согласны с Атоном в том, что не следует вмешиваться ни в чьи внутренние дела. Кстати, завтра обязательно посмотри на столицу Эйри, Уймари. Это очень красивый город.
        - Папа говорил - город-праздник, - вспомнил Алан.
        - Город-праздник? Это, пожалуй, подходящая метафора, мне нравится, - одобрил принц. - Приходи сюда завтра после обеда, когда приблизимся к Эйри, я постараюсь показать тебе здания, которые знаю.
        - Конечно, приду, - кивнул Алан, - не могу же я пропустить такое!
        Они побеседовали еще немного, затем, попрощавшись, разошлись; а назавтра после обеда, поскорей покормив Ника, вместе отправились на обзорную к иллюминатору, за которым постепенно вырастала, приближаясь, планета Эйри - бело-голубая, с виду точь-в-точь такая же, как Земля…
        И хотя Алан знал, что все обитаемые планеты из космоса выглядят почти одинаково - из-за атмосферы и воды, - все же ощутил щемящее тепло - как будто вернулся в прошлое, в свой полет на шлюпке вокруг Земли. Тогда ему казалось: протяни руку, и этот красивый хрупкий шарик поместится на ладони…
        - Уже близко, - произнес Рилонда. - Скоро начнет светлеть.
        И действительно, космическая мгла раздвигалась, редела, уступая пространство свету, растущему, надвигающемуся вместе с планетой. Эйри уже заполняла собой весь иллюминатор, весь космос; проступили неясные очертания материков. «Галилей» замедлил ход и теперь медленно плыл сквозь толщу облаков, спускаясь к разноцветной поверхности планеты. Среди зеленых лесов, желтых равнин и синеватых гор точками темнели города, и к одному из них, самому большому, стремился корабль.
        - Уймари, - снова сказал принц. - Ну, теперь смотри…
        И перед изумленным взором Алана развернулось восхитительное, фантастическое зрелище. Высотные здания, состоящие из невероятного симбиоза всех геометрических форм: цилиндров, сфер, конусов, пирамид - соединялись друг с другом ажурной сетью переходов и горизонтальных лифтов; словно гигантские грибы, высились цилиндрические многоэтажки с куполообразными крышами; под каждым куполом, вверху, окружая «ножки» грибов, вращалось по два - три кольца, состоящих то ли из огня, то ли из плазмы: они сияли, переливались желтым, зеленым, оранжевым, цвета перетекали из одного в другой, словно смешивались морские волны. Светлые тона, обилие прозрачных материалов, множество окон создавали ощущение легкости и изящества, придавали Уймари изысканный и нарядный вид. Словно тонкие нити, город оплетали многоуровневые дороги, по которым двигались транспортные средства элегантных, обтекаемых форм; такие же мелькали и в воздухе. По одной из магистралей, перерезавшей неширокую реку, мчался поезд - округлый, с выпуклыми разноцветными стеклами, с высоты напоминавший гусеницу. «Галилей» планировал все ниже, и стали различимы
четкие линии улиц, фонтаны замысловатых форм, яркие вывески, деревья и цветы - все газоны были так густо усыпаны ими, что Алану показалось, будто он чувствует чудесный аромат, пронизывающий чистый, свежий воздух Эйринской столицы. Восторг охватил землянина, не оставив места никаким другим чувствам; так вот почему отец называл этот город праздником!
        - Потрясающе, - прошептал он. - Ничего подобного никогда в жизни не видел…
        - Да, это великолепно, - мечтательно вздохнул Рилонда. - Каждый раз восхищаюсь… Вон там - Эйринская Космическая Академия, - он указал рукой на комплекс конусообразных строений на окраине города. - А это - здание Высшего Научного Совета.
        Огромный эллипс со срезанной крышей, увенчанный, словно короной, сложным сооружением из разновысотных пирамид, смотрелся причудливой смелой фантазией, но самым поразительным было то, что он еще и вращался! Медленное движение было едва различимо глазом, но все же заметно…
        - Почему он вращается? - спросил Алан.
        - Наука должна видеть все стороны света, - улыбнулся принц.
        - А эти грибы с разноцветными кольцами?
        - Обычные жилые дома. А кольца - энергетические накопители.
        - Везет же эйринцам…
        - Почему - везет? Все это они создали сами. Вот каким бывает результат, когда в качестве главных ценностей люди чтут образование, науку и самосовершенствование…
        - Вот бы пожить здесь…
        - Да-да, подходящая мечта для земного официанта, - раздался насмешливый голос; Алан и принц обернулись: сзади стоял незаметно подошедший Саид. - Ты так увлекся созерцанием красот Эйри, что даже не слышишь космофон. Не хочешь ли немного поработать? Пора накрывать к ужину, и миссис Хорн сегодня не в самом радужном настроении…
        - Да-да, конечно, - смутился Алан. - Уже иду. Пока, Рилонда.
        - Увидимся, - улыбнулся принц.
        Пока он управлялся с сервировкой (чуть-чуть дольше, чем обычно, ведь накрывать пришлось уже не четыре, а пять столов), «Галилей» мягко сел на Эйринском космодроме; и снова, как при отлете с Земли, агенты службы безопасности охраняли посадку важных лиц. Алан закончил немного раньше, и с интересом наблюдал, как Поль-Анри старательно покрывает кремом розовый двухэтажный торт, поясняя: «У кого-то из вергийских министров сегодня день рождения», когда в кухню вошла миссис Хорн.
        - Быстро, быстро, официанты, - она хлопнула в ладоши. - Пассажиры уже на местах.
        Алан заторопился, выбежал в зал и уже приближался к своим журналистам, как вдруг взгляд его совершенно случайно упал на столик Президента ВНС Эйри, и в ту же секунду он замер, остолбенело застыв на месте.
        За столиком сидел Президент ВНС Неро, высокий, темноволосый и зеленоглазый пожилой мужчина с мудрым, спокойным выражением лица, а рядом с ним…
        Рядом с ним весело смеялась, очевидно, над какой-то шуткой молодого человека, расположившегося напротив, самая прекрасная девушка во Вселенной.
        Глава 10. ЭНИТА
        Девушку звали Энита, и она была дочерью Неро, а молодой человек по имени Дайо - его племянником, то есть двоюродным братом Эниты. Все это Алан знал из списка пассажиров, выученного еще на Земле.
        Но тогда, запоминая список, он ведь не представлял, какая она - Энита…
        И сейчас вокруг него исчез весь мир, вся Вселенная. Потерялись, уплыли за пределы чувств пространство и время, и осталась только она - изящное, хрупкое чудо с огромными зелеными глазами - самое красивое, что он когда-либо видел в жизни. Вот она улыбнулась, и сердце его, словно в водопад, разом рухнуло в ощущение невыразимого, доселе неведомого блаженства. Стоять вот так, глядя на нее, он, наверное, мог бы вечно…
        И неизвестно, сколько на самом деле продлился бы его ступор, если бы не принц Рилонда. После обмена приветствиями с Неро тот шел к своему месту, и, мгновенно оценив обстановку, незаметно дернул друга за рукав и быстро прошептал:
        - Не смотри на нее так, неудобно!
        Это привело Алана в себя. Вернулась реальность, звуки и краски. Он развернулся, подошел к ближайшему из своих столов и попытался сосредоточиться на работе.
        Усилием воли заставил себя думать о блюдах и напитках. Познакомился с журналистами - эйринцами, отметив, что они оказались точь-в-точь такими, как описывал Рилонда: легкими, приятными в общении, действительно будто бы оживлявшими все вокруг (в их присутствии все сразу заулыбались, лишь Фаттах смотрел на новичков с обычным презрением). Порекомендовал жителям уже полюбившейся ему планеты наиболее удавшиеся блюда. Помог землянам вспомнить, как правильно приветствовать эйринцев - поднять правую руку, обратив ее открытой ладонью к собеседнику. Посоветовал диетический пудинг атонцу, неважно чувствовавшему себя после взлета…
        Одним словом, старался. Вот только мысли никак не желали согласовываться с действиями: они упорно стремились к Эните. Ее присутствие он чувствовал всем своим существом, и это кружило голову, смущало до дрожи в руках, до жаркого румянца. Перевести дыхание и расслабиться он смог только после того, как она вместе с отцом и братом покинула ресторан. Однако тут же, одновременно, его захлестнуло отчаянное желание видеть ее - хотя бы издалека, хотя бы украдкой бросая мгновенные взгляды…
        В таком смятенном состоянии он доработал смену с пассажирами, затем - с персоналом. Сбегал покормить Ника и сразу вернулся на кухню - с непрерывно пульсирующей в голове мыслью - пусть она придет на «вечерку»! Пусть она придет…
        Но она не пришла. Как обычно, не было и Рилонды. Заглянули ненадолго трое журналистов - эйринцев; выпив по стакану маньяри, рассказали пару смешных историй и ушли, оставив после себя шлейф блестящего, искрометного обаяния. Прочие посетители, не сговариваясь, смотрели им вслед: восхищенно, растерянно и даже завистливо, но равнодушных не было.
        - Интересно, они такими рождаются, или они этому учатся? - спросила одна из девушек - журналисток Фаттаха.
        - Чему «этому»? - криво усмехнулся тот.
        - Ну, - девушка пожала плечами. - Так любить жизнь. Так радоваться ей…
        - Учатся. У них такая философия. А тебе следовало бы это знать, как человеку с высшим образованием! - высокомерно припечатал Фаттах.
        Девушка обиженно надула губки и отвернулась.
        Алан мысленно подсчитывал дни, оставшиеся до прилета на Ном. Если Энита не будет ходить на «вечерку», то - завтрак, обед, ужин… сколько их осталось? Не так уж много…
        Ночь была бессонной: еще никогда его не обуревало столько чувств сразу. Восхищение и нежность, радость и растерянность, отчаяние и тоска теснились в груди одновременно, до боли, до ощущения острого излома, натянутой и готовой вот-вот лопнуть струны. Он встретил лучшую на свете девушку, но она-то, скорее всего, его даже и не заметит, столь далеки они друг от друга. А он теперь не сможет жить без нее… Не сможет закрыть глаза, чтобы не увидеть ее - только ее, и наяву, и во сне. И что он будет делать после саммита, который продлится всего неделю, когда она улетит на Эйри, навсегда? Даже представить страшно…
        Измученный, под утро он уснул - отсилы на час, и проснулся еще более усталый, чем вечером. Своему отражению в зеркале испугался - бледный, осунувшийся, с глубокими кругами под глазами. Сделал душ почти ледяным, но это не помогло, и на работу он побрел в совершенно разбитом состоянии.
        Рилонда пришел на завтрак чуть раньше.
        - Доброе утро, - поприветствовал он. - Выглядишь ужасно. Не спал?
        Алан отрицательно покачал головой.
        - После завтрака зайди ко мне в каюту. Надо поговорить.
        - Хорошо…
        После завтрака, прошедшего так же, как и вчерашний ужин - со сбоями в стуке сердца при тайных взглядах на Эниту - Алан постучал в дверь каюты принца.
        - Входи, входи, - Рилонда улыбался. - Присаживайся.
        И снова, как несколько дней назад, Алан обессилено опустился в кресло. Принц расположился напротив.
        - Ну давай, рассказывай, - фраза прозвучала сочувственно и даже с некоторым оттенком жалости. - Совсем не спал? Все настолько серьезно?
        - В жизни не видел никого красивее, - отчаянно выдохнул Алан. - Когда я смотрю на нее, у меня… сознание улетает. А когда она улыбается, мне кажется, что улыбается весь мир…
        - Понятно, - принц откинулся в кресле и усмехнулся. - Да, она хороша… Я знал, что у Неро две дочери, но никогда их не видел, потому что он не смешивает политику и семью. Энита… Эни-та. Я ведь изучал древний эйринский. «Эни» на нем означает «прекрасный», «та» - цветок… Но если она так тебе нравится, подойди и познакомься с ней, в чем проблема? Алан вытаращил глаза.
        - Ты, наверное, шутишь? Она дочь Президента ВНС Эйри! А я - землянин, да еще и официант!
        На лице Рилонды появилось выражение досады.
        - Я ведь пытался рассказать тебе об эйринцах, и мне казалось, что ты слушал внимательно! Я говорил, что эйринцы оценивают людей прежде всего как личностей… Звание, происхождение для них значения не имеют! «Землянин», «официант» - это в корне неверная постановка вопроса! Тебе надо подумать о том, как стать интересным для девушки, которая наверняка умна и самодостаточна! Тебе надо чем-то «зацепить» ее внимание, вызвать эмоциональный всплеск, понимаешь?
        - Понимаю, - растерянно произнес Алан. - Но только чем я… Чем я могу быть ей интересен?
        - Хм… - принц оглядел его с головы до ног критическим оценивающим взглядом. - А вот над этим действительно надо подумать.
        Алан сник.
        - Да не расстраивайся ты так, я что-нибудь придумаю, обещаю, - утешил его Рилонда.
        Но ни после обеда, ни после ужина принц не подал ему никакого знака - видно, так ничего и не пришло ему в голову…
        «Конечно, что можно про меня придумать? - вздыхал Алан, возвращаясь от Ника на «вечерку». - Я совершенно обыкновенный… Вот если бы я был хотя бы космическим пилотом…»
        В зале ресторана на этот раз была Энита!
        Она и Дайо сидели неподалеку от журналистов и негромко переговаривались. Алан обрадовался, но подойти к их столику, конечно, не решился. Заказ у эйринцев приняла Лю.
        Через десять минут Саид включил музыку; Алан присел у стойки подождать, пока Ахмед готовит коктейли для землян, но, обернувшись, чуть не выронил поднос из рук: Фаттах танцевал с Энитой.
        Боль так остро уколола в сердце, что Алан едва устоял на ногах. Сияя от самодовольства, Фаттах разливался перед девушкой соловьем, наверняка живописуя свои многочисленные подвиги; Энита слушала его молча, с легкой полуулыбкой на губах. Алан с трудом добрался до столика землян и принялся раздавать напитки; и тут в дверях появился Рилонда.
        С минуту он внимательно наблюдал за танцующей парой, затем подошел к миссис Хорн и что-то вполголоса сказал ей (она торопливо закивала), затем поманил к себе Алана.
        - Идем, - сказал он, когда тот приблизился.
        - Куда? - испугался Алан.
        - Увидишь, - и принц направился в сторону столика со скучавшим Дайо.
        Подойдя к эйринцу, Рилонда поднял правую руку ладонью вперед.
        - Приветствую Вас, господин Дайо, разрешите предложить Вам свое общество на этот вечер?
        Дайо улыбнулся и вскочил, открыв ладонь в ответ.
        - Ну конечно, Ваша звездность, будем очень рады. Это огромная честь для нас!
        - Позвольте представить, это мой друг Алан, землянин.
        Дайо кивнул, по-эйрински поздоровался с Аланом, который ответил тем же, и указал на два свободных стула.
        - Прошу, присаживайтесь.
        - Благодарю, - принц сел, а Алан стоял в замешательстве.
        - Мне нельзя, я же работаю, - растерянно пробормотал он.
        - Не беспокойся, я поговорил с миссис Хорн, сегодня вечером можешь отдохнуть. Садись.
        Алан сел.
        В этот момент танец закончился, но Фаттах не спешил отпускать Эниту: держал ее руку и настойчиво что-то говорил, указывая на вергийцев - вероятно, приглашал за свой столик. Однако Энита, сдержанно ответив, аккуратно высвободила руку и направилась к своему месту.
        Усевшись рядом с Дайо, она улыбнулась чуть удивленно:
        - Ваша звездность?
