Разбойник Александр Анатольевич Логинов
        Феодал #3
        Наш современник, попавший в прошлое, волею судьбы оказался втянут в кровопролитную борьбу молодых отчаянных князей за московский великокняжеский стол. Но есть люди, которым не нужна сильная и самостоятельная Россия. Простое поручение - отвезти церковную казну в Царьград - обернулось настоящей катастрофой. Грамоты утеряны, казны больше нет. Впору опустить руки, но не таков наш герой. Он продолжает свое путешествие, по дороге превращаясь в настоящего разбойника.
        Александр Логинов
        Разбойник
        Глава 1
        С низовьев Проновы[1 - Река в Рязанской и Тульской областях России, правый приток реки Оки.] поднимались купеческий струг[2 - Струг - русское плоскодонное парусно-гребное судно.] и несколько пузатых паузков[3 - Паузок - речное плоскодонное парусно-гребное судно.]. Шли они тяжело, тяжелогруженые кораблики чуть бортами воду не черпали. Остановились на ночлег, причалив к берегу рядом с княжеской усадьбой. По трапу с ладьи неспешно сошел коренастый купец в нагольном полушубке из овчины. Следом за ним на берег сошел монах в овчинном кафтане поверх черной рясы, сопровождал монашка статный воин в полном доспехе с накинутым поверх меховым налатником. Матросы под пристальными взорами этой колоритной парочки сгрузили на берег два вместительных дубовых сундука, окованных железом.
        Демьян уже распоряжался, у пристани стояла телега, в которую слуги торопливо погрузили привезенные сундуки. Поклажу тщательно укрыли рогожами от чужих глаз. На струге крутились два татарина, рыская глазами по берегу, что-то высматривая. Присутствие татар удивления у князя не вызывало. Он уже знал, что любой торговый гость, отправляющийся в земли Орды, будь то низовые земли или крымский юрт, обязаны брать проводников из татар, проживающих в татарских дворах в столицах княжеств. Один из проводников был из Москвы, а второй из Резани.
        Иван Андреевич купил татарчонка с потрохами. За отваленное проводнику серебро тот не только продал своего хана, но готов был душу продать. Риск, что татарин вздумает предать нового хозяина, был, но невелик риск.
        Семья проводника проживала в Резани. Так что в верности татарина можно было не сомневаться, очень уж мужик любит своих детей и красавицу жену. Она у него русская, из полона, угнанного несколько лет назад в Орду. Девахе тогда едва исполнилось тринадцать лет, и красота сыграла с ней злую шутку - продали ее еврею-работорговцу за двести аспров, тот ее перепродал в Тане греку-работорговцу уже за пятьсот аспров. С началом навигации быть бы проданной Ульяне в Италию, да видно хранили ее ангелы.
        Игнат, так звали проводника, живя на Руси, поменял веру, крестился, взял русское имя и собирался взять в жены Ульянку. Договоренность с ее отцом, зажиточным крестьянином из-под Старой Резани, у Игната имелась, но разбойничий набег ватажки татар разлучил его с невестой.
        Получить информацию о пленнике не сложно, вызнал Игнатка, кому продали невесту, и сделал выводы. Взял серебра у отца девахи, выгреб всю свою заначку и отправился прямиком в Тану. Но не успел, пинаса, на которой увезли проданных рабов, ушла в море за два дня до его прибытия. Парень чуть голову не потерял от горя. Да русский купец, с которым прибыл Игнатка, помог - не стал расторговываться в Тане, рискнул доплыть до Кафы. Там Игнатку ждали новые мучения. Рабыню выставили на торги, и начальная цена оказалась запредельной. Виноват в этом сам Ромео - любовь отшибает мозги напрочь. А говорят, что татары хитрые… Грек просек тему и понял, что можно сорвать приличный куш. Вообще-то он собирался продать русскую девчонку за две тысячи аспров, но раз такое дело, то цена поднялась до десяти тысяч аспров. Естественно, никто из приезжих работорговцев покупать рабыню за такую сумму не стал, но грек не так прост. В результате многодневного торга цена была скинута до сорока сомов.
        Таких денег у Игната не было. Он имел на руках только лишь семь резанских рублей - сумма вполне достаточная при обычных обстоятельствах. Грек предложил выход - Игнат находит половину суммы сразу, остальное серебро выплачивает в течение трех лет. Девушка остается у продавца на это время в услужении, а чтобы обращались с ней по-доброму, платит Игнат еще по двести аспров ежегодно.
        То, что рабыня одной веры с купцом, грека абсолютно не смущало. Ну христианка, так ведь православная ведь, а для грека-католика православная рабыня все равно что язычница. Игнат с ног сбился, но нашел серебро, правда, не все, но двадцать сомов набрал.
        Православного священника в Кафе найти не проблема. Куча церковников шастает из Руси в Константинополь и обратно. Попик быстренько обвенчал молодых, ничуть не смущаясь малым возрастом невесты.
        Слушая историю женитьбы проводника, Андрей ничему не удивлялся, в гареме одного татарского бека он давеча обнаружил наложниц, самой младшей из них - от силы семь лет от роду. На свою беду бек остался жив после битвы, и Андрей отдал его мужикам на потеху. Что они с ним сделали - об этом лучше не вспоминать, но насиловать бек уже никогда не сможет, и даже саблю в руках ему не держать более.
        Зато жив остался. Лука, после того как мужики натешились, обменял бека-педофила на бурдюк с кумысом.
        Заместитель князя по торговой части московский и резанский гость[4 - Неслыханное дело по нынешним временам.] Иван Андреевич ссудил Игната серебром, и по зиме Игнат в сопровождении нанятых воев боярина Маслова съездил в Крым и выкупил жену полностью. Правда, жадный грек все равно вытряс с Игната аспры, оговоренные в договоре купли-продажи.
        Был такой договор, честь по чести составленный у нотариуса Кафы. Оплата услуг нотариуса за счет покупателя, а так как нотариусы получали немного, так, всего лишь чуть меньше десяти килограммов серебра в год, то недостающие средства крючкотворы добирали на оформлении сделок, и официальная зарплата была намного меньше, чем они зарабатывали частным порядком. Дело свое нотариусы знали, чего стоит документ продажи Ульяны. Судите сами: «мою рабыню, по происхождению русинку, четырнадцати лет или около того, во святом крещении названную Ульяной, здоровую, без каких-либо изъянов и не страдающую падучей болезнью, непорочную, отныне и впредь, с полнейшей возможностью и властью эту рабыню иметь, держать, отдать, подарить, повелевать, продать, отчуждать, обменять, навечно владеть, быть судьей за ее душу и делать все, что вам будет угодно и заблагорассудится, как с вашей собственной вещью, безо всякого противодействия с чьей-либо стороны, так как затем я всецело ее отчуждаю и в ваше полнейшее распоряжение и власть предоставляю». Вот так, человека словно скотину продали…
        Степняки такими грамотками не заморачивались, откуда в степи нотариус? Договорились о цене, ударили по рукам и готово дело - товар переходит к купцу. Другое дело итальянские колонии в Крыму. Цивилизация, одним словом.
        Купец тем временем степенно поклонился встречающим его людям. После приветствия Андрей пригласил купца в гости, а Демьян стал обниматься с воином, сопровождающим монаха.
        - Здорово, Вострая сабля! - сказал гость, заключая Демьяна в богатырские объятия. - Сказывали, ты в землепашцы подался, а ты, гляжу, опять при деле! Поди десятник?
        - Бери выше, - улыбнулся воевода.
        - Неужели сотник?
        - Опять не угадал, - весело расхохотался Демьян. - Воевода я. Осадный воевода при князе нашем.
        - Этот, что ли, князь? - воин кивнул в сторону Луки Фомича, по случаю вырядившегося в дорогие одежды.
        - Не, это не князь. Это Лука, из новгородцев, походный воевода при князе, - помотал головой Демьян. - Вона он, наш князь.
        Собеседник Демьяна с удивлением уставился на высокого стройного мужчину с гладко выбритым подбородком. Лицо князя портили многочисленные шрамы, особенно один, на левой стороне, на скуле, делал выражение лица этого князя мрачным, к тому же мочка уха, как он успел заметить, отсутствует. Опытный воин сразу определил, что шрам на скуле и отсутствие части уха - след татарской стрелы. Зато во втором ухе у князя красовалась золотая серьга, точно такая же, как у него самого. Впрочем, серьгу в ухе носили повсюду: от Новгорода до Орды. Волосы на его голове по новгородской моде - коротко подстрижены спереди и на затылке заплетены в одну толстую косицу. Князь, подобно самому Вострому кнуту, нарушал наказ из Нового Завета, четко говоривший, что если муж растит волосы, то это бесчестие для него. В ухе князя, по ордынскому обычаю, блестит золотая серьга в форме вопросительного знака. Одежда князя, как-то: простые меховые штаны, распахнутый овчинный тулуп и новгородский кивер - высокая войлочная шапка с меховой опушкой, мягко говоря, не соответствовала статусу князя, но дело в общем-то обычное. В домашнем обиходе
русские князья отличались скромностью, если не скупостью.
        - Давай пошли уже, - увлек старого приятеля Демьян. - Пойдем, казну вашу спрячем.
        - Тссс… - приезжий зашипел на приятеля, оглядываясь, не услышал ли кто слов, неосторожно оброненных Вострой саблей.
        - Да не боись, - Демьян откровенно развлекался над опасениями приятеля. - Тебе, Вострый кнут, всюду послухи мерещатся. Нету тут чужих ушей. Вывели все под корень.
        Знал бы Демьян, как сильно он ошибался, не был бы столь категоричен, хотя встречать прибывшие кораблики пришли люди все проверенные, даже слуги-грузчики из числа особо доверенных.
        Неосторожно оброненные слова про казну достигли ушей прохиндея татарина-проводника. Не того, которого звали Игнат, со смешным прозвищем Горох, а другого, из московских татар. Узкоглазый, услышав про казну, плавно нырнул в недра струга и притаился, даже дыша через раз, чтобы не дай бог не заметили его. Татарин зарылся между рогожами с кожами и лежал ни жив ни мертв. Выждав, когда голоса на берегу стихнут, он осторожно выглянул из-за борта, стрельнув глазами вслед удаляющейся повозке, поднялся, сошел по доске на берег, где пошатался чуток, с любопытством оглядывая боярскую усадьбу, стоявшую на высоком мысу за высоким дубовым тыном. Потом поплелся в гору по дороге, выложенной из камня - плитняка, удивляясь богатству здешнего мурзы. Ланись в это же время тут стоял вековой лес, а по осени, когда купец, с которым Саид ходил проводником в Азак, возвращался назад на Москву, тут уже стояла крепкая усадьба, вокруг которой словно грибы выросли многочисленные деревеньки.
        Гость-сурожанин к вечеру почтил князя, одарился купчина невеликими подарками.
        Отложив отрез алой камки в сторону, Андрей гостеприимно усадил торгового человека за стол, велел налить чарку заморского вина.
        - Благодарствую, князь, - гость лихо опрокинул чарку, закусывая горячим пряженцом с зайчатиной.
        - Далеко путь держишь, уважаемый? - задал дежурный вопрос хозяин.
        - В Тану иду, - степенно отвечал гость.
        - Бывал ли ты там раньше? - продолжал расспрашивать Андрей.
        - Почитай, кажный год хожу. Да только последний раз иду ноне.
        - Что так? - удивился Андрей.
        - Пора о душе подумать, - доверительно сообщил Михаил Романович. - Жену и детей бог прибрал, - купец перекрестился на икону в красном углу. - Внук только и остался един. Жаль, не лежит у него душа к купецкому делу. Воин он. Служит московскому князю, за службу верную государь пожаловал его поместьем. А я в монастырь собрался. Грехи отмаливать, - торговый гость вновь осенил себя крестным знамением.
        - Что, столь велики грехи? - улыбнулся Андрей.
        - Не маленькие. Я не всегда купцом был. А и купцом стал, не раз брал грех на душу.
        - Так чего откладываешь? Шел бы сразу в монастырь, - осмелился посоветовать князь.
        - Вклад хочу сделать достойный. На богоугодное дело, - Михаил Романович вновь перекрестился.
        - Хорошее дело, - согласился Андрей и тут же вернулся к интересующей его теме: - Много хочешь выручить с торговли в Тане? Небось, мед везешь?
        - Все, что выручу - мое! - сказал, как отрезал, купец, но все же перечислил свои товары: - Везу товар известный: мед, кожи, рыбий зуб, седла, ножи, доспех полный. Да жита полный паузок.
        - Да ты не бойся, - князь постарался успокоить гостя. - Дело хочу предложить тебе, - в голове у Андрея моментально родился дерзкий план. - Ты в Кафу ходил?
        - Бывал и в Кафе. А что вызнать хочешь? - москвич внимательно смотрел на князя.
        - Давай я куплю жито и мед по ценам Таны. Прямо сейчас куплю. Вместе с корабликом твоим. Серебра отсыплю, сколько скажешь. И еще сверху добавлю. А взамен попрошу тебя об одной услуге.
        - Шутить изволишь, князь? - очень удивился торговый человек. Уж больно чудно казалось предложение хозяина. - Чудно это.
        - Да нет, не шучу я, - помотал головой Андрей. - Предлагаю тебе со мной отправиться в Кафу. Под видом купца, да ты ведь и есть купец самый настоящий. Тебе все равно в монастырь идти, отмолишь еще один грех. А я заплачу тебе за эту услугу серебра, - Андрей сделал паузу, чтобы собеседник успел прочувствовать свою выгоду, - ровно столько, сколько ты сам весишь.
        Москвич чуть дара речи не лишился, долго ловил ртом воздух, выпучив глаза от удивления.
        - Ты никак в набег идти удумал, князь? - наконец справившись с переполнявшими его эмоциями, смог вымолвить купец.
        - Не совсем, - Андрей вовсе не собирался делиться своими планами, по крайней мере всеми и сразу. - Ну как, по рукам?
        - Подумать надобно, - рассудительно ответил гость, но по сумасшедшему блеску глаз видно было, что раздумья окажутся не долгими и явно закончатся положительным ответом. Столько серебра, сколько предложили купцу, на дороге не найдешь.
        - Думай, Михайло Романович, думай, - Андрей подлил вина в кубок. - Давай еще по одной, чтобы лучше думалось.
        - Чудной ты, князь. Слышать о тебе - слышал, но видеть вот в первый раз пришлось.
        - И что обо мне люди сказывают? - вопросил Андрей. А кому не интересно, что про него люди говорят? Князь не был исключением, ибо людская молва в это время значила намного больше, чем в далеком будущем. Если решит народ, что некий князь или боярин - натуральный козел, то есть блондин, то не видать такому «герою» удачи, отвернутся от него люди, а это по нынешним меркам - равносильно смерти.
        - Разное говорят. Больше все про удачу твою. За что ни возьмешься, все ладно у тебя получается. И люди, что тебе служат, в большом достатке живут, даже холопы твои одеты, как бояре, - купец кивнул в сторону окна, где как раз проходили Булат с Анфалом, наряженные в дорогие одежды, словно рождественские елки. По закону мужи эти числились холопами князя, только вот никто уже в усадьбе об этом не вспоминал, а вот поди ж ты, люди со стороны все примечали.
        - Так что ответишь? - князь упорно дожимал купца. - Согласен на мое предложение?
        - Хм… Серебро когда отдашь?
        Лед тронулся, господа присяжные! Лед тронулся!
        - В долг не дам, извини, - сразу предупредил купчина.
        Кто бы сомневался…
        Всё! Купец продался с потрохами. Теперь осталось привязать его к себе покрепче - и дело в шляпе. Будет у Андрея еще один купец на Москве. Ивану Андреевичу не разорваться. Интересы князя простирались не только на Новгород и северные территории, но еще неплохо бы наладить торговлю с итальянскими факториями и Ордой. Иран уже попал в разработку, скоро, совсем скоро из Ирана должен прибыть караван. Может быть, даже на будущий год. Инвестиции в торговлю с Ираном и Индией должны как минимум принести пятьсот процентов прибыли. Это очень большие деньги, очень.
        - Да прямо сейчас и отдам. Спиридон! - Андрей протянул руку, потянувшись за шелковым шнурком. Где-то вдалеке дома раздался мелодичный звон серебряного колокольчика. На самом деле колокольчик отлит из меди и лишь посеребрен, но выглядит, как настоящий серебряный, что не осталось не замеченным купцом, когда он проходил через залу.
        - Звал, кормилец? - Спиридон, княжеский дворецкий, словно ожидал за дверью, а может, и правда ждал?
        - Заплати Михайло Романовичу за товар его и за паузки. Я купил жито и мед у купца оптом.
        - Как прикажете, батюшка, - Спиридон склонился в поклоне под пристальным взглядом купца.
        Внимание москвича к скромной персоне управляющего имело под собой основание: на Спиридоне одет кафтан из дорогого сукна и по традиции украшен золотой вышивкой и россыпью индийского жемчуга, ноги Спиридона обуты в татарские ичеготы, на голенищах которых одних рубинов нашито столько, что можно купить пару-тройку деревенек, а про кафтан уж и говорить нечего - цена ему запредельная. И это простой княжеский холоп так одет! Все дворецкие на Руси - холопы, но не все такие франты.
        - Все, ступай, жди купца, - отпустил Андрей управляющего.
        Затем достал из сундука чистые листы египетской бумаги и положил кипу на стол, локтем сдвигая посуду, освобождая место.
        - Теперь о деле. Начерти мне план Кафы и Таны. Сможешь? - попросил князь.
        - Попробую, - согласился купец.
        - Давай так поступим, ты иди, получи серебро у Спиридона, а с утра чертить станем.
        - А когда отправляемся? - забеспокоился купец.
        - А как начертишь, так сразу и отплывем, - ответил Андрей, широко улыбаясь.
        На составление планов ушло два дня.
        Древний Танаис, а ныне Тана - маленькое поселение, но имеет каменные стены и башни. Раньше город процветал, а сейчас дела в Тане шли ни шатко ни валко. Корабли приходят в Тану из Италии ежегодно, но с каждым годом все меньше. Чахнет торговля, не в последнюю очередь в этом виноваты морские разбойники, особенно османские. Но значение Таны для Руси не изменилось - это ворота на восток и на запад.
        За время, пока купец Михаил рисовал планы, Лука загрузил припасы на корабли князя. Два дня вся женская половина усадьбы сушила сухари на дорогу. Непростое, кстати, дело. Путь не близкий, потому сухари трижды просушивали в печи, от чего они стали крепче камня. Но иначе нельзя, испортятся сухарики.
        На человека по норме в день полагалось по десятку сухарей, а это граммов семьсот минимум. Солонины несколько бочек, понятное дело, тоже взяли, еще забили кабанчиков, и тушенки бабы сварганили. Чтобы она не испортилась, глиняные кувшины залили сверху воском по самое горлышко. Консервация вполне приемлемая. Когда Андрей увидал, сколько припасов Лука берет с собой в дорогу - ахнул от изум ления. Но аппетит на свежем воздухе у мужиков - дай те бог, да физические нагрузки гребцов на пределе возможного, попробуй-ка помахать веслом с зари до темна - кабана целиком сожрать готов будешь.
        Как только купец покинул покои князя, в княжий терем заявились еще два гостя. Ерофей, знакомый Андрею монах, и сопровождающий его боярин. В грамотке, предъявленной церковником, Андрею поручалось сопроводить их в Крым в целости и сохранности. За сундуки Андрей отвечал головой. По возможности Андрей должен был переправить посланников в Константинополь.
        Ничего нового из письма Андрей не узнал, еще по зиме у него состоялся разговор с настоятелем монастыря. Отпускать послов вовсе без охраны - гиблое дело, и с охраной малой также опасно.
        Ланись татары перехватили церковную казну по пути в Царьград. Вся невеликая охрана была перебита, спросить, кто напал - не с кого. Огромное количество похищенного серебра - не иголка в стоге сена, рано или поздно обязательно выплывет. Новости разносятся быстро, а шпионаж сейчас на таком уровне, что МИ-6 вкупе с ЦРУ - отдыхают.
        Андрею порой казалось, что половина населения на Руси и в Орде - шпионы, а оставшаяся половина - двойные агенты. И что удивляло - всеобщая повальная грамотность шпионов. В усадьбе Андрея Рябой выявил целый веник послухов московского князя, тферского, даже Вася Косой, на пару со своим брательником, заслали шпионов. Скоро, глядишь, и от короля польского, князя литовского, от всех трех ордынских царей, немцев и новгородцев шпионы прибудут. Население вотчины только за счет тайных соглядатаев может вдвое увеличиться. Без шуток. Последнего шпиона Рябой совсем недавно вычислил.
        Боярские дети, по зиме, обзавелись боевыми холопами. Кто бы мог подумать, что среди купленных рабов окажется мужик родом из Новгорода. Оказалось, что его хозяева внедрили к Усейну под видом раба. А тут так удачно татары продали лазутчика Семену. Холоп ратное дело знает добро, для того его и покупали, оказавшись у нового хозяина, он поспешил отписать грамотку своему хозяину о произошедших переменах в своей судьбе и запросил дальнейшие инструкции. А хозяин у засланного казачка - ни много ни мало сам новгородский владыка!
        По уму стоило бы своими послухами обзавестись, но где их взять сразу столько? Меньше года прошло, как объявился на Руси самозваный князь, а уже самый настоящий вотчинник, имеющий крепкую дружину и богатства добывший немало! Только богатства уходят как сквозь пальцы… содержание дружины обходится в огромную сумму. О большой постоянной армии приходится только мечтать. Нереально иметь такую - без штанов останешься и пойдешь по миру. Если бы не разбойничьи наклонности Андрея, то впору было объявлять себя банкротом, а так худо-бедно жить можно. Князь тяжело вздохнул, вспомнив больную тему. Очень дорогих вещей у него полно, но не продать их на Руси, покупателей обеспеченных не найти. Часть малую, конечно, купец смог реализовать, но платили покупатели мехом, зерном, воском и уж в последнюю очередь серебром. И то с отсрочкой платежа. Тут все продается и покупается в долг. Таковы реалии бизнеса. А не дай бог помрет должник… тогда забудь о долге… лет так на…цать. Пока родственники покойного должника судятся-рядятся, можно самому помереть. Хорошо хоть завещания пишут загодя, тогда все быстро решается, и
наследник принимает долг на себя.
        - Велено еще представить тебя пред светлые очи государя Алексия, - слова монаха вернули Андрея от его мыслей к действительности. Задумавшись, Андрей прослушал, о чем вел речь церковник.
        Мда… прослушал все, а это плохо. Очень плохо. Переспрашивать нельзя, сразу поймут, что о своем думал. А это неуважение гостям. Черт, вот попал так попал! Явно о чем-то важном речь шла! Государь Алексий. Кто он? В Крыму фряги с татарами хозяйничают, в Константинополь я не собираюсь плыть, кораблики не те, чтобы в открытом море плавать. От Таны до Кафы бы добраться. Итак, придется вдоль берега плыть. Опять я о своем! Гости ответа ждут. Что сказать?
        - Хорошо. Но об этом в дороге поговорим, - нашелся с ответом Андрей. - Казну доставим в сохранности, за это не переживайте, - заверил посланников Андрей.
        Интересно, что за казна? Нужно Луку поспрашивать, авось знает. Он вроде бы приятель этого боярина. Только странность есть одна, Лука на вымоле назвал его Вострый кнут, а монах представил спутника как отца Филарета. Странно. Очень странно. Разве что этот статный воин - боярин обители. А что? Вполне себе версия. Новгородский владыка имеет же свой полк, Сергий Радонежский отдал Донскому двух своих иноков. Простой инок лучшего татарского поединщика не завалит. Андрей поежился, вспомнив схватку с «терминатором».
        Митрополит покойный имел собственных бояр не счесть. Вполне вероятно, что Сергий не ограничился только лишь двумя бойцами-иноками. Насколько он мог судить, у Сергиевой обители что ни монах - то профессиональный воин. И казна… Зачем везти казну в Царьград? Или опять патриарх письмо прислал о милостыни на бедность, или, что более вероятно, долю церковную везут. Церковь ведь централизованная организация.
        Если это доля от доходов, то немаленькая долька получается. Это по местным меркам. А с точки зрения империи - капля в море. Только, думается мне, что море это высыхать стало. От того шныряют по Руси посланники из Царьграда. По осени как раз проезжали мимо усадьбы двое. Даже без охраны путешествовали, торопились страшно. Шли налегке, без свиты и багажа. Котомки в руках - вот и весь багаж. Спиридон расщедрился, зима на носу, а они в рясах. Выдал им по кафтану шубному, по шубе нагольной, шапке меховой да по паре сапог на меху. Да серебра на дорогу до Москвы отсыпал. Сказал - не обеднеем.
        Черт дернул меня за язык. Ну зачем я сказал, что хочу в Крым идти. Навязали на мою голову казну церковную. Доведу до Кафы, посажу их на корабль до Константинополя и гуд бай. Побывать в древней столице империи - страсть как хочется, но надолго оставлять вотчину свою - опасно.
        С такими мыслями Андрей незаметно уснул. В эту ночь девчонки не почтили князя своим вниманием, где-то вместе с Феклой пропадали в поварне, все в хлопотах, в делах. Эта Фекла зараза еще та. Где это видано, чтобы князя своего чуть было тряпкой не огрела! Пускай она хозяйка в поварне своей, но он-то князь! Вот народ дикий! Никакой тебе субординации.
        Все с нетерпением ждали команду князя на отплытие. Андрей медлил, отдавал последние распоряжения. Особенно долго он беседовал с Демьяном, снова и снова давая указания. Если набегут татары - не геройствовать. Всем укрыться в усадьбе. Отсидеться. Людей у осадного воеводы мало, но сесть в осаду хватит, крестьяне помогут. Еще в подчинение осадного воеводы переходит Шателен со своими людьми.
        Пожгут татары домишки крестьянские - пускай. Новые отстроим, лучше прежнего. Главное, людей сберечь, это важно.
        Спиридону достанется этой весной. Помимо посевной, придется управляющему заниматься доставкой леса. Нагрузить ладьи досками пилеными да сплавить вниз по Оке до устья реки Гусь. Там артель корабельщиков ладила с прошлого года вместительные дощатые суда, перегрузить доски на баржи, как обозвал новые суда Андрей, и да загрузить хвойный лес в бревнах. Сплавить суда вниз по Оке, а там по Волге до стрелки с Камою. Там передать суда Ивану Андреевичу, спускавшемуся с Хлынова с товаром. Часть судов с мягкой рухлядью забрать у купца и доставить на Москву.
        Спиридон долго чесал затылок, пока не уразумел, что от него требуется. Потом попросил оставить сына в усадьбе, пускай парень занимается перевозками. Андрей согласился с просьбой своего управляющего. Единственный, кто остался не доволен таким решением, был сам боярский сын. Очень уж хотелось парню повидать дальние страны, но перечить воле князя парень не посмел, воспитание не то.
        Мастеровым, вывезенным из Орды, Андрей поручил наладить производство вооружения, благо образцов оружия и доспехов в княжеской оружейной великое множество, начиная от турнирных доспехов, заканчивая боевыми образцами. Дома мастерам поставят, содержание из княжеской казны выделят, мастерские поставить Спиридон поможет.
        Католический попик, захваченный воеводой, посажен под замок. Демьяна князь упредил, что за жизнь попа воевода отвечает головой. Мартину, так звали попика, популярно объяснили, что от него требуется. Если он не хочет пострадать за веру немедленно, то должен подготовить Сарайку так, чтобы никто не усомнился, что перед ними стоит порядочный католик. Мартин клятвенно заверил князя, что Сарайка станет порядочным католиком не позже праздника обрезания Господня[5 - 1 января.].
        В Новгород были отправлены грамотки, брат Луки должен подготовить почву появления богатого торговца в Любеке. Более того, Гавриле Фомичу поручалось провернуть грязное дельце. Следовало присмотреть среди немцев наиболее сметливых торговых агентов и подстроить для них ловушки. Желательно повязать их кровью, чтобы страх за жизнь запал в их души. Потом протянуть им руку помощи, пообещав пристроить их к одному знакомому купцу. Грязно? Подло? Да! Но иначе с немцами нельзя, гнилой народец эти торгаши. Родную мать предадут за тридцать серебреников.
        Гавриле князь запрещал отдавать немецкие монеты в переплавку. Для глубокого торгового внедрения в Европу монета европейского чекана очень понадобится. Все сделки в Любеке придется вести в их монете, зачем князю лишние траты, заказывая чекан любекской монеты? Да, действительно, копейка рубль бережет. Эта присказка еще не стала народной приметой, но от того она не стала менее верной.
        Наконец, последние распоряжения были отданы, и можно было отправляться в путь.
        Глава 2
        Андрей удивился тому, насколько быстро они добрались до Дона. Мужики гребли, словно нескончаемая батарейка энерджайзер. Не успели глазом моргнуть, а вот тебе и волок Рясского поля.
        Что такое волок, Андрей уже знал. Потому был готов к трудностям. Главная трудность на волоке - живота не лишиться. Это трудно. Земли эти формально принадлежат Резанскому княжеству, и де-юре на них распространяются законы княжества. А вот де-факто… все непросто. Народ тут живет бедовый. Кормится на волоке. Артель целая есть. Плати серебро, али товары нужные им дай, и помогут разгрузить товар с кораблей, перетащат корабли, спустят на воду и обратно загрузят. Только плати. Деньги вперед. Не хочешь платить - тащи свои кораблики сам, бог в помощь.
        Вот только бандитов на Руси развелось немерено: и татарских казаков, и есть свои, доморощенные казачки-разбойники. Порою они сообща действуют. Вот и в этот раз сговорились.
        Налетели разбойники уже под вечер. Местные мужички, недолго думая, побросали веревки и врассыпную бросились кто куда, спасаясь от летящих стрел.
        Андрей краем глаза успел заметить, что вначале, рассыпавшись, они вдруг оказались все вместе в одной куче и на приличном расстоянии от брошенных кораблей. Как это у них так ловко получилось, разбираться с этим Андрею стало некогда.
        Сразу две стрелы прилетели в князя. Услышав шелест, князь действовал на автомате: одну он отвел щитом, а вторая в этот момент ударила по касательной по мисюрке. Прав оказался Лука, когда приказал всем вздеть брони.
        Нападение оказалось столь неожиданным, что разбойничьи стрелы нашли свои жертвы, несмотря на вздетые брони. Как минимум двое казаков Андрея пали замертво, еще один орал благим матом, получив стрелу в тощую задницу. Как он так умудрился поймать стрелу - непонятно. Зато когда стрела, ударившая ему в спину, сбила князя с ног, все стало ясно как божий день. Разбойники атаковали их с двух сторон, и воины Андрея оказались под перекрестным огнем. Огня как такового, конечно, не было, и на том спасибо, зато стрелы были. И меткости разбойникам не занимать.
        Кто-то, вопя во все горло, бросился к бортам кораблей, какая-никакая, а защита спины, кто-то пытался забраться на борт, укрывшись от ливня стрел на дне корабля. Начиналась паника. Тем временем раздался разбойничий свист, и лошадки, впряженные в телеги с нагруженным товаром, резво рванули на свист. Бог с ними, с телегами, на них куски воска нагружены. Но грабили разбойники не по-детски, похватали кули с моржовым зубом, да остальной товар хватали не выбирая, забирая все, что под руку подвернется.
        Чтобы представить себе масштабы катастрофы, угадайте, сколько повозок нужно, чтобы перевезти, за одну ходку, товар с одного паузка? Не менее пятидесяти телег! А если кораблей с дюжину? Везти приходится не далеко - в пределах видимости, выгрузить товар на землю, пока тащат кораблик, вернуться за следующей партией. Дурость? А вот и нет. Хорошо, если путешествуешь налегке и на одном кораблике, а если кораблей этак с дюжину? Охрана, конечно, имеется, но обычно это не больше дюжины бойцов. И гребцов по минимуму на корабле, ведь плыть по течению предстоит, пятерых матросов за глаза хватает. И вообще, купец товар везет или людей перевозит? Вот и получается волокита на волоке.
        Вдруг раздался мощный рык. Это Лука неординарным образом приводил подчиненных в порядок. От самого Андрея толку было - чуть. Лежал, распростершись на земле, в полной отключке. Зерцало-то выдержало, граненый наконечник вновь не смог пробить доспех, но мощный удар выбил весь воздух из грудной клетки князя. Он мог лишь, открыв рот, пытаться вздохнуть, и чудом не теряя сознания. Первая стрела, так некстати ударившая по мисюрке, его изрядно оглушила. Парни прикрыли своего князя щитами, а татарин Ахмет пытался утащить князя с открытого места, но безуспешно. Андрей весит под центнер, да кольчуга и зерцало на нем вздеты. Сеид, один из татар, перешедших на службу к князю, бросился помогать Ахмету. Вдвоем они справились, затащили государя под защиту борта ушкуя. От напряжения Сеид раззявил рот - это-то его и спасло. Стрела прошила щеку насквозь, влетев в рот и выйдя у зуба мудрости. Мужик даже бровью не повел, сплевывая кровь, продолжал тащить Андрея.
        Отборный мат Луки возымел действие - разбойникам дали отпор. Вернее, служилые татары не поддались панике и стали огрызаться, как умели. А умели они стрелять из своих коротких луков не в пример лучше разбойников. Так что, почувствовав отпор, да еще когда Лука смог организовать своих воинов, разбойники, похватав товар, смылись, оставив на сырой земле с пяток своих убитых. Раненого казака-разбойника, которого Булат умудрился подстрелить напоследок, попытались вынести, но татары пролили такой дождь стрел на смельчаков, что те плюнули на спасательную операцию. Просто издали всадили пару стрел в спину своему товарищу и были таковы.
        Вот таким печальным было начало похода. Двое убитых среди казаков, один убитый холоп у Семена Демьяновича, сам Сенька поранен, но пустяшно - пара царапин, доспех добрый у парня. Трое тяжело раненных - это уже из дворни княжеской люди. У разбойников пятеро убитых и бог весть сколько раненых. На треп братьев и хвастовство Кулчука очнувшийся Андрей внимания не обращал. По их словам, только они подстрелили минимум половину нападавших. Когда успели, если сказали, что вытаскивали Андрея. Воевода шуганул пацанов, а Сеида отправил к Кузьме - стрела задела пару зубов, раскрошив их. Кузьма, по профессии кузнец, а по призванию ушкуйник, как все кузнецы на Руси являлся местным светилом стоматологии. Вынув из торбы льняной мешочек, вооружился клещами и без всякой анестезии удалил остатки разрушенных зубов. Андрей обязательно бы вмешался, если бы увидел стоматолога в деле, но на князя вновь напала тошнота и голова пошла кругом.
        Ватаман артели, перетаскивающей корабли, незамедлительно предъявил Андрею претензию за убитых лошадей и быков. Лука Фомич чуть было не зарубил наглеца, по всему выходило, что ватажники, промышлявшие волоком, жили не только на честно заработанное серебро, но прямых доказательств преступного сговора у воеводы не было.
        Про серебро разбойники не знали - факт. Струг, на дне которого спрятаны сундуки, не вызвал интереса разбойников, потому в сторону посланцев церкви даже не стреляли. Вострый кнут с интересом наблюдал, как ватаман зарядил за побитых быков и лошадей шесть сомов.
        - Пускай будет шесть сомов, - легко согласился воевода. - Но серебра не дадим. Забирай сброю и всю одежу с убитых татей.
        Такой расклад ватамана не устроил. Надо было видеть его рожу, вмиг покрывшуюся красными пятнами.
        - Так ить это на… - начал было возмущаться казачок, но вмиг примолк, прикусив язык, чувствуя, что едва не сболтнул лишнего.
        - Что ить? Никак знакомцев узрел среди покойничков? - напирал Лука на ватамана.
        - Окстись. Впервые вижу, - замахал руками ватаман.
        - На ладони глянь, - зашептал на ухо князю Кузьма. - Мозоли видишь?
        - И что? - не понял Андрей.
        - А то! Лук он в руках чаще держит, чем сиськи своей бабы, - прошептал Кузьма. - Тать это. Ей-богу тать.
        - Это ничего не доказывает, может, у него и бабы-то нет, - возразил Андрей.
        - Я с купцом потолковал, - продолжал спорить Кузьма. - Так вот, он говорит, что впервые видит этого ватамана.
        - А что раньше купчина молчал? - Андрей невольно повысил голос.
        - Так мало ли что. Может, его недавно ватаманом выбрали, - развел руками Кузьма.
        Вострый кнут наблюдал за Андреем с ехидной ухмылкой на губах, но борода скрывала это. Как же, такой удачливый князь, все у него ладно получается, и так сел в лужу! Товар потерял, людей у него побили…
        - Значит, так, - Андрей прервал препирательства Луки с казачком. - Или ты забираешь, что даем, или… - Андрей сделал паузу. - Отвезем тебя с твоими людишками на суд к князю…
        - Наместнику. Он в старой Резани сидит, - перебил князя Кузька, самый младший из троицы боярских детей. За что моментально схлопотал крепкую затрещину от старшего брата.
        Это вызвало веселый смех дворни, собравшейся вокруг Андрея, что разрядило обстановку. Повесить казачка на основании только лишь одних подозрений Луки Андрей не вправе. Вина не доказана. Князь своей волей мог вершить суд только над пойманными с поличным, а так… какие-никакие, а законы на территории княжества действовали. Поди, потом объясняйся с великим князем.
        - Уговорили, - согласился ватаман с предложением, что вызвало у дворни новую волну хохота.
        Заночевали тут же. Вострый кнут вытащил из своей котомки черную рясу, накинул поверх доспеха и всю ночь, на пару с Ерофеем, читал молитвы за упокой убиенных рабов божьих. Перевоплощение воина в монаха не вызвало удивления у присутствующих, к такому повороту событий все отнеслись равнодушно. Лука на вопросы Андрея отмалчивался. Всякий раз, когда князь пробовал заводить разговор о воинах-монахах, он словно натыкался на каменную стену. Андрей в очередной раз плюнул, разговорить Луку не получалось, Кузьма же, когда Андрей завел разговор с ним, вдруг вспомнил, что у него есть срочные дела, и растворился в темноте ночи. Какие ночью могут быть дела?
        Андрей попил горячего взвара, приготовленного Кузьмой, но все равно долго не мог заснуть, ворочаясь на шкуре. Спать приходилось в спартанских условиях, но он уже за год почти привык к таким ночлегам. Из ума не выходила ехидная усмешка Вострого кнута или, если хотите, отца Филарета. Вот как к нему обращаться? Отец Филарет или Константин Васильевич Вострый кнут. Судя по отчеству, не из простых, родовит боярин.
        Утром Андрей обнаружил пропажу своих татар. Исчезли все поголовно. Вместе с ними пропали кони. Шум, гам поднялся до небес. Ватажники рвались к князю, а дворня их не пропускала. Дело кончилось тумаками. Воины накостыляли самым шумным, и все успокоились. Однако работа не встала. Лука посвоевольничал, вместо посеченных быков и лошадей запряг в упряжки ватажников. Те было принялись протестовать против своеволия воеводы, но обнаженные мечи и сабли воеводских людей быстро привели ватажников в чувство.
        После полудня прискакал гонец от Кулчука. Татары еще затемно ушли по следам разбойников и обнаружили их курень совсем недалече. Паршивцы настолько были уверены в своей безнаказанности, что уселись отмечать удачный налет на купцов. Разбойники упились в дым и изволили почивать. Тут-то их и взяли. Взяли, но не всех. Все на кораблики не поместятся. Разбойников было больше семи десятков. Поди, в темноте разбери, кого в полон брать, а кого зарезать. Татары поступили философски: треть оставили в живых, остальных вырезали. Татары внаглую бродили по лагерю, устроив кровавую резню.
        Когда они вернулись назад, выяснилось, что пленники все сплошь женского пола и довольно молодые.
        - Много серебра дадут в Кафе, - пояснил Булат, видя немой вопрос князя.
        На некоторых ватажников появление татар с пленницами подействовало, как красная тряпка на быка. Они взвыли нечеловеческими голосами и буквально с голыми руками, имея лишь ножи, набросились на воинов Андрея. Засверкала сталь. Безумцев просто покрошили в капусту.
        - И что теперь делать будешь? - спросил Андрей своего воеводу, сосредоточенно обтиравшего кровь со своего меча.
        - Паскуды! - Лука зло сплюнул. - Сами управимся, не впервой.
        Потом хоронили своих убитых. С десяток новгородцев забрали двоих покойников и возложили тела на костер. Воевода не препятствовал, Андрей и подавно. Остальных похоронили по христианскому обряду, все как положено.
        Лишь один человек воспринял сожжение погибших на костре отрицательно.
        - Язычники! - процедил он сквозь зубы, но препятствовать обряду не стал.
        Интересно, в дворне Андрея есть приверженцы старых богов! Но они носили нательные крестики и даже посещали православный храм! Андрей сам видел. И на тебе - оказывается, они язычники… Да уж, христианство еще далеко от полной победы над языческими верованиями. Тайных поклонников старых богов на Руси еще достаточно, а явных, особенно среди подвластных Руси племен, проживающих на окраинах княжеств - хоть пруд пруди.
        Андрей только махнул рукой.
        Пленницы охотно поведали, что мужья их пришли сюда недавно, еще седмицы не прошло. Местных, живущих на волоке, кого зарубили, а остальных, кто помоложе, продали армянину-купцу, приехавшему с ними. Купец, забрав рабов, тут же отправился восвояси.
        - Куда именно? - уточнил Лука.
        - Не знаем, - хором ответили девушки, которых отобрали для допроса.
        - Туда, - махнула рукой в сторону юга самая младшая из пленниц.
        Поход с самого начала не заладился. У разбойников имелось кое-какое барахло. Лошадей опять же - целый табун. Пришлось выделять полдюжины человек, чтобы отогнать табун в усадьбу. Татары прошвырнулись по окрестностям и пригнали сотни две овец. Бросить все - рука не поднималась. Раньше, еще полгода назад, Андрей бы плюнул на все и продолжил плавание, но то раньше. Князь изменился, стал мыслить так, как все. А это значит, кому-то не повезло. Лука отрядил четырех человек отогнать скот в вотчину, да парочку татар выделили, для надежности. С татарами идти до усадьбы - спокойней будет.
        Наконец-то они добрались до Дона. Чего это стоило, один бог знает. Тащить кораблики, даже на конной тяге - тяжелая работа. Часто люди сами впрягались, помогая животным, - упрямо волоча корабли по бревенчатому настилу. Андрей тянул лямку наравне со всеми. Не принято на Руси начальственным людям наблюдать со стороны, как другие трудятся. Ты князь? Значит, первый. Везде и во всем! В брани и в труде. Иначе никак нельзя. То же самое можно сказать про бояр и боярских детей. Если бы не поход, то весной боярские дети вместе со своими холопами вышли бы в поле - пахать и сеять, словно заправские пахари. Такова жизнь. Каждый зарабатывает свой кусок хлеба.
        Дальше пошло веселей. Добрались до устья речки, впадающей в Дон. Опять встали. Спуск корабликов на воду отложили до утра. Течение Дона в этом месте столь сильно, что была опаска, что кораблики унесет течением. Пришлось весь остаток дня потратить на ремонт небольшой пристани, построенной тут в незапамятные времена. С утра, с превеликим трудом, спустили корабли на воду, привязали толстыми канатами к вымолу - и день прошел. Только к вечеру следующего дня корабли были готовы к отплытию, но плыть на ночь глядя… Заночевали.
        Андрей очень переживал из-за задержки. То разбойники чуть было не сорвали поход, то застряли у самого Дона. Московский купец отнесся к вынужденной задержке философски, очень спокойно. Не впервой ему проходить волоки, и на собственной шкуре знает, что дело это не быстрое. Быстро только посланцы князя добираются. Но у таких скоровестников путь лежит чуть иначе. Они обычно до Дона добираются сушей и другой дорогой. Много ли струг весит? Поставят его на колеса и вперед. Лошадей меняют часто, благо по грамоте проезжей ямы[6 - Заведенные еще татарами.] исправно поставляют сменных лошадей. Но то княжеские или митрополичьи посылы.
        А купцам дорога одна - по Пронове и Ранове, а там уж смотри сам. Есть варианты. Дальнейший путь зависит от татар и разбойников. Уж больно волоки удобны для грабежа. Сейчас не времена князя Олега, порядку в этих местах нет. Приходится держать ухо востро.
        Бывало, купец сам тянул лямку, перетаскивая свои паузки. А что делать прикажете, когда вместо справных мужиков в селении одни обглоданные косточки валяются. Татары приходили. Хорошо хоть мыто платить не пришлось. Убили мытника разбойнички. Убили окаянного, вместе с семьей. Хороший был человек. Душевный. Положишь, бывало, под яблоньку серебра чуток и в казну княжескую платить все полагающееся по закону - совсем не обязательно. Эх, прошли те времена, когда путь в Сурож был настолько безопасен, что полудюжины охранников на всю купеческую флотилию хватало за глаза. Татары порядок блюли строго. Попробуй кто купцов тронь - мигом найдут и башку отсекут.
        Теперь татары уже не те. Царскую власть не признают, каждый бек и мурза спит и видит себя полновластным правителем. У самого людей чуть больше двух сотен - а считает себя самостоятельным правителем. Казак он и есть казак - изгой, одним словом. И грабит купцов при случае. А царю не до купцов, на троне усидеть лишь бы только.
        Зато когда доберешься до Дона - смотри не зевай. Течение столь стремительно, что летишь как на крыльях. До устья Дона по течению идти - любо-дорого. Но расслабляться не стоит. Чревато.
        Берега могучей реки пустынны. Вот уже который день все одно и то же однообразие. Следов человека нет. Андрей стоял в полный рост на носовой палубе ушкуя, шли под парусом, невеликая команда кораблика отдыхала. Пристально всматриваясь в берег, Андрей пытался обнаружить хоть какие-то следы присутствия жизни на столь благодатной земле. Пустое.
        - Людей все ищешь? - спросил москвич. - Пустое.
        - Не может такого быть, чтобы такие земли и не заселены, - возразил Андрей.
        - А кто говорит, что не заселены? - вопросил Вострый кнут, оторвавшись от своего занятия.
        Он рыбачил. На пару с Лукой они закинули невод и теперь вытаскивали улов, бросая огромных рыб на расстеленное полотнище. Булат, вооруженный деревянной колотушкой, оглушал громадных рыбин, иначе рыбка имела все шансы выскочить обратно за борт.
        Княжеский ушкуй, флагман флотилии, единственный корабль, не имевший товаров на борту. Весь груз ушкуя составляли продовольственные припасы и запасы стрел для луков. Чтобы оградить стрелы от сырости, их упаковали в мешки из холстины и уложили в дубовые бочки. После того как на одной из стоянок часть продуктов была выгружена на берег и прикопана в тайном месте, на кораблике появилось свободное пространство, и часть ближников Андрея перебрались на корабль князя.
        - Так который день идем, и хоть бы кто-то появился! - продолжал спорить князь.
        - Боятся, - сухо сказал Вострый кнут.
        - Чего боятся? - переспросил Андрей. - Торговали бы съестными припасами. - Слова князя были встречены гомерическим хохотом присутствующих. Смеялись все.
        - Да ну вас, - обиделся Андрей и отвернулся.
        - Торговали… Ух, насмешил, государь, так насмешил, - воевода примирительно положил руку на плечо князя. Мозолистая рука Луки пахла рыбой.
        - Что смешного я сказал? - Андрей резко повернулся к воеводе, повышая голос.
        - Это он, что ли, платить будет за припас? - Лука махнул рукой в сторону московского гостя. - Он заплатит известно как… железом. Да еще девок уведет в полон и продаст фрягам.
        - А чего? - купец улыбнулся. - Кто за них спросит? Казаки…
        Андрей молча уставился на сурожанина.
        - Там, ниже, пойдут кочевья татарские. Вот там и поменяем хлеб на девок, - сообщил купец.
        - Так ты хлеб весь мне продал, - только и мог вымолвить князь.
        - Весь - да не весь, - улыбнулся москвич. - Оставил чуток для такого случая.
        - И не стыдно тебе людей продавать? - укорил Андрей купца.
        - А чаво? - купец нисколько не комплексовал. - Все едино сдохнут. Да и не сородичи они мне, - развел руками москвич.
        - Сдохнут? - переспросил Андрей.
        - Вестимо, - ответил сурожанин. - Зима ноне лютая была. Да поди падеж продолжился.
        - Какой падеж?
        - Так в прошлом годе у татар мор случился. А скотина завсегда гибнет, когда мор.
        - Какой мор? - внутренне холодея, спросил Андрей.
        - Известно какой… черная смерть, - крестясь, сказал купец.
        Андрея кинуло в жар, потом в холод. Чума!
        Первой реакцией князя было - бежать, бежать, бежать. Вот только куда ты с ушкуя денешься? Срочно разворачиваться! К чертям Крым, к чертям фрягов, к чертям золото, к чертям серебро!
        - Ты никак испугался? - сурожанин внимательно следил за меняющимися выражениями на лице князя.
        - Да есть немного, - признался Андрей, пытаясь совладать с паническим страхом перед эпидемией.
        С другой стороны, а собственно, чего бояться? Чума, насколько помнил Андрей - легочная пневмония. Болезнь протекает скоротечно и без медикаментозного лечения всегда заканчивается летальным исходом.
        - Я думал, ты ведал про мор у татар, - продолжил москвич. - Хлеб-то я продал тебе по цене Таны…
        - И что? - Андрей уже совладал со своими эмоциями и уже мог вполне здраво мыслить.
        - Как что? - удивился москвич.
        - При чем тут цена Таны?
        - Ну, ты, княже, совсем ничего не понял? - усмехнулся предприимчивый купец, - Я тебе хлеб втридорога отдал!
        - Ну, отдал, - безразлично пожал плечами Андрей. - Какая связь между мором и ценой на хлеб и продажей в рабство?
        - Позволь, княже, я скажу, - поспешил вмешаться Лука Фомич. - Татары не только скот разводят. Хлеб растят еще. По весне посеют и уходят кочевать, а по осени возвращаются и собирают урожай. Знатный урожай у них, земля сама родит, сам-пятьдесят, бывало, собирают бусормане.
        - Сколько? Сколько? - не поверил Андрей.
        - Сам-пятьдесят, - повторил воевода. - А когда мор приходит, то убирать хлеб некому, оттого голод наступает, скотина падает. Вот и продают татары своих детей в рабство, больше девочек продают, они им ни к чему.
        - Вот на хлеб и покупаю холопок, - подтвердил москвич. - За татарок хорошую цену дают. Наши девки намного дешевле стоят.
        С паузка москвича, идущего следом за княжеским ушкуем, проводник татарин стал подавать знаки, размахивая руками и громко крича, чтобы ушкуй причаливал к берегу. Остальные корабли следом за Флагманским корабликом поворачивали к берегу. Паруса на корабликах спустили, гребцы сели на весла. Из всех кораблей лишь один ушкуй смог достаточно близко подойти к берегу, остальные кораблики встали на якорь. Лодки шныряли от кораблей к берегу, перевозя людей и припасы. В суматохе обустройства лагеря никто не заметил отсутствия проводника-татарина. Впрочем, проводник отсутствовал недолго, вскоре он уже принимал деятельное участие в приготовлении горячей пищи. Часть людей ночевали на кораблях, остальные устроились на берегу у костров. Покой отряда обеспечивали сторожи, менявшиеся каждые два часа. Самая первая вахта досталась Андрею. Увы, княжеское достоинство не освобождало Андрея от несения службы. На всякий случай Лука Фомич приказал всем спать в бронях и держать под рукой взведенные самострелы. Пушку зарядили картечью, на всякий случай.
        Прежде чем уснуть, народ долго сидел у костра, слушая рассказы Ерофея о житье-бытье Царьграда. Никто из присутствующих никогда не был в Константинополе, даже Михайло Романович дальше Крыма не выбирался. Но русских, по словам Ерохи, в главном городе православия проживало немало, там им отдан был целый квартал. Особенно много русских купцов переехало в Царьград вместе с московской княжной, вышедшей замуж за императора Римской империи. Этот брачный союз был выгоден обеим сторонам. Московский князь - тесть императора Римской империи. Звучит гордо. И поднимает статус правителя далекой Московии. Для Византии дочь государя московского - обыкновенная провинциальная княжна. Если бы не одно но…
        В империи дефицит бюджета. Флота у империи давно уже нет, армия - обыкновенные наемники, которые пожирают финансы со скоростью саранчи. Мелкие княжества и родственники в Трапезунде готовы отдать своих дочерей в жены императору. Вот только приданое московской княжны столь велико, что можно поправить свои дела. Никакая другая принцесса не могла принести столько политических и финансовых выгод империи. Это обстоятельство решило дело.
        Увы, после смерти принцессы император горевал не долго. Было дело, заслал послов в Москву за новой невестой, но Москве уже было не до империи. Вернулись посланники императора несолоно хлебавши.
        Служилые татары растворились в ночи. Утром они заявились обратно, уже конные и в сопровождении нескольких молодых татар. Андрей принял гостей с почетом, одарил подарками, накормил, напоил. Все как полагается. К вечеру на берег вышла целая орда. Скрипели повозки, мычала голодная отощавшая скотина, на поле у реки стало не протолкнуться от множества людей.
        Потом был торг. Что могут продать кочевники? Много чего. Торговали кожами, Михайло Романович нисколько не смущался, что кожи ободраны с павшей от мора скотины. Товар он и есть товар. Был бы товар, а покупатель всегда найдется. Расплачивался купец ножами, отрезами ткани, котелками, гребнями и всякой мелочевкой.
        Татар интересовали хлеб и оружие. Москвич долго упрямился, отговаривался страшной дороговизной, рассказывал, что в Тане за хлеб дадут хорошую цену. В общем, набивал цену. Через два часа, когда старшина татарская сыто рыгала, впервые за много месяцев набив до отказа пузо, они сладили. Продали москвичу пятерых девчонок. Собственно, татарок было всего трое, две соплюшки - дети рабынь, рожденные в неволе. Матери у них померли этой зимой, а эти выжили. Смотреть на детей - сердце кровью обливалось. В чем в них жизнь только теплилась. Сурожанин забрал на корабль невольниц, взамен отдал хлеб. Детей вымыли с мылом и накормили. Много есть не давали, от долгого голодания могло случиться непоправимое.
        Хлеб, полученный татарами от купца, поможет спасти род. Женщины новых детей нарожают. Главное - спасти мужчин. А новых женщин татары себе добудут. Вот подсохнет земля, можно будет попытать счастья в набеге на земли урусов. Главное сейчас - выжить.
        Рядом с костром, где расположились ближники Андрея, ошивался мальчишка неопределенного возраста. Лука бросил ему сухарь. Парень на лету его поймал и, усевшись прямо на голую землю, стал с жадностью поглощать сухой хлеб, вгрызаясь в него крепкими зубами. Андрей сделал приглашающий жест, подзывая парня к костру. Сенька освободил место для парня. Кузьма огромным черпаком зачерпнул из котла горячее варево и поставил деревянную плошку, полную до краев гречневой каши, на землю.
        Татарчонок несмело приблизился к страшным урусам, уселся на землю и стал, обжигаясь горячим варевом, быстро засовывать горстями кашу в рот. Подождав, когда парень утолит голод, Андрей стал расспрашивать пацана, кто его родители. Уж больно он мало походил на степняков. Но вызнать, кто он и откуда, не получилось. Парня приметили, и старый татарин в рваном засаленном халате прогнал пацана от костра, огрев его по спине плеткой.
        Лука поднялся, намереваясь вступиться за паренька, но Андрей остановил воеводу. Не хватало еще им ссоры с татарами. Лука сплюнул и побрел к берегу. Сев в лодку, воевода отправился на ушкуй. Вскоре он вернулся с мешком и отправился к стойбищу татар.
        Вернулся он под утро. За воеводой семенили давешний пацан и девчушка лет восьми от роду.
        Лука приказал детишкам раздеться догола. Тем временем Кузька, несший вахту, сгонял на корабль, притащил ворох одежды, кусок мыла. Детей тщательно отмыли, ножом срезали волосы и побрили головы. Совсем не лишняя предосторожность. Рваную одежду сожгли в огне. Не хватало еще заразу подцепить - паразитов на телах детей аж кишмя кишело.
        Утром Андрей обнаружил сладко спящих детей у костра.
        - Вот купил, - виновато развел руками воевода в свое оправдание.
        Кузьма с Афанасием встретили слова товарища громким смехом. В добрые старые времена, когда они разбойничали на Каме и Волге, воевода, не смущаясь, продавал полон в рабство татарам. Среди полоняников часто попадались дети - это никого не смущало.
        - Сколько отдал? - поинтересовался московский купец, кивая на спящих детей.
        Сурожанин почти не спал этой ночью, лег поздно, встал рано, успев уже наведаться в лагерь татар с очередной партией товара.
        - Сироты они. Отец помер, а мать еще в прошлом году скончалась, - сказал Лука.
        - Ты скажи, почем купил? - повторил купец.
        - Дядьке ихнему отдал три сабли да четыре ножа, - ответил Лука. - Да старейшине еще саблю пришлось подарить, чтобы разрешение получить.
        - Дорого, - хмыкнул сурожанин.
        - Пускай, - беспечно махнул рукой воевода.
        Когда дети проснулись, их накормили горячей едой и поручили Неждану. Парень с зимы отъелся на княжеских харчах, а еще меньше чем полгода назад мало чем отличался от этих татарских заморышей. Неждан по возрасту старше татарчат и, главное, выше по статусу. Парень с гордым видом продемонстрировал гололобому татарчонку свою короткую саблю и кинжал на поясе. Оружие привело мальца в восторг, и его глаза загорелись азартным блеском.
        - Главное, ты во всем воеводу слушайся, делай все, что прикажет. Потом, если что, я за тебя словечко замолвлю, возьмет тебя Лука Фомич в дружину к себе. Ты главное не перечь хозяину, не то живо в деревню сплавит. Будешь тогда в земле ковыряться, - услышал Андрей наставления Неждана.
        Слова юного новгородца, подобранного зимой в Новгороде, погибающим от голода и холода, услышал не только князь. Все сидящие вокруг костра встретили слова паренька громким хохотом.
        - Работорговец хренов, - прокомментировал Андрей поступок своего воеводы. - Хватит ржать, не лошади, - прикрикнул Андрей на своих ближников. - Пора в дорогу нам. Время уходит.
        Потушив костры, быстро собрались, все ждали, когда москвич закончит погрузку купленных у татар кож. Попрощавшись с татарами, как с лучшими друзьями, напоследок подарили им мешок сухарей и пару паршивых ножиков. У татар была скверная привычка клянчить подарки. Не дашь - смертельно обидятся.
        Татары сворачивали лагерь. Старейшина смотрел вслед уплывающим кораблям и думал, что урусы спасли его род от голода. Род давно уже оскудел, уже не тот, что был прежде. Предки, старейшины кочевали в этих землях испокон веков, еще татар не было и вся земля до самого моря принадлежала предкам рода. Потом пришли татары. Принесли зло на эту благословенную землю. Часть родов откочевала на заход солнца. Часть осталась на земле предков. Захватчики заставили оставшиеся племена покориться и идти войной на урусов. Прошли века. Все смешалось в этом мире, и лишь род серого волка смог соблюсти чистоту крови, не смешиваясь с завоевателями. Но с каждым поколением женщины рожали все меньше и меньше, тогда старейшины приняли решение брать жен среди урусов, как прежде брали предки.
        - Отчего они хлеб не купят в низовских землях? - спросил Андрей москвича, разглядывая в бинокль фигуру татарского старейшины, стоявшего на берегу. Татарин не мог видеть Андрея, но князь словно чувствовал на себе его благодарный взгляд.
        - Дурные они, что ли, вниз кочевать, - усмехнулся Михайло Романович. - Изгои они. Ушли от царя всем родом, вот и кочуют тут. Как орда объявится, они уйдут в леса прятаться.
        - А чего им бояться? - не понял Андрей.
        - Женщин отберут, мужчин убьют или в рабство продадут фрягам, - усмехнулся купец. - Дело известное. Чужаков нигде не любят.
        Когда корабли скрылись за горизонтом, а татары, собрав лагерь, откочевали подальше от реки, на берег выехал одинокий всадник. Тщательно осмотрев покинутый лагерь, обладатель голубого халата стал рыть землю на месте, где была воткнута веточка с привязанной шелковой ленточкой. Из мягкой земли был извлечен герметичный футляр. Издав радостный вопль, татарин вскочил на коня и помчался, словно ветер, спеша доставить послание своему господину.
        Глава 3
        Через несколько часов бешеной скачки таинственный всадник был на месте. Бросив загнанного коня у коновязи, он незамедлительно был пропущен к мурзе. Пав на колени, вестник почтительно протянул футляр господину.
        Мурза поднял взгляд на своего нукера, охранник принял футляр из рук гонца и передал его господину. Внутри искусно сработанного футляра лежала грамота, писанная кровью. Мурза понимал арабскую вязь, еще бы ему не понимать, вся татарская элита просто обязана знать грамоту. Еще мурза мог свободно читать и писать на языке урусов и фрягов. В свое время он получил блестящее воспитание, учась у лучших учителей Багдада.
        Царская служба наскучила ему довольно быстро, тем более что царей стало слишком много. Вместо денег за службу вполне реально получить нож в спину или удавку на шею. Мурза увел своих людей, когда понял, что власть Улу-Мухаммеда пошатнулась - царь надолго задержал выплату жалованья его воинам. Силой взяв причитающееся ему за службу, мурза покинул Орду, откочевав на земли, лежащие за Доном. Воины из рода Улу-Мухаммеда и остальных многочисленных родов, оставшихся верными царю, не мешали уходу трех сотен воинов.
        Царь, по совету своего беклербека, решил, что не стоит связываться с наемниками, и благоразумно не стал провоцировать их на открытый бунт. Неизвестно еще, чью сторону примут остальные наемные отряды, которые также не получали причитавшееся им серебро за службу. Хан слишком хорошо помнил, чем может обернуться открытый конфликт с наемниками в своей ставке. Судьба противника его великого деда - достаточное тому доказательство. Пускай голодные шакалы уходят. Осенью хитрые урусы вновь привезут выход и подарки, тогда можно будет вновь нанять храбрых воинов. А пока пускай мурза пограбит улус московского хана или земли его двоюродного брата. Сговорчивее Москва станет и быстрей привезут выход.
        На худой конец резанский хан поймет, что рассчитывать на братскую помощь не стоит и пора вновь отправлять, втайне от брата, поминки в Орду. Богато жить стал резанский хан, послухи донесли, что объявился в его улусе пришлый князь из далеких земель и успел уже отметиться во многих битвах. Именно он зарубил царского зятя, сидящего у хана словно кость в горле. Большую силу стал брать зятек, слишком вольно вел себя. Впрочем, все эмиры, мурзы и беки словно с цепи сорвались, беспрестанно клянчат серебро у хана, даже угрожая податься в казаки в случае отказа в серебре.
        Мурза резко хлопнул в ладоши. Молниеносно в шатре объявились верные нукеры, почтительно ожидая приказаний господина.
        - Выступаем немедля. Урусы везут казну, - сообщил мурза новость.
        Услышав о добыче, нукеры повеселели, улыбки прямо-таки расцвели на их суровых обветренных лицах. Казна - это хорошо. Надоело уже грабить казаков, отбирая у дикарей скот и женщин. Да и отбирать особо не пришлось - сами привели и то и другое не жалеючи. Лучше отдать малую толику, чем воины все отберут.
        У мурзы иногда появлялась мысль остаться в этих местах, основав собственное ханство. Подчинить разрозненные роды, послать весточку домой, позвать еще воинов и объявить себя царем. Вполне реальный план. Мятежный оглан, который контролировал эти земли, то ли сгинул, то ли увел своих людей за Волгу к Кичим-хану, с прошлого года о нем ни слуху ни духу. Земля теперь ничья. Резанский хан не в счет. Приходи и бери.
        Они обогнали урусов на день пути. Татары хорошо знали все места, где русские купцы останавливались на ночевку. Глупые урусы найдут свою смерть сегодня ночью.
        Путешествие уже подходило к концу. Скоро начнутся места, контролируемые одним из татарских царей - Кичи-Мухаммедом. За безопасность Андрей не переживал, у него есть золотая пайцза Кичима, данная ему Гиреем, при предъявлении которой каждый татарин обязан повиноваться Андрею. У татар Кичима - русский князь в авторитете. Андрею даже предлагали перейти на службу к царю татарскому, сулили горы серебра, тысячные табуны коней, тучные отары овец, сотни ласковых наложниц. Посланники хана даже намекнули на возможность брака Андрея с одной из многочисленных татарских принцесс. Андрей тогда вежливо, в витиеватых выражениях, поблагодарил посланников царя за оказанную честь, но отказался, заверив их, что останется верным другом царя ордынского. В отношении женитьбы князь сообщил, что почтет за честь породниться с царем татарским. Тем самым, по сути, признавая легитимность притязаний Кичи-Мухаммеда на Сарайский трон.
        Претендент на трон некогда могущественных царей остро нуждался в союзниках, а Москва, от которой теперь зависело все или почти все, заняла выжидательную позицию - дань выплатила сразу все трем царям. Это уже не тайна. Естественно, серебро Кичим принял, но затаил обиду на московского князя, ведь московский государь мог разом решить спор хозяйствующих субъектов, просто сделав свой выбор.
        Посланцы Кичима, к счастью, нашли общий язык с русским духовенством, сделав огромный вклад на богоугодное дело - на это у царя ушла треть московской дани, и теперь русские бояре порою оказывали помощь Кичиму в его борьбе с родственником. Помимо этого, посланцы хана активно вербовали войска во владениях русских князей, и князи церкви дали на это свое добро, приструнив великих князей. Хан щедро раздавал шкуру неубитого медведя. Для многих русских витязей - это шанс выйти в люди.
        Ничего не предвещало беды. Вечером, направив корабли к берегу, остановились на ночлег. Меры предосторожности никто не отменял, спать легли в полной броне. Пушку на всякий случай, зарядили картечью.
        Неждан за пару дней успел сдружиться с купленным у татар Петькой - имя парня переиначили на русский лад. Купленные Лукой детишки оказались наполовину татарами по отцу. А мать у них была… флорентийка. Отец детей взял ее в лихом набеге на один татарский род, кочевавший в Крыму. А как она туда попала - бог весть.
        Петька, наряду с татарской речью, вполне прилично владел родным языком матери и даже чуточку говорил на латыни. Парень также умел писать и читать. Ну никак это не вязалось с прежними представлениями Андрея о дремучем мрачном Средневековье. Грамотность на Руси не диковинка, но встретить татарина, умеющего читать и писать, да еще на европейском языке - это достойно удивления.
        Петька улегся спать рядом с младшей сестренкой, положив под голову нож, подаренный страшным дядькой Кузьмой. Парень чувствовал свое особое положение. В отличие от Петьки с сестренкой, остальные полоняники лишены свободы. Кормили их от пуза, но воли не давали. Петька же свободно передвигался, и вообще к нему страшные урусы относились не как к рабу, а как к родному сыну. Нет, тумаков Петька получил за эти дни немало, но все за дело. Утопил весло - получи затрещину. Неждан сказал, что еще легко отделался, могли и плетей всыпать.
        Гордость Петьки - настоящий булатный кинжал с рукоятью из моржового зуба. Купец-работорговец, чтобы сделать приятное воеводе, подарил мальцу столь дорогой подарок. Добрый дядька Кузьма, помимо ножа, одарился еще шелковым поясом, а дядька Афанасий подарил парню саадак. Дорогие подарки.
        Правда, вначале дядька Афоня заставил его пострелять из лука. Ха! Петька сызмальства на коне и лук взял в руки, как только смог натянуть тетиву своего первого лука. Потому Петька не опростоволосился, все стрелки нашли свою цель - на ужин была дичь.
        После этого начались мучения Петьки. Днем его заставляли рубиться на саблях, а вечерами, пока не стемнело, дядька Афанасий заставлял до полного изнеможения стрелять из лука или уворачиваться от стрел, которые в Петьку пускали Неждан с несколькими ратниками. За каждую промашку Петьку строго наказывали, бог с ними с тумаками, а вот плеткой, если огреют - очень больно. Но Петька был счастлив. Он словно нашел родную семью.
        Под утро, когда сон особенно сладок, с неба на сонный лагерь пролился огненный дождь. Как татары смогли незамеченными подобраться к лагерю - уже не важно. Над лагерем стоял отборный мат, вой раненых, но паники не было. Воины хорошо защищены доспехами, да похватали щиты, прикрываясь ими от стрел. Вдруг обстрел разом прекратился. Зато на кораблях началась резня. Иные татары на лодках подобрались к корабликам, и там вовсю шла рубка не на жизнь, а на смерть.
        Прохор было метнулся к лодкам, вытащенным на берег, но Лука Фомич осадил мужика.
        - Стоять! Без тебя там справятся, чай не несмышленыши, - строго сказал воевода, всматриваясь в ночную темень.
        - Лука, там же наших убивают! - взвыл буйный новгородец.
        - Негоже так, Лука Фомич, - поддержал приятеля урман Данила.
        - Это не есть карашо, - поддакнул бывший пленник, а ныне свободный человек, рыцарь Дитрих по прозвищу Кабан.
        Прозвище свое немчура получил в той памятной битве при Каторосли, когда схлестнулись рати московского государя с его старшим двоюродным братом Васькой Косым. Народу полегло в той битве - тьма тьмущая. Еще больше сгубили пленников после битвы. В том сражении Дитрих вылетел из седла и словно торпеда протаранил строй вятских копейщиков. Рога на стальном горшке рыцаря пробили кольчугу вятчанина и вонзились тому в грудь. Так Дитрих потерял свое родовое имя, обретя новое - Кабан. Немец отнесся к такому повороту событий философски. Кабан - сильное и могучее животное. Вместе с прозвищем немец получил от князя поместье, пускай не большое, всего одна деревенька в три двора, но земли много. А заселить земельку народом - уже забота боярского сына.
        - Погоди, - остановил немца князь.
        - Удумал чего? - спросил воевода.
        Андрей всматривался в водную гладь, но в темноте плохо видно, зато над рекой отчетливо разносился шум сражения: звон металла, ругань на русском и татарском языках. Татары умудрились обрубить канаты, связывающие кораблики. Лишившись якорей, струги, ушкуй князя и паузок купца поплыли по течению. Ушкуй развернуло кормой к берегу, и в этот момент служилые татары взялись за луки. Андрей смог разглядеть только силуэты лодок, облепивших кораблики, словно гончие кабана. Татары даже в таком тумане смогли разглядеть противника, а может, били на слух. Без разницы, главное, в ответ на стрелы раздались предсмертные вскрики и плеск падающих в воду тел.
        - Самострелы есть у кого? - спросил Андрей.
        Самострел нашелся, но только один и тот - блочный. Служилые татары, например, арбалетами не любили пользоваться. Данила урман, так тот вообще не признавал самострел за оружие. Толку от него нет. С ушкуя с него стрелять или с крепостной стены - самое то, слишком большой и тяжелый. И как назло, веревки в неподходящий момент спутались.
        - Я мигом, - буркнул Митяй и сорвался из-под защиты щитов, на бегу подхватывая легкие самострелы, лежащие у костров.
        - А, была не была, - Прохор рванул следом за приятелем.
        - Стой! Куда, черти! - заорал воевода.
        Мужики почти справились, они успели подхватить арбалеты, не забыли про колчаны с болтами и почти добежали обратно, когда вновь зашелестели вражеские стрелы. Прошка, ловкач, умудрился проскочить, а вот Митяй споткнулся и со всего маху пал на сырой песок, роняя поклажу, стрела вонзилась новгородцу в ногу, прошив бедро насквозь.
        - Твою мать… - Воевода рванулся к раненому. Следом за ним бросился Анфал. Булат успел ухватить за шиворот Петьку, тоже навострившегося спасать Прохора.
        - Не высовывайся, - строго сказал татарин, сопровождая слова увесистой затрещиной.
        Воевода с Анфалом прикрыли большими полутораметровыми немецкими щитами Прохора, давая возможность новгородцу подняться на ноги. Андрей дал короткую команду, и плотный строй воинов, прикрываясь такими же щитами, сначала медленно, затем постепенно набирая темп, двинулся навстречу воеводе. Строй чуть раздвинулся, вбирая в себя троицу, и продолжил движение дальше. У Андрея появился план. Не факт, что все получится, но попытаться стоит. Это всяко лучше, чем тупо стоять на берегу, ничего не делая.
        Пушка заряжена картечью. Осталось надеяться, что порох не отсырел.
        - Лука, возьми пару дюжин и бегом к лодкам. Гребите на корабли, не то останемся тут загорать, - отдал распоряжение князь.
        - Сделаем, - пообещал воевода и принялся отдавать команды.
        Андрей дождался, когда Лука проведет перегруппировку.
        - Ну, с богом, - дал отмашку Андрей, внутренне содрогаясь от мысли, что орудие не выстрелит.
        Татары отреагировали незамедлительно. Воздух наполнился сотнями стрел. Двое воинов, широко взмахнув руками, упали в воду, остальные, сев в лодки, гребли к корабликам с сумасшедшей скоростью.
        Всадники появились неожиданно, атакуя в лоб, Андрей поднес раскаленный прут к запальному отверстию и… ничего.
        До татарской конницы остались считанные метры, когда из дула вылетел сноп огня. Громыхнуло так, что у Андрея уши заложило. Он стоял с широко открытыми глазами и открытым ртом, ничего не слыша, но бой принял характер, когда команды не нужны. Воины, разрядив арбалеты, молча бросились на врага.
        Пятачок земли перед орудием оказался свободным, если не считать огромной кучи из конских туш и кровавых ошметков, еще недавно бывших людьми. Слева и справа от этой парящей груды мяса и кишок разгорелась брань. Татары Кулчука завладели лошадьми и теперь рассыпались, обстреливая врагов из луков.
        Андрей налетел на спешенного татарина, рубя наотмашь по его руке, сжимавшей кривую саблю. Татарин отпрыгнул, моментально отреагировав - рубанув по груди князя. Плевать, доспех выдержит удар, Андрей метнулся к врагу, ударил головой в лицо степняка. Добавил латной рукавицей, опрокидывая противника наземь.
        В спину князя ударило копье, наконечник скользнул по стальной пластине зерцала и ушел в сторону, разрезая плоть на руке с внутренней стороны. Андрей моментально развернулся, но было поздно. Из горла степняка уже хлестала кровь. За его спиной стоял бледный Петька с окровавленным кинжалом в руке. А рядом с ним рубился татарин на коне, вот он лихим ударом снес половину башки казачка и заметил мальца. Рука бусормана поднялась для замаха, Андрей бросился вперед, заслоняя собой пацана. Сабля опустилась на шелом князя…
        Андрей пришел в себя лишь после того, как его окатили холодной водой из ведра. Брань к тому времени прекратилась. Русские сумели отбиться, остатки татар откатились назад и пустили коней вскачь, уходя от погони. Булат не дал Кулчуку вести преследование дальше, но Анфал умудрился подстрелить еще одного степняка, вернее коня, а незадачливого татарина недовольный Кулчук притащил в расположение лагеря на аркане.
        - Отбились, слава богу, - первым делом сообщил Сенька очнувшемуся князю.
        - Петька? - спросил Андрей о судьбе мальца.
        - Чего этому пострелу сделается… живой, - отмахнулся Семен, но в голосе парня было что-то настораживающее.
        - Что не так? - забеспокоился Андрей.
        - Татары струг угнали, - сказал Семен и замолчал.
        Вот это да… Андрей растерялся.
        - Лука отбил кораблики, потом за теми, что уплыли, бросился. Наши на ушкуе отбились сами, потом помогли тем, кто на паузке был, да Лука вовремя появился, а вот струг татары захватили.
        - В смысле захватили? - Андрей не хотел верить в случившееся. - А Вострый кнут? Ерофей?
        - Не знаю, - честно признался Семен. - Лука вниз поплыл, авось догонит, - в голосе парня совсем не было уверенности.
        У Андрея разом опустились руки. Что теперь делать?
        Князь неторопливо прошелся по речному берегу, раздумывая над случившимся несчастьем. Новгородцы тем временем весело варили кашу, как будто и не было недавно смертельной схватки. Чуть поодаль от места стоянки двое пленных под присмотром Сеида и Якута, еще одного бусормана, перешедшего на службу к князю, рыли могилу.
        Убитыми в схватке с разбойниками потеряли не много, на берегу троих, да на кораблях четверо.
        Мужики два тела успели вытащить из воды, погибшие банально утонули из-за вздетых доспехов. Еще двоих утащило течением, но ныряльщики не оставляли надежду найти тела боевых товарищей. Или доспехи, утонувшие вместе с ними. Тела погибших разбойников также поднимали со дна реки.
        Петька ходил по берегу, помогая сортировать трофеи. Убитых татар оказалось на удивление мало, в основном погибли те, кто попал под картечь, или кого нашли стрелы служилых, но и среди таких несколько человек выжили - доспех выдержал.
        Схватка на берегу больше походила на потасовку с мордобоем, в тесноте особо саблей не помахаешь, а копьями могли воспользоваться только конные или те, кто с краю оказался. Как только татары драпанули, новгородцы принялись разбирать завалы тел, связывая бесчувственных пленников попарно.
        Вскоре вернулся воевода на ушкуе. Принес плохие вести.
        - Струг мы нашли. Стоял у самого берега, - устало сообщил Лука Фомич, тяжело усаживаясь напротив князя. Андрей молчал, боясь услышать страшную весть.
        - Пустой струг. Ни людей, ни товару.
        - Может, живы? - с надеждой спросил князь срывающимся голосом.
        - Бог знает… - чуть помолчав, ответствовал воевода.
        Прохор протянул воеводе плошку с горячим варевом. Лука отрезал крупный ломоть разварившегося мяса, стал не спеша есть.