        Рилонда слегка поклонился.
        - Надеюсь, что Вы, как и Ваш брат, не будете против такой компании?
        - Отчего же, это честь для меня, - снова улыбнулась девушка.
        - Напротив, общество столь очаровательной девушки - честь для нас. Позвольте представить Вам моего друга. Это Алан, землянин.
        - Очень приятно, - Энита поприветствовала его открытой ладонью. - Вы, кажется, работаете здесь?
        - М-мне тоже очень п-приятно, - закашлявшись, выдавил Алан. С той самой секунды, как Энита оказалась напротив, ему стало трудно дышать, а все слова из головы улетучились в неизвестном направлении.
        - Да, Алан работает на «Галилее» официантом, но сегодня вечером у него выходной, - закончил за него Рилонда. - А вообще он хочет стать космическим пилотом и будет поступать в Академию.
        - Этот вергиец скоро свернет себе шею, - Дайо кивнул в сторону Фаттаха, который то и дело оглядывался на них.
        - Да, он рискует, - усмехнулся Рилонда.
        - Что, предлагал подружиться? - Дайо хитро взглянул на сестру.
        - Что-то в этом роде, - засмеялась Энита.
        - А ты что?
        Энита пожала плечами.
        - Он, конечно, неглуп и неплохо образован, но самомнение… Переходит все мыслимые пределы.
        - Вы необыкновенно проницательны, - восхитился Рилонда.
        - Истинному эйринцу хватает нескольких минут разговора для постановки диагноза, - горделиво приосанился Дайо.
        - Хвастун, - махнула рукой Энита. - Но оставим вергийца в покое. Космическая Академия - это замечательно, - обратилась она к Алану. - Я сама в этом году поступила туда, а Дайо закончил уже третий курс. Он у нас будущий дипломат.
        - Да, - подтвердит тот. - А этот саммит - моя летняя практика. На первую дипломатическую линию меня, конечно, не пустят, но статус помощника я уже заработал! А в будущем я хотел бы стать послом Эйри на Атоне.
        - Вот как? - заинтересовался принц. - Значит, будем работать вместе?
        - Надеюсь, - кивнул Дайо.
        - Он уже выучил вот это, - Энита возвела руки к небу и воскликнула по-атонски: «Звезды великие!»
        Все рассмеялись.
        - Лучше уж изучать Атонские обычаи, чем номийских краксов, - Дайо брезгливо передернул плечами. - Представляете, какая-то подружка Эниты умудрилась устроиться на работу в Номийский зоопарк, и Энита летит туда, чтобы написать курсовую о номийских краксах. Вы их когда-нибудь видели? Склизкие страшилища!
        - Редкие и малоизученные животные, - поправила его Энита.
        - Так Вы… космозоолог?! - обрадовался принц.
        - Ну, еще только учусь, но мечтаю им стать, - улыбнулась Энита.
        - Но это же… это же прекрасно! Интересуют ли Вас вергийские ларки?
        - Вергийские ларки интересуют всех космозоологов на всех планетах. Но, к сожалению, изучить их невозможно…
        - У Алана есть вергийский ларк. Он вырастил его сам, отец привез ему щенка с Верги. И сейчас Ник - так его зовут - летит с нами на «Галилее», в грузовом отсеке.
        Энита изменилась в лице.
        - Не может быть, - она растерянно захлопала ресницами, - О вергийских ларках я читала все, что только могла достать. В том числе отчеты ученых Нью-йоркского зоопарка и знаю, что одному землянину удалось вырастить ларка. Так это… Вы?
        - Я, - Алан впервые решился взглянуть ей в глаза, но тут же смутился и покраснел.
        - Вот уж действительно удача… - покачала головой девушка. - Вы нам его покажете?
        - Да хоть сейчас, - робко предложил Алан.
        - Конечно, сейчас, - Энита поднялась со стула. - Не могу же я спокойно сидеть, зная, что в трех шагах от меня находится живой ларк! Дайо, ты идешь?
        - А у меня есть выбор? - Дайо с недовольным выражением лица встал тоже. - В кои-то веки собрался расслабиться, послушать музыку, спокойно выпить маньяри…
        - Ну, не ворчи, - тон Эниты был ласково-примирительным. - Успеешь еще расслабиться. Это же настоящий ларк, понимаешь?
        Спустя минуту вся компания покинула ресторан. Обернувшись у самого выхода, Алан поймал взгляд Фаттаха - полный ненависти, - но это уже не имело значения…
        А спустя еще пару минут Ник в очередной раз изумил Алана: едва Энита вошла в клетку, как ларк подскочил к ней и принялся тереться о ноги девушки головой, умильно заглядывая в глаза снизу вверх. Наверное, если бы животные могли улыбаться, Ник расплылся бы в самой сладчайшей улыбке на свете. Никогда и ни с кем он не вел себя так - будто изо всех сил старался понравиться…
        Но необходимости в этом не было - Эните он, разумеется, понравился с первой секунды. Так же, как несколько дней назад Рилонда, она присела перед ларком и, погладив его по голове, произнесла:
        - Ты чудо, Ник… Ты даже сам не представляешь, какое ты чудо… - затем обернулась и посмотрев на Алана так, будто видела его в первый раз - внимательно, оценивающе, - спросила: - Алан, как тебе это удалось? Что такого особенного ты делал, чтобы вырастить его?
        - Ничего, - Алан смущенно пожал плечами. - Как любое домашнее животное - кормил, гулял…
        Энита поднялась.
        - Я ведь уже говорила, что о ларках прочитала все, что смогла достать. В библиотеке Высшего Научного Совета случайно нашелся перевод древней вергийской легенды. В ней говорилось: «Один только ларк, единственный во Вселенной, выживет и вырастет у юноши, который…» - тут она остановилась, продолжая пристально разглядывать Алана.
        - Который?.. - нетерпеливо переспросил Дайо.
        Энита растерянно взглянула на него.
        - Цитирую дословно: «Который спасет Вселенную».
        - Ха, - выдохнул Дайо.
        И все трое - Рилонда и оба эйринца - изумленно воззрились на Алана, который уже был готов провалиться сквозь землю, точнее, сквозь пол грузового отсека.
        - Наверное, это какая-то ошибка, - едва собравшись с силами, прошептал он.
        - Спасет от чего? - попытался уточнить Рилонда.
        - Не знаю, там ничего не объяснялось, - покачала головой девушка.
        - Может, неточный перевод? - предположил Дайо.
        - Да, наверняка неточный, - Алан, чувствовавший себя в центре внимания крайне неуютно (ну какой из него спаситель Вселенной? Смешно!) схватился за эту догадку, как за соломинку. - К тому же… Сколько лет этой легенде?
        - Около тысячи…
        - Ну, за такое время, если бы Вселенную надо было спасать, это сделали бы уже давно, - он махнул рукой. - Так что, думаю, не стоит принимать ее всерьез… Давайте лучше покатаемся! Пойдемте в зимний сад?
        - Да, - улыбнулась Энита.
        И снова был необыкновенный восторг, и сияющие глаза, и радость - оттого, что он может смотреть на нее, смотреть бесконечно. А потом, когда, прощаясь возле своей каюты, она сказала: «Алан, ты найдешь завтра время? Я хочу, чтобы ты все-все рассказал мне о Нике: чем ты его кормишь, как он рос, что он любит, а что - нет, словом, все…» счастье накрыло его с головой, так, что он снова потерял связь с реальностью, и сам не понял, сколько времени простоял, глядя на закрывшуюся за ней дверь, видя только Эниту - теперь уже в своих мыслях…
        Когда он пришел в себя, Дайо тоже не было рядом, лишь Рилонда, сидевший на откидном сиденье, которыми были снабжены межкаютные коридоры, наблюдал за ним со снисходительной усмешкой.
        - Будешь стоять здесь всю ночь или все же пойдешь, приляжешь? - осведомился он.
        Алан опустил сиденье, располагавшееся рядом, и сел тоже.
        - Рилонда, все в точности так, как ты говорил, она общалась со мной без проблем, несмотря на то, что я земной официант! Спасибо тебе, Рилонда… Сам бы я… ни за что, никогда бы не решился к ней подойти. В который раз ты помогаешь мне!
        - Это было не очень сложно, - снова усмехнулся принц. - Но радуешься ты рано. По-моему, даже несмотря на древнюю вергийскую легенду, ее заинтересовал не столько ты, сколько Ник.
        Однако Алан был так счастлив, что расстроить его сейчас не могло ничто.
        - Но для начала и это прекрасно! - возразил он. - Ведь еще день назад я не мечтал даже поговорить с ней!
        - Ну что ж, возможно, ты и прав, - устало вздохнул Рилонда.
        Тут только Алан заметил, что принц выглядит измученным, а во взгляде его сквозит горькая, обессиленная тоска. Странная догадка блеснула в голове землянина молниеносно.
        - Рилонда, - тихо и осторожно спросил Алан. - За эти четыре года… У тебя совсем никого не было?
        Принц порывисто поднял голову, но тут же опустил глаза.
        - Я не имею права подвергать опасности чью-то жизнь, - голос его звучал глухо, слова давались с трудом. - Моя Элин не нравилась отцу, и чем это закончилось?
        Такой поворот совершенно ошеломил Алана.
        - Но ведь это же был… Несчастный случай…
        - Несчастный случай? Я тебя умоляю! Отец ненавидел Элин, и погибла она, когда меня не было на Атоне…
        Тут Алан почувствовал настоящий, пробирающийся под кожу страх; мгновенно стало понятным отношение принца к отцу, вызывавшее прежде недоумение; и тут же в груди поднялась горячая волна: как? Как можно жить с человеком, который…
        - Как же ты живешь с ним?! - потрясенно воскликнул Алан. - Ведь он предал тебя, он… Он сломал тебе жизнь! Я бы не смог… Я убежал бы…
        - Убежал бы? - с неестественным спокойствием переспросил принц. - А куда мне бежать, скажи? На моей планете восемь миллиардов человек, и я в ответе за каждого. А моя боль - это только моя боль, вот и все. Все просто, Алан…
        Алан обмяк: действительно, ведь это он, обычный человек, свободен и может бежать когда и куда угодно. А у принца - у принца есть долг…
        - И все же это как-то неправильно, - жалобно произнес он. - Это не жизнь, а какое-то мучение…
        - Это моя судьба, - Рилонда устало потер глаза, - Знаешь, пойдем-ка лучше спать. - Он поднялся, захлопнув сиденье. - Действительно, уже очень поздно.
        Но заснуть опять оказалось не так-то просто: мысли теснились, обрушивались друг на друга, одновременно - и о принце (невероятная сила духа: при такой судьбе не возненавидеть весь мир!) и об Эните (она хочет встретиться с ним завтра!!!), пока, наконец, усталость не обняла голову мягкими тяжелыми лапами и не начала укачивать - мерно, расплывчато, унося в темный, глубокий сон…
        Глава 11. НОМ
        Прошли три дня и вечером, снова ложась спать, Алан подумал, что в старости, наверное, будет вспоминать именно эти три дня, как самые счастливые в своей жизни. Еще неделю назад он чувствовал себя одиноким и несчастным; теперь же у него были друзья, о которых простой землянин мог бы только мечтать. Еще совсем недавно, просыпаясь по утрам, он привычно ощущал тоску и страх от неизвестности дня, а сейчас - сейчас он нырял в день, наполненный бесконечной радостью…
        Наутро после знакомства он рассказывал Эните о Нике - все до мельчайших подробностей, с того самого момента, как отец передал ему в руки ларка крошечным малышом. Энита записывала на свой компьютер его голос, мгновенно преобразовывавшийся в текст, который она тут же правила, уточняя и детализируя - и вопросы ее были настолько профессиональны, что Алан подумал - зря она скромничала, когда сказала, что еще только учится. Докладчик из него, разумеется, получался плохой: то и дело сбивавшийся и забывавший, о чем речь, при взгляде на ее тонкие изящные пальцы, или на длинные ресницы, или на завиток волос на виске; но все же, благодаря терпению Эниты, биографию и привычки Ника удалось свести в более-менее полную картину.
        На «вечерке» так же подробно Дайо расспрашивал Рилонду об атонской культуре и традициях, следующим вечером - наоборот, Дайо и Энита, по просьбе принца, разъясняли тонкости и нюансы эйринской философии «Разумной жизни». На третий день завязался спор о недавней премьере эйринского фильма «На краю Вселенной», снятого по книге известного эйринского писателя: Рилонда и Энита сходились во мнении, что фильм, как это часто случается, «испортил книгу», отбросив некоторые сюжетные линии и сместив акценты повествования, Дайо доказывал, что режиссер имеет право на собственную интерпретацию идей и событий.
        Алан не особенно разбирался в атонских традициях, не знал эйринской философии, не читал книгу, потому что на Земле она не издавалась, и вообще больше был занят работой, подходя к столику друзей лишь изредка; но, несмотря на это, ощущал бесконечное счастье, буквально купаясь в атмосфере доброжелательности и тепла, которая как-то сама собой, без усилий и очень быстро сложилась между ними - четырьмя представителями совершенно разных цивилизаций. Никогда, за все его 17 предыдущих лет, у него не было такой замечательной компании…
        Ну, а между ужинами и «вечерками», когда они собирались в зимнем саду и по очереди летали на Нике, Алан просто наслаждался - наслаждался возможностью дарить радость людям, ставшим для него дорогими, возможностью быть рядом с Энитой, и жалел только об одном - что эти счастливые минуты нельзя остановить, можно лишь бережно сохранить в памяти - навсегда…
        Почти сразу их своеобразное общество привлекло внимание журналистов: на «вечерках» представители прессы всех планет перешептывались, переглядывались, украдкой щелкали камерами, предвкушая эксклюзивные заголовки будущих телевизионных и газетных новостей. Но больше всех старался оскорбленный Фаттах: он преследовал друзей не только на «вечерках», но и везде, где было возможно. То и дело из-за какого-нибудь угла выглядывали его быстрые, бегающие глазки и торчали белесые кудри; мрачное, злобное лицо вергийца сопровождало их повсюду. Приходилось делать вид, что Фаттах остается незамеченным, и приглушать голоса…
        Но вовсе не это беспокоило Алана: расстраивало то, что Рилонда, похоже, оказался прав: Энита воспринимала землянина как хорошего друга, но не больше; ее взгляды были приветливыми, но не заинтересованными, общение - дружелюбным, ровным и спокойным - слишком ровным и спокойным. Каждый вечер, закрывая глаза, Алан, словно киноленту, прокручивал в сознании все ее слова, жесты и действия - и не находил признаков того самого «эмоционального всплеска», о котором говорил принц. Однако уговаривал себя, что не стоит терять надежду…
        Утром четвертого дня он опять проснулся задолго до звонка будильника. Лежал и, глядя в потолок, перебирал в голове печальные мысли.
        Именно сегодня путешествию приходит конец - вечером «Галилей» прибывает на Ном. Миссис Хорн заранее объявила официантам и поварам, что они не останутся на корабле в ожидании обратного рейса - все работники кухни переедут в гостиницу и будут помогать обслуживать саммит. Алан обрадовался новости - ведь так он сможет видеться с друзьями всю неделю, которую продлится встреча глав планет. Это, конечно, хорошо, но когда неделя закончится… Рилонда, Энита и Дайо разъедутся по своим планетам, и - все? Он представил, как на обратном пути бродит по пустым коридорам «Галилея», и сердце сжалось от тоски…
        После завтрака все собрались в зимнем саду; настроение было грустным - похоже, все думали о том же, о чем и он. Рилонда, как самый опытный, рассказывал остальным:
        - Космопорт на Номе расположен на окраине столицы, города Рем. Рядом с ним - большой гостиничный комплекс, куда и селят обычно официальные делегации. Представители каждой планеты размещаются в отдельном здании, небольшом, но вполне комфортном. В них есть буфеты, спортзал, видеозал, бассейн - словом, созданы все условия для отдыха. Столовая, концертный зал и залы для рабочих заседаний располагаются в центральном двенадцатиэтажном здании. Территория огорожена и охраняется, и без особой необходимости в столицу участники саммитов не выезжают. Казалось бы, все устроено очень рационально, как с точки зрения эффективности межпланетных мероприятий, так и с точки зрения безопасности, но те, кто хорошо знает номийцев, и я в том числе, предполагают, что наверняка у них есть какие-то свои скрытые причины для такой изоляции…
        - Понятно, - сказал Дайо и почему-то тяжело вздохнул.
        После обеда все разошлись по каютам - собирать вещи; уложив в единственную сумку свое немудреное имущество, состоявшее из запасного комплекта формы да умывальных принадлежностей, Алан снова отправился в зимний сад - наблюдать приближающийся Ном.
        Минут через двадцать подошел Рилонда - в весьма непривычном виде. Вместо обыкновенных джинсов и джемпера на нем был национальный атонский костюм: узкие, облегающие черные брюки с широким поясом, черный пиджак - очень короткий, не достающий до талии, белая шелковая рубашка и невысокие мягкие сапоги. Завершал наряд плотный черный плащ, закрепленный на плечах застежками из какого-то драгоценного металла, тяжелыми складками ниспадавший до самого пола - символ королевской власти на Атоне. Плащ был расшит ярко-золотыми звездами, излучавшими приглушенное, бархатное сияние. При виде Алана принц смущенно пожал плечами:
        - Смешно, да? Придется ходить в этом целую неделю, саммит-то официальный.
        - А по-моему, эффектно, - утешил его Алан. - Особенно звезды.
        - Ух ты, это, кажется, и есть знаменитый королевский плащ! - в саду появились Дайо и Энита. - Можно потрогать?
        Дайо с любопытством пощупал ткань, провел рукой по звездам.
        - Из чего они?
        - Специальный сложный состав, - ответил Рилонда. - А ты, я вижу, тоже принарядился?
        - Конечно! - Дайо одернул полы строгого темно-серого пиджака и поправил узел галстука в мелкую клетку. - Я же член делегации!
        - Одним словом, все неотразимы и сногсшибательны, - подытожила Энита, которая сама была одета в элегантное, но довольно простое платье. - Ном уже близко, а ты обещал нам рассказать о столице.
        И действительно: ровные контуры бело-голубой обитаемой планеты ширились, захватывая видимое пространство иллюминатора; ширился, раскрывался, словно цветок среди космической мглы, навстречу «Галилею» свет.
        - Рассказываю, - улыбнулся Рилонда. - Рем - своеобразный город. Несмотря на свою величину, а живут в нем около девяти миллионов человек, он четко поделен на две части - так называемую «рабочую» и жилую. И если в рабочем районе офисные здания еще иногда украшаются минимальными архитектурными изысками, то в жилом - все предельно упрощенно и я бы сказал, уныло. Многоэтажные, но строго прямоугольные дома, как правило, серо-коричневой цветовой гаммы, прямые, параллельные улицы - пейзаж, не вызывающий вдохновения. Никаких исторических достопримечательностей в Реме нет - это относительно новый, промышленный город; главная достопримечательность номийцев вообще находится не на их планете, а на одной из соседних, принадлежащих системе той же, что и Ном, звезды. Планета называется Уту.
        На Уту нет воды, но есть атмосфера, хотя и очень разреженная; содержание кислорода в ней таково, что люди могут находиться без скафандров и масок около часа, дальше начинаются затруднения дыхания. А вот температура воздуха вполне приемлемая для существования. Но уникальность планеты не в этом.
        Дело в том, что Уту расположена в самом центре нашей Галактики, и благодаря этому в любой точке ее орбиты открывается уникальная возможность беспрепятственного обзора всех звезд, созвездий и прочих небесных тел. То есть, для человека, смотрящего с Уту, Галактика разворачивается, словно сфера, не оставляя никаких скрытых, недоступных глазу уголков, никаких тайн. Поэтому номийцы построили на Уту обсерваторию. Это комплекс зданий, внутри которых специальные генераторы поддерживают необходимый уровень кислорода. Мне всегда очень хотелось побывать в этой обсерватории, и вот сейчас господин А-Тох как раз предложил экскурсию на Уту - в рамках развлекательной программы саммита. Хотите, поедем вместе?
        - Да, - откликнулся Дайо. - Мы тоже наслышаны про знаменитую Утунскую обсерваторию. А ты, Алан?
        Алан вздохнул - разве может человек, всю жизнь мечтавший стать космическим пилотом, не хотеть на экскурсию в обсерваторию?
        - Думаю, миссис Хорн меня не отпустит.
        - Это не проблема, я с ней поговорю, - заверил Рилонда.
        - Это было бы замечательно, спасибо…
        - Я бы тоже с удовольствием, - сказала Энита. - Но именно на этой неделе из яиц должны вылупиться маленькие краксы, и я боюсь это пропустить.
        - И не жалко тебе будет упускать такую возможность? - Дайо взглянул на нее с сожалением.
        - Жалко, конечно, но все-таки я ведь лечу на Ном ради краксов… А вообще-то мы уже входим в атмосферу, - Энита кивнула на иллюминатор.
        Вязкая, киселеобразная масса окутала «Галилей», словно пробкой закупорив иллюминатор снаружи, а когда корабль, наконец, вынырнул из облаков, внизу уже раскинулся город Рем.
        Широкая, многополосная трехуровневая автострада делила его на две части. Они не особенно отличались друг от друга, но если в правой, «рабочей», кое-где еще мелькали яркие краски и оригинальные архитектурные детали, то в левой, жилой, серые здания, одинаковые, словно солдаты, выстроенные в шеренги вдоль ровных, идеально прямых улиц, выглядели сурово и аскетично. «Да-а, вряд ли у живущих здесь часто бывает хорошее настроение», - подумал Алан.
        В Реме был вечер, как и на «Галилее». В слабых летних сумерках звездолет скользил по воздуху к окраине столицы, и вскоре стали различимы очертания ангаров и посадочных площадок - номийский космопорт. Послышались тяжелые шаги, и в дверях зимнего сада возник господин Жигонда.
        - Ваша Звездность, прошу пройти к выходу, через десять минут начнется торжественная церемония встречи.
        - Хорошо, Жигонда, сейчас буду, - откликнулся принц. И, обращаясь к друзьям, грустно улыбнулся. - Ну, я пойду. Увидимся…
        - Да, увидимся, - Алан постарался, чтобы голос не дрогнул.
        Проводив взглядом Рилонду (в дверях прощально блеснули золотые звезды на плаще), Дайо тоже заторопился:
        - И нам пора. Пойдем, Энита. Алан, до завтра.
        - Удачи…
        Когда в коридоре стих стук каблучков Эниты, Алан сглотнул какой-то странный острый комок, образовавшийся в горле, и придвинулся поближе к иллюминатору.
        «Галилей» мягко приземлился посередине круглой ровной площади, очевидно, предназначенной для торжественных встреч, освещенной прожекторами. Высота расположения иллюминатора обеспечивала хороший обзор, и Алан увидел пять флагштоков с развевающимися флагами пяти планет, почетный караул - военных в темно-серой форме, оркестр и небольшую трибуну для гостей, чуть поодаль - номийских дипломатов и представителей прессы, вооруженных различными видами съемочных устройств. Внизу, у начала алой ковровой дорожки, глав государств ожидал господин А-Тох - круглолицый, невысокий, худощавого сложения человечек средних лет с коротким ершиком жестких темных волос.
        Межпланетный дипломатический протокол для уравнивания статуса правителей Вселенной предписывал встречать их по алфавиту - в соответствии с названиями планет, поэтому первой из звездолета вышла атонская делегация - король Гаренда и принц Рилонда чуть впереди остальных. Председатель Главной Партии зашагал по ковру навстречу, и на середине дорожки поздоровался с монархом и наследником по номийскому обычаю: взяв в обе руки кисти рук гостей, сложенные лодочкой. Затем господин А-Тох, любезно улыбаясь, указал в направлении трибуны, и, отступив на шаг, лично сопроводил прибывших к ее подножию. Почетный караул отсалютовал оружием, оркестр заиграл марш, который Алану не было слышно; атонцы поклоном поприветствовали свой флаг - темно-синее полотнище с большой золотой звездой - и поднялись на трибуну.
        Пока Алан разглядывал флаги: вергийский - коричневые и оранжевые зигзаги по диагонали, эйринский - три горизонтальных полосы: белая, желтая, зеленая; земной флаг ООН - карта Земли на голубом поле в обрамлении оливковых ветвей и номийский - однотонный, ярко-бордовый - все прочие делегации в том же порядке оказались на трибуне. После этого господин А-Тох сказал краткую приветственную речь, и, еще раз поклонившись гостям, дал команду начальнику почетного караула. Строй военных, равняясь на трибуну, прошествовал мимо нее торжественным маршем.
        Церемония встречи подошла к концу: на площадь начали медленно въезжать новенькие, блестящие автомобили для глав планет и микроавтобусы для сопровождающих лиц. Делегации по очереди спустились с трибуны, разместились в транспорте, и стройная колонна удалились с территории космопорта в гостиничный комплекс. Господин А-Тох уехал в последней машине. Организованно покинули летное поле журналисты.
        Алан вернулся в каюту, взял свою сумку, спустился в грузовой отсек за Ником и через минуту уже стоял у выхода, где собрались работники «Галилея». Автобус ожидал их, и после короткого путешествия земляне оказались у ворот своей гостиницы. Аккуратное пятиэтажное здание внутри поражало чистотой - безупречной, блестящей, почти неестественной. Зарегистрировавшись у портье, такого же коренастого, круглолицего и любезно улыбающегося, как и господин А-Тох, Алан разместил в специальном помещении Ника, поужинал в буфете и поднялся в свою комнату - двухместный номер, оформленный в непривычном стиле - обилие прозрачных и блестящих металлических деталей на стенах и мебели, который ему снова предстояло делить с Саидом. Делать было нечего, подъем предстоял ранний, поэтому он улегся на кровать, и, видимо, от накопившейся усталости заснул почти мгновенно.
        Глава 12. САММИТ
        Впервые за много-много дней, проснувшись, Алан увидел за окном яркий свет - нет, не солнечный - свет Дэи, номийской звезды. Она медленно, плавно поднималась в небе над крышами зданий, лучи вспыхивали в проемах, разбивались, разбрызгивались о стекла, сверкающими каплями оседали на металлической отделке номера, пробуждая давно забытое ощущение надежности и устойчивости от притяжения планеты, ощущение твердой, незыблемой, надежной поверхности. И хотя Алан хотел и был готов провести большую часть своей жизни в космосе, все же это ощущение было очень приятным - словно возвращение домой.
        По пути на работу он рассматривал гостиничный комплекс: здания для представителей других планет были точно такими же, в каком жили земляне: невысокими и очень аккуратными. Аккуратность и безупречная чистота царили повсюду: на идеально подстриженных газонах травинка прилегала к травинке, кроны деревьев имели безукоризненные геометрические формы, а на дорожках, вымытых до блеска, очевидно, ночью, при всем желании нельзя было найти ни единой пылинки. Основное, двенадцатиэтажное, здание, украшали множество крытых стеклянных балконов и прозрачный купол.
        Столовая и кухня располагались на втором этаже; огромный зал вмещал множество столиков с белоснежными скатертями, рассчитанных на четыре персоны. К завтраку накрывали вместе с официантами - номийцами, походившими друг на друга, как близнецы; невысокие, с одинаковыми светло-карими глазами и короткими стрижками - ежиками, они бесшумно скользили между столами, любезно улыбаясь и кланяясь, однако в разговоры с представителями других планет не вступали.
        Места принца, Эниты и Дайо оказались так далеко от столов, которые обслуживал Алан, что он смог только кивнуть и помахать друзьям из противоположного конца зала. После завтрака за Энитой заехала подруга, работавшая в зоопарке, и девушка удалилась к своим краксам, а Алан вместе с остальными официантами расположился на стуле, чтобы прямо здесь, в столовой, понаблюдать за транслировавшейся на большом настенном экране церемонией открытия саммита.
        Церемония состояла из торжественного приветствия и пресс-конференции. Делегации выстроились на высоком подиуме в зале приемов, заполненном журналистами, каждая под своим флагом, и началось исполнение гимнов планет-участников. Атонский гимн, страстный, эмоциональный, сменился размеренным, величественным земным. Вергийский был больше похож на марш, номийский - на спокойную лирическую песню. Но больше всего Алану понравился эйринский - яркая, ликующая мелодия со вспышками мажорных аккордов - сгустков жизнерадостной энергии. В отличие от остальных гимнов, исполнявшихся мужчинами, эйринский пела молодая девушка - голосом настолько звонким и будто искрящимся, что Алан на секунду мысленно перенесся на Землю и словно ощутил сияющее солнечное тепло на лице, на щеках…
        После исполнения гимнов главы планет произнесли краткие приветствия, и заняли свои места за столом для пресс-конференции, а остальные члены делегаций спустились в зал. Господин А-Тох огласил темы саммита (межпланетная торговля, создание благоприятного инвестиционного климата на Земле, сотрудничество в сфере наук и технологий) и пригласил журналистов задавать вопросы. В зале мгновенно взметнулся лес рук, и саммит начался.
        Время летело быстро: заседания глав государств - как в полном составе, так и в рабочих группах, по две-три планеты; в первый день после обеда - музыкальный вечер (номийские мелодии, непривычные, сложные, завораживающие полифонией, гипнотизирующие изысканным переплетением звуков), вечером - праздничный ужин, затянувшийся далеко за полночь, на котором каждое движение было регламентировано дипломатическим протоколом, (Алан страшно нервничал, боясь допустить оплошность, но все прошло благополучно); на второй день - протокольный обед глав государств (это мероприятие только называлось обедом, а на самом деле началось в шесть и окончилось около одиннадцати); первые лица беседовали наедине, без свит, и обслуживали их только номийские официанты.
        С друзьями не удавалось даже поговорить: Рилонда бесконечно заседал и совещался, и даже в столовой его окружали министры, референты, а то и сами правители; Дайо, как помощник, был загружен еще больше: он без устали носился по всем двенадцати этажам, что-то устраивая и согласовывая, о чем-то договариваясь, и не мог позволить себе потратить на еду больше десяти минут. Энита с утра уезжала в Рем, возвращалась поздно, пропуская ужин, и сразу шла в свой номер, чтобы обработать на компьютере результаты дневных наблюдений за животными… Вечером Алан гулял с Ником один, с грустью наблюдая, как по очереди заходят на посадку и приземляются на номийском космодроме звездолеты - эйринский, атонский, вергийский. Скоро они увезут, каждый своих пассажиров, на родные планеты…
        Утром третьего дня состоялась экскурсия в обсерваторию. Желающих набралось много, и на Уту полетели на нескольких шлюпках. Рилонда, Дайо и Алан сели рядом.
        - Уф, хоть чуть-чуть передохнуть, - Дайо тяжело плюхнулся на сиденье. Принц улыбнулся.
        - Ну, ты же не думал, что дипломатическая служба - легкая работа?
        - Конечно, не думал, но саммит… Что-то экстремальное. Не расслабиться ни на секунду. Я даже спать не могу, все планирую на завтра…
        - Мы же хотели по вечерам гулять с Ником, полетать над планетой… - напомнил Алан.