        Бог с ним, с серебром - не сохранили казну - наплевать, Андрей найдет, где взять серебро, а вот пропажа посланников - дело такое… Во-первых, Андрей не знал, кому конкретно предназначалось серебро.
        Ежику понятно, что большая часть его предназначалась на взятки. Кое-кто все еще не оставил надежд поставить на метрополию своего человека. Не бегать же по Константинополю с вопросами - не ваше серебро, часом? Пока не станет ясно, что сталось с монахом и бывшим митрополичьим боярином, двигаться дальше нельзя. Нужно искать. Ответы могут дать только татары. Если живы мужики, то в плену они. Если там их нет - значит, убиты и тела лежат на дне речном.
        Вострый кнут в дороге просвещал князя касательно недавней истории. История в его изложении несколько отличалась от версий, ранее слышанных Андреем. Совпадение в разных трактовках событий было только одно - собирала Русь токмо церковь. Олегу Резанскому такое в голову не приходило, его существующий порядок на Руси вполне устраивал, и хотел князь Олег только одного - ослабить Москву, и только. Про смерть Олега метрополичий боярин умолчал, лишь намекнул, что Олег умер не своей смертью, да и сын его не сам умер. Андрей уже целый год играл роль следователя, пытаясь разобраться в хитросплетениях политики русских князей. По всему выходило, что смерть Олега выгодна была московскому князю и митрополиту Киприану. Кто из них отравил резанского князя и его сына - уже не важно. Важно, что Резань прогнулась под Москву и Литву. Митрополит Киприан тогда играл беспроигрышную партию - собирал русские земли под руку Литвы и Москвы.
        Самое пикантное Вострый кнут рассказал буквально прошлой ночью. С его слов выходило, что Тохтамыш, после Куликовской битвы, о которой Вострый кнут отозвался как об рядовом сражении, не заслуживающим внимания, ходил вовсе не на Дмитрия.
        Отнюдь. Царь подавил мятеж против московского государя. Ну да, было дело - кинули Дмитрия бояре, переметнулись к Литве. Кое-кто из русских князей подговорил бояр и служебных князей вернуть Дмитрию крестное целование и собирались лишить строптивого князя живота. Вот только зачинщик мятежа просчитался, в игре участвовали еще иные силы. Князь Остей не случайно оказался в нужное время в нужном месте. Тохтамыш подавил мятеж, а русский князь подчистил хвосты, перебив всех бояр и духовенство. Андрей и сам знал, что царские татары на церковнослужителей Руси руку никогда не поднимут, да еще в присутствии царя.
        Нынешнее задание князя напрямую связано с теми событиями. Боярин Маслов, когда мирился, по пьяному делу проболтался, что Свидригайло скоро подкинут интересные грамотки, из которых литовский князь поймет, что его ставленник на митрополичьей кафедре - двурушник. Якобы брал Герасим серебро у московского государя, чтобы затянуть унию с католической церковью. Грамотка та липа, но подпись Герасима - настоящая. Если Свидригайло не прогонит Герасима, то бумаги, которые отдал Андрей Косте в царской ставке, позволят шантажировать митрополита, Резепхозя переписал долг митрополита на надежного человека. Унии не быть!
        Но самый лучший вариант - свой митрополит. Оттого и едут послы в Константинополь.
        Вот такие пироги. Андрею промашки не простят, лучше уж совсем не возвращаться.
        Андрея сильно раздражали пронзительные вопли пленных татар. Кузьма с Лукой и Ахметом допрашивали пленных. Лука, ни слова не говоря, ничего не спрашивая, просто вспорол живот первому попавшемуся татарину и запустил руку в нутро, выворачивая кишки наружу. Столь жестокая смерть была совсем ни к чему, пленники не отказывались говорить. К чему им геройствовать - они простые наемники. Просто Лука очень зол. Мужика понять можно - пропал его старый боевой товарищ, и за это татары должны заплатить. Прежде чем Андрей успел вмешаться, Ахмет успел отрезать указательные пальцы еще одному татарину. Воеводу с трудом оттащили от пленников, Ахмет же просто выполнил приказ князя, молчаливо убрав свой нож за пояс, не забыв стереть с лезвия кровь.
        Татары к смертям своих товарищей отнеслись спокойно, убитые все одно не жильцы, в бою получили такие раны, что никакой надежды на выживание у них не было. Дождавшись, когда воевода урусов сорвет злобу, они на полном серьезе предложили свои сабли Андрею.
        Купец, отиравшийся поблизости, в предвкушении наживы, расстроился, так скривил рожу, будто в рот ему попала противная кислятина. У него на паузке в горячке боя закололи половину малолетних рабынь, и теперь купец надеялся поправить свои дела путем выкупа у князя новых рабов. Он уже прикидывал в уме барыш, и теперь все зависело от ответа князя.
        - Коран есть? - спросил Кузьма у седого татарина, вступившего в переговоры с князем.
        - В торбе лежит, - степняк кивнул в сторону кучи сваленных вещей.
        Кузьма вопросительно глянул на князя.
        - А можно им верить? - спросил Андрей новгородца.
        - Ты у Булата или у Ахмета спроси, - равнодушно пожал плечами Кузьма. - Якут, покличь Булата, князь зовет, - распорядился новгородец, отправляя молодого татарина за командиром.
        Булат появился быстро, подскакал на коне, осаживая скакуна на всем скаку. Плавно стек с седла, бросив поводья подбежавшему стражнику.
        - Предлагают взять их на службу, - разъяснил суть вопроса Андрей, - Можно им верить?
        Служивый внимательно посмотрел на пленного, перекинулся с ним парой фраз. Потом стал что-то уточнять, перечисляя незнакомые Андрею имена. Затем, обнажив кинжал, двумя махами разрезал путы пленника и отвел его в сторону.
        Андрей стоял ничего не понимая, вернее понимая через слово. Дальше - больше. Булат повел пленника к Кулчуку, и все трое опять залопотали. Андрей неплохо говорил по-татарски, но троица говорила на незнакомом ему диалекте, так что понимал князь с пятого на десятое. Булат вспомнил о князе и, подойдя к Андрею, пал ниц у его ног.
        Загадка поведения татар оказалась на уровне научной фантастики. Пленный татарин - родственник Кулчука и, следовательно, Булата. Какой-то там внучатый племянник двоюродной сестры троюродной бабушки Кулчука. И не татарин он вовсе, а монгол. Ну уж фига вам. На монгола пленник не походил совсем, или Андрей ничего не понимал в антропологии или этнографии. Ну, не важно. Монголы - они другие, косоглазые и низкорослые. А этот, сбрей с него редкую бородку - прирожденный ариец получится. Внешность обманчива - факт. Оденься сам Андрей в татарскую одежду, и приняли бы его за натурального степняка.
        Булат с Кулчуком поручались за родственничка. У татар есть хорошая традиция помнить всех своих предков до какого-то там колена. На Руси с этим делом тоже все строго. Простой ушкуйник Лука мог перечислить всех своих предков, включая тех, кто резался вместе с Невским на льду Чудского озера с псами-рыцарями. И мог без запинки перечислить всех своих дальних родственничков в Любеке, Гамбурге, Стекольне. Даже в далеком Париже у Луки есть родственники, и не столь далекие, то ли брат троюродный, то ли дядька двоюродный служит сейчас французскому королю. Правда, обусорманился, веру поменял, но это не повод для разрыва родственных отношений. Письма Жером шлет регулярно, раз в год.
        Джан-ходжа, так звали новоявленного родственника татар - обыкновенный наемник, сейчас у него осталось дюжина человек, без одного. Было больше - полсотни. Часть погибли на берегу, именно люди Джана атаковали русских с берега. Второй полусотней командовал некто Газан - очень дрянной человек, именно его воины бросились наутек, когда русские применили адское орудие. Никто из его воинов даже не подумал остановиться, когда Джана спешили служилые татары. Среди пленников Джан-ходжа ручается только за своих людей, остальные - люди Газана. Джану до них дела нет.
        Пленникам вернули оружие. Анфал без слов отдал снятую с Джан-ходжи шелковую опояску и саблю, вернул дорогой тохтуй и отменный пластинчатый доспех, короткую кольчугу, островерхий колпак-шелом. Пленники принесли клятву верности князю, потом еще был странный обряд, после которого, по словам Булата, их жизнь стала принадлежать князю. Какие-то там языческие заморочки, в суть которых Андрей не вникал.
        Оставшихся в живых, после допроса, пленников посадили на весла, некоторых из них Андрей задешево продал москвичу, у того половина людишек поранена, и гребцов не хватало.
        Сам Андрей остался на берегу, отправив татар в погоню за врагами. Джан-ходжа выведет отряд к стоянке мурзы. Андрей же не способен сидеть в седле как минимум несколько дней. Очередное сотрясение мозга, вдобавок сабля татарина рассекла мисюрку, и лишь войлочный поддоспешник спас Андрея от смерти, но кожу на голове сталь рассекла качественно.
        У Андрея было чем заняться, пока идет спасательная экспедиция. Информация, выданная Джан-ходжой с глазу на глаз, требовала проверки. Всю ночь над берегом раздавались вопли татарина-проводника. Москвич притащил с собой змею подколодную.
        Кузьма не торопился, лишь под утро закончил работу, казачки утащили подальше в камыши ошметки, некогда бывшие проводником. История проводника простая - лет пять назад был он в Тане, где к нему подошли люди от уважаемого человека. Встретились, татарину оказали почет и уважение, посулили серебра и даже дали часть вперед. Проводник должен был сообщать о движении купеческих флотилий. Сколько людей, какой товар везут, велика ли охрана. Обычно все получалось, татарин подсыпал снотворного зелья в питье, и разбойники брали купцов тепленькими. Хорошо охраняемые караваны - грабили не задумываясь. Технология обкатана. Нападали сразу с берега и с реки. Пока охрана связана боем на берегу, захватывали несколько корабликов и отгоняли по течению. Если орешек оказывался не по зубам - отступали, ограничиваясь захваченными трофеями. Если везло - грабили весь караван.
        Про серебро в сундуках татарин вызнал, подслушав разговор на вымоле, когда останавливались в усадьбе. Кто сказал? Так ваш воевода и говорил. Кузьма решил, что этого он передавать князю не станет, все-таки Лука - друг Кузьме, а как отреагирует князь - дело известное. Может и язык отрезать, он в последние дни какой-то психованный, и чтобы пленник не вздумал чего ляпнуть перед князем, быстренько отрезал татарину язык, продолжая мучить виновного.
        Трое суток они простояли лагерем, терпеливо ожидая возвращения отряда, посланного в погоню. Надежды князя узнать о судьбе посланников церкви рухнули в одночасье. Татары вернулись ни с чем. Следы разбойников мурзы рассыпались на огромное множество ручейков, искать - только время терять, воевода решил навестить лагерь мурзы, впрочем, без особой надежды. По пути встретили троих одиноких всадников. Оказалось - это люди Джан-ходжи. Они-то и поведали, что было после боя.
        Уланы мурзы участия в нападении не принимали. За исключением двух десятков особо избранных нукеров. Все удивлялись, отчего им поручили самую грязную и опасную работу - нападение на корабли с реки. После того как они захватили струг и отогнали его к условленному месту, содержимое сундуков перекочевало в торбы, которые навьючили на лошадей, и мурза разделил своих воинов, отправив гонца к Газану с приказом сворачивать лагерь и уходить в условленное место. Сотник Газан к тому моменту уже вернулся в становище, где между ним и несколькими татарами Джан-ходжи произошла ссора, в результате которой пролилась кровь. Лишь троим из людей Джана удалось уйти живыми.
        Услышав про вероломство Газана, Джан-ходжа словно с цепи сорвался и уговорил воеводу преследовать Газана. Разбойников переняли, но те, побросав повозки с добром, бросились наутек. Лошади у людей Газана свежие, а у урусов[7 - Собственно урус среди преследователей был только один - Лука Фомич.] лошадки от усталости валились с ног. Джан-ходжа в сердцах порубил пленников, которых они смогли спешить с коней стрелами. Джан со злости, что упустили Газана, лично покрошил всех пленных в капусту.
        Вот собственно и все. Да, добро татарское прибрали к рукам. Все доставили в целости и сохранности.
        - На кой мне ваше барахло? - заорал князь на слова воеводы.
        Обнажив саблю, Андрей буйствовал, рубя палатки, повозку, и в довершение одним ударом отрубил голову ни в чем не повинной кобыле.
        - Тридцать пудов серебра! Двадцать пудов золота! И ты мне говоришь, что не смог вернуть казну назад? - Красная пелена застелила взор князя, глаза метали молнии, сабля описывала круги в опасной близости от толстой шеи воеводы. Лука Фомич спокойно стоял, не шевелясь. После той памятной битвы с князем случилось неладное, словно бес вселялся в государя. В порыве ярости князь становился необычайно силен, пожалуй, лишь один Данила мог совладать с князем, когда тот буйствовал.
        Боевой молот сбил князя с ног, урман бросил свой молоточек точно в цель - аккурат в зерцало князя. Лука метнулся к государю, подхватывая тело и удерживая бьющегося в конвульсиях князя.
        - Воды! Быстро! - громко крикнул Лука Андрея окатили холодной водой, раз, другой.
        Князь закатил глаза и рычал, словно зверь, с пеной у рта.
        - Плетку! - зарычал воевода, удерживая князя.
        Андрею раскрыли рот и вставили туда оплетенную кожей костяную рукоять плетки, чтобы не прикусил князь язык.
        - Говорил тебе, бес вселился в государя, - зашептал Кузьма воеводе. - Изгонять треба.
        - Свят! Свят! Свят! - Михайло Романович часто-часто крестился. Услышав про казну, купец понял, что попал аки кур во щи. Он невольно стал свидетелем страшной тайны, и не факт, что его оставят в живых. Мертвецы не болтают лишнего. Они вообще молчат, как рыбы.
        Ноги сурожанина помертвели, подкосились, и он проклял тот день, когда впервые увидел князя и согласился на его посулы. Купец, храбро бившийся с татарами и стоявший насмерть, защищая свое добро, чуть не обделался, когда воевода направился в его сторону с обнаженным кинжалом.
        Михайло Романович судорожно завертел головой в разные стороны, ища путь к бегству, вот только куда бежать?
        - Забудь все, что видел и слышал! - сказал воевода, нависая, словно скала, над купцом. - Хоть слово скажешь лишнего - найду и шкуру сдеру. Живьем. Понял меня? - тихим голосом озвучил угрозу Лука.
        Луку совершенно не волновала судьба пропавшей казны, страх и слова сурожанина он отнес к неосторожной реплике Кузьмы. За связь с дьяволом князь мог поплатиться животом, а это не входило в планы ушкуйника. Ведь только жить по-человечески стали. Он - походный воевода и боярский сын, имеет поместье, усадьбу, в которой добра разного столько, что не у каждого князя сыщешь. И рисковать Лука не собирался - надо будет, прирежет купца не дрогнувшей рукой. А вот с бесом нужно что-то делать. Вернее, что конкретно нужно сделать, Лука знал. Князь - обыкновенный берсерк, каких немало рождает новгородская земля. Раньше таких много было, но и теперь хватает.
        Теперь Лука уверен полностью в том, что князь не самозванец. Наш он - природный варяг. Ярыми становились многие бойцы, можно впасть в боевой транс, но то, как делает это князь - родовая тайна рюриковичей. Князь - семя Рюриково, но об этом молчок. Главное - победить беса и заставить его служить князю. И сделать это нужно не откладывая, иначе бес возьмет верх над князем. Тогда беда будет. Зальет князь всю Русь потоками крови.
        Неправда, что древние боги не ладят с христианским богом. Вполне себе живут мирно. Перуну Молниерукому не нужны овцы, ему подавай воинов, сильных духом и телом. Древний бог жив - пока бьется сердце его последнего воина. Воинов хватает. Вот когда их не станет, не совладать Руси-матушке с ворогами. Один Христос не справится. Христианский бог это понимает, потому не обижает старых богов, все праздники старых богов чтит новый бог со всем уважением к ним.
        - Собираемся, - Лука зычным голосом отдал команду.
        Боярину не спалось. Неспокойно на душе. Вострый кнут привык доверять интуиции. Поднявшись со шкуры, брошенной на охапку прошлогодней травы, боярин подобрал шкуру и отправился к воде. Лодка стояла на месте. Большинство воинов спали на берегу. На корабликах осталась сторожа, и только.
        - Что, не спится? - старый приятель появился абсолютно бесшумно из ночной мглы.
        - Да вот, Лука, неспокойно на душе. Пойду на струг, - бывший митрополичий боярин поделился предчувствиями с товарищем. - Ты бы, Лука, удвоил сторожу на кораблях. Мало ли чего.
        Лука Фомич внимательно посмотрел на друга, но ничего не сказал. Воевода исчез так же бесшумно, как появился. Только что он был тут, а вот его уже и нет.
        Новгородец отнесся к словам старинного приятеля со всей серьезностью. Бывает такое - люди чувствуют беду, особенно старые, умудренные опытом воины. Кто-то скажет - интуиция, а Лука знает точно - сердце вещает. Боги всегда дают знаки. Просто не каждый их распознает. Лука поднял спящих воинов, усилив охрану кораблей.
        Боярин дремал, удобно устроившись на ворохе барахла, наваленного поверх сундуков с церковной казной. Идея отправить казну в Царьград без сильной охраны, полагаясь лишь на дружину неизвестного ему князя, боярину изначально не понравилась. Но с приказами не спорят. Боярин подчинился. Размышляя над превратностями судьбы, он не думал, что судьба приведет вновь в Царьград, где боярин провел несколько счастливых лет, служа в личной охране принцессы. Где-то там в далеком Константинополе остался его сын. Ему сейчас поди двадцатый год пошел - муж взрослый. Сын регулярно писал письма, все собирался приехать, проведать отца, но империя испытывала трудные времена, и сын считал своим долгом оставаться там, где он нужен. Судьба подарила шанс увидеть сына, прижать кровиночку к груди. Законных сыновей у боярина не было, жена умерла во время мора, будучи на сносях, а второй раз жениться боярин не сподобился. Холопки рожали с завидной регулярностью, но сыновей бог боярину больше не дал. Наказал за совершенный грех. Так уж полюбилась боярину одна замужняя ромейка, что Вострый кнут взял грех на душу - сделал ее
вдовой. От мук содеянного потом и ушел из мира. Вот только мир его не отпускал, не давал покоя. Искупить грех молитвою - дело нехитрое, а вот благими делами на благо Руси, кровь свою пролить за веру Христову - дело богоугодное.
        Вдруг в тишине раздалось тихое бульканье. Этот звук боярин ни с чем не спутает. Звук вскрытой глотки. Абсолютно бесшумно он потянулся за ножом. Замер, обхватив рукоять засапожника. Точно, кто-то крался по доске правого борта. Боярин осторожно, очень медленно вынул нож из голенища сапога. Над ним нависла тень полуобнаженного человека, сквозь прикрытые веки боярин не столько видел, сколько чувствовал ауру убийцы.
        Человек замешкался на секунду, выбирая, куда воткнуть свой кривой кинжал: в сердце или глотку перерезать… Нагнулся над спящим, чтобы сподручней было зажать рот умирающему, и в этот момент его обнаженную грудь обожгла адская боль, ноги налились тяжестью, и жуткий холод сковал конечности. Обмякшее тело упало на воеводу.
        Боярин быстро скинул мертвеца в реку, тело ушло под воду с громким всплеском.
        - Ратуйте! - над водной гладью реки голос Вострого кнута прогремел, как гром среди ясного неба.
        Воевода был уже на ногах, сабля с тихим шелестом покидает лагалище и, описав широкую дугу, опускается на шею перевалившегося на борт врага, отсеченная голова скатывается но дно струга, а мертвое тело плавно опускается в холодную воду реки.
        Боярин успел заметить, что берег осветили сотни горящих стрел, поднявшихся ввысь, но разглядывать, что там и как, у боярина времени не осталось. На борт струга с облепивших кораблик лодок посыпались вороги с острыми саблями. Отец Филарет вновь стал Вострым кнутом, чье имя во времена не столь отдаленные наводило ужас на врагов. Боярин просто отдался стихии боя, отражая вражеские клинки, отвечая на сыпавшиеся удары столь стремительно, что у противника не было шансов остаться живыми. Вот только одно но… На борт струга теперь лезли одоспешенные ордынцы. Не татары-казаки, не голь перекатная, промышлявшая купцами, а самые настоящие воины в полном доспехе. Оттого большинство ударов кривой сабли боярина успешно гасили крепкие доспехи ордынцев. Боярин умудрялся балансировать на узкой доске, идущей вдоль борта струга. Повсюду, куда ни глянь - идет отчаянная сеча. Татары поначалу были обескуражены количеством встретивших их воинов, но первая растерянность прошла, и они, повинуясь приказам десятников, усилили натиск. Огромный воин с топором в одной руке и круглым щитом в другой встал перед боярином после
того, как Вострый кнут пинком подсек ноги татарина, пытавшегося устоять на скользкой доске. Струг сильно накренился на левый борт из-за большого числа ворогов, забравшихся на кораблик, чудом еще не перевернувшийся. Боярин даже не стал рубить руки незадачливому бусорману - экономил силы, просто подсек тому ногу, и тело в тяжелом доспехе отправилось за борт кормить рыб.
        Ордынец с топором отвел руку для замаха, по широкой дуге опуская стальной топор на голову боярина. Боярин Константин чудом увернулся, скорее даже наоборот, он поскользнулся на скользкой от крови доске для гребцов, откидываясь назад и падая на сундуки. Лезвие топора стремительно мелькнуло, чуть было не лишив его носа, пройдя буквально в миллиметре, обдав боярина легким дуновением. Топор вновь описал широкую дугу, и в тот момент, когда боярин уже успел попрощаться с жизнью, над его головой пролетел метательный снаряд. Слуги дворные у князя не даром хлеб ели, княжеский воин метнул топор без широкого замаха, снизу посылая короткий топорик в голову ордынца, уже торжествовавшего над почти поверженным противником. Узкий боевой топорик на коротком топорище, обтянутом кожаными полосками, ударил ордынскому богатырю по шелому, вминая стрелку наносника в рубленую рану на лице, и пал под ноги татарину.
        Сила броска невелика, если кидать топор из-за спины, то бросок получается минимум втрое мощнее, но в данном случае этого не требовалось, воин отпустил топорище, когда рука оказалась в горизонтальном положении, и сразу же забыл об ордынце. Он сцепился с наседавшим на него противником, когда тот, увидав, что урус остался без топора, набросился на безоружного с утроенной силой. Враг был встречен могучим ударом кулака в латной рукавице прямо в грудь, и татарин замер с выпученными глазами, ловя открытым ртом воздух. Следующий мощный удар, в голову, свалил бедолагу с ног. Русский воин наклонился над поверженным, забирая саблю врага. В этот момент его накрыла крупная сеть, и натянувшиеся веревки повалили его с ног.
        Вострый кнут с трудом перевел дух. Из страшной раны на лице ордынца текла кровь, заливая лицо боярина. Отпихнув тяжелое тело, боярин зашарил рукой в поисках сабли. В падении он также потерял шелом, кожаный ремешок застегивать было некогда, вот и слетел шелом с головы. Нащупав чью-то саблю с липкой от крови рукоятью, Вострый кнут стал подниматься на ноги и не заметил врага позади себя. Кистень ордынца опустился на непокрытую голову боярина Константина, прозванного Вострый кнут…
        Тело боярина сотрясалось в такт скачущей рысью лошади. Голова пленника словно налита расплавленным свинцом, онемевшие члены уже перестали беспокоить боярина, в голове пустота - там нет места мыслям, и даже мелькавшая перед налитыми кровью глазами прошлогодняя трава не фиксировалась в сознании человека, находившегося на грани между жизнью и смертью. Рядом с ним скакали еще несколько лошадок, на чьих крупах болтался аналогичный груз. Как долго продолжалась безумная скачка - бог его знает. Изредка, когда останавливались на короткое время, достаточное, чтобы поменять лошадей, боярин приходил в себя, пытаясь восстановить кровообращение онемевших членов. Но стоило только тысячам иголок вонзиться в руки и ноги, как его снова перекидывали через седло и крепким узлом стягивали руки и ноги под брюхом лошадки. И вновь пытка продолжалась, пока сознание не мутнело и разум не отказывался осознавать происходящее. Отряд продолжал безумную скачку, воины даже питались не слезая с коней и кормили своих низеньких лошадок прямо на ходу, жиром, прекрасно восстанавливающим силы скакунов. Лишь по утрам останавливались
напоить лошадей, выносливые лошадки умудрялись продолжать скачку при столь скудном рационе.
        Первая долгая остановка случилась на берегу большой реки. Да, они, сделав огромную петлю, вновь вышли к берегам Дона. Пленников бесцеремонно скинули на сырую землю, развязав путы. Уставшие воины подхватили безвольные тела и развели их по разным местам. Через несколько часов отдыха боярина подхватили под руки суровые нукеры и поволокли к своему мурзе.
        Мурза своей внешностью отличался от своих воинов, как американский шпион афроамериканской национальности от самостийных украинцев. Разумеется, боярин о существовании американцев не слыхал, а тем более о таком чуде, как самостийная Украина, но разницу во внешности уловил сразу, и это ему не понравилось. Очень не понравилось - до дрожи в руках и разом разболевшегося сердца. Грудь боярина вздымалась, дыхание участилось, виски сдавили пудовые тиски, сердце бешено колотилось - тук, тук, тук.
        Мурза величаво восседал на потертой бархатной подушке в шатре, который еще несколько часов назад принадлежал какому-то татарскому племенному вождю рода, кочевавшего в этих местах. Высокий статный воин при свете масляного светильника занимался чтением грамоты. Несколько развернутых листов лежали на медном подносе, уже прочтенные. Мурза грациозно, словно кошка, плавно протянул руку, и рабыня наполнила вином серебряную чашу, украшенную эмалью и изумрудами. Слуги аллаха не чурались пить вино, особенно если вино хорошее. Кто-то скрывал свое увлечение запрещенными напитками, мурза был не из таких.
        Отпив из кубка, он стал внимательно разглядывать пленника. Так продолжалось достаточно долго. Стоя на коленях, трудно соблюсти гордую позу, но взгляд боярина-уруса вызывал уважение - смелый взгляд равного тебе. Урус тщательно скрывал охватившее его волнение, но мурза слишком хорошо усвоил уроки учителя и прекрасно разбирался не только в мимике лица, но даже цвет кожи на лице уруса мог многое поведать ему о душевном состоянии пленника. Значит, этот боярин - не просто гонец, он точно знает, о чем идет речь в грамотах. Потому и волнуется, старательно делая вид, что ему безразлично, что лежит перед мурзой.
        Вострый кнут, если и имел надежду, что налетчики не поймут ценности перехваченных грамот, и что прочесть текст, писанный на греческом языке, они не смогут, то увидев мурзу, отбросил всякую надежду. Татарская знать ничем не лучше и не хуже русских князей и бояр. Лишь полные олухи безграмотны, остальные умеют читать и писать. Этот не исключение, греческие письмена для мурзы - что открытая книга. Оставалась еще слабая надежда, что этот воин с одухотворенным лицом философа не поймет секрета грамот. То, что он прочитал их все - пускай. Среди нескольких грамот есть два абсолютно безобидных письма, но зная ключ, они становились совершенно иными по содержанию. Боярин выровнял дыхание, беря под контроль каждую клеточку своего тела. Не все еще потеряно, он жив, его товарищи по несчастью тоже. А грамоты… Даже если этот мурза догадается о наличии шифра, то расшифровать все равно не сможет. По крайней мере сразу, для этого нужны древние тексты Платона и Аристотеля.
        Мурза знал тайну ключа к этому древнему шифру. Ему ее поведал дед, служивший Железному хромцу чиновником для особых поручений. Вот только прочитать настоящий текст сейчас не представляется возможности. Но скоро, совсем скоро он узнает тайну посланий урусского хана. Гонцы уже в пути, в библиотеке Сарая есть нужные книги.
        Ханами Дешт-Кипчака становились порою совершенные неучи, с трудом выводившие свое имя на послании, но даже у них не поднималась рука на древние тексты, которые начал собирать еще Темучин. Свитки пылились в ханской библиотеке под присмотром нескольких греков, ожидая просвещенного хана. Греки не откажут мурзе, с кем, бывало, коротая длинные вечера, вели философские диспуты и горячо, до хрипоты в голосе спорили о древней истории человечества. Жаль, но за последние десятилетия многие образованные и ученые люди покинули Сарай, перебравшись к осману. Туда, где нашла приют ученая мысль современности - ученые со всего мира шли к султану-осману, провозгласившему, что каждый осман обязан быть грамотным, и массово открывавшему школы, покровительствуя философам, историкам, математикам.
        При дворе османского правителя сейчас собрался весь цвет цивилизации, и скоро Рум станет центром мира, не пройдет и пары десятков лет, мурза был в этом абсолютно уверен. Сарайский же трон обречен на падение. Это может предсказать любой, кто хорошо знает историю народов, властвовавших в мире.
        Мурза замер, уйдя полностью в свои мысли, забыв о вине, грамотах и этом гордом урусе. Очнувшись, мурза отпустил застывших служанок и повелительно махнул рукой. Нукеры, без слов понимающие своего военачальника, подхватили пленника и вывели его из шатра, оставляя господина одного. Когда мурза становился задумчивым, ему требовалось уединение и покой. Никто и ничто не должно мешать думам господина. Стража у шатра превратилась в каменных истуканов, в полной тишине охранявших покой господина.
        Утром татарский отряд переправился на противоположный берег Дона. Переправлялись обычным способом: срубили несколько плотов, навязали связок сухого камыша, подложили их под плоты, лошади плыли, таща за собой плоты, на которые уложили связанных пленников, торбы с золотом и нехитрые пожитки.
        Мурза шибко торопился в Крым, если повезет, то он успеет застать папского посланника, возвращавшегося из Сарая. То, что папский легат не отплыл в Рим, мурза знал точно. Франк заболел в пути и не успел на последний корабль, оставшись зимовать в Кафе. То, что путь до Кафы не близкий, мурзу нисколько не смущало. У него сильные и храбрые воины. Тот, кто осмелится встать у него на пути - плохо закончит.
        Бывшего ордынца всю дорогу мучил вопрос, что мог знать пленник? Пытать уруса мурза не стал - все равно ничего не скажет. Эту породу урусских бояр он знал не понаслышке. У урусов патологически развито чувство долга, верности слову, данному своему князю. Они скорее умрут, чем нарушат клятву. Причем эта верность, как заразная болезнь. Дети ордынцев, выехавших на Русь служить ханам урусов, уже болели этой болезнью. И это не был фанатизм религиозный, эти готовы умереть не столько за своего государя, сколько за свое слово. Дикость. Дикость полная, если не сказать больше. Мурза в свое время много беседовал с выходцами из Руси, служившими царю татар, коих в окружении царском испокон веков было немало. Ничего вразумительного мурза не услышал, и даже он, обученный разбираться в людях, как никто другой, не смог объяснить этот феномен, как ни старался.
        Даже если он не прав, и голова уруса ничего не стоит, то после сорванного куша лучше быть подальше от рук урусских князей церкви. Они могущественны, но даже им не придет в голову искать его у османов. А урусы похищение казны не простят, а если еще вызнают, что прошлогоднее нападение на посланцев и хищение казны - дело рук одного и того же человека, то за жизнь мурзы никто не поручится. Князья урусов имеют огромную силу и влияние, но до османов их руки не дотянутся, мурза очень хотел в это верить.
        На безлюдном песчаном берегу Дона лежало обездвиженное тело, в котором при внимательном рассмотрении можно было узнать новгородца Прохора.
        Хищные птицы кружили над добычей, не решаясь начать трапезу. Время от времени лакомство подавало слабые признаки жизни и вновь замирало без движения. Ворон, самый молодой из стаи, не вытерпел, плавно спланировал, приземлившись поблизости от новгородца. Птица замерла, выжидая. Потом чуть приблизилась и вновь оцепенела, уставившись на Прохора. Новгородец пошевелился, прикрывая голову рукой. Птица с карканьем отлетела прочь, на безопасное расстояние. Рядом с ней собрались остальные птички в предвкушении знатного пиршества. Ворон вновь приблизился к Прохору, кося глазом, готовый моментально сорваться при первой же опасности. Человек больше не шевелился, но жизнь не покинула его - птица это знала точно. Осторожно ступая лапками по сырому песку, птица добралась до живота человека и резко ударила клювом, оставляя на теле крошечную ранку, начавшую сразу же кровоточить. Птица опять замерла. Вновь клюнула. Опять замерла. Человек не реагировал, тогда над берегом раздалось громкое карканье, и вся стая бросилась к телу.
        Вдруг человек ожил. Рука метнулась к ближайшей птице и крепко ухватила ее за крыло. Птичка отчаянно забилась, пытаясь освободиться, но крепкие зубы человека уже впились в ее грудь. Прохор с урчанием выдирал куски мяса из трепыхавшейся плоти, проглатывал, почти не жуя. Стая ворон, взмыв ввысь, видя гибель сородича, кружила над берегом, громкими криками выражая свое возмущение таким оборотом событий.
        Сожрав птицу вместе с костями, Прохор, шатаясь от усталости, поднялся на ноги, осматриваясь в округе. Он был один на пустом, безлюдном берегу. Удовлетворившись осмотром, он, вытащив шнурок из портов, стал распускать тесемку, связывая шелковые нити узлами. В шнурке у Прохора имелся НЗ - хитро вплетенная тонкая полоска стали. Не первый раз судьба приводила новгородца в руки врагов, и он, наученный горьким опытом, имел несколько тайников на такие случаи. Вот только жаль, все они остались у татар, Прохора обобрали, забрав его одежду, оставив только порты да изодранную посконную рубаху.
        Вскоре у новгородца уже имелось длинное удилище с леской, подаренной князем, и крючком. Наловить рыбы для бывшего ушкуйника - плевое дело. Прошка утолял голод, поедая пойманную рыбку живой, вместе с чешуей. Утолив первый голод, новгородец отправился вдоль берега, предварительно подобрав здоровенную палку, за неимением лучшего оружия. Дубина - не сабля и не меч, но все-таки хоть что-то. Не с голыми же руками идти. А путь для пешего предстоял не близкий. До устья Дона, как… ну, сами знаете как…
        Пробирался Прохор таким макаром несколько дней, питаясь рыбой, раками. Один раз повезло, сбил камнем непуганую птичку и сожрал ее с превеликим удовольствием.
        Однажды, к вечеру, новгородец вышел на людей. Он долго наблюдал за ними издали, все не решаясь подойти, но запах варева в котелке постепенно сводил мужика с ума, живот реагировал утробным рычанием, непримиримо требуя пищи. Наконец решившись, Прохор медленно подошел к костру с поднятыми вверх руками, демонстрируя миролюбие, дубину свою он оставил в кустах.
        Появление чужака всполошило сидящих у костра, все они повскакивали со своих мест, обнажая оружие, которое держали рядом. Кряжистый, седо власый предводитель отдал отрывистую команду, и парочка человек растворились в ночи, проверяя, есть ли кто еще рядом. Дождавшись их возвращения, предводитель успокоился, жестом приглашая остановившегося в нескольких саженях чужака к огню. Прохор не испытывал трудностей общения с незнакомцами. Часть из них говорила по-татарски на плохо знакомом Прохору диалекте, остальные общались между собой по-немецки, но одеты были, как степняки.
        Оказалось - готы, все еще обитающие в Крыму. Конечно, язык этот сильно отличался от того, на котором говорили в Европе, но понять, о чем ведут речь - вполне можно.
        Предводитель степняков говорил со своим помощником, как две капли воды походившим на него на фряжском наречии. Родичи - не иначе. С остальными своими людьми он общался на их языке. Прохор быстро просек, что за гусь этот купчина - еврей.
        Новгородца накормили, напоили и дали овчинный тулуп. За едой Прохор поведал свою нехитрую историю, придуманную на ходу. Отстал от своих, уснув пьяным на берегу, отойдя подальше по нужде, где его и сморило, а утром товарищи не нашли его и, видно, не стали дожидаться - уплыли.
        Хаим, так звали купца, посочувствовал урусу и пообещал помочь в его горе. Он утром отправляется назад в Тану, дела свои он уже закончил, так что урусу повезло в том, что он встретил старого Хаима. Будь Прохор повнимательней, он бы наверняка заметил недобрые улыбки на лицах степняков, но вино, голод и усталость сделали новгородца невосприимчивым к окружающему, глаза Проши слипались, и, поблагодарив купца за угощение, Прохор отправился на боковую, завалившись на кошму прямо тут же, у костра.
        Проснулся новгородец со страшной болью в голове, во рту все пересохло, словно внутри глотки полыхал нешуточный пожар. Страх как хотелось потянуться, размять затекшие члены, но не тут-то было… Он был связан. Прохор, осознав это, тут же выразил свое возмущение громким матом, посылая страшные проклятья на голову обманщиков. Так продолжалось не долго. Кому-то надоели вопли пленника, и Прохор получил свою порцию люлей, а еще ему, особо не церемонясь, засунули в рот деревянный кляп.
        Через какое-то время четверо мужичков вытащили из кустов лодки, спрятанные так искусно, что Прохор их даже не заметил. Он еще вчера сидел в этих самых кустах, наблюдая за незнакомцами.
        Погрузив товар на лодки, флотилия отчалила от берега. Товар весь у купца специфический - двуногий. Старый Хаим разменял шестой десяток лет и твердо знал, что самое выгодное дело - это торговля живым товаром. Мук совести он не испытывал. Даже этот глупый урус, столь наивно отдавшийся в руки работорговца, не может упрекнуть Хаима во лжи. Он обещал доставить уруса в Тану? Так доставит! А вот в качестве кого - про то разговора не было.
        Глава 4
        Шел второй день их пребывания под видом русских купцов в Венецианской фактории Тана. Когда-то, еще почти совсем недавно, город был намного крупнее и богаче, но Тимур сравнял Тану с землей. Шло время, венецианцы - упорные трудяги, восстановили стены крепости и разрушенные дома. Население фактории, по местным меркам, все еще довольно велико, но раньше, понятное дело, в фактории проживало народу гораздо больше. Восточные товары в последнее время пошли иным путем на запад, но значение фактории для Венеции все еще оставалось велико. Потому крепостные стены венецианцы восстановили быстро, истратив на это значительные суммы. Но посада в городе не было. Это удивительно.
        Городские ворота тщательно охранялись, и выйти или войти в город по своему желанию не представлялось возможным, нужно было получать разрешение консула.
        Лука, убедившись, что все прибывшие разместились на русском подворье, отпросился у князя погулять по окрестностям. Труднее было получить разрешение на выезд из Таны, но серебро справилось с этой проблемой. Получив письменное разрешение, воевода забрал с собой полдюжины человек и отправился исследовать рукава Дона. Они с князем обнаружили несоответствие в его чертеже и чертеже Луки. Предстояло выяснить, как все обстоит на самом деле, авось пригодится. По старинке воевода вел записи, описывая места и удобные места для возможных засад. Кулчук, как обычно, с парнями шастал по городу в поисках развлечений. Оно понятно - дело молодое.
        Михаил, московский гость, увлеченно занимался торговлей, не моргнув глазом бойко продавал свой товар, сам же покупал хлопковые и льняные ткани, шерстяные плащи из далекой Фландрии, сукно из Милана, разное вино, дорогие пояса царьградской работы и еще чего-то там по мелочи. Свой товар Андрей перепоручил заботам москвича, не лежала у него душа к торговле. Этот интересный процесс торговли мало походил на привычный механизм торговли из прежней жизни. Да и не было желания у князя тратить свое время на вникание в тонкости торговли. Причина банальна - отсутствие информации. За год можно акклиматизироваться в обществе, но Андрей во многих областях проигрывал своим людям. Купцы-гости и воины сызмальства впитывали информацию, а Андрей, словно недоросль, впервые пришедший в первый класс.
        Ведь сначала москвич долго рассказывал, как здоровье московских родственников фряжских купцов, у кого кто родился, кто помер, кто на ком женился, передавал письма родственникам в Италию. На Москве у фрягов было свое поселение, но большинство итальянцев, как и все иноземцы, уже обрусели, сменив имена на русский лад. Потом пришла очередь фрягов передавать новости из жизни русских купцов, перебравшихся в Венецию и ставших гражданами Республики.
        Закончив с нужным и полезным делом, купцы устроили грандиозную попойку и лишь на третий день занялись торговлей. Турецкие купцы, прибывшие в Тану за несколько дней до прибытия русских, изрядно попортили венецианцам кровь. Они привезли в Тану вино и зерно, прознав, что фактория нуждается в хлебе. Откуда они прознали об этом - коммерческая тайна, что неудивительно, купцы первыми узнают новости, иначе никак нельзя. Хлеб - такой товар, которым торговать выгодно только в одном случае - когда есть голод. В остальных случаях - прибыль от торговой операции хлебом минимальна или даже может принести убыток. Другое дело вино - спрос на него в Тане велик.
        Османы покупали в Тане лошадей и рабов, а также кожи, меха, рыбий зуб и так далее. Рыбий клей они купили у москвича весь, назло перебив фрягам цену, также скупили все кинжалы и ножи с рукоятями из рыбьего зуба. Плетки тоже ушли у москвича на ура.
        Османы также покупали оружие: доспехи, предложенные на продажу, долго рассматривали, с любовью поглаживая сталь, но цена за брони останавливала покупателей. Наконец, один из купцов решился - предложил москвичу принять в уплату пять вегетт мольвазии из Верхней Румелии. Сойдясь в цене по триста десять аспров за вегетту. Прикинув, что вегетта почти как боте, только чуть больше, Михаил Романович согласился принять вино в уплату за брони. Остальное вино - сорт камора или замора: всего пятнадцать вегетт. Недостающую сумму турок уплатил серебряными аспрами и акче.
        Большие объемы закупок вина князем объяснялись обязательствами, взятыми Иваном Андреевичем перед рядом резанских монастырей на поставку вина для нужд братии[8 - Поелику всеношное бдение чрезвычайно утомительно, для подкрепления сил монахам во время службы раздавались освященные на вечерне хлеб и вино. В некоторых монастырях монахам полагалось по две чаши вина.].
        Оставшихся в живых малолетних рабынь москвич сбыл фрягам напрямую, минуя местных перекупов. Хитрый купец не торопился, знал, что не сегодня завтра появятся корабли из Константинополя, и таки дождался появления долгожданных кораблей. Нотариус законным образом оформил сделку, получил за оформление документа причитавшиеся ему аспры и остался доволен полученным заработком. На жалованье республики не проживешь - основной доход нотариуса в частной практике.
        Михаил Романович очень расстроился, когда узнал, что мужчин-рабов на продажу больше нет - турки скупили все оптом. Вернее, девочки на продажу были, но купцу нужны не девочки, а сильные мужчины, на худой конец юноши и только из Руси или Литвы. Немцы тоже покатят, хорошие работники. Турки сбили все планы русскому купцу - он-то надеялся посадить выкупленных пленников на весла, а теперь что прикажешь делать? Пленных татар он продал, не везти же их домой. Сидеть и ждать, когда татары приведут новых рабов или вернутся местные перекупы от татар? Так они почти все уже вернулись и сбыли товар туркам. Москвич даже рядиться не стал - османы платили очень щедро.
        Андрей стоял на городской стене Таны, любуясь вечерним закатом. В лучах солнца на водной глади отлично смотрелись турецкие красавицы галеры и несколько малотоннажных кораблей[9 - Из-за мелководья Азовского моря купеческим судам, следовавшим за рыбой к устью Дона, приходилось останавливаться в матрегском порту и перегружать свои товары на мелкие суда. То же им приходилось проделывать и на обратном пути. Из Матреги шли на запад и складированные в Тане восточные товары.].
        Настоящий рай, идиллия, если забыть, в каком веке ты сейчас живешь. Андрей вздохнул, полной грудью вдыхая чистый воздух. Сейчас бы позагорать, лежа на шезлонге с баночкой пива в руках. Вот только шезлонга нет и нет баночного пива. Не продается, однако.
        По ступеням каменной лестницы поднимался москвич. Поднявшись на стену, он даже не запыхался, возраста мужик совсем не чувствовал, а уж как рубился с татарами! Словно не разменял седьмой десяток, лишь седина и редкие морщины на обветренном лице выдавали возраст купца.
        - В Кафу идти надо, - сказал Михайло Романович после недолгого молчания.
        - Надо, - согласился Андрей.
        Главная проблема, мучившая князя, - где взять серебро, чтобы восполнить утраченную казну. Вариантов несколько.
        Первый и самый простой - продать зеркальца, прихваченные с собой. Но Андрей уже достаточно прожил в этом времени, чтобы по-глупому не подставляться. Венецианцы парни крутые и руки у них длинные. Секрет производства зеркал охраняют не по-детски.
        Попытки вызнать секрет время от времени предпринимаются, но последняя такая попытка закончилась весьма плачевно. Венецианцы постарались, чтобы о ней стало широко известно, в назидание, так сказать. Два подмастерья свалили в Германию. Понятно, что не сами удрали - их побег тщательно спланированная акция. И что? Парней нашли в запертой комнате замковой башни с перерезанным горлом. Это при том, что замок тщательно охранялся, и у дверей комнаты стояли два стражника, которые ничего не слышали!
        Так что, увидав зеркала, венецианцы захотят задать простые вопросы, а может, просто решат проблему кардинально. Нет человека - нет проблемы. Нет, венецианцы отпадают, по простой причине - Андрей слишком любил жизнь, чтобы так глупо подставляться под удар стилета.
        Продать османам? Можно и турку продать, вот только хватит ли у них серебра? Все их средства в товаре. И еще неизвестно, кому и где они перепродадут зеркала… Вариант с турком тоже отпадает.
        Ограбить турецких купцов? Смысл? На кой ляд Андрею их товары? Вот если бы ограбить купцов, когда они в Тану шли - дело другое, а что с кожами прикажете делать? И как объяснить властям Таны, откуда у русского купца появился табун лошадей и толпа невольников? Вопросы, вопросы, вопросы.
        Можно Тану ограбить. Гарнизон маленький - перебить его ничего не стоит, вот только опять - зачем? Зачем рубить курицу, несущую золотые яйца? Да после такого разбоя его же все русские князья живьем сожрут! От торговли кормятся все великие князья Руси, и в купеческом капитале немалая толика - княжеская. Пускай живет себе, Тана.
        Венецианцев ограбить - тоже не вариант. Они назад возвращаются и… короче, не стоит овчинка выделки. Если только грабить тех, кто идет сюда, но тогда лучше учинять разбой у Кафы - там судоходство оживленней. Но что делать с товаром? Ему серебро нужно!
        Еще есть вариант - ограбить Кафу. Если в Тане османы заплатили такой налог с проданного вина, то представляю, сколько собирают налогов в Кафе!
        Кафа, Кафа, в его времени такого города нет. Это где-то за Керчью. Керчи, кстати, тоже нет. Есть Воспоро. Это и есть будущая Керчь. При попутном ветре ходу до Кафы - три дня минимум, а может, и вся неделя.
        - Как бог даст, - нанятый в Тане татарский лоцман был немногословен, когда Андрей давеча договаривался с ним.
        Интересная личность этот не молодой уже лоцман с простым именем Пьетро - родом татарин, а веру исповедует христианскую. Жаль, не православную, а так мужик ничего - нормальный, обстоятельный мужик. Семейный, жена у него черкашенка, из невольниц. Бывший хозяин рабыни дал ей вольную, как девка вошла в возраст, да еще приданого отвалил щедро, не скупясь - шесть сомов, да бархату, камки несколько отрезов, посуды и иной мелочи, потребной в хозяйстве.
        - Когда готов будешь? - задал вопрос Андрей. - Учти, воевода еще не вернулся, но думаю, завтра появится. К вечеру.
        - Так я что? Все равно струг и паузки тут оставлять придется, - развел руками купец.
        Ну да, не сезон сейчас еще на струге плыть, с недельку бы еще обождать, а вот на ушкуе морском и лодьях - можно хоть сейчас. Часть людей придется вынужденно оставить в Тане, с этим Андрей полностью согласен, раненым нужен покой и усиленное питание, да и присмотреть за товаром и оставшимися кораблями нужны люди. Часть товара москвич оставил русским купцам, обосновавшимся в Тане на постоянной основе, они за небольшую мзду станут вести торговлю вверенными им товарами.
        Старшим над оставшимися в Тане русаками князь назначил Митяя, рана на ноге мужика уже почти затянулась, но рисковать все равно не стоило, тем более Митяй, как доверенное лицо князя, получил некие ценные указания, и в помощники получил от Булата наиболее смекалистых татар из тех, что верой и правдой служили резанскому служилому князю. В качестве усиления Митяю был придан отряд Джан-ходжи. За верность татарина поручились Кулчук с Булатом. Слова словами, а на всякий случай Андрей взял с мужиков документик с поручительством за их родича, в котором прописана была сумма поруки - двадцать рублев.
        Составляя документ, Андрей не изобретал велосипед, автором идеи был московский государь, вернее его хитроумная мать, которая таким образом в эти лихие годы пыталась защитить сына от произвола бояр. В Резанском княжестве такие новшества еще не прижились, так что Андрей был пионером института поручительства.
        Андрей оставил серебра Митяю, из расчета полтора счетных сома на человека в месяц - почти триста граммов серебра. Этого хватит и на пропитание и на вино - оно в Тане дешево, и даже на девок. Тем более что за жилье платить им не придется, москвич постарался - снял отдельный дом внутри городских стен.
        Путешествие по Азовскому морю прошло нормально, если не считать, что натерпелся Андрей страху по самое не могу. Лоцман ориентировался по солнцу, и точность маршрута Андрей ставил под сомнение. Князь виду не показывал, загнал страх в самые удаленные уголки души и там запер на крепкий пудовый замок. Он князь - этим все сказано. Налетевший шквальный ветер чуть было не раскидал корабли, словно играючи. К счастью, шквал быстро закончился, и с утра мощный бинокль позволил быстро обнаружить потерявшиеся ночью лодьи.
        Дошли они аккурат к окрестностям Матреги. Зашли в порт, где сделали остановку. Набрали воды, купили вина, продуктов. Город, как узнал Андрей, имел двойное подчинение: правил им некто Винченцо де Гизольфи - очень знатный генуэзец, женившийся на Бикеханум, дочери адыгского князя Берозоха. Князь передал зятю Матрегу в удел в качестве приданого за дочь. Разумеется, пошлины с флотилии взяли по полной, но тут уж ничего не попишешь - каждый имеет то, что охраняет.
        До Воспоро дошли быстро, но прежде Андрей насладился видом каменной цитадели, стоящей на высокой обрывистой скале, нависавшей над узким горлом пролива. В оптику прекрасно видны деревянные конструкции камнеметов, которые более опытный воевода классифицировал как требушет. Хорошая машинка, Андрей не отказался бы от парочки таких монстров.
        Грозная по виду крепость контролировала пролив, крупные суда вынуждены маневрировать, проходя сложный фарватер, приближаясь к стенам крепости на расстояние выстрела[10 - Прицельная точность требушета - 160 метров, но максимальная дальность - на все двести. Снаряд попадает в площадку в 25 квадратных метров.].
        Заранее пристреляв камнеметы - генуэзцы получили что-то наподобие установки залпового огня. А если принять во внимание высоту стен крепости, где на специальных площадках стояли эти монстры, то каменный шарик с минимальным весом в 25 килограммов, прилетевший в кораблик, - моментально отправит его на дно. Проверять свои выкладки у князя желания не было, и так понятно, что крепость сильная. На всякий случай Андрей набросал схематичный план расположения камнеметов и собирался на досуге обозначить фарватер. Чисто теоретически можно вычислить, куда именно пристреляны орудия. Вдруг да пригодится.
        Пролив миновали без приключений, заплатив за пропуск чиновнику, что подплыл к ним на лодке в сопровождении нескольких охранников. Что поделать - все платят, даже венецианцы, и нам не грех заплатить.
        Когда до Воспоро оставались считанные часы, вдруг Петька, сидящий на мачте с княжеским биноклем, заорал истошным голосом, что прямо по курсу - корабли. Минут через десять вновь раздался его истошный крик, справа по борту появился в зоне видимости еще один корабль, идущий параллельным курсом. Вскоре он стал виден невооруженным глазом, стало понятно, что он идет на сближение.
        Андрей передал второй бинокль воеводе. Галеры-то знакомые, или уж очень похожи они на те, что сопровождали турецкие корабли. Вот только, где сами купеческие суда и где еще одна галера сопровождения?
        Турецкие кораблики, явно идущие им наперехват, лоцман классифицировал как фусты[11 - Фуста - малая быстроходная галера XIII - XVI вв. К этому классу также относились galeotte, bregantini и fregate. Все они использовались как посыльные суда, а также для патрулирования прибрежных вод. Мы не имеем описаний турецких фуст, но в «DeRe Navalio» Лазаруса Байфа сообщается, что на венецианской фусте имелось по два весла на скамью (одного длинного и одного короткого) от кормы до грот-мачты и только по одному от грот-мачты до носа. На фусте с двадцатью банками и грот-мачтой у одиннадцатой банки могло насчитываться шестьдесят два весла, стало быть, примерно на двадцать весел больше, чем на бриге с таким же количеством банок.] - укороченные галеры, излюбленные суда турецких пиратов. Грациозные суденышки не казались грозными противниками, вот только Андрей со товарищи плыл не на крейсере, ушкую и паре лодий и таких хватит.
        Лука озабоченно смотрел на князя, ожидая приказа. Приближающиеся корабли значительно превосходили ушкуй размерами и количеством команды на борту. Самое малое - длина галер около сорока метров при ширине в пять с лишним метров. Высота корпуса галеры - два метра.
        Решившись принять вызов, Андрей утвердительно кивнул головой Луке. Воевода радостно взревел, отдавая команды. Потом поднял ко рту рупор и прокричал команду остальным ладьям подойти к борту ушкуя. Изделие, изготовленное кузнецами под присмотром Андрея, с виду напоминавшее рупор, - неказисто, но с задачей справлялось на все сто. Луку услышали все.
        Лодьи не мешкая подошли к княжескому ушкую, и москвича переправили на ладью, оставив ему на ней восьмерых гребцов. Туда же спровадили Петюню - так прозвали лоцмана княжеские слуги, от греха подальше. Воевода с недовольным ворчанием, перебрался на вторую ладью, забрав с собой почти всех воев, отчего на его кораблике сразу стало тесно.
        Купец получил приказ перекинуть руль и валить подальше от места сражения, а там держать курс к берегу, и ежели чего - спасать свою жизнь на берегу. Андрей не боялся битвы с турками, но чужие глаза на корабле ему не нужны.
        На княжеском ушкуе остался стандартный набор гребцов, несколько служилых татар Кулчука, сам Кулчук, Булат, Якут и старый Ахмет, выполнявший роль телохранителя при молодом Кулчуке, незаметно опекавший слишком горячего пацана.
        Сыновья Демьяна уже изготовили винтовки к бою, весело скалясь в предвкушении легкой поживы. Море это не степь, где всадники могут рассыпаться, делая автоматическое оружие бесполезным. С корабля не убежишь, все стоят кучно. Братья вовсю веселились, разглядывая в оптику турок. Шуточки, порою очень обидные для осман, так и лились из их уст. Андрею пришлось цыкнуть на парней, чтобы вели себя серьезно. Все-таки не в игрушки играем.
        Ладья воеводы чуть отстала от княжеского ушкуя и стала забирать мористее, быстро уходя из поля видимости фусты, шедшей параллельным курсом. На османском корабле убирали латинский парус, чтобы взяться за весла. Корабль осман сразу резко увеличил скорость. Сомнений во враждебности фусты не осталось. Явное превосходство турецкого корабля было столь явно, что османы задействовали только третью часть гребцов. Остальные толпились на палубе, потрясая ятаганами. На ушкуе Андрея парус давно спустили, и его хищный кораблик тоже летел на веслах.
        - Сенька! Ко мне! - позвал князь, переходя на корму.
        Парень на ходу отпустил очередную шутку, особенно удачную, так как она была встречена веселым хохотом гребцов, и даже Булат с Ахметом не сдержали улыбки.
        - Чуть погодя резко забирай вправо, пойдем на сближение. Главное побыстрей до фусты добраться, и сразу отворачивай, чтобы впритирку пройти с их бортом, - крикнул Андрей кормчему и обратился к стрельцам, так, чтобы все слышали: - Парни, ваша задача - почистить палубу фусты, бейте по гребцам.
        А гребцы на ушкуе тем временем приготовили маленькие железные цилиндры с деревянными ручками. Импровизированные гранаты еще в деле не применяли, но опытный образец показал отличные поражающие качества. Проблема запала решилась просто - промасленный фитиль. Главное, рассчитать время и успеть поджечь фитилек перед броском.
        Ушкуй резко развернулся, демонстрируя мастерство кормщика и слаженную работу гребцов, и рванулся наперерез османской фусте, уже успевшей сменить курс и на огромной скорости шедшей на таран ушкуя. Андрей не моряк и никогда им не был, потому затруднялся точно определить скорость галеры в морских терминах, но она была не меньше пятнадцати километров в час, и вражеский корабль стремительно приближался.
        Князь перестал обращать внимание на атакующий их кораблик, у них с Семеном была другая цель. Он успел дважды опустошить магазин винтовки, первым застрелив пирата в короткой распашной жилетке из кожи, украшенной золотым.
        Ладья воеводы, как было задумано, отчаянно рванулась вперед, идя встречным курсом, к второй фусте, но проигрывала ей в скорости. С турецкого кораблика, однако, успели выстрелить из носовой пушки, но Лука тут ничего не мог поделать - только молить Бога, чтобы осман промахнулся. Бог в это время был занят и не услышал молитв. Двое бойцов на носу ладьи упали, обливаясь кровью. Одному начисто оторвало руку, а второй лишился кисти.
        Кузька в сердцах выматерился в полный голос, это он прошляпил пушкаря. Вернее, один осман из пушечного наряда, получив пулю, остался жив, и в последний момент сумел поднести раскаленный прут к запальному отверстию пранги[12 - Пранги (prangi) были легким огнестрельным оружием, наподобие европейских фальконетов. Их снаряд весил не более 50 дирхем - 150 г.].
        Слава богу, пушкарь выстрелил из маленького орудия[13 - Зарбзан (darbzen, zarbzen или zarbuzan) относился к наиболее распространенному типу орудий у османов. И хотя в переводе их название означало «сокрушающее орудие», и они широко применялись в составе осадной артиллерии, эти относительно легкие пушки использовались и в качестве полевой артиллерии, и на борту кораблей того времени. Среди них выделяли тяжелые (sahi, шахи), средние (miyane, миане) и легкие (kucuk, кючюк) зарбзаны. Легкие зарбзаны стреляли ядрами до 300 дирхем (ок. 900 г), средние - до 1 окка (1,23 кг), тяжелые - до 2 окка (ок. 2,5 кг).], дотянись он до кючюка, то неизвестно, чем дело кончилось бы. Ладья при точном попадании снаряда вполне могла пойти на дно.
        Ко всему стоит добавить ливень стрел, поднявшихся ввысь с палубы пиратов, и стрельбу из поворотной баллисты, впрочем, баллистарий осман безнадежно промазал. Княжеские стрельцы моментально ответили градом стрел, метали противопехотные стрелы навесом, пытаясь в первую голову поразить турецких гребцов, лишенных доспехов. Удивительно, но практически не мазали, сбив слаженный ритм османских гребцов. Османы быстро чухнули, что имеют дело с татарами, к числу коих они относили также урусов. Однако храбрости османам не занимать, и фуста, потеряв скорость, все же продолжала сближение.
        Булат прикрывал князя с Семеном, стоя на кормовой палубе ушкуя в полном доспехе со щитами в обеих руках. Прямо перед ним в доску палубы воткнулся огромный гарпун, иначе не скажешь. Железный наконечник с треском расколол дубовую доску и провалился вниз, на палубе торчало лишь древко. Булат даже бровью не повел. Вдруг ушкуй сильно качнуло, Андрей обернулся, они проходили в двух метрах от борта фусты, с громким треском круша те весла вражеского кораблика, на которых гребцы были побиты стрелами, однако с палубы пирата на ушкуй вовсю летели абордажные крючья. Борт пиратской галеры угрожающе навис над маленьким ушкуем. С полдюжины полуголых османских отморозков запрыгнули на ушкуй и получили по стреле от татар. Лишь один из осман остался невредимым, потому что, споткнувшись, упал за борт ушкуя, но тут же вынырнул, ухватившись за борт ушкуя. Кто-то из команды с силой вогнал узкий стилет в его кисть, намертво пришив руку османа к борту кораблика. Турок громко завопил по-испански и, разжал кулак, роняя саблю.
        Несколько османов, голые по пояс, ловко орудовали железяками, очень похожими на обычные серпы, насаженными на длинные ратовища. Эти нехитрые приспособы не наносили ран одоспешенным русакам, но валили их с ног, создавая толкучку.
        Другие пираты продолжали осыпать ушкуй стрелами. На таком расстоянии стрела прошивала кольчугу на раз. Но под кольчугами у русских вздеты толстые матерчатые куртки, взятые у немцев. Они, правда отличались по толщине, и менее толстые куртки стрелы прошивали. Даже если стрела не смогла пробить защиту, то сила удара такова, что воин получал конкретную травму - ребра стрела ломала на раз, ушибы внутренних органов, разорванные от удара ткани, с внутренним кровотечением - вот результат попадания стрел.
        Абордажный бой в планы Андрея не входил, князь ясно понимал, что проиграет сражение. Русские[14 - Автор пользуется этим термином, так как перечислять племенную принадлежность собравшихся на ушкуе воинов слишком долго и утомительно. Там присутствовали: новгородцы, суздалец, резанцы и татары (тоже собирательный термин множества племен Дешт-Кипчака).] успели короткими топорами перерубить веревки, и кораблики удачно разминулись, и сразу же на палубе фусты прогремели четыре взрыва, да в открытом трюме громыхнула парочка. Одна граната не взорвалась.
        Из пищалей смогли выстрелить только двое новгородцев, но эти выстрелы, по сути, спасли ушкуй. Картечины легли кучно в толпу вопящих осман, вновь собравшихся на гальюне[15 - Гальюн - первоначально свес в носу парусного судна для установки носового украшения. В бою галера шла на вражеское судно, стараясь вонзить в его борт заострённый наконечник надводного тарана - шпирона, или наскочить всем длинным гальюном на низкую палубу другой галеры. После этого воины переходили на корабль противника по гальюну как по мостику. На этом же свесе устанавливались отхожие места для экипажа, поэтому в настоящее время гальюном называют туалеты на кораблях.], уже намеревавшихся захватить ушкуй, превращая живых людей в окровавленные куски плоти.
        Зато выстроившиеся вдоль борта галеры лучники и немногочисленные арбалетчики смогли выпустить несколько стрел по ушкую. Именно стрел, а не болтов, и облегченные стрелки не смогли пробить доспех княжьих воинов, но с ног повалили воинов немало.
        Стрельцы отреагировали моментально - подстрелили парочку осман, остальные стрелки моментально спрятались за щитами вдоль борта фусты. События развивались столь стремительно, что уследить, а тем более руководить действиями бойцов не представлялось возможным. Каждый действовал самостоятельно, смотря по обстановке.
        Князь отвлекся на секунду, отставляя бесполезную винтовку в сторону, и, широко размахнувшись, забрасывая последнюю гранату на корму фусты. Не местный новодел, а настоящую боевую осколочную гранату. Шарахнуло так, что одного османа выкинуло за борт фусты, и его тело с громким всплеском приняло море. Но османы упрямо не хотели признавать поражение.
        Булат, получив удар серпом по корпусу, не устоял на ногах и чуть было не отправился за борт. Сенька в последний момент успел ухватить упавшего татарина за ноги, мертвой хваткой вцепившись в его ичиги, но сил вытащить одоспешенного мужика у парня не было. Андрей пришел на помощь пацану. Вдвоем они быстро затащили Булата на борт.
        К тому времени ушкуй практически миновал длинный корпус легкой галеры. Местами ушкуй дал течь, на фусте однозначно был лучник с очень сильным луком, а то и парочка, иначе чем объяснить прошитые насквозь доски бортов ушкуя? И вообще ушкуй своим видом напоминал ощетинившегося ежа. Казалось просто невероятным, что люди на борту ушкуя все еще живы. А в это время гребцы на ушкуе развернулись, и корабль быстро шел на сближение с галерой. Андрей успел бросить мимолетный взгляд в сторону ладьи Луки. Воевода уже успел сцепиться с турками - там бой шел сразу на обеих палубах корабликов.
        Резанцы по веслам вовсю лезли на вражеский кораблик, Кулчук с пацанами уже был на борту вражеской галеры, ожесточенно рубился с османами. Без жертв не обошлось, Васко Ворон, княжий воин, который в прошлом году по осени попал в плен и вместе с другими литвинами перешел на службу к князю, потерял равновесие, получив удар по голове, и, споткнувшись о труп убитого османа, свалился за борт. Булькнулся в воду - только пузыри пошли, тяжелый доспех моментально утянул мужика на дно. Как на галере среди прочих оказался Семен - черт его знает. Ведь только что парень был рядом, проверяя, жив ли Булат. На фусте серьезного сопротивления не оказали, большая часть команды полегла под пулями и стрелами, а взрывы самодельных гранат сломили волю вражеской команды, осколки посекли капитана и его помощников.
        Перебравшись на борт турецкого корабля, Андрей обнаружил заваленный трупами открытый трюм галеры и кучу тел, наваленных у планшира и в центральном проходе между банками гребцов. Раненые стонали, скулили, лишь мертвые молчали, не проклинали судьбу. Мужики бросились тушить разгоравшийся пожар, заливая огонь водой. Кто-то, быстренько обдирая трупы, выбрасывал тела за борт, освобождая палубу, где практически не было свободного места, чтобы не споткнуться о чей-то труп.
        Андрей поднес бинокль к глазам, разглядывая, что происходит на второй фусте. Там бой все еще продолжался, немногочисленная команда, оставшаяся в живых при первом натиске его воинов, отчаянно защищала последний рубеж - высокую корму галеры. Все османы без железных доспехов, в одних кожаных куртках, вооруженные ятаганами. Лишь один из защитников хорошо вооружен, судя по всему - капитан корабля.
        Воевода предостерегающе поднял руку, останавливая стрельцов. Капитан галеры без слов понял, что предлагает ему противник - личный поединок.
        - Выпендрежник херов. Зачем?! - Андрей зло сплюнул на залитую кровью палубу фусты.
        Лука Фомич порою выкидывал такие коленца… Вот и сейчас Андрей совсем не ожидал такого фортеля от своего воеводы. В благородство решил поиграть воевода… ну-ну. Приказал стрельцам пришить капитана - и все дела.
        Чем закончилась схватка предводителей, ему не дали досмотреть. Кулчук настойчиво теребил локоть князя, указывая на поднимавший паруса барк.
        - Уйдет! - с сожалением в голосе сказал он, глядя на поднимавший парус кораблик.
        - Сенька! - Андрей удивленно уставился на невесть откуда взявшийся барк и крикнул звонким голосом, показывая парню на корабль.
        Братья поняли государя без слов. Оставив татар на захваченной галере, Андрей бросился в погоню за уходящим кораблем. Шанс догнать барку был велик. Паруснику нужно время развернуться, чтобы удрать, а на ушкуе - перекинули руль и бросились в погоню, идя на веслах. Если поднажать, то они вполне успеют перехватить беглеца.
        В бинокль отчетливо видно, что команда барка слишком малочисленна. Троим матросам по-шустрому не управиться с парусами, четвертый стоял за штурвалом.
        Младший из братьев с двух выстрелов из снайперской винтовки снял рулевого, корабль, лишившись управления, рыскнул, потеряв ветер. Гребцы на ушкуе поднажали, выкладываясь в полную силу, и уже вскоре парни закинули прихваченные на фусте кошки на высокий борт барка, а взобраться на корабль дело техники, но сам Андрей не рискнул бы, без него есть кому удаль показывать.
        Парни, надавав подзатыльников туркам, спустили парус, и корабль лег в дрейф. Турецкие матросы, по своей малочисленности, даже не думали сопротивляться, покорно дали себя повязать.
        Кораблик оказался венецианским, в трюме барка сидела плененная турками команда. Среди освобожденных пленников один оказался очень и очень назойливым.
        Упитанный брюнет с настоящим римским носом с горячностью уроженца Кавказа рвался в каюту капитана, где сейчас хозяйничал Андрей. Каюта - это громко сказано! Клетушка, в которой три человека с трудом уместятся из-за малого пространства, где большую часть занимали небольшой дубовый стол и узкая кровать. В капитанской каюте в общем-то ничего ценного не было - турки вычистили все подчистую.
        Андрею надоело слушать вопли буяна, и он покинул капитанскую каюту, намереваясь выяснить, что надо бузотеру.
        На палубе корабля итальяшка что-то энергично втолковывал братьям, отчаянно жестикулируя, энергично помогая себе непропорционально длинными руками. Эти руки резко контрастировали с очень короткими ногами человека, ибо его рост определялся по шаблону - метр с кепкой. Про кепку - это так, к слову пришлось. Конечно, никакой «лужковской» или иной кепки и в помине не было, зато имелся в наличии ночной колпак на голове, с кисточкой, все как положено. Такой колпак Андрей однажды видел в кино. Все-таки люди, снимавшие советское кино, были (или будут?) профессионалами во всем, особенно в мелочах, в деталях.
        К счастью, Андрей успел взять несколько уроков венецианского диалекта фряжского языка у москвича и уже относительно понимал через слово, о чем толкует толстопуз в длинной, до пят, ночнухе и с дурацким колпаком на голове, делающего его похожим на одного хорошо известного персонажа из фильма. Сходство было столь велико, что Андрей не мог смотреть на итальянца без улыбки.
        То, что итальянец - патрон корабля, Андрей быстро понял, а вот все остальное оставалось непонятным, слишком быстро мужик говорил и слишком много жестикулировал. С горем пополам, совместными усилиями с братьями, они выяснили, что у незадачливого торговца османы забрали дочь, а так как он тыкал пальцами на захваченные фусты и предлагал дукаты, то все стало ясно.
        Итальянец хотел, чтобы Андрей помог ему освободить дочку из турецкого плена. Этот тезка знаменитого Леонардо, только фамилия у него другая - де Фагнио - большая шишка у себя в республике и золота у него хватит, а не хватит, то он займет золото у партнеров.
        Пока все кораблики собрались в одну кучу, пока суть да дело, а дел было невпроворот, время шло, солнце катилось к закату. После абордажа нужно зализать раны, посмотреть, что в трюмах, а главное выслушать историю Прохора!
        Когда Андрей снова вступил на палубу фусты, там его встречал… Прохор собственной персоной! Израненный, но живой. Когда под ноги новгородца свалилась граната, он не растерялся, знал, что это такое и чем этот подарочек ему грозит, новгородец откинул гранату подальше от себя, а сам нырнул под скамью, вжался в доски палубы, молясь, чтобы его ненароком свои не убили. Мужику повезло. Осколки гранаты зацепили его слегка, но когда он поднял голову, чтобы осмотреться, чья-то нога невежливо припечатала его к настилу палубы.
        Прохор сразу отрубился, потому не слышал, как та же нога прошлась пару раз по его ребрам. Бывает и такое, Прохор воспринял это без обид. А судя по виноватой роже Ахмета и по тому, как старый татарин старательно отводил глаза, хитро улыбаясь, Ахмет точно знал, кто отоварил бедолагу.
        Новгородец поведал занимательную историю своего пленения и удачного побега во время переправы татар через Дон.
        Кожаный ремешок, стягивающий руки, набух в воде, и Прошке удалось освободиться. Остальные пленники плыли на другом плоту, потому Прохор незаметно соскользнул в реку. Потом он долго, сколько мог, плыл под водой.
        Прохор, под дикий хохот товарищей, честно, с изрядной долей юмора рассказал историю своего пленения работорговцем, и, оказывается, он был совсем рядом, перепродали его турку уже в фактории. Но кто бы знал, что в загоне для рабов сидит их товарищ?
        Капитан фусты, купивший Прохора, предложил невольнику на выбор различные варианты. Самый простой и разумный - принять ислам и влиться в дружные ряды команды фусты, со всеми приятными бонусами. Второй вариант, менее приятен, но тоже ничего - продадут Прохора в Мисюр[16 - Египет.], тамошний султан гвардию набирает исключительно из рабов. Третий вариант - весло в руки, и оставшаяся жизнь в качестве гребца на галере. Выбор, сделанный упрямым новгородцем - очевиден. На правой ноге Прохора заметен отчетливый след кандалов[17 - Гребцов из рабов приковывали за ногу к железной цепи.]. До прихода в родной порт осман, у парня еще было время передумать, капитан оказался великодушным человеком, дав невольнику время на раздумья. А то, что усадили за весло - это нормально, еду и вино нужно отрабатывать.
        Итак, Прохора усадили на скамью гребцов, а чтобы новому рабу жизнь медом не казалась, капитан приказал посадить невольника в кормовой части галеры, дав в руки длиннющее, метров так в шесть с половиной весло. Случайно или нет, но Прохор оказался загребным, потому махал веслом очень часто. Лишь когда фуста шла под парусами, у Прохора появлялась возможность отдохнуть, предварительно закрепив свое орудие труда в специальной петельке.
        Экипаж судна - больше ста человек, может быть, сто десять, а может, все сто сорок, сосчитать всех не получалось из-за высокой скученности. Но гребцов на фусте - ровно семьдесят два человека, с учетом двух запасных, на случай случайной гибели. Все гребцы - свободные люди, за исключением Прохора и двух невольниц в трюме. Обычно гребли только загребные, но когда корабль выходил из порта или когда начиналось сильное волнение на море, то слаженно махали веслами все гребцы галеры.
        На длинном и узком корабле в огромной тесноте умудрялись мирно сосуществовать разные люди с различными характерами. Конфликты практически не возникали, капитан наказывал забияк очень жестоко, а попросту вешал. Однако время от времени на борту происходили несчастные случаи. Именно такой случайности обязан Прохор своим появлением на борту именно этой фусты.
        Один из гребцов, из новеньких, не смог притереться к остальным членам команды, проявив горячий нрав. Собравшийся на корабле разноплеменный сброд - не ангелы, каждый из всего этого оголтелого воинства законченный убийца и насильник, но черкес этого не хотел понимать. Потому случайно, одной из темных ночей, упал он за борт. Капитан, утром узнав о происшедшем на корабле несчастном случае, не стал проводить дознание, ища виновных. В том, что виновные были - сомнений не возникало.
        Капитан поступил просто. Купил невольника в ближайшем порту, а стоимость раба вычел из зарплаты команды. Естественно, стоимость покупки раба капитаном завышена втрое - так справедливо. Команда не роптала. Капитан платил щедро, утрата тридцати акче - сущий пустяк, когда речь заходит о сохранении на борту корабля нормальной обстановки терпимости друг к другу. Прохор быстро выучил минимальный набор слов, языком общения на османской галере, естественно, был турецкий, но по-татарски говорили почти все. Так что Прохор смог общаться с соседями вполне свободно.
        На банке, длиною почти три метра, сидели только двое гребцов. Как уже говорилось, Прохору досталось место в метре от центрального прохода. До соседа испанца, машущего более коротким, а потому более легким веслом[18 - Длина весла гребца, сидевшего со стороны планшира, - 4 метра.], тоже чуть меньше метра. Ровно такое же расстояние отделяло каталонца от планшира. Нужно сказать, что банки-скамьи для гребцов расположены на галере елочкой, это позволяло разместить гребцов самым оптимальным образом, так плотно, насколько это вообще возможно, и в то же время гребцы не мешали друг другу.
        Спать приходилось Прохору прямо на скамье в сидячем положении. Матросы и солдаты спали на носовой платформе и в боковых проходах по палубе, а кое-кто и на скрещенных веслах. Даже «офицеры» спали на палубе под открытым небом. Единственный человек, которому посчастливилось спать на кровати - сам капитан фусты. Прохор не знал, насколько велика капитанская каюта, в которую никто не имел права заходить под страхом смерти. К каюте вел ближайший трап от капитанского мостика. В носовое отделение галеры вел трап от предпоследней банки, по правому борту, там хранились канаты и располагался госпиталь для раненых. Когда начался бой, госпиталь мгновенно наполнился вопящими от боли ранеными. Никто не мог понять, отчего гибли люди, пока доктор, не обращая внимания на стоны раненого, не извлек пулю из раны. Какие выводы сделал капитан, Прохор не догадывался, но точно не испугался. Уверенность капитана подействовала отрезвляюще на команду.
        Рядом с мачтой еще один трап вел в парусное отделение, к которому примыкал склад для хранения снарядов для двух баллист. Здесь же боцман разводил водой вино, которое выдавалось команде бесплатно. Увы, Прохор попал на фусту в качестве невольника и был вынужден ограничиваться только половиной нормы. Если в кошеле весело бренчит серебро, то любой член команды мог прикупить у боцмана дополнительную порцию вина. Этот боцман, поджарый, словно высушенная вобла, вел бойкую торговлю вином.
        Ну и на корме располагалась каюта с провизией для капитана и оружейная, в которой хранились доспехи помощников капитана.
        Боцман, несмотря на зверский вид и показную грубость, в общем-то был неплохим человеком, несколько раз, пока не видит капитан, плеснул в чашку Прохору полную порцию вина, вместо половинной.
        - Не доверяй Али. Он со всеми такой добрый, пока не вступишь в команду, - успел шепнуть каталонец Прохору. - Зато потом три шкуры драть будет.
        Новгородец кивнул в знак того, что понял плохой татарский каталонца.