        - Да, - Рилонда задумался. - Хотелось бы… А ведь как раз сегодня у меня свободный вечер! Заседания должны закончиться до ужина. Давайте встретимся в девять!
        - Давайте, - согласился Дайо. - Энита тоже сказала, что вернется пораньше.
        - Договорились! - обрадовался Алан.
        Уту, пыльная серая планета, выглядела безжизненно, но по пути от посадочной площадки до обсерватории даже не понадобилось надевать кислородные маски. Обсерватория представляла собой комплекс зданий, причудливых, в основном, шарообразных, форм, со стеклянными куполами, из которых во все стороны торчали телескопы. И только одно сооружение - строгая одноэтажная буква «П» с крошечными окнами, огороженная прочным, словно бетонным, забором, отстояла от остальной группы на километр.
        - А там что за постройка? - спросил кто-то из экскурсантов гида, типичного номийца, невысокого кареглазого человечка.
        - Служебное помещение, - вежливо улыбнулся тот. - Прошу, проходите.
        Алану показалось странным, что одно-единственное служебное здание построено вдалеке от других, но он тут же забыл об этом: настолько грандиозное, впечатляющее зрелище развернулось перед ним. В Большом Зале, куда их препроводили, не нужно было смотреть в трубы, поскольку поверхность его стеклянной крыши сама представляла собой телескоп, сложенный из многих слоев линз, и космос развернулся перед ними во все стороны, насколько хватало глаз, во всем своем великолепии. Они как будто стояли в самом центре сферы, окруженные бесконечной, первозданной, захватывающей красотой, ощущая себя песчинками среди мириадов светил, потрясенные величием Вселенной…
        Обратный путь почти весь провели молча, постепенно приходя в себя, возвращаясь к реальности после фантастических впечатлений. Шлюпка скользила к Ному, раздвигая острым носом черноту пространства, и Алан думал, что ничего подобного никогда в жизни не видел, и, наверное, если будет рассказывать об экскурсии кому-то, даже не найдет слов, чтобы такое описать…
        Вечером все четверо собрались неподалеку от гостиницы землян. Ник нетерпеливо подпрыгивал на месте, с хрустом расправляя крылья.
        - Летать в сторону Рема не надо, номийцам это может не понравиться, - предупредил Рилонда. - Направляйте Ника в противоположную, там поле, горы, наши полеты никому не помешают.
        Алан, как хозяин, полетел первым, наметил Нику путь - на средней высоте над равниной, небольшой речкой, у края невысоких гор - поворот назад. Потом катались Рилонда и Дайо, вернувшиеся в совершеннейшем восторге. Когда настала очередь Эниты, Алан помог ей забраться на Ника и предложил:
        - Может быть, полетим вместе? Так безопаснее… - он действительно очень переживал за девушку.
        - Спасибо, я справлюсь, - улыбнулась Энита.
        - Пожалуйста, будь осторожна, - попросил он.
        Очевидно, в его голосе и взгляде сквозило такое искреннее волнение, что Энита, внимательно посмотрев на него, ответила холодно:
        - Постараюсь, - и умчалась.
        Алан повернулся к друзьям: на лицах Рилонды и Дайо явственно читалось сочувствие.
        - У меня тоже такое было, - вздохнул Дайо. - С однокурсницей. Примерно год назад.
        - И чем закончилось? - поинтересовался Рилонда.
        - Ничем. Она выбрала другого.
        - Ничего себе, утешил, - усмехнулся Рилонда.
        - Да! - взвился Дайо. - И ничего! И пережил! И жив-здоров, как видите! - его зеленые глаза предательски затуманились, однако он с вызовом продолжил. - Если тебе отказывает девушка, это еще не конец света! Ты думаешь, - обратился он к Алану, - ты первый, кому понравилась Энита? Да не меньше десятка парней пытались добиться ее расположения - она же красавица! Только все бесполезно, потому что, кроме науки, ее ничего не интересует. Она ничего не видит, кроме всех этих краксов, ларков и прочей нуждающейся в глубоком изучении живности… Я не знаю, чем таким надо ее потрясти, чтобы она вообще заметила, что с мужчинами можно не только работать!
        - О, это очень тяжелый случай, - покачал головой Рилонда.
        - Так что лучше сразу оставь всякую надежду и хорошенько проветри мозги, - уже спокойнее произнес Дайо.
        - Спасибо за совет, - горько улыбнулся Алан.
        - Алан, только не расстраивайся, - попытался утешить его Рилонда. - Дайо прав, жизнь на этом не кончается…
        - Рилонда, спасибо, - поблагодарил друга Алан. - Но не надо меня успокаивать. И говорить об этом тоже больше не надо, я не хочу. Я справлюсь, сам. Я сам.
        - Ну, хорошо, - недоверчиво, осторожно согласился принц.
        Ночью не спалось: Алан то открывал, то закрывал окно - не понимая, жаркий летний воздух или отчаяние душат его; ощущение пустоты, словно фантомная боль от потери надежды, тяжело сдавливало горло. Глупец, решил, что может понравиться такой девушке! Вот и получай за свою глупость, получай вполне заслуженные страдания! Да, все правильно, он глупец, но как же все-таки больно…
        Около пяти утра ему наконец удалось забыться мучительным, вздрагивающим сном; в шесть у двери раздался звонок.
        Алан вскочил и пошел открывать. На пороге стоял Дайо, лицо его было совершенно белым.
        - Алан, Рилонду украли… - глаза эйринца были полны ужаса.
        - Что? - не сразу понял Алан.
        - Принца украли, - повторил Дайо. - Его нигде нет, Жигонда тоже пропал, охранник, который дежурил у дверей, ранен парализующими пулями.
        - Не может быть, - у Алана подкосились ноги.
        - Это не просто дипломатический скандал, - прошептал Дайо помертвевшими губами. - Это угроза межпланетной войны.
        Часть 2. ЕДИНСТВЕННЫЙ ВО ВСЕЛЕННОЙ
        Глава 1. СТРАХ
        Казалось невероятным, что в одночасье весь мир мог бы измениться до неузнаваемости. Чтобы разом исчезли улыбки с лиц, мгновенно рухнули дипломатические отношения, создаваемые веками, а напряжение и страх словно превратились из чувств в осязаемые субстанции - в нечто, более плотное, чем воздух, пронизывавшее все и всех вокруг, сковывавшее, невыносимо давящее…
        Но это случилось.
        Уже через час, в семь утра, Гильермо Санчес собрал всех землян в зале гостиницы. Люди входили и рассаживались молча, бледные, без малейшего остатка сна в глазах. Господин Санчес, судорожно потиравший то шею под воротником рубашки, то подбородок, изо всех сил старался выглядеть спокойным.
        - Дорогие сограждане, - голос его то и дело прерывался. - Друзья… Земляне! - он оглядел собравшихся так, будто видел в первый раз. - Случилось то, чего никто не смог бы предположить… Сегодня ночью Атонский принц был похищен неизвестными… Это событие создает сложнейшую международную обстановку, и даже, не буду от вас скрывать, прямую угрозу миру и безопасности Галактики… Два часа назад Атонский король направил на Атон дежурную шлюпку с приказами военному министру, в ответ то же сделали и остальные правители, таким образом, если Рилонду не вернут, в течение пяти-семи дней все планеты, в том числе и Земля, будут окружены военными кораблями с генными пушками на борту… Мы, земляне, слишком мало значим для высокоразвитых планет и никак не можем повлиять на ситуацию. Я настоятельно прошу вас всех не терять самообладание, не впадать в панику и проявить терпение и выдержку. Возможно, ситуация благополучно разрешится в течение нескольких дней или даже часов… Атонская делегация в полном составе покинула гостиницу и переселилась в свой звездолет, стоящий на космодроме, сейчас то же самое делают эйринцы и
вергийцы, так что и нам, думаю, не стоит оставаться здесь… Необходимо быстро собраться и буквально через четверть часа организованно переместиться на «Галилей»… Жду вас всех в холле через 15 минут. И будем надеяться на лучшее…
        Потрясенные люди растерянно переглядывались, не зная, что и думать; однако паники не было, все довольно быстро разошлись по номерам. Побрел к себе и Алан, находившийся словно в тумане: мысли путались, никак не приходя в порядок после обрушившегося шока. Рилонда… Как же так?! Еще вчера вместе… Летали на Нике, говорили… Не может быть, не укладывается в сознании…
        Еще полдня все беспорядочно бродили по «Галилею», собираясь группками и вполголоса переговариваясь; повара пытались что-то готовить, но посуда и продукты валились из рук, да и есть не хотел никто; страх мгновенной эпидемией заполнил людей без остатка, вытеснив все остальные чувства. Ближе к вечеру разнеслась новость, что король Гаренда собирает пресс-конференцию, которая будет транслироваться во всех звездолетах по видеосвязи; земные журналисты тут же отправились на атонский корабль, куда по приказу короля пропускали представителей прессы; прочие обитатели «Галилея», все, от руководителя ООН до горничной, собрались в столовой, где был установлен экран.
        Алан с трудом узнал короля Гаренду: за одну ночь тот превратился в глубокого старика. На землисто-сером лице появилось множество морщин, которых не было еще вчера, а в черных волосах, словно иней, заблестели седые пряди. Черные глаза сверкали гневом и яростью - таким Атонского правителя не видел еще никто.
        - Все утро я потратил на переговоры с господином Дильмуном, - голос короля звучал глухо, слова давались с трудом. - И совершенно безрезультатно. Президент Верги отрицает свою причастность к похищению моего сына. Это, разумеется, игра и затягивание времени. Для меня совершенно очевидно, по какой причине вергийцам понадобился Рилонда. Сейчас я скажу то, что скрывать уже бессмысленно, потому что похитители каким-то образом узнали об этом. Да, принц работал в лаборатории господина Веланды.
        По рядам журналистов, пришедших на пресс-конференцию, пробежал громкий шепот; местами послышались потрясенные возгласы.
        - Кто такой Веланда? - громко спросил у всех землян сразу Мохаммед.
        - Господин Веланда - величайший Атонский ученый, гений, в последние годы занимавшийся исследованиями в сфере защитных излучений, - пояснил, не сводя глаз с экрана, Гильермо Санчес. - Веланда строго засекречен и не имеет права покидать Атон.
        Так вот оно что - значит, Рилонда трудился над созданием защитной оболочки! Второй шок за сутки поверг Алана в ступор не меньше, чем первый. Так вот о какой научной работе как-то раз случайно обмолвился принц, тут же закрыв тему!
        - Да, наши изыскания в этой области увенчались успехом, - продолжал король. - Но мы никогда бы не напали на соседей по Галактике; долгие годы мы создавали вещество-излучатель только лишь с целью защиты. За последние десятилетия атонцы порядком устали от нападок борцов за демократию во всей Вселенной; мы мечтали только о том, чтобы обезопасить себя. И сейчас я скажу вслух то, что давно уже перестало быть секретом для правителей «четверки»: навязывание демократических идей - вовсе не истинная цель вергийцев. Под видом осчастливливания народов Вселенной на самом деле идет тихая, необъявленная война за то, что действительно актуально для всех - за территорию и ресурсы. Население на каждой из планет «четверки» приближается к отметке в десять миллиардов жителей, и проблема поддержания жизнедеятельности такого огромного количества людей приобретает все более видимые очертания. Однако некоторые, вместо того, чтобы интенсивнее использовать собственные ресурсы, планируют просто отобрать их у других. Другими словами, вергийцам глубоко безразличен общественный строй на Атоне, да и на всех других планетах: их
интересуют наши земли, наши недра, все, что мы построили на родной планете за время существования. Вот почему проблема защитной оболочки так их волнует, вот почему они упорно нагнетают вокруг нее истерию. Если бы формула вещества - излучателя оказалась в руках вергийцев, они мгновенно воспользовались бы ей, чтобы привести в действие генные пушки и распылить людей на других планетах. У меня нет сомнений, что принц украден именно с целью завладения формулой. Но я, король одного из величайших государств Галактики, решительно заявляю: я никому не позволю причинить вред моему сыну. Сейчас Атонские корабли с генными пушками на борту стартуют с нашей планеты. Хотя я уверен, что все случившееся - дело рук вергийцев, все же нельзя исключать вероятность того, что это принца украли представители какой-либо другой цивилизации, поэтому наши военные звездолеты окружат все планеты. И если мне не отдадут сына, через семь дней я прикажу привести оружие в действие. Я знаю, что Эйри, Верга и Ном также выслали военных в направлениях других планет, но Атон будет защищен, а до остального мне нет дела. Мы не можем терять ни
минуты. Рилонда, возможно, не проживет семь дней, поэтому еще раз требую - вы, кто схватил моего сына, немедленно верните его, если не хотите отвечать за гибель сорока миллиардов людей во Вселенной!
        Зал, полный журналистов, взорвался эмоциями. Многие вскакивали, размахивали руками, что-то кричали; но король продолжал повторять в камеру:
        - Немедленно верните мне сына.
        Когда шум немного поутих, один из репортеров громко выкрикнул вопрос:
        - Вы сказали, что принц, возможно, не проживет семь дней. Что Вы имели в виду?
        - Позвольте мне ответить, - из боковой двери в зал вышел Касинда. Доктор прошествовал за стол и уселся рядом с королем. При взгляде на него Алана охватила жалость: руки старика дрожали, комкая платок, который он периодически подносил к глазам; выражение глубочайшего отчаяния на лице придавало ему совершенно раздавленный вид.
        - Я отвечу на Ваш вопрос, - повторил он еще раз. - Дело в том, что у принца генетическая болезнь - синдром Феронды. Это фамильная болезнь всех Атонских королей. В обычной жизни она не проявляется никак, но стоит больному оказаться в закрытом пространстве, как у него начинает медленно подниматься температура, и если срочно не вывести его оттуда, нарастает тяжелый жар, на который не действуют никакие жаропонижающие средства. В течение пяти - семи дней человек умирает. Четыре предка принца погибли именно так. Вот почему окна во дворце Атонских королей сделаны огромными - от пола до потолка. Вот почему я всегда советовал Рилонде во время космических путешествий стараться хотя бы час-другой проводить у больших иллюминаторов…
        Старик всхлипнул, прижав платок к глазам. Король накрыл его руку своей ладонью, пытаясь успокоить.
        - Я прошу вас, тех, кто похитил принца… Пожалуйста, будьте же людьми… Верните нашего мальчика… Нам без него… - Касинда не закончил фразу, снова всхлипнул, поднялся и, пошатываясь, вышел.
        Все зрители разом - и в зале, и в столовой «Галилея» оторопело затихли. Даже опытные журналисты от такого количества сенсационных заявлений не сразу приходили в себя, а у простых слушателей и подавно голова пошла кругом.
        - Это означает, что сам факт плена может оказаться для принца причиной смерти, - в плотной тишине голос короля прозвучал особенно зловеще. - Верните мне сына, и я в тот же час отзову военные корабли. Других условий быть не может. У меня все, конференция окончена.
        Экран погас. Люди сидели, не шевелясь, опустив головы, и каждый понимал, что чувствуют другие, и чувствовал то же - бессилие и страх…
        - Я призываю вас всех не терять надежду, - Гильермо Санчес встал и попытался ободряюще улыбнуться. - Я уверен, что после такой пресс-конференции принца обязательно вернут отцу в ближайшее время, и все мы окажемся вне опасности. А сейчас предлагаю разойтись по каютам и спокойно ждать.
        Земляне принялись медленно расходиться.