        Боцман Али - очень колоритная фигура на турецкой фусте. Он единственный из всей команды носил черную повязку на глазу. Эта повязка делала лицо пирата устрашающим, а венецианская стрела и так потрудилась над внешностью Али, поразила его в левую щёку, как раз под глазом, пронзив щёку и большой мясистый нос. Борода отчасти скрывала уродство, но лишь отчасти. В той памятной битве двадцатилетней давности Али служил под знаменем Джорджо Калереджи - итальянца-ренегата, перешедшего на службу к неверным. Али был свидетелем жестокой казни Калереджи, когда его едва живого, всего израненного торжественно четвертовали на корме флагманской галеры Пьетро Лоредана - командующего венецианским флотом. Было это 12 июня 1416 года. Вместе с Калереджи порубили на куски всех пленных ренегатов, служивших османам.
        - Ты не смотри, что повязку Али носит, - продолжал делиться секретами каталонец. - Цел у него глаз, и видит он отлично.
        Прохор вновь кивнул, не подавая виду, что в курсе, зачем зрячему человеку на корабле черная повязка на глаз.
        Постепенно он выяснил у Себастиана, так звали каталонца, соседа по скамье, что доброта капитана не столь бескорыстна. Фуста не могла брать на борт много груза, так как собственно и галерой-то не являлась в прямом смысле слова, так как имела всего лишь двоих гребцов на банке. Функция фусты - посыльное судно, из-за ее отличных ходовых качеств. И разумеется, фуста идеально подходила для морского разбоя, чем при случае занимались все капитаны турецких кораблей. Так вот, по заведенному на корабле порядку, если во время плавания погибал гребец, то капитан покупал на его место невольника, а стоимость покупки вычитал из доли команды. Невольнику предоставлялась возможность вступить в команду на правах свободного, но из его доли вычиталась стоимость раба[19 - Обычно по самой дорогой цене.]. А так как фуста часто занималась разбоем, то бывший невольник быстро выплачивал серебро за свою свободу, а капитан получал прибыль в двадцатикратном размере. Никакой любви к ближнему - только выгода.
        Себастиан ходит с османом уже больше двух лет, и многое повидал за эти годы. Кстати, он настоящий дон, бежавший от мести семьи своей любимой девушки. История, вкратце рассказанная Прохором о судьбе нового друга, очень напоминала Андрею одну пьесу Шиллера. Дон Себастьяно бежал в Татарию. Бесшабашный идальго имел еще одну страсть - азартные игры. В трик-трак дон умел и любил играть и, попав в Кафу, стал частым гостем в доме консула. Вечерами у консула собиралась почтенная публика - капитаны и патроны торговых галей и одиночных кораблей из Царьграда, Трапезунда, Семиссо, Синопа, Самастро. Пока консул играл в трик-трак с одним из гостей, остальные гости развлекались игрой в кости или карты. Испанский дон в первый же вечер проигрался в пух и прах. Как на грех, возвращаясь из дома консула не совсем трезвым, Себастиано подвергся нападению шайки грабителей, забравших у него одежду и шпагу. Как назло, стражники в ту ночь не появились на улице, и вопли ограбленного сотрясали воздух совершенно напрасно. Друзья-товарищи по азартным играм отказались признать в грязном оборванце благородного дона. Отчаявшись,
он решил искать помощи у консула Кафы.
        Утром, как рассвело, дон отправился к консулу с жалобой, но стража даже не подумала впускать грязного оборванца в замок консула. Так идальго превратился в морского бродягу, от нужды нанявшись на корабль османов.
        Среди интернациональной команды фусты - несчастный дон не единственный из благородного сословия. На соседней банке сидел внебрачный сын констебля Франции Бусико, погибшего в битве под Азенкуром и не успевшего признать родившегося в день битвы мальчугана своим законным сыном. История Рене Прохвоста не менее занимательна. Но он благородный дворянин, несмотря на то что провел свою юность в клоаке Парижа и получившего там свое прозвище.
        Андрей внимательно слушал Прохора, внутренне усмехаясь наивности новгородца. Ведь явно истории, рассказанные его новыми друзьями, - выдумка чистой воды, но раз Прохор ручается за своих новых друзей, то восполнить потери не помешает.
        Команда фусты - сплошной интернационал: из собственно османов, генуэзцев, каталанов, сицилийцев, провансальцев, греков и критян. Большинство матросов прошли путь от невольников-гребцов до полноправных членов команды. Был на фусте даже собственный врач, из фрягов, ренегат. А парочка матросов-греков так вообще православные, капитан относился к вопросам вероисповедания очень терпимо. Рано или поздно - все матросы принимали ислам. Зачем обращать силком?
        Что стало с остальными товарищами по несчастью, новгородец не ведал. Знал только, что Вострый кнут с монахом живы и обращаются с ними по-божески, кормят их татары тем, что сами едят. Рассказал также о бешеной скачке и о том, что случайно подслушал разговор ордынского сотника с десятником, из которого понял, что мурза держит путь в Кафу. Вроде как есть там один латинянин, который отвалит золота столько, сколько пленники весят. Андрей обрадовался, эта информация на вес золота, в прямом смысле. Появился пусть махонький, но шанс вернуть потерянное и освободить Вострого кнута с товарищами.
        Радость встречи с Прохором омрачило странное поведение воеводы. Вот уж действительно любовь нечаянно нагрянет. Бой предводителей закончился предсказуемо - Лука мастерски обезоружил противника. После этого турки сдались безропотно.
        В капитанской каюте сидела в заточении красавица принцесса, ну не совсем принцесса, но золота, судя по ее платью, у ее папашки хватает на безбедную жизнь семьи. Девочка начиталась рыцарских романов или наслушалась песен менестрелей и грезила о большой и чистой любви. А тут Лука нарисовался, весь из себя крутой мачо и благородный рыцарь. Это не шутка, Лука происходил из хорошего рода и мог перечислить всех своих предков до знаменитого сподвижника Новгородского князя, побившего немцев на льду Чудского озера. Так что с благородством происхождения у Луки все обстояло нормально. К тому же со времен Киевской Руси великие и не очень князья столь рьяно разбрасывали свое семя в лона местных красавиц, что почитай каждый второй на Руси смело мог считать себя потомком Рюрика.
        Прелести похищенной принцессы, в виде ее крепкого зада, широкого таза, нереально пышной груди огромного размера моментально свели воеводу с ума. Ему хватило одного взгляда, чтобы воспылать горячей страстью к итальянке. Князь чуть было не съехидничал, что тело импортной красавицы состоит из двух частей: жопы и сисек, но побоялся реакции воеводы на грубую солдафонскую шутку.
        Андрей к стремительно вспыхнувшей страсти вчерашнего разбойника к юной красавице[20 - Если читатель не доверяет мнению князя, то оценить красоту девушки может сам, открыв каталог полотен художников той эпохи. И еще. Это из уважения к девице Андрей назвал ее юной, ибо в восемнадцать лет и не быть замужем, по местным меркам - это старая дева и ей одна дорога - в монастырь.] отнесся отрицательно: мало того что Лука больше чем вдвое старше девушки, так она еще и католичка.
        Девушка осталась без ума от Луки, особенно, выйдя из каюты и увидав своего освободителя, такого всего из себя мужественного, смелого, залитого чужой кровью, а главное - повсюду фоном море, кровь и трупы, трупы, трупы врагов, и главное, поверженный разбойник, домогавшийся девичьей чести, - сейчас стоит поверженный у ног благородного рыцаря.
        Тьфу. Воеводе же тоже моча в голову ударила, от Клары Палиетты он не отходил ни на шаг. Околдовала она его, что ли? Ладно бы Семена выбрала или Кулчука. Татарин-то хоть княжеских кровей, имел предка князя. Семен тоже ничего. Молодые, сильные и красивые парни! Нет, ей пердуна старого подавай. Естественно, все эти эпитеты Андрей произносил мысленно, с Луки станется обидеться и уйти от князя. Но Лука тоже хорош! Такой крендель отчебучить!
        По зрелом размышлении Андрей все-таки решил, что чувства, как порох, вспыхнувшие у влюбленных, ему на руку. Пора, пора заводить дружеские связи с европейскими элитами. Пускай Леонардо не граф и даже не барон, зато мешок денег имеет и самый настоящий патриций. А графский титул купить можно. Чай, не Русь-матушка - Европа! Все продается - все покупается. Можно целое княжество купить, особо не заморачиваясь, главное иметь золото[21 - В 1386 году орден иоаннитов купил за 20 000 флоринов Ахейское княжество на Пелопонесском полуострове.].
        Первым делом Андрей вернул итальянцу корабль и все его личные вещи, отобранные турками. Вернул также сундук, в котором патриций хранил самые ценные вещи и книги: Библию и Евангелие, серебряные чаши и много разной мелочевки из драгметаллов. В сундуке вездесущие татары обнаружили тайник - одна из внутренних перекладин крышки имела выдолбленную полость, где патриций прятал двести золотых дукатов и триста дукатов в венецианских серебряных гросси, других золотых монет различного чекана Андрей насчитал сто двадцать флоринов. Еще сундук имел двойное дно, где аккуратно уложены еще четыреста венецианских дукатов и векселя на Кафу, Тану, Константинополь на общую сумму в пять тысяч дукатов. Нехилый улов, но все пришлось вернуть хозяину.
        Тайник обнаружил Ахмет, а дело было так. В сундуке, который сам по себе стоил очень дорого из-за великолепной отделки резьбой по кости и множества драгоценных камней, установленных в золотых гнездах, в недрах сундука хранились настоящие бутылочки из стекла с неизвестной жидкостью. На каждом пузырьке имелась этикетка с инструкцией, да вот беда, никто не мог прочесть, что там написано. Стекло само по себе имело ценность, потому пузырьки вручили воеводе, а Кузьма, оказавшийся рядом, опять всех удивил, даже невозмутимого воеводу. Лука, неплохо владевший французским языком, не умел читать на языке франков, а Кузьма умел. Но это не важно, главное, что Кузьма, как лекарь, реквизировал склянки, содержимое коих оказалось на вес золота. Это не что иное, как знаменитый териак[22 - Териак - противоядие от укусов ядовитых животных.] из Тортоны, ни один путешественник не отправлялся в дорогу, не прихватив с собой териака. Кузьма решил лично проверить, какие еще сюрпризы хранит патрицианский сундук, а Кулчук, проявлявший живую любознательность к новым знаниям, увязался за Кузьмой, а Булат отправился с ними
просто за компанию.
        - Травы какие-то, - удивился молодой татарин, когда они добрались до сундука и открыли тяжелую крышку.
        Парень бережно передал мешочек с травами Кузьме и продолжил рыться в содержимом сундука. Книги религиозного содержания парня не заинтересовали, а вот карта и записи капитанов вызвали живой интерес. Ахмет же откровенно скучал, не проявляя видимого интереса к занятию товарищей, искоса наблюдал за ними. Татарину было глубоко безразлично лекарское дело, и книги и карты ему не интересны, но по заведенному правилу Кулчука всегда сопровождал кто-либо из татар.
        Вдруг взгляд татарина приковал жирный отпечаток указательного пальца на перекладине крышки. Он бесцеремонно отодвинул товарищей в сторону и стал внимательно разглядывать отпечаток на крышке. Кузьма степенно отложил в сторону травки, с интересом наблюдая за другом. Ахмет обнажил кинжал, но не спешил им воспользоваться. После недолгого раздумья он было совсем уже решился, поднеся острие к перекладине, но вдруг остановился. Отложил кинжал и долго разглядывал крышку сундука. Татарин с нежностью гладил поверхность крышки, незаметно нажимая на подозрительные места. Вдруг ярко-красный рубин, повинуясь нажатию пальца, утонул в золотом гнезде, и что-то там щелкнуло, и перекладина откинулась, открывая тайник.
        - Золото! - обрадовался Кулчук.
        Парень знал о даре Ахмета и, в принципе, ожидал увидеть драгметаллы, но при виде золота парень не смог совладать с нахлынувшими эмоциями и удостоился укоризненного взгляда татарина. Парню стало стыдно за свою несдержанность, и Кулчук виновато склонил голову. Кузьма отвернулся, пряча улыбку.
        Способность Ахмета обнаруживать тайники имела простое объяснение, по крайней мере для Андрея все было ясно - татарин обладал феноменальной наблюдательностью, примечая каждую мелочь, плюс имел аналитический ум, который нашел приют в голове простого степняка. Посмотришь на татарина и даже не подумаешь, что в его голове скрывается самый настоящий компьютер. Попади Ахмет в современность - быть ему следаком от бога. Он, один из немногих, знал, чем на самом деле занимается Рябой в усадьбе князя, и его помощь недооценить невозможно. Половину послухов вычислили только благодаря способности Ахмета примечать ничего не значащие на первый взгляд мелочи.
        Вот так пренебрежение правилами личной гигиены позволило обнаружить тайник. Как говорится - мойте руки с мылом и храните деньги в сберегательной кассе. Золото с серебром, по приказу князя, потом положили на место, а склянки Кузьма возвращать отказался, заявив, что выкинули их за ненадобностью. Врал, конечно, но Андрей сделал вид, что поверил.
        Сэр Леонардо в цветистых выражениях долго благодарил благородного князя, обещая отблагодарить соответственно, но позже.
        «Золота в тайника, значит, не хватает на благодарность», - мысленно усмехнулся Андрей, а вслух сказал:
        - Пустое все. Не стоит благодарностей, - отмахнулся князь.
        - Вы честный и благородный человек, князь Андрей, - сэр Леонардо уже изрядно захмелел и был готов к серьезному разговору.
        Итальянец с князем сидели в каюте Леонардо уже пару часов, накачиваясь вином.
        - Я имею честь просить руки вашей красавицы дочери, - выдал Андрей заготовленную фразу на родном языке Леонардо.
        Михайло Романович, выступавший в качестве переводчика, чуть не поперхнулся, услышав такое. Вот уж правда - с этим князем не соскучишься.
        - Вы? - не смог скрыть удивления венецианский патриций и неожиданно икнул. - И-и-к.
        - Нет, тень отца Гамлета, - съехидничал князь и энергично помотал головой, подумав про себя: «Спаси и сохрани иметь такую красавицу в женах».
        Вслуж же поспешил уточнить:
        - Я выступаю от имени моего боярина Луки, который, ты, Лео, цени это, рискуя своей жизнью, спасал твою красавицу дочь из лап ужасных, кровожадных разбойников.
        Сэр Фагнио изумленно уставился на необычного собеседника. Еще больше ошалел от услышанного москвич, от растерянности переставший переводить. Более того, он без спросу потянулся к кубку князя, долил вина до краев и залпом выхлебал все, до последней капли.
        - Я надеюсь, что вы окажете эту честь, - князь продолжал ковать железо, пока горячо. - Полагаю, вы поможете мне с выбором подарка молодым? Я хотел бы купить им дом в Венеции, достойный князя. Мой воевода - очень древнего княжеского рода и состоит в родстве с государем московским. В дальнем. Очень.
        При этих словах москвич чуть было не подпрыгнул, такой откровенной наглости от резанского служилого князя он не ожидал.
        - Переводи давай! - шикнул Андрей на купца, видя его замешательство. - И если хоть слово на Москве вякнешь - живьем шкуру спущу, - тихим и ласковым голосом предупредил Андрей купца, на секунду скинув маску пьяного человека.
        Михаил Романович сначала побледнел, потом покраснел так, что смотреть на него без жалости стало невозможно. Андрей не знал, что он в точности повторил обещание своего воеводы там, на берегу Дона.
        Москвич кивнул в знак того, что он все понял, мысленно проклиная себя, что связался с этими отмороженными резанцами, которых он уже боялся как черт ладана.
        Сэр Леонардо лихорадочно соображал над неожиданным предложением собутыльника, взвешивая все за и против. Дом, достойный князя, тянул минимум на двадцать пять тысяч дукатов - как ни крути, огромная сумма. Привести дом в порядок - еще три с лишним тысячи, прислугу лучше купить, чем нанять - плюс еще семьсот дукатов, породистых лошадей для парадного выезда - здесь они дешевы, а в Венеции стоят баснословно дорого. Потом, этот брак - прямая дорога к богатствам Татарии, а соотечественники, обосновавшиеся в Москве, конкурентов не терпели. Но теперь на них можно начхать и такие дела закрутить. У Леонардо перехватило дух от открывающихся возможностей. Да он за черта дочь отдаст за такие прибыли!
        Клара - единственная дочь, оставшаяся в живых из многочисленного потомства патриция. Красавица, каких поискать! Посмотришь на нее и сразу видно, что семья уважаемая.
        Остальных детей и внуков Леонардо потерял во время мора. Но девчонка имела несносный характер: вся в мать пошла, зато твердость в характере - это его, отцовское, и отклоняла все поступавшие предложения о замужестве. Выдать дочь замуж без ее согласия - не позволяло горячо любящее родительское сердце. А тут дочка сама вцепилась в отца железной хваткой - мужа ей подавай! Без слов понятно, кто завладел ее невинным девичьим сердцем. И то слава богу, хоть внуки пойдут. Будет кому оставить наследство и семейное дело. Но вот вероисповедание жениха… Это проблема. Если покупать дворец, то значит, воевода должен стать гражданином Республики Святого Марка. А это непросто… Хотя все можно решить.
        Вот налоги - это уже серьезней. Обладать дорогостоящей недвижимостью и не иметь бизнеса - гиблое дело. Выгодно завести собственные мастерские ткацкие и вложить деньги в торговлю с Востоком. Нужно намекнуть князю, что без стабильного финансового обеспечения жизнь в Венеции невозможна.
        Мысленно, уже дав согласие на брак, сэр Леонардо озвучил свои сомнения. Если с вопросом веры у Андрея сомнений не было - невеста переходит в православие и жить будет у мужа, но в Венеции у них должна быть собственность, чтобы можно было приезжать навещать родителя, то с налогами Андрей попал впросак. В Республике Святого Марка - быть богатым удовольствие дорогое. Очень дорогое, если принять во внимание, что налогов там тьма тьмущая, да еще обязательные государственные займы тяжким грузом ложатся на плечи богачей. И налоги платятся с имущества, не важно, где ты живешь, в фактории или в иноземном государстве. Платить ты обязан там, где прописан! Надо же, не знал! Вроде бы год уже живет в этой эпохе, и на несмышленыша уже не похож - понахватался достаточно всякой разной информации, а вот поди ж ты, опять впросак попал. Опять все по новой.
        В общем, они поладили, порешив венецианцу идти в Керш[23 - Сэр Леонардо от волнения, применил татарское название города Воспоро. Сейчас это современная Керчь.], а Андрей отправится в Кафу. По прибытии сэра Леонардо в Тану нотариус составит договор, и поручителем выплаты приданого в размере 16 000 золотых флоринов выступит ближайший родственник и партнер сэра Леонардо по бизнесу - сэр Козимоди Колеони. Сумма, озвученная итальянцем, поразила татарского князя, Леонардо это с удовольствием отметил.
        Андрей выразил сомнение в необходимости дополнительных гарантий, он вполне доверяет сэру Леонардо целиком и полностью, без всякой бумажки, к тому же нотариусу платить надо, а чиновничье племя за свои услуги дерет три шкуры. Понятно, что градус подпития достиг уровня, когда собеседники уже понимали друг друга без переводчика, да и Михаил Романович от горя наклюкался так, что мордой пал в тарелку и громко храпел во сне.
        Утром, после пробуждения, не откладывая дело в долгий ящик, следовало решить, что делать с пленными османами и галерами. Купца на совет не пригласили, но свое мнение он успел озвучить в приватной беседе с воеводой. Лука Фомич с купцом полностью согласен - продать османов и дело с концом. Можно хоть отчасти поправить финансовый убыток. Андрей решил поступить иначе. Пленного османского капитана доставили в капитанскую каюту фусты, и Андрей имел с ним долгую беседу, благо по-татарски осман говорил свободно.
        На очищенной от мертвых тел палубе одной из фуст выстроили всех оставшихся в живых осман. Капитан фусты вел себя достойно, что вызывало симпатию к нему у князя. Так как тут присутствовали остатки команд со всех галер, то люди, попавшие в плен на галере, захваченной князем, собрались вокруг первого помощника убитого капитана фусты. Мерзкий тип этот помощник, не переставая слал проклятия на головы урусов, и это не нравилось не только Андрею. Пленный капитан смотрел на эту выходку с презрением, не одобряя товарища по несчастью.
        По знаку Андрея неугомонного пленника вытащили на корму галеры, где стояли загодя установленная плаха и пылающая жаровня. Анфал крепко ухватил выкрикивающего ругательства пленника за длинные волосы и рывком задрал ему голову. Ахмет раскаленными клещами вырвал язык и бросил его в огонь. Затем бесчувственное тело османа, на поверку оказавшегося ренегатом из Генуи, бросили на плаху, и урман Данила отрубил ему сначала руки, потом ноги. Деловито вспорол живот засапожником и, глубоко погрузив руку во внутренности, выпустил кишки. Восток - дело тонкое. Люди понимают только силу.
        Все это жестокое действо происходило под молчаливыми взглядами пленников. Османы с ужасом смотрели на казнь, боясь промолвить слово. Лишь капитан продолжал презрительно улыбаться, демонстрируя полное безразличие к смерти. На его фоне остальные пленники выглядели перепуганными овцами, прятавшимися за спиной своего вожака. Свою роль османский капитан играл великолепно. Андрей на глазах у всех вернул оружие капитану, тот, преклонив колени, почтительно поцеловал подол кафтана князя. После этого победители покинули борт фусты, оставив изумленных пленников наедине со своим капитаном.
        Венецианский барк держал курс на Керш - маленький городок, стоящий на склоне крутой горы. Флотилия князя, состоящая из нескольких лодий, морского ушкуя и одной трофейной галеры, держала курс на Кафу, идя в пределах видимости берега. Фуста получила серьезные повреждения, и поломанные весла были меньшими из них. Паруса поднять не представлялось возможным, так как парус превратился в обожженную и разорванную тряпку. Главное - руль на корме галеры пришел в негодность и требовал капитального ремонта. Хорошо еще, что на фусте нашлись еще два руля, которые новгородцы установили со стороны бортов. С гребцами тоже абзац полный. Даже князь с купцом сели за весла, и наравне со всеми гребли без устали.
        Андрей опасался, что его корабли до Кафы не дойдут, ушкуй получил серьезные повреждения и дал течь, к тому же фуста с минимальным экипажем едва держала скорость пять километров в час.
        За время пути в голове Андрея созрел план вероломного ограбления Кафы. Все равно шанс вернуть церковную казну оставался призрачным, и неизвестно еще удастся ли напасть на след похитителей. А план был прост, как… В общем, простой был план. Заявиться в Кафу под видом купцов, они в общем-то и так честные купцы, а там действовать по обстановке.
        Штурмовать мощную крепость, чьи стены шириной в пять саженей и в высоту черт знает сколько, да с несколькими десятками башен с пушками - дураков нет. Генуэзцы теперь начеку все время. В прошлом году татары княжеского побратима Хаджи-Гирея здорово навтыкали генуэзцам. Практически без боя учинили полнейший разгром европейскому войску.
        Пара десятков степняков передового дозора татар обратила в бегство несколько тысяч европейских солдат. Главному войску татар из нескольких сотен бойцов пришлось сильно потрудиться, вырезая безоружных людей. Сильно устали рубить бегущих татары, но еврейская диаспора помогла - евреи с удовольствием приняли участие в избиении. Едва лишь пара сотен вояк из шеститысячного войска генуэзцев добралась до Кафы. Татары под стенами Кафы сложили из отрубленных голов огромную пирамиду, в воспитательных целях, а не от прирожденной жестокости. Гарнизон Кафы с тех пор всегда начеку.
        Но ведь мы не будем ломиться в двери, когда есть открытая калитка. Лишь одна проблема осложняет задачу. Законы в Кафе дурные, как выяснил Андрей. После девяти вечера все жители обязаны сидеть дома.
        Иначе… Иначе будет плохо нарушившему закон. Вот и нам плохо. Это с одной стороны. С другой - это даже хорошо. Не будет свидетелей. Есть еще одна проблема - цепь, что перегораживает вход в бухту. На ночь ее опускают. Но Андрей предусмотрительно прихватил с собой ножовку по металлу, а оливковое масло можно будет купить на месте.
        Еще один вариант разбогатеть - поднять со дна морского затонувшие корабли. Возможности для этого есть. Андрей, собираясь в прошлое, нанял фирму, чтобы подготовили все необходимое для путешествия. Так вот, при доставке кто-то что-то напутал. Вместо ящиков с семенами и клубнями, мотоблоком, газонокосилкой, Андрею доставили другой ящик со снаряжением для дайвинга. Собираясь в поход, Андрей прихватил с собой акваланг и баллоны со сжатым воздухом. На всякий случай, а случаи, как известно, бывают разные.
        Глава 5
        В Кафу они пришли ранним утром, но ждали, когда поднимут массивную цепь, запирающую вход в бухту. Андрей с восхищением смотрел на открывшуюся его взору панораму огромного порта и прекрасного города. Вдоль береговой линии тянулась мощная стена, надежно защищавшая город со стороны залива. Андрей не поленился, пересчитал башни, защищавшие стену - такую твердыню нахрапом не возьмешь, это точно. В величавой стене имелись несколько ворот, ведущих в город. Возле самых больших укреплены три гигантских железных кольца, к которым кормой швартовались корабли. Андрей никогда не видел сразу столько старинных кораблей, большинство из них - тяжеловозы: навы или нао, коги или, правильней, кокку - плотно сбитые грузовые суда с одной или двумя-тремя мачтами, несшими прямые паруса, каракки - трехмачтовые двухпалубные судна. По сути, каракка - та же усовершенствованная кокка, оснащенная дополнительной мачтой и парусами, сочетавшая квадратные и латинские паруса. Особенно много в порту находилось всяких разных плоскодонок - греческие скафо, турецкие махонны, но помимо них в порту стояли настоящие боевые и торговые
галеры, барки, баланселлы, траффарезии, фусты, бриги, различные суда для каботажного плавания и даже - красавица каравелла. Глаза разбегались от такого обилия кораблей в порту.
        В гавань Кафы вместе с флотилией Андрея заходили несколько кокку. Говорят, что первыми продемонстрировали морские качества этих кораблей пираты из Байонны. Корабли князя пришвартовались как можно ближе к замковой башне Святого Константина. Именно в этом замке и прилегающих к нему башнях располагались склады артиллерийских орудий, скорострелов, пороха, кирас и мечей.
        Днем и ночью интересующий князя пороховой склад охранялся вооруженной стражей во главе с капитаном, подчинявшимся лишь начальнику замка. Самое смешное, что стража была набрана из казаков. Именно так именуют в кафинских документах татар на службе у республики. Все эти сведения Андрей успел почерпнуть у предприимчивого купца сурожанина.
        По всей длине крепостных стен шел широкий и глубокий ров, наполовину заполненный водой, через него, перед каждой башней, опускались мощные подъемные мосты, при наступлении темноты они поднимались, и обитые кованым железом ворота в город накрепко запирались. Жизнь в городе замирала до утра.
        Пришвартовались и стали ждать налоговых инспекторов, которые не заставили себя долго ждать, появились они достаточно скоро. Заплатили положенные пошлины. Дали взятку портовому чиновнику, не без этого. По совету сурожанина Андрей щедро отсыпал серебра чиновнику, потому осмотр кораблей прошел гладко. Главное, чиновник закрыл глаза на имевшееся на борту кораблей оружие в больших количествах.
        В город вошли через главные городские ворота - они располагались почти рядом с замком Святого Константина. Ворота защищались двумя зубчатыми башнями. Главные ворота в Кафу носили имя святого покровителя святого Георгия. Высоко над воротами размещался огромный барельеф, изображавший всадника на коне со стягом в руке - герб республики.
        А вполне реально на его месте мог висеть герб литовского князя Витовта. Неугомонный литовский князь в свое время взял под контроль Крым и требовал от Генуи признания своих прав на Кафу и другие фактории, более того, он требовал штамповать свой герб на кафинских монетах!
        Из Литвы даже успели привезти барельеф с гербом Витовта, но генуэзцы тянули время с признанием власти литовского авантюриста, втихаря финансируя татар, не признававших власть хана крымского улуса и его большого друга Витовта. В это же время активизировались дипломатические отношения генуэзцев с Москвой.
        Это все лишь догадки, но странная смерть литовского князя и подозрительная активность итальянцев на московском направлении говорили о многом. Да, откуда узнать правду, разве что кафинского консула взять за жабры и да побеседовать с ним по душам, так как умеет это делать Кузьма… Вот только Андрей не настолько отмороженный, чтобы идти на такой скандал. Ему, если честно, какое есть дело, кто был заказчиком отравления и кто исполнителем. Если даже отравили, ну и фиг с ним. Русь вздохнула свободнее, и генуэзцы спать спокойней стали. Всем хорошо.
        Размещаться на русском подворье Андрей счел неразумным, москвич снял для всех два рядом стоящих дома. Удобно, но не совсем законно. Но золото очень хорошо умеет менять букву закона. Правда, опять пришлось растрясти мошну. Аренда обошлась в восемнадцать флоринов за год, причем золото пришлось уплатить вперед[24 - К сожалению, нам не известна стоимость аренды в Кафе, и мы исходили из стоимости дома в Генуе и обычной практики Константинополя, когда годовая аренда рассчитывалась из ^1^/^12^ стоимости дома. В действительности стоимость аренды жилья в маленьких домиках была невысока, так как семья с доходом в 1 сом в месяц вполне могла снимать жилье.].
        Андрей собирался оставить часть своих людей в Кафе, чтобы было где остановиться в будущем.
        Это были большие двухэтажные дома с подвалом и мансардой, колодцем и сделанные из кирпича и камня небольшие подсобные помещения. Двор у арендованных домов был общим, и занимал он пространство в третью часть от всей площади усадьбы. Во дворе находилась печь для приготовления еды, а также росли деревья, под сенью которых расположилась беседка и огромный стол для трапезы. Пока сурожанин, с помощью помощника, занимался вопросами разгрузки товаров, воевода отправился к местным татарам предложить им купить оружие. И поспрашивать армян и евреев насчет рабов из Руси и Литвы.
        Андрей, внеся задаток за два месяца за аренду домов, попросил хозяйского сына проводить его до лавки, где можно купить бумагу. Шустрый парень, получив медную монетку, провел Андрея к нужной лавке. Там князь вместе с Петькой долго осматривался, слушая вполуха болтовню пузатого торговца, вполне европейского вида, но тарахтевшего по-татарски, как на своем родном языке. Петька, помимо бумаги, среди разнообразного товара нашел дощечку и отложил ее в сторонку. Андрей поразился предусмотрительности мальца, ему бы самому и в голову не пришло, что нужна твердая основа, куда можно будет положить лист бумаги, иначе рисовать не удобно.
        Петька продемонстрировал талант художника еще в Тане, когда его, пачкающим стену, застукал воевода. Городские граффити появились не сегодня, Андрей помнил, что еще в древнем Риме чистая стена вызывала зуд у определенной части населения. Жаль только, что не все пачкающие стены были художниками, и их фантазия ограничивалась изображениями гигантских половых органов и диких сексуальных сцен, могущих вогнать в краску высокоморальных женщин. Помимо рисунков, на стенах присутствовали вполне обычные надписи, извещавшие прохожих, что здесь был Франческо, или что Салман - козел безрогий, но Петька рос в среде диких варваров, и потому не испорчен цивилизацией. Портрет воеводы на стене, выполненный угольком, очень понравился всем, особенно Андрею. Лука же не стал наказывать пацана, ограничившись традиционным тумаком.
        У парня определенно присутствовали способности к рисованию. Андрей купил ему тогда стопку бумаги и выдал карандаши. Увидав такое чудо, как карандаш, парень хмыкнул, глядя на Андрея, демонстрирующего ему возможности супернавороченного писала и, забрав бумагу и карандаши, он вприпрыжку радостно умчался на улицу. Зато потом у Андрея появились вполне приличные зарисовки городской жизни Таны. И целый ворох портретов княжеской дворни.
        После боя с турецкими фустами Андрею пришла запоздалая мысль обзавестись каталогом изображений кораблей с указанием их названий, характеристик, грузоподъемности и количеством экипажа на борту. В порту Кафы стояло огромное множество кораблей, вплоть до настоящих боевых галер. Петька получил задание сделать рисунки кораблей, а юнец проводник умчался на поиски местного художника и грамотного человека, который мог бы дать исчерпывающую информацию по кораблям. Странный господин обещал дать алтын, если нужные люди появятся у него к вечеру. Для парня это целое состояние!
        Потом Андрей навестил мастеров корабелов. В Кафе, как в любом городе, имелась собственная верфь, где спускались на воду небольшие кораблики, также в Крыму была самая настоящая верфь, где уже могли построить большие корабли: такие как навы, когги и тридцатиметровые плоскодонные баржи.
        Корабликам князя требовался срочный ремонт, бой не прошел для ушкуя бесследно, корабль дал течь. Были и другие повреждения на корабле, которые требовали настоятельного ремонта.
        С мастером-корабелом обсудили условия найма.
        - Работы там на три дня. За работу нам дашь: мне один сом и девяносто аспров без одного, плотникам по половине сома каждому. С пильщиками сам будешь договариваться?
        - Нет, все дела я с тобой буду иметь, - уточнил Андрей.
        - Тогда за старшинство дашь мне еще столько же, - тут же поставил условие мастер-плотник. - Пильщики обойдутся тебе в один сом пятьдесят аспров. Конопатчики: мастеру дашь столько же, как мне, только работы на день больше будет, накинешь ему еще за день, а простым конопатчикам по сто пятьдесят три аспра на брата. Рабам по пятьдесят аспров каждому. Федька аккурат сможет выкупиться, ему чуток не хватает. Привратнику по сорок аспров в день, пока ремонт делать будем. С нотариусом сам договаривайся, дашь ему серебра, он быстро разрешение оформит.
        Потом мастер перешел к оценке ремонта ладьи. А вот с фустой он ничем не мог помочь, галеру придется перегонять на большую верфь. Он может посоветовать матросов, которые за небольшую плату перегонят корабль. О цене за ремонт фусты можно договориться здесь в Кафе, главный мастер как раз находится еще в городе, но вскоре собирается отбыть, так что Андрею стоит поторопиться.
        - Итого за работу будет… - мастер в заключение назвал сумму.
        - Что так дорого? - Андрей опешил от названной суммы. - В Тане барку[25 - Маленькое одномачтовое судно.] продают всего за девять дукатов.
        Мастер пожал плечами, типа не хочешь - как хочешь. Понимая, что сравнивать новенький морской ушкуй с баркой по ее ветхости, на которой и в море-то выходить страшно, некорректно, Андрей скрепя сердце уплатил половину суммы в качестве задатка. Отдельно заплатил за материал, который потребуется. Опять недешево обошлось: одна большая доска стоила три с лишним сотни аспров! Одуреть - не встать цены. Изогнутая доска - пятьдесят аспров, хоть это по-божески, но все равно дорого. А гвозди… Десять унций[26 - Унция - 27,95 грамма.] - пятьдесят аспров, двести пятьдесят маленьких гвоздей - шестьдесят семь аспров. Пуд смолы - сорок восемь аспров. Еще паклю пришлось покупать - опять расходы… Ремонт влетал в копеечку. Платил Андрей золотом по курсу один кафинский сом - три с половиной венецианских дуката.
        Потом князь еще успел сторговать полотно на новый двухслойный парус для фусты. Старый парус изодрало в клочья взрывами самодельных гранат и посекло стрелами и картечью. Девять канн[27 - Кан - 2,2 метра.] полотна из конопли обошлись всего в восемнадцать серебряных аспров. Полотно для паруса принесут на фусту, убедившись, что за доставку денег не берут, Андрей отправился перекусить и узнать, как обстоят дела у остальных.
        Импортные авантюристы, новые друзья Прохора, поступили к нему на службу. Андрей рискнул, взял их. В конце концов, он терял только лишь серебро. Мужиков отправили к цирюльнику и портному с заданием в результате выглядеть, как очень богатые дворяне.
        Прохвоста Рене и Себастьяно он нашел в таверне, в компании Прохора, уплетающих жареного гуся и энергично запивающих свой обед молодым вином. Судя по тому, что они уже схерачили не первого гуся, а на вид выглядели тощими задохликами, то стоило бы поручить Кузьме проверить их на наличие глистов. Еще в Тане Кузьма приобрел несколько десятков мешков цитварного семени. Это семя в громадных количествах вывозится в Европу. Глисты - бич божий.
        Местные вина, кстати, отличного качества, Андрей успел оценить продукцию местных виноделов как очень хорошую. И главное, дешевле местное вино, чем привозные вина, хотя импорт есть импорт.
        Возделывают виноградники итальянцы, но и татары в стороне не остались, все больше их оседает на земле, занимаясь мирным трудом. Это не значит, что они отказались от своего основного бизнеса - разбоя. Рабов для работы на виноградниках они предпочитают не покупать, а брать на саблю. Что вполне естественно, зачем тратить серебро на то, что можно взять так? А так как рабам не запрещалось иметь приработок на стороне, то те, кто владел каким-либо мастерством, выкупались достаточно быстро и оставались жить в Крыму, арендуя виноградники и землю у своих бывших хозяев. Странно, но бежали из рабства только самые отчаянные, те, на ком держится земля русская. Остальные, как рыба ищет, где глубже, так человек ищет место, где лучше. А условия для жизни в Крыму не в пример лучше, чем в Резани или на Москве. Земля родит больше и нет постоянной угрозы татарских набегов. Разве что местные разборки случаются.
        Андрей присоединился к обедающим, заказав себе жареную телятину, утку, фаршированную морковью, с гарниром из цветной капусты и кувшин вина. Пока ждал заказ, на столе появился хлеб, сыр, масло.
        Князь внимательно слушал рассказ Себастьяно о их с Прохвостом визите к портному. Одежда благородного сословия всегда стоила бешеных денег. Парни не стали скромничать, но от излишнего шика тоже воздержались. Заказали себе по кафтану из рисунчатого бархата, зеленого и черного. Подбитый беличьими спинками кафтан обошелся по сто золотых флоринов за каждый. На татарские сомы это будет… Это будет, смотря как поменяешь, но где-то в районе от 88 до 100 сомов. В граммах - около двадцати килограммов серебра.
        Это, так сказать, парадная одежка. Для повседневной носки пришлось заказывать кафтаны поскромнее: из розовой материи, подбитые зернистой тафтой, ценою в 45 золотых флоринов и красного рисунчатого бархата, подбитые зеленой тафтой, ценой в 20 золотых флоринов. Действительно, скромно, если учесть, что Андрей видел на улицах города приезжих купцов из метрополии, кафтаны которых стоили, как годовая аренда дворца. Плащи купили готовые, из флорентийской ткани «fini»[28 - Из тонкой английской шерсти.] традиционно черного цвета, они обошлись по восемь флоринов каждый. Шапки из розовой материи, и куртки из бархата обошлись по шестнадцать флоринов.
        Для сравнения - свадебное платье из шелка для невесты Луки обойдется в шестьсот флоринов. На такую кучу золота смело можно арендовать дворец венецианского дожа сроком на шесть лет!
        Так что парни - скромняги, уложились на все про все в триста девяносто золотых флоринов. Не шик - но и не голытьба, сразу видно - люди серьезные. Осталось лишь прикупить кожаные ремни, облицованные шелковой тканью с серебряными пряжками и золотыми розетками[29 - Всего-то три сома за ремень.], и они вполне будут готовы к той роли, которую им отвел князь.
        Пусть у читателя не сложится неверное впечатление, что вся одежда стоила баснословных денег. Простые горожане вполне укладывались в сумму в несколько золотых флоринов, а вот знать одевалась с шиком, если финансы позволяли. Финансы князя позволяли. Хорошо бы прикупить еще парочку серебряных цепей помассивней, для пущего шика, но это обойдется еще в два кило серебра.
        Когда на столе появился долгожданный заказ, в таверну ввалился воевода, нагруженный несколькими тяжелыми кожаными мешками. Бросив поклажу под стол, Лука Фомич уселся на лавку и бесцеремонно протянул к себе тарелку с жареной телятиной. Андрей терпеливо ждал, когда воевода утолит голод.
        Вскоре в темной забегаловке стало не протолкнуться от посетителей, и когда туда заявились остальные люди князя, то хозяин поспешил вытолкать завсегдатаев, часами потягивающих одну кружку разбавленного вина. Русские платили щедро, и не медью, а серебром.
        Лука Фомич умудрился продать турецкие ятаганы и дротики с захваченной фусты. Для нужд дружины воевода отобрал лишь клинки поприличней, но таких оказалось только несколько штук. Щиты татары отказались покупать, как и арбалеты, а вот кирасы, кольчуги и шеломы купили с удовольствием. Копья воевода им всучил в нагрузку по «справедливой» цене. Арбалеты османские за ненадобностью тоже продали. Удивительно, но перекопские татары пользовались арбалетами наравне с луками. Цену за них дали хорошую, по триста граммов серебра за арбалет в комплекте с козьей ножкой и двести граммов за арбалет с крюком.
        Андрей уже успел собрать немало информации о жизни итальянских факторий, потому сообразил, что справедливая цена - это половинная стоимость вещи. Это та нижняя планка цены, которая позволяет покупателю не возвращать товар, если продавец потребует его обратно. У каждого свои погремушки, у европейцев вот такие законы, и нарушать их не стоит. А чтобы не нарушать - их надо знать.
        - Ятаганы по пять сомов продал - это что получше сталь, те, что худые, по полтора сома. Копья все полсотни штук отдал за 25 сомов. Доспехи купили не торгуясь, видно, смута у них намечается. Забрали все: и те, что из немцев привезли, и что зимой ты привез, когда Косого побили.
        - А османские? - спросил Андрей.
        - Эти в первую голову забрали, - усмехнулся Лука и подвел итог, не испытывая более терпение государя: - Итого выручил… - воевода с довольным видом водрузил три здоровенные кожаные сумки, под завязку набитые серебром.
        Андрей чуть не подавился куском мяса, когда увидел такое. Лука Фомич где-где сама осторожность, да видно, любовь все мозги отшибла у него. Таскаться по городу с торбами, под завязку набитыми серебром, - это даже не глупость, это дурость.
        Князь закашлялся, и воевода заботливо похлопал государя по спине, чуть не перешибив позвоночник князя. Рука у бывшего ушкуйника тяжелая. Андрей однажды видел, как Лука убил человека, просто ударив его открытой ладонью в грудь. Андрей слышал о таких смертельных ударах, но эти слухи ходили о восточных школах боевых искусств, а Лука простой русский мужик, восточным техникам не обученный. Хорошо хоть не пришиб, с Луки станется.
        Прокашлявшись, Андрей недовольно зашипел на воеводу, чтобы тот убрал сумы под стол, нечего демонстрировать такое богатство. Они сидели в трактире, расположенном в одном из кварталов Кафы, и квартал этот имел дурную репутацию. Больше из-за ночных происшествий, а сейчас день, но мало ли что…
        Потом пришла очередь Кузьмы докладывать о состоянии раненых. Кузьма по совету князя отправился на поиски доктора. Таковой имелся в Кафе, и даже не один. Его визит к тяжело раненным обошелся в пять золотых флоринов. По золотому за голову. Легко раненных Кузьма решил пользовать сам, слишком уж дорого обходились услуги лекаря.
        В это время в трактир заявились татары: Кулчук с вечными спутниками - Булатом и Ахметом. Они выяснили, где проживает папский посланник, но про ордынского мурзу ничего толком не узнали. Кулчук получил информацию из первых уст. Нет, конечно, посланник папы римского ничего не сказал татарам, он их даже не видел. Просто в услужении у слуги Господа была молодая татарка.
        Она рабыня, одного из кафинских горожан, делающих свой маленький бизнес на сдаче невольниц в аренду. Бизнес, кстати, процветающий, позволяющий вкладывать вырученные деньги в торговлю икрой, кожами и другими товарами. Этот «Бургас» является торговым агентом одного уважаемого патрицианского семейства, и за семь лет сумел сильно разбогатеть, и через пару лет собирается покинуть Кафу, вернувшись в метрополию. Он даже успел написать прошение, где сообщал, что покинул метрополию в поисках пропитания и теперь зарегистрирован в Кафе, где уплачивает все положенные по закону налоги, и в связи с этим просит не облагать его налогами в метрополии, или на худой конец сделать скидку и дать отсрочку. Кулчук еще долго бы разглагольствовал про кафинца, но Андрей поспешил его остановить:
        - Ты-то откуда это вызнал?
        Слова князя были встречены ехидными улыбками татар. Булат, с трудом сдерживая смех, пояснил:
        - Девку, что служанка-рабыня, наш пострел охмурил и задрал ей юбку. Вот пока он над ней трудился, она ему все и выболтала.
        Трактир вновь взорвался от хохота. Теперь уж смеялись все. Редкие посетители, из тех, что щедро платили и потому не были изгнаны хозяином из таверны, испуганно оглядывались на компанию сарацин, искренне и по-своему справедливо относя русаков к сарацинам. Для европейцев что татарин, что русак - один фиг, сарацин.
        - Ты про мурзу больше ничего не вызнал? - князь поспешил вернуть разговор в нужное русло.
        - Вчера целый день этого святоши не было, уезжал по делам из города. А так нет, никто к нему не приезжал.
        - Значит, так, - Андрей на минуту задумался, анализируя полученную информацию. - Бери серебро и покупай коней. Пошерстите в округе, может, что и вызнаете. Мурза, если не дурак, в город с сотней воинов не сунется.
        - Лука Фомич! Давай отсыпь мне серебра… - попросил Кулчук, напустив на себя невинный вид.
        Воевода слишком хорошо знал парня, чтобы поверить в бесхитростность татарина, и, кряхтя полез в суму и выложил на стол два десятка серебряных брусочков, по форме напоминавших ладью.
        - И это все? - на лице молодого татарина проявилась нешуточная обида. Кулчук уже успел присмотреть себе отличного коня, за которого просили всего-то пять десятков флоринов, и просто жаждал стать счастливым обладателем понравившегося ему скакуна.
        Лука с тяжелым вздохом вытащил еще несколько серебряных брусочков и, видя, как парень обиженно поджал губы, добавил-таки к куче серебра на столе еще столько же.
        - Вот это дело! - вновь повеселев, сказал Кулчук, с довольным видом сгребая слитки в сумку и передавая ее Ахмету.
        Татары тут же покинули таверну, в дверях столкнувшись с компанией таких же, как они, степняков. Андрей поначалу не обратил внимания на вновь прибывшую компанию, но когда незнакомцы стали громко требовать у хозяина вина и одновременно отпускать непристойные шутки в адрес чужаков, князю пришлось удерживать своих мужиков, уже было собравшихся набить рожу хамам.
        Однако, к его большому сожалению, драки избежать не удалось. Здоровенный бугай, судя по всему, главный заводила, проходя мимо воеводы, как бы случайно пролил вино из большой глиняной кружки на голову Луки. Мужик явно нарывался.
        Воевода отреагировал так, как от него ожидали. Пудовый кулак воеводы впечатался в огромный пивной живот нахала, где под толстым слоем жира обнаружился мощный пресс. Здоровяк хекнул, громко, не стесняясь, выпустил газы и, бережно поставив кружку на стол, от всей своей широкой души врезал Луке по ушам с обеих рук. Воевода аж крякнул. От удовольствия, наверное. Любил Лука потешить себя хорошей дракой.
        Этот обмен ударами послужил сигналом к общей драке. Какой русский не любит хорошей драки. Якут же от русаков ничем не отличался в этом деле. Дрались самозабвенно, отдавая себя столь увлекательной потехе без остатка.
        Андрей поднялся из-за стола, в полутьме высматривая жертву, тоже собираясь принять участие в потасовке, но судьба рассудила иначе. Один из буянов опустил тяжелую лавку на голову князя. На этом для Андрея все веселье закончилось, даже врезать никому не успел.
        Когда князь пришел в себя, драка уже давно прекратилась. В центре помещения устоял на месте только один стол и парочка чудом уцелевших лавок, на которых гордо восседали воевода с зачинщиком драки, и мужики мирно пьянствовали, накачиваясь вином и громкими, фальшивыми голосами горланя протяжную песню.
        Трактирщик с наливающимся синяком под глазом истошно вопил о полученных убытках и интересовался, кто ему заплатит за погром, иначе… Между тем он не забывал выставлять на стол новую порцию снеди. Князь бросил под ноги хозяина заведения цельный слиток серебра и горсть золотых дукатов. Этого должно хватить с лихвой, чтобы покрыть ущерб. Быстро подобрав серебро и отыскав на полу монеты, ловко спрятав их за пазуху, трактирщик сменил пластинку, зазывая уважаемых гостей приходить к нему в таверну хоть каждый день. Он будет только рад, если господа изволят драться.
        Андрей не слушал болтовню грека, его увлекла заунывная протяжная песня, которую дуэтом исполняли драчуны. Андрей даже понимал, о чем эта песня. Стоп. Степняк пел на немецком языке! То-то Андрею показалась странной эта компания, но откуда татары знают немецкий? Ладно испанский, вполне могут знать, нищих кабальеро полно на службе у татарских ханов, но немцы?
        Все оказалось проще простого. Немецкий - их родной язык. Эта веселая компания пришла в таверну пропивать серебро, полученное авансом за службу. Мужики - обычные наемники, получавшие зарплату в шесть аспров в день - обычная цена наемного арбалетчика или лучника. Конные лучники получали не в пример больше, но служить мужикам предстояло в одной из крепостей Мангупского князя, а там, на стенах, кони без надобности.
        А тайна со знанием немецкого языка - оказалась вовсе и не тайной. Их далекие предки давным-давно осели в этих благодатных местах, остальные же, кому на месте не сиделось, откочевали дальше на запад в поисках новых земель, так что немцы им родичи получаются. Дальние. Очень.
        Андрей выяснил, что в Крыму по-прежнему неспокойно. Крымский юрт оказался втянут в ордынские разборки за великоханский трон. С кафинцами татары конфликтовали, но это не от большого ума, случайно поставили кафинцев на большие бабки, но все понимают, что мир гораздо выгодней войны. Однако воевали. Да и в самом юрте не все благополучно. Часть татар после смены власти откочевали, кто к Днепру, а кто за Волгу, к хану Кичиму. С Гиреем из Крыма убежали только его родичи.
        Правда, не все откочевали, несколько орд остались кочевать в Крыму, но фактически татарские нойоны не признавали власть нынешнего перекопского хана. Хан же вынужден мириться с существующим положением, так как силенок прижать всех к ногтю не хватает. Да, кафинцы затеяли войну опять. В общем, политическая жизнь в Крыму бурлила, как забытый на плите чайник, аж пар валил. Странно, но на жизни самой Кафы все эти события практически не сказывались, разве что охрана стала более ответственна. Это видно.
        После обеда Андрей отправился на поиски главного мастера верфи, чтобы договориться о ремонте трофейной фусты. Мастера князь нашел быстро, в одной из таверн, где у того был личный кабинет, у дверей которого стояли два татарина-охранника. Андрей вежливо попросил доложить о своем приходе и уселся за стол, заказав вина. Ждать пришлось не долго, не прошло и пятнадцати минут, как слуга вежливо пригласил Андрея следовать за ним. Андрей попал в шикарные апартаменты в восточном стиле. Богатое убранство просторной комнаты говорило о хорошем достатке человека, могущего позволить себе снимать такое помещение.
        Главный мастер оказался греком. Разумеется, как и все проживающие в Крыму, он отлично говорил по-татарски. Татарский язык в это время - язык международного общения, нравится вам это или нет, но жить в Крыму и не знать татарского языка - останешься нищим и богатства не наживешь.
        Иероним давно уже живет в Кафе, бежав от осман и удачно женившись на дочке хозяина верфи, со временем он сам стал главным мастером. Бизнес грека процветал, корабли и галеры то и дело требовали ремонта. Штатные плотники на кораблях не всегда могли устранить повреждения собственными силами.
        Обсказав суть дела, князь ждал ответа от мастера, но Иерониму потребовалось вначале осмотреть галеру. Благо порт рядом, и много времени на дорогу до порта не ушло. Тщательно осмотрев повреждения галеры, делая попутно записи, мастер предложил вернуться обратно в таверну и продолжить начатый разговор за распитием кувшинчика малмазеи - кипроского вина.
        Ремонт фусты обходился в огромную сумму. Так замена неисправного руля обойдется в пять кафинских сомов, или сорок генуэских лир, плюс крепление руля в двенадцать кафинских аспров, новые весла по дюжине аспров за каждое, вместе с установкой будет все четырнадцать аспров. А вот за «черепа» придется уплатить дороже - по сорок восемь аспров, ну и установка по пять аспров. При слове «черепа» у Андрея от удивления взметнулись брови, и мастер поторопился пояснить, что «черепами» называют большие и длинные весла галер. Отдельно оплачивались материалы: бук для весел и каменный дуб для вставки в уключины, пихта для мачты, вяз для замены нескольких банок гребцов и работа, в том числе найм двадцати четырех швей для пошива парусов. Полотна князь купил недостаточно, придется докупать. Перегон фусты организует сам мастер, за это придется тоже уплатить. Еще Иероним настоятельно советует заменить мачту и вообще сменить такелаж, а это еще восемнадцать кафинских сомов. Транспортировка древесины на верфь обойдется по 47 аспров возчику за день его работы. Лес придется везти за десять верст, оттого и оплата высока.
        Когда подвели итог, оказалось, что ремонт обходится почти в треть стоимости фусты. Договорившись о цене, которая выросла еще за скорость выполнения работ примерно на пятнадцать процентов от первоначальной стоимости, отправились к нотариусу Кафы оформлять договор. Все по-серьезному, это не Русь, где достаточно слова, это почти Европа и бумажка, оформленная у нотариуса, вполне стоит денег. Если Андрей, не дай бог, не уплатит всю сумму полностью, то мастер продаст обязательство Андрея или же обратится в суд о взыскании задолженности.
        Даже если Андрей не явится в суд из своей далекой Руси, мастер внакладе не останется - по решению суда обложат русских купцов дополнительным налогом в пользу обиженного и всего делов-то.
        А то могут и приставов прислать, с них станется. Андрей слышал, из уст москвича-сурожанина, историю о том, как парочка торгашей решила завладеть имуществом товарищей по бизнесу. Темной ночкой тати прирезали бедолаг и спустили тела в море, а юнга, случайный свидетель, получил по башке и отправился следом. Однако парень выжил и все рассказал, как было. Из фактории отправили донесение в Италию, а там порешили отправить следаков, распутать дело и найти виновных. И что вы думаете?
        Нашли убийц даже в Малой Азии и строго наказали. Вот такое средневековое правосудие, с Фемидой шутки плохи.
        Тем временем к нотариусу прибыл воевода, принес серебро и золото, и Андрей уплатил задаток за ремонт и рассчитался с нотариусом. Закончив бумажные дела, князь отправился домой, а Лука отпросился в неприличное заведение. Любовь любовью, а природа требовала свое. Андрей же, несмотря на уговоры воеводы пойти в бордель, вместе со всеми пьянствовать с новыми знакомцами, решил лучше выспаться. За день князь так набегался, что ног не чувствовал.
        Однако у дома князя дожидался посетитель. Им оказался натурализовавшийся армянин, владелец пункта проката рабынь и по совместительству директор агентства по найму персонала. Было в городе такое агентство. Кафа, конечно, не Париж, и даже не Венеция, но и не последняя дыра в этом мире. Андрей быстро договорился о найме трех служанок, сроком на один год, с оплатой десять флоринов в месяц и, предоставлением за счет нанимателя обуви[30 - Это непременное условие.], плюсом - служанки питаются за его же счет.
        Одна служанка приходящая, остальные две будут жить в доме. Прислуге полагается отдельная комната, одна на двоих. Заодно Андрей нанял двух поваров и конюха. А для мелких поручений, типа «принеси, унеси и иди нафиг», армянин посоветовал нанять в слуги пацаненка. Платить ему не нужно, только одевать, обувать и кормить. Это недорого, содержание такого слуги обойдется в четыре аспра в день. Это, правда, недорого. Еще пришлось арендовать двух прачек и парочку рабов, которые будут ходить на рынок за продуктами.
        Для себя родимого князь нанял учителя итальянского языка. Оплата учителя в Кафе такая же, как в России в пору либерального беспредела - учитель получал в два раза меньше служанки, а прислугу вдобавок еще обували и кормили. Учителя, работавшие в городской школе, собирали недостающее им с учеников на вполне законных основаниях, если город не хочет платить нормальную зарплату - пусть платят родители.
        Наверное, потому на Руси грамотных больше, чем где-либо, что обучение грамоте для простого люда было бесплатным. В его вотчине вся мелкота поголовно училась читать и писать. Содержание двух учителей - за счет князя, все по старине. Интересно, кому из древних русских князей моча в голову ударила, что грамотность народа - это святая обязанность княжеской власти? Самое интересное, что с небольшими отступлениями эта «старина» продержится до эпохи Ельцина и его преемников, которые с успехом похоронят веками наработанную систему под бетонной плитой оптимизации образования.
        Заодно Андрею предложили художника. Самого что ни на есть настоящего. Правда, скульптора, но рисует парень вполне даже очень хорошо. Это ученик знаменитого скульптора - делла Кверча[31 - Якопо делла Кверча - итальянский скульптор переходной эпохи от средневековых традиций к стилю Возрождения.]. Зовут парня - Чино ди Бартоло, в Кафу он попал, спасаясь от правосудия, но об этом молчок… Он оказался настолько глуп или ослеплен любовью, что похитил возлюбленную. Все бы ничего, обычное дело, отсидел бы пару месяцев в тюрьме, заплатил штраф, и живи дальше в свое удовольствие, но парень похитил монашенку из Болоньи! Это уже серьезно. Это вам не чужую жену в койку затащить - невесту Господа. Тут церемониться не станут. Лучше бы князю забрать беглеца с собой в далекую Русь, иначе для парня дело может плохо кончиться.
        Андрей подозревал, что хозяин агентства по найму не просто так старается, и верно, стоило слегка прижать разговорчивого армянина, как он тут же раскололся - парень армянину приходится родичем, какой-то там двоюродный племянник троюродной бабушки любимой тети сестры. Короче, седьмая вода на киселе, но в это время к родственным связям относились не в пример уважительней. И отказать родственнику, пусть далекому, в помощи - считается грехом. Завтра, с утра, Чино будет у князя вместе с женой. Андрей удивленно поднял брови и получил разъяснение, что одна из служанок - жена художника.
        Рано утром прислуга приступила к своим обязанностям, а во дворе Андрея дожидались два молодых человека - учитель и художник. Отправив Чино вместе с Петром делать рисунки кораблей, Андрей снабдил их горстью медных монет на наем маленькой лодки и покупки провизии и вина. Разбавленное вино тут пили все - от мала до велика, а пепси еще не придумали. Да и обвинить князя в спаивании малолетнего Петьки некому - общественное мнение относится к сему факту нормально, а на полицию нравов в лице католических священников Андрею глубоко начхать, впрочем, местной полиции нравов также начхать на Петьку, лакающего разбавленное вино. Это не Русь.
        Поинтересовавшись у братьев, где все, Андрей с удивлением узнал, что гуляки еще не вернулись. Татары же, купив лошадей, покинули город еще вчера с вечера. Удовлетворившись ответом боярского сына Федора, Андрей пригласил учителя в дом, битый час упорно заучивал слова, благо небольшой словарный запас у него уже имелся от занятий с сурожанином. Пришлось еще распорядиться, чтобы прислуга в доме в присутствии князя говорила только по-итальянски, так быстрее пойдет процесс обучения. Разумеется, братья, оставшиеся с князем, развесили уши и старательно запоминали слова, намереваясь освоить чужой язык.
        После занятия, договорившись с учителем вновь встретиться вечером, Андрей в сопровождении братьев отправился в порт. Там Андрей совершил совершенно противоправное действие - дал взятку портовому чиновнику, который проверял их корабли. Кафинец князя узнал и очень обрадовался возможности подзаработать. Еще бы ему не радоваться, Андрей отвалил ему серебра ровным счетом, как зарплата чиновника за три года. Понятно, что верность за деньги не купишь, но Андрею верность чиновника не нужна, достаточно получить в свое распоряжение его журналы с перечнем приходящих в Кафу кораблей, с именами капитанов, патронов и ассортиментом товаров, перевозящихся на кораблях.
        Пока ремонтируют фусту, у Андрея есть время осмотреться в Кафе и познакомиться с местными достопримечательностями. Заодно предстояло раздобыть серебро, ведь задание, полученное от святых отцов, нужно выполнить в любом случае.
        Купец нанял гида для Андрея, и веселая компания, состоящая из князя и двух десятков его людей, отправилась на экскурсию по городу. Тощий, как килька, экскурсовод весело болтал по-татарски, время от времени делая попытки затащить почтенных слушателей из далекой Руси в лавочку, где, без сомнения, имел свой процент от сделанных русаками покупок. Молодые парни щедро тратили выданные князем монеты, покупая золотые и серебряные украшения, изготовленные местными умельцами. В Кафе ювелирные украшения стоили сущие гроши. Андрей, увлеченный общим порывом, купил изящные золотые сережки и большую брошь с драгоценными камнями. Отказаться от покупок было практически невозможно, хозяин лавки - старый армянин с азартом торговался, запросив поначалу баснословную цену за свой товар. Но команда ушкуев была тщательно проинструктирована купцом на предмет реальных цен на продукты и всякие побрякушки, и армянин натурально скис от сожаления, что на сей раз попались ему люди, разбирающиеся в ценах. Утешением купцу служило то, что Андрей присмотрел серебряный позолоченный кубок, и после долгого торга торгаш уступил кубок
за двадцать восемь флоринов. Еще Андрей решил купить несколько кресел, которые обошлись ему по одному кафинскому сому каждое. Дорого, но время такое - все вещи стоят недешево.
        Кафа представляла собой огромный муравейник с кривыми и узкими улочками. Площадей практически не было. Город делился на борги - кварталы. Внутренняя часть города хоть и небольшая по размеру, но хорошо укреплена. Этот наиболее древний в Кафе квартал носил название «Борго». Его окружали высокие толстые стены, и попасть в квартал можно через несколько ворот. Главные из них укреплены настоящим средневековым замком с двумя высокими зубчатыми башнями и передовыми бастионами с огромным подъемным мостом. Все ворота в городе, по сигналу особого колокола, закрывались при наступлении ночи до восхода солнца. Разумная предосторожность. В пределах Борго находились главные казенные здания, консульский дворец, судебные учреждения, дом латинского епископа, казенный склад, контора для проверки весов и взыскания пошлины с сыпучих продуктов, склады и магазины более ценных товаров, серебра и драгоценных камней, меха, шелковых тканей.
        Внешняя часть Кафы - соборги - занимала значительную территорию, окруженную второй линией укреплений, простирающейся вдоль всего побережья до замка Св. Константина и оттуда к югу, до горы Митридат. Внешний город делился на множество тесных кварталов и был густо населен греками, армянами, татарами и русскими. Среди этих кварталов выделялись своей оживленностью и деятельностью народа несколько улиц, составлявших кафинский базар, где продавались преимущественно продукты: мясо, рыба, овощи и фрукты. Дальше были караван-сараи и заезжие дворы, зерновые склады и большие дворы с глухими стенами для загона в них невольников для продажи. За городскими стенами расположились татарская и георгиевская слобода. В этих незащищенных городскими укреплениями кварталах располагались жилые дома, несколько церквей, публичные дома и таверны, городские цистерны, с десяток караван-сараев, скотные дворы, склады сена, древесного угля, дров.
        Вся крепость Кафы представляла собой кольцо стены высотою в пять сажень и усиленная величавыми зубчатыми башнями. Андрей насчитал больше двух десятков таких башен. Осматривать все башни не представлялось возможности, да Андрей и не собирался этого делать. А вот замковой башне Святого Константина уделили особое внимание. Именно там хранилось то, что так интересовало Андрея - порох, орудия, запасы оружия. За состоянием башен власти не следили - стены изобиловали рытвинами и трещинами. При желании и определенной сноровке взобраться по стене и попасть внутрь башни вполне по силам. Парни Андрея справятся с этим, заключил Андрей в конце осмотра укрепленного замка.
        Посетили невольничьи рынки - самые высокие цены были на русских рабынь. Средняя цена за молодую и красивую рабыню составляла двадцать золотых флоринов. Цена за сильного раба доходила до шестисот аспров. На эти деньги можно было купить сто овец или семьдесят пять обычных лошадей. Впрочем, такие цены держались не всегда. После удачного набега на русские княжества или очередной татарской междуусобицы, невольники мужского полу ценились по самой низкой цене - по чашке проса за голову. Среди выставленных на продажу невольников не было ни одного горожанина, все сплошь селяне. Этот факт удивил Андрея. Рабов продавали в Испанию, Францию, Италию и Египет, Турцию, ведь экономика Крыма не смогла бы выдержать присутствия на полуострове такого огромного количества рабов. Да и не нужны кочевникам Крыма невольники в таких количествах, другое дело экономика Орды, которая базировалась исключительно на рабском труде. Вместе с русскими, литовскими, польскими, немецкими рабами продавались татарские дети. Продажа в рабство собственных детей, сестер у татар была обычным делом.
        Андрей оказался свидетелем аукциона по продаже рабов. Изможденные пленники шли разбитыми на десятки и скованные у шеи одной цепью. У многих из них на лбу или щеках имелись свежие клейма. Татары в последние годы взяли привычку клеймить полон, словно скот. Продавали невольников оптом, по десять штук в партии. Глашатай громко выкрикивал цену за партию и нахваливал товар, расписывая выносливость и силу рабов.
        Не всех рабов ждала печальная участь. Тем, кому повезло остаться в Крыму и не умереть от голода и непосильного труда, через шесть лет хозяева даровали свободу. Но покинуть территорию ханства бывшие рабы не могли.
        Княжеские вои к концу дня уже перестали пялиться на многочисленные городские фонтаны. В это время года недостаток пресной воды в городе не ощущался, но пройдет совсем немного времени и вода в городе будет на вес золота. Страдали от нехватки воды, как обычно, наиболее беднейшие слои населения города. Андрей проявил интерес к системе водоснабжения фонтанов и получил на заданный вопрос пространный ответ экскурсовода.
        - В город вода поступает по глиняным трубам с соседних холмов и собирается в подземные водохранилища, мы видели их в татарском квартале. Помните? - напомнил экскурсовод. - После дождей воды много, а во время жары будет совсем худо.
        - А как насчет выпивки и баб? - Кузьма вклинился в разговор. - Целый день бродили по городу, во рту кроме орехов маковой росинки не бывало, - попытался оправдаться Кузьма, почувствовав на себе тяжелый взгляд Андрея.
        - Полно борделей и таверн. Если серебро есть, всего вдоволь дадут вам, - экскурсовод явно рассчитывал на получение премиальных и не прочь был сам спустить дневной приработок в одном из борделей.
        Андрей щедро заплатил пареньку, и тот стремглав убежал, быстро затерявшись в толпе. Напоследок крикнув, что его они могут всегда найти у главных городских ворот.
        Андрей распустил людей, а сам в сопровождении братьев завалился в таверну, где пьянствовала веселая компания стражников. Через час русичи стали лучшими друзьями веселых итальянцев. Этому способствовала щедрость нового друга, Андрей заказал на всю честную компанию несколько кувшинчиков вина. Особенно сдружился Андрей с маленьким юрким генуэзцем по имени Марк Фацио. Лицо Марка напоминало крысиную мордочку, и глазки стражника вспыхивали, как угли при виде серебра, когда в который уже по счету раз Андрей рассчитывался за вино. Неплохое вино, кстати.
        - Служба поди в тягость, дружище Марк? Сколько платят за службу, не слишком много? - участливо поинтересовался Андрей, одной рукой обнимая нового товарища, а другой наполняя глиняные кружки вином.
        - Да смех один, а не жалованье. Я стражу несу в замке Святого Георгия, там поболее платят - две сотни аспров в месяц, - пожаловался Марк. - Разве можно жить на эти деньги? Едва на выпивку хватает, да пару раз в борделе отвести душу.
        Андрей мысленно конвертировал местную валюту в новгородские рубли, получилось почти один в один. Негусто, но и не мало. Памятуя о том, что денег много не бывает, стоило рискнуть и попробовать решить проблему захвата замка, имея в рукаве козырь в лице обиженного жизнью итальянца. С татарами-казаками, что служили в охране замка, просто так не договоришься. Опасно. Могут выдать, а вот с импортным человечком - запросто. Тот уже успел разболтать все подробности караульной службы в интересующем князя замке и теперь пространно распространялся о несправедливости своего капитана. В прошлом месяце капитан лишил Марка две трети жалованья за провинность, которую и провинностью-то не назовешь. Подумаешь, выпили немного на дежурстве и уснули. Пили-то все, а наказали всех по-разному. Марку за пререкание капитан увеличил штраф, и парень целый месяц обходился без выпивки и баб.
        - Хорошо быть богатым, - философски заметил Андрей, глядя на дно пустой кружки, тяжело вздохнул и быстро наполнил кружку вином. - Ты, дружище, не мечтаешь стать богатым?
        - Мечтай, не мечтай, а все равно серебра от того не прибавится, - лицо Марка сморщилось как от зубной боли. Видно, парень давно отчаялся вылезти из бедности и распрощался с надеждой разбогатеть. Ну, что - бог велит помогать ближним, а если помощь будет чуточку не бескорыстна, то наверное, в этом нет ничего страшного, и Андрей решился. Достал из кармана золотую монету и положил на стол. В свете свечей золото тускло блестело, привораживая взгляд. Парень, быстро оглянувшись, не видел ли кто, шустро накрыл монету ладонью и молча уставился на Андрея.
        - Если поможешь в одном деле, то получишь еще сто таких…
        - Что нужно сделать? - Марк испуганно смотрел на искусителя - просто так такими огромными суммами не разбрасываются, ясно, что попросят взамен что-то незаконное напрочь.
        - Предупредить когда будет твое дежурство. Предложишь товарищам выпить. Скажешь, что не далеко от ворот видел возок с бочкой вина и пьяным вдрызг возницею. Сам не ходи. Отправь кого-нибудь. Вино не пей. Да не бойся, не отравлено вино будет. Уснут все и только. Как уснет стража, откроешь ворота, впустишь моих людей. Остальное тебя не касается. Так как, согласен?
        - Да. - не раздумывая согласился стражник. Такой шанс разбогатеть выпадает раз в жизни, глупо им не воспользоваться. - Только половину наперед хочу получить, так мне спокойней будет.
        - Половину так половину, - согласился князь.
        Утром первым объявился Кузьма. С довольным видом сообщил:
        - Все исполнил. Любит народ ихний деньгу. Купить писца оказалось проще пареной репы. Все выложил без утайки. Сейчас в казне - уйма серебра. Массарий и провизор, казначеи по-нашему, мыто собрали с окрестных поселений. Да с продажи рабов много налога получили в казну. Он мне тут план накалякал дома, где казна хранится. Они три доли из ста тут платят налогу. Это же сколько серебра собирает ихний князь? Страшно представить.
        - А не проболтается твой писец? - Андрей не желал неожиданностей.
        - Да нет, мертвые неразговорчивы, знаешь ли… Не боись. Подумают на обычный грабеж. Мне тут растолковали про жизнь здешнюю. Кажную ночь кого-нибудь грабят да убивают тут. Да меня самого пытались ограбить. - удивил Андрея Кузьма.
        - И как? - князь даже не сомневался в результате ночной стычки местных грабителей с Кузьмой. Вопрос скорее был в другом - смог ли хоть один грабитель убежать от обидчивого Кузьмы.
        - Шильники тут мелковаты. Не чета нашим, - скромно замолчал результаты стычки Кузьма.
        Кулчуку, в его поисках в окрестностях Кафы, не удалось ничего выяснить об отряде ордынского мурзы. Зато татары обнаружили чудесную маленькую бухту. Со стороны моря она не просматривалась и со стороны берега была надежно укрыта от чужого взгляда густой рощицей. На берегу моря некогда располагалась древнеримская вилла, развалины которой до сих пор сохранились. Теперь там расположился рыбацкий поселок. Правда, жителей в нем - всего одна семья, насчитывающая пять душ и чудом спасшаяся от смерти во время недавней замятни с татарами.
        - Может, их того? - Булат сделал определенный жест, не вызывающий сомнений в его кровожадности.
        - Думаю, что не стоит, - Андрей отрицательно помотал головой и спросил: - Чья земля, вызнали?
        - Фряга одного, но убили его во время замятни, - татарин не замедлил с ответом.
        - И что, наследников нет?
        - Наследник есть, вот только кредиторов у покойника оказалось больно много. Кулчук поспрашивал на базаре, говорят, что имущество продавать собираются, чтобы рассчитаться с ними.
        - Кто?
        - Кредиторы-то? Местные все, - татары собрали исчерпывающую информацию, на всякий случай, зная, что князь иной раз чудит.
        Булату все виделось просто - ножом по горлу и все дела, но как государь решит, так и будет. Это хорошо, что он не пошел на поводу у Кулчука, парень собирался вырезать небольшую семью рыбаков, но Булат с Ахметом остановили пацана. Мало ли как князь решит… Убить рыбаков никогда не поздно. На том и порешили тогда, даже купили провизии у рыбаков, заплатив чистым серебром, чему те были очень рады.
        Андрей глянул на список с фамилиями кредиторов, переданный ему татарином, с трудом разбирая каракули. Кулчук терпеливо осваивал грамоту и не упускал удобного случая поупражняться в каллиграфии.
        - Булат, ты вот что, - в голове князя родилась идея. - Сейчас я дам тебе серебра. Найдешь кредиторов и откупишь у них расписки, или как там у них это называется. Торгуйся. Если долг, к примеру, пятьсот аспров, то за уступку предлагай не больше трехсот, чует мое сердце, будут рады такому предложению кредиторы.
        - Не сомневайся, государь, и дешевле сторгуем, - пообещал татарин.
        - Я не сомневаюсь, но тут фряги обитают, для них слово - пустой звук. Потому у нотариуса офорите покупку долга. Бумаги выправишь на Савкино имя, пускай парень осваивается.
        - Хорошо, - Булат кивнул головой в знак того, что все понял.
        К вечеру Андрей собрал у себя все долговые расписки, и Савка стал единственным кредитором покойного. Осталось утром предъявить их к взысканию и отписать на сироту имущество движимое и недвижимое. Савка, толковый отрок, оставшийся сиротой. Его отца и мать тати загубили, парень остался жив только потому, что находился в монастыре на обучении. Раз Андрей жаловался на нехватку грамотных людей, монастырь пошел князю навстречу - прислал специалистов. Все как на подбор - юны возрастом. Кои совсем малы, Спиридон оставил при себе, а Савка как самый старший, парню как раз весной исполнилось пятнадцать лет, отправился вместе с князем. По плану парень должен был остаться резидентом в Тане, но планы на то и планы, чтобы их менять. Князь передумал и решил оставить Савку в Кафе. С легализацией парня возникли проблемы, но их удалось решить обычным путем - дачей взятки.
        Однако, чтобы не затягивать процедуру вступления в собственность имуществом должника, Андрею пришлось опять давать взятку.
        После того как все бумаги были выправлены, Андрей отправил Савку в сопровождении полдюжины воев в рыбацкий поселок. Рыбакам князь отказывал в аренде и требовал от них незамедлительно покинуть поселок. Чтобы не тратить время на сборы, князь велел Савке выкупить у рыбаков весь их нехитрый скарб и все лодки. Какие-то жалкие шесть сомов за одну рыбацкую лодку погоды не делали. Даже авантюра с выкупом долговых расписок, которая обошлась в приличную сумму, не была критичной для состояния финансов князя. Финансы давно уже ушли в минус, сами посудите: аренда имущества, найм прислуги, бесконечные взятки чиновникам, покупка лошадей для татар, шитье платья для испанского дона и его приятеля француза, выплата аванса за ремонт кораблей и содержание почти сотни воев, оплата услуг доктора, а теперь еще приобретение недвижимости в Крыму съели почти все финансы Андрея. Если в ближайшее время не раздобыть серебра, то хлеб будет не на что покупать.
        Однако решение завладеть бухтой на законном основании Андрей считал единственно верным, рано или поздно рыбаков бы хватились, а узрев вместо рыбаков людей русского князя, у властей появились бы ненужные вопросы к Андрею. А так все законно.
        Князь уже прекрасно ориентировался в Кафе. Все жители, включая европейцев, говорили на татарском языке, даже русская диаспора. Русских в Кафе проживало не много, но и не мало. Приблизительно каждый сотый житель Кафы - русский. Город по местным меркам - очень большой, в котором проживало около семидесяти тысяч человек. В Риме, Вечном городе, народу в три-четыре раза меньше.
        «Где только русских нет, - думал Андрей, видя типичное славянское лицо, идущее навстречу. - Так всегда было, есть и будет. Не сидится славянам на месте».
        Андрей зашел в таверну в армянском квартале и узнал, что завтра несколько галер и пять больших и малых кораблей отплывают. Среди них шестидесятитонная «Alice», с экипажем из восемнадцати моряков, отправляющаяся в Константинополь. Итак, ночью свершится ограбление века.
        Татары Кулчука и казаки снимут городскую стражу, захватят пороховой склад, опустят мосты и откроют ворота, и можно будет начинать операцию. Местное отделение банка Святого Георгия ограбить - дело хорошее и полезное. Юный побратим Хаджи-Гирей был признан генуэзцами как крымский хан и получил огромный кредит в банке Св. Георгия. Вот рассчитаться с кредиторами хан не успел, а проценты капают…
        Генуя активно помогала деньгами всем татарским ханам. Золотая Орда фактически распалась на улусы, в которых шел процесс утверждения собственных наследственных династий. В этом смысле политическая борьба в Крыму ничем не отличалась от борьбы Дмитрия Донского за право наследования в Московском улусе.
        Если авантюра Андрея увенчается успехом, то появится серебро, чтобы вернуть долги Гирея и продолжить путешествие в Константинополь.
        Бесшумными тенями исчезли в ночи молчаливые воины. У каждой группы - своя цель. Андрею оставалось только ждать. Вот прибыл вестник от Кузьмы. Портовая стража обезврежена и корабль захвачен. Казаки захватили несколько башен, открыли ворота и опустили мосты.
        - Будьте наготове. Скоро подойдут первые повозки, - Андрей очень волновался, но виду не подавал.
        - Княже, все будет хорошо. Не подведем, - посыльный поклонился и бесшумной тенью исчез в темноте.
        Минуты ожидания тягуче тянулись, словно вечность. Андрей тревожно вслушивался в ночную тишину и очень боялся услышать шум схватки. Прошла вечность, прежде чем раздался приглушенный конский топот. Подошли первые повозки. Копыта лошадей обмотаны тряпками, от того цоканье копыт по каменной мостовой едва слышно. Но Андрею казалось, что шум раздается на всю округу.
        Следом за первой группой стали возвращаться другие. Быстро выгрузив бочки, они вновь исчезали в темноте ночи. Наконец появился сам воевода. Новгородцу выпало самое сложное испытание - взять банк. С поставленной задачей Лука справился на отлично. Привел два десятка повозок, груженных мешками и сундуками. Кузьма мотался как угорелый - быстро погрузить добычу на корабль - шутка ли.
        Стражник Марк Фацио оказался честным малым. Он таки уговорил товарищей на дармовое вино, и как они заснули - открыл ворота замка. Капитана стражи повязать для татар - плевое дело. Вот с запорами дверей пришлось повозиться. Но и тут справились. Теперь Андрей надолго обеспечен порохом. Татары даже умудрились притащить несколько пушечек небольшого калибра. Артиллерия князя пополнилась новыми стволами. Жаль, калибр у всех орудий разный. Остальная добыча - кирасы, наконечники копий, болты к арбалетам, сами арбалеты разнообразных конструкций, все это добро следовало быстро погрузить на корабль без шума и гама.
        Андрей вопросительно посмотрел на Кулчука, и один из татар, по знаку своего господина, подал князю отрезанное ухо. Он понял, что Кулчук отправил любителя легких денег туда, где золото без надобности. Не честно - зато безопасно. Не дай бог проговорится или попадется с золотом. В суде Кафы итальяшка мигом заговорит и выдаст Андрея с потрохами. Оно ему надо?
        Время еще позволяло, и Кузьма приказал обследовать портовые склады. На корабль переправляли тюки тканей, мешки с перцем, венецианские зеркала. Под конец набрели на склад со слитками олова, меди и серебра. Пять больших ящиков еле затащили на корабль. По пути холопы прихватили амфоры с импортным вином. Парни из кожи вон лезли, но успели погрузить два десятка емкостей на борт корабля.
        Все прошло на удивление гладко. Арсенал выпотрошили, банк взяли, даже два богатых дома ограбили. Не удержались парни и поплатились за свою инициативу. Кто знал, что казначей Кафы охраняет свое богатство днем и ночью. Сундук открыли, чтобы проверить, что в нем лежит, и напоролись на сюрприз - ядовитую змею. Тот, кто нетерпеливо первым засунул руку в сундук - получил смертельный укус. Это все, что успели рассказать Андрею, благоразумно не назвав имени несчастного. Неждан, подобранный князем в Новгороде беспризорный пацаненок, таки упросил воеводу разрешить ему пойти вместе со всеми - сходил, называется. Выживет ли - незнамо.
        Утром в городе начался переполох. Стража замка пропала, капитана нашли вдрызг пьяным. Городские ворота открыты. Портовая стража обнаружилась в одном из амбаров, у всех перерезано горло от уха до уха. Трупов городских стражников так и не нашли. Куда делась городская стража - никто не знал. Строились различные предположения, одно фантастичнее другого. Тут масла в огонь добавили известия об ограблении почтенных негоциантов, но Андрей точно знал, что караван-сараи его люди не грабили. Но про банк и про исчезновение городской казны известий не было. Как не было известий из ограбленного замка. У городской старшины хватило ума замолчать данные факты. Тут выяснилось, что исчез один из торговых кораблей. В погоню за ним снарядили несколько кораблей и галер. Задерживать отплытие остальных купеческих кораблей не рискнули.
        Михайло Романович как-то совсем незаметно распродал весь товар и накупил импортного товару, ну, чтобы не вызывать подозрений. Хамалы[32 - Портовые грузчики - татары. Обитали в специальном квартале Кафы.] уже загрузили подремонтированные лодьи и ушкуи. По просьбе князя Михайло Романович закупил шесть кантаро[33 - Кантаро - 47,5 кг.] кипрского сахара по сходной цене в 70 перперов[34 - Серебряный эквивалент счетного перпера - 14,2 г.] за кантар. Дороговато, но пойди, купи дешевле. Шутка.
        Изюму затарили несколько бочек. Цена на него в этот год была чуть дешевле сахара. Разница в двадцать аспров за генуэзский кантар - невелики деньги, но купец истово торговался и скинул цену еще на три аспра. Правильно, аспр - сом бережет.
        Масло оливковое, однако, продавали в одной цене с Таной. Конкуренция с венецианцами жесткая. Пару бочек закупили и за все про все отдали 125 перперов. Дороговато, зато масло лучшее - чистое. Если верить продавцу, привезли его из самой Мессины. Врет, поди, но масло действительно качественное.
        Имбиря прикупил купец, сам-то он не стал бы покупать его в таких количествах, взял бы чуток и хватит, но раз князь велел - делать нечего, пришлось брать, чай, серебро не свое - княжеское. Он искренне не понимал, на кой ляд князю имбирь, да еще столько: из Индии имбирь купец забрал подчистую весь, ровно кантар, за тридцать пять перперов. Другой сорт - mechini, из Мекки продавался дешевле, его купец тоже забрал под остаток, за 22 перпера кантар, а было его чуть больше кантара. Да соленого имбиря закупили кантар, по 22 перпера. Вот зачем князю столько имбиря, спрашивается? Но то - дело хозяйское. Хотя лучше бы гвоздики князь велел купить, хоть и дорога она, по 150 перперов за кантар, но покупателя на нее всегда найти можно. Купец, недолго думая, приобрел кантар гвоздики. Хорошая пряность, продавец клялся, божился, что привезли ее с Молуккских островов. Про корицу князь тоже ничего не говорил, но Михайло Романович купил и ее. Всего одну связку, весом почти в девять пудов, пришлось выложить дюжину татарских сомов. Считай тех же новгородских рублей. У себя на родине можно за нее выручить сам-два, а то и
сам-три. Это если на пушнину или на шкуры менять, а потом перепродать фрягам, а если серебром брать, то навар не такой уж и велик выйдет - от силы четверть.
        Ну и перца купец хапнул от души, благо что он еще дешев ноне, всего сорок перперов за кантар. Двадцать пудов пришлось взять. Но князь сказал - мало. А больше купить - серебра не останется на остальной товар.
        Еще купчина рекомендовал князю приобрести вуалей с пару ящиков, то есть легких головных покрывал из шелка, изготовленных искусными флорентийскими мастерами[35 - Имеется в виду мастера - velettaio, входивших в цех Por Santa Maria.]. Один такой ящик с вуалями, которых в нем было ровно дюжина, каждая вуаль длиной в пятнадцать локтей, обошелся в 55 с половиной счетных перпера. Второй сторговали дешевле. Армянин из Константинополя скинул цену в половину перпера за ящик. Вообще-то с армянами торговаться тяжело, если они натурализовавшиеся. А таких становилось все больше и больше.
        Свой товар, бычьи шкуры, купец выгодно продал тем же купцам из Константинополя, минуя местных перекупов. Такое деяние чревато последствиями, но купец как-то тихой сапой провернул эту сделку. За 750 шкур он получил чуть больше пуда серебра, если точнее, то семнадцать килограммов. В счетных перперах это было ровно 1204 перпера. Да в Тане он продал часть шкур, итого получил на руки оборотистый купец двести пятьдесят московских рублей только от продажи шкур. А еще провернул он сделку с продажей невольников, и зерно выгодно сбыл. Цена на зерно в Кафе поднялась, хан Солгата блокировал город с суши, и подвоз хлеба в город был затруднен, от того и цены поперли вверх. В общем, хорошо расторговался купец. А расходов у него - всего ничего.
        Москвич суетливо собирался домой, на Русь. Князь обещал выделить воинов для охраны, а на весла Андрей приказал посадить рабов. По случаю князь прикупил три десятка молодых невольников. Купец с одобрением отнесся к такому решению, решил князь сразу убить трех зайцев: обзавестись холопами, решалась проблема гребцов и серебра срубит от выкупа родичами нескольких русских невольников. Андрей специально отбирал тех, кто пообещал приличный окуп за себя. Тайный сговор с невольниками стал возможен благодаря Ахмету, татарин все устроил так ловко, что рабовладелец ничего не заподозрил. Невольников сторговали по божеской цене - за семь полновесных сомов каждого. Невольники обошлись в сорок два килограмма серебра. Пятеро из них выкупят дома родичи, за всех пятерых князь получит пуд серебра. Оставшиеся двадцать пять невольников, таким образом, обойдутся всего в двадцать пять килограммов, то есть по пять сомов за голову.
        Пока шли сборы, князь передумал возвращаться домой, он решил навестить земли, которыми по закону владел теперь его человек. Оставлять Савку одного в чужом городе страшно. Парню всего пятнадцать лет. Это в двадцатом веке - он пацан, а сейчас - взрослый человек. Грамоту Савка разумеет, торговое дело знает, москвич щедро делился с ним своими бесценными знаниями. Справится. Тем более не один он будет. Оставит князь ему верных людей. Не много, с дюжину всего, но оставит.
        Перед отъездом Андрей успел договориться со строителями и каменотесами. Строительство дома - удовольствие не из дешевых, но камень покупать не придется, там недалече стоят развалины античного храма, да и в самом поселке сохранились остатки древней виллы. Еще он отправил Савку закупить много бревен и досок, которые специально нанятые люди привезут в новое владение Савки. Все кораблики, на которых они приплыли в Кафу, князь отдал купцу. Последнее серебро и немного золота Андрей также отдал купцу, дорога дальняя, мало ли что может случиться в пути. Из Кафы они ушли вместе, Михайло Романович двинулся в Тану, а Андрей на отремонтированной фусте поплыл в свои новые владения.
        Глава 6
        На горизонте появился корабль - двухмачтовая нава под прямыми парусами. Такой корабль брал на борт до пятисот тонн груза. Борта огромного судна поднимались над водой на добрых четыре метра, и фуста в сравнении с этим гигантом выглядела этаким малышом. Солидный корабль эта нава. Неповоротливое массивное судно имело около тридцати метров в длину и пятнадцать в ширину. Корпус судна, как видно, обшит кожей - это делалось для защиты корабля от греческого огня. Сказки про тайну византийцев оказались сказками. Торговля была опасным делом, и все купеческие корабли не пренебрегали защитой. На корабле не меньше сотни человек команды: отряд арбалетчиков - человек сорок и около шестидесяти матросов. Чем больше корабль - тем больше воинский отряд и экипаж корабля.
        Генуэзец, несмотря на слабый ветер, шел на сближение с фустой. Кафинские капитаны, насколько знал Андрей, легально занимались пиратством. По справедливым законам Кафы одна половина захваченной добычи отдавалась в городскую казну, а вторая на законных основаниях принадлежала капитану и команде.
        Андрей уже слышал историю пиратского рейда итальянского авантюриста Луккино Тариго в Сарай, через Дон на Волгу. Шустрый итальяшка ограбил столицу Золотой Орды лет шестьдесят тому назад. Добычу бандиты взяли в том походе изрядную. Половину пришлось, правда, бросить, когда убегали от преследования разозленных татар, но того, что сумели донести до Кафы - хватило за глаза. Сарай - очень богатый город. Через пару месяцев его ограбили новгородские ушкуйники Прокопа и добычи взяли столько, словно и не грабил итальяшка Сарай. Новгородцы нагрузили добром и златом-серебром полные ушкуи.
        Намерение капитана навы захватить фусту не было явным, но какого черта он шел наперерез фусте? В бинокль Андрею хорошо видно, что капитан тоже рассматривает фусту в зрительную трубу и хорошо видит, что на галере каманда невелика - нет и пяти десятков человек и все сидят на веслах. Скорее всего, их приняли за осман, но русским от этого не легче. На купце и подумать не могли, что маленький беззащитный кораблик несет в себе смертельную опасность. Андрей в сердцах разразился площадной бранью. До чертиков надоела такая жизнь. Если не ты, то обязательно будут грабить тебя. Понятно, почему в купцы идут одни отморозки, которые не боятся ни бога, ни черта.
        Уйти от преследователя можно, достаточно повернуть к берегу и скрыться на берегу, бросив галеру. Но отдавать свое имущество на разграбление - нет уж, дудки. Пушки на фусте имелись, вот только пороха не было. Да и не помогли бы пушки Андрею. Картечь из-за низкого борта фусты использовать не имело смысла. Итальяшки, имея преимущество в высоте бортов, просто перестреляют воинов Андрея, как куропаток.
        «Да и фиг с ними, не будем дергаться», - решил Андрей и приказал приготовить гранаты к бою.
        Высокий борт навы стремительно приближался, Андрей стоял на палубе фусты не скрываясь. Рядом с князем расположились его ближники. Все в доспехах, но без щитов. Оружие не вынимали, даже арбалеты и те убраны.
        Пираты не стреляли, видимо, посчитали, что команда фусты сдается. Андрей стоял с высоко задранной вверх головой, на лице князя расплылась идиотская улыбка.
        - Гранаты товь, - отчетливо сказал князь, не переставая улыбаться.
        Вдруг на палубу фусты с пиратского корабля полетел горшок.
        «Что за фигня?» - успел подумать Андрей, прежде чем взрывная волна выбросила князя за борт.
        Волны сомкнулись над идущим на дно князем, пребывающим без сознания. Так бы и закончилась его непутевая жизнь, если бы не Семен, сиганувший за борт следом за государем.
        Пока Сенька спасал князя, русские успели опомниться. Взрыв бомбы не смутил княжьих воев. Гранатометчики, стоящие на носу фусты, закинули свои гранаты на борт вражеского корабля. Гранаты у них отличались размерами от вражеских, да и корпус был у гранат железный, а не глиняный. Рвануло знатно. А озлобленные русичи уже лезли на вражеский корабль.
        Высокие борта навы давали огромное преимущество защитникам корабля, но обошлось почти без жертв. Лишь троим русичам проломили головы ударами топоров и двое новгородцев получили арбалетные болты в грудь. На этом сопротивление прекратилось, появившиеся на палубе воины быстро навели порядок, порубив всех, кто держал в руках оружие, и повалив на пол тех, кто предпочел сдаться. На самой фусте погиб княжий холоп, бросившийся к прилетевшему горшку. Парню взрывом оторвало голову и разворотило всю грудь, осколки бомбы просекли кольца кольчуги. Еще пятеро получили различной степени тяжести ранения, самое тяжелое - оторванная кисть у одного татарина. Остальное - мелочь. Вот разгоревшийся пожар на фусте - это уже серьезно. Огонь быстро потушили, но новый парус пришлось выкинуть - обгорел.
        Товар на корабле принадлежал кафинскому купцу с традиционной для Италии фамилией Спинола. По документам выяснилось, что на борту находился груз различных тканей: тонкой флорентийской, флорентийской сорта «fini», «de garboi»[36 - Из шерсти стран Магриба, вероятно из Испании.], «fra garbe е fini», миланской, виченцкой, венецианской, мантуанской, падуанской, брешанской, пистойской, мальоркинской и еще много разных тканей записаны в журнале. Даже английские и фландрские ткани вез купец. Цены на них различные: от дешевой валенсийской ткани по 23 перпера за штуку до дорогой флорентийской, по цене 156 перперов. Разумеется, в журнале указана оптовая цена, розничная - намного дороже. Преобладали ткани, конечно, ткани ценой от 50 до 70 перперов за штуку. Оно понятно - соотношение цена - качество. Удивительно, что среди прочих купец вез много ткани сорта «лоести»[37 - Лоести - английская ткань, по цене 46 - 48 перперов.]. Расцветки у тканей различные: алые, розовые, лиловые, синие, голубые, лазурные, темно-зеленые, светло-зеленые, фисташкового цвета. Хм, а вот бело-желто-коричневых оттенков не наблюдалось.
Может потому, что все ткани закуплены в Константинополе? Черт его знает. Разберемся. Но английские ткани вызвали у князя неподдельный интерес. Все-таки, где Англия, а где Константинополь? Хотя, судя по тому же журналу, транспортные расходы невелики, от силы полтора - два процента.
        Остальной груз также оказался полезным для князя, вот только что с ним делать? На фусту много не погрузишь, а оставлять жалко. Разве можно бросить кипы итальянской бумаги и венецианские зеркала? А медь, олово, железо? Разве такое бросают? А мыло? Самое настоящее мыло! Вино, опять же: апулейское, мессинское, провансальское, греческое, хиоское и рагузанское. Разве можно бросать такое богатство? Да и сам корабль, со всеми своими парусами, канатами, якорями, древесиной представлял собой огромную ценность.
        К счастью, во время схватки погибла не вся команда корабля. Раненых выкинули за борт, возиться с ними было некому, да и незачем. Нава подняла паруса и отправилась в свое последнее плавание.
        Андрей остался на борту навы, заняв капитанскую каюту, где в сундуке нашлось много интересных вещей. На чудные карты-портуланы Андрей внимания уже не обращал - среди европейцев они распространены широко, если уж они есть почти у каждого владельца судна, а вот компас, пускай и не совершенный, вызвал настоящую бурю восторга. Андрей решил собирать всякие разные древности, и этот компас теперь станет музейным экспонатом. В сундуке капитана нашлась еще одна драгоценная вещь - настоящий пистоль! Пускай в длину он был почти полметра, и заряжался он с казенной части! Вот это новость так новость! Самое интересное, что пистолет был снабжен колесцовым замком! Андрей тщательно зарядил пистоль, вышел на палубу и выстрелил в кувшин с вином, стоявшим на маленьком столике. Попал - кувшин разлетелся на мелкие части.
        На корабле обнаружились две бочки пороху, около трех десятков каменных ядер и целая куча железных обрезков, выполнявших роль картечи. Интерес представляли несколько аркебуз, найденных в оружейном складе. Огнестрельное оружие тут в большом почете и никого им не удивишь. Только все огнестрельное оружие громоздкое и мало функциональное.
        Андрей коротал время, изучая торговые книги, найденные на купце. В этом ему помогал помощник купца. Сам владелец груза сидел в Кафе безвылазно, а торговые сделки за него заключали многочисленные агенты. Книга сама по себе представляла огромную ценность как источник информации. Теперь Андрею стало понятно, почему малотоннажные суда никогда не перевозили вино, его транспортировали только на огромных кораблях. Секрет был прост - высокие транспортные расходы. Сначала Андрей запутался в мерах емкости, они указывались разные, тут были и «вегеты» и «митри», потом, разобравшись - дело пошло. Разобравшись, что к чему, Андрей решил, что самостоятельно заниматься поставками вина на Русь - дело невыгодное. Проще в Тане его закупать, чем самому завозить. Чтобы более или менее выгодно было - нужен гигантский корабль. Доставка вина из Мессины в Константинополь при дешевизне цен на вино обходилась дороговато - почти 46 процентов от выручки. Завозить ткани из Европы - намного выгодней. Быстро прикинув расстояние, Андрей получил стоимость доставки ткани: перевозка на три тысячи километров обходилась всего два
перпера за штуку ткани, весом чуть больше восемнадцати килограммов. Причем, если договариваться о платеже не за штуку, а за вес, то выходило еще дешевле. И получалось, что транспортировка «лоести» - английской ткани, не намного дороже, чем флорентийской. Разница - в полпроцента от стоимости штуки.
        Если не простят ему потерю казны и гибель посланников, то займется Андрей торговлей. Посадит на крымский трон своего побратима Гирея и будет ему продавать разные товары. Вон их сколько плывет по морю - знай, отбирай.
        Или оженит воеводу и сам в Венецию подастся. Там тоже люди живут. Предложить какому-нибудь городку крышу и жить припеваючи.
        Сразу по прибытии на место выяснилось, что завести корабль в бухту - проблема, но вполне решаемая. Нужно только облегчить корабль и постараться не напороться на подводную скалу, на поверку оказавшейся ушедшей под воду мраморной колонной. «Алиса» имела неосторожность налететь на нее и чудом не затонула вместе с грузом.
        Часть товаров с пиратского корабля перевезли на берег, и только тогда он зашел в бухту. Князю сразу стало не до плохих мыслей. Савка потрудился на славу, на небольшом удалении от берега стояли большие амбары, на постройку которых пошли доски с «Алисы», переставшей быть красавицей, по мере того, как поднимались амбары. Андрей занимался только общим руководством, позволив Савке взять бразды правления. Ему тут жить и работать - пускай привыкает. При всем желании, у Андрея руководить жизнью фактории, сидя в Резанском княжестве, не получится. Слишком велико расстояние, а до изобретения телефона и Интернета еще ждать долго. Остается лишь делегировать полномочия на места, надеясь, что парень справится. Пока Андрей оставался доволен Савелием, вот только боялся князь, что излишняя религиозность парня может повредить ему. Но, дай бог, все образуется и наладится.
        Татары вместе с казаками ускакали в разведку, заодно они должны встретить каменотесов и обоз с купленным лесом.
        Пленников с пиратского корабля приспособили к делу - таскать камень. Их тщательно охраняли, чтобы те не вздумали убежать.
        Захваченные корабли споро разбирали и утилизировали, добрые доски и брус пойдут на строительство, а остальное - в костры. Мраморные плиты, имеющиеся в изобилии на развалинах храма, пойдут на производство извести, посредством выжигания.
        Невольники занимались разбором античной усадьбы, когда Андрею пришла в голову гениальная идея восстановить ее в первозданном виде. Работы-то не особо много, здания оказались не совсем разрушенными, а просто погребенными под толщей мусора и земли. Такое бывает. Андрею вспомнилась поговорка приятеля археолога - «Чем не культурней город, тем культурней слой». Судя по всему, с культурным слоем тут все в порядке, а вот с культурой у наследников античного мира проблемы…
        Проблема безопасности усадьбы решалась просто - по периметру насыпать вал и выкопать ров. Склады и причал тоже обнести стеной со стороны берега. Потом построить коридор на холм. Стены высокие сделать, чтоб с наскока враг не взобрался. Тогда можно было бы перебрасывать воинов из усадьбы к причалу. Защищать коридор легко - стены простреливаются с флангов. Это Андрей не сам придумал, видел когда-то передачу про испанские крепости. Делов-то на раз плюнуть.
        Сенька, высунув язык от напряжения, старательно переписывал список товаров, взятых на кораблях. В этом ему помогал учитель языка, нанятый князем в Кафе. Молодой человек чуть не обделался от страха, когда явственно осознал, в какую компанию он попал. Он так дрожал, увидав, что за книги ему придется переводить, что его едва сумели привести в чувство, окатив водой из ведра. Подумаешь, бухгалтерскую отчетность Кафы дали ему переводить - это не повод стучать зубами. Учителя как могли успокоили, пообещав, что убивать его не станут, но он не хотел верить, все ждал, что по окончании работы ему кровожадно перережут горло. Страх за свою жизнь не мешал трусишке работать споро - он ритмично надиктовывал текст Семену.
        Серебро и золото, взятое в Кафе, Кузьма с Лукой сосчитали, потом тщательно пересчитали - сумма сошлась. Монетки рассортировали: золотые флорины отдельно, франки отдельно, дукаты - отдельно, аспры Кафы отдельно от трапезундских и отдельно от аспров Семиссо, они еще имеют хождение, несмотря на то что город уже османский. Трапезундские монетки легче кафинских, курс у них - два к одному.
        Заполучить книги генуэзской колонии - большая удача. Хотелось верить, что они позволят Андрею разобраться в экономике и социальной структуре города. Более того, в состоянии вооруженных сил Кафы и Чембало. Вроде бы мелочь - оклад пушкаря, а говорит этот факт, что в Чембало есть пушка, а в Кафе нет. Мелкокалиберные пушечки, обнаруженные в замке, даже пушками не назовешь, так, баловство одно. Получается, что в Чембало есть большая пушка - это серьезно. Главный в Чембало - консул, он и весь его аппарат получал бабки в Кафе, чуть больше ста сорока килограммов серебра в год. Отсюда следует вывод, что стоит наплевать на этот Чембало. Серебра там нет, разве что жителей ограбить да пушку отобрать. Не стоит этого делать, с Генуей следует жить в мире, хотя бы чисто внешне.
        Серебра почти хватит, чтобы восполнить утраченную казну, а вот золота не хватает. Это плохо, но не критично. Все равно Андрей не знал, кому конкретно следовало передать казну. Но это проблема завтрашнего дня, а пока нужно раздобыть еще золота.
        Где его взять - и думать не надо. Можно выйти в море и подстеречь купца. Но на корабле везут товары, золото и серебро не всегда присутствует в качестве товара. Да и рисковать не хотелось. Абордаж - такое дело, что случается люди погибают. А их у князя осталось совсем мало. Татарин, которому оторвало руку во время боя с пиратом - умер. Усадьбу толком еще не построили, а погост уже появился.
        Андрей уже несколько дней бездельничал, наслаждаясь покоем. Сидел на берегу моря, лениво потягивал сдобренное медом красное вино и просто тупо ничего не делал, позволив воеводе управляться самостоятельно. Князя оставили в покое, не докучая ему вопросами и делами. Лука Фомич первым делом озаботился налаживанием контактов с соседями. Разу меется, с татарами. К ним отправилось посольство во главе с Булатом, у мужика была конкретная цель - купить невольников. Князь затеял строительство, а о рабочих руках не позаботился. Пленных матросов для столь масштабного строительства не хватало, а за не полную седмицу их количество поубавилось. Одного придавило камнем - насмерть, второму упавший булдыган размозжил ногу - прирезали бедолагу. Двое попытались удрать - их поймали и прилюдно запороли плетьми до смерти.
        Со строителями, нанятыми в Кафе, неувязочка вышла. Первыми прибыли трое каменщиков. Разобраться, что к чему и чей труд используют на стройке, мастерам потребовалось совсем мало времени. Первая их реакция - дать деру. Пришлось вернуть. Силой. Из категории «наемные» мастера сразу попали в категорию «подневольных». Как закончат стройку - отпускать их нельзя. В Кафе, разумеется, знают, кто их нанял, и мастеров станут искать. Воевода решил мудро - пусть пока трудятся, а там видно будет…
        Булат тем временем установил дружественные отношения со старейшиной татарского рода, кочевье которого находилось по соседству. В немалой степени этим добрососедским отношениям поспособствовал поминок, засланный татарам. Дарить было чего… Рухляди не жалко. Савка отобрал пару поставов самой дешевой ткани, с десяток шерстяных плащей, самострел да с полдюжины болтов к нему. Вот и все поминки.
        Вручив княжеский поминок и соблюдя все необходимые формальности восточного этикета, Булат перешел к делу. Хитрый татарин искренне посочувствовал бедам соседей. После того как царь установил свою власть над крымским юртом, для рода Якшибея наступили черные дни. Часть мужчин ушла с молодым Гиреем, остальные подчинились власти царя, который забрал остальную молодежь. Потом объявились чужаки, коим царь отдал эти земли. Они отобрали самых молодых женщин, подростков, скот. Каждый год, в определенный срок, пришельцы установили выплату урока: от всего девятую часть. Ладно бы только скот, так и сыновей и дочерей отдавать приходится. Труба дело.
        Булат как бы невзначай поправил пояс, и на старенький, весь в потертостях килим упала пластина, блеснув золотистым отливом. Хитрый татарин не торопился подбирать пластинку - пусть Якшибей и старейшины успеют как следует разглядеть тамгу - родовой знак сына своего бывшего хана. Старики на плохое зрение не жаловались, знак разглядели, но виду не подали, что им знаком сей знак.
        - Зря время потеряли, - в сердцах сетовал Савка, крайне недовольный результатом переговоров и вопрошал: - Зачем они нам?
        - А ты как хотел? - Булат снизошел до общения с приказчиком только затем, чтобы скоротать время.
        - Изгоном бы взяли и все наше! Вот как! - поделился своим мнением приказчик.
        - Ха-ха-ха! - ответом приказчику стал смех татарина.
        - Что смешного я сказал? - не на шутку обиделся Савелий, не без оснований считавший, что раз торговля не пошла, то и время зря потеряли.
        - Твое дело торговое, а в воинские дела не суй свой нос, - сказал, как отрезал, Булат и надолго замолчал.
        - Воев у них мало - дюжины две всего, и то - треть бабы ихние, - обстоятельно излагал татарин результаты поездки к соседям. - Оружия совсем нет. Так, дюжина луков, три сабли на всех, пернач еще есть да копий с пяток. Более ничего нету.
        - Хм, - недовольно поджал губы воевода.
        - Оно нам надо? - поддержал воеводу Кузьма.
        - Надо! - настаивал на своем Булат.
        - А с кем идти? - не унимался Кузьма. - Воев мало. На кого усадьбу оставим?
        - Ты, Кузьма, погоди. Сколько сабель у бусорман? - Лука Фомич обратился с вопросом к Булату.
        - Сабель сто, да еще двадцать будет, сказывают, - не моргнув глазом отвечал татарин.
        - Во! - Кузьма торжествующе поднял перст кверху, отчего стал похож на обычного учителя сельской школы.
        - Да погоди ты, Кузьма! - воевода прикрикнул на друга.
        - Точно царские татары? - продолжал вопрошать Лука.
        - Царские - не царские, нам то без разницы. Бить их надо! - настаивал на своем Булат.
        - А хоть и к Сеидке переметнулись - нам с того не легче. Все одно придут, - Кулчук влез в разговор старшины не по чину, но одергивать его никто не стал.
        - Положим, зброю мы им дадим, - задумчиво произнес Лука. - Сабли, копья - то не проблема. Плохо - мало нас. Не осилим.
        - Налететь, стрелами побить и тикать. Вывести на пушки. Помнишь, как тогда на реке? - не унимался Кулчук.
        - Все у тебя просто получается, - заворчал Кузьма. - А ну как обойдут? Что тогда?
        Андрей молчал, внимательно слушал. Прошедший год не прошел для него даром. Раз уж признали его князем, то и вести себя нужно соответственно. А соответственно - это значит, что придется бить, иначе быть самому битым. Рано или поздно татары придут. Эти ли, али другие - без разницы. Главное, придут. Булат прав - нужно бить царевых татар. Дело не в добыче, дело в союзниках. Помоги ты и потом помогут тебе. Пускай союзники малочисленны. Это пока. Разослать весточки родичам, и соберутся верные Гирею роды в одном месте. Вместе противостоять врагам всяко сподручнее. Да и неизвестно, чем дело с казной кончится. Осерчают святые отцы на него - не будет Андрею жизни на Руси. А вот если посадить Гирея на крымский трон… Не поставить во главе крымского юрта, а посадить на самый настоящий трон, а самому при нем беклербеком стать…
        - Идем в наезд, - вынес свое решение князь, тем самым прекращая споры.
        План нападения на табор разрабатывал князь лично. Андрея не пугала малочисленность его воев. Первый раз, что ли? Прорвемся! Идею Кулчука князь отбросил сразу. Не тот случай. Засада не прокатит. От огнестрела тоже толку мало. Реальная сила - его пушка. Остальное - баловство. Но сгодится и оно.
        Татарский табор совсем не походил на ранее виданные князем кочевья. Юрты как юрты, вот только все они обнесены частоколом, как в царском городе. А в центре возвышался самый настоящий двухэтажный дом с мансардой. Неправильные какие-то татары тут живут. И с численностью врагов союзники ошиблись. Никак не меньше полторы сотен сабель - это сила. Плюс молодежь, которую со счетов скидывать не стоит. Двенадцатилетний пацан ловко управляется с луком. Доспех, может, и не пробьет, силенок не хватит, а руки-ноги посечь, вполне ему по силам. Бабы татарские опять же стреляют не хуже мужей своих. А некоторые и саблей махать обучены. В итоге расклад: один к пятнадцати.
        Как стемнело, совсем седой Якшибей, решивший последний раз тряхнуть стариной, отправил своих совсем юных воинов разобраться с пастухами и их собаками. Парни должны угнать только лошадей, не обращая внимания на остальную живность.
        Семен с братьями под покровом темноты перетаскивали ручницы как можно ближе к табору. На брата приходилось по полтора десятка стволов. Должны братья справиться. Вот с доставкой пушки вышла заминка, но Прохор помог братьям утащить орудие.
        По возвращении Прошки все уже заняли свои места и только ждали команды князя.
        - Ну, с Богом, - Андрей перекрестил Прохора и троих смельчаков, вызвавшихся на гиблое дело. Шансов уцелеть у этой четверки мало, но если все у них получится, то победа будет обеспечена.
        - Пресвятая Богородица, спаси и сохрани, - Прохор перекрестился.
        Холопы поджигали длинные фитили на гранатах - бомбах. Как только затлел последний фитиль, смертники рванули к табору, пустив коней наметом. Ворвавшись в спящий табор, первая пара отбросила веревки, на которых они тащили здоровенный железный бочонок, начиненный порохом, и рассыпались, на ходу забрасывая гранаты за ограждения.
        Прохор разметал почти все гранаты, оставив одну напоследок. Ворота, как и обещал Якшибей, оказались открытыми настежь. Родичи бека, уведенные грозным Джануком, предали своего нового господина, открыв ворота по приказу своего родича бея. Более того, они встали на сторону своих родичей, раз и навсегда решив для себя победить или умереть.
        - За мной, - успел им крикнуть Прошка, посылая коня в створ ворот. Выскочив наружу, новгородец обернулся и увидел, как за ним покидают табор его товарищи. Вот только последнему не повезло. Из темноты прилетела стрела, видно, на звук били, и воин завалился на бок, ногой застряв в стремени. И тут жахнуло. Да так, что земля задрожала.
        Жахнуло так, что уши заложило. Взрывы множества гранат и двух пороховых мин почти слились в один протяжный гул. Тысячи железных осколков разлетелись, бритвой вспарывая шатры, круша их опоры, поражая насмерть людей. Ночное небо озарили пожары. Крики о помощи, проклятия, призывы к оружию, все смешалось. Прохор не стал ждать, послал коня обратно в ворота, опуская клинок на голову подвернувшейся женщины. Миг и голова отлетела прочь, а Прохор уже вонзает меч в спину рослого татарина, слепо мечущегося на улице.
        Тут вновь жахнуло. Братья выстрелили из пушки, а следом раздались частые выстрелы ручниц. Пушка стреляла свинцовыми шариками, непозволительная роскошь, но князь плевал на цену, и это Прохор одобрял.
        Семен с братьями палили не переставая, не целясь, просто направив ствол очередной ручницы в сторону табора. Главное - создать побольше шума, а попал - не попал - дело десятое. Так сказал государь. Братья и старались. Разрядив все ручницы, они их бросили, взявшись за луки. Фьють - запели стрелы, и каждая находила свою жертву. Плетень, окружавший табор, разметало взрывом, и в зареве пожаров метавшиеся татары видны как на ладони.
        Андрей возглавил атаку латной конницы. Жаль, что лошади без доспеха, но всадники все тяжеловооруженные. Их всего пятеро у князя, но чем богаты… Сразу за ними пошли конные стрельцы. Ворвавшись в селение, разогнавшиеся всадники смели всех на своем пути, словно тряпичные куклы люди падали под копыта коней. Андрею все равно, кто это был: мужчина, женщина, ребенок. Война. Хрупкая девушка реально вгонит тебе в спину каленую стрелу, даже не моргнув глазом, а хлипкий с виду пацан ударит копьем и даже не задумается, что убивает человека. Андрей для них не человек, а конкретный враг. Впрочем, лишний раз убивать князь не собирался. Он пришел сюда за невольниками. Подавить волю, заставить сдаться - вот его главная цель. У людей психология простая. Пока в руках оружие - будут драться, как львы, а попадут в полон - все сразу ломаются.
        Андрей заметил группу татар, собравшихся вокруг предводителя. Вооружены кто чем, а вот вожак - в кирасе. Андрей рявкнул, воины, повинуясь команде, взяли чуть в сторону. Андрей опустил рогатину, пришпорил коня. Татары отреагировали, моментально ощетинились копьями, да вот только не зря князь дал команду разделиться. Четверо латников ударили в лоб, а двое - наискосок. Смяли татар за нечего делать. Смерть одного из товарищей, получившего удар копьем в лицо, разозлила остальных. Татар изрубили без жалости. Те, умирая, взывали к Деве Марии, вот только обращать на крики татар у князя не было ни времени, ни желания. На площади рядом с домом шла сеча, и похоже, татары стекались в этот дом, где заняли оборону их товарищи.
        - Что делать прикажешь, княже? - воевода не торопился штурмовать дом, опасаясь ненужных потерь.
        - Дозволь мне, княже? - Прохор выскочил из дыма, как черт из табакерки, держа в руках гранату.
        - Давай, - разрешил Андрей.
        Прохор поджег фитиль и резко рванул к дому. Из окон полетели стрелы, но Проша умудрился проскочить опасный участок целым и невредимым. Новгородец прижался к стене, выжидая, когда прогорит фитиль, и когда осталось ему тлеть совсем чуть-чуть, забросил гранату в окно. Раздался мощный взрыв. Из окна на втором этаже полетели осколки стекла, чудом уцелевшего при первых взрывах.
        «Богато живут нехристи», - подумал князь, взбегая по широким ступенькам на высокое крыльцо. Удар ногой - и дверь сорвана с петель. Копье ударяет в живот. Зерцало держит удар, но князь летит вниз, сбитый с ног мощным ударом, считая ступеньки. Дзинь! Стрела, пущенная из окна второго этажа, больно бьет по зерцалу. Андрей перекатывается к стене дома. Сверху на него падает мертвое тело лучника, со стрелой в голове. Парень так хотел завалить вражеского воеводу, что рискнул высунуться по пояс из окна, за что и поплатился. Татарка Якшибея успела спасти князя. Андрей отдышался, но в битве за дом ему не пришлось поучаствовать. Прохор с воеводой справились сами.
        Потом была радость победы, слезы на глазах девиц, вернувшихся к родным, крепкие объятия Якши-бея, обнимающего своих внуков. Или правнуков?
        Пленников повязали. По уговору, Якшибею отходили все взятое оружие и доспехи побежденных. Себе князь забрал все серебро и золото, почти всех взрослых мужчин-невольников и с десяток татарских женщин помоложе. Детей князь оставил Якшибею. Еще на долю князя пришлись все кожи, найденные в селении, две сотни баранов и овец, большой табун коней, стадо коров и с десяток килимов, что получше. Мебель татарам ни к чему, ее Андрей тоже забрал себе. Бывших рабов князь тоже себе заграбастал, всех кого ни попадя: немцев, черкесов, литвин, рязанцев, москвичей, нижегородцев. А вот с рожденными в неволе Андрей поступил не по старине - не дал прирезать их. Воевода страшно ругался. Зачем везти на Русь урожденных рабов? Отродясь такого не бывало! Прирезать - и дело с концом. Князь не позволил, заверив воеводу, что таких оставит Савелию в услужение. Нужны же слуги Савке.
        Вопли татар, обращенные к Деве Марии, Андрею не показались. Татары оказались ряженые. Вернее, бек ихний - генуэзец, перешедший на службу к царю. Разумеется, он и его люди приняли магометанство, но в свой смертный час по привычке взывали к Деве Марии. В общем, ренегаты.
        Среди пленников нашлись дальние родичи Якшибея. Ренегат Джанук отбирал молодежь не только у рода бека, но и у других родов. Что удивительно, они верно сражались за него. Таких отпустили на волю. Правда, часть из них погибла при нападении, но кто их там, в горячке боя, сортировать будет? Не сложил оружие - получи по полной.
        С Якшибеем попрощались душевно. Андрей посоветовал ему попридержать родичей, взяв их на службу. Бек согласно кивал головой, признавая старшинство Андрея.
        С появлением большого количества работников расходы на прокорм значительно увеличились. Бараны пошли под нож, а за хлебом пришлось сгонять в соседнюю деревню. Ближайшее поселение - верст сорок будет. Это если вдоль берега плыть, а посуху так все шестьдесят, с гаком. Савка за зерно рассчитался товарами с захваченного корабля. В Кафе пшеница шла по сто девять аспров за модий[38 - 160 кг.], а Савелий платил только сто. Муку тоже купил, она стоила дороже - сто пятьдесят аспров за модий. И тут предприимчивый Савка сэкономил, в Кафе-то давали сто шестьдесят восемь. Заодно парень скупил все шкуры, что были в довольно богатой деревеньке. Крестьяне охотно шли на обмен, он им выгоден вдвойне. Не надо покидать родной очаг - расторговались на месте. И еще неизвестно, почем бы оптовики скупили у них зерно, а тут цена справедливая. Еще Савка на свой страх и риск договорился с крестьянами о дополнительных поставках зерна, пообещав дать хорошую цену. Один из зажиточных крестьян, получив аванс, взялся скупить для Савелия все зерно в округе. Татары охотно занимались земледелием, и на такой сделке крестьянин
надеялся навариться. Тем более что товары в уплату ему выдали авансом. Савелий здраво рассудил, что погода вечно баловать урожаями не станет. Вполне возможен неурожай, тем более в низовьях Дона мор был, сеять-то некому, а значит что? Значит, будут проблемы с поставками зерна. И тогда можно будет навариться на зерне. А и в вотчину отправить зерно - тоже дело, вон сколько невольников, посадить на весла, сила-то дармовая. Потом и ими можно расторговаться - опять прибыток выйдет. Татар немцам продать, а фрягов лучше в Булгар сплавить, хотя и это опасно. Неуемные фряжские торговцы и туда добрались. Пожалуй, их лучше всего - прирезать. Так спокойней выйдет. Мало ли на что - вызнают в Кафе, кто полонил фрягов - имущество, казну отберут, а самого в поруб бросят. Князь-то уедет, а Савке тут жить. «Решено, уговорю государя лишить живота пленных фрягов», - решил Савка.
        Работа по восстановлению усадьбы почти завершена, стены, окружавшие поселение, быстро росли. Строительный материал дармовой. Не обошлось без археологических находок. Внутри дворика под толстым слоем земли нашли огромное количество скелетов. Все костяки имели повреждения, что говорило об насильственной смерти обитателей усадьбы. Слишком большое количество останков говорило о том, что среди них могли быть окрестные земледельцы. Андрей тщательно изучил найденные артефакты и предположил, что это ужасное событие произошло лет двести назад. Об этом говорила найденная золотая монета. Кстати, русская. Подобную монетку Андрей видел в Историческом музее в Москве.
        Археологические изыскания князя на этом не закончились. Камень брали не только на развалинах храма. На дне бухты каменных блоков тоже хватало. Когда воевода затеял поднимать их со дна моря, Андрею не пришлось даже доставать из ящика водолазное снаряжение. Ограничился только двумя водолазными масками и только.
        Андрею оставалось только смотреть, как работают водолазы, и тихонько подсмеиваться над собой. Прогрессор, понимаешь ли, хотел всех удивить, ан нет, сами с усами, и мы сиволапые, древние, дремучие мужики кое-что могем.
        Для начала Кузьма отковал несколько железных полос, потом сварил их в одну. Татары нарезали тонких ветвей и сладили каркасы, натянув на них шкуры. В общем, ничего необычного и сверхсекретного. Именно с помощью таких приспособлений степняки форсируют реки. Такой пузырь, тщательно завязанный у горловины - водонепроницаем. И секрет этот знают все, от мала до велика. Воск и мед - вот и весь секрет.
        Иные шкуры сшили в виде купола. Продернули по краям железные полосы, для жесткости. По диаметру окружности в специальные отверстия просунули канаты, крепко закрепили их, а на другой конец привязали каменные глыбы, в которых невольники проделали в самой середине отверстия, ну и придали камням овальную форму.
        Тем временем из останков «Алисы» срубили огромную платформу, для плавучести усиленную кожаными поплавками. Вот таких поплавков наделали с запасом. Воевода на все расспросы государя только лишь ухмылялся, просил обождать.
        - Лучше один раз узреть, чем много раз услышать, - сказал, как отрезал, Лука Фомич и ушел заниматься делами.
        Андрею оставалось только ждать. Князь продолжал изучать книги Кафы, стараясь запомнить имена купцов-откупщиков. Почему так много взяли серебра? Да все просто. Откупщики авансом внесли суммы за право собирать налоги с приезжих купцов. Только за право собирать налог с вина один кафинский купец отдал сорок тысяч аспров. Почти сорок кило серебра. Шутка ли…
        С Андреем постоянно находился один из братьев или Кулчук. Для безопасности. Сам виноват. Дурак, поиграл в человеколюбие. Он поначалу к невольникам отнесся со всей душой. Установил нормальный рабочий день, приказал кормить от пуза. А в ответ… Один из бывших матросов набросился на мимо проходившего князя с удавкой и чуть было не придушил. Ладно, Ахмет недалеко был, мгновенно бросился на помощь хозяину, на ходу обнажая саблю, и зарубил душегуба.
        Андрей едва оправился от шока. Шутка ли, едва не придушили… И кто? Презренный раб! Прав Савка, прирезать фрягов надо, когда надобность в них отпадет. С такими мыслями он отправился отдохнуть и успокоиться. Кузька сбегал за вином, заедок разных натащил. Ну и, девку привел государю. После стресса баба - верное средство. Знал бы, кого привел, сам бы удавил змеюку…
        Полонянка понравилась Андрею, но князь не спешил с этим делом. Девчонка сжалась на кровати, обхватив колени тоненькими ручонками. Испуганный звереныш, одним словом. Андрею на состояние наложницы наплевать. Общество, хочешь не хочешь, а накладывает отпечаток. Нет, порядочным остаться можно, для этого нужна сила воли и решимость до конца дней оставаться белым и пушистым. В монастыре - более негде. Это жизнь, а не повесть со счастливым концом, где автор вправе строить и перестраивать мир по своему усмотрению.
        Андрей толкнул девчонку, не сильно, но достаточно, чтобы опрокинуть ее на спину. Навис над хрупким созданием такой громадной глыбой, резко раздвинул ей ноги… и резкая, жгучая боль обожгла левый висок. Князь рванулся в сторону, скатываясь с кровати. Кровь лилась ручьем, заливая лицо.
        - Кузьма! - выкрикнул Андрей, отбиваясь от разъяренной тигрицы, в которую превратился звереныш.
        - Ах, ты, курва! - Кузьма ворвался в шатер, быстро оценил обстановку, ухватился за волосы фурии, резко дернул на себя, припечатав коленкой в висок девушки.
        - Убью! - парень выхватил нож из-за пояса, собираясь прирезать девчонку.
        - Стой! Не убивай, - остановил парня государь, поднимаясь на ноги.
        В шатре стало не протолкнуться, набежали все, кто был рядом. Князю помогли смыть кровь. Оружие у убийцы уж больно тривиальное - обычная кость, остро отточенная, чтобы можно было колоть. Попади она в глаз - и все, труба дело. А так острие вонзилось в кость, скользнуло по виску. Рана небольшая, но грязи в ней полно. Пока обработали, перевязали, воевода, бросивший работу, допросил невольницу.
        - Дщерь она Джануки. Видела, как ты, государь, бея, как кабана, свалил, - докладывал Лука результаты беседы с невольницей.
        - Пытал? - резко спросил князь.
        - Огрел пару раз плетью, - честно признался воевода, - не без этого. Что велишь с ней делать?
        Андрей задумался. Казни он девку, никто не осудит. Да что там говорить - одобрят. Раб, поднявший руку на хозяина - достоин самой ужасной казни. Только разве так ли девочка виновата? Хотела отомстить за смерть отца? Смелая! Но оставлять девку в живых не дело. Продать? Разве что османам? Решено, пусть живет, продам османам.
        На княжескую милость дворня отреагировала по-разному. Большинство тихо ворчали, что государь нарушает вековые устои. Если всех миловать за такой грех, то порядка не будет. Но вслух о сем не говорили. Тихо шептались между собой, удивляясь, как в государе уживаются два разных человека: «правильный» князь и излишний человеколюбец. Сошлись на том, что рано или поздно князь поплатится за свою жалость. А раз так, то стоит присматривать за князем и днем и ночью - на том и порешили.
        С этого момента Андрей потерял право на уединение. Охрана стала его тенью. Везде и всегда. Это очень раздражало, попробуй справь нужду, когда рядом стоят два полностью вооруженных оболтуса. Братья теперь спали в шатре князя, и даже когда в княжий шатер на ночь приводили невольницу, они стояли рядом с саблями наголо, готовые зарубить ее, если та удумает нехорошее. А у входа еще двое в полном боевом облачении и даже с бердышами. Какой к черту секс при таких свидетелях? Они же бесстыдно пялятся на рабыню, ловя каждое ее движение, каждый вздох… Андрей бранился, выгонял братьев, но дворня встала на сторону братьев, заупрямилась, поставив категоричное условие: или будет так, или все уйдут от князя. Андрей плюнул на все и на всех и смирился. Но баловаться по ночам с невольницами перестал.
        Прошло несколько дней. У воеводы все готово к спуску под воду. Платформа спущена на воду и отбуксирована к месту, на ней воевода распорядился поставить специальные рычаги, позволяющие тянуть канаты. Импровизированный колокол осторожно опустили под воду. Воевода лично руководил водолазными работами, но сам под воду не лез - невместно. Афанасий опыта такого не имел. Выручил всех Прохор, ему не раз приходилось работать под водой, было дело лодьи, ушкуи тонули, оставлять их на дне морском вместе с товаром - расточительство. А у Луки бесценный опыт подъема галер. В молодости, когда он бродил по Франции, пришлось поднимать затонувшие галеры. Ничего сложного в этом нет.
        Полдня ушло на обследование дна. За вторую половину подняли на поверхность три колонны и несколько здоровенных каменных блоков. Технология подъема проста до безобразия. Каменный блок обвязывали веревкой с продетым железным кольцом. Сквозь него продевался канат, один конец которого закреплялся на барабане, а к другому привязывался поплавок. Всего на плоту стояло четыре таких барабана. Крутим барабан - и поплавки уходят под воду. Процедуру повторяем, пока блок или колонна не всплывает на поверхность. Остается отбуксировать его к берегу и там с помощью волов вытащить на сушу. Именно так поднимали затонувшие галеры. С одной мраморной колонной, слишком тяжелой, поступили чуть иначе. Просто приподняли один ее конец поплавками, обвязали канатами и при помощи тех же быков и лошадей вытащили на берег. Просто животных потребовалось больше обычного и два раза заменили лопнувшие канаты.
        Рана на виске не позволяла Андрею спуститься под воду. Князь попросил водолазов исследовать морское дно на предмет нахождения древних кораблей, амфор всяких и тому подобного.
        Находки разочаровали князя. Покрытый ржавчиной якорь, возраст которого все равно не определить, и несколько кувшинов грубой работы. Судя по всему, потерянные рыбаками. Это все.
        Подводная археология не обогатила князя, а он так надеялся найти сокровища.
        - Если что и было, - Прохор попытался утешить государя, - давно уже подобрали. В бухте искать - время тратить.
        - Но на дне же камни, - возразил Андрей. - Значит, дом ушел под воду.
        - Верно, - согласился Прохор. - Только если там жили люди, то кораблей там быть не должно.
        - А ведь верно! - обрадовался князь, но сразу сник, искать иголку на морском дне - гиблое дело. Да и что там можно найти ценного? Раритеты сейчас никому не нужны. Блюдо, изготовленное в античности, даже при хорошей сохранности стоить будет не дороже современного. А если сохранность не очень, то пойдет только по цене лома, то есть металла, из которого оно изготовлено.
        А горшки они и есть горшки. Цена у них обычная, и покупателю наплевать, сколько им тысяч лет. Такие вот дела.
        Хотя должно там что-то быть. Должно. Рыбаки, покидая свои дома, оставили кучу битых амфор. А за их домами так просто помойка из осколков амфор. Видно, что подняты со дна моря. Где-то ведь их они брали! Жаль, что не расспросили рыбаков.
        Глава 7
        Время летело быстро. Как ни оттягивай, а решать, что делать дальше - надо. Или идти в Царьград, или остаться в Крыму, потихоньку выяснив, чем грозит государю невыполнение наказа доставить послов в Царьград. Утерянную казну - компенсировать.
        Совещание ближников князя подзатянулось. Булат с Кулчуком настаивали на крымском варианте, с поправкой - не просто сидеть тут, а посадить на трон княжеского побратима.
        Афанасий, наоборот, настаивал на возвращении в вотчину. Сгинули послы - так бывает всякое в жизни. Казну потеряли - возместим все и сверху дадим. Поминками откупимся. Вон добра сколько - не обеднеем.
        Воевода настаивал на выполнении задания. Отписать грамотку святым отцам, так, мол, и так, татары побили, послы сгинули, грамоты сопроводительные татары переняли. Ждем инструкций. Про казну - молчок.
        Отыскать в Крыму обидчиков - можно и сыскать. Для этого пару тысчонок воев надо. Караулить их у Кафы, надеясь на чудо, можно до морковкина заговенья. А ежели они к Сурожу уйдут или в Керш направятся? Да мало ли куда мурза двинет. У государя одна дорога, а у татарина - сто. Поди угадай, что в голове у мурзы.
        Кузьма отмалчивался, внимательно слушал спорщиков и искоса поглядывал на государя, пытаясь по выражению его лица понять, к чему склоняется князь. Но государь сидел с абсолютно непроницаемым выражением на лице, потягивая вино.
        По мере убывания кроваво-красной жидкости в бочонке, установленном в самом центре шатра, накал страстей достигал своего апогея. До драки дело еще не дошло, но слова обидные лились рекой. Каждый спорщик упрямо гнул свое. Атаман казаков, как и Кузьма, в споре не участвовал. Большинство казаков в его ватажке полегли или ранены серьезно. Мужик больше беспокоился, как бы его не кинули с долей в добыче, тем более, что делить награбленное никто не собирался. Это настораживало и, старый казак тихонечко блеял:
        - Нам бы долю свою получить…
        - Цыц! - Кузьме порядком надоело его нытье. - Вот что я скажу…
        Что хотел сказать Кузьма, узнать не довелось. Арбалетный болт, вонзившийся в грудь казачьего атамана, оказался похлеще грома среди ясного неба. Секундное замешательство, охватившие советников, стоило жизни Афанасию, второй болт вошел ему в живот и прошел навылет. Афоня недоуменно смотрел на темное пятно, расползающееся по зеленой ткани кафтана, ноги стрельца подкосились и он плавно опустился на колени. Еще один болт вонзился в бочку с вином, проделав в ней дырку, через которую хлынула кровавая жидкость.
        «Что за?..» - только и успел сказать князь, как был сбит с ног воеводой. Стрела с темно-синим оперением чиркнула воеводу по предплечью. Прореха на рукаве мгновенно окрасилась кровью.
        - Сенька! Уводи князя, - отдал распоряжение Лука. - Кулчук, а ты помоги государю зброю вздеть. Остальные со мной.
        Никто не ожидал нападения, потому их всех собравшихся на совет в княжьем шатре никто не имел доспеха, а из оружия имелись только ножи да кинжалы. В сундуке у князя хранился доспех, вот его-то и вытащили, чтобы засунуть государя в кольчугу и наскоро закрепить обе пластины зерцала.
        - Готов, государь? - затянув последний ремешок, Семен защелкнул застежку, глядя на князя.
        - Готов, - Андрей утвердительно кивнул головой, глядя на Афанасия.
        - Помоги, - голос стрельца еле слышен, но и так понятно, о чем просит Афоня.
        Семен вытащил из ножен саблю, делая шаг к умирающему.
        - Оставь, - окрик государя остановил парня. - Уходим.
        Полностью вооруженными оказались только братья да Кулчук с Булатом. Кузьма вооружился княжеским шестопером, воевода ухватил бердыш.
        - Спаси Господи! - православные перекрестились и выскочили наружу. У шатра распластались два убитых стражника. Били их наповал, стальные болты снесли лобные кости - смерть мгновенная.
        - Князя за стены, - выкрикнул воевода и не оглядываясь побежал к причалу, где вовсю уже хозяйничали чужие вои. Кузьма с Булатом немедля бросились за ним. На пристани чужаки методично подавляли последний очаг сопротивления, задавив щитами двоих княжеских воев. Андрей бежал к усадьбе, когда из-за сарая выскочила толпа невольников, вооруженных чем попало.
        - Уходи, княже. Мы их задержим, - Сенька решительно двинулся навстречу надвигающейся угрозе. Для полностью одоспешенного воина взбунтовавшиеся невольники не страшны, но Семен не принял во внимание их численность. В него полетели камни, палки, щита у парня не было, результат оказался налицо. Один из камней ударил его по голове, а наскочившие невольники набросились на Семена, как стая шакалов.
        Кулчук бежал за князем, заслоняя собой его спину от возможной стрелы, но, к счастью, не стреляли. Татарин обернулся как раз в тот момент, когда сбили с ног Семена. Кулчук резко развернулся, их догоняли. Рубанул саблей самого прыткого невольника, разрубив ему грудную клетку. Второй преследователь резко ускорился, стремясь сократить расстояние между собой и Кулчуком. Татарин не успел ударить, его сбили с ног. Кулчук выхватил кинжал, пырнул в живот противника. Мимо него неслись озверевшие невольники, татарин притворился мертвым. Потом он скинул с себя труп невольника и вскочил на ноги.
        Князь почти добежал, но споткнулся, упал, теряя тафью.
        - Вот черт, - только и успел сказать беглец, как чья-то нога впечаталась ему в затылок.
        Татарин, видя, как полонили государя, понял, что ему уже не помочь, нужно уходить, пока враги заняты избиением князя. Парень шустро припустил к сараю, юркнув за угол, и тут же упал, споткнувшись о мертвое тело невольника. Рядом с трупом, привалившись спиной к стене сарая, широко раздвинув ноги сидел молодой княжий холоп Иван. Вся левая половина лица у парня залита кровью, рядом валяется здоровенный булдыган. Ванька еще был жив, но дыхание давалось ему с трудом. Помимо раны на голове, на животе расплылось кровавое пятно, а из прорехи на льняной рубахе торчит обломок тонкой жердины.
        - Прости, брат, - с этими словами татарин перерезал горло умирающему и метнулся в сторону кустов, в надежде найти коня, если напавшие еще не захватили табуны.
        Андрей очнулся из небытия, каждая клеточка его организма буквально кричала о невыносимой, адской боли. Вдобавок острая, нестерпимая жажда сводила с ума, делая страдания князя совсем уж нестерпимыми. Разбитые в кровь губы распухли и потрескались.
        - Пить, пить, - с трудом ворочая налившимся свинцовой тяжестью языком, просипел он.
        - Терпи, государь, - таким же сиплым голосом ответил воевода.
        Андрей с трудом разлепил веки. Это сделать оказалось очень трудно, подсохшая кровь на лице мешала открыть глаза. Но он справился. На небе сияли звезды, значит, уже ночь. Андрей поворочал головой, стараясь разглядеть обстановку, насколько позволял свет от ярко пылающих костров. От обстрела со стороны кермена нападавшие отгородились опрокинутыми телегами и арбами. Фрязины отдыхали, уничтожая захваченное вино. От костров исходил запах жареного мяса, вызывавший острый приступ рвоты. Андрей не стал противиться, выблевав содержимое желудка прямо на грудь. Жажда после этого еще больше усилилась, достигая своего апогея, когда человек сходит с ума.
        - Ты, государь, куси губы-то, куси. Легче станет, - посоветовал Лука, видя мучения князя.
        Андрей закусил губу до крови. Кровь, чуть солоноватая, принесла видимое облегчение, но не надолго. Времени хватило, чтобы оценить обстановку. Воевода, сильно избитый, стоял привязанный к столбу. Рядом с Лукой расположились Кузьма и Булат, да еще один человек князя - Амос, из молодых новгородцев, пришедших к князю лонись по слову воеводы из Новгорода. Амос самый молодой из пришедшей ватаги, но воин справный. Теперь он, израненный, безвольно повис у столба, удерживаемый кожаными ремнями.
        Жажда вновь стала нестерпимой, князь потерял сознание, провалившись в спасительное небытие. Из него его выдернули двое фрязинов, освободивших Андрея от пут. Князя привели в сознание, окатив холодной водичкой. Потом на щиколотки накинули веревочные петли, зятянув их покрепче.
        - Держись, государь, - прохрипел Лука Фомич, пытаясь вырваться из пут, но привязан воевода качественно, все, чего он добился, был сильный удар ногой в пах, которым его одарил долговязый фрязин с гладко выбритой головой.
        - Ужо попомню, - сквозь сжатые губы пообещал воевода. Фрязин не понял слов, но об их смысле - догадался. Хлесткий удар в зубы заставил воеводу заткнуться. Лука выплюнул выбитые зубы, сплевывая густые сгустки соленой крови.
        - Попомню, - вновь пообещал упрямый Лука и твердо продолжал повторять заветное слово под градом сыпавшихся на него ударов, пока не потерял сознание.
        Фрязин еще нанес несколько ударов, со злостью плюнул в поникшее лицо воеводы. Андрей с ужасом смотрел, как двое бывших невольников, осыпая князя нехорошими ругательствами, часть которых для Андрея оставалась непонятной, привязывали концы веревок к лукам седла. До Андрея дошел смысл их действий. Размычка! Вот что его ждало! Страшная смерть!
        «Господи! За что? Почему я? Я не хочу умирать!!!» - липкий, животный страх захватил сознание князя. От былого фатализма у Андрея ничего не осталось. Это в сече твоя жизнь в руках Божьих, а вера твоя укрепляется теплом стали в руке. Смерть в битве не страшна, но тут - другое. Потерять мужество - легче легкого. До конца Андрей не стал своим этому веку. Тут умирали спокойно, принимая смерть как неизбежную данность, не важно, в бою ли, или от рук палача.
        - Нет!!! - чуть было не закричал Андрей, но случайно он встретился с твердым взглядом Кузьмы. И вдруг что-то изменилось в Андрее, страх стал медленно отступать под пристальным, завораживающим взглядом новгородца.
        - Ха, ха, ха! - смех оказался спасением от липкого страха, и чем больше и веселее он смеялся, тем меньше он боялся смерти, победив в себе мелкого гаденыша, вознамерившегося просить о милости ворога.
        Всадники пустили коней наметом, утаскивая продолжавшего хохотать Андрея, но смех резко оборвался.
        Андрей, не обращая внимания на боль, молился, молился истово. На неумолимо приближавшийся столб Андрей бросил только мимолетный взгляд и заставил себя не поднимать голову. Все, вот сейчас…
        Веревки неожиданно ослабли, Андрей по инерции еще пропахал с метр земли, больно врезавшись о толстый столб. Фрязины, стоявшие поблизости, вовсю веселились, отпуская обидные замечания в адрес Андрея. Один из них, такой же долговязый, как тот, что избивал воеводу, подошел к Андрею, больно пнув под ребра. Под громкий хохот остальных он помочился на Андрея. Князь терпел, сжав зубы.
        Утром князь очнулся от холода, лагерь фрязинов уже проснулся, они завтракали остатками вчерашнего пиршества. Пьянка пьянкой, а сторожи фряги выставили. Пришельцы алкоголем не злоупотребляли, пьянствовали освобожденные невольники, и то не все, а только матросы с захваченного корабля. Пленные татары воздержались от пьянки, беспрекословно подчинившись несостоявшейся убийце князя. Эта малолетняя стерва уже пару раз наведывалась к пленникам. Подолгу стояла, разглядывая их, и молчала. Вот это ее молчание по-настоящему вселяло страх.
        В очередной раз она подошла к ним, придирчиво оглядела полоняников, подолгу вглядываясь в их лица оценивающим взглядом. Ее выбор пал на Амоса. Парень к тому времени пришел в себя, с настороженностью глядя на лезвие кривого кинжала в изящной руке девушки. Она уперла острие кинжала к груди парня. Амос дернулся, но путы крепко удерживали пленника. Острие плавно скользило вниз, оставляя за собой кровоточившую полосу пореза. В области паха кинжал остановился, девушка плотоядно облизнула губы и резко опустила кинжал дальше вниз, перерезая тесьму, удерживающую штаны на парне.
        Обнажив мужскую плоть, она отложила кинжал в сторону, пошарила рукой за поясом, достав шелковую нить. Накинула петлю на мошонку и резко подняла голову, ища взглядом глаза пленника. Так же молча она провела кончиком языка по верхней губе и резко дернула за концы нити.
        - Аааааа!!! - полный нечеловеческой муки вопль парня резанул слух, проникая в самые отдаленные, глухие уголки сознания. Князь смотрел на издевательства с ужасом, коря себя, что не послушал ближников и не разрешил прирезать сучку. Амос судорожно затрепыхался и затих, но его пронзительный крик еще долго преследовал Андрея.
        А когда ведьма приблизилась к князю, и сверкающая в лучах восходящего солнца сталь клинка приблизилась к княжеской груди, нервы Андрея не выдержали. Мочевой пузырь опорожнился, мокрота залила некогда дорогие, но в клочья изодранные шаровары.
        Издевательский смех стал реакцией ведьмы на слабость Андрея.
        - Мария, ты что творишь? - властный голос предводителя фрязинов остановил девушку. - Это мой полон!
        - Он убил отца! - истерично выкрикнула девушка, оборачиваясь на голос.
        - А мне нужен его кермен, - жестко отрезал фрязин.
        - Так возьми его! - девушка успела взять себя в руки, и ее голос стал ровным, отливая металлом. - А пленник мой!
        - Вот как? - слова и особенно тон девушки позабавили долговязого.
        - Да! - решительно произнесла девчонка, чувствуя поддержку своих людей, которые собрались за ее спиной. - Это мои люди взяли его в полон!
        - Твои люди, говоришь? - ехидно переспросил фрязин, поглаживая рукоять короткого меча. - А я, грешным делом, думал, что это люди моего брата, а после его смерти - мои люди…
        - Они мне поклялись в верности! - девица твердо стояла на своем, не выказывая боязни перед старшим родичем.
        - Когда успели? - усмехнулся долговязый, делая незаметный знак своему помощнику. Тот снял с головы шляпу, неспешно протер белоснежным платком лысину.
        «Еще один лысый», - отстраненно подумал Андрей, слушая перепалку дяди с племянницей.
        Фрязины, среди которых затесалось несколько явных степняков, у которых рожи - ну словно добрая жена поработала над их физиономией чугунной сковородкой, верно поняли поданный знак, невесть откуда в их руках появились арбалеты, причем уже взведенные.
        «Значит, фрязин ожидал чего-либо подобного», - подумал Андрей, гадая, как будут развиваться события.
        Но призрачным надеждам Андрея на ссору среди ворогов не суждено было сбыться. Часть обасурманившихся фрязинов, причем большая, при таком раскладе предпочла переметнуться на сторону фрязина. Оставшиеся колебались, неуверенно переглядываясь между собой, и видно было, что и они готовы бросить свою госпожу.
        Словесная баталия закончилась безусловной победой долговязого и безоговорочным поражением стервачки. Это хорошо. Значит, сразу не прирежут. И точно, долговязый затеял переговоры о сдаче кермена. От оборонявшихся главным был Прохор. В усадьбе уже знали, что князь и все набольшие попали в полон, ночью Ахмет ходил в лагерь ворога, но об освобождении князя даже не помышлял. Сторожили пленников крепко. Зато, возвращаясь, Ахмет сделал петлю, обходя стены усадьбы с северной стороны, и в кустах наткнулся на Петьку с Афанасием. Афоня был совсем плох, рана на животе несовместима с жизнью, но организм стрельца отличался звериным жизнелюбием, и дикая, природная сила Афанасия боролась с костлявой. Стрелец метался в бреду, и Петька тихонько ударил его малым кистеньком по голове, а теперь дрожал, опасаясь как бы не зашиб стрельца ненароком. Ахмет с помощью Петьки дотащил Афанасия до стены, а там уж их подняли на стену.
        Прохор считал, что часы Афони сочтены и стрелец не выкарабкается из лап костлявой, но раз он еще не отдал богу душу, то шанс есть. Мизерный, но есть.
        - Если к утру не отойдет, то жить будет, - вынес вердикт Прохор, покидая раненого, за которым остались ухаживать Петька с сестренкой.
        Под утро вороги предприняли попытку попасть на стены. Крадущихся воев сторожа углядела заблаговременно. Прохор не спал, потому среагировал моментально. Ахмету не удалось скрасть «языка», и Прохор не имел понятия, кто на них напал. А знать хотелось, очень.
        Вражеским воям, коих и было-то всего четверо, позволили подняться на стену и тихо повязали. Но знали они немного, потому что были из числа освободившихся невольников.
        Прохор закончил пытать лазутчиков уже с рассветом. Прибыли вороги на двух маленьких корабликах - это Прохор и сам видел. Фрязины. Это тоже не секрет, речь их далеко слыхать. Старший над ними - брат их бея Джануки. С ним пришло три десятка воев. Все в доспехах добрых. У каждого арбалет, есть даже аркебуза, у их господина Бартоломео.
        Были и хорошие новости. Братья живы. Их держат отдельно от набольших, в большом сарае, где хранится вино. Их там специально разместили, чтобы их сторожа заодно и за вином присматривала.
        Больше ничего пленники не знали. Их рассказ мало что прояснил, но Прохор укрепился в уверенности, что напуска не будет. Пускай в усадьбе осталось мало воев, но постоять за себя они сумеют. Попытка взять усадьбу с ходу у фрязинов провалилась. Они откатились назад, потеряв убитыми троих, и дюжина как минимум получили ранения.
        Защитники потеряли двоих: Неждана, неосторожно высунувшегося с арбалетом, и еще одного казака, сбитого со стены арбалетным болтом. Казака фрязины добили, а его отрубленную голову насадили на пику.
        Ахмет давил на Прохора, требуя сделать вылазку, но с кем идти? Людей - всего ничего. Да за полоном глаз да глаз нужен. Учителя, по приказу Прохора, бросили в яму, к остальным невольникам, туда же загнали малочисленных невольниц и мастеров-каменщиков и каменотесов. Невольников сторожили двое воев, а они так нужны были на стенах, что Прохор почти готов был отдать приказ перебить невольников, и лишь надежда на выкуп государя останавливала его от этой жестокой меры.
        Долговязый отдал распоряжения насчет пленников. Головы Андрея, Луки и Кузьмы стянули кожаные ремешки. Сырые. На палящем солнышке они имели свойство высыхать и стягиваться, что причиняло неудобства. Такие, что хоть волком вой. Глаза на лоб лезли, выскакивая из орбит в прямом смысле слова. Жуткая боль. Вот только убивать их никто не собирался. За пленниками присматривали. В самый последний момент ремешки заменяли, пленников приводили в чувство, окатив холодной водичкой, и все начиналось по новой. А Булата фрязины проигнорировали, не подвергли чудовищной пытке.
        Амоса сняли со столба и утащили. Что с парнем делали, Андрею не было видно, но кричал он долго. Потом крик прекратился, Андрей испытывая ужасные мучения, не сразу и сообразил, что крик несчастного больше не режет слух.
        Зато они увидели братьев Демьянычей. Тех повели куда-то под охраной, с мотыгами в руках.
        - Яму копать повели, убитых закапывать, - предположил Кузьма, провожая взглядом братьев.
        - Живы, чертяки! - тяжело вздохнул Булат. Ему из всей компании досталось меньше всего, его почему-то игнорировали, не избивали. Так, пару раз съездили по роже что бы жизнь медом не казалась, и все…
        Долговязый тем временем начал переговоры с Прохором. Андрею к тому времени трудно было сосредотачиваться на услышанном, боль мешала не то что думать, она не давала слушать. Но главное Андрей услышал. Долговязый запросил за Андрея тридцать тысяч золотых и за каждого пленника еще по три тысячи.
        - Амос выдал казну, - констатировал воевода. - Не сдюжил, паря.
        Прохору дали время подумать, до вечера. А пока долговязый Бартоломео отдал приказ строить помост и притащить большой котел, в котором раньше готовили еду для невольников. Его наполнили водой и натащили дров, но огня не разжигали.
        - Спаси и помилуй, Господи, - вот и вся реакция воеводы на это.
        Андрей попробовал расспросить воеводу, но сторожа принялась их избивать. Князь надолго замолчал, молчал и воевода.
        Ближе к вечеру притащили избитого Амоса, засунули в котел и разожгли дрова.
        - Суки, - сквозь зубы прокомментировал Кузьма, за что тут же схлопотал по зубам.
        - Ужо попляшете у меня, - пообещал Кузьма.
        В урочный час наспех сколоченные щиты, закрывавшие помост и пленников от усадьбы, повалили.
        Вода в котле быстро нагревалась, Амос даже кричать не мог, так измучен был новгородец зверскими пытками.
        Прохор согласился выплатить окуп за князя, но только завтра к вечеру. Значит, на что-то надеется.
        Амоса сварили живьем. Прохор отреагировал соответственно. Со стены в сторону фрязинов кинули отрубленные головы лазутчиков и еще двоих невольников.
        - Слышь, лысый! - громко крикнул Прохор. - Еще кого живота лишишь, я тебе таких поминков много пришлю! А от своих слов я не отказываюсь, окуп дам тебе, как уговорились!
        - Сейчас! Ты дашь злато сейчас, - не согласился долговязый. Его помощник сделал неприличный жест, понятный любому из-за своего международного содержания.
        В ответ со стены прилетела стрела, но упала за десяток саженей и чуть левее - отнесло ветром. Фрязин расхрабрился, повернулся задом, приспуская шоссы. Прикольные штанишки, разноцветные. В общем, показал храбрец Прошке свою жопу. Стоял нагнувшись, виляя тощим задом под смех всех собравшихся.
        Вилял он не долго, срезень вонзился в вихляющую задницу, как ястреб в голубку. Фрязин заорал благим матом, поминая Деву Марию, дьявола и еще чью-то мать. Ухватился за древко, выдергивая стрелу, но в руках у него осталось только древко, наконечник остался глубоко в заднице. Кровь хлестала, словно свинью резали.
        Долговязый сделал шаг влево, собираясь убраться из-под обстрела. Расстояние для прицельного выстрела очень велико, но ведь попали же! Чем черт не шутит. Черт и не шутил. Вторая стрелка, бронебойная, пробила латы долговязого в слабом месте и вонзилась между шеей и плечом, нанеся серьезную рану. Фрязин упал с помоста, сбряцав грудой железа.
        - Гришка с Третьяком, молодцы! - кривясь от боли, похвалил парней воевода.
        - Ну все, опять мучить начнут, - сделал предположение Булат.
        - Тебя-то не трогают, - проворчал Кузьма.
        - Я наговор знаю, - поделился секретом Булат.
        И ведь верно, не трогали татарина фрязины, даже пытку ремешком ему не учинили, как будто и не было с ними татарина. Мистика.
        - Кажи, - попросил воевода, Кузьма скосил взгляд на Булата, ожидая услышать заветные слова.
        - Брехня это все, - сделал заключение Андрей. - Голимое шаманство.
        - Мне шаман открыл тайные слова, - согласился с государем Булат, - очень древний старик, еще молодого Узбека помнил.
        - Что за перец? - поинтересовался князь.
        - Азбяк по-вашему, - ответил Булат, знакомый со сленгом князя.
        - Аааа, тогда да, оно конечно, - согласился Андрей, смутно представляя, кто такой Узбек-Азбяк. - А что раньше молчал?
        - Так не спрашивали, - ответил татарин.
        - Да, действительно, - согласился Андрей, усмехаясь.
        - Выберемся, я этих сук на кол посажу, - пообещал воевода.
        - Сучку мне оставь, я ее сам порешу, - заявил Андрей, вспомнив, что сотворила с парнем итальянка.
        - То дело! - Кузьма обрадовался решению князя.
        Ну, дают мужики. Одной ногой в могиле стоят, а планы мести вынашивают.
        На пленников больше никто не обращал внимания, даже специально выделенная для присмотра за ними сторожа увлеченно пялилась только на раненого господина. Потерявшего сознание Бартоломео бережно унесли в шатер Андрея и там освободили от доспехов. Осторожно вырезали стрелу и наложили повязку. Судя по тому, какая ругань неслась из шатра, долговязый очухался, но ненадолго. Сквернословие быстро прекратилось, он вновь от боли потерял сознание.
        Вечер и ночь для Андрея и его товарищей по несчастью прошли относительно спокойно, пленников даже не мучили, но и не напоили. Не до них было. Ранение долговязого, естественно, внесло разлад в стане врага. Любящая племянница воодушевилась, число ее сторонников росло ежечасно. К утру, можно предположить, власть сменится. Даже если и так, Андрею было все равно. Еще одного дня пыток он не выдержит, если не умрет, то сойдет с ума от боли точно.
        После полуночи лагерь все еще не спал. Вороги шастали туда-сюда, но постепенно в их передвижениях стала просматриваться некая системность. Причем туда они стремительно летели, а обратно еле ползли. Специфический запашок не заставил себя долго ждать, ветерок принес ужасную вонь, и чем больше людей бегало просраться, тем сильнее становился запах.
        А с первыми лучами солнца на лагерь неожиданно напали. Сотни стрел разом поднялись в воздух и пернатыми хищниками впились в свои ничего не подозревающие жертвы. Сторожа, караулившая пленников, погибла моментально. Фрязину, снявшему обычный барбют, для того чтобы перекусить, стрела снесла половину головы, раздробив лобную кость на мелкие частички, он медленно завалился на спину, продолжая крепко сжимать в руке баранью кость.