        Глава 2. НИК
        И потянулись они - дни ожидания. Первый. Второй. Третий. Четвертый…
        В первые два еще витала надежда: казалось, вот-вот раздастся весть о возвращении принца, вот-вот распахнется наглухо задраенный входной люк «Галилея» и все станет как раньше - легко… Но чем больше кругов проходили стрелки на часах, тем яснее понималось - желанной вести не будет.
        Казалось, в глазах людей мелькают цифры обратного отсчета: семьдесят два часа, семьдесят один… Ужас постепенно парализовывал и души, и тела: большинство землян уже просто лежали в своих каютах, неподвижно глядя в потолок и ни о чем не думая, потому что думать было страшно…
        Точно так же замирала жизнь на четырех планетах: миллиарды людей, будучи не в состоянии заниматься своими обычными делами, молились, каждый своему богу, и ждали, ждали…
        Наступил пятый день.
        Алан не мог лежать - словно маятник, он бродил взад-вперед по зимнему саду, по обзорной площадке - по местам, где еще недавно был так счастлив с друзьями. Да, и тогда он знал, что это ненадолго, но разве мог предположить, что все закончится вот так?!
        Возможно, он тоже боялся бы собственной приближающейся смерти, если бы не мысли о Рилонде…
        Это благодаря Рилонде он больше не чувствует себя одиноким и беспомощным. За несколько недель Рилонда сделал для него, обычного землянина, столько, сколько никто не делал за всю жизнь. В памяти отчетливо всплывали картины: вот принц одной-единственной уничижительной фразой ставит на место зарвавшегося Фаттаха, вот он с улыбкой говорит миссис Хорн: «Я прошу Вас не увольнять этого юношу», вот помогает ему познакомиться с Энитой… Благородство и простота - простота великого человека. И ему, Алану, повезло стать другом этого человека…
        Пятый день. Жив ли он еще? - единственный вопрос, имеющий значение. Если представить, как он лежит в каком-нибудь тесном помещении… Тяжелое тело, горящая голова и боль… Нет, не может быть, чтобы все оборвалось так нелепо, так чудовищно несправедливо! Если бы только знать, где он сейчас, Алан прорвался бы через все преграды! Если бы знать? Но ведь… Но ведь это можно узнать! Можно хотя бы попытаться…
        Озарение ослепило одновременно с яростной досадой: как он мог не догадаться раньше? Ведь вергийский звездолет - вот он, в паре километров, тут же, на космодроме, а у него есть Ник!
        Он помчался в грузовой отсек, отвязал Ника. Судорожно нащупал на пульте возле иллюминатора нужные кнопки: сначала отключение сигнализации, затем открытие. Толстое стекло медленно опустилось вниз.
        - Ну, давай, Ник, пролезай. Давай-давай, надо, - он мягко подтолкнул ларка.
        Ник помотал головой, подпрыгнул, чуть распустив крылья, уцепился лапами за проем и ловко выскользнул наружу. Обрадованный Алан по небольшим выступам на стене тоже добрался до иллюминатора и перевалился через край прямо на его спину.
        - Сначала к Дайо с Энитой, - он обнял ларка за шею. - Лети, Ник.
        Ник взял курс на эйринский звездолет, расположившийся в дальнем углу космодрома. Откровенно говоря, Алан плохо представлял себе, как отыщет каюту друзей в этом сложном нагромождении отсеков шарообразных, эллипсоидных и конических форм, и уже обдумывал, как бы аккуратно заглянуть во все окна по очереди, но, подлетая к кораблю, увидел - из открытого иллюминатора в правой верхней сфере, высунувшись по пояс, ему машет Дайо.
        - Я вас еще издалека заметил, - Дайо помог влезть внутрь, в каюту, сначала Алану, затем Нику. - Как ты решился на такой риск?
        - Сидеть и ждать - еще хуже, - ответил Алан, спрыгивая на пол и тоже втаскивая Ника.
        Из кресла в глубине комнаты поднялась Энита. На ее побледневшем, осунувшемся лице, казалось, остались одни глаза. Сердце Алана защемило; захотелось обнять ее, прижать к себе, защитить, успокоить… Но он, разумеется, не посмел, лишь поднял по-эйрински руку ладонью вперед.
        - Привет.
        - Здравствуй, Алан, я очень рада тебя видеть, - Энита попыталась улыбнуться. - Есть какие-нибудь новости?
        - Нет.
        Энита грустно вздохнула.
        - Но у меня есть план. Я хочу попробовать узнать, где держат Рилонду.
        - Что ты задумал? - прищурился Дайо.
        - Я полечу к вергийскому звездолету. Это ведь ваш, эйринский, сделан оригинально, а вергийский - стандартная модель, такой же, как «Галилей» и многие другие, которые я исследовал в детстве. Я хорошо представляю расположение отсеков и кают, и предполагаю, где может находиться каюта Дильмуна. Главная трудность - найти хотя бы один открытый иллюминатор, а уж там я проберусь, куда нужно. Надеюсь, удастся что-нибудь подслушать…
        - Ничего себе, - хмыкнул Дайо. - Ты хоть представляешь, сколько слабых мест в твоем плане? Во-первых, вряд ли у вергийцев открыт хотя бы один иллюминатор. Во-вторых, твой чип не позволит открыть межотсечные двери в чужом корабле. В-третьих, почему ты уверен, что во время прогулки по вражеской территории тебе удастся остаться незамеченным?
        - Вероятность того, что кто-то при тебе проговорится о местонахождении принца, ничтожна, а вот вероятность того, что тебя схватят и, скорее всего, убьют, как раз очень велика, - покачала головой Энита.
        Алан в отчаянии хлопнул ладонью по сиденью кресла.
        - Да, вы правы, я сам знаю, что план плохой, но поймите, я не могу сидеть сложа руки! Вдруг Рилонда уже умирает? Я должен сделать хоть что-то… Я все равно полечу, будь что будет. Дайо, хочу тебя попросить полететь со мной и остаться снаружи, с Ником. В худшем случае спасешь хотя бы его.
        - Я скорее пригожусь не снаружи, а внутри, - Дайо поднял левую руку и покрутил запястьем. - У меня дипломатический доступ! Вход во все отсеки любых кораблей, кроме, конечно, пилотских, инженерных и технических, но эти нам не понадобятся.
        - Но это же… Замечательно! - обрадовался Алан.
        - Я с вами, - вдруг произнесла Энита.
        - Нет! - Дайо округлил глаза. - Это очень опасно!
        - А я вас не спрашиваю, - усмехнулась Энита. - Я вам сообщаю.
        - Энита, - в голосе Дайо послышались умоляющие нотки. - Если с тобой что-нибудь случится, что я скажу Неро?
        - Скажешь, что Энита - взрослая самостоятельная девушка и решает за себя сама… Неужели вы не понимаете, что здесь я умру от неизвестности?
        - Хорошо, полетишь с нами и останешься снаружи, с Ником, - примирительно заключил Алан. - Договорились?
        - Посмотрим, - Энита передернула плечиками.
        - Только давайте дождемся темноты, - предложил Дайо, - В темноте все же будет легче подобраться к вергийцам.
        - Думаю, ты прав, - согласился Алан. - Дождемся темноты.
        Два часа за разговорами пролетели незаметно, и вот, когда на космодром спустилась темнота, все трое по очереди осторожно вылезли из окна, и, поместившись друг за другом на Нике, и медленно полетели к вергийскому звездолету.
        На подлете Алан выбрал небольшую горизонтальную площадку в месте соединения пассажирского и служебного отсеков, на высоте примерно двадцати метров, и направил Ника туда. Ник мягко приземлился, друзья спрыгнули с ларка.
        - Здесь будет удобно ждать, - обратился Алан к эйринцам. - Сейчас я аккуратно облечу корабль, найду, где открыт иллюминатор, загляну внутрь, и вернусь сюда.
        - Хорошо, - кивнул Дайо.
        - Ну, Ник, - Алан погладил зверя по голове. - Нужно действовать очень тихо.
        Наверное, во Вселенной не было более умного животного, чем Ник - он распластал крылья и бесшумно заскользил вдоль серебристого корпуса. Алан прижался к его спине, стараясь не дышать. Иллюминаторы проплывали мимо один за другим, но все они были закрыты.
        Спустя десять минут они вновь оказались на площадке, где их ждали Дайо с Энитой.
        - Ну?! - встретили они Алана нетерпеливыми вскриками. - Нашел?
        Алан сел на площадку, поджав ноги.
        - Нет, - он горестно вздохнул. - Во всем корабле приоткрыт один-единственный иллюминатор, но щель толщиной в палец, не больше.
        - Что же делать? - от досады Энита обхватила голову руками. - Что делать?!
        В этот момент раздался глухой хлопок, и Ник… исчез! Точнее, не совсем исчез, но на месте массивного, крупного животного теперь сидело крошечное существо, имевшее вид ларка, но размером - не больше шмеля. Он взлетел и сел Алану на ладонь.
        Трое друзей одновременно вытаращили глаза; первой пришла в себя Энита.
        - Алан! - воскликнула она. - Он когда-нибудь делал так раньше?
        - Нет, - потрясенно прошептал Алан. - При мне - никогда… Первый раз в жизни такое вижу…
        - Это же минимизация, - на лице девушки появилось выражение восторга. - Так вот откуда появляются малые ларки! Это же… Научное открытие, вы представляете, мы сделали открытие в космозоологии! Своими глазами… Мы разгадали загадку малых ларков! Столько лет ученые не могли объяснить… Оказывается, ларки могут минимизироваться! Вы понимаете, что это значит?!
        - Ну, наверное, это значит, что ты войдешь в историю космозоологии, - усмехнулся Дайо.
        - И явление минимизации ларков назовут твоим именем, - подхватил Алан.
        - Почему только моим? - смутилась Энита. - Нас же здесь трое.
        - Но мы же не космозоологи, - возразил Алан. - И для нас это не имеет такого значения, как для тебя. Поэтому пусть открытие считается твоим. Согласен, Дайо?
        - Конечно, - подтвердил тот. - Космозоология - твоя наука, значит, и открытие - твое.
        - Правда? - щеки Эниты порозовели. - Спасибо… Алан, ты… Это так благородно…
        Ее глаза были полны восхищения - восхищения им, обычным землянином, и от этого взгляда он почувствовал, как внутри теплыми волнами разливается счастье. Взгляд самых прекрасных глаз на свете принадлежал только ему… Однако через минуту, в них, словно туман, сгустилась озабоченность.
        - Хм, вот что странно, - задумчиво произнесла Энита. - Почему же тогда ларки умирают в неволе? Ведь они могли бы минимизироваться и вылететь между прутьями клетки… Надо подумать… - она напряженно потерла виски. - А что, если предположить… Что ларки могут минимизироваться только в высокоэнергетическом эмоциональном состоянии - в гневе, возбуждении? И не могут в низкоэнергетическом - тоске, депрессии? Эта гипотеза объясняет, почему они не могут сбежать… Но нужна серия экспериментов…
        - Серию экспериментов будешь проводить, если останемся живы, - вернул ее к реальности Дайо. - Сейчас надо что-то делать.
        Тем временем Ник нетерпеливо подпрыгивал на ладони у Алана, мотая крошечной головой.
        - Что ты задумал? - спросил его Алан. - А-а, я, кажется, понял! Ты хочешь проникнуть в тот, приоткрытый, иллюминатор!
        Ник запрыгал сильнее.
        - Ну, тогда лети!
        Ник заработал крыльями и спустя секунду исчез из виду.
        - Пойдемте сюда, - Алан, поманив за собой друзей, подошел вплотную к кораблю и осторожно спустился на самый край площадки, к ближайшему иллюминатору. - Думаю, Ник откроет нам этот.
        - Я с вами, - заявила Энита. - Теперь ведь нет необходимости присматривать за Ником. К тому же - не оставите же вы меня одну на вражеском звездолете на высоте двадцати метров?
        - Да, похоже, выбора нет, - признал очевидное Дайо.
        Энита удовлетворенно улыбнулась.
        Несколько минут напряженного ожидания - и они увидели, как круглое стекло дрогнуло и плавно отползло в сторону. Алан проскользнул внутрь.
        Комната, довольно просторная, была пуста. В полумраке он разглядел располагавшиеся вдоль стен кожаные диваны, посередине - приземистый столик на ножках-тумбах. Стараясь не шуметь, вслед за ним в каюту проникли Энита и Дайо. Ник, который изо всех сил, всеми четырьмя лапами нажимал на кнопку открытия, отпустил ее и, влетев в нагрудный карман форменной рубашки Алана, затих.
        - Умница, - шепотом похвалил его Алан и на всякий случай застегнул карман на клапан.
        Дайо закрыл иллюминатор и огляделся.
        - Это переговорная комната, - определил он. - Для бесед с инопланетными делегациями. Скорее всего, каюта Дильмуна где-то рядом. Будем выбираться?
        - Да, - кивнул Алан. - Только сначала я выгляну в коридор.
        Он на цыпочках направился к двери, как вдруг снаружи послышались голоса - и они явно приближались. Мгновенно сориентировавшись, Алан скомандовал:
        - Прячемся за диваны, быстро!
        Эйринцы беззвучно скрылись в небольшом проеме между диваном и стеной; сам Алан, в один прыжок перемахнув через спинку другого дивана, тоже замер.
        Дверь распахнулась, вспыхнул свет.
        - Пожалуйста, господа, подождите, господин Президент сейчас придет, - сказал приятный женский голос.
        - Хорошо, - ответил мужской.
        Женщина вышла.
        Алан прополз полметра на животе и заглянул в щель между диванами. Он увидел двух номийцев и узнал их: это были господа У-Шор и О-Йон, ближайшие советники Председателя Главной партии. Они молча уселись рядом со столиком, но тут же снова поднялись - в переговорную вошел сам Дильмун.
        Президент Верги выглядел не лучшим образом: глаза покраснели и припухли, по-видимому, от бессонницы; и без того худой, за последние дни он совсем высох и даже сгорбился.
        - Приветствую вас, господа, - он жестом пригласил их садиться. - Слушаю вас.
        - Господин Дильмун, - голос О-Йона звучал мягко и вкрадчиво. - Мы находимся здесь по поручению правителя Нома. Господин А-Тох просил напомнить вам, что срок ультиматума короля Гаренды истекает послезавтра. Господин А-Тох считает, что с вашей стороны было бы целесообразно все же вернуть принца отцу…
        - Я не похищал принца! - Дильмун вскочил и, размахивая руками, забегал по комнате. - Поймите, вы, все, мне некого возвращать! Вергийцы непричастны к исчезновению принца, я повторяю это Гаренде каждый день! Он мне не верит, никто не верит! Но я! Не похищал! Принца!
        - Ваше упорство весьма неразумно и может привести к катастрофическим последствиям, - неодобрительно произнес У-Шор.
        Дильмун рухнул на диван.
        - Я еще раз повторяю, что вергийцы ни в чем не виноваты, и кто это сделал, я не знаю, - он обессиленно потер лоб. - Вы тоже не хотите меня слышать, поэтому считаю бессмысленным продолжать разговор. Простите. Сейчас я пришлю сюда охранника, который проводит вас к выходу. Еще раз простите.
        С этими словами Президент Верги поднялся и вышел в коридор; номийцы остались сидеть в ожидании охранника.
        - А теперь объясни мне, - обратился к своему спутнику У-Шор, - для чего А-Тоху понадобился этот спектакль?
        - Он не раскрывает своих замыслов, - откликнулся О-Йон. - Лично я думаю, для того, чтобы в прессе прошло сообщение о номийской миротворческой миссии.
        - А как принц? - спросил У-Шор. - Еще жив?
        Алан увидел, как глаза эйринцев, спрятавшихся напротив, расширились до невероятных размеров; он демонстративно зажал рукой рот, предупреждая друзей, а заодно - чтобы и самому не вскрикнуть от столь неожиданного поворота событий.
        - Пока да, - нахмурился О-Йон. - Но протянет еще максимум сутки, а скорее всего, даже меньше.
        - А-Тох даст ему умереть? - встревожился У-Шор.
        - Я же сказал - он не раскрывает своих замыслов, - повторил О-Йон. - О его планах не знает никто. Могу утверждать только одно: он абсолютно уверен, что Гаренда блефует, и не решится убить сорок миллиардов человек. Разубедить в этом А-Тоха невозможно.
        - Может быть, хотя бы вынести принца на улицу? - предложил У-Шор. - Сбежать он уже точно не в состоянии…
        - Нет, А-Тох запретил, - вздохнул О-Йон. - Наверное, боится, что его увидят из обсерватории. Тише, идет охранник.
        - Господа, прошу следовать за мной, я провожу вас к выходу, - раздался голос от двери. Номийцы встали и вышли из переговорной, погасив свет.
        «Боится, что его увидят из обсерватории»… Эта фраза поразила Алана, словно молния. Все это время он думал, что Рилонда находится на Верге! А он, оказывается, здесь, близко, всего в двух часах полета! Странное здание буквой «П» на Уту, отстоящее от основного комплекса на километр…
        - Я знаю, где прячут принца! - воскликнул он, поднимаясь из своего укрытия.
        Энита и Дайо продолжали в оцепенении сидеть за диваном.
        - Здание буквой «П» возле обсерватории на Уту, помнишь, Дайо?
        Тот кивнул, с трудом приходя в себя.
        - Номийцы… Значит, это номийцы…
        Эйринцы медленно выбрались на середину комнаты.
        - Нам повезло, мы узнали все, что нужно, - радовался Алан. - Теперь - скорее бежать отсюда, - он заглянул в свой нагрудный карман. - Ник, давай, увеличивайся, ну!
        Но Ник с невинным выражением морды хлопал крошечными глазами и не шевелился. Кажется, вырастать обратно он не собирался.
        - Ник, ты нам нужен! - еще раз попросил Алан. - Пожалуйста, увеличься!
        Ник демонстративно зевнул и закрыл глаза.
        Алан с досадой захлопнул клапан.
        - Похоже, через иллюминатор не удастся, - он напряженно раздумывал. - Тогда план такой: поскольку через входную дверь нам тоже не выйти, пробираемся на самый верхний этаж, туда, где шлюпки. Берем одну из них и летим к атонцам. Сообщаем королю все, что здесь услышали… Для этого сейчас нужно выйти отсюда и добраться до ближайшего лифта.
        - А кто поведет шлюпку? - спросила Энита.
        - Я, конечно.
        - А… ты когда-нибудь ей управлял?
        - Занимался на тренажерах с отцом и один раз облетел вокруг Земли.
        - Один раз?!
        - Энита, у нас нет выбора, - Дайо обнял сестру за плечи, стараясь успокоить. - Внизу нам действительно не выйти.
        - Ну что ж, - Энита глубоко вздохнула, словно перед нырянием. - Тогда идем.
        Они выскользнули в коридор. Он был пуст. Осторожно, вдоль стены продвинулись до пересечения с другим, Алан выглянул из-за угла: и здесь никого не было. В конце возникла дверь, отделявшая отсек для VIP-персон от обычного пассажирского. Дайо приложил к сканеру запястье, дверь отворилась.
        Здесь было уже более людно: по одному-два человека вергийцы проходили, тихо переговариваясь; однако и лифтовая площадка была уже недалеко. Прячась за выступы, короткими перебежками друзья приблизились к цели своего рискованного путешествия. Оставалось вызвать лифт и уехать на нем.
        На площадке никого не было. Алан быстро нажал кнопку вызова, и все трое замерли, считая секунды. И в этот самый момент…
        - А что здесь делает землянин? - раздался знакомый голос.
        К площадке подходил Фаттах, с диктофоном в руке, беседуя с господами У-Шором и О-Йоном: очевидно, те задержались, чтоб дать ему интервью; их сопровождал охранник. На секунду все семеро замерли; двери лифта открылись…
        - Шпионы на корабле, - вполголоса, будто самому себе, произнес Фаттах. И, окончательно осознав ситуацию, закричал что есть силы: - Шпионы на корабле!
        Глава 3. ПОГОНЯ
        - В лифт! - скомандовал Алан.
        В мгновение ока все трое оказались в лифте; двери начали съезжаться. Фаттах среагировал не сразу, но все-таки успел: в последнюю секунду его ладонь вклинилась между створками, не давая им закрыться.
        - Прости, Фаттах, - пробормотал Алан и ударил по пальцам.
        Фаттах взвыл от боли и отдернул руку; двери захлопнулись, лифт помчался вверх.
        - Слушайте быстро, - Алан старался говорить как можно четче. - Фаттах и номийцы приедут на следующем лифте. У нас будет ровно полминуты, чтобы заскочить в шлюпку. К атонцам мы не полетим, потому что номийцы уже все поняли. Мы не можем терять время на разговоры с королем, - номийцы могут перепрятать Рилонду, а то и вообще убить. Летим сразу на Уту.
        Энита тихонько ойкнула, но ничего не сказала.
        - Вход в шлюпки свободен, не закодирован, потому что они предназначены для обычных пассажиров. Я открываю, забегаю первый и сразу - в рубку. Энита за мной. Дайо, ты последний и быстро закрываешь дверь.
        - Понял.
        Дайо держал Эниту за руку, а сам выглядел спокойным и сосредоточенным, и Алан вдруг подумал, какой же он все-таки замечательный, надежный друг. Лифт остановился, двери двинулись в разные стороны.
        - Приготовились… Пошли.
        Алан распахнул входной люк ближайшей шлюпки и одним прыжком оказался внутри; он не оглядывался, лишь слышал, как забираются вслед за ним друзья, как закрывается люк. Через пару секунд он был уже в рубке, где с размаху нажал на кнопку пульта, открывавшего круглую крышу верхнего этажа. Купол вергийского звездолета начал плавно складываться, освобождая пространство для взлета; Алан включил двигатель и взял штурвал в руки.
        В последнюю минуту он оглянулся на шум на площадке и успел увидеть, как выскочивший из лифта Фаттах выхватил из рук охранника лазерный пистолет и выстрелил в двигатель; раздался треск, из двигателя фонтаном брызнули алые искры; Алан рванул штурвал на себя, и шлюпка взмыла в небо.
        Вскоре маленький кораблик уже попал в объятья космической тьмы; Алан настроил навигатор на Уту. В рубку тихо вошли Энита и Дайо - они, по-видимому, еще не до конца пришли в себя от пережитого шока.
        - Алан, Фаттах, кажется, повредил двигатель, - испуганно сообщила Энита.
        Алан показал на один из приборов, беспорядочно менявший показания; цифры прыгали то в минус, то в плюс, внезапно обнулялись и снова начинали то падать, то нарастать.
        - Он сломал нам стороскоп. Это опасно, но не смертельно. На скорости никак не скажется, но маневренность ухудшится. Придется держать штурвал покрепче. Ну ничего, прорвемся.
        - Ты не включишь автопилот?
        - Автопилот в шлюпках запрограммирован на перелет к ближайшей населенной планете. Если его включить, шлюпка просто вернется на Ном. Поэтому придется самому.
        - И ты во всем этом разбираешься? - Энита потрясенно оглядела бесчисленное множество экранов и приборов.
        - Я же хотел быть космическим пилотом, помнишь? - улыбнулся Алан.
        - Помню, - прошептала она.
        Алан кожей чувствовал ее восхищенный взгляд; ничего более приятного на свете быть не могло, и это происходило уже второй раз с тех пор, как они на Нике покинули эйринский звездолет. Однако отвлекаться было нельзя; усилием воли он заставил себя полностью сосредоточиться на управлении.
        Он прислушивался к себе и с изумлением понимал, что с того самого момента, как в его руках оказался штурвал, он словно ощутил себя другим человеком: бесстрашным, уверенным. Исчезли нервное напряжение, страх и тревога; бесследно улетучились робость и сомнения; спокойствие и умиротворение разлились по телу, наполнив его бодростью и силой. Маленький, но настоящий космический корабль скользил по Галактике, послушный малейшему движению его, Алана, пальцев, и казалось, что так же послушны будут теперь любые обстоятельства, любые повороты на жизненном пути…
        - Смотрите, военные корабли, - вдруг сказал Дайо, показывая на множество небольших дрейфующих звездолетов; их угловатые очертания выглядели зловеще. - Они нас не тронут, они подчиняются только прямым приказам военных министров или правителей. Но все же зрелище жутковатое.
        - А это что? - спросила Энита.
        Сзади показалась светлая точка; она росла и явно держала курс на сближение.
        - Это погоня, - спокойно пояснил Алан. - Номийская шлюпка. Вы же не думали, что номийцы позволят нам прогуляться на Уту просто так? Держитесь, будем увеличивать скорость.
        Он плавно вдавил кнопку скорости до отказа и зафиксировал ее; разрыв с номийцами увеличился, но шлюпка мелко, неровно завибрировала.
        - Это из-за стороскопа. Терпите. Лучше сесть.
        Эйринцы мгновенно оказались в свободных креслах: устоять на ногах было крайне затруднительно. Дайо, не отрываясь, следил за экраном заднего обзора: номийская шлюпка тоже увеличила скорость и к тому же начинала трансформироваться. На ее крыше вырастало сооружение, которое своей формой не предвещало ничего хорошего…
        - Алан, они выдвинули лазерную пушку. Они будут стрелять.
        - Вижу, - Алан закусил губу. - Пристегнитесь.
        Короткий оранжевый луч вырвался из орудия; Алан резко завернул штурвал вниз; смертельный луч промчался сверху. Шлюпку затрясло и накренило на левый бок; Алан с усилием выправил ее.
        - Мамочка, - простонала Энита, закрыв лицо руками.
        - Надеюсь, между выстрелами будут паузы, - Дайо тоже тяжело дышал.
        - Да, для лучшего прицеливания. Минут семь-десять, - Алан старался, чтобы голос был спокойным. - Нам повезло - у шлюпочных орудий небольшая мощность, и это не позволяет им стрелять очередями.
        И действительно, десять минут полет продолжался без помех, потом снова последовал выстрел. На это раз Алан кинул руль вправо; луч снова миновал их, уносясь дальше в пространство; и вновь выравнивание далось с трудом.
        Следующие два часа стали сплошным кошмаром. За десять минут все трое успевали отдышаться; затем номийцы стреляли снова. Энита сжималась в комок, закрывала руками глаза, но мужественно молчала. Дайо не закрывал глаз, но крепко сжимал кулаки, так, что ногти впивались в кожу; лицо его при этом бледнело.
        Шлюпка металась то вправо, то влево, взмывала вверх, ныряла вниз, уворачиваясь от страшных лазерных стрел. Никогда еще нервы Алана не были так напряжены - все, до самой последней клеточки. Но движения его были уверенны и четки. На панику и страх он просто не имел права, потому что жизни друзей - эйринцев, жизнь принца Рилонды зависели от его самообладания…
        К тому же, несмотря на критичность ситуации, необходимо было обдумывать дальнейшие действия - ведь вряд ли на Уту их ожидал теплый прием…
        Алан восстановил в памяти экскурсию: здание «П» располагалось за высоким забором, и если приземлиться снаружи, внутрь, конечно, не попасть. Значит, садиться надо прямо во дворе; но там их ожидает нападение охраны. Чем обороняться? У них - никакого оружия…
        Он оглядел кабину - взгляд упал на дверцу с красным крестом в боковой стене; идея вспыхнула мгновенно.
        - Ребята, - обратился он к эйринцам после очередного выстрела, когда они вновь получили десятиминутную передышку. - На Уту нам, скорее всего, придется сражаться с охраной этой самой тюрьмы или что там у них… Откройте аптечку, вот тот ящик с крестом. Там есть пистолеты для ампул со снотворным, шлюпки укомплектовываются такими на случай встречи мирных пассажиров с дикими животными. Достаньте и зарядите, по десять в каждый.
        - Все-то ты знаешь, - покрутил головой Дайо. Они с Энитой открыли аптечку и достали три небольших пистолетика. - Может, скажешь еще, и какими ампулами заряжать?
        - Красными, с изображением зверя, - улыбнулся Алан.
        - Очень трудно было догадаться, - с нервным смешком заметила Энита.
        - Садитесь, приближаемся к Уту, - предупредил Алан.
        Эйринцы вернулись в кресла и принялись заряжать пистолеты.
        После очередного выстрела номийцев впереди, наконец, показалась Уту. В точности так же, как по пути на экскурсию, Алан обогнул слева ее небольшой спутник и, вырулив к северному полушарию, взял курс на восток, на длинный извилистый материк.
        - Ты запомнил дорогу на экскурсии? - спросила Энита.
        - Да, следил по привычке. Обсерватория вот на том серо-желтом плато.
        Песочно - каменистое плато в окружении небольших гор с высоты было похоже на озеро. Алан сбросил скорость и начал осторожно снижаться. Шлюпка миновала стеклянные купола обсерватории, скользнула за забор таинственного здания и приземлилась на твердом покрытии двора. Алан отпустил руль.
        В ту же минуту снаружи послышались крики и топот ног: шлюпку окружала охрана. Алан пригляделся к бегущим людским фигуркам.
        - Человек пятнадцать. У них парализующие пистолеты. Будем держать оборону из укрытия. Пусть постреляют по шлюпке. А мы приоткроем иллюминаторы и будем выводить их из строя снотворным, по одному. Пойдемте в пассажирский салон. Только цельтесь получше!
        - Я стреляю лучше всех в Академии, - гордо вскинул голову Дайо.
        - Это правда, он три года выигрывал соревнования, - подтвердила Энита.
        - Вот и отлично, тем более, что времени у нас немного, - кивнул Алан.
        По металлической обшивке шлюпки градом забарабанили пули. Ник в нагрудном кармане Алана завозился, забеспокоился.
        - Проснулся, наконец, - усмехнулся Алан, приоткрывая иллюминаторы, и в следующую секунду воскликнул - Эй, ты куда?
        Ник, не обращая внимания на хозяина, вылетел из кармана и устремился через щель в окне наружу, где сразу бесстрашно бросился в бой: он налетал на охранников, кусал, мелькал перед глазами, вынуждая отмахиваться, отвлекая и мешая стрелять, сам же ловко уворачивался от ударов.
        - О таком помощнике можно только мечтать, - засмеялся Дайо.
        Сражение закончилось быстро: Дайо стрелял молниеносно, не целясь, но не сделал ни одного промаха. Алану тоже удалось усыпить четверых, одного - Эните. Через четверть часа все стихло.
        Друзья вышли, и, обходя спящие тела, направились к зданию, как вдруг возле шлюпки послышался шорох…
        - Алан, сзади! - отчаянно крикнула Энита.
        Алан обернулся и увидел направленное на него дуло лазерного пистолета: начальник охраны, очевидно, прятался под шлюпкой и, оставшись незамеченным, дождался их выхода. Но, прежде чем у в голове у землянина успела пролететь хоть одна мысль, рядом раздался громкий хлопок, и через секунду пистолет полетел в одну сторону, его владелец - в другую. Увеличившийся Ник в один прыжок оказался на номийце, и, встав ему на грудь мощными лапами, рычал и скалил зубы.
        Алан прерывисто вздохнул и вытер лоб.