        За крепкими щитами, защищавшими пристань от обстрела со стороны усадьбы, раздался громкий шум. Дубовые доски трещали под мощными ударами секир и топоров. Первым в проделанный пролом ворвался урман. Данила метнулся в сторону пленников, на бегу перепрыгивая через костер. От шатра к пленникам спешили враги. Один, в синих штанишках и растоптанных башмаках, вооруженный коротким копьем, спешил к ним явно с нехорошими намерениями, а второй, в темно-зеленой куртке, метнулся наперерез урману. Данила на ходу метнул свою страшную секиру. Железные пластинки, нашитые на матерчатую куртку, брызнули в разные стороны, а два десятка проклеенной ткани не смогли остановить проникновения лезвия секиры в грудную клетку фряга, что имело для него фатальные последствия. Урман уклонился от колющего удара в живот, вонзив большие пальцы в глазницы фряга. Нечеловеческий вопль ослепленного слился с другими звуками маленькой битвы. Данила с остервенением сдавливал пальцы, пока фряг не опустился на колени. От страшной боли он забыл, что в его руке меч, разжав пальцы, фрязин судорожно ухватился за запястья урмана, пытаясь
оторвать руки Данилы от своего лица. Отпустив фрязина, урман наклонился подобрать валяющийся меч, потом пинком в голову, свалил ослепленного на землю.
        Мимо урмана пробежали Прохор и еще трое воинов. Они, не обращая внимания на пленников, забежали за столбы и остановились. К пленникам подоспел Ахмет с молодым татарином, они перерезали путы, освобождая государя.
        Гришка Мороз и Третьяк настороженно следили за обстановкой, пуская стрелы при малейшей опасности.
        Андрея освободили, уложили на землю, подстелив шерстяной плащ. Сил у князя не осталось.
        - Пить, - слабым голосом прошептал князь.
        Андрея напоили, у татарина с собой была баклажка с вином. Сделав несколько глотков, Андрей потерял сознание и не видел, как освобожденные товарищи, подхватив оружие, бросились в битву.
        Враг потерпел сокрушительное поражение. Чтобы разгромить лагерь фрязинов, потребовалось всего пять минут. Небольшая часть их вовсе не оказала сопротивления, побросав оружие, но были и такие, кто бился до последнего. Таких в плен не брали. Убивали на месте. Стрелами.
        Маленький отряд фрязинов пытался удрать на корабли, но их татары достали стрелами. Среди беглецов оказался один, кто успел вздеть бронь. Ранее доспех принадлежал Сеньке, и парню пришлось лезть в воду, чтобы поднять мертвеца на поверхность. Но Андрей ничего этого не видел.
        Ренегатку живой взять не удалось, она сама себя заколола. Знала, стерва, что ее ждет, и постаралась уйти от возмездия. Дядю ее, долговязого, схватили. Лука выполнил свое обещание - посадил всех захваченных пленников на кол, а долговязому оказал почет, лично посадил его на кол и даже перекладину приделал, чтобы лысому сидеть удобнее было. Добрый Лука, ничего не скажешь. Но прежде Кузьма вытряс душу из пленников. Княжьих ближников интересовал только один вопрос - откуда пришли?
        Ежику понятно - собирался воевода нанести ответный визит.
        С Якшибеем, пришедшим им на помощь, они возьмут поселение фрязинов, это не вопрос. Чтобы татарин да отказался сходить пограбить - да ни в жисть! Пойдут как миленькие.
        - Ты, бей, молодец, - нахваливал воевода татарского предводителя. - Вовремя подоспел, нас спас и добро княжеское.
        - Грипария на много серебра потянет, - гнул свое Якшибей.
        - Государь наградит тебя по-княжески, - пообещал воевода, - а пока прими башловку[39 - Башловка - почетный дар, из добычи подносившийся военачальнику или рядовому воину, отличившемуся в сражении.] - всю рухлядь и оружие, и доспех фрязинов.
        - Знаю, что мал дар, - продолжал тем временем увещать бея воевода, - но если ты еще поможешь нам сходить в селение фрязинов, то вся добыча, взятая там, тебе отойдет. Разве что по мелочи я возьму для нужд княжеских.
        - Хорошо, - моментально согласился бей, соблазнившись перспективой добычи, но что будет, если ваш хан не выживет?
        - Х-мм, - Лука Фомич недовольно поджал губы.
        Он приказал унести князя в усадьбу, и состояние государя тщательно скрывалось от союзников. Иначе бей мог позволить себе отказаться от признания за государем старшинства и потребовать делить отбитое у фрязинов добро. На рухлядь и товары воеводе наплевать, но фуста слишком дорого стоит. А татарам корабли без надобности, могут и скорее всего потребуют компенсации иными товарами или серебром. Потому воевода старался сохранить в тайне болезнь князя. Освободить-то князя освободили, но вот пыток государь не выдержал, свалился в горячке, и не факт, что оправится.
        Да, своему освобождению князь обязан Кулчуку, парень загнал коня, но успел предупредить татар о несчастье. Якшибей долго не думал, уже через полчаса татары скакали на помощь к князю. Татары бея стали той ударной силой, разгромившей фрязинов.
        И потребовав раздела добычи, Якшибей будет прав в своих требованиях. Фуста князя, гриппа[40 - Гриппа (грипп, гриппо) - небольшое гребное судно, как правило, с одной мачтой. Использовалось для каботажных перевозок, рыболовства, а также в качестве патрульно-посыльного корабля.] и грипария[41 - Грипария (грипапион) - небольшой одномачтовый транспортный корабль.] фрязинов попадали в разряд татарской добычи. Такие мелочи, как княжеский походный шатер, посуда, одежда в расчет можно не брать, фусту и захваченные кораблики - жалко.
        - Порукой тому мое слово, - твердо сказал воевода, гневно сверкнув очами.
        - Что слово? Ветер, - гнул свое хитрый бей.
        - Хорошо. Что ты хочешь?
        - Зброю, - хитрый старик расплылся в невинной улыбке.
        - Зброю? - переспросил Лука. - Тебе мало дали? Еще хочешь?
        - Ты не понял, - продолжал улыбаться Якши-бей. - Зброю твоего хана.
        - Я не могу, - совершенно опешил от такой наглости воевода.
        - Это не все, - продолжал татарин, разом преобразившись, превратившись в хищника, вцепившегося клыками в добычу. - Тот молодой нукер, что позвал на помощь… Его ты тоже отдашь.
        - Я… Я подумаю, - пообещал воевода, внутренне холодея. Лука Фомич знал, что с Кулчуком не все чисто и что в происхождении парня скрывается какая-то тайна. Князь ее знал и более никто из княжеской дворни, за исключением Булата и Ахмета, но они хранили молчание.
        - Нет! - резко заявил Булат, когда воевода на экстренном совете озвучил требования союзника. - Я не позволю!
        - То не дело! - поддержал татарина Кузьма. - Отдавать бронь государя - урон чести!
        - Знаю я, - огрызнулся воевода. - Не о том речь… Что делать будем, вот что думать надо.
        - Если в Кафе прознают, что тут учинилось, - ноги делать надо, - Семен влез в разговор набольших, но из-за важности момента никто на это не обратил внимания.
        - Сказывай - ноги делать! А добро? Бросить? - Данила человек не жадный, но просто так с награбленным расстаться не хотел. - Изгоном взять их селище и вырезать, пусть подумают на осман.
        - Дело говоришь, - согласился воевода.
        - Стрелки османские найдем, подкинем и все подумают на осман, - согласился с урманом Лука.
        - Но тогда придется отдать татарам Кулчука и доспех государя, - напомнил Кузьма.
        - Дела… - задумчиво протянул Прохор, впервые участвующий в подобном совете.
        - Кулчука отдавать никак нельзя, - возразил Ахмет.
        - Да че в нем такого? - удивился Семен. - Не на совсем же, побьем фрязинов, вернут нам парня.
        - Якшибею верить не след, - объяснил Ахмет, - мы ноне слабы. Может сам взять.
        - Куда ни кинь - всюду клин, - сделал заключение Кузьма.
        Браниться с союзниками им сейчас не с руки, татары сильнее. Но идти на поводу у Якшибея - тоже плохо. Лысый Бартоломео перед смертью многое поведал интересного. Фрязин сдружился с Бабилано ди Негро, корабль которого остался в Кафе, так как под Солхатом погибли почти все его солдаты и матросы. После отплытия Карло Ломеллини в Геную он пиратствовал. Долговязый принимал деятельное участие в этих пиратских рейдах, его отсутствие не останется незамеченным и станут выяснять, куда он пропал, а в поселке точно знают, куда отправился их господин.
        Уничтожение жителей поселка - единственная гарантия спрятать концы в воду. А для этого нужно выполнить требования Якшибея.
        - Бей считает, что зброя государя заколдована. Не берет ее ни сабля, ни стрела, - тяжело вздохнув, воевода объяснил упрямство татарского бея.
        - Зброю отдать, - выразил свое мнение Булат.
        - А князь? Что скажет князь? - завопил Семен.
        - Князь простит, - убежденно сказал Булат. - Если жив останется.
        - Ты это брось мне, накаркаешь… - грозно погрозил пальцем воевода.
        - Так что делать будем? - задал вопрос Прошка.
        - Не знаю, - пожал плечами воевода.
        - Зброю отдать, - жестко повторил Булат. - Кулчука не отдавать, хватит с бея доспеха.
        - И? - Кузьма прищурился, с интересом глядя на татарина.
        - Якшибея убить! - с усмешкой продолжил Булат. - Но не сейчас. Когда на фрязинов нападем. Убить стрелкой фряжской.
        - Да! да! Убить! - горячо поддержал Булата Ахмет. - Признал сучий потрох Кулчука!
        - Кто кого признал? - заинтересовался Данила.
        - Не важно, - Лука Фомич косо посмотрел на Ахмета, перехватив гневный взгляд Булата. - Таки порешим?
        - Да. Да, - все дружно выразили свое согласие с решением, кто словами, кто просто кивнув головой.
        К вечеру оставшиеся в живых полоняники прибрали на пристани. Трупы свезли в овраг и похоронили, обрушив на них склон оврага. Щиты разобрали, складировав доски на место. Перед самым наступлением темноты сторожа подала сигнал опасности. На горизонте появились маленькие парусные лодки, направляющиеся в бухту. Срочно сыграли тревогу, вздели брони и вооружились.
        К счастью, тревога оказалась ложной. Кораблики на веслах подошли к пристани, где прибывших встретили с распростертыми объятиями.
        Вместе с Себастианом и Рене, к ним прибыл Жорж Шателен, собственной персоной, вместе со своими людьми.
        - Друже! Ты как здесь оказался? - такими словами приветствовал воевода старого товарища.
        - Судьба, - уставший с дороги баннерет был немногословен.
        - Пошли, отдохнешь с дороги и все обскажешь, - Лука заподозрил неладное, разглядев на лице товарища свежий рубец.
        Глава 8
        Рыцарь привез кипу писем от Спиридона, Демьяна и боярина Маслова. Срывать печати воевода не посмел, но что привело Шателена в Крым, он узнал со слов рыцаря.
        После их отплытия все шло своим чередом, поля обрабатывались, благо было кому пахать. Лука нагнал с Пронского княжества людишек в полон, и Спиридон, зная, что так и так их придется вернуть обратно, ибо закон требует возврата полона, старался отсрочить их возврщение до окончания страды. От пронских княжат несколько раз прибывали гонцы с грозными грамотками, Спиридон, посоветовавшись с Демьяном, тянул время. Тогда Сухорукий сам пришел, да не един, а с воями. Помогала ему в набеге мордва.
        Пограбил, частью отбил полон, а частью захватил людишек княжеских. Демьян собрав воев, вышел против Сухорукого. Вместе с осадным воеводой шли люди Шателена. Сухорукий ушел, не приняв боя, уводя полон, а мордва продолжала грабить и жечь. Пока с грабителями разобрались, отлавливая их по частям, время ушло и следы пронского княжича затерялись в землях Пронска. Идти на Пронск осадный воевода опасался. От злости развесил на деревьях полоненную мордву и вернулся в усадьбу. Работы в полях продолжались, но уже с опаской. Демьян разослал усиленную сторожу, чтобы крестьяне могли спастись при появлении ворога.
        Людей оружных в усадьбе оставалось мало, чем воспользовались сидящие в порубе наемники. Шателен сам виноват, упросив товарища не казнить часть пленных, наиболее сильных бойцов оставили в живых. Жорж надеялся пополнить ряды своих людей за их счет, но сколько волка ни корми… Пятеро наемников, согласившихся перейти на службу к баннерету, оказались предателями. Они сбили замки на решетке, выпуская на волю своих товарищей. Князь по доброте душевной приказал не морить голодом полон, пленных кормили сытно и сил у них было много.
        Вот тогда Шателен пожалел о своей просьбе, насилу отбились. Наемники резали ничего не подозревающих людей как скотину. Началась паника, да еще вспыхнул пожар…
        Хорошо, собак спустили, те смогли чуть задержать татей. Мужики-огородники подмогнули, похватав свои топоры, они не побоялись вступить в схватку с разбойниками. Всем миром отбились, вот только итог такой победы плачевный. Конюшни сгорели, да много чего погорело, но княжий терем отстояли. После сечи, падая с ног от усталости и полученных ран - тушили пожары. Спиридон категорически потребовал казни двум захваченным татям. Воевода дал добро. С них живьем содрали кожу, но такая дикая смерть не могла утешить матерей, потерявших своих сыновей. Разбойники в кровавом угаре больше всего убили именно детей.
        Вот Спиридон и потребовал от Шателена удалиться, обвиняя в случившемся несчастье людей баннерета. Да и князю подать весточку они с воеводой считали необходимым. В Тане Шателен узнал, что князь все еще не возвращался, тогда он, наняв корабль, благо Спиридон отсыпал серебра, отправился в Кафу. А там уж нашел дом Андрея, и от Прохвоста узнал, что князь отбыл в свои новые владения. Вот так баннерет оказался тут.
        Самую страшную новость баннерет оставил на потом, когда воевода осознал, о чем говорит товарищ, он шумно выпустил воздух и стал истово креститься, читая слова молитвы. Но, что бы ни случилось, в поход выступили в назначенное время.
        Для набега на селение фрягов Лука решил использовать два фряжских кораблика. Это позволит спокойно высадиться на берег, не вызывая подозрений у местного населения. Якшибей со своими людьми пойдет сушей, вдоль морского берега.
        - Наш бей словно помолодел, - поделился воевода своими впечатлениями, разглядывая в бинокль Якшибея в сверкающем золотом доспехе государя.
        - Угу, - согласился с воеводой Кузьма, развалившийся на носовой палубе грипарии.
        Они шли вдоль берега, далеко не удаляясь. Несколько раз им повстречались рыбацкие лодки, а однажды небольшой барк с косыми парусами прошел встречным курсом. Латинские паруса на корабликах позволяли им худо-бедно продвигаться к цели, а к вечеру подул попутный ветер и скорость кораблей резко увеличилась. Татары, как уговорились, обходили стороной маленькие деревушки на побережье. Лука поставил жесткое условие - местных не резать. Лишние смерти им не к чему, только лишь вызовут расследование инцидента, и кто его знает, что накопают кафинские эмиссары. И так весь план шит белыми нитками.
        Нападение на поселок прошло удачно. Никто не мог предположить, что с кораблей высадятся не милые сердцу мужья, сыновья и братья, а злые бородатые дядьки с острыми ножичками. Да татары не подкачали, вовремя ударили со стороны дороги, уходящей в сторону небольшой рощи.
        Две дюжины фрязинов не смогли защитить поселок. Зато бились они яростно, до последнего вздоха, и оружие никто из них не бросил.
        Сенька не подкачал, улучил момент, зайдя фрязинам сбоку и подобравшись к ним совсем близко, выцелил Якшибея, вогнав тому в шею стальной болт. Подозрений сей болт не должен вызвать, самострел Сенька взял у убитого им фрязина. Пока татары верещали, увидав, как свалился со своего коня их бей, Семен бросил свое тренированное тело вперед, за мгновения преодолевая то небольшое расстояние, что разделяло парня от еще живых фрязинов. Бросив бесполезный арбалет, Семен чиркнул засапожником по горлу низкорослому воину. Тот кулем свалился на землю, но Семен его поддержал. Прицепив к поясу мертвеца холщовый мешочек с тремя оставшимися болтами, парень поставил самострел на боевой взвод и, натянув на голову его капеллину, выглянул из-за плетня, где укрывался покойный. Выцепив зорким взглядом татар, уносившим Якшибея, он выстрелил в спину одному из них и тут же спрятался за укрытием, не сомневаясь в точности выстрела. Вновь взведя самострел, парень отполз чуть в сторону. Осторожно выглянул и получил крепкий удар по капеллине. Татарская стрела, пущенная метким лучником, чуть было не продырявила деревянный шлем,
благо прошла по касательной и только слегка оглушила. Помотав головой, Семен, придя в себя, еще отполз чуть левее и, резко поднявшись, спустил рычаг, за мгновение до этого наведя самострел на стрелка татарина. Семен не стал смотреть, попал ли он, парень пополз обратно к убитому. Положил рядом с ним свой самострел, а его забрал, также забрал сумку с его болтами. Нахлобучив покойнику на голову капеллину, Семен осторожно пополз назад, моля Бога, чтобы второй фрязин не вздумал обернуться на своего товарища.
        Спрятавшись за деревом, Семен перевел дух, осталось избавиться от самострела. Его Сенька закинул в окно глиняной мазанки, а болты утопил в колодце.
        Вернувшись на свою старую позицию, парень стал выжидать, когда татары застрелят второго фрязина, но тот так просто не давался. Он пользовался сразу тремя самострелами, и у татар возникло обманчивое представление, что фрязин за изгородью не один. Татары сами давали ему время зарядить арбалеты. Семену надоело ждать и он повторил трюк, бесшумно зайдя фрязину со спины, когда тот выпрямился, чтобы выстрелить по татарам. Убив фрязина, Сенька вытер пот со лба. Все он сделал правильно, татары не должны заподозрить неладное в смерти своего бия. Болт легко опознать, сличив его с теми, что он привесил на пояс убитого. И убиты такими болтами помимо бея еще двое или ранены. Не важно. Главное, хозяина болтов вычислить можно, а это фрязин.
        - Испей водицы, господин, - звонкий мелодичный голос подстегнул Семена, парень вскочил, озираясь по сторонам, но никого не увидел.
        Вдруг из-за дерева, ветви которого скрывали девушку, показалось небесное создание. Семен, несмотря на молодость успел повидать, да что скромничать, и подержать в объятиях многих девушек, то такую красоту видел первый раз.
        - Испей водицы, господин, - повторила девушка чарующим голосом.
        - Я это… - неожиданно смутился Семен, - давай.
        Напившись, Сенька искоса посмотрел на девушку, даже в старой одежонке она поражала своей статью. И грудь у нее была… Была… парень зачарованно уставился на полуобнаженные девичьи прелести.
        - Нравлюсь? - смех девушки зазвучал серебряным колокольцем.
        - Да, - с придыханием ответил Семен, не отводя глаз, и все же опомнился. - А ты чьих будешь?
        - Невольница господина Бартеломью, - едва слышно ответила девушка, потупив взор.
        - О как! - ничуть не удивился Семен, дело-то обычное.
        Только не сможет он убить столь очаровательное создание, как велел поступать со всеми жителями поселка воевода. И другим не позволит.
        - Ты одна? - спросил девушку Семен, возвращая девушке пустую глиняную плошку.
        - С матушкой, - охотно сообщила девчонка. - Ждем, когда батюшка окуп привезет.
        - Где она? - озабоченно спросил Семен, видя, что в их сторону направляются его товарищи.
        - Так приболела она - в доме лежит.
        - Веди, - приказал Семен властным тоном. Девушка подчинилась, но идти и не пришлось, дом оказался тем самым, в окно которого Семен закинул самострел.
        Женщине действительно нездоровилось, но Семен заставил ее подняться с постели. Девчонка быстро собрала их нехитрый скарб в узелок, получившийся совсем невеликим, и, помогая матушке, пошла за новым хозяином, не задавая пустых вопросов. Проблемы начались сразу во дворе дома, где вовсю хозяйничали товарищи Семена. На Семена косились, но не высказывали недовольства вслух. Пусть парень сам объясняется с воеводой. Раз велел воевода убить всех - значит, убить и вся недолга. Пойти против слова Луки - себе дороже. На такое решиться - нужна веская причина.
        Лука Фомич даже слушать не стал Семена. Приказал убить невольниц своей рукой и на глазах воеводы.
        - Разреши оставить девку, - умолял парень Луку.
        Женщина молча стояла, с гордым видом наблюдая, как решается их с дочерью участь. Воевода ничего и слушать не хотел. А в назидание требовал от Семена, чтобы убил он девушек самолично.
        - Лишишь живота, знай, муж мой и отец все равно узнают имя душегуба. Найдут и мстю свершат лютую.
        - Напугала ежа голой жопой, - рассмеялся Лука Фомич, употребляя понравившееся ему выражение, услышанное от князя. - А кто твой муж?
        - Не чета тебе, холоп, - женщина надменно бросила в лицо Луки страшное оскорбление. - Ближний боярин государя Мангупа.
        - Кхе, - закашлялся воевода. Речь полонянки выдавала в ней уроженку Суздаля, а все вместе говорило о том, что она старинного боярского, а может даже княжеского рода.
        - Свалилась же ты на мою голову, - недовольно пробурчал Лука, отворачиваясь от женщины и грозно рявкнул на зевак: - Что уставились? Убить тут всех… А этих… Этих не трогать.
        - Спасибо, дядька Лука, - бросился благодарить воеводу Сенька.
        - Я ничего не решил, - буркнул воевода и приказал: - На корабль их отведи и глаз не спускай. Пущай государь решит их судьбу.
        В селении фрязинов задержались на ночь, татарам требовалось время на грабеж, и после них в пустующих домах не осталось абсолютно ничего - выгребли все подчистую.
        Пленниц тщательно скрывали от союзников. Несмотря на постигшее их несчастье, татары своего не упустили бы. Если увидят, что русские нарушили уговор, мигом выставят претензии - почему одним можно, а другим нельзя? Не по чести то. Воины Якши-бея набрали добычи больше, чем можно унести. Поход удался на славу, более всех радовался внук бея, он получил реальную власть в своем роде. Эта власть свалилась на него не просто так, старший внук Якши-бея завладел княжеским доспехом, снятым татарами с покойного бея, и заявил о своих правах на власть незамедлительно. Воевода предвидел такой вариант, и его реакция, незамысловатая, но очень действенная, огорошила татар - махнул саблей и вспорол горло новоявленному бею.
        Татары опешили, прежде чем они взялись за сабли, вперед выступил младший внук бея. С татарами поладили, цена власти - доспех государя. Новый бей, чуть старше Кулчука, смотрел на жизнь трезво. Старший брат, следуя традициям, приказал бы умертвить Фарида, единственного сына младшей жены покойного сына Якшибея. Возможно, он бы принял это решение незамедлительно, а может быть - выждал пару лун. В любом случае Фарид воспринял предложение воеводы урусов как единственный шанс на спасение. Судьба казака-изгоя или хладного трупа ему совсем не улыбалась. А цена… зачем ему колдовской доспех, если он защищает только хана урусов? Смерть деда - тому наглядный пример, предупреждали же - не послушал…
        Щедрость воеводы не знала пределов, урусы почти ничего себе не взяли, только запас провизии, да железные трубки, плюющиеся огнем и громом, да бочку с дрянью, неизвестно, зачем им понадобившуюся.
        Лодки воевода, не спрашивая Фарида, забрал себе, так ведь татарам они без надобности. Зато большую часть добычи татар урусы обещали перевезти до своего поселения, а там уж союзникам и до родного кочевья не далеко. Татары ушли к вечеру. Русские остались до утра.
        Ночью Лука Фомич приказал Ахмету взять людей с мотыгами и тихохонько выкопать заначку Бартеломью. Не зря пытали фрязина о заначке. Не бедным оказался покойничек, торговля в сочетании с пиратством приносит хороший доход. В ночной тишине парни дотащили сундук до берега и на лодке переправили казну на гриппу, стоявшую на якоре недалеко от берега. С рассветом отплыли, держась в видимости берега. Попутный ветер гнал корабли домой, как сказал бы государь - на базу.
        Андрей провалялся в горячке целых три дня. Возможно, бредил, звал кого-то. Петька все это время, поочередно меняясь с сестрой, дежурил у постели князя, и когда государь очнулся, как-то странно посмотрел на него, с суеверным страхом, что ли.
        Первым делом князя напоили куриным бульоном, чтобы он смог набраться сил. Андрей потребовал вина, но ему категорически отказали. Лишь утром следующего дня князю принесли требуемое. Голова, после доброго кубка импортного винца, сразу перестала болеть, и у князя проснулся зверский аппетит. К бульону он потребовал мяса и хлеба. Но Петька, выполняя указания Кузьмы, данные им перед отплытием, воспротивился и в споре с государем настоял на своем. Спина у Андрея потихоньку заживала, лишь в одном порезе образовался гнойник. Рисковать Андрей не стал, велел принести аптечку и вколол себе ударную дозу антибиотика. А рану прочистил Прохвост, чье появление в селении очень удивило князя. Естественно, князь потребовал отчета. О его спасении ему красочно поведал Петька, а Рене объяснил причину своего появления в поселке.
        - Чума, - Прохвост назвал причину своего отъезда из Кафы.
        Новость озаботила князя, чумы ему не хватало. Потом вспомнилось, что московский купец скупал шкуры у татар по дороге в Тану и что-то там говорили про мор у татар. Спина и лоб Андрея покрылись испариной. А не они ли завезли заразу в Кафу? Хотя нет. Никто из них не заболел. А москвич? Он же принесет чуму в вотчину княжескую! Хотя нет. Если зараза пристала, то она себя сразу проявляет. Времени уже много прошло, не должен купец притащить заразу. Это кто-то другой. В любом случае валить нужно из Крыма не мешкая.
        По словам Прохвоста, папский легат отправлял воинский отряд за стены Кафы. Естественно, гарнизон города мал, потому он вынужденно обратился за помощью к Габриеле де Мари[42 - Такой человек действительно существовал и занимался пиратскими рейдами против княжества Феодоро, так как война между Кафой и княжеством еще не окончена. Разве что документальное подтверждение пиратским набегам - 1436 год, а по книге идет 1435 год.], патрону галеи Кафы. Этот почтенный генуэзец промышлял войной, нападая на селения Мангупского княжества и грабя его торговые корабли. Отказать нунцию он не посмел, или его соблазнила оплата, но капитан выделил латников и арбалетчиков. Кто был объектом нападения, удалось вызнать только по возвращении отряда. Солдат здорово потрепали, татарская сотня, хоть и была застигнута врасплох, но билась до последнего.
        Пленных не брали, во всяком случае, баллистарий, поведавший Прохвосту о походе, таковых не видел. Солдатам заплатили очень хорошо. Вот это уже Андрею не интересно, а вот кого побили фряги - вопрос. Если татар хана Солхата, то это одно, а если это был беглый мурза, то это уже ниточка. И спрашивается, зачем нунцию лично ходить в поход? Мечом он не бился, священнослужителям нельзя проливать кровь, нунций в схватке орудовал булавой - это можно, это по-божески. Кстати, баллистарий высоко оценил воинское мастерство посланника папы - настоящий боец.
        Мурза принимал папского легата в своем походном шатре. Речь шла о продаже грамот и захваченных послов. Легат отчаянно торговался за каждый золотой.
        Позади легата стояли два его доверенных человека. Они не представляли опасности, охрана при входе отняла у них короткие мечи и узкие кинжалы. Сам легат - худой, с высохшим лицом, с трудом удерживал свой массивный посох с железным набалдашником. Он то и дело, видимо от усталости, отставлял его в сторону и вновь хватался за свою палку.
        - Я еще раз повторяю, - говорил он тихим голосом. - Ваши требования чрезвычайно завышены. Я не могу согласиться на такую сумму - она слишком велика. К тому же мы имеем возможность быть в курсе событий, происходящих в Московском ханстве.
        - В грамотах есть то, что ваши соглядатаи не смогут вызнать обычным порядком, - терпеливо возражал мурза.
        - Что с того? - безразлично пожал плечами легат. - Quidquid latet apparebit[43 - Все тайное станет явным.].
        - Я не спорю, - мурза отлично понял, что хотел сказать легат. - И все же мое требование кажется мне справедливым, послы знают много больше, чем написано в грамотах. Шифр разгадать не сложно, для знающего человека.
        - Я знаю эту породу, - покачал головой легат, - разговорить их очень сложно. К тому же могут быть осложнения с патриархом Константинополя. Вы ведь оставили свидетелей? - легат выложил последний козырь, демонстрируя, что все в этом мире известно папскому престолу.
        Мурза смутился. Об этом он не подумал. Но договариваться нужно. Иначе на него откроют охоту, и когда она начнется, лучше быть подальше, и от Руси и от папского престола. Желательно во владениях осман. Там его точно не достанут.
        Добираться сушей, имея на руках казну, - дураков нет. Единственный выход - море. Но в Кафе невозможно получить разрешение на перевозку сотни вооруженных воинов. Нанять три корабля - не проблема, серебро есть, а вот переправиться - нет возможности.
        - Хорошо, - мурза вынужденно согласился на сумму выкупа, ранее озвученную легатом. - Но вы дадите разрешение нанять не три корабля, а четыре.
        Легат бросил быстрый взгляд на собеседника и легко согласился. Он и так уже вызнал все, что ему требовалось узнать. Мурзе повезло, что он отбил послов, но не повезло в другом - он оставил свидетелей. Предположение, изначально сделанное легатом, подтвердилось - слишком быстро татарин согласился на его цену.
        Значит, послов уже ищут, и рано или поздно они выйдут на след похитителей. Этот образованный татарин не понимает главного - от длинных рук князей церкви он нигде не спрячется, даже Синд не слишком далекая страна, чтобы не опасаться мести. Если бы не православные иерархи Москвы, давно уже Константинополь подписал бы унию.
        - Я даю такое позволение, - высказал свое согласие легат, внутренне усмехаясь. Татарину корабли уже без надобности.
        - Сеньор Гвизольди, распорядитесь, чтобы нам доставили серебро, а я пока останусь здесь гостем, - безапелляционно заявил легат.
        Легат, как ни в чем не бывало, затеял пустую беседу с хозяином. Выждав время, легат как бы невзначай опустил свой посох и резким, мощным ударом посеребренного навершия сломал нос мурзе. Не останавливаясь, он ударил направо, в горло охранника, острым наконечником вспарывая глотку. Не обращая внимания на свист из горла убитого, он, перехватив посох, нанес новый удар по другому охраннику. Татарин среагировал необычно. Вместо того чтобы отпрянуть, уходя от удара, он кинулся вперед, подныривая под несущийся ему в висок посох. Но он не учел одного - легат давно жил на белом свете и много путешествовал. Помощь Господа хороша для умелых воинов, плохие или сидят в Ватикане, не высовывая носа, либо кормят червей. Узкое, трехгранное лезвие вонзилось стражнику в рот, проникая до мозга.
        Легат брезгливо поморщился, вытаскивая смертельную сталь из тела только что заколотого им воина. Слуга китаец, купленный по случаю в Татарии, расправился с остальными охранниками мурзы. Для этого ему даже не понадобилось оружие. Руки китайца - сами по себе - грозное оружие. Легат еще ни разу не пожалел о сумме, которую заплатил за китайца. Шум снаружи усиливался. Маленький отряд де Мари атаковал татар. Легат подошел к лежащему без сознания мурзе и со словами:
        - Qui diligit pecuniam, pecunia non implebitur[44 - «Кто любит серебро, тот не насытится серебром». Екк. 5:9.], - сильным ударом пробил кольчугу на груди мурзы.
        Ворвавшиеся в шатер верные нукеры мурзы застали только мертвецов. Подлые неверные убили их господина, но и сами пали от мечей охраны. На несуразности с численным превосходством личной охраны мурзы и странной смерти последних нукеры не обратили внимания. Главное - мурза и его убийцы мертвы, и они теперь свободны от данной клятвы. Это не их сражение, сейчас важно убежать. Они бросились прочь из шатра. Совсем рядом стояли лошади, нукеры бросились к ним, а с другой стороны еще одна группа татар пыталась добраться до скакунов. За обладание лошадьми разгорелась нешуточная битва, во время которой от арбалетных стрел врага была убита одна кобыла и ранена еще одна. Нукеры вышли победителями в этой стычке, потеряв всего двоих. Но их оказалось на одного больше, чем лошадей, тогда десятник рубанул косым ударом голову раненого товарища. Все, теперь можно удирать.
        Не всем повезло спастись, одного спешили с коня, зацепив длинным крюком, второго нашла облегченная арбалетная стрелка. Третий безнадежно отставал, так как его кобыла оказалась ранена и вскоре пала. Десятник обернулся, чтобы успеть заметить, как несчастливого товарища добили их преследователи. На следующий день десятник смог собрать только два десятка воинов, коим повезло остаться в живых после полнейшего разгрома. Десятник повел своих людей к хану Солхата, воины всегда в цене и хан будет рад нанять их на службу.
        Солнце зашло за полдень, когда с наблюдательной вышки сторожа подала сигнал о появившейся на горизонте маленькой флотилии. То Лука возвращался из похода. О победе над фрязинами еще с вечера возвестили вернувшиеся татары, и возвращение княжеской дворни ждали с нетерпением.
        Первым делом, как выгрузили награбленное на берег - отдали татарам их огромную долю, да еще князь от себя одарил их подарками. Реакция Андрея на смену власти у татар - Фарид так Фарид. Князь его видел мельком, но что он за человек, было не ясно. Молодой татарин вел себя почтительно, вручил князю отдарок - отличную кирасу и саблю черкесской работы. Воевода только хмыкнул на это - сабля, действительно, с точки зрения татарина, была самым ценным сокровищем, взятом у фрягов хабаре. Князь велел устроить пир в честь союзников, а с утра татар выпроводили домой. Они ушли с первыми лучами солнца, пока еще не жарко.
        Отделавшись от татар, присутствие которых вносило небольшую, но все же суматоху в жизнь усадьбы, князь занялся насущными делами. Воевода, перед своим уходом в набег, спрятал грамотки в ларец и убрал в сундук, а Андрей не удосужился заглянуть в ларчик.
        Грамот было несколько. Демьян отписался кратко, вроде как приходил Сухорукий с мордвой. Пустошил вотчину. Отбил полон и сам полонил многих. Мордву побили. Сухорукий ушел. Немцы из поруба сбегли и татьбу учинили великую. Все.
        Спиридон оказался более красноречив. Дворецкий не пожалел бумаги, описывая бедствия, постигшие вотчину, в подробностях сообщая все беды: сгоревшую лесопилку, мельницу, сожженные деревни, привел полный список погибших и угнанных в полон крестьян, отдельно коснулся пожара в усадьбе и разорении княжеского хозяйства. Жаловался, что пришлось оказывать помощь погорельцам в ущерб княжеской казне. И особо хулил Шателена, коего считал главным виновником свалившихся бед. Мастерские, возведенные на территории усадьбы, не пострадали и оружейники, слава богу, живы. Они уже наладили производство кирас и иных деталей доспеха. Дворецкий сообщал, что, пользуясь случаем, отправил струг в Тферь с пятью десятками кирас и барбютов и каппелин, да мечей с дюжину. Скоро будет готова вторая партия доспехов, и ее он собирается отдать в долг. Сын Тферского князя обещался рассчитаться из военной добычи.
        Третья грамотка от Кости Маслова. Друг звал Андрея принять участие в польско-литовской войне.
        Свидригайло собирает войска и ждет помощи от московских и тверских бояр и князей. Ярослав Тверской уже подтвердил свое участие в походе. Сигизмунд Корибутович - чешский король и герой гуситских войн и тот принял предложение Свидригайло, и уже ведет свой полк в Литву. Смоленские, витебские и полоцкие бояре и княжата дружно вооружаются и набирают новых ратников в свои дружины. Ливонский орден не останется в стороне и даст войско. Костя решил попытать счастья в войне с поляками и предлагал Андрею присоединиться к походу.
        Четвертая грамотка от милых сердцу, Катерины и Прасковьи. Андрей даже испытал чувство неловкости, читая нежные слова признания в любви. Сам-то он о девушках и не вспоминал. Главная новость - он стал отцом. Сын или дочь - то не известно. На момент написания грамотки девушка ходила на сносях. Если парень родился - Андрей признает сына. Если дочь - то тоже неплохо. Жив будет, даст ей в приданое столько серебра, что ни одна сука не вякнет о ее происхождении. Женихи в очередь станут записываться. Но то дело будущего. Кстати, не такого уж отдаленного. Бывает, дочерей отдают замуж и в восемь лет, и в десять. Такова жизнь, и с этим не поспоришь.
        И наконец, последняя грамота оказалась самой таинственной. Андрей, было, подумал, что это розыгрыш, тем более что печать князю незнакома. Неизвестный доброжелатель лаконично сообщал, что те, кого ищет князь, отплывают из Кафы.
        - Сенька! - окликнул князь парня, старательно рисующего чертеж ближайших окрестностей. - День сегодня какой?
        - Так известно. Постный.
        - Тьфу на тебя, - разозлился Андрей на непонятливого парня. - Дату скажи.
        - Месяца июля, шестого дня, - парень быстро догадался, чего хочет князь.
        - Найди мне Шателена, - приказал Андрей и, видя, что Сенька не торопится выполнять приказ, грозно нахмурив брови, прикрикнул: - Живо!
        - Сей часок, - Семен вальяжно поднялся из-за стола, откладывая в сторону карандаши, и уже на выходе из шатра спросил: - Случилось чего?
        - Откуда грамотка? - спросил князь.
        - Так я тебе, княже, и без баронета скажу, - Семен назвал титул Шателена на немецкий лад, так как баронет приравнивался на Руси к боярину. Не думному, но боярину, и среди княжьих слуг Шателен стоял рангом повыше остальных.
        - Ну, - нетерпеливо понукнул князь зарвавшегося парня.
        - Грамотку сию Прохвост привез, а не баронет.
        - Ну, так давай сюда Прохвоста, - заволновался князь.
        - Не можно, - покачал головой Семен, вновь усаживаясь за стол.
        - Я тебе покажу не можно, - с этими словами князь отвесил наглецу подзатыльник.
        - Прости, княже, - взмолился парень, сообразив, что дело серьезно. - Лука Фомич его с собой забрал на рыбалку. Я мигом баркас возьму и приведу его.
        - Булата еще кликни и Кузьму, - уже вдогонку убегающему парню крикнул Андрей.
        - Нету Булата, - подал голос стоявший на страже Кузька.
        Андрей вышел из шатра с озабоченным видом.
        - И где его черти носят?
        - На охоту отправился с Ахметом. И Кулчук с ними, - добавил он, предупреждая следующий вопрос государя.
        - Так… А…
        - А Кузьма сторожи проверяет, - быстро ответил парень.
        - Нормально так, - недовольно поджал губы Андрей. - А на кого усадьбу оставили?
        - Так Данила, Прохор и этот, как его… баронет.
        Андрей обреченно махнул рукой, возвращаясь обратно в шатер. Проблем выше крыши, а ближникам хоть бы что. Одна радость - Афоня выжил, но на ноги стрелец встанет еще не скоро. Чудо, что выжил стрелец, обычно с такими ранами не живут.
        А проблем действительно хватало. И все требовали взвешенных решений.
        Если с набегом, учиненным Лукой, еще можно разобраться, то с теми, кого он привез из набега, князь не знал, что делать. С пятилетними малышами разобраться просто - отдали под начало Петьки с сестренкой. Андрей даже опешил, когда увидал, как с вернувшихся из набега кораблей на берег сводят малолеток. Лука человеколюбием не страдал, сохранил жизнь только тем, кто меньше чеки колеса повозки, остальных фрязинов убили. На немой вопрос князя воевода ответил:
        - Вот. Привез.
        - И на кой они мне сдались? - не удержался тогда князь от упрека.
        - Раздадим холопам, лишние руки в семье всегда нужны.
        - Лука! Ты в своем уме? - взорвался князь. - Мы в Крыму!
        - Ништо. Даст бог, вернемся, - беспечно махнул рукой воевода.
        - Ладно, хоть не предложил продать, - буркнул князь.
        Продажа в рабство - здесь обычное дело. Но как говорится, всегда есть нюансы. Продавали редко и только тех, кого взяли в полон во время военных походов. Крестьян, можно сказать совсем не продавали - садили их на землю. А вот воинов - тех продавали. Татар - немцам и фрязинам. Немцев - татарам. Это если веру менять отказывались. Литовцев или к себе в дружину брали как свободных, или в боевые холопы записывали, если их боярин не вносил окуп.
        Ну да бог с ним, с этим детским садом. Вот то, что Лука привез боярыню местную вместе с дочкой - это проблема. С властями Кафы вопрос решался просто. Дать серебра Иснардо и представить дело так, что Савка - пострадавшая сторона. Выставить дело так, чтобы никто даже не подумал, что убийство фрязинов - дело рук Андрея. Списать все на татар хана Солхата. Его татары и так набеги устраивают. Или на воинов государя Феодоро, или на осман. Кстати, об этом княжестве, лучше бы Лука порешил боярыню, сохранить тайну с живым свидетелем не получится. В Кафе рано или поздно станет известна правда, но с живой боярыней, боюсь, это случится совсем скоро.
        Жизнь научила Андрея не торопиться. Пока ближники соберутся - есть время отписать грамотки домой. Женам писалось легче всего: «Люблю. Целую. Ждите».
        Спиридону, отцу его женщин, князь отписал обстоятельно, в основном одобряя все начинания управляющего. Андрей плохо представлял, как дворецкий умудрялся управлять княжеской вотчиной, что и овцы, то бишь крестьяне, были целы, и волки сыты. Продовольственная безопасность - главная задача, которую решал Спиридон. С частыми неурожаями - это проблема номер один. Дворню прокормить и стражников осадного воеводы Демьяна - запас нужно иметь не малый. Хорошо, что большая часть его двора сама себя кормит - постоянно в походах. Но о крестьянах тоже думать надо - случись неурожай, никому они окромя своего государя не нужны. Потому и старался Спиридон, чтобы крестьяне жили богато, ему в том - прямая выгода. С зажиточного можно и поболее содрать, и в голодный год такой крестьянин сможет без помощи государя обойтись - запас имеется.
        Идея с мастерскими по производству доспеха оказалась хороша, но железа и стали в вотчине - кот наплакал. Болотное железо из Пронского княжества годилось разве что на удовлетворение хозяйственных потребностей. Для броней и оружия оно не подходило, тут нужно качественное железо. Гаврила в Новгороде не мог выправить ситуацию. Да, скупал Гаврила местное железо, но его качество оставляло желать лучшего, а немцы железо в Новгород возили малыми партиями и спрос на него был высок, Гавриле перепадали крохи.
        Такого мастера, как немец Гельмут, качество местного железа не устраивало, ему подавай лучшее, а где его взять?
        Выход один - отправить Гаврилу в Стекольну. Двойное гражданство - бюргерство в европах не редкость, главное заручиться рекомендательными письмами ганзейских купцов. Андрей уселся писать письмо Гавриле, подробно описывая, что должен сделать купец. Первое - нанять корабль. Второе - делай, что хочешь, но получи рекомендации немецких купцов. Серебра на это не жалей. По прибытии в Стекольну предъявить письма магистрату и вручить поминки всем, от кого зависит принятие решения на дарование бюргерства Стекольны. Для этого лучше всего подойдут меха белки и по одной шкурке соболиной и горностая. Как получит добро - сразу дом покупать. Вот тут скупиться не следует. При средней цене городской усадьбы в семьдесят марок, стоит переплатить, то показатель статуса. Так что пускай Гаврила берет двор с домом побогаче и обязательно с каменной оградой и погребами, на это дело Андрей разрешает потратить до трехсот стокгольмских марок. И сразу лавки купить на корнторге[45 - Корнторг - зерновой рынок Стокгольма.]. Позиционировать Гаврила должен себя исключительно суконщиком, но лавки должны быть две: отдельно для
торговли сукном и отдельно для торга пряностями. За занятие двумя видами стационарной торговли полагался штраф - сорок стокгольмских марок, так пусть Гаврилу это не смущает, князь дает на то свое позволение.
        Андрей отложил в сторону гусиное перо, улыбаясь, представляя лицо брата Луки, когда он будет читать грамотку. Познания Андрея о жизни столицы свеев удивили бы не только Гаврилу, но и любого купца. У Шателена в слугах есть один свей, родом из Стекольны, вот он и просветил князя. Парню все равно ничего не светило, его папаша, местный бонд, решил серебра срубить по-легкому. Продал на торгу два куска мыла, а для пущего веса спрятал внутри кусков мыла камни. Обман раскрылся быстро. Решение суда простое - папашу-бонда признали виновным и приговорили к уплате штрафа в двести двадцать марок. Простенько и со вкусом: сто марок - королю, сто марок - магистрату и двадцать - пострадавшей стороне. Усадьба папы-бонда потянула на сто марок. Их король забрал себе, а на выплату остального штрафа серебра не хватило. Папашу тогда приговорили к уплате «телом», то бишь сделали рабом пострадавшей стороны. Вот так, нефиг обманывать честных покупателей.
        Андрей на всякий случай написал Гавриле, что запрещает ему заниматься торговлей мясом, ибо со слов свея это дело простолюдинов. Для Андрея нет разницы в торговцах, что мясом торгует, что сукном - один фиг торгаш. Ан нет. Есть разница. Огромная. Мясник - простолюдин, и торговлю мясом ему и его потомкам, если даст бог повезет выйти в люди, будут, презрительно кривясь, припоминать. В сознании людей этого века - суконщик, человек благородный, а мясник - простолюдин, так что современники Андрея по «темным векам» четко проводили черту между мясниками и торговцами сукном.
        Что-то такое Андрей припоминал, широко известному в узких кругах любителей истории Кузьме Минину долго тыкали в лицо его бизнесом. Учитель истории много чего интересного рассказывал ребятам, но Андрей мало что запомнил, но это помнил твердо. Да и Иван Андреевич, его купец, кривил рот от торговли мясом - занятия простых людей. Подняться на торговле мясом - очень легко и быстро, но человеком ты все равно не станешь. А уж в боярство таким - дорога заказана. В европах - то же самое.
        Потом Гавриле следовало купить немецкий корабль, или немецкого образца - куг, карвен или шифф в пределах ста сорока - ста шестидесяти стокгольмских марок. Лучше, конечно, куг или так называемый ганзейский ког. И нанять добрых шипмана и стурмана[46 - Во главе кораблей стояли «моряки» и командиры - «шипманы» и «стурманы» (skipman, styreman), которые плавали либо под главенством владельцев, либо по их заданию, то есть служили за зарплату.]. Команду набирать только за плату, никаких моряков на паях.
        Главная задача Гаврилы в Стекольне - скупка и вывоз в Новгород осмунда, его еще называют свейским железом. В действительности это была не железная, а стальная крица, хорошего качества. Еще князь нуждается в меди и олове и, конечно же, селедке. Купцу не возбранялось иметь собственный корабль или участвовать на паях с другими торговцами в вывозе масла в Любек и железа в Данциг. Лучшим вариантом будет товарищество. Гаврила на паях с князем займется сторонней торговлей, оставаясь доверенным лицом государя в вывозе металлов и рыбы.
        Авантюра, по самым скромным прикидкам, обойдется Андрею в три тысячи новгородских рублей. Да еще тысячу стоит вложить в товарищество. Пятьсот рублей доля князя и еще пятьсот дать в долг Гавриле. Сюда прибавить энную сумму на пожертвование церкви, пускай новгородец сам выкручивается в вопросе веры. Андрею ничего умного на ум не шло.
        Свернув плотные листы бумаги в трубочку, князь аккуратно вложил их в футляр. На свея у Андрея имелись планы. Гаврила - вариант официальной торговли, а для контрабанды и пиратства ему нужен иной человек. Выкупить из рабства отца свея, сделать его бондом и поселить неподалеку от контрабандных ярмарок - милое дело. Под официальную торговлю - прятать незаконно приобретенный товар, милое дело. Многие так поступают. И нам не зазорно.
        Пока он писал и переписывал письма (в грамотку для Спиридона пришлось дописывать распоряжение насчет выделения пряностей и сукна для Гаврилы), вернулся с рыбалки Лука Фомич, а за ним стали подтягиваться остальные. Андрей и не заметил, как прошел день и быстро стемнело. Думу думали уже сидя у большого костра.
        Лука так же, как и Андрей, считал, что Иснардо ди Кампофрегозо, будучи главой оффиции Кафы по сбору налогов, сможет помочь государю. Золото любят все, но некоторые по нему с ума сходят. Иснардо относился к последним. На том и порешили, отписать грамотку и дать поминок.
        Предложение князя, раз уж людей у него прибавилось с приходом Шателена, отправить домой часть захваченных на кораблях товаров пришлось не всем по душе. Естественно, сопровождать корабли придется татарам, в частности государь решил отослать Кулчука. А где Кулчук, там и Ахмет. Булата князь думал оставить при себе. Вместе с татарами еще с десяток воинов пойдут. Больше нет. На весла посадить рабов, если в Кафе не сыщется нужного количества, то прикупить невольников в Тане.
        Боярыню с дочкой порешили отправить домой. Долго спорили, что с ней делать, раз сразу живота не лишили, то однозначно решили оставить в живых. Но оставлять ее на попечении Савки - не дело. Отпустить на все четыре стороны - нельзя, бабий язык без костей, еще ляпнет лишнее… Ладно, отправим в вотчину, потом с ее мужем разберемся. На крайний случай всегда можно ее сбагрить церковникам - пусть у них голова болит, чай, православная боярыня. Сопровождать ее вызвался Семен.
        - На чужой каравай рот не разевай, - хмыкнул воевода, знавший причину Сенькиного рвения.
        - А это мысль! - обрадовался Андрей, уже знавший, что парень запал на боярскую дочку. - Ты, Сеня, не тушуйся. Вот вернусь, так сразу сделаю тебя боярином, - пообещал Андрей парню.
        - Благодарствую, государь, - Семен поклонился в ноги государю. - Только не достоин я.
        - А это, брат не тебе решать, - широко улыбнулся Андрей.
        С таинственным письмом появилась ясность. Прохвост припомнил, что в день, указанный в грамоте, собирался отплыть корабль, принадлежащий гражданину кафы Мервальдо Спинола. Нава, грузоподъемностью в тысяча двести модиев[47 - 337,7 тонны.]. Корабль, нагруженный разными товарами общим весом в шестьсот вегет[48 - Около 315 тонн.], неожиданно задержал свое отплытие. Неслыханное дело, за каждый день отсрочки полагался приличный штраф, но корабль оставался в порту, дожидаясь таинственных пассажиров.
        - С чего ты взял, что он ждет пассажиров? - вопрос государя застал Прохвоста врасплох.
        - Так это… все говорят, - смутился Рене.
        - Говорят, в Москве кур доят, - буркнул Андрей, раздумывая над словами Прохвоста.
        - Рене правду сказал, - поддержал приятеля Себастиан. - В порту об этом судачат даже мальчишки.
        - Задержать отплытием навы по силам только нескольким людям. Магистрату в этом нет резона, а папский легат как раз отсутствовал в это время, - продолжал развивать логическую цепочку Прохвост. - Я пошнырял среди хамалов, так они сказывали, что на наву загрузили несколько бочек с болтами и стрелами, а также пики и щиты.
        - Что еще они сказали? - встрепенулся воевода.
        - Говорят, что легат должен отплыть на корабле, и для того нанял он четыре дюжины баллистариев.
        - Постой, - перебил Прохвоста Андрей. - Арбалетчики эти те, что с ним на татар ходили?
        - Нет, - покачал головой Прохвост. - Их ему уступили с других кораблей. Среди них шесть нобилей - из патрицианских семей республики.
        - Это уже серьезно, - Себастиан кивнул головой в поддержку приятеля.
        - Да видали мы этих нобилей, знаешь где? - Прохор не замедлил уточнить, где именно он видел нобилей, что вызвало улыбки на лицах собравшихся на совет ближников.
        Лишь воевода воспринял слова Прохвоста всерьез.
        - Из каких родов нобили? Сколько лет? - воевода, задавая вопросы, выглядел очень озабоченным.
        - Одного зовут Марко. Про него говорят, что он бросил в голову патрона галеи яйцо…
        - И что? - все сразу заинтересовались.
        - Не попал, - с серьезным видом ответил Прохвост и уточнил: - В голову не попал.
        - Не томи, - выдохнул Прохор.
        - За что приговорен был к трем месяцам тюрьмы.
        - Легко отделался, - выдал заключение Кузьма. - У нас бы башку отрубили за бесчестие, если до княжьего суда дело дошло бы.
        - Не дошло бы, - помотал головой Булат. - Наглеца на месте бы зарубили.
        - Будет вам лясы точить, - Андрей прервал разгоравшийся спор. - Кто еще?
        - Еще один из рода Фрегозо. Лет ему на вид под сорок.
        - А Марко?
        - Молодой еще. Двадцать два ему. Полтора года служит.
        - Служит?
        - Ну да. Баллистарии находятся на службе республики.
        - Фрегозо… Фрегозо… Где-то я это уже слышал, - пробормотал князь, стараясь вспомнить.
        - Кампофрегозо - один из могущественных кланов Генуи, - подсказал Себастиан.
        Князь переглянулся с Лукой.
        - Знаю только, что он сын Орландо и племянник Томмазо Фрегозо, который был дожем республики.
        - За легата, если узнают, с нас спросят по полной, но того хуже будет, если живота лишим отпрысков, - Лука находился в глубоких раздумьях.
        Одно дело ограбить Кафу, убив простых стражников и лишить живота матросов на захваченном корабле… Убить членов клана - на это нужна отчаянная смелость.
        - Да делов-то… - Прохор разгорячился.
        - Остынь, - приказал ему воевода.
        - Лука прав. Смерть нобилей нам не простят, - сделал заключение князь. - Но иного выхода не вижу.
        - Если что всплывет, то жди кровников, - Кузьма понимал всю серьезность момента. Сейчас от их решения зависит не только жизнь князя, но и Савкина. Парень остается в Кафе, и первый удар мстители нанесут по нему.
        - Выбора все равно нет, - сказал Андрей, приняв решение.
        Глава 9
        Весь следующий день посвятили подготовке к походу. Дворня носилась как сумасшедшая, загружая трофейные кораблики. В Кафу ускакали Кузька, с Савкой, они должны прикупить невольников. Пока князь отсутствовал, татары царя пригнали полон и перекупы доставили первые партии рабов в Кафу. Андрей строго-настрого наказал покупать только крестьян, желательно немцев и поляков. Казной государь снабдил парней и грамотку вручил Кузьке, на словах прося передать Иснардо, что за помощь тот получит богатый поминок и на следующий год.
        Еще парням поручалось купить пряностей[49 - В средние века, помимо собственно пряностей, всякого рода сушеные фрукты, привозимые с юга, как-то: миндаль, изюм, финики и т. д. тоже назывались пряностями.]: изюма, миндаля, фундука, шафрана, гвоздики.
        Корабли в Кафу не зайдут, князь опасался заразы. Товар подберут на берегу за городом. Сам Савка будет наблюдать за погрузкой на корабли издалека, чтобы не контактировать с возвращающимися домой. Береженого - бог бережет.
        Кузьма целый день проработал в кузне, готовя гранаты. Воевода руководил погрузкой, успевая уделять время на переделку фусты. На носу маленькой галеры решили установить разборную башенку, чтобы легче было взбираться на вражеский корабль. Фуста намного проигрывала наве в высоте бортов, зато выигрывала в скорости. Воевода собирался рискнуть и выйти в открытое море. А корабль, груженный солью, перенять у Трапезунда.
        Печи работали круглосуточно, сухарей запасали вдосталь. Запаслись орехами, вином, свежей водой. Как все погрузили, так сразу и отплыли. Не обошлось без скандала, Шателен притащил бочонок своего любимого лютердранкса[50 - Лютердранкс - представлял собой настойку красного вина на разного рода пряностях.], а воевода уже приказал загрузить своё особое вино. Разница в вине - в пряностях, на которых оно настояно. А так как князь предпочитал медовое вино, то еще пару бочонков для государя припасли. А фуста не резиновая.
        Андрей нервничал, решение Луки идти морем - чистой воды самоубийство. Но иначе нельзя - нельзя упустить наву.
        С гребцами вопрос решился просто. Пленных моряков с захваченного корабля посадили за весла, приковав к скамье цепями, благо на захваченной фусте они имелись, да со второй галеры воевода снял все цепи, прежде чем вернуть кораблик османскому капитану. Ох уж натерпелся Андрей страху в море. Шли под парусами, а когда не было ветра - гребли. Рабам выдавали двойную порцию еды и поили вволю крепким вином. Вина выпили за три дня - целых две генуэзские вегеты[51 - Вегета - 525 литра.]. Да воды ушло почти с пол вегеты. К берегу подходили совсем сухими, ни воды, ни вина. И пить хочется - хоть волком вой. Ужас. Вот потому торговые галеры и ходят вдоль берега, а не напрямки. Большие корабли также предпочитают безопасное плавание у берега.
        Наличие у Андрея современного компаса, наряду с его раритетным предком, мало помогло дойти к намеченной цели. С Трапезундом промахнулись на сто пятьдесят-двести километров. Предложение Андрея иди кратчайшим путем на Синоп, а там вдоль берега на восток Лука отмел сразу. Велик риск засветиться и у осман и в империи Иоанна IV. Фуста, следующая вдоль берега, привлечет к себе внимание патрульных кораблей. Оно нам надо?
        Кто бы сказал, что можно пересечь Черное море за три дня на галере - Андрей бы только посмеялся. Но они это сделали! Устали - как черти. А тут еще купцы эти…
        Фуста подошла к берегу, рабов оставили на корабле, под охраной, а сами бегом на берег. Вода нашлась неподалеку, в небольшом заливе бросили якорь. Лагерь поставили споро, ужинали убоиной и рыбой. Воевода позволил людям напиться от души, но только вначале воду вскипятили, на этом Андрей стоял твердо. Заразы не хватало еще поймать. Берег чужой, мало ли что…
        Сторожи выставили на ночь, наелись досыта, да и улеглись почивать. А утром им поспать не дали. На лагерь напали. Кто это был, выяснять не стали, не до того было. Восточные бородатые дядьки неопределенного возраста молча атаковали лагерь, размахивая буздыганами и очень кривыми саблями. Сторожа сдержала первый натиск, да дворня княжеская по привычке спала в кольчужках. Неудобно, да жизнь дороже удобства.
        Андрей выскочил из своей походной палатки только в короткой кольчуге, даже без своей мисюрки. Щитом князь пренебрег, предпочитая биться кинжалом и саблей. Со всех сторон шел бой. Луки ни одна сторона не использовала, просто молча резались, и лишь звон металла да крики боли и ничего более.
        На государя налетели двое плохих дядек в пластинчатых бронях. Федька нырнул рыбкой, в падении полоснул кинжалом по сухожилиям на ноге. Дядька рухнул на землю, бряцая железом. Его товарищ ударил саблей наискось, Андрей не успел среагировать, но, слава богу, кольчуга выдержала удар, лишь несколько звеньев лопнули на груди. Сталь неглубоко оцарапала кожу. Боль привела Андрея в чувство. Шаг вперед и удар в висок. Тонкое лезвие кинжала, как сквозь масло, прошло через звенья кольчатой бармицы, и височная кость с хрустом приняла сталь на целую ладонь. Федька оглушил своего противника ударом пятки в голову, содрав его же пояс, парень связал пленного и затащил в палатку.
        Тут опять Андрею подфартило, на него налетели уже трое. Андрей крутил мельницу, смещаясь по часовой стрелке. Федька все понял правильно. Как только средний харасанец, Андрей догадался, кто на них напал по рожам и доспехам врагов, оказался напротив Федьки, парень бесшумно приблизился, прижимаясь к земле, и повторил свой удар, да только с силой удара не рассчитал, почти перерубил ниже колена ногу хорасанцу. И тут же прыгнул вправо, врезаясь во второго харасанца. Тут уж Андрей не подкачал, атаковал последнего противника столь яростно, что просто ошеломил его. Сабля чиркнула по шелому и тут же изменила траекторию, повинуясь желанию государя. Сталь глубоко рассекла левое запястье харасанца.
        Федька проиграл своему противнику вчистую. Дядька подмял под себя парня и сильно давил двумя руками на саблю. Остро наточенное лезвие почти уперлось в Федькин кадык. Парень ухватился обеими руками за полосу и с большим трудом сдерживал натиск. Андрей бросился на помощь, с силой пнул в висок, все, готов харасанец. Федька вылез из-под него, уселся на землю, подняв к глазам изрезанные ладони. Так и сидел молча. Понятно, шок.
        Тут и баннерет подоспел со своими отмороженными башелье. Они построились стеной, впереди закованный в сталь Шателен, с двумя бронированными башелье по бокам, а за ними оруженосцы и пикенеры.
        Нападающие резко передумали воевать, резво сделав ноги. Да только куда бежать-то? Их незаметно отжали, прижав к воде. Это только Андрею казалось, что схватка какая-то бессистемная, на самом деле воевода руководил обороной грамотно.
        Разбойники побросали оружие, отдаваясь на милость победителей. И что было искушать судьбу, нападая на хорошо вооруженный отряд? Верх глупости. Вот только в глупость купцов Андрей не верил. Языковой барьер преодолели просто, купцы хорошо владели генуэзской речью и греческий знали, и по-татарски болтали, как на своем родном. Они, действительно, купцы, подданные князя Гурии, Тимурида Шахруха, хана Ак-Коюнлу и других восточных правителей. Они назвались друзьями императора, с которым у их правителей имеются торговые договора.
        Воевода нервничал. Луке не нравилось, что государь в этот раз самолично допрашивал полон. Лука Фомич старался отвлечь князя от лишних расспросов. Аргумент воевода приводил железный - теряем время. Бить шильников нужно, пока не сбежали. А тазиков этих прирезать по-быстрому. Что на них время терять?
        - Погоди, Лука, - остановил своего воеводу Андрей.
        За год с лишним общения с Лукой он научился чувствовать, когда Лука хитрит. Чувствовалась фальшь в голосе воеводы, но о чем умолчал Лука Фомич, предстояло выяснить. Просто так убить восточных купцов - это же международный скандал! Лука надулся, обидевшись на князя. Воевода демонстративно ушел, переглянувшись с Кузьмой, что не осталось незамеченным. Андрей утвердился в своем решении не пороть горячку, а узнать причину нападения. Отсутствие Булата с его волками лишь усилило подозрения Андрея. Да и почти все воины оказались готовы к нападению, так что даже убитых среди них не было.
        - Отчего вы решили напасть на нас? - Андрей повторил вопрос.
        Харасанец, как зачарованный, смотрел на раскаленный наконечник копья, нагретый на углях.
        - Еще раз спрашиваю, почему вы напали? - терпеливо повторил князь.
        Харасанец отвел взгляд, переглянулся с дородным мужиком, очень похожим на грузина, тот утвердительно кивнул харасанцу.
        - Беглый раб к нам прибежал, - нехотя начал рассказывать харасанец. - Кафир поклялся, что татарский хан следует в Синоп и везет большую казну для закупки турецких луков. Охрана небольшая у хана и упустить такую удачу никто не хотел.
        Андрей усмехнулся, уже не в первый раз его называют татарским ханом. Он не обижался, а на что обижаться, если на портуланах вместо Руси обозначена Татария?
        С тазиками все понятно, а вот с кафиром - интересная деталь. Андрей отправил Федьку проверить, все ли рабы на месте. Оказалось, одного нет - сбежал. Еще интересней.
        Воевода только пожимал плечами, разводя руками. Бывает, бегут рабы. Андрей сделал вид, что поверил воеводе, но в своих подозрениях князь укрепился.
        - И что мне с вами делать? - вернувшись к пленникам, государь задал риторический вопрос.
        - Миром решим? - вопросом на вопрос ответил харасанец.
        - Можно и миром, - как бы раздумывая, сказал Андрей.
        - Мы заплатим, - пообещал тазик от имени всех купцов.
        - Естественно, - буркнул князь, прикидывая, сколько запросить. - Половину. Да, ровно половину, что у вас есть.
        - Мы согласны, - последовал моментальный ответ.
        Андрей лишь покачал головой, смекнув, что сильно продешевил. И верно, воевода очень расстроился, но упрекать в чем-либо государя не рискнул.
        С тазиками заключили письменный договор, где они добровольно передавали свои товары за обиду, какую именно, не уточнялось, так как им за разбой полагалась смертная казнь. Свидетелями в договоре выступил капитан вооруженной катерги, осуществлявший охрану четырех транспортных грипарий.
        О молчании капитана, тазики договорились самостоятельно, судя по довольной роже Филиппо Кальви, так звали капитана[52 - Для удобства читателя должность приводится в современном понятии.], заплатили ему немало.
        Инцидент с беглым рабом разрешить не удалось. Когда в лагерь тазиков отправили одного купца, чтобы он доставил беглого к князю, купец вернулся с известием, что раб мертв. Его не убили, не задушили, просто взял и умер ни с того ни с сего. Тело тщательно осмотрели специально выбранные уполномоченные от тазиков и от государя. От имени Андрея осмотр осуществлял Кузьма, и он подтвердил естественную смерть раба. Появившийся в лагере Булат делал вид, что не причастен к смерти беглого, в чем Андрей сильно сомневался. Князь укрепился в своих догадках и теперь твердо был уверен, что побег раба и нападение на них тазиков спровоцировали его люди. Развели восточных купцов, как последних лохов, и лишь воля государя не позволила ободрать обидчиков до последней нитки.
        Тазиков после подписания договора отпустили, те не замедлили убраться восвояси, забрав своих раненых и убитых. Андрей сделал широкий жест, выплатив виру за убитых и покалеченных. Мог и не платить, но посчитал, что так будет лучше. В результате двое грузин и один харасанец из купеческой охраны пришли к Андрею проситься на службу. Лука проверил, насколько они хорошие воины, и дал добро. Формальности утрясли быстро. Тазики не посмели чинить им препятствия, отпустили с миром.
        - Чья эта идея? - строго вопросил Андрей у своих ближников, когда они наконец-то остались одни.
        - Язм все удумал, - честно признался Булат.
        - И что мне с товарами делать? - спросил татарина Андрей.
        - Все решено уже, - вмешался воевода. - Купцы товары доставят в Трапезунд, наймут склад и выгрузят товары.
        - А кто платить будет за хранение? - ехидно спросил князь.
        - Так они и заплатят, - пожал плечами Лука. - Они тебе еще поминок прислали - саблю да бронь.
        - Ладно, проехали, - махнул рукой Андрей. Все равно разбойничью натуру мужиков не переделать. - Лучше скажи мне, как тебе такая идея пришла в голову? - обратился Андрей к Булату.
        - Великий хан не разрешает грабить купцов, - совершенно по-русски пожал плечами татарин.
        - При чем тут царь? - не понял Андрей.
        - Когда очень хочется - то можно, - вновь пожал плечами Булат.
        - То нельзя, то можно… Ты дело говори!
        - Если ограбить купцов, то ущерб им возместит царь, - стал объяснять Булат. - А если купцы сами напали, то мы вправе отобрать их имущество.
        - Ха-ха-ха! - рассмеялся князь и разом оборвал смех. - А беглый раб? Он что, сам вызвался?
        - Не совсем, - покачал головой Лука Фомич.
        - В смысле?
        - Так не жилец он, сам понимал это. А мы ему пообещали жену его и деткам малым на прокорм пятьдесят золотых.
        - И он вам поверил? - засомневался князь. - Мог пообещать с три короба и сбежать.
        - Не, не мог, - уверенно сказал Булат. - Я его до самого табора тазиков проводил.
        - Ну, пусть, проводил, - согласился Андрей. - Но кто гарантировал, что он скажет нужные слова?
        - Так брат его у нас остался, - сообщил Кузьма, до этого молчавший.
        - Полдюжины согласились пойти тебе служить, он среди прочих, - неожиданно огорошил татарин новостью.
        - Так они рабы, - недоверчиво произнес князь.
        - Веру нашу примут, - вмешался воевода с уточнением.
        - А… ну ладно, - дал свое согласие Андрей, но на всякий случай поинтересовался: - А зачем они нам?
        - Как зачем? - удивился воевода. - А кто корабль поведет назад?
        - Какой корабль? - Андрей впал в ступор.
        - Известно какой, наву эту.
        - Зачем?
        - Ну, ты, государь, даешь! А соль ты выбросить хочешь? - улыбнулся воевода.
        - Соль? - переспросил Андрей, припоминая, и, вспомнив о грузе навы, забеспокоился. - Ты предлагаешь отобрать товар?
        - Вместе с навой, - весело уточнил воевода и посмотрел на друзей, ища в них поддержки.
        - Ты в своем уме? - взбесился князь.
        - А чего? - удивился Лука. - Людишек в море побросаем, а соль она всегда нужна.
        - О господи, - Андрей схватился за голову, внутренне холодея. - Добрый ты человек, Лука. И так ходим по лезвию ножа, а вы опять за свое.
        - Так жалко соль, - попытался оправдаться воевода.
        Его поддержали все без исключения. Андрей понял, что спорить бесполезно, и его власть над этими людьми далеко не безгранична. На ум сразу пришла история с князем Игорем, красочно рассказанная его учителем истории. Князя сгубила жадность его дружины[53 - Имеется в виду князь Игорь, сын легендарного Рюрика.].
        - Хорошо, - вынужденно согласился Андрей. - Будет вам добыча. Но только без самодеятельности, я этого не потерплю! Ты меня понял, Лука?
        - Ты государь, - воевода скромно потупил глазки и отвесил глубокий поклон.
        - Вот то-то, - примирительно сказал князь, прекрасно понимая, что волчью натуру мужиков не переделать. Сам такой, как оказалось.
        Долгожданная нава объявилась на горизонте на второй день, Андрей волновался, что корабль появится до того, как уйдут тазики, но бог миловал. Даже в бинокль нава казалась огромной, а как сблизились с ней, то вообще предстала громадиной. И это еще не самый большой корабль, виденный Андреем в Кафе.
        Высокие борта навы вызвали скепсис у князя. С его фусты забраться на борт навы можно, если только никто не станет защищать корабль. Даже башенка, которую срочно устанавливают на носу фусты, мало чем может помочь.
        На корабле догадались о намерениях идущей навстречу галеры и готовились к отражению атаки. На палубы фусты пролился дождь из камней и арбалетных стрел. Убить никого не убило, но раненые появились, и чем ближе подходила фуста к кораблю, тем сильнее били вражеские стрелки. Булат со своими малочисленными татарами отвечал на выстрелы. Вот только даже с Гришкой, Третьяком и князем они мало что могли сделать. Баллистарии укрылись за высокими бортами, между выстрелами прячась за щитами.
        Федька из-за глубоких порезов на ладонях не мог держать лук в руках. Похоже, баллистарии навы выигрывали дуэль, и скорость фусты резко упала. Андрей обернулся посмотреть, что случилось, и зло выматерился. Пираты, мать вашу! Рабы на веслах полуголые, и как результат половина побита стрелками и камнями. Мертвые тела мешают остальным грести, и невольники бросили весла.
        - Федька, давай пали! - крикнул Андрей парню, стоявшему у носового орудия.
        Выстрел не замедлил себя ждать, вот только железное ядрышко ушло левее навы. В ответ на корабле прогремел выстрел, и каменное ядро снесло хлипкую конструкцию на носу фусты. Андрей успел отпрыгнуть в сторону, спасаясь от обломков. Башенка рухнула вместе со всеми, кто стоял на ее площадке.
        - Млять! - в сердцах выматерился Андрей.
        Жив ли Булат с парнями стрельцами смотреть было некогда. От выстрела носового орудия инерционное движение галеры прекратилось. Фуста остановилась, а нава неумолимо приближалась к ней, собираясь таранить галеру.
        - Лука! - завопил Андрей. - Все на весла! Уходить надо.
        - Поздно, - выкрикнул Прохор, появляясь за спиной Андрея.
        Действительно, они не успевали, хоть и очень старались. Выкинуть мертвых гребцов за борт не получалось, они прикованы к скамье. А ключ, как назло, потерялся, где его найдешь в таком бедламе, когда болты уже пробивают щиты и доспехи.
        - Ну, суки! - прохрипел Андрей, отбивая очередной болт в сторону.
        До чего же обидно, погибнуть вот так бесславно, утопнув в море.
        - Сымай бронь, государь, - Федька вынырнул из-за завала, как черт из табакерки. - Берег близко, дай бог доберемся.
        - Я никуда не побегу, - зло ответил Андрей.
        Есть бог на свете, нава в последний момент отвернула, и неожиданно для Андрея с борта фусты полетели кошки, сцепляя галеру с кораблем.
        - Гранаты пали! - громкий крик воеводы привел Андрея в чувство.
        Андрей отбросил в сторону бесполезный лук, закинул на спину щит и по веревкам упрямо полез на высокий борт навы, моля бога, чтобы не свалиться.
        Фрязины тем временем сбросили за борт несколько зажигательных горшков, огонь быстро стал распространяться по галере. Крики боли, ужаса, горящих заживо гребцов не могли отвлечь Андрея. Только бы подняться, только бы не упасть. А там будь, что будет. Он дорого продаст свою жизнь.
        В арсенале генуэццев оказалась еще одно страшное оружие - известь. Они ее бросали на облепивших борт навы врагов, лишая их зрения. Но Андрею повезло, бог ему миловал.
        Рядом с князем пролетело что-то большое и тяжелое. Андрей упрямо лез наверх. Стоило его голове появиться над бортом, или как оно там называется, так сразу ему вздумали раскроить череп, ударив чем-то наподобие секиры, только Андрей сумел-таки увернуться. Лезвие секиры звякнуло о железную цепь кошки, но не перерубило ее. Андрей сдуру ухватился за древко и потянул его на себя. Низкорослый балбес в простеганной куртке с нашитыми поверх ткани металлическими заклепками, вместо того чтобы отпустить древко и позволить Андрею свалиться за борт, потянул его на себя, втаскивая князя на палубу. Князь грузно перевалился, почувствовав, как его пытаются проткнуть копьями. Один удар пришелся по корпусу, наконечник пики скользнул по зерцалу и впился в доску настила. Второй удар пришелся в голову, располосовав опять многострадальную щеку.
        Андрей уже не соображал, просто действовал по наитию. Балбес продолжал тянуть секиру на себя, Андрей успел вскочить на ноги, секира увлекала его вперед, давая ему разгон. Все получилось не нарочно, чисто случайно, Андрей врезался в плотный строй защитников навы, опрокидывая нескольких на палубу. Ему хватило ума выхватить засапожник, в такой куче только нож мог быть полезен, ну еще зубы. Фрязины, не раздумывая, пустили их в дело. Андрея больно укусили за стегно, там, где бедро не защищала стальная пластина. Андрей бестолково тыкал ножом куда придется и лишь потом смог изловчиться и скинуть с себя щуплого генуэзца, резанув его по шее.
        Между тем к нему прыгнул еще один фрязин с голыми ногами. Чем он там замахивался, бог весть, только Андрей засапожником пришпилил ему ногу к настилу. Это фрязину не понравилось, он заорал благим матом (ругань Андрей выучил в первую очередь и прекрасно все понял), наклонился выдернуть нож и заверещал еще сильнее, когда Андрей сунул руку под подол его куртки. Нащупав гульфик, Андрей вцепился мертвой хваткой за причиндалы и с силой дернул их.
        Опираясь на спину тоскливо вывшего фрязина, Андрей стал подниматься на ноги, рукой нашаривая рукоять сабли, болтавшейся на опояске. Князь не заметил, как его рубанули по спине мечом. Болван фряг. Ему бы колоть в стегно, или на худой конец рубануть по шее - бармицу не просечь, но шею сломать вполне даже можно.
        Андрей наконец-то нащупал рукоять сабли. Ударил резко, с разворота. Голова мечника взлетела на воздух и рухнула за борт. Некрасивый удар, топорная работа, но Андрею было плевать на все. Это уже нормальный бой, а то устроил тут хулиганство с поножовщиной.
        Помахать саблей особо не пришлось. Андрея опять попытались насадить на пику. Любят фряги пики, больно, черт возьми! Железное лезвие ударило в стык стальных досок зерцала, разрезало кожаный ремешок и впилось князю в левый бок. Не глубоко, но больно. Андрей в развороте махнул саблей, но перерубить древко не смог, лишь только боль вспыхнула с новой силой. Андрей отпрянул, но наконечник застрял между пластинами. Фрязин сделал шаг вперед, стараясь вонзить копье глубже в тело князя. Андрей снова рубанул и отрубил наконечник пики. Но боль полыхнула с новой силой.
        И тут в Андрея ударил арбалетный болт. Мама родная! Князя отбросило назад, припечатав к баллисте. Зерцало выдержало, но дух из князя выбило. Фрязин бросил бесполезное древко, хватаясь за меч. Андрей пытался вздохнуть, широко открыв рот и выпучив глаза.
        Чья-то тень мелькнула от борта, сверкнула сталь, и фрязин, летевший на Андрея с мечом в вытянутой руке, продолжил свой бег, но уже без меча. Ну и без руки, разумеется, ее ему отрубили ниже локтя. Он так и врезался в Андрея, заливая кровью из обрубка и так порядочно залитого своей и чужой кровью князя.
        Бумс! Андрей почувствовал, как фрязина что-то толкнуло на него, а глаза врага заволокло пленкой. Уф, отпустило. Можно дышать! Андрей оттолкнул фрязина, тело свалилось у ног князя, фрязин умер от арбалетного болта своего командира.
        Немолодой, бритый налысо мужик в сверкающей позолотой кирасе по пояс склонился, торопливо натягивая тетиву арбалета. Второй баллистарий, стоявший рядом со своим командиром, уже доставал из черной холщовой сумки арбалетный болт, собираясь уложить его на ложе.
        Андрей рванулся к ним, перепрыгивая через мертвеца у своих ног, надеясь успеть рубануть саблей. Да запнулся о павезу, валявшуюся на палубе. Настил прямо-таки устилали тела убитых и раненых, и целый арсенал валялся между телами.