        - Спасибо, Ник, дружище…
        Пока он приходил в себя, Энита и Дайо отстегнули пояса от своих комбинезонов и связали нападавшему руки и ноги.
        - Теперь пойдемте скорей искать принца, - позвал Алан, указав на ряд дверей, за которыми, очевидно, располагались камеры.
        Однако Ник и тут опередил их: подскочив к пятой слева двери, он принялся царапать ее и жалобно скулить. Друзья подбежали; Алан открыл крохотное оконце и заглянул внутрь.
        - Да, это Рилонда! Принц здесь!
        И в этом возгласе выплеснулись все чувства, скопившиеся в нем за пять последних дней.
        Глава 4. ПЛЕН
        Сколько дней?
        Два - до. Это когда он еще держался. Остальные - после. Он не знает, сколько.
        Обессиленность и боль, боль, боль…
        Кажется, в теле не осталось ни одной клеточки, которая не кричала бы от боли.
        Тяжелая голова. Тяжелые веки. Тюремные стены нависают и давят… Давят…
        Больно дышать.
        Дурацкая, нелепая генетическая болезнь. Никто и не узнал бы о ней, если бы не…
        Жигонда. Кажется, они с отцом росли вместе. Отец доверял ему, как брату. Доверял и он, принц, хотя начальник службы безопасности никогда не был ему особенно приятен. И тогда, ночью, у него не возникло никаких сомнений…
        Жигонда разбудил его около трех часов.
        - Ваша звездность, вставайте, король срочно приказал привести Вас к нему. Он хочет сообщить что-то важное.
        - Что случилось, Жигонда?
        - Его звездность не уполномочил меня сообщать новости. Он хочет переговорить с Вами лично и именно сейчас.
        - Хорошо…
        С трудом разлепив глаза и поднявшись с постели, он натянул джинсы, футболку и проследовал за Жигондой к выходу. И понял, что его ведут вовсе не к отцу, только когда в коридоре начальник службы безопасности, обернувшись, выстрелил парализующими пулями в Урганду, который дежурил у двери. Но было уже поздно: в следующую секунду ему в руку вонзился шприц с неизвестным препаратом; усмешка Жигонды поплыла перед глазами, и сознание отключилось.
        Очнулся он здесь, в этом каменном мешке размером два на два метра, без окон, и сразу понял все. Жигонда предал его, и похитителям, (а это, конечно, вергийцы), известно и о его генетической болезни, и наверняка - о работе с Веландой. Значит, они будут требовать формулу вещества - излучателя. Под страхом неизбежной смерти… Значит, ему осталось жить пять-семь дней.
        Он попытался исследовать свою тюрьму, но исследовать было нечего: везде - на полу, потолке, стенах - плотно пригнанные каменные плиты, ни единой щели. Убежать действительно невозможно. Из мебели - только низкая деревянная кровать, на которой ему, видимо, и придется умирать…
        А может, еще рано отчаиваться? Ведь отец наверняка окружит Вергу, пригрозит Дильмуну, - он не позволит вергийцам убить Атонского принца. Ну конечно, его положение вовсе не безнадежно!
        Он уселся на кровать и принялся ждать визита Дильмуна. Через полчаса дверь действительно отворилась, и в камеру вошел человек.
        Но это был не Дильмун.
        - Господин А-Тох? - недоуменно воскликнул принц.
        Председатель главной партии удовлетворенно улыбнулся.
        - Вот видишь, ты тоже подумал, что это сделали вергийцы. Так думают все, в том числе и король Гаренда. И хотя Дильмун все отрицает, ему никто не верит.
        - А… что хотите вы?
        - Формулу. Формулу излучателя.
        - Нет, - коротко ответил принц.
        - Подожди, не горячись, - А-Тох снова улыбнулся. - Выслушай меня до конца.
        - Ну хорошо, говорите, хотя я не вижу в этом смысла.
        - Возможно, сейчас увидишь. Изложу все по порядку. Дело в том, что я всегда скрывал от всех истинное положение дел на Номе. А оно таково, что жителей у нас вовсе не десять миллиардов, как сообщается в официальных источниках, а двадцать. Двадцать миллиардов! Мы пытались бороться с этим, накладывая ограничение на рождаемость различными законами, но практически безуспешно. Нам не хватает места, не хватает ресурсов на нашей планете, мы задыхаемся. Продукты, вода стоят баснословно дорого, люди нищают, уровень жизни стремительно падает. Мы в шаге от катастрофы. Нам жизненно необходимы новые территории… Я давно слежу за тобой, принц Рилонда. Ты очень умен, а у меня нет детей, и в моем окружении нет ни одного достойного человека. Открой мне формулу вещества-излучателя, и я сделаю тебя своим преемником. Мы очистим для номийцев остальные планеты. Ты будешь властелином Вселенной! - «Очистим остальные планеты» - это значит «убьем сорок миллиардов человек»?
        - А что люди? Мусор. Большинство из них не развились дальше инстинктов. Они вечно чего-то требуют, вечно лезут не в свои дела. Ради животных удовольствий они бессовестно убивают и предают. Но номийцы не такие. Наша философия позволяет выращивать дисциплинированных, послушных и абсолютно управляемых членов общества. Только представь - все пять планет - твои, а на них - двадцать, а впоследствии и больше, миллиардов вымуштрованных, до самозабвения преданных тебе подданных!
        - А Вам не кажется, что лояльности подданных следует достигать не запугиванием или оболваниванием, а уважением к ним и улучшением условий их жизни?
        - Ерунда. Что бы ты ни сделал для них, им всегда будет мало, они всегда будут недовольны. Только суровая идеология, строжайшая дрессировка могут сделать этих существ предсказуемыми и удобными в управлении.
        - Вы всерьез так полагаете?
        - Конечно. А еще… Еще я знаю многое о тебе. Знаю, что ты ненавидишь отца, который легко и просто убил твою любимую, который никогда не любил ни твою мать, ни тебя, не соизволил дать тебе элементарной родительской ласки. Знаю, что ты не решаешься завести девушку, потому что боишься, что король сделает с ней то же, что и с Элин. Что у тебя нет друзей. Что тебе плохо и одиноко… Так зачем тебе такой отец? Зачем тебе Атон, где у тебя ничего нет? Соглашайся на мое предложение, и твоя жизнь станет совсем другой! Ты будешь иметь все, что захочешь! Ты будешь счастлив!
        - Я буду счастлив? Ценой сорока миллиардов жизней? Вы осознаете, что говорите? Нет.
        - Я знаю и о твоей генетической болезни, поэтому и выбрал для тебя это… помещение. Если ты не согласишься - умрешь.
        - По-моему, будет правильней, если умрет всего лишь один, а не сорок миллиардов.
        - Но этот один - ты!
        - Я знаю.
        - Ну что ж, - господин А-Тох поднялся. - У тебя есть несколько дней, чтобы подумать, и советую подумать очень, очень серьезно. Твой отец и остальные руководители планет уверены, что ты на Верге, и никто не станет искать тебя здесь, на Уту. Надежды на освобождение нет. Надеюсь, приближающаяся смерть сделает тебя сговорчивее.
        С этими словами А-Тох вышел.
        Принц в задумчивости обхватил голову руками.
        Так значит, он в плену у номийцев. Он не на Верге, а на Уту… Тогда надежды на освобождение действительно нет. Никому не придет в голову, что в его исчезновении виноваты любезные, улыбчивые, всегда такие сговорчивые номийцы… Значит, он умрет.
        Значит, он должен привыкнуть к этой мысли.
        Как странно получилось - с детства ему внушали, что его обязанность - заботиться об атонцах, готовили к служению атонскому народу, а оказалось, что его судьба - отдать жизнь за свой народ. Что ж, он сделает это.
        «Я знаю многое о тебе»… Нет, господин А-Тох, Вы знаете не все. Вы не знаете, что несмотря на отстраненность отца, у него все же была семья - простые люди, те самые, кого Вы назвали мусором, любили его, любили по-настоящему. Не знаете, что у него теперь уже есть друзья. Пусть недолго, но ему с ними было тепло. Что же, выходит - Алан, Дайо и Энита - мусор? Чудовищная глупость…
        Разумеется, он не может допустить ничьей гибели. «Советую подумать очень серьезно»… О чем тут думать?! Теперь уже разве только о том, чтобы достойно встретить смерть…
        И потянулись минуты, часы. К концу второго дня он уже не мог сидеть - голова болела, мутнела, плыла. Тело наливалось жаром и болью.
        А-Тох приходил с несколько раз в сутки. То ласково уговаривал, то запугивал. Сначала принц еще отвечал номийскому правителю какими-то фразами, потом уже просто шептал «нет» и отворачивал лицо к стене. Потом не стало хватать сил и на «нет».
        А потом пришел момент, когда он услышал музыку.
        … Музыка. Откуда здесь музыка? И женский голос - нежный, волшебный, нереально красивый. Это мамин голос? Это поет мама…
        Голубое небо. Оглушительно, ошеломляюще голубое. Свет. Свет, раздвигающий небо. Это встает Игара, Атонская звезда. Но разве он на Атоне? Нет…
        Он нигде. Он - посреди света. И он видит Элин. Она смотрит на него с печальной улыбкой. Он зовет ее, громко, громко, но она отворачивается. Он кричит что есть силы, тянет к ней руки, и она, наконец услышав его мольбу, оглядывается. Но что это? Она уже не Элин, это другая девушка. Незнакомая… Свет. Музыка, чудесный, завораживающий голос. Глаза девушки сияют, и ему становится легко, вольно… Нет боли - ни физической, ни душевной. Нет сломанности, потерянности, одиночества. Нет тела, оно растворилось в свете - он сам стал светом - и это так прекрасно…
        - Кто ты? - шепчет он девушке, не в силах сдержать вздох восхищения. - Кто ты, как твое имя? Не уходи, только не уходи…
        Девушка улыбается и тает, тает, исчезая…
        - Не уходи! - кричит он в отчаянии. - Скажи, кто ты? Кто ты?
        Музыка обрывается. Гадкий запах выталкивает его из света в темноту. Темнота. Режет глаза. Кажется, снова тело. Горящее болью, тяжелое, непослушное, ненавистное. Крик: «Открой глаза, Рилонда!» Чья - то рука на щеке…
        Глава 5. УЖИН
        Алан подобрал упавший лазерный пистолет и вырезал дверь. Друзья ворвались в камеру и кинулись к кровати, на которой неподвижно лежал принц.
        - Он жив? - прошептала Энита, беря безжизненно свесившуюся руку в поисках пульса.
        Алан склонился к самому лицу Рилонды, пытаясь почувствовать дыхание. Губы принца едва заметно шевельнулись.
        - Он что-то шепчет… «Элин»… Он еще жив. Давайте скорее вынесем его отсюда!
        - Ник, помогай, - попросил Дайо.
        Ник подошел и встал рядом с кроватью; Алан и Дайо, взяв принца за руки и ноги, осторожно переложили его на спину ларку. Ник медленно вышел во двор и улегся, подогнув лапы и уткнув в них голову.
        Вверху послышался гул.
        - Номийская шлюпка, - нахмурился Дайо. - И она не одна.
        Номийский пилот, очевидно, понимая, что внутри ограждения вторая шлюпка уже не поместится, приземлился снаружи, но не остановился, а с ходу врезался в забор, разрушив одну из плит и проделав внушительную дыру. Вторая шлюпка приземлилась сзади первой, но она не была номийской - на боку красовался флаг с коричневыми и оранжевыми зигзагами по диагонали.
        - Еще и вергийцы, - ахнул Алан. - Час от часу не легче! Скорее в нашу шлюпку! Ник, вставай!
        - Подожди-ка, - Дайо внимательно всматривался в движение множества людских фигур, выбежавших из обоих кораблей. - Похоже, убегать не надо. Похоже, вергийцы за нас!
        И верно: вооруженные вергийцы атаковали, номийцы оборонялись, но преимущество было на стороне нападавших. Номийцы один за другим падали, либо, бросив оружие, сдавались.
        - А вот и атонцы! - обрадованно показал в небо Дайо. - Надеюсь, Касинда там!
        Стремительно, подняв столбы пыли, на Уту упала атонская шлюпка, блеснув золотой звездой на борту. Из нее высыпали еще два десятка солдат, кинувшихся на помощь вергийцам, не оставляя врагам никаких шансов.
        Тем временем из атонского корабля выбежали еще двое, и, не обращая внимания на бой, между стрелявшими помчались по направлению к зданию, вскарабкались на номийскую шлюпку, нос которой закрывал отверстие, пробитое в заборе, и спустились во двор. Это были король и Касинда.
        - Рилонда! - закричали они одновременно, увидев лежащего на Нике принца.
        В мгновение ока оба оказались рядом; король опустился возле ларка на колени.
        - Рилонда, сынок, ты жив?
        - Кто ты? Не уходи… - прошептал принц.
        - Слава звездам! - выдохнул король.
        - Он умирает, - Касинда тяжело дышал. - Нужно, чтобы он открыл глаза!
        Доктор достал из кармана пузырек с какой-то жидкостью, сорвал с него крышку и сунул принцу под нос. Тот резко дернул головой, глотнул ртом воздух, словно задыхаясь.
        - Открой глаза, Рилонда! Открой глаза!
        Одной рукой Касинда подносил пузырек к носу принца, другой хлопал его по щекам, до тех пор, пока ресницы Рилонды не дрогнули, а веки не дернулись вверх, приоткрывая мутные белки.
        - Смотри вверх! Там небо! Ты на свободе! Мы с тобой…
        Принц постепенно открывал глаза все шире, но взгляд его туманился. Король как-то странно всхлипнул. Касинда поднялся и протянул Алану пузырек.
        - Следите, чтобы он не закрывал глаз. Я - за носилками.
        Алан кивнул. Старик направился в сторону шлюпок. А король… Из глаз короля текли слезы.
        - Сыночек, не умирай, - король, не стесняясь друзей, рыдал, как мальчишка, всхлипывая, и безуспешно вытирая, а скорее размазывая, руками слезы. - Не умирай, я не смогу без тебя жить… Сыночек, прости меня… Я ведь не убивал тогда Элин, не отдавал никаких приказов, это действительно была трагическая случайность, но я не мог сказать тебе это столько лет из-за дурацкой гордости… Прости, умоляю, верь мне! Сыночек, не умирай, я люблю тебя…
        Рилонда понимал; собрав оставшиеся силы, он сфокусировал взгляд на отце и еле слышно произнес:
        - Я верю тебе.
        И опять закрыл глаза; Алан тут же поднес к его лицу пузырек. Но Касинда уже вернулся, ведя за собой двух атонцев с носилками; принца погрузили на них. Вергийский пилот отвел номийскую шлюпку назад, освобождая проход, и принца понесли к родному кораблю. Алан, Энита и Дайо пошли следом.
        А невдалеке уже садилась эйринская шлюпка; из нее выскочил Неро. Подбежав, он обнял одной рукой Эниту, второй - Дайо.
        - Живы, - только и смог сказать он. - Живы…
        - Это благодаря Алану, папа, - Энита подняла глаза на отца. - Он спас нас. Не только нас, он спас всех!
        - Спасибо, Алан, - Неро по-земному пожал ему руку. - Ты настоящий герой. С вами, - обратился он к дочери и племяннику, - я подробно поговорю позже. А сейчас мне надо обсудить кое-что с Его звездностью.
        Он отошел к королю, а перед друзьями неожиданно возник… не кто иной, как Фаттах. В руках он теребил видеокамеру.
        - Я хочу извиниться, - его взгляд виновато блуждал, ни на ком не останавливаясь. - За двигатель.
        Энита уперла руки в бока.
        - Извиниться? Ты сломал нам стороскоп! Нас трясло и швыряло из стороны в сторону, как щепку! В нас стреляли из лазерной пушки! Двенадцать раз! Ты хоть представляешь, что мы пережили за эти два часа?!
        - Простите, - Фаттах неловко усмехнулся. - Тогда я не мог знать, что вы не враги… Когда вы улетели, номийцы переглянулись и сломя голову кинулись вниз, к выходу. И поскольку я знал, что мы не похищали принца, это показалось мне подозрительным. Я сразу отправился к Президенту. Наши радары зафиксировали, что вы направляетесь на Уту, и что за вами пущена погоня. Дильмун приказал выслать шлюпку с вооруженной охраной. Я к ним присоединился… Одновременно наш курьер оповестил обо всем Гаренду.
        - Конечно, хорошо, что ты догадался, - смягчилась Энита. - Но такого путешествия, как наше, я не пожелаю никому. Если бы не Алан…
        С этими словами она обернулась и взглянула на Алана; взгляды их встретились.
        - Фаттах, пойдем, пора лететь обратно, - сказал Дайо, и, взяв вергийца за локоть, повел его к шлюпкам. Алан и Энита остались вдвоем.
        - Надеюсь, Рилонда выздоровеет, - смущенно произнесла она.
        Алан кивнул.
        - Касинда - очень хороший врач. Он обязательно его вылечит.
        - Алан, ведь получается, что древняя вергийская легенда права… Ты действительно спас все планеты.
        - Почему я? - теперь уже смутился и он. - Мы были втроем.
        - Но вел нас - ты… Знаешь, когда ты прилетел к нам через иллюминатор, и потом, на вергийском корабле… И когда был нашим пилотом… Держал в руках штурвал… ты стал совсем другим. Таким мужественным, уверенным… Надежным… И… быть пилотом - это действительно твое.
        - Ты заметила?
        - Да…
        - Алан, Энита! - Неро, стоявший у трапа, махал им рукой. - Садитесь! Мы улетаем!
        Алан подал девушке руку.
        - А может быть, и обратно со мной? На шлюпке со сломанным стороскопом? - улыбнулся он.
        Энита улыбнулась в ответ. - С тобой - на чем угодно!
        Она вложила в его ладонь свою маленькую, нежную руку, и в душе у него что-то запело. Так, держась за руки, они и направились к эйринской шлюпке.

* * *
        Оставаться на Номе было невозможно, и по предложению Неро все четыре делегации, каждая на своем звездолете, полетели к ближайшей планете - Эйри.
        В первые два дня земляне наперебой выражали Алану свое восхищение; журналисты брали интервью. Когда все более-менее пришли в себя и жизнь на корабле вернулась в обычное русло, поздно вечером в коридоре к нему подошла миссис Хорн.
        - Алан, спасибо… - она глубоко вздохнула, словно набираясь решимости. - Ты спас самое драгоценное, что у меня есть… Моего внука… И дочь. Прости, что я обращалась так с тобой… Это давняя история, а я все не могла забыть. Когда-то я тоже была официанткой, в столовой космопорта, такой же, как ты - молодой, наивной. Но у меня была маленькая дочь, отец которой нас бросил, и я должна была растить ее одна… Денег не хватало, и однажды я не выдержала - украла с кухни продукты… мясо, что-то еще… Я, конечно, попалась, и меня уволили бы в тот же день, если бы не твой отец. Он заступился за меня перед метрдотелем, рассказал, как мне приходится тяжело, убедил простить… Я была бесконечно благодарна ему, но с тех пор при виде его вспоминала о своем поступке, и мне было так стыдно… Так же получилось и с тобой - глядя на тебя, я думала о своем позоре… Это, конечно, глупо, но я не могла справляться с эмоциями… Прости, я незаслуженно обижала тебя…
        - Ничего, миссис Хорн, не переживайте так, я уже все забыл, - принялся успокаивать ее Алан.
        - Ты такой же великодушный, как твой отец, - она покачала головой. - Желаю тебе, чтобы твоя мечта сбылась.
        - Спасибо, - поблагодарил Алан.
        По прибытии на Эйри вергийцев, атонцев и землян разместили в гостиницах Уймари. Ника поселили в роскошной гостинице для животных, где он целыми днями мог наслаждаться бутербродами с сыром и разными другими деликатесами. Рилонду сразу перевезли из звездолета в больницу, в палату с самыми широкими окнами. За время полета ему стало значительно лучше, однако Касинда объявил, что принц еще слаб, нуждается в уходе и покое, и запретил пускать к нему посетителей.
        Телевидение по нескольку раз в день передавало новости: Король Гаренда и президент Дильмун провели длительные переговоры, на которых достигли согласия по многим глобальным вопросам, касающимся отношений двух государств. Атон, Земля, Верга и Эйри подписали договор о взаимном сотрудничестве и обмене научным опытом в сфере защитных излучений. Ному в качестве наказания определены экономические санкции, установлен запрет на въезд номийцев на другие планеты. Атонский монарх заявил, что не будет требовать у А-Тоха выдачи Жигонды: «Пусть там и остается. Поживет при номийском режиме, и к тому же никогда не увидит родной Атон - что может быть хуже?». Охранник Урганда после ранения парализующими пулями полностью поправился… Завершались новостные выпуски эксклюзивным репортажем Фаттаха о бое на Уту и интервью с героями и очевидцами событий.
        Целую неделю Энита и Дайо показывали Алану столицу: парки, музеи, фонтаны, архитектурные шедевры. Прекрасный город, улыбки друзей, ласковые взгляды Эниты - все кружило голову, переполняло счастьем. Неделя пролетела, как один миг.
        Наконец разнеслась новость, что принца выписывают, и в тот же вечер друзья уже сидели в его номере, в той же гостинице, где жил Алан, и наперебой рассказывали подробности своих приключений; принц, бледный, похудевший, то и дело восклицал: «Звезды великие!». По окончании рассказа он откинулся на спинку кресла, и, изумленно оглядел землянина и эйринцев так, словно видел впервые.
        - Сколько же вам пришлось пережить! И… как же мне повезло с друзьями. Спасибо вам…
        - Ну, тебе тоже пришлось пережить немало, - сочувственно откликнулась Энита. - Ты ведь был готов умереть!
        - А разве у меня был выбор?
        - Вообще-то был…
        - Для меня - не было. Я не сомневался ни секунды.
        - Хм, - Энита покачала головой, - Похоже, на Атоне действительно как-то правильно воспитывают будущих королей… Да, в этой истории переживаний хватило всем…
        - Зато есть что вспомнить, - усмехнулся Дайо.
        - Это уж точно, - согласился принц. - Завтра мой отец и Неро устраивают торжественный прием - ужин в вашу честь.
        - Мы знаем, - кивнул Дайо. - Кстати, уже поздно, а Касинда велел тебя не утомлять.
        Когда эйринцы ушли, Алан и Рилонда вышли на балкон.
        - Ты спас мне жизнь, - сказал Рилонда. Взгляд его бархатных черных глаз был полон искренней благодарности.
        - Ну, ты тоже сделал для меня немало, - ответил землянин.
        - Алан, что бы ни случилось с нами в будущем… Знай, что Атонский принц, а когда-нибудь и король - твой самый верный друг.
        - Спасибо, - поблагодарил Алан.
        Вечерний Уймари сиял, словно воплощая наяву волшебное царство из сказок, прочитанных в детстве.
        - Все-таки это самый красивый город во Вселенной. Даже чувство патриотизма не мешает мне это признать, - задумчиво произнес принц и вдруг поинтересовался: - Так вы с Энитой теперь вместе?
        - Да, - немного смутился Алан. - Как ты догадался?
        - Ну, это трудно не заметить, - улыбнулся Рилонда. - Я очень рад за тебя.
        - Я тоже за тебя рад. Что у вас с отцом все наладилось.
        - Да, этот многолетний груз… Он больше не давит. У нас все хорошо. Знаешь, Алан, когда я умирал, я видел девушку. Незнакомую.
        - И ты постоянно о ней думаешь, - догадался Алан.
        - Да.
        - Значит, ты ее встретишь!
        - Хотелось бы, - вздохнул принц. - Только где…
        - Так, я же просил не утомлять принца, - раздался голос из комнаты: в номере появился Касинда; он обращался к Алану. - Молодой человек, Вам пора к себе. Спать, спать, завтра ответственное мероприятие…
        - Ах да, чуть не забыл, - встрепенулся принц. - Алан, отец просил тебя прийти на прием на полчаса пораньше.
        - Зачем?
        - Не знаю. Но сказал, нужно обязательно. Придешь?
        - Конечно.
        На следующий день, вечером, Алан в сопровождении Гильермо Санчеса и других землян-дипломатов прибыл в ярко украшенный Торжественный Зал здания ВНС Эйри. Стол, стоявший буквой «Т», как полагалось по межпланетному протоколу, был уже празднично накрыт, и Алан подумал, что ему предстоит сесть за него в качестве гостя впервые. Вторая половина зала оставалась свободной; здесь, очевидно, предполагались танцы.
        - Добро пожаловать! - Неро встретил их радушной улыбкой. - Господин Санчес, Алан, прошу, пройдемте в комнату для беседы.
        Он провел их через боковой коридор в небольшую комнату, где на мягких диванах в ожидании сидели король Гаренда и принц. При виде вошедших они встали и поприветствовали землян.
        - Пожалуйста, садитесь, - пригласил Неро. - Маньяри.
        На небольшом столике стояли фужеры с маньяри и фрукты, но Алану было не до угощений: он гадал, о чем же с ним будут разговаривать правители планет.
        - Дорогой Алан, - казалось, Неро волновался сам. - Мы собрались здесь, чтобы выразить тебе свою глубочайшую признательность за твой смелый поступок, который трудно переоценить… За который ты, безусловно, достоин награды. И поскольку Рилонда рассказал нам о тебе, долго раздумывать не пришлось. Мы, эйринцы, приняли решение сделать твоей маме операцию у нас, бесплатно.
        - Спа… спасибо вам, - от потрясения Алан начал заикаться. - Это самая лучшая награда, о которой можно мечтать…
        - Это еще не все, - улыбнулся Неро. - Господин король?
        - Да, - взял слово Гаренда. - Алан, ты спас моего единственного сына. Без Рилонды я не смог бы жить… И поэтому я хочу оплатить твою учебу в Космической Академии. Ты можешь выбрать - в земной, атонской или эйринской.
        - Выбрать?.. - в растерянности прошептал Алан; он не сразу осознал эту вторую, не менее потрясающую, новость.
        - Да, да, можешь выбрать Академию, какую хочешь. Ну же, Алан, выбирай! - воскликнул принц.
        - Тогда… Эйринскую, если Вы не против…
        - Конечно, не против, - кивнул король.
        - Добро пожаловать на наш пилотский факультет, - обрадовался Неро.
        - Благодарю Вас… Ваша звездность… Вы так добры…
        - Ты этого достоин.
        - Кроме того, - снова улыбнулся Неро. - Мы провели небольшое расследование и нашли нескольких эйринцев, которые летели на лайнере «Коперник» пять лет назад и спаслись. И выяснили, что одним из пассажиров был психически больной человек (кстати, номиец), который вез с собой бомбу и взорвал ее… Взорвал не сразу, сначала выдвигал какие-то требования… Твой отец вовремя распознал опасность и приказал эвакуировать людей на шлюпках, а сам разговаривал с террористом, чтобы протянуть время, до последней минуты был с ним. Он спас несколько сотен жизней ценой своей.
        - Я не знаю, почему наше, земное, расследование проводилось тогда спустя рукава, - вступил в разговор Гильермо Санчес. - Почему опрашивали только землян и как вообще их опрашивали… По прибытии на Землю я возьму это дело под личный контроль, прикажу возобновить и закончить в кратчайшие сроки. Разумеется, пенсия твоей матери будет назначена незамедлительно, а также выплачена за пять последних лет.
        Алан уже только ошеломленно моргал глазами.
        - Алан, это все, можешь приходить в себя, - рассмеялся Рилонда. - Глотни немного маньяри, - он подал землянину фужер.
        Алан дрожащей рукой взял его и сделал глоток.
        - Вы все… Вы так добры ко мне… Я не знаю, как… Как вас благодарить…
        - Ты достаточно поблагодарил, - Неро поднялся. - Ну, а теперь - пойдемте праздновать? Гости уже собираются.
        Глубоко дыша, чтобы унять бушевавшие в нем эмоции, Алан проследовал за главами планет в зал.
        - Ты знал! - сказал он Рилонде, когда они оказались в зале вдвоем.
        - Конечно, - принц был очень доволен произведенным впечатлением. - Но я хотел, чтобы это стало для тебя сюрпризом.
        - Алан! Ну как тебе новости? - к ним, сияя, подходили Энита и Дайо.
        - Так вы тоже знали?
        - Какую Академию ты выбрал?
        - Эйринскую…
        - Я же тебе говорил! - воскликнул Дайо, обращаясь к Эните. - Я говорил, что он выберет нашу! Значит, будем учиться вместе! Обещаю, с нами не соскучишься!
        - Не сомневаюсь, - кивнул Алан.
        Гости тем временем собирались в зале, беседовали группками, смеялись. Принц вскользь рассматривал их, и вдруг… замер, широко раскрыв глаза.
        В зал вошла стройная зеленоглазая девушка. Она чуть смущенно улыбнулась и присоединилась к нескольким эйринским дипломатам, поприветствовав их открытой ладонью. Рилонда продолжал стоять без движения, словно оцепенев, не отрывая от нее глаз. Алана внезапно осенила догадка. Он дернул принца за рукав.
        - Не смотри на нее так, неудобно, - улыбнулся он.
        Принц ничего не ответил.
        - Рилонда, это она? - спросил Алан уже серьезно.
        - Это она, - прошептал принц. - Кто она?
        - Это? - Энита пожала плечами. - Это моя старшая сестра Гела.
        - Ге-ла - «далекая звезда»?
        - Ты и древний эйринский знаешь? Ну да, «далекая звезда»… Моя сестра Гела, двадцать лет, занимается астрофизикой. Не замужем.
        - Представишь меня? - умоляюще взглянул на нее Рилонда.
        - Без проблем, - Энита еще раз пожала плечами. - Идем.
        Торжественная часть с речами и аплодисментами пролетела быстро, и после первой смены блюд гости пошли танцевать. Алан пригласил Эниту. Музыка, нежная и волнующая, волнами наполняла зал. Энита положила руки ему на плечи.
        - Алан, - спросила она. - Ты выбрал нашу академию потому, что здесь самый высокий научный уровень?
        - Нет, - покачал головой он. - Потому, что я хочу быть с тобой.
        Глаза Эниты заискрились.
        - Когда ты улетаешь?
        - Завтра. Но я ненадолго. Только заберу маму, привезу ее на операцию, и уже останусь здесь.
        - Успеешь к началу учебного года?
        - Думаю, да. Я оставлю пока Ника под твоим присмотром, если не возражаешь?
        - Не только не возражаю - я на этом настаиваю… А Рилонда, похоже, тоже скоро прилетит сюда снова, - Энита оглянулась на принца, танцующего с Гелой.
        - Похоже на то, - согласился Алан.
        Судя по всему, следующий визит Рилонды на Эйри действительно должен был состояться в ближайшее время. Значит, скоро они снова будут все вместе, здесь - в этом замечательном городе, на этой замечательной планете. И - учеба в Космической Академии…
        Будущее начиналось, и оно обещало быть прекрасным.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к