        Вместо удара саблей получился таран. Хороший такой таран, Андрей зацепил сразу обоих, да вот ограждение кто-то уже поломал, они все вместе рухнули вниз с высокой кормы. Рухнули они на чьи-то головы. Всполох боли чуть не свел Андрея с ума. В падении он напоролся на что-то твердое и, наверное, острое. Даже через кольчужку удар по причиндалам оказался страшно болезненным. Прежде чем Андрей потерял сознание, он успел заметить неестественно вывернутую шею обладателя золоченой кирасы. И свет померк. Наступила тьма. Князь даже не слышал, как его воины, поднапряглись, рубя, коля нехристей и просто кидая в них, что под руку попадется.
        В этот момент урман Данила тремя ударами свалил мачту, упавшую на носовую надстройку навы. Баллистариев накрыло парусом и придавило мачтой. Тут же к ним по крутой и узкой лестнице и по мачте полезли разъяренные воины князя.
        Шателен вместе с Прохором дожимали к противоположному борту остатки команды, фрязины ожесточенно сопротивлялись, даже не думая сдаваться. И шут с ними, никто их в живых не собирался оставлять.
        Андрей не видел, как повязали папского легата, и Лука Фомич велел Шателену зарубить схизматика.
        Жорж выполнил приказ беспрекословно, красиво так срубил башку легату своим верным мечом. Парочка татар Булата одобрительно закивала головами, оценив мастерство рыцаря.
        Андрея нашли под завалом тел, привели в чувство, окатив морской водой. Князь смотрел на палубу корабля и ужасался увиденному. Повсюду искалеченные, изломанные тела, большинство лежит в неестественных позах. И кровь, море крови… Кровь залила всю палубу. Ноги воинов, да что там, все они по самую макушку в крови. Андрей посмотрел на себя и ахнул, он-то сам не лучше выглядит!
        Вот тебе и благородные пираты! Какое к черту благородство! Какая романтика! Вонь, кишки, выпущенные наружу, и мерзкое чувство внутри тебя, вот что чувствовал князь! Эта встряска почище той памятной бойни при Каторосли будет!
        - Эко как меня колбасит, - с трудом сказал Андрей, стуча зубами.
        - Пойдем, государь, - позвал Прохор, помогая своему государю подняться.
        - Мы победили? - спросил Андрей, поднимаясь на ноги.
        - А то! - гордо заявил Прохор.
        - А боярин с Ерошкой? - Андрей вдруг вспомнил, собственно, из-за кого устроена эта бойня.
        - Живы. Ослобонили их, - подтвердил Прохор.
        - А где Лука? Кузьма? Федька? Что с Булатом? - Андрей засыпал Прохора ворохом вопросов.
        - Жив воевода, - весело скалясь, начал рассказывать Прохор. - Он вместе с Кузьмой в трюм забрался, там наш урман такую пробоину сделал… того и гляди потопнем.
        - А Федька? - морщась от боли, продолжал расспрашивать Андрей.
        - Ты, государь, помолчал бы, - стал увещевать князя Прохор, - за Кузьмой уже послали, он тебе мигом раны заштопает. Ишь опять щеку распластали, изверги. И бок у тебя дырявый, и стегно порезано. Хорошо хоть не порублено. Заживет до свадьбы.
        - Не трынди, - устало велел Андрей, укладываясь на узкую кровать в узкой и невысокой каюте капитана навы. - Так что с Федькой?
        - А бог его знает. Можа, живота лишили, а можа, ранен наш Федька. А то и вовсе утоп. Во! И Кузьма пришел! - обрадованно произнес новгородец при виде бывшего кузнеца и лекаря по совместительству.
        - Помоги бронь сымать, - деловито распорядился Кузьма, обращаясь к новгородцу.
        Когда князя освободили от доспеха и срезали одежду, Кузьма осмотрел раны на теле Андрея. Видно, что-то не понравилось ему, раз он недовольно поджал губы.
        - Там, на фусте, в каюте ларец, принеси его, - попросил Андрей Прохора.
        Без антибиотика не обойтись, да и обезболить не помешает.
        - Утопла галера, - буркнул Прохор.
        - Цыц, - цыкнул Кузьма на Прохора. - Ты не бойся, князь. Сейчас все сделаем, заштопаем так, что краше прежнего станешь.
        - Куда уж краше, - не согласился Андрей. - Фуста, значит, потонула?
        - Вернее погорела, - поправил государя Кузьма, доставая из котомки пузырек. Стеклянный, разумеется. - Булат ее отогнал к берегу и притопил, чтоб не сгорела.
        - А рабы? - озаботился Андрей судьбой гребцов, совершенно забыв, что большинство из них погибло в самом начале боя.
        - Утопли, кто жив еще был, - Кузьма широко перекрестился, потом сунул к губам Андрея флакон. - На-ко испей-ка.
        Андрей глотнул мерзкую настойку, и сразу перед глазами все поплыло. Князь закрыл глаза и провалился в пустоту.
        - Ты чем опоил государя? - забеспокоился Прохор.
        - Зелье хорошее, у тазиков купил на всякий случай. Ишь ты, пригодилось, - Кузьма дал понюхать настойку новгородцу. - Только не пей, - предупредил он.
        - Мерзость, какая, - поморщился Прохор.
        - Айфун из мака Сийах хашхаш[54 - Абу Мансур Муваффак в конце X века различает два сорта мака - хашхаш (перс.) «белый» (сапйд) и «черный» (сийах). Последний, несомненно, опийный мак, Papaver somniferum L., из застывшего сока незрелых коробочек которого изготовляли опиум - афйун. Культура опийного мака до XII в. сосредоточивалась в Малой Азии (Рум) и только после завоевания ее сельджуками стала распространяться по мусульманским странам Передней Азии. Но, судя по скудости сведений источников, опийный мак широко распространен не был.], так называют его персы, - объяснил Кузьма, начав обрабатывать князю раны.
        Пришел в себя Андрей уже в каменном мешке с узким окошком, рядом с князем сидел старик в монашеском одеянии.
        - Где я? - спросил Андрей, поднимая голову.
        - Очнулся? Вот и хорошо, - обрадовался старик и, не отвечая, шустро сиганул за дверь.
        Не закрыл монах дверь. Значит, он не пленник. Но где он? Вопросы, вопросы. Андрей попытался сесть, и у него это получилось. Даже голова не закружилась. Он оказался совсем голым. На боку - чистая повязка, на бедре еще одна, место укуса намазано какой-то дрянью с мерзким запахом. Андрей принюхался, не понять, что за дрянь. Щека заштопана и тоже намазана какой-то мазью.
        В келью, а это место Андрей решил считать монашеской кельей, ворвались сразу несколько человек: Булат, Лука, Кузьма и Ерошка вместе с полубоярином-полумонахом Вострой саблей. Все радостно гомонили, искренне радуясь выздоровлению князя.
        Когда возгласы поутихли, воевода начал свой рассказ.
        - Кады армата жахнула, башенку нашу ядро развалило. Булата придавило, да не шибко сильно. А тут мы кошки закинули и сцепились, да вот только все гребцы, кто был с этого борта - погибли, кто еще цел был. Веслами хребты изломало.
        Ну, мы гранаты давай швырять, а фрязины горшки с маслом кидать, полыхнуло знатно. Ну, мы полезли, значит. А схизматики, гореть им в гиене огненной, давай известь швырять. Тут гранаты рванули, сразу стало полегче. Да вот, только с замков стрелы метали вдоль борта, побили многих. А тут ты на корму влез и учинил там резню. Федька следом за тобой взобрался, вдвоем вы и побили схизматиков.
        Урман наш с баннеретом на пару борт рубили, в пролом и забрались. Жаль, коней погубили, хорошие скакуны были. Да только иначе никак, те огонь, почуяв, взбеленились. А тут ты свалился на фрязинов, строй им поломал. Мы нажали, и Данила мачту завалил на носовой замок. Вот и весь сказ, - на этом воевода закончил рассказ.
        Уже потом Андрей узнал, что абордаж обошелся им дорогой ценой. Бог с ней, с фустой, ее вытащили на берег. Монастырь помог быками. Заделали пробоину и отбуксировали в укромную бухту у монастыря. Наву отогнали туда же. Вострая сабля помог договориться с настоятелем монастыря. После сражения недосчитались многих: лишились обоих башелье, один заживо сгорел, облитый маслом, второй получил каменюкой по бацинету и свалился в воду. Камнем ушел на дно. Прохвост видел, как это случилось. Рене, кстати, тоже ранен. Словил болт в плечо. Кость раздробило. Себастиана насадили на пику, Федька получил удар в спину тесаком. На парне турецкая куртка была, из кожи, так шибко сильный удар был, не оберегла бронька. Пока еще не умер Федька, но до сих пор лежит в горячке.
        В итоге на ногах осталось только треть людей, да еще столько же ранены. Каждый день кто-нибудь да отдает богу душу. Грузины с харасанцем тоже не пережили схватки. Бились крепко, первыми на борт навы поднялись и держались, пока остальные не подмогнут. Из гребцов, решивших поступить к Андрею на службу, никто не выжил. Такие вот дела.
        Всю команду навы умертвили, легату Шателен башку снес по велению воеводы. Вострая сабля по этому поводу долго бранился с Лукой, друзья-товарищи даже за бороды оттаскали друг друга. Потом успокоились, но Вострая сабля еще долго выбуривал Луке за опрометчивое решение воеводы. А Луке что? С него как с гуся вода. Зато уверен воевода, что у Шателена обратной дороги нет. Крестился баннерет по православному обычаю - то хорошо, но кто ему мешает перекреститься обратно? Бывали случаи, и не раз. А теперь никуда Жорж не денется.
        Грамотки похищенные нашлись в каюте легата, там же сундуки стояли с похищенным серебром. Его уже пересчитали, недостачу выявили, о чем Ерошка составил грамотку и заставил Луку от имени князя поставить свою подпись на ней. Воевода не слишком опечалился - это дело поправимое, на поднятой фусте серебра много, восполним недостачу.
        Пока Андрей набирался сил, наву отремонтировали и перестроили, теперь в ней уже не узнать прежний корабль. Настоятель любезно выправил на кораблик документ. У монахов, пару лет назад, затонула нава, пожертвованная монастырю одним богатым греческим купцом перед своей смертью. Затонувшая нава была построена зимой 1429 года в арсенале Кафы. А захваченная нава, по имевшимся документам, построена в той же Кафе, но на пять лет раньше. Даже строил корабли один мастер, по одним и тем же чертежам.
        Настоятель старался помочь не забесплатно, конечно. Пришлось Андрею делать вклад. Князь подарил монастырю обгоревшую фусту, ремонт обойдется в копеечку, но все же это галера, ее продать всегда можно. Груз навы Андрей решил продать на месте, как только доберутся в столицу империи. Воевода недовольно ворчал, но Андрей смог убедить Луку Фомича в необходимости продажи. Андрей заглянул в листок с записанными мерами, переведенными в понятную ему систему мер.
        - В Чиприко, где добывают соль, кафинский модий соли стоит почти два аспра. Понятно, что кафинских, - Андрей стал убеждать воеводу в выгодности продажи товара именно в Трапезунде. - В Кафе, как ты видел, за тот же модий платят пять аспров. Сечешь?
        - Ну?
        - Баранки гну. В стольном граде императора за трапезундский модий дают шесть аспров.
        - Один аспр всего и навару, - быстро подсчитал в уме воевода.
        - Лука, ты дурак? - разозлился Андрей. - Ты соль покупал?
        - Нет.
        - Так чего споришь со мной?
        - Соль и дома нужна, - возразил воевода. - Без нее никак нельзя.
        - Лука, у нас шестьсот бочек соли, ты представляешь, сколько это пудов?
        - Как-нибудь дойдем до дому, - упрямо гнул свое Лука.
        - Смотри, Лука. Если мы переведем трапезундский счет в кафинский, то получим шестнадцать целых восемь десятых аспров Кафы за кафинский же модий. Усек?
        - Богато, - опешил Лука.
        - На обратном пути просто зайдем в Чиприко и купим соль на месте. По два аспра! Сечешь?
        - Ладно. Продавай, - воевода махнул рукой. - Только помни, серебро есть не станешь, когда жрать неча будет.
        - Ну, спасибо, воевода. Спасибо, что разрешил, - съехидничал Андрей.
        Андрей понимал, что воевода по-своему прав, просто мыслит Лука другими категориями. Категории - категориями, а простой арифметический подсчет возможных прибылей от продажи соли отрезвил Андрея не хуже алкозельцера. Захваченный груз, по предварительному подсчету, едва тянул на девяносто четыре сома. Если вычесть ввозную пошлину в двадцать аспров с тюка или бочки товара, то получится в сумме шестьдесят сомов, да на налог с продажи - три сома, то останется у князя-торгаша чистой выручки тридцать один сом. Это еще по-божески, купец-то еще за фрахт платит, а сумма фрахта на соли достигает пятидесяти процентов. Хорошо, когда натурой можно рассчитаться за перевозку, тогда прибыль купца чуток повыше окажется, но все равно торговля тяжелыми товарами чистой прибыли приносит сущий мизер.
        Тридцать сраных сомов - вот цена жизни погибших воинов князя. Да с таким доходом от пиратства - впору по миру идти.
        Андрей отдавал себе отчет, что легально продать соль у него не получится. Сопоставить факты нетрудно, значит, везти соль в Трапезунд верх глупости. Выход нашелся - оставить соль в монастыре. Монахи продадут соль, настоятель дал свое согласие за десятую часть. Смущало только, что товару Андрей оставлял на сумму, равную доходу монастыря за три года. Это к тому, что в настоящий момент настоятель не мог выплатить ни аспра из своей скудной казны. Зато действуя через монахов, Андрей уходил от выплаты пошлин. Монастырю Андрей, по совету Вострой сабли, сделал вклад, помимо отданной фусты, еще князь пожертвовал пять бочек соли и отсыпал на ремонт кровли почти пять кило серебра. За это настоятель одарился по-царски - отдал Андрею монаха, умевшего читать и писать на двенадцати языках и их диалектах. Главное, монашек знал латынь и греческий.
        Через неделю Вострая сабля заторопился в путь. Раненых оставили в монастыре, на их содержание и лечение Андрей разрешил брать серебро от вырученной соли. Специально оговорили размер - шестьсот трапезундских аспров на человека. На службы по погибшим и на похороны, если кто умрет - также выделялась внушительная сумма.
        Впереди их ждал Трапезунд. До Царьграда в среднем плыть дней эдак двенадцать, ну, максимум восемнадцать. На галере и того быстрее - всего восемь дней. Андрей собирался высадить тайное посольство в столице империи, посадить их на корабль до Царь-града и домой. Но сначала зайти в Синоп, по неотложным делам. В Трапезунде у князя также нашлись дела, спасибо настоятелю, надоумил закупить квасцы. Вот только продавать их в Кафе Андрей не собирался. Была мыслишка переправить их сначала в Новгород, а там Гаврила переправит товар в Европу. Транспортировка обойдется дорого, но тут уж ничего не поделаешь.
        Сам город Андрей проспал, князь проснулся, только когда нава уже заходила в порт. Таможня нагрянула на судно, но развернулась, не обнаружив товаров на продажу. Воевода заплатил лишь пошлину за стоянку корабля. Андрей сошел на берег, где царила суматоха. Европейские корабли еще не прибыли в порт, но местных, черноморских, судов вполне хватало.
        Путь в столицу предстал легкой прогулкой, от порта до города от силы двенадцать верст, на нанятых лошадях Андрей со своими ближниками добрались быстро. Вострая сабля по дороге просветил Андрея по истории империи. Высшие иерархи церкви не раз посещали Русь, их цель - все та же милостыня. И послухи, работающие на русскую разведку, в Трапезунде имелись, так что боярин вполне владел экономический информацией. Генуэзцы закрепились в Трапезунде в конце тринадцатого века, венецианцы лет так на сорок позже. Итальянцы имели свои замки в столице, Андрей мог лицезреть две крепости, стоящие на морском берегу. Байло жил не в городе, а в самом замке, в его донжоне. Охраняли замки малым числом, человек по двадцать, не больше. Такого количества вполне хватало. Тем более за итальянцев воевали их деньги. Чего им бояться, когда флорины, дукаты, заменили национальную валюту империи. Своих золотых монет империя давно не чеканит, да и вся экономика столицы направлена на обслуживание импортных купцов. Ремесленники доводили сырье до состояния полуфабриката, много ремесленников занималось изготовлением упаковки для
товаров. Огромные товарообороты требовали много тары. Прокормить империя себя не могла, хлеб, соль завозились только итальянцами, контролирующими море. Местное купечество предпочло натурализоваться и получить гражданство Генуи и Венеции. В общем, ничего интересного Вострая сабля Андрею не рассказал. Достаточно вспомнить Россию и провести аналогии. Империя обречена. Но отличия были. Главное, императорам Трапезунда хватило ума удержать в своих руках торговлю природными ресурсами. Как ни пытались генуэзцы прихватизировать квасцы, но у них ничего не вышло.
        Разместились они в караван-сарае. Вострая сабля не собирался надолго задерживаться в городе, и Андрей решил не терять времени даром. Кузьма, как наиболее хозяйственный мужик, получил поручение закупить квасцы, воевода отправился смотреть оружие, а Прохору вменили в обязанность пополнить запасы продовольствия. Сам же Андрей отправился на экскурсию в сопровождении баннерета, урмана и монаха-переводчика. Булат предпочел сопровождать воеводу. Все разошлись по делам. Вострая сабля с Ерошкой тоже куда-то незаметно исчезли. Андрей не дурак, чуть-чуть да разбирался в политике. Роль трапезундской метрополии в системе патриархата растет не по дням, а по часам. А на носу - вопрос унии. Да и сторонников в деле проталкивания Ионы на метрополию заиметь будет не лишним. Потому с послами все понятно - занимаются политикой.
        Андрей поймал мающегося бездельем пацана, за пару медяков тот проводил князя в средний город, до лавки нужного князю менялы. Настоятель любезно снабдил Андрея рекомендательным письмом, именно через этого еврея-менялу он собирался рассчитываться с князем. Еврей держал банк не банк, но переводить серебро в Кафу он брался.
        Знакомство состоялось в рабочем кабинете менялы, куда князя проводил старый слуга в такой же старенькой одежде. Хозяин совсем не походил на своего слугу - это был импозантный мужчина в расцвете сил. Элиа Анастасо оказался православным латинян-евреев Андрей встречал, а вот православного, встретил впервые. Иконы в углу, лампадка и простая, но добротная мебель - вот и вся обстановка кабинета. Даже привычные для глаза Андрея лавки с сундуками отсутствовали. Письменный прибор на столе, очень простой, но изготовлен из меди.
        - Я готов оказать вам посильную помощь, в меру моих скромных возможностей, - произнес меняла по-татарски, ознакомившись с грамотой, переданной ему Андреем. - Серебро я переведу на имя того, кого вы укажете, не все и не сразу. Маленький процент я оставлю себе.
        - Сколько? - моментально отреагировал князь, привыкший не доверять этому племени.
        - Скажем, два аспра с сома, - меняла озвучил цену.
        Однако это по-божески, хоть и еврей, а совесть имеет. Или это только для Андрея такие расценки?
        - Я согласен, - Андрей кивнул головой.
        - Если вам нужны серебро и золото, то они есть у меня, и за определенный процент… - начал было навязывать свои услуги хозяин.
        - Мне не нужен кредит, - перебил менялу Андрей, нимало не заботясь о вежливости. - Я хочу купить золото.
        - Похвально, похвально, - Элиа сразу засуетился, заерзав на подушке стула.
        - Мне нужно много золота.
        - Дукаты? Флорины? Или желаете турецкие дукаты?
        - Все, что есть, - невинно улыбнулся Андрей, с наслаждением наблюдая, как вытягивается лицо еврея.
        - Что я получу взамен? - озабоченно спросил меняла, прикидывая в уме, сколько он получит на продаже золота.
        - Аспры. Кафинские аспры, - уточнил Андрей.
        - Аспры Кафы… Аспры Кафы… - хозяин кабинета задумался, прикидывая, по какому курсу он произведет обмен.
        Андрей терпеливо ждал. На наву перегрузили с фусты запасы серебра, Андрей собирался за свой счет восполнить утерянную казну, но оно не понадобилось. Всего недостача составляла три пуда серебра, остальное серебро Андрей решил перевести в золото.
        - За турецкий дукат я возьму сорок аспров… - озвучил курс обмена меняла.
        - Сколько золота у тебя есть в наличии? - вновь нарушил правила приличия Андрей, не собиравшийся просидеть полдня у менялы.
        - Сколько у вас серебра? - вопросом на вопрос ответил Элиа, настороженно глядя на гостя.
        Кстати, меняла не предложил гостю вина, а Андрей, как назло, стал испытывать жажду. Хоть бы фруктами угостил для приличия.
        - Десять пудов, - хриплым голосом сказал Андрей, облизывая губы.
        Меняла предпочел сделать вид, что не замечает затруднения гостя.
        - К вечеру золото будет вас ждать, - пообещал еврей, с трудом скрывая свою радость.
        - Что-то еще?
        - Еще хочу купить турецкие акче, - сказал Андрей.
        Если заходить в Синоп, или по-другому Синополи, то нехудо иметь с собой местную валюту. Это в Трапезунде кафинские аспры принимались наравне с местными, османы, как подозревал Андрей, на курсе обмена его нагреют - это как пить дать. Андрей не сам до этого додумался, монах-толмач надоумил.
        После менялы Андрей отправился на прогулку по городу. Шателен с урманом, пока ждали князя, через толмача успели пообщаться с народом и поспешили выплеснуть на государя все, что узнали. Идти в крепость императоров смысла нет, туда никого не пускают, если только базилео не пришлет приглашение. Так греки называют правителя.
        - А императором они зовут старшего сына базилео, - увлеченно рассказывал Шателен, в котором проснулся интерес к иным народам и странам.
        Андрей даже подозревал, что баннерет делает записи, иначе зачем ему тетрадь, которую немец так старательно прятал. Разве от воеводы можно спрятать? Нет, конечно, но Андрей запретил трогать баннерета. Андрею интересно было бы почитать записи рыцаря, но спугнуть Шателена не хотелось.
        Урман предложил сходить посмотреть на казнь. Народ как раз толпой валил на городскую площадь в среднем городе. Андрей согласился с предложением Данилы, и баннерет изъявил желание взглянуть на казнь. До площади добрались быстро, там купили орешков, кувшинчик вина и стали ждать казни. Время тянулось очень медленно, казнь задерживалась. Урман успел сгонять местного пацаненка за вином и сладостями. Наконец, осужденного привезли на площадь. Глашатай громко зачитал обвинение и приговор. Вина молодого грека была тяжела, по мнению судей, вор украл мешок перца у восточных купцов, и те требовали справедливого возмездия. Их желание исполнилось - грека удавили на железной цепи. Обычная казнь, только вместо веревки используется цепь из крупных звеньев, и из-под ног осужденного не выбивают чурбак, а медленно-медленно подвешивают, натягивая цепь.
        Толпа следила за казнью, как зачарованная, даже баннерет уставился на дергающееся в конвульсиях тело и даже высунул язык от удовольствия, забыв про орехи и вино. Урман вел себя не лучше, даже подался вперед, чтобы лучше видно было. Андрей не осуждал мужиков, местные и не местные пейзане - все вели себя подобным образом. А смерть воришки встретили радостным ликованием.
        Шоу оказалось очень популярным в народе и наверняка на несколько сотен пунктов обогнало бы «Поле чудес» Якубовича. Люди не меняются. Меняются законы.
        Потом князь отправился в нижний город, они дошли до мыса Святого Креста, где стояла крепость генуэзцев. Когда они входили в город через Судные ворота, Андрей только мельком разглядел крепость, теперь же он смог рассмотреть ее и изнутри. Караван-сарай для генуэзских купцов находился внутри цитадели, там же стояли дома купцов, работали лавки и находился торг. Вдоль моря шла самая красивая улица города - Андрей назвал ее торговой, так как на всем ее протяжении шли лавки, лавки и еще раз лавки. Торг шел бойко. Что тут только ни продавали! А еще не все восточные купцы прибыли в Трапезунд, и до прибытия кораблей из Европы почти больше месяца.
        Шателен увлек Андрея в оружейную лавку, где обнаружил полный доспех миланской работы. Торговец позволил рыцарю примерить доспех, ему требовалась подгонка по фигуре немца, но Шателена это не остановило. Глазки Жоржа заблестели, но Шателен не обладал средствами для приобретения комплекта. Князь выдал аванс немцу по западным расценкам, но доспех на эту сумму не купить, и ежику понятно.
        Андрей решил сделать Шателену подарок, после небольшого торга князь приобрел желанный комплект лат. Только кольчугу князь выбрал восточной работы. Покупка обошлась Андрею в пятьсот рублей. Сказочная сумма по местным меркам. Удельное княжество небольшого размера купить можно. Сам доспех стоил в несколько раз дешевле, но вот чернение и золочение стоили в несколько раз дороже самого доспеха. Что поделать, понты и в Трапезунде оставались понтами.
        Потом они наткнулись на лавку, где торговали свечами, а в соседней лавке можно было выбрать подсвечники и канделябры на любой вкус. Андрей прикинул площадь комнаты в караван-сарае и прикупил тридцать шесть восковых свечей. Свеча весом шесть фунтов, длиной немногим больше десяти дюймов и почти три четверти дюйма в диаметре, сгорала ровно за два часа, так уверял торговец. Плохо, что фитиль у свечей простой, а не плетеный, в вотчине Андрея давно уже освоили новшество и заменили обычный фитиль на плетеный. Канделябры Андрею понравились, князь даже приценился к одному, сделанному из чистого серебра, но князя остановила цена, запрошенная торговцем - 265 дукатов. Нехилая цена. Андрей сразу передумал покупать, не хватало еще золото на это тратить. Но хитрый грек не желал упускать покупателя, он сразу изъявил желание принять в уплату серебро. Сомы Кафы предпочтительней местных монет, торговец по-смешному облегченно вздохнул, когда Андрей предложил рассчитаться татарскими сомами. Спор между продавцом и покупателем вышел только по курсу обмена, и хитрому греку не удалось надуть князя. Так думал князь, но это
вряд ли. Товар в лавке грека Никиты весьма разнообразный, сплошь изделия ремесленников. Андрей отобрал еще необычный серебряный сосуд для вина, судя по всему, сарацинский, позолоченную вазу с двумя ручками, три позолоченные корзины, серебряный поднос, одно полностью белое блюдо серебряное, позолоченный кубок и еще много разной дребедени, но уже медной. Про свою церковь князь и не вспомнил, спасибо Иоанну, надоумил позаботиться о церковной утвари. Андрей договорился с Никитой, что товары доставят в каструм, и там же Никита получит расчет за товар.
        Лавку с церковной кузнью нашли достаточно быстро, она, в отличие от остальных торговых точек, украшенных мозаиками и фресками и именами владельцев над сводами дверей, написанных большими красными буквами, выглядела достаточно скромно, но внутри чего только не было. Андрей позволил Ваньке, так князь прозвал монашка, самостоятельно сделать выбор. Тот и рад стараться, отобрал большую литургическую вазу, икону Пресвятой Богородицы в серебряном окладе, курильницу для благовоний и еще много чего… Сумма покупок своей астрономичностью шокировала Андрея, но идти на попятную князь не посмел, тем более что дело это нужное. Все равно придется тратиться, так уж лучше купить готовое, чем делать заказы на изготовление. Андрей пожалел, что не захватил с собой ткани, торговцы охотно брали в уплату за свой товар сукно. Но кто бы знал… Сам факт существования империи для Андрея оказался открытием. Хотя пару раз Андрей слышал на улицах русскую речь, что говорило о том, что купцы с Руси имеют какие-то связи с местными торговцами.
        Андрей проголодался. Урман также был не прочь подкрепиться, а Шателен все пытался найти лавку с перьями для бацинета. Данила, ради шутки, выщипнул пару перьев из гуся, когда они свернули на улочку, ведущую к таверне. Здесь продавали продукты и птицу, а через улицу торговали рыбой. Это Андрей легко установил по запаху. Они миновали перекресток, мощенный острым камнем и покрытый толстым слоем лимонных и апельсиновых корок.
        Меню таверны не отличалось разнообразием. Все та же рыба, которую подавали в каструме[55 - С конца XIV века слово караван-сарай уходит из документов, заменяясь термином castrum.], где остановился Андрей.
        Удивительно, несмотря на большое количество посетителей, в таверне очень чисто. Дожидаясь заказа, принятого симпатичной девушкой-служанкой, Андрей вместе урманом и баннеретом попивал пивко с вяленой камсой. Греки очень уважали эту маленькую рыбку, являвшуюся их излюбленным блюдом, и вообще рыба тут потреблялась в огромных количествах. Разная рыбка: морлаха, мезкир, калкан, окунь, кефали, кулура, скумбрия и другие. Ванька, уплетая рыбку, просвещал господ о кулинарных пристрастиях местного населения. Греки очень любили полакомить себя осетрами из Таны, а соленая рыба из Газарии вывозилась. Андрей вспомнил, что когда они прибыли в порт, там на разгрузке стояло сразу несколько кораблей с рыбой. Но в меню значилась не только морская рыба, немало блюд предлагалась из речной рыбы, в окрестностях города находились пруды, где разводили рыбу.
        В таверне предлагалось сорок блюд только из одной камсы - от похлебки с ней и с луком до пирогов и жареных тушек на камышинках со специями и приправами.
        Из напитков Андрей решил попробовать ширу - вкусный безалкогольный напиток, приготовляемый, по словам Ваньки, кипячением виноградного сока с гвоздикой и мускатом. Этот напиток пришел в империю вместе с исламом и стал очень востребованным, понятно дело - вкусно.
        Вполуха слушая толмача, Андрей беззастенчиво рассматривал посетителей, совершенно не похожих, одетых совершенно по-разному. Преобладали ткани ярких расцветок, даже простые люди предпочитали яркие цвета, а богачи украшали свои одеяния жемчугом и мехами.
        За соседним столиком сидел молодой человек в дорогом восточном наряде. По внешнему виду он походил на армянина, гуляя по городу, Андрей видел много армян, и это были никак не приезжие.
        Молодой человек чувствовал себя неуютно под пристальным взглядом Андрея. Он не спеша поднялся и не спеша двинулся к столику руссов. Андрей внутренне собрался, ожидая, что армянин начнет выяснять отношения, которых-то и не было вовсе. Подумаешь, взглянул беспардонно, разве это запрещено? Но молодой человек воспитанно представился, честь по чести, и поинтересовался причиной столь пристального интереса господина к его скромной персоне.
        Андрей почти все понял, ежедневная практика позволяла ему вполне понимать речь франков и латинян, а вот разговаривал Андрей еще плохо, не хватало словарного запаса. Общались они через толмача. Князь принес извинения, чем немало удивил Шателена. Андрей быстро нашел общий язык с Ованесом, носившим прозвище Bozorgam[56 - Bozorgam - возможно, от персидского bozorg - «большой» или bazargan - «торговец».], оказавшимся старшим сыном уважаемого купца. Его папа, формально оставаясь подданным императора, давно получил права гражданина республики и переехал в Венецию. Это избавило его от лишних поборов[57 - Скорее всего, армянин имел в виду постановления Сената 1375 и 1385 годов, в отношении иностранных купцов, снижавшим им налоговую нагрузку при соблюдении двух условий: постоянного проживания в Венеции и занятия предпринимательством.].
        Молодой человек, ходил караванными путями в Персию, Генуя позволяла венецианцам присоединяться к их караванам. Торговля приносила неплохой доход, если только корабли «линии» приходили в Трапезунд. Тогда спрос на шелк и хлопок повышался, в иных случаях цена падала, и очень сильно. Тогда, на частных судах, товары переправлялись в Константинополь и другие города, зато ткани повышались в цене, ведь их приходилось закупать в Константинополе или в Кафе у генуэзцев. Все это очень интересно, но Андрея интересовало другое. Прежде всего цена на осетра. Эту рыбу привозили из Кафы, реже из Таны. В последние годы цена за миллиарий стабильно держалась на уровне. Андрей уже привычно полез за записной книжкой, он тщательно записывал цены на интересующий его товар, а интерес представляли цены на русский товар: воск и меха. Мед в империи имелся свой, да и жалко везти столь нужный продукт на продажу. Как и везде, в торговле имелись свои хитрости, без знания которых легко попасть впросак. Взять ту же рыбу, например, осетра. Продавали ее штуками, но в бочках. Миллиарий - это не мера веса, а тысяча рыбин. При среднем
весе рыбки в десять кило в бочку ее входило около девятисот пятидесяти штук. А вот для мелкой рыбки применялся свой миллиарий, только subtilia schenarium. Не зря на купцов учатся годами, торговец из Андрея - аховый, он это сразу понял.
        Цены на шелк князь записал с дальним прицелом, закупить партию товара, нанять место на корабле, отплывающем в Царьград, и оформить Ерошку с боярином торговцами с Россеи, именно так греки называли родину Андрея.
        Но князя ждало разочарование, мелкие и средней руки трапезундские купцы владели только небольшими корабликами, типа всякими гриппариями, скафо и разными лигниями и то - в складчину.
        Олово в Трапезунде имелось на продажу, но его транзитом везли в Тебриз, где за него хорошо платили. Еще франки везли свинец, это Андрей и так знал, он в Кафе свинец видел у торговцев. Андрея интересовал сахар, выяснилось, что его можно купить в аптеке, в замке, по цене двадцать аспров (естественно, трапезундских, не кафинских) за либру[58 - Либра соттиле - 316,75 г.], а если господина интересует большая партия, то армянин вызвался выступить в роли маклера. Сахар отменного качества, привезен из Кипра.
        Андрей быстро перевел на татарский счет - так удобнее считать, так как сомы эквивалентны резанскому и новгородскому рублю, получилось грубо, за пуд, два с половиной сома, или рубля, если хотите. Князь запросил десять пудов, да вот заминочка вышла с весовой мерой. Пришлось Ваньке толмачить, помогая себе руками, переводя пуды в кантаро[59 - 1 кантаро соттиле (венеция) = 150 либр соттили = 47,513 кг.]. Сахар не развесной, с этим ничего не поделать, время такое, а в брусках, завернутых в полотно и упакованных в ящики. Наконец, разобрались, но как-то незаметно перешли с ширы на вино.
        Раз уж ушлый Ованес вызвался выступить сансером[60 - Сансеры - посредники в торговых сделках.], и решить все его проблемы, Андрей решил прикупить изюма. Уж больно цена привлекательна - тридцать пять аспров за кантар. Орехов набрал аж пять больших бочек, вместимостью полсотни местных модиев. Орехи мерили модиями, но модий для орехов особый. Андрей не сразу врубился, что трапезундский модий для орехов - это особый модий[61 - При измерении орехов, вероятно, применялся трапезундский модий - псомиарий, равный 17,084 л, а не большой торговый модий (205,008 л).].
        Если бы не Ванька, Андрей бы совсем запутался, торговля не для него - это факт. Обсудив все дела, Андрей заверил маклера, что серебро уплатит завтра после полудня. Товары же, упакованные в соответствующую тару, доставят в порт, маклер об этом позаботится.
        Андрей рассчитался за обед, оставив щедрые чаевые, и вместе с армянином отправился дальше, на поиски тазиков. Их он нашел быстро, благо купец знал, где останавливаются купцы с Востока. Тазики складировали товары на государственном складе. Андрей осмотрел их, тут же отдавая распоряжения касательно тех, которые ему не понадобятся. Шелк - продать, и только за золото, остальное - на корабль. Андрей щедро заплатил грузчикам и тут же нанял телеги перевезти груз до порта. За сохранность груза Андрей не беспокоился, Ванька заверил - фирма гарантирует.
        До вечера еще оставалось время, Андрей потратил его на посещение лавок и магазинов, набрал подарков своим ближникам: золотые пояса для Гаврилы, Луки, Кузьмы, Афанасия и Булата. Парням - серебряные пояса, что справедливо. Шателену - гребень из 60 перьев страуса для его нового рыцарского шлема. В европах такой гребень могли позволить себе только крутые пацаны, как-никак шесть золотых дукатов есть не у каждого. Перья - товар легкий, и по заверениям немца, очень востребован среди знати. Андрей не мог пройти мимо такой возможности подзаработать - скупил все, что было аж у пяти торговцев. Не удержался он и в лавке, где торговали одеяниями - купил три комплекта накидок для лошади и всадника. Латиняне называли их «soprauesta da cavallo e da homo». Для себя Андрей выбрал накидки из восточной ткани, с минимумом украшений, стоил такой комплект очень дешево, всего-то шестьдесят пять дукатов. Остальные комплекты обошлись гораздо дороже - по триста двадцать золотых дукатов, каждый. Но они того стоили! Отличный подарок Кабану и баннерету. Булату, ценителю соколиной охоты - сокола-сапсана. Для себя, любимого -
ястреба-тетеревятника. Хищные птицы обошлись в тридцать дукатов, причем сапсан стоил в два раза дешевле ястреба[62 - Авторская вольность с ценами, на самом деле, это цены 1451 - 1465 гг.].
        При желании можно было купить и слона: двадцать тысяч дукатов - и слон твой. Вот только как его перевезти через море? Но ведь возят же… Еще князь напокупал всякой мелочевки, нужной в хозяйстве. Не забыл про своих жен, для них князь решил приготовить особые подарки.
        Торговец обещал принести их в каструм, где остановился перспективный покупатель, там, в спокойной обстановке, он сможет выбрать понравившиеся изделия. Купец долго и нудно выспрашивал, как выглядят девушки, коим предназначались подарки, Андрей было начал хамить в ответ, но Ванька-толмач сглаживал острые углы как мог, а потом и вовсе обьяснил Андрею, что торговец интересуется не из праздного любопытства, а вполне с конкретной целью - драгоценности лучше выбирать, рассматривая их на специально обученной рабыне. Вот это сервис! Вот это дело!
        Уже в самом конце торговой улицы Андрей углядел небольшой переулок, заканчивающийся тупиком. Интерес князя вызвала большая вывеска с нарисованной открытой книгой. Сей магазинчик торговал рукописными книгами. Грек Иоанн бережно брал их в руки, с нежностью поглаживая кожаные переплеты. Андрей, чувствуя себя новым русским, купил все, что было в лавке, нимало не заботясь о цене. Толмач пришел в восторг от щедрости своего нового господина, и быстро-быстро затрещал по-гречески, что-то втолковывая продавцу. Тот кивал головой, соглашаясь.
        Закончив дела, компания отправилась назад, в каструм. По пути решили заглянуть в таверну, промочить горло, а там вовсю гуляют пацаны, пьяными голосами выводя до боли знакомые слова:
        Ой, мороз, мороз, не морозь меня
        Не морозь меня, моего коня,
        Не морозь меня, моего коня.
        Тут и думать не надо, кто устроил загул, Андрей без труда узнал голос своего воеводы, а вот кто ему подпевал, князь затруднялся сказать. Но все быстро выяснилось, стоило им попасть внутрь, там за широким столом, крепко обнявшись, восседали на лавке двое: уже крепко датый Лука Фомич и какой-то мусульманин в персидском халате. Напротив них спал, уткнувшись мордой в кресс-салат, еще один восточный человек. За соседним столиком сидят бородатые дядьки с разбойничьими рожами.
        Андрей бесцеремонно скинул с лавки пьяного, усаживаясь на его место. Дяди отреагировали моментально, повскакивали со своих мест с явно недобрыми намерениями.
        - Тс-сс… сидайте, мужики, - пьяно замахал руками перс.
        Охранники подчинились, с невозмутимыми лицами усаживаясь на свои места.
        - Ну? - требовательно спросил князь воеводу.
        Служанка тем временем притащила на стол вино и заедки.
        - Опять эта рыба, - брезгливо скривился Шателен.
        - Вот, Фома вернулся, - сообщил воевода.
        - Фома? Какой Фома?
        - Наш Фома, - Воевода похлопал по плечу задремавшего перса. - Ты сам его с тазиками отправлял.
        - Не может быть! - обрадовался Андрей. - Фома! Фома!
        Князь потянулся к задремавшему мужику, и вдвоем с воеводой они стали его тормошить, пытаясь разбудить, но все было бесполезно.
        - Так, тащите их в каструм, утром поговорим, - решил Андрей, видя бесполезность их усилий. - А ты больше не пей. Утром в порт съездишь, за казной.
        - Понял, - Лука утвердительно кивнул головой.
        В местной гостинице сервис на высоте - баня с массажистками, а на ночь к Андрею пришли сразу две красавицы рабыни. Все включено - изобретение давнее. Утром Андрей справился о Ерошке с боярином. Те так и не появились ночевать, пропадая незнамо где. Ну, бог с ними, чай, не маленькие.
        Завтракал Андрей на пару с урманом. У Данилы аппетит отменный в любое время суток. Князь же ограничился чашкой кофе и свежими фруктами, ломтики которых Андрей окунал в мед. Очень вкусно. Завтрак завершал кубок с кипяченой водой, куда выжали несколько долек лимона, чтобы отбить вкус кофе во рту.
        Тем временем в каструм заявились местные налоговики, успевшие еще с утра взвесить товары, отобранные князем. Большинство налогов платят сами продавцы, но с покупателя брались косвенные налоги. Базилео - крутой перец, обдирал купцов как липку и даже не гнушался обдирать генуэзцев, несмотря на то что они помогли ему взойти на престол.
        Князь велел накрыть поляну для мытников, налоговики приняли угощение как должное, усевшись за стол в тени деревьев, они попивали разбавленное вино, коротая время в ожидании.
        Постепенно, ближе к полудню, в каструм стали подтягиваться продавцы. Товары, отобранные князем, уже лежали на портовых складах, на руках у купцов талончики на получение товаров. Князь платит серебро - взамен получает талон. Цивилизация.
        Вскоре появился Лука Фомич с многочисленными сундуками. Андрей поручил воеводе рассчитаться с ожидающими купцами. А сам отправился выбирать подарки своим женам. Неожиданно внимание князя привлекли странные звуки, доносившиеся из накрытых парусиной клеток.
        - Это что там? - полюбопытствовал Андрей, показывая на клетки.
        - Дык… это… Мы тебе подарок приготовили, - смутился Булат, сопровождавший государя.
        - Вчера с вечера не стали говорить, хотели сюрприз сделать, - вмешался Данила.
        - И кто там сидит? - Андрей даже боялся представить, кто мог оказаться в клетке.
        Судя по рыку - хищный зверь.
        Булат содрал парусину с клеток, и Андрей увидел двух красавцев леопардов. Вот подарок так подарок!
        - Спасибо, мужики, - Андрей чуть не прослезился. - Дорого, поди, купили?
        - Три сотни сомов, - с гордостью произнес Булат. - Только мы их не покупали.
        - Как так? - забеспокоился Андрей. Зная мужиков, вполне реально предположить, что они хищников просто отобрали у владельца.
        - На спор выиграл, - Булат широко улыбался.
        - Давай подробнее отсюда, - попросил Андрей, разглядывая зверей.
        - Мы с Лукой на торг ходили, - начал свой рассказ татарин.
        Воевода договорился о покупке тысячи деревянных стрел для арбалета всего за 223 перпера[63 - 86 дукатов. На эту сумму можно купить сто килограммов перца!], а потом они с Булатом просто бродили по лавкам, разглядывая оружие и брони. На небольшой площади собралась толпа, искусные лучники могли попытать счастье в стрельбе. Большинство просто глазели на состязания стрельцов. Естественно, Булат не удержался и выиграл приз - отличный турецкий лук, сделанный известным мастером из Синопполи. Османы делают прекрасные луки, но при всем уважении к османам лук Булата превосходил османский.
        А дальше мужики устроили самый настоящий лохотрон, то есть тотализатор. Булат намеренно увеличил дистанцию и, разумеется, попал в цель. Лука делал ставки. Своим азартом воевода заводил праздный народ, и вскоре в толпу стали подтягиваться купцы с тугой мошной. Ставки росли как на дрожжах. Булат несколько раз промазал, и под конец заявил, что попадет в цель, которая отстояла от стрельца на запредельном для лучника расстоянии. Вот тут Лука поставил все, что у них было и что удалось выиграть. Естественно, Булат поразил цель, еще больше он поразил сердца купцов, поставивших против него. Четверо толстосумов упали в обморок, а с дюжину ухватились за сердце.
        Инфаркт мужикам обеспечен. Лука стал обладателем почти сотни турецких дукатов, двух сотен венецианских дукатов и сорока флоринов. А серебра так и вовсе шесть килограммов набралось, но больше местных аспров и турецких акче, чем полновесных татарских монет. Помимо этого, мужики стали хозяевами двух леопардов, трех поставов парчи и дюжины ткани подешевле. Да, еще в их собственность перешел баркас. Кафтаны, халаты, пояса и сабли с ножами, не считая, свалили в мешки. Воевода нанял носильщиков, чтобы отнести все барахло до каструма - самим не дотащить все, тем более килимы тяжелые, а их насчитали полдюжины штук.
        На этом сюрпризы не закончились. Эту парочку нельзя оставлять вдвоём, учудят так учудят. Булат вытащил несколько свитков, Ванька-толмач перевел содержание грамот. Если кратко сказать, то воевода стал владельцем двух домов и обладателем долей в десятке кораблей. Причем где-то он владел одной долей, а где-то половиной корабля.
        Андрею оставалось только рассмеяться. Воевода с Булатом на лохотроне заработали больше, чем Андрей от пиратства.
        Что делать с как снег на голову свалившимся имуществом, Андрей не знал. Воеводе с татарином оно не нужно. Булат об этом прямо сказал, за себя и за Луку. Но помог случай. Фома проспался и с утра сбегал за вещами в каструм, в котором они с молодым приказчиком остановились. Андрей не мог вспомнить имени этого вихрастого парня, и князь не один страдал забывчивостью, кроме Фомы, никто не помнил его имени.
        - Как, говоришь, зовут парня? - задал вопрос Андрей.
        - Жданом звать его, - ответил Фома.
        - Ты, поди, приведи его ко мне, - велел Андрей. - Разговор будет.
        Ждан появился быстро, правда, рожа, у него опухшая с перепою. Парень клятвенно заверил, что на радостях он надрался, что своих встретил, а так ни-ни. Не злоупотребляет он вином. Фома подтвердил слова приказчика.
        На предложение Андрея остаться в Трапезунде, Ждан ответил согласием. Тут не выдержал Фома, упал в ноги князю, моля оставить его со Жданом. Хочет Фома купцом стать, даже серебра скопил немного для этого, и более того, за время путешествия он освоил грамоту и языки выучил.
        Проблема разрешилась сама собой. Осталось переписать бумаги на имя Ждана и Фомы, оставить им серебра на развитие торговли и уговорить Ерошку помочь с видом на жительство. Станут парни трабезундцами. А князь с ними откроет товарищество и будет капать ему денежка от их торговых операций. Савку подключить к торговле и будет весьма весело.
        - Хорошо, - дал свое согласие Андрей, ознакомившись со списком товаров, привезенным приказчиком. - Шелк можете оставить себе, продадите латинянам. Остальное отправляйте в порт на мой корабль.
        - А золото?
        Вопрос удивил Андрея.
        - Какое золото?
        - Так коней мы продали. Золота привезли три мешка.
        - Ёксель-моксель, - не удержался князь от восклицания. - Что ж вы сразу не сказали?
        После обеда Андрей хотел отдохнуть, да вспомнил про ювелира, томившегося в ожидании своей очереди. Андрею стало неудобно перед мужиком за то, что заставил так долго ждать. Потому Андрей платил не торгуясь. Девушки поразили Андрея - изумительное сходство с его красавицами возлюбленными. Не двойники, но очень похожи. Купец обладал прекрасным вкусом, все ювелирные изделия подобраны с тщательностью и гармонировали с глазами, цветом волос. И с платьями. Андрей купил все, что принес купец, вместе с нарядами. Вот только рабынь купец отказался продавать. Обучить модель, а это именно модели - стоит баснословной суммы в золоте и требует несколько лет. А жаль. Андрей соскучился по своим девчонкам и не прочь был на время заменить их двойниками.
        Дошла очередь до еврея-менялы. Он уже поменял свое золото на серебро и дожидался Андрея с новым предложением.
        - Хочу предложить сделку, - опасливо косясь на двери, боязливо начал излагать суть дела меняла.
        Есть золото. Вернее, лом и изделия из золота, но по цене лома. Происхождение этого товара сомнительное, потому его лучше не светить. Если князь желает… Князь желал. Договорились быстро. Меняла шустро обернулся, доставив золото на дне двух повозок, спрятав ящики и мешки под корзинами с фруктами.
        К вечеру поток посетителей иссяк, а мытников, в зюзьку пьяных, посадили в нанятый паланкин, сложив туда мешки с собранным мытом, поминки, которыми их одарил Лука, и под охраной двух рабов-охранников из каструма отправили восвояси.
        Ночью заявились пропавшие Ерошка с боярином и с ходу огорошили.
        - Вели дворне собираться, князь. Утром уплываем. Разрешение на выход из порта получено.
        - Что за спешка? - попробовал возмутиться князь и нарвался на откровенное хамство.
        - Не твоего ума дело! - отрезал боярин.
        - Да пошли вы… - Андрей в сердцах послал оборзевших послов в короткое эротическое путешествие.
        - Поговори мне! - прошипел боярин, угрожая, а для солидности подкрепил угрозу демонстрацией золотой пластины.
        Андрей сразу сник.
        - Я думал, посадить вас на корабль до Царьграда. Дам вам шелку, и под видом купцов добрались бы с божьей помощью, - проворчал Андрей, обидевшись на боярина.
        - С нами пойдешь! - слова Ерофея прозвучали приговором.
        - Домой мне надо, - вновь попробовал возразить Андрей, и, видя непреклонные лица послов, выложил последний аргумент: - Сын у меня родился.
        Насчет сына, Андрей откровенно врал, на самом деле он не знал, кем разродилась Катерина.
        - Успеешь еще увидеть, - вот и весь ответ.
        - Ой! - испуганный голос с кровати прогремел в ночи, как гром среди ясного неба.
        Рабыня, согревавшая ночью Андрея, вылезла из-под простыни и испуганно уставилась на пайзцу в руках боярина.
        - Черт бы тебя побрал, дурака! - с этими словами боярин метнулся к девушке, и не успел Андрей сообразить, что происходит, как Вострый кнут перерезал девушке горло. Алая кровь залила простыни и миндеры.
        - Зачем девку порешил? - только и мог сказать ошарашенный жестокостью боярина князь.
        - Сопли подотри, - с усмешкой молвил боярин. - Это ты ее убил. Почто не сказал, что не един?
        Андрей умом понимал, что великие дела в белых перчатках не делаются, это потом потомки обелят своих героев, а то и просто предпочтут забыть их деяния, но рабыня в чем виновата? Чем помешала? Ну, увидела пайзцу, и что такого? Глупая баба, тут же забудет.
        Все это Андрей высказал ночным гостям, в ответ услышал издевательский смех.
        - Ну, ты совсем ополоумел от жары, - Ерошка, нарушая условности, разговаривал с Андреем как с равным. - Она не просто так тут ноги раздвигает. Все рабыни в каструмах - послухи. Понял?
        - И что теперь делать? - растерянно спросил Андрей, глядя на труп девушки.
        - Сиди здесь, - распорядился боярин, покидая ложницу князя.
        Через час он вернулся в сопровождении Булата и воеводы. Что он наплел ближникам, Андрей не представлял, но они его слушались.
        На плечах они несли два тела. Сбросив их на пол, они привели в чувство перепуганных оборванцев.
        Стоило тем подняться на ноги, как боярин рубанул саблей первого, а воевода вонзил кинжал под ребро второму.
        - Вот теперь можно стражу вызывать, - аккуратно вкладывая нож в руку мертвецу, сказал боярин. - Шайка грабителей пробралась в каструм и чуть не убила гостя. А рабыня - кому она нужна?
        Убийство вызвало большой и шумный переполох в пятизвездочном каструме. Само по себе убийство рабыни не заслуживало внимания, но то, что чужие незаметно пробрались в каструм и пытались убить постояльца - это чрезвычайное происшествие. Стражники увели на допрос слуг, а Андрею велели оставаться на месте, оставив якобы для охраны стражников.
        С отплытием, разумеется, вышла задержка, боярин метал гром и молнии. Андрей, втайне злорадствуя, попросил Ерошку помочь с переоформлением документов на недвижимость. Тот поворчал для порядку, но помог с оформлением. Воевода тем временем отправлял в порт товары, которые скопились в каструме.
        Следствие затягивалось, уже давно прошел полдень, а Андрей не мог выйти из караван-сарая. Двое стражей тщательно следили, чтобы князь оставался на месте. Впрочем, дворне княжьей никто не препятствовал. Боярин исчез, чему Андрей несказанно обрадовался, так как не мог простить свое унижение.
        Вострый кнут отсутствовал больше часа, вернулся он в компании с греком, который, пыжась от важности, зачитал принесенный с собой свиток. Андрей ничего не понял, но Ванька-толмач разъяснил ему, что Андрей может быть свободен. Убитые грабители оказались мелкой шушерой, промышлявшей темными делишками.
        Глава 10
        Нава шла на всех парусах, но недостаточно быстро. Боярин нервничал, даже поругался с Ерошкой. Андрей случайно подслушал их перепалку и с трудом сдержал себя, чтобы невольно не выдать свое присутствие.
        - Мы давно должны быть в Царьграде! - горячился Вострый кнут. - Этот ротозей проворонил татар, и вместо того чтобы нас выручать, зачал грабежи учинять.
        - Не горячись, остынь, - примирительно произнес Ерофей. - Ослобонил нас князь.
        - Как же, ослобонил… - зло, словно плюнул, сказал Вострый кнут.
        - Как бы там ни было, мы идем в Царьград, - вновь возразил Ерофей.
        - Что ты его защищаешь? - взбеленился боярин. - С тебя же с первого шкуру спустят!
        - Может, и спустят, - согласился Ерошка с христианским смирением, - но если поторопимся, то еще успеем все поправить. Весть-то не скоро до патриарха дойдет.
        - А если гонец проскочит сквозь сторожи?
        - Молись, и даст бог, все по-нашему выйдет, - Ерофей осенил себя крестом.
        - А крут литовский князь, не убоялся митрополита на костер отправить! - восхитился боярин действиями Свидригайло. - Теперь только держись.
        Андрей и так-то боялся дышать, подслушивая разговор, а когда Вострый кнут помянул о казни митрополита Киевского и всея Руси Герасима, то от неожиданности разявил рот. Сжечь митрополита! Не в поруб посадить, а отправить на костер! Силен мужик! Понятна теперь причина нервного срыва послов.
        К вечеру погода испортилась, нанятый штурман категорически требовал от князя укрыться на берегу, в устье реки. Туда как раз спешила огромная галеацца[64 - Галеацца - судно, превышавшее величиною галеру и соответствовавшее древней quinqueremis.].
        Непогода заставила искать укрытия множество больших и маленьких кораблей. Когда нава вошла в устье, там уже стояло несколько корабликов. Боевых галер не наблюдалось, но из линейки лигна стояли две галеры. Собственно, галерами называли только большие вооруженные корабли, а галеры поменьше - лигна. Ванька классифицировал соседа как lignum de orlo[65 - Lignum de orlo - легкое, быстрое небольшое парусное судно с высоким бортом, который служил барьером (pavesade) и перевозящее от 50 до 100 тонн груза, промежуточный тип между галеей и навой (нефом). Экипаж от 70 до 80 человек. Часто Lignum de orlo отождествляют с Lignum de bandis, но de orlo отличался сплошным фальшбортом из досок, укрепленных на стойках. Статут 10 декабря 1339 года запретил любые корпуса судов без оболочки из трех металлических полос. Статут 17 марта 1340 года ужесточил требования, введя штрафы за неисполнение: от 200 до 1000 фунтов. Каждая полоса оболочки повышала корпус на 5 ладоней pavesade.].
        Андрей опасался близкого соседства чужих корабликов. Чем черт не шутит, поймут, что они не местные, и возжелают пограбить чужаков.
        - Зря опаску имеешь, - толмач, услышав, как государь велит воеводе усилить сторожу на корабле, вмешался в их разговор. - Не тронут нас.
        - Уверен? - вопросил воевода.
        - Зачем им рисковать? - пожал плечами грек.
        - Мало ли… - не согласился с греком Андрей.
        - Две тысячи дукатов терять ему резону нет, - Ванька махнул в сторону лигны.
        - Не понял? - растерялся Андрей.
        - Для lignum de orlo залог составляет две тысячи дукатов.
        - Какой залог? - теперь уж и воевода опешил.
        - Чтоб соблазна у патрона не было нападать на торговцев.
        - Фигасе! - только и мог сказать Андрей, удивившись простоте решения проблемы.
        - К тому же лигна не вооруженная, - продолжал грек просвещать дикарей. - Борт на десять ладоней всего поднят, и павез нет.
        Железные полосы вдоль бортов можно заметить только на галерах, на больших круглых кораблях они скрыты под кожей. Нава Андрея на поверку имела такую же усиливающую обшивку.
        - Береженого - бог бережет, - проворчал воевода, не поверив греку.
        Как оказалось, не зря Лука имел опаску. Итальянцы, византийцы - народы цивилизованные, разработали целую систему штрафных санкций против пиратства на море, но еще есть османы, зихи и дикошарые бургундцы. Последние не все отсюда убрались, нашли общий язык с зихами и промышляли на море в меру своих скромных сил. Османы, опять же, безобразничали на море при полном попустительстве властей, да и сами наместники султана - сущие бандиты с большой дороги. Нет, они сами не пиратствовали. Зачем? Все законно, христианских купцов, под надуманным предлогом кидали в тюрьму, а товары конфисковывали в пользу султана. Купцы выкупались, что приносило наместнику стабильный доход.
        Ночью в устье реки ворвалась целая пиратская флотилия. Андрей сладко спал, когда это случилось. Торговцы сошли с кораблей, устроившись на ночь на берегах реки. Пираты шустро завладели корабликами, но этим не ограничились. Они высадились на берег, где практически не встретили сопротивления. Большинство моряков и купцов с торговыми агентами предпочли сделать ноги. Лишь отчаянные смельчаки предпочли встретить врага лицом к лицу.
        Андрей выскочил на палубу, полностью вооруженный. За год постоянных тренировок он наловчился облачаться в доспех за считанные минуты. Пиратские лодки облепили наву со всех сторон, османы карабкались наверх, крепко зажав в зубах короткие тесаки. Сторожа успела углядеть врага, и русские встретили любителей до чужого добра во всеоружии. Шателен методично опускал свой меч на головы врагов, но русские не справлялись, слишком много их было. Андрей крушил черепа, ломал грудные клетки, ключицы своим любимым шестопером, кинжалом же отводил вражеские удары и колол, колол, колол, пока лезвие кинжала не обломилось, не выдержав встречи с османским ятаганом.
        Турок занес руку для финального удара, Андрей стоял к нему боком и не мог уклониться от кривой сабли османа. Перед князем палуба по колено завалена изрубленными телами, и двигаться он мог с трудом. Мертвецы сослужили хорошую службу, дубовый настил палубы залит кровью, турок подскользнулся и, делая шаг к князю, запнулся за чью-то руку или ногу. Осман упал на палубу. Андрей как раз присел, подныривая под саблю полуголого дикаря. Рука, держащая рукоять кинжала с пятисантиметровым обломком клинка, автоматически вонзила обломок в затылочную кость упавшего османа, тот задергался в конвульсиях и быстро затих.
        - Строй держать! - раздался крик воеводы с кормы корабля.
        В этот момент кто-то стоявший за спиной Андрея насадил на пику османа, пытавшегося укоротить государя на голову. Осман отреагировал моментально, срубив железко наконечника.
        - Какой на… строй… - услышал князь хриплый голос, - они со всех сторон прут… Ух… - воин с силой вогнал обрубленное древко пики в живот осману.
        Будь на том хотя бы кожаная куртка, то удар прошел бы впустую, а так… ужасная рваная рана в боку османа, ну никак не совместимая с жизнью. Турок об этом не догадывался или не чувствовал боли - он вытолкнул древко, отведя его в сторону, и попер буром на Андрея, одной рукой зажимая рану, а другой нанося стремительные рубящие удары по голове князя.
        - Сука. Ты что, обкуренный? - сквозь зубы прорычал Андрей, подставляя под вражеский клинок шестопер. Но с каждым отбитым ударом рука князя слабела, а пальцы грозили разжаться в любую минуту.
        Дзинь! Дзинь! Дзинь! Ятаган османа опускался сверху вниз, и с каждым ударом смертельная сталь приближалась к лицу князя.
        Хряк! Камень, брошенный с площадки на мачте, размозжил голову настырному турку.
        Андрей перевел дух, не забывая следить за врагами. Факелы на носу и корме освещали палубу. Турки окружили русских у мачты, готовясь к решительному натиску.
        Ба-бах! Ба-бах! С носового кастеля открыли стрельбу из пищалей. Следом за первыми выстрелами раздался слитный залп остальных ручниц. Османы не ожидали такой подлянки, картечины несли смерть многим из них. Пираты дрогнули, Шателен рванулся вперед, раскидывая потерявших дух осман по сторонам. Этот рывок баннерета решил исход боя. Турки бросились спасать свои жизни, бросая тесаки, ятаганы, они сигали за борт.
        Андрей в избиении бегущих не участвовал, уселся прямо на палубу, обхватив голову руками. Но передохнуть государю не позволил воевода, спустившийся с кастеля на палубу. Лука Фомич выглядел бодрячком, несмотря на свой внешний вид, видно, и им там досталось.
        - Помочь бы купцам, - предложил Лука.
        - Много потеряли? - думая о своем, спросил Андрей.
        - Да никого, все живы, - в словах воеводы прозвучали нотки гордости.
        - Не может быть! - не поверил Андрей.
        - Дык поможем? - вновь спросил воевода.
        - Лодка у нас одна, - тяжело вздохнул Андрей.
        - А баркасы? Мы четыре баркаса отбили, - широко улыбнулся Лука.
        - На кой они нам?
        - Потопить?
        - Да не баркасы, - поморщился Андрей. - Купцы.
        - Ерофей просит, - воевода передал просьбу Ерошки.
        - Перебьется, - буркнул в ответ князь.
        - Грек - тот купец, православный, - сообщил Ерофей, подходя к князю.
        - А по мне хоть японец он будь, - со злостью ответил Андрей.
        - Не дело, государь, православных в беде бросать, - неожиданно воевода встал на защиту Ерофея.
        - Спешить надобно, - внес свою лепту подошедший Вострый кнут. - Туман начинается.
        - Государь, раненых басурман сразу за борт, али прирезать сначала? - вмешался в разговор Кузьма.
        - Да режьте вы кого хотите, - вспылил Андрей, кипя от злости на Луку.
        После памятного абордажа навы Андрей дал себе зарок, что в морских авантюрах больше не участвует, иначе без воев останется.
        - Погоди резать, - за государя ответил воевода.
        - Сразу топить? - деловито уточнил Кузьма.
        - Тебе бы только топить, - проворчал Лука. - Погоди, может сгодятся.
        - Ну, я пошел тогда, - пожал плечами Кузьма.
        - Так что? - воевода вновь пристал к государю с вопросом.
        - Поможем, коли православные, - тяжело вздохнул Андрей.
        Купец со своими охранниками и немногочисленными гребцами, не испугавшимися врага, занял круговую оборону. Турки, согнав греков в одну кучу, вяло атаковали, большая часть осман разбежалась ловить невольников. С теми, кто оказал сопротивление, можно разобраться позже. Баркасы подобрались к берегу незаметно, прячась в надвигавшемся с реки тумане. Русские ударили по туркам неожиданно, в первую же минуту сломав их ряды. Османы не испугались новой угрозы, грамотно перестроились, отражая атаку. Купец со своими людьми, услыхав зов, пошел на прорыв. До баркасов добрались не все, грек хотел подождать, может, появятся остальные отставшие, но воевода приказал отплывать.
        Когда они вернулись на наву, недосчитались двоих харасанцев, вызвавшихся участвовать в спасательной операции. Эти потери еще больше разозлили Андрея. Если бы не упрямство Луки, новые вои Андрея остались бы живы. Воеводу оправдывало только то, что никто из своих не погиб, хоть и получили они несколько ран, в том числе сам Лука. Воеводу зацепили, порезав стегно копьем.
        Греческих купцов несколько: два брата Коста и Димитри Манкропуло и Константин Критопулло. Братья владельцы панфилы, а Константин владелец груза, той самой галеаццы, которая вошла в устье реки перед княжеской навой. За гигантскую баржу-галеру Костя не переживал, она зафрахтована, а патрон галеаццы остался на берегу с пробитым черепом.
        - Господин, помоги отбить панфилу! - с ходу стали ныть братья.
        - Господин, и мне помоги! - вторил им Критопулло.
        Ванька-толмач едва успевал переводить просьбы греков. Андрею вовсе не улыбалось рисковать своими людьми ради чужого имущества.
        - Нет! - он категорически отказался помогать бедолагам.
        - Позволь хотя бы охотников кликнуть? - не унимались греки.
        - Пусть попробуют, - шепнул на ухо князю воевода.
        - Ладно, если кто желает помочь грекам - я не против, - разрешил Андрей.
        - Даю два перпера, каждому! - громко выкрикнул Коста.
        Лука Фомич внимательно следил за дворней, но к их счастью, никто не соблазнился серебром грека.
        - Сколько греков спасли? - спросил Андрей воеводу, когда расстроенные греки спустились в трюм навы.
        - Три дюжины и еще один, - ответил Лука и с таинственным видом зашептал: - Ты послушай только, что Кузьма вызнал…
        - Чего он мог вызнать, - недовольно проворчал Андрей, предчувствуя недоброе.
        - Кузьма! - окликнул новгородца воевода.
        - Басурмане по наши души пришли, - совсем тихо зашептал Кузьма в ухо государю.
        - Точно? - встрепенулся князь.
        - Ну не совсем по наши… по души Ерошки с боярином, чтоб им пусто было!
        - А зачем османам душа Ерошки?
        - А я знаю? - скривился Кузьма.
        - Это точно? - решил уточнить Андрей.
        - Пятерых запытал. Все в голос твердили, что атаман велел убить двух монахов на наве, а чтоб не перепутать, велел лишить всех живота. - Ответ Кузьмы почему-то не удивил Андрея.
        - Атаман где?
        - А я знаю?
        - Да что ты заладил - а я знаю? Спросить не можешь? - вспылил Андрей.
        - Жорж! Вели тащить бусорманина, - обратился Кузьма к Шателену, стоявшему неподалеку. - Да смотри, тащите, который и сам бы исдох.
        Баннерет, на удивление, подчинился новгородцу, видимо, рыцарь решил пройти курсы повышения квалификации. Кузьма многому может научить…
        - С полоном что? - вновь напомнил о себе Лука.
        - Да черт его знает, - развел руками Андрей.
        - Может, поменяем? - предложил Лука.
        - Думаешь, согласятся? - засомневался князь.
        - Попытка - не пытка, - пожал плечами Лука Фомич.
        - Попробуй, - разрешил Андрей, отправляясь досыпать.
        Только князь уснул, как грохот выстрелов прервал его сон. Андрей спал не снимая брони, потому быстро выскочил на палубу.
        - Бусормане, - кратко сообщил воевода причину выстрелов.
        - Не видно не зги, - Андрей всматривался в густой туман, но ничего не видел.
        - Слушай, - Лука предупреждающе поднял руку. - Пали!
        На носу навы рявкнуло орудие, выплевывая каменное ядро. Над рекой раздались яростные крики, шум усилился.
        Вдруг наву прилично тряхнуло.
        - Басурмане! - раздался тревожный крик с противоположного борта.
        - Пищали! - Лука снова дал отмашку.
        Турки не ожидали такого приема, Андрей не представлял, каким местом они думали, начиная ночную атаку в густом тумане.
        Турок побили быстро, даже до рукопашной дело не дошло. Жалко только, что турецкий кораблик потопил один из захваченных у пиратов баркасов, зато сам фрегат[66 - Фрегаты меньше, чем бригантины, корма ниже и палуба ниже, чем у бригантины. Они имели от шести до двенадцати весел, по одному гребцу на весло. Отличались легкостью хода и высокой маневренностью. Фрегаты несли один очень яркий парус и были очень скоростными, особенно те, на которых плавали пираты. Торговцы активно использовали фрегаты для каботажного плавания.] достался им в качестве приза.
        Остаток ночи Андрей не сомкнул глаз, всматриваясь в туман, пытаясь в густых клубах углядеть османские лодки.
        - С рассветом греков в баркасы посадим, а сами часика через два двинем, - решил Андрей.
        - Басурманинов за борт? - вновь вернулся к теме полона Лука.
        Андрей поморщился. Обменять пленников, как задумал воевода поначалу, не получится. Брать с собой - дураков нет. Они плывут в турецкие владения. Остается только одно…
        - Кончай их, - решение далось Андрею без труда и моральных мук.
        - Сделаем, - буднично ответил воевода, направляясь к открытому люку трюма.
        Рано утром греков отправили на сандалах, так правильно назывались рыбацкие баркасы, отбитые у осман. Греки уже не причитали, им дали шанс вернуть свои товары и корабли. Столица недалеко, прибрежные воды патрулируют императорские галеры, и если повезет, то императорский флот успеет на помощь.
        Сандалы же греки обещались передать Фоме и Ждану, чьим представителем грекам представился воевода. Рожа у Луки - совсем не купецкая, выглядел новгородец совсем по-разбойничьи, даже в дорогих одеждах, которые он напялил на себя, чтобы показать грекам грамотку.
        «Фома, житель России, поручает сэру Луке, по прозвищу Вострая сабля, вести его дела, в том числе с жителем Кафы Савелием».
        У Андрея заготовлено много таких филькиных грамот на имя Вострого кнута, Ерошки и Кузьмы. На всякий случай, и вот - пригодилось.
        С греков взяли расписки, что они обязуются передать сандалы в целости и сохранности. Небольшие суда не требовали фиксации права собственности у нотариуса - проблем меньше.
        - Может, рискнем, пошукаем кораблики? - предложил Кузьма воеводе, провожающему взглядом уходящие в туман сандалы.
        - Что ты там оставил? - воевода, в последний раз бросив взгляд на лодки, повернулся к товарищу.
        - Мало ли… сухари там, али еще что найдем.
        - А если басурмане шум поднимут, али заблудишься в тумане?
        - Где тут плутать? Я приметил, где стоят корабли.
        - А османы? - все еще сомневался Лука Фомич.
        - С кистенем мы корабль возьмем, - ответил Кузьма.
        - Государю сказать надобно.
        - Зачем? Он досыпать ушел. Мы быстро.
        - Раз быстро, то давай, - разрешил воевода. - Кого возьмешь?
        - Да уж есть охотники, - обрадовался новгородец дозволению.
        Шлюпка не сбилась с курса, Кузьма вывел ее точнехонько к большой трехмачтовой тяжелой галее. Пузатая галеацца встретила их абсолютной тишиной.
        - Вымерли они там, что ли? - предположил Ша-телен, напросившийся пойти с Кузьмой на рисковое дело.
        - Пасть закрой, - буркнул Кузьма, взбираясь на достаточно высокий борт корабля.
        Охотники тщательно обследовали судно, но ни живых, ни мертвых на галеацце не обнаружили. Зато имелись следы грабежа, маленькая каюта выпотрошена разбойниками, не оставившими абсолютно ничего. На камбузе творилось полное безобразие, кладовка с запасом продовольствия - единственное место, где охотники смогли поживиться. Мешок сухарей, немного орехов - вот и вся добыча.
        Товары, перевозимые сэром Критопулло, охотники оставили без внимания - слишком тяжелые. А легкий товар, что был на борту, видно, османы уже утащили на свои кораблики. Кузьма только прихватил с собой полдюжины слитков меди, да канат захватили, на всякий случай.
        В лигнии удалось поживиться не в пример больше. Во-первых, в каюте османы бросили карту побережья. Кузьма прибрал ее, государь спасибо скажет. В кладовке боцмана нашли почти не тронутый запас продовольствия. Осторожно перегрузили его на лодку, а потом жадность обуяла мужиков. Они под носом турок умудрились спустить на воду лодку с лигнии, так как оставшиеся мешки и корзины с продуктами Кузьма не собирался оставлять османам.
        Товары на лигнии разнообразные, в потемках толком ничего не видно, понятное дело, смотрели без факелов, на ощупь, да и время поджимало рисковых мужиков. Но кусковое мыло Булат нашел в больших деревянных ящиках. Сколько могли, они натаскали его в лодку.
        - Я гляну, что у басурман делается? - шепотом спросил Булат разрешение у Кузьмы.
        Новгородец молча кивнул головой. Татарин до берега добирался вплавь, плыть-то всего ничего, галера стояла у самого берега. Кузьма терпеливо ждал возвращения друга, и когда прошло уже достаточно времени, стал волноваться, внимательно вслушиваясь в шум на берегу.
        Рядом раздался слабый всплеск, и вернувшийся татарин крепко ухватился рукой за борт лодки.
        - Тащи, - выдохнул он. Булат другой рукой придерживал безвольное тело.
        Пленника, скраденного на берегу, втащили в лодку, потом помогли забраться в нее Булату и, стараясь не шуметь, поплыли прочь от берега.
        - Смотри в оба, - жестом велел баронету Кузьма.
        К счастью, мимо навы не проскочили, вовремя углядели силуэт корабля, и, уже наплевав на осторожность, дружно взмахнули веслами, подгоняя лодки к борту фрегата.
        Допрос пленника дал полезную информацию. Во-первых, атаман, командовавший флотилией, убит.
        Часть османов вновь попыталась атаковать наву, но неудачно. Может, кто и прорвался в море, но большинство вернулось назад на берег реки. Остальные в авантюре не участвовали, подчинившись новому вожаку. Утром, с рассветом, если погода позволит, османы решили сжечь наву, направив на нее зажигательный брандер и обстреляв корабль зажигательными стрелами.
        - Пора валить, - вынес решение не выспавшийся Андрей. Ближники с ним согласились, и даже шкипер не спорил, предпочтя риск в неспокойном море - смерти от руки осман.
        Фрегат взял наву на буксир, выводя в открытое море. Там Андрей перешел на фрегат, забрав с собой Булата, Кузьму и еще дюжину человек. Баронет напросился идти с ними, князь поставил условие - сидеть на веслах на равне со всеми. Рыцарь не возражал. Шателен быстро утрачивал европейский снобизм, и как нормальный русский мужик уже не чурался работы, если того требовали обстоятельства.
        Причина перехода Андрея на малый кораблик заключалась в Ерофее и Иоанне. Вначале Ерошка пенял князю, что он проигнорировал посещение церкви в Трапезунде, и считал, что в беде, постигшей их - вина князя. Андрей терпел, терпел да наорал на Ерофея, мол, турки тут ни при чем, встреча с османами - воля случая. А если начистоту говорить, то в нападении турок виноват сам Ерофей. Кто знает, чем они с Вострым кнутом занимались в столице, только пленные говорят, что турки конкретно пришли по их души. Ерофей моментально заткнулся, а боярин устроил с воеводой толковище, вновь допросив пленников, коих Лука еще не успел отправить кормить рыб.
        А Ерофей тем временем схлестнулся с Иоанном, по вопросам веры, или хрен знает чего. Андрей в тонкостях спора не разбирался, тем более оба орали по-гречески[67 - Ерошка ведь обрусевший грек.]. И лишь в запальчивости Ерофей переходил на русский язык. Суть спора - может ли православный священник убивать врага. Ерошка доказывал, что может и более того - просто обязан, а Ванька с пеной у рта утверждал обратное.
        - Се удержано святыми канонами! - орал Ванька.
        - Не удержано есть святыми канонами! - отвечал оппоненту Ерофей.
        Вопрос щекотливый, для Руси актуальный и сформулирован он давно: «Аще поп на рати человека убиет, лзе ли ему потом служити?»[68 - Имеется в виду ответ Патриаршего Синода в Константинополе епископу города Сарая Феогносту от 12 августа 1272 года.].
        По мнению Ваньки, священник, совершивший убийство во время боевых действий, даже, возможно, защищая себя, однозначно запрещался в священно-служении.
        Ерошка доказывал обратное - отказ от применения оружия равносилен самоубийственной смерти, что влечет невозможность жить и служить.
        Не вникая особо в тонкости спора, Андрей был на стороне Ерофея, русские монахи столько раз спасали Русь от неминуемой гибели, а греки свой Константинополь просрут, надеясь на помощь Запада. Но сказать такое Андрей не мог - не поверят. Царьград пока еще стоит, хоть империя ужалась до пределов города и нескольких десятков деревень в округе. Типа, Москва в пределах МКАДа. Бог весть, может, и повторит Москва судьбу Царьграда, если ее правители будут продолжать лизать жопу Западу.
        От тявканья спорщиков князя отвлекли турки, те обнаружили исчезновение навы и борзо рванули в погоню. Легкие турецкие галеры как раз покидали устье реки, когда на горизонте Андрей заметил еще галеры, спешившие к флотилии осман.
        Андрей передал бинокль шкиперу не боясь. Лука Фомич успел побеседовать с греком на предмет соблюдения тайны. Георгий Калотари оказался на редкость понятливым малым, смекнул, что к чему, и продался с потрохами. Тем более что оплату ему князь установил вдвое больше обычного. Для пущей верности шкипера Лука Фомич собирался переправить семью грека в вотчину князя, но Калотари пока этого не знает.
        - Катергон[69 - Катергон (Katergon) - самый большой тип судна типа галеи, в Византии и в Трапезундской империи был исключительно военным или военно-транспортным кораблем.], - шкипер моментально определил тип судна, шедшего наперехват.
        Турки, вместо того чтобы убегать от сильного противника, собирались атаковать патрульную галеру. Все-таки Андрей недооценил мужество и храбрость турок, они смело приняли бой. Многочисленные сандалы, убрав мачты, на веслах шли встречным курсом к галере. А грипарион[70 - Гриппарион - одномачтовое военное и транспортное судно, использовавшееся и для рыбной ловли.] и парандерия[71 - Парандерия, часто используемая турками, была весельно-парусным судном с 20 - 24 гребцами и довольно высокими ходовыми качествами.] разбежались по сторонам, собираясь, видно, таранить борта катергона. За сандалами укрылась еще одна парандерия, ожидая, когда придет ее час, и катергон подставит ей свой борт.
        Греки не дураки, мористее появилось еще одно судно того же типа, только меньших размеров. Катергоны, оказывается, были и большими и малыми. Чем закончился бой старинных кораблей, Андрей не досмотрел, попутный ветер уносил его наву все дальше от места сражения.
        А тем временем спорщики чуть было не учинили драку. Ванька не мог понять, как Ерофей мог убивать турок. Что правда, то правда. Ерошка, наравне со всеми, отбивался от осман, орудуя пикой, как вилами. А про бывшего митрополичьего боярина, а ныне то ли священника, то ли монаха, Вострого кнута и говорить нечего. Боярин махал саблей, и положил немало басурман.
        Андрей плюнул, приказал бросить Ваньку в шлюпку и отправить на фрегат, куда и сам вскоре перебрался, так как Ерофей, потеряв собеседника, вновь принялся скулить про гнев Божий и кару небесную, которую накликал государь своим игнорированием церкви.
        - Тьфу на тебя, - князь поспешил убраться от Ерофея подальше.
        Ветер благоприятствовал плаванию до вечера. Наполовину груженная нава бойко бежала по морской глади, подгоняемая попутным ветром, но постепенно попутный стал стихать, паруса сначала захлопали, а потом и совсем безжизненно обвисли. Фрегат, рыскающий далеко впереди навы, повернул назад, двигаясь на веслах. Пока добирались до корабля, ветер вновь подул, но уже в другую сторону. Капризы погоды порой затрудняли плавание, и то расстояние, которое при попутном ветре можно пройти за день, проходили за пять, а то и все семь дней.
        Нава осталась стоять на якоре в виду берега, а князь, забрав с собой своего воеводу, решил разведать, что там впереди. Латинские паруса фрегата позволяли худо-бедно двигаться в нужном направлении, даже при встречном ветре. Старшим на наве воевода оставил Кузьму, новгородцу даны указания усилить бдительность и быть готовыми к нападению осман. Этот участок до Синопа опасен, торговцы предпочитали преодолевать его в составе морских караванов, ибо одиночке грозила великая опасность быть взятыми пиратами на абордаж, если только хозяева корабля не вооружатся, как следует. Что само по себе - очень дорого.
        Когда фрегат обогнул далеко выступающий в море мыс, Андрей опешил от увиденного на горизонте. Словно стая шакалов, флотилия маленьких рыбацких лодок, среди которых своими большими размерами выделялись несколько легких галер, травила три убегавших судна. Две гигантских размеров каракки, своими высокими бортами прикрывая маленький барк, успешно отбивались от пиратов.
        - Парус убирай, - распорядился Лука. - Не ровен час, заметят нас.
        Приказ воеводы выполнили моментально, свернув парус и завалив мачту. Фрегат пошел на веслах, обходя по широкой дуге пиратскую флотилию.
        Тем временем пираты предприняли очередную попытку напасть на корабли. Что они сделали, из-за дальности не совсем понятно, но барк, шедший между каракками, стал отставать, его квадратный парус свисал клочьями. А каракки продолжали движение, бросив несчастный барк на произвол судьбы. Флотилия продолжила преследование, лишь несколько маленьких лодок остались кружить вокруг барка, осыпая его палубу стрелами. С барка огрызались, но как-то вяло.
        А каракки уходили все дальше, время от времени отстреливаясь из орудий. Выстрелы не давали пиратам приблизиться для абордажа. Если честно, Андрей сомневался, что низкобортные суда пиратов смогут причинить какой-либо вред гигантским кораблям с огромными кастлями.
        Команда фрегата перестала грести, наблюдая за погоней. Одна из пиратских фуст резко рванула вперед, набирая скорость. На корме, ближней от берега каракки, расцвело облако порохового дыма, и до слуха Андрея докатился раскат грома от выстрела. Попали пушкари по галере или нет, непонятно, но хищная галера неудержимо шла на таран.
        - Идиоты, - не удержался от комментария Андрей, передавая бинокль воеводе. - На. Взгляни.
        - Правильно делают, - Лука с интересом смотрел на разыгрывающееся сражение.
        - Чего правильно? - не согласился князь с воеводой.
        Фуста таранила корму каракки, треска ломающейся обшивки князь не слышал, но что задумал отважный капитан галеры, стало понятно без слов. С кормы на галеру обрушился град камней, дротиков, стрел. Даже несколько облаков порохового дыма расцвели, но дым от выстрелов быстро снесло ветром. На фусте взмахнули веслами, раз, другой, галера дала задний ход, выходя из-под обстрела. Убитых гребцов выкинули за борт, их места заняли живые товарищи. С рыбацкой лодки по веслам на галеру перебежало около десятка пиратов. Галера вновь набрала разгон…
        - Miserere mei deus[72 - Смилуйся надо мной, Боже! (лат.)], - испуганно произнес человек, стоявший на кормовом кастле каракки, испуганно глядя на несущуюся на корабль галеру.
        Зарядить орудие прислуга не успевала, по разбойничьей фусте велся интенсивный обстрел с обоих кораблей, но гребцы галеры укрылись за щитами, которые держали над их головами стоявшие рядом товарищи. Без убитых и раненых не обошлось, но место убитого быстро заменялось другим пиратом.
        Резкий толчок, треск ломающегося дерева оповестил команду каракки, что корабль отныне неуправляем, лишившись руля, он обречен, прямо по курсу скалистый берег мыса, и, как назло, сильный порыв ветра резко увеличил скорость корабля.
        Вторая каракка делала поворот под ливнем стрел. Матросы на мачтах представляли отличные мишени. Пираты не преследовали беглеца, ограничились тем, что отогнали каракку от подранка, позволив ей уйти.
        Большое судно, выскочило на мелководье, со всего маху сев на мель. И тут проявилась дьявольская хитрость пиратов. С берега корабль стала обстреливать большая катапульта, а пиратские лодки кружили рядом, обстреливая палубу.
        Две фусты остановились в отдалении, не приближаясь к противнику. Пираты с борта галеры кидали стрелы, луки разбойников позволяли им это делать, но ветер сносил большую часть стрел в сторону. Команда каракки в таких условиях предпочла сдаться.
        После злополучного для каракки мощного тарана фусты Андрей еще сколько-то времени наблюдал, как галера пыталась спастись. Видимо, ядро все-таки попало по галере, ну не могут камни, бросаемые с высокого кормового кастля, пробить днище кораблика. Или могут? Высота кормового кастля - метров шесть будет, а то и все семь-восемь. У его навы - кастль значительно ниже будет.
        Галерные гребцы отчаянно боролись за жизнь корабля. Фуста направлялась к берегу, Андрей не стал досматривать, чем закончится соревнование с волнами, князь переключил внимание на барк и не видел, как фуста пошла ко дну.
        Команда барка, видя, что пираты заняты более важным делом, чем захват маленького судна, воспрянула духом. Несколько пиратских лодок облепили барк, пираты пошли на абордаж, но команда встретила их во всеоружии. Моряки отчаянно боролись за свой корабль, за свои жизни. Ярость пиратов сыграла злую шутку с моряками. Когда высокий воин в доспехах зарубил какого-то пирата в красной чалме, остальные взвыли так, что их вопли слышны были на фрегате очень отчетливо. Пираты усилили натиск и загнали моряков на нос и корму.
        - Может, поможем? - сказал Андрей, обращаясь к воеводе.
        - Да бес с ними. Буду я кровь проливать за латинян… - отказался Лука Фомич.
        - Слышь, Лука Фомич! - вновь обратился к новгородцу князь. - А ведь, похоже, тестя твоего грабят!
        - Где? - встрепенулся воевода, протягивая руку за биноклем.
        - Сам смотри, - Андрей отдал бинокль Луке.
        - Клара! - непроизвольно вырвалось у воеводы. - Дозволь, княже! - взмолился он. В случае отказа взволнованный Лука готов был в одиночку броситься спасать свою ненаглядную Дульсинею. У Луки опять снесло крышу - вот что бабы с нормальными мужиками делают.
        - Может, я ошибся, - засомневался Андрей.
        - Он это! Ну, точно, он! - с уверенностью произнес Лука, передавая обратно государю бинокль.
        Андрей вопросительно посмотрел на своих людей.
        - Я готов, - урман, как всегда, немногословен.
        - Как угодно государю, - склонил голову баннерет.
        - Ты, Малой? - Андрей обратился к харасанцу Рашиду, прозванного «Малой», за его привычку повторять «я мала-мала понимай».
        Бородатый мужик страшно оскалил рот, видимо, это должно было означать улыбку. Значит, согласен.
        - Булат?
        - Кистенем мы корабль возьмем, - татарин повторил любимую поговорку Кузьмы.
        Остальные вои уже доставали из мешков кожаные куртки с металлическими заклепками. Этого добра навалом - османов ободрали до исподнего, а такая куртка - приличная защита корпуса, и, главное, не утонешь в ней, если упадешь в море. Смерть одного из башелье заставила мужиков сделать соответствующие выводы.
        В кожаных куртках, с чалмами на голове, воев князя не отличить от пиратов. Фрегат не вызвал подозрений у них, за что пираты поплатились жизнями. Пиратов, увлеченно пускавших стрелы по барку, расстреляли из арбалетов. Убедившись, что на борту рыбацкой лодки не осталось живых, Булат дал отмашку следовать к барку.
        Фрегат ударил по лодкам, облепившим борт барка, таранным ударом. Треск ломающегося дерева привлек внимание пиратов. Две рожи высунулись из-за борта. Булат только этого и ждал. Стрела татарина со страшно широким наконечником разнесла черепушку пирата на мелкие кусочки. Второй разбойник шустро отпрянул от борта. Да что толку-то, если русские пошли на абордаж - труба дело. Пират об этом не успел догадаться. Лука с помощником, подбросили вверх урмана. Данила приземлился на фальшборт и с ходу махнул своей устрашающих размеров секирой. Кто не спрятался - я не виноват, примерно в таком ключе действовал урман, любивший хорошую драку больше, чем выпивку и девок. Следом за урманом забросили Андрея - это легко, сколько раз этот трюк Андрей повторял на тренировках. Вот только, отрубленные головы под ногами тогда не валялись. Князь, приземляясь на палубу, правой ногой наступил на черепушку и не удержался, свалился ногами вперед, больно ударившись головой о борт. Стонать было некогда, коротконогий полуголый пират кольнул князя копьем, целясь в очень важный и нужный князю орган. Андрей инстинктивно вжался в
борт, широко раздвигая ноги. Наконечник чуть было не задел княжеское достоинство, резанув стегно с его внутренней стороны. Шаровары испорчены - хрен с ними, а вот кровь требовалось остановить, и очень срочно, иначе - обморок в неподходящий момент.
        Андрей метнул короткий тесак, целя в бок пирата. Тот отшатнулся, бросая копье. А князь с силой вырвал наконечник из доски и отполз в сторону. На палубе уже орудовали Малой в паре с баннеретом. Урман очистил левый борт, разогнав всех пиратов.
        Последним на борт барка поднялся Лука с двумя пищалями за спиной. Оценив обстановку, пиратов отогнали к противоположному борту, где они только мешали друг другу, воевода передал одну пищаль государю. Фитиль слабо тлел, Андрей подул на него и нажал на курок, нацелив ствол на пиратов. Два выстрела почти слились в один, крупная дробь впилась в тела пиратов. Трое разбойников замертво упали на палубу, еще четверо свалились на колени, а один остался стоять, зажимая рукой рану на груди. Неплохо бабахнули.
        Выстрелы стали сигналом к атаке. Урман бросился вперед, опуская секиру на ближайшего пирата. Чуть не подрассчитал Данила. Лезвие секиры развалило грудную клетку бедолаги и вонзилось в настил палубы, прочно увязнув в толстой доске. Разбойник, стоявший слева от урмана, шагнул вперед, намереваясь вонзить тесак в грудь урмана. На низенькой носовой палубе матросы воспряли духом и осыпали пиратов градом камней и дротиков. Пират очень вовремя получил по кумполу здоровенной каменюкой, еще чуть-чуть, и он бы заколол урмана, как свинью.
        Дружный натиск с трех сторон сделал свое дело, пираты бросились за борт, благо прыгать невысоко, барк все-таки не нава и не каракка. А там у них пришвартована двадцативесельная парандерия. Лука швырнул туда пару гранат, и дело с концом. Остальных расстреляли из лука Булат с добровольными помощниками из команды барка. Андрей очень удивился, обнаружив среди команды судна двух татар, но всему нашлось свое объяснение. Позже.
        Сэр Леонардо очень обрадовался неожиданному спасению, но то, что спасителем вновь выступит князь Андрей, он даже не предполагал. Впрочем, Клара имела собственное мнение о спасителе, для девушки им был ее рыцарь - Лука Фомич, наплевавший на правила приличия, заключивший свою любовь в крепкие объятия. Сэр Леонардо даже деликатно отвернулся от влюбленной парочки, старательно делая вид, что ничего не замечает.
        Венецианец совсем не походил на того комичного персонажа, каким он предстал перед Андреем при их первой встрече. Один дурацкий колпак тогда чего стоил! На сей раз, венецианец выглядел вполне соответствующе: залитые кровью штаны, стеганая куртка, поверх нее стальная кираса со следами полученных ударов, железная каска на голове, на боку на поясе - пустые ножны, свой меч сэр Леонардо отбросил в сторону, когда враги были разбиты. Венецианец целеустремленно направлялся к Андрею, широко раскинув руки и аккуратно перешагивая через трупы и лужи крови. Из его уст лился нескончаемый поток благодарностей, Андрей частично понимал с пятого на десятое из-за огромной скорости речи купца. Князь жестом прервал этот нескончаемый поток.
        - Лука Фомич! - окликнул он воеводу, совсем уж бесцеремонно целующего дочку купца.
        Чувства чувствами, но и борзеть не стоит.
        Воевода наконец-то оторвался от возлюбленной, быстро спустившись на палубу.
        - Уходить надо, - сказал Андрей, пытаясь разглядеть, как обстоят дела у каракки.
        Жаль, бинокль остался на фрегате. Воевода распорядился доставить бинокль на барк. Наплевав на удивление сэра Леонардо, они с воеводой рассматривали, как каракка выбросилась на берег. Барк взяли на буксир. Пленных пиратов частью посадили на весла фрегата, остальных на захваченную парандерию. Уходили в море, надеясь, что пираты не бросятся за ними в погоню. Повезло. Разбойники были заняты и не обратили внимания на уходящий в море барк.
        Андрея освободили от гребли из-за его раны на бедре. Он протестовал, подумаешь, порез, но воевода остался непреклонен.
        Пользуясь случаем, Андрей расспросил сэра Леонардо, каким ветром того занесло в эти воды. Оказалось, купец завершил все свои дела в Тане, он отправил зафрахтованную каракку с грузом рыбы, икры, а также соли из Чиприко в Константинополь, а сам решил сходить в Трапезунд за шелком, заодно сбыть там часть соли. У Синопа каракка ушла на запад, а он, моля Бога, простоял у берега два дня, в ожидании попутного ветра. На второй день плавания барк повстречал две каталонские каракки, идущие в Трапезунд. А потом на них напали пираты, два дня преследовавшие большие суда, не смея напасть. Вот только сегодня пираты решились на активные действия.
        Андрей общался с итальянцем через толмача, так как пока еще плохо понимал его речь. Ванька оказался незаменимым в общении с купцом из-за своей учености. Грек имел обширные познания в различных областях жизни и охотно комментировал итальянца.
        Была еще одна головная боль, помимо вновь вспыхнувшей страсти воеводы. Это боярин князя Мангупа. На захваченном кораблике нашли связанных пленников. Трое оказались мертвыми, разлетевшиеся осколки гранат, брошенных Лукой на борт парандерии, посекли не только пиратов. Но то дело случая, видно, так угодно Богу. Андрей не чувствовал за собой вины в смерти людей боярина, да тот и не выставлял претензий. Сам рад безмерно, что жив остался.
        С этим боярином одна головная боль. Бывает же такое, та баба, которую привез Лука из селения Бартоломео (пусть упокоится его душа с миром), оказалась женой спасенного боярина. Что делать теперь, Андрей ума не прилагал, не говорить же боярину, что его жена попала в полон к генуэзцам, а потом была отбита и уведена в Резанское княжество? Опять же, Сенька неровно дышит к его дочке. Всяко боярин не обрадуется такому зятю. Воевода советовал молчать, и с богом отпустить боярина на все четыре стороны. А там - время покажет.
        - Ага, к тому времени или ишак сдохнет, или падишах помрет, - пошутил государь, чем несказанно удивил Ваньку, присутствующего при их разговоре.
        - Государь знает истории о Ходже Насреддине? - не скрыл своего удивления грек.
        - Знаю, - признался Андрей. - А тебя это удивляет?
        - Очень, - честно признался Иоанн.
        - Ты, Ванька, поди, думаешь, что Русь - это страна варваров? - усмехнулся Андрей. - Поди, считаешь, что медведи по стогнам[73 - Стогна - улица, площадь.] ходят?
        - Россия - страна, принявшая свет православия, - дипломатично ответил грек. - Но…
        - Медведи по стогнам ходят, - Андрей не выдержал, откровенно заржал над наивным греком.
        До места, где князя дожидалась нава, добрались без происшествий. Дитрих, по прозвищу Кабан, вместе с Кузьмой охраняли корабль. Боярин в их дела не вмешивался, Ерошка так совсем не выходил из каюты, проводя все время в молениях.
        Чтобы народ не расслаблялся, Кузьма придумал матросам работу. На наве имелись запасы бочек из-под соли. Бросать такое богатство в монастыре Кузьма не стал, это государю начхать на тару, но он-то знает цену бочкам. У них было шестьсот бочек соли, а это - шестьсот дукатов! Какой дурак откажется от такого богатства? Вот Кузьма и велел монахам пересыпать соль в кули, а бочки погрузили обратно на судно. Но бочки требовали ухода, Кузьма загодя запасся жиром и мукой, а в Трапезунде купил клепки и обручи, если вдруг случится делать ремонт. На наве, у корабельного плотника, имелся необходимый набор инструментов, да сам Кузьма по привычке таскал за собой свой инструмент. Вот все время несколько человек проверяли состояние пустой тары и производили профилактическую работу.
        Кабан же отправился на берег, за пресной водой, она имела свойство быстро портиться, да и потребляли воду на корабле в больших количествах. Одни хищники только лакали ее ведрами. Заодно Дитрих разведал местность, исследовав развалины замка, находившиеся неподалеку. Кабан решил запастись камнями, мало ли нехорошие люди вздумают напасть на наву, так будет чем их встретить. Стоило начать разбирать завал у полуразрушенной стены, как под грудой камня обнаружились мраморные шары для требуше. Снаряды из мрамора, не менее древние, чем стена, около которой их складировали в незапамятные времена. Не пропадать же добру? Кабан решил перенести снаряды на корабль. Для этого пришлось вступать в контакт с местными рыбаками, за малую часть барахла погибших на наве осман местные пейзане перетащили камни на наву. Заодно, они обеспечили гяуров продовольствием. Нет, рыбу Кузьма не покупал, а вот мясо покупать пришлось. С момента отплытия из Трапезунда нава напоминала Ноев ковчег - имелись многочисленные клетки с птицей, бараны и даже молодой бычок стоял в трюме навы. Два хищных зверя кушали хорошо, и мясо постепенно
заканчивалось, рыбаки пригнали двух быков, два десятка баранов и принесли с дюжину кур и двух петухов. В качестве платежного средства рыбаки признавали только местные аспры[74 - В Симиссо работал монетный двор, и аспры Симиссо ценились дороже кафинских и трапезундских.], но у Кузьмы, ведавшего казной, таких не имелось.
        С трудом Кузьме удалось уговорить их принять в уплату кафинскую монету: пять аспров за куру и шесть за петуха!
        - Совсем страх потеряли, - недовольно бурчал себе под нос Кузьма, отсчитывая монетки за птицу. - Да дома я в пять раз больше курей куплю за это серебро!
        Кузьма вспомнил, что он кузнец, и развернул походную кузню на берегу. К нему потянулась нескончаемая очередь заказчиков - местные не имели своего кузнеца. За работу предприимчивый делец брал местные монеты, а ножи и тесаки из добычи, те, что похуже, продавал только за серебро. Новгородец работал от зари до заката. Третьяк с Гришаней болтались неподалеку от кузни, следя за обстановкой, но местные вели себя вполне миролюбиво.
        С появлением на горизонте барка Кузьма всполошился, бросив работу, он прыгнул в лодку, торопясь попасть на судно. Нава изготовилась к бою, но разглядев товарищей, Кузьма велел играть отбой.
        Сэр Леонардо продолжил плавание, не задерживаясь. С дочкой он попрощался заранее. Воевода забирал нареченную невесту с собой в далекую и пугающую Россию. Сумма, выплаченная князем за девушку, скрасила горечь расставания с дочкой, венецианец остался доволен сделкой. Князь в качестве подарка молодоженам выплатил ему четыреста дукатов на покупку имения для них, шестьсот дукатов на покупку дома и пятьсот дукатов на покупку лошадей и скота. Сдача в аренду скота - очень выгодное дело. Расходы отбиваются буквально за один год. В случае невозможности погасить долг, арендатор теряет земельный участок или виноградник. Его можно тут же сдать в аренду бывшему собственнику и получать половину урожая. Сэр Леонардо обещал дать за Кларой неплохое приданое - шесть тысяч дукатов. По согласованию сторон эти средства пойдут на приобретение ткацких мастерских. Лука Фомич вкладывается в это предприятие суммой равной трем с половиной тысяч дукатов. Это золото пойдет на приобретение мастерской со станками для растягивания сукон. Закупка шерсти для мастерских осуществляется от дохода со сдачи в аренду скота и той тысячи
дукатов, которые вкладывает князь в это предприятие.
        Сэр Леонардо вернется на родину, где займется делами, а в городе оставит своего поверенного, поручив ему вести дела через торговых агентов князя: в Кафе через сэра Савелия, а в Трапезунде через товарищество сэра Фомы по прозвищу Сарацин, и сэра Ждана, его старшего компаньона.
        Андрей обязался на следующий год доставить в Кафу меха по фиксированной цене: соболь по семьдесят кафинских аспров, белку по два с половиной аспра за одну шкурку, за лисицу сговорились на шести аспрах. Прибыль от продажи мехов в Европе - пополам, точно так же все затраты с фрахтом судна, оплатой моряков, страховка груза - все пополам. Правда, в это предприятие захотела вложиться дворня княжеская, Андрей не возражал, а сэр Леонардо только рад новым партнерам. Даже Гришаня с Третьяком внесли свой пай. Немного, по тридцать кафинских сомов всего, но здесь важен психологический эффект. Сэру Леонардо однозначно дали понять, что даже простые княжеские холопы имеют достаток, равный почти трехлетнему жалованью свободных казаков в Кафе.
        Идея венецианца вложиться в работорговлю Андрею не понравилась. Не из-за антигуманности вовсе. Князь категорически отказался поставлять рабов в Тану. У самого земли в пустоши стоят, рабочие руки ой как нужны. Но против покупки в Тане невольников Андрей не стал возражать. Сэр Леонардо набросал бизнес-план, в ходе реализации которого можно было немного заработать. Власти Венеции не одобряли торговлю рабами, но закрывали на нее глаза. Жадность предпринимателей ограничивали постановления властей, так при перевозке сумма фрахта взималась в размере четырнадцати дукатов за голову - на содержание невольника.
        Захваченную у пиратов парандерию торговец обещал перегнать в Трапезунд и передать кораблик сэру Фоме. Первоначально Андрей хотел оставить ее себе, но Ванька посоветовал выставить кораблик на торги, оставив себе только четырнадцать каратов[75 - Долей.], остальные десять - продать. На вырученное серебро приобрести доли в иных кораблях. Рациональное зерно в совете грека присутствовало, нельзя все яйца складывать в одну корзину. Андрей написал письмо Фоме с повелением продать часть долей во владении парандерией и напомнил, что право собственности на корабль удостоверяется у нотариуса.
        Освобожденные пленники отправились в Трапезунд на парандерии, торговец перевел на корабль часть своих людей с барка. О разбойниках, промышлявших восточнее, его упредили. Сэр Леонардо надеялся проскочить опасный участок, татары, нанятые в Тане, придавали ему уверенности в собственных силах. Их, правда, в живых осталась половина, но лучники они отменные.
        В ожидании попутного ветра нава стояла на якоре еще два дня. За это время Кузьма умудрился неплохо заработать на местных рыбаках. Но всему приходит конец, ночью ветер поменял направление, а утром усилился настолько, что можно было распускать паруса.
        К ночи с божьей помощью добрались до Амиса или, как генуэзцы его называют, Симиссо. Порт этого старинного города не имел хорошей бухты, потому встали на якорь. Там пополнили запасы продовольствия и воды, которые пришлось доставлять на борт судна на лодках. Мытники, заявившиеся на наву, выслушали воеводу, представившегося торговцем, и опечатали товары на корабле, раз Лука заявил, что торговать не собирается, а лишь хочет прикупить местных товаров. Толстозадый чиновник с обвисшим брюхом пересчитал людей на борту и содрал пошлину. За фрегат пошлину заплатили отдельно от навы. В кафинских аспрах получилось пятнадцать за фрегат и шестьдесят за наву. Лука чувствовал, что чиновник наглеет, но спорить не стал, отсчитал сколько требовалось. Но это оказалось еще не все. За каждую бочку груза, находящегося на борту, вымогатель содрал по одному аспру, а сверх того по пятнадцать аспров с каждого судна, вставшего на якорь. Лука, скрипя зубами, выложил три серебряных бруска - сома. Широко улыбаясь, портовый чиновник объявил следующий сбор - шесть аспров за наву, несущую квадратный парус, и четыре аспра Кафы с
латинского паруса фрегата. Делать нечего - заплатили и этот налог. Семьсот граммов серебра только за то, что зашли в порт и встали на якорь! Пипец, пошлины! Андрей и забыл, что в Кафе и Тане они платили не меньше, только там расплачивался Михайло Романович, а не сам князь. А в Трапезунде платил Лука. Жирдяй, наслаждаясь властью, потребовал выгрузить все оружие на берег, в дом одного из жителей города. Андрей кивнул собравшемуся возмущаться воеводе, чтобы соглашался. Почти все оружие надежно спрятано среди товаров, упакованных в бочки. Лука распорядился перевезти немногочисленные пики, тесаки, павезы и три арбалета на лодке на берег. Со стражниками отправился Кузьма, следовало составить опись и подписать документ передачи оружия на хранение.
        Но на этом взимание налогов не закончилось. Еще гостям следовало уплатить налог на ремонт караван-сараев, налог на ремонт городских стен, налог на ремонт городских складов и так далее. Ободрали их как липку, в общем.
        Мытник, оставшись без соглядатаев, получил от Андрея маленький мешочек из мягкой кожи с тремя золотыми монетками. Настроение мытника сразу улучшилось, он любезно порекомендовал лучший в городе караван-сарай и напомнил, что гяурам запрещено ездить на лошадях, можно только на ослах. Андрей поблагодарил сарацина, и тот незамедлительно отбыл.
        Город произвел на Андрея благоприятное впечатление, повсюду сады, даже в черте города, разделенного на две части протекавшей тут рекой. По берегам реки стоят мельницы, везде шастает народ, спешащий по своим делам. Несмотря на общее благоприятное впечатление от самого города и его жителей, Андрей чувствовал себя не совсем комфортно, может, виной тому полуразрушенный генуэзский замок или отсутствие христианских храмов, но задерживаться тут Андрей не собирался. Как только Вострый кнут с Ерофеем обстряпают свои делишки, так сразу в путь. Князь, коротая время, посетил городской торг, где прикупил пять штук камлота - восточного сукна из верблюжьей шерсти.
        Кузьма, взявший на себя функции завхоза, накупил всякой мелочевки и продуктов. Слава богу, утром они покинули османский город, получив разрешение субаши.
        До самого Синопа больше не заходили ни в один порт. Воевода убивал время игрой в кости с приятелем. Даже Ерофей не утерпел, рискнул сыграть и выиграл. За несколько часов он обыграл всех, в том числе Булата, больше с Ерошкой никто не играл.
        Глава 11
        У самого Синопа Андрей высадил посланцев на фрегат. Вострую саблю снабдили грамоткой, удостоверяющей личность новоявленного купца с Трапезунда. На фрегат перегрузили тюки с шелком, которые, якобы купец везет в город. По согласованию сторон, фрегат и нава должны прибыть в порт раздельно, и там Андрей не должен показывать, что он и его люди знакомы с командой фрегата. Зачем это надо делать, Андрей не заморачивался.
        Князя тщательно проинструктировали, как вести себя в городе и что можно говорить, а что нельзя. В Симиссо Андрей чуть было не влип в историю, назвав владельца караван-сарая турком. Хорошо им оказался ренегат-грек, не то бы отрубили башку князю. Турки предпочитали себя называть османами, а слово турок для них равносильно смертельному оскорблению. Примерно, как мингрел в устах итальянцев - синоним дурака, в Кафе часто можно слышать от хозяина, ругающего слугу: «Ты мингрел!» - когда хотят сказать кому-нибудь: «Ты дурак!»[76 - Об этом пишет Иосафат Барбаро в своем труде «Путешествие в Тану».]
        Город имел две гавани: северную и южную, шкипер вел наву в южную гавань, где, собственно, и находился сам порт. Процедура с таможней вновь повторилась, вот только заплатил воевода, представившийся купцом и собственником судна чуть меньше. В Симиссо головное с них взяли по максимуму, а в Синопе заплатили вдвое меньше. Нет, расценки остались прежние, просто Булат с Лукой опять хитрили, на судне осталось минимум матросов (остальных сплавили на фрегат) и собственно шкипер, Андрей, Данила, Кузьма, баронет, Кабан и Лука с Третьяком. Все остальные спрятались в пустых бочках. Кузьма, про себя ругаясь - только профилактику сделали, загодя насверлил мелких дырочек в бочках и запечатал их, наставив пломбы. Пленных турецких пиратов спрятали также в бочках, предварительно пленников крепко связав и заткнув им рты кляпом.
        - Ничего, не задохнутся, а помрут - невелика потеря, - с этими словами Кузьма стал запечатывать бочки.
        Кузьма вообще добрый человек, но иноверцев недолюбливал. Среди пиратов попался один с Руси, вернее с Нижнего Новгорода. Так Кузьма сразу его вычислил по отсутствию нательного креста. Пират клялся-божился, что он православный, но спущенные портки изобличили несчастного.
        - Собаке - собачья смерть, - Кузьма тогда вспорол живот бедалаге и выкинул тело за борт. А потом еще выговаривал воеводе, что тот просмотрел отступника веры.
        Андрей тогда страшно удивился поступку Кузьмы, на Руси с пониманием относились к тем, кто предавал веру отцов. В смысле, живота их за это не лишали. Но у новгородца были свои причины ненавидеть ренегатов, и князь к этим причинам относился уважительно. Принцип талеона «око - за око, зуб - за зуб» никто не отменял, хоть и православный мы народ. Еще Невский сказал, что кто с мечом к нам придет, тот и огребет по самые помидоры этим самым мечом. Правильные слова, верные.
        Чиновник, собрав серебро, остался торчать на корабле, дожидаясь, когда бочки с солью выгрузят на берег. Торговать с борта корабля - запрещено. И вообще, три дня никакой торговли. Пока наместник султана не купит товар, если, конечно, решит купить. По фиксированной цене, разумеется, а это значит значительно ниже рыночной.
        C возлюбленной Луки Фомича обошлись беспардонно. На девушку накинули накидку, укрыв ее с головой, и в таком виде перевезли на пристань. Там воевода подсуетился, нашел крытый паланкин, куда запихали итальянку.
        Андрей глазел по сторонам, восторгаясь мощными укреплениями города. Со стороны моря Синоп защищали громадные стены с башнями. Массивные, обитые железом ворота в портовой башне оказались открытыми настежь, одинокий ясаул[77 - Ясаул - здесь стража крепости.] дремал на солнцепеке, лишь мытник собирал пошлину за вход в город.
        Улицы города вымощены камнем, пока шли до нужного караван-сарая, Андрей только успевал вертеть головой, восторгаясь чудесами. Римские акведуки создавали впечатление, что он попал в седую древность, вот только жители вместо тог носили красные кафтаны, халаты, длиннополые рубахи и все обязательно в чалмах. Центральные улицы - чистые, нигде нет никакого мусора, видно, с порядком в городе строго, зато когда они свернули на боковую улочку, то чуть было не задохнулись от миазмов - здесь начинался квартал бедноты. Пришлось возвращаться назад, дурной запах - еще полбеды, а вот нечистоты прямо на улице с мириадами мух отбили желание продолжать движение. Пришлось возвращаться назад, ругая проводника, решившего сократить дорогу.
        Повсюду читались свидетельства римского владычества. Изредка попадались дома, стены которых еще видели ровный строй марширующих легионеров, но в большинстве своем постройки современные. Вот только камни на строительство шли от старых домов.
        Иногда на камнях можно было прочитать латинский или греческий текст. Ванька переводил по просьбе Андрея, всем было интересно. Вот, например, эта надпись, выбитая на мраморной плите, вмурованной в стену, гласила, что это надгробие почтенной матроны, скончавшейся лет четыреста назад. А другая надпись в стене дома напротив сообщала о победе над врагом.
        И так везде. Правда, дома в центральных кварталах - все крытые черепицей и высокие - в два и три этажа. И повсюду - шумное многоголосие, особенно когда их путь пролегал мимо бедестана[78 - Бедестан - большой крытый рынок, состоящий из торговых рядов и ремесленных лавок.] - крытого, каменного сооружения с внутренним двориком, занимавшего огромную площадь. Проводник, молодой раб с Татарии, арендованный в порту у местного предпринимателя сроком на три дня, с гордостью сообщил, что этот бедестан насчитывает ровно сто лавок. Но он не единственный в городе, есть рыбный рынок: крытый и под открытым небом, овощной, мясной, обувной и другие. Есть малые бедестаны на двадцать шесть лавок с обувью, мастерскими и так далее.
        Рядом с базаром и находился нужный им постоялый двор - небольшой, всего-то на двадцать шесть очагов, но тоже каменный и крытый не черепицей, как соседний, а свинцовыми листами. Круто, в Новгороде Андрей видел подобное, только там была церковь, и говорят, что мастеров выписывали из немцев, своих не нашлось.
        - Для гостей приготовлена баня, - вещал сухопарый татарин в дорогом парчовом халате и странных башмаках, шитых золотом.
        Воистину татарский - язык международного общения. Правда, татарин татарину рознь, некоторые племена совсем не понимают друг друга. Булат говорил, что в Дешт-Кипчаке, в царстве говорят на двенадцати языках, включая языки зихов и язык Готии. Это не считая русского.
        - Есть прекрасный внутренний дворик, утопающий в зелени. Вы сами сможете увидеть! Есть фонтан с чудесными рыбками! - продолжал нахваливать свою гостиницу татарин. - А конюшня! На сто лошадей!
        - На какой хер нам конюшня? - сразу забурчал Кузьма, недовольный пешей прогулкой. - Разве что ишаков купить?
        - Скачки на ишаках устроим? - зло пошутил Третьяк, за что удостоился увесистой затрещины.
        Третьяк весело рассмеялся, нагибаясь за слетевшей с головы атласной тафьей. Стряхивая пыль с головного убора, парень старался держаться вне досягаемости рук Кузьмы.
        - Я бы тебя, дядька Кузьма, на раз обскакал! - он продолжал весело скалиться, бочком, бочком прячась за паланкин.
        Большие, окованные сверкающими на ярком солнце листами меди ворота караван-сарая гостеприимно распахнуты, арба с пожитками гостей заехала во двор. Вдруг путешественников окликнули, призывая не останавливаться в этом месте. Пузатый, лоснящийся от жира конкурент яро вступил в бой за постояльцев.
        Хозяин не преминул ответить на вызов. Между ними завязалась перебранка, они быстро перешли на личности.
        - Кайда барасын тентек?[79 - Куда ты идешь, бездельник?] - сухопарый резво налетел на толстяка, как бойцовский петух.
        - Ирнини бурнуны чум йемиш итэ ушатарым…[80 - Я твой рот и твой нос сделаю, как у собаки, поевшей кизил…] - толстячок попытался ударить сухопарого.
        - Кётлюк![81 - Лицо нетрадиционной ориентации.] - громко выкрикнул худой.
        - Озюни сокарым![82 - Я убью тебя!] - закричал толстяк, хватаясь за кинжал.
        Обстановку разрядили появившиеся стражники. Толстый хозяин соседнего постоялого двора живо ретировался, изрыгая проклятия, а худощавый вновь обратил внимание на гостей.
        Гостиница тянула на все пять звезд с плюсом, просторные комнаты, рабыни в услужении, тут же имелась кофейня и шесть лавок с разным товаром. Особый восторг вызвала баня. Настоящая светлая римская баня, под куполом, крытым рубиново-красной черепицей, сохранившаяся с незапамятных времен. Абсолютно все двери и стены этой замечательной бани покрыты глазурованными плитками, пол выложен мрамором серого и бордового цвета. Это была очень светлая баня, и все окна ее из хрусталя; а в центре под куполом имелся небольшой бассейн. Андрей с наслаждением погрузился в горячую воду куриа[83 - Куриа - ванна; углубление для воды в камне (или дереве) в восточной бане.], дозволяя рабыням натирать плечи маслом и соскабливать грязь бронзовыми скребками.
        И массажистки. Мы в Турции! Ну, почти в Турции. Все включено. И это тоже.
        На обед подали кебаб из мяса куры, а также кебаб из баранины, нарезанный кусочками и зажаренный на огне, сыр и много зелени.
        Андрей после бани переоделся в чистый халат, а вот про обутку он забыл, чувствуется отсутствие братьев, привык за год, что за него все делают другие. Выход нашелся - при гостинице работают лавки, Андрей выбрал себе по размеру папучи[84 - Папучи (пабучи, папуши) - род восточной домашней обуви.], сразу же переоделся в удобную обувь.
        После обеда князь вместе со всеми отправился в кофейню. Бодрящий напиток пришелся, как нельзя кстати. Вдруг откуда ни возьмись нарисовался хозяин постоялого двора, в обнимку с Булатом.
        - Я требую продолжения банкета! - съехидничал Андрей на предложение хозяина разделить с ним трапезу.
        Делать нечего, пришлось уважить хозяина. На сей раз стол ломился от яств. Свежие фрукты в меду, под взбитыми сливками. Да сами фрукты - пальчики оближешь: начиная со знаменитых синопских яблок, груши гуляб, лехиджанские, бейские, виноград местных сортов, а также франкский виноград, иначе называемый «ференги», то есть крымских сортов. Из напитков подавали ширу, но в Синопе этот напиток готовили несколько иным способом, чем в Трапезунде. Шира приготавливается трехкратным кипячением с гвоздикой и мускатом. В итоге получается приятный на вкус напиток цвета журавлиной крови.
        Затем во дворе разломали колесо от арбы, развели огонь и, мелко порезав баранину на кусочки, приготовили кебаб.
        - Отчего такой почет? - хмыкнул Андрей, глядя на приготовления.
        Если татарин угощает гостя мясом, приготовленном на огне, где в качестве дров используется колесо арбы - это высшая степень почета для гостя. Но какие мотивы у хозяина гостиницы так встречать Андрея? Проживание в гостинице оплачено, и очень не дешевы ныне гостиничные номера.
        - Я с ним договорился насчет луков, - шепнул Булат.
        - А что с луками? - лениво спросил Андрей, потягивая безалкогольную ширу.
        - Так, бесерменам запрещено продавать нам оружие, а хозяин поговорит, с кем надо.
        - Булат! - Андрей укоризненно покачал головой. - Он же нас сдаст с потрохами.
        - А как иначе? Сдаст, - согласился Булат.
        - Я чего-то не пойму, - Андрей внимательно посмотрел на татарина, в голове которого наверняка созрел дьявольски хитрый план, раз он так просто говорит об этом.
        - Все хорошо будет, - уверенно заявил Булат.
        - И сколько ты ему пообещал за посредничество?
        - Сто дукатов.
        - Нехило, - покачал головой князь.
        Но продолжать разговор дальше не было возможности, появился хозяин с большим кувшином.
        - А вот настоящая орская буза! - с гордым видом хозяин гостиницы сам стал разливать в достаканы густой напиток.
        Андрей попробовал его - очень крепкий. По башке дает моментально. Князь ограничился одним достаканом, из вежливости посидел еще часок и покинул веселую компанию, весело распевающую какую-то татарскую песню.
        - Килеляй ве баляляй! - старательно выводил прилично пьяный Булат.
        Андрей отправился к соседу, еще днем предлагавшему игру в шахматы. Грек обрадовался приходу Андрея. Общались они через Ваньку, обсуждая цены на товары. Андрей внимательно слушал, запоминал.
        Играли на интерес. Начали с десяти золотых, причем грек поставил на кон флорины, а Андрей дукаты.
        Первую партию Андрей проиграл. Вторую начали со ставки в двадцать дукатов. Андрей опять проиграл, проклиная судьбу. Князь так горячился, что предложил поднять ставку до пятидесяти золотых и опять проиграл. Грек радостно потирал руки, предчувствуя легкий выигрыш.
        Андрей разволновался, много говорил, активно жестикулируя. Потом отправил Ваньку к Булату за золотом. Князь бросил принесенный мешок на стол, заявив:
        - Тут ровно тысяча дукатов!
        - Боюсь, что не могу принять ставку, - отказался грек, разом побледневший.
        - Боишься? - истерично рассмеялся Андрей.
        - Боюсь, - честно признался грек. - Боюсь, что у меня не хватит золота принять вашу ставку. Но если вы позволите, я бы поставил товары, - нерешительно начал он.
        - А что за товары? - заплетающимся языком спросил Андрей.
        - Селитра, - грек неуверенно начал перечислять товары, сразу уточняя количество. - Немного, три кантара, но еще есть мешок пороха и медь. Ну и серебро, конечно.
        - Селитра на кило серебра потянет, - пробормотал Андрей. - Ладно, тащи свое золото и серебро.
        Грек обернулся быстро, притащил мешки с золотом и серебром.
        - Хочу сразу предупредить, что в случае вашего выигрыша, в чем я сильно сомневаюсь, учитывая ваше состояние, товары в городе я не смогу вам передать - это противозаконно.
        - Да знаю я, - Андрей беспечно махнул рукой, усаживаясь за столик с расставленными фигурами. - Чур я белыми.
        - Как будет угодно господину, - не стал спорить торговец.
        - И это правильно, - хмыкнул князь, делая первый ход.
        Давно, еще в прошлой жизни, молодой лейтенант коротал время за игрой в шахматы. Партнером по игре он выбрал Андрея, как наиболее способного. Вот теперь Андрей возблагодарил Бога, за то, что судьба свела его с лейтенантом. Обыграть грека, играющего недурственно, не составило труда.
        - Шах и мат! - азартно произнес Андрей, делая последний, заключительный ход.
        Грек густо покраснел, хватая ртом воздух, и безвольно уронил руки вдоль тела.
        - Ванька! - окликнул Андрей толмача, зачарованно пялившегося на груду золота на столе. - Беги за Кузьмой! Скажи, греку плохо. Да, сундучок мой неси скорей, тот, который с большим камнем на крышке.
        Толку от Кузьмы - как от козла молока, еле держится на ногах, а туда же врачевать лезет. Пока Андрей перебирал таблетки, он закатал рукав, велел Ваньке держать пустой кубок, а сам чиркнул обеденным ножом по руке, открывая вену.
        Простое средство помогло, грек пришел в себя, порываясь подняться из кресла, на котором он полулежал.
        - Да сиди ты, - Кузьма не сильно торкнул больного по лбу, отчего тот рухнул обратно в кресло и более не пытался трепыхаться.
        - Я разорен! Это конец! - только и мог причитать грек.
        - Не ссы в кусты без нужды, - буркнул Андрей себе под нос, ссыпая золото в мешок.
        Сумма проигрыша, спору нет, приличная, но не такая уж и большая для человека, позволяющего себе остановиться в элитном каструме, тьфу ты, в караван-сарае.
        Грек тем временем оклемался, продолжая негромко скулить. Глядя на жалкое подобие человека, Андрей проявил благородство, заявив, что может помочь. На определенных условиях. Все просто - грек отныне будет вести дела от своего имени, но на средства князя. А долги свои он сможет уплатить золотом, что Андрей ему сейчас вернет. Только расписку написать придется. Грек нехотя согласился. А что ему еще оставалось делать? Не по миру же идти.
        На следующий день Андрей отправился посмотреть товары на местных рынках. Мужики его вчера так нажрались, что только Лука Фомич мог сопровождать князя да Третьяк, коему пить не полагалось по определению. Мал еще сидеть с ближними князя за одним столом.
        Андрея интересовали селитра и порох. После долгих поисков он нашел, что искал. Качество товара вполне устраивало Андрея, и воевода с торговцами ударили по рукам, отправившись к базарному чиновнику, взимавшему пошлины со всех сделок, совершенных на базаре. Но прежде товар взвесили на весах, где каждая гиря имела тамгу. Разумеется, что за взвешивание пришлось заплатить в казну эмира. Затем в специальную книгу, выданную воеводе еще на таможне, внесли запись о совершенной сделке и о сумме, уплаченной Лукой за товар. На тару, стоимость которой не входила в цену продажи товара и купленной отдельно, за что опять взяли пошлину, поставили печати и товар отправили на портовый склад, выдав воеводе бирку. Кстати, за аренду склада придется платить отдельно. Местная власть неплохо устроилась, собирая налоги с торговцев.
        Андрей глазел по сторонам и так, наверное, и не заметил бы хвоста, таскающегося за ними, если бы не Третьяк, обративший внимание на двух мужчин в черных свободных одеяниях из верблюжьей шерсти и расхлябанных чарыках[85 - Чарыки - грубая обувь из бараньей кожи.].
        Интерес к иноверцам вполне естественен, из воеводы купец, как из Андрея - папа римский. Остановились в самом дорогом караван-сарае, на продажу, можно сказать, совсем ничего не привезли, шляются по базарам, совсем не интересуясь традиционными товарами. Подозрительные торговцы.
        Они еще побродили по базару, скупая медную, бронзовую утварь. Купили с полдюжины чугунных сковородок, затем в ювелирной лавке Андрей выбрал подарки своим женам. Лука Фомич также расщедрился на ожерелье для своей Клары. В лавке с готовым платьем Андрей приобрел несколько ферадже, в которых щеголяли османские женщины. Третьяк заглянул в лавку обувщика, подобрав там себе ярко - красные месты[86 - Месты - легкие, мягкие сапоги с короткими голенищами.].
        Перекусив в забегаловке, находящейся во внутреннем дворике рынка, князь, заказав себе кофе, стал дожидаться продавцов меди и сукна. Воевода налегал на ширу. Третьяка князь отправил за зубочистками - мисвак[87 - Мисвак (араб.) - палочка из дерева, произрастающего в Аравии, использовалась в качестве зубочистки.].
        Главный бадждар[88 - Бадждар - сборщик баджа - торговой, базарной пошлины, взимаемой со всех видов товаров, включая рабов, привозимых для продажи.] не обманул, за приличный бакшиш, он пообещал свести воеводу с потенциальными продавцами, торгующими оптом, и свое обещание налоговик выполнил честно. Купцы появились практически одновременно. Воевода стал договариваться о покупке кастамонской меди, а Андрей вел переговоры о покупке партии камлота. Сукно не местное, как ни странно, привозят его из Кафы, но в Кафе сейчас свирепствует чума.
        Андрей условился, что сукно доставят для предъявления бадждару, и там же внесут в книгу запись о сделке и произведется расчет с продавцом.
        Медь доставят сразу на портовый склад, где ее взвесят на весах, а налоговик прибудет туда, чтобы зафиксировать сделку и собрать пошлину.
        И тут случилась беда. Плохую весть принес портовый мальчишка, отправленный к воеводе с вестью сторожей навы. Не найдя воеводы в караван-сарае, парень кое-как сумел объясниться с Булатом, маявшимся похмельем. Татарин прихватив с собой мальчонку, рванул на поиски Андрея и воеводы.
        - Фыркату[89 - Фырката - фрегат.] на берег вытащили, руль и паруса на берег, в город снесли, а сторожу стража увела, - зачастил пацан, стараясь побыстрее все рассказать.
        Воевода бросил мальцу монетку, парень на лету поймал ее, сразу спрятав серебрянный аспр за щеку.
        - Что делать будем? - спросил Андрей.
        - Не знаю, - развел руками Лука.
        - Нужно что-то делать, - князь старался не показывать свою растерянность, но получалось плохо.
        - Тут думать надобно, - сделал заключение воевода, запустив широкую длань в бороду.
        - Надо, - согласился Андрей. - Но и разузнать подробности не мешало бы. Ты, вот что, - обратился он к Третьяку, - сгоняй в порт, посмотри все ладом, да к нашим на корабль загляни. Поспрашивай поподробнее. Да, не забудь узнать, как там, ладно ли все?
        Парень тут же убежал выполнять повеление государя. Следом за ним увязался пацаненок, довольный свалившимся на него богатством.
        - Слушай, Булат, а твой Ибрагим не может нам помочь? - князь обратился к татарину с вопросом.
        - Чем?
        - Узнал бы, в чем причина?
        - Погоди, государь, - воевода остановил князя. - Сначала дождемся Третьяка. Послушаем, а потом и решать станем.
        - Да, - согласился Андрей с доводом своего воеводы. - Подождем.
        Пока ждали Третьяка, появился купец с сукнами, Воевода ушел оформлять сделку, а Андрей с Булатом отправились на невольничий рынок. Этот невольничий чарши находился не очень далеко, в нескольких кварталах от них, на перекрестке нужно свернуть направо, так как налево находился рынок лошадей и верблюдов. Там же на перекрестке стояла лавка, куда Андрей не подумал зайти, если бы не Булат, собиравшийся купить целебное средство для верблюдов. В княжьей вотчине какой только живности не было, был и верблюд, и даже не один.
        Лекарство удивило Андрея - это была так называемая белая нефть. Почти что керосин! Торговец закупал нефть у приезжих восточных купцов и готовил из нее разнообразные лекарства. Когда верблюды болеют чесоткой, то без нефти не обойтись, еще она хорошо помогает при растяжениях и как средство от насекомых. Черная нефть также обладает лечебными свойствами, но не столь хороша, как белая. Торговец нахваливал свой товар, Андрей его не слушал. Он прикидывал, во что ему обойдется покупка.
        - Сколько у тебя этой дряни? - спросил он торгаша.
        - Зачем обижаешь? Это лучшее средство… - торговец вновь стал нахваливать товар.
        - Ты что, прямо так и перевел, как я сказал? - спросил Андрей грека Ивана.
        Ванька только кивнул головой, продолжая переводить слова торговца.
        - Спроси, сколько у него этого средства, - Андрей жестом остановил практически синхронный перевод.
        - Очень дорого выйдет, - перевел грек ответ торгаша.
        - Пусть скажет, сколько есть, и назовет цену. За все.
        Лавочник опешил от желания клиента купить весь товар, но справившись с собой, назвал цену. Совсем старый сбрендил! Но в своем праве. Покупать товар можно только у местных торговцев, с восточными купцами напрямую торговать не разрешалось. Тут вам не ромеи и не Трапезунд, где венецианцы и генуэзцы нагло подмяли под себя всю внешнюю торговлю и направили денежные потоки себе в карман, минуя императорскую казну. Это османы. У них медный грош мимо казны эмира не проскочит. Понятие справедливой цены есть и у осман, но только действует оно в рознице и не в отношении кяфиров, с которыми у эмира нет торгового договора. Потому и цена, запрошенная прохиндеем торговцем, была заоблачной.
        - Два десятка кувшинов земляного масла и два кувшина белого масла, - перевел слова торгаша Иван.
        - Хрен с тобой, золотая рыбка, - буркнул князь себе под нос и, видя, что Иван собрался переводить его слова, жестом остановил толмача. - Это переводить не стоит. Лучше скажи, что беру все. Пусть зовет бадждара.
        Оформив сделку, для уплаты пришлось попросить Булата сходить в каструм, Андрей предпочитал называть гостиницу на европейский лад, так как персидский термин, которым пользовался хозяин гостиницы, не совсем нравился Андрею. «Сгоняй-ка ты, Булат, в хан[90 - Хан (перс.) - «постоялый двор для путешественников», тоже самое, что и караван-сарай.] за серебром» - тьфу, не звучит. Или другое, бытующее тут название гостиницы - «кервансарай»[91 - Кервансарай - буквально «дворец для караванов», постоялый двор, который дает прибежище путешественникам.]. Тоже от персов пришло.
        Булат очень удивился желанию государя скупить на корню все лекарство, но невозмутимый татарин виду не показывал, вскоре он вернулся с мешком местных акче - так называемых синопских аспров, полновесных серебряных монеток. Андрей дождался Ивана, убежавшего к воеводе за торговой книгой, и рассчитался за товар, сразу уплатив пошлину, и взамен получил бирку с номером склада. Кстати, кувшины оказались древними, как сам город - это были самые настоящие амфоры, емкостью в тридцать литров, не меньше. Видно, где-то затонул корабль, и предприимчивые горожане поднимают со дна моря затонувшую тару. Только ценность такие амфоры имеют небольшую, только как тара и ценны. А то, что они очень древние - никому дела нет.
        После оформления сделки Андрей было собрался вернуться в гостиницу, но Ванька стал стонать, уговаривая посетить невольничий рынок. Князь, чувствуя усталость, с трудом согласился, и то после того, как Иван объяснил причину своего упорства. Вчера, пока государь изволил отдыхать, грек встретился с единоверцами Синопа, и от них узнал, что эмир повелел закрыть единственную оставшуюся в городе православную церковь, а священнослужителей отправили на невольничий рынок. Ванька умолял князя выкупить священников, не дать им сгинуть в неволе у бусорман.
        На огромном невольничьем рынке торговали не только есирем[92 - От араб. «эсир» - «пленник», в просторечном турецком произношении «есир».], но и невольниками, попавшими в рабство иными путями: за долги, родители в царстве Дешт-Кипчака продавали детей, что само по себе противозаконно, но голод не тетка. Да и не только татары продавали детей в неволю, остальные племена мало чем отличались от татар.
        Поначалу князь не хотел выкупать местное духовенство, всех не обогреешь, почитай треть невольников на рынке - христиане. Но потом, пока они шли на рынок, его осенила блестящая мысль. Он выкупит их и увезет домой, греки - народ ученый, вот пусть и поработают учителями на благо Руси, так сказать, отработают свободу.
        У входа на рынок их поджидала разношерстная компания прихожан закрытой церкви. На Андрея чуть не молились, падая ему в ноги, громко причитая. Булату пришлось вмешаться. Татарин плеткой стал отгонять несчастных от князя. По виду среди них попадались вполне прилично одетые, у Андрея сразу же возник вопрос - отчего сами не выкупят. Ванька, потупив взор, ответил, что жадные, а простой люд беден, как церковная мышь.
        Старика, что был за главного, нашли быстро. Поротые прихожане шустро показали нужный загон. Остальные монахи тусили вместе с ним, лишь одного хозяин успел продать очень важному вельможе, прибывшему издалека. Невольник, абсолютно голый, стоял на коленях, положив голову на наковальню. Крепкий полуголый турок в прожженном фартуке одним расчетливым ударом сбил заклепку на лале[93 - Лале - род железного обруча, одевавшегося на шею пленных, рабов; и преступников. Железный ошейник.].
        Монашек оказался атлетически сложен, без капли жира, видно, это его телосложение и прельстило покупателя. И на лицо парень пригож, вон как осман облизывается, глядя на сильное, молодое тело. Тут и думать не надо, что у него на уме. Тьфу, срамота.
        - Слышь, мудила! - обратился князь к содомиту. - Продай раба!
        Ванька услужливо перевел, на секунду замешкавшись, столкнувшись с незнакомым словом, но быстро нашелся, заменив его на уважительное обращение, подобающее при обращении к важному беку. Содомит проигнорировал просьбу, даже не удостоив князя взглядом. Понятное дело, Андрей одет не подобающим образом, он все-таки не князь тут, а слуга у купца.
        - Ты что, меня не понял, ублюдок? - Андрей забыл про свое инкогнито, рассердившись на нахала.
        Турок лишь сделал пасс пальцами, и на плечи Андрея опустилась плеть слуги.
        Народ, толпившийся рядом с ними, в страхе отхлынул, от греха подальше. Но далеко не уходил, предчувствуя потеху. Андрей еле сдержал свой гнев, готовый выплеснуться наружу. Рука непроизвольно потянулась к рукояти сабли, которой не было, даже кинжал не положен кяфиру. Такие законы, мать вашу!
        Сделав несколько глубоких вдохов, князь успокоился, метнув яростный взгляд в сторону Булата, уже зашедшего сзади к охраннику вельможи.
        - Нет! - Андрей успел остановить татарина, собравшегося голыми руками свернуть башку придурку, осмелившемуся поднять руку на его господина. - Не здесь! И чисто.
        Мало кто понял, что выкрикнул этот кяфир своему товарищу, разве что мог Ванька, но тот забился в толпу, вжав голову в плечи, и испуганно зыркал по сторонам.
        Татарин кивнул, давая понять, что понял Андрея, и нырнул в толпу, растворившись в ней. А вельможа чинно прошествовал по улице, в сопровождении своей свиты, состоящей из нескольких невольников-охранников. Молодого парня увели, вместе с несколькими, такими же юными невольниками с симпатичными мордашками.
        Толстый халат погасил удар плети, но чувство поруганной чести - ничто по сравнению с болью. Андрей оправился, наорав со злости на объявившегося Ваньку. Андрей потом, не торгуясь, предложил хозяину невольников столько золота, что тот без всякого аукциона согласился продать рабов. Еще бы, при дворе шехрияра[94 - Шехрияр (перс.) - «владыка» - один из титулов османских султанов.] осман такую цену платят за отменных рабов, а тут всякий сброд.
        Работорговец настолько обрадовался, что сам заплатил за Андрея пошлину. Князю выдали документ на обладание рабами, а самих рабов поместили в отдельный загон. Будет покидать город - невольников вернут, а пока будь любезен заплати за их содержание. Да за такие деньги рабов должны кормить разносолами, а не пасте[95 - Пасте - просяная или пшенная каша.], сваренной на воде!
        Старика Андрей собрался отпустить на волю, но выяснилось, что делается это иначе, чем на Руси. Пришлось опять тащиться к базарному чиновнику, делать запись в книге учета и платить пошлину. Небольшие сомнения, того возникли в правоспособности Андрея совершать подобный акт, все-таки он действовал от имени Луки, выступающего хозяином купленных невольников, но парочка турецких дукатов, преподнесенных со всем почтением, подтвердили правомочность Андрея.
        Возвращался он с базара в дурном настроении. Старик плелся позади с понурым видом, Ванька, предупрежденный о молчании, об инциденте на базаре молчал всю дорогу. В Булате Андрей абсолютно уверен, татарин не проговориться а вот грек… Пришлось припугнуть. И Андрей не знал, что сильней подействовало на набожного грека, то ли угроза смерти, то ли ее разновидность. Андрей без задней мысли, пригрозил утопить его, если он хоть слово, хоть полслова молвит о княжеском позоре. Угроза подействовала.
        Совсем случайно князь обратил внимание на стайку детей, дравшуюся за брошенный им надсмотрщиком каравай грубого хлеба. Андрей остановился, с интересом рассматривая ребят. Мальцы совсем. Лет семь-десять. От силы - двенадцать.
        - Почем мальцы? - поинтересовался Андрей у надсмотрщика.
        Ванька стоял, задумавшись, пропустив вопрос господина мимо ушей. Пришлось отвесить тумака, чтоб ворон не считал.
        - Это к хозяину, - неожиданно по-русски ответил громила-надсмотрщик.
        Андрей обратил внимание на отсутствие у него нательного креста. Значит, обасурманился паршивец.
        - Так позови его! - велел князь, презрительно кривя губы.
        Хозяин оказался под стать своему рабу или слуге. Ничего тюркского на его лице не наблюдалось, разве что чалма, венчавшая сытую, холеную рожу. Короткие ножки, обутые в красные сапожки, шаровары из дорогой материи, дорогой просторный халат, под полами которого работорговец пытался спрятать раздутое пузо. Персты рабовладельца унизаны перстнями с недешевыми каменьями. В общем, противный, мерзкий тип.
        - Что ему надо? - спросил он своего ренегата по-франкски. Андрей без труда понял вопрос и ответил на его наречии, зря, что ли учил язык.
        - Почем мальцы?
        - Не продаются! - резко ответил работорговец.
        - Как так? - удивился Андрей.
        - Я повезу их самому султану, да продлит аллах его дни, - снизошел он до объяснений.
        - Самому султану? - вновь удивился Андрей. - Зачем ему дети?
        - Ты что, совсем полоумный? - вскипел торговец. - Продам в новое войско.
        - В янычары продаст, - подсказал Ванька.
        - Продай! - неожиданно для себя предложил Андрей.
        - Сколько?
        - Сколько скажешь. Плачу золотом.
        - Сколько мальчишек хочешь купить? - уточнил торговец.
        - Всех, - решился князь. - И этих тоже, - он указал на прилично одетых мальчишек, свободно прогуливающихся по отделенному от основной массы ребят загону.
        - Эти не продаются, - помотал головой работорговец, помогая себе жестами.
        Андрей давно уже понял, кто стоит перед ним. Такой же ренегат-генуэзец, как и его надсмотрщик. Воистину падаль сбивается в стаи.
        - Чего так? Плачу золотом! - продолжал настаивать Андрей.
        - Э-эээ… Этих я продам в султанский гарем, - торговец охотно объяснил причину отказа.
        - Мальчишек? В гарем? - рассмеялся князь.
        - Ты, видно, издалека приехал? - вопросом на вопрос ответил ренегат.
        - У шехрияр два гарема, - вновь пришел на помощь Ванька. - Женский, а в другом - мальчики.
        - Тьфу ты, - Андрей в сердцах чуть не сплюнул.
        Слава богу, сдержался, не то попал бы в историю.
        - Дам столько золота, сколько скажешь, - князь упрямствовал в своем решении.
        Не потому, что ему нужны эти мальчишки, а из-за вредности. Пусть султан, или как его там, шехрияр, что ли, с Дунькой Кулаковой проводит долгие вечера. Но мальцов на потеху извращенцу он не отдаст - перекупит.
        Пацанов отправили в тот же загон, куда поместили невольников Андрея. Сам князь отправился в каструм, утомленный событиями дня. Да и есть хотелось очень. И Третьяк вот-вот должен появиться.
        Парень уже дожидался Андрея, и как появился государь, сразу стал докладывать:
        - Фрегат уже вытащили кормой на берег. Гришаню-стрельца стража увела, а более не было никого на кораблике. У наших все нормально, только мяса да воды надо, зверье жрет немерено.
        Вот ведь незадача. Он совсем забыл про зоопарк на борту навы, а воевода тоже хорош - тоже не вспомнил. Пришлось отправлять Третьяка на рынок закупать мясо. Все ближники уже собрались в каструме, только Булат отсутствовал.
        Думу думали долго. Спорили до хрипоты, бороды, конечно, не трепали, но дело к тому шло. Андрей не вмешивался, пускай пар выпустят. Люди вообще, а его особенно, очень эмоциональны. Если гневаются, то гром и молнии мечут, а если радуются, то вся деревня гуляет.
        Вариантов было два: или ждать, или идти выручать товарищей. Воевода стоял за немедленный штурм резиденции эмира. Кузьма, как наиболее рассудительный, предлагал обождать. Урману лишь бы подраться, потому он горячо поддержал Луку. Дитрих Кабан и Шателен отмалчивались, но по рожам видно, что и они готовы рискнуть - еще бы, мечта любого рыцаря сразиться с сарацинами. А тут еще благое дело - выручить товарищей. Оба рыцаря души заложат, но не упустят такой возможности. Единственно, что их останавливало - невыразительное лицо их государя. Это смущало рыцарей, заставляя воздерживаться от обсуждения. Немцы заключили пари - подерется Кузьма с воеводой или нет. Не подрались. Шателен сильно расстроился, проиграв перья от своего султана на бацинете.
        Выяснив настроения ближников, государь огласил свою волю - сидеть, как мыши, ждать вестей. Умереть всегда успеем. Андрей решил поговорить с Ибрагимом, хозяином гостиницы.
        Хитрый синопец согласился помочь Андрею, он давно уже вычислил, кто главный в их компании.
        - А ты, хан, давно знаешь их? - с невинным видом поинтересовался хозяин каструма, когда уже согласие вызнать про пропавших было дано.
        - В Трапезунде встречались, - осторожно ответил Андрей, - и в Кафе.
        - А вот в Кафе таких купцов не знают, - проболтался синопец и, испугавшись сказанного, прикрыл рот ладошкой.
        - А вот отсюда поподробней, - слова Кузьмы, объявившегося за спиной хозяина, заставили того вздрогнуть.
        - Я ничего не знаю! - взмолился синопец, падая на колени.
        - А я думаю - знаешь! - Кузьма ласково погладил татарина по голове.
        - Я спрашивал знакомцев из фряжской фактории, - попытался объяснить Ибрагим.
        - Откуда интерес такой к незнакомым людям? - Кузьма резко ухватился пальцами за нос и крутанул вполоборота.
        - А-ааааа, - взвыл татарин от резкой боли.
        - Орать будешь - и нос, и уши, и уд отрежу, - предупредил новгородец.
        - Понял я, понял я, - синопец пустил слезу, что неудивительно, руки у Кузьмы, как клещи.
        - Вот… - удовлетворился результатом мучитель. - А теперь сказывай.
        - Я про вас разузнать хотел, - зачастил Ибрагим, потирая распухающий на глазах нос. - Вас не знают в Кафе, а еще они говорили про этих, которыми ты, хан, интересуешься.
        - Что конкретно говорили? - быстро спросил князь.
        - Что не купцы они вовсе. Утром в порт чирник[96 - Чирник - небольшая барка, ладья. Татарин произнес это слово так, как его произносили в Крыму.] зашел, так купцы-сурожане сразу к франкам подались. У них и остановились. А потом все вместе они ходили во дворец эмира.
        - Это откуда знаешь?
        - Так после, как я хана вашего им показал, они и ушли к эмиру.
        - Так ты еще нас показал? - разъярился Андрей.
        В ответ сломленный татарин часто-часто закивал головой.
        Все понимали, что запахло жареным, выдать себя за купцов не получилось. Не тот менталитет у них, торгаши подобных себе за версту чуют, а определить воина для них - проще пареной репы.
        Ибрагима отпустили с миром, но не просто так - взяли в заложники сына. Татарин обещал вызнать, что случилось со знакомцами хана. После его ухода опять разгорелся спор. Спорили, стоит ли поспрашивать гостей с Руси. Кто они такие, Андрей догадывался. Сурожане - выходцы или их ближайшие потомки с Кафы. Фрязины, одним словом. Только зачем им говнить Андрею? Иван Андреевич хорошо потеснил фрязинов, да только после бегства многих гостей в Тферь поляны всем хватало. Нет. Не пойдут они противу него. Кишка тонка. А вот обиженные Васькой[97 - Андрей по привычке, про себя, так называл великого князя Московского.] гости вполне могут подлянку сделать. Могут. И фрязины могут. Стоп. Могут, если ставка высока. А какова ставка? Доля в торговле? Маловероятно. Дела ведет в Москве Иван Андреевич от своего имени. Убери Андрея с поляны - купец останется, а серебра в московской казне князя - много… Все ему останется. Тогда кто? Ерошка? Вострая сабля? Или, страшно подумать, игра пошла по-крупному? Неужто обыкновенное посольство в Царьград может кому-то мешать? А ведь точно! Митрополита-то сожгли! Значит, что? Правильно,
выборы! А как выбирают? Кто больше серебра дал, тот и победил. Знаем, знакомо.
        Эх, прав воевода, стоило бы пообщаться с этими гостями… Но как это сделать? Крепость свою франки еще не восстановили, через стены перебраться можно. А дальше что? Лука говорит скрасть гостей. Легко сказать, а как пойдет все не так? Что тогда? Гнить в их тюрьме? Желания такого у Андрея не было.
        Кузьма, обычно осторожный, тоже за визит к гостям, есть у него для них вопросы… А у кого их нет?
        Шателена прорвала, тот вообще предложил взять город на щит. Храбрец какой выискался. Кабан отмалчивается, но видно, что и у него руки чешутся. Даниле пофигу все, ему лишь бы подраться. Новоявленный Портос выискался. Дерусь, потому что дерусь.
        С Ибрагимом нехорошо получилось, хотел как лучше, а получилось как всегда. Сына его пришлось брать в заложники. А ну, как плюнет татарин на сына и кликнет стражу? Ведь не уйти. Положат всех.
        Андрей мучил себя раздумьями, заливая страхи вином, но не пьянел. Так бывает. Все ближники вооружились и не смыкали глаз, пасясь нападения на каструм. Это трудно делать, не привлекая к себе внимания, они не одни тут постояльцы.
        Булат появился в комнате бесшумной тенью, и не один. Вместе с ним пришла женщина, с головой укрытая покрывалом.
        - Все исполнил, государь. Чисто, - доложил он, без спросу усаживаясь на подушку на ковре.
        Слава богу, он уши не отрезал обидчику, а то и голову мог принести, с Булата станется. Вельможа умер, и этого довольно. Никто не заподозрит убийство, Булат в своем деле мастер.
        - А это кто? - поинтересовался Андрей, глядя на женщину.
        - Ты хотел. Я привел, - татарин сдернул покрывало, и Андрей не удержался, разразился трехэтажным матом.
        Перед ним стоял абсолютно голый давешний монашек, из-за которого Андрея огрели плетью.
        - Черт побери! - вырыгнул Андрей. - Укрывательства беглого раба мне не хватало! - Андрей схватился за голову.
        На шум прибежал воевода и опешил. Государь сидит в кресле, обхватив голову руками, татарин сидит на ковре, с невозмутимым видом пятерней зачерпывая каймак[98 - Каймак - густые сливки, сметана.] и отправляя его в рот. А напротив них стоит молодой отрок. Голый.
        - Ты как тут оказался? - налетел воевода на друга. - И этот что тут делает? Кто он? - Лука засыпал татарина ворохом вопросов.
        - Вкусный каймак! Хорошо, - Булат старательно вылизал пятерню.
        - Ты мне зубы не заговаривай! - пробасил Лука.
        - Моя твоя не понимай. Моя пришла, где хотела, - говоря это, Булат скривил уморительную рожу.
        Андрей рассмеялся, следом захохотали и друзья-товарищи. Уж больно натурально татарин скопировал одного из московских боярских детей, недавно совсем выехавшего к московскому князю.
        Отсмеявшись, Андрей ответил за Булата, занявшегося поеданием большого куска курта[99 - Курт (тюрк.) - сухой сыр из овечьего молока.].
        - Невольника вот привел наш татарин. Ты бы, Лука Фомич, велел бы одежонку ему справить, а то голый ведь пацан.
        - Исполню, - кивнул Лука и, уходя, бросил гневный взгляд на друга, сумевшего пройти мимо сторожей, и не один, а с невольником на пару.
        Андрей представил, какая буча ждет мужиков, и ухмыльнулся. Татарин есть татарин, а Булат особенный татарин. С ним разве что Демьяновичи сравниться могут, да Прошка еще.
        - Как звать-то тебя? - спросил Андрей парня. - Молчишь? Ладно, попробуем иначе.
        Андрей повторил вопрос на языке франков, то есть фрягов. Парень его понял.
        - Авак, - последовал короткий ответ.
        - Армянин, что ли? Читать, писать умеешь?
        - Ты, государь, посмотри на его руки, - подал голос Булат.
        - Я воин! - гордо ответил юноша.
        - Ты раб! - жестко отрезал Андрей.
        Какого черта воин делал в прислужниках в церкви? На этот вопрос парень не отвечал, хранил гордое молчание.
        - Лука Фомич, - окликнул князь воеводу, в соседнем помещении распекавшего Третьяка.
        - Богом клянусь, не спал я! Никто мимо меня и прошмыгнуть не мог! - клялся тот.
        Андрей усмехнулся. В чертовщину он поверил еще, когда их пытал Бартоломео. Меньше всех доставалось Булату. Он тогда еще наплел что-то про слово шамана. Видно, не врал, умеет глаз отводить. Вот бы научил!
        - Слушаю, государь, - в дверном проеме возникла массивная фигура воеводы.
        - Отведи невольника, спрячь.
        Парня увели, но проблема осталась, как его вывезти из города - еще вопрос.
        - Свинья, - подал голос насытившийся Булат.
        - Кто свинья?
        - Свинья тебе поможет.
        - Ты что мелешь? - Андрей не понял татарина.
        - Купи свинину, положи раба в ящик и обложи кусками мяса.
        - И что?
        - Ты, государь, забыл, что бесермены свинью нечистой считают? Да не один стражник к ящику не подойдет ближе чем на два шага.
        - А ведь верно! - обрадовался Андрей. - Но где мы возьмем свинину?
        - У франков, - последовал лаконичный ответ.
        - Кстати, о франках, - заметил Андрей и выложил все, что они узнали от Ибрагима.
        Татарин действия князя не одобрил. Не стоило прижимать Ибрагима. Но сделанного не воротишь. А вот навестить сурожан татарин согласился.
        С рассветом вернулся хозяин гостиницы, с новостями. Команду фрегата арестовали и посадили в тюрьму. Завтра утром часть казнят, и каждый день будут казнить по несколько человек.
        - Но за что? - поразился князь страшному известию.
        - Фрегат их опознали, а бумаг на него купцы не смогли предъявить.
        - Может, потеряли бумаги. Сразу и казнить, - Андрей еще не отошел от шока.
        - Сурожане ваши поклялись, что видели, как они захватили кораблик.
        - Вот козлы, - не сдержался воевода, присутствующий при разговоре.
        Ранним солнечным утром простые жители славного города Синопа торопились занять места у одной из трех южных башен, где обычно совершались казни. Толпы народа длинной вереницей шагали в гору по мощеным улицам, забыв, что у них есть дела. Казнь - одно из немногих развлечений, доступных бедным жителям города. Богатые синопцы не торопились, слуги займут места для своих господ в любом случае. Торговцы на это время закрывали свои лавки и спешили успеть посмотреть на зрелище.
        Ибрагим, проклиная русичей, тащился к дворцу эмира. Хан, будь трижды он проклят, поставил условие - не допустить казни. Проще сдать урусов городской страже, если бы не сын, удерживаемый ими, он так бы и поступил. Того, кого искал Ибрагим, во дворце не было. Начальник личной охраны эмира рано утром покинул дворец, сопровождая господина на охоту.
        Он, понурив голову, поплелся к башне, надеясь найти там урусов. Он очень боялся их, и по пути вновь и вновь возвращался к мысли сообщить о них стражникам.
        Обреченных на казнь еще не вывели из башни, где их содержали в подземелье, оборудованном под тюрьму.
        Страшная давка не позволила ему пробраться к урусам, тогда он попытался добраться до стены, оцепленной стражниками. Ибрагим заработал локтями, пробираясь сквозь толпу. Мимо стены должен проследовать сам эмир, если, конечно, пожелает лично присутствовать при казни.
        Эмир пожелал. Ибрагим тщетно подавал сигналы начальнику стражи, тот не замечал своего информатора или делал вид, что не замечает. Как бы то ни было, Ибрагим не смог переговорить, с человеком, который мог ему помочь спасти сына и неплохо заработать. Урусский хан хотел выкупить преступников, и если Ибрагим накинет немного к сумме выкупа, то это будет справедливо. Золото хоть как-то скрасит горечь унижения.
        Сегодня казни предавали только троих. Пленников со связанными руками бросили на землю рядом с уже выкопанными ямами. Палач пинком раздвинул ноги первому из них, два его помощника крепко удерживали несчастного, еще один помошник приставил острый длинный кол к ягодицам, так, чтобы острие вошло точно в выход прямой кишки. Он удерживал кол горизонтально, а палач, вооружившись большой деревянной колотушкой, одним сильным ударом вогнал кол, именуемый пало, в тело несчастного. Потом помощники ухватились за кол и подняли его, водрузив второй конец кола в яму. Несчастный же не умер сразу, так как палач хорошо знал свое дело и точно рассчитал силу удара, чтобы казненный помучился, оглашая площадь дикими криками боли, под собственным весом насаживался глубже на острый кол.
        Толпа отреагировала восторженными криками. Второй несчастный скончался сразу же, видимо, кол вошел слишком глубоко. Толпа разразилась гневными криками в адрес палача.
        Смерть последнего из казнимых бедолаг оказалась ужасной, палач ударил не сильно, памятуя о прошлой неудаче. Бородатый мужик дико кричал, пока хватало сил, потом затих, потеряв сознание. Его окатили водой из бадьи, приведя в сознание. Он вновь заорал, судорожно махая руками, и уже окончательно затих, скалясь на толпу ужасной гримасой боли на лице.
        После казни народ, собравшийся поглазеть на нее, стал дружно расходиться. Ремесленники спешили вернуться в свои мастерские, торговцы торопились за прилавки, остальная публика тоже отправилась, кто куда, активно обсуждая смерти и прокол палача.
        Государь с Лукой поспешили вернуться назад. Воевода к тому времени успокоился. Двух бедолаг, казненных первыми, опознать не представлялась возможным, измученные пытками тела мало походили на здоровых и сильных матросов фрегата. Лука Фомич на казнь бедолаг отреагировал очень эмоционально, он готов был кинуться на стражу и зубами рвать ворогов, а когда назвали имя последнего из казнимых, так вовсе чуть с ума не сошел. Вострая сабля - его давнишний товарищ, и безучастно смотреть на его смерть Лука не мог. Андрей еле сдерживал порывы своего воеводы, на них уже окружающие стали коситься недобро, и вокруг них образовалось пустое место, это при такой-то давке! Слава богу, воевода взял себя в руки, а потом и вовсе повеселел, заявив, что покойник вовсе не боярин.
        Глаз у Луки наметан, Андрей поверил своему воеводе. Но все равно стоило поторопиться. Государь отправил Луку узнать насчет соли, если что, получить за нее серебро и договориться о разрешении начать погрузку купленных товаров на корабль. Еще следовало получить разрешение на выход в море. Этим тоже придется заниматься Луке, по бумагам он хозяин судна.
        Рыцарей Андрей решил не трогать, пускай продолжают нести охрану невесты Луки. Взрослые дядьки, словно мальцы, играли с девушкой в «Замок Любви». Прикольная игра, что-то навроде фантов. Не в кости же с ней играть и не в карты! Хотя в карты девчонка резалась мастерски и обыгрывала всех подряд.
        Андрей заскочил в каструм на минутку, выдать серебро Кузьме. Новгородец должен забрать у кузнецов обрезки железных труб, а у гончаров купить кувшины с узким горлышком. Сам же Андрей наведался к франкам, договорившись с ними о покупке свинины. Те согласились продать бочку солонины, а больше Андрею и не надо.
        Вернувшись в гостиницу, он обнаружил там Булата, беседующего во внутреннем дворике с Ибрагимом, хозяином караван-сарая.
        - Эмир согласен продать преступников, - радостно сообщил Ибрагим благую новость.
        - Это хорошо, - обрадовался Андрей. - За сколько?
        - Пять с половиной тысяч дукатов, - последовал незамедлительный ответ.
        - Сколько? - у князя от удивления отвалилась челюсть.
        - Пять с половиной тысяч, - повторил хозяин и уточнил: - Френги.
        - Серебряных? - с надеждой спросил Андрей.
        - Нет. Золотых.
        Все. Приехали. Эмир заломил непомерную цену. Двадцать кило золота! Он охренел там совсем! Хапуга! Ну, пятьсот дукатов - куда ни шло, но не двадцать же кило! Чтоб ему пусто было! Да чтоб он подавился этим золотом! Да он ему эти дукаты в глотку вобьет и в жопу засунет! Ублюдок хренов. Вот в таком духе Андрей бурно выражал свое отношение к жадности эмира. Татарин часто моргал глазами, не понимая современного русского языка, богатого на выражения. Успокоившись же, Андрей просто сказал:
        - Хорошо. Я согласен.
        Утром следующего дня, когда все товары были уже погружены на наву и разрешение покинуть порт было на руках у Луки, на пристань доставили пленников. Воевода передал мешки с золотом, чиновник предварительно взвесил его, прощупав каждую монетку и попробовав ее на зуб. Сама процедура пересчета и взвешивания заняла больше двух часов, осман никуда не торопился.
        Как только освобожденную команду фрегата доставили на борт навы, Андрей недосчитался троих матросов, именно их казнили прошлым утром. Эмир прислал Андрею подарки. Да, именно Андрею их вручили, преподнеся на трех медных блюдах. Три свертка. Три отрубленные головы казненных бедолаг, завернутые в куски тонкой шелковой ткани. Более чем прозрачный намек. Андрей вынужденно поблагодарил посланца эмира, с трудом сдерживая ярость, готовую выплеснуться наружу сметающей все на своем пути лавой.
        Портовые баркасы за небольшую плату вывели корабль из порта, и на наве подняли паруса, оставляя за кормой столь негостеприимный город, куда Андрей пообещал еще вернуться с визитом вежливости. А в знак уважения к эмиру взять с собой три-четыре сотни отчаянных сорвиголов, готовых на всё.
        Корабль взял курс вдоль побережья, на запад. Воевода отвел душу - казнил всех пленных разбойников. Совершить казнь поручили молодому рабу Аваку, воевода хотел убедиться в его лояльности. Крепко сжав зубы, с мертвенной бледностью на лице, парень подчинился, постепенно ожесточаясь, кромсал крест-накрест тела пленников, отрубал им головы и вспарывал животы.
        Убив последнего пленника, а их в живых-то оставалось меньше дюжины, остальные задохнулись в бочках, когда нава стояла в порту, парень швырнул меч под ноги воеводы. Авак полностью погрузился в себя, не реагируя на внешние раздражители.
        - Пусть отойдет, - Кузьма отстранил друга, возмущенного наглостью парня - швырнуть меч под ноги, и кому - воеводе!
        Самое интересное, что Клара наблюдала за расправой с высокой кормы навы и, похоже, ничуть не была шокирована, и даже ни разу не ужаснулась. Отношение к смерти у людей нынешних сильно отличалось от чувств их потомков. Барышня двадцатого века давно бы упала в обморок, а Клара смотрит на происходящее, как на очередное развлечение.
        Препятствовать воеводе в маленькой мести Андрей даже не подумал, никто из его людей не понял бы жест человеколюбия. Смерть трех моряков, а они считались людьми князя, требовала отмщения. Каждый, кто служит государю, должен видеть, что за их смерть последует жесткая и неотвратимая кара. И какая разница, кто будет убит - сам эмир, отдавший приказ, или его люди. Воевода даже собрался разграбить несколько ближайших рыбацких деревенек, и Андрей дал добро на это. Но пока команда без всякой суматохи деловито готовила корабль к бою. То, что бой будет, никто не сомневался.
        Вострая сабля с Ерошкой на палубе навы не показывались. Андрей подбросил им интересные грамотки. Копии с этих злополучных грамот, Андрей предусмотрительно велел сделать, так чтобы послы об этом не знали. Булат порешил сурожан, представив дело так, что молодые купцы сами, обоюдно закололи друг друга. Татарин в сундуке обнаружил разные грамоты, их он прихватил с собой, а вот кости он раскидал по полу, и бросил на стол с десяток золотых монет, остальные же золотые, он сложил в кучку, рядом с одним из купцов. Всякий поймет, поссорились молодые люди и сгоряча схватились за оружие.
        У Булата была веская причина убить обоих сурожан. Один из них, как оказалось, сын беглого гостя, нашедшего приют под крышей Тферского князя. Того самого гостя, чьим теремом вместе с подворьем московский государь одарил его государя.
        Беглые купцы, как видно их грамоток, резиденты иностранных разведок. Один точно работал на Геную и Византию одновременно. Вернее, на ту партию в Царьграде, которая стояла за унию. Русь для нее, что кость поперек горла, и следуя извечной ромейской традиции смуты с претендентами на престол, униаты спонсировали претензии дяди московского государя. Пока на Москве смута, Руси не до положения дел в Царьграде. И ведь все верно рассчитали, змееныши. Грамоткам этим - цены нет, вот только боярин даже не поблагодарил Андрея за них. Да что там, за спасение из эмирской тюрьмы он даже спасибо не сказал. Гордый.
        Глава 12
        В условленное место пришли засветло. Зашли в бухту, очень напоминающую норвежские фьорды, окруженную со всех сторон черными скалами, с богатой растительностью. Идеальное место для курорта. Встали на якорь. Спустили лодку на воду. На берегу их ждали. Убедившись, что приплыли именно те, кого они ждали, турки принялись отрывать закопанные бочки с хранившимися в них луками.
        На берег высаживаться Андрей отказался. Ждал, когда турки погрузят бочки на свою зарбуну - большую лодку, похожую на баркас. Османы не обманули, два лука, действительно, были превосходны, но и цена им запредельная - по пятьсот френги, так османы называли дукаты. Еще три дюжины луков отличного качества - по четыреста френги за каждый, остальные - по сотне. Бешеные деньги. Вооружить две сотни лучников превосходными луками обошлось Андрею в сто одиннадцать килограммов чистого золота. Андрей бы купил еще, да больше не было таких. А обычных татарских луков в вотчине Андрея у самого много. Из обычного лука можно пробить кольчугу на двести шагов, а уж эти - вообще супероружие!
        Булат все проверять не стал, только выборочно проверил, сделав с десяток выстрелов по мишени на наве. Татарин остался доволен оружием.
        Османам передали золото, те принялись его взвешивать, на привезенных с собой весах. Что-то у них не пошло, пришлось перевешивать. Турки явно тянули время, но вот все сошлось, и они, забрав с собой сына Ибрагима, поплыли к берегу.
        Князь поторопился вернуться на корабль, опасаясь предательства со стороны осман. Булат как всегда оказался прав, Ибрагим сдал их с потрохами. Османы, удалившись от них на полсотни метров, достали спрятанное оружие и осыпали их стрелами. Турецкие гребцы бросили весла, взявшись за оружие: часть прикрывала стрельцов круглыми щитами, похожими на татарские. Андрей с Булатом отвечали. Искусству стрельбы из лука со щитом на левой руке князя обучил Афанасий, за что ему Андрей не раз говорил огромное спасибо.
        Князь вроде бы не мазал, но убить никого не получалось, османы тоже умели отбивать стрелы. Лишь Булат смог подстрелить двоих, осман неправильно подставил щит, стрела татарина прошила его вместе со щитом, а вторая стрела вонзилась в горло стрельцу, стоявшему за щитоносцем.
        За перестрелом Андрей не обратил внимания на новую опасность. Зато Булат все примечал, он первым увидал появившуюся из-за скалы галеру, разгонявшуюся на веслах. Вот попали так попали. Гребцы поднажали, лодка успела спрятаться за наву. На корабле заскрипели подъемные механизмы, поднимая лодку вместе с грузом на борт.
        На наве не мельтешили, все вооружены и одоспешены, даже матросам выдали кому кожаную куртку с кирасой, кому простеганный халат, кому фряжский жак из толстого слоя проклеенной и простеганной материи, этого добра на корабле хватало. Воевода громким голосом раздавал команды, когда со стороны входа в бухту появились еще корабли, и они шли не таясь, под ровный рокот барабанов.
        Самый опасный противник из них - каторга, шедшая в центре ровного строя. По бокам от галеры шли две фусты. А за ними, отставая, двигалась обыкновенная баржа, под завязку набитая воинами. Впрочем, на галерах вооруженных людей и без того хватало.
        - Мать честная! - Андрей уставился на вражеские корабли, рассекавшие голубые воды бухты.
        В чувство князя привел Лука, бесцеремонно ткнув государя в бок.
        - Могли бы для порядку потребовать досмотра товаров, - с явным недовольством в голосе сказал воевода.
        - А зачем? - Булат, поднимавшийся по лестнице на корму навы, обернулся к воеводе. - И так понятно, что недозволенное купили.
        - Хватит болтать, - на палубу в полном боевом облачении, звеня кольцами кольчуги, вышел боярин Вострая сабля. - Делом займитесь!
        - Надерем Алексашке задницу! Прости меня, господи, за прегрешения мои, - поддакнул боярину Ерошка, не пожелавший, даже в час опасности, расстаться с рясой. Ладно хоть кольчугу поддел под нее да нацепил поверх кольчужного капюшона на голову железную капеллину.
        - Пряжку застегни, дурень, - беззлобно огрызнулся Лука.
        - Какому такому Алексашке ты задницу надрать собрался? - с вопросом обратился к Ерошке князь, пристегивая шестопер к поясу.
        - Эмиру ихнему, будь он неладен, - ворчливо ответил Ерофей, застегивая пряжку на шеломе.
        Андрей подвинулся к трапу, уступая место матросу с ведром. Тот проворно опрокинул ведро, обливая борт жидким мылом.
        - Грек он, эмир-то. Веру нашу отринул, тепереча его Искандером звать, - сообщил Ерофей, поднимаясь по трапу за государем на кормовой кастель.
        - Гы, - заржал князь. - Обрезание, поди, сделал?
        - Не без этого, - Ерофей взял первый попавшийся арбалет и согнулся, натягивая тетиву, справившись с ней, он вложил на место короткий болт. - Хуже всего, что единоверцев наших он преследует жестоко.
        - А как он эмиром-то стал? - поинтересовался Андрей, выжидая, когда галеры подойдут на дистанцию прицельного выстрела. - Черт бы побрал этот ветер, - в сердцах сказал Андрей, наблюдая, как стремительный порыв ветра отнес его стрелу в сторону.
        - Осман его эмиром сделал, - успел ответить Ерофей, прежде чем раздался грохот выстрела, и упал от сотрясения. Корабль содрогнулся от мощного удара. Андрей еле устоял на ногах, а вот Ерофей упал, нечаянно нажав на спусковой механизм.
        Арбалетный болт с огромной силой вонзился в толстую доску, прошив ее насквозь.
        Первая фуста атаковала наву таранным ударом. Турки имели связь между собой, так как помимо уханья барабанов вовсю дудели трубы на их галерах.
        Матросы успели сбросить на веревках мешки с шерстью (вот зачем Лука Фомич их купил!) в месте столкновения, это позволило самортизировать удар каменного ядра о борт навы и погасило энергию разогнавшейся галеры. Обшивка выдержала, галеру отбросило назад, но кто-то успел закинуть на фусту кувшин со смесью жира, смолы и белой нефти. Кувшин разбился, заливая нос галеры. С площадки на марсе в нее летели камни, стрелы. Воевода посадил на нее всех немногочисленных татар Булата. Огненная стрела воспламенила горючую смесь. Османы поспешили убраться подальше от навы, туша возгорание. Часть пожарников и гребцов посекли осколки от двух гранат, брошенных с навы чьей-то меткой рукой. Да и стрелы и арбалетные болты щедро собрали богатый урожай среди турок.
        Андрей выцеливал офицера на носу каторги, уж очень он приметная мишень. Князь поразил его с первой стрелы, правда, попал не совсем туда, куда целил, но тоже неплохо. Граненый наконечник пробил кольчугу, впившись в низ живота османа. Вторая стрела князя ушла мимо цели, но задела османа, стоявшего рядом со вторым офицером. Дальше Андрей просто торопливо пускал стрелы наобум, так как галера стремительно неслась на таран. Гребцы на ней вне достигаемости стрел, но воины на верхней палубе вполне себе мишень, а при такой скученности промахнуться сложно, куда-нибудь да, попадешь.
        Османы отвечали градом стрел. Греческий матрос только поднял арбалет, чтобы прицелиться, как турецкая стрелка вонзилась ему в лоб, чуть выше подзора шелома. Матроса отбросило назад, а пальцы уже давили на спусковой механизм, стрелка с огромной силой впилась в толстую доску над головой князя.
        Матрос еще был жив, он лежал на спине, подогнув колени, судорожно зажав слабеющей рукой страшную рану, и смотрел на Андрея с такой невыносимой тоской во взгляде, что князя пробрала нервная дрожь. Андрей быстро отвернулся, вновь натягивая тетиву своего лука, не в силах смотреть в глаза умирающему человеку.
        Рядом с князем его место у бойницы занял здоровенный бугай с большим франкским арбалетом. Выстрелив, он умело и сноровисто перезарядил самострел, но повторно выстрелить не успел. Корабль содрогнулся, закачавшись на волнах. Турецкая галера протаранила борт навы. Андрей тоже покачнулся, но удержался на ногах, а вот сосед неловко ткнулся носом в стенку кастеля, пустив кровавую юшку. Здоровяк выругался, и Андрей с удивлением признал в нем невесту воеводы - Клару. Дородная деваха, в броне казавшаяся великаншей, по-детски ладошкой то зажимала разбитый нос, то разглядывала кровь на ладони и испуганно ойкала. Потом, устыдившись своего поведения, девушка решительно приподняла самострел, тщательно наведя его на толпившихся на палубе галеры вопящих в полный голос осман, и выстрелила. Сразу же моментально отпрянула от бойницы, опасаясь турецких лучников.
        - Ты особо не высовывайся, - посоветовал Андрей, искоса наблюдая за девушкой. - Навела на палубу и стреляй, болт сам найдет себе цель.
        Патрицианка поняла корявую речь князя и согласно кивнула в ответ. Вот и славно. Сам Андрей решил подняться на верхнюю площадку кастля, там и обзор получше, и из лука сподручней стрелять. Что касается опасности - да, щиты-павезы не самая лучшая защита от стрел, стены кастля в этом плане - надежней будут, но обзор наверху лучше, а главное, ветерок обдувает. В полном доспехе запариться можно, пот льет градом и страшно хочется пить. Бочонок с разбавленным вином рядом, но чем больше пьешь, тем сильнее мучает жажда.
        Когда Андрей поднимался наверх по узкой и крутой лестнице, корабль ощутимо наклонило, словно кто-то обладающий сказочной силой пытался опрокинуть корабль на борт. Поднявшись наверх, Андрей осмотрелся. Османская галера под нескончаемый грохот барабанов уже дала задний ход, вытаскивая свой тяжелый, окованный бронзой клюв из пробитого борта навы.
        Мешки с шерстью, сброшенные на веревках с палубы навы, запутались в надводном таране галеры, канаты, удерживающие их, опасно натянулись, весла галеры ритмично вспенивали воду. Крен княжеского корабля увеличивался до тех пор, пока урман не перерубил своей секирой натянутые, как стрела, тросы. Нава, освободившись от захвата, закачалась на волнах. Данила растянулся на палубе, но не выпустил свою секиру из рук.
        Турецкая баржа все еще дрейфовала в отдалении, пока не принимая участия в атаках на корабль Андрея, с нее только лишь летели стрелы и камни в сторону навы, но как-то вяло, да из-за дальности и ветра стрелы не были опасны для одоспешенных защитников, а вот с камнями дело обстояло хуже, они наносили ощутимый урон кораблю. Вот стрельцы каторги, те били на поражение. Подавить османских стрельцов не получалось, они надежно укрыты с боков огромными щитами, а спереди их защищали хорошо защищенные пластинчатыми бронями воины с крепкими, обитыми толстой кожей, круглыми красными щитами и в таких же красных тюрбанах.
        Вражеская боевая галера оказалась практически неуязвима. Другое дело фуста с противоположного борта, эта хищная галера как две капли воды походила на галеру, принадлежавшую прежде князю, а воины на ней почти все в белых тюрбанах защищены поголовно кожаными кирасами, стегаными халатами, лишь немногие из разбойников имели короткие кольчуги и пластинчатые брони.
        Андрей переключил свое внимание на эту фусту, капитан которой опять упрямо шел на таран навы. На этой легкой и узкой галере, помимо пушки, имелись еще некоторые метательные приспособления, сейчас задействованные капитаном. Стреломет метал копья средней величины, выламывая павезы, закрепленные вдоль фальшборта навы.
        На самой большой галере-каторге, помимо стрелометов и пушки, еще имелось устройство для метания маленьких каменных ядер. Его принцип работы аналогичен стреломету, только вместо огромной стрелы использовалось обычное ядро правильной формы.
        Нава оказалась под перекрестным обстрелом, повсюду над палубами летели щепки, разбитые доски, ядра и копья легко разбивали щиты-павезы. На корабле появились первые раненые, кого-то задело, сломав руку разлетавшимися частями павез, кому-то не повезло - ядро зацепило плечо, раздробив кости. Но особых потерь среди оборонявшихся не было. На корме всего один убитый и двое раненых.
        Как обстоят дела на носовом кастле, Андрей мог только догадываться, но внизу, на палубе, у рыцарей, все хорошо. Пока все живы и даже не ранены - качество их доспехов тому главная причина. Урман как раз изготовился швырнуть здоровенный камень, его цель - весла галеры. Правильно, сейчас главное переломать как можно больше весел на каторге, а с фустой они справятся и так.
        Андрей метал стрелы, выцеливая прислугу стрелометов. Убить никого не убил, но прежде чем фуста врезалась в борт навы, пятерых поранил, это точно. Результат тарана галеры был смешным, сломали пару досок обшивки, и только. Спасибо строителям, почти все корабли, выходящие с верфей итальянцев, имели железные полосы, стягивающие по периметру борта кораблей[100 - Это было обязательным условием, иначе - штраф.]. Нава Андрей не была исключением.
        Князь отбросил лук, схватив приготовленные загодя Кузьмой самодельные гранаты[101 - Гранаты на борту корабля Андрея имелись двух типов: железный корпус, начиненный порохом, - первый тип; второй, традиционный для этого времени - глиняный горшок, начиненный известью на четверть.]. Фусту закидали самодельными взрывными устройствами, и толку от гранат вышло не в пример больше, чем от обстрела из луков и арбалетов. Выживших после череды взрывов осман, перебили стрелами.
        Осиротевший кораблик, полный искалеченных и пораненных турок, остался качаться на волнах. Если кто и не был убит или ранен, то он благоразумно предпочел таковым притвориться. Минус один. Осталось еще четыре корабля. Нет. Уже три.
        Пока громили фусту, вторая османская галера незаметно подошла с кормы. Кузьма только этого и ждал. Огромным каменным шарам нашлось применение, с большим трудом один из них заранее подняли на верхнюю площадку кастля, где в настиле, выступающем над рулем, расширили люк до размеров камня. Вот его-то Кузьма и сбросил вниз, прямо на галеру. Здоровенная каменюка удачно прошила галеру насквозь, а османом даже не удалось спасти свой кораблик, так быстро вода поступала из пробоины в днище. Спасателей, пытавшихся установить пластырь из мешков с шерстью и разных кож, Кузьма бомбардировал небольшими камнями, а потом ему помогли товарищи, пришпилив к трапу двух османских смельчаков меткими бросками коротких копий-сулиц. Вражеская фуста благополучно затонула, оставив на поверхности воды барахтавшихся людей. Минус два.
        Каторга тем временем шла на третий заход. Андрей потянулся за следующей стрелой и обнаружил, что колчан пуст. И другой пуст, и третий пустой. Все, стрелы закончились. Надо же, он только что расстрелял стрелок на почти полкило серебра. Дорого обходится авантюра Луки. Ой, дорого.
        Рядом с ним лежал блочный самострел, брошенный раненым матросом. Быстрый осмотр показал, что веревки спутаны, но эта традиционная для этого типа арбалетов беда поправима. Жаль времени на распутывание, но не бежать же на поиски стрел, когда тут полно арбалетных стрелок. Андрей успел быстро распутать веревки, натянул тетиву, зарядил самострел болтом. Распрямился в полный рост и получил османскую стрелку в грудь. Благо что стрела на излете была, и князь даже не упал от ее удара о зерцало. Андрей быстро прицелился в увеличивающуюся в размерах галеру и нажал на рычаг. Стрелка моментально сорвалась с места, пробив щит османа насквозь, вместе с рукой, держащей его. Осман открылся и тут же получил пару стрел в грудь. Одна, правда, отскочила от его пластинчатого доспеха, а вот вторая нашла щелку, вошла в грудь по самое оперение.
        Протаранив в очередной раз наву, галера вновь дала задний ход.
        - Почему не стреляем? - нервно выкрикнул Андрей, пытаясь перекричать звук барабанов и османских труб.
        - Не время еще, - также громко прокричал в ответ спокойный, как удав, Кузьма.
        Андрей заметил, что к тарану галеры кто-то успел прицепить небольшой бочонок. Стоило галере чуть отойти, как знатно рвануло. Взрывом у каторги оторвало надводный таран, лишив ее заодно мостика для перехода на вражеский корабль. А еще турецкая пушка вместе с креплениями отлетела назад, покалечив много народу. Галера замерла на месте, подняв весла, а к борту навы подошла баржа, с которой в широкий пролом в борту навы хлынула толпа головорезов в разноцветных тюрбанах. Остальные полезли наверх, карабкаясь по оснастке, цепляясь за оторвавшиеся шкуры, да и просто лезли по веревкам, переброшенным на борт корабля.
        Урман с рыцарями опрокинул закрепленные за бортом бочонки с известью. Турки и так визжали, а получив известь в рожу, так вовсе завыли нечеловеческими голосами. Из крытой баржи на свет божий появлялись все новые толпы ворогов, словно из бездонной бочки.
        Данила крутил своей секирой, срубая головы, появлявшиеся над бортом, но вместо одной отрубленной башки сразу же появлялись три новые. Рыцари, вооружившись особыми мечами, оставлявшими на теле страшные раны, без устали махали своим страшным оружием. Люди Шателена кололи осман пиками, но все больше разбойников забиралось на борт корабля, постепенно тесня защитников к мачте.
        - Вот теперь в самый раз, - Кузьма поднес раскаленный прут, подобранный из жаровни, к запальному отверстию пушки. Пушку заранее закрепили вдоль борта, направив дуло вниз под углом. Жахнуло знатно. Картечь прорубила широкую просеку, сметя карабкающихся на корабль осман и толпившихся у пролома в борту навы.
        - Ты бы, государь, посмотрел, что там, в трюме, - обратился к Андрею Кузьма. - Боюсь, не сдюжат там мужи наши. Ишь, как бесермены прут…
        Андрей кивнул, направляясь к трапу, ведущему вниз. Кузьма бросил кидать камни, ухватившись за совсем маленькую пушечку, заряженную картечью. Когда Андрей спускался вниз, громыхнуло дважды, слева и справа. Это с носового кастля открыл огонь воевода. Андрей задержался, чтобы перекинуться парой фраз с невестой Луки. Деваха продолжала стрелять из арбалета, высунув язычок от усердия, видно, перезаряжать самострел устала. Не женское это дело, война. Князь осторожно выглянул из бойницы. Рыбацкие баркасы, осмелев, подошли к борту навы, а парочка так и вовсе пришвартовалась к фусте, и по трапам обезлюдевшей галеры шустро перебирались к борту навы.
        Картечь снесла карабкавшихся на борт, но остальные упрямо лезли наверх, зажав в зубах кинжалы и тесаки для разделки рыбы. Андрей закрыл бойницы щитами, все-таки людей на наве не хватало, а вместе с Кларой тут осталось только двое, и тот один из них ранен в руку. Оставив девушку, Андрей поспешил в трюм.
        В трюме шел бой. Османы продвинулись немного, дальнейшему их продвижению мешали тела их павших товарищей. Проходы-то узкие, сильно не развернешься, да и от арбалетного болта не уклониться. Андрей благоразумно прихватил с собой пару пищалей.
        Пока защитники перезаряжали единственный оставшийся самострел, двое воинов орудовали короткими копьями, не давая врагу приблизиться для рукопашной схватки. Османам двигаться затруднительно, мешали трупы под ногами, кто-нибудь да споткнется, и тогда жало копья вонзалось в тело несчастливца. Копья чем хороши - они отлично пробивали кольчуги и стеганые халаты. Кожаный панцирь удар копья держал не в пример лучше.
        Андрей проверил фитили - все в порядке. Положив первую пищаль на плечо впереди стоящего воина, Андрей нажал на курок. Все пространство заволокло пороховым дымом, сквозь него, наобум, воины кололи пиками, даже кого-то подцепили, раз раздался громкий крик боли в ответ.
        Так они отвоевали с метр, но теперь у них самих под ногами валялись тела, мешавшие твердо стоять на ногах. Самострельщик пустил стрелку, поразив еще одного османа. Андрей дождался, когда враги откинут умирающего в сторону, чтобы занять его место, и снова выстрелил, почти не целясь. В этот раз пищаль оказалась заряжена не дробью, а тремя увесистыми свинцовыми шариками. Кого убило, а кого ранило, не разглядеть, но копья немцев, а это были люди баронета, заработали как иглы швейных машинок, и как результат - еще метр отыграли.
        Самострельщик, отложив самострел, на всякий случай вонзал кинжал в лежащие под ногами тела. Не зря. Пару раз в ответ звучали приглушенные предсмертные вскрики, а то и вовсе глухой хрип.
        Дышать было тяжело, просто невозможно. Винные испарения одурманивали. Таран галеры разбил несколько бочек с вином. Оно разлилось широкой рекой, смешавшись с кровью убитых и раненых турок.
        Все, и османы, и воины Андрея, словно озверели, яростно убивая друг друга без всякой жалости. Но численный перевес осман сыграл свою роль, добравшись до пролома, русские остановились, не решаясь атаковать, так как, выйдя из узкого прохода между рядами бочек и ящиков, сразу потеряют преимущество. Турки тогда легко перебьют малочисленных защитников. Андрею даже пришлось скомандовать отступление, так как у осман обнаружился арбалетчик, подстреливший одного копейщика в ногу. Раненый воин отвлекся, посмотреть на рану, и получил колющий удар в шею тесаком. Обе раны оказались пустяшными, но потеря крови быстро ослабила воина, Андрей вытолкнул подранка назад, сам заняв его место.
        В отменной броне ему не страшны болты, ну почти не страшны. Случилась патовая ситуация. Османы не могли продвигаться вперед, а Андрей не мог атаковать. Но что-то нужно было предпринять, пока османы не разбили остальные бочки и не расширили проход, а они уже стали крушить мешавшие им бочки с вином.
        Андрей слышал, как наверху приглушенно громыхают пищали, но не знал, как там обстоят дела.
        Османы, забравшись на судно, сумели оттеснить рыцарей от бортов. Шателен с Данилой отступили за сети, развешенные у мачт, отходя к корме. Дитрих споткнулся о распростертое на палубе тело и свалился в сети, моментально запутавшись в них. Османы выбили меч из его рук, отобрали кинжал и, к счастью для Кабана, оставили рыцаря без внимания, чем больше барахтается, тем сильнее запутывается.
        С кастелей на палубу выплеснули жидкое мыло. Горшки с известью побоялись кидать, ограничились мылом. Османы, поскальзываясь на отполированных до блеска досках палубы, стали неуклюже падать, также попадая в сети, но эта мера лишь на минуту-другую дала передышку рыцарям, потерявших двоих своих бойцов. Шателена с фланга прикрывали только двое, а урману прикрытие без надобности. Османы не решались близко подходить к Даниле, не без основания опасаясь его смертельной секиры.
        С громким криком с лестницы, ведущей на носовой кастль, раскидывая осман мощными ударами, сбежал вниз, на палубу Авак. Парень раздавал удары направо и налево, абсолютно пренебрегая защитой. Короткий итальянский меч-спата сверкал на ярком солнце, а брызги крови, летевшие с лезвия меча, переливаясь на свету, напоминали драгоценные камни-гранаты. Кольчуга, выданная Аваку Кузьмой, надежно защищала тело парня, турки, быстро сообразив, что ее не просечь, старались наносить удары по рукам и ногам армянина.
        Авак, действительно, оказался воином, даже больше, это был воин от бога. Касалось бы, что османы, окружившие парня, сейчас изрубят его на куски, но он умудрялся оставаться невредимым, а вот его противники разлетались по сторонам, кто получив пинка, кто схлопотав по роже навершием меча, а кто и вовсе с распоротым животом или отрубленной кистью. Это на скользкой-то от жидкого мыла палубе и развешенных повсюду сетях! Авак увлекся, не сразу сообразив, что замыслили его противники. Два бронных османа рванулись к парню и просто сбили его с ног, опрокинув на спину, прямо на сети. Дюжина клинков как минимум опустились на парня, рассекая плоть на руках и ногах. Сильным ударом осман рассек сеть, освободив голову умирающего Авака и отсек парню голову. Ухватив ее за волосы, высоко поднял ее вверх, оглашая палубу победным кличем. Турецкие разбойники ответили ему мощным ревом из десятка глоток.
        Клара не успела спасти парня, у нее закончились болты к самострелу. Пока она ползала на коленках, ища в потемках болт, надеясь, что такой сыщется, парню уже отрубили голову. Девушка изготовила арбалет к стрельбе, языком слизывая кровь на прокушенной губе. Тщательно прицелилась, вновь до крови прикусив губу, и нажала на спуск. Осман только что подбросил голову Авака высоко в воздух, забрасывая ее на верхнюю площадку кастля и торжествуя, выбросил руки вверх.
        Стрелка вошла точно в основание черепа убийцы, опрокинув его на палубу.
        - Получи, гад! - с довольным видом произнесла девушка, довольствуясь местью.
        Клара оглянулась, в помещении она осталась одна. Ее товарищ стоял на коленях, зажав обеими руками древко короткого копья, вонзившееся ему в горло. Клара отбросила бесполезный арбалет, вырвала копье из тела бедолаги, наклонившись, подобрала еще одно копье. Прислонив оружие к лестнице, девушка с усилием подняла тяжелый щит, вставляя его в пазы, чтобы закрыть бойницу. Отдышавшись, она по очереди закрыла все бойницы, останавливаясь на короткий отдых. Теперь, в абсолютной темноте, девушка нащупала копья и осторожно полезла наверх, на открытую площадку кормового кастля.
        Там бородатый Кузьма стрелял из пищалей, похожих на аркебузы. Этих ручниц оказалось на удивление много, даже небольшие пушечки имелись. Все остальные увлеченно швыряли тяжелые камни на головы врагов, а те пытались взять кастль штурмом. Османам на подмогу приходили все новые толпы врагов, с пришвартовавшейся рядом с баржей османской галеры. Хуже всего, что у врагов на захваченной палубе появились лучники и турки, вооруженные арбалетами.
        Огнестрельное оружие сыграло решающую роль в отражении штурма. Пальба сразу с двух сторон нанесла чудовищный урон врагу. Османы завыли, от их криков у защитников корабля волосы на голове вставали дыбом и шевелились. Так было страшно.
        Сразу после выстрелов Кузьма с отчаянной смелостью повел воинов в атаку, Клара, не спрашивая разрешения (все про нее просто забыли), приняла в ней активное участие, сумев ловко отправить на тот свет полуголого рыбака-турка, решительно ткнув коротким мечом в пузатый живот. Девушка впервые в жизни убила человека[102 - Убийство на расстоянии обычно человеком не воспринимается как убийство, иное дело, когда видишь глаза жертвы.], держа в руках меч, она застыла как изваяние, глядя на гримасу боли на лице бедолаги. В этот момент другой осман ударил девушку кривым ятаганом, с оттягом, так ударил, чтобы просечь на спине кольчужную рубашку. Удар вышел на славу, стальные кольца веселыми брызгами полетели в разные стороны, на кольчуге образовалась прореха длиной с детскую ладошку. Клару спас толстый кусок белой кожи, нашитый с внутренней стороны кольчуги, и толстый-претолстый поддоспешник, хорошо погасивший удар ятагана. Воительница вышла из оцепенения, с силой вырвала свой меч из тела убитого ею османа и резко отмахнулась мечом-спатой. Разбойник отшатнулся, однако на свою беду недостаточно ловко. Острие
меча девушки чиркнуло по горлу, чуть ниже подбородка, там, где оставалась узкая полоска кожи, ничем не защищенная. Осман с перерезанным горлом, широко раззявив рот, замер на секунду-другую, и грузно рухнул на колени, падая под ноги девушки, заливая их кровавым фонтаном.
        Клару снова сильно толкнули в спину, а может, просто ударили кулаком, девушка споткнулась о свалившееся ей под ноги тело и неловко растянулась на палубе, угодив лицом в развороченный живот турка. Какими бы стальными ни были нервы патрицианки, от такого - иного мужика наизнанку вывернет, а уж женщину и подавно. Содержимое желудка невесты воеводы без всякого предупреждения вырвалось наружу, смешиваясь с кровью и развороченными кишками. Бр-рррр…
        «Тьфу, мерзость какая», - последнее, что успела подумать Клара, прежде чем сознание покинуло ее, и голова девчонки безвольно упала на грудь убитого.
        С носового корабельного замка Кузьму поддержал воевода, бросив в атаку всех воинов, за исключением Булата. Татарину воевода дал крепкий наказ - не дать галерам уйти. На марсовой площадке давно закончились стрелы, и там просто наблюдали за ходом битвы за корабль и ничем не могли помочь товарищам. Лука, несмотря на кажущийся бардак в сражении, не оставлял ни одной мелочи без внимания и контролировал ход сражения с первых минут.
        Вострая сабля на пару с Ерофеем яростно врубились в толпу осман. Ерошка поскользнулся на и без того скользкой палубе и брякнулся прямиком на развешенные у мачты сети. Какой-то осман попытался достать Ерофея своим клинком, но боярин успел выручить товарища, подставив под удар свою саблю, звонко переломившуюся от соприкосновения с вражеским клинком. Боярин, не выпуская обломок из рук, поднырнул под ворога, богатырской силушкой бог не обидел Вострую саблю, османа отбросило высоко-высоко вверх по направлению к борту. Приземлился супостат аккурат на настил баржи, от соприкосновения с твердой поверхностью сломав ногу.
        Боярин этого уже не видел, все его внимание сосредоточилось на новом противнике, стоявшем к боярину спиной. Отбросив в сторону бесполезный крыж от сабли, Вострая сабля поднял валявшийся под ногами тесак и, широко размахнувшись, рубанул по шее османа. Тесак застрял в теле убитого, вытащить оружие боярин не смог, его самого отправили в отключку, ударив камнем по голове. Шелом выдержал удар, смягчив его силу, а вот голова нет. Вострая сабля свалился как подкошенный, и тонкая струйка крови потекла по его седому виску.
        Все же исход сражения был ясен не только воеводе, османы покидали корабль, ища спасения в водах бухты. А кто и просто прыгал на свои корабли, полагаясь на удачу и своего бога.
        - Жорж! Данила! - окликнул воевода воинов, увлеченных добиванием тех, кому недостало ума покинуть корабль.
        - Ась? - хрипло ответил урман, одновременно впечатывая подтоком секиры в грудную клетку противника. От соприкосновения та ответила глухим хрустом ломающихся ребер.
        - Хренась! - воевода понахватался разных словечек от князя и время от времени находил им применение. Андрею порою казалось, что сквернословить Русь начнет именно из-за него, попаданца-засранца. Но слово не воробей - вылетит, не поймаешь. Запомнят и найдут ему применение к месту и не к месту. - В трюм поспешите, лодьи бесерменские брать будем!
        Получив подкрепление, Андрей обрадовался, попробуй, повоюй в таких условиях - при таких винных испарениях, да в полумраке, да в тесноте, да на такой жаре…
        Вместе с баннеретом и урманом, плечом к плечу, прикрывшись щитами, они выдавили осман из пролома в борту, перепрыгнув на баржу, следом за отступающими турками. Шателен покинул строй, не останавливаясь с разбега перескочил на соседнюю каторгу, рубя там без всякой жалости всех на своем пути, а Данила сиганул на фусту, где с десяток осман суматошно пытались оттолкнуть свою галеру от каторги. Данила оказался против таких их действий и на корню пресек все попытки осман, лишив фусту последнего экипажа. Расправившись с турками на борту, урман стал увлеченно глушить веслом барахтающихся в воде разбойников, сопровождая каждый удачный удар радостным возгласом. Он утопил как минимум четверых, пока подоспевший воевода не прекратил это безобразие.
        - Ишь, удумал тоже - хабар отправлять на дно морское, - недовольно выговаривал Лука, отбирая у урмана весло.
        Андрей быстро достиг кормы баржи, по ходу движения раздавая редкие удары. Османы предпочитали сложить оружие, а не сопротивляться. А там, за высокой, по меркам баржы, кормой, обнаружился еще один кораблик, в котором Андрей безошибочно признал свой фрегат, конфискованный эмиром. Он тихо покачивался на волнах с мертвой командой на борту. По оперениям стрел князь признал работу своих стрельцов - Гришки и Третьяка.
        А на османской каторге разгорелся последний эпизод драматического сражения. Четверо разбойников продолжали защищать корму галеры, ловко отбиваясь копьями. Шателен с пришедшим ему на помощь урманом пытались срубить острые наконечники османских копий, но все их старания разбивались о ловкость разбойников. Идти напролом, полагаясь на крепость своих доспехов, мужики не решались. Присоединившийся к ним Андрей быстро понял причину нерешительности урмана и баннерета. Вражеские копья легко пробивали пластинчатый доспех урмана, Данила уже обзавелся парочкой прорех, из коих обильно сочилась кровь. Да и у рыцаря латы пострадали основательно - дырка в его нагрудной кирасе смотрелась устрашающе. Пускай ровная дыра совсем небольшая, но кирасу-то тестировали, и она выдерживала прямое попадание с полдюжины арбалетных болтов с двадцати шагов!
        Появление на палубе навы вездесущего Булата с его мощным луком решило проблему. Разбойники почти одновременно получили по смертельной стрелке каждый. На этом сражение закончилось.
        Андрей устало опустился на доски, срывая мисюрку с взопревшей головы. Баннерет, также обнажив голову, с удивлением рассматривал дырку на своей кирасе, даже зачем-то засунул в нее палец. Данила с ворчанием оторвал кусок чистой материи от рубахи убитого и, сопя от возбуждения, засовывал тряпицу под бронь, пытаясь остановить кровь.
        Татарину стало интересно, кто это смог остановить Данилу с полностью одоспешенным рыцарем, а главное чем… Булат перебрался на галеру, подобрав одно из копий разбойников. Он тщательно осмотрел наконечник копья, с любовью поглаживая металл огрубевшими пальцами. Удовлетворившись осмотром, татарин перехватил ратовище копья и с силой вонзил перо в тело убитого османа по самое яблоко.
        Нагрудная кираса печально звякнула, пропуская сквозь себя стальное жало копья, кольчатая рубаха, надетая покойным под кирасу, тоже не смогла остановить движение наконечника.
        - Ты что? Сдурел совсем? - выкрикнул Андрей, увидав, как татарин портит вполне приличный доспех.
        - Видал я такие, но в руках до сего не держал, не довелось, - задумчиво ответил татарин. - Смотри, государь!
        Последовал новый замах, и в кирасе образовалась новая дырка.
        - Самхарское![103 - Самхарские копья изготовлялись в селе Самхар в Эфиопии.] - Голубые глаза татарина светились восхищением.
        Андрей тоже кое-что слышал про чудесную сталь, из которой делали сказочное оружие, страшно дорогое, но очень качественное. Видимо, из метеоритного железа, никак иначе. Что ж, отличные трофеи! За обладание такими копьями не жалко разбитых бочек с вином и потерянных на дне морском стрел и болтов.
        А воевода вовсю распоряжался, отдавая приказы громким голосом. С навы поспешно выкидывали тела убитых осман, освобожденные от одеяний. На фрегат Лука отправил гребцов, отбуксировать захваченные галеры к правому борту навы. Там, у их корабля имелись широкие ворота в борту, через которые обычно проходила загрузка и разгрузка товаров. Они, обшитые листами меди, не сильно пострадали от таранов фусты, а вот левый борт корабля зиял огромным проломом, его следовало быстро заделать подручными средствами. Корабельный плотник, из нанятых греков, уже принялся за работу, получив в помощь полдюжины матросов и двух немцев баннерета, знающих плотницкое мастерство. Фрегат, быстро отбуксировав галеры, вернулся назад, низкие борта маленького кораблика позволяли вести работы по заделке пролома с обеих сторон: как со стороны трюма, так и снаружи.
        Кузьма же занимался перезарядкой пушек и ручниц. Стрельцы-сорванцы удрали на лодке вылавливать османских купцов с золотом. Все время, пока шел бой, они умудрялись присматривать за турецким баркасом, чтобы, не дай бог, никто не увел золото. Команда баркаса мертва, за исключением сына Ибрагима. Нечего было предательски нападать на князя. Парня снова крепко-накрепко связали и бросили в трюм корабля, к остальным пленным туркам.
        Булат со своими татарами и парочкой княжьих воев отправился на трофейном рыбацком баркасе к поселку османских рыбаков. Воеводе наплевать, что рыбаки, участвовавшие в нападении на корабль, на поверку оказались не османами, а вовсе греками, веру променяли на бесерменскую, нападали на русских? Значит, враги. В рыбацком поселке не ожидали нападения, и он подвергся разграблению. Всех молодых женщин и детей, даже совсем маленьких, забрали в полон, а стариков и старух посекли саблями. На вой не, за жадность и глупость правителей расплачивается мирное население. Всегда так было и будет.
        Пленных разбойников, с молчаливого согласия государя, Лука Фомич по доброте душевной собирался посадить на кол. Око за око, зуб за зуб. В нынешние времена крутизна правителя оценивалась степенью его жестокости. С эмиром можно было разговаривать только на его языке. Иначе не поймет мужик.
        Что делать с трофейными кораблями, Андрей не знал. Другой вопрос, как поступить с невольниками-гребцами на каторге? Расковывать их не торопились, а поднявшийся гвалт, когда они это поняли, пресекли быстро, пригрозив применить оружие. Невольники сразу умолкли, гадая про себя о своей участи, то ли попали из огня да в полымя, то ли отпустят их на свободу.
        Андрей отдыхал, не участвуя в суматохе, кипевшей на корабле, радуясь, что авантюра его воеводы благополучно закончилась успехом. Среди воев князя ни одного убитого и даже ран смертельных никто не получил. Среди наемных греков есть убитые, но и то - немного совсем. Ибрагим, шкипер корабля, да и все греческие матросы с восхищением смотрели на князя и его воеводу. Случившееся на их глазах достойно восхищения! Разбить эмирскую флотилию из пяти галер, среди которых одна боевая каторга - это настоящий подвиг! А главное, русский князь разбил осман практически без потерь - это сильно впечатлило греков, привыкших видеть осман победителями.
        Воевода топить трофейные корабли наотрез отказался. Между ним и государем разгорелся нешуточный спор. Лука Фомич доказывал Андрею, что сможет довести все корабли через открытое море. А Андрей в этом сильно сомневался. Пускай баржа, она крыта настилом из досок. Укрыть ее шкурами - они имелись на барже в большом количестве, и волны не страшны, но фусты, пускай даже их палубу укрыть натянутым тентом, все равно галеры на буксире серьезно замедлят движение корабля. Спорили, спорили, долго спорили. Андрей предпочитал всегда прислушиваться к советам ближников, но их неуёмная жадность порою приводила его в ступор. Более того, он сам порою, и чем дальше, тем все чаще, начинал рассуждать, как люди нынешнего времени, что пугало Андрея, но не сильно. В результате оба спорщика пошли на компромисс - на возвращенном фрегате Андрей с посланцами отплывают в Царьград. Одну фусту Лука согласился затопить, так как сжечь галеру они резонно опасались, боясь дымом привлечь внимание к бухте. Предварительно Лука разберет галеру, погрузив на баржу и наву все, что можно снять и увезти: весла там, якоря, мачты, реи, паруса,
доски ценных пород и не совсем ценных, так как и они, по заверениям Луки, завсегда пригодятся.
        Стрельцов-удальцов воевода заставил нырять и поднимать все, что можно поднять с затонувшей галеры. Тела утонувших разбойников также поднимали на поверхность и освобождали от одежд и доспехов, если они на них были. Это не мародерство. Это реалии этого века. К ним тем временем подошел боярин Вострая сабля, которому воевода, по-дружески поручил вызнать у пленников - кто командовал набегом? Боярин принес известие, что возглавлял набег старший сын эмира Синопа.
        - Он живой? - озаботился Лука, быстро переглянувшись с государем.
        В ответ боярин молча протянул Андрею обломок стрелы. Понятно. Мертвый. Вот только стрелку, унесшую жизнь непутевого эмирского сына, Андрей сразу признал - его собственная стрелка! Надо же, это он убил эмирского сынка!
        - Мстить эмир будет, - наконец произнес боярин, глядя прямо в глаза другу. Лука только лишь пожал плечами.
        - Пустое все, - беспечно отмахнулся Андрей. - До бога далеко, а до Резани еще далече.
        - Не скажи, - возразил воевода. - А купцы наши?
        - Усилим охрану на кораблях, - отмахнулся Андрей. - А к эмиру мы сами сходим в гости. Позже.
        Андрей и не подозревал, что своими словами и действиями положил начало походам за «зипунами», впоследствии не раз наводившими ужас на осман.
        Оставалось решить, что делать с боевой галерой-каторгой и как поступить с невольниками-гребцами на ее борту. На совет князь призвал всех ближников, включая баннерета. Мнения советников разделились, кто предлагал отпустить невольников, предоставив самой судьбе решать, что с ними станется. Ерошка выступил против такого предложения, не по-христиански это. Османы осерчают и казнят всех невольников, просто чтобы злость сорвать. Эти - могут.
        После долгого спора решили предложить невольникам выбор. Кто желает - идет на поселение в резанскую вотчину князя, либо как вариант в московские деревеньки - княжеские купли, либо, если пройдет испытание - в боевые холопы княжеские, и это вариант не самый худший. Кто хочет - может остаться на берегу и попытать удачу. Остальные получают каторгу, на которой им предлагалось добраться до ближайшего европейского порта. А там выбранный из состава невольников совет продаст галеру. Вырученные деньги поделят на четыре равные части. Три части совет перешлет князю в Царьград, а четверть поделят по справедливости между бывшими невольниками, чтобы они смогли добраться до дома или куда их бог приведет. На том и порешили.
        Заделав пробоины и подготовив корабли к отплытию, никто не ожидал более неприятностей. Пленных осман, велением государя, подвергли жестокой казни на берегу, предварительно отрезав всем носы. Окровавленный мешок со страшным грузом вручили сыну Ибрагима, несчастному сыну владельца караван-сарая, сообщившему властям о готовившейся сделке по незаконной продаже оружия русичам, с наказом передать поминок самому эмиру. Эту идею государю подал греческий шкипер.
        Как-то раз один генуэзец, воевавший с трапезундским императором, напал на православный монастырь и отрезал носы всем монахам и окрестным крестьянам. Их он отослал в дар императору и продолжал слать еще, пока император не пошел на уступки, заключив мир с республикой.
        Всем идея понравилась, особенно Андрею. Эмир подарил ему три отрубленных головы его матросов, а взамен князь пришлет отдарок - несколько сотен отрезанных носов эмирских головорезов. Равноценный поминок, так справедливо считал Андрей, и все были с ним согласны.
        Трюм корабля тщательно отмыли от вина и крови. Работу эту поручили купленным в Синопе малолетним рабам и полонянкам-рыбачкам. Шкипер, почувствовав власть на корабле, приказал им на помощь отправить церковников - а нечего прохлаждаться, когда другие работают. Это только на первый взгляд кажется, что тряпкой махать - проще простого. А попробуй вымой трюм начисто, когда над душой стоит не кто иной, как сам боцман, и внимательно следит за качеством мытья. На корабле и так строго следили, чтобы никто не вздумал выплеснуть суп там, или иную жидкость на баласт, или в ином месте корабля, отчего в трюме мог появиться смрадный запах и более того - распространиться зараза. А тут сразу несколько бочек пролилось! Шкипер, как бывалый моряк, хорошо представлял крайнюю опасность и для корабля, и для людей, и для товаров. Но, слава богу, на балласт попало не много жидкости, до Крыма они с божьей помощью доберутся, а там трюм проветривать придется, да и балласт вытащить и выскоблить все там не помешает. Но это потом. Все потом. А пока нужно быстрее уходить от турецкого берега.
        Наву, идущую на веслах[104 - Все корабли в это время имели весла.], взял на буксир фрегат. И как назло, навстречу им в бухту заходил один корабль под генуэзским флагом. И что особенно важно, он не собирался отворачивать, паруса приспустили на нем и только.
        Шкипер что-то сказал такое воеводе, отчего тот взревел громким басом:
        - К оружию!
        - Что орать, - Андрей ворчливо выговаривал свое недовольство непонятно кому. - Все не слава богу. Думал, спокойно пожить в свое удовольствие, а тут саблю из рук не выпускаю. Козлы эти, ну не сидится им на жопе спокойно.
        - Горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем, и грабитель, которого не грабили! Когда кончишь опустошение, будешь опустошен и ты; когда прекратишь грабительства, разграбят и тебя, - тихо произнес Ванька-толмач, кстати, во время схватки с турками отсиживавшийся вместе с невольниками в трюме.
        - Сам-то понял, что сказал? - рассмеялся Андрей.
        - Пророчество пророка Исайи, - все тем же тихим голосом ответил Ванька.
        - Это, по-твоему, я разбойник и грабитель? - вспылил Андрей.
        Ванька не стал отвечать, он просто развернулся и направился к лестнице, ведущей в трюм, и, лишь наполовину спустившись по ступенькам, соизволил ответить:
        - Я буду молиться за вас.
        - Тьфу, одно слово - ромей, - Кузьма презрительно сплюнул на палубу.
        Шкипер поморщился, но смолчал.
        Враждебность генуэзского корабля не вызывала сомнений, там готовились к бою, и даже выстрелили из своего орудия по кораблю Андрея. Попали, черти.
        Что-то там даже поломали. Андрей шел, не оглядываясь, по палубе, прихватив с собой пару заряженных ручниц. Его место на кормовом замке.
        Из бумаг, найденных Булатом, Андрей знал, что Генуя ревниво следит за отсутствием конкурентов на Черном море. Если с присутствием венецианцев она еще мирилась[105 - Не забывая ставить подножки, типа высоких сборов за стоянку в порту Кафы, отчего венецианские торговые корабли, нуждающиеся в пополнении провианта и воды, вынуждены бросать якорь на внешнем рейде, не заходя в сам порт, чтобы не платить сумасшедшие налоги.], то татар и русских к самостоятельной торговле не допускали. Смельчаки просто исчезали вместе со своим кораблем. Да и граждан республики, оказывающих помощь русским купцам в перевозке их товара за море, ждали наказания в виде штрафов и пени.
        Посему стоило предположить, что генуэзский корабль ошивался где-то неподалёку от входа в бухту, и убедившись, что османы не преуспели в нападении, капитан принял решение самому испытать судьбу, атакуя чужаков.
        Пусть попробует. После захвата галер огнестрела на наве значительно прибавилось, а вот годных для боя стрел и болтов было мало. Арбалетами они обеспечены более чем, по фряжским нормам - два арбалета на баллистария, а у Андрея на каждого воина, включая матросов, и если считать с османскими самострелами, то по шесть самострелов на брата. Так-то их больше, но не все исправны, требуют починки, но и того, что есть - хватит за глаза.
        Все стрелки отдали татарам и молодцам-стрельцам. Пучки стрел как раз поднимали на марсовую площадку, откуда стрельцы смогут поражать врага на расстоянии. Булат наверх не полез, боится высоты мужик. Это единственное, чего как оказалось, он боится.
        Андрей, волнуясь, ожидал приближения вражеского корабля, на фрегате быстро прочухали ситуацию, перерубили буксирный канат и свалили в сторону. С генуэзского корабля по фрегату стреляли, но безрезультатно. Андрей надеялся, что Вострая сабля не станет ввязываться в драку. Боярин все еще лежал в постели, в маленькой каюте, уступленной ему князем. Череп боярина от удара камнем чудом не раскололся. Вострая сабля чувствовал себя не лучшим образом, тошнота и головокружение не проходили. Но кто его знает, этот может наплевать на недомогание и заявиться во всей красе на битву. Очень не хотелось бы потерять посланников, когда конечная цель путешествия так близка. Смерть любого из посланников Андрею не простят, однозначно.
        Воевода жахнул по приближающемуся кораблю из носового орудия, разнеся в щепки несколько досок на носовом кастле генуэзца. Потом корабли сблизились. На наву Андрея во множестве полетели железные крючья и целый град арбалетных болтов. В ответ ударили бортовые орудия навы, этот залп стал неприятным сюрпризом для фрягов. Не ожидали они встретить настоящую плавучую батарею. Метательные механизмы добавили разрушений на генуэзце, хотя и так, после залпа пушек, там все превратилось в щепки.
        Стенка кастля практически исчезла, настил верхней площадки рухнул, придавив абордажную команду, до времени укрывавшуюся в нижнем помещении. Баллистарии с верхней площадки полетели в проем между кораблями, и столкнувшиеся борта кораблей раздавили несчастных. Кому повезло за что-либо уцепиться, тех, как в тире, расстреляли из арбалетов.
        Носовое орудие на генуэзском корабле опасно накренилось, крепления пушки не выдержали, и орудие вот-вот грозило сорваться с места. Что нежелательно - как есть, проломит борт княжьей навы. Ну, если не проломит, то что-нибудь да поломает, и не хотелось бы потерять трофей в водах залива. Поднимай его потом, если еще получится поднять.
        Андрей даже не успел скомандовать идти на абордаж, как все без команды рванули на вражеский корабль. Даже невеста Луки была в числе атаковавших, хотя еще час назад она больная валялась в каюте. Вот бабе неймется. Убьют же.
        Шкипер безумно матерился, гоня матросов на мачту. Ядро снесло одну из мачт генуэзца, и та рухнула на корабль Андрея, запутавшись в снастях. Четверо матросов отставили арбалеты, прихватив топоры, чертыхаясь почем зря, полезли наверх. Смелые парни, с кормового кастля враг еще вел обстрел, и вполне баллистарии могли подбить матросов.
        Кузьма первым делом рванул к вражеской пушке, прихватив с собой веревку. Вместе с двумя помощниками они быстро, но тщательно закрепили орудие, чтобы оно не сорвалось. А уж потом Кузьма рванул на кормовой кастль, там уже рубились Данила с Шателе-ном. Рыцарь, после призыва к оружию, моментально облачился в свой доспех, с помощниками это дело минутное. Дитрих, по прозвищу Кабан, вязал пленных, кого не придавило в носовом кастле.
        В общем, полная и безоговорочная победа. Даже совсем неинтересно. С момента начала абордажа прошло от силы пять-семь минут. И все. Враг разбит. И что дальше?
        Куда опять девать пленных? Татарам продать? А может, османам? Нет, нельзя. Нельзя оставлять их в живых. Никак нельзя. Остается одно - избавиться от них. Пусть этим занимается Лука. В конечном счете он еще не самый кровожадный. Отнять шесть десятков жизней - тяжелый грех. Но на кону стоят жизни князя и его людей. Выбор очевиден.
        С генуэзца долго перетаскивали разное добро на наву, а раскуроченный корабль поутру отогнали в море и затопили.
        Андрей тем временем писал письма домой, первым делом составил длинный перечень распоряжений для дворецкого. Вроде бы все давно обдумано, ан нет - то и дело приходилось дописывать. Хорошо, что не лично приходилось писать, сам бы Андрей провозился бы до утра, а писец бойко водил гусиным пером по бумаге, а ловко-то как! Ни одной кляксы не посадил!
        Закончив с грамоткой для управляющего, Андрей вышел на палубу проветриться. Там переговорил с воеводой о его возвращении домой. Лука Фомич, пока не вернется князь, обещался расширить территорию княжьей вотчины. На юге земли много. Номинально - это земля резанского князя, но фактически там хозяйничают изгои - казаки. Выдавить их с земли - наипервейшая задача воеводы. Земли те Андрей планировал отдать Шателену и Кабану, урману же государь собирался пожаловать земельку на восточных рубежах. Самое главное - укрепить замок княжеский огненным боем и метательными орудиями. Камней побольше запасти, горшков, создать запасы шерсти, масла, смолы и иных горючих материалов. Отремонтировать фряжские самострелы, запасы стрелок к ним иметь в достатке. Тысячи четыре - не меньше. Стрелы к лукам запасти - тысяч десять-пятнадцать. Копий в замке надлежало иметь не меньше пятисот, боевых топоров и секир - столько же. Ну и доспехов запасти поболее. Все, что доброе из трофеев - то себе оставить, что похуже, то Гирею отложить. Спиридон, конечно, волком взвоет, но то его проблемы. Самострелы хранятся на специальных
стеллажах, и их потребуется ой как много, а еще бочки для стрелок понадобятся, ящики для наконечников, да для наконечников копий особые ящики, да для топоров и секир. Кольчуги да брони тоже требуют особого ухода. Минимум пятнадцать человек потребуется для надлежащего ухода за вооружением. А у Спиридона на счету каждый холоп.
        Еще не забыть князьям: резанскому и московскому поминки заслать - зверей хищных, оружия и сброю добрую на два десятка воев, сукна и иных товаров в достатке. Еще отправить поминок тферскому князю и его жене, но оружие ему не посылать. Новгородскому владыке отправить восточного сукна и иных тканей добрых, еще книг греческих. Ванька их уже отложил особо.
        Андрей надеялся, что в усадьбе уже отстроились. За время отсутствия князя в ней должны были произойти громадные изменения. Большая часть работ, как знал Андрей из письма Спиридона, близка к завершению. Во-первых, высокий мыс, на котором стояла усадьба, превратился в неприступную твердыню с двумя линиями обороны. Не мудрствуя лукаво, резанские мастера взяли за образец кремль Резанского князя. Стены крепости вдоль высокого берега реки были деревянными, высотою в шесть метров, что делало их практически неприступными. Со стороны плато первая линия обороны представляла собой глубокий ров с земляным валом, на котором стояли рубленые стены высотой в четыре метра. В самом их центре мастера возвели надвратную башню. Через ров, со стороны ворот, перекинут подъемный мост.
        Вторая линия обороны - настоящая крепость с высокими бревенчатыми стенами и мощными башнями. Перед крепостицей холопы вырыли глубокий ров шириною почти в десять и глубиною в шесть саженей. Ров соединялся с рекой, и сама крепость оказалась на рукотворном острове. На валу стояли мощные деревянные стены с надвратной башней. В самой усадьбе произошли большие изменения. К хоромам после пожара пристроили две просторные повалуши[106 - Повалуша - башнеобразный большой и высокий (обычно на подклете, иногда двухъярусном) сруб под отдельной крышей в хоромах и больших жилых домах в русской деревянной архитектуре. С другими жилыми помещениями повалуша соединялась через сени. В повалуше находилось помещение для пиров.] на двухъярусном подклете, соединенных тремя сенями, одна уже была почти готовая, вторую на момент написания грамоты еще не успели достроить, оставалось только крышу возвести, четверо сеней с чердаками[107 - Чердак - жилой верхний ярус хором, со светлыми косящатыми окнами на все четыре стороны.] и еще одно крыльцо. Под одними сенями устроили подсенье, под другими - конюшни. Теперь во внутренней
части усадьбы, в конюшнях, могла смело разместиться сотня-другая лошадей, при конюшнях поставили дополнительно еще две житницы и три мшаника[108 - Мшаник - неотапливаемая постройка или помещение, предназначенное для хранения съестных припасов, зимовки животных, пчёл, рубленые стены которого проконопачены мхом.], да в нижней части усадьбы поставили конюшни на две сотни лошадей.
        Избы мастеровых людей раскатали и перенесли в нижнюю часть, на их месте поставили дворянские избы в две с половиной сажени. Срубили еще несколько мылен для дворян, две поварни плетеных в шесть саженей каждая, еще одну поварню сытную и три пивоварни.
        Все хозяйственные постройки располагались на заднем дворе. По традиции, все сооружения возвели без всякого плана, Андрей сам виноват - не доглядел. Для сытников и других дворовых людей дома срубили рядом с избами мастеровых.
        Пожалуй, хоромы государя должны в несколько раз превосходить хоромы резанского и московского князей, вместе взятых.
        Андрей попрощался с товарищами, отправляясь в Царьград сопровождать посланников. Вместе с ними в дорогу собрались Кузьма с Булатом и его татарами. Андрей долго беседовал с воеводой, давая наставления. После потопления генуэзца нужно быть очень осторожными, чтобы не подставить под удар Савку. Парню предстоит натурализоваться, без получения гражданства не получить права гражданина республики. Фряги так просто торговать не позволят, это уже ясно, как божий день. Еще следовало аккуратно узнать, не связали ли власти Кафы исчезновение каменщиков с именем Андрея. Мастерам ведь запрещено покидать город больше чем на три дня, а на более долгое отсутствие требовалось особое разрешение. Мастера покинули Кафу вполне официально, с соблюдением всех формальностей.
        В Кафу воеводе Андрей запретил заходить, там чума. Оставить наву и галеры Савке и, пополнив запасы провианта, сразу на рыбацких баркасах двигаться домой, в родное княжество. Людьми Лука обеспечен, две дюжины невольников с каторги изъявили желание поступить на службу государю. Все они испанцы, вернее, валенсийцы, арагонцы, каталонцы и даже есть один наваррец. Благородных среди них мало - только двое, из Валенсии. Остальные - были в прошлой жизни простыми баллистариями на купеческих судах. Это хорошо. Еще десяток генуэзцев перешли на службу к князю. Лука, добрейший человек, предложил пленникам выбор - кто умертвит своих товарищей по несчастью, тому сохранят живот и более того - примут на службу. Андрей сам видел - почти все изъявили такое желание. Лука выбрал десяток - остальных казнили. Теперь у этих генуэзцев нет пути назад - за убийство своих товарищей их на родине ждет справедливый суд и смертная казнь.
        Рано утром корабль Луки отплыл, Андрей смотрел на удаляющиеся корабли и думал, что все еще только начинается. Дорога в Царьград оказалась очень долгой и полной опасных приключений. Что ждет его там? Вернется ли домой? Бог знает. Бог знает.
        notes
        Сноски
        1
        Река в Рязанской и Тульской областях России, правый приток реки Оки.
        2
        Струг - русское плоскодонное парусно-гребное судно.
        3
        Паузок - речное плоскодонное парусно-гребное судно.
        4
        Неслыханное дело по нынешним временам.
        5
        1 января.
        6
        Заведенные еще татарами.
        7
        Собственно урус среди преследователей был только один - Лука Фомич.
        8
        Поелику всеношное бдение чрезвычайно утомительно, для подкрепления сил монахам во время службы раздавались освященные на вечерне хлеб и вино. В некоторых монастырях монахам полагалось по две чаши вина.
        9
        Из-за мелководья Азовского моря купеческим судам, следовавшим за рыбой к устью Дона, приходилось останавливаться в матрегском порту и перегружать свои товары на мелкие суда. То же им приходилось проделывать и на обратном пути. Из Матреги шли на запад и складированные в Тане восточные товары.
        10
        Прицельная точность требушета - 160 метров, но максимальная дальность - на все двести. Снаряд попадает в площадку в 25 квадратных метров.
        11
        Фуста - малая быстроходная галера XIII - XVI вв. К этому классу также относились galeotte, bregantini и fregate. Все они использовались как посыльные суда, а также для патрулирования прибрежных вод. Мы не имеем описаний турецких фуст, но в «DeRe Navalio» Лазаруса Байфа сообщается, что на венецианской фусте имелось по два весла на скамью (одного длинного и одного короткого) от кормы до грот-мачты и только по одному от грот-мачты до носа. На фусте с двадцатью банками и грот-мачтой у одиннадцатой банки могло насчитываться шестьдесят два весла, стало быть, примерно на двадцать весел больше, чем на бриге с таким же количеством банок.
        12
        Пранги (prangi) были легким огнестрельным оружием, наподобие европейских фальконетов. Их снаряд весил не более 50 дирхем - 150 г.
        13
        Зарбзан (darbzen, zarbzen или zarbuzan) относился к наиболее распространенному типу орудий у османов. И хотя в переводе их название означало «сокрушающее орудие», и они широко применялись в составе осадной артиллерии, эти относительно легкие пушки использовались и в качестве полевой артиллерии, и на борту кораблей того времени. Среди них выделяли тяжелые (sahi, шахи), средние (miyane, миане) и легкие (kucuk, кючюк) зарбзаны. Легкие зарбзаны стреляли ядрами до 300 дирхем (ок. 900 г), средние - до 1 окка (1,23 кг), тяжелые - до 2 окка (ок. 2,5 кг).
        14
        Автор пользуется этим термином, так как перечислять племенную принадлежность собравшихся на ушкуе воинов слишком долго и утомительно. Там присутствовали: новгородцы, суздалец, резанцы и татары (тоже собирательный термин множества племен Дешт-Кипчака).
        15
        Гальюн - первоначально свес в носу парусного судна для установки носового украшения. В бою галера шла на вражеское судно, стараясь вонзить в его борт заострённый наконечник надводного тарана - шпирона, или наскочить всем длинным гальюном на низкую палубу другой галеры. После этого воины переходили на корабль противника по гальюну как по мостику. На этом же свесе устанавливались отхожие места для экипажа, поэтому в настоящее время гальюном называют туалеты на кораблях.
        16
        Египет.
        17
        Гребцов из рабов приковывали за ногу к железной цепи.
        18
        Длина весла гребца, сидевшего со стороны планшира, - 4 метра.
        19
        Обычно по самой дорогой цене.
        20
        Если читатель не доверяет мнению князя, то оценить красоту девушки может сам, открыв каталог полотен художников той эпохи. И еще. Это из уважения к девице Андрей назвал ее юной, ибо в восемнадцать лет и не быть замужем, по местным меркам - это старая дева и ей одна дорога - в монастырь.
        21
        В 1386 году орден иоаннитов купил за 20 000 флоринов Ахейское княжество на Пелопонесском полуострове.
        22
        Териак - противоядие от укусов ядовитых животных.
        23
        Сэр Леонардо от волнения, применил татарское название города Воспоро. Сейчас это современная Керчь.
        24
        К сожалению, нам не известна стоимость аренды в Кафе, и мы исходили из стоимости дома в Генуе и обычной практики Константинополя, когда годовая аренда рассчитывалась из ^1^/^12^ стоимости дома. В действительности стоимость аренды жилья в маленьких домиках была невысока, так как семья с доходом в 1 сом в месяц вполне могла снимать жилье.
        25
        Маленькое одномачтовое судно.
        26
        Унция - 27,95 грамма.
        27
        Кан - 2,2 метра.
        28
        Из тонкой английской шерсти.
        29
        Всего-то три сома за ремень.
        30
        Это непременное условие.
        31
        Якопо делла Кверча - итальянский скульптор переходной эпохи от средневековых традиций к стилю Возрождения.
        32
        Портовые грузчики - татары. Обитали в специальном квартале Кафы.
        33
        Кантаро - 47,5 кг.
        34
        Серебряный эквивалент счетного перпера - 14,2 г.
        35
        Имеется в виду мастера - velettaio, входивших в цех Por Santa Maria.
        36
        Из шерсти стран Магриба, вероятно из Испании.
        37
        Лоести - английская ткань, по цене 46 - 48 перперов.
        38
        160 кг.
        39
        Башловка - почетный дар, из добычи подносившийся военачальнику или рядовому воину, отличившемуся в сражении.
        40
        Гриппа (грипп, гриппо) - небольшое гребное судно, как правило, с одной мачтой. Использовалось для каботажных перевозок, рыболовства, а также в качестве патрульно-посыльного корабля.
        41
        Грипария (грипапион) - небольшой одномачтовый транспортный корабль.
        42
        Такой человек действительно существовал и занимался пиратскими рейдами против княжества Феодоро, так как война между Кафой и княжеством еще не окончена. Разве что документальное подтверждение пиратским набегам - 1436 год, а по книге идет 1435 год.
        43
        Все тайное станет явным.
        44
        «Кто любит серебро, тот не насытится серебром». Екк. 5:9.
        45
        Корнторг - зерновой рынок Стокгольма.
        46
        Во главе кораблей стояли «моряки» и командиры - «шипманы» и «стурманы» (skipman, styreman), которые плавали либо под главенством владельцев, либо по их заданию, то есть служили за зарплату.
        47
        337,7 тонны.
        48
        Около 315 тонн.
        49
        В средние века, помимо собственно пряностей, всякого рода сушеные фрукты, привозимые с юга, как-то: миндаль, изюм, финики и т. д. тоже назывались пряностями.
        50
        Лютердранкс - представлял собой настойку красного вина на разного рода пряностях.
        51
        Вегета - 525 литра.
        52
        Для удобства читателя должность приводится в современном понятии.
        53
        Имеется в виду князь Игорь, сын легендарного Рюрика.
        54
        Абу Мансур Муваффак в конце X века различает два сорта мака - хашхаш (перс.) «белый» (сапйд) и «черный» (сийах). Последний, несомненно, опийный мак, Papaver somniferum L., из застывшего сока незрелых коробочек которого изготовляли опиум - афйун. Культура опийного мака до XII в. сосредоточивалась в Малой Азии (Рум) и только после завоевания ее сельджуками стала распространяться по мусульманским странам Передней Азии. Но, судя по скудости сведений источников, опийный мак широко распространен не был.
        55
        С конца XIV века слово караван-сарай уходит из документов, заменяясь термином castrum.
        56
        Bozorgam - возможно, от персидского bozorg - «большой» или bazargan - «торговец».
        57
        Скорее всего, армянин имел в виду постановления Сената 1375 и 1385 годов, в отношении иностранных купцов, снижавшим им налоговую нагрузку при соблюдении двух условий: постоянного проживания в Венеции и занятия предпринимательством.
        58
        Либра соттиле - 316,75 г.
        59
        1 кантаро соттиле (венеция) = 150 либр соттили = 47,513 кг.
        60
        Сансеры - посредники в торговых сделках.
        61
        При измерении орехов, вероятно, применялся трапезундский модий - псомиарий, равный 17,084 л, а не большой торговый модий (205,008 л).
        62
        Авторская вольность с ценами, на самом деле, это цены 1451 - 1465 гг.
        63
        86 дукатов. На эту сумму можно купить сто килограммов перца!
        64
        Галеацца - судно, превышавшее величиною галеру и соответствовавшее древней quinqueremis.
        65
        Lignum de orlo - легкое, быстрое небольшое парусное судно с высоким бортом, который служил барьером (pavesade) и перевозящее от 50 до 100 тонн груза, промежуточный тип между галеей и навой (нефом). Экипаж от 70 до 80 человек. Часто Lignum de orlo отождествляют с Lignum de bandis, но de orlo отличался сплошным фальшбортом из досок, укрепленных на стойках. Статут 10 декабря 1339 года запретил любые корпуса судов без оболочки из трех металлических полос. Статут 17 марта 1340 года ужесточил требования, введя штрафы за неисполнение: от 200 до 1000 фунтов. Каждая полоса оболочки повышала корпус на 5 ладоней pavesade.
        66
        Фрегаты меньше, чем бригантины, корма ниже и палуба ниже, чем у бригантины. Они имели от шести до двенадцати весел, по одному гребцу на весло. Отличались легкостью хода и высокой маневренностью. Фрегаты несли один очень яркий парус и были очень скоростными, особенно те, на которых плавали пираты. Торговцы активно использовали фрегаты для каботажного плавания.
        67
        Ерошка ведь обрусевший грек.
        68
        Имеется в виду ответ Патриаршего Синода в Константинополе епископу города Сарая Феогносту от 12 августа 1272 года.
        69
        Катергон (Katergon) - самый большой тип судна типа галеи, в Византии и в Трапезундской империи был исключительно военным или военно-транспортным кораблем.
        70
        Гриппарион - одномачтовое военное и транспортное судно, использовавшееся и для рыбной ловли.
        71
        Парандерия, часто используемая турками, была весельно-парусным судном с 20 - 24 гребцами и довольно высокими ходовыми качествами.
        72
        Смилуйся надо мной, Боже! (лат.)
        73
        Стогна - улица, площадь.
        74
        В Симиссо работал монетный двор, и аспры Симиссо ценились дороже кафинских и трапезундских.
        75
        Долей.
        76
        Об этом пишет Иосафат Барбаро в своем труде «Путешествие в Тану».
        77
        Ясаул - здесь стража крепости.
        78
        Бедестан - большой крытый рынок, состоящий из торговых рядов и ремесленных лавок.
        79
        Куда ты идешь, бездельник?
        80
        Я твой рот и твой нос сделаю, как у собаки, поевшей кизил…
        81
        Лицо нетрадиционной ориентации.
        82
        Я убью тебя!
        83
        Куриа - ванна; углубление для воды в камне (или дереве) в восточной бане.
        84
        Папучи (пабучи, папуши) - род восточной домашней обуви.
        85
        Чарыки - грубая обувь из бараньей кожи.
        86
        Месты - легкие, мягкие сапоги с короткими голенищами.
        87
        Мисвак (араб.) - палочка из дерева, произрастающего в Аравии, использовалась в качестве зубочистки.
        88
        Бадждар - сборщик баджа - торговой, базарной пошлины, взимаемой со всех видов товаров, включая рабов, привозимых для продажи.
        89
        Фырката - фрегат.
        90
        Хан (перс.) - «постоялый двор для путешественников», тоже самое, что и караван-сарай.
        91
        Кервансарай - буквально «дворец для караванов», постоялый двор, который дает прибежище путешественникам.
        92
        От араб. «эсир» - «пленник», в просторечном турецком произношении «есир».
        93
        Лале - род железного обруча, одевавшегося на шею пленных, рабов; и преступников. Железный ошейник.
        94
        Шехрияр (перс.) - «владыка» - один из титулов османских султанов.
        95
        Пасте - просяная или пшенная каша.
        96
        Чирник - небольшая барка, ладья. Татарин произнес это слово так, как его произносили в Крыму.
        97
        Андрей по привычке, про себя, так называл великого князя Московского.
        98
        Каймак - густые сливки, сметана.
        99
        Курт (тюрк.) - сухой сыр из овечьего молока.
        100
        Это было обязательным условием, иначе - штраф.
        101
        Гранаты на борту корабля Андрея имелись двух типов: железный корпус, начиненный порохом, - первый тип; второй, традиционный для этого времени - глиняный горшок, начиненный известью на четверть.
        102
        Убийство на расстоянии обычно человеком не воспринимается как убийство, иное дело, когда видишь глаза жертвы.
        103
        Самхарские копья изготовлялись в селе Самхар в Эфиопии.
        104
        Все корабли в это время имели весла.
        105
        Не забывая ставить подножки, типа высоких сборов за стоянку в порту Кафы, отчего венецианские торговые корабли, нуждающиеся в пополнении провианта и воды, вынуждены бросать якорь на внешнем рейде, не заходя в сам порт, чтобы не платить сумасшедшие налоги.
        106
        Повалуша - башнеобразный большой и высокий (обычно на подклете, иногда двухъярусном) сруб под отдельной крышей в хоромах и больших жилых домах в русской деревянной архитектуре. С другими жилыми помещениями повалуша соединялась через сени. В повалуше находилось помещение для пиров.
        107
        Чердак - жилой верхний ярус хором, со светлыми косящатыми окнами на все четыре стороны.
        108
        Мшаник - неотапливаемая постройка или помещение, предназначенное для хранения съестных припасов, зимовки животных, пчёл, рубленые стены которого проконопачены мхом.